Читать онлайн Месть по наследству бесплатно

© О. Кондратьев, 2023

© Художественное оформление серии «Центрполиграф», 2023

© «Центрполиграф», 2023

Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Пролог

По узкой аллее городского сквера неторопливо шел высокий мужчина. Вокруг было тихо и сумрачно. Разросшиеся кроны тополей, двумя ровными рядами высаженных вдоль дорожки, почти соприкасались друг с другом, образуя своеобразную зеленую воздушную арку. Так было днем. А сейчас, после полуночи, арка не выглядела ни воздушной, ни зеленой. Она больше напоминала крышу какого-нибудь ангара, надежно прикрывающую сплошь покрытую грязным бело-серым пухом землю.

«Подстригали бы хоть как-то, – подумал мужчина. – Ведь после каждой прогулки брюки приходится чистить. А каково сейчас аллергикам! И эти кусты под деревьями посадили так, словно старались, чтобы легкий тополиный пух не раздуло ветром по травяному газону, а собрало на аллеях и в проходах между скамеек и урн».

Впрочем, мысль была короткой, ненавязчивой, мелькнула и пропала. Совсем другие проблемы занимали мужчину. Сам мужчина не был аллергиком. Да и неспешные прогулки в сквере были для него большущей редкостью. Он был начальником городского уголовного розыска. А возвращался домой пешком исключительно в силу личной дисциплинированности: нельзя же садиться за руль даже ночью после пары рюмок водки.

Его молодые коллеги и подчиненные в служебном кабинете отдела еще только входили во вкус неожиданного позднего застолья по поводу дня рождения одного из сослуживцев, а начальник, провозгласив официальный первый тост и почти сразу вслед за этим наскоро выпив «на посошок», покинул междусобойчик, не забыв строго посоветовать не засиживаться, и «чтоб с утра, как штык…».

«Хорошие ребята подобрались, надежные, честные».

Пусть их пока вдвое меньше, чем требовалось по штатному расписанию, зато он был безоговорочно уверен в каждом. Разве не об этом ему всегда мечталось? Только в 90-е в УГРО шли неохотно. Зачем? Ведь есть ОБХСС, ГАИ, таможня, где с минимальным риском для жизни можно успешно «стричь бабло». Именно так: не зарабатывать, не получать, а «стричь». Ведь сказал тогда один из государственных лидеров: «Обогащайтесь!» Почему же милиция должна остаться в стороне?! Не каждому удается подпрыгнуть по карьерной лестнице и зацепиться пятой точкой за теплое кресло, чтобы не бегать «в поле», а пресловутое «бабло» тебе заносили бы прямо в кабинет.

Да и нулевые начались лишь относительно тревожным затишьем: как там новая власть, не вытащит ли острую шашку из ножен и не пойдет ли по головам? Не вытащила. Головы приподнялись, плечи вновь горделиво распрямились: знай наших! «Бабло побеждает все». Но только маленькие незаметные колесики глубоко внутри насквозь проржавевшей и разваливающейся государственной машины все-таки пришли в движение и начали потихоньку раскручивать неповоротливый маховик власти. Со скрипом, с остановками, но вперед. И вот уже где-то тихо отодвинули от кормушки проворовавшегося чиновника. А в другом месте – невиданное дело – привели в суд «оборотня в погонах». Смех! Судья даже приговор не смог без запинок прочитать, удивляясь собственному безрассудству.

А обратный ход так и не заработал. Мало того, появились новые люди и даже деньги, которые стало страшно и опасно не использовать по назначению. Потому как проследят и отчет потребуют. И «потянулись на выход» недовольные и принципиально не согласные. Переждать «лихолетье». Вот только сотрудников опытных на их место ох как трудно было найти! Отучили людей добросовестно трудиться, все больше «разводить», воровать и перепродавать, сторожить, на худой конец.

Своих сотрудников он по одному выискивал, потом учил и натаскивал долго и целенаправленно. Зато теперь спокойно шел домой к жене и детям, уверенный, что и сегодня, и завтра все в отделе будет нормально.

Неожиданно из сумрака аллеи появился силуэт. Мужчина пригляделся. Это была молоденькая девушка, даже, скорее, девочка. В коротеньком розовом платьице, босиком, она шла, слегка припрыгивая, похоже, в такт звучащей в ее голове музыке. Маленькие туфельки девушка держала в руке.

«Что-то припозднилась ты, малышка. Наверно, с успешного свидания, иначе не пританцовывала бы так. Странно, что доблестного кавалера не видно рядом», – успел подумать мужчина, когда девчушка поравнялась с ним и, продолжая свои танцевальные пируэты, грациозно приподняла руку с туфельками.

Что-то несильно кольнуло мужчину в шею под ухом. Он инстинктивно взмахнул левой рукой, пытаясь отогнать зловредное мелкое насекомое, но его пальцы внезапно онемели, так и не коснувшись лица. Потом безвольно упала кисть, потом вся рука. Не сумев даже шевельнуть головой, мужчина попытался развернуться всем корпусом в сторону «танцуньи», но его ноги, мгновенно став ватными, синхронно подломились в коленях, и он боком рухнул на землю.

Девушка, не останавливаясь и даже не оглянувшись, продолжила свое танцующее движение по аллее и быстро скрылась в густых тополиных сумерках, а из-за кустов под деревьями на дорожку вынырнула едва различимая тень. Судя по габаритам, это был крупный мужчина, одетый во все черное. Он подхватил безвольно распластавшееся на аллее тело под мышки и без видимых усилий оттащил его за кусты.

Несколько минут никто и ничто не нарушало полной тишины в сквере. Потом «черный человек» появился вновь. Как и прежде, он волок свою жертву по земле, удерживая за плечи. На этот раз он усадил тело на газон, прислонив спиной к высокому, толстому тополю и лицом к дорожке. Коротко окинув взглядом место трагических событий, человек за два больших шага бесшумно и бесследно скрылся в непроглядном мраке…

Глава 1

Из самолета, приземлившегося в аэропорту Архангельска, Денис Вилков вышел в числе первых пассажиров. Не то чтобы он куда-то торопился, просто сидеть на одном месте не было уже никаких сил. Спортивную сумку – свой единственный багаж – Дэн предусмотрительно взял с собой в пассажирский салон, и теперь быстрым шагом миновал здание аэропорта, свернул налево и направился к навесу автовокзала, чтобы… О, черт! Он даже вздрогнул от неожиданности: таким громким и требовательным оказался звонок телефона из внутреннего кармана легкой ветровки.

– Ты мне дашь спокойно приземлиться?!

– Твой рейс уже сорок минут как на земле. Так что по моим подсчетам ты сейчас разглядываешь на автовокзале расписание автобусов на Северодвинск. Подсказываю: экспресс отправляется через шесть минут, и несколько билетов на него в кассе еще остались. Поторопись.

Дэн вздохнул:

– Василий, ты, никак, следишь за мной? И как без меня мог целых две недели обходиться, пока я в командировке обивал пороги кабинетов высоких военных начальников?

– И об этом мы с тобой обязательно поговорим. Чуть позже. А сейчас я просто страхуюсь на случай, как бы тебя не потянуло на неожиданные «подвиги» в непредсказуемую сторону.

– Ха, отличную мысль ты мне подал!

– Даже не пытайся ее думать! Твой экспресс по прибытии остановится рядом с гостиницей «Беломорье». Там бар тихий и приличный. Жду тебя в нем через… полтора часа. Есть важный разговор.

Звонок прервался. Вилков задумчиво посмотрел на погасший экран.

«Твой рейс, твой экспресс… Точно, следит. Купил, наверно, буржуй, спутник и развлекается. Странно все как-то, не похоже на домоседа Лысенко. Хотя какой, к черту, домосед? Львиную долю времени проводит в своем офисе или мотается по принадлежащим ему бизнес-объектам: строительство, лесодобыча, какие-то коттеджи, торговые центры… В общем, весьма крупный бизнесмен регионального значения. И при этом замечательный муж, любящий отец двух прекрасных дочек, безумно ценящий каждую минуту, проведенную в кругу семьи. Да и от своей Наташки у него никогда особых секретов не было. Почему бар в какой-то гостинице, а не просторная кухня в их многокомнатнои квартире? Логический вывод один: „важный разговор“ не предназначен для ушей даже обожаемой жены».

Хорошо хоть, Васька позвонил именно сейчас, а не когда Дэн добрался бы с пересадками до своего родного корабля, стоящего на 16-м причале судоремонтного завода «Звездочка» на Яграх. Вот тогда бы его из теплой уютной каюты и океанским буксиром не вытащить. А так – вполне даже по пути. Заодно и перекусить не помешает. Интересно, в баре мясо подают?

И билет в кассе нашелся, и автобус как будто только и ждал Его Превосходительство Вилкова: с тихим шипением закрылась входная дверь, приглушенно заурчал мотор, и шикарный междугородный экспресс ловко вырулил с предаэропортовой автостоянки. Дэн откинул голову на мягкий валик удобного кресла и прикрыл глаза…

Несколько лет назад трое закадычных друзей по Высшему военно-морскому инженерному училищу им. Дзержинского в Ленинграде, одноклассники, которых сразу после выпуска судьба-злодейка разлучила на целых десять лет, разбросав по разным северным гарнизонам и определив каждому из них свой непростой путь, встретились в Северодвинске.

И был тогда Васька Лысенко заштатным офицериком в тыловой части бригады ремонтирующихся судов на заводе «Звездочка», куда корабль-плавмастерская, на котором в должности командира группы перезарядки служил Денис Вилков, прибыл, как оказалось, «на вечную стоянку». Ха, «корабль»! Ржавое радиоактивное корыто, на котором шестьдесят человек экипажа занимались перегрузкой активных зон ядерных реакторов подводных лодок. Да к нему даже проверяющие всех рангов боялись приближаться, не то что внутрь заходить. Чистоплюи!

А вот их третий друг, офицер-подводник Генка Соловьев, героически предотвративший страшную аварию на борту стратегического атомохода, попал сюда вроде как на повышение: в штаб Беломорской базы на должность 2 ранга! А на деле был просто сослан «с глаз долой», как и весь расформированный экипаж той многострадальной субмарины. Негоже было высокому военно-морскому начальству и на Северном флоте, и в Москве иметь под боком «живых» свидетелей вопиющего «перестроечного» развала Армии и Флота; когда не сложные в общем-то ракетные стрельбы чуть не превратились в коллективные похороны полуторасотенного экипажа и радиоактивное загрязнение огромной акватории и прибрежных районов.

