Читать онлайн Зона: перезагрузка. Операция «Альфа» бесплатно

© Лазарев Д., 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2023

* * *

Пролог. Министр обороны

Москва. Девятнадцатый год метеоритного дождя

Прогремела автоматная очередь. Одна, вторая… Ночь огласилась истошными воплями. В темноте на стенах гостиной заплясали отблески языков пламени – на улице что-то жарко пылало. Скользкая от пота рука Вадима Юрьевича Пахомова до боли сжала рукоять пистолета. В дверях появился Раф, кинетик из охраны министра.

– Вадим Юрьевич, надо уходить! Долго мы их не удержим. Зик поджег парочку машин, это притормозит толпу, но вы же знаете – главная опасность не в них.

Пахомов отрывисто кивнул и закинул на спину стоявший на стуле рюкзак с самым необходимым. За окном в очередной раз полыхнуло, и ударил автомат. Министр и Раф выскочили в коридор.

– Таня, Маша! – Пахомов позвал жену с дочерью раньше, чем кинетик успел его остановить.

Две смутные тени мелькнули в дверном проеме, ведущем на лестницу. Мужские тени. Враги? Первая из фигур полетела вниз по ступенькам от кинетического удара Рафа. А секундой позже изо рта, глаз и носа охранника министра хлынула кровь – пневматик взорвал его легкие. Это уже не обезумевшая толпа, а Измененные, что в разы серьезнее. Пахомов выстрелил навскидку, потом еще раз и попал – пневматик сложился пополам и рухнул на пол, но уже через пару секунд министра охватила странная слабость, пистолет выпал из разжавшихся пальцев, и Вадим Юрьевич медленно сполз по стене.

«Пьющий жизнь», – мелькнула полная отчаяния мысль, и практически тут же в дверном проеме появилась темная фигура Измененного. Он сделал шаг вперед и… вспыхнул, словно чучело Масленицы на проводах зимы. Отчаяние сменилось облегчением: «Зик!» Да, в живой факел врага превратил именно он – пиромант второй ступени, предоставленный министру Посвященным. Зик подбежал к Пахомову и помог ему подняться.

– Таня… Маша… – с трудом выдавил Вадим Юрьевич. – Где они?

– Здесь, – прозвучал с противоположной стороны коридора чужой голос.

Пахомов с пиромантом обернулись. Жену и дочь держали в жестком захвате двое Измененных, прижимая ножи к их шеям. А между ними… стоял какой-то высокий субъект с абсолютно черными глазами без радужек и белков.

– Фантом-охотник, сверхбыстрые, – долетел до мутящегося сознания Пахомова едва слышный шепот Зика.

Министр достаточно разбирался в порождениях Сеятелей, чтобы понять: дела плохи.

– Что… ты хочешь? – сиплым от волнения голосом произнес Вадим Юрьевич, с ненавистью глядя на фантома-охотника, который, очевидно, был главным в адской троице.

Черноглазый чуть склонил голову к плечу, разглядывая министра, словно любопытствующая овчарка.

– Пожалуй… твое тело мне пригодится, – прошипел он и скомандовал: – Взять!

Двое сверхбыстрых Измененных неуловимыми движениями лезвий перечеркнули шеи жены и дочери Пахомова и под отчаянный вопль министра размазанными в воздухе тенями молниеносно метнулись к нему…

* * *

Пробуждаться, сдерживая крик, чтобы не разбудить жену, стало для Пахомова за последние месяцы уже привычным действием. Вашу кашу… Кошмар… Всего лишь очередной кошмар. Сколько их было последнее время – министр уже сбился со счета. Правда, раньше они случались пореже и были разнообразнее, но с тех пор как Пахомов услышал предсказание племянника президента, сон всегда был примерно один и тот же с небольшими вариациями.

Вадим Юрьевич осторожно, стараясь не шуметь, поднялся с постели, вытер со лба холодный пот, быстро натянул домашние штаны и толстовку и вышел из спальни. Теперь в кабинет – там балкон и припрятанная пачка сигарет. Пахомов четвертый месяц пытался бросить курить, да бросишь тут, как же, когда такие дела творятся! Тут, скорее, вдобавок еще и пить начнешь… Впрочем, другой на его месте, может, и начал бы, но Пахомов считал бегство в бутылку трусостью, чего за ним никогда не водилось.

Вадим Юрьевич вышел на балкон, извлек из тайника сигареты с зажигалкой. Прикурил. Пальцы слегка подрагивали. Пока слегка… В отпуск бы ему… Пахомов невесело усмехнулся и выпустил дым в не по-сентябрьски стылый воздух. Ага, щаз! Пять раз и еще восемь раз, как любила говаривать в таких случаях его бабушка. Про отпуск придется забыть, пока не закончится вся эта свистопляска… так или иначе.

Сделав еще одну затяжку, министр погасил сигарету, спрятал окурок в специальный пакетик и сунул в тайник вместе с пачкой и зажигалкой, постоял еще немного, глядя в ночную темноту, и, только окончательно продрогнув от пронизывающего ветра, вернулся в кабинет. Взгляд его упал на картину на стене. «Валькирия над сраженным воином» Константина Васильева. Копия, конечно, но хорошая. А там, за ней…

– Вадик, ты чего? Кошмары опять, да?

Пахомов обернулся и чуть виновато посмотрел на жену, остановившуюся в дверях кабинета.

– Прости, Таня… Не хотел разбудить…

– Да ты и не разбудил. Просто повернулась во сне, а тебя нет… – Она чуть принюхалась и с легкой укоризной спросила: – Курил опять?

– Я чуть-чуть. Пару затяжек.

Жена вздохнула.

– Да ладно, можешь не прятаться: что ж я, не понимаю, что ли? Время какое…

Лицо Вадима Юрьевича, только что мягкое, вдруг посуровело и даже словно закаменело.

– Таня, – тихо, но твердо произнес он, – тебе нужно забрать Машу и уехать к твоим родителям в Екатеринбург. Сегодня же.

Жену словно мокрой тряпкой по лицу мазнули. Ошеломление, растерянность, обида и даже легкий страх сменяли друг друга, как в калейдоскопе.

– Вадик, ты что?! Куда мы без тебя?.. – она мотнула головой. – Нет-нет, мы не…

– Таня! – в голосе министра зазвенел металл, и тот же стальной блеск жена увидела в его глазах. Увидела и поникла плечами: знала, что, когда он такой, спорить бесполезно. – Пойми, это очень важно. Мне нужно знать, что вы в безопасности.

Ее глаза наполнились слезами.

– А ты?

– Сама понимаешь, пока отлучиться со службы я не могу. Приеду, как только появится возможность. Собирай вещи.

Татьяна кивнула и, отвернувшись, вышла из комнаты. А взгляд министра вернулся к картине. Он больше не колебался: осторожно снял ее со стены и набрал на клавиатуре открывшегося сейфа восьмизначную комбинацию. Дверца мягко распахнулась. Среди прочего внутри находился маленький переносной холодильник, как для образцов крови. Аккумулятор держал холод почти тридцать часов, и Пахомов его периодически подзаряжал. Что же, пришло время пустить в ход его содержимое.

Министр взял лежащий рядом одноразовый шприц в упаковке и открыл холодильник. На несколько секунд прикипел взглядом к двум ампулам с кровью, а затем решительно взял помеченную красным маркером и вскрыл ее.

Глава 1. Художник. Стартовые расклады

Белоярская Зона

– Черти полосатые! Вы долго будете молчать?! – не выдержал Дрон.

Посвященный поднял голову, и мне показалось, что в глубине темноты под капюшоном что-то мелькнуло… Нет… и впрямь померещилось… Откуда? В нем, наверное, давно уже мало что оставалось. А сейчас, после всего… пепелище внутри, радиоактивная пустыня… Если честно, несмотря на все наши с ним… гм… трения, тут мне его даже жалко стало. Ни за что не хотел бы поменяться с ним местами. Тут конец света в полный рост, а ему надо срочно что-то решать, потому что все, и я в том числе, смотрели на него с ожиданием: дескать, ты же умный, столько знаешь, давай выдай на-гора решение всех проблем! Я сильно подозревал, что, как мы ни старались, исход гонки пробуждения Источников получился сильно не в нашу пользу, а играть теперь придется с на редкость погаными картами одну большую партию, в которой отыгрыш не предусмотрен. Добро пожаловать в ад и все такое… А ему решать. Потому как некому больше. Вольно же мне было орать и призывать на его голову проклятия, а давай-ка, сталкер Художник, встань на его место и расскажи всем, что надо делать, чтобы не склеить ласты всем человечеством в ближайшие несколько месяцев (в лучшем случае). Ну! Чего молчишь? Нечего сказать? Вот то-то! Но от тебя откровений никто и не ждет. А от него ждут. Кому многое дано, с того и спрос. И сказать что-нибудь ему придется…

– Расклад такой, – произнес Посвященный так медленно, словно мучительно подбирал слова. – Нам удалось перепрограммировать лишь чуть больше тридцати процентов Источников…

У всех присутствующих вырвалось синхронное «ох!». Ну там у кого-то с небольшими добавками. Краткими и емкими. Их можно было понять: даже я, далеко не оптимист, все же надеялся процентов на сорок… М-да…

– Последствия этого человечество ощутит уже в самое ближайшее время. Альфа сделал что-то такое, что новопробужденным Сеятелям больше не нужно месяцами копить силы, чтобы сотворить что-нибудь серьезное и основательно повлиять на реальность. Война начнется в считаные часы, а процесс радикального изменения реальности Земли уже запущен. Через эгрегор Сеятелей я получил довольно точный прогноз ближайших событий. В недра Земли, где-то в область границы между земной корой и мантией – глубина тридцать-сорок километров, – запущено огромное количество концентрированного альфа-мутагена… Хм, ну, это такое биологически активное вещество, которое очень сильно меняет все, чего касается. Я дал этому веществу условное название «Нова» – по аналогии с вашей вакциной, Эдуард. Только эта дрянь намного сильнее, а эффект от нее прямо противоположный. Я не знаю всех подробностей, но, к счастью для нас, такое глубокое залегание ей необходимо по технологии. Она должна созреть, а потом подняться и вырваться на поверхность, которая к тому времени большей частью будет уже зачищена от людей и союзных им Сеятелей… В ход пойдут как старые методики типа мутантов, аномалий, Измененных и биоморфов, так и новые – ядовитые тучи, которые видели на Херде Эдуард и Алина, психотропное излучение. Гигантские биоморфы, такие как левиафаны в водах Херда, тоже будут задействованы – многие Источники пробудились в океанах… Думаю, будет и другое, о чем мы можем пока только догадываться…

Все потрясенно молчали. Ситуация выглядела хуже, чем я мог себе представить. И думаю, остальные тоже. Наверное, не у одного меня возникла мысль о том, что тут нам ловить нечего и остается только подороже продать свою жизнь.

– Во всей этой, безусловно, мрачной ситуации есть одно но: Альфа, Сеятель с острова Херд, слишком многое замкнул на себя, держит все управляющие нити процесса. Если добраться до него, можно изменить ход событий в нашу пользу. Пожалуй, это единственный шанс.

– Становой бомбой его, и вся недолга! – рубанул Дрон. – Или ракетой, как по Итурупу… Да знаю я, что пытались уже и не вышло, но тогда две ракеты было, а сейчас запустить три, четыре, десяток, сколько понадобится, черти полосатые! Все поди-ка не собьет!

У Посвященного вырвался тяжелый вздох.

– Во-первых, нам столько взять негде, – начал он. – Нужны не просто ядерные, а ядерно-становые ракеты. В ближайшее время мы сможем получить максимум четыре таких, а больше времени у нас не будет. Ну и во-вторых… момент, когда проблему можно было решить таким образом, уже прошел. Процесс запущен, и простое уничтожение Альфы его не остановит. Только перепрограммирование.

– Пере… что? – вырвалось у Шахматиста.

– Перезаливка мирной программы.

– Это как в Таганайский Источник, что ли? – уточнил Эдуард.

– Не совсем. Таганайский мы полностью подавили мощью эгрегора и уже тогда заменили программу насильственным образом. С Альфой такой номер не пройдет: преимущество в силе как раз у него, и очень существенное. Тут нужно действовать похитрее…

– Как? – озвучил я вопрос, похоже, мучивший всех.

– У меня есть наброски плана. Нечто подобное мне однажды удалось провернуть с Питерским Источником. Но с Альфой есть ряд существенных нюансов… Мне нужно время. И ваша задача – это время для меня выиграть. Альфа знает, кто его основной противник, и в ближайшие дни нанесет удар. Вот смотрите…

Посвященный подошел к висевшей на стене огромной карте России, взял красный карандаш и нарисовал три небольших круга – в Сибири в районе Подкаменной Тунгуски, в Карелии чуть севернее Ладожского озера и в Черном море немного южнее Крыма. Затем твердой рукой соединил все три кружочка почти идеальными, словно по линейке, прямыми линиями. Потом нарисовал еще три линии – от каждого кружочка к точке чуть восточнее Екатеринбурга, как я понял, той самой, где сейчас находится Белоярская Зона, то есть мы. И что-то мне от этой занимательной геометрии сделалось здорово не по себе.

– Это, – Посвященный указал на внешние углы полученной фигуры, – энергетические узлы, рядом с которыми находятся три враждебных Сеятеля. Классическая схема дестабилизации, фокусом которой является Белоярский Источник. Вернее, место, где он расположен. Эпицентр будущей катастрофы. Здесь, – он ткнул карандашом в точку схождения лучей от углов полученного треугольника, – будет мощнейший выброс Новы, который уничтожит и нас, и два Источника – Белоярский и Таганайский. Блицкриг.

Он ненадолго замолчал. Молчали и мы, оглушенные новостями. Нет, мы и раньше понимали, что дела не ах: да, война, да, расклад сил не в нашу пользу. Но война же дело небыстрое – вон Вторая мировая аж шесть лет длилась, а за такой срок многое может измениться. Но тут вдруг выясняется, что ни о каких годах и речи нет. И сейчас Посвященный каждым своим словом словно гвоздь вбивал в крышку нашего общего гроба.

– И сколько у нас времени? – глухо осведомился Эдуард.

– Дня три. Максимум – четыре.

– Черти полосатые! – неоригинально высказался Дрон. – Небогато, однако! И что мы можем сделать?

– Итак, мы имеем три вершины схемы разрушения – троих враждебных Сеятелей… и шестерых сувайворов. Кратное число, не правда ли? Предлагаю разбиться на пары и решить проблему этих Сеятелей. Любым способом. А если кому-то из вас удастся добыть образец Новы, будет совсем замечательно.

– Ага, знаем, плавали! – буркнул Дрон. – Эти ваши парные операции… Вы уже отправляли Алину с Эдуардом на остров Херд, и что? Они едва ноги унесли.

– Во-первых, там был Альфа, – терпеливо возразил Посвященный, – а тут – обычные Источники. Во-вторых, я отправлю с каждой командой сильных Измененных. А в-третьих, вы получите в местном отделении АПБР становые заряды приличной мощности… ну и от меня еще кое-что… Ну, как вам идея?

Если честно, его предложение выглядело как лихой гусарский наскок на наполеоновскую армию. Типа эх, была не была, авось кривая вывезет. Но на безрыбье…

Я пожал плечами:

– Да вроде годится, – а поймав несколько удивленных взглядов от коллег-сувайворов, добавил: – У нас все равно нет времени придумывать что-то получше.

Эдуард ненадолго задумался, потом хмуро кивнул, а следом за ним с некоторой задержкой согласились и все остальные. Мне показалось, что Посвященный облегченно вздохнул.

– Что же, – как ни в чем не бывало продолжил он, – тогда давайте обсудим все более детально.

Глава 2. Майкл Дикон

США. Пригород Балтимора

Я скручиваю с рулона бумажное полотенце и промокаю им влажный лоб. Сентябрь в этом году жаркий. Знакомые уже шутят про климатические аномалии, но мне не смешно. Еще бы, с моей-то работой!

Закрываю за собой дверь туалета и поворачиваю защелку. Один. Наконец-то. Подхожу к умывальнику, пускаю холодную воду и споласкиваю лицо. Так чуть легче. Бросаю взгляд в зеркало, на свое слегка помятое отражение. Ну что, Майкл Дикон, каким ты подошел к рубежу своего тридцатипятилетия? Чуть усталый, в меру накачанный мужик со сломанным и не очень правильно сросшимся носом, карими глазами и коротким ежиком серых волос. На секс-символ, увы, не тяну, да и ладно, не больно-то и хотелось: Нэнси я нравлюсь и таким, как есть. А тостуют меня сегодня исправно, и недостатков в комплиментах нет.

Так что с днем рождения, Майкл Дикон! Давно уже отзвучала доставшая до печенок Happy birthday to you, и вечеринка превратилась в банальную пьянку. Оно и верно: на любом дне рождения виновник торжества нужен лишь в самом начале, для затравки, а там уже все идет по накатанной. Вот и сейчас я скрываюсь тут, а моего отсутствия, судя по звукам шумного веселья из гостиной, даже не заметили. Впрочем, оно и к лучшему.

Продолжаю задумчиво смотреть в зеркало. Слушай, именинник, а чего ты такой смурной? А ну-ка улыбнись! Да шире, шире, во все тридцать два зуба! Так-то лучше! Keep smile![1] И позитива больше, позитива – это, говорят, для здоровья полезно! Да и чего мне, в самом деле, грузиться? К тридцати пяти годам вполне удачная карьера: второй заместитель начальника ДАД (Департамента по аномальным делам) в структуре АНБ – не баран чихал!

В агентстве нас называют аномальщиками. Формально мы относимся к исследовательскому директорату, но на деле у нас особые функции, и мой шеф, Джейк Ховард, де-факто подчиняется непосредственно главе АНБ – Майклу Роджерсу, имея неплохие шансы в перспективе занять его место. В довольно близкой перспективе, ибо тезка явно засиделся в этой должности: ему за 70 уже – пора бы и на покой старику. Отсюда и мои виды на дальнейшую карьеру выглядят весьма привлекательно…

В дверь аккуратно стучат.

– Майк, с тобой все в порядке? – женский голос звучит участливо.

– Лучше всех! – бодрый голос у меня получается качественно – с высшей степенью правдоподобия. – Скоро выйду.

Нэнси. Нэнси Корнелл, учительница начальных классов из Балтимора, а также моя girl-friend. Пока что… Пора бы ей уже и сменить этот статус на более солидный. А что, хороший вариант: Нэнси девушка хоть и взбалмошная, но добрая и без особых претензий. Заботливая, опять же, детей любит. И привлекательная весьма, с пышными огненными волосами. Чего еще искать-то? Да и начальство уже не раз намекало, что функционеру моего уровня не пристало в холостяках ходить. Иногда приходится выполнять и представительские функции, даже в конгрессе. Тут, как говорится, жена – не роскошь, а элемент имиджа. Немаловажный, надо заметить. По поводу моей работы она пока, естественно, не в курсе… И не надо ей это. Безымянная госструктура, и все тут. Строить догадки ей никто не мешает, но их к делу не пришьешь.

Кстати о работе. Послезавтра мне предстоит непростая командировка в Вашингтон с расплывчатой формулировкой «переговоры по организационной структуре агентства». Кое-кто из конгрессменов еще не определился по поводу проекта «Слияние», а некоторые настроены резко негативно – похоже, кормятся они с руки ФБР и ЦРУ. Так что просто партией в гольф и дружеской беседой тут не обойдется. Однако на сей счет шеф выдал мне карт-бланш. Манера ведения переговоров – на мое усмотрение. От дипломатических методов до жесткого шантажа, благо фактов для последнего у нашей конторы имеется предостаточно. Воистину политика – грязное дело, как сказал сантехник, вылезая из канализационного люка. Конечно, оперативникам, научникам и даже руководителям среднего звена в ДАД мараться не приходится, но я вышел на более высокий уровень.

Правда, «высокий уровень» звучит, конечно, красиво, но последствия таких командировок в столицу однозначны – умножение числа личных врагов, как будто у меня их и без того мало: отношения с коллегами из Министерства обороны, ЦРУ и ФБР находятся в фазе холодной войны именно благодаря проекту «Слияние». Естественно: выведение АНБ из подчинения Пентагону и объединение всех спецслужб в Государственную службу безопасности (ГСБ) – под главенством АНБ – тема конфликтная… Ладно, в топку все! В конце концов, мне с ребятами из Пентагона, Лэнгли и здания Эдгара Гувера детей не крестить…

– Майк! – снова голос из-за двери.

– Да иду я, иду!

* * *

– Майк, почему сейчас?

Вот так, сразу в лоб. Вышли, называется, на балкон подышать! Не судьба мне, похоже, сегодня вечером уйти от разговоров по работе. Впрочем, таков уж Алекс – если его что беспокоит, долго ждать не станет.

