Читать онлайн Солнце краденое бесплатно

Новый день

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

Тревожно сверлящий звук зуммера возвестил о начале нового дня. Очередного.

Неприятный сигнал вонзался прямо мне в мозг, запуская цепочку рефлексов, отточенную годами.

Открыла глаза, быстро привыкнув к сумраку комнаты. Села, спустив ноги на пол. Голые ступни обожглись холодом его каменной поверхности. Резко откинула в сторону колючее одеяло, еще хранившее с таким трудом собранные и сохраненные остатки ночного тепла.

Привычным движением правой руки достала рубаху, грубую, домотканую, сложенную в изголовье аккуратным валиком. Спать на ней хоть и жестко, зато голова не болит. Голая кожа чувствительна, скользящая по ней ткань ощущается, словно крупный наждак.

Первые утренние лучи робко трогают раму окна моей комнаты. Улыбнулась им, чуть прищуриваясь. Эту маску полного и абсолютного благополучия я ношу уже так давно, что даже сама в нее верю.

“Открыла глаза – улыбайся!”

Есть еще пара минут полного и счастливого одиночества. Время, когда рядом нет никого, можно спокойно подумать и собраться с душевными силами. День предстоит очень сложный, мне они еще явно понадобятся. Об этом упрямо напоминала саднящая боль в голом, как коленка ребенка, затылке.

Здравствуй, первый день моей взрослой жизни.

Оправив рубашку, скользнула босыми ногами на пол, проснувшись уже окончательно. Ночи становились все холоднее, на тусклом стекле узкого стрельчатого окна к утру намерзла вода, превращая его в настоящий искристый витраж. Скоро теплые утренние лучи растопят эту блестящую роскошь, превратив ее в грязную лужу, медленно стекающую с каменного подоконника.

А потом придет кто-нибудь из прислуги и вытрет ее куском старой ветоши, я за этим обязательно прослежу.

Как будто бы льдистого чуда и не было.

И о чем я задумалась снова? Прячусь в маленьких мыслях, как мышка в ворохе старых опилок, лишь бы не думать о важном.

Сегодня последний день моей маленькой жизни. Уже завтра все совершенно изменится. Завтра старшая дочь дома Рейн принесет свою страшную клятву. А ей все равно…

Вру себе я, конечно.

Даже роль жены обычного землевладельца, не обремененного титулами и вековым наследием рода мне казалась теперь куда лучше.

Ярко представила себя чинно идущей по узкой улочке Малого Рейна: рядом крупный, степенный мужик, бородатый и светловолосый, с красным мясистым лицом, как у всех, выпивающих крепкий свой эгле¹ каждый второй день имперской декады². Это мой муж, благоверный, конечно. Он несет всякую чушь, пугая грохочущий басом весь земельный квартал, а я только морщусь в ответ, снисходительно слушая. Все эти хаттэ³ на семейных прогулках казались мне внешне похожи, как однояйцевые близнецы.

Они не чурались самой грязной работы, на местном рынке торговались самозабвенно за каждую гле⁴, женились всегда по расчету. В большом доме такого семейства всегда было шумно и оживленно: здесь жили все многочисленные незамужние сестры мужей и такие же тетки, вдовые бабки и прочие бесконечные громкоголосые родственники, окруженные кучей веселых и толстых детишех всех размеров и возрастов.

Вздрогнула. Пару раз я нос к носу сталкивалась с семьями хаттэ, в узких, тесных проулках по дороге в порт и всегда спешила быстренько и незаметно удалиться. Нет, не получится из меня полезной жены и хорошей матери для простолюдина. Пустые мечты и напрасные мысли, мой путь предначертан давно и ничего уже не изменить.

И отчего мне так тошно?

Вдруг внимание привлекла яркая вспышка высоко там, за заиндевевшим стеклом. Ясное небо неожиданно осветилось целой связкой ослепительных молний, и в ту же секунду пошел густой снег. Прямо из воздуха, словно сам свет вдруг замерзал на лету и падал теперь медленно, неторопливо. Невольно залюбовавшись, я встала на цыпочки, потянувшись к окну еще ближе.

– Халим уже на ногах? Эта глупая козочка скоро застудится снова! – знакомый низкий женский голос заставил меня резко вздрогнуть. – Что за наказание мне? А ну быстро в купальню!

И как у нее получалось появляться беззвучно и в самый неподходящий момент?

– Можно подумать там будет теплее… – впереди ожидала суровая процедура, придуманная очень давно, еще самыми первыми колонистами: сперва теплая ванна соленой воды, наполненная из нашего домового источника, а потом мне на голову выльют целую бочку воды ледяной, из верхнего резервуара на крыше. Б-р-р-р-р-р!

Зато, наши дети совсем не болели. И взрослые не простужались, почти. Как сказано в исторических хрониках: после первых десятилетий на теплой планете с недолгой зимой колонисты расслабились, и первая же суровая стужа двадцатилетнего цикла светил едва не унесла жизни всей тогда процветавшей колонии. С тех пор так оно и повелось…

А когда источник замерзнет совсем, уже в середине суровой зимы процедуры в купальнях будут завершаться растиранием снегом.

Никогда я их не любила.

– Можно подумать, тебе хоть раз удалось выйти немытой к столу! – моя старая няня, мой бессменный надсмотрщик и вечный палач, не знающий жалости, громко фыркнула.

Сухенькая, беловолосая и белоглазая, ростом едва ли мне по плечо, она двигалась порывисто и очень быстро. Со спины старая Куста была даже похожа на одного из поселковых мальчишек. Из тех, что шустро помогали на замковой кухне, работая за еду.

Но внешность обманчива: с самого раннего детства все дети Рейнов знали весомую силу ее оплеухи. Чуть позже она знакомила нас и со своим мастерством владения гибким кнутом, неизменно висевшим за поясом этой верной отцовской собаки.

Тихо вздохнув, я покорно поставила ноги в хитросплетение толстых ремешков домашней обуви. Пористые подошвы, выточенные из прочной коры дерева са надежно защищали ноги от ледяного пола.

– Отчего будущая жрица так печальна сегодня? Снова сны? – поджав губы сердито старуха требовательно подала мне длинный холщовый платок.

После вчерашних болезненных процедур нежная кожа на голове все еще очень болезненно ныла.

Вчера мне исполнился двадцать один год от рождения по имперскому календарю. Первое звездное совершеннолетие. Я лишилась последних волос, получив, наконец, зера рода Рейн. Вечное жреческое клеймо и ключ к иллюзорной свободе.

– Хаси, ты видела? Там, в небе что-то…

Накинув на голову плотный платок я поморщилась. Ощущения не из приятных: кожа саднила, а рана на самой макушке будет затягиваться еще долго. Пока зерно примет донора, пуская тонкие нити благословения… Но терпение – главное достоинство любой женщины, этому нас учили буквально с рождения.

– А! Так козочка же не знает! Ужас! Прибыл имперский фрегат, и все гадают, чем нам это грозит. Такой переполох, все бегают, как ошпаренные!

Вот это новость. За всю мою визитов из “большого мира” в нашу забытую всеми богами Вселенной колонию еще не было. Я уже даже думала, что все эти истории о Великой Империи – сказки. Как можно летать между звездами? В голове не укладывалось.

А Куста не унималась. Заправив постель, она привычным жестом заглянула под девичью кровать, словно что-то надеясь найти, провела пальцем по каменной поверхности подоконника, укоризненно покачав головой. Кроме узкого ложа в крохотной комнате не было ничего, совершенно. Даже простой лавочки. Меня с детства учили жить скромно. Роскошь женщину лишь развращает.

– Они, говорят, страшные как тараканы! – с неподдельным ужасом в голосе произнесла няня. – Только бы не добрались до нас!

– Так уж и страшные? – я нетерпеливо топталась возле двери, ожидая старуху. Без сопровождения выходить из комнаты было запрещено и опасно. Сколько раз в детстве я представляла себе страшных монстров, бродивших по замку ночами, привидений и призраков, поджидающих нас за дверью? Но причина была куда более прозаична: старые замки, вырубленные в монолитах древних скал витолита за ночь заполнялись продуктами его разложения и буквально гудели от сгустков энергии. Чтобы выйти утром из комнаты, нужен был проводник, расчищающий дорогу своим поглотителем. На уроках природоведения еще одна детская сказка рассыпалась, как кучка сухого песка.

– Глупеньким маленьким девочкам все бы не верить старухе.

Куста с трудом отодвинула толстую полированную дверь и сняв с пояса тонкий стальной кнут, бросила его быстро вытянувшийся хвост в коридор. По стенам посыпались белые искры, пол под моими ногами слегка даже вздрогнул.

– Эк сегодня все зарядилось. Я хожу второй раз, а он все не уймется! —

Проворчала старуха, а мне оставалось гадать, кто такой этот “он” и почему “не уймется” Впрочем, фантазия у всех белоголовых богатая. В их страшных сказках кого только не было…

Можно идти.

Уже в коридоре я оглянулась на узкое окно за спиной. Имперский фрегат. Интересно, какой он? Очень жаль, что пустовавший многие годы Большой внешний порт находился от нас в трех ночах пути. Мы только издалека его видели, все рейсы в столицу принимал Малый порт. А здесь – глухая провинция. Озера, леса, рудники, несколько древних замков, малюсенький городок и большой шумный порт, живущий своей бурной жизнью, мало прайд задевающей.

Придется довольствоваться глупыми слухами и досужими сплетнями.

Как обычно.

_______________________

¹ Эгле – крепкий алкогольный напиток, полученный из продуктов брожения почек дерева са.

² имперская декада – 10 имперских суток или 12 земных дней

³ Хаттэ – обращение к землевладельцам рожденным вне прайдов (состоятельным простолюдинам)

⁴ Гле – самая мелкая денежная единица мира Лигла, представляет собой медную чешуйку с имперским гербом. ите писать текст новой главы

Сова

Сова. Имперский фрегат 27-313, класса A- IIV.

– Вторая суточная вахта четвертого имперского месяца пятьсот семьдесят третьего года эры всеобщего благоденствия! – громко прохрюкал над бедной инспекторской головой звучный голос искусственного сознания. – Светлых мыслей, инспектор! – тот, кто его создавал, знал толк в утренних пытках. – Добро пожаловать в суровую реальность, капитан.

Аверин поморщился, как нейропатической боли.

– Петрович, я просил будить меня по земному календарю.

Спорить с системами управления – крайне дурная привычка, присущая многим землянам. Среди многих вредных привычек и пагубных наклонностей капитана, эта – далеко не самая неприятная.

– Твоя просьба не несет никакой смысловой нагрузки, инспектор Аве-рин.

Бесполезно.

Кристаллический мозг его нового корабля отличался редкостным высокомерием.

Порождение мира Габры, лежавшего в центре звездной системы Шедар, искусственный интеллект, заключенный в эффектный кристалл был последним словом нейротехники. Система дарила массу новых возможностей в управлении сложными техногенными организмами.

Таких, как корабли эксадальнего следования – плод многолетней работы технических гениев. Настоящее чудо природы.

Все так.

Только все эти новейшие кибер-мозги отличались чудовищными характерами. “Системы несут след создателей”, как говаривал классик-землянин. Аверин был настоящим землянином.

– Это мой корабль, моя экспедиция, и мое настроение напрямую влияет на ее эффективность! – капитан произнес эту сложную фразу и потянулся. – А будешь спорить со мной, – переведу в экономный режим. Так понятней?

Только землянин мог дать имя искусственному интеллекту. И только Аверин додумался обозвать эту сволочь “Петровичем”.

Скатываться с круглого ложа совсем не хотелось, но до начала его вахты оставалось короткая четверть земного часа.

Упругий рывок, разворот и Макар на ногах. Прыжок, кувырок в воздухе через голову и подход на руках к полукруглой двери бокса, где размещался санузел капитанской каюты.

Пальцем ноги нажал на мягко утопающую в гладкой поверхности ручку, снова кувырок и Аверин уже на ногах.

Этот нехитрых гимнастический ритуал после недолгого сна быстро позволял ему восстанавливать координацию. Док его не одобрял, но изменять своим привычкам инспектор не был намерен.

Да, шервовы⁵ жабры, вот такой он упертый козел, и совсем не скрывает своих очевидных достоинств.

– Список медицинских рекомендаций можешь сразу же выкинуть в… – Макар категорически не приветствовал нецензурную лексику на корабле. Штрафовал экипаж, сам был сдержан. Приходилось мимически дополнять все им сказанное. Взмах руки, средний палец, направленный в сторону унитаза. Петрович все понял, он привык к капитану Аверину. И научился молчать своевременно. – Туда же отправь назначенный мне рацион. И попрошу без комментариев.

Только нотаций от каменюки на прочной подставке Макару еще не хватало, конечно.

– Как скажешь, инспектор Аве-рин. Через два с половиной часа по имперскому…

– Земному. Мой корабль – мои правила. Напоминаю: ин-спек-тор я только при исполнении миссии. Сейчас – капитан. Будешь спорить со мной…

– Есть, так точно.

И Петрович обиженно замолчал.

Инспектор на корабле был почти богом. И капитаном, и командиром, и вождем разношерстного аборигенного племени.

Космический аппарат класса A-IIV, способный выходить в пресловутые Сумерки и перемещаться вне времени и пространства с легкой руки землян вся галактика называла “фрегатами”. Мало кто помнил историю этого слова, но оно прижилось. Жители этой зеленой планеты вообще отличались богатым воображением.

Фрегат A-IIV 27-313, под предводительством землянина Макара Аверина ныне бороздящий просторы галактики, сошел со стапелей крупнейшей верфи Сафара чуть более года назад.

Элегантное, строгое и лаконичное судно отнюдь не блистало подчеркнутой роскошью круизного лайнера. Проект IIV был разработан и строился для специальных задач: после глобальных реформ в современной Империи исполнение новых законов требовало проведения дотошной и кропотливой инспекции населенных миров.

Для чего в кратчайшие строки и была построена целая армада боевых кораблей сопровождения и отдельный флот внешней разведки, к которому и относилась Аверинская “Сова”.

Назвал судно свое капитан самолично и все согласились, конечно. Мало кто рисковал спорить с невыносимо-упрямым инспектором. Так фрегат стал “Совой”, а флот обзавелся очередной чисто земной традицией: давать собственные имена кораблям. И уже очень скоро в космосе появились многочисленные “Крокодилы”, “Бабуины”, “Удавы” и прочие представители почему-то земной флоры и фауны.

Сова.

Полностью автономный корабль, целый мир в бездне бескрайнего космоса. Система искусственного управления, исключительно гуманоидный экипаж (на чем бесстыдно настоял неугомонный Аверин), группа универсальных ядроидов. А еще: собственная экосистема, биостанция, запасной биореактор – подобного ни на одном фрегате флота пока еще не было.

Инспектор мог смело гордиться “Совой” и ее экипажем: за прошедший год единственным неприятным происшествием на “Сове” стала отставка их доктора. Но тут ничего не поделаешь: харанец Мэгрин внезапно влюбился, как какой-то мальчишка и вернулся в свой мир, выбрав путь патриарха, отца и супруга. Против такого решения даже Аверин не смог ничего возразить. Знал бы он, чем обернется поспешное и необдуманное решение, последовавшее за отставкой…

– Ей, барышня. Вы на что там, обиделись снова? – Макар нарочно дразнил “дух корабля” разными старинными словечками и вообще находил очень забавным такой стиль общения с… этой самой фигней.

Острые струи озонированной ледяной воды из потолочного ирригатора бодрили и злили, их уколы разгоняли остатки расслабленности вместе с сонными мыслями.

Да! И зубы Аверин чистил простой зубной щеткой. Никаких лазерных ирригаторов и нано-таблеток и био-жевачек.

Капитан и умывался холодной водой, вот такой вот он ретроград и замшелый ортодокс старого, доброго мира.

– Вы бы уже определились с гендерными предпочтениями, инспектор. И кстати, на виртуальный секс не рассчитывай, я – не такая.

Мак чуть зубной щеткой не подавился от смеха. Все чаще демонстрируемое Петровичем чувство юмора, принимало своеобразные формы.

Так очень скоро он будет рассказывать случайно сгенерированные анекдоты, наверняка очень пошлые, обличая дурное влияние экипажа на искусственный интеллект.

На вакумаллерах⁶ гигиенической комнаты висело обычное, хлопковое махровое полотенце. Раритет и предмет роскоши.

Одна из деталей хрупкого мира Макара Аверина, молодого инспектора высшей категории, известного антрополога и карьериста, конечно.

