Читать онлайн Игра Водящего бесплатно
- Все книги автора: Дака Гермон
Daka Hermon
HIDE AND SEEKER
Copyright © 2020 by Daka Hermon.
All rights reserved.
Published by Arrangement with SCHOLASTIC INC.,
557 Broadway, New York, NY 10012 USA
© Муравьёва Е.А., перевод на русский язык, 2023
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
01
Заку не стоило возвращаться. Так вот возвращаться.
Сдувшиеся голубые шарики и выцветшие плакатики болтаются на почтовом ящике у дома Зака. Я поправляю свою влажную от пота бейсболку и вздыхаю. Даже украшениям не хочется праздновать его возвращение.
Прямо над домом повисло большое серое облако. На покрытой лишайником крыше играют тени, грязь чёрными слезами стекает по окнам. Меня передёргивает, по разгорячённому лицу скатываются бусинки пота.
– Джастин, – раздаётся звонкий голос.
Круто оборачиваюсь. Моя подружка Ниа появляется на боковой дорожке. В руках у неё небольшая коробочка.
– Привет! – Она резко останавливается. Её длинные косы взлетают, словно плащ супергероя на ветру. Она протягивает кулачок и широко улыбается, на её щеках появляются ямочки.
– Привет. – Мы стукаемся кулаками. Последний раз мы виделись во время фейерверков четвёртого июля – на прошлой неделе. В Чаттануге их обязательно устраивают, так что небо сверкает почти всю ночь.
– Отличная футболка, – говорит она.
Я разглядываю свою мятую футболку со «Звёздными войнами». Почти весь рисунок выцвел, остались только контуры шлема Дарта Вейдера и слова «Я очень…».
– Закончу: я очень… рада тебя видеть, – хихикает Ниа.
Я закатываю глаза и киваю на коробочку.
– Что это?
– Подарок для Зака. Новые кисточки, – она покусывает нижнюю губу. – Это от нас двоих. Уверена, ты думал о другом.
Да… мой список «другого» очень длинный. Я думал об этом, пока шёл сюда.
– Спасибо!
Она смотрит на что-то у меня за спиной.
– Это уже вторая, с тех пор как я вышла из дома.
Я оглядываюсь. По улице движется полицейская машина. Что-то последнее время стало много патрулей.
– Пошли, – она тянет меня ко входу.
Я упираюсь.
– Рано ещё. Может быть…
– Четыреста четыре дня, – говорит Ниа.
– Что?
– Зак пропал четыреста четыре дня назад. Мы не видели его один год, один месяц и девять дней. Это очень давно!
Недавно. Я не думал, что станет хуже после исчезновения Зака, но через неделю понял, что ошибался.
У меня ноги заплетаются, пока Ниа подталкивает меня к скрипучим ступенькам. Дверь распахивается. Миссис Мёрфи, мама Зака, стоит в дверях, улыбаясь так, будто выиграла в Мегалотерею.
– Вы пришли. Не ожидала. Закария будет так рад! – говорит она.
Полное имя Зака – Закария Мёрфи. Мама назвала его в честь одного из библейских пророков. Мы называем его Зак, так проще и звучит круче, да и ему не обидно.
– Как ты, сладенькая? Семья в порядке? – вопросы вылетают изо рта миссис Мёрфи без остановки.
Ниа кивает.
– Да, всё хорошо. Мы только что вернулись с семейной встречи.
– Довольна? – миссис Мёрфи поглаживает длинные косы Ниа.
– Да. Я повидала прабабушку, – девочка тяжело вздыхает. – Сперва она меня не признала. Мама говорит, что к старости могут случаться провалы в памяти.
– Это правда, – кивает миссис Мёрфи.
– Не нравится мне это. Лучше бы люди не старели. Прабабушка и ходить-то почти не может, но мы всё-таки поразвлекались. Играли в нашу любимую игру – «Знаете ли вы?».
– Хорошо, что ты с ней пообщалась.
– Ну да, – Ниа спокойно улыбается, но не так радостно, как обычно. – Вы знали, что девяносто шесть процентов семей для семейных встреч заказывают особые футболки?
Миссис Мёрфи отрицательно качает головой. Её тёмные волосы колышутся, открывая новые седые прядки.
– И вы заказывали?
Ниа фыркает.
– Не-а. Мы часть жалких четырёх процентов. – Она показывает подарок. – Мы кое-что принесли Заку. Это не футболка.
– Не стоило. Но, думаю, ему понравится, что бы это ни было, – миссис Мёрфи гладит Ниа по щеке. – И спасибо за перевязочные средства. Они очень пригодились.
Перевязочные средства? Вот это да! Я готов провалиться сквозь землю от стыда. С тех пор как Зака выписали из больницы две недели назад, я только раз остановился у его дома, чтобы привязать к почтовому ящику шарик с надписью «Добро пожаловать домой!». Я не заходил повидать его. Можно написать мне на лбу большими буквами: «Худший из друзей!» Я просто не хотел видеть его в таком состоянии. И до сих пор не хочу.
Миссис Мёрфи поворачивается ко мне и крепко обнимает.
– Здравствуй, малыш.
Из моих лёгких выходит весь воздух. Материнские объятия…
Через неделю после исчезновения Зака умерла моя мама. Это значит, что уже триста девяносто семь дней я не слышал её голоса, не видел её улыбки, не чувствовал её объятий.
Я утопаю в мягком теле миссис Мёрфи. Она пахнет цветами и шоколадом. На мгновение мне кажется, что это моя мама, а потом печаль волной накрывает меня.
Триста девяносто семь дней. Эти цифры будто застряли у меня в голове. Говорят, что потеря не так сильно ощущается со временем. Ошибаются. Боль всегда рядом, но она нападает неожиданно. Можно чувствовать себя отлично целый час или даже день, а потом – р-раз! – просто сердце разорвалось…
Я высвобождаюсь из объятий миссис Мёрфи. Она вглядывается в моё лицо. Я делаю вид, что не замечаю её опухших усталых глаз.
– Как у тебя дела? – спрашивает она.
Я сдвигаю бейсболку на затылок.
– Порядок!
Слабо улыбнувшись, она поправляет своё платье.
– Спасибо, что выносил мусор и косил газон, пока Закарии… не было. Ты отлично управлялся…
– Я стриг другие лужайки, мне было нетрудно помочь, – отвечаю я. – Закария сделал бы то же для меня.
Миссис Мёрфи сжимает мою руку.
– Жаль, что я не могла быть рядом, когда твоя мама…
Ничего. У меня перехватило дыхание. Дрожащей рукой я лезу в карман джинсов, сжимаю в кулаке кусочек головоломки-пазла – и наконец глубоко вздыхаю.
– Я… рассказала Заку о твоей маме, – продолжает она негромко.
Я кусаю щёку изнутри.
– И что он… с ним всё в порядке?
Зак потерял ещё одного человека, которого любил. Его папа погиб в автокатастрофе, когда Заку было четыре года.
Миссис Мёрфи заморгала; надеюсь, она не заплачет. Я этого терпеть не могу.
– Ему было сложно. Сейчас всё сложно.
Я киваю. Он хотел бы быть на похоронах моей мамы, попрощаться. Ещё и поэтому его исчезновение казалось таким странным. Он бы никогда не поступил так нарочно.
– Когда Зак исчез, я всё время чувствовала, что он близко, но я… – миссис Мёрфи с трудом сглатывает.
Да. Понимаю. Иногда мне казалось, что Зак рядом. Я словно чувствовал его присутствие. Но, думаю, это оттого, что я сильно по нему скучал.
– Ты не сдавался, – произносит она. – Ты сказал, что он вернётся, и был прав.
Миссис Мёрфи приглашает нас войти.
Я шагаю в дом. Задеваю ногой сломанные рамы для картин, валяющиеся у дверей. Грязные тряпки покрывают дощатый пол, возле кушетки стоят две банки с краской. Через спинку стула перекинуто большое полотно – лесной пейзаж, – наискось прорезанный посередине.
Я разглядываю стены. Через свежую белую краску просматриваются тёмные пятна и глубокие царапины. По моей спине бегут мурашки.
– Простите за беспорядок. У меня не было времени прибраться, – говорит миссис Мёрфи. – Я была всё время занята.
У неё всегда чисто в доме. Но сейчас гостиная не грязная – она разрушенная.
– Вы меняете обстановку? – Ниа осматривается.
– Зак… он снова привыкает к дому, – отвечает миссис Мёрфи, разглаживая невидимые складки на платье.
Её руки исцарапаны. Она замечает мой взгляд и прячет их в карманы.
Я опускаю глаза. Что это? Неужели Зак… Нет, он бы никогда не поранил маму. Никогда нарочно.
Ниа смотрит на меня искоса.
– Всё в порядке, миссис Мёрфи?
– Да. Конечно, я…
Громкое жужжание заставляет нас подскочить.
– Это духовка. Кекс готов, – объясняет женщина.
Я вытираю вспотевшие ладони о джинсы. Сердце моё отчаянно колотится…
– Шоколадный кекс с кока-колой, – миссис Мёрфи закрывает за нами парадную дверь.
– Шипучка в кексе? Это замечательно! – восклицает Ниа. – Обожаю шоколад. В моей пищевой пирамиде он на самом верху.
– Дам тебе с собой кусок побольше. И тебе, Джастин, ломтик для Виктории.
– Спасибо. – Моя сестра обожает кекс с кока-колой. Мама часто его пекла.
– Почему вы все не приходите? – миссис Мёрфи ведёт нас к двери в кухню.
Я оглядываюсь на беспорядок в гостиной.
– Точно всё в порядке?
Она отводит взгляд и прикусывает нижнюю губу.
– Компания пойдёт на пользу Заку. Ему надо бывать с друзьями. Он немного нервничает, когда видит людей.
Мы с Ниа переглядываемся. То есть это всё устроил Зак? Что происходит?
– Всё будет отлично, обещаю, – произносит миссис Мёрфи с наигранной бодростью. – Все прекрасно проведут время.
Она взглядом умоляет нас согласиться. В голове у меня становится тесно от вопросов, но я чувствую, что сейчас не стоит их задавать.
– Нам очень хочется увидеть Зака, – говорит Ниа.
Я киваю, но чувствую, что тут что-то не так…
– Лирик уже здесь, – женщина подталкивает нас к двери. – Он хочет обеспечить музыкальное сопровождение.
Ниа стонет. Я хихикаю. Это может быть интересно.