Алекс Рихтер, оперативник ДАД. Начинал в директорате информационной безопасности, откуда я его перетащил в ДАД, когда сколачивал собственную команду. Солдат до мозга костей, даром что специалист высшего класса по электронике. Сейчас занимается пси-блокираторами, ан-детекторами и прочими приборами, предназначенными для работы в аномальных Зонах. Прямолинеен, как рельс, но еще более надежен. Из своих подчиненных ему я, пожалуй, доверяю больше всех. Но сейчас он с этой своей прямолинейностью уж очень некстати.

– Ты о чем? – последняя попытка включить дурака с моей стороны, а заодно и намек: не надо сегодня об этом. Но ведь не поймет же! Просто не захочет понять.

– «Слияние», – бросает он хмуро.

Вот ведь упертый!

– О’кей, – пожимаю я плечами. – В чем конкретно вопрос?

– Тебе не кажется, что вся эта политическая возня как-то удивительно не ко времени? С этим вашим объединением спецслужб, пока новая структура стабилизируется, все будут больше за сферы влияния бороться, чем работать.

– Не драматизируй. Слияние как раз избавит нас от аппаратных интриг и сократит число высокооплачиваемых чиновников. К чему иметь три спецслужбы с пересекающимися зонами ответственности, когда можно обойтись одной с соответствующими отделами? Сейчас мы кучу времени, сил и денег тратим на разборки между ведомствами, формально имеющими одинаковый статус. А в спорных ситуациях в третейские судьи приходится звать директора национальной разведки. Это, по-твоему, нормально? А после слияния все будет решаться на уровне начальника объединенной службы.

– Нашей службы, – уточняет Алекс.

– Ну, это же вполне логично. У кого самый большой штат и бюджет? У нас. А техническое оснащение? Короче, все понятно.

– Ты рассуждаешь как политик, – в устах Рихтера эта фраза звучит упреком.

– Должность обязывает, – во мне постепенно поднимается раздражение.

Алекс хмурится.

– А как насчет нашей основной работы? Или вы, руководители, решая глобальные вопросы, о ней вообще забыли?

– Забыли? – это я уже цежу сквозь зубы. Молодец Рихтер, сумел-таки мне испортить настроение в день рождения! – А чем я, по-твоему, занимаюсь? Обстановка тревожная, так что ДАД весьма пригодятся и расширенные полномочия, и дополнительное финансирование, чего нам при нынешней структуре не видать как своих ушей.

– Я не про это, – упирается наш правдоруб, – а про настоящую работу. Ты в курсе, что русские запустили две ядерные ракеты? Одну по своей территории, вторую по австралийскому острову Херд в Индийском океане. Австралия не возражала, так как ей намекнули, что причина в Сеятелях. По-твоему, это не заслуживает внимания?

– Заслуживает, – я отворачиваюсь, устремив взгляд в быстро темнеющее небо, – но меньшего, чем ты думаешь. Русские – психи и параноики. Всегда такими были. И с Сеятелями они ведут себя как дикари.

– Но у них много опыта столкновений с враждебными Зонами. В разы больше, чем у нас.

Я в сердцах стучу кулаком по перилам балкона.

– А ты не думал, что все их столкновения – именно потому, что они предпочитают все вопросы решать силой? Мы вот со своим Сеятелем отлично ладим, как и канадцы со своим. И они могли бы так же, но предпочитают ракетные удары. Помяни мое слово – они всех подставят своими идиотскими методами. Так и до войны недалеко.

– Да война уже на пороге, как ты не видишь?! – От эмоций на щеках Алекса появляется горячечный румянец. Или это от виски? – Причем не из-за русских, а из-за Сеятелей.

– С чего это?

– У них, похоже, две группировки. Одни нормальные, вроде нашего или канадского, а другие агрессивные, как некоторые из Сеятелей в России… и еще, видимо, тот, что на Херде.

– Ты несешь чушь!

– И вовсе нет! Если бы ты меньше занимался политикой и больше основной работой ДАД, ты бы…

– Так, хватит! – Ну все, он вывел меня из себя. Я поворачиваюсь к Алексу и негромко, но четко артикулируя каждое слово, продолжаю: – Ты закопался в своих теориях и не видишь всей картины. А мы с шефом видим. Именно поэтому делаем то, что делаем. Хоть я и не обязан перед тобой отчитываться, но все же скажу: в свете того, что ты тут говоришь, проект «Слияние» становится еще более важным и приоритетным. Если что-то в ближайшее время и начнется, мы к этому моменту должны стать едины и сильны. Ясно?!

Вид у Алекса делается такой, словно я его только что по физиономии ударил.

– Куда уж яснее, – с горечью произносит он. – А ты изменился. Я-то думал, хотя бы на дне рождения с тобой можно просто как с человеком поговорить.

А вот это больно. Мост наших доверительных отношений только что дал трещину, что не может меня не расстраивать. Алекс из тех людей, кому без тени сомнений можно доверить прикрывать твою спину, и разбрасываться такими – непозволительная расточительность. Если бы не разница в статусе, его можно было бы даже назвать моим другом. И мне нельзя его терять, так как в завязывающейся игре каждый верный человек на вес золота. Нужно ему все объяснить, только так, чтобы не оттолкнуть…

– Когда на кону такие ставки, – глухо отвечаю я, – позволить себе быть просто человеком – слишком большая роскошь. Надо смотреть на вещи шире и уметь расставлять приоритеты, Алекс. Пойми, мы решаем задачи на разном уровне, и каждый из нас компетентен в своей области. Я не лезу в твои исследования, не учу тебя вести научную программу, но и ты не диктуй мне, каким курсом вести наш директорат и службу в целом. Поверь, тут я разбираюсь лучше. Обещаю, когда вернусь из Вашингтона, мы обязательно подробно обсудим все твои теории и опасения. Но сначала дай мне сделать то, что нужно. Не мешай.

– Как скажешь, – его голос делается сухим. – Пойду к остальным, мне нужно выпить.

Он по-военному поворачивается кругом, и я остаюсь на балконе наедине со своими не самыми приятными мыслями. С днем рождения, Майкл Дикон! С долбаным днем рождения!

* * *

Не спится. Даже не знаю, что тому виной: количество ли выпитого, ссора ли с Алексом, или навеянные разговором с ним неприятные мысли о Сеятелях и более чем странных последних закидонах русских, но факт остается фактом – сон не идет. В принципе в аптечке имеется снотворное (его использует Нэнси, тоже иногда мучающаяся бессонницей), да только оно мне что слону дробина: биохимическая коррекция проводится для всех оперативников и руководителей ДАД, потому что мы имеем дело как с биологически активными веществами, так и с пси-излучением. А у меня еще и природная стойкость к препаратам, воздействующим на центральную нервную систему. Причем научники ДАД, которые делали тесты, выдвинули несколько догадок, откуда она у меня взялась, но так и не пришли ни к какому определенному выводу… Короче, снотворное меня не берет.

Я осторожно встаю, стараясь не разбудить Нэнси, и выхожу в коридор.

Со мной что-то не так. Голова немного болит, не без этого. Пожалуй, с виски я вчера все-таки переусердствовал. Но кроме вполне естественного похмелья присутствует и еще что-то. Очень неприятное. Словно какая-то болезненная вибрация проходит через весь организм. Не то чтобы она причиняла реальную боль. Скорее, имеет место легкое жжение и неведомо откуда взявшиеся странные ощущения внутри, будто вестибулярный аппарат бунтует. Ко всему этому вскоре добавляется легкое головокружение и помутнение в глазах.

Да что со мной такое, черт побери?! Похоже на отравление… Но с чего бы? Ведь еду и напитки на мою вечеринку доставили из проверенного ресторана… Я спускаюсь на первый этаж, прохожу через гостиную на кухню, наливаю в стакан холодной воды, выпиваю залпом. Уфф, вроде понемногу отпускает…. Черт, как же все это не вовремя! Именно сейчас, когда мне надо быть в форме: проект «Слияние» вступает в решающую фазу… Так, ну вот, кажется, лучше.

Я бросаю взгляд на часы. 3:30. Ну просто шикарно! Кажется, это называется собачьим часом. Проснувшись в это время, заснуть обратно лично мне уже чрезвычайно сложно. Да и стоит ли пытаться? Лучше выпить кофе и поработать немного над тактической схемой понедельничных переговоров с конгрессменами. Алан Содерс и Гамильтон Финк – крепкие орешки. Не вдруг и разгрызешь. Ну да ничего – не с такими справлялись. Святых нынче на земле не осталось. И на них у нас кое-что имеется. Вопрос только, как это подать. В этом, собственно, и состоит моя задача.

Заварив кофе, я притаскиваю из спальни ноутбук, включаю, прикладываю палец и набираю пароль. Пока идет проверка биометрии, пароля и загружается система, я прихлебываю горячий напиток и задумчиво смотрю в окно.

Мысли мои возвращаются к сказанному вчера Алексом. Доля истины в его упреках, конечно, была – политические разборки последние месяцы сжирают почти все мое время, и события в России не то чтобы совсем ускользнули от моего внимания, но уж во всяком случае не были изучены с достаточной тщательностью… Если честно, эти русские одновременно восхищают и пугают меня. Алекс прав – на пути изучения Сеятелей они продвинулись куда дальше нас… угробив попутно несколько своих городов и чертову уйму народу. Методы у них, конечно… так работать нельзя. Эти ядерные удары… они ведь не первые. По Краснотайгинской Зоне они тоже ударили ракетой… Совершенно чокнутые. Порой они напоминают мне дикоглазого Дока Брауна из «Назад в будущее», а порой безумного профессора Нимнула из «Чипа и Дейла»… Что за бойню они там затеяли? С одними Сеятелями сотрудничают, других уничтожают… Неужели Рихтер прав и среди космических посланцев есть две враждующие группировки? Нет, бред: будь это так, Сеятель из Дакоты давно бы рассказал… Или нет?

От следующей пришедшей на ум мысли мне делается не по себе. У русских есть некий Посвященный, через которого они взаимодействуют с союзными Сеятелями, – загадочный безликий тип, о котором мы знаем удручающе мало. А что есть у нас? Несколько Измененных, которые выполняют при нас функции полномочных представителей Сеятелей из Северной Дакоты и Британской Колумбии… Хм, а насколько полномочных? Не так-то много они нам говорят. Кое-чем, конечно, делятся. В прикладной сфере. До сих пор мне казалось, что этого достаточно… но, возможно, я ошибался. Русские, кстати, на информацию тоже не слишком щедры, хоть в вопросе Сеятелей мы и выступаем в качестве союзников… Формально. Но на деле десятилетия взаимной подозрительности даром не проходят, и трудно ждать, что они с легкостью начнут делиться сокровенным. Мы же не делимся.

Бросаю взгляд на экран ноутбука… и роняю челюсть. «Сервер недоступен или перегружен запросами». WTF?! Серьезно?! Сервер АНБ? Когда такое последний раз было? На нас работают лучшие айтишники, у нас самое совершенное оборудование и системы безопасности. Такого просто не может быть, потому что не может быть никогда! Пробую подключиться еще раз – на экране крутится маленькое синенькое колечко индикатора загрузки… Долго крутится. Слишком долго. Когда же на экране возникает все та же проклятая надпись, у меня непроизвольно вырывается тихое ругательство.

Из состояния обалдения меня вырывает звонок спецсвязи. От неожиданности я вздрагиваю, едва не выронив чашку. К счастью, Нэнси он не может разбудить – звонок звучит только у меня в ухе. Нажав кнопку на наушнике, я принимаю вызов, мимоходом удивившись индикатору канала спецсвязи. Неопознанному… А это значит, что кодировка канала имеет более высокий уровень допуска, чем имеется на моем устройстве. Вот это да! Интересно, кто это такой важный среди ночи по мою бессмертную душу?

– Специальный агент Дикон?

Нет, блин, президент США! Более идиотского вопроса задать не могли? Когда звонишь на устройство спецсвязи, ответить может только владелец. В руках любого другого оно останется лишь мертвой высокотехнологичной игрушкой. Хочется съязвить, но я сдерживаюсь: если тебе посреди ночи звонят по особо защищенному каналу, вряд ли это запоздалое поздравление с днем рождения. Дело наверняка более чем серьезное. Поэтому я не выпендриваюсь:

– Да.

– Это Локхарт.

Ух ты! Ничего себе! Какая честь в столь поздний… вернее, ранний час – сам Мэйсон Локхарт! Кто же в агентстве не знает почти всемогущего шефа СБ? Однако ночь окончательно перестает быть томной. Говорят, если Локхарт звонит тебе ни свет ни заря – это плохая примета и повод задуматься о чистоте своего прошлого.

– Слушаю.

– Жду вас у себя. Срочно. Код красный. Вас проводят по специальному пропуску.

И отбой, прежде чем я успеваю не то что ответить – подумать об ответе. Какого черта?! «Красный код» – сильная формулировка, но неоднозначная. Причиной его объявления может быть война или угроза крупного теракта. Или, учитывая специфику ДАД, – какого-то катаклизма, связанного с Сеятелями. Но в этом случае мне позвонил бы Джейк Ховард, начальник ДАД, Харольд Мортон, глава исследовательского директората, а в крайнем случае – директор агентства или кто-то из его окружения. Но шеф СБ – совсем другая история. Это внутренняя безопасность, подключающаяся к делу, когда есть подозрения в нелояльности сотрудников агентства или в каком-то глобальном заговоре.

Чем же я-то обязан? Если бы меня всерьез в чем-то подозревали, то не звонили бы, а просто приехали и забрали. С постели, тепленького. И все равно мысль неприятная… Да полно – Локхарт ли мне звонил? Канал-то не опознан. Голос, конечно, похож, но мне, к счастью, довольно редко доводилось общаться с шефом СБ, так что оригинал от имитации на слух я, скорее всего, не отличу. Как бы проверить?

Я набираю код канала дежурного по ДАД. Если стряслось что-то действительно серьезное, там должны быть в курсе. Ответа нет. Я жду долго, гораздо дольше положенных четырех гудков. Странно. Кто-то постоянно обязан быть на связи. Нехорошие предчувствия постепенно начинают переходить в предощущение большой беды, особенно на фоне странного сбоя сервера агентства. Тем не менее что-то мешает мне просто так сесть в машину и отправиться в Форт-Мид. Это приказы своего прямого начальства я должен выполнять немедленно и без разговоров, но Локхарт мне не начальство. Просто могущественный и опасный человек, способный доставить кучу неприятностей. И тем не менее пусть пока подождет.

Я смотрю на устройство спецсвязи, но потом меняю решение и набираю на смарте личный номер первого зама начальника ДАД Итона Грейвза. В принципе правила нашего агентства этого не поощряют, но ситуация, мягко говоря, нештатная, а потому в топку правила! Тишина. Я жду достаточно долго, чтобы Итон мог проснуться (если он еще спал) и ответить. С каждой минутой положение вещей нравится мне все меньше. Плюнув на все, я звоню Джейку Ховарду. В конце концов, если одного из его замов вызывают в СБ, он должен об этом знать и, если у меня серьезные неприятности, надеюсь, сможет сейчас помочь хотя бы советом, а позже включить свое немалое влияние, чтобы меня вытащить. Опять нет ответа. Да что ж такое творится-то?! Они там все вымерли, что ли?!

Кому еще звонить? Директору агентства? Хотя почему бы и нет?! Происходит какая-то совершенно непонятная чертовщина. Не может быть простым совпадением тот факт, что недоступен сервер и невозможно связаться сразу и с дежурным, и с двумя высшими функционерами ДАД! Набирая код канала Майкла Роджерса, я слегка нервничаю, так как понимаю, что лезу далеко за рамки своих полномочий. Надеюсь, что ситуация все спишет и что хотя бы директор ответит на звонок – устройство спецсвязи у него всегда с собой. Гудки внезапно прерываются на шестом, что-то щелкает, и внутри меня вспыхивают радость и надежда… Напрасно! Едва я набираю воздуха в грудь, собираясь говорить, как вновь слышатся гудки, только уже короткие. Вызов сброшен. Что это может значить? Директор слишком занят и не желает ни с кем говорить, или… быть может, его заставили нажать отбой? Звучит как бред, но сбрасывать эту версию со счетов тоже нельзя.

Вот дьявол! Делать нечего – остается только ехать в СБ с расчетом на то, что хотя бы там мне хоть что-нибудь объяснят. Допив залпом кофе, я быстро одеваюсь. Захожу в спальню, гляжу на спящую Нэнси. Вскользь мелькает мысль, не разбудить ли ее, чтобы попрощаться, но тут же отбрасывается: пусть спит – не стоит ее пугать раньше времени.

Закрывая за собой дверь своего дома, испытываю какое-то странное чувство – будто щелкнувший замок фиксирует некий рубеж в моей жизни, деля ее на «до» и «после». Усмехаюсь бредовости этой мысли и спускаюсь с крыльца.

Глава 3. Эдуард и Алина

В самолете Екатеринбург – Красноярск

– Твою налево! – вздохнула Алина, отрывая взгляд от облачной пелены в иллюминаторе. – У меня одной впечатление, что нас послали туда, не знаю куда, с офигенно конкретной инструкцией «Сделайте хоть что-нибудь»?

– Не у одной, – хмуро усмехнулся Эдуард с соседнего сиденья. – Но ни ты, ни я на месте… гм… босса в данной ситуации ничего более вразумительного предложить не смогли бы. Так что будем импровизировать.

Говорили они тихо, хотя в пределах ближайших двух рядов салона не было обычных людей, для чьих ушей этот разговор не предназначался. Кроме Эдуарда и Алины, летели Измененные Белоярского Источника: пневматик, пиромант и двое щитовиков. Небольшой эскорт Посвященного. Если честно, Алина сильно сомневалась, что от них будет польза. Как бы не наоборот: Источники перепрограммируют чужих Измененных на раз. Как бы потом не пришлось драться против этих помощников. Но тогда, перед отбытием, она спорить не стала – их миссия и так-то выглядела каким-то безумным предприятием с минимальными шансами на успех, так что отправляться на нее вдвоем было страшновато.

Алина хотела было задать мужу еще один вопрос, но, покосившись на сидящего через кресло пироманта, решила перейти на мыслеобразы. Они уже привыкли так общаться, и мозг автоматически преобразовывал образы в слова.

«Что будем делать, если наша охрана спятит рядом с чужим Источником?»

«В крайнем случае вырубим становыми дротиками. Но мне бы этого не хотелось. Надо бы сделать так, чтобы они дожили до самого конца: если нам удастся добраться до Новы, я бы предпочел загребать эту дрянь руками Измененных, а не своими».

Алина вздрогнула – об этом она не подумала.

«Ты правда надеешься выполнить программу-максимум, Эдик?»

«Предпочитаю быть оптимистом. Если изначально настраиваться на провал, то ничего не получится».

«Ага, а в этой Войне Конца Света ты тоже предпочитаешь быть оптимистом? Вот реально, твою налево, какие у нас шансы?»

«Реально? Думаю, мы победим».

«Серьезно?! При таком соотношении сил?!»

«Более чем. В человеке есть что-то такое, что не поддается оцифровке и анализу машинной логики. А у Сеятелей логика именно машинная. Они, конечно, представляют собой что-то вроде почти совершенных разумов и посади их играть в шахматы с чемпионом мира, они его почти наверняка уделают. Но разум – это еще не все. Частенько победы одерживают те, кто способен на безумие, и неважно, маленькое оно или большое. Важно то, что безумие в принципе не просчитывается. Совершенные разумы на нашей стороне тоже есть, но есть и люди, чьи поступки в решающий момент могут выпасть из схемы. И в этом сочетании наш шанс».

Какое-то время Алина ошеломленно переваривала этот составленный из мыслеобразов пассаж. А потом улыбнулась.

«Мощно задвинул, твою налево! Внушает!»

Она снова отвернулась к иллюминаторам. Облачная пелена обычного белого цвета, в отличие от тех жутких фиолетовых туч на Херде, успокаивала ее как раз своей обычностью. Глядя на нее, легко было представить, что там, внизу под ней, все нормально, как двадцать лет назад, до метеоритного дождя, – нет никаких аномалий, Зон, Сеятелей, мутантов и биоморфов, что в морях и на суше не начинается в эти часы война на уничтожение, в которой погибнут многие миллионы и, возможно, все человечество перестанет существовать, что не готовится вырваться на поверхность ядовитая, биологически активная дрянь, которая необратимо изменит природу Земли. Что все это – лишь длинный кошмарный сон, а когда она проснется, то подскочит заполошно и, наспех одевшись и кое-как приведя себя в порядок, понесется на пары в институт, ибо все, что было потом, после ее защиты диплома – военная служба и АПБР, – тоже часть дурацкой реальности сна, которая казалась столь яркой и правдоподобной, но только казалась. Сны ведь иногда бывают такими, правда? Такими, что их легко спутать с реальностью, если не приглядываться и не задумываться. Ведь есть же способы отличить сон от настоящей жизни – во сне возможно такое, чему в реале места нет. Вот, например, она сейчас посмотрит на этот журнал авиакомпании, торчащий из кармана впереди стоящего кресла, сконцентрируется, и он (ха-ха!), подчиняясь ее воле, вылетит оттуда и ляжет прямо ей в руки. Вот именно так. Да. Ну бред же, верно? Пальцы ее листали глянцевые страницы журнала, а глаза смотрели и не видели ни текста, ни ярких фотографий. Такого ведь не бывает, правда, облака? Она просто спит и видит такой редкий цветной сон.

