Читать онлайн Терапия безумия бесплатно

Sarah Moorhead

THE TREATMENT

© Sarah Moorhead 2023. This edition is published by arrangement with Johnson & Alcock Ltd. and The Van Lear Agency

© Тулаев В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Двадцать семь лет назад

Грейс затихла, свернувшись клубочком в объятиях матери, словно эмбрион в утробе, и прижалась к ней всем своим маленьким тельцем. Она лежала в полудреме под колючим серым одеялом, мечтая, как позже выйдет играть с другими детьми в огороженный высокой стеной двор. Если они будут вести себя хорошо – получат разрешение сходить в огород. Наверное, ее зернышко уже проросло и зеленый побег проклюнулся над черной землей.

Скоро надзирательница Кейн откроет дверь с шипящим звуком – свишш… Так Грейс ее про себя и называла: Свишш. Обычно мама ко времени прихода надзирательницы уже просыпалась и начинала кипятить маленький чайник, который Грейс трогать не дозволялось. Когда из носика, поднимаясь к окошку, вырывалась струя пара, Грейс воображала, будто следует за ней, выплывая из камеры и перебираясь через стены. Что за жизнь там, снаружи?

Снаружи… О, за стеной огромный пугающий мир, множество людей… Должно быть, среди них полно мужчин. Интересно, они тоже носят форму, как охранники в тюрьме?

В соседней камере запела Лотти – мама Реми. Здесь, среди женщин, Грейс чувствовала себя в безопасности. Конечно, иногда они кричали и ругались – то между собой, то бранили детей. Могли и стукнуть. Все-таки дети бывают вредными, но вот Реми – очень добрый мальчик.

Наверняка он еще валяется на своей узенькой койке за стенкой, хотя скоро уже идти в класс. Опять будет смешить ее на уроке – каждый раз приходится делать ему замечания! Грейс всего пять, а алфавит она уже знает назубок.

Реми на год старше. Кстати, его скоро выпустят. Тут такое правило: если о тебе некому позаботиться, то ты остаешься с мамой, пока не исполнится семь, а потом отправляешься в государственный интернат. Лотти выходит через полгода, так что им с Реми разлучаться не придется.

Мама сто раз уверяла Грейс, что они всегда будут вместе. Это здорово, потому что разлука с мамой даже на одну ночь вызывает настоящий ужас. Они не расставались никогда в жизни. «Не разлей вода», – часто повторяла мама и каждый раз смеялась. Иногда воровали, так что с того? Выживать ведь как-то нужно.

Мама никогда не пела, как Лотти, зато ее заразительный смех поднимал Грейс настроение и заставлял надеяться: все у них будет отлично.

Только не сегодня… Сегодня происходило что-то странное. Почему-то в их камере стояла жуткая тишина. Грейс сделала глубокий вдох и повернулась к маме лицом.

Никто ведь не спит с открытыми веками? Мамины были открыты, и зрачки ее синих глаз превратились в крошечные черные точки.

– Мам?..

Она коснулась пальцем материнской щеки и вздрогнула.

– Мама, просыпайся!

Свишш…

Грейс повернулась к двери.

– Привет, киска, – вздохнула надзирательница Кейн и вдруг остановилась как вкопанная. Не отрывая взгляда от мамы, крикнула: – Лотти!

Какой странный у нее тон… Совсем не такой, как обычно.

– Иду, надзирательница! – прозвучал из коридора мелодичный голос соседки.

Появившись на пороге, она тоже замерла, и ее глаза испуганно расширились.

– Забери ребенка, – тихо приказала Кейн.

– Реми уже с утра о тебе спрашивал, – зашептала Лотти, поднимая Грейс с койки.

Мамина рука тяжело упала на одеяло.

Реми спрашивал? Можно подумать! Он тот еще соня.

– Хочет тебе кое-что показать, – продолжала бормотать Лотти, нежно прижав Грейс к теплой мягкой груди. – Паука, Грейси! Самого большого паука в нашем блоке. Давай-ка поспешим, не то он удерет!

Надзирательница Кейн хрипло заговорила в свою рацию.

Медики? Какие медики? Те самые, что забрали маму Джей, когда она жутко визжала ночью?

Лотти впихнула Грейс в свою камеру и метнулась обратно в коридор. Реми поднял голову: волосы взъерошены, лицо заспанное, помятое, как и наволочка подушки.

– Что такое?

Открыв один глаз, он медленно уселся на кровати, оперся спиной о стенку и подтянул колени к груди.

В их блоке завыла сирена, заглушив завывания Лотти. В коридоре начали собираться женщины.

Реми потер глаза и похлопал ладонью по тюфяку. Забравшись на кровать, Грейс устроилась рядышком с приятелем, и тот укрыл обоих своим одеялом.

Как хорошо, тепло…

Она прикрыла глаза и попыталась выбросить из головы тревогу о маме, забыть о криках в коридоре и о тишине, наступившей после прихода медиков – мужчин в особой форме.

Через несколько минут – а может, через несколько часов – вернувшаяся Лотти присела на колени перед съежившимися на кровати детьми.

– Фельдшеры ничего не смогли сделать, – со слезой в голосе заговорила она. – Твоя мама ушла еще до их прихода, ее уже было не спасти.

Грейс глянула на Реми, словно требуя разъяснений, и в его серых глазах мелькнула несвойственная ребенку мудрость.

– Я о тебе позабочусь, Грейси, – ушел он от ответа. – Клянусь, никому не дам тебя обидеть и ты никогда не останешься одна.

А у Грейс в ушах отдавались слова Лотти: «Ее уже было не спасти…» Пять слов будто выжгли в мозгу каленым железом.

Глава 1

Сегодня

Не такой смерти ожидал Брайан Корриган, не такой…

Уже давно – возможно, несколько лет подряд – он беспокоился, что угаснет от этого кошмарного рака в какой-нибудь больничной палате. Обезболивающее перестанет действовать, а хорошенькие медсестры будут невольно ему напоминать, какой прекрасный мир он покидает.

Еще наклевывался вариант тихо скончаться дома, в окружении любящей семьи. Ничего не вышло: Пола ушла раньше. Брайан вдовел уже двадцать лет, а детям жизнь отца была до лампочки.

На самом деле у него было много лет на обдумывание сценариев собственной кончины. Кто в его возрасте – девяносто три года, без семи сто, подумать только! – не размышляет о том, как все завершится? Любимую жену он потерял из-за сердечного приступа и все еще помнил лицо доктора, выложившего печальные новости. С тех пор мысли о смерти его не оставляли. Более того, Брайан ждал ее с нетерпением.

Только не такую… не настолько грязную и жестокую.

Он ненадолго задумался, в каком виде найдут его труп. Господи, как унизительно! Голова на пропитанной кровью подушке, пижама в бледно-голубую полоску, откинутое на вторую половину кровати одеяло… Каждый вечер со дня свадьбы – в следующем году юбилей, семьдесят лет! – Брайан аккуратно расправлял его для Полы. Машинально выполнял обычный ритуал и после ее смерти будто надеялся, что вот-вот она придет, досмотрев телевизионную программу, и, как обычно, ляжет рядом, источая аромат духов «Шалимар» и зубной пасты «Аквафреш».

Как же это вышло? Слух у Брайана ухудшился уже давно, вот он и не услышал, что в дом вломился посторонний; не слышал ни крадущихся шагов по лестнице, ни скрипа ведущей в спальню двери. Наконец проснувшись, со смятением и страхом обнаружил нависшую над кроватью фигуру.

Вроде бы еще недавно Брайан был молодым, полным сил строителем, вполне способным надрать задницу непрошеному гостю. Когда же он успел превратиться в трухлявое огородное пугало? Время шло, а с ним утекали силы – словно песок в песочных часах.

Такие мысли бродили в его голове, когда Брайан протянул взломщику тонкую пачку денег, зажатую в изуродованных артритом, покрытых старческими пятнами пальцах. Всегда хранил заначку под тюфяком – не доверял ни странным банковским машинам, ни клеркам-роботам. Большинство граждан рассчитывались пластиковыми картами и биочипами – все верно, зачем нужны в наши дни наличные? Разве что покупать наркотики…

От денег взломщик отмахнулся.

– Тогда что вы хотите? Что?..

Голос Брайана от ужаса сорвался на тонкий писк. Первый шок миновал, и теперь его охватила самая настоящая паника.

– Что вам нужно? Я всего лишь немощный старик! Не убивайте меня…

Взломщик молчал.

По морщинистым щекам Брайана потекли слезы, почти скрывшие от него страшную картину: падающая сверху деревянная бита. Он бессильно выставил дрожащие руки навстречу дубинке.

В последние годы жизнь складывалась нелегко. Брайан совсем одряхлел и, потеряв Полу, безвольно и бесцельно плыл по течению. И все же сейчас в нем проснулся древний инстинкт самосохранения: он судорожно цеплялся за оставшиеся ему жалкие дни или годы. Впрочем, к инстинктам примешивалось и чистое упрямство – не так ему хотелось уйти из жизни, не от рук какого-то неизвестного ничтожества.

– Зачем вы это делаете? Пожалуйста, не…

Бита поразила цель с легкостью, с какой чайная ложка разбивает хрупкую скорлупу вареного яйца. Брайан еще услышал низкий издевательский хохот убийцы.

Только тогда до него дошло, чего хотел незваный гость.

Просто увидеть, как Брайан умирает…

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ЛОНДОН

11:32

Я нахожусь у здания компании реабилитации правонарушителей «Янус правосудие». Сегодня утром здесь собрались толпы протестующих. Общественный гнев вызвало решение правительства одобрить спорную программу лечения под названием «Терапия отвращением», когда преступников заставляют оказаться на месте собственной жертвы.

Как выяснилось, тайные испытания ультрасовременного метода проводились в течение последних двух лет, однако включение правонарушителя в данную программу теперь официально становится одним из возможных приговоров суда, что и вызвало особое возмущение протестующих.

Мне удалось взять интервью у Конрада Бекера, основателя и генерального директора «Янус правосудия». Итак, мистер Бекер, в чем конкретно заключается суть терапии отвращением и в чем, по вашему мнению, причина негативной общественной реакции?

Бекер: Видите ли, Дэн, основной принцип такой терапии – дать преступнику возможность испытать на собственной шкуре моральный и физический ущерб, причиненный его действиями жертве. Естественно, люди настороженно относятся к новым технологиям, однако наш метод является тщательно апробированным и максимально эффективным лечением, которое позволит быстро и с наименьшими затратами реабилитировать преступника, что и составляет главную цель «Янус правосудия».

Дэн: Вы полагаете, что правонарушителям действительно требуется «третий уровень»? Стало быть, первые два недостаточно результативны? Поэтому и приходится прибегать к более жестким мерам?

Бекер: Не совсем так. Первый и второй уровни весьма действенны – однако каждый для своих целей. У всех правонарушителей разные потребности и различные мотивы для совершения преступлений. Например, человек ворует хлеб от голода или по причине психологической травмы – приходилось голодать в детстве; кто-то просто хочет отомстить булочнику за грубость. Мы в «Янусе» идентифицируем подобные мотивы и применяем подходящие к случаю методы «исцеления» правонарушителя, если так можно выразиться.

Дэн: Однако программа исцеления срабатывает не всегда, и порой преступник становится рецидивистом. Это так и есть, мистер Бекер?

Бекер: Оценка в пределах первого и второго уровней не всегда проста. Ряд правонарушителей может быть с равным успехом определен как на один, так и на другой. Именно поэтому порой примененный нами метод оказывается недостаточно эффективным, и тогда они снова попадают в наш центр. Например, на первом уровне мы имеем дело с людьми, совершающими преступления из-за неудовлетворенных основных потребностей – в пище, воде, жилье…

Дэн: То есть вы считаете, что концепция «Новый Лондон» – флагманская программа правительства по обеспечению населения удобным социальным жильем, бесплатным образованием, высококачественной медицинской помощью, по поддержке инвалидов и престарелых, а также достижению полной занятости – провалилась? Ведь если каждый из шагов концепции реализован, причин для преступных действий просто не остается, разве не так?

Бекер: «Янус правосудие» работает в тесной связке с проектом «Новый Лондон» в целях реабилитации правонарушителей, которым каким-то образом удалось проскользнуть сквозь ячейки сети.

Дэн: Что скажете о втором уровне? У многих ли случается рецидив после его прохождения?

Бекер: Позвольте мне закончить мысль. На первом уровне мы реабилитируем преступников, ставя во главу угла их жизненные потребности, однако всегда существует шанс, что они могут вернуться к нам уже на второй уровень – в случае, если правонарушение на самом деле вызвано проблемами психического здоровья, психологической травмой, зависимостью или даже особенностями интеллекта. Нам необходимо помочь этим людям осознать, что именно им предлагается и как наша программа изменит их жизнь, превратив правонарушителя в законопослушного гражданина.

Дэн: Сейчас вы работаете над развитием методов исцеления?

Бекер: За последние семь лет преступность снизилась на пятьдесят процентов, и правительство предусматривает вложение еще большего объема средств на следующую десятилетку. Мы эти деньги осваиваем, создавая революционные методики.

Дэн: Возможны ли рецидивы после прохождения третьего уровня, мистер Бекер?

Бекер: Наше лечение не только результативно, оно еще и обладает долгосрочным эффектом. Если клиент прошел уровень терапии отвращением – он исцелен. Тут мы можем дать абсолютную гарантию.

Дэн: Что вы скажете по поводу общественного возмущения? Ведь протестующие утверждают, что терапия отвращением – всего лишь своеобразная форма мести…

Бекер: Тысячелетиями правосудие придерживалось принципа «око за око», согласны? Не могу взять в толк, отчего именно сейчас люди принялись критиковать этот подход.

Дэн: Спасибо, что уделили время, мистер Бекер.

Дэн Гуннарссон – для «НьюсФлекс».

Когда правонарушитель возвращался в центр, Грейс охватывало разочарование, хотя дело могло быть и не в личности самого клиента, а в обстоятельствах, что привели его обратно.

Она сидела за столом в светлом кабинете для консультаций на двенадцатом этаже здания «Янус правосудия». Окна выходили на Темзу, а на двери висела табличка с ее именем, выписанным золотыми буквами, – Доктор Грейс Гуннарссон. Позади стола на стене красовались разнообразные дипломы: бакалавр медицины, бакалавр хирургии, член Королевского колледжа психиатров… Каждый – в золоченой рамочке. Иной раз Грейс и сама смущалась от их солидного вида. Не приводят ли сертификаты в смятение клиентов? Впрочем, ее босс, Конрад, наверняка так и задумывал.

– Никки, ты вернулась… – Перед ней сидела маленькая женщина, росточком всего-то четыре фута одиннадцать дюймов. – Теперь ты попала на второй уровень, ведь произошел рецидив. Понимаешь? – мягко спросила Грейс. – Дело в том, что первый уровень тебя не исцелил.

Грейс перешла в штат второго уровня программы восемь лет назад – повысили по службе. Начальство решило, что ее медицинское и психиатрическое образование заслуживает использования для более сложных задач. Если у клиентов после прохождения первого уровня оставались проблемы, система обязана была копать глубже; как раз тут и пригодились знания Грейс.

Никки растерянно заморгала.

– Итак, после первого твоего правонарушения мы подыскали тебе жилье, однако эта мера по какой-то причине не подействовала. Поэтому добро пожаловать на второй уровень – посмотрим, как помочь тебе психологическими методами.

Не сумев определить по лицу женщины, дошла ли до нее информация, Грейс продолжила:

– Мы изучим твою эмоциональную сферу, выясним, о чем ты думаешь, и определим, как сделать, чтобы программа твоей реабилитации на сей раз сработала.

Грейс приветливо кивнула, всем своим видом показывая, что клиентке предлагаются прекрасные возможности. Никки кивнула в ответ и пробормотала:

– Чтобы лучше мне помочь…

– Да, верно.

В глазах женщины мелькнуло подозрение. Впрочем, как ее винить?

Клиентов первого уровня служащие центра обычно называли «Отчаявшимися». Грейс никогда так не говорила, однако признавала: прозвище меткое. «Отчаявшиеся» в прошлой жизни бродяжничали, не зная, где и когда в следующий раз удастся добыть еды, питья или получить медицинскую помощь. К этому разряду относилась и Никки при первом своем попадании в «Янус», находящийся в двух милях от мирового суда, где была осуждена за самовольный захват жилья.

Теперь она сидела напротив Грейс, прикрыв лицо засаленным капюшоном и теребя красными обветренными руками поношенные джинсы. Грейс перевела взгляд на ее старые рваные кроссовки и непроизвольно, повторяя движения Никки, разгладила свои кремовые льняные брючки.

– У меня их не заберут? – жалобно, словно обиженный подросток, всхлипнула Никки. Быстро взглянув на Грейс, она тут же отвела глаза в сторону.

– Детей? Не заберут, я об этом позабочусь. Однако взамен тебе придется со мной поработать.

Ей вспомнилась видеозапись с полицейских камер. Полгода назад копы нагрянули в незаконно захваченный дом, и среди находившегося там отребья им попалась Никки – единственная из обитателей притона, кто не употреблял наркотики. Маленькая женщина съежилась в углу, словно бездомная кошка, прячущая своих котят – двух детишек под грязным одеялом. Пытаясь защитить их от вторжения, она плакала так безнадежно, что у Грейс при воспоминании о ее рыданиях до сих пор щемило сердце.

Она провела рукой по черной стеклянной столешнице, и перед ее глазами возникло нескольких цифровых документов. Вся жизнь Никки Пэйтон: отчеты о физическом и психологическом состоянии, заключение специалистов первого уровня, судебные протоколы, даже свидетельства о рождении детей. Также появились обработанные в виде диаграмм показания биосканера, снятые с Никки, как только та переступила порог кабинета: пульс, температура, степень стресса и прочие индикаторы.

Грейс просмотрела отчеты, пока Никки молча ждала с трясущимися губами. Что станет с бедняжкой, если не удастся найти решение? Бедная, кроткая, простая душа, как же ей не везет…

– Никки, милая, это ведь не конец света, а всего лишь второй уровень. Поверь, мы все уладим.

Она протерла столешницу салфеткой и включила эмоциосоник – устройство, распространяющее волны на особой частоте, обладающие свойством успокаивать психику. Затем окинула Никки оценивающим взглядом, пытаясь обнаружить то, до чего никогда не добраться биосканеру. Обесцвеченные светлые волосы, большие карие глаза – клиентку вполне можно было бы назвать хорошенькой, если забыть о затравленном взгляде.

– Вы ведь копаетесь в мозгах? – по-прежнему со слезой в голосе спросила Никки.