Залечив раны, Соловьев, с присущими ему дисциплинированностью и требовательностью, взялся за наведение порядка в своей новой епархии. Командование не оставило без внимания такое служебное рвение, и вскоре Генка получил должность одного из заместителей командира БелВМБ и звание капитана 1 ранга. Кроме того, не нашлось и лучшей кандидатуры на выборы в состав городского Совета депутатов, которые честный и принципиальный военный моряк с блеском выиграл.

А Василий Лысенко уже тогда начал проявлять свои недюжинные коммерческие способности. Наверно, зашевелились цепочки генной памяти, доставшиеся вместе с отчеством Арутюнович по наследству от папы – исконно русского армянина из Одессы. И заработал в полную мощь великий дар предпринимательства. Благо, еще и время такое подоспело – девяностые годы. Лысенко генерировал идеи, которые практически всегда оказывались перспективными и, главное, весьма выгодными в чисто материальном смысле. Будь то продвижение на рынок изделий народных промыслов, которым другие прочили полную неликвидность, или организацию экскурсионно-туристических поездок по Северной Двине на свежеотремонтированном прогулочном пароходе, всеми списанном в утиль.

Потом, уволившись на гражданку, Лысенко в срочном порядке реструктурировал свой самый прибыльный бизнес – торговлю лесом. И, не будучи связанным теперь «узами военной службы», организовал прямые поставки через финскую границу в благословенное Еврозабугорье. Разумеется, за их зеленые тугрики. Или еврики. Бабло заструилось Ниагарой!

* * *

Бар действительно оказался тихим и уютным. Кроме стандартной барной стойки, имелись шесть небольших столиков, один из которых, в дальнем углу, и оккупировал Лысенко. На небольшой полукруглой столешнице разместились ваза с фруктами, бутылка коньяка, тарелка с сыром и какие-то салаты.

– А где мое мясо? – вместо приветствия поинтересовался Дэн.

– И тебе здравия желаю, служивый!

– Да-да, «здравие» мне явно не помешает. Растратил я его немерено в напряженной командировке.

– Излишества, наверное, всякие.

– Не без этого, конечно, – согласился Вилков. – А еще я много размышлял…

– Со стаканом в руке?

– …и стали одолевать меня смутные сомнения, что некоторым гражданским известно о моем служебном путешествии значительно больше, чем они тут хотят изобразить.

Лысенко недоуменно приподнял плечи и отрицательно покрутил головой.

– Ну, естественно. А мой рейс в Архангельск ты по картам Таро вычислил. Экстрасенс хренов! Недаром мои собут… собеседники в Мурманске не раз проговаривались о каких-то таинственных доброжелателях. Только не знали они, что нет у меня «доброжелателей» в профессиональной среде. С прямыми начальниками я вдребезги разошелся во взглядах на организацию перегрузочных работ на «живом» реакторе, и не забыл еще разругаться со всеми кураторами по ядерной безопасности из Технического управления Флота. А тут вдруг они же мной и заинтересовались. Не знаешь, кто подсказал?

Василий повторил жест с поднятыми плечами и налил коньяка в оба бокала. Вилков покивал:

– Ну-ну. – Он поднял фужер: – За что пьем?

– Давай за просветление и осознание. Оно ведь иногда ко всем приходит, да?

– И что характерно, вовремя.

Они выпили. Поковырявшись в мясном салате, Денис сам взялся за бутылку с коньяком и налил, не скупясь, в бокалы граммов по сто пятьдесят.

– Давай, что ли, выпьем теперь за наши желания и возможности.

Он уверенно поднял «тару», чокнулся со своим визави и дождался, пока тот начал пить.

– До дна, до дна, а то ведь не сбудется!

От такой алкоатаки оба отходили минут пять, закусывая вперемежку листьями салата, карбонатом и резаными яблоками.

«Ну, друг любезный, то, что телефонные звонки от „доброжелателей“ в штаб Флота – это твоих рук дело, я и не сомневался. Не один год уже хлопочешь, чтобы меня куда-то продвинуть. Но тут другая странность: маханул стакан коньяка без единого возражения. Значит, не хочешь со мной даже в мелочах раньше времени конфликтовать, и обещанный важный разговор еще впереди».

– Как собеседования прошли? – задал вопрос Василий.

– Да все, как обычно. Традиции на флоте с годами практически не меняются. С утра «шило» по кабинетам. В обед водка с пивом в ближайшем шалмане. Ну а уж вечером – ресторан «Урожай» по полной программе.

– Бе-е-едненький!

– Моей десятилитровой канистры со спиртом хватило на неделю. Тут бы уже распрощаться и расползаться по норам, чтобы в покое и отдохновении отращивать искалеченную печень. Но как раз на исходе седьмого дня мне поступило такое предложение, от которого не отказываются. Из самого 12-го Главного управления МО РФ, которое единолично отвечает за ядерно-техническое обеспечение и безопасность в ВС!

Вилков пристально посмотрел Ваське прямо в глаза:

– А у вас, мой друг, действительно «длинные руки», как говорил один известный персонаж.

– Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-бей, – мгновенно вспомнил Лысенко своего любимого литературного героя.

– Ого, даже без запинки! Надо выпить. Лысенко поднял руку, щелкнул пальцами в сторону освещенной барной стойки, и уже через пять секунд на столе перед друзьями красовалась новая бутылка коньяка.

– И мясо! – вслед неслышно удаляющемуся бармену выкрикнул Денис.

– А у Бендера было отчество Ибрагимович. И еще вторая часть фамилии через тире – Бендер-Задунайский.

– Вася, зная твое отчество – Арутюнович – я давно уже не сомневаюсь в вашем духовном родстве. Тебе бы еще тоже фамилию… через тире. Ты же в Белоруссии родился? У папы армянина из Одессы и мамы с русско-еврейско-прибалтийскими корнями. Бр-р-р! Дикая, взрывоопасная смесь.

– Маму не трожь!

Вилков примирительно поднял руки, но продолжил:

– Быть бы тебе… Лысенко-Заднепровский! Хм, как-то двусмысленно. Тогда Березинский.

– Дэн, не уходи от ответа! Ты согласился?

Вилков кивнул и выдал:

– Отказался.

Василий молча налил себе коньяка, выпил и негромко произнес:

– Что-то подобное я предполагал, – потом помолчал и еще тише добавил: – Понимаешь, Татьяна.

– Ну, вот, наконец-то! А то я уж решил, что никогда не дождусь этого имени. Снова тебя, Вася, как родственника использует. Наверное, через свою сестру, твою жену Наташу, добраться пытается, да?

Лысенко вздохнул и кивнул.

– Значит, пытается. Завидная целеустремленность. И моя личная мягкотелость. А помнишь, как прекрасно все начиналось девять лет назад…

С высокой симпатичной блондинкой двадцати пяти лет Денис познакомился дома у молодой супружеской четы Лысенко. Татьяна была сводной сестрой по отцу Наташи, супруги Васьки, хотя внешне ничем не походила на свою ближайшую родственницу. Не было никакого официоза, «галантерейных расшаркиваний» и «танцев с бубнами» по выражению Вилкова, «простенько, со вкусом, по взаимной расположенности».

Наверное, это и сыграло решающую роль в том, что впервые за прошедшие после выпуска из училища годы Дэн не отнесся к разворачивающемуся роману как к мимолетной интрижке. Он даже обозначил, в меру сил, наличие конфетно-букетного периода, прежде чем переселиться в однокомнатную квартиру своей возлюбленной, которая досталась той в наследство от бабушки. В общем, никто из знакомых не сомневался, что предстоящая свадьба – дело решенное.

Так бы, наверное, и случилось, если бы не одно прискорбное событие: в Петербурге умерла мама Вилкова. Понятно, что вопрос о свадебных торжествах был временно закрыт – траур. Впрочем, на отношения молодых людей это никак не повлияло. Они продолжали жить вместе как супружеская пара. Да и кому он сдался, этот штамп в паспорте, если – любовь? Может, Татьяна и была согласна в этом со своим избранником, но, как оказалось, другой аспект их жизни волновал ее значительно сильнее. Муж – пусть пока и «гражданский» – военно-морской офицер, уже не мальчик по возрасту, а сидит на невысокой должности в каком-то загнивающем Северо…сранске у полярного круга!

Вон, у сестры Наташки муж пусть уже и не блестящий офицер, зато какими деньжищами ворочает! А этого, похоже, ничего не напрягает! Значит, «напрячь» и позаботиться должна жена. И вот уже незаметно, но умело обработанный Василий предлагает Вилкову всерьез подключиться к своему успешно развивающемуся бизнесу. И не просто поучаствовать, а сразу занять должность, например, коммерческого директора, не важно там чего.

– Васька, ну, посмотри на меня: где я, а где «коммерческий директор»! Меня же тошнит при одном упоминании слова «финансы». Да и уходить со службы я как-то не планировал.

– Тошнит тебя от «шила»!

– А вот и неправда, не тошнит! Наоборот, с годами выработался стойкий антирвотный рефлекс.

Лысенко только рукой махнул: «Не договороспособен!»

Потерпев неудачу на одном направлении, девушка нашла другой путь.

– Знаешь, Дэнчик, у нас одна сотрудница увольняется. – Татьяна работала менеджером в «Модном доме „Прелестница“», которым владела ее сестра. – Уезжает вместе с мужем учиться в Академию.

– Кройки и шитья?

– Смешно. Он у нее офицер, будет два года учиться в Питере, а потом получит хорошее распределение, должность.

– Я рад за него.

– Ты не понимаешь! Они в этот отстой уже никогда не вернутся. Заживут нормальной жизнью.

– Тань, может, тут чуть-чуть и отстой, но мы же нормально живем.

– Это ты называешь «нормально»?! – Она обвела рукой стены вполне приличной однушки. – В общем, я все узнала: ты еще по возрасту на какой-то факультет можешь поступить. Надо через полгода подать документы, пройти медкомиссию и…

– Притормози, любимая! – Вилков говорил негромко, но твердо. – Я не хочу поступать ни в какую академию.

– Дурачок, у тебя же квартира есть в Питере, тебя после учебы точно там оставят.

«И это учла. Всерьез взялась».

– Таня, послушай. Все близкие мне люди живут здесь, в Северодвинске. Я не хочу никуда уезжать, расставаться с ними.

Но девушка продолжала ворковать:

– Останешься каким-нибудь преподавателем, профессором прямо в академии! Наташка говорила, что у Гены Соловьева там есть хорошие связи, бывшие сослуживцы. А он – депутат, все может.

«О как! И до нашего Героя добралась», – подумал Дэн, а вслух примирительно сказал:

– Давай, любимая, отложим наш разговор ну… как раз на эти полгода. Ладно?

«А там „или эмир умрет, или ишак сдохнет“».

