Мой муж

Читать онлайн Мой муж бесплатно

1

– И что, отец твой даже корову продать не хочет? – спросила Алекс, еле едущая на велосипеде позади меня, и горланя на всю улицу из-за этого.

– Тише ты, чего кричишь? – шикнула на неё, ведь в посёлке сплетни разносятся как пыль по дороге, только ветер подует и не отмоешься потом.

Саша засмеялась и поравнялась со мной.

– Да ладно тебе подруга, от кого прятаться-то? Все и так всё поймут, ты же весь год в подполе не просидишь. Увидят тебя бездельницу и сразу всё поймут, что батя твой денег на учёбу родной дочери зажал! – она ещё громче крикнула и захохотала во весь рот, демонстрируя все свои тридцать два белоснежных зуба.

– Да ну тебя! – раскрутила педали, отрываясь от хохочущей подруги, она догонять не стала, и я свернула на свою улицу, решив, что прогулка окончена.

Знала бы я, что меня ждёт дома, вообще бы с этой велопрогулки не вернулась! Но я ничего не знала. Было тёплое лето. Хороший солнечный день. И я со спокойной душой вернулась домой, поставила велосипед как обычно за ворота и быстро заскочила на крыльцо, потрепав по дороге нашего пса Тишку.

Уже с порога вдохнула аромат печёных пирожков со свеклой и клюквой. Ещё не успела дойти до кухни, но мысленно стащила один горячий пирожок и налила в кружку холодного молока из трёхлитровой банки. М-м-м-м, даже уже щурилась от только предстоящего удовольствия.

Мои планы нарушил отец. Стоило мне пройти мимо большой комнаты сразу окликнул.

– Ника! Пойди сюда, есть к тебе разговор! – строго потребовал он.

Поводов для папиного гнева точно не было, так что я с лёгким сердцем выполнила его просьбу. Даже стало как-то радостно, промелькнула мысль, что решился вопрос с моей учёбой. Может папа всё-таки решился продать корову и найдутся деньги для жизни в городе?

– Прям собрание, – заметила я со смехом.

В комнате была почти вся наша семья. Мама с папой и два старших брата Костик с Борей сидели на диване, не было только Славы. Что как раз нормально, младший из братьев игнорировал всё, что происходило в доме и, кажется, в жизни его также мало что интересовало кроме выпивки и гулянок.

Папа встал с дивана, уступив мне место.

– Что за разговор? – поторопила его, не терпелось обрадоваться и отпраздновать новость пирожками с молоком.

Для себя я уже всё придумала, высоко взлетела в мечтах, чтобы мысленно разбиться после папиного заявления;

– О твоей дальнейшей жизни в статусе жены. Замуж пойдёшь за Исаева, – ровно сказал отец, глядя на меня сурово, словно я не его любимица дочь, а напившийся тунеядец Славка.

– Это шутка такая? – невероятным было всё!

И что замуж и сам кандидат в мужья.

Был долгий разговор, от которого я тряслась сидя на диванчике и просто не могла поверить в то, что мне говорят мои родные и близкие люди. В голове не укладывалось, что те, кого я считала всегда честными и добропорядочными станут меня продавать как кусок мяса на рынке. Меня! Родную дочь и сестру! Страшный сон какой-то.

– Ты понимаешь, что этот брак решит массу наших проблем? – вкрадчиво спросила мама ещё два дня назад говорившая мне, что Исаев совсем обозрел, подмял под себя весь посёлок, выкупив очередной участок земли.

Я молча хлопала глазами, не веря в этот абсурд.

– Да что там наши проблемы сестрёнка? Домину его видела? Ты же и сама будешь как сыр в масле кататься, он тебя всем обеспечит о чём ты и мечтать не могла, – с улыбкой и странным для меня весельем заявил Костя, положив свою ладонь на моё плечо.

– Это шутка какая-то?! – спросила снова, – Вы меня разыграть решили? – я даже засмеялась отчаянно, ожидая, что все расстроятся тому, как я их быстро раскусила, но этого не случилось.

Вместо расстройства от неудавшейся шутки папа разозлился и рявкнул на меня так, как никогда до этого дня не делал.

– Ну хватит дурачиться! Эгоистка чёртова! Исаев под себя всё подмял, твоим братьям и на работу нормальную не устроиться, он только своих всюду продвигает. А в этой нищете на них ни одна девка нормальная не посмотрит, а им тоже своя семья нужна, дома свои, мы с матерью внуков в конце-то концов хотим! А какие внуки при таких доходах?! Об этом ты не подумала? – отец сверкнул злым взглядом и до меня дошло, что тут никаких шуток нет и не будет.

– Но вы же сами знаете, что он бандит и сволочь! А теперь меня в его лапы отдаёте?! Вы что?! – я хотела вскочить с дивана и бежать хоть куда, лишь бы прочь, но Костя, держащий меня за плечо, сдавил его до боли, заставив остаться на месте.

Отец зарычал от негодования и бросился к маме.

– Ну?! Довольная?! Вырастила дочь эгоистку! Сюсюкала с ней сюсюкала и что в итоге?! Она ни о нас с тобой, ни о братьях думать не хочет!

Мама только молча опустила глаза в пол и до меня дошло, что не её это были слова о решении семейных проблем за мой счёт. Я очень понадеялась на неё, что она мне поможет.

– Да бандит, да сволочь… Ну а нам что делать? Без его покровительства работы в посёлке не получить, что сестрёнка нам прикажешь? Бобылями при родителях просидеть, пася коров из-за тебя? – говорил Боря, поддакивая отцу и Косте.

– Какие коровы? Вы о чём вообще? Мало того что он бандит! Он ещё старый! Страшный! Толстый! Я не пойду за него! Я вообще ни за кого не пойду! – вырвалась и унеслась прочь, в свою комнату на второй этаж, слыша в спину отцовский крик.

– Пойдёшь как миленькая! Уже всё решено!

Уже там, рыдая в подушку, снова слушала, как отец отчитывает мамочку, за то, что она воспитала из меня бездушную эгоистку и никчёмную девку. Поверить не могла, что это говорил мой папа, что я для него всего лишь девка, которую можно выгодно пристроить. Почти как выгодно проданная на рынке корова.

У меня была долгая истерика, от моих слёз можно было хоть подушку выжимать. Я не выходила из своей комнаты до самой ночи и ко мне никто не приходил, даже мама. Наверняка ей запретил это делать отец. Я бы так и не вышла, но голод не тётка, уже когда в доме всё стихло, вышла на кухню с мыслью о пирожке, а там мама полуночничает.

– Мамочка! – бросилась ей на шею, мне казалось, что слёзы я все выплакала, но это было не так.

Стоило только уткнуться лицом в мамину шею, как из глаз полились крупные слёзы, обжигающие кожу. Мама сначала ничего не говорила, только гладила по голове крепко обняв, а после отстранилась и заставила сесть на стул.

– Давай-ка, на вот, поешь, – мама выставила заготовленную заранее тарелку с окрошкой, бросилась отрезать хлеба, – Весь день в комнате голодом просидела, и отец озверел совсем, не дал ни к столу позвать, ни к тебе подняться, – делилась, суетясь вокруг меня, а потом, когда села напротив, посмотрев на меня, приложила палец к губам.

– Мам ты чего? – я замерла с ложкой в руке, спрятав откушенный кусок хлеба за щёку.

– Тихо Ника… – шепнула мне строго и громче добавила; – Ты ешь, ешь,– сама достала из кармана что-то и протянула мне.

Я быстро взяла это что-то и сразу поняла, что это деньги.

– Зачем? – не поняла маму совсем.

– Не пойдёшь ты замуж за этого бандита, – зло шепнула мама, – Не такой судьбы я тебе хотела… – горестно добавила и смахнула слезинку, – Завтра с утра отец с Борей в город поедет, а ты следом на автобус садись. Денег на первое время тебе хватит, а там устроишься, работу найдёшь, жильё, комнатку можно снять, – тихо говорила мама, чтобы нас никто не услышал.

– Мало мама этого, – вернула ей деньги не представляя, как оставлю её одну, да отец со свету сживёт, если узнает, что она мне помогла сбежать.

– Мало… – с горечью согласилась мама, убирая деньги в карман. – Что же делать? Отец ведь не отступится и Костя вон какой согласный с ним, за твой счёт в рай въехать хочет…

– Я встречусь с этим Исаевым и откажу ему! Не потащит же он меня на аркане в загс силой?! – заявила громко, забылась, что нас могут услышать.

Мама снова приложила палец к губам, приказывая быть тише.

– Ох, дочка… – мама тяжело вздохнула, устало опустив плечи, и мне казалось, что за сегодняшний день она постарела лет на десять, – Страшно мне что-то. Непростой он. Бандит и не отступится ведь тоже, а с нелюбимым мужиком ой как тяжко, это я по себе знаю, – неожиданно призналась мама, руша остатки моего прежнего мира, – Бежать тебе надо в город. Может как-то продержишься там, временно, пока он другую себе в жёны не присмотрит? – мамины глаза были полны слёз, а я так не хотела, чтобы она плакала.

– Нет мама. Денег этих даже мне на побег не хватит, а тебя я здесь не брошу. И никто меня не заставит замуж за него выйти. Даже если в загс на аркане приведут, да мне говорить, а не им, я не скажу да. Отвечу нет и всё тут, – с трудом держалась, чтобы не повышать голоса и говорить тише.

После этого дня в моей жизни всё резко изменилось. И дело было не в Исаеве, а в моей семье. Открылись глаза, разбились розовые очки. Я с другой стороны посмотрела на брак отца и матери, на Костю с Борей. И если маму мне было жаль, то братья с отцом стали мне противны. То, что всегда было белым резко стало чёрным и от этого было тошно.

2

Ночью я так и не заснула. Придумывала, как так поговорить с Исаевым, что ему сказать, чтобы он отказался от этой идеи. А утром не успел петух прокричать, в комнату ввалился Костя, включив свет. Знал наверняка что я после такого не смогу спать.

– Я баню пошёл топить, собирайся. Мыться пойдёшь, к свиданию готовиться! – брат заулыбался во весь рот, так что я смогла разглядеть его зубы, даже щурясь от непривычного глазам света.

– В пять утра?! – возмутилась я.

И я хотела пойти на встречу с Исаевым, мне же нужно было с ним поговорить. Сказать, что я против, но ещё не всё продумала. Не успела, да и мешали мысли про маму с папой и братьев.

– Надо хорошо подготовиться. Собирайся и пожрать мне что-то сваргань, – уже не попросил, а потребовал брат, словно мои права закончились вчера, и я теперь бесправная корова.

Хотят на кухню гонят, или замуж, да так словно это как в баню сходить. Легко и непринуждённо взять и выйти замуж за нелюбимого. Был бы этот Исаев хоть симпатичный… Меня передёрнуло от воспоминаний нашей последней мимолётной встречи несколько дней назад.

Мы шли с Сашей от реки, а он ехал мимо и пялился на нас. Ещё смеялись потом с подругой, споря, на кого он свой толстый глаз положил. А ведь Исаев тогда знал наверняка. Или он после этого успел с моим отцом договориться? Задумавшись, я совершенно забыла про брата, но он напомнил.

– Вероника! – крикнул с лестницы, и я зашевелилась, спустилась на кухню.

Костя уже сидел за столом, как барин.

– Пирожки же есть, что чай себе сам налить не можешь? – спросила нехотя, вступать в беседу с братом не было желания.

Я вообще не представляла, когда смогу отойти после всего этого и смогу ли? Вот так родной человек в одно мгновение стал чужим.

– Ты так и с мужем своим разговаривать собираешься? – со смехом спросил Костя.

– У меня нет мужа, и не будет! – нажала кнопку электрического чайника, брат даже этого сделать не удосужился. Козёл безрогий.

– Да куда ты денешься? Только ты за словами следи, а то Исаев мужик лютый. Будешь огрызаться, он тебе зубы пересчитает быстро, – непонятно чем довольный, заявил Костя.

Не стала ему отвечать, чтобы не огорчаться ещё больше, да и слёзы от обиды подступили к глазам и душили. Дождалась пока вскипит чайник, налила брату чай и подала пирожки, игнорируя его слова про то, как должна вести себя жена.

– Иди коровами командуй! Знаток жён нашёлся, – вступился за меня Слава, вернувшийся с гулянки.

Он приобнял меня за плечи и спросил;

– Что происходит, Никусь? – от него хоть и несло перегаром и он некрепко стоял на ногах, опираясь на меня, но был на моей стороне.

– А ты у нас знаток чего? Самогонки или чего-то ещё? – спросил Костя, скучающе глядя на нас.

– Не обращай внимания, пойдём, –  попыталась увести Славу, но он упёрся ногами.

– Что ты сказал?! Повтори, что ты сказал?! – Слава начал скандалить  с Костей, пытаясь вывести его на драку.

– Слава, не надо! Пошли отсюда, пусть пьёт свой чай и проваливает. Пойдём спать? Пойдём! – снова попыталась увести брата из кухни, чтобы не устроили драку, не дай бог, только этого нам ещё не хватало.

– А что я сказал? Что неправду говорю? Весь посёлок знает, что ты алкаш и наркоман! – не унимался, Костя, словно специально хотел раздразнить Славу и устроить разборки.

– Я прошу вас, прекратите, для чего вы это делаете?! – дёрнула Славку на себя, и он, пошатнувшись, повалился на пол, чуть не уронив меня. Больно ударилась о косяк ногой, точно зная, что будет большущий синяк.

– И что за шум вы тут устроили? – на кухню заглянул недовольный папа.

– Чего? Алкоголик буянит вот. Белочку, наверное, словил, – гадко смеясь, ответил Костя.

Папа тяжело вздохнув помог мне поднять Славу и мы отвели его в комнату. Я радовалась лишь тому, что драки между братьями не случилось. Уже хотела уйти к себе, но папа остановил.

– Погоди, дочка, ты… – держал меня за руку, подбирая слова, – Ты давай, только не дури. На встрече с Исаевым веди себя нормально. Дело решённое, пойдёшь за него замуж. Ни в чём нуждаться не будешь, сама подумай, что тебя ждёт, если взбрыкнёшь? – строго спросил папа.

– Я учиться пойду. Необязательно же в институт иди. Можно на маляра, там и общежитие дают, работу найду. Папочка, ну пожалуйста, не надо меня замуж за него! Я не хочу! Он страшный, старый, да он мне в отцы годится! – мои слёзные просьбы перешли в истерику.

– А ну-ка, цыц! Я сказал, пойдёшь, значит, пойдёшь! – строго оборвал мою тираду, – Мы с Борькой в город поедем, на ты нормально себя веди, учти, если чего учудишь, я семь шкур не с тебя спущу, а с матери твоей спущу. Поняла? – папа строго смотрел на меня, ожидая ответа, что я могла сказать с хрипом, сказала, что поняла.

Но на самом деле ничего я не понимала, как такое возможно?! Почему я должна?! Почему ценой своей личной жизни обеспечивать благо другим?! Почему Костя не женится на какой-нибудь старой уродине?! Которая будет его обеспечивать, такого молодого и красивого?!

Почему я?! Всё эти вопросы взрывались внутри, отцу я слова поперёк не сказала.

– Вот и молодец, иди собирайся, и чтоб красоткой у меня была. Хотя ты и так красавица, – ласково сказал папа, только мне теперь этих слов было тошно, лучше бы я страшной родилась, но счастливой.

Я вновь вернулась к себе, поняв одну простую вещь. Маму я точно здесь ставить не смогу. Отец ей житья не даст если я сбегу, подставлю её в первую очередь. Слёз уже не было, я просто просидела на кровати, не двигаясь до тех пор, пока в комнату не заглянул Костя.

– Баня готова, иди мойся, – и где уж тут сбежать, когда за мной ходит, этот пёс цепной?

Я собрала свои вещи и отправилось в баню, там дала волю казалось высохшим слезам. Ревела навзрыд, зная, что никто не увидит моих слёз и не услышит.  Наревевшись вдоволь, до головной боли и икоты, я отмылась. Не спешила намеренно, оттягивая момент сборов на свидание с Исаевым.

– Ну ты водяной! Думал уже не выйдешь, хотел заглядывать и проверять, не утопилась ли, – мерзко посмеиваясь прокомментировал Костя мой выход из бани, с хрустом надкусывая огурец.