– Слушай, а ты никогда не думал… – начала было Алина, поворачиваясь к Эдуарду, и осеклась: он, склонив голову к плечу и забавно приоткрыв рот, спал и тихо посапывал.

Алина улыбнулась. На нее вдруг накатил невиданный прилив нежности к мужу. Захотелось погладить его по голове, провести рукой по щеке, поцеловать… но она сдержалась. И не потому даже, что рядом сидели Измененные, – просто не хотела разбудить.

«Спи, милый! Лови эти последние спокойные часы. Хорошо бы тебе снился не этот сеятельско-аномальный трэш, а самый обычный мир, в который и мне сейчас так хочется вернуться…»

* * *

Невидящий взгляд Эдуарда направлен на спинку кресла впереди… Мысли его далеко от салона самолета. Возможно, эти три часа перелета до Красноярска – последняя их передышка на очень долгое время. Хочется взаимоисключающего – и разработать хоть какой-нибудь план действий на ближайшую перспективу, и одновременно, наоборот, вообще не думать обо всей этой адской вакханалии, что им предстоит. Правда, последнее вряд ли возможно…

Самолет начинает слегка трясти. Тут же включается табло «пристегните ремни» и спокойный женский голос информирует: «Уважаемые пассажиры, наш самолет находится в зоне турбулентности. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах с пристегнутыми ремнями безопасности… бу-бу-бу, бу-бу-бу». Эдуард уже не слушает, в нем волной поднимается тревога, и внутренняя дрожь его входит в резонанс с дрожью самолета, которая становится все сильнее. Турбулентность, говорите? Ну-ну… А если нет, то что? Какие еще есть варианты? К примеру, очень плохие вроде…

Из сумки Эдуарда раздается писк прибора. Одного из зонного комплекта. Эдуард начинает лихорадочно расстегивать сумку, но молнию по закону подлости заедает. Теряются драгоценные секунды, а на лбу выступает крупная испарина. Вибрация самолета усиливается, и среди пассажиров раздаются первые испуганные возгласы. А ведь эти «пиджаки-паникеры», вполне возможно, беспокоятся не зря.

Яростный рывок Эдуарда едва не выдергивает «собачку» из молнии, но сумка все же раскрывается и являет мерцающий красным экран ан-детектора. Так и есть, аномалия. Огромная. В воздухе. Эдуарду можно не смотреть на кодировку в углу экрана, он уже и сам понимает, с чем имеет дело, – опыт. Но толку-то: что-то предпринимать уже поздно. В сердце ледяной хваткой вцепляется обреченность. «Летучка». Гигантских размеров. Такое самолет не выдержит. Будь на его месте стая птиц, их бы уже разметало в кровавую пыль, но фора, дарованная несчастным пассажирам прочностью корпуса, уже вот-вот закончится… Через… ноль секунд. И тут самолет начинает разваливаться на куски.

* * *

Эдуард вынырнул из сна, будто из трясины вырвался, найдя опору, – он так яростно дернулся, что едва не порвал ремень безопасности. Второй раз вздрогнул, ощутив на плече руку Алины.

– Эй, ты чего?! – От бешеного взгляда и побледневшего лица мужа ей стало не по себе. – Кошмар приснился?

– Кошмар… – повторил Эдуард как-то заторможенно, словно не мог понять, в какой он реальности. – Кошмар… – еще раз, но уже с надеждой и кратким облегчением. Но в тот же миг что-то как будто щелкнуло у него в мозгу, и рубильник этот добавил в его растерянный взгляд вполне конкретного ужаса и понимания. – Нет!

Эдуард схватил свою сумку, резким движением раскрыл молнию, покопался внутри и выдернул оттуда ан-детектор. Включил, какое-то время с ним возился, а потом повернул экраном к Алине, и у нее перехватило дыхание: верхнюю половину небольшого дисплея, то есть прямо по курсу самолета, заливала густая кровавая краснота, означающая огромную аномалию.

– Твою налево!

– Хьюстон, у нас проблема.

* * *

Мы любим себе врать. Любим себя успокаивать, убеждая в том, что тревожимся напрасно и на самом деле все хорошо. Это большое искушение почти для любого и в любой ситуации. Но не для Эдуарда и не сейчас. Когда Алина произнесла слово «кошмар», он сперва по инерции кивнул ей в ответ и в течение нескольких секунд был почти уверен, что это именно так, пока в его замутненное сном сознание не стукнуло, будто молот по колоколу, короткое воспоминание о сделанной им за час до вылета инъекции крови Измененного. Пророка. И в тот же миг утешительный самообман развеялся, словно сигаретный дым от порыва ветра: сон пророка – это с большой вероятностью не сон, а виде́ние, и реагировать на него надо соответственно. А в данном случае еще и очень быстро.

На то, чтобы извлечь из сумки ан-детектор, включить его и настроить на максимальный диапазон сканирования (благо его за последний год удалось существенно увеличить), ушло секунд десять. На то, чтобы определить, на каком расстоянии от самолета находится обнаруженная «летучка», прикинуть, за какое время самолет ее достигнет, и осознать, что отвернуть уже не удастся, – еще столько же.

Надо отдать должное Алине: очевидного и дурацкого вопроса «что делать?» она не задала – и так было ясно, что ее умник-муж в данный момент лихорадочно скрипит мозгом как раз на эту тему. И ведь выскрипел! Эдуард понимал, что за оставшиеся полминуты ничего кардинального не предпринять и спасать самолет поздно. Экипаж и пассажиры – смертники. Выжить есть шанс только у двух сувайворов и четверых Измененных. Небольшой шанс.

– Все в контакт! – негромко приказал он группе сопровождения.

Действовать надо было сверхоперативно и скоординированно – значит, никаких словесных приказов и пояснений (это будет слишком медленно), а порядок действий каждому передавать телепатически. Полновесной сувайворской интеграции с Измененными, конечно, не получится, но и той упрощенной формы, которую они отрепетировали на земле, должно хватить. Контакт получился, и все указания были розданы за считаные секунды до того, как самолет влетел в область, накрытую аномалией. А когда влетел и женский голос стал вещать о «турбулентности», а ближайшая стюардесса с решительным видом двинулась к сувайворам и Измененным, чтобы рассадить их по креслам, все уже начали действовать по плану.

Щитовики замкнули вокруг их шестерки силовой экран, который должен был пусть на короткое время, но сдержать чудовищные, действующие на разрыв силы «летучки». Алина «помогла» аномалии и мощным кинетическим импульсом вынесла часть корпуса самолета вместе с иллюминатором. Пневматик наполнил воздухом силовой кокон, а пиромант его нагрел достаточно, чтобы вся команда, пока падает, не околела от холода. А в следующий момент они, держась за руки, вывалились из обреченного самолета и с нарастающей скоростью стали падать, стремительно покидая пределы действия аномалии. Воздух, энергощит и тепло помогли выжить на начальном этапе падения. А когда над головами падающих «летучка» вдребезги разнесла самолет, силовой экран и от обломков прикрыл.

Эдуард больше команд не отдавал – все и так знали, что им делать. Он только мысленно уговаривал реальность, чтобы зона аномалии закончилась раньше, чем сдохнет силовой экран щитовиков. А также старался не думать о тех, кто погиб в покинутом ими авиалайнере: хоть сувайворы с Измененными и не могли их спасти, все равно ситуация выглядела так, будто несчастные люди оказались брошены на произвол судьбы. «Привыкай, сувайвор! – пришла мрачная мысль. – Война только начинается, и таких жертв будет еще знаешь сколько…» Конечно, гибели мирных людей трудно избежать, и придется какое-то время мириться с этой печальной неизбежностью. Главное, чтобы это невольное жертвоприношение, пусть даже ради высоких целей, не стало для него привычным. Но он понимал, что надеется на это напрасно.

Аномалия осталась далеко вверху, воздух вокруг становился менее холодным и разреженным, но падение все ускорялось. Теперь пневматик переключился на работу со сжатым воздухом. Импульсы вниз создавали эффект торможения, но остроконечные верхушки елей бескрайней тайги внизу приближались все равно достаточно быстро. Тут оставалось только молиться, чтобы падение не оставило от всех них шесть кровавых лепешек. Жаль, что никто из падающих в Бога не верил…

Все же пневматику удалось их достаточно замедлить, а когда деревья оказались в зоне досягаемости способностей Измененных, Алина кинетическими импульсами успела подкорректировать траекторию падения их силового кокона, который щитовики еще усилили, и он сверзился в густой молодой ельник. И все же, падая почти с десятикилометровой высоты, глупо надеяться на мягкую посадку. Пожалуй, от тяжелых травм всех спасло только то, что ветви елей тоже сработали как амортизаторы, а основную энергию удара при приземлении принял на себя кокон. В результате вся компания не так сильно ударилась о землю, как могла бы, но упавшим и этого хватило. В глазах Эдуарда потемнело, и сознание покинуло его.

Глава 4. Игорь и Художник

Петрозаводск

Ох, ежики! Холодная и мокрая пощечина ливневого заряда была первым моим ощущением при выходе на трап самолета в аэропорту столицы Карелии. Я поспешил поглубже надвинуть капюшон мембранного плаща. Впрочем, помогло это мало: порывы ветра были столь сильны, что ливень временами хлестал почти горизонтально. Нечего сказать, гостеприимно Петрозаводск встречает тех, кто прибыл его спасать! А с учетом того, что прилетели мы в первом часу ночи, картинка сложилась совсем грустная. Честно говоря, глядя в иллюминатор на разверзшиеся хляби небесные, я сперва заподозрил худшее – что не обошлось без местного Источника, но почти сразу отмел эту мысль: те смертоносные ливни, которые едва не убили Алину с Эдуардом на Херде, уже принялись бы разъедать корпус самолета и все вокруг, так что нас, похоже, встречал обычный сентябрьский циклон.

Впрочем, надеюсь, не только он: северо-западное отделение АПБР, базирующееся как раз в Петрозаводске, обещало нам всестороннюю поддержку, включающую в минимальной комплектации транспорт, гостиницу и кое-какое оборудование. Мы прилетели вшестером: я, Игорь и четверо Измененных от Посвященного – кинетик, пневматик и два щитовика. Негусто, но и то хлеб. Чем богаты, как говорится. Посвященный армией не располагает. Максимум численность его Измененных тянет на небольшое войсковое подразделение типа роты, а нужны они много где. Так что я на него не в обиде. Особенно после того, как он уговорил Риту остаться вместе с Глебом под его защитой в Белоярской Зоне. Защита защитой, конечно, но если наши три сувайворские команды не справятся со своими задачами, на месте Белоярки возникнет вулкан Новы, и тогда всем, кто там, придет конец. С другой стороны, на это я хоть как-то могу повлиять, а останься Рита с Глебом в любом другом месте, я переживал бы куда сильнее.

Вообще грамотно нас Посвященный на пары разбил. Эдуард с Алиной – муж и жена, Дрон с Шахматистом – сталкеры-напарники, да и мне с Игорем довелось работать вместе и биться плечом к плечу. Конечно, я не очень хорошо знал, что у него за душой, и раскрываться итурупский отшельник не больно-то стремился. Впрочем, тут мы с ним друг друга стоили – оба молчуны. Ладно, разберемся. В деле я его уже видел. Тогда не подвел, надеюсь, не подведет и сейчас…

Ага, нас все-таки встречали. Аэропорт Петрозаводска – это вам не Шереметьево, особенно в нынешние, не шибко спокойные времена. Да и ночь на дворе. Поэтому на выходе из зала прилета народу было совсем мало. Так что здоровенный бородач в камуфляже, берцах и мембранном плаще, держащий над собой табличку со словом «художник», причем с маленькой буквы, сразу привлек наше внимание. Я подошел к нему:

– Художник – это я. Приехали вот с командой к вам… на этюды.

Бородач смерил меня оценивающим взглядом, хмыкнул в ответ каким-то своим мыслям, сказал: «Поехали» и, развернувшись кругом, двинулся к выходу из аэропорта. Угу, краткость – сестра таланта. Мы последовали за ним.

* * *

– Пробудившийся Обломок запеленгован в каньоне Рускеала, к северу от Ладожского озера. Пока он не особо активничает, по крайней мере на глаз его активность незаметна. Мы провели разведку парочкой дронов – потеряли оба. Намек поняли и решили больше пока не соваться. Контингент у нас тут, сами понимаете, не сильно многочисленный: оперативники распределены по Карелии, Мурманской и Архангельской областям…

К счастью, в курс дела нас вводил не бородач – тот, скорее всего, обошелся бы десятком слов. Он сидел за рулем микроавтобуса, пробирающегося сквозь ливень по ночному Петрозаводску, а говорил его командир, долговязый и рыжеволосый майор Стебенев.

– А «лояльные» есть? – как бы между делом поинтересовался я.

Майор едва заметно поморщился – похоже, это была его больная мозоль.

– Есть, но немного. Когда Питерская Зона приказала долго жить, наш регион сочли слишком спокойным, и руководство решило «важные стратегические ресурсы» перебросить на другие направления, в том числе и на борьбу с НМП. В общем, остались слезы. Причем в основном самые распространенные специализации – пироманты, пневматики, кинетики.

– А щитовики?

– Парочка найдется.

Я скрипнул зубами:

– Плохо.

– А что, – встрепенулся Стебенев, – ожидаются проблемы?

– Мягко говоря… Полагаю, про фиолетовые тучи вам еще слышать не приходилось?

Майор помотал головой.

– Тогда слушайте. – Я вздохнул и принялся рассказывать.

* * *

Карелия. Дорога на Сортавалу

Пару часов поспать нам все же удалось. Конечно, Измененные в отличие от нас с Игорем в этом не особо нуждались – они могли не спать неделями. Наша стойкость, правда, тоже была выше обычной человеческой, но все же не настолько. А то, что нам предстоит, сил наверняка потребует изрядно.

Разговоры с апэбээровцами, естественно, затянулись. Новости, подобные тем, что мы им принесли, не вдруг и переваришь. А ведь еще надо срочно решать, что с этим делать. Мы, конечно, постараемся «погасить» Источник, но не факт, что сумеем и что успеем до того, как он нанесет первый удар. Мы настоятельно советовали если не готовить город к эвакуации, то хотя бы расконсервировать противоядерные убежища советских времен – авось удастся хоть таким образом спасти побольше народу. В общем, в этом плане мы сделали все, что могли. Конечно, апэбээровцы были бы только за, если бы мы остались помочь им с подготовкой города к обороне: Петрозаводск наверняка первым окажется под ударом Сеятеля, и у нас, признаться, тоже появилось такое искушение. Но мы с ним справились: у нас своя война, и, как ни жутко это звучит, она важнее, чем даже спасение целого города. В обороне эту войну не выиграть. Только наступление. Эта мысль заставила меня горько усмехнуться: с кем поведешься, от того и наберешься. Общение с Посвященным сделало меня более прагматичным и хладнокровным. Я образца десятилетней давности был просто не способен на подобные рассуждения…

В общем, выехали мы с рассветом по дороге на Сортавалу на двух машинах – по сувайвору и двое Измененных в каждой. Мы с Игорем везли также становые бомбы в защитных контейнерах, которые лежали в наших рюкзаках, оттягивая плечи. Правда, плана у нас по-прежнему не было. Кидаться на Источник с шаш… то есть с бомбами наголо? Не смешно ни разу. На Таганае получилось, но там шло несколько отрядов с разных сторон, и Сеятелю приходилось переключать внимание с одного на другой. Здесь его никто отвлекать не будет: местное АПБР засядет в Петрозаводске в глухой обороне. В общем, у меня постепенно складывалось препоганое ощущение, что мы едем на убой – нас просто подпустят поближе и, не мудрствуя лукаво, грохнут. Более того – я буквально спинным мозгом чувствовал, что мы все ближе к точке невозврата: нас вот-вот засекут, а спрятаться, притвориться пустотой по принципу, примененному мной и Ритой на Итурупе, не получится – всю нашу команду Измененных не замаскируешь. А выглядим мы довольно опасно, так как везем серьезное количество стана. Стало быть, по нам скоро ударят, причем основательно, так, чтобы с гарантией насмерть. И альтернативы нет, если только…

На этой мысли мою грудь пронзила ледяная боль, какой я не чувствовал с Итурупа, когда осколок Источника срастался с моим телом. И сейчас он вновь проявил себя, а значит, медлить больше нельзя.

– Стоп! – резко скомандовал я сидящему за рулем щитовику с говорящим именем (или прозвищем?) Армор. – К обочине!

Он удивился, но подчинился беспрекословно: приказ Посвященного был однозначен – мы с Игорем командуем, Измененные подчиняются. Едущая за нами вторая машина последовала нашему примеру.

– Выходим! Совещание…

В голове у меня бурлили мысли, постепенно формируясь в некое подобие плана. Плана, который мог бы показаться чистым безумием, но в отличие от лобовой атаки, в которую мы шли, давал хоть какой-то шанс.

– Что за дела?! – Игорь был возмущен и слегка растерян. – Мы же договаривались действовать быстро, чтобы Сеятель не успел среагировать…

– Ты его эстонцем считаешь, что ли? – с досадой отозвался я. – Он среагирует сразу же, как только мы приблизимся на расстояние нескольких километров. Два сувайвора и четверо Измененных – вовсе не такая мелочь, которую можно не заметить. Кроме того, держу пари, он почует стан.

– И?.. – мой напарник по-прежнему не понимал.

– И тогда он нас уничтожит. Только вот не надо, – остановил я уже открывшего рот для возражений Игоря, – гордых фраз про то, что это не так уж легко. Легко, поверь мне, у Источника средств хватает: фиолетовые тучи, биоморфы, аномалии…

Я достал из сумки ан-детектор, выкрутил его на максимальный диапазон срабатывания, а затем продемонстрировал экран прибора сначала Игорю, а потом всем остальным.

– Видите эти красные пятна? Это аномалии. Они движутся, и довольно быстро. Сюда, нам навстречу. Может, и не на нас, даже почти наверняка так – Петрозаводск за нашей спиной, и они, похоже, направляются туда. Это может быть все что угодно, но готов спорить, что это фиолетовые тучи. Когда они сюда придут, кто-то сомневается в исходе? Лично я – нет.

– И что ты предлагаешь? – спросил Игорь. – Сдаться? Отступить?

– Нет, русские не сдаются. – Я криво усмехнулся. Мой сумасшедший план принял какое-то подобие окончательных очертаний. – Я предлагаю сделать финт ушами. Армор, ты остаешься с нами, Игорь, пересаживаешься ко мне. Остальные, – я повернулся к Измененным, – берете наши рюкзаки со станом и полным ходом в Петрозаводск. Стан вернете тамошнему АПБР, им пригодится для обороны города. А мы тем временем… – Я набрал воздуха в грудь и начал излагать свой замысел…

Когда я закончил, Измененные ошарашенно смотрели на меня, а взгляд Игоря сделался задумчивым.

– Знаешь, – наконец произнес он, – это звучит настолько безумно, что может сработать.

– Тогда решено. – Я снял рюкзак и поставил на асфальт. – Действуем, как я сказал.

– Послушайте… – попытался было возразить пиромант.

– Некогда слушать! – оборвал я его и еще раз показал экран ан-детектора, на котором алые пятна аномалий уже существенно приблизились. – Они нам времени не дадут. По ко́ням!

* * *

Нам повезло. Для начала с тем, что среди Измененных нашлись те, кто умеет водить машину. Нам с Игорем в ближайшее время точно будет не до того, чтобы рулить. Щитовик Армор сел за руль, а мы с Игорем вошли в ментальную интеграцию, в кратчайшие сроки накрыв машину «колпаком пустоты». Собственно, это был не полноценный «колпак»: не было смысла пытаться спрятать нас целиком – не прокатит. Но вот превратить сувайворов и Измененного в троих обычных людей, на которых можно не тратить ресурсы смертоносных аномалий, – вполне. «Колпак» маскировал лишь наши особые таланты и нетипичную для простых смертных энергетику. А становые заряды уехали вместе с нашей второй машиной. Может, конечно, я уже опоздал с этим маскарадом и он никого теперь не обманет, но чем черт не шутит?

Ментальная интеграция имела и еще один плюс: мы с Игорем могли общаться мыслеобразами, исключив из «беседы» Армора. Пусть Измененный и в нашей команде, но все же кое-чего ему слышать не следует.

