Читать онлайн Медленный танец в чистилище бесплатно

Это выдуманная история. Имена, личности, места, названия фирм и СМИ, события и факты – вымысел или плод воображения автора. Мы признаем, что торговые знаки, упомянутые в этой книге, защищены авторским правом, которое принадлежит их владельцам, и что эти торговые знаки были использованы без разрешения. Упоминание или использование этих торговых знаков никак не связано с их владельцами, не было с ними согласовано и не спонсировалось ими.

Пролог

В коридорах уже давно стих нестройный гул бойких молодых голосов, на смену грохоту металлических шкафчиков и громкому смеху пришли неподвижность и тишина. Наступило время дня, которое он от всей души ненавидел. Он мог забыться, слушая их разговоры, мог смешаться с ними, пока они дурачились, обнимались и танцевали. Мог зайти на любой урок, решить самое сложное уравнение, прочитать наизусть первую главу «Повести о двух городах» и, пока в коридорах кипела жизнь, мог сделать вид, что и сам живет среди них. Но когда они уходили, его ждало полное, абсолютное одиночество. Одиночество, томившее его день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Когда-то он балансировал на грани безумия, но время его излечило. Чего ради сходить с ума, если никто не признает тебя сумасшедшим? Если никто даже не узнает, что ты не в себе? Безумие казалось чем-то утомительным и бессмысленным. Как и боль. Одно время отчаяние, обуревавшее его, было так велико, что он молил о забвении. Но шли годы, а забвение все не наступало. Теперь он попросту мечтал хоть что-то почувствовать. Он жил дальше, ожидая спасения.

1. Драка[1]

Линк Рэй – 1958

Август 1958 года

Свежий асфальт на недавно разлинованной школьной парковке был таким чистым, что сиял в лунном свете. Строители только что закончили отделывать новехонькую старшую школу. Здание отбрасывало длинную тень на гору строительного мусора, который еще не успели вывезти. Стрекотали сверчки, порой налетал ветерок. Вдалеке слышалось громкое фырканье форсированного автомобильного мотора. Машина все приближалась, а потом вдруг звук словно взорвался, разбудив ночь, многократно усилился, разделился на части, и на длинной дороге, что вела к школе, показались огни целой вереницы авто. Через открытые окна выплескивались наружу крики и громкая музыка. Тяжелые, округлые, блестевшие хромом машины скользили по школьной парковке и резко останавливались – как попало, словно наугад. Из мощных дверец, выкрашенных в головокружительный розовый, пастельный желтый или вишневый цвет, сыпались буйные толпы неистовой молодежи. Автомобили все прибывали, заполняя свежеразлинованную парковку, и постепенно на ней стали вырисовываться линии обороны: каждая машина выбирала одну из сторон, а широкая черная полоса асфальта посередине оставалась пустой. В веселом гуле голосов звенело предчувствие опасности, а воздух полнился голосом Чака Берри, что доносился сразу из десятков автомобильных приемников.

Раскаты хохота лихорадочно взвивались все громче, недоверчивые взгляды держали собравшихся под перекрестным огнем, а потом все вдруг замерло в предвкушении. Парни нервно провели гребенками по набриолиненным, зачесанным назад волосам, девушки в который раз глянули в зеркальца, проверяя, не стерлась ли с губ ярко-красная помада. На середину парковки, как солист на авансцену, вырулил черный «Шевроле Бель-Эр» с низкой посадкой, с рисованными тонкими красными язычками пламени, словно лизавшими его бока. Автомобиль притормозил, а потом свернул влево, на пустое, будто бы ожидавшее его место. Тяжелая блестящая дверца открылась, и асфальта коснулся черный сапог. Джонни Кинросс выбрался наружу, встал у машины, составлявшей предмет его гордости и радости, и закурил с таким видом, словно времени у него было хоть отбавляй и на него сейчас ровным счетом никто не смотрел.

Одет он был так же, как и другие парни: джинсы, сапоги, белая футболка, черная кожанка, – но этот наряд, на других казавшийся маскарадным костюмом, сидел на нем как влитой. Русые волосы были зачесаны назад высокой волной, голубые глаза оценивающе глядели на школьников, которые толпились среди машин или сидели на капотах «студебеккеров», «линкольнов» и других авто, вытянувшихся в две линии. Джонни отметил, что розовый «кадиллак» с откидным верхом, принадлежавший Айрин Ханикатт, занял сразу два парковочных места. И как это Айрин до сих пор не оцарапала ему плавники? Машина у нее такая длинная, что ее можно застать сразу в двух округах. Айрин единственная из всех девушек в Ханивилле владела собственной быстроходной лошадкой. Джонни охотно прокатился бы на этом розовом «кадиллаке». В компании его хозяйки.

Донни поставил новые колеса на свой пикап. Отец Картера, похоже, расщедрился на новый карбюратор для старого «форда». Когда они виделись в последний раз, машина была не на ходу. Он бы помог Картеру с ремонтом, если бы знал. Джонни охотно отвлекся на автомобили. Разглядывая их, про себя оценивая детали и выкраску, он успокоился и на мгновение забыл о том, что явился сюда, чтобы расквасить пару носов, разбить несколько фар и вообще от души побуянить.

Но кто-то позвал девчонок. Кто, черт возьми, приглашает на драку девушек? Джонни со вздохом отшвырнул сигарету. Скоро ему исполнится девятнадцать. Он чувствовал, что уже староват для подобных глупостей. Он глянул на школу и благословил судьбу за то, что ему не придется бывать в только что отстроенном здании, о котором болтали теперь все в городе. Он выпустился в мае, так что в новую Ханивилльскую старшую школу его и силком не затащат. Только если сначала убьют. Он и в прежней-то школе бывал нечасто. Уроки казались ему пыткой: смирно сидеть на месте он не умел. Выпускные экзамены дались нелегко, но с цифрами он всегда справлялся, а читать на математике не заставляли. С механикой и столяркой трудностей не возникало. Парочки поцелуев, сорванных с губ одинокой учительницы английского мисс Баркер, хватило, чтобы получить несколько приличных отметок: так он пусть и со скрипом, но все же окончил школу.

Пассажирская дверца его черной гоночной лошадки щелкнула, и наружу выбрался его четырнадцатилетний братишка Билли Кинросс. Билли никогда не пытался подражать Джонни, а если бы все же решился, то вышло бы нелепо. Билли носил очки в черной оправе с толстыми стеклами и совершенно не умел укладывать волосы на макушке или зачесывать их назад со лба. Он стригся под ежик и куда свободнее чувствовал себя в вязаной безрукавке и галстуке-бабочке, чем в футболке и кожанке. Джонни не хотел его брать, но Билли настоял на своем, зная, что в его присутствии брат скорее сохранит хладнокровие. Джонни требовал, чтобы Билли остался дома, и рассчитывал, что брат ему подчинится, но на этот раз Билли не уступил: он знал, что Джонни решился на драку из-за него.

– Что, Джонни, Роджера ищешь? – крикнул кто-то.

Джонни даже не снизошел до ответа. Это и так было всем известно. Он зашагал между рядами машин и остановился перед розовым «кадиллаком» Айрин Ханикатт. Айрин смущенно заулыбалась, ее подружки захихикали и стали пихать друг друга в бока. Айрин не следовало улыбаться Джонни, ведь Роджер Карлтон числился ее парнем, но Джонни всегда производил неизгладимое впечатление на девчонок. Он мог поманить пальцем любую из щебечущих дев, рассевшихся на капоте машины Айрин, и та бы не раздумывая пошла с ним. Может, позже он так и поступит. Правда, на самом деле подружки Айрин его вовсе не занимали. А еще он подозревал, что темноволосая голубоглазая Айрин не любит Роджера. Но кто он такой, чтобы иметь мнение насчет Айрин и ее чувств? Роджер умен, богат, популярен, и папенька Айрин явно имеет на него далекоидущие планы. Джонни тоже строит на него планы. Он выбьет из Роджера и его дружков всю чертову дурь и пообещает, что в следующий раз, когда кто-то из них решится доставать Билли Кинросса, все закончится куда хуже.

– Его здесь нет, Джонни! – выкрикнула пухлая рыжеволосая Пола.

Айрин смерила ее взглядом, который Джонни не сумел разгадать. Получив хороший тычок в ребра от одной из подружек, Пола нервно заерзала и потупилась.

Не сводя глаз со смущенной рыжей девчонки, Джонни приблизился к ней, длинным пальцем приподнял ей подбородок и проговорил тихо и внятно:

– А где же он, птичка?

Пола запнулась, и щеки у нее запылали еще ярче, чем волосы.

– Н-не знаю… он просто просил сказать тебе, что у него есть дела поважнее… или что-то такое… кажется. М-м… так ведь, Айрин?

– Тогда чего ради вы здесь собрались? – И Джонни мотнул головой, указывая на толпу, а потом посмотрел на Айрин. Он не отводил взгляд, ожидая ответа.

Она ничего не сказала, но он заметил, как расширились ее голубые глаза, и сразу заподозрил недоброе. Толпа зашевелилась, кто-то откашлялся. Друзья Джонни принялись окликать, задавать вопросы, в ответ им вразнобой послышались выкрики:

– Мы его не видели, Джонни…

– Говорили, что он собирался приехать!

– Томми клянется, что с час назад видел здесь его тачку!

– Езжай домой, Джонни! – крикнул кто-то. – Никто не хочет иметь дел с такой мразью, как ты и твой братец!

Голос донесся откуда-то сзади, из-за толпы, и Картер с Джимбо сразу бросились туда. Прежде чем Джонни успел разобрать, кто кричал, завязалась потасовка. В тот же миг, как по команде, из машин и багажников пикапов выскочили и кинулись врассыпную дружки Роджера Карлтона. Замелькали кулаки, послышались оскорбления, и орава дерущихся вмиг поглотила Картера с Джимбо. Донни и Люк тоже были где-то там, в толпе. Еще мгновение Джонни видел Люка – тот выделялся на общем фоне благодаря светлым волосам и высокому росту, – но потом кто-то сбил его с ног.

– Эй! Эй! – заорал Джонни, услышав, как завизжали девчонки и не в лад засигналили гудки автомобилей, увидев, как одни школьники прыгают по машинам, а другие лезут из них наружу, чтобы принять участие в потасовке.

Джонни повернулся к Билли, ухватил его за рубашку и подтащил ближе к себе:

– Сиди в машине, братишка. Эти парни играют нечестно и грязно. Я не хочу переживать, что ты попадешься им под руку. Мне сейчас надо добраться до Карлтона.

– Брось все это, Джонни! – взмолился Билли. – Не надо было нам вообще приезжать. Мне здесь не по себе, прямо мурашки по спине бегают.

– Просто не лезь, Билли! – снова велел ему Джонни, выпустил его и подтолкнул обратно к машине. – Садись за руль и езжай отсюда. Встретимся в «Солоде» через час.

«Солодом» называлось кафе-мороженое, где любили встречаться и приударять за девчонками местные школьники. Джонни такие места обходил стороной, но знал, что Билли будет там в безопасности.

– А если меня поймают? У меня же прав нет! – Билли терпеть не мог попадать в истории, а езда без прав грозила серьезными неприятностями, если его вдруг остановят полицейские. – Или я разобью тебе машину? – Голос Билли взвился вверх, в нем послышался ужас от одной мысли, что он может хоть чуточку поцарапать машину Джонни. Уж лучше попасть в лапы к копам.

– Все будет в порядке! Просто езжай отсюда!

Крики и вопли отвлекли Джонни от младшего брата. Он стряхнул с плеч свою кожанку, швырнул ее Билли и, рванув с места, едва успел перехватить деревянный брус, который кто-то вытащил из груды строительного мусора и теперь собирался обрушить Картеру на макушку.

В голове у Джонни словно взревела сирена: он видел, что эти парни дерутся всерьез. Краем глаза он заметил отъезжавшие от школы машины – девчонки сообразили, что ловить им тут нечего. Отлично. Одной заботой меньше. А забот у него было хоть отбавляй: численный перевес явно был не на стороне парней Джонни. Потасовка на равных переросла в побоище, где на одного своего приходилось трое, а то и четверо недругов. Джонни понял, что дело плохо, и принялся еще яростнее лупить кулаками по сторонам. Где чертов Карлтон?!

И в тот же миг, словно какая-то неведомая сила услышала его вопрос и решила ответить, Джонни его увидел. Роджер Карлтон бежал со всех ног по ярко освещенной дорожке, что вела к входу в здание новой школы. Джонни ринулся к нему сквозь сплетение дерущихся тел, на ходу раздавая тумаки и получая в ответ оплеухи. Когда он уже решил было, что высвободился, кто-то налетел на него, сбил с ног и кинул прямо в гущу дерущихся. Пока Джонни выпутывался, Карлтон уже исчез.

Джонни бросился к входу в школу, шныряя глазами влево, вправо, потом снова вправо, и резко замер на месте. Его крошка по-прежнему стояла на том самом месте, где он ее оставил, но водительская дверца была распахнута, словно Билли вдруг передумал, решил не уезжать и в спешке выскочил из машины. Передние фары были разбиты. Похоже, кто-то прошелся бейсбольной битой и по ним, и по окнам. В висках у Джонни яростно застучало. Он ни на миг не усомнился в том, чьих рук это дело.

Обернувшись к дерущимся, он не обнаружил среди них никаких следов Билли. Правда, в этой суматохе вообще нельзя было разобрать, что к чему. Билли вряд ли сумел бы долго сопротивляться этим молодчикам: мозги у него работают куда лучше, чем кулаки. Джонни отметил, что парни, рьяно мутузившие друг друга, знали, что делают. Кстати, подметил он, Картер, Джимбо и остальные сумели переманить удачу на свою сторону и уже не просто защищали свои позиции. Джонни почувствовал, что еще секунд через тридцать головорезы Карлтона обратятся в бегство или станут молить о пощаде. Но где же Карлтон? А главное, куда подевался Билли?

