Читать онлайн Американец. Хозяин Севера бесплатно
- Все книги автора: Игорь Гринчевский, Роман Злотников
Глава 1
Титан, спутник Сатурна, 19 июня 2013 года, среда
Здешние условия – просто рай для гиперзвуковиков! Плотная атмосфера Титана хорошо «держит» аппарат, а сила тяжести при этом – даже чуть ниже, чем на земной Луне. Одна проблема – с людьми на этом спутнике Сатурна всё ещё плоховато обстоит, бедненько. Так что вывозила «Сивуча» из ангара на взлетную полосу робот-тележка.
Понятно, что яркое освещение включили не для нее, у робота другие методы ориентации в пространстве, но на таком расстоянии солнце и так светит очень скудно, а сквозь здешнюю густую воздушную среду к покрытой льдом и жидким метаном мерзлой поверхности пробиваются совсем крохи. Так что иллюминацию устроили для камер, снимающих старт «Сивуча» со всех сторон.
Предполетную «молитву» зачитывали тоже роботы. Разумеется, не просто как дань традиции, а для фиксации на ленту. Страховые компании куда консервативнее космолётчиков, так что лучше не рисковать. Всё! Добро на старт получено, от обоих двигателей «Сивуча» протянулись назад плазменные копья. Аппарат стремительно разогнался по «взлётке», затем задрал нос и оторвался от земли.
Репортеры приучили зрителей к штампу «стремительный взлёт», но «Сивучу» спешить было некуда. Двигатели прямоточные, так что рабочего тела тут – вся атмосфера. А энергию дает компактный термоядерный реактор на гелии-3, его запаса хватило бы и на то, чтобы множество раз обогнуть эту луну на предельной скорости.
Нет, без груза «Сивуч» мог бы добраться до знаменитых «оранжевых облаков» минут за пять, но полёт и затевался ради груза, так что набор высоты и скорости был относительно неспешным. Почти четверть часа прошло, пока поднялись выше. Снаружи сразу посветлело. Еще через минуту звук двигателей изменился, стал выше, пронзительнее. Значит, перешли на реальный гиперзвук. Да, камера, размещенная внутри кабины, показывает, что на одном из приборов горит «5.000», значит, пять махов уже есть, гиперзвук.
Еще через пару минут «индикатор гравитации», игрушечный Микки Маус, подвешенный перед одной из внутренних камер, неторопливо всплыл. Ага, достигнута первая космическая! Она тут невелика, пять с половиной махов примерно. Космолёт перевернулся «кверху брюхом» и продолжил подниматься, одновременно постепенно разгоняясь. «Индикатор гравитации» все сильнее оттягивался к полу аппарата, вызывая довольную улыбку у его создателей. Рай, настоящий рай! Именно для таких аппаратов!
К расчетной точке скорость подползла к девятке. Компьютер дает команду, и аппарат ощутимо вздрогнул. Есть сброс!
«Сивуч» начал гасить скорость и снижаться. Задача выполнена. Груз ушел на дальнюю орбиту, а космолету пора возвращаться на базу. Через десять часов предстоит новый рейс.
Санкт-Петербург, 23 июня 2013 года, воскресенье, вечер
– Вот этим мой департамент и занимался, – сказал Алексей, когда ролик с полетом космоплана закончился, – проектировал двигатели для «Сивучей».
– А почему «Сивуч»? – тут же полюбопытствовала Леночка.
– Так работа у него похожая! Только и отличия, что живые сивучи кидают дрессировщику и зрителям мячики, а наши аппараты – выкидывают на высокую орбиту по десять тысяч пудов груза за раз! – с улыбкой пояснил ей жених.
– Груза! – фыркнул Леночкин дядя и продолжил со своим неподражаемым одесским произношением, – Говорите уж прямо, – золота! Из той дали на Землю даже серебро пока нерентабельно возить! Так что, поздравляю вас дорогие мои родственнички, ваша дочка выходит замуж за строителя галеонов!
– Ну, дядя Лёва! – возмутилась невеста. – Что ты такое говоришь-то?!
– Не шуми, любимая! В чем-то твой дядя прав! Да, идет новая Конкиста. Сначала в космос летали для изучения, затем начали тащить серебро с Луны, платиновые металлы с астероидов, ну а теперь начали возить золото с Титана. Ну, вот сложилось так! Ученые говорят, там раньше атмосфера из аммиака была, и теплее было. Да и сейчас в метановых морях хватает цианидов. Вот серебро с золотом из горных пород и вымыло. А в некоторых местах, где метановые моря испарялись, вместо солончаков руды образовались. С кучей меди, золота и серебра. Так что всё в порядке! Сейчас везем золото, а разрабатываем роботами, чуть позже станем возить оттуда и серебро. А там, вскорости, и колонию организуем![1] История повторяется!
– Ага, вскорости! – не удержалась теперь от шпильки Леночкина тётя. – Это золото тащить капиталисты мастера! А если потратиться надо, то век жди – не дождёшься!
– Марина, ну что ты на гостя нападаешь-то?! Алексей здесь причём? – возмутилась уже Леночкина мама. И обратилась уже к Алексею: – Вы извините, Лёшенька, она у нас коммунистка, все время за простой народ радеет! Иногда прямо удержу не знает! Не любит она капиталистов!
Это Алексей уже успел понять из предыдущей беседы. Леночкины родители были умеренными либералами, гордящимися Россией, но слегка фрондирующими к Императору и властям. Дядя Лёва же Империю не любил так, что «аж кушать не мог», и клевал по любому поводу. А его жена, напротив, недолюбливала капиталистов и даже пресловутый «шведский социализм» считала мягким и недостаточным. Но самого Алексея нападки нисколько не обидели. Напротив, похоже, это и был знак, что его «приняли в семью» почти моментально. Сразу в день, когда он официально попросил у Леночкиных родителей её руки.
– Так всё правильно! – улыбнулся молодой человек. – Я ведь из «тех самых Воронцовых». Так что – вполне себе типичный буржуй!
При этих словах он невольно вспомнил тетрадки, исписанные «Американцем», ту часть, где описывалось попадание в Соединенные Штаты конца XIX века. Весьма живописно. Тетрадки эти были не для всех, только для членов рода Воронцовых, и дед дал их почитать буквально на днях…
Там так экспрессивно было и про угнетение рабочих, и про жадность дельца, присвоившего себе изобретение предка… Но, с другой стороны, и «угнетенные пролетарии» тоже были хороши! «Бедные» ирландские рабочие, железной рукой держали за горло остальных строителей железной дороги Балтимор-Огайо. И чуть было не повесили предка. А чуть позже – и пристрелить пытались… Если бы не уроки стрельбы от ганфайтера Генри Хамбла и не помощь друзей-китайцев, так бы Юрий Воронцов и лег в американскую землю, не оставив потомков. А значит, и его не было бы на свете…[2]
Но родоначальник рода Воронцовых ухитрился спастись, сбежал на Крит, успел повоевать с турками за его свободу, и даже прославиться, прежде чем череда боев совершенно закономерно привела к тому, что его подстрелили. Правда, не убили, но ранили тяжело. И друзья по борьбе только чудом сумели организовать ему эвакуацию в Одессу, на родину дяди Лёвы…
– Только тут выгода как раз требует колонизации. Сейчас-то там роботы всё добывают. Поэтому любая нештатная ситуация требует связи с Землей. А сигнал идет часа по полтора в одну сторону. Вот если бы там колонисты жили, добывалось бы больше золота, а расходы были бы меньше. Да и не только в золоте дело. С Титана и платину возить выгодно, и всякие «расходники» на астероиды – метан, аммиак, воду, цианиды…
– И что ж тогда вам мешает? Чего буксуете? – всё ещё недоверчиво осведомилась одесситка.
– Просто очень уж туда далеко. Даже на лучших кораблях семь-восемь месяцев в одну сторону лететь надо. В невесомости. Это для здоровья вредно. Да и на самом Титане тяготение низкое. Ниже лунного даже. А на Луне пока больше шести лет никто не жил. Так что на Титан только шестерку шимпанзе отправили. И изучают. Если все и дальше по плану пойдет, то года через три доставят туда и людей. Ну а там посмотрят. Если проблем со здоровьем не возникнет, то часть экспедиции повременит с возвращением. Попробуют основать колонию.
Но одесситка продолжала искать подвох.
– Вот вы, Лёша, сказали, что тогда на Землю ещё больше золота отправлять станут. И серебро тоже. Тогда где гарантия, что эти проблемы захотят заметить? Прибыль, она всем глаза застит!
– Мариночка, дорогая, а почему тогда твои ненавистные буржуи здесь, в Империи медосмотры работникам устраивают да медицинскую страховку оплачивают? – не выдержал Леночкин папа. – Да потому, что, в конце концов, им так дешевле выходит. А если там колонисты перемрут, они прибыли лишатся!
– Прибыль, прибыль! – снова заворчал дядя Лёва. – Вот завалит Империя Землю дешевым золотом да серебром, и обрушат всю мировую экономику! Как слон в посудной лавке, честное слово!
Алексей попытался промолчать, но взгляды присутствующих ясно показывали, что от него ждут ответа. Пришлось продолжать.
– Ну что вы! Все давно спланировано и подсчитано. Добываем мы всем миром, квоты на добычу тоже коллективно утверждаются странами с крупнейшей экономикой. Так что поверьте, ограничить добычу мы сумеем!
– Вот-вот! Российская империя уже семьдесят лет как беспардонно навязывает всему миру свою волю! Надо будет, и в добыче золота всех ограничит! – тут одессит ернически скривился, будто не замечая, что поменял позицию буквально на глазах, как говорится, «во время прыжка переобулся». – Сначала зачем-то всем навязали привязку курсов валют к запасам драгоценных металлов, а теперь ограничиваем. Что хотим, то и воротим!
– Простите, но вы не правы, – возразил Алексей будущему родственнику. – Привязка стоимости товаров к золоту и серебру существовала тысячи лет. И мы лишь предложили её сохранить, не раздувая эмиссионные пузыри. И вообще, Российская Империя сохранит моральное право предлагать миру дорогу в будущее, только если сама будет жёстко соблюдать этические нормы.
– Молодой человек! Вы что, эту вот космическую Конкисту, как вы сами признались, с жёстким обдиранием всего, до чего дотянутся наши жадные ручки, называете «дорогой в будущее»?!
– Не наша вина, что люди за тысячи лет привыкли, что определенные металлы ценны! – пожал плечами Алексей. – Но для того, чтобы их сюда ввозить, мы освоили производство гелия-3, тонкие электронику, механику и оптику, начали добычу, обработку и производства на Луне и астероидах… Космос сильно продвинул медицину, дал нам дешевую энергетику и синтез белков, жиров и углеводов. Чем не дорога в будущее?
– К тому же, жесткая привязка к драгметаллам регулярно вызывала дефляцию! – тут же задорно дополнила тётя Марина, – А это, если хочешь знать, трудовому человеку так даже лучше! Зарплаты растут, цены падают… Не всё ж буржуям да капиталистам плоды прогресса под себя подгребать! Пусть с работягами поделятся…
Тут Алексей улыбнулся. Похоже, чете одесситов партнеры не нужны – и сами не заскучают, и остальным не дадут.
От них его мысли по ассоциативной цепочке перешли к Одессе и к истории предка. В Южной Пальмире он на некоторое время застрял. И для лечения, и потому, что за пределами страны его могли искать…
«Впрочем, предок времени напрасно не терял!» – улыбнулся Алексей. – «Нашел себе невесту по душе, да не простую, а из старой аристократии, из потомков Рюриковичей да Гедиминовичей. Правда, как оказалось, с проблемами. И, решая ее проблемы, не только сделал несколько новых изобретений, но и довольно быстро сумел стать миллионером…»[3]
Вторая тетрадка с мемуарами предка заканчивалась на грандиозном успехе его «магического куба». И на том, что Наталья Дмитриевна, потомок древнего рода Ухтомских, согласилась выйти за него замуж. Как говорится, «жизнь удалась!»
– Да как же вы все не понимаете?! – тем временем темпераментно возражал дядя Лёва, – как раз на удержание этой допотопной и нереалистичной экономической химеры, с золотыми и серебряными монетами, с дефляцией и Космической конкистой экономики и тратятся ресурсы, которые иначе можно было бы потратить на помощь твоим дорогим нуждающимся! Мы просто вынуждены непрерывно вкладываться в это никому не нужное научное и технологическое лидерство!
Говоря об этом, дядя Лёва заводился все сильнее, к середине он раскраснелся и перешел на крик.
– И главное, зачем все это? – риторически вопросил он и с подчеркнутой иронией ответил сам себе, – чтобы заставлять Америку сохранять золотой стандарт. А то, видите ли, – тут сарказм в его голосе стал просто убийственным, – «ФРС напечатает кучу ничем не обеспеченных долларов». Ох, как я этого боюсь! Просто умираю от страха!
С этими словами он картинно рухнул на стоявший неподалеку диванчик. Но тут же вскочил, и, бегая от переполнявших его эмоций из угла в угол, продолжил:
– Кто же в эти сказочки поверит? А то в ФРС идиоты сидят! Больше долларов, чем надо для экономики, они не напечатают, и это любому дураку ясно! Иначе их денежная система рухнет, а вместе с ней – и вся экономика! Вместе с пенсиями, страховками, банковскими накоплениями… Американский народ считать умеет! И их избиратели такого никогда не допустили бы![4] Так что сказочки другим рассказывайте! А мыслящим людям ясно, что единственная цель России – это диктат в области глобальных финансов! И для этого мы и перекорежили всю мировую экономику!
Алексей постарался не фыркнуть, и вообще, не реагировать. Он не понимал людей, подобных дяде Лёве. Ну не нравится тебе Империя, пусть даже в виде конституционной монархии, хочется тебе «свободной экономики», ну так Бога ради! Никто не держит! Российским подданным въезд открыт почти по всему миру, езжай, устраивайся в стране мечты и живи! Но нет, им надо именно здесь остаться и все время ныть, что «то не так, и это не эдак»!
– Ну, уж, насмешил! – фыркнула тётя Марина, – «лишнего не напечатают»! Да где ж это видано, чтобы капиталист удержался простую бумагу в доход превратить? Нет уж, когда количество бумажек и драгоценных металлов связано, оно как-то надежнее!
Тут одессит остановился, промочил горло вином и лишь потом продолжил:
– Вы вот не верите, что это искажение! А, между тем, лучшие экономисты мира подсчитали, что, если бы не эта наша «космическая Конкиста», то доллар стоил бы не пятьдесят-шестьдесят копеек, как сейчас, а примерно тридцать пять рублей!
– Та шо ты говоришь?! – несколько даже утрировав одесский говор, переспросила его жена. – И с какой это радости? Чем наш рубль хуже?
Она сердито фыркнула, после чего с легким оттенком сварливости осведомилась:
– И шо еще там, в новостях из альтернативной реальности сообщают, а?
– Много чего! – огрызнулся тот. – К примеру, что нефть должна стоить не десять-двенадцать долларов за баррель, а вдесятеро больше! И рубль стоило привязывать не к золоту и серебру, а к нефти!
