Читать онлайн Закон Мерфи. Том 1 бесплатно

Пролог

Вот казалось бы – космическая эпоха, на другой конец Галактики люди летают, лихо управляются с пространством обычным, чуть-чуть управляют резонансным, и самую капельку – временем в пределах его гравитационного замедления, шесть миров заселили… а караваны как ходили, так и ходят, их как грабили, так и грабят. Словом, от антуража и перемены мест слагаемых смысл совершенно не изменяется.

Космический корабль, похожий на гигантскую отполированную грушу, завис в невесомости «черенком» – соплами резонансного двигателя – вниз, приняв предстартовую позицию. Пока автоматика рассчитывала точку вхождения в резонансное пространство и вектор угла колебаний, экипаж постепенно готовился к гибернации. Человеку вне времени и нормальной евклидовой геометрии делать совершенно нечего, как было выяснено невеселым опытным путем.

Вдруг пространство вокруг космолета озарилось радужными вспышками: один за другим камуфляжную защиту-хамелеон сбрасывали небольшие шаттлы, хищные, быстрые, из множества рубленых углов и выступов, с характерной меткой банды – трехпалым кроваво-красным шрамом, как от когтей гигантского зверя. Рой шаттлов окружил сверкающие бело-голубыми отблесками борта. Если бы кто-то мог посмотреть на всю картину чуть издали, ему бы показалось, что осы возвращаются в улей. Но намерения металлических многоугольников отнюдь не были мирными.

Показался луч электронно-лучевого резака – от груши намеревались отгрызть немаленький кусочек. Как раз в районе самого вкусного – выпуклых боков, скрывающих ценный груз. Осторожно коснулся в заранее определенной точке, пока остальные отвлекали систему пассивной защиты: – людей трогать не стоило, за это не заплачено. Металл раскраснелся, будто невинная девица от пошлого анекдота, оплавился, поплыл каплями, выпустив струю воздуха. Часть груза будет потеряна, впрочем, и пес бы с ним, устойчивая к вакууму добыча гораздо более ценна.

Взрыв. Еще взрыв. Красно-синие крупные полицейские шаттлы и бронированные матово-черные капли боевых шаттлов астродесанта окружили межгалактический звездолет, вынырнув откуда-то снизу, словно скинув плащи-невидимки. Разбрызгали вокруг нестерпимо яркие синие колючки самонаводящихся снарядов. Третий взрыв, четвертый, пятый расцветали алыми тюльпанами в межзвездной тишине. Но если бы кто-то прислушался к радиоэфиру…

– Справа, справа заходи!

– Бл… бабушкины оладушки, Ви! Не под руку! Сама лезь, раз такая умная!

– Я стрелок, а не танк. Точка нужна. Не рычи, а то твою же задницу и поджарю.

– О-о-о, наша недотрога позволила себе бранное слово!

– Ангидрид твою перекись через монооксид углерода, Март! Не подставляйся, я ж тебя едва не угробила сейчас!

– Отвали, Ви, не до тебя.

Вокруг нападавших шаттлов замелькали еле заметной стайкой маленькие букашки бойцов астродесанта в тяжелых бронированных экзокостюмах – хоть в кислоту, хоть в плазму, хоть в космос. Абордаж. Невнятная окраска только что жаливших добычу многоугольных металлических ос сменилась на крупный белый крест на брюхе – и огоньки ракет остановились. Умная автоматика не взрывает сдающихся в плен. Осы-пираты проиграли дисциплинированным и разозленным донельзя астродесантным шершням-охотникам.

***

Март вздохнул, убрал игломет от греха подальше в кобуру и принялся стаскивать с себя тяжелую броню. Доля астродесантника порой бывает синекурой: можно месяцами болтаться в космической глуши на задворках Млечного Пути, травить анекдоты, смолить разрешенную, но не приносящую вреда, а оттого и особой радости, цифросигарку, заваривать литры кофе под байки сослуживцев. А порой, как сейчас, можно не знать, вернешься ли на базу. Хорошо, что в этот раз помощь была с колонии, и Ви сработала точнее атомных часов, а то несладко бы бойцам пришлось.

Подстежка вся пропиталась липким потом и им же пропахла: никакая, даже наиболее тонко настроенная влагосборная система не выдержит активно размахивающего стволом астродесантника, в то время как он сам загоняет искорку страха глубоко внутрь: подстрелят – не подстрелят, обойдется для тебя, а для кого – нет? И дух в раздевалке стоял соответствующий, как и матерок.

Парни рядом кто выдыхал к царящим ароматам горячечное возбуждение вместе с усталостью, полулежа на скамье, кто, блестя глазами, лихорадочно рассказывал о боевых подвигах («А я ему – н-н-на! – прямо в зубы!»). Март же просто сел на край общей скамьи и задумался, медленно остывая. Если бы ему кто в учебке сказал, что он будет служить вместе с женщиной, он бы от души рассмеялся. Сейчас он готов был с интересом посмотреть на то, как кто-то сказал бы Ви, дескать, на корабле дев… баб… не бейте, но вам, сударыня, тут не место, а на военно-космическом шаттле – и подавно! Своими ногами умалишенный точно не ушел бы.

Как раз накануне очередному новичку пришла в голову идея подбить программистов подшутить над коллегой и создать для текущей виртуальной тренировки астродесантницы не просто симуляцию военного сражения для отработки тактических навыков, а поместить Ви в условия средневекового поселения, где за ней гонялась городская стража с намерением схватить и сжечь как элемент, несомненно, ведьмовской и подлежащий утилизации. Идея оказалась не просто неудачной, а фатально идиотической. О чем Март сослуживцев предупредил-то вовремя, но до разумного в пределах их черепных коробок достучаться так и не смог. Иногда глупость бывает повально заразной, но Ви успешно справилась с ее лечением.

Виолетта не просто обиделась: успешно пройдя симуляцию, она помчалась первым делом в столовую, где выпросила у поварихи редкий в современности кухонный артефакт – сковородку. Разумеется, зеленоглазая брюнетка обиделась и на страдающее Средневековье, и на отсутствие должного уважения к ее боевым навыкам, шипя под нос что-то вроде: «Хоть бы битву при Азенкуре смоделировали, Кассаду вон можно было, а мне?», и тем более посчитала аналогию с ведьмой крайне оскорбительной, хотя первоначально ничего такого ребята вообще не имели в виду. Но девушки есть девушки: мало ли, что они там подразумевали, она-то точно знает – если вслух не сказали, значит, думали. А если даже и не думали, то в подсознании зародыш мысли теплился.

И вот это было очень страшно – пять минут, пока она не успокоилась, астродесантники вынуждены были уворачиваться от ее тяжелой руки. Прыжки, перебежки, перекаты, использование мебели в качестве подручных средств защиты… Словом, потасовка вышла славная. Целых пять минут классического сковородочного женско-мужского позора. Но не бить же было девушку, тем более, сами виноваты. Разгромленную кают-компанию убирать пришлось самим, а миссию переговоров с враждебно настроенной представительницей лучшей половиной человечества проводили, меняя тактику: от грубой лести к неловким извинениям, попутно захватывая внимание и расположение Ви эклерами с заварным кремом. Так что ссориться с ней никому не хотелось, а Марту – так и подавно, он с ней как отрядным стрелком выдавал если не сто один процент коэффициента полезных совместных действий, то близко к тому.

А пока Ви не добралась со стрелкового поста и не велела помыться, попутно прополоскав рот с мылом («Лучшие бойцы астродесанта, а запах – как в конюшне. А ну, марш мыть эту мочевину с сероводородом!»), можно было спокойно дать волю эмоциям, и Март от души ругнулся. Надо бы поискать более спокойную работу и Ви с собой утащить, уж больно хорошо сработались.

***

Высокий, ладно скроенный сероглазый брюнет в парадной серо-синей форме астродесантуры жадно вглядывался в ряды награждающих, лихо сдвинув на правый бок берет, расшитый звездами (по числу выполненных миссий, традиция такая). Он и ребята предотвратили очередной эпизод космического пиратства. Конечно, дело, скажем прямо, не плевое, но и не повод для столь торжественных церемоний. Впрочем, ситуация быстро прояснилась.

– За мужество и отвагу, проявленные при ликвидации бандформирования «Трехпалые», астродесантный отряд быстрого реагирования награждается…

Дальше астродесантник слушать не стал, главное уже сказали: банду, за которой они гонялись, почитай, вот уже полгода, удалось окончательно догнать и качественно разогнать. В его жизни уже были медали, и одна процедура вручения не сильно-то отличается от другой. Сначала – за что, потом речи, речи, потом вспышки камер, пожать руки власть предержащим, получить голокопию медали на грудь (оригинал в штабе, при увольнении получаешь весь металлолом на руки), фото и видео на память, журналисты. Потом можно и в бар, самая приятная часть.

Чуть поодаль, в тени наспех сооруженного над помостом навеса, стояли несколько фигур, облаченных в экзокостюмы. Легкая черная с белыми вкраплениями броня, странная амуниция, локальные визоры, надвинутые на левый глаз, вольная стойка, на левом плече характерная эмблема: на черном фоне черный круг черной дыры с ярко-оранжевым аккреционным диском, пятью звездами по краю и шестой в центре, с темно-фиолетовой обводкой шеврона. Среди царящей кругом хвалебной мишуры местные незнакомцы, известные на все пять колонизированных экзопланет и Землю, оказались самым интересным элементом, и скучающий парень принялся наблюдать, не забывая делать подобающее моменту глупо-восторженное выражение лица.

Легендарные первопроходцы. Эти-то что тут делают? О таинственных бойцах среди десантуры ходили самые невероятные слухи: то ли им ускоряющие интуицию и регенерацию гиперсекретные препараты вкалывают, то ли развивают столь же секретными способами сверхспособности не то магического, не то космического характера. Сам Мартин в псевдоправдивые байки не верил, предпочитая руководствоваться здравым смыслом. Одному за другим астродесантникам вручали награды, пока, наконец, не позвали и его. Он чеканным шагом подошел к руководству Шестой колонии, отвесил церемониальный кивок, вытянулся в струнку.

Внезапно от группы первопроходцев отделился один, подошел ближе, что-то шепнул на ухо главе первого и пока единственного поселения нового мира. Тот коротко кивнул и отдал коробочку с наградным чипом. Интерес Марта возрос в геометрической прогрессии – это чем же он таким отличился, что привлек внимание этих темных лошадок? Незнакомец, на полголовы его ниже, вихрастый и черноволосый, улыбнулся Марту, вскинув голову. Свет вспышки голокамеры ударил первопроходцу в глаза, и астродесантник с удивлением отметил, как радужку необычно светлого, чайного, почти оранжевого оттенка разрезали сузившиеся в черту вертикальные кошачьи зрачки. Да ты не так прост, как кажешься!

Первопроходец совершил обманчиво легкое движение, прикалывая голочип к парадной форме на нужное место, и, чуть склонив голову, серьезно сказал:

– Спасибо. Шестому давно мешали Трехпалые. Крови выпили… да вам лучше не знать. Колонисты, все мы, и я лично очень вам благодарны. Но к делу. У вас исключительно подходящие данные.

– Но… я… мы…

– Да, я знаю, не только вы. Все молодцы, и все такое. Но предложение на… какой там валютный год сейчас? Пусть будет долларовый. Так вот, на миллион баксов я делаю вам. И Ви. Не откажете Корпусу первопроходцев в задаче вместе поисследовать миры? Говорят, как раз новый открыли.

Рыжеглазый улыбнулся и подмигнул, и Март, с изумлением для самого себя, понял – хочет. Да еще как!

Глава 1. Бытовая энтропия

Счастлив тот, кому в жизни не довелось столкнуться с поломками бытовой техники. Я грустно смотрел на то, как стерилизатор, утробно урча, с жутким металлическим скрежетом и агрессивным звуком бьющегося стекла доедает мою последнюю тарелку. Остановить программу и выключить бездушную электронную тварь не получилось – что-то намертво съехало с катушек в ее микросхемах.

Через положенное время программа закончилась, и я был вознагражден фейерверком из осколков стекла, керамики, неотмытой еды и грязной мыльной воды прямо в потолок. Самому мне относительно повезло – я в этот момент аккурат отошел за инструкцией к адскому устройству. Хотя бы раз в жизни в эту полезную бумажку можно и заглянуть на досуге, пока техника подыхает в предсмертных судорогах.

Ноги мне окатила волна тщательно пережеванной кухонной утвари пополам с водой, и я загрустил, глядя на локальный апокалипсис. В некотором оцепенении в коридоре между кухней и гостиной меня и нашел Тайвин. Он, как всегда, с тактичностью слона в посудной лавке зашел в гости без предупреждения, а стук в дверь, возвещающий его внезапный визит, я, видимо, не услышал.

Я уже минут десять пытался решить, что делать в первую очередь – кидаться убирать бедлам или попытаться найти супермена с отверткой. Мне почему-то казалось, что среди одиннадцати тысяч колонистов не найдется безумного мастера винта и болта, вдруг решившего построить карьеру на починке техники у черта на куличках в затерянном в глубинах космоса мире. Нет, понятно, что координаты Шестого были известны, вот только точно определить его местонахождение с точки зрения физики было сложновато. Я в эти дебри не лез, но мысленно поставил зарубку в памяти – надо у Тайвина спросить, вдруг он знает.

О, кстати, может, обратиться к физикам? Они ребята рукастые, и знакомые среди них у меня имеются, тот же Эйнар…

– По какому поводу мировая скорбь? – поинтересовался ученый с порога, отнюдь не стремясь составить мне компанию. – А, вижу. Стерилизатор полетел?