Не сдохли, гады. Но от следующей «кавалеристской атаки» Вилкова спасла неожиданная командировка. Плавмастерскую в срочном порядке приказали перегнать в «Алкашовку», то есть в губу Андреева в Западной Лице, где располагалось береговое хранилище радиоактивных отходов. Там быстро выгрузиться и вернуться обратно в Северодвинск готовыми к новым работам. Почему вдруг вспомнили про «старушку», которая мирно доживала свой длинный век на приколе судоремонтного завода, и бросили ее в бой? Почему не использовали новый мощный перегрузчик «Амур»? Почему… В армии вопросов не задают, приказов не обсуждают, а успешно их выполняют со всей пролетарской неотвратимостью!

Растянувшаяся на несколько месяцев вынужденная разлука придала отношениям между молодыми людьми новую остроту. А главное, заставила Татьяну забыть о продвижении своих планов по переводу «гражданского» мужа на «Большую Землю».

Никаких разговоров о служебных переменах, никаких практических поползновений со стороны Тани больше не было. Может, это от того, что все внимание пары сосредоточилось на приобретении новой квартиры. Выбирали долго и тщательно. В конце концов, продав бабушкино жилье и добавив значительную сумму, молодые купили шикарную просторную двушку в новостройке на Яграх.

На службу на завод, куда через полгода вернулась его плавмастерская, Денис теперь ходил пешком. Было очень удобно. Снова всерьез заговорили о неотвратимо приближающейся свадебной церемонии.

Наконец-то принесли долгожданное мясо. На большущих тарелках расположились внушительные куски мяса с аппетитной корочкой, обильно сдобренные всеми видами зелени. От кушанья исходил умопомрачительный аромат. Вместе с мгновенно заполнившей рот слюной Вилков проглотил готовые сорваться с его языка нелестные слова о чьей-то медлительности и нерасторопности. Он даже не стал брать в руки нож, а просто приподнял вилкой край толстого куска и впился в него зубами, издавая негромкое урчание.

Только уничтожив не меньше половины порции, даже не прерываясь на коньяк, Дэн вытер салфеткой рот и пальцы, расслабленно откинулся на спинку стула и очень по-доброму посмотрел на своего друга, который за это время лишь чуть ковырнул свою порцию и задумчиво жевал какой-то зеленый лист.

– Вот я и говорю: не ведись ты на все эти женские штучки. Мог бы сначала со мной посоветоваться. Да нэ журысь ты, ЛысОй! – Вилков вспомнил и украинскую мову, и одно из училищных прозвищ друга и ласково потрепал того по плечу. – Утешься хотя бы тем, что твои хлопоты принесли, как минимум, один вещественный результат.

Видя Васькину заинтересованность, Дэн наполнил рюмки и пояснил:

– Прямо на одном из… совещаний…

– В Техническом управлении?

– Можно и так сказать. В ресторане «Урожай». Именно там мне вручили Приказ командующего о назначении «капитана 3 ранга Вилкова командиром корабля „Плавмастерская ПМ-50“». Без всяких обидных и.о. Заодно и звание 2 ранга пообещали оформить в ускоренном порядке.

Денис выпил коньяк.

– Сдается мне, Вася, что и тут опять мой ангел-хранитель подсуетился. – Вилков снова начал примериваться к мясу на тарелке. – Даже вторую порцию «шила» сумел в штаб Флота забросить, мое к тому времени закончилось.

– Ангелы – они такие. Для них это вообще плевое дело.

– Татьяна будет довольна.

– Это вряд ли. По-моему, она рассчитывала на большее.

– Так ведь и ангелы не всесильны. Особенно, когда их подопечный сопротивляется.

– Ты об этом только ей не тверди постоянно.

– Разберемся, ангел мой. – Денис вздохнул. – Нажрался я, как анаконда, а вот под кофеек с коньячком с удовольствием выслушаю главную причину наших тут посиделок. И не юли, прозорливый ты наш!

Быстро принесли кофе и маленький графин коньяка.

– В общем, Дэн, может быть, моя просьба покажется тебе… э… удивительной, но… Мне надо отлучиться дней на десять. Это связано с моим главным бизнесом, с лесом. Ехать придется в Карелию, где я организовал свое независимое деревообрабатывающее производство. Там определенные сложности возникли.

– Наехали конкретно, что ли?

– Можно и так сказать. – Лысенко заметил, как сразу напрягся его друг. – Предложили сотрудничество на очень интересных условиях.

– С ножичком у горла?

– Ну, эти времена пусть медленно и трудно, но уходят в прошлое.

– Экономически душат? Рейдерство?

– Да что ты все о грустном? Я же сказал, что условия интересные и необычные. Мое личное присутствие на переговорах и подписании документов – заметь, чрезвычайно выгодных для меня – абсолютно необходимо.

– Прямо как у Высоцкого: «Я к Тау Кита этой самой лечу, чтоб с ней разобраться на месте». Самый логичный путь. От меня что требуется? Сопровождать, охранять, служить громоотводом?

– Все вместе. Только не меня…

Брови Дэна при этих словах друга удивленно взлетели вверх.

– Наташку и дочек.

– Боюсь даже спросить. Есть причины?

– Не-а. Только интуиция.

– Так, может, тебе профессионалов лучше привлечь?

– Со мной как раз такие и едут. А здесь… Ну, как ты себе представляешь? Посторонние мужики, день и ночь по квартире туда-сюда. Моя Наташка сразу отказалась.

Лысенко вздохнул и плеснул коньяка в бокалы. «Видно, очень резко отказалась», – подумал Дэн.

– А вот на тебя сразу согласилась.

– Ревнуешь?

– Сдурел?! Короче, на эти дни ты переселяешься в мою квартиру. И Татьяна тоже. Ваши апартаменты, понятно, будут отдельно. Без тебя ни один человек не должен выходить из квартиры. Ну, в общем, ты все сам знаешь.

– А моя служба? Я еще даже на корабль не заехал.

– А чего тебе там делать, если с сегодняшнего дня ты в краткосрочном десятидневном отпуске по семейным обстоятельствам?

Вилков присвистнул:

– Вот даже как?

– Ты думал, я к тебе по пустякам обратился?

Денис пожал плечами:

– Никаких существенных поводов для серьезного беспокойства я от тебя не услышал.

– Говорю же: интуиция.

– Твоя хваленая интуиция всегда основывается на информации. И анализе.

– На этот раз просто… в воздухе витает что-то.

– А нашего героя-депутата чего не привлек?

– Ой, не делайте мне смешно! Сплошные совещания и отчеты здесь и в Архангельске. А теперь его в саму Москву вызывают с докладом на заседание Комитета по обороне и промышленности. Кстати, не без твоей существенной помощи.

– Да?

– Это же ты раздобыл ему какой-то сверхважный уникальный документ, позволяющий отобрать через суд у новых частных предпринимателей незаконно приватизированное ими за копейки заводское оборудование и вышвырнуть их с территории обеих северодвинских заводов в 24 часа.

– А-а-а, точно. Красивая была операция! Эту бумажку десятки «бизнесменов» местного – и не только! – разлива на протяжении нескольких лет искали, чтобы уничтожить. Все архивы перерыли! И заводские, и административные, и государственные. В БТИ все перевернули, а земельный комитет вообще чуть не спалили!

Вилков задумался, припоминая памятные подробности. Лысенко ему не мешал.

– А я всегда говорил: «Люди, учите классиков!» Они знали ответы на все вопросы. Вот я и вспомнил вовремя незабвенного Конан Дойля с его великолепным Холмсом. Не ручаюсь за точность цитаты, но великий сыщик объяснял, что легче всего спрятать документ, положив его на видное место. Ха! Уж куда было виднее: я нашел его на главном стенде заводского музея истории судостроения!

– И тихо выкрал оттуда!

– Временно позаимствовал оригинал. Кстати, стекло, прикрывающее экспозицию, даже закреплено не было! А я успел так передвинуть парочку соседних экспонатов, что «все как и было». До сих пор никто не заметил!

– Вот наш депутат с ним и едет на днях в Государственную думу. – Василий посмотрел на Дэна. – А каким будет твой ответ на мою главную просьбу?

– Неужели ты сомневался? – Видя, что Лысенко молча продолжает смотреть на него, Денис добавил: – Да! Категорически!!! И можешь быть абсолютно спокоен за своих. Если надо, у меня мичман Дорохов имеется и еще пара-тройка крепких надежных ребят.

– С которыми мы ликвидировали банду Князя на «Гоголе»? Эти точно справятся. Ты мне только здесь из-за какого-нибудь пустяка мировую войну не развяжи. И пароход «Гоголь» снова тоже не стоит захватывать.

Вилков кивнул, а Василий, чуть помолчав, произнес:

– Тут, понимаешь… еще одна новость…

Дэн насторожился. Тон друга ему не понравился.

– Печальная. Неделю назад погиб начальник уголовного розыска. Убили поздно вечером в сквере по дороге к дому.

– Так… это… – Вилкову понадобилось немного времени, чтобы сообразить. – Это же Разумовский! Точно. Майор полиции Сергей Разумовский, муж Ирины Воеводиной.

– Уже подполковник. Был.

– Черт побери! Как же так? Кто?!

– Не нашли пока. Вроде задержали сначала кого-то, но отпустили.

Денис встал, держа в руках полную рюмку. Вслед за ним поднялся Лысенко.

– Настоящий был мужик. Наш человек. Пусть ему… везде будет хорошо!

Молча, не чокаясь, выпив, друзья сели.

– И все сваливается на хрупкие плечи одной замечательной женщины, Ирины Воеводиной!

Вилков познакомился с ней почти двадцать лет назад. По приказу командования юный лейтенант сопровождал тогда молодую жену командира одной атомной ПЛ из северного поселка Гаджиево в Ленинград. Женщина была на седьмом месяце беременности, и еще у нее на руках были два других ребенка: сыновья четырех и семи лет. В одиночку с таким «грузом» в долгой дороге было не справиться. А муж, капитан 1 ранга Воеводин, оказался задействован на плановых морских учениях.

В дороге они подружились, если так можно назвать предельно вежливое, корректное и чуть покровительственное отношение взрослой женщины к своему юному «сопроводителю». Никаких особых хлопот многочисленное семейство Воеводиных Денису не доставило. Сыновья беспрекословно выполняли все требования их строгой любящей матери. Дэну казалось, что даже третий ее отпрыск, готовый только через пару месяцев появиться на свет, уже вытянулся в строевую стойку в животе мамы и добросовестно «взял под козырек». Двое суток небольшой срок, но неизбывные дорожные хлопоты и взаимная расположенность сделали их друзьями.

