Читать онлайн (Не) твоя жена бесплатно

Глава 1

Алина

– В смысле пора замуж?! – из моих рук выпадает вилка и со звоном приземляется на пол. – Папа, это несмешная шутка! – от неожиданности перехожу на писк.

– Как с отцом разговариваешь? – хмурится отец. Да, мой папа никогда не шутит. – Я похож на клоуна?

– Нет, – осекаюсь я. Мама подает мне чистую вилку, но есть уже совсем не хочется.

– Я выбрал тебе мужа, мы уже договорились. Готовься, в субботу будет знакомство с женихом, он преподнесет тебе дорогой подарок, – отец еще что-то говорит, а у меня голова кружится, и в груди спирает. Так душно сегодня… Очень душно.

– Пап… – только и могу сказать я. У меня перед глазами стоят пелена и лицо Димки.

– Доченька, не волнуйся. Мы все выяснили, – вмешивается мама, сжимая мою ледяную руку. – Мы не отдадим тебя плохому человеку, – говорит так, словно я должна успокоиться. – Твой будущий муж очень серьезный и состоятельный мужчина.

Если до этого я не верила в происходящее, то сейчас, после слов мамы, меня окатывает реальностью. Это все серьезно.

– Мужчина? – сглатываю ком в горле. – Сколько ему лет?

– Тридцать четыре, – сообщает мне отец. – Достойный мужчина.

– Но мне всего восемнадцать… – пищу я.

– Почти девятнадцать, дочка, – поправляет меня отец. – Самое время для замужества.

– Самое время?! – снова повышаю голос.

– Алина, – сжимает мою руку мама, а отец кидает на меня строгий, предупреждающий взгляд.

– По нашим традициям девушек можно выдавать замуж с шестнадцати лет. Тебе девятнадцать, Амина. Самое время.

Мне всегда нравилось, когда папа называл меня на свой лад Аминой. Это звучало очень ласково. А сейчас хочется крикнуть ему в лицо, что я Алина, не его родная дочь, и к их традициям не имею никакого отношения. У нас разные национальности и религии. Меня удочерили, когда мне было всего пять лет, но я прекрасно помню, что они не мои настоящие родители. Никогда об этом не жалела. Я любила своих родителей. Мама у меня очень мягкая, добрая, заботливая. Она окружила меня такой любовью и заботой, что я приросла к ней, как к родной. Отец всегда был строг, но справедлив. Он давал мне правильные и мудрые советы, дарил подарки и прислушивался к моему мнению. В благодарность родителям и по их традициям я никогда не перечила и шла туда, куда меня направляли. Тем более направления они давали верные и правильные. Лучшая школа, педагоги, воспитание, занятие танцами, курсы, личный счет на повседневные расходы, дорогие подарки от папы.

Я по натуре тихая и спокойная. Мне нравится учиться. Я понимаю значимость образования и воспитания. Это же ради моего будущего. Я рисовала его в своей голове очень красочно. И в мечтах замуж я выходила за Димку. За парня, с которым дружу уже два года. Только вчера я представляла, как познакомлю его с родителями. Было немного волнительно, но мне казалось, родители примут мой выбор.

А сейчас я чувствую себя так, словно меня растили, воспитывали, учили хорошим манерам, хранили целомудрие ради того, чтобы выдать замуж за какого-то мужика.

– Я не пойду за него замуж! – наивно заявляю я, еще веря в то, что они прислушаются ко мне. – Я хочу учиться.

– Все уже решено, дочка. Учебе это не помешает. Твой будущий муж не против.

Не против?

Мой муж не против?!

Теперь он решает мою судьбу?

Незнакомый мне мужик?

– Пап. Ну зачем? Я же не хочу. Я не готова. Я совсем его не знаю. Я его не люблю.

– Если бы все браки совершались по любви, в нашем обществе не осталось бы полноценных здоровых семей. Все придёт, дочь. Ты полюбишь мужа. Вы познакомитесь в субботу. Прими мою волю! – отрезает. Ему кто-то звонит, он берет телефон и выходит из столовой.

– Мам… – обессиленно смотрю на нее, еще надеясь, что она на моей стороне. Она всегда была мне близка. Я прислушивалась к ней, гордилась ей, хотела быть на нее похожей.

– Выпей чаю, моя девочка, – она наливает из чайника свежего чаю, пододвигая ко мне чашку.

– Не хочу, – мотаю головой, борясь с подступающей истерикой. – Можно я пойду в комнату?

– Я тебя провожу, – поднимается вместе со мной из-за стола, и мы направляемся в комнату.

Мама закрывает дверь, а я присаживаюсь в кресло, впервые чувствуя себя в своей спальне неуютно.

– Алина… – начинает она, разглаживая покрывало на моей кровати. – Это все ради твоего блага. Ты скажешь нам спасибо. Мы не желаем тебе зла. В наше время сложно найти достойного мужа. Ты не будешь ни в чем нуждаться.

– Я и сейчас ни в чем не нуждаюсь. Разве так можно? Так правильно? – всхлипываю я.

– Конечно, правильно. Мои родители выбрали мне мужа. Разве ты видишь, что у нас отцом что-то не так? Я приняла их выбор, люблю и уважаю мужа.

Мама усмехается и качает головой.

– Ты бы знала, как я плакала перед свадьбой, мне тоже было страшно. Глупая была.

– У меня есть парень. Дима. Я люблю его.

Мне, дуре, кажется, что это веский аргумент.

– Какой Дима? – прищуривается мама.

– Парень с четвертого курса. Я рассказывала, он помогал мне с экономикой.

Мама строго качает головой и глубоко вдыхает.

– Я надеюсь, ты не опозорила нас и не отдала ему свою невинность? – спрашивает с таким упреком, будто бы это самое страшное преступление.

– Нет. Он не такой. Он хочет, чтобы все произошло, когда я буду готова. Я вас познакомлю, и вы поймете, что он тоже достойный.

Мне снова кажется, что это веский аргумент в сторону Димы и что мама поймет, насколько все серьезно. Но нет. Она с облегчением выдыхает.

– Забудь про своего мальчика. Не вздумай отцу про него сказать. Ничего хорошего тебя с ним не ждет.

– А со старым уродом я буду прям счастлива! – снова кричу, и сейчас мне не стыдно.

– Алина! – мама в удивлении распахивает глаза. – Разве мы так тебя воспитывали? Не смей больше так разговаривать. Видишь, к чему приводит твоя дружба с недостойными людьми, – качает головой. – И твой будущий муж не старый. В том возрасте, когда мужчина состоялся достаточно, чтобы жениться, завести детей и дать все необходимое. У твоего мальчишки только ветер в карманах и непристойности в голове.

– Мама, – делаю последнюю попытку. Слезы из глаз скатываются ручьем. – Ну, пожалуйста. Я не хочу.

– Ты еще сама не знаешь что хочешь! – категорично заявляет она. – Познакомишься с мужем и сама поймешь, что мы сделали правильный выбор.

Понимаю, что это все. Мне не переубедить родителей, и от этого охватывает злость. Впервые начинаю ненавидеть их. Это не выбор одежды и места учебы, они решают мою судьбу, словно мы живем в средневековье.

– Это потому, что я вам неродная? Вам меня совсем не жалко? Нет. Я не буду ни с кем знакомиться!

Мама резко встает с кровати, награждая меня злым взглядом. Никогда она не меня так не смотрела. Уничтожающе, с презрением. Я вжимаюсь в кресло от ее взгляда. Мне холодно посреди лета.

– Сделаю вид, что не слышала твоих слов! Спишем все на эмоции. Подумай над своим поведением. И не перечь отцу, у него сердце!

Мама впервые повышает на меня голос и разговаривает в таком тоне. Я настолько оглушена событиями, что, как кукла, послушно киваю, соглашаясь с ней.

Как только за ней закрывается дверь, меня прорывает, рыдаю в голос. Кидаюсь на кровать и кусаю край подушки, чтобы не выть. Это не может быть правдой. Мне кажется, я сплю и это кошмар. Так же не бывает? Меня никто не может выдать замуж насильно. Да, я мечтала, что когда-то выйду замуж и рожу детей. Но мне казалось, что это так далеко, в следующей жизни. Сначала нужно пройти много этапов. Учеба, работа, отношения, влюбленность, свидания. И я собираюсь все это пройти, а не сгнить замужем за каким-то мужиком.

Глава 2

Эмин

– Когда я приобретаю породистую лошадь с аукциона, то загоняю ее в стойло, нанимаю людей, которые ухаживают за ней, покупаю ей лучшие седла и подковы, чтобы мне было комфортно ее объезжать, а она ничего не требует от меня взамен. Она благодарно и преданно все принимает, – говорю Инге, отпивая немного виски со льдом, устало откидываясь в кресле. Кожа скрипит, пахнет сандалом, табаком и немного духами женщины, которая сидит напротив.

– При чем здесь твоя лошадь? – в возмущении распахивает глаза, строя из себя оскорблённую невинность.

– А если лошадь строптивая и необузданная, то я ее пристреливаю или продаю менее заботливым хозяевам для черных работ, – усмехаюсь, потому что Инга начинает соображать и сглатывает, хватая бокал с шампанским.

– Я не лошадь, – уже тихо пищит она, пряча взгляд.

– Не лошадь… – задумываюсь. – Все, что я покупаю, априори становится моей собственностью, и эта собственность не имеет права на претензии и недовольства. Это априори невозможно.

– Но ты женишься… – обиженно всхлипнет Инга. Пухлые губы дрожат от обиды.

– Да, я женюсь. И? – выгибаю бровь, пытаясь вникнуть в суть претензии.

– А как же я? Я люблю тебя и не вынесу…

Все, плачет. Раздражая меня. Не выношу женских слез. Они меня не трогают. Раньше Инга была менее требовательна. К моему сожалению, все женщины имеют побочный эффект в виде иллюзий. Со временем все они воображают, что особенные и должны иметь значимое место в моей жизни. И это надо пресекать, разбивая их иллюзии вдребезги.

– Твое место в моей жизни не поменяется.

– А какое мое место, Эмин?! – всхлипывает, размазывая слезы вместе с косметикой. – Раздвигать ноги, когда ты захочешь, место шлюхи или собачки в ожидании хозяина?!

Морщусь, потому что Инга снова повышает тон.

– В точку! – щелкаю перед ней пальцами. – Рад, что ты знаешь свое место.

Открывает рот, но слова теряются за потоком слез. Этим вечером я хотел расслабиться, выпить, покурить кальян и трахнуть Ингу. Она испортила мне вечер. У меня теперь элементарно не встанет на это ноющее существо.

– Ты не в рабстве, Инга. Не нравится быть моей удобной, безотказной шлюхой? – никогда не был настолько с ней груб и не называл вещи своими именами. Но ее истерика вынуждает снять маски. – Собирай вещи, и… Здравствуй, свободная и независимая женщина, – салютую ей бокалом.

Молчит, закрывая лицо руками, не радуясь свободе. Что и требовалось доказать. Кто она после этого, если не шлюха? Как они любят строить из себя тех, кем не являются.

– Тимур! – зову своего охранника. – Девушку домой!

– Эмин, я… – Инга пытается что-то сказать, но захлебывается рыданиями. Тимур теряется, поскольку Инга не собирается уходить.

Да мать ее!

– Тимур, выйди!

Охранник ретируется.

Еще бабы меня перед охраной не позорили.

Совсем страх потеряла, дрянь.

Поднимаюсь с дивана, иду на Ингу, девушка замирает, распахивая глаза. Наклоняюсь к ее заплаканному лицу, вскидываю руку, девушка сжимается, словно ожидает удара.

Идиотка.

Хватаю за подбородок, вскидывая ее лицо, чтобы смотрела в глаза.

– Успокойся и слушай меня. У тебя есть два варианта. Заметь, я практически никогда не оставляю людям выбора. А у тебя он есть, потому что ты маленькая идиотка. Вариант первый: ты сейчас едешь домой, собираешь свои пожитки и улетаешь к родителям. Я даже щедро оплачу тебе такси и билет на самолет. Вариант второй: ты едешь домой, очень хорошо анализируешь свое поведение, приводишь себя в порядок и ждешь меня с очень глубокими извинениями. Все ясно?

