Читать онлайн Волшебная почта. Книга 2. Рыбы поют весной бесплатно

© Герасимова Д. С., текст, 2025

© Орановская М. В., иллюстрации, 2025

© Оформление. ООО «Издательский дом „КомпасГид“», 2025

* * *

Часть 2

Рыбы поют весной

Глава 1

Воскресенье, 19 марта

Дача медленно таяла в воздухе. Исчезали окна, занавески, террасы с разноцветными стёклами, лампы под оранжевыми абажурами. Последним пропал флюгер с маленькой красной птичкой. Кит моргнул – улица как улица, с весенней грязью, льдом, лужами, холодными ручьями. И посреди всего этого – старушка в вишнёвом пальто, которая спокойно стоит и разговаривает по телефону прямо перед участком, который только что просто взял – и растворился в воздухе!

А ведь начался день вполне обычно. Моросил ледяной неторопливый дождь. Кит проснулся рано, в доме все ещё спали. Он быстро позавтракал и пошёл на почту. Немного поболтал с Маратом и Яникой. На сортировочный пункт сегодня должна была лететь Яника – отвозить письма и посылки, скопившиеся за день, забирать то, что пришло для жителей посёлка. Поэтому Кит отправился разносить письма вместо Харлампыча.

Уже неделю Харлампыч делал вид, что страшно кашляет, и всячески увиливал от работы вне тёплого здания Волшебной почты.

– Ну не люблю я раннюю весну, – ворчал он. – Всю эту воду, которая тает, испаряется, течёт, проникает во все механизмы, мешает их гармоничной и чёткой работе. Ну не нравятся мне раскисшие улицы, ледяные глыбы и снежная каша, вечно промокающие ботинки, насморк, сырость. Да и зачем мне разносить посылки, ездить на велосипеде, пробираться через всё вот это, – Харлампыч делал широкий театральный жест рукой с зажатым в ней гаечным ключом или ржавой пружиной, – если есть кто-то, кто может не ходить по улицам. Ну ладно, это же всего-то на недельку-другую.

Яника сразу отказалась от «всего этого». Сказала, что ей дальше ездить на почту, чем Киту, и что она не будет успевать с уроками. А Кит… Кит согласился.

На Волшебной почте Кит работал два с половиной месяца, с тех пор, как случайно заметил тёмно-синюю резную дверь, вошёл в неё и разбудил серого Гуся-Лебедя. Кит до сих пор не понимал, как с ним могло произойти такое, но каждый день радовался тому, что у него есть работа и место, куда можно уйти из дома.

Кит вздохнул. Раньше ему никогда не хотелось надолго уходить из дома. Ну то есть не хотелось где-то пропадать и долго не возвращаться. Но сейчас, с приездом тётки Лиды, Тётьлиды, как назвал её когда-то маленький Кит, дома стало как-то не так, неуютно, что ли. Раньше, когда она приезжала, так точно не было. С Тётьлидой всегда приезжала суета, праздник, хохот, всякие дурацкие мелочи. Вообще, Тётьлида приходилась Киту аж троюродной бабушкой, но он как-то давно привык называть её тётей. Она гостила у них раз в несколько лет. Невысокого роста, полная, шумная, она приносилась, как ураган, перегружая квартиру, а теперь большой загородный дом, кучей разноцветных сумок, набитых всякой всячиной. Она красила волосы в оранжевый цвет, любила крупные необычные серьги и носила на верёвочке на шее не только крестик, но и камешек с дыркой. «Мало ли что!»

Когда Кит был младше, он очень любил разбирать вместе с Тётьлидой привезённые богатства. Чего там только не было: платочки, на которых цвели ярко-красные розы; глиняные зверьки, щедро усыпанные стразами и блёстками; сотни всевозможных вазочек, чашечек, плошечек; рамки для фотографий самых неожиданных расцветок и форм; магнитики на холодильник из стран и мест, в которых ни она, ни Кит никогда не бывали. Всем этим тётка щедро одаривала всех вокруг и очень обижалась, если, приезжая, не видела каких-то из своих подарков, преподнесённых в прошлый раз.

Неделю назад Тётьлида приехала снова. У неё были какие-то проблемы со здоровьем, и кто-то посоветовал ей записаться в новый медицинский центр в Москве. Тётьлиду разместили на втором этаже дома, в самой большой комнате. Целый день она разгружала сумки, смотрела по телевизору музыкальное шоу, наводила порядок, сетовала, что родители Кита не умеют поддерживать такой хороший дом в правильном виде. Раньше её никогда это не волновало. Потом она повесила новые занавески, потому что старые показались ей недостаточно подходящими, и расстелила на диване леопардовый плед.

