Читать онлайн 100 грамм предательства бесплатно

В заточении. Тьма

Удары в спину чаще всего наносят те, кого защищаешь грудью.

Эльчин Сафарли

Моя камера совсем крошечная и больше походит на покорёженную консервную банку.

Кривые стены из сырого камня напирают со всех сторон – ещё чуть-чуть и раздавят. Окон нет, а железная дверь врезана в низкий потолок. Здесь жутко холодно и пахнет плесенью.

Из мебели – только деревянный настил. Туалетом служит дыра в полу. Но самый главный атрибут моего заточения – тьма…

В первые дни пришлось особенно трудно. Часами я лежала на скамье, свернувшись калачиком и боясь даже руку вперёд вытянуть. Этакая тюрьма в квадрате или даже в кубе.

Но нужда заставила покинуть безопасный островок темницы и исследовать вверенную мне вотчину. И, как слепой блуждает в поисках дороги, так и я на ощупь знакомилась с крохотным мирком, в который поневоле угодила.

Теперь мне известно, что до уборной пять шагов, а круг вдоль стены можно сделать за десять. Тьма больше не пугает, наоборот, я вдыхаю её, подобно аромату цветов, растворяюсь в ней, будто сахар в стакане с чаем.

Время от времени мне спускают еду через маленькое отверстие в двери над головой. Я молча принимаю скудный паёк и терпеливо жду, когда мои тюремщики допустят ошибку. Ошибаются все, и однажды наступит и их черёд.

А пока я кутаюсь в воспоминания, словно в шерстяной плед, в надежде понять – за что меня предали те, кому я так отчаянно верила?

И я листаю собственную память, точно ветхую книгу, делая пометки и загибая уголки страниц. Жажда докопаться до истины сильнее боли, так что я закрываю глаза и ускользаю в прошлое.

1 глава. Пришла беда откуда не ждали

Вечность назад…

Динамик заревел, словно пробудившееся ото сна чудовище. Жмурюсь, натягивая одеяло на голову, но всё без толку – гимн ничем не заглушить. Чарующий голос мурлычет о плюсах стабильности, равновесии и всеобщем счастье.

На втором куплете сползаю с кровати и плетусь в ванную комнату. Душ и чистка зубов занимают совсем немного времени, так что к припеву я уже возвращаюсь в отсек и подхожу к сканеру.

Как всегда, медлю секунду-другую прежде чем приложить правую ладонь к прозрачному монитору, но делать нечего – меня ждёт Музей, где я служу протирщиком.

Хотелось бы сказать, что моя работа непыльная, но в таинственном Хранилище N пыли хватает с лихвой. Именно поэтому мои коллеги предпочитают работать в выставочных залах – уж там-то и почище, и заморочек с безопасностью нет.

Впервые мне довелось оказаться в Хранилище год назад – я замещала угодившего в больницу протирщика по имени Грог.

В тот день я собиралась протереть новые экспонаты для очередной выставки, но всё пошло наперекосяк.

Напоминая шар для боулинга, в зал вкатилась Шарла Отто и прогремела, что в ближайшие несколько дней мне придётся заняться другой работой. Возражения, как можно догадаться, не принимались и в смешанных чувствах я поплелась за начальницей.

И лишь когда Шарла вкатилась в лифт и нажала на кнопку с литерой «N» меня охватило трепетное волнение. Кабина плавно шла вверх, а моё сердце билось так сильно…

О Хранилище N всегда ходили легенды и не только из-за его содержимого, но и благодаря защитной системе. В Музее поговаривали, что путь к Хранилищу лежит через Коридор смерти, где запросто можно погибнуть, если сунешься туда без доступа.

Ну а если повезёт остаться в живых – мигом отправишься в Ку́льпу1 – нашу тюрьму. Вот где по-настоящему гиблое место… Это ведь раньше человека долго и нудно судили, доказывали его вину и даже могли в итоге оправдать, а теперь всё иначе. Если арестовали, значит точно виновен!

Коридор и правда был. Широкий. Бесконечно длинный. В чёрно-белую клетку. А в самом конце темнела массивная железная дверь.