– Это зачем еще? – неуверенно уточнил Родион Степанович. – Экономика-то подвержена кризисам. Спрос на нефть колеблется, и цены вместе с ним…
– Вот вы не понимаете! А между тем все просто! – дядя Лёва буквально лучился от гордости за себя и своих единомышленников, придумавших такую интересную альтернативу, – в результате в период кризиса рубль будет ослабляться, а в иные периоды – усиливаться. А ослабленная национальная валюта помогает сохранять экспортные преимущества. Так что мы и в кризис сможем быть конкурентоспособны. Ведь преступная клика Романовых так ослабила нашу страну, искусственно перекашивая мировую экономику, что иначе нам конкуренции в годы кризиса и не выжить… Сдохнем-с…
«Надо же! И эти альтернативную реальность придумывают!» – удивился Алексей.
Было чему удивляться. Ведь Американец тоже зачем-то облачил записи, адресованные своим потомкам, в форму эдакого фантастического романа. И писал их как бы от лица «попаданца» из альтернативного будущего. Из года 2001 в 1895 год. В Соединенные Штаты, бывшие его мечтой…
Занятый воспоминаниями, Алексей, тем не менее, не мог полностью отрешиться от доносившихся с другого угла столовой реплик:
– Мариночка, родная, ну пойми! Ведь не только на хождении золотой и серебряной монеты все держится! Монеты – это только верхушка айсберга. А ведь мы еще в буквальном смысле «заливаем» мир дешевой энергией. Эта наша программа «мегаватт-час за рубль», она же ни в какие ворота не лезет! Я ведь говорю…
– …И славно, что энергия дешевая! Правильно тут Лёшенька говорил! Дешевая энергия – это много дешевой еды, дешевых материалов, дешевого транспорта и жилья! Доступного для всех!
– Вот именно! Дешевой еды для кого? Для человеческого мусора! Для быдла, прости меня за выражение! Они плодятся, как кролики, да жрут в три горла! А кто все это ноу-хау разрабатывал? Да мы, русские, и разрабатывали! Получается, они за наш счет жируют! А ведь мы могли бы в себя вкладываться. Есть ведь программа по устранению наследственных болезней. Но ее растянули почти на тридцать лет! А можно было б вдвое быстрее справиться! Если бы на этих не тратились! А так они нас да европейцев объедают! И американцев с японцами!
– Ну, этих объешь, как же! – не удержалась от реплики тетя Марина.
– Погоди! – досадливо тряхнул головой ее муж и продолжил:
– Мы и наши предки… Мы гнали, как сумасшедшие. Развивали химию, энергетику, кибернетику, тащили золото с серебром и со дна морей, и со всей Солнечной системы… Да ты посмотри внимательнее… – тут он открыл портмоне, – Вот серебро с Луны, а вот этот золотой – с рудников Титана, здесь памятная монета из платины, добытой на астероидах, а вот этот золотой червонец, судя по году чеканки, – из золота, добытого из ила Красного моря. И если б только драгоценные металлы! Мы ради этой экспансии лед с Цереры уже чуть ли не кубическими километрами вывозим! Скоро и Луну от реголита обдерем, лишь бы гелия-3 побольше было. А потом и с Урана весь выкачаем[5]… без него-то по Космосу так лихо не погоняешь…
Дядя Лева говорил все тише, и перешел уже почти на шепот, так что супруга его легко перебила:
– С Урана?! Выкачают? Ну ты и сказанул! Да на него пока что только зонды спускали! А взлететь обратно никак! Вот хоть у Лёши спроси!
– Пока не сможем! – тут же подтвердил Алексей. – Долететь – долетали, невелика проблема, зонды сбрасывали, а вот взлететь обратно ближайшие дюжину-полторы лет вряд ли сумеем.
– Да что вы буквоедничаете? – страдальчески воскликнул одессит! – Ну, через два десятка лет, ну через три! Но ведь и туда доберутся и все выкачают!
– И это вряд ли, – не смог промолчать Алексей. – на самом Уране не из чего делать машины и оборудование, а привозные так дороги, что никакая добыча не окупится. Много раз уже считали, но пока не видно даже, как к этой задаче подступиться…
– Да не в том дело, милый ты мой! Зачем вообще нам это всё? Зачем мы так надрываемся и насилуем природу? Зачем остановили наступление Сахары? Куда так гоним? Вы вот, Алексей, про дорогу в будущее говорили. Но недавно эксперты посчитали, что, если бы не вот это нелепое противостояние России и Америки, мы бы только сейчас должны были бы первый спутник запускать! А если бы не старались уронить прибыль американских и британских нефтяных концернов, и не стремились залить весь мир энергией подешевле да удержать первенство в ядерных технологиях, то термояд освоили бы не шестьдесят лет назад, а не раньше середины XXI века![6]
«Надо же, как люди, оказывается, бывают конструированием альтернативной реальности увлечены!» – подивился про себя Алексей. – «А я еще над Американцем посмеивался. Мол, что с него взять? Так и остался фантастом!»
Алексей еще подумал, что никто даже не попенял дяде Лёве на противоречивость его позиции. То «надо в себя вложиться», то «зачем пуп рвем, можно было не спешить». Похоже, тут уже привыкли, что главное для него – недовольство Империей…
Между тем, разговор продолжался, и дядя Лева развернул свою мысль…
– Так нет же, торопились, надрывались… Менять авто раз в три года – роскошь, видите ли… И дача у моря, видите ли, не обязательна, можно и в санатории отдохнуть… Или апартаменты снять… Зато эти «кролики» сыты! А нас спросили? Может, я хочу, чтобы у тех, кто на все это работал, была дача у моря? И яхта? И плевать мне на негров!
Ах вот как! То есть он не против прогресса, но за то, чтобы чуть больше тратить на потребление? Причем на потребление россиян?
– Они, между прочим, ничем не хуже нас с тобой! Просто их научить надо! – огрызнулась тетя Марина.
– Да ладно, черт с ними… А нефть мы почему не продаем? – горячился дядя Лева. Ведь все цивилизованные страны не гнушаются. И США, и Канада. А Голландия с Норвегией да Австралией продают газ.
– То-то и термин есть, «голландская болезнь»! – не удержался от реплики Алексей[7].
– Так нет же, у нас и тут не как у всех, – продолжил дядя Лёва, игнорируя реплику Воронцова, – до сих пор действует запрет на вывоз сырья… А я вам говорю, что это – признак слабости, неуверенности в себе. Только подчеркивающий понимание кликой Романовых нестабильного характера нашей экономики!
– Дядя! – запротестовала Леночка, – Ну как ты можешь так говорить?! Это правило по настоянию Американца вводили, а не Романовых. И его правоту подтвердило время…
Алексей улыбнулся. Ну, надо же! Леночка уже защищает род Воронцовых, как свой. Впрочем… Он уже и есть для нее свой.
«Повезло мне с невестой!» – подумал он. – «Не меньше, чем Американцу!»
И решил, что надо бы зайти к деду. И выпросить следующую тетрадку.
– Ну, все, спорщики! Заканчиваем и к столу! – решительно прервала спор мама Леночки.
* * *
Настала пора прощаться. Спор больше не возобновлялся, чему Алексей был только рад. У него не укладывалась в голове позиция дяди Лёвы и его сторонников. Ну как, как можно называть экономику, уже полвека занимающую первое место в мире, «ослабленной и перекошенной»? И как можно искренне считать, что невероятная масса необеспеченных долларов пойдет на пользу мировой экономике? А неустойчивость рубля – будет полезна экономике национальной. Но вот же, пример перед глазами. Можно! И еще как можно!
«С другой стороны…» – философски подумал он, – «Американец, прапрадед мой, тоже поначалу был тем еще либералом. Однако именно он во многом и сделал нашу страну такой, какая она есть. Не один, конечно же, а с соратниками… Но он-таки стал государственником и патриотом. Значит, убедить таких можно. Хоть и непросто это!»
* * *
Идти до квартиры деда было не слишком далеко, но Алексей решил взять такси. Чем быстрее он доберется до деда, тем раньше сможет снова погрузиться в записки Американца, которые его все больше захватывали.
Дед просьбе выдать следующую тетрадку с мемуарами Американца не удивился. Но попросил внука подождать в библиотеке, дескать, сейчас принесет. Дожидаясь его, молодой человек рассматривал книги, выложенные дедом на рабочий стол. Надо же, знакомые имена. Терней. Органическая химия. Двухтомник. И рядом – десять томов Фейнмановских лекций. Алексей узнал обложку. Юбилейное издание. Как раз к полувеку со дня выхода в свет…[8]
«О! Чёрт!!!» – от нахлынувшего внезапно озарения Алексей буквально поперхнулся и зашелся в сильнейшем кашле, – «Предок ведь об этом писал! В своих мемуарах!! Типа, он из параллельного мира, но из будущего! И там, в этом будущем родители ему как раз двухтомник Тернея и десятитомник к вступительным экзаменам и подарили!!»
Тут приступ кашля так скрутил его, что стало не до мыслей. Но чуть позже он рискнул продолжить свою мысль: «Так, спокойнее! Дед говорил, что сам видел, как „Американец“ мемуары писал… Так что дело, получается, не позднее сорок пятого года было…»
Он просто застонал от своего идиотизма! Недоумок!!! Все это время недоумевал, «зачем это предок такую фантастическую форму изложения выбрал?» А факты, между тем, бросались в глаза. Надо было только не отмахиваться от них. Ведь с момента смерти Американца до издания упомянутых в его записках учебников Фейнмана на русском прошло около двадцати лет!!
Тут, обеспокоенный шумом, прибежал дед.
– Деда! – прохрипел молодой Воронцов, – Так значит, всё это, что Американец писал – правда?!
Дед молчал.
– Подожди… – собрался с мыслями Алексей, – но ведь реальность у нас совсем иначе выглядит, чем он описывал! Никакого распада страны, нищеты, разгула бандитизма… Это что же, все ОН изменил? Так?! Но как это можно?! Он же один человек всего лишь. Да и не хотел он ничего менять, я же помню…
Дед, все также молча, сунул ему в руки очередную тетрадку и повел к двери. И лишь когда внук оказался за порогом, улыбнулся и сказал:
– Ты читай, Лёшка! И всё поймешь!
Санкт-Петербург, 24 октября (5 ноября) 1898 года, суббота
Аристарх Лисичянский любил гулять вдоль Мойки. Москвичам этого не понять, но каждый уважающий себя петербуржец непременно имеет вот такие, не очень знаменитые и помпезные, но любезные сердцу кусочки столицы. Место, где отдыхает душа. Так что, оказываясь на Мойке, он всегда старался немного затянуть удовольствие, и шел, никуда не торопясь. Не торопился он и сегодня, а на Синем мосту даже постоял немного, глядя в воду. Вот только сейчас ему было не до красот. Просто его сильно смущал тот, к кому он шел… Да чего там перед собой крутить-то? С просьбой он шёл. С униженной просьбой о помощи. А кто из нас любит просить? Тем более, если от того, помогут ему или нет, зависит если и не жизнь, то, как минимум дальнейшее благополучие.
А если говорить, еще честнее, то пугали Аристарха оба варианта. Вот в чем штука! И откажет Ян Карлович, дорогой господин Бергман, в просьбе – плохо. Потому что бандиты, нанятые племянником Аристарха, молчать не стали. Вложили, душегубы, Володеньку, племянничка дорогого, по полной! Тот еле успел в бега податься. Вот только Воронцов на своем миллионе не остановился, еще и «магический куб» придумал! Газеты второй день гудят, мол, великое изобретение, по всему миру спрос будет. А когда человек большие миллионы имеет, ему самое место на улицу Миллионную, поближе к власти. Да и награду он может пообещать немалую, такую, что сотни, а то и тысячи начнут искать Володю не спустя рукава, а со всем старанием.
А дальше что? Правильно, Володя может и его, Аристарха, сдать, и весь их «Клуб любителей старины», который за нападением стоял. Так что и ему самому теперь грозит на каторгу загреметь. За Воронцовым, слышь, теперь и Ухтомские стоят, род хоть и обедневший, но древний, да и сама Воронцова-Дашкова[9]. Вывернуться трудно будет. А и вывернешься – останешься без денег и связей. И другим членам «Клуба любителей русской старины» не поздоровится.
Однако и помощь господина Бергмана страшила не меньше. Хоть он ее сам неоднократно предлагал ранее. Однако… Не тот человек был Ян Карлович, чтобы помогать просто так. А что он потом потребует в виде ответной услуги – это, знаете ли, большой вопрос. Но ясно, что пустяками не ограничится.
Вот и тащился Аристарх еле-еле… что ж, вот и дверь.
Ян Карлович принял посетителя быстро, предложил кофе и коньячок с сигарами, однако… Всю видимую душевность приема рушило то, что, несмотря на настоятельную просьбу о разговоре наедине, в гостиной присутствовал и третий. Этого молодого человека, выглядящего едва на четверть века, хозяин квартиры представил как поручика Свирского. А на недовольное молчание и вопросительный взгляд Аристарха, скупо, но веско заметил:
– Поручик – большой специалист в решении разных вопросов, так что я думаю, полезнее будет его присутствие при нашем разговоре. Разумеется, я гарантирую его порядочность. Ничего из того, что он услышит, никогда не будет разглашено.
Он помолчал, давая сказанному дойти до гостя во всей весомости, а потом резко, как кнутом. Подстегнул:
– Ну же, излагайте! В чем проблема?
И Аристарх покорно начал излагать суть ситуации. Хозяин дома и поручик Стани́слав Свирский (именно так, с ударением на второй слог), внимательно слушали, время от времени задавая уточняющие вопросы. К просьбе Аристарх перейти не успел, будучи остановлен властным жестом Бергмана.
– Итак, если я правильно понял, ваш «Клуб любителей старины», в полном соответствии с названием, не хотел, чтобы на Белом море что-то менялось. Пришлые вам были не нужны, а этот Воронцов не просто впёрся, а перетащил на свою сторону множество солезаводчиков, набирая тем самым силу и влияние в тех краях. Да и дочь Ухтомского, Наталья Дмитриевна, виделась вам желательной невестой племянника. Не столько ради денег, у них у самих негусто, сколько из-за родовитости и связей.
Аристарх молча кивнул. В столь примитивном изложении мотивы членов Клуба выглядели не очень приглядно, но, по сути, возразить было нечего. И не в том он сейчас положении, чтобы за слова цепляться. Да и Ян Карлович был слишком непрост. Он уже неоднократно помогал Клубу. Нет, не деньгами, а информацией, советом, влиянием. Деньги у членов Клуба и у самих были, так как именно они «стригли купоны» с торговли карельским лесом. Ну и иную копеечку не упускали, чего греха таить.
Ян Карлович между тем продолжил:
– Однако казначей Клуба, он же по совместительству – и ваш племянник, оплошал. Нанятые им «специалисты» – тут он едко усмехнулся, – оказались растяпами, ни Воронцова устранить не смогли, ни завод его сжечь.