Теперь каждое утро Тётьлида пила на кухне чай из огромной красной кружки, которую тоже привезла с собой. Она ругала жизнь, критиковала всё вокруг или рассказывала бесконечные истории про своих знакомых. Истории не повторялись. Знакомых у тётки было бесчисленное множество. Потом она уезжала встречаться с подругами, а вечером снова пила на кухне чай, подробно рассказывая о том, где была, что видела, заодно пересказывая все события и происшествия, о которых она узнала за день. Спорить с ней про что-либо было бесполезно, Тётьлида искренне считала, что только она понимает, что и почему происходит вокруг.

Через несколько дней Кит заметил, что папа стал чуть позже приходить с работы, а у мамы неожиданно возникли какие-то вечерние занятия и мастер-классы. Кит тоже стал задерживаться на почте. Сначала на час-два. Потом с лёгкостью вызвался разносить письма за Харлампыча. Часть писем, как и раньше, разносил Марат. Где-то шагал по улицам сам, где-то использовал самодельных механических сорок-ворон, которые летали над весенними ручьями и ледяной кашей и опускали письма в почтовые ящики.

Сороки-вороны плохо слушались Кита, поэтому он просто облетал улицы на Гусе-Лебеде.

Они мирно плыли сквозь моросящий дождь над Высоковольтной улицей, когда Кит заметил внизу маленькую яркую фигурку. К этому времени он разнёс все письма и извещения, никуда не торопился, поэтому и стал наблюдать. Сначала Кит подумал, что это из школы торопится какая-то девчонка, но, подлетев ближе, увидел, что это старушка с палочкой, в чёрных ботинках, вишнёвом пальто, вязаной пёстрой шапочке с ушами. Кит знал, что такие носят в Норвегии. У него в детстве была такая же, связанная мамой. Старушка шла быстро, почти бежала по мокрой улице. Она скользила на весеннем льду, оступалась, несколько раз чуть не упала. С Высоковольтной старушка свернула на Проезжую улицу, потом на Малую Сосновую, потом на Прудовую и снова вышла на Высоковольтную.

«Заблудилась? – подумал Кит. – Она же зачем-то прошла по улицам такой странный круг. Может быть, надо спуститься, догнать её и подсказать, куда идти?» В этой части посёлка Кит хорошо ориентировался.

Старушка снова побрела по Высоковольтной улице, внимательно осматривая все дома вокруг. И вдруг, словно заметив что-то нужное, побежала, указывая палкой на какую-то дачу. Вернее, не указывая, Кит почти сразу понял, что ошибся. Нет, старушка явно спешила дотронуться до серого деревянного забора. За забором, в глубине участка, возвышалась большая зелёная дача стандартной довоенной постройки. Ничего особенного, в посёлке было много таких дач: несколько окошек с частыми переплётами; пара веранд причудливой формы, большие лампы под потолком с оранжевыми или жёлтыми абажурами, заметные даже с улицы; ветхие тюлевые занавески; огромные золотистые сосны вокруг. Над верхней верандой на крыше вращался флюгер с металлической красной птичкой. Но эта дача казалась нарисованной в воздухе, как будто кто-то небрежно наметил её лёгкой, весенней акварелью поверх тёмных ёлок и тонких берёз. Дача медленно таяла в воздухе. И участок, на котором она стояла, пропадал, растворяясь, утекая в какое-то другое пространство. Старушка подбежала к серому забору, пытаясь дотронуться до него хотя бы палкой, но забор растаял в воздухе. Дача исчезла. Старушка остановилась. Несколько раз постучала палкой по металлическому забору, который оказался на месте того, что пропал. Из-за забора залаяла собака. Старушка отошла подальше, достала из сумки телефон и стала с кем-то разговаривать.

Кит решил, что ему здесь нечего больше делать. Он набрал на дисплее «Обратно на почту». Гусь-Лебедь плавно развернулся и неторопливо полетел сквозь дождь в сторону почты.

На Волшебной почте было тихо и мирно.

У одного окошечка Деметра Ивановна вынимала из сумки многочисленные картонные коробочки. Деметра Ивановна приходила на почту чаще всех, но Кит знал про неё очень мало. Слышал только, что она работает в детском саду, что шьёт небольшие игрушки и брошки, которые продаёт через интернет. Марат считал, что всё это можно было бы отправлять и самой обычной почтой, Яника не соглашалась, мол, раз это обереги, то и почта нужна волшебная.

Перед Деметрой Ивановной в окошечке сидела Эльвира Игоревна. Эльвира Игоревна была самым старым сотрудником Волшебной почты. Говорили, что она тут начала работать даже раньше, чем София Генриховна Легран, начальница отделения сто тринадцать. Эльвира Игоревна носила старомодные очки, чёрные брюки, пиджаки причудливых расцветок, собирала волосы в пучок и очень нервно реагировала на всяческие происшествия. Для Кита было странным, что именно она сейчас продолжала невозмутимо работать на Волшебной почте, а Мила, добрая тихая Мила, которая раньше была вторым оператором, ушла с почты и теперь скучала в хозяйственном магазинчике у станции.