Джонни услышал вдали завывание сирен. Копы. Нужно разыскать Билли и сматываться. Он рванул наугад к входной двери школы. Этого-то он и боялся: дверь стояла открытой. То ли у кого-то был ключ, то ли строители забыли запереть здание. Он должен найти Билли, проучить Карлтона и смотать удочки прежде, чем копы догадаются сунуться в школу. Раз дверь не заперта, вряд ли у него много времени. С другой стороны, копы могут решить, что в школе никого нет, а все дерущиеся собрались на парковке.

За дверью открывалось широкое и высокое, до самой крыши, пространство парадного вестибюля, с блестящим плиточным полом и широкой лестницей, что вела вверх, к одинаковым балконам, выступавшим над бездной на уровне второго и третьего этажей.

– Билли! – крикнул Джонни, понимая, что не знает, куда бежать.

Школа казалась тихой, нетронутой, и он вдруг подумал, что зря вообще сюда сунулся. Если копы поймают его здесь, внутри, ему придется ответить не только за пару синяков и подбитых глаз. Может, ему впаяют еще и незаконное проникновение в здание – хотя дверь в школу не была заперта.

Но тут грянул выстрел, и все сомнения, роившиеся в голове у Джонни, вмиг испарились. Он ринулся вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки зараз, не помня себя. «О господи, нет, прошу, нет… нет… нет…» – стучало у него в голове, когда он наконец взлетел по лестнице и, застыв на площадке третьего этажа, окинул взглядом просторный холл за балконом, от которого в обе стороны уходили вдаль, к классам, длинные коридоры. Он вдруг увидел, как к нему мчится Билли в выбившейся из-под ремня рубашке, без очков, с выражением ужаса на лице. И с пистолетом в руке.

– Джонни! Беги! Беги, Джонни! Наверное, он где-то сзади. Беги! – истерически вопил Билли, не сбавляя хода и размахивая пистолетом в направлении лестницы, словно пытался подтолкнуть к ней Джонни.

– Билли, стой! Брось пистолет, парень! Ты меня до смерти напугал! Где ты его…

И тут он все понял. Он, Джонни, стащил этот самый пистолет из багажника драндулета, который чинил в мастерской «У Джина». Он увидел пистолет и решил, что матери не помешало бы такой заиметь. Он знал, что она делала, чтобы заработать те лишние деньги, которые вдруг появились в доме. Как он ни кричал и ни угрожал, как ни пытался ее уберечь, она не бросила это дело. Увидев пистолет, он словно понял, что вот он, ответ на все те молитвы, которые он возносил небесам с тех пор, как она явилась домой среди ночи вся в синяках. Он не дал себе времени обдумать последствия такого поступка. Пистолет был легким и совсем маленьким, и он решил, что научит мать им пользоваться. Так что он его взял. Вопреки широко распространенному мнению, он никогда в жизни не крал. Он понимал, что потеряет работу, если только Джин, его босс, узнает, что он натворил. Но владелец того драндулета так и не вернулся к ним в мастерскую, по крайней мере пока. Может, забыл про свой пистолет. Джонни возил пистолет у себя в машине уже несколько дней, обдумывая, как бы убедить мать. Но теперь его нашел Билли.

– Билли! Я слышал выстрел. Ты кого-то подстрелил? Ты подстрелил Карлтона? – Джонни не знал, как выгородить брата, если тот уложил Карлтона где-то в здании школы.

– Нет! Я просто хотел его испугать! Я сидел в машине. Он не знал, что я там. Он вдруг подбежал и стал бить окна и фары бейсбольной битой. Я сполз на пол и заметил у тебя под сиденьем пистолет. Я его взял. Решил, что если Карлтон увидит оружие, то прекратит. И он прекратил! Он побежал к школе, а я побежал за ним. – Билли с огромной скоростью выпаливал слова, пересказывая произошедшее.

Джонни обхватил его за плечи, желая успокоить.

– Я велел ему оставить меня в покое, оставить в покое маму, но потом пистолет выстрелил сам по себе, и от выстрела разбилось окно, там, в конце коридора. – Лицо Билли скривилось в тревоге. – Я не знаю, сколько стоит стекло. Надеюсь, того, что я накопил, хватит, чтобы за него заплатить.

– Билли! Ты никому не расскажешь ни про окно, ни про пистолет. И мы сейчас же уйдем отсюда.

– Джонни! Берегись! – крикнул вдруг Билли и отшатнулся к самой балюстраде балкона.

В этот же миг на них из тени кинулся Карлтон. Он успел обойти здание и теперь вынырнул с другой стороны просторного вестибюля. Все это время Джонни стоял к нему спиной, а Билли так волновался, что не заметил, как он крался по темному коридору. Роджер Карлтон налетел на Джонни сзади и мигом выбил весь воздух из его легких. Билли снова вскрикнул, снова раздался выстрел. Джонни почувствовал, как у него в груди что-то разорвалось, и повалился на Билли, не сумев удержаться на ногах, не сумев даже на миг замедлить падение. Он обхватил брата, пытаясь смягчить удар, и, сам того не понимая, прижал руки Билли к его телу, а его самого потянул за собой. Они перевалились через перила и, не встретив на своем пути никаких препятствий, ухнули вниз, прямо на беспощадные плиты пола двумя этажами ниже.

* * *

Джонни попробовал открыть глаза, попробовал устоять перед силой, которая словно вынимала его из тела. Казалось, что прибой тащит его за собой, и на мгновение Джонни решил, что спит и видит сон. Ему снилось, что ему снова десять, и он сидит на пляже у самой воды и чувствует, как волна вымывает песок у него из-под пальцев, и где-то сзади на покрывале сидят мама с Билли, и в небе светит яркое солнце. Вот только теперь прибой, тянувший его за собой, был гораздо мощнее, и Джонни стал судорожно искать, за что уцепиться. Руки отказывались работать, ноги уснули и не желали проснуться. В груди жгло так, словно он слишком долго нырял. Поджав пальцы ног в сапогах, он как мог боролся с прибоем. Почему на нем сапоги? Он ведь на пляже.

Он вдруг с ужасом понял, что такое этот прибой, и заставил себя открыть глаза и отыскать брата. Билли лежал рядом с ним.

– Билли! – Он пытался сложить звуки в слова, но ничего не получалось. – Билли! – Он попробовал снова, но сумел выдавить из себя лишь шепот, не громче дыхания.

Билли не боролся с прибоем, как Джонни. Он лежал на спине, глаза его были открыты. Под головой у него виднелась лужица крови, он не двигался. Не двигался и не дышал.

Джонни завопил. Беззвучный крик забился у него в голове. Он вопил, и боролся с приливом, и рвался навстречу той силе, что пыталась вынуть его из тела.

– Я никуда не пойду! – ярился он снова и снова, снова и снова, пока давление изнутри не стало нестерпимым и не взорвалось миллионами белых огней, снопом ярких искр, как металл под сварочным аппаратом. Джонни почувствовал, как что-то хлопнуло, как его словно разорвало в клочки. Но боли не было, было только давление, а потом громкий треск, словно разом лопнули миллионы воздушных шаров. А потом… ничего.

2. Без звука[2]

Вон Монро – 1951

Ноябрь 2010 года

Мэгги вытянула ногу назад и качнула ею, разведя руки в стороны, словно огромная птица, что отрывается от воды и взлетает. Приподнявшись на полупальцы, она сполна ощутила всю красоту этого движения и улыбнулась сама себе. Больше всего на свете ей нравилось танцевать так, как сейчас: вокруг никого, весь зал принадлежит ей одной, нет ни критиков, ни аплодисментов, есть лишь музыка. Напевая себе под нос, Мэгги закружилась по сцене, поймала свое отражение в зеркале. Большие голубые глаза встретили взгляд своих двойников, а в следующий миг уже скрылись за темным облаком длинных волос. Привычным жестом откинув назад волосы, Мэгги вскрикнула от неожиданности: в зеркале рядом с ней выросло еще одно отражение.

– Простите, мисс Маргарет. – Гас Джаспер явно смутился. – Я не хотел вас напугать. Но мне нужна ваша помощь.

Старый Гас уже давным-давно заведовал школьным хозяйством, а значит, считался ее начальником. Добродушный и мягкий Гас отличался завидным терпением, что было на руку Мэгги, ведь ему уже не в первый раз приходилось после уроков искать ее по всей школе. Но, судя по всему, его это совсем не расстраивало.

Мэгги уныло глянула на часы. Так и есть, пора. Последние три месяца Мэгги почти ежедневно оставалась в школе после уроков и занималась уборкой. Работа была тяжелой, но приносила Мэгги деньги, которые шли на взнос за участие в танцевальной команде. К тому же добряк Гас оставлял ей ключ от танцевального зала, так что она успевала позаниматься по вечерам, после работы, и рано утром, перед уроками. Она редко когда забывала о времени. Обычно она не позволяла себе надолго задерживаться, когда заканчивались репетиции танцевальной команды. Но сегодня ей захотелось немного потанцевать в одиночестве, а потом она увлеклась и сама не заметила, как прошло целых полчаса.

– Простите, Гас, что вам пришлось за мной заходить. – И Мэгги улыбнулась в знак искреннего раскаяния.

Она подхватила свою спортивную сумку, натянула поверх балетного трико толстовку, сунула ноги в заношенные кеды. Широкие удобные штаны, в которых она танцевала, вполне сгодятся и для работы. Переодеваться на глазах у Гаса она точно не станет: ей не хотелось смущать милого старикана. И потом, она знала наверняка, что тетя Айрин, узнав о чем-нибудь в этом духе, непременно скажет ей, что леди так себя не ведут. При этой мысли губы Мэгги тронула легкая улыбка. Тетя Айрин всегда ведет себя как настоящая леди.

Красавица Айрин Ханикатт была дочерью зажиточного дельца Джексона Ханикатта. Ханивилль основал родной дедушка Айрин, подаривший городку свое имя, а своей семье – право считаться местной аристократией. Айрин рано вышла замуж за подававшего большие надежды уроженца Ханивилля и всю жизнь прожила в своем родном уголке Техаса. Но ее подававший большие надежды муж так никем и не стал. Он промотал наследство жены, довел ханивилльские заводы ее семьи до разорения и до последнего вздоха держал саму Айрин в ежовых рукавицах. Когда он умер, Айрин наконец смогла забрать к себе Мэгги. А еще смогла наконец сблизиться с Гасом. Тетя Айрин все отрицала, но Мэгги была уверена, что та души не чает в кротком темнокожем школьном уборщике.

Гас приехал в Техас еще в молодости, чтобы играть в баскетбол за команду колледжа для афроамериканцев. После серьезной травмы колена он со своей молодой женой обосновался в Ханивилле и стал уборщиком в старшей школе. Там он и проработал всю жизнь. Гас и Айрин познакомились, когда жена Гаса, Мона, стала работать экономкой в семействе Ханикатт. Айрин тогда училась в выпускном классе. Когда Айрин вышла замуж и обзавелась собственным домом, Мона Джаспер последовала за ней. Этих женщин связывали узы куда более тесные, чем обычно связывают хозяйку с прислугой. Моне тяжело давались беременности: только после сорока она сумела наконец родить двоих здоровых детей. Айрин переживала выкидыш за выкидышем, но ребенком так и не обзавелась. Их с Моной сблизили боль, страдания, общее горе. Они привыкли вместе смеяться и помогать друг другу. Когда Мона несколько лет назад умерла, Айрин горевала не меньше Гаса. Она пообещала Моне присматривать за ее мужем и их младшим внуком и держала свое обещание.

– Вы с Шадом сегодня придете на ужин? – спросила Мэгги, когда они с Гасом начали обход школы и принялись вытряхивать мусор и менять пакеты в урнах, стоявших в классах. Шад, четырнадцатилетний внук Гаса, жил вместе с дедом. Мать его вечно где-то пропадала, отца вообще никто не знал, и потому о благополучии Шадраха Джаспера обычно заботился Гас. Хотя его внук был тем еще сорванцом. – Тетя Айрин готовит лимонный пирог с безе. Она говорила, что это ваш любимый десерт. – Мэгги вскинула брови и вопросительно оглянулась на Гаса. Тот робко улыбнулся в ответ.

– Мы придем, мисс Маргарет. – И Гас в знак согласия кивнул головой. – Но нам сегодня нужно вымыть полы наверху, а я пока не закончил в спортзале. Шадрах сейчас моет вестибюль и коридоры второго этажа. Так что мы с ним закончим здесь, внизу, а вам придется поработать в коридорах на третьем.

Мэгги подавила стон и весело кивнула: жаловаться она не собиралась. И все же она терпеть не могла работать наверху в одиночестве. Ей все время казалось, что кто-то вот-вот выглянет из-за угла или подкрадется к ней сзади и утащит с собой. Спортзал был ужасно далеко, на первом этаже, и она знала, Гас в жизни не услышит ее криков, если что-то случится. Собственно, он вряд ли услышит ее, даже если она станет кричать в коридоре прямо за дверью спортзала. Оставшись один, старик всегда выключал свой слуховой аппарат: тот громко шипел и свистел, и эти звуки сводили Гаса с ума. Так что старый уборщик ничего бы не заподозрил, даже если бы все школьные коридоры заполонили вопящие привидения. Мэгги подумала было, что могла бы сегодня поработать в компании Шада, но потом решила, что Гасу виднее. Шад вечно болтал и заигрывал с ней, Мэгги в ответ на его старания хохотала, и в результате уборка оказывалась забытой.

Мэгги поднялась на третий этаж, вытащила из подсобки ведро и швабру, наполнила ведро горячей водой, подлила моющего раствора и двинулась в конец длинного коридора, что тянулся через все здание. По сторонам коридора блестели ровные ряды шкафчиков, принадлежавших ученикам выпускного класса; их дверцы были выкрашены поочередно то в черный, то в белый цвет. Если прищуриться и склонить голову набок, дверцы начинали походить на клавиши фортепьяно. Мэгги подметила, что ей для этого вовсе не нужно щуриться, и тут же вспомнила, что оставила свои очки в танцевальном зале, на усилителе. Ну уж нет, сейчас она туда не пойдет. Придется работать без очков. Мэгги понадеялась, что справится и без них.

