Читать онлайн Восточная сказка бесплатно

Пролог

Амина

– Даже не представляла, что в Москве есть такие места, – говорю, хватаясь за руку мужа и удивленно глазея по сторонам.

Вокруг высятся промышленные здания, почерневшие от времени, а за ними виднеются перевитые площадками и лестницами огромные трубы, даже издалека напоминающие чудовищные жерла.

– Чугунолитейный завод. Раньше было передовое предприятие. А теперь можно снимать стимпанк. – улыбается Герман. Вглядываюсь в любимое лицо. Очень хочется дотронуться ладонью до коротко стриженого затылка, обвить руками крепкую шею, заглянуть в карие глаза. Останавливаю саму себя – «на людях нельзя, нельзя!».

– Жутковатое место, – вздыхаю я, все еще не в состоянии поверить, что позволила мужу привезти меня на заброшенный завод.

– Атмосферное, – довольно хмыкает супруг. – Ну, а где еще проводить бои без правил? Народ так и прется от естественных декораций.

– Тебе виднее, – шепчу, беря его под руку. Провожу пальцами по кашемировому рукаву, в который раз наслаждаясь мягкостью ткани. И тут же цепляюсь ногой за какую-то болванку.

– Просил же не надевать каблуки, – добродушно бурчит Герман, подхватывая меня. Обнимая, притягивает к себе и больше не отпускает. Его рука крепко поддерживает меня за талию. Так и входим в зал, будто счастливые молодожены.

Там, откуда я родом, не принято проявлять чувства при посторонних. Муж и жена редко касаются друг друга на людях. Любые, даже невинные ласки просто запрещены. И первое время меня коробит от избытка эмоций Германа, которые он даже и не думает скрывать. Его мимолетные прикосновения поначалу приводят меня в ступор. Дергаюсь, когда его губы накрывают мои в полумраке машины.

– Не бойся, – ворчит он, – никого же нет.

«Ну как нет! – хочется возразить мне. – А водитель и охранник на переднем сиденье?»

Но тут воспитание снова берет свое. Слово мужа – закон. Мужчине нужно оказывать почести и никогда не перечить, ибо он – совершенное создание Аллаха. Поэтому подчиняюсь ему. Всегда и во всем.

– Ну, как тебе? – отвлекает от нахлынувших воспоминаний Герман.

В изумлении рассматриваю огромное помещение. Вероятно, когда-то здесь было производственное здание. И судя по рельсам, тянущимся в два ряда и уставленным широкими чугунными вагонетками, тут находился цех готовой продукции. Сейчас же на каждой из них стоят рядами мягкие кресла, почти все заполненные зрителями. Да и само помещение больше напоминает театр, хотя и в других декорациях. Задираю голову вверх и с интересом рассматриваю тянущиеся вдоль стен балконы. Наверняка раньше их использовали как переходы. А сейчас по воле организаторов там устроили галерку.

– Интересное оформление пространства, – со знанием дела киваю я мужу.

– Алишер творит чудеса. Я сам обалдел, когда увидел впервые. И безумно рад, что сумел вытянуть тебя. Такое не передать словами, – радостно заявляет супруг, привычно чмокая меня в висок.

Мысленно вздрагиваю. Хотя умом понимаю, что нет в действиях Германа ничего плохого. Наоборот, он любит меня и гордится. Здесь, в Москве, никто не осудит. У людей нет предрассудков и средневековых понятий. Но все равно в ушах звучит отцовское «харам!».

Прогоняя дурные воспоминания, теснее прижимаюсь к мужу.

– Угадай, где наши места? – довольно хохочет он.

– Э-э… дай-ка подумать, – дурачусь я. – Мы сидим на галерке? Чтобы был лучше виден рисунок боя? Или в заднем ряду партера?

– Именно там. Как ты догадалась? – весело фыркает муж, ведя меня за руку вдоль платформы, стоящей прямо около ринга. И поравнявшись с высокими оббитыми красной кожей креслами первого ряда, легко и непринужденно поднимает меня на чугунную поверхность.

– Галерка, партер, – бубнит он, вскакивая следом. – Прошу, мадам! Пальто не снимай, – бросает, слегка поморщившись. – Тут вечно сквозняк.

Поправляю короткий, мною сшитый френч. Если разобраться, ничего нового нет. Обычное двубортное пальто из серой шерсти больше напоминает шинель. Вот только мне пришло в голову украсить его серебряными драконами и змеями. И оттого моя скромная кольчужка превратилась в объект всеобщего восхищения. Расстегиваю пуговицы, выполненные в виде свернувшихся змей, и бездумно гляжу на ринг, возвышающийся на высоком постаменте. Место боя со всех сторон затянуто сеткой. И мне почему-то кажется, что из Москвы двадцать первого века меня в одночасье перенесло в гладиаторский Рим. Задумавшись, я не сразу замечаю, как в зале тускнеет свет и над рингом зависает люлька мостового крана.

– Дамы и господа! – орет оттуда ведущий. – Мы рады вас приветствовать на главном бое уходящего года! Наш клуб представляет Артё-ё-ё-ём Скворцо-о-ов!!! А его противник сегодня – Асла-а-ан Кодзу-у-у-ев!!!

Смотрю на ринг, где по углам томятся двое молодых крепких парнишек. Каждому через сетку что-то втолковывает тренер. Бегло оглядываю Скворцова и его наставника. Именно на этого мальчика всегда ставит мой муж и пока остается в выигрыше. Повинуясь внезапному порыву, устремляю взор в противоположный угол, где, разделенные сеткой, тоже беседуют двое мужчин. И если самого бойца я вижу впервые, то от знакомой фигуры его тренера в жилах застывает кровь. Айрат. Вот и свиделись.

«Может, он не заметит? – наивно думаю я, все еще надеясь остаться неузнанной. – В антракте пожалуюсь Герману на головную боль и попрошу отвезти домой. Отлично!»

Но мой план летит к чертям собачьим, когда буквально через пару секунд ведущий снова заходится дурниной.

– Я рад приветствовать в этом зале нашего главного спонсора Герма-а-а-на-а-а Лиманского и его прекрасную жену Али-и-и-ину.

Муж лениво поднимается, подает руку мне. Приходится встать, натянуть на перепуганную физиономию светскую улыбку и помахать присутствующим. Несколько прожекторов одновременно светят на нас, не позволяя укрыться. Сотни пар глаз смотрят с равнодушием и любопытством. Но я ощущаю на себе лишь один взгляд. Холодный. Безжалостный. Жестокий.

«Айрат, сын дохлой обезьяны, – сжимаю я зубы. – Почему мы опять встретились? Зачем?»

Плюхаюсь в кресло, ощущая себя выпотрошенной и обезглавленной. Как рыба, выброшенная на берег, хватаю воздух губами. Чувствую, как снова душу заполоняет страх. Нужно как-то предупредить Германа. Или не стоит? Кругом и так полно охраны. Айрат просто не посмеет подойти близко. Но я ошибаюсь и с ужасом наблюдаю, как коренастый мужчина в спортивном костюме с надписью «Россия» вдруг срывается с места и со всех ног бежит к нашей платформе.

Охрана Германа подскакивает, преграждая ему путь.

Но разве Айрата остановишь? Он норовит ударить кого-то из людей Лиманского. Голый номер. У Германа служат бывшие спецназовцы. Такие же, как и он сам когда-то.

– Что случилось? – властно осведомляется муж, поднявшись с места. – Иди к Аслану, Айрат, – добавляет примирительно. – Мы не можем задерживать бой. Если у тебя есть вопросы, передай их мне через Алишера, – кивает он на организатора боев и владельца здания. Тонкий поджарый Алишер согласно кивает.

– Ступай на место, Айрат. Не подводи парня, – добавляет он спокойно. Но в голосе чувствуется сталь.

– Верни мне жену! – кричит Айрат, прорываясь сквозь заслоны охраны. – Амина принадлежит мне! Она моя!

– Ты его знаешь? – поворачивается ко мне вполоборота Герман.

– Нет, – мотаю я головой. И тут же задыхаюсь, встретившись с яростным взглядом Айрата.

– Гадина! – рычит он. – Хвала Всевышнему, я нашел тебя! Теперь не отвертишься!

– Закрой рот, – рыкает, не выдерживая, муж. Спрыгнув с платформы, бросается к моему обидчику. Замахивается, раскачивая руку, и наносит короткий удар в челюсть. Любого другого такой хук свалил бы на землю, но Айрату удается удержаться на ногах.

– Верни мне Амину! – рычит он, не скрывая звериную сущность.

– Мою жену зовут Алина, придурок. Ты обознался, – фыркает Герман и, повернувшись к Айрату спиной, идет ко мне.

– Герман, сзади! – кричу я в исступлении, когда Айрат делает попытку напасть со спины и промахивается. Герману удается увернуться в сторону, а на самого Айрата накидывается охрана. Он дерется изо всех сил, все еще стремясь добраться до меня. Кричит, призывая на помощь соотечественников. И по его воплям я понимаю, что здесь, в зале, находятся мой отец и братья.

– Увези меня, – умоляю, прижимаясь к Герману. – Пожалуйста!

Муж коротко кивает и, обняв меня за плечи, поворачивается к бледному и злому Алишеру.

– Обеспечь отступление, бро. Мне нужно вывести жену из этого ада!

– Конечно-конечно, – кивает хозяин ринга и ведет нас окольными путями к выходу. Рядом топает Портос, личный телохранитель Германа, и я вижу, как, прислонив трубку прямо к губам, он вызывает подкрепление. Спотыкаюсь, но муж не дает мне упасть. Бурчит что-то недовольно, а потом подхватывает на руки. Утыкаюсь лицом в мягкий кашемир и пытаюсь втолковать самой себе, что нахожусь в безопасности. Отец, братья, Айрат… Никто не посмеет дотянуться до жены Германа Лиманского.

– Бой отменяй, – коротко бросает муж на ходу. – Победу присуждай Темке. А этим уродам впаяй штраф за нарушение правил федерации. Ну, и убыток за разгромленное помещение пусть возместят.

– У нас же все антивандальное, – хмыкает обескураженный Алишер.

– И на будущее выбирай нормальных бойцов, а не отморозков, лады?

– Да я Айрата сто лет знаю, Гера! – взрывается Алишер. – Спокойный мужик, хладнокровный. Что на него нашло? Не понимаю! Он обычно и мухи не обидит…

«Мух, естественно, Айрат не трогает, – хмыкаю я про себя. – А вот избить ни в чем не повинную девочку, в сущности ребенка, может запросто. Ненавижу тебя, Айрат! Как же я тебя ненавижу».

Чувствую, как будто от побоев начинает ныть тело. Фантомные боли. С каким же трудом мне удалось от них избавиться! Казалось, навсегда. А поди ты, увидела Айрата, и все вернулось. Боль. Страх. Обида.

Вздрагиваю, не в силах совладеть собой. Трясущимися руками хватаюсь за лацкан мужниного пальто.

– Не бойся, – шепчет на ухо Герман и целует в висок. – Ты в безопасности, котенок.

Всю дорогу он крепко прижимает меня к себе, словно опасается, что Айрат материализуется в салоне нашего Мерседеса. И лишь дома, усадив меня в кресло, Герман подает мне стакан с успокоительным и, усевшись напротив, смотрит встревоженно и участливо. Вижу, что муж в ярости, но сдерживается. Дождавшись, пока я, сделав пару глотков, отставлю стакан в сторону, берет мои ладони в свои и спокойно, но строго спрашивает.

– С чем мы имеем дело, Алина? Расскажи, пожалуйста. Я обязан знать.

Глава 1

Амина

Пятью годами ранее

– Меня просватали, – шепчу Тимуру, стоит нам только остаться одним в магазине. Делаю вид, что рассматриваю витрину. То и дело важно сверяюсь со списком, выданным мне матерью.

– За кого? – так же одними губами шелестит Тимур, медленно, слишком медленно раскладывая товар по близлежащим полкам.

– За Айрата, – еле слышно говорю я и прикусываю губу, чтобы не разреветься.

– За брата Нур? – глухо рыкает мой возлюбленный. И я смотрю в пронзительные черные глаза, полыхающие огнем, чувствую боль любимого и ничего не могу поделать. Даже прикоснуться к нему.

– Зачем спрашиваешь? – вздыхаю, отворачиваясь. – Можно подумать, есть еще какой-то Айрат.

– Это невозможно. Он же старый и, говорят, психованный! – бьет себя по ноге Тимур и подскакивает ко мне.

– Ему всего тридцать. Отец считает наш брак вполне приемлемым. Они уже сговорились.

– Но тебе-то только исполнилось восемнадцать! – не сдерживаясь, вскрикивает Тимур. – Почему ты мне не разрешила прийти посвататься…

– Мои против тебя, – печально мотаю головой. И отскакиваю в сторону, стоит Тимуру прикоснуться к моей руке. – Ты что? С ума сошел? – Сверкаю глазами.

– Я люблю тебя, Амина, – отрешенно говорит Тимур. – Разреши, я все-таки попробую…

– Нет, – отрезаю я. – Ничего не выйдет. Я вскользь упомянула о тебе матери. Она даже слушать не захотела.

– Мы бедные, – кивает Тимур. – А твоему отцу нужен богатый зять…

– Да, и он уже все решил.

Киваю в сторону подсобки, откуда слышатся шаги тети Аиши, матери Тимура. Она работает в магазине, принадлежащем нашей семье. А Тимур ей помогает. Другой работы в нашем поселке нет.

До сих пор нам удается держать наши отношения в секрете. После обеда я всегда прихожу в магазин со списком. Моя мать пишет, что ей может понадобиться на завтра. А тетя Аиша собирает заказ и передает его с Тимуром. Или вечером отец заезжает из офиса и забирает все пакеты. Но иногда нам везет. Если матери что-то требуется срочно, то Аиша нагружает Тимура и велит ему проводить меня с покупками. Мы бодро идем по улице и разговариваем. А скрывшись от людских глаз на тенистой аллейке, можем взяться за руки. Постоять минутку и посмотреть друг на друга. О чем-то большем речь не идет. Моя семья очень строгих правил. И если узнают о наших отношениях, никогда больше не выпустят меня из дома. Тимур единственный, кто скрашивает мою жизнь. Нет, я не жалуюсь. Чувства долга и ответственности перед семьей превыше всего. Так живут все вокруг. Сестры отца и матери, обе бабки. Временами, оставшись одна, я представляю, как сложилась бы моя жизнь, останься я с мамой.