«Ты серьезно думаешь, что сработает?» – в ментальном тоне Игоря было куда больше скепсиса, чем он позволил себе в реале, когда нас слышала вся команда.

«Не думал бы – не предлагал. Шансы пятьдесят на пятьдесят».

«Да ладно?! Ты прямо оптимист, елки-палки! По-моему, так сорок на шестьдесят, если не тридцать на семьдесят».

«Пусть так. Но при лобовой атаке они были бы пять на девяносто пять. В лучшем случае. Как тебе такая арифметика?»

«Фигово! – если можно буркнуть в ментальной беседе мыслеобразами, то у Игоря это только что получилось. – Конечно, твой вариант – лучшее из худшего… – В его тоне прорезалось что-то вроде обреченности. – Только мы ведь понятия не имеем, что представляет собой Нова и справится ли с ней моя способность “обратной перемотки”!»

«Он думает, что справится».

«Кто?»

«Осколок Источника во мне».

Повисшая пауза была наполнена мрачной тишиной.

«Знаешь, меня в дрожь бросает от этой штуковины в твоем теле».

«Знаю. Меня тоже. Но без нее шансов у нас нет вовсе».

Он покачал головой.

«Слушай, это жесть какая-то: без стана, без четкого плана, без группы прикрытия…»

«Мы справимся. Должны справиться! Нам есть за что биться!»

Нет, Игорь ничего не сказал. То есть не передал мне по ментальному каналу никаких мыслеобразов, сдержался. Но все же сувайворская интеграция – такая штука, что почти ничего не позволяет скрыть. Я уловил смутный отголосок его мысли-эмоции, которую можно было истолковать так: «Это тебе есть». Плохо. Очень плохо! Все-таки одна совместная битва, экстрим-операция по выживанию и это безумие с перепрограммированием Источников – слишком мало, чтобы узнать человека по-настоящему. С Ритой мне было бы спокойнее – ей я доверял абсолютно и знал как облупленную. Но она не сувайвор и мне тут не помощник. А Игорь Бахтин… Я только сейчас понял, что он если не сломлен, то близок к этому. Понял, какое опустошение царит у него внутри.

Игорь потерял все, что составляло смысл его жизни. Причем потерял дважды – сначала жену, а потом эту Измененную Ари. Я и представить не могу, что он испытывает: мои-то близкие живы – Рита и Глеб там, под защитой Посвященного, и бьюсь я в том числе и за них. Вернее, в первую очередь за них. А если б их не было? Да, страшно подумать, но вот если б, а? Смог бы я себя поднять, замотивировать на смертный бой просто за абстрактное человечество? Оно слишком велико и многолико, чтобы глубоко чувствовать родство с ним, особенно учитывая, что я – уже не совсем человек.

Но черт подери, надо срочно выдергивать моего напарника из этого убитого состояния, иначе бой мы проиграем, даже не начав. Только как? Есть ли шанс? Или там и впрямь глухая безнадега? Удастся ли мне найти в душе Игоря хоть один маленький живой росток среди пепелища? И желательно до того момента, как мы встретимся с армадой фиолетовых туч.

«Игорь…»

«Да?»

«Я все понимаю, настроение “положите меня в гроб и закройте крышкой”… Дай закончить, пожалуйста! Так вот, повторюсь, я понимаю. И причин для него у тебя более чем достаточно. Только и ты пойми: твой настрой – это не только твое личное дело… Давай так, ты желаешь, чтобы то же самое произошло со мной? А с Ритой, Глебом, Алиной, Эдуардом… да со всеми нашими?»

«Нет, конечно, что за бред ты несешь?!»

«Это не бред, Игорь. Помнишь стих такой:

Блин, как же тяжко передавать стих мыслеобразами, но я справился, к собственному удивлению… потому что нужен он был тут, стих этот. Необычайно к месту. И я продолжил:

«Игорь, от тебя зависит очень многое. Без тебя я не справлюсь. Если ты опустишь руки, мы проиграем. Проиграем мы – выброс Новы сотрет с лица земли Белоярскую Зону вместе с Посвященным, Ритой, Глебом… Враг одним ударом снесет голову сопротивлению, и тогда такая же душевная чернуха наступит у всех жителей Земли, кто, конечно, жив останется. Я не говорю, что ты хочешь такого развития событий. Но если тебе безразлично – результат будет тот же. Если так, честнее будет сразу же это сказать и отойти в сторону, чтобы мы на тебя не рассчитывали».

На несколько секунд воцарилась ошарашенная пауза. Мне даже показалось, что сейчас Игорь выйдет из интеграции и просто съездит мне по физиономии в реале. Кулаком. Оно бы, наверное, и неплохо: встряска, терапевтический эффект и все такое. Но он не вышел. Не съездил. Просто в следующий миг я его боль ощутил как свою собственную. И мне… нет, не то чтобы стыдно стало – я просто не мог поступить иначе, должен был ударить в эту болевую точку, иначе до него не достучаться. Прости, мужик, я сволочь, конечно, но…

«Еще какая! – А, ну да, интеграция, мысли скрывать сложно. Ладно, тем лучше, что он услышал. – К тому же чокнутая сволочь, – добавил Игорь. – На всю голову. Но я с тобой, больной ты сталкер. С тобой и с остальными. До конца. Устраивает?»

«Вполне».

«Тогда с психоанализом завязываем – аномалии на подходе!»

Это он вовремя напомнил, конечно. Мне даже на ан-детектор смотреть не требовалось: весь горизонт представлял собой мрачно-фиолетовый зловещий фронт туч. Они шли сомкнутым строем, этакая небесная фаланга. Шли убивать. До судного часа Петрозаводска осталось совсем немного, а стало быть, нам тоже надо спешить, если мы хотим не только выполнить свою миссию, но и город спасти. А мы очень хотим. Если вовремя вырубить Источник, может, тучи тоже выдохнутся? Не факт, но попробовать стоит.

Армор тормознул было, но я прикрикнул:

– Отставить! Двигайся как двигался. Но будь готов поставить щит, если эта дрянь на нас польется!

Измененный кивнул – понял. Мы с облачным фронтом стремительно сближались. Я почувствовал себя камикадзе, ведущим самолет на американский корабль. «Колпак пустоты» мы довели до максимума. Момент истины. На простых смертных тучи заряд тратить не будут: одиночки и так сдохнут там, куда направляются, а ядовитый дождь весь понадобится над Петрозаводском. Логично? Да. Только это наша логика, человеческая. А у Сеятеля она может оказаться совсем иной.

И щитовик… Он меня тревожил. Вот у него как раз и могут сдать нервы от напряженного ожидания. Вполне объяснимо: готовая в любой момент политься с неба смерть выведет из равновесия кого угодно. Только если он не выдержит и поставит щит… Реакцию Сеятеля я предсказать не могу. Возможно, последует приказ одной из туч на всякий случай отбомбиться по нам. И я не поставил бы наши жизни на то, что щит Армора выстоит против смертельного дождя. А значит, надо исключить случайности. В следующее мгновение я подключил Измененного к нашей с Игорем интеграции. На птичьих правах, конечно, но достаточно, чтобы почувствовать, когда он готов будет сорваться, и предотвратить катастрофу.

Между тем фиолетовые тучи заполнили уже четверть неба… половину… две трети… Мы продолжали ехать как ехали, хотя нервы у нас только что не звенели. Собственно, вот сейчас все и решится. Вернее, даже не все. Это первый момент ветвления событий. Если я в своих предположениях ошибся – мы умрем, если нет – это еще ничего не будет значить: у нас будет еще как минимум два момента, когда все может пойти прахом. Но это – первый, и сейчас все мысли только о нем. Держим «колпак», свои нервы и контролируем Армора…

Тучи закрыли все небо. У меня в висках зверски заломило, и в голову пришла дикая мысль, что словить сейчас от нервов и напряжения инсульт будет совершенно идиотским финалом нашей истории… А в следующий миг я рубанул Армора ребром ладони по шее и перехватил руль из его обмякших рук. Машина вильнула, но на дороге удержалась. Все-таки я успел в последний момент: почувствовал нервный импульс Измененного – он готов был уже применить свои способности. Этой опасности я избежал, зато, если сейчас польется дождь смерти, мы будем беззащитны…

Хорошо, что дорога была сравнительно прямой и совершенно пустой, потому что вести машину с пассажирского сиденья при лежавшем бесчувственной колодой водителе было чертовски неудобно – затекала шея и натянутые мышцы рук и плечевого пояса… И нервы. Будь они как мышцы, их бы уже судорога схватила. Фиолетовая жуть проплывала над нами, словно издеваясь, – как будто находящийся в игривом настроении палач перебрасывал свой топор из руки в руку над шеей приговоренного…

Мне показалось, что эта пытка длилась вечность. На самом деле, наверное, минуты три, я не засекал. Ядовитый дождь на нас не пролился. Я опять не ошибся. Пока. Именно здесь и в этом. Облачная армада миновала нас и понесла тонны жидкой концентрированной смерти на восток, к Петрозаводску. Жаль, что я не верю в разные там Высшие Силы, иначе молил бы их о помощи тем, кто остался в несчастном городе. Увы, больше я им ничем помочь не мог… разве что успеть сделать свое дело быстрее, чем Петрозаводску придет конец…

Со стоном облегчения я наконец-то остановил машину. Потом вместе с Игорем переложил бесчувственного щитовика на заднее сиденье и сел за руль, чтобы продолжить наш путь… Возможно, тоже навстречу смерти, но в моих планах было сплясать с безносой еще одну тарантеллу, чтобы, благодаря за танец, вновь услышать: «Не сегодня».

Глава 5. Майкл Дикон

США. Пригород Балтимора

От моего дома до Форта-Мид примерно полчаса езды, если не гнать изо всех сил. Ага, мне только и гнать в моем состоянии! Fucking birthday[3]! С виски я вчера не скромничал, а поспать вот не получилось. Похоже, придется вызвать такси, остановиться в квартале от нужного места и пройти остаток пути пешком – проветриться слегка. Вообще-то такси я не люблю. Предпочитаю сам контролировать ситуацию, а не вверять свою жизнь абсолютно незнакомому человеку… Вот только в данный момент я сам себе не очень-то доверяю. У меня в смарте имеется парочка приложений для такси… Вхожу в одно, делаю заказ… Тишина. Никакого ответа. Повторяю процедуру со вторым – та же история… Пытаюсь добраться до них звонком. По нулям – глухая тишина, примерно такая же, как с моими коллегами… WTF?! В нашем насквозь цифровом мире в цивилизованных странах все должно быть доступно практически из любой точки. Откуда этот глобальный сбой техники? Моя психика из состояния «что-то не так» постепенно переходит в формат предпаники. Это непорядок, с этим надо бороться. Высокопоставленного сотрудника АНБ не должны выбивать из колеи такие вещи. Я должен лучше держать удар. Совсем не к месту приходит мысль, что вот русские бы на моем месте…

Так, стоп! Прекратить самоуничижение! Думай, Майкл, думай! Что это может быть? Я знаю, что технический директорат ведет разработку глобальной системы электронных помех «Тишина», которая, по идее, сигналом со спутников должна вырубить всю электронику на Земле, кроме той, которая защищена специальным образом. Проект, конечно, мощный и амбициозный, и я о нем осведомлен (мне по должности положено), но весьма поверхностно. Насколько они продвинулись, я не знаю. Могли ли выйти на этап финальных испытаний, на которых что-то пошло не по плану? Теоретически могли, но на практике… шансов мало. Хотя эта гипотеза была всяко приятнее той, которая предполагает воздействие Сеятелей… «Война уже на пороге», – сказал мне вчера Алекс, но я был раздражен и не захотел его слушать. Возможно, он и преувеличивал… А если нет? Вдруг он прав и вот эти технические сбои означают, что началось? А Локхарт сказал о красном коде…

Озноб ледяными пальцами бежит снизу вверх по позвоночнику. Чертыхнувшись, я все же направляюсь к гаражу. С красным кодом не шутят. В конце концов, у меня есть анталк. Одно из лучших и самых быстродействующих протрезвляющих средств, которое первым после изобретения поступило в распоряжение спецслужб. Блистер анталка у меня всегда с собой… На всякий случай, мало ли что. Выдавливаю капсулу и глотаю на ходу. А поеду я спокойно. Мне все равно нужно привести свои эмоции в порядок, хорошенько все обдумать и разработать какую-нибудь приемлемую стратегию разговора с Локхартом. Необходимо быть готовым к разным сценариям, в зависимости от того, что случилось и не подозревает ли он меня в чем-нибудь.

Задумчивость за рулем – не есть хорошо. Толстый намек на это я получаю, отъехав от дома всего пару миль. И откуда, черт возьми, в пятом часу утра тут взялся этот старик?! Словно призрак, материализовавшись из ночной темноты, он ныряет прямо под мою машину. Я едва успеваю отвернуть, избежав наезда. Вместо лобового удара бампером, почти наверняка превратившего бы старика в покойника, я лишь вскользь задеваю его крылом, сбив с ног, но, кажется, без серьезных последствий.

Сердце все равно колотится как сумасшедшее, и, когда мне через десяток футов все же удается затормозить, я еще несколько секунд сижу за рулем, успокаиваясь, прежде чем выйти из машины. Старик еще не может подняться. Он неуклюже ворочается, пытаясь встать и что-то бормоча по-испански. Я неплохо знаю этот язык, однако с дикцией у него серьезные проблемы. Сквозь стариковское шамканье мне с трудом удается разобрать, что он не желает мне здоровья и долгих лет жизни. Кто бы сомневался… Впрочем, его вина в этой ситуации ничуть не меньше моей.

Я подхожу к нему ближе и, на ходу извиняясь по-испански, протягиваю руку, чтобы помочь подняться на ноги. Но старик реагирует дико: его ненавидящий взгляд пару мгновений сверлит мое лицо, а затем он делает рывок вперед, хватает мою руку и впивается в нее зубами. Я ору от неожиданности, испуга и боли и рефлекторно бью его с левой в скулу. Пусть из-за кабинетной работы я несколько потерял спортивную форму, но удар у меня поставлен неплохо. Слышится хруст, и старикан с воем опрокидывается навзничь.

Шипя от боли, я трясу правой рукой, которую этот псих прокусил до крови, и пячусь к машине. Тут же лезут в голову различные кошмары от фильмов ужасов типа «Обители зла» или «Ходячих мертвецов» до банального бешенства. В автомобильной аптечке у меня универсальный антидот, поэтому ускоряю шаг, стараясь не думать о том, что, если зараза исходит от Сеятелей, универсальный антидот может оказаться бессилен.

В этот момент из ближайшего коттеджа выскакивает миловидная женщина лет сорока в накинутой поверх пижамы куртке (явно только что с постели) с дробовиком наперевес и устремляется к нам с самым решительным видом. Коротко выругавшись, я прыгаю за руль и вдавливаю в пол педаль газа. Сзади гремят выстрелы, но для дробовика дистанция все же великовата. Хорошо, что она не прихватила охотничий карабин…

Какого черта?! Что за безумие?! Это вам не технический сбой электроники, тут сдвиг по фазе у населения, причем не единичный. Останавливаю машину за углом футов через сто, достаю из аптечки антидот, инъектор и вгоняю себе дозу в плечо. Меня слегка лихорадит. Надеюсь, это от стресса, а не последствия укуса. Мысли несутся вскачь: сбой техники, два агрессивных психопата на улице… Совпадение? А что может быть причиной одновременно и того, и другого? Ответ напрашивается сам собой. Сеятели. Но как же не хочется в это верить! «Война на пороге», значит? Нет, Алекс, похоже, война уже началась.

Так, опять стоп, Майкл! Не рановато ли для таких далекоидущих выводов? Ты слишком мало знаешь, а едешь, между прочим, туда, где почти наверняка знают больше. Вот только опаздывать, когда тебя вызвали по красному коду, особенно если это Локхарт, – так себе идея. Шеф СБ – весьма неприятный человек с теми, кто у него вызывает подозрения. А ты рискуешь эти подозрения вызвать. Так что вперед, господин второй заместитель начальника ДАД, не тормози!

Я трогаюсь с места и быстро набираю скорость до предельно допустимой на этой дороге – мне еще только неприятностей с полицией не хватает для полного счастья. Следующие десять миль проходят спокойно, и я уже начинаю надеяться, что доберусь до Форт-Мида без дальнейших приключений, когда до меня доносятся истеричные женские вопли. Я даже сбрасываю скорость от неожиданности, пытаясь определить их источник.

Сворачиваю за угол. На лужайке возле дома опять-таки в одной пижаме мечется новая чокнутая. Она, выкрикивая что-то бессвязное, активно наскакивает с плотницким топором на троих полицейских, тщетно пытающихся ее утихомирить. Один из полицейских направляет на чокнутую пистолет, что, впрочем, не производит на нее ни малейшего впечатления. Двое других начинают обходить женщину, беря в клещи. Рассудив, что мое присутствие тут однозначно лишнее, я вновь прибавляю скорость. Возможно, мне всего лишь кажется, но, уезжая, я слышу сзади одиночный выстрел.

Черт! Черт!! Черт!!! Интересно, сколько народу поехало крышей в этом районе? И почему? Внезапно приходит мысль о пси-воздействии, которое оказывают на людей Сеятели, и я начинаю остро жалеть, что не воспользовался служебным положением и не взял в личное пользование один из пси-блокираторов, которые остались в научном корпусе ДАД. Но как я мог знать? Как мог даже подумать о таком? Надо поскорее разобраться в этой дряни!

Между тем странностей становится все больше. Ну как странностей. Вещей, нетипичных для нормального и спокойного района, где я живу, а характерных больше для бандитского квартала в Бронксе[4], например. Две столкнувшиеся машины с основательно поврежденными капотами и окровавленный человек, торчащий в лобовом стекле одной из них, а рядом еще двое, схлестнувшиеся в яростной схватке. Клубы черного дыма, вырывающиеся из окон какого-то коттеджа. Тип с бейсбольной битой, разносящий в хлам чью-то припаркованную машину…

М-да, фраза «мир сошел с ума» начинает играть новыми красками…

* * *

На территории агентства царят нездоровое оживление и нервозность. Повсюду вооруженные люди из СБ и внутренней охраны.

Один из охранников долго проверяет мой пропуск, затем подзывает напарника с красной повязкой на рукаве, и они о чем-то шепчутся. Красноповязочник подходит к моей машине.

– Как добрались, специальный агент Дикон?

Любезность его кажется вымученной. Он явно утомлен и раздражен, однако его, видимо, обо мне предупредили. Подозрительный взгляд красноповязочника просвечивает меня словно рентгеном.

– Нормально. Если не считать нескольких психов, встреченных по дороге…

– Понимаю… – Удивленным он не выглядит, но предпочитает не комментировать мои слова. – Выйдите из машины, пожалуйста.

– Может, позволите мне хотя бы припарковаться?

Такой заход мне активно не нравится – уж больно напоминает арест.

– Не беспокойтесь. Просто выйдите и отдайте мне ключи. Ваш автомобиль отгонят на стоянку.

– Это что, новые правила?

– Будьте так добры, заглушите двигатель и выйдите из машины, – медленно, с расстановкой повторяет он и кладет руку на кобуру пистолета. Стоящий за ним охранник также напрягается, но у него оружие посерьезнее – автоматическая винтовка.

– Ладно, нет проблем.

Проблемы, конечно, есть, и с каждой минутой это становится все более очевидным, однако, если я дальше продолжу в том же духе, запросто могу нарваться на пулю. В общем, я делаю все, как просит красноповязочник. Но до этого успеваю незаметно нажать вызов на смарте спецсвязи. Первая буква алфавита – Алекс. Идут гудки. Мысленно костерю себя – надо было позвонить ему до того, как заезжать на территорию агентства. Зачем? Чисто для страховки. Кто-то, кому я доверяю, должен быть в курсе, где я и что со мной. Алексу я доверяю, а он мне? После вчерашнего разговора – не факт. Вряд ли, конечно, он способен вызволить меня из цепких лап Локхарта (в случае необходимости), но предупредить его не помешает. Если дело действительно швах, пусть спасается.

– Теперь сдайте ваше оружие и смарт, – продолжает красноповязочник.

Даже так?

– Я могу узнать, что происходит?

– Код красный, – сухо отвечает он, будто это все объясняет.

Я делаю вид, что немного запутался в одежде, пытаясь отстегнуть кобуру. Третий гудок. Ответь, Алекс!

– Но согласно инструкции… – продолжаю тянуть время я, и тут мой взгляд замечает нечто особенное. Во рту у меня пересыхает: за левым ухом красноповязочника виднеется черная бусина пси-блокиратора. Держу пари, у второго она тоже есть. Дьявол, да что творится-то?!

Смарт Алекса включается после пятого гудка.

– Инструкции изменены.

– Кем? – Я отдаю ему свое оружие.

