Читать онлайн Жена кузнеца. Роман бесплатно

© Елена Теплая, 2022

ISBN 978-5-0056-3740-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Жена кузнеца.

Пролог

Когда очнулась, первое, что я почувствовала, как кто-то со мной занимается сексом.

Да, да! Именно так!

Как же Виктор так мог поступить со мной, после измены?

Да и сама процедура…

Это был не секс, а что-то…

Что-то механическое!

Голова у меня очень сильно болела и кружилась, и поэтому, естественно, никаких положительных эмоций я не испытывала. Глаз открывать не хотелось категорически, а мой мозг просто отказывался принимать происходящее. Как будто это происходит и не со мной вовсе…

А мужчина, закончив свои дела, поцеловал меня в лоб и накрыл каким-то покрывалом.

Я была в ступоре: поцеловать в лоб для Виктора – это слишком по-домашнему, он меня никогда так не целовал.

Я прислушалась – вокруг звуки ночной природы. Я слышала стрекот кузнечиков, треск костра, где-то далеко ухнула сова…

В голову начали приходить мысли, что я – в лесу, именно в лесу или рядом с ним.

Попробовала пошевелить руками и поняла, что они связаны. Разлепив глаза, я увидела звёздное небо над головой и летящие светлячками искры от костра в небо.

Где я? В лесу?

Виктор меня привёз в лес…

Зачем?

Комок паники подступил к горлу. В голове стали возникать картинки одна страшнее другой, сопровождаемые вопросами: «Зачем он меня связал тогда? Что он задумал? Зачем меня вообще было связывать, если я была без сознания? Это что, был такой прощальный секс, и он решил меня оставить умирать в лесу? Ну да, чтобы со мной не разводиться…».

Хотя…

Интересная позиция и решение проблемы…

Но что он будет объяснять моей подруге по поводу, где я делась. Или Виктор придумает душещипательную историю, как я потерялась или бросила его на произвол судьбы, а он страдает теперь один, от неизвестности?

От напряжения и мыслей голова стала болеть ещё сильнее. Видно, у меня сотрясение мозга, но то, что я явно не в больнице и – барабанная дробь! – не в морге – это уже хорошая новость!

Запах сена щекотал мне нос, и я поняла, что лежу на подстилке из сухой травы.

Зачем он меня на сено положил? Где я нахожусь?

Мысли путались, от ужаса я уже не понимала, что происходит. Страх подкатывал к горлу, а в голове билась одна мысль: «Главное – выжить!».

Рядом, не очень далеко от меня – это я отчётливо услышала – заржала лошадь.

Стоп!

А лошадь откуда? Меня что, похитили?

Я с трудом повернула голову на бок и приподнялась на руке, чтобы оглядеться вокруг и понять, что происходит, и где я.

Я лежала достаточно высоко над землёй, перед глазами у меня были какие-то деревянные доски, вроде как низкая изгородь. Значит – догадалась я – лежу на какой-то телеге с сеном…

Глава 1

Рядом, недалеко горел костёр, и возле него на корточках сидел крупный красивый мужчина с короткой бородой, с длинными волосами и большими руками. Он был как-то интересно одет в старинные славянские одежды – на нём была рубашка-косоворотка, подвязанная поясом, тёмные широкие штаны и сапоги.

Первая мысль, которая возникла у меня в голове – у меня галлюцинации от удара головой, вторая – я нахожусь в какой-то секте, а третья – Виктор, скорее всего, продал меня в сексуальное рабство.

Пот выступил на лбу, и я подумала: «Значит, сейчас со мной был этот мужчина, а не мой муж, потому что Виктора я и близко не вижу. А так же не слышу, чтобы где-то работала машина или какой-то транспорт отъезжал от этого места…», – меня кинуло в жар от данной мысли.

По спине пробежали мурашки, и тело сковала паническая атака. Я попробовала пошевелиться, и подо мной скрипнула телега.

Мужчина поднялся от костра и направился в мою сторону.

Я в ужасе смотрела на то, как он приближается, и моё тело стало потряхивать мелкой противной дрожью. Я даже пыталась отодвинуться от края телеги, но со связанными руками у меня не получилось этого сделать.

А мужчина наклонился, посмотрел на меня, погладил по голове и сказал:

– Ну, как ты? Тебе лучше? Воды дать попить?

Я мотнула головой утвердительно, потому что боялась произнести хоть слово, да и в горле реально пересохло от страха.

Он поднёс глиняную кружку к моему рту, и я выпила воду большими глотками.

– Спи, Лада. Мишутка и Лиза спят на сене, я им постелил возле костра. С ними всё в порядке. И тебе нужно поспать и набраться сил. Скоро будем дома.

Он поправил покрывало и снова погладил меня по голове.

Какой Мишутка? Какая Лиза? Кто они?

Почему я здесь?

Голова раскалывалась от мыслей, и каждое движение головы отдавалась болью в висках. Сейчас бы таблеточку парацетамола не помешало, но просить её у этого странного мужчины я не буду. Я слышала, как он ходит возле телеги и подкидывает дрова в костёр.

Мои руки были связаны спереди, я их тихонько подтянула к себе и попыталась зубами развязать верёвки, но у меня ничего не получилось. Погрызла их, но верёвки были жёсткими и не поддавались.

Была ещё одна проблема: если я начинала шевелиться в телеге, то она предательски поскрипывала, и мужчина подходил к ней, как бы проверяя меня. Я хотела дождаться, когда он уснёт, чтобы попробовать выбраться из телеги, но он не ложился долго, и мои глаза сами собой закрылись от усталости – я провалилась в сон…

* * *

Сон вернул меня домой, в тот день, когда всё и произошло…

Как всегда – классика жанра! – вернулась домой раньше обычного. Поднялась по лестнице, открыла ключом дверь в квартиру и увидела женские туфли на шпильке у себя в прихожей.

В сердце кольнуло от нехорошего предчувствия…

Я быстрым шагом прошла в нашу спальню и замерла на входе. Мой муж кувыркался с девицей, которая стонала под ним и царапала ему спину. Я задохнулась от злости и кинула в мужа свою сумку.

Он вздрогнул от неожиданности и повернул голову в мою сторону, а девица, увидев меня, вскочила и спряталась за мужа.

– Да как ты мог! – закричала я.

– Успокойся, Марина! Нам нужно поговорить! – забормотал Виктор, отводя от меня взгляд.

– О чём?!

Муж поднялся с кровати, накинул халат на плечи и подошёл ко мне.

Я начала его бить кулаками в грудь с такой силой, которой и сама от себя не ожидала. В этот момент не успела заметить его руку, но удар по лицу был очень сильный. От пощёчины в глазах всё поплыло, в ушах зазвенело, но я осталась стоять на ногах.

Виктор схватил меня за руку выше локтя и потащил меня на кухню.

– Я сказал: успокойся! – прошипел он мне в лицо.

Левая сторона лица горела, слёзы из глаз лились ручьём, а Виктор, с силой посадив меня на стул возле стола, взял меня за подбородок и сказал:

– Что ты хочешь? Развод? Ничего не выйдет, детка. Ты будешь хорошей девочкой, соберёшь свои вещички и почешешь на дачку к родителям. Поняла меня?

– Это – мой дом, и ты не посмеешь меня выгнать! – не сдавалась я, несмотря на побои. – Подонок! Свинья! Урод!

Виктор ударил меня по лицу снова, и от боли у меня наступило какое-то оцепенение. Из носа брызнула кровь, я подскочила и кинулась к двери. Было одно желание – убежать на улицу, подальше от него.

Виктор рванул за мной, крича при этом:

– Вернись, я сказал! Сука!

Я выбежала из квартиры и кинулась вниз по лестницы, но Виктор, догнав меня, схватил сзади за куртку и дёрнул на себя. Вырываясь, я выскользнула из не застёгнутой куртки, но споткнулась и полетела вниз, даже не сумев выставить перед собой руки. Я ударилась о ступени грудью и головой, и сознание моё отключилось.

Дальше не помню ничего…

Глава 2

Я резко проснулась и сразу же поняла, что окружающее меня сейчас – это вовсе не сон, и я лежу вот тут на телеге, а рядом со мной ходит этот большой мужик.

В голове после сна прояснилось, и я стала думать, как мне от него сбежать.

Понять бы ещё: в какую сторону мне бежать, и далеко ли до города.

Тут я услышала ржание и подумала, что можно же украсть лошадь и на ней сбежать. Я, правда, не умею, но жить захочешь – не так раскорячишься.

Но…

Нужно ещё от верёвок как-то избавиться. Руки уже серьёзно отекли, и очень хотелось в туалет.

Я подняла голову, чтобы оглядеться, кто чем занимается, да и оценить обстановку вокруг.

Мужик поил из деревянного ведра коня – или лошадь, я в этом плохо разбираюсь – рядом паслось ещё одно животное. Значит – лошадей две, это уже напрягает. Получается, что убежать верхом мне будет проблематично – мужик явно умеет ездить на лошади, в отличие от меня. Возле костра я увидела девчушку со светлыми косами, лет 11—12 – она мешала что-то в котелке. Недалеко от костра сидел на покрывале маленький светловолосый мальчик и играл с какой-то деревянной игрушкой, похожей на коняшку.

Мои наблюдения прервала волна боли, которая внезапно накатила на меня. У меня болело всё: спина, руки, ноги – было ощущение, что меня били палками не один день.

Я села в телеге – нет смысла притворяться спящей. Нужно узнать, что этот мужик от меня хочет и какой выкуп потребует, если что – продам дачу родителей и поживу в квартире подруги.

Девчонка, увидев меня, сидящую в телеге, тут же повернула голову в мою сторону, посмотрела на меня и улыбнулась.

– Лада! Какая радость! Как хорошо, что ты проснулась, я уже подумала, что тебе совсем плохо. Ты спала вчера весь день после того, как упала с чердака. Помнишь?

Я помотала головой…

С какого чердака? Почему я Лада? Кто эта девочка?

– Я хочу в туалет. Развяжите меня, – попросила я, откладывая все остальные вопросы на потом.

Девчонка повернулась и посмотрела на мужчину.

– Я развяжу тебя, если дурить не будешь, – как бы отвечая на взгляд девчонки, сказал мужик.

– Хорошо. Обещаю, – согласилась я, не понимая его слов про «дурить не будешь».

Мужик подошёл ко мне, достал нож и разрезал верёвки на руках.

Я потёрла запястье и попробовала перегнуться, чтобы слезть с телеги. Но бородатый подхватил меня на руки и, сняв с телеги, поставил на землю.

Я тут же отшатнулась от него, и он меня отпустил, сказав при этом:

– Далеко не ходи. Это не наш лес, и я его плохо знаю. Нарвёшься на медведя или волка – отбить тебя могу и не успеть.

Какой медведь! Что он несёт!

Я посмотрела на телегу, там стоял сундук и какие-то узлы. Возле телеги тоже были сложены узлы, один на один.

Я обошла телегу и пошла к деревьям, не удаляясь далеко от нашего странного лагеря…

Перед тем, как сделать свои немудрёные дела, я обратила внимание на то, как странно я одета: на мне было длинное платье и какой-то фартук, который одевался через голову; нижнего белья нет, и на телеге я его не заметила.

Значит, этот урод вчера переодел меня, снял трусы и куда-то их дел…

Ладно, не умру без них.

Я прислушалась и не услышала звуков города, а ещё…

Лето! Вокруг стояло лето!

Как сейчас может быть лето?

Ведь когда я упала – была осень!

Нет, я не могла так долго в коме пролежать, и кто бы за мной так долго ухаживал?

Где врачи, где больница, и потом – кто эти люди?

Где я нахожусь, и где Виктор, мой муж, в конце концов?

Я же не сошла с ума, посмотрев вокруг, вроде понимаю, что вокруг – лес, меня зовут Марина, мне 38 лет, а может…

Какой сейчас год?

И тут меня озарило – наркотики!

