Читать онлайн Панцири бесплатно

12е число, канун дня Святого Дария. Где-то час после заката

Меня зовут Дрю Ормандо, и я веду этот дневник по мере сил и возможностей, записывая свои мысли, события и всё, что кажется мне сколь-нибудь интересным. Заранее прошу простить за возможный сумбур и опечатки, но, видят небеса, порой причина тому не только моя необразованность, но и весьма стесненные обстоятельства, в которых мне приходится пребывать по роду службы.

Родился я двадцать одну зиму назад в Маэвенто, небольшом провинциальном городке, укрытом от палящего южного солнца длинной горной грядой. В отличие от некоторых моих нынешних друзей, у меня нет таинственных или драматических историй, связанных с появлением на свет. Я не являюсь бастардом свергнутого султана, меня не похищали цыгане и не воспитывали дикие коты. У меня нет странных родимых пятен, загадочного медальона и мистических покровителей.

Моя матушка, Лоретта Ормандо, счастлива в браке, и вполне успешно произвела меня на свет в один из погожих весенних дней. Отец – преуспевающий торговец тканями Александр Ормандо, был весьма рад моему рождению, и, как полагается благочестивому мужу, сразу же окружил заботой и теплом. Всё в моей жизни складывалось хорошо, и звезды прочили мне судьбу благодарного наследника уважаемой династии.

Если бы не одно «но».

«Благодарным наследником» я был довольно хреновым.

Знаете, поговорку: «Среди ста овечек один волчок?». Так вот это про меня. Будучи частью примерного семейства, я, тем не менее, хулиганил, сквернословил и дрался. В последнем я и вовсе преуспел, благо, природа наделила меня крепким телосложением, врожденным бесстрашием и умением держать удар. Меня не волновал возраст соперников или их количество. Ввязавшись в драку я всегда доводил дело до конца, не гнушаясь средствами и методами, помогающими уравнять шансы. Что говорить, я вряд ли вспомню истинную форму своего носа, так часто его ломали.

О, мои бедные родители! Они искренне не понимали как я такой получился. Меня наказывали, увещевали, умоляли. Я искренне обещал исправиться – но, оказавшись за порогом, тут же влипал в какую-нибудь передрягу. Ко мне даже вызывали экзорциста, но тот, лишь глянув на мою рожу, махнул рукой и был таков.

Я и сам, порой, задумываюсь, какие бесы вертели моей судьбой, подменив собой благоразумного ангела-хранителя? Поговаривали, что в моей душе нашел пристанище мятежный дух прадеда, Бальтазара Ормандо, печально известного в округе авантюриста, разбойника и дуэлянта. Так ли оно на самом деле, судить не берусь. Но вот то, что я, порой, ходил по краю, это уж точно. Не зря же именно тогда приклеилась кличка «Дикий», сопровождающая меня до сих пор.

Впрочем, сколь веревочке не виться, всё равно свернется в петлю. В какой-то момент я таки перегнул палку и оказался в руках городской стражи. Стукнуло мне как раз семнадцать, а потому судья с превеликим удовольствием вывел в приговоре название ближайшей каменоломни.

И тут первый, и последний раз, вмешался мой отец. Внёс за меня крупный залог, пихнул в руки узелок с мамкиными пирожками, пожелал удачи – и молча отвел к армейскому вербовщику, где подписал на пять лет в солдаты.

Кто-то скажет: «Не самый разумный обмен – барак на казарму». В каменоломне что, знай киркой махай, да смотри чтобы не завалило. А над солдатом смерть днем и ночью кружит, тут шансов вернуться домой куда меньше.

Прошагав не одну сотню миль в казенных сапогах, не соглашусь. Военное дело, конечно, лихое, опасное, но солдат с судьбой играет только в сражениях, в прочее время у него тишь да гладь. Опять же, почет, уважение, жалование. А каторжанин что? Временная мышь, которую любой кот задеть норовит.

Отец знал, что я терпеть не стану, знал, чем всё обернуться может. А в армии мои навыки и характер к делу приспособят, дурную силу на пользу обратят. Да и норов быстро обломают, ежели что.

Скажу честно – не обломали. Как звали меня Диким, так и называют до сих пор. Как любил драться, так и дерусь с огромным удовольствием. Но теперь делаю это профессионально, под чутким руководством, да не один, а в составе таких же отчаянных парней, как и я.

Думаю, сейчас самое время упомянуть куда же именно приписал меня вербовщик.

Даже если вы, дорогой читатель, человек максимально далекий от воинских реалий, то я уверен, все равно слышали о пехоте. Да, о тех ребятах, которых чаще всего упоминают не поименно, а в цифровом эквиваленте. К примеру: «В ходе боя погиб маркиз Жуль Кариньяк, наследник Балонских и Мерийских земель, а также два десятка солдат из отряда легкой пехоты». Или: «Отвесить две коровьи туши на прокорм придворного дракона Флайапа и одну тушу для отряда лучников».

Впрочем, отринем лирику, расскажу на пальцах. Королевская армия состоит из разнообразных отрядов, которые собирают вместе по мере надобности. Есть отряды кавалерии, в основном рыцарские, голодные до славы и наград. Есть инженеры с катапультами, баллистами и прочими осадными агрегатами. Есть артиллерия со своими пугающими пушками, что чаще разносит своих, чем чужих. Есть всякая экзотика, вроде погонщиков левиафанов, паучьих пастухов или летающих скатов. Есть совсем штучные экземпляры, вроде магов, титанов, драконов и полубогов.

А есть мы – обычная пехота. Самая что ни на есть плоть и кровь любой армии. Нас много, мы похожи друг на друга будто доски в заборе. У нас есть стрелки с луками и арбалетами. Есть многочисленная легкая пехота, быстрая и маневренная. Есть копейщики, способные сдержать любую атаку.

И есть мы – отряд тяжелой пехоты, крепкие ребята в крепкой казенной броне. Нас видно издалека, наши квадратные рожи говорят сами за себя. Мы основное ядро любого штурма, мы первыми идем в бреши, мы дольше остальных остаемся на ногах, отступаем последними и то, если прикажут.

Тут мой пытливый собеседник мог бы задать вопрос: «А зачем нужны обычные солдаты, если есть колдуны, титаны, дрессированные чудовища, полубоги и прочие сотрясатели космических сфер? Ведь для них слабые людишки будто марширующие муравьи, которых запросто можно смахнуть одним движением руки».

А я отвечу. В том действительно есть доля истины, за единственным исключением – в карты невозможно выиграть, имея на руках лишь козырного туза. Мы – обычные солдаты – нужны для того, чтобы опытный игрок мог удачно и к месту разыграть своего фаворита.

Боевая магия – страшное оружие, но очень затратное, требующее длительного восстановления. Титаны, чудовища, демоны и прочие страхолюдины безусловно, ужасная сила в бою, но они не захватывают города, не сидят в засадах, не удерживают форпосты. Что же до полубогов и иных небожителей, так им, зачастую, нет дела до грызни мелких герцогств или княжеств, им подавай что-то грандиозное, великое, меняющее мировой порядок.

Так что, как ни крути, а без нас никуда. Как говаривал мой отец: «Мала игла, а весь двор обшивает».

Или, цитируя, одного моего товарища: «Мелкая вша хряка заела».

13е число, день Екатерины Просвещенной. Полдень

Раньше я думал, что королевская армия занимается только охраной границ да военными походами против вероломных соседей. Обычно так оно и есть – наше славное Королевство Эйзет лакомый кусочек и активный геополитический игрок, в связи с чем на нас то вероломно нападают, то мы куда-то дружественно вторгаемся.

Однако, понятие «интересы короны» куда шире этих двух ипостасей, и пока нет больших войн, мы тоже без дела не сидим. Нас отправляют защищать экспедиции в дальние страны, подавлять бунты, душить разбойничьи вольницы и разбираться со строптивыми вассалами. Обычная ситуация, когда, к примеру, весной мы идем покорять земли дикарей под предводительством условного графа Кокнара, маршируя плечом к плечу с вольными стрелками и ополченцами. А уже осенью, под предводительством другого графа, возвращаемся в те же земли наказывать графа Кокнара, объявившего себя правителем нового королевства и сколотившего армию из вольных стрелков и ополченцев.

Обычно меня мало интересуют причины очередной компании. Кто бы какие союзы не заключал, какие бы интриги не закручивались, какими бы карандашами не разукрашивали политическую карту мира – я в любом случае буду куда-то идти и с кем-то сражаться, разница только в направлениях.

Кто-то объявил нам войну? Кто-то косо посмотрел в сторону королевской особы? Кто-то отравил родственника клубникой? Черт побери, я дрался и за меньшее!

Сегодня мы пришли пустить кровь солдатам маркиза Кобурна, который предъявил старые территориальные претензии к маркизу Ля Бонэ. В другое время все закончилось бы небольшой междоусобной резней, но господин Кобурн успел кому-то насолить при дворе, и его решили проучить, придав войскам Ля Бонэ несколько королевских отрядов – кавалерию и пехоту.

Мы вступили в бой сразу после полудня, спустившись с холма и ударив по ничего не подозревающему противнику. Наша конница грамотно пресекала все попытки зайти нам во фланг, а мы под прикрытием стрелков принялись давить отступающего врага.

И тут из-за леса вылетел огромный огненный шар и с ревом врезался в наш авангард, расплескавшись раскаленными брызгами. Пока пикинеры превращались в плохо прожаренные стейки, Руни толкнул меня локтем и ехидно заметил:

– Эй, Дикий! С тебя монета! Опять нам ничего не сказали про колдуна.

Руни – самый молодой из нас, даже младше меня, вечно улыбающийся жизнерадостный парень. Громадный, даже по меркам тяжелой пехоты, кудрявый, румяный – в общем, кровь с молоком. Временами малость дурной, но не по злобе, а по искренней наивности. Говорит, что записался в солдаты добровольно, спасаясь от гнева генерал-губернатора, с чьей дочкой Руни исследовал горизонты плотских удовольствий.

На его возглас я лишь повел плечом, лязгая железом. Настроение с утра не задалось и меньше всего хотелось пререкаться.

– Конечно, не сказали, они никогда не говорят, – откликнулся Пикси, скаля из-под пышных усов крупные, как у коня, зубы. – Кто ты такой, чтобы тебе о таком докладывали?

Пикси – он же Паскаль Бордо, типичный представитель лихого северного побережья. Обветренный, косматый и угрюмый, всегда осторожен, всегда старается подстелить соломку наперед. Он не то бывший моряк, не то пират, не то каторжанин – о его непростом прошлом говорили длинные рубцы от плетей во всю его широкую спину, и корявая самодельная татуировка на плече, в которой угадывается не то слишком располневшая русалка, не то терпящий бедствие корабль.

– А чего тебе тот колдун? – прогудел с характерным восточным акцентом стоящий в передней шеренге Ариф. – Что он есть, что его нет – один хрен в атаку идти.

Ариф – наш дед, старый пустынный ящер, ворчливый и скрипучий. Ветеран былых компаний, воевал еще при старом короле. Говорит, что двоюродный сын Халазирского шейха, предательски проданный мятежниками в чужую армию сроком на сто лет. Но ему никто не верит, потому как, судя по морщинистой роже Арифа, сто лет давно уже миновали.

– Эй, давайте потише, пожалуйста! – прикрикнул обернувшийся к нам знаменный. – Очень отвлекаете!

Знаменный Зыря, он же Реджинальд Зебедия, правая рука капитана – бастард какого-то мелкого барона, решившего, что его незаконнорожденный отпрыск будет неплохо смотреться в доспехах подальше от родного дома. Королевская армия предоставила такую возможность, и вскоре Зыря уже размахивал сигнальным знаменем впереди шагающего строя. Мужик он, в целом, неплохой, но временами вспоминает о своем псевдодворянском происхождении и пытается получить особое к себе отношение. А еще порой склонен к чрезмерному занудству и беспричинному унынию.