– Он принёс свою гармошку? – спрашивает Ниа.
Миссис Мёрфи кивает, на лице её отражается боль.
– Я это предвидела.
Лирик обожает музыку. Он играет на многих инструментах, и на всех плохо. Но, думаю, у него большое будущее.
– Стол уже накрыт. Позже я принесу ещё закусок, – говорит миссис Мёрфи.
Ниа выходит через заднюю дверь во внутренний дворик.
Я смотрю на дверь в комнату Зака и вижу три задвижки снаружи. Я вопросительно смотрю на миссис Мёрфи. Она стискивает руки.
– Он ещё не в себе. По ночам ему бывает плохо. Кошмары, лунатизм… Я не хочу, чтобы он вышел и получил травму.
Я сглатываю. Заку не становится лучше. Никто не знает, почему он пропал больше года назад и как вернулся, покрытый шрамами. Он не может объяснить, что произошло.
– Он поправится, – говорю я. Ей необходима поддержка.
Миссис Мёрфи улыбается сквозь слёзы.
– Джастин! – кричит Ниа.
Бросив последний взгляд на запертую дверь, я бегу наружу. Лирик уже склонился над столом и уписывает угощение за обе щеки. Его лохматая светлая шевелюра нависла над блюдами с закусками. Мы все ровесники, но он кажется почти на голову выше из-за шапки кудрей.
Он улыбается. Между зубами у него застряли кусочки попкорна.
– И это всё? Пора бы уже гостям собраться!
– Приглашали в пятницу к четырём, – Ниа достаёт телефон, смотрит на экран. – Сейчас 16:07.
– Я пришёл без пятнадцати, – говорит Лирик.
Ниа показывает ему язык.
– Вот-вот, пожрать пришёл.
– Да ну, конечно!
Я осматриваюсь. Зака нет.
– Эй! – Лирик отрывает меня от тревожных мыслей.
Он протягивает кулак, я стукаю своим. Лирик – единственный белый парень в нашем районе. Его семья приехала сюда, когда мы пошли в первый класс, и с тех пор мы верные друзья.
Фантастическая четвёрка. Так мы называли себя – я, Ниа, Лирик и Зак. Мы проводили вместе столько времени, что родители шутили, что у нас один мозг на всех. До тех пор пока моя мама не заболела и не исчез Зак.
Ниа кладёт наш подарок на стол рядом с небольшим газетным свёртком.
– Что это? – я показываю на подарок Лирика.
– Потрясающий сюрприз для Зака. – Лирик хватает карамельку.
– Не подглядывай! – он не даёт Ниа заглянуть в свёрток.
– Это гармошка, – сообщает она.
Лирик машет руками.
– Откуда ты узнала?
– Ты звонил мне после того, как нашёл её на распродаже, и твердил, что музыка делает всё лучше, что гармошка, с которой ты не расстаёшься, была для тебя идеальным подарком, что однажды ты станешь знаменитым музыкантом…
– Хорошо-хорошо, губительница сюрпризов! – Лирик хмыкает. – Всё-то ты помнишь…
Ниа стучит себя по голове.
– В один прекрасный день накопленная здесь информация может спасти тебе жизнь. Знание – сила, несмышлёныш!
Лирик смеётся.
– Как бы то ни было, надеюсь, что мой подарок понравится Заку. Если он захочет, я даже научу его играть одну песенку прямо сегодня.
Мы с Ниа морщимся. Лирик достаёт из кармана потёртых джинсов гармошку и целует её.
– Ты моя прелесть.
– Ты видел Зака? – спрашиваю я.
Лирик качает головой.
– Нет ещё. Я заходил пару дней назад, но его мама сказала, что он плохо себя чувствует.
– Думаешь, этот праздник – хорошая идея? Эти засовы на двери как-то намекают, что не очень.
Ниа теребит свои косички.
– Уверена, он будет рад нас видеть. Мы поможем ему забыть о случившемся.
Лирик и я грустно переглядываемся. Надеюсь, она права. Мы думали, что он сможет вернуться в школу после летних каникул. Но теперь я не уверен в этом.
– Кто-нибудь хочет мороженого? – Лирик открывает крышку тележки, стоящей у стола. «Мороженое мечты» – написано на ней красными буквами. Ниже приклеены этикетки разных сортов лакомства: сахарные рожки, хрустики, вырвиглаз…
– Сколько ты уже съел? – интересуюсь я.
Лирик кривит губы.
– Два или три. Или четыре…
Ниа удивлённо округляет глаза и хватает рожок.
– Хочешь? – спрашивает она меня.
– Конечно! – Снимая обёртку, я бросаю осторожный взгляд на дом Зака.
Внутри хлопает дверь, из открытого окна доносятся приглушённые голоса. Над двором проплывает тень. Я гляжу вверх – там кружится чёрная ворона. К ней присоединяются ещё две. Они садятся на крышу дома. Они крутят головами, а потом смотрят прямо на меня.
Кар! Кар!
Я подскакиваю. Мороженое выскальзывает из моей руки.
– К беде!
Я оборачиваюсь к Ниа.
– Что?
– Это к беде, если ты роняешь мороженое и сперва на землю падает рожок, – объясняет она.
Тающее мороженое растекается вокруг.
Лирик смеётся.
– Ты это сейчас придумала.
– Нет, где-то слышала. Это правда.
Я пытаюсь усмирить внутреннюю дрожь. Мой взгляд блуждает по двору. Хочется поскорее уйти, и я с трудом сдерживаюсь.
– Интересно! – Ниа смотрит на обёртку. – Здесь напечатаны разные интересные факты. Слушайте… Прятки, возможно, произошли от греческой игры под названием, – она всматривается в мелкие буквы, – апо-дид-рас-кин-да.
– Как-как? – переспрашивает Лирик.
– Аподидраскинда. Это надо запомнить.
Ниа запоминает всё что попадётся. Ей нравится много знать, но на школу у неё аллергия. Она говорит, на уроках скучно. Там не обращают внимания на то, что ей интересно – всё, чему не учат в школе. Она ничего не помнит, тесты сдает еле-еле. По оценкам ни за что не догадаешься, какая она умная.
Только благодаря жёсткому расписанию и плану занятий, разработанным её родителями, она не осталась на второй год в пятом классе. Её родители – преподаватели с «нереальными ожиданиями». Это слова Ниа, не мои.
– А что на твоей обёртке? – спрашивает она меня.
Вздохнув, я вытаскиваю обёртку из растаявшего шоколада: «Каждое лето в Италии проводится мировой чемпионат по пряткам. Однажды собралось семьдесят команд». Я бросаю липкую бумажку в мусор и слизываю шоколад с пальцев.
– Интересно, – замечает Лирик. – «Мороженое мечты» сеет знания… Послушайте! – Он разглядывает обёртку: – Прятки – самая популярная детская игра.
– Правда? – Ниа хмурится. – Не может быть!
Лирик продолжает жевать. Язык и губы у него синие.
– Раз так, может, сыграем?
Внезапно калитка распахивается и задевает столик, где лежат подарки. Бросив мороженое, Лирик пытается подхватить падающие свёртки, но не успевает. Надеюсь, ничего не сломалось.
– Ну что, лузеры, – раздаётся противный голос, – начали без нас?
Я чуть не застонал, забыв про мороженое. Вот уж действительно беда…
02
Карла Дженкинс и её брат-близнец Квинси входят во двор. Мама говорила, что они неплохие. Просто их не понимают. По большей части их действительно не понимают. Особенно Карлу.
– Привет, слонёнок Дамбо, – она обращается ко мне.
Да. У меня большие уши. Это меня огорчало, но Ниа сказала, что в некоторых культурах это считается признаком удачливости и того, что человек умеет слушать. Насчёт удачливости не уверен. Когда моей маме было особенно плохо, я шевелил ушами и она смеялась. Она казалась счастливой, но потом… я захлопываю дверь к этим воспоминаниям. Не хочу туда заходить – слишком больно.
Подходя, Карла натыкается на провисший плакат.
– Это ещё что такое?
Она учится в нашем классе, но все думают, что она старше. Она выше всех учеников в нашей школе. Иногда ей даже трудно втиснуться в парту.
– Вечеринка по случаю возвращения домой? Отстой.
– Теперь да, раз ты здесь, – бормочет Лирик. Он снова кладёт подарки на столик и подальше отодвигается от Карлы.
Та свирепо смотрит на него.
– Давно ты видел своего папочку? Или приходится ждать приёмных часов?
Лирик застывает, будто в жилах его течёт бетон. Вообще он очень спокойный, но есть кнопка, которую нажимать нельзя: «Не трогайте мою семью». А Карла только что нажала на неё со всей силы. Краска заливает его бледное лицо. Он надвигается на девочку.
– Что???
Карла выпячивает подбородок.
– Что слышал.
Глупее не придумаешь! Лирик собирается что-то сказать, но Ниа прыгает между ними и отталкивает его. Лирик не сводит глаз с Карлы, та криво ухмыляется. Миссия выполнена – она его достала.
– Лирик, ты же знаешь: самые распространённые виды травли – вербальная и социальная? – спрашивает Ниа. – Это всё только слова. Не обращай внимания.
– Вот именно. Ничего он мне не сделает, – Карла засовывает леденец в рот.
– Это некрасиво, – говорит её брат, нахмурившись. Он меньше Карлы и обычно не такой противный.
Девочка озадаченно смотрит на него. Потом отворачивается, высматривая ещё какое-нибудь угощение.
Зачем миссис Мёрфи пригласила их? Я лезу в карман за головоломкой и провожу пальцами по краю потрёпанной картонки.
После смерти мамы мне пришлось обратиться за помощью к психотерапевту. Мне не хватало её, не хватало Зака – для меня это было чересчур. Сначала я ненавидел эти консультации, потому что они не помогали. Но через некоторое время я научился управлять собой. Уже целый месяц у меня не было приступов паники. Я никому не позволю уничтожить мой рекорд!
Скрипит дверь. Миссис Мёрфи несёт поднос с газировкой.
– Карла, Квинси, я не знала, что вы здесь, – она расставляет напитки на столе.
– Да, мэм. Мы пришли по задней дорожке, – Карла улыбается так мило, что у меня зубы заныли.
Ниа глядит изумлённо. Лирик кашляет и шепчет:
– Кривляка.
Он качается на стуле, вытянув длинные ноги. Он выглядит спокойным, но мне-то видно. Злость кипит в его голубых глазах.
