Читать онлайн Сын Ветра бесплатно

1. Сын ветра

И избрал себе Ветер в подруги деву самую красивую, и унес её в поле, и долго кружил её в травах. Поил дождём, кормил цветочным нектаром, платье ей соткал из тончайшей паутины. И полюбила дева Ветер в ответ. Только на то он и Ветер, что на месте сидеть не может. Нет у Ветра ни дома, ни семьи. Умчался он на край земли, забыл свою возлюбленную, а может, там, на краю земли, другую нашёл.

Долго ждала его дева, а потом поняла, что он не вернётся, утерла слезы и пошла к родителям в шатёр. А в положенный срок родила она сына – красивого, смелого, сильного. Всем был хорош мальчик, но мечтал летать как Ветер, отец его. Но у людей нет крыльев, зачем им крылья? Степной бог создал их бескрылыми, чтобы ходили они по земле. Но сына Ветра это не остановило. Нашёл он гору высотою до небес, залез на самую вершину и крикнул Ветру:

– Слышишь ли меня, отец?

– Слышу, – ответил Ветер.

– Удержишь ли меня?

– Удержу.

И прыгнул юноша вниз.

– А дальше что было, бабушка Айша? – у мальчишек аж голосок дрожит, так им хочется услышать. И сто раз легенду слышали, а все равно ждут.

– А дальше знамо что. Не удержал Ветер сына. Разбился юноша о камни. Потому что человек должен ходить по земле, а не летать, словно птица.

– Сказки всё это, – ворчит отрок постарше. – Просто родила женщина неизвестно от кого, а сказала, что ветром надуло.

– Ты отчасти прав, Раиль, – соглашается старуха. – И поныне зовут всех детей, у которых отцов нет, сынами ветра. Но когда-нибудь он полетит…

– Кто полетит? – недовольно спрашивает юноша.

– Сын Ветра. Он сможет.

– Невелика сложность. Летать и я умею. С крыши вниз. Правда, если не повезёт – то один раз в жизни.

– Смейся, смейся, сын славного отца. Тебе, глупому, не понять, ты еще молод. Человек может летать – если рядом будет та, кто даст ему крылья.

***

В Степи жара, такая жара, что не слышно ни шелеста ветра, ни пения птиц. На пронзительно-голубом небе ни облачка. Изнемогающие от палящего зноя люди попрятались в шатрах. Единственное, что еще живо – от стана до подернутого маревом горизонта – стадо овец, лениво щиплющее пока зеленую траву возле реки. Мальчик-пастух лет восьми, сидя прямо на земле, что-то мастерит из палок и соломы. Он совершенно забыл про овец, про зной, про голод и жажду. Его интересует только странная птица, крылья которой он сейчас пытается закрепить веревкой так, чтобы они держались крепче.

– Попробуй кожу и клей, – советует мальчику старик, неожиданно появившийся за его спиной.

Мальчик вздрагивает, хрупкое крыло под его пальцами лопается с треском.

– Нарьен-хэ, – вздыхает он, в сердцах разламывая остальные палочки. – Кожа тяжелая. И клей тяжелый. Ничего не выйдет. Да я и не маг.

– Да, будь ты магом, было бы проще, – соглашается старик. – Много лет назад, когда хан еще был молод и горяч, а я был в его войске янычаром, приезжала в Степь одна женщина…

Мальчик вздыхает и закатывает глаза. Женщины его совершенно не интересуют. Ни капельки. Но старость следует уважать, поэтому он молчит и делает вид, что слушает. Но старого Нарьена не обмануть. Он отвешивает внуку легкий подзатыльник – чтобы не корчил рожи – и продолжает:

– У нее были сыновья, такие же как ты. Может, постарше на пару лет. А, вспомнил! Это было когда достопочтенный Аяз Кимак, да продлятся дни его на земле, взял себе супругу. А мальчики эти были ее братьями. Были они магами – один воздушник, второй водник. Похожи как две капли воды и всегда держались вместе. Они строили себе крылья – как раз из кожи и из прутьев. Клянусь, я впервые в жизни видел тогда, как летает человек!

– А как он летал, дахэ [1]? – взволнованно спросил мальчик. – Как птица? В небе?

– Вниз с обрыва, – усмехнулся старик. – Парил. Долго парил. Ветер подхватил его под крылья и нес за собой.

– Ветер… – прошептал мальчик, сверкая черными глазами. – Знаешь, я его слышал! Он поет мне свои песни и зовет за собой. Говорит мне: где твои крылья, Яхо? Лети за мной, и я покажу тебя все чудеса мира.

– Меня тоже когда-то звал ветер, Яхо. Мать не пустила. Я был старшим, надеждой, опорой…

– У меня нет матери, – хмуро сказал мальчик, отбрасывая со лба мокрые от пота нестриженные волосы. Узкие глаза его смотрели на деда почти с ненавистью. – Никто меня не удержит. Я вырасту и буду летать!

– Будешь, Яхо, – кивнул дед. – Я в тебя верю. Но сейчас не время. Я тебе обед принес, поешь. И овцы у тебя разошлись, давай, собирай их. А то потом палкой от арына [2] получишь. И хоть искупайся, пока я тут, жара невыносимая.

***

Яхо сидел возле постели деда, глотая слезы. Строго говоря, старик был ему не дедом, а прадедом, но разве это важно? Он был единственным близким мальчику человеком. Еще недавно Нарьен-хэ приносил ему ему обед в поле и рассказывал, как тушил Великий Пожар, а на прошлой неделе старик попал под ливень и заболел. Вот уже четвертый день дед не поднимается с постели, отказывается от еды, почти не пьет и весь горит, порой сотрясаясь в мучительном кашле, а сегодня и вовсе затих, видимо, уснул, наконец.

У Яхо болит спина. Когда дед слег, мальчик наотрез отказался оставлять его, за что был бит палками. Но решения своего не изменил. На овец ему было плевать. Яхо готов терпеть любую боль, только бы Нарьен-хэ жил. Он готов взять на себя его болезнь, он молодой, справится. Мальчик третий день держал сурим, молясь степному богу, но увы, чудес не бывает, да и какое дело божеству до мальчишки-сироты?

– Богиня, мать всего сущего, – обратился он к той, кого почитали галлийцы и славцы. – Всё, что хочешь, отдам, только спаси деда.

Но отдавать ничего не пришлось, полог шатра откинулся, и внутрь заглянул человек, подобного которому Яхо ногда не видел. Невысокий, с умным взглядом, черными с седыми висками волосами, связанными на затылке в короткий хвост, и в очень богатой одежде. Если бы мужчина был стар, Яхо подумал бы, что это сам хан. Но, оказалось, гость ничуть не хуже, и чудеса случаются даже с таким, как он.

Мужчина цепко оглядел тесный и душный шатер, поморщился и скомандовал:

– Выносите деда. И ты выходи, парень.

Яхо вышел, недоверчиво косясь на человека в тончайшей белоснежной рубашке с засученными рукавами и шитом бисером елеке[3].

– Давно дед болен? – обратился гость к Яхо, игнорируя и арына, и его сыновей, стоящих рядом

– Три дня не встает, не ест, горит.

– Чем лечите?

Яхо сглотнул, но сказал чистую правду:

– Арын сказал – помрет и ладно. От старика толку мало. Я его обтираю по ночам, пою…

– Прекрасно, – язвительно заметил мужчина, садясь на корточки рядом с больным. – И это после того, как я во все станы прислал необходимые настои от лихорадки. И при том, что отсюда до Галаада день пешком, а на коне и вовсе несколько часов. Лекаря вызвать – проще простого. Так, малец, воспаление легких у деда. Плохо. Помочь я и сейчас могу, но он у тебя больно старый и сильно ослаб. Три дня назад надо было.

Яхо смотрел на лекаря во все глаза. Неужели это тот самый – Аяз Кимак? У которого жена из Галлии? У которой братья летать умели?

Между тем лекарь продолжал раздавать указания:

– Сейчас я немного подлечу, но мне поесть приготовьте и чаю сладкого. Как тебя звать, мальчик?

– Яхор.

– Вот что, Яхор. Тебе оставлю лекарства. Три раза в день по ложке… А есть ли у тебя ложка? Нет? Я так и думал. Считать умеешь? По двенадцать капель. Утром, днем и вечером. Корми бульоном. Если совсем плохо будет, вот этот порошок разведи весь в чашке воды и дай выпить. И лучше бы в больницу деда, как чуть полегчает.

Яхо кивал изо всех сил, пытаясь не расплакаться. Есть, есть чудеса! И славская богиня милостива!

Когда лекарь уже уезжать собирался, Яхо осмелился тронуть его за рукав:

– Господин Кимак, а правда, что у вас жена из Галлии?

– Да.

– А ее братья… они умеют летать?

Лекарь уставился на мальчика с искренним недоумением, а потом наморщил лоб.

– Летать? Разве что с башни вниз головой. Или ты о другом?

– Я слышал, что они мастерили крылья…

– А! Летать никто не умеет, Яхор. Но братья Оберлинги работают над этим. Я слышал, что канцлер Браенг мечтает сконструировать летательный аппарат.

– Скажите, а я мог бы? Что мне сделать, чтобы поехать в Галлию учиться?

– Похвальное желание, – кивнул Аяз. – Когда дед выздоровеет, приезжайте с ним в Ур-Таар. Меня найти там не сложно. Походишь в школу, выучишься читать и писать, и решим этот вопрос.

2. Чудеса продолжаются

Яхо нерешительно топтался возле дома лекаря. Судя по всему, он был пуст. Уехал ли Аяз Кимак куда, или работает? В больницу идти, отвлекать целителя от важных дел мальчик не решился, сел прямо на землю, прислонился спиной к нагретому камню ограды, поджимая гудящие ноги.

– Эй, малый, чего надо? – выглянула из соседнего дома старая-престарая бабка, которой на вид было не меньше сотни лет. – Если лекаря – то в больничку иди.

– Лекаря, – кивнул Яхо. – Только мне по другому делу его надо. Не по целительскому.

– Тогда в кофейню, там его быстрее встретишь. Попроси, чтобы к хозяйке отвели, а там уже она подскажет. Где пристань, знаешь? Вот через три дома от нее. Ну спросишь, кофейня у нас одна.

Яхо кивнул и неохотно поднялся. Кофейня – это что-то, связанное с кофе. Кофе – напиток такой богомерзкий, дед рассказывал. А где напиток, там и еда. Может, накормят. Не за даром, разумеется, за какую-нибудь работу.

Шел неспешно – теперь-то спешить некуда, некуда, вертел головой по сторонам в изумлении: никогда такого не видел. Дома белые, в два, а то и три этажа, а крыши на них цветные, плоские, почти друг с другом смыкаются. По крышам мальчишки полуголые, такие же, как он, скачут. Множество людей на улицах, вывески деревянные, раскрашенные: там наковальня, а там калач. Деревья растут возле домов – удивительное дело, Яхо никогда столько деревьев за раз не видел. А еще главная улица камнем вымощена, нагрелась на солнце так, что ноги босые жжет.

Кофейня нашлась быстро. Она вроде бы была и как здание, и как улица – под навесом стояли столики с лавочками и стульями. Пахло чем-то печёным, да до того одурительно, что Яхо пошатнулся. Он замер, не решаясь шагнуть на деревянный настил, остро ощущая, что оборванцам вроде него тут не рады. Надо было хоть в реке помыться, да какую-нибудь рубаху украсть, а не заявляться к лекарю как есть.

– Мальчик, ты кого ищешь? – окликнула его невероятной красоты женщина с круглыми голубыми глазами. – По делу пришел или голодный? Ты чей?

Женщина была одета странно: елек и рубаха степные, а юбка галлийская, почти до полу. И шелковый платок на голове повязан не так, как степнячки носят,

– Госпожа Кимак, – поклонился Яхо. – Я ищу вашего мужа.

– Хорошо, – кивнула женщина, ничуть не удивившись. – Это срочно?

– Нет.

– Тогда иди умойся и проходи на веранду. Я тебя накормлю. Издалека прибыл?

– Да, из стана арына Турмия, – моргнул Яхо, понимая, что жена лекаря самому Кимаку под стать – такая же приветливая и добрая. – Это близь Галаада.

– Ого, не близко, – восхитилась женщина, зачем-то поглядев на солнце. – Пойдем, покажу, где воду взять. Скоро уж доктора обедать придут, там и поговоришь с Аязом.

Но когда появился Аяз – ближе к вечеру, пропустив обед, мальчик уже крепко спал на лавке.

– Тут тебя ждет, – кивнула Виктория мужу. – С самого утра. Говорит, с Галаада пришел.

– Подождет, – равнодушно пожал плечами лекарь. – Все равно спит. Накорми меня, женщина, пока я тебя не съел вместо ужина.

Хозяйка кофейни лукаво улыбнулась, наклоняясь к мужу и шепча ему на ухо:

– Так накормить… или меня съешь? Ты определись!

– Заманчивое предложение, – пробормотал Аяз, обвивая рукой талию жены. – А где Белла?

– Играет в саду.

– Пошли наверх, – тут же решил лекарь.

Яхо, проснувшийся от голосов, приоткрыл один глаз. Ему было ужасно любопытно, зачем Кимак и его жена поднимались наверх, но заметив, как мужчина уже на лестнице принялся супругу целовать, всё понял. Смешные эти взрослые – занимаются глупостями.

Пока он спал, кофейня опустела. На улице стремительно темнело. На террасе послышался топот детских ножек, и в комнату вбежала маленькая девочка, чумазая, в перепачканной травой длинной рубашке.

– А ты кто? – строго спросила она, глядя на зевающего Яхо. – А дадэ где?

– Твой дадэ… эээ… помогает твоей маме что-то починить, – придумывал на ходу мальчик. – А я – Яхо. Меня попросили помочь тебе умыться и поиграть с тобой.

– Яхо, я кушать хочу, – сделала жалобные глазки девочка, и Яхо мгновенно растаял.

– Конечно, – закивал он. – Сейчас найдем еду. Только сначала надо личико вымыть. А то ты грязная, как овечка.

– Разве овечки грязные?

– Если как ты – траву едят, то, конечно, грязные!

Яхо прекрасно понимал, что дочке супруги, уединившиеся наверху, будут не рады. Раз уж он здесь – почему бы не быть хоть немного полезным? С детьми он обращаться умел, поэтому помог девочке умыться, попутно узнав, что ее зовут Белла, ей пять лет и у нее много старших братьев и своя лошадка, положил ей рису с мясом из котелка (мясо она выковыряла), а пока она ела, нашел ведро и тряпку и принялся мыть пол на террасе. Он почти закончил, когда Аяз и Виктория спустились со второго этажа.