Разве мог тогдашний лейтенант Денис даже предположить, что им еще предстоит встретиться в непростых обстоятельствах и пережить каждому по-своему немало трагических минут и событий?!

А мог ли повзрослевший на десять лет капитан-лейтенант Вилков и в страшном сне представить, что в роли жестокого криминального авторитета, которому они с друзьями объявили в Северодвинске непримиримую войну, окажется тот самый капитан 1 ранга Воеводин, скрывающийся под кличкой Князь?!

К тому времени Ирина уже девять лет находилась в разводе со своим бесследно исчезнувшим мужем. Она с тремя сыновьями перебралась на свою родину в Северодвинск, встретила здесь своего бывшего одноклассника Игоря Разумовского и обрела настоящую долгожданную любовь.

И теперь такой новый сокрушительный удар судьбы!

– Послезавтра девять дней будет. После кладбища самые близкие соберутся дома у Разумовских. Ирина Сергеевна тебя отдельно пригласила. Просила передать, чтобы «обязательно»!

– Конечно, приду.

Глава 2

Поминками «девятинами» в семье Разумовских занялась весьма пожилая двоюродная тетушка Сергея, приехавшая из какой-то деревни под Вологдой. Понятно, что при таком подходе все было организовано по православным христианским канонам: днем поминальный молебен в кладбищенской церкви, потом посещение могилы усопшего, а затем домашний обед в узком кругу близких и друзей.

Вилкову хотелось побывать только на могиле, положить цветы, постоять в одиночестве, погрузившись в воспоминания. Поэтому он пришел на кладбище еще за час до общего сбора, самостоятельно отыскал свежее захоронение и никем ни разу не был потревожен. А молебен – это совсем не для таких атеистов и грешников, каким он считал себя. Да он бы и на сами поминки не пошел, если бы не отдельное настойчивое приглашение Ирины. Ей он не мог отказать.

Впрочем, дома у Разумовских все оказалось очень прилично. Никто не напился, не рыдал и не принимался петь, а главное, не надоедал длинными бессодержательными тостами. Наверное, потому, что народу собралось не больше дюжины; и большинство было мало или вовсе не знакомы друг с другом: уже взрослые дети Ирины, давно усыновленные Сергеем, его сестра с мужем, главная организаторша и еще пара престарелых родственников. Кроме практически никому не знакомого Дениса, был еще только один молодой человек, не относящийся к когорте родственников. Когда при встрече Дэн выражал вдове искренние соболезнования, Ирина, поблагодарив, коротко кивнула в его сторону и, не вдаваясь в подробности, проговорила:

– Это Сережин сослуживец, его заместитель. Вы не смотрите на молодость, ему мой муж доверял, как самому себе. Я очень хочу, чтобы вы с ним поговорили. Лучше будет это сделать, когда все разойдутся.

Действительно, заместитель Разумовского выглядел молодо, никак не старше двадцати пяти лет. «Это быстро проходит», – вспомнил слова о молодости кого-то из великих Денис, когда они вдвоем устраивались в креслах в маленькой комнатке-кабинете Сергея.

– Ирина Сергеевна попросила меня встретиться с вами в неофициальной обстановке и поделиться кое-какой информацией. Вы должны понимать, что я не могу…

– Послушайте, Илья, – перебил Вилков, – я военный человек и знаю понятие «границы дозволенного». Кроме того, мы с вами совершенно не знакомы, чтобы откровенничать.

– Вот тут вы немного ошибаетесь. Хотя, действительно, лично нам не приходилось встречаться, но подполковник Разумовский так часто и подробно рассказывал о вашей операции на «Гоголе», что, кажется, весь наш отдел прекрасно вас знает. Во всяком случае, захват и уничтожение банды Князя стали для нас эталоном безупречного оперативного реагирования.

– Вы нам льстите.

– Вовсе нет. В самые короткие сроки вы подготовили и провели без посторонней помощи не только отличную, но и очень специфическую операцию. В то время это была чрезвычайная редкость.

– «В то время». Как будто сейчас что-то изменилось в уголовном мире.

– Поверьте, меняется. Даже не столько в уголовном мире, сколько у нас, в полиции.

– Да-да, изменения прямо налицо: в центре города убивают не кого-нибудь, а самого начальника уголовного розыска!

Заместитель немного смутился, помолчал, но потом решительно продолжил:

– Понимаете, Денис… э…

– Просто Денис.

– Так вот, Денис, в этом деле слишком много необычного.

– Так говорят, когда нет никаких реальных версий и по горячим следам ничего не удалось установить. Вы же задержали какого-то подозреваемого, а потом отпустили.

– Это был свидетель.

– Свидетель чего?

Илья снова смущенно хмыкнул и пробормотал:

– Если бы не Ирина Сергеевна…

– Она-то здесь при чем?

– У нее имеется своя версия. Она еще с вами не поделилась?

– Мы с ней даже не разговаривали на эту тему.

– Значит, еще предстоит. Но раз она просила. Я сообщу вам несколько фактов, которые нам удалось установить. Разумеется, если вы пообещаете, что.

– Безусловно!

– Значит – свидетель. Это хорошо известный милиции местный алкаш. Он – единственный, кто в подходящее время – сразу после полуночи – находился не так далеко от места происшествия. В ста пятидесяти метрах.

– Ого, да в это время в сквере мало что видно и в пятнадцати метрах!

– Он ничего и не видел, не слышал никаких звуков. Просто сидел на скамейке, хлебал паленую водку из горлышка и с трудом припомнил, что мимо него по аллее прошла девочка. Босиком. А туфли несла в руке. Он бы и ее не вспомнил, если бы не удивился: босыми ногами, да по гравию. Со счастливой улыбкой на лице! И сам спьяну попробовал: снял свои драные штиблеты и прошелся по дорожке. Пары шагов хватило, чтобы плюхнуться обратно на скамейку. Голые пятки пребольно накололо острыми камнями. Алкаш решил, что воздушное создание просто парило над землей, и успокоился.

– Вы девочку нашли?

– Никаких следов. А фоторобот, который мы попробовали составить, уж очень походил на иллюстрацию из сказки о Дюймовочке. Второй факт, очень конкретный и однозначный: смерть Разумовского наступила из-за перерезанного горла!

– Ни х… фига себе!

– Его утащили с аллеи в кусты, перерезали горло, а потом вернули обратно.

– Специально выставили на всеобщее обозрение?

Заместитель только пожал плечами:

– Никакая миниатюрная девочка не могла так справиться с мужчиной весом под центнер и ростом в метр девяносто.

– Значит, там был еще кто-то. Должны следы остаться.

– Дорожки и газоны все пухом усыпаны, к утру ветер поднялся и так все перемешал, что ничего однозначно сказать нельзя. Меня другое заинтересовало. Я подполковника хорошо знаю… знал несколько лет. Мы с ним десятки операций провели, кучу задержаний. Он боец отличный. И никогда бы не дал кому-то к себе приблизиться ночью, на темной аллее. Вот тогда мы вместе с патологоанатомом еще раз внимательно осмотрели тело. Разрез на горле глубокий, уверенный, сделан острым предметом, но не скальпелем. Скорее, ножом необычной формы.

– Как это?

– Ну, есть такие ножи с очень искривленным лезвием, чуть не круглые.

– Вот и зацепка.

– Куда ее пришить? Ничего подобного у нас в городе не всплывало никогда. Я на другое обратил внимание: был еще один небольшой разрез. Сначала его просто за царапину приняли, пока тело по земле волочили. Но когда под микроскопом пристально рассмотрели, поняли, что он тем же ножом нанесен. Зачем это было нужно?

– Случайно задели.

– Возможно. А если хотели что-то спрятать?

– Спрятать? – переспросил Дэн. – Что?

– Ну, например, еле заметный след от инъекции. Чик по нужному месту, и не видно укольчика. А без реального следа при таком явном способе убийства, как перерезанное горло, кто будет заморачиваться с анализом желудка или крови?

– Где эту царапину нашли?

Заместитель с уважением посмотрел на Вилкова:

– Очень правильно поинтересовались. На шее под ухом с левой стороны, куда не дотянулся главный разрез. Если судить по направлению движения Разумовского, то это не из-за кустов, а со стороны дорожки.

– Кто-то, идущий навстречу и не вызвавший подозрений. «Парящая девочка»! Как-то уж все слишком… фантастично, что ли.

Илья снова одобрительно покивал:

– То ли еще будет. Наши начальники меня даже слушать не стали. Пришлось самому. У нас тут по Холмогорской трассе в сотне километров есть село Емецк. Когда-то городом считался, а теперь вот село из десяти улиц. Там работает фельдшером Прокофьич.

Дэн напряженно вспоминал, откуда он знает про это село Емецк? Ну конечно, это из Васькиных рассказов, как он ездил туда опознавать тело своего тылового начальника Гулия!

– Я знаю о нем! Мой хороший друг рассказывал, что Прокофьич там моргом заведовал. И было ему тогда уже лет сто.

– Ишь, как все переплетается! Может, и сто. Никто уже не знает. Да и фамилия с именем позабылись. Прокофьич да Прокофьич. Морга там уже нет, но фельдшерит он по-прежнему, только на общественных началах. И еще занимается своим хобби – ядами. Я привез его к нам сюда, разумеется неофициально, и попросил исследовать тело Разумовского. Вот тут-то и начались неожиданности. Старик отыскал в крови погибшего следы очень необычного вещества, – заместитель победно посмотрел на Дениса. – Им оказался батрахотоксин.

Вилков непонимающе пожал плечами.

– Один из самых сильных ядов животного происхождения на планете. По специфическому воздействию не имеет равных. В тысячи раз сильнее цианида и кураре. Вызывает практически мгновенный мышечный спазм, начиная с конечностей, парализует скелетную мускулатуру, потом сердечный спазм, паралич дыхания.

– Значит, Сергей был сразу обездвижен.

– Непонятно, зачем надо было перерезать горло. Говорить подполковник не мог, шевелиться тоже. Смерть и так наступила бы в течение пяти минут. Даже если бы его сразу нашли, от батрахотоксина противоядия нет. А ведь такой яд не то что в Северодвинске, а и в России отыскать практически невозможно.

– Откуда же он взялся?

– Может, в каких-то специфических лабораториях имеется, не знаю. А в живой природе он содержится в кожных железах некоторых видов лягушек-древолазов из рода листолазов. Самая опасная так и называется листолаз ужасный. Живут только в Южной и Центральной Америке. Маленькие такие, желтенькие, а потрогаешь – и окочуришься. Прокофьич столько порассказал…

Денис напряженно размышлял о чем-то своем:

– Значит, это демонстрация.

– Какая демонстрация? О чем вы?

– О перерезанном горле.

– Демонстрация чего и кому?