Отец отобрал меня сразу после рождения и привез к Нур, своей жене, у которой на тот момент не было своих детей. Она приняла меня как родную. Да и что ей оставалось делать? Живи мы в Стамбуле или в Анталии, она бы, может быть, и воспротивилась. Но у нас принято во всем и всегда слушаться мужчину. И учитывая разницу в возрасте, обращаться на «вы». Нур с отцом очень ласкова, со своими сыновьями тоже, а вот мне иногда достаются от нее браные слова.

– Это для твоего же блага, – говорит мать. – Кто еще подскажет, если не я?

«Ну конечно, – вздыхаю горестно после каждой выволочки. – Кроме тебя, матушка, некому».

И каждый вечер мечтаю поехать в Россию, в Питер, и там найти свою настоящую маму.

«Лариса Петровна Кузнецова», – твержу я как молитву. Представляя, как, оказавшись в Санкт-Петербурге, сразу отыщу ее. Может, лучше выйти за Айрата? Отправиться в свадебное путешествие. И встретиться с мамой. Надеюсь, мой будущий муж не станет возражать.

Мы идем с Тимуром по улице, и я вполуха слушаю его планы, позволяющие мне избежать свадьбы.

– Перестань, – отмахиваюсь я от него. – Не мели ерунду. Я запрещаю. Осенью тебя заберут в армию, а когда ты вернешься, мать найдет тебе невесту.

– Да, от армии мне откосить не удастся, – печально замечает Тимур, вжимая голову в плечи. – У нас нет двух тысяч лари для ежегодной отсрочки. И особыми талантами Аллах не наделил. Разве что, – делает он паузу и добавляет со вздохом. – Я люблю тебя!

– Перестань, – отмахиваюсь я. – Ты в первый месяц забудешь обо мне.

– Нет! – вскидывается Тимур, и глаза его загораются яростным блеском. Давай попробуем удрать, Амина! – предлагает он и, убедившись, что улица пуста, пытается приобнять.

– Прекрати, – негодую решительно. – Я почти уже невеста. Узнают отец или Айрат – порки не избежать.

– Он тебе не пара, – веско заключает Тимур и, отстранившись, обиженно сопит до моего дома. Худенький, невысокого роста. Но бесконечно родной.

– Что так долго? – с порога напускается на меня мать. – Скоро портнихи должны прийти, а тебя где-то носит.

Поворачивается к Тимуру, держащему в руках два пакета с мукой, и кивает на подсобку.

– Поставь там!

Смотрит на меня внимательно, потом переводит взгляд на расстроенного сына Аиши.

– Амина, посмотри на меня!

– Что, матушка?

– Нет, ничего, – машет пухлой ладошкой Нур. – Ступай переодеваться, скоро портнихи придут. А тебя как будто иблисы по аду гоняли.

Убегаю в комнату и из окна смотрю, как по улице понуро бредет Тимур. Мать явно что-то заподозрила. Сказать не скажет, а вот в магазин теперь одну не пустит. Отправит со мной кого-то из братьев. Теперь наедине с Тимуром мы увидимся нескоро. Только на сборе мандаринов. Но к тому времени меня уже выдадут замуж. И я перееду к мужу. Вряд ли кто-то из родственников возьмет меня с собой. Айрат не позволит. Хотя тут недалеко. Меньше двух часов до деревни, где отец купил дом и огромный мандариновый сад, тянущийся по склону горы. Когда приходит пора урожая, он нанимает местных жителей. Любой согласен помогать по хозяйству или возделывать сад. Тут семье Тимура повезло больше остальных. Мать очень уважает Аишу, доверяет ей. Но это скорее исключение. Прислуга у нас в доме и персонал в отцовских отелях и ресторанах сплошь состоит из приехавших из Турции профессионалов.

– Айрат уезжает на соревнования, – щебечет Нур, когда две худеньких женщины снимают с меня мерки. – К его возвращению нужно Амине новый гардероб пошить.

– А когда обратно ждете? – осторожно спрашивает одна из портних. – Мы успеем?

– Конечно, – отмахивается мать. – Он сейчас в Стамбул полетит, потом в Москву, а оттуда вроде во Францию с командой.

– Счастливый человек, хоть мир посмотрит, – задумчиво восклицает одна из женщин. – Может, и тебе, Амина, заграницу покажет.

– А что там смотреть, Фирюза? – обрывает ее мать. – Везде одно и то же. Говорят, в Италии красиво. А как по мне, красивее наших гор и моря нет. Чего попусту по свету слоняться и деньги тратить? Тут своих дел полно. Детей рожать надо, да воспитывать.

– А где молодые будут жить? – спрашивает вторая, быстро переводя разговор с опасной темы.

– У Айрата пентхаус в городе. И тут дом около моря. Амина там будет настоящей хозяйкой.

– А ты, небось, рада-радешенька?

– Конечно, – самодовольно кивает мать. – Считай, для брата жену воспитала. Амина у нас хорошая девочка. Покорная.

Слушаю Нур и изо всех сил пытаюсь не закричать. Не хочу! Не хочу замуж за Айрата! Но кто б меня спрашивал. Естественно, идея нас поженить исходит от матери. Она уж точно не потерпит в семье женщин другой веры. Лет пять назад я слышала, как они с отцом обсуждали похождения Айрата. Вроде как он женился в Стамбуле на русской женщине. Да еще и с ребенком.

– Харам, несмываемый позор, – причитала мать.

– Этот брак долго не продержится, Нур, – заявил тогда мой мудрый отец. И как в воду глядел. Через пару лет Айрат развелся с женой и, обвинив ее в бесплодии и воровстве, выгнал из дома.

– Нужно жениться на своих, – отчитывала его мать. – Что, в приличных семьях перевелись хорошие девушки?

– Да ладно тебе, – отмахнулся тогда Айрат. – Я еще погулять хочу. Дай мне время. Какие наши годы?

– Ну и кому ты в тридцать будешь нужен? Кто за тебя, старого, дочку отдаст? Женись и дальше катайся по соревнованиям.

– Да не хочу, – поморщился Айрат и, заметив меня в соседней комнате, рассмеялся. – Вот как раз Амине через пять лет исполнится восемнадцать, на ней и женюсь. У тебя еще есть время, сестра, подготовить мне идеальную жену.

Может, конечно, Айрат пошутил, но моя мать взялась за дело серьезно. И если до этого времени на меня мало кто обращал внимания, то теперь моя жизнь превратилась в пансион благородных девиц. С меня сняли главную обязанность следить за младшими братьями. Наняли репетитора по английскому и русскому языкам и учителя рисования.

– А когда никах? – спрашивает языкатая портниха, отмеряя подол будущего платья.

– В конце августа.

– Да, времени мало, – причитает вторая. – Всего три месяца. А столько работы… Нужен аванс, госпожа Нур.

– После первой примерки выдам, – отрезает мать. – А сейчас заплачу за материал и фурнитуру.

Когда начинаются расчеты, загнанной птицей вылетаю во двор. Задираю голову к небу, силясь не разреветься. Вдыхаю воздух полной грудью и, понимая, что сейчас расплачусь, затуманенным взглядом смотрю на виднеющееся вдали море.

«Люди тратят баснословные деньги, чтобы приехать сюда хотя бы на неделю. А тебе повезло здесь жить. Не Анталия, конечно, но отец уверяет, что здесь, на границе Турции и Грузии, выгодно развивать отельный бизнес. Может, поэтому ему одному из первых пришло в голову отхватить тут кусок пирога».

– Амина, – говорит мимоходом мать, провожая портних. – Звонила Латифа. Она не справляется. Приехала какая-то группа из Венгрии. Спустись вниз, помоги их расселить!

Дважды меня просить не надо. Срываюсь с места и по выложенной камнями дорожке бегу к морю, где прямо на берегу стоит белоснежная гостиница, построенная моим отцом. Это именно семейный бизнес. Самим отелем управляют папин брат дядя Искандер и его жена Латифа. Вместе с ними живет моя бабушка Зарема, мать отца. И вот уже год после школы я изредка работаю здесь дежурным администратором. Подменяю Латифу днем. А вечерами за стойкой сидит сам дядя Искандер. Члены моей семьи никогда не заходят в отель. Папа очень устает на работе. А Нур и мои братья считают себя выше обслуживания туристов.

– Амина, – зовет меня бабушка, восседая во дворе на низком диване. – Как хорошо, что ты пришла. С группой Латифа управилась сама, – замечает с хитрой улыбкой и, похлопав по месту рядом с собой, заявляет без всякого перехода. – Если хочешь, я поговорю с Муратом. Айрат не годится тебе в мужья.

– Матушка все равно настоит на своем, – усевшись, прячу я заплаканные глаза. – Если б можно было уехать к маме…

– Что ты, что ты… молчи! – машет на меня бабка, задыхаясь от возмущения. Утыкаюсь носом в черное платье. Чувствую, как старушечья рука опускается мне на голову.

– Даже думать забудь, Амина, – шипит бабка. – Для твоего же блага. Та женщина… Она недостойная…

– Кого, бабушка? – спрашиваю чуть слышно.

– Мурата, – вздыхает старуха и добавляет весомо. – Ну и тебя, конечно. Сама подумай, какая мать бросит свое дитя? Вон, в наше время как трудно было, а всех подняли, в люди вывели. Твоего отца в университете выучили! Никого не бросили, понимаешь?

– А вы видели ее, бабушка? – спрашиваю, не надеясь на ответ.

– Да, – морщится старуха. Поправляет черный платок на голове и продолжает со вздохом. – Я тогда с твоим отцом в город на встречу ездила. Тебя забирала.

– А почему туда?

– Ну, не к нам же домой ее приглашать. Мы тогда в Трабзоне жили, – всплескивает руками бабуля и велит строго. – Слезы вытри и пойдем. Что-то тебе подарю.

– Куда это вы? – спрашивает нас Латифа, стоит нам только войти в жилые комнаты. – Амина, звонила Нур. Ты ей нужна.

– Мне тоже, – парирует бабка. – Сейчас меня проводит и вернется. Что-то сердце закололо…

– Конечно-конечно, – кивает Латифа. – Может, и мне вам помочь?

– Амина справится, – кряхтит бабка. Я смотрю на обеих женщин. Высокая и статная Латифа в модных тряпках обычно кажется мне королевой. Но истинная правительница дома все-таки бабушка. Вон как тетка присобралась, стоило только бабке поджать губы.

Если в доме Айрата я стану полноправной хозяйкой, то уже легче. Никто не будет мной командовать. А мужу повиноваться я с детства приучена.

Вместе с бабушкой прохожу через богато обставленные комнаты. Итальянская мебель с позолотой, дорогие ковры ручной работы. Раньше мне казалось, что так живут все. Пока лет семь назад я вместе с младшим братом случайно не попала в дом Тимура. Белая штукатурка на стенах, старая мебель. Из еды – мамалыга.

– Пойдем отсюда, – скривился Керим. – Тут полный отстой…

– Не суди о людях по деньгам, – цыкнула на брата я. – Ты сам еще ни копейки не заработал.

Конечно же, Керим все доложил матери, а та пересказала отцу. Он вызвал меня к себе в кабинет и без предисловий заявил.

– Больше к Тимуру ни ногой. Нечего с всякими нищебродами знаться.

Я стояла, опустив глаза в пол, и не смела поднять их на отца. А внутри меня закипала ярость.

– Садись, Амина, – пророкотал он, указывая на диван, оббитый красным в белую полосу шелком. – Давай поговорим, дочка.

Я опустилась на самый краешек и замерла, твердо зная, что сейчас последует выволочка. Но отец, вздохнув, заметил.

– Дело не в деньгах, Амина. А в жизненной позиции. Кто-то любит копаться в навозе, а кто-то идет вперед. Постигает новые знания и делает все, чтобы его мечты осуществлялись. Мы все – дети своих родителей. У Тимура род слабый. Вот и родители не пойми чем занимаются. В такой разрухе живут. Хотя можно купить обои. Самые простые. И обклеить стены. Постепенно поменять мебель. Но люди привыкли к нищете и ждут волшебников. Приедет богатый дядя и все для них сделает. Только нас с тобой это не касается. Поняла?

– Да, папа, – прошептала я.

– Тимур и его родня – прислуга, и всегда ею останутся. Мы им платим и используем их труд себе на благо. Дружить с этими людьми не следует, дочка. Не пятнай себя и нас такими знакомствами.

– Хорошо, папа, – киваю, не споря. И с тех пор мы с Тимуром соблюдаем конспирацию.

– Заходи, – бабушка открывает дверь в комнату, пропуская меня вперед. Достает из ящика комода резную шкатулку с драгоценностями. – Выбери сама себе подарок. Коли отец выдает тебя замуж, хочу что-нибудь подарить тебе на память. Как увезет тебя Айрат в Стамбул или в Париж… Когда помру, мои невестки растянут все по своим норам, тебе уж точно ничего не достанется, – добавляет она, поморщившись. – Выбирай!

Пальцы тянутся к круглым аквамариновым серьгам. Мне с детства кажется, что они волшебные и, как палочка Гарри Поттера, способны исполнить любое желание.

– Хорошо, – кивает бабуля. – Я вручу их тебе при Мурате. А то если сейчас возьмешь домой, Нур точно отберет.

– Храни тебя Аллах, бабушка, – шепчу, целуя старуху в морщинистую щеку. – Пусть он продлит дни твои…

– Беги, – улыбается бабка, – а то эта крокодилица тебя съест.

Я не успеваю выйти из отеля на улицу, когда рядом с входом тормозит папин Мерседес.

– Садись уже, – нетерпеливо просит отец, пропуская меня на заднее сиденье. Грузно плюхается рядом. – Сегодня Айрат вечером заглянет. А до его приезда нам с матерью нужно с тобой поговорить.

От на всю катушку работающего кондиционера прохлада разносится по всему салону. Ежусь, будто от холода.