Легендарное Хранилище N.

Сколько себя помню, меня всегда привлекали запретные вещи, от которых Хранилище уже просто лопается, ведь Полиция Внешности регулярно устраивает проверки и обыски в наших отсеках. И если находится предмет, который не соответствует Закону о Внешности, ему одна дорога – в Хранилище N. В нём уже собрано море старинных книг, кипы документов, предметы искусства…

Шарла, заметив моё замешательство, ухмыльнулась и прижала руку к электроключу, висевшему справа от лифта.

– Я одна из немногих, у кого есть доступ к Хранилищу! – прогрохотала она гордо. – Так что испытать на себе всю прелесть Коридора смерти тебе сегодня не грозит. Но если влезешь сюда сама…

Договаривать ей нужды не было: я и так всё понимала и уже вовсю энергично кивала, точно болванчик на приборной панели автомобиля.

И всё-таки по Коридору смерти я шагала осторожно, немного отстав от Шарлы – а вдруг какая ошибка, сбой или элементарная халатность, в конце концов?..

Ещё один электроключ у двери в Хранилище – и стоило Шарле потянуть за ручку, как дверь с лёгкостью отъехала в сторону. Оказавшись внутри, я забыла обо всём на свете и с открытым ртом вертела головой.

Уходящие под самый потолок стеллажи просто ломились от диковинных вещей. Пришлось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не запрыгать от радости.

– Ближайшую неделю ты будешь протирать пыль с запретных вещей, пока Грог прохлаждается в больнице. А там… если он не выкарабкается и отправится на Утилизацию, заменишь его насовсем.

При упоминании об Утилизации у меня мурашки пошли по телу. Само собой, я мечтала окопаться в Хранилище, но желать подобной участи не стала бы никому.

Грог, кстати, выкарабкался, но был переведён вниз, так что я с чистой совестью работаю теперь в Хранилище: кручу в руках осколки истории, прикасаюсь к вещам, созданным ещё до Кровавой войны…

Конечно, мне позволено только сметать пыль, но и что с того? Зато я вчитываюсь в пожелтевшие этикетки на коробках или протираю сами экспонаты, которыми заставлены полки.

Многие вещи вообще валяются как попало. И они взирают на меня с какой-то непостижимой горечью. Под неусыпным контролем Шарлы я бережно протираю каждую вещь и аккуратно возвращаю на полку. Люблю порядок во всём.

Золотистое свечение вокруг пальцев подтверждает, что режим активирован, и под ладонью возникает чётко очерченный зелёным круг, внутри которого – дерево с уходящими к верхней границе круга ветвями, усыпанными зелёными листьями и розовыми цветами. Идеально ровный ствол расходится внизу корнями, будто щупальцами.

Чуть сильнее прижимаю ладонь к экрану и стараюсь не шевелиться. Да что там, я практически не дышу. Пришло время проверить статус Внешности.

Пока динамик надрывно тянет финальную строчку гимна, на экране возникает, мой эйдос2.

Эйдосом мы зовём идеальный образ человека, заботливо смоделированный Регентством. Другими словами – эталон, к которому должны стремиться все жители города.

Так что каждое утро с экрана на меня взирает моя идеальная копия, которую я ещё в детстве окрестила Зефиркой за её пышные формы.

Интересно, а другие люди дают имена своим эйдосам? Наверное, нет, ведь эйдос всего лишь бездушная программа, которая ничего не чувствует.

Наше дело маленькое – изо дня в день запускать сканер и проверять статус Внешности. Потому что, если однажды твоя ладонь не коснётся сканера, за тобой незамедлительно придут.

Обмануть сканер тоже не получится. Говорят, некоторые пробовали – и воду пили, и одежды надевали пять слоёв, только всё это бесполезно, потому что сканер – не какие-нибудь там часы, а сложный механизм. Он сканирует тело целиком, высчитывая, сколько в организме воды, жировой массы, объёма мышц.

У особенных, ясное дело, с параметрами всё в порядке, а вот стандартным и дефектным приходится хуже.