Кивает, шмыгая носом. Отпускаю ее, беру со стола салфетку, вытирая руку от слез Инги.

– Тимур!

Охранник вновь проходит в зал. Инга поднимается и покорно идет за ним. Не следовало давать ей шансов, а сейчас же вышвырнуть из моего окружения. Но… Инга, по большей части, покорна, преданна, покладиста и весьма одарена в постели. Меня все устраивало до этого дня. Не люблю менять женщин. Моя постель – не помойка, кого попало я туда не пускаю. А Инга чиста, до меня у нее никого не было. Я воспитывал ее под себя. Плохо, видимо, воспитывал. Что-то упустил.

Снимаю запонки, со звоном кидая их на стол, закатываю рукава рубашки, расстегиваю пару верхних пуговиц, плескаю себе еще виски, закидывая больше льда.

– Добрый вечер, – ко мне в чилаут проходит Леван. Моя правая рука, мой друг и, наверное, единственный человек, которому я доверяю. Нет, абсолютного доверия у меня нет ни к кому, даже к себе. Но Леван знает немного больше, чем остальные. Пока он никогда меня не подводил.

Киваю, наполняя его бокал виски, он сам закидывает в свой стакан лед и садится в кресло рядом со мной.

– А куда убежала Инга?

– Домой.

– Наказал ее? – играет бровями. Неопределённо кручу рукой в воздухе.

– Скорее, провел воспитательную беседу.

Наказание ее ждет позже.

Леван смеется.

– Жестко ты с ней. Женщин надо любить.

– Женщин надо держать на коротком поводке, иначе они садятся на шею.

В комнату входит кальянщик, предлагая нам попробовать табак. Затягиваюсь первый, киваю, оставляя кальян.

– И девочек позови! – кидаю парню вслед.

– О, девочки – это другое дело, – Леван съезжает в кресле, расставляя ноги и готовясь лицезреть шоу. – Когда свадьба? – интересуется друг.

– Скоро, с датой еще не определились. На знакомстве решим.

– Ну, и как малышка Алимова?

– Не знаю, не видел.

Леван давится виски.

– Мне все равно, что она из себя представляет, я женюсь не на ней, а на активах ее отца. А они – очень привлекательный кусок.

– То есть у тебя своя выгода, у него – своя, а малышка у нас – разменная монета?

– В большом бизнесе всегда приходится чем-то жертвовать, – ухмыляюсь.

– Интересно, чем жертвуешь ты?

– Фамилией, паспорт испачкаю и статус холостяка потеряю, – тоже смеюсь.

– Какие жертвы, Эмин. А если серьезно… – Леван зависает, когда в комнату входят две девки в прозрачных костюмах. Черная, обтягивающая их тела сетка совершенно ничего не скрывает. Брюнетка и блондинка, агрессивные, на лицах кошачий раскрас.

– Оу, оу, девочки полегче! Меня сносит от вашей сексуальности.

Девки усмехаются, начиная представление, извиваются под музыку, трутся друг о друга, ласкаются, то нежно, то агрессивно, жёстко хватая друг друга за волосы.

– Оу, ты знаешь толк в заведениях, – Леван чокается своим бокалом с моим. – Похоже, я здесь сегодня задержусь.

– В мирамистине потом искупайся, – брезгливо морщусь я. Нет, эти шлюшки, определённо, заводят. Но только визуально, в качестве прелюдий. Трахать я бы их не стал – не люблю грязных женщин.

– Так, на чем я остановился? – разворачивается ко мне Леван. – Если серьезно, ты уверен, что почти прогоревший бизнес Алиева тебе нужен? Мне кажется, больше геморроя, чем выгоды.

– Неправильно тебе кажется. Завтра поговорим, я покажу тебе весь расклад. Я, как его зять, заберу все и стану монополистом в этом городе. Мелкие компании сами сольются.

Вот что приносит мне истинное удовольствие – вкус больших денег и власти в своей сфере. Если мне для этого нужно жениться, я женюсь. Тем более для статуса и успокоения души матери мне сейчас нужна семья. Выгодные браки свершаются не на небесах.

Глава 3

Алина

– Это тебе, – Дима ставит передо мной большую чашку кофе с зефирами. – Как ты любишь, – добавляет он. Пытаюсь улыбнуться, обхватывая напиток ладонями. По ощущениям, не холодно, но я вся ледяная. – Лин, ты заболела, что ли? – парень пытается поймать мой взгляд, а я не решаюсь посмотреть ему в глаза. В голове не укладывается, как рассказать о том, что меня хотят отдать замуж. Я ни в чем не виновата, но мне стыдно. Стыдно за родителей и ситуацию в целом.

– Нет. Но…

Ну вот как ему сказать? Даже в мыслях это звучит, как бред.

– Тебя кто-то обидел? – уже серьезно спрашивает Димка. – Кто?! – настойчиво спрашивает он.

Дима всегда меня защищает. Я за ним, как за каменной стеной. Он даже к моему преподавателю экономики ходил договариваться о пересдаче. Он настоящий мужчина, но, к сожалению, для родителей это не аргумент. Потому что у него нет денег. Они решили, что люди среднего достатка – отбросы. И за это мне тоже стыдно. Странная градация и разделение сословий.

«Богатство человека не в деньгах, а в душе», – так говорил мой отец. И все это было лицемерием. Мне так больно разочаровываться в родителях. Я их любила, считала почти святыми и никогда не хотела их подвести.

Дима очень богат. Он прекрасный парень, настоящий мужчина. Красивый, сильный, умный, благородный, честный. Он сам поступил в университет, учится на бюджете и идет на красный диплом, занимается борьбой, принося нашему университету первые места, и еще успевает подрабатывать барменом в ночную смену в одном из клубов. Разве это не богатство?

– Никто. Я даже не знаю, как сказать, – отпиваю кофе, отворачиваясь к окну и рассматривая осеннею листву, кружащую по асфальту.

– Лин, – Дима накрывает мою руку на столе своей большой, теплой ладонью. – Ну ты чего? Мне ты можешь все рассказать. Ты же знаешь, я всегда за тебя. Мы все решим.

– Я знаю, – мне хочется зарыдать. Закрываю глаза, пытаясь собраться с силами. – Дим, меня хотят выдать замуж, – всё-таки решаюсь. Распахиваю глаза, смотря, как парень меняется в лице. Там столько эмоций: непонимание, удивление, растерянность, недоверие и даже злость.

– Чего? Ты выходишь замуж? За кого? У тебя кто-то был? – он отпускает мою руку и отшатывается от меня, словно от прокажённой.

– Не было у меня никого! Я его даже не видела ни разу, – всхлипываю. Если от меня отвернется Дима, я останусь совсем одна.

– Это как? – не понимает он. Боже, я сама не понимаю!

– Вчера за ужином родители сообщили, что нашли мне мужа и я выхожу замуж. Вот, так! – нервно выдаю я.

Димка качает головой, закрывает глаза, пытаясь переварить информацию.

– Ты сейчас стебешься надо мной?

– Нет, – почти плачу, закрывая лицо руками. Слышу, как Дима поднимается с места и садится рядом со мной на диванчик, обхватывает мои плечи, тянет на себя, обнимая. Прижимаюсь к нему, вдыхая его запах, и зажмуриваюсь. Не хочу сегодня домой, хочу остаться с Димкой.

– Лин, объясни мне, пожалуйста, что-то я не понимаю… – поглаживает меня по спине, пытаясь успокоить.

– Они считают это нормальным. По их традициям… Выбрали мне мужа, которого считают достойным, и поставили перед фактом.

– Ну ты же можешь отказаться!

– Думаешь, я радостно скакала от этой новости?! – снова злюсь. Не на Диму – на родителей, на ситуацию в целом, но выходит так, что кричу на Диму. – Они не слушают меня, считая глупой. Есть только их воля, а мое желание не учитывается, – снова плачу, утыкаясь парню в грудь.

– М-да… – вздыхает Дика. – Средневековые какое-то.

Мы несколько минут молчим, пытаясь осознать. Я тихо плачу, а Дима гладит меня по спине, прижимая к себе.

– Что мне делать? Я хочу уйти из дома. Я совершеннолетняя, они мне не родные. Я же смогу? Ты мне поможешь?

– Я… Подожди. Надо подумать. Не горячись.

– Дим, не о чем думать. Или я ухожу и отказываюсь от прошлого, или выхожу замуж. Отец просто насильно подложит меня под незнакомого мужика. И будет доволен собой! – снова злюсь.

– Зайка, ну куда ты пойдешь? Ты же понимаешь… – мнется Дима. И вот теперь я злюсь на него – он впервые меня не поддерживает. Поднимаюсь, высвобождаясь из его объятий, отодвигаюсь и отворачиваюсь к окну, утирая слезы. – Лин, ну ты же знаешь, как я живу… Снимать жилье пока не получится, не думаю, что отец оставит тебе деньги на самостоятельную жизнь.

– Я пойду работать.

– На работе платят деньги через месяц. Да и не платят много студентам. Я бы помог, но ты же знаешь мое положение… – вздыхает.

Я знаю. Не осуждаю. У него мама болеет, почти все, что он зарабатывает, отдает ей и сестренке. И, естественно, меня, дуру, он не потянет. Всхлипываю, кусая губы. Должен же быть выход.

– Да и не это главная проблема… – Димка пытается меня обнять, но отодвигаюсь дальше, вжимаясь в панорамное стекло. – Твой отец везде тебя найдет и вернет. Ты же это понимаешь. Тут нужно сделать так, чтобы они не выдали тебя замуж. Выиграть время и все спланировать.

– Выиграть время для чего? – оборачиваюсь к нему.

– Нужно бежать в другой город, туда, где найти тебя сложно. Но на это нужно время и деньги.

– Куда я одна побегу? – сдуваюсь. Я, и правда, беспомощная домашняя девочка, за которую всегда все решали родители.

– Почему одна? А как же я? Ты меня бросаешь? – усмехается Димка.

– Не понимаю…

– Нам нужно время, чтобы я решил свои проблемы и нашел деньги. Побеги, знаешь ли, дорогое удовольствие, – подмигивает мне. Задумываюсь и тоже улыбаюсь сквозь слезы. Дима прав: это я импульсивная и глупая, а он продуманный.

– Сколько нужно денег? У меня есть на карте. Я могу постепенно их снимать.

– Вот, зайка моя, и на это нам нужно время, – щелкает он пальцами.

– Как мне его выиграть? Родители не будут тянуть со свадьбой, – снова сдуваюсь, закрывая глаза.

– Давай думать… – Димка подзывает официанта и заказывает большую пиццу. – На голодный желудок не думается, и тебе надо поесть. Даю сто процентов: ты с утра голодная.

Он слишком хорошо меня знает. Когда я нервничаю или волнуюсь, я не кушаю.

– Говоришь, еще не видела жениха?

– Нет.

– И он тебя, соответственно, тоже?

– Не знаю, если только папа показывал фото.

– Он ведь может отказаться жениться на тебе, если ему что-то не понравится?

– Что, например?

– Ну тебе лучше знать, что там не любят ваши мужчины.

– Они не мои! – обижаюсь. Зачем он так? Я сама в шоке от таких убеждений.

– Ну, Лин, я же не это имел в виду, – толкает меня плечом. – Я имел в виду, что ты лучше знаешь менталитет. Например, если ты окажешься глупой или падкой на деньги, или будешь вести себя, как не подобает женщине. Ну ты меня поняла. Ему это не понравится, и он не возьмет тебя в жёны.

– И отец меня убьет.

– Не преувеличивай. Лучше перетерпеть гнев отца, чем выйти замуж. Верно?

– Верно, – киваю. – Знакомство уже завтра, я постараюсь.

– Знаешь, я всё-таки ревную, – уже серьезно говорит Дима, освобождая стол для большой пиццы.

– Ты дурак? – усмехаюсь я.

– Нет, а вдруг тебе понравится твой жених. Ну он, определенно, будет круче и богаче меня, – шутит Дима, играя бровями.