– Не дождешься! – вот еще топиться из-за этих уродов…

Я уже назло хотела добиться своего чтобы их обломить! Вот соберу денег, сбегу с мамой, выучусь, добьюсь успехов, стану обеспеченной и независимой и посмотрим кто чего стоит! Таков был мой грандиозный план. Наивный по-детски, но помогал мне чувствовать себя защищенной во всей этой ситуации.

– Ну хорош болтать, иди наряжайся. Скоро Исаев за тобой приедет. Тачка у него крутая, конечно, не то что наша развалюха ржавая, – с завистью, мечтательно говорил братец о чужом добре, но меня возмутило не это.

– Зачем так рано?! –  на часах, наверно, не было и десяти утра.

– Вообще-то, к обеду договорились, так я вас знаю, вы бабы пока соберетесь, триста раз состариться можно, –  ехидно заметил Костя.

– А я для вашего Исаева прихорашиваться не собираюсь! –  заявила смело, заходя в дом.

Даже толком не выбирала, что надеть просто сняла первое попавшаяся платье с плечика. Ситцевое голубенькое в мелкий белый цветочек. Мама сшила и можно даже сказать, что платье было домашнее, но я в нём и по посёлку гуляла спокойно. Для Исаева сойдет.

Не дожидаясь, когда высохнут волосы, заплела две косы. Огляделась в зеркале. Девочка и девочка. Надеюсь, эта девочка отобьет у Исаева всякое желание жениться на ней. Маловата будет для такого ну если и не старика, то взрослого мужика.

В этом образе и легла на кровать, сложив руки на груди, не хватало только свечку воткнуть между ладоней и попа звать, чтобы отпевал. Поняв, что мысли дурные, сплюнула через плечо три раза, постучала по изголовью кровати и заложила одну руку под голову. И очень удачно, ведь спустя несколько минут в комнату заглянула мама. Увидела бы меня в таком виде, начала бы нервничать. Незачем ей.

– Дочка идти, позавтракай, – позвала меня, а я даже мысли не допускала спускаться к столу, там наверняка возле харчей трётся глист Константин. Прожорливая глотка.

– Мам не хочу, спасибо. Сыта по горло… – шепнула я.

Мне не хотелось ничего вообще! Ни шевелиться, ни разговаривать, даже с мамочкой. И она отнеслась с пониманием. Не стала меня уговаривать, за что я ей была очень даже благодарна.  Вот только побыть одной мне не удалось. Не успела мама за собой дверь закрыть, как в комнату заглянул Костя.

Надзиратель чёртов!

– Ну что тут? Ты в этом собралась идти на свидание?! – возмутился он, хотела выгнать его из своей комнаты, но не успела.

Он просто хлопнул дверью и удалился. Я даже и возразить нечего не успела, только вот зря я радовалась его уходу. Через несколько минут Костя вернулся уже с Сашей.

– Вот! Надо эту идиотку превратить в женщину! – заявил он, подталкивая мою подругу в  комнату.

– А что происходит? – зевнув, спросила сонная Александра

– Беспредел происходит! Живого человека насильно замуж выдают! – заявила я, не шевелясь и упираясь взглядом в низкий потолок.

– Саш, не слушай её.  Короче, давай помогай! Позарез надо, – просил Костя у Саши, и она, согласившись, вытолкала его за дверь, говоря, что мы сами справимся.

Подождала, пока он уйдет и ещё, выглянув за дверь, проверила, не подслушивает ли он. Только убедившись, что его нет, присела ко мне.

– Прилетел ко мне, выдернул меня с кровати! Говорит, спасай, помогай, я уж думала, пожар! И горим! Так за кого замуж выдают? – веселясь, спросила Саша, для неё всё было словно несерьёзно, хотя и я же поначалу решила что все шутят.

– За Исаева меня замуж решили выдать, представляешь?! Братья с отцом совсем ополоумели! За этого жирного старика хотят меня замуж выдать, чтобы я их проблема решила, материальные.

 Саша рассмеялась, и долго хохотала, лишь после спросила;

– А ты каким образом их проблемы решать будешь? Замуж выйти можно, только ты чем поможешь? Исаев жаден до мозга костей. Не даст твоим ни рубля, я если честно и не уверенна, что тебе даст хоть копейку. Закроет тебя в доме, заставит детей ему рожать. А давай его отбреем? –  весело предложила Саша.

– Давай, но как? – согласилась, а папе скажу, что понятия не имею почему Исаев отказался жениться на мне.

– Да он сам от тебя откажется! – заявила подруга, вскочив с кровати, – Нужно только прикид подобрать тебе шикарный, вот только у тебя такого точно нет… – задумчиво протянула Саша, заглядывая в мой шкаф, – А давай вставай! Ко мне пойдём!

– Давай, а ты уверена, что это поможет? – теперь на подругу я смотрела как на последнюю надежду.

– Уверена, уверена, я-то мужиков знаю. Исаев на тебя смотрел. Свой глаз положил, как на жену, значит, ему милая домашняя девочка приглянулась. Доказать ему, что это не так и делов-то. Давай быстрей, ко мне идем, – зевнув, заявила Саша.

Меня взбодрило ее предложение, и мы весело вышли из дома.

У себя дома Саша открыла передо мной шкаф.

– Ну вот, выбирай подруга! Для тебя не чего не жалко, может быть, вот это? – она вытащила короткое платье с пайетками черно-бордового цвета, – И еще макияж тебе забацать яркий. В общем, женщина вамп из тебя получится.

– А ты уверена, что не такая, какая ему нужна? – спросила с подозрением у подруги.

Идея, пять минут назад казавшаяся очень удачной, теперь вызвала сомнения.

– Ну, ты у нас такая миленькая, домашняя, хорошая девочка. Надо показать тебя ему с плохой стороны, – с лукавой улыбкой предложила Александра.

Я согласилась. Не зная, как это утомительно – перевоплощаться.

Спустя несколько часов, перемерив практически весь гардероб Александры, остановились на обтягивающем черном платье. Коротком до безобразия, напоминающим майку.

– Очень коротко, я не смогу в таком ходить, – постоянно пыталась опустить платье ниже, – Мне всё время кажется, что у меня трусы торчат.

– Ника ничего не торчит, а даже если и торчит, то нам это на руку, потому что Исаеву такое точно не понравится.

– Давай, быстренько перекусим. Тебя еще накрасить нужно и прическу тебе сделать. Тут сиди, я все сюда принесу, а то на кухне заляпаешь всё платье, – Саша унеслась из комнаты на кухню.

Оставшись одна, еще раз посмотрела в зеркало, и снова предприняла попытку чуть удлинить платье. Естественно, она оказалась тщетной. Стоило выпрямиться, платье вновь полезло наверх. Вернулось туда, где было. На середину бедра.

– Проститутка… – выдохнула я, глядя на свое отражение, и даже не задумавшись, что это платье моей лучшей подруги.

Саша вернулась с тарелкой бутербродов и банкой молока. Мы быстро перекусили и приступили ко второй части перевоплощения. Как оказалось, для меня еще сложнее, чем первая.

– Ты можешь открыть глаз? Открыть! А не закрывать его!

– Нет! Ну не могу я открывать глаз, держать его открытым, когда в него штукам всякими лезут прямо в глаз!

– Да не в глаз она лезет, а под глазом хочу тебе стрелочки нарисовать, давай, выпучи глазенки свои! И не смей закрывать, а то я тебе пальцем в глаз ткну! – смеясь, угрожала Саша, пытаясь что-то изобразить под моими глазами.

Дальше больше. Адская тушь для ресниц. Одно неловкое движение Сашиной руки и кисточка попала мне прямо в глаз.

– Господи! Это какая-то пытка! Я так без глаз останусь! И как вы можете? – от боли глаз заслезился и второй тоже в поддержку пострадавшему.

Я наклонилась так, чтобы не запачкать платье.

– Чёрт! Это все ты виновата, сидит и дрыгается, и я не могу накрасить даже! И теперь все переделывать! – начала психовать Саша, но всё-таки накрасила меня в итоге.

Я посмотрела на себя в зеркало в полном образе и уже вслух не стала говорить про проститутку. Но других мыслей у меня про себя не возникло.

– Ника, а это что такое? – спросила Саша, ткнув пальцем в ногу, которой я сегодня ударилась, когда пыталась оттащить Славку от Кости.

Длинный чернеющий синяк пересекал почти все ногу.

– Да ерунда, ударилась.

– Но я такой синяк замазать не смогу, мне тональника не хватит. Так, ладно, были у меня тут где-то колготки… черные. Плотное.  Должно быть незаметно, – бормотала Саша, роясь уже в ящике комода.

– Колготки?! Да я сварюсь в колготках, ты что?! Жара-то какая! – возмутилась я, но с Сашей было спорить бесполезно, она уже рылась в поисках маскировочного капрона.

Когда вся я была в образе прости господи, Саша хлопала в ладоши от радости.

– Так, дай-ка я тебя сфоткаю, – Саша щелкнула меня на память, мы с ней радостно посмеялись и я вернулась домой.

Предстояло ходить вокруг дома, тренируясь ходьбе на высоких каблуках.

– Ну вот, другое дело. Ты хоть на женщину теперь похожа, – прокомментировал мой образ Костя, явно ничего не смыслящий в женщинах.

В приличных женщинах.

 Яркий макияж, короткое платье, высокие туфли, все то, чего я никогда в жизни на себя не примеряла. И надеялась, что это оттолкнет Исаева. Он откажется от своей идеи, не желая видеть такую прости господи в роли своей жены.

– Господи, что с тобой Саша сделала?! – возмутилась мама, увидев меня.

– Ну, а мне нравится, – хохотал, Костя, – Исаев же мужик, а не нянька в детском саду, ему женщина нужна, не лялька с косичками, – рассуждал братец, снова что-то жуя.

Нашу беседу возле дома прервал сигнал. Я взглянула на часы, ну неужели так быстро время прошло? Казалось, ещё рано, но вот уже и обед.

– Приехал, ну, давай сестрица, не подведи! – приобнял меня гад, я еле увернулась.

Мама перекрестила меня, и я решительно пошла к воротам, но несмело вышла на улицу к большой чёрной машине.

Исаев сидел за рулём, провожая меня взглядом. Он опустил стекло, медленно снял тёмные очки и на лице его было удивление. Не могла понять понравилась ему или нет. В машину он меня не приглашал, но я набралась смелости и роль свою решил отыграть до конца.

– Здрасьте! – сказала по-хамски, пытаясь не упасть, прошла к машине.

– Ну привет! – усмехнувшись, произнес Исаев медвежьим голосом, открыв дверь изнутри.

Для меня отдельным выступлением стала посадка в машину. Пришлось изловчиться, чтобы забраться в этот высокий внедорожник, оставив платье на месте.

– Это тебе, – произнес Исаев, как только села и достал с заднего сидения букет роз, – Пока не знаю, какие цветы ты любишь. На первый раз розы, вроде, красивые.

– Спасибо, – поблагодарила его, принимая букет, понимая, как сглупила.

Нарядиться-то я нарядилась и как проститутка выгляжу, но вести себя иначе, чем я есть, я не могла, а Исаев, даря букет, уже предположил, что не последний. Значит, ему и такая прости господи нравиться?!  Хотела со страха всё переиграть, отказаться, но было поздно. Исаев уже тронулся с места и куда-то меня повез.

Исаев проехал почти весь посёлок и остановился возле крайнего магазинчика, пока я гадала, куда он меня повезёт. Если в «Крит», то не жмот, а если в «Чебуречную», то права Саша, жмот и все старания братьев и отца тем более глупы и бессмысленны.

– Подожди меня тут, я сейчас. – попросил Исаев и вышел из машины, оставь меня одну.

Я решила время зря не терять, и пока этот Медведь был в магазине, осмотрелась. В салоне была идеальная чистая, не то что в отцовской. Хотя вода с мылом нам доступны, но ни папа, ни братья не заботились о порядке в машине, ссылаясь на то, что она старая и ржавая. Не любила ездить на ней из-за пыли, но в Исаевской было сидеть приятно несмотря ни на что. Вот и у меня будет такая же, мечтательно думала я, рассматривая красивые детали, ровные строчки на коже, яркий экран. Всё было таким красивым и чистым, ни соринки, за исключением фантиков от конфет в подстаканнике. Хотя и они были аккуратно сложены ровной стопочкой. Несмотря на то, что в салоне дул прохладный воздух мне было жарко и ладони вспотели. Держа букет, осторожно вытерла по очереди каждую руку о колготки, попутно пытаюсь сделать платье длинней. Надо было брать то что с пайетками, оно было сантиметров на десять ниже чёрного.

– Ну и на кой я так вырядилась? – спросила саму себя, поглядывая на себя в зеркало.

Хотела посмотреть, что у меня с лицом. От макияжа Сашкиного ощущение было такое, что глаза вот-вот вывалятся. Вообще, вид у меня был прежний. Как у проститутки, но не простой, а как у жутко уставшей проститутки словно после рабочего дня. И зачем нужна эта косметика, которая только портит лицо? Правда я просто не спала всю ночь, может, это из-за этого?

Хотя это было и неважно, хотели надурить Исаева, а в итоге чувствовала полной дурой себя я.

Возле магазина просидела в машине где-то минут десять. Словно в цирке зверушкой. Мимо то и дело проходили бабки и любопытно заглядывали через окна, пытаясь понять, разглядеть, кто сидит в машине Исаева. Поначалу я отворачивалась, чтобы не узнали, а потом вспомнила про букет роз в руках и спряталась лицом в красные бутоны. Наверное, слилась в итоге с ними, потому что лицо у меня горело от стыда. Такой позор на весь посёлок мне устроили родные люди.

Никогда не прощу! Всего добьюсь, а им ничего от меня не достанется! Такие у меня были грандиозные планы.

Исаев вернулся с пакетом продуктов и сел за руль. Мы снова поехали только не в «Крит» и не в «Чебуречную», а уже за пределы посёлка. Тут мне совсем стало не по себе. Одно дело где-то в ресторане сидеть или в кафе среди других людей. Совсем другое быть наедине с мужиком бандитской наружности и соответствующей славой.

– А куда вы едете? Куда это вы везёте меня? – спросила у Исаева, пытаясь скрыть свой испуг нарочитой наглостью в тоне.

– В поле, – не шутя ответил Исаев, жутко глянув на меня, – Вообще я хотел пообедать с тобой в ресторане, но не могу себе этого позволить. Так что, едем на пикник, – объявил он, от слов о пикнике мне полегчало, немного.

А голос у него, конечно, медвежий, словно ворчит, а не говорит. Ещё и правда жмот, думала я. Но на пикник вроде бы неплохо. Хотя лучше бы всё-таки где-то на людях. От мысли, что этот толстяк полезет ко мне целоваться и лапать меня передёрнуло.

– А где пикник будет? Можно же было на речку поехать, – снова одёрнула платье, одета я совсем не для речки и пикников.

– Так там народу много, я знаю хорошее безлюдное местечко.  – ответил Исаев, улыбнувшись уголком рта.

 Ещё и косой… какой кошмар…

– Да ты не боись, я тебя не обижу! – заявил Исаев.

Видимо, у меня был совсем уж вид отчаявшийся.

– А я и не боюсь. Чего мне боятся? – заявила, смело глядя на него.

Где-то я уже читала, что надо смотреть на человека, чтобы не думал, что ты врёшь, боишься или стесняешься, и ещё что-то такое. Хотя чего-чего, а вот страха он у меня не вызывал.

На мой ему ответ только захохотал, как ненормальный. Смех у него, кстати, тоже какой-то медвежий. Прозвище Медведь ему так и напрашивалось.

Наша беседа как-то не клеилась совершенно. Её вообще не было этой беседы. И с каждой минутой рядом с Исаевым я чувствовала себя не в своей тарелке всё больше и больше. И в целом до места мы ехали, где-то минут тридцать… Целая вечность, когда с человеком не о чем поговорить, да и рядом сидеть не хочется.

Он привёз меня в бескрайнее поле. За которым даже реки не наблюдалось, из разнотравья сразу переходило в небо. Красиво хотя это была просто трава, вероятнее всего, кормовая для его же скота, что было очень символично. Ведь меня ему как бесправную скотину и предоставили. Вот и свидание у него со мной на поле с будущим кормом для коров.

