Кто в доме хозяйка?

Читать онлайн Кто в доме хозяйка? бесплатно

Пролог

Особняк в подмосковном элитном поселке Дубрава. Летний вечер, 20 ч 30 мин.

Мужчина средних лет сидит в просторном кабинете за письменным столом и, хмуро глядя перед собой, перебирает четки. Напротив него в кожаных креслах сидят три человека в напряженных позах. Молодые люди одеты в строгие черные костюмы и белые рубашки с галстуками.

– Итак, господа, я прилетел сюда, в Россию, чтобы проконтролировать лично, как продвигается задание, для выполнения которого вас сюда прислали. И я прямо сейчас готов выслушать полный отчет о проделанной работе, – хриплым голосом произнес мужчина, сидящий за столом. – Что вы успели сделать за это время? Что смогли узнать? Меня интересует буквально все. Так как вы, Евгений, являетесь руководителем группы, думаю, что именно вы мне и доложите обо всем. Я внимательно вас слушаю.

– Как прикажете, мессир, – с готовностью ответил субтильный молодой человек с очень бледным болезненным лицом. Он встал с кресла и поклонился собеседнику. – Мы точно выяснили, что старуха являлась именно тем человеком, о котором шла речь. Также подтвердились сведения о ее кончине. Она умерла почти шесть месяцев назад, – начал докладывать он. – Нам пришлось немало потрудиться, чтобы узнать все, что вас интересует, и это было нелегко...

– Меня мало волнуют ваши трудности, короче и ближе к делу, – строго приказал мужчина с четками.

– Как прикажете, мессир, – снова поклонился молодой человек. – Совсем недавно нам стало известно, что старуха оставила дарственную на дом и все имущество на имя своей правнучки.

– Все-таки сделала по-своему, старая ведьма! – раздраженно проворчал тот, кого называли мессиром. – И это значит, что девчонка может быть не только наследницей, но и преемницей? Это плохо, очень плохо. И если так...

– Не волнуйтесь, мессир, пока девчонка даже не подозревает о том, что стала наследницей, и мы все сделали для того, чтобы не узнала никогда.

– Каким образом вы это сделали?

– Нотариус, который составлял дарственную, внезапно умер от сердечного приступа прямо в своем кабинете. К несчастью, он курил в это время, и упавшая на ковер сигарета вызвала пожар. Дело было поздним вечером, поэтому, пока люди, случайно проходившие мимо здания, где располагался офис, увидели дым, пока вызвали пожарных... все документы сгорели.

– Похвально, конечно, только разве вы не знаете, Евгений, что в нотариальной конторе обычно хранятся копии документов, а не их подлинники? – строго спросил мужчина. – Подлинник обычно вручается наследнику.

– Так и есть, мессир, – согласился с ним молодой человек. – Но он вручается лишь через полгода после смерти дарителя, а старуха умерла пять месяцев и четырнадцать дней назад.

– Сразу видно, что вы профан в таких вопросах. Это вступление в законные права наследования предусмотрено по истечении шести месяцев, а завещание зачитывается наследникам сразу же после смерти завещателя.

– Нет-нет, там был составлен именно дарственный документ, – возразил Евгений. – Это проверено мной лично. Старуха, видимо, сделала это для того, чтобы, кроме ее правнучки, больше никто не смог претендовать на дом и имущество.

– И вы утверждаете, что наследница пока не в курсе, что является таковой?

– Именно.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно уверен! Чтобы подстраховаться, я сам лично проверил квартиру, документа там нет. Правда, для этого пришлось… короче говоря, человек, который мне внезапно помешал, умер от инфаркта.

– Я смотрю, вы большой мастер по «сердечным делам», Евгений, – усмехнулся мужчина. – Надеюсь, что никаких следов вы не оставили?

– Обижаете, мессир, – нахмурился тот. – След от укола слишком мал, чтобы его заметили, а следов препарата в организме не остается уже буквально через полтора часа.

– Что из себя представляет наследница?

– Обыкновенная девушка, вполне современная, работает секретарем-референтом в компании «Стрелец», и я лично думаю, что ее совсем не заинтересует...

– Меня мало волнует, что думаете лично вы, Евгений, – резко перебил говорившего мужчина. – Говорите по существу заданного вопроса.

– Ну, я и говорю по существу, – растерялся молодой человек. – Девушка вполне современная, ни в каких религиозных движениях не участвует. К экстрасенсам и гадалкам тоже не ходит. Во всяком случае, нами ничего подобного не замечено. Она занимается исключительно собой, работает, иногда ходит в театр, изредка посещает музеи, часто встречается с друзьями, любовника пока не имеет. Есть у нее, правда, один друг детства, он часто остается у нее ночевать, но мы выяснили, что он представитель сексуальных меньшинств. Если говорить простым языком – он голубой, и женщины его не интересуют. До недавнего времени девушка жила со своим дедом, но, как я вам только что сказал, он внезапно умер от инфаркта, чуть меньше трех месяцев назад, и теперь она живет одна. Я думаю, что девушка не представляет для нас опасности, потому что далека от... короче говоря, она стопроцентный реалист.

– Это, конечно, упрощает дело, но девчонка является наследницей, подозреваю, что и преемницей старухи, и этот факт меня совсем не устраивает, – проговорил мужчина, бросив строгий взгляд на молодого человека.

– Я же вам рассказал, что этот факт больше не является помехой, – откровенно растерялся тот.

– Вы так считаете? – с сарказмом спросил мужчина. – Я вам, между прочим, тоже только что сказал, что в конторе могли быть только копии. Вы можете поручиться, что подлинный документ тоже сгорел?

– Нет, не могу, но мне кажется...

– Мне совершенно не интересно, что вам кажется, меня интересует только то, что есть в реальности.

– А что же мы еще могли сделать?

– И это вы спрашиваете у меня, что делать? Вы – тот, кто только что рассказал мне, как хорошо он умеет избавляться от людей, которые мешают исполнению поставленной перед ним задачи? Вы меня удивляете, Евгений.

– Простите, – пробормотал тот, низко склонив голову.

– Я-то вас, может быть, и прощу, но вот магистр...

– Нет-нет, мессир, не нужно ничего говорить магистру, – не на шутку испугался молодой человек. – Что я должен сделать?

– Всего лишь избавиться от наследницы.

– Но, мессир, третий сердечный приступ вокруг этого наследства может вызвать некоторые подозрения.

– Меня этот факт мало заботит, это уже ваши проблемы. Не хотите избавляться, тогда достаньте то, зачем вас сюда прислали, и вопрос отпадет сам собой.

– Да, я все понял и постараюсь все сделать для этого. Ведь девушка не знает, что является наследницей, иначе уже давно бы... – дрожа от страха, пролепетал молодой человек, но, встретившись с гневным взглядом собеседника, тут же заверил его: – Я обещаю, мессир, что мы постараемся все сделать намного раньше. Еще до того, как она вдруг каким-то образом узнает об этом и захочет вступить в законные права наследования.

– Очень на это надеюсь и советую поторопиться, пока дом стоит пустой.

– К сожалению, дом не пустой, мессир.

– Что это значит?

– Там живет один старик.

– Кто такой?

– Он был управляющим у старухи много лет, практически всю жизнь, и после того, как она умерла, остался жить в ее доме. Но он уже на ладан дышит и вот-вот отойдет в мир иной, ему девяносто лет.

– У меня нет времени ждать, когда он туда отойдет, – раздраженно ответил мужчина. – Меня интересует лишь одно, и вам, Евгений, прекрасно известно, что именно. Что конкретно вы можете предложить? Какие планы у вас имеются? Выкладывайте, я внимательно слушаю!

– Конкретных, утвержденных планов у меня пока нет, но я думаю над этим.

– Тогда я снова задаю вам тот же вопрос: почему наследница до сих пор жива?

– Мне кажется, что, убив ее, мы поставим себя под удар, – неуверенно начал говорить молодой человек. – Нам совсем ни к чему связываться с законом, вы же это и сами понимаете, мессир. И потом, здесь имеется один немного странный факт, который как играет нам на руку.

– Что за факт?

– Я пока не могу утверждать точно, что эти сведения верны, нужно еще раз проверить.

– И все же, что это? – настойчиво спросил мужчина.

– Я нахожу этот факт немного странным, мессир, и пока не уверен...

– Прекратите мямлить, Евгений, – сморщился тот. – Говорите, как есть.

– Похоже, что девушка никогда не видела своей прабабки и не общалась с ней. Но в то же время, если старуха оставила дом именно ей, а не кому-то другому, это говорит о том, что ваши подозрения могут оказаться верными, она решила сделать девушку своей преемницей. Если это действительно так, то нам вряд ли удастся легко и без последствий убрать девушку.

– Почему? Каких последствий вы боитесь? Ах да, вы же специалист только по сердечным делам, – ядовито усмехнулся мужчина. – Сделать так, чтобы все подумали о несчастном случае или самоубийстве, я так понимаю, вы не в состоянии? Мне кажется, что пора подумать о вашей замене, дорогой мой друг, – гневно сверкнул он глазами.

– Мессир, не горячитесь, прошу вас, сначала выслушайте меня, – дрожащим голосом взмолился молодой человек. – Я спокойно мог бы справиться с этой задачей, но здесь совсем не в этом дело.

– В чем же?

– Вам прекрасно известно, какой силой обладала старуха. Она наверняка все предвидела и постаралась сделать так, чтобы ее правнучка не пострадала. Я, конечно, уверен, что девушка не захочет быть тем, кем была ее прабабка, для этого она слишком современна. Но все равно нужно действовать крайне осторожно. А вдруг?

– Хорошо, здесь вы, наверное, правы, – нехотя согласился мужчина с четками. – Что вы собираетесь делать дальше?

– Нужно хорошенько все обдумать.

– К сожалению, времени на долгое обдумывание у меня нет. Может быть, стоит открыть девчонке глаза, рассказать ей о наследстве и предложить за этот дом столько денег, что она не сможет отказаться?

– Мне кажется, что не стоит торопиться, мессир. Не забывайте, чья она родственница. Наверняка упряма и принципиальна, как и ее прабабка, иначе та не стала бы делать девушку своей наследницей, а значит, и преемницей.

– И что же вы предлагаете?

– Сначала нужно попробовать проникнуть в дом и поискать то, что нам нужно, и уж если не получится, тогда искать другие пути. Возможно, что подойдет именно тот, который вы предложили, хотя вряд ли.

– Так почему же вы до сих пор не сделали этого? Неужели так трудно обследовать этот чертов дом?

– Я не хотел вам говорить, чтобы не опережать события, – смутился молодой человек. – Я уже посылал в поселок своего человека, который сумел пробраться в дом, но пока безрезультатно, ему ничего не удалось найти, к сожалению.

– Значит, плохо искал.

– Ну, во-первых, я вам уже сказал, что дом пока не пустой, там живет старик, управляющий, поэтому работать пришлось ночью, с фонарем и очень осторожно...

– Да меня мало волнует, как там пришлось работать, когда и с чем, – раздраженно сморщился мужчина. – Мне нужен результат, и, как вы его будете добиваться, меня не касается. Я надеюсь, что вы понимаете, насколько все серьезно, и постараетесь не дать повода в вас разочароваться, Евгений? – вкрадчиво добавил он.

– Так точно, мессир! Все будет исполнено, мессир! Мы будем стараться, мессир, – как заведенный повторял молодой человек, побледнев еще больше.

– Короче, я останусь в России еще на одну неделю, и это крайний срок. Мы не можем злоупотреблять гостеприимством человека, любезно предоставившего нам свой дом, где мы с вами находимся сейчас. Надеюсь, этого времени вам хватит, чтобы сделать то, для чего вас сюда прислали. Магистр так же, как и я, будет очень недоволен конкретно вами, Евгений, если я этого пожелаю. Вас, как доверенное лицо, поставили во главе группы. Именно на вас возлагали большие надежды, а что выходит на поверку?!

– Я буду стараться, чтобы оправдать доверие, мессир, – произнес молодой человек, низко склонив голову.

– Вот это правильно, я бы на вашем месте очень постарался, чтобы не попасть в опалу.

– Нет-нет, как можно? – замахал руками молодой человек. – Скажите магистру, что я сделаю все от меня зависящее. Мессир, вы-то ведь должны понимать, что старуха хоть и умерла, но...

– Знаю я все, – недовольно сморщился мессир. – Она до сих пор как кость у меня в горле стоит, чтоб ей... Я столько лет ждал этого момента, и вдруг эта наследница. Короче говоря, установить за девчонкой круглосуточное наблюдение, глаз с нее не спускать, и чтобы о каждом ее шаге докладывалось мне лично. Если через неделю у меня не будет того, зачем вас сюда прислали, я не знаю, что с вами сделаю. Я уже не говорю о магистре, он вас в порошок сотрет и по ветру развеет. Вы же понимаете, Евгений, что мои слова – не шутка? – еще раз напомнил он.

– Да-да, мессир, я очень хорошо понимаю, – как китайский болванчик, закивал молодой человек. – Я не подведу, уверяю вас.

– Будем надеяться, будем надеяться, – еле слышно прошептал мужчина, мыслями уносясь куда-то далеко. – То, чем ты так долго владела, старая ведьма, должно принадлежать нам по праву сильнейших. Да будет так.

1

Олеся проснулась по привычке очень рано, но продолжала валяться в постели, потому что сегодня ей не было нужды вставать и куда-то торопиться. За окном уже вовсю светило яркое солнышко летнего утра, но, несмотря на это, настроение у девушки категорически отказывалось подниматься. Вчера ее уволили с работы..., и произошло это уже в третий раз за последний год.

– И чего тебе не спалось, интересно? Зачем вскочила ни свет ни заря? Вот теперь лежи и плюй в потолок, – проворчала Олеся. – Ты теперь снова безработная молодежь, торопиться на трудовую вахту не надо, вот и спала бы до обеда, так нет же, не спится, видите ли, ей! И что за жизнь? Хуже старых памперсов! Почему мне так не везет с этими боссами-придурками? – с раздражением думала она. – Веду вроде себя вполне прилично, никакого повода для флирта не подаю, даже макияжем практически не пользуюсь. Одеваюсь на службу, как положено, в строгий офисный костюм, так нет же, все равно норовят под юбку залезть. С меня хватит, нужно теперь искать себе работу, где начальником будет женщина. Хотя и здесь нет никакой гарантии. Со своей «феноменальной везучестью» я запросто могу нарваться на какую-нибудь бизнес вумен с нетрадиционными пристрастиями, – усмехнулась девушка. – В монастырь, что ли, податься? А что, неплохая идея. Буду жить на всем готовом, даже на одежду тратиться не придется. Ходи себе в рясе до пола, и все дела. Да, монастырь это, конечно, здорово, ну а если серьезно, то как ни крути, а работу искать все равно придется, – тяжело вздохнула она. – Жизнь в нашем мегаполисе – такая дорогая штука, что....

Звонок в дверь прервал невеселые мысли Олеси.