В последнем никто из его знакомых не сомневался, конечно. Иначе как объяснить его службу во Внешней Имперской Разведке?

Ему было всего лишь тридцать два, но в активе этого слишком еще молодого, даже по меркам галактики, но уже блестяще образованного мужчины крепко стояли великолепные служебные перспективы, карьера, высокое социально-общественное положение. Инспектор первого ранга, капитан, командир корабля и ученый.

И… больше совсем ничего. Вечный вопрос: “Все ли можно купить за хорошие деньги?” для себя он решил, категорически и отрицательно.

В результате, внезапно для всех его знавших, чуть больше имперского года назад Макар принял для себя непростое решение и ясным утром первого весеннего понедельника (по-земному, разумеется, календарю) он прибыл на Деус⁷, и уверенным шагом явился в профильный департамент колониальной инспекции и одним твёрдым росчерком гибкого стилуса подписал свой новый контракт.

Все, назад пути не было.

Ближайшие несколько лет он теперь проведет в теплой компании не в меру обидчивого и разумного (тоже не в меру) булыжника Петра Петровича, небольшой команды головорезов, лично им собранных по всем закоулкам доступных созвездий и пары проверенных в деле ядроидов.

В большем Мак и не нуждался теперь. Главное в это поверить.

– До вахты осталось четыре минуты. Я начинаю обратный отсчет…

И Петрович не договорил.

______________________________________________

⁵ Шерв, шервь – гигантский (от 2 до 40 метров в длину) псевдохищный всеядный червеобразный организм, с высоким уровнем социального поведения и зачатками разума. Эндемик звездной системы Глизе был случайно разнесен людьми по всей галактике, став одним из самых опасных и злостных вредителей цивилизованной части Вселенной…

Распространенное бранное слово, применяемое в самом широком смысловом спектре.

⁶ Вакумаллер – бытовой и\или технический вакуумный держатель произвольного размера и уровня силы сцепления.

⁷ Деус – Центр современной Империи, одна из планет древней планетарной системы Тиамат в созвездии Козерога, вращающейся вокруг звезды Деус (HD 204313)

Нештатная ситуация

Сова. Имперский фрегат 27-313, класса A- IIV.

Потом, уже много позже, раз за разом вспоминая в попытках объяснить себе самому произошедшее Макар задаст еще много вопросов.

Почему не сработало оповещение о разрыве охранного контура безопасности корабля?

Сканеры оптического и акустического обнаружения вдруг словно разом ослепли, оглохли.

Почему обратномагнитный щит пропустил инородное тело, а лучевой заслон ударил с минутной задержкой, фактически не сработав?

Почему, отчего и как вышло…

Но все это будет потом.

Все ответы он, безусловно получит, Аверин известен своим, как говорили земляне, ослиным упорством и невероятной дотошностью. Он проведет доскональное расследование, поднимет все записи посекундно, выдвинет множество правдоподобных гипотез, большинство из которых сам же и опровергнет.

Позже.

А тогда, в короткое невероятно мгновение космические судно класса A-IIV как будто тряпичную куклу встряхнуло и кинуло, словно маленький детский мячик куда-то вперед.

С тихим стоном каким-то загробным отключилась система искусственного тяготения корабля, тяжелым снарядом подкинув инспектора в невесомость и больно ударив о письменный стол.

Все твердые поверхности каюты должны была молниеносно свернуться, утопая в полах и стене, позволяя живым существам избежать неприятных физических травм, но… Все почему-то сломалось.

Потирая ушибленное плечо, Мак прислушался к звукам на судне.

Тишина. Пугающая и неуместная.

Потом снова гулкий удар, откинувший Макара на стену чуть выше кровати. Теперь он оказался готов, и удачно сгруппировавшись, только проехал спиной по пористой обшивке стены. Скольжение получилось не очень приятным. Хорошо еще, с давних лейтенантских времен Мак имел дурную привычку спать в отдельном, “постельном” комбинезоне упругая поверхность которого с отвратительным звуком и затормозила их общий полет.

– Да что происходит, скажите?! – громко рявкнул уже очень злой капитан.

И вот тут все системы оповещения как будто бы разом проснулись, взбесившись. Вой аварийных сирен и дичайшая какофония спецсигналов буквально вынесла Аверина из каюты.

Прекрасно, просто великолепно: пока заорешь, контора не заработает.

Вот напрасно он месяц жалел экипаж после дурдома на Кеплер 1708, где по собственной дурости, а еще общей страсти искать и находить приключения на все выпуклые части человеческих тел, они подцепили грибок новомодный. Тогда еще не карантинный и малоизвестный. Эта гадость вполне симпатично подкрашивала кожу всех гуманоидов под настроение индивидуума. Получался такой человек – индикатор. Мрачный их боцман Стэм гордо блистал темно-синим, а Родий, их химик и вечный романтик – сладенько-нежно-розовым. Месяц потом все ходили по кораблю, очень громко страдая и тихо хихикая друг над другом…

И зачем он сейчас это вспомнил?

В хоре общего шквала звуков Макар четко услышал сигнал, возвещавший об экстренном переходе на аварийный источник питания, одновременно с ним тускло замигал красным светом экстренный вызов на “мостик”, поданный старшим по вахте. Практически сразу погас основной энергетический контур, вырубив общее освещение и перейдя на его аварийную версию.

– Кэп, у нас происшествие, – включилась общая связь и невозмутимый Стэм сухо констатировал очевидное.

– Я заметил! – Макар огрызнулся. – Команду поднять и по штатным местам аварийного расписания. Что с контуром поля?

– А кто его знает… – прозвучало неуставное. Это лишь означало, что даже сам боцман растерян. – Все погасло! – промолчав еще пару секунд, он поспешно исправился: – Утечек не обнаружено, показатели повреждения целостности корпуса в пределах допустимых… э-э-э-э-… норм.

– Вручную включить систему сканирования по отсекам. Вахтенным десятиминутная готовность к докладам, – Макар прижал палец к виску, так активируя микрофон чипа, вшитого прямо над ухом. Другой рукой он пытался поймать перила желоба аварийного спуска в командную рубку. Есть. Почти получилось. С позорной четвертой попытки. А все почему? Ежедневные тренировки ты подзабросил, Аверин. Расплачивайся теперь, каракатица вялая.

Всунув ноги в порядком уже подзабытые рамки утяжелителей он наконец застегнул на груди свой несчастный спальный комбинезон, и сиганул в узкий желоб. Уже через несколько быстрых секунд капитан вынырнул прямо в центре рубки – центра управления и чуткое сердце всего корабля.

Быстрый взгляд на развернувшиеся в воздухе прозрачные ленты галоинформеров, пестревшие показаниями датчиков внешнего контура безопасности.

– Защита полностью активирована, критических повреждений корпуса нет, – раздался низкий голос кристалла-искусственного-интеллекта-Петровича.

– Полный обзор! – Макар уже вывел на себя аварийный пульт управления. Старая, добрая механика в критические моменты всегда была незаменима.

Невысокий и юркий, как ящерица, уроженец жаркой Проксимы-б, главный бортинженер Яхо безмолвно и быстро выскользнул из командирского кресла.

Весь купол рубки медленно становился прозрачным. Иллюзия полного оптического обзора создавалась выводом данных с ковра внешних датчиков, отображавших картину весьма невеселую.

Рядом с фрегатом, формой и хищным блеском ребер напоминавшим острый наконечник древнего копья, замерло небольшое орбитальное судно. Маленький шарик, крохотный, неподвижный и весь какой-то обугленный.

– Сканирование эфира? – месяц вынужденного карантина не мог стереть результат многолетнего опыта работы в команде.

Никакой суеты. Сидящий рядом Стэм, мрачный как ночи его родной планеты Янссен, вывел на ленты кривые Фурье.

– Чисто, – констатировал неохотно Макар, все еще всматриваясь в эту кроху под боком фрегата.

Откуда, скажите, в 5 световых годах от ближайшего обитаемого мира взялось на их голову малюсенькое семейное суденышко? Игрушка, построенная для любителей тихого отдыха, из тех, что пригодны лишь для вращения на орбите тихих курортных экзопланет?

– Не очень! – отозвался молчавший Петрович-кристалл. – В эфире остались следы взрыва на судне, и нашего с ним столкновения.

Прискорбно.

Одна из самых надежных и современных систем, призванная защищать космические корабли от столкновений с физическим телом отчего-то вообще не сработала. Оба контура дали осечку: и щит отторжения и две пушки, автоматические выжигающие все препятствия, возникшие в контуре безопасности корабля.

Это было убийственно. Прямая причина для сворачивания всей его миссии и возвращения прямо на Деус “для выяснения всех обстоятельств”.

О, нет.

Только не это.

Не успел Макар даже как следует ужаснуться, как следующая информация из уст корабельного разума ошеломила уже всех, собравшихся в рубке.

– Их выкинуло нам навстречу из Сумрака. В отличие от них, мы летим, перемещаясь в пространстве. В режиме полета система никак не могла среагировать штатно.

Это физически невозможно.

Вот именно так: невозможно, немыслимо… Вопреки всем законам космической физики.

– На поверхности наблюдаемого объекта фиксируется понижение температуры. Похоже, они успешно там гасят пожар, – старший механик Хич, бесшумно занявший свое место, (главный по всем нужным видам энергий, как он сам себя представлял) уже тоже просматривал данные, издевательски просто мерцавшие прямо над головами сидящих за вахтенным пультом, “на мостике”.

– Спустить первый катер, ядроиды подготовка к выходу через первый отсек.

Макар поднялся из кресла, явно собравшись идти.

– Кэп, вы же не будете… – хрипло пробухтел ему Стэм.

– Принимаешь командование кораблем. В случае не выхода на сеанс связи через контрольное время – на катере запускается автоматическая эвакуация. Сами не суйтесь. Док, подготовить мед. капсулы для возможных эвакуированных. Как видишь, собрался.

– Но… – раздалось у него за спиной тихое и словно бы нерешительное.

Одинокая, тоненькая, словно мальчишеская фигурка их химика Родьки стояла, переминаясь с ноги на ногу и огромными темными глазами взирала на командира.

– Нет, Родий. Прости, но анкете твоей я не верю, ты остаешься. Всем занять свои места. Гес, ты со мной.

Бабочка

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

Первым, кого я увидела, войдя в круглое, как колодец, пространство купели, была моя старая добрая вестница, моя маленькая боевая подруга.

Бабочка…

Кому из людей пришла мысль использовать этих чудесных зверушек для связи, когда? А мы когда вдруг обнаружили их способности? Я уже совершенно не помню.

Наверное, уже очень давно, в раннем детстве, когда нам еще разрешалось играть общей детской толпой, многоликой и многоголосой. Тогда Детский круг мы считали своим родным домом, и совершенно не скучали по родовым замкам, унылым и мрачным.

Мы, тогда еще малые дети, шалили и веселились и никто из нас не предполагал своей судьбы, часто горькой и невеселой.

Как давно это было…

Мы называли их бабочками. Маленькие и бесстрашные летуны оказались доверчивы и разумны. Легко приручаясь, они уже через несколько дней отзывались на лакомство и нехитрую детскую ласку.

Нам казалось тогда, что наши дерзкие детские мысли приводили их к нам, сквозь туманные леса и невысокие древние горы этого мира, позабытого на задворках галактики. Но взрослые отвечали, смеясь, что бабочки просто помнили запах “хозяев”, прилетая за щедрой наградой.

Запах? Не знаю, теперь не возьмусь с этим спорить, но одно лишь осталось бесспорно: эти маленькие проныры находили нас где угодно, принося коротенькие, но очень важные нам сообщения. Мысленно.

Фразу, длиной в один вздох. Среди них были те, кто мог передать даже письмо, пусть короткое, но вполне полноценное. Настоящие гении, им давали свои имена, и все дети особенно их ценили.

Прилетая, такой важный посланец садился на человеческую ладонь, плотно прижавшись всем пушистым тельцем к гладкой коже, прикрывал свои огромные темные глазки. Замирал на секунду-другую и вот уже прямо в сознание адресата легким, тоненьким ручейком полилось сообщение друга. И никто больше не сможет его получить, “письмо” вскрыть невозможно: при малейшей попытке насильно поймать маленького “почтальона” бабочка умирала, свято храня наши тайны.

А ведь жить они могли очень долго…

Эту посланницу, спрятавшуюся в нише стены, прямо у входа в купальню, я тут же узнала: пушистое черное тельце, покрытое крупными алыми выростами, сильные красные перепончатые крылья, кожистые черные лапки, покрытые редкими багрово-красными шерстинками, умное темнокожее личико. Флай, как мы ее единодушно прозвали. Тревожный посланник от Диля.

Что там еще может случиться?

Дружочек ты мой беспокойный, зачем?

Стряхнула секундное оцепенение, чуть растерявшись.

– Куста, мне надо остаться одной и подумать.

Я резко преградила путь ей в купальню, собой заслонив мою маленькую посланницу.

Старуха нахмурилась. Пришлось ей объяснить.

– Сегодня – самый важный день в моей жизни, ведь так? Обет – это очень серьезно. Мне нужен сеанс медитации, чуть позже ты можешь зайти и проверить. Или жаждешь опять подвести благодетелей Рейн? Алана тебя не простит.

Возразить было нечего и она нехотя отступила. Это я очень скоро покину и замок и все эти земли, а ей еще верно служить этому прайду. Можно лишь посочувствовать Кусте, наверное. У меня сделать это не получилось совсем.

Дождавшись, когда наконец затихнут громкие шаркающие шаги в коридоре, (ведь специально так топала, старая ведьма!) я сделала пару бесшумных шагов и кончиком пальца коснулась спинки пушистой малышки.

Бабочка тут же открыла глаза, улыбнулась и радостно промурлыкав приветственный клич вспорхнула ко мне на ладонь.

Еще в школе Красного круга нам часто рассказывали, что когда-то, еще первые поселенцы колоний привычно давали названия местной флоре и фауне, ассоциируя их со своей дальней Родиной. Говорят, бабочки на Земле выглядели совершенно иначе. Хотела бы я хоть раз в жизни увидеть далекую Землю. И бабочек, настоящих.

– Я тоже тебе очень рада! – почесав жесткую шерстку за нежными ушками я прошептала. – Бабочка плотно прижалась к ладони, передавая мне мысленное послание.

“Нес, все опять против нас. Меня заперли в замке, попробуй избежать невозможного!”

Прелесть какая… Ничего нового. Неисправимый романтик, мой маленький Диль. “Невозможное” очень даже возможно и нужно. Он сам-то понял вообще, что сказал? Ох…

Все долгие годы нашей с Дилем дружбы случались ужасные неприятности, все, как одна “чудовищные” и “невозможные”. Я привычно разгребала “катастрофические” последствия, это давно уже стало традицией.

Когда же он повзрослеет и перестанет сражаться с воображаемыми крылатыми крокодилами?

Можно подумать, что вырвавшись из заперти он сможет хоть что-нибудь изменить. Уговорит отца и весь правящий прайд оставить его подружку в покое, не отправлять на службу в пограничный монастырь или даже лучше: убедит братца Лу на мне срочно жениться. Тот неспешно как раз начинал подбирать кандидаток для выгодной партии, вот была бы потеха…

Смешно.

Кто они и кто бедные Рейны. Мой друг хоть и младший сын прайда Винк, да только их земли простираются на большую часть нашего континента, и белоголовых принадлежит им… не счесть.

И я, Нерис Рейн, дочь беднейшего из правящих прайдов. Я могла бы принести в дом супруга лишь знатную кровь, но вот незадача: отец мой женился. Младшим сестрам от брака с белоголовой светило лишь право учиться в портовой школе, если только… Да, если только я не уйду в монастырь, посвятив жизнь свою службе народу.

Еще у меня был титул “лучшая выпускница сто пятого Красного круга Золотой Академии” не дающий ни лака⁸ в банковскую ячейку невесты. Только гладкий диплом и подшитую мехом болотного сома⁹ красивую красную мантию. То еще приложение, если честно.

“Нет, Диль. Я ухожу добровольно и вполне осознанно. Пора нам обоим взрослеть” Хотелось добавить еще одну фразу: “Прости, мне хотелось остаться в твоей памяти светлым воспоминанием”, но зачем? Пусть сам все и додумает. Чего-чего, а фантазии Дилю хватало с избытоком, всегда. На всех его лучших друзей ее тоже хватало.

