Читать онлайн Практик бесплатно

Часть первая: Легализация

Глава 1

Суббота не задалась. Нет, на самом деле не задались у меня февраль, март и вся первая половина апреля, но сегодняшний день – особенно.

– Сходил на мизер, называется… – проворчал я, отсчитывая тридцать пять рублей, которые с меня причитались по итогам партии в преферанс.

Не столько расстроился из-за досадного проигрыша, сколько злился на себя из-за одного-единственного просчёта, разом сломавшего всю игру. Всё ж хорошо было, но нет – рискнуть решил! Азарту поддался, сильных впечатлений захотелось!

Ну да – захотелось. Волей-неволей дефицит положительных эмоций испытывать начинаешь, третий месяц кряду в заведении закрытого типа пребывая.

– Ну что – ещё пульку распишем? – спросил господин средних лет с чуть одутловатым лицом и короткой профессорской бородкой.

Я поднялся из-за круглого стола и покачал головой.

– Пожалуй, без меня, Василий Никанорович.

Профессор Чекан пожал плечами и начал собирать выигрыш.

– Да брось, Пётр! – рассмеялся горбоносый и черноволосый Вахтанг Рогоз. – Надо же как-то убить время!

– Слишком накладно для кошелька получается, – усмехнулся я и перебрался в глубокое кресло у негромко мурлыкавшего незнакомую мелодию радиоприёмника.

Партии в преферанс традиционно проходили в просторной гостиной, не менее традиционно пустовавшей по утрам. Контингент центра собирался здесь преимущественно во второй половине дня – научные сотрудники пили кофе и чай, а по вечерам и что покрепче, читали свежую прессу и книги из местного библиотечного фонда, обсуждали последние новости и просто сплетничали. Но это всё позже, это всё ближе к вечеру, а сейчас в гостиной царили тишина и спокойствие.

Увы, «царили» – уже в прошедшем времени.

Последний из нашей четвёрки картёжников ехидно улыбнулся и спросил:

– Что же – сексотам не компенсируют карточные проигрыши?

Я вернул закладку в детектив о таинственной смерти племенного быка, отложил книгу и повернулся к доценту Яниковскому, который холёным лицом и напомаженными волосами напоминал скорее представителя богемы, нежели серьёзного научного деятеля. Неприязнь у нас была взаимной, поэтому отшучиваться не стал.

– Для настоящего учёного, к коим вы себя, Сергей Харитонович, изволите относить, – произнёс я с печальным вздохом, – вы чрезвычайно небрежны в формулировках. – И пояснил свою мысль, произнеся по слогам: – Сек-сот. Секретный сотрудник. А о какой секретности может идти речь, если я официально состою на службе в научном дивизионе и всем вам об этом прекрасно известно?

Яниковский дёрнул плечом.

– Ох, простите-простите! Надо было сказать – надсмотрщик!

Я покачал головой.

– Если проводить аналогии с академической греблей, я – ваш рулевой.

– Который нужен команде, как собаке пятая нога!

Профессор Чекан оторвался от раскуривания трубки и попросил:

– Довольно, господа! Хватит! – В этот момент начался выпуск новостей и диктор завёл разговор о северной кампании Оксона, поэтому Василий Никанорович досадливо поморщился. – Прошу, избавьте меня от политики!

Вахтанг Рогоз сделал вращательное движение кистью, настроечная ручка находившегося метрах в пяти от него радиоприёмника повернулась, недолгое шипение помех сменилось музыкой.

– Пётр Сергеевич, может, всё же присоединитесь к нам? – предложил профессор, расчерчивая очередной лист.

– Воздержусь, – отказался я, достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку и начал демонстративно листать её, делая вид, будто выискиваю нужную страницу. – К слову, о пятой ноге… Категорически не согласен с этим утверждением и готов прямо сейчас доказать свою полезность. Вот супруге вашей, Сергей Харитонович, раз за разом отказывают в свидании, а некая гражданка Зарянец посещает вас каждое воскресенье…

Яниковский резко встал.

– Это по работе! – заявил он. – Ольга Зарянец – мой аспирант!

– Ну разумеется! – улыбнулся я. – Работа – это святое, но и о семье столь откровенно забывать всё же не стоит. Так давайте, я визиту вашей супруги поспособствую? Не думаю, что она занятиям с гражданкой Зарянец помешает. Согласны?

Доцент ожёг меня бешеным взглядом, развернулся и выскочил из гостиной, ещё и дверью напоследок хлопнул.

Вахтанг Рогоз озадаченно потёр лоб.

– Неужто Сергей Харитонович и вправду полагал, будто никто не знает о его романе с Оленькой?

Профессор Чекан пыхнул ароматным дымком и улыбнулся.

– Для настоящего учёного он имеет весьма смутное представление о звуконепроницаемости стен. Так, Пётр?

– Под дверью я не подслушивал, если вы об этом, – покачал я головой. – Чистая дедукция.

– Или индукция?

– Или она.

Вахтанг кинул на стол колоду карт и поднялся на ноги.

– Пётр, у нас всё в силе? – уточнил он. – Не одному Сергею завтра с аспиранткой работать!

– Сделаю, – пообещал я. – Василий Никанорович, о вас тоже помню.

Профессор благосклонно кивнул.

Именно что на тюрьму научный центр нисколько не походил и куда больше напоминал самый обычный ведомственный санаторий. Никаких стен с колючей проволокой, решёток на окнах и караульных вышек с прожекторами, никаких надзирателей и собак. Ограда присутствовала, разумеется, как и охрана, но без забора и вахтёров не обходилось и в простых домах отдыха.

Выстроенный в классическом стиле главный корпус вмещал в себя немалых размеров библиотеку, спортзал с парными и сауной, столовую и кинозал, а ещё оборудованную по последнему слову науки и техники медчасть, аудитории и даже бар. Ну а жили постояльцы в двухэтажных зданиях поменьше. На территории – сосны, скамейки и беседки, амфитеатр, термальные источники, крытый бассейн и купальни на открытом воздухе. Лесной воздух, тишина, красота.