Вышла из машины и стояла в сторонке, пока Исаев суетился с покрывалом. Он его расстелил, выложил продукты из пакета. Кефир фабричный в пластиковой бутылке, булочки с подтаявшим сахаром сверху и конфеты на развес. Было бы мило, если бы это был не Исаев, кто-то другой. Например, хоть Ваня Кочетов. Он небогат, зато не пузат и не косой, когда улыбается.

– Садись, – пригласил меня Исаев всё подготовив и сам завалился набок, прям на одеяло.

Нет, он не Медведь…

Тюлень.

Я потопталась на месте, понятия не имея, как сесть на одеяло. Ведь тогда точно платье задерётся до трусов, превратившись в майку.

А Исаев словно понял мои сомнения и метания. Со смехом поднялся и снова нырнул в багажник.  Вернулся он уже с пиджаком, который тут же обвязал рукавами вокруг моей талии, прикрыв ноги намного ниже колен.

– Ну вот. Так, получше, наверное, да? – спросил с улыбкой, кося на один глаз, – Теперь можешь сесть на покрывало спокойно, – предложил он, а я опешила от его проницательности.

Он же всё наше с Сашкой представление раскусил, и я уже точно знала, что выгляжу в его глазах полной идиоткой. С этим пониманием в голову взбрела новая идея. Решила, что может он откажется от меня, если буду косить под дурочку.

Жена дурочка то ему на кой?

– Спасибо! – поклонилась ему на манер русского народного, и скинув туфли, плюхнулась на одеяло уже без заботы о длине платья.

Мало мне было колготок, ещё его пиджак сверху жарил пятую точку. А ведь я на неё приключений вовсе не искала, можно сказать, вела затворнический образ жизни. Если бы ни Александра, часто требующая составить ей компанию, то и вовсе от книг бы не отрывалась. А так за меня мне мои братья и отец нашли приключений, и я не имела понятия, как от них избавиться.

– Ну ладно комедию то ломать, чего на свидание пошла, раз не нравлюсь? Приколоться? – неожиданно спросил Исаев, заняв своё прежнее место.

– А меня кто-то спрашивал?! – возмутилась я, ведь без меня же всё решили.

– Я спрашивал, а тебе как-то иначе передали? – спросил Исаев и тут же потянулся к кефиру, с хрустом скрутив крышку, отпил прямо из горлышка добрую половину, рукавом рубашки утёрся и протянул бутылку мне, щурясь то ли от солнца, то ли от удовольствия.

– Н-не нет, – замотала головой, отказываясь от напитка, – Не хочу.

– Так как передали? – уточнил Исаев, а я не знала, что ему ответить.

Я ведь думала, что он прям как отец, так и сказал в жёны и всё решено, а всё не так вовсе. И что отвечать? Правду? Или соврать? Пока соображала как ответить, Исаев не отвлекался от пикника, в ход разом пошли и булочки, и конфеты.

Вот это он обжора…

– Недоразумение какое-то вышло…– промямлила я.

И зря от кефира отказалась, во рту всё пересохло и пить хотелось ужасно.

– Конкретней, – потребовал Исаев, настроение у него явно и резко испортилось, и вот в этот момент появилось это чувство страха.

Мне захотелось подняться побежать по полю подальше от него, и я верила, что смогла бы убежать и спрятаться в высокой траве. Исаев бы на двух ногах точно меня не догнал, а пока в машину садился бы потерял время.

– Отец с братьями сказали замуж и что дело решённое, – призналась с тяжёлым сердцем, жутко мне эта вся ситуация не нравилась, чувствовала я, что надвигается нехорошее.

Так жаркий воздух стоит, предвещая бурю, а сейчас была именно такая погода. Солнце палило нещадно, а ветер где-то загулял, и полный штиль добавлял беспокойства.

– Интересно девки пляшут…– протянул Исаев, нахмурившись ещё больше, теперь и вовсе медведь, да ещё и злющий, и стало страшно за братьев и отца.

Хоть и как сволочи со мной поступали, а проблем с Исаевым я ему не желала.

– Раз мы всё выяснили можете домой меня отвезти? – с надеждой спросила я, поспешно решив, что это недоразумение закончилось.

Может, если свести всё к глупости, то обойдётся?

– Не могу, – отрезал Исаев.

– Но почему?! – внутри всё смешалось и страх, и гнев, ещё жара эта, я, голова закружилась, вскочив с одеяла, чуть не навернулась, потеряв возможность стоять на ногах.

Этот Исаев – медвежья морда ловко подхватил своими ручищами. Спас от падения, конечно, но теперь я седела не напротив него, а почти на его коленях.

– Перегрелась? На, – поднёс мне бутылку к губам, – Кефира попей, – предложил так, что считай, почти заставил, и я сделала глоток.

– Всё со мной нормально! – отбилась от его рук, которыми он пытался проверить мою температуру, только лоб сахаром перепачкал, – Вы домой меня отвезёте или нет?! – снова поднялась на ноги, с ненавистью стаскивая с себя его пиджак.

– Нет, – с ухмылкой ответил Исаев, и вновь улёгся на одеяло, только уже не набок, а на спину, подложив под голову ручищу.

– Почему? – спросила с ужасом, оглядываясь назад, и примерно прикидывая, сколько часов мне пешком до дома добираться.

Километров двадцать, это часов пять если по дороге.

– Потому что у меня обед, – довольно заявил Исаев, улыбаясь как медведь, наевшийся сот до пуза.

– Так отвезите меня домой и обедайте себе на здоровье! – кричала на всё поле, потеряв всякое терпение, у меня просто началась истерика.

От жары! От выходки родных! От этого мерзкого Исаева и моего жаркого, до жути неудобного наряда! Я готова была разреветься от отчаянья, а Исаеву было всё равно, он словно потешаясь ответил;

– Милая, пока я тебя буду катать туда-сюда, обед к концу подойдёт. Садись, булочку скушай, успокойся. Смотри красиво как, а ты злишься чего-то.

– А долго он этот ваш обед? – уточнила, так и не сев на одеяло.

Исаев поднял руку, посмотрел на часы, что-то прикинул в своей голове и только после этого ответил;

– Ещё полчаса можно отдыхать, а ты, если садиться не думаешь, встань чуть правей, – попросил меня, а я сразу догадалась зачем.

Он хотел дрыхнуть в моей тени.

– Посижу, пожалуй, – назло уселась, и на самый дальний от Исаева край одеяла, – что у Исаева вызвало очередную волну медвежьего смеха.

– Братья с отцом то не заругают, что жениха такого видного отшила? – спросил отсмеявшись, и вопрос его тоже был с издёвкой.

На меня он не смотрел, снова лёг, подставив лицо лучам солнца. Не удержалась, и скрутив дулю, показала его косой морде, пока не видит. Шиш тебе, а не молодая невеста!

– А вы им скажите, что сами от меня отказались! – предложила наудачу.

– Я не могу, – ворчливо пробурчал Исаев.

– Почему не можете? – боится, что ли?

– Не дурак и врать не приучен. Жуй булку ретивая кобылка, я вздремну минут тридцать, – заявил Исаев и перестал обращать на меня внимание.

Сидеть под палящим солнцем и наблюдать за спящим Исаевым мне не было никакой радости. Вообще радости не было. Если Исаев от меня не откажется сам, то папа неизвестно что устроит маме.

Чтобы хоть как-то развеется, я сняла кое-как колготки, прилипшие от жары к ляжкам, и пошла собирать полевые цветы. Трава приятно покалывала ноги, и я ушла далеко. Ромашки, клевер, одуванчики, цветок за цветком в жаркой тишине природы. Несмотря на тревоги, за сбором цветов я не только успокоилась, но и ещё в руках держала красивый букет в итоге.

Не знаю, сколько ходила по времени, поле спускалось ниже, и Исаев с его машиной исчезли из вида, зато в нескольких метрах от меня росла яблоня.

– Успею, не уедет же он без меня, – с этими словами преодолела это расстояние до деревьев вприпрыжку.

Дикие яблоки в наших краях мало чем по вкусу отличались от домашних, разве что в размере уступали. Я добралась до дерева и ветки с плодами оказались чуть выше, чем я предполагала. До яблок было не достать, а красные бока дички так и манили. Уж лучше свежесть дикого яблока, чем булка с непонятным кефиром.

Из-за тёплой зимы и ранней тёплой весны, по температуре больше выходившей летом, в этом году всё спело рано. Вот и яблоня была готова отдать свой урожай уже в начале июля. Ветки хоть и провисли под тяжестью плодов, а всё равно было не достать с высоты моего роста, даже в прыжке.

Трясти дерево было жалко, тогда яблоки упали бы сразу кучей, а мне столько было не нужно, да и не унести. У дурацкого Сашкиного платья даже подола-то нет. Я сама в него с трудом втиснулась и ни одно яблочко в нём не поместится.

Я бы могла забраться на ствол, но снова мешало платье, да и боялась испортить вещь подруги. Покрутилась под деревом и нашла палку, попытка дотянуться до спелого яблока успехом не увенчалась. Не хватило буквально сантиметра. Зря я Сашкины туфли оставила с Исаевым, мне бы пригодились.

Минуту я отчаянно смотрела на дичку, глотая подступившую слюну, соображала, как мне достать желанный плод. Абсолютно неожиданно и внезапно взмыла вверх под самую плодовитую ветку, чуть не врезавшись макушкой в гроздь этих диких яблок.

– Мне тоже сорви парочку, – проворчал Медведь Исаев, крепко обхватив меня ручищами за ноги.

То ли держал, то ли лапал, от возмущения не понимала даже, только видела, что платье задралось до позорной отметки. Трусы видно!

– Отпусти! Пусти меня немедленно! Совсем сдурел?!  – затрепыхалась в негодовании, пытаясь увернуться от яблок, что теперь были на уровне моих глаз.

Исаев непросто поднял меня, он умудрился усадить на плечо и спускать не собирался, только снова хохотал.

– Вот и на ты перешли! Вниз спущу за яблочко и поцелуй! – заявил этот негодяй, и от этой наглости я потеряла всякую жалость к дереву.

– Яблочко?! Будет тебе яблочко! – схватилась руками за ветку и со всей силы начала трясти несчастное деревце.

Плоды посыпались на медную голову Исаева, как августовский град с неба.

Но этому Медведю было всё равно, он не спустил меня на землю пока вдоволь не нахохотался от моего поступка.

Только увидев под ногами ковёр из яблок, поняла что натворила. Все эти плоды на земле быстро сгниют, а так могли бы стать кормом для птиц и диких животных.

– Жалко, пропадут… – протянул Исаев, стоя в стороне, уперев руки в плотные бока.

 Теперь и ему было не смешно.

– А нечего было хватать меня! Я вам не эта! Не кобылка ваша! – огрызнулась, достав из-под яблок свой подбитый букет полевых цветов, прихватила одно яблоко и обтерев о платье откусила сразу половину.

Вкусное! Особенно если учесть, что им могло прилететь по Исаевской макушке. Долго перед этим Медведем не расшаркивалась, да и ему было не до меня,он всё на яблоки смотрел, когда я рванула сразу в сторону машины. Мне нужно было снова натянуть колготки, если платье неспособно прикрыть трусы, так хоть они это сделают. Уже не так позорно. Но при Исаеве колготки снять я смогла легко, он же спал, а вот снова их натягивать при нём не было никакого желания.

Я торопилась, боялась не успеть, но в итоге успела не только одеться и обуться, а ещё и съесть яблоко, несколько конфет и кефира чуть-чуть отпила, пока Медведь не видел. Время шло, а Исаева не было, начала переживать как он там. Совесть начала меня беспокоить и запоздалый страх перед последствиями. Может зря я яблоками его зашибла? Возраст всё-таки. Сколько ему там лет? Лет сорок наверняка есть, а если меньше, то у меня для него плохие новости. Для младшего возраста выглядит он ужасно.

– Багажник открой-ка! – окликнул меня со спины Исаев, я даже вздрогнуть не успела. Его медвежий ворчащий голос можно было бы узнать из миллиона.

Доковылял наконец-то! Обернувшись, чуть челюсть на одеяле не оставила. Исаев стоял у машины по пояс голый, прижимая к своему животу самодельный мешок из собственной рубашки, полностью набитый дикими яблоками.

Вот это жмот! Всю дичку собрал!  Наверняка скормит потом поросятам! Ну и жмотина! Я поднялась в шоке и поплелась на каблуках к машине, открыла ему багажник, стараясь особо не разглядывать его пухлое тельце.

Опасалась, что станут сниться кошмары.

Уложив яблоки, Исаев собрал свою скатерть недобранку и сел за руль. Машину он собрался везти по пояс голым, что меня, собственно, не трогало бы, но я ехала с ним в машине. А я и так опасалась, что какая-то из слепых бабок могла меня идентифицировать.

Долго не решалась начать разговор, а ехали мы молча под шансон, тихо звучащий из магнитолы.

– Может пиджак накинете? – спросила его, собравшись с духом, и начала оглядываться, где он этот пиджак, кажется я его на одеяле оставляла, а Исаев всё в багажник убрал.

– Замёрзла, что ли? – ухмыльнулся Медведь, снова кося на глаз, – Подогрев сидения включить? – спросил он.

Ещё и тупой…

– Не мне. Вы, накиньте пиджак! – буквально потребовала, теряя терпение.

– А что? Воняю да? – он на секунду отвлёкся от дороги и обнюхал себя.

Ещё бы ты вонял… Но нет, слава богу, этот Медведь пах приятно каким-то одеколоном, по-мужски резковатым, но ему шло.

– Да нет же! Чего вы раздетый со мной едите? Увидит кто в посёлке, потом от сплетен и слухов не отмоешься из-за вас!

– Рубашка грязная, а в пиджаке жарко, но знаешь, я ценю твою репутацию, не буду её портить, – спокойно говорил Исаев, съезжая на обочину дороги, а мы не проехали и половины пути до дома.

И Исаев даже слова не сказал, просто смотрел на меня спокойно, ожидая, что я выйду.

– Вы серьёзно? Я до вечера идти буду! – было жарко, я устала и меня начала накрывать истерика.

– Так ты устать боишься или за репутацию? Кстати, твой наряд меня тоже дискредитирует. Даже и не знаю, кто кого от позора спасёт, если в посёлок порознь вернёмся. Я без рубашки, или ты в наряде дешманской проститутки? – резонно спросил Исаев, и я не могла этой резонности не заметить.

Наряд у меня действительно шалавистый.

– Извините… – шепнула с трудом, ругая себя за свой длинный язык.

Сама хороша, а на него наехала…

– Ты что-то сказала, я не расслышал? – издеваясь, спросил Исаев, всё прекрасно услышав, просто хотел, чтобы я повторила.

Ну ладно, глухой старикашка! Так уж и быть, повторю… Подалась чуть вперёд, ближе к его уху и заорала во всё горло;

– Извините!

Только этот Медведь не на ухо оглох, как я планировала, а снова расхохотался.

– С места не тронусь, пока не поцелуешь, – нагло заявил отсмеявшись, и убрал руки от руля, сложив их на груди.

Хотела бы сказать, что на пузо, но пуза как раз у него не было, только его задатки.

– Издеваетесь? – предположить, что ему просто дичкой мозг отбило было нельзя, он поцелуя просил ещё до этого.

– В губы, по-взрослому, – ответил на мой вопрос, едва-едва улыбаясь.

– А я никуда не тороплюсь, у меня обед не нормирован, – так же как Исаев, я сложила руки на груди и уставилась перед собой.

– Тогда ты можешь идти пешочком, а я поеду на работу, – выдыхая, Исаев наклонился ко мне, и протянув руку к двери, открыл машину с моей стороны.

Сомневалась я, даже ногу почти выставила за дверь, но поняв, что просто сдохну на этой дороге и не дойдя до дома, захлопнула дверь.

– Ладно, я согласна. Один поцелуй, но это ничего не значит! – с вызовом посмотрела Исаеву в глаза, маленькие хитрые прищуреные, карие глаза.

– Ага, – хмыкнул Исаев и его ручища тут же легла мне на затылок.