Нежно погладила пушистую спинку смелой посланницы. Та открыла глаза, мне опять улыбнувшись и легко соскользнула с ладони вспорхнув стремительно под потолок. Загадочное существо…

Как эти маленькие почтальоны умудрялись находить путь в любое, даже самое защищенное место? Волшебство, не иначе.

Мне вдруг захотелось поплакать. Единственным, кто пытался понять меня, просто даже спросить: —“Чего хочешь ты, Нерис?”– был мой Диль. Старый друг, так и оставшийся в мире наших с ним детских сказок, не желающий повзрослеть, совершенно. Младший сын прайда Винк был физически слаб и не слишком умен, я теперь это понимала.

Но зачем ему жить как-то иначе? Для него я, подруга далекого детства была сейчас чем-то вроде сказочной феи, плененной злыми врагами. А он, весь прекрасный такой, очень сильный и смелый, жаждал спасать, побеждая вселенское зло.

И что с феей там будет в счастливом конце, – совершенно неважно.

Мне казалось что, все уже сказано, эти двери закрыты, долгов не осталось.

Меня здесь ничего не держало. Влачить годы существования в замке, жить в вязкой паутине ненависти, лжи и зависти? Нет, этого я не хотела. Детство закончилось, выбор мой сделан. Выйти замуж за любимого человека мне все равно не дадут, да и где его взять, подскажите? Мой титул наследницы даст шанс на счастье девочкам-полукровкам.

Так тому и бывать и достаточно думать об этом!

Заглянувшая спустя ровно тридцать имперских минут в купальню Куста застала меня, прямо сидевшую в центре круглого бассейна нашей купальни.

Сквозь плотную пелену пара над горячей соленой водой ей было не видно моих “горьких девичьих слез”.

Только плакала Нэрис от злости, сжав зубы, губы в кровь искусав. Она никому не позволит сломать себя. Путь впереди монастырь, но это ее личный выбор.

Голова моя вдруг разболелась отчаянно в глазах потемнело и поток ледяной воды, обрушенный на многострадальный бритый затылок стал последней каплей в переполненном стакане терпения.

Я тихо охнула, хватаясь за свежие швы, выступающие выпуклым валиком прямо на темечке, и медленно сползла на пол купальни.

Позорище-то какое. Нас с детства учили твердо стоять на ногах, сосредотачиваться, ожидая удара холодной воды, дышать глубоко, закрывая глаза. А я… Почему-то не получалось сегодня быть сильной. Последним, что я увидела, была распахнутая настежь дверь и Куста, почему-то стремительно из нее выбегавшая.

Бросила, старая пакость. Когда нет нужды, она нос свой сует во все щели, а тут…

Больше мысли не думались, навалилась пугающая чернота, и последние пару мгновений только боль в подреберье держала сознание. Миг, и она отступила.

Надо же, кажется обморок… Первый раз в жизни.

Очень несвоевременно.

_________________________________________

⁸Лак – денежная единица мира Лиглы. Представляет собой гладкие диски выточенные из драгоценных и полудрагоценных камней. Были в ходу у местного населения еще до начала колонизации планеты. ⁹ Болотный сом – крупный змееобразный зверь с драгоценным мехом. Очень редок, белый мех сома не изнашивался столетиями, грел в холод и спасал в жару, не промокал и обладал антисептическими свойствами.

К нам едет конунг

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

– Как тебе вообще пришло это в голову?! – громкий рык, прогремевший прямехонько над моей головой, был способен, казалось, поднять даже мертвого.

Но я глаза открывать не спешила, узнав этот голос. Полежу-ка я тут пока в качестве интерьера.

Либерум Рейн, мой кровный папенька и глава прайда Рейн. Неожиданно, вдруг, снизошел до своей младшей дочери. Стоило ради этого грохнуться в обморок, первый раз в жизни..

– Халм Либерум, но нельзя же спускаться к мужчинам немытой! – голос Кусты звучал совершенно иначе. В разговоре с отцом она тихо и подобострастно поскуливала, даже немножечко всхлипывая.

В ответ он снова рычал. Отец это прекрасно умеет, все знают. Недаром он был главой пусть и утратившего теперь свои былые позиции, но все еще правящего прайда. Член Золотого круга, имеющий право неоспоримого вето. Сейчас будет кидаться предметами, попавшими под руку, топать ногами и рвать кучерявые темные волосы из окладистой бороды. Можно смело считать до пяти. Как же он предсказуем…

Раз.

Первой в старуху стремительно полетела старинная ваза. Судя по жуткому грохоту, здоровенная.

Значит, меня принесли сразу в большую столовую. Увлекательный и драматичный спектакль в самом разгаре, прима лежит живописно на… Судя по мягким подушкам, – на старом отцовском диване. Ее бренное тело завернуто в толстую черную шкуру и… все.

Два.

Громкий грохот и звон разлетающихся осколков возвестил о безвременной гибели нового зеркала. Хорошо, я терпеть его не могла. Оно меня только полнило. Тихонечко пошевелясь, убедилась в одной очень важной и неприятной детали.

Меня голой сюда притащили. Потрясающе! Почему же в гостиную, а не на старую площадь перед воротами в замок? Там народу побольше и точно уже не сбежать.

Три.

Поразмыслив немного и выслушав визги служанки, сопровождавшие грохот разбитых предметов, я трезво решила покамест в себя не приходить. Воздержусь, извините.

Сейчас приползает старый лекарь, будет долго шипеть и ругаться, жаловаться на все хвори свои многочисленные, потом на злых родственников, потом велит унести меня в смотровую. Прекрасно! Вот туда мне и нужно. Папеньку не допустят в святая святых эскулапа. Там, за стальным стеллажом, в узкой нише стоит замечательная бутыль. Лекарь любит ее содержимое, пуще верной супруги. А глава прайда Рейн, в свою очередь, каждой клеточкой кожи своего крупного организма чувствует алкоголь. Нет, туда его точно не пустят! Лишиться целого литра столетнего виски наш доктор не может никак. Абсолютно исключено.

Четыре.

Но мечтам моим не суждено было сбыться. А ведь так хорошо все продумано.

– Что здесь происходит? – громко раздался густой женской голос, тоном твердым и не терпящим возражений. Все явно вздрогнули. Даже я удержалась с немалым трудом.

Алана, моя мачеха, вторая жена главы прайда Рейнов, была женщиной очень практичной, но строгой.

Овдовев внезапно и скоропостижно, безутешный отец восьми подрастающих сыновей и единственной новорожденной дочери, очень скоро взял в жены единственную наследницу богатого и преуспевающего прайда Слейнов.

Полукровки, из тех, кто получил паспорт прайда из рук последнего конунга¹⁰, известного прогрессивными взглядами, они занимались торговлей. Порты всех островов континента перешли в руки Слейнов. Очень удачная партия. Торгаш стал каданом¹¹.

За Алану наш прайд получил баснословные бонусы. А рождение дочерей обещало поправить дела прайда Рейн окончательно. Только вот, как обычно бывает, когда дело ведешь с торгашами, последнее было с одной, очень важной поправкой.

“Только если малышки получат образование и выйдут замуж за достойнейших.” Таково было условие дедушки Ваннера Слейн. И главным препятствием на пути его исполнения оказалась несчастная я. Единственным, говоря откровенно, ведь малышки росли и красивыми и смышлеными, взяв от обоих родителей лучшее, что в тех было.

Что такое какая-то Нэрис в сравнении с судьбами целого прайда? У меня еще шестеро братьев, которым пристало жениться. И в отличие от сестриц, я очевидными всем достоинствами не блистала.

Скромный рост, тихий голос, большие глаза, от робкого взгляда которых хотелось отдать кошелек. Сразу, быстро и только из жалости. Хрупкие девичьи плечи разительно контрастировали с крутыми перекатами женственных форм, нескромным наследием матушки. А успехи учебные… Так это дело усидчивости и прилежания. Особых талантов за мной замечено не было. Что с меня взять, кроме совести?

Хорошо так лежать, будто в обмороке и слушать, как отец с мачехой громко ругаются, а Куста надрывно рыдает в сторонке.

– Вам было мало проблем? – Алана шипела как огромная рассерженная речная слониха, выплевывая в отца сложные эти слова. – Вы решили угробить невесту, чтобы прибывший к нам конунг выгнал уже наконец из Золотого круга последнего представителя Рейнов?

Алана всегда многословно ругалась, выстраивая сложные и витиеватые фразы. Наверное, так ей ее аргументы казались весомей. – Прекраснейший план, поздравляю, дражайший супруг и отец, я аплодирую в восхищении!

Несколько долгих секунд глава прайда Рейн потрясенно молчал, я даже глаз приоткрыла, взглянув на кадана украдкой. Не хватил ли удар впечатлительного и дражайшего?

Он, покачиваясь, стоял, как молнией пораженный. Огромный, темноволосый, носатый, с бородой, аккуратно заплетенной во множество мелких косичек, и порядком потрепанной приступом ярости накануне. Породистое батюшкино лицо стремительно наливалось всеми оттенками сизого.

– Кто?! – только и смог прохрипеть он в ответ, – какая, к подземным собакам, невеста?

– Конунг! – рявкнула прямо в лицо ему женушка. Она была тоже рослой, широкой и крепкой. Простые белоголовые простолюдинки носили длинные волосы, пряди которых переплетались широкими яркими лентами. Госпожа тоже не могла позволить себе бритый затылок, являющий всем благородные линии священного знака высокородной халим¹³. Но и показывать светлую поросль волос полукровки она не хотела. А потому, в выкрашенные болотными травами темные пряди в прическе супруги хозяина замка были вплетены толстые золоченые нити. Красиво блестит.

И вот тут до меня наконец-то дошло. Говорю-же: я медленно соображаю.

Невеста?!

Кажется, это они про меня. Вот теперь понимаю. Конунг решил вдруг почтить своим присутствием брачный провинциальный отбор. А жертвой назначил самого несговорчивого и беднейшего из каданов правящего круга, благо дочь у него отыскалась, и возраст вполне подходящий.

Несчастная я.

Колеса судьбы завертелись со скоростью ротора и отчетливым траурным звоном. И почему я ни чуточки не удивилась? Везение – мое второе имя, все знают. Еще удивительно, что…

– И с ним собирается ехать почти весь столичный бомонд! Весь цвет континента! – Алана теперь уже просто орала. – А что мы покажем высоким гостям? А женихам?

Судя по немой реакции батюшки, он понятия не имел, что ответить Алане.

И я его понимаю.

Конунг. Толком не помню его, говоря откровенно. Пару раз он мелькал в Красном круге, по каким-то там важным делам, да ждали его еще к выпуску. Все тогда суетились ужасно, а он не приехал. Вроде даже обычный мужчина: бородатая хитрая морда, да взгляд очень злой.

И зачем ему этот семейный спектакль в нашей бедной провинции? Стало так скучно, в столице закончились развлечения?

Даже не знаю. И гадать совершенно бессмысленно.

___________________________________________________________

¹⁰ Конунг – верховный правитель мира Лиглы. Вероятнее всего был заимсвован колонистами из древнегерманской земной терминологии для обозначения верховного правителя. В эпоху зрелого Средневековья истории Земли этот термин соответствовал понятию король.

¹¹ Кадан – титул главы прайда мира Лиглы, вероятно заимствован колонистами из средневековой кочевой иерархии Земли, со временем претерпев фонетические изменения (каган-каан-кадан).

¹² Подземные собаки Фауна мира Лигла, мрачные всеядные монстры, вероятно мифические. Ими пугают малых детей в мире Лигла, синоним чертей.

¹³ Халим- обращение ко всем высокородным женщинам, рожденным в прайде мира Лиглы

Загадки

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса.

Ковыляя утяжелителями, стараясь даже в них выглядеть максимально уверенно, имперский инспектор полз прямо к входу в центральный отсек. За его спиной плавно выросла огромная тень Гесса, штатного биогеоэколога экспедиции и просто старого, верного друга.

Гесс был умен и никогда лишних вопросов не задавал. Им обоим и так было все достаточно ясно.

Согласно официальным досье, в экипаже “Совы” больше не было никого с боевым опытом и подготовкой. Только сам капитан и биолог. Нет, Мак был точно уверен: все члены команды “Совы”жизненный опыт имели куда более экстремальный. Он сам их всех собрал и при обстоятельствах самых неоднозначных. Каждый причастный к “Совятнику”, как нежно их называли диспетчеры крупных имперских портов имел за плечами темное прошлое, чипы личности наверняка поддельные или “нулевые”. Последние выдавались имперцами даже самым страшным преступникам “Оказавшим неоценимую услугу Империи”. Таких было немало, ведь подобная “индульгенция” давала право начать жить сначала, “с нуля”.

Но как ни крути, бюрократия – главная сила Империи, и фактически никто из “Совят” не имел допуска к участию в боевых или спасательных операциях класса “Б”. За исключением Гесса, конечно, тот вообще бывший десантник, воин уровня “бог”.

Аверину усиление обещали, конечно. Где-то там, через год. Правда, говоря откровенно, при этом не уточнили, по какому из тридцати официально принятых в Империи календарей.

А потому, рассчитывать ему сейчас приходилось лишь на себя, Гесса и парочку старых ядроидов. Последним доверить операцию по осмотру терпящего бедствие корабля, с возможной эвакуацией пострадавших, Макар точно не мог. По целому ряду причин.

Вот такая у них вырисовывалась композиция…

Прыжок в желоб, стремительное перемещение и отчаянно грохоча проклятыми утяжелителями Макар вылетел в хвостовой, пятый отсек. Болтаясь на них, как воздушный шарик на тонкой веревочке дополз до блока предпосадочной подготовки и застонал уже даже не мысленно. Автоматика не работала, придется все ручками делать. И ножками. Громко и витиевато проклиная эту шервову невесомость, которую Макар всей душой ненавидел.

Кружилась мучительно голова, затекала шея. Облачение в боевой скафандр превратилось в сеанс эквилибристики с элементами юмористического жонглирования. Он совершенно отвык от всех этих “прелестей” дикого космоса, и единственной утешительной мыслью стала идея провести тренировки всего экипажа с выключенной принудительно системой искусственного тяготения корабля. Представил себе почему-то их доктора, болтающегося кверху ногами и сразу же полегчало немного.

Он так бы и ковырялся со всем этим спасательно-боевым облачением, но к Гесс, заглянувший в кабину, молча вошел и помог, поймав ускользающего капитана уже где-то под потолком.

Инспектор Аверин злился, тихо шипя и злобно застегивая вакуумные замки скафандра. Он был просто в ярости.

На себя, на тех идиотов, что вылезли в Сумерки на своем этом туристическом космопеде, пригодном лишь для прогулок на низкой орбите какой-нибудь крошки-планеты-санатория-для-дошкольников и на всю эту долбанную Империю, что посмела существовать. Придурки. Вдохнул-выдохнул. Не помогло. Плазистер¹⁴ засунул в перчатку. Захотелось курить. Уже пять лет, как бросил эту архаику, а все тянет, вот же. Молча набрал на браслете сигнал к погружению специальных ядроидов, пара которых уже ожидала в предстартовом блоке.

Для этих сложнейших биотехнических роботов выбор между раненым, умирающим живым существом и его хладным трупом не был очевиден. Они легко могли вынести из руин космопорта десятки мертвых тел и оставить живых детей умирать, ориентируясь на “полезную массу”, как было ни раз за историю современной Империи.

Кодекс робототехники сыграл злую шутку, защитив мир разумных существ от восстания суперроботов. Ядроиды не могли стать разумнее человека, для них задача спасения гуманоидов ограничивалась вопросом целостности его тела.

Но были и плюсы. Яды все-таки предсказуемы, управляемы, и что самое главное: рядом с этими механизмами Мак не чувствовал себя третьесортным огрызком органики.

Он Homo sapiens¹⁵, человек разумный, носитель священного пламени разума, объединившего всю Галактику еще в незапамятные времена. Он – потомок всесильных и высших существ, носителей духа и разума, а это все значит…

Что надо идти, разгребать эту кашу. Обратный отсчет начал свой бег.

Ноль.

Острое лезвие лукса¹⁷ – малого корабельного катера выскользнуло из зева шлюза хвостового отсека.

Капитан за штурвалом. Как пафосно прозвучало.

Внимательный и осторожный, Мак всегда соблюдал все инструкции неукоснительно, четко помня слова своего первого преподавателя: “Эти строки написаны кровью пилотов, ребятки”. В Академии Космоса знали цену подобным словам…

Предварительный круг, осмотр корпуса корабля, фиксация видимых повреждений.