Живи и радуйся, сплошное благолепие кругом. Но это если на первый взгляд. А так и неизбежное ограничение свободы передвижения раздражало, и в отношениях с контингентом некоторая напряжённость присутствовала. А самое главное – близость Эпицентра. Научный центр находился от него в полусотне километров к северо-западу, интенсивность активного излучения здесь была чрезвычайно высока, и адаптивную технику приходилось задействовать едва ли не сутки напролёт.

Честно говоря – достало.

Никакого жёсткого распорядка дня у меня не было, да только и бездельничать было не с руки: кураторы – оба-двое, не сговариваясь! – поставили задачу не просто наверстать отставание от программы второго семестра, но и сдать экзамены экстерном. На кой чёрт – объяснить не удосужился ни тот, ни другой.

Альберт Павлович посоветовал ловить момент, Георгий Иванович велел не расслабляться. Но это перед заселением, сюда они не приезжали ни разу.

Я сходил в библиотеку и сдал учебник по теории сверхэнергии, взамен получил заказанный ещё на той неделе двухтомник «Основ создания энергетических структур». Штудировать его не стал и просто ознакомился с оглавлением, ибо сей монументальный труд требовал крайне вдумчивого изучения, а сейчас было уже не до того.

Заскочив к себе, я переоделся в трико и майку, прихватил полотенце и отправился в медчасть, которая разнообразием тренажёров ничуть не уступала второй лаборатории РИИФС. Имелись там и силовые установки, и резервуары с грязью, привезённой прямиком из Эпицентра, и настоящие соляные пещеры. Я привычно обнулил счётчик генератора, обратился к сверхсиле и принялся выдавать электроэнергию, взвинчивая мощность и давая себе отдых по предварительно рассчитанному графику.

Пропущенные в январе-феврале тренировки сказались на динамике способностей не так уж и сильно, пиковую мощность удалось довести до восьмидесяти киловатт. Поработав с силовой установкой, я взмок и сходил в душ – сполоснулся, заодно оценил состояние пулевых отметин. Плечевая кость и рёбра до сих пор ныли к перемене погоды, а вот рубцы рассасывались ускоренными темпами и в глаза уже особо не бросались. Происходило это, разумеется, не само по себе, а моими неустанными стараниями по подстёгиванию процесса регенерации тканей.

На выходе из медчасти столкнулся с Валентиной, которую перевели сюда из институтского дома отдыха. Светловолосая дамочка в своём банном халатике была чудо как хороша, но в отличие от большинства постояльцев я сблизиться с ней не пытался, более того – по мере сил выдерживал дистанцию. И отнюдь не только лишь из-за того, что мы в какой-то мере были коллегами. Пофлиртовать с фигуристой блондиночкой не помешали бы даже кое-какие аспекты её личной жизни, но нет, нет, и нет. Очень уж сильное впечатление произвёл разговор с Андреем Донцом. Я ведь не абсолют, ко мне тоже можно ключик подобрать. Как говорится, вода камень точит.

– О, Петя! – обрадовалась Валентина. – Встретишь Яну?

– Само собой! – улыбнулся я и отклонил предложение посидеть в сауне, отговорившись желанием проветриться после утомительной работы на силовой установке.

И проветрился – да. Посещениям спортзала я предпочитал походы на открытую спортплощадку, отправился туда и сейчас.

Середина апреля, до Эпицентра рукой подать, воздух днём прогревается самое меньшее до плюс восемнадцати. Плохо разве? Опять же это профессора и доценты физкультурой пренебрегают, а младшие научные сотрудники и аспиранты из числа молодых да перспективных, коих сюда вахтовым методом на стажировку отправляют, штанги потягать и поработать с гирями-гантелями завсегда готовы. Плюс йога и прочие секции. В спортзале иной раз не протолкнуться бывает, а на уличной площадке – тишина и спокойствие.

Позанимался, поколотил боксёрские мешки, посидел чуток в купальне с тёплой водой, а потом ещё добрых полчаса безостановочно плавал от бортика к бортику.

Плохо разве? Да вот ещё!

Ровно в час пополудни я отметился у помощника коменданта и отправился в столовую, где занял свой привычный столик, за который вскоре подсели аспирант Вахтанг Рогоз, младший научный сотрудник Гарик Лиховец и лаборант Нурик Камай. Мы и обедали обычно таким составом, и бока друг другу время от времени на тренировках мяли. Вроде как кружок по интересам образовался из борца, двух боксёров и меня – нахватавшегося по вершкам и того, и другого.

– Идём сегодня в зал? – уточнил Нурик.

– Сегодня не могу, другие планы на вечер, – мотнул головой Вахтанг и с раздражением отложил нож. – Эскалоп как подошва!

Гарик хохотнул и указал на меня вилкой.

– Петю благодари, что он тебя сюда законопатил! Обедал бы сейчас в «Гранд-отеле»!

Рогоз задумчиво потёр щёку, на которой уже проявились чёрные точечки щетины, и задал резонный вопрос:

– За чей счёт?

– Да мало ли!

– Вот именно что мало, – буркнул Вахтанг. – А тут – полный пансион! К осени точно на машину накоплю. Чекан обещал, как проект закроем, о премии похлопотать.

– О-о-о! – удивился Нурик. – Амбициозно! А что брать думаешь? «Капитана»?

– Нет, родстер какой-нибудь. Верх откину, с ветерком прокачусь. Блеск!

– Все красотки твои будут! – усмехнулся Гарик.

Вахтанг немного оскорбился даже.

– И так не жалуюсь! – Он решительно отодвинул от себя тарелку и поднялся из-за стола. – Петя, я на тебя рассчитываю.

– Петя тебе барышень через ограду переправляет? – развеселился Гарик.

– Зачем – барышень? Вино!

Нурик фыркнул.

– А в буфете купить?

– Э-э-э! – свысока глянул на него Рогоз. – Какое там вино! Бурда там, а не вино! Петя мне настоящее достаёт.

Гарик вытер губы салфеткой, кинул её на стол и вопросительно посмотрел на меня.

– Так нельзя же проносить спиртное! Нарушаешь?

Я развёл руками и улыбнулся.

