Читать онлайн Вы и ваши гормоны. Наука о женском здоровье и гормональной контрацепции бесплатно

Часть I. Вы – существо биологическое

Глава 1. Что есть женщина?

В нашем распоряжении масса всевозможных ответов на этот вопрос (можно указать на половую идентичность, социальные роли или прочие многочисленные вещи, делающие вас тем, кто вы есть), но давайте посмотрим, что по этому поводу думает эволюционная биология. Мы узнаем о женщинах много интересного, если поймем, какие функции должен выполнять их мозг.

Дело в том, что каждый из нас – результат непрерывной цепочки успешного выживания и репродукции, и к настоящему моменту эта цепочка длится – не нарушаясь и не обрываясь – вот уже миллионы лет. Не сумей хотя бы один из ваших предков[5] прожить достаточно долго, чтобы оставить потомство, или если у него просто не получилось бы оставить потомство, вас не было бы на свете.

Мысль сама по себе довольно примечательная, не правда ли?

Мы, женщины, унаследовали от наших удачливых предков женского пола некоторые характерные признаки, позволявшие им – поколение за поколением, без перерыва – принимать правильные решения обо всем на свете, начиная с того, нужно ли подойти поближе к змее (нет!), и заканчивая тем, имеет ли смысл втихаря завести шашни вон с тем горячим молодцем из соседнего племени (очень может быть!). Признаки, способствующие успешному выживанию и рождению здорового потомства, передавались из поколения в поколение. Те же, что не обеспечивают выживаемость и продолжение рода, не передавались. Вот как все просто. Процесс наследования полезных признаков называется естественным отбором. И как оказалось, это очень могущественный пояснительный инструмент, реально помогающий понять, что означает быть женщиной и иметь женский мозг.

Вы – это ваши гаметы

Если мы взялись разбираться, что такое быть женщиной и иметь женский мозг, нам сначала надо определить, что означает принадлежность к женскому роду. Если смотреть через призму эволюционной биологии, вас, как существо того или иного пола, определяет размер ваших гамет (они же половые клетки). Если их у вас немного и они крупные, насыщенные калориями, значит, вы – представительница женского пола, и ваши гаметы называются яйцеклетками. Если же у вас имеется бесчисленный запас малюсеньких метаболически тощих гамет, значит, вы – существо мужского пола, а ваши гаметы именуются сперматозоидами. И хотя такое разделение в первом приближении выглядит чрезмерно упрощенным (возможно, даже грубым), в нем-то и заключается суть почти всех половых различий, неизменно проявляющихся и наблюдаемых у живых существ – как гигантских, так и совсем крошечных, в том числе у человека.

Что гениально и восхитительно, как все простое.

Например, принадлежность к женскому полу и наличие более ценных половых клеток означает, что женщины – еще до того, как встретят будущих отцов своих детей, – уже гораздо больше потенциальных папаш вложились ресурсами организма в любое потомство, которое они, возможно, произведут на свет. У людей (как и у многих других видов) асимметричность вклада в намечающихся детей с момента оплодотворения еще больше увеличивается. Мы же, в конце концов, млекопитающие. И для млекопитающих женского пола размножение – занятие весьма затратное. Таким образом, само наличие крупных половых клеток обычно создает предпосылки для дорогостоящего размножения.

А репродукция и впрямь ох какое дорогое удовольствие. Если женщина рассчитывает произвести потомство, она должна испытывать желание и готовность девять месяцев делить собственное тело с другим человеческим существом. Не такое уж это и скромное обязательство. Оно очень энергозатратное. И доставляет изрядные неудобства. А для иммунной и сердечно-сосудистой систем женского организма это форменный логистический кошмар. Более того, при всех чудесах, на которые способна современная медицина, осложнения при беременности и в родах[6] по-прежнему ежедневно отнимают жизни у нескольких сотен женщин в мире.

Но и это еще не все!

Существует к тому же лактация. Пусть в наши дни эта функция больше не обязательна для успешной репродукции, но на всем протяжении эволюционного прошлого она всегда оставалась категорическим, непреложным условием выживания потомства. Чем еще было женщинам вскармливать младенцев, кроме как грудным молоком, а лактация тоже требует от организма огромных затрат. Мало того что маме необходимо было ежедневно приберегать по шестьсот или около того дополнительных калорий[7], чтобы покрывать метаболические затраты на выработку молока, так еще само кормление грудью отнимало массу времени, чем затрудняло нашим прародительницам выполнение других немаловажных задач, например добычу пропитания. Я, конечно, не пробовала рыскать в поисках пищи с грудным младенцем на руках, но сильно сомневаюсь, что это в принципе удобно.