– Точно дурак. Этого не будет. Я тебя люблю, – вырывается у меня. Я никогда не говорила ему о любви.

– Правда? – загораются его глаза. Киваю, смущенно улыбаясь. Димка откладывает пиццу и вновь меня обнимает. Утыкаюсь ему в шею и дышу. Мне так хорошо и спокойно с ним, что все сомнения пропадают. – Зайка, ты тогда постарайся. Пусть он тебя не трогает, иначе я сдохну от ревности, – шепчет он мне.

– Он меня не тронет! – твердо обещаю я.

Глава 4

Алина

– Какая ты у меня красавица, – восхищается мама, примеряя на меня новое платье. Молчу. Я практически не разговариваю с родителями. Мне нечего им сказать. – Тебе не нравится?

– Платье – да. Повод – нет, – огрызаюсь.

Так нельзя, я никогда не разговаривала с родителями в таком тоне. Но и они никогда не отдавали меня незнакомым мужикам. Чувствую себя безвольной рабыней, которую продают.

– Алина, – вздыхает мама. – Прекрати показывать характер и смотреть на меня исподлобья. Я желаю тебе всего самого лучшего.

– Если бы вы мне желали лучшего, то не выдавали бы замуж против воли, – холодно отвечаю ей. Я уже так наплакалась, что слез не осталось. Только ледяное равнодушие к родителям. Отшатываюсь от ее рук, когда мама хочет поправить локон моей прически.

– Вот ты как заговорила! Неблагодарная! – мама тоже злится.

Со стороны двора слышится шум, и мама бросается к открытому окну. Платье мне, и правда, нравится. Красивая ткань нежного персикового цвета струится воздушной длинной юбкой до пола, а верх украшен камнями. Я красивая в нем и нежная. Только я не хочу, чтобы меня такой видел мой «жених».

И не увидит!

Страшно, но моя судьба сейчас только в моих руках.

– Все, приехал! – радостно сообщает мама, словно это ее жених приехал. Не разделяю ее радости. Мое ледяное равнодушие дает трещину, и сердце начинает неровно биться, то замирая, то ускоряя ритм. Ладошки потеют, дыхание сбивается. Меня сковывает. Словно за мной приехал не человек, а чудовище, и назад дороги нет. – Все, пошли встречать.

– Мам, – голос срывается, качаю головой, умоляя ее взглядом этого не делать. Мне хочется залезть в шкаф, как в детстве, и спрятаться от чудовища.

– Не бойся, он тебе понравится, – усмехается мама, смотря на меня, как на глупую.

– Мам, можно мне еще десять минут? Я сама спущусь. Пожалуйста.

– Доченька, – она подходит и гладит меня по плечам, успокаивая. – Можно. Но не задерживайся.

Киваю.

Как только за мамой закрывается дверь, я срываюсь с места, стаскивая чертово платье, закидывая его на кровать. Раскрываю шкаф и достаю другое платье, быстро его надевая. Это платье я купила несколько месяцев назад, но так и не решилась его никуда надеть. Мама сказала, чтобы я его сожгла. Бордовое, короткое, обтягивающее тело так, что мне самой стыдно. С открытыми плечами. Никогда раньше таких не носила. И не решилась до этого дня.

Быстро распускаю прическу, почти вырывая локоны, над которой так долго возился парикмахер. Отец всегда говорил, что с распущенными волосами я как лахудра, и девочка должна заплетать волосы. Немного расчесываю волосы, раскидывая локоны по плечам. Стираю розовый блеск на губах и крашу в темно-бордовый. Хватаю карандаш, рисую стрелки на глазах. Выходит не совсем ровно, но черт с ним. Вот теперь я точно выгляжу, как продажная девка, и, надеюсь, мой «жених» придет в ужас. Он явно не о такой жене мечтал.

Отец будет в бешенстве.

Глубоко вдыхаю, открываю дверь и выхожу. Слышу в гостиной голоса, и ноги подкашиваются, почти подворачиваю ногу на лестнице, но спускаюсь вниз.

Мамы нет. Ко мне спиной стоит мужчина. Видимо, это и есть мой муж. И со спины он далеко не старый и толстый, как я себе представляла. Высокий, широкоплечий брюнет. В угольно-чёрном костюме и с идеальной осанкой. Отец показывает ему свою гордость – коллекцию японских ножей, рассказывая о самых раритетных, а потом резко поднимает голову на меня.

– А вот и наша… – папа закашливается, ошарашенно осматривая меня с ног до головы. В первые секунды в его глазах даже нет ярости, он просто в шоке. – Алина, – заканчивает он и убивает меня гневным взглядом. Он никогда так на меня не смотрел. Уничтожающе. Я сжимаюсь от его взгляда, но стою на месте.

Мужчина медленно оборачивается, обращая на меня внимание. Он весь в черном: костюм, рубашка, туфли, цвет волос, ремешок на часах, черный циферблат часов. Но я вижу только черные внимательные, оценивающие меня глаза. Жуткие глаза, пронзающие душу. Нет, он не страшный и отвратительный, как мне казалось. Он даже привлекательный. По-мужски красив. Но кажется мне самым жутким чудовищем. И он тоже смотрит мне в глаза. И, скорее всего, за ширмой одежды и косметики считывает, что я дура.

– Добрый, день, Алина, – кивает он мне, и уже потом скользит по мне взглядом. На минуту теряюсь под пристальными взглядами мужчин. Хочется развернуться и убежать в комнату. Сорвать с себя это развратное платье, смыть косметику и спрятаться под одеялом.

– Алина, поздоровайся с будущим мужем, – с нажимом велит мне отец. Беру себя в руки. Играть, так до конца.

– Здрасьте, – выпаливаю, вздергивая подбородок. Мой «жених» кривит губами, пытаясь спрятать улыбку, а отец глубоко втягивает воздух.

– А где твое новое платье? – интересуется отец, еще раз уничтожая меня взглядом.

– Оно мне не понравилось, – отмахиваюсь я и прохожу вперед.

– Давайте присядем, – отец радушно улыбается мужчине, указывая на диваны, а мне указывает взглядом – садиться в кресло.

Присаживаемся. Я хоть и строю из себя вульгарную дуру, но стараюсь смотреть куда угодно, только не на мужчину. Но, похоже, его ничего не смущает, он вальяжно располагается на нашем диване, чувствуя себя великолепно.

– Меня зовут Эмин Демир. У нас с тобой есть немного общих корней. Моя мать – славянка, – сообщает он мне, будто это меняет дело. – Думаю, она будет рада такой невестке. Я владелец турецкой компании, которая заходит на ваш рынок. Несколько лет мы проживем с тобой здесь.

Говорит так, словно наша свадьба уже свершилась. То есть его совсем не смущает мой внешний вид? Быть такого не может: ни один мужчина из нашего круга никогда не взял бы в жёны такую женщину. Закидываю ногу на ногу, платье подергивается, почти открывая бедра. Эмин скользит по ним взглядом и снова прячет холодную ухмылку.

– Алина, сядь нормально, как подобает женщине! – рычит на меня отец, не сдерживаясь. По инерции слушаюсь его и сажусь ровно, натягивая на колени платье. – Ты прости нас, Эмин. Не знаю, что нашло на дочь сегодня; наверное, очень волнуется. Мы ее не так воспитывали, – извиняется за меня отец. Мужчина просто кивает, еще раз скользя по мне черным взглядом, останавливаясь на моих ногах. И теперь мне хочется закутаться в паранджу, чтобы так не смотрел, словно раздевая.

– Это тебе в честь нашего знакомства, – произносит Эмин и двигает на стеклянном столике большую черную бархатную коробку. Что бы там ни было, я не хочу это принимать. Я не выйду за него замуж и не очаруюсь дорогими подарками.

– Алина. Окрой подарок и поблагодари мужа! – уже сквозь зубы цедит отец. Он точно меня убьет, когда его дорогой «гость» нас покинет.

Беру коробку, открываю. Там ювелирный комплект.

Серьги, колье, браслет. Похоже на белое золото с бордовыми камнями. Красиво, но по мне слишком вычурно, Показушно, что ли. Такие украшения покупают не для того, чтобы носить, это, скорее всего, вложение.

– Настоящие рубины или искусственные? – интересуется мой отец.

– Обижаете, Аслан. Конечно, настоящие, высшего качества.

– Это очень дорого, – констатирует мой отец, больше обращаясь ко мне, намекая на то, что Эмин потратил огромные деньги, а я неблагодарная.

– Красота вашей дочери дороже, – отвечает Эмин.

– Алина, что застыла? Поблагодари будущего мужа за дорогой подарок, – подталкивает меня отец.

– А они, правда, такие дорогие? – вместо благодарности спрашиваю я. Эмин снисходительно улыбается.

– Очень, – отвечает мой отец.

– Класс, тогда спасибо, – заявляю я, тут же вытаскиваю украшения, начиная примерять и строя из себя алчную сороку. Отец меняется в лице, по-моему, даже бледнеет, а мужчина с интересом меня рассматривает, как смотрят на ненормальных. На самом деле мне сейчас стыдно за такое поведение. Но я веду себя соответствующе. Меня покупают, я торгуюсь. Я испорченный товар, не бери меня. Тебе не понравится.

– Алина, помоги мне, пожалуйста, на кухне.

Оборачиваюсь и вижу, что мама стоит в дверях гостиной и смотрит на меня в недоумении. Встаю с места и иду к маме, чувствуя, как полыхают щеки от стыда.

Проходим на кухню, где хлопочет мамина помощница по хозяйству, натирая бокалы до блеска. Мама смотрит на меня укоризненно, с осуждением и стыдом, а мне хочется провалиться сквозь землю и начать извиняться. Но это во мне говорит хорошая, примерная дочь Амина, а сиротка Алинка ведет себя соответственно, так же лицемерно, как они.

– Во что ты вырядилась? Что с собой сотворила? Зачем? – в шоке шепчет мне мама.

– А зачем вы подкладываете меня под этого мужика? – шиплю я. – Что вы со мной творите? Зачем? – копирую ее интонацию. Никогда так не делала, я сама в шоке от своей наглости. Но меня кидает из стороны в сторону и охватывает такой злостью и ненавистью, что хочется кричать и крушить все вокруг, чтобы меня наконец-то услышали.

– Вот ты какая, оказывается? Гены никуда не денешь, как ни воспитывай. Ты выйдешь за него замуж! Муж тебя перевоспитает! – шипит она мне в ответ. А вот это настоящая пощечина. И лучше бы она меня на самом деле ударила. Родители никогда не упоминали, что я неродная и недостойная их. К горлу подкатывает истерика. Но я сжимаю кулаки, впиваясь в ладони ногтями.

Не выйду я замуж!

Он меня не возьмет.

А потом я сбегу с Димой и освобожу родителей от себя, неблагодарной, с плохими генами, чтобы больше не позорить.

Глава 5

Алина

За обедом с Эмином общаются только родители. Мама постоянно предлагает моему «жениху» пробовать ее блюда, все время спрашивает, вкусно ли ему, заглядывая в рот. Отец расспрашивает его о бизнесе и планах на будущее. Все так рады, что, кажется, треснут от счастья. Я не участвую и даже не особо вникаю в суть бесед. Ковыряю вилкой в салате, рассматривая скатерть. Они и без меня прекрасно себя чувствуют. Идиллия. Столько лести и лицемерия от родителей я еще не слышала.

– Алина хотела бы продолжить обучение, – слышу свое имя из уст отца и поднимаю глаза.

– Учеба – это важно, – соглашается мужчина.

– Думаю, нужно перевестись на заочное, – добавляет мама. – Чтобы у Алины хватало времени на мужа и домашние дела.

– Я не хочу на заочное, так падает качество учебы. Общение с преподавателем гораздо эффективнее, – высказываюсь я.

– Как муж решит, так и будет! – одергивает меня отец.

– Мы это обсудим, – уклончиво отвечает Эмин, заглядывая мне в глаза. Отвечает не отцу, а лично мне. Без посредников, как делает это папа, решая за меня. Это, конечно, подкупает, но мне все равно. Ничего он решать не будет.