– Ты кто такой? – сурово взглянул на мальчика лекарь.

Яхо моргнул. Он почему-то был уверен, что господин Кимак запомнил обещание, которое дал ему. Не был он похож на человека, который зря словами разбрасывается. Но сколько он таких убогих в станах встречал? Изо всех сил пытаясь не разреветься – большой уже совсем, почти девять лет, куда реветь-то? – мальчик опустил голову и тихо прошептал:

– Яхор, господин лекарь. Вы моего деда лечили, помните? От лихорадки.

Аяз присмотрелся к парнишке повнимательнее.

– А, летающий мальчик, – вспомнил он. – Не от лихорадки, а от воспаления легких. Как дед, кстати?

– Умер, – Яхо всё же расплакался и принялся сердито тереть глаза рукой, отворачиваясь.

– Как так? Я же лекарства оставлял!

– Так арын сразу отобрал их, сказал, что старикам не нужно. Оставил на будущее.

– Вот как? – Аяз гневно сжал зубы, а его жена успокаивающе погладила лекаря по плечу.

– А родители твои где, Яхор? – мягко спросила она.

– Мама умерла… давно. Меня дед вырастил, точнее, отец моего деда. А отцу я не нужен был, мама не жена ему была.

– Вот как? – на щеках у Аяза ходили желваки.

– А сюда ты один пришел? – продолжала допрос Виктория, подмечая теперь, что у мальчика на рунах не грязь, а полосы застарелых синяков.

– Господин Аяз сказал, что в школу можно… Пожалуйста, госпожа! Позвольте мне остаться! Я буду помогать во всем! Полы могу мыть, посуду… птицу резать, баранов… – Яхо всё отчетливее понимал, что на самом деле он ничего не умеет, зря ленился.

– Тихо, не реви, – наконец, ответил лекарь – как-то зло, сквозь зубы, но мальчик интуитивно понял, что Кимак злится не на него. – Я понял. Как тебя отпустили-то?

– Сбежал.

– Такая тяга к знаниям не может не радовать. Пойдем, переночуешь у нас. Одежду найдем тебе приличную, а то как оборванец. Утром поговорим.

Аяз прекрасно видел и накормленную дочь, и вымытый пол, и полные надежды глаза парнишки. И ссадину на щеке видел, и рваную рубаху с чужого плеча. Будучи заботливым отцом и вспоминая стан, где нашел мальчика, он сожалел только об одном: что не настоял на немедленной перевозке старика в больницу Галаада. Надо было сразу забирать обоих, да решил, что сына хана ослушаться не посмеют. Посмели. Что ж, это была последняя ошибка арына того стана.

Старшие дети Аяза были уже довольно взрослые. Первая дочь замужем, сын учится в Галлии. Близнецам почти двенадцать, их и дома-то не бывает – самостоятельные. Оба огневики, в мать, хотят стать воинами в ханской армии, и оттого не вылезают с учений. В доме есть пустая комната, почему бы Яхору пока не пожить у них? Тем более, он явно поладил с Изабеллой.

Виктория была с ним согласна. Мальчик ей понравился, да и жаль его – сироту. Она, конечно, не сможет заменить ему мать, но хоть немного заботы и нежности подарит.

Яхо не мог поверить своему счастью – его оставили в доме лекаря, да еще в школу отвели, где он очень быстро выучился читать и писать. Аяз предложил мальчику посещать с ним больных, памятуя, что старший, Раиль, именно в этом возрасте начал интересоваться медициной. Яхо болезни и раны не нравились, но отказываться он не стал. Если приемный отец так сказал – кто такой он, Яхо, чтобы возражать?

И хотя никаких талантов в медицине мальчик не проявил, в первую же неделю придумал заместо носилок использовать кровать на колесиках, да еще рычажок к ним приделал, чтобы можно было их застопорить и поставить в любой палате. А чтобы на второй этаж поднимать больных, можно специальные перила сделать, которые на петли поставить и откидывать поверх лестницы при необходимости. А для тех, кого нельзя по лестнице катать, с энтузиазмом принялся мастерить рычажный подъемник на блоках. Вычитал в какой-то книге, что древние народы на такой штуке царей поднимали, и подумал – а отчего бы больных лежачих так не поднимать, уж они ничем не хуже древних царей.

Аяз на мальчишку нарадоваться не мог. Он прекрасно понимал, что Яхо – талант, каких мало, и нанял ему учителя галлийского языка, потому что прямая дорога ему в университет Галлии, да не просто в университет, а на техническую кафедру, прямиком в подчинение канцлера Браенга, который слыл любителем всяческих механизмов. За канцлером был долг, и Аяз знал, что Браенг не откажется мальчика принять к себе.

Но в университет принимали с четырнадцати, и пока у Яхора было время научиться многим вещам. И время пожить так, как живут счастливые дети: играть с друзьями на улице, бегать по крышам, спать в теплой постели и есть досыта. Он ведь в своем стане ничего, кроме работы и колотушек, не видел. Пока дед был жив, хоть как-то защищал своего внука, а после его смерти Яхора ничего хорошего не ждало. Он впервые на санках с горки прокатился здесь, в Ур-Тааре, впервые помылся в настоящей ванной, впервые получил деньги за свою работу – уж Аяз позаботился, чтобы труд мальчика в больнице оплачивался. Кстати, на свои первые деньги Яхо купил цветов Виктории и Белле – вычитал в какой-то книжке, что в Галлии так принято и специально заказал у торговцев самые лучшие букеты.

Яхо теперь жалел только об одном – что деда с ним нет. Он был совершенно счастлив.

3. Новая семья

– Слышишь, Белла, слышишь? Ветер зовет меня!

Яхо с приемной сестренкой сидел на крыше дома, внимая зову ветра. Ему всё слышалась песня. Там, в Степи, у него было не так уж много времени, чтобы ее слушать, а здесь он каждый вечер, когда темнело, когда на небе зажигались звезды, выносил подушки и одеяла на крышу и молча смотрел вдаль. С недавних пор, заметив, что лекарь с женой почти не остаются наедине в своей спальне (а лекарям, он уже знал, это нужно для восстановления резерва), Яхо стал брать с собой Беллу. Девочка ему нравилась, она была такая нежная, любила обниматься и почти не слезала с рук отца или матери, когда они были дома. Точно так же она прижималась теперь к названному брату и слушала его рассказ, приоткрыв рот.

А Яхо и рад стараться. Он теперь ученый, книжки читает. Аяз-дэ специально для мальчика привез сказки на галлийском языке. Яхо очень нравятся книги, он буквально проглатывает их. А теперь он рассказывает Белле про слонов на далеких берегах, про жестоких варваров, завоевывающих соседние страны, про хромого лекаря в черной маске, который спасал прекрасную принцессу от коварных врагов, про пылающую огнем женщину-птицу, про демона-раба с длинным языком, который осмелился полюбить свою хозяйку… Изабелла засыпает, положив голову ему на колени.

Яхо вначале был даже напуган тем, как быстро полюбила его эта малышка. Она как-то сразу стала называть его братцем Яхо, обнимать и целовать его, пыталась заботиться о нем, как это делали степные женщины: воды наливала, приносила лепешки, подавала полотенце, когда он умывался. Яхо, который ласки не знал вовсе – дед мальчика разве что по волосам трепал – сначала шарахался от нее, а потом вдруг понял, что девочка сама чувствует себя одинокой. Братья на нее особого внимания не обращали, да и редко бывали дома, уже выбрав свой путь, отец всё время в больнице пропадал, и мать почти всегда занята. Яхор видел, что они любили свою дочь без памяти, всегда брали ее на руки, обнимали, играли с ней, но Белле было этого. Мальчик сначала просто всеми силами старался быть полезным, а потом привязался к Белле, как к сестре, которой у него никогда не было.

На крышу дома неслышно вышел взъерошенный и босой Аяз, тихо сел рядом.

– Что ты слышишь, Яхор? О чем поет нынче ветер?

Аяз никогда не смеялся над ним. Наоборот, он считал, что Яхор обладает каким-то особым даром.

– Ветер поет о холодном дожде и граде, – немного помолчав, сказал Яхо. – Говорит, что пригонит тучи, много туч. Будет буря, наверное, завтра к ночи.

– Я скажу отцу, – кивнул серьезно Аяз. – Пусть отправляет всех на уборку зерна.

– Вы мне верите, господин?

– Яхор, я же просил называть меня Аяз-дэ, – мягко напомнил лекарь. – Да, я тебе верю. В Галлии есть маги, которые предсказывают погоду. Почему бы тебе не иметь схожий дар?

– А если я ошибаюсь?

– Значит, просто пшеницу уберут чуть раньше, чем всегда. Ничего страшного.

Но Яхор не ошибся. Уже к полудню следующего дня небо заволокло грозными черными тучами. Высь ворчала, словно там ворочался огромный медведь.

Мальчик в тревоге глядел на небо, понимая, что будет даже не буря – ураган. Ветер нервно трепал его волосы, надувал рубаху, тревожил, словно уговаривая: раскинь руки и взлетишь. Яхо было особенно неспокойно.

А когда уже и город опустел, и даже уличные псы попрятались, а деревья жалобно застонали, прогибаясь, к дому Аяза прискакал всадник с седыми волосами. Он легко спрыгнул с коня, словно птица взлетел по ступенькам и, найдя Яхо на крыше (а где же ему еще быть в такой ветер?), закричал:

– У нас не убрана еще пятая часть зерна! Мальчик, если можешь – скажи своему ветру, чтобы дал нам ночь! Погибнет же всё!

Яхо с ужасом понимал, что перед ним сам грозный хан Таман, известный не только своей справедливостью, но и суровостью.

– Разве можно что-то сказать ветру? – дрожа, спрашивал Яхо.

– Если ты слышишь ветер, то вдруг ветер услышит тебя?

– Но ведь это сказки!

Таман только улыбнулся мальчику, молча глядя на него. Яхор понял, что он так просто не уйдет. Пришлось и в самом деле пробовать – не перечить же хану, это просто немыслимо!

Мальчик встал на самый край крыши, раскинул руки и запрокинул голову, глядя в черное небо. Он ничего не говорил – просто всеми силами пытался передать свои мысли, свои мольбы бушующей стихии. Злой порыв ветра с силой толкнул его в грудь, да так, что Яхор на ногах не удержался, отлетая прочь.

– Я обещаю! – отчаянно закричал он в небо. – Я взлечу с тобой!

Таман подхватил мальчика, поставил на ноги и вопросительно уставился в белое лицо с синеющими губами.

– Он сказал «до рассвета», – прошептал Яхо и потерял сознание.

Так Яхор узнал, что он не сумасшедший, как говорили ему в стане, а обладает магическим даром. Не воздушник, конечно – воздушники гораздо сильнее. Не оракул. В Степи ведь почти нет «чистых» магов даже целители здесь появились не так уж и давно, а издревле были лошадники. Это уже потом, после долгого обучения, они начали лечить людей, и не так уж это оказалось и сложно. Но некоторые так и оставались лекарями животных, и в этом тоже был смысл.

С тех пор началась у него настоящая, тяжелая работа. Без него не начинали посевную, корабли не выходили в плавание, купцы просили «узнать у ветра», какая погода будет на ближайшие дни. «Договариваться», по правде говоря, приходилось не часто: обычно Яхо заранее сообщал о непогоде. Пару раз ему удалось упросить ветер пригнать дождевые тучи, но это далось ему настолько тяжело, что Аяз запретил проводить подобные эксперименты. Яхо не слушался: он учился передавать ветру свои желания и просьбы, конечно, теперь не такие масштабные. Все же несколько недель в постели ему больше проводить не хотелось.

Его, пожалуй, угнетало, что в Степи ветры не такие уж буйные. Во всяком случае, о своей мечте он не забыл, и на крыше дома постоянно валялись веревки, палки, куски кожи, маховые перья крупных птиц. По вечерам Яхо пытался мастерить крылья. Белла пыталась ему помогать, хотя, конечно, проку от нее было немного. Но это и не важно, ему было достаточно того, что она рядом.

Яхор, как и все степные юноши, повзрослел быстро. Он вытянулся, догнал в росте приемного отца, немного раздался в плечах. Не красавец – круглое скуластое лицо, узкие глаза, жесткие черные волосы, торчащие ежиком. Какой-то особой силой не обладает, верхом ездит посредственно, не похож на мешок и ладно. Неплохо стреляет из арбалета, а лук ему так не дался. Он по-прежнему спокойный, даже в чём-то робкий, ни с кем не спорит, совсем не повышает голос. Его не слишком любят (не считая приемной семьи, конечно). Во всяком случае, девушки на него не засматриваются, даже и женихом завидным не считают. Когда в доме появляются Тахир и Сахо – а им уже семнадцать – к Виктории в гости заявляются все кумушки, у которых растут дочери. Их можно понять – близнецы не уступают красотой отцу, к тому же оба уже десятники в личном отряде самого хана. А Яхор – всего лишь приемыш.

Он только рад – девушки ему совершенно неинтересны, да и знает сам о себе, что ни дом, ни семья ему не нужны. Ветер всё нетерпеливее зовет его за собой, всё манит – порой так настойчиво, что надел бы крылья и прыгнул с обрыва в его объятия!

– Тебе уже четырнадцать, – говорит Аяз приемному сыну. Он давно замечает его тоску. – Мы поедем в Галлию, к родителям Виктории. Ты едешь с нами. Будешь поступать в университет, уже пора.

– Смогу ли? – волнуется Яхор. – Там ведь экзамены!

– Сможешь, – уверенно отвечает Аяз. – Ты столько книг прочитал – мне и не снилось. На галлийском и франкском разговариваешь, по-катайски немного пишешь. А с крыльями твоими тебя еще и уговаривать будут.

Крылья у Яхора вышли знатные – ему старший сын Аяза, Раиль, из Катая прислал полые бамбуковые палки, прочные и легкие. Яхор склеил каркас, обтянул кожей – и рискнул, сиганул с обрыва. Убиться бы не убился, внизу река. Но всё получилось, пусть не летел он, а планировал – при подходящем ветре можно и большие расстояния преодолевать. Был бы он настоящим, полноценным воздушником – точно смог бы и взлететь. А пока только так. Впрочем, у него была мысль, как летать без крыльев.

Если уж Аяз, самый уважаемый Яхором человек во всей Степи, считает, что он готов – значит, так тому и быть. Юноша собирает сундук. Крылья бережно разобраны и сложены на самое дно. Внушительная пачка чертежей, книги по механике – в том числе и на катайском языке, где давно уже для потехи строят летающие модели тамошних драконов и порох используют для летающих снарядов (за книги снова спасибо Раилю, которого Яхо никогда не видел, но вот уже несколько лет вел с ним переписку). На личные вещи осталось совсем немного места, но сколько нужно вещей мужчине? Пара штанов, сапоги, рубашка да теплая доха.