Не теряя времени, притянул меня к себе так, что пришлось упереться руками в его плечи, чтобы хоть как-то держаться. Тошнота от проникшего в рот Исаевкого языка была бы ожидаемой для меня реакцией, но как любила говорить Александра, что-то пошло не так…

Стыдно было самой себе признаться, но мне нравилось, как и с каким напором Исаев целовал меня. В районе груди что-то приятно щектало от этого. И язык у него нежный и губы мягкие, не то что у Вани и то и другое, как наждачка от курева. Даже его борода не мешала ни капли и если вначале я готова была потерпеть, сдерживать тошноту, то в итоге всё вышло иначе.

– Ну всё-всё, смотри-ка пиявка какая, присосалась не оторвать. Я поцелуй просил, а не предлагал меня съесть, – без тени улыбки заявил Исаев, резко прервав поцелуй.

– Ч-что? – мне только оставалось хлопать ресницами и сесть ровно на своё место, утирая онемевшей рукой влажные губы.

– Поехали говорю! – не в ухо как я, но Исаев всё же заорал во всё горло, и выехал на дорогу.

До самого посёлка ехали молча. Я-то понятно, в шоке от случившегося, по-прежнему осознавая, что Исаев мне противен, но почему же целоваться с ним было так приятно? Я не могла ответить себе на этот вопрос и это меня злило, да ещё и Исаев подлил масла в огонь.

Вместо того чтобы отвезти меня туда где забирал, он поехал к себе. Другой конец посёлка и я не знала, что мне делать. Возмущаться было опасно, не повезёт ещё, а мне потом иди в таком позорном виде через весь посёлок.

– А мне как? Самой до дома? – спросила спокойно, без тени возмущения, хотя во мне его было в избытке.

– Да нет, что ты, милая, – со смехом ответил Исаев, – Сейчас переоденусь и поедем. В машине сиди, а то тётка моя тебя в таком виде увидит, отходит веником поганым, – захохотал во всё горло и ловко выскочил из машины.

Вроде толстый, а такой шустрый.

Пока Исаев переодевал свои пухлые телеса, я без всякой задней мысли любовалась его домом. Конечно, раз деньги есть, чего бы не отстроить домину из бревна, сразу захватив участка четыре больших. Хотя, если сравнивать с нашим, то всё восемь вышло бы. Да я никогда и не была в этой части посёлка, не могла точно знать, жили ли здесь до Исаева какие-то люди, были ли другие дома, но понятно было одно, соседей он не жалует, раз поселился в отдалении от всех, окружив свой дом чистой землёй.

Странно было только, что при жадности Исаева на его территории кроме дома в одном углу участка и бани в другом, не было ничего. Даже деревьев не было. Один газон и тот плешивый.

Я успела осмотреть всё и сесть ровно, излучая безразличие до того, как Исаев вышел из дома. В чистой белой рубашке с коротким рукавом и по-прежнему чёрных, но чистых брюках, он лучше не стал. А при взгляде на него я ещё больше удивлялась своей реакции на поцелуй. Может это в кефире дело?

Он, видно, забродил и у меня от него разум помутился.

– Теперь можем ехать, красавица! – радостно оповестил Исаев, садясь за руль.

До моего дома мы ехали молча, и чем ближе подъезжали, тем больше я успокаивалась. С чего-то решила, что всё кончено, но не тут-то было.

– Будь готова, я завтра в девять за тобой заеду, – без всякого предисловия заявил Исаев, остановив машину возле моего дома.

– Зачем это?! – возмутилась, могла уже без страха это делать ведь я была дома.

– Устрою тебе другое свидание. Это так себе вышло, но мы выяснили что рестораны не твоё. Да? – это его тихое «да» вкупе с похотливым взглядом на мой наряд заставило потерять дар речи.

Секунд сорок или даже минуту я хлопала ресницами. Ни то что ответить, я даже не в силах была соображать. Просто пялилась на Исаева с открытым ртом, без слов, пока этот Медведь не щёлкнул пальцами перед моими глазами.

– Зачем это?! Мы же всё выяснили! – запоздало возмутилась я, спешно пытаясь открыть дверь, но она не поддавалась, – У вас тут заело что-то, – обратилась к Исаеву, и он рассмеялся.

– Там всё в порядке. У меня в другом месте заело, – с улыбкой на одну сторону и прищуренным правым глазом, Исаев нажал какую-то кнопку, и я почти вывалилась из машины.

И то, почти только потому, что Исаев придержал за платье.

– Цветы забери, – напомнил мне о двух букетах, лежащих на заднем.

– Я с вами никуда не поеду завтра, мы всё выяснили. Это была ошибка, раз вы ничего не решили с моим отцом меня не спросив, значит я против! Просто скажите ему, что я для вас не подхожу. Скажите ему, что я дурна собой и у меня скверный характер, как у ретивой кобылы, – спокойно просила его, пытаясь достать цветы со своего места, – Хотя нет, наоборот, скажите ему, что я для вас слишком покорная, – добавила, отец же семь шкур спустить обещал, если вести себя буду плохо, а ретивая – это нехорошо.

– Не могу, так сказать, – заявил Исаев с довольной рожей, он едва косился в сторону моей задницы и до меня дошло, чем этот увалень занимался, пока я пыталась достать букеты.

– Старый похабник! – охарактеризовала его и выскочила из машины, снова под его хриплый хохот.

Хотела швырнуть ему его розы в стекло, но осеклась, увидев отца за воротами. Он словно караулил меня, а при нём я не могла такого вытворить, опасалась не за себя, а за маму. Отец нашего разговора не слышал, но я и так могла получить за то, что дверью машины громко хлопнула.

– Ника! – Исаев окликнул, – Форма одежды спортивная, в девять заеду! – проорал и умчался на своём джипе, оставив меня ни с чем.

И ведь Исаев так громко орал, что папа наверняка слышал всё не хуже меня. Теперь соврать, что этот старикашка против не выйдет.

Понуро поплелась в дом, всучив лыбящемуся идиоту Борьке букет роз.

– А мне на кой? – хмыкнул братец.

– Ну как же, розы цветы дорогие, здесь штук тридцать, кажется. Вот, на рынке с отцом загоните по сходной цене. Считайте, не зря кормили, уже и первую прибыль вам принесла, – заявила я, вытягиваясь в струну и гордо подняв голову.

– Ника! Прекрати ерепениться! – закричал отец, грозя кулаком.

Совсем ополоумели!

Ничего не ответив, забежала в дом. Мама встретила с тревогой во взгляде, от которой мне было больно. Я не хотела, чтобы она переживала и нервничала, для мамочки всегда желала самого лучшего ровно, как и она для меня.

– Мамуля, это тебе! – с радостью вручила ей букет полевых цветов, поцеловала в прохладную от пота щёку.

– Как ты? Он тебя не обижал? – волнуясь, спросила мама, не обратив внимания на цветы.

– Ну что ты! Не накормил только, сказал что наряд у меня для ресторанов неподходящий понимаешь ли, так что мам, грей обед! Есть хочется! А я пока переоденусь, – всё это проговорила бодро и взбежала по лестнице к себе, чтобы мама не видела моих слёз.

3

Ещё одна ночь, а я снова так и не смогла заснуть. Всё думала, представляла, как сбегу из дома и обязательно вместе с мамой, потому что Исаев не отвяжется. Нужно только побольше денег насобирать…

Заснув под утро, к назначенным Исаевым девяти часам я еле сползла с кровати. Умылась кое-как, одеваясь в первую попавшуюся под руки кофту и брюки, вяло зажевала пирожок всухую, и под чутким вниманием брата и отца вымелась за ворота. Ждать гостя дорогого.

– А ты что это? Ты вот так вот на свиданку собралась? – жужжал над ухом Костя, стоя с другой стороны забора.

– Да. Так и собралась, а что? У тебя с Исаевым разные вкусы, парад проституток отменяется! – крикнула на всю улицу, зная, что от отца и братца выхватить не успею, машину Исаева было уже видно и она приближалась ко мне с большей скоростью чем папа, а Костя так удачно зацепился за зубец забора, что я успела от него отскочить.

Перебежала на другую сторону и в притормозившую возле меня машину Исаева вскочила, как в спасательный круг для утопающего.

– Какая милая, так тебе больше идёт, – радостно пробасил Исаев, трогаясь с места.

– Да? – удивилась даже искренне, ведь вид у меня был помятый.

Практически две бессонные ночи, жуткий вчерашний макияж от которого всё лицо опухло и на голове криво собранный пучок.

– Врать не приучен, – напомнил Исаев.

Ну и вкус у него…

Хотя… лучше уж такая помятая, чем проститутка!

– Спасибо, – буркнула и заткнулась.

Мне было всё равно, куда меня Исаев повезёт, я только снова обдумывала, где бы денег найти на наш с мамой побег. Мысль как-то получить их от самого Исаева проскальзывала минувшей ночью, но я ей пренебрегла. С утра она уже не казалась такой глупой и безнадёжной. Сказаться согласной на этот брак, наверняка же отец, да и сам Исаев вложатся в торжество. Выпросить побольше денег на платье, бантики и прочие свадебные финтифлюшки, а на самом деле на дорогу в город и жизнь на первое время.

Пока в моей голове строился коварный и беспощадный план по оставлению всех с носом, Исаев свернул с дороги в поле. С одной стороны росла кукуруза, другая половина поля по которой мы ехали, отдыхала, и именно на этой половине стоял вертолёт.

– Мы что на нём летать будем?! – от восторга я не могла дотерпеть, когда подъедем ближе к диковинной для меня технике, и высунулась из открытого окна.

Вертолёт этот я видела не раз в небе. Весь посёлок наблюдал за полётами Исаева над его владениями. Кто со злостью, желая ему грохнуться с высоты и разбиться, мальчишки с завистью и желанием полетать, мне же всегда было любопытно, зачем эти полёты нужны? Считала их ерундой и выпендрежем, но и интересно правда, как наш посёлок выглядит сверху.

– Будем, – ответил Исаев, посмеиваясь над моей реакцией, – Аккуратней! Эй! Вывалишься! – ругаясь тут же, затащил меня за пояс брюк на место.

И снова Исаев не изменил себе. Как и первое наше свидание втиснул в свой обеденный перерыв, так и вторая встреча была совмещена с рабочими моментами. Кроме нас летел ещё какой-то мужик и сам пилот. Меня просто усадили у окошка вертолёта и забыли про моё существование сразу же! Все свои страхи и переживания я делила с ремнём безопасности, которым меня накрепко пристегнул Исаев перед взлётом. Сам взлёт был страшным, шумным, нас болтыхало из стороны в сторону и мне хотелось попросить, чтобы меня высадили, но даже если бы я орала, никто бы меня не услышал. Наушники что на меня надели мало помогали от шума, уши всё равно заложило.

Все неудобства отошли на второй план, как только мы поднялись выше деревьев. Намного выше. Дух захватывало от этого невероятного ощущения полёта и простора. Я даже дышать нормально не могла. Каждый раз приходилось делать глубокий вдох, словно не в воздухе лечу, а выплываю из-под воды после длительной задержки дыхания.

Масштабы всего чем владел Исаев, просто поражали. Поля с кукурузой, пшеницей и кормовые, с высоты выстраивались в природное лоскутное одеяло. Я смотрела во все глаза на эту красоту и жалела, что мне не на что всё это заснять. Телефон с простой камерой только испортил бы эту красоту. Одна волна захлестнувшего меня восторга немного отступила, я просто наслаждалась видами, как тут же новая порция впечатлений.

Мы пролетели кормовое поле с уже заготовленным сеном, перемахнули защитную лесополосу и вертолёт завис над пастбищем. Несколько не сотен, а тысяч лошадей понеслись прочь от страшной для них машины. Лошади поднимали копытами в воздух такой столб пыли, что с высоты он казался развивающейся мантией тянущийся от несущегося вперёд табуна.

Это был восторг, это была любовь с первого полёта.

После того как сели, меня ждало новое потрясение. Лопасти вертолёта продолжали крутиться, и нам нужно было выходить в этот момент. Я не могла это сделать. Просто ступор наступил и непонимание, как можно вылезти из этой адской машины, когда над головой с дикой скоростью крутятся здоровенные лопасти?! Как?! Я так и видела, что как только высунусь, так сразу же останусь без головы. И это притом, что Исаев и его рабочий уже выбрались на землю и их головы были на месте.

Но страх не позволял мне сделать шага, я даже отодвинулась подальше от выхода. Исаев недолго мне что-то кричал, пришёл на помощь почти сразу, поняв, что сама я при таком обстоятельстве не выберусь.

Он вернулся за мной, протянул руки и буквально выволок из вертолёта. Всё что я могла в этот момент сделать, так это пригнуть голову, пряча её за пухлым Медвежачьим тельцем. Едва мы отошли на небольшое расстояние от вертолёта, эта адская машина взмыла вверх, поднимая в воздух пыль и разгоняя ветер. Сила была такая, что у меня резинка слетела, волосы били по лицу, а я не могла открыть глаз так страшно было.

И даже несмотря на то, что ногами уже ступила на землю, я ещё долго находилась под впечатлением. Но мне эти впечатления разделить было по-прежнему не с кем. Как только вертолёт улетел и всё стихло, меня оставили в сторонке. Исаев что-то обсуждал с рабочим, или кто там это был, я не знаю. После полёта меня штормило, голова шла кругом, и не выдержав, я сначала села, а потом и вовсе легла прямо на скошенную сухую траву, пялилась в небо.

– Ну как тебе? Понравилось? – спросил Исаев, подойдя спустя минут двадцать, смотрел на меня сверху, загораживая солнце своей тенью.

К этому моменту я уже успокоилась. Развеялся порыв рассыпаться в поклонах с благодарностями за столь чудесное свидание.

– Класс! – показала Исаеву палец вверх, выдавливая из себя улыбку.

– Поехали дальше, – позвал меня за собой, и пошёл к машине.

Даже подняться мне не помог.

Гад!

После такого объёма впечатлений я с трудом меняла своё положение из горизонтали в вертикаль. Подняться было сложно словно накануне копала картошку. Все пятнадцать соток. Одна!

– Отвезите меня домой, я спать хочу, – жалобно попросила, карабкаясь с трудом в машину.

– Чем же ты ночью занималась, милая? – Исаев окинул меня своим косым взглядом, намекая на какие-то непристойности.

– Да уж точно не тем, о чём вы подумали.

– А о чём я подумал? – серьёзно спросил Исаев, о чём-то задумавшись, а потом с наигранным возмущением заявил, – Ах ты похабница молодая! – и расхохотался по итогу, заводя машину.

– Юмор у вас отвратительный! Сами шутите и сами же над своими шутками смеётесь. – я понимала, что своими действиями не отдаляю неизбежного, только сама себе палки в колёса втыкаю, но не могла смолчать, когда этот Медведь надо мной так потешался.

Только мне нужно было как-то навстречу к нему шагать иначе денег на побег мне не собрать!

– Ну если бы я шутил не над тобой, я бы ещё поверил, – ответил Исаев, как мне показалось с плохо скрываемой обидой в голосе.

Я задумалась на несколько секунд над этим и по итогу всё же отмела эту мысль. Такие как Исаев не умеют обижаться им вообще всё равно. Таким как он всё что ни скажи, а как с гуся вода.

– Куда вы меня везёте? На земле вчера валялись, в воздухе сегодня летали, следующая точка утопление непокорной невесты? Решили не откладывать на завтра? – не знаю зачем я это всё говорила вместо налаживания общения, словно тешила мифическую надежду что Исаев от меня откажется сам.

– На конюшню надо заехать, яблоки сбросить, которыми ты меня вчера осыпала. Вчера ты перешла со мной на ты, в связи с этим хочу задать тебе вопрос, Ника, – он сделал паузу, вынуждая спросить.

– Какой?

– Банальный. Долго выкать мне будешь? – не глядя на меня спросил Исаев.

– Постараюсь, но сложновато. Возраст ваш не позволяет к вам на ты обращаться.

– Чем тебя мой возраст не устраивает? Я мужчина в самом расцвете сил, как говорится.

– А сколько вам? Выглядите лет на тридцать пять, сорок, – старалась поддерживать беседу, сразу резко изобразить расположение было бы провалом.

Исаев не дурак. Раскусил бы на раз мой шкурный интерес.

– Ну вот видишь, значит я неплохо сохранился.

– Это фраза звучит угрожающе. Что значит неплохо сохранились? Вам пятьдесят? Или больше? – от моего неподдельного ужаса в глазах Исаев снова расхохотался.

– Значит на свой возраст выгляжу. Тридцать шесть было по весне.