Тут внезапно и не менее едко вступил Свирский:
– Зато они чуть не порешили Ухтомскую. Ту самую Наталью Дмитриевну, которую ваш племянник себе в жены хотел взять. Да уж! Верх мастерства, ничего не скажешь! А ведь Ухтомская сейчас не только связи имеет, у неё теперь и приданое завидное. И папенька у нее председатель «Союза солезаводчиков», и доходы у них резко возросли. Вот только, вашему племяннику это счастье теперь не светит – в розыске он.
– Всё верно! – подтвердил Лисичянский, стараясь, если не сохранить достоинство, то хотя бы не выглядеть трусом, отказывающимся принимать последствия.
– Хорошо, что вы это понимаете, Аристарх Игнатьевич! – мягко и неожиданно любезно произнес хозяин квартиры. – Но не будем об этом. Про «бенефис» Воронцова мы все в газетах читали, и понимаем, что с нынешними деньгами и связями он имеет все шансы поймать вашего племянника, а там и разные неприятности причинить и вам, и остальным членам клуба.
– Так вы не… – тут у Аристарха от волнения пересохло в горле, пришлось отпить кофе, чтобы закончить вопрос: – Так вы не поможете, Ян Карлович?
– Ну что вы, право! Помогу, разумеется. Вернее, мы поможем, да, Стани́слав?
Поручик только коротко кивнул, как о чем-то само собой разумеющемся.
– Поэтому сделаем так! Племянника пока спрячьте подальше и сами в обществе некоторое время не появляйтесь. Если будут спрашивать – отвечайте, что совершенно не в курсе. «Ничего не знаю», и всё тут! Ну а пока вот этот блестящий офицер – и Бергман кивком указал на Свирского – сам все исправит. Вы говорили, Ухтомский поставил Воронцову условие, дворянство получить? Ну, так вот, парень он, как я понял, решительный и быстрый, денег у него много, да и слава о нём пошла громкая… Опять же покровительница у него высокая и влиятельная. Так что месяц, максимум два – и станет он дворянином, я уверен.
– И чем нам это поможет? – недоуменно пролепетал Лисичянский, у которого в ушах эхом отдавалось «слава громкая, покровительница высокая и влиятельная…»
– А затем наш блестящий поручик Свирский его на дуэль и вызовет! – весело ответил Ян Карлович, и у Аристарха потемнело в глазах. Так вот, небрежно, без сомнений, берутся устранить человека, за которым высокие покровители стоят? Это чем же расплачиваться придется? И не всю ли оставшуюся жизнь?
Тут Аристарх еще, совершенно некстати, припомнил, что несколько лет назад слышал уже об этом Свирском. Из шляхтичей он, древний, но давно обедневший род, куча гонора, претендует, что из князей, но титул в Российской Империи не признан. А блеск любит, потому постоянно сидел без денег, завёл кучу долгов, а потом карьера застряла… Потому как «дуэлянт». На саблях рубится отлично, и стреляет отменно. На двадцати шагах, говорят, из нагана в пятак попадает, а на тридцати – в игральную карту. И было за ним несколько дуэлей, за что и был отправлен в Туркестан. Но теперь, похоже, вернулся.
– Нет, до смертоубийства доводить не станем, ни к чему это! – прервал судорожные мысли Аристарха звучный голос хозяина квартиры. – Просто этот Воронцов после дуэли инвалидом останется, да на несколько месяцев в койку угодит, это уже будет первый шаг! Дела-то пригляда требуют, особенно дела новые, только запущенные… Так что, когда господин Воронцов сможет подняться, окажется он никому не нужным банкротом.
Лисичянский только кивнул.
– Так что вам, Станислав, лучше не зевать, – обратился Ян Карлович уже к Свирскому и подмигнул. – За нищего инвалида Ухтомский свою дочь не отдаст, расторгнет помолвку. А Наталья Дмитриевна, хоть и не красавица, как говорят в свете, но род хороший, связи есть, да и приданое какое-никакое завелось.
Лисичянский только судорожно сглотнул от лихости замыслов. Впрочем… Хозяин квартиры, похоже не сомневается, что стоит лишь убрать преграду в лице Воронцова, как «осчастливленная» вниманием Свирского Натали тут же выбросит белый флаг. Впрочем, даже если это не так, Аристарх Лисичянский будет последним, кто рискнет с этими людьми спорить.
Ну вот! – резюмировал Бергман, – а там Ухтомские от своих показаний откажутся, адвокаты напоют, где надо, и дело развалится. И вы сможете жить спокойно!
* * *
После ухода Лисичянского в гостиной минут пять царило молчание, двое оставшихся просто пили кофе и думали каждый о своем.
– Ты чем-то озадачен? – прервал вопросом молчание Бергман.
– Да, дядя.
При этих словах Бергман не стал морщиться, хотя родство со Стани́славом было весьма отдаленным. Ну, кто же троюродного племянника всерьез родней числит? Однако, заметив, что Свирскому это приятно, Ян Карлович сам иногда стал называть его племянником и предложил звать себя дядей. Ведь ему это ничего не стоит, верно? А одной ниточкой для управления больше! Глядишь, и пригодится когда…
– И чем? Тем, что я предложил женить тебя на этой тощей и рыжей Ухтомской?
– Разумеется, нет. Вряд ли ты это говорил всерьез. Да и я, как ты знаешь, вовсе не из охотников за приданым. Но я не пойму, зачем нам это? Зачем помогать этим запутавшимся тупицам? Чем это приблизит освобождение Польши?
Ян Карлович усмехнулся, потом налил себе коньячку и медленно, смакуя вкус, выпил. И лишь затем тихо произнес:
– Все просто. Российская Империя сейчас слишком сильна, чтобы мы могли так вот запросто, подняв восстание, рассчитывать на успех. Нет, племянник, нам нужна мощная поддержка. Вот я и стараюсь дружить с англичанами. А у одного из их лордов как раз есть деловые интересы в поставках леса из того медвежьего угла. И в его интересах, чтобы у этих лопухов ничего не менялось.
– А ты не боишься, что британцы просто станут нам новыми хозяевами? – спросил поручик, пытливо глядя на дядю.
– Ну, разумеется, побаиваюсь! – усмехнулся тот. – И именно поэтому Польше нужно, чтобы местные «ревнители старины» были наподобие моего недавнего гостя, туповатые и жадные, не способные даже простую операцию спланировать. Они буквально толкают свою страну к бунту. Ну а в случае бунта по всей Империи, Польша сможет освободиться и без помощи иностранцев.
* * *
На обратной дороге сил на пешую прогулку у Аристарха Лисичянского не осталось, поэтому он быстро поймал извозчика и доехал к себе на Гороховую. Дома выпил для укрепления сил пару стопок водочки, а потом засел за письмо племяннику в Ригу. С кратким приказом «сидеть тихо и не отсвечивать» и обещанием вскорости прислать денег. Кроме того, уведомлял, что «обратился к известным им людям, и те обещали возникшую проблему уладить не позднее, чем через пару-тройку месяцев».
Ну и сразу отослал по почте. Разумеется, не самому проштрафившемуся племяннику, а его приятелю, у которого тот нашел временный приют.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Даже прожив в этом времени несколько лет, я не переставал удивляться, насколько патриархальные тут нравы. И насколько здешние обитатели порой наивны. Аристарх Лисичянский, бывший приятель Дмитрия Михайловича, отца моей Натали, сказал всем, что не знает, где скрывается его впутавшийся в криминал племянничек, и все ему поверили. Нет, не то, чтобы и вправду поверили, само собой. Но вели себя так, будто „джентльменам у нас верят“. Ага, может оно и так, но только не со мной! Я этому хмыренышу мелкому покушения на мою Натали не простил, и прощать не собирался. И потому, едва прибыв в Питер, тупо нанял частных сыщиков, следить за его передвижениями и перепиской. Так что и копия письма племяннику, и адрес приятеля, у которого тот остановился, оказались у меня на руках уже часа через три после того, как письмо было отправлено.
Так и тянуло немедленно рвануть в Ригу да разобраться с негодяем, но не мог. На следующий день я был зван на обед к Великому князю Александру Михайловичу Романову. Разумеется, на обеде ожидалась и его супруга.
Нет, Романовых тут было много, около полутысячи, да и Великих князей хватало. Но дело в том, что Сандро, как его тут иногда шёпотом звали, был не просто аристократ. Он был женат, ни много, ни мало, на родной сестре Императора Российского, а сам приходился царю двоюродным дядей. Ну и до кучи, шефствовал кучей обществ, отвечавших за развитие русского Севера. Ну и как мне было таким знакомством пренебречь? Да и зачем? Лисичянский-младший от меня все равно не уйдет! Опять же, к поездке стоило подготовиться…»
Санкт-Петербург, 24 октября (5 ноября) 1898 года, суббота
Мы с Александром Михайловичем и Ксенией Александровной пили кофе. Именно так, «по имени-отчеству», «без чинов». Меня тоже звали только Юрием Анатольевичем, никаких «господ Воронцовых». Как говорится, «демократия на марше»!
Разумеется, мне пришлось повторить презентацию, с которой я всего несколько дней назад «блистал» в гостях у Воронцовых-Дашковых. Всё та же программа! Магический куб, он же кубик Рубика, кукла Сиси, созданная по мотивам Барби, но с учетом местной моды и вкусов, и «эскимо». Правда, «эскимо» пока было без шоколада, просто мороженое.
Хозяева дома вежливо поахали, но… Через некоторое Ксения время оставила нас одних, и Александр Михайлович тут же поинтересовался насчет того, а с чего это я так уверен, что идею не скопируют? Неужто наивно думаю, что одобрение Воронцовой-Дашковой удержит хотя бы русских от копирования? Не говоря уж про иностранцев? Вот за патент, да, заплатят. Но не очень много.
Ну, на такие заходы я и в своем времени отвечать уже умел, поэтому ответил, демонстративно широко ухмыляясь:
– Да не вопрос, Александр Михайлович, пусть попробуют!
И на удивленный взгляд собеседника я пояснил, что дело не в патенте. А просто игрушки эти не воспроизвести без хорошего пластика. Причем целлулоид не подойдет, нужна моя ацетилцеллюлоза! Так что только я, единственный в мире, владею всем пулом технологий: «недорогое производство ацетилцеллюлозы» – «изготовление деталей штамповкой» (с заточкой именно под пластик) – «автоматизированное изготовление и нарезка цветной пленки». То есть так быстро, много и дешево, как я, «магический куб» не может изготовить никто.
Тут я сделал паузу, отпил вина, снова широко улыбнулся, и продолжил:
– А ведь спрос будет ажиотажный… Так что без его комплектующих никто ничего не соберет. А у тех, кто всё же добьется, производство обойдется так дорого, а производительность будет такой низкой, что они мне будут не конкурентами! А вот новости об их мучениях, наоборот, станут – дополнительной рекламой.
Тут я снова прервался, чтобы сделать глоток вина, а Александр Михайлович неожиданно по-товарищески подсказал:
– Думаю, вам нужно самому создать пару таких случаев, а потом запустить слухи.
Я аж поперхнулся от неожиданности такого совета. Нет, сам совет был разумным. Просто я не ожидал его от этого человека. Там, в своем будущем, я собирался «валить из этой страны» и поэтому мало интересовался историей России. Но страсти с перезахоронением останков царской семьи кипели такие, что даже мне в уши немного попало. И там про Сандро говорили, что он был масоном, великосветским жуиром, и шефом авиации. Но шефствовал так, что получил прозвище «летучий вор». Мол, развалил все и разворовал. И я не ожидал от него деловой хватки. Однако сам Великий князь понял моё замешательство иначе.
– Вы удивлены, Юрий Анатольевич? Бесчестно? А как по мне, так большее бесчестье, что мы в деловой сметке иностранцам уступаем. Учиться нам надо, учиться у них. И у американцев, кстати – в первую голову. Сами подумайте, еще живы люди, помнящие эту страну почти безлюдной. Без промышленности… Бескрайние просторы, населенные горсткой людей. А сейчас? Да сегодня одни только заводы Карнеги производят стали больше, чем вся Великобритания! А мы… мы половину стали для Транссиба из-за границы покупаем. Нет, надо, надо у них учиться! Тогда и Россия процветет!
По мере своей речи он говорил все громче, даже глаза заблестели и щёки раскраснелись, но тут вдруг прервался и тихо уточнил:
– Или вы думаете иначе?
– Ну как я могу думать иначе? – подчеркнуто удивился я, – Вы знает, как меня прозвали? Нет? Воронцов-Американец! Я ведь как раз из Штатов в Россию вернулся. Вот и пытаюсь все, как там организовать. Ну, с поправкой на наши особенности. – Тут я хитро улыбнулся, и повернул разговор:
– Я даже рабочий день сократил. В обычные дни на моих заводах работают по девять часов, а по субботам – так и вовсе – всего пять часов. Так что по субботам рабочие в полдень уже по домам расходятся. Успеют и в баньке попариться перед воскресеньем, и отдохнуть.
– Это как? И зачем? – поразился он, – сами же говорите, что большого спроса ожидаете! Не лучше ли просто больше платить?
– Не лучше! Люди ведь устают, ошибаются, брак растёт.
– Штрафы…
– А штрафы людей от усталости не защитят. Да и с нашим рабочим днем в одиннадцать с половиной часов – ни туда и не сюда. Нет уж, я лучше завод в три смены поставлю работать! По восемь часов. Семь дней в неделю.
– Так устанут же. Без отдыха в воскресенье?
– У меня не устанут! – уверенно заявил я. – У меня в месяц в среднем семь выходных получается. Да и рабочий день короче, так что времени хватит и отоспаться, и отдохнуть…
Тут он заинтересовался, потребовал подробностей, я аж досадливо прикусил губу… Разговор пошел не туда. Хотя… Может быть, как раз туда, куда надо? Ведь я не просто очередную «крышу» ищу, в ближайшие годы именно этот человек будет брать на себя все больше ответственности за регион, который я делаю своей базой.
Так что, если вдруг окажется, что он может стать не просто тупым «получателем бабла за то, чтобы хотя бы не сильно мешал», а реально интересуется делами и, возможно, захочет помочь в развитии – это будет совершенно неожиданный и приятный бонус!
Поэтому я задавил ненужные мысли, попросил бумагу и карандаш, и нарисовал таблицу, поясняющую принципы организации трехсменной работы на моих заводах.
– Как видите, Александр Михайлович, четыре бригады полностью обеспечивают бессменную работу, при этом на каждые три отработанных дня приходится один выходной. И смена короче, чем сегодня. Да еще и смены меняются. Ночью-то работать сложнее. Да и вечером тоже. А так никому не обидно. И оборудование не простаивает, а кует непрерывно прибыль. В два с половиной раза эффективнее получается!
Он задумчиво потрепал кончик бороды, а потом осведомился:
– А почему же остальные до такого не додумались?
– Так не надо это им! Тут ведь подводных камней куча целая! И оборудование быстрее изнашивается, и с конторщиками да кладовщиками не все так просто, им-то круглосуточно сидеть на работе резона нет… Опять же без электричества света не обеспечишь! А его у нас мало, и оно почти всюду очень дорого. Или вот даже Церковь взять. Вы думаете, легко было договориться, чтобы рабочие службу не по утрам в воскресенье посещали? Да еще не время от времени, а на постоянной основе? Целой сменой? У-у-у, целая история была!
