Читать онлайн Генри Смарт и секрет золотого кубка бесплатно
- Все книги автора: Фрауке Шойнеманн
Frauke Scheunemann
Henry Smart. Im Auftrag des Götterchefs
© Verlag Friedrich Oetinger, Hamburg 2017
© Полещук О. Б., перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Посвящается Анри настоящему
Глава 1. Приятно встретить старых друзей. Ну, почти всегда
Математика такой невероятно нудный предмет, что я того и гляди усну. Уже полчаса мистер Томас объясняет, как правильно пользоваться транспортиром. ТРАНСПОРТИРОМ! Он повторяет материал второго класса, что довольно глупо, потому что мы в седьмом. А я в восторге! Да, так и есть! Монотонный голос мистера Томаса великолепен. Он несёт какой-то вздор о линиях и углах, а я просто счастлив. Потому что здесь хоть и скучно, но абсолютно безопасно. Ничто тебе не угрожает ниоткуда. Тут только мистер Томас, транспортир и я. О, и ещё вредина Мелисса Эджвуд, которая, сидя рядом со мной, совершенно безучастно покрывает ногти лаком. Класс!
От одной лишь мысли о прошлых летних каникулах у меня мороз по коже. Чего со мной только не происходило – а ведь я-то ожидал, что проведу с папой в Германии несколько жутко тоскливых недель! Нападение на меня верзил в нашем пансионе, атака карликов в лондонском Тауэре и путешествие во времени в Шервудский лес к Робин Гуду, где я чуть было не погиб… Нет уж, лучше об этом и НЕ думать. Лучше и дальше клевать себе носом. Мир и покой. Вот это по мне.
Из полудрёмы меня вырывает громкий стук в дверь. Несколько секунд спустя в классе появляется директор школы миссис Джоунс.
– Доброе утро, мистер Томас, доброе утро, седьмой «А»! – буквально вопит она без всякой злости в голосе. Тише говорить она просто не умеет. Вероятно, так бывает, если руководить школой больше двадцати лет.
– Доброе утро, директор Джоунс, – хором отвечаем мы.
Мои одноклассники провожают её взглядами, пока она широким шагом марширует к столу мистера Томаса. Но интересует их не директриса, а девочка, которую она тянет за собой. Спортивный вид, светло-рыжие длинные волосы и много веснушек – в первую очередь именно они кажутся мне чертовски знакомыми. От ужаса транспортир выпадает у меня из рук!
– Позвольте представить вам новенькую. Хильда Азен, – миссис Джоунс поворачивается к девочке. – Хильда, это твой новый класс.
Этого же быть не может! Передо мной, прямо посреди моего класса стоит Хильда! Да, именно: та самая Хильда, с которой я только что расстался в Байройте. С ума сойти!
– Хильда Азен – наша новая ученица по обмену из Германии, – объясняет необъяснимое миссис Джоунс. – Весь этот год она будет учиться с вами.
Мелисса Эджвуд, так высоко вскинув брови, что они почти сливаются с корнями волос, шепчет своей соседке:
– Что здесь забыла эта морковка? И не слишком ли она мала для школьного обмена?
Чисто формально Мелисса права. Обычно по обмену приезжают школьники постарше, десятый и одиннадцатый классы. Среди двенадцатилетних в средней школе нет никого. Но вот чего Мелисса не знает: Хильде намного больше не только двенадцати, но и пятнадцати или шестнадцати. Я бы предположил, что ей скорее лет так три тысячи плюс-минус каких-нибудь пятьсот годков – кто ж это точно скажет. Тем, кому сейчас три тысячи лет кажутся небольшим преувеличением, я могу всё объяснить: на самом деле Хильда валькирия, и зовут её вообще-то Брунхильда. Она любимая дочь Вотана, того самого главного германского бога, и сама по себе божественное существо – поэтому какая разница, сколько ей: три или три с половиной тысячи лет. Прежде, у древних германцев, Хильда сопровождала павших героев с поля битвы в зал славы, но с тех пор, как залы славы вышли из моды, она работает в агентурной сети отца.
Я познакомился с Хильдой на летних каникулах, когда мы с папой жили в пансионе её тётушек, которые в действительности ей даже не тётушки. Я, Генри Смарт из Сан-Франциско, – по соседству с валькирией! Невероятное совпадение. А потом я вошёл в агентурную сеть Вотана и внезапно был вынужден спасать мир. Ну, правда, по ошибке. Вообще-то я надеялся, что после каникул моя жизнь станет спокойнее. Но вот Хильда в моём классе, и у меня дурное предчувствие: скоро о покое можно будет забыть. Потому что в этот фокус со школьным обменом я не верю!
Миссис Джоунс оглядывает класс.
– Куда бы тебя посадить? – вслух размышляет она. Справедливый вопрос, если учесть, что в этом кабинете мы сидим на стульях с откидными столиками. То есть теоретически Хильда могла бы сесть с любым из нас. Похоже, у миссис Джоунс появилась идея. Лицо её светлеет, и она указывает на меня: – Там! Лучше всего тебе сесть рядом с Генри. Насколько мне известно, Генри очень хорошо говорит по-немецки. И если тебе будет что-то непонятно, он, конечно же, охотно поможет.
Кивнув, Хильда робко улыбается, за что достойна номинироваться на звание «лучшая актриса»: ведь на самом деле она совсем не робкая. Взяв один из стоящих сбоку свободных стульев, она придвигает его ко мне.
– Привет, Генри! – тихо здоровается она.
Не ответив, я застывшим взглядом смотрю вперёд. Пусть не думает, что я рад её видеть!
На первой перемене Хильда доказывает, что одна вещь ей удаётся просто на ура: затевать ссору с влиятельными противниками. Точнее, сначала превращать влиятельных людей в противников. Потому что за словом она в карман не лезет – и это в первый же день.
Но обо всём по порядку. Мы стоим вдвоём в проходе у шкафчиков, куда ученики запирают свои вещи. Я собираюсь объяснить Хильде, как работает кодовый замок, и в этот момент мимо нас чисто случайно проплывает Мелисса. Следом тащатся Эмили и Кэти, её горячие поклонницы.
– Новая идеальная парочка: ботаник и морковка, – елейным голоском выпевает Мелисса, да так громко, чтобы мы непременно её услышали. Эмили и Кэти хихикают, я закатываю глаза, но Хильда и бровью не ведёт.
Девчонки подходят ближе, и Мелисса презрительно оглядывает Хильду сверху донизу.
– А правда, что вы в Германии каждый день едите кислую капусту? – интересуется она. Её фан-клуб ехидно смеётся.
Хильда молча холодно смотрит на них. Я дёргаю её за рукав, чтобы оттащить к выходу, подальше от этих тупых овец!
– Эй, Смарт, – блеет Мелисса, – не спеши! Я же так мило разговариваю с твоей новой подружкой. Если она ничего не хочет рассказать о традиционной еде в Германии, то, может, что-нибудь о домашних животных? – Она неприязненно ухмыляется. – Ну, конопатая, in good old Germany[1] у вас у всех овчарки?
– Гав, гав! – Эмили прыгает перед носом у Хильды, и Кэти собирается сделать то же самое, как вдруг окошко в коридорчике с громким стуком распахивается и порыв шквального ветра вырывает жалюзи вместе с креплением. Они с грохотом падают на пол.
За окном внезапно становится темно, хоть глаз выколи, на потолке над нами включается аварийное освещение. Издали я слышу удивительно знакомый звук, очень похожий на шорох или свист. Звук приближается, и я понимаю, что это хлопают крылья. К этому добавляется хриплое карканье – и я уже знаю, кто к нам сейчас прилетит!
Мелисса, Кэти и Эмили, разумеется, ни о чём не догадываются и, вытаращив глаза, не двигаются с места. Я бы сказал, лёгкая добыча. А в эту секунду в окно уже стрелой влетает первый ворон. Хугин или Мунин – я их не различаю, вороны Вотана слишком похожи друг на друга. Один, подлетев прямо к Мелиссе, вцепляется когтями ей в волосы. Громко вскрикнув, она яростно молотит руками в воздухе, а Кэти и Эмили от ужаса отпрыгивают назад. Но это их не спасает, потому что обеих, влетев в эту минуту в окно, атакует другой ворон.
– Помогите! – в панике пронзительно вопит Мелисса. – На помощь! Спасите! – Она продолжает молотить руками во все стороны и, в конце концов потеряв равновесие, во весь рост растягивается на полу. Эмили и Кэти, визжа, тоже отбиваются от воронов, но не могут помешать Хугину и Мунину сооружать им потрясные новые причёски под названием «после урагана».
Хильда хлопает в ладоши – и наваждение в мгновение ока рассеивается. Вороны вылетают в окно, буря стихает, снова светит солнце. Коридор выглядит как обычно, словно ничего не случилось. Внутрь ни единого листочка с воронами не занесло. О том, что здесь разыгралось, помнят только три совершенно взлохмаченные девчонки. Мимо туда-сюда, не обращая на нас никакого внимания, снуют ученики: похоже, никто из них не заметил нападения. Очень загадочно!
– Что… что это было? – явно потрясённая, шепчет Мелисса.
Хильда дружелюбно улыбается ей:
– О чём ты там хотела узнать? О домашних животных в Германии? Ах да, ты спросила, все ли мы держим овчарок? – Она качает головой. – Нет, у меня, например, овчарки нет. У меня две птички. – И, развернувшись, она оставляет троицу стоять где стояли.