Они, видимо, мне дают какую-то траву или колют наркотики. Я посмотрела на локти, уколов нет, значит, всё-таки чем-то поят меня, каким-то снадобьем.

«Не дури!», – этот мужик сказал.

Так…

Нужно быть осторожнее, видно, из-за того, что я проспала два дня, из меня выветрилась эта дурь. Это хорошо, но непонятно: он же меня вчера поил, но на меня ничего не подействовало.

Странно…

Ладно. Сбегать в лесу нет смысла, посмотрим, куда мы на этой колымаге приедем…

Я вышла из леса к лагерю, подошла к костру и села на пенёк рядом с девчонкой.

– Мишутка к тебе просился, Лада. Весь день вчера маму звал. А ты спала и не слышала, – сказала девчонка.

Маму! Это мой ребёнок? Откуда? У меня нет детей!

Они меня с ума решила свести!

«Спокойно, Марина! Не показывай им своих чувств – пусть они думают, что ты та же, прежняя! Если они что-то заподозрят, то силой дадут наркотики, и ты совсем забудешь кто ты…», – подумала со страхом.

Девчонка подхватила мальчика и принесла мне. Ребёнок обнял меня и уткнулся носом в грудь. Ребёнок – ему где-то два года – меня узнаёт, и это тоже странно…

Может отняли у кого-то ребёнка и мне подсунули?

Ладно, ребёнка не обижали, когда я спала – уже хорошо. Хотя мужик всё-таки воспользовался мной, пока я в отключке была. Ну да, здесь же нет больше женщин – только я и девчонка. Как хочется помыться после этого мужика!

– Лиза! Еда скоро будет готова? А то нам пора уже ехать! – ага, а вот и он проявился.

– Да! Сейчас всем наложу!

Лиза ловко разложила кашу по мискам, раздала мне и мужику, сама села на покрывала, забрала у меня с рук мальчика и начала его кормить.

– Лада, ешь! Ты уже несколько дней не ела! Вон как похудела! Мишутку я покормлю, – сказала мне девочка.

Я попробовала кашу, и у меня заурчал живот. Каша была вкусная. Тем более, если придётся бежать, то лучше это делать на сытый желудок.

Мужик быстро съел кашу и стал запрягать одну из лошадей в телегу. Потом, ловко закинув узлы на повозку и посадив туда Мишутку, посмотрел на меня и сказал:

– Если ты будешь спать, то могу забрать мальчишку к себе!

Вот эта забота! С чего бы вдруг?

– Мне он не мешает, – ответила я и спросила. – Как долго нам ехать?

– Вечером будем на месте.

Я пошла к повозке, где этот мужик подхватил меня – чего я не ожидала – и посадил в телегу. Спереди пристроилась Лиза, и мы двинулись в путь.

Глава 3

– Лиза, а что со мной случилось? Я ничего не помню, – спросила я у девочки, когда поняла, что за шумом, что издавала наша телега при езде, мужик, который ехал впереди верхом на второй лошади, нас не услышит.

– Ой, Лада! Я думала, что ты не выживешь. Тебя ж очень сильно избил твой муж.

– Виктор?

– Какой Виктор? Малхор! Он тебя всегда бил. Я его очень сильно боялась! А в этот раз он прямо на рынке тебя избил! Ты что, не помнишь?

Я отрицательно покачала головой.

Какой рынок? Какой Малхор? Кто это такой?

Я опять ничего не понимала…

А девочка продолжила:

– Никита… – она показала головой на всадника. – Помог тебе корзинку поднять на телегу. А Малхор – как это увидел – как с цепи сорвался. Давай бить тебя прямо при всех возле телеги, да ещё и ногами. Никита увидел, подошёл и врезал ему. Кто ж знал, что этот Малхор пролежит без сознания и помрёт через неделю. Как я радовалась за тебя! Такой дом тебе достался, хозяйство, и ты – вдова! Староста позавидовал на твой дом! Малхор, хоть и плохой был человек, но рукастый мужик! Всё в дом тащил… Не помнишь? Ладно, может, ты память потеряла после падения с чердака?

– А как я на чердаке оказалась? И что мы делаем тут, раз я вдова и у меня дом большой? Где этот дом?

– Ой, Лада! Видно, это от горя у тебя плохо с головой. Староста решил силой тебя замуж за Никиту отдать. Никита пришёл к старосте свататься и пообещал твой дом оставить ему! Как ты плакала, горемыка! Как ты уговаривала старосту так не поступать с тобой! Мне тебя было очень жалко! Ты такая красивая, молодая, только вдовой стала, и – опять замуж! Да за кого? У него ж кулачища – во! – тут Лиза показала на две свои руки.

Да я и сама уже ощутила силу Никиты – он меня как пушинку на телегу закинул.

А девочка, посмотрев в спину мужика, продолжила чуть тише:

– Он, конечно, завидный жених! Все наши по нему вздыхают! Одно слово – кузнец. Но зачем тебе – вдове, только освободилась от мужа! – опять замуж! Ты ж могла теперь жить как хочешь, и никто слова тебе не сказал бы. Тяжело без мужика, но не такой красивой вдове. Нашла бы, кто тебе смог помочь! А тут… Как пришли они со старостой в дом к тебе – ты сказала, что не бывать этой свадьбе! Если силой тебя женит староста, то ты и дитя зарежешь и дом сожжёшь вместе с собой. Схватила головню из печки, и – на чердак. Никита кинулся за тобой и там пытался тебя поймать, но ты оступилась и упала в незагороженный проём над сенями. Пока была без чувств, староста тебя замуж отдал – печать на руку сам поставил. Мне велел за тебя отвечать. Никого кроме меня нет у тебя, я одна – твоя сестра – и осталась…

Тут моя новоявленная сестра примолкла, а я подумала: «Вот дела… Моя сестра? Какая сестра?», – я смотрела на Лизу и не понимала: это сон, или я так с ума схожу. – «Как же складно всё придумано, это ж кто у нас тут фантазёр такой?»…

– Что было дальше? – спросила я, хотя у меня уже опять голова начинала болеть от всего этого.

– Как отдали тебя замуж – староста слова прочитал над тобой. А я плакала и думала, что ты тоже, как и Малхор, умрёшь – ведь ты была без сознания. А жёнки старосты вещи наши с тобой в узлы повязали и в телегу покидали. Мишутку вывели и сказали на меня, что езжай, мол, ты должна быть с сестрой.

Это была какая-то фантастика. Помню, смотрела фильм: «Холоп», так там отец парню устроил жизнь в деревне на исправление, как будто он в прошлое перенёсся. Мы ещё с мужем смеялись, что это – крутой бизнес-проект.

Только…

На меня Виктор вряд ли бы такие деньги тратил, и для чего ему это?

Я ехала и молчала. В голове была каша от всего услышанного, но анализировать голова ничего не хотела. И как только я начинала переваривать слова Лизки – она начинала болеть ещё сильнее.

Так я сидела и рассматривала своего нового мужа, который ехал впереди на коне, потом мне надоело на него смотреть, и я просто глазела по сторонам, осматривая достопримечательности, так сказать, но кроме бесконечных деревьев – ничего не было. Вдоль дороги не было видно даже электрических проводов и столбов.

– Прости меня, Лада. Я не могла ничего сделать! Меня никто не слушал. Он уже застолбил за собой право быть твоим мужем. Ночью взял тебя, пока ты была во сне. Теперь твоё согласие и его право на тебя никак не оспорить, – виновато объяснила якобы «моя сестра».

Да, это я помнила. Как он «застолбил» своё право!

Я со злостью посмотрела в спину этому мужику. Маньяк какой-то!

Что за средневековье такое! Какое у него на меня право?

Как вообще можно изнасиловать человека и считать его своей женой?

– Это мы ещё посмотрим! – вырвалось у меня.

– Ничего не выйдет, Лада! Они тебе на запястье уже клеймо поставили!

Я посмотрела на запястье – действительно, там стояло клеймо. А вот на другом запястье клеймо тоже было, но перечёркнутое, как будто стёртое.

– А это что? – я показала Лизе на зачёркнутое клеймо.

– Видно, совсем тебе плохо было, Лада! Ты же сама перечеркнула клеймо на сожжении мужа. Вдова берёт палку из костра мужа и прикладывает себе на руку. Только так муж может отпустить тебя из своей жизни. Ваша семья сгорает вместе с ним, и ты становишься свободной.

Это уже вообще какой-то ужас!

Ещё и клеймо мне поставили. Что за игры идиотские?

Клеймо, наряды, порядки какие-то странные…

Посмотрела на руки – руки вроде мои, только маникюра нет…

Не иначе, как меня продали куда-то в захолустье, в рабство, в какую-то секту. Было ж в новостях про каких-то сектантов, там целые посёлки в лесах есть, и люди квартиры свои продавали, чтобы к ним попасть, и уходили туда жить, отказавшись от всего мирского. Наверное, и мой драгоценный муж от меня таким образом избавился.

Хотя…

Не убил, не покалечил – и то хорошо. А то сидела бы сейчас овощем в инвалидном кресле, и наследство всё мужу бы досталось. У меня мурашки по спине побежали от мыслей, что пришли в мою шальную голову.

Странно то, что я не помню большой промежуток своей жизни. Где была и что делала все эти дни?

Вернее – с осени до сегодняшнего дня, а сегодня у нас – начало лета, судя по погоде и природе.

Глава 4

Закат мы провожали, пока ехали по полю. Я плохо разбиралась по росткам на поле, что это растёт: пшеница или рожь. Но поле мне показалось бесконечным.

Если есть поле – значит, и посёлок недалеко. Наконец-то мы скоро будем среди людей, и этот маскарад закончится.

Мальчик спал у меня на руках, он вообще старался не отходить от меня.

Я так мечтала о ребёнке – долго и мучительно. Не раз просила мужа взять из детского дома малыша, но он был против этого, говорил, что сами родим. Сколько слёз, лечения, даже, послушав бабок, в храм ездила, и ничего не помогало. А теперь эти люди говорят, что это – мой ребёнок.

Я рассматривала его: он был светловолосый, большие карие глаза с большими ресницами и ямочки на щёчках. Он бы был красивой девочкой. Такое лицо – для девочки мечта, а тут мальчишка.

Я нюхала его макушку, он там вкусно пах каким-то сладким молоком – или это сено так на меня влияло? – к вечеру стало холодать, и я завернула малыша в покрывало.

Где же мама твоя, малыш? Как женщина могла отдать такого маленького на съёмки?

А вдруг у меня с крышей не всё нормально? Вдруг он упал бы с телеги и покалечился?

Как-то странно…

Никаких квадрокоптеров для съёмок, и такая большая территория задействована…

Не пойму: зачем столько денег вложено, и для чего это сделано?

Пока одни вопросы и ни одного ответа…

После очередного холма в долине я увидела огни деревни. В домах светились огоньки, и мы к ним приближались. На душе стало радостней – скоро я увижу людей.

Как мне надоело трястись в этой телеге, и когда уже это закончится?

Но когда мы подъехали к деревне, и я увидела, что это не фонари, а факелы, то с грустью подумала, что театр продолжается, и нормально помыться и сходить в туалет, видимо, не удастся.

Мы подъехали к крайнему тёмному дому, он был как бы на холме, и остановились.

* * *

Кузнец, спрыгнув с лошади, прошёл вперёд, открыл нам ворота и завёл телегу во двор.

– Заходи, хозяйка! Теперь – это твой дом, – сказал он мне и открыл дверь в дом.

Я вылезла из телеги и пошла в дом вслед за кузнецом. Он зажёг факел каким-то камнем – я так и не поняла, как он это сделал – и осветил большую комнату этого деревенского дома.

На полу лежал самотканый длинный ковёр. Справа была большая печь – я такую видела в деревне – слева был стол с лавками, и возле него стоял буфет с посудой. Над столом висел образ богородицы с лампадкой.

Кузнец зажёг лампу, которая висела на цепях посреди потолка, и поставил факел возле печи в специальную подставку.

– Дрова для печи сейчас принесу. Справитесь сами затопить печь? – спросил он.