– Да, я психиатр, – невольно улыбнулась Грейс. – Исследую работу твоего мозга, спектр эмоций и тем самым помогаю тебе осознать собственные потребности. Это необходимо, чтобы направить тебя на верный путь.

Осознать потребности… Клиенты второго уровня также имели меткое прозвище – «Нуждающиеся». Грейс изучала правонарушителей и предлагала решения, хотя каждый из возможных вариантов укладывался в жесткие рамки государственного стандарта. Сама работа психиатра на втором уровне была исключительно многообразна и требовала специфических знаний и навыков – иначе назревший нарыв не вскрыть. Например, на этой неделе ей удалось выявить у жестокого преступника повреждение мозга после несчастного случая в детстве. Пришлось направить его в хирургическое отделение: возможно, там клиенту помогут избавиться от патологической жестокости – во всяком случае, Грейс на это надеялась.

– Давай-ка возьмем у тебя кровь – возможно, анализ даст нам больше информации.

Грейс поднялась, достала из шкафчика легкий металлический браслет и двинулась к Никки. Та испуганно вжалась в спинку стула.

– Больно не будет. Это секундная процедура.

Наконец Никки вытянула руку. Грейс надела браслет на тонкое запястье, и прибор самостоятельно охватил его плотным кольцом. Уже через секунду-другую браслет разжался. Никки вернула его Грейс и недоверчиво исследовала отпечатавшийся на коже маленький кружок из красных пятнышек.

Грейс вставила прибор в анализатор, и через несколько минут отчет всплыл на столешнице. Она регулярно проводила клиентам скрининг на химический и гормональный дисбаланс, исследуя уровни норэпинефрина, дофамина, серотонина и тестостерона. Сбои идеальных соотношений могли стать чисто физиологической причиной для совершения некоторых видов преступлений. Грейс подозревала, что причина криминогенных наклонностей Никки кроется в серьезном нарушении эмоциональной сферы. Скорее всего, психологическая травма или недостаток родительского внимания в детстве.

С подобными явлениями ей приходилось сталкиваться не раз. Был, например, один ужасный случай с женщиной, воровавшей лекарства для своего младенца, который уже две недели как скончался. Мать его смерть признавать не желала. Крошечный трупик, завернутый в голубое одеяльце, не шел у Грейс из головы.

Хорошо, что Никки Пэйтон не могла заглянуть Грейс в душу, иначе увидела бы, насколько детство психиатра походило на жизнь ее ребятишек. Интересно, стала бы она после такого экскурса доверять Грейс больше?

Прошло много лет после смерти Лотти и исчезновения Реми, и Грейс хранила события своего детства в тайне ото всех, даже от супруга, Дэна.

Никки, как и мать Грейс, была матерью-одиночкой. Теперь детей перестали сажать в тюрьму с мамой, не подвергали наказанию за грехи родительницы. Вне всяких сомнений, в прошлом поступали ровно наоборот с вполне благими намерениями: не разлучать семью. Пожалуй, Грейс отправит Никки с ребятишками в Агрокомплекс, «рекреационный лагерь для преступников», как окрестил его Дэн в одной из самых спорных статей для «НьюсФлекс».

Жизнь Грейс могла сложиться совершенно иначе, если бы ее матери были доступны те виды помощи, что предлагались сегодня. С другой стороны, прошлое стало для нее благословением – оттуда и брали начало инстинктивное желание понять потребности клиента, проанализировать их и выдать ответную реакцию, позволяющую отвратить человека от правонарушений. Профилактика куда лучше, чем лечение, говаривала Лотти. Похоже, правительство наконец-то согласилось с ее теорией.

Концепция «Новый Лондон» оказалась невероятно успешной, и кабинет министров решил инвестировать миллиарды в развертывание аналогичных программ по всей стране. Для начала выбрали Ливерпуль, Манчестер и Ньюкасл. Затраты огромные, однако считалось, что они окупятся сторицей.

Грейс отбросила прошлое в сторону, задвинув его в самый дальний уголок памяти, и сосредоточилась на высвечивающихся на интерактивной столешнице документах:

По решению суда помещена в дом брата в Хэкбридже… Однако сигнал биочипа зафиксировал ее местонахождение в Тауэр-Хамлетс… Нарушила условия… Обнаружена полицией в самовольно захваченной квартире… Уличена в кражах консервированного молока, питательных комплексов и стручкового гороха…

– Почему ты не исполнила судебный приказ? – мягко спросила Грейс.

Никки лишь покачала головой и сжала губы.

– Расскажи, что заставило тебя уйти из дома брата?

Возможно, придется провести сеанс гипноза – иначе до глубинных мотивов не доберешься…

– Никки, я хочу тебе только добра, но ты и сама должна себе помочь.

Тишина…

– Ты уже побывала на первом уровне и сейчас попала на второй. Что дальше? У тебя единственный шанс. Подумай о своих детях!

Никки подняла взгляд, и в ее глазах блеснул гнев.

– Я не дам отнять у меня ребятишек!

– Никто не собирается их отнимать. Однако если ты не будешь сотрудничать…

Никки вскочила с диким криком:

– Вы их не заберете! Я здесь не останусь! Верните мне детей, немедленно!

Грейс тоже поднялась, но голос не повысила:

– С ними все хорошо, Никки. Они внизу, в детской комнате. Если ты хочешь наладить жизнь, надо идти нам навстречу. Так будет лучше… для всех вас.

Сигнал биосканера окрасил столешницу Грейс в красный цвет, когда Никки бросилась к двери.

– Вы их не отнимете! – Она ударила ладонью по цифровой панели на стене и завопила: – Феликс! Эйнджел!

Дверь открылась, и проем полностью заслонила фигура санитара клинического отделения – огромного чернокожего мужчины лет под шестьдесят. Невозмутимо принимая удары от пытающейся вырваться наружу Никки, он посмотрел на врача в ожидании распоряжений.

– Придержите ее, – скомандовала Грейс.

Джордж тут же стиснул Никки в могучих объятиях, прижав ее руки, и развернул лицом к кабинету. Грейс достала из ящика стола назальный спрей-транквилизатор.

– Нет, нет! – закричала женщина, когда Грейс сделала к ней шаг.

Подняв обе ноги, Никки выбросила их вперед, и подошвы ее кроссовок оставили грязные следы на льняных брючках Грейс. Та отлетела назад, выронив спрей, заскользивший по полу в дальний угол.

– Ничего, доктор Джи, – пробасил Джордж. – У меня есть баллончик.

Высвободив одну руку, он пошарил в карманах униформы, продолжая второй удерживать Никки. Та вновь махнула ногой, и Грейс отступила на шаг.

– Полезная штука, – с улыбкой пробормотал Джордж, бросил спрей врачу и вновь мягко сомкнул свой захват.

Грейс распылила жидкость из баллона в нос Никки, и через несколько секунд та перестала сопротивляться. Ее ноги подкосились, и Джордж, аккуратно усадив женщину на стул, негромко сказал:

– Все хорошо, милая. Доктор Джи здесь самая лучшая. Она занималась моей сестрой Алейшей, так что я точно знаю: и с тобой все наладится.

Грейс улыбнулась, вспомнив сестру Джорджа, подмигнула ему, и санитар, неуклюже развернувшись, вышел из кабинета.

Грейс опустилась на колени рядом с тяжело дышащей Никки, сидящей с багровым лицом. Совсем успокоилась она лишь через несколько минут. Как только из глаз пациентки пропали последние признаки ярости, Грейс спросила:

– Так почему ты ушла из дома брата?

– Он меня постоянно бил, точно так же, как и отец, – пробормотала Никки. – Боялась, что примется и за детей.

У Грейс екнуло сердце.

– Чем я заслужила побои? Все меня колотили – и отец, и бывший муж, и вот теперь брат…

– Ох, Никки… Почему же ты сразу не рассказала? Мы могли бы изменить место твоего содержания.

– Опасалась, брат заявит – мол, она все врет. Кто мне поверит? – Она наклонилась и спрятала лицо в ладонях. – Я просто больше не могу…

– Ну-ну, не сдавайся, – подалась к ней Грейс и похлопала по плечу. – Я тебя не брошу. Мне нужно убедиться, что с тобой и детьми все благополучно. Обещаю тебе!

Никки тяжело выдохнула.

– Пишем отчет, – скомандовала Грейс, и на столешнице открылся пустой бланк. Она заговорила, и документ начал заполняться лаконичными рекомендациями. – Никки Пэйтон следует отправить на исцеление в Агрокомплекс сроком на шесть месяцев. Детей необходимо оставить при матери. Конкретные терапевтические меры и медикаментозное лечение согласовать после более подробного изучения. Конец отчета.

Она погладила Никки по спине.

– Там ты будешь в безопасности. Детям понравится, вот увидишь. В Агрокомплексе есть игровые зоны и прекрасные возможности для учебы. Тебя тоже обучат некоторым навыкам – легче будет найти работу, когда выйдешь из программы. Управляющую я хорошо знаю. Шэннон за тобой присмотрит, а я планирую приезжать раз в неделю – погляжу, как у тебя идут дела.

Никки опустила напряженные плечи, медленно моргнула и улыбнулась. Улыбка сразу преобразила ее лицо.

– Вот и хорошо. А теперь пошли заберем детей. Я распоряжусь, чтобы вас начали готовить к отъезду.

Никки неуверенно поднялась и двинулась к двери, тяжело опираясь на руку Грейс. Джордж уже ожидал в коридоре, готовясь сопровождать клиентку. Так или иначе, Никки оставалась правонарушителем.

– Сегодня вы получите горячую пищу и чистую постель. Утром почувствуешь себя куда лучше, я уверена.

Никки зашаркала по коридору, а Грейс, вернувшись за стол, принялась заполнять разнообразные формы. В процессе работы на столешнице высветился бюллетень «Януса», и глаз выхватил из текста знакомое имя в сводке министерства юстиции. Сколько уже лет Грейс ничего о нем не слышала?

Реми Джеймс Уилсон… Черт возьми, что он натворил?

Почему судьба заставляет одного человека выбрать прямую дорожку, а другого – кривую, если в детстве они находились примерно в одних и тех же условиях? Грейс, преисполненная решимости пробиться наверх, выбрала свет. Реми, по всей видимости, тьму.

Палец Грейс завис над ссылкой.

Реми, ее молочный брат, защитник, лучший друг… Любовь, которую Грейс к нему испытывала, была самым чистым чувством на свете.

Конрад Бекер, с шумом ворвавшись в кабинет, грубо прервал ее размышления.

– Грейс, знаю, вы заняты, но у нас сегодня дефицит кадров. Как говорится, свистать всех наверх, – заговорил он с неистребимым американским акцентом, который так и не смог изжить за десять лет, проведенных в Соединенном Королевстве.

Грейс озадаченно взглянула на босса.

– Вы нужны мне на третьем уровне.

Ее сердце пропустило удар.

– Конрад, вы ведь в курсе, как я отношусь к третьему уровню. Кроме того, ко мне сегодня назначено много клиентов. Вряд ли я смогу…

– Простите, Грейс, нам требуется психиатр, иначе мы не имеем права приступить к процедуре. Мириам приболела, а кроме вас, сегодня в «Янусе» других специалистов с необходимой квалификацией просто нет.

– Разве нельзя отложить процедуру?

– Увы, нельзя, – решительно ответил Конрад.

Грейс недоверчиво покачала головой.

– Но я не в состоянии…

– Вы знакомы с правилами? В процедуре должен участвовать психиатр, иначе ее следует отменить. Вам не придется ничего делать, просто присутствовать. Жертва уже в комнате для свидетелей, – зашептал он. – Я не могу предложить ей прийти в другой день. Жестоко заставлять ее мучиться…

Босс смотрел с такой надеждой, что Грейс, неохотно поднявшись, пошла к двери, каждым шагом выказывая несогласие с решением начальства.

Конрад знал ее слабое место.

Глава 2

ЦЕНТРАЛЬНЫЙ УГОЛОВНЫЙ СУД, ЛОНДОН

Месяц спустя

Ноа Бегброка сегодня приговорили к прохождению третьего уровня (к сеансу терапии отвращением) по обвинению в поджоге дома его бывшей девушки Корины Сондерс, получившей обширные ожоги. «Жестокое и бессмысленное злодеяние, – прокомментировала в заключительном слове преступление Бегброка судья Бамбер О’Мэлли, – целью которого стало желание домашнего тирана покарать Корину Сондерс за решение вырваться из его хватки».

Предполагается, что мисс Сондерс будет присутствовать при отправлении правосудия в «Янусе», в связи с чем возникает вопрос о психологическом воздействии на саму жертву, поскольку она вновь наблюдает перенесенное ею испытание на экране, пусть и в виртуальном исполнении. Подобные компьютерные имитации, так называемые «короткометражки», представляют преступника в роли жертвы, однако некоторые психологи заявляют: подобный опыт способен усугубить травму, пережитую пострадавшим.

Тем не менее терапия отвращением имеет сторонников. Ряд министров правящего кабинета, пресса правого толка и многие представители общественности выразили начинанию поддержку. С их точки зрения, терапия отвращением представляет собой адекватную реакцию правосудия, а жертва вправе сама решать, хочет ли присутствовать при процедуре.

«НьюсФлекс» попытался пообщаться с некоторыми из них, уже наблюдавшими данную манипуляцию над своими обидчиками, однако все они отказались от комментариев, сославшись на подписанное соглашение о конфиденциальности, запрещающее раскрывать любые подробности.

Дэн Гуннарссон – для «НьюсФлекс».

Грейс как могла сопротивлялась желанию сбежать. Зрелище, которое ей предстояло увидеть, не забудется никогда в жизни – это она знала точно.

Раньше она не посещала клиническое отделение третьего уровня, а на этот день Конрад сделал для нее временный допуск. Стены небольшого кабинета были выкрашены в темно-серый оттенок, что многократно усиливало ощущение клаустрофобии. В центре стояло черное кресло с откидывающейся спинкой; в целом складывалось впечатление стоматологии, которую дантист почему-то решил отделать в зловещих тонах, отказавшись от обычного белого цвета.

Температура в помещении начала повышаться, и экран, расположенный перед креслом, замигал оранжевыми и красными язычками пламени. В полумраке его неверный свет отражался от огромного окна напротив двери, за которым находилась комната для свидетелей.

Грейс не могла себя заставить взглянуть в ту сторону.

Убежать отсюда Ноа Бегброк не имел никакой возможности. Перекинутый через грудь фиксирующий ремень надежно удерживал его в кресле, а назальный спрей-транквилизатор лишил желания сопротивляться. И все же преступник был возбужден: его руки совершали беспорядочные движения, а темные глаза неотрывно смотрели на пылающий перед ним виртуальный огонь. Ноа знал, что ему предстоит, – сам заставил свою жертву пройти через подобное испытание.

Грейс тяжело вздохнула. Оказаться бы сейчас этажом ниже, на втором уровне… Там занимались совсем другим: удовлетворяли насущные потребности осужденных. Именно на это она и рассчитывала, устраиваясь на работу в «Янус». Удовлетворять потребности и лечить. На третьем уровне задачи были совершенно иными.

Точно ли люди остро нуждаются в том, что здесь предлагают?

Ее взгляд метнулся к окну. Может, кое-кто и нуждается…

Некоторые считали, что «Янус» заходит слишком далеко; отсюда протесты у здания центра и у парламента.

Имелась и другая точка зрения: приговор к исцелению в «Янусе» – слишком мягкое наказание. Преступники получают прекрасный шанс ускользнуть от тюремного срока, говорили недовольные. Радикальное их крыло представляло собой тайное движение народных мстителей, ни во что не ставящих закон.

Бегброка признали виновным, а затем подвергли скринингу и оценке на втором уровне. Грейс работала в команде, занимавшейся его случаем. Увы, на втором уровне предложить осужденному было решительно нечего: им не удалось выявить ни химического дисбаланса, ни психических заболеваний, ни детских душевных травм. Объяснений жестокости Бегброка не находилось. На первом и втором уровнях обычно определяли побуждающие к преступным деяниям факторы, лежащие в области биологии и жизненных обстоятельств. На третьем же по большей части имели дело с нравственной составляющей.

В комнате для свидетелей было темно, в окне мелькали лишь смутные тени. Ну и слава богу… Грейс отвела взгляд. Температура в помещении поднялась еще выше. Жаль, никто не предупредил, что процедуре подвергнется поджигатель, – ни в коем случае не надела бы джемпер и колготки.

Чертов Конрад, в какую мерзость он ее втянул…

– Не хочу-у-у… – заныл Бегброк, с тревогой уставившись на вставленный в вену катетер.

Он пробежал глазами по шлангу внутривенной капельницы, затем его взгляд добрался до Эбигейл, клинического специалиста третьего уровня, заменяющей флакон с раствором.

– Не хочу… – повторил он.

Грейс изучила стоящий рядом с креслом металлический лоток с упаковками препаратов, названия половины которых она даже не слышала.

– Поздновато для возражений, или ты так не считаешь, Бегброк? – хмыкнула Эбигейл, ничем особо не примечательная женщина среднего роста с пшеничными волосами.

Не слишком привлекательная – разве что глаза необычного цвета, светло-карие с желтым отливом, сверкающие в оранжевых бликах экрана, словно куски янтаря. Грейс никогда не видела таких глаз. Ее невольно восхитили спокойствие и бесстрастность Эбигейл – сама она умением полностью подавлять чувства похвастать не могла.

Господи, как ей удается справиться с эмоциями? Ведь изо дня в день просматривает на своем экране сцены самых разных преступлений! Наказание для злодея оборачивается карой для человека, исполняющего приговор…

Одна из статей Дэна для «НьюсФлекс», популярнейшего новостного сайта, вышла под названием «Тюремщик сам становится узником». Знал бы он…

– Не хватает мужества вспоминать, что натворил? – прошептала Эбигейл, проверяя надежность крепления катетера.

Бегброк бросил на нее умоляющий взгляд. Чего он, собственно, ожидал? Ласк и утешений?

Раствор пошел в капельницу, и через несколько секунд глаза преступника остекленели, остановившись на экране.

Эбигейл провела пальцем по дисплею портативного коммуникатора, затем ткнула в определенную точку. Сквозь прозрачный кристалл проглядывали бледные зеленые и синие прожилки материнской платы. По ярко засветившемуся экрану перед креслом побежали столбики цифр.