– Ух ты, Хильда! Ну ты даёшь! – идя вслед за Хильдой, с одобрительным удивлением восклицаю я. – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Мелисса, Эмили и Кэти – самые подлые девчонки. Если ты испортишь с ними отношения, тебе здесь и шагу не ступить.
Остановившись, Хильда смотрит вниз:
– Не волнуйся, Генри. С ногами у меня пока всё в порядке. Они очень твёрдо стоят на земле.
– Только не делай вид, что не поняла, о чём я. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Лучше тебе просто не попадаться этой троице на глаза. Может, тогда они и забудут, что ты наслала на них воронов. Иначе тебе в этой школе предстоят весёлые времена.
– Генри! – строгим голосом заявляет Хильда. – Во-первых, я не насылала ни на кого воронов отца, а всего лишь попросила их немного мне помочь. Как божественное существо божественных существ. Во-вторых, в этой школе я всё равно не планирую никаких весёлых времён. Точнее говоря, никаких времён не планирую. Потому что я здесь только для того, чтобы забрать тебя на следующее задание.
О нет! Так я и думал – Хильда здесь не для того, чтобы подтянуть свой английский! Но какими бы захватывающими ни были мои летние каникулы, с меня хватит безумных приключений!
– Хильда, не пойми меня превратно, но для постоянной работы в вашей агентурной сети я не гожусь. Да, охота за золотом нибелунгов была очень увлекательной и всё такое, но на постоянной основе она плохо сочетается с моей работой в качестве ученика седьмого класса. В общем, не обижайся, но – спасибо, нет!
Хильда смотрит на меня так, словно я только что сказал что-то очень смешное.
– «Спасибо, нет»? Думаю, ты меня неправильно понял. Это не просьба, а приказ. К тому же от Вотана собственной персоной. Он здесь, в Сан-Франциско, и ждёт нас. Ровно через час. Так что предлагаю тебе быстро собрать вещи – и вперёд.
Что?! Шеф богов в Сан-Франциско?! Ничего себе! Тогда, похоже, всё действительно серьёзно. Ещё одна причина держаться от этого дела подальше.
– Нет, – только и говорю я. Просто и ясно: НЕТ.
Хильда с удивлением смотрит на меня во все глаза:
– Что-что?
Ладно, ещё раз. И запиши, если никак не запомнишь!
– Я. Участвовать. Не. Буду. Наша операция в Лондоне была классной, и всё же я рад побыть теперь обычным учеником, скучающим на уроках математики. Передавай отцу большой привет – его доверие мне очень лестно, – но новый учебный год только начался, и у меня, к сожалению, нет времени помогать Вотану.
Хильда буквально задыхается от возмущения:
– Генри Смарт! Агентом становятся раз и навсегда! И выбирать тут не приходится! Если верховный бог призывает – являешься как миленький! И немедленно! Так что скажи учителям, что у тебя болит голова, – и вперёд!
Ну-ну. Хильда начинает действовать мне на нервы.
– Не-е-е, так не пойдёт. Моя страна – мои правила. А правило гласит: ходи в школу. И Генри говорит: он будет ходить в школу.
Слушая себя, я почти ухмыляюсь. Потому что сейчас я однозначно говорю как папа, который очень серьёзно относится к школе и всему, что с ней связано. Хильда вздыхает. И продолжает масленым голосом:
– Ладно, Генри. Раз так: пойдём со мной, ПОЖАЛУЙСТА! И ПОЖАЛУЙСТА: давай вместе не позволим погубить этот мир! Не будешь ли ты так любезен?
Это, пожалуй, уже слишком.
– Ну, думаю, не всё так ужасно, – смягчаю я её слова. – Вы справитесь и сами.
Хильда смотрит на меня в упор:
– Генри Смарт! Всё ужасно! Мы получили явные доказательства, что Альберих вот-вот захапает золото нибелунгов. Если ему это удастся – мы проиграли. Все мы! Неужели ты это допустишь?!
Теперь моя очередь вздыхать. Разумеется, я не хочу быть виноватым в конце света. А он действительно может наступить, если Альберих выкует из золота кольцо, с помощью которого сможет захватить власть над миром. Я смотрю на часы, висящие напротив входа в школу. Одиннадцать. Сейчас начнётся урок биологии. Ладно, видимо, сегодня миссис ван Дайк и анатомия морских млекопитающих как-нибудь обойдутся без меня.
Глава 2. Старые знакомые. И новые очень старые знакомые
Сан-Франциско, несомненно, самый прекрасный город в мире. А самый прекрасный уголок в мире – это Рыбацкий причал. На мой взгляд. Многие видят в деревянных домиках на сваях и лодочных пирсах просто приманку для туристов, но я ужасно люблю морской воздух и вид на бухту. Когда я был маленьким, мы с родителями часто приезжали сюда. Я всегда катался на карусели и рассматривал рыб в Аквариуме. И морских львов на пирсе, лениво дремлющих на солнце.
Мы с Хильдой направляемся к небольшой яхтенной гавани, которая прямо рядом с Рыбацким причалом, и на душе у меня немного тоскливо. Я вспоминаю последние вылазки сюда с мамой. Видимо, ей нездоровилось, потому что она уже серьёзно болела, и всё-таки она всегда была радостной и весёлой. Она корчила рожицы, изображая морских котиков, угостила уличного музыканта большой порцией мороженого, потому что высоко оценила его игру, а потом уговорила папу купить в будочке у карусели столько лотерейных билетов, что в конце концов мы выиграли громадного плюшевого медведя, который меня просто потряс. Думаю, папа потратил на лотерейные билеты около двухсот долларов. В общем, плюшевый мишка получился самым дорогим в мире!
– Генри? – Хильда дёргает меня за рукав. – Всё хорошо?
Я киваю:
– Ну да. А что?
– Просто у тебя такой отсутствующий вид. Я хотела рассказать о нашем следующем задании, но ты меня совсем не слушаешь.
Я пожимаю плечами:
– Я думал о маме. Раньше мы с родителями часто бывали здесь.
– Твоя мама умерла, верно?
– Да, пять лет назад.
– Я тебе очень сочувствую! Ведь для вас, людей, мама довольно много значит, да?
Остановившись, я разглядываю Хильду. То, как она это сказала, звучит довольно странно. И кроме того, мне по-прежнему трудно смириться с мыслью, что Хильда на самом деле вовсе не человек.
– Конечно, много! А разве у богов по-другому?
Хильда, склонив голову набок, похоже, задумывается:
– Да. Совсем по-другому. Я свою мать вообще не знаю. А отец… ну что ж… Наши отношения не такие… э-э-э… близкие? Можно так сказать? Между нами нет такой близости, как, скажем, у тебя с папой.
Теперь ненадолго задумываюсь я:
– Но разве не ты мне рассказывала, что ты любимая дочь Вотана?
Хильда смеётся:
– Думаю, я сказала – вроде как любимая.
– То есть это вовсе не так?
– Ну, по большому счёту так. Но в каких-то решающих мелочах иногда и нет. Да неважно. Любимая дочь, нелюбимая дочь – в любом случае Вотан мне хоть и отец, но по сути скорее шеф. И нас не связывают никакие детские воспоминания. Он никогда не шнуровал мне ботинки, не чистил нос – или что там ещё делают человеческие отцы. – Тяжело вздохнув, она замолкает. Вероятно, не хочет больше об этом говорить.
Ничего, мне тоже больше не хочется говорить о маме. Мы довольно долго идём молча, пока не доходим до ворот яхтенной гавани, примыкающей к Рыбацкому причалу.
– Стоп, мы пришли, – Хильда ведёт меня через ворота прямо к стоящим тут на якоре яхтам.
Кораблики тихо покачиваются на воде, всё выглядит очень мирно. Совсем не похоже на опасное задание под лозунгом «Спасение мира» – скорее на расслабленный морской отдых с рыбалкой, нырянием на глубину и плаванием.
– Вон он, впереди, – Хильда указывает на средних размеров парусник с красным корпусом.
– Слушай, и ты хочешь сказать, что на этой фитюльке вы приплыли из Байройта в Сан-Франциско?! И вообще – Байройт же в центре Германии. И путешествовать оттуда на кораблике как-то уж совсем непрактично.
Хильда лукаво улыбается:
– Ты недооцениваешь этот кораблик. Взгляни на название!
Я подхожу ближе, чтобы прочитать надпись на носу. «Ксертон 2». КСЕРТОН! По спине у меня бегут мурашки! Ксертон – это же штаб-квартира агентурной сети Вотана в Байройте. Сюда сходятся все нити, здесь обучают агентов, здесь Локи колдует над новыми гаджетами, а Вотан разрабатывает новые операции. Но какое отношение имеет к этому маленькая красная яхта?
– Эй, ну наконец-то вы пришли! – доносится до нас с борта яхты. Я никого не вижу, но тут же узнаю голос. – На четвереньках, что ли, ползли? Почему так долго? – Резкий, какой-то самодовольный смех. Никаких сомнений: на борту яхты «Ксертон 2» находится герой Зигфрид. Вот и сам он, вынырнув из-за мачты, приветственно машет нам рукой. Хильда раздражённо фыркает.