– Справимся, батюшка. Где мне спать с Мишуткой? – спросила Лизка за спиной.

– Пока – на печке устроишься, а завтра – разберёмся, – ответил кузнец.

Лизка передала ему Мишутку, чтобы он положил его на печку, и стала суетиться возле печки. Я же стояла посреди дома и не могла поверить, что это – не конец, и дурацкое представление продолжается.

Я подошла к столу – там стояла крынка молока и хлеб, накрытые рушником – села на лавку и впала в ступор.

Этого не может быть, что это? Это мне что, испытание?

– Лиза, а город далеко? – спросила я.

– Далеко, Лада! Здесь в основном одни деревни! Но раз в месяц мы ездим туда, если есть что продать. Я думаю, что Никита часто туда ездит, он же кузнец! Он – как и староста – многое может себе позволить. Эта деревня больше нашей – здесь и мельница, и кузня – и на рынок мы сюда приезжаем, так что, тебе повезло. Жены у Никиты нет – ты одна здесь хозяйка!

– Так я ж вроде его жена и есть! – не поняла я.

– Правильно, но ты забыла, что Малхор имел ещё и старшую, да зашиб её, вот тогда ты и стала старшей женой. А так она тобой помыкала.

Мамочки, куда я попала?

Средневековье какое-то! Многожёнство!

Только этого мне не хватало…

Это уже даже на кино не смахивает.

Ладно, главное – узнать в какой стороне город и доехать до него, там уже – в полицию, и всё это закончится.

Лиза суетилась вокруг печки и как-то для такой маленькой девочки очень ловко со всем управлялась. Мне даже стыдно стало за своё бездействие.

– Давай я тебе помогу! Лиза, говори, что делать. Что ты сама всё суетишься.

– Так я – привычная. Нужно поесть хозяину приготовить, а то если кулаком своим стукнет – так нас тоже спалят на огне погребальном.

Я хмыкнула – пусть попробует только тронуть. Чем-нибудь как огрею – мало не покажется. Потом «заяву» в полицию накатаю, будет знать, как в образ входить.

Лиза ловко поставила чугунок на огонь, показала на корзину с картошкой, и я села её чистить. В этот момент в дом вошёл кузнец, положил на стол что-то завёрнутое в полотенце и поставил ведро воды.

Я развернула тряпицу и увидела солёное сало. Так это праздник уже. Сейчас мы его и пожарим с лучком.

Я покидала картошку в кипящий чугунок. Лиза же поставила в другом чугунке варить яйца, и обе посудины задвинула подальше в печь. За печкой я нашла на стене лук, уже засохший. Ну ладно, сойдёт, а завтра посмотрим все запасы кузнеца, раз он решил сделать меня хозяйкой. Попляшет теперь муженёк…

Через час у нас с Лизой был накрыт стол. На столе стоял чугунок с картошкой, которая сверху была засыпана шкварками сала и жареным луком.

– Я ещё такого не пробовала, но пахнет вкусно. Где ты такому научилась, Лада? – спросила Лиза.

– А чему тут учиться? Картошка, сало, лук… Что тут такого? – удивилась я.

В этот момент в комнату зашёл кузнец.

– Садись к столу, батюшка, – предложила Лиза и отошла от стола.

Якобы мой муж посмотрел на меня с хмурым лицом, сел за стол и махнул нам с Лизой, чтобы тоже садились.

Мы уселись напротив кузнеца, но ему это явно не понравилось, и он буркнул, обращаясь ко мне:

– Сядь рядом! Ты – жена и хозяйка этого дома!

«Хорошо, если ты так хочешь – то я сяду…», – подумала я и пересела рядом.

Кузнец, положив в глиняные плошки еду мне и Лизе, начал есть.

Мы ели молча, мне даже странно было, что кузнец ничего не налил себе выпить.

Неужели этот холостяк ничего не пьёт? Неужели он такой одиночка?

Но кто-то же принёс ему молоко и хлеб. Значит, не такой уже монах сидит рядом со мной.

После ужина мы с Лизой убрали со стола и помыли посуду. Я нагрела воды, разбавила её в ведре холодной и пошла на двор обмыться. Не при этом же чурбане мне мыться!

Полила на себя с ковшика и только обтёрлась полотенцем, чтобы одеться, как увидела за спиной у себя кузнеца. Он стоял и смотрел на меня, абсолютно не стесняясь. По спине поползли мурашки. Кроме ковша – ничего рядом, чтобы врезать ему. Он протянул мне ночную рубашку.

– Завтра покажу тебе купальню. А сейчас идём спать, надеюсь, не нужно тебя связывать?

– Зачем? Можешь стукнуть меня и взять опять бесчувственное тело. Ты ж у нас походу – некрофил. Сколько тебе за это платят, извращенец?

– Платят? Некро… Кто? Ты – моя жена, и я имею право на тебя! Но если тебе так противно – я не трону тебя. Но первая ночь принадлежала мне по праву… – он сверкнул глазами и ушёл в дом.

Глава 5

В доме было темно. Я поискала уступ, чтобы забраться на печь к Лизе, но кто-то схватил меня сзади за платье и потянул вниз.

Я обернулась – сзади стоял кузнец.

– Я тебя не трону, но спать ты будешь в моей постели. Или ты пойдёшь сама – или я опять тебя свяжу и положу в кровать силой.

Гнев поднялся во мне волной, аж зубы скрипнули.

«Только тронь меня!», – подумала я. – «Отравлю чем-нибудь, урод!».

Но делать нечего, и я пошла следом за ним. Мне пришлось ложиться в кровать с чужим мне мужиком, да ещё и под одним одеялом. Я насколько могла, отодвинулась от него на край кровати и решила, что уж легко я ему не дамся: или поцарапаю или укушу – если тронет меня – это точно.

При всей своей воинственности, через несколько минут я уснула крепким сном и даже не проснулась, когда кузнец утром встал и ушёл…

Я проснулась очень поздно по меркам деревни. Насколько я знала, в деревнях встают рано, ещё на восходе солнца. Лиза вовсю шуршала на кухне и гремела посудой, но меня не пришла будить. На самотканом коврике, на полу сидел Мишутка и играл со своим деревянным конём.

– Доброе утро, Лиза! Доброе утро, Мишутка! – поздоровалась я.

– Доброе! Я вижу, что у тебя всё хорошо! Ты улыбаешься! Значит, Никита показал себя очень хорошим мужем! – затараторила Лиза.

– Почему ты так решила? – удивилась я.

– При Малхоре ты вообще не улыбалась. Только плакала по ночам, когда он засыпал. А сегодня я не слышала твоего плача ночью, да и сейчас не вижу слёз на твоих щеках.

Я удовлетворилась таким странным объяснением и спросила:

– А где мой так называемый муж?

– Он ушёл со столяром договариваться, чтобы этот человек сделал нам с Мишуткой кровать. Представляешь: у меня будет своя кровать! Как у принцессы! Я себе матрас сама сеном набью.

В этом была такая не поддельная радость, что я смутилась. Может, Лиза всю жизнь живёт в деревни, и не видела кровати, а сейчас ей платят за спектакль, и ей так легко всё даётся. До какой степени всё правдоподобно, что я начинаю сомневаться во всём этом.

– Пойду, умоюсь, – объявила я Лизе.

– Да, пойди. Там на улице у входа кадушка с водой. Никита уже наносил целую.

Я вышла на улицу, было очень светло, и солнце уже хорошо припекало. Двор был широкий, и такой порядок на нём был, что диву давалась.

Я наклонилась к кадушке и…

Чуть не завизжала от неожиданности – на меня оттуда смотрело чужое лицо!

Я потрогала себя. Ещё раз посмотрела на отображение своего лицо в воде, и это меня вогнало в ступор.

Что с моим лицом? Они мне что, сделали пластическую операцию?

Я посмотрела на руки – вроде мои, только какие-то утруженные, как у деревенских женщин. Ладно, отмочим в ванночках, маникюр сделаю, только ногти нужно отрастить.

В этот момент из двери выглянула Лиза и что-то вылила из ведра прямо во двор.

– Лиза, что с моим лицом? – спросила я с испугом.

Лиза нахмурилась, подошла ко мне поближе, посмотрела на меня и ответила:

– Не вижу ничего особенного… А что с твоим лицом? Вроде обычное лицо. Синяк только на щеке, но так это ты ударилась, когда падала. Бабка Манка сказала, что это красоты не испортит, всё пройдёт. На девках и не такое заживает!

– Лиза! Это не моё лицо! – настаивала я.

Лизка остановилась, внимательно посмотрела на меня, потрогала мне лоб.

– Лада, тебя нужно к деду-шаману везти! Ты повредилась умом! Ничего не помнишь! Лицо не твоё! Ты меня пугаешь! Я скажу Никите, пусть везёт тебя, пока ты нас не зарезала, как Авдотья!

– Какая Авдотья? – сказала я и осеклась, потому как Лизка молчала и смотрела на меня с подозрением, нахмурив брови.

Я посмотрела ещё раз в отражение и подумала: «А что, если этот шаман и даёт какие-то зелья, чтобы никто ничего не помнил? Вот я попала!».

– Ладно, Лизонька! Успокойся! Я уже почти всё вспомнила. Только в этой кадушке я не узнала своё лицо. Видно, синяк меня напугал, – соврала я, испугавшись лечения у какого-то шамана.

Лиза ещё раз посмотрела на меня с недоверием, всплеснула руками и пошла в дом.

«Нужно как-то её успокоить и притвориться, что я всё вспомнила. Но как?», – подумала я, умылась и пошла в дом.

Тяжёлые мысли о том, что теперь меня вряд ли кто дома узнает, не давали покоя. Родных нет, подруга за границей, а муж походу сделал всё, чтобы меня не нашли. Ни телефона, никакой связи, да и где я нахожусь даже примерно – не знаю. Если я даже полицейским скажу кто я – моё фото мне не подходит. И меня точно упекут в психушку. Это сделано всё специально, чтобы я не смогла вернуться никогда.

Я зашла в дом, села за стол, и мне себя стало так жалко, аж до слёз.

– Лада, не расстраивайся, синяк почти сошёл. А ты такая красавица, что все вокруг завидуют тебе, – стала утешать меня Лиза.

Она гладила меня по голове, а у меня текли слёзы от бессилия и беспомощности, что у меня нет ни документов, ни денег, и искать меня никто на этом краю жизни не будет.

Я пошла, легла на кровать и разревелась уже в голос. Лиза меня как могла успокаивала, но истерика не проходила, и объяснить я ей ничего не могла, как такое можно рассказать, чтобы тебя не посчитали сумасшедшей. Потом она принесла мне кружку с каким-то отваром.

Я слышала, как заходил кузнец, как он о чём-то разговаривал с Лизой, но я не прислушивалась, мне как-то стало безразлично все вокруг, а потом я провалилась в сон. Видно, всё-таки Лиза какой-то травы мне дала, что я уснула.

Глава 6

Проснулась я ночью от того, что меня прижимал к себе кузнец, и мне – на удивление! – как-то спокойно стало, как в детстве. Было и страшно, потому что я понимала, что справиться с этим мужчиной физически не смогу.

Но…

Было и надёжно, даже со своим мужем я никогда не чувствовала себя настолько защищённой.

Удивительно…

Я всегда была независимой. Впереди планеты всей. Работала наравне с мужем, все доходы и расходы пополам. Может, поэтому я никогда и не чувствовала себя так надёжно. Как говорится, не было ощущения: как за каменной стеной!

Я попыталась отодвинуться на безопасное расстояние, но кузнец тут же подвинул меня опять к себе.

Ладно, я ж – не красная шапочка, кузнец – не волк, чего мне бояться?

Я лежала и, закрыв глаза, думала о том, как мне быть дальше. Без денег отсюда невозможно уйти. Как-то спектакль затянулся, и никто не прокололся за это время – это странно.