– Ага, – грустно ответил я, выплывая ему навстречу. – Знал бы, что неведомо где через половину Млечного Пути от Земли придется с бытовыми проблемами воевать, никуда бы не полетел. А то мне на родине человечества их не хватало.

– Ай, брось, – отмахнулся Тайвин. – Отважные герои только в визгеймах в сортир не ходят и посуду не моют.

Современные фильмы в нашем просвещенном веке сильно отличались от стареньких форматов, и скорее воспринимались как смесь хорошей игры, книги и кино. Можно было решить, какой персонаж тебе по вкусу, и идти с ним по сюжету, выбирая ключевые поворотные действия или слова, а можно было побыть злодеем. Некоторые вообще на командной основе сериалы проходят, занимая все ключевые роли – этакий групповой сеанс кинотерапии. Но игросмотреть, или смотроиграть, или, как это еще обозвали, уйти в визгейм лично у меня времени не было вообще от слова совсем.

– Везет же некоторым, – вздохнул я. – И пахнут небось исключительно духами. И дома им убирать не надо… Такую разруху ни один клинер не возьмет, они тоже нежные, плюнешь – сломаются. Придется ручками.

И я пошел вооружаться ведром и тряпкой, пока Тайвин выбирал места посуше, чтобы пропрыгать к дивану.

– Ты просто так в гости не заходишь. Что у нас хорошего на этот раз случилось? – уныло вопросил я, активно орудуя откопанной в недрах кухни ветошью.

– Почему я не могу просто так зайти? – удивился ученый.

– А когда ты просто так заходил? – ядовито поинтересовался я. – Ты ж приходишь, только если у тебя повод есть. В первый раз, помнится, твой визит закончился в итоге больничной койкой.

Штатный гений поджал под себя ноги, спасаясь от моей активности, и невозмутимо заметил:

– Если у кого-то день начался с негативных событий, их не стоит проецировать на окружающую реальность. И на субъектов, реальность населяющую, тоже не стоит. И вообще, не надо передергивать факты, они этого не любят. Закончился мой визит к тебе совершенно прозаично – я выспался и ушел. А как после этого сложилась цепочка событий, другой вопрос.

Я скорбно посмотрел на него – воду с пола я более-менее вытер, но вокруг царили настоящая разруха и болото, заполненное осколками и грязью.

– А как, по-твоему, люди переживают бытовые катастрофы? Надо непременно найти виноватого и свалить все на него. Извини, я не хотел тебя обидеть. Так что там у нас?

– Я понял, – царственно кивнул ученый, принимая извинения. – А нас с вами, досточтимый первопроходец, ожидает целый новый мир.

Я от неожиданности уронил только что подобранные с пола останки посуды, и они с грохотом и звоном разлетелись примерно в тот же хаос, из которого я их пытался собрать.

– Как это? Что, новую экзопланету нашли? А когда летим? А что за мир?

Тайвин, улыбаясь до ушей, констатировал:

– Так-то лучше. Плохое настроение, Чез, не твоя стихия, это я тебе как человек, имеющий некоторое отношение к тебе и науке, говорю. Давай так. Мы сейчас полетим в офис, по пути я тебе расскажу про новый мир, а проблема, – он обвел взглядом приключившуюся бытовую энтропию, – решается очень просто. Вызови клининговый сервис.

– А он что, у нас есть? – изумился я. – А ларчик, оказывается, просто открывался.

– А как, по-твоему, – ехидно поддел меня Тайвин, – люди справляются с бытовыми проблемами? Вызывают соответствующие службы. И чем больше индивидуумов принимают решение поучаствовать в колонизации Шестого, тем выше потребность в сфере обслуживания. Готов поспорить, ты и не подумал мастера для починки стерилизатора поискать.

– Да, – растерянно подтвердил я. – Я вообще хотел к физикам идти…

– Так я и думал, – удовлетворенно кивнул ученый. – Как ты в принципе до своих лет дожил с таким уровнем бытовой несамостоятельности?

– Ну почему же, – немного обиделся я. – Я могу и уборку сделать, и еду приготовить, и постирать, и зашить что-то, если потребуется. А вот бытовую технику, уволь, чинить не умею.

– Не буду я тебя увольнять, – хмыкнул мой очкастый друг. – Тебе еще выполнять непосредственные служебные обязанности. Дай возможность представителям разных профессий спокойно заниматься своим делом.

– И сам займись, – подхватил я. – Понятно. Новый мир… очешуеть.

Тайвин очень подозрительно на меня посмотрел поверх очков, стало немного неуютно, и я переспросил:

– Что?

– Да так, ничего. Ты не подозреваешь, насколько близок сейчас к истине. И меня твои ярко выраженные интуитивные способности порой… немного пугают.

Я смутился и пожал плечами, и только собирался что-то сказать в свое оправдание, как ученый меня передразнил:

– Ты еще скажи «я не виноват, оно само».

– Именно так, – подтвердил я, быстро нашел в инфосети специалистов, заказал уборку, надел сухие берцы и бесцеремонно забрался к другу во флаер на место водителя.

Тайвин задумчиво на меня посмотрел, но спорить не стал и молча пристегнулся. Умница, помнит, что бывает, если наплевательски относиться к собственной жизни и безопасности.

– Рассказывай, – попросил я, поднимая флаер.

– Звезда спектрального класса F, планет в системе семь, наша четвертая, на границе зеленой зоны, по массе больше Земли в три раза, орбитальный период сто двадцать семь дней, эксцентриситет…

– Мне попроще, пожалуйста, – прервал я ученого, он бы еще полчаса научной патокой разливался, но мы уже почти долетели, – представь себе, что мне лет семь, и ты мне сказку на ночь рассказываешь.

– А ты случайно не перерос возрастные границы для сказок? – фыркнул на меня штатный гений, но смилостивился: – Звезда некрупная, светит красным светом, планета большая, но крутится довольно быстро вокруг звезды. Климат из-за не сильно выраженной эллиптической орбиты и наклона оси вращения экзопланеты коррелирует с земным, не как тут у нас на Шестом. Воздух для дыхания пригоден, хотя и с оговорками. Зонд с планеты передавал изображение примерно минут десять, пока приземлялся. Потом все.

– Что – все? – заинтересованно отозвался я, завершая полет и паркуя флаер перед нашим офисом. – Какие там по воздуху оговорки и почему зонд так быстро навернулся?

– Голозапись вместе с пробами только-только привезли, так что по воздуху конкретнее пока сказать не могу, а вот на мир и поломку зонда ты как раз сейчас и посмотришь, – загадочно улыбнулся мой очкастый друг.

– Темна вода во облацех, – процитировал я, поднимаясь вместе с ученым на третий этаж. – Вот зачем столько таинственности?

– А это чтоб широкая общественность раньше времени не узнала и не стала петь оды человеческому разуму и бросаться покорять глубины космоса. Мало ли, до чего человек может додуматься и что вообразить. Прежде всего нужен научный подход, а потом уже восторги, – степенно отвечал мне штатный гений. – Ты посмотри, как во флаеры суборбитальный модуль недавно встроили, так теперь нагрузка на купол выросла в геометрической прогрессии, колонисты ринулись все как один на планету с орбиты смотреть, псы их задери. И помяни мое слово, кошкоглазый, недалек тот день и час, когда межзвездный перелет смогут себе позволить не только специально подготовленные и обученные астронавты, а любой криворукий гамадрил с неограниченным бюджетом.

Я прыснул:

– Тебе лишь бы кого гамадрилом обозвать, заноза ты очкастая. Это же красиво, я бы и сам слетал, да времени нет. Разве плохо, если человек сможет научиться самостоятельно летать в космосе? Ты же научился флаер водить, научишься и космолет, рассчитанный на одни очки плюс-минус ты сам.

– Флаер – техника сложная, но, как выяснилось на твоем примере, вполне поддающаяся освоению, – беззлобно подшутил Тайвин в ответ. – А вот что касается индивидуальной космонавтики… Вот ты представь, сколько бед может натворить один конкретно взятый индивидуум. Хотя бы на примере Алана…

Я поморщился и прервал ученого:

– Не начинай, и так тошно до сих пор.

Хотя про Алана я больше не слышал, да и «Апостол» прекратил подавать заявки на возвращение на Шестой, теперь наметилась новая проблема: шаттлы с выработанным и очищенным оксидом лютеция регулярно подвергались нападениям. Кто воровал ценный ресурс, было вроде очевидно всем, но вот как это доказать и, главное, что с этим делать – было совершенно непонятно. Я даже слетал на экватор на всякий случай, правда, и сам не понял зачем – выработка шла своим чередом, защитные купола на месте шахты и лагеря рабочих были исправны, обученные нами лично стажеры спокойно сопровождали экспедицию, да и особо не были нужны – купола друг от друга стояли совсем рядом. Никто посторонними делами не занимался, саботажа не учинял, все сосредоточенно работали, и оснований для беспокойства я там не усмотрел.

А вот любимый брелок потерял. Правда, мне потом прислали сообщение о том, что мою черную дыру на цепочке обнаружили, но вернуть обещали не раньше, чем через пару месяцев, когда свернут разработку. А я оказался завален работой и лично забрать не мог, так что на Алана и «Апостол» теперь имел еще один повод злиться, совершенно без всяких на то оснований, просто ассоциативно.

Но Тайвин и не подумал останавливаться:

– Чез, человек по природе своей эгоцентрист и индивидуалист, несмотря на то, что периодически демонстрирует, так сказать, приверженность к проявлению стадных инстинктов. Вспомни, что на Земле творилось до последнего парникового вымирания? Любой праздношатающийся мог зайти в любой лес, приехать к любой реке или озеру или на гору залезть и там, прости за грубость, от души нагадить. Историю в школе учил? Пластика сколько было? Мусора? Химических загрязнений? Так что принудительная сегрегация людей от природы в мегалополисах – отличное решение, как по мне. И если человек так себя на планете ведет, то что будет, если ему в распоряжение космос отдать?

– Ну это уж ты хватил, – отметил я, заходя с ним к себе в кабинет и привычно махнув ребятам в отделе. – Никто человечество насильно в города не загонял, так сложилось. А насчет космоса…

– Позволь не согласиться, – прервал меня Тайвин, точно настроившийся на поспорить. – Я когда на природу первый раз выехал с отцом, мне уже лет пять было. И то разрешение пришлось получать.

– Так это в твоем Общегерманском, – хохотнул я, усаживаясь к себе в кресло, – у вас там в принципе мышление такое, как бы это помягче, перед предписаниями ответственное. В Московском как шлялись на природу без всяких справочек, так и шляются. И как впечатления?

– Как тебе сказать… – задумался, вспоминая, Тайвин. – Вот тебя в детстве с корицей надули, а меня с комарами. Хотя на природе, конечно, хорошо.

– Расскажешь? – тут же полюбопытствовал я.

Тайвин подвинул к моему креслу стул, уселся рядышком и, поправив очки, глубоко и грустно вздохнул.

– Я воочию лицезрел целую кучу всего, что раньше только из разговоров взрослых слышал, в инфосети видел или про что читал в книгах: пауки, птицы, насекомые, рыбалка, живой огонь. Незабываемое воспоминание. Его только одно испортило. Комары. Маленькие кровососущие ублюдки, после которых чешешься по трое суток кряду, отравили мне первый же вечер у костра так, что я даже и представить себе не мог, а в тот год было почему-то адски много этих надсадно жужжащих созданий. – Тайвин сделал паузу, я подавился смешками. Укоризненно на меня поглядев, ученый продолжил: – Помню, я ретировался в палатку, и когда туда заглянул отец, я попытался заставить его уехать домой. Заливал палатку слезами, умолял, шантажировал и чесался. Тогда папа мне сказал, что комаров можно на вес сдать в аптеке в обмен на деньги или гематоген. Я весь отдых этих тварей на солнце сушил и в пакетик собирал! Хотелось мести, денег и гематогенку. А когда пришел с ними в аптеку, представь, какова была реакция провизора?

Когда я проржался, штатный гений снял очки, иронически улыбнулся и произнес, протирая их полой халата:

– Отец мне тогда сказал, что никто не может знать всего. И что люди любят врать и глупо шутить. Поэтому все надо проверять. Я и без того был дотошным ребенком, но до комаров всему верил на слово. Взрослые – они же для детей почти как боги. Но на отца я не за это обижен.

Я настолько удивился, что даже переспросил:

– Правда? А за что тогда?

– За отсутствие права выбора, – ответил друг, надевая очки на положенное место обратно. – Я выбрал свое будущее сам, а он этот выбор принять не смог. Я же тебе рассказывал. Зато благодаря одному простому уроку в детстве и несмешной шутке я пришел к тому, что мы сейчас имеем, так что за комаров я ему даже благодарен. С тех пор я все стремился проверять и перепроверять, читал сначала детские энциклопедии, потом добрался до взрослых, до учебников и инфосети. Теперь вот он, закономерный итог, ты меня штатным гением зовешь. Ну что, готов, покоритель миров?

Я, конечно, был еще как готов. Мы запустили ролик, и я сразу искренне втянулся. Медленно опускающееся на поверхность планеты трехмерное изображение погрузило мое сознание в гигантские просторы всех оттенков фуксии и глициний. Сиреневым, синим, аметистовым и фиолетовым расцвеченные лес и травы, ослепительно лиловый небосвод, мимо дрона мелькали тучи оттенка крови и коралла, а в них, я глазам своим не поверил – огромное существо, похожее на бабочку, только темно-фиалковое, почти обсидиановое, покрытое крупной, блестящей в свете ярко-алого солнца, чешуей, и каждая опорная линия тонких шести крыльев увенчана то ли шипом, то ли когтем. Дрон спустился еще ниже, и я уже почти увидел вблизи великолепие красочного разнотравья во всех деталях, как мелькнуло что-то шерстяное, насыщенно-красное, чешуйчатый темно-синий хвост, и голопроекция, пойдя волнами, рассыпалась на пиксели.