– Хорошо, что вы здесь, – миссис Мёрфи оглядывается. – Зак уже почти готов.
Мы с Ниа переглядываемся. Почему так долго?
Лирик поднимается и идёт к дому.
– Я помогу…
– Не надо! – кричит она.
Мы аж подскакиваем.
Нервный смешок.
– Всё в порядке. Я просто хочу, чтобы вам понравилось. Почему бы вам не поиграть, пока Зак не вышел? – миссис Мёрфи смотрит на меня просительно. – Я уверена, ты можешь что-нибудь придумать.
Я вздыхаю.
– Хорошо.
– Спасибо.
В доме раздаётся громкий треск.
– Я сейчас. – Она поспешно устремляется по ступенькам к задней двери.
Ниа поворачивается ко мне.
– Джастин…
– Во что играть будем? – спрашивает Квинси, уворачиваясь от летящего большого жука. Он машет руками, сбивает жука на землю и топчет. – Ненавижу жуков, – бормочет он.
– Я хочу играть в вышибалы, – заявляет Карла.
Кто бы сомневался. Цель игры – попасть в кого-нибудь мячом. Со всей силы. Карла была капитаном школьной команды, но её выгнали за чрезмерную жестокость.
– Мяча нет, – говорит Ниа.
– Так я и знала, – хмыкает Карла.
Ниа щурится, скрестив руки на груди.
– Знать каждый дурак может. Главное – понимать. Это сказал Альберт Эйнштейн.
Карла тупо смотрит.
– Чего?
– Вот именно. – Ниа протягивает руку и разжимает кулачок. Стряхивает что-то невидимое.
– Бум!
Я прикрываю рукой улыбку. Она неподражаема.
– Дураки вы все, – бормочет Карла. – Хоть ты и знаешь всю эту чушь, ты не лучше меня.
– Может, в «Замри!»? – предлагает Квинси.
– Нет, – Лирик треплет свою шевелюру. – «Красный свет – зелёный свет»?
– А может, в прятки? – раздаётся хнычущий девичий голосок.
Мы все резко поворачиваемся. Шей Дэвидсон? Должно быть, миссис Мёрфи составляла список гостей в полном отчаянии. Конечно, все мы живём рядом, но мы не друзья. Шей, Карла и Квинси – лишние на этом празднике по случаю возвращения. Если пытаться соединить несоединимое, ничего хорошего не получится. Губы Шей кривятся в неискренней улыбке.
– Привет всем!
– За что меня так наказали? – стонет Лирик.
Семья Шей не то чтобы очень богата, но у них лучший дом и авто в нашем квартале, а лужайка всегда зелёная и подстриженная. Они ведут себя так, будто они лучше всех.
– А ты что здесь делаешь? – спрашивает Карла, скрестив руки на груди.
– Я на праздник, – Шей огибает Квинси и входит во двор.
– Привет, Шей, – он смотрит на неё трепетно. – Ты выглядишь блестяще. Мне нравится… ох…
Карла толкает его в бок.
– Не разговаривай с ней.
Согнувшись, Квинси бормочет:
– Прости…
Шей играет кончиком длинной тёмной косы, заплетённой на макушке.
– Прятки лучше всего, и народу достаточно.
Ниа косится на меня. Шей никогда не играет с нами. Она не хочет «пачкаться, потеть и пахнуть» – её слова. Иногда она наблюдает за нами, обычно из тени.
– Здесь особо негде прятаться, – возражает Лирик. – Что, если…
– А мне нравится, – замечает Карла, хрустя пальцами.
– Что? – Я так резко поворачиваю голову, что чуть не вывихиваю шею. Она же только что пыталась заткнуть Шей! Почему она соглашается?
Карла пожимает плечами.
– Мяча у нас нет, так что особо выбирать не из чего.
– Джастин? – в голосе Ниа слышится тревога.
Мне кажется, меня сейчас стошнит.
– Хорошо, ладно. – Надо как-то кончать с этим.
– Кто водить будет? – спрашивает Лирик.
Никто не хочет.
– Я буду, – тяжело вздыхаю я. Придётся, конечно, побегать, но я это хорошо умею.
Шей выпрямляется. Она внимательно смотрит на меня, словно я жук под микроскопом.
– Какие правила?
– Ну-у-у, – тянет Карла, – как обычно.
– Если я тебя найду – вылетаешь, – объясняю я. – Нельзя выдавать другого игрока. Нельзя прятаться в доме или в машине, только во дворе. Нельзя мешать игрокам попасть в домик. Не толкаться. И играем до конца. Будет настоящий победитель.
Я видел много споров и драк из-за игр, которые приходилось закончить, потому что стемнело или кому-то захотелось в туалет.
Мы встаём в кружок. Я вытягиваю руку. Лирик кладёт свою сверху. Потом Ниа. Затем Квинси и Карла. И, наконец, Шей.
Я смотрю на ребят. Они выглядят озабоченными, будто все что-то предчувствуют. Кроме Шей, которая смотрит на дом Зака со странной улыбкой.
– Правила установлены. Кто их нарушит – вылетает, – повторяю я. Обращаюсь особенно к Шей, которая, кажется, не слышит. Не хочу, чтобы потом кто-то жаловался, что забыл.
Я жду, пока все примут правила, потом убираю руку и разминаю пальцы. Указываю на большой дуб посреди двора.
– Вон там будет домик.
– Ясно, – Шей моргает. На какой-то момент её глаза темнеют, но тут же снова становятся зелёными.
Я делаю шаг назад. У меня какое-то странное чувство.
– Что-то не так? – замечает Ниа.
– Да нет, солнце слепит… что-то показалось.
– Ну, давайте, лузеры, – Карла подталкивает меня плечом.
Мама говорила, что не стоит пренебрегать словом «нечто». Вот Карла – нечто, поэтому я её терпеть не могу? Похоже, так и есть.
Я даю всем время сориентироваться и иду к одинокому дубу между крыльцом и столами с угощением. Его ветки поникли от жары. Я поворачиваю бейсболку козырьком назад, закрываю глаза и утыкаюсь лицом в сложенные руки. Жёсткая кора отпечатывается на коже. Надо мной жужжит пчела. Этот звук отдаётся в ушах. Я встряхиваюсь, чтобы сосредоточиться на игре.
– Пора – не пора, иду… – кричу я.
– Не пора! Не пора! – отвечают мне игроки с разных сторон.
Жаркий ветер срывает сухие листья. Они дождём сыплются на меня.
– Пора – не пора, иду…
– Не пора! – я узнаю голоса Карлы и Лирика, которые ещё не успели спрятаться.
– Пора – не пора, иду!
Никакого ответа. Тишина. Все спрятались. Я медленно поворачиваюсь. Сухая трава шуршит на земле. Обёртки мороженого и фантики словно гоняются друг за другом.
Охота начинается.
Я медленно отхожу от домика, обшаривая взглядом двор. Замечаю движение у крыльца. Карла. Она как-то ухитрилась втиснуться в маленькое пространство. Под ногой хрустит ветка, когда я бросаюсь, чтобы осалить её. Ветер задирает скатерть на столе. Оттуда выныривает Ниа и бежит к домику. Я бросаюсь вдогонку, но безуспешно.
Она стучит по дереву и радостно скачет.
– Я в домике! Я первая! Круто!
А я направляюсь к Карле. Она так скрючилась, что станет лёгкой добычей.
– Шей прячется за домом! – кричит она.
– Так нечестно! – восклицает Ниа.
– Нельзя… – я спотыкаюсь, а Шей выскакивает из-за угла. Она смотрит на меня не мигая, губы её кривятся. Зубы блестят… У меня мороз по коже.
– Ты играешь? – спрашиваю я. – Надо дотронуться до дерева. Ты помнишь?
Она не отвечает и не двигается с места.
Кар, кар! Вороны срываются с верхушки дерева, разбрасывая листья. Я подскакиваю от неожиданности.
– Шей, что…
Внезапно распахивается дверь сарая, оттуда вылетает Квинси. Он шарахается, увидев меня так близко. Потом приходит в себя и мчится к дереву.
– Догони его! – кричит Ниа.
– Не трогай моего брата! – Карла выползает из-под крыльца вся в грязи и паутине. – Я тебе наподдам!
С воплем из своего укрытия вылетает Лирик.
– Не трогай его! – кидает он Карле.
Я кручу головой во все стороны. Шей. Карла. Квинси. Лирик. Что творится? Просто хаос.
– Вы жульничаете! – Лирик устремляется за Квинси.
Ниа преграждает Квинси путь, вытянув руки так, что он не может приблизиться к дереву.
Лирик хватает его за рубашку и оттаскивает назад. Сцепившись, они валятся на землю. Зарычав, Карла бросается на меня. Она замахивается, и вся моя короткая жизнь проносится у меня перед глазами. Но трагическая музыка не звучит: вместо этого я слышу в отдалении радостный звон колокольчика на тележке мороженщика. Внезапно Карла застывает, разинув рот.
Я резко поворачиваюсь. На заднем крыльце стоит Зак. Очки криво сидят на его худом лице.
– Его руки, – говорит Ниа дрожащим голосом.
На его руках длинные вспухшие царапины. Под ярким солнцем они прямо пылают. Я сглатываю.
Лирик подскакивает и выдыхает.
– Что…
Он делает шаг вперёд. Мы все отшатываемся.
– Привет, Зак, – Шей машет рукой. – Ты соскучился по мне?
– Нет! Сюда нельзя! Зачем ты здесь? – кричит он.
Я перевожу взгляд с Шей на Зака. В чём дело? Они никогда не были друзьями, но Зак так не грубил ей. Он бы не прогнал её.
– Я пришла взять своё. Ты не играл, а твои друзья играли, – отвечает Шей. – Теперь я получила всё, что хотела. Разве не здорово?
Зак яростно качает головой. Его взгляд пробегает по нашей группе и останавливается на мне.
– Что ты наделал?! Не надо мне этого! Ты не должен был приходить!
Моё сердце готово выскочить из груди.
– Зак…
– Оно придёт из тьмы, чтобы забрать ваши жизни. Вы сыграли в его любимую игру и поставили метку на своей судьбе. Скоро вы всё узнаете. Метка проявляется, вам пора идти, – выговаривает Зак. – Идёт последний отсчёт, скоро вы узнаете счёт.
– Ой, – произносит Лирик.
Квинси отступает на несколько шагов.
– Что это с ним?
– Плохо, – говорит Карла. – Ему снова плохо.
