Читать онлайн Реквием по соседу бесплатно

© Комарова И.М., 2021

© «Центрполиграф», 2021

* * *

Нельзя! Никогда нельзя открывать дверь, не посмотрев в глазок! Тем более когда ты ввязался в дела… скажем так, не самые безопасные. И уж тем более когда твои не самые безопасные дела затрагивают интересы таких людей… Страшных людей.

Разве трудно было посмотреть в глазок? Аккуратно подойти на цыпочках и бесшумной мышкой заглянуть? И тут же притвориться этой самой мышкой, только уже дохлой. Так нет же! Протопал в коридор и распахнул дверь, как самый последний идиот!

Андрей судорожно выдохнул и отступил на шаг назад. Можно, конечно, попробовать захлопнуть дверь, навалиться, забаррикадировать ее… вот только бесполезно это. Собственно, прятаться и притворяться дохлой мышью тоже, по большому счету, бесполезно. И дернул его черт! Неужели не нашлось бы другого способа неглупому дельному мужику сшибить копеечку? Пусть не о копеечке идет речь, пусть о симпатичных зеленых бумажечках, о нехилой такой кучке… только кому она сдалась, эта кучка, если за нее придется заплатить единственно ценным – собственной жизнью!

Страшный человек растянул губы в улыбке:

– Не ждал, Андрюша? Сюрприз! Не все тебе сюрпризы преподносить, надо же и мне себя порадовать… ты меня в дом-то пригласишь или будешь на пороге держать?

– Я… – В горле пересохло. Андрей безуспешно попытался сглотнуть и продолжил сипло: – Проходите, я очень рад… может, кофе?

– Положим, что рад, это ты врешь.

Страшный человек, не утруждая себя даже формальным шарканьем подошвами по щетинистому коврику, прошел в комнату и расслабленно опустился на диван.

– А вот насчет кофе…

Андрей замер перед ним, не замечая, что склонился в угодливом полупоклоне. Еще не все потеряно – если гость согласится выпить кофе, есть шанс! Шанс, что не так сильно он и рассердился, или шанс улучить минуту и сбежать – рвануть на улицу прямо в тапочках, черт с ними, жизнь дороже…

– Да ну его, этот кофе! Ты лучше скажи мне, – страшный человек смотрел на Андрея ясными глазами и продолжал улыбаться, – ты о чем, сучонок, думал, когда меня шантажировать решил? Ты реально рассчитывал взять с меня деньги?

– Я… – В горле запершило, и Андрей закашлялся. – Я…

– Давай сюда. – Страшный человек протянул руку вперед, не дожидаясь более внятного ответа. – Диск, флешка, что там у тебя? Давай.

– Ага, сейчас…

И кашель сразу прошел! Андрей метнулся к столу, схватил прозрачную папку с бумагами. Выдернул из ноутбука флешку, положил сверху и сделал шаг вперед, протягивая папку:

– Вот. Это все.

– А в компьютере?

– На жестком диске никакой информации нет, – торопливо заверил Андрей. – Это небезопасно, сами понимаете.

– Ишь ты, небезопасно… для тебя безопасно было сидеть в своей песочнице и не путаться под ногами у взрослых. Давай сюда комп.

Вот он, шанс! Уже чуть спокойнее Андрей вернулся к столу, выдернул из гнезда шнур, на крышке ноутбука пристроил папку с бумагами, сделал глубокий вдох. Ах да, флешка еще… дверь за спиной… шаг к дивану… второй… еще один глубокий вдох…

Без замаха, одними кистями рук, Андрей швырнул компьютер в лицо человеку, расслабленно сидящему на диване, и рванулся к дверям… Не успел.

Гость, не обращая внимания на папку и флешку, упавшие на пол, перехватил в воздухе ноутбук и снова отправил его в полет. Андрей не успел сделать и пары шагов, как жесткий уголок пластиковой крышки, сбивая с ног, с силой впечатался ему в основание черепа.

– Сопляк…

Страшный человек потянулся, поднял, не вставая с дивана, флешку и папку с бумагами. Флешку сунул в карман, а бумаги достал и просмотрел.

– Но сопляк талантливый, надо признать… как он до этого-то докопался?

Он встал, подошел к Андрею, пнул его носком начищенного ботинка:

– Долго лежать собираешься?

Посмотрел на неподвижное тело и впервые за все время нахмурился.

– Черт побери. – Присел, перевернул его на спину, быстро проверил пульс и повторил: – Черт побери.

Поднял с пола ноутбук, побарабанил пальцами по треснувшей крышке.

– Ну что ж… значит, будет так…

* * *

Я люблю утро. Ранний подъем для меня не проблема, и просыпаюсь я всегда в хорошем настроении. Собственно, хорошее настроение у меня не только по утрам, а почти всегда. Как-то так жизнь складывается, что нет у меня особых причин грустить. А вы знаете, сколько их? Причин для грусти, я имею в виду? В каком-то журнале я прочитала, что их ровно семь. Старость, болезни, неинтересная нелюбимая работа, недостаток денег, отсутствие жилья, семейные проблемы и общая склонность к депрессиям.

Последний пункт – это точно не про меня, да и в том, что касается остального, я на редкость благополучная особа. Мне двадцать четыре года, и никакими болезнями, кроме сезонного насморка, я не страдаю. На работу тоже грех жаловаться – я переводчик с английского, французского и итальянского. Тружусь в небольшой частной фирме со скромным названием «Полиглот». Владелец ее, Евгений Семенович, кроме того, что сам владеет четырнадцатью европейскими языками, еще и хороший организатор, и человек порядочный. Его девиз – «Любой каприз за ваши деньги!» Это означает, что, если клиент хочет перевести, например, с суахили на азербайджанский техническую документацию, касающуюся правил ухода за слонами в условиях Крайнего Севера, и заверить все это у нотариуса, Евгений Семенович найдет и специалиста по суахили, и по азербайджанскому, и по слонам. Нотариуса искать не надо, он у нас имеется, прикормленный. Уже немолодой, опытный, к нему запись на месяц вперед, но наши документы, поскольку мы постоянные клиенты, проходят вне очереди.

Евгений Семенович как начальник просто мечта! Его не интересуют всякие мелочи, вроде трудовой дисциплины, ему нужен исключительно результат. Поэтому небольшой штат постоянных переводчиков работает в основном по домам. Я считаю, что это очень удобно, и появляюсь в офисе только тогда, когда у меня или у Евгения Семеновича возникают какие-то проблемы… то есть достаточно редко.

Кроме «Полиглота», я не брезгую и подработкой, как случайной, когда люди выходят на меня по рекомендации бывших клиентов, так и в нескольких вполне солидных заведениях, вроде крупнейшего в городе диагностического центра, где я практически постоянный внештатный переводчик. Работать приходится много, и случается, что срочные переводы сыплются на мою голову совершенно не вовремя, но и зарабатываю я неплохо, так что с пунктом четвертым из списка тоже проблем нет. Я, конечно, не миллионерша, но с тех пор, как начала самостоятельную жизнь в доставшейся по наследству от бабушки квартире (пункт пятый!), ни копейки у родителей не попросила. Наоборот, время от времени устраиваю маме легкий шопинг по торговым центрам, которые плодятся в нашем городе, как грибы. Мама и сама в состоянии прикупить себе обновку, но ей очень нравится получать их в подарок от меня. Это подтверждает, что ее методы воспитания были безупречны – ведь какую хорошую дочку, какую умницу-красавицу вырастила!

Единственное, что маму немного огорчает, – это отсутствие у ее умницы-красавицы личной жизни. Нет, ясное дело, я не монашка, и с парнями встречаюсь, и на вечеринки-дискотеки хожу… но мама-то имеет в виду совсем другое. Сама она в двадцать четыре года не только замужем была, но и меня родить успела, а все объяснения, что сейчас и жизнь другая, и мужики другие, и никто замуж не торопится, и правило «первого ребенка нужно рожать до двадцати пяти» давно не работает, сейчас и в тридцать пять считается не поздно – все это она считает пустыми отговорками.

Если честно, это пустые отговорки и есть. Хотя пункт шестой – «семейные проблемы»… Ведь отсутствие собственной семьи означает и отсутствие связанных с этим проблем, не так ли? Увы, это тоже всего лишь отговорка. Если бы я встретила подходящего парня, который мне понравился бы… И если бы этому парню понравилась я… И если бы Леська не смогла у меня этого парня увести…

Леська – это моя подруга, мы с ней еще в яслях в одной группе были, потом в садике, потом в школе одиннадцать лет за одной партой. После школы я поступила на иняз, а Леська на филфак, я стала переводчиком, а она знаменитой журналисткой. Ну, как знаменитой… ведущий криминальный репортер довольно популярной желтой газетки «Расскажем все!», Леся Беда – личность в городе известная. Сейчас мы, хотя каждая занята своими делами, остаемся подругами и видимся часто. Личная жизнь у Леськи гораздо более бурная, чем у меня, но замуж она тоже не торопится. Ладно, это ее личное дело, но подруга считает своей святой обязанностью тестировать всех парней, которые задерживаются около меня больше чем на один вечер.

Знаете, это очень неприятно – наблюдать, как лучшая подруга обрушивает на пока еще не ставшего «твоим» парня всю мощь своего сокрушительного обаяния. Причем ничего особенного или вульгарно-пошлого Леська вроде не делает. Никаких соблазнительных поз, никакой случайной обнаженки, никакого многозначительного подмигивания или выразительного облизывания губ… Леська просто смотрит растерянно-смущенно и улыбается. И улыбка у нее такая, что парень, на которого я начала уже было строить планы, идет за подругой, забыв о моем существовании.

Сначала я плакала, ругалась с Леськой, не разговаривала с ней по несколько недель… потом как-то поняла, что она права. Ведь подруга не особо напрягалась, уводя у меня парней, они сами за ней шли. Так бог с ними, лучше сразу все оборвать, чем позволить себе влюбиться, выйти замуж, а потом встретить на пути Леську или подобную ей роковую красотку. Нет, я не использовала подругу специально, в качестве «проверки на вшивость», но и перестала переживать, когда очередной кавалер разворачивался ко мне тылом. Значит, не судьба. Вот только судьба моя что-то не торопится мне навстречу.