– Оно как-то само собой получается! – Я за цепочку вытянул карманные часы, отщёлкнул крышку и тоже поднялся из-за стола. – Счастливо оставаться!

В газетный киоск уже завезли свежую прессу, тут и там шелестели на лавочках желтоватыми листами научные сотрудники, к палатке с газводой и мороженым выстроилась небольшая очередь. Кто-то играл на свежем воздухе в шахматы, кто-то просто нежился под лучами весеннего солнышка, и вот уже последнее было как по мне откровенным перебором. И без того излучение Эпицентра пропекает, в теньке и то потом обливаюсь.

Транспорт на территорию санатория не запускали; когда я по центральной аллее подошёл к воротам, пассажиры остановившегося на подъездной дороге автобуса уже набились в павильон, где происходила регистрация посетителей и досмотр ручной клади.

Я шагнул во внутреннюю дверь и объявил:

– Сдаём контрабанду!

Какая-то барышня презрительно фыркнула, Яна тоже поглядела без всякой приязни, но не преминула вручить мне сразу пяток перетянутых шпагатом коробок конфет «Медный всадник», формально запрещённых к провозу из-за начинки с коньяком. Следом через толпу протолкался Яков Беляк. Заместитель председателя студсовета вручил свёрток с пачками трубочного табака, а Миша Попович привёз в научный центр бумажный пакет с парой бутылок красного вина.

– Как дела? – поинтересовался он.

– Лучше всех! – усмехнулся я в ответ. – Получится сегодня с высшей геометрией помочь?

– Да, время будет.

Миша пристроился в хвост стихийно образовавшейся очереди, а я вперёд всех лезть не стал и примостился на подоконник. Личного досмотра посетителей не проводилось, на проходной проверялась только ручная кладь, но контролёры то и дело требовали сдать запрещённые к проносу предметы, и окончательно опустел павильон только минут через двадцать.

Тогда я предъявил пропуск, выставил на прилавок пакет с бутылками и улыбнулся.

– Ну-с, приступим! Вино!

– Не положено! – ожидаемо заявил незнакомый мне контролёр. – Алкогольные напитки проносу на территорию не подлежат!

Я вздохнул и достал утверждённые комендантом научного центра правила.

– Читаем! «Запрещается проносить спиртные напитки». Спиртные, не алкогольные!

– Не положено!

– Старшего смены позови.

А вот старший смены меня уже знал.

– Вино и что ещё? – спросил он с обречённым вздохом.

– Трубочный табак.

– Не положено! – немедленно встрепенулся контролёр.

– «Запрещается проносить сигареты и папиросы», – немедленно срезал я его очередной цитатой. – О табаке и махорке в правилах нет ни слова. Хотите – распотрошите.

Старший смены глянул в ответ в высшей степени неодобрительно, поскольку при отсутствии нормального личного досмотра посетителей такого рода проверка ничем иным кроме как профанацией быть не могла.

– Дальше! – буркнул он.

– Конфеты, – подсказал я. – Шоколадные.

И вот тут уже пришлось развязывать шпагат и вскрывать коробки, демонстрируя их содержимое. Столь любимые Валентиной конфеты с коньяком запросто могли не пропустить по чисто формальным основаниям, но со мной контролёры связываться не стали.

И не в силу служебного положения, просто я знал свои права и готов был их отстаивать. А вот служебного положения – нет, такового у меня на текущий момент не имелось. В закрытом научном центре я не работал, а числился одним из его постояльцев. Как чуть подлатали после перехода через границу и переправили в Новинск, так в этом чудесном заведении и пребываю. Реабилитацию прошёл, отставание от учебного плана наверстал, теперь к досрочной сдаче экзаменов готовлюсь.

Что дальше?

Дальше – полная неопределённость.

Первым делом я отыскал Вахтанга, от которого получил за две бутылки вина четырнадцать рублей семьдесят шесть копеек, после наведался в медчасть и отдал конфеты Валентине, а дальше и до профессора Чекана очередь дошла, поскольку табак предназначался именно ему. Нет, при желании профессор вполне мог договориться с администрацией о снабжении примерно чем угодно, но по идейным соображениям встал в позу и особых условий для себя требовать не стал, предпочтя решить дело через Якова Беляка, научным руководителем которого являлся.

Покончив с делами, я дошёл до газетного киоска и купил свежий выпуск «Новинского времени», а только глянул на заголовок передовицы и досадливо поморщился.

«Поступь социалистической законности!» – было пропечатано во всю полосу, а чуть мельче набрали: «Конец правовой раздробленности!»

Конец, конец, конец…

Зараза! Как явствовало из статьи, республиканский комиссариат внутренних дел вновь распространил свою юрисдикцию на особую и прочие закрытые научные территории. На второй странице газеты был опубликован текст соответствующего постановления соврескома, говорилось там и об открытии отдела госбезопасности по Новинску. Не знать об этом мои кураторы никак не могли, но предупредить не удосужился ни тот, ни другой.

И как сей факт расценивать? Им сейчас просто не до того?

Чушь собачья! Было время меня предупредить и стратегию дальнейшего поведения выработать! Было!

Или нечего уже вырабатывать? Списали подчистую?

Но – нет, вновь не сходится. Слишком серьёзные усилия до сих пор прилагались, чтобы оградить меня от преследования со стороны госбезопасности, слишком большой резонанс могли вызвать мои показания. Наверное, могли. Три месяца назад. А как сейчас?

Захотелось наведаться на узел связи и позвонить в Новинск, но взял себя в руки и этот опрометчивый порыв переборол. Купил пломбир в вафельном стаканчике, сел на лавочку, откинулся на спинку.

Поживём – увидим.

Приехали за мной следующим утром. Приехал Георгий Иванович Городец в новенькой форме с петлицами научного дивизиона и тремя угольниками капитана.

– Собирай вещички и сдавай комнату. У тебя полчаса, – объявил он официальным тоном, предъявив вызов на допрос в Новинское отделение РКВД. – В одиннадцать надо быть в городе.

– Воскресенье же! – проворчал я, продолжая внимательно изучать пестревший резолюциями ответственных лиц документ.