Глаза Зака так и бегают вверх-вниз, вверх-вниз. Теперь ясно, зачем засовы на двери его комнаты.
Шей хихикает, но это больше похоже на рыдание.
– Не смешно…
Я вмешиваюсь:
– Не связывайтесь с ним! Он…
– Я вам не позволю! Уходите! – Зак спрыгивает с крыльца и бросается к нам.
Кто-то вопит. Мы бросаемся врассыпную, словно тараканы.
03
Зак бросается вперёд.
– Ему нельзя выиграть! Прекратите это!
– Я смываюсь! – Карла бежит за Ниа, обгоняет её и ныряет в кусты.
– Подожди меня! – кричит Квинси, пытаясь догнать её. Они удирают через калитку.
Вытаращив глаза, Лирик бросается бежать, как только Зак направляется в его сторону.
– Ой, спасайтесь! Что же это творится? – размахивая руками, Лирик натыкается на стол, угощение разлетается по всему двору.
Шей вся пошла пятнами. Мне приходилось бегать кроссы, но я никогда не видел, чтобы кто-нибудь двигался так стремительно. Она исчезает за углом.
Я не могу двинуться от изумления, и это мне дорого обходится. Зак налетает на меня. Я ударяюсь головой об землю с такой силой, что перед глазами мельтешат чёрные точки. Он сильно прижимает меня сверху. Меня пробирает до костей.
– Привет, Джастин, – шепчет он. Его слова еле слышны. Ветер относит их прочь, едва они срываются с его губ.
Я смотрю в его безумные глаза.
– Привет, при… вет… Зак…
Его губы кривит грустная улыбка. Он склоняется ниже. Я чувствую запах нафталина и детской присыпки.
– Это за мной.
– Это? Ты о чём? – Я выползаю, прижимаясь к земле. Камешки и прутики колют мне спину.
Он резко поднимает голову и оглядывает двор. Тело его напряжено.
– Наблюдает, – шепчет он.
Осторожно приближается Ниа.
– Зак, в чём…
Он выходит из транса.
– Оно явилось из темноты, чтобы посмотреть. Я провалил тест. Оно не проигрывает. Правила нечестные. Теперь вы будете жить в страхе. – Его костлявые пальцы стискивают моё запястье. – В один прекрасный день ты уйдёшь отсюда, чтобы сразиться с тем, чего боишься.
Его слова словно пронзают меня. В мозгу зарождается страх. Я пытаюсь вырваться, но Зак не уступает.
– Уйди, слезай!
– Сейчас оно сильнее. У него больше власти. – Он хватает меня за плечи и трясёт так, что двор и небо сливаются. – Не надо было вам приходить. Я не хотел, чтобы вы приходили. Я пытался ей сказать. Почему она не послушала? Я пропащий. Теперь вы тоже пропащие.
Внезапно Зак куда-то исчезает, и я могу отдышаться. Я осматриваюсь и вижу, как Лирик борется с ним на земле. Зак извивается и бьётся, как рыба на суше.
– Не трогай меня! Не трогай! – кричит он.
Я смотрю на это, и меня трясёт. Зак хватал меня, но не хочет, чтобы его трогали?
– Как ты? – Ниа помогает мне сесть.
Как я?! Мой друг напал на меня.
– Джастин, пожалуйста, обещай, что прекратишь это, – просит Зак неожиданно нормальным, не скрипучим голосом.
Я вздрагиваю. Обещания. Ненавижу обещания! Это глупо. Будущее всегда упаковано и перевязано бантом разочарований. Это все знают.
– Пора – не пора, иду… – механическим голосом напевает Зак. Он пытается освободиться от Лирика.
– Успокойся, я тебе плохого не сделаю, – Лирик сидит на ногах Зака и держит его за руки.
Ниа хватает меня за руку.
– Что это с ним? Почему он так себя ведёт?
Со скрипом открывается дверь, выглядывает миссис Мёрфи.
– Ну вот, кекс готов. Идите…
У неё перехватывает дыхание, когда она видит нас на земле. Шоколадный кекс падает из рук прямо на ступеньки.
– Закария? – она спотыкается, поскальзывается и неловко приземляется рядом с сыном. Она обнимает его и укачивает как младенца. Он дрожит. – Что случилось, миленький?
– Он совсем слетел с катушек, – внезапно вырывается у меня.
Миссис Мёрфи гладит его грязное лицо дрожащими руками.
– Деточка, как ты?
– Мама! – стонет он, утыкаясь ей в грудь.
Я сглатываю и отвожу глаза. Мучительное зрелище.
– Не стоило собирать компанию… Слишком рано. Мне очень жаль, – бормочет миссис Мёрфи. Слёзы текут ручьём. – Он так расстроился, когда я сказала ему, так рассердился, – голос её прерывается.
– Это он устроил погром в гостиной? Стекло разбил, стены ободрал? – спрашивает Ниа.
Миссис Мёрфи кивает.
Я тяжело вздыхаю. Зак сказал, что он пропащий. То есть он не может собой управлять? Может, ему надо пообщаться с моим психотерапевтом? Как-то же можно ему помочь.
– Я просто хотела, чтобы всё стало как обычно, – говорит миссис Мёрфи. – Надеялась, что общение с друзьями поможет ему быстрее прийти в норму, что мой Зак вернётся, – она шмыгает носом. – С вами всё в порядке?
Разбитая губа ноет. Болят руки, которые сдавил Зак. Спина, наверное, вся в синяках, но мне не хочется расстраивать миссис Мёрфи.
– Нормально.
– Всё хорошо, – отзывается Лирик, но как-то неубедительно. – Не волнуйтесь.
– Да. – Ниа слабо улыбается. – Подрались слегка… и я чуть не описалась… – Она почти шепчет.
– Что с ним случилось? – спрашиваю я. – Эти шрамы…
Миссис Мёрфи кривится словно от боли.
– Не знаю. Когда его нашли…
Зак громко стонет и вырывается из маминых объятий, как будто хочет убежать.
– Надо отвести его в дом и уложить, – говорит миссис Мёрфи. – Тише, тише. Я здесь.
Зак успокаивается. Она поднимает его на ноги. Его качает. Я хочу его поддержать, но он отшатывается.
Он смотрит на меня несчастными глазами.
– Прости.
Ему за многое надо бы извиниться – за то, что мучает маму, за сломанные вещи, за вопли, за драку с гостями, за нападение на меня – но я чувствую, что он не это имеет в виду.
– За что ты извиняешься? – Я пытаюсь поймать его взгляд, надеясь увидеть снова своего друга.
Слёзы текут по его грязным щекам.
– Тик-так. Тик-так. Пока, Джастин.
Я отворачиваюсь. Что всё это значит?
– Он не в себе, – произносит миссис Мёрфи. – Пойдём, я уложу тебя, Закария.
– Раз, два, три, четыре, пять. Оно пришло и хочет посчитать. Пять, шесть, семь, восемь, теперь ваша участь – тьма и ужас. Четыреста – особое число. Отличается от всего этого бреда! – кричит Зак, а мама тянет его в дом.
Дверь захлопывается.
Лирик вздыхает.
– Что это он…
Меня бросает то в жар, то в холод. Я сжимаю заледеневшие руки в кулаки и несколько раз глубоко вздыхаю.
– Что это он считает? Какой счёт? – удивляется Ниа. – Участь? Мусор?
Лирик ерошит свою шевелюру.
– Я даже перепугался. Какая-то мешанина. Что же с ним произошло? Я понимаю, что он травмирован и страху натерпелся. Но старина Зак никогда бы не набросился на нас!
Лирик продолжает рассуждать, но его голос похож на бессмысленное жужжание. Мышцы мои задеревенели. Трудно дышать. Вдох. Выдох. Я снова хватаюсь за головоломку в кармане.
Что, если Зак таким и останется?
Я хватаю бейсболку и бегу прочь со двора.
– Эй, – кричит Лирик. – Погоди!
Я ускоряю бег, неловко. Я бы хотел бежать быстрее, но всё тело болит…
– Джастин! – зовёт Ниа. – Помедленнее!
Раз… два… три… воздуха не хватает. Я сворачиваю и бегу через улицу. Что, если Зак потерян навсегда?
– Берегись! – вопит Лирик.
Потерян. Как моя мама.
Большое белое пятно устремляется на меня.
04
Лирик хватает меня за пояс и отшвыривает на тротуар. Я падаю на него и только благодаря его крепкой хватке не утыкаюсь лицом в асфальт.
Тормоза визжат, шины прочерчивают чёрные полосы там, где я только что стоял. Пахнет горелой резиной. Дым валит от грузовичка с мороженым.
Да-а, ещё чуть-чуть…
Сперва притащилась Карла. Потом на меня напал Зак. Теперь я чуть под машину не угодил… Моя мама говорила, что день, проведённый не под землёй, уже удался. Похоже, она была неправа.
Ниа отталкивает Лирика, хватает меня за руку и крепко её сжимает.
– Не пугай меня так. Ты мог умереть, я бы тогда с ума сошла!
– Я бы тоже, – добавляет Лирик.
Хайд Миллер, развозчик мороженого, выпрыгивает из машины. Его отец – хозяин фабрики мороженого, а он начал работать только этим летом.
– Привет! – Он внимательно, с головы до ног, осматривает меня карими глазами.
Я морщусь. Справа у него грубый шрам от виска до подбородка. Словно застёгнутая молния на щеке. Откуда он – об этом говорят разное. Нападение енота, неудачное бритьё, поножовщина в парке, авария. Правды никто не знает – как-то неловко спросить человека, почему его лицо так изуродовано.
Ниа упирает руки в боки.
– Ты что, только что права получил? Ты чуть не убил Джастина! – Её правая нога выбивает какой-то ритм по тротуару. Так всегда бывает, когда она злится. – Ты знаешь, что в жилом районе нельзя ездить быстрее пятнадцати миль в час?
– А знак? Знак-то где? – Хайд поддёргивает рукава расстёгнутой куртки. Он одет во всё чёрное. На левой руке кожаная перчатка. Он словно на похороны собрался, а не мороженым торговать.
– Надо быть внимательнее, – говорит Ниа.
– Прежде чем на дорогу выскакивать, надо по сторонам смотреть. Я его маме скажу, – огрызается Хайд.
Я вздрагиваю.
Лирик, взглянув на меня, шагает вперёд, свирепо глядя на Хайда.
– Дурень, за собой следи! Зачем угрожать? Это несчастный случай, – он скрещивает руки на груди. – А если я твоему папе скажу, что из-за твоего небрежного вождения мы оказались в опасности?