Но в целом жизнь меня вполне устраивает. Я – самостоятельная женщина, независимая, имеющая хорошую профессию, верный заработок и квартиру – многие ли могут похвастаться таким набором в двадцать четыре года? Квартиру я, кстати, обставляла сама, исключительно в соответствии с собственными вкусами и пожеланиями. Матушка пыталась было поучаствовать, но, натолкнувшись на мое решительное сопротивление, разразилась трагическим монологом о неблагодарных дочерях и гордо удалилась. Правда, она все равно подарила мне высокую напольную вазу, пригрозив, что отречется от меня, если я эту вазу «случайно» разобью… И в мыслях не было ничего такого! Я пристроила в нее красивый букет из сухоцветов, очень эффектно получилось. И место нашла удачное: в гостиной, в углу, справа от телевизора. Конечно, лучше бы дать этой красоте побольше простора, зато там даже случайно ее не свалишь.

Вообще, гостиная у меня обставлена строго: это комната, в которой принимают гостей, и только. Журнальный столик, большой телевизор, удобные легкие креслица… Никаких диванов, на которые можно и прилечь, – лежать полагается в спальне! Вот спальню украшает большая кровать, по-настоящему большая, хоть вдоль укладывайся, хоть поперек, с хорошим ортопедическим матрасом и с пушистым покрывалом. Даже обидно, на такой кровати – и в одиночестве…

Леська говорит, что я слишком привередлива, и, наверное, она права. Вот три месяца назад появился у меня новый сосед – снял давно пустующую однокомнатную квартиру на нашей лестничной клетке. Парень как парень, примерно моего возраста, симпатичный, веселый, не скрывающий своего ко мне расположения, но и не навязчиво-наглый. Рыжий. Я предпочитаю не столь экстремальный цвет волос, но не это удерживало меня от более близкого знакомства и даже от легкого флирта. Просто я не считаю правильным крутить роман «в своем гнезде». Не вижу смысла: кто знает, насколько продолжительно и приятно это будет и насколько мирно закончится? Даже в моей не изобилующей приключениями жизни всякое случалось. А делить потом лестничную клетку с человеком, с которым у тебя не сложились отношения, довольно сильно напрягает нервную систему. Так что – здрасте/ до свидания и пара милых улыбок. Андрей, как мне показалось, придерживался тех же взглядов, но ко мне несколько раз заглядывал. Чисто по-соседски: хлебушка попросить, соли одолжить…

Собственно, по-настоящему, дальше порога, он прошел в мою квартиру только вчера. Явился, сияющий, словно ясное рыжее солнышко, сразу объявил, что он закончил большую и сложную работу, за которую ему светит большая-пребольшая куча денег, настолько большая, что он сумеет купить себе собственную квартиру, а не скитаться по съемным… в общем, у человека праздник, а отпраздновать ему не с кем, поскольку в городе он недавно, и знакомых, с которыми хотелось бы поделиться радостью, почти нет. Вот разве что соседка? В подтверждение мне была предъявлена бутылка коньяка, которую Андрею вот совершенно не с кем было распить! Я немного смутилась. С одной стороны, сосед, а я уже объяснила, как отношусь к соседям. С другой стороны, Андрей намекнул, что вовсе не собирается оставаться моим соседом навсегда, и если он говорит правду, то это положение скоро изменится. С третьей стороны, мне еще нужно было поработать над переводами, а с четвертой – я вообще не люблю коньяк. То есть бутылочка и у меня на кухне в шкафчике стоит (коржи для торта, например, пропитать, да и вообще, на всякий случай), но белое полусладкое вино мне нравится больше.

Быстро обдумав все это, я предложила неожиданному гостю альтернативу: попить чаю. За чашкой хорошего травяного чая он расскажет мне о своих успехах, я за него порадуюсь, поздравлю и, в случае необходимости, позавидую. Потом он отправится продолжать банкет – домой или искать других, менее склонных к трезвости собеседников, а я займусь переводами. Андрей согласился, и мы очень неплохо, по-дружески, посидели, поболтали. Правда, я так и не поняла, что за трудовой подвиг он совершил, – сосед говорил об этом с удовольствием, но очень невнятно. Я даже заподозрила, что бутылка, которую он мне демонстрировал, была не первая. Тем не менее вел Андрей себя прилично, ушел вовремя, дав мне возможность поработать (и заработать), и оставил о себе самое приятное впечатление. Не подумайте только, что я в него уже влюбилась, я вообще не склонна к романтическим безрассудствам. Но парень мне понравился, и я была совсем не против продолжить знакомство.

Утро, как обычно, было чудесным, и у меня, как обычно, чудесное настроение! Легкий завтрак, спортивный костюм на мне, купальник и полотенце в сумке, телефон, кошелек, ключи… фитнес-центр открывается в восемь, мы с Леськой договорились встретиться там в половине девятого – времени достаточно, но только если нигде не задерживаться! Ноги в кроссовки, не забыть абонемент, еще раз проверить, что взяла телефон, подергать ручку двери – все нормально, заперто… ой, а что это у соседа дверь открыта?

Вместо того чтобы спускаться по лестнице, я сделала пару шагов в сторону соседской квартиры и стукнула костяшками пальцев по косяку.

– Андрей, ты дома? У тебя что сегодня, день открытых дверей?

Никто не ответил. Я снова постучала.

– Андрей!

Вообще-то меня это совершенно не касается. Мало ли, почему человек не отзывается, мало ли, почему держит дверь открытой… может, проветривает! Меня никто не звал, о помощи никто не просил… Самое разумное, что я сейчас могу сделать, – это перестать топтаться у чужой двери, развернуться и отправиться в сторону автобусной остановки, иначе я опоздаю, и Леська будет целый час обиженно бухтеть…

Если бы не вчерашнее совместное приятное чаепитие, я постеснялась бы сегодня ломиться в открытую дверь и тихо-мирно прошла бы мимо. Но теперь было как-то неловко. Вдруг у него что-то случилось? В жизни всякое бывает: упал, ногу повредил или, наоборот, головой ушибся… Я взглянула на часы, перевесила сумку с правого плеча на левое и вошла в квартиру. Еще не представляя, что меня ожидает, наступила на какие-то тряпки, валяющиеся на полу в коридоре, перешагнула через сорванную со стены планку вешалки и снова окликнула:

– Андрей! Ты что, капитальную уборку затеял?

Еще пара осторожных шагов – и я поняла, что ответа не дождусь. То, что творилось в комнате, не было похоже на разгар уборки или ремонт. Это был разгром. Я никогда не была у соседа в гостях и не знаю, как выглядела квартира прежде, но думаю, какой-то минимальный порядок там был. Сейчас же…

– Мама дорогая!

Все разбросано, раскидано, вещи лежат неопрятными кучами, распоротые подушки сброшены с дивана, кастрюли валяются на полу, стулья разломаны, стол перевернут, карниз со шторами сорван со стены… Но все это несущественно по сравнению с тем, что я, наконец, увидела Андрея. Он лежал на спине, неловко подвернув правую руку, а широко открытые глаза неподвижно смотрели в потолок. И сразу было понятно, что о банальном ушибе головы речи не идет.

Знаете, я никогда не боялась крови, ни своей, ни чужой, наоборот, вид открытой раны мобилизует меня, и я начинаю действовать быстро и четко, в соответствии со знаниями, полученными в институте на занятиях по санподготовке. Делать массаж сердца я, пожалуй, не возьмусь, а вот наложить повязку, жгут или шину, даже при отсутствии специальных материалов, только при помощи подручных средств, – запросто! Но здесь крови не было ни капли – просто молодой мужчина лежит на полу… почему же так страшно?

Я присела рядом, осторожно, кончиками пальцев, коснулась бледной щеки. Холодная. Не просто холодная, а холодная, как… не знаю. Живые люди такими холодными не бывают. Зачем-то попыталась нащупать пульс. Бесполезно, разумеется. Андрей, молодой веселый парень, с которым мы только вчера вечером по-соседски пили чай, лежал сейчас на полу, в разгромленной квартире, окончательно и бесповоротно мертвый.

Если бы он был ранен, я наверняка немедленно начала бы действовать – приводить в чувство, перевязывать, расспрашивать, вызывать скорую помощь… Но сейчас, не в силах пошевелиться, я смотрела на мертвого соседа, и в голове не было ни одной мысли. Нет, одна мысль, правда не самая в этой ситуации умная, неуклюже ворочалась в моем мгновенно отупевшем мозгу: «Так вот почему дверь была открыта…» Примерно через пару тысячелетий ее вытеснила другая: «Наверное, надо что-то сделать…» Я попыталась подняться, но ноги меня не держали, и я снова села, прямо на пол, точнее, на кучу каких-то тряпок, из которых торчали деревянные и пластиковые обломки. Мысли зашевелились чуть быстрее, не прошло и ста лет, как я сообразила: «Нужно вызвать полицию!»

После этого я немного оживилась. Довольно быстро догадалась достать из сумочки смартфон, неуверенно потыкала пальцем в кнопки и почти сразу, после первого же гудка, услышала женский голос, прощебетавший что-то жизнерадостно-неразборчивое.

– Что? – переспросила я. – Извините, это полиция? Понимаете, мне нужна полиция. Очень.

– Да, это полиция, – заверила меня женщина ласково. – У вас что-то случилось?

– Случилось. Извините, пожалуйста, что я вас беспокою, но тут такое дело, что никак нельзя без вас… вы можете приехать побыстрее?

– Конечно. Но мне нужно знать, в чем дело?

– А я еще не сказала? Сосед у меня тут… – Я выдернула из-под себя какую-то колючую деревяшку и отбросила ее в сторону. – Он умер. То есть, я думаю, его, наверное, убили. Понимаете, на несчастный случай это не очень похоже. Извините.

– Та-ак. – Голос женщины заметно похолодел. – Фамилия, имя, отчество потерпевшего?

– Фамилия? – глупо переспросила я. – Не знаю. И отчества тоже. Его Андреем зовут… звали. А больше я ничего не знаю. Понимаете, он всего три месяца назад соседнюю квартиру снял, может, чуть больше…

– Адрес?

– Чей? Ах, адрес! Да, конечно, сейчас… господи! – Я вдруг поняла, что не могу ответить на этот вопрос. – Ой, я не помню… хотя, сейчас, минуточку! – Выдернула из сумки паспорт, быстро перелистала странички. – Вот! Улица Зои Космодемьянской, дом семнадцать, квартира тридцать шесть… Ой, извините, это у меня тридцать шесть, а у соседа тридцать семь!