Я в состоянии немого восторга взирал на ученого, а тот, довольный произведенным впечатлением, отметил:

– Знаешь, на кого похоже это создание?

– Бабочка? На кого? – внутренне обмирая от предстоящего восторга, спросил я.

– На одну из ацтекских богинь.

– То есть…

– То есть после греческой мифологии ты какую предполагал?

– А какую… – не смог сразу вспомнить я.

– Землю, населенную кетцалькоатлями.

Я вскочил и порывисто подошел к окну, не в силах сдержать эмоции, а Тайвин только улыбался, глядя на мои метания.

– Ты погоди. У меня еще есть для тебя сюрприз.

Я, глядя на колонию, но физически уже почти приминая ногами сиреневую и синюю траву у себя в воображении, мечтательно обернулся:

– Да что может переплюнуть такие новости!

– Смотри.

Я, с трудом заставив себя немножко утихнуть, с дурацкой улыбкой во все лицо принялся смотреть на новый ролик: в космическом пространстве подле нашего, Шестого мира разворачивалась самая настоящая космическая баталия. Я заинтересованно приник к проекции, болея, конечно, не за банду Трехпалых, а за астродесантников и колониальную полицию, и, сразу приметив очевидное, у гения уточнил:

– А как ты свою призму под космос приспособил, она же бактериальной природы?

Ученый только недоуменно повел плечами:

– Знаешь принцип – получишь результат. То есть, я хочу сказать, какая разница, что будет в основе, если понял, как использовать эффект. Я просто культуру на наниты полностью заменил.

– Тебе волю дай, ты и людей ими чинить начнешь, – отметил я.

Тайвин только брови приподнял над очками. Видимо, такая мысль в его светлую голову еще не приходила. А я продолжил наблюдение, отмечая попутно исключительную слаженность действий настоящих военных профессионалов. Только два из них никак не давали мне покоя, и я вывел их действия отдельной строкой сбоку проекции. Стрелок по имени Ви, с потрясающей интуитивной точностью снимавший один за другим пиратские модули и умудрявшийся в неразберихе боя не задеть ни одного лишнего шаттла или человека, и астродесантник Мартин, чьи действия и манера боя напомнили мне наши первые выходы на поверхность Шестого: он предпочитал спонтанность и гибкость отточенным военным навыкам, узнаваемым у других по единой стилистике движений – видимо, один инструктор был в учебке, а потом вместе команда тренировалась.

Убедившись по документам, что, отняв у ударного острия спецподразделения Объединенного астрофлота одного боевика и одного стрелка, оказавшегося, к моему удивлению, девушкой, я ничем доблестным оборонным силам не помешаю, равно как и погоды не сделаю, я удовлетворенно констатировал:

– Вот это я понимаю, исторический день! Новая планета, новые люди… Искал я одного оперативника, а нашел, похоже, сразу двух. Надо будет их на церемонии награждения того, к себе сманить. Она же сегодня?

– Через четыре часа. А ты по поводу почившего стерилизатора расстраивался.

Я счастливо вздохнул:

– А не бывает, Тай, чтобы было только хорошо или только плохо. Обязательно, если тебе неимоверно паршиво, маятник качнется в другую сторону или почти сразу, или через несколько дней.

– А обратная закономерность бытия не работает?

– Работает, – несколько помрачнел я. – И еще как работает. Но я бы не хотел проверять теорию на практике, знаешь ли. Мне бытовой энтропии с утра хватило.

– А придется, – заявил очкастый. – У нас через пару недель намечается масштабная конференция. И вы будете позарез нужны для охраны гостей от инсектоидной реальности Шестого.

– Елки-палки. По какому случаю? И сколько планируется туристов? – мне стало немножко тоскливо, как только я представил объем работы, и экстаз от лиловых кущ нового мира слегка померк.

– Не могу сказать, по какому, сам не знаю. А туристов будет много, Чез. Очень много.

– И откуда ты такой осведомленный? – уязвленно поинтересовался я. – Вечно я все последним узнаю.

– Просыпаться надо раньше и в почту служебную залезать, тогда и новости не пропустишь, – менторским тоном ответил ученый.

– Да когда б я успел… Эх, ладно, кто рано встал – того и тапки, – философски резюмировал я. – Ребята, наверное, тоже уже в курсе… Пойдем кофе пить?

– В курсе, конечно, рассылка всем пришла, и вряд ли все твои оперативники заняты с утра войной с бытовой техникой. Пойдем.

Глава 2. Полночь, век XXIII

Поделившись с ребятами долей восторгов по поводу изумительно-сиреневого мира и потенциальных новых оперативников, первую половину дня я убил только на то, чтобы договориться с Объединенным астрофлотом. Точнее, с той частью его командования, что привезла ударный отряд специального назначения и быстрого реагирования на перехват банды Трехпалых. Численность – сотня отлично обученных астродесантников, а двоих отдать жадничали! Можно подумать, у них с какого-то перепугу вся структура из-за пары бойцов нарушится.

Мне пришлось подключить к делу Аристарха Вениаминовича и даже задействовать руководителя колонии Вернера, который из должности полковника давно вырос и стал теперь полноценным генерал-майором, по совместительству не только нашим куратором и начальником военного отделения «Авангард» от Межмирового правительства, но и уважаемым в колонии градоуправителем. Вернер долго ворчал, но помочь согласился, и предоставив мне досье на потенциальных первопроходцев, и переговорив кое с кем в кулуарах.

В итоге на торжественной церемонии я с превеликим удовольствием перехватил наградной чип из его рук и попытался Марта к себе переманить. И мне вроде бы даже это удалось, но тут уже он и Ви должны были проявить инициативу и попробовать с заранее предупрежденным начальством побеседовать по душам. А если у них адаптивности для проявления силы воли и свободы выбора не хватит – что ж, значит, нам не по пути. Но ребята меня не разочаровали, и во второй половине дня я уже подписывал рапорт о переводе.

Берц, зашедший ко мне в кабинет, глядя на то, как я лихорадочно строчу стилусом в планшете, улыбнулся краешком губ и спросил:

– А ты когда последний раз ел?

Я, не отрываясь от документации и даже высунув кончик языка от усердия, ответил:

– Мы с Таем утром кофе пили.

Подняв голову на очень выразительно молчащего серого кардинала и свою левую руку по совместительству, я заметил, что дверь в мой кабинет оказалась волшебным образом открыта, и на меня с интересом воззрилась великолепная пятерка – слаженная группа бывших астродесантников, которые, в отличие от остальных наших индивидуалистов, предпочитали поддерживать внутри своего микроколлектива подобие дисциплины и воинского братства.

Стратификация по интересам среди тесно взаимодействующих между собой людей количеством больше пяти меня совершенно не удивляла, я подобный эффект еще с дружеских посиделок на Земле наблюдал: дай возможность людям поговорить о чем-то своем, они тут же разобьются на кружочки человека по четыре, максимум пять, и будут свою линию гнуть. Я и не препятствовал – пусть развлекаются, работу они выполняли на отлично, в коллектив вписывались идеально, стабилизируя чересчур творческие натуры вроде Красного, Дэйла или Вика. Только одно меня беспокоило: в порыве признательности за новую специальность и интересные возможности они взяли надо мной негласное шефство. И теперь я расплачивался за собственное попустительство гиперопекой со стороны подчиненных.

– Ро-о-ом, – жалобно протянул я. – Они ж меня сейчас обедать потащат! У них менталитет на здоровом образе жизни повернутый, а я тут ни при чем!

– Вот именно, потащат, и ты точно тут при чем, – назидательно отметил Берц. – А поскольку они сходить на перерыв уже успели, то будут вокруг тебя стоять, в рот и в тарелку заглядывать, чтобы ты гарантированно сытым остался. Оно тебе надо? Так что давай-ка сам. Может быть, все-таки когда-нибудь случится чудо, и ты запомнишь, что прием пищи у человека должен происходить трижды в день. Завтрак, я так понимаю, ты благополучно пропустил, кофе считать за еду не будем. Вопрос ужина я оставлю на твое усмотрение, но пропускать обед при возможности его съесть – нехорошо.

Я пристыженно вылез из-за стола:

– Но…

– Без но. – Берц был неумолим. – Потом допишешь, никуда прошение о переводе не денется. А гастрит заработать – дело быстрое и неблагодарное.

– Может, я распечатаю… – с надеждой глянул я в сторону пищевого принтера, нашей новой игрушки.

– Нет. Ты ирисок себе наштампуешь, кофеем полирнешь сверху и будешь доволен. А то я не знаю. Сам посуди – одно дело, когда совсем времени нет, тогда можно и этот печатный станок включить, чтобы калорийной бумаги пожевать, другое – когда работники столовой ради Корпуса стараются, а кое-кто, не будем показывать пальцем, – укоризненно смерил меня взглядом Берц, – просто ленится на два этажа ниже спуститься.

– Ладно, – сдался я. – А ты видел, чтобы Тайвин обедать ходил?

– Нет.

– О, чудесно. Не одному же мне страдать.

– Вот и правильно, – невозмутимо кивнул Берц и мечтательно добавил: – Пищевой принтер я когда-нибудь выброшу. Удовольствие от правильно приготовленной еды не должно подменяться высокотехнологичными суррогатами.

– Я тебе выброшу! Доиграешься, заставлю всему отделу полдники делать, как в садике, – пригрозил я и убежал за ученым.

Прихватив оказавшего немалое сопротивление штатного гения, я направился в место священнодействия плит и пищевых конвертеров. Столовую нам выделили небольшую и уютную, на семь столиков, что и понятно – зачем громадное помещение на штат из нескольких десятков человек, из которых в лучшем случае тут одновременно присутствует развеселая компания лиц на восемь-десять?

Тайвин по привычке выбрал место у окна, я примостился рядом, задумчиво разглядывая корпоративные деликатесы: овощной салат, тарелку пюре с чем-то мясным и стакан сока. Вот и стоило оно того… Однако через некоторое время, сыто развалившись на стуле в ожидании, пока ученый, привыкший все делать обстоятельно, расправится со своей порцией, я вынужден был констатировать – да, Берц, как обычно, прав. Бегать и быстро думать лучше на голодный желудок, а медленные и спокойные дела делать – на сытый. В рапорте о переводе ошибаться нельзя, а я там пару неточностей уже сделал…

– Чез, – отвлек меня от размышлений Тайвин.

– Ась? – отозвался я, выныривая из мыслей.

– Ты мне доверяешь?

– Вот это поворот, – изумился я. Посмотрев на друга и поняв, что мой ответ для него чем-то сильно важен, я честно признался: – Верю.

– Тогда положи на стол левую руку, и что бы я ни сделал, не убирай. Понял?

– Хорошо, – я подчинился, до предела заинтригованный.

Тайвин из кармана халата достал какую-то маленькую металлическую фиговину, положил мне на запястье и на нее нажал. Кисть обволокла тонкая матово-черная пленка, а ученый под моим пристальным взором взял со стола нож и воткнул мне прямо в центр ладони. Признаться, я очень хотел руку отдернуть. Но обещания надо выполнять, и я сдержался. В месте удара пленка мгновенно затвердела, и нож безвредно соскользнул, вонзившись в столешницу.

– Это то, о чем я думаю? – едва не взвыв от восторга, восхищенно спросил я.

– Ты про наноброню? Она. Я почти год с ней возился, вот, решил тебе результат промежуточной полуготовности показать.

– Как она работает? – крутя рукой во все стороны и рассматривая технологическую новинку, спросил я.

– В спокойном состоянии это просто обычная нанитовая пленка, где наниты связаны между собой электротоническими связями, только со свойствами нейросети, чтоб сразу работала как нейронная цепь и нечто среднее между легким и тяжелым вариантом экзоброни.

– Угу. Вроде пока понятно. А если грызанут?

– При ударе или укусе, как только кинетическая энергия начинает переходить в потенциальную энергию деформации, то есть фактически мгновенно, наниты активизируются и работают по принципу сверхаддитивности…

– Это как в той притче про веник? – уточнил я.

– Про веник? А… да, именно так. Вся броня в точке приложения силы воздействия становится единой крупной сверхчастицей, которая при продолжении точечного воздействия только сливается в более плотное облако и укрепляет броню в месте удара, – Тайвин выглядел неимоверно довольным, но тут же прицепился к другому: – А почему ты сказал, что не доверяешь мне, а веришь? Есть разница?

– Конечно, – пояснил я. – Доверие – это половина веры. Вера – это безусловное доверие на невербальном уровне плюс нечто, словами не описываемое. То есть если бы я тебе просто доверял, то спросил бы, зачем тебе моя рука, и точно меня ножиком кромсать бы не позволил. Еще и в твоем ментальном здоровье усомнился. А я тебе верю. Поэтому даже спрашивать не стал. Не только миру надо доверять, людям – тоже.

– И многим ты так веришь? – поинтересовался ученый.

– Тебе. Ребятам своим, – ответил я, вынимая из ножен обязательный элемент комплектации первопроходца – нитиноловый нож. – Родителям. Шефу. Пожалуй, что и все.

– Так, а доверяешь….

