Мой муж – чудовище

Читать онлайн Мой муж – чудовище бесплатно

Рис.0 Мой муж – чудовище

© Брэйн Д., 2023

© ООО «Издательство «АСТ», 2023

Глава первая

За эту неделю я привыкла просыпаться с мыслью – что со мной случилось за то время, пока я спала.

Ничего не случилось, я такая же, как и была, я открывала глаза и понимала это практически сразу. Я чувствовала, что ничего не изменилось, но облегчение проходило моментально, а за ним каждый раз все сильнее наваливалась тоска. Нет ничего тягостней неизвестности, а я не знала, что будет утром, днем и затем – что меня ждет следующей ночью. Но сегодня я проснулась не от серого света в окне и ржания лошадей, а от встревоженных голосов в коридоре.

Я прислушалась. Нет, говорил не мой муж, голоса были мне незнакомы. Один из них принадлежал человеку, который имел право требовать, два других – людям, от которых имели право требовать. До меня доносились обрывки фраз, и, судя по всему, разговор шел не обо мне.

Я ведь была жива.

– Несите его…

– Часа четыре как мертв…

– Минимум, скорее шесть или восемь, точнее…

– Опросите всех, кто был в доме…

– Это сделал не человек.

Говорившие быстро прошли мимо моей комнаты, а я закуталась плотней в одеяло. Что-то случилось за то время, пока я спала, но, как бы то ни было, это меня не касалось.

Но возможно, что я все же заблуждалась. Кто-то мертв уже четыре часа, или шесть, или восемь, и этим кем-то вполне мог оказаться мой муж. Тот, кого я не знала до свадьбы, тот, кого не узнала после нее, просто некто, в чьем доме теперь я живу – в отдельной комнате, кого все равно не вижу, с кем даже не говорила больше чем пару раз, не считая поспешно сыгранной свадьбы. Было мало гостей – какие-то случайные люди, моя мачеха, неизвестные мне дворяне в возрасте – посаженые родители, как требует обычай, и торопящийся куда-то священник. И муж, спешивший сбежать с этой свадьбы не меньше его.

Какое-то время я могу считаться уже вдовой, мелькнуло у меня в голове. Свободной, богатой, имеющей право жить так, как хочется, – если те, кто ходит по дому, вдруг не решат, что это сделала я, потому что иначе…

Дверь в комнату осторожно приоткрылась, и я затаила дыхание, притворившись, что сплю.

– Миледи?

Летисия затворила дверь и подошла к моей кровати. Я делала вид, что дышу ровно и глубоко, хотя мне казалось, что я и сама себя не могу обмануть.

– Леди Кэтрин.

Я порывисто вздохнула, сознавая, что испуг провоцирует слезы, и открыла глаза.

– Миледи, в доме полиция, – зашептала Летисия. – Вы должны знать. В лесу нашли убитого человека, а вашего мужа нигде нет.

Наверное, улыбка на моем лице ее напугала. Но я всего лишь мысленно отметила, что напрасно надеялась. Нет, мне не суждено стать вдовой, я по-прежнему жена, а значит – чужая собственность.

– Почему они в нашем доме? – спросила я первое, что пришло мне на ум. – Они кого-то подозревают?

– Ваш муж королевский рыцарь, – напомнила Летисия. – Он отвечает за эти земли.

– А где он сам?

Подобрав одеяло, я села. В комнате с вечера не изменилось ничего. Светлые плотные шторы, много свежих цветов в вазах – из теплиц, дорогой знак внимания стылой зимой. На туалетном столике поблескивает моя диадема – знак принадлежности к этому дому. Летисия боязливо покосилась на дверь.

– Никто не знает, миледи, поэтому я и пришла. Мы все считаем, – конечно, мы не сказали об этом полиции, – что он отправился преследовать оборотня.

Оборотня?

Летисия поймала мой полный ужаса взгляд и покачала головой.

– Это сделал не человек и не зверь, миледи. Филипп видел тело, а он был охотником. Я верю его словам.

Я отвернулась к окну. Шторы были плотно задернуты, но я и так знала, что там – звенящая от мороза тишина, голый лес за оградой усадьбы, нетронутые человеком и зверем горы снега, низкие зимние облака, в просвет между которыми выглядывает луна. Сегодня – огромная, белая, налитая до краев опасностью. Полная луна – кошмар, о котором забыли на много лет, наваждение, от которого некогда бежали и прятались, но ни спрятаться, ни убежать не могли и даже теперь продолжали считать проклятием.

Когда-то, в те времена, когда мой престарелый прадед был еще мальчиком, оборотней изгнали из наших земель. И, как рассказывал прадед, изгнали крестьяне, измученные страхом за родных, уставшие от того, что рыцари месяц за месяцем приносят в жертву их жен и сестер, младших братьев, немощных матерей, отцов-стариков. Бойня была жестокая, землю залили кровью людей и нелюдей, но крестьянам было за что воевать, к ним присоединилась взбунтовавшаяся армия, оборотни покорились силе и гневу и ушли. Возможно, туда, где люди еще не преисполнились отчаянием. Никто вот уже почти сотню лет не видел на наших землях чудовищ, и только охотники изредка стращали ими селянок, посмеиваясь в усы.

– Филипп ошибается, – проговорила я, все еще глядя на занавешенное окно. Я попыталась вообразить за ним мелькнувшую горбатую тень – именно поэтому шторы традиционно были светлыми, – но не вышло.

За окном царило спокойствие, и не было ни одной живой души.

Земли, находящиеся под протекцией лорда Вейтворта, далеко от границы. До них, разумеется, можно дойти не то что за месяц – за пару недель, но зачем? Почему именно здесь? Пахотные и охотничьи угодья, летом в русле реки добыча золотого песка, кроме нас, ни одной влиятельной и богатой семьи, – эти земли принадлежали короне, или, возможно, в этом все дело, кто-то вернулся туда, где удар окажется сильнее всего?

– Подай мне платье, – обернувшись, негромко, но очень твердо приказала я. Летисия сдавленно ахнула.

Дочь в семье – собственность отца. Жена – собственность мужа. Имущество, как лошадь или карета. Но если моего мужа не могут найти, я становлюсь леди-рыцарем. Ответственной перед королем за эти земли до тех пор, пока не назначат нового рыцаря.

Я была к этому не готова, но я хотела узнать все из первых уст.

Я одевалась, и руки мои дрожали, а грудь словно стискивал жесткий обруч. Мне было сложно дышать, я никак не могла попасть в рукава, ноги выскальзывали из туфель. То, что я делала, могло оказаться фатальным. Пока в доме полиция, никто не посмеет сказать мне ни слова, наоборот, но это в том случае, если не появится муж. Потому что если он появится, я не могу предсказать, что меня ждет.

Летисия затянула шнурки на корсете, но не отпускала руки, словно хотела предостеречь меня от ошибки.

– Вы уверены в этом, миледи? – прошептала она.

– Ясные создания хранят короля, – ответила я так, как могла отвечать только та, кто была свободной, и Летисия опустила руки.

Я повернулась к ней, и горничная, поправив выбившуюся прядь из моей наспех сделанной прически, пролепетала:

– Если лорд Вейтворт вернется?..

– Я заранее благодарна тебе за все. – Я попробовала улыбнуться, но вышло натянуто, неуверенно, потому что мы понимали обе, что может случиться после того, как я выйду за дверь моей комнаты.

Но я вышла. В доме царила тишина, и я даже подумала – если бы я не проснулась, утром все стало бы ясно, мне не нужно было бы ни во что вмешиваться. Сейчас я шла будто сквозь острые ножи и острия их царапали кожу, и я изо всех сил старалась держать спину ровно и голову высоко.

Возле кабинета моего мужа стоял полицейский. Увидев меня, он выпрямился, поклонился, а затем распахнул дверь, и я успела подумать – зачем же Летисия разбудила меня.

– Леди-рыцарь Вейтворт.

Я заставила себя сделать шаг. Я наместница короля, пока не доказано обратное. Какое-то время я под защитой полиции, потом – будь что будет.

Глава вторая

Людей, которые хозяйничали сейчас в кабинете моего мужа, я раньше никогда не видела.

Старшим, судя по регалиям, был невысокий пожилой мужчина, а компанию ему составляли два молодых еще парня в обычной одежде, похожие друг на друга как близнецы. Но, может, мне просто так показалось, потому что все трое приветствовали меня так, как положено приветствовать наместника короля. И я по-мужски коротко склонила голову.

Никто не предполагал, что когда-нибудь мне это понадобится – исполнять обязанности леди-рыцаря. Но этому, а также обращению с детьми меня наскоро выучили за месяц до свадьбы – вместе с целой кучей премудростей, не всегда приятных или всегда неприятных. Мне хотелось сбежать от учителей, чтобы меня не нашли, чтобы перестали сухим и безжизненным голосом объяснять мне, как ублажать мужа, как понять, что у меня скоро будет ребенок, как вести себя примерной жене на людях и что делать, если вдруг, да минует меня гнев Ясных созданий, я останусь вдовой.

Без права выйти замуж повторно и, может быть, не оставив потомства. Не исполнив свой долг. Потеряв право считаться полноценной женщиной, и всю жизнь мой удел будет терпеть сочувственные либо издевательские насмешки и взгляды.

Я останусь вдовой и буду ровней мужчинам до конца своих дней.

Мне придется управлять имением мужа, торговаться с купцами и ремесленниками, подписывать налоговые ведомости, продавать и покупать скот, следить за посевами, всходами и урожаем, и все это без надежды на то, что когда-нибудь войдет в возраст мой сын и я снова стану той, кем рождена: женщиной, чья воля равна воле отца, потом мужа, потом – взрослого старшего сына или мужа дочери. Которая может не думать ни о чем, кроме балов и нарядов. У которой нет забот, отличных от тех, что назначит ей старший над ней мужчина.

Сейчас на мои плечи легла ответственность за владения короля.

– Миледи.