– Вы сейчас у него в квартире находитесь? – строго уточнила она.

– Да.

– Никуда не уходите.

– Да куда ж я… вообще-то я на фитнес шла… но разве теперь… не оставлять же его одного…

– Там еще кто-то есть?

– В каком смысле? Здесь только я. Ну и Андрей… сосед. Но его ведь уже, в общем-то, нет?

– Хм. Понятно. А вы с вашим… соседом в каких отношениях находитесь?

– В соседских, в каких еще? – Я не поняла вопроса, поэтому решила ответить как можно подробнее. – То есть настоящий сосед – это, наверное, хозяин квартиры, но я его никогда не видела. Прежние хозяева еще в прошлом году квартиру продали, и она долго пустая стояла. А потом Андрей ее снял. Он всего три месяца назад к нам переехал, может, чуть побольше… а где полиция, почему их нет?

– Группа уже в пути. А как вы попали в квартиру соседа?

– Так дверь была открыта… раньше такого не случалось, вот я и заглянула. Думала, может, случилось что с человеком, может, помочь надо…

Честно говоря, я не очень хорошо помню наш довольно длинный разговор. Женщина задавала вопросы, я на них отвечала. Сначала – многословно и путано, потом постепенно начала приходить в себя, и ответы мои стали более осмысленными. Наконец за оставшейся открытой дверью послышались голоса, и в квартиру вошли трое мужчин.

– Ой! – обрадовалась я. – Здравствуйте! – И тут же сообщила в трубку: – Полиция приехала!

– Очень хорошо. – Голос моей собеседницы звучал немного утомленно. – Дайте, пожалуйста, трубку старшему.

– Тут старшего спрашивают. – Я протянула телефон вперед. – Кто из вас старший?

– Сережа, мотнись пока за понятыми. Миша, а ты начинай, – скомандовал мужчина лет сорока и взял у меня мобильник. Он действительно был старше своих спутников. Коротко переговорив, «старший» вернул мне телефон и представился: – Ярцев Владимир Андреевич, старший следователь. А вы кто будете?

– Сторожева Полина… Григорьевна. – Я закопошилась, неловко пытаясь подняться, и Ярцев протянул мне руку. Вместо того чтобы опереться на нее, я, вставая, почему-то вцепилась в рукав. Тонкая ткань рубашки натянулась, но выдержала. – Соседка.

– Документики, я надеюсь, у вас при себе имеются?

– Конечно! – Я снова достала паспорт, вручила полицейскому и робко уточнила: – Вы сейчас будете меня допрашивать? – Как-то до сих пор я с полицией ни разу не сталкивалась и в допросах не участвовала. Впрочем, мне и мертвых соседей раньше находить не доводилось…

– Опрашивать, – хмуро уточнил Владимир Андреевич. – Допрос – это для подозреваемых, а вы свидетель. У нас с вами просто беседа под протокол.

Он достал пластиковый планшет с зажимом, который держал тонкую стопку чистых листков, шариковую ручку, и, неразборчиво написав пару строк сверху, так же неразборчиво вписал данные с моего паспорта.

Я неловко переступила с ноги на ногу и предложила:

– Может, пару табуреток принести? У меня на кухне есть… а то неудобно.

Ярцев осмотрелся по сторонам и, словно только сейчас увидев разгром, поежился.

– Да, здесь присесть негде. – Он перевел на меня серьезный взгляд. – Пожалуй, имеет смысл…

В этот момент вернулся Сережа с понятыми. Естественно, ими оказались Олег Николаевич и Марина Олеговна, отец с дочерью из двадцать девятой квартиры – у нас в подъезде народ живет в основном трудовой, днем все на работе. Только меня можно дома застать да их. Олегу Николаевичу под девяносто уже, а Марине Олеговне около шестидесяти, других пенсионеров у нас нет. В отличие от многих знакомых мне пожилых людей эта пара отличается спокойствием, неразговорчивостью и очень разумным подходом к жизни. И еще мне кажется, что они, как многие люди, прожившие много лет вместе, умеют общаться без слов. Вот и сейчас они довольно спокойно – не совсем равнодушно, но и без излишнего волнения, смотрели на разгромленную квартиру и на тело Андрея. Потом молча уставились друг на друга. Олег Николаевич поджал губы, Марина Олеговна кивнула, и они оба перевели вопросительный взгляд на Ярцева.

Владимир Андреевич посмотрел на опирающегося на палочку Олега Николаевича, на опухшие, с выделяющимися синими венами, ноги Марины Олеговны и снова повернулся ко мне:

– А четыре табуретки у вас найдется?

Четырех табуреток у меня не было. Живу я одна, гости ко мне заходят не часто, а уж чтобы большая компания завалилась – такого я и не помню. Поэтому мы с Сережей, который вызвался помочь, притащили из моей квартиры целый набор разнокалиберной мебели: два табурета с кухни, два стула из гостиной и маленький мягкий пуфик из спальни.

Миша тем временем расчистил два небольших участка. На одном, в углу комнаты, на стульях устроились понятые и Сережа на табурете. Около окна поставили табурет для Ярцева. Я пристроилась рядом, на пуфике.

– К подоконнику не прислоняйтесь, – предупредил Миша, – испачкаетесь. Я отпечатки пальцев снимал.

Действительно, подоконник весь был засыпан каким-то серым порошком. Когда только он успел?

– Документы ваши, пожалуйста, шапочку протокола заполнить, – услышала я мягкий баритон Сережи и покосилась на понятых.

Олег Николаевич смотрел на Андрея и еле заметно шевелил губами – мне почему-то показалось, что он беззвучно шепчет молитву. Марина Олеговна протянула Сереже оба паспорта и смотрела только на него. На коленях Сережи лежал точно такой же, как у Ярцева, пластиковый планшет, с такой же, прижатой зажимом, стопкой бумаги.

Миша же снова занялся разбором завалов, тщательно сортируя и изучая обрывки и обломки и щедро посыпая все более или менее для этого подходящие поверхности порошком для снятия отпечатков пальцев.

– Продолжим, – привлек мое внимание Ярцев. – Сторожева, Полина Григорьевна, проживает… – Он зачитывал мои данные, ведя пальцем по строке совершенно загадочных для меня закорючек, и сверял с паспортом, который все еще держал в руке. Потом внимательно посмотрел на мою фотографию, на меня, снова на фотографию и неожиданно улыбнулся: – В жизни вы лучше выглядите.

Улыбка ему очень шла, он сразу стал выглядеть моложе и симпатичнее. Ярцев закрыл паспорт, вернул мне и снова придал своей физиономии строго-серьезное выражение.

– Должен предупредить, что за дачу ложных показаний вы можете понести ответственность. Так что говорите, пожалуйста, правду. Попытки уклониться и что-нибудь скрыть также расцениваются как осуществление препятствий ходу следствия.

Я только плечами пожала. Не собираюсь ни врать, ни уклоняться, ни скрывать что-либо. И уж тем более совершенно не хочу препятствовать ходу следствия.

– Хорошо, – кивнул Ярцев, не дождавшись от меня более выразительной реакции. – Это вы обнаружили тело и позвонили в полицию?

– Да. Понимаете, мы с подругой решили немного подзаняться собой и пойти в фитнес-клуб. Они открываются в восемь, но восемь это для Леськи слишком рано, и мы договорились на половину девятого. У нас абонемент в «Юность», здесь недалеко, на Маяковского. Это очень хорошее заведение, там, кроме спортзала и тренажеров, и бассейн, и сауна, и теннисный корт небольшой… Дорого, конечно, но если взять абонемент на год, то получается терпимо… но это не важно. Главное, что я торопилась в этот фитнес-центр, но когда вышла, увидела открытую дверь…

– В какое время вы вышли из дома, помните?

Ярцев вроде и не спускал с меня глаз, внимательно слушая, но при этом уже почти половину листа исчеркал своими нечитаемыми закорючками. Интересно, он что, все, что я тут про фитнес-центр рассказывала, тоже записал, что ли? Это же к делу никакого отношения не имеет. Ха, а какое отношение к делу имеет, когда я нашла Андрея?

– Разумеется, помню. Я вышла ровно в восемь десять – переживала, что могу опоздать, и все время поглядывала на часы. – Я не удержалась и уточнила: – А какое имеет значение? Андрей ведь давно уже умер к этому времени?

– Информация лишней не бывает, – философски ответил он. – Никогда не знаешь, что понадобится, какие сведения. Бывает, что и самые не важные дадут толчок в нужном направлении. Кроме того, есть определенная процедура, которую следует выполнять. Значит, в восемь десять вы вышли из квартиры. Что дальше?

– Дальше я проверила, не забыла ли дома ключи и абонемент. Подергала дверь – убедиться, что заперла. – Раз опытный полицейский желает как можно больше, пусть и самых не важных сведений, то кто я такая, чтобы его в этих сведениях ограничивать? Тем более он намекал насчет уклонения и сокрытия… совершенно не хочу, чтобы меня обвинили в чем-то подобном.

Широкие, слишком густые, на мой вкус, брови слегка приподнялись. Ярцев перестал записывать и посмотрел на меня с интересом. Желание развлекаться сразу пропало, и, вместо того чтобы подробно рассказать, как я, двигаясь к лестнице, переставляла ноги – сначала правую, потом левую, я перешла к делу:

– Я уже собиралась спуститься по лестнице, когда краем глаза увидела, что дверь в соседнюю квартиру открыта…

– Как именно открыта? Слегка или распахнута?

На листке снова начали появляться значки. Хороший человек Владимир Андреевич, незлопамятный.

– Нет, не распахнута. Слегка приоткрыта, но заметно. По крайней мере, я сразу обратила внимание, как только повернулась. Ну, я потопталась немного, потом решила заглянуть. Непорядок же, когда дверь открыта.

– А вы ко всем соседям в открытые двери заглядываете? – с легким ехидством уточнил Ярцев. Не такой уж и славный он, оказывается, человек.

– Поверите ли, сколько лет здесь живу, ни разу открытой двери не видела. А вы что, хотите сказать, что в таком случае мимо прошли бы?

Он не ответил, только головой покачал. И спросил:

– В каких отношениях вы находились с покойным Селезневым?

– Да ни в каких особенно. Соседи. Он всего месяца три назад эту квартиру снял. В подъезде встречались – здоровались. Вчера он в первый раз ко мне зашел.