Я дефектная и мои показатели вообще на грани. Меня держит на плаву Порог Веса, благослови его, эйдос, иначе давно бы угодила в испорченные, а, как известно, им одна дорога – на Утилизацию.

Что с ними там делают, никто не знает, но назад ни один не вернулся.

Однажды за моей соседкой Джуси явилась Полиция Внешности… Случилось это около года назад. Я тогда только-только перешла работать в Хранилище и как раз возвращалась со смены в свой отсек.

На улице стояла удушающая жара, и я предвкушала, как приму прохладный душ, закажу ужин и возьмусь за новую книжку, отбитую накануне в библиотеке в неравной схватке с упрямой старухой.

Внезапно дверь слева открылась и на пороге появилась Джуси в сопровождении двух полицейских, от которых невыносимо воняло по́том. Джуси рыдала навзрыд и всё повторяла, что это какая-то ошибка – мол, она дефектная. Но они её не слушали.

Тогда-то Джус и бросилась ко мне, умоляя о помощи, как будто я могла помочь… Всё что я успела – прошептать, что мне очень жаль.

Один из сопровождающих, лысый такой, достал из кармана измятый носовой платок. Я наивно решила – для Джуси, совсем забыв, что в Полицию отбирают начисто лишённых сострадания. Полицейский может быть таким же дефектным, как и ты, но между вами будет настоящая пропасть, потому что он получает дотации от Регентства.

Так вот, сотрудник Полиции вытер пот со лба и, толкая Джуси вперёд, оглушительно заржал. Смех его походил на лай собаки, до сих пор мороз по коже. Наверное, мне стоило сразу же войти в свой отсек и дело с концом, но я продолжала стоять столбом и смотреть, как жизнь Джуси рушится на моих глазах.

У лестницы она обернулась.

Во взгляде её кроме страха была обречённость. Так смотрит маленькая дворняжка, прежде чем огромные бродячие псы разорвут её на части.

Стоит ли говорить, что больше Джуси никто не видел?

А мне с тех пор почти каждую ночь снятся жуткие кошмары, в которых она обвинительно тычет в меня пальцем или Полиция приходит уже по мою душу.

– Доброе утро, Кара! – здоровается Зефирка, широко улыбаясь во все свои тридцать два ровных и белоснежных зуба.

Вздыхаю, потому что мои совсем далеки от идеала – желтоватые, хотя я их чищу дважды в день, так ещё и передние выпирают вперёд. Сейчас уже меньше, а вот в младшей группе Питомника меня из-за этого даже сусликом называли.

Вглядываюсь в такие знакомо-незнакомые черты Зефирки, наверное, в тысячный раз, и всё равно дух захватывает. Это я и не я одновременно.

Вот моя родинка на левой щеке, и глаза всё те же – цвета болотной тины, хотя и блестят как-то по-особенному, волосы тоже мои – золотисто-коричневые, словно опавшая по осени листва в парке.

На этом наше сходство, пожалуй, заканчивается… Стоит Зефирке пошевелиться, как каждая складочка на её внушительном теле тоже оживает и колышется, словно желе.

У меня так никогда не бывает, потому что моё тело – сплошные кожа да кости… На лице Зефирки ни одного прыщика и вместо острых выпирающих скул – пухлые румяные щёки, а образ дополняют неприлично длинные ресницы – кажется, если такими моргать быстро-быстро, можно даже взлететь.

Мы будто близняшки, только она – особенная, а мне достались жалкие ошмётки общих генов. Чем дольше я на неё смотрю, тем сильнее ненавижу, потому что мне никогда не стать ею.

– Давай просканируем твоё тело? Возможно, именно сегодня твои показатели окажутся идеальными?

В тоне Зефирки чудится скрытая усмешка, хотя понятно, что программы не ухмыляются.

– Пошла в задницу! – шиплю так тихо, чтобы микрофон над потолком ничего не записал, а то ещё из Комитета по борьбе с Неугодными пожалуют, посчитав, что я сомневаюсь в Законе о Внешности.

– Давай просканируем твоё тело? Возможно, именно сегодня твои параметры окажутся идеальными? – механически повторяет Зефирка.