Неужели возможно исцелить психику преступника с помощью одной-единственной процедуры? Терапия, которой занималась Грейс, порой растягивалась на несколько месяцев, лишь тогда удавалось добраться до сути проблемы и вернуть клиента в общество законопослушным гражданином. Разумеется, работа сильно сказывалась на ее эмоциональном состоянии. Ирония судьбы, повторял Дэн… К подобной деятельности следует привлекать людей, склонных к эмпатии, а между тем она оставляет неизгладимый отпечаток на их психике.

Вряд ли он обрадуется, узнав, где Грейс пришлось сегодня побывать. С другой стороны, для него как для журналиста ее новый опыт будет любопытен. Все же публика неплохо представляла себе происходящее на первых двух уровнях программы, а вот третий – тайна за семью печатями.

Грейс часто приходилось использовать в своей деятельности различные медикаменты – как правило, анксиолитики и антидепрессанты. Более того, совместно с фармацевтами она участвовала в разработке новых препаратов, способных эффективно помочь пациентам. Должно быть, в емкостях на лотке находятся весьма сильные наркотики, раз Эбигейл вводит их с помощью капельницы. В одном флаконе точно релаксант, в другом – психотропное. Интересно, что в третьем? Уровень терапии отвращением работал в обстановке строжайшей секретности…

Грейс подавила разгорающееся любопытство. Зачем ей знать? Она здесь первый и последний раз.

Эбигейл, словно прочитав ее мысли, шепнула:

– Вы как?

Грейс молча кивнула, хотя и не могла унять невольную дрожь.

Из комнаты для свидетелей послышался слабый вскрик, когда на экране появилось лицо молодой женщины, уставившейся сияющими карими глазами в лицо Бегброку. Длинные темные волосы, расчесанные на прямой пробор, гладкая загорелая кожа с единственным милым дефектом – родинкой в виде слезинки на левой щеке. Девушка улыбалась, не замечая бушующего вокруг нее виртуального пламени.

Мораль Грейс восстала против происходящего, и она ощутила прилив адреналина. Увы, придется выбросить из головы неприятие терапии отвращением, чтобы пережить следующие полчаса. Потом она устроит скандал Конраду, втянувшему ее в эту историю. Разве у них в контрактах не записано: «сотрудник имеет право не совершать действий, не находящих у него нравственного оправдания»?

Интересно, что оправданного с моральной точки зрения находила в процедуре Эбигейл?

Бегброк мелко затряс головой, однако отвести затуманенных глаз от девушки на экране не сумел. Та по-прежнему улыбалась. Знала бы она, на кого смотрит – ей было бы не до улыбок.

– Как тебя зовут? – резко спросила Эбигейл.

– Ноа, – пробормотал преступник, не сводя взгляда с экрана.

– Еще не созрел, подождем пару-тройку минут.

Эбигейл покачала головой и на несколько секунд будто отключилась, а Грейс тем временем с тревогой гадала: – что будет дальше?

– Все, готов, – внезапно ожила Эбигейл. – Видите, как сузились зрачки?

Она уставилась в коммуникатор и снова ткнула пальцем в дисплей. В помещение густо повалил очищенный фильтрами дым. Достав из-за стенной панели две маски, Эбигейл передала одну Грейс.

Очевидно, Бегброк находился под воздействием мощного наркотика, который заставит его взглянуть на свое преступление с другой стороны, и Грейс не могла его не пожалеть. Затем ее мысли вернулись к Корине Сондерс, получившей по вине мерзавца страшные ожоги. Та наверняка согласилась бы на подобную меру наказания. Вероятно, даже потребовала бы. Грейс восстановила внешнее спокойствие, однако чувства внутри так и бурлили.

Эбигейл впилась янтарными глазами в ее лицо и предупредила:

– Включаю эмоциосоник.

Звуковые волны, обладающие терапевтическим эффектом, теперь использовались повсеместно. В спортзале, где к ним добавляли музыкальное сопровождение, – для бодрости, в больнице – для исцеляющего воздействия, в школе – для сосредоточенности и усваивания информации. В «Янус правосудии» эмоциосоники имели схожий функционал, только со знаком «минус»: здесь требовался негатив, чтобы воздействие на правонарушителя оказалось как можно более неприятным.

Собравшихся за окном людей прикрывал тонкий щит из едва заметной, встроенной в стекло сетки, но в кабинете приходилось надевать наушники, препятствующие проникновению волн. Эбигейл передала пару наушников Грейс. Та надвинула их на уши, сделала несколько глубоких вдохов и приняла своего рода оборонительную стойку, словно готовясь отразить удар.

– Вот такой у нас процесс. Ждем, пока медикаменты не начнут действовать, а затем демонстрируем преступнику подготовительные ролики. После них начнется настоящее шоу.

Грейс судорожно сглотнула пересохшим горлом.

Ролик с Кориной повторялся раз за разом – по экрану бежали ее снимки до пожара и после. Воздействие на зрителя было фантастическим: Бегброк как завороженный наблюдал то за счастливой улыбающейся девушкой, то ежился при виде фотографий ее же обугленного, красно-черного лица. Грейс и сама подобную метаморфозу ощущала словно удар под дых.

Эбигейл бросила взгляд на мониторы, отражающие основные жизненные показатели Бегброка.

– Дополнительные меры предосторожности на самом деле не повредят, – пробормотала она, покосившись на окно комнаты свидетелей.

Меры предосторожности?..

– Вы можете не смотреть. Боюсь, зрелище вас немного расстроит, – тактично посоветовала Эбигейл.

Тюремщик становится узником…

Сама Эбигейл отвернуться и не подумала.

Грейс все же бросила быстрый взгляд на экран. Теперь камера показывала гостиную в мягких пастельных тонах. Задернутые шторы, лампы, отбрасывающие рассеянный свет… В большом зеркале над камином отражалась сидящая на диване темноволосая женщина с коммуникатором в руках – должно быть, читает или смотрит развлекательную программу.

Дым стелящимся туманом заволок пол процедурной, а из динамиков зазвучал треск горящего дерева. Бегброк менялся буквально на глазах. Нижняя челюсть отвисла, и он съежился в кресле, уставившись пересохшими глазами в экран.

– Как тебя зовут? – вдруг громко спросила Эбигейл, и Грейс едва не подпрыгнула от неожиданности.

– Корина… – прошептал Бегброк. – Корина Сондерс…

Девушка на экране испуганно подпрыгнула, когда горящая ракета, пробив стекло, влетела в гостиную и упала точно в ее центре. Раздался взрыв, и над полом ярким цветком поднялся шар жидкого огня.

– Что с тобой сделал Ноа Бегброк? – продолжила допрос Эбигейл.

Несколько секунд преступник лишь стонал, закрывая лицо руками, а потом заговорил высоким мягким голосом. Явно не мужским.

– Он мой… он мой бывший парень. Ужасный человек, жестокий. Унижал меня как мог… Я пыталась с ним порвать.

Подробности они знали и без этого рассказа – протоколы судебных заседаний в центре имелись. В любом случае сегодня речь шла не о выяснении обстоятельств преступления – преступника следовало наказать, добраться до самых глубин его души.

Эбигейл снова коснулась дисплея, и дым сгустился. У Грейс создалось впечатление, будто она присутствует на спиритическом сеансе позапрошлого века, наблюдая за ведущей, вызывающей дух жертвы при посредстве медиума-преступника.

– Я сказала ему, что между нами все кончено, но он… он ответил… ответил… – Бегброк закашлялся. – Якобы я никому не буду нужна, когда он со мной распрощается.

Бегброк выпрямился и сжал руками подлокотники кресла. Вены на его покрытых черными волосами предплечьях вздулись, сухожилия запульсировали. Он издал странный высокий звук, а затем тяжело откинулся назад, словно опустошенный медиум, обмякший после окончания спиритического сеанса.

Грейс разглядела на его плече свежую темно-синюю татуировку, которую делали всем правонарушителям перед прохождением курса исцеления, – изображение Януса, двуликого древнеримского божества. Одно лицо было обращено в прошлое, второе – в будущее, а в середине вырисовывалось третье. Над головой бога расцветал пышный красный ореол. Паста, которой наносили рисунок, после прохождения программы выцветала, однако время исчезновения рисунка зависело от тяжести содеянного. Татуировка служила предупреждением и напоминанием.

– Он напал на ваш дом? Все верно? – бесстрастно осведомилась Эбигейл, поправляя вставленный в безвольную руку Бегброка катетер.

Вела она себя совершенно спокойно. Рано или поздно все равно докопаюсь до сути, – прочла Грейс в ее лице.

– Он много раз бывал у меня и последний раз отключил пожарную сигнализацию, – нежным женским голосом заговорил Бегброк. – Думал, пожар застанет меня во сне. Рассчитывал, что я умру!

Его взгляд заметался по кабинету, дыхание участилось.

– Огонь! Вся комната в огне!

Компьютер среагировал на его возбуждение, и треск горящего дерева стал громче, жар усилился, а потом случилось самое мерзкое: помещение заполнил запах горящей плоти.

Грейс едва не стошнило. Пошатнувшись, она закрыла лицо ладонями, забыв, что на ней маска. Эбигейл схватила ее за руку, впилась ногтями в кожу, и Грейс попыталась взять себя в руки – все же они на виду у людей, собравшихся в комнате для свидетелей. Наконец Эбигейл ослабила хватку, взяла с лотка последний флакон и подключила его к капельнице.

Через несколько секунд Бегброк задергался в кресле, пытаясь вырваться из пут. Глаза его дико расширились, он закашлялся и в панике завопил:

– Я хочу выйти! Хочу выйти!

Грейс бросила обеспокоенный взгляд на Эбигейл, однако та стояла с каменным лицом. Бегброк медленно поднял руки, ощупал свое лицо и завизжал.

Черт, да что они ему вкололи? С чего такая реакция?

Грейс обернулась к экрану. Там, пытаясь выбраться из горящего дома, визжала объятая огнем прекрасная девушка.

Грейс решила, что с нее хватит, и в ужасе кинулась к двери кабинета. Пробежала мимо окна комнаты для свидетелей, бросив на него мимолетный взгляд. Кое-что рассмотрела: две изуродованных ожогами руки, прижатые к стеклу. На одной из них то ли не хватало пальцев, то ли они слиплись по два… Последним, что увидела Грейс, стали ладони с красными шрамами и бесформенное обгоревшее лицо некогда прекрасной Корины Сондерс, наблюдающей за отправлением правосудия.

Глава 3

Покусывая губу, Конрад прислонился к стене коридора и скрестил на груди руки. Как только Грейс вышла из туалета, он переменил позу и двинулся к ней. Грейс обошла его стороной и направилась к лифту.

– Э-э-э… прошу прощения, – начал Конрад.

Упрямо наклонив голову, она приложила палец к сканеру.

– Мне следовало вас предупредить…

Конрад уступал ей в росте, но был на десяток лет старше. Впрочем, седины в его волосах пока не появилось. Грейс опустила глаза, разглядывая дорогие кожаные туфли босса. Довольно уродливые, кстати.

Следовало предупредить? Да черт побери, как он посмел поставить ее в такое положение!

– Грейс, прошу вас… Пойдемте в кабинет, все обсудим.

Он подошел ближе и выставил вперед руки с тщательно ухоженными пальцами, словно пытаясь успокоить испуганное животное.

Грейс снова приложила палец к сканеру.

– Давайте выпьем кофе. Позвольте мне хотя бы объяснить… – настаивал Конрад.

Она тяжело вздохнула, чувствуя, как слабеет ее решимость, подняла голову и взглянула на босса.

– Это было жестоко, Конрад.

– Еще раз простите, Грейс, но к процедурам третьего уровня подготовиться невозможно. – Он сделал еще шажок вперед. – Вы измучены… Хотите воды?

Конрад взял ее за руку, и Грейс позволила ему увлечь себя по светлому коридору с выкрашенными белой краской стенами. За матовыми стеклянными дверьми по обе стороны мелькали смутные силуэты.

За порогом кабинета Конрада белый больничный цвет заканчивался. Здесь стены были отделаны винтажными панелями из орехового дерева – такие Грейс видела лишь на школьной экскурсии в один старинный особняк. Сейчас за дерево заламывали сумасшедшие цены. Европейские правительства на протяжении последних двадцати лет платили немалые деньги в фонд сохранения лесных массивов в других частях света, в основном в Южной Америке. Взятка за использование зеленых легких, как выразился Дэн в одном из своих репортажей. Пошлины-то на импорт дерева установили смехотворные… Возможно, панели из переработанных материалов? Нет, вряд ли: стремление Конрада к подобающей его статусу роскоши наверняка пересилило заботу об окружающей среде.

Босс кивнул на кресло у стола, и Грейс неохотно уселась, наблюдая, как он наливает воды из графина. Наконец стакан оказался в ее дрожащих руках. Конрад устроился в большом кожаном кресле, скрипнувшем под его весом, и сплел пальцы в замок.

– Понимаю, что перед вами предстало нелегкое для восприятия зрелище, – заговорил он. – Такова процедура исцеления.

Исцеление? Скорее уж пытка…

Грейс отпила глоток и уставилась на стоящую на столе медную статуэтку скаковой лошади. На ее взгляд, уродливая поделка так и кричала о жестокости конного спорта. Слава богу, его запретили.

– Мои дедушка с бабушкой владели конным заводом в Кентукки, – объяснил Конрад, заметив ее взгляд. – Заработали состояние, и я воспользовался этими деньгами для исследований в области реабилитации преступников. Полагаете, количество заключенных в Соединенном Королевстве в двадцатых зашкаливало? Знали бы вы, сколько их было в Штатах… «Янус правосудие» имела такой успех в Америке, что старая добрая Британия решила воспользоваться моими услугами. Нам нравилась британская система национального здравоохранения, вам пришлась по душе наша программа реабилитации – в итоге сделка состоялась. Мы построили несколько суперсовременных больниц и клиник в Англии, а потом сдали их в аренду местным органам здравоохранения. «Янусу» это начинание принесло неплохой доход, и мы постепенно внедрили здесь свою систему уровней. Денег вложили немало. – Он усмехнулся, однако Грейс восторга не проявила, и улыбка сошла с его лица. – Словом, статуэтка – напоминание о начале моего пути.

Грейс подобные напоминания о ее личном прошлом точно не требовались.

Избегая взгляда босса, она обвела глазами кабинет. Несколько книг в твердых переплетах, большая редкость в нынешнее время, стояли на полке рядом с вертикальной цифровой фоторамкой, демонстрирующей снимки семьи Конрада. Еще одну Грейс заметила на соседней полке – там Конрад был запечатлен с разными знаменитостями и чиновниками из правительства. Над креслом висел портрет. Ага, Достоевский… По низу картины бежала надпись: «Об обществе следует судить по тому, как оно относится к своим преступникам».

Интересно, что можно сказать об обществе, использующем процедуры, подобные сегодняшней?..

Конрад провел пальцем по поверхности интерактивной столешницы, и та засветилась.

– Нравится ли вам работа на втором уровне?

Он замолчал в ожидании ответа.

– Да… да, нравится.

– Вы прекрасно проявили себя на уровне первом. Быстро продвинулись. Наверное, там показалось слишком легко?

Конрад улыбнулся, и Грейс бросило в краску.

– Сперва необходимо удовлетворить основные потребности, это очень важно, – пробормотала она. – Если у человека нет еды, жилья и дохода, преступление становится единственной возможностью выжить. Мне было приятно внести свой вклад.

Упаси меня Господь оказаться на месте людей, страдающих от несправедливых жизненных обстоятельств… – вспомнилось ей.

Кивнув, Конрад посмотрел на экран.

– Вы нашли кров в центрах приюта для пятидесяти девяти семей и десяти лиц, промышляющих захватом жилья, работу для тридцати шести грабителей и магазинных воришек, отправили на реабилитацию двадцать четыре наркомана – и все это на уровне первом. – Он снова провел пальцем по столешнице. – Потом перешли на второй. Без сомнения, здесь ваше образование и опыт пригодились еще лучше. Чего стоит, например, работа по созданию новых препаратов для помощи лицам с психологическими травмами…

Конрад впился в нее взглядом карих глаз, настолько темных, что радужка почти сливалась со зрачком, и вдруг просиял:

– Просто потрясающе!

Грейс стало неловко от его восхвалений. Но… если это оценка эффективности работы персонала, разве ее не должны были предупредить за неделю?

Он сделала еще глоток воды.

– Однако ваши психометрические тесты…

Конрад сделал паузу, уткнувшись в экран.

Против тестов Грейс никаких возражений не имела. Процедура вполне обычная, подобное практиковалось и в школе, и в университете, и на службе. Всего лишь элемент и неотъемлемая часть превентивной настройки менталитета «прозрачного» общества, как часто выражались в прессе. С момента зарождения интернета понятие неприкосновенности частной жизни постепенно размывалось, и в конце концов большинство людей пришло к выводу: преимущества информационной эпохи перевешивают любой ущерб. Несогласные же – этакие современные луддиты – отказались от включения в информационное пространство.

С точки зрения Грейс, подобные тесты представляли собой великое благо, которое она оценила при общении с клиентами. Сколько раз ей удавалось увидеть в ответах правонарушителей намек на истину, который они сами не могли разглядеть… Появлялись тоненькие ниточки – потянешь за такую, распутаешь и в конце концов дойдешь до центра лабиринта, где и кроется причина криминогенного поведения. «Ты напоминаешь мне собаку, грызущую кость», – порой говорил Дэн.

Свои собственные реакции Грейс научилась подстраивать под ожидания. Всегда знала, что сказать, а что скрыть; иной раз подбрасывала сомнительные ответы, дабы не выглядеть совсем уж идеальной. Идеал – сам по себе тревожный звонок. Подобному поведению ее научил горький опыт: случалось, она вызывала недоумение у школьных учителей, и в итоге ее заставили посетить несколько сеансов у психолога. Впрочем, оно и неудивительно, учитывая сложное детство. Слава богу, те записи канули в Лету вместе со старой жизнью и прежней Грейс.

– Мои тесты? – отозвалась она, покручивая на пальце обручальное кольцо.

– Я полагаю, у вас огромный потенциал.

– Зачем вы на самом деле пригласили меня сегодня на третий уровень, Конрад? Планировали убедиться в моем потенциале?

– Нет-нет, я ведь говорил – Мириам сообщила по электронной почте, что уходит на больничный.

Он откашлялся.

– Стало быть, вы бросили меня в омут, намереваясь посмотреть, выплыву я или утону?

– Если честно – да. Мне необходимо было понять, сможете ли вы справиться. Испытание подтвердило мою правоту: вы проделали отличную работу. Корина с семьей все еще в комнате для свидетелей – общаются с адвокатом и консультантом. Я решил дать им немного времени, а потом мы соберемся вместе. Вы можете присутствовать, если есть желание.