Хайд сжимает кулаки. Опустив глаза, он что-то бормочет. Потом расправляет плечи, прокашливается и тупо смотрит на меня:
– Виноват… Как ты, малый, в порядке?
Малый? Да он ненамного старше нас! Ему девятнадцать, как моей сестре Виктории. Но выглядит он младше.
– Порядок. – Я вытираю пот с холодного лба. – Надо было мне смотреть, куда иду.
Ниа глядит на меня прищурившись. Я глубоко вздыхаю, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце.
– Правда порядок? – шепчет она.
Я киваю. От этого движения у меня кружится голова. Ниа подхватывает меня под руку. Надо дышать. Вдох. Выдох.
Хайд показывает на дом Зака.
– Вы оттуда идёте?
– Был бы ты повнимательнее, видел бы, откуда мы идём, – фыркает Ниа. Она ещё злится.
Хайд таращит глаза.
– Я не ожидал увидеть Зака, когда привёз мороженое. В новостях говорили о нём. Я думал…
– Что? – Ниа разглядывает Хайда.
– Слушай, хорошо, что ты доставляешь мороженое, но Зак и так уже натерпелся… – начинает Лирик.
– Хватит вынюхивать, – Ниа сердито смотрит на Хайда.
Тот поднимает руки.
– Ладно-ладно. Я кое-что слышал и… Ладно, забудем. Я не собираюсь его тревожить.
У меня голова идёт кругом. Я высвобождаю руку и сажусь на бордюр. Смотрю на улицу. Две собаки и кошка стоят рядышком, уставившись на нас. Они такие неподвижные, что кажутся ненастоящими. Они медленно удаляются. У меня волосы встают дыбом. Что за?..
– Так праздник кончился? Я должен был забрать тележку с мороженым в шесть, но могу и сейчас, – говорит Хайд.
– Зак не очень хорошо себя чувствует, так что мы ушли пораньше, – отвечает Лирик. – Пришлось прервать игру. Может быть, тебе лучше зайти завтра.
Хайд так резко дёргается, что мне кажется, будто я слышу, как трещит его шея.
– Игра? Вы играли? – спрашивает он срывающимся голосом.
– Ну… – Лирик покачивается на пятках, – мы попробовали сыграть в прятки. Но…
Хайд охает. На его лице стремительно меняются эмоции – изумление, страх, печаль, понимание – их трудно отследить. И этот жуткий шрам… Страшно…
Оглушительный удар грома заставляет меня подпрыгнуть.
– Эй, ты как? – Лирик медленно отходит от Хайда.
Парень переступает с ноги на ногу. Длинные незавязанные шнурки волочатся по земле.
– Я… – он замолкает в поисках нужного слова.
Тёмные тучи наползают на небо. Внезапный ветер холодит моё разгорячённое тело.
– Пойду я, – Хайд переводит взгляд с Лирика на Ниа, потом на меня. Затем он поворачивается и запрыгивает в свой грузовичок. Завестись ему удаётся только с третьей попытки. Машина дёргается и катит вперёд с весёлым звоном. Высокие детские голоса радостно поют: «Ешь мороженое и веселись, ешь мороженое и веселись!»
– Новая песенка. Ещё не слыхала такой противной, – замечает Ниа.
– Так что же случилось? – На бледном лице Лирика ярко проступают тёмные веснушки.
– Сегодня всё идёт странно, – бормочет Ниа.
Я стою на трясущихся ногах. Пора уходить.
– Встретимся попозже. – Мне нужно пространство, не на улице, а в моей маленькой безопасной комнате. Я бы ни за что не вышел из дома, но я не мог подвести миссис Мёрфи и Зака. И вот что из этого получилось…
– Погоди, надо поговорить о Заке, – произносит Ниа.
Не надо. Мне больно даже думать о нём.
– Что это он такое говорил? – вспоминает Лирик. – Что-то важное. Он и правда боится. Он явно хотел предупредить нас.
– Он… он… что он? Болен? Травмирован? Озадачен? Всё вместе. Или ничего. Миссис Мёрфи упоминала, что он плохо спит…
Лирик охает:
– Не оборачивайся.
Но мне, конечно, надо взглянуть. Перед моим домом – белый фургон с надписью «Теннесси. Электричество и Водопровод» на боку. На крыльце стоит женщина с папкой и упорно стучит в дверь. Ответа нет, и она заглядывает в окно.
– Задолженности собирает, – говорит Лирик.
Я удивлён.
– Откуда ты знаешь?
– Знакомые признаки, – объясняет он. – Они к нам часто приезжают. Компании разные, но всегда белый фургон и кто-нибудь с папкой. И женщину узнаю. Она к нам несколько раз заглядывала.
– Это не так, – возражает Ниа.
Он пожимает плечами.
– Людям нужны деньги. Не люблю, когда они вот так выскакивают неожиданно. Гораздо проще отбиться от телефонных звонков. После обеда самое подходящее время, чтобы застать должников. Люди обычно дома. И пятница сегодня. Она хочет управиться до выходных.
Я разминаю затёкшую шею. Ниа и Лирик знают, что после смерти моей мамы с деньгами проблемы. Но я не особо об этом рассказываю. Я осматриваюсь, не видят ли соседи. Незачем им знать о наших трудностях.
– Что ты собираешься делать? Могу помочь, – произносит Лирик.
– Какие предложения? – спрашивает Ниа.
– Можем обстрелять фургон бомбочками с водой. У меня есть надёжная рогатка.
– Отлично, – отвечаю я поспешно. – Я сам справлюсь.
Сейчас-то справлюсь, но она придёт в другой раз. А я устал. Я хочу домой. Сегодня я уже много бегал и прятался.
Я думаю рассказать о своём решении психотерапевту. Она будет довольна, что я предпочёл идти навстречу трудностям, а не избегать их. Это явный прогресс.
Лирик и Ниа переглядываются. Подруга подталкивает меня плечом.
– Ну… позвони потом, если захочешь поговорить.
Я киваю. Не буду я звонить. Ниа начинает что-то говорить, но замолкает. Она знает, когда не надо вмешиваться, и за это я её ценю.
Ниа поворачивается к Лирику:
– У нас на обед спагетти. Много. Если хочешь, пойдём. Или тебе домой надо?
– Ну-у, – он раскачивается на пятках, – мама сегодня вечером занята. Я могу заняться подливкой.
Мама Лирика работает допоздна. Когда она вообще работает. Когда мамы нет дома, семейство Ниа следит, чтобы ему было где поесть и поспать.
– Мне надо быть дома до темноты, – добавляет он.
– Ты знаешь, что есть больше шестисот видов пасты? – спрашивает Ниа.
Лирик поворачивается ко мне, подняв брови. Я пожимаю плечами. Пусть сам выкручивается.
– Не знал. Перечисли все, пожалуйста.
Они уходят. Лирик оглядывается.
– Завтра в торговом центре, помнишь?
Я совсем забыл. Больше всего мне хочется спрятаться в доме, но Лирик давно просил пойти с ним посмотреть инструменты.
– Ага, ладно.
– Отлично. И про Зака поговорим, – кричит он.
Они пересекают заросшую лужайку и скрываются за высокими дубами, растущими вдоль улицы.
С неба капает, но я стою на тротуаре, пока моя промокшая рубашка не прилипает к телу. Бросив последний взгляд на притихший дом Зака, я заставляю себя идти. Мимо снова проезжает полицейская машина. Надо было патрулировать, когда Зак пропал, а не теперь, думаю я сердито.
Останавливаюсь у покосившегося почтового ящика. Если бы был конкурс на самый запущенный дом в квартале, мой бы стал победителем. Грязно-белый, чёрные ставни болтаются. После смерти мамы мы с сестрой наплевали на всё. Маме бы это не понравилось, но без неё дом не дом.
Та самая женщина из фургона замирает, увидев меня на дорожке. Глубоко вздохнув, я подхожу. Она отбрасывает длинную светлую косу за плечо и спускается по ступенькам. Лицо у неё от жары красное, такого же цвета, как рубашка, заправленная в тёмные джинсы. Одета она небрежно, но вид у неё деловой. Под мышкой папка и большое пятно от пота.
– Ты здесь живёшь? – спрашивает она.
– Ну да…
– А где твои родители?
Я стискиваю зубы.
– Нет у меня родителей. Отец ушёл давно. У него новая жена и новые дети. Новая жизнь. А мама умерла.
Женщина сощуривается.
– Так ты один живёшь? Без взрослых?
– Со старшей сестрой, – поспешно говорю я. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы она сообщила в опеку, что здесь живёт ребёнок без присмотра. – Она в школе или на работе. Придёт позже.
– Хорошо… – Женщина заглядывает в папку. – Мне надо поговорить с кем-то взрослым об оплате.
Я молчу. Я явно не взрослый и не знаю, что ответить. Может быть, она сейчас уйдёт, и мы с Викторией сами решим, что делать.
Женщина вздыхает.
– Послушай, я не должна этого делать, но сегодня пятница, я хочу попасть домой и сдать отчёт за неделю. – Она вытаскивает из папки бумаги и подаёт мне. – Это ваш счёт.
Я читаю, вытаращив глаза. Тысяча восемьсот пятьдесят четыре доллара – мы уже столько задолжали? Когда мамины сбережения кончились, у нас появились трудности с деньгами, и мы до сих пор не справились.
Женщина переступает с ноги на ногу. Она смотрит на карточку, прикреплённую к папке, и читает:
– «Компания «Теннесси. Электричество и Водопровод» понимает, что иногда потребители не оплачивают счета из-за непредвиденных или сложных обстоятельств…»
Я стискиваю бумаги. Смерть мамы – это непредвиденное или сложное?
– Мы поможем вам снизить затраты и оплатить счета. Прекращение обслуживания – это крайняя мера, и нам будет сложно возобновить его потом, – продолжает она.
Без электричества. Без воды. Мы не сможем так жить. Если они всё отрежут, что нам делать? Куда деваться? Я моргаю. Вдох. Выдох. В глазах туман, в груди жжёт.
– С тобой всё в порядке? – спрашивает женщина.
Я обхожу её и поднимаюсь на крыльцо. После нескольких попыток дрожащими руками открываю замок и наконец попадаю внутрь. В ушах у меня звенит. Распахнув дверь, я бросаюсь в свою комнату. Задеваю столик у кровати. С него падает головоломка. Детальки рассыпаются по полу.
