Читать онлайн Собственность Саида бесплатно

Пролог

Это случилось в самый разгар торжества.

Когда еще не подали торт, а до поздравительных залпов салюта в честь новобрачных было далеко.

Когда еще все триста гостей, которых отец пригласил из города и соседних областей – все влиятельные, богатые и знаменитые люди, не напились элитного алкоголя и вели себя адекватно. Но уже кое-где были слышны звон бьющегося стекла, смех и крики: «На счастье молодых!»

Но это случилось.

И мне кажется, что этого было не избежать.

Воздух стал сгущаться, из моих рук два раза выпала вилка, которой я пыталась отломить кусочек рыбы, чтобы хоть что-то поесть за этот суматошный и волнительный день. Возникло странное и необъяснимое желание просто встать и уйти с собственной свадьбы.

Взять Никиту за руку, попросить сбежать, ведь это так романтично, и нам простят все. Пусть без нас режут торт, который я не выбирала, пусть без нас гремит салют, я переживу.

Нас просто не будет тут.

–Никит, – пытаюсь перекричать ведущего, который затеял очередной странный конкурс. – Давай уйдем, прямо сейчас.

–Даринка, ты с ума сошла, это наша свадьба. Смотри, как отец скачет. Надеюсь, это уже выложили в сеть, и его партнеры ржут. – Мой молодой и любимый муж смеется, показывает в зал, там действительно всем весело. – Ну, чего ты? Все хорошо, мы теперь, как и хотели, вместе и навсегда. Пока смерть не разлучит нас. Да, Даринка?

Никита сжимает мои пальцы, тянет к себе, быстро целует в губы.

–Не нравится мне твое сравнение про смерть.

Мне вообще не нравится думать о плохом, тем более о смерти.

–Еще пару часиков осталось, мать говорила, торт стоит – как три ее сумки от «Гуччи». А потом аэропорт и солнечный Дубай, там и встретим Новый год, давай, милка, держись, бахни шампусика, ты ведь любишь его.

Никита вновь целует меня, но уже в висок, я бы должна быть сейчас на седьмом небе от счастья, но во рту появляется странная горечь.

Тянусь за бокалом, одно движение в сторону, ловлю чей-то цепкий взгляд, от него по слишком открытой спине веет холодом, передергиваю плечами, кожа покрывается мурашками.

Снова кричат: «Горько!»

Никите все это нравится, как некая игра во взрослую жизнь, но для него и меня особо ничего не изменится. Мы вместе с восьмого класса, элитная частная школа для деток богатых родителей, там не бывает случайных, все свои.

Золотая молодежь, отпрыски местных богачей, депутатов, коммерсантов, всех тех, кто законно или не очень честно, или как придется зарабатывает свои миллионы. А потом их тратит, соря ими на дорогих курортах мира, в модных бутиках, на детей, любовниц, запрещенные развлечения.

Первая любовь, первый поцелуй. Я люблю Ника, он – меня, родители не против. Что ни день, то кадр из сериала о счастливой и беззаботной жизни: то мы ныряем с яхты в Красное море, чтобы посмотреть ярких морских обитателей, то в Альпах катаемся на лыжах.

Вот и сейчас наша свадьба стала событием года в городе. То и дело нас ослепляют вспышки камер, а оператор просит вести себя естественно.

Ищу среди гостей того, кто так странно на меня смотрел. Это мужчина, широкоплечий, высокий, кажется, восточной внешности, даже не могу сказать, с какой из сторон он приглашен, я тут вообще мало кого знаю.

Тост следует за тостом, мы смеемся, говорим «спасибо», принимаем в шкатулку, что стоит на краю стола, подарки, естественно, только в денежном эквиваленте.

Если бы мне кто-то сказал, что сегодня последний день, когда я вот так беззаботно и счастливо смеюсь, не поверила бы.

Но вот поздравить молодоженов ведущий вызывает моего отца, он бледный, легкий тремор левой руки, папа прячет ее в карман брюк. Мама стоит рядом, улыбается, поправляет прическу, а я снова чувствую тот взгляд.

Он давит, парализует, слышу удары собственного сердца, как обратный отсчет времени, и не могу разобрать слов отца.

Вздрагиваю, когда тишину нарушают громкие хлопки, а из-за колонны выходит мужчина.

Это он.

Тот самый, чьего настойчивого взгляда я испугалась.

–Браво! Браво! Думаю, на сегодня достаточно, я устал и не намерен ждать до первой брачной ночи.

–Что происходит? Кто это? – обращаюсь к Никите, но он лишь пожимает плечами.

–Может, розыгрыш какой, ребята говорили, что готовят сюрприз.

Не могу оторвать своего взгляда от мужчины, он высокий, крепкий, я таких не встречала. Скала из мышц и мускулов, аккуратно подстриженные темные волосы, черные глаза, брови, ухоженная борода и полный ненависти и презрения взгляд.

Мужчина проводит по подбородку правой рукой, на мизинце сверкает камень, с неким пренебрежением и усталостью обводит взглядом собравшихся гостей.

Он в костюме, в светлой рубашке, свободной походкой обходит отца, все гости, затаив дыхание, ждут некий сюрприз, как и мой муж. Ведь на свадьбе года дочери губернатора и сына известного предпринимателя не может быть скучно.

Сюрприз был.

Еще какой.

–Собирайся, ты идешь со мной.

Не сразу понимаю, к кому обращается мужчина.

–Ты меня плохо слышишь?

–Я… я не понимаю… Никит? Папа? Что происходит?

–Ты ведь не сказал своей дочери, да? Не сказал ничего?

Отец молчит, по залу идет гул, где-то в стороне суетится охрана, но никто ничего не делает. Мужчина обращается к моему отцу, криво улыбается. На отце нет лица, бледный, подавленный.

–Что не сказал? Папа! Что? – выкрикиваю, мой голос звенит в хрустале бокалов.

–Прости, дочка, – читаю по губам, а меня бесцеремонно выдергивают с места на середину зала.

Хватка железная, он выворачивает сустав, вскрикиваю, кусаю губы от боли, Никита бросается ко мне, но этот огромный человек останавливает его одним ударом кулака в лицо.

Кричу еще громче, видя, как кровь из разбитого носа моего мужа заливает паркетный пол. Ее алые капли окропляют подол свадебного платья. Женский крик, топот, шум, но я слышу лишь слова мужчины и вижу его черные страшные глаза.

–Я беру то, что принадлежит мне!

Голос эхом звенит в ушах.

–И будет принадлежать, пока я хочу!

Мужчина сжимает мою руку еще сильнее, дергает, как куклу, показывая всем, кто или что ему принадлежит.

Выкрикивает слова в лицо. Страшный. Злой. Огромный.

–Ты теперь моя!

–Но… я…

–Ты моя собственность! Собственность Саида!

А я не верю в то, что происходит. Меня уводят с собственной свадьбы, и никто ничего не делает. Охрана провожает взглядом, гости в недоумении, оборачиваюсь, Никита так и лежит на полу, рядом с ним его мать, кто-то даже все снимает на видео.

Это кромешный ад.

Но настоящий ад… у меня еще впереди.

Глава 1

–Отпустите меня, пожалуйста! Нет, перестаньте, я никуда не хочу идти! Отпустите!

Снова сильно дергают за руку, практически выламывая сустав, упираюсь ногами, перед глазами все плывет от слез и истерики. Но никто, ни один человек, что встретился нам на пути, не остановил его и не помог мне.

Мужчина продолжает тащить меня по коридору ресторана, грубо спуская с лестницы. Теряю туфли, босиком оказываюсь на улице.

Ноги моментально леденеют от холода, стою в одних капроновых чулках на каменном крыльце. Часто дышу, глотая морозный воздух легкими, он немного приводит в чувство.

–Послушай меня, тебе никто не поможет.

Крупная фигура мужчины нависает сверху, я чувствую лишь потоки злости и ненависти, что исходят от него. Он выплевывает каждое слово в лицо, а у самого в глазах презрение и ненависть.

–Ни один человек в этом проклятом городе не придет тебе на помощь, потому что ты теперь моя.

–Я… я…

–Смирись с этим и не выводи меня из себя. Ты еще не знаешь моего гнева, молись своему Богу, чтоб не узнала, может, хоть Он поможет.

–Отпусти меня! – Я все равно пытаюсь вырваться из его хватки, оглядываюсь по сторонам, мы на крыльце самого дорогого и пафосного ресторана города. Много машин, несколько людей, охрана, но никто не двигается с места, все только смотрят. – Помогите! Помогите мне!

–Хочешь покричать? – Кривая ухмылка, взгляд черных глаз. – Сегодня ночью у тебя будет такая возможность. Будешь орать так, что оглохнешь сама.

Понимаю, о чем он, внутри все сжимается, страх огромным комом упирается в горло. Он что, будет меня насиловать? Кто он такой? Какое имеет право так себя вести?

–Мой отец – губернатор области, он так просто это не оставит, он накажет вас, отпустите, и я… я все забуду. У меня свадьба, вы что, совсем ничего не понимаете?

–Твой отец для меня никто!

Громкий смех, он снова тащит меня, уже по снегу, перебираю голыми ногами по заметенному тротуару, в сравнении с ним я действительно кукла. Меня грубо запихивают в огромную машину, путаюсь в подоле платья, фата за что-то цепляется.

Мужчина резко дергает ее, кричу от боли, шпильки и невидимки впиваются в кожу. Он выкидывает фату за дверь, а автомобиль не спеша выруливает со стоянки ресторана.

Там остаются моя свадьба, мой муж, так и не попробованный свадебный торт, салют, подарки и фата, лежащая на снегу.

–Кто вы? Что вам нужно? Это наверняка какая-то ошибка, нужно позвонить папе, он все уладит. Вам нужны деньги? У нас много денег, очень много!

Не отвечает, мой похититель, кажется, теряет ко мне интерес, переключается на свой телефон, переговаривается на незнакомом языке с шофером. Смотрю на него, щуплый восточный мужчина за рулем, черное пальто, светлая рубашка, кепка Кто они вообще? Арабы? Турки? О чем говорят?

Может, выпрыгнуть на ходу? Дергаю ручку, но двери заблокированы, чувствую взгляд, я, наверное, могу умереть от него.

–Если ты будешь вести себя так и дальше, я отдам тебя своей охране. Они будут рады свежему мясу, а вот ты – не очень.

–Охране?

Мясо? Я что, просто кусок мяса для них?

Прикусила губу, забилась в дальний угол, не хочу даже представлять, что будет, если меня начнет рвать на части охрана. Я даже не знаю, за что рвать?

