Читать онлайн Слеза океана бесплатно

Глава 1

Советский Союз, 1950 г.

Лето обещало быть жарким…

Ирина Акимчева радовалась наступившему теплу и долгим светлым ночам. Да и как не радоваться, если тебе восемнадцать лет, тебя только что приняли на работу в детский сад, и ты живешь в лучшем городе мира?

Ирина шла по московским улочкам и улыбалась прохожим. Настроение было великолепным. Она мысленно представила, как мама обрадуется новости, что Ирину приняли на работу. Две недели назад она ещё была выпускницей школы, а теперь, подумать только, она взрослый человек, начинающий трудовую деятельность.

Многие одноклассники Иры решили поступать в техникумы и вузы, но она сразу категорически отказалась от такой перспективы. Уже в девятом классе она твердо для себя решила, что хочет работать в детском саду. Ей всегда нравились дети, эти забавные маленькие карапузы. И Ирина очень сильно рассчитывала, что в скором времени и у неё появится ребеночек.

А что? Всё может быть…. Разве Олег в последнее время не намекал, что ему пора обзаводиться семьей, как-никак отслужил в армии, полгода уже работает на заводе, начальство им довольно, всё складывается, как он и планировал.

Ирина улыбнулась. Олег Каштанов ей нравился всегда. Они учились в одной школе, жили в соседних домах, и были знакомы целую вечность. Высокий, темноволосый, он производил впечатление надежного человека.

Именно такой ей и нужен был.

Она не могла сказать, что безумно влюблена в него. Нет, ничего подобного Ирина не испытывала, она вообще не верила в любовь, считала её выдумкой поэтов и романтиков. Будучи человеком практичным, она полагалась на собственный разум. Любовь – это для тех девочек, кто может себе позволить высокие чувства.

А её, извините, от этого отучили….

Ну, вот, она снова взялась за старое. Сколько раз она себя ругала и говорила, что всё осталось в прошлом, что ей следует забыть раз и навсегда? Теперь другое время.

Настроение испортилось. Возможно, другие и готовы были забыть о том, что было много лет назад, но готова ли она сама?…

В годы войны её мать занималась проституцией.

Да, да, Ирина знала, что девушке её возраста не положено знать не то, что это слово, ей не положено знать вообще о таких вещах. Но Ирина знала. И знала очень хорошо.

Ей объяснили, да так, что она это уяснила намного прочнее, чем все науки, преподаваемые в школе.

Ирина рано осталась без отца. Ей было шесть лет, когда в их небольшую комнатушку в общежитии без стука вошёл дядя Вася, молодой мужик с соседней площадке. Они вместе с отцом работали на стройке.

Катерина, мать маленькой Ирочки, сидела около окна и штопала платье дочери, которое та умудрилась порвать во дворе, играя с мальчишками. Она удивлялась и раздраженно качала головой, когда видела, что дочь никак не желает играть в тряпичные куклы с другими девочками-ровесницами, а трется поблизости с мальчишками.

– Это оттого, что ты хотел сына. Посмотри на свою дочь. Что из неё получится? – упрекала Катя мужа. – Она же только вчера подралась с Ванькой Штыровым. Ты знаешь, что его мать мне устроила? Настоящий скандал! Как она кричала, было слышно на соседней улице.

Николай, утирая густые черные усы, которыми он в тайне очень гордился, и считал, что они ему придают мужественный вид, довольно ухмыльнулся.

– А ты что?

– Что я? Что?… Конечно, стала защищать твоё чадо. В следующий раз будешь сам разбираться с разгневанными мамашами! Мне надоело! Ты бы лучше, чем резаться в карты у подъезда, занялся воспитанием дочери!

– Ну, и займусь, – с той же неохотой ответил Николай и поднялся из-за стола, где ел суп.

Ирина сидела рядышком, притихшая. Она боялась отца, хотя тот, в отличие от мамы, никогда её не наказывал: ни ставил в угол, ни бил ремнем. Так, потреплет по голове, взлохматит непослушные пряди и скажет:

– Доча, не надо так делать. Это плохо.

А как делать «не надо» объяснить забудет.

Вот Ирина и поступала по-прежнему….

А теперь дядя Вася, угрюмый, зашел в их комнату и замер в дверном проеме. В руках он мял грязную кепку, с которой редко когда расставался. Вид у него был каким-то жалким и потерянным. Это было немного смешно, потому что дядя Вася был в представлении Ирины настоящим богатырем. Огромного роста, со шкаф, никак не меньше, лохматый, не чесанный, он наводил ужас на всех мальчишек во дворе. Это ей по секрету сказал Санька. А Саньке она верила, как самой себе.

– Кать, ты дома, да?… – вместо приветствия пробурчал он.

Катерина подняла голову и усмехнулась.

– Конечно, дома, а где мне ещё быть? Ты что, сам не видишь? Вроде не пьяный….

– И Иришка дома, – точно не замечая слов Кати, продолжил он.

Тут Катя выпрямила спину и уже более внимательно посмотрела на соседа. Что-то было в нем сегодня другое, то, чего она раньше никогда не замечала. И это что-то не понравилось Кате.

Рабочий день не закончился ещё, а Васька уже шляется по общежитию. И в гости к ней нагрянул, когда мужа нет. Уж не свататься ли явился. Ничего, ничего, она быстро отошьет лихого ухажера, не посмотрит, что детина вымахал под потолок.

Катерина была бабой красивой, видной, на неё постоянно мужики заглядывались. Николай частенько ей говорил, а особенно в последнее время:

– Ты, Катька, баба у меня видная…. Ох, какая…. Смотри, что узнаю, башку оторву разом…. Не посмотрю, что дочь малявка ещё….

Она смеялась и крепче прижималась к мужу.

– Никак ревнуешь, а, Николай? Ревнуешь…. Да никто, кроме тебя, дурака, мне не нужен….

Она отложила в сторону недоштопанное платье Ирки и поднялась со стула. Приветливая улыбка исчезла с её лица.

– И Иришка тоже дома. А тебе-то что до этого, а, Василий?

– Я это…, – Штыров замялся, переминаясь с одной ноги на другую. – Я хотел того… сказать…. Тьфу ты, в общем, Колька… он….

Катя подбоченилась.

– Иди-ка, Вася, ты домой, и забудь дорогу сюда без Николая. Поняла я тебя и поняла хорошо. На первый раз ничего не буду говорить ни твоей, ни Коле. Но хоть раз ещё что-то замечу, непременно Коле пожалуюсь. Ишь чего выдумал, шляться к нам, пока дома мужика нет.

В глазах незваного гостя промелькнула тень.

– Не пожалуешься ты Кольке, – внезапно зло выпалил он.

– Чего?! – разгневанно воскликнула Катя.

Ирина, игравшая в уголке, встрепенулась и с любопытством посмотрела на взрослых. Снова кричат. И мама недовольная. И дядя Вася не уходит, а мама же сказала, что бы он уходил?

– Нет больше Николая. Стропила была закреплена плохо, вот он….

Ирина видела, как побледнела, пошатнулась мама, а потом страшно, дико закричала….

Что произошло в тот роковой для их семьи день, девочка поняла значительно позже. К ним стали приходить какие-то люди, многих из них она знала, кого-то видела впервые. Мама непрестанно плакала, тетя Глаша и тетя Валя, две толстые тетки, соседки по площадке, успокаивали её, но та не желала приходить в себя. Её Коленька, её кормилец, её разлюбезный муженек покинул свет Божий, оставил её одну-одинешеньку….

Катерина не замечала происходившего вокруг.

Ирина жалась по углам, кусая губы. До шестилетней девочки никому не было дела. Лишь иногда какие-то тетки прижимали её к своим потным телам и говорили почти всегда одну и ту же фразу:

– Сиротинушка ты наша…. Ну, ничего, ничего, всё образумится….

Приехала из Подмосковья бабушка. И именно она объяснила ребенку, что не придет больше папка с работы, не подкинет её под потолок, не поймает, смеясь, не защекотит колючими усами по её голенькому животику.

Ирина засунула указательный пальчик в рот и не поверила. Бабушка что-то перепутала. Она старенькая, вот и не поняла.

А тот дяденька в большом прямоугольном ящике, который они все, взрослые, называют гробом вовсе не её папка. Её папка был красивым, с лучшими в мире усами, а у этого лицо покрыто марлей. Фу….

Ирина ждала долго. Каждый вечер она с надеждой всматривалась в проём двери, уверенная, что та вот-вот откроется и войдет её любимый папка, что мама улыбнется при виде его высокой фигуры.

Дверь отворялась. Но в неё входили кто угодно, но только не Николай.

Однажды, прошло больше месяца с похорон Николай, Катя грубо схватила Ирину за руку и жестко сказала:

– Хватит. Нечего сутками пялится на дверь. Не трави душу. Без тебя тошно. Умер твой папа. Умер!!! Понимаешь, ты, бестолочь?! Да заплачь ты что ли! – и Катерина принялась трясти дочь за худенькие плечики.

А та, морщась от боли, пыталась вырваться из цепких рук матери. Внезапно Катя перестала трясти дочь, и с тихим плачем опустилась на пол, прижимая маленькое тельце дочери к себе.

– Ириночка, деточка ты моя…. Прости, прости меня…. Одна ты у меня осталась…. Никому тебя не отдам…. Никому, слышишь?!

И в тот момент, когда рыдающая мать прижимала её к себе, Ирина догадалась, что бабушка не соврала, сказала правду. Вцепившись пальчиками-палочками в черное платье матери, она отвернула голову от двери.

Постепенно их жизнь приходила в норму. Екатерина устроилась работать на швейную фабрику, Ирина пошла в школу. Но мужчины в их жизни не было.

За Катей пытались ухаживать, кто-то не навязчиво и робко, кто-то открыто и притязательно. Только для всех у неё был уготовлен один ответ: «Я занята. У меня нет времени. Мне дочь растить надо». И постепенно ухажеров поубавилось.

Ирина нехватку мужского общества компенсировала по-своему. Если раньше она и водилась с некоторыми девочками, то, пойдя в школу, она старательно исключала их из круга общения. Только мальчики. Для того, чтобы окончательно стать «своей» среди пацанов она научилась всех быстрее бегать в классе, отлично плавать и выбивать из рогатки десять из десяти. Если Катя и была в душе против такой дружбы дочери, то по первости молчала. А потом необходимость что-либо говорить пропала сама собой.

В их дворе появился Толька Окошев. Они переехали в Москву из небольшого городка Кузнецка, Пензенской области. Его отец, офицер НКВД пошел на повышение, получил в Москве однокомнатную квартиру, и как раз в соседнем доме с общежитием Ирины. Толька был старше Ирины на шесть лет, совсем взрослый мальчишка. И этому мальчишке совсем не понравилось, что с ребятами бегает девчонка.

– А что эта малявка здесь делает? – чинно спросил он и характерно сплюнул через щель в передних зубах. – Вы чё бабы, чтобы в своей компании девчонок держать, а?

Ирина попыталась возразить, но Толька быстро нагнулся и поднял с земли большой камень.

– А, ну, пшла отсюда, пока не вдарил! – пригрозил он.

Ирина собиралась ввязаться в драку. Ей не привыкать. Она посмотрела на своих вчерашних товарищей, ища поддержки, но те стояли, кто старательно ковырял носком кед рыхлую землю, кто открыто смеялся, а кто вообще шатался в стороне.

Ей дали понять, что она лишняя.

И она ушла.

В ту ночь Ирина вцепившись в подушку зубами, обиженно растирая слезы по неумытому лицу, пообещала вырасти потрясающей красавицей, всем на зависть, и влюбить в себя Тольку Окошева. Чтобы он пришёл к ней свататься, а она вот так же высмеяла бы его. Ирина заснула, представляя забавную картину, нарисованную детским воображением.

Если бы в те годы она могла предвидеть, к каким последствием приведет осуществление её глупой детской фантазии….

Но вскоре перекидной календарь остановил страничку на дате 22 июня 1941 года. И голос Левитана, врезавшийся в память миллионам советских граждан, объявил, что германские войска пересекли границу Советского Союза.

Началась война.

Никто не сомневался, что война долго не продлится, что советские войска с триумфом одержат быструю победу над фашистскими захватчиками. Мужчины уходили на фронт….

Мальчишки во дворе тоже собирались идти «громить проклятую немчуру», правда, перед этим им надо было немного подрасти.

Осенний вечер 43-го ничем не отличался от других таких же холодных вечеров. Ирина, кутаясь в старенькое пальтишко возвращалась домой. От голода кружилась голова. Ужасно хотелось есть. А есть было нечего. В их семье, как и во многих других поселился надежный квартирант – Голод.

Моросил дождь, и Ирина спешила скорее добраться до родного подъезда. Пусть в их комнатушке и отсутствовало отопление, но, по крайней мере, стены надежно укрывали от промозглого ветра, который захлестывал со всех сторон.

Темнело. Около их подъезда фонарь не горел, местная шпана разбила лампочку ещё на прошлой неделе и никто не удосужился вкрутить новую. У всех были свои, более насущие проблемы. И поэтому, когда вход в подъезд загородила большая фигура, девочка испуганно вскрикнула и сжалась в комочек.

– Ты чего кричишь, – тотчас послышался грубый бас. – Не узнала что ли?

О, этот голос Ирина не перепутает ни с чьим…. Он ей в кошмарных снах сниться.

– Узнала, – недружелюбно ответила она. – Не надо пугать, вот и кричать не буду.

Толя Окошев шагнул вперед, и теперь возвышался над Ириной, точно башня. За последние годы он вытянулся, возмужал. Ирина быстро прикинула в уме: да, ему семнадцать годков исполнилось, совсем взрослый детина.

– Если напугал, извини, – буркнул он и внезапно улыбнулся. А у Ирины от его улыбки подкосились ноги. Если бы завтра объявили, что ненавистный Гитлер вывалился из собственного окна, она бы удивилась меньше.

За те годы, что Окошевы жили в их дворе, она впервые видела улыбку на физиономии Тольки. Окошев-младший всегда ходил угрюмый, недружелюбный, норовил поддеть ногой пробегающего мимо котенка или бездомную псину, даже бабушки-старушки неодобрительно качали головой ему вслед. Ирина слышала, что многие не прочь были бы пожаловаться на него, но боялись. Боялись его отца, такого же мрачного и ещё более недружелюбного офицера НКВД.

И поэтому Ирина, увидев его кривую улыбку, внутренне сжалась и приготовилась к самому худшему. Что не этот раз придумал Толька? Она давно не водилась с их компанией, а он никак не угомониться, всё продолжал посылать ей в спину издевательские смешки и прозвища.

– Да ладно, – нахмурившись, сказала Ирина и хотела пройти, но мальчишка перегородил дорогу. – Ты чего?… Дай пройти.

– Не дам. Я специально тебя стою, жду.

Ирина вскинула голову.

– Это ещё зачем?

– Затем, – грубо ответил Анатолий и сложил ручища на груди. – Может, я попрощаться пришёл?

Ирина посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Ты? Попрощаться?

– Ну, да. Я на фронт ухожу.

Последнюю фразу он сказал не без гордости, а в голове девочки пронеслась целая вереница мыслей.

Внезапно она толкнула его в грудь и зло выкрикнула:

– Ну, и вали! Скатертью дорожка!

Пока мальчишка приходил в себя от удивления, она, согнувшись, проскочила мимо него и понеслась по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Она боялась, что Толька погонится за ней. Если поймает, то тогда накостыляет так, что небо с овчинку покажется.

Но нет, кажется, всё тихо. Около двери Ирина перевела дыхание, в прихожей было тихо. Соседка тетя Глаша гремела пустыми кастрюлями на общей кухне, желудок девочки тотчас отозвался на знакомые звуки и громко заурчал.

Она протопала к их комнате, разулась, оставив промокшие ботинки около двери. Слышались голоса, Ирина удивилась: кто к ним мог пожаловать? Девочка забыла, когда у них в последний раз были гости. Если только соседки захаживали на ночные посиделки, перераставшие в бесконечное жалование на житие-бытие.

Мама была не одна. За небольшим столом, стоявшим в углу, сидел молодой мужчина в военной форме. Мама сидела на единственной кровати, откинувшись на стену, и неестественно смеялась.

Ирина замерла в дверном проеме, не зная, что делать дальше. На улице стемнело, а у них в комнате находится посторонний человек. И мама…. Разве прилично сидеть перед незнакомым мужчиной в одной нижней сорочке?

– Здрасти, – пробубнила девочка и бросила на Катерину взгляд из-под нахмуренных бровей.

Наконец, женщина заметила, что в комнате они больше не одни, и её губы растянулись в улыбке.

– О, Ирочка, дочурка, ты уже пришла? Иди сюда, моя хорошая, поцелуй мамочку.

Ирина не спешила подходить к матери. Только сейчас она заметила, что на столе перед мужчиной стоит бутылка с мутной беловатой жидкостью, ломоть хлеба и, о, Боже, сало! Маленькие кусочки, нарезанные тоненько-тоненько. Но нарезанные! Во рту неожиданно много образовалось слюны, и Ирина поспешила её сглотнуть.

– Эта твоя дочь, да? – молодой лейтенант поднял голову и прищурил глаза. Он изрядно выпил и с трудом соображал. – Взрослая.

Он сделал попытку подняться со стула, пошатнулся и снова плюхнулся назад.

Зато в глазах у Кати прояснилась, и она бросила в сторону военного настороженный взгляд. Не надо, чтобы дочь видела её позора.

Она, пошатываясь, поднялась с кровати и подошла к столу. Лейтенант по-хозяйски положил руку ей на крутое бедро, но она брезгливо отбросила её в сторону.

– Ты чего? – заплетающимся голосом спросил он.

– Ничего, – Катя отрезала толстый ломоть хлеба и щедро наложила на него кусочки сала. Потом подошла к Ирине, которая по-прежнему стояла в дверях: – На, держи. Иди, погуляй где-нибудь. Не шатайся здесь.

Ирина переводила взгляд с протянутой руки матери с едой на её безразличное лицо. Победил голод.

– На улице дождь. И холодно, – промямлила Ирина, впиваясь крепкими зубами в бутерброд.

– Я сказала, иди, погуляй! Ты что, оглохла и плохо меня понимаешь? – от матери пахнуло алкоголем.

Ирина поморщилась и выбежала из комнаты. В глазах защипало от слез. Зачем мама с ней так? Она бы тихо посидела в комнате, никому не мешая.

Надевая мокрые ботинки, Ирина с ужасом вспомнила, что около подъезда, возможно, по-прежнему ошивается Толька. Нет, она лучше где-нибудь здесь посидит. Ирина поднялась на чердак, трепетно прижимая к груди хлеб с салом и внимательно следя за тем, чтобы ни один кусочек не упал на холодный дощатый пол. Мыши зевать не будут, моментально подберут.

Чердак был пуст. Ни старых ящиков, ни картона. Ничего такого, что помогло бы согреться. Ирина села прямо на грязный, загаженный мышами пол, доела бутерброд и обхватила руками колени.

Из головы не выходил тот странный мужчина. И мама в нижнем белье.

Тогда, в тот далекий день, Ирина не подозревала, что молоденький лейтенант, госпитализированный в Москве, и случайно натолкнувшийся в метро на её мать, послужит началом бесконечной веренице мужчин, приходящих к ним в малогабаритную комнатушку.

Зато у них теперь всегда был хлеб, сахар, чай и сало.

Ирину не всегда отправляли из комнаты. Наступила зима, ударили морозы. Катя ширмой перегородила комнату, выделив девочке небольшой уголок.

– Сиди здесь тихо, – однажды сказала мама. – И не высовывайся, чтобы ты не услышала. Поняла меня?

– Да, мама.

Первые вечера Ирина послушно сидела в своём уголке, настороженно прислушиваясь к тем звукам, что доносились из-за перегородки. Смех, разговоры, приглушенный хохот – это она могла понять. Затем смех переходил в мужское сопение и мамины стоны.

Однажды мама так сильно застонала, почти закричала, что Ирина испугалась и выбежала из своего убежища. Девочка застыла посреди комнаты, когда увидела непонятную картину. Мама лежала на кровати с широко раскинутыми ногами, а между ними находился совершенно голый мужчина, и его ягодицы ритмично сжимались. Первым желанием Ирины было подбежать к мужчине и помочь маме избавиться от него. Она так и собиралась сделать, когда Катерина подалась вперед, обхватила своими ногами ягодицы мужчины, вся прильнула к нему, на какое-то мгновение её глаза приоткрылись, и она увидела, что за ними наблюдает дочь. Её маленькая одиннадцатилетняя дочь.

И Катя сделала единственный правильный, как она думала, на тот момент поступок: она махнула рукой, прогоняя Ирину, веля ей снова уйти за ширму.

Больше Ирина никогда не выходила, если у них в квартире были чужие дяди.

Она заметила, что у мамы испортились отношения с соседями. Те больше не приходили к ним в гости, а когда они с мамой проходили мимо, или были на кухне, то делали вид, что их нет, что они пустое место.

Как-то раз Ирина зашла на кухню за водой, там находились тетя Глаша и ещё одна незнакомая женщина. Они громко, не стесняясь в выражениях, обсуждали Катерину.

Незнакомая женщина первой заметила молчаливую Ирину и толкнула локтем тетю Глашу.

– Тише ты, – прошипела она и мотнула головой в сторону девочки.

– А почему я должна молчать? – тетя Глаша вызывающе посмотрела на ребенка поросячьими глазками и подбоченилась. – Пусть знает, чем занимается её мать! Пусть знает, что она дочь проститутки! Что её мать продает своё тело!

– Вы врете, вы всё врете! – зло выкрикнула Ирина, в глазах защипали слезы. Почему эти женщины говорят о маме гадости? Она им ничего плохого не сделала!

На шум и крик прибежала Катерина. Окинув быстрым взглядом полупьяных соседок, она прижала к себе Ирину.

– Что здесь происходит?

– Да вот думаем, что с тобой делать! – Глаша не желала успокаиваться. Она не потерпит рядом с собой шлюху! – Решаем, куда нам, честным женщинам, обращаться в поисках защиты! Развела здесь бордашный дом! Но ничего, мы найдем на тебя управу!

Катя покачала головой и увела Ирину в комнату.

А на следующую ночь к ним пришел отец Толи, Окошев Геннадий. И остался на ночь.

Больше тетя Глаша ничего не говорила.

Глава 2

Матери дома не было, она ещё не вернулась из института. На швейной фабрике Катерина не работала со времен войны, товарки не потерпели рядом с собой женщину, которая не стеснялась приводить в свой дом чужих мужчин, возможно, их мужей, сыновей. Поэтому Кате пришлось уйти. Один из любовников походатайствовал перед высшим начальством, и Екатерину приняли работать секретарем в мединститут. Та работой была довольна. Она предлагала Ирине поступать в институт, но дочь категорически отказалась. Она не могла переносить вида и запаха крови. Её сразу же тошнило. Возможно, какое-то время спустя она и подумает о поступление в институт, но не сейчас.

Ирина приготовила ужин и прибралась в комнате. Дождалась матери. Катя вернулась с работы уставшей и недовольной, но на расспросы дочери отвечала молчанием. Хотя Ирина и стала взрослой девушкой, Катя по-прежнему старалась отгораживать её от жестокой реальности жизни.

Сегодня у них целый день по институту шныряли офицеры МВД. После войны НКВД реорганизовали и переименовали в МВД, но суть рода деятельности изменилась мало. Люди по-прежнему боялись черных машин-«воронок», и неулыбчивых офицеров, которых приходили в квартиры соседей и знакомых ночью, после чего люди бесследно исчезали. В институте были арестованы два профессора-химика, которые трудились в научных лабораториях. При воспоминании у Кати до сих пор мурашки по коже бегали.

Поэтому Ирина никак не могла понять, почему сегодня мама не желала её отпускать в кино с Олегом Каштановым. Они ещё на прошлой неделе договорились сходить в кино, и Ирина с нетерпением ждала вечера.

– Я бы хотела, чтобы ты сегодня осталась дома, – упрямо твердила Катя.

А Ирина, принарядившись в новенькое ситцевое платье, не желала слушать мать.

– Но почему, мам? Мы договорились с Олегом! Или тебе Олег перестал нравиться? Хороший парень, ты же всегда говорила….

Катя покачала головой. Ну, как, скажите на милость, как объяснить дочери, что сегодня у неё на душе кошки скребут, что плохие предчувствия не оставляют её?

– Да, хороший, – согласилась Катерина и внезапно сдалась. – Ладно, иди, только не долго.

– Конечно, конечно, мамочка, – Ирина в порыве радости обняла мать и упорхнула из комнаты.

Олег ждал её у подъезда. И Ирина ещё раз подумала, что ей повезло. Да, с Олегом она может быть спокойна за своё будущее.

Фильм оказался не интересным, но уходить с половина сеанса они постеснялись, и остаток вечера тихо проболтали. Ирина поделилась радостной новостью, что её приняли работать нянечкой в детский садик, а Олег пожаловался на несговорчивого мастера.

Домой они возвращались около десяти вечера, сумерки только-только начинали опускаться на город. Погода стояла чудесная, вечер был теплый, спала дневная жара. Расставаться не хотелось, но Ирина знала, что мама ждет её, не спит. А утром той на работу.

Они, робко держась за руки, подходили к общежитию, когда Олег, волнуясь, сказал:

– Иришка, я бы хотел с тобой поговорить.

Она сразу уловила изменения в его голосе.

– По-моему, мы с тобой болтаем целый вечер.

– Да, ну тебя! Я серьезно, а тебе всё хи-хи да ха-ха! Нам надо поговорить.

Ирина прикусила от нетерпения губы. Ну, наконец-то, решился! Глядишь, ещё недельки две, и она начала бы нервничать.

– Хорошо, я тебя слушаю. Что ты хочешь сказать?

– А ты не догадываешься?

– Конечно, нет! С чего бы это!

Олег шумно вздохнул, а у Ирины в голове промелькнула мысль, что он, наверняка, ночью храпит.

– Давай присядем на лавочку, – предложил Олег, и они уже хотели направиться к скамейке, когда им дорогу перегородила черная машина.

Такая знакомая. Именно эта, и подобная ей каждый день спешили по Арбату, в главный центр народной инквизиции.

Ирина сглотнула, и внезапно её охватил непонятный приступ страха. Она замерла и с шумно бьющимся в груди сердцем, наблюдала, как машина притормозила около их подъезда, как толстая дверь, символ чего-то грозного и не рушимого, распахнулась прямо перед её носом, и оттуда, из темноты салона показалась высокая фигура в форме. Ирина невольно отступила, сделала шаг назад, когда прямо перед ней вырос офицер МВД.