– Петрович, что у нас там с эфиром? – Мак обратился к обиженному корабельному разуму.

– Никаких сигналов. Все чисто, нет даже следов эха автоматических аварийных.

– Яхо, что там по датчикам? – с “Совы” явно обзор был пошире.

– По прошествии десяти минут с момента начала увеличения дистанции температура поверхности судна резко упала. Фиксирую данные в пределах нормы. Выпускать дополнительный зонд?

Макар вдруг ощутил тревогу. Захотелось вернуться обратно, и вообще малодушно свалить, тихо забыв о произошедшем здесь, в удаленном кусочке галактики. А ведь сразу же все начиналось паршиво. Надо верить приметам.

Споткнулся на трапе, потом ждали два часа выхода, потом этот просчет. Впервые за всю свою практику Мак ошибся, Петровичу не доверяя рассчет точки выхода из зоны Сумерек. И пришлось им лететь до маршрутного маяка пользуясь двигателями, целые имперские сутки. Надо было вылет сразу же отложить на три дня. И никто бы не умер. А теперь все пошло шервову горлу в затык. И не сделать уже ничего, абсолютно.

Свой порыв подавил. Он не просто тут капитан и инспектор, он разведка, вообще-то. “Все сомнения прочь, кэп Аверин!”– сказал он себе. Не помогло.

– Нет, оставь его на “Сове”. Пока нашего хватит. Петрович, режим тишины, контроль эфира, о всех изменениях сразу докладывать. Стэм, “Сову” отвести на пятнадцать секунд аварийного хода по оси строго влево. Яхо, активация аварийной защиты. Всем выполнять.

Боцман в ответ простонал нечто нечленораздельное, но фрегат плавно вздрогнул, приоткрыв диафрагмы над малыми двигателями, выдвинул ребра плоскости планирования в атмосфере и послушно переместился.

Лукс медленно подошел к аварийному шарику. Чуткие радары фрегата молчали и Макар выпустил из приемника катерка портативный зонд акустической разведки. Тот выкатился огненным колесиком и быстро прильнув к боку терпящего бедствие суденышка, тут же погас.

Несколько напряженных минут тишины, и в динамиках катера раздалось тихое и невнятное… как будто поскуливание? И еще слабый, тихий звук, словно царапающий стальную обшивку кораблика изнутри.

Мужчины переглянулись.

– Да, Мак, это бион, – Гесс прислушивался напряженно, сжав губы и мрачно нахмурившись.

Его мнению Макар доверял везде и всегда. У биолога чуйка была на “бионы”, как он звал все живое. Особый вид интуиции, еще ни разу их не подводивший.

Значит, придется туда все же лезть.

Шервово невезение.

Осторожно прижав катер к боку суденышка, Макар подключился к системе автоматической швартовки. На общеимперские сигналы она ожидаемо не отвечала, на код принудительного открытия не среагировала.

– Игореша, ломаем – прозвучало практически ласково.

– Да, капитан, сейчас распервачу по полной! – тут же голос ответил восторженно.

И уже через пару минут поступил четкий сигнал, – разрешение на швартовку, запуская процесс безопасной стыковки с входным шлюзом суденышка. Можно переходить, не рискуя разгерметизировать эту космическую горошину.

– Кел, вход и первичное сканирование пространства, цель – очаги потенциальной опасности, любые биообъекты. Кил – по штатному расписанию.

Первый ядроид пошел. Эти роботы были похожи на собранные из тонких блестящих металлических трубочек странные организмы. Кел, смахивающий на гигантскую многоножку с человеческой головой и Кил, сильно напоминающий огромного земного богомола. У того, кто приделал этим монстрам маски человеческих лиц, явно было черное чувство юмора.

Гибкие и сильные конечности, крепкий скелет.

Определенно, удобнейший инструмент.

– Кел: на борту исследуемого судна повсюду наблюдается интенсивное задымление, следов открытого огня не обнаружено. Есть биопомехи, мангитоэнцефалографической активности не обнаружено, фиксирую сердечную деятельность. Источник пока не локализуется.

Погано. Если энцефалографических следов уже нет, то это – агония. И придется им туда все же лезть.

Гесс безмолвно все понял.

– Мак, нам обоим бессмысленно.

В принципе, он правильно все сказал. Но была одна пренеприятнейшая деталь: дохлый шервь его знает, с каким типом разумной жизни столкнули сегодня их демоны космоса.

А протокол спасательной операции должен подписывать антрополог. Что-то в духе: “Пытались вытащить из задницы некую форму жизни, предположительно инсектоидов¹⁶, потерпели тотальную наудачу, все равно все подохли”. И подпись.

Макар был обязан сам видеть покойничков, лично. Уже состоявшихся или весьма перспективных. Сам, на свой личный видер¹⁸, снять запись осмотра, и сплясать ритуальные танцы с полной процедурой идентификации.

Гесс отлично все знал, он смолчать просто не смог, только плечами пожал, быстро отстегиваясь.

– Бессмысленно лезть обоим, – Макар повторил его фразу, сказанную меньше минуты назад.

– Безумие штука заразная, – Гесс усмехнулся. – Я лекарь, биолог и воин.

Именно так.

“Лекарем” можно было назвать тут феерическую смесь специальностей, что преподавали военным на Глизе. Нечто среднее между ветеринарией, психиатрией и форменным шарлатанством. Имперское лицензирование это все проходило в графе: “Младший медицинский персонал”.

И право подписи в RIP-протоколе Гесс тоже имел. И что-то инспектору подсказало… Жопу инспектору подсказало то самое “что-то”. Самую натуральную шервову толстую задницу.

Потому и полезли туда они оба.

Макар скафандр полностью активизировал, переведя в боевой режим, видер приляпал на грудь, выставил их катерок на автоматическую эвакуацию и потопал вперед, не оглядываясь. Если случится что-нибудь крайне паршивое, маленький лукс самостоятельно выпустит пару дронов – эвакуаторов и вытащит всех. А уж вот в какой комплектации и состоянии – зависело только от них, человечков не самых разумных.

Они вылезли через узкий швартовый проход в еще более узкий шлюз маленького корабля. Задымление было сильным, и вид этот дым имел крайне странный. Гесс на секунду остановился, выпустив длинный манипулятор и зонд из предплечий скафандра. Взял пробы с поверхностей, воздуха, дыма.

Мак притормозил на минуту, его ожидая.

Вот тогда и раздался приглушенный звук, подозрительно похожий на взрыв.

– Кил! – в наушнике зазвучал тревожный тембр голосового устроства ядроида. – В жилом секторе исследуемого пространства нештатный объект. Анализу не поддается. Логическому объяснению не поддается.

– Опасности не представляет? – Макар замер, подняв руку, предупреждая идущего следом биолога.

– Прогнозирование невозможно.

Понятно. Ядроид завис, вероятно.

– Кел, локализовать источник сигналов сердечной деятельности удалось? – на кораблике что-то происходило. Макар просто кожей почувствовал – надо быстро отсюда валить. Но кто его спрашивал? Спасательная операция должна быть доведена до конца.

– Да, малое домашнее животное, Canis lupus familiaris самец. Травмирован, отравление угарным газом.

– Эвакуировать.

Краем глаза проследив за окончанием манипуляций по взятию проб, Макар двинулся дальше. Ядроиды уже передали в канал общей связи примерную карту всех помещений кораблика. Кил замер в самой дальней каюте. Вокруг царил хаос. Удручающую картину всех разрушений следы пожара лишь только подчеркивали. Макар смотрел на обшивку стен корабля, на искореженные странным образом двери, пятна глубокой коррозии на коммуникационных панелях и не понимал: что же так его настораживало?

– Мак, мне кажется, этому кораблю лет пятьсот, и не меньше. – Гесс подал голос. Снова притормозив, он сосредоточенно ковырял рыжую ржавчину на панелях.

Точно! Это же целый музей, собрание настоящего космического антиквариата. Уже несколько имперских веков такими материалами корабли не отделывают. Само построение помещений, полумеханические системы управления… Что за ветхие раритеты болтаются в космосе? Любители старины? Винтажный новодел?

Нет, следы разрушений говорили обратное…

“Летучий Голландец?”

Какой-то землянин когда-то назвал так пропавшие в Сумерках корабли, с завидной регулярностью и сегодня “всплывающие” на просторах галактики.

Эпоха Первого Освоения была невероятно трагичной и оставила за собой целый шлейф таких страшных теней из кровавого прошлого. Они до сих пор регулярно встречаются на просторах вне времени и пространства. Мало кто в этом космосе уже знал, кто такие “Голландцы”, но название накрепко приросло, как это обычно бывает.

Земляне вообще слыли любителями удачно давать странные имена и названия всему новому. Макар тоже из этого племени.

Но откуда здесь живое, хоть и травмированное существо?

Не бессмертное же оно, в самом деле.

Загадки, загадки…

_____________________________________________

¹⁴ Плазистер-компактное личное оружие, мощное и эффективное. Стреляет плазменными микроснарядами.

¹⁵ Homo sapiens – Человек разумный (лат.) (мн. ч. – люди) – вид приматов, представитель группы гоминид рода человек, способный к речи, абстрактному мышлению, прямохождению и изготовлению орудий труда и их использованию

¹⁶ Инсектоид – от лат. insectum (насекомое) oides (подобный) – насекомоподобная форма разумной жизни.

¹⁷ Лукс – (от лат. lux огонек) – маленький и маневренный бортовой катер фрегатов класса A- IIV,

¹⁸ Видер (от лат. vide – видеть). гаджет, тонкая полупрозрачная пластина, простым нажатием сцепляется задней панелью с любой поверхностью. Может “затвердевать” превращаясь в аналог планшета. Может проецировать информационную ленту в виде голограммы. текст новой главы

Хлопоты

Планета Лигла, или Кеплер D. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

Воды мне не подали.

Отец забрал из дрожащих рук Кусты тонкий сосуд, хриплым голосом приказал каким-то “всем слугам” из гостинной удалиться и только потом вручил бледной дочери освежающий морс. Пришлось завернуться в полог толстой шкуры и пить кисло-сладкую жидкость. Хотя… воды я сегодня хлебнула достаточно, он наверное прав.

Пить мне не очень хотелось, но хоть как то себя оправдать надо было. Руки еще ощутимо дрожали, и оказалось непросто удерживать в пальцах серебристо-прозрачный цилиндр дорогого багаевского стекла.

Отец стоял рядом, мрачно глядя на свою очень злую жену.

– Мне бы, – я хрипло сказала, – немножко одеться. Хоть самую малость. Холодно и вообще неприлично.

– Никаких слуг, – отец холодно распорядился, тут же прервав порыв Аланы. – Дорогая, сама принеси ей одежду. Странно, что в таком виде Нэрис принесли сюда. С этим разберись тоже, поди, не задерживай нас.

Женщина громко фыркнула, ясно давая нам понять, что прекрасно поняла смысл этой просьбы, но возразить не посмела. Она этот батюшкин тон тоже начала узнавать уже очень давно. И то, что обычно следовало за ним, себе отлично представляла. Когда отец так холодно разговаривал, словно весь замок стремясь заморозить словами, вообще бесполезно было с ним спорить. Лучше бы он об стенки бил вазы, честное слово! В буйной фазе ярости он посговорчивее.

– Ну? – дождавшись ухода супруги, отец развернулся ко мне, кинув невесть откуда вдруг взявшийся спальный халат. – Что скажешь?

Ну что тут ответить ему…

Совершенно бессмысленно спорить с сильными этого мира. Особенно, – в нашем бедственном положении. Конунг явно преследовал какие-то цели, нам неизвестные и непонятные. А мы… лишь были вольны для себя решать, как с наименьшими потерями пройти этот квест.

– Я правильно помню законы: если сам конунг объявляет брачный отбор, это ведь что-то меняет? – окончательно растерявшегося отца навожу осторожно на мысль.

– Да-а-а… – он немного взбодрился, – я тоже припоминаю что-то такое.

– Если сам глава континента, потом, в результате отбора, введет меня в новый род то девочки… – главное, не дать ему ускользнуть с правильного хода мыслей.

– Я могу просить его дать твои титул и имя своим младшим дочерям! – он на ноги подскочил, возбужденно шагнув на осколки.

– О происхождении младших в законе ни слова не сказано,– я устало ему улыбнулась. Хоть кому-то понадобился мой безупречный диплом и отменное знание юриспруденции. – Так титул прайда могли получить даже бастарды.

Тут отец помрачнел. Ох, зря я это ляпнула, надо бы закрепить результат, пока он не наделал глупостей, а он может.

– Наши девочки рождены в законном браке, – я поспешила добавить.– И получат все обе, они близнецы. Оптимальный расклад.

Очень хотелось добавить: – “Если никто ничего не испортит!”

Хотя…

Моих старших братьев давно в замке не было, они жили в нашей столице вольной жизнью пока еще свободных холостяков. Уже очень скоро законы колонии их ограничат жестко и в главных правах.

Молодые мужчины в возрасте старше тридцати двух лет, (в исчислении Лиглы), обязаны были жениться. Иначе рассчитывать на продолжение карьеры и рост могли лишь те немногие, кого к продолжению рода лекари признавали негодными.

Жестоко? Наверное. Но… Малочисленность высокородных халмов оставалась насущной проблемой и головной болью конунга. А наш мудрый властитель привык решать все задачи с размахом и планомерно. К слову сказать, конунг был категорически против ухода зажатой в тиски семейных традиций молодежи на пожизненную службу в монастыри, и этой традиции всячески препятствовал. Может, его приезд вызван этим? Мне оставалось только гадать.

Интересно, хоть кто-то из братьев, узнав о внезапном брачном отборе, приедет взглянуть на падение дома Рейн? Сомневаюсь…

Оставались лишь я и отец. Алана пока еще лишь халите¹⁹, и только после замужества младших получит право голоса.

– О визите нам как-нибудь сообщили? – закутавшись в тонкий халат, я опустила ноги на густо усыпанный острыми осколками, пушистый ковер.

– Нет, я только что и узнал! Что делать, понятия не имею. У нас нет средств на встречу высоких гостей, и… Почему ты – невеста?

Я поперхнулась. Ну вот как можно быть уверенной в результате моей гениальной задумки, если папенька так и не понял, о чем это я? Как так, я – невеста? Наверное, по той странной причине, что младшие дочери – еще дети? Или он мог им Алану предложить на отбор? Мне эта идея понравилась так, что я даже ему улыбнулась.

– Сама удивилась. Но правда ведь, так даже лучше,? – я опять улыбнулась и попыталась переключить внимание папеньки на куда более интересное: – Теряюсь в догадках, а как конунг мне женихов выбирал? Бросил жребий? Или здесь мы скоро увидим всю им повергнутую оппозицию? Представь себе: жаркий отбор, жестокие сражения в круге и я вся такая почти-что монашка со свежим шрамом на темечке, в модном гладком, блестящем костюме, с почти голой грудью и лысая. Великолепно! Бурные аплодисменты. Кстати, подай Алане идею: пусть начнет продавать дорогие билеты в партер.

Кажется, выговорилась.

– Прекрати! – прорычал громко отец.

А я… промолчала.

Мне говорили: “Нэрис, подумай о братьях!” Я думала. Чтобы не опозорить семью получила блестящее образование, соответствующее гордому статусу наследницы прайда Рейн. Мне капали на мозги: “Нэс – подумай о сестрах!” Я собралась в монастырь, чтобы потом всю жизнь лечить сирых и несчастных белоголовых, принимать роды в дальних поселениях, усмирять опасную живность и что там еще… дождь вызывать? А вдруг теперь оказалось, что можно иначе? Конунг волшебной палочкой взмахнул и я – невеста? И кто же мои женихи, отец, кто? Или заявки на отбор не подают за три года до свадьбы? Да вы издеваетесь!

Все это подумав, я выдохнула и широко улыбнулась.

Я сильная. Здесь я самая сильная.

Да.

В этот момент дверь приоткрылась и мачеха вошла в комнату. Отчего-то Алана молчала, косясь на меня.

А я, как ни в чем ни бывало, продолжила:

– Для участников отбора готово крыло первого этажа? Прикажешь там отмыть несколько комнат и хватит. Как гостеприимный прайд, мы приготовим покои для возможности размещения женихов и гостей. Никакой суеты, изобразить сцену благополучия мы не пытаемся. Наоборот, наша бедность должна выглядеть очевидной, но гордой. Ты – член Золотого круга, всю жизнь служишь во благо всего континента, а живешь в таком бедственном положении. Прайд Рейн был разорен стихией, вины твоей в этом нет. Я знаю законы и опасаться нам нечего.