Какой делаем вывод? У женщин изначально уровень вклада в будущее потомство намного выше, чем у мужчин. Намного. И это означает, что женщины – на всем протяжении нашей эволюционной истории – неоднократно сталкивались с особыми адаптивными вызовами, обусловленными их принадлежностью к полу, который предназначен для внутриутробного вынашивания потомства и больше вкладывается в продолжение рода. В конечном счете именно поэтому мужчины и женщины так сильно отличаются. Эволюция путем естественного отбора по-разному формировала психологию мужчин и женщин, поскольку одни признаки в наибольшей степени благоприятствуют выживанию и продолжению рода, если представлены у женщины, а другие выполняют эти же функции, только если ими обладает мужчина. При столкновении со схожими эволюционными вызовами формируются аналогичные типы мозга. А различающиеся эволюционные вызовы формируют разные типы мозга.

Чтобы вы лучше поняли суть этого рассуждения, рассмотрим перспективу заняться сексом с незнакомцем. Только давайте подойдем к этому с позиций наших далеких предков. Представим, что мы обитаем в африканской саванне и лишены роскоши современных жизненных удобств, в том числе средств контрацепции.

Сначала взглянем на сценарий намечающегося секса с позиций мужчины.

Мужчине (а мы помним, что гаметы обходятся его организму недорого и его стартовый вклад в будущее потомство минимален) подобное развитие событий по всем статьям сулит выигрыш. Даже если незнакомка не очень хороша собой и не слишком приятна в общении и если ее интересует секс и ничего больше, для мужчин, захоти они за ней поувиваться, издержки будут очень низкими. В сущности, такой сценарий интимных отношений – очень неплохое «приобретение», поскольку открывает возможность почти даром передать свои гены. Этот признак – один из тех, которым особенно благоволит естественный отбор. Признаки, способствующие дальнейшей передаче генов, будут вручены потомкам, и те станут их обладателями. Затем они отдадут их своим детям, а те, когда придет время, – своим. И поскольку процесс наследования признаков, способствующих воспроизводству, длился миллионы лет, разумно ожидать, что определенный признак со временем становится характерным для конкретного вида (во всяком случае, для особей одного из полов этого вида). Таким образом, психология выбора партнерши у современных мужчин должна иметь склонность к оппортунистическому половому поведению, потому что их предки должны были передать следующим поколениям максимально много копий своих генов, в отличие от более сексуально воздержанных современников.

А что женщины? Как нам, обладательницам малочисленных дорогостоящих гамет, щедрым вкладчицам (сроком на девять месяцев) в дело продолжения рода, реагировать на ситуацию возможного секса?

Уж точно не как мужчинам.

Прежде всего, поскольку сам организм ставит ограничение их репродуктивным возможностям, женщины не могут увеличить доступ к передаче своих генов, просто подыскивая все новых мужчин. Скольких бы половых партнеров ни сменила дама в течение недели, забеременеть она способна – в лучшем случае – один раз. По этой причине женщины, желающие новизны в сексе как таковом, никак не способны передать больше копий своих генов, чем особы, предпочитающие выбирать половых партнеров по принципу «пока один есть, другого не надо». Не сказать, что дамам не светит вообще никаких выгод из кратковременных сексуальных контактов. Польза от них есть (я расскажу об этом в главе 3). Просто возросший доступ к репродуктивным возможностям в число этих выгод не входит. Самовоспроизводящие возможности женщины ограничиваются не доступом к мужчинам, а количеством детей, выносить и родить которых способен ее организм.

Таким образом, случайный секс никогда не давал женщинам таких репродуктивных выгод, какие всегда получали от него мужчины. Одного этого достаточно, чтобы естественный отбор не поощрял у дам оппортунистическое половое поведение. Но незавидную судьбу этого признака как «пасынка» эволюции усугубляет то, что женщинам с давних пор приходилось слишком дорого за него платить. И опять же, причина в беременности и во всем, что с ней связано.

Это сегодня дамы могут позволить себе все и много – и карьеру, и отношения/брак, и случайный, не грозящий беременностью секс, а нашим прародительницам везло куда меньше. Для них всякий половой контакт неизменно сопровождался риском зачать ребенка. Но, как мы видим из истории, судьба не баловала детей, рожденных матерями-одиночками. Такие отпрыски умирали по самым разным[8] причинам чаще тех, чьи отцы оставались подле них и обеспечивали им пропитание, заботу и покровительство. Правда, современные женщины отчасти защищены соответствующими законами и социальными программами, а также надежными средствами контрацепции, однако репродуктивную психологию унаследовали от матрон прошлых поколений, которые не имели подобных благ.

