Читать онлайн Путь бесплатно

Ты всегда в ответе за то, чему не пытался помешать.

Жан-Поль Сартр

Мир состоял из миллиарда дорог. Некоторые из них шли ровно по прямой, другие могли идти по диагонали, а то и зигзагом. Одна дорога – один человек. Иногда случалось, что несколько человек шли рядом и тогда становилось невозможно определить, где соединяются их дороги. Некоторые проходили вместе до конца. Другие, соединяли свою дорогу с таким количеством людей, что узкая тропка превращалась в широкую магистраль.

Каждые 96 километров, поперёк всех дорог, была проложена граница. На ней находился один дом, длинной в ширину всех дорог, в которых можно было отдохнуть, поспать, набраться сил, чтобы на следующий день продолжить свой путь. Каждые 32 километра пути путника вознаграждались пунктом с едой. Можно было остановиться ненадолго или надолго, и подкрепиться. Или же пройти мимо.

У каждого человека свой темп, свой ритм пути. Кто-то пробегает от границы до границы без устали, и с нетерпением ждёт начала следующего дня. А кто-то подолгу задерживается на остановках с продуктами, а дойдя до границы – проводит там максимальное время. Некоторые в какой-то момент понимают, что больше не могут идти, и остаются на одной из границ до конца.

Другие бегут практически без остановки. В длинном доме проводят ровно столько, сколько нужно для быстрого отдыха, и не дожидаясь начала нового дня, продолжают свой бег. Им завидуют, на них ровняются. Пока на одной из границ не появляется новость, что эти бегуны добежали до последней границы и их бег закончен. Сбором информации и её распространением занимаются те, кто по каким-то причинам не может продолжить свой путь и вынужден доживать свой век в длинном доме. Вся их жизнь – это встречи и мгновенные расставания. Их час начинается с закатом и заканчивается с рассветом. И даже если кто-то останется на пару дней, заслушавшись историями о прошлом, то рано или поздно он продолжит свой путь.

Таким и был Самир. Он и сам уже не знал сколько времени он стоит на месте. Но он еще не потерял ни рассудок, ни желание делиться своими знаниями с новыми людьми. Каждый вечер, когда его часть длинного дома заполнялась людьми, он выходил на свет и начинал свой рассказ. Возможно, что один и тот же. Каждый день, раз за разом.

– Рассказать вам страшную сказку, чтобы время шло быстрее? – этой фразой Самир открывал каждый вечер. Он дождался более-менее утвердительного человеческого гула, в длинном доме сегодня, как и всегда, было многолюдно, и начал свою историю.

– Каждый человек начинает свой путь не один. В его окружении всегда есть близкие люди, которые притормозят, если он устал. И ускорятся, чтобы догнать его. Но иногда спутником на пути становится нечто. И это нечто носит имя Ангоад. Страшнее его нет никого в этом мире. – Самир говорил тихо, но с каждым словом вокруг него расползалась тишина.

– Чушь – вдруг раздалось из тёмного угла. Все присутствующие, уже готовые испугаться, оглянулись. Девушка, сидевшая в углу, упрямо мотнула головой и продолжила – не существует никакого Ангогада.

– Как твоё имя, дитя? – Самир грустно ухмыльнулся.

– Эва – по тону, которым она произнесла своё имя можно было догадаться, что ей либо не нравится звучание её имени, либо она уже пожалела, что ввязалась в этот разговор.

– Эва… Хорошее имя, счастливое. Эва, я рад, что ни тебя, ни твоих близких Ангоад не касался. И пусть так будет всегда. Но все-таки он слишком опасен, чтобы не попытаться предупредить людей. И если ты не возражаешь, то я продолжу.