От набившего оскомину вопроса меня берёт злость – как будто у меня есть выбор!

Даже особенным приходится мириться с каждодневным ритуалом, правда, их результаты всегда на высоте… Им вообще повезло. Живут себе и в ус не дуют – все высокие посты в Регентстве или прибыльный бизнес – их.

Стандартных обычно направляют в интеллектуальные профессии – учителя, учёные, врачи, ну или они становятся музыкантами, телеведущими и писателями.

А мы, дефектные, выполняем самую чёрную и примитивную работу, и не так уж важно, что мозгов у тебя может быть больше, чем у дюжины особенных. Хотя иногда, бывает, везёт и работа достаётся не самая худшая. Мне вот повезло.

Покидая Питомник в свои шестнадцать, я по всем правилам прошла обязательное Глобальное Тестирование на профпригодность и меня порекомендовали на работу в Музей. Скомканная бумажка с результатами до сих пор валяется где-то в ящике стола.

Сухим канцелярским языком Центр Занятости уведомил, что несмотря на великолепные знания, статус дефектной не позволяет мне учиться в университете.

Вот так красиво мне и дали отворот-поворот.

Не знаю, на что я вообще рассчитывала? Что мои великолепные знания заставят комиссию сделать исключение и позволить дефектной поступить в университет?

Наверное, где-то в глубине души я и правда верила в чудо. Впрочем, мне грех жаловаться – работать протирщиком в Музее куда лучше, чем подметать улицы, скрести бордюры, драить посуду в одной из жевален, впахивать на заводе или в поле.

В общем, с тех самых пор я работаю в Музее – без малого два года. Получила свой отсек в общежитии дефектных и выживаю как могу, ибо на мизерную эйдоплату особо не разгуляешься.

Перевожу взгляд на экран, Зефирка продолжает картонно улыбаться. Задержав дыхание, запускаю процесс диагностики и отнимаю руку.

Теперь можно выбрать что-нибудь на завтрак. Нажимаю кнопку меню и на табло появляется список доступных блюд и цены.

Не густо.

Кашу на воде можно заказать за семьдесят эйдов, яичница обойдётся в сто тридцать, а вот бутерброд с маргарином – всего за двадцать.

Выбор падает на кашу и бутерброд. Яичница мне явно не по карману. Заказ принят, остаётся дело за малым – дождаться итогов сканирования.

Скорее бы уже.

Пока сканер монотонно пищит, я обдумываю сегодняшний день, который обещает быть долгим: нужно подготовить новую партию материалов для проверки, потому что вчера в Хранилище N поступил очередной блок вещей.

Столько книг, картин, каких-то чертежей и даже несколько кукол…

Будь моя воля, я бы часами копалась и изучала содержимое коробок. Но подобные привилегии имеют только особенные и лишь некоторые стандартные.

И чтобы подняться по этой лестнице выше, нужно сначала набрать вес, а как это сделать, если эйдов мне едва хватает, чтобы не помереть с голоду? Вот и выходит замкнутый круг.

Хотя порой всё же случаются переходы, но не за красивые глазки. Вон, та же рок-группа «Страна Чудес» – их плакат до сих пор висит над кроватью – когда-то парни покорили меня своими песнями – оригинальными и смелыми. Днём они вкалывали на заводе, а по ночам играли так, что в сердце зарождалась вера в лучшее.

Но стоило им обрести популярность и переехать из Ямы на Бугор, как тексты стали пресными и по-регентски правильными.

Наконец-то слышу сигнал сканера – диагностика подошла к завершению. Снова прижимаю ладонь к монитору.

– Очень жаль, Кара, но ты в красной зоне! – радостно сообщает Зефирка. – Твои параметры ниже допустимых, так что ты автоматически признаешься испорченной.

Что?! Отнимаю руку от сканера и переворачиваю ладонью вверх – прямо посередине светится красная буква «И». Нет, не может быть, ещё вчера здесь красовалась жёлтая «Д»…

Судорожно листаю на экране список своих параметров. Объём талии, бёдер, груди, процент жировой ткани, мышечной массы и веса костей…

В висках начинает пульсировать. Встряхиваю головой, моргаю несколько раз.