– Если мы это поймем, то и убийцу вычислим.

– Эй-эй, какие «мы»? Я же предупредил, что этим делом занимается полиция.

– Да-а-а? А кто мне только что говорил, что начальство этот «висяк» уже под сукно упрятало?

– Но мы будем искать!

– Вот и я буду. Поговорю сейчас с Ириной Сергеевной. Говоришь, у нее своя версия имеется?

– Послушайте, вдова, можно сказать, до сих пор в шоке, ей многое… кажется. Не относитесь серьезно к ее словам.

– Хорошо, капитан, ни в какие полицейские расследования я не собираюсь лезть. А с вдовой поговорю, чтобы ее успокоить. Только если у вас что-то новое появится, свяжитесь со мной, ладно?

Заместитель кивнул и направился к выходу.

– Ну как, не зря поговорили?

Женщина не расположилась в мягком кресле, а присела на кончик жесткого стула и замерла с прямой спиной, скрестив ладони на коленях, обтянутых черным траурным платьем.

«Такое горе кого угодно подкосит», – подумал Вилков, отметив ее резко поседевшие волосы и глубокие вертикальные морщины на щеках.

– А мне он не верит. Кивает, соглашается и ведет себя, как с глубоко больной.

– Может, вы зря так об Илье, Ирина Сергеевна? Он старается, да и следствие еще не закончено, рано делать какие-то определенные выводы.

Женщина пропустила эти слова мимо ушей.

– Но вы, Денис, обязаны выслушать меня очень внимательно, потому что… потому что от этого зависит ваша жизнь и жизнь близких вам людей!

«Может, ей действительно нужен доктор?»

– Конечно, Ирина Сергеевна, я очень внимательно вас слушаю.

– Сережу убил мой сын!

«Час от часу не легче! Или это она иносказательно?»

– Да-да, я уверена, что это сделал Антон.

«Что у нее трое сыновей, я знаю. Когда я еще лейтенантом сопровождал их в Ленинград, сыновей было двое, а третьим она была беременна. Значит, старшему сейчас должно быть лет двадцать пять – двадцать шесть, среднему на три года меньше, а младшему – чуть за восемнадцать. Только, хоть убей, не помню, как их зовут. Да и сейчас, на поминках, видел лишь одного. Кажется, среднего. И зовут его… зовут… Алексей! Точно».

Женщина, кажется, прочитала его мысли:

– Артем уехал на третий день после похорон. Его и так с трудом отпустили на эти дни со службы. Он проходит срочную в РВСН под Красноярском. Алексея вы видели за столом. А старший – Антон. Это моя боль и… проклятье!

Мальчик тяжело переживал уход отца из семьи. Он никогда не говорил вслух на эту тему, замкнулся в себе, вообще перестал разговаривать, так что матери пришлось отвести его к врачу. Тот посоветовал обратиться к психологу, потому что физических причин отсутствия речи не обнаружил.

Старания детского психолога, заботливое отношение матери, доброжелательный климат в семье, казалось, постепенно дают свои результаты: мальчик заговорил, влился в школьный коллектив, стал лучше учиться, у него даже появились приятели. К моменту вступления в подростковый возраст он уже ничем не отличался от своих товарищей. Вместе с ними он пришел в секцию бокса, которую быстро сменил на занятия карате.

Кружков, занимающихся различными видами единоборств, в те годы в городе расплодилось как грязи. «Преподавали» в них хорошо, если просто дилетанты от спорта. Но немало было и таких «тренеров», которые открыто насаждали культ силы и безжалостности. В отношении Антона такая идеология попала на благодатную почву. Быстро освоив азы жесткого единоборства, подросток стал решать все свои проблемы с их помощью.

– А я, – ладони Ирины Сергеевны начали разглаживать воображаемые складки на коленях, – вместо того чтобы забить во все колокола, оправдывала его и себя каким-то «трудным взрослением», «переходным возрастом». Оказалось, действительно, переходным: от хулиганства к преступлению! Мало того, – женщина не жалела себя, – я еще и всеми силами пыталась улаживать скандалы с родителями избитых одноклассников, пользуясь тем, что сама преподаю в этой школе. Антон же как с цепи сорвался. У него появились какие-то друзья за стенами школы, он мог не прийти ночевать, а дома дерзил в ответ на упреки. Ох, Денис, чего только не было за пару лет! Закончилось все уголовным делом. Группу молодых людей от шестнадцати до двадцати пяти лет привлекли за серию разбоев и грабежей. Среди них был Антон. А я – мать – все надеялась на какое-то чудо! Даже уговорила Сережу вмешаться по своей служебной линии. Никогда не прощу себе этого! В итоге суд принял во внимание, что Антону еще не исполнилось шестнадцать лет и не было прямых доказательств его участия в ряде эпизодов. В общем, он получил условный срок, а из школы его перевели в спецПТУ. Зачем я все это сделала?!

Через какое-то время наступил закономерный финал. Антон спровоцировал драку с двумя молодыми людьми, жестоко избил их, а девушку, которая была с ними, изнасиловал. Одному из пострадавших пришлось удалить почку, второй после выхода из комы частично потерял память и стал сильно заикаться. Полный «букет» и ни единого смягчающего обстоятельства. Впрочем, суд опять учел его несовершеннолетний возраст и назначил наказание: шесть лет лишения свободы. А мог бы получить до пятнадцати! Но Разумовский здесь был ни при чем: было очевидно, что надежд на добровольное исправление не осталось вовсе…

– Еще я заметила, как Антон стал похож на моего бывшего мужа. И внешностью, и характером, всеми замашками. Верно говорят, что первенцу мужского пола передаются от отца все гены. Я даже увидела, как сын читал те же книги, которые Воеводин в свое время отыскивал в библиотеках. Они касались истории дворянских родов в Российской империи. А еще мне как-то Сережа рассказал, что в среде местных уголовников ходят прямо-таки живописные легенды о великой империи Князя и год от года обрастают все новыми красочными подробностями.

Денис слушал и удивлялся. Как удалось Антону сопоставить образы бывшего военно-морского офицера и мужа Ирины Сергеевны с убитым уголовником Князем, остается загадкой. Скорее всего, кто-то из его новых «друзей» подсуетился и просветил, – хотя практически все члены банды Князя были или перебиты, или отбывали длительные сроки в очень отдаленных и суровых местах. Ну да, информация в воровской среде поставлена отлично. Сам Антон как-то в пылу очередной ссоры бросил матери в лицо, что, мол, она – никто, простолюдинка, «чернь», а вот его отец чуть не столбовой дворянин!

Такие же идеи вынашивал и сам Воеводин, когда пытался составить свое генеалогическое древо. Он искал и находил параллели с древним родом Воеводиных, которым дворянство было пожаловано еще в шестнадцатом веке самим Иваном Грозным. Правда, тот род прерывался уже на пороге восемнадцатого столетия. А еще был род польских дворян Воеводских, потомки которого живут и по сей день. В общем, мания величия вкупе с изощренным умом преступника. Тот еще коктейль.

Ирина тем временем продолжала свой рассказ:

– Знаете, Денис, когда Антона посадили, я виделась с ним всего один раз, еще в воспитательной колонии. Наше свидание продолжалось не больше минуты! Сын не стал меня слушать, он даже не присел, а сразу заявил, что не желает видеть никого из своих бывших родственников-«предателей». Я потом много раз обращалась во все инстанции с просьбой о свидании, но всегда получала ответ: «Осужденный Антон Разумовский от свидания отказывается».

Женщина надолго замолчала, а Вилков просто не знал, что ему ответить на такую исповедь. Наконец Ирина Сергеевна заговорила сухо, отрывисто, иногда путая мысли и теряя временные ориентиры:

– Срок заключения Антона истек около двух лет назад. Он вернулся! И начал мстить! Всем, кого считает виновными в смерти своего «великого» отца. Сережа стал первым. Ведь тогда именно он считался главным организатором ликвидации князевской банды.

– Ирина Сергеевна, столько лет прошло!.. Да и подполковник Разумовский просто выполнял свою полицейскую работу. А уже позже стал вашим мужем, усыновил детей и был всегда для них отличным отчимом. Ему надо быть благодарным, а не…

– Нет, нет, вы не понимаете!

– Успокойтесь, Ирина! Много лет вы не видели сына. – Денис старался привести логические доводы. – Если бы он вернулся, разве можно в таком небольшом городе, как Северодвинск, не встретиться с человеком за два года? Да он бы сам попытался связаться с вами.

– Мы, то есть я и его братья, просто перестали для него существовать. Вышвырнуты как мусор из его жизни. Именно поэтому он не будет нам мстить, убивать нас. А вот вы, Денис, и ваши друзья в опасности! И самое страшное, что его больной разум уже не в состоянии остановиться. Он уничтожит все, что вам близко и дорого. Все, понимаете?! Знакомых, родственников, семью!!!

«Не так уж напрасны опасения Ильи по поводу психического здоровья Ирины. У нее, конечно, бзик на своем сыне. Кто вообще, кроме нее, думает об Антоне как о главном подозреваемом? Нет ни одного факта даже его присутствия в обозримом пространстве. Будем надеяться, что у Разумовской это временное явление. Она успокоится».

– И он никогда не успокоится! – Глаза Ирины лихорадочно блестели. – Вы тоже не хотите мне верить, а я видела… – женщина резко остановилась, словно решая, стоит ли ей продолжать, – видела сама! В морге, на опознании… – Тяжелые воспоминания потушили ее взгляд, глаза наполнились слезами. – Я видела Сережу без одежды, со всеми ужасными ранами. Знаете, что было у него на левой ноге чуть выше щиколотки? Там была буква «W»! Ножом вырезана. Это знак из старинного герба родов Воеводиных-Воеводских! Я видела его в записной книжке моего бывшего мужа, а потом заметила в тетрадке у Антона.

– Вы сообщили об этом следователю?

– Ну, так, мимоходом попыталась обратить внимание. Знала, что не поверят, спишут на мое умопомрачение от горя. Так и вышло: Илья просто отмахнулся и забыл.

«Так и мне сейчас не стоит спорить с ней. А вот с заместителем определенно надо связаться. Вопросы у меня появились, особенно по времени отбывания наказания Антоном».

Вилков быстро перевел разговор на бытовые темы, потом позвал из другой комнаты сына Алексея и оставил сильно разнервничавшуюся мать на его попечение, посоветовав дать ей успокоительного и, если что, вызвать врача.

За дальним столиком летнего кафе в центре города Вилкова уже поджидал Илья.

«Надо же, – подумал Дэн, – такое же лето на улице, то же кафе, что и восемь лет назад, и даже представитель правоохранительных органов так же присутствует. Только уже другой. Да Ирины нет. Ну, сегодня у нас разговор не для нее».