Когда она проработала с полчаса, из динамика на стене послышалась музыка. Мэгги улыбнулась выбору Гаса. Всякий раз, когда она работала здесь, наверху, его, казалось, одолевала ностальгия по песням времен его молодости. Музыка отвлекала Мэгги, и она частенько бросала швабру и принималась танцевать посреди коридора. Вообще-то это случалось почти каждый вечер. Песни, которые выбирал Гас, звучали так, словно их ставили на школьной дискотеке пятидесятых.

Мэгги не знала точно, когда появилась песня «Большие огненные шары»[3], но с тех пор явно минуло много десятков лет. Правда, танцевать под нее было здорово. Мэгги прошлась туда и обратно по коридору со шваброй наперевес – ни дать ни взять Том Круз в «Рискованном бизнесе». Может, она сумеет уговорить девиц из танцевальной команды поставить ностальгический номер? Нет, вряд ли. Чаще всего танцовщицы из команды делали вид, что ее не существует. Они явно считали, что работать уборщицей неприлично, и потому верхом неприличия для них было то, что Мэгги танцевала с ними в одной команде. Мэгги испустила тяжелый вздох и приняла позу, достойную самого Элвиса. Послышалось финальное «Боже, господи, огненные шары!», и музыка стихла.

Мэгги привыкла быть паршивой овцой. Ее родители умерли, когда ей было всего десять лет, и с тех пор она кочевала по приемным семьям, нигде не задерживаясь больше чем на год. Единственной ее родственницей была двоюродная бабка, тетушка Айрин. Она очень хотела забрать к себе Мэгги. Зато Роджер Карлтон, муж тети Айрин, этого не хотел. Он запретил Айрин брать в дом осиротевшую десятилетнюю внучку. Семь долгих лет Мэгги скиталась по чужим семьям, обзаводилась друзьями и прощалась с ними, едва ее отправляли на новое место.

Мэгги научилась не привязываться к людям и довольствоваться собой. Она не озлобилась, но успела стать черствой. Она еще помнила, что значит любить и быть любимой, но за семь лет одиночества поняла, что такое жаждать любви, мечтать о ласке и никогда их не получать. Она узнала, каково это – быть для кого-то обузой или источником пропитания. Среди приемных родителей встречались прекрасные люди, но были и подлецы, которые брали детей, чтобы получить деньги, которые государство платило за их содержание… а порой и ради чего-нибудь похуже.

С тех пор как Мэгги перебралась к тетушке Айрин, жизнь ее наладилась. Айрин окружила ее любовью и была искренне счастлива, что внучатая племянница наконец-то живет с ней под одной крышей. Мэгги не сомневалась в ее привязанности. Дженис, мать Мэгги, в юности была очень близка со своей тетушкой Айрин. Мать Дженис, младшая сестра Айрин и бабушка Мэгги, прожила по соседству с Айрин всю жизнь. Она умерла от рака через пару лет после того, как мать Мэгги уехала учиться на восточное побережье. Тетя Айрин ужасно горевала по сестре и молила Дженис вернуться домой. Но к тому времени мама Мэгги уже повстречала Микки О’Бэннона, и молодой ирландец совершенно вскружил ей голову. Она не захотела его покинуть даже ради тетушки Айрин.

При мысли о родителях Мэгги печально улыбнулась. Они были замечательные. Ее отец мог танцевать бесконечно – казалось, он никогда не устает. Он хватал ее и кружил под свои любимые мелодии, так что ноги летали в воздухе. Ее мать, Дженис, танцовщицей не была, но энергии у нее тоже было хоть отбавляй. Они втроем обожали танцевать вместе. Мэгги задумалась над тем, что навело ее на эти воспоминания, и решила, что все дело в музыке. После «Больших огненных шаров» послышалась песня «Дым застилает глаза»[4]. Мэгги отбросила швабру и вся отдалась во власть чудесных звуков.

Танцам Мэгги не училась. У приемных семей нет денег на подобные развлечения. Но она всю жизнь смотрела, запоминала и повторяла, и теперь никто не поверил бы, что она никогда не занималась с преподавателем. Танцевать она любила больше всего на свете. Только бы Гас не вывернул сейчас из-за угла и не обнаружил, что она вовсе не моет полы в коридорах, а танцует, забыв обо всем. А если ее увидит Шад, то будет припоминать ей это до скончания века.

Мэгги кружилась и порхала по длинному коридору. Когда она танцевала, то чувствовала, что родители за ней наблюдают. Так что она танцевала для них. Песня близилась к напряженному финалу, и Мэгги закинула ногу назад, потянула вверх, выгнула спину, запрокинула голову и, прикрыв глаза, поймала ступню руками. А когда она вновь выпустила ногу и открыла глаза, то заметила, что посреди коридора, в полумраке, у шкафчиков, кто-то стоит. Мэгги вскрикнула и, не устояв на ногах, повалилась на гладкий, блестящий пол. Вмиг лишившись всей своей грации, она по-крабьи отползла к стенке, ударилась головой об открытую дверцу шкафчика.

– Черт! – вскрикнула Мэгги, потирая голову. Сердце неистово колотилось в такт боли, пульсировавшей в затылке. – Гас? Это вы? Я сейчас продолжу, обещаю. Я просто не могу устоять перед хорошей музыкой. И вообще, это вы сами во всем виноваты. – Мэгги нервно хихикнула и поднялась на ноги. – Гас?

С того места в коридоре, где Мэгги ТОЧНО видела какого-то человека, не донеслось ни единого звука. Щурясь и ругая себя за то, что забыла очки, Мэгги медленно двинулась в самую темную часть коридора. Может, это Шад прячется там и выжидает, а потом выпрыгнет на нее и испугает до полусмерти?

– Шад, я знаю, что ты хотел бы танцевать не хуже, чем я. Иди сюда! Я научу тебя парочке движений. – Мэгги и Шад вечно спорили о том, кто из них лучше танцует. Шад танцевать не умел, но компенсировал отсутствие таланта силой характера. – Ты что, шпионишь за мной? Хочешь подсмотреть, как я танцую? – Ответа не было. Шад не смог бы так долго молчать. Мэгги считала, что он просто физически не способен провести без движения и болтовни хотя бы десять секунд. Сердце у нее в груди забилось еще сильнее.

Школу окутали вечерние сумерки. Окна, прорубленные под самым потолком, почти не давали света. Но Мэгги даже без очков ясно видела, что в коридоре кто-то стоит.

– Дура! Глупая девчонка! – проговорила она про себя. – Это опасно!

И все же она продолжала идти вперед.

Фигура сдвинулась с места.

– Вам нельзя находиться в школе! Я расскажу Гасу, то есть мистеру Джасперу, что вы здесь! – Голос Мэгги прозвучал резко, испуганно. Она сама чуть не подпрыгнула от неожиданности, когда эхо разлетелось по коридору, в котором теперь царила мертвая тишина. Мэгги остановилась. Она вдруг поняла, что ей до ужаса страшно и она не хочет больше идти вперед.

Внезапно из динамика у Мэгги над головой грянул, завопил и завыл рок-н-ролл. Музыка звучала на несколько децибел громче, чем предыдущие песни. Волосы у Мэгги на голове встали дыбом, словно по школе вдруг пронесся сильный и резкий порыв ветра. Уголком глаза она заметила, как по коридору мелькнуло какое-то цветное пятно. Тогда она крутанулась на месте, хотя от страха ноги словно налились свинцом и приросли к полу, и кинулась прочь, скользя на гладком и мокром линолеуме, который только что вымыла. Она стрелой пролетела до аварийного выхода и кинулась вниз по длинной лестнице. Выскочив в вестибюль на первом этаже, Мэгги, не сбавляя скорости, кинулась к двери в спортзал, где Гас специальной машиной натирал пол. Окружающий мир для старика вообще не существовал: он не замечал Мэгги, пока она не вцепилась ему в руку.

– Гас! Гас! – Мэгги едва переводила дыхание, хватала ртом воздух, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Собравшись с духом, она проглотила подступившие к горлу слезы и попробовала еще раз. Ей на собственном горьком опыте пришлось узнать, что от слез прока нет. – Гас. Наверху, в коридоре, кто-то есть. Я окликнула его… кажется, это какой-то мужчина… а он не ответил. Я испугалась и решила, что лучше предупредить вас.

– Что вы говорите? – Гас включил свой слуховой аппарат, и его противный тонкий писк донесся даже до Мэгги. Гас поморщился. – Чертово устройство, – пробормотал он себе под нос, а потом выжидающе взглянул на Мэгги. – Вы в порядке, мисс Маргарет?

Гас всегда называл ее «мисс Маргарет». Обычно это казалось ей милым – но только не теперь, когда она до смерти перепугалась. Мэгги терпеливо повторила все с самого начала, стараясь говорить как можно спокойнее и надеясь, что Гас не потащит ее назад, на третий этаж. Правда, ждать здесь в полном одиночестве, пока он все там проверит, ей тоже совсем не хотелось.

– Хм-м-м. – Гас стянул бейсболку и задумчиво почесал голову. – А вы уверены, что это не Шад? Уж больно похоже на Шада.

– Я тоже так подумала, но нет, это не Шад.

– Неужто прекрасная дама назвала мое имя? – Из-за угла вывернул Шадрах Джаспер собственной персоной, во всей красе, волоча за собой ведро и швабру. – Что, соскучилась, Мэг? Потому что я по тебе соскучился. – Шад старался имитировать Барри Уайта, но все портил писк, на который срывался порой его голос. Еще годик, и он наверняка освоит все эти низкие, медовые тона, которые ему пока не давались. Но теперь его голос напоминал ослиные крики.

– Я назвала твое имя, Шад, но, к несчастью для тебя, я совсем не скучала, – парировала Мэгги, с удивлением чувствуя, что ужасно рада его видеть.

– Уходить нам еще рановато, но, думаю, это ничего, – вмешался Гас. – Вчера мы с вами долго работали. Пойдемте наверх, поглядим, что там да как. Уберем ваши ведро со шваброй и будем считать, что на сегодня с уборкой покончено.

Гас свернул длинный шнур полотера, убрал машину в подсобку, а потом двинулся по лестнице на третий этаж, туда, где Мэгги видела незнакомца. Мэгги заметила, что Гас не выглядел испуганным или расстроенным. Он неторопливо шагал вверх по лестнице. Мэгги вообще никогда не видела, чтобы Гас куда-то спешил. А вот Шад, напротив, сновал между ними, забрасывая ее вопросами о незнакомце. На последней ступеньке лестницы он задержался – ровно настолько, чтобы спрятаться у нее за спиной, и, когда Гас открыл дверь в коридор, осторожно выглянул у нее из-за плеча.

– Ты мой герой, – мрачно шепнула Мэгги.

За тяжелой дверью тянулся коридор третьего этажа. Гас щелкнул выключателем. Лампочки мигнули и осветили длинное пустое пространство.

– Вы что, в темноте полы мыли, мисс Маргарет?

– Когда я начала, было еще светло! – кинулась оправдываться Мэгги, но потом улыбнулась, поняв, что старик просто хотел ее отвлечь.

– Э-эй, есть здесь кто-нибудь? – крикнул Гас. Его голос эхом раскатился среди шкафчиков.

Он шагал по коридору так неспешно, словно у него было полным-полно времени. Мэгги шла прямо за ним. В коридоре никого не было, не слышалось никаких посторонних звуков, и даже тишина уже не казалась зловещей.

– Не думаю я, что здесь кто-то есть, мисс Маргарет. Может, сбежал, когда вы ушли, – спокойно произнес Гас. – А где ваши ведро и швабра? Вы тут так быстро управились. И хорошо так. А я думал, вам понадобится куда больше времени.

Пол был влажным, блестящим и чистым. Кто-то вымыл весь коридор. Мэгги ахнула, заозиралась, заметила у аварийных дверей свое ведро и швабру. Убегая, она бросила швабру в грязной луже воды. Ведро тогда стояло посреди коридора, ближе к дальнему его концу. Она убежала за Гасом минут десять назад, а то и меньше, и все же широкий коридор уже успели помыть. У Мэгги на это ушел бы еще целый час.

– Но… – начала было Мэгги, но осеклась. Может, она успела больше, чем думала? Или, может, тот, кого она здесь заметила, расстроился, что она испугалась, и решил вымыть пол за нее? Нет. Это уж слишком странно. Но другого объяснения у нее не было.

Гас пошел за ее ведром и шваброй. Шад наверняка давно убежал вниз. Мэгги решила больше не думать о таинственном происшествии. Но она ни за что не останется в этом несчастном коридоре. Она помогла Гасу убрать инвентарь в подсобку, а потом они вместе спустились по лестнице и вышли из школы, ни словом не обмолвившись о таинственном незнакомце. Гас забросил велосипед Мэгги в багажник своего старенького пикапа, а потом они втроем забрались в кабину и отправились в дом к Мэгги, где их ждал ужин.

Лишь позже, когда Мэгги засыпала, ей снова пришла на ум музыка, которую она слышала в школе. Когда она мчалась вниз по лестнице, музыки не было. И когда они с Гасом вернулись на третий этаж, ее тоже не было. После того как Мэгги об этом вспомнила, она еще долго не могла заснуть.

* * *

На следующий день после смерти родителей Мэгги видела свою маму. Та стояла возле ее кровати и смотрела на нее. В какой-то миг Мэгги ощутила даже, как мама гладит ее по голове, и забыла, что осталась совершенно одна, что ее родителей больше нет. Это длилось всего секунду, но не было сном. Мэгги выскочила в коридор и помчалась в гостиную, где сидели за кофе друзья ее родителей, решавшие, как с ней поступить. Никто не поверил, когда она сказала, что только что видела маму.