– Привет, Зигфрид, – кротко отвечает она на его приветствие. – Ты, видимо, никакого представления не имеешь о размерах Сан-Франциско. Неудивительно. Тот, кто всю жизнь провёл в такой дыре, как Байройт, наверняка считает, что до любой точки мира можно за пять минут добраться на велосипеде.
Я уже говорил, что Хильда с Зигфридом терпеть друг друга не могут? Нет? Но это так. Зигфрид – самовлюблённый герой и внук Вотана. Поэтому тот его очень ценит, что жутко бесит Хильду. Обычно она не упускает возможности придраться к Зигфриду. Вот как сейчас. Хотя её замечание всё-таки не совсем справедливо. Зигфрид, конечно, небольшого ума, но он наверняка знает немало крупных городов. В конце концов, он, будучи агентом, достаточно много путешествует – и в нашей последней операции в Лондоне, само собой, тоже участвовал.
Пропустив колкость Хильды мимо ушей, Зигфрид демонстрирует нам сияющую улыбку, которая здорово напоминает рекламу зубной пасты.
– Ну, поднимайтесь уже на борт, ребятки! – покровительственным тоном говорит он. – Локи с Вотаном ждут вас и прямо-таки вовсю делают вид, будто вы действительно играете важную роль в нашей следующей операции.
Он опять заливается смехом и проводит рукой по густым светлым волосам. Жутко самодовольный и какой-то дурацкий жест. Мне тут же приходит в голову, что Зигфрид сильно раздражает не только Хильду. Меня в нашем прошлом приключении он тоже бесил.
Мы с Хильдой молча поднимаемся на борт яхты, Зигфрид идёт впереди, показывая нам дорогу к трапу, узкой, крутой лестнице, ведущей внутрь яхты. Внизу нас ждёт огромный сюрприз – в самом прямом смысле слова. Потому что мы оказываемся в помещении, которое выглядит по меньшей мере раз в пять больше, чем вся яхта снаружи. И в то время как сверху на палубе кораблик кажется совершенно обыкновенным, здесь, внутри, он почти точная копия Ксертона в Байройте: на стенах большие экраны, куча непрерывно мигающих и попискивающих компьютеров, а в центре стол с пультом управления и ещё тремя компьютерами. Ну ладно, пространство здесь, внизу, чуть поменьше, чем в настоящем Ксертоне, но однозначно больше самой яхты. Что, вообще-то говоря, невозможно. Во всяком случае, если бы эту яхту строили люди. В божественном судостроении, вероятно, всё иначе. Тут внутри всё больше, чем снаружи.
– Генри, мой мальчик! Как я рад тебя видеть! – Этот рокочущий голос я узнал бы везде и в любое время дня и ночи: Вотан собственной персоной! Верховный бог германцев!
Вот из-за одного из больших мониторов показалась его голова: седые кудри, строго зачёсанные назад, подстриженная борода и, конечно, неизменные солнцезащитные очки, за которыми он скрывает отсутствие левого глаза. Широко улыбаясь, он взмахом руки подзывает нас к себе:
– Как будто и не расставались, да?
Я молча киваю.
– Ты что, с прошлой нашей встречи дар речи утратил? – Вотан кажется удивлённым. – Похоже, ты не очень-то рад меня видеть!
– Радуйся, что он вообще сюда пришёл, отец! Сперва он и идти не хотел. Говорил, что школа важнее и он ни в коем случае не может пропускать занятия, – Хильда верно передаёт суть того, что я ей втолковывал.
Вотан, склонив голову набок, рассматривает меня через тёмные стёкла очков:
– Генри, всё, что я знаю о детях и школе, – согласен, знаю не много! – даёт мне основание предположить, что это пустые отговорки!
– Вот именно! – восклицает Зигфрид. – В школу никто ходить не любит!
Хильда бросает сердитый взгляд в его сторону:
– А ты-то откуда знаешь? Ты никогда ещё ни в одной школе не учился! – Сделав короткую паузу, она зло прибавляет: – Что и в остальном заметно.
– Ха! – фыркает Зигфрид. – Можно подумать, ты сама в школу…
– Тихо, дети! – Вотан хлопает ладонью по столу. – В общем, Генри, это неважно, главное – ты здесь. Нам нельзя терять время. Команда в сборе: Локи, Урд, все здесь! Можем уже приступать! – Он ободряюще подмигивает мне.
– Э-э-э, а можно спросить, в чём, собственно, дело? – лепечу я. Мне не хватает смелости прямо сказать Вотану, что я не горю желанием подключаться к делу агентом-подсобником.
Вотан поворачивается к Хильде:
– Ты ему что, вообще ничего не рассказала?
Хильда пожимает плечами:
– Нет, я думала, это дело шефа.
Ничего не отвечая, Вотан встаёт из-за стола и разворачивается к задней части корпуса яхты.
– Локи, подойди, пожалуйста! Соедини нас ещё раз с Парижем! Он сейчас должен быть на месте. Мы договаривались.
Париж? Во Франции? Я по-прежнему ничего не понимаю. Не проходит и нескольких секунд, как Локи оказывается рядом с нами. Маленький, почти лысый очкарик с хитрой улыбкой на лице – именно таким я его и запомнил.
– Привет, Генри! Готов к следующей операции? Тогда садись!
Я не сразу отзываюсь на его приглашение, и он, положив мне руки на плечи, мягко усаживает меня на один из стульев вокруг стола. Затем он что-то набирает на пульте управления, после чего на мониторах появляется картинка: пустая комната, без всяких украшений, белые стены, окон нет, сзади справа дверь. Я вопросительно смотрю на Вотана.
– Ещё секундочку. Он уже давно должен быть на месте, но французы и пунктуальность… м-да! – Локи нажимает ещё на какие-то кнопки, и в комнате, которую мы видим на мониторах, раздаётся звонок. Вскоре дверь распахивается – и на нас смотрит какой-то пожилой господин с тёмными кудрями.
– Oh, bonsoir![2] Bonjour?[3] Который у вас там час? Ну, не суть. Привет, Вотан! Ça va?[4]
– Да-да. Я хочу тебе кое-кого представить, – Вотан разворачивает монитор ко мне, чтобы я смотрел прямо в камеру. – Это Генри, Генри Смарт.
– Мальчик? – Тип смотрит недоумевающе, и я хорошо его понимаю. Неважно, какие у этого человека проблемы, но он явно не жаждет, чтобы ими занимался какой-то семиклассник.
Вотан же в ответ лишь коротко бурчит:
– Глупости! Генри один из моих самых способных агентов. Недавно в Лондоне блестяще выполнил свою работу. Высший класс, без него мы оказались бы в безвыходном положении!
Опять фырканье, но на этот раз не Вотана, а Зигфрида, который стоит сзади, наискосок от меня, и явно не согласен с этим высказыванием деда.
Тип всё ещё с сомнением смотрит в камеру, но затем берёт себя в руки:
– Alors, bien sûr[5]. Как скажешь, Вотан. Тогда добро пожаловать в нашу команду, Генри Смарт. Я Шарль де Бац-Кастельмор д’Артаньян, но все зовут меня просто д’Артаньяном.
Д’Артаньяном? Что-то мне смутно припоминается. Это имя я уже где-то слышал. Это не… Через несколько секунд меня осеняет: д’Артаньян! Правильно: Д’АРТАНЬЯН! Это же четвёртый из трёх мушкетёров! Да, я абсолютно уверен: Портос, Атос, Арамис – и этот самый д’Артаньян. Точно так же их звали и в фильме, который я только недавно посмотрел вместе с папой. И действие там действительно разворачивалось в Париже. Мушкетёрам надо было каким-то образом спасти честь французской королевы. Или как-то так. Во всяком случае, эти отважные герои всегда сражались за доброе дело. Сначала втроём, а потом вчетвером, с д’Артаньяном. Ничего себе! Так, значит, если эта команда и правда существовала, со мной только что говорил настоящий герой – которому примерно лет четыреста.
Глава 3. Боевая тревога, коклюш и новая сделка
По ту сторону экрана сидит настоящий мушкетёр – с ума сойти! Ещё два месяца назад я бы со смеху помер и ни слову бы не поверил, но теперь я умнее. Как-никак при выполнении последнего задания я познакомился с настоящим Робин Гудом. А в этот раз, значит, герой французский. Ладно, полным сил он уже не выглядит, но и на четыреста лет тоже не тянет. Я бы сказал, лет так на шестьдесят.
– Так вы д’Артаньян? Один из тех знаменитых мушкетёров? – на всякий случай переспрашиваю я.
– Bon[6], значит, ты про меня слышал? – голос у д’Артаньяна очень радостный.
– Да, я смотрел фильм по вашей истории.
– А, oui[7], фильм. Конечно, фильмов сняли много. Но известнее всего книга Александра Дюма. Всемирно известный роман обо мне. На самом деле всё, разумеется, было ещё увлекательнее, но и книга неплоха. Вот послушай! Особенно эпизод, где…
– Ну хватит, д’Артаньян! – резко обрывает его Вотан. – Поведать Генри о былых подвигах ты сможешь и позже. Сейчас речь о твоих наблюдениях! Давай ближе к делу, пожалуйста!
Д’Артаньян, видно не на шутку обидевшись, кривит губы, но приступает к рассказу:
– Alors[8], началось. Карлики, повсюду карлики! Уже несколько дней! В Лувр не зайдёшь, на них не натолкнувшись. Они выглядят как школьники. Но это точно карлики. Карлики Альбериха в Лувре что-то вынюхивают.