«Поговорить? О чем? Кто-то заметил нас с Тимуром и нажаловался отцу?»

Мерседес быстро идет в горку, но в наступившей тишине, да еще под строгим взглядом отца, мне становится не по себе. Опускаю глаза вниз.

«Лучше лишний раз не нарываться», – лихорадочно соображаю, чем могла прогневить родителя.

– А этот что тут делает? – поморщившись, будто видит дохлую обезьяну, бросает отец.

Поднимаю глаза и вопросительно смотрю на отца. Он раздраженно кивает на окно. Всматриваюсь в надвигающуюся темноту сумерек. И почти у самого нашего дома замечаю деловито спешащего Тимура в белой рубашке и чистых джинсах. Не иначе как свататься идет.

«Вот неймется человеку! Сказала же, чтобы не смел соваться к отцу! Только хуже будет!»

– Не к тебе шакаленок спешит? – негодует отец.

– Нет, – шепчу еле слышно. – Уже все знают о моей скорой свадьбе.

– Значит, идет ко мне клянчить деньги, – тяжело вздыхает отец и велит водителю. – Нас высадишь, Муслим, отгони от дома это ничтожество. Терпеть не могу попрошаек!

– Обязательно, господин Мурат, – кивает важно Муслим в зеркало заднего вида. И мне становится не по себе. Чувствую, как застревает ком в горле.

«Храни тебя Аллах, Тимур, – мысленно молюсь я, опустив голову. – Только не попадайся на глаза моему отцу!»

– Амина, – строгий голос словно разрезает накалившийся воздух. – Если узнаю, что ты путалась с этой мразью, лично изобью как собаку.

Глава 2

Следующим утром все тот же Муслим в начищенных туфлях и черном костюме со стеклянным отливом отвозит нас в аэропорт. Мне даже не верится в происходящее. До восемнадцати лет я сидела дома под строгим надзором матери. А теперь, за два месяца до свадьбы, будто двери распахнулись.

– У нас рейс в восемь утра, – за ужином говорит отец. Мать замирает на месте, не в силах ему ответить. Но и согласиться она не может. Молчит, выжидающе глядя на своего мужа. А тот, не скрывая раздражения, машет рукой.

– Садись, Нур! Нет времени!

– Что случилось? – одними губами спрашивает мать. – Кто-то умер?

– Нет, – мотает головой отец. Я вижу, как он устал и раздражен. И совершенно не понимаю, почему к столу позвали меня. Обычно мы с матерью и братьями кушаем до его приезда. А потом, когда из офиса возвращается отец, Нур лично накрывает стол и ухаживает за ним. Затем двери на родительскую половину закрываются. Время с девяти вечера до утра посвящено общению Нур и отца. Естественно, перед тем как уйти отдыхать отец лично проверяет все замки. Выйти или войти в дом уже никто не может. Нам, детям, под надзором Нергис, старшей папиной сестры, приходится коротать время, занимаясь своими делами. Братья играют в стрелялки на компьютере, а я переписываюсь в Телеграм. Иногда с двоюродной сестрой Лали, но чаще с Тимуром. Он записан у меня в контактах как Лейла Кудас. И ни мать, ни тетка пока не догадались, кто скрывается под этим именем.

А еще я рисую. Рисование – моя страсть. Отец потворствует моим прихотям. Покупает краски и холсты. Смеется, что, родись я мальчиком, могла бы стать великим художником.

– Жаль, твои работы никто не увидит. Кроме постояльцев в гостинице Искандера, – усмехается он.

Но сегодня накатанный годами график сбивается под суровым взглядом отца. Отец и Нур ужинают, и я вместе с ними. Неслыханная вольность.

– Завтра летим в Москву, – вытирая рот белоснежной льняной салфеткой, говорит отец. – В Стамбуле пересадка.

– Зачем? – одними губами спрашивает мать, все еще не в силах поверить в происходящее.

– Хочу построить отель в Сочи, – морщится отец. – А бизнес в России лучше вести с российским паспортом в кармане. Для иностранцев очень высокие налоги и полно проверок.

– А нанять кого-то из местных? – нерешительно интересуется мать. – Есть же доверенные лица.

– А потом все подарить? Я не так богат, женщина, как ты себе вообразила, – усмехается он криво и пристально смотрит на Нур. Та опускает глаза. Но я чувствую, как у матери все клокочет внутри.

– Получить российское гражданство очень сложно, – продолжает ворчливо отец. – Но я посоветовался с юристами. У нашей семьи есть козырь. Амина родилась в России. И там зарегистрирована как гражданка. Нужно только поехать туда и получить паспорт. Придется заплатить какой-то штраф. Но это все пустяки, Нур. Потом следом за Аминой как при воссоединении семьи получу гражданство я. Если нам удастся за один раз решить столь важное дело, я буду счастлив. Или придется потом поехать самому. Но это единственный вариант. Пока семьей Амины считаются ее родители, я должен воспользоваться ситуацией.

– Это как-то связано с той женщиной, Мурат? – набравшись смелости, спрашивает Нур.

А я замираю. Впервые в жизни о моей маме говорят свободно. Может, мне дозволят увидеться с ней?

– Не понимаю, о чем ты, – морщится отец и добавляет сердито. – Собери только самое необходимое. Себе и Амине.

Теперь, проезжая мимо великолепных небоскребов, высящихся на окраине старого города, я равнодушно смотрю на колесо обозрения, установленное на крыше. Беспечно разглядываю толпы туристов, спешащих в ранний час к морю. И как только Нур прикрывает глаза, быстро печатаю сообщение Тимуру.

– Не ищи встреч со мной. Я уехала с родителями.

И увидев, что Тимур мне что-то печатает, отключаю телефон. «Нужно будет занести Лейлу Кудас в черный список, – решаю внезапно. – В поездке мать и отец постоянно рядом. Могут невзначай увидеть сообщение. И понять, кто мне пишет».

Глаза заполняются слезами, стоит мне только подумать о России и о маме. Может, отец передумает и позволит нам встретиться. Всего лишь один разок.

«Находиться рядом и не повидаться, – самое тяжкое испытание», – мысленно вздыхаю я. Но спрашивать отца боюсь. Остается только просить Аллаха!

Осторожно смотрю на отца, сидящего рядом с Муслимом. Он чем-то раздражен и даже не пытается скрыть этого. Поправляю платок и юбку. Прекрасно знаю, что достаточно любого повода. Перевожу взгляд на Нур, вцепившуюся в сумку от Гермес.

– Портнихи должны прийти, – вздыхает мать и, открыв глаза, сердито смотрит на меня. – Ты нам дашь несколько дней в Стамбуле, Мурат?

– В Москве походим по магазинам, – морщится отец. – У нас с тобой, Нур, есть собственный переводчик.

– Конечно, – киваю я, ниже опуская голову. А у самой поджилки трясутся. Я впервые лечу в другую страну. А на душе тяжко. К чему богатство, если не можешь выйти замуж по любви?

– Для того, кого тошнит кровью, какая польза от золотого таза? – любит приговаривать моя бабушка.

Закрываю глаза и тотчас же вижу лицо Тимура.

– Прощай, прощай, – шепчу я чуть слышно.

– Что ты там бормочешь? – недовольно спрашивает мать.

– Говорю до свидания родному краю, – вру я. И мысленно себя ругаю. Какая нелегкая заставила меня думать о Тимуре?

– Айрат тоже собирается в Москву, – хмыкает со своего места отец. – Потом в старости сможешь рассказать внукам, Амина, как гуляла с их дедом по Красной площади.

Сердце замирает. Гулять с Айратом? Дети? Внуки? Да меня трясет от страха, стоит ему только посмотреть на меня. И пусть рот растягивается в улыбке, а глаза так и остаются злыми и жадными, как у зверя. Даже представить боюсь, как брат нашей Нур прикоснется ко мне. И изо всех сил гоню от себя мысли о совместной жизни. Боюсь ли я Айрата?

Да!

До ужаса и отвращения!

– Что-то мне нехорошо, – тихо шепчет Нур, оседая на диване, стоило нам только войти в квартиру, которую сняли для нас друзья отца.

– Ты очень бледная, – обеспокоенно замечает отец. – Ложись. Амина разберет вещи и объяснит прислуге, что приготовить на ужин.

– Хорошо бы, – вздыхает мать, прикрывая глаза. – Даже думать о еде не могу!

Встревоженность отца тут же сменяется победной усмешкой. Он подходит к дивану и, встав перед Нур на колени, ласково проводит ладонью по лицу жены.

– Я правильно догадался, Нур?

– Наверное, – вздыхает она. – Я уже забыла, как это бывает…

– Да ну? – ухмыляется довольно отец. – По-моему, ты врешь, женщина. Я поговорю с партнерами. Здесь должны быть хорошие врачи.

– Только нашей веры, – ставит условие мать. – Не хочу, чтобы неверные касались меня.

– Конечно, Нур, – добродушно кивает отец. – Найдем. Тут полно врачей-женщин.

Выбегаю из комнаты, понимая, что мне сулит состояние Нур. Если она не помнит, так у меня до сих пор свежи в памяти ее придирки и оплеухи, когда она ждала Мусу. Наверное, хорошо, что я выхожу замуж, и прислуживать мачехе будет кто-то другой.

Но и с этого дня в Москве моя жизнь превращается в кромешный ад. Подай, принеси, посиди со мной. А еще эти дурацкие разговоры об Айрате, от которых меня пробирает до слез. Честно говоря, здесь, в Москве, мне хочется рыдать от безысходности. Я вижу совершенно другую жизнь. Женщины не носят платки и могут идти рядом с мужчинами. Могут учиться. И носить короткие юбки.

– Путаны, – шипит Нур.

«Ну не все же!» – хочется возразить мне. Но держу язык за зубами. Лишь с завистью смотрю на девчонок, спешащих на занятия. Наверное, если б мне позволили, я бы тоже пошла в университет. Или выучилась бы на художника. Вот только Айрату не нужна образованная жена.

Он приезжает в Москву незадолго до нашего отъезда. Смиренно ходит со мной по магазинам и оплачивает любую прихоть. Но когда в машине пытается взять за руку, я вздрагиваю.

– Боишься меня? – скалится он и добавляет грубо. – Это хорошо. Жена обязана бояться мужа.

– Мужчину нужно уважать, – тихо мяукаю я. Но Айрат словно не слышит.

– Страх рождает уважение, девочка.

Его пальцы касаются моего подбородка и властно приподнимают его.

– Ты принадлежишь мне, – говорит Айрат, пристально глядя мне в глаза. – И я очень надеюсь, Амина, что ты станешь послушной и покорной женой. И не доставишь лишних проблем…

Меня передергивает, и Айрат это видит.

Разве такие слова должен говорить жених невесте накануне свадьбы? Пусть не любовь. Ее нет между мной и Айратом.

– Любовь придет, – уверяла меня бабушка. – Главное, доброта и уважение.

Но тут, похоже, этим и не пахнет.

Может, сказать отцу? Айрат не принесет мне счастья! Но я отмахиваюсь от этой мысли. Папа сейчас не в себе. И уж точно сделает все так, как попросит его обожаемая Нур. А Нур любыми способами настоит на своем.

В смятении смотрю на Айрата полными слез глазами и тихо шепчу.

– Да, Айрат.

– Это хорошо, – кивает жених, заводя Мерседес. – Сейчас завезу тебя к Нур. Завтра приеду. Скажешь, что еще нужно к свадьбе. Все купим в Стамбуле.

– Я хотела бы… – мнусь, не зная, как попросить.

– Амина, – рыкает Айрат. – В чем дело?

– Я хотела бы посмотреть на Красную площадь. Если у вас есть время…

– Хорошо, поедем, – внезапно соглашается Айрат. И по кривым московским улочкам ведет машину в центр города. А я смотрю из окна на этот диковинный мир. Ну, как кино смотрю.

Мы проходим мимо зубчатой стены из красного кирпича. Задираю голову, чтобы рассмотреть высокие башни.

– Они все разные, – замечает Айрат. – Вон та, с часами, главный символ Московии.

– Необычное сооружение, – шепчу я и тут замечаю странный собор. Разрисованные купола разного размера делают его похожим на игрушку. – Никогда не думала, что здесь так красиво! – восклицаю, позабыв, кто находится рядом.

– Ничего особенного, – морщится Айрат. – Тут есть парк неподалеку. Пойдем туда.

И развернувшись, идет вперед, никак не считаясь с моим мнением.

Семеню следом. На высоких каблуках по брусчатке быстро идти не получается. Да еще и длинная юбка мешает. Боюсь упасть и опозориться. Но и кричать, звать Айрата не хочу. Тороплюсь, но никак не могу догнать. Наконец жених останавливается и, помрачнев, ждет.

– Ну что за выходки, Амина?

Тереблю в руках сумку и жалко смотрю на грозного мужчину.

– Я не могу так быстро ходить, – причитаю чуть слышно.

– Тогда сиди дома, – бурчит негодующе мой жених. И взяв за руку, ведет к выступающему над рекой стеклянному мосту.

Моя ладошка, словно маленькая пташка, оказывается в силках большой и сильной лапищи Айрата. Его прикосновения не похожи на нежности жениха. И со стороны мы наверняка не смотримся парой. Так отец тянет за собой непослушную дочь.

– Хочешь, давай сделаем селфи, – предлагает Айрат, подводя меня к прозрачным перилам. И не услышав моего ответа, достает из кармана айфон. – Улыбайся, Амина, – приказывает, поднимая высоко руку с телефоном и чуть прислоняясь ко мне. Я снова вздрагиваю против своей воли. Тяну губы в улыбке. А у самой внутри все переворачивается. Ну как жить с нелюбимым? Как?!

У меня мало знакомых. Перед глазами только родители и семья папиного брата. Но даже невооруженным глазом видно, как отец любит Нур. Естественно, при нас, детях, никто не допускает нежностей, но иногда случайно перехваченный взгляд или обрывок разговора могут многое сказать. Мне нравится наблюдать за Искандером и Латифой. Замечать, как они переглядываются между собой. Представлять, что происходит, стоит им остаться одним. Если только от их гляделок бросает жар, то наверняка эти двое любят друг друга. Айрат же совершенно другой. Сминает мои пальцы в ладони и, пробурчав что-то нечленораздельное, направляется вниз к набережной. Я смотрю на серую воду и внезапно отчетливо понимаю, что совершенно не хочу замуж. Невольно представляю себя в короткой юбочке, белой блузке и с сумкой на плече. Учиться! Наверное, этого мне хочется больше всего. Правильно смешивать краски. Узнавать, как работали великие художники.