Учитывая вышеназванные различия, стоит ожидать, что женщины более неприступны и менее склонны к оппортунистическому половому поведению, чем мужчины. И судя по всему, мы должны обнаружить, что они предпочитают более длительный период ухаживания, чем тот, что устраивает представителей мужского пола, к тому же резонно ожидать, что женщины меньше своих партнеров заинтересованы в сексуальной новизне ради новизны как таковой.

И знаете, что я вам скажу? Ровно это и установили научные исследования.

Большинство женщин проявляют меньше беспринципности в своем половом поведении, чем основная масса мужчин. Это доказано сотнями научных изысканий. Например, в ходе одного из самых обсуждавшихся[9] экспериментов подобного рода ученые во Флориде попросили нескольких привлекательных актеров и актрис по очереди прогуливаться во дворе университетского кампуса. Следуя инструкциям, те подходили к случайно выбранным представителям противоположного пола и с непринужденным видом говорили: «Видел(а) тебя пару раз в кампусе, и знаешь, ты мне очень нравишься». Далее подсадные воздыхатели должны были задать один из трех вопросов (экспериментаторы также случайным образом распределили, кому из исследуемых какой вопрос задавать): «Давай вечером куда-нибудь сходим?», «Ты не против вечером зайти ко мне в гости?» или (не слишком завуалированный намек): «Ты не против провести эту ночь со мной?».

Результаты приводятся ниже, смотрите сами.

На свидание согласились половина опрошенных – и мужчин, и женщин.

Что касается двух других вопросов, ответы кардинально расходятся в зависимости от того, кого спрашивали – обладателя мужского или женского мозга.

Среди женской части исследуемых менее 10 % дали согласие прийти к новому знакомому домой. И ни одна женщина не дала согласия на секс. Ни одна.

Реакция мужчин и женщин на приглашение со стороны незнакомого человека противоположного пола: а) сходить на свидание; б) прийти в гости; в) заняться сексом

В этом месте вы, наверное, скажете себе: «И правильно, никто вот так сразу не соглашается на секс. Это кем надо быть, чтобы с ходу приглашать в койку? Только конченый псих додумается предлагать незнакомому человеку интим, и потому – иначе и быть не может – любой ответил бы отказом на это сумасбродное, ни с того ни с сего, предложение».

Ага, за исключением тех 80 % мужчин, которые ответили согласием[10].

Сумасбродное это предложение или нет, мужчины не проявили особого желания заглядывать в зубы сулящему секс дареному коню. Большинство представителей сильного пола гораздо более склонны воспользоваться шансом случайного секса, чем основная масса дам, поскольку исторически женщинам интимная связь всегда обходилась дороже. По большому счету, мужчинам такое необязательное поведение всегда сулит шанс передать свои гены следующему поколению, не особо обременяя себя дальнейшими затратами. Женщинам же секс всегда дорого стоил, и память о его издержках глубоко впечатана в их психологию. Последняя сложилась под влиянием целого сонма специфически женских проблем адаптации, вызванных принадлежностью к полу, которому природой назначено максимально вкладываться в продолжение рода.

Тут впору завести песнь о нас, бедных-несчастных-обездоленных, но справедливости ради замечу, что и мужчинам досталось немало специфических вызовов, к которым они волей-неволей должны были приспосабливаться. Достаточно вспомнить такую проблему, как неопределенность отцовства.

Женщины, как существа, которым предназначено в своей утробе вынашивать потомство, всегда доподлинно знают, что любой рожденный ими ребенок – их собственный. Именно что их собственный, родной, а не приблудный. Это означает – и так было на всем протяжении эволюции, – что женщина неизменно получала солидную выгоду от крупных вложений в каждого своего отпрыска. В конце концов, такого рода «инвестиции» неизменно способствовали конечному успеху ее генов, поскольку мать всегда была уверена, что каждый рожденный ею ребенок – ее bona fide (истинный) генетический родственник, безусловный носитель ее генов. В силу непоколебимой уверенности в родстве с собственными детьми женщины воспринимают свой большой и нелегкий родительский вклад как должное. Потому-то мы так основательно инвестируем в своих детей, даже если те не выказывают никаких видимых признаков родства с нами.