– Зачем зашел?

– Пообщаться. У него было хорошее настроение, как я поняла, с работой что-то устроилось… он довольно невнятно об этом говорил, но был очень доволен.

– А потом?

– Что потом? Я его выслушала, мы выпили по чашке чая, и Андрей ушел домой. Что еще могло быть «потом»? Мы были едва знакомы.

– И вы только потому, что дверь была открыта, решили зайти в квартиру к едва знакомому человеку?

– Но ведь к знакомому же! Подумала, вдруг у него что случилось, помощь нужна…

Не знаю. С моей точки зрения, то, что я заглянула в квартиру Андрея, поступок совершенно естественный. Этот же странный полицейский воспринял все совершенно неадекватно. Он долго, в разных вариациях, задавал мне одни и те же вопросы: насколько близкие отношения связывали меня с Андреем? Что он мне рассказывал о себе? О своей работе? Где мы бывали вместе? О чем разговаривали? И снова и снова возвращался к вчерашнему чаепитию, заставляя вспомнить самые мельчайшие подробности нашего разговора…

Когда я в десятый или в двадцатый раз объясняла, что ничего конкретного о себе Андрей мне вчера не рассказал, зазвонил мой телефон. Я взглянула на экран и ахнула:

– Леська!

Торопливо вскочила, виновато улыбнулась Ярцеву, вышла в коридор и только там ответила на вызов. Громкость у моего телефона выставлена на максимум, так что я привыкла отходить в сторонку, когда разговариваю.

– Полина! – Возмущенная подруга не стала дожидаться моего «алло», а начала предъявлять претензии сразу. – Ты что, спишь до сих пор?! Я, как дура, жду тебя, уже и на тренажерах позанималась, и поплавала, а ты…

– Леська, не ори! У меня тут такое… у меня соседа убили! И я его нашла! И полиция теперь…

– Соседа убили! – взвизгнула Леська, не дослушав. – И ты молчишь! Это же мой хлебушек! А если бы я сама не позвонила, что, только из новостей об этом узнала бы? Ну, Полинка, ну ты… в общем, сейчас я приеду!

Ответить я не успела, Леська отключилась. Ясно, сейчас она оседлает своего двухколесного железного коня и минут через пятнадцать будет здесь. Разве пропустит репортер криминальной хроники Леся Беда такое событие, как убийство соседа лучшей подруги?

Я вернулась в комнату и рассеянно извинилась перед Ярцевым. Он недовольно поджал губы и сухо заметил:

– Я попросил бы вас пока на звонки не отвечать. У нас серьезное дело здесь, убийство, ваши подружки могут и подождать.

Если бы это прозвучало в другой ситуации, я, возможно, засмеялась бы. Слова «убийство» и «подождать» для Леси Беды есть вещи несовместные. Но полицейскому я об этом говорить не стала – Леська скоро сама явится и популярно ему растолкует. А я… я скромно опустила глазки и всем своим видом выразила готовность к дальнейшему сотрудничеству со следствием. Хотя, на мой непрофессиональный взгляд, толку от меня было немного.

Я видела, что Сережа задал понятым всего несколько вопросов и присоединился к Мише в разборке вещей. Время от времени ребята подходили и показывали Ярцеву какие-то свои находки – паспорт, судя по всему принадлежащий Андрею (я говорю «судя по всему», потому что чести посмотреть на документ в раскрытом виде я не удостоилась. Но чей еще паспорт мог оказаться в этой квартире?), папку с какими-то документами, большую групповую фотографию… Олег Николаевич и Марина Олеговна с умеренным интересом наблюдали за действиями полицейских, и никто к ним не приставал. А я уже не в десятый, а в двадцатый, в сотый раз отвечала все на те же вопросы… Наконец, я не выдержала:

– Владимир Андреевич, сколько можно! Поймите, наконец, я говорю правду: я не была с Андреем в близких отношениях, я ничего не знаю ни о нем, ни о его работе, ни о семье! И если даже вы еще тысячу раз меня спросите, я вам отвечу то же самое.

– Не надо обижаться, Полина, – успокаивающе прогудел он. – Разумеется, я вам верю, но есть определенная процедура, и мы ее выполняем. И мои вопросы – часть этой процедуры. Я обязан их задать и занести ваши ответы в протокол.

– Я не обижаюсь, я злюсь! Извините, но я не привыкла к такому… к такому…

– Это понятно, это естественно. Просто имейте в виду, что мы выполняем свою работу, а не пытаемся вас обидеть или в чем-то обвинить. Собственно, первичные показания я с вас снял, пока можем закончить. Но сразу предупреждаю: скорее всего, появятся еще вопросы, и нам придется снова встретиться и поговорить.

Ярцев быстро пролистал свои записи, подровнял стопку листов и протянул мне:

– Ознакомьтесь и распишитесь на каждой странице.

Я послушно ознакомилась. Никогда раньше не приходилось читать полицейские протоколы, и, надо сказать, чтение оказалось не слишком занимательным. Казенно-дубовые формулировки, масса повторов и минимум смысла. Все, что я сказала, можно было уложить в две короткие фразы: «В восемь десять утра я нашла тело гражданина Селезнева» и «Я понятия не имею, кто и за что мог гражданина Селезнева убить». Все. И зачем надо было тратить полтора десятка листов чистой бумаги формата А4? Задавать этот вопрос я не стала, Ярцев наверняка сошлется на уже упомянутую неоднократно «процедуру». Так что я расставила в указанных местах свои автографы и вернула протокол Ярцеву.

– Я могу идти?

– Да. Из города, пожалуйста, не выезжайте и вообще старайтесь быть в зоне доступа. Телефончик ваш у нас имеется, так что, если возникнут вопросы, мы с вами свяжемся. Возможно, уже сегодня, ближе к вечеру. Кстати, если вы вдруг что-то вспомните или проблемы какие-то… – Ярцев достал из кармана визитную карточку и подал мне.

Я взяла картонный прямоугольник и, не разглядывая, сунула в сумочку. Подошла к двери, отодвинула внутренний засов и, уже взявшись за ручку, оглянулась, чтобы вежливо распрощаться со всеми присутствующими. Именно в этот момент раздалась пронзительная трель звонка. Одновременно с криком Ярцева «Никого не впускать!» моя рука дернулась, открывая дверь. Естественно, как законопослушная гражданка, я попыталась исправить свою оплошность и захлопнуть дверь. Ха. Не то что остановить, хотя бы немного притормозить тоненькую хрупкую Лесю Беду никому не под силу.

Дверь распахнулась, столкнув меня с порога, и ведущая журналистка газеты «Расскажем всем!» впорхнула в квартиру.

– Всем здравствуйте! – пропела она, обводя присутствующих сияющими глазами. Я невольно улыбнулась – подруга была похожа на жизнерадостную синичку, только что крылышками не хлопала. Ну и, понятно, синички не носят джинсы и не ездят на мотоцикле. – Извините, я задержалась, пробки… Полька, это и есть твой сосед? А ничего, симпатичный!

– Был, – выразительно уточнила я.

– Да, смерть никого не красит, – равнодушно согласилась она и обернулась к Ярцеву: – О! Владимир Андреевич! Очень рада вас видеть!

– Не могу сказать того же, – изысканно-вежливо заверил ее Ярцев. – Госпожа Захарова, присутствие посторонних лиц при осмотре места преступления…

– А как же свобода прессы? Право граждан на оперативное получение достоверной информации закреплено в законе Российской Федерации о средствах массовой информации, статья тридцать восьмая…

– Леся Викторовна!

– А также статья тридцать девятая, пункт четвертый.

– Это не относится к осуществлению следственных мероприятий на месте преступления. А вы этим следственным мероприятиям в данный момент препятствуете!

– Ничего подобного! Сережа, разве я препятствую?

Сережа покраснел и пожал плечами. Олег Николаевич и Марина Олеговна уставились на Леську с гораздо большим интересом, чем наблюдали за полицейскими.

– Миша?

Миша задумчиво разглядывал распоротую диванную подушку и ничего не слышал.

– Препятствуете, – твердо заявил Ярцев. – Уголовный кодекс Российской Федерации, статья двести девяносто четыре, пункт второй!

– А в редакции Федерального закона от двадцать седьмого ноль седьмого две тысячи десятого прямо указано, что госорганы обязаны предоставлять…

– За исключением сведений, составляющих государственную или служебную тайну, – перебил Леську Ярцев. – Тот же закон, та же редакция, статья восьмая, пункт четвертый.

– Где же здесь гостайна? Обычное бытовое убийство.

– Вот именно, убийство! И если вы изволите обратить внимание, здесь проводится осмотр места преступления. И присутствие лиц, не имеющих права доступа…

– Лицо, желающее получить доступ к такой информации, не обязано обосновывать необходимость ее получения. – Теперь уже Леська не дала договорить полицейскому. – А действия должностных лиц, нарушающие право на доступ к информации, могут быть обжалованы в вышестоящий орган, или вышестоящему лицу, либо в суд – статья восьмая Федерального закона…

– Леся Викторовна! Покиньте, пожалуйста, место проведения следственных мероприятий!

– А гражданская активность? Конституция Российской Федерации, пункт четвертый, статья двадцать девятая!

– Госпожа Захарова! Тактика осмотра места происшествия не предусматривает присутствия посторонних, а тем более журналистов!

– Статья десятая Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, – живо протараторила Леська. – А также рекомендации Совета Европы «О защите данных и свободе информации».

– У нас, Леся Викторовна, не Европа. А ведомственная инструкция гласит…

– Ну Владимир Андреевич, ну миленький! – вдруг сменила тон подружка. Она нацепила умильную улыбочку и наивно захлопала ресничками, мгновенно превратившись в такую лапочку, такую пай-девочку, что просто надевай на нее красную шапочку и отправляй с пирожками к бабушке. – Ну хоть что-нибудь! Вы же меня знаете!

– Вот именно, – сухо подтвердил Ярцев. – Знаю.

– Ой, ну я ведь извинилась тогда… и вы сами согласились, что это случайность была. Кто же знал, что мой художественный вымысел так четко с реальностью совпадет? Владимир Андреевич, от меня ведь тогда польза тоже была, помните? Вы меня даже поблагодарили при всех, хоть и сквозь зубы, но поблагодарили… при Мише дело было, он слышал! Владимир Андреевич, я ведь уже здесь и сама все вижу… а его задушили или шею сломали? Ну я ведь все равно не отстану, мне хоть капельку доступной информации, хоть капелюшечку! А я за это про вас ни словечком не упомяну! Мы же с вами оба интеллигентные люди, неужели не договоримся?