Еще у нас есть Вампир, Пузо, Гробовщик, есть оружейник Пепел и капелан Райт, есть интендант Каркар и хирург Зельц. Всеми нами руководит капитан Гримальд по кличке Мертвец.

Нет смысла всех перечислять, все равно с ходу не запомните. Нас тут три сотни в три шеренги, все в одинаковых доспехах, с пиками, мечами и щитами.

– Слышишь, Дикий? Монету! – хохотнул Руни. – Не забудь!

Я многозначительно посмотрел на него, потом на летящий в нас огненный шар. Тяжело вздохнул, опуская забрало.

День предстоял долгий.

Тот же день. Немногим позже

Ненавижу колдунов. Понимаю, что без них в современной войне никак нельзя, но как было бы чудесно, кабы этих самодовольных индюков вовсе никогда не было. Тот же дракон или кракен – да, тварь весьма мерзкая, смертоносная, но ее хотя бы видно, ты можешь предугадать атаку, попытаться как-то противостоять ей. А с колдунами сплошные сюрпризы – то огненный дождь, то земля разойдется под ногами, то зловонным облаком накроет, от которого кровавый понос одолевает. И не достать-то этих гадёнышей никак, сидят себе в тылу под навесами, губами шевелят и шербет кушают. Хорошо, если у нас есть свой колдун, который прикроет и сам в ответ ударит, а если нет, то жди и молись чтобы вражеская сволочь в золотой мантии побыстрее выдохлась.

У нас колдун нашелся, хотя и подключился поздновато, много наших успело полечь. Шарахнул так, что первые ряды вражеской пехоты попросту сгорели в пляске цепных молний, а остальные принялись блевать прямо сквозь забрала.

– В атаку! – заорал Зыря, размахивая знаменем.

Признаюсь, обожаю момент перед самым началом драки. Это такое пресловутое затишье перед бурей, ожидание прыжка с обрыва, кристаллизованный до физической ощутимости момент! Ты видишь глаза противника, успеваешь оценить броню, хват оружия, манеру движения, успеваешь сообразить как лучше ударить, с чего начать. Но потом хрупкий барьер проламывается – и ты бросаешься словно лавина вперед, сокрушая все на своем пути, не чувствуя боли и страха!

В такие минуты я по настоящему счастлив!

Спасибо, батя! Мне понравилось в армии!

Тот же день. Ближе к вечеру

Уперлись мы возле подлеска у переправы. По ту сторону горбатого моста оказались довольно упрямые ребята и мы с ними закусились всерьез, только щиты трещали. Какой-то особенно ловкий шельмец с той стороны приспособился дубасить моргенштерном во вторые ряды, да так, что шипастый шар прилетал аккурат мне по шлему. Я уже начал дуреть от набатного гула в голове, как меня выручил Пикси, метко урезонив супостата ударом копья.

– Спасибо, – благодарно прохрипел я.

– Не за что, – отозвался Пикси. – Не узнаешь наших визави?

Я присмотрелся.

– Флаванцы, мерсинарии, – подсказал Пикси. – Мы с ними в сагалькской пустыни три дня от кочевников отбивались.

Тут и я вспомнил. Было дело.

– У них еще лейтенант был такой, страшный, с кривой мордой… Как его? С рисунком на броне, не то утки, не то рыбы…

– Жабы, – поправил Пикси. – Жабоглотом его звали.

– Точно!

Я вытянулся и заорал что было мочи.

– Эй, Жабоглот!

Не надеялся, что в этом грохоте меня услышат, но спустя секунду из-за вражеских порядков донесся удивленный ответ:

– Дикий, ты что ли?

– Я! Вот так встреча!

– То-то я думаю, что за големы в нас уперлись!

– Это мы! О, тут со мной Пикси, помнишь?

– Привет, Жабоглот! – крикнул Пикси.

– О, конечно, помню! Привет, Пикси! Как рука?

– Спасибо! Кости срослись как новые!

За спиной прозвучал боевой рог и раздался шелест стрел, выпущенных нашими стрелками. Тут же замахал флагом Зыря, заорал:

– Вперед!

Мы поднажали, активнее заработали копьями и мечами. Отбили себе несколько шагов, а потом вновь уперлись, тяжело дыша и вполголоса переругиваясь.

– Эй, Дикий! – раздался голос Жабоглота. – Вы здесь?

– Здесь! Куда мы денемся!

– Слушай, у вас там волынщик был задорный! Пусть сыграет чего, а то скука смертная!

– Нету волынщика, утоп месяц назад! Есть прекрасный декламатор баллад Таветдина!

– Спасибо, не нужно, – поблагодарил Жабоглот. – Мне творчество Таветдина не созвучно, слишком минорное.

– Ну, как хочешь!

Со стороны шатра протяжно завыл рожок, и Зыря замахал «Отступление». Схожий сигнал прозвучал и из стана маркиза Кобурна.

Мы с нашими противниками расцепились, попятились, подбирая раненых. Когда разошлись на расстояние полета стрелы, остановились.

– Генерал решил, что с разбегу сподручнее будет? – устало хмыкнул Руни, поднимая забрало. – Так я не добегу, я ногу подвернул.

– Лучше амуницию проверь, – подал голос Ариф, сплевывая кровь из разбитого рта. – Гульфик просрёшь, я тебе помогать искать не буду.

Снова заиграли горны. С разных сторон на поле выехали закованные в турнирные латы рыцари на белом и гнедом конях. Они были очень красивы эти всадники, будто с картинки, мечта любого мальчишки. Разноцветные плюмажи, яркие накидки, вычурные доспехи с гравировками, серебристые копья и фигурные щиты с гербами. И кони под стать – холеные, лоснящиеся, с бантами в гривах, с дорогими попонами и сбруей.

На фоне этого великолепия наш серо-бурый строй смотрелся комьями глины возле цветущей клумбы.

– Выперлись, – сварливо прокомментировал Ариф. – Никак решились на поединок?

– Что-то долго думали, – отозвался Пикси. – Чего с самого начала так не сделали? Заставили нас полдня грязь месить.

– Если бы все благородные решали дела поединками, зачем тогда нужен ты? – резонно заметил Ариф. – Так и сидел бы в своем вонючем сарае, рыбьи кишки на кулак наматывал.

– А так я прям в шелках хожу, изюм перебираю, – фыркнул Пикси.

– Ничего они долго не думали, – повернул голову Руни. – Как напились, так и решили покуражиться.

Тем временем рыцари вскинули копья в приветствии. Суетящиеся рядом оруженосцы тут же заголосили, наперебой перечисляя титулы и регалии своих хозяев. Всадники принялись разъезжаться на исходные позиции.

– Нет, не напились, – высказал я предположение. – Если бы напились, то не оделись бы как на Королевский Турнир, а так, подпоясались бы кто чем, да постучали железом в тенёчке. А так, судя по всему, к ним в шатер пожаловала дама.

Взметнулся флаг, и рыцари помчались в атаку. Под оглушительный грохот разлетевшихся вдребезги копий выбили друг друга из седел. Их подняли, вновь посадили на коней, выдали новое оружие.

– А который из них наш? – спросил Пикси.

– Вон тот, с розой на щите, – ответил я. – Видел его в ставке.

– Кто такой?

– Тебе не всё равно? – буркнул Ариф.

– Просто любопытно.

– Какой-то дворянин, – я тоже поднял забрало и стащил перчатки. – Их вчера целая свита прибыла.

Рыцари вновь поскакали друг на друга.

– Разбудите меня когда закончится, – попросил Ариф, обнимая копье и укладывая голову на скрещенные руки.

Высокородные мужи бились около получаса, прерываясь на замену амуниции и коней, на легкий туалет и омовение лица от кровавых соплей. Доспехи и накидки потеряли свежесть, плюмажи поникли, а сам бой утратил скорость и изящество. Финальную фазу поединка рыцари проводили спешившись, кружа друг вокруг друга словно два пьяных тетерева. Точку поставил воин с розой на гербе, без зазрения совести срубив оппонента прямым ударом бронированного кулака в голову.

Руни удивленно крякнул, длинно сплюнул под ноги.

– Слава богам, – выдохнул Пикси. – Я уже ног не чувствую.

– А мне понравилось, – заявил Руни. – Красиво, душевно, уважительно. Это не как у нас, когда тебе толпой с ног сшибают, а потом еще по шлему наперегонки булавами стучат. А в таком я бы поучаствовал.

– Ты сначала на коне вот так научись, – проснувшийся Ариф сладко зевнул, потянулся, задевая руками стоящих рядов собратьев. – А, ну и еще сущая мелочь – вернись на девятнадцать годков назад и вылези из утробы какой-нибудь благородной мадамы.

– Тихо, пожалуйста! – встрял в диспут Зыря, повернув к нам лицо. – Сейчас сигнал дадут!

Рыцарь с розой на гербе победно вскинул меч. С холма протрубили, знаменосец замахал стягом. Мы вразнобой заорали, изображая безудержную радость и восхищение.

– Эдак мы в лагерь к ужину поспеем, – довольно похлопал себя по кирасе Руни. – Чудесненько!

Оруженосцы уволокли своего павшего господина, который совсем не по-рыцарски елозил ногами и капал кровью из шлема. Вскоре и войско маркиза Кобурна опустило флаги, разобралось по колоннам и промаршировало в сторону поместья.

– Всё что ли? – спросил Руни. – Мы победили?

– Выходит так, – согласился Пикси.

– Интересно, – не унимался Руни. – Мы победили совсем-совсем или завтра снова в бой?

– Тебе лишь бы нихрена не делать, – укорил его Ариф.

– А тебе лишь бы ворчать!

– Эй, потише! – вновь встрепенулся Зыря. – Генерал едет!

Мы торопливо приосанились, стряхнули с себя налипшую грязь и усталость. Каждый быстро осмотрел себя на предмет соответствия высоким требованиям королевской пехоты. Потому что если у генерала появится повод усомниться в этом, то у него есть сотня способов сделать твою жизнь намного, намного тяжелее и унылее.

Наш генерал – Густав Форель, олицетворение воинского сословия старой школы. Сухой и поджарый, словно солдатская галета, с обветренным лицом и бледной нитью плотно сжатых губ. Его речь состояла преимущественно из отрывистых приказов и требований, и к нам он обращался исключительно во множественном числе, даже если говорил с кем-то лично. Для нас генерал был как бог для язычников – страшный, всевидящий, непостижимый. Ты не мог заговорить с ним, это он решал, когда обратить на тебя свой взор. Если же тебе нужно было обратиться к нему напрямую, то для этого был капитан Мертвец, его пророк и длань карающая.

Генерал Форель появился как всегда на своей черной, будто глаз бездны, кобыле, прямой и мрачный. Сразу за ним скакал уже известный рыцарь с розой на гербе. Он успел снять шлем, и оказался довольно молодым парнем с чопорной рожей и короткой стрижкой «под горшок». А вот за ним следовала…

Девка в доспехах!

– Девка! – изумился Руни. – В доспехах!

– Вот тебе явление, – удивленно крякнул Арфи.

Глаза нас не обманывали, то действительно была молоденькая девица в простеньких доспехах с чужого плеча. Довольно миловидная, худенькая, с убранными в косу волосами. В седле держалась уверенно, а вот глаза испуганно бегали, я это сразу подметил.

Кавалькаду встречали выстроившиеся рядком капитаны – Роджер «Медный лоб» от кавалерии, Генри «Гусь» от стрелков, и наш, Гримальд «Мертвец». Когда высокое начальство прибыло и остановилось, капитаны громко отчитались, не забывая использовать фразы: «рвутся в бой», «готовы сложить головы» и «высокий боевой дух».

Генерал выслушал, придирчиво осмотрел порядки, после чего принялся вбивать в наши уши слова.

– Солдаты! С победой!

Мы заголосили во всю глотку, демонстрируя врожденную мощь и несгибаемую лихость.

– Маркиз Кобурн склонился пред мощью королевской армии! Войско его с позором бежало, вы – герои!