– О чем задумалась? – резко обрывает мои мечтания Айрат.

– Интересно, тут же есть какие-то музеи? Хочется посмотреть на картины знаменитых художников…

– Глупости, – отмахивается жених. – Почему у тебя голова забита всякой чепухой? – спрашивает он серьезно. – Я поговорю с Нур.

«О чем же мне думать? О кастрюлях и будущих детях?! Почему любая невинная просьба оборачивается против меня?!» – хочу закричать я. Но молчу, сцепив зубы.

«Не доверяй Айрату, – проносится в голове. – Он твой враг. Попробуй сбежать до свадьбы!»

Стряхиваю крамольные мысли как наваждение. Куда бежать? Зачем? Навлечь позор на семью? Да и кто заступится за меня, отмени я свадьбу?

Нет… Не так…

Кто станет меня слушать? Мои доводы разобьются об усмешку отца и причитания Нур. А вот Айрат затаит злость и потом отомстит.

Мимо нас проходят люди. И я глазею на них, не таясь. Да и они смотрят на нас изучающе, будто мы какие-то звери диковинные. Трое девчонок Три девчонки отошли в сторонку и шепчутся, косясь в нашу сторону. А вот парочка прошла в обнимку, совершенно не обращая ни на кого внимания. Даже издалека видно, что влюбленные.

«Если бы можно было так гулять с Тимуром…» – думаю я и тут же прикусываю язык. Еще не хватало, чтобы Айрат прознал о моем любимом!

– Не смотри на них, – бубнит сварливо Айрат. – Только проститутки позволяют себя лапать на улице. Сегодня с одним, завтра с другим…

Покорно поворачиваюсь к жениху. Вглядываюсь в злое лицо, смотрю ему за спину, где по улице идут люди. Целуются, никого не стесняясь, или шагают, обнявшись.

«Все проститутки? Вот все-все? – хочется воскликнуть мне. – Так не бывает. Разное воспитание. Да и только. Что нам нельзя, то разрешено другим. И наоборот… Может, и наш уклад кому-то для кого-то неприемлем. Я так точно жить не смогла бы. Но и судить других не могу».

– Тогда зачем ты меня привез в район, где ходят путаны? – спрашиваю невинно.

Айрат задыхается от гнева.

– Едем домой, Амина, – рычит, еле сдерживаясь.

Снова берет меня за руку. Стараюсь не закричать. Иду как ослик на привязи, молча понурив голову.

– Девочка красивая такая, а мужик – урод, – громко хмыкает одна из девчонок, стоит нам только поравняться с ними.

– А мне показалась, что это папа с дочкой, – усмехается вторая.

– У мужика морда знакомая, – не таясь, смеется третья. – Кажется, это какой-то известный борец…

Напрягаюсь, боясь выдать себя.

«Папа с дочкой! Ну, надо же!»

Хотя, если разобраться, Айрат и отец почти ровесники. Во всяком случае, разница в годах меньше, чем у меня с женихом. Отцу тридцать восемь, Айрату – тридцать, а мне – всего лишь восемнадцать.

– О чем они говорили? – спрашивает Айрат, как только мы садимся в Мерседес.

– Кто? – непонимающе гляжу я.

– Те шлюхи на набережной…

– Какие?

– Амина, не выводи меня, – угрожающе предупреждает жених.

– Я не понимаю, Айрат, – шепчу я, опустив голову. И внезапно начинаю плакать.

– О, Аллах! – воздевает он руки к небу. А когда Мерседес вливается в поток машин, давит на клаксон и педаль газа, требуя пропустить. Всю дорогу до дома Айрат гонит, как ненормальный. И проводив меня до порога квартиры, молча кивает отцу и уходит прочь.

– Что это с ним? – изумленно спрашивает отец. – Айрат сам на себя не похож.

– Не знаю, – шепчу я, заходя в комнату, где в кресле возлежит Нур. – Я расплакалась дорогой, а он рассердился.

– Мой брат терпеть не может женских слез, – подает она голос. – Имей это в виду, Амина! Я забыла тебя предупредить.

– Хорошо, – киваю и, нырнув в свою комнату, ничком падаю на кровать. Никому и дела нет, почему я плакала. Будто все уже решено, и Айрат мой муж перед Аллахом.

Утираю глаза, пытаясь успокоиться. По большому счету я для своей родни никакого интереса не представляю. Наверняка и отцу выгоден этот брак. Про Нур уже молчу.

Если б я могла хоть с кем-то поделиться своими страхами! Может, это паника перед свадьбой, а может, предчувствие чего-то недоброго. На автомате лезу в чемодан и, выудив с самого дна смартфон, гляжу на непрочитанные сообщения.

Тимур!

Вот не понимает человек парень слов. Открываю Телеграм, собираясь написать любимому строгое письмо, и немею от ужаса.

«Будь осторожна с Айратом. Говорят, он убил человека!»

Глава 3

В ночь хны любая невеста просто обязана выжать из себя хотя бы слезинку. Но я реву без остановки. Это единственное место и время, когда можно дать волю чувствам, и никто ничего не спросит. С того самого дня, как мы вернулись из Москвы, я несколько раз пыталась поговорить с отцом. Но он непреклонен.

– Просто ты паникуешь перед свадьбой, – отмахивается, глядя на меня недовольно. – Айрат – близкий нам человек. Член семьи. Брат моей Нур. Ты будешь с ним счастлива, дочка.

Киваю и ухожу прочь. Я могу попросить, но настоять на своем никогда не посмею. Да и отец уже бессилен что-то предпринять. Не захочет расстраивать драгоценную Нур. А мать чувствует себя царицей, наверное, как и любая другая женщина на первых месяцах беременности. Даже получение российского паспорта так не радует моего папу, как осознание скорого отцовства. Еще в Москве он равнодушно прячет в портфель из черной кожи две мои красные маленькие книжечки и с облегчением добавляет.

– Аллах помог. Теперь осталось сыграть свадьбу.

В преддверии праздника в нашем доме царит оживление. Да и сами торжества по старинным обычаям начинаются заранее. В понедельник мои вещи торжественно переносят в дом Айрата. И я с ужасом думаю, что не смогу жить вдали от своей семьи. Просто умру. Во вторник вместе с сестрами Нур и Айрата я посещаю хамам. А в среду, за день перед свадьбой, обязательно устраивается ночь хны. По раскатанному рулону шелка я иду к будущей свекрови. Я знаю ее всю жизнь, вот только воспринимала как бабушку Нару. Целую старческую руку с темными пятнами. Чувствую, как в душе поднимается отвращение. И саму себя ненавижу за это. Старинный обычай. Благородный и правильный. Женщина, приходя в новую семью, должна преклонить голову перед матерью мужа. Поблагодарить ее за своего избранника.

Но я не чувствую ничего. И благодарить за Айрата никого не желаю. Даже Нур, которая считает себя главной свахой. И прямо говорит мне, что всем в жизни я обязана ей. Не спорю, но от одной этой мысли испытываю едкую горечь.

Мало кто выходит замуж по любви. Я не первая, и не последняя. Но почему именно Айрат, которого я ненавижу?

Сглатываю комок, застрявший в горле, и сквозь красную вуаль, расшитую пайетками, смотрю на веселящихся гостей. Каждый из них радуется переменам в моей жизни. А мне же хочется умереть от горя. Дом Айрата стоит около моря на высоком утесе. Ничто не помешает мне от безысходности броситься вниз.

Женщины поют и танцуют вокруг меня, а я сижу как дура, зажав в ладонях хну и золотые монетки, которые дала мне свекровь. Чувствую, как останавливается дыхание. Лишь силой воли заставляю себя улыбнуться Латифе, жене дяди Искандера. Ей, самой счастливой в браке, Нур доверила расписывать мои руки и ступни.

– Тебе не плохо? – озабоченно шепчет тетка. – Что-то ты бледная…

– Все хорошо, – еле слышно отвечаю я и словно со стороны наблюдаю, как Латифа водит тонкой кистью по моей коже. Раньше в завитушках и вензелях, украшающих руки невесты, опытные мастерицы умудрялись спрятать инициалы будущего мужа. Но эта традиция давно отпала. В старину молодые подчас виделись впервые на свадьбе. И такой обычай позволял мужу и жене избавиться от неловкости в первую брачную ночь. Для нас с Айратом такой необходимости нет. Я знаю его с самого детства. Вот только не люблю и боюсь. А он меня не считает человеком. Так, красивая игрушка в доме. Может, стоило уродиться дурнушкой?

Вздрагиваю, когда посреди празднества приезжают будущий муж и его друзья. Веселье набирает новые обороты. Из стереосистемы льется народная музыка, и гости плавно кружатся в танце.

– Пойдем, покажу тебе твой новый дом, – улыбается мне Айрат. Вернее, губы его растягиваются в улыбке. А глаза так и остаются равнодушными. От жадного пугающего взгляда мне становится не по себе.

Следом за нами увязываются Латифа и Нур. Причитают, как великолепно обставлены комнаты. Цокают языками, разглядывая мебель и хрустальные люстры. Да, дом Айрата выглядит богаче отцовского. Но принесет ли мне счастье эта золотая клетка?

Взяв меня за руку, Айрат выходит на широкую террасу. Ступаю босыми ногами по мраморному полу и чувствую, как по телу пробегает озноб.

– Какая же ты красивая, Амина, – шепчет Айрат, беззастенчиво рассматривая меня. Останавливает взгляд на красном кафтане, расшитом стразами и золотыми нитями. И опустив с моей головы красную вуаль, прижимает меня к себе.

– Ты могла бы сегодня остаться со мной. Все равно завтра свадьба, – хрипло бурчит прямо в ухо. – Всего несколько часов, подумаешь…

– Нет! – кричу, вырываясь, – если я помру этой ночью, то предстану перед Аллахом невинной. И стану гурией в райском шатре…

Айрат смеется и заявляет с ухмылкой.

– Угомонись, Амина. Я тебя проверял. Свадьба завтра, моя дорогая гурия. Сбереги себя, пожалуйста.

Отшатнувшись, ищу глазами Латифу и Нур. Но мои сопровождающие бродят по комнатам и о чем-то беседуют. Дают нам возможность остаться наедине до свадьбы.

Шагнув ко мне, Айрат собственнически берет меня за подбородок.

– А ты с характером, Амина, – усмехается недовольно. – Но я научу тебя быть покорной. Уже завтра, девочка.

Молча смотрю на будущего мужа. Нет, не такие слова должен говорить жених своей невесте.

– Мне не нравится, как ты смотришь на меня, – рычит он глухо. – Вбей себе, наконец, в голову. Ты принадлежишь мне. И в твоих интересах подчиниться.

– Не пугай ее, – смеется сзади Нур и, окинув нас равнодушным взглядом, выходит из комнаты.

– В такую ночь шепчут слова любви, а не угрожают, – печально улыбается Латифа, всем своим видом показывая, как ей не нравится Айрат.

– Ты… – шипит он, шагнув к ней и перекрыв дорогу. – Поговори тут у меня.

– Эй, братец, – вмешивается, вернувшись, Нур. – Все понимают, что ты на взводе. Но прояви уважение к будущей родственнице.

– Я что-то не понял, сестра, – недовольно заявляет Айрат. – Какая-то женщина указывает мне, как я должен вести себя в собственном доме? Уж точно, мы с Аминой в такой родне не нуждаемся.

– Мне пора, – холодно кивает Латифа, направляясь к дверям. Хочу броситься следом. Обнять единственного человека, который меня понимает. Но Айрат успевает схватить меня за запястье.

– Только подойди к ней. Шкуру спущу.

Мне ничего не остается, как замереть рядом с женихом. И молить Аллаха о пощаде. Пусть заберет меня в райский шатер или бросит в кипящее масло к иблисам, но только подальше от Айрата.

Уже поздно вечером, лежа в кровати, я тупо пялюсь в потолок, понимая, что ничего не изменить. Последняя ночь в отцовском доме. Мне кажется, я никогда не вернусь сюда. Завтра вечером особняк около моря станет моей темницей. Мне никуда не выйти и не сбежать. Меня с детства учили повиноваться отцу и мужу. И у меня нет другой обязанности. Но как мне жить с человеком, который ненавидит меня и намерен измываться? Как заставить себя уважать его? А если в семье нет уважения, то и жизнь превращается в медленную лютую погибель. Смогу ли я вынести то, что уготовано мне судьбой? И как покориться Айрату, если боюсь с ним оставаться в одной комнате? Как заставить себя склонить перед ним голову?

Неожиданно вспоминаю Тимура. Словно наяву вижу, как гордо он спешил к нашему дому в тот самый последний вечер перед отъездом. Если бы знать, каким чудовищем окажется Айрат, выскочила б из машины и вместе с любимым на коленях просила бы отца благословить нас.

– Где ты, Тимур? – шепчу чуть слышно и ужасно жалею об удаленном аккаунте Лейлы в Телеграм. Раздумываю, как снова найти Тимура. Хоть переброситься ласковым словом напоследок. Включить видеозвонок и в последний раз глянуть на родное лицо. Попрощаться перед замужеством.

Внизу хлопает дверь. И издалека слышатся мужские голоса. Папин и дяди Искандера. Оба кричат что-то друг другу. До драки дело наверняка не дойдет, но вполне может закончиться взаимной обидой.

– Не отдавай дочь ублюдку! – кричит на весь дом Искандер. – Он станет вымещать на ней зло. А потом убьет, как ту девчонку!

– Ты мой брат, – рычит отец. – И веришь всяким глупостям! Вместо того чтобы завтра порадоваться с нами, вламываешься в мой дом среди ночи и устраиваешь свару.

– Ты угробишь Амину, – доносится до меня голос дяди. – Пока не поздно, Мурат, отмени свадьбу!

– Даже не надейся! – отрезает отец.

Слова отца будто пули, попав мне в душу, оставляют рваные раны.