– Я бы мог и сам к вам в отделение прийти.

Заместитель неодобрительно хмыкнул:

– Ага, и у всех на виду и на слуху разбираться с делом, практически закрытым руководством. К тому же вы мне задали по телефону такие вопросы, на которые в нашем ведомстве вам никто не ответил бы.

– О, улавливаю оптимистические нотки: «никто не ответил бы», а вы смогли. Отлично. И, пожалуйста, давай, Илья, на «ты».

Заместитель неторопливо оглядел все столики. Только убедившись, что в кафе в этот ранний час, кроме них двоих, нет ни единого человека, он достал из папки несколько фотографий и аккуратной стопкой пододвинул их к Дэну.

– Рассматривай по одной.

Фото были сделаны в морге во время обследования тела и очень подробно во всех ракурсах зафиксировали физические повреждения, полученные Разумовским. Вилков бегло просмотрел кадры с основным разрезом, которые ему, дилетанту, вряд ли что могли подсказать. Он сосредоточился на трех фотографиях обнаженных ног подполковника. Пока его тащили по земле с дорожки в кусты, брючины задрались, и острые камешки гравия оставили на икрах множество небольших порезов. Да и кусты – жесткие и колючие – добавили царапин. Нашел Денис и загадочную букву «W», о которой говорила Ирина Сергеевна. Действительно, что-то похожее располагалось на наружной стороне левой ноги чуть выше лодыжки. А еще это было наиболее пострадавшее место ноги от волочения по гравию.

Вид царапин и порезов в этом месте больше всего напомнил Дэну картинку из тестов Роршаха для «психодиагностического исследования личности методом анализа возникающих ассоциаций». Только Роршах предлагал смотреть на чернильные пятна, а на ноге Разумовского присутствовал частокол порезов и ссадин. Так что каждый смотрящий мог увидеть то, что ему подсказывало подсознание в конкретный момент. Кто-то мог увидеть корявый деревенский забор, кто-то струи сильного дождя или ухабы на дороге. Неудивительно, что подсознание услужливо высветило для Ирины букву «W». Хотя Вилков не рискнул бы однозначно ни подтвердить, ни опровергнуть такую интерпретацию. Да, разрезы, составляющие латинскую букву, выглядели более прямыми и ровными, чем другие повреждения. Но не факт.

– Я возьму парочку снимков?

Илья кивнул:

– Наслушался от Ирины Сергеевны про «W»? Ну, ладно-ладно, – полицейский заметил недобрый взгляд Дениса, – бери, только не зацикливайся на этой абракадабре. – Заместитель достал из внутреннего кармана записную книжку и перелистал страницы. – Это касается твоего второго вопроса об отсидках Антона. Сразу и не запомнишь…

– Ближе к телу, как говорил Ги де Мопассан.

– По второму делу суд приговорил Антона Разумовского к шести годам заключения и отправил в Кировоградскую воспитательную колонию, так как ему еще не исполнилось восемнадцать лет. Однако уже менее чем через год с отрицательными характеристиками он был переведен в Екатеринбургскую исправительную колонию общего режима. Дисциплинированным поведением он и там не отличался, неоднократно оказывался в карцере за отказ от работ, нарушения режима и драки. Поэтому по решению суда был переведен в Новосибирскую исправительную колонию строгого режима без права на условно-досрочное освобождение. А в этой колонии в указанное время отбывал свой восьмилетний срок один очень интересный заключенный. – Он замолчал.

– Да не томи ты!

– И сейчас еще продолжает отбывать. Тебе что-нибудь говорит имя Григорий Марр?

– Угу. С ним несколько раз встречался мой друг Василий Лысенко. Даже предполагал сначала, что это и есть Князь. Как я помню, его судили за экономические преступления, рейдерство и еще наркотики нашли, кажется.

– Послужной список у этого Марра весьма длинный. Кличка Гога, грузин, родился в Кутаиси, за плечами пятая ходка. «Промышлял» в Москве и Санкт-Петербурге, а вот попался у нас в Северодвинске. Сначала отрицал любую связь с Князем. Потом, под тяжестью доказательств, был вынужден по крохам сознаваться в наличии общих дел. Но исключительно в экономической сфере: подделывали документы о собственности, «отжимали» кафе, заправки. Но никаких заказных убийств, похищений, торговли оружием и наркотой! В общем, белый и пушистый, не имеет никакого отношения к кровавым делам Князя. И ведь ему удалось отстоять свою линию в суде! В кулуарах поговаривали, что Марр не поскупился на взятки судейским и прокурорским. Потому и получил только восемь лет вместо грозивших двадцати. Хотя даже ленивый знал, что Гога – правая рука Князя. И на зоне он сразу стал авторитетом, паханом. Кстати, и там сумел развить бурную коммерческую деятельность. Разумеется, противозаконную.

– Да, как же так? В исправительном учреждении – и противозаконная деятельность.

Далек ты, Денис, от наших реалий. А сфера деятельности прибыльная и новая, модная. Представляешь, прямо из-за решетки разводят наивных граждан на деньги. И нужно-то всего несколько мобильных телефонов и лояльное отношение руководства колонии, которое, как ты, наверно, понял, покупается весомой долей от незаконной прибыли.

– Так сговор же налицо!

– Э-э-эх! А подпольные бои с тотализатором, иногда до смерти, чем лучше? А круглосуточное производство «налево» каких-нибудь товаров? А сдача заключенных в аренду тому, кто хорошо заплатит?

– И это все называется «исправление»?!

– Да как хочешь назови. Подобраться к «тюремщикам» практически невозможно. Закрытая организация. А в «черных» зонах, где правят уголовники, никакая служба собственной безопасности ФСИН не разберется. Ладно, мы же не о коррупции и взяточничестве в органах. Просто подвожу тебя к мысли, что в том положении, которое Марр занимает в колонии, без его одобрения там и мышка не пукнет. А тут к ним переводят такого строптивого бунтаря. Что должно произойти?

– Взрыв! Революция.

– Ну, ты Воеводина-то младшего с Че Геварой не путай. Наиболее вероятны два варианта: «зачморят», «опустят» и в «петушатник» определят.

– Не вяжется как-то с характером Антона.

– Могут тихо придушить во сне.

Вилков пожал плечами, выражая таким образом скепсис.

– Похоже, что нашли компромисс. За это говорит и отсутствие всяких ЧП в колонии в этот период. Даже не умер никто скоропостижно. Наоборот, дисциплина укрепилась, дальше некуда. Колония в образцовые выбилась.

Видя, как о чем-то глубоко задумался его собеседник, Илья стал неторопливо прихлебывать маленькими глотками остывший кофе.

«Значит, они все-таки пересеклись. И уж тут Антон во всех подробностях узнал от Гоги о событиях шестилетней давности. Он в курсе теперь, кто убил его отца и развалил уголовную империю. Поэтому первой кровавой жертвой стал его же отчим – Сергей Разумовский. Это объясняет и выставленное напоказ изуродованное тело, и… буква».

Дэн еще раз очень внимательно рассмотрел фото с «W». Черт, теперь он ее ясно видит. Проклятое подсознание! И Ирина с ее твердой убежденностью, и Роршах с его дурацкими тестами! А еще Васька со своей интуицией.

После непродолжительного молчания капитан спросил:

– Ну как, осмыслил? Я на все твои вопросы ответил?

– Д-да. А как сейчас поживают князевские сидельцы?

Еще ни один из них не вышел на свободу. А вот с Антоном Воеводиным-Разумовским другое дело. Отсидев от звонка до звонка, он покинул гостеприимные стены колонии и… исчез.

– Как это?

– Ну, освободившимся положено встать куда-то на учет в определенный срок, потом получить паспорт, устроиться на работу. Так вот, Антон нигде не засветился, вышел и пропал. Не придавай этому большого значения. Довольно распространенное событие, когда вышедшие на свободу исчезают из поля зрения правоохранительных органов. Это говорит только об одном: на путь исправления эти индивиды вставать не собираются. От себя хочу уточнить, что «раствориться» на два года в Северодвинске для Антона не реально. Это тебе не Москва и не Питер.

– А как насчет Архангельска?

– Ну-у, пожалуй, можно. Особенно если тебя там не особо знают и не ищут. И самое последнее. Все-таки не ведись ты на сумасшедшие идеи вдовы.

Денис кивнул. Они пожали руки и разошлись из кафе в разные стороны.

Глава 3

Дома у Лысенко Дэна встретила Наталья с радостно-загадочной улыбкой на лице:

– А нам позвонили из Архангельска. – Женщина едва не приплясывала. – «Нам» – это я имею в виду ателье-салон «Прелестница». Звонок был из крупнейшей архангельской модельной студии Резицких. Дэн, ты даже не представляешь, какая это удача! – Глаза Наташи загорелись, и дальше она просто не дала вставить Вилкову ни единого слова. – Это же такие возможности для нашего салона! Мы вообще можем превратиться из заштатного пошивочного ателье в настоящий Дом моделей, самый большой, популярный, единственный в Северодвинске. К нам пойдут сотни клиентов. Показы, дефиле…

– Стоп, Наталья! – Кроме как повысить голос и еще слегка прихлопнуть ладонью по столу, у Дениса не оставалось никаких других способов, чтобы остановить этот поток восторженного, но малоинформативного красноречия. Эх, а ведь это одна из самых лучших женщин, встреченных им за всю жизнь! – Постарайся, пожалуйста, конкретней, без этих модельных подробностей. – Подумав, добавил: – И не надо всяких… рюшек, оборочек, воланчиков.

Хозяйка дома приумолкла. Несколько секунд внимательно смотрела на Дэна своими огромными черными потрясающими глазами, очевидно решая: стоит ли ей обидеться. Здравомыслие все-таки победило – не до мелочных обид сейчас на глупого мужчину, и почти спокойно продолжила рассказ:

– С Резицкими у нас не первый контакт. Еще пару лет назад их заинтересовали кое-какие модели женской одежды, которые мы шьем. Тогда они взяли у нас для показа платье и сарафан. Потом еще раз мы посылали им образцы нашей продукции. Дом Елены и Спартака Резицких – это имя! Это показы не только в России, а и за границей. Это такая реклама…

Да-да, – снова перебил ее Денис, – знаем: реклама – двигатель торговли. Ох и набралась ты, Наташка, от своего мужа-бизнесмена! Но ко мне-то каким боком все эти премудрости относятся? Хочешь похвастаться новой выкройкой? Я в этом мало что понимаю.

Женщина недовольно фыркнула:

– Нужно мне твое дилетантское мнение! Ты же ко мне цербером приставлен, а я хотела сама… В общем, повезти одно наше платье на закрытый показ в Архангельск.