Отец ловил воздух ртом еще пару минут, а потом тихо выдавил:

– Ты очень умна, Нэс. Твои братья…

– вместо меня здесь должен будет остаться Кирейн, он станет твоей правой рукой, ты ведь так и планировал? Ничего не меняется.

Я не была в этом так уж уверена. Брат никогда не оправдывал ожиданий:учился он плохо и другом мне не был.

Но меня это все уже не касается.

***

Час спустя я стояла опять у окна своей маленькой комнаты и смотрела на небо.

Замок прайда Рейн возвышался посреди топей провинции Рейн, на скалистом острове Западный Рейн. Из огромных и древних болот вытекала могучая река Рейн, что впадает в глубокое море Рейн. Городок Малый Рейн стоят на том же острове, что и замок и узкие мосты, перекинутые через топи соединяли мрачные острова, подходя к самому побережью, на котором раскинулся торговый город-порт Большой Рейн. С фантазией у тех, кто осваивал эту колонию, было не очень.

Теперь в собственности нашего, некогда очень богатого прайда, остались лишь замок, мосты и воздушный порт. Все, что теперь могло как-то назваться “портом”, – каменная площадка с часами и живущим в домике неподалеку вечно пьяным диспетчером. Еще были шахты и заброшенные нынче прииски, десять лет назад основательно разрушенные катастрофическим землетрясением.

Я помню ту страшную ночь…

В том кошмаре, пытаясь спасти белоглазых шахтеров, погиб мой любимый брат, Кьяр, точная копия горе-Кирейна. А еще его самый близкий друг, брат Куам. Я уже даже его плохо помнила.

За этот час, пробежавший в суете, и панических приготовлениях, я успела быстро осмотреть все уже приготовленные комнаты. И от доли сарказма я не смогла удержаться: участники грядущего издевательства над родом Рейн, изнеженные современной столичной жизнью, испытают немало минут, неприятных для них. Весь спектр неожиданных впечатлений: от холодных и жестких постелей до общей купальни, единственной на весь немалый этаж

Пусть будут рады тому, что в каждую гостевую комнату пристроены “отхожие места”. Западное крыло нашего замка содержалось куда как скромнее: единственный нужник на всю прислугу, и одна старая печь на весь длинный этаж. А тут им и кухня под боком, и даже не нужно ходить по коридорам с вооруженными проводниками, разгоняя разряды опасных паров виталита.

Приказав двум белобрысым мальчишкам вымыть полы еще в четырех дальних комнатах и перестелить остро пахшие плесенью постели, под горестные стенания считающей убытки Аланы я, наконец удалилась к себе.

Тут заперт мой маленький мир и оно – мое небо.

Где-то там простиралась галактика. Да что там, – Вселенная разворачивалась над головой. Полная захватывающих приключений, возможностей и открытий. Меня там только не было…

Те немногие торговые космические корабли, что заходили в столицу за грузом нашего виталита, привозили общегалактические новости, долго еще будоражившие наши молодые умы.

Они нам забрасывали самые новые технологии, запчасти к ремонту космической техники, фармацевтику, материалы, модную нынче одежду. Типичные и популярные во всех далеких колониях товары. А увозили руду виталита, драгоценные камни, натуральные ткани и материалы. И так год за годом.

А мы были неискушенными, молодыми, талантливыми. Крепко зажаты в тисках давно устаревших семейных традиций, мы все грезили небом. И тем, что манило за ним. Лигла для всех нас, поколения юных мечтателей, стала жестокой тюрьмой.

Хотели бы мы улететь отсюда? Безусловно, да как? Никого из нас отсюда не выпускали, твердя: “За пределами нашего мира граждане мелких колоний бесправны, у вас нет даже общегалактических чипов – удостоверения личности.

Это все было правдой. Вырваться с Лиглы могли лишь наследники очень богатых семей, поступив в общегалактическую Космическую Академию. Проще достать до этого неба рукой.

А оно так тянуло.

Сияло перламутровыми переливами разноцветных облаков. Разворачивалось над горизонтом маня и что-то тихонечко обещая.

Я стояла и опять вспоминала наше маленькое утреннее происшествие. На орбите Имперский фрегат. Интересно, какой он? Наверное, гости из самой Империи уже прибыли в порт столицы. Ах, как бы хотелось узнать!

Но богатые залежи виталита надежно отрезали провинцию Рейн от всех видов связи. Лишь скоростные, как вихри, почтовые голуби доносили нам почту, да посланники долетали на стареньких флаерах с блоком столичной рассылки. Их не ловили даже вечно голодные летучие хищники.

А может быть с этим фрегатом связан срочный визит нашего конунга и весь этот позорный отбор?

Ведь глава континента сегодня должен был принимать столь редкого и важного гостя.

Раздался тихий шорох и дверь моей комнаты приоткрылась. На пороге внезапно возникла мачеха. Я оглянулась и решила поделиться сомнениями с ней.

– Алана, мне кажется, к нам припрется имперец.

Светлые глаза женщины округлились. Минуту она промолчала раздумывая. Все посчитала, мысленно согласилась и в ужасе тут же прикрыла ресницы, всплеснув картинно руками.

– Ты права, Нэс. И что мы будем делать?

– Это проблемы конунга. Я думаю, он так хочет имперцам показать трудную жизнь всей колонии, на нашем убогом примере. Не будем разочаровывать правителя. Пойду поищу самый свой затрапезный костюм для тренировок. А ты тоже надень что-нибудь поскромнее. И слугам скажи: все должны выглядеть чистенько, но бедненько.

– Можно подумать, у нас как-то иначе… – пробормотала Алана, но спорить не стала и тут же умчалась все исполнять. Умная женщина, она не опозорит наш дом, за отца я спокойна. А то, что девочки родились у них светлоглазыми и светловолосыми, ну… нечего было древнейший род нашего мира бросать в беде. Время идет, все меняется. Очень скоро даже в правящем круге каданы привыкнут к подобным мастям.

Надумала эту трудную, мудрую мысль и пошла собираться. В конце концов, сегодня это я буду выбирать себе мужа. Такое, слава Создателю, происходит не каждый день в моей жизни. Знать собравшихся к нам претендентов не знаю. И меня это не волнует. Мне стало вообще все равно.

Повзрослела, наверное.

В круге и рассмотрю, что там мне небеса подарили.

___________________________________________

¹⁹ Халитэ – обращение ко всем низкородным женщинам пришедшим в прайд в качестве полноценных его членов. Мир Лиглы

Ожог временем

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса.

“Тревожный” маячок, установленный Килом подавал четкий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился все громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, помещение.

Капитан отчего то вдруг сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверившись в верности вывода.

Да.

Судя по всей обстановке, жалким остаткам уютного интерьера и следам мягкой отделки они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же им говорили и руины огромного спального ложа, занимавшего практически все пространство каюты.

Архаика древних времен. Современные люди давно уже не спят вместе. Нынче в моде другие акценты. И давно уже, будто святыню, супруги оберегают идола личных пространств и свобод. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.

Дикость.

Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнездышка и вдруг ощутил чувство зависти, совершенно неправильное и здесь неуместное.

Эти два человека, погибшие уже очень давно, (а судя по строению плохо сохранившихся скелетов перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно земляне), и сейчас еще лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.

Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.

Рослый мужчина и высокая женщина.

Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.

Даже смерть может оказаться красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.

Даже смерть ничего для них не изменила.

Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.

– Я возьму пробу их тканей, но боюсь… – Гесс внимательно изучал обстановку каюты.

– Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, – капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. – Все, уходим, нам еще нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.

Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его все еще не покидало острое чувство опасности. "Уходим!" – голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.

И он было уже развернулся, даже успел сделать вперед целый шаг, глядя на прожектор ядроида, исчезающий за поворотом коридорчика жилой зоны.

Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной, мертвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.

Толчок в спину, громкий рык Гесса:

– Мак! Тут твориться какая-то полная шервь!

Взгляд назад. О, да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то еще не соскучился…

Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.

– Ноги! – Макар рванулся вперед, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, поразивший через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг все будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.

Гесс вдруг надломился как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, почему-то отчетливо понимая, – биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, тайный агент и разведчик Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от боли плечо.

О, Создатель! Гесс весил как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведенные в тренировочном зале, проведенные в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы точно не выдержал. Бетонный центнер тугих мышц и тяжеленных костей.

Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая него самого.

Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.

Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних двигателях этой ловушки разрушенных неведомой силой запустилась цепная реакция.

Умирать не хотелось. Как-то сегодня Мак этого не планировал, а без четкого плана такое ответственное мероприятие…

Нет!

– Полный ноль! – Эта команда означала передачу всей операции в “руки” роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.

Что он и сделал.

***

Острая, как вспышка мысль озарила сознание капитана.

– И что, оно того стоило? – еще даже не разобрав смысла слов, он вдруг четко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.

Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой все тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.

Ойле был в собственном репертуаре, тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета отчего-то впервые задумался над ошибкой при выборе экипажного доктора.

В кадровом тонком вопросе Аверин привык руководствоваться интуицией. Но так вышло, что уже накануне их выхода на большой автономный маршрут “Сова” осталась без врача. Не слишком критично: можно было на пару дней задержаться, дождаться дополнительного оборудования в лазарет, добавив опции управления искусственному интеллекту. Петрович бы справился, он у них молодец. Но Макар не просто так слыл на весь имперский флот консерватором. “А ведь молодой совсем еще человек”– говорили о нем, содрогаясь, диспетчеры хендлинга космопортов. “С виду даже вполне образованный” – соглашались ядроиды из наземного обеспечения и обслуживания космических кораблей. Аверин был осторожен, не рвался навстречу всем новшествам и внутренности свои роботам не доверял. Не планировал в ближайшее время он обзаводиться имплантами. Ну их. Инстинкты, наверное.

А потому, встретив совершенно случайно на темном Шедаре бывшего одноклассника Мак несказанно обрадовался. Олейл Блэйз или просто Ойле тогда вид имел очень сильно потрепанный жизнью, но все док-чипы с дипломами доктора были в порядке. Судя по результатам запросов в досье, все прошедшие годы он приобрел несколько дополнительных специальностей, служил в главном гражданском флоте Империи доктором сопровождающим самые оживленные линии, потом вышел на вольные хлеба, работал сопровождающим и в госпиталях, и в санаторных вип-мирах. Обширная биография. Как и у всех членов его экипажа. Простых людей у Аверина не было. За каждым стояла затейливая история.

Ничего необычного. Так почему у Макара такая реакция вдруг на него?

Очень странно и настораживающе.

– В обязанности инспекции входит контактное обследование всех искусственных летательных объектов, – прохрипел он зачем-то в ответ, – особенно тех, кто не отвечает на обязательные к исполнению сигналы.

Непослушной рукой и с огромным трудом Макар попытался было сдвинуть крышку капсулы и обнаружил, что он заперт в ней. Потрясающе. Такой порядок действий не был разрешен никакими инструкциями. Капитан остается капитаном всегда, при любых обстоятельствах, это флотский закон.

– Открой капсулу! – получилось не очень внушительно.

Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…

– Разговаривать тебе точно не стоит. Еще сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.

Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.

В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз был настоящим фанатиком своего дела и не понимал этой грани. Для него капитан сейчас, очевидно, был лишь капризничающим пациентом.

– Гесс? – говорить все сложнее.

– В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живехонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.

Слово “герои” звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, сразу всем телом ощутив тянущую боль.

– Петрович, – ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. – Сюда мне отчет о моем состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.

– С возвращением, капитан! – голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. – Я соскучился.

Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича, Аверина не бесило.

Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на “Сове” Макар давно ввел свои законы.

– Подключи Стэма мне на отчет, – обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчемная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.

– Доктор свободен, – прозвучало действительно холодно.

Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.

Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе, – дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.

Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана, как реакцию на боль. Может быть он и прав, тут лишь время покажет.

Макар бегло читал краткий отчет о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.

Вообще ничего. Нет, термины “общее истощение” и “анемия вследствие значительной кровопотери” ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, “темпусальный ожог”? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?

– Кэп, раз вас слышать, – тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. – Видеть тоже. Хотя тот еще вид.

Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.

Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был наверное, самый тяжелым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: – закрыть молча глаза, и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже все случилось. Монтаж.

Не получится.

Сова получила “необъяснимые” повреждения: были полностью и разряжены все аккумуляторные батареи, расчетного запаса энергии в которых должно хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов тоже исчерпано полностью. По самым скромным подсчетам его бы хватило еще лет на триста имперских. “Сова” превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная, обширная и молитвами Гесса процветающая биостанция.

Только ресурсами биореакторов которой блока корабль еще жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью “Сова” даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.

Правда, пока только один. И в ближайшие часы им предстояло решить, куда прыгать.

– Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор. – Низкий голос помощника убаюкивал капитана. – Из единственного досягаемого пункта. Без каких-либо альтернатив. У нас имеется планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы – звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = −0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 суток, что, скорее всего является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°.

Вторая компонента – звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности.

Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года – 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента ее основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта – виталит. Социальное устройство, – социально-патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.

С трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.

Согласно “Первому закону о внешних колониях”, нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и еще кучей безрадостных мер, освоению подвергались лишь полностью лишенные разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи, – полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла была планетой необитаемой. А потом вдруг всплыли какие-то разные расы.

– Когда их инспектировали? – Макар из себя все же выдавил.

– А никогда. До сих пор служба Имперской Инспекции довольствовалась лишь местными отчетами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршруте. Через пять лет, уже на обратном пути.

Что же… с конца начинать не такая плохая идея.

Тем более, что современный реактор “Совы” отлично мог “съесть” в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж малонасыщенной, они все равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и “солнышко” G6 Кеплер-47 A вполне себе “тепленькое” – на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмет на инспекцию: день они проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, загрузка реактора на орбите. Уложиться он должен за пару местных дней. Еще три дня на зарядку и предполетный ремонт, и уже к концу этой недели можно будет выйти обратно на большой автономный маршрут.

Аверин вздохнул. Если бы все было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.

У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьезных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал еще комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для “Совы” катастрофой.

А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.

Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.

– Начало подготовки к прыжку. Гесса, как в чувство придет, допустить к установке. Ограничения доктора я лично разрешаю игнорировать. – Макар вздохнул. Снова он наступает Ойле на хвост. И не может иначе, от работоспособности “чудо-кастрюльки”– биореактора зависит теперь слишком многое. – Петрович… через четыре часа меня разбудить. Накачаешь минолом и выпустишь.

Тут он представил себе рожу Ойле, вздохнул и добавил: – подготовить лечебный скафандр капитану.Сова. Имперский фрегат A- IIV класса.

“Тревожный” маячок, установленный Килом подавал четкий, отчего-то нервирующий Макара сигнал. По мере приближения к цели его тембр становился все громче. Под это тревожное тиканье они и вошли в круглое, помещение.

Капитан отчего то вдруг сразу решил: это спальня. Внимательно осмотрелся, уверившись в верности вывода.

Да.

Судя по всей обстановке, жалким остаткам уютного интерьера и следам мягкой отделки они с Гессом стояли на пороге супружеской спальни. О том же им говорили и руины огромного спального ложа, занимавшего практически все пространство каюты.

Архаика древних времен. Современные люди давно уже не спят вместе. Нынче в моде другие акценты. И давно уже, будто святыню, супруги оберегают идола личных пространств и свобод. Отдохнуть рядом с чужим человеком, сопящим, храпящим, встающим по нужде в неурочное время, вообще невозможно, это знают теперь даже дети.

Дикость.

Макар жадно рассматривал едва сохранившиеся останки хозяев этого гнездышка и вдруг ощутил чувство зависти, совершенно неправильное и здесь неуместное.

Эти два человека, погибшие уже очень давно, (а судя по строению плохо сохранившихся скелетов перед ним были самые настоящие люди, вполне вероятно земляне), и сейчас еще лежали в обнимку, очень крепко прижавшись друг к другу.

Даже смерть их не разлучила. Пронзительно. Страшно.

Рослый мужчина и высокая женщина.

Их белые кости сплелись в трогательную, невероятно красивую композицию.

Даже смерть может оказаться красива. Хотелось отдать честь этим двоим, ставшим символом нерушимой любви.

Даже смерть ничего для них не изменила.

Остатков одежды нигде видно не было. Клочья волос, окружавшие гладкие черепа, не отливали сединой. Длинные рыжие женские и светлые, явно мужские.