Молодой, подтянутый, он пристально смотрел на девушку.

– Привет, вот так встреча, – офицер смотрел в лицо девушки, намеренно игнорируя рядом стоящего Олега. – А ты выросла, Ирина.

– Толя? – не веря своим глазам, выдохнула Ирина. – Толя Окошев?

Её всегдашний противник, бывший дворовый хулиган превратился в взрослого, серьезного мужчину. И олицетворял власть.

Порой Судьба, капризная барышня, является человеку в самых неожиданных лицах. Даже забытых.

Ирина влетела в комнату, как маленький ураган.

– Мама?! – её крик замер на губах.

Катя стояла около окна в ночной рубашке и смотрела на ночную Москву.

– Ты что так кричишь? – Катерина пыталась не показать дочери вязкого страха, который овладел ей, как только она увидела, что во двор въехала черная «воронка».

– Я…я…., – Ирина растерялась, и в первое мгновение не нашлась, что сказать. – Куда они поднялись?

– Кто?

– Они. Мама, когда ты перестанешь меня считать маленькой! Я все прекрасно понимаю! И ты видела, что я разговаривала с этим… лейтенантом! Это Толя Окошев, помнишь такого?

Конечно, Катя помнила, и помнила прекрасно. Не столько противного, вечно хмурого и враждебно настроенного мальчишку, сколько его отца. Садиста, который оставил на её теле множество синяков и кровоподтеков. После ночи любви с ним она неделю не могла передвигаться без боли. И как таких земля носит?

– Если ты спрашиваешь, куда они поднялись, то я не знаю. Но на наш этаж они не поднимались.

Ирина вздохнула с облегчением и слабо улыбнулась.

– А я испугалась, глупая. Сама не пойму почему. И Тольку я не ожидала увидеть. Он когда вышел из машины, я его и не узнала сначала. Считай, сколько? Да, лет семь мы с ним не виделись. Я совсем пичугой была, когда он на фронт ушел. Надо же, ведь ему восемнадцати тогда не было. А взяли. Пошёл добровольцем. А теперь смотри-ка, в МВД служит….

Ирина тараторила и тараторила, пытаясь за словами скрыть растерянность. Она бросилась вслед офицерам, даже не попрощалась с Олегом. Тот остался стоять около пустого подъезда.

– Умывайся, и ложись спать, – негромко пробормотала Катерина, и поймала себя на том, что продолжает прислушиваться к шорохам за дверью.

Ей казалось, что вот-вот, сейчас, мгновение спустя, послышаться тяжелые шаги армейских сапог и в дверь требовательно ударит мужицкий кулак.

Мы сами, порой, пророчим себе будущее, не подозревая об этом.

Олег обиделся и не желал разговаривать с Ириной. Ну, и не больно надо. Она знала, что долго он дуться не сможет, придет, как миленький. А ей скучать было некогда. Надо было собрать документы, пройти медосмотр в больнице. Все её мысли были заняты предстоящеё работой в детсаде, и она забыла о неприятной инциденте с правоохранительными органами.

А зря.

Тогда бы она не была удивлена, когда дорогу домой ей перегородила высокая фигура в форме. Как и много лет назад Ирина испуганно вскрикнула и отшатнулась.

– Толя?! – невольно вырвалось у неё. – Ты? Что ж, ты пугаешь-то меня? Причем, заметь, постоянно.

Она улыбнулась и кокетливо склонила голову набок. Уж теперь-то она точно знала, что он поджидал её. Она ещё вчера заметила его праздно шатающуюся фигуру, но и помыслить не могла, что это по её душу.

– Значит, помнишь? – его тонкие, треснувшиеся губы растянулись в улыбке.

«А он ничего», – подумала Ирина. Да, да, если присмотреться повнимательнее и отбросить прочь детские предрассудки, то перед ней стоял симпатичный молодой мужчина двадцати шести лет. Поперек левого виска тянулся зигзагообразный шрам, но он не портил мужественного лица. И глаза у Толи были карего цвета, отчего казались пронзительнее.

– Конечно, помню! Ты тогда напугал меня едва не до полусмерти! Возник из темноты, я и подумала, что снова драться со мной будешь.

Он рассмеялся.

– Кстати, я с тобой никогда не дрался. Только пугал.

– И твоих угроз было предостаточно.

Ирина не заметила, как они разговорились, и Толя проводил её до подъезда. Они вспомнили старых знакомых, дворовых ребят: кто женился, кто переехал, а кто и не вернулся после войны. Ирина заметила, что на неё с любопытством поглядывают знакомые. Ещё бы! Хотя Окошевы и жили в их дворе, но Анатолия последние годы видно не было. Она постеснялась спросить, где он служил.

Они договорились вечером погулять по парку. Сначала Ирина хотела отказаться, вспомнила Олега, его молчание, и назло ему согласилась. Пусть не думает, что она без него пропадет или у неё не найдется кавалеров! Не на ту напал. Не хочет, не надо, одна она не останется.

Ирине нравилось общаться с Толей. Он оказался замечательным собеседником, и, естественно, за первым вечером последовал следующий. С Олегом они столкнулись на следующий день, когда сидели в столовой, ужинали. Олег был с ребятами с завода, и потому, какие взгляды он бросал на Ирину, она приготовилась к неприятностям.

Где-то в глубине души ей польстило, что двое мужчин могут из-за неё подраться. Она обругала себя. Так нельзя. Что будет с Олегом? Конечно, он парень смелый, даже, пожалуй, излишне. Наломает дров, потом всю жизнь раскаиваться будет.

Что-то надо делать.

– Толя, у меня к тебе просьба, – быстро-быстро сказала она и заговорчески наклонилась вперед.

– Слушаю. В чем дело, Иришка?

– Видишь того парня в синей рубашке, через два столика от нас сидит, – Толя кивнул. – Так вот, я с ним иногда в кино ходила, и так, погулять….

– Ты была с ним в тот вечер, когда мы первый раз увиделись, – прервал её Анатолий, и его глаза чуть заметно прищурились.

– Совершенно верно, – обрадовалась Ирина. – Мы с ним до сих пор не объяснились…. И я…. Я чувствую себя виноватой. Ты понимаешь.

– Ты ему что-то обещала? – Толя продолжил есть, опустив голову.

– Нет.

– Тогда всё в порядке, – сказал, как отрезал молодой человек.

– И ты не будешь ввязываться в драку? – для полной уверенности поинтересовалась Ирина.

Анатолий отложил вилку с ножиком и откинулся на стул. Пристально на неё посмотрел и промолчал.

Олег с товарищами ушли из столовой раньше них, и Ирина вздохнула с облегчением. Надо как-то встретиться с Олегом, объясниться, а то нехорошо получилось.

Екатерина не пришла в восторг, когда заметила, что её дочь провожает не Каштанов, а Окошев. Разговор с Ириной ничего не дал, она сделала свой выбор.

Работа в детском саду приносила Ирине удовольствие. Конечно, первая неделя показалась ей очень тяжелой, дети, голопузые бандиты в возрасте от трех до шести лет сводили с ума. Казалось, на них нет управы. Старшие нянечки с понимающей улыбкой смотрели на попытки Ирины унять детей. Они все через это проходили. Ничего, пообвыкнется, станет легче.

Ирина же с надеждой смотрела в будущее и строила планы.

Роман с Толей набирал силу. И теперь Ирина ждала предложения уже от него. Олега она даже и не вспоминала. Так, иногда они сталкивались на улице, он бросал на неё хмурые взгляды, но подойти, поговорить, потребовать объяснений даже не пытался.

Сначала Ирина удивлялась поведению Олега. Неужели он так быстро сдался, с легкостью готов был отказаться от неё? Видимо, да. Это не могло не задеть Ирину. Но потом она мудро решила, что всё, что не делается – к лучшему. Значит, Олег не достаточно сильно её любил, и она не была бы с ним счастлива. Толя – другое дело. К тому же, ей нравилась мысль стать офицерской женой. А что? Не для кого не секрет, что военным и привилегия, и почет.

И ещё…. Они уже целовались. Правда, это случалось всего пару раз, и Ирина посчитала, что в невинных поцелуях нет ничего страшного. В конце концов, они встречаются больше месяца.

Сегодняшний вечер ничем не отличался от предыдущих. Они погуляли по городу, посидели в парке. Толя заботливо накинул на плечи Иры пиджак, чтобы она не замерзла. Днем прошел дождик, и к вечеру стало прохладно.

Ирина несколько раз ловила на себе задумчивый взгляд друга и никак не могла понять, что он мог означать.

– Что-то случилось? – поинтересовалась она, когда они подходили к дому.

– Нет, а с чего ты взяла? – Толя остановился и повернулся к девушке.

Та пожала плечами.

– Не знаю, ты какой-то странный сегодня.

– И в чем же проявляется моя странность, – в голосе Анатолия послышались резкие нотки, которых раньше Ирина не замечала.

– Да говорю же, не знаю. Знала бы, не спрашивала. Ой, смотри, кажется, опять дождь начинается, – Ирина вскинула лицо к верху и подставила ладошки крупным каплям.

– Да, верно.

– Пошли в подъезд! Бегом! – она весело засмеялась и, схватив Толю за руку, потянула его вслед за собой.

Расставаться не хотелось. Запоздалые прохожие спешили укрыться по домам-норкам, и улица быстро опустела. Они молча стояли, их плечи соприкасались, и каждый смотрел на косые полосы дождя, на лопающиеся пузырьки на асфальте.

Внезапно Ирина почувствовала, как Анатолий обхватил её плечи и развернул к себе. В подъезде было темно, и она не видела выражение его глаз.

– Ирина, ты права, права, – заговорил он, и его пальцы сжались. – Я не хотел тебе говорить раньше, боялся, что ты расстроишься, но не имеет смысла больше скрывать. И уехать, ничего тебе не сказав…. Я не могу так поступить с тобой.

Ирина замерла.

– Уехать? О чем ты говоришь?

– Ира, Ирочка, я военный человек! Я не хозяин своей судьбы, куда мне скажут, туда я и поеду.

У Ирины пересохло во рту, а голова слегка закружилась.

– И куда ты должен уехать? – медленно проговорила она.

– Владивосток. Меня распределили туда.

– И на долго?

– Три года, как минимум.

Ирина замолчала, у неё не было слов, чтобы продолжить разговор. В голове бились две мысли: сейчас он скажет, что любит её и позовет поехать с ним, или… или ей придется пожелать ему доброго пути. И Ирина отчаянно боялась, что Толя выбрал для себя второй вариант.

Она покачнулась и оказалась прижатой к холодной бетонной стене общежития. Анатолий стоял рядом.

– Ты расстроилась, да, Ирочка? – он ласково дотронулся до её щеки. – Я понимаю, но ничего не поделаешь. Ты не представляешь, как мне жаль….

Ирина всё поняла. Точка. Кажется, она проиграла. Поставила не на того короля. Проклятье!

– Да, мне тоже, – тихо сказала она и вздохнула.

– Всё будет хорошо, – сказал Анатолий и сделал шаг в её сторону. Теперь они стояли практически вплотную, и Ирина чувствовала на своих волосах его дыхание. Отчего-то ей стало неуютно. – Знаешь, я даже рад, что сейчас пошел дождь, и у нас появилась возможность побыть наедине. Я давно хотел тебе сказать…. Подари мне эту ночь! Я хочу, чтобы мы её провели вместе! Только ты и я….

От изумления Ирина в первое мгновение даже не поняла, о чем идет речь. А когда поняла, то…

– О чем ты говоришь? Да как у тебя язык повернулся такое мне сказать? Я что, похожа на гулящую? Тебе не стыдно? – набросилась она на него.

Даже в темноте ей удалось увидеть, как тонкие губы Толи скривились в недоброй ухмылке.

– Ты не гулящая, согласен, ты дочь гулящей, а здесь разница небольшая, – его голос изменился до неузнаваемости. – Или ты думала, что я ничего не знаю? Хотя нет, ты думала, что у нас с тобой роман, что я позову тебя замуж, – тут он рассмеялся, и от его смеха у Ирины по телу пробежали мурашки.

Она огляделась по сторонам и поняла, что находится в ловушке. Голова просветлела, романтический настрой прошел. Перед ней снова стоял Толька Окошев, её давний недруг. Но сейчас он превышал её и в росте, и в силе, к тому же темнота, и тот факт, что они спустились за лестницу, играли против неё.

– Сволочь, – четко выплюнула она и попыталась обойти его, но не тут-то было.

– Всегда к твоим услугам, милая, – Окошев схватил её лицо и впился губами в мягкий девичий рот.

От отвращения и страха Ирина принялась отчаянно сопротивляться. Она не позволит себя изнасиловать! Ни за что!

Она замотала головой из стороны в сторону, вцепилась руками в волосы насильника и попыталась отодрать его от себя. В ответ получила сильную затрещину, в глазах помутилось, земля покачнулась под ногами. Цепкие руки проникли под легкое платье. Кричать не имело смысла, да Ирина не пережила бы позора. Соседи будут рады увидеть её унижение, она не строила иллюзий. Боль и злость придала ей сил, она потом сама удивлялась, откуда они у нее взялись. Окошев не ожидал такого отчаянного сопротивления, он рассчитывал на быструю и легкую победу, ему и так пришлось провозиться с этой дурочкой больше месяца, поэтому, когда жертва вырвалась и ринулась вверх по лестнице, а он схватил пустой накаленный воздух, из его груди вырвался рык разозленного зверя.

– Ты пожалеешь, маленькая сучка! И горько….

Угроза растворилась в пустом подъезде.

А Ирина неслась по лестнице с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди. Она не верила в подобную удачу. Неужели она вырвалась? Перед её глазами до сих пор стояло перекошенное лицо Окошева.

Дверь была не заперта на ключ, и Ирина с шумом ворвалась в комнату. Катя не спала, сегодня она с работы принесла домой пишущую машинку и печатала бумаги. Когда дочь вбежала в комнату, она подняла голову и оторвалась от работы.

– Ирина? Что случилось? Ты бледная….

Ирина прижалась спиной к двери и попыталась восстановить шумное прерывистое дыхание.

– Мама, ничего….

– Как это ничего? – Катя поднялась из-за стола и приблизилась к дочери. – Ты вся дрожишь! Что случилось, я спрашиваю? Не пугай меня! Расскажи же!

– Окошев…. Он пытался… пытался обидеть меня, – Катя вздрогнула. – Я вырвалась, а он остался там, внизу! Мама, посмотри в окно, он ушел?! Пожалуйста, посмотри, я боюсь!

Катя бросилась к окну и увидела высокую прямую фигуру, которая быстро пересекала двор.

– Да.

– Боже….

Ирина прошла в комнату и рухнула на кровать. Сил не было даже на то, чтобы умыться или заплакать. Её по-прежнему трясло. Катерина помогла ей раздеться и лечь, она заботливо укутала девочку, подогнув под свернувшуюся калачиком фигурку, одеяло.

Неужели её дочь расплачивается за грехи матери? Да за что же это, а? Ведь Катя пыталась выжить! Просто выжить! Она рухнула за стол, где вспорхнули и в беспорядке спилотировали институтские бумаги. Её тело сотрясалось от беззвучных рыданий. Кто, скажите, кто сказал, что красота приносит счастье? Грешна она, чего уж тут скрывать, а теперь и Ирка страдает! Ведь красивая бестия выросла, ох, какая красивая. И мужики вокруг вьются. А глупая ещё, бестолковая, многого не понимает и мать не слушается.

Катерина боялась за дальнейшую судьбу дочери. Пусть сегодня отдохнет, а завтра они непременно поговорят. И поговорят серьезно. Катя впервые задумалась о том, чтобы бросить всё и уехать из Москвы. А что? Переедут в какую-нибудь деревню, или маленький городок в Поволжье, и всё у них пойдет по-другому. Другое место, другая жизнь. Да, стоит поразмыслить на досуге. Сейчас голова разболелась от рыданий. Спать пора. И часы будильника показывали второй час. Катя посмотрела на рассыпанные бумаги профессора Штыкова. Помогла, называется. Обещала перепечатать, решила помочь старику, а на деле всё перепутала. Ладно, утро вечера мудрее.

Катя медленно поднялась со стула, потянулась, когда услышала в коридоре шум. Что такое? Снова сосед пьяный пришел и гоняет жену? Нет, не похоже…. Это не крики.

Это топот армейских сапог.

Через мгновение в их дверь ударил тяжелый мужской кулак.

Глава 3

Катя шарахнулась от двери, как прокаженная. При втором ударе дверь пошатнулась.

Ирина проснулась от поднявшегося шума и села на кровати. Она прищурила глаза и плотнее прижала к себе одеяло. Кошмарная ночь продолжалась.

– Акимчева, откройте дверь! – громогласный голос раздался по ту сторону двери. А Ирине показалось, что из прошлой жизни. Она не была столь наивной, чтобы не понимать, что означает столь поздний визит.

Она видела, как мать на негнущихся ногах подошла к двери, как щелкнула затвором. В комнату ввалились люди в форме и штатском. Полный мужчина в кожаном френче без знаков отличия вызывающе огляделся по сторонам и громко сказал:

– У нас есть постановление прокурора на обыск. Приступайте, – кивнул он своим подручным, и ещё двое мужчин бесцеремонно принялись рыться в вещах женщин.

На пороге Ирина увидела замаячивших соседей. Те с любопытством и страхом наблюдали за происходящем. На чьих-то лицах Ирина прочла неприкрытое торжество, но в тот момент она не могла думать ни о чем другом, кроме того, что будет дальше с ней и матерью.

– Объясните…. Объясните, что происходит, – Катерина дрожащими руками плотнее запахнула халат.

– А происходит то, что вы, гражданочка, занимаетесь политическим шпионажем в пользу американского государства, – не сказал, а выплюнул всё тот же толстяк, который, видимо, был за главного. – И меня интересует, где вы прячете бумаги!

– О чем вы говорите…, – Катя растерялась, испугалась, и была не в силах противостоять агрессивной силе. – Какие… какие бумаги…. У меня нет никаких бумаг.

– Товарищ капитан, посмотрите вот это! – молодой сержант протянул толстяку стопку бумаг профессора Штыкова. – Я обнаружил их на столе. Акимчева, видимо, делала вторые экземпляры!

Главный мельком взглянул на чертежи и расчеты профессора и сделал несколько быстрых, тяжелых шагов в сторону Екатерины.

– А это что такое? – он потряс листками перед лицом перепуганной женщины. – Я спрашиваю, что это такое? Или вы рассчитывали, что ваше предательство останется безнаказанным? Нет, никому ещё не удавалось уйти от советского правосудия!

– Эти бумаги меня попросил перепечатать профессор Штыков, – Катя до последнего не могла поверить в происходящее. Ей казалось, что сейчас она всё объяснит, и мужчины покинут их комнатушку раз и навсегда. – Мы вместе работаем в институте. Профессор занимается исследованием….

– Профессор Штыков был арестован три часа назад, – снова жестко оборвал её капитан. – Свидетели, пройдите в комнату. А вы пишите в протоколе: были обнаружены бумаги с химическими формулами и вычислениями….

Ирина зажмурила глаза. В отличие от матери за прошедшее время она не сказала ни слова. Она точно впала в транс, но сохранила сознание и прекрасно понимала, что происходит. Через несколько часов обыска их арестуют. Ирина не сомневалась. Не для воспитательной беседы были подняты в два часа ночи хмурый и жесткий капитан и два молоденьких сержанта. Когда они постучали в их дверь, нет, когда они выезжали с Лубянки, они уже знали, что именно найдут в маленькой комнате не примечательного общежития, ничем не отличавшихся от тысяч других ему подобных, разбросанных по бескрайним просторам страны.

Шпионаж. Их обвинят в шпионаже. А это пятьдесят восьмая статья. Политическая.

Обыск длился около четырех часов. Что ещё можно было у них найти, Ирина не представляла. Она по-прежнему молча наблюдала за передвижениями военных по комнате. Катя тоже больше не пыталась возражать. Она покорно села на табуретку и даже не поднимала головы.

А вскоре прозвучали роковые слова об аресте.

Им разрешили одеться и собрать узелки. Всё как положено. Ирина двигалась точно во сне. Кошмарном сне без права на пробуждение. Двух женщин, молодую и чуть постарше, у которой неожиданно за ночь, за бесконечно долгие предрассветные часы появились седые волосы, провели по коридорам. Соседи провожали их долгими взглядами. Сочувственными, насмешливыми, недоуменными. Из ареста Акимчевых не делали тайны.

Около подъезда стояли два черных автомобиля с занавесками на окнах. Ирину подвели к одной, а мать подтолкнули к следующей. Катерина не сдерживала рыданий и постоянно твердила:

– Доченька… доченька, девочка моя….

Ирина на мгновение замерла и быстро оглянулась назад, на холодное бетонное здание, бывшее ей домом, на соседей, прильнувших к окнам, на тополек, посаженный в прошлом году рядом с большими скамейками. В голове мелькнула отчаянная, продиктованная поднимавшейся из глубины души безысходностью, мысль, что всё это родное, до боли знакомое, она видит в последний раз.

Сюда она больше не вернется.

Их с матерью разъединили. К небезызвестному зданию на Лубянке подъехал один автомобиль, в котором находилась Ирина. Второго не было видно. Её вывели из машины. И в тот самый момент она испугалась, испугалась по настоящему.

– А где моя мама? – её вопрос прозвучал совсем по-детски.

Ответом ей послужила усмешка капитана:

– Будет тебе мамочка, не переживай. На следствие да суде. А сейчас, давай, топай! Не видишь, дождь начинается, а из-за тебя, мерзавка, я промокать не собираюсь!

Ирина хотела возразить, закричать, но натолкнулась на холодный взгляд капитана, и слова застряли в горле. От него она ничего не добьется. Если только грубости и жестокости. И она покорно пошла за молодым сержантом. Её провели в крыло, отгороженное железными решетками, где её поджидала высокая худая женщина с волосами цвета мокрой соломы. Почему-то у Ирины она сразу же вызвала чувство брезгливости.

– Акимчева? – спросила женщина недружелюбно.

– Да, – кивнула Ирина.

– Следуй за мной, – коротко сказала она. Они прошли в соседнюю комнату, где та приказала: – Раздевайся.

– Что? – испуганно переспросила Ирина.

– Ты глухая, что ли? Я сказала, раздевайся! Дважды повторять я для тебя не намерена!

Это было первое унижение в череде бесконечных.

Ирина дрожащими руками расстегнула пуговички на платье и стащила его через голову. В комнате было прохладно, она дрожала, кожа покрылась мурашками. Женщина в кителе кинула на неё насмешливый взгляд:

– Я что, по-твоему, должна осматривать тебя через белье? Его тоже снимай! Живо!

Пальцы женщины были длинными и жесткими. Она не церемонилась с молодой арестанткой. Раньше надо было думать, что делает, а здесь нечего слезы лить! Слезы лить и бить на жалость все они горазды! А эта красотка, небось, рассчитывает разжалобить следователя! Ещё бы, фигурка-то вон какая да и рылом вышла! Ничего, в лагере быстро красота поблекнет. Год на лесоповале и от нее останется кожа да кости.

Тюремщица не любила красивых женщин. Завидовала. Она и работать в органы пошла с одной единственной целью: каждый день видеть унижения других женщин.

Ирине одеться не разрешили. Дальше ещё осматривала молодая докторша, проверяла, не прячет ли арестованная оружия и капсул с ядом. Девушка дрожала, а по щекам скользили одна слезинка за другой. Её бил озноб, ужасно хотелось есть. Тюремщица, не говоря не слова, куда-то вышла, и Ирина осталась одна. Она стояла посредине камеры, обхватив обнаженные плечи руками. Бетонный пол был холодным, и она переминалась с ноги на ногу.

Ждать пришлось не долго. Скоро вернулась тюремщица и швырнула Ирине сизого цвета балахон, на пол с глухим звуком упали туфли без задников.

– Одевайся! – последовал короткий приказ.

Ирина думала, что её сейчас отведут в общую камеру, где томятся другие женщины. Она очень надеялась увидеть мать. Это была смелая мечта, потому что, наверняка, их разместят отдельно друг от друга, и не позволят увидеться. Но, как известно, надежда умирает последней.

Но ничего подобного не происходило. Она продолжала находиться одна.

Время тянулось бесконечно. Ирина не находила себе места. Она ходила по камере, сидела на табурете, одиноко стоящем около стены. И ждала. Ждала, когда за ней придут.

Ей было страшно. Неизвестность пугала. Она тысячу раз перебирала в голове вариант разговора со следователем, и каждый раз он отличался от предыдущего. Она просто не знала, что говорить. Мама часто приносила из института какие-то бумаги, иногда работы было очень много, она не укладывалась в рабочий день и приходилась допечатывать дома. Ирина тоже выучила машинопись и помогала Катерине. Но бумаг профессора Штыкова она не читала, и даже не представляла о чем в них идет речь. Она даже не знала, чем именно занимался профессор! Но кто ей поверит?

Ирина не была идеалисткой. Наверное, для её душевного спокойствия было бы лучше, если бы она продолжила надеяться, что всё обойдется, что следствие разберется, признает, что произошло ужасное недоразумение, и их с мамой отпустят домой. Вместо этого она пыталась вспомнить – возвращался кто-либо после задержания с Лубянки. И не могла.

Власть не любила признавать себя не правой.

За ней пришли ночью. То, что наступила ночь, Ирина смутно поняла, когда её вели по коридорам, и в одном небольшом окошечке она заметила несколько одиноких звезд, проглядывающих сквозь набегающие тучи.

Следователь не поднял голову, когда её ввели в комнату. Он, как читал бумаги, так и продолжил их читать, сидя за большим столом. За его спиной висел огромный портрет Сталина. Ирина застыла в нерешительности. Что дальше?

Стенографистка, которая что-то быстро стучала на машинки, кивнула ей и указала на высокий табурет, стоящий напротив стола следователя. Ирина сглотнула подступивший к горлу ком страха.

– Ирина Николаевна Акимчева, тысяча девятисот тридцать второго года рождения, – негромко произнес следователь, и Ирина вздрогнула. – Как будем вести следствие? Вы сразу сделаете заявление, или мы будем зря тратить моё время?