Кто-то из парней, я не поняла, Миша это был или Сережа, сдавленно хмыкнул. Ярцев несколько секунд гипнотизировал подчиненных мрачным взглядом, потом повернулся к Леське:

– Тело гражданина С., двадцати семи лет, было обнаружено в квартире, где он проживал один. Точную причину и время смерти установит патологоанатом. Комментариев для прессы у следствия нет.

– А разгром в квартире? Убийцы что-то искали? Вы уже определили, чего не хватает?

– Комментариев для прессы у следствия нет, – голосом механического автоответчика повторил Ярцев.

– Да при чем здесь комментарии? – отмахнулась Леська и прошлась по комнате. Сережа с Мишей к этому времени хорошо поработали: они рассортировали почти все завалившие пол кучи и расчистили достаточное пространство, чтобы можно было передвигаться, не наступая на тряпки и обломки дерева и пластика. – Мебели немного, матрас старый… ух ты, у кого же это рука поднялась такой крутой телик разгрохать? Я еще понимаю, с собой утащить… ага, понятно. Не хватает компьютера.

– Почему вы так решили?

– Но ведь его же нет. – Леська сделала широкий жест, обводя рукой пространство квартиры, где действительно ничего похожего на компьютер не наблюдалось.

– А вы считаете, что у каждого человека должен обязательно быть компьютер?

Кажется, я говорила, что Ярцев говорил со мной ехидно? Ошиблась. Настоящее ехидство зазвучало в его голосе сейчас. Впрочем, этим Леську было не смутить.

– Разумеется. Или вы хотите сказать, что у вас его нет?

– У меня есть, но тем не менее. – Он обернулся к понятым, получающим явное удовольствие от разыгрывающейся сцены. – Марина Олеговна, вот у вас, например, есть компьютер?

– Два. – Она виновато улыбнулась. – У меня и у отца.

– И у Андрея обязательно был ноутбук.

– Именно ноутбук? – из последних сил сопротивлялся Ярцев.

– Ну, не стационарную же бандуру ему на съемную квартиру тащить. Да и убийце проще было ноут забрать. Раз следов нет…

– Вообще-то тут осколков довольно много. – Сережа указал на действительно внушительную кучу стекла и пластика, которую собрали в одном из углов комнаты.

Леська подошла ближе, присмотрелась и покачала головой.

– Нет, тут только телевизор, просто очень большой. Домашний кинотеатр. А кстати, – она снова обернулась к Ярцеву, – телефон покойного нашли?

– Комментариев для прессы у следствия нет, – кисло ответил он.

– Не нашли, – понятливо кивнула она.

Я смотрела на подругу с восхищением и почти с завистью. Я тут без малого три часа провела, правда, некоторое время почти в обмороке, но все равно! Мне ведь в голову не пришло присмотреться к осколкам телевизора, пошарить в вещах… хотя этого, наверное, делать не стоило – во всех детективах пишут, что на месте преступления ничего трогать нельзя. Но хотя бы подумать я могла? Почему мне не пришло в голову спросить про компьютер и телефон? Неужели я настолько глупее Леськи?

Ничего подобного, вовсе я не глупее! Просто у меня голова на другое заточена. Это Леське про убийство Андрея статью писать, вот она и проверяет все уголки, а я… меня это просто не касается. То есть мне Андрея жалко, живой человек все-таки был, тем более знакомый, и я хочу, чтобы его убийцу нашли и наказали, но участвовать в этом самой? Меня никогда не тянуло заниматься расследованиями преступлений, иначе я пошла бы не в иняз, а на юрфак. Леська, конечно, молодец, но если бы ей пришлось, как мне вчера вечером, перевести с французского четырнадцать страниц о новейших достижениях в производстве суперпрочного пенобетона, она бы тоже бледно выглядела!

А подруга тем временем высыпала на полицейских целый ворох вопросов, на которые практически не получила ответов. Это ее не смутило: судя по выражению лица, она осталась вполне довольна количеством и качеством полученной информации. Правда, когда Леська достала из сумочки телефон и попыталась сделать фотографию, Ярцев так рявкнул, что она поджала губы и, пробормотав себе под нос: «Уй, надо же, какие мы нервные», вернула его на место.

– Ладно, здесь я, похоже, больше ничего не узнаю, так что счастливо всем оставаться, удачи, а мне еще со статьей успеть надо… – Леська повернулась ко мне и пообещала: – Я к тебе завтра забегу, как время будет!

Я кивнула, и она, помахав всем на прощание ручкой, выскочила за дверь.

– А вы чего дожидаетесь? – Ярцев с отвращением смотрел на меня. – Я ведь уже сказал, что вы можете идти.

– Разве я мешаю? – Наверное, это Леська так на меня повлияла. Самой мне и в голову не пришло бы пререкаться с полицейским. – Марина Олеговна с Олегом Николаевичем вон сидят, и вы их не гоните.

– Это понятые. Они обязаны оставаться на месте, пока идет осмотр. А вы свой гражданский долг уже выполнили и можете быть свободны. – Он сделал короткую паузу, хмуро глядя на меня, потом произнес, с нажимом: – До свидания, Полина.

Пожалуй, Леська в этой ситуации просто из принципа нашла бы повод поспорить и задержаться еще на некоторое время. А я… я вежливо попрощалась и вышла.

И чем, спрашивается, девушке заняться после такого эмоционально насыщенного утра? Отправиться, как и планировала, когда вышла из дома, в фитнес-центр? Как-то уже не хочется, настроение пропало. Тем более Леська сегодня уже не появится, а одной заниматься… не настолько я люблю спорт.

Лучше займусь делом, ведь «песнь песней», посвященную пенобетону новейшей модификации, я еще не закончила.

Я закрыла за собой дверь квартиры Андрея, пересекла лестничную площадку и открыла дверь собственную. Подошла к столу, включила компьютер и только тогда сообразила, что сесть мне не на что. Кухонные табуретки, стулья и пуфик остались в квартире Андрея, в распоряжении полиции. Пойти забрать хотя бы пуфик? Неудобно, конечно, но мне-то что делать? Стоя работать?

Впрочем, операция «Возвращение мебели» прошла достаточно успешно. Дверь открыл Сережа и вопросительно уставился на меня.

– Мне дома теперь присесть не на что, – объяснила я, – можно хотя бы пуфик забрать?

Сережа кивнул, скрылся в квартире и снова появился уже с пуфиком и кухонной табуреткой.

– Давайте я вам отнесу. И спасибо, что выручили. А стулья я попозже вам верну, когда закончим, на них понятые сидят. Вы не возражаете?

– Нет, мне вполне пока достаточно этого… а когда вы закончите? – Я открыла пошире дверь в свою квартиру, чтобы ему было удобнее пройти.

– Часа два еще точно будем работать. Еще эксперт тело не смотрел, так что… – Он поставил табурет в центре комнаты, рядом пристроил пуфик, улыбнулся и ушел.

Я вернула пуф в спальню, а табурет отнесла на кухню. Естественно, там же и задержалась. Учитывая, что завтрак перед предполагаемой тренировкой был чисто символический, а время близится к обеду, имеет смысл немножко под-кушать… Впрочем, почему немножко? Я только вчера сварила большую кастрюлю борща, и гречневая каша с котлетой найдется.

Считается, что если женщина живет одна, то достаточно держать в холодильнике пару баночек йогурта и пучок салата. И готовить только для себя вроде нелепо, и диета опять же, здоровый образ жизни и все такое. Извините, но меня мама приучила, что в доме, вне зависимости от количества жильцов, должна быть нормальная еда. Нормальная – это значит именно нормальная, и борщ у меня – это именно борщ, на наваристом мясном бульоне, с зажаркой, и кусочки мяса в тарелке искать не надо, они сами лезут в ложку. Я у себя одна, самая любимая, так с чего вдруг мне себя, лапочку, голодом морить? В вопросах питания я свято придерживаюсь одного принципа: «Есть можно все, жрать не надо!»

Я пообедала, помыла посуду и перетащила табурет к рабочему столу. Повздыхала, поерзала немного, устраиваясь на жестком сиденье, и, наконец, занялась переводом.

Работа шла хорошо, сосредоточенность на французском пенобетоне заставила отвлечься от страшных событий, и я почти забыла, что провела все утро в обществе полиции и трупа Андрея. Точнее, я уже не думала об этом постоянно, и настроение, хоть и не особо жизнерадостное, откровенно похоронным тоже не было. И не надо обвинять меня в бесчувственности – я же не говорю, что совсем не переживала! Но, в конце концов, Андрей был для меня посторонним малознакомым человеком, и объявлять глубокий траур по случаю его кончины я не собиралась.

Хотя совсем не думать про Андрея было невозможно. Да, посторонний, да, малознакомый, но все-таки не совсем чужой человек, сосед… надо, наверное, как-то похоронами заняться и родным сообщить. А есть у его эти родные? И если есть, где их искать? Наверное, у полицейских надо спросить, как появятся. Неловко немного, тем более после того, как активно открещивалась от близкого знакомства… хотя, если вдуматься, это как раз и подтверждение отсутствия всяких близких отношений: я даже не знаю про папу-маму, где они, да и есть ли? Поэтому, когда Сережа притащил остальные стулья, я вцепилась в него, уточняя и про похороны, и про родных. Он только развел руками:

– Пока ничего сказать не могу. Родных будем устанавливать по месту регистрации. По базе пробьем, может, какие зацепки найдутся. С хозяином квартиры поговорим. Найдем, процедуры все стандартные, но какое-то время займет. А похороны… пока следствие идет, тело родным не выдадут.

– Почему?

– Вдруг дополнительная экспертиза понадобится. А эксгумация… – он на мгновение замялся, подбирая слово, – не самое веселое мероприятие.

Я машинально кивнула. Если подумать о чувствах людей, которые совсем недавно похоронили близкого человека, а его снова выкапывают и что-то там исследуют… нет, лучше уж пусть тело находится в морге, пока дело не закроют.

– А сейчас эксперт что сказал?