Нет, это все происходит не со мной, это страшный сон, может, розыгрыш? Похищение невесты – вполне в стиле свадьбы. Может, именно поэтому все молчали и никто не пытался его остановить?

–Но ведь это все понарошку, да? Это чей-то неудачный розыгрыш?

Я отказывалась верить, сознание кричит от ужаса, но как только мой взгляд упал на капли крови на подоле белого платья, зажала рот рукой, сдерживая накатившую тошноту. Это кровь Ника, он сейчас там, в зале, с разбитым носом, на полу.

–Закрой свой рот! И будешь открывать его лишь для того, чтоб взять мой член. Саид Джалал никогда не играет. И запомни сейчас. – Он оказывается рядом, вскрикиваю, хватает меня за лицо, больно сдавив щеки. – Ты моя вещь, кукла, ты никто, потому что тебя отдали мне. И я – твой хозяин.

Отдали?

Как могли отдать живого взрослого человека?

Я не котенок и не щенок.

Был лишь один вопрос.

Не «почему», не «за что». А кто?

–Кто? – чуть слышно, одними губами, боясь услышать ответ.

Вновь кривая ухмылка, Саид Джалал щурит глаза. Густые брови, борода – он похож на всех террористов, вместе взятых. Огромные руки, крупные ладони, широкие плечи, он может переломить мой позвоночник одним движением. Свернуть шею или просто сдавить ее пальцами. И нет меня.

–Потом узнаешь, если захочешь, а пока мы едем, хочу твой ротик. Давай покажи, как ты умеешь сосать.

Вспыхиваю моментально, дергаюсь, но хватка железная, он ведет по моим губам пальцем, надавливает, проталкивает его в рот. Другой рукой сжимает волосы на затылке, по щекам текут слезы, но меня до такой степени парализует страх, что я не могу пошевелиться.

–Такой нежный маленький ротик, такие пухлые губки… Ты ведь уже отсасывала ими своему уебищному мужу? Ты ведь не целка, и наверняка он драл во все щели свою невесту до свадьбы.

Я перестаю дышать, потому что страх физически ощущается болью. Мужчина наконец отпускает мое лицо, звон пряжки ремня, всхлипываю, часто мотаю головой, понимая, что он расстегивает ремень и что может произойти дальше.

Но все равно опускаю глаза, мой похититель ловко вынимает свой член, он не возбужден, но и без того внушительного размера.

–Начинай, пока доедем, успеешь отсосать.

–Нет, нет, я не стану этого делать… нет…

–Ты плохо поняла? Или я не так объяснил?

Голос низкий, он снова больно сдавливает волосы, наклоняя вниз, упираясь руками, начинаю лихорадочно сопротивляться и кричать.

–Молчи, сука!

Голова дергается, ударяюсь затылком, лицо горит от пощечины, слезы уже текут сами сплошным потоком, капая на платье.

–Смотри на меня, смотри и запоминай снова. Ты моя! Вещь! Кукла! Моя личная шлюха, которую я буду иметь где, куда и когда хочу. И твое сопротивление меня только заводит.

Если до этого Саид Джалал говорил с легким акцентом, то сейчас его акцент стал более заметным – от злости, но это я пойму потом, не сейчас. Все ко мне придет со временем – как угадывать по интонации, когда он зол, и как по шагам узнавать, что меня ждет.

–И ты помнишь, что я могу сделать еще хуже?

Хуже? Куда хуже?

–Я продам тебя в рабство, в самый поганый и дешевый бордель Стамбула. За тебя много не дадут, но это все после использования моей охраной.

–Нет… нет… не надо…

Он сделает это, сделает и забудет, кто я такая, а перед этим меня оттрахают все кому не лень. Но ведь так нельзя, так бывает только в сериалах или триллерах о легкомысленных девицах, что ищут легкой и богатой жизни, а попадают в лапы торговцев людьми. А там их используют вовсю, сажают на иглу, и в итоге они подыхают в канаве.

Я не такая, у меня все хорошо: семья, папа губернатор, красавчик жених, светлое будущее, престижный университет, свадьба. Я не должна была попадать в этот кошмар. Я должна была лететь утром в Дубай, у меня медовый месяц.

–Я вижу, что ты поняла. Приступай.

Боюсь сказать и слово, трясущимися руками вытираю слезы, не могу ни о чем думать, страх лишает способности анализировать. Смотрю вниз, на член Саида, тошнота вновь подступает к горлу, я не смогу этого сделать, пусть сразу убьет.

Он ждет, прожигает взглядом, мое сердце в бешеном ритме выламывает ребра.

–Hadi, bana ne kadar sürtük olduğunu göster1.

Незнакомые слова, ухмылка.

Он точно сказал что-то обидное.

Глава 2

Шарахаюсь в угол, вздрагиваю от звука открывающегося замка в двери, в комнате уже светло, обнимаю себя руками, знобит. Кожа покрылась мурашками, на мне нет ничего из одежды, кутаюсь в штору, которую сдернула с карниза.

Прячусь под плотную ткань, закрываю лицо ладонями, шаги, мне нереально страшно. Вновь накатывает истерика, я не хочу, чтобы то, что случилось в машине, повторилось снова. Зажмуриваюсь до алых кругов перед глазами, жмусь в угол, еще больше накрывая себя, словно так меня не заметят.

–Я принес тебе воды и еды. – Тихий голос с акцентом.

Часто дышу, хочу, чтобы он ушел, чтобы все ушли и оставили меня в покое. Ничего не хочу. Ничего. И домой хочу, чтобы это все закончилось, чтобы все оказалось дурацкой шуткой, я стерплю.

–Будешь голодать, будет еще хуже.

Куда уж хуже?

Как может быть хуже?

Выглядываю из своего укрытия, убрав волосы с лица, это тот водитель, щуплый взрослый мужчина, они с тем зверем переговаривались на турецком. Я знаю пару фраз, но это из запаса туриста. О чем говорили они, не понимала.

Он просто стоит, сложив руки на груди, у его ног на полу пластиковая бутылка воды и тарелка с чем-то.

–Он… он не отпустит меня?

Ничего не ответил, вышел, скрип дверного замка, и я снова одна. Устало роняю голову на руки, нет сил плакать и думать, почему и как все это произошло.

Никто из гостей не остановил турка, ни один человек, а там были приглашены высокие чины: прокурор области, начальник областного УМВД, кто-то там еще. Отец, в конце концов, его охрана. Но никто, никто не сделал шаг навстречу и не прекратил этот кошмар.

Лишь Никита, но последнее, что я помню, как он упал на спину от одного удара, брызнув кровью из разбитого носа на пол и мне на платье.

А потом в машине со мной обращались хуже, чем с самой дешевой шлюхой.

Всхлипываю, зажимаю рот ладонью, истерика вновь рвется наружу, а на языке привкус моей крови и спермы зверя, что меня похитил. Он просто схватил за волосы, силой открыл мне рот, начал запихивать в него свой член. Я упиралась, вырывалась, отталкивала его, но мне было не сломить его силу.

С каждым движением член увеличивался, мне не давали вздохнуть, по щекам ручьем текли слезы. Слюна – по подбородку, скулы сводило от боли, а он все продолжал и продолжал, казалось, что этому не будет конца.

Не знаю, сколько тогда прошло времени, он насиловал мой рот, я мычала, в какой-то момент выбилась из сил, стала задыхаться. Член был огромным, он упирался головкой в гортань, вызывая рвотные спазмы. Запах мужского тела, вкус, все вызывало отвращение и боль.

Когда он начал кончать, перестав двигать моей головой, в горло ударила струя спермы, потом вторая, я забилась в испуге, боясь захлебнуться ею.

–Глотай, сука, глотай все! – Хрип, рык, приказ. – Так будет всегда, ты должна это уметь и делать по первому моему приказу.

Я не понимала, о чем он, старалась, но спермы было много, она стекала по стволу, подбородку. А когда турок поднял мою голову за волосы, посмотрел в глаза, мне стало еще хуже, потому что он улыбался.

–Ничего, я тебя научу, как делать мне приятно.

Он наслаждался тем, что видел, ему все нравилось, а у меня не было ни слов, ни сил для сопротивления. Машина уже никуда не ехала, Саид заправил член в белье, застегнул ширинку, открыв дверь, просто выволок меня на улицу босиком на снег и повел к незнакомому дому.

Дверь, просторное помещение, коридор, поворот, снова коридор, темно, лестница, я спотыкаюсь в подоле платья, падаю. Но когда остановились перед дверью, мужчина с неприкрытым отвращением рассматривал мой вид, а потом в три рывка содрал с меня свадебный наряд.

Я так и стояла перед ним в белых чулках, трусиках, прикрывая руками грудь, всхлипывая и вздрагивая, понимая, что если он сейчас начнет меня насиловать, я просто не переживу этого.

–Это тебе тоже не пригодится.

Треск рвущегося кружева, оно врезается в кожу, но красивое белье, которое было куплено специально на свадьбу и первую брачную ночь, теперь просто кусок тряпки у моих ног.

А потом он открыл дверь, зашвырнул меня внутрь помещения и громко захлопнул ее за моей спиной, провернув ключ в замке.

Я была настолько истощена эмоционально, что не чувствовала ничего, кроме боли во всем теле и пустоты. Было очень темно, вытянув руки, прошла вперед, уперлась ногами во что-то мягкое, это была кровать с голым матрасом. Легла на нее, закрыла лицо руками, прижав колени к груди, думала, что буду снова плакать, но слез не было.

Отключилась, наверное, а когда резко пришла в себя, не поняла, где нахожусь. Трясло от холода, обняв себя руками, сняла рваные чулки, отбросив их в сторону, посмотрела по сторонам. Небольшая комната, кровать без белья, одеяла и подушки, на полу темный ковер, бежевые стены, окно с плотными шторами в цвет ковра и еще одна дверь.

Встав на кровать, кое-как сдернула одну штору, чтобы хоть как-то прикрыть себя, завернулась в нее, а когда услышала, что открывается дверь, забилась в угол. Страх парализовал и уничтожал психику, но это был всего лишь шофер турка.

После его ухода на полу остались бутылка с водой и на тарелке кусок лепешки и сыр.

От одного вида еды начало тошнить, а вот пить хотелось очень. Облизала пересохшие губы, подползла к бутылке, схватила ее, не раздумывая, открыла и начал пить большими глотками.