Ирине он не понравился. Обладая приятной внешностью, светловолосый, с детскими пухлыми губами, он мог бы казаться привлекательным, если бы не холодные бесцветные глаза. Нет, глаза были светло-голубыми, но из-за освещения казались прозрачными.

– Какое заявление? – спросила Ирина и постаралась, чтобы её голос звучал увереннее. Ей не хотелось, чтобы этот человек догадался, что она испытывает перед ним страх. Хотя…. Он знал наверняка, что ей страшно.

– Чистосердечное признание в своей виновности. К чему отпираться? Ваша матушка, Акимчева Екатерина Дмитриевна, принимала непосредственное участие в передаче документов, в её руках оказались материалы лабораторных исследований, предоставляющих большую важность для советского государства.

– Нет, всё совсем не так, – Ирина покачала головой и невольно подалась вперед. – Мама работает секретарем в мединституте, у неё много работы, иногда она не успевает перепечатать все и приносит бумаги домой.

Следователь усмехнулся.

– Так и запишем: приносит бумаги домой, – он и стенографистка обменялись взглядом, значение которого было понятно им одним. – Гражданка Акимчева, а, может, вы будете утверждать, что пятого июля текущего года к вам в общежитие не приходил некий мужчина, москвич, и ваша матушка не ночевала дома?

Ирина выпрямилась. Она, конечно, помнила этот случай, но не придала ему особого значения. Катя часто за последний год не ночевала дома, дочь выросла, и она не боялась оставлять её одну.

– Не буду, – тихо ответила Ирина. Врать не имело смысла.

Следователь задавал и задавал вопросы. Ирина старалась быть предельно честной и откровенной. Ей нечего было скрывать, за собой она не чувствовала вины. И она не верила, что её мать могла заниматься политическим шпионажем в пользу иностранного государства.

– Так, делаем перерыв, – следователь посмотрел на массивные часы. – Лидочка, вы как на это смотрите?

Стенографистка расплылась в улыбке.

– Положительно, Илья Петрович.

Они сделали вид, что Ирины в комнате нет: встали и вышли. А она по-прежнему осталась сидеть на стуле.

Что-то тут не так. Женская интуиция Ирины встрепенулась: здесь какой-то подвох. Следователь не может просто встать и оставить арестованную наедине с архивом. Ирина заметила на его столе несколько папок. А вдруг там что-то важное? Нет, ей лучше не вставать с места, мало ли что.

Интуиция не подвела Ирину. Не прошло и две минуты, как она услышала скрип двери. В кабинет следователя кто-то вошел. Ирина сидела к двери спиной, и не могла видеть вошедшего, но она почувствовала на себе пристальный тяжелый взгляд.

На её плечо опустилась большая мужская рука.

– Вот и встретились, Ирочка.

Если бы у Ирины в тот момент был выбор, кого бы она предпочла увидеть: дьявола или Анатолия Окошева, она бы выбрала первого.

Окошев обошел её и облокотился на стол, встал прямо напротив неё. Пристально посмотрел сверху вниз.

– Здравствуй, – медленно проговорила Ирина и напряглась. Прошло чуть больше суток с того момента, как они расстались. И она не жаждала его увидеть снова, здесь, на Лубянке, под следствием. Уж больно свежа была память, и его холодный взгляд, и жадные руки, мнущие её тело. Окошев не был другом – это Ирина уяснила.

– Судьба преподносит сюрпризы, да, Ирочка? – он цинично усмехнулся, скрестил руки на груди. – Надо же, а ты могла мне испортить биографию. Кто бы подумал, что милая восемнадцатилетняя девушка окажется вражеской диверсанткой. Не ожидал, не ожидал.

Ирина прищурила глаза. И снова в её голове промелькнула знакомая мысль: что-то не так. Мысль была навязчивой, и она не позволяла от себя избавиться. Шок от происходящего начал проходить, Ирина медленно принялась сопоставлять факты. Да, в их с мамой истории не все концы сходились. Кому помешали две безобидные женщины? Кому они перешли дорогу?

Если только….

Волна ненависти захлестнула Ирину.

– Ты! – выдохнула она, чувствуя, как ей не хватает воздуха. – Сволочь! Это ты оклеветал меня и маму! Это ты устроил наш арест!..

Ирина перестала контролировать себя, и с рыком смертельно раненого зверя бросилась на своего обидчика. Единственным её желанием было раздавить, уничтожить противника, разорвать его на куски, захлебнуться в его крови.

Она вцепилась ногтями в его лицо, попыталась разодрать мерзкую физиономию, но сильный удар в челюсть отбросил её назад. Она упала. Из разбитой губы засочилась кровь.

Но Ирина не собиралась сдаваться. Не обращая внимания на физическую боль, она снова ринулась в бой. И снова удар сбил её с ног. На этот раз Окошев не позволил ей подняться, он сам обрушился на неё. Один удар следовал за другим. Теперь Ирине пришлось защищаться. Она кричала, ругалась матом, кусалась, пыталась вцепиться зубами в глотку мерзавца. Она не замечала собственной крови, её разум помутился.

Уничтожить, уничтожить….

Схватка длилась недолго. Не смотря на ярость, застилающую глаза пелену ненависти, силы противников были не равными. Ирина слабела. Уже не было сил не то, чтобы нападать, но и защищаться. С каждым проходившим мгновением всё труднее и труднее было поднимать руки, укрываясь от безжалостных ударов, они не слушались её, отказывались повиноваться. Ей казалось: вот ещё один рывок, и сквозь боль, ненависть, отчаяние она сможет победить, добраться до цели.

Всего один рывок…

Окошев что-то говорил, методично продолжая наносить удары, но Ирина уже не слышала его. Темнота стремительно подбиралась к ней. Окошев встряхнул её, и последнее, что она запомнила – это как с невообразимым шумом об пол ударилась бляха на армейском ремне, а Окошев рванул Ирину на себя и грубо раздвинул девичьи ноги.

Глава 4

Временами Виктору Бехтереву начинало казаться, что уже ничто в этом погрязшем в грехах мире не способно его удивить. Он видел всё: тысячи человеческих трагедий, взлеты и падения, унижение и раболепство, предательство и стойкость характера, великодушие души на грани безумства. Кого-то он отлично понимал, кого-то презирал и беспощадно уничтожал, о ком-то просто забывал.

Проработав в Соловецких лагерях более пятнадцати лет, он однажды пришёл к выводу, что бесконечно, безмерно устал.

Работа давно перестала приносить ему удовольствие. В органы НКВД он пришёл молодым сопливым специалистом, получившим по тем временам хорошее юридическое образование. Когда в стране советов большинство офицеров, как младших, так и старших чинов, порой, хорошо, если умели сносно читать и оперировать несложными математическими упражнениями, он с отличием окончил Московский университет, и мечтал служить на благо Родине, преследуя и уничтожая врагов. Что ж, Родина предоставила ему такую возможность.

У Виктора была возможность выбора: остаться в Москве или поехать на Север. Сейчас он понимал, каким романтическим дураком был. Можно представить, как втихую над ним посмеивалось руководство! Ещё бы, молодой романтик, истинно вознамеривавшийся бороться с врагами Советского Союза. Специалисты были нужны везде. Его однокурсники рвали жилы, всеми правдами и неправдами стремясь попасть в центральное управление, а этот олух выбрал Соловецкие острова. Товарищ Сталин может гордиться своими сыновьями.

Виктора назначили в информационно-следственную часть. Это устраивало его, как нельзя лучше. Он с головой погрузился в работу. Какие судьбы! Какие характеры! Некоторые дела он читал похлещи любимых приключенческих романов. Он никому в этом не признался, но многими заключенными он восхищался. Первые месяцы.

А потом пришли рабочие будни. На его глазах разворачивались драмы, и он был их непосредственным участником. Голод, холод, жестокое отношение со стороны вертухаев творили с заключенными поразительные вещи. Восемьдесят процентов заключенных стучали друг на друга. Вспыхивали драки, разборки, случались побеги, массовые расстрелы…. Всё, как и в других лагерях.

В первый год Бехтерева мучили бесконечные кошмары. Он часто просыпался с криком, весь в поту. И думал, что не выдержит, что сломается. Его так и подмывало написать рапорт о переводе, но день проходил, за ним следующий, а он бездействовал. Заготовленная бумага лежала нетронутой.

До конца второй мировой войны лагеря были смешанными, не было разделения на мужские и женские лагеря. Женщин заключенных размещали в соседних бараках с мужчинами. Это устраивало, если не всех, то многих. Совместная жизнь давала надежду. Надежду сохранить человеческие отношения. Надежду на любовь, крепкие чувства. Даже здесь, на лагерном Севере, у женщины никто не мог отнять право быть женщиной.

Любимой. Желанной. Единственной.

Отношения вспыхивали между заключенными, между зэчками и офицерами. Но в большинстве случаев всё сводилось к плотской любви. Как только приходил новый этап, женщин отправляли в бани. И именно там впервые устраивались «смотрины». Женщин рассматривали, как товар. И выбирали. Те новоиспеченные зэчки, что не были обременены лишними моральными принципами, могли неплохо устроиться в лагере. Особенно ценились красивые женщины. Впрочем, как и везде. Тут тебе, пожалуйста, и теплое местечко в «кабинке» у блатного, и распределение на работу в столовую, прачечную или санчасть. Многие мечтали попасть в служанки к офицерам, правда, если у того была недалекая жена. А то, глядишь, и боком может обернуться такая служба.

Но были, конечно, и те, кто не желал торговать своим телом. Им приходилось трудно. Такую женщину, да если ещё и привлекательную, да если ещё и сумевшую сохранить эту привлекательность, пытались сломить, как зэки, так и работники лагеря. Кто-то выдерживал, а кто-то и ломался. Тогда к ней уже не было пощады.

Виктор тоже был не чужд человеческих радостей, хотя кто-то и поговаривал, что суров начальник ИСЧ. Хотя женщин он старался не обижать. По крайней мере, тех, кого приглашал к себе в кровать. Но постоянной женщины у него не было. Не смогла зацепить ни одна. Хотя многие и пытались.

В молодости он не успел жениться, а потом просто не мог представить, что привезет любимую женщину, мать его детей, сюда, где слово «ад» прочно поселилось в мозгу у людей. Он смотрел на жен других служащих и искренне им сочувствовал. Красота быстро меркла и тускнела. Злоба и обида на мужа прочно поселялась в их душах. «Не мог устроиться получше», – так и читалось в их взглядах.

Женщины не играли в жизни Виктора главной роли.

Но когда в 1948 году окончательно закончилось разделение лагерей по полам, и Виктору предложили идти работать в женский лагерь, он не возражал. Ему было просто всё равно, где оставаться.

Он привык к СЛОНу – Соловецким лагерям особого назначения, – и теперь для Виктора было бы намного сложнее вернуться на материк. Иногда он пытался представить, как сложилась бы его жизнь, останься он тогда в Москве, или, попади по распределению в другой большой город, но не мог. Соловки стали частью его, он слился с ними. К тому же, долгие годы борьбы с собой не прошли даром. От романтика Бехтерева осталась только библиотека, которую он собирал все эти долгие годы, и которую любил перечитывать темными зимними ночами, когда за окном безумствовала вьюга. Ни чувства жалости, ни чувства потери не осталась. Даже злость на окружающий мир и та притупилась.

Он устал. И чувствовал себя бесконечно одиноким.

Прибыл новый этап. Виктор лениво откинулся на стуле, посмотрел на бумаги новоприбывших и поморщился. У него с утра болела голова, и сейчас совсем не хотелось зарываться в бумаги. Пусть ими займется Игорь, его помощник, с которым они работали вместе два года. Игорь Затмитский тоже закончил, как и он в свое время, Московский институт, и они любили вспоминать знакомых педагогов, которые ещё остались, а так же сравнивать нововведения.

Игорю Затмитскому было двадцать семь лет, он был молод и честолюбив. Но в его прошлом была небольшая история, которая не только могла повредить карьере, но и запросто превратить его в социально опасного элемента. Поэтому он был благодарен судьбе за то, что отделался легко. Вместо службы на Соловках, он мог оказаться здесь же, но уже в качестве заключенного.

У Игоря в жизни было две страсти: женщины и стремление к власти. Здесь он получил вволю и то, и другое. Женщины, лишенные мужского общества, сами стремились привлечь внимание молоденького опера. Выбирай – не хочу! А власть…. Власть пьянила. Конечно, он не мог ещё так распоряжаться человеческими судьбами, как, например, тот же Бехтерев, но и его слово играло не последнее значение.

Бехтеревым он восхищался. Кремень, а не мужик. По нему и не скажешь, что вырос в Москве, настоящий северный житель. Только к нему больше подходит определение, не «хозяин тайги», а «хозяин лагеря». Сразу же по прибытию на службу, Игорь понял, кто здесь главный. И равнялся на старшего товарища.

Сейчас он наблюдал, как Виктор Данилович, продолжая хмуриться, поднялся из-за рабочего стола и подошел к небольшому окну. О чем-то задумался. У Игоря частенько возникало желание поинтересоваться у командира, почему он не женился, но удобного случая, например, «под шафе», так и не представилось. Нельзя же всю жизнь якшаться с зэчками. С нормальными бабами тоже следует общаться.

Вот Игорь, например, послужит здесь годок-другой, а там и обзаведется послушной женушкой. Что б лишний раз рот не открывала.

– Игорь, ты здесь посмотри, а я пойду, пройдусь, – голос Бехтерева оторвал Затмитского от дум.

– Как скажите, товарищ командир, – отрапортовал Игорь.

Виктор, сняв с вешалки куртку, вышел из части. На улице стояла ранняя осень, но было уже прохладно. А скоро и вовсе придут первые холода. До зимы не далеко.

Он не любил осень. Постоянный дождик с порывистыми ветрами, слякоть, грязь, кроме раздражения, у Виктора это время года ничего не вызывало. И он искренне не понимал, как можно ей восхищаться.

Около лагерного пункта выстроили новоприбывших женщин. Как всегда, после дороги от них сильно воняло. Сегодня дежурил Аркин, толстый нерасторопный лентяй, и, значит, женщинам, прежде, чем их распределят по баракам, придется простоять на улице ещё несколько часов. Тут же находились и несколько человек из администрации лагеря. Девицы, что побойчей, пытались с ними завязать разговоры, а проститутки открыто выставляли свои прелести.

Они все на что-то надеялись.

Виктор не собирался задерживаться около новоприбывших. Если он и захочет выбрать себе женщину, то сделает это после бани.

Но его мнение резко изменилось, когда он к ним приблизился.

Удар. Вспышка, промелькнувшая в воздухе. Некий разряд. Искра.

Этими словами великие классики, да и последующие подмастерья литературы описывали мгновение, когда главный герой впервые видел свою возлюбленную? Выходило, что он почувствовал именно это?

На Севере Виктор стал неисправимым циником, он смотрел на жизнь с иронией, и, конечно, не верил в любовь, тем более, в любовь с первого взгляда. Но в те короткие мгновения, он ни о чем подобным и не думал. Перед ним стояла женщина, совсем девчонка, поразившая его воображение.

Она стояла в самом конце строя, приподняв лицо последним теплым лучам солнца. Грязные светлые волосы были собраны в «хвост», точно желая подчеркнуть изящную линию шеи, высокие скулы, красиво очертанные пунцовые губы. Но всё это было не то…. За годы службы Виктор встречал женщин и с более правильными чертами лица.

В девушке было нечто другое. Неуловимое. То единственное, неизменное, что сводит мужчин с ума. Что низводит их на уровень животных. Что пробуждает в них первобытную страсть обладателя. Её красота завораживала, притягивала к себе, не позволяла молча пройти.

Но Бехтерев прошёл. Он не собирался выказывать своё расположение.

По крайней мере, сейчас.

Ирина покорно шла за старшиной-надзирателем. Ни куда её ведут, ни зачем она не спрашивала, боялась. Они утром прибыли в лагерь, и она ещё не знала местных порядков. Женщины, особенно те, что не первый раз оказывались судимы, рассказывали некоторые, на их взгляд, забавные истории из жизни зоны, но Ирина слушала невнимательно. Ей было не интересно. В те роковые часы её не занимала собственная судьба. Всё происходившее с ней она не воспринимала, как роковую реальность. Встреча с Окошевым, жестокое изнасилование что-то надломило в ней, и до сих пор не позволяло прийти в себя. Может, и к лучшему. В противном случае, где гарантия, что молодой разум выдержал бы? Ирина в те месяцы скрылась за маской покорного безразличия, точно черепаха, ушла в некий, только ей одной ведомый, панцирь. Это помогло пережить дальнейшие ужасы допроса и домогательства других мужчин.

Единственное, что её тревожило – это судьба матери. После суда она её больше не видела. У Ирины была призрачная надежда, что их погонят одним этапом, но она быстро развеялась. Катерину задержали в Москве. И что с ней стало дальше – неизвестно.

Постепенно Ирина начала приходить в себя. Впервые обида и злость, в первую очередь, на себя в ней проснулась в дорожной столовой, на станции, где они ждали поезд. Она заметила, как молоденький прыщавый конвоир бросает на неё похотливые взгляды. О, этот взгляд она не перепутает ни с каким другим на свете. Так на неё смотрел Окошев, так на неё смотрел следователь, и сержант, приносивший еду, и доктор, что осматривал её, когда у неё открылось кровотечение…. Нет, никогда и ни с чем она не перепутает подобный взгляд. Для неё он стал олицетворением мужчины, его низменных потребностей.

И поэтому, когда конвоир повел Ирину в кусты, благо лозняк и тальник были в изобилии поблизости с любым переправочным таежным пунктом, она чуть приглушенно сказала:

– Что я получу?

– Не понял, – лицо конвоира запылало, отчего прыщи стали ещё заметнее.

– Я голодная. Хочу поесть. Нормальной еды, а не той бурды, которой вы нас кормите. Ты мне даешь еду, я не сопротивляюсь.

Первым желанием конвоира было хорошенько наподдать строптивой красотке, что б знала, с кем торгуется. Много их таких…. Но что-то в её взгляде остановило его. В нем не было ни страха, ни покорности. Одна решимость. Этот перевоз был для него не первым. Конвоиру случалось перевозить и матерых «блатных», и проституток, и воровок. Они были нахальными и бесстыжими. Могли обласкать похлеще любого пьяного мужика, не взирая на угрозы и побои. В их глазах тоже не было страха. И между тем эти женщины, ничего кроме отвращения у конвоира не вызывали.

А тут он почувствовал желание помочь девчонке. Ведь на самом деле, перед ним стояла совсем девчонка, кажется, восемнадцать ей? А уже политическая. Это хуже. Но в тот момент ему было всё равно, какая у неё статья. Главное, что она готова была уступить ему добровольно. И, может быть, даже приласкать.

Кровь ударила в голову конвоира. И он пошёл в столовую, потратил свои кровные деньги на еду.

Именно тогда, на переправочном пункте, Ирина впервые подумала о том, что у неё есть шанс выжить. Не просто отсидеть восемь лет в тюремных лагерях, а выжить. Для чего? Естественно, для мести.

Она должна убить Окошева.

Эта мысль прочно засела у неё в голове. Отмстить обидчику. И когда очередной мужчина проникал в неё, она, приглушая боль, сжимая зубы, представляла все возможные и не возможные виды мести Окошеву.

И лишь однажды она поддалась чувствам, забылась, и, рыдая под мужчиной, вспоминала, как голопузый карапуз, важно вышагивая с ней по зеленой тропинке детсада тараторил, старательно выговаривая её имя: «Иина Николявна….»

Ещё там, в Москве, в другой жизни, одна женщина, с которой они вместе сидели в общей камере, и которая заботливо промокала её лицо влажной тряпочкой, стирая кровь, капельки пота и слезы, хрипло, сдерживая рвущиеся на волю эмоции, прошептала:

– Натерпишься ты, девка, от этих скотов… Ох, натерпишься…. Как мать говорю, не подумай, что со зла, не сопротивляйся, принимай, всё, как есть…. Может, и устроишься…. Может, всё и обойдется…. Господь милосердный, он не допустит….

Чего Господь не допустит, женщина не договорила.

Когда этап прибыл в лагерь, Ирина почувствовала, как страх перед неизвестностью сковывает тело. Где-то в глубине души она не верила, что отсидит восемь лет и выйдет на свободу. Она политическая. У неё пятьдесят восьмая статья. Она представляет опасность для советских граждан, строящих светлое будущее. А, значит, её как можно дольше будут держать в лагерях. До тех пор, пока она здесь не загнется и не сгинет в бескрайних просторах Севера.

Она гнала подобные мысли прочь…. Ей не просто надо выйти отсюда. Ей необходимо выйти отсюда здоровой и крепкой, полной сил. А как это сделать?

Пока она не знала.

И у неё было очень мало времени, чтобы найти ответ.

Вертухай шагал быстро, ему точно не терпелось доставить заключенную к месту назначения, он несколько раз ворчливо прикрикнул:

– Поторапливайся! Да шагай ты живее!

Ирина выполняла его приказы. Зачем злить старшину?

Стемнело. Она плохо понимала, куда они идут. Ночи на Севере наступали быстро, световые дни были короткими.

Наконец, старшина-наблюдатель быстро поднялся по нескольким ступенькам и громко постучал в дверь. Вошел и почти сразу же вышел.

– Заходи, давай, – буркнул он и распахнул перед девушкой дверь.

Ирина вошла в помещение, и невольно вздрогнула, когда услышала, с каким грохотом за ней захлопнулась дверь.

В комнате, кроме неё находился ещё один мужчина. Он стоял около окна, к ней спиной, и она не могла видеть ни его лица, ни его должности. Он был среднего роста, широкоплечий, кряжистый. В нем чувствовалась сила. Да, такой, пожалуй, приведись, не забоится и на медведя в одиночку сходить.

Ирина заговорила первая:

– Заключенная Акимчева Ирина Николаевна, статья пятьдесят восьмая, пункт….

Мужчина обернулся, и её голос как-то разом сник, и пункт она проговорила шепотом.

Перед ней стоял начальник информационно-следственной части, и она не могла сказать, что он вызвал у неё чувство отвращения. Напротив, Бехтерев, а она слышала и хорошо запомнила его фамилию, оказался привлекательным мужчиной сорока лет. Русые густые волосы были коротко пострижены, нос с горбинкой, которая возникает вследствие перелома, тонкие губы, упрямый квадратный подбородок. Глаза серые, холодноватые, и в отблеске лампы, казавшиеся, льдинками. А в целом, обычный мужчина.

Только наделенный властью.

Ирина попыталась вспомнить видела ли она его сегодня около лагерного пункта, но так и не смогла. Кое-какие лица уже примелькались, но Бехтерева она видела впервые. Правда, первые часы после прибытия этапа она помнила плохо. У неё кружилась голова от голода.

Виктор внимательно изучал девушку. Вот теперь она полностью соответствовала тому образу, что он нарисовал в голове. После бани её волосы отливали золотом, а кожа оказалась мраморно-гладкой. Правда, он предпочел бы легкий румянец на скулах, а не бледность. Но между тем Виктору понравилось, как она держалась. Он знал, что сейчас она ничего кроме страха не испытывает. Они все боялись в начале.

– Ты представляешь, зачем я тебя сюда позвал? – его голос прозвучал приглушенно и совсем не дружелюбно.

Ирина облизнула внезапно пересохшие губы. Кивнула.

– Догадываюсь, – было бы наивно предполагать, что начальник информационно-следственной части будет с ней разводить беседы.

Всё ясно и без лишних разговоров.

Ирина быстро огляделась по сторонам. Деревянная лавка вполне подойдет для быстрой любви. У неё засосало под ложечкой. Казалось бы, она должна была уже привыкнуть, но сейчас в ней снова проснулась маленькая девочка, которой было приказано тихо сидеть за ширмой и ни в коем случае не выходить, чтобы не происходило на другой стороне комнаты.

Виктор разозлился. Ему была не свойственна робость, а тут он почувствовал, что робеет перед арестанткой. Точно юнец, первый раз оставшийся наедине с женщиной. Он не понимал себя. Последние часы, вместо того, чтобы заняться работой, он ходил по своему дому и пытался представить, что будет делать дальше. Он уже отдал приказ привести Акимчеву к себе. Обычно сценарий развивался следующим образом: он брал понравившуюся женщину, утолял плотский голод, а потом или давал ей еды, или направлял её на легкие, «блатные» работы. И он, и женщина оставались довольными. У него тоже, конечно, случались небольшие романы с женщинами, все мы смертные, но они надолго не затягивались.

А эта девчонка поставила его в тупик.

Завалить её на деревянной лавочке? Виктор не хотел этого! Не хотел! Слишком пошло и вульгарно. Слишком обычно.

Она стояла перед ним в нерешительности. Её тонкие руки висели вдоль тела и трепали концы телогрейки. Она ждала от него дальнейших действий, а их не было. И это накаляло атмосферу. Чего ждет начальник? Почему так пристально смотрит, точно пытаясь рассмотреть в ней нечто, только им искомое? Ирине стало не по себе. А, может, она ошиблась, и её привели сюда не за этим? Тогда зачем?

– Пошли, – определившись, сказал Бехтерев. Нечего здесь больше думать и ломать голову. В конце концов, раз в жизни он может поступить так, как подсказывает ему сердце? Он тоже не железный! И пусть только кто-то попробует его осудить или попрекнуть!

Ирина не поняла его и сделала шаг в сторону лавочки, но заметила, как начальник отрицательно покачал головой. Он подошёл к ней, а потом молча указал рукой на дверь.

Ирина ничего не понимала, но подчинилась. Начальник оказался с причудами. Что ж, ей следует привыкать.

Но как, скажите, как можно привыкнуть, когда сердце, молодое не любившее сердце, отчаянно стучит в груди от страха и неизвестности? Она почувствовала, как в груди зарождается паника. Ирина вспомнила, с каким обреченным спокойствием приняла известие об аресте, и когда шла на допрос, тоже не особо паниковала, а тут…. Молчаливый командир пугал её.

Но она ещё больше удивилась, когда поняла, что он привел её к себе в дом.

Дом был с большим резным крыльцом, добротный, даже неопытному глазу было понятно, что строили на долгие годы, или, как говорили в народе «для себя». Бехтерев прошел по прихожей, гулко стуча каблуками сапог. Двери он не запирал, да и от кого прятать те немногие богатства, что он нажил?

– Мне нужна в доме хозяйка, – так же неожиданно сказал Виктор. – Я хочу, чтобы ты занялась этим. Будешь следить за порядком в доме. Сейчас пойдем на кухню, я не ужинал.