У мужского пола с отцовством все гораздо сложнее. Они не вынашивают потомство, поэтому не могут знать наверняка, каждый ли их ребенок – собственный кровный отпрыск (или, как иногда бывает, только числится таковым). Здесь с адаптивным вызовом сталкиваются мужчины: им надо выбирать, какого размера родительский вклад заслуживает чадо, тогда как женщина от подобной задачи избавлена. Это так называемая проблема неопределенности отцовства. Хотя вы вправе усомниться, что мужчин это действительно всерьез тревожит, недавний метаанализ (когда в исследовании изучаются другие работы – нечто вроде суперисследования) говорит об обратном. Если среди мужчин, заявляющих, что они в высшей степени уверены в биологическом отцовстве[11] своих детей, средний показатель не-отцовства (когда мужчина считает себя отцом ребенка, хотя по факту биологии таковым не является) колеблется в пределах 2–4 %, то для пап, испытывающих меньше уверенности в кровном родстве со своими детьми, этот показатель приближается к 30 %.

М-да.

Ввиду такого положения вещей мужчины разборчивее женщин в выборе, насколько им вкладываться в своих детей, и склонны активнее «инвестировать» в отпрысков, относительно которых более уверены в биологическом отцовстве, чем в тех, кровное родство с которыми им представляется более сомнительным. Например, авторы одного исследования привлекли сторонних людей для оценки сходства внешности детей с каждым из родителей[12]. А последних попросили указать, насколько, по их мнению, отпрыски похожи на них, и оценить свою психологическую и эмоциональную близость с ними.

Как выяснили ученые, сходство черт лица матери и ее детей вообще не годится в качестве прогнозного признака ее эмоциональной близости с детьми (столбцы правой гистограммы ниже). А как дела с папочками? Вы и сами видите по столбикам гистограммы слева, что внешнее сходство с детьми тут очень даже играет роль. И большую. Отцы, которые, по их словам, ощущают наибольшую эмоциональную близость со своими детьми, как правило, сильнее внешне похожи с ними, чем папы, заявившие о меньшей эмоциональной близости с отпрысками. Уже целый ряд исследований показал, что отцовская психология очень чувствительна к сигналам, указывающим на вероятность генетического родства их и детей. А материнская психология – нет. В ходе эволюции мужчины и женщины сталкивались каждый со своими, обусловленными их биологическим полом, вызовами для выживания и продления рода, а значит, женский и мужской мозг формировались по-разному – и потому различаются.

Сходство «родитель – ребенок» измерялось количественной оценкой как доля корректных соответствий черт лиц родителя и чада и производилось выборкой сторонних оценщиков. Внешнее сходство женщины со своим ребенком никак не влияет на их взаимную эмоциональную близость. Сходство мужчины со своим ребенком – влияет

Ничто в женщине не имеет смысла, кроме как в свете эволюции

Теперь должна особо отметить, что такого рода исследования описывают модели, наблюдаемые в обширных выборках мужчин и женщин. Необязательно, чтобы они описывали и вашу ситуацию тоже. Они также не предполагают, что для женщин случайные половые связи представляют собой нечто вроде эволюционного отклонения. Это далеко от истины. На самом деле значительная часть изысканий в моей лаборатории[13] сосредоточена на изучении разнообразных контекстов, которые подталкивают женщин к оппортунистическому, сопряженному с риском для них половому поведению[14]. Вместо этого проще сказать, что женская психология в некоторых отношениях в среднем отличается от мужской, поскольку предъявляемые природой требования вынашивать детей и заботиться об их благополучии ставили наших прародительниц перед необходимостью решать определенные проблемы приспособления, от которых мужчины в силу своего пола были избавлены. В том, как мы реагируем на мужчин, детей, змей, пауков, на возможность заполучить партнера, на шоколадный торт, внешность лучшей подруги и вообще на все, заложены решения, которые принимали при адаптивных вызовах наши предки женского пола. Когда перед мужчинами и женщинами возникали одинаковые проблемы в плане выживания и продления рода, мозг и тех и других формировался в одном направлении. А вот когда жизнь сталкивала представителей обоих полов с непохожими задачами выживания и продолжения рода (как правило, в силу различий в размерах половых клеток), женский мозг приобретал свои черты, мужской – свои. Мужчины унаследовали признаки, полезные с точки зрения выживания и продолжения рода, если они присущи мужскому организму. Женщины унаследовали признаки, полезные для выживания и продолжения рода, только в тех случаях, когда ими обладает женский организм.