– Не хочешь терять деньги, которые обещал Айрат?

Слышатся приглушенные голоса. Но не разобрать ни слова. Хлопает дверь.

«Все кончено, – думаю отрешенно. – И почему я сразу не догадалась, что меня просто продали? Кто заплатил большую цену, тому и завернули. Завтра перевяжут красной лентой и торжественно вручат. А папа построит еще один отель. Или несколько. Интересно, сколько же заплатил за меня Айрат? И самое главное, зачем я ему?»

Тонкая рука Нур ложится мне на плечо, как только я проваливаюсь в сон.

– Вставай, дочка, сегодня у тебя самый волшебный день в жизни.

Поднимаюсь нехотя. Двигаюсь на автомате и словно со стороны наблюдаю за сборами.

– Айрат заберет тебя на машине, хвала Аллаху, – причитает Нур, поправляя расшитый золотом подол платья. – Эти старые традиции, когда невеста ехала на муле к дому жениха, уже давно отпали. И твой жених – настоящий европеец! Ему чужды обряды предков. Да и они давно исчерпали себя. Не печалься, – смеется Нур и, поцеловав меня в щеку, тянет к зеркалу. – Посмотри, какая ты красавица! Мой брат выбрал для тебя шикарное платье. Могла бы поблагодарить, Амина!

– Храни тебя Аллах, матушка, – шепчу я, слегка прикасаясь к щеке Нур. Отстраненно гляжу в зеркало на бледное лицо и сильно накрашенные глаза. Осматриваю закрытое белое платье, расшитое белой атласной и золотой нитями, и силюсь не закричать.

«Бесполезно! Никто не придет на помощь. Да и кто осмелится пойти против отца и Айрата?»

– Ты такая красавица, Амина, – щебечет Нур, поправляя на моей голове белый платок и фату. – Представляю, какие родятся милахи-племянники. Не затягивай с детьми, прошу тебя. Твой брат или сестра, – мать хлопает себя по животу, – нуждается в друзьях и близких родственниках.

Нур выводит меня в центральный холл дома, где уже отец и братья топчутся в нетерпении.

– Слышишь, барабанная дробь? – отец поднимает палец. – Это Айрат едет за своей любимой невестой.

– Ленту, Мурат, – напоминает ему мать. И отец, словно спохватившись, повязывает вокруг моей талии красную атласную ленту.

– Будь счастлива, Амина.

Через открытые двери я гляжу на распахнутые ворота. Замечаю тысячи роз в огромных вазах. Но эта красота не трогает меня.

Слышу, как визжат тормоза. Хлопают дверцы машины. Вся эта суета не похожа на свадебную. Что-то идет не по сценарию. К своему ужасу вижу, как во двор влетает взбешенный жених. Несется по ступенькам в дом. И даже отталкивает моих братьев, решивших заступить ему дорогу.

– Что случилось, мой дорогой? – делает шаг к Айрату отец. – Что так расстроило тебя?

– Вот, полюбуйся, – рыкает Айрат, кидая в отца телефон. – Пока я к вам ехал, добрые люди прислали.

– Что там? – подает голос испуганная Нур. – Покажи мне, Мурат.

– Заткнись, женщина, – коротко бросает отец и смотрит на меня потемневшим взглядом. – Как ты могла, Амина?! Опозорила семью, дрянь…

– Я ничего не понимаю, – шепчу я, цепенея от ужаса.

– Да ну? – криво усмехается Айрат. – Ты такая невинная, Амина. Аж прикоснуться страшно! Смотри внимательно, стерва! Думала, я ничего не узнаю!

Выхватив из рук отца свой айфон, Айрат тычет мне экраном в лицо. Дергает за шею, не давая возможности отвернуться.

– Это не я, – лепечу, мельком глянув на фотку, где девица с моим лицом в одних трусиках лежит на кровати. А на следующей фотке уже и без белья. Позор! Действительно, несмываемый позор! – Это не я, – повторяю в отчаянии.

– А это? – ухмыляется Айрат, листая снимки в галерее. – Это не ты, куколка?

Тупо пялюсь в айфон и от ужаса готова провалиться сквозь землю. На узкой аллейке, ведущей к нашему дому от магазина Аиши, стоим мы с Тимуром и, взявшись за руки, жадно смотрим друг на друга.

Харам! Помоги мне, Аллах!

Заливаюсь краской, тем самым дав своим врагам думать обо мне плохо. Ужасно плохо.

Тяжелый удар приходится по голове. У меня темнеет в глазах. Не убежать, не сориентироваться в пространстве. Тумаки летят отовсюду. Я кричу, прошу остановиться. Умоляю отца защитить. Но куда там! Он сам бьет наотмашь. Затем еще несколько сильных ударов сбивают меня с ног. Прикрываю лицо и голову руками. Но бесполезно. По ребрам и голове стучат носки туфель. А затем кто-то наклоняется и, схватив меня за волосы, со всей силы припечатывает об мраморный пол. Айрат.

«Он убьет меня», – проносится в голове, прежде чем сознание покидает меня.

Я прихожу в себя в госпитале и не сразу понимаю, где нахожусь. Рядом со мной в кресле сидит как истукан бабушка Зарема. А чуть поодаль на кушетке дремлет тетя Латифа.

– Очнулась, – шепчет бабушка с облегчением. – Слава Аллаху, Амина, ты пришла в себя. Сильно же тебе досталось, девочка!

– За что, бабушка? – шепчу, вспоминая расправу. – Я ни в чем не виновата.

– Конечно, нет! – фыркает старуха. – Ты до сих пор девственница. Врачи это подтвердили. Сейчас полиция разбирается, кто мог отправить Айрату эти гнусные фотки. Подозревают сына Аиши. Но он сбежал из города.

– Тимур не мог, – мотаю я головой. В глубине души жалея, что не сбежала с ним. – Это Айрат все выдумал.

– Он раскаивается, Амина, – усмехнувшись, присоединяется к беседе сонная Латифа. – К тебе еще придет делегация. Нур. Мурат. Будут уговаривать отказаться от претензий. Нашим чудесным родственникам, сотворившим с тобой такое, грозит тюремное заключение и штраф. Чтобы там ни сотворил Тимур или кто-то другой, но били тебя они.

– Пожалуйста, – умоляю я, размазывая по лицу слезы. – Не выдавайте им меня! Я все подпишу! Только позвольте мне остаться с вами!

– Я бы рада, Амина, – вместе со мной плачет бабка. – Но никто не позволит. Твоя семья имеет право потребовать твоей выдачи. А перед законом мы бессильны.

– Лучше б убили, – тяжело вздыхаю, понимая, что, как только вернусь в дом, превращусь в рабыню для Нур и других домочадцев. – Я не хочу возвращаться. Помогите мне, прошу вас!

– Твой отец, Амина, очень расстроен, – всхлипывает бабушка.

– У меня нет отца, – обрываю я. – Он даже не пожелал меня защитить. Лучше жить среди чужих людей и иноверцев, чем рядом с теми, кто пытался меня убить. Кто не дал ни малейшего шанса для оправданий…

– Возможно, ты права, девочка, – кивает бабка. – Я бы точно не простила такой жестокости. Но куда бы ты ни поехала, отец тебя везде найдет. И Айрат тоже. Лучше решить все миром.

– Не я начала первая, – вздыхаю упрямо. – Если откажетесь, я пойму. Но и отсюда сбегу.

– Пропадешь без денег и документов, – шепчет горестно тетя Латифа и внимательно смотрит на свекровь. – Только вы можете помочь Амине, уважаемая Зарема. Только вас послушает Мурат.

– Я не могу выйти из этой комнаты, пока мы не поймем, как сможем помочь моей внучке. Мурат и его сыновья только и ждут, чтобы ворваться в палату. А там я не знаю, что в головах у этих пособников иблисов. Как будто не я родила Мурата, а драная коза!

– Вы меня охраняете, бабушка, – шепчу я, улыбаясь. – Храни вас Аллах!

– Да, – отмахивается старуха. – Пока я рядом, тебя никто не тронет.

– Мурат не пойдет против матери, – вздыхает Латифа. – Но он считает себя оскорбленным. Айрат – тем более. Амина права, матушка. Ей лучше уехать…

– Куда, Латифа? Куда? Ее же везде найдут!

– А если к маме? – превозмогая боль, спрашиваю я. Ни на что не надеюсь. Но это мой единственный шанс остаться человеком.

– Там тебя Мурат будет искать в первую очередь, – вздыхает Латифа и, заметив, как мрачнеет от боли мое лицо, заявляет решительно. – Нужно позвать врача. Пусть назначит сильное обезболивающее.

Как только она выскакивает из палаты, бабка наклоняется ко мне и, окинув мудрым проницательным взглядом, шепчет.

– Езжай в Россию, девочка. Но только сразу не вздумай искать Ларису.

– Адрес? – бормочу я, чувствуя, как начинает ломить все тело.

– У меня есть. Твои документы я постараюсь забрать у Мурата.

– Он не отдаст… – шепчу я. – Нет никакой надежды…

– Мой старший сын почитает меня и не посмеет ослушаться, – скупо улыбается бабка. – Только нужно действовать скрытно. Никому ничего не говори. В наш план посвятим только Латифу и Искандера. Без них не справимся, – еле слышно вещает она и осекается на полуслове, когда в палату входят доктор и кто-то из персонала.

Тонкая игла почти неслышно входит проникает в чуть заметную вену, выдавая мне пропуск в мир иллюзий. Боль отступает, глаза закрываются. И вот я уже лечу на карусели, раскачиваясь на длинных цепочках. А сзади едут отец и Айрат. Но пока карусель движется, им меня не поймать. Не поймать.

Глава 4

«Сотрясение мозга, множественные гематомы», – такой вердикт выносят врачи.

– Слава Аллаху, хоть жива осталась, – квохчет надо мной бабушка, но категорически отказывается дать зеркало.

– Ну, где я его тебе возьму? – ворчит добродушно.

Я могу лишь догадываться о своем состоянии. Лицо, скорее всего, похоже на один большой синяк, равно как и тело. И душа. Трудно смириться с мыслью, что все родные, кроме бабушки и Латифы, восстали против меня. Не защитили, не дали мне оправдаться. Сразу вынесли приговор и привели его в исполнение. Я стараюсь не думать об Айрате и Нур. Чужие, в сущности, люди. Но мой отец, считающий себя аристократом и европейцем. Как он мог позволить другим вершить самосуд? Да еще и сам бил, не таясь. Хочется заплакать от безысходности. Вот только слез нет. И от произошедшего нужно криком кричать, а не плакать.

Домой возвращаться нельзя. Там меня ждет смерть или пожизненное заключение. Я читала о жизни в Саудовской Аравии, когда за простую улыбку или за пару ничего не значащих фраз девушек убивали. Читала и тихо радовалась, что живу в цивилизованной стране, где каждая жизнь представляет ценность. Всхлипываю и даже хочу разреветься, но не могу. Горький ком стоит в горле, внутри все ноет от обреченности. Легко сказать «я поеду к маме», но кто ждет меня там, в России? В холодном и промозглом Петербурге? Женщина, которая сама же вручила меня отцу? И чем она лучше него?

Голова идет кругом от безнадеги и постоянной боли. Под действием препаратов мне становится лучше. Но все равно качает из стороны в сторону, стоит мне только встать с постели. Врачи не пускают ко мне полицию, говоря, что я еще не в состоянии давать показания. Через пару дней в палату приходит следователь, но я даже имени своего назвать не могу. Лежу как овощ и смотрю на него заплывшими глазками.

– Мы накажем всех, кто сотворил с вами такое, – напыщенно заявляет он. – Здесь свободная страна, а не какой-нибудь Сомали.

Следователь кивнул на прощание, а я его даже взмахом руки не смогла удостоить.

– Спи, набирайся сил, – постоянно повторяет мне бабушка. И я послушно закрываю веки и почти сразу же проваливаюсь в глубокий сон, дарящий мне покой и безмятежность. Иногда сквозь дрему мне чудится голос отца. Я вздрагиваю и тут же слышу бабушкино ворчание «Говори тише, Мурат. Ты ее пугаешь!». Обычно после бабушкиных замечаний в палате слышатся шаги, и хлопает дверь. Отец уходит. А я, открыв глаза, не понимаю, приснился ли мне разговор, или отец действительно приходил. Спрашивать бабушку бессмысленно. Старая лиса никогда не скажет, если не захочет. Я с любовью смотрю на пожилую женщину, в одночасье ставшую мне единственной опорой. Прекрасно понимаю, что, не окажи она поддержку, Латифа с Искандером не решились бы в открытую выступить против отца. Да и кто посмеет укусить руку дающего. Бабушка же ничем не рискует. Папа очень привязан к матери и почитает ее как самого важного человека на Земле. А бабушка этим пользуется.

– Спи-спи, – воркует она. Я снова готова провалиться в сон, но от постоянных переживаний мне не спится. Свернувшись клубочком, лежу с закрытыми глазами и пытаюсь подумать о чем-нибудь хорошем. Например, как в последний раз мы шли с Тимуром из лавки Айши и, свернув на аллейку, взялись за руки. Вот только кто мог нас сфотографировать и переслать снимки Айрату? И куда делся сам Тимур? Ему уж точно нельзя возвращаться обратно. Айрат и отец допросят его с пристрастием. Не позвонить. Не написать. Айфон так и остался лежать в моей спальне. А я туда больше никогда не вернусь. Как жить дальше, если оборвалась связь с прежним миром, в котором я внезапно превратилась в отверженную?

Мой организм, устав от постоянных вопросов, уже собирается снова погрузить меня в сон. Но я вздрагиваю, когда открывается дверь в палату, и знакомый голос раздраженно спрашивает у бабушки: «Она уснула, мама?».

– Спит моя перепелочка, – вздыхает бабушка и добавляет сердито. – О чем ты только думал, Мурат? Чуть не убили девку!

– Может, всем бы от этого только лучше было. Она опозорила всех нас, – бурчит отец. А я, прикусив язык, лежу неподвижно. Выходит, умри я, моя семья только бы обрадовалась.

– Чтоб тебе иблисы язык откусили, – недовольно заявляет бабушка. – Говори, зачем пришел, Мурат!