Вода стекала по подбородку, груди, мочила ткань, а я не могла остановиться. Вновь отползла к стене, облокотилась, обняв бутылку, прикрыла глаза. Интересно, меня будут искать, спасать? Но тут вспомнились слова турка, что я теперь его собственность, улыбнулась таким бредовым, слишком уверенным фразам. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

По телу разливались странное тепло и слабость, до этого напряженные мышцы расслаблялись. Голова немного кружилась, но была легкой и без мыслей. Эйфория подкидывала на волнах необъяснимой легкости и удовольствия.

Он что-то подсыпал в воду, тот противный худой старикан.

Черт.

Нет, нет, нет.

Я знаю, как действуют легкие наркотики, мы баловались с Ником, а кто этим не баловался? Когда у золотой молодежи есть все, она хочет и попробовать все. Но рамки и границы мы знали, Нику это все не понравилось.

А меня ведь легко могут посадить на героин, и тогда все, нет человека. Господи, какой ужас, я не хочу, не хочу этого.

Попыталась встать, но не получилось, эйфории уже не было, откинула бутылку в сторону, упала на спину. Белый потолок, темнота, снова потолок и опять темнота, я моргала, а когда неожиданно увидела лицо бородатого мужчины, хотела испугаться, но меня снова накрыла темнота и уже не отпускала.

–Сколько ты ей дал?

–Немного, чтоб расслабилась, девочка совсем напугана.

–Совсем с ума сошел? Она пока нужна мне живая.

–Это успокоительное.

Голоса, они так близко, а затем чувство невесомости и что-то мягкое и теплое. Ник, наверное, отнес меня в нашу спальню, я часто засыпала в гостиной под телевизор или в наушниках. Мы утром улетаем, у нас медовый месяц.

Да, точно – Новый год, хорошо, что Никита уговорил играть свадьбу зимой, было очень красиво, падал снег, белый, чистый, фотографии должны быть шикарными. Папа только был странным каким-то, и брата младшего почему-то не привезли, мама сказала, что он заболел. Ничего, привезу ему кучу подарков, пусть радуется.

Это был не сон, а словно я смотрела кино в перемотке. Картинки мелькали быстро, не давая задержать внимание хоть на чем-то. Но я была так счастлива, что хотелось петь и смеяться.

Бред. Но красивый.

Глава 3

Проснулась от жуткой головной боли, закрыла лицо руками, уткнулась в подушку, пахло лавандой. Мама любит, чтобы белье вкусно пахло, всегда кладет между простынями и наволочками в шкафу саше.

За несколько секунд мозг вспомнил, что произошло недавно и что я не дома. Перевернулась, резко села, осмотрелась по сторонам. Просторная комната, широкая кровать, светлые стены, красивые шторы на окнах. Словно гостиничный номер, ничего лишнего.

Это точно не то помещение, в которое меня бросили и куда приходил пожилой турок. Я все так же голая, прикрываюсь одеялом, при каждом движении и даже вздохе в голове острая боль, хочется пить.

Помню, как глотала жидкость, а потом все странно.

Они накачали меня какими-то наркотиками, от которых я впала в эйфорию, улыбалась, смеялась. Я считала, что мы все-таки полетели с Никитой в Дубай и теперь отдыхаем там. Все было так реально, от накатившего страха начинает тошнить.

Зажав рот ладонью, соскочив с кровати, бегу в приоткрытую дверь, склоняюсь над раковиной, желудок выворачивает желчью, знобит и трясет. Господи, это страшные люди, они могут сделать со мной все что угодно.

А если бы именно в этом состоянии турок воспользовался бы мной? Или отдал бы своей охране, как обещал, а потом, если бы осталась жива, продал бы в бордель Стамбула?

Нет. Нет. Нет. Так не должно быть.

Выключаю свет, закрываю дверь на замок, умываюсь и пью воду из-под крана. А когда смотрю на себя в зеркало, хочется снова плакать. Бледное лицо, синяки под глазами, потрескавшиеся губы, растрепанные, грязные, спутанные волосы. Начинаю дрожащими руками вынимать из них шпильки и невидимки, что держали свадебную прическу и фату.

Свадьба, да, у меня была свадьба.

Смотрю на безымянный палец, там все еще два кольца. Одно помолвочное с бриллиантом, Ник сделал предложение шесть месяцев назад, мы отдыхали в Испании. Он так красиво встал на колено, сказал, что любит и в жизни не отпустит меня никуда и никому не отдаст, хоть я противная зануда и временами выбешиваю его.

Улыбаюсь с болью, трогая кольца, слезы стекают по щекам, капая на пальцы, снова бьет озноб, надо согреться. Забираюсь в душевую кабину, включаю горячую воду, но все никак не могу успокоиться.

Я не верю, что все это происходит со мной. Я хочу к Нику, в Дубай, да хоть просто в нашу квартиру, встречать тихо Новый год, пить какао, поехать к родителям за город. Нарядить елку, зажечь камин, сходить в лес.

Папа.

Он что-то знал. Тот огромный и страшный турок, как он себя назвал? Саид Джалал? Говорил об отце, мол, он что-то мне не сказал. Что он мне не сказал? Что я должна была знать, но так и не узнала?

Горячая вода немного расслабляет мышцы, нашла на полке одноразовый тюбик с шампунем, намыливаю голову, потом все тело, не заметила, как яростно стала растирать кожу ладонями. Надо вырваться отсюда, любыми путями, иначе меня посадят на иглу, и я стану безвольной куклой, как и кричал турок.

Он много что кричал, злобно сверкая глазами. Что я теперь его, что мне нужно запомнить это, что я собственность Саида. Это тот противный слуга – его собственность, а не я.

Смывая пену, закрыв глаза, стою под душем, вздрогнула от испуга, когда кто-то снаружи дернул дверь. Прижимаюсь к кафельной стене, я голая, нечем даже обороняться, лишь несколько упаковок с шампунем и гелем.

–Открой! – приказ и удар в дверь.– Открой!

Не выключив воду, выбираюсь из душевой, халата нет, лишь два больших полотенца, заворачиваюсь в одно из них. В дверь продолжают стучать, а у меня все внутри сжимается при каждом ударе.

Но когда она неожиданно распахивается, какие-то части замка и дверная ручка летят на пол, дергаюсь в сторону, меня ловят за полотенце, вытаскивают в коридор, прижимают к стене.

–Ты должна слушаться меня с первого слова, с одного приказа! Ты поняла меня?! Поняла?

Огромный злой мужчина нависает над головой, его пальцы сжимают ткань полотенца на груди, черный взгляд, низкий голос с акцентом, а у меня чувство, что я не доживу до следующего утра.

–Что вам нужно?

Не хочу и не буду стелиться перед ним, пусть сразу убьет или скажет, почему он меня украл.

Он рассматривает меня, изучает, взгляд скользит по лицу, обнаженным участкам кожи, мужчина ведет головой в сторону и рывком лишает меня последней защиты.

–Тебе никто не давал слова. И никто не позволял прикрывать тело.

Я снова голая перед ним, он тянет меня в комнату, бросает на кровать, отползаю к изголовью, путаясь в одеяле. А когда он начинает расстегивать ремень брюк и ширинку, мотаю головой в знак того, что не хочу всего этого.

Он огромный, тонкая ткань джемпера обтягивает широкие плечи, мужчина снимает его через голову, отбрасывает в сторону. На груди – густая растительность, она уходит дорожкой в пах и ниже.

Я таких видела только по кабельному ТВ, когда Ник смотрел бои без правил, вот этот Саид – словно один из тех бойцов. Волосатый, высокий, состоящий из мышц, сухожилий, что вместе с венами оплетают руки подобно веревкам.

–Подойди ко мне.

–Нет… нет… вы не имеете права, у меня есть муж, это незаконно – вот так похищать человека и насиловать его. Мы не в вашей стране, и я не ваша женщина.

Говорю много, временами заикаюсь, с мокрых волос вода стекает по спине, меня трясет от страха, но я хочу донести до него, что это все неправильно.

Саид слушает, но при этом спускает белье вместе с брюками, достает свой член, проводит по нему несколько раз рукой. Он полувозбужден и уже достаточно внушительного размера.

Мне не справиться с ним, можно лишь попытаться перехитрить и убежать из комнаты, но неизвестно, на кого я там наткнусь голая. На глаза попалась лампа на столике у кровати, кинулась в ту сторону, но меня поймали за ногу, дернули, заставили лечь на спину.

Мужчина ухватил за шею, сдавив, не давая мне дышать, раздвинул ноги, зафиксировав их коленями, склонился к лицу:

–Ты должна слушаться меня, Да-а-арина.

Он так странно произносит мое имя, касается раскрытой перед ним плоти, а меня будто ударило током, пронзая насквозь тело. Дернулась, но не смогла и сдвинуться с места. Это было так унизительно, так отвратительно, слезы потекли по вискам, зажмурилась.

–Смотри на меня, смотри, я сказал.

Распахиваю глаза, Саид очень близко, могу разглядеть его черные ресницы, темно-карюю радужку. Часто дышу через нос, терпкий парфюм, а еще запах вишни и табака.

Я словно под гипнозом, в голове шум, Саид улыбается, проводит языком по ровным белым зубам, я еще не знаю, что потом этот жест будет много что значить для меня.

Он уже не трогает, облизывает свои пальцы, проникает в меня ими, цепляюсь за его руку, царапаю кожу свадебным маникюром, а он резко двигается внутри меня, проникая неглубоко, задевая какие-то неизвестные мне точки.

Начинаю задыхаться, но от обрушившихся эмоций жар в груди, я не хочу кричать, но кричу уже совсем не от боли, а от противоположных эмоций.

–Нет… нет… нет…

–Смотри в глаза, сучка!

Меня грубо имеют пальцами, не дают пошевелиться. Что это, не могу понять? Как у него получается делать хорошо, когда так больно? Это неправильно, это не я, не мое тело сейчас реагирует на все.

А Саид меняет угол проникновения, вижу, как его зрачки расширяются, как у наркомана после дозы, лишь оттого, что он видит. Это мои эмоции, боль, мое удовольствие, мой стон, переходящий в крик. Кислорода не хватает, глотаю воздух, внутри все начинает пульсировать, низ живота обдает жаром.

Спину выгибает дугой, раскидываю руки в стороны, меня выворачивает в болезненных спазмах оргазма

–Моя сучка, моя… голодная, мокрая. Будешь насаживаться на мой член несколько раз в день и просить еще.

Шлепок по щеке, он заставляет облизывать его пальцы, те самые, которыми только что трахал меня.

Глава 4

Лежу в углу кровати, до боли в кистях вцепившись в одеяло пальцами, словно оно меня защитит от этого страшного человека и моих ощущений.