Запрос пришёл на имя полковника Серебрянца, тот отписал его начальнику контрольно-ревизионного дивизиона, далее вопрос поручили взять на контроль некоему майору Э.Л. Сычу, который и переправил вызов в дивизион научный. А уже там Б.Е. Штык поручил обеспечить мою явку Г.И. Городцу. И вот он здесь…

– За повестку распишись и собирайся! – с нажимом повторил Георгий Иванович.

Я выполнил распоряжение куратора и глянул на его нашивки.

– Разрешите спросить?

Городец перехватил взгляд, хмыкнул и постучал пальцами по левому запястью.

– Никаких вопросов! Время!

Я пожал плечами и отправился к себе. Сборы много времени не заняли, поскольку большую часть личных вещей заранее держал в чемоданчике. Спустил его вниз, сдал ключ дежурному, после отнёс в библиотеку стопку книг и заглянул в столовую, где накупил в дорогу жареных пирожков с картошкой.

– Угощайтесь! – протянул кулёк с ними курившему у легкового вездехода Городцу и в реакции не ошибся.

– Вся машина теперь провоняет! – скривился тот.

– Режим питания нарушать нельзя! – парировал я.

Шофёр-сержант принял у меня чемоданчик и уместил его в багажнике, а мы с Георгием Ивановичем забрались на задний диванчик автомобиля. Я намеревался прояснить ситуацию в дороге, но не тут-то было.

– Не выспался из-за тебя! – проворчал Городец, откинулся на спинку и смежил веки.

– Георгий Иванович! – возмутился я.

– Нормально всё будет, – усмехнулся тот. – Расслабься!

– Вам легко говорить!

Городец открыл глаза и посмотрел на меня.

– Нет! – веско произнёс он и вновь потребовал: – Расслабься! – Затем принял прежнюю позу. – Это приказ!

Но я расслабляться и затыкаться не пожелал.

– А вы можете? – насмешливо фыркнул я вместо этого. – Приказывать мне, в смысле?

Георгий Иванович страдальчески вздохнул, но всё же расстегнул кожаную папку и протянул паспорт.

– Угомонись уже. По-хорошему прошу. Ночью глаз не сомкнул, только и подремал, что в дороге…

Паспорт оказался моим собственным. Настоящим, а это со всей определённостью говорило о том, что в бега пока что срываться не придётся. Наверное.

Я хотел было справиться на этот счёт, но Георгий Иванович уже начал тихонько посапывать. Вездеход подкатил к воротам и остановился, караульные наскоро проверили багажник и заглянули в салон, а вот предъявить документы не потребовали, и уже пару минут спустя мы затряслись на узенькой лесной дороге. Думал, Городец проснётся, но нет – он так и продрых всю дорогу до Новинска.

А вот я – нет. Я весь просто извёлся.

Ну а как иначе? Вспомнил завершение предыдущего допроса, и сразу челюсть заломило. Пирожки в итоге остались нетронутыми.

Когда машина затормозила у нового-старого здания Новинского управления РКВД, я сразу приметил на парковке перед ним среди обычных легковушек вездеход с опознавательными знаками ОНКОР. При нашем появлении из него выбрался Эдуард Лаврентьевич.

Его мундир отмечали майорские нашивки, и невольно подумалось, что у них с Городцом случилась натуральная рокировка, но от комментариев на сей счёт я воздержался, лишь поздравил представителя контрольно-ревизионного дивизиона:

– С повышением!

Тот кивнул и распорядился:

– На провокации не поддавайся. Сиди и помалкивай.

– На допросе помалкивать? – скептически хмыкнул я.

– Именно, – подтвердил Георгий Иванович и взглянул на часы. – Всё, идём!

Я посмотрел на самое обычное кирпичное здание в четыре этажа высотой и ощутил, как покрылась испариной спина. Заходить внутрь не хотелось категорически.

Страшно! Допрос допросу рознь – всё так, но как бы мне вскорости не очутиться в подвале с наручниками на запястьях и дозой блокиратора в крови. Гипотетическая поездка в столицу и вовсе пугала практически до дрожи в коленях.

Расслабиться! Ха! Легко Георгию Ивановичу такие советы давать!

– Пётр, идём! – позвал Городец и то ли поторопил, то ли приободрил меня, хлопнув ладонью по спине. – И не дрейфь! Всё будет хорошо!

Интересоваться, у кого именно будет всё хорошо, я не стал, предпочтя поверить куратору на слово. А для себя решил, что по доброй воле в камеру не пойду. У нелегалов жизнь не сахар, но всё же – жизнь! Со всеми ногтями на пальцах и штатным количеством зубов.

Мы поднялись на крыльцо и зашли в приёмную управления. Я готов был к тому, что беседовать со мной возьмётся сам Ефим Суббота, если его вдруг вернули на прежнюю должность, но реальность преподнесла новый отнюдь не самый приятный сюрприз.

– К Зимнику на одиннадцать! – сказал Эдуард Лаврентьевич дежурному и протянул служебное удостоверение.

Меня всего так и перетряхнуло.

К Зимнику?! Что значит – к Зимнику?!

Георгий Иванович выдернул из моей руки паспорт и передал его дежурному вместе со своим удостоверением, после негромко произнёс:

– Расслабься, Пётр! Он здесь в командировке, а не по твою душу.

Эдуард Лаврентьевич получил три бумажных квитка-пропуска, отвернулся от окошка и недобро усмехнулся.

– Но возможности повидаться он, конечно же, не упустит.

В голосе майора почудился намёк на полное удовлетворение подобным развитием событий, и я бы непременно задумался об этом, но уже распахнулась дверь и к нам выглянул помощник дежурного. Плакат у входа во внутренние помещения гласил: «Обнули потенциал!», и хоть мои спутники сделать этого не удосужились, претензий к ним со стороны караульных не возникло. И дело было точно не в вопиющей небрежности здешних аналитиков – их внимание я уловил предельно отчётливо, – скорее уж требование не распространялось на начальствующий состав корпуса. У Эдуарда Лаврентьевича даже содержимое кейса не проверили.