Казалось, Мила вообще ничего не помнила про Волшебную почту. Она старательно расставляла на полках стиральные порошки и мыльницы, беседовала с покупателями, всегда вежливо здоровалась с Китом, но по её взгляду Киту казалось, что она не особенно помнит, кто он и откуда она его знает.

Друг Милы, Эдуард Омутов, теперь тоже редко заглядывал на почту. Гораздо чаще Кит встречал его в магазинчике у Милы. Омутов шутил, рассказывал что-то интересное, девушка слушала и даже иногда смеялась, но Кит не видел в её глазах того тепла, которое царило там раньше.

– Нет, – возражал Омутов, – у нас всё как раньше. Почти как раньше. Ну то есть меня она помнит. Это самое главное!

– А тигра?

Фарфорового тигра Кит оживил в прошлом году, на глазах у всей Волшебной почты.

– Тигра – нет. Не помнит. Ну то есть она его вообще не замечает, когда он движется, и ругается, что у меня такой дурацкий фарфоровый тигр сидит в прихожей. Говорит, чёрная пантера была бы изящнее. Поэтому, когда Мила приходит в гости, я переселяю его на чердак. Он там живёт. Топает иногда. Мила говорит, что это домовой. Домовой – это хорошо! Это значит, она уже понемногу начинает вспоминать, что мир – не только новости на экране телефона и скучная повседневная жизнь. В мире столько интересного! – Омутов тяжело вздыхал, покупая кусочек верёвки или тёрку, чтобы показать, что он не просто так зашёл в магазинчик.

И всё равно Киту было очень странно оттого, что именно Мила не удержалась у них.

Месяц назад София Генриховна собрала всех сотрудников почты, чтобы ещё раз повторить им то, что она уже говорила не один раз.

– Напоминаю всем, особенно самым молодым сотрудникам, – она строго посмотрела в сторону Марата, Яники и Кита, – что мы живём в сложные времена. Непредсказуемые. Смутные. Многим людям в такие времена, чтобы выжить, проще занять ту или иную сторону, то есть решить, что они светлые или тёмные, белые или красные, за одного князя или за другого… – София Генриховна осеклась, замолчала, потом невозмутимо продолжила: – Впрочем, про это вам лучше расскажет Златогоров, он у нас историк и даже, гм… доктор наук. В общем, людям проще начать зависеть от чего-то внешнего, а не сохранять спокойствие и внутреннюю независимость. Поэтому вам не стоит лишний раз вступать с кем-то в споры. В такие времена многое меняется не только в мире, но и в обычных посёлках типа нашего. Не стоит думать, что у нас тут ничего не может произойти! Кто-то может легко забыть себя и перестать видеть тёмно-синюю почтовую дверь, да и вообще потерять свои способности. А кто-то, наоборот, под влиянием эмоций или при удачном стечении обстоятельств может прийти к нам…

Кит вспомнил, как первый раз случайно попал на Волшебную почту, как стоял и рассматривал высокие окна, столы с расставленными на них чернильницами. И Тихон Карлович Златогоров, которого упомянула София Генриховна, был тем, кого он увидел самым первым. Златогоров считался самым уважаемым волшебником в Кратове. К нему ходили толпы учеников, которым он иногда давал дурацкие задания, ну то есть дурацкие с точки зрения Кита. Кит поёжился, вспомнив Призрачных Сов. Златогоров носил пышные белые усы и здоровался со всеми в округе, от участкового до уборщицы в магазине. Несмотря на возраст, у него были молодые пронзительные тёмные глаза. Он знал, кажется, всё о древних захоронениях, способах погребения, саркофагах, и его наперебой приглашали на раскопки в самые разные страны мира и на консультации во все известные музеи. Говорили, он всегда точно знал, где именно надо копать, как, на какую глубину. Ещё бы, ведь он был специалистом по неживому… тут Кит ещё раз поёжился, вспомнив завораживающий покой, который шёл от Златогорова.

Дальше София Генриховна говорила всякое умное, из области психологии, что Кит благополучно прослушал. Запомнил только, что важно не впадать в резонанс со всякими странными новостями, думать про своих близких, вдумчиво заниматься именно своими делами, и что-то там опять про внутреннюю свободу.

Некоторое время он про всё это даже не вспоминал, пока к ним не приехала Тётьлида. После разговора с ней сложно было не впасть в резонанс и прочие колебания. Всё, всё, что она говорила, было не так, это видели Кит и его родители! Родители злились, спорили с Тётьлидой, папа приводил какие-то аргументы, пытался что-то доказывать, кричал, топал ногами, мама иногда просто тихо плакала.

Киту было проще, можно было отмолчаться или, сославшись, что у него дела, кружок и работа, уйти из дома. Но иногда Кит ловил себя на мысли, что лучше бы Тётьлида к ним не приезжала.