Дыхание уже выровнялось, мужчина стоит ко мне боком, смотрит в окно, выдыхая в потолок густой дым с вишневым ароматом. Он заполняет все вокруг, оседает на волосах, коже, проникая в каждую клеточку и кровь.

По телу судорогой все еще проносятся отголоски недавнего удовольствия между ног влажно, теплая вязкая сперма стекает по бедрам. Хочу, чтобы он ушел, оставил меня одну, но Саид продолжает стоять голым, курить и молчать.

Мощный, огромный, с татуировками по рукам, плечам, спине, из витиеватых узоров переходящих в арабскую вязь. Сильные пальцы сжимают черную сигарету, на мизинце блестит бриллиант.

Очень дорогой, я знаю им цену, на моем кольце меньше карат.

Ненавижу его.

Закрываю глаза, сглатываю подкатывающий к горлу ком, я не стану плакать при нем, не дождется. Ни плакать, ни унижаться, ни вымаливать и ничего просить не буду.

Пусть сука подавится своей властью, я найду как отыграться.

А перед глазами картинки того, что было совсем недавно.

Я кончала на его пальцах, дергалась, извивалась, как последняя голодная шлюха. А потом, раздевшись полностью, мужчина дернул меня на край кровати, перевернул на живот, ставя раком, надавил на плечи и поясницу, заставляя прогнуться. Вновь хотела отползти, отстраниться, но шлепок остановил, ягодицы обожгло огнем, вскрикнула.

По промежности прошлись пальцы, там все было воспалено и чувствительно. Еще одна попытка уйти в сторону закончилась шлепком, попыталась развернуться. Но, схватив за волосы, меня выгнули, зафиксировав на одном месте.

–Если ты, сучка, будешь дергаться, я выпорю тебя, а потом буду трахать, пока ты не устанешь стоять раком, стерев в кровь колени.

Замерла, часто задышала, внутри все скрутило тугим узлом боли и непонимания. Снова почувствовала пальцы на промежности, они растирали, массировали, подготавливали меня, Саид так и держал за волосы, а когда начал входить во влагалище огромным членом, думала, порвет на части. Он делал это медленно, а я скулила как побитая собака, слезы текли по щекам, хотелось кричать, вырываться, но я не могла.

Остановился, хватка на волосах ослабла, мужская ладонь легла на спину, двинулась ниже, до ягодиц. Он гладил меня нежно, едва касаясь кожи, а после этого последовал шлепок, от которого я сжалась, насаживаясь сама сильнее, расслабляя нижние мышцы, закричала уже не от боли, а от пронзившего наслаждения.

Что было дальше, не хочу вспоминать.

Он брал жестко, резко, долго.

Меняя угол проникновения, темп, то опуская мою грудь, к которой он ни разу не притронулся, на кровать, то поднимая, перекрывая кислород, держа за горло. Я чувствовала лишь его огромный член, который растягивал, проникал так глубоко, что я выла от боли и удовольствия, текла, предавая себя.

Казалось, что это никогда не кончится, после очередной попытки вырваться из его рук получила два шлепка. От них по телу пошла вибрация, все внутри опять сжалось, а потом взорвалось.

Тело пробивало судорогой, я кончала на члене моего похитителя, моего насильника – и хотела сдохнуть, только чтобы не думать потом об этом, о том, как и почему это произошло.

Не знаю, точнее, плохо помню, как кончал он. Лишь как Саид напрягся и замер, член дернулся внутри меня, стал еще больше, а потом по бедрам потекла сперма.

Мужчина просто откинул меня в сторону, отошел, что-то поднял с пола, а потом прикурил.

Хочу его убить, так и вижу, как нож входит спину, и он медленно падает, истекая кровью. А я буду смотреть в его глаза и наслаждаться тем, как из них уходит жизнь, за то, что он разрушил мою.

–Из тебя никудышная шлюха.

–Тогда трахай себя сам.

Открыла глаза, не хочу смотреть ниже пояса, но получается само. Он обрезанный, член еще не опал, головка открыта, черные волосы на больших яйцах. Их дорожка уходит в пах, на плоский живот, грудь, загорелая кожа, борода, уничтожающий взгляд.

–Скажешь что-то подобное еще, велю Юсуфу помыть твой рот с мылом.

Я так поняла, что Юсуф – это тот пожилой худой мужчина, что приносил мне воду и еду.

–Лучше скажи ему, чтоб не подсовывал наркотики.

Эйфория удовольствия спала, я понимаю, что мне нужно не истерить, а поговорить с ним, узнать его планы, что вообще происходит. Села на кровати, убрала волосы с лица, прикрылась одеялом.

–Почему? Почему вы поступили так?

–Хуже тупой и глухой шлюхи ничего быть не может.

–Я не шлюха!

–Уверена? – Ухмылка, белоснежные зубы, провел по ним кончиком языка. Он так и стоит напротив меня голый, снова возбужденный, затягивается, выпуская дым в потолок.

–Да! И мой отец вас накажет за похищение и насилие.

–Твой отец сам отдал тебя мне.

–Что? Что вы несете?! Большей глупости я не слышала.

Встаю на колени, кричу во весь голос, гнев и его ложь разрывают на части. Что за чушь он несет?! Да папа никогда меня не обидит, он все, все делал для нас с мамой и братом.

Саид быстро оказывается рядом, хватает за горло, не больно, заставляет смотреть в глаза.

–Тебя отдали мне, твой отец и отдал – за то, что не выполнил обещание, за деньги, что должен, много должен.

Он говорит практически без акцента, в глазах – огонь ненависти и злобы, словно это я во всем виновата. Но я не верю ни одному его слову.

–Ты будешь со мной, Дари-и-ина, пока он не соберет нужную сумму. Будешь моей шлюхой, куклой, моей вещью. Я буду трахать тебя, куда и когда захочу, ты ведь чистая девочка, хоть и не целка.

–Но… но… как?

В голове ни одной мысли, лишь непонимание и отрицание происходящего. Как же Ник? Ведь у меня есть муж, он должен найти, помочь, спасти меня, он любит, я верю.

Одеяло падает с груди, я вновь перед ним голая, колотит озноб, но я вижу лишь черные глаза Саида.

–Ты – моя собственность, запомни, и твой ротик должен не грубить и задавать вопросы, а сосать мой член. Глаза смотреть в пол, говорить, когда я разрешу, и быть всегда доступной для моего члена.

Саид проводит по губам пальцами, а меня вот-вот накроет истерика, слезы, которые, я обещала, он не увидит, текут по щекам, картинка плывет. Это какой-то кошмар, это все не со мной. Это страшный сон, и я сейчас с мужем лечу отдыхать.

Вырываюсь сильнее, царапая его руки, плечи, даже задеваю лицо. Саид ругается, но мне удается залепить ему пощечину, вывернуться, отскочить на пол. Но в один рывок он ловит меня, валит обратно, прижимая спиной к груди, обхватив ногами.

–Давай, давай, сопротивляйся больше, у меня стоит от этого член крепче, чувствуешь? Сука непокорная, так даже интересней, думал, придется тебя сразу охране отдать, но я поиграю сам такой куклой.

Он трется, шепчет на ухо, а я выбиваюсь из сил.

–Хочу позвонить отцу, я не верю.

–Я подумаю.

–Отпусти. Отпусти, мне плохо.

Начала задыхаться, так бывало от сильного волнения, но очень редко. В груди не хватало воздуха, Саид ослабил хватку, отпустил меня, встал с кровати. Собрал вещи и, что-то сказав на своем языке, вышел из комнаты, хлопнув дверью.

Зарыдала, давая волю эмоциям, все еще глотая воздух, надо бы успокоиться, попить воды, но нет сил встать. Отец не мог так поступить, не мог. Как можно отдать родную дочь в уплату долга, позволить сделать это прямо на ее свадьбе, в самый счастливый момент жизни, который стал самым ужасным?

Да, у него в последнее время проблемы – выборы, мы с мамой не лезли, готовились к свадьбе. Меня должны искать, Никита, его отец – хоть кто-то, кому я небезразлична.

Вытираю слезы простыней, прижав колени к груди, вновь лежу на кровати. Взгляд фиксируется на одной точке, что-то блестящее на полу. Это зажигалка. Чудовище курил, в пепельнице окурок, в воздухе еще запах вишневого дыма.

Глава 5

Вытираю слезы, продолжая смотреть на блестящий предмет на полу. Зареветь и забиться в угол хочется очень, но этим я себе не помогу. Не время быть тряпкой и раскисать, как это делали героини триллеров и ужасов, которые мы с Ником так любили смотреть.

И обычно героиня по сюжету истерит, но все же убегает от маньяка, пытается вырваться, борется.

Ник, черт, черт, как я вообще объясню ему то, что меня насильно трахал посторонний мужик? Ни один нормальный парень не простит измену, как вообще мне с этим дальше жить? Но тут главное – выжить, выбраться отсюда, не стать овощем, подсаженным на наркоту.

Прислушиваюсь к тому, что за дверью, тишина, поднявшись с кровати, иду в ванную, подобрав зажигалку. Рассматриваю ее внимательнее – позолоченная, дорогая, отец как-то такую дарил другу, прокурору области, он наш сосед по даче. Но даже он не заступился, не сказал ни слова на свадьбе.

На корпусе надпись, что-то на арабском или турецком, не разбираюсь в этом. Чиркнула, вспыхнул огонь, посмотрела на него несколько секунд, а потом спрятала зажигалку в полотенце и бросила в угол.

Не могла и не хотела смотреть на себя в зеркало, но пришлось. По всему телу синяки от пальцев: на шее, плечах, руках, бедрах. Глаза заплаканные, губы припухшие и искусанные, ягодицы красные от шлепков. Вновь встала под воду, стараясь не мочить еще влажные волосы, быстро смыла с себя чужую сперму, насухо обтерлась другим полотенцем и, зажав зажигалку в руке, вышла в комнату.

Можно устроить пожар, что-нибудь поджечь, спрятаться. Но куда бежать дальше? Неизвестно что, а еще страшнее – кто там, за дверью. Охрана человек семь, и как они отреагируют на появление голой женщины? Воспользуются мной без указания Саида? Даже передернуло от этой мысли.

Пришлось вытащить одеяло, обернулась пододеяльником несколько раз, выглянула в окно. Лес. Ровные ели, голые стволы берез и снег, много снега за высоким забором. А еще наверняка там холодно, и я босиком в своем наряде долго не протяну и далеко не уйду.