– Лувр ведь большой музей, да? – спрашиваю я у д’Артаньяна.
Он кивает:
– Mais oui![9] Самый знаменитый музей в мире. Огромный, полный ценных произведений искусства! Одна «Мона Лиза» чего стоит! Когда-то Лувр был городской резиденцией французских королей. Ах, подумать только, как часто мы тогда с моими верными друзьями…
– Да-да, – неучтиво перебивает его Вотан, – добрые старые времена! Но сейчас давай вернёмся в настоящее: ты понимаешь, чего хотят карлики, да?
– Oui. Они везде, но прежде всего во флигеле Ришелье.
– Что это? – уточняю я.
– Часть дворца, названная в честь кардинала Ришелье, – поясняет д’Артаньян. – Здесь выставлены в первую очередь картины и предметы искусства Франции семнадцатого века. И я подозреваю, что карлики именно здесь ищут что-то конкретное. Абсолютно уверен, что это что-то из золота, – он делает глубокий вдох. – Из золота нибелунгов.
Вотан кивает:
– Ну так ясно что…
На этот раз д’Артаньян перебивает Вотана:
– Oui, c’est évident[10] – это же ясно как день: Альберих наверняка обнаружил золото нибелунгов, и оно нужно ему для кольца. Мы должны опередить его! Tout à fait![11] Непременно! Вотан, я всегда говорю…
– Да-да, – раздражённо бурчит Вотан, – большое спасибо за экспертное заключение. Остальное мы уладим сами. Мы свяжемся с тобой. – Блям! Вотан прервал связь, экран темнеет. – Уф-ф-ф, можно подумать, я сам не знаю, что делать, – продолжает он бухтеть себе под нос, а затем, приглаживая волосы, поворачивается ко мне. – Ну вот, Генри, ты слышал. Альберих снова вышел на охоту. Боевая тревога, на этот раз в Лувре. В прошлый раз в музее всё получилось отлично, и поэтому я, конечно же, сразу подумал о тебе!
Я вздыхаю, а Вотан ободряюще кивает мне:
– Никто так незаметно не пройдёт по музею, как два якобы школьника!
– А если ещё их сопровождает крутой потрясный дядюшка – мимо и мышь не проскочит! Тут даже малыш Генри ничего не сможет провалить, – ревёт у меня за спиной Зигфрид, и он наверняка не шутит. Мне чудится хихиканье Хильды.
– Не знаю, – глухо отзываюсь я.
– Генри, мне не часто приходится просить о чём-то людей. Точнее – вообще никогда. Честно говоря, мне и не нужно, ты ведь знаешь, правда? Я мог бы просто приказать. Но на этот раз я это делаю: я прошу тебя съездить для меня в Париж. Потому что для этой работы ты подходишь больше всех!
У меня за спиной раздаётся возмущённое бормотание. Зигфрид явно разобиделся, но не отваживается высказать свою обиду деду в лицо. Слюнтяй!
Хильда же в прекрасном настроении тычет меня кулаком в бок:
– Эй, что тут думать? Личная дружеская просьба шефа богов – да большего и желать невозможно! Короче, «Отдать швартовы – и полный вперёд в Париж, причём pronto!»[12].
Если честно, выбор у меня такой – покуролесить с настоящим мушкетёром в Париже или вернуться на урок геометрии к мистеру Томасу. Я уже готов согласиться, но тут мне приходит в голову, что есть ещё одна закавыка: папа.
– Ладно, по правде сказать, я бы с радостью вам помог – но что мы скажем моему отцу? В Лондон мы катались на каникулах, и поэтому он легко согласился. Но если мы ему сейчас скажем, что нужно быстро смотаться в Париж, он покрутит пальцем у виска. А просто свалить – не-е, я на это не пойду. Папа с ума сойдёт от беспокойства.
– Генри, Генри! – Вотан качает головой. – Неужели ты думаешь, что такой древний германский бог ничему не учится? Разумеется, я подумал о твоём отце и нашёл решение этой людской проблемы. – Нажав на какую-то кнопку на пульте управления, он говорит в прикреплённый сбоку микрофон: – Вера, зайди ненадолго!
Я подозреваю, кто сейчас появится: госпожа Вердан-Димитровски, попросту Вера. На самом деле её зовут Верданди, и она одна из трёх германских богинь судьбы, так называемых норн. Двух других зовут Урд и Скульд, но в целях маскировки их называют госпожа Урдман и госпожа Скульдмёллер, и все втроём они держат маленький пансион «У ясеня», где мы с папой летом и угодили во всю эту неразбериху с Альберихом и Вотаном. Мне уже в Байройте бросилось в глаза, что Вера, похоже, симпатизирует отцу. Но он-то считает её старушкой. Норны, когда пожелают, могут выглядеть старыми. Или молодыми. Как им заблагорассудится.
Моё подозрение оправдывается: чуть позже появляется именно госпожа Вердан-Димитровски. Для меня она принимала вид сорокалетней женщины, то есть примерно папиного возраста. Так и сейчас: на ней юбка-клёш и футболка с треугольным вырезом, неброский макияж, слегка вьющиеся, длиной до подбородка, светлые волосы заправлены за уши. В общем, вид ухоженный, но без перебора. Кстати, как норна Верданди отвечает за настоящее – влияет на то, что происходит здесь и сейчас.
– О, мой милый Генри! Как я рада тебя видеть! – приветливо восклицает она. – А твой отец тоже здесь? – Она оглядывается вокруг, и мне кажется, что я вижу у неё на лице лёгкое разочарование. Я же говорил: папа ей нравится!
– К сожалению, нет. Хильда появилась довольно неожиданно, и у меня не было времени рассказать ему об этом.
– Что ж, – хлопнув в ладоши, говорит Вотан, – теперь это уже не нужно, потому что наша дорогая Вера навестит твоего отца. Она разомкнёт время – и тот даже не заметит, как долго тебя не будет. Ведь для него только что закончится вечер.
– Разомкнёт время? – ничего не понимая, эхом повторяю я.
– Именно так. Она как бы заключит твоего отца во временной пузырь, из которого он выберется, только когда ты вернёшься. Неважно, где он будет находиться, но чувство времени начисто утратит.
– А это не больно? С ним ничего не случится?
– Нет-нет, не волнуйся. Верданди просто немного попридержит его личное колесо времени.
– А моя школа?
– Для школы у меня уже готово прекрасное официальное заключение врача, – вмешивается в разговор Локи. – Идеальная фальшивка. Выглядит как от твоего педиатра. У тебя, бедолага, коклюш. Болезнь, к сожалению, очень заразная. Посещать тебя никому не разрешается. Высочайшее указание доктора Скотта.
– Откуда ты знаешь имя моего врача?
Локи усмехается:
– Профессиональная тайна. Скажу только: для человека с моими способностями выяснить это – сущий пустяк.
Ну что ж, похоже, Вотан и компания действительно всё предусмотрели. Короче, приключение без надоедливых вопросов из школы. Очень даже круто.
Я протягиваю руку Вотану:
– Ладно, я в деле!
Шеф богов недолго, но сильно сжимает мои пальцы в своей гигантской лапище:
– Приветствую тебя на борту, Генри Смарт!
Глава 4. Весёлая морская прогулка!
«Ксертон», тарахтя, выходит из гавани. Не успела госпожа Вердан-Димитровски покинуть корабль, как Локи уже запустил мотор. Я бросаю последний взгляд на Сан-Франциско. До свидания, родной дом! Хильда встаёт рядом со мной у поручней. Ветер треплет её длинные волосы, она выглядит довольно спокойной. Несколько морских львов, которые только что нежились на солнце у пирса, плывут за нами, очевидно, надеясь на кормёжку. Прямо не приключение агентов, а какая-то семейная прогулка.
– Надеюсь, Альберих с карликами окажутся не слишком шустрыми, – размышляю я вслух.
– В смысле? – спрашивает Хильда.
– Ну, такими темпами мы до Франции, наверное, полгода будем добираться. За это время и самый тупой карлик золото в Лувре найдёт.
Хильда смеётся:
– Не стоит недооценивать наш кораблик. Дыши глубже, пока не началось.
Я оглядываюсь. Вокруг мачты с криками кружат чайки, паруса ещё не поставлены. Что, скажите на милость, может тут начаться?
– Может, мы двигались бы быстрее, если хотя бы паруса подняли? – кричу я Локи, который, стоя за штурвалом, выводит нас из бухты. Он не отвечает, только качает головой. Класс! Да меня тут не принимают всерьёз! Я задаюсь вопросом, зачем так срочно потребовалось моё участие, если меня никто не слушает!
Сан-Франциско становится всё меньше, пока полностью не исчезает из виду. Внезапно яхту сотрясает сильнейший толчок, и меня отбрасывает назад. Ай! Я с размаху грохаюсь на палубу.
– Слушай, что это было? Мы что, в кого-то врезались? – кричу я Хильде, по-прежнему стоящей у поручней.
Она смеётся:
– Нет, не волнуйся! Я же сказала: ты недооцениваешь нашу яхту. А теперь лучше иди внутрь. Чтобы с тобой ничего не случилось.
О чём это она? Охваченный любопытством, я вскакиваю на ноги и подхожу к Хильде:
– С какой это стати со мной что-то должно случиться?