Пожилой полицейский сделал изящный жест, приглашая меня занять кресло моего мужа. На негнущихся ногах я проследовала к нему – больше по привычке делать что говорят и никому не перечить. Кресло оказалось жестким, мне безумно захотелось поерзать и устроиться поудобнее, но я не смела. В кабинете стоял удушливый табачный дух, я не знала что думать – имеется ли у моего мужа эта привычка или курит кто-то из наших ночных гостей.

– Майор королевской полиции Паддингтон, – представился полицейский. – К вашим услугам, миледи.

Я кивнула. Называть себя мне не было смысла и недостойно моего теперешнего положения.

– Тело крестьянина, Майкла Уорта, найдено пару часов назад недалеко от тракта. Его нашел другой крестьянин, возвращавшийся с ярмарки… – Майор вопросительно взглянул на одного из своих подчиненных.

– Кримс, – подсказал парнишка.

Майор покашлял.

– Да, Кримс. Он ехал не один и потому сразу отправил своего товарища за нами, а сам остался с тру… погибшим. Кхм. Надо отметить, что он смелый человек, миледи.

Я снова кивнула, пытаясь понять, к чему он рассказывает мне все так подробно. Возможно, так было положено и он точно так же докладывал бы обо всем моему мужу, будь тот здесь, подумала я и облизала губы. Мне было холодно, жестко и неуютно, и понемногу до меня начало доходить, чем так страшно вдовство.

– Мы прибыли очень быстро, и доктор, – майор указал на второго паренька, – осмотрел тело и пришел к очень странному выводу.

– Да-да? – выдавила я, стараясь придать голосу заинтересованность. Похоже, испуг и вымученное внимание мне не удалось замаскировать. Полицейские переглянулись, а я вспомнила слова Летисии.

– Это сделал не человек и не зверь, миледи.

– Оборотень, – негромко пояснил доктор, и все повернулись к нему. На вид он ничем не отличался от своего коллеги, разве что, присмотревшись, я увидела, что руки у него в ссадинах от постоянной работы с едкими снадобьями. – Я не буду мучить вас подробностями, миледи, скажу только, что я никогда не сталкивался с таким – вживую, но картинок видел достаточно. Ошибиться невозможно, кроме того, зверь никогда не будет разрывать тело таким образом.

Я помотала головой. Воображение мне отказывало, но слова доктора звучали жутко, и вместе с тем я понимала, что никто не станет специально нагонять на меня страх.

– Насколько вы в этом уверены? – пробормотала я.

– Нам очень жаль, миледи, – ответил вместо доктора майор. – Я провел несколько лет в полиции южных земель за тысячи миль отсюда. Там еще попадаются оборотни-одиночки и небольшие стаи, и если у доктора и были сомнения, то у меня нет.

Я должна была задать еще один крайне важный вопрос:

– Если я здесь и вы говорите со мной как с рыцарем, это значит, что моего мужа нет. Скажите мне, что с ним?

Полицейские опять переглянулись.

– Мы надеемся, что вы сможете нам ответить, миледи.

В словах майора не было угрозы или попытки запугать. Его и самого, как мне показалось, беспокоило то, что не могут найти лорда-рыцаря, и голос у этого полицейского был уставший и ровный, но что я могла сказать?

– К сожалению, сэр, я вряд ли смогу вам помочь. Я вышла замуж всего семь дней назад, это не тот срок, за который можно сойтись с человеком… нашего круга. Думаю, прислуга расскажет вам больше, чем я.

Майор пожевал губами, немного искоса рассматривая меня. То, что я пыталась сообщить ему так запутанно, он, без сомнения, понял: таких, как я, выдавали замуж за таких, как мой муж, без нашего непосредственного участия. Сговор проводили опытные свахи, учитывая все – от возможного родства до имущества будущих супругов и пользы от брака обеим семьям. Имущества у меня было немного, а польза моей семье выходила огромная – я была седьмой дочерью из двенадцати от трех браков моего отца. Какую выгоду извлек мой муж, я так и не знала.

Я видела его всего три раза – на венчании, потом наутро, когда мы принимали от гонца ритуальные дары короля, и позавчера, в Ясном храме, где мы покорно отстояли полчаса, слушая бормотание местного полуглухого священника. Мы вряд ли обменялись больше чем несколькими словами, но каждую ночь я ждала, что вот сейчас именно все и случится. Мне было страшно от того, как это могло произойти, и еще страшнее потому, что я успела устать от этого ожидания.

– Когда вы говорили с лордом Вейтвортом последний раз, миледи?

– Позавчера, – быстро ответила я, – после службы. Лорд-рыцарь спросил меня, не замерзла ли я. В храме действительно было немного прохладно…

Я запнулась, поняв, что и так рассказала о наших отношениях слишком много. Почему-то мне показалось, что майора услышанное не удивило.

– Когда вы видели его последний раз, миледи?

– Тогда же. – Кресло было орудием пытки, ноги начали затекать, я все-таки пошевелилась, и это выглядело как признак нетерпения. – Я почти все время провожу в своей комнате с того момента, как приехала сюда, и не выхожу на улицу, если не считать визита в храм.

Следующий вопрос, который мог задать мне майор, выходил за рамки приличий, но выручил доктор, который подошел к нему и что-то шепнул на ухо. Я догадалась, что именно он мог подсказать, но даже не покраснела.

Майор очень тихо произнес несколько слов, и доктор, поманив за собой второго полицейского и обдав меня волной крепкого табачного запаха, вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Паддингтон обернулся ко мне, но заговорить не спешил, видимо, подыскивая нужные слова.

– Я понимаю, каково вам сейчас, миледи, – начал он своим успокаивающим голосом. – Дело даже не в том, что вы, вероятно, обеспокоены тем, что мы не можем разыскать вашего мужа… Дело в том, что…

– Да-да, я понимаю, – перебила я и встала. – Вам не стоит переживать, сэр, я знаю, что делать.

Майор наклонил голову и картинно приподнял брови, словно выражая сомнение. Он был в чем-то прав, меня учили, что делать, но эти уроки никак не касались…

– Но оборотни…

Майор усмехнулся.

– Мой помощник уже отправил человека в управление, но вам необходимо оповестить всех, проследить, чтобы мужчины были вооружены, а женщины, старики и дети не покидали дома без нужды. Угодья по границе леса стоит обходить дозорами постоянно – не исключено, что Уорт не единственный… не единственная жертва. Кто-то может оказаться в этих краях проездом. Сейчас зима, урожай не пострадает, завтра или послезавтра здесь будет королевская армия, и вам нужно продержаться лишь это время. Если оборотень здесь, он будет агрессивен именно ближайшие два дня, пока луна не пойдет на убыль… Но откуда он тут, как, – пробормотал он в сторону, а я отвернулась.

Мне нужно принимать решения. Мне нужно отвечать за свою жизнь и жизни чужих людей не только перед собой, но и перед королем. Сейчас майор рассказал мне, что делать, но услышать и запомнить это было гораздо проще, чем выйти и дать соответствующие распоряжения.

Как я соберу всех людей за такое короткое время, ночью, когда дома останутся без защиты, как и кого я вышлю в дозор, если это верная смерть. Я даже не знаю, кто из крестьян семейный, кто нет: при желании они с легкостью меня обманут, а мне придется с этим смириться.

Жалеть себя я могла бесконечно, но мне стоило начать действовать, пока в доме были полицейские и они могли мне чем-то помочь.

– Во имя короля, – четко проговорила я, давая понять, что приступила к своим обязанностям, и майор откликнулся:

– Ясные создания хранят короля.

Возле двери в кабинет уже никого не было, и я вспомнила, что полицейские хотели опросить всех, кто сейчас находился в доме. Ночью таких людей было немного – Летисия, повар Алоиз, пара его помощников, дворник Филипп и Маркус, камердинер моего мужа, древний седой старик, который пугал меня одним своим видом. Он был похож на призрака и двигался так же бесшумно.

Я не слышала голосов, но почувствовала, что стало теплее, а это значило, что в доме никто не спит. Ночью печи тлели, а сейчас в них явно подкинули дров. И еще с каким-то сожалением я отметила, что не успела рассмотреть кабинет мужа.

По дому я прошла один-единственный раз, почти ничего не запомнив, кроме расположения основных помещений, и то по просьбе Летисии. Она приехала вместе со мной, как приезжала с моими сестрами, оставалась два-три, редко четыре месяца, а потом возвращалась обратно и ждала, пока следующую невесту не отправят в чужие края. Из всех сестер я составила, как считали, самую удачную партию…

И уехала дальше всех. В получасе быстрой езды от нас большое село с Ясным храмом и домом старосты, там же местное полицейское управление и больница, а кроме села – лес и поля, сейчас заметенные снегом, река, скованная на несколько месяцев льдом. Вдалеке, так далеко, что не доехать и за день, – горы, где бродит королевская стража, следя, чтобы из соседних краев не пробивались к нам полуголодные беженцы. Там постоянно шла гражданская война, но король не желал принимать у себя иноземцев, и беженцы умирали, потому что стража отправляла их в обратный путь по безжизненным и безлюдным горам.

Я почувствовала, что на меня кто-то смотрит, и обернулась.

– Маркус. – Старик кивнул. – Маркус, где ваш хозяин? Где лорд-рыцарь? – почти крикнула я, надеясь, что он меня расслышит, но Маркус улыбнулся тонкими бескровными губами и исчез за дверью зала.

Все были там, я решительно подошла к двери и распахнула ее так проворно, что Маркус не успел от нее далеко отойти.

Полицейских не было в зале, так же как и Филиппа, но я ощутила запах табака. Доктор, подумала я, значит, прислугу в зале собрала полиция и, возможно, что-то им уже сообщила. Мне добавить было нечего, разве только попросить помочь мне справиться с моей новой ролью.

Мне нужно было начать с того, что я теперь здесь хозяйка. Полновластная, чьи полномочия диктуются самим королем.

– Мой муж… – начала я и сама удивилась тому, как это звучало. За последние полчаса я привыкла к слову «муж» больше, чем за неделю до того и за месяц до свадьбы. – Пока неизвестно, где он, я…

Летисия не сводила с меня взгляда, Алоиз и поварята смотрели изумленно и сонно – ложились они поздно и вставали вместе с петухами, сон их был короток, – и лишь Маркусу дела не было до моих откровений и опасений.