– Я возьму пробу их тканей, но боюсь… – Гесс внимательно изучал обстановку каюты.

– Это совершенно бессмысленно. Биометрические архивы хранить стали меньше века назад. Так что… Пустой интерес, – капитан с трудом оторвал взгляд от пары, вздохнул, моргнул, словно пытаясь отогнать от себя наваждение. – Все, уходим, нам еще нужно оставить маяк для службы утилизации. Пусть они с этим и разбираются.

Мак вдруг почувствовал странный мандраж, быстрый порыв омерзительной дрожи. Его все еще не покидало острое чувство опасности. "Уходим!" – голосила видавшая многое интуиция капитана. Аверин всегда ей доверял.

И он было уже развернулся, даже успел сделать вперед целый шаг, глядя на прожектор ядроида, исчезающий за поворотом коридорчика жилой зоны.

Зачем только Мак задержался? Почему отступил вдруг назад? Кожи его лица вдруг как будто коснулись холодной, мертвой ладонью. Прикосновение смерти. То, чему невозможно противиться.

Толчок в спину, громкий рык Гесса:

– Мак! Тут твориться какая-то полная шервь!

Взгляд назад. О, да. Она самая. Давненько не виделись, милая, привет дорогая, я как-то еще не соскучился…

Происходящее за их спинами выглядело фантастически, невероятно. Словно невидимая волна разрушения неукротимо вползала в реальность. Испепеляющая. Стены рушились в пыль, остатки кровати рассыпались тут же в труху, останки погибших развеялись вихрями серой пыли.

– Ноги! – Макар рванулся вперед, кожей чувствуя оцепенение. Его сковал какой-то немыслимый холод, поразивший через непреодолимую оболочку скафандра. Вокруг все будто бы растворялось, размывалось, истончалось у них на глазах и рассыпалось в песок.

Гесс вдруг надломился как палка, споткнулся и с громким стоном упал. Инспектор рванул его за руку, почему-то отчетливо понимая, – биолог уже без сознания. Чертыхаясь на всех языках, проклиная само Мироздание, капитан имперского фрегата, тайный агент и разведчик Аверин одним сильным рывком взвалил старого друга на взвывшее тут же от боли плечо.

О, Создатель! Гесс весил как настоящий земной бегемот! Если бы не бесчисленные часы, проведенные в тренировочном зале, проведенные в тщетной попытке уйти от себя, Мак бы точно не выдержал. Бетонный центнер тугих мышц и тяжеленных костей.

Шервова печень! Если только вернутся, он на диету посадит весь свой экипаж и каждую тренировку заставит друг друга таскать на закорках. Все похудеют, включая него самого.

Ноги Макара не слушались, дышать было нечем, как будто сама Преисподняя из древних легенд позади их зияла, стремительно разворачиваясь.

Судя по дикому жару и визгу всех датчиков на скафандрах, рядом опять начался реактивный пожар. В древних двигателях этой ловушки разрушенных неведомой силой запустилась цепная реакция.

Умирать не хотелось. Как-то сегодня Мак этого не планировал, а без четкого плана такое ответственное мероприятие…

Нет!

– Полный ноль! – Эта команда означала передачу всей операции в “руки” роботов и автоматики. Так Макар включил старт аварийной эвакуации. И тут же увидел недалеко впереди щупы манипулятора катера. Их с Гессом скафандры угрожающе загудели, перейдя в режим автоматического перемещения. Оставалось вцепиться в огромное тело друга и богам всей Вселенной молиться, чтобы не подвели.

Что он и сделал.

***

Острая, как вспышка мысль озарила сознание капитана.

– И что, оно того стоило? – еще даже не разобрав смысла слов, он вдруг четко понял, что совершенно не рад этому голосу. Даже не так.

Хотелось встать и дать его обладателю в морду. От всей души, вложив в мордобой все тягостное раздражение, накопленное за первые месяцы экспедиции.

Ойле был в собственном репертуаре, тот же тон, та же кривая улыбка на длинном лице. Ничего нового, но его капитан, лежащий в лечебной капсуле лазарета отчего-то впервые задумался над ошибкой при выборе экипажного доктора.

В кадровом тонком вопросе Аверин привык руководствоваться интуицией. Но так вышло, что уже накануне их выхода на большой автономный маршрут “Сова” осталась без врача. Не слишком критично: можно было на пару дней задержаться, дождаться дополнительного оборудования в лазарет, добавив опции управления искусственному интеллекту. Петрович бы справился, он у них молодец. Но Макар не просто так слыл на весь имперский флот консерватором. “А ведь молодой совсем еще человек”– говорили о нем, содрогаясь, диспетчеры хендлинга космопортов. “С виду даже вполне образованный” – соглашались ядроиды из наземного обеспечения и обслуживания космических кораблей. Аверин был осторожен, не рвался навстречу всем новшествам и внутренности свои роботам не доверял. Не планировал в ближайшее время он обзаводиться имплантами. Ну их. Инстинкты, наверное.

А потому, встретив совершенно случайно на темном Шедаре бывшего одноклассника Мак несказанно обрадовался. Олейл Блэйз или просто Ойле тогда вид имел очень сильно потрепанный жизнью, но все док-чипы с дипломами доктора были в порядке. Судя по результатам запросов в досье, все прошедшие годы он приобрел несколько дополнительных специальностей, служил в главном гражданском флоте Империи доктором сопровождающим самые оживленные линии, потом вышел на вольные хлеба, работал сопровождающим и в госпиталях, и в санаторных вип-мирах. Обширная биография. Как и у всех членов его экипажа. Простых людей у Аверина не было. За каждым стояла затейливая история.

Ничего необычного. Так почему у Макара такая реакция вдруг на него?

Очень странно и настораживающе.

– В обязанности инспекции входит контактное обследование всех искусственных летательных объектов, – прохрипел он зачем-то в ответ, – особенно тех, кто не отвечает на обязательные к исполнению сигналы.

Непослушной рукой и с огромным трудом Макар попытался было сдвинуть крышку капсулы и обнаружил, что он заперт в ней. Потрясающе. Такой порядок действий не был разрешен никакими инструкциями. Капитан остается капитаном всегда, при любых обстоятельствах, это флотский закон.

– Открой капсулу! – получилось не очень внушительно.

Губы не слушались. Лицо будто стянуло в один тугой узел. Так с ним бывало уже не однажды, знакомое ощущение очень глубоких ожогов. Макар еле слышно вздохнул. Чего с ним только уже не бывало…

– Разговаривать тебе точно не стоит. Еще сутки в оволяторе и декаду в реабилитационном скафандре. И это не обсуждается.

Оволятор. Термин, которым земляне (конечно же!) обозвали реанимационную капсулу лазарета всегда вызывал у Макара какие-то пошлые ассоциации. Он лишь тихо фыркнул, испытав снова острый приступ боли. Даже дышать было трудно.

В таком состоянии спорить с доктором бесполезно. При всех странностях, вызывавших острую неприязнь у Макара, он отдавал тому должное: Блэйз был настоящим фанатиком своего дела и не понимал этой грани. Для него капитан сейчас, очевидно, был лишь капризничающим пациентом.

– Гес? – говорить все сложнее.

– В соседнем гробу. Вон, полюбуйся, живехонек. Наряжу его уже сегодня, будете друг на друга любоваться, герои.

Слово “герои” звучало в устах его прямо-таки издевательски. Макар поморщился, сразу всем телом ощутив тянущую боль.

– Петрович, – ответом Макару был громкий щелчок индикатора подключения рубки. – Сюда мне отчет о моем состоянии, все повреждения, степень, прогнозы.

– С возвращением, капитан! – голос искусственного интеллекта звучал куда как приятнее докторского. Если можно обрадоваться куску камня с мозгами, то Макар сейчас именно это испытывал. – Я соскучился.

Даже корявое и как всегда неуместное чувство юмора их Петровича, Аверина не бесило.

Ойле скрипнул зубами. Макару из капсулы были отлично видны и заострившиеся вдруг болезненно скулы и пальцы рук, сжатые в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Но церемониться он не намерен. Возможно, в тех экипажах, где Ойле служил, подобные отношения с капитаном и были в порядке вещей, но на “Сове” Макар давно ввел свои законы.

– Подключи Стэма мне на отчет, – обессиленно прохрипел, понимая, что эта никчемная перепалка отняла массу сил. Непозволительная роскошь.

– Доктор свободен, – прозвучало действительно холодно.

Ойле хотел было что-то сказать, даже открыл было рот, но скользнул взглядом по капсуле оволятора и передумал. Он нахмурился, пробежав пальцами по панели лечебных назначений, затем порывисто встал и быстро вышел из блока.

Макар ощутил укол совести. Кто знает, может док тут сутками над ними сидел, самоотверженно их жизни спасая, а инспектор проснулся и сразу по морде? Ладно, потом разберутся, не малые дети. Внештатные ситуации в космосе, – дело обыденное. А их происшествие вскрыло огромную массу проблем.

Глаза слипались. Покалывание электродов инъекторов говорило о том, что назначенное лечение продолжается. Уже не так больно: похоже док увеличил количество обезболивающих, расценив всплеск агрессии капитана, как реакцию на боль. Может быть он и прав, тут лишь время покажет.

Макар бегло читал краткий отчет о его собственном состоянии и ловил себя на грустной мысли: он ничегошеньки не понимает.

Вообще ничего. Нет, термины “общее истощение” и “анемия вследствие значительной кровопотери” ему были понятны. Но что такое, скажите на милость, “темпусальный ожог”? Шервовы жабры и вода из бокальных болот! Во что он снова вляпался?

– Кэп, раз вас слышать, – тихий зуммер оповестил о подключении Стэма. – Видеть тоже. Хотя тот еще вид.

Его первый помощник, как всегда, был краток и выразителен.

Доклад Стэма занял пятнадцать минут, и был наверное, самый тяжелым в Макаровой жизни. Хотелось немедленно сдохнуть. Или даже лучше: – закрыть молча глаза, и уснуть, а проснуться через парочку полноценных имперских месяцев. Глаза такой открываешь, а уже все случилось. Монтаж.

Не получится.

Сова получила “необъяснимые” повреждения: были полностью и разряжены все аккумуляторные батареи, расчетного запаса энергии в которых должно хватить кораблю на два имперских года, и топливо обоих реакторов тоже исчерпано полностью. По самым скромным подсчетам его бы хватило еще лет на триста имперских. “Сова” превратилась в пустую консервную банку. А, нет, им повезло: слава Создателю, давшему мозг капитану Аверину, у них была собственная, обширная и молитвами Гесса процветающая биостанция.

Только ресурсами биореакторов которой блока корабль еще жил. И пока они с Гессом натужно болтались между жизнью и смертью “Сова” даже уже накопила ресурсов на малый прыжок через Сумерки.

Правда, пока только один. И в ближайшие часы им предстояло решить, куда прыгать.

– Из досягаемых объективно систем у нас есть огромный выбор. – Низкий голос помощника убаюкивал капитана. – Из единственного досягаемого пункта. Без каких-либо альтернатив. У нас имеется планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47. Первая компонента двойной системы – звезда спектрального класса G6 Кеплер-47 A схожа с Солнцем, имеет температуру поверхности 5640 ± 100 K, металличность (M/H) = −0,25 ± 0,08 и период собственного вращения 7,152 суток, что, скорее всего является следствием синхронизации из-за приливных взаимодействий. Наклон оси вращения по сравнению с орбитальной осью не должен превышать 20°.

Вторая компонента – звезда спектрального класса M4 Kepler-47 B в 3 раза меньше по размеру и в 175 раз тусклее. Она не обнаруживается спектрографически, однако получена оценка для температуры её поверхности.

Единственная обитаемая планета в системе: Лигла или Кеплер D Температура поверхности примерно 10 °C продолжительность светового года – 187,3 имперских дня, или 219 земных. Мир Лиглы с момента ее основания входит в Империю в качестве Бета-колонии. Основной вид экспорта – виталит. Социальное устройство, – социально-патриархальный феодализм. Гуманоидные расы описаны две, и вот тут много вопросов.

С трудом разлепив пересохшие губы, Аверин в ответ смог лишь вопросительно промычать.

Согласно “Первому закону о внешних колониях”, нарушение которого каралось смертью всех виновных, полной зачисткой планеты от колонистов и еще кучей безрадостных мер, освоению подвергались лишь полностью лишенные разумной жизни миры. Срок давности исполнения этой статьи, – полновесных имперских сто лет. И согласно первому протоколу колонизации Лигла была планетой необитаемой. А потом вдруг всплыли какие-то разные расы.

– Когда их инспектировали? – Макар из себя все же выдавил.

– А никогда. До сих пор служба Имперской Инспекции довольствовалась лишь местными отчетами и виртуальными ревизиями. Кстати, система Кеплер у нас есть в маршруте. Через пять лет, уже на обратном пути.

Что же… с конца начинать не такая плохая идея.

Тем более, что современный реактор “Совы” отлично мог “съесть” в качестве топлива этот рудный их виталит. Даже если руда будет виталом совсем уж малонасыщенной, они все равно резво дотянут до ближайшей цивилизованной базы Империи. Да и “солнышко” G6 Кеплер-47 A вполне себе “тепленькое” – на зарядку аккумуляторов и запуск реактора этой энергии хватит. Он неделю возьмет на инспекцию: день они проболтаются на орбите, сканируя и впечатляя весь мир колонии своим видом. Потом он прибудет на луксе с началом инспекции, пока ребята с орбиты займутся сбором всяческой информации зондами, дронами, датчиками информационных сетей. На Макара будет возложена всякая дипломатия, решения вопроса с топливом, загрузка реактора на орбите. Уложиться он должен за пару местных дней. Еще три дня на зарядку и предполетный ремонт, и уже к концу этой недели можно будет выйти обратно на большой автономный маршрут.

Аверин вздохнул. Если бы все было так просто… Мечтать не вредно даже инспектору и капитану.

У которого очень болит голова, а его корабль получил множество серьезных повреждений. Шервовы жабры! Кроме энергосистемы пострадал еще комплекс космической безопасности. Теперь даже встреча со скоромным метеоритным осколком может закончиться для “Совы” катастрофой.

А виноват в этом он. Прав был Стэм, не стоило лезть к тому шарику.

Но, увы, дело сделано. Настало время для сложных решений.

– Начало подготовки к прыжку. Гесса, как в чувство придет, допустить к установке. Ограничения доктора я лично разрешаю игнорировать. – Макар вздохнул. Снова он наступает Ойле на хвост. И не может иначе, от работоспособности “чудо-кастрюльки”– биореактора зависит теперь слишком многое. – Петрович… через четыре часа меня разбудить. Накачаешь минолом и выпустишь.

Тут он представил себе рожу Ойле, вздохнул и добавил: – подготовить лечебный скафандр капитану.

Женихи

Аграна, столица Агрании – экваториального континента и одноименного государства мира Лигла. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

Конунг Аграрии Дэниел Винк малодушно сбежал, прямо с экстренного заседания кабинета своих же министров.

Сделал вид, что закашлялся, резко за сердце схватился и отмахиваясь от попытавшихся помогать секретарей вот так взял и удрал, как какой-то мальчишка.

А теперь он лежал в подвешенном в самом дальнем углу крохотного садика гамаке, на крыше нового, современного здания для заседаний Золотого Круга и бездумно смотрел в высокое, ясное небо. И хотелось ему с треском и грохотом провалиться сквозь все десять этажей построенных целиком из драгоценного, сверхпрочного и сверхлегкого багаевского стекла, – предмета их гордости и главной официальной статьи дохода в бюджете колонии. Чтобы все содрогнулись, а потом долго плакали, разгребая осколки, руки резали в кровь и найти конунга не смогли.

И так ему стало жалко себя, и тех несчастных министров, и белоглазых из персонала, что в кровь руки порежут, когда, громко рыдая, Дэниела будут откапывать из-под завалов, что мужчина уже чуть не плакал навзрыд.

Лежал конунг на крепкой спине, едва намечающимся животиком кверху и тихо всхлипывал, вяло покачиваясь в гамаке. И такая тоска накатила…

Часы на столичной ратуше скорбно пробили пять имперских часов.

Полдень.

Еще пять минут и он встанет, чтобы вернуться. Примет вид добродушный и мудрый, (хотя хочется убивать) и решит, наконец, что им делать.

Как поступить с этой внезапно свалившейся на голову целому миру Имперской Инспекцией? Вон он, гадский инспектор, болтается на орбите, как нависший над головами всех жителей Лиглы огромный топор палача. А скоро припрется, уже доложили.