Мы поднялись на второй этаж – по лестнице, никаких лифтов! – и зашагали по коридору. Там вовсю шёл ремонт, напротив лишённой таблички двери приёмной двое дюжих парней белили потолок. Ну или делали вид, будто белят, такого тоже исключать было нельзя.

Помощник дежурного сдал нас с рук на руки молодому оператору в пошитом на заказ костюме, а тот сразу разрешил проходить.

– Вас ожидают!

Угловой кабинет оказался просторным и светлым, но ещё толком не обихоженным – с голыми стенами и лишённой абажура лампочкой под потолком. Паркет был застелен брезентом, а из всей мебели имелись только два стола и стулья. Больше – ничего.

Ещё внутри не оказалось ни Зака, ни Ключника.

Хорошо. Иначе мог бы не сдержаться даже без всяких провокаций с их стороны. К Зимнику я тоже тёплых чувств отнюдь не испытывал, но неприязнь существенно отличается от лютой ненависти. И не лютой даже – бешеной.

Из всех дожидавшихся нас сотрудников комиссариата я знал лишь Субботу и Зимника, да ещё с одним товарищем средних лет пересекался в Зимске при посещении тамошнего отделения РКВД прошлым летом. Помимо них за столом у окна расположились стенографист и весьма симпатичная барышня.

– Майор Сыч, майор Городец! – Поднявшийся при нашем появлении со своего места Зимник поздоровался с Эдуардом Лаврентьевичем, протянул руку Георгию Ивановичу и осёкся. – Георгий Иванович, да вы снова капитан! Как же так? Не оправдали доверия?

– Всего лишь последствия перехода на новое место службы, – сухо ответил Городец.

– И куда же, если не секрет? – уточнил Леонид Варламович. – Вы здесь в каком статусе?

– Я отвечаю за кадры научного дивизиона, а это, – указал на меня Георгий Иванович, – наш сотрудник.

– Как интересно! Оформлен официально?

– Всенепременно, – подтвердил Городец и помимо моего паспорта вручил Зимнику ещё и какое-то служебное удостоверение – очевидно, тоже моё.

Тот мельком глянул их и передал стенографисту для оформления шапки протокола допроса, а Городец и Сыч поздоровались с Субботой и вторым представителем местного отделения РКВД, после чего мы заняли предназначенные для нас места.

Зимник выложил из папки несколько листков, пробежался по ним взглядом и недобро улыбнулся.

– Итак, приступим! – начал он, уставившись на меня. – В июле тридцать восьмого при посредничестве тогдашнего коменданта распределительного центра Волынского гражданин Линь был завербован неустановленным представителем одной из иностранных разведок и по его наущению неоднократно…

– Один момент! – перебил Эдуард Лаврентьевич заместителя начальника третьего отдела управления госбезопасности. – Доказательства этого имеются?

Зимник нахмурился и легонько встряхнул листы.

– Всему своё время, товарищи! Я бы предпочёл для начала огласить весь список обвинений!

– Уж не сочтите за труд, – улыбнулся в прокуренные усы Городец.

Леонид Варламович смерил его пристальным взглядом, и я окончательно уверился в своём подозрении, что во время совместной работы в комендатуре отношения у этой парочки были не из лучших. Георгий Иванович – человек непростой, точно не раз и не два излишне амбициозного подчинённого осаживал. Наверняка и выражений при этом не выбирал.

– Второе! – вернулся к оглашению обвинений Зимник. – В феврале тридцать девятого гражданин Линь вошёл в сговор с тогдашним заместителем директора Общества изучения сверхэнергии Горским и за денежное вознаграждение в две тысячи рублей дал ложные показания, что позволило избежать уголовной ответственности сыну видного деятеля эмигрантского движения Феликсу Стребинскому! У нас имеются показания лица, передавшего взятку, упомянутые протоколы, выписка о внесении обвиняемым в означенный месяц в счёт оплаты процедур одной тысячи рублей, а также квитанция о денежном переводе семисот рублей гражданке Паль, которую он склонил к даче ложных показаний. Вопросы? Возражения?

– Продолжайте! – разрешил Городец. – Вы же собирались огласить весь список, не так ли?

При этих словах Ефим Суббота как-то разом поскучнел, посмотрел в окно, кинул взгляд на часы, вздохнул. Но промолчал.

– Третий эпизод не столь серьёзен, но ярко характеризует образ действий обвиняемого, – продолжил Зимник вколачивать гвозди в крышку моего гроба. – В мае тридцать девятого года гражданин Линь по собственной инициативе помог избежать ответственности за нарушение общественного порядка ряду слушателей Общества, за что получил вознаграждение в размере двухсот рублей. Показания студентов и лица, передавшего деньги, прилагаются.

Георгий Иванович посмотрел на меня и покачал головой.

– Ай-ай-ай, как нехорошо! Плохой мальчик!

– Не паясничайте, капитан! – потребовал Зимник и даже пристукнул ладонью по столу. – Это только цветочки! Ваш сотрудник длительное время состоял в интимных отношениях с некоей Юлией Карпинской, племянницей небезызвестного Фёдора Карпинского!

– Дело молодое, – беспечно пожал плечами Георгий Иванович.

Раньше я бы точно смутился и покраснел из-за перетряхивания на публике моего грязного белья, а сейчас даже неловкости не испытал, ещё и взялся разглядывать затесавшуюся в нашу мужскую компанию барышню. Та оказалась чудо как хороша.

Кудрявая брюнеточка со скуластым лицом, вздёрнутым носиком и миндалевидными, самую малость раскосыми глазами уловила моё внимание и ответила строгим взглядом, но я глаз не отвёл и подмигнул. Тогда красотка поджала губы и отвернулась.

Можно подумать, можно подумать…

– По наущению Карпинского обвиняемый свёл другую его племянницу с сотрудником аналитического дивизиона ОНКОР Львом Ригелем. При этом он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что целью данного знакомства будет выуживание служебной информации!

Зимник сделал многозначительную паузу, и Георгий Иванович не преминул отпустить в его адрес очередную колкость:

– Серьёзное заявление! Доказательствами интересоваться не буду. Продолжайте!