Мы вновь взревели.

Генерал покосился на своих спутников, откашляться, будто следующие слова не желали протискиваться сквозь его луженую глотку. Гаркнул:

– Велением Престола к нам назначены новые магнусы!

Его перст указал на задравшего подбородок парня с гербом розы.

– Новый магнус кавалерии граф Август Дампьер.

Кавалерия в силу своих высокородных сил звонко побряцала щитами, глухо радуясь из-под опущенных забрал.

– Новый магнус тяжелой пехоты, – тут у генерала голос все же сорвался. – Графиня Диана Дампьер.

Девушка смущенно улыбнулась и помахала нам ладошкой.

Нас редко чем можно удивить или застать врасплох, но здесь мы до такой степени опешили, что наши казенные и годами отрепетированные крики восторга больше напомнили разноголосое блеяние перепуганного стада.

– Пехота! – гаркнул капитан Мертвец, ощущая на своей шее невидимые пальцы генерала. – Наш новый магнус графиня Диана Дампьер!

На сей раз за нас ответили рефлексы, и приветственный рёв заставил нервно вздрогнуть боевых коней.

Генерал подарил нам снисходительный взгляд, сухо обратился к новоиспеченным командирам:

– Знакомьтесь, принимайте командование. Вечером жду в своем шатре. Вестовой дополнительно оповестит.

И уехал, словно бежал с поля боя.

Наши взоры сошлись на семействе Дампьер.

Граф привстал в стременах, его глаза сверкали, будто у дорвавшегося до любимой игрушки мальчишки. Сказал Диане так громко, что даже мы услышали:

– Ну, разбирайся тут, сестрица!

Махнул Медному лбу, который уже был в седле, крикнул задорно:

– Рыцари, за мной!

Грохочущий поток умчался в сторону дальнего поля. Командир стрелков Терний, оставшийся не у дел, потоптался на месте, но не решился повернуться спиной к вышестоящему начальству.

Впрочем, про него все забыли – мы остались наедине, молодая графина и тяжелая пехота.

Скажу честно, то был странный момент. Перед нами, утопая в чужих доспехах, сидела перепуганная девчонка, всеми силами старающаяся казаться больше и значительнее. Перед ней – мы, еще не остывшая от битвы стальная стена, колючая и неприветливая. А неловкая пауза все затягивалась и затягивалась.

Графиня украдкой пожевала пересохшие губы, совсем по-детски заморгала, будто собираясь заплакать. Потом тряхнула головой, вобрала в грудь воздух… Да так и замерла, не в силах произнести даже слово.

Боже праведный, как она будет нами командовать?

Положение спас Мертвец.

– Госпожа! – прохрипел он, напрягая пробитую стрелой гортань. – Отряд королевской тяжелой пехоты к вашим услугам!

Девушка кивнула.

Наладив хоть какой-то контакт, капитан продолжил:

– Численность отряда…

– Панцири! – вдруг выпалила девушка звонко. – Вас ведь так называют?

Мы переглянулись.

– Панцири? – недоуменно зашептал Пикси.

Я лишь дернул бровями, словно пытаясь развеять этот дурной сон.

– Мы – тяжелая пехоты, – осторожно напомнил Мертвец.

– Панцири! – радостно закивала графиня. – Я изучала военные науки, я знаю!

Всё же Мертвец не зря получил капитанское звание. Он каким-то чудом смог сдержаться и деревянным голосом произнес:

– Как пожелаете, госпожа.

И вновь наступила пауза, на сей раз прямо какая-то издевательская.

Но наша магнус таки набралась решимости, уперлась взглядом куда-то в горизонт за нашими спинами и громко прокричала:

– Я счастлива находиться здесь, среди таких достойных мужей! Я уверена, что мы совершим множество подвигов, пройдем вместе множество приключений…

Ариф тихо застонал.

– Во славу короля! – закончила девушка, вскинув вверх худую руку.

Мы дружно взревели, опасливо наблюдая, как гарцует под графиней встревоженный конь.

– Госпожа, разрешите обратиться, – вновь взял слово Мертвец. – Разрешите убыть в гарнизон для отдыха и починки обмундирования? День был тяжелым, люди устали.

– Да-да, конечно! – торопливо закивала девушка. – Но прежде я должна вручить вам свой герб!

Мы перестали дышать.

– Я изучала, так положено, – объяснила Диана Дампьер.

– Так точно, госпожа, – капитан всё еще являл мастерство самообладания. – Какой герб нам выпала честь носить?

– Мой брат – Рыцарь Розы! – торжественно объявила девушка. – А я буду…

Она завозилась в своем седле, пытаясь выудить что-то из-под луки седла. Потом довольная собой вскинула руку с чем-то зажатым между пальцами:

– Вот! – широко улыбаясь объявила она. – Я буду рыцарем фиалки, символа верности и целомудрия!

Должно быть, мы слишком долго молчали, застыв будто соляные столбы. Графиня еще раз помахала цветком.

– Спасибо, госпожа, – по слогам произнес Мертвец. – Разрешите убыть в расположение?

– Разрешаю. Хорошего отдыха, господа солдаты!

Мы вяло откликнулись. Наш магнус ускакала в сторону ставки.

Капитан повернулся к нам, и по его лицу было видно, что сейчас никому крайне не рекомендуется не то, что задавать вопросы, а даже слишком громко дышать.

– Чтобы к утру у всех на броне был герб магнуса! – прорычал он. – В лагерь шагом-марш!

– Ну что, панцири? – обреченно прогудел Пикси, подхватывая копье. – Нам конец.

Тот же день. Поздний вечер

Солдатская жизнь быстро приучает смотреть на мир рационально, с долей здорового фатализма. Ты просто в какой-то момент понимаешь, что у всего есть причина и следствие, что не стоит беспокоиться из-за того, на что не можешь повлиять, что никто тебе ничего не должен и за свою судьбу отвечать лишь тебе одному.

Но порой бывают ситуации, с которыми приходится мириться, но о которых нет сил молчать!

Девчонка во главе отряда тяжелой пехоты – что может быть комичнее? Просто вдумайтесь – девочка, еще вчера игравшая в куклы, сегодня будет приказывать людям идти на смерть. Нам, конечно, не привыкать к дурацким решениям командования, но хотелось бы более осмысленного распоряжения своей жизнью.

Вечером мы сидели у костра в лагере, задумчиво попивая слабое яблочное вино и вытянув усталые ноги к огню. Состояние у нас, прямо скажем, было пришибленное.

– Может, это шутка? – с надеждой предположил Руни. – А, мужики? Ну как такое возможно?

– Нас засмеют, – сокрушенно выдохнул Пикси.

– Панцири, – повторил Ариф, словно пробовал на вкус новое название. – Я что – краб?

– Точно засмеют, – согласился Пикси.

– Лучше думайте, где будем искать символ верности и целомудрия, – сказал я. – Кто пойдет цветочки собирать?

Пикси трагично уронил лицо в ладони.

– Слышал я историю, – сказал Ариф. – Как в одном кавалерийском отряде магнусом собачку назначили. Командовала вполне успешно.

– Это как? – удивился Руни.

– Очень просто. Пока отряд воевал, ей ордена вручали. В отставку вышла полным кавалером Золотой Стрелы. Ведь в командире главное что? Чтобы не мешал. А наша вертихвостка дров, чую, наломает.

– Надо к капитану сходить, – предложил Руни. – Пусть прояснит что к чему.

– Сходи, – я прекрасно знал что именно и в каких выражениях скажет Мертвец. – Прям интересно послушать.

– Конечно! – обиделся Руни. – Тебе то что! Ты через несколько месяцев домой. А нам тут… С фиалками на гербе!

Пикси тоскливо завыл в свои ладони.

– Это мне за ту гробницу, – сокрушенно вздохнул Ариф, который каждый раз пытался найти догнавшие его грехи. – Видать, всё же проклятой оказалась.

– А фиалки найти все же придется, – напомнил я.

Ближе к полуночи мы сошлись на том, что игнорирование приказа магнуса чревато внеплановой вязкой с капитаном. А раз уж делать, то нужно делать хорошо и надолго.

Тут Руни очень кстати вспомнил, что пока был в карауле, заметил в адъютантском обозе панталоны розового цвета. План созрел сам собой и мы с Руни провернули всё в лучшем виде, умыкнув чужое исподнее и не попавшись ни интенданту Каркару, ни патрулю.

– Чисто технически, они голубые, – задумчиво произнес Ариф, разглядывая трусы.

– Чисто технически, предложение со сбором цветов еще в силе, – парировал я.

Ариф спорить не стал. Подтянулись остальные товарищи, и вскоре над беззащитными шелковыми штанами блеснула сталь.

– Я тут до белошвеек сходил, – сообщил между делом Пикси. – Узнал кое чего. В общем, магнусы наши – дети некоего графа Дампьера. Причем, парень – родной сын, а девка – падчерица. И в общем, граф этот пытался какую-то авантюру провернуть со своей серебряной шахтой, что-то там в обход казны состричь. Но был пойман и поставлен на вид. И уж коль над ним зависли грозовые тучи, решил граф своё имя слегка отбелить. Собрал что мог, купил должности и отправил своих детей под армейские знамена. Ведь покуда они служат, никто его имение тронуть не имеет право – чай, теперь родовое поместье не абы кого, а защитников короны!

– Так это он что, девчонку сюда за свои долги послал? – переспросил Руни.

– А что такого? – хмыкнул Ариф. – Давно ли у нас продавать детей за долги считается зазорным?

– Ей еще и наследство не положено, – добавил я. – Все достанется Августу по праву крови.

– Потому он ее сюда и засунул, – кивнул Пикси. – На бесприданницу охотников немного, а тут королевское жалование само в карман идёт. Авось, приглянется кому из благородных рыцарей.

– Бедная девка, – зевнул Ариф. – Ладно. Я до ветру и спать. Чего и вам желаю.

Мы спорить не стадии, залили костер и ушли отдыхать.

14е число, день Ветростояния. Где-то ближе к полудню

Мы уходили из земель маркиза Кобурна торжественным маршем, демонстрирую окружающим красоту и мощь королевской армии. Наши начищенные накануне доспехи горели под ярким солнцем, всё, как положено, звякало и бренчало. Легкий ветер развевал похожий на драконий язык штандарт отряда.

Посмотреть на нас высыпали все жители местного городка, довольные тем, что мы не остались грабить и насиловать. Собственно, никто бы нам не дал грабить и насиловать граждан Королевства, но местные всё равно радовались. Они восхищенно цокали языками, подпрыгивали от восторга и хлопали в ладоши.

До тех пор, пока мимо не проходили мы.

Обычно наш отряд встречали уважительным молчанием. Народ ощущал исходящую от нас ауру, вжимал голову в плечи и не смел рта раскрыть. Даже матерые псы поджимали хвосты и забивались под крыльцо когда мы единым строем шагали по улице.

Но в этот раз народ молчал по иной причине.

Во главе отряда ехала Диана в своих нелепых доспехах и с лучезарной улыбкой махала всем рукой. За ней с каменным лицом шагал Мертвец, дальше Зыря и уже следом мы – все, как один, с дурацкими фиалками на плечах. Причем, у многих цветок вышел несимметричным, отчего под определенным углом напоминал бесстыдный символ мужского естества.

Мы маршировала, Диана улыбалась, фиалки раскачивались на ветру. Пребывающие в глубоком шоке горожане пытались разгадать глубокий смысл нашего послания.

Мимо, обгоняя нас, проскакала кавалерия с розами на щитах. Они с хохотом исчезли впереди, обдав нас клубами пыли. Конь под Дианой всхрапнул, дернулся, и если бы не вовремя подскочивший капитан, то девушка полетела бы на землю.

– Куражатся, – процедил Руни, отплевываясь от песка. – Перед своим магнусом выделываются.

– Так им нормальный командир попался, – сказал Пикси. – А у нас… Фиалка.

– Так они не только ее грязью накормили, – сказал я. – Они на весь отряд хвост подняли.