У второго окна маялся Семён Евдокимович Карасёв. Семён Евдокимович был ботаником, самым настоящим ботаником, который разводил на своём участке обычные и волшебные растения. Он жил на Седьмой линии, самой странной улице посёлка, которой не было ни на одной карте Кратова и где во всех домах жили люди, приходившие на Волшебную почту. Участок Карасёва был крайним, рядом с болотистой местностью, заросшей старыми серебряными осинами и ольхой, между которыми текла речка с ржавой торфяной водой.

В окне напротив Карасёва сидела София Генриховна, которой теперь, после ухода Милы, приходилось работать вторым оператором.

– На вас, Семён Евдокимович, почтальоны жалуются. Непорядок! Никто не может в ваш почтовый ящик положить письма, так как у вас там собака из-за забора свешивается…

– Э-э-э-э-э-э, да, завёл я осенью собаку. Глафирой назвал. Глашенькой, значит. Но сейчас сугробы намело, вот она на них забирается и на улицу смотрит. Скучно ей. Вот она голову и свешивает.

– Зубастую, говорят, голову!

– Ну не маленькую же собаченьку заводить, когда живёшь почти на болоте, – Карасёв выпрямился. – Надо соблюдать традиции! Я это, чего пришёл… Мне должна прийти очень важная посылка. Срочная. Такая, что вот нельзя, чтобы она у вас на почте лежала, мало ли что. Не могли бы вы сразу мне её принести? Ну то есть не вы, а кто-то из почтальонов? Я посажу собаку в вольер. Обещаю! И я во всяких там ваших бумажках на получение сразу и распишусь…

– Мы же можем позвонить вам, сказать, что пришла посылка.

– Нет, – Карасёв вздохнул, – у меня сейчас нет телефона. Его Глашенька того… этого… Вообще-то она случайно, просто зубами так клац – и нет телефона. Она же щенок ещё, не понимает, что нельзя так с техникой.

София Генриховна обещала, что, раз так, посылку принесут.

Потом прилетела Яника, и Кит с Маратом рассортировывали посылки, раскладывая их на разные полки в зависимости от адреса.

Кит рассказал, что видел исчезающую дачу.

– То есть она растаяла, когда к ней кто-то попытался приблизиться? – уточнил Марат. – Хорошая магия, если не хочешь, чтобы тебя беспокоили. Ну или как защита от чего-то опасного.

От опасного? Но на дачу не смогла войти всего лишь маленькая старушка.

– Чем же это маленькая старушка может быть так страшна? – удивился Кит.

– Ха! Это ты не видел мою бабку в гневе! Все вокруг замирают и прячутся! – не без гордости заметила Яника. – Тут главное вовремя уйти огородами, не попасться на глаза, пропасть, исчезнуть!

Писем и посылок было немного. Все они были такие, как обычно, только на одной небольшой белоснежной коробке поверх адреса и прочих почтовых меток был нарисован тёмно-красный восклицательный знак.

– Посылка, меняющая цвет! Давно, давно я таких не видела! – София Генриховна внимательно осмотрела коробку, как будто пытаясь увидеть, что там лежит внутри.

– А что это значит? – спросил Кит.

– Посылку надо отдать как можно раньше. Потому что внутри находится что-то, что не может долго храниться, ну или просто сидеть внутри. Вернее, некоторое время может, но недолго…

– А если коробка станет красной?

– Когда коробка станет тёмно-красной, вернее, когда её цвет совпадёт с цветом нарисованного на ней знака, посылку, согласно инструкции, нужно открыть в присутствии нескольких сотрудников почты. И уже потом отдать адресату то, что прислали. Или, если он откажется, решать по обстоятельствам или отвозить в Центр недоставленных посылок.

– А что посылают таким странным образом? – заинтересовался Марат.

– Разное, – София Генриховна ещё раз осмотрела коробку. – Пироги, которые могут испортиться; скатерти, которые нужны вот сегодня; важные документы, которые могут перестать быть важными; секретные рецепты, которые выцветают; несколько раз растения посылали для Карасёва; иногда посылают что-то такое, о чём лучше не знать посторонним…

– Ага, – вмешалась Эльвира Игоревна, – помните, какую-то африканскую змеюку послали? С крыльями, как у стрекозы! Мы коробку вскрыли, а она ка-а-а-а-ак выползла, лежит на полу, шипит, потом всеми крыльями ка-а-а-а-ак зашуршала! И взлетела под потолок! Висит там, лапки болтаются, – и шелестит! Ужасный, ужасный был звук!

Эльвира Игоревна вздрогнула.

– Да, всякое бывает, – София Генриховна выписала извещение на получение посылки и отдала Киту. – Завтра утром в первую очередь отнесите его!