– Я исполняю обязанности леди-рыцаря.

Я читала про двух таких леди. Конечно, их было больше, но, как правило, носили они это звание не дольше чем пару дней. Леди Вивиан Берд и леди Имоджен Кларк были рыцарями несколько лет, и видят Ясные создания, то были великие леди и великие годы… хоть и слишком давно, много веков назад.

Маркус заулыбался. Мне захотелось ударить его или чем-нибудь швырнуть в него, так меня пугала его беззубая ухмылка. Поварята вытянулись и побледнели, лицо Алоиза перекосилось, и только Летисия стояла и смотрела на меня не отрываясь.

Я очень хотела обхватить себя руками за плечи, меня знобило, несмотря на то, что дом уже протопился достаточно, но я не могла позволить себе такой вольный жест. Не в моем нынешнем положении. И все же от взглядов прислуги тянуло сбежать или хотя бы закрыться.

– Что же вы замолчали, миледи? – услышала я за спиной, и на мое плечо легла властная чужая рука.

Глава третья

– Убирайтесь все вон. Кроме вас, леди Кэтрин.

Я догадалась, куда мне смотреть. У противоположной стены стоял роскошный буфет с зеркальными вставками, и в них, как насмешка над моей судьбой, отражались десятки моих мужей.

Я боялась, что муж мой будет стар, некрасив, толст, что он будет заросший бородой или хромой, как те мужья моих сестер, которых мне довелось увидеть. Конечно, мужья бывают богатые и бедные, влиятельные и незначительные, веселые и угрюмые, добрые и злые, но кто бы знал, с каким тяжелым сердцем я входила в храм. Однако меня ждал высокий молодой человек с уставшим лицом, одетый неброско, но дорого, а когда он, как требовал того обычай, протянул мне руку и заглянул мне в лицо, я осознала, что лучше бы меня встретил престарелый толстый карлик, у которого за душой всего лишь развалившийся замок и пара тощих овец.

В ту секунду я посмотрела не в глаза жениху, а во Тьму. Там, по преданию, нет ни чудовищ, ни темноты, один вечный лед, вечный холод, вечная мука и вечная жизнь, которая страшнее самой лютой смерти.

Он вернулся. Я свободна от своих обязательств перед королем и остаюсь вечной пленницей в этом доме.

Слуги выходили без возражений, да и кто из них осмелился бы что-то сказать, а я все стояла, и плечо мое в том месте, где касалась рука мужа, горело.

Дверь закрылась, рука исчезла, но легче мне все равно не стало. Муж обошел меня, прошел в середину зала, переставил на столе пару подсвечников так, чтобы свет был ярче. Затем он повернулся ко мне, очевидно, ожидая объяснений.

Не знаю, откуда у меня взялась дерзость, но под его тяжелым взглядом я только пожала плечами. Что я могла сказать, кроме того, что я исполнила прописанные королевскими министрами и выученные каждой женой каждого лорда-рыцаря правила?

– Вы уже знаете, что случилось, милорд?

Никакой реакции, словно это было ему безразлично.

– В лесу нашли тело несчастного крестьянина. Полицейские убеждены, что это сделал оборотень. И скоро здесь будет королевская армия. Надеюсь, они успеют до той поры, пока эта тварь не решит напасть еще на кого-нибудь.

Лорд Вейтворт усмехнулся. Я подумала, что ему нет до меня никакого дела, что он озабочен случившимся не меньше полиции, что я могу про все это забыть, вернуться к себе, лечь спать, а с утра заняться любыми делами. Вышиванием, чтением, украшением платьев или готовкой на кухне, к вящему неудовольствию Алоиза.

– А если не успеют, миледи? Что вы будете делать?

– То, что вы скажете мне, милорд.

Усмешка на лице моего мужа стала шире. Она не была злобной, скорее равнодушной, может быть, немного презрительной, но все же эмоций и чувств этой глыбе льда недоставало.

Если бы он разозлился на мое самоуправство, как я ожидала, ударил меня, приказал выпороть, поступил так, как всегда поступал с ослушавшейся женой мой отец, мне было бы проще. Но лорд Вейтворт как будто что-то решал для себя или, возможно, считал, что я для него досадная и совершенно неуместная сейчас помеха.

Он подходил ко мне медленно, и я попыталась не сжиматься в ожидании пощечины или крика, а когда он протянул ко мне руку, только чуть прикрыла глаза. Но лорд Вейтворт меня не ударил, а взял холодными пальцами мой подбородок и заставил взглянуть ему в глаза.

– Возвращайтесь к себе, миледи. Пока в этом доме вам ничего не угрожает.

– Да, милорд, – ответила я, опасаясь вздохнуть с облегчением.

Руку мой муж не убрал.

– В следующий раз, кто бы сюда ни явился, хоть сам король, не спешите занимать мое место.

– Да, милорд. – Мне очень хотелось прикрыть веки, взгляд ледяных глаз затягивал, гипнотизировал, лишал воли, мои глаза уже разъедала сухость, но я терпела. – Простите, милорд. Я сделала то, чему меня учили, милорд.

Муж отвел руку. Это было странно – он был холоден, как статуя зимой на ветру, но от его прикосновений, казалось, у меня на коже остаются ожоги.

Лорд Вейтворт быстро вышел, захлопнув дверь за собой, а я поспешила выдохнуть и проморгаться. Все оказалось не так ужасно, как я себе напридумывала, или наоборот, потому что он вел себя непредсказуемо. Был ли он зол или раздосадован, он никак не дал мне этого понять, и его слова можно было расценивать и как беспокойство, и как заботу, и как то, что я мешаю ему.

Где-то в районе кабинета я услышала голоса – лорда Вейтворта и майора, говорили они оба спокойно, как можно было от них ожидать в случившейся ситуации. Да, немного на повышенных тонах, но они не спорили.

Я осторожно приоткрыла дверь, как только голоса стихли, и почти побежала к себе в комнату. Я не боялась оборотней, ведь даже по старым легендам они не заходили в дома. По крайней мере, старались не заходить, потому что их пугало любое замкнутое пространство, и, насколько я знала, этим пользовались крестьяне и солдаты, загоняя оборотней в некое подобие сараев или, если была возможность, в заброшенные дома. Иногда, очень нечасто, так, что можно было не принимать во внимание, оборотни вламывались в дома, но это был повод уничтожить кого-то по личным мотивам с гарантией погибнуть самому. Мстили оборотни редко – прадед вообще не помнил подобного и объяснял это тем, что оборотень – это две личности в одном вроде бы теле. Недобитый, раненый оборотень в исключительных случаях, если помнил обидчика, мог месяц или два спустя ворваться в дом того, кто его разозлил.

«Но меня ведь это никак не касается», – подумала я, запираясь в своей спальне. Летисии не было, вероятно, ее допрашивали полицейские, но она никогда и не ночевала со мной. Прислуга не ночует в спальне замужней женщины, кроме тех периодов, когда госпожа находится в тяжести. И у меня мелькнула лишь мысль, что я снова пошла поперек воли мужа. Он не говорил мне, что я должна закрыться и от него.

Но я сомневалась, что ему до меня будет дело. Он не приходил ко мне в спальню всю неделю с момента венчания, зачем ему делать это сейчас, когда случилось такое несчастье.

Оборотень ли? Может, все же какой-то зверь?

Я была достаточно гибкой, чтобы с трудом и не сразу, но расшнуровать корсет, да и вообще к помощи горничной я прибегала редко. Седьмая дочь – это та, кого и родители вспоминают с трудом, и то когда приходит время выдавать ее замуж. Прислуга в доме отца была мне не положена, я обходилась своими силами или помощью кого-то из сестер.

В моей комнате тоже стало теплее. Обычно в городских домах печные трубы проводили в стенах так, чтобы тепло расходилось по всем комнатам – так было в доме прадеда и деда, где жили мы с младшими сестрами какое-то время, а в сельских домах топили каждую комнату или держали открытыми двери. В доме отца я постоянно мерзла, потому что жила дальше остальных от комнат с печами, и нередко мы забирались с сестрами под одно одеяло – точнее, все прочие одеяла накидывали сверху, и так, прижавшись друг к другу, рассказывали прочитанные истории или мечтали, что будет, когда мы вырастем.

Глупые, бесполезные, давно растаявшие мечты. Но девочкам они были простительны.

Я распустила волосы, надела ночное платье и забралась в постель. Она остыла, а меня немного потряхивало, и я знала, что не от холода, а от волнения. И оборотень, поначалу представлялось мне, беспокоил меня меньше, чем муж.

Я допускала, что полиция может и ошибаться. И даже Филипп. Мне хотелось так думать, я ворочалась с боку на бок, назойливые мысли не давали уснуть, пока я не поняла, в чем дело. Зимой оборотням и легко и трудно одновременно. Люди – жертвы – тепло одеты, неповоротливы, бегают медленно, увязают в снегу, но зимой же редкий человек выходит в лес без ружья. Этот несчастный – удача. Припозднившийся, одинокий, быть может, немолодой, вполне вероятно, что бывший городской житель, подавшийся от долгов в королевские крестьяне, не знающий, что в лесу может встретиться голодный зверь, и потому не вооруженный. Ни женщин, ни детей, ни резвящихся девушек. Оборотню нужна кровь – очень сложно достать добычу зимой, если не соваться в поселение…

Я тоже могла ошибаться.

Но каждый здесь на виду. Пока оборотень человек, ему нужно где-то скрываться. Где-то жить. Даже если он наткнется на пустую сторожку, дым будет виден издалека. Будет ли он рисковать?

И если да, то, возможно, мой муж и искал его? Как? Он знал заранее, что что-то нечисто?

Сон не шел. Я не находила себе места и уговаривала себя, что напрасно ломаю голову. Я ничего не знаю об этих краях, ничего не знаю толком об оборотнях, кроме рассказов прадеда и вряд ли правдивых легенд. Яснее ясного, что я не знаю людей, местный лес, что только выдумываю. Я все равно ничего не решу и не сделаю, лишь измучаю себя и буду разбитой завтра, а за окном уже брезжил, казалось, бледный серенький рассвет.