Из окна больше ничего не было видно, обшарила комнату, ничего не нашла. Подойдя к двери, задержав дыхание, тихо повернула ручку, замок щелкнул и открылся. Приоткрыв немного, выждала пять секунд, открыла шире, выглянула. Пустой коридор, светлые стены, деревянный пол, лестница направо.

Страшно было до безумия, но сидеть и плакать в углу было глупо. Из нас двоих с Никитой я была главным подстрекателем на разного рода авантюры, но Ник считал, что он.

Нас не останавливал спуск по горной реке, полет на параплане над морем, катание на сложных лыжных трассах. Господи, такое чувство, что это было в другой жизни и не со мной. И Никита, и свадьба, и мое счастье.

Ладони вспотели, я до боли в костяшках сжимала зажигалку, сделала несколько шагов вперед, пульс зашкаливал, сердце заходилось в бешеном ритме. Подошла к лестнице, прислушалась. Неужели в доме никого нет?

Но когда спустилась на три ступеньки вниз, послышались шум, мужские громкие голоса, шаги, кто-то входил в дом, я хотела кинуться наверх, но лишь прижалась спиной к стене.

Незнакомая речь, смех, такой мерзкий и противный, снова шаги, шорох пакетов, звон стекла.

Как жаль, что я ни слова не понимаю из того, что они говорят, но, думаю, даже если бы понимала, мне бы это не понравилось.

Судя по голосам, их трое, мужчины в очередной раз громко рассмеялись, но сразу замолчали, когда хлопнула дверь.

–И долго вы будете здесь ржать? Вам что сказали? Пойти расчистить снег. – Это был голос того старика, он вполне сносно говорил по-русски.

–Юсуф, мы разве не летим домой? Сколько можно уже торчать в этой стране? – ответили с жутким акцентом.

–Ты вернешься домой, когда Саид этого захочет сам, а будешь слишком много говорить о женщинах, Доган, то полетишь, как твои двое друзей, что решили посетить шлюху в том городе, в целлофановом пакете.

О чем он говорит?

Какие пакеты?

Они мертвы?

Но после слов Юсуфа все замолчали. Хоть бы они не захотели подняться и проверить меня. Но как только я об этом подумала, перила лестницы зашатались, а я кинулась наверх и, открыв первую попавшуюся дверь, спряталась за ней.

Вцепилась одной рукой в ручку, задержала дыхание, позвоночник прошиб озноб, а внутри все горело огнем от страха. Шаги, но мимо, нужно меньше минуты, чтобы понять, что пленницы нет в комнате, и поднять панику. А у меня еще меньше времени, чтобы что-то придумать.

Мозг соображал лихорадочно, осмотрелась по сторонам, это была практически такая же комната. Но другого цвета стены и мебель, подбежала к окну, из него открывался вид на двор и троих мужчин, что убирали снег лопатами.

У закрытых ворот стояла черная машина, открыла раму, выглянула, прыгать – не вариант. Чиркнув зажигалкой, подожгла светлый тюль, ткань вспыхнула за секунду, а из-за притока воздуха пламя поднялось уже на плотную штору и карниз.

Пусть здесь все горит синим пламенем вместе с турками и гребаным чертовым Саидом и его противным стариком Юсуфом. Пусть они все сгорят в аду, твари.

А если меня не убьют, и я не сгорю сама заживо, то выберусь из этого логова. Вышла в коридор, преодолевая страх и надеясь, что внизу никого нет, бегом спустилась с лестницы, просторный холл, сразу кухня, на столе не разобранные пакеты из магазина, а за окнами к входной двери шли двое мужчин.

–Господи, господи…

Шкаф-купе, в нем вешалки, обувь, забралась в него и как только задвинула дрожащими руками створку двери, на весь дом раздался истошный вой пожарной сигнализации. У нас такая же система, Димка, младший брат, как-то решил развести костер два года назад у себя в комнате. Хорошо, что датчики сработали вовремя, и мы все остались живы, так бы задохнулись во сне.

Немного сдвинув дверь, вижу, как мимо меня пробежали двое мужчин, затем еще один, буду надеяться, что они наверх, а во дворе никого нет. До какой степени там успел разгореться огонь, не знаю. И как долго они его будут тушить, а в том, что будут, я уверена. Взгляд упал на мужские сапоги на меху, сунула в них ноги, вышла из своего укрытия и, выбежав на крыльцо, кинулась к воротам.

Легкие обжигало холодом, но я не чувствовала кожей мороз, было одно желание – выбраться отсюда как можно скорее. Я совсем не думала, что здесь могут быть еще люди, что буду поймана моментально, отключились все инстинкты, даже самосохранения, я хотела домой любыми путями и способами.

Ноги путались в пододеяльнике, в сапогах огромного размера было неудобно, лучше бы босиком бежала. Толкнула ворота – закрыты, чуть дальше была калитка, с ней повезло больше. Обернулась лишь на секунду, в окне второго этажа полыхал огонь, и он так грел душу, что я даже улыбнулась. Меня никто не хватился, и никто не заметил, а значит, все получилось.

Но как же сильно было мое разочарование, когда, выскочив за ворота, я наткнулась на белый «порше», практически упав на его капот. За рулем сидел мой похититель, даже через стекло я видела его надменный взгляд. В нем мелькнуло удивление, а потом глаза засверкали гневом.

Саид оскалился, словно улыбаясь, провел кончиком языка по белым ровным зубам. Мотор машины зарычал, мужчина газовал, «порше» дернулся в мою сторону, я сделала шаг назад. Он вполне мог впечатать меня в забор, переломав кости, но не делал этого.

–Скотина! Да чего тебе от меня надо? Я ничего тебе не должна! Ничего!

Кричала, ударяя кулаками по капоту, меня трясло от ярости и гнева, от несправедливости и чудовищного отношения. Слезы потекли по щекам, эмоции не давали вздохнуть, я начала чувствовать холод, затряслась.

Саид вышел, стоял в нескольких шагах от меня, широко расставив ноги, высокий, мощный, черные джинсы, водолазка, укороченная облегченная дубленка, руки в карманах. Из открытой двери «порше» звучала восточная мелодия.

–Хочешь побегать по снегу? А давай! Но побежишь голая!

Голая?

Он совсем рехнулся?

До какой степени нужно быть чудовищем, чтобы такое предложить всерьез?

А он не шутил точно.

Глава 6

Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Я должна была встретить его в Дубае, с мужем, наслаждаясь отдыхом на горячем песке, пить коктейли, кушать вкусную еду.

Не судьба.

Сижу на подоконнике, всматриваясь в черноту ночи, лишь на углу участка фонарь освещает высокие ворота и часть дороги. Не знаю, сколько сейчас времени, шум с первого этажа говорил о том, что совсем скоро полночь. Должны бить куранты, по бокалам разливаться шампанское, а празднующие – загадывать желания.

У меня всего этого не будет, а вот у охраны Саида, троих турок, что говорят на русском языке, ломая слова, все как раз свершится. Странно, насколько мне известно, алкоголь у мусульман под запретом, а эти, судя по полным пакетам алкоголя, которые я видела на кухне, нажрутся точно.

Саида нет дома.

Да и какой ему смысл праздновать в кругу слуг и подчиненных, а уж тем более с украденной дочерью губернатора? Он уехал с щуплым стариком Юсуфом сразу после моей экзекуции за побег, охране, конечно, досталось тоже, но не так сильно.

Кутаюсь в банный халат, он, как и все в доме, пропах гарью и дымом, пожар быстро потушили, а вот его последствия пришлось убирать мне. Но перед этим хотелось лично всадить в сердце турка тупой нож и прокрутить его несколько раз, наблюдая, как тот будет корчиться от боли и истекать кровью.

–Хочешь побегать? Побежишь, только голая!

Три шага, Саид оказывается рядом, одним движением срывает с меня ткань, прикрывающую тело, отшвыривает в сторону. Мороз обжигает кожу, никогда не испытывала ничего подобного, не знаю, что прикрывать и стоит ли, какой в этом смысл? Глотаю воздух, он замерзает в горле, дышать трудно, слезы сами бегут по щекам, но они такие же холодные.

–Пошла в дом!

Короткий приказ, как строптивой кобыле, которая стоит и не понимает, что от нее хотят. Прикрыла глаза, вскинула подбородок, он хочет унизить меня еще больше, растоптать, раздавить, мстя за что-то отцу, но у него это не выйдет.

Думал, я начну падать к его ногам и умолять не делать этого, пощадить, обещать сделать что угодно, как угодно, исполнить любую прихоть и каприз?

Не выйдет у него ничего подобного.

Да, он может сделать со мной все что угодно, есть и более страшные вещи, чем секс с ним. И я бы должна сглаживать углы, так бы в большинстве случаев на моем месте и поступил бы человек, но я – не все.

Кажется, я уже тогда перестала чувствовать холод, вскинула подбородок, смотря в глаза мужчины и не отводя взгляда. Да пусть подавится, пусть потешит свое извращенное внутреннее эго. Развернулась и пошла в чем мать родила до крыльца дома через калитку.

Встретила лишь Юсуфа, старик проводил странным взглядом, вышел на улицу, что-то крикнул, ему ответили на турецком, Саид был зол. На втором этаже наткнулась на охрану, те вовсе впали в ступор. Ушла в комнату, сразу в душ, под горячую воду.

Такого унижения я не переживала никогда, да вообще ничего из того, что сейчас происходит, со мною не случалось. Хорошая семья, определенный круг друзей, я никогда не была изгоем и не подвергалась нападкам сверстников. Частная школа, потом университет, но дочке губернатора никто не делал поблажек, я всегда хорошо училась.

Мое будущее виделось счастливым и обеспеченным, престижная работа, квартира в центре, машина, красивый и сильный муж, которого я, естественно, люблю, и он любит меня. И это все я считала нормой. Но все, что происходит сейчас, не вписывалось в мою модель жизни.

И как вообще жить – жить после такого, и выживу ли я?

В ванной, как ни странно, появились вещи, халат и свежие полотенца. Но, выйдя из душа, столкнулась с колким взглядом Юсуфа.

–Ты очень опрометчиво себя повела.

–И что дальше? Он убьет меня за это? Так пусть убивает сейчас.

Не было сил даже бояться, сказала все устало, хотела лечь и заснуть, отключиться хоть так от реальности, но старик не дал:

–Пойдешь и уберешь после своего поджога все. Тряпка и ведро в кладовке.

–С чего это?

–С того, что ты в этом виновата и должна отвечать за свои поступки.

–Находясь здесь, я отвечаю за чужие поступки, вы не находите это верхом несправедливости?

–Уберешь, получишь еды.