Реакция Дэна была вполне предсказуемой:

– Совсем сдурела, мать?!

Получилось грубовато, и Вилков постарался исправиться:

– Ну, Натуля, ты же все прекрасно сама понимаешь. Какой Архангельск, если твой благоверный запретил даже просто из дома выходить.

– А кто тебе сказал, что речь идет обо мне?! – подбоченилась женщина. – Если мне как хозяйке «Прелестницы» нельзя поехать, то почему это не может сделать исполнительный директор?

Вилков равнодушно пожал плечами:

Почему бы… – и тут же сообразил: – Так ведь это Татьяна!

– Ну да, – кивнула Наташа, – я своей сестре полностью доверяю. – И, опережая любые возражения Дэна, быстро добавила: – Она ведь у нас не «под санкциями»! Никаких специальных распоряжений на ее счет мой муж не оставил, ведь так?

Вилкову нехотя пришлось согласиться, и женщина тут же приободрилась, даже заулыбалась:

– Самое-то главное я еще не рассказала. В этот раз инициаторами показа мод выступил не Дом Резицких. Они только предоставляют свои помещения, подиум, манекенщиц, ну и всякие организационные вопросы решают. А главные заказчики приехали из-за границы, из дальнего зарубежья, как сейчас говорят. Дело в том, что побратимом Архангельска уже несколько лет является французский город Мюлуз. Отсюда и постоянный обмен делегациями, тесные связи во всяких областях – промышленность, медицина, культура, образование. Ну а поскольку город французский, куда же деться от «высокой моды»?! Мы в «Прелестнице» пошили парочку отличных платьев с национальным северным колоритом – узоры, орнамент, фасон, – но абсолютно современные! Фотографии уже давно отослали Елене Резицкой. И вот сейчас она их показала французам. Те пришли в восторг. Но их очень поджимают сроки. Этот закрытый показ должен состояться уже завтра. А позвонили сегодня. Так ведь платья, чтобы выпустить на подиум, надо обновить, подогнать. Да и везти их должен человек, прекрасно знакомый со всеми нюансами, настоящий специалист. Кто лучше Татьяны все это может провернуть? Французы зато предложили прислать к нам за изделиями свой транспорт. Сейчас наши девочки под бдительным руководством твоей Танюши трудятся в поте лица, чтобы на показе в Архангельске не возникло никаких проблем.

Наташа прекратила свою пулеметную атаку и отпила несколько глотков сока из фужера на столе. Голова же Дениса давно пошла кругом от такого напора и обилия информации. Он только успел вставить свой коротенький вопрос:

– Я хоть по телефону могу с ней поговорить?

– Зачем отвлекать человека от таких срочных дел? Наверняка Танька мобильник выключила, чтобы никто не мешал работать. Появится свободная минутка, сама позвонит. У них сейчас забот невпроворот: успеть все сделать до приезда французов. А те сказали, что явятся под утро, часа в три-четыре, чтобы к десяти не опоздать на дефиле. Надеюсь, что сестренка уже с показа позвонит. Точнее, после него, потому что во время самой демонстрации, тем более закрытой, всех просят отключить средства связи и не фотографировать. Да разберется она, не волнуйся! В крайнем случае, СМС скинет.

* * *

Услышать голос любимой Вилкову все-таки удалось поздним вечером. Таня сама позвонила из ателье. На то, чтобы успокоить своего взволнованного мужчину, у нее ушло секунд десять. Следующие десять минут они с Натальей увлеченно обсуждали какие-то чисто профессиональные «шитейные» проблемы.

– Ну что, успокоился? – спросила Наташка Вилкова. Тот неуверенно пожал плечами. – Все в порядке. Часам к двум ночи они с девочками все успеют.

Похоже, что действительно успели, потому что около шести часов утра пришла СМС:

«Подъезжаем к Архангельску. Французы не подвели! Все отлично. Свяжусь после показа».

Успокоенные Дэн и Наташа, до этого вместо полноценного ночного сна пребывавшие в какой-то тревожной дремоте, с облегчением разошлись по своим комнатам «добирать недосып».

Тревога зашевелилась к обеду, когда не удалось связаться с Татьяной по телефону. После нескольких бесплодных попыток, обругав сквозь зубы отвратительную связь, Наталья отправила сестре СМС.

– Это-то хоть дойдет?!

– Надеюсь, – успокоил женщину Денис.

Только к вечеру из Архангельска пришло сообщение на телефон Наташи: «У меня все отлично. Показ прошел на ура! Задержусь еще на день по оргвопросам и для подписания документов. Готовьте стол – приеду, будем праздновать».

Однако перезвонить на Танькин телефон не удалось и на этот раз. «Телефон выключен или находится вне зоны доступа». Непонятная пока тревога в душе Вилкова нарастала.

«Что нам дает эта записка? – Он старался быть рассудительным. – Набрать текст мог любой, у кого оказался Танькин телефон. Да и само место, откуда отправлено СМС, остается неизвестным». Правда, в фильмах и телесериалах Дэн не раз наблюдал, как лихо сотрудники органов определяли местонахождение преступника с помощью каких-то специальных программ. А еще психолог, изучив запись, с уверенностью констатировал: «Это написал не герой!»

Ну, последнее, скорее всего, было эффектной выдумкой, а вот местоположение… Дэн удалился в свою комнату и набрал номер оперативника Ильи.

– Не в службу, а в дружбу – узнай, пожалуйста, что возможно, о делегации из Франции в Архангельске. Где поселились, чем занимаются, как прошел показ моделей одежды. Поговори с Модным домом Резицких, они показ устраивали.

Илья нехотя согласился и обещал перезвонить через час. А Вилков решил пока сходить в «Прелестницу» и побеседовать там с девочками.

* * *

В ателье Вилкову подтвердили, что французы действительно приезжали. Точнее, одна француженка. Такая маленькая, хрупкая, одета кое-как, волосы неделю, наверно, не мыты. Короче, типичная европейка. Издалека как девочка-подросток выглядит. А вблизи… Бабушка про таких говорила: «Сзади пионерка, спереди пенсионерка». Еще водитель был, но он из машины не вылезал. Поэтому его никто не разглядел. Не до этого было: обе девочки с платьем возились не разгибая спины. Закончили только к трем часам ночи. Татьяна с француженкой сразу и уехали. Какая машина? Большая такая, черная. Ну, как маленький автобус. Да кто ж на номера смотреть будет?!

В общем, впустую смотался. Это можно было и по телефону выяснить.

Через полтора часа позвонил Илья.

– Наши полицейские коллеги в Архангельске подтвердили, что делегация из французского города-побратима Мюлуз приехала десять дней назад. Это плановый визит, согласован заранее с администрацией Архангельска. Поселились в отеле «Двина». Делегация большая, тридцать пять человек, целый этаж заняли. Только нет в их составе ни одного представителя «высокой моды»!

– Кто же тогда приходил к Резицким, договаривался о закрытом показе одежды и заинтересовался продукцией северодвинского ателье «Прелестница»? Кто не поленился пригнать сюда машину за каким-то платьем и зачем все это сделано?

– Я тоже этим заинтересовался. Даже поговорил по телефону с Еленой Резицкой. К ней приходила женщина с ворохом всяких бумаг, начиная с удостоверений члена исполнительного комитета франко-русской дружбы и заведующей секцией мюлузского отделения модного дома Maison Margela и кончая альбомами набросков и выкроек модной одежды.

– Весьма убедительно.

– Вот и Резицкая не удивилась и не насторожилась. У них уже были контакты с этим отделением модного дома в Мюлузе, поэтому она встретила гостью с распростертыми объятьями. Француженка предложила организовать совместный закрытый показ моделей на площадке Резицких с использованием манекенщиц их модельного агентства. И в этом ничего необычного для Елены не было, и она с радостью ухватилась за такое заманчивое предложение. В какой момент всплыла северодвинская «Прелестница», сейчас и не вспомнить, но фото платья из нашего ателье, действительно, было. Оно привело француженку в такой восторг, что та взялась самолично доставить уникальный экземпляр на показ в Архангельск. Естественно, что Резицкая не возражала. Ее лишь слегка смутили очень сжатые сроки подготовки – всего не более суток, но, поскольку все было под рукой, а французская делегация уже готовилась к скорому отъезду, сомнения быстро рассеялись. Встревожилась она, когда энергичная француженка не появилась утром в день показа. Не появилась она и к назначенным десяти часам. Вообще не появилась! Резицкая не поленилась лично прогуляться до «Двины»: никаких модельеров в составе делегации не значилось. Только тут она запоздало припомнила некоторые странности. И то, что у такой ответственной персоны не было ни единой помощницы. И то, что француженка старательно избегала разговоров на специфические модельные темы. И даже то, каким странным был ее акцент. Но сам понимаешь, что подобные «улики» и на косвенные-то не тянут. Тем более что посетительница даже не украла ничего.

– То есть бесследно испарилась вместе с минивэном, шофером и… Татьяной Кузиной?

По молчанию в трубке Вилков хорошо представил, как Илья развел руками.

– Значит, целью была именно она, Татьяна!

– Не факт.

– Ага, покататься ночью повезли, а вернуть на место позабыли. Значит, Илья, полиция девушку искать не будет?

– Не так категорично. Первые трое суток точно не будут, а дальше…

– А дальше легче случайно наткнуться на давно остывший труп, чем искать человека!

– Так прописано в законе.

Внезапно в голову Дэна пришла другая мысль: «А что, если целью была вовсе не Татьяна, а… Наташа?!» В открытом доступе легко найти ее данные как владелицы «Прелестницы», как и то, что она супруга бизнесмена Лысенко. Тогда придется поверить во все, о чем ему говорила Ирина Разумовская!

Вилков резко оборвал разговор с полицейским и позвонил в салон-ателье:

– Девочки! Постарайтесь припомнить, говорила ли что-нибудь француженка о вашей владелице Наталье Вячеславовне?

– А чего тут припоминать? Она, как приехала, только о ней и расспрашивала. Где она, как ее можно увидеть, поговорить. Мы с Лариской молчали, как велено, а Татьяна Глебовна что-то ей втирала про болезнь, лечение, отъезд на отдых. Видно было, что француженка очень расстраивалась. Но потом как-то успокоилась, даже повеселела.

– В какой момент, по-вашему, она повеселела?

– Ну-у-у, пожалуй, когда Татьяна Вячеславовна сказала, что она родная сестра Натальи Вячеславовны и прекрасно может самостоятельно решать любые вопросы.

Неужели Разумовская все-таки права?