Яхору больше всего жаль расставаться с названной сестренкой. А Белла заранее льет слезы и упрекает его.

– Все уезжают и не возвращаются, – всхлипывает она. – Лили, потом Раиль, потом Тахир и Сахо. Дядя Шуран уехал, бросил меня. И ты меня бросаешь. Ты свой ветер больше меня любишь!

– Я тебя не бросаю, Белль, – беспомощно оправдывается юноша. – Я тебя всегда любить буду больше всех на свете! Я каждую неделю тебе письма буду писать, обещаю!

– Зачем мне твои письма? – упрямо топает ножкой девочка. – Мне ты нужен – рядом!

– Но Белла, я же не могу всегда быть с тобой! Ты вырастешь и забудешь меня.

– Я тебя никогда не забуду, братец Яхо! Обещай, что вернешься домой!

Яхор молчит. Он ничего не собирается обещать. Потому что мир прекрасен и удивителен: есть Галлия, Франкия и Катай… Зачем жить в Степи, если ветер зовет?

Аяз же, глядя на детей, только посмеивается. С недавних пор он начал верить в судьбу, считая, что богиня не сводит людей просто так, из пустой прихоти. У каждого события есть причина и следствие. Сам он встретил и полюбил свою жену в раннем детстве. Старшая дочь нашла своего мужа умирающим в поле. Его лучшего друга Даромира с его супругой судьба и вовсе случайно столкнула лбами – и это при том, что оба они мечтали никогда не встретиться. Когда-нибудь Аяз назовет этого мальчика сыном с полным на то правом – целитель был в этом уверен.

4. Мешком по голове

Канцлер Браенг, несмотря на свой почтенный возраст – а ему уже перевалило за восемьдесят – возмутительно бодр, пожалуй, даже слишком. У него уже правнуки имеются, а он всё еще, словно юноша, скачет по горам, спускается в шахты, а теперь вот задумал летать в небе. Браенг-младший каждый раз поражается энергии отца и завидует ему. В нем нет ни такого же ослиного упрямства, ни этой бешеной жажды жизни.

Сухой, длинный как палка, совершенно седой, Кирьян Браенг и в старости не потерял своей хватки.

– Я считаю, что полет на аэростате – слишком опасное мероприятие в твои годы, – в очередной раз заявляет Джеральд отцу. – Мы не можем тобой рисковать. Хотя бы подожди, не самоубивайся до тех пор, пока Алистер окончательно не освоит престол Галлии.

– Боги, Алистер уже большой мальчик, – морщится Кирьян. – Ему уж за пятьдесят. Как-нибудь разберется с государством. А я хочу полетать перед смертью!

– Я не позволю тебе сесть в испытательный образец, – спокойно отвечает ему сын. – Даже не думай. Если нужно – свяжу.

– Кишка тонка!

– Погоди хотя бы пару недель, – меняет тактику Джеральд. – Там Аяз приедет.

Невысокий молодой человек с узкими степными глазами и перепачканными тушью пальцами, который старательно выводит на большом листе бумаги какой-то чертеж, поднимает голову и радостно улыбается.

– Аяз-дэ приедет? – спрашивает он у своего патрона. – Точно?

– Да, он сейчас во Франкии.

– Это я знаю, – кивает юноша. – К сыну ездил.

– Да. Я позвал Раиля на испытания аэростата, он же один из лучших на континенте целителей, но у него жена недавно родила, он не хочет ее оставлять. Но приедет его отец, это даже круче. Я доволен, как дракон, нашедший пещеру с золотом. Скучаешь по отцу, Яхо?

– Скучаю, – признался юноша. – Но не сильно. Разве с вами соскучишься?

Джеральд невольно улыбается. Яхор ему нравится уже тем, что он также безумно влюблен в техномагию, как и он. Помощник из юноши вышел самый лучший из всех, которые у него были. Он обратил внимание на Яхора по просьбе своего друга Раиля, еще когда тот был на втором курсе института, нашел, что мальчик старательный и смышленый, и пригласил его ассистентом. Не пожалел. А то, что Яхор еще и воспитанник близких Джеральду людей, было приятным бонусом для обоих молодых людей. Им всегда было что обсудить.

Правда, сплетни и досужие домыслы о своей приемной семье Яхор пресекал очень жестко. Он охотно обсуждал с Джерри медицинские достижения Аяза, но как только Браенг-младший заикнулся о всем известном темпераменте целителя в постели, он резко и даже грубо ответил своему патрону, что считает подобную тему недозволительной. Что происходит между супругами – табу. Джерри не обиделся – просто кивнул.

Вот уже тому пять лет, как ненадежные и маловместительные дилижансы, связывающие между собой Франкию и Галлию, сменили паровозы. Личная заслуга канцлера Браенга, между прочим, который почти всё свое состояние вложил в развитие транспортного сообщения. Международная железная дорога пока была только одна, соединяющая Труанн и Льен, да еще один путь вел через всю Галлию в горы, но его больше использовали в промышленных целях.

Порталы теперь совершенно ушли в прошлое, вытесненные техническим прогрессом. Они и раньше были безумно дороги, ибо магов, в совершенстве владеющих этим даром было еще меньше, чем некромантов. А некроманты в последнее время все поставлены на учет и ценятся в ловчей службе на вес золота. На вес чего ценятся портальщики, коих на всю страну только три, Яхор даже затруднялся оценить.

Он вместе с Джеральдом встречал своего приемного отца на вокзале, с удовольствием наблюдая за столбом пара, видным издалека. Ему было приятно осознавать, что данный паровоз содержит и частичку его труда. Еще на третьем курсе института он помогал Джеральду выбирать наиболее удачную конструкцию рессор и даже осмелился предложить некоторое усовершенствование. Губы юноши тронула легкая улыбка. Тогда он совсем еще не знал своего патрона и даже боялся его. Всё-таки – сын канцлера, наследник древней крови, да еще и оборотень. И только когда Джерри запустил миниатюрную модель паровоза на миниатюрной же железной дороге, построенной в подвале мастерских, он вдруг увидел, что Браенг-младший – такой же мальчишка, как и он сам. Пусть старше, опытнее и намного увереннее в себе, но мальчишка, который с упоением играл бы и в солдатики, если бы его страстью было военное дело.

Шел снег крупными хлопьями, выбеливая черную мостовую, отсекая все пустые звуки. Он падал на волосы и лицо ожидающих прибытия паровоза людей, норовил залезть в глаза и в нос, осесть на ресницах. Яхо смахивал его с лица и улыбался. Он вообще любил и Галлию с ее музыкальными ветрами, и снег, и вокзал – но еще больше чувство томительного ожидания и предчувствия встречи с самым дорогим человеком в его жизни.

Красивый большой паровоз, громко гудя и стуча колесами, прибыл к перрону. Яхор впился глазами в открывающиеся двери вагона и откидывающуюся лесенку. Как он и ожидал, первым на перрон выскочил мужчина в узких брюках и коротком пальто, а вот вслед за ним – та, кого он никак не ждал. Девушка в шляпке, легкой шубке и длинном зеленом платье была Яхору не знакома. То есть головой он понимал, что это Изабелла – а кто ж еще? – но глазам поверить не мог.

Джеральд толкнул своего ассистента в бок, не понимая, отчего тот медлит, а сам помчался навстречу гостям: восхищаться красотой Изабеллы и рассыпаться в благодарностях перед Аязом.

– Братец Яхо, ты совсем не изменился! – радостно вскрикнула девушка, бросаясь на шею остолбеневшему Яхору.

«Зато ты изменилась до неузнаваемости», в отчаянии думал юноша, машинально обнимая Беллу за талию. Он отчего-то ждал маленькую девочку с вечно растрепанными волосами, а увидел невероятную красавицу с тонким лицом и большими черными глазами. Красивые женщины Яхора никогда не интересовали. Красивые женщины его откровенно пугали. И уж тем более, он никогда не прикасался к ним так интимно. И пахло от нее чем-то неуловимо свежим, словно ветром в горах, и от этого запаха сердце у него заколотилось, а дыхание сперло. На миг его охватило острое желание прижать к себе эту девушку и уткнуться носом ей в шею, но, конечно, ничего подобного он себе сделать не позволил. Наоборот, осторожно отстранился и отступил на шаг, поправляя воротник пальто. Он надеялся, что ощущение, как будто его стукнули пыльным мешком по голове, пройдет.

Не прошло. Чем больше он на нее глядел, тем прекраснее она ему казалась. Само совершенство! И тонкий нос, и ямочка на щечке, и нежная линия шеи, и покрасневшее от холода ушко, выглядывающее из-под шляпки – всё было идеальным. Не в силах смотреть на нее – словно на солнце – Яхор перевел взгляд на отца и пошел пятнами. Аяз явно понял все его чувства и улыбался приемному сыну с добрым лукавством.

Целитель раскинул руки, и уж в его объятия Яхо шагнул без малейших колебаний, снова ощутив себя маленьким мальчиком, который вдруг осознал, что его любят.

– Возмужал, – одобрительно сказал Аяз, ощупывая его плечи. – А с рукой что?

Яхор подавил детское желание спрятать руки за спину и нехотя ответил:

– Раздробило лучевую кость во время взрыва. Ничего, починили.

– Дома покажешь.

Яхо кивнул, малодушно радуясь, что вниманием Изабеллы уже завладел умеющий обращаться с дамами Джеральд. Так было проще. Слишком внезапным стало для Яхора это странное чувство, которому он и сам не мог дать объяснение.

– Мы, признаться, не ждали, что вас столько багажа, – несколько смущенно сказал Джерри. – Мобиль у меня городской, багажное отделение совсем маленькое.

– Ой, это я с дадэ выпросилась, – тут же сообщила Белла. – Франкия, конечно, чудесна, но за три года она надоела мне до ужаса. Очень хотелось увидеть Галлию и замок Нефф! И летательный аппарат Яхо, само собой! Яхо, помнишь, как ты мечтал о полетах! Я всегда в тебя верила!

Яхор сглотнул, а потом предложил:

– Я, наверное, пешком пойду. А вы все езжайте, вы с дороги. Голодные, наверное.

– Разместимся, мы не толстые, – весело сказал Аяз, закидывая свои саквояжи на заднее сидение. – Я спереди, можно, Джерри? А молодежь вполне уместится сзади. Белла, что стоишь, залезай. Ты без шарфа, а сейчас метель начнется, да, Яхор?

Яхо на мгновение склонил голову, прислушиваясь к ветру, и качнул головой.

– Нет, не будет непогоды. Скоро снег закончится. Всё растает.

Погоду предсказывать он научился еще в Степи, когда выяснилось, что он и в самом деле слышит ветер и даже умеет ему приказывать. Правда, управлять ветром – все равно что поезд перед собой толкать – надорваться легче легкого.

Яхо немного замешкался, но, повинуясь строгому взгляду целителя, поспешно залез на заднее сидение мобиля. Как-то вдруг оказалось, что он сидит, плотно прижатый к горячему боку Изабеллы, вдыхает запах ее волос и снова краснеет оттого, что девушка искренне улыбается ему и прикасается коленом к его ноге. Стоит Яхору чуть повернуться – и перед глазами будут ее губы, такие нежные, такие яркие, на которых блестят капли растаявшего снега. Она слизывает их, и Яхор ощущает, как от почти неуловимого движения ее язычка у него по телу прокатывается колючая волна, а в паху тяжелеет. Боги, только этого и не хватало! Ему становится отчаянно стыдно за свои мысли.

А Изабель даже в голову не приходит, что ее названный брат может смотреть на нее как-то не так, она снимает шляпку, как только Джеральд поднимает кожаную крышу мобиля, встряхивает влажными от снега волосами и вертит головой, пытаясь вобрать в себя всё разом: и снег, и горящие фонари, и строгую, но роскошную архитектуру зданий по обе стороны улицы, и вывески магазинов. Она то и дело задевает Яхора рукой или прижимается бедром к его бедру, отчего возбуждение юноши становится просто болезненным. Этот вопрос надо будет срочно решать – иначе как он будет смотреть в глаза отцу?

Приемному отцу, разумеется.

5. Достижения медицины

Браенг привозит гостей прямиком на улицу Трех Ветров, в городской дом Оберлингов, и здесь выносливости Яхора нанесен еще один сокрушительный удар. Изабелла сбрасывает шубку, и оказывается, что платье у нее сшито по последней франкской моде: с поясом под грудью и глубоким круглым вырезом. Яхо с усилием заставляет себя отвести взгляд от ключиц и тонкой шеи.

Их встречает Максимилиан Оберлинг, не тот, который Огненный Генерал, а его старший сын, брат Виктории, жены Аяза. Он приветливо кивает зятю, подмигивает Яхору и забирает у племянницы одежду. Яхор делает попытку улизнуть – в самом деле, ему не хочется мешать Оберлингам, он чувствует себя неуютно в высоком обществе. А общество здесь самое высокое: и канцлер, и начальник ловчей службы столицы, и тесть Максимилиана лорд Стерлинг со своей супругой и сыном. Натыкается на насмешливый взгляд канцлера, пожимает плечами, даже не думая раздеваться.

– Куда собрался? – любопытствует Аяз. – Пальто снимай.

– Домой, поздно уже.

– Ты не здесь живешь?

– Нет, у меня своя квартира ближе к ангарам. Отсюда неудобно добираться.

Он не стал говорить, что частенько и вовсе ночует в мастерской. А у Максимилиана слишком красивая супруга, которая к тому же в положении – нечего их смущать. Да и в самом деле, ангары на окраине города, отсюда или таксомобиль вызывать, или пешком больше часа идти.

– Ничего, переживешь, – добродушно хмыкает целитель. – К тому же я хотел твою руку посмотреть.

Яхор со вздохом подчиняется. Руку и в самом деле посмотреть неплохо. Они проходят в гостиную, где юноша закатывает длинный рукав, обнажая кисть и предплечье с вживленной в плоть металлической пластиной. Аяз присвистывает и подзывает Изабеллу.

Лишиться правой руки для выпускника инженерного факультета – хуже не придумаешь. Страшнее только смерть. Когда в лаборатории взорвался котел, Яхор, бывший буквально в эпицентре событий, только и успел, что инстинктивно закрыть лицо рукой. Что произошло дальше, совершенно в его памяти не отложилось. Пришел в себя он в госпитале, с ужасом понимая, что руки вовсе не чувствует. А без руки – какой из него инженер? И если раздробленную кость умница-хирург еще сумел собрать по кусочкам, то восстановить мышечные волокна было просто невозможно. Рука у Яхо осталась, но толку от нее не было никакого.