Сережа с сомнением посмотрел на меня, потом коротко ответил:

– Перелом основания черепа. Похоже, была короткая драка или потерпевший пытался убежать. Орудие убийства не найдено. – Он поджал губы и, очевидно посчитав, что сказал лишнее, быстро распрощался и ушел.

А я отнесла табурет, на котором до сих пор сидела, на кухню, придвинула к компьютерному столу привычный стул и снова погрузилась в работу.

* * *

Часов в восемь я выключила компьютер, посмотрела новости, выпила чашку травяного чая без сахара – да, я не являюсь сторонницей всякого рода жестких диет, но после шести – ни крошки, это святое! Немного подумала, выбирая, почитать книжку или посмотреть фильм какой-нибудь? Так ведь еще надо разобраться, чем меня сегодня могут побаловать сто двадцать каналов нашей кабельной сети…

Я устроилась перед телевизором с пультом в руках и начала методично проверять каналы, один за другим. Фильмов предлагалось много, на любой вкус, ничего такого, что мне сейчас хотелось бы… а что мне, собственно, хотелось бы? Не трагедию, естественно, не драму, а что-то легкое, чтобы никто не страдал, не мучился и уж тем более не погибал бы. Что-то такое веселенькое и музыкальное… Увы, канал, на котором непрерывно показывали бы оперетты, даже если и существует, в моем пакете не значится.

Я неторопливо изучала программу и добралась до семьдесят третьего канала, когда в дверь позвонили. Взглянула на часы – без пятнадцати девять. Странно. Гости, как я уже говорила, у меня не часто бывают, а уж в такое время… Подошла к двери, заглянула в глазок. Лампочка на лестничной площадке, разумеется, не горит, и в полумраке можно только смутно разглядеть силуэт мужчины.

– Кто там?

В ответ – негромко и вежливо:

– Полина? Здравствуйте, я по поводу смерти вашего соседа.

А, наверное, это из полиции! Ярцев говорил, что сегодня может еще кто-нибудь заглянуть, если новые вопросы появятся. Хотя какие еще вопросы? По-моему, Владимир Андреевич за три часа «беседы», как он деликатно выразился, все возможное из меня вытянул. Разве что у него фантазия гораздо богаче, чем у меня. Я быстро открыла дверь и сделала шаг назад:

– Проходи…

Да, на лестничной площадке было темно, но света из моей квартиры вполне хватило, чтобы разглядеть знакомый разворот плеч, растрепанные рыжие вихры и щедрую россыпь веснушек.

Кажется, я издала какой-то невнятный звук. Кажется, хотела перекреститься, даже рукой взмахнула. А может, это я просто пыталась удержать равновесие, потому что пол неожиданно качнулся. Не помню. В глазах у меня потемнело, и только рыжая шевелюра некоторое время сияла в окутавшем все вокруг мраке.

Вы никогда не падали в обморок? Если нет, то и не советую пробовать, ничего приятного в этом нет, только неловкость и неудобство. Нет, было совсем не больно: судя по всему, меня мягко качнуло к стене, и уже по ней я аккуратно сползла на пол. Так что никаких ушибов, а тем более – тьфу-тьфу, не про нас будь сказано! – вывихов-переломов у меня не было. Но стыдно-то как! Подумаешь, тургеневская барышня нашлась! Ну, навестил на вечерней зорьке сосед-покойник, это же не повод сразу валиться подрезанной лилией! Можно подумать, ужастики никогда не смотрела. И ведь не зомби какой, полуразложившийся, явился, а вполне себе товарного вида покойник, так что даже неудобно перед ним. Ну вот представьте, приходите вы в гости, а хозяйка, открыв дверь и едва взглянув на вас, с полузадушенным писком валится на пол. Невежливо, некрасиво и вообще негостеприимно. Можно же было просто перекрестить его… или восставшим мертвецам это не мешает? Ну тогда пригласить на кухню, а там у меня в холодильнике с Рождества бутылочка со святой водой стоит, так, чисто на всякий случай. Побрызгать на соседа незаметно, может, он и развеялся бы?

Когда я пришла в себя, в первое мгновение я ничего не понимала. Впрочем, прежде чем я произнесла что-нибудь оригинальное, вроде «где я?» или «что случилось?», незнакомый мужской голос виновато произнес:

– Простите. Я не хотел вас напугать.

Что такое? Незнакомый? Ко мне, кроме покойного Андрея, еще кто-то явился? Я приподняла голову и снова бессильно откинулась на мягкую подушку. Очень не люблю выглядеть дурой. Еще больше не люблю чувствовать себя дурой. Но, увы, сейчас я с полным основанием вынуждена честно себе сказать: «Полина, ты не просто дура. Ты феерическая идиотка». Как, ну вот как можно было принять этого человека за Андрея? Да, рыжие волосы, да, веснушки, и даже в фигуре есть что-то общее. Ну и что? Этот парень похож на Андрея не больше, чем я на Леську.

– Вы кто?

– Брат Андрея. Нам сообщили из полиции, и… я вот приехал.

– А-а… да, понятно… соболезную… – Я поерзала на кровати, приподнимаясь и усаживаясь. А кстати, почему это мы вдруг в спальне находимся? У меня нет привычки незнакомых мужиков сюда приглашать. И знакомых, собственно, тоже. Не потому, что я такая уж ревнительница морали и считаю, что это неприлично. Просто спальня – это моя территория, на которую я посторонних стараюсь не допускать. Для гостей – гостиная, для друзей – кухня, а спальня, извините, только мое личное пространство.

На это я и намекнула, как смогла, деликатно. Дескать, как это так получилось, уважаемый, что вы в моей спальне обретаетесь, хотя вам, по статусу, это совершенно не положено.

Гость виновато развел руками:

– Мне показалось, что на полу вам лежать нехорошо будет. А в той комнате, если только на столе… тоже не очень удобно. Вот и пришлось сюда.

– Спасибо, – сухо обронила я, вставая наконец с кровати. – И извините… – Я не договорила. А что можно сказать в такой ситуации? «Извините, что упала в обморок?» Или можно придумать что-то еще более нелепое?

Я вышла из спальни, выразительно посмотрев на гостя, и он торопливо последовал за мной. В гостиной я указала на кресло и, исполняя роль образцовой хозяйки (хм, образцовая – это хозяйка, которая не валится при виде гостей в обморок?), растянула губы в вежливой улыбке:

– Присаживайтесь. – Я бросила взгляд на часы и решила, что кофе в такое время можно не предлагать, в конце концов, этот человек не с визитом вежливости пришел. – Вы хотите, чтобы я рассказала, как… – Голос мой дрогнул, и я нервно кашлянула. – Рассказала про…

– Не хотелось бы вас затруднять… – начал он церемонно. Такая манера не шла ему совершенно, он сразу стал выглядеть нелепо и напыщенно, поэтому я перебила:

– Да ладно, я половину дня про это рассказывала. И я в полном порядке… ну, насколько это возможно в подобной ситуации. Просто вы так похожи… когда я вас увидела, мне показалось, что это Андрей. Вот и реакция получилась немного резкая… честное слово, у меня нет привычки валиться в обморок даже перед нежданными гостями.

– Для приведения нервов в порядок хорошо коньячку. – Он неуверенно улыбнулся и, наткнувшись на мой взгляд, торопливо добавил: – Нет, я ничего такого не имею в виду, в смысле напиваться… Просто по пятьдесят граммов даже врачи советуют… для расширения сосудов.

– Не люблю коньяк, – хмуро сообщила я и присела в кресло напротив гостя. – Да и время позднее. – Я снова посмотрела на часы, на этот раз не украдкой, а весьма выразительно.

Он вроде смутился, но получилось это у него не слишком убедительно. Может, я просто придираюсь? Водится за мной такой грех: человек, при котором я повела себя глупо и нелепо, вызывает у меня откровенную неприязнь. Знаю, что это неправильно и нехорошо, борюсь с собой, но получается не всегда. Вот и сейчас, например. Этот рыжий мне ничего плохого не сделал – сознательно, по крайней мере. Он же не виноват, что на брата похож. Опять же, не знал, что я не люблю чужих в спальне, позаботился, как сумел, – на кровать отнес. А что воспитанному человеку было делать? Оставлять меня в коридоре валяться или, действительно, на столе пристраивать? И вообще – я внимательно посмотрела на сидящего напротив мужчину – он ничего, симпатичный. Постарше Андрея, и рыжина не такая яркая, не апельсинового оттенка, а скорее медного. Вообще с чего я решила, что они похожи? Совсем другой тип лица: у Андрея круглое, а у этого почти треугольное – от широкого лба постепенно сужается вниз, к подбородку. И уши у Андрея слегка оттопыренные, лопушками, а у этого нет, у этого аккуратные такие ушки. Или все-таки похож? Брови вроде такие же и разрез глаз… Хотя сами глаза у Андрея были карие, а у этого – серые.

Только когда гость смущенно кашлянул, я опомнилась. Нельзя же так нахально разглядывать человека, воспитанные девушки так не делают. Ага, воспитанные девушки ведут легкую светскую беседу, дозволяя себе легкий флирт, если собеседник вызывает приятные чувства. Я бы так и сделала, не вопрос, только ситуация к этому не особо располагала. Нет, собеседник-то был вполне ничего, но общая ситуация… Черт, я даже не знаю, как его зовут! Не могу же я вести легкую светскую беседу, обращаясь к нему «брат Андрея»!

– Вас хоть как зовут?

Прозвучало несколько грубо, поэтому я поторопилась смягчить интонацию улыбкой.

Он тоже улыбнулся и немного расслабился.

– Максим. А вы Полина, я знаю. Брат рассказывал.

– Обо мне? – удивилась я. – Интересно, что же он рассказывал?

Действительно, интересно. Наше общение с Андреем, на мой взгляд, не давало повода особо распространяться. С моей стороны, по крайней мерее, ничего более интересного, чем: «Заходил сосед, у него что-то с трубами, просил налить воды в чайник», придумать не получалось.

– Восхищался.

Хороший ответ. Коротко, емко и приятно. Я бы этим удовлетворилась, но Максим решил продолжить:

– Знаете, Полина, мне показалось, что вы довольно много для него значили.