Один.

Уже сам этот факт всех шокировал. Ни делегация, ни экспедиция, нет. Один человек, некто загадочный Инспектор первого ранга Макар Аверин, да еще и с неограниченными полномочиями.

Создатель! Конунгу опять захотелось на дно. И посыпать голову слоем осколков в пять метров толщиной, только бы не откопали.

Он столько сделал для этой планеты! Реформы, законы, права. Колония, построенная на преступлении, процветала. Веками воровавшая и не платившая законных пошлин Империи, исправно снабжавшая все пиратские корабли дешевым топливом Лигла жила себе припеваючи в своем тихом закоулке галактики, и не отсвечивала совершенно, пока… Пока проклятым сегодняшним утром резкая вспышка в верхних слоях атмосферы не возвестила о катастрофе по имени Макар Аверин. В нем даже звуки противные, словно больно сверлили они конунгов мозг.

И не уничтожишь Аверина потихоньку, об этом правитель крупнейшего континента справки сразу же навел у пиратов и выяснил: – не получится. Имперцам стоит теперь только свистнуть, и сразу же прилетит новый карательный флот, уже прозванный “томагавком”. А командовал им адмирал Анатолий Аверин, скорый на расправу и злой, как беременный шервь. Выяснять степень родственных связей двух этих Авериных у конунга Винка не было никакого желания. Со своими родственниками разобраться-бы.

А ведь было же так все отлично…

– Хал Дэниел, вас разыскивает младший сын.

Вкрадчивый шелест над ухом заставил конунга вздрогнуть. Совсем нервным стал. Молча вытянул руку и по одеялу навстречу скользнула блестящая длинная лента. Маленький современный ядроид, больше похожий на драгоценную сороконожку, находил конунга всегда, везде, быстро и безошибочно. Блестящий и гибкий, он давно стал любимой игрушкой правителя. После Никки и Гринки, конечно. Теплые, нежные и послушные белоголовые девочки незаменимы для успокоения нервов.

Младший сын.

Сегодня утром у них уже был разговор, и конунгу не хотелось его продолжать, абсолютно. Глупенький мягкий мальчишка вдруг вырастил зубки и выпустил когти.

Диль оказался очень непрост и умен. А его “друзья детства” вдруг проявили себя, встав целой армией на защиту засранца. Их оказалось великое множество, этих друзей. Дети министров, наследники и бастарды, торговцы и бородатые храмовники, монашки и даже торговки на рынках в провинции. Все знали “Несчастного Диля”. Как он все продумал, как долго и кропотливо стоил малыш свою сеть. Но отец хитреца, Дэниель еще молод, силен, полон планов и амбициозен. Вот отвадит Инспектора и разберется с возникшей внезапной проблемой самого младшего из многочисленных сыновей. – Подготовить кабинет в библиотеке, я буду ждать его там. – Побарахтавшись в гамаке конунг встал неуклюже. – Пусть подадут туда горькой воды и обед в пару блюд. И предупреди младшего Винка: у меня на беседу с ним будет ровно двадцать имперских минут.

– Министры распущены на перерыв, хал Дэниел, – это тихо прошелестев, сверкающая в ярких лучах солнца лента, бесшумно перебирая сегментными ножками соскользнула на землю. – Халм Грог обо всем распорядился.

Премьер-министр и правая рука конунга снова всех выручил. Надо будет щедро его наградить.

Эта мысль главе континента совсем не понравилась. Лучше поблагодарить на словах. Да, так решительно лучше…

Кабинет в его библиотеке был местом для встреч самых приватных и важных. Сюда допускались немногие.

Младший сын конунга мрачно осматривал прозрачные полки с фальшивыми книгами. Все в Агрании вот так же фальшиво, эту истину он уяснил еще маленьким мальчиком. Диль ненавидел столицу, предпочитая ей абсолютно всегда общество верных друзей и любимой подруги.

Нэрис. Первая их с Райаном любовь. Еще в младших оборотах Синего круга друзья крепко договорились эту девочку не делить, стать ей защитой и твердой опорой, а потом предоставить ей выбор. Тот самый отбор. Как же давно это было.

Какими наивными были они, два маленьких рыцаря светлой принцессы. Как быстро пришлось повзрослеть всем троим.

– Снова решил разозлить меня? – высокий голос отца оторвал Диля от размышлений.

Конунг Агрании вошел в свой кабинет степенно и важно. Не отличаясь высоким ростом и крепостью телосложения, он умудрялся производить монументальное впечатление горделивой осанкой и надменным видом.

Но не на Диля. Делиэль Винк во всем походил на него, и видел хитрого лиса насквозь.

– Решил спасти твою шкуру, отец, – Диль невозмутимо ответил, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом главы континента. – Но с условием.

– Да ты! – задохнувшись от праведного негодования конунг начал было гневную речь.

– Решил стать твоей сменой, – не дав отцу ни секунды на размышление Диль снова ударил словами. – Лет через двадцать, пожалуй. А потому мне не нужен карательный флот на орбите Лиглы. Мне нужна эта колония, и я не собираюсь отдать планету имперцам на растерзание. В этом нет возражений?

Раздался тихий шелест и дверь в кабинет отворилась. Ядроид – разносчик, похожий на небольшой, круглый столик под крышкой на тоненьких ножках принес их обед. Запахло божественно. Живот окаменевшего в ужасе конунга заурчало тоскливо напоминая о давно съеденном завтраке.

Диль ухмыльнулся, присаживаясь на край кресла, жестом подозвал к себе столик, раскрыл его и с совершенно невозмутимым видом начал неспешную трапезу. Молча. Один.

– Суда по колоритному выступлению, сын мой, ты многое знаешь.

Внезапно вдруг успокоившись, конунг рухнул в кресло напротив и мрачно взирал на жующего Диля.

– Все.

Младший сын был краток и лаконичен. А еще он очень голоден, и под пристальным взглядом отца ел жадно и быстро.

Гибкий и тонкий, похожий скорее на рослую девушку, чем на бойца и наследника древнего рода, Дэлиель Винк одевался с какой-то обманчивой небрежностью. Но ни короткие рукава совершенно немодного комбинезона, ни потертые ботинки военного образца со шнуровкой до самых колен старшего Винк не могли обмануть: перед ним сидел опытный воин. Еще не матерый, но уже не юнец. К такому придется прислушаться.

– Ты запер меня в замке в надежде на что? Вразумить? Не получится. – Диль все доел и теперь аккуратно и сосредоточенно вытирал пальцы бумажной салфеткой. – Но спасибо, кормилец. У меня было время подумать.

– Излагай, – тяжко вздохнув, отец принялся за остывший обед. И рагу из филе синего крокодила под острым соусом ша-беле его больше не радовало.

А сын изложил. В целом план его был прекрасен и остроумен.

Колонии нужно время, чтобы к моменту начала предметного и детального разговора с инспектором все эфиры зачистить, убрать в шахты избыток добытого и не описанного виталита, замести все следы пребывания посредников от пиратского братства. Словом, как следует приготовиться. А для этого злого Аверина следует заманить на большое и традиционное действо, ведь законы Империи запрещают влиять на традиции. Вот и славно. Кстати, свадьба в далекой провинции подойдет безупречно, ведь так?

Все-то у Диля выходило и славно и складно. Гладенько, как на первом речном льду. Но старший Винк знал: чем приятней такое скольжение, тем больнее удар о скалу.

– Твое условие? – лучше заранее оговаривать неприятности.

– Ты сам объявляешь брачный отбор, – Диль в ответ улыбнулся недоброй улыбкой.

Ничего в этом не было сложного, такие отборы по требованию главы континента давали права младшим детям семьи на титул наследников прайда. Неужели условие в этом? Но зачем? Как услуга для будущих союзников? Ох, и хитер младший сын.

– Это все? – конунг даже расслабился, доедая десерт из россыпи крупных ягод в сладком взбитом льду.

– Отбор в прайде Рейн, где невестой объявлена Нэрис, а я заявляюсь первым из женихов. Райан Диглис – вторым. Аграна, столица Агрании – экваториального континента и одноименного государства мира Лигла. Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

Конунг Аграрии Дэниел Винк малодушно сбежал, прямо с экстренного заседания кабинета своих же министров.

Сделал вид, что закашлялся, резко за сердце схватился и отмахиваясь от попытавшихся помогать секретарей вот так взял и удрал, как какой-то мальчишка.

А теперь он лежал в подвешенном в самом дальнем углу крохотного садика гамаке, на крыше нового, современного здания для заседаний Золотого Круга и бездумно смотрел в высокое, ясное небо. И хотелось ему с треском и грохотом провалиться сквозь все десять этажей построенных целиком из драгоценного, сверхпрочного и сверхлегкого багаевского стекла, – предмета их гордости и главной официальной статьи дохода в бюджете колонии. Чтобы все содрогнулись, а потом долго плакали, разгребая осколки, руки резали в кровь и найти конунга не смогли.

И так ему стало жалко себя, и тех несчастных министров, и белоглазых из персонала, что в кровь руки порежут, когда, громко рыдая, Дэниела будут откапывать из-под завалов, что мужчина уже чуть не плакал навзрыд.

Лежал конунг на крепкой спине, едва намечающимся животиком кверху и тихо всхлипывал, вяло покачиваясь в гамаке. И такая тоска накатила…

Часы на столичной ратуше скорбно пробили пять имперских часов.

Полдень.

Еще пять минут и он встанет, чтобы вернуться. Примет вид добродушный и мудрый, (хотя хочется убивать) и решит, наконец, что им делать.

Как поступить с этой внезапно свалившейся на голову целому миру Имперской Инспекцией? Вон он, гадский инспектор, болтается на орбите, как нависший над головами всех жителей Лиглы огромный топор палача. А скоро припрется, уже доложили.

Один.

Уже сам этот факт всех шокировал. Ни делегация, ни экспедиция, нет. Один человек, некто загадочный Инспектор первого ранга Макар Аверин, да еще и с неограниченными полномочиями.

Создатель! Конунгу опять захотелось на дно. И посыпать голову слоем осколков в пять метров толщиной, только бы не откопали.

Он столько сделал для этой планеты! Реформы, законы, права. Колония, построенная на преступлении, процветала. Веками воровавшая и не платившая законных пошлин Империи, исправно снабжавшая все пиратские корабли дешевым топливом Лигла жила себе припеваючи в своем тихом закоулке галактики, и не отсвечивала совершенно, пока… Пока проклятым сегодняшним утром резкая вспышка в верхних слоях атмосферы не возвестила о катастрофе по имени Макар Аверин. В нем даже звуки противные, словно больно сверлили они конунгов мозг.

И не уничтожишь Аверина потихоньку, об этом правитель крупнейшего континента справки сразу же навел у пиратов и выяснил: – не получится. Имперцам стоит теперь только свистнуть, и сразу же прилетит новый карательный флот, уже прозванный “томагавком”. А командовал им адмирал Анатолий Аверин, скорый на расправу и злой, как беременный шервь. Выяснять степень родственных связей двух этих Авериных у конунга Винка не было никакого желания. Со своими родственниками разобраться-бы.

А ведь было же так все отлично…

– Хал Дэниел, вас разыскивает младший сын.

Вкрадчивый шелест над ухом заставил конунга вздрогнуть. Совсем нервным стал. Молча вытянул руку и по одеялу навстречу скользнула блестящая длинная лента. Маленький современный ядроид, больше похожий на драгоценную сороконожку, находил конунга всегда, везде, быстро и безошибочно. Блестящий и гибкий, он давно стал любимой игрушкой правителя. После Никки и Гринки, конечно. Теплые, нежные и послушные белоголовые девочки незаменимы для успокоения нервов.

Младший сын.

Сегодня утром у них уже был разговор, и конунгу не хотелось его продолжать, абсолютно. Глупенький мягкий мальчишка вдруг вырастил зубки и выпустил когти.

Диль оказался очень непрост и умен. А его “друзья детства” вдруг проявили себя, встав целой армией на защиту засранца. Их оказалось великое множество, этих друзей. Дети министров, наследники и бастарды, торговцы и бородатые храмовники, монашки и даже торговки на рынках в провинции. Все знали “Несчастного Диля”. Как он все продумал, как долго и кропотливо стоил малыш свою сеть. Но отец хитреца, Дэниель еще молод, силен, полон планов и амбициозен. Вот отвадит Инспектора и разберется с возникшей внезапной проблемой самого младшего из многочисленных сыновей.

– Подготовить кабинет в библиотеке, я буду ждать его там. – Побарахтавшись в гамаке конунг встал неуклюже. – Пусть подадут туда горькой воды и обед в пару блюд. И предупреди младшего Винка: у меня на беседу с ним будет ровно двадцать имперских минут.

– Министры распущены на перерыв, хал Дэниел, – это тихо прошелестев, сверкающая в ярких лучах солнца лента, бесшумно перебирая сегментными ножками соскользнула на землю. – Халм Грог обо всем распорядился.

Премьер-министр и правая рука конунга снова всех выручил. Надо будет щедро его наградить.

Эта мысль главе континента совсем не понравилась. Лучше поблагодарить на словах. Да, так решительно лучше…

Кабинет в его библиотеке был местом для встреч самых приватных и важных. Сюда допускались немногие.

Младший сын конунга мрачно осматривал прозрачные полки с фальшивыми книгами. Все в Агрании вот так же фальшиво, эту истину он уяснил еще маленьким мальчиком. Диль ненавидел столицу, предпочитая ей абсолютно всегда общество верных друзей и любимой подруги.

Нэрис. Первая их с Райаном любовь. Еще в младших оборотах Синего круга друзья крепко договорились эту девочку не делить, стать ей защитой и твердой опорой, а потом предоставить ей выбор. Тот самый отбор.

Как же давно это было.

Какими наивными были они, два маленьких рыцаря светлой принцессы. Как быстро пришлось повзрослеть всем троим.

– Снова решил разозлить меня? – высокий голос отца оторвал Диля от размышлений.

Конунг Агрании вошел в свой кабинет степенно и важно. Не отличаясь высоким ростом и крепостью телосложения, он умудрялся производить монументальное впечатление горделивой осанкой и надменным видом.

Но не на Диля. Делиэль Винк во всем походил на него, и видел хитрого лиса насквозь.

– Решил спасти твою шкуру, отец, – Диль невозмутимо ответил, с удовольствием наблюдая за вытянувшимся лицом главы континента. – Но с условием.

– Да ты! – задохнувшись от праведного негодования конунг начал было гневную речь.

– Решил стать твоей сменой, – не дав отцу ни секунды на размышление Диль снова ударил словами. – Лет через двадцать, пожалуй. А потому мне не нужен карательный флот на орбите Лиглы. Мне нужна эта колония, и я не собираюсь отдать планету имперцам на растерзание. В этом нет возражений?

Раздался тихий шелест и дверь в кабинет отворилась. Ядроид – разносчик, похожий на небольшой, круглый столик под крышкой на тоненьких ножках принес их обед. Запахло божественно. Живот окаменевшего в ужасе конунга заурчало тоскливо напоминая о давно съеденном завтраке.

Диль ухмыльнулся, присаживаясь на край кресла, жестом подозвал к себе столик, раскрыл его и с совершенно невозмутимым видом начал неспешную трапезу. Молча. Один.

– Суда по колоритному выступлению, сын мой, ты многое знаешь.

Внезапно вдруг успокоившись, конунг рухнул в кресло напротив и мрачно взирал на жующего Диля.

– Все.

Младший сын был краток и лаконичен. А еще он очень голоден, и под пристальным взглядом отца ел жадно и быстро.

Гибкий и тонкий, похожий скорее на рослую девушку, чем на бойца и наследника древнего рода, Дэлиель Винк одевался с какой-то обманчивой небрежностью. Но ни короткие рукава совершенно немодного комбинезона, ни потертые ботинки военного образца со шнуровкой до самых колен старшего Винк не могли обмануть: перед ним сидел опытный воин. Еще не матерый, но уже не юнец. К такому придется прислушаться.

– Ты запер меня в замке в надежде на что? Вразумить? Не получится. – Диль все доел и теперь аккуратно и сосредоточенно вытирал пальцы бумажной салфеткой. – Но спасибо, кормилец. У меня было время подумать.

– Излагай, – тяжко вздохнув, отец принялся за остывший обед. И рагу из филе синего крокодила под острым соусом ша-беле его больше не радовало.

А сын изложил. В целом план его был прекрасен и остроумен.