– Кто там еще, с утра пораньше? – проворчала она. – Хотя я уже не сплю, для всех я еще сплю, и пошли все к той самой маме! У меня совсем нет настроения с кем-либо общаться.

Девушка надеялась, что незваный гость, посчитав, что ее нет дома, уйдет, но не тут-то было. После серии звонков в дверь начали беззастенчиво барабанить кулаками и даже с завидной наглостью пинать ее ногами.

– Вот, блин, настырные какие люди! – не выдержав, вскочила Олеся с кровати. – Наверняка Валька ломится, больше некому. Только он может быть таким беспардонным и упрямым ослом.

Девушка схватила со спинки кровати домашний халатик – «а-ля все на виду», – и, натягивая его прямо на ходу, понеслась к двери.

– Я так и знала, что это ты, – рявкнула она, открыв дверь и увидев на пороге друга. – Совсем уже рехнулся? Ты чего барабанишь как ненормальный? А если бы я уже ушла на работу? Что соседи подумают?

– Мне все равно, что они подумают, и по субботам ты не работаешь, – отмахнулся тот, торпедой влетая в квартиру.

– Разве сегодня суббота? – задумчиво пробормотала Олеся, сдвинув брови к переносице. – Надо же, забыла совсем. Ты чего приперся в такую рань? Что случилось? – тут же обратилась она к Валентину.

– У меня беда! У меня несчастье! Я в трансе, в депрессии и вообще на пути к суициду, – театрально заломил руки молодой человек, при этом не забыв полюбоваться на свой маникюр.

– Здравствуйте, приехали! Только этого мне и не хватало для полного счастья, – проворчала Олеся. – Еще один недовольный жизнью и судьбой явился – не запылился. У тебя-то что произошло, горе луковое? – вздохнула она, закрывая входную дверь. – Проходи на кухню, раз уж пришел, – завтракать будем.

– Ах, ма шер, ну какой может быть завтрак? У меня пропал сон, пропало желание жить, а уж про аппетит и говорить не стоит, – взвыл Валентин и, бросившись к девушке на грудь, зарыдал, как ребенок.

– Эй, эй, Валя, Валечка, хороший мой, что произошло? – растерянно спросила Олеся, не на шутку разволновавшись. – Кто-то заболел или, не дай бог, умер?

– Да лучше бы он умер, мне бы намного легче было, – вскричал тот, не прерывая своих рыданий. – Неблагодарный, мерзкий обманщик! Я для него все, что угодно, а он... а он с этим гадким крашеным нахалом укатил к морю! Леся, дорогая моя, ты представляешь, что он сделал? Как он мог так со мной поступить? Как он мог так равнодушно растоптать мои искренние чувства?

– Это ты про своего Эдика, что ли, говоришь сейчас? – нахмурилась девушка.

– А про кого же еще я могу говорить, дорогая моя? – снова всхлипнул Валентин. – Ведь это он МНЕ говорил о поездке к морю. Ведь это он МНЕ обещал... а сам... Я ведь даже отпуск из-за этого взял, а получается, что напрасно?! Как он мог? Ну как он мог?

– Ну-ну, успокойся, мой хороший, – ласково проговорила Олеся, поглаживая друга по спине. – Я тебе давно говорила, что твой Эдик – прохвост. Что он не стоит твоего внимания и что тебе давно пора стряхнуть с ушей лапшу, которую он тебе регулярно вешает. У него же на лбу написано, что он альфонс и совершенно бесстыжий человек. Я тебя предупреждала, что в конечном итоге ничего хорошего тебя с ним не ждет. Ведь предупреждала я тебя об этом или нет?

– Предупреждала, – нехотя согласился Валентин, продолжая всхлипывать. – Но ты же меня знаешь, какой я романтичный и доверчивый. Конечно же мне не хотелось верить в такое унизительное для меня завершение наших отношений. Ведь Эдик был таким внимательным, таким ласковым, таким...

– Валь, пошли на кухню, – перебила друга Олеся, прекрасно зная, что, если его сейчас не остановить, он будет еще целый час изливать душу в прихожей. – Приготовим с тобой завтрак, сварим вкусный кофе и спокойно поговорим.

– Тебе легко говорить – спокойно поговорим, – проныл тот. – А у меня сейчас на душе творится такой кошмар... такой кошмар, что впору в петлю лезть.

– Ну, еще не хватало из-за такой ерунды в петлю лезть, – усмехнулась Олеся. – Много чести твоему Эдуарду, он этого не стоит. У меня, между прочим, тоже настроение не фонтан, меня вчера с работы уволили. Однако руки на себя накладывать из-за этого я не собираюсь.

– Опять уволили? За что же на этот раз? – тут же оживился Валентин, вытирая скудные слезы и с участием глядя на подружку.

– Ай, и не спрашивай! Все за то же, у меня других причин не бывает, – махнула рукой она и тяжело вздохнула. – Такое впечатление, что меня приговорили к тому, чтобы вылетать с работы по одной и той же «статье». Стоило мне «умыть» своего босса, сваренным кофе, который, кстати, еще не успел остыть до нужной температуры, буквально через час меня вызвали в отдел кадров компании, где коротко и ясно объяснили: «Или вы, мадам Лурье, пишете заявление по собственному желанию, или получите трудовую книжку с записью: уволена в связи с несоответствием занимаемой должности».

– И ты, конечно, написала по собственному желанию?

– Естественно, написала, – дернула Олеся плечиком. – Спорить и доказывать свою правоту все равно бесполезно, это равносильно тому, что плевать против ветра. Кто мне поверит, если я начну рассказывать, что меня нагло домогается босс? Чего доброго, еще и клевету на «порядочного» человека припаяют, с них станется. Кому быстрей поверят, какой-то секретарше или начальнику и «добропорядочному семьянину»? Ответ и так ясен! Я хорошенько подумала и конечно же из двух зол выбрала меньшее, то есть заявление по собственному желанию. Зачем мне нужна такая несправедливая запись в трудовой книжке, как несоответствие? С ней не то что секретарем-референтом, уборщицей в нормальную фирму не устроишься.

– Да, душечка моя, здесь ты права, сейчас хорошее место непросто найти, а уж с такой записью это вообще утопия, – согласился Валентин, лениво махнув своей холеной ручкой, унизанной перстнями. – Везде только своих берут, по знакомству. «О, времена! О, нравы!» – с пафосом выдохнул он.

– Я и без знакомств спокойно могу устроиться, – фыркнула Олеся. – Ты прекрасно знаешь, что у меня приличное образование, опять же, я достаточно самостоятельна, да и опыт работы имеется. А уж про обаяние и шарм и говорить нечего, этими качествами меня Бог с лихвой наградил. После первого же собеседования меня сразу берут на работу, уверена, что так будет и впредь. Только ведь и на новом месте все снова повторится, а мне эта канитель порядком надоела.

– И что ты теперь собираешься делать?

– Пока не знаю, – пожала плечами девушка. – На пару недель денег хватит, немного отдохну, а дальше видно будет. Естественно, дома сидеть я себе позволить не могу. Ты же знаешь, меня теперь кормить некому. Дедушка умер, и, если сама о себе не позабочусь, никто не позаботится.

– Дорогая, я знаю, что нужно делать. Тебе просто необходимо выйти замуж, – подал «гениальную» идею Валентин. – И тогда о тебе будет заботиться супруг.

– Замуж? За кого? – сморщила носик Олеся. – Оглянись вокруг, «подруга», и покажи мне хоть одного настоящего мужика. Достойных давно расхватали, а связываться с кем попало я не собираюсь. Это раньше были рыцари, а в современном мире... ай, даже и говорить не хочется. Настоящие мужчины, они же все вымерли, как мамонты, или, как ты, в геи подались. Но за тебя бы я все же пошла, ты надежный, как швейцарский банк. Не хочешь рискнуть прогуляться со мной до загса? – лукаво посмотрела она на друга, еле-еле сдерживая смех.

– С ума, что ли, сошла? – испуганно округлил глаза Валентин. – Фу, какой кошмар! Извращенка! – брезгливо поморщился он.

– Поставь свои очи на место, я пошутила, – от души расхохоталась Олеся. – Что я с тобой в спальне делать буду... дорогая моя? Ни о каком замужестве я и думать не хочу, да и рановато мне еще, а насчет работы я что-нибудь придумаю, ты же меня знаешь. Вот найти бы начальника-импотента, и тогда мои проблемы отпали бы сами собой. Прямо ума не приложу, что они во мне находят такого, что их всех тянет поставить меня в непристойную позу прямо в своем кабинете? Летят, как навозные мухи на цистерну ассенизатора, блин! – недовольно проворчала она.

– Ах, ма шер, ничего здесь удивительного нет! Во-первых, ты красива, и с этим даже я не буду спорить, ну а во-вторых, это твои флюиды на них так действуют, – со знанием дела сообщил Валентин, подхватывая подругу под руку и увлекая в сторону кухни. – Я в одной книге читал, что есть такие женщины, на которых мужчины западают, сами не зная почему. А оказывается, это в них древний инстинкт самца срабатывает. Ведь природа – она все предусмотрела, и не с каждой самкой самец вступит в интимные отношения. Только с определенной, которая ему подходит для рождения здорового потомства, для продолжения рода, короче.

– Что-то я не замечала, чтобы тех «самцов», которые моими начальниками были, интересовало продолжение рода, – с сарказмом усмехнулась Олеся. – Все трое благополучно женаты и уже имеют наследников, а меня им не терпелось завалить на офисный стол в обеденный перерыв. На десерт, наверное, после сытного бифштекса. Ну ладно, предыдущие два еще молодые, а этот-то куда полез, старпер недоделанный?!

– Ты о ком?

– Да о последнем моем начальнике, Плетневе, пузо которого раньше него в приемной появляется, – фыркнула Олеся. – Далеко за полтинник уже, одышка, как у паровоза, а туда же, молоденькую секретаршу подавай!

– Что ты хочешь? Мужик – он и в Африке мужик, – констатировал Валентин, чем вызвал веселый смех Олеси.

– Я от тебя балдею, Валюша. Как что-нибудь скажешь, хоть стой, хоть падай.

– К счастью, с тобой, ма шер, я могу быть самим собой, поэтому говорю то, что думаю, – лениво улыбнулся он, разглядывая перстни на своих тонких пальчиках. – Вот если бы я был мужчиной... ну, ты понимаешь, что я имею в виду, я бы, наверное, тоже на тебя запал, ты очень сексуальная.

– Я рада, что ты не совсем мужчина, только тебя мне и не хватало в поклонниках, для полного комплекта, – засмеялась Олеся. – Ты меня больше устраиваешь как моя самая верная подружка, а не как сексуальный маньяк.

– К счастью, ты меня тоже, ма шер, – снова улыбнулся Валентин. – Тебе прекрасно известен мой вкус. Мне нравятся такие мускулистые «Тарзаны», такие плечистые «Сталлоне», такие все мужественные «Шварценеггеры», – томно закатил он глаза. – Ах, коварный Эдуард, в нем сочетались все эти качества, и... и как я его ненавижу! – снова начал заламывать руки он, вспомнив своего друга, который имел наглость укатить к морю не с ним, а с его злейшим врагом и соперником, «сладким Костиком» – так его все называли.

– Так-так-так, а ну быстро прекратили! – тут же прервала его начинающуюся истерику Олеся. – Забудь и забей, этот альфонс не стоит твоего внимания, и уж тем более твоих переживаний. Ты молодой, симпатичный и перспективный, так что таких Эдиков в твоей жизни будет вагон и еще целый состав в придачу.

– Ты, как всегда, права, душечка, – я такой, – тут же согласился Валентин, бросив кокетливый взгляд на свое отражение в зеркале, и оскалил зубы, чтобы убедиться в их белизне. – Вот только не могу я так сразу забыть, простить и выкинуть Эдика из головы, – тяжело и совершенно безнадежно вздохнул он. – Я так к нему привязался, так привязался!..

– Как привязался, так и отвяжись, – дала дельный совет Олеся. – Он не стоит того, чтобы так убиваться.

– Может, съездим куда-нибудь за город, в речке искупаемся, позагораем? – неожиданно предложил Валентин. – Я такие классные плавки себе купил, настоящая фирма. Думал, вот поеду с Эдиком к морю...

– Валя, не начинай все заново, – тут же прервала его Олеся.

– Да-да, ты права, дорогая, – согласился тот. – Ну, так как ты смотришь на поездку за город?

– Даже и не знаю, – неуверенно пожала плечами девушка.

– А что тут знать-то? Представляешь, какая сейчас красотища за городом? Сплошной кислород с естественными ароматами цветов, скошенной травы и диких ягод, ах, – блаженно закатил глаза Валентин. – Не то что здесь, в городе, – одна пыль кругом да выхлопные газы. Организуем с тобой пикничок на природе, отдохнем от душного города. Мне просто необходимо развеяться, чтобы снять этот жуткий стресс. Да и тебе, я думаю, тоже отдых не помешает после очередного вылета с работы. Кстати, твоя машина, надеюсь, на ходу?

– Да, с машиной все в порядке.

– Вот и отлично! Ты сейчас временно безработная, у меня впереди еще целых две недели отпуска, так что давай, подумай над моим предложением. Если хочешь, позови с нами Светку, она тоже загорать любит.

– Светка три дня назад в Турцию укатила со своим Нурбековым, там и назагарается вдоволь, – отмахнулась Олеся, сосредоточенно о чем-то думая. – Слушай, Валя, как хорошо, что ты заговорил сейчас про поездку за город, – спохватилась она. – У меня ведь такие сногсшибательные новости появились, с ума сойдешь!

– Что за новости и при чем здесь мое предложение про поездку?

– Да потому что я сразу вспомнила... Ой, ты не поверишь, но я тут у своего деда в кабинете три дня назад такое нашла... все мозги уже себе сломала. В чем дело, ничего понять не могу, хоть застрелись.

– Дорогая, не нужно так волноваться. Ты конкретно можешь объяснить, что случилось? – осторожно спросил Валентин, глядя на возбужденную подругу.

– Валя, я такие странные вещи узнала, что даже растерялась и не понимаю, что со всем этим делать. Сначала подумала, что это какая-то ошибка. Представляешь... нет, лучше пошли в дедов кабинет, я тебе сейчас все наглядно продемонстрирую.

2

Притащив друга в кабинет, Олеся усадила его за письменный стол и вывалила перед ним кипу документов.

– Что это? – с недоумением поинтересовался Валентин, таращась на бумаги.