Но все-таки я смогла заснуть ненадолго и спала крепко, и мне никто не мешал. Проснулась я поздно и первым делом взглянула на окно. Неяркое солнце пятном плыло за облаками и пробивалось сквозь шторы, что значило – уже не меньше десяти утра.

Полицейские могли уехать, тело несчастного увезли, что-то с ним будут делать, искать кого-то. Мой муж… или занят своими делами, или работает в кабинете, я не стремилась попадаться ему на глаза.

Я спустила ноги с кровати, наслаждаясь теплом, и попыталась придумать занятие на день. Позавчера я начала украшать к новогоднему балу платье. Стоило доделать его до конца, хотя я была совсем не уверена, что бал вообще состоится, а если и состоится – что я на него попаду.

Я отдернула шторы и убедилась, что солнце мне не померещилось, двор утоптан следами множества ног и нет никого, кроме пришлой крестьянки, возившейся в дальнем углу возле сараев со скотиной. Крестьянка гремела ведрами, и мне безумно захотелось теплого молока.

Я обернулась, облизываясь в предвкушении и ища взглядом платье. Несмотря на то, что после свадьбы мой гардероб был полон роскошных нарядов, я пока надевала лишь два из них…

Что-то на полу крайне мне не понравилось. Я могла поклясться, что вчера этого не было. Небольшое пятно, очень заметное на светлом ковре, поэтому я подошла и наклонилась, рассматривая его.

Пятно засохло. Размером в треть моей ладони, аккуратной, почти правильной круглой формы. Кажется, оно было красным.

Что это – кровь?..

Глава четвертая

Мне показалось, что я простояла на коленях довольно долго и никак не решалась дотронуться до пятна. Я понимала, что крови неоткуда здесь взяться, что не увидеть раньше я его не могла, и никто не мог пролить что-то… На самом деле прошло не больше минуты. Время – штука странная.

Я поднялась, отряхнула платье и задрала голову к потолку. Проскочила какая-то нелепая догадка, что, может, туда забралась и погибла крыса или еще какой мелкий зверь, но нет, на потолке не было пятен.

«Летисия могла порезаться», – это было самым простым объяснением. Да, такое вполне вероятно, и не имело никакого смысла забивать себе голову происхождением этого пятна. «Можно просто спросить у нее». Да, можно.

Я подошла к двери и отперла ее. Замок слегка заедал, но пользовалась я им нечасто – пару раз в самые первые дни, когда я видела, что муж уезжал, я запиралась. Так мне было спокойнее, но потом я заставила себя не потакать своим страхам. В конце концов, лорд Вейтворт был прав, и мне ничто не угрожало в этом доме.

В коридоре стояла тишина, и во всем доме, похоже, тоже, если не считать доносившихся из кухни криков Алоиза, подгонявшего поварят. Во время готовки повар священнодействовал, и я так и не рискнула присутствовать при этом, хотя готовить любила и умела, потому что Алоиз слишком нервничал, когда кто-то покушался на его владения. Даже своих помощников он выносил с трудом, в чем я смогла убедиться, когда вместе с Летисией осматривала дом. Поварята летали по кухне как воробьи, подгоняемые криками и полотенцами, а при виде нас Алоиз подобострастно вытянулся и состроил такую физиономию, что я предпочла быстро уйти, пока в меня что-нибудь не полетело.

Это все потому, что мне нечем заняться, сказала я себе. Руки женщины должны быть заняты шитьем, готовкой или ребенком, – так меня учили, но выбор сейчас у меня был невелик. Оставалось только шитье.

Я нашла в шкафу и надела платье попроще, которое не требовало помощи горничной. Подобный покрой считался домашним, и я понадеялась, что полицейские уже покинули усадьбу. Волосы я тоже заплела в обычную косу и поймала себя на забавной мысли, что признала себя хозяйкой этого дома настолько, что позволяю себе выглядеть так, словно не собираюсь покидать эти стены.

Почему-то проговорить это про себя оказалось не так уж и сложно. Хозяйка дома. То, к чему стремилась каждая девушка, и у меня не просто дом – имение, хозяйство. Да, то, что принадлежит королю, принадлежит королю, но территория усадьбы – моя и моего мужа. Или моего мужа и моя, что, впрочем, не так уж и важно.

А летом я смогу осуществить заветную мечту – разбить настоящий сад. Какое-то подобие мы с сестрами делали в палисаднике дома прадеда, но в большом городе это было совсем не то.

Интересно, подумала я, муж разрешит мне построить беседку?

Я воодушевилась. Моя новая жизнь была не так и плоха, меня ждало много забот и хлопот, и совершенно некстати была мысль про мужа и ощущение, что я его до сих пор если и не боялась, то не принимала. Но, может, и он был не так страшен и плох? Холоден, но для мужчины это не недостаток?

Я приоткрыла дверь на кухню и сразу поймала летящее в меня полотенце.

– Миледи! – хрипло вскрикнул Алоиз, и мне показалось, он чудом удержал себя от того, чтобы не повалиться на колени. – Миледи, это было не в вас!..

– Конечно, – шепнул у меня за спиной поваренок. – Он метил в меня, миледи, только не попал.

– За что же вы так с ними? – спросила я. Помощники повара назывались поварятами, но это не значит, что они были совсем уж детьми. Тому, кто сейчас пытался не уронить в раковину огромную пустую кастрюлю, было лет 14, а парень, в которого кинул полотенце Алоиз, был и вовсе моим ровесником.

– Бить их надо, миледи, но его милость против, – пожаловался Алоиз и приказал: – Джаспер, немедленно приготовь ее милости завтрак. И пошевеливайся, балбес!

Я мысленно перевела это как «проваливайте отсюда, ваша милость». Алоиз не был не в духе – это было его обычное настроение, но я решила, что все-таки вытребую себе время, чтобы что-нибудь приготовить – позже.

– Прошу, миледи, в малую столовую, – склонился в полупоклоне Алоиз.

Я постаралась не хмуриться недоуменно, но, кажется, у меня ничего не вышло.

– Вторая дверь справа от этой, – подсказал Алоиз, видимо, поняв, что я еще не настолько хорошо ориентируюсь в доме.

Я покинула кухню с некоторым сожалением. На стойке я успела заметить великолепные пряности – такие дорогие, что из нашей семьи только мой дед мог позволить себе добавлять их в праздничные блюда.

Из кабинета моего мужа вышла Летисия, и я застыла, не успев зайти в малую столовую. Летисия тоже заметила меня, и вид у нее был озабоченный.

– Язык не повернется назвать утро добрым, миледи, – негромко проговорила она, подходя ко мне. – Вы собираетесь завтракать? Я принесу вам…

– Не надо, – перебила я. – Я хочу начать завтракать там, где мне положено.

– Ваше право, ваш дом, но сейчас скверное время, миледи, – покачала головой Летисия. – Вернитесь к себе, так будет лучше.

Мне не понравился ее тон, но помимо того, что она была моей горничной, она отвечала за меня, пусть и формально, перед моей семьей.

– Что-то случилось? Полиция?..

– Они уехали, миледи, и увезли с собой тело, но это все… – Она неопределенно помахала рукой в воздухе. – Я боюсь за вас. Да, даже в доме, – добавила она еще тише.

Пятно крови, вспомнила я.

– Ты не порезалась недавно до крови? Может, по неосторожности? – Я не знала, как спросить у нее так, чтобы не напугать еще больше. – Просто…

Да, надо было сказать все как есть.

– Посмотри в моей комнате на полу, – прошептала я. – Это странно. Я не знаю, откуда оно взялось.

Летисия слегка наклонила голову, будто желая убедиться, что я в своем уме и не шучу, но в этот момент дверь кабинета моего мужа распахнулась.

Он увидел нас обеих, нахмурился и, не выпуская дверной ручки, махнул рукой, приглашая войти. Мы замерли: такой грубый жест мог быть обращен только к прислуге, но смотрел лорд Вейтворт на меня.

– Милорд? – упавшим голосом проговорила я. Он махнул рукой еще раз, более нетерпеливо.

– Свежую рубашку, быстрее, – громко сказал муж уже точно не мне, и Летисия поспешила выполнять распоряжение, а я, напротив, очень медленно двинулась в кабинет.

– Поторопитесь, миледи.

Я поняла, что лорд Вейтворт не спал всю ночь. Стоило взглянуть на него – покрасневшие глаза, синяки под глазами, волосы взъерошены, несколько пуговиц рубахи расстегнуто. Абсолютно неподобающий вид – однако не для того, кто в своем доме и кому некого стесняться.

– Как вы себя чувствуете? – спросил лорд Вейтворт, отходя к окну. Мне показалось, он предпочитал на меня не смотреть – или же не хотел, чтобы я на него смотрела.

– Благодарю вас, милорд, хорошо, – соврала я не моргнув глазом, – надеюсь, вы тоже.

– Я чувствую себя отвратительно, – проворчал он, – но это не ваша забота. Как много времени вам понадобится, чтобы собраться?

– Собраться? – переспросила я. – Куда?

– Неважно. Дальше села вы не уедете в экипаже – не по такому снегу. В лесу его навалило не так много, как на полях, да и телеги накатали путь.

– Я не понимаю, – вырвалось у меня. Я и в самом деле терялась в догадках.

То, что он отсылал меня, было крайне плохим знаком.

Со дня свадьбы прошла всего лишь неделя. То, что молодая жена покидает дом мужа, означает одно, и хотя я прекрасно знала, как истолкуют происходящее, спросить прямо я не решалась и теребила косу, а лорд Вейтворт молчал и не желал отвечать на мои полунамеки.

– Милорд, – я набрала в грудь побольше воздуха, – вы говорили, что здесь безопасно, я…

– Здесь небезопасно, миледи, и вам надо уехать. Желательно засветло, а темнеет сейчас рано. Что-то еще?