Я не верила, что меня вот так могло закинуть в какой-нибудь параллельный мир или в прошлое. Ну, это только в книгах бывает. Я ещё никого не встречала, чтобы вот так человек прилетел из будущего. В тоже время по новостям видела, что есть целые посёлки отшельников, которые вот так живут, и их всё устраивает…

Может, меня им в рабство продали?

Странно, что нигде не видно следов цивилизации, ну не в прошлом же я!

И в то же время мурашки бежали по спине при мысли: «А что, если мне вот так повезло!».

Тогда…

Надо тогда думать, как тут выжить, и я по примеру Скарлетт из «Унесённых Ветром» решила, что я подумаю об этом завтра и решила выспаться…

Утром, когда кузнец опять неслышно покинул кровать, я встала.

Лизы в доме не было, а Мишутка сидел на полу и что-то ковырял в половике.

Я решила осмотреться и найти себе дело. С другой стороны печки была ещё одна комната, и все вещи были сложены там. Нужно всё разобрать и навести порядок.

Тут пришла Лиза – принесла воду.

– Доброе утро, Лиза, – поздоровалась я и услышала вопрос:

– Всё хорошо? Я так за тебя переживала, и Никита места себе не находил весь вечер.

– Всё хорошо. Давай мы с тобой займёмся домом. Расскажи: что тут и как, чтобы я могла тебе помочь.

– Коровы у нас нет, и это плохо, Лада. Молоко можно только выменять у соседей или у старосты со скотника взять. Хотя бы козу завести нам нужно… Никита заказал мне с Мишуткой кровать, сегодня должны привезти…

– Хорошо. Где он сам? – я уже сидела за столом с кружкой молока и хлеба.

– Он – в кузне.

– Хорошо. Пусть работает. А где ты берёшь воду?

– Из реки ведром ношу.

– Тут есть река?

– Да, за домом прямо.

Так, нужно обследовать территорию…

Я встала, взяла ведро и пошла за дом, чтобы посмотреть и где река, и как здесь воду набирают.

Передо мной открылся потрясающий вид. Я стояла над обрывом, а внизу текла широкая река. Передо мной был сделан помост и лестница к воде. На помосте находилось деревянное ведро с верёвкой.

Я посмотрела вдаль – не видно ли каких электрических вышек за лесом? – но дальше река делала петлю, уходя за лес, и я не увидела никаких признаков цивилизации.

На берегу лежали перевёрнутые лодки, на палках были растянуты сети. Какой-то мужик покрывал смолой дно лодки. Вокруг были видны бескрайние леса, справа за посёлком – бесконечные поля с посевами. От нашего дома вниз уходила деревня, так же она перетекала на другой холм. Дома утопали в садах, а вот по улицам ни деревьев, ни даже кустиков не росло.

Вдали между холмами была видна мельница с колесом. К ней от реки была проведена канава, по которой текла вода. Канава была оббита деревянными досками, и люди прямо из неё набирали себе вёдрами воду. Возле мельницы домов не было.

«Это ж сколько денег нужно было потратить и на всю эту массовку, и на строительство? Нет, моему мужу это не по карману!», – подумала я, и холодок пополз по моей спине.

Ладно, доберёмся до города, и всё станет на свои места!

А сейчас мой мозг не хотел всё это анализировать и сравнивать. Я просто боялась себе признаться в очевидном и успокаивала себя тем, что всё это – подстроено, что всё это – розыгрыш.

Да и кто в здравом уме поверит, что ты находишься или в прошлом, или в другом мире?

Вот и я всеми силами в это не верила и гнала эту мысль от себя поганой метлой.

Я оставила ведро у помоста, решив обойти дом и осмотреться.

Позади дома я увидела навес с кирпичной печью. Оттуда раздавался звон молотка о наковальню, и мне стало любопытно. Я никогда не была на кузне и не видела этого волшебства.

Мой кузнец был раздет по пояс, на нём был длинный кожаный фартук, волосы были завязаны шнурком и собраны сзади в хвост. Он сначала стучал молотом по какой-то раскалённой штуковине, а потом нёс её к сделанному в углу колодцу из кирпичей, опуская в воду эту болванку с шипением и паром.

И тут я увидела возле стойки навеса красивую темноволосую девушку с длинной косой, которая держала в руках крынку, видимо, с молоком.

Никита повернулся к ней, взял из её рук крынку, отпил немного, отдал кувшин обратно, а потом взял какую-то штучку из её рук, повертел и положил на наковальню.

А у меня вдруг…

У меня в душе что-то неприятное от этой сцены поднялось к горлу…

Вот это да! Марина, да ты собственница!

Мужик насильно переспал с тобой, а ты его уже своим считаешь!

Я передёрнула плечами, вспоминая нашу ночь с ним. Лиза ж говорила, что кузнец – завидный жених, и что-то ещё про многожёнство говорила.

Ну уж нет, тогда уж лучше вдовой быть! Я вот такую змею терпеть возле себя не буду!

Я стояла, смотрела и не могла решить, куда же мне идти: назад в дом или в кузню, и в этот момент кузнец обернулся и посмотрел на меня, у меня сердце ухнуло вниз – то ли от страха, то ли от его взгляда.

Девушка тоже обернулась в мою сторону, посмотрела на меня с нескрываемой ненавистью, прижала к себе крынку и не спеша, как будто она здесь королева, пошла к посёлку.

Ладно…

«Я же – взрослая женщина, чего мне бояться…», – подумала я и сделала шаг к кузнице.

– Доброе утро! – поздоровалась я, кузнец поднял бровь и взглянул на меня удивлённо. – Я хотела посмотреть кузню, не помешаю?

– Нет.

– Что ты куёшь?

– Шпильки для мельника, – Никита при этих словах шагнул ко мне, а я, отшатнувшись, упёрлась спиной в стойку навеса.

Этот мужчина меня подавлял, я боялась его, и в то же время что-то внутри тянуло меня к нему, но я гнала это от себя.

Он протянул руку и убрал прядь с моего лица. Погладил щёку, где был синяк, нахмурился, но ничего не сказал.

– Не буду мешать тогда, работай, – сказала я и, развернувшись, пошла к дому.

Я прямо спиной ощущала его взгляд, мне хотелось повернуться, чтобы посмотреть ему в глаза, но гордо подняв голову, я зашагала к месту, где стояло моё пустое ведро.

«Только не хватает мне ещё в него влюбиться!», – думала я и с раздражением пыталась наполнить ведро водой.

Как же неудобно здесь набирать воду!

Можно было колодец выкопать и сделать канализацию…

Это я уже размечталась…

Нужно срочно к цивилизации двигаться. Предчувствие какое-то неприятное от этого всего. Ну не может такого быть, чтобы такой большой посёлок был оторван от цивилизации…

Или меня так хорошо разыгрывают?

Я зашла в дом и посмотрела, что готовит Лиза – это была какая-то похлёбка.

– А где ты яйца берёшь? Я не видела тут кур у кузнеца, – спросила я.

– Это всё Никита, ему все приносят, за работу.

– Какой завидный жених! Всё ему приносят! – съязвила я, меня почему-то это раздражало. – Лиз, а до Москвы далеко?

Лиза повернулась и, нахмурившись, переспросила:

– Что такое Москва? Посёлок или город?

– Ну, это очень большой посёлок! – я смотрела на Лизу и не могла понять: она что, притворяется или действительно о Москве ни разу не слышала?

– Я не слышала про такой, – ответила девочка. – Спроси у Никиты, он в городе бывает, может, и знает, где такой посёлок. А зачем он тебе? – Лиза пожала плечами.

Я задумалась: «Её может такого быть, чтобы никто про Москву не слышал…».

Ладно, ещё не вечер. Нужно как-то здесь улучшить условия жизни и жить, пока денег не соберу…

Деньги!

– Лиза, а деньги у нас есть?

– Лада, у кого это у нас? Деньги – у мужчин! И зачем они женщине? Мужчина даст, если попросишь, и купит, что нужно! Он должен о нас заботиться, если он не будет тебя кормить или одежду покупать – можно пожаловаться старосте. Но никто не жалуется, за мужчиной лучше жить, чем прислугой домой вернуться.

– А если побьёт? Тоже можно старосте пожаловаться? – тут же взъерошилась я.

– Можно! Староста вернёт недовольную жену домой к родителям!

– А если нет родителей?

– Тогда – к дядьке или к брату, и тогда замуж они тебя отдадут! Лада, странно, что ты у меня всё это спрашиваешь! Ты же это знаешь и без меня! – уже с раздражением ответила Лиза.

Вот это да, я чуть не прокололась!

Опять девчонка будет думать, что у меня что-то с головой не в порядке…

– Ладно, что разговоры разговаривать? Давай-ка обед готовить! – перевела я разговор на другую тему. – А давай драники сделаем! Картохи, вон, много у нас! Вчера кто-то целый мешок притаранил!

– Драники… Притаранил… Лада, я что-то не понимаю… О чём ты говоришь? – Лиза смотрела на меня и хлопала глазами.

– С моё поживёшь – не тому научишься! – не стала объяснять я. – Где у нас тёрка?

– А что это такое – тёрка? – опять не поняла девочка.

– Железяка с дырочками! Не видела здесь у кузнеца?

– Нет!

– Ладно, пойду у него спрошу!

Я решительным шагом подошла к Никите – от него как раз отходил какой-то мужик – и спросила:

– Мне нужна тёрка! Где её взять?

– Что такое тёрка? – теперь переспросил уже кузнец.

– Железяка с острыми дырочками, чтобы продукты тереть. Морковку, картошку…

– Хм… Тереть – это измельчать? Как я понял… – догадался кузнец. – Но ведь можно просто мелко порезать?

Не дождавшись от меня внятного ответа, он стоял и молчал в раздумьях.

– Хорошо, давай я сделаю тебе твою тёрку, – наконец сказал он. – Только скажи, как она выглядит…

А я смотрела на кузнеца и не понимала: это он так издевается надо мной?

Неужели никто до сих пор не приносил ему тёрку в ремонт?

Или он – один кузнец на округу! – никогда тёрку никому не делал?

Тут я нашла какую-то щепку и нарисовала на земле квадрат с дырочками. Потом, покопавшись в железных обрезках возле наковальни, взяла тонкий лист железа и показала, как нужно его проткнуть во многих местах.

Никита взял у меня лист, приставил к нему гвоздь и застучал по нему молотком.

– Вот и отлично! – только и сказала я.

А кузнец посмотрел на меня как на сумасшедшую и стал дальше долбить этот лист.

На половине листа я его остановила и показала, как сделать при помощи более мелкого гвоздя другие дырки, поменьше, чтобы у меня было две разных тёрки.

Я взяла у кузнеца свою тёрку, и довольная пошла домой…

Лиза как раз начистила картошку, и я стала драть картофель на своей новой тёрке…

Через полтора часа на столе в глубокой миске стояла гора драников.

Мишутка сидел на коленях у Лизы и с большим аппетитом сосал драник. Он весь измазался в масле, но довольный не выпускал его из кулачка…

Я отложила в другую миску драников, положила сметану и пошла кормить на кузню своего мужа. Сразу покормить не удалось – в кузне находились какие-то люди, и я поставила миску на стол, наблюдая за тем, как кузнец подковывал чью-то лошадь.

Когда мой муж освободился, я подвинула ему миску. Он попробовал драник, и я увидела, как его бровь удивлённо поползла вверх. Значит, мне удалось удивить этого мужчину!

Я улыбалась себе мысленно: «Ну что, попался на крючок! Путь к сердцу мужчине через желудок ещё никто не отменял!».

Когда Никита уже доедал последний драник, как со стороны деревни послышались какие-то визги и крики, и я увидела, как по дороге от нас в конец деревни шёл взлохмаченный мужик и волочил по земле за волосы девушку. Бедолага хваталась за его рукав и громко визжала.

Все прохожие – и мужчины, и женщины – переходили на другую сторону, и никто не вмешивался!

При виде такой безобразной сцены во мне такое поднялось! Такая ненависть и злость к этому мужику!