Вначале лекарь предложил отрезать бесполезную руку до локтя и заменить ее механическим протезом, но Яхор был, во-первых, инженером, и инженером блестящим, а во-вторых, он много времени провел в больнице с приемным отцом. Он видел, на что способен настоящий целитель. Пальцы и часть мышц у него были в полном порядке, а недостающие он предложил заменить механизмом, имитирующим действия человеческой плоти. «Ампутировать всегда успеем», – уверял он лекаря.

– Сумасшедший! – с восхищением выдыхает Аяз, разглядывая блестящую металлическую пластину, словно проросшую сквозь кожу. – А можно будет поглядеть, что внутри? Она ведь открывается?

– Разумеется, – уверяет его Яхор. – Можно вскрыть и заменить какую-то деталь. Ну и вообще… иногда кожа воспаляется. Сильно.

– И вы вычищаете некрозную ткань, – понимающе кивает целитель. – Больно.

– Терпимо. Лучше, чем протез. К тому же рука стала сильнее и точнее. Не дрожит. Меньше устает.

Яхор легко разжал и сжал пальцы. Он давно привык к своему увечью, которое даже считал преимуществом.

– А можно мне потрогать? – раздается неуверенный голосок Беллы.

Будь на то его воля, Яхор ни за что не позволил бы ей прикасаться к нему, но отказывать было совсем неудобно. Поэтому он просто кивнул. Тонкие пальчики погладили его кисть, коснулись желтоватой платины, и его, кажется, обожгло даже сквозь металл. По руке побежали мурашки.

– Больно, когда касаются? – испуганно спрашивает девушка.

Он смотрит на ее приоткрытые губы и качает головой.

– Я почти ничего не ощущаю, – выдавливает он странно охрипшим голосом и, прочистив горло, продолжает: – Немного тепло, немного холод. Если иголкой ткнуть, почувствую. А просто прикосновения – очень слабо. От запястья до локтя так. Пальцы, к счастью, чувствительность не потеряли.

Он и сам не знал, для чего это говорит. И для чего врет – потому что ее руку он ощущал настолько остро и горячо, что это было почти больно.

– Кто конструировал? – спрашивает Аяз с любопытством. Он-то прекрасно видел смятение юноши и его реакцию на прикосновения дочери и даже забавлялся. – Сам?

– Да какое там! – радуется смене темы Яхор. – Я не в состоянии был. Джерри и сконструировал, и собирал на мне.

– Не верь ему, – вмешивается Джеральд. – Он тоже принимал самое деятельное участие! И терпел все эти эксперименты. Это ж четвертый прототип! Зато теперь у нас есть чертежи и лекарь, который знает все тонкости процесса. С тех пор такую операцию проводили трижды. Один раз, кстати, на собаке.

– И как собака поживает? – смеется Аяз.

– Лучше всех. Она у нас как контрольный образец.

– Хочу увидеть собаку.

– Приходите, – кивает Джеральд. – Я проведу вас завтра в мастерские и всё покажу.

***

Яхор, как только начало темнеть, сбежал домой. Белла ушла спать. Супруги Оберлинги тоже удалились.

Джеральд уселся в кресло рядом с Аязом. Он с самого приезда наблюдал за целителем, подмечал и усталость в глазах, и чуть дрожащую руку, держащую низкий стакан, и неровное дыхание. Все же степняку уже шестой десяток, он не молод, да и жена с ними не поехала, оставшись с невесткой и внуками. А целители без своих жён справляются плохо, особенно, когда они уже в возрасте.

– Вы бы поспали, – напомнил он Аязу. – Плохо выглядите.

– В гробу высплюсь, – махнул рукой старший из мужчин и пригубил янтарный напиток. – О, любимый виски Огненного Генерала… попробуй.

– Я не пью и вам не советую, – с раздражением буркнул Джерри.

– Ну и дурак. Я тоже не пил. А теперь понял всю прелесть сочетания зимы, камина и виски. Я ж не предлагаю тебе наклюкаться.

– Алкоголь разрушает мозг.

– А ещё снимает нервное напряжение и расширяет сосуды.

Джеральд насупился. Спорить с лучшим в мире целителем было бессмысленно. Кстати, он давно хотел спросить…

– Аяз-тан, а кто, по-вашему, самый лучший врач?

– Не знаю. Возможно, Линь Яо. Возможно, Влас Демьянович. Может, тот парень, который приживил Яхору эту штуку на руку.

– Но не Раиль? – уточнил Браенг, посмеиваясь.

– Раиль роды принимать не умеет и вообще слишком самоуверен, – пожал плечами Аяз. – Но он один из лучших.

Браенг промолчал, улыбаясь. Услышать это про лучшего друга было приятно. А потом решился задать вопрос, который на самом деле его волновал:

– Слушайте, без обид… но вы ведь заметили, как Яхор смотрит на Беллу?

– Разумеется, – кивнул Аяз. – Я знал, что так и будет.

– Что?

– Что? Он мне как сын. Они будут хорошей парой.

– Серьёзно?

Аяз вздохнул и поинтересовался у мальчика, к появлению которого на свет он был некоторым родом причастен:

– Как ты думаешь, почему все целители – мужчины?

Тот внимательно глянул на степняка и нахмурил рыжеватые брови совершенно так же, как это делал его отец.

– Социальное неравенство? – наконец, предположил он. – Общество не примет?

– Допустим. Но ты слышал вообще о женщинах с приличным даром?

– Да, конечно. У Шессы в акушерском доме такие работают. Я, когда во Франкии был, видел. Ещё подумал, что надо и в Галлии больницу для женщин открыть.

– И они кто?

– Что значит, кто? Женщины обычные.

– Простолюдинки, так?

– Ну да. Я это и имел в виду. Им на жизнь зарабатывать как-то нужно. А аристократкам не нужно. Я угадал?

– Почти. Знаешь, когда у целителя дар раскрывается в полной мере? Какие для этого условия нужны? Я тебе скажу. Усиленная практика… и регулярная подпитка резерва. Понял теперь?

– Женщине совершенно невозможно одновременно лечить и восполнять резерв. У неё просто дар не раскрывается. Так? Мало какой муж согласится, чтобы его жена работала целителем. Разве что из совсем бедной семьи…

– Вот именно. А ещё незамужняя женщина не может быстро восстанавливаться. Ее назовут шлюхой. А к мужчине-целителю отношение совсем другое. Для них даже в публичных домах особые условия.

– А какое это отношение имеет к Яхору? – вспомнил, с чего начался разговор, Браенг. – Он-то точно не целитель. Он – сын ветра.

– Он – нет. Белла – целитель. Причём с неплохим, на мой взгляд, потенциалом.

Джерри присвистнул.

– И вы думаете, что она сможет?..

– Я довольно хорошо знаю Яхора. Он никогда не обидит ее. И не запретит искать свой путь. Белла хочет лечить людей. Она под моим руководством даже лёгкие операции уже проводила.

– Ну знаете, – покачал головой Джеральд. – Вряд ли ваш план сработает. Яхор тихий, но не из тех, кто позволит собой управлять.

– Я и не собираюсь управлять. Судьба все сделает за меня.

– Вы верите в судьбу?

– Всегда верил. А после того, как поглядел на Маркуса и Иванну, ещё больше верить стал.

– Ну посмотрим, – с сомнением сказал Джерри. – Значит, пока малому вторую руку вы калечить не будете.

– Он мне как сын. С чего бы мне вообще его калечить? – приподнял брови Аяз.

– С того, что у него стоит на вашу дочь?

Аяз мягко фыркнул. Он тоже заметил. Ох уж эта мода на короткие жилеты и узкие брюки! В его молодости жилеты были гораздо длиннее и лишнее (личное) благополучно скрывали.

– Видишь, у него все исправно функционирует, – не удержался от ехидного замечания он.

– А что, первого зятя вы тоже так проверяли? – не менее ехидно полюбопытствовал Джерри.

– Разумеется. А он не рассказывал? Ты ведь недавно был в Катае.

– Он вообще мало говорит, – вздохнул Джеральд. – Зато его супруга болтает за двоих. Как только они уживаются, такие разные?

– Судьба, – веско ответил Аяз.

6. Открытия

Яхор всегда вставал на рассвете. Даже если накануне он вернулся домой очень поздно – шёл пешком через весь город, чтобы проветрить гудящую голову – все равно, стоило первым лучам солнца заглянуть в его окно, он мгновенно открывал глаза. Он и квартиру выбирал себе долго и придирчиво, непременно под самой крышей и с окнами на восток. И пусть, что здесь комнатушка была совсем маленькая, а кухни не было вовсе, свой дом он очень любил. У него был небольшой балкончик, на который он выходил поутру в любую погоду.

Живя в Галлии девятый год, он обзавёлся приятными привычками, стал в чем-то даже сибаритом – такое даже и не снилось мальчику-сироте из бедного стана. Вот и теперь он сварил себе крепкий чёрный кофе на спиртовой горелке, накинул стеганный халат и вышел на балкон с чашкой. По правде говоря, кофе оказался редкостной дрянью, или он просто паршивый кулинар, но это было совершенно неважно. Сам этот ежедневный ритуал, горький вкус на губах, сладкая песня ветра, хмурое низкое небо – заставляли его чувствовать себя не просто живым, а абсолютно счастливым. Как он и говорил, снег почти весь растаял, только кое-где на обочине ещё оставались белые проплешины.

Яхор улыбнулся утру, небу и ветру. В его голове было ясно как никогда. Понятно же, что он вчера так странно отреагировал на Беллу потому, что был удивлён ее красоте. Теперь, когда он знает, чего ждать, наваждение рассеется, как утренний туман.

Женщина? Что за глупости? Зачем ему женщина? Он привык к одиночеству. Он даже не представляет, что с ней делать.

То есть с постелью все ясно, имея такого приятеля, как Джеральд Браенг, остаться девственником просто невозможно. Но кроме постели должно быть что-то ещё – разговоры там или совместные увлечения. Ради богини, о чем ему вообще беседовать с женой? О конструкции рулевого рычага? Или о составе нового каучукового клея для пропитки швов?

Невольно вспомнилось, как Белла всегда его внимательно слушала и даже давала какие-то советы. Яхор нахмурился, вернулся в комнату, поставил чашку на стол, отмечая, что это уже пятая грязная чашка, и тут же выбрасывая ненужную информацию из головы. Кончатся чистые – тогда и вымоет. Педантично аккуратный в своей мастерской, Яхо совершенно не следил за порядком в квартире.

Думать о Белле не имело никакого смысла. Эта девушка не для него.

Снял с вешалки чистую рубашку, придирчиво ее обнюхав, нашёл лучшую жилетку – замшевую с глубокими карманами, надел брюки и ботинки с упрочненным носом. Их подарил ему Джерри. Сам-то Яхор выбрал бы что-то попроще и подешевле. А Браенг шил обувь на заказ, чтобы она была не только надёжная, но ещё и ослепительно красивая. Почему-то сейчас Яхор его понял. Хотелось выглядеть достойно.

Достойно чего… или кого… Яхор даже обдумывать не стал. Просто натянул пальто и хлопнул дверью.

Он всегда приходил в мастерские самый первый. Джеральд приползал ближе к полудню. Ещё двое работников – старый механик из Катая и инженер-галлиец – сейчас были в отпуске. На самом деле первый в мире аэростат был полностью готов к испытаниям, и управлять им собирались Джеральд или Яхор (кто именно – пока не решили) вдвоем с огневиком.

Без дела юноша сидеть не мог, разложил на столе чертежи новой конструкции, на этот раз подводной, и принялся тщательно вырисовывать механизм смотровой трубки. Работа поглотила его с головой, и очнулся он только тогда, когда дверь распахнулась и весёлый голос патрона прервал его размышления.

– Яхо, я гостей привёл, – кричал Браенг. – И принёс еды! Спорим, ты опять не завтракал? Дядя Аяз, хоть вы ему скажите! Он вообще всегда про еду забывает! Если бы мои неусыпные заботы, уже бы с голоду помер!

Яхор дочертил линию и только потом позволил себе отложить грифель и линейку и поднять голову. Сердце тут же пропустило один удар.

Она была ещё красивее, чем ему показалось вчера. Может быть, все дело было в причёске. Теперь волосы спускались на плечи крупными локонами. В первый момент Яхор даже не заметил ни прищурившегося Аяза, ни Роберта Стерлинга, брата супруги дядюшки Оберлинга. А этот какого беса тут забыл? Нет, Яхор знал, что Роберт тоже закончил инженерный факультет, только он служил в городской управе. Он же чистый огневик, отлично управляется с системой столичного отопления. Конечно, не своими руками. Он начальник. Но при необходимости встанет к печи. О, только не это! Неужели Джерри хочет взять его в качестве помощника? Они ж не раз обсуждали, что в идеале команда аэростата должна состоять из воздушника и огневика.

Но этот Стерлинг ему и раньше не слишком нравился, а теперь и вовсе бесил, потому что держался слишком близко к Белле… и составлял с ней очень красивую пару. Он был высокий голубоглазый блондин с узким породистым лицом, и темноволосая тоненькая Изабелла с раскосыми черными глазами казалась рядом с ним яркой экзотической птичкой.

Яхо отвернулся, скатывая свои чертежи в рулон и намереваясь убрать их в тубус, но Белла уже подбежала к столу и накрыла его пальцы своей маленькой ручкой. Боги, опять! Его словно током шибануло!

Что такое ток, Яхор знал. Был в горах Галлии один умелец, который увлекался опытами с гальваническими элементами и электричеством. На себе тоже испытал, впечатлился. Ощущения были похожи. Только от ее руки по телу будто огонь разливался.

– Погоди, – нежным голоском попросила Белла. – Можно поглядеть?

Яхор оглушенно развернул чертеж обратно. Никому другому он бы его не показал, но Белла все равно не поймёт ничего и уж точно не украдёт его идею.

– Красиво, – выдохнула она. – Будто картина какая.

Что и требовалось доказать.

Яхор коротко улыбнулся и, свернув бумаги, засунул их в тубус. Сложил в деревянную коробку грифели, самопишущие перья и линейки – все в строгом порядке. Поправил миниатюрную модель динамического маятника. Вопросительно поглядел на Джерри.

Браенг плюхнул на освободившийся стол большой бумажный пакет.

– Обед, – строго сказал он. – Дохлый ассистент мне не нужен.

– Ну не буду же я есть в одиночестве, это просто неприлично, – тихо возразил Яхор.