Отсюда следует, что мы очень многое узнаем о том, что такое быть женщиной биологически, если поймем, на какие вызовы выживанию и продолжению рода приходилось отвечать нашим прародительницам, чтобы мы с вами сегодня жили на белом свете. Характер этих вызовов прежде всего определяется биологическим устройством репродуктивной системы. Нравится нам это или нет, женский мозг сформировался в процессе эволюции методом естественного отбора именно так, чтобы отличаться от мужского, потому что мы рожаем, а мужчины – нет. Мы охотнее отмели бы эту разницу, чем приняли, но она все равно оказывает каскадное воздействие на самые разнообразные стороны нашей психологии, включая те, что управляют выбором полового партнера, воспитанием детей, питанием, отношениями с родственниками, с людьми, которые не связаны с нами родством; готовностью повышать ставки в соперничестве и склонностью агрессивно реагировать на провокации. Быть женщиной означает обладать мозгом, который воспринимает секс как занятие, неизменно влекущее за собой последствия, а старания одержать верх над равными нам – как нечто не такое уж важное. Это означает, что мы более разборчивы в выборе партнеров для секса, но менее агрессивны физически. Это говорит о более высокой подверженности аутоиммунным заболеваниям и меньшей – гипертонии. Вы унаследовали те самые признаки (качества), которые и делают вас теми, кто вы есть сегодня, потому что бесчисленные поколения женщин до вас сумели выжить и произвести благополучное потомство. Причем генерации предков проделывали все это без перерывов или ошибок. Быть женщиной означает олицетворять собой историю эволюционного успеха. В каждой из нас живет унаследованная мудрость наших прародительниц. Она в нашем теле, мозге и гормонах.

Почему это должно устраивать феминисток

Знаю, в этот момент некоторые из вас возмутились, усмотрев в моих словах попытку низвести вашу личность до уровня матки. Если у вас сложилось такое впечатление, могу понять и принять все возражения. Так вышло, что у меня самой имеются и матка, и довольно высокая ученая степень, и последнее, думается, куда примечательнее и содержательнее определяет мою личность, чем первое. Во мне есть нечто намного более значимое, чем матка, и ручаюсь, вы тоже, помимо этого органа, обладаете многими достоинствами.

Одно хорошо: ничто не может быть дальше от истины, чем это представление.

Вы и есть ваша биология, даже не сомневайтесь. Матка, как и требуемый от вас повышенный в сравнении с мужчинами минимальный изначальный вклад в продолжение рода, – часть вашей биологии. Но с ней вы вольны поступать как заблагорассудится. Вы же, в конце концов, женщины. И в вас живет унаследованная от предков, миллионы лет копившаяся мудрость. Знания об особенностях вашего организма подскажут более удачные и верные пути к достижению целей. Если уж это позиция не в пользу женщин и не феминистская, то что тогда феминизм?

Признание различий между мужчиной и женщиной и понимание, что их в конечном счете можно свести к разнице начального размера вклада в продолжение рода, вовсе не подразумевают (повторяю, не подразумевают), что всем женщинам а) надлежит иметь детей, что все женщины б) желают иметь детей и в) никакой другой столь же категоричной и оскорбительной идеи, которая была бы замешана на первых двух. Женщины отличаются от мужчин в силу различий в репродуктивной биологии, но это совершенно не означает, что все дамы будут повторять выбор, который делали их праматери.

Мы избавлены от этого.

У нас есть контрацепция.

Если подумать, не обиднее ли для женщин точка зрения, что различия между полами имеют чисто социальные, а не биологические обоснования, к которым я прошу прислушаться? Трудно и представить нечто, еще больше опошляющее нашу женственность, чем мысль, что мы отличаемся от мужчин, потому что бездумно и безропотно приняли культурные обычаи и социальные нормы, навязываемые обществом, средствами информации и родителями, которые искренне желают нам добра, но, увы, обладают старомодными взглядами. Не уверена, что подобная позиция по поводу различия полов одобряется феминизмом, потому что ставит женщину в положение гораздо более подчиненное и несвободное, чем биологическая теория. Представление о женщине как о «культурном конструкте» выставляет ее пассивным вместилищем социальных ролей, установленных мужчинами. А вот эволюционная биология считает дам бенефициарами мудрости, формировавшейся миллионы лет и унаследованной от праматерей.

Чем первая точка зрения на женщину лучше? Дает ли она слабому полу больше прав и возможностей, чем вторая, биологическая концепция?

