Читать онлайн Снежный рассказ бесплатно

А.В. Шарычев

Снежный рассказ

Первые лучи рассвета

Сквозь ночную мглу прорвались,

Обозначив силуэты

Двух домов, что затерялись

Посреди лесов пустынных.

В этих зданиях старинных

Барская семья жила.

В первом доме был амбар,

Во втором – сами жильцы.

И деревня в пол версты

Рядом у реки ютилась

С сотней верных крепостных.

(Барин щедр был на милость,

И любили здесь его).

А в делах всё не везло

Ему, сильно прогорел,

Промотал всё, что имел,

И сидел теперь в именьи,

Тихо пьянствовал, старел.

Редко развлекался чтеньем,

А вот в карты и в бильярд

Поиграть всегда был рад.

Звали его Калистрат

Петрович Спицын.

В эту ночь опять не спится

Ему, в гости затянул

Трёх помещиков знакомых

На азартную игру.

Дым табачный среди комнат

Вьётся, плавает туманом.

Игроки уже устали,

Вяло поднимают карты.

Скоро утро; заскучали,

Нету прежнего азарта.

Спицын чешет бакенбарды,

И лениво трубку курит.

– Господа, давайте завтра

Поиграем. Сонной дурью

Голова моя полна.

(Говорит им Калистрат).

А сейчас я рассказать

Вам хочу кое-чего

Из былого своего.

– Рады вас послушать, сударь.

– Что ж, начну, сию минуту.

Сорок лет тому назад

Это было, господа.

Был я молод и богат,

В Петербурге жил тогда.

Двадцать лет – прекрасный возраст!

Юн и полон сил; серьёзность

Напускная на лице.

Позади уже лицей,

Впереди чин офицера

И блестящая карьера

В перспективе. Дружно жили

Мы с товарищами; нас

Многие тогда любили.

Приглашали в преферанс

Поиграть. И на балы

Часто заявлялись мы.

Весело в те дни кутили,

Пунш в себя ковшами лили!

Это было по зиме.

Как сейчас была погода.

Ветер, стужа на Неве,

А на улицах сугробы

Намело, и так, что окон

У иных домов не видно.

А морозы так жестоки! -

Заблудиться незавидно

Было в пору ту на тройке,

Холод быстро похоронит.

Ну, конечно, если город,

То в нём трудно потеряться.

Не о том распространяться

Стал. И впрямь устал…

Ближе к делу. Нас позвал

Князь Бакунинский на бал.

Их, Бакунинских, тогда

Весь столичный город знал.

Он уже старик; жена

У него с царём в родстве.

И у них девицы две,

Нам ровесницы. Всегда

По субботам, воскресеньям

Шли балы у них, веселье

До утра распространялось.

Общество там собиралось

Знатное, и молодёжь

Рядом развлекалась тоже.

Четверо нас заявилось

В этот вечер к ним на праздник.

Каждый из нас был проказник;

Озорство по жилам билось,

Пузырьками поднималось,

Как шампанское искрилось!

Очень часто нам случалось

Пошутить навеселе

Так, что все потом везде

Наши подвиги судили.

Ох, повесами мы были!

Князь Бакунинский любил нас

Приглашать; ему воздать

Нам за это приходилось,-

С дочерями танцевать

Мы обязаны все были…

Надо познакомить с ними

Вас, чтобы сейчас

Лучше вам понятна стала

Наша участь. Их анфас,

Профиль бы внушил немало

Опасений в темноте…

Но есть хитрость в красоте,-

Румяна, белила, тени,

И они придать сумеют

Сносный вид кому угодно.

Это были две чухонки

Узколобые, и сдобны

Как ватрушки! Перепонок

Не хватало им на пальцах,

Чтоб за стрелы прицепляться

И пищать: "Ну, поцелуй!"

– Ну уж, слишком не рисуй,

Ха-ха-ха! И впрямь такие?

– Да! А глупые какие…

Младшая чуть интересней,

Звали её все Мари́.

А вот старшая, хоть тресни,

Днём с огнём в ней не найти

Искорку ума, – Поли́

Звали её. В той Полине

И Марине, женихи себе найти

Могли царства половину.

Там приданое такое,

Что не будешь ведать горя.

Бакунинский двоих нас выбрал

В женихи для дочерей.

Но молчал всегда как рыба,

Цели не открыл своей

Он пред нами, а жене

Предоставил это дело.

Та беседовать умела

Хитро; пару раз ко мне

Удочки свои кидала,

Осторожно намекала.

Я и Толя Оболенский

У неё были на леске.

А мы пользовались этим.

Что нам удочки? Нас в сети

Не поймаешь никогда.

Знали мы, что в каждый бал

Будем зваными гостями,

И друзей не забывали

Притащить с собой туда.