Покачав головой, Грейс уставилась на босса, размышляющего над результатами ее психометрических тестов, и на миг встревожилась, когда тот вдруг бросил на нее быстрый взгляд, а затем вновь вернулся к экрану. Наконец он улыбнулся.

– Ну же, веселее, Грейс! Вы оказали огромное влияние на второй уровень. Я впечатлен вашим профессионализмом. Ваш вклад в разработку и улучшение свойств биопсихологических препаратов, особенно тех, что изменяют самооценку, просто неоценим. Именно такой специалист требуется нам на третьем уровне. Я хотел бы предложить вам повышение.

У Грейс отвалилась челюсть.

– Знаю, сегодня вам пришлось непросто. Ничего, освоитесь и вскоре уже не будете мыслить свою жизнь без этой работы.

Освоюсь?.. У Грейс по этому поводу имелись большие сомнения.

Она вполне представляла себе результаты тестов: умна, трудолюбива, обладает несколько повышенной чуткостью. Никакого отношения к специфике третьего уровня.

Сделав долгий выдох, Грейс заговорила:

– Конрад, я люблю свою работу. Очень признательна, что имею возможность облегчить судьбы нуждающихся в помощи людей. Но… – Она помолчала. – По-моему, вы делаете ставку не на того человека. Я далеко не так хладнокровна, как Эбигейл.

Черт, как Эбигейл удается самой не подвергнуться психологическим травмам, которые она каждый день наносит своим клиентам?

– Грейс, нам нужны именно вы. Сегодня у нас, так сказать, было боевое крещение, – поморщился Конрад, – но поймите: это чрезвычайно эффективная система, и вам предлагается великолепный шанс. У меня есть хороший знакомый в министерстве юстиции, и он рассказывает, что там крайне заинтересованы в нашей программе. Они поддерживают инновации. Мы сейчас на коне, и с вашей помощью…

– Я вовсе не подвергаю сомнению систему в целом.

– В чем же тогда вопрос?

Конрад снова улыбнулся, но на этот раз Грейс смутил его взгляд. Скажется ли на ее текущем положении решительный отказ? Возможно, более предложений о карьерном росте не последует? А ведь они могут быть, причем вполне приемлемые…

– Конрад, вы знаете, что я горячий сторонник системы уровней. Я имею в виду первого и второго, – осторожно начала Грейс. – В противном случае я не стала бы работать в «Янусе». Но уровень третий?.. – Она покачала головой. – Не думаю, что я соответствую подобным задачам. Свято верю в первый уровень. Если человек или целая семья не выживают, не могут заработать необходимый минимум, очень правильно помочь им выбраться из жизненной передряги, ощутить почву под ногами. Любое преступное поведение, проистекающее из неспособности гражданина себя обеспечить, является виной общества, к которому такой гражданин принадлежит…

– Вы цитируете мне публичный манифест министерства юстиции?

Грейс вспыхнула.

– Что насчет второго уровня? – осведомился Конрад, вяло махнув рукой. – С его принципами вы соглашаетесь, поскольку…

– Поскольку мне грустно сознавать, что человек может нарушить закон из-за нравственных страданий. Более того, я злюсь. Кто не захочет помочь такому несчастному?

– Таких найдется немало, уверяю вас. – Босс глубоко вздохнул и откинулся на спинку кресла, заскрипев кожаной обшивкой. – В этом и заключается ваша сильная сторона.

– Вероятно, мне лучше тогда на втором уровне и остаться.

Конрад побарабанил пальцами по стеклянному стакану и поднял взгляд на Грейс.

– Мне требуется ваша помощь. Именно ваша, Грейс. Вы прекрасно разбираетесь в психиатрии и биопсихосоциальных аспектах, обладаете опытом старой школы, когда подсудимого отдавали на поруки, вам любопытны особенности человеческой натуры, вы желаете сделать общество лучше. Разумеется, суть несколько сложнее, тем не менее свое видение я вам изложил.

– Да, но ведь есть заметная разница между теми, кто оказывает людям практическую или эмоциональную помощь, и терапией отвращением!

– Она эффективна. И необходима, если мы намерены положить конец преступности. Она на самом деле работает.

Грейс не ответила, и Конрад повторил:

– Мне требуется ваша помощь. – Тяжело вздохнув, он продолжил: – Буду с вами откровенен. Мириам вовсе не заболела, она уволилась. Просто я не хотел бы предавать этот факт огласке.

Уволилась…

– Почему?

– По-моему, она переезжает, – пожал плечами Конрад.

Он явно недоговаривал.

– Вы очень пригодились бы мне в команде, Грейс. Я заподозрил, что рано или поздно вы захотите новых вызовов, задумаетесь о переходе на уровень выше… о работе в паре с Эбигейл. Она чрезвычайно компетентный и опытный клинический специалист. Вы станете ее боссом. Для подобных задач вы подходите идеально.

Неужели он всерьез счел свои слова комплиментом?..

– Мне совершенно неинтересно мучить преступников, Конрад. В моем контракте написано черным по белому: я не обязана выполнять действия, идущие вразрез с моими этическими принципами.

Не слишком ли много она себе позволила? Нет, вроде бы выражение лица босса не изменилось. Он лишь тихо сказал:

– Не каждого исцелишь добротой, Грейс. Иногда ради добра приходится проявить жестокость. Такова жизнь.

На несколько секунд в кабинете повисла тишина.

– Министерство юстиции одобрило подобный метод исцеления, Грейс. Он жесток, зато результативен.

Она промолчала.

– Что ж, ладно, – после паузы улыбнулся Конрад. – Поговорим завтра, посмотрим, какие мысли придут вам в голову.

Грейс встала и неуверенно вышла из кабинета.

Мне требуется ваша помощь… Черт, что он задумал? И как ей набраться решимости отказаться?

Глава 4

НА СКАНДАЛЬНУЮ КЛИНИКУ СОВЕРШЕНО НАПАДЕНИЕ

Новости от Дэна Гуннарссона

Клиника «Янус правосудие» в Ньюкасле сегодня ночью подверглась нападению. Это самый значительный инцидент с тех пор, как стало известно о неоднозначном методе терапии отвращением. Как минимум три десятка протестующих ворвались в здание, сцепились с персоналом и причинили ущерб на несколько тысяч фунтов.

В последние несколько недель нападения на «Янус» участились: от граффити и разбитых окон протестующие перешли к поджогам и угрозам минирования клиник. Терапия отвращением вызывает серьезные претензии у нескольких общественных движений, некоторые из которых ратуют за ее полный запрет. По мнению одних, подобные методы слишком жестоки по отношению к преступившим закон. Другие же утверждают, что преступники, напротив, легко отделываются.

Конрад Бекер, генеральный директор компании, не придал инциденту большого значения. По его словам, хотя противники терапии отвращением заявляют о нарушении прав человека, сами преступники выбирают так называемый «третий уровень», лишь бы не очутиться на длительный срок в экологических лагерях.

Мистер Бекер завершил свою мысль следующим утверждением: терапия отвращением обходится обществу гораздо дешевле, нежели отбытие трудовой повинности в эколагерях или длительное тюремное заключение, а безопасность персонала – главный его приоритет.

За окном быстро смеркалось; впрочем, Кэп всегда предпочитал сумерки, поэтому остальные двое смирились и даже не стали включать настольные лампы. Себе дороже.

Они сидели вокруг стола в полумраке, поглядывая на подсвеченное экраном коммуникатора морщинистое лицо Кэпа. Тот просматривал снимки с места преступления, и Мэл краем глаза видел мелькавший на экране ужас.

Наконец он нарушил тишину осторожным вопросом:

– Что думаете, босс?

Биззи, почти неразличимый в темной одежде, бросил на него тяжелый взгляд, однако Мэлу было наплевать. Ну уставился, и что? Кэп тоже смотрит свысока, но тот – вожак, ему положено. Может, Мэл и в самом низу пищевой цепочки, но когда-никогда выберется наверх.

Дерьмо всегда всплывает, часто говаривал отец. Черт, да слышал ли его вообще Кэп?

Биззи язвительно ухмыльнулся, а Кэп медленно повернул голову к Мэлу.

– Думаю, мы имеем дело с мерзким уродом. – В глазах вожака появился знакомый блеск. Готов к охоте… – Проверим, на что мы способны. Наверняка справимся.

Он шумно выдохнул через нос.

– Что нам известно, Мэл?

– С ним поработали на третьем уровне в «Янус правосудии» шестнадцатого числа. Через четыре дня оценили результат и выпустили на свободу.

– Так исцеление прошло успешно?

– По словам менеджера, без особенностей, – кивнул Мэл.

– Значит, нет причин ожидать от него рецидива… – задумчиво пробормотал Кэп. – Что ж, придется доказать, что новое преступление – его рук дело, иначе никто не поверит, что человек, прошедший через третий уровень, проявил себя снова. Так просто не бывает. Министерству юстиции этот факт не понравится.

– Скорее всего, попытаются замести тему под ковер, – добавил Биззи.

Кэп не обратил на его реплику ни малейшего внимания, и Мэл с трудом сдержал ехидную улыбку.

– Я загрузил для тебя файлы, Кэп, – сказал он, указав на коммуникатор, – и распорядился насчет машины. Можем прямо сейчас выехать на место преступления.

Биззи нахмурился, а Кэп кивнул.

– Анализ ДНК готов?

– Пока нет. Погляжу, что можно добыть в отделе криминалистики.

– Хорошо, Мэл. Ладно, парни, собираемся. Нам предстоит потрудиться.

* * *

Грейс пустила воду в ванну, сняла с себя все, в чем была в клиническом отделении, не забыв даже о сережках, и швырнула на пол. Опустилась в горячую воду, все еще ощущая засевшую в волосах вонь синтетического дыма. Погрузилась с головой. Ух, горячо!.. Она села, смахнула с лица капли и жадно втянула в легкие воздух.

Мысли вновь обратились к Корине Сондерс.

Грейс откинулась на спину, чувствуя, как тело обволакивает сухой жар, и закинула руки на бортики.

– Убавить свет, эмоциосоник в режим релаксации, позиция четвертая, – скомандовала она.

Установленная в их доме система уступала по мощности клинической, однако Грейс знала: вскоре нервная система успокоится. Подмешанные в бледно-серое полимерное покрытие стен, пола и сантехники минералы слабо замерцали в тусклом освещении.

Грейс вернулась на четверть века назад: вспомнила, как Лотти глушила в ванной джин и рявкала сквозь дверь на них с Реми – мол, отвалите! – а они хихикали у порога. Что сказала бы приемная мать о санузле в их с Дэном доме? Лотти… неотшлифованный алмаз, шлюха с золотым сердцем, как однажды назвал ее кто-то из знакомых. Банальные, ненавистные штампы! Какой смысл наводить тень на плетень? Впрочем, доля правды в тех словах имелась. Лотти была женщиной простой, однако в глубине души вполне положительной и любящей. Не каждая взяла бы сироту Грейси под свое крылышко.

Теперь государство активно вмешивалось в дела семей на начальном этапе, но Грейс осознала необходимость подобного подхода уже двадцать лет назад. Семью ныне считали основной строительной ячейкой общества – одновременно источником проблем и средством их решения. Интересно, что произойдет, когда эффект новой политики накопится, а сегодняшние подростки вступят в пору зрелости? Некоторые из них наверняка будут проскальзывать сквозь ячейки сети. Вероятно, природа их нездоровых побуждений изменится, а значит, ей как психологу надо будет приспосабливаться к новым реалиям. Впрочем, Грейс всегда обладала гибким умом.

Она выбралась из ванны и достала мягкое хлопчатобумажное полотенце. Окружающие всегда безошибочно угадывали, что Грейс не родной ребенок Лотти. Слишком хрупкая, бледненькая, к тому же светловолосая. Правда, Лотти никогда не считала ее подброшенным в гнездо кукушонком. Умерла она пятнадцать лет назад, и Грейс, насколько ей помнилось, горевала по приемной матери куда больше, чем по своей собственной.

– Привет, любовь моя! – крикнул из прихожей Дэн, и его звучный голос прокатился эхом по коридору.

Захлопнулась входная дверь, и Грейс, накинув халат, спустилась в кухню, где Дэн извлекал из холодильника две бутылки душевного модулятора. Разнообразные напитки, вызывающие улучшение настроения, обрели большую популярность с тех пор, как правительство шесть лет назад запретило употребление алкоголя. Дэн откупорил крышки и протянул одну бутылку жене. Вместе они были уже девять лет, однако у Грейс при взгляде на мужа до сих пор замирало сердце.

– Какая ты розовенькая, – улыбнулся он.

– Только вылезла из ванны. – Грейс глянула на этикетку бутылки. Ага, «Релакс и перезапуск», то, что надо. – Что нового в мире журналистики, мистер «НьюсФлекс»?

Она улыбнулась, облокотившись о стойку. Дэн подошел к ней вплотную и прижался всем телом. Разница в росте между ними была добрых тридцать сантиметров, поэтому Грейс уткнулась носом мужу в грудь, прислушиваясь к стуку сердца. Втянула его аромат – сосна и сандал.

– Что может быть нового у репортера, если жена работает в компании, вызывающей массовые протесты?

– Эй, мой уровень тут ни при чем!

– Твой, может, и ни при чем, а вот терапия отвращением точно не даст мне ни малейшей передышки. Не всегда поймешь, кто ее поддерживает, а кто порицает – столько крика с обеих сторон.

Грейс скорчила рожицу и отхлебнула из бутылки, пытаясь прогнать воспоминания о том, что видела в клиническом отделении.

– Если серьезно, веду одно расследование…

– Ах-ах-ах, наш разъездной корреспондент Дэн Гуннарссон разгадывает мрачную тайну! Ну, выкладывай.

– Не сейчас. Давай закажем готовые блюда в доставке и уютно устроимся на диванчике, – предложил Дэн, поцеловав ее в макушку.

– Подкрепиться не помешает, – вздохнула Грейс.

Они разомкнули объятия и переместились с бутылками в гостиную. Расслабившись на длинном бархатном диване, Грейс подобрала под себя ноги, а Дэн свои, наоборот, вытянул. Откинув голову на подушки, он на секунду прикрыл глаза. Грейс отпила напиток, изучая лицо мужа – красивый профиль, прямой нос, длинные ресницы…

– Удачный был день?

Грейс промолчала, и Дэн, открыв глаза, повернулся к ней.

– Немного странный.

– А подробнее? – поинтересовался муж, ощупывая ее лицо глазами цвета морской волны.

– Мне предложили повышение.

– Это вроде бы неплохо, разве нет?

– Хм…

Грейс сделала еще глоток, и напряженные мышцы наконец начали расслабляться.

– Значит, нет?

Она окинула взглядом комнату, пытаясь облечь чувства в слова. Обстановка гостиной успокаивала – здесь было ее убежище: светлые стены, белые полки из искусственного дерева, кофейный столик и камин с прямоугольными топливными блоками. Особый шик, ретро в скандинавском стиле – и муж к обстановке прекрасно подходит, порой шутила Грейс.

Обставляя дом, она подспудно старалась сделать его максимально непохожим на жилище Лотти, выбирая исключительно контрастные темно-красному и насыщенному лиловому цвета. Именно в такой гамме двадцать пять дет назад были выдержаны ковры, шторы и абажуры. В квартире Лотти стояла массивная темная мебель из переработанного пластика, вазы и горшки в арабском стиле, а в воздухе витали ароматы иланг-иланга и яблочного чая.

– Меня хотят перевести на третий уровень.

– И что ты думаешь? – напрягся Дэн.

– Думаю, что я – всего лишь психиатр, – печально усмехнулась Грейс.

– Дорогая, ты не сможешь переступить через себя… – Дэн вытянул руку и убрал с ее лба влажную прядь. – Ты – человек неравнодушный, за это я тебя и полюбил, но теперь твоя работа начала влиять на семейную жизнь. Твоя душа настолько открыта, что ты подвергаешь себя невероятному риску.

– О чем ты говоришь, Дэн? – резко спросила она.

Он ведь ее не критикует, правда? В чем-то муж, впрочем, прав. Как описать ему сегодняшние впечатления? Грейс не желала расстраивать его воспоминаниями о жестоком сеансе, о когда-то прекрасном, а теперь бесформенном лице Корины.

Стоит только намекнуть, и немедленно сработает инстинкт журналиста. Дэн наверняка попытается докопаться до сути, а Грейс слишком устала и уклоняться от вопросов в лоб не сможет. К «Янусу» муж всегда проявлял интерес; естественно, кто бы на его месте не задумался? Они много спорили по этому поводу, и Грейс отказалась изложить подробности, когда Дэн делал репортаж об Агрокомплексе. Пусть пользуется официальными источниками. Они давным-давно условились не говорить дома о работе, иначе миру в семье не бывать. Как только Дэн узнает, что происходит на третьем уровне, насколько это мерзко, он сочтет своим долгом довести информацию до общественности.

О да, люди знали, что терапия отвращением включена в программу, вот только не представляли, в чем там суть. Да и сама Грейс сегодня вникла в нее первый раз. Неудивительно, что Конрад заставил ее подписать соглашение о конфиденциальности. Если произойдет утечка, реакцию публики представить невозможно.

Они долго сидели в тишине, которую лишь подчеркивали шумные глотки Дэна, прикладывающегося к горлышку бутылки.

– Я откажусь, Дэн.

– Разумное решение, – облегченно вздохнул он.

– Конрад хочет завтра еще раз встретиться. Надеется меня убедить.

Муж только закатил глаза. К Конраду он относился с предубеждением и тайны из этого не делал.

– Стой на своем, Грейс. Все-таки ты на втором уровне оказываешь практическую помощь, это вмешательство со знаком «плюс». Тебе там лучше…

– Я тебя поняла, Дэн.

Она подняла руку, предупреждая его следующую реплику.

– Нет, послушай! – Он со стуком поставил на стол бутылку и наклонился к ней. – Тебе следует кое-что знать о третьем уровне.

– Что именно? – уставилась на него Грейс, чувствуя зарождающуюся тревогу.

– Там… небезопасно.

– Небезопасно? Ну да, процедура довольно жесткая, однако я уверена: у Конрада необходимые лицензии имеются.

– Я не об этом.

– Если ты имеешь в виду протесты, то в центре применяются очень серьезные меры безопасности.

– Дело не в протестующих. – Дэн потер небритую щеку – словно наждаком провели по дереву. – Я говорю о своем расследовании. Оно еще не закончено, однако…

Грейс вздрогнула.

– Однако?..

– Похоже, методы исцеления на третьем уровне не всегда эффективны.