Всякий, кто скажет, что биология несовместима с феминизмом, не знает, о чем говорит. Для обоснованного выбора во всем, что касается вашего организма и здоровья, вы должны быть экспертами в области самих себя и хорошо представлять протекающие в вашем организме биологические процессы. То есть нужно понимать, почему эволюция посредством естественного отбора сконструировала наш мозг и гормоны такими, какие они есть. Мы не сможем разобраться в собственном разуме, мозге и поведении, пока не выясним, какие процессы сформировали нас. Позволю себе слегка переиначить мой самый любимый афоризм, которым одарил нас эволюционный биолог Феодосий Добржанский[15] («Ничто в биологии не имеет смысла, кроме как в свете эволюции»): ничто в женщинах не имеет смысла, кроме как в свете эволюции. А если все еще не верите, полагаю, вас сможет убедить следующая история. Она о вашей менструации (регулах). И настолько неправдоподобна, что заслуживает отдельного подзаголовка.

Невероятная история ваших регул

Прежде чем переходить к содержательной части, позвольте напомнить, что такое менструация. Это процесс отторжения внутриматочной слизистой оболочки (или функционального слоя эндометрия), которую каждый месяц вырабатывает ваш организм, готовясь к возможной беременности. Эндометрий – это то место, куда внедряется оплодотворенная яйцеклетка. При ее отсутствии слизистая оболочка прорывается и отторгается телом как лишняя, ненужная – иными словами, у вас происходит менструация.

Может показаться, что ежемесячное отторжение слоя эндометрия не более чем дополнительная «радость» принадлежности к классу млекопитающих. Они вынашивают плод внутриутробно, что предполагает наличие матки, а это, в свою очередь, позволяет резонно предположить, что все млекопитающие вырабатывают внутриматочную слизистую оболочку, ежемесячно отторгаемую, если не произошло зачатия.

Закавыка в том, что нет, не вырабатывают.

У самок подавляющего большинства видов млекопитающих никаких менструаций не бывает. Они есть лишь у горстки видов, и это говорит нам, что наличие регул не есть неизбежное зло, сопряженное с внутриутробным вынашиванием детенышей.

Тогда почему менструации есть у нас?

Видите ли, одна из изучаемых учеными гипотез рассматривает регулы как одну «из тех штучек», которые поддерживал и сохранял естественный отбор только потому, что они оказались побочным эффектом некого другого признака и не настолько дорого обходились организму, чтобы их стоило отсеивать. Может, это и так, но выглядит не слишком правдоподобно. Не так уж дешево они нам обходятся, эти ежемесячные выделения.

Во-первых, имеются затраты со стороны обмена веществ. Ничто в жизни – даже и неиспользуемая слизистая матки – не обходится организму даром. Для ежемесячного создания эндометрия требуется энергия, которую организм мог бы пустить на другие «проекты» – на восстановление клеток, нейрогенез (образование нервной ткани), иммунитет и все прочее, что могло бы потребоваться или понадобиться организму. Вот почему большинство других особей женского пола, приспособленных для внутриутробного вынашивания потомства, просто-напросто научились резорбции (рассасыванию) образующейся в матке слизистой. Подобная программа телесной «рециклизации» сводит к минимуму затраты организма на ежемесячную выработку функционального эндометрия.

У женщин этого не предусмотрено. Мы отторгаем ненужный эндометрий. Странно это, не находите? И как-то глупо, ведь это сущее расточительство – отторгать все эти клетки каждый раз, когда в них не внедряется эмбрион[16]. Но сегодня метаболические затраты – не такое уж большое дело, если учитывать современную изобилующую пропитанием среду жизни (по правде говоря, многие только обрадуются, если их организм будет периодически тратиться на лишние метаболические усилия), чего никак не скажешь о временах нашего эволюционного прошлого – тогда подобные затраты женщине обходились дорого. Человек большую часть жизни пробавлялся подножным кормом, и потому тела оптимизированы для выживания в условиях, когда пища далеко не так доступна или гарантирована, как теперь. Значит, естественный отбор не на пустом месте выработал у нас метаболическую бережливость, поэтому бесхозяйственность женского организма в отношении внутриматочной слизистой требует отдельного объяснения.

Как будто мало того, что регулы энергозатратны для организма, они еще доставляют всяческие неприятности. Из-за периодических кровотечений хищникам проще простого унюхать вас. Не надо быть семи биологических пядей во лбу, чтобы сообразить, что привлекать диких зверей – свойство не очень полезное для выживания женщины и успешного обзаведения потомством. И не будем забывать, что во время менструации дамы нередко чувствуют себя довольно паршиво. Сопутствующие регулам симптомы ежегодно обходятся американкам более чем в сотню миллионов потерянных рабочих часов[17]. А некоторых болезненные спазмы изводят настолько, что они способны лишь проклинать мать-природу и дрожащей рукой отсыпать себе очередную порцию ибупрофена (которого, между прочим, в исторические времена не существовало, и значит, нашим праматерям приходилось куда тяжелее, чем нам).