– Хорошо, когда муж заботится о жене, – снова встревает мама, расплываясь в улыбке перед Эмином. – Надеюсь, вы не обидите нашу дочь, она у нас очень ранимая девочка.

– Я заметил, – ухмыляется мужчина. И нет, его улыбки не искренние и не веселые, а, скорее, снисходительные и высокомерные.

– Она у нас не такая, какой хочет показаться, – начинает оправдываться мама. Словно я немного испорченный товар, и меня срочно нужно отмыть. – Учится хорошо, школу закончила с отличием. Много грамот и похвальных листов. Занималась танцами, а как она у нас поёт, – теперь товар расхваливают, а я морщусь.

– Я не пою.

– Не перечь! – снова одёргивает меня отец, посылая гневный взгляд.

– Это Алиночка стесняется, на самом же деле преподаватель музыки пророчил ей большое будущее. Но мы посчитали, что гастрольное будущее – не для женщины. Сейчас столько разврата в этой сфере.

– Думаю, что Алина когда-нибудь порадует меня своим голосом.

– Конечно, – кивает мама. Хочу возразить, но мне не дают вставить и слова. – Она хорошо готовит, знает два языка.

– Достойная жена, – кивает мужчина, но без особого энтузиазма, словно мама его утомила. Поднимаю на Эмина глаза, рассматривая. Появляется надежда, что я ему безразлична и он откажется от брака.

– Тогда обсудим свадьбу? – предлагает отец. – Думаю, пару месяцев хватит на подготовку?

Теперь я внимательно слушаю. Думаю, мне хватит два месяца, чтобы покинуть эту семью, этот город и не своего «жениха».

– Аслан, я очень занятой человек. Сам понимаешь, через пару месяцев начнется большой передел. – Я не понимаю, о чем они говорят, но, похоже, отец в курсе. – Алина достойная девушка – думаю, нам хватит пары недель. Финансы – не проблема.

– Дело за выкупом, – смеется отец.

– За вашу дочь ничего не жалко.

– Как пара недель? Этого мало! – встреваю я. Меня охватывает паника. Я ничего не успею. Сердце снова колотится, отбивая грудь, голова кругом.

– Не волнуйся, – успокаивает меня мама. – Мы все успеем.

– Но…

– Алина! – одергивает меня отец. – Думаю, вам, как будущим супругам, нужно пообщаться наедине. Проходите в гостиную, – взмахивает рукой в сторону комнаты. А я не могу сдвинуться с места. Я не хочу оставаться с этим мужчиной наедине. Я боюсь, снова сдаваясь и превращаясь в запуганную мышку.

Эмин поднимается с места, благодарит маму за обед, подходит ко мне и подает руку. Сглатываю. Вкладываю свою ладонь в его и вздрагиваю, словно меня обжигает. Мужчина сжимает мою ладонь и ведет в гостиную. В глупой надежде оглядываюсь на родителей, но меня никто не спасет. Родители одобрительно кивают, провожая нас взглядом.

Мужчина заводит меня в гостиную, выдыхаю, когда отпускает, сжимая ладонь в кулак.

– Присядь, – кивает мне на кресло. Не просит, скорее, велит, в той же властной манере, что и отец. И я, как дрессированная зверушка, слушаюсь, занимая указанное место. Эмин сам располагается в кресле напротив, рассматривая меня уже более откровенно. Взгляд недобрый, изучает меня, словно я действительно товар, внимательно, оценивающе.

– На самом деле я плохо готовлю и отвратительно пою, языков не знаю, и вообще…

– Можешь не стараться, – обрывает меня холодным тоном.

– Что?

– Можешь не стараться строить из себя ту, кем не являешься. Я давно научился считывать женщин. Все, что они сказали о тебе, – правда. Ты не привыкла так одеваться и вести себя развязно. И актриса из тебя тоже отвратительная. Подарок тебе мой не понравился, скорее всего, тебе вообще плевать на его ценность, ты не разбираешься в камнях, и тебе это неинтересно.

Закрываю глаза, поскольку с меня сорвали маску. Чувствую себя обнаженной. Не хочу, чтобы он меня такой видел. Это только мое, не хочу с ним делиться. Он словно поковырялся в моей душе и вывернул ее наизнанку.

– Да, – голос срывается. Незачем больше притворяться. – На самом деле я не хочу за вас замуж, – признаюсь ему. – Нет, вы, наверное, прекрасный человек. Я в общем не хочу замуж.

Мне вдруг кажется, что мой спектакль – это все глупо, и правда всегда лучше.

– Даже так? – усмехается мужчина. Похоже, моя правда его забавляет.

– Мы не знаем друг друга, вы старше, я вас не люблю. Так зачем я вам? Полагаю, есть много девушек, которые с радостью пойдут за вас.

Натягиваю на колени чертово платье, чувствуя себя идиоткой.

– Мы знакомимся. Да и любовь мне ни к чему. Будь просто хорошей и покладистой женой. Я тебя не обижу. Дам больше возможностей развиваться, чем твой отец, – спокойно говорит он, словно не слышит меня. Не понимает. Зато теперь я понимаю, почему отец выбрал именно Эмина. Они очень похожи: оба циничные, расчётливые и бездушные.

– Я не смогу стать такой женой. Простите.

Отворачиваюсь к окну, кусая губы. Правда не помогает.

– Станешь, – холодно констатирует он, поднимаясь с кресла.

– Нет! – уже огрызаюсь. Моя искренность никому не нужна. Закрываю глаза, пытаясь снова не впасть в истерику. Накатывает такой тоской и обречённостью, что лучше вскрыть вены.

Сердце останавливается, когда мужчина подходит ко мне. Распахиваю глаза и вижу, как нависает надо мной. Одной рукой упирается в спинку кресла, а другой хватает меня за скулы, запрокидывая мою голову и вынуждая смотреть ему в глаза.

– Через две недели ты станешь моей женой. И я буду решать твою судьбу. И только от тебя зависит, насколько радужной она будет, – вкрадчиво, с лёгкой хрипотцой произносит он. А мне жутко, потому что нет причин ему не верить. Ледяные мурашки разбегаются по коже. – Смой с себя раскрас и выкинь это вульгарное платье. Тебе не идет, Алина. Чтобы больше не смела так одеваться! – угрожающе указывает он мне, сильнее впиваясь пальцами в мой подбородок. – Моя жена должна выглядеть достойно. Ты станешь моим отражением, и оно должно быть прекрасным. – Сжимаюсь, когда он наклоняется ко мне ближе, почти прикасаясь к губам. К горлу подступает ком, окатывает паникой, хочу увернуться, но Эмин до боли сжимает мое лицо, стискивая пальцы. Глубоко вдыхает, втягивая воздух. – Сладкая девочка. Беру, – произносит мне в губы, обжигая своим дыханием.

И это его «беру» для меня звучит, как смертельный приговор. Моя тихая истерика набирает обороты. Затем Эмин отпускает меня, выпрямляясь и возвышаясь надо мной в полный рост.

– Готовься к свадьбе. Ни в чем себе не отказывай! – снисходительно кидает он мне и покидает гостиную. А я так и сижу, не в силах сдвинуться с места. Это все не может происходить со мной.

Прихожу в себя, только когда слышу, как отец прощается с Эмином. Срываюсь с места и бегу в свою комнату. Запираюсь. Облокачиваюсь на дверь и сползаю по ней на пол, обнимая свои колени. Слез по-прежнему нет, но из горла рвётся крик, и я кусаю губы до боли, пытаясь его заглушить.

Две недели.

Всего две недели…

Мне нужно что-то делать.

Не хочу, чтобы мою судьбу определил этот бездушный мужчина.

Я хочу свободы.

Я хочу нормально дышать и прожить свою жизнь не по указу.

– Алина!

Вздрагиваю, когда слышу по ту сторону двери голос отца. Он в ярости. Я сегодня сделала все, чтобы вывести его из себя. Опозорила, как считают родители.

– Немедленно открой! – требует он и дергает ручку двери.

– Аслан, не надо, – просит его мама. – Я сама с ней поговорю.

Мне страшно, оттого что мама почти плачет.

– Уйди! Не вмешивайся! – отрезает отец, и мама замолкает. Она всегда его слушает, никогда не перечит, что бы ни случилось. Отец и для меня всегда был авторитетом и главой семьи. Но сейчас… Я их ненавижу. – Алина! – почти рычит отец. Я не собираюсь ему открывать, потому что его тон не обещает мне ничего хорошего.

Соскакиваю с места, когда слышу, как в двери поворачивается замок. Я совсем забыла, что у отца есть запасные ключи от всех комнат. Он никогда ими не пользовался.

Отскакиваю от двери, обнимая себя руками. Отец влетает в мою спальню и закрывает дверь. Отступаю, распахивая в ужасе глаза. У отца в руках ремень.

Глава 6

Алина

Он хлещет меня ремнём, куда попадёт, потому что я сопротивляюсь и уворачиваюсь. Больно. Ремень словно жалит хлёсткими, раскалёнными ударами. Но я молчу, до боли закусывая щеки изнутри.

– Опозорила меня, дрянь такая! – кричит мне отец, глотая воздух. Распаляясь еще больше. Попадая ремнем по плечу, спине, руке. Меня трясет от боли, но я молчу, зажмуриваясь. Надо бы попросить его остановиться, попросить меня простить, но в горле стоит ком, не могу вымолвить и слова. – Что молчишь?! Что ты вытворила?! Вырядилась, как шлюха!

Папа никогда не трогал меня и пальцем, даже голос не повышал. Мне всегда хватало его строгого взгляда. Но я никогда и не делала ничего ему наперекор. Я не хочу плакать, на очередном ударе слезы сами по себе брызжут из глаз, заливая щеки. Отец останавливается, отшвыривая ремень на пол, а меня начинает трясти. Кожа горит и пульсирует, но я дрожу, словно в комнате резко похолодало, ничего не видя от слез. Отец садится на мою кровать, упираясь локтями в колени и закрывая лицо руками, тяжело дышит. Утираю слезы, хочу остановиться, но не могу, истерика накатывает, мне хочется кричать, и я рыдаю в голос.

– Скажи спасибо, что Эмин не отказался от тебя. Любой другой бы побрезговал такой женщиной.

Эмин, оказывается, святой, а я дрянь. Они все делают во благо, а я только позорю. Так откажитесь от меня, выкиньте из своей жизни.

Отец глубоко вздыхает, потирая лицо.

– До чего ты довела меня, дочь? – спрашивает, поднимая на меня голову. Бледный, дышит прерывисто, словно ему плохо.

– Я… – пытаюсь ответить, но не могу, из горла вырываются только рыдания.

– Что-то мне нехорошо… – выдыхает отец. Пытается встать с кровати, но садится назад, немного заваливаясь набок!

– Мама! – воплю во все горло. – Мама!

Отец хватается за сердце и глотает воздух, бледнеет еще больше.

– Пап, – подлетаю к нему, не зная, что делать. У него и раньше поднималось давление, но так плохо не было никогда.

Мама влетает в комнату, сначала кидает взгляд на меня, а потом на отца.

– Аслан?! – подлетает к отцу. – Что, сердце?

– На грудь сильно давит, дышать нечем… – отвечает отец.

– Что стоишь?! – кричит на меня мама. – Скорую вызывай! И аптечку неси! – велит мне, расстегивая отцу верхние пуговицы на рубашке.

Хватаю телефон, срываюсь с места, набираю скорую и выбегаю за аптечкой.

***

Кризис миновал. Отцу лучше, он отдыхает в комнате. Врачи констатировали большой скачок давления на фоне эмоционального стресса. Посоветовали отцу меньше волноваться и обратиться к врачу за дальнейшим лечением. Мама рядом с ним, а я в своей комнате.

Собираю рюкзак, закидывая в него только все самое необходимое. Сменное белье, немного одежды, документы. Заглядываю в зеркало: лицо опухшее от слез, глаза красные, места ударов отцовским ремнём саднят. Но это все не так больно, как разочароваться в родителях. Или разочароваться в себе, оттого что не оправдала их надежды.