– Молчи, девчонка, не мешай нам отдыхать! – прокричал какой-то мужик, а сидящие рядом поддержали его громким, но неразборчивым гулом. Эва забилась в свой угол и накрылась пледом. Не дождавшись никакой реакции от Эвы, Самир прочистил горло и продолжил:

– Итак, страшнее Ангоада нет никого на свете. Легенды о нем живут веками, но людей, которые видели его своими глазами практически нет. Те, кого он не касался могут только придумывать о том, какой он, а те, кто стали его жертвами и смогли от него избавиться больше всего на свете мечтают забыть о тех темных временах. В сути своей он паразит. Ангоад долго выбирает свою жертву. Обычно это люди, находящиеся в состоянии эмоционального падения. Их душа ослаблена, они слабы и тем самым становятся привлекательными для него. А иногда и не понять какими принципам он следует, выбирая того или иного человека. Ангоад незаметно цепляется за жертву и первое время держится в отдалении. Он наблюдает и по чуть-чуть высасывает жизнь из человека. До поры, до времени. Первое время заметить Ангоада практически невозможно. Человек, тащащий за собой паразита, устаёт чуть быстрее, он вял и раздражителен, настроение его почти всегда скорее паршивое, вера в себя стремительно падает, а чувство собственной бесполезности только растёт. Симбиоз делает хозяина,

– Самир грустно ухмыльнулся, – хотя можно поспорить, кто в этой связке хозяин. Кхм… Делает хозяина заторможённым, нерешительным, инертным, пассивным. На первых порах, если вовремя заметить паразитирующего соседа, то можно не легко, но без особых потерь, порвать эту связь. А если упустить время, то Ангоад начнёт медленно приближаться к своей жертве. И когда он придёт, то обнимет свою жертву. А его объятья равны смерти. А вырваться из них самостоятельно…

Самир замолчал. Люди в длинном доме сначала терпеливо ждали продолжения, но мужчина все молчал. Он просто смотрел в стену, как будто видел там что-то недоступное остальным. Пауза затягивалась. И как только послышались первый человеческий гул, Самир неспешно продолжил.

– Главная опасность для жертвы и сила для Ангоада – это время. Паразит медленно, а главное незаметно, высасывает жизнь. У окружающих складывается впечатление, что эта пассивность во всем – выбор человека. Близким, которые всегда были готовы бороться с внезапным, резким ухудшением здоровья, подставлять плечо и тащить за собой, обычно сложно поверить в полумифического паразита за спиной. Они скорее утвердятся в мысли, что человек сам сдался. Что он больше не борется. Некоторые из них опустят руки и бросят близкого человека. Другие решат, что нужно просто дать ему толчок для движения вперёд. И толкнут. Как умеют, так и толкнут. Только вот для человека, которым питается Ангоад, резкий шаг вперёд означает падение назад. Скорость движения задаёт не жертва.

В комнате раздался резкий вздох. Настолько громкий, что люди, сидевшие близко к источнику, в ужасе отпрянули от него. Некоторые невольные слушатели поёжились. Сама история не была похожа на сказку, даже на страшную. Тон, которым она рассказывалась говорил о том, что это скорее исповедь, чем выдумка. Самир говорил то громко, то тихо. То ускорялся настолько, что отдельных слов было не разобрать, то делал настолько длинные паузы, что казалось он расхотел рассказывать. Но каждый раз упорно продолжал.

– Да и человек, рано или поздно, забывает о том, что было раньше. Раньше не было. Всегда было только так. Он с недоверием относится к своей памяти, которая подсовывает ему счастливые воспоминания. Он ищет и находит воспоминания с серым подтоном. Серый – цвет Ангоада. Чёрный для него слишком банальный, слишком явный. Он не собирается давать своим жертвам подсказку. Паразит ласково окрашивает жизнь своих жертв в серый, подводит их к мысли, что жизнь – ничто. В прошлом нет счастья, как и в будущем. Их жизнь – недостойна того, чтобы её продолжать. Он никогда не действует явно. Он ждёт и всегда дожидается. Жертвы Ангоада сами доходят до последней границы.

В комнате стояла гробовая тишина. Никто ни на кого не смотрел, и каждый смотрел на каждого. Самир продолжал сидеть там же, где и сидел. Никто не нарушал тишину, все никак не могли решить – закончилась история или еще продолжится. Неужели это все, что рассказчику есть сказать?