– Вы могли бы быть моим отцом, – на мой взгляд, это было очень обидное заявление, но ему хоть кол на голове теши.

Всё равно ему.

Рассмеялся с новой силой.

– Ой! Весело с тобой, милая. Благо мозги на месте со мной всегда, и даже в восемнадцать лет. Я и тогда думал головой, а не членом. Меня волновало, где бы свинину подороже загнать, чтобы выгодный участок успеть выкупить, – с удовольствием рассказывал Исаев.

– Ну хорошо, допустим. А почему я? Что, ровесницы вам не любы?

– Неа, мне ты вот приглянулась, а разница в возрасте – это ерунда. Чем она помешать может? Эта разница твоя.

– Разница в возрасте в восемнадцать лет это целая пропасть. У нас с вами разные вкусы и интересы. Мы с вами под одной крышей точно не уживёмся, – пыталась воззвать к разуму Исаева, всё-таки грабить и обманывать его мне не хотелось.

– Вкусы, интересы, не уживёмся… Что ты лопочешь, милая? Тебе рожать надо, а не ерундой головку свою белокурую забивать. Сама посуди что тебя ждёт?

– Город! – произнесла мечтательно.

– Город, – хмыкнул Исаев, – Замуж выскочишь ещё недоучившись, потом академ возьмёшь и в декрет. По первости может и будешь утешать себя, что вот родишь, ребёнка в ясли, а по факту на тебя и ребёнка посыпятся болячки, потому что в городе для тебя воздух и вода не та. Здоровье надорвёшь и своё, и детское, мужик твой загуляет, пить пивко с друзьями ему будет интересней чем сопли вам подтирать. Они же городские совсем другие. Слабые. Потом развод и вернёшься ты на родную землю, – с горечью закончил Исаев.

– Да вам романы надо писать, такая бурная фантазия! – посоветовала ему и уже сама расхохоталась.

– Это не фантазия, это соседка ваша Курпатова, дояркой у меня работает. Первой красавицей у нас в школе была, да что там, по всему посёлку красивей не сыскать было. Коса до колена, зубы белые, глазищи как озёра. А итог?

А итог действительно был так себе. И ладно там с внешностью беда случилось, вот то, что у неё дочка с астмой промаялась в начальной школе, это я отлично помнила. Сама ей однажды трясущимися от страха ручонками в портфеле искала ингалятор, пока та в приступе задыхалась на моих глазах, а учительница где-то запропастилась.

– Так что ты не ерепенься, соглашайся замуж. Всем будешь обеспечена, а я мужик неприхотливый. Мне только детей рожай и ладно будет. А участок мой видела? – Исаев на меня зыркнул так хищно, словно детей ему прямо сейчас подавай.

– Видела, – едва шепнула.

– Палец о палец ударить не надо, газон и тот рабочий скосит. Ни тебе грядок, в теплицах на жаре убиваться не надо. А всё равно всё есть и огурцы, и помидоры. И в доме у меня всё как надо. Вода и холодная и горячая, санузел, газ. Почитай, как в городе только выхлопами дышать не придётся, – активно перечислял Исаев, добив под конец, – Ты не думай, что отступлюсь, я тебя выбрал, значить добьюсь. Я всегда всего добивался.

После этого думать, что Исаев отступится не приходилось.

– Я не могу вот так сразу, мне подумать надо, – едва смогла ответить, меня всю затрясло, потому что выбора мне не оставили ни мои родные люди, ни этот Медведь.

– А чего тут думать? В сентябре свадьбу играть надо! – заявил довольно, с улыбкой от уха до уха.

4

Две недели спустя…

Я сидела на качелях в тени дома с книгой и пыталась читать, но все мои попытки были тщетны. Всё сводилось к тому, что один абзац я читала, а следующий проходил мимо, и мыслями я возвращалась к своей участи.

Тянула я со своим «мне надо подумать» уже две недели. Хотя на самом деле мои уже вовсю готовились. Отец составил список своих гостей, купил себе и братьям белые рубашки. Чтобы, как он сказал, не хуже других. Мама под давлением отца начала делать заготовки, мариновать огурцы и помидоры с патиссонами.

Мои раздумья вообще никого не волновали, даже Исаева. Он просто две недели был чем-то сильно занят и не появлялся возле нашего дома. Хотя, когда он меня привёз со второго свидания, он не назначал третьего. Не то чтобы я ждала, просто время шло, как и подготовка к свадьбе, а денег у меня по-прежнему не было. Отец, вроде, как на меня раскошеливаться, вообще, не собирался, явно ждал финансовых вливаний от Исаева.

Позорище.

Словно не понимал, что если моё свадебное платье оплатит Исаев, его белая рубашка бессмысленная и позорная покупка. Себя одел, а дочь родную нет.

Захлопнула книгу, поняв, что читать не могу. Никакого удовольствия, только раздражение появилось и не запомнила совсем о чём читала.

Раскачалась со всей дури на качелях, чтобы хоть так развеять мысли и проветрить голову, но мало что получилось, да и не дали мне.

– Вероника! – проорал отец, следом за ним кто-то из братьев повторил.

Борьку с Костей невозможно было различить по голосам, но мне они теперь одинаково были противны. Потому что оба потирали руки, предвкушая какие блага получат, когда сплавят меня Исаеву. Идти к ним жутко не хотелось, но пришлось, а там вот оно что. Жених под воротами поджидает. Мне издалека показалось, что Исаев стал ещё толще с нашей последней встречи и глаз у него косил теперь вне зависимости от того, улыбался он или нет.

– Здрасти! – крикнула, как обычно, на что Славка, сидевший на крыльце дома добавил, и тоже Исаеву;

– Забор покрасьте! – поднялся и пытался загородить меня, не пустив к Исаеву, но Костя с Борей его опередили, и затащили в дом.

– Не обращай внимания, Толя, это он у нас немного того, – папа покрутил рукой у виска, – На голову дурной.

Вот здесь я немного впала в ступор. Исаева всегда все звали по фамилии, имени его я не знала до этого момента и не интересовалась даже. Толя… Ну… Ему даже шло, хуже было бы, если бы его звали Андрианом или каким-нибудь Стефаном, или Даниэлем.

Толя…

Подошла ближе, ушла чуть вперёд отца, чтобы он не успел отвесить мне оплеухи и обратилась к Анатолию.

– Не боитесь, что наследственное? Детям, не дай бог, передастся, дурочками в дядьку родного пойду, – сказала, как стих прочитала, с чувством и выражением.

– У меня гены очень сильные, – ответил Исаев, передразнивая мою манеру речи, – Я вот переживаю, что цвет глаз твой не возьмут. Красивый цвет.

– Да это она шутит! Ника! Что ты в самом деле? Вот шуточки-то у молодёжи, – отец прям не знал куда деваться, в итоге изобразил бурную деятельность, спрятавшись по пояс в багажнике машины.

Если бы она была красного цвета, точно слился бы лицом с ней и прятаться в багажник бы не пришлось.

– Прокатимся? – пригласил меня Исаев и мы вышли к его машине.

Чтобы достать денег на побег, надо было как-то налаживать общение, я даже готова была его поцеловать сегодня. Все две недели мирилась с мыслью, что это придётся делать в любом случае.

– А куда? Я как? Нормально одета для очередного свидания? – покрутилась перед Исаевым в обычном домашнем платье и резиновых шлёпанцах.

– О да! В самый раз, – похвалил меня отсалютовав пальцем вверх и сел за руль.

Ну то что он не джентльмен я давно запомнила, сама залезла в машину, нарочито громко хлопнув дверью. Пыталась вызвать у Исаева негодование, но на его нервах можно было плясать, даже бровью своей косенькой не повёл. Мужик кремень!

– Куда на этот раз? – спросила я, но как поняла Исаев любил делать сюрпризы и не надеялась на внятный ответ.

– Домой, – без всякой паузы ответил Исаев, – Ты мне только не выкай, а то как брат твой будешь.

– Это как же? – выдавила из себя, домой к Исаеву как-то попадать не хотелось.

Одно дело с ним наедине в поле остаться, там хоть убежать есть куда или огреть чем, а здесь? Запрёт где-нибудь в комнате, и всё! Докажи потом что не сама к нему пришла!

– Словно на голову дурная, да и меня подставишь, – предположил с грустью.

То, что я его могу перед кем-то подставить меня скорей успокоило.

– А! Вы же с тётей живёте! Точно! – радостно вспомнила, – Знакомить будете? – спросила с улыбкой, но Исаев что-то был невесел.

Всё-таки нервы у него есть и чем больше на них плясать, тем выше изгибается его левая бровь. Да и на вопрос мой он не ответил. Обиделся. Мы проехали целую улицу молча. Исаев злился, я тренировалась про себя обращаться к нему на ты. В начале другой улицы спросила;

– Скажи, а как твою тётю зовут? – задав этот вопрос, я следила за реакцией Исаева, важно было понять, как быстро он отходит.

– Анна Захаровна, – лицо Медведя озарилось радостной улыбкой, – Вы друг другу понравитесь, – он был в этом уверен.

Очень скоро поняла, почему Исаев был так в этом уверен. Как только оказались в доме, нас встретила Анна Захаровна. Судя по всему, случайно. Она шла с кухни и несла в руках тарелки, а тут мы зашли в этот момент.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, мило улыбнувшись.

– Здрасти! – очень нерадушно гаркнула запыхавшаяся женщина и ушла по своим делам.

– Вы подружитесь, – ухмыляясь Исаев поиграл бровями, явно потешаясь надо мной.

Не ответила ему, стояла у двери на коврике и не решалась пройти дальше хоть и скинула свои резиновые тапочки.

– А! Подарок! – вспомнил Исаев и выскочил за дверь, оставляя меня одну.

Пока его не было, в прихожей появился мужчина, если и местный, то я его не знала. Уровень моей неловкости зашкаливал, щёки горели словно огнём объятые.

– Добрый день, – мужик расплылся в улыбке, – Клим, – представился он и протянул мне руку.

– Вероника, – промямлила жалобно, пожимая руку нового знакомого.

Тётушка Исаева была ожидаема, а вот этот Клим стал для меня сюрпризом, но на вид вроде нормальный.

– А Толя где? Пойдёмте к столу, чего вы тут стоите? – он потянул меня вглубь дома, но я упёрлась.

– Он вышел, я его подожду, – мягко убрала руку, без компании Исаева чувствовала себя как-то не в своей тарелки.

– Понял, удаляюсь, – Клим поднял руки вверх словно сдался и ушёл обратно.

Мимо снова прошла тётушка Исаева, даже не посмотрела в мою сторону. Медленно сунула ноги в тапки и тихонечко вышла за дверь. Хотела подождать Исаева на крыльце, а он уже торопился навстречу.

Нда…

Бег – это совсем не его.

Словно медвежонок, косолапый и несуразный, нёсся по тропинке, выложенной красивой плиткой. В руках у него был красивый подарочный пакет розового цвета с изображением плюшевого медведя.

Очень символично. Исаев словно с себя выбирал.

– Вот, подарочек, – впихнул мне пакет, чуть не зашиб им, я отступила на шаг от толчка, но с улыбкой из-за медведя.

– Что это? – с любопытством сунулась в пакет, обнаружив там что-то милое, пушистое, но непонятное.

– Заходи в дом, там и примеришь, – Исаев распахнул дверь, подтолкнул в прихожую, – Я на глаз выбирал, думаю должны нормально быть.

– Это что? – задала вопрос чисто на автомате, вынимая из пакета ещё пакет, но уже прозрачный, – Ой! – стало ясно, что это тапочки.

Очень изящные, женские тапочки для дома, но на небольшой платформе. Они были серого цвета, с мягкими помпонами в цвет из меха кролика.

– Нравится? Примерь, – потребовал Исаев, не дождавшись ответа.

– Классные! – с восторгом оценила подарок, тапочки действительно были очень красивые.

Аккуратно поставила их на коврик, скинула свои пыльные резиновые тапки а-ля шлёп – нога и с волнением сунула ноги в обновку.

– Как раз да? – Исаев аж присел, чтобы лучше разглядеть, – Не давит нигде? – так выяснял, словно это не тапочки для дома, а техника какая дорогущая.

– Нет, очень удобные, – прошлась немного, хотела поблагодарить Анатолия, но меня перебила Анна Захаровна.

– Чего это вы здесь? Я гуся для вас греть по второму разу не стану! – возмущённо заявила женщина, таким образом приглашая нас за стол.

– Тёть Ань, гусь холодный вкусней же. Сейчас идём уже, – посмеиваясь, пообещал Исаев, а меня аж передёрнуло.

Холодный гусь – это же редкостная гадость!

– Спасибо, – уловила момент, и чмокнула Исаева в его пухлую бородатую щёку.

Ага! Этому Медведю такой благодарности было маловато, в мгновение обхватил меня своими ручищами и ни слова не говоря присосался к губам. У меня был шанс выдать сопротивление за смущение перед хотя бы гостем, но чёрт! Я отвечала на его поцелуй! Сопротивляться этому я не могла, даже попытка оттолкнуть его руками в грудь была тщетной. Руки просто стали ватными, как и ноги, а стояла я лишь потому, что Исаев меня держал, крепко прижимая к себе.

– Ни стыда! Ни совести! – вскрикнула Анна Захаровна, – Стол накрыт! Гость ждёт! А они?! – возмущалась тётушка, но как-то в её возмущении не было зла.

Всё её ворчание больше напоминало волнение за племянничка.

– Я не виновата, это всё он! – отпрянула наконец-то от Исаева, указав на него пальцем.

– Детский сад, – всплеснула руками Анна Захаровна, а Анатолий всё же повёл меня за стол, приобняв за талию.

Хоромы у Исаева были, конечно, знатные. Один зал был больше, чем весь наш дом с двумя этажами и чердаком. Моё внимание сразу привлёк каменный камин, а ещё у них был громадный телевизор размером с наш холодильник. Мы сели за большой стол, накрытый человек на двадцать, хотя нас было всего трое.

– Знакомьтесь, Клим мой лучший друг, – представил Исаев мне гостя и следом ему меня, – Вероника, моя будущая жена.

Я едва заметно вздохнула, но тяжело, скрывая свою горечь за улыбкой. Блин! Ну почему я?!

– А ты пока где-то прогуливался, мы уже познакомились, – довольно поделился Клим.

– Давайте есть уже, хватит болтать! – нервно заявила Анна Захаровна и принялась раскладывать по тарелкам салат.

Только теперь я обратила на неё внимание. Они с Исаевым были очень похожи, как мать и сын. Те же медные волосы, такие же пухлые щёки и маленькие карие глаза, правда, она не косила на один глаз как её племянник.

– Ну наливай, что ли, – хлопнув в ладони, Клим обратился к Исаеву.

Моё внимание с Анны Захаровны переключилось на друга Анатолия. Он высокий, статный, подтянутый. Блондин – богатырь! В общем, если сравнивать двух друзей, Исаев явно проигрывал Климу во внешности, а то и в манерах.

– Нам вина в рюмочки, – подсуетилась Анна Захаровна, подтягивая графин с вином и рюмки к племяннику.

– Да я не буду, – отказалась, пила я редко и после выпитого меня жутко в сон клонило.

– Хорошее вино, это я сама делала на чернике! Давай, не отказывайся, потом ещё добавки попросишь, – Анна Захаровна меня не уговаривала, а заставляла.

– Ну хорошо, – согласилась, решив, что с двух -трёх рюмок вина никакого эффекта не будет.

– За знакомство! – громко огласил Клим, когда все подняли рюмки.

Выпив, я сразу стала закусывать. С аппетитом налегала на гуся, пока тот не остыл, варёную картошку с маслом и перепробовала все салаты, которых щедро наложила мне в тарелку Анна Захаровна. Видно было, что женщина вполне радушная, но, видимо, была уставшая и голодная, когда мы пришли. Потому и встреча была столь резкой.

– А вы тоже сельским хозяйством занимаетесь? – спросила у Клима, а то после тоста все молчали и жевали.

Он улыбнулся мне и перевёл взгляд на Исаева, который, в свою очередь, сидел рядом со мной, по-хозяйски приобняв, с моего молчаливого дозволения. Я себя убедила, что так надо для дела и молча терпела это беспардонное вторжение в моё личное пространство.

– Я в УВД тружусь, и можно на ты, – попросил друг Исаева.