Всё хорошо… Дыши… Это ошибка. Конечно, чудовищная ошибка!

Но все строчки почему-то ядовито-красные…

Вчитываюсь в каждую, когда понимаю, что именно произошло. Судя по данным, я потеряла критические сто грамм!

Трясущимися пальцами щёлкаю по вкладке «Параметры» и листаю ленту вниз, в надежде отыскать ошибку в цифрах, но график упрямо показывает, что информация верная.

В чём же дело?

Снова прокручиваю ленту вверх-вниз, и громко ахаю, когда натыкаюсь на примечание, отпечатанное мелким шрифтом в самом низу.

С 1 марта текущего года нормы были снова изменены. Дальше можно не читать, ведь на дворе уже июнь…

Выходит, никакой ошибки, просто Регентство в очередной раз порезвилось с показателями. А это значит, сегодняшние сто грамм оказались роковыми.

– Оставайся на месте, Кара, Полиция Внешности очень скоро навестит тебя! Приятной Утилизации!

От щебетания Зефирки у меня мороз по коже, неужели это конец?..

Да, именно так.

Пройдёт каких-то десять минут и за мной обязательно придут, как когда-то за Джуси. Чуть ли не каждую ночь я просыпалась от крика, потому что во сне меня объявляли испорченной, потом лежала, не в силах больше уснуть.

А теперь в оцепенении продолжаю пялиться в экран, будто от моего взгляда ненавистная строчка сменит окраску, а мои показатели увеличатся.

Неожиданно с лица Зефирки сползает улыбка, словно кто-то невидимый потянул за уголки губ вниз да так и оставил, приколов края булавками. Её круглые щёчки как-то разом обвисли и от подобного зрелища мне становится не по себе.

Может, у испорченных эйдос превращается в чудовище?..

– Кара, слушай внимательно… – от былого восторга в голосе Зефирки не остаётся и следа, напротив, сейчас он звучит серьёзно и даже сурово: – Ты меня не знаешь, но я твой друг и хочу тебе помочь.

Нет, это не мой эйдос. Что за дурацкая шутка?..

– У тебя очень мало времени, – продолжает вещать Зефирка-самозванец. – Входная дверь заблокировалась, как только тебя признали испорченной, поэтому уходить придётся другим путём.

– Уходить?.. – я таращусь на экран.

– Если не хочешь исчезнуть навсегда, как другие.

От слов «исчезнуть навсегда» меня бросает в пот, я нервно оглядываюсь на дверь, ожидая, что в эту самую секунду ворвётся Полиция, но электроключ продолжает сиротливо темнеть в углу.

– Кто ты?!

– Не сейчас, – тон Зефирки смягчается. – Времени нет, но я обещаю: если ты выберешься, мы встретимся и обязательно поговорим. А теперь ты должна поторопиться, иначе Полиция схватит тебя…

– Что… что я должна делать?

Всё тем же суровым тоном Лже-Зефирка продолжает меня инструктировать:

– Оденься, открой фудбокс… – короткая пауза, – и на панели управления нажми комбинацию кнопок: С5 Б7 Д3! – собеседник услужливо повторяет её дважды. – Теперь повтори ты!

– С5…Б7Д… …3.

– Отлично! Как только задняя стенка фудбокса поднимется вверх, ты увидишь ленту, по которой еда доставляется в твой отсек. Так вот, ныряй вовнутрь! Там довольно узко, но ты худенькая, пролезешь. Когда доберёшься до первой развилки, поверни налево, через три поворота направо и до конца, а потом сразу снова налево. Ты должна попасть в такой же спальный отсек, как и твой. Он нежилой, так что и фудбокс, и входная дверь будут не заперты.

Сама не верю, что иду на поводу у неизвестного, но перспектива исчезнуть, как Джуси, слишком меня пугает. Так что больше не трачу время на раздумья – в конце концов, если это какой-то тест для испорченных, терять всё равно нечего.

Перво-наперво решаю проверить входную дверь. На всякий случай. На цыпочках крадусь к выходу и прикладываю ладонь к электроключу. Вместо золотистого свечения вокруг ладони расплывается красное сияние.