– Всем по умолчанию, если не докажут обратного. Как Алан и компания. Или Макс, – отметил я и с размаху ударил сам себя ножом.

Мы с Тайвином с интересом склонились над результатом – поскольку скорость движений у меня была повыше, решимости экспериментировать побольше, а нитиноловый нож поострее столового в нехило так раз, то и эксперимент вышел другим. Нож застрял. Я попробовал надавить, но броня только твердела, как и обещал ученый. Нож не продвигался дальше ни на миллиметр, и я не стал усердствовать, побоявшись, что отломится кончик – а оружие после этого или на помойку, или Дану на переточку, обе перспективы безрадостные, а вещь редкая и дорогая, жалко, – и попросил штатного гения:

– Вынь?

Тайвин куда-то нажал, и пленка собралась обратно в небольшую серебристую каплю, я успел только нож подхватить. С сомнением глядя на крохотную капельку крови, выступившую над небольшой царапиной, я резюмировал:

– Так дело не пойдет, Тай. Зверье тут еще быстрее, чем я, зубы у них острые, да вдобавок ядовитые. Раскусить не раскусят, но травануть могут. Поэтому прости, но если только как дополнение к основной броне.

Тайвин расстроенно кашлянул.

– Я понял, доработаю.

Я почувствовал себя злобным взрослым, отнявшим леденец у младенца.

– Извини…

– За что? – удивился задумавшийся гений. – Отрицательный результат ничуть не хуже положительного, так даже интереснее. В «Радугу», надеюсь, тебя не понесет, как полколонии, сегодня вечером? А то, может, ты мне компанию составишь, я ряд тестов проведу…

– Чего? А когда это чудовище магазинное успело сюда доползти, зачем вообще оно тут и когда обратно собирается?

– Да вон, виднеется уже, почти на орбите. Ты еще не видел? Взгляни, – Тайвин неодобрительно покачал головой, отмечая мою невнимательность, которой я и сам удивился немало. Это ж надо, полифенизм у химерки, когда она в саранчу превращается, я выцепить в состоянии, а третий планетоид на небе не приметил. – Как обычно, три недели провисит, до конференции и во время, ради прилива туристов и прилетел, собственно. Потом дальше двинется, дольше нельзя, а то орбита спутников начнет нарушаться, и для планеты вредно. Так не любишь торговые центры?

– Не люблю, Тай, всеми фибрами. У меня менталитет другой. И делать мне там точно нечего, так что к тебе зайду, как будет возможность, – пообещал я, поднимаясь из-за стола и вручив ученому обратно его новую разработку. – Пойду-ка с шефом поговорю, надо ограничить въезд любопытствующих.

***

Вечером этого непростого дня я вместо того, чтобы зайти к ученому или поехать домой, внезапно развернул флаер в сторону торговой станции на орбите, хотя совершенно туда не собирался. Сначала я вообще спонтанно хотел поехать в бар, но что-то меня смутило – с каких пор мне приспичило пить в одно лицо? А что потом мне на орбите понадобилось, я и вовсе не знал, но вроде чувствовал жизненную необходимость пополнить запасы кофе и новой музыки, хотя и того, и другого хватало с избытком, а приятно пообщаться о новых веяниях среди семи нот я мог только в одном месте – и точно не в «Радуге».

Заходя в сверкающие двери какого-то шопинг-центра крупнейшего во всех семи системах торгового планетоида, медленно кочующего между Землей и Пятью мирами и добравшегося теперь и до Шестого, я чувствовал себя полным идиотом в немудреных штанах с множеством карманов, легкомысленной оранжевой футболке и берцах. Вокруг сновали на каблучках яркие юные девы, шатающиеся от бутика к бутику, как стайки экзотических рыбок среди разноцветных кораллов. С легким презрительным превосходством на меня поглядывали лощеные представители офисной интеллигенции в костюмах индивидуального пошива из последних коллекций от модной индустрии – треть современных материалов для которой добыли, в общем-то, наши ученые да я с ребятами в экспедициях. Хищные грации льнули к пухлым кошелькам мужчин постарше. Что. Я. Здесь. Забыл?

– Чез?

Я обернулся и увидел Макс. Не сказать, что я был приятно удивлен, но смог приветственно улыбнуться. Она сильно изменилась за прошедшее время – сменила вечную броню на легкий приталенный брючный костюм и босоножки, распустила волосы, изменила прическу, похоже, что даже освоила основы боевой раскраски воительниц на любовном фронте. И точно.

– Привет! А я замуж выхожу.

А глаза отчаянные-отчаянные. Угу, так я тебе и поверил.

– Так это же здорово. Поздравляю! – поняв, что полгода уговоров самого себя выкинуть ее из сердца и памяти оказались безрезультатными, я стал искать предлог, чтобы смыться из этого ада брендов, трендов и внезапных воспоминаний. – Извини, я тут ненадолго, мне уже пора. Когда свадьба?

– Через неделю.

– М-м-м. Долгой и счастливой тебе семейной жизни. – Увидев, как она собралась что-то сказать, я упреждающе заметил: – Прийти не смогу. Мы в командировку послезавтра, и что будет – пока непонятно, сама знаешь. Работа такая.

Зачем я соврал про командировку, я так и не понял. Наверное, в ответ на ее вранье – а она мне точно солгала, я по глазам видел. Макс вздохнула и улыбнулась, и я сообразил, что мне действительно пора – я начинал чувствовать себя виноватым в том, что выгнал ее. Как складывается теперь ее жизнь – без нас, без вечной беготни по экспедициям, без привычных подколов, почти в параллельном мире, для которого она такая же чужая, как и я, как почти мы все. По-своему странные, талантливые и некоторые даже гениальные, но что бы мы делали, оказавшись вне Корпуса? Я не мог себе этого представить, но отступать от своего решения не был намерен.

– Чез, я…

– Давай не будем, – попросил я, постаравшись спрятать взметнувшуюся изнутри боль. Надо же, а я думал, прошло. Не прошло, стало только глубже и острее. Ну, если подумать, а как я хотел, разбитый вокруг мир можно собрать заново, а проданное доверие и утраченную жизнь не вернешь никогда – и я, и Тайвин побывали и на грани, и немного за ней, чтобы понять эти прописные истины. Поэтому я еще раз изобразил подобие улыбки, скомкано попрощался и ушел.

Я безумно, оказывается, по боевой валькирии соскучился, и домой мне категорически не хотелось, хотелось вернуть Макс в отдел, с ее острыми язвительными шуточками. Но только ту Макс, которая всегда прикрывала мне спину, которая подхватывала меня с полуслова, понимала с полувзгляда, не ту, которая продала ученого и предала меня и весь Корпус. Я словно осиротел без своей помощницы.

Так. Еще немного, и я прямо тут развернусь и пойду ее ловить и упрашивать прийти обратно. Я внезапно отдал себе отчет в том, что на протяжении прошедшего с ее ухода времени испытал весь спектр эмоций – от глубочайшего разочарования и обиды до едкого сожаления от вопроса «а что, если бы мы…», – и практически спустил уже всю ситуацию в архив памяти, запретив себе и просто вспоминать о Макс и ее поступке, и тем более детально это обдумывать, если бы не внезапные ностальгические всплески.

И начались они аккурат пару часов назад, когда меня потянуло сначала на алкогольные подвиги – при том, что я не имею ни привычки пить, ни тем более ходить в одиночку по барам, – потом на орбиту за каким-то чертом. Интересно, надо будет разобраться. А хотя чего ждать, попробую покопаться в ситуации прямо сейчас, штатный гений в это время домой даже не начинает собираться, с ним и посоветуюсь. И я полетел обратно на работу.

Тайвин, как я и ожидал, задержался, и, сидя за столом, уставленным пробирками и какой-то сложной аппаратурой, которая пикала и мигала, задумчиво перебирал бумаги, с отсутствующим видом витая в облаках.

– Не помешаю? – я легонько стукнул костяшками пальцев по дверному косяку.

– Чез? Не, не, заходи. Я тут думаю. – Тайвин рассеянно махнул в сторону свободного стула. Время приближалось к полуночи, все его лаборанты уже давно смылись, Гайяны тоже видно не было мои оперативники либо по домам морально готовились к покорению нового мира, либо дежурили на вызовах. Похоже, на работе остались сегодня только мы.

– Слушай. Мне надо с тобой посоветоваться. – Я собрался с духом, удостоверился, что ученый поднял на меня взгляд и готов выслушать. – Пару часов назад… – и я как на духу выложил все, что со мной происходило, включая встречу с Макс. Тайвин хищно подобрался и внимательно уставился мне в глаза.

– Ты ведь мне ни слова восторгов по поводу зрелища планеты с орбиты не сказал. Это необычно. Думаешь, кто-то на тебя… м-м-м… ментально воздействует?

Я задумался.

– Странно, я даже внимания не обратил. Ну… Да, я бы сказал примерно так, но это антинаучно? – я вопросительно глянул на штатного гения. Тот раздраженно дернул плечом, продолжая смотреть на меня.

– После наших с тобой приключений я готов поверить хоть в телепатию, хоть в магию, – хмыкнул Тайвин. – Жалко, что зафиксировать и измерить их нельзя. А органы чувств не самый лучший инструмент для науки.

– Душа у меня болит, – внезапно пожаловался я. – Как она без нас?

– Душа или Макс? Ты как собака на сене: когда у тебя под боком была на все готовая девица, даже глазом не моргнул, а как она дел наворотила, так сразу жаль. – Меня немного покоробило, но Тайвин безжалостно продолжил: – Ты сам знаешь, что принял верное решение. Ничего, выживет и без Корпуса, она сильная. И вообще, забудь уже. Душа болеть не может, у нее болевых рецепторов нет, природой не предусмотрены.

Я тоже хмыкнул и продолжил молча предаваться унынию и скорби. Тайвин убедился, что я в относительном порядке, и уткнулся обратно просматривать свои записи. Через некоторое время я обнаружил, что загнал сам себя в безвыходное положение – хотелось петь и пить, превратив зачатки горестных сожалений в полноценный катарсис, но завтра был новый рабочий день, и было нельзя. Душа требовала выхода, и я решился.

– Тай…

– М-м-м? – Ученый вопросительно посмотрел на меня из-под очков.

– Давай, что ли, еще раз попробуем.

– Да ты что, как ты там говоришь, слон в лесу сдох! – Тайвин был изумлен, но мгновенно откуда-то вытащил свой универсальный сенсор и подсунул мне. Приборчик он смастерил несколько месяцев назад, и с тех пор все с ним за мной бегал, вдруг я опять буду кого-то воскрешать, а ему удастся магически-биологическое нечто поймать и измерить. Но пока у нас ничего не получалось. – Он включен и настроен. Я там кое-что изменил, короче, неважно. Ты попробуй, я мешать не буду.

Я положил левую руку на сканер, сосредоточился, подумал о себе, о работе, о Макс, о жизни, и вдруг принялся напевать новомодную астро-рок балладу про пронзительное одиночество среди звезд, которая сейчас звучала из каждого утюга.

Мне почему-то показалось, что она как нельзя кстати подходит к моменту, а петь я всегда любил и умел, поэтому даже тени сомнений не возникло, так было надо – и все тут. Когда я уже почувствовал себя почти тем самым первопроходцем, который один-одинешенек покоряет дальние космические рубежи, ученый вдруг с интересом подался ко мне и поставил указательный палец мне на тыльную сторону руки.

– Давай, жги.

И я вновь почувствовал то самое живительное тепло, которое без вреда для меня пролилось с ладони в окружающее пространство – как я понял, просто меня сейчас было много для себя самого, и требовался какой-то выход. Сенсор замигал разноцветными огоньками, выдал невообразимый график, я в изумлении замолчал, а Тайвин щелкнул у меня перед носом пальцами. Чувство тепла исчезло, ладонь снова была просто ладонью, а не проводником непонятно чего.

– Отлично. Неделю не буду дразнить гамадрилом. – Гений был неимоверно доволен. – А если серьезно, ты молодец. Не то что эти… парапсихолухи…

– Кто-кто? – немедленно поинтересовался я.

– Я подумал о том, что раз рациональные методы познания действительности вменяемого результата мне предоставить не могут, то следует обратиться к альтернативным источникам человеческого знания. Такого массированного скопления отборного мракобесного коллективного галлюцинирования я в жизни никогда не видел! – рассказал мне ученый, в пылу праведной научной злости активно жестикулируя и подчеркивая в последней фразе почти каждое слово паузой и восклицательной интонацией. – Мне и про торсионные поля рассказали, и про то, что, оказывается, на Шестом живут чипированные нанитами зомби, а не колонисты, причем, ты понимаешь, чипированные и управляемые мной! Каково мне про то, что я гениальный злодей планетарного уровня, слушать, ты хоть можешь себе представить?

Я захихикал, а Тайвин продолжил жаловаться:

– Я попробовал выяснить, какими методами эти, с позволения сказать, специалисты, – он иронично показал пальцами кавычки, – могут исследовать человеческую ауру, или как там она в их системе терминологии называется… Так ни терминологии, ни точной дефиниции термина нет, не то что вменяемого ответа, как они снимки получают! Эффект Кирлиан подменили на Хоторна и радуются, блаженные!

– Э-э-э…

– Неуч, – с досадой махнул на меня рукой Тайвин. – Эффект Кирлиан – это просто фиксация коронного барьерного разряда в газе. Красиво получается, конечно, вроде как на снимке вокруг человека целое биополе светится, но на самом деле такое свечение можно хоть от табуретки получить, от тебя – тем более. А про эффект Хоторна, если коротко… Вот провели, например, эксперимент, неважно, какой, получили положительные результаты, подогнали под изначальный запрос – и вот вокруг криво использованной методики общество восторженных идиотов собралось! Так целую плеяду псевдонаук и вырастили, по одной, а то и по несколько на каждое когнитивное искажение, коих и так до хрена и больше! Тьфу!