Кит посмотрел на адрес. «Зелёная дача на Спортивной улице, рядом с Кольцевой». Имени получателя не было. За два месяца работы на Волшебной почте он привык к таким странным адресам и уже не удивлялся, что тот, кто отправлял письмо или посылал что-то, мог написать старый адрес, которого уже давно не существовало: например, улицу переименовали и вообще многое на ней могло поменяться. Так было и сейчас. Улица, на которую пришла посылка, давно называлась по-другому, просто Кит жил неподалёку, поэтому знал старое название.

Кит ещё раз чуть приподнял коробку. Коробка была тяжёлой.

Кит улыбнулся. Хорошая у него работа! Интересная!

– Обязательно занесу!

Домой Кит ехал на электричке, идти под тёмным ночным дождём не хотелось. Дождь возникал из темноты и падал, падал на серый лёд, на постаревших снеговиков, на покосившиеся сугробы, понемногу растворяя их и утекая вместе с ними чёрными ночными ручейками к маленьким звонким речкам. Кит немного послонялся по платформе, посмотрел на новые рисунки и надписи. Одни Киту нравились, другие нет. Рисунки и надписи стали появляться на платформе давно. На этот раз его заинтересовал новый рисунок: маленькая птичка, нарисованная разноцветными мелками.

Когда Кит пришёл, Тётьлида сидела на кухне и спорила с родителями:

– А я говорю, непонятно где он вечерами болтается! Вон уже как поздно, а его всё нет!

– Да работу он нашёл где-то, – басил папа.

– Где?

– То ли на почте, то ли в магазинчике каком-то, – уклончиво отвечал папа, уже закалившийся за несколько дней в дискуссиях с Тётьлидой.

– То есть вы даже не знаете, где именно! – торжествующе подвела итог Тётьлида. – Я вчера зашла в его комнату, там же ужас что творится! Это дикие джунгли, свалка забытых вещей на другой планете, дом отдыха после урагана…

– Обычная комната мальчика, – тихонько вставила мама.

– Ужас, просто ужас! А как он учится в школе? Как?

– Хорошо учится! – голос мамы стал увереннее.

Кит действительно учился нормально – пятёрки, четвёрки, придраться было не к чему. Мама продолжала:

– Сейчас же как, знаете? Слышали, что у них нет бумажных дневников?

– Как так?

Мама, заметив, что Тётьлиду можно временно отвлечь от сына чем-то ещё, увлечённо рассказывала:

– Да, всё, всё теперь в электронной форме! И уроки пишут на сайте, и оценки, и замечания, и можно в чате с другими родителями переписываться или с классным руководителем…

– О, с классным руководителем – это удобно!

– Но, представляете, система ещё не отлажена, и иногда раз – и невозможно войти, – Кит представил себе, как на этих словах мама всплеснула руками и сделала страшные глаза.

Потом бесшумно прокрался к себе в комнату.

Комната как комната, самая обычная. Ну учебники лежат не только на столе, но и на подоконнике, носки валяются, штук семь разноцветных, майка, бутылка из-под газировки. Кит всё подобрал и положил более-менее аккуратно.

Но настроение уже было не таким радостным, как тогда, когда он уходил с почты.

Глава 2

Понедельник, 20 марта

На Спортивную улицу Кит решил зайти утром. Он знал, что такая улица раньше была как раз в их части посёлка.

– Куда это ты так рано? – удивилась мама.

Кит буркнул что-то про дежурство по школе и поскорее исчез из дома, тем более что Тётьлида уже сидела на кухне, рассказывая всем, как надо правильно готовить яичницу:

– Подсмотрела я вечером в соцсетях та-а-акой интересный способ…

Дождя не было, но воздух был влажным. Мягкие тяжёлые тучи дремали на высоких ёлках с потемневшими фиолетовыми стволами.

Сначала Кит шёл по улицам, потом решил сократить дорогу и пройти напрямик, через небольшой парк. Пахло землёй, прелыми листьями, мокрой хвоей. На чьём-то дальнем участке хрипло кричали весенние петухи. Вокруг никого не было. Уже подходя к тому выходу из парка, за которым начиналась Спортивная улица, Кит заметил, как с лавочки на детской площадке встаёт старушка. Та самая старушка с палочкой, которую он вчера видел, в вишнёвом пальто и полосатой шапочке. Старушка неприязненно посмотрела на Кита, будто он увидел что-то, чего ему не надо было видеть, потом отряхнулась и быстро-быстро засеменила впереди него. Пальто у неё было немного помятое, и кое-где к нему прилипли сосновые иголки. Она шла к тому же выходу из парка, что и Кит.

И как-то само получилось, что Кит пошёл за ней.

На Спортивной было мало дач, это была короткая улочка, идущая от парка и упиравшаяся в Кольцевую улицу. Старушка пошла медленнее, медленнее, как будто подкрадываясь к чему-то или к кому-то, и вдруг резко побежала, выставив перед собой палочку. Кит не побежал, он и так видел, как впереди, по левой стороне улицы, тает большой зелёный дом с серым забором, а сквозь него проступает какая-то совсем другая дача.