Тут собеседник мой досадливо поморщился, пробормотал что-то неразборчивое, но ограничившись этим, показал жестом, продолжайте, мол. При этом вид у него был донельзя заинтересованный.
– Но не в этом дело! И не в том, что у нас в России на всем экономят – на оборудовании, на зарплате рабочим… Главное в другом. Сбыт-то невелик, а материалы дороги. И потому многие заводы работают не в полную нагрузку. Просто незачем им.
– А вам, Юрий Анатольевич, значит, есть к чему? – вернулся он к обращению по имени-отчеству. Однако по его интонации можно было понять, что это вовсе не означает, что разговор перестал быть деловым. Напротив, заинтересованность собеседника явно возросла. Вместо баловня судьбы, по случаю и благоволению высоких покровителей ухватившего удачу за хвост, он увидел во мне… Кого интересно? Хотелось бы надеяться, что потенциального партнера.
– И с остальными вашими товарами так же дела обстоят? Вы уверены, что спрос будет высоким, и удовлетворить его сможете только вы? И производить товар будете круглосуточно и без выходных?
– Именно так! Кукла Сиси, ее отлить можно только на моем оборудовании. Да и мороженое под названием «Эскимо»…
– В честь эскимосов, что ли? Говорящее название! – улыбнулся он. – А впрочем, простите, что прервал, продолжайте, продолжайте!
Нет, он положительно мне нравился все больше. Именно в роли «высокого покровителя». Живой ум, деловая сметка и заинтересованность в развитии страны… Ну, пока, хотя бы и на словах. Уже неплохо! Куда лучше, чем я надеялся. И я продолжил:
– «Эскимо» наше настоящим спросом будет пользоваться только летом, когда кругом жара, и мороженное тает, так что для охлаждения простого льда мало, нужен «сухой лед» и специальные теплоизолированные лотки. Так что производить я буду не «Эскимо», разумеется. Это я отдам партнерам, в каждом городе разным. А я буду делать установки по выработке «сухого льда»! Ну не сам, понятно, но мой заводик в Архангельске уже производит их. Пока на склад, но с весны начнем рассылать их по всей стране! И остальное оборудование тоже производить стану. Вспененный пластик легок, хорошо изолирует тепло и достаточно прочен. Так что мои лотки опять же будут лучше, чем у других…
Романов понимающе усмехнулся и предположил:
– И в этой сфере у вас тоже все «ключи» на руках?
– Именно! Вроде и ничего особенного – уже типовой для меня адсорбционный холодильник, обычный паровой котел на нефтяном отоплении и паровая турбина. Ну, и маленькая «надстройка» – поглотитель углекислоты из воздуха и сухая градирня.
Тут по слегка поплывшему взгляду собеседника я понял, что слишком увлекся техническими деталями, и пояснил:
– Для этой «надстройки» окружающий воздух одновременно служит и для отвода лишнего тепла, и источником углекислоты. А в остальной установке углекислота перерабатывается в «сухой лед». Его я и планирую продавать. Но не всем, а только тем, кто пойдет на партнерство со мной. Или вернее, с организуемыми мной Торговыми домами. Сами понимаете, Александр Михайлович, одному мне такое не потянуть!
– Денег не хватит? – тут же поинтересовался он.
– Возможно, что и денег, – согласился я, – но главное – времени! Сами подумайте, это же сколько мороки – организовать закупку сахара, сливок, ванили… Потом хранить все это, продавцов нанимать, отчет принимать, деньги пересчитывать… Нет уж, увольте! Я лучше прибылью поделюсь, зато буду иметь ее куда больше!
– Интересно, интересно, – с легкой улыбкой пробормотал Великий князь, – Думаю, что Елизавета Андреевна не разочаруется, что вас поддержала. Она – дама деловая, и привыкла, что все её вложения приносят немалую прибыль. Я ведь правильно понимаю, что вы предложили ей партнерство?
– Графине Воронцовой-Дашковой? Разумеется, предложил! Как вы сами заметили, дама она деловая, хваткая… Да и влиятельная к тому же. Говорят, что сам Государь у них дома до сих пор запросто бывает.
– Не удивительно! – улыбнулся Романов, – он ведь с её сыном рос! Да и с прежним Государем их семья тоже дружила… Опять же муж её, хоть больше не министр по делам двора, но тоже влиятелен. Так что вы правильно поступили, что предложили ей партнёрство.
– Только по упомянутым проектам, Александр Михайлович, только по ним, – многозначительно улыбнулся я.
– Это хорошо! – поощрительно улыбнулся он, – не стоит складывать все яйца в одну корзину. В Империи и другие влиятельные люди имеются. Так что давайте, доставайте свой товар!
При этих словах он довольно сощурился и энергично потер руки.
* * *
В тот раз мы проговорили до позднего вечера. Я предложил ему идею делать шипучие вина. В этом времени шампанское было страшно дорого – по «шашнадцать рубликов бутылка». Нет, кое-что при удаче можно было прикупить на пару-тройку рублей дешевле. Но все равно, цена была чудовищная и для большинства подданных Империи – почти неподъемная! Это жалованье дворника или истопника за целый месяц. Или жалованье кухарки за два месяца. То есть учитель гимназии или, допустим, прапорщик, конечно, могли за несколько месяцев отложить, но – «жаба задавила бы»! А тут можно было, насытив некоторые сорта обычного белого вина углекислотой, продавать шипучие вина по два с половиной – три рубля за бутылку и иметь не менее ста процентов прибыли.
Сандро сразу ухватил идею, но пригласил к обсуждению еще и жену. К моему удивлению, оказалось, что она достаточно успешно руководила как производством вина в их крымском поместье, так и его продажей. Ее несколько беспокоило, что шипучие вина будут конкурировать с шампанским, доходы от которого тоже шли царской семье, но я, как мог, объяснил, что это, говоря привычным мне языком, «разные сегменты рынка».
Так что, можно сказать, что знаменитый впоследствии «Одесский завод шипучих вин» зародился именно в тот вечер.
Чуть позже я перешел и к деликатным намекам на свои нужды. А их было много. На Севере не хватало рабочих рук, но ввоз китайцев, даже временный, строго регулировался. Соотечественников тоже непросто было набрать.
Поделился я с ним планами по строительству гидроэлектростанции, а в перспективе и второй. Да и железная дорога нужна, чтобы лес подвозить. И на все это нужно разрешение. И не простое, а за подписью самого царя и нескольких министров.
Сразу Александр Михайлович ничего обещать не стал, но сказал, что «скорее всего, проблемы решаемые». При этих словах я аж фыркнул про себя. Ну, еще бы! Ему-то, при такой должности, и с таким родством это вообще должно было быть проще простого…
Под конец беседы говорили уже о пустяках. Я говорил, что планируются и другие куклы, и игрушки, упомянул «пирамидку» и «змейку», так же популярные в моем времени. Да и линейки, бусы, рукояти для ножей, ведерки… Ассортимент надо будет непрерывно расширять.
Такой подход встретил у хозяев полное одобрение, так что расстались мы, вполне довольные друг другом и преисполненные надежд.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…После плодотворного общения с Великим князем Александром Михайловичем я собрался ехать в Ригу. Но Натали сначала долго допытывалась, зачем мне туда, а узнав причину, уперлась. И не хотела отпускать меня одного. Пришлось захватить с собой Алексея, ее брата. А тот, в свою очередь, узнав, зачем едем, потребовал прихватить своего друга и сослуживца поручика Семецкого, обосновав это тем, что „такой лихой офицер ни в одной заварушке не помешает“. Как говорится, это был тот случай, когда проще уступить… Да и не видел я поводов сопротивляться. Денег у меня было достаточно, чтобы хоть взвод офицеров с собой прихватить, да ещё и при нужде поить их шампанским да кормить рябчиками. А эти молодые люди, что ни говори, лучше меня знали тот слой общества, в котором мог вращаться разыскиваемый нами Лисичянский-младший.
Когда мы добрались до Риги, быстро выяснилось, что решение прихватить с собой эту парочку было абсолютно правильным. Во-первых, оно сэкономило мне время. Не пришлось обращаться к частным сыщикам. Юрий Семецкий самостоятельно и удивительно ловко выяснил, что Лисичянского-младшего на квартире у приятеля никто не видел. То ли он съехал из осторожности, то ли этот адрес с самого начала был только для связи с дядей.
А вот Алексей Ухтомский параллельно навел справки о Лисичянском в местном свете и выяснил, что никого похожего в последние месяц-два тут не мелькало. После чего на возникший у меня порыв всё же нанять частных сыщиков для поиска, мне, с некоторым удивлением даже, предложили не заниматься глупостями, а обратиться к восходящей звезде российского сыска, Аркадию Францевичу Кошко, заместителю начальника местной полиции. Это, мол, русский Шерлок Холмс и даже лучше. И платить ему не придется, ведь Лисичянский в розыске, и преступление громкое.
Аркадий Францевич действительно оказался отменным профессионалом и гением сыска. Узнав, что в Риге находится разыскиваемый за организацию разбойного нападения Владимир Лисичянский, Кошко быстренько поднял данные по картотеке на того типа, через которого Лисичянский-старший и передавал письмо своему замешанному в криминале племяннику. Выяснилось, что приятель тот был известным картежником, регулярно и достаточно много выигрывал, подозревался даже в шулерстве, но доказать это не смогли. И именно через игру, скорее всего, он с Лисичянским-младшим и завязан. Сам Владимир Лисичянский, весьма возможно, что не шулер, а просто очень хороший игрок. Ибо игры предпочитает не просто азартные, а те, в которых одного везения мало, нужен и интеллект, и умение играть. Особенно обожает покер.
И тут Кошко задал мне неожиданный вопрос:
– Юрий Анатольевич, а вы сильно хотите его поймать? Готовы на это прилично потратиться?..»
Рига, 31 октября (12 ноября) 1898 года, суббота
– Примите, любезный!
С этими словами, я лихо протянул гардеробщику свои пальтишко, кепку и зонт. Увы, конец осени, время дождей, так что приходится носить.
Затем отошел в сторону и довольно огладил сначала бороду лопатой, а затем, не удержавшись, с удовольствием провел обеими ладонями по объемному животу, свисавшему у меня через ремень. Да, с огромным удовольствием! Маскировал меня сам Кошко, и надо признать, сделал это мастерски. Ни борода, ни живот, ни мой облик в целом не вызывали ни сомнений, ни вопросов. Типичный купчина откуда-нибудь с Волги. Правда, Аркадий Францевич предупредил, чтобы говорил я басом, а лучше, вообще старался помалкивать. Хотя нет, сначала он вообще подумывал «пойти на дело» без меня. Но тут уж я уперся. Мол, хрен там! Если я плачу, то я и участвую!
Хотя, честно признаюсь, услышав те его вопросы, я сначала… Ну, наиболее точно будет сказать – охренел. Про Кошко все в один голос твердили, мол, честный, фанатик своего дела. Как говорится, «мзды не берет»! И вдруг такой откровенный намёк на взятку.
Но к счастью, выразить я ничего не успел, иначе потом извиняться пришлось бы. Потому что речь шла вовсе не о взятке. Просто на ближайшую субботу в здании Рижской Фондовой биржи был запланирован «двухэтапный покер». И Кошко был уверен, что Владимир Лисичянский такую крупную и интересную игру не пропустит.
Однако времени до игры осталось очень мало, так что попасть на игру «за бесплатно» полицейские уже просто не успевали. А билет на мероприятие стоил от пятидесяти до ста рубликов. Немалая сумма по этим временам.
Я, само собой, выразил горячее желание не только профинансировать мероприятие, но и лично поучаствовать. Поначалу Аркадий Францевич сильно возражал, опасаясь, что меня опознают, но потом махнул рукой и согласился. Лишь настоял, что маскировать меня и «ставить образ» будет сам, лично! Кошко, как оказалось, не только слыл «русским Холмсом», он, как и литературный герой, обожал и умел перевоплощаться. И не только сам этим занимался, но и агентов своих заставлял.
Впрочем, занимался он не только мной. Ведь были все основания полагать, что Лисичянский тоже изменит внешность, так что опознать его должны были те, кто с ним уже встречался – то есть я и Алексей Ухтомский. Так что моему будущему шурину внешность меняли не менее тщательно. Причем речь шла вовсе не о театральном гриме. Кошко, говорят, в начале карьеры стажировался в театре. Но театральный грим рассчитан на сцену, вблизи он ненатурален, и может быть обнаружен внимательным взглядом. А Кошко был уже достаточно известен в Риге, чтобы рисковать «идти на дело», не изменив внешность. Пришлось ему немного менять принципы маскировки под свои задачи. Сегодня он, к примеру, изображал инженера-железнодорожника.
В конце концов, оказалось, что «в натуральном обличье» идет только Юрий Семецкий, которого севернее столицы судьба раньше не заносила. А Кошко, трое агентов и мы с Алексеем – все прибегли к маскировке.
Впрочем, мой тёзка выделился не только этим. Он еще и играть решил. Причем на свои собственные. Азартный он парень, как я погляжу.
Я ведь сам по казино и не ходил никогда, так что при словах «двухэтапный покер» я представлял себе нечто вроде того, что в фильме «Мэверик» показывали. Сидят себе за разными столами суровые игроки, сосредоточены на игре, ничто их не отвлекает, от каждого равная ставка, и играют они «до победного», пока все фишки со стола у одного из них не окажутся. То есть, пока один из игроков не разденет всех остальных, сидевших с ним за одним столом. На чём первый этап заканчивается, делают небольшой перерыв, а потом чемпионы от каждого стола собираются и снова играют, но ставят все, выигранное на первом этапе. Так что на кону стоит большой приз, да и звание чемпиона такого турнира выходит очень почетным.
Так вот, в России снова «пошли своим путем».
Начать с того, что мероприятие это было, прежде всего, развлекательным. Работал буфет, играла музыка, люди переходили и общались. В здание биржи пропускали и дам с детьми, причём совершенно бесплатно. Вернее, любой из гостей, купивший билет, мог привести с собой совершенно бесплатно одну спутницу и любое количество детей. Более того, глядя на количество дам, девушек и детишек, можно было подумать, что они тут главные.
Скорее всего, именно поэтому Кошко настаивал, что брать преступника мы будем тихо, без пальбы, либо в уборной, либо уже на выходе. Ему были не нужны не только лишние жертвы, но даже и ненужная суматоха. Нам троим пришлось согласиться.
С остальным тоже все не так просто. Столы первого этапа делились на две категории. Чтобы попасть за одни, надо было показать, что у тебя есть не менее одной тысячи рублей. Для допуска же за вторую достаточно было и пятисот. Но при этом верхнего предела не существовало. Хоть миллион с собой принеси.
Аналогично обстояло и с билетами. Те, кто заплатил сотню, могли по своему желанию, или за любой игровой стол попасть, или просто за игрой посмотреть. А вот обладатели «полусотенных» билетов могли лишь смотреть.