В доступе отказано.

Кто бы со мной не говорил, он сказал правду, а это значит, времени у меня остаётся все меньше и меньше. Быть может, Полиция уже на подходе к моему отсеку? Страх липкими щупальцами ползёт вдоль позвоночника и подбирается к горлу.

Стараясь глубоко дышать, бросаюсь к комоду, распахиваю дверцу и, не церемонясь, вываливаю немногочисленные вещи на пол. Весь мой гардероб состоит из пары рабочих брюк, кофт и футболок серого цвета и нескольких выходных платьев такого же мышиного оттенка. Зимние вещи уложены в ящике под кроватью, но в них сейчас надобности нет.

Хватаю брюки с кофтой, нижнее белье нахожу в нижнем ящике.

– Дальше все будет зависеть только от тебя, – продолжает вещать тайный покровитель. – Как только покинешь отсек, веди себя естественно и сможешь выбраться на улицу… К десяти утра приходи на площадь Мира – мы сами тебя найдём!

Мы?

Ладно, сейчас не время думать об этом. В рекордные сроки натягиваю на себя вещи, но носки отыскать не получается, вечно они теряются в самый неподходящий момент, так что сую босые ноги прямо в ботинки.

– Кара, оставайся на месте, Полиция Внешности очень скоро навестит тебя! – снова щебечет Зефирка ангельским голоском.

Смотрю на экран – лучезарная улыбка уже вернулась на место. Я осталась совсем одна… Но киснуть некогда, нужно убираться отсюда.

Бросаю прощальный взгляд на отсек, где прожила последние два года.

Серые стены с неизменным портретом очередного Регента на самом почётном месте…

Моновизор пылится в углу – толку от него никакого, только рекламу крутит да рассказывает, как хорошо живётся в городе.

Старенький комод, перепавший мне на распродаже.

Поцарапанный стол у окна да книжный стеллаж.

Прямо над кроватью – постер некогда любимой рок-группы, который я так и не удосужилась снять.

И этаким завершающим штрихом разбросанные по полу шмотки. Вот и вся моя характеристика. Я – безликая серость. Ничего примечательного и выдающегося, впрочем, как и у большинства дефектных.

Кидаюсь к фудбоксу, надеясь, что он откроется. Кто его знает, может быть, меня уже вычеркнули из списка жильцов, и заблокировали не только входную дверь?

Мимоходом задумываюсь, кого поселят здесь после меня. Кто будет спать на моей кровати, есть за моим столом, пользоваться моей ванной и прикладывать свои ладони к сканеру? Хотя не всё ли равно?

Дёргаю ручку фудбокса вверх, но ничего не происходит. Неужели я опоздала? Или говоривший со мной ошибся? Нет, не могу поверить, что чудесное спасение не состоится.

Снова и снова с усилием давлю на ручку фудбокса. К моей радости, створка всё-таки поднимается. А вот контейнеров с едой нет. Тянусь к панели управления, когда слышу за дверью чьи-то шаги.

Медлить больше нельзя. Ввожу ту самую комбинацию и молюсь, чтобы я её запомнила правильно. Бросаю нервный взгляд в сторону двери и вижу, как электроключ загорается золотым, а это значит, что с той стороны кто-то получил доступ к моей двери…

Ну, давай же!

Наконец-то задняя стенка фудбокса очень медленно поползла вверх. Забираюсь вовнутрь и уже перелезаю на ленту, когда срабатывает сигнал, что замок открыт. Значит, в отсек вот-вот войдёт полиция Внешности.

Как же здесь узко…

Оборачиваюсь и кончиками пальцев кое-как цепляюсь за край задней створки и со всей дури тяну её вниз. Будем надеяться, что полицейские не сразу сообразят, куда я делась. Ползу вперёд, стараясь не шуметь. Лучше медленней, но тише…

А вот и развилка.

Куда теперь?

На какой-то миг меня почти одолевает паника – что если я сверну не в ту сторону? Надо успокоиться… Позволяю себе остановиться и сделать несколько глубоких вдохов.

Итак, что там было?..