Заместитель начальника третьего отдела управления госбезопасности РКВД к подобному обхождению определённо не привык и потому даже побагровел от возмущения, но быстро совладал с эмоциями и заявил:

– Ещё обвиняемый подозревается в краже уникального штамма сверхбактерий и причастности к организации побега Волынского, а также мы имеем бесспорный факт дезертирства! После выполнения задания в тылу врага гражданин Линь нарушил воинскую присягу и добровольно сдался в плен, дабы выйти на связь со своими зарубежными хозяевами. Какое задание они тебе дали? Отвечай!

Леонид Варламович даже кулаком по столу хватанул, но на сей раз отнюдь не от избытка эмоций, просто попытался спровоцировать меня на необдуманное высказывание.

Я промолчал, зато Городец с нескрываемой издёвкой уточнил:

– И это всё?

– А этого мало?

– Вы, уважаемый Леонид Варламович, – едко ухмыльнулся Георгий Иванович, – как не умели работать, так работать и не научились. Даже половины эпизодов не раскопали, а что раскопали, то переврали!

Зимник не сдержался и вскочил на ноги, но разгореться перебранке помешал Эдуард Лаврентьевич.

– Товарищи! – повысил он голос. – Предлагаю перейти к рассмотрению вопроса по существу! В связи с этим попрошу покинуть помещение лиц, не имеющих допуска к информации категории «совершенно секретно»!

Леонид Варламович мрачно глянул на него сверху вниз, потом улыбнулся.

– Засекретить дело решили? Не выйдет! Новые времена на дворе, неприкосновенных больше нет!

– Лично я ничего не решал, – спокойно произнёс представитель контрольно-ревизионного дивизиона и достал из папки листок, синевший сразу несколькими гербовыми печатями. – Так решил генеральный прокурор. Ознакомьтесь!

Зимник принял листок и вперился в него взглядом, потом резко бросил:

– На каком основании?

– По ходатайству ОНКОР, комиссариата иностранных дел и главного разведуправления армии.

– Читать обучен! – отчеканил Леонид Варламович. – И повторю свой вопрос: на каком основании принято решение придать делу столь высокий уровень секретности?

Эдуард Лаврентьевич откинулся на спинку чуть скрипнувшего стула и объявил:

– С основаниями вы будете ознакомлены после того, как помещение покинут лица, не имеющие соответствующего допуска. Или можем переместиться в прокуратуру. Мы и так пошли вам навстречу, приехав сюда!

Георгий Иванович точно хотел отпустить очередную ехидную реплику на этот счёт, но перехватил взгляд коллеги и ситуацию обострять не стал. Я и вовсе молчал в тряпочку, не понимая примерно ничего.

Зимник внимательно изучил содержимое листка, положил его на стол и покрутил шеей.

– Товарищи, обождите в приёмной, – попросил он. – Ефим Яковлевич, останьтесь. – он перехватил озадаченный взгляд барышни и кивнул. После вновь опустился на стул и сказал: – Слушаю!

Эдуард Лаврентьевич проследил взглядом за покидавшими кабинет сотрудниками комиссариата, а когда последний из них притворил за собой дверь, предупредил:

– С вашего позволения я приму меры к предотвращению фиксации секретных материалов записывающими устройствами.

Энергетический фон на миг потерял стабильность и сразу пришёл в норму, только наметились вполне ощутимые искажения, характерные для задействования акустических экранов. А ещё к ним будто бы электромагнитное излучение добавилось.

– В этом не было нужды, – с укором произнёс Ефим Суббота.

– У меня инструкции, – вроде как извинился Эдуард Лаврентьевич, раскрыл лежавшую перед ним папку и задумчиво протянул: – Итак, с чего начнём…

– Начни с того, как я завербовал Линя, – подсказал Георгий Иванович.

Зимник кинул на него быстрый взгляд, а вот Субботу такой поворот вроде бы нисколько не удивил. Ну или он просто не подал виду.

Контрразведчик кивнул и объявил:

– В июле тридцать восьмого года капитан Городец привлёк гражданина Линя к сотрудничеству в качестве внештатного сотрудника контрольно-ревизионного дивизиона, что подтверждается документально.

На стол легла тоненькая стопочка пожелтевших листков, Леонид Варламович наскоро их проглядел и с презрительной улыбкой кинул обратно.

– Это ни о чём не говорит! – объявил он, скрестив на груди руки.

– Движемся далее, – как ни в чём не бывало продолжил Эдуард Лаврентьевич. – В январе тридцать девятого года Пётр Линь был зачислен на курсы младшего начальствующего состава контрольно-ревизионного дивизиона. Вот приказ. В феврале того же года руководством ему была поставлена задача дать ложные показания относительно инцидента в ресторане «Гранд-отеля». Вот распоряжение. А вот приказ о привлечении к сотрудничеству гражданки Паль. Помимо снижения напряжённости в отношениях с полицейским управлением, что не является темой нынешнего разговора, это требовалось для установления нашим агентом доверительных отношений с монархистскими кругами. Что касается полученного вознаграждения, то курсант Линь сдал его в установленном порядке. Вот расписка о получении средств. Далее триста рублей ему выдали на оперативные расходы, а ещё тысячу он получил для оплаты процедур, и на эту же сумму был увеличен его образовательный кредит.

В иной ситуации известие о столь существенном увеличении долга меня бы точно не порадовало, но сейчас я заплатил бы вдесятеро, лишь бы только полюбоваться мимолётным выражением растерянности, промелькнувшим на лице Зимника.

Он тут же совладал с эмоциями и начал проглядывать бумаги, а Эдуард Лаврентьевич протянул очередной листок.

– Вот расписка на двести рублей и докладная о работе с администрацией Общества изучения сверхэнергии.

Леонид Варламович кинул документы на стол и презрительно усмехнулся.

– Даже если Линь действительно был когда-то сотрудником контрольно-ревизионного дивизиона, это не освобождает его от ответственности по другим эпизодам!

– Не освобождает, – кивнул Эдуард Лаврентьевич. – Вот распоряжение о внедрении в окружение Фёдора Ильича Карпинского путём налаживания отношений с его племянницей Карпинской Юлией Сергеевной. Документ датирован началом февраля тридцать девятого года, имеется отметка об ознакомлении.