– Позже вам все объяснят. Ваш смарт, специальный агент Дикон.

Алекс молча слушает и, надеюсь, уже успел в общих чертах понять ситуацию, в которую я влип. Дальше упираться невозможно, а потому вызов придется завершить. Я нажимаю отбой и вынимаю из уха наушник…

Если у вас под прицелом автомата отбирают столь необходимые вещи, тому должна быть весомая причина, потому что кому-то потом придется отвечать за все это – я ведь не мелкая сошка. Надеюсь, это не арест. Но насколько все серьезно? Есть ли у охранников полномочия открывать огонь на поражение в случае моей недостаточной лояльности? Очень даже может быть – красный код все спишет.

Я отдаю и смарт. Безопасник удовлетворенно кивает и кладет отобранное в пластиковый пакет.

– Гомес вас проводит, специальный агент Дикон.

Итак, Алекс не ответил. Ни «да», ни «алло», ни «привет». Я слышал его дыхание, но он так и не произнес ни слова. С одной стороны, оно, может, и правильно: больше слушай, меньше говори – дольше проживешь. Что он, в самом деле, мог мне сказать? Мог только слушать и выжидать. Если он не в курсе происходящего, теперь насторожится. Но если в курсе, мог бы хоть как-то намекнуть, если только… Если только его тоже не накрыло крышесносом, как и тех психов по дороге… Нет, о таком варианте не хочется думать просто категорически.

Один из вооруженных охранников становится позади меня и указывает на корпус СБ. Я молча киваю, и мы двигаемся к центральному входу. Выглядит это все уважительным конвоированием.

Пока мы идем, на территорию АНБ въезжают пять крытых тентами грузовиков. К ним тут же подбегают человек тридцать и, откинув борта, начинают разгрузку.

Мы проходим достаточно близко, чтобы иметь возможность «оценить» груз. Пластиковые контейнеры, в которых обычно транспортируется автоматическое оружие, взрывчатка и тяжелая артиллерия в виде переносных ракетных комплексов. Черт побери, похоже, все-таки война…

При входе в здание вновь личный досмотр, после чего Гомес передает меня двум охранникам, и уже в их сопровождении я добираюсь на четвертый этаж. В агентстве он пользуется заслуженной недоброй славой: именно там находятся комнаты для «доверительных бесед», в ходе которых посетители добровольно-принудительно доверяют сотрудникам СБ свои секреты.

Коридор четвертого этажа переполнен. Народу нагнали много и всякого, причем абсолютно бессистемно. Функционеры серьезного уровня всех директоратов соседствуют с оперативниками, мелкими клерками, техническими специалистами и даже уборщиками. Видимо, то, что случилось, некоторым образом нивелировало социальные различия. Вот только одни в цивильном, а другие – в домашней одежде, чуть ли не в пижамах. Похоже, некоторым, как и мне, разрешили приехать самостоятельно, а остальных забрали прямо из дома посреди ночи. В общем, неудивительно, что царит полный хаос. Похоже, никто вокруг понятия не имеет, что происходит. Это озадачивает и нервирует: если речь о террористической угрозе, войне или атаке Сеятелей, то странно, что центр действия – именно служба безопасности.

Если же ситуация по стандартному профилю СБ, то они обычно так не работают. Подозреваемых берут поодиночке, не позволяя им встречаться друг с другом, и уж тем более не сажают в общем коридоре с толпой разношерстной публики. А широкий спектр должностей присутствующих и вовсе наводит на не слишком приятное предположение, что и в самой СБ растеряны и не знают, что делать, раз похватали всех, кто под руку попался.

Странно, однако, что при таком обилии «приглашенных» я не вижу почти никого из ДАД. Мой взгляд шарит по приемной, выискивая среди присутствующих знакомые лица. И вскоре таковые находятся.

Вот эти двое парней – из директората РЭР[5]. С ними я знаком очень поверхностно, встречались изредка на межотдельских совещаниях… А вон монументальная фигура Джеффа Андерса, главы «Эшелона»[6]. Он сидит чуть ссутулившись, кажется каким-то надломленным и нервно крутит в руках расческу. Так, а в углу нахохлился один из наших – айтишник Сэм Декстер, специалист по защите данных. Он явно тоже чувствует себя не в своей тарелке. Мне стоит большого труда поймать его бегающий взгляд. На мой кивок он отвечает с отсутствующим видом, после чего концентрирует внимание на собственных руках. Возникшее было желание обсудить с ним сложившуюся ситуацию тут же гаснет: коридор СБ, где каждый кубический дюйм пространства просматривается и прослушивается, – не самое подходящее место для откровенных бесед на острые темы.

Внезапно накатывает адское желание закурить. Однако эта мысль даже не успевает толком оформиться в моей голове, как открывается один из офисов и появляется незнакомый мне безопасник в костюме. В руках он держит листок бумаги. Безопасник начинает говорить сухим и холодным тоном, отбивающим всякую охоту задавать вопросы:

– Должен сразу предупредить, что по причине чрезвычайной ситуации по красному коду от всех вас требуется полное и безоговорочное сотрудничество. Любое неподчинение приказам работников службы безопасности будет расценено как проявление нелояльности с самыми тяжелыми для вас последствиями.

Обведя всех взглядом и не дождавшись возражений или вопросов, он продолжает:

– Сейчас я буду называть ваши имена и номера офисов, в которые вам надлежит пройти для беседы. Не задерживайтесь и следуйте туда немедленно. Охранники вас проводят. Итак, Эдвард Бенсон, офис четыреста сорок пять, Ричард Броуди…

Офисов в СБ хватает, так что мне везет – я оказываюсь в первом потоке допрашиваемых. После весьма ясных намеков безопасника я сразу же, как только звучит моя фамилия, следую через коридор к комнате четыреста одиннадцать.

Меня встречает человек в белом халате и с инъектором в руках, а еще бизоноподобный охранник в бронежилете и с автоматом, очевидно, на случай, если я вздумаю проявить нелояльность. Из обстановки имеется стол с компьютером, рядом с которым… holy shit[7]! Прибор, стоящий на столе, мне очень хорошо знаком. Слишком хорошо. Обтекаемой формы агрегат белого цвета со вставленными в него несколькими склянками с разноцветными жидкостями и кресло со шлемом наподобие VR и приспособлениями для фиксации рук и ног. От шлема к прибору, а от прибора к компьютеру идут кабели, соединяющие их в единый комплекс. Биоментосканер BMS-1 – последнее изобретение наших научников, вроде бы даже при участии Измененных Сеятеля из Дакоты, предназначенное для выявления паранормального воздействия на тело и сознание человека. Грубо говоря, он обнаруживает, не начал ли ты изменяться или не находится ли твой разум под внешним воздействием. Хитрая штука, насколько мне известно, даже у русских такой нет… Интересно, откуда она у Локхарта? Я не слышал, чтобы ДАД делился со службой безопасности этим прибором. Сюрприз, однако! Причем неприятный…

Но куда неприятнее то, как этот прибор работает и что испытывает тот, кого сканируют. Похоже, ситуация действительно серьезная, если уж безопасники решились подвергнуть BMS-сканированию функционера моего ранга: помимо всего прочего, побочки этой процедуры так и не изучены до конца.

– Послушайте, док, ей-богу, в этом нет необходимости. Я в порядке…

– Боюсь, это решать не вам, – невозмутимо отзывается человек в белом халате. – Алкоголь употребляли сегодня?

– Несколько часов назад.

– Наркотики?

Я молча отрицательно мотаю головой. Человек в белом халате (назвать его врачом у меня не поворачивался язык) заряжает в инъектор ампулу с розоватой жидкостью из крайней склянки. Даже думать не хочу, что за термоядерная смесь там.

– Сядьте в кресло.

В голосе белохалатника звучит металл, а мышцы вооруженного охранника напрягаются. Он явно готов к любым эксцессам с моей стороны. Но я трепыхаться не намерен: я знаю, какие волкодавы служат у Локхарта, и не мне с моим любительским разрядом по боксу тягаться с ними. Сажусь в кресло, мои руки и ноги фиксируют, а следом в левое плечо словно оса кусает. Инъектор…

Химия на меня, конечно, действует не очень, только эта штука – всего лишь разминка, чтобы сканеру в шлеме было с чем взаимодействовать. Постепенно я начинаю чувствовать внутри нечто инородное, чуждое моему организму, с чем он тут же принимается бороться. Жар пробегает из руки в грудную клетку, после чего перемещается через шею в голову, где и поселяется, рассылая волны тепла по всему телу.

– Не советую сопротивляться, – голос белохалатника сух, как долина Смерти, – иначе эта штука выжжет вам мозг. Вы меня поняли?

Я снова молча киваю, готовясь к худшему.

– Тогда удачи, – человек в белом проверяет мой пульс и зрачки.

В глазах у меня начинает мутиться, а виски постепенно наливаются тупой болью. Охранник подносит ко рту рацию и что-то говорит, а несколько секунд спустя в комнату входят двое – мужчина и женщина. Мужчину я знаю – это Мэйсон Локхарт. Честь-то какая, с ума сойти! А женщина… Есть в ней что-то странное. Пытаюсь понять что, но тут в моей голове открывается филиал ада.

Глава 6. Дрон и Шахматист

Крым. Партенит

– Черти полосатые! – почти простонал Дрон, глядя в ослепительно-голубое, кое-где чуть прикрытое тонкой белой кисеей облаков южное небо. – Крым, бархатный сезон! Сколько лет я мечтал вырваться сюда на отдых! Ну вот я здесь, и что? Опять мир спасать? Устал. Задолбался.

– Уверяю тебя, командир, в этом ты не одинок, – хмуро зыркнув на Дрона, отозвался Шахматист.

Дрон ответил ему не менее угрюмым взглядом:

– Да какой я тебе теперь, к лешему, командир?! Времена, когда ты ходил в Зону за хабаром под моим началом, давно в прошлом… – Он как-то шумно и с горечью вздохнул. – Эх, веселое было время! Беззаботное. О всяких там глобальных заморочках мы знать не знали, да и не хотели. Главное – вернуться из очередного похода живыми, невредимыми и с добычей. Вот и все, что нас волновало. А сейчас… – Дрон только рукой махнул.

– Вот, стало быть, не надо таких речей, командир! А то меня еще развезет от ностальгии, и я тут, чего доброго, расплачусь. И насчет «командира» – тоже не надо. Это за зонные годы въелось намертво, не переучишь. Да и пусть оно остается – на фарт. Вон хоккеисты на чемпионате мира не бреются, чтобы, стало быть, удачу не спугнуть. Вот и мы ничего менять не будем. Сечешь, о чем я?

– Секу, – снова вздохнул Дрон, ловя себя на мысли, что вздыхает он не просто так. Надышаться пытается. Воздух здесь, у моря, – просто кайф! Вот бы… Эту мысль оборвала странная перемена именно в воздухе, о котором он только что с таким восторгом размышлял. И тут Дрон вдруг закашлялся, ощутив в очередном порыве ветра с моря резкий и неприятный запах. – Это что еще за дрянь такая, черти полосатые?!

Шахматист тоже скривился, почуяв вонь.

– Это… кажись, тухлыми яйцами несет. С чего бы?

– Кха-кха… сероводород это… вы… кха-кха… брос. Черти полосатые! – наконец выдал Дрон, прокашлявшись. – В Черном море всего сотня метров чистой воды, а все, что глубже, – сплошной сероводород. Он тут черт знает с какой эпохи копится. А когда в глубине что-то происходит, его иногда на поверхность выбрасывает. Однажды даже море загорелось.

– Гонишь! – округлил глаза Шахматист.

– Гонят бабки самогон! – огрызнулся Дрон. – Было такое дело. Давно, правда. Выброс тогда с грозой совпал, газ на поверхность вышел, а тут как раз молния шарахнула. А он, знаешь ли, горючий, как не знаю что. Вот и полыхнуло. Факел был на полкилометра.

– А сейчас, стало быть, опять происходит? Уж не местный ли это Сеятель фокусничает?

– Может, и он. Если так, надо торопиться: мы тут рядом с мегабомбой находимся. Источнику даже Нова не понадобится, он тут и с сероводородом может локальный апокалипсис устроить: сначала травануть народ, а затем и поджарить.

– Зашибись перспектива! – крякнул Шахматист.

Они стояли недалеко от дозорной вышки базы крымского отделения АПБР на горе Аю-Даг. Отсюда открывался шикарный вид на море, который как-то резко перестал их радовать. Сувайворы прилетели не одни. Их сопровождали четверо Измененных: два фризера, сирена и «химик». Последний принадлежал к новому виду, который был создан совсем недавно совместными усилиями Посвященного и союзных Источников и мог менять свойства различных веществ. Узнав о том, что такие есть, Дрон спешно затребовал одного в свою команду: когда в любой момент практически отовсюду может полезть какая-нибудь ядовитая дрянь, подобный специалист очень даже не помешает. Скажем, чтобы ядовитый воздух сделать пригодным для дыхания, а воду – пригодной для питья.

Апэбээровцы встретили их в аэропорту Симферополя и на машинах отвезли на базу в Партенит. По дороге сувайворы изложили местным, какова суть проблемы и что требуется сделать. А теперь спецслужбовцы уже битый час за закрытыми дверями (черти полосатые, нашли время секретничать!) обсуждали, как это можно сделать: все-таки Источник в глубине сероводородного могильника Черного моря – проблема нетривиальная. Собственно, Дрон и Шахматист уже и так изнывали от нетерпения – когда же АПБР закончит свою говорильню. А повисшая в воздухе сероводородная вонь это нетерпение еще увеличивала, намекая на что-то нехорошее. Дрон копчиком чуял: времени мало. Он сплетал и расплетал пальцы рук, с трудом удерживаясь, чтобы не начать расхаживать взад-вперед, как тигр в клетке: он практически не сомневался, что за ними наблюдают.

Звонок смарта едва не заставил его подпрыгнуть, поэтому, приняв вызов, он чуть ли не рявкнул в телефон:

– Да!!

Но на той стороне никак не отреагировали на его неприветливость. Во всяком случае, женский голос звучал холодно и невозмутимо:

– Это Ли. Мне приказал с вами связаться шеф.

Дрон похолодел. Ух ты ж, черти полосатые! Сама Ли – пророчица Посвященного! Просто так она звонить бы не стала – для контрольных звонков имеются другие исполнители. А если звонит она, значит, случилось что-то очень нехорошее… Вернее, вот-вот случится.

– Я тут кое-что видела…

Дрон жестом подозвал Шахматиста и повернул смарт так, чтобы слышать слова пророчицы могли они оба. По мере того как Ли говорила, лица обоих сувайворов все более вытягивались и бледнели.

– Черти полосатые! – выдохнул Дрон, когда она умолкла и нажала отбой.

Потом сувайворы долго молча и ошеломленно смотрели друг на друга, и каждый крутил в голове самые безумные планы спасения. В разговорах оба не нуждались – минимальная ментальная интеграция позволяла производить безмолвный совместный мозговой штурм, кидая идеи на уровне мыслеобразов. Так продолжалось до того момента, когда на площадке появился начальник крымского отделения АПБР полковник Немытов.

Сувайворы сразу же бросились к нему.

– У вас есть батискаф? – выпалил Шахматист.

– И фрегат с реактивным бомбометом для глубинных бомб сверхглубокого подрыва, – поспешил добавить Дрон.

– Всего лишь? – сыронизировал слегка ошарашенный полковник. – А может, возьмете атомную подводную лодку и стратегический бомбардировщик?

Дрон сделал глубокий вдох, отчаянными усилиями не позволяя сорваться с языка цветистой матерной тираде.

– Вам, как я погляжу, очень смешно, товарищ полковник? Зря. По нашим сведениям, часов через пятнадцать Черноморское побережье во все стороны света будет выжжено до пепла на несколько километров в глубь материка. Все, теперь можете смеяться.

У Немытова, обладавшего зычным басом и вообще представлявшего собой типаж харизматичного боевого командира, вдруг резко сел голос:

– Откуда информация?

– Союзный Измененный-пророк.

Видно было, что полковнику очень хочется гаркнуть, что источник информации недостоин доверия, а потом призвать залетных сувайворов не разводить панику, но здравый смысл подсказывал иное.

– Зачем вам батискаф и глубинные бомбы?

Дрон облегченно вздохнул: Немытов, похоже, мужик деловой, и раз пошло обсуждение деталей, значит, в принципе идея не отметается и возможность достать и то и другое есть. Что же, надо ковать железо, пока горячо.

– Чертов Сеятель, судя по всему, находится на глубине около двух километров – подлодка так глубоко погрузиться не сможет, значит, батискаф. Источник надо успеть законсервировать станом, прежде чем он устроит вам тут конец света. Стан у нас имеется, да и у вас наверняка найдется, но его к Источнику надо чем-то доставить. Лучше всего подойдут глубинные бомбы… И не надо на меня так смотреть: я в курсе, что недавно на вооружение поступили бомбы сверхглубокого подрыва… Спрашивать, откуда я это знаю, тоже не надо… Так есть?

Несколько секунд Немытов молча сверлил сувайворов тяжелым взглядом, а на лице его ходили желваки.

– Допустим, найдется. У флотских в Севастополе. Фрегат и партия бомб СГБ-2 с глубиной подрыва до тысячи шестисот метров.

Дрон отрывисто кивнул:

– Пойдет. А батискаф?

– Он есть у нас, на базе у мыса Плака.

– Отлично! Только все это надо очень срочно, иначе завтра к середине дня тут откроется филиал ада. И еще – можете организовать оповещение по прибрежным городам, нашим и забугорным? Почти наверняка понадобится эвакуация населения.

Немытов чуть поморщился.

– Оповещение организуем, только вряд ли нас так легко послушаются. Да и с военными наверняка будут проблемы.

– Ну для военных мы организуем приказ с самого верха, – нимало не смутился Дрон. – Что же до оповещения… – Он обернулся: – Яна!

Русоволосая Измененная лет тридцати, до сих пор державшаяся в отдалении, приблизилась и вопросительно взглянула на Дрона. Тот не замедлил отрекомендовать ее полковнику:

– Позвольте представить – Яна, очень сильная сирена. Это значит, что у нее просто необычайно убедительный голос. – Судя по слегка вытянувшемуся лицу Немытова, тот в пояснениях не нуждался и прекрасно представлял, что такое сирена. – Яна, временно поступаешь в распоряжение товарища полковника. Он тебе скажет, что делать.

Измененная согласно кивнула, и Немытов после секундной задержки – тоже.

– Итак, леди и джентльмены, – резюмировал Дрон, – у всех нас чертовски мало времени и много работы. Так давайте же ею займемся!

* * *

Севастополь

Дрон не знал, как там дела с оповещением, и, если честно, не хотел знать. Это отвлекало бы его от собственной задачи, которая и без того выглядела очень трудновыполнимой. Вопрос с военными оказался самым легким. Да и могло ли быть иначе, если у Посвященного имелся прямой выход на министра обороны? Фрегат «Адмирал Макаров» спешно готовился к отплытию. Саперы АПБР в авральном режиме оснащали глубинные бомбы становой взрывчаткой. Все Измененные, кроме сирены, отправились с Дроном. Шахматист остался в Партените, собираясь отбыть вместе с океанографическим судном «Афалина», на которое был погружен батискаф «Удильщик». От помощи Измененных он отказался (дескать, зачем они ему там, под водой), а о контакте через эгрегор Сеятелей они с Дроном договорились загодя. Так сказать, на берегу.

Делается все возможное и невозможное, однако шансы проиграть больше. Намного больше. Из времени, которое, по прогнозу пророчицы, осталось до катаклизма, прошла уже почти половина, а они еще даже в море не вышли. И каждая минута промедления постепенно начинала взвинчивать нервы бывшего сталкера.

– Вы уверены? – тихий голос «химика» Лира нарушил тревожные размышления сувайвора, чему, впрочем, тот был только рад.

Он в упор посмотрел на Измененного:

– Более чем.

– Просто мой дар, он… плохо приживается… вызывает всякие побочки и…

– Да я в курсе, черти полосатые! – перебил его Дрон. – И своего решения не изменю: даже если сегодня я без этого обойдусь, война только начинается, и мне такая способность всяко пригодится… Ты принес кровь? Тогда давай ее сюда, не тяни кота за хвост!

«Химик» пожал плечами и молча протянул сувайвору пробирку. Дрон схватил ее, отвернулся, сноровисто закатал рукав и подготовил все для инъекции. Собственно, торопился он еще и потому, что действительно боялся передумать – способность Лира была и впрямь весьма специфическая, а кроме того, Дрон заблаговременно, еще в Белоярской Зоне, выпросил у Эдуарда дозу катализатора, что выводило риск с вполне себе приемлемого уровня на самую грань допустимого, если не за нее…

Неприятности начались даже раньше, чем ожидал сувайвор, – на этапе ввода катализатора. Рука быстро онемела, а по вене словно пробежался жидкий огонь, довольно быстро распространившийся на все тело, которое бросило сначала в жар, затем в холод, после чего сувайвора заколотила крупная дрожь. На лбу выступила испарина, а к горлу мутной волной подкатила тошнота. Дрон на пару секунд даже испугался, не перегнул ли он палку с катализатором, но авантюрная часть его «Я» тут же выдала успокаивающую мысль: «Да ладно, сувайворский организм справится!»