– Я подумал, матушка, над вашим предложением, – официально заявляет отец.

– Посовещался с Нур, – пренебрежительно бросает бабушка.

– Нет, – резко бросает отец. – Моя жена сейчас в ужасном состоянии…

– Но не хуже, чем твоя дочь…

– Я вынужден согласиться, матушка, – вздыхает отец, не обращая внимания на бабушкины попреки. – Но мне нужны гарантии…

– Тебе, Мурат? – усмехается бабка. – На все воля Аллаха.

Из-под смеженных ресниц я наблюдаю, как она поднимает руки к потолку. Наверняка закатывает глаза.

– Приходил большой полицейский начальник. Кажется, генерал. Увидел нашу несчастную Амину и пообещал наказать всех виновных. Интересно, а из тюрьмы можно писать письма?

– Матушка… – тяжко вздыхает отец. Но бабка словно не слушает его.

– Страшно подумать, Мурат, что твой четвертый ребенок родится в тюрьме. Обещаю при первой возможности забрать… Но ты сам знаешь, какие тут законы. А акушерки…

– Матушка, – грозно обрывает ее отец. – Хватит. Я согласен.

– Ты все принес? Или пришел налегке? – спрашивает она полушепотом.

– Да, все, как вы велели. Только прошу вас…

– А-а-а, Мурат, – отмахивается бабка. – Считай, что заключил самую лучшую сделку в жизни. Родной матери условия ставишь. Дожила я!

– Матушка…

– Зачем только тебя в Сорбонне учили, а? Столько денег потратили, а мозгов как не было, так и не прибавилось.

– Матушка…

– Замолчи, Мурат, – резко бросает бабушка. – Я поговорю с Аминой. Она девочка послушная… Но имей в виду, что полиция тоже не даром свой хлеб ест. Если они на Амину надавят, то и я бессильна. Кто меня, старую, слушать станет? Выставят вон из палаты…

– С полицией все решено, – натужно сипит отец, – если Амина не даст показания против семьи, они замнут дело, невзирая на экспертизу.

– А ты, я вижу, уже подсуетился, – презрительно усмехается бабка. – Печешься о себе, Нур, и не родившемся ребенке. И совсем забыл о старшей дочери. Вычеркнул ее из своего сердца.

– Кыхмет, матушка…

– Харам… – негодующе бросает старуха и добавляет поспешно. – Уходи, Мурат. Отдай мне, что принес, и убирайся. Хвала Аллаху, твой отец не дожил до твоего позора.

– Отец бы…

– Даже не продолжай, прокляну, – цыкает на отца бабка, и он, закашлявшись, что-то достает из портфеля. Слышится шелест бумажного пакета, а потом снова хлопает дверь и наступает тишина.

– Теперь можешь открыть глаза и повернуться ко мне, Амина, – приказывает бабушка. – Кажется, мне удалось переиграть твоего отца. Шахматист из него, прямо скажем, никудышный. Только в нарды может играть. Пиф-паф, и в дамки.

– Неужели отца и Нур могут посадить? – спрашиваю я изумленно.

– И Айрата с Керимом тоже, – кивает бабушка Зарема. – Но я предложила твоему отцу прекрасный вариант. Он отдает все твои документы, а ты, в свою очередь, не свидетельствуешь против семьи. Расходитесь с миром. Ты согласна?

Всхлипывая, киваю. Не каждый день узнаешь, что твоя семья отказалась от тебя, и мир, все эти годы казавшийся незыблемым, рушится, словно карточный домик.

Бабушка Зарема деловито открывает толстый конверт, туго набитый документами. Выуживает оттуда три паспорта. Турецкий и два российских: внутренний и заграничный. И еще какой-то документ в темно-зеленом коленкоре. Свидетельство о рождении. На основании этой маленькой книжечки мне без проблем дали Российское гражданство. И моему папе тоже. Воссоединение с семьей, мама дорогая.

– Ты как английский шпион, – криво усмехается бабка. – Столько паспортов, и все на твое имя.

Она снова перебирает содержимое конверта и от неожиданности аж вскрикивает.

– А деньги? Твой отец решил обвести меня вокруг пальца, – фыркает она и задумчиво смотрит в окно.

– Бабушка, что? – в нетерпении спрашиваю я, чувствуя, как меня охватывает паника. – Он не дал денег, точно зная, что документы не понадобятся? Я правильно поняла?

– Умненькая моя Амина, – печально улыбается старая Зарема. – Но наверняка ты права. Твой отец отдал тебе документы в обмен на свободу. Свою и Нур. Но он не отпустит тебя. Скорее всего, они с Айратом о чем-то договорились.

– Убить меня? – шепчу я, чувствуя, как цепенеют от страха конечности.

– Мы их обыграем, девочка, – твердо говорит Зарема, и я замечаю, как ее глаза загораются мстительным огнем. – Сейчас поспи, тебе понадобятся силы, – вздыхает она и, поразмыслив с минуту, звонит Латифе.

– Ты мне нужна, дочка.

«Как же, поспи, если именно сейчас решается моя судьба! Да я и глаз не сомкну».

– Дайте мне расческу, бабушка, – прошу Зарему. И до прихода Латифы аккуратно вожу деревянной щеткой по волосам. Больно ужасно, но другого выхода нет.

«В последний раз меня причесывали перед свадьбой. Как же все изменилось за считанные часы. И вместо замужней дамы я в короткий миг превратилась в изгоя. Как еще встретит мать? И нужна ли я ей? Как жить в стране с другими законами и укладом?»

Тетя Латифа приходит не одна, а с дядей Искандером. Тот морщится, глядя на меня. Стискивает зубы, стараясь не выругаться при матери и жене. А затем спрашивает осторожно.

– Ходить можешь, Амина?

– Да, – киваю я. – Я пробовала вставать. Голова кружится. Но я справилась.

– Это хорошо, – скупо кивает Искандер. – Завтра рано утром от нас уезжают туристы. Целая группа. Там есть наши друзья, на которых мы с матушкой и Латифой можем положиться. Единственный твой шанс избежать расправы – уехать с ними. Я бы не стал полагаться на европейские манеры Мурата. Я даже не могу найти хоть один весомый довод в пользу твоего брака с братом Нур.

– Деньги, – шепчу я.

– Наверное, ты права, – кивает Искандер. – Айрат богат и обещал вложиться в строительство новой гостиницы. Твой отец, чтобы добыть деньги, пойдет на все. Хотел бы я ошибиться, – вздыхает он и смотрит на меня внимательно. – Как ты, Амина? Это единственное, чем я могу тебе помочь. Документы у тебя есть. Деньги я дам, а мои друзья доставят тебя в Россию. Думай быстрее. Если о нашем плане узнает или догадается Мурат, никто из нас не сможет заступиться за тебя. Понимаешь?

– Да, – киваю я и добавляю поспешно. – Я согласна.

– Отлично, – скупо кивает Искандер и поворачивается к жене. – Помоги ей одеться, Латифа.

Он быстро выходит из палаты. А тетка протягивает мне пакет с вещами.

– Давай помогу.

– Я сама.

Кружится голова, и тошнит, но я, превозмогая собственную слабость, надеваю длинное платье Латифы и повязываю на голову пестрый шелковый платок.

– Потом сними, чтобы не выделяться, – тихо предупреждает меня тетка.

– Пойдем, – нетерпеливо говорит бабушка и, взяв меня по коридору под руку, ведет вслед за Латифой и Искандером. Но к моему изумлению, мы спускаемся в грузовом лифте вместе с небритым стариком и тюками грязного белья. Дав санитару несколько купюр, дядя Искандер ведет нас мимо огромного трубопровода, занимающего почти всю ширину подземного перехода. Когда мы выходим на улицу, я чуть не валюсь с ног. Бабушка и тетка помогают мне забраться на заднее сиденье дядиного джипа.

– Ложись, – предупреждает он.

– А как же бабушка и Латифа? – спрашиваю я удивленно.

– Они поедут в другой машине, – улыбается мне младший брат отца. – Ничего не бойся, – бурчит, наблюдая в зеркало заднего вида, как я укладываюсь на оббитом светлой кожей сиденье. На автомате провожу рукой по мягкому на ощупь материалу и замираю, словно испуганная птаха. Как там бабушка меня назвала? Перепелочка? Пытаюсь собрать все мужество, и ничего не выходит. Отец. Нур… Я же любила их, как своих единственных родителей. Их дом всегда считала своим. А теперь… Может, не стоит трепыхаться? Убьют или запрут в комнате до скончания века… Значит, сама виновата. Зачем позволила Тимуру прикасаться к себе? Почему не пожаловалась отцу и матери, когда он только в первый раз дотронулся до моей руки?

«Но в этом же нет ничего постыдного, – увещевает меня внутренний голос. – Вон, в сериалах показывают более вольные отношения. И та же Нур смотрит с придыханием, а после обсуждает героев с Нергиз».

Замираю, когда машина внезапно останавливается, а потом снова трогается.

– Светофор, – словно поняв мои страхи, поясняет Искандер. – Скоро приедем. – И буквально через минуту резко поворачивает налево. Представляю, как он уверенно вводит машину в высокие кованые ворота, как останавливается около входа. Но я ошибаюсь, Ауди А6 Искандера уверенно скользит по наклонной. А это значит, он ставит автомобиль на подземную парковку, расположенную под гостиницей. Обычно тут оставляют машины гости, а дядин внедорожник красуется под окнами дома. Немногим позже, когда я ступаю на бетонированный пол парковки, до меня доходит истинное положение вещей. Даже в доме дяди я нежеланная гостья. Он помогает мне тайком, но никогда в открытую не встанет на защиту. И он тоже боится старшего брата. Еще как боится! Отель оформлен на отца, и ему не составит труда в порыве ярости вышвырнуть на улицу Латифу и Искандера. Разве что бабушку побоится.

Осматриваюсь по сторонам в полутемном помещении. Где-то мигает тусклая лампочка и через узкое окошко пробивается солнечный свет.

– Пойдем-пойдем, – причитает тетя Латифа, появившись из неприметной деревянной двери. За дверью лестница, ведущая в холл гостиницы, где установлена стойка администратора. А там уже высятся мраморные ступеньки, ведущие в номера постояльцев. Куда меня привезли, и где я буду сидеть до рассвета, не знаю. Хоть здесь, на голом полу. Обнимаю себя обеими руками, трясясь то ли от холода, то ли от нервного озноба.

Латифа споро накидывает мне на плечи широкое махровое полотенце, водружает на голову шляпу с широкими полями и шепчет еле слышно.

– Спрячь руки в карманы.

Гляжу на кисти рук, расписанные теткой. Не принесли мне ее узоры счастья. А может быть… Дыхание сбивается от догадки – я родилась под счастливой звездой. И пусть таким страшным образом, но Аллах не допустил нашего воссоединения с Айратом.

«Ты же сама молилась об этом», – вздыхаю украдкой. И таким вот экзотическим чучелом поднимаюсь по лестнице. Быстро прохожу мимо ресепшена и вслед за Латифой поднимаюсь на второй этаж. Невидящим взглядом смотрю на акварели, написанные мною специально для этого отеля. Пальмы, море, кипарисы. Стандартный пейзаж. Но почему же так щемит сердце, как будто бы я увидела призрака?

– Все будет хорошо, – украдкой гладит меня по руке Латифа. А я мысленно усмехаюсь, в этой части холла нет ни одной камеры наблюдения.

Тетка стучит в какую-то дверь и сразу же открывает.

– Можно-о? – спрашивает по-русски.

– Да-да, входите! – отзываются два женских голоса, и в небольшую прихожую выбегает девушка чуть старше меня в шортиках и коротком топе. За ней выходит вторая. В рваных джинсах и узкой черной майке, сквозь которую выпирает высокая грудь в кружевном белье. А распущенные белые волосы придают сходство с феей из сказки.

– Вот, Софья, это Амина, наша племянница. Искандер заплатит тебе за услугу. Нужно отвезти девочку в Россию к матери. Адрес Зарема даст.

– Ничего себе, – ухает Софья и смотрит на меня внимательно. И я неожиданно понимаю, что это не молодая девушка, а взрослая женщина, ровесница Латифы или старше. – Постарались твои родственники, – хмыкает сердито. И я понимаю, что обе женщины прекрасно знают мою историю.

– Увозить нужно. Срочно, – вздыхает Латифа.

– Мы поможем, – серьезно кивает Софья. – Пусть Искандер купит Амине билет и даст денег на первое время. Нам с Олеськой ничего не надо. Постараемся помочь. Ты проходи, – кивает мне она. – А ты, Латифа, не маячь. Не привлекай внимание к нашим скромным персонам.

Тетка кивает и, чмокнув меня в щеку, уходит.

– Мы с бабушкой еще придем, – говорит напоследок.

– Проходи, девочка, – ласково улыбается мне женщина. – Меня зовут Софья Петровна Кузнецова, а это Олеся – моя дочка. Мы приезжаем к Искандеру и Латифе много лет подряд. Привозим группы. Здесь проводим занятия йогой.

– Да, я видела вас, – шепчу, превозмогая боль. – Для ваших занятий дядя Искандер специально шатер построил.

– Боже, – неожиданно вскрикивает Софья, – я знаю, кто ты! Та самая девчонка в платке, которая подглядывала за нами.

– Ничего я не подглядывала, – огрызаюсь спонтанно. – Просто смотрела, – говорю, вспоминая, как на дощатом помосте невдалеке от моря застыли в разных позах девушки в купальниках. – Подождите, – охаю, осененная догадкой. – Лариса Петровна Кузнецова кем вам приходится? Сестрой?

– Нет, милая, – улыбается мне Софья и, взяв за плечи, подводит к дивану. – Однофамилица. У нас с Олеськой такой родни нет. Слишком распространенная фамилия. Тяжело с такой отыскать человека.

Глава 5

– Ложись, еле на ногах держишься, – велит мне Софья. Стелет на диване чистую простыню, кладет подушку и покрывало. – Тебе сейчас геройствовать категорически запрещается. Это я тебе как бывший врач говорю.