Вместо ответа она лишь молча указывает на что-то впереди. Я, следуя взглядом за её рукой, смотрю вниз, затем за борт – и не верю собственным глазам! У «Ксертона» выросли крылья! Да-да, правда! При взгляде сверху яхта уже похожа на самолёт: из корпуса торчит громадное крыло!
Я несусь к другому борту и заглядываю вниз. Точно! Крыло! Яхту сотрясает новый толчок. Оглянувшись, я замечаю, что мачта «Ксертона» постепенно уходит внутрь корпуса. Рей со свёрнутыми парусами вдруг откидывается вверх и медленно, но верно исчезает вместе с мачтой в корпусе яхты. Я не успеваю спросить Хильду, что всё это значит, а она уже берёт меня за руку:
– Пойдём, Генри. Здесь сейчас будет очень неуютно. Давай зайдём внутрь. – Она тянет меня к ведущему вниз трапу.
Если «Ксертон» на самом деле только что превратился в самолёт, оставаться снаружи действительно бессмысленно – разве что если есть желание, чтобы тебя сдуло в Тихий океан. У меня так никакого!
Внутри нас ждёт ещё один сюрприз: мониторы, компьютер и стол переговоров исчезли, вместо них в салоне только мягкие сиденья. Вотан и Урд уже заняли свои места, и шеф богов подзывает нас взмахом руки:
– Вот и вы наконец! Я уж подумал, что вы на старте останетесь снаружи. Это слишком опасно! И не только для людей! В общем, сядьте и пристегните ремни, сейчас капитан Локи выйдет в режим полной тяги!
Усевшись рядом с Вотаном, мы пристёгиваемся.
– А где же всё, что тут стояло? – шепчу я Хильде.
– Всё полностью убирается. Появись на борту кто-нибудь, кто вообще не в курсе этой истории, «Ксертон» будет выглядеть совершенно обычной яхтой. Да и при взлёте и посадке так намного безопаснее.
– А Зигфрид? – любопытствую я. – Геройствует снаружи, сёрфингуя на крыльях?
Хильда качает головой:
– Не-е-ет, Зигфрид у нас второй пилот. Он сидит в кабине рядом с Локи. Когда наберём высоту, он поведёт самолёт, чтобы Локи мог проинструктировать нас перед выходом на задание.
Вот ужас! Моя жизнь находится в руках придурка Зигфрида! Величайший хвастун всех времён сидит за штурвалом самолёта, который только что был яхтой и должен доставить меня на другой конец света. Спасите! Я хочу выйти!
Слишком поздно! В это мгновение поднимается невероятный шум, «Ксертон» устремляется вперёд, и меня вжимает в сиденье. Потом он так круто взмывает вверх, что у меня жутко гудит в ушах, сердце рвётся наружу и в желудке всё переворачивается. Надеюсь, меня не стошнит прямо под ноги госпоже Урдман – было бы очень стыдно!
Несколько долгих минут спустя «Ксертон» наконец принимает более или менее горизонтальное положение в воздухе, и мой желудок успокаивается. В ушах по-прежнему шумит, но сердце уже не выскакивает из груди. Я опасливо кошусь в иллюминатор – мы действительно летим! Прижавшись лицом к стеклу, чтобы лучше видеть, я обнаруживаю под собой всё уменьшающуюся бухту Сан-Франциско.
Над головой раздаётся треск, а затем в динамиках звучит голос Локи:
– Добрый день, дамы и господа, говорит командир экипажа. Мы только что набрали необходимую высоту и находимся на пути в Париж, во Францию.
Я усмехаюсь – Локи и правда похож на настоящего командира экипажа, который приветствует своих пассажиров. Так и кажется, что в любую секунду вынырнет стюардесса с тележкой напитков и спросит, не налить ли мне колы.
– Сейчас я передам управление старшему помощнику Зигфриду. Если у вас есть ещё какие-либо вопросы по полёту, можете задать их мне.
Ладно, один, пожалуй, есть: это необходимо – ну, передавать управление старшему помощнику Зигфриду? Но, кроме меня, никто, похоже, не дёргается: Вотан преспокойно читает газету, Урд, порывшись в сумке, вытаскивает своё вязание, а Хильда, скучая, теребит прядку волос. Наконец из кабины выходит Локи с большой коробкой под мышкой. Усевшись на свободное сиденье по диагонали от меня, он топает ногой – и тут же, опять поднявшись из пола, перед нами раскладывается стол для переговоров. Локи кладёт на него коробку:
– Я хочу тебе показать несколько новеньких, с иголочки, гаджетов, Генри. Хильда и Зигфрид от них в восторге.
Хильда закатывает глаза:
– Ну да, они неплохи.
– Неплохи?! Думаю, девушка, вы не понимаете, насколько гениальны мои труды! Без меня и моей работы вы бы в Лондоне даже мимо охраны не прошли – так что не мешало бы проявить чуть больше уважения…
– Хорошо, хорошо! – утихомиривает его Хильда. – Может, ты уже перейдёшь к делу? А то мы приземлимся во Франции, а Генри так и не будет знать, что же у него в багаже нового.
Локи, похоже, собирается что-то добавить, но затем, передумав, берёт коробку. Вытащив оттуда нечто похожее на упаковку жвачки, он кладёт это на середину стола.
– Вот, пожалуйста, Генри. Суперновый «ЛОКИ-7000» со вкусом мяты.
– Со вкусом мяты? Это что, действительно жвачка? – изумлённо спрашиваю я.
Локи ухмыляется:
– Встречный вопрос: я действительно бог огня?
– Э-э-э… разумеется, сэр! – отвечаю я.
– Ну, тогда ты сам можешь ответить на свой вопрос. Это жвачка, но необычная. Если «ЛОКИ-7000» как следует разжевать, им можно производить взрывы в самых крошечных помещениях, причём без всякого шума и сотрясения. Он дестабилизирует материал, к которому прилеплен, и практически растворяет его. Взрыв без детонации – это настоящая сенсация! Одной-единственной пластинки вполне достаточно для взрыва небольшого коттеджа. Подожди, я тебе покажу.
Взяв упаковку, он с трудом вытягивает оттуда одну пластинку. Я начинаю нервничать. Меня не очень вдохновляет мысль о взрыве в самолёте, которым я как раз и лечу.
– Э-э-э… сэр, а это хорошая идея – взрывать здесь, в воздухе? А вдруг вы по ошибке пробьёте в самолёте дыру? Я, конечно, не специалист, но думаю, что в этом случае мы можем упасть.
Локи смеётся блеющим смехом:
– Ты опять плохо слушал. Я же только что сказал: взрыв без детонации. Вот, попробуй! – Оторвав от пластинки жевательной резинки маленький кусочек, он протягивает его мне. Помедлив, я зажимаю его между большим и указательным пальцами и вопросительно смотрю на Локи. – Ну, жуй, а когда размягчится, прилепи к столу, понял? Сейчас, я только коробку сниму.
Я принимаюсь жевать, как он сказал. По вкусу «ЛОКИ-7000» действительно напоминает обычную мятную жвачку. Как следует пожевав, я достаю её изо рта и прилепляю под столешницей. И заворожённо не свожу глаз со стола, в то же время молясь, чтобы эта штука не разнесла нас на куски и мы не исчезли вместе с «Ксертоном». Богам-то, наверное, всё равно, но мне, простому смертному, вовсе не хочется рухнуть с высоты десяти тысяч футов.
– Внимание! – восклицает Локи. – Ещё три секунды – и сработает!
Я мысленно считаю: двадцать один, двадцать два, двадцать три… надеюсь, всё обойдётся!
Глава 5. Иногда морская прогулка вовсе не морская прогулка!
Бах! И всё. Действительно только тихое «бах»! И стол обрушивается, от него остаётся лишь кучка пыли да несколько деревяшек.
Вотан поднимает глаза от газеты:
– Слушай, Локи, вы сейчас что – разворотили мой замечательный стол для переговоров?
– Э-э-э… да. То есть нет. Ну, это был как бы опыт, – оправдываясь, мямлю я. – Это… э-э-э… наверняка можно запросто опять… – Я ковыряюсь в куче пыли, высматривая какие-нибудь деревяшки покрупнее, из которых ещё можно было бы собрать что-то типа стола. Безуспешно.
Локи хихикает, Вотан сопит:
– Сколько раз я уже говорил: никаких экспериментов с моим оборудованием! Неудивительно, что Фрикка нас выставила! Хватило уже того, что при первых испытаниях «ЛОКИ-4000» ты сломал в Вальхалле все дверные замки – даже в туалете было не запереться!
Я мысленно усмехаюсь: прекрасно могу себе это представить. Ведь «ЛОКИ-4000» взламывает любой замок и обходит любую систему безопасности. Незаменимый инструмент для каждого агента, но в домашнем хозяйстве не слишком удобен.
Вотан продолжает ворчать:
– А потом катастрофа с розарием… на всех кустах рейхсмарки[13] вместо цветов – и только из-за того, что твой идиотский «ЛОКИ-5000» дал осечку. Когда-нибудь она должна была взорваться!
Точно! «ЛОКИ-5000», автомат по обмену денег. Переводит любую валюту в валюту нужной страны, без всяких проблем! Но, похоже, не стоило проверять его на цветах.