Лир уж на что был роботом в плане эмоций, но тут при виде реакции Дрона аж глаза округлил: похоже, такого не ожидал даже он. Сувайвор сжал кулаки, зубы, подавил рвотные позывы и огромным усилием в какой-то степени справился с дрожью. Правда, подозревал, что ненадолго и она, скорее всего, вернется, но сейчас надо быть в форме. Или хотя бы делать вид. Дрон даже вымученно улыбнулся Измененному:

– Крепкая, зараза!

Тот на шутку никак не отреагировал. Его, похоже, что-то смутило, и он уже открыл рот, чтобы задать какой-то вопрос, наверняка лишний и неудобный, но, к счастью, из-за угла в десятке метров от них появился капитан-лейтенант Скворцов, штурман «Адмирала Макарова», и жестами дал понять сувайвору с Измененным, что ожиданию пришел конец.

Дрон облегченно вздохнул:

– Уфф, не прошло и полгода! Идем, Лир, нас ждут великие дела!

Глава 7. Министр обороны

Москва

«На улицах столицы продолжаются стихийные волнения. Ими охвачена уже вся северо-восточная и центральная части города. Люди громят и поджигают машины, магазины, госучреждения, вступают в драки друг с другом. В десятки раз увеличилось количество ДТП, в том числе и крупных аварий, пожаров, в нескольких домах взорвался газ. Все чаще и чаще на улицах применяется огнестрельное оружие. Счет жертв идет на тысячи… – делано спокойный голос диктора сопровождался жутким видеорядом взрывов, поджогов, массовых драк и стрельбы. – В столице введено чрезвычайное положение, к городу подтягиваются войсковые подразделения Западного военного округа…»

Вадим Юрьевич Пахомов раздраженно выключил телевизор. Министра пробирал озноб, хотя он точно знал, что не болен. Во рту стоял мерзкий горький привкус – организм плоховато принял вторую порцию крови Измененного, ну да ничего, главное, принял. Сейчас без нее уже никак, ибо предсказанное началось… Вашу кашу! Как хорошо, что жена с дочкой уехали в Екатеринбург! Там их встретили люди Посвященного и препроводили в безопасное место… Хотя бы за них можно быть спокойным. Впрочем, как тут быть спокойным, когда вокруг тебя рушится мир?!

Предупрежден – значит вооружен? Как бы не так! За ту небольшую временну́ю фору, которую министр и президент получили благодаря предсказанию и Посвященному, они не успели практически ничего. И сейчас, когда пришел хаос, совершали какие-то жалкие, растерянные и безнадежно запоздавшие действия… Они все еще слишком мало, преступно мало знали о своем враге…

– Вадим Юрьевич…

Пахомов обернулся – в дверях стоял кинетик Раф. По спине министра пробежала новая волна озноба – ему вспомнился недавний кошмар, который начинался как раз с его появления.

– Да?

– Отзовите войска.

– Что?! С какой это радости?!

– Там психотропные аномалии. Все, кто попадает в зону их действия, сходят с ума и начинают убивать. Представляете, что будет, если туда зайдет масса вооруженных до зубов военных? Без пси-блокираторов туда соваться нельзя…

У Пахомова перехватило дыхание.

– Вашу кашу…

Первым желанием его… Впрочем, этих первых желаний было сразу несколько – связаться с командующим Центральным военным округом, позвонить президенту, директору АПБР, Посвященному… Огромным усилием воли Вадим Юрьевич взял себя в руки и подавил столь нетипичный для себя приступ паники. Холодный рассудок – вот что ему нужно было прямо сейчас. А для этого…

Десять секунд ушло, чтобы открыть сейф, еще столько же – чтобы извлечь оттуда пси-блокиратор, сразу же нацепленный на ухо, пси-детектор, пистолет со становыми дротиками и несколько ампул антиновы. Еще полминуты Пахомов потратил на определение приоритетов: войска – президент – АПБР. Телефон командующего округом не отвечал. Это могло означать почти что угодно – от того, что он в ду́ше, до безумия или смерти в зоне психотропной аномалии. Еще секунд десять колебаний… Так, прямого выхода на командиров частей у министра, разумеется, не было… И кому звонить? Начальнику генерального штаба? Ага, можно подумать, у него они все на карандаше. Точно так же через систему армейской связи будет доводить до них приказ командования, и займет это… для данной ситуации, пожалуй, слишком много времени. Как бы не было поздно. Да и не факт, что там, где они находятся, еще работает нормальная связь. И что остается? Самому прыгать в вертолет и лететь туда? Позвонить президенту? А толку? Он лишь категорически запретит «глупое геройство».

Решение созрело почти мгновенно. Ладыгин не подчиняется никому, кроме президента, на него нет никаких рычагов давления, и отношения у него с Пахомовым весьма прохладные. Зато он уж точно лучше всех во властной верхушке разбирается в аномалиях и связанной с ними чертовщине. И министр быстро набрал на устройстве связи код канала директора АПБР. Тот ответил после второго гудка, словно ждал звонка:

– Вадим Юрьевич?

– Здравствуйте, Дмитрий Владимирович. Очень нужна ваша помощь.

* * *

– Не уверен, что это хорошая идея, Вадим Юрьевич. – Раф был хмур, как небо перед грозой. – Там может случиться все что угодно. Кому, как не вам, знать, что в современной войне даже генералы на передовой не очень-то появляются. Что уж говорить о более высоком командовании. Если вы погибнете, стране это аукнется куда как более серьезно, чем даже многочисленные смерти рядового состава или мирных граждан…

– Так, стоп! – холодно перебил его Пахомов. – Я все время забываю, что с человечностью у Измененных напряженно. Вы рассуждаете как компьютер. Иногда это полезно, но в данном случае… – Министр сделал паузу, чтобы успокоиться, и продолжил: – Я ценю вашу заботу, Раф, но у меня нет другого выхода. И времени тоже нет. Если два мотострелковых полка втянутся в психотропную аномалию и слетят с катушек, нам всем тут небо с овчинку покажется. Во мне кровь Измененного, полностью заряженный пси-блокиратор. Меня прикроете вы и «лояльные» АПБР. Скоро они будут здесь на вертолете. Я все продумал.

Измененный вздохнул:

– Поверьте, вам это только кажется…

Он хотел сказать что-то еще, но вдруг осекся и замолчал, прислушиваясь. Пахомов последовал его примеру и вздрогнул. Глухой отдаленный шум с улицы начал нарастать, приближаясь. И звучал он как многочисленная толпа. Чрезвычайно взбудораженная толпа. Неподалеку что-то грохнуло. Министр подошел к окну и осторожно выглянул. Растущие вдоль улицы тополя несколько загораживали обзор, но устремившийся в небо столб дыма был виден хорошо. А еще сквозь листву кое-где проглядывали отблески языков пламени.

– Вашу кашу! – с тоской произнес министр и скривился. Тот самый сон вновь вспомнился ему необычайно ярко. Одна радость – жена с дочкой далеко, а значит, самая жуткая часть этого сна уж точно не воплотится в жизнь.

– Погромщики? – хладнокровно осведомился Раф.

– Да. Идут сюда. И похоже, они тут будут раньше, чем АПБР.

Измененный пожал плечами.

– Какая разница? Мы задержим их столько, сколько понадобится. Это всего лишь отж… люди.

– А если не только люди? – министр предпочел не заметить оговорки охранника. – Если с ними Измененные и эти… как их… черноглазые, голову еще любят к плечу склонять…

– Фантомы-охотники? – чуть побледнел Раф.

– Точно! Они самые.

– С чего вы взяли, что они с толпой?

Пахомов с трудом удержался, чтобы не поежиться.

– Не знаю. Не уверен. Предчувствие у меня.

– Довольно конкретное предчувствие, – нахмурился кинетик. – Вы же не…

– Нет, – правильно понял его министр. – Кровь пророка я себе не вводил. Просто… – Он начал, осекся и закончил иначе, чем собирался: – Посудите сами: психотропные аномалии сводят людей с ума, внушают им неконтролируемую агрессию ко всем встречным-поперечным, так?

Раф кивнул.

– А если толпа идет целенаправленно сюда, не устраивая драку всех со всеми, значит, что?

Кинетик скрипнул зубами:

– Ею кто-то управляет.

– Точно! А кто может управлять толпой, мозги которой сдвинуты набекрень психотропным излучением? Вот то-то!

Раф мрачно зыркнул на министра исподлобья:

– Очень надеюсь, что вы ошибаетесь: с фантомом-охотником нам не справиться.

Озноб вновь пробежал по спине Пахомова. Конечно, он ожидал услышать что-нибудь в этом роде, но надеялся на противоположное. Теперь надежда умерла… если только он и впрямь не ошибается. Толпу ведь могут вести и простые Измененные. Псионики, например. А фантом-охотник – картинка из его кошмара. Только ведь кошмар – это просто кошмар, не так ли? Пахомов вколол себе кровь двух разных Измененных – недаром его сейчас так колбасит (озноб, кстати, от этого может быть, а вовсе даже не от страха), но крови пророка среди них не было. Почему же он так уверен, что сон вещий? Может, потому, что сон этот повторялся много раз и вот сейчас начал сбываться? Ну так обычные совпадения никто не отменял.

Пахомов поймал на себе выжидательный взгляд кинетика и понял, что от него ждут приказа. С ним сейчас были не «лояльные» АПБР, а Измененные, чей босс в далекой Белоярской Зоне, а интересы Посвященного, возможно, далеко не во всем сходятся с интересами российских властей вообще и министра обороны в частности. Но в данный момент они ждут приказа именно от него, Пахомова. Сейчас он их командир. Рядовой состав, они привыкли, что ими руководят, и степеней свободы в области принятия решений у них не так уж много. Да, эти Измененные, считающие себя высшей расой, то есть более совершенными существами, чем люди, могут сколько угодно гнуть пальцы и смотреть свысока на человечество, но сверхспособности, неуязвимость к болезням и замедленное старение могут заменить далеко не все. Вот, например, если ты не умеешь принимать решения в условиях повышенного стресса или цейтнота, после изменения ты этому не научишься. Как-то один из любимых писателей Пахомова сказал: «Волшебных палочек нет. Кончились». А ведь многие считали такой палочкой изменение. Иначе не пользовалась бы столь большим спросом преступно добываемая сталкерами в Зонах кровь Измененных. Ошибка. Никакой магии тут нет. Просто небольшой биологический апгрейд. Полезный, да, но не более того. Вот и Пахомов к нему прибег. Исключительно для пользы дела – никогда не было в нем вот этого дурацкого стремления стать сверхчеловеком. Он и комиксы в юности не любил. И фильмы про супергероев. Потому что у всего своя цена и своя оборотная сторона. И при всех плюсах Измененных что-то они и теряли. Что-то важное.

Все эти мысли пронеслись в голове министра ураганом: на долгие философствования у него сейчас просто не было времени. А решение принимать, как ни крути, ему.

– Готовимся к обороне. Через несколько минут толпа и те, кто ее ведет, будут здесь. А нам надо продержаться до прибытия вертолета АПБР.

– Если с ними Измененные, они могут сбить вертолет, – заметил Раф.

– Стало быть, наша задача – не позволить им это.

– Как?

В глазах кинетика мелькнуло легкое замешательство. Он знал, что министр вколол себе кровь Измененного, но не знал какого, и это его нервировало: такие, как он, привыкли все контролировать. А еще его наверняка нервировало то, что он оказался в зависимости от человека: не зная, что делать, и не чувствуя в себе и своих немногочисленных соратниках способности противостоять фантому-охотнику, не мог он и сбежать, несмотря на явное желание это сделать. Но приказ Посвященного не оставлял ему выбора: только защищать «объект» (министра) до последнего вздоха.

Министр, в общем-то, тоже не сказать чтоб четко знал, что делать. Жаль, что он не успел приехать на работу: комплекс зданий на Фрунзенской набережной всяко лучше приспособлен для обороны, чем его дом напротив Терлецкого лесопарка, да и охраны там хватает. А здесь лишь трое людей да четверо боевых Измененных – вот и вся его невеликая армия. В целом, внушительно, конечно, и не так много ситуаций, с которыми эти семеро не справились бы. Но вот сейчас, похоже, как раз тот самый случай – безумная, жаждущая крови толпа, Измененные и фантом-охотник.

Шум, между тем, все ближе. На то, чтобы организовать свое маленькое войско на охрану окон первого этажа и снабдить охранников-людей пси-блокираторами, времени много не понадобилось, а больше тут, похоже, ничего не сделаешь.

Пахомов лихорадочно думал. Измененных четверо – кинетик Раф, пиромант Зик, пьющий жизнь Ван и щитовик Ант. Ну, щитовика можно отрядить на защиту подлетающего вертолета, если, конечно, он способен поставить свой силовой экран на большом расстоянии. Остальные только для боя здесь. Впрочем, тут министр мрачно усмехнулся, пару козырей в рукаве он все же заначил. Главное, их грамотно разыграть… И кстати, на сей счет как раз есть идея. Судя по громкости голосов, толпа вот-вот вынырнет из-за деревьев…

– Ант, – обратился Пахомов к щитовику, – прикроете меня? Я выйду на балкон.

– Я бы не советовал, – нахмурился Измененный. – Это опасно.

– Я знаю, – коротко ответил министр, подавив в себе вспышку раздражения: Измененные Посвященного – не человеческая охрана, и просто рявкнуть: «Исполнять!» с ними не вариант. – И тем не менее это необходимо. Рома! – окликнул он одного из охранников, который с автоматом в руках шел на свою позицию. – «Соня» у тебя здесь?

– Так точно!

Пахомов удовлетворенно кивнул:

– Тащи сюда и идем со мной к балкону, объясню задачу… Да, и Вана позови, он будет нужен.

План в голове министра формировался стремительно и вроде бы на пустом месте. Кого-то подобная пиковая ситуация могла бы вогнать в полный ступор, но только не Вадима Юрьевича Пахомова: его мышление, наоборот, в таких случаях делалось острым, словно самурайская катана.

* * *

Сказать, что Пахомов был уверен в своем плане, – значило бы сильно погрешить против истины. Правда, если бы он просто дал своей маленькой армии приказ держать пассивную оборону – скорее всего, она была бы обречена на провал. По большому счету, он ничего не терял, а вот приобрести мог многое. И все же выйти на балкон под взгляды разъяренной и готовой убивать многосотенной толпы, как раз подошедшей к его дому, стоило Вадиму Юрьевичу немалого внутреннего усилия. Один щитовик – то еще прикрытие. Найдись среди Измененных врага «глушитель» или хотя бы боевой Измененный посильнее Анта – и все, сливай воду, заказывай венки. Но министр был не из «пиджаков», ему в свое время пришлось понюхать пороху в горячих точках и вставать в атаку под огнем. Помнишь, как ты это делал, министр? Давай вспоминай – самое время. Сейчас почти как тогда, разве что ответственности больше.

И смерть твоя теперь имеет несколько иную цену. Тогда ты был просто бойцом, одним из многих тысяч. Даже если младшим командиром, но таких тоже много. А сейчас… Сейчас ты сможешь сделать намного больше, если будешь жив. Но не идти нельзя. Все, хватит колебаний. Пора, министр, пришло твое время. Твой звездный час. Ну!

Шаг. Как же трудно его сделать! Словно это шаг на эшафот, на плаху, на костер. Всем этим мог стать для Пахомова его балкон. Толпа уже там, он чувствовал. Пришли именно по его душу. Вернее, их пригнали. План простой – выбивают командование. Пахомов от всей души надеялся, что президент уже в бункере, где до него добраться куда как сложнее. К тому же там фильтрация воздуха и черт знает какие еще защитные системы…

Так, не отвлекаться, черт подери! Вперед! Шаг… второй… третий… Ну вот он, эшафот, вот она, толпа. Где только те, кто ее сюда привел? Ага, они не дураки – на виду ошиваться, чтобы словить от охранника пулю или автоматную очередь. Прячутся, гады. А где же топор палача?

Ответ прилетел в виде горящей бутылки с «коктейлем Молотова». Пахомову понадобилось нешуточное усилие воли, чтобы не шарахнуться прочь. Бутылка разбилась в полуметре перед ним, по ту сторону балконных перил, напоровшись на невидимый силовой экран щитовика, и пылающая горючая жидкость маленьким огненным водопадом низверглась вниз. Сюрреалистическое зрелище, которое при других обстоятельствах показалось бы даже красивым. Но Пахомову было не до красоты. Если у врага есть козыри посильнее бутылок с зажигательной смесью, сейчас он с них пойдет.

Но сначала прилетела еще одна бутылка. Также разбилась о щит. Раздалась парочка выстрелов. С тем же эффектом – нулевым. Ну же, ну! Проявляйтесь, гады, проявляйтесь! Не проявились. Зато полетели новые «коктейли Молотова» и загремели выстрелы. Перед Пахомовым в воздухе растеклось настоящее море огня, медленно сползающее вниз по силовому экрану Анта, при этом основательно перекрывающее обзор.

Все. Хватит играть. Эти твари не вылезут, пока не будут уверены, что нанесут смертельный удар. Сейчас до них дойдет, что в силовой экран зажигательные бутылки кидать бесполезно, и начнут кидать в сам дом. И тогда кирдык. На то, чтобы сообразить это и покрыться холодной испариной, у министра ушло несколько секунд, а еще несколько – на принятие решения и его воплощение: задействовать одну из двух своих новых способностей. Эту он еще на практике не применял. Даже в тренировке. Но организм как-то быстро настроился и выдал нужный тембр особого голоса – голоса сирены:

– Стоять!!!

Глава 8. Майкл Дикон

США. Форт-Мид. Штаб-квартира АНБ

Я теряю счет времени, не понимаю, сколько длится этот кошмар – двадцать минут или два часа. Собственно, мне не до того, чтобы контролировать время. Я вообще мало что могу контролировать. Мне здорово повезло, что я участвовал в тестовых испытаниях BMS-1 и занимался ментальным тренингом. Для кого-то другого это сканирование могло бы закончиться гораздо хуже. Главное – балансировать между «не сопротивляться, а то эта штука сожжет мозг» и сохранением своего сознания от распада под воздействием сканера. Мне с трудом удается держаться этой золотой середины.

Мой мозг захлестывает волна жутких и просто странных образов. Я не всегда даже могу понять то, что вижу. То какие-то чудовища, то картины стихийных бедствий и разрушений, то бьющее из недр земли странное вещество, то Измененные, применяющие свои боевые способности, то люди, стреляющие друг в друга, ракетные залпы и прочие сцены войны, светящиеся зеленоватым огнем камни, в которых я опознаю Обломки-Сеятели, то безбрежный океан тьмы, в котором ощущается чье-то присутствие… Образов столько и таких, что, даже увидев их на экране, а не в собственной голове, можно сойти с ума. Но я пока держусь. Эта битва за сохранение своего «Я» все длится и длится, и нет ей конца. Фоном звучат чьи-то голоса. Они задают мне какие-то вопросы. А я каким-то образом ухитряюсь отвечать на них, даже не понимая. Все мои силы уходят на то, чтобы сохранить здравый рассудок. Я считаю в уме, повторяю алфавит, названия всех штатов США со столицами, всех американских президентов. Это работает. Я держусь, но понятия не имею, что происходит на «допросном фронте» – о чем меня спрашивают и что я говорю. В этом и смысл – беззащитное сознание не способно ничего скрыть. Если со мной что-то не так, допрашивающие это поймут со стопроцентной вероятностью. Вот только останется ли к тому моменту хоть что-нибудь от меня?

Образы постепенно становятся все более дикими и причудливыми. Представляю себя котом Томом, преследующим зловредного мыша Джерри (всегда, кстати, в этих мультфильмах за кота болел). Но едва я загоняю его в угол, как он начинает расти и превращается в зефирного человека из «Охотников за привидениями». А вот я стою у статуи Свободы в Нью-Йорке, а из океана на берег лезет Годзилла ростом с эту статую. Потом я на Звезде Смерти со световым мечом в руке, а на меня надвигается зловещая фигура Дарта Вейдера в черном плаще и шлеме. Я все более вовлекаюсь в происходящее, и хоть и отчаянно пытаюсь цепляться за здравый смысл, мне все тяжелее доказывать себе, что дикая фантасмагория моих видений существует лишь в моей голове. Меня это пугает до одури, потому что я понимаю: стоит лишь занырнуть туда – и возврата уже не будет.