– Козлы плоскожопые, – проскрипел Ариф.

Между армейскими отрядами всегда сложные взаимоотношения. Мы постоянно соперничаем, соревнуемся, кому-то что-то доказываем. Кто самый лихой в бою? Кого без очереди пускают в армейские магазины? Кому приветливее улыбаются маркитантки?

Обычно это противостояние характеров, хитрости, наглости. Подкупить банщика, чтобы он выдал соперникам дырявые портки, обогнать на марше, разжечь самый большой костер в лагере, запугать молодого кашевара, чтобы он отказался от места в пользу нашего кандидата. Бывало, морды друг другу били, не без этого.

Зачем, спросите вы? Ну, во-первых, это весело и азартно. Солдатская жизнь довольно однообразная, а такие забавы позволяют как-то скрасить свободное время. Во-вторых, это вопрос престижа. Никто не должен быть лучше нас! Почему? Потому что мы лучшие, и точка!

Но, боюсь, у вас может сложиться превратное мнение о таких неподобающих для солдат короля пикировках. Поверьте, в них больше добродетели, чем вреда. В основном у нас со всеми товарищеские отношения, с кем-то даже дружим. Ну а как может быть иначе, если мы вместе идем в бой? Просто таковы правила игры, это все понимают.

Все – кроме кавалерии. Им с нами, видите ли, соревноваться зазорно, они у нас шибко благородные и высокодуховные. У большинства имения чуть больше полкового сортира, а фамилия в самом низу придворного списка, но мимо нас проходят с таким видом, словно каждого в макушку лично августейшая особа лобызала. Завели в лагере менестрелей, пишут друг на друга рифмованные памфлеты, с видом натужной цапли выводят своими переломанными на турнирах пальцами акварельные пейзажи. В общем, срамота и разложение, как скажет Ариф.

Нет, в бою они ребята бравые, ничего не хочу сказать. И атаковать не бояться, и маневрируют ловко. Но так на то они и рыцари! Мы тоже в своих дисциплинах равных не имеем, тоже свой хлеб не зря едим, так что, теперь гусаками ходить?

В общем, вне боя мы кавалерию недолюбливаем. А она каждый раз напоминает нам почему именно.

Вот и в этот раз – чего, казалось бы, нас задирать? Словно это мы себе девку командиром выбрали, да голубые цветочки нацепили веселья ради.

К слову, фиалки эти дурацкие мы сразу же за городом с себя сорвали. А пусть что-то скажут, заодно поглядим на что наш новый магнус способен.

Ничего не сказала графиня. Наверное, не поняла что произошло. Ее чуть позже вестовой вызвал, и она ускакала вперед марша. Лишь Мертвец обернулся, буравя каждого взглядом, но да то привычно, знакомо. Я ему даже подмигнул, мол, сам все понимаешь, хриплая зверюга.

Собственно, у моей наглости были основания – по прибытию в казармы заканчивался мой пятилетний контракт. Я, наконец, сдам пропахшие потом и кровью доспехи, заберу у казначея жалование и обниму на прощание побратимов.

После чего, наконец-то, вернусь домой.

А вот дальше чистый лист. Я даже понятие не имею чем буду заниматься на гражданке.

Но я точно знаю, что буду делать в последний вечер перед отъездом.

Я пойду бить рожи кавалерии.

29е число, канун Глебовых Увеселений. Задумчивое утро

Пять лет не был я дома, пять лет не видел родных. Весточки от них, конечно, долетали, но в последнее время всё реже и реже. Я же писал совсем не часто, не умею я в эпистолярий. Да и о чем писать? Пугать только.

И вот сейчас лежу я в своей комнате, еле умещаясь на старой детской кровати, смотрю в потолок, и понимаю, что я гость, а не вернувшийся домой наследник. Вроде, всё знакомое, а всё равно не такое. К примеру, запах – неужели у нас всегда так пахло? Или мебель – она всегда была такой маленькой, или я так вырос?

Но больше всего изменились родители – у бати седина на висках, у маменьки добавилось морщин. Поначалу смотрели на меня пытливо, словно я где-то спрятал того мальчика, который когда-то ушел с вербовщиком. Сейчас ничего, улыбаются, обнимают. Даже я размяк, чуть слезу не пустил.

Первую ночь спал на полу, кровать оказалась слишком мягкой. Утром вскочил спозаранку, не сразу сообразил, где нахожусь. Еще подумал, а не проспал ли я горн? Потом вспомнил, что «Какой к чертям горн?», оделся и ушел гулять. Прошелся по городу, подмечая, как удобно было бы обороняться на его узких улочках. Вернулся к завтраку, где сожрал всё за пару минут, а потом ждал, пока покушают смущенные родители.

Но самое сложное для меня это общение. Дежурные вопросы закончились первыми – как здоровье, как торговля, как дела у родственников? Что нового построили в городе, что старого сломали? Очень сложно сдерживать себя от крепкого словца, что так и норовит, порой, вылезти посреди фразы. Да и пока не очень соображаю, что можно говорить, а что не стоит. На просьбу маменьки рассказать забавный армейский случай, вспомнил, как великан пытался проглотить пикинера, да подавился и сдох. Сам посмеялся, а потом увидел лица родителей и перестал.

Ничего, со временем всё наладится. А пока надобно поаккуратнее как-то, поделикатнее.

5е число, день Татианы Телоспасительницы. Вечер

Сегодня отец сказал, что я возмужал, что готов вступить в семейный бизнес. Но прежде необходимо выучиться, иначе сейчас нельзя. Я спорить не стал, он, безусловно прав. Я ведь всё, чему в малолетстве учили, почти позабыл, а тут все эти расчеты, караваны, магазины, подати!

Отец уже, оказывается, и место в университете Баерона придерживает, сказал, что там сильные кафедры математики и алхимии. Ехать нужно незамедлительно, пока открыто зачисление.

Конечно, я согласился. Как тут не согласиться, когда на тебя с такой надеждой смотрят? Да и потом, пора уже браться за ум, строить свое будущее. Ну, откажусь я, и чего? Чем буду заниматься? Что я умею? Ослам хвосты крутить?

В общем, выезд на днях, успею только вещи собрать да мамины пирожки докушать. Сначала день на почтовом дилижансе до бродов, там паромом вниз по Таге, до Баерона. А там уже встретят, примут и проводят.

Что ж, трепещите, университетские стены! Едет к вам бывший королевский пехотинец, а ныне без пяти минут знатный торговец Дрю Ормандо!

6е число, день Константина Яйцевара. Почти полночь

Девять часов я трясся в этом проклятом дилижансе, задница, по ощущениям, как отбивная доска. Сама карета древнее, чем руины перволюдей, вся перекошенная, скрипит, осыпается, отовсюду сквозит. Попутчики пол дороги храпели, пол дороги болтали без умолку. На бродах хотя бы ноги размял, перекусил, что матушка с собой положила. А как только на паром сел, так, как назло, ветер поднялся и дождь зарядил.

В общем, погода отвратительная, состояние мерзкое, настроения нет. Еще и мысли всякие покоя не дают, зудят и зудят, аж уснуть не могу. Словно какой-то червячок в голове шепчет: Зачем тебе эта учеба? Ты действительно видишь себя торговцем? Действительно хочешь заниматься тканями, красками, считать доходы и расходы, ругаться с поставщиками и юлить перед налоговым исправником? Действительно готов посвятить этому всю свою жизнь? Ведь единственная причина, почему ты это делаешь – это желание родителей.

И ведь прав, зараза. Не лежит у меня душа к отцовскому делу. Как представлю себя сидящим в пыльном кабинете со счетами в руках, так аж зубы сводит.

Ладно, поживем-увидим. Вряд ли кто-то с самого детства мечтал быть торговцем, монахом или каменщиком. Все надеялись, что жизнь их будет полна подвигов и приключений, что любить их будут только те, кого они сами полюбят, а в карманах столько золота, что хватит набить брюхо в любое время суток.

Пойду спать. Надоела эта дорога.

7е число, Купатские Колядки. Примерно около обеда

Что ж, дорогой мой читатель, если когда-нибудь вас обвинят в неразумности, расскажите ему эту мою историю.

Хорошенько выспавшись в гостевом доме, я явился к воротам университета за час до назначенного срока. Первое впечатление будущая «альма-матер» произвела благостное – много зелени и мощеных дорожек, фонтан на центральной аллее, высокие и светлые здания. Еще и погода, солнечная, теплая, она окончательно развеяла мою душевную хмарь.

Пока я любовался окрестностями, начали пребывать студиозы. Все разноцветные будто экзотические птицы, один другого чуднее. Кто-то напомажен словно дама, кто-то в невозможно узких штанах и распашной льняной рубахе, будто сбежал с эшафота, кто-то махал руками, музицируя невидимым оркестром. Некоторых привозили в каретах, истомных, от жизни усталых, кто-то шел будто землемер, широко шагая и только по прямой. Шумные, галдящие, смешливые. Сбивались группками, смеялись и громко разглагольствовали.

На их фоне я со своей солдатской выправкой и в строгом сером сюртуке смотрелся будто кол промеж пшеницы. Поглядывали на меня соответственно.

Ничего, пусть смотрят. Скоро им придется привыкать ко мне, а не наоборот.

Я даже некоторым скалился в ответ, играя в гляделки – и неизменно выигрывал. Пусть кто-то в неловкой ситуации прячется, кто-то сбегает – я всегда пру напролом и встречаю трудности со сжатыми кулаками.

Мой куратор пришел за мной в указанный час – небольшой мужичок в пенсне и испачканной мелом мантии. Предложил пройти к декану для разговора о зачислении.

Насколько я понял, отец заплатил хорошую сумму, чтобы меня вот так приняли и выслушали. Начался разговор стандартно – кто такой, откуда, почему решил учиться. Тут я отвечал без запинок, благо отрепетировал всё заранее.

Потом мужичок в пенсне, начал пытать каким наукам я обучен и сколь многогранна моя эрудированность.

Вот тут я, честно говоря, поплыл. С науками сразу не задалось, по граням получилось немного поелозить, но и ими удивить я вряд ли кого смог. Впрочем, судя по всему, опрос был больше номинальный, потому что декан поздравил меня с зачислением, после чего попросил подождать на улице.

Я выдохнул, считая, что самое худшее позади.

Как обычно бывает в подобных случаях, я ошибался.

Их было пятеро – высоких, крепких, развязных. Они сидели в беседке неподалеку от деканата, и довольно громко обсуждали какие-то свои дела. Должно быть, я привлек их своим видом, а может, они цеплялись ко всем новеньким, уж не знаю. В любом случае, один из них долго пялился на меня, потом свистнул и велел подойти.

Должно быть, они были очень уверенны в себе, эти ребята. Я вполне осознаю насколько неприветливо выгляжу, какой эффект производят на многих мой рост, ширина плеч, переломанный нос и шрамы на роже, но эту пятерку, должно быть, это лишь подзадоривало.

Они еще раз меня позвали, уже раздраженно, почти возмущенно. Я вновь проигнорировал их, разглядывая летающую над цветками бабочку.

Поймите, я вполне понимаю, когда нужно начинать драку, а когда стоит чуть повременить. Я не дурной бычок, бросающийся на каждую развивающуюся тряпку. Но даже у меня есть тот маленький графинчик, который можно неосторожно уронить. Особенно, если долго стараться.

В меня прилетел ком грязи и попал в грудь. Кувшинчик упал и разбился.

Размышляя сейчас, скажу честно – в глубине души я ждал, когда произойдет нечто подобное. С самого начала я наделся на случай, что отвернет меня с этого пути, убережет от чужого будущего. Но я не хотел, не мог быть инициатором, я искренне желал быть хорошим сыном.

Но также искренне желал, чтобы ничего не вышло. И когда кувшинчик покачнулся, я с радостью выбил из-под него табурет.