– Я не откажусь, – тут же вызвался Стерлинг, унюхавший запах катайской еды. – Сто лет жареной рыбы не пробовал. Когда-то бывал в Катае, если честно, там всё не нравилось, а теперь скучаю.

– А можно и мне? – попросила Белла.

– А я лучше прогуляюсь, – улыбнулся Аяз. – Джерри, покажешь, что здесь как?

Яхо обреченно вздохнул и достал из шкафа тарелки. Сам он обычно ел прямо из пакетов. Но в обществе гостей так не выйдет. Хотя Стерлинг, нахально усевшийся на хозяйский стул, уже тянулся за палочками.

Изабелла предпочла вилку. Мелкую жареную рыбу она похвалила, маринованный имбирь выплюнула, а рис только немного поклевала. Зато Стерлингу нравилось всё, он ел с завидным аппетитом и задавал миллион вопросов. Яхор был ему даже благодарен за это. Он хотя бы не чувствовал себя скованно.

О своей работе Яхо мог рассказывать часами. Он и не догадывался, как менялся в эти мгновения: лицо оживлялось, глаза сияли, даже голос становился бархатисто-заманчивым. Изабелла невольно залюбовалась им. "Красивые у меня братья", – подумала она, с удовольствием окидывая взглядом Яхора. Раиль, конечно, был красивее, тут и говорить нечего, но Раиль во Франкии, а Яхо здесь, рядом, и тоже неплох. У него крепкие плечи и умные глаза. И ещё на правую руку и плечо надета интересная металлическая конструкция с кожаными ремнями и какими-то поршнями и клепками. Это выглядело… завораживающе.

Изабелла ещё раз оглядела Яхора, который собирал грязную посуду, с ног до головы. Ей было обидно, что он совсем забыл её. Она-то страшно скучала и писем его ждала, как дождя летом. С Раилем было проще, она хоть и не видела его много лет, но быстро поняла его характер. Старший брат казался очень самоуверенным и даже надменным, но на самом деле с ним просто нужно быть поласковее, и тогда из него можно верёвки вить.

К Яхору Белла подход ещё не нашла, но непременно найдёт. Очень уж интересный он человек. К тому же из всех своих братьев он был ей наиболее близок, они же росли вместе. Просто он немного отвык от своей сестрёнки, но это не смертельно. Привыкнет обратно.

7. Слишком много проблем

Яхор едва дождался Джеральда. У негo сдавали нервы. После того, как здесь, в его кабинете, побывала Изабелла, ему повсюду чудился запах ее духов. Стоило закрыть глаза – и он видел ее розовые губы. И ладно бы она пришла один раз, нет – она повадилась приходить в мастерские ежедневно! Как сама уверяла – проследить, чтобы братец Яхо не забыл пообедать. Приносила ему пироги, горшочки с мясом из ресторана, катайскую еду, С удовольствием пила с ним чай, болтала о всяких глупостях – словом, вела себя точно так же, как в детстве.

Вот только они были уже не дети. И Яхора от ее близости просто выбивало из этого бренного мира. Он ронял из рук инструменты, делал глупые ошибки в чертежах и постоянно одергивал жилет, а потом даже завел рабочий халат, который прикрывал пах. Потому что не реагировать из нее он не мог. Это было мучением, но мучением сладким, до головокружения, до совершенно безумных мыслей. Яхо впервые испытывал такие чувства.

Он откинулся на стуле, позволяя чертежу свернуться в рулон. Потер виски пальцами. Мрачно взглянул на румяного, веселого Джеральда и спросил:

– Джерри, а в борделе женщины… ммм… безопасные? В смысле, здоровые? Ну и в целом…

Джеральд вытаращил глаза, а потом заржал, как конь.

– Изабелла? – понимающе спросил он ассистента. – Так припекло?

Яхо волком глянул на приятеля, но кивнул.

– Сводить тебя?

– Буду благодарен.

Джеральд снова прыснул.

– Яхо, а знаешь, как мы с Раилем впервые в бордель ходили? О, это была забавная история! Нам было по пятнадцать.

Яхору было не особо интересно, но он из вежливости выслушал и даже улыбнулся, хотя уверенности в себе это ему не прибавило. Он понимал, что организм имеет свои потребности – об этом ему когда-то в юности подробно рассказал Аяз-дэ. Он же прочел лекцию про “постыдные” заболевания и их последствия. Яхор, когда приехал в Галлию, твердо намеревался подобных последствий избегать. Уже потом, когда он начал работать с Джеральдом и у него появились неплохие в общем-то деньги, он решил исследовать и эту область жизни. К делу подошел, как всегда, рационально. Навел справки, узнал цены, определился с кандидатурой. В бордель не решился, побрезговал. Сходил к одной из актрис, про которую знал, что она оказывала подобные услуги за определенную плату, но была очень переборчива и абы кого к себе не подпускала. Яхору повезло, она его не выкинула сразу, выслушала и даже восхитилась его хладнокровием.

Тот период жизни он вспоминал с удовольствием. Женщина учила его любовной науке, а он с энтузиазмом юности эту самую науку постигал. Потом их пути разошлись, актриса покинула Льен, оставив юному Яхору шлейф приятных воспоминаний.

С тех пор у него никаких постоянных увлечений не было. Легкие, ненавязчивые встречи бывали, Прогулки и поцелуи в парке бывали. Пьянки с Джеральдом, когда Яхо просыпался в постели какой-то вдовушки или актрисульки, бывали – недолго, правда. Потом у них появился прототип аэростата, и стало не до удовольствий. За последние три года он о женщинах даже не думал. Видимо, поэтому так и вышло. Поэтому и голова в присутствии Беллы не соображала, и сны неприличные снились. Это просто физиология, а Изабелла – лишь катализатор. Нужно дать телу разрядкy, и наваждение закончится.

Визит в бордель был самым простым выходом.

Возможно, Яхору стоило обратиться за советом к приемному отцу, но Джеральд явно был более опытен в делах удовольствий. К тому же он не был близким родственником Изабеллы и морду бить, защищая ее честь, не собирался.

Джерри не то, чтобы был завсегдатаем, но он был оборотнем и потребности имел соответствующие. Поэтому, конечно, он знал, к кому в борделе подойти. Яхо просто положился на друга.

– Тебе брюнетку? – весело щурился Браенг. – Катаянку хочешь? Они узкоглазенькие, почти как степнячки.

– Джерри, – тихо и ровно произнес Яхор. – Если ты еще раз позволишь себе пошутить над Изабеллой или ее отцом, я тебя ударю. И мы навсегда рассоримся.

– Понял, смотрим блондинок, – хмыкнул Джеральд. – Кто тебе приглянулся?

Яхо молча разглядывал хихикающих девушек, а потом пожал плечами.

– Пусть рыженькая. Она ничего такая.

– Неплохо. А мне нравится вон та, с кудряшками.

Что ж, юного изобретателя вполне устроил его выбор. Девушка была миленькой и старательной, можно даже сказать, что он остался доволен. Только это не особо помогло, потому что ночью ему приснилась Изабелла, которая своими руками и губами вытворяла то же самое, что девушка из борделя, и Яхор проснулся, едва дыша. Ему пришлось признать, что дело всё же не в физических потребностях. Эксперимент, конечно, удался, но немного не так, как он планировал.

Следующий визит Изабеллы он встретил во всеоружии: попросту говоря, сбежал в мастерские, в очередной раз проверять двигатели аэростата. На ближайшие дни был назначен торжественный запуск механизма, и Яхор просто не мог себе представить, что он и в самом деле полетит.

Чем ближе был день испытаний, тем чаще в мастерских появлялся канцлер Браенг. Он настаивал на том, чтобы участвовать в испытаниях. В конце концов, и Яхор, и Джерри сдались и назначили его третьим пилотом. Вторым был огневик Стерлинг, младший брат жены Максимилиана Оберлинга.

Роберт Стерлинг по-прежнему Яхора бесил, хотя юноша не мог не признать – галлиец действительно хорош. И объективных причин его ненавидеть нет. Стерлинг сильный маг, слушается Джерри и Яхо без выкрутасов, явно уступая им право командовать, и инженер он при этом очень неплохой. Полетом на аэростате он воодушевлен не меньше, чем воздушники. С Яхором он дружелюбен, с канцлером подчеркнуто вежлив, с Джерри – словно близкий родственник. А вокруг Изабеллы он вился как мотылек вокруг лампы, и Яхор даже не сомневался, зачем этот Стерлинг тут ошивается.

– Слушай, Джерри, – не выдержал Яхо однажды. – Твоему Роберту Бель нужна больше, чем аэростат. Еще не поздно найти другого огневика?

– Во-первых, братец Яхо, это скорее твой Роберт, – хмыкнул Джеральд, поднимая глаза на молодых людей, которые стояли возле окна и со смехом наблюдали за забавной собачонкой с наполовину металлической лапой, скакавшей по улице. – Он тебе родственник.

– Условный, – не повелся на провокацию степняк.

– А во-вторых, – Джерри был безжалостен. – Если ты сам хочешь Беллу, сделай уже какие-то шаги, а не смотри на нее, как баран.

Яхор насупился. Кто он – и кто Белла. Смешно.

– Она видит во мне лишь брата, – буркнул юноша, уставившись на луч солнца, играющий в пушистых волосах Изабеллы.

– И если ты будешь тупить, ничего не изменится. Давай, действуй.

– Зачем? Стерлинг – отличная партия.

– Идиот, – вздохнул Джерри, закатывая глаза, а потом шепнул: – Даю тебе шанс, дубина, – и кинул Стерлингу. – Роберт, слушай, мне нужно съездить на склады, там парусину и кожу забрать, составишь компанию?

– С радостью, – кивнул блондин. – Изабелла, желаете прокатиться?

Брать с собой Изабеллу у Браенга в планах не было, он нахмурился и приготовился врать о том, что заднее сиденье будет занято грузом, но не пришлось. Девушка явно играла в команде Яхора, потому что она сморщила носик и заявила:

– На склады? Там скучно и пыльно. Я лучше тут останусь. Потом Яхор меня проводит, да, братец?

– Провожу, – коротко и недовольно ответил Яхо, злясь на ее обращение.

Роберт попытался было возражать, но Джеральд сделал вид, что не заметил тона ассистента (только ткнул его кулаком в бок, сердито поглядев) и утащил огневика из мастерской.

Яхор и Белла остались одни.

– Яхо, а ты мне свою руку так и не показал! – напомнила Изабелла, которая была рада возможности поболтать с Яхором без свидетелей. – Помнишь, ты говорил, что сделал протез?

– Помню, – кивнул степняк, не в силах справиться с неловкостью, которую всегда ощущал в ее присутствии. – Если хочешь, покажу. Только пойдем ворота гаража закроем, Джерри обычно ленится, а я непорядка не люблю.

Яхо убрал в сейф чертежи, спрятал все инструменты, а потом накинул на плечи девушки ее шубку. Сам надел пальто и вышел на улицу, с удовольствием вдыхая морозный воздух. Прикрыл глаза, прислушался: через пару дней мороз ударит, а пока в столице не по-зимнему тепло. Снега почти нет. Оттого и следов на земле не видно.

А вот приоткрытую дверь ангара он заметил сразу: для него это было просто вопиющей халатностью!

– Погоди, я ангар проверю, – встревоженно бросил он Белле. Не то, чтобы он подумал о чем-то плохом. Джерри – тот еще раздолбай. Уж он ему выговорит! Если это был Джерри, конечно…

Белла кивнула.

Яхо нырнул в приоткрытые двери, огляделся, не заметил ничего странного. Подхватил с одной из полок свой мешок – почему бы не показать Белле, что у него есть еще забавного, кроме механической руки? Вышел на свет и замер.

– Стойте на месте, господин Яхор, – раздался знакомый голос.

Яхор немедленно взглянул в сторону Беллы. Рядом с ней стоял Гвидор – пожилой инженер, с которым они какое-то время работали вместе над конструкцией гондолы.

Неподалеку стоял еще один мужчина с лицом, скрытым черным платком. В его руках был пистолет с длинным стволом. И целился он совсем не в Яхо, а в Беллу.

– Да-да, еще шаг, и девчонке не поздоровится, – кивнул Гвидор. – Вы у нас понятливый. Эй, Бруно, Элис! У нас тут накладка!

Из-за ангара выглянуло еще два человека с лицами, наполовину скрытыми за черными платками, и Яхор едва не застонал от ужаса. Судя по платкам – это те самые противники техномагии, они нередко устраивают всякие протесты и едва ли не теракты. За прототип аэростата он боялся больше, чем за себя. В конце концов, ну убьют его – и плевать. А уничтожат аэростат – это же какая потеря для научного прогресса! Нет, они не могли ничего успеть – Джеральд уехал только пару минут назад. Скорее всего, они этого момента и выжидали.

– Что будем делать, Гвидо? – поинтересовался один из бандитов. – Нам свидетели не нужны.

– Парня забираем, – хладнокровно ответил бывший инженер. – Он умный. Нам пригодится. А девку кончай. Смысла ее с собой тащить нет, да к тому же шум поднимется, нам это на руку.

– Жалко, такая лапуля. Давай с собой возьмем?

– Я сказал, стреляй.

Гвидор отошел в сторону, мужчина взвел курок, Яхо бросился к Белле, но был тут же пойман. Сильный удар в живот заставил его согнуться пополам.

Раздался звериный рык, потом выстрел. Отчаянно закричала Белла. И наступила такая звенящая тишина, что слышно было дыхание нескольких человек.

Яхор с трудом распрямился, с облегчением видя, что Изабелла невредима, а вот у ее ног хрипит крупная рыжая рысь, из бока которой толчками вырывается кровь.

– Да уж, шуму теперь будет немеряно, – отмирает Гвидор, наконец. – Ладно. Забираем обоих и валим.

8. Братья Оберлинги

Братья Максимилиан и Себастьян Оберлинги не то, чтобы похожи. Они, конечно, близнецы, но спутать их невозможно. Они делают всё, чтобы быть совершенно разными.

Макс солидный и серьёзный, с модной стрижкой, в строгом пиджаке и галстуке. Он в свои сорок – глава ловчей службы столицы.

Тьен – Охотник, из тех, кто не сидит на месте. Он идет по следу беглых преступников или ловит контрабандистов. Не менее уважаемая, но куда более хлопотная должность, чем у простого патрульного или офицера. У Тьена длинные волосы, которые он завязывает в хвост на затылке, трёхдневная небритость и жилеты немыслимых расцветок. Мать всегда выговаривает ему, что пора уже повзрослеть и обзавестись семьёй, но Тьен пожимает плечами и смеётся:

– У тебя есть куча внуков и и даже правнуки. И жене Макса рожать скоро. Я как-нибудь уж в сторонке постою.