– Не злись, – продолжал веселиться я. – И что говорят?

– Что такого не бывает, и я им плохого качества монтаж прислал. Вот так. Ты, оказывается, со своими выкрутасами не можешь существовать.

– А что за ролик ты им выслал?

– В палатах запись ведется, я и попросил из госпиталя копию, как ты над моим телом экспериментируешь. И из архивов поднял, как ты с Виком обошелся, точно так же, как и со мной, как я и предполагал. Ладно, не бери в голову. А с этим твоим невидимым недругом с его негативным ментальным воздействием мы разберемся. Поезжай-ка ты домой, выспись.

– Ты хоть что-то понял? – отмахнулся я от предложения. Сейчас мне было решительно интереснее знать, что происходит с моим телом и со мной.

Ученый внимательно на меня посмотрел, чуть помедлил с ответом, но принял решение в мою пользу.

– Биоэлектрический потенциал клетки, если ты не знаешь, – это поддающаяся измерению разница электрических потенциалов между возбужденным участком клеточной мембраны и невозбужденным. Клетка – это же не только крохотный биохимический завод и носитель информации, это еще и гальванический элемент, производящий электричество. И вот оно – важнейшая часть функционирования такой сложной системы, как человек. Благодаря биологическому электричеству работают сердце и мышцы, а электрический скат вообще имеет для восприятия специальные электрорецепторы, – просветил меня Тайвин, поправив очки. – Ириску хочешь?

– Нет, – мотнул головой я. – Ты продолжай, мне интересно.

– Точно не хочешь? Так вот. Мы с тобой, к сожалению, не в мире разреженного эфира живем, как полагал Тесла, а во вполне материальной реальности. А у человека биоэлектричество в достаточной мере изучено и прекрасно поддается измерению и регистрации. Поэтому я взял за основу схему обычного усилителя биопотенциалов, метод многоканальной стимуляции для вызова потенциала и настроил сканер на измерение потенциала, связанного с событием. Регистрация е-волны, измерение биоэлектрической активности мозга при когнитивно вызванном потенциале р-триста, добавил к поиску регистрацию потенциала действия…

– Хорош, хорош, это я уже не знаю, это к тебе и твоим познаниям, я не разберусь, – с сожалением прервал я ученого.

– Ладно, я понял, когнитивная нейробиология у тебя слабое место, – вздохнул Тайвин, – попробуем по-другому. Если коротко, то давай так. Ты произвольно управляешь биоэлектрическим потенциалом своего организма, хотя я думал, что это принципиально невозможно. Как – огромный вопрос. Но это факт. А вот каким образом ты можешь заставить откликнуться биоэлектричество того, на кого ты воздействуешь, я вообще себе представить не могу никак. И это тоже факт, но факт, вменяемому изучению поддающийся. А вот необъяснимый факт того, что ты ириску не хочешь – меня гораздо сильнее беспокоит.

– Почему?

– Потому что ты готов их тоннами употреблять. Мне кажется, если тебе в фазе глубокого сна предложить ириску, ты только рот раскроешь пошире.

– Ну-у-у… – задумчиво протянул я. Сказать мне было нечего – ириску действительно не хотелось, хотя Тайвин был прав, я за это сладкое изобретение человечества душу бы, конечно, не продал, но чтоб отказываться, когда предлагают…

Чувствуя себя до странности неловко, будто обманул сам себя, я перевел тему, сыронизировав:

– Это я, получается, теперь скат, люден или гигантский кошак?

– Электроорганов ты себе не отрастил новых, в псионику я не верю, да и сейчас не полдень двадцать второго века, а скорее полночь двадцать третьего, и что-то до сих пор ничего в волнах не было видно. Так что – почему кошак? – как всегда в своем репертуаре разложил все по полочкам друг.

– Когда у тебя что-то болит, что делает кошка? Правильно, приходит тебя греть и лечить, – охотно пояснил я. – Вот чем она лечит? Не мурлыканьем же. Наверно, чем-то таким. И не надо мне рассказывать, что кошки на больное место приходят потому, что оно горячее, чем остальные участки тела. Кошки – животные древние, неприкосновенные и лечебные.

– Хочешь быть кошаком – будь им, – милостиво разрешил мне штатный гений. – Но принципиально это ситуации не изменяет, как и моего научного бессилия в этом вопросе. Это же, к псам, какая-то, получается, резонансная биоэнергетика, только не та, что у парапсихолухов, а нормальная, на уровне биофизики…

Внезапно он замер, и по лихорадочному огоньку в глазах я понял, что мой очкастый друг наткнулся на очередную гениальную идею в своем мозгу, споткнулся об нее, поднял и теперь увлеченно рассматривает. В таком состоянии внутренней сосредоточенности его можно и не дозваться – не услышит просто. Я попробовал осторожно поинтересоваться:

– И как?

– Что ты имеешь в виду? – отозвался Тайвин.

– Идея стоящая?

– Если когерентные колебания биопотенциала перешли к резонансным, то флуктуационное электромагнитное поле любой отдельно взятой клетки должно было что-то до этого порога довести… Тогда метаболизм нарушится… а он и нарушился, ты чуть концы не отдал… – Тайвин посмотрел на меня, но на самом деле куда-то сквозь. – Я пытаюсь понять, как принцип работы резонансного двигателя может быть связан с твоей биоэлектрической активностью, и пока не могу. Давай ты не будешь мне мешать?

– Ладно, не буду, – пожал плечами я и ушел к себе, попутно решив домой не ехать, пока не распечатаю себе на пищевом принтере пару ирисок и не проверю, прошла любовь и помидоры завяли, или все у меня со вкусами и организмом в порядке. И гений пусть пока в тишине и одиночестве подумает, а я попробую привыкнуть к мысли о том, что я или окончательно превращаюсь в кота, или становлюсь подобием электрического ската в человеческом обличье, потому что идея про сверхчеловека мне пришлась категорически не по душе. Мне и своих обычных человеческих слабостей хватает с избытком, и сверхъестественных даром не надо.

Глава 3. Сквозь «Тернии»

Штатный гений прочно заперся в лаборатории, а я, выяснив, что моя страсть к ирискам по-прежнему перевешивает все вменяемые аргументы против них, занялся с ребятами понаехавшими в предвкушении конференции туристами. И все, как один, ходили за мной и оперативниками, как придворная свита за коронованными особами – с придыханием и восхищенными шепотками. Внешне я вел себя спокойно и доброжелательно, но внутренне, что такого в наших персонах они нашли, не понимал и злился.

И, как я подспудно и ожидал, конференция оказалась не простая, а с подвохом: мне позвонили с просьбой в ней поучаствовать. Приглашение на столь масштабную встречу (по случаю чего – я так и не понял) несколько выбило меня из колеи. Устроитель конференции говорил о том, что я непременный элемент программы и обязательно должен быть, чтобы поддержать престиж профессии. Загадочным тоном опытного обольстителя молодой, златокудрый и обаятельный, как купидончик в возрасте студента, организатор обещал «кучу позитива и креатива, классных людей и движ».

Признаться, формулировка про «элемент» мне не совсем понравилась. К тому же я не вполне представлял, что ждать от встречи, посвященной тематике популярного сериала «Тернии» – я не смотрел, но, видимо, имелась в виду пресловутая латинская пословица, точно сказать могли только авторы и сценаристы. Но оказалось, что я – существо морально к комплиментам неустойчивое и к лести плохо пригодное, поэтому сдался почти сразу, чем вызвал смутившую меня бурю восторгов. И не удосужился не только переодеться в парадно-выходную форму первопроходцев, но и просто поинтересоваться в инфосети, что там за сериал такой и зачем на конференции нужен я. Вот как был в привычной облегченной броне, так и поехал.

Не насторожили меня и ребята, столпившиеся на выходе и чрезвычайно хитро на меня поглядывающие. Я, замотавшись с организацией расселения туристов и борьбой с их повышенной назойливостью, не обратил внимания, только спросил, не хочет ли кто со мной, массовки ради и удовольствия для. Хотели, как ни странно, все, даже Тайвин высунул нос из-за масс-спектрометра. Тут я несколько притормозил и осторожно поинтересовался, в чем, собственно, дело. Но мои партизаны, переглядываясь и улыбаясь, лишь пообещали, что «подъедут позже» и «будет интересно».

Пожав плечами, я прыгнул в свой флаер и полетел к конференц-залу. Огромное полупрозрачное здание, недавно построенное и выполненное в стиле «вдохновлялась стогом сена, а лепила из песка», предназначенное когда для встреч высокого уровня, а когда для приема знаменитостей, но в основном – кому хватит задора и финансов заполнить его хотя бы наполовину, быстро приближалось в лобовом обзоре, и я был обескуражен количеством флаеров и модулей на посадочной площадке. Сколько ж тут народу… Похоже, слет объявлен межмировой. Это немножко добавляло геморроя, я-то думал, конференция туристов на триста – по крайней мере, столько пока поступило заявок на временное поселение в туристический сектор, и мы, и колония потянули бы. Но тут только навскидку пара тысяч человек, и это может быть проблемой.

Насилу отыскав посадочное место, я маякнул организатору. Тот, сославшись на занятость, попросил меня подождать на взлетной площадке немного, но я решил разведать обстановку самостоятельно – вот еще, сидеть взаперти на солнышке, как заправская гадюка, когда кругом столько интересного! Я закрыл флаер и, поминутно оглядываясь, направился ко входу.

Первым делом мое внимание привлек огромный транспарант с яркой желтой эмблемой на черном фоне и не менее ярким названием сериала в виде кислотно-желтой надписи с космическими переливами, как сейчас было модно. Главный актерский состав располагался на голографическом постере чуть ниже и мне не был виден из-за стеклобетонного выступа здания, но эмблема показалась мне подозрительно знакомой.

Где-то я ее уже видел… точно. Скосив глаза себе на левое плечо, я узрел ее почти точную уменьшенную копию, только цвет аккреционного диска на нашем первопроходческом значке был насыщенно-оранжевый вместо интенсивно-желтого, и элементы обводки, у нас выполненные в темно-фиолетовом цвете, на афише сияли небесной бирюзой. Я восхищенно ухмыльнулся, поняв, во что меня втягивают – да, организатор не обманул, тут действительно можно будет развлечься от души!

Как я и предполагал, подойдя поближе к началу – или концу? – человеческой гусеницы в тридцать три завитка, я узрел красовавшиеся на голопостере весьма выразительные очертания мужественных подбородков под полушлемами и над имитацией экзоброни, а на первом плане был… я.

Сходство было потрясающим, мне даже потребовалось потрясти головой и преодолеть желание достать зеркальце у ближайшей девушки из недр миниатюрного варианта черной дыры, именуемой сумочкой, и убедиться, что я сам на месте и никуда от себя не делся.

Изумительно, и вихры мои фирменные черные торчат, и оранжевые очи с кошачьим зрачком, и даже разрез глаз похож. Но при ближайшем рассмотрении я, конечно, уловил разницу – и подбородок у меня не такой уж волевой, и нос… покартофелистей будет. И вообще, я живой – а там герой.

Хмыкнув, я пристроился в конец очереди, состоящей из пары сотен Честеров и нескольких тысяч поклонников сериала, и решил пройти на общих основаниях. Ко мне тут же пристроился почти-я и заявил:

– Крутецкий прикид! Только у настоящих первопроходцев более сложный вариант брони. И еще у них есть с собой мини-порты, и эти, как их… – он защелкал пальцами, явно пытаясь вспомнить название технической фантастики, которой снабдила нас, судя по всему, богатая фантазия сценаристов и реквизиторов «Терний».

Меня прямо-таки распирало от смеха, но я решил подыграть, благо попытка переубедить индивидуума мне казалась совершенно бессмысленной – ну да, поверит он мне, как же.

– Да я так, на скорую руку… – я смущенно опустил глаза и потеребил краешек висящих на поясе перчаток. Субъект восторженно взвыл:

– Вспомнил, нанопередатчик!

Я сделал большие глаза.

– Ты что, последнюю серию не смотрел? Подписки нет?

Я помотал головой, прикидываясь «своим» в тусовке ряженых в первопроходческий прикид. Человек искренне за меня огорчился.

– Эх… сам понимаешь, рассказать не могу, ты же все удовольствие себе испортишь. Как зовут? Я Флин. – Я чуть не представился, но вовремя понял, что таких Честеров вокруг пруд пруди, и он явно ждет от меня «настоящее» имя.

– Э… Феликс, – брякнул я первое, что пришло мне в голову.

– Будем знакомы, – важно кивнул Флин и тут же уточнил: – А глаза, глаза ты как делал, линзы или пластика?

Если бы я в этот момент пил или ел, я бы подавился. Надо будет Тайвину рассказать, он меня все пластикой совращает, чтоб зрачки мои прекрасные пощупать, а кто-то, оказывается, их себе искусственно создает? Видя мое немое изумление, Флин с досадой поморщился, трактовав в своей системе координат.

– Понятно, и у тебя линзы. У кого ни спрошу – никто пластику не делал. И главное, в клиниках отказывают, говорят, небезопасно!

Я тихонько перевел дух: все-таки микрохирурги-офтальмологи намного умнее фанатов, честь им и хвала.