Я скажу вам, господа,

Там дворец был, а не дом,

Шик и блеск повсюду в нём!

Меня трудно удивить

Было, сам богато жить

Я привык в ту пору, но

Не хватило бы мне слов

Описать всю роскошь эту…

Да и как-то вовсе нету

И охоты у меня

О богатствах вспоминать,

Когда старенький сарай

Да долги по векселям

Мне осталися на старость.

– Калистрат Петрович, малость

Нам нужна чтоб выживать.

Не печалься, грех – роптать.

– Верно, сокрушаться поздно,

Не помогут горю слёзы.

Значит, выбрала она,

Эта хитрая княжна

Нас двоих себе в зятья.

Часто трунили друзья

Над забавной нашей ролью.

Я и сам смеялся, помню,

Над собой и Оболенским,

Влипли с ним мы не по-детски.

Приходилось уделять

Время и вниманье дочкам;

Развлекать и танцевать,

Ну и всё такое прочее.

Впрочем, час на них убьём

И тихонько улизнём,

И в толпе искать пойдём

Барышень себе прекрасных.

Был гостями полон дом

В те балы, и много страстных

Дам, девиц вокруг крутилось;

От восторга заходилось

Сердце, глядя в тот цветник.

Оболенский, баловник,

Успевал и тут и там.

А вот я, признаться вам,

Не таким был расторопным;

Суетился возле дам,

Рисовался принцем томным,

Но на это благосклонных

Откликов не находил.

Я тогда во всех влюблённый

Был, но покорил

Только лишь одну Поли́

В те весёлые балы.

Постоянно уследит

Меня среди всей толпы,

И поманит на кадриль.

И домой я уходил

Как не солоно хлебавши.

Впрочем, мы обычно шли

После этого на шашни

В дом терпимости, хи-хи.

Ну так вот, почти всю зиму

Мы к Бакунинским ходили;

Точно знали, что нас примут,

И друзей с собой тащили.

Нам завидовали, кстати;

Многие на наше место

Захотели, – стать богатым

Через толстую невесту,

Это нетяжёлый труд.

Был средь нас один хват, плут,

Балагур, Сергей Лисицын.

Беден был он. Может, лгут,

Что отец его пустился

После свадьбы в заграницу,

Прихватив весь капитал

У жены своей, и в Ницце

Быстро его промотал.

А Серёжа возрастал

С матерью. Перебивались

С хлеба на́ воду́, а знались

Со всей знатью городской;

Род у них был непростой,

Древний, но стал бедным.

Так судьба-злодейка смертным

О себе напоминает,

Превозносит, в грязь втирает.

И вот этот хват Серёжа

Сразу понял, что к чему.

Стал к Марине осторожно

Подбираться, – ни к чему

Оболенскому она;

И решил он все права

На неё себе присвоить,

Стал пред ней Ромео строить.

Та наивна и глупа,

И довольно неплоха

По сравнению с Поли́.

Сядет он возле Мари́,

Пока Оболенский где-то

Успевает на соседнем

Фронте дам атаковать.

И начнёт он ей вливать

В уши сладкий мёд словес.

Ух, хитёр был этот бес!

Быстро окрутил её.

Та к нему всем сердцем льнёт,

Радуется каждой встрече.

Ну а тот умело лечит

Её де́вичие раны

Ласковым своим бальзамом.

Мы гостили в этот вечер

У Бакунинских втроём:

Я, Лисицын, и беспечный

Оболенский. Тянем-пьём

Не спеша вино в бокалах,

И степенно рассуждаем,-

Отдаём дань нашим дамам.

Самое начало бала,

Гости только подъезжали.

Ярко освещенье в зале;

Музыка ещё играет

Тихо, лишь для фона.

Князь, княжна его – матрона,

Ходят средь огромных комнат

И о чём-то говорят.

А у входа стройно в ряд

Выстроилася колонна

Из лакеев; монотонно

Подобрали им наряд.

Мы же, все втроём сидим

За столом и рассуждаем,

Дам своих увеселяем.

– Я бы вас хотел, Мари,

Только об одном просить,

Снисходительными будьте

Вы ко мне, к моей любви.

(Ей Лисицын говорит

Шёпотом). А та всей грудью

Страстно, пламенно вздыхает,

И от счастия сияет.

Оболенский нас смешит,

Как всегда, (меня с Поли).

– Папенька у вас сердит.

Посмотрите как глядит!

Гром и молния сверкает

В его взоре! Грозный вид

У него всегда бывает.

Зевса он напоминает

Громовержца! А вы феи.

– Мы приятностью владеем,

(Изрекает Поля важно),

Нас учили с колыбели

Быть опрятными. Нас в каждый

Божий понедельник,

Среду, пятницу учили,

Как владеть свободно телом

В любом танце, – от кадрили

До всех вальсов, всевозможных.