Колонии нужно время, чтобы к моменту начала предметного и детального разговора с инспектором все эфиры зачистить, убрать в шахты избыток добытого и не описанного виталита, замести все следы пребывания посредников от пиратского братства. Словом, как следует приготовиться. А для этого злого Аверина следует заманить на большое и традиционное действо, ведь законы Империи запрещают влиять на традиции. Вот и славно. Кстати, свадьба в далекой провинции подойдет безупречно, ведь так?

Все-то у Диля выходило и славно и складно. Гладенько, как на первом речном льду. Но старший Винк знал: чем приятней такое скольжение, тем больнее удар о скалу.

– Твое условие? – лучше заранее оговаривать неприятности.

– Ты сам объявляешь брачный отбор, – Диль в ответ улыбнулся недоброй улыбкой.

Ничего в этом не было сложного, такие отборы по требованию главы континента давали права младшим детям семьи на титул наследников прайда. Неужели условие в этом? Но зачем? Как услуга для будущих союзников? Ох, и хитер младший сын.

– Это все? – конунг даже расслабился, доедая десерт из россыпи крупных ягод в сладком взбитом льду.

– Отбор в прайде Рейн, где невестой объявлена Нэрис, а я заявляюсь первым из женихов. Райан Диглис – вторым.

Глава 10

Сова. Имперский фрегат A- IIV класса. Орбита Кеплер D звездной системы Кеплер 47, созвездие Лебедя.

“Лечебный скафандр” был предметом гордости их нового бортового врача, стоил немало сил и времени капитану и стал предметом для шуток всего экипажа. Неугомонный “Совятник”, как их Макар называл, с момента прибытия этой конструкции друг друга пугал заключением в“ЭТО”.

“Это” или “Энерго-терапевтический объект” – был последним словом врачебно-конструкторской мысли и действительно впечатлял.

И не только внешним уродством. Хотя тот, кто его проектировал, питал явную ненависть ко всему человечеству разом.

С виду скафандр представлял собой пародию на древнейшие изображения жутких божеств: аспидно-черная, полированная поверхность, маска с отвратительной рожей, жуткие фасеточные глаза, светившиеся в темноте, и в довершение ужаса – сразу несколько портативных манипуляторов, гибкими змеями выползающих прямо из блоков конечностей монстра.

Такое без подготовки увидишь – неделя бессонницы обеспечена. Врагов им пугать и пытать лютых недругов.

К тому же, это чудо воинственной техники умело летать, не тонуло, и не повреждалось никаким видом человеческого оружия, и было почти два имперских метра высотой.

Но это декор.

Собственно, главный смысл этого смертоносного сооружения – лечение и реабилитация раненых и больных гуманоидов, вынужденных выполнять возложенные на них служебные обязанности без отвлечения на лазарет. Скафандр сам решал, когда его снимут, сам оценивал состояние “заключенного” и назначал терапию.

“Лечебная передвижная тюрьма” – как мысленно окрестил его Макар.

Зато, в нем можно было не пить и не есть и… все остальное. Система сама устраняла все интимные проблемы больного.

Удобно.

Но страшно. Вдруг не то что “решит”?

Совершенно Макару не нравилось, когда за него все решали. Благо, некоторые привилегии у капитана тут все-таки были. Он мог снять маску скафандра, мог отменить расслабляющую терапию или запретить себя медикаментозно укладывать спать.

И вообще, если трезво смотреть на это пугающее устройство, оно было даже удобно. Легкая, плотная нано-ткань тела скафандра ощущалась, словно вторая кожа, не стесняла движения. Прямо на гало-дисплеи с обратной стороны лица-маски выводились все показания внешних датчиков, что позволяло иметь угол зрения в полные триста шестьдесят пять и слышать лучше, чем даже летучие граи с планеты Гизил.

Этим всем и утешив себя, смирясь с порождением медицины и робототехники, капитан и инспектор Аверин открыл отсек облачения в этого монстра.

Чтоб им всем разом шервей в экипаж.

Вдох, выдох. Обнаженный и беззащитный он болезненно ощущал бесцеремонное вторжение во все зоны человеческой анатомии. Его трогали, щупали. Что-то куда-то вводили, втыкали, покалывая импульсами тонкой боли.

Неприятно весьма.

Не смертельно. Бренное капитанское тело и так все болело и ныло. Он чувствовал себя тяжко больным и разбитым. Себя было жалко ужасно. Еще и психоз, командир, поздравляю.

Красавец, Аверин.

– Терапия продлится полных семь суток имперского времени! – радостно пропиликал скафандр, отчего-то девчоночьим голосом.

– Мне не нравится это! – Макар возмутился. – Я чувствую себя мужиком, за которым девчонка подглядывает.

– Да, капитан! – с энтузиазмом отозвался Петрович. Травмы максимально серьезные, есть риск необратимых изменений, назначен оптимальный срок пребывания в ЭТО, – и миг помолчав, виновато добавил: – Это я так его голос настроил, простите. Скучаю по детям.

Создатель, дай Маку терпения! Дай трезвости мысли. Когда искусственный интеллект начинает подобное выдавать, впору начать сомневаться и в собственном здравом уме.

– Гесс к обязанностям приступил? – нужно отвлечь себя от ненужных раздумий.

– Четыре часа назад, подключить его?

– Как только закончу, – к слову сказать, Аверину становилось полегче. Хорошая вещь этот скафандр, хоть и вида страшенного. – Петрович, оно во мне долго еще будет копаться?

– Двенадцать минут, потерпите, инспектор Аверин, – в голосе отчетливо прозвучала ирония. – Уровень энергетического резерва корабля, – сорок пять, ядроиды приступили к ремонту щита, доклад бортинженера вас ожидает, включить его запись?

Вот ведь неугомонный Петрович. В его капитане тут, можно сказать, ковыряются, а он со своим докладами.

– Давай, – Макар милостиво разрешил, ощущая во всем своем теле некую бодрость.

Нет, зря он так костерил их врача, при случае надо будет поблагодарить бывшего одноклассника. Главное – не забыть.

Доклад Яхо радости не принес. Новостей было много, и все, как одна – отвратительные.

Кроме физических повреждений корабль “зацепило” исключительно редким космическим явлением: волной темпусального шторма. Так вот чем так знатно пришибло их с Гессом. Занятно. Надо в зеркало глянуть на морду свою, а вдруг он стал краше и как-то солидней?

Смешно. Но ему было совсем не до смеха.

Ветер времени разрушал сложные структуры защиты фрегата, это он “выкачал” все ресурсы реактора, и много лихого еще натворил.

Макар сразу вспомнил ту пару скелетов в постели загадочного маленького кораблика. Вот говорила ему интуиция: “Не суйся, инспектор!”. Нет, шервовы жабры, служебные, чтоб им, обязанности надавили на мозг.

Что ж.

Пора двигаться дальше и не повторять своих глупых ошибок.

***

Выйдя в рубку Аверин доковылял до капитанского кресла, мысленно чертыхаясь. Как только “Сова” встанет на орбите пункта их назначения, он потащит Гесса на спарринг в спортзал. Будут два монстра в скафандрах руками махать и мучительно спотыкаться. Телом нужно владеть, а не уныло болтаться, как… Ладно. Раздражение в сторону, тем более, что капитану действительно стало значительно легче.

– Принимаю ручное управление кораблем! – голос чудовища, в которое превратился Аверин, был под стать общему образу ЭТО. Замогильный, как говорили их древние предки. – Петрович, доложить о готовности перехода к “Прыжку”.

Со времен его первого выхода в Сумерки прошло уже более полутысячи лет. Открытое совершенно случайно, оно выпустило человечество из тесной клетки планеты Земля в мир бесконечности. И… впустило в Империю.“Загадочное и опасное подпространство”, “пятое измерение”. Как их только не называли. Живущие по своим строгим законам, не ведающие жалости к тем, кто их не желает принять. Почему Макар каждый раз вспоминает об этом?

Какое вообще дело разведчики и инспектору до каких-то там давних историй?

Он не мог дать ответ на этот вопрос. Но чувствовал: Сумерки продолжают таить в себе множество тайн и ответов на самые сложные из загадок всего космического человечества.

Бездна, в которой не было места общей физики. Где не было времени и привычного всем пространства.

Прыжок в Сумерках до сих пор являлся очень сложным процессом. Современный корабль класса A- IIV, к которому относилась “Сова” мог преодолеть пространственный барьер без особых энергетических потерь, и выйти к маяку навигации практически без погрешностей. Путешествие через галактику требовало поправок, а потому все дальние маршруты проводились отрезками в Сумерках, точки привязки в которых и были теми самыми “маяками”. Эти самые маяки, силой мысли привязанные к случайно обнаруженным точкам в Сумерках, имевшим устойчивые координаты, представляли собой настоящие станции. К сожалению, в коротком броске к планетарной системе в созвездии Лебедя заходить на маяк не было ни малейшей нужды. А быть может, и к счастью.

Аверин всегда вводил судно в прыжок самостоятельно и вручную, доверяя своей интуиции куда больше, чем даже Петровичу.

Быстрая сверка маршрута, и экипаж разошелся по штатным местам.

Ну как “разошелся”, скорей расползлись, цепляясь за поручни стен. Ведь система имитации комфортного тяготения была включена теперь лишь в лазарете. К счастью для капитана, его новый “костюм” обладал автономными утяжелителями.

“Кастрюлька”, как Гесс обозвал свое любимое детище – биореактор, “сварила” им уровень энергетического резерва, достаточный для прыжка. Часть защитного щита яды (как весь экипаж прозвал их ядроидов) успели восстановить, по крайней мере от малых осколков и разнообразного космического мусора, неизменно болтающегося на орбитах обжитых планет, “Сову” он прикроет.

Беглый осмотр всех систем, обратный отсчет, запуск главных двигателей, напряженное молчание в рубке.

Пять, четыре, три, два…

Раздался посторонний шум в главном отсеке.

– Шервова задница, – голос Петровича раздался на головой капитана. – Разрушен крепеж перегородок транспортного отсека. Поврежден лукс, и… один, нет, уже два дрона-шпиона.

– Ядов на ликвидацию, о причинах доложить мне лично, подход к заданной точке, выход из Сумерек.

Обычно подобный прыжок занимал у “Совы” всего минут десять, не больше. Но сегодня их птица любимая, их отважный фрегат хромал на все свои крылья и лапы.

В космос из Сумерек они вышли с погрешностью в световые имперские сутки, хорошо еще в местное “солнышко” не вляпались, а всего-то ушли за орбиту искомой экзопланеты.

Лигла. Красивое слово.

– Отправить в эфир мой личный код и сообщение о внеплановой инспекции.

Активировать защиту, развернуть крылья лучевой подзарядки, все восемь.

Макар устало откинулся в кресле. Скафандр был хорош, но хотелось курить, а еще очень грязно ругаться. Планета Лигла, чьи просторы открывались теперь прямо по курсу “Совы” до рези в глазах была похожа на его родную Землю. Рисунками континентов, зеленью, океанами. Только снега тут явно не подвезли: оба полюса переливались морской синевой. Сколько дома он не был? Наверное, вечность.

– Получен ответ.

И тут же в воздухе рубки прозвучало взволнованное:

“Мир Лиглы приветствует посланников митрополии и ожидает в центральном космопорту”. И координаты.

– Это робот, – подал голос Стэм. – такая запись была в ходу у колоний еще лет сто назад. – поймав удивленный взгляд капитана, старший помощник явно смутившись, добавил: – Мне дед рассказывал.

Макар усмехнулся. Надо будет поболтать на эту тему с биологом. Похоже Стэм что-то темнит…

Не важно пока. Вот они и прилетели, начинается новый этап их Инспекции, точка первая, Лигла.

Шервова интуиция его снова тревожила. Это не было чувством опасности, нет. Просто… Аверин вдруг понял, что эта планета – действительно точка. Поворотная точка в его зрелой жизни.

– Игорешенька, солнышко… – их главный айтишник, шпион, хакер и вообще самый лучший специалист по всему, что относилось к электронике и информации был на связи всегда.

– Да, капитан, – раздалось тут же в рубке. Может, он тоже искусственный, как их Петрович?

– Собрать из эфира всю доступную информацию по истории этого мира за последние сто лет. Отфильтровать на предмет достоверности и кинуть мне лентой прямо на ЭТО. Сокращенную версию – на ознакомление экипажу. Начинаем быструю подготовку к незапланированной инспекции.

– Есть, кэп.

Ну, вот с этого и начнем…

Очень так себе сюрприз

Начните писать текЗамок Рейн, каданат Рейн, Планета Лигла, Планетарная система двойной звездной системы Кеплер 47в созвездии Лебедя.

Не получилось. Ничего у меня снова не вышло. Спокойная жизнь, – не для Нэрис.

Первый гость прибыл уже через сорок имперских минут.

“Порт” нашего каданата стоял прямо в замке. Невысокая круглая башня с каменной площадкой наверху и крутой винтовой лестницей внутри. Детьми они с братьями бегали по этой лестницы, как веселые черные белки, только хищными не были и хвостов перепончатых не имелось у детворы.

Из окна моей спальни башня отлично видна, и не заметить прибытие флаера не смогла даже я.

Как бы теперь это развидеть…

За что это со мной происходит, Создатель, ответь? Где я так согрешила?

Если бы вдруг я позабыла того рослого человека, что неспешно высказывал из легкого дорогого суденышка человека, то зеленые с золотом цвета прайда Диглис узнаваемы издалека. Сомнения не было.

Зачем он сюда прилетел? Посмотреть на мое окончательное падение? Хотел увидеть кривой свежий шов знака монахини на моем бритом затылке?

Хишными, плавными движениями он спустился в узкий люк на площадке, запустив предварительно авторежим возвращения флаера. Все верно, до его возвращения наш маленький “порт” будет свободен, а богатенькие наследники могут позволить себе и такие игрушки.

Уже через пару минут Райан, старший сын и единственный наследник рода Диглис, легким шагом пересекал площадь перед нашим замком. Сосредоточенный, строгий, решительный. Одет, как курсант Синего круга, никакой роскоши: мягкая темно-синяя рубашка с короткими рукавами и подзатертыми лычками старшекурсника на воротничке. Только густая и темная его шевелюра, тут же подхваченная шаловливым рейновским ветерком и растрепанная совершенно фривольно, говорила о том, что наш гость довольно давно уже выпускник, вольный сокол.

Все ближе к крыльцу он и ближе, я встала на цыпочки, все еще не веря своим глазам и жадно разглядывала самого завидного жениха континента Агрании.

Мы не виделись с того самого дня, когда моя жизнь потеряла всякий смысл. А виновник произошедшего неторопливо и вальяжно подходил к главным замковым воротам. Створки больших темных дверей были еще закрыты, гостей ждали чуть позже. Рай растерянно повертел головой, на минуту задумался, потом резко вдруг развернулся и… глаза наши встретились.

Словно неразрывно сцепившись взглядами, мы смотрели не отрываясь друг другу в глаза, и мой новый мир, уже ставший привычным, стремительно рушился. Неотвратимо и бесповоротно. Хрупкие кирпичики моего душевного спокойствия, с таким трудом сложенные в зыбкие стены, падали словно детские кубики.

Как многое я хотела сказать ему, только ему одному. Рассказать, объяснить, поделиться с ним, своим верным другом, практически братом. Как же мне не хватало его насмешливого и спокойного: “Брось, Нэс! Вечно ты фантазируешь.”

Я успела забыть и его ледяное: “Нет. Нэрис, прости!” выплеснутого на меня, заморозившего. Словно и не было того поцелуя в воротах Академии синего круга. Потеряла Нэрис Рейн и гордость свою хваленую и силу воли. Рассыпались они, как кучка песка, раскатились на тысячу мелких песчинок. Я больше не та гордая девочка, что плакала горько на черном утесе, одна.

Он тоже изменился. На меня смотрел не симпатичный мальчишка, стесняющийся своей нескладности. Молодой, уверенный в себе хищник стоял во дворе старого замка Рейн. О чем думал он, от меня не отводя взгляда? Что через стекло окна спальни увидел в моих глазах этот мужчина?

Не знаю, и знать не желаю. Я отступила в спасительный сумрак комнаты, задыхаясь от ужаса. Райн медленно развернулся и в дверь постучал.

Наследник прайда Диглис здесь, у наших ворот. И мне это не снилось. Голова снова мучительно заболела, ломило виски, стены комнаты медленно и расплывчато скользили по кругу. Надо бы сесть…