Мои брови снова поползли вверх. За те месяцы, что мы с Андреем были соседями, никаких особенных направленных в мою сторону чувств я не заметила. Да мы и встречались-то всего несколько раз, в основном случайно. Нет, вчера вечером он пришел не случайно, а вполне целенаправленно, и чай мы пили, весело болтая, не меньше двух часов, но не думаю, что в его сердце этот вечер оставил глубокий след. Я, по крайней мере, ничего такого не почувствовала. Ну зашел симпатичный неглупый парень, ну попили чайку, ну похвастался он своими грядущими в ближайшем будущем достижениями и заработками – не скажу, что на меня это особое впечатление произвело. Да и слишком невнятно все это звучало, я даже не поняла, в какой области эти успехи и достижения Андрея ожидаются.

Хотя, может, он из категории робких поклонников, которые предпочитают обожать на расстоянии? Или неторопливых, которые планируют свои действия на год вперед: через две недели я зайду одолжить хлеба, через месяц напрошусь в гости чайку попить, через три дойдет дело до совместного обеда, на Восьмое марта подарю веточку мимозы, а первого апреля приглашу на свидание… Подождите, но ведь чай мы с Андреем пили только вчера, а до этого никаких признаков особого расположения я не замечала! Когда же он мог с братом обо мне и о своих нежных чувствах поговорить? Убили-то его ночью! Или… или это Максим и убил? Брат брата?.. Но за что? Господи, откуда мне знать? Я и с Андреем едва знакома была, а этого Максима вообще в первый раз вижу! Мало ли, какие между братьями терки могут быть? У Каина с Авелем тоже вон как нехорошо получилось, а из-за чего? Я, честно говоря, и не помню…

– А когда… – снова пришлось откашляться, прежде чем я смогла продолжить, – когда он вам обо мне говорил?

– Да сразу, как переехал сюда и увидел вас. – Максим улыбнулся, и я сразу немного расслабилась. Улыбка у него была славная и взгляд теплый, сочувствующий… что за глупости мне в голову полезли, с чего вдруг, спрашивается? И на Каина он совершенно не похож, и ясно, что Андрея он не убивал… Я сама не заметила, как начала улыбаться в ответ. А Максим наклонился вперед и осторожно положил на мою левую руку свою ладонь. – Представляю, каким ударом для вас была его смерть.

– Да уж. – Меня передернуло, потому что перед глазами снова встала разгромленная комната и неподвижное лицо Андрея. Я нервно вцепилась в его сухие теплые пальцы и тут же устыдилась: мне ли жаловаться? Я, конечно, испугалась, да и вообще приятного мало – трупы находить, но для меня это всего лишь сосед. А каково было узнать о его смерти родным! – Но вам гораздо тяжелее пришлось. Вот так, от чужих людей, узнать о гибели брата…

Он молча кивнул, и лицо его на мгновение исказила гримаса боли. Я деликатно отвела взгляд. Все-таки мужчины сильнее нас. У меня брата нет, я у родителей единственный ребенок, но если бы был и если бы, не дай бог… нет, я бы не смогла так держаться. Я бы рыдала день и ночь, точнее, мы с мамой рыдали бы вместе, вцепившись друг в друга. А у Андрея с Максимом мама есть? Кто сейчас с ней? Отец? Я покосилась на гостя, убедилась, что он овладел собой, и спросила:

– У вас большая семья?

– Н-не очень. – Он слегка запнулся. – Мы с мамой в райцентре живем, а отец в Белоруссии. У него там другая семья. Я ему позвонил, но не знаю, сумеет ли он приехать, у него здоровье не очень. Сердце. Да и с похоронами пока непонятно.

Теперь молча покивала я. А Максим погладил мою ладонь, убрал руку и посмотрел на меня странно-оценивающим взглядом.

– Полина, я не знаю, имею ли я право вас об этом просить… и я не настаиваю, ни в коем случае, но… если вам не трудно, расскажите, пожалуйста, как все это случилось?

– Мне не трудно, но я ничего особо и не знаю. Вообще, то, что я Андрея нашла, – это чистая случайность. Те, кто его убил, дверь оставили приоткрытой, а я увидела…

Я сделала паузу, и Максим воспользовался ею, чтобы уточнить:

– Вы говорите так, словно убийц было несколько. Почему? Вы кого-то видели? Слышали? Или это в полиции так считают?

– Что считают в полиции, не знаю, – пожала я плечами. – Они мне ничего не рассказывали, только вопросы задавали. И видеть или слышать я никого не могла – Андрея убили ночью. То, что я говорю про убийц во множественном числе – не знаю, просто так сказалось. Андрей ведь был не задохлик какой-нибудь, а сильный крепкий мужик, и драться он, по-моему, умел. Может, один человек и мог с ним справиться, но устроить еще и такой разгром в квартире, – тут без помощников было не обойтись. Вы просто не представляете, что там творилось.

Я подняла голову и наткнулась на заинтересованный взгляд.

– Вам приходилось видеть, как Андрей дерется? Когда?

– Нет, где бы я могла такое видеть? Просто как он выглядел, как он двигался… Вот глядя на вас, например, я тоже могу сказать, что вы с какими-то боевыми искусствами знакомы. Ведь так?

– Немного. – Он усмехнулся. – Простите, я вас перебил. Вы зашли, и что было потом?

– А как вы думаете? Я заорала, заметалась, как курица бестолковая… расплакалась со страху. Потом позвонила в полицию, потом объяснялась с ними. Точнее, только с одним. Их трое приехало, но один сразу начал фотографировать и порошком все посыпать. А второй сначала с понятыми поговорил, потом тоже осматривал все и записывал. Ну и разгребали они там все, аккуратно. Со мной самый старший разговаривал. Он все приставал, зачем я в квартиру зашла. Я ему объясняю, что дверь была приоткрыта, вот я и заглянула. А он: «Вы всегда в приоткрытые двери к соседям заглядываете?» – Я очень похоже передразнила Ярцева. – Некуда заглядывать, не держат у нас в подъезде двери открытыми! А теперь точно никуда ни за что не загляну! Не нужны мне такие приключения!

На самом деле я не большая любительница жаловаться на жизнь, тем более незнакомым людям, но сейчас почему-то не было чувства неловкости. Максим слушал меня внимательно и серьезно, не перебивая неуместными замечаниями, и даже молчание его было каким-то теплым и сочувственным.

– Потом он стал совсем странные вопросы задавать. Я даже не поняла сразу, о чем он, только потом дошло, что этот особо одаренный следователь решил с чего-то, что я там с Андреем вместе жила. Я ему объяснила, что в эту квартиру в первый раз зашла, так он не поверил, представляете! Говорит – зачем же вы отрицаете очевидное, ведь мы все равно отпечатки ваших пальцев на мебели и посуде выделим, и как вы тогда их объяснять будете? Никак, говорю, не буду объяснять, потому что мои отпечатки вы найдете только на дверной ручке и, может, вон там, на стенке, – меня к ней качнуло, когда я все это увидела. На плинтусе еще, я там, в уголке, на полу сидела и тряслась, пока вы не приехали. Все равно не поверил! Взял у меня отпечатки пальцев и пообещал потом к этому разговору вернуться. Попросил из города не уезжать и вообще быть в зоне доступности, потому что новые вопросы ко мне могут в любой момент появиться.

– С вас взяли подписку о невыезде? – слегка напрягся Максим.

– Н-не думаю. Я подписала только протокол, больше ничего. А не уезжать меня просто так попросили, на словах, без всяких бумаг.

– А-а, тогда ладно. Я уж подумал, что вас подозревают в чем-то.

– Глупости, – обиделась я. Вот ведь что за человек! Так славно сидели, разговаривали… ладно, я разговаривала, а он слушал, все равно хорошо. И вот понадобилось ему рот открывать! Подозревают меня! Да в чем? – В чем меня можно подозревать? – вслух повторила я. – Что я Андрея могла убить?

– Ну, этого я не думаю, – как-то рассеянно отозвался он. – Вряд ли вы смогли бы с ним справиться.

– И на том спасибо, – окончательно обиделась я. – А то, что у меня для этого никаких причин не было, это вам в голову не приходит?

– Извините. – У этого типа хватило совести, чтобы смутиться. – Просто понимаете, взаимоотношения мужчины и женщины материя тонкая…

– Да не было никаких взаимоотношений, – почти взвыла я. Ну надо же какой гад! Явился ко мне, сидит в моей гостиной, в моем любимом кресле, и при этом позволяет себе думать обо мне всякие гадости!

– Но как же… ведь и в газете было…

– В ка-а-акой га-а-азете?! – Если я и начала заикаться, то только от ярости. Собственно, никаких сомнений, о какой именно газете идет речь, и даже в том, кто автор статьи, у меня не было.

– «Расскажем все!», – подтвердил мою догадку Максим. – Вечерний выпуск. Мне в полиции показали.

– Я Леську точно убью! Она со своим больным воображением накатала всякой ерунды, а мне теперь расхлебывать! Повторяю еще раз, у меня с вашим братом не было никаких отношений и не могло быть! Мы здоровались при встрече, а вчера вечером он в первый раз зашел ко мне в гости. Выпил чашку чая и ушел, на этом все! И если вы предпочитаете считать по-другому, то это ваши проблемы, я не психиатр и больные головы лечить не умею! Все! Тема закрыта! Больше я ни вам, ни кому-либо еще ничего объяснять и доказывать не собираюсь, понятно?

– Понятно, – послушно кивнул он. Не знаю, поверил или нет, но моя вспышка явно произвела впечатление, и, возможно, Максим просто опасался противоречить. – Только еще один вопрос, можно?

– Ну?

– Пожалуйста, не сердитесь, я совсем не хочу вас снова оскорбить, но уж если выяснять, то до конца. Я правильно понял, что ключа от квартиры Андрея у вас нет?

– А я недостаточно внятно выразилась?

– Не обязательно предполагать вариант, который вас так раздражает, – примиряюще улыбнулся он. – Соседи иногда просто оставляют друг у друга ключи, на всякий случай. Мало ли – цветы полить, кота покормить…

– Ах, вы об этом… Нет, ничего такого не было. Да и не было у него, кажется, ни цветов, ни котов.

– Жаль! – Максим искренне опечалился и задумался.