– Секундочку! – лезет в бутылку Локи, тон у него очень обиженный. – Не хочешь ли ты сказать, что нам пришлось выметаться только из-за меня? Ну, это уж слишком! Если бы ты обходился со своей женой чуть полюбезнее, мы и по сей день жили бы в Вальхалле. Так ведь нет – ты всегда делаешь что хочешь. Не считаясь с потерями. А теперь ещё и вину на меня свалить пытаешься! Фу, как противно!
– Эй, прекратите ссориться! – вмешивается Хильда. – Это всего лишь стол. Ничего особенного. Смотаемся по-быстрому в «ИКЕА», и нет проблем.
Вотан возмущённо пыхтит:
– В «ИКЕА» по-быстрому? Дитя моё, сразу видно, что ты ещё ни разу не была в «ИКЕА». В отличие от меня. Неважно, за какой мелочью ты пришла, но застрянешь там минимум на полдня и домой вернёшься исключительно с барахлом, которое тебе даром не нужно.
Я, не удержавшись, разражаюсь громким смехом! Все таращатся на меня.
– Что тут такого смешного? – удивляется Вотан.
– Да ничего. Просто папа говорит про «ИКЕА» то же самое, и поэтому мы туда никогда не ездим. Хотя в Пало-Альто есть один магазин, и мне всегда хотелось там побывать. Там, говорят, ресторан с классными шведскими национальными блюдами, что-то на «К» и очень вкусное.
– Кётбуллар? – Теперь во весь голос хохочет уже Вотан.
– Точно! Они.
– Национальное блюдо – громко сказано. Это абсолютно невзрачные шарики из фарша с коричневым, непонятно из чего сделанным соусом. Особо отважные кладут на них сверху ещё и брусничный джем, чтобы хоть какой-то вкус появился. В общем, ради этого ехать в «ИКЕА» совершенно необязательно. По-моему.
Что ж, разве что в случае, если ты ещё никогда там не был и охотно взглянул бы разок. Но, к сожалению, папа почти всю нашу мебель сделал своими руками. Экономит. Денег у нас чаще всего в обрез.
– Нет, правда, – заверяет и Хильда. – В Германии «ИКЕА» так себе магазин. Но если хочешь, можем вместе сходить туда поесть, – она хитро улыбается. – ПОСЛЕ того, как выполним задание. И стол тебе, папа, купим. Пусть Локи сейчас покажет Генри, что там у него ещё в коробке. А то мы приземлимся во Франции, а у Генри никакого плана в голове, что мы там собираемся делать.
Ух ты! Хильда реально может давить на отца! Тот молча качает головой и опять усаживается в кресло читать газету.
Вздохнув, Локи одной рукой смахивает в сторону пыль, а другую запускает в коробку.
– Так, а тут у нас «ЛОКИ-8000». На вид обычные очки, а на самом деле – прибор ночного видения с несколькими любопытными дополнительными функциями. Например, видит и то, что творится за углом. И сквозь стену до метра. В каком-то смысле переносной рентгеновский аппарат. – Он снова роется в коробке. – Дайте-ка взглянуть, что там у меня ещё для вас за сокровища… Et voilà[14], как говорится на языке той страны, куда мы летим, – «ЛОКИ-9000».
На раскрытой ладони Локи демонстрирует какой-то шар. Нет, точнее, по форме – это яйцо. Овальное, совсем гладкое, но не коричневое или белое, а чёрное. Я хочу взять его в руку, но Локи зажимает его в кулаке.
– Осторожно! Любой «ЛОКИ-9000» – однократного использования, после этого он уже негоден, – поясняет он.
– Ага. И что с ним делать?
– «ЛОКИ-9000» устраняет любого противника на расстоянии тридцати метров. Он приводится в действие по принципу ручной гранаты: здесь сзади колечко, которое фиксируется крючком. Если вы потянете за кольцо, то все, кого он не знает, отправляются в нокаут.
– Не знает? Это как?
– Ну, «ЛОКИ» запоминает тех, кому нельзя причинять вреда. Он ведь, будучи приведённым в действие, выделяет газ, и химический состав этого газа воздействует избирательно – только на тех, кого должен поразить. Именно поэтому функция памяти так важна, – Локи хитро ухмыляется. – Друзья стоят, враги лежат. Эта штука очень даже может пригодиться. Никто не попадёт в цель с такой точностью, как «ЛОКИ-9000».
– Враги лежат? В смысле мёртвые? – уточняю я.
Локи отрицательно качает головой:
– Нет-нет. Я не настолько кровожаден. Они всего лишь примерно на час теряют сознание. Но именно поэтому нужно как следует рассчитать, когда тянуть за кольцо: если не все друзья у него в памяти, он заодно вырубит и их. И пройдёт какое-то время, пока они опять вернутся в строй. Перезарядить «ЛОКИ-9000» нельзя, после использования нужно брать следующий. А производство стоит больших денег! Так что используйте только в действительно чрезвычайной ситуации. Поняли?
Мы с Хильдой киваем.
– А как у него работает функция памяти? – интересуюсь я.
– Очень просто, – объясняет Локи. – Чтобы он тебя запомнил, нужно всего лишь коснуться его ладонью. Берёшь в руку, сжимаешь на тридцать секунд – и готово. – Разжав кулак, он отдаёт яйцо мне. Я обхватываю его ладонями, считаю до тридцати и передаю Хильде, которая делает то же самое.
– Ладно, спасибо за этот маленький шедевр, – говорит она, пряча яйцо в рюкзак. – На этом всё?
Локи качает головой:
– Нет. Есть ещё одна штуковина – «ЛОКИ-10 000». – Он суёт мне маленькую книжечку.
Я верчу её в руках – выглядит как совершенно обычная книжка. Точнее, как совершенно обычный путеводитель. «Париж. National Geographic». Ага. Гаджет агента, замаскированный под путеводитель. Неужели из него можно стрелять? Подняв его на уровень глаз, я целюсь в Хильду. Локи недоумённо морщит лоб:
– Что это ты делаешь, Генри?
– Да думаю вот, для чего он.
– Э-э-э… это книга, мой мальчик. Открываешь и читаешь.
Хильда хихикает, а я бросаю на неё злобный взгляд:
– Вы ведь сказали: «ЛОКИ-10 000», вот я и решил…
– Я пошутил, мой мальчик. Мне казалось, сразу видно, что это путеводитель по Парижу. Ведь не помешает, если вы заранее немного познакомитесь со столицей Франции, верно?
Я пожимаю плечами:
– Как скажете. Загляну.
Локи удовлетворённо кивает, а я, сев на своё место, начинаю листать путеводитель.
«Париж – город любви! Едва ли какой-либо другой город описывался в романах, служил местом действия в кино или воспевался в песнях чаще, чем французская столица. Откройте для себя причину, по которой люди со всего мира так стремятся в Париж».
Ну, допустим, я в Париж не стремлюсь. Если я и мечтаю где-то очутиться – так это в своей уютной постели в Сан-Франциско, где с огромным удовольствием провалялся бы подольше, вместо того чтобы лететь в переделанном из яхты самолёте в Париж.
Я рассматриваю картинки. Довольно много величественных зданий – церкви, музеи, Эйфелева башня – в общем, типичный путеводитель. Скукота-а-а! Ещё какая! Но одна картинка всё же привлекает моё внимание, потому что, нужно признать, жуткая: целая стена из искусно уложенных рядами черепов. Ого! Что это? Декорация для какого-то ужастика?
Я читаю описание.
«На месте бывших городских каменоломен находятся так называемые парижские катакомбы. Почти две тысячи лет здесь добывали строительный материал, пока известняк не стал настолько ломким, что в нескольких местах произошли обрушения. Часть сети шахт длиной не менее 300 километров превратили в подземный оссуарий, костехранилище, и со временем перенесли туда почти шесть миллионов скелетов людей, прежде захороненных на наземных кладбищах Парижа. Небольшой участок каменоломен и катакомб сейчас открыт как музей. Однако основная их часть для посетителей закрыта, поскольку там проходят городские коммуникации. Один коридор катакомб принадлежит Банку Франции, разместившему в нём золотой запас государства».
Ага. Подземный лабиринт, полный скелетов и золота! Если бы я оказался в Париже как турист, мне бы непременно захотелось его увидеть. Звучит намного увлекательнее, чем отдел декоративно-прикладного искусства в Лувре. Другие главы путеводителя, к сожалению, так же скучны, как и первая. Куча исторических фактов, карты разных районов города и сухие описания достопримечательностей. Я замечаю, что глаза у меня начинают слипаться. Может, и стоит вздремнуть. Кто знает, когда ещё выдастся такая возможность…
Я просыпаюсь от мощного толчка. Мы что, уже приземлились? Я проспал весь полёт? Приподнявшись в кресле, я выглядываю в иллюминатор. Нет, не похоже, чтобы мы стояли на взлётно-посадочной полосе аэропорта – скорее мы пролетаем сквозь плотные серые облака, то есть, судя по всему, всё ещё в воздухе. Стоит ли беспокоиться? Я кошусь на Хильду. Она спокойно листает какой-то журнал. Госпожа Урдман, кажется, спит крепким сном – во всяком случае, безбожно громко храпит. Вотана и Локи, однако, нигде не видно.