Простояв таким нехитрым образом несколько часов, я обзавелся миниатюрным клубом собственных клонов, тремя Тайвинами, которого, оказывается, в сериале тоже не то правдиво изобразили, не то продрали по полной, я так до конца и не въехал. Отношение в фанатской среде к ученому было двойственное – от слепого обожания до иронических смешков. И, конечно, вся честная компания моего отдела присутствовала в двойном, тройном и более экземплярах. На четвертой Макс я даже перестал шарахаться и начал отпускать едкие комментарии, постепенно разбираясь в хитросплетениях сюжета – картину я выстраивал по обрывочным обсуждениям «а вот в третьей серии второго сезона…»

К проверочной рамке мы подошли уже сплоченной кучкой вжившихся в отчаянную героическую фабулу тернистого визгейма и вдохновленных донельзя оперативников, а не переодетых в пластиковые костюмы (и один комплект настоящей экзоброни) девушек и парней.

В рамку пускали строго по одному, быстро просвечивали на предмет запрещенных деталей и пропускали в холл, посередине которого бушующая все увеличивающаяся толпа осаждала актеров, потрясая по старинке блокнотиками и ручками. По сию пору «аналоговый» автограф считался верхушкой фанатской коллекции, но его звезды давали крайне редко и неохотно, предпочитая быструю цифровую подпись одним касанием на коротеньком головидео с толпой поклонников. На мне рамка, конечно, взвыла и засветилась всеми цветами радуги, и я с охраной отошел в сторону – меня проводили завистливыми взглядами, а Флин украдкой показал класс.

– Предъявите документы на оружие, броню, запрещенные препараты, – скучным голосом начал страж порядка, – вам придется все это сдать. Не знаю, откуда вы взяли такую точную имитацию, но…

Я вытащил из нагрудного кармашка брони личку и удостоверение, и охранник с округлившимися глазами завизировал и мою личность, и право на ношение всего перечисленного. Глядя на то, как в его глазах загорается огонек восторженного понимания, я задорно ему подмигнул и сделал умоляющий кошачий глаз.

– Вы же меня не выдадите, правда? Я еще тут не нагулялся. – Молодой человек, не отрывая от меня взгляда, кивнул и украдкой показал на карман формы, из которой торчал край блокнота и ручка. Я вздохнул. – К сожалению, каждая моя подпись фиксируется в системе, не имею права. Но вы приходите к нам, может, найдется работа поинтереснее?

Я знал, о чем говорил. Ни одного из «первопроходцев», с кем я имел честь познакомиться в очереди, совращать призраком аккреционного диска я бы не стал – чувствовал превалирование псевдоэкспертности, ярой жажды признания и плохой физической подготовки, а вот парень из охраны мне очень понравился. Быстро соображает и реагирует, умеет работать с людьми, тренирован, в меру увлечен идеей просочиться в ряды «избранных», и сдержанность мне его чрезвычайно понравилась. Охранник еще округлил глаза, а я козырнул, демонстративно поставил игломет на блокиратор и удалился, не забыв сделать отметку в записи визора – потом найду и напомню.

Звякнул смарт, я сбросил звонок – вот еще, такую хохму мне хотите испортить; тут же пиликнуло сообщение – вот на него я вполне мог отозваться. Организатор стенал, что я нужен позарез прямо сейчас у стенда с актерами – фотосессия, интервью, автографы. Я отбил в ответ, что потерялся среди толпы Честеров и найдусь, скажем, когда без меня будет совсем никак, а вот это все в обязательный минимум точно входить не может, и поинтересовался заодно, когда наступит сей эпохальный момент.

Через минуту напряженного молчания, когда я уже решил, что либо у организатора запас воздуха и матерной лексики превышает все мыслимые пределы, либо его удар хватил, сообщение коротко оповестило про конкурс костюмов и время его начала, где мне с ребятами и актерской группе предстояло выступить в качестве жюри. «Вот жуки-первопроходцы, без меня меня сосватали! Ничего, только появитесь на конференции, я тоже над вами поиздеваюсь, подите найдите меня тут», – злорадно потирал лапки я.

До конкурса костюмов оставался целый час, и я провел его с несомненной для себя пользой – крутясь по всей площади громадного холла, исследовал тематическую выставку с павильонами, посвященными сериалу и творчеству его последователей, нашел кучу стендов, отведенных непосредственно Корпусу, с голозаписями и неплохого качества атрибутикой – всякими наклейками, нашивками, брелками, футболками и прочим.

Записи меня особо не заинтересовали – в основном это были украдкой сделанные на смарты короткие ролики о том, как мы внутри защитного купола по вызовам мотаемся, да отрывки съемочного процесса сериала, а вот пару самых красочных футболок прикупил. Много фотографировался – со своими двойниками, с «коллегами» и просто желающими – и почти все, как один, тыкали на голопроекцию эмблемы на моем левом плече, дескать, цвета не те выбрал. Я посмеивался и отговаривался спешкой и отсутствием времени для должной подготовки – а что, я ж не вру, только немного недоговариваю.

Где-то посередине моих шатаний меня отловил Флин – и как только нашел среди толпы? – и перезнакомил с кучей народу, мотивируя тем, что такой красивый и талантливый я обязательно должен принять участие в конкурсе костюмов, вот у них тут целое сообщество, и все как один хотят выиграть.

Общество «первопроходцев» оставило у меня впечатления очень смешанные – люди активно тянулись к эстетике миссии исследования новых миров, но совершенно не хотели видеть за слоем героической мишуры сериала настоящую ежедневную рутину, долгую и сложную подготовку и работу над собой, вплоть до оставления клочков собственной шерсти на колючках самокопания и комплексов. Хотя я полагал, что если кто-то всерьез вдохновится нашим трудом – то продерется сквозь все преграды в погоне за мечтой, а если нет – значит, и мечта была… так себе.

Пока я размышлял, на ближайших «Честеров» напал какой-то мелкий пацаненок, одетый в костюм скорпикоры. Яростно крутясь вокруг своей оси, он раздавал удары силиконовым хвостом, а «первопроходцы» аккуратно падали, сраженные страшным ядом. Осторожно подхватив пацанчика за пояс, я подкинул юную скорпикору вверх, поймал под ее восторженный визг и пояснил для собравшихся:

– Молодые особи скорпикоры очень быстры и опасны. Посмотрите, с какой скоростью движется хвостовое жало! – Мальчуган чуть не раздулся от гордости вдвое и попытался сразить и меня.

– К счастью, – картинно падая на пол и ловя ребенка, вещал я, – яд молодой скорпикоры достаточно просто нейтрализуется, у каждого колониста есть с собой аптечка, и в ней – анатоксин.

Счастливый по уши ребятенок, сидя у меня на груди, внимал импровизированному мастер-классу, как и присутствующие, а когда я одной рукой раскрыл поясную сумку и продемонстрировал ярко-красный автоинъектор с черной полосой в поперечную насечку, мне зааплодировали. Флин, крутившийся неподалеку, собирал лавры («Это я его нашел, крутой чел, правда?»).

Вдруг толпа раздвинулась и почтительно примолкла. Сквозь нее ровным строем, возглавляемые Берцем и Тайвином, пришли, наконец, мои ребята в парадных формах, я даже смутился, что на их фоне выгляжу как обычно. У переодетых фанатов не возникло и тени сомнений, кто есть кто, настолько ученый мог стабилизировать обстановку вокруг себя, да и процессия из полутора десятка бойцов, двигавшихся по залу с истинной слаженностью давно сработанной команды, не оставляла шансов не признать настоящих первопроходцев.

Послышались шепотки и первые робкие щелчки встроенных в смарты голокамер. Тайвин поднял бровь, глядя на восседающего на мне пацана, и невозмутимо произнес:

– Честер, вокруг вас всегда бардак. Вы наигрались? Нас ждут.

Я застегнул аптечку, подмигнул мальчугану, вставая и ссаживая его на пол, и приветственно махнул новообретенным знакомым, половине из которых хотелось посоветовать прикрыть рот, а то химерка залетит. Особенно Флину. И повернулся к своим настоящим, неподдельным и неподражаемым коллегам.

– Я еще в конкурсе костюмов хотел поучаствовать, правда, мне сказали, эмблема не в той цветовой гамме.

Тайвин подошел поближе и меланхолично потер мне левое плечо:

– А вы б броню мыли иногда.

– Тайвин, я награждаю вас официальным званием кайфообломщика. Как вы меня нашли? – спросил я, оглядев гудящий зал народа, полный Честеров и прочих псевдоколлег.

Берц приподнял уголки губ.

– Везде, где стоит круг любопытствующих и смотрит на зрелище, но толком непонятно, кто источник шума – центром почти наверняка будешь ты.

Я вздохнул и, возглавив процессию, царственно пошел выполнять прямые фестивальные обязанности.

***

Ажиотаж вокруг выделенного нам стенда не утихал и по степени накала почти оттягивал на себя внимание от артистов, которые, недолго думая, перетащили свои столы к нам и наслаждались сменой акцентов.

Мужик, который играл меня, следил за моими движениями, разговором и мимикой во все глаза – я его понимал, но немного раздражался. Когда поток вопросов, совместных фотографий, восторгов и обнимашек немного схлынул, поскольку публику загнали на тематические мероприятия и отчетный концерт, где мы во плоти должны были быть лишь в конце, нам выпала возможность поговорить.

– Я вас себе по-другому представлял, – с места в карьер заявил мне экранный Честер.

Я заинтересованно склонил голову, изучая его внимательнее. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что актер лет на пять меня постарше, пластика лица изменена гримом, в глазах – биолинзы. Задавать уточняющий вопрос я не стал, понадеялся, что мой интерес и так заметен.

– Вы как архетип, – удивил он меня. – Я изучил много записей с вами, поспрашивал тех, кто с вами общался, и пришел к выводу о том, что каждая ваша черта людьми гипертрофируется. Вы идеальный герой нашего времени – строгий, но справедливый, опытный боец, чуткий командир с развитой интуицией, но при этом с любовью к природе и к людям относитесь, ошибок не допускаете… – пока псевдо-Честер пел мне восторженные оды, количество невнятных фырканий за моей спиной нарастало.

Я демонстративно дернул плечом, призывая замолчать и не портить мне возведение статуи при жизни, но бойцы не могли остановиться. Актер продолжал.

– Для нашей военной аудитории – вы идеальный военный, для молодежи – пример для подражания, для людей средних лет – образец понимания и порядка. В общем, я пришел к выводу, что вы фейк. Продукт маркетинга.

Этого первопроходцы снести уже просто не могли, и смешки переросли в полноценный ржач. Даже Тайвин весь сморщился, стараясь не расхохотаться в голос, но получалось у него из рук вон плохо.

– Эй, – обиженно развернулся я к ним. – Я, может, минуту славы хочу получить, а вы ржете.

Ребята согнулись пополам. Первым выдохнул Берц. Утирая выступившие слезы, он обратился к недоумевающему мужику в образе меня.

– У нас такая работа. Мы должны держать марку, и вы прекрасно понимаете, о чем я. – он подмигнул актеру. – Вы же не снимаете сейчас линзы и не смываете с волос краску.

– То есть я прав? – уточнил лже-Честер.

– Нет. Вы не вполне разобрались в сути дела. Честер – живой человек. Со своими, скажем так, личностными особенностями, но не фейк и не результат работы имиджмейкеров. Он просто такой, какой есть. – Берц хлопнул меня по плечу. – Все, что вы перечислили, правда, но правда, которую хотят видеть. Если бы вы пообщались с туристами, которых Чез взашей с Шестого выгнал, вы бы воспринимали его несколько по-другому.

Пока Роман пытался доказать касту сериала, что я вполне себе настоящий, я увидел серьезный взгляд худенького паренька в костюме первопроходца, но в инвалидном кресле. Его упрямое выражение лица и настойчивость, с которой он пробирался прямиком ко мне, говорили об одном – он точно знает, что хочет спросить.

И я знал. И знал, что ответить. Жгучие и проницательные карие глаза смотрели испытующе – не обманулся ли? – а выразительный взгляд, через край которого выплескивались эмоции, бурлил сомнениями, суматошной верой в будущее и вместе с тем уверенностью в том, что чудес не бывает. Я вышел навстречу, предоставив продолжать разговор Роману, присел на колени, чтобы наши лица оказались на одном уровне, и сказал:

– Я тоже думал, что у меня не получится. Но Шестая колония существует. А знаешь, почему? Потому что нет «меня». Есть – «мы». И «мы» – это не те, кто в полях химерок ловит и от скорпикор прыгает. Мы – это ученые, аналитики, оперативники. Мы – это военные, физики, биологи и астрономы. Это инженеры и строители. Семьи и любимые. Это все человечество. Ты тоже часть этого «мы». И ты можешь стать кем-то чуть большим, чем просто «я».

Честно, я думал, что подвергнусь циничному осмеянию – нашелся тут телепат, вдохновитель и благодетель в одном лице, толкающий штампованные речи, но парень с сумасшедшей надеждой в глазах кивнул и, улыбнувшись, молча поехал дальше. Я проводил его задумчивым взором, стоя на коленях, а за моей спиной Берц прокомментировал:

– И вот так всегда. Хотите сказать, в тайной комнате сидит куча народу, которая диктует Честеру, что и как ему делать, когда и кому что говорить? Иногда было бы и полезно, конечно. Но нас и так устраивает.

Глава 4. Все когда-то бывает впервые

Виолетта выбрала себе вполне определенный жизненный девиз: идти к цели, пользуясь всеми подручными средствами, а когда подручных средств не хватает – то брать и загребать жар чужими руками. Воспитана она была достаточно консервативно, и лишнего, подобно индийской богине Кали – откусывать чужие головы, коллекционировать их и носить неэстетичные бусы из наиболее красивых, а по пути ходить по некрасивым – себе не позволяла.