Для него в тот момент, это решение показалось самым наилучшим. И он не подозревал, что оно окажется роковым в его судьбе.

Если сказать, что Ирина была удивлена, то, значит, не сказать ничего. Она вскинула голову и нелепо заморгала глазами, но тотчас опустила голову, чтобы Бехтерев ничего не заметил. Она с трудом верила в подобную удачу. Неужели судьба сжалилась над ней? Хотя, кто знает, это только начало….

Она проследовала за хозяином дома. И ещё не подозревала, какие сюрпризы её ожидали впереди.

На дымок, поднимающийся от тарелки с супом, Ирина смотрела, как на невиданное чудо. Она быстро освоилась на чужой кухне, и уже через пару минут разогревала суп, резала мягкий хлеб и накрывала на стол. Бехтерев успел переодеться в домашние штаны и чувствовал себя более уютно.

Итак, у него теперь есть домработница. Отлично, просто превосходно. Что дальше, товарищ начальник? Какие безумства последуют следующими?

Ирина не поднимала головы и старалась не смотреть на него. Она действовала быстро и непринужденно. Если бы она начала с ним кокетничать, заигрывать, Виктор тотчас отправил её назад, предварительно удовлетворив желание, которое, точно ненасытный зверь, терзало его с того момента, как они пришли в дом. Ему хотелось немедленно на неё наброситься, но он сдерживался. В Акимчевой было слишком много плотского. Девчонка молода, и не понимает своей женской сущности, не знает, какие желания пробуждают её лицо и тело.

Она создана для страсти.

– Всё, ужин готов, – сказала она.

– Наливай себе и садись, – коротко распорядился Виктор. Не хватало ещё, чтобы она жадно смотрела, как он ест. Ирина ещё не могла знать в полной мере, что такое голод. И пока он не позволит, чтобы узнала.

У неё дрогнула рука, когда она стала брать вторую тарелку. И деревянный стул она отодвинула слишком громко.

Виктора начинало тяготить постоянное молчание. И кто сказал, что все женщины болтливы? Акимчева должна была к этому времени понять, что бояться ей за свою дальнейшую судьбу нечего, что она будет сыта и обогрета, так почему девчонка не расслабиться? Почему по-прежнему напряжена, точно тетива?

Или его боится?

– Ты в этом году окончила школу? – он решил нарушить молчание.

– Да.

– Хорошо училась?

– Да. Без троек.

– В институт не поступала?

– Нет.

Проклятье!

Виктор чувствовал себя последним дураком. И что он возиться с девчонкой? Да, красива, да, желанна, но сколько их таких….

– А как вас зовут? – вопрос Ирины прозвучал тихо, почти шепотом, и Виктор с трудом его расслышал. А когда расслышал, то едва не подавился похлебкой.

Вот те раз….

– Виктор.

– Виктор…? А отчество?

– Данилович.

– Виктор Данилович, а жить я буду здесь? У вас? – любопытство, наконец, взяло верх, и Ирина начала проявлять инициативу. Если она и дальше будет молчать, но ничего толкового для себя не прояснит. А ей необходимо было сориентироваться в обстановке.

– Да, в барак ты не вернешься, – Виктор хотел добавить, что она может его звать просто Виктором, но в последний момент передумал. Нет, для такой фривольности время ещё не пришло. Годы службы научили его осторожно относиться ко всему. Даже к личной жизни. – Чуть позже я покажу тебе комнату, в которой ты будешь жить, и расскажу о твоих обязанностях. Надеюсь, ты быстро во всем разберешься.

Ирина кивнула. А Виктор надеялся, что после его слов она улыбнется, но девчонка по-прежнему общалась с ним, не поднимая головы.

– Я постараюсь, – сказала Ирина, и почувствовала, как слабая надежда зарождается в её сердце. Она не хотела этого! Нет, нет, прочь, будет лучше, если она не позволит себе расслабиться, мало ли, что сегодня взбрело в голову начальнику, завтра утром все может измениться, и он погонит её прочь.

Или не погонит?

Она медленно подняла голову и впервые позволила себе роскошь посмотреть прямо в лицо сидящему напротив мужчине. И увидела, как жесткие, обветренные губы чуть дрогнули и растянулись в улыбке.

У Ирины закружилась голова. Она ничего, ничегошеньки не понимала, но сейчас не время думать. На неё смотрит мужчина, и он привел её к себе в дом не с целью накормить ужином. Её жизнь стремительно менялась, и пока она не могла угнаться за этими изменениями.

Но Ирина постарается, постарается, у неё просто нет другого выбора….

– Спасибо за ужин, – девушка нарушила молчание первой, и, стараясь не выказывать особого интереса, принялась наблюдать из-под опущенных ресниц за его реакцией.

– Вот и славно, – Виктор был рад, что угодил девушке. Да и много ли им надо для счастья? Тарелка горячего супа.

Он с шумом отодвинул стул и встал. Ирина тоже поднялась. Сколько можно разводить китайские церемонии? Она сама сделала первый шаг в сторону начальника и заметила, как он вздрогнул.

Эта ночь для Ирины оказалась ночью сюрпризов и неожиданностей. Она неожиданно поняла, что мужчина может быть приятен, или, по крайней мере, не груб, что его большие, огрубевшие от постоянного холода, руки могут не только мять и тискать, но и ласкать.

И ещё Ирина открыла другую сторону плотской любви. Оказывается, женщина имеет над мужчиной власть. Когда Виктор Данилович во всю трудился на ней, а она лежала безучастная, внутренне готовая к боли, она открыла глаза и прочла на лице мужчины небывалое наслаждение.

Никто Ирине не говорил, что мужчина в минуту страсти становится слабым.

Виктор ушёл из дома рано, на улице было темно. Ночью он не позволил Ирине уйти из своей кровати, не пожелал отпускать девушку от себя. Он вновь и вновь зарывался в её молодое тело, вновь и вновь возносился на вершину блаженства. И мечтал лишь об одном: чтобы ночь не кончалась.

А утром, проснувшись, он не пожелал остаться в постели ни на минуту. Он порывисто встал, не слишком заботясь о том, что может разбудить девушку. Вышел из комнаты, вернулся и принялся одеваться. А когда случайно, он искренне верил, что случайно, бросил взгляд на кровать, то заметил огромные испуганные глаза блондинки. Она не понимала. Черт побери, он тоже не понимал! В раздражении он хлопнул дверью и ушел.

Она обычная баба, обычная баба….

Эти слова, точно заклинание Виктор твердил, когда шёл по дороге, когда пришёл к себе в кабинет, когда сел за стол и положил перед собой папки с делами. В ней нет ничего сверхъестественного, через неделю-другую он устанет от её роскошного тела, пресытится её нежностью. И всё, тогда наступит конец.

Или нет?

Виктор попытался сосредоточиться на работе, но перед глазами, то и дело возникал образ Ирины. Он представил, как она сейчас там, у него дома, ходит, потерянная, и чувствовал, как в груди начинает щемить. Девчонке нужна защита. Она ранима, точно глупышка-белочка, попавшая в руки нерадивому мальчишке, её так легко обидеть. Он же видел её глаза!

Бехтерев сжал губы.

Когда Игорь Затмитский пришёл на работу, то застал начальника работающим. Он постарался не выказать своего удивления, потому что первое, на что обратил внимание Игорь, были нахмуренные брови Бехтерева.

– Доброе утро, Виктор Данилович, – сказал, улыбаясь, Игорь. – Кажется, начинаются заморозки. Пока добирался сюда, прямо-таки замерз.

И он выразительно потер руки.

Виктор кивнул.

День тянулся ужасно медленно, время, точно издевалось над ним. Девять… половина десятого…без пяти одиннадцать…. Да когда же перерыв?! Виктору никто не запрещал встать и уйти на обед прямо сейчас, ему бы не посмели указать на это, но он счел, что лучше остаться. Дождаться положенного часа.

Игорь уже знал, что одну девицу из новоприбывшего этапа Бехтерев определил себе. И сегодня утром она не появилась в бараке. Интересно, интересно…. Игорь, зарывшись в бумагах, всё же изредка посматривал на своего начальника, пытаясь найти в нем какие-то изменения, но его ждало разочарование. Бехтерев был раздражен и требователен в работе, как никогда.

Виктор ничего, кроме злости не испытывал, когда по пути домой его останавливали офицеры. Он отвечал хмуро и ссылался на послеобеденное время. Ему хотелось послать их всех, куда подальше, но в последний момент он заставлял себя сдерживаться.

Что же, черт возьми, происходит? Он не верил, что всё это из-за девчонки. Возможно, он просто устал и этим объясняется его сегодняшнее состояние. Если вспомнить, то когда он в последний раз отдыхал по-человечески? Давно, очень давно.

Он скинул сапоги и прошёл в заднюю комнату. Никого не было. Где Ирина? Почему она его не встречает? Он же ясно сказал, чтобы она находилась у него в доме! Неужели у неё совсем нет мозгов, и она куда-то слиняла? Раздражение снова захлестнуло Бехтерева. Он почувствовал, что ещё мгновение и начнет крушить всё подряд.

Хотелось есть, а главное – выпить. Для таких случаев он в доме держал водку. Плевать на работу, Затмитского и всех прочих! Виктор решительно направился на кухню. Зашел и замер в дверях.

Около стола хлопотала Ирина. Заслышав шум, она обернулась.

– Я в окно увидела, что вы идете и….

Она не договорила, оборвала себя на полуслове.

Бехтерев привалился к дверному косяку и почувствовал, как дневное напряжение отпускает его.

Ирина проснулась посреди ночи.

Виктор перевернулся на другой бок и случайно потревожил её. Он сегодня спал беспокойно, постоянно менял положение тела во сне.

Прошло почти три недели с того дня, как Ирина прибыла с этапом в женский лагерь. И все эти три недели она провела в доме Бехтерева. Готовила еду, убиралась, стирала, следила за порядком и занималась с Виктором любовью. Ирина не могла сказать, что ей было противно ложиться в постель с Виктором или, что она боялась его. За эти дни она научилась ему доверять, а сегодня вечером он сказал, что она может звать его Виктором, без отчества. Хмурый, неприветливый мужчина-одиночка впустил в свою жизнь женщину.

Сначала Ирина решила, что у Бехтерева постоянно были такие домработницы, как она. Но потом, тщательно исследовав дом, она пришла к выводу, что другими женщинами здесь и не пахнет. Если бы у Виктора кто-то был, но она непременно обнаружила её присутствие. Женщина после себя всегда оставляет след. А здесь ничего.

И этот факт не мог не озадачить Ирину. Она не могла спросить у кого-либо о жизни Бехтерева, единственными, с кем она иногда общалась, были офицеры, приходившие к Виктору в гости. Но те неизменно относились к ней с легким презрением. Правда, одного Ирина могла выделить, это был Игорь Васильевич Затмитский, помощник Виктора. Тот напротив, всегда стремился с ней завязать разговор, и Ирина, лишенная общества, с удовольствием беседовала с ним. Он не унижал и не оскорблял её. Ирине этого было достаточно.

Но сегодня, после того, как они с Виктором вернулись из бани, Бехтерев требовательно спросил:

– Игорь сегодня приходил?

У Ирины засосало под ложечкой. Виктор выпил уже пару стаканов водки, его глаза затуманились. Он сидел за столом в одних штанах, без рубашки, и твердые мышцы на его руках бугрились при каждом напряженном движении.

– Да. Он сказал, что вернулся из больницы, куда ты его направлял по поручению….

– Сколько он у тебя пробыл?

Ирина вздрогнула. Не «тут», не «у меня», а «у тебя». В голосе Виктора слышалась скрытая угроза.

– Он не заходил в дом. Когда узнал, что ты ещё не вернулся с работы, то направился в штаб.

– Сколько он у тебя пробыл? – Виктор повторил вопрос, точно не слыша Ирину.

Она непроизвольно сделала шаг назад.

– Минут пять, не больше.

– Иди сюда.

– Что?

– Я сказал, иди сюда.

Он не повышал голоса, но от этого Ирине не стало легче. Она подчинилась, другого выхода у неё не было. Виктор не обижал её, даже грубого слова ни разу не сказал, и она была благодарна ему за такое обращение. Сейчас же она его не узнавала.

Виктор резко поднялся, схватил девушку за плечи и прижал к стене. Она жалобно пискнула, но он не обратил внимания. Стальные пальцы сжали её подбородок.

– Запомни: ты принадлежишь только мне! Если я увижу, что ты смотришь в сторону другого мужика, клянусь, смерть тебе покажется желанным избавлением!

Ирина задрожала.

– Виктор Данилович, я….

– Виктор. Просто Виктор! Ты поняла?

Она кивнула и заплакала. А мгновение спустя он, уже по-другому держал её за подбородок, осторожно слизывал соленые слёзы.

Сейчас, когда сон прервался, Ирина пыталась проанализировать, что же произошло между ними вечером. Она лежала и смотрела на темные пятна на потолке. Неужели Бехтерев ревнует? Похоже на то. Она не знала радоваться ей или хвататься за голову.

Какой парадокс! Какая горькая насмешка судьбы! Она попала в лагерь из-за подлого желания мужчины, и снова от желания мужчины зависит её дальнейшая жизнь!

О любви Ирина даже не вспоминала.

Она достаточно долго находилась в лагере, чтобы понять, как ей повезло. Те женщины, с которыми она прибыла вместе одним этапом, менялись и менялись на глазах. Худели, их лица осунулись, под глазами образовывались мешки, кожа грубела, появлялись прыщи и гнойнички. Ирина пока не решалась самостоятельно передвигаться по лагерю, и поэтому наблюдала за происходящим, чаще всего, из окна. Любая из этих женщин отдала бы многое, чтобы оказаться на её месте.

А она сама?… Ирина не знала. Иногда она чувствовала себя пленницей, зависящей от воли господина. По сути дела, так и было, и сегодняшние слова Виктора были лучшим тому подтверждением. Для него она была его собственностью. Он мог распорядиться её судьбой, как ему заблагорассудится, и никто, ни одна душа не заступится за неё. До неё никому не было дела.

Сначала Ирина таким положением вещей возмутилась, а потом притихла. Не стоит высовываться, лучше обождать, присмотреться. И что же она заметила? Виктор, как умел, заботился о ней, и чем беззащитнее она была, тем сильнее проявлялась его забота. Ему нравилась её ранимость, её зависимость от него.

Он один имел на неё все права.

Ирина перевернулась на другой бок, но сон по-прежнему не шёл. Наверное, ей следовало себя чувствовать счастливой. А она не чувствовала. При Викторе она улыбалась, старалась быть радушной, но стоило ей остаться одной, как от её веселости не оставалось и следа.

Она оказалась в лагере по доносу оскорбленного мужчины, и ближайшие восемь лет ей предстоит провести за колючей проволокой, и ещё не известно, окончательными ли будут эти восемь лет. Долгие восемь лет её жизни, которых не вернешь. Север жесток к женщинам.

Виктор….. Виктор Данилович Бехтерев, догадываетесь ли вы во что ввязались? Или вы по-прежнему считаете, что Ирина для вас мимолетное явление в жизни? Губы Ирины чуть дрогнули.

Глава 5

Наступили холода, и выбираться из дома не хотелось. Ирина тоскливо посмотрела в окно и поморщилась. Белые снежинки лениво кружились в воздухе и таяли, не успев коснуться земли. Пройдет всего одна-две недели, и белый покров ляжет на землю.

Виктор не пришёл обедать, и Ирина решила отнести обед ему в комендатуру. Не оставаться же ему голодному. Голодный мужчина – злой мужчина, эту аксиому она поняла давно.

Ирина понемногу осваивалась в лагере. Все-таки недаром говорят, что женщины быстрее и легче приспосабливаются к изменившимся условиям жизни, чем мужчины. Пусть жизнь их загонит в угол, а они и там, только дайте им возможность, совьют себе уютное гнездышко. Такова женская природа, и с ней не поспоришь.

Ирина собрала в сумку обед, оделась и вышла из дома. Холодный промозглый ветер тотчас хлыстнул по лицу, и она вздрогнула. И почему Виктор не пришел обедать? Сидела бы она сейчас в тепле, не суетилась. Наверное, на работе аврал. В начале недели приезжало высокое руководство из управления лагерями, видимо, что-то их не устроило, и теперь Виктор на работе проводил ещё больше времени.

Она плотнее укуталась в теплую куртку с заячьим мехом, которую презентовал на днях Виктор. Такую куртку имела не каждая офицерская жена, но Ирина старалась об этом не думать. Не её это дело, кто да что имеет. Чужого богатства она никогда не считала, а от своего отказываться тоже не собиралась. Пока есть возможность, надо пользоваться.

К вечеру, видимо, ветер усилиться. Мокрый снег раздражал, и Ирина прибавила шагу. Чем быстрее она доберется до части, тем лучше.

Она прошла чуть больше половину пути, когда неожиданно две женщины перегородили ей путь. Ирина видела их впервые, и сразу определила, что к женам офицеров они не имеют никакого значения. Глаза злые и недовольные. Скорее всего, или любовницы тех же офицеров или кто-то из блатных.

Ирина, бросив в их сторону короткий взгляд, хотела пройти мимо, но не тут-то было. Одна из женщин, что повыше, перегородила дорогу. Пропускать Ирину в их намерения не входило.

– Что, ссучилась, тварюга? – прошипела вторая зэчка и сплюнула на землю.

Ирина всё поняла.

– Прочь с дороги, – тихо, но отчетливо проговорила она. Выказывать страх перед ними, значит, заранее проиграть войну. А то, что эти две дамочки объявили ей войну, не вызывало сомнений.

– Смотри, как заговорила, курва! Думаешь, стала подстилкой офицерской, так всё можно? – высокая зэчка явно была настроена на скандал, и только ждала, когда Ирина её спровоцирует.

Зависть всегда порождает ненависть, Ирина забыла об этом, и сейчас пришла пора расплачиваться. Она слишком долго жила под покровительством Бехтерева, и ни разу не подумала о последствиях. Сейчас же думать было слишком поздно, необходимо было действовать.

– Я знаю, что мне можно всё, – тем же тоном, не меняя спокойной, но решительной интонации, сказала Ирина. – И вам, в том числе и тебе, следует об этом помнить.

– Да неужели? – глаза зэчки прищурились, и она сделала шаг навстречу Ирине, приближаясь к противнице.

Ирина напряглась, готовая к драке. Главное – поднять, как можно больше шума. На крики и возню быстро сбегутся работники лагеря. Женщины, решившиеся предъявить ей свои права, выбрали не то место, и не то время.

Но ни Ирина, ни женщины ничего не успели сделать. Их опередили. Из-за поворота, откуда вышли минутой раньше зэчки, появились староста с старшиной-надзирателем.

– Что здесь происходит? Что за столпотворение? – голос старшины не предвещал ничего хорошего. Ему хватило одного взгляда, чтобы понять и оценить ситуацию, А так же поблагодарить судьбу-провидицу, что они успели во время. Если верить слухам, а у старшины были все основания им доверять, то девица в заячьей куртке была сожительница Бехтерева, Акимчева, и поговаривали, что Бехтерев особенно трепетно относится к своей бабе. Двух других старшина знал хорошо и давно: проститутки, одна из Самары, другая откуда-то с Урала.

– Болтаем, господин начальник, – проститутка, что была из Самары, достаточно вольготно себя чувствовала в лагере, и немного забылась. За что разом и поплатилась.

Староста, улыбаясь щербатым ртом, сказал:

– Гражданка Акимчева, вы куда-то шли?

Ирина кивнула.

– Да.

– Вот и шагайте.

Ирина поспешила последовать его совету, и даже не оглянулась.

Её первый инцидент с зэчками закончился благополучно, но где гарантия, что в следующий раз ей так же повезет? А если нет? Что тогда? Нож в бочину?

Ирина приказала себе успокоиться. Думай, думай….. До Виктора оставалось не больше десяти метров.

Она подошла к высокому деревянному крыльцу и на краткий миг замерла. Её глаза придирчиво осмотрелись вокруг. И тут она заметила внизу, почти у самого порога большой ржавый гвоздь, валяющийся без надобности. У Ирины по телу пробежали мурашки. Но она знала, что должна это сделать. И девушка подняла гвоздь….

Когда входная дверь с шумом захлопнулась за вошедшим, Виктор оторвался от бумаг. Сегодня у них с Игорем было много дел. Одна из женщин-осведомителей дала сведения, что готовится побег. И в этом побеге могут быть замешаны работники администрации лагеря. Им с Игорем необходимо вычислить предателя, и чем быстрее, тем лучше. Затмитский расположился на полу, наплевав на сквозняки, которые дули со стороны двери, расположенной напротив. Сказал, что здесь ему удобнее.

Виктор ожидал увидеть, кого угодно, но не Ирину. Она впервые пришла к нему на место работы.

– Ира! – он обрадовался девушке и вскочил ей навстречу. Но ему хватило мимолетного взгляда, чтобы понять, что с девушкой не всё в порядке. Она сделала несколько порывистых шагов к нему и замерла. На её бледном лице глаза казались неправдоподобно огромными.

– Ира, что-то случилось?! – Виктор бросился к ней. Из головы разом исчезли всё мысли о готовящемся побеге.

Ирина энергично замотала головой.

– Нет, нет, что ты…., – её голос предательски дрогнул, а в глазах заблестели не пролитые слезы. – Я вам… я вам обед принесла…. Ты не пришел, и я подумала… решила….

Девушка не договорила, протянула Виктору сумку с едой, и он заметил, что её рука дрожит. Приняв сумку и поставив её на кресло, он взял Ирину за руку.

Вторую руку она не дала.

– Ты вся дрожишь, – он не спрашивал, а утверждал. Его всё больше и больше настораживал вид Ирины. – Что случилось, я ещё раз спрашиваю?!

– Виктор…, – она осеклась и вспомнила, что они в комнате не одни, и её фамильярность не к месту. Игорь перестал делать вид, что работает, поднялся с пола и внимательно следил за происходящем. Ему тоже не нравилось состояние Ирины. – Виктор Данилович, всё в порядке, правда…. Просто пока я добиралась до вас, замерзла. И всё.

Она врала не умело, и Витя сразу это почувствовал. Ирина что-то скрывала от него.

– Нельзя, черт возьми, замерзнуть до слёз! А ты готова расплакаться! И что у тебя с правой рукой? А, ну, покажи!

Ирина инстинктно завела руку за спину, но Виктор оказался проворнее. Он схватил её за руку, наверное, слишком резко, она громко вскрикнула. Больше Виктор не сомневался, он быстрыми аккуратными движениями снял с Ирины куртку, и выругался.

Правая рука Ирины была неумело, наскоро, перевязана платком, на котором отчетливо проступали капли крови.

– А это, что такое? Это тоже от плохой погоды, да? – Бехтерев разозлился, но не на Ирину. – Что произошло? Кто это сделал?

– Витя, Витенька!.. Никто, правда, никто! – Ирина перестала сдерживаться, и слезы покатились по щекам. Она, ища защиты и утешения, бросилась к нему, и тотчас почувствовала, как крепкие натруженные руки обхватили её дрожащее тело.

Он прижал девушку к себе и выразительно посмотрел на Затмитского. Тот кинулся к аптечке.

– Может, доктора позвать? – предложил Игорь.

– Нет! – это выкрикнула Ирина, прикусила нижнюю губу и добавила тише: – Не надо. Пожалуйста.

Виктор подвел её к столу, быстрыми движениями сгреб бумаги в одну стопку и переложил их на пол. Его серые глаза потемнели, брови сдвинулись на переносице. Он едва сдерживал рвущуюся наружу ярость. Ирина молчала, ничего не говорила, но он сам обо всем догадался. Кто-то чересчур ретивый решил поиграть с ним в кошки-мышки.

Что ж, ему сильно не повезло.

Бехтерев сам развязал платок, которым Ирина неумело перевязала рану. Кто-то посмел тронуть его Ирину! Его! У Виктора не вызывало сомнений, что сделать больно хотели именно ему. Девушка выступала средством для достижения цели. Рана была рваная, нанесенная, скорее всего заточкой или гвоздем. Ирина не смогла промыть рану, и теперь возрастал шанс заражения.

– У нас есть кипяченая вода? – Виктор действовал осторожно, стараясь не причинить лишней боли Ирине. Та сидела притихшая, лишь иногда вздрагивала и гортанно всхлипывала, глуша рыдания.

– Уже несу, – Игорь появился из соседней комнаты с большим блюдцем воды, в другой руке он держал чистые бинты. Ему стало не по себе, когда он увидел рану Акимчевой. Казалось, ему-то что? А в груди старшего лейтенанта неприятно заныло. Ирина принадлежала Бехтереву, с этим не поспоришь, но Игорь был честен с собой, и давно понял, что девушка начальника вызывает у него чувства, куда сильные, чем простая симпатия. От того сейчас старший лейтенант и боялся. Боялся, что первым сорвется и отправится искать виновного.

А в том, что они найдут виновного, никто не сомневался.

Виктор осторожно обрабатывал рану, при этом посматривая на Ирину. Та не сводила с него взгляда, и тихие слезы делали её глаза хрустальными, рвали сердце Бехтерева на части. Он самолично пристрелит сволочь, которая посмела причинить боль его Ире. Не поздоровится каждому, кто имеет хоть маломальское причастие к нападению на неё.

– Сильно болит? – спросил он, точно она была малым ребенком.

Ирина слабо улыбнулась.

– Уже нет. Обед…. Вы совсем забыли про обед, он давно остыл….

– Никуда он от нас не денется, да, Игорь Васильевич? – Виктор сделал попытку улыбнуться, но его улыбка была больше похожа на оскал вышедшего на охоту дикого волка.

– Так точно, Виктор Данилович, – Игорь тоже не улыбался. Он поймал себя на мысли, что мечтает оказаться на месте начальника. Вот так держать Ирину за руку, нежно к ней прикасаться, успокаивать…. Дать понять, что он защитит её, никому не позволит обидеть.

Затмитского сжигала ревность. И чем больше проходило времени, тем сильнее темнело его лицо. Он самолично пристрелит сволочь, которая посмела причинить боль Ирине. К сожалению, Ирину своей он назвать не мог. Но это ничего не меняло.

– Я перебинтовал руку, теперь тебе нужен покой, – сказал Бехтерев. – Сейчас пойдешь домой, и ляжешь спать. Я хочу, чтобы ты отдохнула. Игорь тебя проводит.

– Не надо, я…, – Ирина сделала попытку возразить, но внезапно сдалась, устав сопротивляться. – Хорошо.