– Вот, сам смотри, все это я нашла, когда решила здесь немного прибраться, – ответила Олеся. – После похорон у меня все как-то руки до всего этого не доходили, да и не могла я сюда входить, если честно. Мне все время казалось, что, как только открою дверь кабинета, сразу же своего деда увижу, как он за столом сидит и что-то пишет или газету читает. В последнее время он очень много времени проводил здесь. Ой, Валь, до сих пор не могу поверить, что он умер и что я его больше никогда не увижу. Мне так сильно его не хватает, ты себе даже не представляешь, – тяжело вздохнула она. – А три дня назад, сама не знаю, что на меня нашло, решила порядок здесь навести, пыль протереть, полы помыть, ну и все прочее. В первую очередь я начала с книг пыль стирать и для этого вытащила их с полок. Посмотрела, везде на полках пылищи видимо-невидимо, а в одном месте, как будто, только что протерли. Странным мне это показалось, ну, я рукой и провела по этому месту. Смотрю, стенка отошла и образовалась ниша.

– Тайник? – завороженно прошептал Валя. – Как интересно! А что в нем?

– А в нем вот эта папка была спрятана, с документами, – кивнула Олеся на кипу бумаг. – Вот уж никогда не предполагала, что у деда от меня какие-то секреты имеются.

– Почему ты решила, что эта папка была спрятана именно от тебя?

– А что здесь решать-то? И так понятно, – недовольно буркнула Олеся. – Зачем же он тогда вообще этот тайник соорудил, если у него сейф имеется? И дураку понятно, что дед его специально сделал и спрятал туда документы, чтобы никто не обнаружил. А если взять в расчет, что кроме нас двоих в этой квартире никто не проживал, то сам собой напрашивается вывод, что спрятал он эту папку от меня.

– И что же такого страшного хранилось в этой папке, что твой дед ее так тщательно от тебя спрятал?

– Вот, сам посмотри.

Валентин взял в руки документ с тиснением и гербовой печатью и увидел надпись: «Дарственная».

– Я так понимаю, дорогая моя, что ты стала наследницей недвижимого имущества? – пробормотал он, читая бумагу. – И оставляет его тебе какая-то Олеся Александровна Лурье. Постой, постой, так ведь Олеся Лурье – это ты, – спохватился молодой человек. – Ничего не понимаю.

– Валюша проснись, я Олеся Викторовна, а здесь написано Олеся Александровна.

– Значит, родственница.

– Об этом я и без тебя уже догадалась, что она не чужая тетя. Ты лучше посмотри, какой год рождения у этой Александровны.

– Одна тысяча девятьсот пятый, – прочитал Валентин и невольно присвистнул от удивления. – Ничего себе! Это значит, сейчас ей уже сто четыре года?

– Сейчас ей уже нисколько, она умерла полгода назад.

– Ну, все равно долгожитель. В наше время попробуй-ка, проживи больше века при таких стрессах, никудышной экологии и этих ужасных дырах в космосе. Ах, ма шер, куда катится мир и мы вместе с ним? – тяжело вздохнул Валя. – Так что же тебе здесь непонятно? – спохватился он, показывая на документы.

– Да мне ничего не понятно. Судя по свидетельству о смерти, буквально за три дня до нее она сделала меня своей наследницей, а ведь я даже никогда не слышала о ней.

– Представляю, какое там наследство могла тебе оставить такая древняя «мумия», – фыркнул Валентин. – Небось такие же руины, как она сама.

– Валя, да какая разница, руины или развалины? Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю? – закричала Олеся, всплеснув руками. – Мне оставляет наследство человек, о котором я ничего не знала. Почему я не знала?

– А чего ты на меня кричишь? Я-то здесь при чем? – возмутился тот. – Можно подумать, что я могу быть в курсе, почему ты ничего не знала про этот столетний экспонат, с которым почему-то состоишь в родстве. Тоже мне, стрелочника нашла! Какая вопиющая невоспитанность! – фыркнул Валя и, обиженно надув губы, демонстративно отвернулся от подруги.

– Ну, извини, я больше не буду, – виновато вздохнула девушка. – Просто эмоции распирают, выхода требуют. Я себе уже всю голову сломала, стараясь понять, что все это значит.

– И ты даже не знаешь, кто это такая, столетняя Олеся Александровна Лурье?

– Почему же не знаю? В том-то все и дело, что прекрасно теперь знаю, и от этого удивлена еще больше.

– И кто же это?

– Если верить документам, выходит, что моя родная прабабка, – пожала девушка плечами. – И я повторяю, что никогда не слышала про нее. Это очень удивительно, потому что умерла она, судя по свидетельству о смерти, всего шесть месяцев назад, буквально за три месяца до смерти моего деда. Я, когда пораскинула тут мозгами, вспомнила одну странную вещь. Как раз полгода назад, именно в январе месяце, дед уезжал на целую неделю и сказал мне тогда, что умер его давний друг детства. Вроде он собирается помочь с похоронами, а потом останется там на несколько дней, чтобы поддержать вдову. Выходит, что он обманул меня? На самом деле он ездил на похороны своей матери, моей прабабки, о существовании которой я даже и не подозревала. Дед никогда не говорил мне, что она жива, и меня мучает вопрос – почему?!

– Действительно, почему? – переспросил Валентин.

– Понятия не имею, и от этого злюсь, как не знаю кто, – нахмурилась Олеся. – Среди бумаг я нашла целую пачку корешков от квитанций. Дед ежемесячно посылал ей деньги, и это говорит о том, что он заботился о своей матери. Мало того, меня назвали Олесей, значит, вчесть ее. Умирая, она оставила мне в наследство свой дом со всем имуществом, и это значит, что она, в отличие от меня, прекрасно знала о моем существовании. Так странно все и загадочно, у меня прямо мороз по коже! – передернулась девушка. – Ума не приложу, почему дед никогда не говорил мне о ней, ведь она его мать, а я ей родная правнучка.

– И что ты об этом думаешь? Почему он тебе не говорил-то? – с интересом переспросил Валентин, возбужденно ерзая на стуле. – Ты считаешь, что здесь есть какая-то загадка, да? Какая-нибудь семейная тайна, да? Или какое-нибудь родовое проклятие, да?

– Прекрати молоть чепуху! – сморщилась Олеся. – Родовое проклятие, скажешь тоже! Семейная тайна – это да, с этим я согласна, что-то здесь бесспорно есть.

– И что ты собираешься делать?

– Я даже не представляю, в чем там дело, но обязательно хочу разобраться, и ты мне в этом должен помочь.

– Помочь? Я, конечно, с радостью, только как?!

– Очень просто! Ты вроде сказал, что сейчас в отпуске?

– Ну, сказал.

– Вот и отлично, я тоже со вчерашнего дня свободна как ветер, машина на ходу, а посему не будем откладывать на завтра то, что можем сделать сегодня.

– В каком смысле?

– Все очень просто – сейчас заскочим в магазин, купим все необходимое и поедем.

– Куда?

– Валь, ты чего такой бестолковый-то? – всплеснула Олеся руками. – Вступать в права наследования, конечно, куда же еще?! Вот дарственная, вот перед тобой стоит наследница, больше ничего не нужно. Мне не терпится посмотреть, что там за «хоромы» оставила мне моя прабабуля. Должна я, в конце концов, знать, где и как жили мои предки? Я хочу посмотреть своими глазами, что там к чему, поговорить с людьми, которые знали мою прабабку. Ну и вообще, хочу разобраться, что там за тайны такие и что все это значит. Почему мой дед прятал от меня свою родную мать?

– А может, все совсем наоборот?

– В каком смысле?

– Ну, может быть, твой дед не ее прятал от тебя, а наоборот – тебя от нее?

– Да какая разница? От перемены мест слагаемых, сам знаешь, сумма не меняется. Мне все равно, кого от кого прятали, сейчас мне важно в этом разобраться. Немедленно собираемся и едем! Давай, Валюша, прекращай на меня так смотреть и глупо хлопать глазами. Подбери с пола челюсть, пошли быстренько завтракать, и в путь! – весело распорядилась она.

– Нет, ма шер, ты не права!

– В чем это я не права?

– Разве так можно, взяли и поехали? Как-то слишком неожиданно все, – неуверенно проговорил Валя. – Прежде чем собираться в путь, нужно же позвонить куда следует, узнать, расспросить... Мне кажется, что не стоит так горячиться и ехать неизвестно куда, неподготовленными.

– И куда ты мне прикажешь звонить? У кого расспрашивать?

– Ну, я не знаю, – пожал плечами Валя. – Нужно узнать, в какой нотариальной конторе оформлялся этот документ. Встретиться с нотариусом, обо всем расспросить, разведать, разузнать, проконсультироваться, выяснить....

– Замолчи немедленно! Еще одно слово, и я за себя не ручаюсь, – многозначительно прищурившись, предупредила друга Олеся. – До чего же ты занудливый, Кадкин, с ума от тебя можно сойти! Короче, ты со мной или против меня?

– Я Кадочников, между прочим! Если ты еще об этом помнишь, конечно, – насупился тот. – Почему ты все время уничижаешь мою фамилию? Я у тебя то Кадкин, то Кадушкин, а то вообще Погремушкин.

– Ты и есть Погремушкин, потому что твой язык не умеет держать себя за зубами, – хихикнула Олеся.

– Нет, я Кадочников, понятно тебе?! Ка-доч-ни-ков! – по слогам и с нажимом повторил молодой человек.

– Фу ты, ну ты, какие мы важные! – фыркнула Олеся. – Кадочников был народным артистом в советские времена, а ты кто?! И вообще, я твой друг, как хочу, так и называю. Я же ничего не имею против, когда ты мою фамилию Лурье, перевираешь, как тебе вздумается? Как ты только меня не называл, и Лувр-е, и Муравье, и Лукоморье. Список продолжить или не стоит?

– Не стоит, – сморщился молодой человек. – Вернемся лучше к твоему наследству.

– Вот это я одобряю, – улыбнулась Олеся. – Валь, представляешь, какая интересная поездка будет? У меня прямо все дрожит внутри от предвкушения. Нам нужно ехать в Калужскую область, поселок Леший Брод.

– Надо же было такое название придумать, с ума сойти! – усмехнулся он. – Там что, лешие запросто бродят?

– Название как название, – отмахнулась Олеся. – Хватит разглагольствовать, собираемся – и в путь.

– Что, прямо сейчас? – заволновался Валентин.

– А чего тянуть-то?

– Ну как же, ма шер? Ведь нужно же подготовиться к поездке, вещи собрать, сменное белье положить, зубную щетку и предметы личной гигиены упаковать, и...

– Валя, ты снова за свое? Не одно, так другое, лишь бы причину найти! – взвилась Олеся. – Если не хочешь ехать со мной, так и скажи. Я думала, что ты настоящий друг, а ты... Давай, бросай меня одну на произвол судьбы, как-нибудь и без тебя обойдусь, – начала она упорно давить на психику Валентина, краешком глаза поглядывая на его реакцию. Для пущей убедительности она даже пару раз всхлипнула.

– Леся, дорогая моя девочка, успокойся, я не собираюсь отказываться от поездки и оставлять тебя одну, – начал защищаться тот. – Но нельзя же ехать без зубной щетки, пасты и мыла! Это же моветон, милочка, неужели ты этого не понимаешь?!

– Вся эта мелочь как-нибудь найдется у меня в доме, а чего не хватит, мы можем купить по дороге, – отмахнулась Олеся, моментально приободрившись. – Не забывай, что сейчас лето, жара, вещей понадобится минимум, и не нужно раздувать проблему из-за зубной щетки и куска мыла.

– А белье?

– Трусы и футболки тоже в магазине продаются. Надеюсь, что до прокладок ты еще не докатился, а то, может, и их захватим?!

– Все шутишь? – надул губы молодой человек. – Не в гости на блины, между прочим, едем, а в незнакомое место, и нужно быть готовыми ко всему.

– Для того чтобы быть готовыми ко всему, достаточно иметь при себе деньги, – не хотела сдаваться Олеся.

– Можно подумать, что они у тебя есть, – фыркнул Валентин. – Кто у меня две недели назад взаймы просил? Вот мне интересно, и куда ты только деньги тратишь? В наше время нельзя быть такой расточительной, ма шер.

– Ну, ты и зануда, Кадкин! На себя сначала посмотри, а потом и о других говори, – возмутилась девушка. – Ты на свою косметику больше тратишь, чем Америка на вооружение. Я у тебя один раз всего и попросила, да и то лишь потому, что похороны дорого обошлись, а потом еще и поминки на девять и на сорок дней.

– Ты же сама говорила, что тебе дед хорошую заначку оставил, – напомнил Валентин. – Неужели все уже спустила? Ну, ты даешь, ма шер, я в шоке.

– Ничего я не спустила, просто не хотелось эту заначку трогать. Стоит туда только влезть, и она мгновенно растает, как утренний туман, – сморщилась Олеся. – Ты же знаешь, что я дедушке хороший, мраморный памятник хотела поставить. Но раз такое дело, то с мраморным придется немного повременить. Мне кажется, что дедуля на меня не обидится за это, правда? Ведь я же не на пустяки деньги возьму, а на серьезное дело. Еще у меня зарплата вся целиком пока на месте, мне вчера сразу под расчет заплатили. С испугу, наверное, чтобы я больше туда не возвращалась, – засмеялась она. – И потом, еще, может, и тратить ничего не придется. Может, мы с тобой, так сказать, малой кровью обойдемся, а, Валюш? Обойдемся ведь, правда?

– Да не вопрос, – развел руками тот, тяжело при этом вздохнув. – Я, например, вообще, как верблюд, могу целыми неделями пищу не принимать. Будешь поить меня водичкой регулярно, и все дела.

– Ладно иронизировать-то, никто тебя голодом морить не собирается, – засмеялась Олеся, глядя на кислую физиономию друга. – Завтрак и обед я тебе гарантирую, а вот от ужина придется отказаться, я после шести вечера ничего не ем и не пью.

– Вообще ничего?

– Ну, в исключительных случаях могу себе позволить стакан кефира или половинку яблока.

– Все диету соблюдаешь? И зачем она тебе нужна, ты и так стройная, как кипарис.

– Поэтому и стройная, что не позволяю себе лишнего. Можно подумать, что ты диет не соблюдаешь, – усмехнулась Олеся. – Кто недавно, как кролик, целых три дня одной морковкой хрустел?

– Ах, дорогая моя, теперь, когда Эдик так нагло меня предал, мне диеты ни к чему, – тяжело вздохнул Валя. – Хотел перед поездкой к морю еще немного подтянуться, а вышло, что мои жертвы никому не нужны. У тебя, кстати, ничего пожевать нет?

– Я тебе уже предлагала завтрак, но ты сообщил, что аппетит у тебя пропал вместе со сном и желанием жить, – с сарказмом напомнила Олеся.

– Возможно, я погорячился, – лениво улыбнулся молодой человек.

– Слава тебе господи, тогда пошли на кухню, – засмеялась Олеся и, схватив Валентина за руку, потащила в сторону трапезной. – Сейчас как следует подзаправимся и сразу же поедем, чтобы засветло быть на месте.

– Кстати, забыл спросить, Калужская область – это где? – запоздало поинтересовался Валентин. – Надеюсь, не дальше Северного полюса?