И, кстати, никаких тебе фишек. Играли вживую, выкладывая на стол банкноты. Думается мне, две трети зрителей смотрят не столько за игрой, сколько за огромными суммами наличных, лежащих на игровых столах. Честно говоря, даже меня, отнюдь не бедного здесь и сейчас человека, зрелище многих тысяч рублей, выкладываемых на стол, заводило.
Приходилось брать себя в руки, и продолжать сновать от одного стола к другому, отыскивая Лисичянского. Но того все не было и не было. Похоже, я зря выложил три с половиной сотни за билеты, да и напрасно потел под этой имитацией толстого брюха. Играли тут не до выявления «чемпиона стола», на время.
Причём, вот ведь удивительно, хотя покер и числился игрой коммерческой, но игроки легко могли, к примеру, отойти в уборную или буфет, попросив компаньонов прерваться, и никто не возмущался, что типа «время уходит». Впрочем, даже несмотря на такие перерывы, почти две трети игроков покинули столы раньше, чем истекли три часа, отведенные на первый этап.
Однако наш Семецкий чувствовал себя вполне уверенно, и стопка денег перед ним росла. Когда первый этап истек, по моим оценкам, он выиграл уже не менее семи тысяч.
– Рад, тёзка, что хоть вам повезло! – негромко сказал я ему в перерыве, – И что же, планируете продолжать?
– Разумеется, mon cher[10], разумеется! – весело откликнулся он. – И вам советую не унывать. Ваш беглец, как говорят, хороший игрок. И при этом нуждается в деньгах, верно?
Я лишь коротко кивнул. И вовсе не потому, что вспомнил совет Аркадия Францевича «молчать побольше». Просто я был зол, и не мог разделить веселья этого любимца Фортуны.
– Ну, так вот, некоторые игроки, из серьёзных, специально подходят лишь ко второму этапу. Они при этом свежи и полны сил, а их манера игры – тайна для соперников. Соперники же, в свою очередь, утомлены. Да и их манера игры раскрыта.
– Но его же не было в зале! – недовольно прошипел я.
– И снова верно. Но зато его приятель-картежник – был. И, вопреки своим привычкам, не играл, а ходил от стола к столу и наблюдал.
Он помолчал и добавил уже совершенно спокойно и уверенно:
– Так что не тревожьтесь понапрасну, Юрий Анатольевич, шанс, что он будет сидеть со мной за одним столом, очень высок.
* * *
– Ну что же, вскрываемся! – произнес Лисичянский, и выложил на стол четыре дамы. – У меня каре!
С этими словами он откинулся на спинку стула и благожелательно посмотрел на оставшуюся в игре пару партнеров. Да уж, играть парень, и правда, умеет.
До конца второго этапа оставалось минут десять, когда случилась она, та самая партия, которой ждут все серьёзные игроки. Сразу троим, похоже, пришла хорошая карта. Ставки быстро поднимались, и на кону сейчас стояло около пятидесяти тысяч. Так что тот, кто выигрывал эту партию, получит и основной куш игры. Комбинация у Лисичянского хорошая, но не самая сильная. Тем не менее, глядя на него, совершенно не заметно волнения.
– Фулл хаус! – слегка скривившись, признался следующий игрок, и выбросил на стол пару тузов и три шестерки.
Лисичянский буквально на секунду-другую напрягся, а потом довольно ухмыльнулся и требовательно посмотрел на Семецкого.
Пару секунд спустя и до меня дошла причина его довольства. Дело даже не в том, что комбинация у второго игрока была младше, а в том, что теперь, судя по «засвеченным» картам, единственной выигрышной комбинацией для моего тезки оставался флэш-стрит, пять карт от семёрки до валета, причем все одной масти. Флэш-стрит и так редкая комбинация, а уж требование строго определенного старшинства ещё сильнее снижало вероятность.
«Чёрт, а этот Лисичянский быстро соображает!» – с невесть откуда взявшейся досадой подумал я. И тут же сам себя утешил: «Ну да ничего, деньги он теперь будет тратить в тюрьме. На адвоката!»
Тёзка тем временем начал по одной открывать карты. Девятка пик. Валет пик. Десятка. Тоже пиковой масти. Пауза секунды в три, выдержанная им, показалась мне вечностью. Черт, да что ж он тянет-то?! Четвертая карта оказалась семёркой пик.
Ну! Ну же!! Я был готов убить этого Семецкого прямо тут! И это была бы самая нелепая смерть из всех виденных мной. Быть убитым своим напарником, причем даже не из-за невеликой, в общем-то, суммы в полсотни тысяч, а просто из-за слишком длинной театральной паузы!
Лично я уже не сомневался, что Юрий не блефовал, и что у него на руках как минимум стрит или флэш. То есть, последняя, ещё не открытая карта почти обязана быть либо восьмеркой, либо пиковой масти. Но вот выиграет он только в том случае, если у него именно восьмерка пик.
Мельком я бросил взгляд на Лисичянского. Уголок рта его мелко дрожал, а на лбу выступила испарина. И вот тут я простил Семецкому всё. Он издевался не надо мной. Он мстил Лисичянскому за покушение на жизнь сестры своего друга. Пока так.
Я посмотрел на Юрия и обозначил улыбку. Он ответно улыбнулся, и сбросил на стол восьмёрку пик.
Зал взревел так, что даже мне, стоящему в паре метров, совершенно не удалось расслышать, застонал ли Лисичянский от разочарования.
* * *
Дальше все тоже шло совсем не так, как я себе представлял. По окончании игры никто не разбежался. Напротив, все пошли в буфет, где Семецкий угощал народ шампанским, все говорили тосты в его честь, пили за удачу победителя и за его ум, а пара довольно милых девушек даже прочла ему стихи, судя по качеству, собственного сочинения. Но все энергично аплодировали.
Лисичянский, злодей этакий, тоже не спешил удалиться, а напротив, будто приклеился к Семецкому. Пару раз чокнулся с ним, благодарил «за редкое удовольствие от игры» и вообще, вел себя так, будто совершенно не нуждался в уплывших от него деньгах.
Через некоторое время Юрий, уловив знак нашего «русского Шерлока Холмса», извинился перед присутствующими и направился в уборную. Хм, а что? Верно Кошко рассудил! Если Лисичянский и туда за ним потянется, мы злодея там тихо и скрутим.
Один из полицейских агентов по фамилии, кажется, Артузов, направился в «место сосредоточения» даже прежде Юрия. Затем тащился победитель сегодняшней игры, а за ним… Ну же! Точно, за ним потянулся и наш злодей.
Удовлетворенно улыбнувшись, я проверил по-прежнему ли легко извлекается наган из кобуры, замаскированной моим фальшивым пузом, и двинулся следом. За мной, слегка отставая, двигались Кошко и Алексей Ухтомский.
Ну что ж, кажется, удача не оставила нас!
– Стоять! Это ограбление!
С этими словами четверка молодых людей, стоявшая сразу за углом коридора, ведшего к уборной, наставила на нас оружие. Да, на нас на всех.
– Ну, что стоишь, сказано же, деньги гони! – заорал на Семецкого ближний к нему бандит, и лязгнул затвором. Хм, если зрение мне не изменяет, то у него, как и у его соседа, в руках мой любимый винчестер 44 калибра. Двенадцатиразрядный. А пара оставшихся предпочла наганы.
Обидно! Если их не отвлекут, они нас с Семецким обязательно продырявят. Даже если я первым пальбу начну. Очень уж близко стоят, метров семь всего, да и многовато их.
– Стоять, полиция! – раздалось от угла.
Стволы бандитов дернулись туда, я же, не теряя времени, упал на пол, одновременно извлекая наган из кобуры, и с пола, самовзводом открыл огонь.
Как учил меня Генри Хамбл, в этом деле главное – не увлекаться! Бах! Бах! – пара быстрых выстрелов в центр корпуса бандитам с дробовиками, а затем – быстренько перекатился за кадку с пальмой, стоявшую у окна и выстрелил третий раз, уже по бандиту с револьвером.
Заодно отметил, что Семецкий очень даже толково ушел с линии огня.
Банг! А вот это уже неприятно. Четвертый бандит очередным выстрелом попал по чугунному радиатору, установленному под окном. Но плохо в этом то, что он, хотя и стрелял самовзводом, промахнулся мимо моей головы всего сантиметров на десять, не больше. Ну что же, сам напросился. Сейчас я его…
Бах-бах! «Двоечка». Но не моя. Семецкий, как оказалось, не просто ушёл с линии огня, но и револьвер из кобуры достал. Хм, быстро он! Похоже, кобуру переделал. Или долго тренировался быстро доставать оружие. А ещё вернее, и то, и другое. Да и стрелял грамотно: первый выстрел в центр корпуса, второй в голову. Ну что ж, все бандиты валяются, а у меня еще четыре патрона в барабане. Этому, кстати, Генри тоже меня учил. Вовремя остановиться при стрельбе.
Я улыбнулся и, продолжая целиться в поверженных бандитов, встал из-за кадки.
Ой! Вот же чёрт! Только бы успеть!! Делаю быстрый и широкий шаг правой ногой и стреляю. Бах!
Ба-бах! – гремит почти одновременно наган Артузова.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«Как выяснилось несколько позже, деньги Лисичянскому требовались просто отчаянно. Поэтому он не ограничился тем, что попытался выиграть, но и сколотил банду, которая должна была при возможной неудаче просто обокрасть победителя.
Сам он в грабеже участвовать не планировал, разумеется. Но увидев, что вожделенные деньги снова ускользают, потерял голову и попытался ограбить Семецкого уже самостоятельно… Пришлось нам с Артузовым спасать Юрия от выстрела в спину…»
Рига, 1 ноября (14 ноября) 1898 года, понедельник
– Простите великодушно, Аркадий Францевич! Страшно не люблю опаздывать, но Ригу плохо знаю, не рассчитал. Решил, видите ли, раз мне пришлось задержаться для снятия официальных показаний, навестить ваш вагонный завод, – тут я улыбнулся, и решил подлить капельку масла собеседнику. Любому человеку приятно, когда заслуженно хвалят его город. Как говорится, «мне ничего не стоит, а человеку приятно»:
– Слава Русско-Балтийского вагонного завода по всей Империи гремит, да и за её пределы иногда разносится! А я у себя там, на Белом море железную дорогу вскорости строить планирую. Вот и заглянул, познакомиться, обговорить предварительно. Столько полезного узнал! Да они к тому же еще и экскурсию устроили. Вот и опоздал…
Кстати, я нисколько не лгал «нашему русскому Шерлоку Холмсу». Разговор действительно вышел интересным. Я-то думал, в здешнем времени вагоны только тонн по двадцать везти могли. А оказалось, завод выпускает и так называемые «четырехосные». Да на каждую ось нагрузка «до тысячи пудов». Ну, шестнадцать тонн, то есть. Так что такие вагоны могли уже кроме самих себя ещё и более сорока тонн груза тащить.
Да и паровозы на этом заводе делали широкого ассортимента. Я-то все волновался, что мне придется уголек завозить. А он в моих краях дорог, что наш, что импортный. Если на цену ориентироваться, то выгоднее получалось брать у англичан, но они регулярно подкидывали всякие пакости. И не просто так, а выбирая момент, когда это больнее всего окажется. Ну а потом твой же бизнес за копейки скупали. Иногда сами, а порой – их доверенные лица. Конкурентная борьба в чистом, ничем не ограниченном виде. А рижане рассказали, что они свои паровозы под самые разные топлива затачивали. И под дрова, и под древесный уголь, и под сырую нефть, и под мазут. А под конец представитель завода вообще интересную информацию выдал. Если чего, сказал, мы сделать не сможем, так в Петербурге Кузьминский есть, Павел Дмитриевич. Он редкостный мастер котлы на всякую экзотику переводить. Правда, он староват уже, да и теоретик больше… Но будьте благонадежны, если он идею выдаст, мы дальше Шухову её доводку закажем. Владимир Григорьевич помоложе Кузьминского, да и не один он, у него целый инженерный центр. Любую идею так доработают, что она не просто в металле воплотится, она еще и петь будет да танцевать!
И вот за это я зацепился. Была у меня одна задачка, к которой я и не знал, как подступиться. А Шухов… Он, и правда, был редким мастером инженерного дела. В том числе и по паровым машинам. В оставленном мною будущем паровые котлы в основном того типа, который Шухов пару лет назад запатентовал. Вот так-то![11]
– Ничего, Юрий Анатольевич, всего-то пара минут, было бы за что извиняться! – замахал руками Кошко, но было видно, что ему приятны мои извинения. Человек дела, он страшно дорожил временем.
– Давайте-ка лучше приступим.
И мы приступили к снятию официальных показаний. Он спрашивал, я отвечал, и мои ответы тут же споро клались на бумагу. Через час с небольшим, когда я подписал свои показания, сыщик спрятал бумаги в какую-то папку и с некоторой задумчивостью спросил:
– Юрий Анатольевич, а у вас найдется еще минут двадцать? Выяснилась пара забавных подробностей, которые, я думаю, вам будут интересны и полезны.
После моих заверений, что в его распоряжении хоть весь оставшийся день, он повел себя немного странно. Отошел к двери кабинета и закрылся на ключ. После чего уселся не в свое кресло, расположенное за широким столом, а на стул возле меня. После чего, пусть и не шепотом, очень внятно, но тихо начал излагать:
– Лисичянского вашего я вчера вечером трогать не стал. Да и остальных тоже. Постарались мы все вчера. Двое из грабителей мертвы, еще один сразу на операционный стол отправился, и выживет ли, то только Бог ведает. Да и последнего, у которого рана сквозной оказалась, после перевязки пришлось морфием успокаивать. Боли его терзали, сознание несколько раз терял.
Тут он озабоченно покивал головой. Ну да, понятно. Стрельбы полицейское начальство да главы города нигде и никогда не любят. Но я виниться не стал, чувствуя себя в своем праве. В конце концов, я лишь защищался сам и защищал жизни добропорядочных членов общества. Того же Семецкого убить не дал, между прочим!
Кошко меж тем продолжал:
– В общем, выбрал я время, и вчера, аккурат перед обедом навестил нашего Лисичянского. В обычном случае он молчал бы, но тут… Жесткое разочарование от проигрыша, срыв планов, шок от раны, шок от ареста, потеря крови, а рана воспалилась и дергает, выспаться не дает… В общем, как раз к обеду он «поплыл». Рассказал мне то, чего и на исповеди бы, может, не поведал, и под пыткой бы не показал. Ну и в преступлениях своих сознался, в обоих, показания подписал. Теперь не отвертится! Даже когда одумается, задний ход давать поздно будет. Так что влепят ему, душегубу, на суде лет десять каторги. Думаю, что не меньше… Хотя… – тут он задумчиво пожевал губами и нехотя признался, – если денег много, то ловкий адвокат может и уменьшить срок. Но не более того!
Я лишь кивнул, показывая, что жду продолжения. Ибо все, только что сказанное, можно было сказать и при открытых дверях да в полный голос.
– Вы правы, это не всё. Рассказал он и о причинах того нападения.
А дальше Кошко поведал мне про «Клуб любителей русской старины», про то, что за этим невинным названием скрываются те, кто с карельских лесов купоны стрижет. И готов любыми методами отстаивать существующее положение дел, не пуская чужих. Поджоги фабрик, складов и домов, убийства, интриги, запугивания рабочих и организации забастовок – все шло в ход.