– Почему бывший? – мямлю я, осторожно опускаясь на диванчик. Оглядываю номер из двух комнат. Это люкс. Самые шикарные апартаменты в дядиной гостинице. Просторная гостиная, спальня и кухонька. Люкс рассчитан на шестерых. Никогда бы не подумала, что тут можно поселиться вдвоем. Да и сама Софья мало походит на женщину в возрасте. Сколько ей – сорок или двадцать пять? Не разобрать. Но если Олеся – примерно моя ровесница – значит, матери должно быть около сорока. Нур по сравнению с ней старая бабка. Да что там Нур? Латифа выглядит старушкой, хотя в нашей семье считается первой европейкой.

В нашей семье… Сцепив зубы, стараюсь не разреветься.

«Нет у тебя никакой семьи, – резко бросаю самой себе. – Ты одна. Во всем белом свете одна. Привыкай, Амина. Денег у тебя тоже нет. Вот и подумай, как сможешь их заработать!»

Закрыв глаза, лихорадочно перебираю в голове, что я могу делать. И не нахожу ответа.

«Главное, отсюда выбраться, а там решишь», – думаю, стараясь свыкнуться с невеселыми мыслями.

Слышу, как Софья с Олесей о чем-то переговариваются. Открываю глаза и сразу натыкаюсь на веселый взгляд Софьи.

– Билет до Москвы мы тебе купили, Амина, – говорит она быстро и добавляет задумчиво. – Ты знакома с матерью? Вы хорошо общаетесь?

– С мамой? – глупо переспрашиваю я. Давным-давно привыкла называть матерью Нур. – Я ее никогда не видела, уважаемая Софья. Отец запрещал даже упоминать о ней.

– То есть ты едешь, по сути, к незнакомому человеку, – не спрашивает, а утверждает Софья. – Тогда вот что… – Она задумчиво смотрит на меня, переводит взгляд на дочку и выдает решительно.

– Значит так… Тут тебе оставаться нельзя, как я поняла. Поэтому мы заберем тебя к себе, Амина. В любом случае, в компании друзей легче адаптироваться к новой жизни. Надеюсь, что мы подружимся…

– Благодарю вас, – шепчу я, сглатывая ком в горле. – Но, может быть, лучше сразу к маме?

– Разберемся, – мотает головой Софья. – В любом случае Все равно. Летим до Москвы, а там решим. Если не испугаешься большого города, мы с Олеськой объясним, как добраться до Питера. В противном случае, увезем тебя к себе. Но пока еще рано об этом думать. Давайте спать, девочки. Перед дальней дорогой нужно отдохнуть.

Через минуту-другую в комнатах гаснет свет. Мать и дочь укладываются у себя в спальне, оставив меня в спасительном одиночестве. Бездумно пялюсь в потолок и молюсь. На все воля Аллаха!

Я даже не успеваю закрыть глаза, как за окном слышится визг тормозов, и свет ярких фар отражается на темном потолке.

– Искандер, открывай! – слышу я голос отца и замираю, вжав голову в плечи. Подскакиваю с дивана. И тут же оседаю обратно. Дико кружится голова, а в глазах темнеет.

– Князья гор пожаловали, – цедит Софья. В короткой ночнушке пересекает гостиную и останавливается у окна. – Старший брат Искандера… Это твой отец, я правильно понимаю?

– Да, – киваю я, медленно подходя следом.

– Не выходи, всех подведешь, – шипит Софья и предусмотрительно хватает меня за рукав. – Сиди как мышь, Амина. Доверься дяде и бабушке.

Осторожно встав рядом с Софьей за шторой, я во все глаза смотрю во двор. По площадке, выстланной тротуарной плиткой, спешит дядя Искандер. Открывает ворота, впуская на территорию гостиницы отца, братьев и Айрата.

– Где она? – не сдерживаясь, кричит отец, пытаясь схватить за грудки Искандера. – Ты зачем выкрал Амину из больницы?

– Да ты спятил, Мурат! – толкает отца младший брат.

А тот и не думает отступать. Мой бывший жених и братья отстраненно наблюдают. Но я замечаю, как взгляд Айрата цепко скользит по окнам.

– Этот вурдалак и есть твой жених? – шепчет Софья и, прижав ладошку ко рту, вздыхает горестно. – Ой, мамочки. О чем только Мурат думал…

– Вы знаете моего папу? – выдыхаю я громко.

– Нас Искандер давно знакомил, – тихо объясняет Софья. – Мы же каждый год сюда приезжаем. Я даже помню тебя маленькой девочкой. Ты носила такой бледно-розовый платок и сумочку «Мисс Китти» со стразиками…

– Ой, точно, – сквозь боль улыбаюсь я. – Я вас тоже помню…

– Вот и здорово, – подмигивает мне Софья и кивком показывает вниз. – Сейчас Зарема их научит Родину любить.

В речи моей новой знакомой много непонятного. Почему именно сейчас бабушка будет учить отца и его спутников любить Родину? Или это идиома? Мне в словаре не попадалась подобная. Нужно, наверное, завести тетрадку и туда записывать все новые выражения. Но это потом. Все потом.

Гляжу на бабушку, что-то объясняющую отцу. И по ее грозному виду догадываюсь, что разговор не из легких. Моя Зарема словно валиде-ханум отчитывает провинившегося евнуха. Отец слушает ее спокойно, а потом бросает что-то резкое. Бабушка разводит руками и ведет его к дому, где живут она и Искандер с семьей.

– Мне даже в голову не приходило, что Зарема такая хитрая, – усмехается Софья и чуть громче обычного зовет дочку.

– Олеська, ты не спишь?

– Нет, мам, – доносится из спальни. – А что?

– Нам нужно подумать, как вывести Амину из отеля. В номера к гостям они вряд ли сунутся. Но если подозревают что-то, то у ворот поставят своих людей.

– А что тут думать? – фыркает заспанная Олеся. Нужно спрятать лицо и руки-ноги. Поэтому нужно надеть на Амину твою толстовку с капюшоном и мои кеды. А руки обязательно засунуть в карманы. Никто и не догадается.

– Хороший вариант, – кивает мать и добавляет задумчиво. – Тебе придется надеть джинсы, Амина. Тогда точно никому и в голову не придет.

Джинсы! Мне?! Я брюки надевала от силы раз пять, да и то с длинной туникой, почти до колен. А о джинсах, обтягивающих бедра и зад, никогда речь не заходила. Нур бы меня со свету сжила, заикнись я о чем-нибудь подобном.

Трясущимися руками беру из рук Олеси штаны из грубой ткани и неожиданно испытываю несказанное счастье. Сколько раз я видела джинсы на других девчонках, сколько раз разглядывала картинки в глянцевых журналах, где красивые девушки в джинсах рекламировали все что угодно. Но даже и думать не думала, что надену их на себя. Рваные, потертые, с драными краями. Превозмогая головную боль, натягиваю на себя эту чуждую мне одежду и неловко застываю на месте.

– Они мне малы, – шепчу, не скрывая сожаления. И чуть не реву от досады. В комнату заглядывает Софья и, оглядев меня, велит со знанием дела.

– Попрыгай немного и втяни живот. Они должны плотно сидеть.

Еле-еле застегиваю на себе эти чудо-штаны и не могу даже вдоха сделать.

– А когда можно дышать? – спрашиваю с улыбкой.

– Завтра, – весело отмахивается Софья и, повернувшись к дочке, спрашивает. – А где твои big brother jeans?

– Ой, не надо! Он будет ругаться, – прошу я, сгорая со стыда и прижимая ладони к пунцовым щекам.

– Кто? – не понимают мои новые подруги, а затем, догадавшись, заливаются смехом. Я смотрю на их веселые лица и не возьму в толк, чем могла так развеселить. Только же попросила не давать мне джинсы старшего Олесиного брата. Это как-то совсем неприлично.

Нахохотавшись, Олеся бежит в коридор. И выуживает из стоящего там чемодана еще одну пару джинсов.

– Померь эти. Они посвободнее. Это модель так называется. А не то, что ты подумала.

И, конечно же, бледно-голубые джинсы с шелковым пояском вряд ли бы надевал мужчина. Улыбаюсь смущенно и шепчу чуть слышно.

– Простите. Я не знала.

– Тебе сейчас многое будет в новинку, – замечает задумчиво Софья. – Не стесняйся, спрашивай.

– Спасибо, – низко склонив голову, бормочу я и убегаю в ванную переодеваться.

Эта модель сидит гораздо свободнее и не давит мне между ног.

– Вроде ничего, – говорю, стесняясь, и, выйдя из ванной, рассматриваю себя в зеркало.

– Да, отлично, – довольно улыбается Софья. – На вот толстовку. Она скроет немного фигуру, а капюшон – лицо.

Надеваю широкую безразмерную кофту и не узнаю сама себя. Совершенно другой человек. Из иного мира, на который я глазела издалека, не смея подойти поближе.

– Просто супер! – хлопает в ладоши Олеся. – Прям не узнать тебя, Аминка!

Сокращенное имя бьет по нервам и режет слух. У нас никакие сокращения не приняты. Но сказать об этом я не смею. Боюсь обидеть двух замечательных женщин, помогающих мне. И пока раздумываю, что сказать, в коридоре слышатся голоса и стук в соседнюю дверь.

– Ничего страшного, Искандер, – где-то поблизости рыкает отец. – Я просто проверю, не прячешь ли ты Амину в пустом номере.

– Все номера заняты, брат, – громко вздыхает дядя. – Я надеюсь, когда ты в этом убедишься, то принесешь мне и гостям свои извинения.

– Не надейся, – отрезает отец. И даже не видя его, только по интонации я понимаю, как он взбешен. Застываю на месте, трясясь от страха. Слышу стук в дверь и понимаю, что я пропала. Он нашел меня!

И буквально через секунду оказываюсь в ванной комнате, куда меня заталкивает Олеся. Заходит следом и запирает дверь.

– Т-с-с, – подносит палец к губам. – Сейчас мама его отбреет! Сам не рад будет…

Вздрагиваю, когда стучат снова. Но Софья не торопится открывать. Затем приоткрывает дверь и сонно спрашивает.

– Что случилось? Кто-то умер?

– Мы ищем девушку, – бубнит по-русски отец. – Извини, что побеспокоили, Софи.

– А почему ты ее ищешь у меня в номере, Мурат? Кто дал тебе право вламываться ко мне и к моей группе посреди ночи? Или понятие «честь» применимо только к восточным женщинам? А об других можно вытирать ноги?

– Пропала моя дочь, Софи, – вкрадчиво сообщает отец.

– Где она пропала? Здесь, в отеле? – резко бросает Софья.

– В госпитале, – вздыхает отец. – Мне кажется, Искандер ее выкрал и привез сюда.

– Когда кажется, креститься надо, – огрызается Софья. – Я как руководитель группы категорически против, чтобы посторонние мужчины вламывались в номера моих подопечных. Это понятно?

– Тогда тебе придется пойти с нами, Софи, – гневно заявляет отец.

– Подождите, мне нужно переодеться, – цедит Софья и через минуту выходит из номера.

– Олеся, дочка, закройся и никому не открывай. Ходят тут всякие…

– Я же тебе говорила, – довольно хмыкает Олеся, выглядывая из ванной. – Мама сейчас всем пи… люлей выпишет.

– А откуда твоя мама знает моего отца? – спрашиваю я растерянно. – Неужели они знакомы?

– После гибели папы она жила тут почти год. И со многими местными познакомилась, – отмахивается Олеся. – Она многим обязана Латифе и ее мужу. А вот твой отец, кажется, не заслужил ее уважения. Прости…

– Наверное, меня это не должно интересовать, – пожимаю плечами я. – У папы много знакомых.

Подхожу к окну и снова выглядываю из-за занавески. И сразу натыкаюсь на мощную фигуру Айрата. Мой жених будто изваяние застыл посреди двора и не двигается с места.

Наблюдаю, как из отеля выходит разгневанный отец. Машет руками, что-то объясняя Айрату. А тот упрямо мотает головой и бросает что-то краткое. Видимо, никак не может смириться с потерей побитой и бесправной невесты.

Где-то сзади хлопает дверь, и в номер стремительно входит Софья.

– Твой отец утром поедет в полицию. Собирается устроить здесь обыск. Как же тебе повезло, Аминка, что мы уезжаем через два часа. Вот только как нам обмануть гончих Мурата?

– Главное, Надо как-то спрятать руки, – шепчет Олеся. – Кажется, у Ирки есть перчатки телесного цвета. Схожу, попрошу.

– Заодно возьми у Даши накладные прядки, – кивает Софья. – Главное, пройти мимо твоих братьев, Амина.

– Муса и Керим особой опасности не представляют. Они очень невнимательные. Но с ними остался Айрат. А он точно ни одной детали не упустит.

– Слушай, а он же какой-то чемпион, да? Что-то вроде выиграл в прошлом году? Мне Искандер хвастался.

– Да, – киваю я. – Он взял Золотой пояс в единоборстве по сайокану. Непобедимый чемпион.

– Может, у него кто-нибудь возьмет автограф? – неожиданно предлагает Софья.

– Не надо, ни в коем случае, – шепчу я. – Айрат сразу заподозрит неладное. И уж точно не выпустит никого до приезда полиции.

– Автограф отпадает. Тогда придумаем что-нибудь другое, – хмыкает Софья. – Но я тебя выцарапаю отсюда, девочка.

«Как?! – хочется закричать мне. – Еще никому не удавалось провести отца и Айрата. Зря мы все это затеяли. Абсолютно зря».

Когда в номер возвращается Олеся, я чувствую себя на взводе. Готова снова надеть платье Латифы и через заднюю калитку пробраться на улицу. Обойти квартал и «случайно» встретить Айрата. Он меня все равно найдет и убьет, зато хорошие люди не пострадают.

Олеся возвращается с большим пакетом. Выуживает из него какие-то тряпки и искусственные волосы.

– Ловкость рук и никакого мошенства.

– Что вы затеяли? – изумленно спрашивает Софья у дочки.

– Сейчас Ирка к нам придет. Разрисует Аминку и сделает ей прическу. Ни одна собака не узнает. Перчатки вызовут подозрение. Лучше Амина засунет руки в карманы, а мы будем вести ее под руки. Как пьяную…

В ужасе гляжу на своих новых знакомым и не верю своим ушам. А как все вскроется… Айрат спиртное даже на нюх не переносит. Точно убьет меня…

– Прорвемся, Амина, – твердо говорит Софья. – Другого выхода уже нет. Если сдашься, подведешь много народу.