– Нет, не волнуйся, чуть-чуть поближе, – снова засмеялась Олеся. – Ну а если серьезно, то я уже на карте посмотрела, оказывается, что не очень далеко, всего двести с небольшим кэмэ от Москвы. Думаю, что часа за три – три с половиной спокойно доберемся, даже если будем иногда останавливаться для перекуса и похода в кустики.

– Ну, три часа – это действительно не смертельно, – согласился молодой человек. – При хорошей скорости и благоприятных обстоятельствах, даст бог, мы еще и обратно вернуться успеем, как раз к ужину.

– Мы еще туда не уехали, а ты уже про обратную дорогу думаешь, – усмехнулась Олеся. – Я от тебя балдею, Кадушкин.

– Конечно думаю, а ты как хотела?! Ты же просто не оставляешь мне выбора, – проворчал тот. – Ты прекрасно знаешь, до какой степени я брезглив, и ехать туда, не знаю куда, без запасного нижнего белья и средств личной гигиены – это для меня... ни в какие рамки.

– Ладно-ладно, не ворчи, как столетний старик, – перебила друга Олеся. – Так и быть, даю тебе на сборы один час, но ни минутой больше. Надеюсь, тебе этого хватит, чтобы упаковать свои трусы с носками и духами?

– Вот это уже совсем другой разговор, – расплылся в довольной улыбке Валентин. – Часа мне будет вполне достаточно, и еще хочу тебя предупредить сразу, что за руль я сяду сам.

– Это почему еще?

– Если уж ехать в такую даль, то желательно туда добраться живыми и невредимыми, а с таким «Шумахером», как ты, это будет весьма проблематично.

– Ща ты у меня договоришься! – шутливо погрозила Олеся другу кулаком. – Я не хуже тебя вожу машину, между прочим.

– Води на здоровье и дальше, но только тогда, когда в ней нет меня. Каким бы тебе этот факт ни показался странным, но мне пока жить не надоело. Для тебя не существует правил дорожного движения, и какой бы свет ни горел на светофоре, ты почему-то считаешь, что для твоей машины всегда горит только зеленый.

– Ладно, ладно, не ворчи, за руль сядешь ты, – покладисто согласилась Олеся, чтобы не спорить с другом. – Я даже рада буду оказаться на месте пассажира. Сиди себе спокойненько, окружающей средой любуйся, даже поспать можно, если захочется.

– Вот и ладненько, теперь можно и позавтракать с аппетитом, – довольно заулыбался Валя, потирая руки. – Надеюсь, у тебя в холодильнике найдется для меня мой любимый сыр пармезан и пара кусочков бекона?

3

– Тебе не показалось это странным? – спросила Олеся у Валентина, задумчиво глядя на светофор. – Ты чего стоишь? Поехали, зеленый зажегся, – тут же поторопила она. – Мне, например, до жути не по себе стало, – передернулась девушка, еще раз оглянувшись на здание.

Над обгоревшим козырьком подъезда, от которого они только что отъехали, еще висела почерневшая вывеска – «Нотариальная контора».

– Ты о чем? – переспросил подругу Валентин, стараясь объехать остановившийся впереди автомобиль. – Нет, ты только посмотри, что он делает? Вот чайник, таким не машину водить, а трехколесный велосипед! Так о чем это ты там говорила? – снова спросил он.

– О чем я сейчас могу говорить, как не о той новости, которую мы с тобой только что узнали? – проворчала Олеся. – Тебе разве не кажется странным, что офис нотариальной конторы сгорел вместе с хозяином и всеми документами?

– А что здесь странного? – пожал Валя плечами. – Вон в Москве каждый день что-нибудь горит, чем же Калуга хуже?! – усмехнулся он.

– Но почему сгорела именно та самая контора, где, судя по данным, оформлялась дарственная на мое имя? Да и бог с ней, с этой конторой, но ведь человек погиб, и это меня очень настораживает.

– Лесь, ты какая-то странная сегодня. Чересчур подозрительная. Детективов, что ли, начиталась на ночь глядя? – покосился на подругу Валентин. – Простого совпадения ты разве не допускаешь?

– Никаких детективов я не читала, тем более на ночь, просто не нравятся мне эти совпадения, – буркнула она.

– Ни одному нормальному человеку не может понравиться, когда кто-то погибает, и я тебя прекрасно понимаю, – пожал Валя плечами. – Только зачем же так близко к сердцу принимать это событие? Тебя оно никаким боком не касается, ты этого нотариуса никогда в жизни не видела и не была с ним знакома....

– Валь, неужели ты не понимаешь, что я имею в виду? – перебила друга Олеся. – Меня волнует это странное совпадение.

– А, собственно, почему оно тебя так волнует?

– Ну как же? Я нахожу документы, из которых узнаю, что мне оставляет наследство человек, которого я в глаза не видела и вообще даже не подозревала, что мать дедушки до сих пор жива. Дед почему-то скрывал от меня... а теперь и этот нотариус. Слушай, Валь, а ведь дед тоже как-то уж слишком внезапно и скоропостижно скончался. А что, если его смерть тоже каким-то образом с этим наследством связана?

– Ну, пошла-поехала! – закатил молодой человек глаза под лоб. – А говоришь, что детективов на ночь не читаешь. Тебя куда понесло-то, подруга моя дорогая? Ты, случайно, не забыла, что твоему деду семьдесят три года было? И умер он не от пули киллера, а от сердечного приступа, если мне не изменяет память. При чем здесь твое наследство-то? Тебе теперь на каждом шагу криминал будет мерещиться? Меня, случайно, ни в каком преступлении еще не подозреваешь?

– Ты считаешь, что это у меня фантазия разыгралась, да? – разочарованно спросила Олеся.

– Еще как разыгралась, – засмеялся молодой человек. – Она у тебя чересчур богатая, как я погляжу.

– Нормальная, в пределах разумного, – проворчала девушка. – Я бы посмотрела на тебя, как бы она у тебя разыгралась, если бы это все касалось твоей персоны.

– Моей персоне никогда никто не оставит что-то там в наследство, к большому сожалению, – вздохнул Валя. – Ну а если бы вдруг и произошел такой удивительный случай, то поверь мне, ма шер, я бы не стал заморачиваться такими пустяками, как пожар в какой-то там нотариальной конторе, да еще и в городе Калуге.

– Нет, Валь, как ни крути, а что-то здесь не так.

– Что именно не так?

– Не знаю пока, но обязательно разберусь.

– Я от тебя тащусь, Пинкертон двадцать первого столетия! – засмеялся Валентин. – На солнце наверняка какие-то странные бури начались, и тебе стоит хорошенько отдохнуть.

– Я вот сейчас вспоминаю, как умер дедушка, – задумчиво проговорила Олеся, не обращая внимания на слова друга. – Когда я пришла с работы и заглянула к нему в кабинет, я сначала подумала, что он уснул в кресле, так раньше часто случалось, но потом... Я ведь только потом поняла, что он умер, когда к ужину его позвала, а он мне не ответил. Никогда себе не прощу, что сразу не захотела его разбудить. А вдруг его еще можно было спасти?

– Ну вот, дело уже и до самобичевания дошло. Зачем говорить о том, чего не вернуть?

– Ты знаешь, я тогда так растерялась, что даже не обратила внимания на то, что все ящики письменного стола выдвинуты, сейф открыт, и вообще... как будто он что-то искал, но никак не мог найти. Это мне потом уже соседка наша, тетя Лида, сказала, когда полы там мыла. Когда дедушку забрали в морг, я в таком состоянии была, что ничего не соображала. А она прибежала и стала везде полы мыть, вроде положено так, за покойником все вымыть. Как ты думаешь, что он мог искать?

– Может, лекарство? – предположил Валентин. – Почувствовал себя плохо, решил лекарство принять и не нашел его.

– Дед никогда не жаловался на сердце, и, если бы он принимал какие-нибудь лекарства, я бы об этом обязательно знала, – возразила Олеся.

– Ну, судя по тому, что он столько времени скрывал от тебя наличие твоей прабабки, меня совсем не удивит, если он также скрывал от тебя свои болезни.

– Ты так думаешь?

– Предполагаю.

– А вдруг это совсем не он выдвинул эти ящики и открыл сейф? Вдруг это кто-нибудь другой был в его кабинете и что-то там искал?

– Ну, блин, еще чище придумала! – усмехнулся Валентин. – Может, ты уже успокоишься и вернешься в реальное время? Мы, кстати, почти приехали, теперь нужно у кого-нибудь спросить, как нам найти нужную улицу.

– Валя, тормози, вон какая-то тетка идет, с табуреткой и ведром, – сказала Олеся, показывая на обочину дороги.

– Отсюда не видно, но надеюсь, что ведро у нее не пустое, тьфу-тьфу, не дай бог, – суеверно сплюнул молодой человек, нажимая на тормоза. – Душечка, вы не подскажете, как нам найти Лесную улицу? – культурно спросил Валентин, остановившись рядом с дородной, загорелой женщиной. Та стояла к машине спиной на краю обочины и организовывала для себя торговую точку. Поставив табурет на землю, женщина водрузила на него ведро, доверху наполненное свежими огурчиками. Выглядели они очень аппетитно, все средней величины, ярко-зеленого цвета и с пупырышками. На ручке ведра болтался бытовой безмен с прикрепленным целлофановым пакетом для взвешивания. Женщина была в летнем платье, поверх которого был повязан фартук в больших, ярких подсолнухах, с огромным карманом, явно предусмотренным для денег с продажи хрустящих овощей. Немного поодаль виднелся забор с резной калиткой, а за ним добротный дом, видимо, хозяйкой которого она и являлась.

– Милочка, вы меня слышите? – настойчиво обратился к женщине Валя. – Как нам найти Лесную улицу?

– Ой, это ты у меня, что ли, спрашиваешь, милок? – оторвавшись от своего занятия, спросила та.

– Ну да, у вас, – пожал плечами молодой человек. – К кому же я еще могу обращаться, если рядом с вами никого больше нет?

– А я вот вышла огурчиками поторговать, пока время есть, – добродушно улыбнулась она. – И меня Варварой зовут, а не Милочкой. Не хотите огурчиков купить? Недорого продаю, прямо с грядки, только что собрала. Чего ты там спросил-то?

– Не подскажете, как проехать на Лесную улицу?

– Чего ж хорошим людям не подсказать? Огурчиков не желаете купить? – снова спросила Варвара. – Посмотрите, какие хорошие, один к одному, и сорт замечательный, никогда горьких не бывает.

– Спасибо большое, обязательно купим, но только в другой раз, – улыбнулся Валентин. – Так как же нам проехать на Лесную улицу?

– А вон за тем поворотом Лесная и будет, – показала женщина рукой вперед. – А кого вам надо-то? Я там всех знаю.

– Нам дом номер двадцать нужен, – подала голос Олеся, выглядывая в окно машины.

– Дом двадцать? – удивленно переспросила женщина. – А зачем он вам? Неужто купить хотите?

– Ну, для начала просто посмотреть, – неуверенно ответила девушка, с интересом наблюдая за хозяйкой огурцов. – Так вы знаете этот дом?

– Кто ж его не знает? – пожала плечами та. – А вот огурчики свеженькие, грунтовые, со своего огорода, экологически чистые, – пронзительно заголосила она, увидев, что метрах в трех остановилась еще одна машина. – Дешево продаю, покупайте, не пожалеете. А вам вон за тот поворот, там и спросите про дом двадцать, – напомнила она Олесе и Валентину. – Бог вам в помощь. Огурчиков не желаете купить?

– В другой раз обязательно, – повторил молодой человек и, заведя машину, тронул ее с места. – Лесь, тебе не показалось, что эта мадам «огурцова» страшно испугалась, когда услышала про твой дом? – спросил он у подруги, бросив на нее тревожный взгляд. – Лично мне очень не понравилась ее реакция.

– Я ничего такого не заметила, – пожала плечами девушка.

– А я вот заметил и...

– Валя, хватит болтать, лучше на дорогу смотри и поворот не проскочи, – перебила друга Олеся.

– Не волнуйся, не проскочу, я же не слепой, – дернул плечом тот. – И все же ты не могла не заметить, что разговор про дом двадцать этой тетке не очень пришелся по душе, – не захотел переводить он разговор на другую тему. – Что ты об этом думаешь?

– Отстань! Сам же недавно велел, чтобы я поменьше думала, – отмахнулась Олеся. – Вот как только увижу сам дом, как пойму, что там к чему, вот тогда и буду думать. Смотри, вот он, поворот.

– Да вижу-вижу, – нахмурился Валентин, поворачивая на широкую улицу, на которой по обеим сторонам дороги стояли разнокалиберные дома. Здесь были и добротные, большие дома, стоящие за высокими каменными заборами, и простые, деревянные домики, спрятанные за густыми фруктовыми деревьями.

– Красота-то какая! – восхищенно прошептала Олеся. – Посмотри, вон корова с теленком на поляне пасутся, – засмеялась она. – Надо же, как в настоящей деревне!

– Это и есть деревня.

– Нет, судя по данным, это не деревня, а поселок Леший Брод, – возразила Олеся. – А правда, интересно, почему у него такое странное название?

– «Там чудеса! Там леший бродит! Русалка на ветвях сидит!» – с пафосом продекламировал Валя стихи Пушкина. – Леший у нас уже есть, значит, здесь должно быть озеро с омутом, в котором живут русалки. И дожидаются эти барышни с рыбьими хвостами неосторожных любителей искупаться, чтобы утащить на дно этого омута, – загробным голосом закончил он.

– Какой же ты балабол Валя, не устаю на тебя удивляться! – усмехнулась Олеся. – Давай-давай, продолжай, – чем бы дитя ни тешилось.

– Ну вот, похоже что приехали, продолжение придется отложить до лучших времен, – проговорил тот, увидев на воротах табличку с номером дома. – Ничего себе заборчик! – удивленно вскинул брови молодой человек, вылезая из машины. – Это же настоящая старинная ковка конца девятнадцатого века, сейчас уже давно таких не делают.

– Откуда ты знаешь?

– Здравствуйте, приехали! – всплеснул Валя руками. – Ты что, забыла, что я окончил исторический факультет МГУ? Надо же, какой непростительный пофигизм по отношению к единственному другу детства! – фыркнул он.

– А покороче никак нельзя, друг детства?

– У нас специальный предмет был, где мы изучали народное творчество, кустарный промысел, артельное производство и тому подобные «бренды» русско-словянской и отечественной культуры. Мама дорогая, да там же целый парк! – вскрикнул он, восхищенно глядя на вид, открывающийся за забором. – Леся, дорогая, похоже, ты являешься наследницей целой усадьбы. Ты только посмотри, это ж настоящее дворянское гнездо. Ой, как интересно! – захлопал в ладоши он.

– Не болтай глупости, – нахмурилась девушка, тоже вылезая из машины и разминая затекшие мышцы. – Избушка на курьих ножках – это более подходящий вариант. Какая могла быть усадьба, да еще с гнездом у столетней старухи?

– Да ты сама посмотри.