Виктор хотел ещё раз спросить, не хочет ли она рассказать, что произошло, но потом передумал. Ирина всё равно ничего не скажет, будет отрицать.

– Игорь, ты всё понял?

– Конечно. Доставим в целости и сохранности.

Шутка выдалась неудачной. Это Затмитский понял, когда наткнулся на злой взгляд начальника. Н-да, волка лучше не злить.

Виктор помог Ирине одеться, и когда они с Игорем вышли, он подошёл к окну. Кто посмел?… Кто?

Они шли молча. Каждый не знал, что следует говорить в такой ситуации, да и следует ли вообще. Ирина шла, не поднимала головы и старалась не смотреть по сторонам. Единственным её желанием было – поскорее оказаться дома, подальше от любопытных глаз.

А Игорь думал о своем. Его интересовало, что собирается предпринять Бехтерев, и насколько далеко он может зайти.

Затмитскому было больно смотреть на Ирину. Девочка по-прежнему была смущена и напугана. Игорь привык, что Ирина всегда встречала его теплой улыбкой, когда он приходил в дом Бехтерева, а тут она была сама не своя. Понятно, почему так переполошился начальник, Игорь сам бы разорвал на части любого, кто посмел косо посмотреть на его женщину. А тем более пролить её кровь.

– Спасибо, что проводили меня, Игорь Васильевич, – сказала Ирина, когда они подошли к дому. – Я…. Одним словом, еще раз спасибо.

– Не стоит беспокоиться, Ирина, мне это не составило большого труда, – ответил Игорь, переминаясь с ноги на ноги. Ему следовало идти, а он стоял, как деревенский увалень и не знал, что сказать понравившейся девчонке. – А теперь идите, отдыхайте.

Ирина кивком головы ещё раз поблагодарила лейтенанта и стала подниматься по деревянным ступеням крыльца, чувствуя на спине тяжелый взгляд Затмитского.

А он, выждав пока за Ирой закроется входная дверь, резко развернулся на каблуках. Какого черта он к ней присох? Почему пялится на неё, точно теленок? Почему его перестали интересовать другие женщины? Ещё пару месяцев назад он старательно просматривал картотеку доктора, и в выборе женщины его интересовало три нюанса: молодость, привлекательности и отсутствие венерических заболеваний. Подумать, когда в последний раз он наведывался к тому же доктору по личным, а не служебным интересам? Игорь не помнил. В голове была только Ирина.

И Бехтерев. Как её любовник и хозяин.

Ирина тоже думала о Затмитском, снимая куртку. Рана неприятно ныла, и девушка поморщилась. А помощник Вити не так прост, как кажется. Как же раньше Ирина ничего не замечала и воспринимала приходы Затмитского, как нечто само собой разумеющееся? Если вспомнить, то Виктор предупреждал её по поводу Игоря, но тогда она этому инциденту не придала особого значения. Сейчас восприятие Виктора притупилось, и он перестал видеть в лейтенанте соперника.

Ирина прошла на кухню и поставила чайник. Ужасно хотелось пить.

Что ж, влюбленность Затмитского ей будет полезна.

Давно уже стемнело, а Виктора всё не было. Ирина начала волноваться. Дневное происшествие по-прежнему не давало ей покоя. Ей хотелось поскорее увидеть Витю.

И поэтому, когда раздались по сеням его тяжелые шаги, она кинулась в прихожую его встречать.

Бехтерев был не просто зол, он был в бешенстве. Ирина достаточно его изучила, чтобы сразу это понять. Он не поприветствовал её, не поцеловал, не прижал к себе. Сел на лавочку и принялся снимать сапоги. Ирина опустилась на колени перед ним и негромко сказала:

– Давай помогу.

Виктору нравилось, когда Ирина снимала с него обувь или когда в бане омывала его. Обычно он расслаблялся, становился добрее, забывал о неприятностях прошедшего дня.

Но не сегодня.

Он подождал, пока Ирина снимет с него сапоги, а потом резко, наотмашь ударил её.

Ирина ничего подобного не ожидала, покачнулась и упала к ногам мужчины. Тот по-прежнему продолжил сидеть на лавочке, лишь немного нагнулся вперед.

– Никогда не смей меня обманывать, – чеканя каждое слово, проговорил Виктор. – Узнаю ещё раз об обмане, изобью до полусмерти.

Ирина облизнула губы и почувствовала солоноватый привкус крови. Вот как даже….

– И где же я тебя обманула?! В чем ты меня упрекаешь? – она перебинтованной рукой дотронулась до подбородка, размазала кровь и заметила, как Виктор вздрогнул.

– Хорошо, пусть ты меня не обманула, – немного сдал позиции Бехтерев и продолжил, – ты скрыла правду. Не рассказала мне всего, что произошло днем. А от этого, черт побери, зависела твоя жизнь!

Ирина устало покачала головой.

– Всё обошлось. И ни к чему эти разговоры….

– Женщина! Ты глупа или только притворяешься? Ни к чему эти разговоры! Ты понимаешь, что с тобой могли сотворить эти шалашовки?!

– Мы просто разговаривали…, – Ирина сделала очередную попытку защитить свою правоту.

– Разговаривали, говоришь? Но от разговоров не возникают рваных порезов! Тебя бы затащили за угол, ты и пискнуть не успела! А потом вспоминай, как звали! В женском лагпункте убийств не меньше, чем в мужском!

– Убийств? – голос Ирины дрогнул.

– Ну, наконец-то, в твоей головушке хоть что-то стало проясняться! – закричал Виктор и резко поднялся на ноги, отчего Ирина, которая продолжала сидеть на полу, казалась совсем крошечной.

– Я не думала об этом, правда, – она смотрела на него снизу в верх.

– Конечно, в этом никто не сомневался! – Виктор злился, но уже не так. Запал прошёл. Он дома, Ирина теперь тоже в безопасности. И это главное. Остальное приложится. – Необходимо быть осмотрительнее. Но тут и моя вина есть, я не досмотрел.

– И что стало с женщинами? Я имею в виду… ну, теми….

Ирина не призналась бы, что ждала ответа, затаив дыхание. Неожиданно для неё он приобрел значимость. Ей необходимо было знать, какое наказание понесет любой человек, посмевший причинить ей боль.

Бехтерев шутить подобными вещами не любил.

– Их определили на лесоповал, – обыденным тоном произнёс он.

– Нет!!! – закричала Ирина и рванулась было вперед, сделала неуклюжую попытку встать, но вместо этого подалась вперед, снова едва не упала, но в последний момент удержалась на коленях.

Теперь она стояла рядом с Виктором, и её лицо находилось напротив выпуклости на штанах. Время замерло. Виктор хотел что-то сказать, но все мысли вылетели из головы, когда он увидел, как Ирина, точно завороженная поднимает здоровую руку и дотрагивается до тесемки на штанах.

Через мгновение, почувствовав теплую влагу её рта, он застонал:

– Ирина…. Девочка моя…. Девочка….

Была суббота, баню Ирина истопила давно, но мужчины, кажется, не спешили идти парится. У них с Витей сегодня были гости, зашел Затмитский и другой офицер, Сергей Дышев, начальник административной части. Они ужинали на кухне.

Ирина мешать им не стала и вышла. У мужчин мужские разговоры, ей до них нет никакого дела. У неё свои заботы и проблемы.

Время тянулось ужасно медленно. Порой Ирина начинала ловить себя на мысли, что ей скучно. Виктор целыми днями пропадал на работе, часто задерживался, они вместе проводили вечера, какие-то жалкие часы перед сном. Световой день был коротким, и когда темнело, то постоянно хотелось спать.

Ирина занимала себя как могла. Но каждый день, целый день одно и тоже. Это сводило с ума. Она попробовала читать, и неожиданно пристрастилась, благо у Бехтерева была отличная библиотека. Теперь она уделяла чтению каждую свободную минуту. Ирина открыла для себя новый мир. Мир, не ограниченный пресловутыми рамками, а уж тем более, колючей проволокой и километрами снега и льда. Мир, где любили, боролись и искали счастья, где не сдавались, где проливали кровь, но побеждали.

Мир, к которому её жизнь не имела никакого отношения.

Всё чаще и чаще Ирина стала задумываться о том, что будет дальше. Книги натолкнули её на совсем неожиданные размышления. Да, она помнила Окошева, и, навряд ли, когда-то сможет его забыть, но к чему может привести её жажда мести? Если, конечно, она когда-либо выйдет из лагеря. Месть воспевали, делали смыслом жизни и… низвергали. Месть убивала не только героя-злодея, но и мстителя, и лишь иногда тому удавалось спастись. А Ирина меньше всего могла надеяться повторить историю графа Монте-Кристо.

Окошев остался в прошлой жизни. Как, впрочем, и она сама – её мечты, надежды, иллюзии. Единственное, что связывало Ирину с прошлой жизнью – это мать. Она до сих пор верила, что им удастся встретиться. Хотя….

Черные мысли Ирина гнала прочь, но иногда они одолевали её, и даже Виктор не мог понять, что с ней происходит, почему она ходит грустная и не улыбается. Его расспросы ни к чему не приводили. Тогда он просто махал рукой и ждал, когда у Ирины пройдет пора депрессии, и она снова превратится в милое и дорогое сердцу создание.

Его порадовал тот факт, что Ирина увлеклась чтением. Он с удовольствием обсуждал очередную ею прочитанную книгу, и советовал следующую. В его глазах Ирина росла, и будь они на воле, он сказал бы, что из нее может получиться толк.

Мужчины поужинали и теперь прошли в зал. Увидев Ирину, Витя улыбнулся. Его девочка сидела на диване, прижав ноги к груди.

– Вы быстро, – она улыбнулась. – Может, что-нибудь ещё?

– Нет, Ира, ничего не надо. Спасибо, накормила холостяков, – Дышев подмигнул ей и подумал, что Бехтерев не промах, ухватил стоящую бабу. У него самого жена уехала к матери в Пятигорск ещё по осени и пока возвращаться не собиралась. Поэтому он, шутя, именовал себя холостяком.

– Я рада, что вам понравилось.

– Банька готова? – спросил Виктор.

– Да, и давно.

– Тогда мы отправляемся. Игорь наотрез отказался с нами идти, так что он составит тебе компанию, чтобы ты не скучала, – Виктор выпил сто грамм водочки и расслабился. Он знал, что ни Ирина, ни Игорь не позволят себе лишнего.

Чревато последствиями.

Ирина заранее приготовила мужчинам белье, и теперь подала банные полотенца Виктору. Тот легонько шлепнул её пониже спины, и довольно усмехаясь, вышел вслед за майором.

Они с Игорем остались одни.

– Чаю? – предложила девушка, почувствовав неловкость. Она немало удивилась поведению Виктора. То он ведет себя, как Отелло, никого не подпуская к ней ни на шаг, то спокойно оставляет её наедине с мужчиной. Или он до такой степени доверял своему помощнику? Проверять не хотелось.

– Нет, спасибо.

Игорь чувствовал себя глупо. Надо было пойти с мужиками в баню, по крайней мере, сейчас не пришлось бы хлопать глазами и думать, чем занять разговор. Игорь не любил париться, не мог выносить жара. Казалось бы, красота, все косточки пропарятся, отогреются от постоянного холода, ан нет, Игорь предпочитал в бане вымыться и быстро ретироваться. С Бехтеревым такой номер не выходил. Тот парился основательно, поддавал несколько раз, и мог в бане находится несколько часов кряду. Виктор по-доброму подтрунивал над Игорем, называл того мягкотелым.

В комнате образовалась тишина. Ирина тоже не знала чем занять гостя.

– Виктор говорил, что вы в этом лагере работаете два года, – сказала Ирина первое, что пришло в голову, – переводиться не собираетесь?

– Нет.

– Вам здесь нравится, да? – глупый получался разговор, но лучше такой, чем тишина.

– Это моя работа, – отрезал Игорь не совсем дружелюбно, – и я стараюсь выполнять её добросовестно.

Ирина опустила голову, пытаясь скрыть циничную усмешку. О чем она говорит? Арестантка расспрашивает о прелестях работы офицера ИСЧ! Смех да и только!

– А вы? – спросил Игорь, и Ирине показалось, что его голос прозвучал резче, порывистее.

– Что я? – переспросила она. – Вы спрашиваете, нравится мне здесь или нет? По-моему, этот вопрос как-то не к месту….

– Нет, я не о том, – Игорь смутился. Черт знает что! Несет полнейшую околесицу, когда единственным его желанием было повалить Ирину на мягкий диван и любить, любить до тех пор, пока она не зарыдает в его объятиях от наслаждения! Он решил, что хватит церемоний, и перешел на «ты». – Виктор хорошо к тебе относится, ты ни одной ночи не провела в лагпункте, и ни одного дня не работала на общих работах.

Ирина выпрямилась.

– Я благодарна Виктору за его доброту, – медленно проговорила Ирина, взвешивая каждое произнесенное слово. Что Затмитский от неё хочет? Почему стоит хмурый и недовольный?

– И только? – продолжал допытываться Игорь.

Ирина прищурилась.

– А вам-то что, Игорь Васильевич? К чему этот разговор? Я живу с Виктором, и наши отношения – это только наши отношения.

– Ты уверена? – мужчина сделал несколько порывистых шагов в её сторону.

– На что вы намекаете?

– На то, что ты Бехтереву не жена.

– И?… Что дальше, Игорь? Договаривай, – она тоже перешла на «ты». Как ни странно, но Затмитского она не боялась. Где-то в глубине души Ирина была уверена, что он не причинит ей вреда. Хотя за свою самоуверенность она могла легко поплатиться. – Ты стараешься меня обидеть? Задеть? Игорь, я понимаю, беззащитную зэчку обидеть не трудно….

Её голос задрожал, и это произвело эффект взорванного снаряда.

Затмитский больше не мог находиться вдали от желанной девушки и рванулся к ней. В одно мгновение он оказался рядом и схватил её за плечи.

Впервые к ней прикоснулся.

– Ира, милая Ира, нет, ты всё не правильно поняла! Я болван, круглый болван! Сам не понимаю, что несу! Я совсем не то хотел сказать! – она впервые была так близко к нему, что он смог ощущать её запах, чувствовать её дыхание, видеть, как трепещут от волнения реснички. И Затмитский не сдержался. Бормоча её имя, он принялся покрывать лицо Ирины поцелуями, а руки настойчиво ласкали прекрасное тело.

Сначала Ирина растерялась, она не ожидала от Затмитского такой прыти. При всем уважении к нему, она и помыслить не могла, что лейтенант отважится на столь смелый поступок.

И первая мысль Ирины, когда она почувствовала его губы, судорожно покрывавшее её лицо мокрыми поцелуями, была о том, что миром правит страсть, что именно страсть, пусть и плотская, заставляет терять головы и совершать безумства, за которые именно той же головушкой и можно поплатиться.

Но ей было приятно.

Нет, не физически. Ирина испытала моральное удовлетворение. Второй мужчина падает к её ногам и готов ради неё чем-то пожертвовать. Осталось выяснить сущую малость: чем?

– Игорь…. Игорь, перестань!.. – она сознательно сделала слабую попытку освободиться, и сама же противореча своим словам, сильнее выгнулась, прижалась к его молодому натренированному телу. Он застонал, громко, отчаянно. У Ирины слегка закружилась голова. Ей стало не хватать воздуха.

Ого, а шуточка-то может обернуться серьезными неприятностями! Затмитский перестал контролировать свои действия, стал более настойчивым. Они упали на диван.

И тут в Ирине проснулась паника. Страсть страстью, а Бехтерев у неё один, и Затмитскому до него расти и расти. Бехтерева она знает, выучила его слабости, а с молодым Затмитским будет много проблем. Если, конечно, Виктор оставит их в живых.

А это сомнительно.

У Виктора чутье звериное. Вернется из бани, и сразу поймет, что что-то изменилось за время его отсутствия. Ирина не строила иллюзий.

– Игорь, прекрати! – на этот раз она не играла. – Отпусти меня, слышишь! Отпусти, я сказала!.. Мне больно!

Кричать она побоялась, и вцепилась руками в пышную шевелюру Затмитского.

У Игоря в подсознании промелькнула мысль, что девушка не отвечает ему, но за пару лет службы он привык неволить женщин, и сначала не придал сопротивлению девушки значения. Посопротивляется и успокоиться, никуда не денется.

Но Ирина продолжала сопротивляться. Она что-то говорила, отчаянно вырываясь. Всё бесполезно: Игорь желал получить её, и ничто не могло остановить его.

Она кое-как извернулась, не удержалась, и они оба повалились с дивана на пол. Игорь, действуя по наитию, перевернул их тела в воздухе, и оказался внизу. А, следовательно, довольно ощутимо ударился головой об пол.

Ирине хватило доли секунды, чтобы воспользоваться шансом и окончательно освободиться от Затмитского. Пока тот приходил в себя после падения, Ирине удалось отползти от него на приличное расстояние.

Затмитский, морщась, сел. Огляделся по сторонам. Натолкнулся на испуганный и не менее сердитый взгляд Ирины.

Он провел руками по лицу.

Ирина молчала.

– Я не буду просить извинений, – глухо бросил Затмитский и поднялся с пола. Зная привычку Бехтерева долго париться, он мог не волноваться, что хозяин внезапно зайдет и застукает их, так сказать, на месте преступления. – Если только за то, что не довершил дело до конца.

Ирина сцепила зубы.

– Ты находишься в доме начальника. И до не давнего времени я думала, что ты считаешь его своим другом.

– Считаю и по сих пор. Но знаешь, как говорят? На войне и в любви все средства хороши.

– В любви? – Ирина сознательно акцентировала слово.

– Да, Ирочка, – Затмитский невесело улыбнулся. – Неужели не поняла? Обычно вы, бабы, такие вещи нутром чувствуете. Мужик ещё ни о чем не подозревает, а вы всё знаете. Что, разве не так, не верно я говорю?

– У меня не большой опыт в подобных делах. Я люблю Витю, и мне этого достаточно, – Ирина врала, но врала убедительно. Ни о какой любви к Бехтереву не могло быть и речи. Он использует её тело, она использует его положение. Всё по честному. Но Затмитский, тут другое дело. – И что ты хочешь, Игорюша, сказать, что сейчас от большой любви ты хотел меня изнасиловать? Прямо под носом у друга?

Он нахмурился. Ему легче было выдержать гнев московских начальников, чем недобрый подозрительный взгляд молоденькой девчушки.

– Не сердись, – просто сказал он, – бес попутал. Успокойся, я не трону тебя, не причиню боли. Поверь мне.

Ирина разом расслабилась. Почему-то она верила Игорю.

– Хорошо, – согласилась она и обхватила плечи руками, точно замерзла, хотя в комнате было тепло. – Я согласна забыть об этом инциденте, и ты, Игорь, забудь. Ни к чему.

Но молодой мужчина отрицательно покачал головой.

– Забыть, что значит держать тебя в объятиях?! Чувствовать сладость и податливость твоего тела?! На мгновение вообразить, что ты моя?! – он рассмеялся. – Ирина, никогда! Проси о чем угодно, но только не об этом! Ты сводишь меня с ума, и я не боюсь в этом признаться! Ты стала моим наваждением, моим кошмаром!

– Игорь, остановись, одумайся! – закричала Ирина и зажала уши руками. Невольно Затмитский затронул те уголки её души, о существовании которых Ирина предпочла бы забыть раз и навсегда. Это в тех романах, которыми забиты стеллажи книжных полок Бехтерева, герои говорят подобные слова возлюбленным, а в её жизни нет места чувствам! Они умерли в тот момент, когда на холодном полу кабинета следователя Окошев насиловал её раз за разом, день за днем! – Не смей говорить такие слова….

– Почему? – спросил Игорь и внезапно успокоился. Безумие, одолевавшее его последние минуты, уходило прочь, к нему медленно возвращалось благоразумие. – Тебе не приятно их слышать?

Ирина поколебалась, прежде чем ответить.

– Приятно. Я покривила бы душой, сказав, что нет. Ты честен со мной, и заслуживаешь такого же с моей стороны.

– Значит, ты поверила, что я люблю тебя?

– Да.

– Ирина….

– Игорь, мы же только что договорились, что не будем об этом.

– Это сказала ты, но не я.

Они стояли друг против друга. Оба молодые и красивые. И далекие. Возможно, в другой жизни у них и была бы другая история, но не здесь и не сейчас.

– Ирина, тебе надо отсюда уходить, – внезапно сказал Игорь.

Ирина вздрогнула.

– Что?

– Я говорю, что тебе надо отсюда уходить. Из лагеря.

– Ты понимаешь, что несешь? – Ирина разозлилась и позабыла обо всем: о приличии, о том, что говорит с офицером, о страхе. Этот человек посмел вслух произнести то, о чем она не смела мечтать!

– Отлично понимаю, – глаза Игоря были серьезны. Пожалуй, как никогда. – Я здесь работаю. Пусть и не долго. И поверь, я знаю, что с тобой будет через пару лет. Ты девка не глупая и сама должна понимать, что не выйдешь отсюда через восемь лет. Ты политическая. Амнистия тебе тоже не светит. А Бехтерев не долговечен. Думай, Ирка, думай.

Их глаза встретились.

И мир изменился. В который раз.

Этой ночью впервые Виктор проснулся от сильной головной боли. Он открыл глаза и тихо застонал. Потом перевернулся на другой бок, удостоверился, что не разбудил Ирину. Его девочка…. Его маленькое сокровище.

Он поднялся с кровати и прошёл на кухню.

Да почему же так сильно болит голова? Угорел в бане? Быть такого не может. Пар в бане был легким. Похмелье? Рановато, да и принял он сегодня не ту дозу, чтобы страдать от похмелья. Тогда что? Грипп. Скорее всего, скорее всего….

Гриппа как раз ему и не хватало. Ладно, разберемся.

Глава 6

Один день сменялся другим, а у Ирины из головы не выходили слова Затмитского.

Он прав.

Она соглашалась с его словами и одновременно гнала их прочь. Потому что они были опасны. Опасны, прежде всего, тем, что лишили Ирину душевного покоя, к которому она так стремилась. Её жизнь понемногу начинала приходить в норму, а поверить словам Игоря означало разрушить всё, что было создано не дюжим трудом. Она платила высокую цену за свою безопасность.

Но готова ли она была заплатить ещё больше за свою свободу?

Нет или да? Да или нет?

Однажды в зоопарке она видела львицу, которая кидалась на барьер. Служащие зоопарка объясняли её поведение тем, что у той умер детеныш. И с тех пор львица, точно сошла с ума, и служащие опасались, что её придется усыпить. Жаль, конечно, будет, хорошая львица, но что поделаешь…. Вот и сейчас Ирина напоминала себе ту львицу. Она металась по дому и не находила покоя.

Побег? Нет. Она не была столь наивна, чтобы не понимать, что побег ей организовать не удастся. Безопасность дома Бехтерева носила и другой характер – Ирина оказалась запертой в четырех стенах. О, она могла относительно свободно передвигаться по лагерю, теперь каждая собака знала, что она принадлежит Бехтереву, и что он порвет любого, кто посягнет на неё.

Ирина не была столь умна, чтобы самой спланировать побег. Чужими силами? Но чьими? Затмитского? Этот вариант тоже не подходил. Витя сразу почувствует не ладное. К тому же, Игорь после их разговора старался, как можно реже появляться у Бехтерева. С глаз долой, из сердца вон.

Нет, сколько Ирина не думала, она приходила к одному и тому же. Побег не выход. Тогда, что?

Что, черт побери?

Она некстати вспомнила слова Вити, которые он произнес ночью, уже почти засыпая:

– Иришка, я хочу, чтобы ты мне родила ребенка….

Тогда она подумала, что он бредит, что шепчет во сне, но потом поняла, что нет.

– Ирка, ты меня слышишь? – переспросил он.

– Да, – жалобно пискнула она.

– Вот и отлично…. Значит, договорились. Ты мне рожаешь сына.

Ирина не придала разговору особого значения, потому что за те полгода, что они с Виктором жили, он впервые заговорил о ребенке. Слишком не реально. Когда лагеря были смешанные, существовали специальные лагерные пункты для матерей, и бывало, что мамки с грудными детьми попадали под амнистию или на них выходило распоряжение о досрочном освобождении. Но это опять-таки не касалось осужденных по пятьдесят восьмой.

Ребенок мог, конечно, изменить ситуацию. Иногда Ирине начинало казаться, что роди она ребенка, и тоска, бесконечная, тягучая, уйдет навсегда. Но появится другое. Нить, которая навеки её привяжет к Бехтереву, а, значит, и к лагерной жизни. А она этого не хотела!

И кто, вообще, сказал, что она сможет родить?

В Москве, в полубреду, она слышала обрывки разговора доктора, который пытался остановить маточное кровотечение. Он отчетливо сказал:

– Испортили девку.

О своих страхах Ирина ничего не говорила Виктору, не было нужды. А если он будет настаивать на ребенке, что тогда? Во всем признаться? Её вины тут не было. Его коллеги постарались на славу. Будь они все прокляты….

Все эти мысли Ирина прокручивала в голове, занимаясь уборкой дома. Она с удвоенной силой терла полы, точно они могли подсказать правильное решение.

Ей необходимо избавиться от политической статьи. Во что бы то ни стало. Дальше будет проще.

И единственным человеком, кто может избавить её от этой чертовой статьи, был, конечно, Виктор.

Но пойдет ли он на это?

Здесь не стоял вопрос о моральной стороне дела, о морали вообще трудно говорить в лагерях, здесь следует говорить о выживании. Ирина тоже стремилась выжить, и кто посмеет её за это осудить?

Ирина приняла решение, но легче от этого не стало.

Ударили морозы, температура воздуха опустилась ниже отметки в сорок градусов. Бехтерев спешил домой. Он теперь редко когда задерживался в конторе. Все недоделанные за день дела он спокойно оставлял на следующий день. Его волновало совсем другое. Он не мог понять, что происходит с Ириной. Она и раньше не была особо разговорчивой, а теперь и вовсе молчала, поддерживала разговор и только. Это его беспокоило. Уж не заболела ли она?

Отчасти и разговор о ребенке он завел, чтобы вывести Ирину из ступора, в котором она оказалась. Ребенок отвлечет её от грустных дум, научит снова улыбаться.

– Как прошёл рабочий день? – спросила она, помогая скинуть шинель.

– Без происшествий. Вторая неделя спокойная. Это радует.