Он повернулся ко мне, и какое-то время мы оба стояли, смотря друг другу в глаза. Из-за того, что свет из окна падал ему на спину, лицо лорда Вейтворта было в тени и взгляд его не так пугал меня, как ночью, но, может, дело было и в том, что все казалось иначе при свете дня.

Я обязана была сказать что-то в свою защиту.

– Вы покроете меня бесчестьем, милорд.

– Это лучше, чем покрыть ваш растерзанный труп погребальным саваном, – отрезал он и резким жестом указал мне на дверь. – Идите собирайтесь и поторопите вашу горничную.

Это человек уничтожал меня, даже не думая о последствиях. Из дома выгоняют только жену, которая опозорила себя или мужа, и путь у нее после этого один – в убежище Ясных, замаливать грех. Что бы ни случилось, я не уеду отсюда, решила я. Но мне не обязательно не соглашаться и спорить.

Алоиз и поварята вели себя вроде бы как обычно, но что я знала о том, как они себя обычно ведут? Летисия была напугана, мой муж… он показался мне растерянным. Не таким надменным и бездушным, как ночью, словно день смыл с него все нечеловеческое. Он так и не подошел ко мне, даже не угрожал, просто стоял и смотрел, и его нетерпение испепеляло.

Я вышла из кабинета и направилась в малую столовую, твердо решив сначала позавтракать, но там было пусто. Летисия наверняка знала, что нам придется уехать. Не успела сказать мне, или не захотела, или получила приказ молчать, или, может быть, ей было дано распоряжение держать меня в комнате. Или она боялась сама, вне зависимости от страхов, владеющих моим мужем.

– Я голодна, – сказала я, заходя в свою комнату. Летисии не было, я вспомнила, что она должна отнести моему мужу рубашку, и тем не менее на столике уже стоял завтрак. Кто же его принес? Поварятам входить в мою комнату не разрешалось. Для этого дня сделали исключение или Летисия принесла мне поднос сама?

Но это был не тот насущный вопрос, который меня тревожил, хотя я и правда очень хотела есть. И поэтому я набросилась на еду так, как не подобает леди – едва не давясь вкуснейшими булочками, тонко нарезанной ветчиной и запеченным яблоком со взбитыми сливками и перечно-соленой карамелью.

Алоиз был искуснейшим из поваров, бесспорно.

И все это время я старалась не смотреть на пятно. Оно было, как я ни избегала его взглядом, и едва я вошла, я прекрасно его увидела. Может быть, это пятно было причиной того, что лорд Вейтворт практически обрекал меня на заточение в убежище Ясных созданий, потому что… потому что принять меня обратно после такого он просто не мог. Либо жена опозорена и наказана, либо муж опозорен и с этим смирился. Здесь, в глуши, вряд ли кто-то обратил бы внимание на мой отъезд настолько, чтобы не подать лорду Вейтворту больше руки, но он был лордом-рыцарем, и если бы этот поступок стал известен хоть кому-нибудь при дворе…

Что жены бывали неверны до брака, я знала. Не до такой степени я была наивна и несведуща в свои неполные двадцать два года. И поступали с ними по-разному, но чаще всего оставляли позор за дверями спальни. Так было проще для всех.

Я не была ни в чем виновата, если не считать того, что вышла замуж за человека, на землях которого нашли подозрительное мертвое тело. Но несмотря на весь ужас того, что меня ожидало, мне не хотелось даже рыдать. Я тоже вела себя очень странно – не так, как могла бы сама от себя ожидать, так почему же меня смущает поведение остальных в этом доме?

– Миледи?

Чтобы окончательно представить себя не леди, я повернулась и с удовольствием увидела, как в ужасе отшатнулась от меня, довольно облизывающей пальцы, моя чопорная горничная. Насколько ей происхождение позволяло, конечно, быть чопорной, но мне удалось немного сбить с нее спесь.

– Вот это пятно, Летисия.

– Да, миледи. Я видела. Оно не только у вас… Умоляю, не говорите его милости, он сживет меня со свету, если узнает, что я проговорилась вам. Эти пятна по всему дому. Не то чтобы их было много, но их видели все, все… Если бы я знала, заперла бы свою комнату и вам велела бы запереть, миледи, я…

– Летисия, – сказала я очень спокойно. Чего ждать от других, раз сама себя удивляешь раз за разом? – Моя комната была заперта изнутри в эту ночь.

Глава пятая

Побелев как полотно, Летисия отшатнулась. Конечно, ее напугала не я, а сам факт, может, еще и мое спокойствие. И я находила объяснения тому, откуда могло взяться пятно.

Кто-то мог невзлюбить меня до такой степени, что не побоялся воспользоваться ситуацией. Полиция считает, что это оборотень? Напугаем приезжую дурочку, которую никто здесь не ждал, и заставим лорда Вейтворта сделать так, что она навсегда исчезнет. После того, как он отошлет ее в безопасное место – подвергнет себя возможному позору, если примет ее обратно под крышу своего дома. Почему бы не дать ему шанс?

Но кто меня мог невзлюбить, я не знала. Допускала, что муж мог иметь любовницу – родственницу любого из слуг, живущих здесь… Все равно мое предположение звучало неправдоподобно. Лорды не женятся на простолюдинках – никогда.

Возможность накапать кровью была. Есть, в конце концов, кухня, есть скотный двор. Никто не проверит, человеческая ли кровь, это ведь невозможно.

И комната моя была заперта.

– Это чья-то шутка, Летисия. Я никуда не поеду.

– Я понимаю, миледи, – быстро заговорила она. – О, я понимаю, но…

– И кто сказал, что я буду в безопасности в другом месте.

– Его милость приказал вам уехать, – почти простонала Летисия. – Он не мог не подумать о том, как это истолкуют, но он хочет как лучше.

– Или нет, – заметила я.

Что же мне делать?

Я отошла и села на кровать. Летисия отмерла наконец, позволила себе съесть оставшуюся булочку, вытерла руки небольшой салфеточкой – наверное, как укор мне: вот что подобает сделать после завтрака леди, – и стала собирать мои вещи. Я наблюдала за ней и поняла все не сразу.

– Зачем ты берешь столько вещей? – спросила я, когда увидела, что Летисия накидала на кровать рядом со мной кучу платьев и, пыхтя, выдвигает из стенной ниши огромный сундук. – О…

Жена приходит в дом мужа, почти ничего не имея. Если она покидает дом мужа с вещами, которые приобрела в браке, никто не решит, что муж ее выгнал.

Особенно если заставить кого-нибудь посмотреть на этот огромный багаж.

– Милорд приказал собрать вас как положено, – ответила Летисия. – Он несколько раз повторил мне приказ, миледи, как будто я кажусь дурочкой. Да что я, не понимаю, как следует вас отправить? И он понимает.

Да, отстраненно подумала я. Мне хочется выглядеть умной в своих собственных глазах, но я не могу догадаться об очевидных вещах.

Я поднялась и начала сворачивать платья. До этого момента у меня не было даже желания их рассмотреть, а сейчас, аккуратно складывая их, я отметила, что Летисия достала всю мою зимнюю одежду – и видят Ясные, та была превосходна! Тонкие ткани, отличный пошив, изысканная отделка. С меня снимали мерки перед свадьбой, как полагается, но я не мечтала о подобном изобилии. Лорд Вейтворт был, несомненно, богат, возможно, даже богаче, чем я о нем думала.

Следом за платьями я занялась бельем. Я привыкла донашивать все за сестрами, даже рубашки и белье, но чаще – за мачехой, потому что мы были одинакового телосложения. Вот только семья не могла похвастать богатством, и прежде чем надевать рубашку, мне приходилось ее зашивать. Сейчас все вещи у меня были новыми.

Так чем же мне придется заплатить за свой удачный брак?

– Летисия, – не выдержала я, – мой муж не похож на мужей моих сестер, правда?

Ее удивил мой вопрос, так что она чуть не выронила шкатулку – в ней было всего два украшения, но раньше я не имела и этого, – а потом повернулась ко мне и нахмурилась.

– Вы живете в своем доме, миледи, в теплой комнате, у вас много одежды и вкусной еды, вам не приходится ухаживать за тремя малолетними детьми, как леди Эмилии, или зашивать камзол мужа, как леди Элизабет. В отличие от леди Джулии я не вижу на вас синяков от побоев, – сказала Летисия. Она успела подойти к туалетному столику и убрать в шкатулку мою диадему, и мне показалось, она специально тянула время, чтобы хорошенько обдумать свои слова, прежде чем мне ответить.

– Он молод, хорош собой, крепок здоровьем, иначе бы не был лордом-рыцарем, и по этой же причине, наверное, очень неглуп, – заметила я. – Но я спрашиваю тебя не об этом.

– Что еще желать леди? – пожала плечами Летисия. – Внимания? Уверяю, он не привык к вам так же, как вы к нему. Пройдет время, и вы все получите.

– Что может быть с ним не так?

Летисия в сердцах бросила шкатулку в сундук поверх нарядов, подхватила лежащие рядом ночные платья и принялась их быстро сворачивать.

– Меньше думайте об этом, миледи, вот мой вам совет. Я вдова, насмотрелась на всякое в этой жизни. На сестер ваших, на мачеху, да и прочих. Ищете добра от добра. – Она опять швырнула платья в сундук – ее явно этот разговор расстраивал. – Давайте я вас переодену, не надо медлить, темнеет рано.

Спорить я больше не стала.

Беспокоит ли меня то, что муж ни разу не пришел ко мне в спальню? И да, и нет. Того, что было для меня неизбежно, я очень боялась, но как же было невыносимо ждать, пока оно наконец-то случится. Почему лорд Вейтворт не исполняет свой долг? Я ему неприятна? Он ожидал, что я буду красивее и моложе? У меня был всего лишь один портрет, и он никому не нравился, все утверждали, что в жизни я лучше, но, может, на нем я вышла полнее? Художник не справился с лицом, зато нарисовал мне пышную грудь, но не может же быть в этом дело?