При этом слове желудок заурчал, уже сутки, как я ничего не ела, лишь пила воду.

–И не советую объявлять голодовку, Саиду это не понравится. Если ты хочешь облегчить свое положение, советую быть прилежной и послушной.

Но как только я хотела возразить, в комнату вошел Саид, Юсуф что-то сказал ему, тот лишь шикнул, я вжалась в стену, понимая, что сейчас последует наказание за мою выходку.

Пальцы мужчины впиваются в шею, но не больно, лишь для того, чтобы зафиксировать меня, от него пахнет морозом, терпким парфюмом и вишней. Я только сейчас смогла увидеть его глаза так близко, при свете дня, они у него не черные, как казалось, а светло-карие, с черным ободком. Еще черные ресницы, густые брови, но вот отросшая борода придавала ему суровости.

Полы халата разошлись, что-то холодное коснулась бедра, а потом обожгло резкой болью. Закричала, дернулась, но не смогла даже сдвинуться с места.

–За каждое твое неповиновение и проступок ты будешь наказана. А твое тело будет напоминать тебе об этом.

Жмурюсь от боли, по левому бедру течет что-то теплое, понимаю, что это моя кровь.

–А чем больше на твоем теле отметин, тем дешевле оно будет стоить в притонах Стамбула.

Отпускает, падаю на колени, зажимая рукой рану. Он порезал меня специально, в наказание, поставил клеймо, как непослушной шлюхе.

Скотина. Чудовище. Тварь.

Ушел, хлопнув дверью, а я еще полчаса приходила в себя, рвала на лоскуты простыню и перематывала рану. Нет, мне не так было больно физически, как морально, что какой-то посторонний мужик смеет так обращаться со мной за то, что я лично ничего ему не сделала плохого.

Юсуф еще раз напомнил о том, что нужно убрать после пожара комнату, нашла швабру и ведро в кладовке, прихрамывая, пошла выполнять. Мыть пол за еду – какая мерзость.

Она появилась, целая тарелка тушенной с овощами говядины и лепешка хлеба. Забравшись на подоконник, ела прямо руками, прибор никто не соизволил дать, но от нервов и голода мне казалось, что ничего вкуснее в своей жизни не ела.

Потом долго смотрела то в темноту, то на фонарь во дворе. Никита, наверное, места себе не находит, ищет меня, да и мама, она должна вразумить отца. Напряглась, вспоминая маму, ее лицо, глаза. Она была взволнована, но не напугана, не кричала и не требовала меня отпустить, как это делала бы любая мать, заступаясь за своего ребенка.

Нет. Нет. Нет, не может быть.

Открылась дверь, зажегся верхний свет, ослепляя, сощурилась.

–Эй, эй, сука!

Двое охранников уже вошли в комнату, сукой она называли меня. Не отреагировала, отвернулась, мне не о чем с ними разговаривать.

–Эй! Ты оглохла?

–Я не хочу вас видеть и уж тем более разговаривать.

Чувствую движение, они подходят ближе, прижимаю колени к груди, обхватив их руками.

–Ты хочешь домой?

Обернулась, короткие стрижки, бороды, глубоко посаженные глаза, они были похожи, но все же разные. Запах перегара и пота, но я жду, что они скажут дальше.

–Хочешь домой?

–Хочу.

Переглядываются, улыбаются, мерзко так, один даже чешет пах.

–Возьмешь в рот.

–Что?

–В рот, мой член. И его.

Все это время говорит лишь один – на отвратительном русском, коверкая слова, но смысл я поняла.

–Как вы меня отпустите? Просто в лес за ворота, ночью? – показываю за окно.

Нет, я не торгуюсь и не соглашусь на это, мне тошно от одной мысли, но теоретически мне интересно. Они, кажется, плохо меня понимают, а то, что я не сказала «нет», уловили. Тот, что молчал все это время, уже расстегивает ширинку, второй делает шаг ближе.

А мне даже некуда бежать, если вот сейчас они захотят меня трахнуть, а потом просто выкинут за забор, присыпав снежком. До весны никто не найдет тела, если, конечно, здесь весной бывают люди.

Страх прошибает тело, парализует, давит.

Их ведь правда никто и ничто не остановит.

Глава 7

Когда мы с Ником были в десятом классе, в середине учебного года к нам пришла новенькая. Милана. Рыжая, с непослушными, как и ее нрав, кудрявыми волосами и дерзким взглядом зеленых глаз.

Она была странная, нелюдимая, практически ни с кем не общалась, а когда обращались к ней, не всегда отвечала адекватно. Но мы как-то подружились.

Никита был против, говорил, что она не нашего круга, что попала сюда случайно. Оказалось, умерла ее мать, а отец, которого она не знала все пятнадцать лет, вдруг объявился и оказался очень богатым человеком.

Милка росла на улице, умела смачно материться, курила, хотя с первого взгляда производила впечатление девочки-ромашки. Но Милка была сорняком, чисто случайно попавшим на главную городскую клумбу. Хотя это, как посмотреть, может, это все мы как раз и были ложными сортами цветов, а она самая настоящая.

Я не пойму, почему именно сейчас, когда рядом стояли два пьяных турка, и один из них уже спустил штаны, показывая свой огрызок, я вспомнила одноклассницу. Милана умела бороться, столько невероятных историй рассказывала про выживание на улице, что мне казалось, все это было выдумкой, ее не совсем здоровой фантазией.

Но одно я запомнила: если ты понимаешь, что не справишься с противником, – беги. А если не получается, заставь отступить его самого, угрожай, а если надо, то делай больно себе.

Тянусь рукой за пустой тарелкой, разбиваю ее одним движением, вложив в него все силы. Турки смотрят с интересом, но все еще продолжают улыбаться, не понимая моих действий. Приставила к своему горлу острый конец осколка, страх уступает место безумию, вообще не ожидала от себя такого.

–Если вы еще хоть шаг сделаете в мою сторону, я проткну артерию, залью кровью все вокруг.

–Эй, ты чего, совсем больная?!

–Отойди, Саиду не понравится, что сломалась его кукла.

Самой противно такое говорить, но я лучше реально вскроюсь, чем позволю этим уродам трахать меня.

–Вы понимаете меня? – повышаю голос, в шее уже чувствую боль, но я держу осколок и смотрю тому, что был самым активным, в глаза.

Охрана стала говорить на своем языке, и кто знает, к какому заключению они придут? Им на самом деле ничего не стоит скрутить меня, я даже не успею сделать себе больно, но угрожаю, потому что ничего другого мне не остается.

Ругаются, машут руками, тот, второй, говорит много и долго, эмоционально, несколько раз произносится имя Саида. Заметно, как они боятся своего хозяина, а после того как они недосмотрели за мной днем, я подожгла дом и бежала, получат еще больше, если со мной что-то случится.

–Вы ведь не хотите вернуться домой в пластиковых пакетах? Как ваши друзья? – выкрикиваю, перебивая их, тишина, снова переглядываются.

Тупые уроды, но даже в их глазах сейчас проблески здравого смысла. Самой интересно, что там произошло с их дружками и кто их отправил на тот свет. Кажется, немного отпускает напряжение, но я все еще держу осколок у горла, терплю боль. Надо будет воспользоваться им и пустить кровь Саиду, но он не охрана и может свернуть шею сразу.

Мужики ругаются, бросаются в меня словами, наверняка обидными и неприличными, а когда в комнату заходит третий, так вообще начинается восточный рынок с его криками и отзывами покупателей.

Все трое для меня на одно лицо, бородатые, заросшие, с глубоко посаженными темными глазами и накачанными коренастыми телами.

–Я хочу, чтоб вы ушли! Слышите меня?

Обращают внимание, замолкают.

–Я еще доберусь до тебя, сука. Через два дня Саиду надоест твоя щель, и он отдаст тебя нам, – сплевывает на пол, ощупывает взглядом открытые участки тела.

–Dogan! Sakinleş!2

Сглатываю, чувствую, как трясется моя рука, как заледенел позвоночник, и голова рассказывается болью.

Когда они уходят, долго смотрю в закрытую дверь. Милкин совет пригодился, но второй раз этот номер провернуть не получится, надо будет бежать или быть хитрее, чтобы выжить.

Откладываю осколок тарелки, вытирая вспотевшие ладони о подол банного халата. Бедро отдает легкой болью, когда спрыгиваю с подоконника, приоткрыв дверь, иду к лестнице, прислушиваясь к тому, что там происходит внизу. Голоса, восточная музыка, ничего не понимаю, возвращаюсь.

Как у Саида Джалала может быть такая тупая охрана? Они неандертальцы, им коз доверить нельзя пасти, не то что людей охранять. Но, вспоминая папину охрану, которая и с места не сдвинулась, когда Саид меня уводил, снова прокручивая тот момент, пытаюсь отбросить эмоции и припомнить каждую деталь.

Мартынов, начальник охраны, просто стоял в углу и смотрел, руки скрещены в районе паха. Леша, тот, что всегда был с нами на всех мероприятиях, где требовался официальный выход со всей семьей, дернулся вперед, но остановился.

Им приказали ничего не делать.

Это как открытие после воспоминаний о реакции мамы, то, как она отводила взгляд и тоже молчала.

Что вообще происходит?

Что за спектакль происходил в день моей свадьбы?

Саид прав? Меня отдали за долги? Потому что отец не смог вернуть их? Интересно, какова моя цена? Как дорого или дешево стоит собственная дочь?

Выключила свет, схватилась за голову, села на кровать, начала просто раскачиваться из стороны в сторону, успокаивая себя.

Милке такая передряга и не снилась, как бы она из нее выбралась? Перерезала бы похитителю горло, не задумываясь, смотря своими красивыми голубыми глазами в его теряющий жизнь взгляд.

Надо найти способ связаться с Никитой, он должен знать, что я живая, я бы с ума сошла, если бы такое случилось с ним. Он должен искать меня, он не предаст, не бросит, я верю. Кручу на пальце обручальное и помолвочное кольца, идея приходит моментально.

Выбегаю из комнаты, уже не прячась, спускаюсь по лестнице на кухню, но турки сидят в гостиной, полумрак, маленькая наряженная елка, включенный телевизор, там идет новогодняя развлекательная программа. Запах травы, на столе среди бутылок белый порошок, понимаю, что это, но мне все равно.

–Один звонок, мне нужен один звонок, я отдам за него кольцо, это бриллиант и белое золото. Вы понимаете меня?