Всё рушится! Я швыряю скомканный счёт через всю комнату. Тысяча восемьсот пятьдесят четыре доллара! Я бью свою подушку. Перед глазами проплывает лицо Карлы. Я снова бью подушку кулаком. В ушах звенят слова Зака. Он был моим другом, но он так изменился. Страшно. Настоящий Зак никогда не вернётся. Снова бью подушку.
Пот заливает глаза. Если бы мама была жива, она бы знала, что делать. Она бы всё устроила. Но её нет. Все уходят. Всё изменяется. Ничего не остаётся.
– Лучше бы мне исчезнуть.
Я поднимаю глаза на фотографию на стене, рядом с моими бейсбольными трофеями. Мама с улыбкой смотрит на меня. Что бы она подумала, увидев меня сейчас? Она хотела, чтобы я был сильным. Но я слабак.
– Мне жаль, мама, – голос мой дрожит.
Через некоторое время я прихожу в себя. Уже хорошо – целый месяц у меня не было приступов паники. Вздохнув, я слезаю с кровати, собираю кусочки головоломки в коробочку. Мне нравятся пейзажи и космические картинки, но мама любила изображения животных и красивой еды. Каждый вечер, даже когда она болела, мы собирали новый пазл. Мы всё закончили, кроме…
Я вытаскиваю из кармана пазл и рассматриваю. Синее и оранжевое. Кусочек солнца, заходящего за гору. Прижимаю его к груди. Мама. Триста девяносто семь дней.
Наконец усталость одолевает меня. Я снова забираюсь в постель, чтобы забыть весь сегодняшний день. В беспокойном сне я слышу слова Зака, словно он шепчет мне прямо в ухо. Где-то в глубине сознания я понимаю, что это говорит не Зак.
– Настала пора играть в прятки. Тебе придётся выучить новые правила и подчиняться им. Готовься к бедам. Они будут приходить одна за другой, пока я не выиграю. Когда ты проснёшься утром, начнётся страшное.
05
– Нет!!! – Я дёргаюсь. Задыхаюсь, вырываясь из постели. Стукаюсь о раму кровати, дико озираясь по сторонам. Я у себя в комнате. В безопасности. Яркие солнечные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, очерчивают клетку вокруг моей кровати.
Прежде чем исчезнуть, перед моими глазами проносятся образы фантастического кошмара: тьма, холод, ощущение, что я в ловушке и задыхаюсь. Меня трясёт. Футболка прилипла к влажной коже.
Зак! Я съёживаюсь у изголовья. Это его вина – все эти наползающие страхи. Он засел у меня в голове. Хватит! Не надо думать о нём и о том, что будет завтра. Хуже уже явно не будет. Я вытираю пот с лица и смотрю на часы: почти полдень. Долго же я спал, но не выспался. Надо бы ещё, но не могу. Дел слишком много. Надо как-то ухитриться оплатить счета.
Нехотя я выбираюсь из постели и копаюсь в одежде, сваленной на полу. Натягиваю первое, что попалось под руку. Надо бы в душ, но я уже оделся, да и воду придётся экономить, чтобы платить поменьше. Неважно, если от меня будет немного пахнуть, Лирик переживёт. Надеюсь, не придётся торчать в торговом центре весь день. И, главное, не придётся говорить о Заке.
Быстро почистив зубы и ополоснув лицо, запихиваю в задний карман свою головоломку. Выхожу из комнаты. В доме тишина, значит, Виктория снова ушла. У неё такое расписание учёбы и работы, что я её почти не вижу.
Поспешно прохожу мимо комнаты мамы. Триста девяносто восьмой день. Включаю в гостиной телевизор, чтобы заглушить отсчёт, упорно звучащий в голове. Вхожу в кухню, насыпаю хлопья.
Внезапно телевизор издаёт громкий писк. Бип-бип-бип. Выглядываю из кухни. На белом экране большими чёрными буквами сообщение:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЕВОЧКА ШЕЙ ДЭВИДСОН
ИЗ БОЙЛ-ХАЙТС, 10 ЛЕТ.
ЕСЛИ ВЫ РАСПОЛАГАЕТЕ КАКОЙ-ЛИБО ИНФОРМАЦИЕЙ,
СВЯЖИТЕСЬ С ПОЛИЦИЕЙ.
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
Ложка выскальзывает из пальцев. На экране появляется школьное фото Шей. Она улыбается, сидя на пне, на фоне леса. Затем несколько других фотографий: Шей на сцене в балетном платье, Шей во время детского карнавала, Шей в розовой спальне среди кукол.
Я кладу плошку мимо стола. Хлоп! Бросаюсь в гостиную и падаю в нескольких дюймах от телевизора. На экране репортёр Мисти Морган, «Новости девятого канала». Её пышные светлые волосы занимают почти весь экран, но на заднем плане видны фургоны службы новостей.
– Я веду репортаж от дома Розиленд и Карла Дэвидсон, чья десятилетняя дочь Шей пропала вчера около трёх часов дня из лагеря у озера Виннипесаука. Ведутся тщательные поиски этой драгоценной девочки. – Мисти говорит с сильным южным акцентом. – Последний раз Шей видели с её танцевальной группой после представления в лагере. Полиция и добровольцы организовали поисковую группу и опрашивают персонал лагеря и приятелей Шей. Я здесь с миссис Дэвидсон, чтобы узнать, как она чувствует себя в этой ужасающей ситуации.
На экране появляется мама Шей. Волосы её растрепаны, из опухших глаз катятся слёзы. Она берёт микрофон из рук Мисти.
– Кто бы ты ни был, верни, пожалуйста, моего драгоценного ребёнка! Мы её так любим! Я все сделаю, заплачу, сколько угодно. Пожалуйста! Я люблю свою дочь! – миссис Дэвидсон, рыдая, падает на колени.
На экране вновь возникает Мисти Морган. Она морщится, наклоняется, забирает микрофон.
– Как видите, миссис Дэвидсон совершенно разбита, общественность шокирована, – говорит Мисти. – Это уже второй ребёнок, пропавший в этом округе. Но, к счастью, Закария Мёрфи благополучно вернулся после того, как на целый год пропал из детского художественного лагеря. Можно только молиться в надежде, что Шей вот-вот найдётся. Если у вас есть какая-то информация, пожалуйста, свяжитесь с полицией. Возвращаемся в студию. – Она грустно улыбается, блестя неестественно белыми зубами.
Выключаю телевизор. Что же творится? Шей исчезла около трёх из лагеря на озере. Но это почти в двух часах пути отсюда. У Зака все собирались около четырёх, и Шей была там! Я её видел, говорил с ней. Ничего не понятно.
Краем глаза я улавливаю какое-то движение и резко оборачиваюсь. В гостиной тихо – облезлый пол, пыльная мебель, засохшие цветы. Вроде бы всё на своих местах. Но… кто-то только что прошёлся по моей могиле.
Так мама называла странное ощущение, когда чувствуешь, что что-то не так, но не понимаешь что.
Тук-тук-тук. Входная дверь трясётся. Я делаю шаг, ударяюсь ногой о кофейный столик. Ой!
– Джастин!
Сердце колотится. Я судорожно выдыхаю. Это всего лишь Ниа.
Я бросаюсь через комнату и распахиваю дверь. На крыльце стоит Ниа, а позади неё Квинси со школьным рюкзаком за плечами. Он-то здесь зачем?
Ниа отталкивает меня, втаскивает за собой Квинси. Плюхается на кушетку. Квинси устраивается на стуле, прижимая рюкзак к груди.
– Ты слышал про Шей? – спрашивает Ниа.
– Шей, – печально повторяет Квинси.
– Я только что видел в новостях, – я потираю ушибленную ногу. – Сказали, что она пропала из лагеря. Но…
– Как же это? Ведь мы её видели, правда? – Ниа почти кричит.
Её паническое настроение передаётся мне. Я перебираю в уме вчерашние события. Шей точно была. Она же предложила поиграть в прятки.
– Чёрт знает что, – говорит Ниа. – Представляешь… Карлы-то тоже нет.
Она указывает на Квинси. Он кивает.
Я задыхаюсь.
– Что???
– Я наткнулась на него по пути сюда. Он бегал в поисках сестры.
– То есть?
Квинси открывает и закрывает рот. Открывает. Закрывает.
Ниа трясёт его.
– Да говори, говори же!
– Когда я проснулся, Карлы не было, и я не могу найти её.
– Но Мисти Морган ничего не говорила про Карлу, – ноги подкашиваются, и я опираюсь на кресло.
Квинси опускает голову.
– Родители думают, она пустилась в бега. Она так иногда делает, но всегда предупреждает меня. И спустя несколько часов обычно возвращается. И… она кое-что оставила. Без этого она бы никогда не ушла.
– Джастин, мы были с ними вчера. А теперь их нет, – Ниа кусает губу. – Может быть, нам нужно обратиться в полицию? – Она вздыхает. – Что, если мы под подозрением?
– Ну-ну-ну, – я поднимаю руки. – Мы же ничего не сделали.
У меня просто мозги отказывают…
– Что, если какой-нибудь псих выслеживает всех здешних детей? – шепчет Ниа. – Когда Зак пропал, ты посылал ему сообщения и создал сайт, где люди могли писать, если что-то знают. А теперь надо сделать это для Карлы, для Шей…
Нет. Тут другое.
– Квинси, куда могла отправиться Карла? Она что-нибудь говорила?
Он чешет в затылке.
– Ну, она очень разозлилась из-за вечеринки, из-за Зака и всё такое… Она сказала, что это из-за него её укусили.
– Укусили?
– У неё на запястье был след, вроде болячки. Она сказала, что, наверное, заполучила её, когда пряталась под крыльцом.
– А почему Зак виноват? – вмешивается Ниа.
Квинси пожимает плечами.
– На что это было похоже? – спрашиваю я.
– Распухшее, круглое. – Квинси в задумчивости поднимает густые брови: – Вроде рулетика.
– Похоже на лишай, – фыркает Ниа. – Круто.
– Нет, не такое. – Квинси ставит свой рюкзак на пол возле ног. – Карла сказала, что очень жжётся. И было похоже, что там внутри что-то шевелится.
Я чешу в затылке. Что-то знакомое…
– Что? – замечает Ниа. – Что это?
Я смотрю на неё озадаченно.
– Просто… ничего…
– Нет, не просто, – подруга наставляет на меня палец. – О чём ты подумал?