Натягиваю толстовку, надеваю капюшон, хватаю рюкзак и выхожу из комнаты. На цыпочках крадусь мимо родительской спальни, спускаюсь вниз и также тихо покидаю дом. Бегу на задний двор и выхожу через небольшие ворота.

Не знаю, куда я бегу и что меня там ждет, но остаться и ждать своей участи, как загнанная овца, не могу.

Отхожу подальше от нашего дома и вызываю такси. В кармане есть немного денег, мне хватает, чтобы добраться до центра и снять в банкомате наличные. Не так много, но на первое время хватит. Я не граблю родителей, я просто ухожу.

Сажусь за столик в бистро, расположенное в торговом центре, заказываю себе чай и звоню Диме. Вздрагиваю от каждого нового гудка, но ответа не получаю.

Отпиваю чай, пытаясь сообразить, что делать дальше. Я всё-таки глупая, права была мама.

Куда я бегу?

Меня никто не ждет.

Димка прав, нужно было все спланировать. Набираю еще раз Диму. Но телефон уже отключен. На глазах снова выступают слезы, запиваю их горячим чаем и пишу Диме сообщение: «Я сбежала».

Ценная информация. Что он должен с ней сделать? Дура. На эмоциях натворила дел.

Открываю интернет. Ищу квартиру на сутки. Скоро ночь, а я, по сути, одна на улице. Прошло уже много времени, но родители мне не звонят. Скорее всего, они еще не обнаружили, что меня нет. Чувствую себя плохо, словно заболела. Тело ноет, голова тяжёлая, и постоянно давит на виски. Слабость такая, что хочется лечь, клонит в сон. Но спать мне негде.

Квартиру нахожу довольно быстро, на специальном проверенном сайте. Связываюсь с арендодателем, вношу аванс, снова беру такси и еду по адресу.

– Вот, – пожилой мужчина окидывает небольшую студию руками, показывая мне обстановку. – Если все устраивает, оплачиваете полную сумму за сутки.

Киваю, вынимая деньги.

– А можно завтра, если что, продлить еще на сутки?

– Да, конечно, только заранее предупредите. И паспорт мне покажите.

– Зачем?

– Как зачем? Я вам, девушка, квартиру оставляю с мебелью и техникой.

Вынимаю паспорт и отдаю мужчине. Он долго его изучает, а затем переписывает мои данные себе в блокнот.

– Приятного отдыха, – оставляет мне ключи и визитку. – Вот тут мои контакты, если что.

Выдыхаю, когда мужчина, наконец, оставляет меня одну, запираюсь на замок, скидываю толстовку и сразу иду в душ.

Раздеваюсь, рассматривая себя в зеркале: на спине, плечах и руке красные полосы от папиного ремня. Уже не больно. Больше болит голова, и клонит в сон. Моюсь простой водой, здесь нет ни шампуней, ни мыла. Заворачиваюсь в полотенце. Ужасно давит на виски, настолько сильно, что тянет скулы. Роюсь в рюкзаке, находя таблетки от головы. Выпиваю пару штук, беру телефон и ложусь в кровать. Постель немного влажная и пахнет, словно ее стирали в затхлой воде. Дома мама стирает белье с кондиционером и просит помощницу по хозяйству идеально его отглаживать. Но это уже не мой дом. И, наверное, никогда им не был.

Чувствую себя больной, разбитой и никому не нужной. Накрывает безнадегой и обреченностью. Снова набираю Диму, но его телефон по-прежнему отключен. Открываю приложение, мое сообщение не прочитано, хотя он был на сайте двадцать минут назад. Сглатываю, пряча телефон под подушку. Я настолько больна и вымотана, что у меня нет сил даже анализировать. Закрываю глаза и проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь от того, что слышу звук открывающегося замка. Сажусь на кровати, кутаясь в одеяло. Жутко. За окном светает. Точно помню, что закрывалась на замок. Сердце уходит в пятки, кажется, вообще прекращая стучать.

В комнату входят двое мужчин, одного из них я знаю. Это папин заместитель, помощник и правая рука. Сглатываю. Я вчера так и легла спать голая, укутанная в полотенце. Позади них хозяин квартиры, мнется на пороге. Папин помощник осматривает меня и подносит к уху телефон.

– Да, Аслан. Мы ее нашли, это она, – отвечает он отцу, несколько минут слушает и скидывает звонок.

– Собирайся, Алина, я отвезу тебя домой, – спокойно сообщает он мне. Стягиваю на себе одеяло плотнее и мотаю головой. – Твой отец приказал привести тебя насильно, если ты не захочешь. Я не хочу тебя трогать, но буду вынужден. Поэтому собирайся. Мы выйдем на кухню. Оденься, – кивает он мне, и мужчины удаляются.

И меня снова накрывает обреченностью. Словно посадили на цепь. Куда бы я ни бежала, цепь все равно натянется и вернет меня назад. И я, как беспомощная овца, не могу предотвратить свою собственную казнь. И никто не поможет.

Глава 7

Алина

Меня заперли дома. Теперь незаметно сбежать невозможно. За мной следят. Да и некуда бежать. В университет сообщили о том, что я больна. Отец со мной не разговаривает вообще. За него говорит мама и всегда в осуждающем тоне. Я тоже не спешу с ними разговаривать. Мне нечего сказать этим людям, потому что они меня не слышат. До свадьбы осталось десять дней, и я не знаю, как ее избежать.

Сегодня с утра мне казалось, что родители правы. Наверное, стоит выйти замуж за этого мужчину. Потому что по факту я никому не нужна и ни к чему не приспособлена. Димка пропал. Он не звонит мне и не пишет, хотя появляется на сайте. Я тоже не спешу с ним общаться. Это понятно – зачем ему добавлять себе еще проблем. Мне просто всегда, казалось, что мужчины ради девушки совершают поступки. Скорее всего, в жизни так не бывает, и каждый сам за себя.

– Алина, поднимись в спальню, платье на примерку привезли! – кричит мне мама. Она занимается свадьбой. Нет, поначалу она спрашивала мое мнение и пожелания, но, когда не дождалась ответа, назвала меня упрямой и все взяла на себя.

Платье…

Не хочу подниматься и видеть его. Одежду для «казни» не выбирают.

– Алина! Вот ты где! – мама находит меня на дворе, в беседке. – Пойдем быстрее! – хватает меня за руку и тянет за собой. Не сопротивляюсь. Я вообще в прострации, не понимаю, что мне делать и как себя вести.

Не могу оценить платье. Оно белое и длинное, с вышитыми жемчугом рукавами. Ткань, видимо, дорогая, красивая, подчёркивает фигуру. Рассматриваю себя в зеркало.

– Очень хорошо! – комментирует мама. – Нам еще нужна фата-вуаль. Такая, знаете, которая крепится к прическе, ей можно закрыть лицо и открыть, откинув назад, – сообщает девушке, которая привезла платье. Мы даже не ездим в салон, все привозят на дом, или наш организатор свадьбы советуется через видеосвязь.

– Да, понимаю, о чем вы. Сейчас покажу, что у нас есть в наличие, – девушка начинает что-то листать в своем планшете, а я продолжаю смотреть на себя в зеркало.

– Если тебе не нравится, мы можем выбрать другое платье, – предлагает мама. – Это же твоя свадьба.

– Да? А похоже, что она ваша. Ты прямо светишься от счастья, – огрызаюсь я.

– А что мне, плакать? Я дочь замуж выдаю за достойного, надежного, состоятельного мужчину. Мою свадьбу готовили родители. Я почти ничего не выбирала и помню, как мне было обидно. Такого момента больше не будет. Поэтому хочу, чтобы ты, дурочка, поучаствовала. А ты фыркаешь. Пожалеешь потом.

– В этом ты права, – отворачиваюсь от зеркала. – Я уже жалею, что выхожу замуж за вашего «жениха».

Мама сжимает губы и стреляет глазами в девушку, которая привезла платье. Но мне все равно.

– Платье слишком закрытое. Хочу с открытыми руками и плечами, – заявляю я.

– Да, есть такие модели из новой коллекции, – с энтузиазмом сообщает мне девушка. – Шикарные. Но ваша мама просила закрытое.

– Отчего же? – перевожу взгляд на маму, делая вид, что не понимаю, что она хочет скрыть полосы от папиного ремня.

– В невесте должна присутствовать загадка и скромность. Оголяться она должна только перед мужем! – строго сообщает мама. – Вы нашли фату? – вымещает злость на девушке, повышая голос.

– Да, вот – показывает нам варианты.

– Привезите нам все, мы примерим, – распоряжается мама, уже не спрашивая моего мнения. – И да, забыла сказать. Завтра Эмин приглашает тебя в театр.

– Я могу отказаться от предложения?

Мама глубоко вздыхает, снова стреляя глазами в девушку.

– Вы свободны, ждем вас завтра с туфлями, фатой и бельем.

Девушка прощается и покидает мою комнату.

– Ты не можешь отказаться! – строго заявляет мне мама. – Скоро у вас будет семья, и вы должны стать ближе, обсудить детали свадьбы и прочее. Узнай этого мужчину ближе, и ты изменишь свое мнение о нем. Отец дал согласие на вашу встречу завтра. Не доводи его до инфаркта.

Теперь у нас новая традиция. Меня постоянно упрекают в том, что я послужила причиной болезни отца. Нет, отец не говорит мне и слова, а вот мама упоминает это при каждом удобном случае.

***

Современная интерпретация романа «Капитанская дочка», возможно, прекрасна, но я никак не могу сосредоточиться. Мы сидим в отдельной закрытой ложе. Меня и Эмина разделяет только небольшой столик с напитками. Меня одели в то самое персиковое платье, в котором должно было состояться наше знакомство. Чувствую себя куклой. Нарядили, заплели волосы во французскую косу и играют мной, отправляя на свидание.

Все, о чем я думаю, это мужчина рядом. Я не могу спокойно вздохнуть и расслабиться в его присутствии. В детстве я очень боялась темноты. В полном мраке мне виделись несуществующие чудовища. До тринадцати лет я спала со светом. А сейчас моим персональным чудовищем стал мужчина напротив.

Он до тошноты идеален и безупречен. В тёмно-сером костюме и белоснежной рубашке. Холеный, расслабленный хозяин жизни. А мне холодно рядом с ним. Мама накинула мне на плечи палантин, чтобы скрыть еще заметные полосы от ремня на руках, и я кутаюсь в него, пытаясь дышать ровно.

В моих руках вибрирует телефон. Заглядываю в экран. Сообщение от незнакомого номера. Оглядываюсь на Эмина, убеждаюсь, что он увлечён постановкой. Никогда бы не подумала, что чудовища увлекаются искусством.

Открываю сообщение.

«Привет, Лин. Это Дима. Я на сборах. Потерял телефон. Это мой новый номер. Пацаны сказали, что ты заболела. Как ты?»

Переворачиваю телефон экраном вниз, кусая губы. Я уже успела разочароваться в Димке. Но он снова дает мне надежду. Он на сборах и всего лишь потерял телефон. Нет причин ему не верить. У меня, в общем, нет надежды, и нужен тот, кто мне ее даст.

Переворачиваю телефон, сохраняя новый номер Димы. Снова накатывают слезы, но я борюсь с ними, пытаясь заглушить мою уже постоянную внутреннюю истерику.

«Я здорова. Меня заперли дома. Мой спектакль не оттолкнул будущего мужа. Меня выдают замуж».

«Ого. Дела… Я приезжаю через два дня. Мы можем как-то встретиться?»

«Нет. Меня не отпустят».

Снова переворачиваю телефон, замечаю, что Эмин обращает на меня внимание. Сердце неравномерно колотится, словно меня поймали на измене. Он пару минут не сводит с меня глаз, словно считывает информацию. Мой страх сменяется протестом. Он знает, что я не хочу за него замуж. Так почему я должна чувствовать себя виноватой? Расправляю плечи, переводя взгляд на сцену. Телефон вибрирует несколько раз, но я не могу ответить Диме, поскольку физически ощущаю на себе взгляд Эмина.

Ну что ты смотришь?! Не нужно меня читать. Я не стану тебе женой!