Снимаю с пальца помолвочное кольцо, вытянув руку, показываю охране, переминаясь с ноги на ногу, волнуюсь. Им ничего не стоит просто отобрать у меня его, пнуть под зад и выгнать на мороз или запереть в комнате, сказать своему повелителю, что ничего не было, что я все выдумала.

Говорят на турецком:

–Доган, чего хочет эта сука?

–Хочет, чтобы мы дали ей позвонить.

–Ненормальная?

–Всего один звонок, кольцо предлагает. Ары, иди проверь, что там за стекляшка.

–Саиду это не понравится.

–Саиду никто не скажет. Если ее нельзя трогать, то нужна хоть какая-то компенсация, что мы торчим в этой дыре.

Не понимаю ни слова. Это неуютно и неприятно. Сальные взгляды, в них смесь наркотического и алкогольного блеска. Один из турок подходит, берет из пальцев кольцо, рассматривает его, кивает своим друзьям.

Сжимаю ткань халата на груди, жду их решения.

–Это опасно, Доган, она может сболтнуть лишнего.

–Что именно? Даже мы не знаем, как называется эта местность, вокруг проклятый снег и лес, ни одной нормальной бабы, еще пара дней – и у меня яйца лопнут.

Долгий диалог, снова ничего не понимаю, но тот самый, которого все называют Доган, встает с дивана, медленно подходит, отбирает у своего товарища кольцо, разглядывает, а потом, вытащив из кармана обыкновенный кнопочный телефон, подает его мне:

–Один звонок, и чтоб не болтала ничего лишнего. Иначе я скажу Саиду, что ты сама украла телефон, когда раздвигала перед нами ноги.

Пальцы трясутся, когда набираю номер Никиты, он наверняка волнуется, ждет и боится каждого звонка. Долгие гудки, а потом родной голос на фоне музыки и смеха:

–Кто бы ты ни был, таинственный незнакомец, с Новым годом тебя!

–Ник! Никита! Никита, милый, господи, как я рада тебя слышать.

–Кто это?

–Ник, это Дарина, это я.

По щекам текут слезы, меня трясет, я слышу своего любимого человека.

Мой муж не отвечает, лишь музыка становится тише, а рядом чей-то голос: «Ты куда, дорогой? Я буду скучать, давай быстрее».

–Никита? Ты слышишь? Это Дарина!

–Вы ошиблись, не звоните сюда больше.

Непонимание.

Шок.

В трубке тишина.

Глава 8

Было такое ощущение, что из меня выдернули позвоночник, тело обмякло, я лежала на кровати в комнате, в кромешной темноте, пустоте – и то же самое было у меня внутри.

Нет, это был не мой Никита, не мой парень, муж, любовник, друг. Он был для меня всем, другого не надо было. Мы вместе учились, отдыхали, дурачились, ссорились, мирились, строили планы на будущее, придумывали имена нашим детям и клички животным, которых заведем.

Он не мог так ответить. Не мог.

Это я ошиблась номером? Я должна больше не звонить?

Кричала в телефон, понимая, что он отключился, что не слушает, набирала снова и снова, пока один из турок не отобрал у меня его и с ругательством не дотащил до комнаты на втором этаже.

Со стороны я выглядела наверняка дико, но мне было плевать, что они обо мне подумают. Я ведь просто хотела услышать родной голос, знать, что меня ищут, что не бросили, что переживают, что я дорога и меня любят.

А оказывается, ничего этого нет.

Меня больше нет в их жизни.

С отцом все понятно, с мамой не очень. Но Никита? Как он мог?!

Как тогда бороться, если ты никому не нужен?

Слез нет, как и ни одной эмоции. Пустота и чернота.

Переворачиваюсь на спину, лежу на кровати, раскинув руки в стороны, начинает знобить. В груди все горит огнем, в горле болит, вот бы сейчас просто умереть, заснуть и не проснуться, баба Вера говорила, что это самая красивая смерть, без мук, но ее достойны лишь избранные.

Я не из их числа. А вот бабуля ушла красиво, как и мечтала.

Снова ложусь на бок, поджав ноги к груди, пытаюсь согреться, сознание плывет, я вижу лица гостей на свадьбе. Они все смеются, жирный блеск на лицах, пьяные взгляды, у женщин потекла тушь и размазалась помада.

Но они все до единого смеются в голос в тот момент, когда меня уводят. Даже Никита, но тот ухмыляется, смахивая челку набок, салютуя мне бокалом шампанского.

–Нет… нет… не надо, я ведь ничего вам не сделала… пожалуйста… нет.

Не кричу, а тихо хриплю, чувствуя горячую влагу на пылающих огнем щеках. А когда черт, да, это был сам черт – с огромным волосатым телом, рогами, хвостом и копытами – вытаскивает меня на улицу, становится жарко, не чувствую холодного снега и ветра.

Черт сжимает мою руку своей волосатой кистью с когтями, а когда оборачивается и смотрит страшными красными глазами, я кричу, просыпаюсь. Пытаюсь разомкнуть веки, но они словно налиты свинцом, голова тяжелая, гудит, во рту сухо, хочется пить.

Касание, чьи-то прохладные пальцы, это даже приятно. Меня трогают, лоб, щеки, шею.

–Что с ней? – Голос, он совсем близко, а еще запах.

–Не знаю. – Рядом кто-то еще, меня снова трогают, поднимают веки, заглядывают в рот, щупают горло. Мне все равно, что будет дальше, марево, туман, а тело горит изнутри. – Жар, скорее всего, у нее ангина.

–И что делать?

Мне самой интересно, что же будут со мной делать. Как-то в детстве я простыла, температура была под сорок, мама не отходила от меня двое суток. От нее пахло медом и лимоном, а еще лекарством.

–Я говорил сразу, плохая была идея брать девчонку. И плохая была идея гнать ее голой через двор.

–Ты считаешь, что эта тварь должна остаться безнаказанной?

–Наказать можно иначе. Вот и наказывал бы его.

–Юсуф, ты не понимаешь. Наказать можно, только забрав самое дорогое. Отец учил меня этому.

–Твой отец – не самый хороший пример.

–Скажи спасибо, что он этого не слышит, а то бы твой язык уже ели его собаки.

А Юсуф – дерзкий старикан.

Странно, что они говорят по-русски, слова доносятся через раз, не могу уловить их смысл. Тело ватное, вот оно парит в воздухе, потом лба касается что-то холодное, в висках перестает стучать боль.

–Саид, нужно вызвать доктора или отвезти ее обратно отцу или мужу.

Долгая пауза, я пытаюсь сказать, я кричу, но это все в моей голове: «Да, да, отвезите меня отцу, я хочу домой, хочу к маме, к запаху меда и лимона».

–Нет.

–Может, ты думаешь, что я доктор?

–Ты слишком много говоришь, Юсуф. Дай ей таблетку или что там надо дать в этом случае, она мне нужна в рабочем состоянии.

«Рабочем»? Мудак какой.

Снова проваливаюсь в черноту, лечу долго, как Алиса – в кроличью нору. Картинка меняется, большой, богато украшенный зал, всюду – ковры, золото, хрусталь, пахнет благовониями, поют птицы. Я стою практически голая на виду сотен направленных на меня глаз. Яркий свет, вокруг очень дорого и красиво, но мне не до этого богатства.

Люди перешептываются, оценивают меня, смотрят с пренебрежением, это так стыдно и унизительно. Но я не могу и шагу сделать в сторону, на моих ногах кандалы, самые настоящие, а тело прикрывает лишь короткая полупрозрачная тряпка.

Все говорят на чужом языке, кто-то выкрикивает слова, кто-то просто поднимает руку, где-то раздается стук. Меня продают, как рабыню на рынке невольников, но это не кадры кино, не розыгрыш, это все происходит на самом деле.

–Дарина, Дарина, проснись. Очнись, доченька, все хорошо, мама рядом. Мама всегда рядом.

Стискиваю зубы, зажмурилась, а когда вновь открываю глаза, рядом женщина, она смотрит так ласково, гладит по волосам, произносит мое имя, но это не моя мама.

Жарко. Душно. Хочется пить.

–Дарина, проснись, Дарина!

Полумрак, я наконец не в своих видениях, а на самом деле просыпаюсь. Слабость такая, что не могу поднять и руки, голову приподнимают.

–Пей, это поможет, нужно пить по часам, так написано в рецепте. – Акцент, на затылке ладонь, жадно пью все, что дают, глотать больно.

Это старик Юсуф, он, в отличие от своего хозяина Саида, пахнет пряностями, а не терпким парфюмом и вишневым дымом. Так странно, мой мозг стал воспринимать людей по запахам, такое бывало раньше, но редко.

–Что… что со мной? – Слова даются с трудом.

–Я не доктор, пей, надо выпить все, ты сутки почти спала.

Он бормочет на турецком, я морщусь, но все выпиваю, потом мне дают еще. Теплая кружка, это бульон, пью его мелкими глотками.

–Надо было просто выкинуть меня на улицу, чтоб не мучиться. – Каждое слово дается с трудом, но я не могу молчать. – И можно не говорить при мне на языке, который я не понимаю? Это некультурно.

Чувствую взгляд мужчины, отдаю ему кружку, откидываюсь на подушку, сил хватило лишь на две фразы, лекарства и бульон.

–Спасибо.

Пытаюсь улыбнуться, но не могу, а когда меня бесцеремонно начинают переворачивать, меняя промокшее от пота белье, даже не реагирую.

Юсуф хороший, как ни странно, прихожу к такому заключению в своем температурном бреду, он не бросил, он лечит, ухаживает. Но все остальное, включая тот эпизод моего видения, в котором меня продавали, как рабыню, даже звонок Никите на этом фоне мне кажется нереальным, смущает.

Я, наверное, сойду с ума раньше, чем состарюсь, да и состарюсь ли – в этом уверенности нет никакой. Радует лишь то, что своей болезнью я отсрочила домогательства Саида, я не хочу секса с ним, но помню, что было в прошлый раз.

–Как она? – Знакомый голос, от него сжимается все внутри, но я от него далеко в своем подсознании.

–Температура немного спала.

Мужчина ругается на своем языке, они переговариваются, несколько раз проскальзывает слово «Стамбул», имена: Тамир, Ахмет, Камар и Лейла. Что за турецкий сериал? Всегда их терпеть не могла.

Мой похититель, судя по нервной интонации, очень взбешен. Так ему и надо, я готова и дальше рушить его планы. Пусть у него все летит к чертям. В пропасть, куда он толкает меня.

Глава 9

Вода теплыми потоками стекает по лицу, плечам, груди. Прикрыв глаза, стою в душевой, держусь за стену, чтобы не упасть, шатает, в голове ни одной мысли. Юсуф сказал, лучше не мыться, но я уже не могу чувствовать липкую кожу, спутанные сальные волосы.