Вот передо мной, заливаясь безумным смехом, пулеметной очередью долбит деревяшку дятел Вуди. Я, охваченный гневом, пытаюсь его заткнуть, и на руках у меня вырастают пятидюймовые когти, как у Росомахи. Замахиваюсь…

Но в этот момент сквозь смех мультяшного дятла пробивается чей-то резкий приказ: «Стоп! Хватит! Выводите его!» И в следующее мгновение с меня срывают шлем. Затем освобождают руки и ноги. Я, пошатываясь, пытаюсь подняться, но очень кружится голова… Мне быстро подносят большой пластиковый контейнер, и вовремя – меня выворачивает наизнанку. Долго и жестоко, пока в желудке не остается ничего. Обессиленный и мокрый как мышь, я падаю в кресло.

– Дикон, вы как? – участливо осведомляется Локхарт.

С трудом глотаю лезущие на язык ругательства. Потрясающе, черт подери! Глупее ничего не мог спросить, ублюдок?!

– Сами-то как думаете? – хриплю свирепо.

– Извините, специальный агент. У нас не было выбора. Док!

Тут же я ощущаю еще один укол. Муть в голове постепенно отступает, как и тошнота. Сознание проясняется, и даже как будто прибавляется сил. Похоже, мне вкололи новейший стимулятор.

Локхарт и незнакомая мне блондинка смотрят куда-то мне за спину.

– Ну, как результаты, док?

– По изменению и воздействию на сознание – отрицательные. Что же до остального… вот, гляньте.

Он передает Локхарту планшет. Тот смотрит на экран, и у него аж брови приподнимаются. Это у железного главы СБ, которого в агентстве за глаза называют Киборгом! Что ж там такое? Локхарт обменивается взглядами с блондинкой, а потом поворачивается ко мне:

– Давайте-ка пройдем в мой кабинет, специальный агент Дикон. У меня к вам будет очень серьезный разговор.

* * *

Когда мы остаемся втроем, Локхарт представляет блондинку:

– Кара. Наш штатный экстрасенс. Класса позитив.

Угу, экстрасенс. Расскажите это моей бабушке. Теперь, когда моя голова соображает достаточно ясно, у меня отпадают последние сомнения, кто передо мной. Поэтому я морщусь:

– Ради бога, Локхарт, только не надо держать меня за дурака! Забыли, где я работаю? – Пристально смотрю на блондинку и спрашиваю: – Вы Измененная, не так ли?

Она едва заметно усмехается, а отвечает мне глава СБ:

– Угадали, Дикон. Кара псионик второй ступени. Официальный представитель Сеятеля из Северной Дакоты.

– Что она делает в СБ? И вообще какого черта здесь творится? – Я замираю, прежде чем сказать страшные слова, как будто если я промолчу, то свершившееся аннулируется. – Война с Сеятелями началась?

Локхарт и блондинка обмениваются быстрыми взглядами, а начальник СБ уточняет:

– Не только с Сеятелями, но и между Сеятелями. Те из них, что стоят за мирное сосуществование с нами, к сожалению, в меньшинстве. Остальные враждебны.

– Сколько их?

– Враждебных Сеятелей? Много. Только на территории США и в окрестных морях десять. Массовое, почти одновременное пробуждение.

Ощущаю новый приступ тошноты. С трудом справляюсь с ним. Черт подери, как все погано! Я, конечно, подозревал, что ситуация не ах, но что настолько… Кстати, судя по мрачной физиономии Локхарта, «хорошие» новости еще не закончились. К сожалению, так и есть. Шеф СБ продолжает:

– По нам нанесен мощный удар. Главным образом по силовым ведомствам: министерство обороны, вооруженные силы, АНБ, ФБР, ЦРУ. Психотропные аномалии в основном. Излучение идет волнами и либо сводит людей с ума, либо порабощает их сознание. Мы потеряли примерно шестьдесят процентов личного состава АНБ: самоубийства, убийства, исчезновения… – Тут он делает небольшую паузу. – Кое-кого пришлось ликвидировать нам, потому что они отдавали преступные, враждебные приказы. По другим ведомствам информации меньше, но, похоже, у ЦРУ и ФБР дела не лучше наших. Про армию, флот, стратегические ядерные силы и мне, и союзным Сеятелям известно еще меньше, за исключением того, что ядерным ударом уничтожен Лос-Анджелес.

При всем моем самоконтроле тут у меня падает челюсть.

– Уточняю, – спешит добавить Локхарт, – нашим ядерным ударом. Прежде чем с помощью наших союзников, – кивок в сторону Кары, – удалось взять ситуацию под контроль, помешанные – так мы называем подвергшихся действию психотропных аномалий – сумели произвести несанкционированные пуски. Ваша служба… – снова пауза, на сей раз более долгая, – в АНБ пострадала сильнее всего. Вашего руководства больше нет. Грейвз мертв, Джейк Ховард исчез. Вы теперь старший по рангу, и не только в ДАД, а в исследовательском директорате вообще, потому что Харольд Мортон… среди помешанных, – добавляет он.

Вот так, Майкл Дикон, еще один удар тебе под дых. И похоже, еще не вечер.

– Мы выгребли все ваши запасы пси-блокираторов, раздали ключевым людям. Кое к кому союзные Сеятели приставили своих псиоников для прикрытия. Но этого мало. Слишком мало. Кстати, держите. – Локхарт протягивает мне черную бусину пси-блокиратора, и я поспешно цепляю ее себе на ухо. – Это из моего личного резерва. Помимо всего прочего у нас проблемы со связью. Там, где аномалии, она отключается. Спутниковые телефоны еще кое-как работают, но тоже не везде. Страна стремительно сползает в хаос. Мы теряем контроль над ситуацией.

С трудом удерживаюсь, чтобы не хмыкнуть. «Теряем» – это очень мягко сказано. Уже почти потеряли.

– А Роджерс?

Снова короткая пауза.

– Его пришлось… – Он не договаривает, но мне и так все ясно. Дело швах. Шефа АНБ накрыло аномальное безумие, агентство практически обезглавлено. В общем, понятно, почему Измененные обратились к Локхарту – просто больше не к кому.

– Что-то еще? – Ага, как будто мне мало.

– Президент отдал приказ о военном положении. В течение двух часов во все крупные города войдут регулярные войска…

– Господи, что за глупость! – вырывается у меня.

– Не понял?

– Психотропные аномалии, не так ли? Пси-блокираторов у нас мало, хватило только руководству, да и то не всем. Солдаты, стало быть, без защиты. Стоит им войти в зону аномалий…

Теперь уже мне можно не договаривать: по легкой бледности на лице Локхарта вижу, что он меня понял. М-да, вот это и называется «теряем контроль». Шеф СБ открывает рот, намереваясь что-то сказать, но его прерывают. Дверь распахивается, и в кабинет влетает взъерошенный мужчина с растрепанными волосами и выступившей по всему лицу испариной.

– Сэр, у нас проблемы, – обращается он к Локхарту, нервно вытирая лоб носовым платком. Но, увидев меня, осекается.

– Да неужели?

Глава СБ встает из-за стола и, подойдя к небольшому сейфу в стене, набирает код.

– Сэр?.. – вошедший на негнущихся ногах проходит в центр кабинета.

– Да говорите уже, Алан! – Локхарт открывает дверцу сейфа и извлекает оттуда… бутылку виски. Ну да, конечно, самое нужное сейчас. Честно говоря, мне самому идея напиться до зеленых чертей кажется уже весьма заманчивой. Впрочем, всего на мгновение.

– Сэр, связь с Белым домом потеряна. Однако в воздухе запеленгован президентский вертолет. Он направляется в Маунт-Уэзер.

– Кто на борту?

– Неизвестно. С вертолетом связи тоже нет.

– А президент?

– Информации нет, сэр. Мы не знаем, что происходит, но надеемся, что он в вертолете.

Хммм… ну, дела… Маунт-Уэзер – крупнейшее убежище судного дня и второе по приоритету после «Цитадели» – бункера под Белым домом. Почему президента и вашингтонскую верхушку не эвакуировали в «Цитадель»… черт его знает. Если столицу накрыло аномалией, возможно, там сейчас царит безумие или чего похуже: аномалии-то бывают не только психотропные… Кроме того, Маунт-Уэзер – крупное убежище: там можно разместить до тысячи человек. Защита серьезная, ресурсов хватит не на один месяц. Плюс резервный командный пункт, обеспечивающий все возможности управления страной и ее обороной, включая ядерный чемоданчик. Хотел бы я знать, кто туда отправился…

– Это все? – осведомляется Локхарт.

– Нет. Получены последние сводки от наших агентов. Лондон практически уничтожен аномальными ядовитыми дождями. На территории Франции и России боевые действия. Кто с кем воюет – неизвестно. Нанесено несколько ядерных ударов в Европе и в Азии. Пропала связь с нашими посольствами в Пекине и Дели… – Алан запинается. – Там еще много, мне продолжать?

– Нет, – бросает Локхарт. – Пришлите файлом. Попробуйте связать меня с ЦРУ, но главное – выясните, что с президентом. Если он мертв… пойдет совсем другая игра… Вы еще здесь?! Выполнять!

Алан пулей вылетает из кабинета, а Локхарт откупоривает бутылку и делает пару глотков прямо из горлышка. Его лицо становится почти меловым. Он делает еще один глоток и убирает бутылку в сейф. Стратегический резерв, чтоб его…

– Извините, Дикон, вам не предлагаю – после сканирования нельзя.

Пожимаю плечами. Ладно, не больно-то и хотелось. Плохо то, что «железный» Локхарт, похоже, «поплыл» – его растерянность видна невооруженным глазом. И какого черта, спрашивается, меня так сверлит взглядом блондинка Измененная?

Лихорадочно скриплю мозгом: что делать? По рангу-то шеф СБ, конечно, сейчас самый крутой в агентстве, да только не заточен он под решение столь масштабных проблем – его дело шпионов-предателей ловить… Хм, а кто заточен? Уж не ты ли, специальный агент Майкл Дикон, второй заместитель, а ныне исполняющий обязанности главы ДАД и всего исследовательского директората?.. А хоть бы и я, раз больше некому.

– У вас есть связь с министерством обороны? – спрашиваю без особой надежды. – Сможете остановить войска?

Он мрачно качает головой.

– В Пентагоне тишина. Словно вымерло все. Телефоны не отвечают.

С досадой цокаю языком.

– Скорее всего, он накрыт аномалией, которая глушит связь. Возможно, той же, что и над Белым домом… А скольких вы уже прогнали через эти штуки? – киваю на сканер.

– Двадцать пять человек, – подумав, отвечает Локхарт и, предупреждая следующий вопрос, добавляет: – Трое умерли. Это в самом начале, пока мы еще не научились определять критический порог и вовремя прерывать сканирование. Потом… Двенадцать человек оказались под воздействием. Остальные десять в порядке.

– Так, а у меня вы что нашли?

– В смысле?

– Не прикидывайтесь, – морщусь. – Я же видел, как у вас брови прыгнули, когда док показал вам результаты сканирования.

– У вас обнаружены зачатки способностей, аналогичных…

– Сувайворским? – с замиранием сердца предполагаю я.

В ответ молчаливый кивок.

– Что за бред?! Откуда?!

Локхарт пожимает плечами:

– Ну и вопросики вы задаете, специальный агент! Это вы тут у нас из исследовательского директората и департамента по аномальным делам, а я скромный безопасник.

– Кара, а вы что скажете?

– Вы, люди, странный народ, – криво усмехается Измененная. А голос у нее, кстати, довольно приятный. – Сколько лет прошло, а все еще механизм появления сувайворов, этой странной аномалии человеческого рода, остается тайной. До сих пор они появлялись только в России, потому что только там были явно враждебные Сеятели. Что же, поздравляю, теперь все это будет и у вас. И спецагент Дикон первый, но наверняка не последний сувайвор в США.

Holy shit! Вот это новости! Черт знает, как их оценивать. Как же мне сейчас не хватает команды научников ДАД! Того же Алекса Рихтера хотя бы. Прав он был, когда на моем дне рождения говорил, что я, увлекшись политикой, слишком мало уделял внимания основной работе ДАД! Тысячу раз прав! Толку-то сейчас от всей этой затеи со слиянием спецслужб, когда все рушится в преисподнюю. А вот от исследований нашего департамента толк может быть, и немалый. Думай, Майкл, думай! Ведь все проекты ДАД на каком-то этапе проходят через тебя, то есть ты должен о них знать. Что из них может помочь? Жаль, до компьютера моего сейчас не добраться, а голова… Эх, почему у меня память не как у компьютера? Или не как у редкого вида Измененных… ну… вертится на языке… аналитиков, вот! Кстати, идея…

– Кара, а есть у вас Измененные-аналитики где-то в пределах доступности?

Блондинка с удивлением смотрит на меня.

– Поблизости нет. А вам зачем?

– Через меня проходили все разработки ДАД. Уверен, что среди них имеются полезные вещи. И наверняка все это осело в моем сознании. Проблема только в том, чтобы это извлечь оттуда. Можно попробовать вколоть мне кровь такого аналитика, а потом остановить изменение вакциной.

Взгляд Измененной становится задумчивым.

– Не то чтобы проблема. Есть способ. Я псионик и смогу это сделать… если только вы доверитесь мне и снимете пси-блокиратор.

Колеблюсь я недолго. Нет у меня времени на колебания и недоверие. Если я не извлеку из своей памяти то, что там находится, для нас все закончится скоро и плачевно. Та жизнь, в которой специальный агент АНБ Майкл Дикон мог опасаться утечки информации и ее последствий, рухнула этой ночью. Теперь опасаться следует совсем другого. Ситуация ухудшается с каждой минутой, и мы в общем-то уже в положении «нечего терять».

Поэтому я энергично киваю:

– Действуйте! – и снимаю пси-блокиратор.

Она подходит, пристально смотрит мне в глаза и кладет ладони на мои виски. Несколько секунд ничего не происходит, и я уже хочу спросить, какого черта, но тут голову словно электрический разряд пробивает. Насквозь. И для меня начинается вторая серия шоу «Сведи с ума Майкла Дикона», начавшегося с BMS-сканирования. Голова разламывается от боли, зато в ней постепенно начинает всплывать информация. Не «видеороликами»-воспоминаниями, а конкретной информацией, которая отпечатывается в мозгу как абсолютное и безусловное знание, как мое имя, год рождения или таблица умножения, или… господи, да все что угодно, вдолбленное в меня намертво.

Я смотрю эти данные как в тетради или на мониторе компьютера, только они находятся у меня в голове. Если б она еще при этом так не болела, я бы сказал, что это суперкруто. Был бы еще результат…

Так, не то, не то, не то… Это мелочь и это… Это полезно, но не в данных обстоятельствах… Ох, а вот это прямо в точку! Теперь подробности… Их не так много, жаль, что я не вникал глубоко, был слишком занят политическими делами. А стало быть, при всех суперспособностях блондинки-псионика я не смогу вспомнить то, чего не знаю. Но проект «Панцирь» выглядит очень перспективным. Я не в курсе, в каком он сейчас состоянии, но знаю, что все работы ведутся в Центре Годдарда[8]. Продолжаю смотреть. Так, а это еще что? Ну да, разработка генетического преобразователя «линза». Очень многообещающая штука. А меня, как назло, тогда как раз перебросили на проект «Слияние»… Хочу вспомнить максимум подробностей, но тут головная боль усиливается лавинообразно и становится невыносимой. В глазах у меня темнеет, а Кара отдергивает руки и отшатывается от меня. Я, судорожно цепляясь за стол, оседаю на пол… Holy shit! Давненько мне так плохо не было.

Ко мне подскакивает встревоженный Локхарт со стаканом воды.

– Эй, Дикон, вы в порядке?

– Сейчас оклемаюсь, – удается выдавить мне. Поднимаю на него глаза. – Локхарт, мне нужны люди. Проверенные. Примерно с десяток. Обязательно с оружием и желательно с пси-блокираторами. И еще… – перевожу взгляд на Измененную.

Шеф СБ хмыкает.

– Угу. И пару танков в придачу.

– А что, есть?

Локхарт выглядит смертельно уставшим.

– Что вы задумали?

– Нам нужно прорваться в Центр Годдарда. Наш департамент арендует там лаборатории и складские помещения.

– И?..

– Есть пара разработок, которые могут нас… ну, если не спасти, то дать шанс.

– Как-то это все туманно. Слабоваты аргументы.

Пожимаю плечами.

– Ну, можно еще сложить руки и лечь в гроб. Все рушится, Локхарт, разве вы не видите? А у вас, судя по всему, ноль идей. У меня есть хоть что-то. Возражения?

Шеф СБ сжимает зубы и цедит:

– Ладно, людей я вам наберу, но Кара…

Однако голос Измененной не дает ему закончить.

– Я поеду с ним, господин Локхарт.

Глава 9. Эдуард и Алина

Сибирская тайга. К северу от Красноярска

Камень перелетел через куст и упал на усеянную опавшей хвоей землю. Упал и с чмоканьем провалился. Исчез, будто и не было его.

– Твою налево! – с тоской проговорила Алина. – «Зыбун»! Уже четвертый! Загоняет, сволочь!

Все молчаливо согласились. Сволочь, разумеется, кто же спорит. Речь, само собой, шла об Источнике, породившем аномалию, которая сбила самолет. А за теми, кто спасся, охота продолжилась уже на земле. Пока аномалиями, как стационарными, возникающими в самых неудобных местах, так и подвижными, в основном «заморами». Небольшой отряд из двух сувайворов и четверых Измененных обкладывали грамотно, как волков флажками. Оставалось ждать загонщиков, в качестве которых вполне могли выступить, например, биоморфы.

Алина поймала себя на том, что уже почти полминуты смотрит на мужа, ожидая, что вот сейчас он выдаст одну из своих гениальных идей, наподобие той, в самолете, и они выкрутятся. Снова.

Твою налево, это никуда не годится! Ведь совсем недавно Алина сама водила в Зону немаленькие отряды, не раз попадала в очень опасные ситуации и успешно из них выходила. С чего же сейчас она так легко передала эту функцию мужу, а сама села ему на шею и ножки свесила – вывози, дескать, хитроумный научник, спасай! А между тем выдавать идеи постоянно, на заказ, – задача архисложная. Это как если юмориста, от шуток которого многотысячные залы лежат под сиденьями от смеха, в критической ситуации попросить рассказать что-нибудь смешное. У Эдуарда, конечно, голова варит что надо, и работать мозгом он умеет даже в сильном стрессе, но нельзя же его постоянно так эксплуатировать. Рано или поздно способность выдавать спасительные идеи может дать сбой. И в этой ситуации нужно быть готовой подстраховать мужа…

М-да, легко сказать… Их шестеро, они в тайге с минимальным набором экипировки, без становых зарядов, которые сгинули вместе с уничтоженным «летучкой» самолетом, их обложили многочисленные аномалии, и, по ощущениям, это все еще цветочки, а когда начнутся ягодки, ответить их маленькому отряду будет попросту нечем. Сейчас бы очень не помешали арсеналы АПБР, но где же их взять, эти арсеналы? Под Красноярском, правда, к югу от него, в Дивногорске, имелась база АПБР, да только она была уничтожена еще восемь лет назад во время войны с безумным Лесногорским Сеятелем…

Так, стоп! Все так, да не совсем. Алина усердно копалась в памяти, пытаясь выудить оттуда информацию, которая была ей доступна в бытность руководителем среднего звена в оперативном корпусе АПБР. Капитану Алине Хомчик по должности было положено знать обо всех основных объектах АПБР по стране. И она точно помнила, что в Красноярском крае таких объектов было два. В Дивногорске располагалась оперативная и научная база, но к северу от Красноярска имелся склад боеприпасов, а именно – становых бомб. Серьезный такой склад, который проходил по бумагам как забитый под завязку. Оно конечно, за восемь лет всю становую взрывчатку с того склада могли вывезти, чтобы разместить где-нибудь поближе к действующим оперативным базам агентства… А могли и не вывезти, потому что склад под такие объемы взрывчатки не вдруг и организуешь, да и перевозить опасный груз в подобных количествах – дело непростое. Так что шанс есть…

– Эдик… – Алина тронула мужа за локоть, – у меня тут мысль…

Когда она закончила излагать свою идею, лицо Эдуарда заметно прояснилось – радоваться, конечно, было еще рано, но свет в конце туннеля уже определенно забрезжил.

– Координат ты, конечно, не помнишь…

– Ага, – фыркнула Алина, – у меня же компьютер в голову встроен с десятитерабайтным хардом. Скажи спасибо, что я вообще вспомнила про этот объект!

– Ладно, действуем по-сувайворски, – решил Эдуард. – Мягкая коррекция реальности, которая в итоге приведет нас к становому складу.

– Это-то да, а как быть с аномалиями?

Эдуард пожал плечами.

– Закрывать. Топь помнишь? Дрон и Шахматист так по ней ходили – представляли, что она твердая. Или как мы с тобой отгоняли «заморы».