Я разделался с ними быстро. Первым срубил самого крепкого, потом любителя швыряться землей, а после еще одного их товарища. Оставшиеся двое с воплями разбежались, бросив друзей на съедение серому волку. Я есть никого не стал, меня вполне удовлетворила россыпь зубов и невнятное мычание оппонентов.

Зато на крики вывалил почти весь деканат. Прибежала запыхавшаяся стража с деревянными дубинками, но я не стал заставлять ребят преодолевать свое чувство самосохранение. Декан однозначно указал мне на ворота и слегка опешил, увидев мою счастливую физиономию.

Да, мой поступок глуп, опрометчив и неразумен. Но знаете что?

Мне впервые за эти дни хорошо. У меня пропал душевный мандраж и неприятный привкус сожаления во рту. Да, из меня не вышел торговец, но не всем же быть торговцами, верно?

Что же дальше? А я не сказала? Там же, в Баероне, я нашел вербовочный пункт и заключил контракт с моей любимой тяжелой пехотой.

Извините, папа и мама. Я еду назад, в армию, и я улыбаюсь.

17е число, канун Андрея Светлоликого. День

Мы маршем выходили на каменистое плато и сразу развертывались в боевые порядки. Нам навстречу уже неслись на своих маленьких конях передовые отряды язычников, улюлюкая и заливисто свистя. Они на ходу принялись стрелять по нам из своих маленьких луков, закружили вокруг смертоносную карусель. Их стрелы – короткие, но тяжелые, градом обрушились на наши поднятые щиты.

– Всё же ты поступил эгоистично, – продолжил наш разговор Пикси. – Просто не захотел брать на себя ответственность и сбежал.

– Да, легкой жизни захотел, – поддакнул Руни, моргая, когда очередной снаряд пролетел мимо и впился в землю. – Без обязательств и заботы о завтрашнем дне.

– Дурачок, – коротко прокомментировал Ариф. – Сейчас бы анварское попивал, да выбирал, какую девку первой в койку затащить.

– У вас несколько своеобразное мнение об учебе в университете, – хмыкнул я. – По всему остальному – крыть нечем, полностью согласен.

Над нашими головами будто прошелестела стая птиц, и часть языческих кавалеристов попадали наземь – это подтянулись наши стрелки и открыли ответный огонь. Оставшиеся всадники с гиканьем бросились прочь, туда, где клубился дым от приближающегося неприятельского войска.

Мое возвращение на службу вызвало среди сослуживцев немалое удивление и радость. Целый вечер рассказывал им о своих похождениях, о том, что нынче подают в тавернах, какие новости обсуждают и насколько пали нравы падших женщин.

Разговора меня удостоил и капитан, пытаясь вызнать, что я такого натворил на гражданке, что теперь прячусь здесь. Пришлось ему еще раз рассказать свою историю, наблюдая сложные эмоции на лице Мертвеца.

– Похвально, – просипел он, когда я замолчал. – Купцов в стране и так много, а готовых отдать жизнь за страну и Корону явный недобор. Добро пожаловать домой, Дикий.

Всё же приятно, черт побери. Прямо переполняет чувством собственной значимости.

Написал письмо родным. Долго думал с чего начать, как всё лучше объяснить. В итоге, растекаться мыслью не стал, извинился, сказал, что пока не созрел для столь важной роли, пообещал возместить затраты и обязательно разобраться в себе за время нового контракта. Понятное дело, что мои каракули вряд ли успокоят отца и утешат мать, но не написать вообще ничего тоже нельзя, нужно хотя бы объяснить поступок.

Вскоре стыд и неловкость испарились, меня с головой заняли насущные дела. Армия уходила на юг, где орда бунтующих язычников посмела напасть на королевские форты и осадить небольшой, но важный город в устье Горониды и Церии. Мне торопливо выдали со склада мое же обмундирование, и уже через сутки я блевал за борт пересекающего пролив корабля.

В мою душу вернулось умиротворение – рядом друзья, в ладони привычная рукоять меча, а будущее определено и желанно. Единственная ложка дёгтя в нашей бочке нежнейшего нектара – магнус Фиалка, она же – графина Диана Дампьер. Не то, чтобы она чем-то лично мне мешала, но, честно говоря, я думал, что за время моего отсутствия она куда-нибудь исчезнет. Бросит службу, не справившись с армейскими лишениями, или уйдет от скуки, или спешно выскочит замуж и решит рожать подальше от нас. Не знаю, куда-нибудь туда, где ей найдется лучшее применение, чем в командовании моей любимой тяжелой пехоты.

Увы, причина нашего посмешища никуда не делась, хотя и выглядела теперь бледно, измотано и не так жизнерадостно. Конечно, военные походы это не пикник в садике. Хорошо еще, что ей кибитку выделили в обозе, иначе она себе всё седалище о коня отбила бы. Да доспехи, наконец, нормальные справили, кто-то знающий подогнал всё как надо. Еще сабельку вручили, но больше для виду – боюсь, графиня скорее себе ногу отрубит, чем попадет по кому-то.

Хотя, стоит признать, смелости девчонке не занимать – от сражений не увиливает, без нужды в тылу не отсиживается. Впрочем, Ариф считает, что это от глупости и наивности, до первого ранения. А потом сбежит, поджав хвост. Если, конечно, будет на чем бежать.

Пыль, поднятая авангардом язычников, вместо того, чтобы опасть, поднялась стеной. В мутной пелене закачались длинные тени от приближающихся существ.

– Опять у них есть колдун! – хмыкнул Руни. – И опять нам ничего не сказала!

– Не колдун, а шаман, – поправил Пикси. – У язычников шаманы!

– Какая разница?

– Колдуны – они наши, родные. А шаманы – богомерзкие отродья, творящие свои черные обряды во славу диаволу!

– В общем, не знаешь? – простодушно уточнил Руни.

Пикси предпочел промолчать.

Перед нами прошелся Мертвец, выравнивая строй. Вперед выдвинулись пикинеры, закрывая нас лесом двухметровый жал, с флангов зашумели легкие пехотинцы и стрелки. Все замерли, напряженно вглядываясь в приближающуюся пылевую тучу.

Когда-то дикари Красных полей представляли серьезную угрозу для южных колоний. Потом, в ходе долгих политических игр, подкупа и яда черного скорпиона главным вождем дикарей стал лояльный Короне человек, незамедлительно запросивший королевскую протекцию над землями между реками Горонидой и Церией. Что ему и было даровано со всей присущей помпой.

Но, как это и бывает, всегда находится кто-то, уверенный, что раньше жилось лучше, чем сейчас, и если сейчас сделать не как сейчас, то станет как раньше. Только вот как раньше не становится, становится как сейчас, только очень сильно хуже.

Для внедрения в буйные головы столь прозаичной мысли обычно высылались либо щедрые и улыбчивые послы, либо угрюмые и неприветливые солдаты.

И, как вам стало уже понятно, в нашем случае послы не помогли.

Пелена песка волной накатила на нас, и сразу же стало ни черта не видно. А вместе с песком пришли какие-то огромные горбатые страхолюдины на четырех ногах. Они принялись топтать нас, плеваться какой-то дрянью, а их погонщики пронзительно свистели и стреляли из луков. Следом, прямо вглубь наших боевых порядков, начали прыгать замотанные в белое дикари с длинными изогнутыми кинжалами.

Ничего не могу сказать, свой козырь в виде песчаного прикрытия, они разыграли хорошо. Будь у нас свой колдун, он быстро развеял бы эту детскую магию, но колдуна у нас не было, а потому враг смог почти без потерь добраться до нас и атаковать. И это даже вызвало некоторое замешательство, и даже панику среди самых молодых и впечатлительных пикинеров.

Мы-то, понятное дело, лишь крепче сдвинули щиты. Нас такими фокусами не проймешь.

Страхолюдины расшвыривали солдат ударами ног, будто буйный пьяница пустые кувшины. Пехотинцы разлетались с воплями и хрустом, сшибая товарищей. Ядовитые плевки, попадая на неприкрытые части тела, жгли кожу похлеще гашеной извести. Убийцы в белом оказались донельзя шустрыми малыми, махали своими ножиками словно умалишенные, целя по глазам и в щели доспехов.

Но королевская армия быстро пришла в себя. Приноровившись, начали сбивать наездников, а потом подрубать ноги и самим чудовищам. Прыгающие с кинжалами дикари очень быстро закончились, пав под ответными ударами бронированных солдат.

Тут и пыль улеглась, открывая шагающее на нас воинство язычников.

– Мне больно на них смотреть, – сокрушенно прогудел Пикси. – Кто их научил так держать щиты?

– Местные вообще не очень хороши в части пешего боя, – сообщил я. – Больше надеются на численный перевес.

– Так их и больше, – указал подбородком Руни.

– Это проблема?

– Да нет. Если колдун не станет шибко лютовать…

– Шаман, – поправил Пикси.

– … то разделаемся быстро, – невозмутимо закончил Руни. – Сейчас, только ближе подойдут…

– О! – вдруг подал голос Ариф, указывая краем щита. – Явились, не запылились.

Мы повернули головы.

Вдоль левого фланга ехали магнусы, и, судя по всему, между ними происходил какой-то острый диалог. Рыцарь Розы выглядел надутым индюком, с лица не сходило самодовольное выражение, а в глазах плясали нехорошие озорные искорки. Наша Фиалка наоборот, казалась подавленной и пристыженной, лицо багрянило румянцем, а на скулах играли желваки. Если бы я знал ее получше, то предположил, что наша командирша еле сдерживается от того, чтобы не зарядить брату по роже.

Они остановились напротив нас, и ветер донес насмешливую фразу Августа:

– … что ж, сестрёнка, давай, докажи, что я не прав!

Он коротко хохотнул, посмотрел в сторону приближающейся армии дикарей, развернул коня и ускакал прочь.

Графиня, будто очнувшись, бросила на нас взгляд мокрых глаз, тряхнула головой, положила руку на рукоять сабли.

– Что это она задумала? – протянул Ариф.

Диана потянула саблю из ножен, вскинула лицо. Крикнула, срывая голос:

– За мной, мои панцири! В атаку!

– Какого хрена! – опешил Руни.

Девушка вскинула саблю над головой, развернула коня в сторону врагов, и поскакала на них.

Мы лишь раскрыли рты, не понимая, что происходит.

– Как думаете, потерять магнуса в первой же битве менее позорно, чем ходить с фиалкой на плече? – наконец вопросил Пикси.

– Я думаю, что это чуть менее позорно, чем потерять флаг, – ответил я. – Но в любом случае, нам конец.

Видимо, до капитана дошла та же мысль, потому что он повернулся к нам и хрипло заорал:

– Внимание! В атаку! Бегом! Марш!

И первым бросился за Фиалкой. Мы, как привязанные к кошачьему хвосту колотушки, помчались следом.

Вы когда-нибудь бегали в доспехах и с полной амуницией? А бегали так, чтобы обогнать скачущего впереди всадника? Так, чтобы не беречь себя, свои колени и легкие, а чтобы ломиться вперед будто бешеный кабан, дурея от грохота собственного дыхания в шлеме?

Я не знаю как это получилось, наверное, графиня все же попридержала коня, но первого ряда язычников мы достигли практически одновременно. Конь Дианы встал на дыбы, а наш стальной поток, разогнавшийся и не имеющий возможности остановиться, на полной скорости влетел в испуганно расступающихся дикарей. Я лишь успел различить разлетающиеся щепы от поломанных копий, перекошенные от ужаса лица и кровавые брызги. Чтобы не упасть, выставил впереди себя щит, тормозя о кого-то податливого, взревел, охваченный боевой ярости, и принялся орудовать мечом.

Это был не бой, а какая-то куча-мала. Я не знаю, сколько наших добежало до врага, у скольких после такого марафона еще остались силы, но в пылу драки я лишь мельком различал серые силуэты в мятых доспехах. Зато, не стесненный строем, бил всем, чем хотел – ребром щита, головой, коваными кулаками, локтями и коленями. Меня пытались повалить, содрать шлем, запихать в прорезь забрала кинжал – и у них это рано или поздно получилось бы, но тут налетели наша легкая пехота и пикинеры.