Недели через две после того, как ее отправили во вторую приемную семью, Мэгги увидела у себя в комнате маленького мальчика: он сидел на ковре и играл в машинки. Она рассказала об этом приемной матери и спросила, кто этот мальчик. Женщина заперлась в спальне, просидела там до самого вечера и с тех пор почти не смотрела на Мэгги, хотя до этого была к ней добра. Никакого маленького мальчика у Мэгги в комнате не было. К тому времени его уже два года не было в живых. Ее новые приемные родители потеряли ребенка, трехлетнего мальчика: он утонул в соседском джакузи. Очень скоро Мэгги пришлось уехать из той семьи.

Однажды в городской библиотеке Мэгги спросила у суетливой библиотекарши, не проводят ли здесь дополнительных занятий со школьниками. Библиотекарша возилась с книгами, зажав в зубах карандаш. Она не ответила Мэгги, даже не взглянула на нее, а когда у нее из рук выпала книга и Мэгги потянулась, чтобы ее поднять, книга лишь дрогнула, словно мираж, и исчезла. Мэгги хорошенько потерла глаза, вытащила очки и нацепила их на нос. Когда она снова поднялась на ноги, суетливой дамы нигде не было видно. Позже, когда Мэгги выходила из библиотеки, она заметила на столе обрамленную фотографию той самой библиотекарши, которая так грубо ее проигнорировала, а рядом с ней банку, полную монет и бумажных долларов. В объявлении рядом с фотографией значилось: «Сбор пожертвований в фонд памяти Дженет Марч».

Мэгги и потом еще видела тех, кого не могли увидеть другие, но все эти люди, за исключением ее мамы в то далекое утро, совершенно ее не замечали, их словно и вовсе не было рядом. Мэгги как будто смотрела запись, на которой эти люди делали что-то, чем много раз занимались, пока были живы. Мэгги не знала, почему видела эти обрывки чужой жизни. И все же она их видела. Это не пугало ее, не казалось ей чем-то страшным. Все, что представало перед ее глазами, принадлежало далекому прошлому и не было связано с ней самой, будто обрывки домашнего видео, снятого незнакомцем.

Перебравшись к тетушке Айрин, Мэгги выбрала себе комнату, которой прежде почти не пользовались. Ей не хотелось делить спальню с привидением, пусть даже это привидение было лишь сгустком космической энергии, застрявшим в пространстве. Тетя Айрин предложила ей несколько вариантов. Мэгги поселилась в самой маленькой комнатке на самом верхнем этаже дома: тетя сказала, что ею пользовались только в качестве кладовой. Как же изумилась Мэгги, когда однажды ночью проснулась от того, что по ее спальне расхаживал покойный муж Айрин.

Мэгги почти не была знакома со своим дядюшкой, но сразу его узнала. В старости Роджер Карлтон здорово располнел: он слишком много пил и ел, мало двигался. Все это в придачу к грубому и неприветливому характеру, взрывному темпераменту и бесплодно прожитой жизни вполне закономерно привело к тому, что он умер в семьдесят один год от обширнейшего сердечного приступа.

Видение продлилось всего минуту-две, не больше. Он просто стоял в ногах кровати. Мэгги проглотила вопль, прижала ко рту кулак и съежилась на кровати. Роджер не заметил, как она испугалась. Он даже не поднял головы. Он держал в руках большую книгу и жадно читал ее, приблизив к самому носу, внимательно изучая страницы сквозь свои призрачные очки. А потом он исчез.

На следующее утро Мэгги решила было подыскать себе новую комнату, но потом подумала, что шанс увидеть дядюшку Роджера довольно велик в любом уголке этого дома. В конце концов, он ведь прожил здесь без малого пятьдесят лет. Его следы сохранились в каждом помещении, в каждой комнате. К счастью, Мэгги с ним больше не встречалась. Она вдруг подумала, что, возможно, накануне вечером, в школе, с ней было то же самое. Может, она просто увидела очередного привиденчика. Забавное название, которое она дала этим призракам, помогало ей чувствовать себя чуть более нормальной, делало встречи с призраками чуть менее жуткими.

– Наверняка так все и было, – произнесла Мэгги вслух, выбралась из постели и принялась искать тапочки. – Эта школа стара как мир. Странно, что мне там еще не показали целый сериал с привиденчиками.

Мэгги хмыкнула собственной не слишком веселой шутке. Она понимала, что на самом деле в ее теории многое не сходится. Все ее прежние встречи с привидениями обходились без громкой музыки или словно по волшебству выполненной работы. Почти все прежние призраки ее даже не замечали. А этот явно знал о ее присутствии и вел себя очень настойчиво. Но Мэгги не хотелось больше думать об этом, так что она запрятала странные события подальше, в самую глубину своего утомленного подросткового разума, и принялась собираться на утреннее занятие танцами.

3. Прочь[5]

Ферлин Хаски – 1957

Август 1958 года

Джонни видел, как тело брата накрыли белой простыней. Он бесновался, орал на врача, требовал, чтобы тот хоть что-нибудь сделал, но врач не шелохнулся, даже когда Джонни подскочил к нему и закричал прямо в лицо. Скотина Роджер Карлтон жался к своим родителям, пока врач, явно подрабатывавший судмедэкспертом, объявлял о смерти Билли. Полицейские расспрашивали Роджера о пистолете, который Билли – очень кстати – по-прежнему сжимал в правой руке, и о большом кровавом пятне на полу, там, куда упал Джонни. Там, где должно было сейчас лежать его тело.

– Сынок, что ты видел после того, как они упали с балкона? – Этот вопрос начальник полиции задал Роджеру уже пару раз.

– Я ведь уже говорил вам! Билли размахивал пистолетом. Потом я услышал выстрел. Думаю, он подстрелил Джонни. Тогда Джонни сгреб его в охапку, они полетели вниз и приземлились прямо тут! Я видел, что они оба тут лежали. – Роджер махнул рукой в сторону тела Билли, которое как раз укладывали на каталку. – Оба не двигались. Я не знал, что делать. Я побежал на улицу и стал звать на помощь.

– Так как ты думаешь, где же Джонни? – вновь спросил шеф Бэйли у Роджера.

– Не знаю я! Может, вы сами его поищете? – раздраженно выкрикнул Роджер.

Родители принялись успокаивать его, похлопывать по плечу, трепать по спине. Потом отец, раскрасневшись, выступил вперед и заслонил своего до смерти перепуганного сына от шерифа.

– Шериф, он рассказал все, что знал. Может, старший Кинросс не так сильно пострадал, как его младший братишка. Наверняка он сбежал. Боится, что теперь попадет в беду.

– М-м. Может, и так, господин мэр, – вежливо ответил шеф Бэйли, – вот только у меня тут огромная лужа крови, и натекла она явно не из Билли Кинросса. Доктор сказал, что Билли, скорее всего, сломал шею, когда упал, и умер мгновенно. У него под головой была лужица, да еще пятна на рубашке – в тех местах, где к нему прижимался брат. Но больше крови не было. И потом, думается мне, что если бы Джонни Кинросс отсюда ушел, то за ним непременно тянулся бы кровавый след. Это если судить по тому, сколько крови он уже потерял.

Мэр Карлтон неловко переступил с ноги на ногу. Да, с шефом Бэйли не поспоришь. В самом центре сияющего новенького школьного вестибюля теперь краснела огромная лужа, но кровавых следов, которые уводили бы от нее в сторону, не было и в помине. Кто-то явно лежал здесь, истекая кровью, вот только лужа выглядела совершенно нетронутой, с четкими, неразмытыми границами.

Джонни оглядел свою одежду. Когда он лежал рядом с Билли, вся его футболка была пропитана кровью, а в том месте, где пуля прорвала ткань и вошла ему в грудь, зияла дыра с опаленными краями. Но теперь футболка на нем была такой же белой и целой, как когда он надел ее дома, перед выходом. Он задрал футболку и принялся изучать свой гладкий, крепкий торс. И не обнаружил ни капельки крови. Он провел рукой по груди, по животу – раны нигде не было. На коже ни пятнышка, и боли он тоже не чувствовал. А ведь он ощутил, как в него вошла пуля. И видел то выражение на лице Билли, когда обхватил его и потянул за собой вниз, в пропасть. Билли.

Джонни, вскрикнув, схватился за грудь. Вот теперь он чувствовал боль, жгучую, раздирающую, нестерпимую боль, что рвала ему сердце. Билли погиб, а сам он стал невидимкой, хотя и находится ровно там, где еще минуту назад лежал его брат.

– Билли! – Джонни выкрикнул его имя и метнулся к входным дверям. Он должен поехать с Билли. Должен найти маму, должен рассказать ей, что с ними случилось, как он все, все испортил. Зачем только он украл тот несчастный пистолет!

Дверь была распахнута настежь, чтобы в нее прошли носилки с телом Билли, и Джонни ринулся вперед, но какая-то сила яростно отшвырнула его обратно. Он кубарем полетел назад, грохнулся на спину, потрясенно уставился на круглый потолок вестибюля высоко над головой. Вскочил на ноги, отряхнулся, снова помчался к двери и снова полетел назад, будто отбитый ракеткой теннисный мячик. Тогда он медленно приблизился к входу в школу и осторожно вытянул руку вперед, в дверной проем. Ему показалось, что он сунул пальцы в улей, полный сердитых пчел. Джонни вскрикнул, отдернул руку, прижал ее к груди и уставился в черную тьму за дверями. Он вдруг осознал, что не видит за порогом школы ничего, кроме непроглядной тьмы. А ведь там сейчас полицейские машины, сирены, мигалки, толпа зевак, и все теснятся и пытаются разузнать, что случилось. Наверняка все шумят и полицейские окликают собравшихся и требуют, чтобы те не лезли за ограждение. И все же Джонни не видел и не слышал ровным счетом ничего из того, что творилось за дверью школы.

Внезапно сквозь черный занавес входной двери в здание вошел помощник шерифа. Он врезался прямо в Джонни, никак не ожидавшего встречи с ним. Джонни вновь отлетел назад и со стоном грохнулся на пол. Помощник шерифа поморщился, потер плечо, ушибленное о плечо Джонни, и стал потрясенно озираться.

– Какого черта? – пробормотал он себе под нос.

– Парли? – выжидающе бросил ему шеф Бэйли.

Парли Пратт был еще новичок, совсем зеленый, неопытный полицейский. Он легко отвлекался и слишком часто сочувствовал всем вокруг.

– Э-э… да, шеф! Приехала Долли Кинросс. Она требует, чтобы ее пустили к сыновьям. Доктор уже увез Билли. Отправить ее следом?

– Что ты ей сказал, Парли? – Шериф пристально взглянул на своего молодого помощника.

– Ничего, шеф. Я не знал, что сказать! – Помощник шерифа бросил смущенный взгляд на мэра, а потом уставился в пол.

– Молодец. Я сам этим займусь. Но я хочу, чтобы полицейские перевернули вверх дном всю эту школу, да что там, весь этот чертов городишко, лишь бы найти Джонни Кинросса. Разделите людей на группы и отправляйтесь на поиски. Передайте заместителю Джонсону, пусть сообщит толпе: у нас есть основания полагать, что Джонни Кинроссу срочно требуется медицинская помощь. А еще нам срочно нужно его опросить. Если кто-то его увидит или если сам Джонни обратится к кому-нибудь за подмогой, пусть сразу оповестят полицию. И ради бога, пусть уже расходятся по домам!

– Да, сэр. – Помощник шерифа кинулся к двери, чтобы выполнить поручения руководства.

– И вот еще, Парли, сначала приведи сюда Долли Кинросс, а потом уже обращайся к людям. Пусть бедняжка услышит новости от меня, а не от кого-то еще.

После того как помощник шерифа с профессиональным рвением поспешил на улицу, в школе воцарилась неловкая тишина. Мэр неестественно кашлянул и приобнял жену за пухлые плечи.

– Шеф Бэйли, если мы вам больше не нужны, мы с миссис Карлтон отвезем Роджера домой.

Шериф оглядел мэра, заметил, что тот принялся неловко переминаться с ноги на ногу, а миссис Карлтон вдруг словно проглотила целый лимон. Она сбросила с плеч руку мужа и крепче прижалась к сыну. Роджер Карлтон стоял совсем неподвижно, плотно сжав губы в тоненькую угрюмую линию.

– Думаю, так даже лучше, господин мэр. Вряд ли миссис Кинросс захочет услышать обо всем, что здесь произошло, при свидетелях. Зато она наверняка захочет получить ответы. Я сам на ее месте очень бы хотел их получить. Роджер, я к тебе еще загляну. – Взгляд шефа Бэйли словно прожег в теле Роджера Карлтона большую дыру, и Роджер поежился, понимая, что шериф от него не отстанет.

Джонни опустился на корточки у самой двери. Его мать здесь. Увидит ли она его? Что она теперь станет делать? Ясно одно – этот чертов мэр о ней точно не позаботится.

Спустя пару секунд в школу влетела Долли Кинросс. На ней было белое платье в крупный красный горошек и красные туфли на шпильках, с бантиками над каблуками. Завитые светлые волосы были тщательно уложены, и весь ее облик говорил о том, что она собиралась на модную вечеринку или на свидание с возлюбленным. Но при взгляде на ее лицо, на смазанное пятно губной помады, на черные потеки туши у нее на щеках становилось ясно, что что-то пошло не так. Долли Кинросс была очень хороша собой и выглядела лет на десять моложе своих тридцати восьми. Но события этого вечера перевернули всю ее жизнь.

Джонни вскочил и кинулся к ней, чтобы обнять, но вдруг испугался. Она прошла мимо него. Она его не увидела. А что, если он попробует к ней прикоснуться? Не желая верить все ширившемуся в нем чувству, что с ним творится нечто неладное, Джонни приблизился к матери, встал совсем рядом с ней и принялся вдыхать запах ее духов – «Шанель № 5», ее любимые. Они были ей не по карману. Может, их мэр подарил, подумалось Джонни. Долли, не обращая на него никакого внимания, подошла прямо к шерифу. Обхватив себя руками за талию, она окинула взглядом мэра Карлтона, лужу крови в центре школьного вестибюля, шерифа Бэйли.