– Двойная коррекция? – усомнилась Алина. – Сразу на поиск склада и против аномалий? А потянем?

– Вот и попробуем. Выбора особого у нас все равно нет… Ну что, приступим? – Эдуард дождался от Алины согласного кивка и повернулся к Измененным: – Ребята, вам нас прикрывать.

* * *

– Может, все же попробуем пространственную аномалию? Прямо к складу? – со слабой надеждой в голосе спросила Алина.

Их поход напоминал продирание через тропические джунгли с парочкой тупых мачете. С трудом преодолевались одни аномалии – на пути возникали другие, накатывали странствующие «заморы», пытающиеся высосать жизнь из маленького отряда, открывались алчные пасти Провалов, из которых, несмотря на дневное время, лезли Пятна, сгорающие в пламени пироманта. Подошла фиолетовая туча и разразилась губительным ливнем, но щитовики сработали вовремя. Силовой экран выдержал, но живого вокруг ничего не осталось: погубленные чудовищным дождем деревья, кусты, трава, да и самая почва превратились в прах или почерневшие остовы, на которые смотреть было страшно. А еще этот поход напоминал уличные бои во вражеском городе, где каждый дом лучится ненавистью, каждый камень стреляет и каждый метр продвижения дается большим трудом, потом и кровью. Тут пока (тьфу-тьфу-тьфу!) крови не было – маленький отряд пробивался к своей цели без потерь. Однако у Алины складывались более чем поганые предчувствия насчет того, что это ненадолго и сопротивление будет нарастать – раз уж Сеятель развязал на них охоту, он не остановится, пока весь отряд не будет уничтожен.

Эдуард вздохнул и вытер пот со лба.

– Мы ведь уже это обсуждали, Лина. Во-первых, не получится. Мы не волшебники и не можем сделать коррекцию реальности мгновенно, по щелчку пальцев. Это процесс постепенный. А во-вторых, тебе ли не знать, как Источник может влиять на пространственные аномалии. Таганай помнишь? Держу пари, он ждет от нас этого шага, и даже если аномалия у нас все-таки откроется, то, скорее всего, она будет вести туда, куда нужно Сеятелю, а не нам.

Алина хотела было вступить в спор, но в следующий миг стало не до того: преодолевая очередной «зыбун», они вынуждены были одновременно еще и отгонять навалившиеся сверху «заморы».

– С твоим «постепенно», Эдик, мы можем и не дойти, – прохрипела она, когда высасывающие жизнь аномалии наконец отхлынули, а под ногами вновь почувствовалась твердая почва.

– Мы уже близко, Лина, я чувствую. Осталось совсем… – Эдуард осекся, остекленевшим взглядом уставившись куда-то вперед.

Алина посмотрела в том же направлении, но раньше, чем увидела, она почувствовала запах гари. А затем сквозь заросли увидела дым и языки пламени. Горела тайга.

Эдуард толкнул жену в бок и продемонстрировал ей экран ан-детектора.

– Это не просто пожар, взгляни.

– Твою налево! – с тоской выдохнула Алина: спереди их, напрочь отрезая от цели, гигантским серпом охватывала кроваво-красная зона климатической аномалии.

* * *

Когда Эдуард сказал «Прорываемся!», Алине сперва показалось, что она ослышалась. Прорыв казался ей форменным безумием: этот огонь был не только аномальным. Аномалия подожгла лес, который горел сейчас во многих местах вполне себе самостоятельно. По-настоящему. А на естественный огонь сувайворская стойкость не распространялась, так что отряду грозила банальная, но очень болезненная смерть от огня. Будь среди них хоть один фризер, имелись бы хоть какие-то шансы, а так…

Не знай Алина своего мужа так хорошо, она бы, пожалуй, кинулась с ним спорить до хрипоты… Но она его знала, а спорить было в общем-то некогда: отряд зажат между стеной огня спереди и оравой Пятен сзади. Времени на принятие решения в обрез, а пространственную аномалию за несколько секунд не откроешь – даже при идеальных условиях и отсутствии сопротивления нужны серьезная концентрация и аккуратное воздействие на реальность. А тут сопротивление будет, к гадалке не ходи.

Действовать на авось Эдуард не привык, у него всегда был план, и надо признать, планы его обычно срабатывали. Понадеявшись, что нынешний исключением не станет, Алина, внутренне сжавшись, следом за мужем шагнула в огонь.

Ад ярился со всех сторон, расступаясь перед силовым экраном щитовиков и смыкаясь за прошедшим отрядом. Раскаленный пепел под ногами давно бы прожег подошвы, если бы тот же силовой экран не защищал огнеходцев и снизу. Они давно задохнулись бы, если б не канал подкачки воздуха, созданный пневматиком из зоны за пределами пламенной преисподней. И только от раскаленного воздуха не было никакой защиты. Сворачивались от жара волоски на коже и волосы на голове, трескалась и покрывалась волдырями кожа, пересыхали горло, слизистая носа, слезные железы. Одна радость, что все они (и сувайворы, и Измененные) обладают регенерацией, так что если выживут – исцелятся. Если.

Алина сжала зубы и терпела. У них получится – должно получиться! Потому что война за выживание человечества еще только началась, а они с Эдуардом все же, как ни крути, не последние бойцы на этой войне. На правильной стороне… В остросюжетной книжке или фильме главные положительные герои обычно доживают до конца, а если и гибнут, то уже в финальной, решающей схватке… А здесь до нее еще ой как далеко! Только все это в книжках и фильмах… Когда-то Алина любила их читать и смотреть… пока жизнь ее не сделалась круче, чем самый забойный фантастический триллер. Но в жизни в отличие от литературы и кино законы жанра не действуют. В жизни Алина, какую бы важную роль она ни играла в происходящем (или думала, что играет), могла погибнуть в любую минуту. Глупо, нелепо, некрасиво, без всякой пользы для дела и так, что никто даже не узнал бы, как это произошло… Но сейчас они должны сделать все, чтобы выжить, иначе дело, ради которого они здесь, останется несделанным. Им просто необходимо погасить один из углов большого треугольника угрозы. В идеале – добыть еще и образец Новы, но это уж программа-максимум, а если не получится, то хотя бы погасить… Однако тот, кого нужно уничтожить, сейчас активно травит их самих, а они пока только защищаются и убегают.

Чтобы выполнить их миссию, сначала нужно выжить. Здесь и сейчас. Прорваться. Через боль, через удушье, несмотря на утекающие силы, через не могу. И не упускать тонкую ведущую к складу путеводную нить корректировки реальности, которую в этом светопреставлении так легко потерять… Ну же, еще немного! Ну! Ну…

Огонь закончился, когда Алине уже казалось, что она больше не выдержит. Болело все, дыхание вырывалось через саднящее горло с надсадным хрипом. Алине было страшно смотреть на своих спутников – они были все в ожогах, кроме пироманта. Не составляло труда представить, как сейчас выглядела она. И мысли о регенерации, которая со временем все залечит, утешали слабо.

– Двигаемся, – прохрипел Эдуард.

«Садист», – устало подумала Алина, но вслух ничего не сказала: понимала, что муж прав – нельзя садиться и отдыхать. Нет времени. Много ли надо Источнику, чтобы нагнать сюда еще аномалий или Пятен от ближайших Провалов? А значит – двигаться, двигаться, стараясь не выбирать путь осознанно, так как это может сбить корректировку реальности, которую держали сувайворы. Если не думать, куда идешь, то придешь куда надо: корректировка способствует максимальной вероятности наткнуться на становый склад…

Алина шла практически на автопилоте: боль никуда не уходила, усталость нарастала. К тому же пошло на приступ тихой сапой подкравшееся отчаяние. Даже если они добудут становые бомбы, как прорываться к Источнику? Задача выглядела почти безнадежной. А еще очень не хватало оружия. Хотя бы с психологической точки зрения, потому что стрелять пока было не в кого: биоморфов Источник еще наделать не успел, а Пятна пуль не боятся. Но вот она, сила привычки, – без оружия Алина чувствовала себя почти голой. Оно летело в багаже и сгинуло вместе со злосчастным самолетом. Все, что сейчас у них оставалось на случай нападения, – это боевые способности пироманта и пневматика и кинетический талант самой Алины. Негусто…

Путь их закончился как-то резко и неожиданно: на очередной прогалине, в ее дальней части, взглядам открылся бункер. Это был не обычный объект АПБР – охрана там отсутствовала, склад полностью автоматизированный и от попадания извне надежно защищенный. Бункер из тех, что даже ядерным зарядом не прошибешь, а попадание внутрь – штука хитрая, для посторонних – совершенно нереальная. Никаких паролей и кодовых замков, все куда круче.

Алина хотела было шагнуть вперед, на прогалину, как вдруг заметила, что остальные стоят, словно парализованные. Взглянула – и сама застыла точно так же. Это было не так просто разглядеть с края прогалины, поскольку середину ее занимал небольшой поросший кустарником холм, но за ним, почти перед самым бункером, затаилось что-то черное, похожее на… Нет, не может быть!

Алина бросила взгляд на ан-детектор в руках мужа и поняла, что, увы, может, – между их маленьким отрядом и вожделенной целью находился Провал… Та-а-ак, стало быть, охрана у бункера все-таки есть, только не апэбээровская. И можно было не сомневаться, что Пятна из него полезут прямо вот-вот: враг менял правила на ходу, и ночь ему для этого больше не требовалась.

– Что делать будем? – спросила Алина, сильно подозревая, что вопрос этот риторический: нечего тут делать, они сами себя загнали в ловушку. Еще одного прорыва через огонь тут не выдержит никто, кроме, быть может, пироманта.

И все же она не слишком удивилась, когда услышала от Эдуарда: «Прорываться!» Ее ответное хмыканье больше напоминало истерический всхлип, ибо… как?! Как, твою налево?!

– Мы его закроем, – просто и буднично сказал Эдуард, словно речь шла о двери подъезда. – Мы с тобой. Вместе.

Это звучало чертовски хорошо. Возможно, слишком хорошо, чтобы в это поверить. Потому что Провалы – это покруче «зыбунов» и «заморов», с которыми Алина с Эдуардом уже наловчились справляться. Потому что Провалы затягивают в себя и извергают Пятна. Потому что… да просто все они уже безумно устали. Эх, если б имелся хоть какой-нибудь другой выход! Но не было его, другого, только этот. Только…

– Мы закроем глаза, – угадал ее возражение Эдуард. – Пойдем вслепую.

Впрочем, какое там «угадал», они же шли в полуинтеграции: как иначе реальность корректировать – в одиночку это в разы тяжелее. И Алина тоже угадала предложение мужа раньше, чем он произнес его вслух, и проглотила очередное «ты с ума сошел». Потому что не сошел, совсем не сошел. «Замор» или «зыбун» невидимы, с ними сознанию работать проще, их можно временно или совсем «отключить». Но закрывать бездну, глядя на нее, невозможно. Сколь бы велика ни была твоя сила самовнушения, ты не сможешь заставить свои глаза не видеть то, что они видят, не сможешь убедить себя в том, что этого нет. А вот вслепую шанс был. И пусть выглядело это форменным безумием, но только так они и могли справиться с ситуацией. Да, Алина помнила, как на Каменной реке, на Таганае, кинетик Федор перебросил весь отряд через такой провал. Но сам остался и пожертвовал собой. Здесь это не вариант: единственным кинетиком в их отряде была Алина, а ей умирать было пока рановато – слишком много дел впереди. Так что, как ни страшно было идти на Провал, не видя его, сделать это придется. А Измененные подстрахуют.

– Ладно, твою налево! – процедила Алина сквозь стиснутые зубы. – Мы сделаем это.

* * *

Разум во главе угла. Разум и воля. Тело – лишь придаток, безоговорочно подчиняющийся командам разума и игнорирующий панические вопли инстинкта самосохранения. Разум волевым усилием стирает из памяти черную бездну Провала, перекрывающую подход к бункеру. Перекрывающую… перекрывавшую… перекрывавшую? Когда? Какую бездну? Не было же ничего. Абсолютная воля контролирует уже и память, максимально точно воспроизводя картину прогалины, по которой они осторожно шагают вслепую, без… без чего? Ничего и не было, слышите! Ни-че-го! Просто трава, просто холм, просто кочки. До самого бункера.

Телу трудно. Оно привыкло видеть, куда идет, и сейчас чувствует себя очень неуверенно, неловко прощупывая ногами дорогу. Хорошо хоть, пневматик сзади поддерживает – если что, не даст упасть. А остальные – щитовики и пиромант – защищают от… чего? Просто на всякий случай – тайга ведь, зверье всякое, а чему-то другому откуда здесь взяться? Нет решительно никаких причин. Картина перед мысленным взором, ею и руководствуйся. И так шаг за шагом, пока не дойдешь до бункера, не упрешься в него. Ты ведь помнишь, в каком направлении надо двигаться? Впрочем, пневматик не даст промахнуться. Он рядом, поддержит, направит. А ты только шагай. Шаг, еще шаг и еще…

* * *

Сирк был пиромантом второй ступени, с большим стажем. Долгое время его разрывало от внутреннего конфликта: не во всем понимал он действия своего лидера, Посвященного. С другой стороны, на то он и лидер, чтобы понимать и знать больше своих подчиненных. Но все же, все же… Вот, например, то, что с отжившими, то есть, пардон, с людьми, надо жить в мире и даже сотрудничать, это как? Измененные более совершенны, они пришли, чтобы заменить человечество, стать новой, более высокой ступенью эволюции, а сейчас… И ладно бы просто сотрудничать, это еще куда ни шло, но подчиняться! А ведь это именно их, представителей уходящей в прошлое расы, Посвященный назначил главными в этой миссии. Да, они сувайворы, то есть не совсем обычные люди, что несколько примиряло Сирка с этим странным приказом. И да, Сирк уважал иерархию и хорошо умел исполнять приказы. В конце концов, разве не на этом держится порядок? Люди частенько нарушают правила, наверное, именно поэтому в их мире все так, через… В общем, плохо. Иначе не пришли бы Сеятели. Но Сирк подчинился. Он был, можно сказать, идеальным исполнителем, признавал за лидером абсолютное право решать. И все же оставался внутренний дискомфорт, но ровно до того момента, как аномалия уничтожила самолет.

Вот тогда у него в мозгу словно тумблер щелкнул: сувайвор, хоть и человек, сумел в критической ситуации и полном цейтноте принять единственно верное решение и спасти всю команду от гибели. А следом второй пример – прорыв через огонь. К собственному изумлению и стыду, Сирк вынужден был признать, что, командуй отрядом он сам, все были бы уже покойниками. Причем дважды. А сувайвор опять всех вытащил. И мысль о том, что такому предводителю не стыдно и подчиниться, закрепилась в голове Измененного. Поэтому, когда его посвятили в очередной план Эдуарда, пиромант особо не сомневался: надо – значит надо. Нет, в системе ценностей Измененных отсутствовало такое понятие, как «умереть за кого-то». Во главу угла ставился сухой прагматизм, который в данный момент диктовал: «чтобы выжить, держись сувайворов». Это если забыть о важности их миссии в глобальном смысле. Посвященный четко донес до Сирка и его команды простую истину: сейчас все они действуют без права на ошибку. Вообще. Три группы, отправившиеся к вершинам «треугольника», не имеют права проиграть. Поражение любой из них обернется катастрофой для всех. Включая Измененных. Сторонники Альфы не примут тех, кто заражен «вирусом миролюбия», так что переходить на сторону противника – самоубийство. Остается лишь сражаться до конца.

Собственно, расклад был предельно ясен, и функции в их маленьком отряде распределены четко: сувайворы вслепую двигаются на Провал и каким-то им одним понятным образом его закрывают, пневматик Грегор их направляет и страхует, щитовики Арк и Клай держат силовые экраны против Пятен, которые наверняка вот-вот полезут из Провала, а Сирк эти Пятна сжигает. Все просто… вроде бы. Разве что расклад сил не в его пользу: один пиромант против орды порождений Провала – как-то маловато будет. Да и поверить в то, что сувайворам удастся их безумная авантюра, было сложно. Как хорошо, что в данном случае от веры Сирка ничего не зависело – просто делай свое дело, пиромант. Жги!

И тут они полезли словно по заказу. Пятна, будто чернильные кляксы, вылезающие из бездны, воплощения вечного, неутолимого голода, пожирающие все, до чего дотрагиваются. Щитовики опустили силовой экран, защищая маленький отряд от черной напасти. Энергетическое поле не пропустило тварей, но Сирк увидел, как дрогнули лица Измененных. Похоже, Пятна принялись прогрызать силовой экран, словно крысы деревянную дверь, и поддерживающим его щитовикам от этого приходилось очень несладко. А значит, долго они не продержатся. Осознание этого наконец вывело пироманта из легкого ступора, в который он впал при виде Пятен. Пора. Теперь его выход. И первые языки пламени пироманта начали жечь тварей.

Пятна не умели кричать. У них не было голоса в обычном понимании. Но голову в их присутствии заполнял пугающий ментальный шум, к которому лучше не прислушиваться. Обычного человека он парализует страхом, загипнотизирует, лишит воли, но даже Измененные не имеют полной невосприимчивости к ментальной атаке Пятен. Однако тут произошло нечто иное: твари завопили от боли и ярости в ментальном диапазоне, причем настолько сильно, что голова Сирка стала раскалываться от боли. Судя по гримасам на лицах его спутников, они испытывали схожие ощущения. Однако все терпели и продолжали делать свое дело. Делал и пиромант. Жег.

Пятен становилось все больше, они лезли и лезли из Провала неостановимым потоком, но самое главное было не в этом. Увидев происходящее, Сирк аж рот открыл от удивления и едва не перестал испускать пламя. Тут и впрямь было чему удивляться: Провал все же сужался, его край словно в страхе пятился от приближающихся к нему сувайворов.

Но каждый шаг вперед, казалось, усиливал сопротивление врага. Провал сжимался, словно адская пружина, и каждую секунду извергал из своего бездонного чрева все новых чернильных тварей чуть ли не десятками. Сирк видел побелевшие от боли и напряжения лица щитовиков, их закушенные губы, испарину на лбах. И сувайворы выглядели немногим лучше. Похоже, все выходили на предел своих возможностей, а конца-краю полчищам Пятен не предвиделось. Свой предел Сирк уже ощущал очень явственно. Он жег и жег, сжигая уже не только Пятна, но и свою жизненную силу. Ближайшие перспективы рисовались аховые: либо полное истощение, либо… Второй вариант выглядел так жутко, что о нем даже думать не хотелось. Но не думать было невозможно. И мысль про «умереть за…» невольно не только всплыла снова, но и сделалась чуть ли не доминирующей. Пусть не за кого-то… За что-то. За то, что Сирк считал правильным и лучшим… да простится ему этот пафос, для всей планеты.

«Умереть за…» Ха! Еще месяц – да что месяц! – неделю назад Сирк бы рассмеялся от этой фразы. Измененные – высшая раса, жизнь Измененного драгоценна. Мирное сосуществование с обычными людьми? Ладно. Но воспринимать их как равных – извините! Жертвовать собой ради них – да вы с ума сошли! Но несколько совместно пережитых смертельных опасностей, а также демонстрация не только особых, но и умственных, и волевых способностей сувайворов изменила мнение пироманта. Пока агрессивных Сеятелей были единицы, сувайворы тоже являлись штучным товаром, но если прав Посвященный (а он очень часто бывает прав), то во время большой войны эти аномальные люди начнут множиться, как грибы после дождя. Что может натворить армия сувайворов… ух! Дыхание перехватывает. Именно поэтому сторонники Альфы пытаются сломать хребет сопротивлению именно сейчас, в начале войны, потому что время работает против них. Именно поэтому так важна их нынешняя миссия, поэтому нельзя дать погибнуть сувайворам, поэтому нужно, чтобы они добрались до своей цели. И это… страшно даже произнести такие крамольные слова… важнее жизни отдельно взятого пироманта или даже целого войска Измененных.

Вот так, пока Сирк извергал огонь, из последних пиромантских сил уничтожая порождения Провала, в его голове созревало решение, которое еще недавно показалось бы невозможным, немыслимым любому Измененному, ибо самопожертвование все-таки требует эмоций… нет, даже чувств, а их у этой новой высшей расы практически не было. А вот тут он пришел к выводу, что самопожертвование – рационально и разумно, что это оптимальное решение возникшей проблемы. Звучит дико, но факт.

И оставался в общем-то пустячок: как сделать так, чтобы его героическая смерть не осталась пустым красивым жестом, а принесла нужный результат. Способ имелся, причем именно для него, Измененного второй ступени, – режим берсеркера.

Черная рана Провала на теле тайги делалась все у́же, но и штурм Пятен становился все яростнее – сейчас толпа их сгрудилась вокруг силового поля щитовиков, силясь добраться до сувайворов. Очень удобно скопилась. И Сирк понял: пора!