К черту, хуже уже не будет.

Единственный приятный момент за все время, минутка счастья – принять душ, как же все-таки мне, оказывается, мало надо. Кое-как выдавила гель из тюбика, намыливаю волосы, потом тело. Я даже не знаю, сколько прошло времени, как долго я болею. День сменяется ночью, а она – снова днем. Лекарства, бульон, Юсуф даже давал мясо, но я не смогла его есть.

Интересно, какое сегодня число? Хотя какая мне разница, пятое или десятое, моя прежняя безоблачная жизнь осталась в прошлом. Меня предали, вышвырнули, отказались, вычеркнули и забыли.

Кто такая Дарина?

Никто.

Ее нет.

Вода смывает пену и слезы, душу выворачивает, кости выкручивает, я не слышу своего голоса, его тоже нет. Было такое чувство, что в моей голове расплавился мозг и нет вообще ни одной здравой мысли или желания что-то делать.

Просто стою под горячей водой, трогаю пальцами уже заживший шрам на левом бедре. Интересно, что будет, если я снова решусь на побег? Здесь не получится, нужно в город, туда, где люди.

Но как только я успела об этом подумать, послышался шум, створки душевой распахнулись, повеяло холодом. Хотела обернуться, но не стала, так ко мне мог зайти лишь один обитатель этого дома – Саид.

Взгляд прожигает между лопаток, надо бы обернуться, но видеть его не хочу. Он ведь не станет ко мне приставать? Трахать живой труп, так-то, сомнительное удовольствие, но, если он это сделает, сука, я ему вены перегрызу зубами.

–Через два часа выезжаем, соберешься, за тобой придут.

Обернулась, но мужчина уже громко хлопнул дверью.

Не понимаю, зачем я вообще ему нужна, еще куда-то везти… Если отец должен денег, то логичнее было просто где-то меня запереть, кормить водой и хлебом. Как в триллерах, присылать отрубленные части тела как напоминание о долге. Бред, конечно, что только ни придумаю после болезни.

Укуталась в банный халат, вышла. На кровати в комнате лежали вещи, а еще фен. Вот это роскошь, раньше его не было. На полу черные демисезонные ботинки на шнуровке, новые, моего размера. Еще нижнее белье, плотные колготки, длинное трикотажное платье с воротом, платок и пальто, все черное.

Странно все.

Долго сидела рядом с вещами, просто рассматривая их. Кстати, недешевые тряпки, даже могу сказать, в каком бутике города их покупали. Жукова Катька в таком одевается, хвасталась, что там шмотки прямиком из Европы. Ник крутил у виска, когда она так пафосно об этом рассказывала, выворачивая кофту и показывая нашивку фирмы.

Дотянулась до розетки, включила фен, начала сушить волосы, продолжая вспоминать свою прошлую жизнь. Ника, нашу тусовку, учебу – мне так легко все давалось, казалось, что так будет всегда и ничто не омрачит беззаботной жизни.

Отец подарил мне на двадцать два года весной белый «порше», я чуть не описалась от радости, ведь на права сдала два года назад и так хотела иметь свою «малышку».

–Ты еще не готова?

Юсуф забрал из моих рук фен, выключил его.

–Времени мало, у нас долгий путь.

–Куда? – спрашиваю еле слышно, хрипя, от этого больно скребет в горле.

–Одевайся.

Невысокий щуплый старик с морщинистым лицом смотрит строго, он сам уже собран, говорит с акцентом, показывает на одежду.

–И лучше не задавай вопросы, молчи и смотри в пол.

Как интересно. Но это точно не мой вариант.

Трогаю шею, понимая, что молчать мне точно придется, чтобы не напрягать связки. Юсуф ждет, я лишь поджимаю губы.

–Десять минут, или придется ехать в халате.

Мужчина оставил меня одну, ничего не оставалось, как начать одеваться. Белье оказалось как раз, а вот платье и пальто велики, хотя размер был мой. Волосы было нечем собрать, слабость накатывала, как и тошнота, хотела лечь, снова заснуть, как было все эти дни.

Не стала шнуровать ботинки, просто спрятала шнурки внутрь, встала, голова закружилась, проклятый вирус, он валит с ног хуже убийцы. Медленно спускаясь по лестнице, услышала голоса, говорили на чужом языке. Остановилась, прислушиваясь, в надежде понять хоть слово, но снова так ничего не смогла разобрать.

Бесит уже все это.

Впервые за несколько дней увидела Саида. Он был такой же, как и в первую нашу встречу, впечатления ничуть не изменились. Высокий, широкоплечий, злой, весь в черном, как его аура, недобрый взгляд, недовольный излом бровей, поджатые губы. Турок оглядел меня с ног до головы и остался еще больше чем-то недоволен. На моем лице, видимо, отразилось то же самое, я также не пребывала от него в восторге.

Выйдя на крыльцо, первый раз в этом году вдохнула свежего воздуха, стоял такой же мороз, как и в день моей свадьбы, ярко светило солнце, сразу стало резать от него глаза. Юсуф, взяв меня за локоть, отвел к черному внедорожнику, посадил в салон, отдавая приказы охране, которая загружала багаж в другую машину.

Я вновь оказалась рядом со своим похитителем. Или кто он мне? Если человека просто ему отдали? Хозяин? Господин? Для меня он будет просто чудовищем.

Он не смотрел в мою сторону, да и мне было все равно из-за слабости и жара, что снова появился. Откинулась на спинку, пытаясь согреть руки в карманах пальто, машина тронулась, мы наконец выехали за ворота.

Узкая дорога, по ней бы я точно далеко не ушла, вокруг только высокие сосны, засыпанные снегом, и ни одного дома. Трасса появилась лишь минут через двадцать, я все пыталась понять, где мы находимся и куда едем, но постоянно чувствовала взгляд Саида, от него и непонимания ситуации становилось страшно. Как бы я ни хотела не думать о том, что будет дальше, не получалось.

Юсуф сидел впереди, за рулем – один из троих охранников, даже имени его не знаю. Саид периодически с кем-то разговаривал по телефону, когда переходил на русский, я напрягалась. Но те услышанные фразы никак не могли быть мне полезными.

Болезнь и усталость взяли свое, заснула, так и не поняв, куда мы едем.

–Эй, вставай, приехали.

Первое, что услышала, – шум самолета, а потом то, как огромный крылатый лайнер взмывал в небо, мигая огнями. Аэропорт, я здесь была не раз, он в соседней области, отсюда летает больше международных рейсов, чем из нашего города.

–Зачем мы…

Снова прохрипела, поморщилась от боли. Но меня никто не пытался понять или сказать, для чего мы здесь. Провожаем Саида? Или его охрану? Стеклянные двери, большое пространство, много людей. Здесь легко можно затеряться и убежать, вот он – мой шанс.

Но как только я, воровато обернувшись, делаю шаг в сторону, меня хватают за руку и до боли сжимают кисть. Саид дергает на себя, смотрит в глаза, в них обещание всех египетских казней и кругов ада.

–Если ты хоть подумаешь о какой-нибудь провокации или совершишь ее, на твоем теле появится на один шрам больше, а твоему мужу отрежут руку.

Он говорит это на полном серьезе, произнося без акцента каждое слово. По коже идет мороз, в другой раз я бы рассмеялась в лицо от сказанного бреда, но не сейчас. Саид сделает все это, и мне страшно не за себя, а за Никиту, я все еще не верю, что он предал меня.

–Внимание, начинается регистрация на рейс номер сто пятьдесят четыре Турецких авиалиний следующий по маршруту N – Стамбул…

Стамбул?

Он что, реально увезет меня из страны? Как такое возможно, у меня нет паспорта, я не щенок или котенок, которого можно закрыть в переноске и перевезти через границу!

–Ты поняла меня, Да-а-арина? – тянет мое имя, до хруста сжимая кисть, источая ненависть.

Глава 10

Последние несколько дней у меня стойкое ощущение, что я попала в другой мир с иными законами. Я уже не говорю об адекватности поступков некоторых людей, я боюсь за свое душевное здоровье. Как бы мне не свихнуться и не поверить, что все, происходящее со мной, это нормально.

Хочу послать Саида далеко и надолго, но берегу связки, лишь выдергиваю из его хватки руку, шиплю сквозь зубы, уничтожая взглядом. Но мужчина лишь только улыбается, проводит по белым ровным зубам кончиком языка.

Господи, я скоро после этого его жеста, этой дурацкой привычки извращенца буду в припадке биться. Вот бы хоть кто-нибудь выбил ему зубы.

Странно, но при всей трагичности моего положения я не падаю духом, просто я понимаю, что могут настать времена, когда действительно можно будет упасть и уже не собрать себя. Надо найти способ сбежать, вырваться, найти полицию, охрану аэропорта да кого угодно, кто сможет помочь.

–Идем.

Саид тащит меня за руку, не сопротивляюсь, идет широкими шагами, а меня вновь начинает трясти от его прикосновения. От быстрого шага вновь накатывает слабость, хочу просто сесть и закрыть глаза, отдышаться, но не дают.

У стойки регистрации много народа, но мы подходим совсем к другой, туда, где обслуживают VIP-клиентов авиакомпании. Мне на самом деле сейчас интересно, как Саид меня провезет. Оформит как багаж?

Блондинка в синей униформе и с розовым блеском на полных губах улыбается, поправляет шейный платок. Я хочу обратить ее внимание на себя, но эта дура смотрит на Саида, словно перед ней непонятно какое божество во плоти.

–Здравствуйте, чем могу помочь? – спрашивает по-английски, ну хоть этот язык я могу понять.

–Стамбул. – Четкий ответ, и два паспорта ложатся на гладкую поверхность стойки.

–Да, конечно, одну минуточку, мистер Джалал.

Паспорт? Откуда у него мой загранпаспорт? Меня что, отдали со всеми документами, родословной, сертификатом о прививках и датами случки?

–Я… девушка… помогите мне. – Каждое слово дается с трудом, но она меня не слышит.

–Дарина, ты что-то хочешь сказать? – Саид обращается ко мне, тянется, гладит по щекам костяшками пальцев, царапая кожу камнем в кольце на мизинце. – Твой шрам еще болит? Тебя это беспокоит?

Слова четкие, тихим голосом, не хочу, чтобы он трогал меня, отворачиваюсь. По спине течет холодный пот, он не даст сказать мне ни слова. Но даже если эта тупая курица в униформе и услышит меня, то не поверит.