Я провожу дрожащей рукой по лицу.
– Помнишь, когда появился Зак, он всё повторял эти гадкие слова? «Оно придёт из тьмы, чтобы забрать ваши жизни», и дальше что-то про метку. Что, если…
– Это не укус? – глаза Ниа расширяются. – А что тогда?
– Глупости. Забудь. Ничего страшного. – Я знаю, что мои слова звучат неубедительно.
Квинси медленно поднимает руку, будто он в школе и хочет, чтобы его спросили.
– Да, Квинси, – говорит Ниа.
– Прошлой ночью кому-нибудь снился плохой сон? Как будто кто-то твердил неприятные слова…
– Какие?
«Только бы не те же… только бы не те же!» – проносится в моей голове.
Квинси сглатывает.
– «Настала пора играть в прятки. Тебе придётся выучить новые правила и подчиняться им. Готовься к бедам. Они будут приходить одна за другой, пока я не выиграю…»
– И мне снился кошмар, я слышала то же самое, – шепчет Ниа, поёжившись.
Я падаю на кушетку. Это плохо. Действительно плохо.
– Как такое может быть?
– Зак проклял нас, что ли? – удивляется Квинси.
Моя мама говорила: «Беда не приходит одна». Это значит, что, если случается что-то плохое, случится ещё что-нибудь и похуже. Она была права. Я словно тону в море страха.
– Пошли, – Ниа вскакивает, хватает Квинси за руку и тянет к выходу.
– Погоди! Мой рюкзак! – кричит он, хватает рюкзак и закидывает на плечи.
– И ты тоже, – обращается ко мне Ниа.
– Идти? Куда идти? – Мне и здесь хорошо. Дома. Зачем искать неприятностей?
– К Заку. Надо спросить, – объясняет она, сделав суровое лицо.
Я качаю головой. Нет. Не пойду никуда. Или она забыла, что случилось вчера? Зак может быть опасен. Я не хочу видеть его таким… не таким…
Ниа выталкивает Квинси за дверь, оборачивается и свирепо смотрит на меня. Подбородок задран, нога выбивает дикий ритм. Плохо дело…
– Мы должны выяснить, в чём дело, – настаивает Ниа. – Или ты будешь сидеть и ждать, пока произойдёт ещё что-нибудь ужасное? А если со мной что-то случится, пока я ищу разгадки? Ты не пожалеешь тогда, что остался дома? Я точно не хочу, чтобы что-нибудь случилось с тобой!
– Ниа, я…
– Ты мой самый лучший друг. Я люблю тебя. Ну, то есть переживаю за тебя. Мы знаем друг друга с рождения. Ты никогда не забывал обо мне и всегда слушал меня, даже если не хотел. Ты меня слышишь? – она дёргает меня за ухо.
Я моргаю. Она говорит так быстро, что я не успеваю улавливать слова.
– Мы так близки, как будто мы родственники! Это было бы здорово! Виктория была бы моей старшей сестрой. Она лучше моих двух братцев. Может быть, нам надо сделать тест ДНК. Ты знаешь, что ДНК – это дезоксирибонуклеиновая кислота и…
– Хорошо-хорошо. Пошли. – Я готов на всё, лишь бы она замолчала. – Но должен сказать, что идея глупейшая и безумная. Хуже некуда!
Я просто высказываюсь, как бы она ни сердилась. Я предупредил. Если всё окажется плохо, мне стыдно не будет.
– Круто! – она неожиданно улыбается во весь рот, отбрасывает косички за спину и идёт.
Я прищуриваюсь. Меня обыграли.
Молодец, Ниа. Молодец!
На улице влажно и душно, хотя тучи совсем закрыли солнце. Я сразу же обливаюсь потом. Хорошо, что не пошёл в душ, только время и воду зря бы потратил.
Скользя, я бегу по подъездной дорожке. Рядом что-то мелькнуло, я не понял что. Рыжая кошка выскакивает из-под машины и буквально взлетает на дерево. Она шипит на меня с высокой ветки и прячется за стволом.
Я догоняю ребят. Квинси уныло осматривает дорогу. Мне не нравится Карла, но она его сестра и лучший друг. И она пропала. Непонятно, что с ней случилось. Так же было и с Заком.
Ниа ободряюще хлопает Квинси по плечу и что-то шепчет на ухо. Он кивает и выпрямляется. Она умеет ладить с людьми, поддерживать их. У каждого должен быть хотя бы один такой друг, как Ниа.
Мы переходим улицу. Из уличных люков вырывается пар, затягивая всё вокруг жутковатым туманом. Атмосфера усиливает мои нехорошие предчувствия, когда мы поднимаемся на крыльцо дома Зака. Украшения по случаю его возвращения выглядят ещё печальнее, чем вчера.
Ниа стучит в дверь. Та открывается с леденящим скрипом. Мы стоим на пороге и смотрим внутрь.
Ниа охает.
Кофейный столик опрокинут. Из его поломанных ножек торчат гвозди. В стене дыры размером с кулак. Вырванный цветок в куче земли. Накренившийся светильник возле перевёрнутой кушетки. Экран телевизора разбит.
Меня передёргивает.
– О господи!
– Кто это сделал? – шепчет Квинси.
– Миссис Мёрфи! Зак! – голос Ниа дрожит, когда она шагает вперёд.
Я удерживаю её трясущейся рукой.
– Погоди. Не надо входить. – Это классический случай «чего нельзя делать» из любого фильма ужасов.
– Полиция! – Квинси рвётся назад, тянет меня за руку.
Да. Так и надо.
– Может быть, нужна наша помощь, – возражает Ниа.
– Давай поможем с улицы. Позвоним по телефону, – настаиваю я.
Квинси вцепляется в мою руку. Я крепче хватаю Ниа.
– Пусти! – кричит она.
– Не пущу, – я тяну её назад, – не будем входить.
– Не тебе… – начинает Ниа.
Внезапно её хватают за запястье. Прежде чем я успеваю сообразить что-нибудь, нас троих затаскивают в дом. Дверь за нами захлопывается.
06
Я ору и от страха чуть не лишаюсь чувств. Квинси падает на пол, сжимается клубком и откатывается в ближайший угол. Ниа с невероятной скоростью машет, как мельница, руками и ногами.
– Убирайся! Я тебя покалечу! Я владею кунфу, карате и джиу-джитсу! Я тебя разделаю тхэквондо!
– Эй, посмотри на меня, – кричит кто-то. – Успокойся, это же я!
– Лирик?
Он опускает руки, которыми прикрывал голову. Я не знаю, обнять его или удавить.
– Что ты тут делаешь?
Ниа хлопает его по руке.
– Ты меня до смерти напугал. Теперь я призрак! – Она вытягивает руки и медленно идёт по кругу. – У-у-у-у!
Лирик смотрит, склонив голову набок.
– Это больше на зомби смахивает…
Квинси встаёт на ноги, опираясь на мебель.
– Что случилось? – Ниа указывает на сломанный стол.
– Это Зак, – тяжело вздыхает Лирик. – Миссис Мёрфи сказала, что он пытался уйти вечером. Всё твердил, что надо что-то остановить. Так что ночка выдалась та ещё.
– С ней всё в порядке? – спрашиваю я.
Лирик кивает.
– Да. Ей надо было в магазин, купить продукты. Она попросила меня побыть здесь до её возвращения. Зак у себя в комнате. Я прибирался, потом хотел пойти проведать его, а тут вы заявились.
Лирик сметает мусор в ведро. Под скомканными бумагами обнаруживается гармошка. Он поднимает её и отряхивает. Это подарок для Зака.
Лирик с трудом сглатывает и сжимает в руке гармошку. Ниа делает шаг к нему.
– Лирик…
– Да ладно. Я починю или подарю ему другую, – говорит он.
Гармошка, наверное, из уценёнки, но всё-таки сколько-то стоит, а у Лирика лишних денег нет. Он долго копил на этот подарок и всё потратил.
Я снова оглядываю комнату, и мне так хочется убежать и спрятаться, что я едва сдерживаюсь. Я делаю шаг назад, увеличивая расстояние до комнаты Зака. Почему он так рвался уйти? Куда он стремился?
– Ты слышал про Шей? – спрашивает Ниа.
Лирик кивает.
– Да, я слушаю полицейскую частоту.
Как это?
– Ты слушаешь полицейскую частоту?
Лирик пожимает плечами.
– Это папино устройство, он так узнавал разные важные вещи.
– Какие?
Ниа щёлкает пальцами.
– Внимание! В новостях сказали, что Шей была в лагере, который в двух часах езды отсюда, но она же была с нами! Это как?
– Это невозможно, – отзывается Лирик. – Она не могла быть в двух местах одновременно.
– Может, она вместе с Карлой? – предполагает Квинси.
Лирик поднимает брови.
– Карла? Зачем бы Шей быть вместе с ней? А что с рюкзаком?
Квинси тянет за лямку.
– У меня кое-что для Карлы.
– Карла тоже исчезла, – с трудом выговариваю я. – Нет её.
У Лирика отваливается челюсть.
– Ничего себе… Убежала или пропала?
Квинси широко распахивает глаза.
– Ну! – обращается к нему Лирик. – Убежала или пропала?
Квинси тупо глядит на нас.
– Пропала, – отвечаю я за него.
– Да-а-а, ничего себе, – Лирик грызёт ноготь. – Карла? И эта история с Шей… чёрт-те что…
– И ещё кое-что, – я сглатываю комок. – Мы обсуждали у меня дома… Тебе не снились кошмары этой ночью? Ты не слышал странный голос?
Его голубые глаза расширяются.
– Да! Скверно было. Меня разбудили какие-то страшные слова. Долго заснуть не мог. А когда проснулся, страх ещё не исчез, – он касается груди. – Он был как будто внутри меня.
– Нам всем снилось одно и то же. – Ниа крутит свою косу. – И чувствую я себя тоже странно. Как-то не так.
Квинси согласно кивает.
– Что же творится-то? – недоумевает Ниа.
Все смотрят на меня. Почему они смотрят на меня?
– Что делать будем? – произносит Лирик.
– Бежать и прятаться, – Квинси тянется к двери.
– Я согласен с Квинси. – Не могу поверить, что такие слова вылетели из моего рта.
– Нет! – заявляет Ниа.
– Как нет? – удивляюсь я.
Лирик, скрестив руки, пристально смотрит на меня.
– У тебя всегда есть план. Ты наш официальный неформальный руководитель. Вот и руководи.