– Я таких бумажек… – вызверился Зимник, но контрразведчик и бровью не повёл.

– Разумеется-разумеется, – спокойно сказал он, после чего извлёк из кейса тоненькую папочку. – Прошу расписаться за ознакомление с выдержками из материалов по операции «Гадкий утёнок». Проводил её аналитический дивизион, мы оказывали посильное содействие. Петру Линю было поручено познакомить своего одноклассника с некоей Софьей Карпинской. Разумеется, тот был своим руководством об этом заблаговременно предупреждён. Документы по инструктажу прилагаются…

Лицо Леонида Варламовича явственно потемнело, но он всё же поставил свою подпись в соответствующей графе протянутого бланка, после чего взял папку и начал бегло просматривать её содержимое.

– Ефим Яковлевич, распишитесь! – попросил контрразведчик. – Здесь, да…

Но Суббота одной только этой подписью не ограничился, заодно проставил свои закорючки и за ознакомление с выдержками из материалов операций «Зелёнка», «Василиск» и «Медная пуговица».

– Что с похищением штамма сверхбактерий? – поинтересовался Зимник и покривил уголок рта. – Надо понимать, вы заявите, будто всё это была одна сплошная мистификация?

– Распишитесь, – передвинул ему бланк Эдуард Лаврентьевич, дождался проставления автографа и достал из кейса новую папочку. – Нет, это была не мистификация. Все десять ёмкостей со штаммом были возвращены в институт. Результаты соответствующей экспертизы прилагаются. Мы подменили похищенные образцы и планировали задержать гражданина Вдовца в момент их передачи сотруднику иностранного посольства, но в дело вмешалась трагическая случайность.

– И вы не уведомили об операции нас!

– Не уведомили, – признал контрразведчик. – Что там дальше?

– Добровольная сдача в плен! – отчеканил Зимник. – Давайте! Докажите документально, что этот субчик не перебегал на сторону врага!

На стол легла очередная папочка и к ней сразу присоединилась следующая.

– Прапорщик Линь вообще не попадал в плен. После выполнения задания его группа в полном составе перешла линию фронта. Прапорщик был госпитализирован с контузией. Плен – это легенда, разработанная для заброски в Ридзин по линии комиссариата иностранных дел. И это всё подтверждается документально.

Городец чуть подался вперёд и объявил:

– По итогам операции «Василиск» прапорщик награждён Республиканским крестом, а за работу в Ридзине его удостоили «Знаком Почёта»!

И он выложил на стол две уже знакомых мне коробочки, потом ещё и руку протянул.

– Поздравляю, Пётр!

– Служу республике! – отозвался я.

Зимника аж передёрнуло, но он взял себя в руки и со всем тщанием изучил предоставленные материалы, после этого помассировал пальцами виски и произнёс:

– Допустим, допустим… Но у нас ещё остаётся организация побега Волынского и подрыв служебного автомобиля комиссариата! Отслеживание состояния внутренней энергетики при предыдущем допросе показало несомненную причастность Линя к обоим инцидентам! Что и было отражено в протоколе!

Эдуард Лаврентьевич порылся в своих бумагах и выложил на стол несколько скреплённых листков.

– Ознакомьтесь с результатами медицинского освидетельствования прапорщика, произведённого сразу после его возвращения с означенного допроса. Обратите внимание на очерченное красным, а именно: превышение предельной дозы блокиратора сверхспособностей, следы спецпрепарата в крови, признаки ментального воздействия и диагностированное сотрясение мозга вкупе с многочисленными ушибами внутренних органов и мягких тканей. Всё это однозначно свидетельствует о том, что энергетика прапорщика в момент допроса находилась в состоянии далёком от нормального. Это делает любые результаты её анализа ничтожными и с юридической, и с медицинской точек зрения.

Зимник бросил листки на стол и улыбнулся.

– Не беда! Проведём повторный допрос. Для этого мы здесь и собрались, не так ли?

– Ничего не имею против, – спокойно заявил контрразведчик, начиная складывать документы обратно в кейс. – Но согласно распоряжению генерального прокурора любые допросы конкретно этого носителя секретной информации, – указал он на меня, – должны проводиться исключительно в присутствии уполномоченных на то представителей надзорного и контрольно-ревизионного дивизионов ОНКОР, а все манипуляции медицинского характера отдаются на откуп сотрудникам медслужбы корпуса, имеющим соответствующие допуски.

Зимник ещё раз изучил бумагу из прокуратуры и веско обронил:

– В случае организации следственных мероприятий в Новинске!

– Именно так.

– Тогда… – Леонид Варламович поднялся из-за стола и усмехнулся. – Мы будем ходатайствовать о задержании и этапировании обвиняемого в столицу в рамках уголовного дела, возбуждённого в связи с убийством Казимира Мышека!

Я всякого ожидал, но тут прямо-таки впал в ступор.

Столько лет прошло и вот же – то давнишнее убийство всё же аукнулось! Пусть доказательств моей виновности нет и быть не может, достаточно просто из Новинска выдернуть, а дальше – выпотрошат!

Но Георгий Иванович остался совершенно невозмутим, он себе даже скучающий вздох позволил, прежде чем объявить:

– Совершенно невозможно! На текущий момент прапорщик не имеет возможности покинуть пределы особой научной территории, поскольку проходит свидетелем по другому делу. Надзорный дивизион решил возобновить расследование гибели некоего распространителя наркотиков. Январь тридцать девятого года – припоминаете? Кстати, вам повестка!

Городец вынул из внутреннего кармана сложенный надвое листок, развернул его и протянул Зимнику. Тот с каменным выражением лица разорвал повестку раз и другой, клочки желтоватой бумаги кинул в мусорное ведро и предупредил:

– Мы ещё потолкуем об этом в другой обстановке.

– О, да! – ухмыльнулся в усы Георгий Иванович. – Всенепременно!

Глава 2

Здание комиссариата я покинул с коробочками в обеих руках. В левой был зажат Республиканский крест, в правой – «Знак Почёта».