Я схватила длинную палку потяжелей – из тех, которые стояли у горна – и побежала к этой странной паре. Как я не покатилось кубарем с бугра – не понятно, но летела я быстро!

Со всего маха я ударила мужика палкой по спине, потом – ещё раз, а потом…

Я била этого урода, пока палка не сломалась.

Тут мужик развернулся ко мне и замахнулся кулаком. Я даже не поняла в горячке, когда кузнец меня схватил и толкнул себе за спину.

Драка сама собой остановилась, а мужик уставился на кузнеца, опустив кулаки.

Мне стало понятно, что этот урод кузнеца боялся, поэтому меня и не ударил.

– К старосте пошли! На суд! – пробасил мужик.

Он поднял девчонку, которую волочил до этого, и стал толкать в шею впереди себя.

Никита повернулся ко мне с поджатыми губами, сверкнул глазами, схватил меня за предплечье и поволок к дому старосты.

Пока мы шли к дому старосты, сзади нас постепенно росла толпа. Вся деревня шла на суд. Кого будут судить – я уже догадывалась, иначе не был бы этот драчун таким смелым.

В голове всплыли картинки, как людей сажают на кол, вешают или четвертуют…

А может, меня розгами побьют, для профилактики?

Я дёрнула плечами, отгоняя эти мысли. Если это всё постановка – то ничего со мной не сделают. Но страх никуда не делся, и мысль о том, что всё это может быть – меня настораживала.

Откуда им знать, как я поступлю, и как можно успеть подготовиться к моим выходкам?

Глава 7

Мы подошли к большому деревянному дому на площади с большим крыльцом-верандой – это был дом старосты.

– Староста, выходи! Верши свой суд! – гаркнул мужик.

Я оглянулась – виселиц нигде нет…

Может, пронесёт?

Вокруг нас уже собралось очень много людей – ещё бы, такой спектакль! Крутая массовка!

Особенно удивляли дети!

Они были грязные, полуголые, ковыряли в носу, и во мне стал зарождаться страх – сыграть ребёнок так точно не сможет…

На крыльцо вышел большой и какой-то квадратный бородатый мужик – так выглядели купцы на картинках в книжках. У него на шее висел какой-то медальон, я не могла разглядеть, что на нём нарисовано, наверно – символ власти. На кожаном поясе висел нож в ножнах с металлическими вставками, очень красивых и, видимо, очень дорогих.

– Рассказывайте! – крикнул староста.

В этот момент я увидела у него за спиной двух женщин: одна держала кулёк-свёрток с малышом, а другая была той девушкой, что я видела возле кузни с кувшином.

«А, так ты, наверное, дочь старосты?», – подумала я.

– Рассказывай! – потребовал староста у мужика, что избивал женщину, за которую я заступилась.

– Моя младшая жена… Это… Уже три года… Это… Не может дать мне наследника… – забекал-замекал сначала мужик, но постепенно его речь стала увереннее и осмысленнее. – А сегодня утром… Она потеряла дитё, которое носила. Я решил эту бракованную выгнать из деревни, чтобы никто потом не обвинил меня – Макара-скотника – в том, что, если кто-то женится на ней, а она не родит ему дитя – это я виноват! А она… – тут он показал на меня. – Избила меня палкой! Совсем распустил кузнец жену! Чтобы баба на мужика руку подняла?! Так они скоро и командовать начнут!

Староста нахмурился и посмотрел на меня.

Я ждала фразы от него: «20 плетей ей за ослушание или побить её камнями!», – но он подбоченился, наклонил голову, улыбнулся и сказал:

– Ну что, Никита? Берёшь Соньку в служки? Это ж твоя жёнка её отбила у Макара!

На эти слова вся толпа зашумела, а кузнец, посмотрев на меня со злостью, ответил:

– Беру!

Побитый мною Макар толкнул Соньку к ногам кузнеца, плюнул и ушёл.

Староста поджёг палку от факела и отдал в руки Соньки. Та со слезами приложила её к запястью, громко закричала, уронила палку и с рёвом упала на колени перед старостой.

Я вырвала свою руку из хватки кузнеца, наклонилась к Соньке, обняла её и начала успокаивать, гладя её по голове. Кого больше я успокаивала её или себя – трудно было понять. Меня трясло от всей этой сцены мелкой дрожью.

А староста продолжил свою речь:

– А ты, Никита, проучи свою жёнку! Больно строптивая она у тебя! Засылай по осени сватов к Марьяне, сделаешь её своей старшей женой, и она наведёт порядок в твоём доме. Всех слушаться научит! – тут я заметила взгляд кузнеца, который смотрел на девушку, что поила его молоком в кузне.

А эта Марьяна улыбалась кузницу и куталась в шаль.

– Спасибо, староста! Я пока больше жениться не намерен. Дом маловат для двух жён. Как расстроюсь – так и порешу этот вопрос! – очень неожиданно для меня ответил мой муж.

– Мудрое решение! – староста похлопал кузнеца по плечу. – А с женой – разберись, а то твой дом скоро превратится в курятник, и хозяином в нём будет – не петух! – усмехнулся староста и приказал. – Всё! Закончен суд! Расходитесь по домам!

Прошло несколько минут, и толпа рассосалась, как будто никого возле дома старосты и не было.

– Пошли! – сказал, глядя на меня, кузнец.

Я подняла избитую девушку, обняла её, и мы пошли за Никитой домой. В конце улицы нас догнала полненькая женщина, кинула кулёк с вещами Соньки нам под ноги, плюнула и ушла.

Я посмотрела ей вслед и подумала: «Это, наверное, старшая жена Макара-скотника! Как говорится: муж и жена – одна сатана!».

Уже без драки и суеты я наконец-то смогла рассмотреть наше «приобретение» – Сонька была маленькая, немного больше Лизы. По дороге она всхлипывала и жалась ко мне…

Я завела нашу служку в дом и крикнула Лизке:

– Давай, девочка моя, нагрей воды в купальне. Соньку нужно помыть и переодеть!

Мы помогли Соньке помыться, я перевязала ей руку, посадила за стол и, достав из печки чугунок с драниками, наложила в миску девушки.

Она осторожно взяла один драник и, опустив глаза, съела его.

– Вкусно? – спросила я, а когда она кивнула головой, добавила. – Ну тогда не стесняемся, кушаем, а то ты совсем тощая!

Пока Сонька доедала драники, я пересказала Лизе все события сегодняшнего дня. Она же только закрывала рот рукой и охала!

– Лада! Тебя же Никита мог за это побить и выгнать! А как же мы с Мишуткой? Никита хороший, ни разу меня не ударил, Мишутку не обидел, он мне найдёт достойного мужа, – причитала девочка.

– Лиза, ты – ещё ребёнок, тебе рано про мужа думать. Тебе ещё учиться нужно! Вот каникулы закончатся – в школу пойдёшь… – нарисовала я перспективу Лизе, сама в это мало веря.

– В школу пойду? А где эта школа? Далеко идти? – приняла за чистую монету моё враньё Лиза.

– Не притворяйся, Лиза! Странно, что у тебя нет книг. Вам что, читать ничего не задали?

– Книг! Я читать не умею. Это мужчины могут, да и то – не все! Меня учили только считать немного, чтобы никто не обманул на рынке. А букв я не знаю. Да и зачем они мне, я ж газет в глаза не видела! Да и ты, Лада, не умеешь читать, никто нас этому не учил. Не об этом жена должна думать, а о том, как мужу ладить. Чтобы хозяин был в хорошем настроении, сыт и доволен!

– Ага! А потом за волосы из дома – «Так не доставайся ты никому!» – выкинут, как Соньку выкинули!

– А ты веди себя хорошо, не своевольничай, и муж не выгонит тебя! – Лиза даже топнула ногой при этих словах. – Раньше ты себя так не вела! Послушная была!

И вдруг, глядя на неё, я подумала, что разговариваю сейчас не с маленькой и несмышлёной девчонкой, а со старой бабкой, с замшелыми деревенскими устоями.

Да…

Я вздохнула и посмотрела на Соньку, та как раз закончила есть и сидела на лавке, сложив руки и опустив голову.

– Так, хватит киснуть! Давайте займёмся домом! Сонька, ты с Лизой ковры вытряхните от пыли, а я помою полы в доме! А то повадились тут некоторые в сапогах ходить!

Весь оставшийся день мы наводили порядок в доме…

Перебрали два сундука, посмотрели все ткани, что есть у нас, и как Лизка не сопротивлялась, я поделила все отрезы ткани на троих. Мы решили, что пошьём из них себе одежду, пока ту, которой не хватает.

Застелили новую кровать для Лизы и Мишутки.

Навели порядок с продуктами в сенях, и я решила, что излишки нужно продать.

Вечером, когда кузнец вернулся домой, я заставила его снять сапоги в сенях, принесла ему ушат с тёплой водой и заставила помыть ноги. Он молча всё сделал, что я ему сказала.

На стол мы поставили тушёную картошку с курицей. Вкусная еда, не хватает только зелени. И почему у кузнеца нет огорода?

У меня, у бабушки в деревне был большой огород с огурцами и клубникой. Нужно заняться этим вопросом, многое не посадишь, уже поздно, но зелень – даже огурцы – ещё успеют вырасти.

– А мы можем в город съездить, дорогой? – обратилась я к мужу.

Кузнец на меня посмотрел с таким удивлением, что у меня на щеках появился румянец. По спине пошли мурашки, и появился какой-то холод в груди, как предчувствие, это когда на тебя смотрит дикий зверь, и ты ждёшь нападения, но ты готов к нему, и у тебя уже адреналин зашкаливает от ожидания. Я не боялась его, какое-то чувство безопасности рядом с кузнецом было, но у меня ещё создавалось ощущение борьбы, как будто я готова сейчас к бою.

Никита долго смотрел на меня, но всё же, махнув головой, опустил глаза и продолжил ужинать.

Как я не люблю молчаливых мужчин!

Ни тебе: когда мы поедем в город, ни что ты там хочешь купить – никаких вопросов не прозвучало, да и ответов тоже не было…

Глава 8

Через неделю в нашей деревне был рыночный день…

С самого утра к посёлку подъезжали с двух сторон по дороге телеги. Многие торговцы шли пешком рядом с телегами.

Я смотрела на это издалека, со двора дома. Из-за того, что дом находился на холме, панорама открывалась живописная. Мне было интересно пойти на рынок и посмотреть, как там всё происходит. Я горела желанием и любопытством. Прямо отсюда мне было видно, как люди занимали свои места на краю деревни. Как многие телеги по дороге направлялись к нашему дому.

Я смотрела на всё это, как на широкоэкранное кино. Не хватала попкорна и удобного кресла. Я не знаю, с чем это можно было сравнить. Но даже солнце радовалось этому празднику моей души.

Кто приехал самый первый – занял лучшие места. Телеги выстраивались в торговые ряды. Лошадей и коней отводили к лесу пастись, там мальчишки развели костёр и приглядывали за табуном.

Возле кузни тоже уже с утра стояла толпа – кто-то забирал свои заказы, кто-то заказывал что-то новое. Мой муж всех внимательно слушал, кивал или рисовал по моему примеру на земле.

Возле мельницы тоже было много людей. Видно, с какой-то деревни привезли прошлогоднее зерно помолоть, так подняли перегородки в канале с водой, и колесо крутилось, и шумела вода, как на водопаде.

– Нам можно будет сходить на рынок? – я ещё с самого утра спросила у кузнеца.

– С Сонькой пойдёшь, иначе свяжу и посажу в конюшню, – получила я ответ.

И теперь не могла дождаться, когда освободится Сонька. Они с Лизкой бегали меж подвод возле кузни, относя и принимая какие-то заказы от людей.

Мне Никита не разрешил приходить на кузню. После того суда с Сонькой мне было наказано никуда не ходить. Я ждала, когда уже кончится это наказание, и можно будет сходить хотя бы к реке. Но больше всего я ждала, когда мы поедем в город. Я не знала даты, когда мы поедем, и спросить было не у кого. На все мои вопросы кузнец отворачивался и занимался своими делами или уходил из дома. Неопределённость угнетала, и я нервничала.