Наиболее перспективным инструментом в непростом деле благоустройства собственной жизни она считала мужчин. И совершенно не полагала зазорным выбрать себе партнера-покровителя на ближайшие пару месяцев, спокойно воспользоваться его положением и возможностями, а исчерпав ресурс, по обоюдному согласию расстаться. Или в одностороннем порядке, если так складывалось. Но в любом случае обрывала она связь раз и навсегда и больше к «отработанному» варианту не возвращалась.

На чувства «средств» достижения ее целей она внимания не обращала и обращать не хотела, апеллируя к простой схеме: ты же согласился на отношения без обязательств, так и я тебе ничем не обязана. Но определенных личных твердых морально-нравственных установок все же придерживалась: никогда не заводила романов с женатыми мужчинами, с несвободными, с девушками, и тем более – если видела патологическую заинтересованность в собственной персоне. И, конечно, сослуживцы по боевому астродесантному отряду специального назначения и быстрого реагирования ее не интересовали, только высший офицерский состав.

Мартину такой подход к жизни всегда казался исключительно циничным, впрочем, он не лез, понимая, что в целом Ви делает отряду только хорошо: из-за единственной девушки в их тесном коллективе никто до сих пор не переругался и не передрался. Для них она была чем-то средним между ледяной статуей, объектом для безобидных подколок, иконой и механизмом – вечная неприступная снежинка с металлическим сердцем и жесткими правилами, даром что внешне – жгучая зеленоглазая брюнетка. Те, кто знал ее давно, в том числе и Март, иллюзий по поводу расставания Ви и очередного штабного офицерика, назначенного на новую миссию, не испытывали: поиграется – и бросит. Новички, правда, пробовали тянуться к прекрасному, но Ви быстро расставляла приоритеты, и постепенно ребята просто привыкали и лишь изредка вздыхали в сторонке, держа при себе руки и мысли по поводу астродесантницы.

Но теперь, когда их переманил к себе Корпус первопроходцев, Март не видел ни малейших альтернатив тому, что в первую очередь будет делать целеустремленное создание. И, конечно, она сначала выбрала целью Энди – инструктора от Корпуса, натаскивающего новичков для полиции, военных и первопроходцев. Но, к ее неудовольствию, место подле него оказалось давно и прочно занято. И Март точно знал, кто будет следующим: секрета из места обитания рыжеглазый глава оперативников не делал, с девушками уличен не был, связи имел огромные, возможности, как подозревал звездный берет, тоже. Он хотел было предупредить первопроходца, но потом передумал. В конце концов, должен же Ви хоть кто-то обломать? И он очень надеялся, что не обманется в своих предположениях.

***

Я мирно спал у себя дома, довольный жизнью и умиротворенный: конференция закончилась, туристы разлетелись восвояси, мы справились. Правда, Дэйл чуть было не схватил звездную болезнь, но я, зная, что он такая же сова, как и Вик, загрузил этих двоих ночными дежурствами. После третьей ночи и десятого вызова на безусловно страшно-опасную для жизни малую химерку Дэйл плюнул и сказал, что в гробу видал все эти ваши тернистые героизмы, а ему бы только выспаться. Мы с Виком с пониманием поржали, и легкий гонор из поведения и слов Дэйла испарился вместе с туристами.

Теперь можно было не бегать в любое время суток по вызовам из туристического сектора, а с чистой совестью готовиться к экспедиции в новый мир и спокойно спать по ночам, чем и занимались мои ребята и я. А снилось мне прекрасное – темноволосая и длинноногая девушка, целиком и полностью возлегая на мне сверху, заняла почти все мое практически бесчувственное во сне тело, пробуждая актуальные биологические инстинкты. Будучи сонным и восхищенным прекрасным, я не сопротивлялся, пока видение не начало стаскивать с меня стратегически важную часть гардероба. На этом моменте я окончательно проснулся и, воззрившись на незнакомку, нашел в себе силы только на то, чтобы натянуть эту часть обратно, аккуратно свалить девушку на мягкий половичок у кровати и осторожно спеленать видение в одеяло. Хотя мне показалось, что где-то я ее уже видел…

Усевшись поверх кокона из одеяла и мордашки, торчавшей из-под него, я осведомился:

– И кто ты? Может, познакомимся, прежде чем выяснять, кто будет папой?

Брюнетка презрительно фыркнула, завозившись подо мной, и отвечать не пожелала, остро стреляя молниями из зеленых очей. Я понял, что мне не помешал бы холодный душ и некоторая толика настойчивости.

– Меня зовут Честер Уайз. А тебя? – я усмирил организм и вопросительно воззрился на черноволосую. Та, поняв, что в ближайший момент сбежать не получится, хмуро призналась:

– Виолетта Смирнова.

Я довольно ухмыльнулся – ага, это я верно вспомнил, новенькая, значит.

– И что тебя, Ви, подтолкнуло залезть в постель к потенциальному начальству?

Вопрос для Виолетты прозвучал очень неудобно, я видел – она понимала, чем рискует: новым местом работы и моей лояльностью.

– Говорят, вы убежденный холостяк.

– И? Даже если бы мы с тобой, так сказать, завершили начатое, на что ты рассчитывала? На плюшки в работе? На алименты? На особое отношение?

Виолетта сверкнула глазами, и я подумал, что последний вариант как раз про нее: сначала она спит с шефом, потом ей будут послабления в работе, потом я буду катать ее на своем флаере, потом ей никто не посмеет замечания сделать, потом она сама диктует, кто и куда пошел, за моей спиной, а потом диктует мне… тьфу. Пакость какая. Устало вздохнув, я сполз с девушки обратно на кровать и скомандовал как можно убедительнее:

– Встала, оделась, вышла. – И добавил напоследок: – Какие-то тебе неправильные мужики попадались, Ви. Нормальный мужчина должен всегда думать сначала верхней головой, а уже потом нижней.

Еще раз свирепо сверкнув глазами, Виолетта беспрекословно выполнила приказ, не преминув, однако, покрутиться передо мной и показать все свои телесные преимущества. Шаркнула дверь, и я в очередной раз подивился тому, что меня с какого-то перепугу слушаются, поклялся себе начать запирать входную дверь на ночь и немного повздыхал на тему личной жизни.

В самом деле, Виолетта-то права, сколько можно жить работой. Понятно, что я интроверт до мозга костей, и когда с первой своей любовью встречался, жил и работал в основном дома, а ей все новых лиц хотелось, вечеринок, друзей – так и расстались. Потом курс молодого бойца Шестого мира, свистопляска с его изучением, и только я начал к Макс присматриваться, следом – эта заваруха с ней и «Апостолом», до девушек ли тут. Но если в колонии уже слухи ходить начали о моей, так сказать, ориентационной направленности, и длинноногие брюнетки в постель по утрам залезать начали и проверять, то мне тем более стоит задуматься.

Приведя себя в порядок, я полетел на работу в смешанных чувствах. Сегодня состоится торжественное и традиционное молчаливое издевательство над новичками: Март и Ви закончили курс начальной подготовки и должны были явиться с утра пред мои ясные начальственные очи, но Ви несколько… опередила события, оставив меня в глубоком недоумении. Ну ничего, попробуем прощупать почву еще раз, вдруг я ошибся.

Зайдя в отдел, я поздоровался с ребятами, сел в угол за дежурный пульт оповещения колонии о всяких неприятностях и постарался притвориться ветошью.

Ждать пришлось совсем недолго: вскоре на пороге нашего места обитания возник Мартин и сразу с недоумением принялся озираться. Дорогу на третий этаж ему, судя по всему, бессменный дедуля на вахте подсказал, а в наших трех комнатах особо и не заблудишься, даром что без табличек существуем. Налево мы, в конце коридора – аналитики, а справа люди в белых халатах бегают туда-сюда, все мигает, пикает и периодически доносится крепкий матерок на околобиохимическом и физико-кибернетическом, туда точно нос засовывать опасно.

Я с любопытством наблюдал за стажером, стараясь сделаться невидимым за дежурным пультом. Основную программу подготовки, под которую мы приспособили старую казарму, Март под руководством периодически забегающих туда моих орлов и Энди освоил за месяц, как и его напарница Виолетта, хотя в среднем людям требовалось около двух-трех по местному времени. Охранник с конференции, подтверждая тенденцию, пока едва до середины курса дополз. Талантливые попались, это я хорошо их подцепил.

Вот только Ви, отколовшая с утра коленце с попыткой совращения прекрасного меня, не вписывается в схему прилежной ученицы. Может, я все-таки ошибся в выводах? Вот на практике и проверим, когда придет. Натравим на нее Али, точнее, нам и стараться не придется, он и так ни одной мало-мальски симпатичной особы женского пола мимо не пропустит.

Я материализовался из-за пульта: пока я там сидел в легкой броне, меня от других ребят можно было и не отличить, и Март, заводивший знакомства, до меня не успел добраться. Но как только я встал, ребята автоматически расступились – мы привыкли у себя в отделе чувствовать направление движения друг друга и старались под ноги коллегам не попадаться и не мешать. Новобранец, шестым чувством уловивший изменение в настроениях, обернулся и вытянулся в струнку, отчеканив:

– Здравия желаю! – и запнулся, не понимая, что сказать дальше. Атмосфера вокруг него царила спокойная и безмятежная, знаков отличия у нас никаких не было, вокруг было полно неформальной и неуставной болтовни и одежды, что дисциплинированного астродесантника смущало до чрезвычайности. Вик заинтересованно приподнял голову от свежего модного журнальчика на планшете, Берц краешком рта улыбался, наблюдая за неопытным новичком, Али ехидно хихикал, созерцая застывшего Марта. И только Дан, по своему обыкновению и пунктику на холодном оружии ковырявшийся с очередным творением местных ножеделов, соизволил снизойти до стажера и пояснил:

– К Честеру ты можешь обращаться просто по имени, это нормально, как и к нам всем. Можно не козырять, можно не бояться руководства, можно пить кофе и рассказывать истории. Можно вообще все, разумеется, в пределах разумного. Только одно нельзя.

– Что? – спросил Мартин с искренним любопытством.

– Плохо делать свою работу, – просветил его Дан и вернулся к ножичку.

Март посмотрел на меня с некоторым недоверием – а что, так бывает, можно не красить траву от забора и до обеда, не козырять каждые три секунды и даже не по-уставному общаться с начальством? Я кивнул, подтверждая.

– Совершенно верно. Пойдем, покажу тебе, что у нас как.

Я коротенько провел экскурсию по офису: тут спортзал на втором этаже, там же – личные шкафчики с комплектами легкой и тяжелой экзоброни, зал для виртуальных тренировок в условиях голопроекций, на первом – арсенал, столовая и тир, на улице – парковка для флаеров и небольшая разминочная площадка, всегда пустующая – когда бы нам тренироваться, и так времени в сутках не хватает, хотя на Шестом его на целый час больше, чем на Земле.

В полуподвале нам отстроили небольшой склад всего разного нужного, архив с цифровой и бумажной документацией и помещения для отдыха, самым востребованным из которых стала игровая и отделанная деревом библиотека с бумажными книгами. Ей я особенно гордился, эту роскошь мне удалось выбить как раз после презентации проекта «Призма». Дополнительного финансирования и премий нам хватило на то, чтобы совместными усилиями унылое хай-тек помещение с планшетами превратить в дышащий эстетикой дуба, кожи и бархата зал с креслами, полками, книгами и экокамином.

Тут-то нас и нашла Ви.

– Рядовая Смирнова по вашему приказанию прибыла! – брюнетка прозвенела колокольчиком и четко отсалютовала приветствие, вытянувшись стрелой в ожидании моих действий. Я торопиться не стал и изобразил скучающего придурка, предпочитающего поиздеваться над подчиненными: не обращая на нее внимания, медленно выбрал себе книгу – сегодня мне приглянулся Фаулз, – сел в кресло возле камина, закинул ногу на ногу и только тут позволил себе испытующе уставиться на девушку.

Мартин на меня покосился, подумал и скопировал мои действия – подошел к книжной полке и принялся придирчиво выбирать, что бы такого почитать, чем очень меня порадовал. Сообразил, что я попросту комедию ломаю, молодец.

Ви недоуменно смотрела то на меня, то на сослуживца, не понимая, как ей нужно себя вести в неоднозначной ситуации, пока я, наконец, не снизошел до пояснения. Склонив голову, я посмотрел ей в глаза в глаза, постаравшись оказаться к камину таким боком, чтобы пламя отразилось в вертикальных зрачках – я должен был произвести неизгладимое впечатление, чтобы сразу проняло и накрепко запомнилось:

– Ви.       Давай проясним раз и насовсем. У нас не принято выслуживаться, не принято выкать и искать возможности устроиться потеплее. Корпус первопроходцев, а если быть точным, мой оперативный отдел, держится на доверии к миру, на вере коллег друг в друга, опыте, интуиции и умении ими пользоваться. И я, на будущее, противник служебных романов. Дом должен быть дома, а работа – на работе. Но это исключительно моя и исключительно субъективная точка зрения. Так что расслабься и просто будь собой. Ладно?

Брюнетка мгновение соображала, затем кивнула, рассыпав волну вороных волос по плечам.

– Принято.

– Вот и славно, – просиял я, вскочив с кресла и поставив Фаулза на подобающее ему место на полке. – Март, отлипни от книжек, пойдем с вами в поле сходим, по-моему, с утра какая-то заявка приходила. У биологов в секторе кто-то за куполом подыхает, им интересно, а мне жалко, надо сходить проверить.