– Где мои сыновья, шеф Бэйли? Мне сказали, что они попали в беду и что они здесь. Помощник Парли говорил, что с ними был сын мэра. – И Долли перевела полный надежды взгляд на Роджера, словно тот факт, что он был жив, служил залогом того, что и ее сыновья тоже скоро появятся.

Шеф Бэйли внутренне охнул, дивясь неспособности своего заместителя. Парли все-таки не устоял перед хорошеньким личиком и выболтал больше, чем ему было велено. Да и мэр тоже не сумел устоять перед этим хорошеньким личиком. Словно подтверждая догадку шерифа, жена мэра с каждой секундой глядела все враждебнее, да и самому мэру было явно неловко. Запутанная история, как ни крути.

– Мэр с семьей как раз собирались уходить, миссис Кинросс. – Шериф шагнул вперед, собираясь встать между Долли Кинросс и Карлтонами, но его левую руку словно прошил электрический разряд, и он ахнул, решив, что у него сердечный приступ. Но уж лучше сердечный приступ, чем рассказывать миссис Кинросс о том, что ее младший сын погиб, а старший, судя по всему, получил серьезные травмы и бесследно исчез.

Мэр Карлтон вывел из здания школы жену и сына. Шефу Бэйли показалось, что он заметил на улице вспышки белого цвета. Значит, старик Эл Тибсон, владелец «Ханивилльского вестника», уже здесь. Наверняка приволок с собой огромный сверкающий фотоаппарат и теперь старается запечатлеть на пленке самые мрачные подробности этой истории. Но пусть мэр с ним сам разбирается. Так этому надутому индюку и надо. И вообще, на кой черт с ним связалась такая красотка, как Долли Кинросс?

– Шеф… – Долли Кинросс нервно кашлянула, сдерживая рыдания, грозившие вот-вот прорваться наружу. – Чья это кровь?

* * *

Долли Кинросс плохо приняла новость. Она вновь и вновь повторяла, что Джонни не оставил бы младшего брата и не стал бы спасать свою шкуру, а если он и сбежал, то сделал это против собственной воли.

– Джонни всегда оберегал нас с Билли, шеф Бэйли. Он бы не бросил Билли, даже мертвого! И меня бы не бросил. Он точно предупредил бы меня! – рыдала она в плечо шерифа.

Шеф Бэйли молча соглашался с ее словами. Он пытался ее успокоить, убеждал, что полиция сумеет во всем разобраться. В действительности же он совершенно не понимал, что случилось. Позднее, когда шериф вновь и вновь обдумывал события того ужасного вечера, он лишь вздыхал, потирал поредевшие волосы на затылке да поудобнее устраивался в рабочем кресле. В этом деле все казалось бессмысленным. Судя по тому, что он знал про Джонни Кинросса, парень ангелом не был. В конце концов, это ведь он стащил пистолет, которым размахивал в тот вечер его младший братишка. Накануне трагедии в школе владелец оружия заявил в полицию о пропаже. Зато полиции хотя бы не пришлось гадать, откуда у Билли взялся пистолет.

Шериф сумел вытянуть подробности о драке из Роджера Карлтона и других ребят, которые в тот вечер собрались у школы, готовые к бою. Роджер донимал Билли Кинросса, и потому Джонни вызвал его на драку. Джонни Кинросс частенько участвовал в драках и слыл крепким парнем. По всему выходило, что Роджер Карлтон хотел увеличить свои шансы на победу и решил привнести элемент неожиданности.

Через день-два после исчезновения Джонни к шефу Бэйли вереницей потянулись истеричные дамочки и девицы, утверждавшие, что всех их связывали с Джонни особые отношения. К шерифу явилась даже бесцветная маленькая Дороти Баркер, школьная учительница английского, преподававшая у Джонни Кинросса: и ее тоже подкосила новость о том, что Джонни пропал. Шериф начал что-то подозревать. Похоже, у Джонни имелся особый подход к женскому полу. И все же каким бы отвязным парнем ни казался Джонни Кинросс, он явно был не из тех, кто трусливо бежит с поля боя.

К несчастью, именно эта версия представлялась шерифу наиболее рациональной. Они нигде не нашли никаких следов Джонни. Его машина так и стояла там, где он оставил ее в тот вечер. Дверцы были распахнуты, фары горели. Вот только кто-то над ней здорово поиздевался. Шеф Бэйли готовился обвинить в этом Роджера Карлтона. Все видели, как младший Карлтон колотил по машине Джонни бейсбольной битой: теперь ему придется раскошелиться на ремонт, и неважно, вернется Джонни домой или нет. Роджер Карлтон был в этом деле главным подозреваемым, хотя шериф и не думал, что он как-то связан с исчезновением Джонни. И все же Роджер должен возместить нанесенный ущерб.

Еще шеф Бэйли собирался потребовать, чтобы мэр Карлтон назначил сумму вознаграждения и положил ее на счет в местном банке. Может, это вынудит тех, у кого есть хоть какая-то информация, явиться в полицию и поделиться ею с властями. У Долли Кинросс за душой явно нет ни гроша. Зато у мэра денег хватает, и он просто обязан хоть как-то помочь миссис Кинросс. Шеф Бэйли решил проследить за тем, чтобы мэр раскошелился. Может, это сдвинет дело с мертвой точки. Сам шериф был здесь совершенно бессилен. Он не мог распутать эту историю и отыскать пропавшего паренька, и не потому, что не пробовал. Просто ему совершенно не за что было зацепиться.

В ночь трагедии полицейские перевернули вверх дном все здание школы. В последовавшие за этим дни они прошерстили весь город. Джонни Кинросс попросту испарился. Единственной зацепкой стал разгром, учиненный в мужской раздевалке при школьном спортзале через пару дней после драки. Кто-то разбил в ней все зеркала. Когда шериф и его помощники обыскивали школу в ночь гибели Билли Кинросса, зеркала были целы. Тогда полицейские обнаружили выбитое выстрелом стекло – об этом упоминал младший Карлтон – и очки Билли Кинросса. Но зеркала в раздевалке разбили позже. В полиции вообще не узнали бы об этом, если бы к ним не явился новый школьный уборщик. Его приняли на работу за несколько месяцев до трагедии. Теперь ему предстояло очистить здание от строительной пыли и мусора и подготовить школу к открытию.

– Парли, как звали того уборщика из школы? – крикнул шеф в сторону приемной, где Парли, прихлебывая кофе, болтал с его секретаршей Шэрон.

– Что, шеф? – Парли просунул голову в дверь кабинета Бэйли. – А-а, цветного парня?

Шеф Бэйли терпеть не мог слово «цветной», но не стал исправлять Парли: тот явно не имел в виду ничего обидного и просто не знал, как еще описать свидетеля.

– Его звали Гас… Джексон? Или Джонсон… Джаспер! Гас Джаспер. А что?

– Я хочу снова с ним поговорить. Поезжай в школу и узнай, там ли он. Может, он мог бы заглянуть к нам после работы?

– Конечно, шеф.

Когда в тот же вечер, примерно в половине шестого, Гас Джаспер явился в полицейский участок, он явно нервничал. Он неловко мял в руках свою кепку, но не отводил взгляда и смотрел шефу Бэйли прямо в глаза. Это был красивый темнокожий мужчина лет двадцати с небольшим, высокий, хорошо сложенный, походивший скорее на баскетболиста, чем на уборщика. Шеф Бэйли заметил, что парень чуть прихрамывает, но решил, что не станет задавать личных вопросов. Когда шериф и его подручные осматривали разбитые зеркала в раздевалке, Гас стоял в стороне и не вмешивался. Может, он решил, что теперь ему грозят неприятности. Шеф Бэйли поспешил его разуверить.

– Спасибо, что зашли, мистер Джаспер. Я просто хотел снова встретиться с вами и спросить, не замечали ли вы в школе чего-то еще, что показалось вам необычным? – И шеф Бэйли с надеждой взглянул на смущенного молодого человека.

– Что ж… – Голос у Гаса Джаспера был мягкий, с отчетливым алабамским выговором. – Не знаю, достаточно ли времени я там провел, чтобы понимать, что обычно, а что не слишком… но… – Он помолчал и принялся разглядывать свои руки.

– Но – что? – переспросил шеф Бэйли.

– Знаете, порой мне кажется, что в школе будто бы кто-то есть. Иногда я вхожу в класс, где только что закончил уборку, и вижу на столе книгу, которой там раньше не было, или еще что-нибудь в этом духе. Вчера я разнес по классам мел и тряпки, чтобы все подготовить к понедельнику, ну, вы же понимаете. А сегодня на всех досках в школе было написано: «Джонни Кинросс».

Шеф Бэйли вдруг почувствовал, как по спине у него покатились капельки холодного пота.

– Я-то думаю, это просто детишки надо мной шутят, – продолжал Гас, – вот только не знаю, как они сумели пробраться внутрь. После того как погиб тот мальчонка, в школе сменили замки. У меня нет ключей от здания. Мистер Маршалл, директор, каждый день впускает меня, а потом запирает за мною дверь.

– А вы показали доски мистеру Маршаллу? – спросил шеф Бэйли.

– Показал. – Гас помолчал, словно не хотел продолжать. – Мне кажется, мистер Маршалл решил, что я сам все это написал. Он не то чтоб обрадовался. Сказал мне, что, если это повторится, он уволит меня.

Шеф Бэйли не питал никакой приязни к директору Маршаллу, а после этой истории и вовсе потерял к нему всякое уважение. Директор Маршалл был тощий мелочный хам. Как ему удалось пролезть на самый верх учительской иерархии и сделаться директором школы, было совершенно неясно. Школьники Ханивилля заслуживали лучшего.

– Понятно. – Шеф Бэйли со вздохом наклонился вперед, и его шаткое кресло жалобно скрипнуло. – С этого момента я прошу вас сообщать мне, если вы заметите в школе что-то странное или необычное. Что угодно, что поможет нам отыскать Джонни Кинросса. Меня интересует все, даже самые мелочи. А если директор Маршалл будет выражать недовольство по этому поводу, направьте его ко мне, договорились? У нас с ним давние отношения. – Шериф знал директора еще с тех пор, когда мистер Маршалл был писклявым начинающим учителем математики. Тогда Кларк Бэйли, самоуверенный и дерзкий ученик выпускного класса, не давал молодому педагогу никакой жизни. Шеф Бэйли усмехнулся, вспомнив об этом.

– Спасибо, сэр. Договорились. – Гас с минуту помолчал, ожидая новых вопросов. Поняв, что шериф не собирается его ни о чем больше спрашивать, он встал, собираясь уйти, но потом обернулся к шерифу. – Сэр, – мягко добавил Гас.

– Что такое, мистер Джаспер?

– Как вы думаете, что сталось с тем пареньком?

– Черт его знает, мистер Джаспер. Черт его знает!

4. Кто-то может объяснить?[6]

Братья Эймс – 1950

Ноябрь 2010 года

Неделя прошла без единого намека на встречи с привиденчиками. Шад сильно простудился и несколько дней не выходил на работу. Без него было чуточку одиноко… и очень спокойно. Мэгги и Гас исправно исполняли свои вечерние обязанности – Гас охотно, Мэгги скорее нехотя. Мэгги изо всех сил старалась находить хоть что-то приятное в необходимости вытряхивать мусорные корзины и счищать прилепленную под партами жвачку. Время от времени Гас включал музыку: из динамиков слышались старые мелодии, и Мэгги, чуть взбодрившись, пританцовывала, продолжая уборку. В этот вечер слух ей услаждала поистине древняя ду-уоп-серенада – наверное, Гас подзабыл о том, что свинг без партнера не танцуют. Настала пора поговорить с диск-жокеем начистоту.

– Знаете, Гас, – с улыбкой начала Мэгги, когда они со смотрителем закрыли и заперли на замок подсобку, – мне нравятся песни, которые вы слушаете, но я подумала, пора бы познакомить вас с современной музыкой. Нет, у вас прекрасный вкус, это ясно, но я не прочь хоть иногда послушать Рианну или там Maroon 5.

– Интересно, откуда вам, мисс Маргарет, знать о моих музыкальных вкусах? – рассмеялся Гас. – Вообще-то мисс Рианна мне очень нравится. Думаете, я в современной музыке не разбираюсь? – С этими словами Гас резко качнул плечами, словно заправский танцор шимми, и притопнул ногами с видом профессионального чечеточника. До Ашера, конечно, далековато, но все же очень неплохо для такого древнего старика.

– Я знаю о ваших музыкальных вкусах, потому что вы включаете мне музыку, под которую наверняка танцевал еще Элвис! – Тут Мэгги вильнула бедрами и насмешливо ухмыльнулась.

– О чем это вы, мисс Маргарет? – Гас вопросительно склонил голову к плечу и нахмурился. – Я вам ничего не включаю. А ведь надо бы! Вы же наверняка не знаете всех этих олдскульных движений. – Гас закинул одну ногу за колено другой и крутанулся на месте.

Ого, а ему ведь за семьдесят, подумала Маргарет и рассмеялась его проворству.

– По-моему, Гас, вы это подглядели у The Temptations. И я вообще-то знаю пару олдскульных движений. – Мэгги весьма точно изобразила, что танцует чарльстон, и Гас, расхохотавшись, присоединился к ней.

Спустя несколько минут они, весело фыркая, с трудом переводя дыхание, двинулись к выходу из школы. У боковой двери, близ которой были припаркованы ржавый фургончик Гаса и велосипед Мэгги, девушка подтолкнула старика в бок локтем:

– Так как понимать ваши слова о том, что вы не включаете мне музыку? В тот вечер, когда я видела в школе незнакомца, музыка играла так громко, что я чуть с лестницы не свалилась.