– Лада, у меня есть время. Пошли скорей на рынок. Никита разрешил сходить и посмотреть, что там продают. Сказал, что у него сейчас крупный заказ, поэтому мне с Соней не нужно бегать там.

Мы пошли туда, где было очень много людей. Там было шумно, кругом разговаривали люди, блеял скот, кричали петухи и гуси.

Мне казалось, что я нахожусь на съёмках фильма про Русь Петра I…

Женщины в этих странных нарядах – на них были длинные платья-рубашки с вышивками на рукавах. Поверх были надеты длинные фартуки, подвязанные длинными поясами с вышивками. На всех девушках были украшения – вдоль лица свисали колтуши. Как сказала Сонька – это оберег, очень сильный оберег. У многих на лентах на голове впереди были вышивки, это тоже что-то значила, но я не запомнила. На шеях тоже много украшений – у кого-то бусы, гайтан, грибатки, жгуты – это всё мне объясняла Сонька.

Её покойная матушка была травницей, и она знала все обереги, все травы, все заговоры. Когда я её спросила, почему она не стала травницей, то она ответила, что в семье должна быть одна травница, и все знания через обряды передаются ей. У них в семье стала такой травницей её старшая сестра Северина. И хотя в семье учили секретам всех дочерей, но силу лекаря – через обряд – можно было передать только одной.

Через какие страшные обряды прошла сестра Северина, мне рассказала Сонька. Самый, наверное, лёгкий, в моём понимании, был обряд на перекрёстке, когда она должна была заговором созвать собак к себе. Все собаки ложились клубочками у ног Северины, а девушка должна была читать слова заговора, но, если бы она забыло хоть одно слово или испугалась – собаки разорвали бы её. То же самое она потом делала со змеями, и они обвивались вокруг друг друга и сворачивались клубками.

Про остальные обряды мне даже страшно вспомнить. Наверное, я бы не смогла стать травницей. Разговаривать с духами умерших, призывать утопленниц или тьму в купальне – это вообще что-то из сказок о вурдалаках…

Перед тем, как пойти на рынок, Сонька с какими-то словами-заговорами – я даже не запомнила их – надела на меня украшения: повязала мне вышитый пояс с колокольчиками.

Я сказала, что теперь не потеряюсь, так как по колокольчикам меня можно будет найти, как корову в лесу.

Но Сонька сказала, что они отгоняют злых духов, а я подумала, что лучше бы деньги притягивали.

На косу я надела накосник, его достала Лизка из шкатулки – это такой треугольник с вышивкой и бусинами, который завязывается на конец косы, тоже очень красивое украшение. В современном мире я не видела таких у девушек, да и в книгах не встречала или мало читала об этом. На шею мне Лиза надела – даже не надела, а зажала – гривну, её сделал Никита к рыночному дню. Это такой металлический ошейник, витой с кругляшками на конце. Муж мне его показал как-то вечером перед ужином, девчонки мои ахали и хлопали в ладоши, а я решила, что мне только цепи не хватает – ошейник уже есть. Он ещё и тяжёлый. Ладно, зато мужу приятно, сделал жене подарок, я так понимаю, что ждал расплаты, но не случилось. Я теперь понимаю, почему это до наших дней не дожило. Ходить с ошейником на шее – очень напрягает. Но я решила играть в эти игры до конца – хочется посмотреть в глаза этому массовику-затейнику, который всё это организовал. Ну и конечно Сонька нацепила мне ленту с колтушами. Это как серьги, только они закрывают виски.

Вот такие нарядные мы и пошли смотреть на эту диковину – деревенский рынок – в этом странном месте.

– Еду, еду в соседнее село на дискотеку! – напевала я себе под нос, когда мы шли на рынок.

Кругом на телегах были корзины с птицей, цыплятами, утятами, гусятами. Я уже жалела, что не взяла Мишутку с собой, чтобы всё это показать ему. Дальше мы увидели плетёные корзины всякого рода – круглые, квадратные, с крышками. Дальше стояли гончары. Тут было много покупателей.

Я посмотрела на посуду – она была разная, но в основном – простая. Правда, у одного гончара была красивая – белая, с глазурью и росписью. Девушки цокали языками и торговались с женой гончара. Это, наверное, самая дорогая тут посуда. Но я секретов глины не знаю, и сделать точно такое у меня не получится.

Мы с Сонькой дошли до тканей. Тут были и рушники, и простыни, украшенные вышивкой, и грубая самотканая ткань.

Мне нравился весь этот колорит и вся эта атмосфера праздника. Даже мужик с дудкой, который таким образом привлекал внимание покупателей к себе – он продавал деревянные ложки и разные деревянные вёдра, и корытца.

На одной телеге мне на глаза попалась шерсть. Мужик продавал мешок, говорил, что последний и может мне уступить за красивые глаза.

– Так – за мешок жита отдаю, но тебе – за мешок овса могу отдать, – сказал он.

Я посмотрела на Соньку, она махнула головой, значит – хорошо сторговались. Я попробовала поднять мешок, он оказался тяжёлый.

– А донести не поможешь до дома мешок нам, добрый человек?

Мужик ухмыльнулся, спрыгнул с телеги, закинул мешок за спину и сказал:

– Веди хозяйка!

Но Сонька схватила меня за рукав и замотала головой.

– Ты что?! Нельзя, Лада! Чужой мужик помогает!

– Так что, нам его самим волочить? Заодно и овёс свой заберёт, – я кивнула Соньке и пошагала вперёд, а мужик с мешком пошёл рядом.

Нам оставалось совсем не много до дома, когда я увидела, как ко мне очень быстро приближается мой муж. Я подумала, что он соскучился и бежит посмотреть, что я купила, но…

Он подлетел ко мне, схватил очень больно за предплечье и прошипел в лицо:

– Позорить меня решила! – и очень быстро потащил меня к дому, на глазах у зевак.

Затащив в дом, кузнец швырнул меня на кровать, наклонился и прошипел в лицо:

– Я к тебе хорошо относился, а ты решила меня на всю деревню опозорить?!

Я увидела, как он замахнулся на меня, закрыла глаза и ждала удара, но шли минуты, и ничего не происходило.

Тут я открыла глаза – на меня смотрел кузнец. И в его взгляде было столько боли, столько обиды, что меня бросило в дрожь – я не понимала, что я такого сделала?

Чем я могла его так разозлить?

Я молча смотрела на него и не знала, что нужно делать дальше…

А он вздохнул, отвернулся и вышел из дома.

Я же осталась сидеть на кровати.

Глава 9

Лиза с Сонькой подлетели ко мне. Они покрутили моё лицо, и Лизка спросила:

– Он тебя бил?

– Нет. А что я такого сделала, что меня нужно бить? Я что, ему изменила? Или, может, он меня с любовником застукал в своей постели? – при каждом моем слове глаза у моих девочек становились всё шире и шире.

– Лада! Ты, видно, очень хорошо головой приложилась, когда упала, – сказала Лизка.

Сонька повернулась к ней и посмотрела на неё вопросительно, а Лиза продолжила:

– Сейчас я расскажу тебе одну историю… Ты, наверное, и это забыла… Это было на прошлой ярмарке… Малхор пошёл за последние шкурки забирать бутыль масла. Представляешь: целый бутыль выторговал – это ж удача! Телега осталась у кузнеца Никиты. А ты притащила корзинку с гусями с рынка и поднять не смогла, чтобы поставить на телегу. Никита подошёл и тебе помог. Малхор, как увидел это, то прямо возле телеги и начал тебя бить, видимо, подумал, что так ты хотела другого мужика своей красотой охмурить и его – законного мужа – опозорить…

Я даже рот открыла от такого занимательного рассказа: вот это поворот, значит, Никита знал, что нельзя чужой жене помогать, но всё-таки помог.

А Лиза продолжала:

– Никита вступился за тебя! Ударил Малхора, а тот упал и потерял сознание.

– А почему суда не было? – спросила Сонька. – Ведь по правилам, если Никита побил Малхора, то мог забрать себе в жёны Ладу, и наш староста мог определить её к нему.

– Да, но Лада стала просить за сына, чтобы не лишал её ребёнка, ведь Малхор мог не отдать ей сына, он пока единственный, кто выжил из сыновей, он же наследник его. Вот Никита и не стал её забирать, помог Малхора погрузить на телегу и отправил Ладу с ним домой. Кто ж знал, что Малхор через неделю умрёт… Вот Никита и приехал в наш посёлок, чтобы получить то, что ему причиталось, – Лизка кивнула в мою сторону. – А ты, Лада, уже неделю вдовой пожила, мне каждый день говорила, что замуж не пойдёшь. Старшая жена погибла прошлым летом, Малхор её побил, она родами померла, и ребёнок не выжил, не доносила она его. Как ты думаешь, Сонька, хотела наша Лада замуж за Никиту? Староста сначала хотел с ней по-хорошему поговорить, что не может он Никите отказать, что она принадлежит ему по праву победы, но она и слушать не хотела. Говорила, что дом у неё есть, другой жены Малхор не завёл себе, поэтому она единственная в этом доме могла жить, и она – сама себе хозяйка. Какая вдова захочет замуж опять, если у неё всё есть в доме? Малхор шкуры выделывал лучше всех, секрета не рассказывал, вот и просили его помочь и платили, кто чем мог. Его шкуры и в городе за дорого брали. Нужно было её сразу забирать, а кузнец отказался от жены, значит, нет у него прав на неё, так старосте и сказала! Староста тогда разозлился, где это видано, чтоб им командовали и сказал, что тогда он Ладу силой отдаст за Никиту, а дом себе заберёт. Лада как закричит: «Я сейчас ребёнка убью, а дом вместе со мной сгорит, и погребальный костёр не нужен будет!». Схватила палку из печки с огнём и кинулась на чердак дома. Никита – за ней. Только не успел он Ладу схватить – сорвалась и упала вниз. Я на её крик выбежала и увидела сестру лежащей без сознания. Я думала, что она вслед за Малхором уйдёт в Светлые Сады, но бог миловал. Староста так её и отдал замуж, пока она без сознания была. Отца-то нет, а у меня и согласие не спросили… Жёнки старосты собрали наши вещи, в телегу сложили и отправили нас троих с Никитой, к нему в деревню.

Сонька только покачала головой, и пошли они с Лизкой заниматься дальше своими делами, так как Никите больше помощь не нужна была.

А я осталась сидеть в ужасе от того порядка, какой был в этом мире. Вот так отдали замуж, даже если против, и заступиться некому, а ты терпи его и ублажай…

А любовь?..

А по любви тут нельзя, значит, замуж выйти…

– А если завтра другой мужик Никиту побьёт, то я уже как переходящий вымпел ему достанусь? – обратилась я в спину уже уходящей Лизы.

Лиза остановилась – они с Соней переглянулись удивлённо – и стала мне объяснять:

– А это – как староста решит! Если есть дети и муж не против – то у тебя спросят. А вдруг ты захочешь к другому мужу уйти?

– Получается: если я захочу – то иду к новому мужу, если нет – остаюсь со старым? Так?

– Верно. Но тогда платится откуп: если ты уходишь к новому – старый за тебя приданое даёт и решает, что будет с детьми: с ним остаются или с тобой уходят. Если со старым остаёшься – то старому мужу платит тот, кто его побил.

– Откуп большой?

– Большой, поэтому в драку за жён чужих не лезут, только за девок молодых.

– Хорошо… А если муж против отдавать меня?

– Тогда – если муж будет против отдавать тебя – каждый должен старосте выкуп дать в тайне друг от друга, староста при народе огласит выкуп, и кто больше даст – тому ты без согласия достаёшься. Но победитель такой же откуп даёт и проигравшему.

– То есть: муж может за меня рубль дать – я достанусь другому – и ещё в придачу деньги получит?

– Я не знаю, сколько это – рубль. Я таких денег не видела, но староста назначает начальную сумму выкупа.