Я разглядываю свои кроссовки. Я, может быть, и был лидером, но ни с чем подобным мы раньше не сталкивались. Как разобраться, из-за чего происходят все эти странности? К тому же это был другой я… Я до смерти мамы. Теперь всё иначе. И я теперь другой.
– Джастин, нам нужно понять, что происходит, и найти Карлу и Шей. А что, если мы будем следующими? Я не хочу исчезать, – добавляет Ниа.
У меня плечи опускаются.
– Хорошо. Раз уж мы все здесь, надо поговорить с Заком. Он вчера говорил странные вещи и был действительно расстроен. Может быть, он что-то знает.
Густые брови Лирика подскакивают на лоб.
– Зак?! А он как в этом замешан? Почему? Не может быть.
– Ну-у-у… – Ниа крутит пуговку на рубашке. – Он вроде как угрожал нам…
Даже после вчерашнего я не верю, что Зак мог навредить нам: он мой друг. По крайней мере был им.
– Ещё предложения? Хоть что-нибудь!
Ниа шевелит губами, потирает подбородок. Квинси смотрит в стену.
Лирик чешет в затылке.
– У меня нет идей.
– И у меня, – отзывается Ниа.
Отлично. Никакой помощи. Я направляюсь к Заку.
– Быстрее, пока миссис Мёрфи не вернулась.
Мы останавливаемся у комнаты Зака. Ниа охает, указывая на засовы.
– Вот и я так подумал, когда увидел, – говорит Лирик.
Квинси оглядывается, словно ищет путь к отступлению.
– Я снаружи подожду.
Ниа хватает его за руку.
– Нам нужно быть вместе.
– Жалко, что Карлы нет, – шепчет он дрожащим голосом.
– Поэтому нам надо поговорить с Заком. Он может знать что-нибудь, что поможет нам найти её. – Я прижимаюсь ухом к двери, ожидая услышать крик «Не входить!», но слышу только своё дыхание.
Ниа горячо дышит мне в затылок.
– Чего ты ждёшь?
Ладно. Потом обсудим.
Облизываю пересохшие губы и непослушными пальцами открываю засовы.
Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Дверь распахивается от лёгкого толчка. Из комнаты несёт холодом, сильно пахнет свежей краской и маркерами.
– Ох, – стонет Лирик.
Прежде на стенах спальни красовались отличные рисунки Зака – супергерои и роботы. Теперь стены покрыты мазками чёрной краски, цифрами и странными знаками. Исчезли постеры, фото кинозвёзд и рисунки из мультиков. Нет письменного стола, книжного шкафа, телевизора. Только широкий матрац на полу и куча смятых одеял.
Комнату освещает только лампочка, болтающаяся под потолком, и солнечные лучи, проникающие сквозь заляпанные краской жалюзи.
Наше изумлённое молчание нарушается всхлипами. Я замечаю в углу сгорбленную фигуру, раскачивающуюся туда-сюда. Вокруг разбросаны маркеры, кисти и бумага. Зак как зачарованный уставился в стену.
– Он здесь всё время так? – шепчет Лирик. – Это похоже на тюрьму… так нельзя…
Ниа подталкивает меня.
– Поговори с ним.
Я упираюсь.
– Почему я?
Ниа толкает меня. Я поворачиваюсь, хватаю её за руку. Она вырывается. Я злобно смотрю на неё. Она рычит.
– Отвали!
Лирик растаскивает нас.
– Прекратите! Надо торопиться. Миссис Мёрфи вернётся с минуты на минуту.
– Мы все пойдём, – решает Ниа.
Прекрасная мысль. Мы все входим в комнату, как будто склеенные скотчем. Нас трясёт. Можно бы подумать, что от холода, но я уверен – от страха.
– Зак, – мой голос дрожит. – Слушай, мы хотим спросить тебя про вчерашнее.
Никакого ответа.
– Карла и Шей пропали, – продолжаю я.
Тишина.
– Зак, – Лирик протягивает сломанную гармошку, – не переживай. Я подарю тебе новую. – Он в задумчивости подносит её к губам и наигрывает простенькую мелодию. Звуки получаются отвратные.
Меня передёргивает.
Лирик перестает играть и долго смотрит на гармошку.
– Оставь пока эту, если тебе захочется попрактиковаться.
Ниа хватает меня за руку, когда Лирик толкает гармошку и та скользит по истёртому дощатому полу. Гармошка останавливается около ноги Зака, но тот не реагирует. Он продолжает смотреть на изображение большого чудища, вроде насекомого. У него огромная голова и красные глаза – ни рта, ни носа. Зак нарисовал руки, покрытые чешуёй, с длинными острыми когтями. За спиной чёрные шипастые крылья. Выглядит жутко и очень реалистично.
– Неудачная идея, – замечаю я. – Давайте…
Зак неожиданно подскакивает и поворачивается лицом к нам. Мы шарахаемся и дружно налетаем на стену. Он движется через комнату к нам. Он ещё бледнее, чем вчера. Царапины на его руках ещё заметнее.
– Джастин, – шепчет Ниа дрожащим голосом, – посмотри на его запястье.
Там круглый след размером с монету.
– Это метка. Вот такая была на руке у Карлы, – ужасается Квинси.
Я сглатываю.
– Зак!
По его щекам текут слёзы. Он достаёт фотографию. Пальцы его измазаны чёрным и красным маркерами. Снимок сделан два года назад после бейсбольного матча. Зак был в моей команде, мы выиграли турнир. Он держит кубок. Я обнимаю его за шею.
Это одно из последних моих хороших воспоминаний. Через месяц я узнал о болезни мамы. Зак меня тогда поддерживал. Он проводил со мной почти всё время. Он даже помогал ухаживать за моей мамой, когда я не мог – мне было невыносимо видеть, как ей плохо.
Лирик и Ниа тоже были рядом, но тут другое. Они пытались подбодрить меня, чтобы я лучше себя чувствовал. Говорили, что всё будет хорошо. А Зак не говорил. Он вообще мало говорил. Он потакал моим слабостям. Слушал, когда мне нужно было выговориться, а иногда по вечерам сидел молча, глядя, как мы с мамой и Викторией складываем наши головоломки.
Потом он пропал. А через неделю умерла мама. Я потерял их обоих. Я смотрю на фото. Мы оба теперь совсем другие…
– Я не могу сделать это, – произносит он.
Я всматриваюсь в его лицо. На мгновение я снова вижу своего друга. Прежнего. Он протягивает кулак. Его худая рука дрожит. Я нерешительно стукаю своим кулаком.
– Зак, я не понимаю. Сделать что?
– Играть. Я обещал… но не смог… – Глаза его мутнеют, ноздри раздуваются. Он бьёт себя кулаком в лоб. – Я… не выполняю свою роль. – Слова словно застревают в его горле. – Хочу помочь. Хочу помочь, – стонет он. – Я не хотел… Плохое место. Пришлось уйти. Простите, простите, простите!
И вот он уходит. Он снова потерян. Моё сердце разрывается. Я тащу Ниа назад к двери.
– Зак, что случилось с Карлой и Шей? – произносит Лирик.
– Мы в опасности? – спрашивает Ниа. – Что значит эта метка?
Она вырывается, но я крепко держу её. Зак идёт обратно к стене.
– Пора – не пора, иду… Из тьмы идёт Водящий забрать твою жизнь. Вчера ты решил свою участь. Играл в то, что он так ненавидит. Будешь помечен – узнаешь. Появилась метка – тебе пора уходить. Идёт последний отсчёт. Скоро будет итоговый счёт. Он достигнет своей цели, украденной силы. Победит и пойдёт дальше. Наш мир станет для него местом игры в прятки.
Вон! Прочь отсюда! Я выталкиваю всех из комнаты. Пытаюсь закрыть дверь, но Лирик машет рукой.
– Погоди. Что он делает?
Зак хватает чёрный маркер с пола и рисует пять фигурок на стене. Он отлично рисует, но сейчас судорожно двигается, и изображение похоже на детскую мазню. Он пишет под фигурками имена:
Карла. Квинси. Ниа. Лирик. Джастин.
Потом перечёркивает каждую огромным крестом.
Квинси издаёт какой-то звук – смесь стона, смеха и вопля… Что это за список?
Ниа охает.
– Что…
– Игра окончена, Джастин, – говорит Зак. – Она началась по моей вине. Теперь вы заплатите. Теперь вы заплатите. Теперь вы заплатите. – Он размахивает маркером. – Вот ты здесь. Вот тебя нет. Куда ты денешься? Ты исчезнешь, останется только страх.
Квинси захлопывает дверь. Лирик задвигает засовы.
– Что это было? Он…
Удар! Удар! Дверь трясётся. Как будто Зак бьётся в неё всем телом. Ручка поворачивается. Квинси вылетает в прихожую быстрее молнии.
Удар! Удар! Удар! Удар!
Ниа отскакивает, спотыкается.
– Что он творит?
– Он пытается проломить дверь.
На косяке появляются трещины.
07
– Бежим! – я увлекаю Ниа и Лирика к выходу.
Мы вылетаем из дома, спрыгиваем с крыльца и несёмся по улице. Останавливаемся, догнав Квинси, который, согнувшись пополам, держится руками за живот. Запыхавшиеся Ниа и Лирик валятся на траву. А я стою, готовый бежать дальше, если засовы не выдержат и Зак вырвется из заточения.
Лирик вытирает потный лоб.
– Что же это было? Он собирался наброситься на нас? Что он говорил? Похоже, что он угрожал нам. Вчера он делал то же самое.
Не знаю, что ответить. Зак перечеркнул наши имена. Пытался выломать дверь…
– По… по… полиция? – Квинси еле дышит.
– Им наплевать, – Лирик напрягается. – Помните, что они сделали с моим отцом?
Два года назад мистер Риверс, отец Лирика, стоял с друзьями у магазина сантехники. У них вышла ссора, вызвали полицию. Мистера Риверса обвинили в сопротивлении и нападении на полицейского. Сам он утверждал, что это получилось случайно. Он пытался разнять драчунов, а полицейский подвернулся под руку. Ему не поверили, а у семьи Лирика не было денег на хорошего адвоката. Мистер Риверс получил три года тюрьмы.
– Никакой полиции, – Лирик взглядом просит меня поддержать его.
– А что мы им скажем-то? Один свихнувшийся парень пугает нас странными разговорами и рисует страшные картинки на стене? – говорю я, слегка кивнув другу. Он замечает это. Всё в порядке.