– Ты ошибаешься, – натужно улыбнулась она, покачав головой.

Дэн снова откинулся на спинку.

– Вчера ночью произошло убийство. Почерк знакомый – такой был у одного из преступников, прошедших через третий уровень. Судя по официальной информации, его исцелили и месяц назад выпустили из «Януса». Майки Килгэннон, слышала о таком?

– Майки? – вдруг задохнувшись, переспросила Грейс.

С этим человеком она работала прошлым летом на втором уровне. У него имелась психологическая зависимость от нарушений закона, которую он подкармливал кражами со взломом, и все же Грейс видела в нем доброе начало, желание помогать другим и даже раскаяние. Поначалу проведенное лечение представлялось вполне успешным, однако впоследствии произошел рецидив. Время от времени подобные эксцессы случались, если не удавалось с первого раза добраться до сути проблемы – как, например, с Никки Пэйтон. Была и другая причина: порой специалисты второго уровня проявляли недостаточную твердость в исцелении зависимости.

Но рецидив после прохождения третьего уровня? Более серьезное воздействие на клиента невозможно даже представить…

– Так что с Майки?

– Изначально его осудили за нанесение тяжких телесных. Потом он снова принялся за старое, однако на сей раз все пошло не по прежнему шаблону. Килгэннон прихватил с собой бейсбольную биту. Утверждал, что просто хотел припугнуть жертву. Хозяин дома, хоть и старик, дал отпор, а Килгэннон был под воздействием наркотиков, потому и не совладал с собой. Жертва надолго угодила в больницу, а нашего приятеля приговорили к терапии отвращением. Вроде бы процесс исцеления прошел благополучно.

– И все же случился рецидив? – недоверчиво спросила Грейс.

– Вчера ночью нашли труп еще одного старика. Картина преступления практически та же самая, однако теперь Килгэннон зашел слишком далеко. По заключению экспертов, жертва забита насмерть.

Грейс охватила грусть. Убийце на второй уровень уже не попасть…

– Есть доказательства, что виновен именно Майки? Вдруг не он?

– На месте преступления нашли бейсбольную биту со следами его ДНК, – пожал плечами Дэн.

Не потому ли Мириам подала в отставку? Возможно, потеряла веру в методы третьего уровня или сделала что-то не то при исцелении Майки и Конрад заставил ее написать заявление… Рецидив после третьего уровня невозможен по определению, ведь так? Наверняка Килгэннону после процедуры провели сканирование мозга – следовало удостовериться, что процесс прошел успешно и бывший преступник более не представляет угрозы.

– Информацию еще не предали огласке, – продолжил муж. – Предполагаю, что кто-то в правительстве решил скрыть инцидент, иначе создастся впечатление несовершенной системы правосудия. У меня есть источник в полиции, так он говорит – якобы им под страхом смерти приказали хранить молчание.

– А тебе он, значит, все рассказал?

– Я умею убеждать, – улыбнулся во весь рот Дэн.

Грейс слышала, что «НьюсФлекс» готова платить за горячие сведения и порой выкладывает баснословные суммы. В прошлом году произошла скандальная история с участием министра, ведающего гидроэлектростанциями, после которой один из информаторов Дэна начал новую жизнь в Аликанте, где на его счет в банке «НьюсФлекс» разместил внушительный вклад.

– Дэн, ты ведь не станешь писать об этом недоразумении?

Пожав плечами, он улыбнулся краешком рта.

– Смотря до чего докопаюсь. В любом случае сейчас я не готов давать материал – еще далеко не все выяснил. Ты меня знаешь: мне нужно или все, или ничего.

У Грейс вдруг пропал аппетит, да и желание сидеть с Дэном и выслушивать его утешения после тяжелого дня. Голова была переполнена впечатлениями от сеанса терапии отвращением и визуальных картинок страшного преступления Ноа Бегброка. Если Дэн будет настаивать на публикации, они поссорятся, а Грейс слишком устала, ей не до того.

– Ты побледнела… Хорошо себя чувствуешь?

– Прости, что-то вдруг накрыло. День был ужасный, правда. Хочу немного отдохнуть.

Она поднялась с дивана и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Поднялась наверх, гадая, что увидит во сне, если сумеет задремать.

Глава 5

АГРОКОМПЛЕКС, ЭССЕКС

Три года назад

Предлагаем вашему вниманию специальный выпуск из Агрокомплекса. Это необычное место, где преступники ведут трудовую жизнь и проходят реабилитацию на свежем воздухе Эссекса – выплачивают долг обществу и в то же время учатся быть здоровыми и добродетельными его членами.

Шесть десятилетий здесь вел деятельность завод по производству пластмассовых изделий «Новый полипластик», а затем его снесли по распоряжению министерства защиты природных ресурсов. Территорию огородили стеной, и министерство юстиции заключило с «Янус правосудием» контракт на строительство первого комплекса второго уровня за пределами Соединенных Штатов.

Рядом со мной находится Шагги, один из первых обитателей Агрокомплекса. Мой собеседник родом из Глазго.

Дэн: Шагги, насколько я знаю, комплекс был построен первыми его резидентами. С какими условиями вы столкнулись, когда сюда попали?

Шагги: Ну, сперва тут стояли только палатки да жестяные ведра вместо туалета, но мы не возражали. Многие из нас – и мужчины, и женщины – раньше служили в вооруженных силах. Выглядело все так, будто мы вернулись в Африку, только боевых действий не было. Нас снабдили строительными материалами – древесиной вторичной переработки и электрическими генераторами, после чего велели приступать к работе. Мы расчистили завалы, выкопали траншеи для фундамента и построили себе временное жилье.

Дэн: Возведенный вами городок назвали экоказармами на полном самообеспечении. Гордились ли вы результатом своего труда?

Шагги: Работали здесь в основном бывшие солдаты, поэтому строили то, чему их учили. Да, в итоге получилось нечто вроде казарм. Собственно, и весь комплекс смахивал на военную базу. Так вышло само собой – проекта ведь не было.

Дэн: Как солдаты воспринимали свое пребывание в Агрокомплексе?

Шагги: Военный конфликт вокруг месторождений кобальта здорово выбил многих из нас из колеи. После возвращения на родину люди вляпывались в неприятности с полицией, пили, устраивали потасовки и так далее. Многим грозили тюремные сроки. С тех пор я узнал, что виной всему посттравматический стресс – отсюда и алкоголь, и наркотики. Ну, вы понимаете… Если ты привык к насилию, отучиться сложно. Агрокомплекс стал для нас идеальным местом. Здесь можно было восстановить силы и поставить мозги на место. Мы регулярно встречались с психологами, проходили групповую терапию. Опять же здорово жить на природе.

Дэн: Здесь находились не только бывшие военные?

Шагги: Конечно. Комплекс разделили на небольшие блоки: отдельные кварталы для семейных, для наркоманов и для людей, хм… с психологическими проблемами.

Дэн: Вы здесь сами зарабатываете себе на жизнь. Считаете ли вы, что общество в целом удовлетворено, ведь правонарушителей не приходится содержать на деньги налогоплательщиков?

Шагги: Я слыхал, будто некоторые думают, тут, мол, кемпинг для отдыха на природе, якобы мы целыми днями бездельничаем. Но мы и вправду усердно трудимся, вкалываем по несколько часов подряд на хлопковых полях и мельницах, занимаемся разведением овец. У нас есть прядильщицы, ткачихи, мы возделываем землю и очищаем каналы. Работа приносит деньги, на которые содержится комплекс, а мы пытаемся изменить нашу жизнь. Так что, по-моему, общество довольно.

Дэн: Благодарю вас, Шагги.

Дэн Гуннарссон – для «НьюсФлекс».

Дважды в неделю Грейс выбиралась из Лондона, проезжая по пути к Агрокомплексу мимо хлопководческих ферм, ветряных турбин и раскиданных по полям солнечных батарей, напоминающих рощи металлических деревьев.

Обычно преступников в Агрокомплекс конвоировали охранники, однако Никки Пэйтон запала Грейс в душу. Вряд ли она смогла бы совершить побег – только не с двумя мирно спящими на заднем сиденье машины детьми. Детские кресла пришлось одолжить у коллеги, а их установка в салон оказалась занятием непростым – возилась Грейс долго.

Никки села впереди и почти всю дорогу помалкивала. Пытаясь скоротать время, Грейс болтала и указывала на встречающиеся по пути достопримечательности. Незаметно для себя начала рассказывать о системе уровней, а Никки во все глаза смотрела в окно и порой оборачивалась проверить, как там малыши.

– Вот мы и подъезжаем, Никки. Здесь будет твой новый дом на ближайшие полгода.

Грейс старалась говорить как можно жизнерадостнее. Притормозив, она свернула к охраняемым воротам и подняла лицо к сканеру. Раздался тяжелый щелчок, и створки медленно разошлись в стороны.

Естественно, Никки переживала, однако Грейс не сомневалась, что через несколько месяцев она себя просто не узнает. Агрокомплекс станет для ее маленькой семьи надежным убежищем: горячее питание, свежий воздух, занятия с учителями… Да, ей придется много работать, вносить свой вклад в жизнь общества, осваивать новые навыки – иначе не обретешь почву под ногами.

– Все хорошо, Никки?

Та глянула на Грейс, смущенно моргнула и вновь уставилась в окно, наблюдая за работающими на залитых теплым солнцем полях жителями городка.

Дисциплина и распорядок дня заставляли многих первоначально заселенных в Агрокомплекс солдат чувствовать себя в привычной среде. По ночам они разводили костры и по очереди стояли на часах. Кто знает, какие опасности им мерещились… За порядком бывшие военные следили сами и, если кто-то вдруг срывался, окружали нарушителя своей суровой любовью. Через некоторое время тот непременно приходил в себя. Муж Шэннон также служил в вооруженных силах и из Африки не вернулся. Четверых детей ей пришлось поднимать в одиночку. Еще одна солдатская вдова… Все эти люди Грейс были близки, и, по ее мнению, Шэннон они обожали.

Дэн нередко делал репортажи на тему Агрокомплекса. Порой Грейс раздражало его высокомерное отношение к пребывающим там преступникам. Несколько месяцев назад муж опубликовал статью о людях, намеренно идущих на правонарушения, – лишь бы попасть в Агрокомплекс, и они тогда здорово поругались. Сама она испытывала определенное беспокойство: не приведет ли возврат к традиционным трудовым навыкам к возрождению давних классовых ценностей? В лагерях, разбросанных по стране, в основном оказывались те, кто не мог похвастать хорошим финансовым положением.

Впрочем, чувства у Грейс были довольно противоречивые. Разумеется, многие обитатели Агрокомплекса вели здесь жизнь куда лучшего качества, чем в городе. У них появились занятие и цель, но… точно ли трудовой лагерь выгодно отличается от работных домов Викторианской эпохи, о которых ей приходилось читать в детстве? Атмосфера в Агрокомплексе поддерживалась самая что ни на есть позитивная, однако преступникам то и дело напоминали, что они наказаны обществом и потому не им определять, где именно трудиться и сколько времени провести в трудовом лагере, чем и когда питаться. Преступник должен пройти курс исцеления. Да, свежий воздух, здоровая пища – это прекрасно, только уйти отсюда по своей воле невозможно. Одновременно с появлением цели у заключенных возникало и чувство стыда. Дэн о подобных нюансах задуматься не способен… Хорошо, что он не знает о прошлом Грейс. Как он отреагировал бы?

Она отбросила воспоминания в сторону и направилась к офису. Один из малышей Никки проснулся и начал канючить. Мать забеспокоилась – поглядывала то на Грейс, то на ребенка, то вновь прилипала к окну.

Они припарковали машину и принялись сражаться с ремнями детских сидений. Наконец детей извлекли из салона и передали матери, а затем охранник проводил все семейство в контору.

– Догоню вас через минуту! – крикнула им вслед Грейс.

Вытащив сумочку и телефон из заднего кармана сиденья, она оперлась о крыло автомобиля и постояла на солнышке, собираясь с мыслями. Голубое небо, поля белоснежного хлопка, колышущегося на легком ветерке…

Грейс сделала глубокий вдох и направилась к зданию, однако путь ей преградила группа детей. Пятеро ребятишек лет десяти спорили из-за мяча, и она вдруг вспомнила вчерашний сон.

Как ни странно, ей снилось вовсе не изуродованное лицо Корины.

Ночью она вновь увидела Реми и вспомнила одну произошедшую в детстве стычку.

* * *

– Что ты сказал о моей матери, говнюк?

Тощий и неухоженный Реми изготовился к схватке с самым здоровым мальчишкой из компании, преследующей их в переулке на задах торгового квартала. Грейси держалась сбоку, наблюдая за двумя другими, – оценивала их силы. Один был ростом с Реми, хоть и помладше. Второй, упитанный парнишка, негромко заворчал сквозь зубы, что твой ротвейлер, поднял с земли пустую бутылку и швырнул ее в стену поверх голов Реми и Грейси – вроде как предупредительный выстрел. Их осыпали осколки стекла, один из которых впился в икру Грейси. Она вытащила его и отбросила в сторону, не обращая внимания на боль и выступившую на коже кровь. Еще раз оглядела троицу: нет ли у них оружия? Похоже, нет, но ни в чем нельзя быть уверенной.

Так учил ее Реми.

– Сказал, что твоя мать – шлюха. Перетрахалась со всеми парнями на нашей улице.

Крупный мальчишка оглянулся на приятелей. Те заулыбались, не спуская глаз с Реми.

– Ее и в этом переулке драли. Имели твою мамашу в зад на заднем дворе магазина. Шлюха!

Все трое громко захохотали.

Грейси всегда догадывалась, когда Реми был на грани взрыва. Вот и сейчас к его лицу прилила кровь. Он замер.

Как же он справится со всеми тремя? Реми всегда ее защищал, теперь очередь Грейси за него вступиться. Она не могла подвести друга.

Реми без лишних слов ткнул здоровяка кулаком. Видимо, удар был силен: тот на миг ошеломленно застыл, затем коснулся рукой того места, куда угодил Реми. Взревев, мальчишка замахал руками, словно крыльями мельницы, и бросился на уступающего ему в росте противника.

Реми встал в привычную по их тренировкам оборонительную позицию. Кулаки к подбородку, голова опущена…

Еще он учил Грейси драться ногами. «Твои ноги длиннее, чем руки врага. Не позволяй им к тебе приближаться, Грейси».

Она в ужасе наблюдала за схваткой. Здоровяк нанес несколько ударов, однако дрался неуклюже – слишком сильно подавался вперед и терял равновесие. Реми отбил несколько выпадов, а затем, пригнувшись, врезался противнику головой в живот.

Парень застонал, сложился пополам и все же сумел махнуть дружкам. Те шагнули вперед. Толстячок выглядел нерешительно, а тот, что помладше, улыбался, готовясь к драке. Оба прыгнули на Реми. К тому времени здоровяк очухался, и теперь их было снова трое против одного.

Вряд ли Реми совладал бы со всей шайкой, однако помощи у Грейси он не просил. Никогда. Всегда был готов ее защищать, но не наоборот.

Грейси глубоко вздохнула и приказала себе включаться. Реми не будет сражаться в одиночку – он и сам не бросил бы ее против троих. Она с разбега прыгнула ногами вперед. Неожиданный жестокий удар отбросил толстяка назад, сама Грейси тоже отлетела в сторону. Мальчишка врезался спиной в кирпичную стену и сполз на землю. Пока он валялся, Грейси с трудом поднялась и хорошенько пнула его по ребрам.

Реми занялся здоровяком, и Грейси повернулась к третьему парнишке. Выставила вперед кулачки, встала в правостороннюю стойку, как учил приятель, и оскалила зубы. Реми всегда так делал, она помнила. Ухмылка сошла с лица противника, и он бросился бежать.

Реми тем временем получил пару крепких ударов и все же сумел взять верх над своим врагом, врезав тому промеж ног. Через пару минут здоровяк тяжело поднялся и крикнул, что еще вернется. Реми дерзко ответил:

– Ты знаешь, где меня найти!

Пытаясь восстановить дыхание, Грейси следила за удаляющейся троицей, а Реми, положив ладони на бедра, вдруг согнулся пополам.

– Тебе плохо? – встревожилась Грейси.

Он не ответил, а, выпрямившись, звонко рассмеялся и тут же сморщился от боли – ему явно пришлось несладко.

– Могло быть хуже. – Реми повернулся к ней и приложил ладонь козырьком ко лбу, защищаясь от бившего в глаза солнца. – А ты держалась молодцом. Вспомнила, чему учил!

Грейси охватила гордость – все-таки не подвела друга! В присутствии Реми она не боялась ничего и никого, а теперь доказала, что и на нее можно положиться.

* * *

Остановившись в двух шагах от машины, Грейс порылась в сумочке, расстегнула потайной кармашек и достала яркий пластиковый брелок с надписью «Территория счастья». Каждая буква была выведена разным цветом, и надпись напоминала радугу. Брелок служил рамочкой для их с Реми фотографии в возрасте двенадцати или тринадцати лет. Камера аттракциона запечатлела друзей на американских горках, в самой середине спуска. У Грейси красные от возбуждения щеки и откинутые ветром назад белокурые локоны, темные волосы Реми коротко подстрижены, серые глаза распахнуты. Оба хохочут. Ключа к этому брелку Грейс так и не прицепила.

В сумке зазвонил телефон, и она, вынырнув из воспоминаний, вновь превратилась из девчонки, участвующей в уличной битве, в солидного доктора. Быстро спрятала брелок и ответила:

– Дэн? Что случилось? Я что-то забыла?

Грейс вдруг ощутила угрызения совести из-за того, что задумалась о Реми.

– Ты вчера рано уснула, а я тоже крепко спал, когда ты ушла. Считай, со вчерашнего утра тебя почти и не видел. Просто хотел услышать твой голос.

Выходя из дома, Грейс бросила взгляд на мужа: тот спал голый, на животе, укрытый теплым одеялом. Руки по привычке засунул под подушку, и Грейс еще раз отметила неотразимые веснушки на его плечах. Она была жаворонком и на работу уходила чуть свет, а Дэн – совой. Частенько задерживался допоздна, нащупывая направления для журналистских расследований. Порой возвращался под утро. Повезло ему, что Грейс готова спать одна…

Дети, похоже, разобрались с мячиком и теперь гоняли его по ближайшему полю.

– Ты в Агрокомплексе? – зевнул Дэн.

Держа телефон в вытянутой руке, она покрутилась на месте – пусть полюбуется.

– Вот, подъехала к офису.