Летисия могла просветить меня, но спрашивать я не стала. Я не знала, что творилось за закрытыми дверями домов моих замужних сестер, а когда попыталась расспросить об этом, меня оборвали невежливо, и не только мачеха, но и отец чуть не дал мне пощечину…

Беспокоит ли меня то, что лорд Вейтворт смотрит на меня как на вещь, доставшуюся ему по наследству и которую он не знает, куда теперь деть? Да. Я предпочла бы, чтобы хоть свой долг жены я исполняла примерно. У меня словно нет места, и это волнует меня сильнее всего.

Летисия подала мне теплую доху.

– Ну вот вы и готовы, миледи, – сказала она удовлетворенно. – Выглядите так, как должна выглядеть жена лорда-рыцаря.

– А где же я буду жить? – улыбнулась я. – На постоялом дворе?

– При храме. – Тут я убедилась, что Летисия не всегда действует в моих интересах или действует так, как она их понимает. – Ни один оборотень не войдет в храм Ясных, – объяснила она.

Все же провозились мы долго. Солнце клонилось к закату, почти задевая верхушки деревьев, а Филипп с озабоченным видом ходил вокруг кареты. Не той, на которой приехала я – ту отправили обратно сразу же, как только я вошла в храм, – этот экипаж был намного новее, тяжелее, и, как я понимала, по такому снегу это минус… Но колеса его были больше, а ободы шире, и лошадей запряжено не две, а три.

Поварята вынесли мой сундук. Весил он немало, и его водрузили позади кареты так, чтобы всем было видно: вот герб, такой же, как на двери экипажа, и это значит – леди Вейтворт не изгнана, а путешествует.

Из окна за нами наблюдал Маркус, а мужа я не увидела.

– В добрый путь, – сказал Алоиз, но не мне, а Филиппу. Мне он лишь поклонился.

Белое, все белое, слегка тронутое серым налетом, – в солнечный день тени яркие, а сейчас словно призраки на снегу. Я смотрела в окно на дорогу, на лес, который был близко, а в лесу – та самая тропа, на которой нашли тело несчастного.

«В стороне от тракта» – так сказал полицейский. Я приехала в имение затемно, но заметила, что от дороги отходят несколько местных троп до небольших деревень. Заселены они были в основном в теплое время года – так крестьяне продавали себя на сезон королю, но кто-то оставался и на зимовку. В основном вольные, те, у кого было хозяйство и скот. И те, кому некуда было возвращаться.

Эти люди в куда большей опасности, чем я.

Мы въехали в лес, и я поняла, что путь наш не будет легким. Карета застряла в сугробах, лошади дергали ее и ржали, Филипп ругался и бегал вокруг, потом постучал в дверь и попросил Летисию выйти. Мне он, конечно же, ничего не сказал.

Но Ясные создания были к нам милосердны. Или у Филиппа кончилось терпение, и он стегнул лошадей так, что они вырвали карету из плена. Меня сильно мотнуло, я даже ударилась головой, но, несмотря на боль от ушиба, была рада, что мы можем ехать дальше.

К тому же мне пришлось сделать над собой усилие и не морщиться, когда Летисия села в экипаж. Она могла проявить заботу, сейчас не слишком уместную, а мне хотелось, чтобы меня никто не трогал до тех пор, пока мы не окажемся в селе среди людей.

Быстрой езды до села – с полчаса, но не по такой дороге. Я рассчитывала, что хорошо если через час мы окажемся на месте. Филипп ехал теперь внимательно, рывками – наш кучер так же возил нас, присматриваясь, где стоит замедлиться, где перескочить опасный отрезок. Меня начало знобить, Летисия покачала головой, но ничего не сказала.

Потом карета остановилась.

– Что там еще? – заворчала Летисия, подбирая полы своей дохи и выглядывая в окно. Она взялась за ручку дверцы, готовая выйти и поругаться с нашим возницей. Как видно, кучер из Филиппа был хуже, чем охотник. – Филипп! Тьма тебя побери!

Я отодвинула занавеску и подумала, что слова ее прозвучали пророчески. Тьма. На улице действительно была тьма. Стемнело молниеносно, и даже луны не было видно за облаками.

Хлопнула дверь, Летисия выбралась наружу с другой стороны экипажа. Я откинулась на спинку сиденья, пытаясь выровнять дыхание. У меня была версия, куда исчез Филипп, правда, я не хотела ее озвучивать. Все мы люди, но некоторые вещи лучше просто иметь в виду.

– Филипп! Где ты? Филипп!..

А потом я услышала душераздирающий вопль.

Глава шестая

Человек или зверь? Крик был нечеловеческий. Не мужской и не женский. Короткий, он оборвался быстро. Я не могла представить, кто так кричит – как обреченный на смерть.

– Миледи, бегите! Бегите!

Летисия, спотыкаясь, подбежала к карете, судорожно цепляясь за дверцу и стены кареты, пыталась забраться внутрь, и ее колотила крупная дрожь.

– Бегите! Бегите что есть мочи, заклинаю!

Я открывала и закрывала рот. Куда мне бежать, зачем, разве есть смысл? Но Летисия захлопнула дверь, схватила меня за плечо и резко толкнула. Говорить она больше не могла, лицо ее перекосилось, как в припадке, а пальцы впились в меня с такой силой, что я вырвалась уже от нее и, задыхаясь от ужаса, распахнула дверцу со своей стороны и выскочила из экипажа.

Я ничего не увидела – и никого. И крик больше не повторялся, было темно и пугающе тихо.

Конечно, я провалилась в снег почти по колено. Мне мешали платье и тяжелая доха, я спотыкалась на каждом шагу, меня подгонял неизвестно откуда взявшийся страх. Он словно шлепал меня по спине, грубо и бесцеремонно, не давая остановиться, осмотреться, понять, что вообще происходит. Страх хватал за горло и рывками гнал вперед.

Мне бы подумать, зачем я бегу, но паника овладела мной. Я сознавала, что надолго меня не хватит, что я задыхаюсь, что ноги практически перестали меня слушаться, что я отбежала совсем недалеко, хотя казалось, что промчалась несколько миль, и если я оглянусь, то сквозь деревья увижу карету – и, может, еще кого-то. Я грудью кидалась на девственный снег, врывалась в сугробы, видя только то, что до меня никого здесь не было…

Меня никто не окликнул, никто не догонял. Настигнуть меня по следам – легче легкого, так зачем я пытаюсь умереть не своей смертью?

Но хаотично бившиеся в голове мысли не останавливали. Я продолжала бежать, по лицу текли капли пота, мне было жарко, как в летний день у огня. Я разрывала руками доху – безрезультатно, она замедляла мой бег, я вся промокла, и черные стволы кружились перед глазами, сливаясь в скелет карусели.

Потом я упала лицом прямо в сугроб и поняла, что выдохлась совершенно. Ни бежать, ни даже подняться я не в состоянии. Я бездумно хватала пересохшими губами снег и думала, что надо вернуться.

Как это выглядит? Чего испугалась Летисия? Кто кричал? Что – это, что там случилось? От чего я бегу?

Я с трудом поднялась на колени – на большее меня не хватило. Как я могла быть настолько беспечной, почему я позволила внушить себе, что мне надо бежать?

Конечно, Филипп, бедняга, как это бывает, отлучился с козел по нужде. Вероятно, он побежал дальше в лес, чтобы мы его не заметили. Он ведь охотник, он не боится леса, и он вооружен. И он не отзывался на окрик Летисии – право, это было бы просто смешно.

Что она рассмотрела в лесу? Филиппа? Или какого-то зверя, которого наверняка напугала не меньше, чем после – меня? Почему закрылась в карете, а мне велела бежать? Может, думала, что зверь набросится на нее и она отвлечет от меня внимание? Зверь не будет бежать по следам…

А оборотень – будет. Он знает, как преследовать жертву. А вот экипаж – для оборотня это пространство, которое ему неприятно.

И что же тогда?

– Филипп!

Тишина. Ни звука, ни ответного крика. Лишь где-то треснула ветка под тяжестью снега.

– Летисия! Кто-нибудь!

Они не бросят меня в лесу. Они не сумасшедшие, ведь одно дело – погибший крестьянин, а другое – жена лорда-рыцаря. Они знают, что королевская армия уже в пути. Полиция настороже. Перевернут все, но будут меня искать, обязательно выяснят, что случилось.

– Летисия! Филипп!

Никого.

Подняться на ноги мне удалось не сразу. Где-то у меня еще сохранились силы, чтобы не упасть здесь пластом и не остаться навечно. Я вымокла почти что насквозь, тепло отступало, и я чувствовала, как меня начинает знобить.

Нужно срочно возвращаться по своим же следам, что бы там ни произошло. И если произошло, то снова бежать… куда? В имение? По тракту? Другого выхода нет, если мне вообще дадут убежать.

Или остаться? Не здесь, но пробиваться куда-то к людям, вот только куда? Найти любую дорогу до деревеньки – но кто мне сказал, что она будет ближе, чем усадьба, и когда я дойду до этой деревеньки, и дойду ли вообще?

И тогда я поняла, что такое настоящая паника. Тихая, обреченная, когда даже делать что-то нет смысла, хочется просто стоять и ждать, пока все закончится, и желательно – поскорее.

Мне показалось, что стало светлее. Я подняла голову и увидела, что облака кое-где разошлись и луна подмигнула мне в слабом просвете, а затем мне на лицо упала снежинка.

Я прошла какие-нибудь пятьдесят ярдов – задыхаясь от слез и дрожа от холода, а не от страха. Я шла по оставленным мной же следам и теряла равновесие, я падала, проваливаясь в рыхлый снег, и загребала его рукавами, коченея еще сильнее.

И снегопад за это время разыгрался уже вовсю.

Начиналась метель. Ветра не было, но я понимала – едва он поднимется, мне наступит конец. Я упаду, пытаясь сберечь остатки тепла, сожмусь в потерянный слабый комочек, и жизнь потихоньку покинет меня – я усну.

Я не могла убежать далеко, убеждала я себя, потерянно глядя, как снег заносит мои следы. Еще немного, и я перестану видеть что-либо в двух шагах. Но если смотреть не вперед, а под ноги, то есть шанс рассмотреть путь… Если бежать, если найти силы и бежать очень быстро, насколько позволит усталость и снег – нет, только снег, – то я выживу.