Говорить неодносложно

Обучали. (Чуть ли не захохотали

С Оболенским мы; сдержали

Еле-еле свой порыв).

А Полина продолжает.

– Папенька всегда учтив,

Но неласков. Он учил

Даже как-то нас латыни,

Только мы потом забыли.

Нам французского хватает.

Что вас, сударь, забавляет?

(Оболенский не сдержался,

Резко, громко рассмеялся).

– Да я вспомнил анекдот

Про все эти языки…

Много с ними я хлопот

Испытал. Так от тоски

В детстве выл, уча английский.

И он очень пригодился,

Чтоб француженку ругать

Гувернантку. Танцевать

Тоже, кстати, нас учили.

Помнишь, Калик, приходили

К нам в гимназию французы?

– Как забудешь ту обузу!

– Но зато теперь прекрасно

Вы вальсируете; вас мне

Сам Господь послал в партнёры.

(Говорит Полина томно,

И вздыхает нежно страстно,

Глядя на меня в упор).

– Посмотрите-ка, затор

У дверей; кто там приехал?

(Отвечаю я, со смехом).

Мы сейчас посмотрим сходим,

Поднимайся, Анатолий.

(И пошли мы с Оболенским),

А Полина с нами вместе

Увязалась; не пускает

Нас одних уйти на волю,-

Прежние побеги помнит;

Бдит за нами, охраняет.

А Мари с Серёжей рады,

Что шептаться им не надо.

И Лисицын сразу к делу

Приступил; повёл умело

Диалог: – Я вас не смею

Добиваться; беден я.

Незавидная моя

Доля будет не по нраву

Вашим папе с мамой.

Потому и умоляю

Сей вопрос не поднимать;

Наперёд ответ их знаю.

– Нет. Я им должна сказать,

Что люблю вас. Оболенский

Мне не нравится, он дерзкий,

Ветреный, непостоянный.

За него идти не стану.

С мамой я поговорю;

Ей скажу, что к алтарю

Только с вами я пойду.

Мама папой управляет,

(По секрету говорю),

И всегда мне помогает,

Душу чувствует мою.

– Ну а как я покажусь

Маме, в роли жениха?

– Я за это не боюсь.

Она мало о деньгах

Помышляет; понимает,

Что любовь важней богатства.

Для меня будет стараться.

«Очень сильно сомневаюсь,

Не такая она дура.» -

Про себя Лисицын думал.

– Что ж, я тоже попытаюсь

Ей понравиться. Она

Так любезна, не горда.

(Вслух Серёжа продолжал).

По душе мне ваша мама.

Только вот вниманья мало

Уделяет на меня.

Спицын её занимает

С Оболенским; им всегда

Тет-а-теты свои дарит.

– Я сама поговорю,

Расскажу как вас люблю…

(Тут она его тихонько

Под столом рукой коснулась,

И краснея, улыбнулась).

А тем временем мы звонко

Возле входа хохотали,

(Шутку ту про перепонки

Оболенскому представил

Я вполголоса тогда;

Он от смеха помирал).

Общество нас там стояло,

Человек пятнадцать, где-то,

Молодёжь одна: кадеты,

Чуть постарше, – офицеры;

Барышни в нарядах пышных

Плавали средь нас надменно.

На весь зал нас было слышно!

Ох уж бедные лакеи,

Что они от нас терпели!

Это трудно описать.

Веселились, так сказать,

Мы по молодости нашей

Очень грубо, бесшабашно.

Много, много позволять

Мы могли себе в те дни…

В общем, долго там стоять

Продолжали мы. Огни

В люстрах ярче загорелись,

Музыка звучала громче.

Мы сильнее подогрелись

Возлияньями. Прикончив

Две бутылочки вина,

Стали в зале танцевать.

Иногда мне ускользать

Удавалось от Полины.

Но она за мной следила,

Шла всё время по пятам.

Многолюден был тот бал;

Человек под сто, наверно,

Собралось одновременно.

Экипажей возле дома,

Словно в таборе цыганском.

Белоснежные колонны

У дверей; по-царски

Изукрашенные окна.

Превосходно, бесподобно

Выстроено зданье то,

В самый раз назвать дворцом!

А внутри, дворцу под стать,

Шли дворцовые интриги.

Наш Лисицын осаждать

Продолжал Мари; та мигом

Волю его исполнять

Поспешила, – ловит мать

Возле лестницы, и ей

Тихо всё наедине

Излагает про Серёжу.

– Да на что ж это похоже!

Ну и нравы! Свя́тый Боже!

Подожди, остынь, Мари.

В тебе юность говорит.

– Я люблю его, мама́!

Знаю я, моя судьба

Быть с ним вместе.

Он прелестен!

Мне противен Оболенский!

– Да уж, выросла невеста.