– У них и девиз такой есть – «Никто кроме нас!»
«Ха! Тоже мне, десантники выискались!»[12] – скептически усмехнулся я про себя, но жестом показал, что жду продолжения.
– Так что вы осторожнее там, Юрий Анатольевич! Эта попытка явно не последняя! И главой там вовсе не дядя нашего злодея, пусть он и числится таковым формально. Там хватает жёстких деятелей и на местах, но главное – у них есть высокие покровители. Дядя в письме нашему злодею намекнул, что уже обратился к ним, и те мол, в течение месяца-двух «проблему решат». Вашу проблему. Так что, снова повторюсь, берегите себя.
Я и не подумал признаваться, что уже читал письмо от дяди к племяннику.
– Благодарю вас, дорогой Аркадий Францевич! – с чувством сказал я, встав со стула и пожимая ему руку. – Могу ли я в свою очередь как-то быть вам полезен?
– Можете! – улыбнулся он. – Хотя тут трудно разобраться, кому выполнение моей просьбы будет более полезно. Помните агента Артузова? Он и на задержание с нами ходил, и даже в перестрелке поучаствовал. Помните его?
– Разумеется!
– Так вот, Кирилл Бенедиктович сегодня последний день на службе. Нет-нет, никаких нареканий к нему нет, служит просто прекрасно! Я даже начал из него себе смену растить. Очень толковый молодой человек! К сыску у него и тяга, и дар от Господа, уж поверьте мне!
– Верю, разумеется! Кому и судить об этом, как не вам?
– Но, видите ли, обстоятельства. У него три сестры на выданье, да приданого негусто, а имение скудное. Пока мать не захворала, он службу тянул, а теперь в отставку просится. Долг перед семьёй, понимаете ли! Да только я же вижу, предприниматель из него аховый. Да и помещик не лучше! Не его это дело!
Он помолчал, пожевал губами и пытливо взглянул на меня:
– Вы, я вижу, человек боевой и решительный, за себя постоять умеете. И с этими местными, если они на вас или на предприятия ваши нападут, я уверен, разобраться сумеете. А вот их покровителей надо искать. Искать, чтобы не ждать удара отовсюду. А такое дело как раз для сыскаря, каковым вы, уж не обессудьте, не являетесь.
– Вы предлагаете мне взять для этой работы господина Артузова?
– Да! – просто ответил Кошко. – Уверен, что жалованьем вы его не обидите. Доходы у вас, сказывают, миллионные, так что на безопасность не поскупитесь. А он парень хваткий, задачу потянет, точно потянет! Ну, а где ему своего ума или опыта не хватит, так там он может ко мне за консультацией обращаться. Не откажу!
– Ну что ж, тут и думать нечего, я согласен. Осталось только уговорить Кирилла Бенедиктовича.
Разумеется, Кошко своего бывшего подчиненного вполне уговорил. Хоть и не моментально. Было у здешних служивых такое разделение, мол, служить Государю да Отечеству – это одно, а вот частнику да за деньги, совсем-совсем другое! Куда менее почётное. Но Кошко не стал Артузову напоминать, что тот со службы все равно уходит, а поступил мудрее. Заверил, что «нюхом чует, что Господин Воронцов не только деньги зарабатывать станет, и что служба Воронцову государству много пользы принесет».
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Как оказалось, нанять Артузова было полезно для всех нас. Я получил великолепного специалиста, прикрывшего меня от множества бед и проблем, сам Кирилл Бенедиктович – интересную и оплачиваемую службу да ещё в придачу – ощущение своей полезности стране. Плюс огромные технические возможности, потому что моя корпорация всегда была на передовом крае науки и техники.
Но и Кошко тоже не прогадал. Странность менталитета той России виделась мне еще и в том, что, принципиально брезгуя взятками, немалые гонорары за свои консультации звезда русского сыска брал совершенно без напряжения совести. Да и то сказать, каждый полученный им рубль Аркадий Францевич отработал многократно…»
Санкт-Петербург, 5 ноября (17 ноября) 1898 года, четверг
– Проходите, господин Воронцов, не тушуйтесь! Давайте сразу к столу! Только вас и ждали, так что заодно и отобедаем. Да что ж вы в дверях застыли? Странно, а у меня создалось впечатление, что вы весьма бойкий молодой человек! Эк на весь мир прогремели! Газеты пишут, что император Франц-Иосиф вам дворянство пожаловать намерен. Ну, как только вы к нему явитесь. Да и цены на ваши «магические кубы» взлетели уж с полтинника до рублика. И, думаю, еще вырастут! Ловко вы это устроили! Две унции целлюлозы за рубль продавать – это лихо! По-гренадерски!
При этих словах хозяин картины добродушно рассмеялся. Через пару секунд, к его смеху присоединились и оба оставшихся гостя. Ну а там и я поддержал компанию. В самом деле, чего это я в ступор впал, спрашивается?
И сам себе саркастически ответил: «Ну да, всего ничего! Встретился воочию с гением и кумиром, подумаешь пустяки, верно?»
А ниже числить я Менделеева никак не согласен! Так что спасибо за шутку, помог в себя прийти. Но пора и отвечать.
– Раскусили вы мою хитрость, уважаемый Дмитрий Иванович! Да, я затем вес куба к двум тройским унциям и подгонял. Уверен был, что газетчики за это сравнение обязательно ухватятся. Тройская унция[13] серебра нынче чуть больше полутора рублей стоит, а тут пара унций, так что цена всего втрое ниже. И это – за простую древесину-то!
– Ну, скажем честно, совсем даже не простую! – хитро прищурившись, ответил хозяин квартиры.
– И снова не спорю, кому ж знать это, как не профессору Менделееву?
Тут старший из гостей слегка хихикнул.
– За стол, за стол! – снова распорядился Менделеев. – Прошу всех отобедать, чем Бог послал!
Когда мы расселись, он снова заговорил:
– Итак, Юрий Анатольевич, вы сумели меня заинтриговать. Описанный вами метод синтеза бензола весьма любопытен. Выход продукта просто поразительно высокий. Да и материал для своих кубов вы интересно получаете. Фосген пока для этих целей никто, насколько мне известно, не применял[14]. Даже удивительно, что вы такое придумали, не только не отучившись в университете, но даже более того – не окончив гимназии.
– Я уже писал вам, Дмитрий Иванович. Химию мне преподавали не ниже университетского курса. Правда, мои преподаватели ничего не говорили о своем прошлом, но сам результат говорит за себя. Курс наук мне был дан солидный, в чем-то побольше не только обычного гимназического, но и университетского!
– Ну да, разумеется! – как-то задумчиво ответил Менделеев, а затем перешел к делу: – Итак, Юрий Анатольевич, вы обратились ко мне за помощью и советом. Как я понял, вы собираетесь и дальше удивлять мир, создавая искусственные органические материалы. Но при этом зачем-то попросили свести вас со специалистами по сталям. Ну что ж, позвольте представить. Господин справа от вас – Дмитрий Константинович Чернов[15]. В прошлом – мой ученик, а ныне – лучший специалист по сталям в России, уж поверьте мне. Замечу, что скорее всего на сегодняшний день он лучший специалист и во всем мире. И уж точно, что один из лучших. Ну а это – Александр Александрович Байков, ваш сверстник и тоже мой бывший ученик. Вернее, наш бывший ученик, мой и Дмитрия Константиновича. И мы оба уверены, что по части сталей и прочих сплавов он далеко пойдет.
Представленные господа вежливо кивнули мне, но предоставили и дальше говорить хозяину квартиры.
– Так все же, Юрий Анатольевич, каким образом специалисты по металлургии могут помочь вам в синтезе новых органических материалов?
Прежде, чем начать отвечать, я порылся во внутреннем кармане и бросил на стол несколько полосок серебристого металла. Хозяин квартиры и гости с интересом начали его разглядывать, а я тем временем объяснил:
– Я действительно считаю, что у искусственных материалов огромное будущее. И не только у таких, как ацетилцеллюлоза, являющихся лишь модификацией природных соединений. Нет, я сумел получить несколько интересных соединений, добиваясь объединения простых молекул в длинные цепочки…
– Вы говорите о полимеризации? – уточнил Менделеев. – Если так, то в этом нет ничего нового. Реакция эта известна уже около полувека.
– Совершенно точно, Дмитрий Иванович! – оживился младший из гостей. Как его, Байков, что ли? Или Байтеков? А может Байдаков? Что зовут его Сан Санычем, это я сразу запомнил, а вот начет фамилии я не уверен. – Давно уже пытались получить полимеры. Если память мне не изменяет, то опыты велись и ведутся со стиролом, изопреном, дивинилом…
– А также с хлорвинилом и метакриловой кислотой! – кивнул Менделеев. – Все верно помните, Александр Александрович. Только вот полезных свойств у этих полимерных соединений пока не найдено.
И он повернулся ко мне. А я пытался отойти от шока. Это что же, с получением полистирола, ПВХ, искусственной резины и оргстекла, которые я собирался вывести на рынок, тут работают уже полвека?! Они давно известны, получается?! Так это все же не мое прошлое, а просто очень похожий мир[16]?!
Впрочем, Дмитрий Иванович сказал, что у этих полимеров «не выявлено никаких полезных свойств». Да и я никаких следов пластмасс не видел и ничего о них не слыхивал до этого разговора.
– Я сумел получить весьма интересные образцы полимеров. И уверен, что не позднее, чем через год, когда я налажу производство этих материалов, спрос на них превзойдет нынешний ажиотаж с ацетилцеллюлозой. Вот только, аппараты для этого синтеза должны быть непростые. Вещества там едкие, обычную сталь съедают за считанные часы, я проверял. Так что делать их надо из такой вот стали. С никелем и хромом. Двенадцать и восемнадцать процентов соответственно. Получить я ее смог, хоть и пару слитков всего. А надо отладить процесс, чтобы изготовить хотя бы несколько сот тонн такой стали. А потом из нее сделать трубы и листы, а из них уже сварить аппараты… Тут мне не справиться. Вот я и попросил свести меня со специалистами.
Тут я сделал небольшую паузу, обвел взглядом присутствующих, а затем улыбнулся и закончил:
– Ведь куда лучше, если каждый будет заниматься своим делом, верно?
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Разумеется, в тот вечер мы ничего конкретно не решили… Металлурги утащили принесенные мной слитки, потом долго изучали. А после мы обсуждали условия. Более-менее договорились почти по схеме, предложенной Кошко. Старший, то есть Чернов, консультирует и руководит, а младший, то есть Байков – работает руками. Лабораторию пришлось создавать в Питере, уезжать ни один из них не был готов. Причем до лета Байков еще делил время с преподаванием в Институте путей сообщения. Но я нашел людей, которые помогут с оборудованием, а это было самым важным…»
Санкт-Петербург, 8 ноября (20 ноября) 1898 года, воскресенье
– Господа, позвольте представить, Воронцов Юрий Анатольевич! Изобретатель «магического куба», предприниматель и миллионщик. Тот самый, которого наши газеты прозвали Американцем.
Я коротко поклонился, а Александр Михайлович тем временем продолжил, указывая на пожилого, но явно важного господина:
– Юрий Анатольевич, позвольте в свою очередь представить вам действительного тайного советника князя Михаила Ивановича Хилкóва, министра путей сообщения Российской империи.
Ударение при произнесении фамилии, он, вопреки услышанному мной в САСШ, поставил на втором слоге. Я уже начал новый поклон, с заверениями, что очень рад такому знакомству, как Великий князь, лукаво глянув на нас обоих, добавил:
– …Также называемый в прессе Американцем.
Тут Хилков не удержался и довольно хихикнул. Я не удержался, и тоже поддержал его. Но затем все же, следуя требованиям этикета, завершил поклон и громко произнес:
– Очень рад знакомству, господин Хилков! В Северо-Американских Штатах я чуть ли не первым делом услышал про вас. И мне лестно, что газетчики сравнивают меня с вами, пусть и не очень заслуженно.
– Ну, я надеюсь, господин Воронцов, что это временно. С тем стартом, который вы взяли, вы просто обязаны еще не раз потрясти нас своими достижениями. Тем более, что я слышал, в американских газетах вас уже начали прозывать «русским Эдисоном».
Мне не осталось ничего иного, как снова благодарно поклониться. Да уж, с Хилковым не забалуешь, и демократично по имени-отчеству не пообщаешься! И дело даже не в княжеском титуле, не в разнице в возрасте и не в министерском чине. В конце концов, Энгельгардт тоже шишка немалая, губернатор Архангельский, как-никак! И возрастом не сильно младше Хилкова. Однако теперь зовет меня по имени-отчеству, пожал при недавней встрече руку и настаивал, чтобы я его звал Александром Платоновичем и никак иначе.
Но тут дело иное. Шутка ли, человек Транссиб строит! Стройка через полстраны протянулась, суммы такие расходуются, что у иных стран бюджет поменьше, сотни тысяч человек в подчинении! И сроки, сроки, сроки… Такой человек поневоле привыкает всех вокруг себя «строить». Я вообще удивлен, что он нашел для меня время, несмотря даже на просьбу Великого князя и двоюродного дяди императора.
Александр Михайлович между тем продолжал процедуру представления, указывая на более молодого из представляемых, по виду всего лишь лет на пять-десять старше меня:
– Позвольте представить вам, Юрий Анатольевич, профессора Всеволода Евгеньевича Тимонова, редкого знатока российских портов, рек и всего, касающегося водных путей сообщения.
Я снова поклонился и заверил, что очень рад, хотя внутри немного недоумевал, зачем мне такое знакомство. Ведь пока ничего водного я строить не планировал.
– А теперь прошу за стол господа. Быть в Английском клубе и не отведать здешнего чая с выпечкой – практически преступление…
Первые минут десять в полном соответствии с местными обычаями мы светски поговорили «почти ни о чем». Хилков поинтересовался, чем именно я занимался в САСШ, и, узнав, что я работал на электрификации железной дороги Балтимор-Огайо, помощником инженера Ганса Манхарта, подосадовал, пусть и явно не всерьез, что «упустил такого ценного кадра». Потом обсудили свежие новости о строительстве Транссиба, и тут Хилков впервые заговорил об актуальной для меня теме:
– Представляете, у нас большие трудности с наймом китайцев. Русских людей на Дальнем Востоке мало, а количество китайцев на стройке наше правительство ограничивало. Пришлось даже озаботиться их крещением. Тех, кто принял православие и выучил русский язык, нанимать проще. Однако местные страшно этим недовольны. Летом начались столкновения, а на днях мне донесли, что лидер какого-то «движения ихэтуаней» призвал к восстанию[17]. Боюсь, как бы это не сказалось на нашей стройке. Сами понимаете, как она важна!
Я, естественно, насторожил ушки. Оказывается, вот она, лазейка. Если китаец примет православие, на его ввоз в Российскую Империю могут посмотреть менее строго. Надо взять на заметку и изучить этот опыт. Хм, а если там, и правда, начнут гонения на уже обращенных, часть из них можно будет попробовать отжать у Хилкова. Нет, не внаглую, разумеется! Ссориться с Хилковым и тем более – с всесильным нынче Витте, стоящим за его спиной, дураков нет. Но если там людей убивать начнут, то кто осудит меня за то, что я некоторых из них спасу? А даже если и не получится, я хотя бы опыт перейму.