– А если выкуп одинаковый и у того, и у другого?

– Им придётся ещё раз давать выкуп, а этот останется старосте.

– Мудро… Никто не захочет деньгами раскидываться…

– А почему за Соньку не попросили выкуп?

– У Соньки нет детей. Такую не обязательно в жёны брать, можно взять просто в служки. Это победителю решать. Тем более: муж её выгнал из дома, значит – не жена уже. И платить за неё выкуп или нет – это уже решал староста, а Никита мог сказать, что он на скотника не нападал, тогда ещё не известно, кому за драку пришлось бы платить откуп старосте.

– Но почему за меня не было суда и выкупа?

– Муж твой суда не потребовал, и если он умер после драки, то ты принадлежишь победителю. А выкуп он за тебя старосте нашему заплатил, иначе староста тебя б не отдал, и дом твой остался старосте.

– Так можно убить мужика и забрать жену – тогда и торговаться не пришлось бы!

– Можно, но тебя могут из деревни выгнать по решению старосты в лес и не пустят обратно никогда, даже на рынок. А в другую деревню тебя не заселят без поручительства старосты.

– Как страшно жить! И сколько раз я могу так замуж выходить?

– А сколько хочешь! На руках места для клейма хватит.

Я посмотрела на клеймо и подумала: «Да, это не кольцо на пальце… Снял – и ты холост, да ещё и можно любовниц завести! А староста – хитёр-бобёр! – сразу просёк, что если Никита Соньку возьмёт второй женой, то Марьяне ничего не светит!».

Вечером, я накрыла на стол и ждала Никиту, но он так и не пришёл. В кузне его тоже не было, и я пошла спать.

Что ж…

Мы не гордые, но за мужиками бегать не будем…

Так прошло два дня…

Утром я слышала – когда просыпалась – стук его молотка, а вечером он не возвращался домой. Я из гордости не шла с ним мириться, да почему я должна мириться, если ничего не сделала такого, за что мне должно быть стыдно!

Это он решил, что я его позорю!

Но в душе меня грыз червячок обиды, и больше всего хотелось знать, где он бывает по ночам, когда не приходит ночевать.

Я не ходила на кузню и только украдкой видела мужа, когда набирала воду из реки. Он даже не поворачивался в мою сторону. Сонька приносила миску с едой от него не тронутой. Еду, которой с ним расплачивались за работу, тоже приносили прямо домой.

Я занимала себя работой по дому и огороду, который удалось мне сделать за конюшней, чтобы не думать о нём.

Сонька принесла от соседки Дони рассаду – та со мной поделилась – и какие-то семена, ещё посадила лук на зелень. Как только я вспоминала о Никите, то сразу начинала с остервенением долбить землю на огороде. Девчонки молча мне помогали и ничего не спрашивали…

А ещё – когда Никита не пришёл ночевать в первую ночь – Лизка наутро мне сказала:

– Иди, попроси прощения у мужа! Ты же мучаешь и его, и себя!

– Не пойду! Я ничего не сделала такого, за что должна просить прощения! И закончили этот разговор!

Лиза покачала головой, но больше с тех пор такого разговора не заводила…

Как-то я зашла в сени попить воды – на улице стояла жара – и услышала разговор девчонок.

– Вон, опять отказался от еды! Синяки под глазами и молчит, хмурый такой! Миску мне назад пододвинул и даже не глянул в неё. Марьяна круглыми днями там околачивается, еду ему приносит и молоко. Наверное, скоро в сваты пойдёт к ней, а если Лада не одумается – сделает её старшей женой, – это проговорила, вздохнув, Сонька.

Во мне всё внутри закипело, аж зубами скрипнула от злости!

Значит, от моей еды он отказывается, а чужую ест?

Голодовку он, значит, объявил!

Я открыла дверь в дом, взяла его миску с обедом и пошагала к кузне.

Кузнец был один, но на столе у него я увидела крынку Марьяны и что-то завёрнутое в полотенце.

Чуть не задохнулась от негодования!

Я с таким грохотом поставила миску на стол, что кузнец повернулся ко мне на этот звук.

Глава 10

Никита посмотрел на миску, потом – на меня, но не сказал и слова. Просто молчал и смотрел.

– Почему от еды отказываешься? Не отравленная, не бойся! – в сердцах выговорила я.

Кузнец ухмыльнулся и шагнул ко мне. Взял меня за талию и прижал к себе. Другой рукой он дотронулся до лица и погладил большим пальцем по щеке.

У меня подкосились ноги, я была в смятении и не понимала, как мне себя вести, сердце готово было вырваться из груди, по спине побежали мурашки, под ложечкой засосало от предчувствия.

Я смотрела ему в глаза, и в следующее мгновение он меня поцеловал. Я растаяла как воск в его руках. В голове зашумело, по телу пробежала волна, которая заканчивалась где-то внизу живота. Руки сами потянулись к его плечам, скользнули по шее к волосам, и я прижалась к нему всем телом.

Он меня гладил по спине, и от этого по моему телу разливалась нега и удовольствие.

– Кхе-кхе! – раздалось за спиной у Никиты.

Он нехотя от меня оторвался, посмотрел мне в глаза и разжал руки.

За спиной кузнеца стояли два мужика.

– Горяч ты, Никита, раз тебе ночи с женой не хватает! – засмеялись мужики, а я покраснела до кончиков волос. – Ещё и Соньку к себе забрал! Скоро баб начнём от тебя прятать! – слышала я за спиной их хохот и подковырки.

Кузнец молчал и ничего им не отвечал, а я забежала за дом, остановилась и постаралась успокоиться, чай не маленькая девочка!

Губы горели огнём, я помнила его руки и его запах. Как тут успокоишься!

Я взяла свою мотыгу и пошла за конюшню заниматься огородом – мне нужно привести мысли в порядок. Тяжёлый физический труд помогает в этом!

Когда стало вечереть, я наносила воды и полила свой маленький огород. Неизвестно, сколько придётся здесь жить, пока я смогу собрать деньги и вернуться домой. Всё больше закрадывалась мысль: что-то не так с этой постановкой, но, если я начну думать, что этот мир другой – я, наверное, сойду с ума.

Вернулась домой и решила помыть Мишутку. Он копался на огороде рядом со мной и был весь чумазый.

Сонька приготовила ужин, а Лизка покормила домашнюю скотину.

Я налила воды в ушат, мыла Мишку и думала, что он не приносит никаких хлопот. Или из-за имени, или просто ребёнок был спокойный, но он был абсолютно не капризным мальчишкой. Он мог часами играть с травинкой или на ладошке играть с божьей коровкой.

Правда, меня беспокоило, что он ничего не говорит, но у меня не было детей, и я не знала, когда они должны заговорить. У Мишки была всего лишь одна игрушка – его деревянная лошадка, и он с ней не расставался. Ещё он постоянно сосал ложку, которую ему давала Сонька, макнув в мёд.

Сонька и сама ещё была ребёнком – ей было около 16 лет – её отдали замуж в тринадцать. Здесь, как я поняла, очень рано отдают девочек замуж, только начнутся «лунные дни» – её сразу отдают замуж. У меня волосы на голове шевелились от такого ужаса. Я как представлю, как здоровенный мужик решит себе ребёнка в жёны взять – так, наверное, убила бы его, и куда полиция только смотрит!

Стало темнеть, и я пошла накрывать стол к ужину. Надеюсь, хоть сегодня вернётся домой этот мой блудный муж. У меня при мысли о нём побежали мурашки по спине…

А вообще…

* * *

Как же я быстро забыла своего мужа Виктора, а ведь любила его сильно!

Мы познакомились на вечеринке – меня привела туда подруга. И я – как увидела его впервые там – сразу в него влюбилась. Как выяснилось впоследствии, он тогда не обратил на меня никакого внимания – была я там или нет – он даже позже не помнил об этом.

Я тогда целый год грезила о своём Викторе, засыпала и просыпалась с мыслью о нём!

Так продолжалось, пока мы не пошли на пикник, и там оказалось: у всех были пары, кроме меня и Виктора. У меня – понятно почему не было, а он прямо по дороге на пикник поругался со своей девушкой, и она не пошла с нами. Там он подошёл ко мне, и мы разговорились. Он ухаживал за мной весь вечер, а потом пошёл меня провожать домой. Мы провстречались год, я звонила ему каждый день.

Я сейчас вспоминаю и понимаю, что это я за ним бегала, как дурочка. Он видел, что очень нравится мне и пользовался этим. Он был моим первым мужчиной, и я другого на его месте даже не представляла.

Жизнь семейная покатилась под откос, когда я сделала аборт…

Я плакала, я хотела этого ребёнка, но Виктор просто не позволил мне его родить, сказал, что сначала нужно переехать от моих родителей, а потом – заводить детей.

А дальше…

Мне подруга говорила, что Виктор мне изменяет, но я не верила и ругалась с ней постоянно из-за этого. Детей мы больше не смогли завести, сколько не пробовали – не получалось, только и занимались тем, что зарабатывали деньги.

Мне стало грустно от этих воспоминаний…

Интересно, если я переспала с кузнецом – это считается изменой своему мужу?

Ведь отдаться другому мужчине у меня и мысли не было!

Тем более – я была без сознания…

И где мой муж? Почему он меня не ищет?

Значит, не нужна ему, и на душе стало больно от этой мысли. Как-то пусто прошла моя прошлая жизнь…

* * *

Я услышала, как перестал стучать молоток в кузне, но вот сердце моё начало стучать ещё сильнее. Я ждала: придёт ли Никита сегодня домой или опять будет ночевать где-то. Минуты для меня превратились в часы – он не шёл…

Ком подкатил к горлу, и я решила, что этому уж я измены никогда не прощу!

Тут я услышала шаги за дверью, и сердце моё готово было вырваться из груди.

Никита открыл дверь и вошёл в дом. Посмотрел на меня, но никаких эмоций в его взгляде я не прочитала. Сел за стол и молча стал есть.

Я не могла сидеть рядом с ним. Где-то в области солнечного сплетения ныло какое-то предчувствие, и я старалась его заглушить какой-нибудь работой. Я чувствовала его взгляд на своей спине, и от этого волна мурашек пробегала по мне от пяток и до затылка.

После ужина он так же молча разделся и пошёл спать.

Я же боялась идти в кровать. Не зная, чем ещё себя занять, я уже перемыла всю посуду, вытерла её насухо так, что она скрипела, несколько раз поровняла скатерть на столе.

Но деваться было не куда, и я пошла к кровати. Я нервничала так, как будто меня ждёт первая брачная ночь. Я разделась и в ночнушке легла на край кровати.

Кровать скрипнула, и я почувствовала у себя на талии его руку. Кузнец обнял меня и пододвинул к себе. Сердце чуть не выпрыгнуло, а мурашки рванули по моему телу в поисках места, где можно спрятаться. Горячие волны от близости кузница поднимались по всему телу.

Он прижал меня к себе, зарылся в мои волосы лицом, и я задохнулась от волны счастья, накрывшей меня с головой.

Глава 11

Я затаилась и ждала…

Рука кузнеца погладила мою ногу, погладила колено и медленно начала гладить бедро. Волны ощущений разбегались по всему телу. Это было похоже на пытку, которая не кончится никогда.

Он повернул меня на спину, и я увидела его глаза. Я растворилась в этих глазах и утонула в их глубине. Он смотрел, и меня охватывала дрожь от желания покориться ему.

Я протянула руку к его затылку, зарылась в его волосах и наклонила к себе, чтобы поцеловать. А когда он ответил, то в моих глазах всё потемнело – я хотела ещё и ещё. Хотела так, как припасть к источнику воды для путника, страдающего от жажды.

Дальше мне сорвало голову…

Мозг взорвался огнями, по телу пошли горячие волны желания, и я услышала, как трещит моя ночнушка под его руками. Он гладил и целовал моё тело, а я с ума сходила от его поцелуев, я выгибалась ему навстречу и прижимала к себе его тело. Я теряла голову от прикосновений его рук и губ.