И Макс, и Тьен знают, почему так вышло, что один из братьев женат, а другой нет. Было время, когда они оба влюбились в одну и ту же девушку. Мелисса Стерлинг выбрала надёжного водника Макса. А ветреный Тьен затаил обиду. Он все ещё был влюблен в Мелиссу, холоден с братом и несмотря на то, что они жили в одном городе и проходили по одному ведомству, старался с ним не пересекаться. Братьям отлично удавалось делать вид, что они не знакомы, до тех пор, пока не случилось ужасное происшествие в мастерских.

Макс прибыл к месту убийства канцлера по долгу службы. Тьен – просто потому, что не мог оставаться в стороне. Кирьян Браенг, пока у него не было своего сына, много возился с мальчишками Милославы, да и потом их не забывал. Он был членом их семьи, и ради того, чтобы найти виновного, они сделали вид, что не было пяти лет вражды.

Макс сидел на корточках возле тела канцлера, разглядывая пулевое отверстие. Какая ирония судьбы – Браенг убит из огнестрельного оружия, производство которого сам же и инициировал пятнадцать лет назад. Кто знает, если бы Кирьян не финансировал этот проект, не лежал бы он сейчас с болтом из арбалета в груди? Арбалет не столь смертелен.

В поле зрения Макса появились ноги в щегольских клетчатых брюках и лаковых штиблетах.

– Здесь было не меньше шестерых, – вполголоса сообщил Макс брату, нисколько не удивившись его появлению. Он был бы, скорее, удивлён, если бы Тьен не явился.

– Оборотни? – уточнил младший (на целых четверть часа) брат, склоняясь над телом. – Скверно, Макс. Выстрел не сказать, что смертельный.

– Судя по запахам, два волка и смески. Тьен, он умер от потери крови. Плюс его ранили в зверином облике, в ране частички шерсти. Ну и возраст. Был бы моложе – может и дождался бы помощи.

– А ведь здесь был Аяз, – с тоской заметил младший.

Старший кивнул. Если бы целитель успел вовремя! Но не судьба.

– Джерри как?

– Выл.

Тьен снова вздохнул. Он понимал. Ему тоже хотелось выть.

– Если это оборотни… каков шанс, что они из высшей аристократии?

– Если рассуждать логически, то никакого, – хмуро ответил Макс. – Но знаешь…

Тьен кивнул. Они с братом всегда понимали друг друга без слов. Разумеется, тут замешана аристократия, даже к провидцу не ходи. Кому ещё мог помешать технический прогресс? Ваенги… Стерлинги… Цвенги… все они считали, что из-за реформ канцлера древние роды приходят в упадок. Арендаторы с их полей уходят в города, учатся и, о ужас, строят карьеру! Этак через десяток лет и лордам придётся работать! Не так, как сейчас – начальниками департаментом и всяких служб, а на одном уровне с горожанами и деревенскими.

– Уносите, – махнул рукой Макс и поднялся. Поглядел на брата, – пойдем поговорим. Дело есть.

– Куда?

– В “Золотую розу”.

Братья сидели в отдельном кабинете ресторана и разглядывали друг друга. Макс был чуть более упитан. У него щеки не такие впалые, и волосах ещё нет седины. Тьен более загорелый, к тому же теперь носит щегольские усики. Совершенно разные люди. Никто их не перепутает.

– Тьен, пропали Яхор и Белла. Судя по следам, их тащили насильно. Я отправил людей на поиски.

– Молодец. Я при чем?

– Начальнику департамента не следует покидать столицу.

– Тебе и не нужно, – недовольно качнул головой младший из близнецов. – У нас для таких дел есть я.

– Я хочу сам.

Тьен пристально поглядел на брата и замотал головой.

– Нет, даже не думай, – возмущённо вскинулся он. – Я больше в такие игры не играю.

– Тьен, это лучший вариант. Я буду в тени. И на виду. Я буду в двух местах.

– Да иди ты!

– Тьен.

– Макс.

– Тьен, пожалуйста.

– Как ты себе это представляешь? Я должен стать тобой… во всем? Ладно, бес с ним, с департаментом. Не дурак, справлюсь. И брачные метки нарисуем, это несложно. Но жена! Я ведь приду и лягу в твою постель, Макс. Как тебе это понравится?

– Ты этого не сделаешь.

– Уверен? – в голосе Тьена слышится злость. – С чего это ты взял, что я не воспользуюсь моментом?

– Мелисса будет в курсе.

– Думаешь, меня это остановит?

– Думаешь, она сожалеет о своём выборе?

Братья зло смотрели друг на друга одинаковыми голубыми глазами, а потом одновременно отвели глаза и синхронно забарабанили пальцами по столу.

– Что я с этого буду иметь? – наконец, спросил Тьен.

– Ну, ты однозначно перестанешь идеализировать Мелиссу. У нее отекают ноги, она капризничает и требует невозможного. И можно будет покомандовать ловчими. Проявить свои лидерские качества, так сказать.

– Мало.

– У тебя будет завтрак, обед и ужин от лучшей кухарки Льена.

– Еще.

– Теплая постель. Виски из погреба отца. Разношенная обувь.

– О, обувь – это аргумент. На сколько времени?

– Не знаю. Я хочу остаться в тени до тех пор, пока не найду детей и убийцу канцлера.

– Ну приехали! – возмутился Тьен. – А куда денусь я?

– Ты поедешь во Франкию.

– На кой бес?

– Ну… арестуем какого-нибудь франкийца. Обвиним в шпионаже. Ты поедешь искать концы. Там тебя прикроют.

– Макс, а тебе не кажется, что мы уже слишком старые, чтобы играть в такие игры? Мне уже сорок три, тебе и того больше… а мы все как дети.

– Ага. Никто от нас не ждёт такого идиотского поступка. Эффект неожиданности. Поэтому я и уверен, что сработает.

– Ну… мы разные.

– Подстрижешься, сбреешь усы. Будешь хорошо питаться. Через неделю нас даже матушка не различит.

– А Мелисса?

– Если ты хоть пальцем тронешь мою жену… я клянусь, что не только пальцы тебе переломаю, но и евнухом оставлю.

– Хм… а если она не заметит подмены?

– Тьен!

– Ладно, шучу, – засмеялся Тьен. – Хотя ты никогда не узнаешь, так ли это на самом деле.

– Если это месть за то, что Мелли полюбила меня, а не тебя, то это подло.

– У тебя нет выбора, братец. Или ты доверяешь мне, или игры не будет.

Младший из близнецов нагло ухмылялся, раскачиваясь на стуле, а старший скрипел зубами от злости.

– Твоя задача сесть в паровоз до Труанна, – наконец, выдавил из себя Макс. – Желательно, чтобы это видело как можно больше народа.

– А потом?

– Потом ко мне. Стричься, бриться.

– Понял. Обидно, Макс. Мне придётся бросить Эйлину.

– Переживешь. И актриска твоя переживёт. В конце концов, она может немного поскучать.

– Ну да. Она меня забудет через два дня.

– И что ты тогда переживаешь?

– С ней весело.

– Как будто мало в Льене актисулек! Найдёшь ещё веселее.

Тьен хмыкнул и согласился с ним. Все равно любовница ему уже надоела. А командировка во Франкию – отличный повод сбежать.

***

Мелисса Оберлинг внимательно разглядывала своих… мужей? Один был чуть худее и более загорелым. Когда они стояли рядом, она легко их различала. Но стоило только им "перемешаться", как даже она, прекрасно знавшая обоих, должна была подумать, присмотреться. А тот, кто не знает о подмене, ни за что не догадается.

Забавно? Ей вдруг сделалось жутко. Было время, когда она любила обоих братьев, но ей пришлось сделать выбор. Всякое было в ее жизни – и скандалы, и сцены ревности, и периоды бескрайней нежности. И нельзя сказать, что Мелисса никогда не думала, что было бы, если бы она выбрала другого брата. Сейчас у нее будет возможность узнать это… Но нужно ли ей это знание?

А что, если она поймёт… что ей дороже Тьен?

Мелли сложила руки на своём круглом животе и мрачно поглядела на братьев. Не пригласить ли ей в свой дом родителей? Чтобы хоть как-то избежать искушения? Хотя нет, это плохая идея. При родителях однозначно придётся играть роль. А прислуга не настолько внимательна к мелочам.

Макс нежно поцеловал супругу прежде, чем обернуться чёрным волком и раствориться в ночи (через окно в гостиной). Все указания были розданы, Тьен официально находился на полпути во Франкию, до рождения младенца оставалось больше месяца. Нужно было искать детей.

Тьен прошёлся по гостиной, не сводя глаз с бледной молодой женщины в кружевном домашнем платье, а потом нагло развалился в кресле, закинул ноги в сапогах на столик и растянул губы в хищной ухмылке.

– Лапушка моя, мы ведь вместе спим, правда? В одной кровати?

– Ах, дорогой супруг, – не повелась на провокацию Мелисса. – Вы разве забыли, что я терпеть не могу, когда ночью кто-то дышит рядом со мной! К тому же мне мешает живот, я постоянно бегаю в уборную и иногда издаю неприличные звуки. Поэтому мы с вами уже три недели, как спим раздельно!

Лицо у Себастьяна вытянулось, он никак не ожидал столь интимных подробностей. Признаться, беременная Мелисса нравилась ему ничуть не меньше, чем небеременная. Но сейчас он уже не был в этом так уверен. Чтобы скрыть свое замешательство, он встал и извлек из бара початую бутылку виски.

– С вашей стороны крайне жестоко пить алкоголь в то время, когда мне его нельзя, – тут же упрекнула его "супруга". – К тому же он неприятно пахнет. Мне дурно от одного его вида.

Тьен закатил глаза. Он вдруг понял, почему Макс предпочёл сбежать.

*9. Обстоятельства

Яхора и Беллу затащили в мобиль, где им на голову надели мешки, увезли – явно за город, потому что ветер звучал там совсем по-другому. Потом затолкали в какую-то карету и дальше везли уже на лошадях. Разумеется, на лошадях – каждый мобиль зарегистрирован, каждый имеет владельца. А лошади в провинции всё еще используются повсеместно – во-первых, мобили слишком дороги для простых смертных, слишком приметны, да к тому же они хорошо ездят по ровным мостовым, а на просёлочных дорогах ломаются куда чаще, чем лошади.

Яхору удалось снять с головы мешок, потом он распутал и Беллу. Как он и догадывался, ехали они в дилижансе, судя по высоким лавкам – бывшем почтовом. Белла отчаянно вцепилась в него, мешая что-либо разглядеть вокруг, разревелась, всхлипывая, а он прижимал ее к себе, гладил по плечам и волосам и думал совсем не об опасности.

Юноша понимал, что делает что-то не то, но удержаться не было никаких сил. Ее губы были так близко, что не прикоснуться к ним было совершенно невозможно. А почувствовав их соленую нежность, поймав дрожь, слизнув языком слезы, остановиться уже не мог. Тем более она вдруг всхлипнула ещё сильнее, но как-то по-другому, обвила руками его шею, неловко отвечая на поцелуй. Она! Его! Целовала! Ерошила пальцами затылок, вжималась в него грудью, касалась языком его языка… У Яхо колотилось сердце и в животе холодело, словно он прыгнул с башни замка Нефф. Какая она нежная, какая сладкая! Как удобно ложится его ладонь на изгиб поясницы, притягивая ещё ближе!

Все же Яхор всегда гордился своим самоконтролем. Даже когда экспериментировали с его рукой, не позволил себе застонать от боли. И сейчас он заставил себя оторваться от нее, прерывая самый упоительный поцелуй в своей жизни, правда, мозг ещё не включился, поэтому вместо извинений он ляпнул:

– Если ты сейчас назовешь меня братцем Яхо, я тебя из окна выкину.

Изабелла посмотрела на него как-то странно, раздумчиво, но ничего не ответила, только кивнула и принялась поправлять волосы. Плакать она перестала. Неплохой способ успокаивать девушек, как видимо. Ему даже захотелось, чтобы она снова заплакала… Но это, конечно, было крайне эгоистично с его стороны. Он усадил Изабеллу на сиденье, велел укутаться получше – холодало – и попытался выглянуть в окно. Ехали быстро, за окном мелькали елки и поля. Карету сильно трясло.

Выпрыгивать на ходу было глупо, как бы не стрельнули, да и он уже понял, что Белла им не нужна, нужен только он. Самое разумное было сидеть и ждать. Их ведь будут искать, Оберлинги всю Галлию перевернут, но найдут своих родственников.

Карету тряхнуло на кочке, Яхо и Бель подпрыгнули, едва не стукнувшись головой об потолок. Теперь можно было с чистой совестью сгрести свою девочку в охапку и баюкать ее в своих объятиях, касаясь губами темных волос и вдыхая ее запах. Так проще удержать равновесие, да и теплее.

Через какое-то время дилижанс свернул с дороги, проковылял по лесным кочерыгам и остановился, жалобно скрипя. Дверца распахнулась, и Гвидор довольно вежливо предложил молодым людям выйти. Как будто у них есть выбор! Яхо, с трудом передвигая затекшие от такой дикой езды ноги, помог выбраться постанывающей Изабелле, крепко прижимая её к себе так, чтобы он оказывалась как бы прикрытой его телом. Он им нужен, она нет – значит, надо сделать так, чтобы в неё не могли выстрелить, не задев его.

– Не трону я вашу девушку, – сообщил ему Гвидор с насмешкой. – Я подумал, что рядом с ней вы будете куда более покладисты.

Яхор молча посмотрел на инженера, которого раньше считал если не другом, то старшим товарищем, и злился. Вот Беллу во все это втягивать он совсем не хотел. Лучше бы она во Франкии оставалась, чем подвергаться такой опасности.

В лесу лежали серые ноздреватые сугробы. Если в городе после оттепели снег почти растаял, то здесь было меньше солнца и ветра, поэтому была настоящая зима. Среди больших кривых деревьев стоял маленький, но добротный дом, видимо – жилье лесника.

Молодым людям велели пройти туда. Здесь уже суетился немолодой благообразный мужчина и сияло кольцо портала.

– Вперед, сладкие мои, – взмахнул пистолетом Гвидор. – Хотя нет, сначала вы двое.

Двое подельников-черноплаточников спокойно шагнули в портал и растворились в воздухе. Яхо погладил по плечу судорожно вцепившуюся в его локоть девушку. Понимая, что ее всю трясёт, он просто подхватил ее на руки и вошёл в сияющее синим цветом кольцо. За его спиной раздался выстрел, чей-то крик, а потом появился и Гвидор с дымящимся пистолетом.