Сбивчиво делюсь с ней своими сомнениями.

– А это мысль, – хмыкает она довольно. И когда в номер с феном и плойкой вваливается хрупкая маленькая девушка, куда-то уходит.

Вероятно, эта самая Ира – большой профессионал в своем деле. Она вертит меня, как куклу. Осторожно мажет мое побитое лицо какими-то кремами, рисует стрелки и красит ресницы. Ее руки легкими птицами скользят по моим синякам, тщательно замазывая их. Но я, замерев, терплю, когда Ира втирает мне в кожу тональный крем. Ее старания не проходят даром. Синяков почти не видно. Но и само лицо приобретает какое-то чужое выражение. Становится чуть тоньше нос и немного выше поднимаются скулы. В итоге я похожа на кого угодно, только не на себя. В ужасе смотрю на свое отражение, пока Ира заплетает мне тугую косу и по бокам прицепляет на малюсеньких прищепках длинные розовые пряди.

– Амина-Мальвина, – смеется заливисто. – Теперь тебя точно от нас не отличить! Может, всем надеть форму и олимпийки? – предлагает она. – Будем одинаковые! Прикольный номер!

Когда в номер возвращается Софья, девчонки наперебой ей рассказывают свой план.

– А это идея, – чуть улыбнувшись, кивает она. – Красивые женские ноги, обтянутые черным трикотажем, сведут с ума любого. Только часть группы наденет олимпийки, как будто холодно. А другая будет в черных майках, но без бюстгальтеров. Олимпийки выйдут позже и пройдут сразу в микроавтобус. А майки выходят первыми и тусят по двору и улице. Можно даже побегать взад-вперед.

– Мама, ты гений! – восхищенно тянет Олеся. – А ты что наденешь?

– Поеду так, – отмахивается Софья. А я смотрю на ее формы, которыми ее щедро наградил Аллах. На покатые бедра, затянутые джинсами, на высокую грудь, колышущуюся под тонким трикотажем.

– Айрат залипнет обязательно, – шепчу я, улыбаясь через силу.

– Я еще и волосы распущу, – хмыкает Софья, будто подслушав мои мысли.

На улицу я выхожу вместе с Олесей и Ирой. Идем под ручку, как подружки. За воротами я сразу вижу Айрата, стоящего чуть поодаль. Мой бывший жених глазеет на одну из девиц в майке. Положив руки за голову, она потягивается в свое удовольствие. Жадный взгляд Айрата сосредоточен на тонкой майке, под которой ходят ходуном упругие мячи.

Мы с девчонками без труда заходим в микроавтобус и садимся на самом дальнем сиденье. Олеся заботливо завешивает шторки, оставляя мне лишь маленькую щель. Смотрю на вышедших проводить группу родственников. Бабушка, Латифа и дядя Искандер.

«Прощайте, мои дорогие, – шепчу я, стараясь не разреветься. – Когда-нибудь увидимся снова!»

– Все, уезжаем! – громко кричит Софья и, повернувшись к Искандеру и Латифе, заявляет решительно.

– Больше ноги моей не будет в вашем дурдоме. Это ж надо такое устроить!

– Мы сделали все, что могли! – кричит Латифа. – Приезжай снова! Береги себя, дорогая! Мы молимся о тебе!

Софья кивает на ходу и заскакивает в автобус. А мне кажется, что слова тетки обращены ко мне.

– Все на месте? Поехали, Автандил! – велит Софья водителю, и тот послушно закрывает двери и выруливает на соседнюю улицу. Этого человека я не знаю. И судя по имени, это кто-то из местных.

– Езжай быстрее, а то опоздаем, – велит Софья и добавляет, улыбаясь. – Дорога пустая. Лучше без очереди пройдем паспортный контроль.

Чуть приоткрываю занавеску и в последний раз смотрю на небоскребы и поднимающееся над городом зданиями солнце. Мысленно прощаюсь с городом своего детства и юности. И точно знаю, что никогда сюда не вернусь. Не посмею.

Глава 6

«Что ты знаешь о свободе, тепличная нежная девочка?!» – думаю я, проходя таможенный и пограничный досмотр. Последний заслон на пути к новой жизни. Но смогу ли я жить спокойно? Смогу ли забыть проступок отца и Нур? Вычеркнуть навсегда из памяти Айрата? Стану ли свободным человеком в другой стране? Или мне предстоит до конца жизни прятаться от родственников? Поймет ли отец, что я не виновата? Простит ли? Забудет ли меня Айрат? На этот вопрос я знаю точный ответ. Нет. Никогда. Он повел себя как набитый дурак. Ничего толком не выяснил, устроил скандал. Опозорил меня и мою семью своей выходкой. Взрывной характер сослужил моему бывшему жениху дурную службу. А мне помог избежать ненавистного брака. Собственную глупую выходку Айрату можно сгладить лишь моим возвращением. Тень позора, лежащую на моей семье по вине Айрата, трудно прогнать прочь. Пусть даже тысячи солнц воссияют над нашим домом, не стереть ни за что бесчестье. Вести о сорванной свадьбе уже достигли многих ушей. И Айрату нужно или взять меня в жены, признав собственное безумие и вымолить у меня прощение за необоснованную расправу, или он должен вернуть меня в дом родителей. Скорее всего, моих родственников и жениха устроил бы второй вариант. Запереть меня в доме, чтобы никто и никогда не узнал правды. Вот только я сбежала. А значит, могу быть опасна.

– Не дрожи, – ласково шепчет мне Софья. Они с Олеськой поддерживают меня под руки. А Ира и еще одна девочка, Даша, прикрывают от любопытных глаз. Мне бы сесть, посидеть. А лучше полежать. Голова кружится, а в глазах двоится. А от постоянного кома в горле тошнит. А еще люди. Множество людей вокруг. Я не привыкла к такому. И теперь с опаской оглядываюсь по сторонам.

– Потерпи немножко, – улыбается мне Софья и ласково гладит по руке. – Еще чуть-чуть, и ты на свободе.

Таможенник, толстый лысый мужик с короткими усиками, смотрит на меня очень внимательно. Опускает глаза на недавние штампы и будто о чем-то раздумывает.

«Пропусти, пропусти», – молю я и без устали взываю к Аллаху. Толстяк снова оглядывает меня недоверчивым взглядом. Морщит лоб и, поставив штамп в паспорт, кивает за будку.

– Проходи, – говорит на турецком. – Будь счастлива, – бросает вдогонку.

Спешу к девчонкам и к Софии. И от волнения чуть не падаю им на руки.

– Быстрее в самолет, – командует моя новая знакомая. – Что-то мне кажется, времени у нас мало.

– Уже объявили посадку, – кивает Ира. И мы дружной толпой направляемся к длинной кишке, соединяющей зал отлетов с салоном самолета. Протягиваем билеты и занимаем свои места.

Откидываю голову на подлокотник и закрываю глаза. Последние минуты перед началом новой жизни. И когда самолет с разбега поднимается в воздух, смотрю на высокие серые горы, стоящие нерушимой стеной. Мы пролетаем над ними, и с высоты птичьего полета я смотрю на маленькие деревеньки и спешащие куда-то машины.

«Мне удалось! – хочется закричать мне, когда неведомая сила скручивает меня пружиной. Паника и страх пускают отростки, стараясь захватить все мое естество. Корчусь от боли и, согнувшись в три погибели, беззвучно рыдаю. – Мамочка, милая, только на тебя вся надежда!»

– Ну-ну, Аминка, мы их победили, – гладит меня по спине Софья. – Принесите воды, – велит стюардессе. Копошится в сумке, выуживая какие-то таблетки. – На, выпей, – протягивает мне горсть. Мне не приходит в голову ответить отказом. Послушно глотаю пилюльки и на какое-то время забываюсь спокойным сном. Софья будит меня к обеду. Ухаживает за мной, как за маленькой, и старается не тревожить досужими разговорами. Что-то читает в телефоне и хмурится.

С трудом съедаю салат и маленькие кусочки курицы с рисом. Как по мне, еда совершенно безвкусная. Ем через силу, даже не предполагая, когда доведется поесть в следующий раз. Удивляюсь собственным мыслям, роящимся в голове. Видимо, срабатывает инстинкт самосохранения. Есть возможность – отдыхаю, дают еду – ем. Вот только не знаю, как дальше будет. Что есть? Где спать? И как заработать на жизнь?

Закрываю глаза, лихорадочно думаю. Так, что я умею? Рисую, немного умею готовить, вышиваю и знаю языки. Но наверняка в Москве это никому не нужно. Может, посоветоваться с Софьей?

Но как только я тихонько делюсь с ней своими страхами, она категорически мотает головой.

– Сначала нужно поправить здоровье, Амина. Заказать нужные документы. Но это мы дома обсудим. Попутно будем смотреть, какие варианты подвернутся с работой. И, конечно, искать твою маму. Но думаю, этот пункт самый трудный. А сейчас важнее всего документы…

– У меня есть паспорт, – шепчу я чуть слышно.

– Этого недостаточно, – бурчит Софья. – Нужно получить страховые полисы в пенсионном фонде и медицинской страховой компании. Тогда можно воспользоваться бесплатным медицинским обслуживанием. Спи пока. Дома поговорим, – улыбается мне она.

И я снова послушно закрываю глаза. Сознание, сыграв со мной злую шутку, тут же переносит меня в дом отца. Будто наяву я вижу наш двор, усаженный виноградом. Чувствую тяжелый запах роз, украсивших дом к моей свадьбе, и наблюдаю, словно со стороны, как ко мне несется Айрат.

– Убегай! – кричу я самой себе, застывшей посреди холла в белом платье и таком же платке. – Он убьет тебя!

И распахиваю глаза от собственного вопля.

– Я кричала, – то ли спрашиваю, то ли подтверждаю я.

– Нет, – успокаивает меня Софья. – Тебе приснилось, девочка. Но хорошо, что ты проснулась. Я хотела будить тебя. Гляди, уже подлетаем.

Подняв пластиковую шторку, я с удивлением смотрю на раскинувшийся внизу город. Москва.

Если в прошлый раз мы прилетали днем, а около окна сидел отец, и мне ничего не удалось рассмотреть, то сейчас я, не отрываясь, глазею на море огней, тянущихся куда-то за линию горизонта. Смогу ли я тут ужиться, или стихия чужого города разобьет меня вдребезги?

Вместе с другими выхожу из самолета и сразу же ежусь от сильного порывистого ветра. Софья накидывает мне на плечи свою олимпийку.

– Надень. Зря сняла.

Кутаюсь в теплый трикотаж с начесом и даже не знаю, что делать дальше.

– Ты едешь к нам, – решительно заявляет Софья. – Олеся, ты такси вызвала?

– Да, – кивает сонная Олеська. – Через сорок минут приедет. Как раз успеем получить багаж.

Я же путешествую налегке. У меня только документы в маленькой перекинутой через плечо сумочке Латифы, которую перед отлетом отдала мне Софья.

Суета с получением багажа сменяется прощальными объятиями. Девчонки обнимают Софью и уверяют обещают завтра же прийти на занятия.

– Прогуляют все, – усмехается она, усаживаясь со мной на заднее сиденье такси. – Олеська, ты домой или сразу поедешь к Игорю?

– К нему, мам, – беззаботно отвечает та. – Он меня ждет.

– Ты в маршрут адрес вбила?

– Ну конечно. Сначала отвозите меня, а потом едете к себе.

Автомобиль летит сначала по трассе, а потом ползет по забитым московским улицам. Даже среди ночи тут очень активное движение. Я во все глаза смотрю в окно, за которым, обнявшись, ходят парочки и спешат домой запоздалые прохожие. Удивленно гляжу на женщин, идущих в одиночестве.

«У нас такое невозможно, – думаю я, понимая, что попала в совершенно другой мир. – Зазеркалье какое-то! Или, может, я жила в мире иллюзий и сказок?»

Автомобиль тормозит около нарядного дома, где на крыльце маячит высокий худой парень. Олеська, выскочив из машины, радостно кидается ему навстречу. А он, не таясь, целует ее в губы. И только потом забирает чемодан у водителя.

– Это Олесин муж? – спрашиваю тихо.

– Да не дай бог, – усмехается Софья. – Встречаются они. Как по мне, уже давно пора закрыть этот проект.

– Встречаются, – словно попугай повторяю я, не в силах поверить. Девушка открыто живет с мужчиной, и родная мама против их брака. Да что же это делается?

– У нас женщины самостоятельные. Учатся, работают. Зарабатывают не меньше мужчин. И сами решают, когда им выходить замуж.

– И их никто не осуждает? – спрашиваю изумленно.

– Нет, – пожимает плечами Софья. – Люди равны в своих правах. Женщины не зависят от мужчин. Нет, правда, такой защиты, как у вас. Но и она не всегда срабатывает, верно?

– Да, – киваю грустно и неожиданно думаю, что там делают Латифа и Искандер. И что же творится в родительском доме?

Такси тормозит на широком проспекте около высоких ворот.

– Дальше не проехать, – вздыхает Софья. – Высадите нас тут, – заявляет твердо. И расплатившись, ведет меня вглубь двора. Озираюсь по сторонам. Вглядываюсь в темные окна домов и с ужасом кошусь на группу людей, сидящих на лавочках и качелях. Кто-то смеется, а кто-то брынчит на гитаре. Лиц не разобрать, но и по фигурам понятно, что там мальчики и девочки.

– Не бойся, это наши местные подростки, – успокаивает меня Софья.

– И как их выпустили из дома в такое время?

– Сама удивляюсь, – усмехается она и тянет меня к подъезду. – Пришли.

Софья долго ищет ключи. Затем прикладывает брелок к какому-то устройству и тянется к двери. Но та распахивается сама собой, чуть не сбивая Софью с ног. Из подъезда выходит компания. Двое красивых мужчин и тонкая изящная девушка. И если первый парень и его спутница проходят, не обращая на нас никакого внимания, то следующий за ними мужчина приветливо кивает Софье.