Я увлек Марта за плечо и, цапнув по пути и Ви за руку, повел их к раздевалке.

– Пошли, покажу, как надо правильно броню надевать.

***

Март и Ви шли в центре медленно вертящейся кругом пятерки опытных оперативников, стараясь мотать на ус все, что видели: как двигаются первопроходцы, как отзываются на живность под ногами, как выполняют приказы Честера и как чувствуют друг друга и мир вокруг.

Что-то в инфернальном полупрозрачном мире под высоким бледно-голубым небом, чуть нахмуренным после весеннего короткого сезона дождей, звенело, хрустело, щелкало и пробегало в высокой кристальной траве, еле слышно перебирая серебряными колокольчиками луговых призвуков, на что оперативники каждый раз реагировали по-разному. На высокий пронзительный свист с шипяще-рычащим окончанием рулады Честер ответил своеобразно: подняв руку, остановил группу, прислушался и емко спросил, не желая тратить время и слова попусту:

– Кто узнал?

– Брачный период у химер начался? – предположил Вик.

– Точно. Март, Ви, слышите такой свист – не дышите. Химере все равно, кого притащить своему будущему супругу в передней пасти, а вы будете целее.

– А почему мы сейчас дышим и говорим? – спросила Ви. – По идее, не должны.

– А это потому, что свист какой, кто скажет? – Честер точно не в первый раз устраивал подчиненным экзамен, постоянно поддерживая их познания в биологических дебрях кремнийорганики в тонусе.

– С шипением на конце, – со знанием дела ответил Дан. – Значит, она подарок уже поймала и теперь танцует.

– Ай, молодца. Придем домой, возьмешь с полки пирожок. – Глава оперативников выглядел довольным быстрым и верным ответом.

– Ножик лучше дай пощупать, – отозвался широкоплечий русоволосый первопроходец, алчно сверкнув темно-зеленым глазом в сторону начальства.

– Да щас тебе, разбежался. Не дам, а то ты опять его точишь начнешь, ругаться будешь долго на нож, на меня, на окружающих… Тебе противопоказано, ты ядовитым становишься и плюешься во все стороны. – Честер вроде шутил, но Март и Ви видели, как Дан разочарованно выдохнул. – Не вздыхай, сам знаешь, нитинол очень плохо точится, точильный брусок тебе только-только новенький привезли, испортишь мгновенно и его, и настроение. А когда ты недовольный ходишь, вокруг и уши, и цветы вянут.

Новички переглянулись, принимая во внимание, что с начальством у оперативников взаимоотношения очень тесные, теплые, но субординационные границы соблюдаются неукоснительно. Честер повернулся к ним внутрь круга, широко улыбнулся и стажерам пояснил:

– Крестоглавая химера, как вы должны знать из курса подготовки, –животное хищное, очень редкое и крайне опасное. Но поведенческие особенности у нее, как у пауков, только с переменой ролей. Самка ловит крупную добычу и преподносит ее с танцами и шипением потенциальному партнеру. Если ему понравится самочка, подарок и демонстрация ее граций и умений – быть на свете новым химерам. Она яйца отложит и на папу кинет, такая вот кукушка. А если не понравится – самец может ее и того, съесть. Пока она токует, вокруг ничего не видит и не слышит, так что просто пройдем мимо, пусть размножаются.

И группа, утроив осторожность, пошла по велению руководства в сторону подозрительных звуков, на которые пришла заявка, благо, свист и шипение раздавались в другой стороне.

Приблизившись к доставляющему неудобства биологам месту, оперативники и стажеры услышали тонкий надсадный вой, чем-то напоминающий боевой кошачий клич, только оттенок здесь оказался другой – посреди травы, практически невидимая в зарослях, о почву билась всем телом молоденькая ложная скорпикора. Ви и Март с любопытством разглядывали вблизи животное: черно-красная, шестилапая, с двумя слюдяными радужными крыльями, что притворяются средней парой лап, она чем-то неуловимо смахивала на что-то кошачье средних размеров. Если, конечно, у рыси или пантеры могли бы быть вдоль хребта и на голове бронированные костяные пластины, имитирующие панцирь скорпикоры Салливана, инсектоида, под которого ложная скорпикора мимикрирует.

Встревоженные глаза настороженно следили за людьми, их окружали головные костяные нашлепки и шерстка с узором а-ля «я настоящая скорпикора, злобная, бронированная и ядовитая!», хвост с предупредительно поблескивающим шипом на кончике качался из стороны в сторону, но с торчащей из правого крыла палкой юная особь ничего поделать не могла. Видимо, из-за порыва ветра ветка вязецвета обломилась и прошила навылет кожно-хитиновую складку, намертво пригвоздив зверя к земле. Силенок у скорпикоры вытащить преграду зубами не хватало, соображения взлететь и так избавиться от помехи – тоже, а сейчас она и вовсе не могла сдвинуться с места – потеряла силы и немало ярко-голубой крови.

Честер остановил группу, практически бесшумно подкрался к ложной скорпикоре и, присев перед ней на корточки, тихонько мяукнул, привлекая ее внимание. Скорпикора издала шипяще-мяукающий звук в ответ и дернулась всем телом, попытавшись убежать. Осколок кустарника, застрявший в радужном развороте крыльев, начал рвать тонкую перепонку, и животному ничего не оставалось, кроме как остановиться – удалить занозу зверь не мог, а двигаться было настолько больно, что опасность от человека воспринималась менее значимой. Первопроходец потянулся к голове зверя, на что скорпикора, шипя и показывая клыки, злилась, но нападать не спешила – хвост хоть и ходил ходуном, но ткнуть в оперативника шипом не стремился. Март и Ви потрясенно молчали: неужели этот безумец рассчитывает приручить скорпикору одним движением? Ви вдохнула чуть громче – и Уилл, страхующий Честера сбоку, только приложил палец к губам – лишний звук мог сейчас быть смертельно опасным.

Подождав, пока установится еле уловимый баланс, устраивающий обоих – скорпикора скалилась, но не нападала, человек едва касался шерстки ладонью левой руки – Честер одним резким движением правой выдернул острый кусок ветки из раны. Скорпикора взревела, отпрыгнув подальше и попытавшись ужалить обидчика, но не попала и остановилась поодаль. Развернув крыло, она принялась отчаянно зализывать рану.

Честер удовлетворенно кивнул и пояснил ложной скорпикоре, молчаливо застывшим оперативникам и стажерам, поднимаясь во весь рост и отбрасывая ветку в сторону:

– Не дело вот так молодняку погибать по глупости. Да и химеры поблизости от купола точно лишние, а они бы соблазнились, такой свадебный подарок пропадает. Беги, дурища.

Ложная скорпикора, обшипев компанию напоследок, не преминула воспользоваться советом.

***

Обсуждая увиденное, Март и Ви с шутками и подколками сняли экзоброню, облачившись в свеженькую, только выданную повседневную форму. Первый полевой опыт оказал на них неизгладимое впечатление, и бывшие астродесантик и стрелок чувствовали необычайное воодушевление от встречи с чем-то очень хрупким, но чудесным образом живым и непостижимым, и столь же опасным, сколь и прекрасным одновременно.

Странное чувство прикосновения открытой душой к кремнийорганическому миру их и пугало, и вдохновляло, и, не в силах пока точно понять, что же они только что пережили, новички пошли в отдел. На пороге Ви застыла, словно ее столбняк схватил, и Март, чуть не врезавшись в напарницу, недоуменно остановился. Брюнетка смотрела на кого-то или на что-то во все глаза, а астродесантник, проследив направление ее взгляда, чуть не поперхнулся, определив объект интереса.

Высокий тонкокостный блондин с практически белоснежной короткой, но стильной классической стрижкой, алебастровой кожей, белесыми бровями и ресницами, и с глазами неопределенно прозрачного то ли синего, то ли серо-фиолетового цвета, будто кусочек грозового неба засунули в стиральную машинку и провернули раз пятьдесят подряд. Не альбинос, конечно, но нечто близкое.

Стажер оценил контраст бойца с выбранным вариантом одежды – летней формой, такой же, как у них: легкая черная рубашка с белой линией застежки, смещенной вправо, белый кант по краю воротника-стойки, коротких рукавов, многочисленных карманов, аналогичный дизайн брюк, заправленных в берцы, великолепно сочетались с природной бледностью блондина и его четкими, словно вырубленными скульптором из мрамора, линиями лица. И хотя в общих чертах Март мог понять Ви – восприятие эстетики природной красоты человека, что женской, что мужской, ему не было чуждо, – все-таки кое-что осталось для него загадкой. А как же ее принципы и устремления? Или, раз с начальником не получилось, то подчиненный тоже подойдет?

Он тихонько подвинулся к Ви поближе и ткнул локтем в бок:

– Отомри. А то он от твоего взгляда расплавится.

Блондин, не обращая внимания на новичков, занимался чем-то своим: набирал текст на голопланшете, одновременно пролистывая строки взглядом и периодически коротким движением брови удаляя лишние слова и знаки препинания или перенося целые абзацы с места на место. Такая тонкая настройка текстового редактора на пользователя многого стоила и становилась доступна только после многолетнего опыта работы с техникой и ее программным обеспечением. Март немножко ему позавидовал, для него самого писать отчеты до сих пор было сущим мучением, и помогал только голосовой помощник, сразу и печатавший текст, и убирающий орфографические и пунктуационные ошибки. Ви не то что не пошевельнулась – не издала ни вздоха, ни звука, и Март немножко испугался за боевую подругу.

– Ви…

– Скисни в перекись, Март. Дай повосхищаться.

Мартину ничего не оставалось, кроме как пожать плечами и отойти. Пусть восхищается, раз так приспичило, не влюбилась же она с первого взгляда, в самом-то деле. Это если у нее вообще такая функция, как умение любить, в опции организма встроена.

Глава 5. Архетипы против стереотипов

Дни проходили за днями, стажеры все больше обживались у нас, и за прошедшие две недели после их первой вылазки мы успели не только с ними пообщаться и немного натаскать в полевой практике, но и порядком сблизиться. Ви больше подозрительных лишних личных активностей не проявляла, и Али, естественно, попробовавшего к девушке подкатить, проигнорировала напрочь.

В целом Март и Ви оказались юморными, легкими на подъем и очень общительными, а манера Ви ругаться на неорганически-химическом меня просто очаровала. Я и старый блокнотик, куда Тайвиновы перлы когда-то записывал, отрыл из недр стола. Наконец-то я нашел замену красноречию штатного гения, и моя копилка изысканных ругательств пополнится!

Два момента меня только до чрезвычайности волновали: во-первых, случаи спонтанно плохого настроения и непонятных депрессивных порывов у меня стали учащаться. Понять их природу и происхождение мы с Тайвином никак не могли, хотя и старались, и я уже начинал потихоньку беситься от того, что по психопрофилю у меня все в порядке, а по факту я, похоже, начинаю сходить с ума. И во-вторых, Ви никак не отлипала от Красного и ходила везде за ним хвостиком, преданно заглядывая в глаза. Примерно как Гайяна за Тайвином.

Этих я не трогал, предпочитая тихонько хихикать в уголке и ждать, кто первый поддастся – до ученого дойдет или его заместительница предпримет более активные шаги, чем прийти на работу с чуть более глубоким декольте (миллиметра на два примерно) или с новой прической и макияжем. За их потенциальные отношения я не тревожился, они от моей ошибки с Макс столько опыта огребли – на пять жизней вперед хватит. Пусть лучше попробуют так, как нормально у людей должно получаться.

А вот за Красного я начинал беспокоиться. Учитывая, что для Ви, судя по всему, мужчины – только подставка под очередную ступеньку в карьерной лестнице, ее неподдельный интерес к Константину меня удивлял. Она хочет просто самого приглянувшегося ей красавца под себя прогнуть, или тут что-то большее?

Но гораздо сильнее меня интересовало, что думает по этому поводу сам Красный. Вел он себя как идеальный коллега и – в перспективе – хороший друг. Вот только со стороны Ви поползновения были отнюдь не дружеские, ребята уже начинали втихую подсмеиваться над ней и неприступным Константином. Красный же, насколько я его знал и о чем догадывался, в самой своей сути полнейший архетипический перфекционист, и если он ответит взаимностью, а его ожидания подвергнутся проверке на прочность от карьеристских стереотипов Ви и нападения птички обломинго… Я помотал головой и решил с оперативником поговорить по душам. Прямо сейчас.

– Красный, поди ко мне зайди, а?

Оперативник с удивленным видом зашел ко мне в кабинет. Я закрыл дверь и, присев на краешек стола, спросил, начав издалека:

– Слушай, ты как к новеньким относишься?

Красный улыбнулся и ответил:

– Март – свой парень. Из него хороший оперативник получится. А Ви… Она удивительная. Вроде ледышка, но так много знает и умеет, одно удовольствие с ней и общаться, и тренироваться, и в поле ходить.

– Если выбирать, кого оставил бы?

– Ви. – Красный и думать не стал. – У нее интуиция почти как у тебя. Думаю, она прекрасно с оперативным отделом сработается.

– Я тебя услышал. Но ты понимаешь… – я улыбнулся и помедлил, подбирая точные слова. Скупая похвала потенциального профессионализма Ви по сравнению со мной мне польстила, конечно, но надо было донести до Константина довольно деликатную весть. – Дружба между мужчиной и женщиной возможна, только если женщина в мужчине не заинтересована и наоборот. А Ви к тебе интерес испытывает.