– А я сейчас приму душ, сварю кофе и немного поработаю. Только что прочитал: Майки Килгэннона отправили на четвертый уровень.

– О господи, какой ужас…

Четвертый уровень общественности представлялся самым надежным местом для содержания совершенно неисправимых преступников. В центре их называли «неизлечимыми». Если уж в специфике третьего уровня никто толком не разбирался, то четвертый был и вовсе тайной за семью печатями. Грейс, например, представляла его современным психиатрическим отделением: сильнодействующие наркотики, пастельные тона и маленькие психотерапевтические группы. Даже будучи работником «Януса», подробностями она не располагала. Точно знала одно: если преступник туда попадал, обратно уже не возвращался.

– Он злобный жестокий головорез, Грейс. Не испытывал ни малейшего сочувствия, ломая старику кости бейсбольной битой…

Муж ни разу в жизни не видел Майки.

– Прости, Дэн, мне пора. Надо сдать клиента с рук на руки.

– Ладно, увидимся позже. А, погоди! Можешь кое-что для меня сделать?

Грейс перекинула сумку через плечо и направилась к двери офиса, а Дэн, откашлявшись, продолжил:

– Сделаешь мне копии документов о лечении Килгэннона?

Она встала как вкопанная. Думала, муж попросит купить что-нибудь в магазине… Но шпионить для него в «Янусе»?

– Что?! Дэн, я даже не работаю в том отделении, – прошептала Грейс, хотя вокруг не было ни души.

– Ты занималась им на втором уровне. Сама рассказывала.

– Это разные вещи. Я не говорила тебе ничего, что могло бы нанести вред репутации компании.

– Да ладно! Ты ведь наверняка можешь раздобыть информацию с третьего уровня? Вдруг получится выяснить, почему метод исцеления не сработал?

– Ты хочешь, чтобы я рискнула своей работой ради сенсации для «НьюсФлекс»? Ты серьезно, Дэн?

– Грейс, на таких историях делаются карьеры.

– Во-первых, это непрофессионально, во-вторых, сразу будет понятно, откуда пошла утечка. Меня за такой проступок уволят без разговоров, да еще и к ответственности привлекут. Ну какого черта, Дэн…

– Я всего лишь делаю свою работу, понимаешь?

– Ну да, а я – свою!

Она нажала на кнопку отбоя и бросила телефон в сумку.

Как он мог? Конрад наверняка догадался бы, кто сует свой нос в чужие дела, а Грейс у него и так в черном списке из-за отказа от заманчивого предложения… Интересно, правда, предложение то было или ультиматум. Вряд ли шефу «Янус правосудия» принято говорить «нет».

Бедный Майки… Судя по имеющимся уликам, он и впрямь стал убийцей. Но четвертый уровень?

Это ведь пожизненный приговор…

Глава 6

Никки сидела на деревянной скамеечке в предбаннике. На коленях у нее расположился капризничающий карапуз, а ребенок постарше угрюмо прислонился к бедру матери. У ног Никки лежало несколько хлопчатобумажных мешков со скромными пожитками семьи.

Из офиса вышла Шэннон в развевающемся платье, раскрашенном ручным методом. Ее длинные каштановые волосы были забраны в хвост на затылке.

– Никки Птон?

Громкий жизнерадостный голос испугал старшего ребенка, а малыш захныкал еще пуще. Встревоженная Никки обернулась к Грейс, и та успокоила ее кивком и улыбкой.

Вот где наиболее полно проявлялись способности Грейс – вовсе не на третьем уровне с его сомнительными методами и сложными случаями. Удовлетворение потребностей подопечных, реабилитация и возвращение их в нормальную жизнь – ее стезя. Успехи клиентов доставляли Грейс огромное удовольствие, да и общение с Шэннон поднимало настроение. Коллега превратилась в лучшую подругу, часто напоминавшую покойную Лотти. Шэннон управляла Агрокомплексом уже семь лет, и за эти годы женщины сблизились. Раньше встречались только на службе, а потом стали проводить вместе и свободное время.

– Ты в порядке, красотка?

Шэннон давно жила на юге Англии и тем не менее сохранила мягкий шотландский выговор.

Грейс негромко и спокойно обратилась к Никки:

– Это Шэннон, руководитель Агрокомплекса. Она проведет тебе психометрическое исследование – помнишь, я говорила по пути? – и устроит твоих детишек. Шэннон – моя хорошая подруга, я ей полностью доверяю.

Она оглянулась на детей.

– Шэннон, это Феликс, а та крошка – Эйнджел.

Мальчик насупился.

– О-ля-ля, что за чудесная парочка! Давай помогу, Никки!

Еще не договорив, Шэннон ловко забрала малышку из рук женщины и, прижав ее к пышной груди, начала легонько похлопывать по спинке. Девочка тут же прекратила капризничать и завороженно уставилась на Шэннон, а Никки наконец расслабилась. Феликс залез матери на колени, схватил ее голову обеими руками и повернул к себе.

– У кого это такие румяные щечки? – заворковала Шэннон. – Режутся зубки, милая? У меня самой четверо, – рассказала она удивленно поглядывающей на нее Никки. Феликс, сунув в рот большой палец, машинально крутил материнский локон. – Все учатся в школе Агрокомплекса, а после уроков играют с местными ребятишками. Мои, правда, постарше. Мамочки организовали тут нечто вроде кооператива по присмотру за детьми, назвали его «Детский клуб комплекса». Вахту несут по очереди в свободное от работы время. У нас здесь прекрасная коммуна, так что не переживай, дорогая, скоро освоишься.

Никки заметно успокоилась, словно восприняла от Шэннон общий для всех мамочек тайный, недоступный для Грейс код.

– Вы здесь и живете? – спросила она.

– Ну да, и это совсем неплохо! – Шэннон выдала фирменную обаятельную улыбку. – Ладно, схожу за компьютером – надо тебя заселить. Есть чудесный домик – будешь делить его с другой молодой мамочкой. У нее пара малышей примерно того же возраста, что и твои. Все вместе они устроят там настоящий бардак, зато будет весело! Правда, Феликс?

Мальчик, услышав свое имя, поднял голову.

Грейс последовала за Шэннон, так и не выпустившей мирно уснувшую Эйнджел. Они прошли в офис через бронированную дверь, и там подруга свободной рукой заключила Грейс в объятия.

Как странно оказаться так близко к маленькому ребенку…

– Не бойся, она не кусается, – засмеялась Шэннон, заметив выражение лица Грейс. – У нее и зубок нет. Ну, пока нет.

– Ты знаешь, Дэн… – начала Грейс и примолкла.

– Опять требует от тебя детей?

Грейс кивнула.

– Рано или поздно тебе придется сказать ему правду. Сколько можно водить его за нос, красотка?

Шэннон сочувственно погладила подругу по спине.

– Сама знаю… – вздохнула та.

Подруга была в курсе, что Грейс не хочет заводить детей, но всей правды не знала и она. Ранняя смерть матери оставила Грейс сиротой, и теперь она затруднялась поделиться иррациональным страхом, что подобное произойдет и с ее ребенком. Да и как объяснишь, не рассказав историю, которую скрывала всю жизнь? Будучи психиатром, она четко представляла: ребенок, остро чувствующий, что его покинули, в дальнейшем столкнется с серьезными проблемами. Подавление подобных чувств в течение длительного времени также психическому здоровью не способствует. Так или иначе, какой у нее выбор? Впрочем, дело было не только в этом. В любом случае Грейс пока не находила сил посмотреть правде в глаза.

Она позволила себе расслабиться в объятиях Шэннон.

– Как ты после вчерашнего? – спросила та.

Увидев, через что прошел Бегброк, Грейс испытывала непреодолимое желание перед кем-то выговориться. Вчера, пожелав Дэну спокойной ночи, уснуть она не смогла и решила позвонить Шэннон. Да и с кем можно было поделиться гнетущими впечатлениями, если не с лучшей подругой, к тому же работающей в системе уровней? С человеком, который никому не разболтает. И все же Грейс сказала ей далеко не все – не захотела расстраивать на ночь. Как говорят, общая проблема становится проблемой вдвойне.

– Да ничего, – вздохнула она. – Ты ведь присмотришь за Никки? Она… знаешь, она очень уязвима.

– Вижу, – кивнула Шэннон, отпустив подругу. – Ладно, договорились. Оформлю все бумаги, а потом сделаем с тобой обход.

Она прихватила коммуникатор и вышла в холл с маленькой пассажиркой на руках.

Грейс уселась за стол. На интерактивной столешнице высвечивался бюллетень «Януса». Конечно, информации в нем немного, однако общее представление о происходящем получить можно.

Она набрала дрожащими пальцами: «Реми Джеймс Уилсон». Голосовым поиском пользоваться не стала – и не только потому, что ее могла услышать Шэннон. Просто не нашла в себе мужества произнести имя друга детства вслух. Черт, можно подумать, она вызовет джинна из бутылки и тот предстанет перед столом…

На экране появилось его фото. Реми немного пополнел, его темные, почти черные волосы неряшливо свисали на мускулистые плечи. Лицо твердое, уголки губ опущены.

В лице мужчины Грейс разглядела до боли знакомого мальчика и невольно перенеслась в прошлое.

* * *

– Ну же, Реми! – Она сжала ремень перекинутой через плечо сумки так, что побелели костяшки пальцев. – Давай уедем вместе, ты и я! Что нас здесь ждет?

Лотти умерла, пора бы Реми признать этот печальный факт.

– Кидай свои вещички в сумку и составь мне компанию.

– Не хочу покидать Лондон. – На какой-то миг в его голосе прозвучали капризные, словно у ребенка, нотки, хотя перед Грейс стоял молодой мужчина. – Я лондонец до мозга костей. Парни обещали найти мне работу на несколько следующих месяцев. Может, останешься, Грейси? Зачем тебе в Ньюкасл или куда там еще? Разве нет колледжей поближе? Да и вообще, что хорошего в университетах?

Реми попытался изобразить улыбку, однако в серых глазах стояла грусть, будто он знал: убедить Грейс не получится. Она увидела в их глубине верность, поддержку и утешение, которыми Реми одаривал ее всю жизнь. И вот она обрывает связи с Лондоном и отдается на волю течения. Что их ждет?

На какой-то миг Грейс заколебалась.

Нет уж! Надо быть сильной. Как задумала, так и поступит. Она собралась с духом перед тем, как произнести решительные слова. Обратно их уже не возьмешь… Если яйцо разбито – значит, разбито, говаривала Лотти.

– Поверь, Реми, меньше всего на свете я хочу причинить тебе боль, – начала Грейс.

Слова жгли ей губы, потому что на самом деле она делала Реми невыносимо больно.

Он уныло поник, и сердце Грейс сжалось.

Денег им постоянно не хватало, да еще Реми нередко впутывался в какие-то дела с сомнительными людишками. Словом, этот город ее достал. Ей надоело все время бороться.

– Реми, я из кожи вон лезла, чтобы выбраться из дерьма… Я должна строить свою жизнь. Должна – самой себе, понимаешь?

– Без меня? – растерянно пробормотал он, словно два этих слова были полностью лишены смысла, словно «я» не могло существовать без «мы». – Грейси, прошу тебя…

– Если не едешь со мной – так отпусти меня! Не хочу на тебя злиться. Сколько сил я положила, вкалывала на двух работах, сумела выдержать экзамены после смерти Лотти… – Грейс обратила внимание на лицо Реми и осеклась. Продолжила шепотом: – Получить высшее образование! Кто мог подумать, что это удастся девчонке вроде меня? Я имею шанс на новую жизнь, Реми! Ну почему ты не желаешь за меня порадоваться?

Она убеждала друга, что будет навещать его во время каникул, только с ним всегда было лишь два варианта – либо все, либо ничего, и, естественно, никаких ультиматумов Грейси не ставила.

В итоге пришлось принимать сложнейшее решение. Она уехала.

* * *

Грейс быстро пробежалась глазами по бюллетеню. Уличная стычка с пользующимся недоброй славой наркодилером закончилась смертью последнего. В доступном ей материале подробности не приводились – у Грейс имелся допуск лишь к файлам первого и второго уровней. Насколько она знала Реми, в прошлом тот не носил с собой оружие. Возможно, наркодилер ударился головой о бордюр и умер от травмы. Грейс убедила себя: как бы там ни сложилось, наверняка имело место убийство по неосторожности. А раз так – Реми направят на третий уровень.

Ей было тяжело наблюдать за сеансом с участием Ноа Бегброка; какие же чувства она испытает, когда терапии отвращением подвергнется близкий человек?

Близкий, любимый… Грейс вздрогнула. Реми она всегда воспринимала как брата – пусть не по крови, но по жизни. Каким кретином надо быть, чтобы ввязаться в неприятности из-за обычной уличной драки! Вероятно, у них с этим дилером случился спор и ситуация вышла из-под контроля. Или Реми за прошедшие годы изменился настолько, что готов убить человека? Допустим, по неосторожности, и тем не менее убийство есть убийство. Он не гнушался жульническими способами добывания денег, подраться тоже мог, но наркотики? Наркотики внушали ему отвращение – стоило лишь вспомнить, что они сделали с их матерями.

Шэннон переступила порог офиса, и Грейс отключила экран.

– Ну что, приступаем, Шэн?

* * *

Проехав немного на внедорожнике Шэннон, подруги устроили Никки с детьми в домике за номером двадцать два, снабдив их комплектом поношенной, но чистой одежды, постельным бельем и прочими предметами первой необходимости. Джози, вторая обитательница дома, сразу взяла новую соседку под опеку, и у Грейс появилась некоторая уверенность в будущем Никки в местной общине. Дальше они прокатились по семейной зоне, между натянутыми там и сям веревками с выстиранной хлопчатобумажной одеждой самых разных размеров. Кругом валялись детские игрушки. Ребятишки постарше сейчас сидели в школе за партами, а малыши и дошкольники устроились на солнышке на заботливо расстеленных мамами одеялах.

Шэннон то и дело притормаживала перед воротами: разные зоны Агрокомплекса были разгорожены забором с прочными столбиками из переработанного пластика, постоянно напоминающим о принудительном заключении. Впрочем, для многих обитателей городка забор означал еще и безопасность. Другие же, глядя на него, вспоминали о свободе, о необходимости вновь наладить жизнь и уехать из эколагеря.

По пути Грейс просмотрела в коммуникаторе данные о сканировании мозга и биометрических показателях клиентов, с которыми сегодня предстояло встретиться, и расспросила Шэннон об их успехах. Заодно они обсудили профессиональные качества психотерапевтов, работающих в городке посменно – с семи утра до десяти вечера.

Реабилитация преступников в Агрокомплексе проходила небыстро – впрочем, как и в других подобных городках, раскиданных по стране. Людям следовало помочь встать на ноги, построить счастливую и успешную жизнь, исцелить их как эмоционально, так и с помощью лекарственных препаратов. На все требовалось время. На третьем уровне результат достигался максимально быстро и эффективно, однако сердце Грейс принадлежало уровню второму.

Они вернулись к офису через солдатский квартал, и Грейс вновь вспомнила о предложении Конрада. Ее вовсе не удивляло, что босс предпочитал конвейер, благополучно штампующий исцеленных членов общества, длительному и затратному процессу тщательной лепки нравственно здорового гражданина.

– О чем задумалась, красотка?

С чего начать? Поведать Шэннон о просьбе Дэна пошпионить на третьем уровне, выяснить, где происходит сбой? Или о друге детства, попавшем в серьезную беду? Рассказать, что ее грызет чувство вины? Вовремя не оказалась рядом, не удержала на правильном пути… В итоге Грейс выбрала тему попроще:

– Конрад хочет, чтобы я перешла на уровень выше.

Шэннон невольно ослабила давление на педаль газа, и машина дернулась на ходу.

– Да ты что!

– Вчера предложил.

– А ты?

Шэннон перевела взгляд на дорогу.

– Я отказалась.

– Ух, молодец! – шумно выдохнула подруга. – Иначе мы с тобой вообще перестали бы видеться. А как мне быть без любимой подружки? Что говорит Дэн?

– Заявил, что третий уровень станет для меня сплошным расстройством.

– С ним не поспоришь. – Шэннон резко притормозила и вытащила из кармана в дверце коммуникатор. – Подожди, мне нужно кое-что передать одному из врачей. Я на минутку.

Она вылезла из машины и остановилась у группы бывших солдат, занимающихся зарядкой. Вспомнив о детях Никки, Грейс задумалась: как сложилась бы их с Реми жизнь, попади они в детстве в подобное место? Она представила себе мать, сидящую на травке в компании других мамочек.

Достав из сумки коммуникатор, попыталась найти хоть что-то о Реми, однако, кроме нескольких строк в бюллетене «Януса» и фотографии там же, больше ничего в поиске не высветилось.

– Я читала его досье, – заметила неожиданно возникшая у дверцы внедорожника Шэннон.

– Господи, как ты меня напугала! Не думала, что ты вернешься так быстро.

– Не удалось застать терапевта. Ну ничего, загляну позже. – Она внимательно изучила лицо Грейс. – Ты его знаешь?

– Он, случайно, не проходит здесь реабилитацию? – ушла от ответа она.

Ей представился Реми, идущий навстречу по коридору их лондонского центра в окружении охранников. Из глубины души поднялся страх: если она вдруг увидит Реми лицом к лицу, старая Грейс – Грейси – прорвется сквозь ткань тщательно выстроенной за последние пятнадцать лет новой жизни.

– Нет, он был в Манчестере, – ответила Шэннон, и в ее голосе прозвучало откровенное любопытство.

Был? Грейс слегка расслабилась. Во всяком случае, все процедуры Реми уже прошел.

– Однако быстро… Он совершил убийство всего три дня назад. Когда же его задержали?

– О чем ты? – удивилась Шэннон. – С ним работали на третьем уровне в прошлом году.

– В прошлом году?

Грейс не могла сообразить, что все это значит.

– Ну да, я же говорю – в Манчестере. Мне прислали посмотреть его досье – он ведь бывший солдат. Ввязался в драку, его противник выхватил нож, Уилсон его отнял и сам полоснул парня. Ранил тяжело, но не смертельно. По-моему, у него психологическая травма, связанная с военным прошлым. Встречаться я с ним не встречалась.

Шэннон вытащила бутылку воды из держателя для напитков и сделала глоток. Перечитав еще раз информацию из бюллетеня, Грейс спросила с сильно бьющимся сердцем:

– Подожди, его арестовали несколько дней назад. Ты уверена, что в Манчестере тоже был он?

Подруга присмотрелась к фотографии, прикрыв глаза от солнца.