Впервые в жизни я осознала, что значит злость. Повинуясь чужому приказу, я чуть не убила себя до того, как убивать меня явился бы кто-то еще. Так почему я кому-то позволила решать за меня?

Слушайся, подчиняйся, от тебя ничего не зависит – вот что я слышала с детства и не училась сопротивляться. К чему это все привело?

Если сначала я кидалась в сугробы в отчаянии, то теперь меня подгонял гнев. Это странное, незнакомое и приятное состояние толкало меня вперед почти так же, как прежде страх. И идти было легче и тяжелее одновременно, но озноб проходил под влиянием родившейся злости.

– Летисия! Филипп!

Я не узнала свой голос. Как будто это кричала не я, а та леди-рыцарь, которой я побыла не дольше четверти часа. Но снова мне никто не ответил, а звук утонул в круговерти метели.

– Филипп!

Я понимала, что буду кричать, пока не сорву себе голос. Карета должна быть уже совсем близко. Не страшно, что идет снег, я различаю следы и, кажется, вижу дорогу. Я вышла. Я все же смогла.

Я остановилась, схватилась за ствол дерева, прислонилась к нему и застыла.

Кареты не было. Но сбиться с дороги я не могла. Да, неугомонно вьюжило, но я единственная, кто несся по этим сугробам. Заблудиться, запутаться – исключено.

Они уехали без меня? Или…

Или, подумала я, цепляясь за промерзшую кору и обдирая пальцы. Или Летисия испугалась не зверя, а человека.

От прадеда и деда я слышала, на что способны разбойники, особенно те, кто дезертировал из королевской армии. И если они метнули кинжал в возницу, то карета встала, Филипп не отвечал, а Летисия – Летисия пожертвовала собой, чтобы спасти меня хотя бы от бесчестья. И она оказалась права – в такой снегопад, когда нечто страшное бродит здесь, в лесу, нет резона бежать за глупой девицей, когда в карете сокровища. Моя одежда, мои драгоценности.

Все было не так, как я себе напридумывала, и я судорожно всхлипнула, прижавшись к стволу. Да, я все равно стою в лесу одна-одинешенька и, скорее всего, не выживу.

Куда уехал мой экипаж? Я присмотрелась, ничего не увидела, пришлось подойти ближе. То место, где карета стояла, я сразу нашла, но дорога была укатана, на ней осталась не одна колея, и снег порядком припорошил то, что было, – нет, мне не понять, куда они поехали, где их искать, и надо ли?

Мне нужно вернуться домой. По крайней мере, попытаться, и я двинулась в путь, отгоняя подозрения, что кто-то следит за мной из-за деревьев. Гнев помог мне выбраться, и я снова вызывала его, доказывая себе, что в случившемся кто-то замешан: Филипп или Летисия. Неважно, что один из них верой и правдой служил моему мужу, а вторая годами так же, верой и правдой, служила моей семье. В доме было мало людей, никто из них не отлучался, чтобы, узнав о моем поспешном отъезде, успеть сговориться с кем-то на нас напасть…

Кроме моего мужа. Я застыла на месте. Этот человек женился на мне – для чего? Чтобы избавиться от меня любой ценой?

Все, что я знала о нем, точнее, что успела понять: он богат. А я – бедна, девушка без приданого. Да, титулованная, это единственное мое преимущество. Но муж не принимает титул жены, так какая выгода была ему в этом браке и какая выгода ему от моей гибели?

Метель кружила перед моим лицом, холод хватал за руки и давно озябшие промокшие ноги. Я вспомнила, как играла ребенком в снегу с сестрами – если холодно, надо двигаться, надо бежать. Перебороть себя, превозмочь, хотя бы несколько футов, потом пройти, отдохнуть, пробежать еще несколько футов, опять пройти…

Никогда в жизни я не предполагала, что мне придется бороться за жизнь. Все, чего я могла опасаться – болезни или родов. Так я потеряла мать, так умерла моя тетка, но ночью, в лесу, от холода, Тьма знает где?

Мне показалось, что кто-то мелькнул за деревьями. Мало похожий на зверя, слишком высокий, и в тот момент я отбросила мысли о том, что это может оказаться та самая тварь, которая растерзала несчастного крестьянина. Оборотень не следил бы за мной, наверное, он просто набросился бы на меня. Ему незачем меня пугать, я и так напугана дальше некуда, вот она я, неспособная сопротивляться, не умеющая себя защитить.

– Эй! Кто там!

Я всматривалась в темный лес. Нет, мне померещилось, игра пурги и воображения. Или нет?

– Эй! Помогите мне! Пожалуйста!

Я заблуждаюсь.

– Эй! Помогите! Помогите мне, слышите?

Там никого нет.

Глава седьмая

Вспорхнула птица, сбросив с раскидистой ели снег, захлопала крыльями, заметалась. Может быть, это я ее напугала криками, а может, и нет.

– Я леди Вейтворт! Моя карета сломалась! Мои люди пропали! Я награжу вас!

Это какой-то крестьянин, решила я. За поимку оборотня всегда полагалась награда – такая, что можно было жить безбедно в течение нескольких поколений, и если полиция успела ее объявить, то не один человек рыщет сейчас в поисках чудовища, рискуя жизнью. Из казны не платят деньги просто так.

Но я всматривалась и не видела теперь никого. Впрочем, если это существо осязаемое и живое, оно оставляет следы. Я пойду за ним, его жилье наверняка ближе, чем усадьба, и даже если нет, я буду хотя бы не одна.

Я подбежала к тому месту, где видела тень. Никого, ничего, белый снег, бессердечная вьюга заманивает и кружит, смеется надо мной, глупой девочкой, угодившей в нелепую западню. Мне надо выбросить из головы эти глупости и мчаться к усадьбе, там меня ждут очаг и бокал ароматного грога, горячая ванна и обжигающий суп. Если я сейчас кинусь в лес гоняться за призраками, совсем скоро обманчивое тепло покинет меня, и тогда мне конец. Люди в лесу замерзают, и это ужасная смерть…

Я не умела принимать решения. Как мне сейчас не хватало этого навыка! Нерешительность раздирала меня на части и убеждала, что лучше бежать в обе стороны сразу. Но это бессмысленно, каждый шаг в неверном направлении приблизит меня к смерти. Так куда мне идти?

Не давая себе передумать, я развернулась и бросилась что есть мочи по тракту. Ноги скользили, проваливались в снежное месиво, и я, уже задыхаясь, не могла про себя проговорить очевидное. Холодает, и очень быстро, снег прекратится, ударит мороз, и я не успею, не успею добраться до дома.

Нога в очередной раз соскользнула, я едва не упала, но, взмахнув руками, удержалась и вскрикнула, а когда подняла голову, заметила впереди нечто, и это было уже не видение.

Я моргнула. Это крестьянин. Один, но, скорее всего, где-то поблизости его товарищи, потому что никто не станет выбираться в лес лунной ночью без сопровождения. Это ведь логично, так безопаснее. Вероятно, он вооружен, но не будет стрелять в меня.

– Эй?

Крик вышел робким, испуганным, голос сорвался. Существо впереди развернулось и исчезло в лесу.

Я не успела рассмотреть его и уверяла себя, что это крестьянин. Высокий, сутулый, в короткой меховой дохе. Больше некому быть здесь, кроме крестьян, ну а то, что он не отозвался на крик… Я за свое спасение вряд ли дам ему больше денег, чем королевские казначеи. Да, помочь мне не так опасно, как охотиться на чудовище, но он упустит драгоценное время. Люди такие жестокие. Жадные. Глупые.

Я снова злилась – и радовалась. Теперь бежать опять будет легче, несмотря на то, что становится все морознее и практически невозможно идти.

Вой настиг меня спустя несколько ярдов. Настоящий животный вой, голодный и алчущий, словно сулящий, что все бесполезно. Затем я услышала выстрел.

В лесу, где были лишь я, снег и луна, он прогремел как глас Ясных созданий. Лес взволновался, потревоженный эхом, но быстро затих. Мне показалось, он вздохнул с облегчением, чего я не могла сказать о себе.

Стрелять могут люди, но люди ведь стреляют не только в зверей. Не нужна была бы полиция, если бы от людей не видели зла, и я не рассчитывала, что кто-то пощадит меня, если он замыслил и сотворил нечто недоброе. Даже жена лорда-рыцаря – особенно жена лорда-рыцаря, чье слово весомее слов остальных, – нежелательна как свидетель. Я и понять ничего не успею, так где же опаснее?..

Метель начала стихать. Я не знала, что лучше, вьюга или мороз, и с тем и с другим сложно справиться, но что кто-то совсем недавно, наверное, передо мной, прошел в лес, я увидела ясно. Сугроб разворотили, кто-то шел уверенно, зная дорогу, – конечно, тот самый крестьянин, от которого только что ускользнула награда за монстра.

– Я пожалуюсь на тебя королю, – пригрозила я в никуда.

Речь шла не о пустой угрозе. Если это королевский крестьянин – у меня есть такая возможность. И в тот момент я не сомневалась, что именно так и поступлю.

Я шла по следам. Да, это был человек, тяжелый, грузный, он хорошо примял снег, который уже не казался таким пушистым и нежным, как тогда, когда я в первый раз убежала в лес. Как я ругала себя за эту неосмотрительность! Но ругала недолго.

Приземистое здание возникло передо мной так неожиданно, что я не поверила своим глазам и застыла на месте. Сторожка? Охотничий домик? Я постаралась вспомнить, что мне рассказывали о королевских угодьях. Слушала я невнимательно, – еще один повод себя отругать. Кажется, эти охотничьи домики строили недалеко от тракта как раз для того, чтобы люди лорда-рыцаря могли забирать из них настрелянных охотниками пушных зверей. Вряд ли там будет тепло, но если есть печь, у меня получится ее растопить.

Следы вели дальше в лес. Кто бы это ни был, он меня больше не интересовал. Снега возле домика наметало достаточно, здесь не появлялся никто уже несколько дней, но мне это было неважно. Я добралась до крыльца, упав пару раз, взобралась по лесенке и рванула на себя дверь.