Противник дрогнул и побежал, роняя оружие. Следом последовала наша кавалерия.

Сквозь застилающий глаза пот я разглядел Диану, которая рыдала сидя на земле, и закрывала лицо ладонями. Потом, совершенно обессиленный, я повалился на спину и так пролежал не меньше часа, пока меня не нашел Руни.

Тот же день. Вечер

Вечером мы встали лагерем возле финикового сада. Выставили охранение, поставили шатер походного штаба, натянули навесы для хирурга Зельца и для кузнеца Пепла. И к одному, и к другому сразу выстроилась очередь желающих залатать себя или свои разбитые доспехи.

Сумасшедшая атака Фиалки испугала наших диких друзей, и бунтовщики сбежали в свои горные деревни. Но будь на их месте более-менее толковая армия, нас бы попросту подняли на копья, покрошили бы в мелкий фарш. Так что, можно сказать, повезло. Но если графиня продолжить применять эту тактику бронированных забегов, то очень скоро от нас останутся рожки да ножки.

Я почесал рану под повязкой на боку, поморщился от прострела в плече.

В пылу боя не заметил, но меня всё же достали – на кирасе черными звездами красовались дыры от клевца, лопнуло несколько колец в кольчужном вороте, а на шлеме словно черти танцевали. Но я цел и невредим, если не считать мелких ссадин и синяков. В голове шумит, словно в вечернем кабаке, но жить можно.

После обеда я сел править своё железо, обстукивая его на плоском камне. Мимо проковылял Ариф, опираясь на рогатину. У него вылетело колено, и он из просто ворчливого деда превратился в старую злобную ящерицу, плюющуюся ядом в каждого встречного. Ему попался тащивший охапку хвороста пикинер, который не заметил хромого пехотинца и задел его ветками, отчего тут же стал объектом отборных проклятий.

– Дикий! – окликнул меня подошедший капитан. – Что делаешь?

– Вышиваю золотом, господин Мертвец.

Капитан угрюмо посмотрел на молоток в моей руке и разложенные вокруг элементы брони, кивнул:

– Красиво.

После чего сообщил:

– Заступаешь в караул по штабу в четвертую смену.

– Не успею шлем поправить, – ответил я.

– Успеешь, – сказал капитан. – В полночь тебя сменит Пузо.

– Понял, – вздохнул я.

Спросил, пока Мертвец не ушел.

– Кэп, что это сегодня было?

Обычно капитан не обсуждал с нами руководство. Но я прямо ощущал его потребность выговориться.

И не ошибся.

– Ничего необычного, солдат, – просипел Мертвец пробитым горлом. – Если в семье нет традиций воспитания авторитетом, личным примером и ремнем, то ребенок вырастает либо мудаком, либо истеричкой. У нас, судя по всему, бинго.

Это всё, что он сказал, но в целом посыл я уловил.

– Без опозданий, – напомнил капитан и ушел.

Где-то через час меня посетил задумчивый капеллан Райт в своей заляпанной тоге и с ощутимым винным амбре. Он поинтересовался куда именно отвезли тела погибших, посетовал, что почти час отпевал язычников, перепутав захоронения.

Потом явился Вампир – похожий на горбатого монстра пехотинец с щербатым и бугристым, словно картофель, лицом и раздражающей привычкой разговаривать на крайне приватной дистанции, обдавая собеседника чесночным дыханием.

– Дикий, – прорычал он мне в лицо. – Тебя там кавалеристы спрашивали.

– Что, прямо лично?

– Не, оруженосцев прислали.

– Ну, как обычно. Чего хотели?

– Требуют извинений за то, что ты их в прошлый раз отметелил. Говорят, что ты был вероломен и подло выбрал время вечернего туалета.

– Они не обратили внимания, что я был в меньшинстве?

– Неа. Сказали, что великодушно простят тебя, если ты явишься к ним и униженно вычистишь выгребную яму.

– А если не приду?

Вампир пожал плечами, ответил, освежая мое лицо слюной:

– Я не дослушал, дал по шее и прогнал.

– Парламентеров бить нельзя.

– Так то не парламентеры, а оруженосцы. И хари такие гнусные.

– Тогда конечно, всё правильно сделал.

Вампир, удовлетворившись тем, что выполнил свою миссию, хлопнул меня по плечу и удалился.

К девяти часам после полудня я, как и приказал капитан, явился к штабной палатке для несения караула. Сменил полусонного парня из легкой пехоты, заступил на пост.

Терпеть не могу штабные караулы. Торчишь у входа в шатер, как пограничный столб, ни до ветру отойти, ни амуницию ослабить. Начальство постоянно взад-вперед шастает, да каждый раз найдет до чего придраться. А то удумают вопросы каверзные задавать, на которые отвечать надо без промедления и с максимальной пехотной грубостью.

– Солдат, сколько звезд на небе?

– Меньше, чем вшей в обозе интенданта!

– Ха-ха, вот тебе монету!

– Солдат, а что сейчас делает вражеский генерал?

– Наряжается в женское!

– Это зачем?

– Чтобы задрать подол при приближении нашей армии!

– Ха-ха, вот тебе похлопывание по плечу!

Обычно мне не составляло труда позабавить неприхотливую армейскую публику. Но сегодня не было настроения что-то придумывать, изображать бравую придурковатость и выпячивать грудь. Хорошо еще, что ставка нашей экспедиции состояла из полковник-командора Вилсона, двух магнусов, четырех капитанов, двух адъютантов и пяти посыльных. И всё планирование грядущих побед завершилось еще до ужина, так что смена обещала быть спокойной.

Собственно, первые пару часов я откровенно скучал, разглядывая бродящий по лагерю народ, да слушая вопли из палатки хирурга. Немного поболтал со знакомым адъютантом, который поддерживал в шатре бледный свет от лучины. И вроде уже пора отбиваться ко сну, как на горизонте нарисовалась графиня со своим адъютантом. Без доспехов, в охотничьем костюме и короткой курточке, магнус выглядела еще меньше и куда моложе. Я впервые увидел ее так близко, отметил, что наша Фиалка ничего так, симпатичная, хотя, как по мне, слишком худосочная и бледная.

Когда графиня проходила мимо, то надо было бы, конечно, с лязгом вытянуться во фрунт и застыть стальным изваянием. Но я посчитал, что будет много чести, к тому же, вряд ли она знает как подобает вести себя караульному при появлении командования.

Но девушка вдруг остановилась, подняла на меня лицо. Спросила:

– Солдат, вы же из панцирей?

– Так точно, госпожа магнус!

Я вдруг сообразил, что не нацепил ее геральдический знак, никто из нас вне похода не носит этот дурацкий цветок.

Но графиня, оказывается, беспокоилась о другом:

– Спасибо, что сегодня последовали за мной.

Это вышло так по-детски, так наивно, что я даже смутился. Отозвался грубовато:

– Это наша работа, госпожа магнус!

Диана хотела еще что-то сказать, но передумала, кивнула и вошла в шатер. За ней проскользнул адъютант, смерив меня критическим взглядом, но быстро исчез, когда я посмотрел в ответ.

Признаюсь, мне слова графини польстили. Не часто к нам спускаются командиры такого ранга чтобы отблагодарить лично. Искренность девушки подкупала.

– Смирно! – гаркнули откуда-то со стороны. – Магнус идёт!

Первым появился надутый от собственной важности оруженосец с факелом в руке. Факел чадил, коптил и плевался искрами. Что за дурацкая мода? Только кавалеристы такое практикуют. Возьми ты маленькую масляную лампу, она светит спокойно, дольше, и не такая тяжелая. Нет же, схватят палку с горящей паклей и ходят по лагерю, сами страдая и угрожая поджечь чего-нибудь. Изображают из себя невесть кого.

За оруженосцем вышагивал граф Август Дампьер собственной персоной. Даже в столь поздний час он не снял вычурную кирасу, под которой, должно быть, довольно ощутимо прел. И рожа такая, словно породистый королевский жеребец в сельскую конюшню пожаловал.

Мимо меня прошел как мимо пустого места. За ним – адъютант и еще один оруженосец с факелом. Граф с адъютантом вошли в шатер, оруженосцы остались вонять своими факелами на улице. Я отогнал их подальше, не хватало еще, чтобы одежда этой гарью пропахла.

Из шатра донесся приглушенный разговор, и мне не составило труда его услышать.

– Август, мне нужна карта маневров. Почему вы всё решили без меня?

– Не «мы», а я, сестрица. Я в этой экспедиции старший, я принимаю решению.

– Мы равны в званиях.

– Что с того? Я старше тебя, я – наследник дома. Тебе вообще здесь не место, Диана. Твой удел – сидеть дома и рассылать розовые письма, привлекая нужную для семьи партию.

– Это была не моя идея, и ты прекрасно об этом знаешь!

– Да, это был каприз папеньки, решившего преподать мне урок. Но ты то должна понимать, насколько для меня унизительна эта ситуация? Могла ведь поступиться обещанием и уехать домой в первую же ночь. А теперь что? Выставила меня посмешищем! Я что, должен соревноваться с девчонкой за генеральский жезл?

– Да не нужен мне этот жезл!

– А я вот думаю, что нужен! Ты вечно всё делаешь мне наперекор! Даже когда репетиторы по военному искусству ко мне приходили, специально подслушивала. Думаешь, я не узнаю? А потом еще в солдатики играла, чтобы всё лучше запомнить. В мои, между прочим, солдатики!

– Ты несправедлив, Август. Я просто любопытна, что с того? Ты сам видишь, я не рада быть здесь! Но я дала обещание папе, я вынуждена прежде думать о благе семьи!

– А я, значит, о благе семьи не думаю?

– Я не то имела в виду…

– Хватит! Хочешь потягаться со мной? Хорошо. Только помни, мы соревнуемся на моем поле, и тебе здесь ничего не светит, кроме позорного проигрыша. А к этому я приложу все усилия, уж поверь.

Наступила пауза, и стало понятно, что разговор зашел в тупик. Молчание прервала Диана, сказав тихо, но с заметной гордостью в голосе:

– А всё же ты оказался не прав. Мои панцири сегодня пошли за мной! И, благодаря им, враг был разбит.

– Стадо баранов, – презрительно ответил граф. – С твоей бездарной тактикой, я удивлен, как они первыми не вогнали тебе копье в спину.

– Ты сам вынудил меня на этот ход!

– А ты и поддалась, – рассмеялся Август. – Хороший командир, нечего сказать.

Признаюсь, тут я с был ним согласен. Не должен магнус идти на поводу у эмоций.

– Мне нужна батальная карта, Август.

– Тогда забери ее у своего капитана.

– На той карте нет нашего маневра.

– А он не хитрый, этот маневр. Я, на правах командира экспедиции, завтра скажу куда встать и что делать. А пока пусть отдохнуть хорошенько, им силы пригодятся.

Звякнули шпоры, с шумом отлетел в сторону полог шатра. Граф вышел наружу, натягивая перчатки. Заметил меня, будто я только что появился.

– О, кстати! Вот один из твоих дуболомов, – Август встал напротив меня, напыщенный и вальяжный, но отчаянно не дотягивающийся мне макушкой даже до подбородка. – Что, солдат, как тебе утренняя пробежка?

– Ободряющая, господин магнус! – рявкнул я.

– Ну-ну. Посмотрим, как вы запоете через пару месяцев. Если будете живы.

Мне отчаянно захотелось дать ему в ухо, аж кулаки зачесались. Не люблю грубиянов, которые думают, что имеют право делать что хотят лишь по праву рождения. Увы, нападение на командира чревато скорой казнью, а я пока еще недостаточно нагрешил на этом свете.

Граф свистнул оруженосцам и удалился, подметая траву плащом.

Из шатра появилась Диана с адъютантом. Даже в бледном свете масляной лампы было видно, что девчонка с трудом сдерживает слезы. Или ярость – у женщин всегда трудно понять, что выскочит первым.