До конца пьесы мне так и не удается ответить Диме. Эмин подает мне руку и выводит из ложи.

– Тебе не понравилось? – интересуется он. Пытаюсь освободиться от его хватки, но мужчина не отпускает, сильнее стискивая мою ладонь. Силой показывая мне, что сопротивляться бесполезно.

– Я не смотрела.

– Я заметил, – ухмыляется. У моего чудовища фальшивая улыбка. Он улыбается и усмехается только губами. Глаза всегда цепкие и холодные. – В телефоне было интереснее? – с укором спрашивает он.

– Мне, в принципе, неинтересна наша встреча. Но моего мнения никто не спрашивал, – смело отвечаю я. В отличие от моего «жениха», я не лицемерю. Мне хочется, чтобы он всегда знал, что меня принуждают.

– Откровенность тебе к лицу, Алина. Но свадьба все равно состоится. И чем раньше ты смиришься с этой мыслью, тем легче будет наша совместная жизнь.

– Значит, она будет трудной, – выпаливаю ему.

Я хоть и боюсь чудовища, но страшнее того, что уже происходит, не будет. Эмин никак не комментирует мои слова. На улице водитель подает нам машину. Эмин открывает мне дверцу, дожидается, пока я сяду, обходит машину и садится с другой стороны, рядом со мной.

Отворачиваюсь к окну. Теперь мы слишком близко. Чувствую себя дискомфортно, в отличие от мужчины. Он вальяжно располагается на кожаном сиденье, вынимает телефон и ведёт беседу на турецком языке. Он хорошо говорит, как на русском, так и на турецком. Его мать славянка. Наверное, поэтому отец решил, что это хорошая партия для меня. Только для меня это ничего не значит.

Мой телефон снова вибрирует. Уверена, что это Дима. Хочется ему ответить, но я кусаю губы в ожидании, когда, наконец, избавлюсь от общества этого мужчины. У него даже парфюм тяжёлый и подавляющий: древесный, мускусный, пряный. Запах властного и циничного мужчины. Всю дорогу мне хочется глотнуть свежего воздуха – душит этот запах.

Накрывает паникой, когда я понимаю, что меня везут не домой. Отец говорил только о театре. Оглядываюсь, всматриваюсь в окно. Мы останавливаемся в центре города, около высотного здания из темно-зеленого стекла.

– Мы идем ужинать, – комментирует Эмин, считывая мою панику.

– Я не хочу ужинать.

Но на мои желания, как всегда, никто не обращает внимания. Эмин выходит из машины, обходит ее, подает мне руку и буквально вытягивает на улицу, дергая на себя. Палантин соскальзывает, обнажая плечи и руки. Ловлю его, пытаясь закрыться, но мужчина резко дергает его, не позволяя.

Сглатываю, когда он осматривает полосы от ремня. Они уже не такие яркие, но все равно заметные. Взгляд у Эмина недобрый, словно его раздражают мои увечья.

– Что это? – агрессивно спрашивает он.

– Ничего! – дергаю палантин, закрываясь.

– Кто это сделал? – настаивает, давя на меня яростным голосом. Всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, что его так злит.

– Я не хочу об этом говорить, – отворачиваюсь, не выдерживая его взгляда. Эмин снова берет меня за руку и ведет к входу в здание.

Ресторан расположен на последнем этаже, с панорамными видами на весь город. Мы проходим в лифт, створки закрываются, и обстановка моментально накаляется. Эмин наступает на меня, вынуждая вжаться в зеркальную стену. Он ставит руку на зеркало, окуная меня в свой тяжёлый запах.

– Кажется, ты не понимаешь, что, став моей женой, ты станешь частью меня, – тихо, но грубо произносит мне лицо. – И все, что происходит с тобой, касается меня лично. Никто не смеет трогать то, что принадлежит мне, – другой рукой он снова сдёргивает с меня палантин, повторно осматривая полосы. – Кто это сделал? – рычит мне в лицо. Теряюсь, сжимаясь еще больше.

– Отец, – тихо отвечаю я, закрывая глаза…

Глава 8

Алина

Мы не идем ужинать. Как только Эмин услышал про отца, он нажал кнопку первого этажа, и мы вернулись в машину. Молча едем домой. И я уже не знаю, что хуже. Теперь мне кажется, что лучше бы этот ужин состоялся. Сейчас, когда мужчина рядом со мной изменился в лице, чувствую себя виноватой. Не могу понять, перед кем моя вина. Перед отцом – за то, что вынесла все за пределы нашей семьи, или перед Эмином – за то, что не смогла устоять перед его давлением и созналась. Не понимаю, что ждет меня дома.

– Часто Аслан наказывает тебя? – холодно спрашивает Эмин.

– Нет. То есть так было впервые? – этот мужчина действует на меня, как детектор лжи. Не могу лгать ему и притворяться. Может, потому что он и так читает меня, как открытую книгу, а может, потому что воспринимаю его, как кого-то выше, старше и авторитетнее. Как ребенок перед взрослым мужчиной.

– За что?

Ну зачем он это спрашивает? Правда вряд ли ему понравится. Не отвечаю, отворачиваясь к окну.

– Еще одно правило, Алина. Моя жена не должна игнорировать мои вопросы и требования. За что? – повышает голос, повторяя вопрос.

– За то, что вела себя неподобающе. Недостойно. Опозорила.

– Где ты успела настолько опозориться? – с легким недоумением спрашивает он. Сейчас ведет себя так, словно я уже его жена и мы давно вместе. За все время мы успели сказать друг другу пару фраз. Мы, по сути, чужие люди.

– На знакомстве с вами, – не могу пересилить себя и перейти с этим мужчиной на ты.

– То есть я, увидев тебя впервые, выкупил твой спектакль, а отец нет?

– Он тоже выкупил. Это его и разозлило.

– Ясно, – сухо отвечает Эмин, словно злится на меня. И я уже ничего не понимаю. Получается, я вновь опозорила отца, и от этого еще страшнее. Не представляю его реакцию.

Наивно надеюсь, что меня просто проводят до дома, но Эмин идет вместе со мной. Нас встречает мама. Рассматривает нас, такая счастливая.

– Я так рано вас не ждала, сейчас распоряжусь, чтобы подали чай. Я хворост медовый испекла.

– Не нужно! – обрывает ее Эмин. – Где Аслан?

– В кабинете, – растерянно сообщает мама, потому что тон у Эмина недобрый. – Я сообщу ему…

– Я сам, – взмахивает рукой, и мама отступает. – Алина, – поворачивается ко мне, – спасибо за вечер, – направляется в кабинет отца.

– Что с ним? – шепотом спрашивает у меня мама.

– Не знаю, – пожимаю плечами и поднимаюсь в свою комнату.

Запираюсь, скидываю с себя палантин, туфли, сажусь в кресло и заглядываю в телефон.

«Лин, я позвоню?»

«Лина, ответь мне. Я же не знал, что так обернется».

«Алина, набери меня, когда сможешь».

«Пожалуйста…»

Закрываю глаза, глубоко вздыхая. Поднимаюсь с места, запираюсь в ванной и набираю Диму. Мне так хочется его увидеть, просто поговорить, как раньше, чтобы обнял меня и пообещал, что все будет хорошо.

– Алло, Лина! – взволновано отвечает Дима. – Ты как? Можешь говорить?

– Да, – тихо отвечаю я.

– Лин, ты не переживай, зайка, я уже еду домой.

– Ты говорил, через два дня.

– Я все бросил. Я подработку нашел, на три недели. Заработаю, и мы уедем. Ты потерпи пока, ладно? Притворись, что смирилась, чтобы тебя выпустили из плена.

– Дим… Свадьба через десять дней, – сообщаю ему я, а у самой внутри все переворачивается. Он все бросил и едет домой ради меня, он нашел работу тоже ради меня. Чувствую себя в клетке. Вот она – свобода, ее видно через решетку, но выйти не могу.

– Как через десять? Почему так скоро?

– Так решили родители и жених, моего мнения никто не спрашивал, – выдыхаю я.

– Это ненормально! Это… пи*дец! – возмущается Дима. – Зайка… Мне никто не займет такую суммы. Я попробую завтра взять кредит, но студентам много не дают, – обреченно сообщает он мне.

– Если у нас будут деньги, что мы можем сделать?

– Уедем подальше отсюда.

– А как же твоя мама и сестра? Учеба, спорт? Тебе глупо все бросать ради меня.

– Лин, ты сразу скажи, что хочешь выйти замуж и на хрен послать меня! – психует Дима.

– Ты дурак, что ли? – грустно усмехаюсь. – Мне неприятен этот мужчина, я тебя люблю.

– Ну и не надо решать за меня! – строго сообщает он мне, вселяя еще одну надежду. – Маме уже лучше, ей здесь бабушка поможет. Устроимся – буду помогать. А учеба… Придумаем что-нибудь.

– У меня есть деньги на карте, я тебе переведу, они все равно сейчас мне ни к чему. Ты сможешь все решить в ближайшую неделю?

– Конечно, зайка, я ради нас все смогу. Сейчас скину тебе номер карты. На мою не переводи – спалимся.

– Хорошо. Дим…

– Да, Лин?

– У нас точно все получится?

– Ты в меня не веришь?

– Верю.

– Ну тогда держись там, не зли родителей, готовься к свадьбе.

– Хорошо, – киваю, словно он меня видит.

– Лин, я говорил тебе, какая ты у меня зачетная?

Улыбаюсь в трубку.

– Нет.

Вздрагиваю, когда слышу стук в дверь.

– Все, Дим мне пора, – шепчу ему. – Я переведу деньги.

– Я позвоню.

Скидываю звонок, оставляя телефон в ванной.

– Алина, открой! – требует отец. Сглатываю, подходя к двери. – Алина! Открой, я тебя не трону!

Это вообще первые слова, которые мне говорит отец после того, как отхлестал. Глубоко вдыхаю, открываю, отходя назад.

На вид отец спокоен. Внимательно меня осматривает, проходя по комнате. Останавливается возле полок, берет оттуда сувенирную куклу в виде дамы восемнадцатого века. Моя любимая. Рассматривает, аккуратно ставит на место, поправляя ей шляпку.

– Помнишь, мы купили ее в Греции?

– Помню.

– Сколько лет прошло?

– Около восьми, – пожимаю плечами, не понимая, к чему он ведет.

– Помню, какую истерику ты тогда закатила. Я не хотел ее покупать. И дело даже не в том, что она стоила, как половина путёвки нашего отдыха.

– Да? – распахиваю глаза, я тогда не знала, что она дорогая. Просто увидела куклу в витрине какого-то магазина и загорелась этой дамой.

– Да, какая-то коллекционная модель от знаменитого мастера, – усмехается отец. – Я считал это капризом маленькой девочки. Ты же не понимаешь ее ценности. Но все равно купил, потому что не смог вынести твоих слез. Мне тогда казалось, что я мало тебе даю.

И во мне что-то обрывается. Понимаю, несмотря на то, что он меня избил и хочет выдать замуж, я все равно уважаю его и почитаю как отца.

– Пап… – всхлипываю.

– Это хорошо, что ты уже доверяешь будущему мужу и ищешь у него защиты. Но… – подбирает слова.

– Пап, я не хотела, он увидел полосы и надавил на меня, – опять накатывают слезы, но держусь. Устала постоянно рыдать.

– И это тоже хорошо, что муж за тебя говорит и защищает. Я был неправ. Увидел тебя в этом развратном наряде и то, как ты себя вела, и не смог найти за этой маской собственную дочь. Погорячился, прости. У тебя скоро будет своя семьи, запомни: сор из семьи не выносят, – говорит он мне, а я киваю от растерянности. – Отдыхай, впереди тяжёлая неделя подготовки к свадьбе. Я хочу, чтобы у моей дочери была самая лучшая свадьба, – произносит отец и покидает мою комнату. Снова запираюсь, хватаю телефон, нахожу сообщение от Димы и перевожу ему деньги.

Прости, папочка, но свадьбы не будет.