Старушка остановилась, потом развернулась и медленно пошла обратно. На этот раз она даже не посмотрела на Кита, мол, ничего особенного не произошло. Кит чуть нахмурился и прошёл мимо, ведь как-то неудобно спрашивать постороннего человека, почему при его приближении пропадает целая дача!

Но дома не было. И забора с почтовым ящиком – тоже, а значит, некуда было положить извещение. Кит было подумал, не отдать ли его старушке. Но потом решил, что уточнит на почте, нужно ли так делать, ведь он не был уверен, что можно отдавать извещение тому, кого целый дом с участком считает опасным!

После школы Кит не стал заходить домой, сразу поехал на почту.

На станции Кратово хмурые работники в оранжевых куртках закрашивали чёрной краской вчерашние рисунки и надписи.

На платформе стоял Алексей Петрович Семихвостов.

Кит почти не видел его в эти месяцы. Семихвостов похудел, выглядел уставшим, заходил редко, быстро брал почту и сразу исчезал, почти не вступая ни с кем в разговоры. Семихвостов работал врачом. У него жила маленькая собака по имени Гроза. Вернее, как сказала София Генриховна, это была не собака, Гроза только казалась собакой, но Кит не особенно думал про это. На вид – самая обыкновенная мелкая собаченция, белая, с ушками, подкрашенными то в зелёный, то в фиолетовый цвета. У Алексея Петровича был всего один ученик – Марат. И всё.

Семихвостов тоже смотрел за попытками рабочих перекрасить плитку на платформе. Подошла электричка. Семихвостов махнул рукой куда-то в сторону и исчез в молчаливой толпе людей, садящихся в вагон.

Когда платформа опустела, Кит вместе с рабочими увидел, что с платформы пропали все надписи и рисунки. И те, что Киту не нравились, и те, что нравились. Вернее, почти все. Маленькая птичка, нарисованная разноцветными мелками, осталась. И она почему-то не закрашивалась. Рабочие проводили валиком по рисунку снова и снова, но птичка с лёгкостью проступала сквозь чёрную краску.

Сегодня была очередь Кита лететь на сортировочный пункт отвозить и забирать почту. Яника уже пришла и сейчас сидела за одним из столов в зале и с восхищением слушала Затонского. Кит хорошо его помнил. Зимой Затонский носил тяжёлые меховые шубы и цилиндр. Сейчас на нём было светлое пальто, отороченное по краю тёмным мехом. Цилиндр и перчатки Затонский небрежно бросил перед окошечком, за которым сидела Эльвира Игоревна.

Рядом с ним стоял Тихон Карлович.

Видно было, что они беседуют уже давно. Кит позвал Янику, чтобы уточнить, какие посылки ему грузить, но та не обратила на него никакого внимания.

– Вот вы говорите, ерунда это, а вовсе не ерунда, – говорил Затонский. – У меня в субботу будет показ новой коллекции. Не где-нибудь будет, а в Верхних торговых рядах, ну то есть как оно теперь, в ГУМе. Последний раз наша компания там показывала коллекцию ещё до революции. Вот! А теперь возвращаемся! Жемчужника вырастили – море! Все платья им усыпали, оплечья сделали, просто ах! Кокошники! Ленты расшили! Ручная работа, тонкая! – Затонский достал из кармана билеты с тиснёными золотыми буквами. – Вот, приглашения всем принёс!

Яника подскочила к нему первая, схватила приглашение, прижала его к груди и затараторила:

– Я тоже люблю шить, Степан Михайлович! Но у нас жемчужника нет, поэтому я вышила кофточку летучими мышами, крылья у них из замши, а животы мохнатые, турецким швом вышивала. А можно я тоже в каком-нибудь вашем платье там похожу? Я умею!

Затонский снисходительно улыбнулся Янике.

– У нас уже всё отрепетировано! Всё готово! Остались последние штрихи, и вуаля – будет праздник!

Яника отошла в сторону. Было видно, что она огорчилась, но не теряет решимости попросить Затонского ещё раз.

Кит тоже взял приглашение.

На плотной перламутровой бумаге выпуклыми золотыми буквами шла надпись «Русалочьи песни» – и чуть ниже: «Приглашение на закрытый показ коллекции компании „Жемчужная река“, ГУМ, центральный вход со стороны Красной площади, демонстрационный зал, 3 этаж, 1-я линия» и ещё что-то мелким шрифтом. Кит сунул приглашение в карман куртки.

Златогоров внимательно изучал приглашение.

– А это показ только для каких-то особых персон?

Затонский махнул полной рукой, на которой блеснул перстень с прозрачным камнем.