– А УВД? Это что-то с воздушным движением связано да? Это на вашем вертолёте мы летали? – засы́пала Клима глупыми вопросами, от которых он рассмеялся, а я на самом деле не дура, поняла, что он в полиции служит оттуда и выправка такая.

Просто я опасалась разговора о свадьбе.

Нафиг!

– УВД, это управление внутренних дел Ника. А нам придётся пить на брудершафт, а то на ты так и не перейдём! – радостно заявил Клим, снова откупоривая бутылку.

– Вот это видел? – Исаев с улыбкой показал Климу фигу, оба рассмеялись.

– Ревнивец! – хохотнула Анна Захаровна.

– Можно и без брудершафта на ты, я перестроюсь, – пообещала, лишь бы скандала не вышло, хотя вроде всё со смехом, но мне что-то было не по себе от ситуации.

– За что выпьем? За знакомство пили, а за любовь рано, – сказала Анна Захаровна, передав мне рюмку с вином.

– Почему рано? – уточнил Исаев, видимо, натерпелось ему на тосте про любовь присосаться ко мне снова.

И кто это из нас двоих ещё пиявка?!

– Так это ж только второй, за любовь третий тост всегда был, – пояснила тётушка своему племянничку.

– Может за хороший урожай? – я предложила выпить на отдалённую от любви тему.

– Отличный тост! – поддержал Клим, подставляя рюмку.

Мы успели чокнуться, а вот выпивали впопыхах, потому что за воротами раздался сигнал. Кто-то подъехал и судя по разному звучанию гудков, машина была не одна.

– А вот и остальные гости приехали, – объявил Исаев, поднимаясь из-за стола.

Клим тоже пошёл вместе с ним, встречать гостей.

– Ника, помоги-ка мне тарелки расставить, – попросила Анна Захаровна.

Ну конечно, глупо было думать, что столько еды она наготовила на нас четверых.

Пока Исаев с Климом встречали своих гостей, я расставляла тарелки под ворчание Анны Захаровны. Ведь гусь всё-таки остыл, а разогреть его, так, по её мнению, он должен был стать подошвой кирзового сапога.

А со двора дома раздавался смех и шумные разговоры. Я обошла стол, и выглянула в окно, улучив момент, пока Анна Захаровна ушла греть гуся. Возле входа на участок стояла целая весёлая толпа. Много мужчин и девушек. Очень нарядных девушек и если мне до этого момента было всё равно как я выгляжу, то сейчас я понимала нелепость своего вида. Какое-то простецкое платье из выцветшей тряпки, больше напоминающей полотенце возле рукомойника и совершенно неподходящие к нему гламурные тапочки. Настроение моё сразу поползло вниз хотя и так было не очень, а теперь и вовсе стало ниже плинтуса. Знала бы что здесь такие все красивые будут, одела бы хотя бы что-то выходное, а не домашнее. В сравнении со мной даже Анна Захаровна выглядела нарядней.

– Ты чего там?! Ника! Тарелки же попросила расставить! – возмутилась тётушка Исаева, вернувшись в зал, без гуся.

– Я хотела посмотреть кто там, – вернулась к столу, с мыслью что если быстро расставлю тарелки и сяду на место, так хоть меньше буду позориться.

– Да кто там? Друзья его дармоеды, всё сожрут, намусорят, напляшутся и уедут в город, а мне убирай потом после них! – ворчливо описала Анна Захаровна, тут же добавив, – Вы когда поженитесь и жить вместе станете, ты это всё не привечай, а то же повадились таскаться сюда, не дом, а двор проходной, – договорила она уже шёпотом, потому что вся толпа с улицы ввалилась в дом, заполняя его смехом и блеском.

Исаев подозвал меня жестом к себе, и я нехотя подошла, гордо задрав нос. Вела себя так, словно на мне модные джинсики как на девушках, я вся такая же блестящая и гламурная как они. В общем, ничем не хуже городских красавиц! А Исаев-то хорош! Город мне расписал так, словно я в нём пропаду, замуж меня сельскую девушку желает, а в доме принимает городских друзей, и сильно сомневалась что есть сельские.

– Знакомьтесь, это невеста моя, – притянув меня к себе, Исаев аж чуть пухлей стал.

Раздулся от гордости косенький.

– Вероника! – громко и с улыбкой счастливицы представилась толпе друзей Исаева.

– Сергей! – самый ближний ко мне мужик, вцепился в мою руку и попытался чмокнуть, а я пожать, в итоге врезала бедолаге своими костяшками по зубам.

– Ой, простите, – вся моя бравада сдулась.

– Боевая! – оценил Сергей, все посмеялись и забыли.

После Сергея было знакомство с Игорем и Павлом и уже без поцелуев рук и рукопожатий. Девушки тоже представились и видимо голодные, так торопились, что имена свои озвучили наперебой. Я запомнила только Камиллу, больно имя редкое, как зовут остальных, думала вспомнить по ходу застолья.

Девиц, кстати, с приехавшими тремя мужчинами было ровно на две больше. Я так и поняла, что одна предполагалась в пару к Климу, а другая была для Исаева, но тут такой облом. И эта лишняя гламурная девица не скрывала своего недовольства. Когда все садились за стол, она пыталась меня подвинуть.

– Пересядь-ка подруга, – грубо потребовала эта чума, меняя наши тарелки, но тарелка с моим недоеденным гусем и салатами была возвращена на место рукой Анатолия.

– Ты чего Катюха? Между мной и будущей женой сидеть хочешь? – громко поинтересовался Исаев, усмехнувшись с поведения подруги или кто она ему там.

– Женой?! – как-то истерично переспросила Катерина, окинув меня презрительным взглядом.

– Катюша! Плыви к нам, – игриво позвал, кажется, Павел.

И эта лодочка отчалила от нашего левого берега, сев напротив. Потом всё время посиделок недовольно дула и без того пухлые губы. Смотрела я на это всё и в город как-то расхотелось, понятно, что там не все такие, но как в гнезде сороки. Блеска столько что аж глазам больно. Меня даже отпустило это ощущение, что я хуже них выгляжу. А может, это просто пятая рюмка вина в голову ударила, не хотела так быстро пьянеть, но закусывать я уже не могла. Просто-напросто объелась.

– Потанцуем? – спросил Исаев, шепча на ушко.

– Я что-то устала. Спать хочу, домой меня лучше отвези…

Вовремя притормозила, чуть по привычке на вы к нему не обратилась.

– Так он же выпил! – заметила Анна Захаровна.

– Да, я выпил мне за руль нельзя, – подтвердил Исаев, очень хитро косясь на меня.

Класс!

Либо идти через весь посёлок ночью в темноте, либо остаться ночевать у Исаева. Ещё и спать наверняка с ним на одной кровати.

– Так у нас и переночуешь, всё равно ведь скоро переедешь, – поддержала наш разговор тётушка, под довольную улыбку Исаева.

– Тогда потанцуем. Музыка то есть? – до этого сидели в тишине, если можно так назвать постоянный шум от разговоров гостей.

Какой-то общей беседы не получалось, каждый общался с двумя или тремя гостями. Все о чём-то спорили, что лишь усиливало шумность всего мероприятия.

– Есть. Пойдём, выберешь, – Исаев вышел из-за стола, и пришлось идти за ним.

Танцевать мне вовсе не хотелось, я хотела чуть уединения и задать один вопрос.

– Вот это хочу, – ткнула пальцем наугад, и попала на что-то медленное.

Из-за стола послышался недовольный стон кого-то из девушек и в просторном центре зала мы с Исаевым танцевали одни.

– Специально это подстроили? – шепнула ему на ухо, намеренно выкая.

– О чём ты? – хмыкнул Исаев, прижимая меня к себе и медленно кружа в танце.

– Привезли меня сюда и напились, теперь я домой вернуться могу только пешком. Зачем вы это сделали? – спать с ним у меня в планы вообще не входило, максимум поцелуи и те должны были прекратиться после побега.

– Не можешь, – ответил Исаев, обжигая своим дыханием шею.

– Чего не могу? – не поняла такого ответа, о чём он вообще?!

Отпрянула, насколько мне позволили его объятия, чтобы заглянуть в глаза. На вид он был даже не пьян, глаза так точно трезвые.

– Домой вернуться, – спокойно ответил Исаев, даже мускул на его лице не дрогнул.

– В смысле?! – возмутилась я громко, но из-за громких разговоров и смеха за столом никто не услышал.

– А как ты себе это представляешь? Фонарей нет, я тебя провожать не пойду, у нас же гости, а одну я тебя отпустить никак не могу, милая. Придётся тебе со мной спать, обещаю не приставать! – заявил Исаев, ещё крепче прижав меня к себе, так что я была вынуждена положить голову на его плечо иначе было неудобно.

От ладони Исаева поясница жаром пылала, и хотелось его треснуть, невзирая на гостей, но я так поняла, что все мои взбрыки доставляют ему удовольствие.

– А, понятно, – согласилась излучая спокойствие, не видя, к сожалению, лица Исаева, но думаю, что он был как минимум удивлён.

Поняв, что шансов вернуться домой у меня не нет, я расхвалила черничное вино Анны Захаровны и бессовестно на него налегала, пока не случился провал в памяти. Последнее что в ней отложилось, был момент, когда во время танцев с гостями я присела на диванчик отдохнуть. Что было после оставалось загадкой, проснулась я в чужой пижаме, под тяжеленной ручищей Исаева.

5

Мягкого пробуждения не вышло, охватившая паника, заставившая сердце часто биться, не давала на это шансов.

Я хотела поскорей уйти домой, но попытка выбраться из-под Медведя оказалась тщетной. Как только я приподняла его руку и отодвинулась буквально на сантиметр, он заворочался и притянул меня обратно. Сопел потом в макушку ещё минут тридцать, пока я могла терпеть. Но в туалет хотелось сильней, чем не хотелось разбудить Исаева.

Больше не соблюдала осторожности и села на кровати, откинув тяжеленную ручищу Исаева. Медведь даже бровью не повёл, и меня это разозлило. Возилась с ним, а он даже не просыпается!

– Ну и какого лешего я мучилась? – поинтересовалась у этого пухлого тельца во весь голос, но ответа не получила.

Он даже не всхрапнул.

– Ты живой вообще? – толканула его, он чуть качнулся лёжа на боку, но никакой реакции.

Потрогала его, он был тёплый, на запястье прощупывался пульс, и я с чистой совестью вышла из спальни. Вылетела пулей, даже не оглядываясь!

Класс!

Радуясь удачному побегу из спальни Исаева, я хотела отыскать своё платье и по белу свету спокойно дойти до дома. Может повезёт и пока меня не будет, Катерина приберёт к рукам этого Медведя, и я останусь свободной?! Очень этого хотелось! И в туалет!

– О! Проснулась уже? Ранняя пташка значит, – с улыбкой меня встретила Анна Захаровна, собирающая тарелки со стола, – А остальные дрыхнут, Толя тоже обычно рано встаёт, но если выпьет, когда, то пушкой не разбудить, – рассказала тётушка.

Ну вот где же вы раньше то были Анна Захаровна?!

Полчаса терпела этого увальня, боялась шевельнуться, а можно было пушкой будить, и не бояться что проснётся.

– Ага, а где моё платье не знаете? Что-то я не помню, как вчера спать ушла, – топталась на месте, вроде и в уборную хотелось, но и без платья в пижаме по посёлку идти не могла.

– Так, а я почём знаю? Где снимала там и есть поди, – с удивлением отметила Анна Захаровна, – В комнате вашей нет разве? – спросила меня, а я даже не задумалась, как оказалась в пижаме.

– А пижама чья? – по размеру Анне Захаровне маловата была бы, и я решила, что кто-то из девушек может одолжил.

– Так твоя, Толя в городе купил ещё недели две уж как, я состирала, выгладила, хорошая пижама-то. Хлопок сто процентов, – объяснила Анна Захаровна.

Вот же!

Глаз свой карий на меня положил, и уже переезжает меня по-тихому без моего же ведома. Тапочки, пижама, а в гараже наверняка где-то уже коляска и кроватка стоят, ждут своей очереди.

– Хорошая… Пойду умоюсь, потом платье поищу, – тихонько прошептала.

Предупредив Анну Захаровну, ушла в ванную проверить на месте ли под пижамными штанами трусы. А то раз пижама от Исаева, спала с ним, то и переодевать меня мог тоже он. Выдохнула, когда убедилась, что всё в порядке. На трусы Исаев не посягнул, только на платье, если это он меня в пижаму переодевал. Видать хватило этому старому похабнику моей груди без лифчика.

Немного будучи в лёгком ужасе, но радуясь тому, что всё идёт по плану, я вернулась в зал к Анне Захаровне.

– У вас собака есть? – поинтересовалась она, собирая остатки еды в пакетик.

– Конечно, а у кого нет собаки? У нас их две. Шарик и Тишка, – говоря о псах, поняла, что у Исаева собаки на участке нет.

– Тогда с собой заберёшь, собачкам. Толя хочет какую-то породистую, всё откладывал, времени нет на неё, а теперь с тобой заведёт, – обрадовалась тётушка.

– Давайте я вам помогу, куда нести? – взяла в руки стопку тарелок, у нас летом посуда мылась на летней кухне, как было у Исаева я не знала.

– Да на кухню, куда же ещё. Пойдём, я покажу.

Кухня в доме Исаева просто поражала красотой, простором и техникой. Я такое видела разве что по телевизору в сериалах, но не вживую. Белый кухонный гарнитур, вытяжка над красивой плитой, сервант с красивой посудой, а в углу стоял чудной серый холодильник с двумя дверцами, напоминающий этим больше шкаф. Здесь же была столовая, немного отделена аркой из брёвен. Стол чуть меньше чем в зале и стула всего четыре.

– Сюда да? – подошла к необычной раковине, непонятно из чего сделанной, а потому не решалась поставить туда тарелки.

– Да, ставь туда, я тебе сейчас посудомоечную машину сразу покажу. Будем на кухне вместе хозяйничать, чай не подерёмся поди? – рассмеялась Анна Захаровна, открыв, как казалось шкаф, но за деревянной дверцей скрывалась та самая чудо-техника.

– Нет-нет, – не хотела расстраивать милую тётушку Исаева, незачем ей знать пока, что делить эту кухню нам не придётся.

А ещё я подумала, что у меня обязательно будет такая же!

Вот в лепёшку расшибусь, а буду иметь всё самое лучшее и холодильник с двумя дверями!

Пока я в уме строила планы на то, как у меня всё будет так же, как у Исаева, Анна Захаровна обучала премудростям посудомоечной машиной. И я запоминала, но не для того, чтобы потом Исаеву тарелки намывать, а на будущее, для себя и мамы.

– И что она всё сама отмоет? – уточнила, когда тётушка, закрыв дверцу, нажала несколько кнопок и машина начала свою работу.

 Чёрт его знает, может после нужно ещё что-то делать, так проще сразу руками помыть и не мучиться. Ставить как-то по-особому посуду и ложки с вилками, доставать потом ещё. Лишняя возня.

– Всё сама отмоет, только потом в шкаф расставить. Экономия и времени, и воды. Вот пока посуда моется, мы с тобой позавтракаем и кофе попьём, – заманчиво сказала Анна Захаровна, – Иди выбирай, что готовить будем, – подозвала меня к холодильнику.

– Ого! – я не с голодного края, дома всегда было что поесть, но так наш холодильник не был забит даже к Новому году или юбилею отца, а он у нас раза в четыре меньше, чем у Исаева.

Теперь понятно, чего он пухлый такой.

Мимо холодильника такого сложно пройти.

– Что? Считай, что у нас культ еды в семье, – посмеиваясь сказала Анна Захаровна, и подала мне коробочку с цветными маленькими бутербродами напоминающими гамбургеры, только без начинки и кунжута.

– Это что? – чувствовала себя самой настоящей деревней, не знающей что это за фигня такая, а от этого было неловко, я даже огляделась, не смотрит ли кто.

Как хорошо, что все ещё спали и позорилась я только перед тётушкой.

– Толя говорил, а я всё забываю название, это печенье такое. По телевизору говорили, что такие вещи, углеводы значит надо есть на завтрак, так лишнего веса не будет.

Ага!

Меня прямо подмывало сказать, наябедничать, что её племянничек Анатолий на обед трескает конфеты!