Гас резко остановился и замер на месте, не сводя с нее глаз. Улыбка исчезла с его изборожденного морщинами лица.

– Вы ведь не шутите, мисс Маргарет? – Это был даже не вопрос. Гас словно осознал что-то. – И часто вы слышите музыку?

Подняв глаза на вмиг посерьезневшего Гаса, Мэгги почувствовала, как у нее защекотало в животе.

– М-м… Пожалуй, я слышала ее почти каждый вечер с тех пор, как начала убирать в школе. Это всегда происходит, когда я работаю одна. И я всегда слышу очень старые мелодии. – Мэгги снова улыбнулась, надеясь, что это поможет снять напряжение, повисшее в воздухе между ними. Но Гас не улыбнулся в ответ. – Я думала, вы включаете музыку, чтобы мне было не так одиноко, – тихо прибавила Мэгги.

Гас медленно мотнул головой:

– Ох, мисс Маргарет. Думается мне, вы повстречались с Джонни.

* * *

Не проронив больше ни слова, Гас закинул велосипед Мэгги в багажник фургона, и машина, подпрыгивая на ухабах, покатила к дому тетушки Айрин. Когда Мэгги попыталась расспросить старика о таинственном Джонни, тот лишь покачал головой и пообещал, что они с тетей Айрин обо всем ей расскажут за ужином. Гас с Шадом ужинали с ними каждое воскресенье и не реже двух раз в неделю в рабочие дни. Мэгги всегда была им рада, но ей не хотелось ждать до ужина, чтобы узнать хоть что-то об этом Джонни. И потом, как с этим связана тетя Айрин?

Гас высадил Мэгги у ее дома, пообещал вернуться через час вместе с Шадом и сразу уехал.

Только после того, как все наелись и со вздохом удовлетворения отодвинулись от стола, Гас поднял глаза на Айрин и спросил, помнит ли она Джонни Кинросса.

– Бог мой! Я уже много лет не слышала этого имени. – От неожиданности Айрин даже закашлялась и похлопала себя по груди тонкой рукой. – Джонни Кинросс! – Она вздохнула и покачала головой. – Это было нечто! Такой красавец, и при этом чуточку хулиган! Стоило ему только взглянуть на девушку, и она заливалась краской. Думаю, я ему нравилась. А вот Роджера он недолюбливал. И я его не виню. Я тоже Роджера недолюбливала. – И тетя Айрин изящно взмахнула рукой, отгоняя воспоминание о своем безвременно ушедшем супруге.

– Я уверен, что вы ему нравились. Вы были самой красивой девушкой во всем городе, – искренне признался Гас. – И самой очаровательной.

Тетя Айрин и Гас нежно улыбнулись друг другу.

Мэгги громко откашлялась:

– Э-э… а вы не забыли про Джонни Кинросса?

– Джонни Кинросс исчез больше пятидесяти лет назад, и с тех пор его никто никогда не видел, – ровным голосом произнесла тетя Айрин. – Весь город тогда переполошился. Это была ужасная трагедия. Знать бы, что с ним случилось… – И тетя Айрин печально качнула головой.

– Я его видел, – тихо проговорил Гас.

Тетя Айрин вскрикнула от изумления и попыталась поставить на блюдце чайную чашку, которую держала в руках, но та все не слушалась и громко звякала.

– Я видел его время от времени на протяжении всех этих пятидесяти лет. Он уже давненько не показывался, но я уверен, что это был он, Джонни Кинросс.

– Гас! Вы видели Джонни Кинросса?! Но где? – громко вскрикнула тетя Айрин и тут же прикрыла ладонью рот, словно случайно рыгнула. – Простите, Гас. Это было грубо.

Мэгги с нежностью оглядела свою старую тетушку. Тетя Айрин не имела ни малейшего представления о том, что такое грубость. Манеры у нее были самые изысканные, и она извинялась даже за то, что говорила слишком громко.

– В школе. Всегда только в школе. Впервые я увидел его через несколько недель после того, как он пропал. Я тогда подумал, что он там прячется. Он смотрел прямо на меня, и я сразу понял, что это он. Я видел, что он напуган, и сказал, что меня ему бояться не нужно. – Гас качал головой в такт воспоминаниям. – Я тогда побежал прямиком в полицейский участок и рассказал шефу Бэйли. Помните шефа Бэйли, мисс Ханикатт? – Гас всегда обращался к тетушке Айрин по девичьей фамилии, а не по фамилии мужа. По имени он ее не называл почти никогда. – Я рассказал шерифу, что видел Джонни в школе. Полицейские тогда перерыли все здание, от подвала до чердака, но следов Джонни не нашли. Они напечатали объявления о его пропаже, развесили их всюду, даже в соседних округах. И ничего, ни единого звука, хотя за него даже награду назначили. – Гас тяжело вздохнул. – Не стоило мне тогда об этом рассказывать.

– Почему? – озадаченно спросила Мэгги.

– Потому что его бедняжка мать снова стала надеяться. Она все страдала, не понимая, где ее мальчик и почему он никак не вернется домой.

– А почему он не вернулся домой? – Мэгги никак не могла разобраться в этой истории. – Почему хотя бы не позвонил ей?

– Он не мог. – Гас взглянул ей прямо в глаза. – Он мертв.

– То есть вы видели его ПРИЗРАК? – вскрикнула тетя Айрин и снова прикрыла рот ладонью.

– Ты серьезно, дед?! – выкрикнул Шад. – Хочешь сказать, я прибираюсь в школе, в которой живет призрак?! – Шад запрыгал на стуле, словно ему в штаны заползла целая армия муравьев. – Да это же просто свихнуться можно!

– Да, пожалуй, именно это я и имею в виду, – объявил Гас. – Сначала я этого не понимал. Он выглядел точно так же, как любой другой школьник, которого поймали там, где ему быть не положено. Потом я его очень долго не видел.

– А почему вы решили, что он призрак? – вмешалась Мэгги.

– В следующий раз я увидел его лет через пять, но он совершенно не изменился. Прошло еще несколько лет, и мы снова встретились. Выглядел он точно так же, на нем была та же белая футболка и те же джинсы, а на голове прическа по моде пятидесятых, с утиной гузкой. Простите, мисс Ханикатт, – робко улыбнулся Гас, – я просто не знаю, как еще это назвать.

– Мне хорошо известно, что такое утиная гузка, Гас, – строго проговорила тетя Айрин.

– Утиная гузка? – эхом отозвался Шад. Он соскочил со стула и, присев на корточки, засеменил вокруг стола, на каждом шагу высоко подкидывая вверх свою тощую задницу. – Глянь, Мэгги, вот что такое утиная гузка!

– Шадрах, сядь на место. – Гас улыбнулся внуку, чтобы этим смягчить строгость тона.

Мэгги постаралась не расхохотаться и лишь громко фыркнула. Тетя Айрин бросила на нее строгий взгляд, и Мэгги поспешила переменить тему.

– Так вы думаете, музыку включает этот ваш Джонни? – с сомнением в голосе проговорила она. Привидения, с которыми она прежде встречалась, вели себя так, словно вообще ее не замечали. Они не обращали на нее никакого внимания, не включали для нее музыку, не мыли за нее пол, даже не смотрели в глаза – в отличие от этого Джонни, о котором сейчас рассказывал Гас. Мэгги не удивилась тому, о чем рассказал Гас: она по собственному опыту знала, что такое возможно. Вот только этот Джонни совсем не походил на тех призраков, которые ей попадались.

– Я ее не включаю. И вы не включаете, мисс Маргарет.

– И я тоже не включаю, зуб даю, – прибавил Шад, стараясь, чтобы его слова прозвучали твердо, уверенно. – Но вообще-то нам стоило бы включать музыку, дед. Может, мы с Мэгги могли бы научить этого призрака паре движений. – Шад пытался шутить, но в действительности ему явно было не по себе от мысли, что по школе гуляет призрак. Мэгги догадалась об этом по тому, как сильно он таращил на них свои карие глаза.

Мэгги пропустила слова Шада мимо ушей и чуть поежилась. От всех этих историй о призраке ей тоже стало не по себе.

– А что с ним случилось? Почему он бродит по школе?

– Там погиб его брат, – мягко объяснила тетушка Айрин. – Может, и он сам тоже погиб. Но его тело так и не нашли. Вечер тогда был ужасный. Я все время думаю, что все могло повернуться иначе, если бы я его предупредила. Дело в том, что Роджер хотел тогда заманить Джонни в школу. А потом собирался напасть на него вместе с дружками. Роджер понимал, что в одиночку ему Джонни не одолеть. – Айрин презрительно помотала головой. – Все было спланировано заранее. Роджер добыл ключ от школы, расставил у здания своих приятелей, еще пару друзей провел внутрь, но, когда Билли Кинросс выстрелил в окно, все они разбежались. Роджер разбил машину Джонни, а потом побежал в школу, надеясь, что Джонни последует за ним. Но… почему-то за ним пошел Билли. Я не знаю, как все было на самом деле. Никто не знает. – Айрин немного помолчала, обдумывая то, что успела рассказать. – Эта история потрясла наш городок. Мне кажется, она и Роджера сгубила. До этого он не был таким уж плохим парнем. Он просто был злым. Дело в том, что Долли Кинросс, мать Билли и Джонни, слыла дамой свободных нравов. Она, как бы сказать, спала с мэром Карлтоном. С отцом Роджера. – Слово «спала» тетя Айрин произнесла едва слышным шепотом, словно это было ужасное ругательство. – Роджер узнал об этом и стал преследовать Билли Кинросса. Тот был куда более легкой добычей, чем Джонни. Поговаривали, что Роджер даже поколотил Долли Кинросс и велел ей держаться подальше от его отца.

Шад притих и молча уставился в тарелку. В последние дни по Ханивиллю поползли слухи о сомнительных подвигах его собственной матери. Судя по всему, Малия Джаспер вернулась в город, но сына пока навестить не удосужилась. Мэгги сочувственно взглянула на Шада. Гас тяжело вздохнул, а Айрин смахнула непрошеные слезинки, не заметив, какое действие оказал на Шада этот неожиданный поворот застольной беседы.

– Но тетя Айрин, как же тебя угораздило выйти замуж за Роджера Карлтона? – не сдержалась Мэгги, спешившая сменить тему и отвлечь Шада от размышлений о гулящих родительницах. – Прости. Я знаю, это не мое дело, просто… мне кажется, это было…

– Неправильно? – тихо закончила за нее Айрин. – Я тогда решила, что полюбила его. Прибавь к этому чувство вины, давление со стороны моего отца, со стороны матери Роджера, ожидания всех вокруг. Наверное, где-то глубоко внутри я чувствовала, что я перед ним в долгу… что я могла уберечь его от него самого. Если бы я в тот вечер решилась и поступила правильно, на его совести не висела бы гибель этих двух мальчиков. И на моей совести она бы тоже не висела. Думаю, с моей стороны это было что-то вроде искупления. – Голос тети Айрин чуть дрогнул, и она промокнула глаза уголком салфетки.

– Ох, тетя Айрин! – воскликнула Мэгги и обвила руками худую фигурку своей тетушки.

– Ну, ну, мисс Ханикатт. – Гас нежно погладил Айрин по руке. – Думаю, на сегодня историй достаточно. Спасибо вам большое за замечательный ужин. Идем, Шадрах, нам пора домой. – С этими словами Гас и Шад поднялись из-за стола, и Гас, обхватив внука за узкие плечи, подтолкнул его к входной двери.

– Гас! – окликнула его Мэгги, и старый уборщик, уже взявшийся было за дверную ручку, обернулся к ней. – Мне чуточку… страшно. Если призрак может включать музыку и… делать другие вещи… – Мэгги до сих пор еще не призналась, что это не она вымыла пол в длиннющем коридоре третьего этажа. – Может, он опасен? Может, он хочет кому-нибудь навредить?

«Например, мне», – подумала Мэгги, но всем и так было ясно, к чему она ведет.

Шад со страхом взглянул на деда. Гас, казалось, на миг задумался.

– Может, он и способен кому-нибудь навредить, вот только за последние пятьдесят лет в этой школе перебывали сотни людей, и он никого из них ни разу не тронул. Нет, мисс Маргарет, мне не кажется, что Джонни Кинросс опасен. Мне кажется, что он здорово одинок.

5. Одинокий парень[7]

Пол Анка – 1959

Она его видела. Та девушка с длинными темными волосами, так похожая на Айрин Ханикатт. Гас называет ее Маргарет. И она его видела. Он впервые заметил ее, когда она танцевала совсем одна в зале с зеркальными стенами. Она показалась ему знакомой – словно он знал ее еще тогда, давным-давно, еще до того, как превратился в призрак самого себя. Сердце бешено заколотилось, он выкрикнул ее имя, но оно тут же растаяло в воздухе, а знакомые черты на лице девушки вмиг размылись, словно он принял ее за кого-то другого. А может, все дело было в том, что она походила на Айрин. С тех самых пор мысли о ней не давали ему покоя.

Потом он часто за ней наблюдал. В тот раз он смотрел, как она танцевала в пустом коридоре. Она покорилась музыке, которую он включал для нее одной, и напрочь забыла, что пришла на третий этаж ради того, чтобы вымыть полы. Двигалась она так легко, словно тоже могла летать, не касаясь пола, или силой мысли перемещаться с места на место. На все это он теперь был способен – но отдал бы что угодно, лишь бы потанцевать с ней. Он никогда не признавался друзьям в том, что любил танцевать. А ведь он тысячу раз кружил со своей мамой по дому под Джерри Ли Льюиса. Но то было раньше. Он не знал, способен ли теперь танцевать.

– Есть здесь кто-нибудь? – крикнула Маргарет.

И Джонни вдруг понял, что она обращается к нему. Когда она стала приближаться, он страшно перепугался, на миг перестал себя контролировать, и музыка заиграла с оглушительной громкостью. Маргарет завопила и бросилась бежать по коридору прочь от него. Но она его видела! Страх мгновенно сменился восторгом. Джонни надеялся лишь, что не отпугнул ее навсегда. Чтобы загладить свою вину, он домыл за нее пол в коридоре. Ему ничего не пришлось для этого делать. Он просто велел полу стать чистым. И все.