Графиня вздернула нос и быстрым шагом ушла в сторону командирских палаток.

Я остался на посту, рассуждая о подслушанном диалоге магнусов. Картина складывалась забавная. Получается, прав Пикси, когда рассказывал про графа, повесившего свои долги на детей. Что ему оставалось делать? Сынок, видимо, тот еще гуляка, умом не особенно блещет, а дочка хоть и послушная, но слабохарактерная, даже замуж не выдать без приданого. И что тогда остается делать? Правильно, купить им должности там, где в связи с противоестественной убылью всегда имеется возможность карьерного роста – в королевскую армию. Авось кто-то прогремит заслугами, возвеличит фамилию и умножит семейную казну трофеями.

Или погибнет смертью храбрых, подарив родственникам почетный статус и пусть небольшой, но приятный страховой бонус.

Смешно. Выходит, даже у меня свободы больше, чем у этих благородных.

Интересно, какую гадость Август придумал нам на завтра?

18е число, день Елены Счетоводной. Полдень

– Так мы что, приманка? – спросил Руни, сжимая древко наспех сшитого флага несуществующего отряда.

– Отвлекающий маневр, – со значением пояснил Зыря, несущий стяг тяжелой пехоты. – Пока враг думает, что мы основная армия, наша основная армия обойдет его с фланга и нанесет внезапный и сокрушительный удар. Классический план.

– А, позвольте спросить, враг как именно будет на нас отвлекаться?

– Жахнет всем, что есть, – прокаркал Ариф. – Чтобы, так сказать, сразу нанести максимальный ущерб.

– А колдун у них есть, – вспомнил Руни.

– Шаман, – поправил Пикси.

– Есть, – подтвердил Зыря. – И баллисты.

– Ну, в целом, прекрасная идея, я считаю, – резюмировал Руни. – Главное, не придраться – действительно, кого еще можно отправить изображать фальшивую армию?

– Уж точно не кавалерию, – откликнулся Пикси.

– Не-ет, – протянул Руни. – Точно не их.

– И не лучников.

– Не-ет, куда им.

– И не легкую пехоту…

– Эй! Так-то мы здесь, с вами, – от возмущения не выдержал идущий рядом солдат в легкой кольчужной броне. – Так что не нужно тут…

– Всё-всё! – поднял ладонь Пикси. – Признаю, не прав. Руни, запиши – легкая пехота с нами.

– Я запомню. Но не вся?

– Не вся.

– Хорошо. А какая часть с нами – самая крутая или те, кого не жалко?

– Эй! Так-то я рядом иду, всё слышу!

– Руни, запиши – со слухом у них всё в порядке.

Итак, план нашего самопровозглашенного командира действительно оказался достаточно простым, я бы даже сказал, хрестоматийным. Он так часто применяется, что даже я участвовал в нем по меньшей мере трижды – под названиями «Подсадная утка», «Манящий мираж» и «Лоно хитрой пэри», хотя в своем кругу мы чаще зовем его «Терпи пока не сдохнешь».

Собственно, мои друзья довольно подробно его описали. Мы, славные солдаты Фиалки, и неудачливая сотня приданных ребят из легкой пехоты должны изображать армию на марше. Для этого даже смастерили флаги вымышленных отрядов, чтобы сбить с толку возможных соглядатаев. Поскольку наступать мы будем из-за невысокой скальной гряды, истинную нашу численность оценить будет сложно. Как только враг завяжется с нами боем, им в тыл и во фланги ударят наши основные силы – кавалерия, стрелки и оставшиеся пехотинцы. Просто, быстро, эффективно.

Если бы не одно «но».

Бунтовщики успели возвести нечто вроде форта. Крепостью назвать это строение из камня и навоза у меня язык не поворачивается, но само по себе даже такое укрепление могло свести на нет все наши планы. Язычники могут попросту не вылезти за стены, закидывая нас издалека всем, что успели насобирать.

Как бы поступил нормальный полководец? Изменил бы тактику. Как поступил наш горячо любимый Август? Оставил всё как есть. Действительно, зачем из-за такого пустяка что-то новое выдумывать? Еще потом карты перерисовывать, цветные карандаши тратить.

Но я не спорю. Я закован в свою тяжелую броню, вокруг меня друзья, солнце светит в спину, а впереди прекрасный повод помахать кулаками. Остальное – лирика.

В какой-то момент возле нашей колонны появилась Диана. Что странно, поскольку место магнуса в ставке, а не на поле боя. Тут я стал свидетелем их разговора с Мертвецом.

– Госпожа, будут какие-то дополнительные приказы? – прохрипел капитан.

– Нет, я просто пойду с вами.

– Это опасно, госпожа! Мы принимаем на себя основной удар противника!

– Никто не поверит, что у армии нет командующего! Я останусь с вами!

В словах графини, конечно, был резон, но он показался мне надуманным. Ей что, просто не хочется сидеть в шатре со своим братцем? Или она, таким образом, хочет зафиксировать свое участие в сражении, раз уж не допустили к планированию? После ночного разговора на поступки наших магнусов я начал смотреть под определенным углом.

– Как пожелаете, госпожа, – недовольно проскрипел Мертвец, на которого только что свалилась лишняя ответственность. – Вы только в сторонке держитесь, чтоб не зацепило.

Графиня то ли не услышала, то ли проигнорировала совет, выехав вперед и возглавив колонну.

– То ли смелая, то ли глупая, – заметил Пикси.

– Или не до конца понимает куда попала, – ответил я. – Надеюсь, на этом сюрпризы от нее закончатся.

– Ага, а то еще бросится в атаку, как в прошлый раз. Я второй такой забег не выдюжу.

– Сейчас никто не выдюжит.

Форт мы увидели сразу, как только вышли из-за скал. Нас тоже заметили, ветер принес гортанные крики дикарей.

Капитан отдал приказ, и мы развернулись широким фронтом, держа непривычно большую дистанцию между друг другом. Хвост колонны еще подтягивался, когда нервы язычников не выдержали.

Первыми прилетели камни из баллисты. Судя по всему, пристреливать к местности их никто не стал, булыжники ухнули в оранжевую пыль в десятке метрах от нас. Ветер унес в сторону стрелы слишком уверенных в себе стрелков.

Следующие снаряды дальнобойных механизмов ухнули в опасной близости, разбросав комья земли. Еще немного, и эти криворукие начнут сыпать камни нам на головы.

Я выжидающе посмотрел на капитана. Мертвец будто почувствовал мой взгляд, махнул мечом. Зыря истошно замахал стягом, будто отгонял комаров, и мы торопливо двинулись вперед, стараясь побыстрее проскочить сектор обстрела.

Вы не думайте, что я недооцениваю боевые навыки аборигенов. Они, конечно, далеки от наших, но в свое время армия старого короля умылась здесь кровью. Просто им с лидерами не везет. Всех толковых давно приморили, а оставшиеся больше по разбойничьим делам специалисты, чем по военным. Им бы водить нас по горам, изматывая засадами, а они заперли себя в эту каменную развалину, пытаясь воевать, как королевская армия. Будь здесь генерал Форель со своими колдунами и инженерами, мы бы уже собирали трофеи с трупов. А так у наших визави есть все шансы расстрелять нас издалека, переждать фланговые атаки за стенами, после чего, с чувством выполненного долга, откочевать в другое место.

Очередной залп из баллисты достиг своей цели. Серые каменюки величиной с голову врезались в нас, сминая доспехи и ломая кости. Тут не спасали ни щиты, ни врожденное здоровье, оставалось лишь надеяться на свою реакцию и косоглазие вражеских инженеров.

Зато сразу выросла скорость передвижения. Наша грозная армия заорала, заревела, загрохотала железом. Побежала вперед легкой трусцой, провожая взглядами проносящиеся в небе валуны.

Налетевший вихрь толкнул нас назад, ускоряя свистящие стрелы. Напор встречного воздуха казался таким плотным, что я с трудом продавливал его щитом, упираясь в землю как буйвол. Иных, кто полегче, повалило на землю, уволокло в поднявшуюся пылевую метель. Следом редким градом застучали по броне, по камням и людям стрелы.

«Проклятый колдун!» – подумал я.

И сам себя поправил: «Чертов шаман. Чтобы ему задницу разорвало от натуги».

Мы припали на колени, мы врубились в землю щитами, мечами, кинжалами словно висящие на дереве коты. Мне под забрало набилось столько песка, что при желании я мог бы вылепить небольшую фигурку Августа Дампьера.

Я не знаю сколько длилась эта свистопляска, но разбросало и засыпало нас знатно. Когда ветер смолк, нам пришлось вылезать из-под песка словно черепахам после отлива. Я отплевывался и с мрачной обреченностью прикидывал сколько времени предстоит чистить доспехи.

Нас стало значительно меньше, но кто мог, поднимался. Я с удивлением заметил, что и графиня здесь – ее конь пал, придавив ногу Диане, и лишь по этой причине девушку не унесло в сторону скал. Выглядела она оглушенной, но вполне живой. Чего не скажешь о многих наших, утыканных стрелами и побитых камнями.

– Мертвец! – заорал я, указывая на магнуса.

Капитан, похожий на пылевого демона, зарычал построение, поковылял к девушке. Я поднял упавшее знамя выдуманного отряда и выпрямился в полный рост. Посмотрел в сторону форта и оскалился.

Кому-то очень захотелось легкой победы. Эти придурки клюнули на наш план.

Из раскрытых ворот форта на нас стремительно надвигалось войско бунтовщиков – разношерстная пехота и легкая кавалерия с пиками и саблями. Они постреливали из луков, но не очень прицельно, стараясь скорее добраться до нас лично, порубить мечами, потоптать конями, взять в плен, показательно помучить, жестоко казнить, наделать из наших черепов украшений, передать их потомкам и долго-долго восхвалять себя в протяжных дикарских песнях.

Только вот мы – королевская тяжелая пехота. О нас поломали зубы многие любители необычных украшений и протяжных песен.

– Сюда, живее! – захрипел капитан. – Тут стоим!

Мы построились, укрыв графиню. Плечом к плечу, друг за другом, ощерившись копьям и поблескивая злыми глазами из-под прорезей шлемов.

Первыми нас попыталась достать вражеская конница, слишком легкая и неорганизованная. Ее встретила стальная стена и точные удары длинных копий. Быстро утратив интерес к рукопашной, кавалерия ретировалась.

А потом до нас добежала разношерстная пехота, мы сшиблись, и началась мясорубка.

У меня довольно быстро вырвали копье, за которое я не стал держаться, вместо этого ткнул вслед мечом. Угостил стальным яблоком рукояти слишком близко подскочившего здоровяка, от всей души обрушил лезвие на голову ощерившего золотыми зубами мужика.

Да, мы беззастенчиво пользуемся преимуществами своей брони, она – залог нашей живучести. Нас сложно порубить на куски, нас проще забить молотками. И, к счастью, у врага не сразу нашлось оружие ударно-дробящего действие, а против мечей и сабель мы держались вполне уверенно.

Что, собственно, и было нужно. Пока мы демонстрировали бунтовщикам преимущества королевских фехтовальных традиций, рыцарь Розы граф Дампьер дал команду скрытым резервам. Те стремительно атаковали фланги и тыл врага, разбили его, погнали в сторону форта и на его плечах ворвались внутрь. Через каких-то полчаса наша экспедиция по усмирению восставших провинций была завершена.

2е число, праздник Натальи Многоцветной. Вечер

Сегодня мы идём развеяться в город. Прошло две недели, как мы вернулись в казармы, и, честно говоря, я уже соскучился по вкусной еде и женской ласке. Надеюсь, дорогой читатель не является ханжой или ярым поборником нравственности, и не будет осуждать простые солдатские радости? Поверьте, в них нет ничего постыдного или предосудительного, обычные желания обычных людей, еще недавно ходивших под смертью. Это уже потом, когда успокоится плоть, можно подумать и о душе, потратить время на поиски изысканного и утонченного. Но в этом провинциальном городке с куртуазным досугом плохо, тут из возвышенного только конный театр карликов, да декламационный клуб «Мышьяк», куда ходят делиться вселенской печалью в стихотворной форме холерного вида молодые люди.