И что, так ли уж даром обходятся нам наши регулы? Я бы не сказала.

И мы снова приходим к тому, с чего начали. У женщин есть менструации, а у самок большинства млекопитающих – нет. И ежемесячные выделения обходятся женскому организму дорого во многих аспектах, имеющих прямые последствия для выживания и (в итоге) для репродуктивного успеха.

Тогда почему они у нас есть?

Знаете, ответ на этот вопрос жутковатый, хотя и прелюбопытный.

Для начала позвольте заявить, что все познания насчет вынашивания плода, какими, как вам кажется, вы располагаете, далеки от истины. Ладно, допустим, не все. Но отдельные точно неверны. В частности, представление о беременности как о прекрасном, замешанном на любви и альтруизме содружестве матери и развивающегося в ее теле эмбриона. В этом моменте вы крупно ошибаетесь. Со стороны этот период может выглядеть как нечто благословенное, сладостное и бескорыстное, но матка, в сущности, становится не чем иным, как полем битвы, где разворачиваются ожесточенные сражения между насущными интересами женщины и ее оплодотворенной яйцеклеткой (зиготой).

Видите ли, у матери и зиготы, когда доходит до внедрения последней в матку, интересы совпадают далеко не полностью. Хотя у женщины на 50 % общие гены с любым зародышем в ее утробе, собственные гены стопроцентно общие с ней самой, родные. Возможно, такие слова покажутся вам наибольшей из всех услышанных глупостей, но это действительно так. Матери – в силу того, что вдвое больше родственны самим себе, чем любой оплодотворенной яйцеклетке, пытающейся внедриться к ним в матку, – не всегда одинаково с зародышем смотрят на то, заслуживает ли последний прибрать к рукам девятимесячную инвестицию, которая обязана произойти, стоит зиготе успешно прижиться. Беременность требует значительных затрат времени и сил, поэтому матери не всегда должны испытывать готовность предоставить свои репродуктивные ресурсы для развития оплодотворенной яйцеклетки, не имеющей верных шансов выжить и достичь зрелости. Таким образом, женский организм должен проявлять известную придирчивость в выборе, какие зиготы стоят того, чтобы в них вкладываться, а какие нет[18].

Да, но для оплодотворенной яйцеклетки такого рода разборчивость явно не самое идеальное положение вещей (особенно если у нее имеются какие-то серьезные мутации, едва ли позволяющие рассчитывать, что ребенок доживет до взрослого возраста). С позиции яйцеклетки (а она тоже вдвое роднее самой себе, чем матери) она, безусловно, заслуживает шанса дожить до появления на свет, даже самого крохотного. В конце концов, такой случай выпадает только раз в жизни. И мы самой природой запрограммированы на выживание. Именно поэтому зигота должна быть готова сдаться без борьбы только в том случае, если затраты материнского организма будут настолько велики, что подорвут репродуктивную способность (а она выгодна и оплодотворенной яйцеклетке, поскольку половина ее генов будут общими с генами будущих братьев и сестер). Но если исключить такого рода крайности, зигота должна пустить в ход все уловки, какие только найдутся у нее в рукаве, чтобы заселиться в матку, подключиться к материнской системе кровообращения и начать расти.

И как все это, прости господи, связано с эндометрием, спросите вы?

Да всем связано.

Многим из нас выстилающая матку слизистая оболочка представляется чем-то вроде теплого уютного одеяльца, которое с распростертыми объятиями ожидает оплодотворенную яйцеклетку. Вынуждена вас разочаровать: все это работает совсем иначе. На самом деле для зиготы эндометрий – суровый, таящий множество опасностей испытательный полигон, и он скорее препятствует имплантации, чем способствует. Его клетки выстраивают на внутренней стороне матки прочный, как крепостная стена, барьер, и оплодотворенной яйцеклетке надо всеми правдами и неправдами прорваться через него, если, конечно, она надеется внедриться и отыскать кровоток, чтобы черпать из него необходимую для роста энергию. Только не думайте, что эндометрий по доброте душевной помогает зиготе продираться через созданный им клеточный «файрвол»; ничего подобного, этот плотный заслон превращает подключение к кровеносной системе матери в предприятие более сложное и трудноосуществимое, чем если бы речь шла о любом другом органе тела. Откуда нам это известно? Ученые уже пробовали внедрять эмбрионы мыши в самые разные органы материнского организма, ожидая, что они зачахнут и погибнут, поскольку их не питает и не поддерживает функциональный слой эндометрия. Но, к своему немалому удивлению, обнаружили прямо противоположное. Эмбрионы мало того что не гибли, еще и благоденствовали. Эти крохотные деспоты безжалостно пробивали себе путь через ткани, в которые внедрились по милости экспериментаторов, и, оставляя позади сплошные руины, упорно рыскали в поисках артерий, чтобы подключиться и обеспечить себе тем самым рост и экспансию. Эндометрий и впрямь самое суровое местечко для развития плода, поскольку его среда откровенно негостеприимна для зиготы.