Губы Ирины дрогнули. Они вместе поужинали, и Виктор попросил Ирину почитать Тургенева. В последнее время Витя предпочитал не сам читать, а слушать Ирину. Его завораживал тихий голос девушки, он невольно расслаблялся и представлял себя неким дворянином, барином, коротавший зимний вечер с дамой сердце. Мыслишки, конечно, крамольные, но кто о них узнает?

Ирина дочитала очередную главу «Дворянского гнезда» и вместо того, чтобы начать новую спросила:

– Витя, а помнишь, ты мне рассказывал про девушку, кажется, её зовут Наташей? Она заболела, у неё тяжелая форма туберкулеза, и её отправили в больницу.

– Да, что-то припоминаю. А почему ты о ней вспомнила? – Виктор поправил плед на ногах, которым заботливо его укрыла Ирина.

– Сколько ей лет? – вопросом на вопрос ответила она.

– Девятнадцать или двадцать, точно не помню. Вы, наверное, ровесницы.

Ирина прикусила губу.

– И как она себя чувствует?

– Плохо. У неё обострение. Есть основания думать, что она не выкарабкается. А почему тебя она заинтересовала? К чему этот разговор?

– Говоришь, мы с ней одного возраста…. Я так и предполагала, – Ирина отложила книгу в сторону и села к Виктору на диван. – Витя, Витенька, я.… Витя, я не должна так говорить и не должна об этом думать! Но я не могу! Понимаешь, не могу! У меня эта мысль не выходит из головы! Наверное, я дрянь, последняя скотина, но я не могу об этом не думать!..

– Ирка, что случилось?! – испугался Бехтерев. В глазах девушки засверкали слезы, а маленькое хрупкое тело задрожало. – Да объясни, ради Бога, что происходит!

– Витя! – Ирина взяла его за плечи. – Пожалуйста, сделай это для меня…. Я не прошу…. Если только сама….

– О чем ты? Я ничего не понимаю! Объясни толком, что ты от меня хочешь!

Глаза у Ирины сверкнули безумным огнем.

– Я хочу, чтобы в больнице умерла Акимчева Ирина Николаевна, а осталась жить другая! По документам умру я! Ты говорил, что та девушка сидит за бытовуху, да? Отлично! Если она… если она умрет, то, пожалуйста, замени документы! Ты можешь, я знаю!

– Что за чушь ты несешь? – Виктор резко сел. Глаза затуманились. Девчонка совсем сошла с ума! Несет околесицу! – Ты понимаешь, что говоришь?

– Понимаю! Отлично понимаю! – Ирина с трудом контролировала себя. Ещё немного, и она сорвется. – А ты понимаешь, что живешь с политической? Или тебе всё равно?! Тогда мне, нет! Ты не хочешь думать обо мне, отлично, это я тоже понимаю! Кто я такая?! Грязь под твоими ногами! Подумай тогда о себе! Ты говоришь, что хочешь ребенка! Кем он родится? На нем всю жизнь будет клеймо!

– Нет!

– Да! Его мать будет политзаключенной! И вообще, дадут ли мне его родить?

– Замолчи! – Виктор не кричал, говорил резко.

– Не могу замолчать! Подумай хорошенько! От тебя требуется только подмена документов! Это не так уж и сложно!

– Я сказал, замолчи!

– Не хочешь, да? – Ирина горько усмехнулась. – Боишься, да?

– Я никого и ничего не боюсь, – точно выплевывая каждое слово, проговорил Виктор.

– Тогда в чем дело? Наверное, во мне…. Да, Виктор Данилович, вы совершенно правы, дело во мне! – Ирина истерически всхлипнула. – Кто я для могущественного начальника информационно-следственной части?! Никто! Обычное, пустое никто!

– Черт побери, Ирка, прекрати немедленно, у тебя истерика! – Виктор, как и большинство мужчин не выносил женских истерик. Ни с того, ни с сего завелась баба, и нет на неё управы.

– У меня нет истерики! – закричала Ирина и отшатнулась от Бехтерева. – Ты…. Ты…. Я подумала и поняла….. Витя, миленький, какая же я дура! Боже мой, какая я дура! Таких же поискать надо! Я… я надумала себе черте что…. А как всё просто, да, Витенька? Всё так просто!

Он сцепил зубы, его губы превратились в тонкую линию.

– Ты же никогда не говорил, что любишь меня! Витя, ты слышишь? Ты никогда не говорил, что любишь меня! Я сама, глупая, что-то надумала…. Поверила…. Виктор!!

И Ирина, больше не сдерживаясь, зарыдала в голос.

У Виктора нервы не выдержали, лопнули, как натянутый трос. Он грубо отпихнул Ирину от себя и резко встал. С него довольно!

Но Виктор не рассчитал силы удара. Ирина отлетела на другой конец дивана, больно ударившись головой о деревянный подлокотник. Она сильнее всхлипнула.

– Перестань реветь, я сказал! – Бехтерев возвышался над ней, как неприступная гора.

Ирина отчаянно замотала головой. Волосы спутались и лезли в глаза, но она не обращала внимание. Её трясло. Она лежала на диване, опрокинутая на спину, с задравшейся юбкой и голыми белоснежными ногами. Она сделала попытку приподняться на локте, но, обессиленная, рухнула назад, на мягкий диван.

Бехтереву хватило одного взгляда на крутые бедра Ирины, чтобы почувствовать острое желание. И никогда ещё оно не было столь сильным. Ему захотелось тотчас же наброситься на девушку, смять, раздавить её, подчинить своей воли, заставить кричать, и Виктор не был уверен, что хочет криков наслаждения. В его душе рождалось новое, доселе неизведанное чувство. Не хватало только запаха крови, что будоражит плоть со столь же отчаянной силой. Животная страсть захлестнула его. Рассудок помутился.

Ирина, несмотря на слезы, тотчас почувствовала перемену в Викторе. И ей стало страшно. Потому что перед ней стоял не тот Виктор, к которому она привыкла, и которого знала. Перед ней стоял новый мужчина, и этот мужчина был очень опасным. Он был силен, зол и возбужден.

– Ну же, смелее! – оскалилась она. – Чего стоишь? Чего ждешь? Давай, ударь меня снова! Изнасилуй! Ведь ты этого хочешь! Хочешь, да?!.. Ты такой же, как они! Ничем не лучше! Для тебя я только тело! Плоть! И ничего больше! Которую можно ударить, изнасиловать, растерзать! А она не пискнет! Ничего не скажет!..

Ирина, желая подтвердить свои слова, рванула на груди платье, разорвала его до пояса. Несколько пуговичек жалобно покатились по полу. Большие твердые груди колыхались от возбужденного неуравновешенного дыхания девушки.

– Чего смотришь?! – снова набросилась Ирина на мужчину. – Давай, действуй! Это же твоё!!

Виктор сжал руки в кулаки. К височной части головы медленно подбиралась тупая боль. Он поднял с пола плед и подошёл к дивану. Ирина вызывающе вздернула подбородок. Красивое лицо опухло от слез, губы подрагивали.

Он сел на корточки и принялся закутывать девушку в плед. Та протестующе пискнула, хотела вырваться, но передумала. Истерика прекратилась так же внезапно, как и началась. Теперь она плакала, не произнося и слова.

Виктор поднялся и сел на диван. Прижал к себе девушку.

– Глупая, какая же ты у меня глупая…, – произнёс он и уткнулся подбородком в её макушку.

Они сидели, прижавшись друг к другу некоторое время. Ни он, ни она ничего не говорили, боялись нарушить хрупкое спокойствие.

Ирина пошевелилась, когда почувствовала, что её тело затекает. Она робко взглянула на Виктора и спрятала лицо в ладонях. Тот отвел руки.

– Не надо, – тихо попросила она, сама не зная о чем просит.

– Как ты? Успокоилась?

– Да.

Он поднял руку и дотронулся до её щеки. Она, точно котенок, потерлась об неё.

– Извини….

– Я люблю тебя, – спокойно сказал Виктор, и почувствовал, как на душе стало легче. Почему он до сих пор молчал? Почему ничего не говорил? Чего или кого боялся? Себя?

Ирина прикусила нижнюю губу.

– Скажи…. Скажи это ещё раз. Пожалуйста.

– Я люблю тебя, глупая! Люблю…

Она кинулась к нему на шею, прижалась всем телом к крепкой груди.

– Это хорошо…. Это так хорошо…, – она снова всхлипнула. – А я боялась.… Представляешь, я снова испугалась…. Не знаю почему… Но испугалась, так сильно испугалась….

Он погладил её по голове.

– Я никому не позволю тебя обижать. Никому.

– Ты для меня всё, Витя, – не смотря на него, выдохнула Ирина. – Всё.

Сердце мужчины забилось чаще.

– И ты любишь меня?

– Люблю.

Она устало прикрыла глаза.

Когда же этот вечер кончится?

– Не волнуйся, ни о чем не волнуйся, – сказал Бехтерев, по-прежнему качая её, как ребенка. – Я сделаю для тебя всё! Слышишь меня? Всё. Ты у меня одна. Единственная.

Он что-то говорил ещё, но Ирина не помнила что.

Бехтерев сдержал своё обещание.

Через два дня он сидел в конторе и готовил бумаги. Его отвлекло изумленное восклицание Затмитского.

– Ирина умерла?! – лейтенант вскочил со стула и уставился на начальника, точно видел того впервые. На лице молодого человека отразилась вся гамма чувств, что он испытывал к Ирине.

Виктор оторвался от реестра поступивших документов, внимательно посмотрел на помощника и снова склонил голову. Затмитский подбежал к его столу и принялся трясти бумагами перед его лицом.

– Бехтерев, что это такое? Я тебя, скотина, спрашиваю, что это такое?! – Затмитский готов был завыть от отчаяния. Но сначала он набьет морду начальнику, который сидит с таким спокойствием и занимается делами, точно ничего не произошло!

– Документы.

– Я вижу, что документы! – заорал Игорь.

– Тогда что орешь, если видишь?

– Да я тебя!..

Игорь потянулся через стол и попытался схватить Виктора за грудки, но Бехтерев оказался проворнее и отмахнулся от Затмитского, точно от назойливой мухи. Тот рванулся снова. Они опрокинули стол. Между ними завязалась борьба, и Бехтереву потребовались немалые усилия, чтобы скрутить Игоря.

– Успокойся, старлей! Я сказал, успокойся! – он ещё сильнее заломил руку лейтенанта. – Не дергайся, руку сломаю, мать твою!

– Убью!.. – прорычал Затмитский, покраснев от горя, злобы, бессилия. И отчаяния. Черного, всепоглощающего отчаяния.

Ирка….

– В другой жизни, – не без презрения бросил Бехтерев. – А сейчас угомонись. Жива Ирина. И здорова. Так что брось кипятиться.

– Как жива? – тупо переспросил лейтенант.

– Как и раньше.

Бехтерев с силой оттолкнул Затмитского от себя, другой бы от такого толчка распластался на полу, а этот удержался.

– Но…, – Игорь прищурил глаза, потом резко мотнул головой, прогоняя наваждение. – Постой, ты хочешь сказать…. Это подмена? Да? Я правильно понял?

– Наконец-то. Долго соображаешь, – Виктор перевернул стол и поставил его на место.

Игорь никогда не чувствовал себя так глупо. Вот это он опростоволосился! Наломал дров, ничего не скажешь. Он начал приходить в себя. Но в те мгновения, когда он увидел в архиве № 3 – это отдел по учету смертей заключенных в лагере – имя Ирины, то мир заволокла черная паутина.

– Я…, – Игорь сделал неуклюжую попытку оправдаться, но потом, махнув рукой, передумал. Он поступил так, как поступил. И ему нечего стесняться.

Виктор спросил из-под нахмуренных бровей:

– И давно ты её любишь?

Уточнять кого – было не надо.

– Давно, – признался Игорь, понимая, что назад дороги не будет. Бехтерев не простит ему чувств к своей женщине. – Почти с первых дней.

Виктор кивнул и принялся собирать разбросанные по всей комнате документы.

Игорь застыл в недоумении. И это всё? Он думал, что Бехтерев сейчас будет рвать и метать, а тот даже ничего не сказал. Лейтенант тоже принялся собирать папки и бумаги.

Он быстро вычислил вместо кого записали Ирину. Наталья Орлова. Девушку осудили за убийство отца. Он хорошо запомнил её дело. Отец напился и стал избивать мать, вот дочь и не выдержала, бросилась на отца с ножом. Нанесла семь ранений. В лагерь Орлова пребыла в прошлую весну, незаметная серая мышка. Жаль девочку, жизненные обстоятельства сложились не в её пользу.

В конторе повисла давящая тишина. Ни у Бехтерева, ни у Затмитского не было желания разговаривать. Было почти семь вечера, когда Игорь подошел к Виктору и протянул лист бумаги.

– Что это? – спросил Витя.

– Прочти и поймешь сам.

– Это заявление. О твоем переводе, – констатировал Бехтерев и с легкой улыбкой, для пущей ясности подняв бумагу, медленно разорвал её на четыре части.

– Я могу новое написать, – с вызовом бросил Затмитский.

– Пиши, я снова порву.

Затмитский усмехнулся.

– Я не понимаю тебя. Зачем тебе это надо? Если бы я узнал, что мою женщину любит другой мужик, я постарался бы от него избавиться. И как можно скорее.

Виктор ответил не сразу, Игорю даже показалось, что тот вообще ничего не скажет. Но он ошибся.

– Это хорошо, что ты любишь мою женщину. А теперь садись и внимательно слушай, что я тебе скажу, лейтенант….

Как Виктор и ожидал, Ирина приняла известие о своей безвременной кончине с улыбкой. Она бросилась к нему, прижалась и тихо прошептала:

– Спасибо. Спасибо тебе огромное.

И лишь на мгновение в её глазах промелькнуло нечто смутно напоминающее сожаление.

Ночью, после сумасшедших ласк, которыми она одарила возлюбленного, она лежала и бормотала:

– Наташа…. Значит, меня теперь зовут Наталья, так получается?

Виктор тоже не мог уснуть.

– Да.

– Какое-то чужое имя. Непонятное.

– Почему непонятное? – Виктор усмехнулся. – Обычное. У нас половина Советского Союза в Наташах ходит.

– Так уж и половина…. Ты преувеличиваешь.

– Привыкнешь.

– Не хочу, – упрямо произнесла Ирина. – Чужое оно мне. Я не смогу к нему привыкнуть. Но ты по-прежнему будешь звать меня Ириной?

– А ты как хочешь?

– Хочу, чтобы звал Ирой.

– Значит, так и буду звать. А теперь спи.

Во сне Ирина подрагивала. Ей всё снилось, что та девушка, Наташа, выздоравливает, а Виктор отдает роковой приказ. Ирина несколько раз просыпалась, называла себя дурой, переворачивалась на другой бок и всё начиналось сначала.

Следующий день был воскресным. Виктор ушел из дома сразу после завтрака, Ирина даже не спросила куда. Ей хотелось побыть в одиночестве.

Итак, теперь у неё новая биография, которую она, кстати, ещё даже не знала. Она заметила, что Витя кинул на столик какую-то папку, но вчера было не досуг посмотреть. Зато сейчас самое время.

Ирина читала «своё» дело и ничего не чувствовала. Совершенно ничего. Ни сочувствия, ни сожаления. Орлова была на год её старше, проживала в Московской области. И тоже была единственным ребенком. Правда, Орлова росла в полной семье, с отцом. Тот пережил военные годы, был один из тех, кто брал Варшаву и Берлин. После войны, видимо, не смог привыкнуть к мирной жизни, запил, стал частенько избивать жену. Вот девчонка и не выдержала издевательств над матерью.

Да….

А сколько других женских историй, навеки похороненных здесь? И одна интереснее другой. Ирина разнервничалась и принялась измерять шагами комнату. Ей нельзя поддаваться чувствам! Нельзя! Чувства делают человека слабым, а ей слабой быть нельзя! Нельзя….

Но так хотелось….

Несмотря на постоянную заботу и внимание Виктора ей иногда отчаянно хотелось чего-то другого.

Другого внимания.

Другой заботы.

И она почему-то вспоминала Игоря. Странно устроена женская сущность, ох, странно. И кто её разгадает? Кто поймет?

Послышались шаги, и в комнату вошёл Витя. За ним маячила ещё одна фигура. И на какое-то сумасшедшее мгновение Ирине показалось, что это Затмитский.

– Ирина, я хочу тебя кое с кем познакомить, – сказал Виктор и пропустил фигуру вперед. Ей оказалась невысокая женщина лет пятидесяти. – Это Елена Павловна Егоринская.

Ирина ничего не понимала, но улыбнулась и сказала:

– Здравствуйте.

Зачем Витя привел эту женщину?

– Здравствуйте, Ирина, – женщина окинула девушку взглядом, и та смутилась, хотя во взгляде не было ничего осуждающего.

– Елена Павловна занималась преподавательской деятельностью в институте, – между тем говорил Витя. – Она превосходно владеет несколькими языками. Английский, итальянский, французский….

– Витя, я не совсем тебя понимаю, – чуть приглушенно сказала девушка.

– Я решил сделать тебе сюрприз, – он широко улыбнулся. – Помнишь, ты как-то сказала, что хотела бы иметь возможность читать Шекспира и Лондона в оригинале, на английском? – Ирина кивнула. – Вот я и подумал, что будет неплохо, если ты выучишь английский язык. Я предложил Елене Павловне вернуться к преподавательской деятельности. И она любезно согласилась. Теперь у неё снова будет ученик. Вернее, ученица. Ты.

Ирина с трудом вспомнила тот разговор. Да, она на самом деле что-то сказала в этом роде, но не придала значения, сразу забыла. Да и кто, любящий творчество Шекспира, хотя бы раз в жизни не мечтает прочитать его в оригинале? Это был мимолетный порыв. А Виктор, оказывается, его запомнил.

– Ой, я…. Я рада, – нашлась девушка, – искренне рада. Это просто здорово! И как часто мы будем заниматься, Елена Павловна?

– Виктор Данилович предположил, что будет лучше, если сначала занятия будут проходить каждый день. Это способствует быстрому и лучшему запоминанию языка.

– Отлично, – Ирина с благодарностью прикоснулась к плечу Виктора. – Витя, ты не будешь против, если мы за чашечкой чая с Еленой Павловной обсудим все подробности…э. э… моего обучения?

– Конечно, нет.

– Елена Павловна, тогда пойдемте, пожалуйста, за мной.

Ирина пребывала в легком недоумении. Зачем Виктору это надо? К чему ей занятия по английскому языку? Бред какой-то.

Но Егоринская ей понравилась. Она оказалась приятной женщиной. И снова, уже за чашечкой дымящегося чая, Ирина в который раз за сегодняшний день подумала об удивительных женских судьбах. О загубленных судьбах. Егоринская меньше всего походила на преступницу. Но ни у неё самой, ни позже у Бехтерева Ирина не стала спрашивать, за что осудили профессоршу. Это не её дело.

Как они и договорились, занятия стали проходить каждый день. Сначала Ирине было трудно, как и всем начинающим, но она быстро освоилась и почувствовала интерес. К тому же, с Еленой Павловной заниматься было одно удовольствие. Ирине все больше и больше нравилась эта женщина.

Как-то Виктор пришёл домой, и Ирина обратила внимание на его странное поведение. Он, покачиваясь, дошел до дверного косяка и прислонился к нему. Она насторожилась.

– Ирина, – позвал Витя, и она поняла, что он не пьян, как она сначала решила, – помоги мне.

Ирина тотчас подбежала к нему.

– Что случилось? – обеспокоено спросила она.

Виктор был очень бледен.

– Помоги мне дойти до кровати, – с трудом выговорил он.

Ирина испугалась.

– Что случилось? Ты ранен? Что у тебя болит?

Но мужчина только морщился и ничего не говорил. Ирина, подставив свое плечо и обхватив его за талию, повела в спальню. Виктор был крупным и тяжелым мужчиной.

Он грохнулся на кровать лицом вниз. Ирина попыталась его перевернуть, но у неё плохо получалось.

– Витя, миленький…. Давай перевернемся. Я помогу тебе, Витенька…

– Воды…. Принеси воды…, – пробурчал он в подушку.

Ирина кинулась на кухню. Когда она из ведра наливала воду, то её руки дрожали.

Когда она снова вернулась в комнату, то увидела, что Витя всё же перевернулся и теперь лежит, прикрыв глаза. Она осторожно приблизилась к кровати.

– Вода, Витя….

Он открыл глаза. Она помогла ему приподняться, и он сделал несколько жадных крупных глотков. Ирина отчетливо слышала, как вода проскальзывает по гортани. Ей стало не по себе.

– Иди, я хочу спать, – выдавил из себя Бехтерев.

Ирина вздрогнула. Он впервые прогонял её из спальни.

– Но я могу остаться….

– Нет. Я сказал – иди. Постели себе на диване, – он снова прикрыл глаза.

Ирина, в недоумении кусая губы, вышла из спальни. Почему он себя так странно ведет? Или она что-то упустила из виду?

Её впереди ждала бессонная ночь. И чем больше она думала, вспоминала, то чаще и чаще у неё перед глазами возникали отрывки моментов, на которые она раньше не обращала внимания.

А стоило бы.

Доктор Велесов хмуро сказал:

– Ты говоришь, ничего не помогает?

– Ничего.

– И даже те….

– Велесов, я русским языком сказал – ничего! – Виктор поднялся с кушетки, на которой его осматривал доктор.

– И как часто повторяются головные боли? – Велесов пребывал в растерянности. Надо же, Бехтерев на вид такой здоровый мужик, а нате вам, пожалуйста, и его болезни не обходят стороной. И если он не ошибается, а в практике Велесова можно было на пальцах одной руки перечислить те случаи, когда он ошибся, то он не позавидует Виктору Даниловичу.

– Почти каждый день, – хмуро ответил Виктор и застегнул китель.

Доктор темнил. Они работали не первый год, и Виктор хорошо знал Велесова. Тот редко, когда прятал взгляд.

– Что скажешь, Сашка? – спросил Бехтерев. – Хреновы мои дела?

Молчать не имело смысла.

И доктор сказал:

– Хреновы.

Глава 7

– Тебе так и не удалось забеременеть?

Ирина боялась этого вопроса, но подсознательно ждала. Виктор несколько месяцев уже не заговаривал о ребенке, а тут внезапно вспомнил.

– Нет, – призналась она и прикусила губу в ожидании ответа.

Тот улыбнулся и немного грустно сказал:

– Жаль. Мне бы хотелось, чтобы ты родила мне сына, – в его голосе звучали интонации, которых раньше Ирина не замечала. Вообще, с Витей происходило что-то странное, не понятное, но он не желал ничего объяснять. – Значит, не судьба. Как видишь, Ирка, не так я всемогущ, как ты всегда считала.

– Витя, ты о чем?

– Я говорю, что…, – он не договорил, потому что в дверь постучали. – Ирина, милая, иди, открой.

– Хорошо.

Они никого не ждали, но сейчас Ирина была рада увидеть кого угодно. Лишь только не оставаться с Виктором наедине.

На крыльце стоял Затмитский. Ирина не смогла сдержать радостной улыбке. Кажется, ей сегодня везет. Она, вообще, счастливая.

– Привет, Игорь.

– Привет. Виктор меня в гости пригласил. К одиннадцати. Он дома? – не ответив на улыбку улыбкой, сказал Игорь.

Ирине не понравилось безразличие на лице Затмитского, но что поделаешь, она не может просить участия у отвергнутого мужчины.

– Да, дома, проходи.

Витя не говорил, что сегодня у них будут гости. Она приготовила бы чего-нибудь вкусненького, а то из еды у них один борщ, и тот вчерашний. Ирина сегодня немного расслабилась, провалялась на кровати дольше обычного. Выходной, Виктор тоже не спешил выбираться из теплой мягкой кровати.

– Как у тебя дела? – спросила Ирина, пока они шли по сеням.

– Отлично. Как сама?

– Тоже хорошо.

Ирина снова улыбнулась, и снова в ответ не получила улыбки. Ну, и не больно надо! Тоже ей нашелся! Обойдется и без его внимания! Но настроение у неё испортилось. Она сегодня всё воспринимала особенно остро, бывают дни в женском календаре, когда ты становишься особенно чувствительной.

Виктор стоял около окна, и когда послышались их шаги, обернулся. За последние недели он похудел, в который раз отметила Ирина и невольно переключилась с Затмитского на него.

– Ты пунктуален, Игорь, – сказал вместо приветствия Витя и протянул руку для пожатия.

– Служу Советскому Союзу! – шутливо отрапортовал Затмитский и подал руку. Вчера, придя в контору, он застал там Бехтерева и немало удивился, когда тот предложил прийти к ним в гости. Хотя…. Чего лукавить, в глубине души Игорь ждал этого приглашения.

– То-то же, – в тон ему ответил Виктор, затем предложил: – Пойдемте пройдем в зал. Я хочу с вами поговорить. Обоими.

Здесь уже Ирине стало не до шуток. Она сразу заметила нервозность Виктора, которую он старался унять. После его слов Игорь вытянулся, так подчиненные идут «на ковер» к руководству.

Зал в доме Бехтерева сочетал сразу и библиотеку, и рабочий кабинет. Иногда он приносил из конторы бумаги домой и работал с ними здесь. В такие минуты Ирина старалась держаться от него подальше. Если Бехтерев брал важные бумаги домой, то это означало только одно – что-то случилось, и, скорее всего, неприятное. Здесь же у него находился и сейф, где он держал табельное оружие, охотничье ружье и важные документы, к которым имел доступ один он.

Ирине не нравилось происходящее. Зачем Витя пригласил Затмитского? И почему хочет поговорить с ними обоими? Это не к добру.

Они прошли вслед за Бехтеревым. Тот жестом указал на кресла, а сам подошел к сейфу. Это ещё больше насторожило Ирину. Несмотря на их близкие отношения, Виктор редко при ней открывал сейф. Она даже не знала, где он держал ключи от него. Чего греха таить, несколько раз Ирина пыталась их найти, но её попытки ни к чему не привели.

Щелкнул замок, и толстая дверка сейфа приоткрылась. Виктор стоял спиной к Ирине, и она не могла видеть, что он делает. Игорь, видимо, тоже плохо понимал что происходит, потому что приветливая улыбка, с которой он встретил друга, давно исчезала с его лица. Он был серьезен.

Наконец, Виктор повернулся к ним, и Ирине сразу бросилась в глаза его необычайная бледность. В его руках был пакет.