Потом он взял меня за бедро и подмял моё тело под себя. И мне нравился этот плен, его рука сжала мою кисть, он прижал ко мне ногу, и я поняла, что схожу с ума от его запаха, от его рук и хочу продолжения.

Я выгнулась навстречу и впилась в его спину ногтями. Он целовал мою шею, плечи, чем доводил меня до сумасшествия. Всё было как в тумане, я не помнила: ни где я, ни кто я…

Разум мой помутился, и дальше всё завертелось в бесконечном удовольствии и наслаждении. Тела наши сплелись в одно целое. Я принадлежала этому мужчине, а он принадлежал мне. Мне казалось, что время остановилось. Я впивалась ему в спину, прижимала его к себе, я хотела полностью в нём раствориться и слиться с ним.

Его большой палец руки гладила моё лицо и губы. Он прижимал меня всё сильнее и сильнее, пока нас не накрыла лавина удовольствия, которая перешла во взрыв эмоций и освобождение.

Я уткнулась ему в плечо, а он очень нежно целовал мою шею, лаская меня за ухом. Я боялась открыть глаза и посмотреть на него, мне почему-то было стыдно за то удовольствие, которое я сейчас получила. За ту страсть, которую я не смогла скрыть, и которая меня полностью поглотила рядом с этим мужчиной.

Тут Никита перевернулся на спину и увлёк меня за собой. Я легла к нему на грудь и закрыла глаза от умиротворения и удовольствия. Я дышала им, гладила его щёку и губы, и мне хотелось быть здесь с ним вечно, и чтобы утро не наступало. Он брал мою руку, целуя запястье и ладонь, и меня накрывала такая волна счастья, что это сложно описать…

Уснула я безмятежным сном, мне снилась маленькая девочка с карими глазами – как у Никиты – она смеялась и убегала от меня по полянке с ромашками. А я бежала за ней и пыталась её поймать…

* * *

Утром я проснулась не от грохота горшками Лизы, а от того, что кто-то целует мне спину и гладит моё бедро. Я улыбнулась и сказала:

– Ещё…

Никита тихонько зарычал, перевернул меня на спину и повторил пытку – как было этой ночью…

Когда наши объятия разомкнулись, и мы молча лежали уставшие и счастливые, мой муж взял моё лицо в руки, поцеловал мои глаза, щёки, лоб и губы, накрыл одеялом и прошептал:

– Спи, душа моя! – поднялся и ушёл.

А я, подмяв под себя одеяло, даже не заметила, как снова уснула…

Проснулась я поздно. У меня было прекрасное настроение, я готова была летать.

Я взяла чугунок с печки с горячей водой и побежала в купальню. Когда вернулась – никого из своих девочек не обнаружила, Мишутки тоже не было.

На столе, накрытая рушником, стояла остывшая каша. Видно, я очень долго спала.

Я поела кашу и пошла к Никите…

Возле кузни, на сене, накрытом покрывалом, играл Мишутка. Никита работал в кузне.

Я подошла к нему и погладила его по спине. Он обернулся ко мне, схватил меня в охапку и стал целовать. Этот плен мне нравился, и совсем не хотелось из него вырываться.

– Соскучилась? – прошептал он мне в губы.

Я махнула головой и посмотрела ему в глаза. Мне просто хотелось вот так стоять рядом с ним и смотреть, как он работает.

– Где Сонька с Лизой? – спросила я.

– Они пошли за ягодами.

– Тебе Мишутка не мешает? Я хочу стирку устроить.

– Тогда посиди с ним, я наношу тебе воды.

– Спасибо… – я хотела сказать: «Любимый», – но замялась и не поверила сама себе.

Сердце сразу испугалось, что он меня не любит, а я пока не знаю, люблю его или просто привыкаю к нему. Мне хорошо с ним, но…

Очень много – «но»….

Я села к Мишутке, погладила его по голове и поцеловала в макушку. Никита пошёл наливать воду в кадушки. Наверное, где-то в глубине души я мечтала о таком тихом семейном счастье…

Я сидела с Мишуткой, смотрела на реку, на поля за деревней и наслаждалась этим видом. Видно было, как во дворе у кого-то бегают дети, изображая коней. Кто-то телегу ремонтирует, столяр вёдра и кадушки делает…

Люди жили своей жизнью и не знали, что можно жить по-другому: бежать со стаканчиком кофе на работу, зарабатывать деньги, «стуча по клавиатуре»…

Здесь же жизнь как бы остановилась, она текла медленно и размерено, и в этом была её прелесть и очарование…

Здесь не нужно было выглядеть лучше, респектабельнее, дороже, круче…

Здесь никому не нужны были дешёвые понты и крутые смартфоны…

Да, здесь жители тоже стремились улучшить свою жизнь, но основные блага делились примерно одинаково для каждого подворья: где-то каждый дом получал одинаковое количество мешков зерна, одинаковое количество дров и сена. Жизнь в этой деревне была в этом плане честнее и чище, чем в мире, где каждый – сам за себя, где человек человеку – волк.

Я не видела у них церкви – хотя у Никиты висит образ Богородицы над столом – и не понимала: как и во что верят эти люди. Они не вспоминают Бога, а у них Светлые и Тёмные духи. И Светлый Сад очень похож на наш Рай.

От раздумий я очнулась, когда Никита погладил меня по плечам и поцеловал в макушку.

– Всё готово, моя душа! Мишутку можешь оставить мне, я за ним пригляжу, – при этих словах он поднял Мишутку и стал его подкидывать к небу.

Ребёнок, не выпуская пальчик изо рта, улыбался ему, радовался и не спускал с него своих глаз. Никита ему подмигнул и пошёл в кузню.

Я поставила на улице на скамью большое длинное корыто и стала носить туда подогретую воду. Рядом стояло другое корыто – чтобы полоскать. Я помню, в фильмах женщины в старину полоскали бельё в реках – и здесь я видела то же самое – но я пока не решалась идти к реке для стирки.

Когда я уже заканчивала стирать, во двор вошёл староста и сказал:

– Завтра утром все собираемся на сенокос. Ты в нашей деревне – новая хозяйка, поэтому тебе и говорю, чтобы знала!

– А где собираемся?

– В поле. Увидишь утром, куда бабы пойдут – туда и вы с Лизкой и Сонькой идите.

– Хорошо, поняла.

Как только староста ушёл, вернулись мои девчонки с коробами за плечами и корзинами в руках. И оставшуюся половину дня мы перебирали ягоду, под песни Соньки и Лизки. Как же они душевно поют свои местные песни со своим говором и распевами…

Я когда-то в детстве слышала от бабушки песню на украинском языке:

Я сейчас слушала своих девочек, а сама была там, возле своей бабули, и смотрела, как она плела косы из лука и чеснока и напевала эти песни. И так на душе стало тепло, и запахло хлебом и молоком из моего детства…

Потом мы рассыпали принесённые ягоды на поддоны для сушки. Вечер был тёплый и душевный, я вернулась в воспоминаниях в детство, к себе домой, и очень заскучала по родным, которых больше со мной нет…

Потом мы напекли пирогов с ягодами и заварили чай из ромашки и липы, что нам дала соседка Доня.

Я пыталась разобраться с шерстью, хотела сделать нити для вязания, ведь я очень хорошо вязала, спасибо моей бабуле, она меня замуж готовила и учила всему, что, по её мнению, может мне пригодится во взрослой жизни. Под песни мы крутили нитки и скручивали их в клубки.

Девчонкам нравилась наша работа, им интересно было: и что можно из этой верёвочки сделать, и зачем они мне нужны.

А я…

Я с нетерпением ждала ночи, я ждала Никиту!

Глава 12

Утром меня разбудила Лиза.

– Вставай, ты забыла, что нам на покос идти?

– Ах, да! – проговорила я, оглядываясь по сторонам, но кузнеца уже не было в кровати.

Я вспомнила ночь…

Ах, как сладко быть замужем!

С Виктором я не испытывала такого удовольствия, и мне почему-то стало стыдно за это.

Как я теперь вернусь к своему мужу, как я жить смогу с ним?

Сердце отозвалось болью, и я испытала горечь от мысли, что мне придётся расстаться с кузнецом…

Я вздохнула и пошла собираться на сенокос. Не понимаю, что я буду там делать, я никогда не ходила на сенокос, теоретически я понимала, что там делают и для чего, но в жизни я этим никогда не занималась.

Лизка нам раздала деревянные грабли, мне на пояс повязала в платок Мишутку, а Соньке надела короб с покрывалом и едой для нас. Там были варёные яйца, хлеб и крынка молока.

Мы пошли за женщинами в поле. Пока шли по полю, я рассматривала посадки зерновых. Они ещё были тонкие и зелёные, но, наверное, скоро появятся колоски и заколосится рожь да пшеница.

Я думала, что мне придётся косить траву на сено – этого я делать не умела и даже не представляла, как буду выкручиваться – но всё было прозаичнее: нам нужно было раструсить сено и после обеда перевернуть его для того, чтобы подсохло.

Когда мы пришли, трава была уже скошена и лежала ровными рядками, которые уходили далеко к горизонту.

Через несколько часов работы руки заболели и спину ломило, но мы не останавливались, я работала ближе к лесу, потому что мне нужно было периодически переносить Мишутку к следующему месту. Иногда я посылала Лизку – мне казалось, что уж если я устала, то Лизка – и подавно, но она не подавала виду. Стойкая девчонка!

– Лиз, а почему только женщины на поле, а мужики где? – спросила я во время небольшого перерыва.

– Лада, мы с тобой позже вышли и еле работаем, а то ты уже видела бы их спины впереди. Но скоро они уже уйдут, чтобы вечером опять косить.

– Ещё и вечером! – удивилась я вслух, а про себя подумала: «Это какая-та изощрённая пытка… Давно пора трактор в этой деревне завести, а то с такими масштабами нам не справиться. Это ж надо! На всю деревню сено запасти!».

Мне казалось, что поле и до вечера не закончится, и нам троим тут конец и придёт. Но тут я увидела, что к нам на поле идут женщины из нашей деревни – как я поняла, идут помогать нам с сеном. Я увидела там соседку Доню и ещё троих, но тех я не знала.

– Спасибо вам! – я улыбнулась Доне и остальным женщинам, когда они подошли.

– Ладно, что тут такого! Мы же видим, что вам нужна помощь! – ответила Доня за всех.

Потом мы все сидели в тени деревьев, отдыхали и обедали…

– Лада, Сонька сказала, что ты готовишь какие-то блюда интересные. Ты нас научишь? – спросила соседка.

– Конечно, Доня. Мне не жалко, тем более что все мужики любят вкусно покушать. Как говорится: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок!», – и я засмеялась.

Но мои соседи и девчонки не смеялись, наоборот – смотрели на меня как-то странно.

– А зачем нам его сердце? – спросила Лиза, видимо, высказывая общее мнение. – И что это такое? Сердце?

– Ой, как всё запущено у вас! – пробормотала я и пустилась в объяснения. – Доня, вот ты любишь своего мужа?

– Любишь? Это как? – вопросом на вопрос ответила соседка, чем вогнала меня чуть ли не в ступор.

– Как тебе объяснить… – всё же не сдавалась я. – Ну… Это когда у тебя всё внутри загорается при виде мужа, и тебе хочется ему делать хорошее и приятное. Когда ты ему всё с радостью делаешь… Так-то вот…

– Не знаю… – после длительного раздумья ответила Доня. – Я всегда хочу ему приятно делать. Меня мама так воспитала, что мужу нужно делать хорошо, и он тебя не побьёт, и баловать тебя будет, и платок новый купит, и сапожки новые!

Тут я вздохнула и поняла, что деревенские женщины даже не знают, что такое любить.

– Хорошо, а баловать ему тебя нравится? – решила я зайти с другого конца.

– Ну… – протянула женщина. – Когда он стал моим мужем – вроде как меня баловал, а теперь… Нет, не балует. – загрустила Доня.