Анна Захаровна сварила кофе и пожарила яичницу с колбасками и помидорами. Ничего необычного для меня, если не брать во внимание, что кофе был не растворимый, а свежесваренный.

– Пока так перекусим, а потом все встанут и ещё раз позавтракаем, – предупредила Анна Захаровна, а я смолчала что хочу сбежать, домой не дожидаясь пробуждения всех остальных.

Только и успела отпить горьковатого кофе, как на кухню, громко шлёпая ногами, зашёл Клим в одних трусах. Как бы дела ни было до его фигуры, но пресс  бросался в глаза сам собой.

– О! Проснулся уже! Садись за стол, – засуетилась Анна Захаровна, встав из-за стола.

– Да не! Я ещё сплю, за водичкой зашёл, – друг Исаева действительно был словно у себя дома и без труда получил холодную воду прямо из дверцы холодильника.

Обалдеть! Вот это техника, ещё и воду даёт.

Напившись, Клим нацедил стакан воды с собой и ушёл обратно, громко зевая.

– Ну всё! Раз на водопой вышел и с собой воды прихватил, до обеда теперь не выйдет точно, – посмеиваясь, оценила его состояние Анна Захаровна.

– И часто они так собираются? – спросила, чтобы поддержать беседу, сама же быстро управлялась с завтраком, чтобы успеть отчалить до пробуждения женишка.

– Да нет, но ты всё равно не привечай, нечего! – строго ответила Анна Захаровна, – И над огородом подумай, Толя мне не разрешает, говорит ни к чему, а мне хочется. Я же с рождения на земле, как это столько площади и даже редиску не посадить?! – возмутилась она.

– А я-то причём? – действительно не поняла, каким боком я к этой земле, – Хотите сажайте, – пожала плечами, и отодвинув пустую тарелку, полезла в коробочку за чудным цветным пирожным.

– Так Толя из-за тебя не дозволяет ничего сажать, мол тебе ни к чему эти грядки, а ты к нему подхода больше имеешь, вот и поговори с ним. По-женски лаской возьми, что ли, – с заискивающим взглядом уговаривала меня так, словно не о редиске и грядках просила, а отписать ей дом в наследство.

– А вы давно здесь живёте? – а то я, как Исаева зовут только вчера узнала, а он грядки явно не первый год в опале держит, удивительно было бы, если из-за меня.

– Так лет сто уже, ещё прадед мой здесь жил, родился даже, от дома правда ничего не осталось, горел два раза, я тогда ещё маленькая была. Последний уже до конца, одна печка уцелела тогда. Это всё уже Толя отстраивал, а так избушка на курьих ножках была, – призналась Анна Захаровна.

– Так грядки же были? Куда всё делось?

– Были! И теплицы две было и три парника, грядки большие, всё было. Это когда я несколько лет назад спину сорвала, а до того ногу подвернула, не могла в огороде работать и Толя так ругался, что всё снёс подчистую!

– Я попробую, но ничего не обещаю, – не хотела Анне Захаровне давать надежду, даже если сейчас Исаева уговорю, то потом, когда сбегу, он снова всё снесёт со злости.

– Ага, ну как? Вкусные пирожные? – с улыбкой поинтересовалась Анна Захаровна, меняя тему разговора.

– Очень! Но я тоже не знаю, как называются, – откуда мне знать?

Эти чудные пирожные у нас в местных магазинах посёлка не продавались, а в редкие вылазки в город за мои восемнадцать лет я таких не встречала.

– Ну Толя проснётся, спросим у него.

– Спасибо за завтрак, вкусно всё, – хотела убрать посуду со стола, но Анна Захаровна остановила.

– Я сама приберу, ступай милая, платье ищи, – с довольной улыбкой отправила меня обратно в комнату Исаева.

– Да, пойду, – не стала спорить, но с ужасом поплелась в комнату к женишку.

На цыпочках прокралась к двери, что мне тут же казалось бессмысленным. Чего ходить на цыпочках, когда моё сердце колотилось так громко, что уши закладывало. Мне было страшно, но при этом я сама не могла объяснить отчего.

Нежелание разбудить Исаева было понятно, но почему так страшно от мысли что он проснётся нет. Не сожрёт же он меня в конце-то концов?! Храбрилась минут пять, а то и дольше, прежде чем потянула на себя массивную деревянную дверь. Выдохнула, мысленно себя убеждая, что Исаеву после гулянки хоть из пушки стреляй.

Медведь словно и не ворочался, спал на том же месте, где спал, когда я сбежала.

Беглый осмотр комнаты оставил меня ни с чем совершенно. Платья моего не было ни под кроватью, ни на ней, комод, кресло-качалка, полки с книгами и тумбы тоже не подарили мне радостной находки. Оставался только шкаф в углу комнаты, такой же массивный как всё вокруг. Ну да! Исаев же такой чистюля, педант, и я должна была сразу догадаться, что он всё убрал в шкаф.

Не подведи здоровяк, задержав дыхание начала открывать дверцу шкафа и тут же остановилась, замерев и зажмурившись. Скрип который издал этот платяной гроб, свёл мои зубы, а сердце забилось ещё быстрей и громче.

– Времени петли смазать не нашлось, – пробухтел со стороны кровати Исаев.

Падлючий шкаф своей скрипучей дверцей разбудил-таки этого Медведя.

– Я платье своё ищу, – тут же сказала в своё оправдание, а то со стороны выглядела, наверное, воровкой или любопытной сорокой.

– Там-там, – подтвердил Исаев сонным, безразличным голосом, громко зевнув после.

Я уже без стеснения открыла обе дверцы шкафа до конца. Внутри всё было поделено резной перегородкой на две половины, и свою я узнала сразу. На ней кроме моего платья, сиротливо висящего на вешалке, ничего не было, зато половина Исаева ломилась от шмотья.

Вереница вешалок с пиджаками и рубашками, плотно жмущихся друг к другу, забитые полки ровными стопками какой-то одежды и внизу множество коробок с обувью.

Барахольщик!

Сдёрнула своё платье и поторопилась прочь, даже шкаф закрывать нормально не стала.

– Завтрак мне приготовь, я тоже встаю уже, – сказал мне вслед Исаев, я едва не успела выйти.

– Я вообще-то домой пошла. Меня ночь не было, родители волнуются, – смело заявила я, глядя на потягивающегося Исаева.

– Не волнуются, я же предупредил твоего отца что ты со мной на все выходные. Кофе свари, – не просил, а приказывал, что ли.

– Слушаюсь и повинуюсь! – отсыпала Исаеву поклонов до пола и выскочила за дверь под его громкий медвежий смех.

Зашла в ванную переодеться и после сразу отправилась на кухню. Хотела сварить Исаеву такой кофе, какой он запомнит на всю жизнь. А заодно и кофе у меня просить не станет больше. В гневе я совершенно забыла о своём плане показывать Исаеву расположение.

Завтрак ему!

Кофе свари!

Тоже мне барин нашёлся!

Шла на кухню и не могла успокоиться, от негодования.

– Там Толя проснулся, кофе ему сварю и завтрак, – предупредила Анну Захаровну, сидящую до сих пор за столом, даже её присутствие не смогло меня остановить.

– На завтрак он пирожные эти цветастые ест, а кофе свари. Знаешь же, что он покрепче любит? В маленькую чашку, беленькую, там в сушилке, – уточнила и подсказала тётушка.

– Ага, – сочиняя на ходу, подошла к плите, и взяв турку, по памяти стала пытаться варить кофе.

Пока обычный, который пила сама минут пятнадцать назад, но для Исаева у меня был особый рецепт. Ещё когда Анна Захаровна объясняла мне, как управляться с посудомоечной машиной, я заметила на подносе с баночками специй горстку красных жгучих перцев.

Не понаслышке знала, как он обжигает, даже если просто в руках подержать, а уж если разрезать…

Кофе у меня получился, не убежал, и повторяя действия Анны Захаровны, я процедила его через ситечко в маленькую чашку. Этому Медведю на один глоток, зато какой!

Когда всё было готово, незаметно взяла жгучий перчик и отрезав ножом красный кончик провела срезом по фарфоровому краю, а потом и вовсе размешала кофе стручком. После всех манипуляций избавилась от улик. Остатки перца в мусорку, нож в мойку и хорошенько помыла руки, хотя несмотря на все меры предосторожности кончики пальцев ощутимо жгло. Ядрёный перчик оказался, чему я была очень рада, и предвкушая удовольствие от того, как перекосит Исаева, выставила чашечку на стол.

– Толя же со сливками пьёт, – предупредила Анна Захаровна, с любопытством заглянув в чашку.

– Так я сейчас добавлю, – побежала радостная к холодильнику, ощущая себя мультяшной старушкой с крысой.

Села за стол, доведя до ума жгучий напиток, добавив сливок и чайную ложечку сахара по подсказке Анны Захаровны.

Мы с тётушкой Исаева успели обсудить погоду и очередное повышение цен на коммуналку прежде, чем Медведь соизволил явиться к столу. Я уже начала волноваться, что кофе остынет и придётся переделывать, а повторить свой трюк с перцем при нём я не смогу.

– Доброе утро! – Исаев склонился над Анной Захаровной и громко чмокнул её в макушку.

– Доброе утро, Толенька, а Ника вот тебе кофе сварила, – тётушка расплылась в улыбке, а я испытала чувство неловкости.

– Спасибо милая, макарон не подашь? – обратился Исаев ко мне, с ухмылкой глядя на меня.

Я уже в этот момент почувствовала что-то неладное, но сделать с этим ничего не могла. Пришлось доигрывать эту игру до конца.

– О! Вот как эти пирожные называются, а я всё забываю, – засмеялась Анна Захаровна.

– Я ж тебе говорил, как макароны, запомни и не забудешь, только это печенье, – посоветовал Исаев.

– А я всё равно забываю, – весело и громко сообщила тётушка.

Пока я ходила к холодильнику за пирожными, которые на самом деле оказывается печенье, всё поглядывала на Исаева. Не хотела пропустить момента первой пробы, но всё равно не застала его. И когда он умудрился?!

– Вот, – поднесла коробочку с печеньем, а в чашке не было уже доброй половины жгучего кофе.

– Спасибо, милая, – довольный Медведь даже виду не подал, что с кофе что-то не то.

Почти подряд схомячил три цветных печенюшки и не поперхнувшись, запил остатками кофе. Единственное о чём я могла подумать, это о сливках. Видимо, они нейтрализовали остроту перца, но совершенно забыла, что натирала стручком ещё и края чашки.

– Савелий приходил уже? – обратился Исаев к тётушке, встав из-за стола.

– Да, шуршал на участке поутру уже.

– Пойду баню проверю тогда, если готова, тогда пока все спят первые и пойдём! – радостно сообщил Исаев, погладив меня по плечу.

– К-куда? – переспросила, не понимая, хлопая ресницами.

Какая к чёрту баня ещё?! К такому я не была готова!

– В баньку, – подсказала Анна Захаровна вместо племянничка, который уже давно ушёл.

Я смогу! Я успею улизнуть за ворота и сбежать подальше от дома Исаева, но только не баня!

– Ты со стола убирай, а я пойду тебе полотенчиков чистых найду и простынку, – Анна Захаровна ушла, а я вместо того, чтобы бежать куда подальше и как можно быстрей, в любопытстве пригубила остатки кофе.

Рот обожгло не сразу, но так, что я не смогла сдержать кашля. Слёзы вышибало из глаз, кинулась к холодильнику за молоком, но и оно не принесло мне особого облегчения. Меня чуть не стошнило, а умывшись я сделала только хуже. Горели теперь не только губы, но и щёки, лоб и вообще всё, куда попала вода, даже ладони жгло.

Просто невероятно было, как он это перенёс так стойко. Если бы я не видела своими глазами, как Исаев отпивает кофе из чашки, я бы решила, что он его под стол вылил.

– Ой! Что это с тобой? – спросила Анна Захаровна, вернувшаяся на кухню со стопкой простынок и полотенец.

– Аллергия какая-то, что ли, – соврала я, – Вы не волнуйтесь, пройдёт, – взяла у неё стопку из рук, только бы она не пошла к племянничку докладывать.

– Ой, так это на макароны эти, наверное, они же с миндалём, ты миндаль ела когда? –  я сначала кивнула, потом отрицательно покачала головой, – Сейчас я тебе дам от аллергии у меня есть, а то знаешь с этим ведь не шутят. У нас как-то Клим приезжал с девицей одной, так её кто-то тяпнул за лицо. То ли мошкара, то ли оса, раздулась на глазах вся, – устрашающе рассказывала Анна Захаровна, отыскивая мне таблетку от аллергии в аптечке.

– Спасибо! Я пойду, – приняв таблетку, которая мне совершенно была не нужна, со стопкой полотенец и простыней вышла из дома.

Оглядевшись, убедилась, что Исаева нигде нет и быстро пошла к калитке. Только на полпути поняла, что тапочки переобуть забыла. Но возвращаться было глупо, да и тапки считай мои, где хочу там и хожу в них. Чудная щеколда на калитке поддалась так просто, и свобода была так близко, что я, потеряв всякую бдительность, вышла на улицу без опаски.

Вышла и попала прямиком в объятия Исаева, говорящего с кем-то по телефону. Точней слушающего кого-то на том конце, потому-то я и не поняла, что он вот-вот за воротами стоит и я попадусь ему в лапы моментально.

– Потеряла меня, – радостно улыбнулся, решив, что я его искала, – Сейчас уже в баню пойдём, милая, – сказал он, приобняв меня.

Это всё стопка полотенец в моих руках была виновата, если бы я вышла без них, он бы такого не подумал. Но скажи я правду, то выглядело бы всё так, словно я хотела эти простыни и полотенца стащить.

Позор какой.

Позор, но как идти с Исаевым в баню я не представляла.

– Да нет, это я не тебе, жена тут, – ответил кому-то Исаев, уже без всяких формальностей считая меня женой.

Эта вскользь брошенная Исаевым фраза и навела меня на мысль, как отвязаться от похода в баню. Пока он обсуждал с кем-то продажу двух породистых кобыл, я в уме репетировала свой отказ.

Всё выходило вполне логично, не должно было вызвать каких-то подозрений у Исаева.

– Я в баню не могу! – заявила истерично, как только он завершил телефонный разговор.

Исаев окинул меня своим смеющимся взглядом с ног до головы, и прищурив левый глаз, с ухмылкой спросил;

– Чего так? – губы у него были заметно красней, чем обычно, значит, всё-таки эффект от кофе был, но это уже меня ничуть не волновало.

– Мы же ещё не поженились, а я до свадьбы не могу, – призналась, краснея словно рак которого кинули в кипящую воду.

– Ерунда какая, – заявил Исаев, заводя меня обратно за калитку, – Свадьба дело решённое, в среду поедем заявление подавать, – говорил он, и вёл меня в сторону бани.

– Всё равно не могу, вдруг вы, – запнулась с этим вы и тут же исправилась, – Вдруг ты передумаешь, а я хочу себя для мужа сохранить. Так что, сначала свадьба, потом всё остальное! – осмелев, заявила я.

Исаев приостановился, и по-прежнему обнимая за плечи, посмотрел на меня сверху вниз, расплываясь в улыбке.

Я уже знала это его выражение лица, означающее, что сейчас он ляпнет что-то эдакое и сам же рассмеётся.

– Милая, мы в баню париться идём, а ты о чём думаешь? – он не расхохотался, но видно было по его смеющемуся взгляду, что едва сдерживается.

Щёки горели уже не от перца, а от стыда.

Это же надо!

Снова выставил меня какой-то развратницей!

– В бане же раздеваться придётся, – ответила я, собравшись с мыслями.

Смотреть на Исаева я уже не могла, разглядывала в этот момент узор на каменной дорожке.

– Сегодня ночью, тебя так не волновало отсутствие штампов в наших паспортах, – заявил Исаев, снова продолжив подводить меня к бане.

– Что?! Что ты хочешь этим сказать?! – уставилась на него с вызовом, забыв про всякое смущение и стыд, потому что он явно врал!

Если бы что-то между нами было этой ночью, я бы это уж точно поняла!

– Что я уже всё видел. Вот это милейшее платье, – Исаев потянул подол наверх, но я одёрнула, – Ночью ты его без стеснения с себя снимала, а ты о чём опять подумала? – он захохотал всё же, как обычно, – Весело с тобой. Прошу, – пригласил меня, открыв дверь в баню и как только я переступила через порог, добавил веселясь, – Развратница.