– Ой, и правда, – ойкнула Олеся, прильнув носом к решетке ворот. – А здесь не может быть ошибки? Это точно дом номер двадцать?

– Если верить табличке на воротах, никакой ошибки нет, – пожал Валя плечами, пробуя подергать замок – вдруг откроется. – Судя по ржавому налету на этом «раритете», похоже, что его не открывали лет сто, не меньше, – пришел к выводу он и задрал голову вверх, чтобы прикинуть высоту забора. – Нет, такой «Эверест» нам не преодолеть ни за что, – сморщился молодой человек.

– А может, попробуем? – с надеждой спросила Олеся. – Смотри, если поставить ногу вот сюда, а рукой уцепиться вот за это и перенести вторую ногу вон на тот выступ....

– Ага, и что потом будет с кожей на моих руках? – от всей души возмутился Валентин. – Я столько добивался этой бархатистости и нежности, а ты хочешь все мои старания пустить по ветру? Я же их беспощадно исцарапаю об эти железки, да еще и зараза какая-нибудь может попасть. Мне только столбняка не хватало. Нет-нет, моя дорогая, ты как хочешь, а я ни за что на свете не буду так рисковать, – категорически отказался он, отодвигаясь на безопасное расстояние от забора.

– Ты, Кадушкин, как всегда, думаешь только о себе, любимом и неповторимом, – проворчала Олеся.

– Если я не подумаю, никто больше не подумает, – огрызнулся тот. – А ты знаешь, сколько уколов нужно будет делать, если подхватишь столбняк? Ты представляешь, какой это будет кошмар, если какая-то грудастая медсестра будет дотрагиваться своими ледяными руками до моей... до моих...

– Короче, Склифосовский! Меня совершенно не волнует, кто там будет щупать холодными руками твои нижние полушария, – прикрикнула девушка, резко перебив друга. – Лучше скажи, как нам попасть на территорию, если ворота закрыты? Что толку стоять здесь и разглагольствовать о пустом? Не хочешь лезть через забор, давай искать другие пути.

– Не нужно так кричать, я и без этого прекрасно слышу. Что за грубые манеры, в самом деле? Какая невоспитанность! – поджав пухлые губки, закатил глаза Валентин.

– Валя, не буди во мне тигру, – предупредила Олеся.

– Успокойся, ма шер, дай немного подумать! – манерно отмахнулся он. – Ты мешаешь мне сосредоточиться. Безусловно, у кого-то должны быть ключи от этих ворот, да и от дома тоже. Вообще-то, по сути дела, раз дарственную ты нашла в кабинете у своего покойного деда, значит, и ключи должны быть там же.

– И что ты предлагаешь? Вернуться обратно домой, чтобы найти ключи, которых там может и не быть?

– Нет, конечно! Как можно ни с чем возвращаться, когда такой длинный путь проделали да столько бензина извели? – пробормотал Валентин, сосредоточенно обмозговывая ситуацию. – О, я кажется, придумал! – оживился он. – Пошли вон в тот дом, что ближе всех стоит, и обо всем расспросим соседей, они могут знать, у кого находятся ключи.

– Пошли, – согласилась Олеся. – Не уезжать же, действительно, обратно?

Девушка еще раз приникла к забору и посмотрела на дом, видневшийся вдалеке. – Валь, посмотри, какой он симпатичный, мне даже не верится, что все это наяву.

– Согласен, ма шер, дом очень миленький, но меня больше привлекают его размеры. Признаюсь тебе честно, дорогая, они весьма приятно ласкают мой взгляд, – заметил он. – Надеюсь, что внутреннее содержание нас тоже не разочарует. У меня даже уже появились кое-какие планы. Представляешь, как будет здорово, если я оборудую себе там спальню в розовых тонах, обязательно с будуаром, и буду приезжать сюда к тебе каждый уик-енд. Здорово я придумал, правда? По вечерам можно будет гулять по парку, смотреть на луну, на звезды. Ах, как это романтично, душечка, не правда ли?

– Еще одно слово, и я тебя придушу, – проворчала Олеся. – Кадкин, ну о чем ты думаешь в такой момент? У меня вон зуб на зуб не попадает, а он про будуар на луне со звездами, с ума от тебя можно сойти!

– А что с твоими зубами, жара вроде на улице? – удивленно округлил глаза молодой человек.

– Ой, Валь, даже сама не знаю, что со мной происходит, – передернулась девушка. – Я что-то так волнуюсь, прям как шлюха в церкви, – откровенно призналась она. – Все так странно и непонятно.

– Зачем тебе что-то понимать? Радуйся, ма шер! Посмотри, какой подарок на тебя неожиданно свалился, любо-дорого посмотреть, – засмеялся он, показывая в сторону дома. – Сейчас пойдем к соседям, обо всем расспросим, все узнаем, и нечего переживать, – подбодрил он подругу. – Пойдем, дорогая, ничего не бойся, я с тобой.

– Подарок, конечно, хорош, только что-то меня настораживает, – еле слышно прошептала Олеся, еще раз с тревогой оглянувшись на дом. – Вот здесь клубочком свернулось какое-то нехорошее предчувствие, – показала она на солнечное сплетение. – У тебя такого не бывает?

– В этом месте у меня обычно начинает нагло сосать, когда я до ужаса голодный, – проворчал Валя. – Как сейчас, например.

– Кто про что, а ты только про еду и можешь думать, – обиделась на друга Олеся. – И это в такой ответственный момент.

– Голод не тетка, его не волнуют ответственные моменты, – огрызнулся Валентин. – Я тебе говорил, давай остановимся, шашлыком перекусим, ты не захотела, а страдаю теперь я.

– Есть в придорожной забегаловке – это самоубийство, Кадкин, – засмеялась девушка. – Сейчас выясним у соседей, что здесь и как с моим наследством, а потом у них же спросим, где здесь можно перекусить.

– Вот это уже совсем другое дело, – сразу же повеселел Валя. – Ты же знаешь, ма шер, когда я голодный, я ужас какой нервный.

4

Валентин и новоявленная наследница перешли на противоположную сторону улицы и подошли к соседнему дому. Остановившись у калитки, Олеся нерешительно толкнула ее и, увидев, что она открыта, шагнула во двор, Валя последовал за ней. Только они дошли до середины двора, как раздался грозный собачий лай, и из-за угла дома выскочил огромный сенбернар. Пес резко остановился и, сев у крыльца дома, уставился на незнакомых людей тяжелым взглядом, не обещающим ничего хорошего.

– О, посмотри-ка, вылитый Бетховен! – глупо хихикнул Валентин, осторожно отступая за спину Олеси. – Та корова, что паслась на лугу, была явно мелковата против него, – упавшим голосом добавил он.

– Это точно, – согласилась с ним девушка. – И что теперь делать?

– Хорошая собачка, умная собачка, добрая собачка, – засюсюкал Валя. – А где твои хозяева? Мы к ним в гости пришли. Нам с ними очень поговорить надо. Ты нас пропустишь? Мы очень хорошие.

– Валь, ты чего, сдурел совсем? – шикнула на друга Олеся. – Какого хрена ты ему объясняешь, кто мы да зачем пришли? Можно подумать, что он тебя понимает и сейчас скажет: «Проходите, гости дорогие, мы вас уже заждались».

– А что же тогда делать-то? Может, дернем по-быстрому обратно? Вдруг повезет и он нас не догонит?

После этих слов пес сердито заворчал, как будто понял, о чем речь.

– Похоже, твое предложение ему пришлось не по душе, – заметила Олеся.

– Ты же только что говорила, что он ничего не понимает, – прошептал Валентин.

– Я погорячилась! Стой смирно и не делай резких движений, – предупредила его Олеся.

– О каких резких движениях ты говоришь, милочка моя? Меня практически уже парализовало, – взвыл Валя, с неприкрытым ужасом глядя на сердитые, с красноватым оттенком глаза сенбернара. – Что-то мне подсказывает, что, если этот волкодав сейчас откроет свою пасть, нам хана. Леся, дорогая, у тебя в кармане, случайно, ничего вкусного не завалялось, что собаки любят? – с надеждой спросил он, не сводя глаз с грозного пса.

– Конечно завалялось! Разве ты не знаешь, что я всегда с собой любительскую колбасу таскаю килограммами и кормлю ею всех уличных дворняг? – огрызнулась девушка.

– О господи, этот зверюга сейчас нас точно сожрет, и даже не подавится! Посмотри, у него уже слюни текут от предвкушения, – безнадежно простонал Валя, в страхе зажмуривая глаза.

– Тогда первым будешь ты, – с дрожью в голосе проговорила Олеся, забегая за спину друга. – Ты же мужчина, как-никак, и должен встать на мою защиту.

– Тебе прекрасно известно, до какой степени я не мужчина, и так нечестно, между прочим, – очень бурно возмутился Валентин, проворно перемещаясь обратно, за спину Олеси. – Это ты должна встать на мою защиту, ты женщина, и он никогда тебя не тронет.

– Почему ты так решил, что он меня не тронет?

– Потому что он кобель, причем благородной породы.

– Кадкин, ты прохвост! Это ты мне сейчас специально мозги пудришь?

– Как можно, ма шер? Как ты могла такое обо мне подумать? – воскликнул тот, еще дальше отступая за спину подруги.

Пес между тем с интересом наблюдал за телодвижениями насмерть перепуганной парочки. Он переводил взгляд с одного на другого, наклоняя свою огромную голову то в одну сторону, то в другую.

– Где же хозяева-то? – нервно простонал Валентин. – Разве можно такому крокодилу вот так запросто разрешать свободно бегать? Его же на цепи нужно держать! Это же нарушение всех правил гражданской безопасности!

Пес внимательно выслушал монолог «заморского гостя» и пару раз гавкнул. Что он хотел этим сказать, никто не понял, но Валентин тут же побледнел и закатил глаза.

– Караууул, – почти беззвучно просипел он, уже собираясь навечно свалиться без чувств.

– Вам кого надо? – раздался строгий голос от калитки, в которую вошла высокая, как жердь, старуха. – Цезарь, а ну иди на место! – приказала она псу, и тот послушно, но не спеша отправился обратно за угол дома. Пару раз он остановился, оглянулся на непрошеных гостей и что-то там проворчал.

– Вы не ответили на мой вопрос. Вы к кому пришли? – снова обратилась старуха к визитерам.

– Да мы, как вашу собаку увидели, так дар речи и потеряли, – ответил Валентин, облегченно выдыхая и вытирая со лба холодную испарину. – Здравствуйте, мадам! Похоже, что мы пришли именно к вам. Вы даже себе представить не можете, дорогая, до чего же я рад вас видеть! – сообщил он и уже почти сорвался с места, чтобы с благодарностью задушить в объятиях хозяйку собаки.

– Валь, ты что, с ума сошел, какая она тебе дорогая? – еле слышно прошипела Олеся, поймав друга за руку, практически уже на лету. – Здравствуйте, – поприветствовала она пожилую женщину, расплывшись в улыбке.

– И вам не хворать, – ответила та, внимательно разглядывая девушку.

– Вы простите нас, что мы вот так без спроса сюда вошли, просто калитка была открыта, а потом ваша собака... мы очень испугались, – попыталась объяснить Олеся. – Извините за вторжение, но мы к вам по делу.

– Где-то я тебя видела, – произнесла женщина, продолжая всматриваться в лицо девушки. – Ты, случайно, не Соболевых внучка будешь?

– Нет, я никаких Соболевых не знаю, извините, – смущенно улыбнулась та. – И видеть меня вы не могли, я не местная.

– Мы сюда только что приехали, и здесь впервые, – поддакнул Валентин. – А ваша собака, она ведь очень серьезной породы, а вы ее без намордника....

– Моя фамилия Лурье, а зовут Олеся, – представилась девушка, резко перебив друга, чтобы его не понесло в дальнейшие рассуждения о правильном воспитании и содержании собак.

– Как ты сказала? – удивленно переспросила женщина, и ее брови поползли вверх.

– Олеся Лурье.

– Ну конечно, как я могла сразу не сообразить?! Так вот откуда я знаю твое лицо, – прошептала старуха. – Вылитая Веда.

– Вы о чем? Кто такая Веда? – в свою очередь удивилась девушка.

– Проходите в дом, там поговорим, – распорядилась старуха и, первой подавая пример, шагнула на крыльцо. – Меня Екатериной Ильиничной зовут.

– А меня Валентин, – манерно расшаркался молодой человек, не забыв с опаской посмотреть на угол дома, за которым скрылся Цезарь. – А это моя подруга Олеся... ой, она вроде уже сказала вам.

– Жених, что ли? – спросила Екатерина Ильинична у девушки, с усмешкой кивнув головой на Валю. – Квелый какой-то, и совсем на мужика не похож.

– Нет, ну что вы, какой жених? – засмеялась Олеся. – Валя просто мой друг, мы с ним еще в один детский сад ходили, и до сих пор в одном дворе живем.

– Это почему же я квелый? – возмутился Валентин. – Я просто слежу за своей фигурой, поэтому подтянутый, и... да я даже спортом занимаюсь, если хотите знать. И никакой я не квелый, а очень даже натренированный. Во – смотрите, – согнул он руку в локте, пытаясь поиграть мышцами, которые напрочь отсутствовали. – Ну, это потому, что я совсем недавно гриппом переболел, – беспечно пожал он плечами и тут же спрятал руки за спину. – Хотите, я вон тот камень подниму? – показал Валя на большой валун, лежащий у клумбы с красивыми пионами. – Мне это раз плюнуть.

– Кадкин, успокойся уже, и хватит выделываться, здесь тебе не цирк, – шикнула на друга Олеся. – Лучше проходи в дом, мне кажется, что Цезарь имеет большое желание сюда вернуться. Я только что слышала его сопение совсем рядом.

Повторять дважды было совершенно лишним. Молодого человека вихрем внесло на крыльцо и с такой же скоростью внутрь дома.

– Садись за стол, сейчас чай пить будем, – пригласила Екатерина Ильинична Олесю. – Ну и ты присоединяйся, сердешный, свежей сметаной тебя накормлю, – усмехнулась она, глядя на Валентина. – До чего ж ты худой, моему Цезарю на один зубок, и то мало будет.

– Зачем это меня на зубок? – испуганно попятился молодой человек. – Я не хочу ни на какой зубок, мне и здесь неплохо.

– Господи, Валя, неужели ты не видишь, что Екатерина Ильинична шутит с тобой? – захохотала Олеся. – Прямо как маленький, честное слово!

– Да ну вас, – сердито буркнул тот. – То этот «Бетховен» напугал до смерти, теперь вот еще и хозяйка издевается. Нехорошо так с гостями шутить, дражайшая Екатерина Ильинична. Я – натура тонкая, поэтическая, у меня, может быть, сердце слабое, а вы....

– Какой такой Бетховен? – не поняла та, пропустив мимо ушей слова о романтической, тонкой натуре и слабом сердце молодого человека.