– Он самый. Реми Уилсон. – Шэннон взглянула на дату фотографии. – Стоп… Так ты говоришь, он снова совершил преступление? После исцеления третьим уровнем? Нет, не может быть, – в замешательстве покачала головой она.

– Если об этом станет известно прессе… – пробормотала Грейс, припомнив вчерашний разговор с Дэном.

– Не станет, – успокоила ее Шэннон. – Конрад ни в коем случае подобного не допустит. Ходят слухи, что он дружен с какой-то большой шишкой из министерства юстиции. Уверена, босс перекроет утечку.

Грейс вновь пришли в голову слова Дэна: я умею убеждать.

– Все равно не понимаю, как мог случиться рецидив после терапии отвращением, – произнесла она.

– Скорее всего, его мозг просканируют на предмет психопатии. Я хочу сказать, если терапия отвращением не сработала, значит, этот парень здорово не в себе. Должна же быть причина!

Грейс порылась в памяти. Нет, никаких признаков психопатии Реми не проявлял.

Или?..

Шэннон забрала коммуникатор из вялой руки Грейс и что-то напечатала.

– А, просканировать его не получится. Он, оказывается, сбежал. Хорошо, что информация не попала в прессу. О, если общественность узнает, что третий уровень неэффективен… Представь, какая начнется истерика по поводу преступников, которых выпускают на свободу!

– Если его поймают, – заговорила Грейс, – то отправят прямиком на…

Во рту вдруг пересохло, словно разум запрещал произносить роковые слова.

– На четвертый уровень, – закончила за нее Шэннон.

Грейс перегнулась через борт внедорожника, и ее вырвало на сочную зеленую траву.

Глава 7

Мэл и Биззи почтительно наблюдали за действиями Кэпа. Тот присел на корточки, разглядывая пол гостиной, и впитывал в себя атмосферу места преступления, словно устанавливал физическую связь между собой и жертвой, а также преступником.

Одна комната больше всей квартиры Мэла… Ковер, признак богатства в современном мире, уже скатали и унесли на криминалистическую экспертизу. Семье жертвы, конечно, придется съехать. Кому захочется смотреть телевизор в комнате, где истек кровью твой муж или отец.

Кровищи было много. Мэл уставился на пятно, уже впитавшееся в деревянный пол. Из красно-коричневой кляксы явственно проступал образ насилия, боли и страха, и у него вдруг задрожали колени. Сюда пришлют опытных чистильщиков – иначе порядок не навести, наверняка наймут и столяра для восстановления половиц. Черт, да здесь придется менять большую часть пола!

Что мелькало в угасающем сознании жертвы, пока ее жизненная сила вытекала между ног горячим потоком? Эта мысль одновременно тревожила и завораживала Мэла.

– Биззи, что мы имеем? – подал голос Кэп, выпрямившись и заправляя рубашку в брюки.

Биз воображал себя техническим гением и ведущим аналитиком каждой операции, да и мыслил скорее как полицейский, в отличие от Мэла.

С другой стороны, и Мэл был не совсем уж бесталанным – например, профессионально работал с уликами. Важнейшая часть деятельности их команды! Он куда больше знал о криминалистике, ДНК и трасологии, чем Кэп и Биззи, вместе взятые, однако ни тот ни другой никогда в этом не признались бы. Мэл много читал, плотно занимался своим образованием, и потраченные часы не прошли впустую, хотя порой приходилось ой как нелегко.

Кэп стал лидером и наставником их группы, да и вообще многое для нее значил. Он научил Мэла быть частью команды, показал, как добиваться необходимых для успеха результатов, напрочь забывая обо всем, кроме работы.

Научил видеть суть.

– Правонарушители проникли через черный ход, – начал Биззи. – Система сигнализации была отключена, дома находилась только жертва. По-моему, убийцы знали об этом заранее. При предыдущих нападениях они выслеживали своих жертв неделями. Кстати, почти нет следов борьбы.

Правонарушители… Мэл это слово ненавидел.

– Что имеем по жертве? – осведомился Кэп.

– Заработал кучу денег – действительно целую кучу! – на китайской фондовой бирже и экспортных операциях, – продолжил Биззи. – Обвинялся в сексуальных домогательствах и изнасилованиях. Мои источники сообщают, что большая часть обвинений была снята, для чего потребовались колоссальные взятки.

– Все снять не удалось, – вставил Мэл.

– У него имелись влиятельные друзья, – добавил Биззи, бросив на напарника раздраженный взгляд, и вновь повернулся к Кэпу. – И в органах правопорядка, и в министерстве.

– Его так и не осудили, – вздохнул Кэп.

– Единственный эпизод, который вынесли на рассмотрение суда, – заговорил Биззи, – был подкреплен сомнительными доказательствами. Фигурант утверждал, будто все произошло по обоюдному согласию, однако жертва заявила, что ее одурманили наркотиком. Возможно, тем же самым, что теперь применили и к нему самому.

– Что по токсикологии? – спросил Кэп, не отводя глаз от кровавых пятен, словно видел перед собой жертву преступления.

– В крови обнаружено вещество, блокирующее нервно-мышечную деятельность, – отчитался Мэл. – Это клиническое парализующее средство. Он не мог двинуть и пальцем, пока его кастрировали.

Биззи поморщился.

Мэл в свою очередь перевел взгляд на впитавшуюся в пол кровь. Черт, кто бы мог подумать, что препарат, разработанный для обездвиживания больного во время хирургической операции, найдет такое зловещее применение!

– Критическая потеря крови произошла быстро, – добавил он.

Критическая потеря крови… Мэл любил умные выражения. Натыкаясь на них при штудировании книг, записывал, а потом проговаривал снова и снова, пока они не начинали звучать привычно.

– Следы наркотика в крови при обычном вскрытии не выявили бы, – продолжил докладывать он, – но патологоанатом искал их специально. Подобное вещество нашли при одном из предыдущих расследований, и на сей раз эксперту показалось странным, что жертва не была связана, однако не имела характерных для самозащиты повреждений. Наличие этого препарата установить трудно – он слишком быстро выводится из кровеносной системы.

– Поэтому и не обнаружили доказательств, что изнасилованная им женщина получила инъекцию наркотика, – перебил его Биззи. – Вот и закрыли дело.

Этому типу обязательно требуется внимание – иначе не может…

– Значит, его оставили истекать кровью, – кивнул Кэп. – Похоже, наши преступники не доверяют системе уровней, потому и решили взять правосудие в свои руки.

– Причем буквально, – ухмыльнулся Биззи.

Кэп одарил его тяжелым взглядом, и тот нахмурился.

Мэл всегда считал Биззи человеком вульгарным и невоспитанным. Видимо, так же думал и босс. Здорово, когда их мнения совпадают!

– Месть, – вздохнул Кэп. – Что может быть слаще…

Мэл восхищенно уставился на него и сразу отвел глаза, когда тот поднял взгляд. На вожака пялиться не положено.

– Происхождение нервно-паралитического вещества?

– Выясню, – ответил Мэл, по-прежнему глядя чуть в сторону.

Ответы типа «нет, Кэп» здесь не принимались. Либо «да», либо «обязательно», либо «сделаю». Когда-нибудь и у Мэла будут подчиненные, которые не осмелятся сказать «нет».

– Что еще? – требовательно спросил Кэп.

– За последние семь месяцев это седьмое преступление подобного рода, – вступил Биззи, снова начиная тянуть одеяло на себя. – Имеем совершенно определенный тип народных мстителей. Пострадавшие от сексуальной агрессии – и мужчины, и женщины – сбились в группу, намеренную наказать своих обидчиков. Называют свою команду «Воздаянием». Пытают и уничтожают насильников одного за другим, а жертва каждого из них стоит рядом и наблюдает за свершением правосудия. Таким образом, связать убитого человека с убийцами сперва представлялось нелегкой задачей. На этой неделе мы имеем уже второй подобный случай.

Мэл знал из личного опыта, что система уровней не дает людям полноценного ощущения возмездия за потерянных любимых.

– Два убийства за неделю? – пробормотал Кэп, потянулся и со вкусом зевнул. – Похоже, ситуация вышла из-под контроля.

* * *

По пути домой Грейс одолевали тревожные мысли. Работу в Агрокомплексе она сегодня завершала словно в тумане, изо всех сил стараясь сосредоточиться на назначении лекарственных препаратов и организации психотерапевтических сеансов. Мысли то и дело возвращались к Реми. Останься она в Лондоне и плюнь на университет – возможно, Реми и не ступил бы на кривую дорожку. Или все равно их пути разошлись бы после смерти Лотти? Говорят, даже очень близких людей подобные утраты неизбежно разлучают. Может, и правда… Боль в глазах Реми стала бы постоянным напоминанием о том, что потеряла сама Грейс. Их маленькая семья, пусть на первый взгляд и ущербная – мать-проститутка, сын-бунтарь и приемная дочка-сирота, – по праву считалась дружной и любящей. Вряд ли Грейс после ухода матери из жизни суждено было выжить, но любовь помогает восстать из пепла, и неважно, из какого источника она происходит.

Закрыв дверь, Грейс услышала пение мужа – тот возился на кухне, готовил ужин. С утра Дэн ее взбесил, однако теперь аромат домашней стряпни и негромкое мурлыканье смягчили раздражение.

– Привет! – окликнула его Грейс, прислонившись к косяку двери.

Дэн удивленно обернулся и ответил с робкой улыбкой:

– О, привет! Извини, я утром поставил тебя в двусмысленное положение.

Да уж, иначе и не скажешь… Однако после их разговора многое изменилось, ведь Грейс кое-что узнала о Реми.

А еще поняла, что Дэн просто так не отступит.

– Ладно, до меня дошло, что ты просто хочешь разгадать головоломку, – успокоила она мужа.

У нее теперь тоже появилась загадка. Ну, жизнь – это дорога с двусторонним движением, верно? Если Реми уже побывал на третьем уровне и метод исцеления не сработал, возможно, Дэн сумеет выяснить – почему именно. Или они сообща сообразят, что к чему. Грейс улыбнулась, и перед ее мысленным взором встало лицо Реми.

Она перед ним в большом долгу. Когда ей исполнилось семь, Лотти вдруг пропала на неделю, и Реми воровал из магазина любимые продукты приемной сестры, лишь бы ее ободрить. Они лакомились маленькими марципановыми пирожными, острыми чипсами и яркими фруктовыми соками. Еще через семь лет Реми здорово побил сутенер Лотти – приемный брат воспротивился, когда тот захотел присоединить девочку к своей компании уличных шлюх. Да и до того случалось разное: и драки, и веселые события, но они всегда держались друг за друга.

Грейс не могла позволить Реми угодить на четвертый уровень.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Выглядишь совсем измотанной. – Дэн обвел ее фигуру глазами, задержавшись на животе. – Эй, ты ничего не хочешь мне сообщить?

Вопросительный взгляд мужа и звучащая в его голосе надежда пробудили в Грейс чувство вины.

– Не то, что ты думаешь, – пожала плечами она, избегая смотреть Дэну в лицо.

Зачем ей видеть разочарование любимого? Она уселась за кухонный стол, Дэн устроился напротив и замер в ожидании, положив руки на столешницу ладонями вниз. На его лице был написан неподдельный интерес.

Мозги Грейс кипели, словно вода в кастрюльке, – никак не удавалось подобрать нужные слова.

– Я насчет этой истории с третьим уровнем. О том, что метод якобы не работает, – начала она. – Майки Килгэннон…

Дэн выпрямился на стуле.

– Считаешь, это правда? – спросила Грейс. – Третий уровень действительно несовершенен? Ведь после прохождения терапии отвращением рецидивов до сих пор не возникало…

Дэн сдвинул брови.

– Килгэннон убил того старика, Грейс. Факты говорят сами за себя, но чем больше я вникаю в это дело, тем больше чувствую: тут происходит нечто глобальное. По словам одного из моих источников, полиция подозревает преступника, прошедшего третий уровень, в совершении нападения на филиал почтовой службы в Голден-грин пару месяцев назад, однако тот случай не предали огласке.

Грейс прикусила губу.

– Дэн, тебе не следует давать эту информацию в прессу. Если она всплывет, если общественность узнает…

Он снова нахмурился, однако уже через секунду улыбнулся.

– Ты вышла замуж за журналиста, помнишь?

– Что будет с «Янусом», если газеты запестрят подобными заголовками? Система уровней и без того вызывает немало нападок. Ты ведь видел протестующих у центра…

Дэн наклонился к ней и похлопал по руке.

– Послушай, все это может ровным счетом ничего не значить, и дальше заголовков дело не пойдет. Мне в любом случае требуется больше времени для расследования, поэтому насчет «Януса» пока можешь не переживать.

Его слова не слишком успокоили Грейс.

– Если Конрад решит, что в его драгоценной системе уровней есть изъян, он тут же прикроет эту историю, чего бы ему это ни стоило.

– Ну да, и министерство юстиции не захочет, чтобы правда выплыла наружу.

Грейс кивнула, ковыряя ноготком щербинку на столешнице. Интересно, сообщили ли Дэну его источники о Реми? Ей страшно не хотелось рассказывать мужу о старом друге, однако другого способа выяснить, что происходит, могло не быть.

Она глубоко вздохнула.

– Сегодня видела в бюллетене «Януса» кое-что любопытное – информацию о сбежавшем преступнике. Шэннон говорит, он уже побывал на третьем уровне.

Грейс замолчала, чувствуя, как участился пульс.

– Как его зовут?

– Реми Уилсон.

– Реми Уилсон… – задумчиво повторил Дэн.

Сердце Грейс сжалось. Когда муж произнес имя Реми, в ней словно столкнулись два мира – глубоко запрятанное, причиняющее боль прошлое, и благополучное успешное настоящее.

– Я ничего такого не слышал.

Грейс одновременно испытала разочарование и облегчение.

– Так или иначе, если в «Янусе» что-то скрывают, рано или поздно тайное станет явным, – невозмутимо произнес Дэн, встал и принялся помешивать еду в сковороде. – И я сделаю все, чтобы новости «НьюсФлекс» заполучил первым.

Грейс вновь ощутила раздражение. Значит, он намерен узнать всю подноготную, даже если она будет иметь серьезные последствия. О, разумеется, сенсация! Но как она аукнется? Вдруг Дэна попытаются заставить замолчать? А как насчет ее безопасности? «Янус» наверняка подвергнется атакам протестующих, и если Грейс согласится на предложение Конрада, то обязательно окажется под ударом.

С другой стороны, переход на третий уровень обеспечит ей доступ к сведениям, которые позволят добраться до сути проблемы и, что самое важное, – помочь Реми.

– Вряд ли мне дадут полистать досье Майки Килгэннона, – сказала она, – и все же, пожалуй, я придумаю, как раздобыть для тебя информацию.

Господи, неужели она на это пойдет?..

– Может, мне принять предложение Конрада?

Одна только мысль о подобном сценарии заставила ее похолодеть, однако другого варианта не было.

Дэн вновь уселся напротив, но Грейс не удалось прочитать его мысли.

– Если ты так поступишь, это будет полностью противоречить твоим взглядам на реабилитацию преступников, – наконец пробормотал он.

– Да, знаю. Но раз иначе невозможно докопаться до правды – не исключено, что игра стоит свеч.

– А как насчет нас?

– О чем ты? Мы с тобой будем работать вместе, в одной команде. – Грейс неуверенно похлопала мужа по руке. – Распутаем эту историю сообща.

Она попыталась улыбнуться.

– Я о детях, Грейс.

– В смысле?

Она отдернула руку.

– Третий уровень – большой стресс, да ты и сама об этом вчера говорила. Ты и так впадаешь в депрессию, когда твои подопечные со второго уровня возвращаются обратно в «Янус». На третьем будет хуже. Мы уже не первый год пытаемся, и доктор не видит причин, по которым ты не могла бы забеременеть. Возможно, всему виной стресс?

Его глаза снова уперлись в живот Грейс.

Ее пронзило чувство вины: настоящей причины муж не знал. Затем к угрызениям совести примешалось негодование. Ну почему каждый раз возникает этот вопрос? Жаль, Дэн понятия не имеет, через что пришлось пройти его жене, иначе проявил бы больше понимания.

Зря она ему не рассказала… Не могла, и все тут.

Ладно, сейчас есть более важные дела. Надо попасть на третий уровень и установить, в чем причина сбоя. Возможно, Конрад позволит ей заняться Реми, когда полиция его снова задержит, не отправит старого друга на четвертый уровень? Увы, шансов немного.

Справится ли она с новой работой? Надо будет проявить жесткость, пойти против собственных принципов. Все эти годы она пыталась помочь людям, удовлетворить их потребности, принять необходимые меры для их реабилитации, а теперь надо все отбросить и перейти к суровому наказанию преступников терапией отвращением.

Хотя если тем самым получится спасти Реми и разрешить тайну рецидивов после третьего уровня – овчинка стоит выделки.

Или нет?

– Послушай, Дэн… Я приму предложение Конрада, но с единственной целью: выяснить, что происходит, не более. Мы с тобой сможем все обдумать вместе. Ты получишь материал для репортажа, а я – возможность исправить ошибку системы.

– Тебе придется уйти с третьего уровня, как только выйдет репортаж, – неуверенно заговорил Дэн. – Если правда выплывет наружу, тебе небезопасно будет там находиться.

Он на минуту задумался.

– Вдруг Конрад сообразит, что ты – информатор «НьюсФлекс»?

Грейс уже просчитывала этот сценарий. Разумеется, подобный исход разрушит ее карьеру в «Янусе» и она уже не сможет помогать действительно нуждающимся в поддержке людям на первом и втором уровнях.

– Значит, буду сидеть дома и главной целью моей жизни станет малыш Гуннарссон, – вздохнула она и до боли стиснула зубы.

Дэн не заслуживал, чтобы его обманывали.

– Ты серьезно?

В глазах мужа вспыхнул восторг, и Грейс почувствовала себя предательницей.

– Конечно, – ответила она, хотя про себя произнесла совсем другие слова.

На такой шаг я пойду только ради Реми…

Глава 8

Оливер Макинтайр порой задумывался, как воспринимают происходящее его жертвы. Вероятно, считают, что все дело в неадекватности Оливера, в неконтролируемых вспышках гнева или просто в сексуальной одержимости? Да, людям частенько свойственно связывать подобное поведение с потребностью в сексе, однако любой психолог скажет: ничего подобного.