А у меня в голове закрутилось: похоже, он рассчитывал, что ключ от квартиры брата у меня, а дело к вечеру, и квартира заперта, а парень из райцентра, и где ему теперь ночевать? У меня? Я девушка без особых предрассудков, но оставлять на ночь практически незнакомого человека? Я и с братом его почти не общалась, а этого Максима всего полтора часа знаю. Он, конечно, не производит впечатления маньяка или беглого преступника, но все-таки… с другой стороны, христианское милосердие… Нехорошо это – гнать человека в ночь, на улицу… но и разумную осторожность никто не отменял, ведь случись что, все дружно скажут, что сама виновата, дура. И потом, мы не в лесу, в городе полно гостиниц, и нищебродом, у которого не хватает средств, чтобы оплатить ночь, он тоже не выглядит…

– А вы хотели там… остановиться? – осторожно уточнила я.

– Что? – Максим слегка тряхнул головой, словно отгоняя неприятные мысли. – А, вы в смысле ночевки? Это не страшно, пойду к приятелям. Я здесь учился, так что найти место не проблема. Просто я думаю, как теперь в квартиру попасть. Может, что-то смогу понять…

– Ничего там понять невозможно, там такой ужас! Все вещи вверх дном!

– Да, и вещи тоже, – как-то невпопад кивнул он.

– Вам, наверное, а милицию обратиться надо, у них ключ спросить. Как-то ведь они квартиру закрывали, когда уходили. Хотите, я вам номер телефона дам? Мне следователь оставил, на всякий случай.

– Пожалуй, давайте, – согласился он, но мне показалось, что он продолжал думать о чем-то другом.

Я дотянулась до сумочки, достала из кармашка визитку, которую вручил мне следователь.

– Ручку дать?

– Зачем? – Максим достал телефон, сфотографировал картонный прямоугольник, держа его на ладони, и вернул мне: – Спасибо. И, если позволите, теперь уже самый последний вопрос. Вы сказали, что Андрей у вас не бывал, а вчера… он что, просто так явился и попросил чашку чая?

– Ну, не совсем так, но в общем… да, он просто так явился, только не чай попросил, а предложил выпить коньяку. – Неожиданно для себя я хихикнула. – Это у вас, похоже, семейное, вы тоже первым делом на коньяк намекнули.

– И ему вы тоже сказали, что не любите коньяк? – Максим тоже улыбнулся, но как-то коротко и формально.

– Да. И работа у меня была, срочная. Андрей начал уговаривать, сказал, что у него повод, какие-то успехи необыкновенные, но я согласилась только на чай.

– Успехи? – поднял брови Максим. – Странно, мне он ничего такого не рассказывал.

– Может, не успел? Или сюрприз хотел сделать?

– Возможно, возможно… а что за успехи, он рассказал?

– Нет. Он вообще ничего толком не сказал, только намекал, что закончил большую важную работу, и его ждут хорошие премиальные. Хвастался, что этих денег и на квартиру в хорошем районе хватит, и на машину… а в чем там дело, не знаю. Я ведь понятия не имею, чем он вообще занимался.

– Да уж, премиальные… – Максим помрачнел.

– Вы думаете… – ахнула я и прижала пальцы к губам. – Вы думаете, это были грабители? Он получил деньги, и на него сразу напали? Ужас какой!

– Ужас, что Андрея убили из-за денег? Если он приценивался к квартире и машине, сумма должна была быть внушительной.

– Да, я понимаю… но ведь это только деньги. Пусть даже много денег, но убивать за них? Это ужасно!

– А по любой другой причине лучше? – грустно усмехнулся он.

– Не лучше. Убивать вообще нельзя, ни по какой причине.

– Вы очень милая девушка, Полина. – Максим встал и теперь смотрел на меня сверху вниз. – И я понимаю Андрея. Вы позволите мне когда-нибудь позвонить вам?

– Конечно. – Я немного растерялась, но что скрывать, и приятно тоже было. Я тоже встала и взяла из стаканчика на компьютерном столе простенькую визитку. – Вот, возьмите.

– Спасибо. – Забирая визитку, он на мгновение сжал мои пальцы своими: то ли жест ободрения, то ли легкая ласка.

Я была уверена, что получу ответную карточку или он хотя бы просто продиктует мне свой номер, но Максим убрал мою визитку в карман и пошел к дверям. Я машинально двинулась за ним.

– Спасибо вам еще раз, Полина, за все. И за Андрея тоже. За то, что не испугались, не убежали, а вызвали полицию. Может, именно это даст им шанс найти убийцу.

Я почувствовала, что щеки мои заалели. Человек благодарит меня, хвалит, чуть ли не в героини записывает… И что прикажете отвечать в таком случае? Подумаешь, полицию вызвала! Видел бы он меня в ту минуту… Я пробормотала что-то невнятное и торопливо отперла дверь. Максим снова изысканно поклонился, поцеловал мне руку и наконец ушел.

А я вернулась в комнату и обессиленно рухнула в кресло. Странный он какой-то, этот Максим. Симпатичный и в целом мне понравился, но… а что, собственно, но? Странно себя вел? Так и ситуация не рядовая – я сама, думаю, не лучшим образом выглядела. А так – неглупый, с чувством юмора, воспитанный, что еще от мужика можно требовать? И я ему, судя по всему, понравилась – тоже очко в его пользу. Телефон мой взял. Своим, правда, не поделился. И вообще, про себя почти ничего не рассказал. Или это я не умею спрашивать? Про Андрея я за месяц ничего не узнала, даже самое простое – чем занимается. А у Максима за один разговор что я могла выяснить? Ничего, если я ему действительно понравилась и он мне еще позвонит, то наша встреча не последняя. Может, заранее список вопросов составить? Ага, усадить его напротив и начать, сверяясь со списком, задавать вопросы! А обработанные галочкой помечать… Если Максим нормальный парень, тут он от меня и сбежит…

На столе еще лежала визитка Ярцева, и я, прежде чем убрать ее, занесла номер телефона полицейского в адресную книгу своего мобильника. Бог даст, не понадобится, но если вдруг что случится, лучше, если я смогу позвонить Владимиру Андреевичу, не тратя время на поиски.

* * *

Следующее утро началось привычно мирно. Я встала по звонку будильника, привела себя в порядок, позавтракала и включила компьютер, собираясь приняться за работу. Увы, заняться зарабатыванием денег мне не дали. Резкий звонок в дверь заставил меня подняться, но не успела я выйти в коридор, как звонок заверещал снова.

– Да иду я, сейчас открою! – крикнула я.

Словно в ответ, звонок грянул в третий раз. В глазок смотреть я не стала, и так было ясно, кто пришел. Я торопливо отперла замок, распахнула дверь и отступила назад, пропуская в квартиру раскрасневшуюся, полыхающую гневом маму. Немного удивило меня, что за ней в комнату прошел папа. В отличие от мамы он был тих и печален. В правой руке папа держал газету.

Блин! Максим же говорил вчера, что прочел Леськину статью в вечернем номере! Родители мои особой любовью к печатному слову не отличаются, но газетку «Расскажем все!» почитывают регулярно. Что бы мне было сообразить еще вчера и позвонить им, предупредить, чтобы не обращали внимания на Леськину писанину! Увы. Теперь оставалось только забиться в какой-нибудь уголок и переждать тайфун по имени «Материнская Тревога».

Матушка, не снижая скорости, пролетела до центра гостиной. Там она остановилась, воздела правую руку вверх и возопила хорошо поставленным, почти оперным контральто:

– «Реквием по соседу»! – Она оглянулась на папу, который неторопливо прошел за ней и теперь пристраивался сесть в одно из кресел. Мама выхватила у него газету, снова подняла руку, уже с газетой, и продолжила: – «Убийство под покровом ночи»! Полина, как ты докатилась до того, что о тебе пишут в криминальной хронике?!

– А что там пишут? – как можно мягче уточнила я. – Понимаешь, эта зараза, Леська, со мной и не подумала посоветоваться и уж тем более показать…

– Там написано все, что ты от меня столько времени скрывала! Про твоего соседа! Про это страшное убийство! – С каждой фразой голос мамы поднимался все выше. Теперь это было уже не контральто, а вполне доброкачественное сопрано. – Про ваш роман! Полина, – она неожиданно всхлипнула, – скажи мне правду: ты беременна?

– Бред какой-то! – Я была искренне потрясена. – Неужели Леська могла такое написать?

– Н-нет, – слегка запнулась мама. – Но это как-то… подразумевалось.

Я посмотрела на папу. Он пожал плечами:

– Посмотри сама.

– Действительно. – Я протянула руку. – Мам, я не знаю, что там Леська насочиняла, честно. Давай я прочту и тогда…

– Тебе мало того, что ты уже натворила? – Мама взмахнула газетой. – Ты хочешь еще и почитать про свои подвиги? Звездная болезнь началась?

– Катя, отдай Полине газету, – негромко попросил папа. – И сядь, пожалуйста.

Мама недовольно фыркнула, сунула мне в руки изрядно помятый листок и опустилась на краешек кресла, напряженно выпрямив спину.

– Пожалуйста, получай удовольствие!

«Сегодня утром, на улице Зои Космодемьянской, в доме номер 17, квартире 37…» Я быстро пробежала не особенно длинный текст, подумала минуту и сообщила взволнованным родителям:

– Я ее убью.

В небольшой статье, я бы даже сказала, в развернутой заметке Леська дала своей бурной фантазии полную волю. Причем эта зараза ничего не утверждала, она только намекала, но намекала настолько уверенно и недвусмысленно, что у читателя ее нелепые домыслы вызывали ощущение полной, безоговорочной, единственно возможной истины. Черт, если бы это не обо мне было написано, я сама поверила бы, что была любовницей Андрея! Слава богу, Леська сразу дала понять, что считать меня убийцей оснований нет, но скользких рассуждений на тему, что я могу знать причину, по которой моего соседа лишили жизни, было достаточно. Когда я дочитала, то сразу схватилась за телефон. Номер Леськи, разумеется, не отвечал. Понятно, благоразумная во всем, что не касалось ее деятельности криминальной журналистки, подруга теперь дня два-три будет недоступна. В целях сохранения старой дружбы и общей безопасности. Имеется неприятный опыт. Нет, убить я ее, конечно, не убью, какие бы мучительные казни не сулила, но наговорить могу много, и даже такого, о чем потом сама пожалею. Потом нам обоим будет неловко в глаза друг другу смотреть, мы станем реже встречаться… А Леська, чтобы эта поганка не вытворяла, нашей дружбой дорожит, это я точно знаю.

– То есть ты беременна от этого убитого соседа. – Руки мамы упали на колени.