– Какой-какой… Обыкновенный! – проворчал Валентин. – Кино такое есть, про сенбернара, так вот Цезарь ваш – вылитый Бетховен. У них морды как у близнецов, и оба слюнявые до невозможности. А вы про сметану серьезно сказали или тоже пошутили? – с надеждой спросил он у старухи, усаживаясь за стол. – Я бы с удовольствием отведал немножечко, с утра маковой росинки во рту не было.

Хозяйка молча встала, отодвинула коврик на полу и, взявшись за большое металлическое кольцо, открыла крышку погреба.

– Ну, чего сидишь-то? Полезай! – велела хозяйка Валентину.

– Куда полезай? – испуганно переспросил тот, с опаской заглядывая в черную яму.

– Как куда? За сметаной, конечно!

– За сметаной? – глупо улыбнулся Валя. – А вы знаете, мне уже что-то расхотелось. Да я и не голоден совсем! Мерси вам преогромное! Я безмерно вам благодарен за предложение. И я всенепременно попробую вашей замечательной сметаны... но в другой раз.

– Говорю же, квелый и есть, – усмехнулась старуха, и вокруг ее глаз разбежалось множество маленьких морщинок. – Ну что ж с тобой делать? Закон гостеприимства мы чтить умеем. Значит, придется самой спускаться, уж больно жалко на тебя смотреть.

– Кадкин, ну почему ты такой непутевый-то? – тяжело вздохнула Олеся. – Екатерина Ильинична, давайте лучше я спущусь, – кинулась она к хозяйке, отстраняя ту от люка. – А Валя просто темноты боится, он у нас с детства пришибленный.

– Я почему-то так и подумала, – кивнула старуха. – По нему сразу видно.

– Чего это я пришибленный-то? – с возмущением запетушился молодой человек. – Почему вы меня все время обзываете? Для одной я квелый, видите ли, для другой пришибленный, что еще хуже. А я тебя еще своей подругой считал! – с упреком посмотрел он на Олесю.

– Да ладно тебе, не обижайся, – засмеялась та. – Насчет пришибленного я пошутила, а вот насчет темноты.... Ты же всегда ее боялся, разве не так?!

– Не так! – огрызнулся Валя. – А ну, отойдите отсюда обе, я сам в погреб залезу. Надеюсь, что какой-нибудь фонарь у вас найдется? – спросил он у старухи.

– Зачем же фонарь? Там свет есть, – усмехнулась та и хлопнула рукой по выключателю на стене.

Погреб сразу же осветился ярким светом, и Валентин, расплывшись в счастливой улыбке, отважно полез в подпол.

– Ох, до чего же я проголодался! Обожаю свеженькую сметанку! Где мне ее здесь искать-то? – не забыл спросить он.

– Там на полке крынка стоит, с правой стороны, – подсказала хозяйка дома. – Если хочешь, можешь колбасу домашнего копчения прихватить, она на крючке висит, увидишь.

– Колбаска, да еще и домашнего копчения? Ах, мадам, как это мило с вашей стороны! Мерси боку, я ваш навеки, – восхищенно воскликнул Валя, рысью спускаясь вниз по ступенькам. – Как же я здорово придумал к соседям пойти, да еще к таким гостеприимным и хлебосольным! Как ни крути, а я ужасный молодец, – радостно бормотал он, глядя голодными глазами на аппетитные кольца колбасы, висящие на крючке.

Валентин вылез из погреба до неприличия счастливый, в обнимку с крынкой сметаны, с домашней колбасой в руке и горящими голодным огнем глазами. Только он собрался расположиться за столом, как в дверь кто-то постучал. Екатерина Ильинична прошла к двери и открыла ее.

– Ааа, Володя, проходи, – улыбнулась гостю она.

В дом вошел молодой человек и в нерешительности замер, увидев Валентина и Олесю.

– Ой, извините, Екатерина Ильинична, я не знал, что у вас гости, здравствуйте, – засмущался он. – Я тогда попозже зайду.

– Познакомьтесь, это мой сосед Владимир, – представила хозяйка молодого человека гостям. – А ты чего хотел-то? – поинтересовалась она.

– Да вот, решил картошки пожарить, хватился, а у меня соли нет, – пожал плечами Владимир, с неподдельным интересом глядя на Олесю. – Анны Ивановны нет, ушла куда-то, вот я и пришел к вам за солью. Простите меня за вторжение, я, пожалуй, пойду.

– Ах, Вольдемар, как же вы будете кушать пресный картофель? – подхватился Валентин, кокетливо стреляя глазами, и совсем не скрывая своего восхищения симпатичным молодым человеком. – Это же совсем не вкусно. Меня, между прочим, Валей зовут. Екатерина Ильинична, неужели вы отпустите столь достойного мужчину вот так просто и без соли?

– Да вон она, соль-то, бери, Володя, сколько надо, – кивнула та на туесок, который стоял на полочке рядом с банками для сыпучих продуктов. – Чай, не война сейчас, и соль теперь не дефицит.

– Если бы даже была война, я все равно поделился бы с вами дефицитной солью, Вольдемар, – вдохновенно произнес Валя, прижимая к груди крынку со сметаной и все ближе и ближе пододвигаясь к молодому человеку.

– Екатерина Ильинична, спасибо большое, я, пожалуй, за солью в магазин сбегаю, прогуляюсь заодно, – шарахнулся тот и, поспешно распахнув дверь, мгновенно за ней скрылся.

– Мне сейчас показалось или так и есть? По-моему, он чего-то испугался, – пришел к выводу Валентин, растерянно глядя на дверь.

– А мне кажется, он не чего-то испугался, а кого-то, – захохотала Олеся.

– Ты хочешь сказать, что этот кто-то... – показал Валя на себя. – Неужели я настолько плохо выгляжу? Да нет, вроде ничего, только с дороги уставший немного, – прошептал он, заглядывая в зеркало, висящее на стене. – Я же изо всех сил стараюсь выглядеть как можно лучше. Столько денег трачу на салоны красоты, а выходит, что зря?! Какой ужас! Нужно срочно подумать о новом имидже. Лесь, как ты думаешь, мне пойдет, если я волосы перекрашу в каштановый цвет?

– Ты уже красился во все цвета, существующие в природе, и ходил со всеми стрижками, имеющимися в арсенале цирюльников, – хмыкнула девушка. – Остался всего лишь один вариант, который ты еще не испробовал, но я думаю, что именно он пойдет тебе больше всех.

– Что за вариант? – с интересом спросил Валя.

– Побрейся наголо и не морочь мне больше голову.

5

– Вот, глянь-ка сюда, – сказала Екатерина Ильинична, показывая Олесе на фотографию в семейном альбоме. – Это вот моя мать, Софья Герасимовна.

– Герасимовна? Бедную собачку Муму, случайно, не ваш дедуля утопил? – хихикнул Валя, наворачивая колбасу за обе щеки.

– Сейчас ты у меня дождешься, мало не покажется! – предупредила Олеся друга.

– Уж и пошутить нельзя?

– Это моя мать, – терпеливо повторила старуха. – А вот это.... Посмотри, не догадываешься, кто это? – спросила она, пытливо глядя на девушку.

– Господи, такого не может быть! – ахнула та, внимательно разглядывая фотографию, на которой были изображены две молодые девушки. – Если бы этот снимок не был таким старым, и одежда... прическа... Эта девушка очень похожа на меня! Кто она?

– Это и есть Веда, твоя прабабка. И вы не просто похожи, у вас практически одно лицо, – ответила Екатерина Ильинична. – Они были подругами с моей матерью. Веда ни с кем дружбу не водила, никого к себе близко не подпускала, а вот с моей матерью они с детства подружками были, и так до самой смерти не разлей вода. Я имею в виду, до самой смерти моей матери, Веда пережила ее аж на двадцать пять лет. Потом, уж в наше время, был еще один молодой парень, к нему она тоже как-то по-особому относилась, многому учила, а в основном одиночество любила. Вы удивительно с ней похожи, детка, здесь даже никаких бумажек не нужно, чтоб родство доказать.

– А ну-ка, дайте и мне посмотреть, мне тоже интересно, – вклинился в разговор Валентин. – Ну надо же, действительно – одно лицо! – откровенно удивился он, посмотрев на фотографию. – А вот с такой прической, ма шер, ты еще симпатичней будешь, чем есть. Тебе, дорогая моя, срочно нужно менять имидж. Ходишь все время с распущенными волосами, как будто других причесок на свете не существует, – заметил молодой человек. – Вот, посмотри на свою прабабку, как хороша! Какая стать, а? А какой гордый подбородок и не менее гордый взгляд! Да Наташка Ростова ей в подметки не годится!

– А почему вы все время называете мою прабабку Ведой? – спросила девушка у Екатерины Ильиничны, не обращая внимания на треп своего неугомонного и чересчур болтливого друга. – Судя по документам, ее звали Олесей, как и меня.

– По документам, может, она и Олеся, а все называли ее Ведой, – ответила хозяйка. – А почему? Я могу тебе рассказать только то, что слышала от своей матери и видела сама, а вот за остальное не ручаюсь.

– А скажите, этот дом, который под номером двадцать, в нем есть что-то необычное? – снова влез в разговор Валентин. – Там, наверное, приведения живут, да? Мы, когда искали адрес, заметили странную реакцию людей, когда спрашивали их об этом доме.

– Валь, ну что ты такое городишь? – нахмурилась Олеся. – Я лично ничего подобного не заметила.

– А я заметил, и ничего я не горожу.

– А я нет!

– А я да!

– Перестаньте спорить, он прав, – неожиданно согласилась с молодым человеком Екатерина Ильинична. – Люди боятся этого дома и стараются обходить его стороной, особенно в последнее время.

– Слыхала? – радостно подпрыгнул Валентин. – А я что тебе говорил? Что значит – боятся? – сразу же сник он, когда до него дошел смысл последних слов Екатерины Ильиничны.

– То и значит, боятся, и все.

– Но почему? – нахмурилась Олеся. – Я еще не видела, какой он внутри, но снаружи....

– Да не в этом дело, – перебила девушку старуха. – Его внешний вид здесь совсем ни при чем.

– А что тогда при чем?

– Это долгая и давняя история, и я обязательно расскажу ее, но сначала тебе стоит сходить и поклониться ему, – очень серьезно проговорила женщина.

– Кому? – не поняла Олеся.

– Дому своих предков. Там до сих пор живет управляющий, он уже глубокий старик, и он ждет тебя.

– Меня?

– Да, тебя! Веда запретила ему умирать, пока ты не приедешь и не примешь наследство в свои руки.

– Ничего себе! – недоверчиво усмехнулся Валентин. – Как можно запретить кому-то умирать? Бред какой-то.

– Вам, молодым и современным людям, этого не понять, но, надеюсь, что со временем... в общем, сами все увидите и все поймете.

– Нет, что-то мне не очень нравятся все эти тайны мадридского двора, – проворчал Валентин. – И я уверен, что без нечистой силы здесь не обошлось.

– Хватит болтать чепуху! – осадила его Олеся. – А еще образованным человеком себя считаешь, историк, блин!

– А при чем здесь мое образование? Да, я историк, и... А сама-то ты что совсем недавно говорила? Что-то здесь не так! Что-то здесь не то! Что-то у меня все в клубочек свернулось! Чьи это слова, интересно, были, уж не Пушкина ли?

– Я совсем другое имела в виду, когда так говорила, а не чертовщину всякую, как ты сейчас, – не сдалась Олеся. – Надо же такую чушь придумать – нечистая сила!

– Не будем откладывать дела в долгий ящик, пойдем, я провожу тебя в твой дом, – обратилась старуха к девушке, резко перебив спор молодых людей.

– А как же я? Я тоже хочу пойти, – воскликнул Валентин.

– Ты ему доверяешь? – спросила Екатерина Ильинична у девушки.

– Что значит – доверяешь? – возмущенно подпрыгнул Валя. – Да мы с ней с детства, на одном горшке....

– Валь, успокойся, ради бога, – шикнула на друга Олеся. – Да, Екатерина Ильинична, я ему абсолютно доверяю, – улыбнулась она.

– Тогда пусть с нами идет, – милостиво разрешила та, вставая из-за стола и направляясь к двери.

Валентин с Олесей поторопились за хозяйкой, и, как только вышли на крыльцо, молодой человек остановился и с опаской оглядел двор.

– Мадам, а где ваш волкодав? – спросил он у старухи.

– Цезарь-то? В саду небось спит, где ж ему еще быть?! А ты, смотрю, соскучился по нему? Хочешь, позову? – усмехнулась Екатерина Ильинична.

– Нет-нет, пусть спит, не надо его беспокоить, – замахал руками Валя, пулей пролетая через двор к калитке. – Послеобеденный крепкий сон очень полезен для здоровья породистой собаки, – выдохнул он, в три секунды оказавшись по ту сторону забора.

– Сейчас пройдем к задней калитке, чтобы на территорию войти, – сказала Екатерина Ильинична. – Ворота сейчас всегда на замке, Тимофей его ни разу не открывал после смерти хозяйки.

– Тимофей – это тот самый управляющий, о котором вы говорили? – спросила Олеся.

– Да, он самый.

– И он совсем один в доме живет?

– Один как перст, – вздохнула женщина. – Никогда своей семьи не имел, хотя в дни его молодости много девок по нем сохло. Мать говорила, что красавцем он был знатным. Я-то его молодым совсем не помню, давно это было, да и маленькой я тогда была. Потом война началась, меня к тетке в далекую Сибирь отправили. Потом в городе учиться осталась, там же замуж вышла. Сюда-то я не очень часто приезжала, все некогда было, семья, дети. А совсем в отчий дом я вернулась шестнадцать лет назад, когда овдовела. Тимофей уж к тому времени пожилым человеком был.

– А почему же он остался один? Почему не женился?

– Всю жизнь твою прабабку любил, поэтому и не женился.

– А она?

– А что она? У нее муж был, потом сын родился, твой дед.

– Нет, я не то хотела спросить. Веда разве не знала, что Тимофей ее любит?

– Как не знать? Конечно знала! Такую любовь скрыть невозможно, про это весь поселок судачил. Все, как один, были уверены, что Веда Тимофея к себе присушила.

– Присушила? Как это?

– Ну, приворожила, значит, околдовала его.

– Что за предрассудки? Как можно кого-то околдовать, если никакого колдовства не существует в природе?

– Как знать? Как знать? – пожала старуха плечами. – Я за что купила, за то и продаю.

– А муж Веды тоже про эту любовь знал?

– Николай-то? Да, знал!

– И что?

– Он также очень хорошо знал свою жену, потому спокойно относился к этой любви. Веда никогда не давала повода для ревности и была верна своему мужу даже после его смерти.

– А он давно умер?

– Да, очень давно, почти сразу после войны, в конце сорок пятого года. Он же коммунистом был, и его послали куда-то под Мурманск, на восстановление их железной дороги. Климат там суровый, поэтому семью свою с собой он брать не стал, а оставил здесь. Да и куда было брать, когда они там сами, как каторжане, в бараках жили? Время было очень сложное, кругом разруха, голод да холод, чего уж там говорить. Обещал через полгода вернуться, а вместо него приехал человек и вручил его жене казенную бумагу. Мол, ваш муж умер, как настоящий коммунист, при исполнении гражданского долга.