Джонни не сразу этому научился, пришлось немало тренироваться, но со временем он овладел множеством новых умений. Он легко контролировал все, что было физически связано со школой, – полы, потолки, проводку, стены, шкафчики и все в этом духе. Он мог бы поддерживать порядок в здании сам, без посторонней помощи, но тогда школьному совету пришлось бы уволить Гаса. Гас был нужен Джонни. Только Гас знал, что Джонни существует. Так что Джонни оставлял Гасу достаточно дел. И потом, ему не хотелось пугать людей. От страха люди могут всякое натворить. Могут закрыть школу, заколотить здание или даже снести его. Так что Джонни старался не слишком часто заявлять о своем присутствии.

Теперь уборкой в школе заведовали Гас, Маргарет да еще этот забавный парнишка Шад – Джонни казалось, что тот чем-то похож на Билли. Джонни не раз слышал, как Маргарет жаловалась, что терпеть не может отскребать от парт жвачку. Это он готов взять на себя. Конечно, мыть стены и полы было проще: предметы, которые не были частью школы, поддавались ему куда неохотнее. Но все же со временем они словно пропитывались той энергией, которой полнилось все здание школы, и тогда Джонни мог применить к ним свою волшебную силу. Парты стояли в школе уже много лет. Он постарается, чтобы Маргарет больше никогда не пришлось отскребать от них жвачку.

Джонни мог силой собственной мысли управлять освещением и включать музыку в динамиках, мог сбросить с полок в библиотеке все книги, а потом вернуть их на место в полнейшем беспорядке. Последнее его умение расстроило хорошенькую библиотекаршу, миссис Чейз. Она сочла, что это устроили гадкие старшеклассники. Джонни решил тогда, что в озорстве нет ничего веселого, если в нем обвиняют не тебя, а кого-то еще. В следующий раз он расставил книги на полках так, что первые буквы названий снова и снова складывались в его имя – Джонни Кинросс. Те книги, которые ему для этого фокуса не пригодились, он положил на стол миссис Чейз. Но миссис Чейз не разгадала его задумку. Зато она уволилась. Его это огорчило, ведь она ему очень нравилась. С тех пор, ставя свои эксперименты, он всегда возвращал вещи на место.

Спустя годы он не сразу заметил, что от его мыслей могут ломаться компьютеры. Поначалу компьютеров в школе вообще не было, и у Джонни не возникало трудностей. Но потом придумали штуку под названием «интернет». В первый год после того, как всю школу подключили к интернету, он спалил с десяток компьютеров. Похоже, что источник энергии, которым питался он, Джонни, питал также колебания и звуки, из которых состоял интернет: то был сгусток энергии, окружавший все живое в мире, тепло и жизненная сила, которые кто-то сумел укротить. Джонни не представлял себе, как устроен интернет, – и точно так же не представлял себе, как его собственные способности связаны с этим источником электрических взаимосвязей. Все это существовало незримо – как и он сам, Джонни Кинросс.

* * *

В здании школы было темно и тихо. Мэгги поставила велосипед у бокового входа, поближе к танцевальному залу. Гас дал ей собственный ключ и велел хорошенько его беречь. Школьникам не полагалось иметь собственных ключей от здания. Гас сказал тогда, что она «член команды школьных смотрителей», и потому ей полагается ключ, но Мэгги здорово сомневалась в том, что у Шада имелись такие же привилегии. Ей нравилось приходить в школу раньше всех: тогда танцевальный зал принадлежал ей одной. Точнее, ей это нравилось раньше, до того как она узнала о существовании Джонни Кинросса.

Мэгги пристегнула велосипед к фонарю у самой школьной двери и сунула ключ в замок, повторяя себе, что ей нечего бояться. И все же она боялась. Ночью ей снился нескончаемый лабиринт коридоров, уводивших в никуда: в стенах зияли черные дверные проемы, что вели в классы, а за ними тянулись новые коридоры. Во сне она шла, и поворачивала, и опять шла, но вновь и вновь возвращалась к началу пути. И в голове у нее все время звучала одна и та же старая песенка. Песенка называлась «О Джонни».

Прежде эта песня никогда не казалась ей жуткой, но в ее сне она жутким эхом отдавалась в мрачном лабиринте, в который превратилось здание школы. «О Джонни, мой Джонни…» А еще у нее в голове все время вертелись произнесенные Гасом слова: «Ох, мисс Маргарет. Думается мне, вы повстречались с Джонни». Руки у Мэгги задрожали, ключ выпал из пальцев, а когда она потянулась его поднять, то ударилась головой о дверной косяк.

– Возьми себя в руки, Мэгги, – твердо сказала она себе.

Войдя в школу, Мэгги с вызовом объявила школьному коридору:

– Джонни Кинросс не существует! Этот парень умер пятьдесят три года тому назад, так что меня он НЕ испугает!

Голос ее звучал оглушительно, слова отскакивали от стен и полов пустого здания, и от этого легче Мэгги не становилось. И все же она решительно закрыла за собой дверь и быстро зашагала к танцевальному залу в другом конце коридора. Она не смотрела ни влево, ни вправо и лишь повторяла себе, что не боится большого и страшного призрака.

Старая мелодия послышалась словно из ниоткуда, а потом динамики щелкнули, будто кто-то собирался заговорить. Мэгги вскрикнула и кинулась к танцевальному залу. Она судорожно пошарила по стене в поисках выключателя, с грохотом захлопнула за собой дверь. Из зеркал, висевших на стенах, таращилось ее перепуганное отражение. Песня, от звуков которой она с воплем помчалась по коридору, оборвалась так же внезапно, как началась. Хватая ртом воздух, чуть не плача, Мэгги сползла на пол, прижалась спиной к стене. Ей хотелось убраться куда подальше из этой вонючей, гребаной школы! Мэгги всегда ругалась, когда ей было страшно. А сейчас ей было страшно до чертиков. Ей хотелось выбраться из этой долбаной, этой ненормальной школы, вот только она ни за что на свете не выйдет обратно в этот дебильный пустой коридор!

– Дыши, Мэгги, дыши, – повторяла она. – Гас сказал, что он одинок, но не опасен. Одинок, не опасен. – Мэгги снова и снова произносила эти слова, пытаясь унять сердце, готовое выскочить из груди. Но едва ее пульс замедлился, как она почувствовала нараставшую волну ярости. Теперь она до смерти разозлилась. «Да как он смеет?!» – думала она. Она ведь ему ничего не сделала! Пусть Джонни Кинросс хоть сто раз одинок, но в придачу к этому он козел! И намерения у него самые гадкие! Он дико перепугал ее уже целых два раза. Сколько можно!

Мэгги вскочила, скинула куртку, швырнула к стене спортивную сумку и сердито зашагала к стоявшему в углу музыкальному центру. Пощелкала переключателями, вывернула громкость на максимум, воткнула в гнездо проводок от своего плеера и принялась листать песни, пока не нашла то, что искала.

Из динамиков грохнули первые слова «Я не боюсь»[8] Эминема. Мэгги вышла на середину зала. Она двигалась уверенно, твердо, презрительно, словно вызывала Джонни Кинросса на схватку. Напористая манера Эминема придавала ей храбрости, и Мэгги забылась в танце. Резкие повороты и прыжки, выпады и вращения – все это заняло ее где-то на час. Когда Мэгги наконец остановилась, ее кожа блестела от пота, а густые волосы липли к лицу и к спине.

Мэгги рухнула на колени посреди танцевального зала, собрала волосы в небрежный хвост и взялась за растяжку.

– Вот тебе, Джонни Кинросс, – громко объявила она и улыбнулась, когда в ответ услышала лишь тишину.

Пока Мэгги делала растяжку, прошло еще с четверть часа. За дверью танцевального зала послышались звуки: школу наполняли ученики, здание оживало. Пора в раздевалку. Нужно переодеться и подготовиться к урокам. Мэгги искренне надеялась, что в женскую раздевалку Джонни Кинросс не заходит. Если он в придачу ко всему извращенец, она этого не вынесет. Мэгги собрала вещи и двинулась к двери, но вдруг вспомнила, что оставила плеер на музыкальном центре. Когда она вернулась, чтобы его забрать, центр мигнул всеми лампочками сразу, и зал наполнили звуки песни.

– Мне жаль, мне так жаль…[9] – проникновенно запричитала Бренда Ли.

Мэгги от неожиданности взвизгнула и подскочила на месте.

Песня тут же стихла, а Мэгги схватила свой плеер и вылетела из зала в коридор, который быстро заполнялся все новыми и новыми школьниками. Для одного утра общения с Джонни Кинроссом ей было более чем достаточно. И его извинений она не примет.

* * *

Она его разозлила, и он отреагировал не подумав. Он услышал, как она произнесла его имя, когда вошла в школу. Сначала Джонни обрадовался, что она знает о нем, – наверное, Гас ей рассказал. Но радость вмиг улетучилась, когда он услышал, что еще она сказала. «Джонни Кинросс не существует!» – выкрикнула она. Его это взбесило, и он решил отомстить. Он включил ей первую песню, что пришла ему в голову, первую же, в которой звучало его имя. Теперь у нее не останется никаких сомнений в том, что он существует. Он напугал ее до смерти – и тут же почувствовал себя последней скотиной. С каких это пор он пугает красивых девушек? В былые времена девушки вились вокруг него, даже когда ему этого совсем не хотелось. А теперь они только в ужасе разбегаются.

Но Мэгги не просто перепугалась и убежала. Она на него разозлилась. Он снова смотрел, как она танцевала. Он просто не мог заставить себя не смотреть. Она четко выразила все свои чувства первой же песней, которую включила сама, и он расхохотался, оценив ее смелость. Она совсем не походила на девушек, которых он помнил. А ее манера танцевать? Он мог наблюдать за ней хоть целый день. Правда, он не мог разобраться, нравится ли ему ее музыка. В этой музыке было больше слов, больше ругательств, чем пения. Она была куда злее музыки, с которой рос он сам. Но ему однозначно нравилось то, что Мэгги такая дерзкая.

Когда она сказала: «Вот тебе, Джонни Кинросс», он едва удержался, чтобы не влететь прямо в зал. Это бы ее до смерти напугало. Так что он решил действовать по-другому. Он надеялся, что она примет его извинения, но, судя по тому, как она пулей помчалась из зала, он не угадал. Придется попробовать снова.

* * *

Прошло еще несколько дней. По вечерам Мэгги, Гас и Шад вместе работали в школе. Мэгги ни на что не жаловалась, не признавалась Гасу, что нервничает, но он, казалось, сам это чувствовал и старался устроить, чтобы они работали рядом. Правда, так не могло продолжаться вечно: работы хватало, и если они не расходились по этажам, то не могли всё успеть. К тому же Шад вился вокруг нее словно игривый щенок, и Мэгги очень скоро решила, что лучше уж встретиться с призраком, чем халтурно работать в паре с Шадом. Спустя три дня, на протяжении которых она почти не отходила от Гаса, Мэгги вызвалась убрать мусор в классах третьего этажа.

– Мистер Джордж устраивал со своим классом что-то вроде состязания по строительству мостов. Они привезли туда большой мусорный бак на колесиках и доверху набили его разным хламом. Разберитесь с урнами, а большой бак подкатите к грузовому лифту и спустите на первый этаж, как я вам показывал на прошлой неделе. Договорились? – объяснил Гас.

– Поосторожнее с этим Джонни, Мэгс! – крикнул Шад и хихикнул, но Мэгги все равно подметила озабоченное выражение лица, которое он старался скрыть под маской веселья. Гас только качнул головой и махнул ей вслед.

Мэгги сделала глубокий вдох и побежала вверх по лестнице. Она решила, что ничего не станет бояться, и надеялась, что Джонни Кинросс с ней уже наигрался. Переходя из одного класса в другой, Мэгги вытаскивала из урн набитые мусором мешки, заменяла их чистыми, бросала мусор в большой бак и катила его дальше по коридору. На этаже было тихо, классы пустовали, и Мэгги, занятая привычной работой, начала успокаиваться. Добравшись до класса, где проектировали мосты, Мэгги поняла, что Гас не преувеличивал.

Большой мусорный бак на колесиках был до отказа набит сломанными макетами мостов, сооруженными из палок, камней, цемента – всего, что только попалось школьникам под руку. Бак был таким тяжелым, что Мэгги пришлось слегка раскачать его из стороны в сторону, чтобы сдвинуть с места. Но вот наконец она принялась толкать бак по коридору, к грузовому лифту, который находился за поворотом.

Ханивилльская старшая школа была построена задолго до того, как приняли закон об обязательных пандусах. Старый ручной подъемник использовался в качестве грузового лифта, а еще на нем время от времени поднимали или спускали вниз учащихся в инвалидных креслах. Это была простая платформа, на которой едва мог уместиться огромный мусорный бак, привезенный Мэгги. Ворча и ругаясь, она вытолкала бак на платформу, а потом сошла с нее и попыталась опустить раздвижную дверь, которая закрывала лифт, но мусор, торчавший из бака, не давал этого сделать. Мэгги шагнула обратно на платформу и принялась запихивать мусор поглубже в бак, чтобы он не мешал закрывать дверь.

Внезапно в узкой лифтовой шахте послышался громкий грохот и скрежет, и маленькая платформа грозно дернулась. Ручка подъемника щелкнула, и цепь заскользила, увлекая платформу вниз, на первый этаж.

Мэгги с воплем ухватилась руками за пол на краю шахты лифта, засучила ногами, пытаясь найти опору на ровной, без единого выступа стене, вцепилась пальцами в гладкий порожек. Ноги болтались, руки дрожали от напряжения. Порожек был слишком гладким, и она не могла ухватиться за него достаточно крепко, чтобы подтянуться и выбраться на пол третьего этажа. Она не могла даже позвать на помощь. Все ее силы уходили сейчас на то, чтобы удержаться. Даже если Гас услышит ее, он все равно не успеет. Она вот-вот сорвется и упадет вниз.