– Дело, видите ли, в том, что господин Воронцов надумал для своих заводов гидроэлектростанции строить, – наконец счел возможным завершить светскую беседу Великий князь, разворачивая карту местности, присланную ему мной. – Обе на реке Выг, одну вот здесь, неподалеку от села Сорока, а вторую повыше. Говорит, что одной ему маловато для его планов будет!
И Александр Михайлович, одобрительно усмехнувшись, указал на места, где в мое время располагались Беломорская и Выгостровская ГЭС.
– Простите, но это никак не возможно! – взволнованно заговорил профессор Тимонов. – Нельзя мыслить такие масштабные сооружения, как плотина гидроэлектростанций, в отрыве от трассы Онего-Балтийского канала! А ее еще только выбирают!
Из последовавшей затем получасовой лекции увлекшегося профессора выяснилось, что так здесь называли привычный мне по будущему Беломорканал. И что необходимость этого канала давно всем ясна. Путь, по которому собираются провести канал, известен издавна – им уже больше трех веков пользуются паломники, чтобы припасть к святыням Соловецкого монастыря. Более того, Беломорский путь указан еще в «Книге Большому Чертежу», датируемой аж 1627 годом. И не просто указан, а с расстояниями между реками и озёрами, входившими в состав пути.
Проект канала поднимали при Петре I, потом занимались и Деволан, более известный строительством Одессы и Одесского порта, и «душитель свобод» Бенкендорф (честно говоря, я очень удивился, услышав, что он не только командовал царскими жандармами, но, оказывается, и лихо воевал, да и проект канала вот разработал), потом еще какой-то флигель-адъютанта Лошкарёв полвека назад занимался тем же самым. А теперь вот коллектив, под руководством Всеволода Евгеньевича очередной проект разрабатывает. И он убежден, что уж теперь-то этот многострадальный проект, наконец, реализуется[18].
– Вы поймите, Юрий Анатольевич, нельзя ставить интерес одного, пусть и перспективного предприятия выше интересов не только целого края, но и, не побоюсь этих слов, всей Империи! Канал нужен стране! Только с ним этот край будет включен в систему хозяйствования страны, а его богатства – работать на общее благо!
Я ему не просто верил. Я твердо знал, что он прав, и строительство канала «включило край в экономику всей системы». Вот только обошлось оно в такую кучу жизней, что уму непостижимо. А кроме того, я твердо помнил, что во времена Империи канал строить так и не начали. А ждать треть века я никак не могу. Хотя профессор, безусловно, заслуживает уважения. Я вдруг припомнил, что некий «профессор Тиманов» упоминался в подготовленных мною для Сергея Александровича еще там, в будущем, материалов по шунгитам[19]. Мол, этот профессор утверждал, что канал поможет перевозить шунгиты для отопления Ленинграда. И вообще для нужд всего Северо-Запада. И этот профессор, ради строительства канала даже один из способов сжигания шунгитов придумал. Хм, похоже, Интернет ошибался. И тот «профессор Тиманов» – вот этот самый Всеволод Евгеньевич Тимонов, сидящий напротив меня. И еще очень даже молодой, но уже горячий сторонник канала. Надо с ним поаккуратнее.
– Видите ли, Всеволод Евгеньевич, места эти мы выбрали не просто так, а именно с учетом самой выгодной, на наш взгляд, трассы канала.
Уловив потеплевший взгляд профессора, я решил дожать:
– Больше вам скажу. Мы наметили по трассе от Балтики до Ладоги места не для двух, а для целых девяти ГЭС. Четыре на реке Выг, еще одна – на Онде, парочка на Свири.
– А оставшиеся две?
– На реке Суна. Недалеко от впадения в Онежское озеро.
На лице профессора явно читалась надпись большими буквами: «КАЖЕТСЯ, Я В НЁМ ОШИБАЛСЯ». Поэтому я не удержался и добавил:
– Нами проработаны все показатели – длина плотины, высота ее, количество турбин, мощности ГЭС и оценка приблизительного объема вырабатываемой на них электроэнергии. Это более двух с половиной миллиардов киловатт-часов в год, господа. Чтобы выработать такое количество электричества даже на самых лучших тепловых станциях, потребовалось бы сжигать около полутора сотен миллионов пудов лучшего угля![20]
Разумеется, никакой проработки я не вел, но карельское ГЭС были главной «темой» моего отца, так что эти данные я мог назвать и по памяти.
– Но куда девать такое количество электричества? Вокруг же тайга! – слегка севшим голосом спросил Александр Михайлович.
– Да это вообще раз в семь больше, чем сейчас по всей Империи производят!
– Так вы же, профессор, говорите, что край развивать надо. Вот и разовьём! – весело ответил я. – Лес валить станем, заводы поставим, города построим, железные дороги электрифицируем! Просто не сейчас, а со временем. А сейчас мне достаточно и этой парочки ГЭС.
У Великого князя даже рот приоткрылся от нахального размаха озвученных мною планов. А профессор восхищенно округлил глаза. Что же, хорошее впечатление нужно развивать и поддерживать! Поэтому я добавил:
– А строительство остальных семи начнем чуть позже. Скажем, лет через пять!
Это мог бы быть триумф, но тут слева от меня прозвучал голос Хилкова:
– Позвольте, господин Воронцов, слегка подрезать крылья вашим прожектам? Видите ли, дело в том…
* * *
Да уж, дальше Хилков знатно повозил меня мордой по столу. Оказалось, что в его ведомстве уже сравнивали эффективность строительства железной дороги со строительством Канала. И пришли к выводу, что дорога будет построена быстрее и обойдется дешевле. И потому он, как министр путей сообщения будет категорически против строительства Онего-Балтийского канала или любой его части. Просто потому, что частных каналов, как и частных железных дорог в Империи быть не может, такова сегодняшняя политика в области путей сообщения.
Нет, строить-то можно было. Более того, значительная часть железных дорог и строилась частными компаниями. Но потом построенные объекты все равно выкупало правительство. Так что его министерство должно, получается, выпрашивать деньги на выкуп таких объектов еще до начала их строительства.
А денег у него мало, и потому – только дорога! И никаких каналов. А значит, и никаких ГЭС, которые, как мы с профессором ему же и разъяснили, должны быть частью проекта канала. По крайней мере – пока!
А потом, словно этого было мало, министр добавил, что и железную дорогу они ближайшие десять лет одобрить не могут. Нет денег в бюджете, все на Транссиб уходит. И не только денег нет. Не хватает и стали на рельсы. Квоты на импорт тоже выбраны Транссибом лет на пять вперед. И с рабочими напряженка.
Так что нечего тут фантазировать, он, Хилков, и его министерство будут выступать против. И министр финансов Витте, можно не сомневаться, его поддержит.
А кто сомневался бы? Хилков был креатурой Витте, его выдвиженцем!
Так что слова его звучали для меня звоном погребального колокола. Но… тут я вспомнил рассказанное мне Кошко. Про «Клуб любителей русской старины», общество дельцов, решивших никого постороннего не пускать в тот край, про высоких покровителей, к которым они обратились. И про их девиз: «Никто кроме нас!»
И меня охватило бешенство.
– Не все так просто, господин Хилков! – четко, буквально выговаривая каждый слог, произнес я. – Вот вы говорите, в бюджете нет денег на строительство? Ну, так я их найду! Что-то я заработаю уже сейчас, что-то привлеку и отдам потом. Ведь эти канал, дорога и ГЭС, они не просто «для красиво постоять», как говорят в Одессе, будут строиться. Они будут питать заводы и города, зарабатывая деньги. И налоги с этого пойдут в бюджет. Дополнительно пойдут. Без этих объектов не будет и этих доходов. И я думаю, что если Сергею Юльевичу Витте все изложить именно так, с графиками доходов бюджета, с затратами и расчетами окупаемости, то он возражать против строительства не станет. И потом! Вот вы говорите, в стране нет стали. Да, ее нет. Но ее можно купить, просто увеличив квоты. Зато буквально лет через пять с энергией этих ГЭС можно будет новые стали производить!
– Да-да! – подавшись вперед, горячо начал говорить будто бы ему, хотя на самом деле, адресуясь к Сандро, убедить которого, причем здесь и сейчас было для меня наиболее важным, – я на днях встречался с Черновым, это видный отечественный металлург…
Тут Хилков раздраженно дернул щекой, как бы говоря, «ну это-то можете мне не объяснять!»
Ну да, ему можно не объяснять, в его ведомстве важность стали осознают лучше прочих, пожалуй, но я-то говорил еще и для Великого князя.
– Так вот. Я им показал очень необычную сталь, с высоким содержанием хрома и никеля. Сталь с редкими свойствами, удивительно стойкая к высоким температурам и коррозии. Но вот сделать такую сталь без электричества никак нельзя. А там, в глухой карельской тайге можно будет и завод по сталям построить. На электричестве с этих самых ГЭС. И эти стали, на электричестве, будут одними из лучших в мире, так металлурги говорят. Так что да, сейчас мы немного больше стали будем из-за границы покупать, зато потом импорт уменьшим. А то и экспортировать начнем. Хорошая сталь-то, она ведь всем нужна, верно?
– Знаете, Юрий Анатольевич, подготовьте-ка мне меморандум с этими вашими доводами. И расчеты приложите. Так, на словах, оно выглядит интересно, но надо все проверить. Ну и ещё раз обсудить в верхах. И не «растекайтесь мыслью по древу», постарайтесь управиться за неделю! – решительно сказал Великий князь Александр Михайлович Романов. Да, вот сейчас именно так, с полным титулованием. Потому что это была не просьба доброго друга и компаньона, а распоряжение высокого сановника.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Дав всего неделю срока, Сандро поставил меня в жесточайший цейтнот. Ну не было у меня недели. Через пять дней мы планировали выехать в Москву, затем в Киев, а дальше – через Одессу и Бухарест – в Софию и Вену. В Вене уже была назначена аудиенция у императора Франца-Иосифа, и перенести её было никак нельзя. Дворянство мне не помешает, без него Натали за меня не выдадут.
А дальше… Дальше планировалось большое турне по Европе. Не туристическое, разумеется, а деловое. Развивать и закреплять предварительные договоренности. Моя Натали уже списалась с целой кучей потенциальных европейских компаньонов, а будущий тесть выехал вперед, для предварительных встреч. Но вот после этого закреплять все предстоит мне. Ну и Натали компанию составит. Не одна, разумеется. Я предупредил будущих тестя и шурина о потенциальной опасности, так что было решено для охраны Натали взять сопровождающими Алексея Ухтомского и Юрия Семецкого. А что? Боевые офицеры, так что помогут.
А Натали взяла с собой Софочку. Эта одесситка не просто хорошо знала немецкий, она оказалась весьма ценным помощником и секретарем, но очень уж быстро возрастала её загрузка. Так что мы подумывали о том, чтобы добрать людей и сделать ее начальником секретариата.
В общем, у нас и так были загружены не только дни, но даже и ночи приходилось захватывать работой. Но и отказаться я не смог. Поэтому пришлось, скрипя всем организмом оторвать от сна и отдыха потребное количество часов и наваять записку с расчетами.
Я изложил те же доводы, что и во время встречи с Хилковым, дополнил их краткими расчетами, показывающими окупаемость канала за десять-двенадцать лет, а железной дороги – всего за пять лет после начала эксплуатации.
Кроме того, я вкратце изложил и собственные планы. Мол, на первом этапе я готов не только ГЭС построить, но и последние четыре шлюза канала, известные в моем времени под номерами с шестнадцатого по девятнадцатый, чтобы суда могли мои ГЭС обходить.
А на втором этапе, дескать, могу еще одну ГЭС поставить, Маткожненскую. И к ней, мол, берусь еще пару шлюзов построить, четырнадцатый и пятнадцатый.
И железную дорогу, мол, берусь поставить вдоль этой части канала. И окупить готов сам. А выкупать у меня можно потом, когда очередь дойдет.
Мне казалось, что с такой аргументацией, в стиле „да я сам построю, не надо мне помогать, просто не мешайте!“ да дополненной соображениями о пользе для государства оно точно должно пройти.
Немного извиняет мою наивность только то, что я раньше никогда не имел дела с государственными проектами…»
Санкт-Петербург, 24 июня 2013 года, понедельник, слегка после полуночи
Алексей с хрустом потянулся и потер уставшие от чтения глаза. Он уже немного отошёл от шока, вызванного откровением о том, что его великий предок Воронцов-Американец, оказывается, вовсе не так гениален, как представлялось многим. И что он – всего лишь «попаданец» из будущего иной реальности.
Хотя почему это «всего лишь»? Да, многие из приписываемых ему открытий он сделал не сам. Но реальность-то изменилась, верно? Значит, получается, он ещё более велик, чем о нем думали!
Тут Алексей улыбнулся своим мыслям. Ну, кого он убеждает-то? Сам себя, что ли? А зачем?
Но вот то, что предок, оказывается вовсе и не думал с самого начала развивать ни страну, ни русский Север, а наоборот, всячески от этого отлынивал, пытаясь ограничиться только самыми выгодными проектами, оказалось сродни холодному душу.
Впрочем, спать пора. Завтра с утра на работу, и надо выспаться. А дочитать можно и после.
Глава 2
Санкт-Петербург, 24 июня 2013 года, понедельник, час пополудни
Динамик компьютера загудел секунда в секунду с началом обеда.
Алексей чертыхнулся про себя, но ответил на вызов американского кузена:
– Привет, Майкл, что случилось? Тётя Мэри снова чем-то недовольна?
– С чего ты так решил?
– Просто у вас в Нью-Йорке сейчас еще шесть утра. Ты, конечно, ранняя пташка, но обычно в это время только встаешь…
– Не угадал! – улыбнулся Майкл. – Просто дел много. Сам помнишь, сегодня собрание Совета нашего Фонда, а мама еще и других дел подкинула. У неё возникли планы в среду навестить твоих родителей в Сиэтле. И она берёт меня с собой.
– Надо же! – не удержался от сарказма Алексей. – Всего за полтора года, что мои папа с мамой работают в США, тетя Мэри вдруг нашла пару часов на перелет? Неужто успела соскучиться?
– Ты мне поязви еще! – огрызнулся кузен, – разумеется, она летит не просто так, а нашла дело. Там собираются важные шишки, вложившиеся в Космос, будут обсуждать, как отразится на нашем бизнесе грядущее снижение цен на гелий-3 и снижение стоимости старта с Земли. Нужны «лица, принимающие решения», вот мама и едет лично.
– Понятно. А от меня вам что нужно? Еще одну записку написать? Я же вчера всё изложил![21]
– Ха! Записку! Нет уж, дорогой, так просто не отделаешься! Придется тебе лично доклад делать! Насчет твоей командировки в Сиэтл мама с твоим начальством уже договорилась.