– А от чего он умер?

– В той бумаге, естественно, ничего об этом написано не было. Только через год Веда нашла одного человека, который вместе с Николаем на той стройке работал, он ей все и рассказал. На самом деле твой прадед сильно простыл и заболел воспалением легких, а там ни врачей, ни лекарств, в общем, сгорел он как свечка за две недели. Это сейчас медицина уже научилась и более серьезные болезни лечить, а тогда простой пенициллин на вес золота был. Жене Николай ничего не стал о своей болезни писать, не хотел ее беспокоить, да и не собирался он умирать, думал, что выкарабкается, а вон как оно все вышло. Случись с ним эта болезнь здесь, Веда бы его в два счета на ноги поставила, а он был далеко. Моя мать рассказывала, что Веда вроде заранее знала, что больше не увидит своего мужа, когда он только собирался в дорогу. Даже просила его никуда не ездить, но, к сожалению, не мог он отказаться. Время тогда такое было, что, заикнись он только, что не хочет ехать, сразу бы врагом народа объявили да в тюрьму посадили. Вот так твоя прабабка и стала вдовой в сорок лет и замуж больше выходить не захотела. Хотя желающих взять ее в жены было больше, чем нужно, даже несмотря на то, что мужиков после войны очень мало осталось. Деду твоему тогда только-только десять лет исполнилось, и отца ему заменил Тимофей, он как раз с фронта вернулся. Учил мальчика на лошади ездить, из ружья стрелять, на лыжах ходить, на коньках стоять. Когда Сергей подрос, Тимофей стал брать его с собой на охоту да на рыбалку.

– Постойте, постойте, что-то я ничего не понимаю! – воскликнула Олеся. – Вы же сказали, что Веда больше замуж так и не вышла, и в то же время говорите, что Тимофей заменил моему деду отца.

– Да, заменил! Но почему ты решила, что ему для этого обязательно нужно было быть мужем Веды? Да, я не буду спорить, он бы этого очень хотел, и даже не раз пытался сделать твоей прабабке предложение, только напрасно все. Она лишь согласилась взять Тимофея в свой дом управляющим, – как ни крути, а без мужчины было трудно содержать хозяйство в должном порядке. Так он и этому был безмерно рад и счастлив, что может быть поближе к своей любимой и хоть чем-то быть для нее полезным. А к мальчишке он привязался, как к своему родному сыну, да это и неудивительно, ведь своей семьи у него не было, значит, и детей тоже.

– Ах, ма шер, какая драматическая и сентиментальная история, – воскликнул Валентин. – Я уже еле-еле сдерживаю слезы. Послушайте, любезная Екатерина Ильинична, а сколько же тогда сейчас этому Тимофею лет? – спохватился он. – Двести, что ли?

– Почему двести? – удивилась та.

– Ну, не двести, конечно, а... Вы сами посчитайте, если Веда умерла всего полгода назад, и было ей уже почти сто четыре года, а он до сих пор жив, и в молодости хотел на ней жениться, это значит, что ему сейчас... кошмар сколько натикало. Это же нереально!

– Тимофею девяносто лет недавно исполнилось, он на четырнадцать лет моложе Веды, так что арифметика не слишком сложная, и, как видишь, все реально, – пояснила женщина.

– Надо же, на целых четырнадцать лет моложе и так любил? – удивился Валя. – Молодых, что ли, было мало?

– Веда была удивительно хороша и всегда выглядела моложе своих лет, – ответила Екатерина Ильинична. – Даже уже перед самой смертью тот, кто видел ее впервые, и подумать не мог, что она переступила вековой рубеж, а уж про молодые годы и говорить нечего, необыкновенно была хороша, – повторила она.

– Да, здесь вы правы, она действительно была необыкновенно хороша, это видно даже на той старой фотографии, – согласился Валентин. – Леся, ты теперь понимаешь, почему все мужики вокруг стремятся затащить тебя в постель? – засмеялся он. – Порода, она ведь издали видна. Кстати, фамилия Лурье от кого тебе досталась? Не от прабабки, случайно?

– Нет, не от нее, фамилия к нам по мужской линии перешла. Дед мне рассказывал, что и отец его был Лурье, и дед Лурье, и прадед, и так далее, – ответила девушка. – По-моему, в четвертом или даже пятом колене у нас в роду был француз, Жан Жак Лурье, вот от него наш род и пошел.

– Все верно, Веда в девичестве была княжной Тишинской, а фамилию Лурье получила от супруга при замужестве, – подтвердила Екатерина Ильинична.

– Княжной? – удивился Валентин. – Ма шер, ты слышала? Твои предки были князьями.

– Да, я уже что-то слышала об этом от деда, – ответила Олеся. – Только так, как бы между прочим, он не любил об этом говорить. Больший акцент он делал на наши французские корни.

– Да, моя мать мне рассказывала, что у мужа Веды предок был французом, тот самый Жан Жак Лурье, – подтвердила Екатерина Ильинична. – Так вот, он был французским революционером, участвовал во взятии Бастилии и еще в чем-то там, не могу точно сказать. Давно об этом слышала, когда еще ребенком была, поэтому мало что помню. По рассказам матери знаю только, что Николай очень гордился своими революционными корнями и также с огромной гордостью носил фамилию Лурье.

– Да, дедушка тоже гордился нашей фамилией и очень часто мне говорил: «Олеся, старайся жить честно, чтобы никогда не запятнать фамилию Лурье, ее носили великие люди», – тихо проговорила девушка. – А сам обманывал меня всю мою сознательную жизнь. Вот и верь после этого людям! – тяжело вздохнула она. – А как же я могу верить, если даже родной дед... ай, да что там говорить?

– Это ты о чем? – спросила Екатерина Ильинична, внимательно посмотрев на Олесю. – Что тебе сделал твой родной дед, что ты так вот о нем говоришь?

– А то и сделал! Не поверите, но я узнала о существовании своей прабабушки всего три дня назад, когда случайно нашла документы у него в кабинете, – с возмущением ответила Олеся. – Я уже всю голову себе сломала, почему он так поступил. Почему никогда не говорил мне о ней? Она ведь была жива, здорова, и умерла всего полгода назад. А если бы я не нашла эти документы? Выходит, что я бы так никогда ничего и не узнала? Я, конечно, понимаю, что о покойных плохо не говорят, но ведь дед обманывал меня, и я, конечно, на него сердита. Что за странные тайны? Ничего не понимаю!

– Не сердись на своего деда, он наверняка не хотел тебя обманывать, – сказала Екатерина Ильинична.

– Как это не хотел? Что вы такое говорите?! Если бы он не хотел, то не обманывал бы, – возмущенно воскликнула Олеся. – А что же он тогда делал, по-вашему?

– Мне кажется, что он оберегал тебя. Наверное, хотел защитить таким образом.

– От чего меня нужно было защищать? Или от кого? – удивилась девушка.

– Трудно сказать от чего. Может быть, от твоей судьбы, от которой не убежишь и не скроешься? – загадочно улыбнулась Екатерина Ильинична.

– Что значат ваши слова? – насторожилась Олеся. – Я человек современный и во всякие там сказки о предначертанной заранее судьбе не верю. Человек сам делает свою судьбу, и какой она будет, плохой или хорошей, зависит только от него самого.

– Я не буду с тобой спорить, что-то доказывать и переубеждать, – снова улыбнулась старуха. – Жизнь сама все расставит по своим местам.

– И все же мне интересно, что означают ваши слова про судьбу? – настойчиво повторила Олеся свой вопрос. – Почему вы так сказали?

– Ты обязательно все узнаешь, девочка, только всему свое время. Не нужно торопиться, ты ведь не собираешься уезжать отсюда прямо сегодня?

– Не знаю, пока не думала об этом, – пожала плечами Олеся. – Мое решение будет зависеть от многих обстоятельств. Вдруг мне не понравится то, что я здесь увижу?

– Не волнуйся, обязательно понравится, ведь этот дом заговоренный, – загадочно улыбнулась Екатерина Ильинична. – В нем много таких тайн, которые тебе обязательно захочется разгадать.

– Ну вот, я так и знал – без чертовщины здесь точно не обошлось! – недовольно проворчал Валентин, сдвинув свои тщательно выщипанные брови к переносице. – Я тебя предупреждал, между прочим, а ты все про какой-то криминал толковала. Наверняка этот дом с привидениями, поэтому твой дед и не хотел для тебя такого наследства. А не отправиться ли нам обратно восвояси, ма шер? Не нравятся мне все эти загадки и тайны, хоть тресни. Не хватало еще в какую-нибудь секту попасть, это тебе почище любого криминала будет.

– Никакой секты здесь нет, успокойся, и привидений тоже, – засмеялась Екатерина Ильинична. – Просто я не могу всего объяснить и рассказать вот так с ходу и сразу. Сейчас придем в дом, встретитесь с Тимофеем, там все и узнаете.

– Ага, так я вам и поверил, сейчас войдем в дом, а вот выйти оттуда уже не сможем, – снова проворчал Валентин. – Всех впускать, никого не выпускать? Леся, мне кажется, что твое наследство никуда не убежит, и ты должна сюда приехать с представителями власти, а еще лучше с попом. Заодно и специалистов можно позвать, которые всякую нечисть отлавливают. Не просто же так люди этот дом стороной обходят? Значит, что-то здесь нечисто.

– Господи, Валя, прекрати, ради всего святого, нести всякую чушь! – одернула друга Олеся. – Только твоих дурацких выводов мне сейчас и не хватает. Я ничего и никого не боюсь, и тебе советую поступать так же. Топай давай и поменьше разглагольствуй.

– Ладно, будь по-твоему, только потом пеняй на себя и не говори, что я тебя не предупреждал, – огрызнулся тот, демонстративно отвернувшись от девушки. – И почему я такой честный и верный? Другой бы на моем месте давно уже пятками сверкал, улепетывая отсюда, а я, как дурак, тащусь за тобой.

– Перестань, все будет нормально, – засмеялась Олеся, хватая друга под руку. – Ты только посмотри, какая здесь красотища, какая природа, сколько зелени, сколько цветов!

– Что я, цветов, что ли, не видел? В Москве на каждом перекрестке палатки стоят, где ими торгуют, – проворчал он. – В крайнем случае, можно до кладбища прогуляться, чтобы вдоволь налюбоваться.

– Прекрати ворчать, как старик, лучше понюхай, какой здесь необыкновенный воздух, Валюша.

– Воздух действительно хорош, спорить не стану. Вот только ради этого сногсшибательного озона я все и терплю, – буркнул тот. – Если и придется здесь безвременно погибнуть, то хоть на чистом воздухе, среди полевых цветов, коров и бабочек. Милейшая Екатерина Ильинична, вы уж не поленитесь, черкните тогда моей маман записочку, я вам адресок оставлю, – обратился он к старухе.

– Непременно черкну, не переживай, – дала обещание та, трясясь от беззвучного смеха.

6

– Да-да, это она! Конечно она! – шептал Тимофей, разглядывая девушку старческими, подслеповатыми глазами. – Это дорогое мне лицо я никогда бы не перепутал ни с каким другим и узнал бы его из тысячи.

В комнате старика, в которой сидели гости, имелось лишь одно окно, да и то зашторенное, поэтому было здесь достаточно мрачно. В углу стояла кровать с резной спинкой, застеленная клетчатым пледом, а рядом с окном притулилась тумбочка. В другом углу возвышался старинный дубовый шкаф, а посередине стоял стол, за которым они все и разместились.

Тимофей протянул руку к волосам Олеси, спадающим темной волной на ее плечи, и медленно погладил их.

– Я знал, что Веда не может умереть, и ты тому подтверждение, – грустно улыбнулся он. – Добро пожаловать домой, девочка.

– Он что, сумасшедший? – шепотом спросил Валентин, наклонившись к уху Екатерины Ильиничны. – Вы слышите, что он говорит? Я так понимаю, он думает, что Леся – это сама Веда?

– А ну цыц! Я прекрасно знаю, что это не Веда, и ты ошибаешься, я не сумасшедший, – прикрикнул старик, бросив строгий взгляд на Валентина.

– Надо же, вы только посмотрите, у него не уши, а локаторы, – восхищенно воскликнул тот. – Как это у вас выходит, мон ами? Может, поделитесь рецептом прочистки ушных раковин? У меня в них постоянно собирается сера, это так раздражает, просто кошмар! – томно вздохнул он, поиграв сережкой в мочке своего уха.

– Валя, прекрати немедленно хамить! – прикрикнула на друга Олеся. – Как ты смеешь разговаривать в подобном тоне с пожилым человеком?

– А что я такого грубого сказал-то? – откровенно растерялся тот. – Я и не думал хамить, наоборот, хотел....

– Пойдем, доченька, со мной, – велел Тимофей девушке, не обращая внимания на Валентина.

– Куда? – испуганно спросила та.

– В комнату твоей прабабки.

– Зачем?

– Мне нужно тебе кое-что передать от нее.

– А для этого обязательно куда-то идти? – спросила Олеся, не решаясь последовать за этим странным стариком.

– Не бойся меня, я тебя никогда не обижу, – ласково и немного загадочно улыбнулся тот. – Это очень важно, поверь.

– А можно со мной пойдут мой друг и Екатерина Ильинична?

– Значит, я не ошибся? Ты боишься меня?

– Есть немного, – откровенно призналась Олеся и смущенно улыбнулась. – Простите меня, пожалуйста, но я ничего не могу с собой поделать. Для меня все произошло как-то слишком странно и неожиданно. Я ничего не знала о своей прабабушке, а три дня назад вдруг увидела документ, из которого поняла, что она решила подарить мне этот дом. Решив поехать сюда, я не знала, что найду здесь и как все обернется. Мне просто было интересно посмотреть, где жили мои предки, хотела побольше узнать о своей прабабке, и вдруг этот красивый дом и вы... Мне нужно хоть немного времени, чтобы привыкнуть и осмотреться. Не обижайтесь на меня, очень прошу. Я знаю, что вы не причините мне зла, просто....

– Хорошо, хорошо, не нужно ничего больше говорить, я все понял. Жди меня здесь, я сейчас вернусь, – сказал Тимофей и торопливой, шаркающей походкой вышел из комнаты.

– Теперь я точно знаю, почему этот поселок называется Леший Брод, – проворчал Валентин, провожая старика настороженным взглядом. – Здесь же лешие запросто при всем честном народе бродят, и один только что выбродил за дверь прямо на моих изумленных глазах.

– Прекрати уже трещать, балабол несчастный! – строго посмотрела на него Олеся. – Что ты к нему привязался? Никакой он не леший, просто очень старый человек.