Вот вам и любящие объятия.

Но знаете, за этим стоят очень разумные эволюционные причины. Во всяком случае, в том, что касается будущей мамочки. Во-первых, такая взыскательная среда проводит первое испытание оплодотворенной яйцеклетки на жизнеспособность. Если зигота не обладает должной настырностью, чтобы форсировать крепость эндометрия, вероятно, она лишена и всего прочего, необходимого для выживания в реальном мире. Не прошедшие первый тур проверки не имплантируются в матку, а между тем женщина остается в полном неведении о самом факте, что одна из ее яйцеклеток была оплодотворена. Ее организм отторгает слой эндометрия, и потому эта зигота, судя по всему нежизнеспособная, не получив первой печати одобрения от материнского организма, уже не предпринимает попыток задержаться и внедриться в матку. Считается, что подобная судьба настигает примерно 32 % оплодотворенных яйцеклеток[19].

Если яйцеклетке удается преодолеть первую полосу препятствий, выставленных суровым эндометрием, ее поджидает второй тур проверки на состоятельность, в основе которого – количество выделяемого ею хорионического гонадотропного гормона человека (ХГЧ), его также называют хорионическим гонадотропином. Этот гормон секретируется эмбрионом, имплантировавшимся в матку, чтобы не дать организму женщины запустить биологический механизм, вызывающий менструацию[20]. Более здоровые и сильные вырабатывают больше ХГЧ, а слабые и хворые – меньше. Таким образом, если зародыш не способен секретировать достаточное количество ХГЧ, чтобы удовлетворять стандартам, определяющим, заслуживает ли он «инвестиции» материнских ресурсов (а это зависит от того, насколько благоприятны условия репродукции), организм женщины спешит прекратить это гиблое дело и ограничивает свой ущерб, запуская каскадный механизм, который вызывает отслоение функциональной оболочки эндометрия, а с ней и эмбриона. Предположительно, такая участь ожидает еще 24 % оплодотворенных яйцеклеток[21]. Ткани эндометрия защищают мамочку от несанкционированного подключения к ее системе кровообращения тех зигот, в отношении которых она пока «не решила», допускать ли их в матку. Учитывая, что около половины всех оплодотворенных яйцеклеток сходят с дистанции[22] еще до того, как женщина узнает о беременности, мы можем сделать вывод, что этот механизм включается намного чаще, чем мы думаем.

У женской части человеческого рода существуют регулы, потому что отслойка функционального эндометрия позволяет организму проявлять разборчивость при решении, следует ли вкладывать ресурсы в этот эмбрион. Причина, почему происходят менструации, в том, что «инвестиции» в негодную беременность обходятся женщинам намного дороже, чем всем остальным. Вдобавок к гораздо более высоким авансовым затратам, чем те, что требуются от самок других видов (девять месяцев беременности – не шутка), в процессе деторождения женщинам грозит намного больше опасностей. Если у мамы узкие бедра, а у младенца, как на грех, большая голова, роды превращаются в дело тяжелое и чреватое осложнениями. Женский организм настолько умудрен эволюционным опытом, что проявляет высокую разборчивость в вопросе вынашивания плода. И отслоение внутриматочной слизистой оболочки – часть этой эволюционной премудрости[23].

Чтобы понять женщин, необходимо уяснить биологические принципы, которые, собственно, и делают нас представителями этого пола. И знание о том, как действует наш организм, дает больше власти и возможностей управлять собственной жизнью. А заодно помогает разобраться, как получилось, что нечто совсем крохотное и вроде такое малозначительное, как половые гормоны, способно воздействовать на все, что определяет женщину как личность. Воспроизводство – это двигатель, который приводит в действие эволюцию посредством естественного отбора. Следовательно, все, что делает нас нами, имеет в основе передачу генов. Даже те свойства, которые кажутся никак не связанными с сексом и продолжением рода – скажем, особенности нашей реакции на стрессы, иммунная система, равно как аппетит и любознательность, побуждающая пробовать что-то новое, – существуют в их нынешнем виде по той причине, что когда-то помогли оптимизировать процесс передачи генов. А это означает, что ваш пол – и ваши половые гормоны – это сердцевина вашей личности.