Ничего себе новости! А текущая работа как же? А свидание с Леночкой? Как раз в среду и собирались. У нее с утра экзамен, так что вечером все равно не до учёбы будет…
– Но об этом тебе твоё начальство и само рассказало бы! Я звоню по другому поводу. Мама хочет познакомиться с твоей невестой. Так что договаривайся с ней, как хочешь, но маму обижать отказом я вам не советую! Да и билеты вам обоим на вечерний рейс «стратосферника» забронированы. Полетите «из вечера в утро»!
Алексей аж присвистнул, не удержавшись. Не то, чтобы ему самому были не по карману билеты на рейсы гиперзвуковых стратосферников, долетавших «через половину шарика» всего за три часа. Или, как их обзывала реклама, «из вечера в утро»! Вылетаешь из Санкт-Петербурга в семь вечера, а прилетаешь в Сиэтл в одиннадцать утра того же дня. Но все же, все же… «Гиперзвуковики» вышли на регулярные рейсы чуть больше года назад, не без его, кстати, участия. Так что цены пока «кусались». Девятьсот рубликов на одного за полет в оба конца, шутка ли? Это ж его жалование за две недели!
Даже «Русский космос», в котором он работал, хоть и небедная корпорация, а билеты одобрял только на сверхзвуковики.
Расщедрилась тётя Мэри, расщедрилась. Видать, что-то ей нужно от него и кроме доклада? Впрочем, кузен прав. Обижать маму Майкла, урожденную Мэри Морган?! Да лучше дразнить голодного медведя, это явно безопаснее!
«Да и Леночку с родителями познакомлю, все равно ведь планировал» – подумал Алексей про себя.
– Да, я все организую, будь уверен!
Какие все же интересные повороты делает жизнь! Ну, кто тогда, на старте карьеры Американца мог бы подумать, что Воронцовы породнятся с Морганами? Предок-то на Генри Моргана, предка этих вот Морганов жутко обижен был! Да и было за что! Тот украл ценное изобретение, по его инициативе предка подставляли и пытались убить, ему пришлось нищим и преследуемым бежать из Соединенных Штатов… Да и потом… А вот поди ж ты! Не прошло и века, как праправнучка Фредди Моргана вышла замуж за дядю Алексея.
А началось все с того самого знаменитого «турне магического куба», когда Американец посетил кучу стран, заключая контракты. Надо бы тетрадку взять с собой и почитать за обедом. Интересно же, как предок об этой истории расскажет?
Санкт-Петербург, 15 ноября (27 ноября) 1898 года, воскресенье
– Проходи, Стани́слав, присаживайся! Дело у меня к тебе не очень срочное, поэтому давай-ка сначала кофе попьем.
– С удовольствием! Ваш Роберт удивительно хорошо варит кофе, что даже несколько странно для британца.
Минут через пять Ян Карлович все же счел возможным перейти к делу.
– Ты помнишь ту смешную просьбу, с которой к нам обратился Аристарх Лисичянский?
– К нам, дядя? Мне казалось, что о помощи он просил только вас. А уже вы попросили мне найти способ вызвать этого Воронцова на дуэль и надолго уложить в больничную койку. А ещё лучше, как я понимаю, оставить его инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Но, как я помню, вы говорили, что дело не срочное, нужно подождать, пока Воронцову дадут дворянство. И это весьма кстати!
– Поясни, пожалуйста!
– Сами знаете, дуэльный кодекс запрещает нижестоящим вызывать вышестоящих. Так что, пока у него нет дворянства, единственным вариантом будет только, если его вызову на дуэль я сам. Но тогда выбор оружия останется за ним. А мало ли что он придумает. Помните тот курьезный случай, когда пришлось драться на канделябрах[22]? Нет уж, мне гораздо удобнее оскорбить его прилюдно. Дождавшись, когда он получится дворянство. И тогда выбор оружия останется за мной. Сами знаете, на саблях или с револьвером со мной мало кто сравнится!
– Тогда лучше выбирай сабли. В нашем досье на этого Воронцова значится, что он очень неплохой стрелок. Зачем нам рисковать?
Хозяин дома сделал небольшую паузу и продолжил:
– В общем, так! Ты просишь продления отпуска и едешь в Вену. Недели через две туда должны добраться и Ухтомские с Воронцовым. Дадут ему дворянство – будешь действовать по своему плану. А не дадут – вызывай его сам! И требуй дуэли как можно быстрее. Понятно?
– Разумеется. Так и сделаю. Но что случилось? Почему спешка?
Тут Бергман слегка ухмыльнулся уголком рта.
– В двух словах и не объяснить. Видишь ли, наш Сандро, он же Великий князь Александр Михайлович Романов вчера прислал русскому царю, своему племяннику, меморандум с обоснованием целесообразности строительства канала от Балтики до Белого моря. И параллельно – железной дороги. Ну и копию меморандума направил министру финансов Витте. С приложением, что всячески поддерживает данную затею, как полезную для развития северных портов Империи.
– Вы правы, я не понимаю. А нам-то что до этого? Это вашему приятелю Аристарху Лисичянскому волноваться надо. И его приятелям по «Клубу любителей старины». Они без барышей и влияния останутся. А нам-то что? Когда бы я Воронцова ни отделал, все равно ему будет потом не до строительства. Отчего спешка?
Яну Карловичу понравилось любопытство «племянничка». Видно же, что оно не праздное, просто он хочет правильно понять задачу.
– Смешные шутки выкидывает жизнь! Нам, вернее, моему лорду-покровителю эта дорога и канал были бы полезны. Чем больше древесины отправят оттуда, тем больше заработает и он, и Британия. Да и Сандро нам не враг. Британию он любит и ценит, часто гостил там, и против нас совсем не настроен. Но помнишь, что я тебе говорил про шанс для Польши? Он будет только, если масса людей в России будет убеждена, что Романовы – бесполезный, нет, даже вредный нарост на теле страны. А тут, видишь ли, один из Романовых инициативу проявляет, репутацией рискует, пробивая этот проект вопреки мнению Хилкова и планам Витте. Нет, нам этого не надо! Нет, ни дорога, ни канал строиться не должны.
Станислав кивнул, но промолчал.
– А еще лучше, если и одобрения не будет! Сам подумай, если этот Воронцов сляжет до того, как царь проект одобрит, то наш Сандро сам такой проект не потянет. Отзовет он своё письмо. И вот тогда мы постараемся этой истории дать огласку. Чтобы над Великим Князем на каждом углу хихикали. А то ишь чего удумал! «Каждый крупный проект в Российской Империи должен быть под наблюдением и кураторством кого-нибудь из Романовых!» – произнес он намеренно высоким голосом, явно цитируя письмо Великого князя к царю[23]. – Нет уж, не надо нам, чтобы у Романовых деловой авторитет появлялся! Обойдутся!
Тут Бергман не стал сдерживать эмоций и душевно хрястнул кулаком по столу.
Вена, 10 декабря 1898 года, суббота
– Разрешите представить, фройляйн Ухтомская Наталья Дмитриевна!
И Натали пришлось срочно отгонять романтическое настроение и заводить беседу с еще одним потенциально полезным господином. Даже здесь, в Wiener Musikverein, здании Венского музыкального общества, ей не суждено только наслаждаться звуками музыки и прекрасным обществом. Приходится заниматься делами. Впрочем, чего Господа гневить? Сама хотела, подобно своему кумиру, американскому миллионеру Фреду Моргану, стать настоящим менеджером? Сама! Ну, так вот и не жалуйся! Радоваться надо, что судьба предоставила шанс. Хотя… Судьба в данном случае имела симпатичный образ Юрия Воронцова, уже тоже миллионера, только российского. Он не только дал им с папенькой шанс разбогатеть вместе с ним, но и сделал ей предложение, вот ведь чудо! Ей, рыжей длинной как каланча и сухой как вобла! Даже не верится!
И после сегодняшней аудиенции у австрийского императора Франца-Иосифа, пожаловавшего Юрию наследуемое дворянство, последние препятствия к их браку исчезли.
Вот они и решили отметить это, ненадолго прервав свой сумасшедший тур, длившийся почти три недели, и насладиться музыкой. Тем более что Вена – «столица вальсов»!
Завтра они направятся в Будапешт, а затем – через Львов в Варшаву. Там их будет ждать папенька, и они наконец-то могут официально объявить о помолвке. Жизнь просто чудесна!
* * *
– Юрий Анатольевич, позвольте представить вам моего сослуживца, поручика Стани́слава Свирского! Стани́слав, позволь представить тебе Юрия Воронцова, известного предпринимателя и изобретателя.
– Очень рад знакомству господин Воронцов! – отозвался Станислав. – Я уже неделю в Вене, и боялся, что с вами не встречусь.
– Зря ты боялся! – тут Семецкий подмигнул, – похоже, господин Воронцов станет зятем нашего Ухтомского. А уж Алексей тебя на свадьбу сестры пригласил бы обязательно! Даже тебя, хоть ты и известный забияка и дуэлянт!
– Вот как? – с показным равнодушием отозвался Свирский.
– Дмитрий Михайлович, отец нашего Алексея, выставил господину Воронцову условие – или заработать миллион, или получить дворянство. Юрий Анатольевич ухитрился выполнить оба. Буквально сегодня ему пожаловали венгерское дворянство.
Тут этот поляк неизвестно чему довольно улыбнулся. Почему поляк? Ну а кто еще, идеально говоря по-русски, станет называться Стани́славом, с ударением на втором слоге, а не на третьем?
И тут меня как током ударило. Юрий сказал, что этот Свирский – известный забияка и дуэлянт. А сам Станислав обмолвился, что уже неделю ждет меня в Вене. Но откуда ему знать, когда мы будем Вене? Нет, что когда-нибудь я сюда приеду, догадаться несложно. Многие российские газеты предполагали, что Франц-Иосиф планирует пожаловать дворянство. Так что приехать я должен был. Но вот когда? Знать об этом мог только тот, кто поинтересовался бы специально. Уж не то ли это «решение проблемы», которое обещали Лисичянским? Как раз полтора месяца прошло. А тут завзятый дуэлянт приехал. Русские дуэли в нынешней Европе называли узаконенным убийством. Тем более, что с 1894 года дуэли в России снова разрешили. А правила были суровы, и «дуэль до смерти одного из дуэлянтов» не запрещалась. Впрочем, дуэль «до решительного результата» была немногим лучше. Она длилась, пока один из дуэлянтов не будет убит или не потеряет сознания. И ведь почти половина российских дуэлей велась именно так!
А почему он так довольно улыбнулся, когда услышал, что я нынче дворянин? И этому есть объяснение! Я был немного в курсе нынешнего дуэльного кодекса. Оружие выбирал тот, кого вызывали. А выбор оружия дает немалые преимущества. Но вот беда для бретёров: не дворянин не мог вызвать дворянина.
Зато теперь у него все в порядке. Ему осталось только оскорбить меня прилюдно. И я либо вызову его на дуэль и буду убит (ну ещё бы, оружие-то он выбирает, и выберет наиболее удобное ему), либо лишусь чести, а значит, и невесты. Да и в России бизнес мне уже не вести. Хм, изящный ход! И я снова ощутил бешенство против этих людей, не желающих никаких перемен и готовых ради этого на что угодно. Ну, уж нет, господа, подавитесь вы Юрием Воронцовым! Не на того пасть разинули!!!
И пришло понимание: надо поломать этому польскому поручику его игру. Изменить ситуацию, сделать так, чтобы это он не мог не вызвать меня! Ну а я уж со своими револьверами сделаю из него решето!
– Ну, еще бы! – скривил тем временем рот Свирский, – от родства с таким древним родом кто же откажется? Для этого можно и на невесту не слишком смотреть…
– Стани́слав! – предостерегающе вскричал Семецкий. – Ты слишком далеко заходишь!
– Разумеется, вам ли не знать, господин поручик! – Перебил я Юрия. – Ведь в вашей Польше каждый второй числит себя не просто шляхтичем, а князем и потомком Ягеллонов, не меньше. Небось, и вы о себе такое рассказываете?
При этих словах Свирский просто побледнел от бешенства и процедил:
– Вы оскорбили меня! Я вызываю вас! Дуэль! «До решительного результата»! Как можно быстрее!
И повернувшись, спросил у Семецкого:
– Юрий, вы, как сослуживец, не откажетесь стать моим секундантом? Согласны? Благодарю вас! Тогда узнайте, пожалуйста, кто будет секундантом моего противника, и обговорите условия. На этом разрешите откланяться! Дуэльный кодекс запрещает мне общаться с противником до дуэли! Честь имею, господа!
Повернулся и решительным шагом направился к выходу.
Семецкий же, повернувшись ко мне, спросил:
– Тёзка, какая муха вас укусила? Вы просто не знаете, кого оскорбили! Это же верная смерть!
* * *
После случившегося Семецкий предложил забрать Наталью и Алексея и, не дожидаясь окончания концерта, ехать в отель. А там уж втроем, в мужском кругу обсудить ситуацию. Но я воспротивился. Натали была так счастлива этому «вечеру музыки» и небольшому отдыху, зачем же ей портить удовольствие? Успеем ещё!
Честно говоря, ожидал, что после этого у Семецкого появится какое-то уважение во взгляде к проявленной мной выдержке (самого-то внутри колотило, будь здоров!), но он просто кивнул с видом, «да, так и надо!».
Потом был небольшой ужин на четверых. Софочка и другие сопровождающие, которыми мы незаметно обросли, на концерте не были и ужинали отдельно. Ничего не поделаешь, сословное общество!
И лишь около одиннадцати вечера, отправив Натали в номер, мы собрались у меня в номере «мужским составом».
Для начала я объяснил им свои соображения насчет поведения Свирского. Немного подумав, они согласились со мной, что да, похоже, их однополчанин Свирский имел на меня заказ. И, в принципе, одобрили решение добиться, чтобы он вызывал меня. «Иначе он на саблях из тебя колбасу сделал бы!»
Разумеется, я, как вызванная сторона, выбрал привычные револьверы Нагана образца 1895 года двойного действия. Чем, кстати, несколько удивил наших секундантов. «Наших» потому, что Семецкий уже согласился быть секундантом поляка, а Алексей Ухтомский без колебаний согласился быть моим.
По времени тоже сошлись – немедленно по приезде в Варшаву, то есть 16 декабря по григорианскому стилю, во вторник, с утра, в предместьях Варшавы. Ну а по принятому на Руси Юлианскому календарю это будет 4 декабря. Конкретные же время и место следовало выбрать секундантам чуть позже, по прибытии в Варшаву.
На последовавшем затем обсуждении условий дуэли мы сошлись на «американке». Это была весьма популярная на рубеже веков в России, и особенно среди офицеров, служащих в Туркестане, дуэль с минимально ограниченными правилами. Начиналась она, как правило, на расстоянии 30 шагов. Оружие – револьвер, причем в последние годы чаще всего именно наганы. Перед началом дуэлирующие просто стояли лицом друг к другу, с револьверами в руке, но ствол при этом должен был быть опущен в землю. Кстати, я уточнил, курок взводить правилами не возбранялось. А затем по команде «сходитесь» дуэлянты могли начать приближаться друг к другу или немедленно открыть стрельбу.