– Ты что, грохнул мага? – испуганно спросил у "инженера" один из его людей.

– Конечно. Отстрелил ему башку к бесу.

– Но зачем? Это же портальщик! Ты хоть представляешь, сколько он стоит? Их на всю Галлию трое… было…

– Вот именно. Следы остались. Аура от портала осталась. Нас бы нашли очень быстро. В любом случае, порталами больше пользоваться нельзя, а оставлять в живых такого свидетеля… я ещё не сошел с ума. К тому же я сделал доброе дело. Бедняга был никому не нужен после запуска поезда. Спивался.

– Он мог стать одним из нас!

– А мог и не стать. Все, заткнись и веди детишек наверх. Завтра решим, что с ними делать дальше.

У Яхо мелькнула мысль, что хороший некромант разговорил бы труп портальщика довольно быстро, но увы – Гвидор, кажется, сделал подобную процедуру невозможной.

– Мадам, извольте отдать вашу шубку. Броская вещь, надо её в лесу подальше оставить. Немного отвлечет Охотников. Так, мальчики, я уеду за указаниям, а вы тут ведите себя прилично. К девке не приставайте, рано. Никуда она от вас не денется, а господину Яхору будет неприятно, если вы её обидите.

Белла молча отдала свою шубу. В помещении, где они оказались, горел костёр. Холодно не было. Стены вокруг были из серого камня, шаткая лестница скрипела. Похоже на дозорную башню, а значит, их закинуло куда-то в Предгорья, там таких старых башен навалом. Скверно, очень скверно – столица далеко, кругом леса и снега. Бежать некуда, Яхор в Предгорьях был только однажды, когда вместе с Максимилианом-младшим ездил в гости к Максимилиану-старшему. Между прочим, он тогда с башни Нефф все-таки спрыгнул со своими крыльями. Макс-младший тоже рискнул, правда, ночью, когда его родители спали. Яхор тогда долго ему рассказывал, что именно потому и выбрал Галлию, что именно оттуда были братья Оберлинги, которые с обрыва на самодельных крыльях прыгали.

Сейчас Яхор готов был молить всех богов, чтобы Максимилиан нашел их. Или Себастьян – тот вообще Охотник, один из лучших поисковиков.

10. В башне

Их завели на самый верх башни, выше – только крыша. Здесь было значительно холоднее, чем внизу, и вся обстановка – охапка соломы. За узким, забранным решеткой окном была кромешная тьма.

– Тебе надо поспать. Так лучше, – сказал Яхор Белле, расстилая поверх соломы свое пальто. – Ложись. Я посижу рядом.

– Ложись со мной, – возразила девушка. – Тебе тоже надо отдохнуть. Зачем меня сторожить? Кто-то украдёт?

Яхо хмыкнул и покачал головой.

– Неприлично, Бель. Да и я привык не спать.

– Неприлично? Да мы с тобой вдвоём в камере. Какие приличия, Яхор? К тому же вдвоем теплее, – она плюхнулась на его пальто и похлопала ладонью рядом. – Ну Яхо! Правда, холодно! Дует!

Он нерешительно опустился на солому, осторожно прилег рядом, а Изабелла тут же прильнула к нему, засовывая озябшие руки под его жилетку. Пришлось и в самом деле притягивать её к себе. Она принялась ерзать, устраиваясь поудобнее, и Яхору едва удалось сдержать стон. Хуже ситуации придумать было невозможно. Она ведь даже не догадывается, как влияет на него!

А вдвоем действительно было теплее. Белла, положив голову ему на плечо, перестала дрожать и уснула. А Яхор даже думать о сне не мог. Его поряхивало отнюдь не от холода, наоборот, ему было жарко, даже душно, и возбуждение никак не желало проходить. Почему он не слушал Джерри? Надо было развлекаться, пока была возможность. Спать с женщинами. Тогда, наверное, не было бы этой мучительной жажды, он бы не задыхался от запаха ее волос, не гладил бы осторожно её спину, наслаждаясь такими простыми прикосновениями.

А ведь он ее целовал!

Если их убьют поутру – будет что вспомнить перед смертью. Яхор уже не пытался врать себе. Он влюблен в Беллу. Влюблен так, как умеют, наверное, только степняки: так, что если не она – то никто не нужен.

Он и сам не понял, как уснул, просто прикрыл глаза и провалился в забытье.

Пробуждение было даже хуже, чем засыпание. Бель все ещё дышала ему в шею, да еще от холода подогнула колени. И коленом как раз уперлась ему в пах. Она не дернула им, нет. Просто чуть нажала и соскользнула вниз. А потом ещё и ладонью его по боку погладила. Яхор тут же откатился в сторону. Сама мысль о том, что она может заметить… а не заметить сложно… приводила его в ужас.

– Яхо? – девушка села и сонно посмотрела на него. – О-о-ох, как болит голова!

Она зажмурилась и прижала пальцы к вискам. Яхор немедленно забыл про все свои неудобства. Подполз к ней, принялся вытаскивать шпильки из причёски, остро сожалея, что не догадался это сделать раньше. Конечно, ей плохо. Она нежная девочка, которая совсем не привыкла спать на соломе в продуваемой всеми ветрами башне. Как бы не простыла, не заболела.

Повертел в пальцах шпильку, охваченный безумной идеей. Согнул крючком, бросился к двери и вскрикнул от радости. Замок здесь был довольно простой. Открыть его не долго. Только вот бессмысленно. Выбраться отсюда, не перебив охрану, невозможно. А воин из Яхо никакой. Вообще не воин. Да и оружия нет.

Он спрятал шпильку в карман и выглянул в окно. Высоко, очень высоко. Мало что на башне, так ещё и в горах. А что это там, на горизонте? Неужели?

– Белла, гляди! Это не замок Нефф, случайно?

– Я не уверена, но очень похоже, – кивнула подошедшая к нему девушка.

Дверь в камеру заскрипела. Человек с головой, замотанной чёрным платком, поставил на пол кувшин и миску с чем-то дурно пахнущим.

– Стойте, – крикнул Яхо. – Принесите ширму, чтобы отхожее место отгородить, и дров. Здесь девушка, вы её просто загубите! Холодно очень!

– Перебьетесь, – буркнул чёрный платок. – Авось не сдохнете. Ширму им, лорды нашлись. Под себя ссыте. Авось теплее станет.

– Мерзавцы, – прорычал юноша, заглядывая в кувшин. – Ну хоть вода чистая. Бель, пить хочешь?

– Я… мне очень надо, Яхо, – смущённо прошептала девушка, краснея. – Придётся тебе отвернуться и уши зажать.

– Да, конечно, – Яхор с облегчением закивал, радуясь, что она так здраво рассуждает. – Хочешь, я ещё и петь буду? Голоса у меня нет, но я могу громко.

– Хочу.

Яхо уткнулся в угол и, закрыв уши, принялся петь старую колыбельную, которую когда-то пел ему дед:

– Спи, малыш, не слушай ветер,

Он не то ещё расскажет.

Напоёт-нашепчет в травах —

Растревожит. Взбудоражит…

Бель осторожно дотронулась до его плеча. На лице у неё ни смущения, ни какой-то грусти.

– Теперь ты, – смеётся она. – Я отвернусь. Но петь не буду, прости. Я и песен-то не знаю, тем более таких красивых.

Яхо кивнул и пошёл в угол, расстегивая штаны. Как он мог забыть, что она – дочь Аяза-дэ? Ко многим вопросам в доме лекаря относились очень легко. "Что естественно, то не стыдно", – часто приговаривал отец, рассматривая чирей на заднице у приёмного сына или заставляя его выносить судна за тяжело больными. Справедливости ради, Аяз и сам никакой работой не брезговал, и полы мог вымыть, и кровать с нечистотами перестелить. От ненужной брезгливости и ложного стыда Яхо отучился быстро. Поэтому он совершенно спокойно справлял нужду при девушке, понимая, что другого выхода у них нет.

– Вот вам дрова, голубки, – снова открылась дверь. Чёрный платок швырнул на пол до боли знакомый мешок. – Хотите, жгите. Хотите, кутайтесь. И огниво ещё.

За дверью слышался издевательский голос, а Яхор, даже забывая застегнуть штаны, упал на колени рядом с мешком. Неужели? Нет, они же не могут быть настолько тупыми! Просто невероятно! Дрожащими руками он развязал шнурки и вытряхнул содержимое на пол. Все ещё не веря, принялся раскладывать бамбуковые палки в нужном порядке. Неужели все на месте? Неужели?..

– Что это, Яхо? – присела рядом Белла. – Крылья?

– Крылья, – он поглядел на нее счастливыми глазами. – Бель, это крылья, понимаешь? Мы улетим!

– Шутишь? – она повертела в руках кусок кожи. – На этом? Но это же не аэростат!

– Нам хватит, – пробормотал Яхор, быстро складывая каркас. – Хорошо, что они не поняли, что это такое.

– Я могу помочь?

– Да. Держи вот так, – Яхор показал ей, как зажать пальцами кусок кожи, а сам тем временем продел в кожаную петлю палку.

Юноша столько лет создавал идеальную конструкцию, что мог собрать крылья даже с закрытыми глазами.

Белла зачарованно наблюдала за мельканием его рук. Словно в детство вернулась. Из непонятной кучки палок и кусков кожи он с лёгкостью собрал сначала одно крыло, потом другое. Неудивительно, что их тюремщики не поняли, что в мешке. Она бы и сама не догадалась, если бы не знала Яхо так хорошо. Наконец он удовлетворённо выдохнул, как-то нажал, складывая их и велел Белле надевать пальто.

– Ты серьёзно собираешься бежать? – недоверчиво спросила она.

– Конечно. Мы под самой крышей. Выход наверх никто не охраняет. А внизу стража. Убежать можно только так.

– А твои крылья, они ведь на одного. Давай ты улетишь и приведешь помощь, – Белла явно боялась летать. Да это и понятно, она же ничего не знала о нежных, почти интимных отношениях Яхо и ветра.

– Они выдержат двоих, я пробовал вместе с Джерри, – серьёзно отвечал Яхо. – Доверься мне.

Он распустил свой кожаный ремень, как-то по-особому сложил его, связал, повертел в руках, а потом опустился перед ней на колени и с треском оторвал полосу ткани от подола платья.

– Вот теперь пошли, – он был таким спокойным и уверенным в себе, что Белла не могла не вложить руку в его раскрытую ладонь. Такой Яхо был ей не знаком. Или знаком, но не слишком близко.

Яхор ловко вскрыл дверь шпилькой. Они тихо вышли в коридор. Снизу раздавались голоса. Наверх вела узкая деревянная лесенка, люк был приоткрыт.

Ветер, завывающий по-звериному, утих, как только Яхо повелительно махнул рукой. Здесь было много снега, хотя площадку явно периодически чистили. У Беллы застучали зубы от холода и страха. Пути назад не было.

– Не бойся, я рядом, – прошептал Яхо, обнимая ее со спины и скользя ладонями по ее бокам. – Всё будет хорошо.

Откинул волосы с ее плеч, прильнул губами к шее – просто потому, что сам не был ни в чем уверен. И про Джерри, конечно, наврал – именно на этих крыльях он с Браенгом не летал. Отказывать себе в удовольствии перед возможной смертью представить, каково было бы заняться с ней любовью, Яхо не стал. Он не собирался позволять себе ничего лишнего… но боги, как его тряхнуло от одного только вкуса ее кожи!

Быстро затянув сбрую (а вот в ней он был абсолютно уверен, использовал не раз), раскинул руки, расправляя крылья, прислушался к ветру и улыбнулся.

– Он говорит, чтобы мы не боялись, – сообщил юноша Белле. – Говорит, что удержит.

– Кто он? – простонала девушка, трясясь от страха и упираясь ногами в снег изо всех сил. – Яхо, не надо!

– Ветер. Ветер мой друг.

– Какой ветер, Яхо! – в отчаянии закричала она, но тут же ахнула от неожиданности – Яхор снова принялся целовать ее шею, отвлекая, будоража и неожиданно согревая.

Белла повернула голову, чуть отклоняясь в бок и ища его губы. Яхор вытянул шею и дотянулся до ее рта, жадно целуя. Будь у него возможность, он бы зацеловал её всю. Но это был не тот момент и не то место, к тому же снизу уже слышался топот и невнятные вопли. Поэтому Яхо с сожалением оторвался от ее губ и прыгнул.

11. Над лесом

Изабелла попыталась завизжать, но ветер зажал ей рот своими холодными жёсткими лапами. Заложило уши, перехватило дыхание, а страх вдруг исчез вовсе. Они не падали камнем вниз, а парили, словно птицы, буквально скользили по воздуху. Ледяные пальцы щипали ее щеки, глаза резало холодом так, что она жмурилась, но все же, все же… это было прекрасно! Где-то под ними чернел лес, зияли щели обрывов между горами, ослепительно сверкали белые склоны.

– До замка Нефф не дотянем, – заорал ей в ухо Яхор. – Но там должны быть деревни, я знаю!

Белла закрыла глаза и принялась молиться.

До деревни они тоже не дотянули. Врезались с размаха в колючую ель, съехали по толстым заснеженным лапам прямо в сугроб. Крылья жалобно затрещали, потому что Яхо успел извернуться так, чтобы Белла упала сверху. Они лежали в снегу и хохотали, опьяненные полётом и своей беспомощностью. Барахтались словно жуки, не в силах подняться. Потом Яхор догадался развязать сбрую и столкнуть девушку с себя. Она смогла подняться и вытянула из сугроба и его.

Где-то недалеко послышался волчий вой. Белла ахнула и прижалось к юноше изо всех сил.

– Волки, – прошептала она в ужасе. – Нас сожрут.

– Не должны, – неуверенно ответил Яхор, озираясь. – Светло ещё. Да и люди где-то рядом, смотри – вот просека.

Действительно, лес здесь расступался, и широкая дорога вела куда-то вдаль. Яхо собрал поломанные крылья, сунул их под мышку и поплотнее запахнул на Изабелле свое пальто, заставляя ее поднять воротник. Самого его трясло от холода, но это ничего, он выносливый. В Степи зимними ночами и холоднее бывало, разве что без снега. А снег – это не так уж и плохо. Можно вырыть в нем пещеру, развести огонь, а дров вокруг навалом – и пережить ночь. Если, конечно, деревню не найдут.

Затрещавшие кусты и глухой рык заставили его забыть о холоде. Он оглянулся и не заорал от ужаса только потому, что горло сковало: из кустов на дорогу выходил огромный чёрный медведь, а за ним два волка. Яхо даже в голову не пришло, что стая какая-то не типичная, не должны два разных вида хищников охотиться вместе. Время ли было для подобных мыслей? Он оттолкнул за спину Изабеллу, прошипев:

– Беги. Лезь на дерево!