Ещё толчок – и в салоне внезапно чувствуется сильный сквозняк! Проклятие! Неужели в «Ксертоне» образовалась дыра? И где, чёрт побери, Вотан и Локи?! Ладно, последний, надеюсь, снова за штурвалом, но и первого не видать. Словно услышав мои мысли, в салон входит шеф богов. За спиной у него огромный рюкзак.
– Так, вы двое, – оживлённо окликает он нас с Хильдой. – Я ухожу.
Что?! Он что, собирается выброситься из самолёта?! Ну хорошо, он главный бог и, возможно, умеет летать. Эта сверхспособность точно бы не помешала, потому что на какой-то краткий миг пелена облаков прорывается и очень хорошо видно, что от земли нас всё-таки отделяет сколько-то метров. Так, минимум тысяча. Очевидно, Вотан читает мои мысли, потому что, смеясь, показывает на рюкзак:
– Не волнуйся, я экипирован наилучшим образом. Этот парашют надёжно донесёт до земли как пёрышко даже такую громадину, как я.
Ах вот что – это вовсе не рюкзак! И дверь уже открыта, поэтому здесь так холодно. Что ж, это всё объясняет. Спрашивается только, почему бы нам тогда не приземлиться? Но и на этот вопрос Вотан отвечает, хоть я ничего не произнёс вслух.
– Я с вами в Париж не лечу. Меня срочно ждут дома – в конце концов, мне нельзя надолго оставлять Ксертон на одних Фарбаути и Гери. Опять же, вам срочно нужно приступать к выполнению задания, а значит, мы не должны терять время.
Пожалуй, звучит убедительно. Гери – официант в ресторане, который Вотан держит для маскировки. Вообще-то он славный малый, только имеет обыкновение время от времени превращаться в волка и туго соображает. Слишком туго для того, чтобы управлять Ксертоном. Как и Фарбаути. У того тело великана, а мозги – карлика. Если из какой-то точки мира придёт сигнал тревоги, он стопудово провалит всё дело. И это поразительно, ведь он отец Локи. Должно быть, светлую голову Локи унаследовал от матери. Однозначно.
Кстати, о Локи.
– А после того как мы выполним задание, Локи опять полетит в Сан-Франциско? – интересуюсь я. Вотан качает головой:
– Нет. Локи уйдёт со мной. Вернее, он уже в пути.
– Что-что?
– Он уже прыгнул. Только что.
О нет! Быть этого не может! У меня ужасные предчувствия.
– То есть это значит…
– …Что в Париж вас доставит Зигфрид. И назад тоже. Да, именно так. Но не переживай – он первоклассный пилот. Можешь полностью доверять моему внуку. Так, мне пора. – Промчавшись мимо меня, он поднимается по лестнице на переднюю часть палубы. Смелый прыжок – и он исчез.
Ах ты чёрт! Я остался один. Один среди героев, норн и валькирий!
Глава 6. Пилоты, летающие женщины и прочие герои
– Так, мои малыши, заткните ушки и пристегнитесь, – трещит в динамиках голос Зигфрида, – вскорости мы совершим посадку на Сену!»
Я смотрю в иллюминатор. И правда: прямо под нами извивается река. Но она не совсем похожа на то, как обычно выглядят посадочные полосы, широкие и прямые. Вернее, река не имеет с посадочной полосой ни малейшего сходства, не говоря уж о том, что большинство посадочных полос не пересекаются никакими мостами – как в этом случае.
– Нужно остановить Зигфрида! – кричу я Хильде, которая по-прежнему сидит рядом в полном спокойствии. – Если он действительно попытается сесть на эту реку – нам конец!
Хильда хихикает:
– Что за чушь! Во-первых, Зигфрид давным-давно погиб геройской смертью и, будучи божественным существом, никак не может умереть…
– Ну, большое спасибо! Значит, умру только я. Мне от этого не легче! – огрызаюсь я.
Но она, ничуть не смутившись, продолжает:
– А во-вторых – если дашь договорить, – Зигфрид проделывал это уже много раз. Всё будет хорошо. Ты же знаешь, что вообще-то я считаю его ничтожеством, но летать он умеет!
– Но зачем садиться именно на реку? Я как-то смотрел фильм о пассажирском самолёте, который был вынужден совершить аварийную посадку на Гудзоне в Нью-Йорке. Там в двигатели попали дикие гуси. Так я тебе скажу, дело было нешуточное, чуть не кончилось катастрофой. А пилот был очень опытный, раньше даже в военной авиации служил. Капитан Салли в Америке настоящий герой!
Хильда пожимает плечами:
– Да-да, не волнуйся. В конце концов, Зигфрид тоже настоящий герой. Кроме того, летает он уже больше ста лет. А на реку он садится потому, что так мы попадём в Париж незаметнее всего. «Ксертон» не виден никакому радару, Локи покрыл его специальным лаком. Но так-то нас, конечно, видно. Как ты думаешь, что бы началось, если бы мы приземлились в настоящем аэропорту? Мы бы и пикнуть не успели, как нас бы окружила полиция и начались крупные неприятности. Так что не дёргайся – Зигфрид справится.
– Вы пристегнулись? – снова трещит в динамиках, что просто полный идиотизм, потому что нашего ответа Зигфрид всё равно не услышит.
Проснувшаяся госпожа Урдман, вздохнув, откладывает вязание:
– Когда мальчик ведёт самолёт, мне всегда как-то нехорошо. Лучше бы мы ехали поездом!
– Между Сан-Франциско и Парижем нет железнодорожного сообщения, – язвительно замечает Хильда.
В ответ снова тяжёлый вздох:
– Люди так много всего изобретают, а очевидные вещи им в голову не приходят, – Урд качает головой.
Я удерживаюсь от комментария, что Атлантический океан между восточным побережьем Америки и Францией пролегает на каких-то жалких четыре тысячи километров и поэтому совсем не годится для железнодорожного моста. Вероятно, норны мыслят совершенно иными категориями.
Мне вспоминается интервью с пилотом, посадившим самолёт на Гудзоне. В его рассказе история с аварийной посадкой, при которой самолёт не опрокинулся и все пассажиры сошли живыми, прозвучала почти как чудо. Ладно, наверное, этот Салли тоже слегка преувеличил, чтобы ещё лучше выглядеть в такой ситуации. Как бы то ни было, я, последовав совету Зигфрида, принимаю решение пристегнуться.
Ещё не раздался щелчок моего ремня, а «Ксертон» уже круто идёт на снижение. В животе распространяется жутко неприятное ощущение. Я ещё раз бросаю взгляд в иллюминатор: река приближается с угрожающей скоростью. К тому же теперь «Ксертон» начинает дёргаться и скрипеть. Вряд ли это хороший знак. На лбу у меня выступает испарина, меня жутко мутит, и страшно шумит в ушах.
Мне бы хотелось быть смелым и отважным – как настоящий агент, – но должен признаться, что сейчас очень боюсь. Если честно, жить мне хочется гораздо больше, чем быть агентом. Всё равно это не моя идея. Будь моя воля, я бы сейчас мирно сидел в школе и продолжал зубрить геометрию. Да хоть географию или что угодно на «г»: грамматику, геодезию, гимнастику, г…
– Генри, всё хорошо? – Хильда пожимает мне руку.
Я таращусь на неё:
– А что?
– Да ты бормочешь что-то невразумительное.
– Это что, шутка? – я визгливо смеюсь. – Мы сейчас – если ты ещё не заметила – падаем в реку. Поэтому – нет, ничего хорошего!
Вместо ответа Хильда продолжает улыбаясь сжимать мою руку. Должен признаться, это действует успокаивающе.
Ещё один взгляд в иллюминатор – и я уже различаю отдельные деревья на берегу. Река несётся нам навстречу… ШАРАХ! Мы жёстко приземляемся на водную поверхность, слева и справа от «Ксертона» высокими арками вздымаются брызги. На огромной скорости мы скользим по воде прямо на какой-то мост. Дорогой бог, если ты есть, сделай, пожалуйста, так, чтобы мы прошли под ним! И кстати, старина Вотан, старший над всеми богами, ты тоже мог бы нам немного подсобить!
ФРРРРКРРРРСТОППП! Мы действительно задеваем опору моста, но, словно по волшебству, это лишь тормозит «Ксертон», и дальше он плывёт медленно. Уф-ф-ф! Вытерев со лба пот, я перевожу дыхание.
В салон широким шагом входит Зигфрид:
– Ну, что скажете? Посадка на пять с плюсом, да?
Госпожа Урдман сухо откашливается:
– Скажем так, мой мальчик: все твои пассажиры в добром здравии, а это уже кое-что.
– «В добром здравии» понятие относительное, – уточняю я. – Мне доводилось при посадке чувствовать себя и получше.
Зигфрид топает ко мне и становится рядом:
– Ты, клоун, будешь уверять меня, что я никудышный пилот?! – Он пыхтит прямо мне в лицо, и я замечаю, что буквально съёживаюсь на сиденье. Ещё как съёживаюсь.
– Э-э-э… ну, в общем, я хотел просто…
– Ты вообще в курсе, как трудно посадить на воду такое корыто?
– Да я же только…
– Дорогой Генри, у меня были самые крутые наставники из всех, каких ты можешь себе представить. После того как Локи усовершенствовал «Ксертон», чтобы он мог трансформироваться в самолёт, я получил самое серьёзное образование, какое только можно получить в лётном деле.