Прежде чем начать говорить, Виктор задержал взгляд на Ирине, от которого по телу прошлись мурашки, и она почему-то вспомнила, как её впервые привели к нему в контору, а потом посмотрел на лейтенанта.

– В общем так, ребятки, – он криво улыбнулся, – в этом пакете находятся некоторые документы, а точнее, паспорта. Сразу на несколько имен. А так же, Игорь, распоряжение о твоем отпуске. Ты, кажется, давно собирался съездить в Москву, навестить своих?

– Ну, да, – растерянно ответил Игорь. Он вспомнил разговор с Бехтеревым где-то двухмесячной давности, когда просил разрешение на отпуск, а тот зыркнул на него злыми глазищами и рявкнул, что не положено ещё.

– Загвоздка заключается в том, что в Москву ты не попадешь, – Витя продолжал говорить с той же иронией. – Придется тебе изменить маршрут.

Игорь нахмурился. Что хочет сказать Бехтерев?

– Что ты задумал? – спросил Затмитский. Мужчины, казалось, забыли о существовании Ирины, а та сидела, притихшая. У неё в голове проносились мысли одна сумасброднее другой.

– Не суетись, лейтенант, всему своё время. Лучше-ка скажи, ты по-прежнему думаешь о моей Ирке?

Ирина вздрогнула, её глаза испуганно распахнулись. Только не это. Пожалуйста, не надо!.. Она пыталась сохранить видимое спокойствие. Но у неё плохо получалось.

Игорь поднялся с кресла и с вызовом посмотрел на начальника.

– Ты считаешь, что сейчас время и место вести подобные разговоры? – процедил он сквозь зубы.

– Ты попал в точку, Затмитский. Завтра будет поздно.

– Виктор….

– Ты не ответил! – рявкнул Бехтерев.

В комнате образовалась тишина.

Игорь выждал некоторое время, а потом сказал:

– Как скажешь, товарищ командир, – его голос звучал пугающе спокойно. – Сам знаешь, что думаю. Думаю и люблю. Только она любит тебя, а ты, сукин сын….

– Забываешься, лейтенант! – Бехтерев подошел к небольшому столику и швырнул на него пакет. – Пока ты ещё находишься у меня в подчинении.

– Тогда, может, объясните, Виктор Данилович, что происходит, – не без иронии заметил Игорь.

Ирина чувствовала себя отвратительно. Создавалось такое впечатление, что двое мужчин играют несуразные роли в спектакле без режиссера.

Виктор громко усмехнулся.

– Объясню. Как я уже сказал, в пакете находятся документы. Твой отпуск и разрешение на конвоирование Орловой Натальи. А так же паспорта на имена Владислава Поленски и Ирины Поленски. Брата и сестры, – тут начальник информационно-следственной части замялся. – Ирине нравится своё имя, и я подумал, что будет справедливо, если после Наташи у неё оно снова появится.

– Я…, – начал было Игорь, но Бехтерев поднял руку, останавливая его.

– Не перебивай. Вы сегодня же отсюда уедите. Уедите и никогда не вернетесь, – он заметил, как замерла Ирина. Она ни слова не сказала с тех пор, как они пришли в зал. Оно и понятно. – Затмитский, я отдаю тебе Ирину, и поверь, если ты с ней будешь плохо обращаться, я тебя достану всюду. Ты понял меня?! Всюду!!

Он впервые сорвался на крик, но потом, желая успокоиться, прикрыл глаза и несколько раз шумно вздохнул.

– Виктор….

– Витя….

Ирина и Игорь одновременно произнесли его имя. Каждый пребывал в легком шоковом состоянии. Ирина ничего не понимала. Может, у Бехтерева температура и он бредит?

Он отпускает её! Эти слова раскаленным жезлом жгли сердце девушки. Она боялась поверить в происходящее. Нет, нет, она, наверное, спит, и всё это ей снится. Не более…

– Я ещё не закончил, – уже медленнее и отчего-то спокойнее начал говорить Бехтерев. Самое трудное осталось позади. – У вас будет около суток, чтобы убраться отсюда. Этого времени должно хватить. Затмитский…. Игорь, вы не должны ехать ни в Москву, ни в другой западный город. Восток идеальный путь к отступлению. Доберетесь до границы, а там сообразите по обстоятельствам. Бегите за границу. Англия, Франция или Америка. Не важно куда, – он снова подошёл к сейфу и достал оттуда небольшой черный мешочек. – Здесь изумруды и золото. Этого вам должно хватить на первое время.

Ирина почувствовала, как её начинает бить мелкая дрожь. Боже, нет, это не сон. Это реальность. Жгучая, непоправимая реальность. Она хотела что-нибудь сказать, но у неё не было сил.

– Но почему?… Почему, Витя? – Затмитский успокоился, его злость мгновенно улетучилась.

Ему предлагали предать Родину. Предлагали открыто и прямо, без претензий на высокие чувства. Он должен был отказаться от всего, во что верил с ранних лет. Уехать из страны, забыть, кем он был до этого момента, и начать жизнь с нового, совершенно чистого листа. А взамен предлагали любимую женщину.

Стоило ли все это её?!

Ответ был – да!! Да, черт возьми! Стоило!

У Затмитского кружилась голова от нахлынувших чувств. Он боялся, что сейчас Виктор скажет, что пошутил, что это нелепый розыгрыш, а Ирина рассмеётся за его спиной.

Виктор подошёл к ним ближе, и уже не смотря на Затмитского, а только на Ирину, признался:

– Я болен. Смертельно болен. Мне осталось жить не более двух-трех месяцев. Потом…. Потом всё. И я не хочу, чтобы…, – он впервые запнулся, и от его заминки стало страшно не одной Ирине. – И я не хочу, чтобы после моей смерти с Ирой случилось непоправимое. Не надо строить иллюзий, как только меня не станет, её тотчас разорвут на части. И ты, Затмитский, ничего не сможешь сделать. Не ты один смотришь на неё жадными глазами, не думай, я всё замечал и видел. Так что…. Пока я в силе, уезжайте. Так будет лучше для всех. И я буду спокоен. По крайней мере, буду знать, что с Ирой всё в порядке.

Ирина закричала. Закричала по-бабьи, с надрывом. А потом, точно опомнилась и зажала рот рукой. Посмотрела затравленно на мужчин и резко, глотая слова, выдавила:

– Игорь, выйди…. Да что ты стоишь, выйди, я сказала! Пожалуйста….

Затмитский вышел, чувствуя, что ноги его не слушаются.

Виктор и Ирина остались наедине.

– Ира, не надо…, – грозный начальник, чьих сдвинутых бровей опасались многие офицеры, растерялся и не знал, что сказать.

А Ирина, не помня себя, упала на колени и обхватила тонкими, прозрачными руками ноги мужчины.

– Витя, Витенька, родной, я люблю тебя…. Нет, Витя!.. Как же так…. Ты не умрешь! Ты не болен! Витя, я люблю тебя!.. – она рыдала в голос, целуя колени и ноги стоящего, точно каменная статуя, мужчины. – Спасибо, я…. У меня…. Боже, Витя, почему так?… Я не хотела, правда, не хотела….

– Ирина, перестань…

У Бехтерева сорвался голос. Глаза увлажнились.

– Не могу!!! Понимаешь, я не могу!! Ты для меня всё!.. Я никогда не думала…. Правда, не думала…. Витя, ты мне веришь…..

– Ирка, да перестань же….

– Я люблю, люблю тебя! – она шептала эти слова, точно завороженная. Глаза застлала необратимая тьма. – Ты меня слышишь? Как же так?…. Господи, да почему?… Я не оставлю тебя, слышишь меня? Ты слышишь?

Виктор больше не выдержал и тоже опустился на колени, рухнул к ногам любимой женщины. Та продолжала рыдать, жадно покрывая его лицо поцелуями.

– Перестань…. Перестань…, – бормотал он, а сам жадно ловил каждый её поцелуй, каждое её прикосновение. Мимолетное. Страстное. Вечное. Жадное.

Он говорил себе, что последний раз ничего не изменит, что он имеет право на прощальное прикосновение. Что он заслужил его кровавой раной в сердце.

А Ирина всё продолжала рыдать, не помня себя. Что-то надломилось в ней в тот момент, когда она поняла, что затеял Витя. В душе возродилась трепетная надежда, которую она гнала последние годы.

– Витя….

– Девочка моя….

Она рванула на себе платье и притянула мужчину. Это была первоначальная животная страсть, страсть последней ночи, где смешались любовь и вожделение, слезы и пот, отчаяние и надежда, боль и наслаждение. Где рвали жилы и стонали мышцы, где тела взлетали к небесам и с грохотом падали в бездну, где тьма переставала быть тьмой, а свет резал глаза. Где мужчина впервые познавал женщину, а женщина растворялась в железных оковах страсти. Стоны порождали крики, и, казалось, нечеловеческое рычание. Его мольбы перерастали в её угрозы, а движения становились всё более яростными.

А за тонкой дверью в соседней комнате стоял бледный Затмитский. Игорь сжимал кулаки. На висках от внутреннего напряжения проступили синеватые жилы. Он слышал каждый стон Ирины, каждый крик Бехтерева.

И ему хотелось сейчас же ворваться в комнату, и оттащить переплетенные тела друг от друга. Теперь Ирина принадлежит только ему! И только он имеет право прикасаться к ней!

От бессилия Игорь оперся рукой о стену. Сейчас всё кончиться…сейчас всё кончится…. Да когда же это кончится?!

Они оба молчали.

Ирина медленно, дрожащими руками поправила платье. Она боялась посмотреть на Витю, встретиться с ним взглядом. За какие-то жалкие, несчастные минуты этот мужчина стал ей дороже, чем за те полутора года, что они прожили вместе.

Он дал ей свободу.

Единственное, о чем она мечтала. О чем постоянно неотрывно грезила.

Теперь она сможет сделать свою жизнь подобно той, что читала в книгах. Опять-таки из библиотеки Бехтерева.

Ирина поднялась на ноги. Её пошатывало. Виктор стоял в стороне, спиной к ней.

– Иди, – коротко сказал он, не поворачиваясь. Он боялся, что если увидит её глаза, то не сможет отпустить.

Ирина крепко зажмурилась, в горле стал ком.

– Спасибо, – прошептала она. – Спасибо тебе…

– Иди, Ирина, – уж шепотом попросил Бехтерев.

И она всё поняла. Выбежала из комнаты и с шумом закрыла за собой дверь.

Виктор обеими руками оперся об стол, его плечи тряслись.

Игорь негромко сказал:

– Я зайду за тобой через час. Будь готова.

Одна волна накатывала на другую и с легким шумом разбивалась о борт корабля. Океан нежно нашептывал свои истории вечности, и вечность улыбалась, слушая старые сказки неугомонного ворчуна. Ночь была теплой и звездной. Ни одно облачко не смело нарушить покой.

Ирина стояла на палубе, обхватив плечи руками. Ей не хотелось спать, и она вышла из каюты. Некоторые пассажиры «Юдифь» тоже не спали, но они прогуливались по противоположной стороне корабля, и Ирина могла не беспокоиться, что её кто-то потревожит. Ей хотелось побыть одной.

Игорь ни на минуту не оставлял её, опасаясь за безопасность девушки. Но всё осталось позади, они плыли в далекую Америку, где собирались начать новую жизнь.

Новую жизнь…. Да…

Ирину раздирали противоречивые чувства, но она старалась не поддаваться ни панике, ни страху, ни шальной свободе. Все только начинается…. Впереди – неизвестность.

Сегодня ночью ей было грустно. Она посмотрела на небо. Почему нет облаков, ну, почему? Ей хотелось дождя, сильного, с мощными порывами ветра, с громом и молниями. Ей хотелось буйства природы, чтобы та рыдала и стонала, вымещая невысказанные обиды людям.

Но вокруг была тишина. Лишь волны бились о борт корабля.

Ирина поёжилась. А холодает, не плохо бы вернуться в каюту, не хватало ещё заболеть. Но возвращаться не хотелось. Она вгляделась в темно-синие волны, и представила, как зачерпывает ладошкой непокорную морскую гладь, и ручейки скользят между её пальчиков, капельками падая на палубу.

Она не выдержала и заплакала. Ирина не плакала с тех пор, как покинула Соловки. Господи, когда это было…. Да и было ли вообще? Нет, не было, это просто дурной сон, а она проснулась и готовиться встретить рассвет. Наверное, так.

Она не знала.

Она ничего не знала.

Её солоноватая слеза скользнула по щеке и полетела дальше, за борт. Ирина невольно проследила за её траекторией. Вот так и она, маленький человек, слеза океана, в огромном пустом мире.

Она вздрогнула, когда почувствовала на плече мужскую руку.

– Испугалась? – спросил Игорь.

– Ты бесшумно подошёл, я не заметила.

– Извини. Ты долго не возвращалась, и я начал беспокоиться.

– Не стоило, всё нормально.

– Точно?

– Да.

– Пойдем в каюту, холодно. Ты дрожишь, замерзла.

Ирина покачала головой.

– Нет, Игорь, если хочешь иди, а я…. Я пока останусь здесь.

Затмитский снял пиджак и накинул на хрупкие плечи девушки. Он постоял несколько минут рядом, а потом развернулся и скрылся в темноте.

А Ирина продолжала смотреть на океан.

Нью-Йорк, 1956 г.

Глава 8

– Ирина, ты идешь?

– Нет, я ещё немного поработаю.

– Как знаешь. Пока.

– До понедельника. Приятных выходных, Сьюзан.

– И тебе, малышка. Ещё раз пока. Долго не работай. Всё равно пятница, и все начальники уже слиняли.

Ирина, не отрываясь от пишущей машинки, махнула рукой на прощанье Сьюзан, и снова погрузилась в работу. В офисе никого не осталось, что вполне устраивало Ирину. Она под конец дня начинала уставать от постоянной суеты и людского шума, но домой идти не спешила.

В последнее время у них заметно испортились отношения с Игорем, и как Ирина не пыталась их наладить, ничего не получалось. Игорь не желал её ни слушать, ни понимать. Ко всем прочим неприятностям, он теперь частенько приходил домой в подвыпившем состоянии, а в пятницу просто грех было не выпить. А это означало одно – пьяные претензии и грубые приставания.

Если бы Ирине сказали, что Игорь измениться подобным образом, она бы рассмеялась говорившему в лицо. Затмитский станет к ней плохо относиться? Бред сивой кобылы. Да он с неё пылинки сдувал, для него любое её желание было законом, он не мог на неё надышаться! И, казалось, не было пределу его любви.

Но Ирина не учла одного – Затмитский считал её своей женщиной. Он несколько раз предлагал узаконить отношения, но Ирина каждый раз отказывалась. Для всех они были братом и сестрой, и такой расклад вещей как нельзя лучше устраивал девушку. Правда заключалась в том, что она не любила Затмитского и не желала выходить за него замуж. Сначала Ирина чувствовала перед ним вину за то, что не может ответить взаимностью на его чувства. Игорь делал всё, чтобы она была счастлива, он защищал и оберегал её от неприятностей, был для неё и другом, и братом, и мужем. Но в какой-то момент всё изменилось, Ирина даже не сказала бы в какой именно. Просто что-то изменилось и всё.

Каждый день она смотрела на мужчину живущего с ней бок о бок и понимала, что не хочет с ним больше жить. Последние годы она только и делала, что жила с нелюбимыми мужчинами, чувствовала перед ними страх, зависимость. А теперь ей это надоело. Наверное, сказывался американский воздух свободы.

Кто помешает ей встать и уйти? Эта мысль всё чаще и чаще приходила в голову Ирине. Она свободная молодая женщина. И у неё будет то будущее, которое она выдерет сама.

Ирина посмотрела на часы. Восьмой час. Отлично. У неё участилось сердцебиение, и она поймала себя на мысли, что улыбается. Подумать только: у неё сегодня свидание! Первое свидание за многие-многие годы….

Она и сама в это до конца не верила. Два дня назад она познакомилась с Джулианом Маккинзи. Она задержалась на работе и спешила домой, но такси, как частенько бывает в подобных случаях, нигде не было. Ирина знала, что Игорь беспокоиться, он всегда беспокоился, если она возвращалась после восьми. Ирина стояла на обочине тротуара, когда рядом с ней притормозила машина. Мужчина любезно предложил подвести её, и она согласилась. В тот момент она хотела попасть домой, и была счастлива подвернувшейся возможности.

Они разговорились. Ирина отметила, что с новым знакомым ей легко и приятно общаться. Джулиан ей понравился. Ему было где-то около сорока, может, чуть постарше, и как он сообщил сам, он до сих пор не был женат.

Но, несмотря на симпатию, Ирина колебалась, когда он предложил продолжить знакомство и встретиться в пятницу вечером. На работе многие мужчины-коллеги частенько предлагали ей сходить куда-нибудь вечером и развлечься, но в тех случаях Ирина неизменно отказывалась. Для всех она была свободной привлекательной молодой женщиной, но она-то прекрасно понимала, что Игорю, навряд ли, понравятся её новые знакомые. А тут она впервые захотела встретиться с мужчиной. И Ирина согласилась. Мало того, все эти дни она с нетерпением ждала пятницы.

Джулиан ждал её с огромным букетом белых орхидей, его губы приветливо улыбались. Ирина засмущалась и с благодарностью приняла цветы. Белые орхидеи оказались первыми цветами в её жизни.

Они поужинали в небольшом уютном китайском ресторане, и Ирина не заметила, как пролетело время. Джулиан оказался замечательным собеседником. Он постоянно рассказывал забавные истории из своей жизни и жизни друзей, был внимательным и чутким кавалером. Расставаться не хотелось, но Ирина с беспокойством заметила, что время уже позднее, стрелка часов остановилась на отметке десять.

– Мне пора, – смущенно улыбнувшись, сказала она.

– Торопитесь? Мне бы хотелось побыть с вами ещё немного, Ирина, но раз вы спешите домой, то, надеюсь, вы позволите мне вас отвести? А так же дайте обещание, что мы с вами непременно встретимся в ближайшие дни.

На этот раз Ирина не сомневалась.

– Обещаю.

И она не возражала, когда Джулиан притянул её за плечи и поцеловал на прощание. Его поцелуй не был требовательным и жадным, его губы не мяли и не тискали её, напротив, его прикосновение было легким, точно он боялся её испугать. И Ирина почувствовала, как по её телу разлилось незнакомое доселе тепло.

– До встречи, – он погладил её по волосам.

– Да, – выдохнула она.

Но веселое настроение исчезло, как только Ирина зашла домой. Игорь сидел в кресле, обхватив голову руками. Рядом валялись несколько пустых бутылок из-под пива. Услышав звук открывающейся двери, он вскочил на ноги.

– Где ты была до сих пор, шлюха? – набросился он на неё и сделал несколько шагов в её сторону. Ирина, стараясь не показать нарастающего страха, скинула пальто и ботинки. – Я, кажется, тебя спрашиваю, дрянь этакая? И не смей говорить, что на работе! Я весь телефон оборвал, но никого, кроме сторожа не обнаружил!

Ирина спокойно на него посмотрела.

– Я была на свидании. И не надо кричать.

От её наглости Игорь на мгновение опешил, а потом его лицо покрылось багровыми пятнами.

– На свидании? – прорычал он.

– Именно.

– С кем?!

– С мужчиной, с кем же ещё, – фыркнула Ирина.

– Да знаешь ли ты, что я сейчас с тобой сделаю?! – красивое лицо Игоря перекосила гримаса ярости и ненависти.

Ирина, не медля ни секунды, бросилась в противоположный конец комнаты и забежала за стол. Игорь ринулся за ней, но опоздал на какие-то жалкие секунды. Его разум был затуманен алкоголем, и реакция была уже не та.

Ирина успела отскочить и медленно, тщательно проговаривая каждое слово, сказала:

– Только тронь меня пальцем, и я клянусь, ты больше меня никогда не увидишь!

– Что…, – начал Игорь, но осекся на полуслове. Он остановился и больше не пытался её схватить. Несмотря на алкоголь, он смог разглядеть непоколебимую решительность на лице девушки. – Что ты хочешь этим сказать?

– Ты понял меня, Игорь, не стоит притворяться. Ударишь меня, и я уйду. Навсегда, – снова повторила Ирина.

И он ей поверил.

Роман Ирины и Джулиана продолжал развиваться. Они старались видеться, как можно чаще, всё свободное время проводили вместе. Ирина узнала, что Джулиан занимается ювелирным бизнесом, у него несколько магазинов, здесь, в Нью-Йорке, в Чикаго и Лос-Анджелесе. Она была приятно удивлена, когда поняла, что её мужчина богат. Она была столь наивна, что в первые дни знакомства даже не поняла этого.

Она была счастлива. Но подсознательно ждала неприятностей. От старых привычек избавиться трудно.

Атмосфера дома была накалена до предела. Игорь не мог смириться с тем, что в жизни его Ирины появился другой мужчина. Каждую ночь, лаская податливое тело девушки, он чувствовал, с какой неохотой она отдается ему. Он бесился от мысли, что она делает ему одолжение, что будь её воля, она добровольно никогда бы не пришла к нему в постель. Он смотрел на её красивое лицо в надежде увидеть там хотя бы жалкое подобие взаимности, но каждый раз натыкался на безразличный взгляд.

– Неужели ты на самом деле собралась замуж? – иронично спросил он, закуривая сигарету и откидываясь на подушку. В последнее время у него вошло в привычку курить в постели.

Ирина выходила из ванной, и его слова совсем ей не понравились. Игорь был слишком спокойным. И это её настораживало. Если бы он устраивал каждый день скандалы, угрожал ей, она бы не стала волноваться. А так её не покидало предчувствие, что это затишье перед бурей.

– О чем ты? – она сделала вид, что не поняла его вопроса.

– Не стоит прикидываться дурочкой, Иришка. Ты отлично меня понимаешь. Ты уже месяца три встречаешься с типом с Лонг-Айленда. Неужели ты думала, что я не узнаю, кто он такой? Ювелир, отпрыск богатеньких родителей, и сам сколотивший приличный капиталец. Сколько у него магазинов? Три? Четыре? Впрочем, какая разница. Американский богач, элита, мать твою. И неужели ты решила, что такой сукин сын жениться на эмигрантке с сомнительным прошлым?

Ирина вздрогнула. Ещё в Советском Союзе они договорились, что никогда ни при каких обстоятельствах не будут вспоминать прошлое. Не стоит ворошить пески времени. Это чревато последствиями. И не только для Ирины.

– К чему весь этот разговор? – нахмурившись, спросила девушка. Она подошла к зеркалу и методичными движениями принялась расчесывать мокрые волосы. В зеркале ей прекрасно было видно злое лицо Игоря.

Тот не желал успокаиваться.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты строила лишние иллюзии. Маккинзи поиграет тобой, а потом выбросит за ненадобностью. Кстати, вы уже трахаетесь?

Он сознательно был груб, стремился, как можно больнее задеть и уколоть Ирину. Черт побери, почему он должен страдать один? Разве кто-то может его понять? Попробовали бы вы посидеть темными ночами дома в ожидании того, что сейчас повернется ключ в замочной скважине и в квартиру войдет счастливая Ирина, по-прежнему храня чужой запах дорогих сигарет и одеколона! Запах чужого мужчины! Иногда Игорю начинало казаться, что он не выдержит и сойдет с ума. От ревности, от ненависти, от любви, от жажды обладания. Ирина принадлежит ему одному! Он один имеет на неё право!

У Ирины не дрогнул ни один мускул на лице, когда она услышала последний вопрос Игоря. Она знала, что может успокоить его, сказав правду об интимных отношениях между ней и Джулианом. Не смотря на то, что они встречались довольно продолжительное время, Джулиан не делал попыток переспать с ней, хотя Ирина видела, как иногда трудно ему бывало удержать себя в руках. Поведение Джулиана вызывало у неё самые противоречивые чувства. Одновременно ей было приятно, что он оберегает её, не спешит, а с другой стороны она пребывала в растерянности: что будет, когда Джулиан поймет, что она не невинна?

– Ты пьян? – на вопрос вопросом ответила Ирина.

– Ты не ответила.

– Не хочу, поэтому и не ответила.

– Ты мне скажешь правду! – зарычал Игорь и вскочил с кровати. Он в одно мгновение преодолел разделявшее их расстояние и встал за спиной Ирины.

В таком состоянии он был опасен, Ирине следовало быть осторожнее, а то так можно и потерять чувство меры.

Она отложила гребень в сторону и повернулась к Игорю. Почему всё так сложно? Почему она не может раз и навсегда порвать их отношения? Ведь если разобраться, то её ничего не держит.

– Нет, мы не трахаемся с Джулианом, – в тон ему ответила девушка. Игорь нахмурился, но напряжение спало. – Что ты хочешь ещё узнать? Ах, да, про предложение…. Нет, Джулиан ещё не сделал мне предложение, как видишь, на моей руке нет кольца в честь помолвки. Это все, товарищ лейтенант, или у вас ещё будут вопросы?

Она холодно посмотрела на него, и, не дожидаясь очередной вспышки ярости, прошла к кровати. Завтра на работу, и ей не мешало бы выспаться.

Игорь потоптался на месте. И впервые осознал тот факт, что Ирина меняется. Она больше непохожа на испуганного ребенка, попавшего в серьезный переплет. Она становится смелой, независимой и свободной. Свободной, прежде всего, от него. Она больше не нуждается в его защите.

Он потушил свет и лег на другую сторону кровати. Сон не шёл. В голову лезли самые дурные мысли. А что он будет делать, если Ирина скажет, что уходит от него? Ведь, как ни крути, но, похоже, у них с этим Маккинзи всё серьезно. И ни она, ни он не собираются рвать отношения. Как он поступит, если она на его глазах начнет собирать вещи?

Боль застлала глаза. Игорь этого не перенесет. Ирина для него была смыслом жизни, он, черт возьми, не сможет без неё! Не для того он пожертвовал всем, чтобы вот так, легко, от неё отказаться! Не для того!

Он сделает всё, чтобы удержать её. Да, и пусть кто попробует ему помешать!

Но…. Игорь сжал челюсть с такой силой, что боль отразилась в зубах. Но сможет ли он жить с ней, зная, что она принадлежит другому мужчине? Что она стонала под его ласками и прогибалась ему навстречу?! Что она целовала чужие губы и молила о страсти?! У Игоря закружилась голова. Зачем врать себе, зачем обманывать себя?! Он не примет Ирину после чужого мужика! Ему хватило в своё время и Бехтерева…. Но тот, как и прошлое, осталось далеко позади, а Маккинзи, и их отношения с Иркой – это настоящее и будущее. И где гарантии, что уйдет Маккинзи, а на его месте не появится ещё один богатенький американский жлоб? Нет никаких гарантий….