Сегодня наш путь лежит в «Дом изумрудных ящерок госпожи Биржо». Здесь есть всё, что нам сегодня нужно – вполне сносная и недорогая еда, кажущаяся после походной похлебки райской пищей, посуда, не всегда мытая, но хотя бы протертая, кисловатое, но крепкое пиво, музыканты, которые безбожно фальшивят, но исполняют всё, что душе угодно, тяжелая мебель, которую не так легко оторвать от пола в пьяном угаре. И россыпь звездочек на этом дивном небосклоне – «ящерки» госпожи Биржо – шустрые и задорные девчонки на любой вкус, способные вскружить голову, но знающие себе цену, и от того более желанные.

Сегодня нас четверо – я, Руни, Пикси и увязавшийся с нами Вампир. Руни волнуется – он раньше никогда не был в подобном заведении. И, как неожиданно выяснилось, совсем не знает как себя вести с женщинами.

– Как так, Руни? – удивился Пикси. – Все мясорубки мира прошел, а девок боишься?

– Да ничего я не боюсь, – насупился Руни. – Просто они все какие-то странные…

– Это ты странный, Руни, – не отставал Пикси. – Ты их стесняешься что-ли?

Руни красноречиво промолчал.

– Ничего, сейчас найдем тебе самую толковую «ящерку», – оскалился Пикси. – Развеет твой душевный трепет.

– Не, так не пойдет, – не согласился я. – Так он ничему не научится. Привыкнет любовь за деньги покупать, а как до семьи дело дойдет, что тогда?

Пикси усмехнулся.

– Дикий, это ты сейчас что, предлагаешь нашему другу будущую семейную жизнь на «ящерках» тренировать?

– Нет, конечно, – возразил я. – Но вот как не робеть перед девчонками, как общаться – это вполне можно попробовать.

Пикси задумался. Руни с подозрением нахмурился.

– Да давайте! – подначивал их я. – Чего мы теряем?

– Я не буду, – отрезал Руни. – Как-то оно… Того…

– Ну, не знаю, – протянул Пикси.

– Ох, не веришь ты в способности нашего Руни! – с притворной досадой покачал я головой. – Смотри, он же красавчик, а? Да за ним и так половина харчевни волочиться будет.

Руни покраснел. Пикси прищурился.

Вампир с сомнением цыкнул зубом.

– Если у него не получится, – пошел я ва-банк. – Если Руни не сможет уболтать «ящерку», то я плачу за выпивку.

– О! – оживился Пикси. – Это уже разговор!

– Но если я выиграю, платишь ты.

– А давай! Но только, чур, девчонок не подговаривать!

– Я к ним даже не подойду.

– И чтобы ни сам Руни, никто другой той девчонке не платил!

– По рукам!

– Э! – возразил было Руни, но было поздно.

Заведение госпожи Биржо заметно издалека – с балкона зазывно машут платками фривольно одетые девицы, ветер доносит терпкий аромат курительных палочек, шпана обирает уснувших в канаве гуляк.

Внутри всё тоже вполне типично – плывущий от свечной копоти полумрак, кислый запах пива и бобов в томате, терзающие гитары музыканты, женские писк, визг и смех.

Заняли стол, помахали харчевнику. Тот подошел, охрипшим голосом озвучил меню. Сразу дали монету, чтобы черпал со дна, отослали за едой. Подошла фигуристая девчонка, разлила пива по кружкам, положила вяленой оленины.

Подняли тост, разом выпили почти по половине.

– Ух, хорошо, – выдохнул Пикси, вытирая губы.

– Хорошо, – согласился я.

Посидели, поглазели по сторонам.

– Как думаешь, Фиалка у нас надолго? – спросил Пикси, вновь прикладываясь к кружке.

– Надолго, – ответил я.

– Что-то знаешь?

– Считай, интуиция.

– Понятно. Что ж, печально. Поубивает она нас.

Я промолчал.

– А можно как-то перевестись в другой отряд? – подал голос Руни.

– Нельзя, – вновь мотнул головой я. – У тебя контракт, его никто расторгать не станет. Это если только за тебя кто-то похлопочет, затеет бюрократическую бурю в королевской канцелярии…

– Ясно, – сокрушенно протянул Руни.

– Перебежчиков никто не любит, – прорычал Вампир, склонившись над столом.

– Так я ж не перебежчик! – удивился Руни. – Я остаюсь в армии, просто хочу быть под началом другого командира.

– Перебежчик, – угрюмо возразил Вампир. – Не справился, сбежал.

– А что, лучше ждать, пока нас в могилу сведут?

– Перебежчик, – отрезал Вампир.

– Ой, а то ты сам не думал о подобном!

– Не думал.

– Да и куда ты подашься? – поддержал Пикси. – В легкую пехоту марафоны бегать? Или в пикинеры, у которых из нормальной брони только тарелки на голове? А может, к инженерам, рвы копать?

– Да я так просто спросил, чего вы? – фыркнул Руни, делая вид, что пошутил. – Никуда я не собираюсь!

– Так и мы просто так, – улыбнулся я. – Размышляем вслух.

Выпили, вновь поглазели по сторонам.

– Говорят, у столичного гарнизона новая мода, – сказал Руни. – Они шляпы вот с такенными полями носят, и загибают над ухом. А вот тут – перо. И пряжка блестящая.

– Мужеложцы проклятые, – фыркнул Пикси презрительно. – Всё у них не как у нормальных людей. Чем им чепчики не угодили? Удобно, практично.

– Почему сразу мужеложцы? – обиделся за столичный гарнизон Руни. – Это просто красиво. И от солнца лучше защищает.

– А как ты шлем на такой лопух наденешь? – парировал Пикси. – Чтобы и пряжка влезла, и пером глаз не выколоть?

Обычно подобные беседы могут продолжаться бесконечно. Наверное, вы посчитаете их пустыми, глупыми – и будете отчасти правы. Но сами посудите, о чем еще говорит людям, которые каждый день на протяжении многих лет живут бок о бок, и уже обсудили всё, что только можно? Остаются только споры, сплетни, да пустые разговоры. А, ну еще есть ругань, но она никак не относится к дружеским беседам.

Собственно, почему я вообще пишу про такое вульгарное времяпровождение, как поход по сомнительным кабакам? Ну, во-первых, это мой дневник, и я пишу обо всем, о чем заблагорассудится. А во вторых, жизнь солдата слишком коротка, чтобы оставлять в стороне такие приятные моменты. Быть может, это моя последняя страница, так пусть же дневник не останется пресным перечислением походов и боев. Ведь мы с вами, скорее всего, даже не знакомы лично. Да не скорее всего – точно, потому что черта с два я в здравом уме дам читать дневник кому-то из отряда! А потому я бы хотел, чтобы было понятно – мы не только воевать умеем, но и отдыхаем ничуть не хуже.

Пока Руни и Пикси спорили о столичной моде, я разглядывал «ящерок», выискивая глазами знакомых. Девчонки здесь были на любой вкус, и с тех пор, когда я был тут последний раз, многие поменялись. Но, слава богам, осталась та блондиночка по имени Пеночка, что особенно запала мне в душу, и, заметив ее, я помахал рукой. Пеночка помахала в ответ, улыбнувшись, жестом показала, что сейчас подойдет.

Заметив мой интерес, Пикси вспомнил про свой.

– Ну что, Дикий, – подбоченился он. – Спор все еще в силе?

– Конечно, – усмехнулся я. – Не было еще такого, чтобы Дрю Ормандо отказывался от пари.

Мы повернулись в сторону Руни. Руни нервно замотал головой.

– Вы чего?

– Уже присмотрел кого-то?

– Кого?

– Не тупи, – хмыкнул Пикси. – Девчонку присмотрел?

– Не знаю, – уперся Руни. – Они все одинаковые.

– Да ты глаза-то разуй! Какие ж они одинаковые? Вон, рыженькая есть, брюнеточка… Вон смугленькая, худющая как пугало. Вон пышечка, вон с бородой…

– Это харчевник, – уточнил я.

– Ну, мало ли, – развел руками Пикси.

– Да бросьте вы! – попытался увильнуть Руни. – Не получится у меня ничего!

– Так, Руни, ты будешь выбирать, или мы сами это сделаем?

Руни вздохнул, стрельнул глазами.

– Вон та.

– Которая?

– Вон, с бусами.

Девчонка была молоденькая, симпатичная, с россыпью веснушек на лице.

– Отлично, – начал напутствовать я. – Теперь слушай. Сейчас идешь к наливайщику, требуешь самого вкусного вина, пусть две кружки накачает. Потом берешь эти кружки, и идешь к девчонке. Говоришь что-то вроде: «Привет! Странно, этот бокал привел меня прямо к тебе. Ты, часом, не колдунья?».

– Ты серьезно? – хмыкнул Пикси. – Такая ерунда работает?

– Работает! – убежденно кивнул я. – Девчонки любят напористых и смелых. Главное, завладеть вниманием, а дальше само пойдет.

– Чего пойдет? Она же «ящерка», ей только монета нужна, а не твои эти уловки, – покачал головой Пикси.

– Так, мы поспорили? Вот и молчи.

– Как скажешь! – рассмеялся Пикси, поднимая руки.

Руни сопротивлялся, но не долго. Обреченно вздохнул и ушел к бочкам наливайщика. Оттуда прямиком к «ящеркам». Потоптался возле них, кивая на кружки. Был оглушен заливистым девичьим смехом и ретировался красный словно помидор.

– Молодец, – похвалил я его.

– Чего «молодец»? – засопел Руни. – Позорище какое!

– Это точно, – согласился Пикси.

– Ничего не позорище, – отмахнулся я. – Запомни второе правило – если рассмешил девчонку, то уже полдела сделано. Они любят веселых, с такими интереснее. Так, теперь вторая атака. У входа клумбу видел?

– Ну, видел.

– Иди, нарви пучок растений.

– Зачем?

– Балбес, девчонки любят цветы.

Руни скорчил рожу, но ушел. Вскоре вернулся с кривым букетом помятых барвинок.

– Отлично! – приободрил я парня. – Иди, подари ей.

Что ж, на сей раз все обошлось без смеха, девчонка даже приняла цветы. Но на обратном пути Руни затормозил вышибала, потребовал оплатить ущерб. Руни посмотрел на меня, я ему кивнул, мол, так надо.

Монета исчезла в руке вышибалы, Руни вернулся к столику.

– Что это было? – возмущенно уставился он.

– Девчонки любят щедрых, – успокоил я его. – И галантных.

– О, да! – рассмеялся Пикси. – Сама галантность.

– А ну цыц. Так, Руни, теперь слушай – крепость еще держится, но вот-вот падет. Запомни правило номер три – девчонки любят, когда их добиваются и не сдаются на полпути. Так что пора выкатывать катапульту!

Руни раскрыл рот, глядя на меня, медленно покраснел.

– Да не то, о чем ты подумал, дуралей! – фыркнул я.

– Плохой Руни, – поддакнул Пикси. – Греховных мыслей полон.

– Я про музыкантов, – ткнул я пальцем. – Сейчас идешь, заказываешь самую красивую балладу что они знают, типа «Висельник Джимми» или «Укатилась голова в камыши», и приглашаешь девчонку на танец.

– Я не умею танцевать!

– Умеешь! Все умеют, у кого ноги есть.

– Я умею, – рыкнул Вампир.

– Вот, – кивнул я. – Ничего сложного. Главное, прижимай нежнее, и смотри прямо на нее, а не в пол.

– А потом?

– Там сам поймешь. Давай, иди!

– Но…

– Иди!

Руни понуро ушел к музыкантам. Тех долго упрашивать не пришлось, они бренчащей стайкой проследовали к объекту воздыхания и затянули мелодичную песню.