– Ты сильно-то губу не раскатывай, – усмехнулся Городец. – Это не ещё один «Знак Почёта», мы просто старый легализовали.

– Вы сейчас в штаб? – уточнил Эдуард Лаврентьевич.

Георгий Иванович взглянул на часы и покачал головой.

– Нет, сначала пообедать куда-нибудь завернём.

– Тогда я побежал. Завтра в столицу улетаю, возможно что и с концами уже, поэтому не пропадай.

Контрразведчик распрощался с нами и забрался на задний диванчик служебного вездехода, а когда тот вырулил на дорогу и запылил прочь, сзади к нему пристроился ещё один, только открытый, с установленным на турели крупнокалиберным пулемётом.

Однако, серьёзная охрана!

– А-а-а… – начал было я, но куратор ничего и слушать не стал.

– Сядем где-нибудь и поговорим, – заявил он и скомандовал шофёру: – Давай на Февраля!

Как выяснилось немного позже, ни в какое конкретное место Городец не собирался, мы прошлись по тенистому бульвару и расположились в кафе, где оказалось чуть меньше посетителей, нежели в заведениях по соседству. Георгий Иванович заказал первое, второе и чай, а вот у меня аппетита не было, поэтому ограничился порцией шоколадного торта. Сладкого хотелось просто до сведённых пальцев.

– Друг твой не умеет держать язык за зубами, – заявил вдруг Городец, нахмурившись. – Ничего хорошего, знаешь ли.

Я быстро перебрал предъявленные мне обвинения и уточнил:

– Вы о Льве Ригеле? А почему думаете, что это именно он донёс?

Георгий Иванович покачал головой.

– Помяни моё слово: он язык за зубами не удержал.

Спорить я не стал и чуть подался вперёд, спросил:

– И что дальше?

– А что дальше? – вроде как даже удивился куратор. – Восстанавливайся в институте, выходи на работу. Необходимые справки получишь в канцелярии штаба, я уже распорядился на этот счёт.

– Да не об этом речь! Комиссариат же просто так не отступится!

Городец пожал плечами.

– Предъявить им тебе нечего. А попробуют – получат отказ в возбуждении уголовного дела по любому из озвученных эпизодов. Самое большее – тебя по убийству Мышека под спецпрепаратом опросят. Но это ведь не проблема, так?

Я не очень уверенно кивнул.

– Наверное. – И поделился своими опасениями: – Комиссариат большую власть набрал, вот уже и в Новинск они вернулись. А если продавят моё этапирование в столицу?

– На твоём месте я бы больше о негласной разработке беспокоился, – хмыкнул Георгий Иванович. – Соблюдай… – Он на миг запнулся. – Социальную гигиену.

В этот момент начали накрывать на стол, и в разговоре сама собой образовалась пауза, потом я спросил:

– Вы специально всё к приезду Зимника подгадали? Хотели на его физиономию полюбоваться?

Городец недобро усмехнулся.

– Да нет, просто и дальше тянуть уже не получилось бы.

– А почему вообще тянули? Я за эти два месяца все нервы себе измотал!

– Пока Зимник думал, что они вот-вот тебя сожрут, он другие подходы к Альберту искал не так активно, как мог бы. Ну и заодно мы пытались выяснить, какая именно по тебе информация в Оксон ушла.

– И выяснили? – заинтересовался я.

Георгий Иванович кивнул.

– Выяснили. – И тут же огорошил меня неожиданным заявлением: – Никакая не ушла.

– Но как же… – опешил я. – А в Ридзине…

Куратор развёл руками.

– Не знаю, – признался он и занялся солянкой, потом вздохнул. – И никто не знает, каким образом тот дезертир мог узнать о твоей причастности к изобличению Резника.

– Но как же… – повторил я. – Антону сказал об этом Маленский, а Маленский узнал от фон Винека!

Городец кивнул и отложил ложку.

– А сам фон Винек откуда это взял? Ты не упоминался ни в одном из отчётов – ни нами, ни аналитиками. Медаль тебе по совокупности заслуг дали, Альман и Скомороха провели как погибших при задержании Резника. Это, во-первых. Ну а во-вторых, нет ни малейших признаков того, что и в самом деле имела место утечка информации.

Я отодвинул от себя пустое блюдечко и покачал головой.

– Ерунда какая-то! Наверняка проболтался кто-то из посвящённых!

– Мы не нашли подтверждений этого. Правда, тут никаких гарантий быть не может. Случай наделал много шума, а шила в мешке не утаишь. Кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал, кто-то что-то кому-то сказал. – Георгий Иванович пожал плечами. – Зато нам удалось прояснить причины интереса к тебе со стороны айлийской разведки.

– Дайте угадаю, – усмехнулся я, поскольку успел составить собственное мнение на этот счёт. – Аукнулась операция «Василиск»?

– Именно, – подтвердил куратор. – Из генштаба ушёл список исполнителей, вот тебя и попытались взять в оборот. Вы там знатно выступили, ты так и вовсе прихлопнул какого-то баронета с родословной, уходящей во времена короля Артура.

– Вот как? – хмыкнул я. – Забавно.

– Не сказал бы, – буркнул Георгий Иванович, посмотрел на часы и занялся картофельным пюре со свиной поджаркой.

Я допил чай и спросил:

– Как Альберт Павлович?

Городец неопределённо повертел ладонью.

– С переменным успехом. Отцом стал – слышал уже?

– Мальчик, девочка?

– Мальчик.

– А почему тогда с переменным успехом? – уточнил я.

Георгий Иванович усмехнулся в прокуренные усы.

– Комиссариат его покуда не сожрал. Это плюс. Мимо повышения он пролетел. Это минус.

Я озадаченно глянул на куратора.

– Подождите, он ведь заместителем заведующего кафедрой давно уже стал!

– Так это когда было! – добродушно рассмеялся Городец. – Альберт под себя должность проректора по кадрам пролоббировал, а на это место в самый последний момент кузину одного из функционеров комиссариата науки поставили. Тётенька звёзд с неба не хватает, но политическая целесообразность, ничего не попишешь.