Оливеру хороших психологов встречать доводилось – пусть и много лет назад. Мать за него жутко беспокоилась, отец же, наоборот, не желал признавать очевидную проблему. Побившись о стену, родители сдались: пусть мальчик будет самим собой. Хорошее было время! С ним занималась психолог Розмари – женщина со стеклянными бусами и короткой стрижкой. Она видела Оливера – видела насквозь. Ему тогда исполнилось всего четырнадцать, однако он сознавал, что светившееся в ее глазах понимание сути подопечного означало: игры закончились. Целых девять месяцев он вел себя безупречно, чем вроде бы успокоил родителей. После этого психологов уже не нанимали.

Розмари стала номером один в его списке. Высокомерная сучка думала, что ей удастся раскусить Оливера! Да как она посмела бросить ему вызов? Он улыбнулся, вспомнив стук стеклянных шариков от бус, дождем просыпавшихся на цементный пол парковки.

Одно время Оливер пытался сдерживать свои порывы. Подобно завязавшему курильщику, мог держаться неделями, даже месяцами, не допуская и мысли о пагубном пристрастии. Правда, иной раз накатывало всепоглощающее ощущение вины (или что-то похожее), чему Оливер немало удивлялся. Чем объяснил бы подобные приступы психолог? В такие дни он уподоблялся несчастной корове на выпасе, бродящей в темноте по выжженной солнцем земле.

Его лицо видела одна-единственная женщина: он потерял маску в разгаре борьбы. Страшно на себя тогда разозлился, да еще сработал инстинкт самосохранения – словом, едва не задушил жертву на месте. Остановило Оливера лишь ее сходство с учительницей, которая преподавала у них в четвертом классе. Мисс Карлин стала одной из немногих женщин, заслуживших его восхищение.

Словом, добычу Оливер тогда отпустил.

Мисс Карлин… Почему ему так и не удалось найти женщину, напоминающую первую учительницу? Он с удовольствием с ней сошелся бы, а не рыскал по городу в поисках, пытаясь воплотить в жизнь свои ожидания.

Мисс Карлин…

Интересно, что ощутил бы он сегодня, доведись им встретиться вновь? И что о нем подумала бы она?

Пробираясь по омытым дождем улицам, Оливер испытал странное чувство, когда в его голове всплыли воспоминания об учительнице. Природу этого чувства определить он не смог, однако бушующий в нем гнев начал утихать. Он покачал головой: надо сосредоточиться.

Спланировано все было от и до – скрупулезность давно стала его второй натурой, способом выживания. Оливер обмозговывал сценарий куда дольше, чем занимала по времени сама акция. Он не из тех, кто способен все испортить, за что его и уважают парни из пожарной службы. Он – босс.

«НьюсФлекс» окрестил его «Насильником на пепелище».

Оливер вновь переключился на идущую впереди женщину. Он следовал за ней на расстоянии. Место акции было определено заранее, и его мозг, в котором в подобные минуты включались инстинкты хищника, быстро просчитал, как направить жертву куда нужно, если та вдруг отклонится от мысленно проложенного Оливером маршрута.

Укромные, подходящие для нападений уголки он присматривал во время смены – потом пригодится. Поиск доставлял ему тайное наслаждение. Никто на подобные места особого внимания не обращал, и ждать, что ночью туда кто-то сунет свой нос, не приходилось. В каждом из этих потаенных закутков идеально сочеталось необходимое пространство, освещение и обстановка. Больше всего ему нравились разные офисы или помещения в промышленных районах города, где вряд ли появятся случайные свидетели.

Пару раз Оливер даже подумывал специально устроить поджог в таких местах, чтобы использовать их в будущем. Положение босса позволяло ему располагать ключами от выгоревших и запертых в целях безопасности зданий, и до того, как страховые компании начнут экспертизу, доступ туда имелся только у него. Оливеру никто не запрещал наведываться на эти пепелища, когда ему заблагорассудится, и мечтать там о следующем приключении. В ночь нападения, после завершения дела, он обставлял все так, будто дверь в объект вскрыли взломщики.

Порой требовалось ждать, пока намеченное помещение не просохнет после тушения пожара. Во время учений Оливер пробегал мимо объекта и проверял – все ли в порядке. Время от времени предупреждающие таблички пожарной команды типа «Внимание! Опасно для жизни!» или запах обуглившегося дерева вызывали у него эрекцию.

Оливер продолжал преследовать добычу, пока та выбирала самый короткий путь среди ночных теней. Ах, лентяйка! Глупо так рисковать… Он наблюдал, как жертва движется вдоль пустого переулка; высотные здания по обе его стороны почти полностью перекрывали свет, падающий с соседних улиц. Оливер шел быстро и бесшумно, настигая женщину. Расстояние между ними сократилось до нескольких метров.

Что это за звук сзади? Он остановился и прислушался; все чувства враз обострились – ни дать ни взять настоящий супергерой. Резко обернувшись, Оливер увидел лишь неровную кирпичную стену с темными дверными проемами. Выдохнул и вновь развернулся – не хватало только потерять добычу из вида.

Женщина выглядела лет на тридцать с хвостиком. Довольно невзрачной внешности, длинные темные волосы – такие удобно наматывать на кулак. Ее широкие бедра внушили Оливеру некоторое отвращение, однако с другой стороны – возбудили еще больше. Ветер донес до него запах духов жертвы – дешевый цветочный аромат, и в крови немедленно забурлил адреналин.

Расстояние между ними еще сократилось.

Все шло как запланировано, добыча двигалась в верном направлении. Оливеру пока удавалось сдерживать в себе зверя. До тех пор, пока женщина не дойдет до определенного заранее места, он будет руководствоваться логикой, а уж потом даст волю чувствам, покажет ей, что значить быть боссом.

Достав из кармана хирургический парализующий пластырь, он содрал клейкую полоску, стараясь не коснуться вкраплений наркотика, проходящих по поверхности пластыря наподобие тонких колючек крапивы, готовых впиться в кожу и в считаные секунды обездвижить пациента. Раздобыть все необходимое для атаки было несложно у медсестер из ведомственной больницы, которых он время от времени трахал. Эти девочки старались произвести на него впечатление, их не остановил бы риск влипнуть в неприятности. Именно это Оливеру и требовалось – лестно, когда люди ради тебя рискуют.

До него донесся приглушенный звонок телефона; женщина замедлила шаг и принялась рыться в сумочке. Вот он, шанс! Надо ее брать, прежде чем она ответит. Один большой шаг – и он оказался совсем рядом с жертвой. Слегка наклонился вперед с пластырем наготове… Однако задуманное выполнить не удалось: чьи-то твердые пальцы крепко сжали его запястье. Затем Оливера схватили за лицо и втиснули в глубокую дверную нишу того самого здания, что он выбрал для своих целей. Руку с силой заломили, и пластырь впился колючками в кожу – словно пчела ужалила. Его ноги подкосились.

Оливера обступили трое, и на миг воцарилась полная тишина. Его обмякшее тело удержали на весу – наверняка не хотели привлечь внимание женщины звуком падения. Она тем временем тронулась с места и, удаляясь, тихо заговорила в трубку телефона. Напавшие на Оливера люди тут же обыскали карманы, вытащили ключи, отперли дверь и втолкнули его внутрь темного склада.

От страшного удара в лицо в глазах Оливера вспыхнул ослепительный свет; он соскользнул вниз по стене и кулем обрушился на пол, привалившись спиной к сырой кирпичной кладке. Ноги безвольно раскинулись, вялые руки повисли плетьми; и все же он находился в сознании. Из теней выступили мужчина и женщина – оба крепкие, в темной одежде, с серьезными лицами. Женщина была выше своего спутника, ее волосы даже в темноте светились ярко-малиновым.

Намеченная жертва давно ушла, и не заподозрив, какой опасности избежала. Так и не почувствовала над собой власть Оливера… Его охватил слепой гнев: миссия сорвалась. Черт бы побрал бесполезное тело!

Да кто вы такие, какого дьявола?

Слова родились в мозгу, но язык не повиновался.

Чего вам надо?

Мужчина присел на корточки и уперся локтями в колени.

– Мы все о тебе знаем, Оливер Макинтайр.

Проклятье, откуда вам известно мое имя?

Женщина, словно услышав его вопрос, добавила:

– Мы за тобой долго следили.

Его возмущение еще усилилось: за ним следили, а он и не догадывался?

– Знаешь, что мы делаем с такими подонками, Оливер? – продолжил мужчина. – С насильниками, с сексуальными маньяками?

Оливер попытался объяснить, что здесь какая-то ошибка, однако рот будто набили ватой. Втянув в себя воздух, он почуял едкий запах горелого дерева и расплавившейся пластмассы.

Мужчина поднялся и отошел в сторону.

Из темноты появилась еще одна женщина – маленькая, в очках, с серыми волосами. Ее руки дрожали, двигалась она неуверенно. Та самая женщина с парковки, которая напомнила Оливеру любимую учительницу из детства…

Так вот кто нанял двух дебилов для его похищения? Да кем она себя вообразила?

Черт, надо было с ней там же, на парковке, и покончить… Сука!

Оливер попытался обуздать свой гнев. Сейчас следует думать, как выжить, а месть подождет. Что они намерены с ним сделать? Оставить здесь обнаженным, униженным, блуждающим в темноте, как он когда-то поступил с этой мышкой?

Если ублюдки думают, что смогут его остановить, они жестоко просчитались!

Теперь перед ним присела на корточки женщина с малиновыми волосами.

– Мы знаем тебя как облупленного, Оливер. Нам известны факты, о которых полиция не имеет ни малейшего представления. – Она обернулась к маленькой мышке. – Видела, как загорелись его глаза, когда я упомянула о полиции?

Мышка стояла, обкусывая ноготь, и женщина снова взглянула на Оливера.

– Мы нашли тебя первыми, – широко ухмыльнулась она. – Добрались до тебя прежде копов.

Ах, поборники справедливости, вот оно что… Мозг Оливера начал быстро подсчитывать шансы на спасение.

Женщина с малиновыми волосами склонилась над ним, и он почувствовал на лице ее горячее дыхание.

– Ты заслуживаешь большего, чем обычные полицейские меры, Оливер.

Его вновь захлестнула волна гнева. Наглая сучка! Он ей еще покажет!

– Копы отправят тебя в систему уровней, поместят в одну из чистеньких симпатичных клиник, – прошипела женщина. – Введут наркотик, заставят посмотреть видео, чтобы ты ощутил себя на месте изнасилованной тобой жертвы.

Мышка съежилась.

Как, черт побери, они его вычислили? Он слишком умен для того, чтобы попасться. Невидимка, респектабельный Кларк Кент[2] в светлое время суток. Пожарный, чертов герой-спасатель!

– Всего-то денек в клинике, и готово, а?

Женщина придвинулась еще ближе и протянула руку к застежке его брючного ремня. В полутьме блеснуло обручальное кольцо на ее пальце, а в следующий миг брюки рывком сдернули к щиколоткам.

Оливер враз ослабел, почувствовав себя уязвимым и беспомощным. Как она смеет его унижать? Он должен быть главным!

Я тебя убью, сука, дай только выбраться отсюда…

– Один день – и ты на свободе, – продолжила крашеная женщина. – Продолжишь жить, словно ничего не случилось. Будешь считаться реабилитированным, а прошлое останется позади.

Она усмехнулась, бросив взгляд на его пах, вытащила из заднего кармана складной нож и, щелкнув кнопкой, открыла лезвие.

Сердце Оливера затрепыхалось в грудной клетке, и с губ слетел невнятный звук.

Женщина снова наклонилась над ним.

– Думаешь, что этого достаточно, Оливер? Полагаешь, будто долбаная процедурка так называемой терапии отвращением и впрямь заставит насильника ощутить себя жертвой надругательства? – Она не говорила, а выплевывала слова. – Женщиной, которая испытывает унижение, беззащитность и страх каждый раз, когда остается в одиночестве? Женщиной, которая тщетно пытается вновь сблизиться с теми, кого любит, пьет успокоительное и после изнасилования годами посещает психотерапевта, стараясь оправиться от морального ущерба, нанесенного ей подобным тебе злобным уродом?

Она приставила блестящее острие к его бедру, крутанула нож, и на коже выступила бусинка крови.

– Мы не считаем терапию отвращением настоящим правосудием, – вступил мужчина. – Хотим, чтобы ты реально ощутил себя на месте жертвы изнасилования. – Он бросил взгляд на крашеную женщину, однако та отвела глаза. – Жаль, что обесчещенная женщина не может пройти один короткий сеанс психотерапии и возобновить прежнюю жизнь как ни в чем не бывало, правда?

Мышка отступила в тень и тихо заплакала. Положение было аховым, и все же Оливер испытал удовлетворение.

Они не посмеют что-нибудь со мной сделать! Попугают и отпустят, только и всего.

Мужчина обернулся к мышке и спросил:

– Вы готовы?

Рыдания стихли, но из тени жертва Оливера не вышла.

Нет, вы не осмелитесь… не сможете…

Его вдруг осенило. «Воздаяние»… Он читал об этой группе в газетах.

И тогда Оливер Макинтайр ощутил совершенно незнакомое для себя чувство.

Страх…

– Не переживай. После нашей процедуры тебе станет лучше, – успокаивающим тоном заговорила крашеная. – И продлится она совсем недолго.

Повернувшись к мужчине, она кивнула, и тот прижал его бедра к полу.

Беззащитный Оливер в ужасе наблюдал, как лезвие ножа опустилось к его паху.

– Мы совершаем это во имя справедливости, – улыбнулась женщина и указала подбородком на мышку, – ради нее и всех остальных твоих жертв. Хотим сделать так, чтобы ты точно больше не задумывался об изнасилованиях.

Нож завис в воздухе, время остановилось, сердце Оливера сбилось с ритма, а потом раздался громовой удар и двери склада распахнулись. Внутрь ворвались три вооруженных человека в черной форме.

– Полиция! Ни с места, или мы будем стрелять!

Мужчину с крашеной женщиной схватили. Нож со стуком упал на пол между бедрами Оливера, завертелся и, остановившись, указал острием точно на его пах, словно в жуткой игре в бутылочку.

Бешеный стук сердца замедлился, а полиция тем временем заковала членов группы «Воздаяние» в наручники и вывела наружу. Видимо, в ожидающий у дверей полицейский фургон? Разъяренный и униженный Оливер поелозил по полу: ягодицы вконец онемели от холода. Какого, спрашивается, черта его не прикрыли одеялом и не вызвали медиков?

Наконец один из копов вернулся, склонился над Оливером и снял черный шлем. Его лоб блестел от выступившего пота.

– Как вы, сэр?

Говорить Оливер еще не мог, однако все его тело омыла волна облегчения.

Твою мать, это было унизительно.

– Не волнуйтесь, они обязательно получат по заслугам.

Ты точно не хочешь укрыть меня одеялом?

Одеться и свалить из этого чертова места – вот и все, что ему сейчас требовалось.

– Мы уже некоторое время выслеживали этих людей. Вам очень повезло, сэр.

Что, если полиция запоздала бы на несколько минут?

Все-таки я везучий сукин сын…

М-м-м… Если полиции известно о группе мстителей, стало быть, они знают и о преступлениях Оливера? В нем заработал впитавшийся с молоком матери инстинкт самосохранения. Он обязательно выкрутится, убедит копов, что они приняли его за другого человека. Черт, Оливер из пожарной команды, эти ребята – из полиции. Они наверняка договорятся.

Маленькую мышку он найдет и примет меры, чтобы она никому ничего не сказала, чтобы вообще больше не раскрывала свой поганый рот.

– Тут недавно от одного парня удача отвернулась, в отличие от вас.

Оливеру было плевать на невезучего парня. Просто убраться отсюда – больше его ничего не интересовало. Пусть везут в больницу. Вдруг там попадется симпатичная медсестра? Нет ведь худа без добра. Возьмут с него заявление, и он поедет домой, расслабится, а потом начнет планировать следующий проект. Возможно, даже получит компенсацию. Такой фигней нас не испугаешь. Нашли жертву!

Эй, о чем ты, к дьяволу, думаешь, парень? Укрой же меня одеялом, наконец!

Коп протянул руку в перчатке и забрал лежащий между бедер Оливера нож. Его лицо на миг оказалось совсем близко.

– Улика, сэр. Это ведь важно, правда?

В глазах полицейского мелькнуло нечто знакомое. Когда Оливер смотрелся в зеркало, отмечал у себя то же самое выражение. Хм. Точно ли он везучий сукин сын?

Глава 9

Она стоит на льдине. Лед чистый, прозрачный, внутри его пронизывают белые спиралевидные нити, а дальше – черная бездна. Каждый мускул ее тела напряжен – ведь малейшее движение, и точка опоры уйдет из-под ног.

Вокруг все дышит холодом и спокойствием. В голубом небе ярко сияет солнце, а воздух все равно хрустящий, морозный. Вдали по берегу озера идет Дэн, и она кричит во все горло:

– Помоги мне! Помоги!

Он только улыбается и машет рукой.

В темных глубинах озера она замечает какое-то движение. Похоже, там бушует вихрь воспоминаний. Ключ-карта надзирательницы Кейн, красновато-коричневый чайник Лотти, руки матери… Буквально в нескольких сантиметрах под поверхностью воды вдруг появляется Реми с искаженным от ужаса иссиня-белым лицом. Он угодил в ловушку, его не отпускает подводное течение. Реми бьется снизу о толстый лед, глядя на нее умоляющими серыми глазами. Кислорода, кислорода…

Она падает на колени, скользит, снова и снова колотит по льду кулаками, но проломить корку не может.

Остается бессильно наблюдать, как Реми исчезает в темноте. Последнее, что она видит, – его тянущиеся к ней пальцы.

* * *

Грейс разбудило синеватое свечение телефона в темной спальне. Вызов прервался уже после третьего звонка. Она провела пальцем по экрану. Хм, один пропущенный с уличного коммуникатора – компьютерного киоска, установленного для удобства прохожих.

Давненько ее не беспокоили с уличных устройств. У Грейс перед глазами возникло лицо юного Реми, которого она только что видела во сне. Раньше между ними существовала прочная невидимая связь – интересно, сохранилась ли она и сегодня? Они ведь не общались много лет. Почему же она вообразила, что звонил именно приемный брат?

Грейс откинулась на подушки. Половина кровати Дэна была пустой и холодной. Вечером он прислал сообщение: работаю, до утра не жди…

Рано, половина пятого, но через пару часов уже пора выдвигаться на работу. Грейс представила, как стоит перед Конрадом, пытаясь сформулировать ответ, и в крови забурлил адреналин.

По рукам…

Предлагаю компромисс…

Услуга за услугу?..

Черт, снова заснуть уже не получится. Она встала, сварила кофе и обдумала, как убедить босса помочь совершенно незнакомому для него человеку в обмен на согласие перейти на третий уровень.