– Да-да, я же только хотел…
– Лилиенталь, Линдберг, Рихтхофен…[15]
– …И в первую очередь Байнгорн[16], – дополняет Хильда. – Ума не приложу, почему это имя ты постоянно забываешь. А ведь Байнгорн дала тебе больше, чем все остальные. – Она усмехается. – На самом деле всему, что Зигфрид умеет как пилот, он научился у Элли. Со всеми парнями он в основном трепался – об их подвигах, о суперских машинах, самых опасных полётах и обо всём таком прочем. Дальше этого дело как-то не шло. В конце концов Локи так разозлился, что подрядил Элли Байнгорн. Тут всё наладилось, и Элли действительно преподала Зигфриду много тонкостей лётного дела.
– Ну да, – мнётся Зигфрид.
– Что, разве нет? – уточняет Хильда.
– Да-да, – бормочет Зигфрид, но больше ничего не говорит.
– А что не так с Байнгорн? – любопытствую я. Должен признаться, имя ни о чём мне не говорит, но это ничего и не значит – я не особо интересовался героями воздухоплавания.
– Очень просто, – просвещает меня Хильда. – Элли Байнгорн, полное имя Элли Мария Фрида Байнгорн – женщина. И конечно же, не вписывается в картину мира моего дражайшего племянника: «Женщина за рулём, что обезьяна с гранатой». Как бы не так! На самом деле Элли была одним из лучших пилотов своего времени. Она выполняла фигуры высшего пилотажа, совершила кругосветный перелёт, была смелой, ловкой и невероятно тонко чувствовала свои самолёты. Но прежде всего – она обладала упорством, что очень пригодилось ей при обучении Зигфрида. Честно говоря, прирождённым талантом к управлению штурвалом он не отличался.
– Ладно-ладно, – Зигфрид, как бы сдаваясь, поднимает руки. – Да, Элли была отличной учительницей. Да, я многому у неё научился. И да – с Линдбергом и прочей компанией дело и правда шло не очень. Но то, что ты опять поднимаешь шум на тему «женщины – люди высшего сорта» – тут, по-моему, ты сильно преувеличиваешь.
Хильда вскидывает брови:
– Слушай, а кто начал? Кто тут изображал, будто тренировался только с мужчинами? Позволь тебе напомнить, что с Линдбергом вы расколошматили первый «Ксертон», не преодолев даже первых метров взлётной полосы. А что было с Лилиенталем? Хоть на метр ты с ним от земли оторвался? И…
– Эй, хватит уже! – взвивается Зигфрид. – Вечно ты со своим занудством! Не забывай, что…
Я откашливаюсь. Громко и внятно.
– Я бы предложил тему полётов закрыть, а вместо этого сконцентрироваться на предстоящей задаче: спасении золота нибелунгов в Париже!
Зигфрид и Хильда, прекратив перебранку, на секунду застывают, а затем оба кивают, что, надеюсь, означает «Ясное дело – вперёд на Париж!». Правда, я задаюсь вопросом, действительно ли мы уже на месте, потому что, выглянув в иллюминатор, вижу очень много зелени – и никакого большого города. Крайне странно!
– А мы правда скоро приедем? А то из окна никакого города-миллионника и близко не видать, – осторожно осведомляюсь я у Хильды. Признаю, что в Европе ориентируюсь плохо, но не очень хочется выглядеть идиотом янки.
– Да-да, почти приехали. Я же тебе уже объясняла, что мы не могли так вот запросто приземлиться в аэропорту Шарль-де-Голль. Поэтому и трюхаем себе незаметненько по Сене в центр города. Просто опустим мачту, и «Ксертон» сразу будет выглядеть самым обычным катером. В Париже мы пришвартуемся у пристани в каком-нибудь из каналов и встретимся там с д’Артаньяном. Понял?
– Так точно, капитан!
Сдаётся мне, это подходящий ответ на борту секретного командного поста.
Глава 7. Добро пожаловать в Париж!
– Bonjour à Paris![17] – тепло, если не восторженно, приветствует нас д’Артаньян после того, как мы пришвартовали «Ксертон» за большим прогулочным корабликом в центре Парижа. Он действительно уже не молод, но, несмотря на это, кажется, в великолепной физической форме: стройный и мускулистый, с лёгким загаром, одет в джинсы и футболку. Только волосы у него такие же, как в фильме про трёх мушкетёров: локоны до плеч, усы и бородка.
Хотя такие причёски я видел и в Сан-Франциско. В «Старбаксе» можно встретить много молодых людей похожей внешности. Видимо, они считают это модным. Папа всякий раз со смеху покатывается, когда нам попадаются эти, как он их называет, хипстеры.
«Как думаешь, Смарт-младший, стоит мне такую бороду отрастить? – спрашивает он. – Может, тогда в меня сплошь и рядом будут влюбляться феерические женщины?»
Он говорит громко, и мне жутко стыдно, особенно если поблизости есть какие-нибудь женщины и они как-то странно на нас смотрят. Думаю, для того чтобы они в папу влюблялись, ему не нужно никакой бороды. Но это уже совсем другая история.
– Вы всё подготовили? – спускаясь по трапу, допытывается Хильда у д’Артаньяна.
Тот кивает:
– Oui. Идёмте со мной в Ambassade, там уже всё готово.
– Ambassade? – переспрашиваю я.
– Ambassade de Gascogne, то есть «Посольство Гаскони» – так называется мой винный бар. Знаешь, я ведь родом из Гаскони, поэтому и заведение своё так назвал. Там продаётся вино и можно перекусить. Как место встречи в Париже – просто идеально. Абсолютно не бросается в глаза.
– Да, точно так же поступил и мой отец с «Папиной пиццей», – подтверждает Хильда. – Никто не подозревает, что там Ксертон – все видят просто пиццерию.
Ксертон в Байройте и правда выглядит самым обычным ресторанчиком, пиццерией. Не закажи я там по недоразумению пиццу – никогда бы и не стал членом агентурной сети Вотана. Может, и д’Артаньян вербует новых агентов, продавая им бутылку вина?
– Bon. Отсюда до «Посольства» пешком дойдём, так что – on y va![18] Вперёд!
По пути к ресторанчику д’Артаньяна мы проходим мимо сооружения, напоминающего древнегреческий или древнеримский храм: портик с массивными колоннами, огромная коробка основного здания с насаженным сверху треугольником крыши. Очень странно! Что это может быть?
Д’Артаньян отвечает на мой вопрос до того, как я успеваю его задать:
– Это театр «Одеон». Ему всего двести пятьдесят лет.
Хильда хихикает:
– Значит, почти новостройка!
Эту шутку д’Артаньян пропускает мимо ушей. Возможно, считает, что это не смешно.
– Сейчас будем проходить мимо Люксембургского сада, мы все тогда здесь жили.
– Кто это «мы все»? – интересуюсь я.
– Ну, мы, мушкетёры: Арамис, Атос и Портос. Приемлемая плата за жильё, до работы близко – для того времени идеально. Да и сейчас тоже. Поэтому, вернувшись из Байройта, я здесь и осел.
– О, вы тоже бывали в Байройте?
Д’Артаньян мрачно кивает на ходу:
– Oui. Но это не по мне. И Вальхалла мне тоже не приглянулась. Меня туда перенесли валькирии после моей геройской гибели. Но все эти задаваки вокруг – terrible! Ужасно! Все огромные, светловолосые, а главное – тупые! А в Байройте ещё хуже.
– Эй! – влезает в разговор Зигфрид. – Уж не меня ли ты имеешь в виду?
Д’Артаньян мельком оглядывается на него через плечо:
– Mais non! Нет-нет! – Он замолкает, но я почему-то не сомневаюсь, что он солгал и говорил именно о Зигфриде.
Пройдя театр, мы через несколько метров поворачиваем на маленькую улочку, где вперемежку располагаются сплошь крохотные магазинчики – здесь книжный, там секонд-хенд, рядом ювелирный, а следом, практически на середине улицы, «Посольство Гаскони». Два столика со стульями у входа, витрина метра три шириной, где выставлены всевозможные ящики с вином и буковое деревце, срочно требующее поливки.
Решительно шагнув к двери, д’Артаньян распахивает её. Заливисто звенит колокольчик. Но никого, кто мог бы его услышать, нет: в маленьком помещении за дверью пусто. Никого за стойкой у стены слева, никаких посетителей за столиками у полок с вином справа. В полёте я совершенно утратил чувство времени, поэтому не могу сказать, нормально ли, что в это время суток нет посетителей, или просто «Посольство» – малопопулярное заведение.
– Пустовато здесь, – высказывает вслух мои мысли Зигфрид. – Дела идут не очень, да? Или двенадцать дня плохое время для бистро? – Он ухмыляется, а д’Артаньян разъярённо сопит:
– Quelle absurdité! Что за чушь! «Посольство» пользуется большой популярностью! Я замечательный ресторатор!
Ясное дело. Такой же самонадеянный тип, как и Зигфрид. Неужели героев без самонадеянности не бывает? Ничуть не смутившись нашим многозначительным молчанием, д’Артаньян продолжает:
– Обычно здесь днём все места заняты. Но в нынешней ситуации это слишком опасно – нам нужно столько всего обсудить и спланировать! Поэтому я заранее повесил табличку, что «Посольство» сегодня закрыто. Месье Зигфрид не возражает?