– Я и смотрю, ты позеленела вся, как поганка, когда увидела этого не лешего, а просто очень старого человека, – с сарказмом усмехнулся Валентин. – Скажи еще, что тебе совсем не страшно, и я завтра же пойду в военкомат и попрошу, чтобы меня обрили наголо и отправили в стройбат.

– Представляю тебя бритым и в стройбате, это было бы что-то нереально сногсшибательное, – засмеялась Олеся. – Да, Валь, в первые минуты, когда я увидела этого старика, я немного испугалась, а сейчас я уже ничего и никого не боюсь... почти, – откровенно призналась она. – Ты, случайно, не забыл, сколько Тимофею лет? Уже девяносто исполнилось, и я бы с удовольствием посмотрела, каким ты будешь в его годы.

– Я до его лет никогда не доживу, особенно при таких-то стрессах, как сегодня утром, – вздохнул Валентин. – Ах, какая несправедливая штука жизнь! Кто-то в море плещется сейчас, а я в этом Лешем Броду... Бреду... тьфу, блин, Броде заблудился!

– Не хотел – не ездил бы, я и без тебя прекрасно могла сюда добраться, – обиделась на друга Олеся.

– Представляю, что бы мне пришлось выслушать, если бы я вздумал отказаться, – ехидно прищурился тот. – С лингвистикой у тебя всегда были проблемы, а я человек культурный и впечатлительный, мои уши не выдержали бы такое напряжение.

– Я тебе это припомню, Кадушкин, – погрозила ему кулаком Олеся. – И не смей больше хамить Тимофею, иначе я не знаю, что с тобой сделаю. Он старый человек, и будь любезен проявлять уважение, хотя бы к его возрасту.

– Я ему не хамил, – не сдался Валя. – Ты прекрасно знаешь, что я не способен на это, у меня не то воспитание.

– А твои эти «уши-локаторы»? А твое «мон ами»?

– Но, ма шер, разве ты не знаешь....

– Я прекрасно знаю, что «мон ами» – это в переводе с французского – «мой друг», – перебила Валентина Олеся. – Но какой Тимофей тебе друг? Он почтенный старец, а ты с ним, как со своими... дружками в вашем клубе. И вообще, не смей его называть лешим!

– Но он...

– Не нужно ссориться, – остановила спорщиков Екатерина Ильинична. – Олеся права, Тимофей просто очень старый человек, который устал от жизни и с нетерпением ждал приезда наследницы, чтобы наконец уйти к своей любимой Веде.

– Как это? Он что, действительно по ее приказу так долго живет? – с недоверием спросил Валентин, моментально забыв о споре.

– Да, выходит, что так! Она обещала ему, что, как только приедет Олеся и он передаст ей все, что для нее оставлено, на следующий день он спокойно отойдет в мир иной.

– Да ладно? – недоверчиво усмехнулся Валентин. – Откуда она могла знать, что это произойдет именно на следующий день?

– Веда знала все, даже день и час своей собственной смерти.

– И что?

– Она умерла именно в то время, которое и предсказывала.

– Ну вот, что я говорил? Я так и знал, я чувствовал... А ты говоришь, не леший... Какой кошмар, я в конкретном шоке! – шептал молодой человек, затравленно оглядываясь по сторонам. – И мне до ужаса захотелось домой. Леся, дорогая моя, а тебе не кажется, что нам пора отсюда делать ножки?

– Не говори глупости, – отмахнулась та, с напряжением глядя на дверь, за которой скрылся Тимофей.

– Мне почему-то не кажется, что это глупости, – не сдался Валентин. – И если сейчас вон из того угла выплывет привидение с тыквой вместо головы, я совсем не удивлюсь... но тут же схвачу сердечную недостаточность, – держась за сердце, простонал он.

– Валя, хватит болтать чепуху! Не язык, а помело с моторчиком! – сморщилась девушка. – Ведешь себя, как маленький ребенок.

– Ах, ма шер, ты же знаешь, что я ничего не могу с собой поделать и всегда много болтаю, когда очень боюсь, – ответил тот, не переставая разглядывать темные углы комнаты. – Ааа... ик... оу... вон... ой, мама дорогая, я же говорил... я предупреждал, я так и знал, – начал нечленораздельно завывать он, таращась на два светящихся зеленых огонька почти под самым потолком. – Там барабашка, домовой, призрак, привидение, я умираю! – еле слышно прохрипел Валя, показывал в ту сторону дрожащей рукой и вращая выкатившимися из орбит глазами.

– Кадкин, может, хватит уже ерничать? От твоих дешевых шуточек у меня уши вянут. Постыдился бы Екатерины Ильиничны, клоун недоделанный! – прикрикнула на друга Олеся. – Что с тобой? Ты чего блеешь, как овца? – И она проследила за его рукой и взглядом. – Ой, мамочки! – тут же взвизгнула девушка и подскочила на стуле, словно подстреленная.

– Да успокойтесь вы оба, – усмехнулась Екатерина Ильинична. – Чего так всполошились-то? Это же Василий на шкафу сидит.

– В этом доме разве стульев для гостей не хватает, что шкафы в ход идут? – дрожащим голосом спросил Валя. – Здесь все такие ненормальные, или это у меня крыша едет? Леся, дорогая, мне кажется, чтобы домчаться до канадской границы минут за пятнадцать, бензина нам вполне хватит.

– Что за Василий? – судорожно выдохнула девушка, повернувшись к старухе и не обращая внимания на слова друга. – Кто он такой?

– Обыкновенный кот.

– Кот? Кот? – хором удивились Олеся с Валей.

– Ну да, кот Василий, – повторила Екатерина Ильинична. – Сидит себе спокойно на шкафу, а вы здесь такой крик подняли. Право слово – какие вы еще дети, – затряслась она от беззвучного смеха.

– А почему его не видно? Вон, только два огонька светятся, – спросил Валя, все еще с недоверием бросая взгляды под потолок.

– Потому что он черный, – ответила старуха, продолжая смеяться.

– Тьфу, тьфу, тьфу, изыди, нечисть, – брезгливо сморщился молодой человек и начал плеваться во все стороны. – Терпеть не могу черных котов, от них одни неприятности.

– Нельзя быть таким суеверным, это все предрассудки, и если в них верить, то и белый кот будет источником неприятностей, – нравоучительно произнесла Екатерина Ильинична, вытирая с глаз выступившие от смеха слезы. – А Василий – очень спокойное и дружелюбное животное, если его не обижать, конечно.

Василий, как будто поняв, что говорят о нем, спрыгнул со шкафа прямо на стол и подошел к Валентину на мягких, бесшумных лапах. Он выгнул спину и потерся о его плечо.

– Фу, какой ужас! – брезгливо сморщился тот. – А ну брысь от меня немедленно, – прикрикнул он на кота. – Сначала напугал до приступа эпилепсии, а теперь подлизывается! Ишь, еще и мурлыкать мне здесь вздумал! Меня этим не возьмешь, я все равно черный цвет терпеть не могу.

– Какой красивый, – улыбнулась Олеся и погладила Василия по спинке. – Вы только послушайте, он и правда мурлычет, да как громко!

– Вася сам к порогу дома пришел, он тогда еще совсем маленьким котенком был, – с улыбкой глядя на кота, сказала Екатерина Ильинична. – Весь облезлый, шелудивый, мокрый и ужасно голодный. Весна тогда была, еще холодно вечерами было, да еще и дождик тогда шел. Веда в окно увидела это жалкое, продрогшее существо, пожалела и взяла в дом. Искупала, отогрела, откормила. Вон какой котище вырос, в этом году ему уже шесть лет будет. Он за Ведой по пятам везде ходил, а когда она умерла, тоже из дома ушел. Месяца два, наверное, где-то скитался, а потом вернулся и остался с Тимофеем.

– Рыбак рыбака, – снова проворчал Валя, отмахиваясь от назойливого хвоста Василия, который так и норовил задеть его щеку. – Леший и черный кот – команда что надо. Нет, вот что он ко мне привязался, а? Я кому сказал, брысь от меня! – снова прикрикнул он на кота.

– Мне кажется, что Василий к тебе неровно дышит, поэтому и трется возле тебя. Ты только посмотри, какими влюбленными глазами он на тебя смотрит, – засмеялась Олеся. – Ты ему явно очень понравился.

– Зато он мне – категорически нет, – огрызнулся Валентин. – А ну, отвали от меня немедленно, нечистая сила! – снова прикрикнул он на кота, но тот настойчиво делал вид, что не слышит. Василий упрямо подставлял молодому человеку свою спинку, чтобы тот ее погладил.

В это самое время вернулся Тимофей, и Валентин не посмел при нем схватить кота за шкирку и сбросить со стола, что уже намеривался сделать.

– Хороший котик, какой ласковый, черненький, красивый, – просюсюкал он, изображая подобие улыбки.

– Вот возьми, это теперь твое, – проговорил тем временем Тимофей, протягивая Олесе деревянную шкатулку, похожую на небольшой сундучок.

– Ого, Леся, дорогая моя, там наверняка фамильные драгоценности вашей семейки, – возбужденно воскликнул Валентин, проворно подбегая к девушке. – Ой, как интересно, мне здесь уже начинает нравиться. Ну, чего ты замерла-то, как сфинкс? От радости в зобу дыханье сперло? – засмеялся он. – Давай, давай, открывай быстрее, не томи душу.

– А ну цыц! – прикрикнул на него старик. – Не тебе это оставлено, не тебе и смотреть.

– Почему это? – откровенно обиделся Валя, и его губы предательски задрожали. – Мне тоже хочется все увидеть собственными глазами.

– Как хочется, так и перехочется! – сурово нахмурился старик. – Ишь, какой любопытный выискался тут! Не для всяких глаз это предназначено, так что охолони, любезный. А ты, девонька, иди вот за эту дверь, пройдешь по коридору до самого конца, там справа увидишь еще одну дверь, за ней находится спальня Веды, – снова обратился он к Олесе. – Сядь там в тишине, открой шкатулку и спокойно все посмотри. Если вдруг тебе что-то непонятно будет, я постараюсь разъяснить, что в моих силах, конечно. Веда была загадочной женщиной, поэтому даже мне говорила далеко не все.

– А разве это нельзя сделать здесь? Ну, я имею в виду открыть ее и посмотреть, – спросила девушка, растерянно переводя взгляд со старика на шкатулку, не смея взять ее в руки.

– Можно, конечно, но будет лучше, если тебе никто не будет мешать. Ты должна посмотреть все как следует, не спеша. Ступай, ступай, девочка, не бойся, здесь ты у себя дома.

– А вы?

– А мы сейчас с Ильиничной самоварчик организуем, посидим, почаевничаем да поговорим. Твоего друга тоже чаем напоим, не переживай, – добавил Тимофей, когда увидел нерешительность девушки.

– Вот спасибо, осчастливил до невозможности! – фыркнул Валя и демонстративно отвернулся, показывая этим, как его сильно обидели. Увидев кота Василия на полу, он злорадно прищурился и уже нацелился на его хвост, чтобы прищемить своим ботинком, но промахнулся. Кот бесшумно и очень быстро юркнул в щель приоткрытой двери. – Ничего, я до тебя все равно доберусь, – пообещал ему вслед Валентин.

– Вы меня простите и не обижайтесь, но мне бы хотелось, чтобы Валя пошел вместе со мной, мне так будет спокойнее, – виновато улыбнулась Олеся старику. – Он мой верный друг, с самого детства, и у меня нет от него секретов.

– Вот именно, – моментально взбодрился молодой человек и, выпятив грудь колесом, принял позу петуха, вошедшего в курятник. – У Леси нет от меня секретов, и никогда не было... с детства.

– Ну ладно, поступай, как знаешь, тебе, наверное, видней, – кивнул головой Тимофей. – Раз ты так решила, значит, так тому и быть. Идите вдвоем, а мы с Ильиничной не будем вам мешать, здесь посидим, подождем. Ну, что же ты стоишь? На, бери, теперь это принадлежит тебе по праву, – добавил он и осторожно положил на колени девушки заветную шкатулку. – Ключ, который ее открывает, ты найдешь в верхнем ящике бюро, что стоит в комнате Веды. Ступайте с Богом!

7

– Валя, может быть, ты прекратишь прыгать вокруг меня, как горный козел? – со смехом спросила Олеся. – Наберись терпения, сейчас придем на место, и тогда все увидишь.

– Давай лучше я понесу шкатулку, – предложил Валентин, не переставая нарезать круги вокруг девушки.

Он подбегал к ней то с одного боку, то с другого, то забегал вперед и, заглядывая ей в глаза, пятился задом. – Ну, давай лучше я ее понесу, ну пожалуйста!

– Отстань, я и сама справлюсь, – в очередной раз отмахнулась девушка.

– А вот и не справишься, ты же ужасно неаккуратная, у тебя все из рук валится. Можешь запросто уронить шкатулку и все драгоценности попортить. Разобьешь какой-нибудь бриллиант в сто двадцать карат или изумруды поцарапаешь.

– Бриллиант невозможно просто так разбить, на то он и бриллиант, – усмехнулась Олеся. – Насколько мне известно, их распиливают. И вообще, Валя, с чего ты вдруг взял, что в этой шкатулке лежат драгоценности?

– А что же там еще может быть, дорогая моя? – округлил Валя свои и без того круглые глаза. – Конечно драгоценности, изумруды, бриллианты, сапфиры, алмазы... и все это великолепие обрамлено червонным золотом самой высшей пробы, – мечтательно вздохнул он. – У меня прямо слюнки текут от предвкушения. Надеюсь, ты мне дашь их на себя примерить?

– Я тебе не только примерить, я тебе даже поносить дала бы, будь твои фантазии реальностью, – засмеялась Олеся.

– Никакие не фантазии, вот увидишь. Ай да прабабуля, ай да молодец, как о своей правнучке позаботилась! Слушай, Леська, тебе ведь теперь и на работу устраиваться совсем не обязательно, – оживился Валентин. – Будешь, как барыня старорежимная, жить, и не тужить. На мягких перинах валяться и шелухой от семечек в потолок плевать. Будешь пряники печатные заглатывать да заморским вином их захлебывать, вот кайф! Надеюсь, ты меня к себе хоть сторожем пристроишь, а? Мне много не надо, пяти штук евро в месяц вполне достаточно, и тогда я буду сторожить твой дом похлеще того Цезаря. Ты не смотри, что я такой худой и нежный, когда надо, я о-го-го какой решительный.

– Валь, если ты сию минуту не заткнешься, я за себя не ручаюсь, – трясясь от смеха, предупредила Олеся друга. – У меня уже челюсть болит, так устала смеяться. У тебя, случайно, на языке типун еще не вскочил? Кажется, мы пришли, – резко остановилась она у двери.

– Ты чего замерла, как статуя? – удивленно спросил Валентин. – Открывай дверь да заходи.

– Я боюсь.

– Кого?

– Не знаю.

– Моя дорогая, ничего не бойся, я рядом с тобой, так что вперед, – с пафосом произнес Валя и решительно распахнул дверь.

Продолжить чтение