Когда пауза перестала быть паузой, а стала просто молчанием кучи людей, кто-то что-то сказал, другой поддержал. Пошли разговоры, в одном углу сначала не смело пошутили и, получив взрыв смеха в ответ, продолжили шутить. Напряжение, появившееся от истории Самира, отступило. Все уверовали, что страшная сказка – это просто страшная сказка, и всеми способами отгоняли мысли о ней от себя. Скоро все разошлись, кто куда и наступила ночь. И кто знает какие сны приснились тем, кто внимательно слушал Самира.

***

Эва вышла из длинного дома одной из последних. В воздухе стоял запах не прошедшего дождя. Дорога уходила в горизонт и, казалось, никогда не закончится. Она шла, тяжело подволакивая ногу. Её предало собственное тело, но останавливаться было нельзя. Остановиться – значит сдаться. Проще тогда развернуться и идти навстречу. Хуже движения только ожидание. Ждать и бояться. Бояться и ждать.

Эва продолжала идти. Даже если она не успеет, главное, что она пыталась. Пока ноги идут – иди. Иногда Эва падала. Тогда из её груди прорывался беззвучный крик, идущий казалось со дна её души. На самом деле он никогда не замолкал. Она всегда его слышала. Иногда он звучал тише, иногда настолько громко, что заслонял собой весь мир. И только в редкие моменты падений он прорывался наружу. Эва падала, когда становилось совсем невыносимо. Эва падала, когда почву выбивали из-под ног. Эва падала, когда казалось, что сил больше не осталось. Но к собственному удивлению она всегда находила какой-то внутренний ресурс, позволяющий ей вставать раз за разом. Встать и идти дальше. Встать и не сдаться. Встать и доказать себе, что еще есть за что побороться. Идти без веры в себя. Идти без веры в успех. Идти, чтобы идти.

Эва знала, что ждёт её в конце пути. Она не боялась того, что будет, когда дорога кончится. Даже если её путь прервётся внезапно. Её устроит любой исход. Лишь бы появилась определённость. Смысл.

Вдоль её пути, проходили сотни других дорог. Иногда они были настолько близки к её, что почти становились одним. Но Эва старалась не подпускать никого. Её пугала необходимость делиться своей почти израсходованной энергией. Её ресурсы были на исходе. Она хотела и одновременно боялась просить о помощи. Она предпочитала казаться сильнее, чем она есть. Избавляться от собственных черт, которые считала проявлением слабости. Её борьба требовала от неё всего, и она жертвовала связями ради сил.

А тем временем нечто, что долгое время держалось в отдалении, начало приближаться. Если раньше можно было заметить только его размытый силуэт вдалеке, то теперь можно было различить его лицо. Оно все еще было далеко, но намного ближе, чем раньше.

Эва не могла вспомнить, когда он поймал её. Они были вместе так долго, что казалось всегда. Она не могла вспомнить времени без этого существа на горизонте. И было ли время без него?

Эва никогда не верила, что такое может случиться с ней. История Самира была правдива от и до, но Эва не нашла в себе сил при всех сказать, что видела его своими глазами. Ей было проще не верить своим глазам, себе, чем признаться, что она проиграла. Эва хотела подойти к Самиру и попросить помощи. Она не спала почти всю ночь, представляя, как она встаёт, идет по длинному дому, находит Самира и говорит, что ей нужна помощь, что она не справляется, что он слишком глубоко проник, что у неё не осталось сил. Но так и не смогла. Наступило утро, и она просто прошла мимо.

Эва всегда шла и смотрела только вперёд. Были радости, были печали, были победы, были поражения. За темным временем всегда наступало светлое. Просто в какой-то момент тёмное время стало занимать 70% всего времени, а светлое стало светлым воспоминанием. «Но не это ли взрослая жизнь?» – думала она. – «Нельзя же постоянно радоваться и смеяться? Нужно и ошибаться, и принимать неверные решения, и учиться бороться с трудностями».

Но однажды Эва упала в первый раз. Однажды Эва закричала в первый раз. И после этого она обратила внимание на то, что её единственная не замолкающая музыка её жизни – это надрывный крик. Что люди сторонятся её. Обходят десятой дорогой. Что тем, кого она еще не потеряла, она улыбается через силу. Она чувствует фальшь каждой своей улыбки, в каждом смехе, в каждой эмоции. Она фальшивая насквозь. Она честна только наедине с