Баня у Исаева была в сто раз лучше нашей, но меня эта вся роскошь уже не трогала. Волновало вовсе другое. Платье перед Исаевым может ночью и снимала, но я была не я. Вино, судя по всему, стёрло не только мою память, но и всякий стыд, а теперь я была вполне трезвая. Как раздеваться перед мужчиной понятия не имела. Встала в предбаннике у бочки с водой и тряслась от нервов, сгорая при этом от стыда.

Отвратительные ощущения, словно я курица без башки и меня уже ошпарили, чтобы ощипать.

– В платье париться пойдёшь? Или в простынке? – посмеиваясь спросил Исаев, а я уже конкретно смотрела на черпак, с желанием огреть его им.

Ну почему он всегда берёт верх?!

– Голышом пойду! – заявила я, гордо вздёрнув подбородок.

Один чёрт ему ничего не достанется, и отчего я краснею, он не разберёт.

Пусть облизывается!

– Ух ты!

Под усмешку Исаева через голову хотела стянуть платье и так поторопилась, что забыла про две верхних пуговицы. Не расстегнув их, я просто нелепо застряла в ситцевой не тянущейся горловине. Попытки выпутаться были безуспешны, мне стало трудно дышать и пришлось обратиться к Исаеву, который всё это время обхохатывался в сторонке, наверняка пялясь на мою грудь!

– Помоги мне! Ты что не видишь, что я застряла?! – потребовала у него помощи, злясь, что он надо мной потешается.

– Какая шустрая, так раздеться торопилась, что аж застряла, – с удовольствием комментировал Исаев, помогая освободиться.

Я молчала и заставляла себя ни в коем случае не пытаться прикрыться. Иначе всей моей смелости и дерзости грош цена.

– Ну вот, ты на свободе, – радостно объявил Медведь, стаскивая с меня платье до конца и тут же стискивая в объятьях, лишая свободы и накрывая губы жгучим поцелуем.

С перцем я точно переборщила, язык Исаева был острый как кофе, даже спустя время. Губы зажгло с новой силой, но чёрт! Даже при таких условиях, целоваться с Медведем было приятно. От попытки прервать поцелуй сердце в груди делало возмущённый кульбит, и я снова и снова позволяла Исаеву ласкать мои губы.

Но только губы!

Как только Исаев дотронулся до моей груди тяжёлой ладонью, я сразу отстранилась, аж пятки горели так хотелось дать дёру!

– Спасибо, – поблагодарила, запоздало и тяжело дыша, – А сам чего? – кивнула на его штаны и рубашку, – Стесняешься? – спросила с вызовом, думая, как бы его отвлечь, чтобы он отошёл от меня, а я могла бы снять трусы, сама я при этом вся тряслась как цуцик.

Он усмехнулся, отступил к противоположной стене, и не отводя от меня взгляда стал раздеваться, а цель у меня была иная. Я думала, разденусь догола пока он будет сам раздеваться, а там юркну в парилку, и чёрт разбери отчего я такая красная. Но Исаев пялился на меня, я на него, и, казалось, ничего мне уже не поможет, потому что он уже и сам оставался в одних трусах.

– Ах ты ж! Забыл дверь закрыть, – вдруг сообразил этот Медведь и ворча отвлёкся от меня, – Вот бы сейчас устроили стриптиз, – бухтел, закрывая дверь бани на щеколду будучи ко мне спиной.

Я эти секунды использовала с пользой. Не только успела стянуть трусы, но и забежать в парилку и даже плеснуть воды на камни, прячась за зыбкой завесой пара. Пар, конечно, быстро поднялся к потолку, но я успела сесть в углу на полку, так что ничего и не видно было Исаеву.

– Ах! Хорошо! – Медведь громко закатился в парилку, в войлочной шапочке викинга, и к моему скорей удивлению, чем радости, по пояс обмотанный простынёй.

Так и тянуло съязвить про его стеснение, но я прикусила язык.

Ещё не хватало, чтобы он перестал стесняться и избавился от цветастой простынки.

– Голову покрывать надо!– ругаясь нахлабучил мне шапочку с рожками, – На, это тебе под жопку, – и сунул мне в руки войлочный светлый коврик, – Новое, – заметил довольно и уселся на полок рядом.

– Спасибо.

Пересела с дощатого полока на войлочный коврик, уже и сама не разбирала отчего краснею, от жара в парилке или от стыда.

– Ртом вот так воздух втяни, – попросил Исаев, показывая как надо.

– Вот так? – не поняла зачем, но повторила, втянула горячий поток воздух в лёгкие через рот.

– Чувствуешь кислинку на языке? – спросил Анатолий, и я согласно кивнула, хотя кроме жжения ничего не ощущала.

– Ни хрена ты не чувствуешь! – вроде и гневно заявил, но было даже не страшно.

– Почему это?! – возмутилась я, – Чувствую кислинку! – стояла на своём.

– Неа, не чувствуешь, потому что перца натрескалась. Зачем ты это сделала? – спросил он, прищурив левый глаз.

А я уже расслабилась на этот счёт, не думала, что станет отчитывать.

– А чего ты мне приказываешь?! – взвилась я.

– Ох и ретивая! – с улыбкой заключил Исаев вместо ответа на мой вопрос и неожиданно выскочил, не просидев и минуты рядом, а я дольше в таком жаре тоже выдержать не могла.

Градусник на стене показывал почти восемьдесят. Это от нервов я смогла сюда зайти, когда дома топили баню, при температурах выше шестидесяти я уже в парилку не совалась.

Хотелось из парилки выйти с Исаевым раздельно, так же как заходили, но он уже был в предбаннике, а мне вот как мать родила выходить к нему. И прикрыться было нечем, разве что войлочным ковриком, а не выйти я не могла. Уже дурно становилось от жара.

– Ника! Выходи! – позвал Исаев, когда я мялась у двери, ища менее жаркий угол.

Вот моя поперечность меня никогда до добра не доводила! Ну что за характер! Согласилась бы на простынку и горя бы не знала!

Делать было нечего, выходить пришлось. Толкнула плечом тяжёлую дверь и вышла наконец, жадно глотая тёплый воздух, кажущийся прохладным после парилки.

Успокаивала себя только тем, что он уже меня видел голой и всё рассмотрел, так что всё нормально.

– Иди сюда, – подозвал Исаев, выглядывая из-за какой-то перегородки.

От меня шёл пар, да и в самом предбаннике было туманно, это добавило смелости.

– Что там? – пошла с любопытством в этот таинственный закуток.

Только подошла ближе, как Исаев затянул меня туда за руку и в мгновение с макушки до пят меня обожгло потоком ледяной воды.

Визжала я так, что у самой уши заложило, перебудила наверняка всех гостей, а Исаев снова хохотал надо мной.

– Теперь перерывчик, а потом веничком тебя попарю, – он закутал меня трясущуюся от холода и шока в простыню, и шлёпнув по заду, выгнал на улицу через другую дверь.

За баней, как оказалось, была маленькая терраса с видом на молодой сосновый лес. Уютный уголок из плетёной мебели с мягкими подушками, а на столе стоял фарфоровый пузатый чайник и две кружки. Здесь же на подносе горстью лежали баранки, крендельки, какие-то конфеты и две вазочки, одна с мёдом, другая с вареньем.

Сказочный рай какой-то.

Сказочный рай оказался с подвохом. Стоило мне только перевести дух, как Исаев задал задачку.

– Найди мне шоколадную конфету, – попросил пухлый сладкоежка, кивнув на поднос, а сам стал разливать чай по кружкам.

Пришлось изловчиться и достать руки из-под простыни, не оголяясь снова.

– Да нет здесь шоколадных, одни карамельки. Барбарис и вот ещё вишнёвая, она с начинкой, – хотела всучить ему ту, что с начинкой, мама такие иногда покупала, не шоколадные, правда, но вполне нормальные конфеты.

– Да ты в серединке покопайся, а не сверху смотри. Внутри порой бывает куда интересней, – очень лукаво сказал Исаев, и не стал брать вишнёвую конфету, к тому же ещё и замер в ожидании, глядя на меня.

Только от одного этого его вида было страшно лезть в эту гору печенья и конфет. Первое о чём я подумала, что меня ждёт месть за жгучий кофеёк. Даже плохо стало, адреналиновая атака какая-то. Вздохнув, смело взяла ложку и под медвежий смех стала разгребать съедобную горку так, словно там меня за руку могла цапнуть мышеловка.

Лучше бы мышеловка. Голова резко разболелась, когда из-под крендельков, баранок и карамели рассыпавшихся по краям подноса показалась красная коробочка.

Чёрт!

Напрасно я думала, что мой план идеален и всё будет просто и легко. Даже этого наглого Медведя обманывать было невероятно сложно. Мысль что он сам виноват, загнав меня в тупи́к с моими родственничками, совесть уже не успокаивала.

– Чего смотришь? Бери, это тебе, – довольно проворчал Исаев, а голос у него именно ворчливый, а не хриплый потому и медвежий.

– Что это? – подалась вперёд и оперлась локтями на колени, чтобы уменьшить хотя бы видимость того, как дрожат мои руки.

Бархатная коробочка была такой приятной на ощупь. Я никогда таких вещей не держала в руках и была очарована этой вещицей, как сорока чем-то блестящим.

– Откроешь? Или будешь щупать коробочку? – томно спросил Исаев, посмеиваясь надо мной.

– Сам же сказал, что это мне! Вот хочу и щупаю! – взглядом моментально отыскала шоколадную конфету, которые действительно были на подносе, – На вот, ты просил, – всучила её хохочущему Медведю и чуть отвернулась от его сканирующего взгляда.

Мне было и стыдно и в то же время я очень хотела эту коробочку. Даже не зная, что внутри неё, меня уже было не остановить. Не отнять её.

Продажная ты шкурка Кудряшова! С такой мыслью я открыла бархатную крышечку. Она так приятно щёлкнула по подушечкам пальцев, радуя белым атла́сом внутри. Конечно, в коробочке находилось кольцо. Можно было в этом даже не сомневаться. А я так впечатлилась лишь коробочкой, что на красоту кольца эмоции зашкалило. Глаза защипало от слёз, когда разглядывала множество нежных розовых камушков в обрамлении тоненьких золотых полосок.

– Такое красивое…– буквально заставила себя хоть что-то сказать дрожащим голосом, а слёзы уже вовсю катились по щекам, мешая разглядывать подарок.

– Твоя реакция на тапочки мне понравилась больше, – проворчал Исаев, недовольный тем, что я так разревелась.

Ну хоть смеяться надо мной перестал.

– Просто мне такого никогда не дарили, – призналась в оправданье, утирая слёзы.

Даже на восемнадцатилетие я не ждала ничего грандиозного и правильно делала. Мама не могла мне ничего подарить, а папа просто не собирался этого делать и спасибо, что хоть стол праздничный накрыл, тогда я смогла пригласить друзей. Раньше я этому значения не придавала, понимала, что мы небогаты, но теперь всё заиграло другими красками. Отец просто не хотел тратить деньги на ерунду, по его мнению, при этом братьям в каждый день рождения что-то да дарил. А я лишь удачное стечение обстоятельств, которое можно выгодно пристроить.

– Давай надену, – не без труда передала колечко Исаеву, даже временно отдать его было трудно, – Это вроде как на помолвку, сюда, значит, – надел мне его на безымянный пальчик правой руки, и оно село как влитое.

– Блестит так, что даже слепит, – уже было всё равно на дрожь в руках, я подставила руку солнцу, любуясь блеском камушков и золота под его лучами.

Не терпелось похвастаться перед Сашкой, которая уверяла меня что Исаев жмот. И чего мне так нужно было убедить её в обратном?

– Рад, что нравится, теперь чай попить можно, – Исаев подвинул мне кружку, но я подумала о другом.

Целовать его за тапочки и не поцеловать за кольцо было бы свинством. Тем более с этой прелестью я не собиралась расставаться, как с Исаевым. Рассчитаюсь с Анатолием хотя бы поцелуем.

– Спасибо, – потянула к Медведю руки, а он и рад – радёхонек был такому стечению событий.

За секунду сграбастал меня и перетянул с плетёного кресла на свои колени. Его волшебные поцелуи брали верх надо мной всё за те же секунды, и я уже не могла думать о его возрасте, весе и славе по посёлку. Даже забывала о том, как он меня раздражал и бесил ещё за секунду до того, как его губы касались моих.

6

Если бы можно было целоваться весь промежуток времени до самого побега, я бы с радостью так и поступила. Но увы, это была реальность, а не сказочный мир.

– Ну, хватит целоваться! А то попарить тебя не успею, – заявил Исаев, прервав наш поцелуй.

– А? – я как ошалевшая корова только хлопала ресницами, глядя на Исаева и не понимая, чего он от меня хочет.

– Вернёшься на своё место? Или так чай попьём? – спросил довольный Медведь, прищурив глаза.

– Ах чай! – спешно вернулась на своё кресло, не упустив возможности полюбоваться блеском колечка в лучах утреннего солнца.

Пока мы пили чай, я наблюдала за Исаевым, заметив что-то новенькое и странненькое. Он явно был неравнодушен к шоколадным конфетам. За несколько минут съел целых пять штук при этом не притронулся ни к карамели, ни к кренделькам и уж тем более к баранкам. Но любопытно было не это, что Исаев сладкоежка я поняла ещё на первом свидании, но вот с фантиками от конфет он делал что-то странное.

После каждой съеденной конфеты бережно разложив на столе шуршащий серебристый фантик с красным рисунком Исаев принимался его разглаживать. Он делал это ногтем указательного пальца, прикусывая нижнюю губу то ли от удовольствия, то ли от усердия. Ему явно нравился серебристый фантик с красным рисунком, и то, каким он становится ровненьким от разглаживающих движений. После процедуры, когда все складки были тщательно разглажены он сосредоточивал свой взгляд на цветной обёртке, любовался ею и бережно откладывал в сторонку.

– Фантики собираешь? – эта мысль в голове буквально выстрелила и произвела невероятный фурор в моих мозгах.

Я расхохоталась ещё до того, как Исаев кивнул, пряча свою добычу под пузатый чайник.

– Чай попила? – поинтересовался Медведь, встав с места, реагируя на моё веселье хмурым выражением лица.

– Нет ещё, я пью, – знала же, зачем он интересуется.

Не терпелось Исаеву отхлестать меня веником, потому и долила себе в кружку ещё чая.

Наивная.

– Потом допьёшь, – заявил Исаев, поднимая меня под руку из кресла и настойчиво повёл обратно в баню.

Идти мне было сложно, мешала простынь и я, семеня за хмурым Медведем несколько раз чуть не упала, но он меня поддерживал.

– Шапка, – как только оказались в предбаннике, Исаев нахлобучил мне рогатую шапку на голову и забрал простынь, резко размотав, – Дуй в парилку, я сейчас приду, – велел строжайшим голосом и хотела бы ослушаться, взбрыкнуть, но оказавшись снова голой, быстро юркнула за дверь парилки.

И мне уже было как-то совсем несмешно.

Неужели так из-за фантиков расстроился? Зря я так, конечно. И всё равно мысли извиниться у меня даже не возникло, он сам надо мной вечно потешаться, пусть знает кого это!

После первого захода и передышки на свежем воздухе, второй дался значительно легче, а может так только, казалось, из-за нахлынувших эмоций. Только вот на полок я всё равно лечь не смогла, доски были горячие, а коврик, который мне дал Исаев был маловат. Но Медведь решил эту проблему. Явился в парилку с деревянным бочонком из которого торчали ароматные веники и плотной дорожкой для полока.

– Держи, – передал мне дорожку, а сам стал что-то шаманить в бочонке, так удачно отвернувшись от меня.

Я быстро застелила полок и улеглась на него попой кверху, спрятав лицо под рогатой шапкой.

Тело наливалось тяжёлым теплом, а на горячих камнях зашипела испаряющаяся вода и парилка наполнилась чудным ароматом лимона и чего-то приятного, но мне незнакомого. Я не видела, но чувствовала, как Исаев подошёл ближе, ждала, что вот-вот начнёт меня лупить вениками со всей дури в отместку уж если не за кофе, так за свои фантики дурацкие, но вместо этого нагнал сверху горячего пара.

Продолжить чтение