– Не бойся, Маргарет. Я попробую тебя вытащить, – послышался низкий голос у нее прямо над головой, и Мэгги всхлипнула от облегчения.

Она подняла голову, ожидая спасения, и увидела, как над краем лифтовой шахты склонилось чье-то лицо. Сильные руки обхватили ее запястья, подняли вверх, перетянули через порожек и опустили на пол, прямо у зияющей двери лифта. Едва она оказалась на полу третьего этажа, как незнакомец выпустил ее руки и сел на корточки рядом с ней, упершись локтями в колени. Мэгги лежала, безвольно вздрагивая, и внимательно рассматривала своего спасителя.

Он показался ей совсем юным – может, чуть старше ее самой. Его темно-русые волосы были зачесаны назад, и лишь одна прядка спускалась вперед, на лоб. Подбородок, который теперь опирался на сцепленные пальцы рук, был квадратным, с крупной ямочкой посередине. Пухлые губы не улыбались, темные брови хмуро нависали над светлыми глазами – правда, цвет его глаз в темноте, царившей в нише у дверей грузового лифта, было толком не различить. Юноша был в джинсах, белой футболке и потрепанных черных сапогах, которые теперь стояли не больше чем в полуметре от лица Мэгги. Он встал и отошел в сторону, давая Мэгги возможность сесть. Она так и сделала, но встать не решилась – понимала, что точно не сумеет устоять, потому что ноги у нее до сих пор тряслись.

– Ты в порядке? – мягко спросил он.

– Наверное, – ответила Мэгги и почувствовала, как дрогнула ее нижняя губа. – Вот только очки куда-то пропали.

Мысль об очках ее добила. Она представила, что они разбились о пол шахты и что она сама сейчас лежала бы там же, если бы ее не спас этот таинственный незнакомец. Глаза Мэгги наполнились слезами: облегчение от того, что она едва избежала смерти, оказалось настолько острым, что она была готова расплакаться. Но она сглотнула набежавшие слезы и попыталась подняться.

Он протянул к ней руки, чтобы помочь, но сразу убрал их, когда она встала.

– Откуда ты взялся? Просто… я не знала, что здесь кто-то есть, – с трудом выговорила Мэгги. – Если бы не ты… я бы упала.

– Мисс Маргарет! Мисс Маргарет! – Из шахты лифта послышались крики Гаса.

Мэгги осторожно нагнулась над краем пропасти, над мусорным баком, который разбился о пол двумя этажами ниже, раскидав обломки и хлам в разные стороны. Внизу показалось серое от ужаса лицо Гаса: он потрясенно глядел вверх, на нее, явно ничего не понимая.

– Что случилось? Вы целы? Я услышал ужасный грохот и прибежал сюда! – крикнул ей Гас. – Бежал со всех ног, вот только эта чертова дверь никак не хотела открываться, ее мусором привалило.

– Я в порядке, Гас. Что-то щелкнуло, и платформа полетела вниз. Я чуть не свалилась, но, к счастью, какой-то человек меня вытащил. – Мэгги повернулась, чтобы узнать, как зовут парня, который ее выручил, но рядом с ней никого не было.

– Мы сейчас поднимемся, мисс Маргарет! Никуда не уходите! – крикнул ей снизу Гас.

Маргарет отошла в сторону от зиявшей черноты лифтовой шахты и отправилась на поиски своего спасителя. Вряд ли он успел далеко уйти. Она вышла из ниши у дверей лифта, посмотрела вправо, влево, не понимая, как это он просто взял и исчез. Она его даже не поблагодарила. Мэгги оглядела ближайшие классы, но в них никого не было. Может, он пролез в школу тайком и теперь боялся, что его за это накажут? Или это был тот же незнакомец, который проник в школу тогда, раньше?

Мэгги вдруг почувствовала, как по спине у нее поползли мурашки. В тот, другой день в школе не было никакого незнакомца. А был только докучливый призрак.

– Джонни? – сама не понимая почему, позвала Мэгги. Ответа не было. – Это ты, Джонни? Ты меня спас? – Вновь тишина. Мэгги выждала несколько долгих мгновений, чувствуя себя полной дурой, и уже решила было, что, оказавшись на волосок от смерти, она повредилась умом.

– Мэгги, – раздался у нее за спиной тихий голос.

– Ой! – Мэгги, вскрикнув, развернулась на месте и чуть не врезалась в беднягу Шада. Он взлетел по лестнице, опередив Гаса, и теперь смотрел на нее так, словно она совершенно спятила. В тот же миг из-за угла, тяжело дыша, вывернул Гас.

– Ты с кем говорила? – спросил Шад, глядя через ее плечо в пустой класс.

Не отвечая ему, Мэгги снова оглядела коридор, уходивший от лифта вправо и влево.

– Гас, вы ведь никого не встретили, когда поднимались сюда? – спросила Мэгги, уводя Гаса и Шада обратно в нишу у дверей лифта, где с ней чуть не случилось несчастье.

– Нет, мисс Маргарет. Я ни единой души не встретил. Ох, господи! Вы сказали, вас кто-то вытащил? – изумленно переспросил Гас и, перегнувшись через порожек, взглянул в шахту лифта, на разбившийся мусорный бак.

Шад выглянул следом за ним и перевесился так сильно, что Гас, ухватив за плечо, быстро притянул его к себе.

– Кто это был, Мэгс? – спросил Шад, потрясенный не меньше, чем сама Мэгги, но она лишь качнула головой, не желая рассказывать о том, что пришло ей в голову.

– Я бы свалилась вниз. Я правда висела вот здесь, на самом краю. Он… меня вытащил.

– Кто вас вытащил, мисс Маргарет?

– Не знаю, Гас. Он был здесь минуту назад.

Шад резко вздрогнул и, обхватив себя руками за плечи, принялся прыгать то на одной, то на другой ноге:

– Эту долбаную школу давно пора закрыть! Тут страшно, как у черта в заднице!

Шад забыл, что в присутствии деда нельзя выражаться, и тут же получил крепкий подзатыльник.

– Шадрах!

Мэгги промолчала. Не говоря больше ни слова, они втроем спустились на первый этаж. Гас сказал, что разберется с мусором и грузовым лифтом на следующий день. Ему явно хотелось поскорее уйти из школы, где на этот раз лишь чудом не случилось трагедии. Мэгги с Шадом не возражали. По пути к выходу Шад без конца озирался. А еще он взял Мэгги за руку, словно напуганный маленький мальчик. И Мэгги решила, что на этот раз возражать не станет.

6. Я верю[10]

Фрэнки Лейн – 1953

В субботу Мэгги встала пораньше и, оседлав свой велосипед, проехала с полтора километра до уютной Мэйн-стрит, где величественное здание суда соседствовало с чередой нарядных дорогих магазинчиков и официальными учреждениями, выполнявшими большинство правительственных функций в городе Ханивилле. В недавно отремонтированной городской библиотеке Мэгги еще не бывала. Она перебралась в Ханивилль пять месяцев тому назад, но мысль сходить в библиотеку пока ни разу не приходила ей в голову. Тетя Айрин предложила подвезти ее на машине, но Мэгги не хотелось посвящать ее в свои планы. К тому же она не знала, сколько времени потратит на поиски и сумеет ли вообще хоть что-нибудь отыскать. Так что она, чуть слукавив, заявила тетушке, что ей нужна физическая нагрузка. Мэгги занималась танцами не меньше двух часов в день и не нуждалась в дополнительной физической нагрузке, но тетя Айрин лишь пожала плечами и согласилась. Эта черта в характере тетушки очень нравилась Мэгги. Айрин предоставляла ей свободу, но при этом умела показать, что Мэгги ей дорога.

Дама за стойкой у входа выглядела так, словно знала библиотеку как свои пять пальцев, и Мэгги на ходу повторила про себя заранее подготовленные слова.

– Здравствуйте, – жизнерадостно прощебетала она и улыбнулась своей самой приветливой улыбкой из серии «я-знаю-как-задобрить-любого-взрослого». – Я собираю сведения о Ханивилльской старшей школе для своего школьного проекта. Наша тема – «Назад в прошлое», и я подумала: вдруг у вас здесь хранятся газеты того времени, когда была построена школа?

Врать Мэгги не слишком любила. К несчастью, годы, проведенные в системе приемных семей, наградили ее способностью выдумывать вполне убедительные объяснения всякий раз, когда в этом возникала необходимость. Конечно, она могла просто сказать, что хочет побольше узнать об исчезновении Джонни Кинросса, но ей не хотелось ни перед кем отчитываться. Это была защитная реакция, один из побочных результатов того, что за последние семь лет своей жизни она сменила семь домов и семей.

– Какая чудесная мысль! – Судя по всему, выдумка Мэгги произвела на библиотекаршу сильное впечатление.

«Может, подкинуть эту идею издателю школьной газеты?» – подумала Мэгги и почти мгновенно забыла о том, что начала общение с библиотекаршей с вранья.

– Что ж, вам очень повезло! – радостно продолжала дама. – В нашем архиве микрофильмов есть все материалы за последние сто лет истории Ханивилля. А после ремонта у нас появилась современная система работы с микрофильмами. Это гораздо удобнее, чем возиться со старыми газетами.

Элегантная библиотекарша деловито провела Мэгги вниз по длинной лестнице, в помещение, заставленное высокими, до потолка, полками со старинными книгами. Тут же были выгорожены для работы с микрофильмами два закутка с металлическими компьютерными столами. Недавний ремонт давал о себе знать: в помещении пахло вовсе не затхлостью, но краской и новым ковролином.

Библиотекарша подвела Мэгги к одному из отгороженных рабочих мест и показала, как попасть в архив микрофильмов. Вбив в строку поиска какой-то год, дама принялась листать доступные газетные статьи.

– Дорогая, вы знаете, в каком году была построена ваша школа? – приветливо спросила она у Мэгги.

– Да, мэм. Школу достроили в 1958 году, – ответила Мэгги, не сводя глаз с экрана компьютера. Эти сведения она выудила у Гаса.

– Значит, я правильно выбрала временной период. Просмотрите материалы за тот год. Можете вести поиск по ключевым словам, чтобы результатов было поменьше. Если будут вопросы, поднимитесь ко мне, я с радостью помогу.

Мэгги поблагодарила милую библиотекаршу и выждала, пока та не ушла обратно наверх. Лишь после этого она принялась щелкать мышкой, листая газетные статьи в поисках чего бы то ни было, что помогло бы ей разгадать тайну Джонни Кинросса.

Она проштудировала статьи, в которых рассказывалось о строительстве школы. Наткнулась на фотографию свекра тетушки Айрин, мэра Клейтона Карлтона: тот стоял с лопатой в руках на церемонии закладки первого камня. Выглядел он довольно неплохо, если считать, что мужчина за сорок вообще может нормально выглядеть. В последнем Мэгги не была до конца уверена.

Мэгги пробегала глазами статьи, пока ее внимание не привлек один заголовок. Крупные буквы кричали: «Трагедия в Ханивилльской старшей школе». Под текстом имелось несколько фотографий. На одной из них, догадалась Мэгги, были сняты мэр Карлтон с женой и совсем юным Роджером: они выходили из дверей школы, на лицах читались усталость и потрясение. Под снимком значилось: «Роджер Карлтон покидает место трагического происшествия, свидетелем которого ему пришлось стать».

На следующей фотографии была снята красивая, убитая горем женщина, которую вел под руку полицейский. Подпись под снимком гласила, что это Долли Кинросс, мать Джонни.

Мэгги пролистнула дальше, и у нее перехватило дыхание. С экрана на нее глядели портреты двух братьев, явно снятые для школьных альбомов. Билли Кинросс – так было написано под фотокарточкой – носил очки в толстой черной оправе вроде ее собственных. Он застенчиво улыбался фотографу. Коротко остриженные волосы были значительно темнее, чем у брата. Он казался совсем юным и простодушным, и Мэгги, глядя на него, почувствовала укол чего-то очень похожего на грусть. Все-таки жизнь порой ужасно несправедлива.

Со второго снимка на нее смотрел Джонни Кинросс. Она бы догадалась, что это Джонни, даже без подписи, попросту потому, что уже видела его. Ведь это он спас ее, когда она чуть не свалилась в шахту лифта. На снимке он с легкой ухмылкой смотрел на фотографа, чуть приподняв одну бровь, всем своим видом демонстрируя презрение к происходящему. Он был так хорош собой, что Мэгги, разглядывая его лицо, почувствовала щемящую боль. Волосы у него были причесаны точно так же, как и теперь, и даже на лоб свисала такая же непокорная прядь. На нем был черный костюм, белая рубашка и галстук. Мэгги подумала, что все выпускники тогда были одеты так же, как Джонни. Судя по фотоснимкам в выпускных альбомах, которые Мэгги видела всего пару месяцев назад, они одевались так до сих пор. За прошедшие пятьдесят лет мало что изменилось.

Теперь Джонни выглядел точно так же. Он совершенно не изменился. Мэгги потрясенно помотала головой. Как такое возможно? Она подумала, что это показалось бы ей вполне нормальным, если бы Джонни был призраком, но ведь она держала его руку в своей, чувствовала тепло его кожи, силу его мышц, когда он тянул ее из шахты лифта. Нет, призраком он не был.

Мэгги усердно штудировала статьи, в которых на все лады обсуждалось, куда же пропал Джонни Кинросс. Читать Мэгги не слишком любила, так что обычно ей приходилось делать над собой усилие, чтобы сосредоточиться, но эта история ее зачаровала. Репортеры сумели разузнать, что на месте происшествия обнаружили лужу крови, вероятно принадлежавшей Джонни, однако больше никаких кровавых следов не нашли. В одной из статей приводились слова полицейского по имени Парли Пратт: тот заявил, что «парень попросту испарился».