– Нет, ну что вы! Нам же рынок нужен! Я же недавно открыл в Москве свой магазин, не надо, знаете ли, всё в чужие руки отдавать. Времена изменились. Мы нашим самым дорогим покупательницам приглашения раздали! К нескольким людям я сам сходил, занёс, всё по правилам, как раньше делали. Надо же повышать спрос, будить желания, обвораживать. Я нескольких моделей-красавиц издалека привёз. Вести мероприятие будет сам Валентин Багирычев! Ну, знаете, есть такой актёр, вроде известный, нравится, ох, нравится женщинам! Голос у него – ну чисто бархат!

Такого актёра Кит знал. Он нравился Тётьлиде и был одним из тех, за чьей жизнью она пристально следила по светской хронике в виде бульварных журналов, а потом пересказывала подробности окружающим.

– А какую музыку мой знакомый композитор написал! – продолжал разливаться соловьём Затонский. – Вода, весенняя вода, ну как есть! Журчит, переливается, просто идеально для нашего показа.

Вокруг все ахали. Кит пожал плечами и пошёл грузить посылки.

На сортировочном пункте «Андроновка», как всегда, царила суета. У ангара разгружали большого тёмно-синего дракона. Ещё один, полосатый, стоял неподалёку.

Кит любил рассматривать почтовых драконов. Огромные, металлические, они всегда были не похожи один на другого. Харлампыч говорил, что драконов невозможно выпускать серией, что на заводе обычно делают для них единую основу, а потом уже особые инженеры конструируют внешний вид дракона, решают, будет ли это обычный почтовый или туристический Горыныч, с каким он характером, грузоподъёмностью, размахом крыльев, большой или маленький. Говорил, что иногда даже вроде как не они решают, а, типа, сам будущий дракон выбирает, каким ему стать. Но это казалось Киту какой-то ерундой и мистикой.

У синего дракона было почему-то шесть лап, а у полосатого не два крыла, как обычно, а четыре.

Кит знал, что Марат с Харлампычем хотят сделать какую-то свою летающую зверюгу. Осенью неподалёку от Жуковского проходил Большой почтовый фестиваль, на котором компания «Волшебный транспорт» показывала старинные средства для полётов и новые модели, а любители соревновались, кто сделает самый необычный, красивый или просто удобный летающий механизм.

Кит пошёл в ангар, где размещалась «Волшебная почта России».

Сдал письма и посылки и пошёл к двадцать второму окну, в котором нужно было забирать почту.

У старинной резной конторки скучал за ноутбуком знакомый ему молодой человек с тонкими усиками.

– А-а-а-а, сто тринадцатое, есть, есть для вас немного почты и особая посылка.

Кит расписался в ведомости, всё внимательно сверил и пересчитал. Тонкоусый поставил на мешки пломбы с печатями. Потом сходил куда-то и принёс большую, явно тяжёлую посылку. Кит удивился: обычно на почтовые мешки накладывалось особое волшебство, которое скрадывало вес и немного облегчало жизнь почтальонов. Но эта посылка имела вес и две наклейки. На первой, маленькой, с вензелями, значилось: «Частный завод Ярослава Огнева, Гусь-Хрустальный», вторая, большая, с красной рамкой, предупреждала: «Осторожно! Стекло!»

– Распишитесь вот здесь, – молодой человек протянул Киту кипу страниц с таблицами, в которых значились разные почтовые отделения. Где-то напротив номера отделения уже стояли подписи тех, кто получил посылку, где-то подписей пока не было.

Кит нашёл номер своего отделения и расписался. Потом отнёс к Гусю-Лебедю обычные письма и посылки и вернулся за коробкой.

– А кому её отдать? – спросил Кит, так как имени адресата на посылке не было.

– Легран Софии Генриховне как начальнику вашей почты. Она знает, кому именно эта посылка.

К тому времени, как он долетел до почтового отделения, снова пошёл дождь. Кит сдал обычную почту Харлампычу, потом протёр Гуся-Лебедя полотенцем. Он специально купил на днях большое махровое полотенце. Почему-то ему начало казаться, что неуважительно протирать Гуся просто какой-то тряпкой. Механическая птица стояла неподвижно, но Кит чувствовал, что ей нравится такое отношение. Только потом он достал тяжёлую коробку. Что-то в ней странно звякнуло, и Гусь-Лебедь обернулся. На секунду Киту показалось, что Гусь-Лебедь тяжело вздохнул, увидев эту коробку. Но только на секунду. Потом птица замерла, то ли заснув, то ли отключившись, а Кит с коробкой пошёл в служебное помещение.

За крайним столом Марат с Харлампычем рассматривали чертежи механических лап и щупалец. Щупальца были самых причудливых форм и состояли из множества мелких деталей. Кит и не знал до этого момента, что щупальца могут быть такими разнообразными!

У другого стола за компьютером сидела София Генриховна.

В зале для посетителей Деметра Ивановна подписывала какую-то полосатую коробочку, сверяясь с адресом в мобильном телефоне.