***

Десять дней пролетели как один. Я старалась изображать покорность и даже делала вид, что заинтересована в подготовке. Димка звонил мне каждый день и просил немного подождать: еще день, пару дней и еще, и еще. У него что-то не получалось, моих денег оказалось недостаточно, и он искал еще варианты. Я отдала ему все, что было. Отец больше мою карту не пополнял.

Родители вели себя, как раньше, словно мы снова дружная семья и все счастливы от предстоящего брака. Усыпить их бдительность у меня получилось, а свою панику нет.

За пару дней до свадьбы Дима снова пропал. Его телефон отключен, в соцсетях нет, и все его друзья как один твердят, что не видели и не знают, где он. Я даже пыталась позвонить его маме, но та сбросила меня, как неизвестного абонента. И мне кажется, я пропала вместе с моими надеждами, которые рухнули в день свадьбы.

Я рыдала всю ночь, и даже утром моя истерика не утихла.

Мама все утро причитает, плача вместе со мной, носясь вокруг и пытаясь привести мое опухшее лицо в порядок. Только она плачет по испорченному виду невесты, а я плачу по своей судьбе, которая уже предрешена. Оплакиваю свою глупость, потому что поверила Диме и повелась на его сладкие слова.

Меня разорвало на ошметки, когда я случайно увидела в интернете фото Димы с какой-то девушкой; наши общие друзья, видимо, лайкнули фото, не подозревая, что я увижу. Я могла все пережить. То, что у него не получилось вытащить нас, то, что не хватило денег, даже то, что он меня не любит и передумал бежать. Но вот такой откровенной лжи и предательства я пережить не могу. И теперь получается, что моя единственная дорога – это выйти замуж.

К назначенному времени моей персональной «казни» я успокоилась. Мама напоила меня каким-то таблетками, отчего стало абсолютно все равно, что происходит вокруг.

Слезы и истерика прошли, и я в полной прострации смотрю на себя в зеркало и думаю о том, что невеста в отражении даже очень красивая и нежная. На мне длинное платье в пол, расшитое жемчугом, туфли на устойчивом каблуке, тоже украшенные жемчугом, длинная фата до пола, закрывающая лицо, а в руках небольшой букет из маленьких белых роз, перевязанный серебряной лентой. Красивая невеста, лучшая из всех, которых я видела. Но мне все равно. Мне даже все равно, что под платьем на мне белое кружевное белье от известного модного бренда. В голову приходит только одна ясная мысль: а что будет, если эта невеста на церемонии в присутствии сотни гостей скажет «нет».

– Все, время! Поехали! Эмин уже ждет! – радостно сообщает мне мама, хватает за руку и выводит из комнаты, и я покорно иду, еще раз оглядываюсь на телефон, который остается дома, словно он может что-то решить. Даже когда я увидела фото Димы и поняла, что он предал меня, все равно глупо надеялась, что это неправда, и ждала его звонка до последнего. Но меня никто не спасет.

Глава 9

Алина

Свадьба проходит в большом загородном комплексе на берегу озера. Специально для торжества воздвигли огромный куполообразный белый шатёр. Погода не плачет вместе со мной. Несмотря на осень, сегодня теплый солнечный день. Сочетание жёлто-красных листьев, зеленой травы и синего озера, в котором отражается ясное небо, прекрасно. Этот день мог стать самым счастливым в моей жизни, если бы не был настолько ужасным. Но действие таблеток набирает обороты, и мне все равно. Я, как послушная кукла, покорно делаю все, что мне говорят.

Гостей много. Я почти никого не знаю. Несколько родственников с нашей стороны, все остальные – либо папины партнёры, либо со стороны Эмина.

Бракосочетание проводится в европейском стиле. Выездная регистрация у озера. Гости собираются возле арки, украшенной белыми цветами. Эмин тоже там, в окружении незнакомых мне мужчин. Мы с мамой – в шатре.

– Ну, пришла в себя? Как самочувствие?

Я просто киваю.

– У тебя есть еще успокоительные? – интересуюсь я. Хочу совсем уйти в себя, чтобы пережить этот день. А лучше и вовсе не приходить в себя.

– Нет. Тебе и так достаточно.

Мама суетится, постоянно поправляя мои платье и фату.

– Готова? – в шатер входит отец. Снова киваю, даже не понимая, о чем он. – Замечательно. Пойдем, – он поставляет мне руку, и я хватаюсь за нее, как за опору.

– Букет забыли, – мама вручает мне цветы, целует щеку, плачет, утирает слезы, улыбается и убегает.

Слышу, как начинает играть музыка. Что-то мелодичное, восточное, красивое.

– Волнительно, – сообщает мне отец и выводит из шатра. До меня только сейчас доходит, что церемония началась, и мы идем к алтарю по выстеленной ковром дорожке, через сотни гостей, а там, возле арки, меня ждет Эмин.

Будущий муж безупречен. Словно с обложки модного журнала. Харизма, красота, стиль, стать, власть – все есть в этом мужчине. Угольно-черный костюм, белая рубашка, запонки, начищенные туфли, холодная улыбка, не затрагивающая глаза.

Чем мы ближе к Эмину, тем сильнее я стискиваю папино предплечье. Десятки глаз смотрят на меня оценивающе. Если бы ни супертаблетки мамы, я бы уже бежала отсюда куда подальше.

Отец доводит меня до арки и отдает Эмину. Теперь в меня будет играть он. Моя фата ничего не скрывает, ему видно, как я кусаю губы и прерывисто дышу. Эмин сжимает мою руку, и все вокруг затихают. Нас регистрирует какой-то пожилой мужчина во фраке. Это не тетка из загса. Он заигрывает с публикой, осыпая меня комплиментами.

Мужчина что-то говорит, какие-то красивые фразы и восточные цитаты мудрецов о семье, верности, любви, а мне не хватает воздуха. Происходящее как будто во сне. Через фату я вижу все в белой дымке. Речь мужчины очень долгая, а мне хочется кричать «остановитесь».

Я не хочу!

Оглядываюсь на родителей, мама тихо плачет, утирая слезы платком, и улыбается. Отец не сводит с нас довольных глаз. Гости… Кто-то перешёптывается, кто-то внимательно, с интересом нас рассматривает. Кто-то тоже плачет от трогательности момента.

Кто эти люди?!

Зачем они стали свидетелями фарса?

– Перед тем как этот брак свершится на небесах, хочу услышать, является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? Прошу ответить вас, жених.

– Да! – четко, без сомнений отвечает Эмин.

Как он так может? Понимая, что я не хочу.

– Прошу ответить вас, невеста.

А я молчу. У меня просто не поворачивается язык. Эмин стискивает мою руку, пауза затягивается, собравшиеся начинают перешептываться.

– Наша прекрасная Алина волнуется, – начинает выкручиваться мужчина. Прошу ответить вас, невеста, – повторяет вопрос.

Я все слышу, но словно онемела. У меня нет слов. Закрываю глаза, сглатывая ком в горле, а он не глотается. Чувствую, как Эмин наклоняется ко мне, очень близко, обхватывая мою талию, притягивая к себе, обжигая мое ухо горячим дыханием через фату.

– Эта выездная регистрация ненастоящая, – шепчет. – Антураж для церемонии и гостей. Наш брак уже заключен по документам с утра. Ты уже моя жена, – сообщает он мне.

Открываю рот и ничего не могу сказать.

Как жена?

Нас поженили без моего согласия?!

Снова оборачиваюсь на родителей. Отец хмурится, мама замерла и смотрит на меня во все глаза.

– Скажи «да», Алина. Неси себя достойно, как подобает моей жене. Нам ни к чему этот скандал, – вкрадчиво шепчет мне Эмин.

– Да, – киваю ему я, чувствую, как слезы обжигают щеки. Зачем им мой ответ, если все сделали за спиной?

– Умница, а теперь громче, чтобы все слышали, – он похож на гипнотизёра, такой монотонный голос, не оставляющий выбора.

– Да! – уже громко и отчётливо произношу я, слыша, как гости взрываются аплодисментами. Драма удалась. Публика ликует. А я, кажется, умерла, тихо, незаметно для окружающих. Ничего не чувствую: ни радости, ни горечи, ни злости. Меня нет, я кукла, в которую сыграли.

– Прошу вас обменяться кольцами, они будут символизировать вашу бесконечную любовь, чтобы не было конца вашему совместному пути и счастью.

Нам подносят кольца. Красивые. У Эмина – широкое, с черной окантовкой. Мое – лаконичное, словно сплелись белое и розовое золото. Сплелись, как символ того, что назад дороги нет и клетка захлопнулась.

Он надевает на мой палец это кольцо, которое мне точно по размеру. Руки дрожат, я честно пытаюсь надеть на его палец кольцо, но выходит плохо. Все решает сам Эмин, помогая мне, почти сам надевая чертово кольцо.

– Перед собравшимися, родственниками, вашими гостями и Богом объявляю вас мужем и женой. Жених может поздравить невесту, поцеловав ее!

Снова аплодисменты, кто-то даже свистит, радуясь состоявшемуся браку. Эмин откидывает мою фату, открывая лицо, а я замираю, словно он только что сорвал с меня последнее препятствие, защиту, и теперь я точно продана этому обманчиво красивому чудовищу. Он приближается к моим губам, и я отшатываюсь. Но Эмин властно дергает меня на себя, не позволяя отстраниться, и прикасается к моим губам.

– Алина, такая сладкая малышка, – шепчет и усмехается мне в губы. – Расслабься и прими все как должное. И тогда я тебя не съем, – забавляется, слегка втягивая мою губу, а я со всей силы давлю ладонями ему на грудь, пытаясь вдохнуть. – Не нужно со мной воевать, ты все равно проиграешь, – снова улыбается. – Сдайся сразу и красиво, я больше оценю твою покорность, чем строптивость.

Он отпускает меня, подхватывая мою ладонь и крепко сжимает, словно я способна сбежать. Мы разворачиваемся к гостям, и на меня обрушиваются поздравления. Мама целует меня и снова плачет, улыбаясь; отец пожимает Эмину руку. Еще какие-то люди, их много, все смеются, что-то желают, жмут руки, восхищаются моей красотой, отвешивая комплименты Эмину, говоря, как ему повезло. Голова кругом, ноги подкашиваются, и я пошатываюсь на каблуках, не выдерживая натиска всеобщей фальшивой радости. Эмин подхватывает меня за талию, поддерживая, и в какой-то момент вообще отстраняет толпу, уводя меня дальше и сажая на мягкий диван.

– Ты как? Бледная, – заглядывает мне в глаза.

Не отвечаю ему. Глупый вопрос, и он знает ответ.

– Сынок! – к нам подходит немолодая женщина. Высокая, статная. Из тех, кто седину превращает в стиль. В бежевом платье в пол, со стильной косой и мягкой улыбкой. – Поздравляю, дорогой мой, – обнимает Эмина, поглаживая по спине. И тут же игриво ударяет его ладонью по плечу. – Не прощу тебе того, что не познакомил меня с такой прекрасной девочкой до свадьбы.

– Так вышло, мам, – усмехается Эмин. И вот теперь он улыбается ей не только губами, но и глазами. По-настоящему. – Мама, посиди с Алиной. Она устала, перенервничала, а я возьму эту толпу на себя.

– Иди, – отмахивается женщина, садясь рядом со мной. – Не понимаю, к чему весь этот пафос, весь в отца. Все с размахом, – недовольно ворчит на сына. Эмин уходит, а я сжимаюсь еще больше, пытаясь отодвинуться от женщины. Она кажется такой доброй, милой, искренней, смотрит на меня горящими глазами. – Меня зовут Екатерина, – женщина берет меня за руку и аккуратно сжимает, продолжая внимательно разглядывать, словно я какое-то чудо. – Я мама Эмина. Мне жаль, что мы не познакомились раньше. Такая ты у нас красавица, – восхищается она.

Хочется сказать, что я не имею к ним никакого отношения, но я молчу, кусая губы. Из всех присутствующих, кажется, она одна действительно искренне рада нашему браку.

– Волнуешься. Выдохни. Я знаю, мой сын – не подарок. Но я всегда на твоей стороне. Если что, сразу обращайся ко мне, – поглаживает меня по руке, улыбаясь. А мне хочется разрыдаться и все ей рассказать, но я просто киваю, вырывая свою ладонь из ее руки.