– Ты не справишься! – возразила она, цепляясь за его плечи.

– Конечно, не справлюсь. Но пока они жрут меня, ты успеешь забраться на елку.

Звери не спешили нападать. Напротив, волки остановились и спокойно наблюдали за испуганными молодыми людьми. Медведь же сделал шаг вперёд и принялся подниматься на задних лапах, тихонько ворча. Яхор зажмурился. Изабелла уткнулась в его спину, обхватила его тело руками и тихонько поскуливала от страха. Яхо никогда не считал себя смельчаком, но сейчас отчаянно хотел ее защитить. Он открыл глаза и выставил вперёд локоть, надеясь хоть своей "железной" рукой обломать зверю пару зубов. Но ничего не происходило, наоборот, облик медведя как-то поплыл. Зверь встряхнулся, дернулся… и поглядел на Яхо вполне человеческими глазами. Медведь превратился в огромного человека с длинными русыми волосами, заплетенными на висках в косички и украшенные бусинами и клыками зверей. Он принялся расстегивать тяжёлую овечью доху.

– Я видел, как диковинная птица пронеслась над лесом, – сообщил он низким голосом. – И выбежал поглядеть, где она упадёт. Всего ждал, но не двоих испуганных и замерзших детей. Девочка, отпусти своего защитника. Мы с детьми не воюем. Вы кто?

– А вы кто? – настороженно спросил Яхор помертвевшими от холода губами.

– Люди лорда Оберлинга.

– Это его внучка Изабелла, – Яхор вытянул Бель из-за своей спины. – Далеко до деревни? Она совсем замёрзла.

– А ты кто такой?

– Яхо. Инженер.

Мужчина-медведь кивнул и ловко укутал Изабеллу в свою шубу, а потом подхватил на руки.

– Изабелла? Младшенькая дочка Ви, что ли? – спросил он. – Боги, как вас сюда занесло только… Айрон, дай мальцу свою шубу, а то синий совсем. Ты переживешь, ты толстокожий, а идти минут пятнадцать всего.

На плечи Яхора опустилась тёплая тяжесть, едва не сбившая его с ног. Он закутался в нее, поднимая воротник и пряча онемевшие уши.

– Хорошо ещё, мороз некрепкий, – сказал юноша сам себе. – Была бы настоящая галлийская зима, мы б окоченели ещё на подлете.

– Верно, – согласился медведь, встряхивая свою ношу. – Ох уж эта Виктория! Как всегда, нарожает детей, а мне потом их спасай!

– Полно, Герхард, – рыкнул один из волков. – Кажется, у девочки защитник покруче тебя. Ты же слышал – он готов был отдать себя на корм диким зверям, только бы ее спасти.

В голосе волка, как ни странно, не было даже намека на насмешку, наоборот, звучало едва ли не восхищение.

– А толку? – проворчал Герхард. – Ее бы просто сожрали позже. Но парень молодец, не спорю.

Яхо брел за ними, не разбирая, куда идёт. Ему было тепло. Только правая рука горела огнём, да это и понятно. Металл на морозе остыл гораздо быстрее тела, как бы последствия не были слишком серьёзными. Возможно, руки он окончательно лишится. Что ж, протез у него давно разработан – на всякий случай. Не такая уж и большая цена за жизнь. Яхор дураком не был никогда и прекрасно понимал, что те, кто их пленил, живыми бы их не выпустили. Жаль только, что механическая рука не сможет почувствовать гладкость кожи Бель… дотронуться до ее губ… ласково откинуть волосы с шеи… Мысли упорно стекали вниз, становясь совсем уж неприличными. Механической рукой много чего не сделаешь… но у него есть вторая рука… и губы… и язык. И хотя Яхор знал, что все его грёзы тщетны, но его охватила такая всепоглощающая усталость, что он позволял сейчас мыслям течь как им заблагорассудится.

Деревня показалась действительно быстро. Оказалось, что не долетели они самую малость, да и дошли бы без труда. Лес расступился, заканчиваясь пологим склоном. Внизу приветливо дымили крыши домов. Спустя четверть часа Яхо уже сидел на лавке в бане, задыхаясь от пара, а потом, обжигаясь, за общим столом хлебал густой горячий суп с мясом. Напротив сидела раскрасневшаяся Белла, хорошенькая до невозможности в каком-то нелепом чепце и платье с чужого плеча. Крупная статная хозяйка с длинной светлой косой все подкладывала "детишкам" добавки, жалостливо вздыхая.

– А ведь мы с тобой, Белла, родственники, – не выдержала она. – Я твоей мамы двоюродная сестра Людмила. Я тебя ещё совсем крохой помню, когда вы погостить к леди Милославе приезжали. Ох и красавица ты, вся в мать, мелковата только. Поди, Ви про меня и не рассказывала…

Изабелла промычала что-то невнятное, но тётке Людмиле и не нужно было ответа.

Ссутулившись, в дом вошёл Герхард, скинул заснеженную одежду и тяжело сел за стол.

– Я к Максу Руда отправил. К ночи доберётся до замка. Пусть сани пришлют. А вы отдыхайте. Лишь бы не разболелись. Не привыкли вы к нашим зимам, степные детки.

– Зря отправили, – тихо сказал Яхор. – К ночи буран будет. Дня на два. Заметет все.

– Откуда знаешь?

– Ветер сказал.

– Ишь ты, погодник, что ли? Добре. Не волнуйся, Руд у меня сильный. К тому же медведь. Что ему эта буря? Тем более, время есть.

Несмотря на успокаивающие слова, оборотень явно занервничал. Пару раз выходил на крыльцо, вздыхал и что-то ворчал, а потом и вовсе притащил лыжи и стал собирать мешок.

Хозяйка кивала и складывала в мешок хлеб.

– Не надо, – поднялся Яхор. – Он уж далеко ушёл.

– Надо – не надо, забыл тебя спросить, – огрызнулся Герхард. – Сын ведь. Младший. Мало ли что.

– Не надо, – с нажимом повторил Яхор. – Я договорюсь. Ветер доведёт Руда до замка невредимым.

Он вышел на крыльцо, раскинул руки и мысленно потянулся к ветру. Последний раз он вот так просил ещё в Степи, а потом три недели был слабее котёнка. Знал, что опасно. Но подвести людей, которые оказали им помощь, было невозможно.

Ветер откликнулся быстро, милостиво согласился помочь – тем более Руда он знал, все же и ветер местный, горный, и Руд тоже местный. Вообще этот ветер был более приветлив, чем степной, или Яхор просто научился находить общий язык с любым. Он даже устоял на ногах, только тяжело в косяк двери вцепился.

– Яхо, тебе дадэ запретил, – укорила его Изабелла, обнимая за талию и ведя к лавке. – Ты как маленький! Опять весь холодный!

– На ногах же стою, – резонно возразил юноша, дрожа. – Я в порядке. Хорошо всё будет, лорд Герхард. Не волнуйтесь.

Отчего-то медведь синему от потери сил парню сразу поверил. Выходит, не погодник он, но и не воздушник, это точно. Да кто их степняков разберет, они все с подвывертом. Главное сейчас горячим молоком с медом мальчика напоить да на печку засунуть. Пусть спит. Для мага жратва и сон – лучшее лекарство.

Яхор проснулся только к вечеру второго дня, да и то – от боли. Правая рука горела огнём, словно пульсировала. Дальше тянуть было некуда.

Он сел на лавку, зажёг маг-светильник и снял рубаху. То, что он видел, ему не нравилось. Кожа вокруг металлической части сильно опухла и была практически багрового цвета. Дотронулся, зашипел сквозь зубы. Мрачно поглядел в окно. Там завывала буря. Есть ли в деревне целитель? А если нет?

Возможно, есть в замке. Но оттуда ещё добраться надо. А пока – гангрена? Положим, руку придётся отнять. Вот только как? Яхо представил, как Герхард достает топор для разделки мяса и… содрогнулся от смеха, закашлялся.

– Так, что это у тебя? – раздался за спиной строгий голос Беллы. – И давно это?

Яхор пожал плечами и принялся натягивать рубашку, но девушка вырвала её из его рук и опустила горячие ладони на плечи, заставляя сесть.

– Руку положи, – зашипела она. – Умник!

От прикосновения нежных тонких пальцев предплечье сначала прострелило болью, а потом охватила странное оцепенение. Яхо попробовал – двигать рукой он не мог. Белла низко склонилась над столом, что-то шепча. Думать о том, что она делает, Яхор не хотел, поэтому прикрыл глаза и начал думать о другом. Например, о том, что тонкая сорочка вполне отчётливо обрисовывает контур ее груди и бедро обтягивает так туго, что видно даже ямочку на коленке.

– Так, а теперь надо мягкую повязку, – вырвал его из сладострастных мечтаний голос девушки. – И хорошо бы жиру гусиного… Пока сгодится. А позже я мазь сделаю. Ты молодец, даже не дернулся.

Яхо вяло подумал, что дернулся… только не в том месте.

– Сиди, я тётю Милу разбужу и попрошу тряпок. И жиру.

– Не надо никого будить! – подскочил юноша.

– Сиди, я сказала.

– Постой, ты что же – целитель? – Яхо изумленно разглядывал руку, которая выглядела гораздо лучше.

– А до тебя только дошло? – Изабелла посмотрела на него настороженно. – Ты… тебе неприятно?

– Что неприятно? – Яхо мгновенно уловил неуверенность в ее голосе. – Что ты целитель? А что такого? Это прекрасный дар. Самый лучший, наверное.

– Женщин-целителей не любят.

– Глупость какая! – возмутился Яхор. – Почему это? Они чем-то хуже мужчин?

– Нет, но… говорят, неприлично.

– Наверное, в этом есть смысл, – задумчиво согласился юноша. – Но ведь можно лечить женщин. Или детей. Да даже мужчин – вот руку, например. Что в этом неприличного?

Бель окинула его выразительным взглядом, от которого у него мурашки по спине пробежались и волоски на руках встали дыбом. Он совсем забыл, что сидит перед ней полуобнаженный, а она, видимо, не забыла.

– Ладно, я понял, – криво усмехнулся он. – Но все равно считаю, ты можешь стать лекарем ничуть не хуже дадэ или Раиля. Если ты сама этого хочешь.

– Очень хочу.

– Тогда добивайся своего.

Изабелла прикусила губу, покачав головой, открыла рот и снова закрыла его, а потом пошла будить тётку и просить у неё чистых тряпиц для перевязки.

12. Раздвоение чувств

В гостиную заглянул усталый измученный Аяз. Внимательно поглядел на мужчину и женщину, тихо спросил "Макса":

– Новостей нет?

Не угадал подмены. Это хорошо. А вид его совсем не внушал оптимизма.

– Выпьешь? – неуверенно спросил Оберлинг у зятя.

– Виски? Выпью. Спасибо. Макс… они живы? – в голосе Аяза такая тоска, что Тьен стискивает зубы.

– Живы, – уверенно отвечает он. – Найдём. Ужин?

– Да, благодарю.

Мелисса вскакивает и убегает на кухню. За последние дни она уже узнала, как нужно кормить целителя, который изматывает себя до предела, чтобы не думать о самом страшном. Побольше мяса, сладкое, горячее.

Тьен внимательно разглядывает мужа Виктории. Так уж вышло, что они почти не знакомы. Аяз редко бывает в Галлии. А если и бывает – останавливается в доме Макса. Вообще-то это их общий дом, но последние годы живёт здесь старший.

Аяз сильно постарел с момента их последней встречи. Степняки выглядят молодо до какой-то поры, а этот ещё и франт, красиво одевается, модно стрижется. К тому же в целителе есть какое-то обаяние и внутреннее спокойствие. На него всегда заглядывались женщины.

Сегодня он уже не казался уверенным в себе. Глаза припухли, лицо осунулось. Его можно понять – у него дети пропали.

Где-то в доме забряцал сигнал связи. Оберлинг не сразу и вспомнил, что в кабинете у брата установлен камень для передачи голоса. Канцлер Браенг обеспечил всех ключевых сотрудников таким устройством. Жаль только, что пользоваться им могли лишь маги.

Тьен быстро прошёл в кабинет, вынул сияющий алым камень из гнезда и сжал в ладонях.

– Дом Оберлингов на связи.

В тот же миг камень буквально взорвался звонким голосом леди Милославы.

– Дети нашлись, Макс. Они в порядке. У Герхарда. Слышишь, Макс? В полном порядке, живы, здоровы. У нас буран, мы их не видели, но из деревни прислали гонца.

– Мама, это прекрасно. Как отец? Как твоё сердце? Я немедленно сообщу Аязу.

– А, Тьен? Все хорошо, не волнуйся.

– Ааа… как ты узнала?

– Неважно, сын. Люблю тебя. Скажи Аязу, что все в порядке.

Тьен положил камень, чертыхнувшись. Отличный маскарад! Мать их даже по голосу различает!

Вышел в гостиную, поглядел на бессильно растекшегося в кресле степняка и, улыбаясь, сообщил:

– Яхо и Белла в безопасности.

Никогда он не видел, чтобы человек из состояния полной расслабленности подскакивал, словно взведенная пружина. Преображение целителя было мгновенным. Он весь подобрался и уставился на Оберлинга почти с ненавистью.

– Эй, эй, потише, – вскинул ладони Тьен. – Они в Предгорьях. У Герхарда. Ты знаешь Герхарда?

– Да.

– Буран закончится, и их заберут в замок Нефф.

– Я должен быть там.

– Ешь. Спи. Я узнаю, когда в Предгорья будет поезд.

Но Аяз не мог ни есть, ни спать. Он поехал вместе с Оберлингом на вокзал, где купил билет, потом поехал домой, а потом полночи сидел в темноте гостиной и забылся сном только под утро.

***

Мелиссе стало ещё страшнее. Она оставалась в доме рядом с мужчиной, как две капли воды похожим на ее мужа. Несмотря на то, что она была уже взрослой девочкой – как-никак, ей тридцать два года – она ощущала себя растерянным ребёнком. К тому же беременность сделала её не совсем адекватной. Тьен ей нравился ещё в те времена, когда она была в невестах. Он ее смешил, развлекал, не давал скучать. Макс был куда более серьёзен. Собственно, поэтому она и выбрала старшего брата. Он надёжнее. Его ждёт неплохая карьера. Он явно будет ей верен.

Всё случилось так, как она и планировала. Макс стал неплохим мужем, хоть порой слишком занудным. Но он был к ней внимателен, баловал её, заботился. С ним было спокойно.