– Вот… просили передать, чтобы вы это… сами отдали, кому нужно, – Кит аккуратно поставил коробку на столик у приёмного окошка.

София Генриховна оторвалась от компьютера.

Встала. Посмотрела на адрес. Она не изменилась в лице и не вздохнула, как Гусь-Лебедь, но Кит почувствовал, что ей как будто стало невозможно дышать. Потом София Генриховна как бы случайно поправила высокий воротничок кофточки.

– Да, конечно. Сегодня отдам. Как раз идеальное время.

Потом подошла к окну и зачем-то стала рассматривать бегущие по стеклу капли.

Поднимать посылку она не стала, так и оставила на столике.

– А ещё я не смог положить в ящик извещение, ну то, которое про посылку, меняющую цвет.

– Почему?

– Дача ускользнула. Ну то есть растаяла в воздухе. Два раза видел.

– Как именно это произошло? – София Генриховна строго посмотрела на Кита.

Кит рассказал, как увидел старушку в первый раз, потом во второй. Как она бежала к забору.

– Так, посмотрим, кто у нас получает посылки на этой даче, – София Генриховна вернулась к компьютеру и застучала по клавишам.

– Ворожейкина Октябрина Степановна. Больше из этого дома никто никогда не ходил на нашу почту.

– А какая она? Ну, эта Октябрина Степановна?

– Судя по вашему описанию, это она не может попасть в дом. Там, кажется, сейчас живёт только она с внучкой. Больше никого. Сейчас позвоню, на даче есть телефон.

Кит знал, что во многие старые дачи посёлка когда-то были проведены городские телефоны. Сейчас мало кто ими пользовался, но вдруг…

В трубке раздались долгие гудки.

София Генриховна набрала номер ещё раз. И ещё.

– Тогда вот что: если снова увидите её, отдайте ей в руки извещение. Мало ли что у них там с домом, но должна же она прийти и получить посылку!

Кит посмотрел на полку. Вчерашняя коробка уже не была белой, а приобрела нежно-жёлтый цвет.

– А может быть, нам попробовать положить извещение при помощи моих сорок-ворон? – предложил Марат, оторвавшись от чертежей.

– Попробуйте! Только не тяните с этим, вот прямо сейчас и сходите, здесь же недалеко.

Дачи на месте не было.

Кит с Маратом и Яникой прошли всю Спортивную. Зелёного дома не было ни по правой стороне, ни по левой. Свернули на Кольцевую, потом на Парковую.

– Вон она!

Дача возвышалась там, где её точно никогда не было. Уж в этой части посёлка Кит знал все дома. Не было никогда на этом месте старого зелёного дома!

Марат достал сорок-ворон. Проверил какие-то механизмы внутри, потом аккуратно прицепил к их лапкам извещения. Запустил. Сороки-вороны полетели к серому забору, на котором висел аккуратный и заметный почтовый ящик, выкрашенный красной краской, но не смогли даже присесть ни на старые доски, ни на ящик, просто пролетели насквозь.

Сорок-ворон запускали снова и снова. И Кит попробовал. И Яника. Результат был один – птицы пролетали и сквозь забор, и сквозь почтовый ящик, и сквозь зелёную дачу, казавшуюся издали самой обычной, плотной и настоящей. Залететь на участок сбоку у птиц тоже не получилось.

– Интересная магия! – Марат присвистнул. – Может быть, если неживое проходит насквозь, туда сможет войти кто-то из нас?

Но подойти к даче они не успели.

Из парка вышла уже знакомая Киту старушка и засеменила к дому. Вид у старушки был решительный. При её приближении дача начала меняться, таять, выцветать. И опять пропала!

– Октябрина Степановна? – окликнул старушку Кит. – Вам тут извещение…

Старушка посмотрела на них, потом на извещение.

– Ишь, шутники какие! Делать вам нечего! – сердито проговорила она и быстрым шагом пошла, почти побежала от них по улице, что-то бормоча себе под нос.

– Не будет она с нами разговаривать! – в голосе Яники была уверенность. – Мой дед такой же, как чего в голову вобьёт – всё, туши свет. Может быть, София Генриховна сама сходит?

Вечером, когда Кит пришёл, родителей дома не было. На кухне сидела только Тётьлида. Перед ней стоял большой торт, украшенный кремовыми розами.

– Ну наконец хоть кто-то пришёл! – обрадовалась она. – Вы все как будто не живёте в таком прекрасном доме! Запустили его, захламили. Я сейчас в приправы полезла, так у твоей мамы непонятно как всё хранится. В баночке с надписью «Корица» – перец. В баночке с надписью «Перец» – имбирь. Затеем-ка мы с тобой завтра генеральную уборку!

Тётьлида с наслаждением оглядела всё вокруг. Кит закрыл глаза. С его точки зрения, в доме было уютно и никакая генеральная уборка точно не требовалась. Что там такое говорила София Генриховна? Не вступать в споры? Кит молчал.