– Вы простите меня, я…

– Не нужно мне выкать. Для тебя я просто Катя или мама. Всегда хотела дочь, и Бог дал мне ее в виде невестки. Эмин – он не такой, каким хочет показаться. Да что я тебе рассказываю, ты, наверное, это поняла, раз согласилась стать его женой, – отмахивается она.

– Я не соглашалась, – шепотом выпаливаю я. Женщина округляет глаза, смотря на меня в недоумении. Но не успевает ничего сказать, поскольку к нам возвращается Эмин и забирает меня в шатер, где должно происходить торжество.

Глава 10

Алина

Свадьба, наверное, шикарная, мне не с чем сравнить, до этого замужем я не была. Страшно представить, сколько денег потрачено на этот фарс. Очень красивый спектакль. Это самая дорогая постановка, на которой я присутствовала.

Живая музыка, сцена с ведущим, бесконечные поздравления, подарки, пожелания, восхищения, лесть – голова кругом.

Мы сидим в центре всеобщего внимания, в месте, именуемом президиумом. Мягкие кресла с высокими спинками, словно троны, стол накрыт скатертью, похожей на фату, композиции из белых цветов и салфетки с серебряной вышивкой. Блюд много, но я ничего не ем, кусок в горло не лезет. Мой бокал наполнен розовым шампанским, но алкоголь я вообще не пью, только воду. Эмин пригубляет коньяк после тостов. Мы не разговариваем, нам попросту не о чем. Мой теперь муж периодически посматривает на меня, кидая нечитаемые холодные взгляды. Мне хочется, чтобы все быстрее закончилось, я устала от этого фарса. И одновременно жутко боюсь того, что время летит, приближая меня к ночи. Как сказала мама, с этого дня домой я не вернусь, мой дом там, где муж. Теперь он мной играет, распоряжаясь моей судьбой.

– Эмин, – к нам подходит высокий мужчина лет тридцати. В отличие от гостей он не в костюме. Просто в чёрной рубашке с воротом нараспашку. Черты лица суровые, но глаза улыбающиеся, блестящие, хитрые, наблюдательные. – Примите мои поздравления, – пожимает Эмину руку.

– Я Леван, – протягивает мне руку. – Немного завидую этому турку, – смеется. Впервые слышу, чтобы к Эмину кто-то так вольно обращался. В основном все льстят и «облизывают» его. Не хочу ни с кем знакомиться, тем более с друзьями Эмина, но не могу показаться невоспитанной, поэтому тяну Левану ладонь в ответ.

– Руки оторву! – угрожающе рычит Эмин, ухмыляясь. И мы с Леваном замираем, так и не пожав друг другу руки.

– Он жуткий собственник, Алина, – шепчет мне Леван, подмигивая, будто Эмин не слышит. Несмотря на внешность грозного хищника, друг Эмина располагает к себе легко, в отличие от моего мужа. От Эмина веет холодом и высокомерием, даже когда он улыбается.

Замечаю, как Эмин всматривается вдаль, словно не слышит нас. Он разглядывает толпу и сжимает челюсть. Его настроение меняется, это чувствуется на ментальном уровне. Леван оборачивается. Возникает пауза. Из толпы выделяется девушка, которая идет к нам. Молодая блондинка. Кожа белая, словно фарфоровая, хрупкая, тонкая, красивая, с выразительными глазами и яркими пухлыми губами. Стильная, в закрытом черном платье. Не совсем уместный наряд для свадьбы. Но, будь моя воля, я бы тоже надела траур в этот день. Они хоронят мою свободу.

– Леван! – вдруг отмирает Эмин и глубоко втягивает воздух. Больше моему мужу ничего не нужно говорить, Леван все понимает и идет навстречу девушке. Перехватывает ее возле нашего стола, хватает за руку и разворачивает назад. Он делает это грубо, явно против воли блондинки. Она оборачивается и кидает на меня взгляд полный ненависти. Словно желает мне смерти.

– Кто это? – спрашиваю Эмина. Он поворачивается ко мне, с минуту молчит, внимательно осматривая, словно думает над ответом.

– Та, которая не должна тебя беспокоить, – неопределённо отвечает и отворачивается. Поворачиваюсь к залу, но Левана и блондинки уже нет. Становится не по себе, но это не самое худшее, что происходит в этот день.

Дальше Эмин уходит к гостям и долго общается с разными людьми, словно это не свадьба, а деловая встреча. Но мне так даже легче, его близость давит.

Рассматриваю гостей и замечаю, что моя мама разговаривает с Екатериной. Они явно обсуждают меня, кидая взгляды. Отпиваю воды, прикрывая глаза. Я устала, фата тянет волосы, платье сковывает, туфли жмут, хочется освободить себя от этого наряда, а лучше сжечь его. Душно, от гула голосов и громкой музыки болит голова. Поднимаюсь с места, чтобы спрятаться от этого хаоса в туалете. Застываю, когда слышу, как ведущий объявляет первый танец молодых. Свет гаснет, софиты на потолке освещают центр зала. Вздрагиваю, когда чувствую, как Эмин подхватывает меня за талию и ведет в центр.

– Я не умею танцевать, – шепчу ему, ощущая, как кружится голова.

– Еще одно правило, малыш, – шепчет мне на ухо. – Ты мне не лжёшь, никогда. Ложь всегда влечет за собой кару, – похоже на красиво завуалированную угрозу. – Я всегда знаю больше, чем тебе кажется, не пытайся меня обмануть.

Он выводит меня в центр зала, перехватывает руку, ставя в позу для вальса, дергает на себя сильнее, вжимая в свое сильное тело. Музыка. Я знаю эту песню. Очень красивая. До этого момента я ее любила. Эмин сам прекрасно танцует, он ведет меня, и все, что мне остается, – это быть ведомой. Мы кружимся в вальсе, смотря друг другу в глаза. Я не знаю, что он читает в моих глазах, но в его черной бездне мой приговор. У этого чудовища очень необычные глаза: черные-черные, без крапинок, зрачок почти сливается с радужкой. Там чёрный огонь, горячий, жалящий, адский и одновременно ледяной. Самое страшное, что эта черная бездна засасывает и не отпускает…

Музыка заканчивается, мы останавливаемся, зал взрывается аплодисментами. А я пытаюсь отдышаться и сглатываю ком в горле. Уже поздно, еще пара часов, и настанет ночь, а я жутко ее боюсь. Не позволю к себе прикоснуться. Лучше умереть.

***

Я совсем не рада, что наша свадьба закончилась, хоть и жутко устала.

В большой черной машине мы едем в мой новый дом. Эмин рядом, он снял пиджак, расстегнул ворот рубашки и вальяжно расположился на сиденье, закинув голову на спинку. Дышит равномерно, словно спит, но я знаю, что нет. Чувствую сильную слабость и легкое головокружение.

Хочется все с себя сорвать, смыть этот день и упасть на кровать. Только кровать будет не моя. Внутри все сводит от этой мысли.

Едем мы довольно долго, около получаса. Укачивает. Но я стараюсь не засыпать. На несколько секунд машина тормозит возле шлагбаума в коттеджный посёлок, а потом выезжает на тихую освещенную улицу, состоящую из больших особняков.

Огромные ворота открываются, как только мы к ним подъезжаем. Натягиваюсь, как струна, рассматривая большой дом, облицованный белым камнем. Ночью в свете высоких фонарей дом кажется величественным, холодным, как, собственно, и хозяин.

Машина тормозит возле главного входа. Водитель покидает внедорожник. Эмин выходит первый, а я не спешу.

Я не хочу в этот дом.

Здесь все чужое.

Дверь с моей стороны открывается, мой муж подает мне руку. Секунды медлю и выхожу сама, игнорируя его ладонь. Эмин ухмыляется, качает головой и взмахивает рукой, пропуская меня вперед. Он открывает передо мной дверь, подталкивая, вынуждая войти в большой холл. Здесь все иначе – очень тёплая обстановка в восточном стиле.

– Добро пожаловать домой, – Эмин разводит руками. – Сегодня я устал, завтра мама покажет тебе дом. Ты теперь здесь хозяйка.

– Спасибо, не нужно мне таких привилегий.

Понимаю, что лучше замолчать, но я так устала и не могу себя контролировать.

– А ты, малыш, решила все-таки повоевать? Неправильная тактика. Глупая ты еще, – уже резко кидает он мне. – Пойдем, я покажу тебе нашу комнату, – хватает меня за руку и буквально тащит за собой вверх по лестнице с резными перилами.

На втором этаже тоже большой холл, с диванами, ковром, необычными светильниками и несколькими дверьми. Эмин открывает одну из них, заводит меня и запирается.

Останавливаюсь посередине, как вкопанная, обнимая себя руками.

Большая спальня с высоким потолком, арочными окнами и тяжёлыми портьерами с восточным узором. Но самое страшное здесь – это огромная кровать в центре, с большой мягкой спинкой и множеством подушек.

– Это спальня. Наша спальня, – делает акцент, начиная расстёгивать рубашку.

Сглатываю.

У моего мужа смуглая кожа и поросль волос на груди. Эмин скидывает рубашку, а под ней большая татуировка. Черный дракон от плеча до локтя. С красными языками пламени, выходящими на грудь. А вот и мое чудовище.

– Я хотела бы спать в другой комнате, – наивно произношу я, чем веселю мужа.

– У нас брачная ночь, малыш. Наша первая ночь, – цинично произносит он. – Раздевайся. Хотя нет, стой, я хочу сам снять это белоснежное платье. А может, и не буду его снимать… Меня заводит его чистота, – с усмешкой сообщает мне.

– Нет, – отступаю назад. Не похоже, что он шутит. По факту я его жена, и он может меня взять. Это даже не будет считаться насилием. Голова кружится, в глазах темнеет. Все, что я хочу в этот момент, – это умереть. – Пожалуйста… – молю его я. Моя паника зашкаливает, сердце колотится, сбиваясь с ритма, начинает тошнить, внутренности скручивает от страха.

– Да, Алина. Я должен убедиться, что моя жена девственна и чиста, как уверял твой отец, – его голос становится ниже, грубее, огонь во взгляде горит похотью, а у меня темнеет в глазах…

Глава 11

Алина

Он срывает с меня фату, зарываясь в волосы. Сжимает их, удерживая на месте, а другой рукой дёргает меня на себя, вжимая в сильное тело.

– Расслабься, – хрипло шепчет на ухо и ведет носом по моему виску, глубоко вдыхая. Он издевается? Как я могу расслабиться перед насилием? – Чем податливей ты будешь, тем безболезненней все пройдет, – тембр его голоса становится вибрирующим, рычащим, словно он проходит через все мое тело, вызывая холодную дрожь. Резко спирает дыхание, я открываю рот и не могу вдохнуть. Меня оглушает паникой и страхом настолько, что я даже не сопротивляюсь, просто замираю и пытаюсь дышать. Эмин что-то еще говорит, но я не слышу – оглушает, голова кружится сильнее от нехватки воздуха, ноги подкашиваются, в глазах темно, и я падаю в эту темноту, захлебываясь…

– Алина! – из тёмного плена меня вырывает грубый, требовательный голос. – Алина!

Распахиваю глаза от обжигающего удара по щеке. Глотаю воздух, радуясь, что могу дышать. Все мутно, комната плывет, но я дышу глубже, стараясь вынырнуть из бездны. Эмин отходит, и надо мной нависает женщина лет пятидесяти. Худощавая, смуглая, с белым платком на голове. Дергаюсь, когда чувствую, что мою руку что-то сжимает.

– Тихо, это тонометр, – сообщает мне женщина на очень плохом русском и прижимает мою руку к кровати.

Расслабляюсь, чувствуя себя беспомощной. Слабость придавливает к постели, нет даже сил говорить. Пока мне измеряют давление, осматриваюсь: Эмин стоит с другой стороны кровати, не сводя с меня внимательных строгих глаз. Ну прости, мое тело таким образом спасло меня от чудовища.

– Давление упало, – констатирует женщина, убирает аппарат и удаляется.