«Вы, Денис, и ваши друзья в опасности». «От этого зависит ваша жизнь и жизни близких вам людей». Вот что она ему говорила. И это подтверждается еще одним логичным, но неутешительным выводом. Никаких показов мод в Архангельске не было и не планировалось, но с телефона Татьяны пришло сообщение, прямо говорящее о противоположном. Значит, сообщение послано теми людьми, в чьих руках она сейчас находится. И ничего хорошего от них ожидать не стоит.

Черт! Никогда еще Вилков не чувствовал себя таким беспомощным. Что делать?!

Тут раздался звонок мобильника. Такой неожиданный, что Дэн вздрогнул. Звонил Илья.

– Ты не думай, Денис, что в полиции собрались одни равнодушные пофигисты. – Это прозвучало как завуалированное извинение. – Я попробовал выйти на злоумышленников через их автомобиль, и кое-что мне удалось. Камер видеонаблюдения в Северодвинске пока немного, а на улицах тем более. Но на посту ГИБДД на выезде из города такие имеются. Повезло и с ранним временем выезда: машин мало. Короче, в указанное время через пост проследовал только один черный минивэн.

– И что это дает?

– А то, что ни одна похожая автомашина в Архангельск не въезжала!

– Потерялась последняя ниточка!

– Не так пессимистично. «Потерялась» она на трассе Северодвинск – Архангельск. А там совсем немного мест, где можно съехать в сторону и затеряться. Еще оказалось, что черный минивэн с такими номерами был накануне угнан с автостоянки у отделения Сбербанка в Архангельске.

– И что?

– Во-первых, видно, что похитители очень торопились, даже номеров не поменяли. Во-вторых, факт угона позволил полиции затребовать у сотового оператора определение точек выхода на связь мобильного телефона Кузиной. Так вот, последнее СМС было послано из района поселения Лайский Док на шестнадцатом километре от Архангельска.

– И это уже спустя полсуток после отъезда из Северодвинска! Значит, есть вероятность, что у них там база, лежка, схрон.

– Верно мыслишь. Тем более оператор подтвердил, что сообщение было послано не на ходу. Но потом преступники, скорее всего, ликвидировали телефон, потому что больше он ни разу не определился.

– А что это за Лайский Док?

– Три улицы и дышащий на ладан небольшой судоремонтный завод на берегу реки Лая. Плюс на другом берегу лабиринты древних складов, практически пустые.

– Говоришь, необитаемые? И через речку? Я бы как раз там свою штаб-квартиру организовал. В поселке и на заводе сколько человек?

– Не больше четырех сотен.

– То есть все друг друга знают, и чужакам там не место. Значит, склады.

– Там заблудиться в два счета. Как у этого… Минотавра.

– Вот еще один плюс в пользу складов. Надо бы там покрутиться.

– И не думай! Во-первых, это уже не юрисдикция Северодвинска, я не смогу помочь. Во-вторых, если ты прав, можно их спугнуть. Или даже… ускорить процесс.

– Понял. Циник ты, Илья.

– Служба обязывает. И я все-таки думаю, что от похитителей обязательно будет звонок. Иначе зачем так шифроваться, сообщения присылать. Они пока просто выигрывают время.

– Значит, и мне надо поторопиться. Оставлю здесь для охраны одного надежного человека, чтобы самому быть готовым сорваться по первому звонку. Отбой!

Он проинструктировал Наташу, чтобы она с девочками оставалась дома ближайшие пару часов и принимала только входящие звонки. Потом запер снаружи обе бронированные двери квартиры и отправился на свой родной корабль.

Мичман Дорохов собрался за считаные минуты.

– Вы не волнуйтесь, товарищ командир, девочки будут под надежной охраной.

– Да я и не сомневаюсь. Ты возьми с собой на всякий случай какое-нибудь оружие. Поедешь на моем уазике, его на проходной не досматривают. А я заскочу к себе домой, переоденусь и тоже подъеду к Лысенко.

Дверь в их с Татьяной квартиру на Яграх оказалась закрыта на один оборот ключа.

«Значит, Танька все-таки дома! – мелькнула первая мысль. – Ну, погоди у меня!»

Денис вошел в прихожую и несколько раз громко позвал девушку. Ответа не было. Противный холодок пробежал между лопаток, Дэн замер на месте. Они с Таней, уходя, всегда запирали дверь на два оборота. Только когда в квартире кто-то был, ключ в замке поворачивали один раз.

«А еще, – припомнил Вилков прочитанное в одной из детективных историй, – преступники, сумевшие тайно проникнуть в чужое жилье, уходя, могли закрыть дверь отмычкой только на один оборот». Почему так происходило, Дэн уже не помнил, но дальше вглубь квартиры инстинктивно начал продвигаться на цыпочках, короткими шажками.

В туалете и ванной комнате никого не было. На кухне тоже не оказалось никаких следов пребывания кого-либо, как и в гостиной. Стеклянную дверь в спальню Вилков приоткрывал медленно и бесшумно.

Большую часть комнаты занимала широченная полированная кровать с высокой спинкой – гордость хозяйки. На двух противоположных стенах располагались зеркала в полный рост, так, что в них многократно до бесконечности отражался этот деревянный мастодонт. Татьяна хотела и потолок сделать зеркальный, но уж этому со всей решительностью воспротивился Денис: не хватало еще, чтобы на тебя смотрели и сверху!

Сама Татьяна тоже была здесь. Она расположилась посередине кровати, прислонившись к резной спинке с вытянутыми вперед и чуть согнутыми в коленях ногами. Ее руки самым неестественным образом были приподняты на уровень плеч и раскинуты в стороны. Она была абсолютно голой. Никогда в жизни девушка не позволила бы себе столь вульгарной позы. Ключевое слово здесь было «в жизни». Потому что жизни-то как раз в этом прекрасном теле не осталось ни капли.

Дэн не закричал, не бросился к любимой женщине обнять, растрясти, оживить. Ему случалось видеть и тяжелые травмы, и большие раны, и даже смерть. Но сейчас он застыл каменным истуканом в двух шагах от мертвого тела и не мог сдвинуться с места. Только глаза неотрывно впились в такие знакомые черты, да в голове с бешеной скоростью метались какие-то несуразные обрывки самых нелепых мыслей. На лбу мгновенно выступил пот, и неожиданно свело сильной судорогой левую ногу.

Эта боль и вывела его из ступора. Ногу он сумел растянуть не сходя с места; когда острая боль отступила, пропала и пелена из головы, и мысли потекли в правильном направлении.

«Ничего не трогать! Звонить Илье и вызывать оперов, следаков и криминалистов. Хорошо, что с Наташкой и девочками находится Дорохов. Хотя нет. Дорохова надо взять с собой. А Наталья? Пусть Илья выделит наружную охрану из ППС. Если скажет, что людей нет, я с корабля человек пять без проблем привезу. А надо будет – и десять, и двадцать! Найду и убью!!! Это потом, сейчас пусть здесь разберутся. Звони же, идиот!»

– Пойдем-ка на кухню. – Илья пропустил Вилкова вперед. – Сейчас там, – кивнул он в сторону спальни, – лучше не путаться под ногами. Спецов я отличных привез, разберутся. Послушай, у тебя выпить есть?

Дэн без слов достал из буфета початую бутылку коньяка, плеснул не глядя в тяжелый приземистый стакан и протянул капитану.

– А себе?

– У меня еще дела есть сегодня. Надо сохранить ясную голову.

– Ну, у меня тоже служба. Слушай, – подозрительно спросил Илья, – что у тебя за дела?

– Это ты как следак меня допрашиваешь или как товарищ интересуешься?

– И то, и другое.

– А-а-а. Ну, тогда пойду охранять супругу Лысенко с дочерьми.

Начальник УГРО поставил на стол нетронутый стакан.

– А если как друг?

– Тогда не будем торопиться. Узнаем сначала от твоих отличных спецов подробности, а потом будем решать.

На кухню не спеша вошел немолодой мужчина и вопросительно взглянул на Илью.

– Сергей Иванович, можешь говорить свободно, этот морской офицер в курсе всех подробностей дела.

Рукой в медицинской перчатке мужчина приподнял со стола бокал с коньяком и слегка повел длинным крючковатым носом:

– Армянский. Пять звезд. Качественный. Вряд ли у нас приобретался.

Действительно, эту бутылку коньяка принес Васька во время одного из своих нечастых визитов в гости. Дэн уважительно посмотрел на эксперта.

– Ну, ты же знаешь, Илья, что все главное исключительно после вскрытия. А то, что и так видно невооруженным глазом, пожалуйста. Девушку убили не здесь и как минимум за два часа до того, как тело перевезли на эту квартиру. Иначе здесь все было бы залито кровью до потолка. Предположительная причина смерти – потеря крови или, возможно, болевой шок. Раны на теле говорят о том, что ее пытали. Хотя уже после просверленных дрелью суставов и нескольких проколов печени стальной спицей она, безусловно, рассказала все, что знала. А вот грудь и половые органы…

– Сергей Иванович, прошу, без лишних подробностей!

Мужчина пожал плечами:

– Я лишь хотел сказать, что пытки не прекратили, даже когда выяснили все, что им надо. Это уже откровенный садизм. А в квартире занимались созданием чисто постановочных эффектов.

– Как это?

– Усадили тело в нужную позу. Длинными гвоздями с большой шляпкой прибили локти к деревянной спинке кровати. Чтобы голова не падала на грудь, воткнули такой же гвоздь в шею. А вот буква «W» на животе была выжжена еще при жизни жертвы паяльной лампой. Ну, признавайтесь, ребята, кому из вас все это адресовано?

Вилков переглянулся с полицейским, и оба промолчали.

– Ну-ну, ваше дело. Только здорово же вы насолили кому-то. – Эксперт снова взял стакан с коньяком. Но на этот раз не стал нюхать, а просто отхлебнул приличный глоток и, закрыв глаза, посмаковал несколько секунд, прежде чем проглотить. – «Айвазовский». С выдержкой я первый раз ошибся: шесть лет. Еще скажу вам, друзья. Работали здесь очень аккуратно, тщательно, не торопясь. Перчатки, резиновая обувь, шапочки. Мои сотрудники не нашли ни единого волоса, ни одного чужого отпечатка. Все поверхности обработаны спецсоставом. Тело мы заберем. Ну а тебе, Илья, завтра после вскрытия передам официальный отчет. Мое почтение, господа!

И сейчас продолжаешь считать Ирину Сергеевну сумасшедшей?

Илья ничего не ответил.

– Даже поза такая же, как у Разумовского на аллее. Хотя не знаю, что убийцы хотели этим сказать. А вот о «W» у меня никаких сомнений не осталось. Сумасшедший сынок за папашу-подонка мстит. Ну, что ты молчишь?!