Она оказалась закрыта. Я испугалась, но тут же подумала – никто не станет запирать охотничий домик. Надо сильнее дергать, возможно, дверь просто примерзла.

С третьего раза у меня получилось открыть дверь, и я, лишь сейчас осознав, как вымоталась, ввалилась в темную комнатушку. Упала на колени, ударившись, но даже не почувствовав боли, и стала осматриваться.

Никого. Холодно, но не так, как на улице, и вон она – печь, возле нее аккуратно сложены поленья, лучины для растопки, правее на шатком столике – котелок, кресало, несколько почти целых свечей. Кем бы ни был мой муж, он прекрасно следил за угодьями короля.

Теперь мне уже не было страшно. Я ощутила смутную гордость – я выжила там, где погиб бы любой другой, так на что еще я способна? Поднявшись, я приблизилась к печке и принялась за растопку.

Жизнь в небогатой семье имеет свои преимущества. Где-то она отчасти смешна: к мачехе и старшим сестрам были приставлены горничные, которым платили больше, чем тратили на еду. Готовили мы с сестрами сами, убирались тоже, только прически нам делали, когда мы выходили из дома. Я умела топить печь, собирать воду из снега, стряпать не хуже иной поварихи, шить. Я была бы хорошей партией какому-нибудь зажиточному купцу, если бы наш отец не был одержим идеей сохранения нами титула.

В печурке заплясал огонь, и я прикрыла дверцу: пусть разгорится, скоро здесь станет тепло. Мокрая доха сковывала движения, но теперь я могла ее снять. Потом я зажгла свечи, одну поставила на окно – если кто-то будет проходить мимо, а может, и проезжать по дороге, заметит, что в домике кто-то есть. Затем я открыла дверь, зачерпнула котелком немного чистого снега, заперлась изнутри и поставила котелок на огонь.

Комнатка была невелика. Печь, небольшой столик, абсолютно пустая полка, деревянный лежак, покрытый куском грубой, замызганной чем-то холстины, на этой холстине мне предстоит спать… неприметная дверь. Туда я сунулась сразу – но там тоже была пустота. Похоже, что это хранилище, подумала я и осветила его получше.

На полу виднелись темные пятна.

«Это охотничий домик».

Этим все объяснялось. Придумывать нечего. Здесь лежали тушки зверей. Пятна – обычное дело. Они и должны быть, разве нет? Но я все равно захлопнула дверь, испытывая омерзение.

И затаенное чувство страха, что такие крупные пятна не остались бы от тушек зайцев и лис.

Я пыталась успокоить себя, что я в безопасности и в тепле, и сейчас это главное. Утром или, может быть, днем я отправлюсь домой, а пока нужно согреться, просохнуть, поискать, есть ли что-нибудь вроде отваров трав и какая-нибудь еда, и лечь спать, когда печка полностью прогорит, и не забыть закрыть заслонку. Даже если кто-то будет бродить неподалеку, он меня здесь не тронет.

Я пошарила рукой по полке. Пусто, совсем ничего, вероятно, те, кто уходил отсюда последним, истратили все припасы.

Или нет. Я припоминала: как обустроены такие домики? Где-то должны быть лекарские снадобья, обязательно, ведь на охоте случается разное. И какая-то еда, но вот где?

Посмеиваясь сама над собой, потому что выглядела я нелепо, я опустилась на колени, полезла под лежак и сразу наткнулась на небольшой сундучок.

Как я и предполагала, там были завернутые в тряпки снадобья, назначений которых я не знала, и что-то, похожее на согревающий сбор с имбирем. Радуясь как ребенок, нашедший долгожданный подарок, я бросила сбор в котелок и с наслаждением вдыхала терпкий запах. Меня уже не знобило, страх прошел, осталась только невероятная гордость. Сказать кому, и никто не поверит, что я смогла избежать верной гибели. Я и сама не верила, словно все это было продуманной кем-то игрой.

Тряпку я продолжала держать в руке и не сразу сообразила, что с ней не так. Она показалась мне знакомой – я уже где-то видела герб, грубо вышитый на ней, видела точно. Он был на моей карете, на рыцарских щитах в нашем доме, и хотя я почти не разбиралась в геральдике, ошибиться я не могла.

В этом не было ничего странного. Клочок, оставшийся от парадной скатерти. Никто ведь не станет пускать на тряпки еще хорошую вещь и выбрасывать вполне пригодную для хранения всякой мелочи ткань. И то, что тряпка из нашего дома, тоже нормально: тот же Алоиз мог завернуть в нее сбор. Я искала подтверждение сама не знала чему.

Домик не выстудило окончательно – это я поняла, когда осмотрела все до последнего закутка. Какими бы плотно пригнанными бревна ни были, как ни был бы слаб ветер, здесь кто-то останавливался не так давно. Даже снег, наваленный на крыльце, не казался мне доказательством – пара метелей, и скрыты следы.

Я медлила, стоя у двери. Выходить на улицу было безумием – не потому, что меня кто-то там поджидал, а потому, что это остудило бы домик. Я сказала себе – перестань, вернулась к печке, подкинула дров, посмотрела, как лижет огонь сухое дерево. Оно не горело бы так легко, если бы печь давно не топили и поленья успели бы отсыреть.

На улице вновь мело. Перед глазами была чернота и мелькали крупные белые хлопья. Мороз отступил, но если бы я не пришла сюда, то лежала бы где-то на обочине тракта уже неживая.

Вот мои же следы. Над крыльцом нависал козырек, их не замело окончательно. Есть ли чьи-то еще? Или нет?

То мне казалось, что я четко вижу, что кто-то до меня заходил в этот дом. То я убеждала себя, что все – иллюзия, но прийти к однозначному выводу никак не могла. Надо было запирать дверь и ждать, пока можно будет лечь спать.

Я услышала не шаги, только треск кустов или веток, вздрогнула, выпрямилась и заметила тень. Та ли самая, по следам которой я пришла сюда, или та, что заманила меня сюда по следам?

Я вскрикнула и метнулась в дом. Пальцы не слушались, я никак не могла запереться и не знала, где тот, кто пришел за мной. Наконец задвижка встала на место, и я с запоздалым ужасом поняла, что в домике не нашла даже ножа.

Я бросилась к сундучку, перевернула его и вытряхнула содержимое на пол. Ничего, лишь снадобья и какие-то записи – наверное, как эти снадобья применять.

У меня есть огонь, вспомнила я и метнулась к печке.

В тот момент, когда пламя, подступившись пару раз, прихватило длинное и тонкое поленце, раздался сильный удар по двери.

И еще один.

И еще.

Глава восьмая

– Миледи! Ваша милость! Откройте! Ради Ясных, вы живы!

На меня накатило опустошение. Вот и все, я спасена. И слабость навалилась такая, что я руки не могла протянуть к задвижке, а Филипп продолжал истошно вопить и колотить по толстому дереву.

Я подошла к печке, сунула в огонь поленце и только потом отворила дверь. Филипп, мокрый, взволнованный, при виде меня всплеснул руками и плюхнулся на колени.

– Миледи! Да благословят вас Ясные! Как же так?! Куда же вы?! Я уж думал!

– Где ты был? – глухо спросила я. Мной овладело полное безразличие ко всему, и к тому, как я оказалась здесь, тоже.

– Так там дерево на дорогу упало, ваша милость, я его углядел, поволок в лес, иначе карете-то никак не проехать, а тут крик…

Крик. Да, кто-то кричал.

– Чей?

– Да я и не разобрал, миледи, испугался, что ваш, да зацепился за что-то, за ветку какую-то, пока выпутался, выскочил, а карета ваша мимо меня пронеслась! И так скоро, я и не разглядел, кто на козлах! Думал, вы служанку отправили править с перепугу. Да мне надо было сказать!

– Встань, – прошептала я.

С Филиппа натекла на пол лужа, снег залетал в комнату и тут же таял, выдувало тепло. Я поежилась, но не от холода.

– Пройди в дом, запри дверь.

Я отошла к лежаку и устало села. Все равно нам сейчас не дойти, ночевать будем здесь. Ну и ладно.

Филипп же деловито возился у печки, открыл дверцу шире, подкинул дров, в комнатушку пахнуло жаром. Затем, обернув руки в полы дохи, он снял давно закипевший отвар, поставил его на столик, покачал головой, не найдя никаких кружек.

– Как ты меня нашел?

– Да куда же мне было деваться, миледи, я бросился обратно в усадьбу, понимал, что милорд меня высечет, но лошадь нужна, карету пешком не догнать. А ну как Летисия опрокинет вас, бежал, а сам думал – успеть бы только. Глуп я, ваша милость, как Ясные видят глуп.

Он снял ружье, стащил доху, бросил ее возле печи, кинул поверх мою доху – и верно, так она просохнет быстрее, – и сел прямо на пол.

– Сейчас отвар остынет, дам вам, ваша милость. Так вот бежал я, а потом приметил – следы! Думаю, вы, не вы, или служанка ваша. Иду уже, по сторонам смотрю, вижу – кто-то в лес зашел. Знаю, что домик тут есть, подумал – а вдруг?

– А больше ты никого не видел? Там кто-то стрелял.

– Так я и стрелял, ваша милость! – вздохнул Филипп. – То ли волк выл, то ли еще какая-то пакость. Попасть не попал, но отпугнул. Мне же за вашей милостью надо было бежать, а не от волков отбиваться. Волк – он зверь здесь шуганый, стрельбы боится… Иду по следам, все мне кажется, что не один человек шел. А уже возле домика – смотрю: миледи, да как вы от меня в домик заскочили! Это как же вы так, ваша милость!

Я и сама не знала как. Наверное, когда хочешь жить, все остальное не имеет значения. Мне хотелось спросить про оборотня. Верит Филипп в это или нет.

– А кто еще сюда шел?

– Так откуда же я знаю, миледи. По лесу много кто ходит, – пробурчал Филипп, но я заметила в его голосе напряжение. – Как же это служанка-то ваша, вот что…

Продолжить чтение