Решение пришло само собой. Как в больнице. Если у больного образовывалась гангрена, то ему удаляли ногу или руку, одним словом ту часть, где обнаруживалась гангрена. Она угрожала жизни человека, и её ликвидировали.

А Ирина была его гангреной.

Ирина тоже не спала. Она чувствовала прерывистое дыхание Игоря, знала, что он не спит, но была благодарна, что он больше к ней не пристает ни с расспросами, ни с ласками. Она начинала уставать от него.

Её жизнь разделилась надвое. На работе и с Джулианом она была полна радушных красок, перспектив, смеха и счастья, а дома, с Игорем – недопонимания, постоянного угнетения, не желанной связи, чувства обязанности.

Она устала от этого.

И пришла пора что-то менять.

Не смотря на то, что прошли годы с тех пор, как они прибыли в Нью-Йорк, иногда Ирина по-прежнему терялась, но уже не искала поддержки у Игоря. Это время прошло.

На следующее утро она встала разбитой, не выспавшейся, и с дурным настроением. Но следовала взять себя в руки и идти на работу. Она давно приучила себя ни при каких обстоятельствах не показывать чужим людям, что у неё проблемы. Ни к чему лишние разговоры.

День тянулся бесконечно долго, и Ирина тоскливо посматривала на часы. Домой идти не хотелось. Её коллега, Сьюзан, предложила сходить в бар и пропустить по стаканчику вина, но Ирина отказалась.

Джулиан ещё неделю назад улетел в Англию, его семья планировала в Лондоне открыть ювелирный магазин, и Ирина безумно по нему тосковала. Она ещё не могла понять, какие чувства испытывает к этому мужчине, но то, что ей нравилось с ним общаться – это определенно.

Поэтому, когда к концу рабочего дня зазвонил телефон и на другом конце провода раздался веселый голос Джулиана, она очень обрадовалась.

– Привет, красавица!

– Джулиан, здравствуй!

– Ты где?

– Я? На работе!..

– А я в аэропорту, в Нью-Йорке! Встретить меня не хочешь?

Сердце Ирины радостно встрепенулось.

– Уже беру такси!

До аэропорта она добралась быстро. Всю дорогу она думала о Джулиане, и об их отношениях. К чему они приведут? Чем закончатся? Иногда её смущало поведение Джулиана. Он до сих пор не делал никаких попыток переспать с ней, и не заговаривал о своих чувствах. В такие минуты она вспоминала слова Игоря. А если он прав, и Джулиан не испытывает к ней ничего серьезного?

Он красив, богат, у него прекрасное будущее. И есть ли в этом будущем место для неё?

Ирина одернула себя. Нашла когда предаваться мрачным мыслям!

Джулиан ждал её. Он крепко обнял её и, не удержавшись, поцеловал. Ирина смутилась публичному проявлению чувств, но, с другой стороны, ей было приятно почувствовать теплые губы мужчины на своих губах.

– Как долетел? – поинтересовалась она, стараясь скрыть легкое смущение.

– Отлично! Если не считать того, что мой сосед всю дорогу посвящал меня в пикантные подробности своих отношений с матерью жены!

Ирина улыбнулась. Джулиан всегда сетовал на попутчиков, будь то в поезде, или в самолете. Поэтому по Америке он предпочитал передвигаться на машине.

– А как прошла поездка? Ты доволен результатами?

– Да! Предполагаю, мне ещё не раз в ближайшее время придется слетать в Лондон, чтобы проконтролировать, как идут дела с открытием магазина и поступлением драгоценных камней. Единственное, что мне не удалось сделать, так это найти ювелира, который бы соответствовал нашим требованиям. Но это пустяки, – рука мужчины сильнее сжала руку Ирины. – Я скучал по тебе.

– Я тоже, – честно призналась она.

– Ты поужинаешь завтра со мной?

– А ты как думаешь?

Он негромко рассмеялся.

– Извини, что сорвал тебя с рабочего места, а должного внимания уделить не могу, – его глаза погрустнели. – Мне надо срочно домой, отец хочет знать подробности поездки. Но я не смог удержаться от соблазна, хотя бы не надолго увидеть тебя.

У Ирины возникло предчувствие, что предстоящий ужин с Джулианом – необычный. Как только она вошла в ресторан, то сразу увидела его. Он сидел у столика рядом с окном, а рядом лежал огромный букет цветов.

– Это тебе, – он протянул цветы и помог Ирине устроиться за столом.

– Спасибо.

Ей очень понравился букет, и если раньше она старалась не приносить цветы домой, во избежание сцены ревности со стороны Игоря, то сегодня она решила поступиться осторожностью.

Ей надоело жить, оглядываясь назад.

Джулиан вел себя необычно. Ирине сразу бросилась в глаза его нервозность. Он то и дело теребил галстук, как бы невзначай периодически тянулся к меню, потом резко одергивал руку, вспоминая, что они сделали заказ, и старался не смотреть Ирине в глаза.

Сначала её позабавило столь необычное поведение Джулиана, но чем больше проходило времени, тем сильнее она начала ощущать, что нервозность передается и ей.

Неужели Джулиан решил с ней расстаться?

Почему-то это было первым, о чем подумала Ирина.

Пригласил в роскошный ресторан…. Подарил красивые цветы…. Чтобы смягчить удар и оставить хорошие воспоминания? Это было характерно для американцев, как уже успела понять Ирина.

– Ирина, я бы хотел с тобой серьезно поговорить, – наконец, некоторое время спустя, сказал Джулиан.

Девушка медленно кивнула.

– Я тебя внимательно слушаю, – готовая к самому худшему, ответила Ирина.

Джулиан протянул руку и завладел теплой ладонью собеседницы.

– У меня к тебе есть предложение.

Пауза, во время которой сердце Ирины перестало на краткий миг биться, а потом застучало с утроенной силой.

– Предложение? И какое же?

– Я бы очень хотел, чтобы ты со мной поехала на горнолыжный курорт.

Ирина не знала смеяться ей или плакать. Но в первое мгновение она почувствовала необычайное облегчение, и из её груди вырвался нервный смешок.

– Джулиан….

– Послушай, для меня эта поездка очень важна, – быстро перебил её мужчина. – Мне бы хотелось провести немного времени наедине с тобой. Только ты и я. Так у нас появиться больше возможности узнать друг друга. Мы с тобой уже знакомы более трех месяцев, но из-за работы…я чувствую, что недостаточно уделяю тебе внимания, и мне бы хотелось исправить эту оплошность.

«А заодно узнать, каково заниматься со мной сексом».

Злая мысль самопроизвольно промелькнула в голове Ирины.

– И куда ты приглашаешь меня? – медленно спросила она.

– В Юту. Там прекрасный пансионат, где я бывал уже не раз.

Почему-то в принятии решения последние слова Джулиана сыграли решающую роль. Если Джулиан не раз бывал в Юте, то, наверняка, у него там имеются знакомые. А Ирина очень хотела познакомиться с его друзьями.

И это желание было продиктовано не честолюбием, и не стремлением попасть в избранное общество, куда входило семейство Маккинзи.

Нет, ей просто хотелось посмотреть на Джулиана в кругу его друзей, познакомиться с теми людьми, с которыми он общается в повседневной жизни.

– Я согласна. К тому же, мне в скором времени на работе положен отпуск, – как можно мягче произнесла она.

Глаза мужчины ярко вспыхнули, и нервозность тотчас исчезла. Он снова превратился в уверенного в себе молодого человека.

– Ирина, ты не представляешь, как я счастлив, – сказал он, и его голос был хрипловатым от волнения.

– Спасибо за предложение.

– Ты не пожалеешь, что согласилась.

– В этом я не сомневаюсь.

Прежде чем расстаться, они долго сидели в машине Джулиана и целовались. Ирина в глубине души подозревала, что он ждет приглашения подняться к ней, но тут его ждало разочарование. Джулиану придется потерпеть до Юты.

В квартиру она поднималась с тяжелым сердцем. Игорь, наверняка, сейчас снова устроит скандал. Радушное настроение улетучилось.

Ирину встретил запах жареного мяса, и, не смотря на то, что она плотно поужинала в ресторане, желудок тотчас напомнил о себе. Игорь хозяйничал на кухне. У них с ним с давних пор была сговоренность: кто первый приходит с работы домой, тот и готовит. Исключением были выходные, тогда Ирина полностью брала хлопоты по хозяйству на себя.

Она снимала пальто, когда с кухни вышел Игорь.

– Привет. Ты сегодня поздно….

Его пытливый взгляд натолкнулся на цветы.

– Снова была на свидании?

Ирина кивнула.

– Да.

Сегодня она не собиралась врать, и внутренне приготовилась к неприятному разговору.

Игорь резко отвернулся, и, возвращаясь в кухню, бросил:

– Жаль. Мне хотелось бы, чтобы мы поужинали вместе.

Ирина растерянно замерла, а потом пожала плечами. Что с Игорем? Почему он промолчал? Теряться в догадках она не собиралась. Ирина поставила цветы в вазу, переоделась, умылась, после чего тоже прошла на кухню.

Игорь накрывал стол на одного человека. Его молчаливость подействовала на Ирину неожиданным образом, и она, прислонившись к дверному косяку, сказала:

– Пахнет божественно. Я тоже не откажусь от маленькой порции. Ты не возражаешь?

Игорь бросил на неё насмешливый взгляд.

– Ты издеваешься надо мной?

– Извини.

Они молча продолжили уже вместе накрывать стол, и когда Ирина достала из шкафа бутылку вина, Игорь вопросительно повел бровями.

– Есть повод? – он кивнул головой в сторону вина.

Ирина ласково улыбнулась.

– Нет. Мне просто захотелось выпить за ужином.

Она расслабилась. Если бы Игорь хотел устроить скандал или допрос с пристрастием, он бы это уже сделал. Кажется, у него сегодня не плохое настроение. Что ж, ей это только на пользу.

Может быть, пришло время поговорить на чистоту? По душам, ничего не скрывая?

Жареное мясо удалось на славу. Ирина давно заметила, что Игорь прекрасно готовит, и каждый раз не забывала его похвалить.

– Давай выпьем за нас, – предложил Игорь и внимательно посмотрел на Ирину.

Она давно его знала, и не почувствовала подвоха в словах.

– Давай.

– Ты сегодня очень красивая. У тебя глаза блестят.

– Просто я чувствую себя счастливой.

– Это из-за Маккинзи?

– Из-за него. Я с ним еду на горнолыжный курорт.

Сделав признание, Ирина ощутила, как тяжелый груз упал с её плеч. Она украдкой посмотрела на мужчину, сидящего напротив. Что сегодня с Игорем? Затишье перед бурей? За последнее время она отвыкла от такого Затмитского – спокойного, уравновешенного, не пьяного, готового поговорить и выслушать её.

Именно таким он был первые годы, пока они обустраивались в Америке.

– Значит, у вас всё серьезно, – наконец, сказал Игорь, выдержав небольшую паузу.

Он из последних сил пытался не сорваться, сдержаться, и только побелевшие костяшки пальцев выдавали его внутреннее напряжение.

– Не знаю, Игорь, – честно призналась Ирина и сделала глоток вина. У неё слегка закружилась голова. Она выпила шампанского с Джулианом, и теперь ей следовало быть осторожной, как бы не захмелеть.

– Но ты приняла его предложение?

– Да.

– Почему?

– Что почему?

Ирина не поняла сути вопроса Игоря. Что именно он хотел узнать?

Тот прищурил глаза и подался вперед. Его большие ладони сжались в кулаки. Он никогда не бил Ирину, не смотря на проблемы, возникающие между ними, но сейчас ему отчаянно захотелось что-то сломать, разнести в клочья.

– Почему ты стала с ним встречаться? Почему допустила, чтобы ваши отношения развивались? Неужели тебе было мало меня?!

Первым порывом Ирины было желание встать из-за стола и уйти, но она понимала, что должна довезти разговор до конца.

Чем быстрее они покончат с фарсом под названием «их совместная жизнь», тем лучше.

Для обоих.

– Игорь, о чем ты говоришь?

– О нас, черт возьми!

– Нас – нет, – жестко ответила Ирина, точно ударила хлыстом. – И никогда не было. Мне жаль, что ты этого до сих пор не понимаешь.

Ладонь Игоря с шумом опустилась на поверхность стола. Столовые приборы и фужеры жалобно звякнули.

– Я всё прекрасно понимаю! Пока не появился Маккинзи, у нас всё было хорошо! – Ирина резко покачала головой, но он не позволил ей вставить и слова. Буря вырвалась наружу. – Ты не задерживалась на работе, не шлялась по дорогим ресторанам, а спешила домой, ко мне! И я хочу знать, что изменилось!

– Я изменилась! – Ирина тоже повысила голос. Больше молчать она не могла. – Игорь, очнись! Скинь пелену с глаз! Так продолжаться больше не может! Ты спрашиваешь меня, почему я допустила, чтобы отношения между мной и Джулианом переросли в нечто большее? Я тебе отвечу! Потому что я женщина, и я хочу быть любимой!

– Я тебя люблю! – закричал Игорь.

Горькая усмешка коснулась губ Ирины.

– Нет. Ты считаешь меня своей собственностью, думаешь, что я тебе чем-то обязана! Ты считаешь, что я – твоя! Но нет, ты ошибаешься! Я человек, и я имею право выбирать! То, что мы живем под одной крышей, не дает тебя права считать меня своей женщиной! Это – осталось в прошлом! По документам, мы с тобой брат и сестра, и не более!

– Но ты знаешь, что это – обман, подлог!

– Знаю! И от этого мне горько вдвойне! – Ирина наклонилась через стол и заглянула в глаза Затмитского. То, что она там увидела, поразило её до глубины души. Разочарование, боль, злость и…надежда. – Игорь, хочешь я тебе скажу, почему у нас с тобой ничего не получилось?

– Хочу!

– Всё очень просто! Все эти годы, я видела, как ты старательно заботишься обо мне! Я не буду отрицать, ты очень многое для меня сделал. Ты бросил всё, чтобы отправиться со мной за океан. Я…. Я ценю и уважаю тебя за оказанную помочь. Но пойми ты, наконец! Ты всегда у меня будешь ассоциироваться с прошлым! С Соловками, с лагерями, с унижениями, что я перенесла! Черт побери, с моей поломанной юностью, с разбитыми мечтами, с исковерканной женской судьбой! Ты думаешь, почему у нас с тобой нет детей, не смотря на то, что мы вместе столько лет?! Потому что я чем-то предохраняюсь? А-а, нет! Потому что я не могу иметь детей! Потому что один подонок очень хорошо постарался, насилуя и избивая меня до полусмерти! Ты, Игорь, – моё прошлое! И от этого я никуда не могу деться! Я ни-че-го не могу с собой поделать, это выше моих сил!

Ирина выпалила всё это на одном дыхании, удивляясь, почему она молчала до сих пор. Горло запершило, и она резко схватив бокал, допила вино.

Хоть чем-то заглушить не проходящую боль!

Она думала, надеялась, что вязкая, тягучая боль осталась в прошлом, ан, нет, она ошиблась….

Девушка встала и подошла к окну. Уже стемнело, на улице зажгли фонари, огромный Нью-Йорк жил своей жизнью, и ему не было никакого дела до её судьбы.

Впрочем, как и всем остальным.

– Ирина….

Голос Игоря прозвучал растерянно, но Ирина не обратила на него внимания.

– Чем больше проходит времени, тем сильнее моё желание всё забыть. Прости, Игорь, но и тебя в том числе. Если бы я могла, я, наверное, полюбила бы тебя. Да нет…. Я даже старалась тебя полюбить. Но не смогла. Наверное, я не умею больше чувствовать. Ты спросишь, а как же Маккинзи? С Джулианом всё иначе.

Она слышала, как жалобно скрипнул стул под тяжестью крепкого тела Игоря. Она по-прежнему стояла, не двигаясь, и тогда, когда он подошёл к ней и встал рядом.

– Почему ты молчала? Почему мне ничего не говорила раньше? – слова довались Игорю с трудом.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Может быть, потому что привыкла молчать!..

Игорь на краткий миг закрыл глаза и вспомнил, как впервые увидел её в доме у Бехтерева. Как давно это было…. Точно и не с ними.

– Ты права, – наконец, произнёс он. – Я не желал признавать изменений, происшедших с нами. В частности, с тобой. Ты повзрослела, стала самостоятельной.

Ирина бросила на него короткий колючий взгляд.

– Ты не сердишься на меня?

Он усмехнулся.

– За что?

– Не знаю. За то, что я на тебя выплеснула…всё это….

Он отрицательно покачал головой.

– А есть смысл в моей злости? Нет.

– Я боялась, что ты сейчас начнешь крушить мебель и устроишь скандал.

– Было такое желание, – Игорь не стал скрывать своих чувств. – Я и сейчас сдерживаюсь из последних сил.

Ирина не нашлась, что сказать, и снова замолчала. Ничего не говорил и Затмитский. Так они молча простояли некоторое время, каждый погруженный в свои невеселые мысли.

Когда молчание стало невыносимым, Ирина тихо произнесла:

– Прости меня.

– Не могу, – с горечью ответил мужчина. – Это выше моих сил.

– И что мы будем делать?

– Не знаю. Что предлагаешь ты?

– Нам больше не следует жить в общей квартире. Надеюсь, ты понимаешь почему, Игорь, – её ладошка дотронулась до обнаженного плеча мужчины. Не смотря на то, что в комнате было прохладно, на Игоре была только майка.

– Ты хочешь разъехаться?

– Если можно, то да.

Ирина говорила тихим спокойным голосом, и этот голос сводил Игоря с ума. Если бы она что-то требовала, кричала, обвиняла его, он нашёл бы на неё управу, показал, кто в доме хозяин. Но на спокойствие Ирины он не знал, как реагировать.

– Я подумаю, – нервно бросил он и вышел с кухни.

Ирина тяжело вздохнула. Она надеялась, что после разговора к ней придет облегчение, но, видимо, ошиблась. На душе, точно кошки скребли.

Делать было нечего, и она принялась убирать и мыть посуду.

Но неожиданно вернулся Игорь.

– Это по праву принадлежит тебе, – глухо сказал он и протянул ладонь.

У Ирины ёкнуло сердце, когда она увидела, что именно он протягивает ей.

– Изумруды?!

– Как видишь!

Удивлению Ирины не было предела. Она вскинула голову и внимательно посмотрела на мужчину.

– Но…. Я думала, что мы их все потратили….

Её охватило смятение и одновременно злость. Наивная дурочка! Прожитые годы ничему её не научили. Она по-прежнему не в состоянии контролировать свою жизнь.

– Я хотел, чтобы ты так думала.

Она прищурила глаза.

– Ты решил, что если у нас не будет денег, то я не смогу от тебя уйти? – подозрительным тоном спросила она. Её сердцебиение участилось.

Игорь усмехнулся.

– Что-то в этом роде. Я их оставил на черный день. В моей жизни он настал.

Ирина взяла три больших изумруда с жесткой ладони Игоря и сжала их. Острые камни впились в нежную плоть.

Ни какой благодарности к стоящему рядом мужчине она не испытывала.

– Что ты хочешь взамен?

Её слова прозвучали цинично. От добрых побуждений, которыми она руководствовалась в течение вечера, не осталось и следа.

– То, что я хочу, ты мне дать не в состоянии, – в тон ей ответил Игорь, и развернулся, собираясь уйти, но его остановил окрик девушки.

– Игорь, постой! – она по-прежнему с недоверием смотрела на него. – Ты что же… Просто так отпускаешь меня?

– Считай, как хочешь. У тебя будет возможность вернуться ко мне, после поездки на твой курорт. Я уверен, ничего хорошего она тебе не принесет. Как и твой Маккинзи. Хотя…. Кто знает, может быть, он сможет сделать тебя счастливой, раз не удалось мне.

У Ирины готовы были сорваться с языка слова благодарности, но она в последний момент передумала.

Глава 8

В отпуск Ирину отпустили без проблем. И она с энтузиазмом принялась готовиться к поездке в Юту. Никогда ещё походы по магазинам не доставляли ей такого приятного удовольствия. Она примеряла новые наряды и мысленно представляла, как одевает их для Джулиана. Она старалась выбирать красивые, но строгие вещи. Лишь одно платье она купила сгоряча, выложив за него приличную сумму, а потом ругала себя. Платье было цвета слоновой кости, с глубоким вырезом на спине. «Куда я его одену? – говорили себе Ирина. – Я не умею носить подобные вещи!»

– Ты готова? – как-то вечером поинтересовался Джулиан, встречая её у входа в кинотеатр.

Ирина сразу поняла, о чем он спрашивает.

– Конечно! – весело воскликнула она.

– Тогда послезавтра мы выезжаем.

– Отлично.

– Как тут красиво!

В последний час Ирина не сдерживала эмоций. Впечатления переполняли её. Как только самолет доставил их до места, и они сели в такси, Ирина припала к окну, и с интересом рассматривала окружающие снежные пейзажи.

В последний раз подобное любопытство она испытывала, когда впервые попала в Америку.

– Тебе нравиться? – Джулиан всю дорогу не выпускал руки девушки.

– Очень.

Снега Сноуберда отличались от московских снегов, и тем более, от снегов Соловецких островов. Казалось, они не только по иному блестят, но и ложатся как-то иначе.

– Мы остановимся в самом пансионате, – тем временем проинформировал её Джулиан.

– Ты уже заказал номер?

– Конечно.

– Один? – уточнила Ирина, по-прежнему смотря в окно.

– Да. Ты возражаешь?

– Нет, – Ирина повернулась и улыбнулась мужчине.

В холле пансионата было очень тепло – в гигантском камине горел огонь. В тайне Ирина надеялась, что и у неё когда-нибудь будет дом с большим камином, перед которым она сможет коротать вечера.

Джулиан пошёл к регистрационному столу, а она осталась его ждать. Он вернулся быстро.

– Всё улажено, – радостно сообщил он. – Мы можем идти в номер.

Ирине стало любопытно: а под какими именами он их зарегистрировал? Как представил её?

Номер оказался роскошным. Две спальни, большая ванная комната, светлые окна с видами на горы. Комнаты были обставлены мебелью викторианского стиля, что очень понравилось Ирине.

К ней подошёл Джулиан и обнял за талию. У Ирины сердце тревожно ухнуло. Как она себя не готовила к предстоящему событию, тревога не покидала её. Если подумать, то Джулиан будет первым мужчиной, с которым она добровольно согласилась лечь в постель. Он не торопил её и не принуждал.

– Я рад, что ты согласилась поехать со мной, – негромко произнёс он и поцеловал Ирину за ушком.

– Я тоже.

– Ты, наверное, устала с дороги? Может быть, приляжешь, немного отдохнешь?

– Джулиан, я бы хотела разобрать вещи.

– Тебе помочь?

– Спасибо, я справлюсь сама.

– Мы пообедаем в номере или спустимся в ресторан?

– Давай в ресторане.

Почему-то Ирине захотелось побыть одной. Она хотела осмотреться, собраться с мыслями. И приготовиться.

Казалось, Джулиан понял её, кивнул, и, поцеловав, вышел из комнаты.

Ирина вздохнула с облегчением. Она нервничал, и не могла понять почему. Ей совсем не нравилось, что она не может совладеть со своими чувствами. Так дело не пойдет. Джулиан – обычный мужчина. Для пущей уверенности она несколько раз повторила эту фразу.

Но пока она разбирала чемодан и вешала одежду в шкаф, её взгляд постоянно останавливался на кровати. И что с того? Почему она снова нервничает? Ирина обругала себя и приказала успокоиться. Она приехала на курорт отдыхать и наслаждаться отпуском, вот об этом ей и следует думать!

Ближе к трем в дверь постучал Джулиан.

– Как у тебя обстоят дела? Я заказал столик в ресторане. Мы можем идти.

– Знаешь, горный воздух действует на меня удивительным образом! Мне, кажется, я не ела целую вечность! Ужасно проголодалась.

– За это время я успел соскучиться, – Джулиан снова обнял её и поцеловал.

Они пообедали в небольшом уютном ресторанчике, после чего Ирина предложила:

– Мне не хочется возвращаться в номер. Давай погуляем, осмотримся.

– Может заказать лыжные принадлежности.

Ирина наигранно громко застонала.

– Джулиан, неужели ты всерьез решил поставить меня на лыжи?

Мужчина хитро улыбнулся.

– Конечно! Именно за этим мы сюда и приехали.

– Я тебе говорила, что не умею кататься на лыжах!

– Для этого есть опытные инструкторы. Они быстро помогут тебе побороть страх, и ты не заметишь, как начнешь получать удовольствие от лыжных прогулок.

Ирина скептически скривила губы, но спорить не стала. Лыжи вызывали у неё неприятные воспоминания. Но не рассказывать же об этом Джулиану?

Иногда она задумывалась, а как бы он повел себя, узнав об её прошлом? Наверное, раз и навсегда вычеркнул из своей жизни, это в лучшем случае. А в худшем, заявил на неё в органы. Джулиан – правопослушный гражданин своей страны, и не стал бы покрывать беглую преступницу.

Прогулка доставила Ирине удовольствие. Воздух был прохладным, но чистым. Они побывали в нескольких местных лавочках и небольших магазинчиках. Джулиан всё порывался ей купить подарки, но она каждый раз отказывалась.

Ближе к вечеру они вернулись в пансионат.

– Завтра встаем рано, – предупредил её мужчина. – Ты как себя чувствуешь по утрам?

Ирина не поняла вопроса.

– Прости, ты о чем?

– Я спрашиваю, к какому типу людей ты относишься? Я, например, начинаю себя чувствовать человеком только после второй чашки крепкого кофе.

– О, нет, я встаю рано и легко. У меня нет таких проблем.

Джулиан замялся. Наконец, не сдержавшись, он подошёл к девушке и положил теплые ладони на её плечи.

– Ирина, я так больше не могу. Чувствую себя школьником. Я очень хочу, чтобы ты принадлежала мне. Я хочу любить тебя…. Я просто сгораю от страсти….

Ирина уткнулась лицом в мягкий кашемировый свитер.

– Я тоже хочу тебя, – призналась она, а сама попыталась понять говорит ли она правду или лукавит.

Она почувствовала, как тотчас после её слов тело мужчины