Но все указания перемешались в голове и кажутся такими далёкими и размытыми, будто с тех пор, как они прозвучали из уст Зефирки, прошло не пару минут, а пару веков…

По-моему, мне всё-таки надо повернуть налево… Сворачиваю и оказываюсь в новом тоннеле, который тянется дальше насколько хватает глаз, а по бокам от него отходят новые дорожки – механические артерии, только вместо крови они переносят контейнеры с едой.

Похоже, нужно будет очень постараться, чтобы до третьего поворота добраться без приключений: ползти по двигающейся ленте – настоящее испытание, да ещё из-за контейнеров приходится вставать врастопырку, иначе нарушится доставка завтраков, а в Полиции тоже не дураки: сразу догадаются в чём дело… Может быть, они уже и так всё знают, но об этом я стараюсь не думать.

Кое-как добираюсь до третьей «артерии» и уже почти сворачиваю направо, когда в голове всплывает слово через.

Через три поворота направо и до конца…

А это значит, что мне нужен четвёртый поворот. Какое счастье, что я вовремя сообразила, потому что развернуться в этом узком проходе просто невозможно. Ползу дальше, утирая пот с лица – здесь невыносимо жарко и сильно пахнет едой.

В животе предательски урчит, и я решаю, что как только доберусь до выхода, прихвачу с собой маленький контейнер. Жалею, что вчера сэкономила эйды и на ужин заказала только рис с соевым мясом. Да чего уж там – я экономила все два года, которые здесь живу.

Добравшись до конца своей «артерии», хватаю крошечный контейнер с ленты и поворачиваю налево – удивительно, но последнее слово из инструкции отпечаталось в памяти, словно след от ботинка в свежем асфальте.

Я уже вижу свой конечный рубеж – заднюю стенку чужого фудбокса, когда вдруг наступает оглушительная тишина. Лента остановила свой бег. Похоже, полиция не дремлет! Надо выбираться…

Из последних сил доползаю до цели, спину ломит, а коленки саднит от боли. Даже не успев испугаться, что створка не поднимется, я со всей дури тяну её вверх и спустя секунду она исчезает в стене.

С передней дверцей тоже не возникает никаких проблем.

Тяжело дыша, вваливаюсь в отсек и растягиваюсь на полу. В руке зажат заветный контейнер. Вскакиваю на ноги, подхожу к двери и замираю в нерешительности.

Неизвестный пообещал, что дверь будет открыта, и я уже не сомневаюсь, что так оно и будет. Но что дальше?

Дальше всё будет зависеть только от тебя.

И вот теперь мне становится по-настоящему страшно. Одно дело – ползать по тоннелям, но совсем другое – выйти в коридор, где нос к носу можно столкнуться с полицией или с их шпионами – говорят, некоторые и за бургер с котлетой могу продаться.

С другой стороны – чем дольше я здесь остаюсь, тем выше вероятность, что меня поймают. Наверняка общежитие уже прочёсывают. Только сейчас осматриваюсь вокруг. Те же серые стены, портрет Регента на стене, кровать и моновизор…

Буквально усилием воли заставляю себя выйти из отсека с высоко поднятой головой, чтобы не вызывать подозрений: я – дефектная, иду на работу… Коридор оказывается точной копией моего, так что никаких осложнений быть не должно.

Спустившись по лестнице (лифты – роскошь для особенных) так никого и не встретив, я уже мысленно праздную победу, но тут замечаю двух мужчин на проходной. Сразу видно, что они не из наших – габариты не те. Полиция Внешности, как пить дать.

Пристроившись за безымянным стариком, наблюдаю, как Унслим, наш вечный вахтёр, которого мы обычно видим за стойкой, сейчас в страхе вытянулся по струнке, да и окружающие смотрят на этих двоих с опаской.

Только не останавливайся, ради эйдоса, не останавливайся!

Так я себя подбадриваю, продвигаясь вперёд, в надежде на эффект неожиданности – они ведь меня пока не обнаружили. Главное – вести себя как ни в чём не бывало.

На проходной образуется пробка и, чтобы понять, в чём дело, незаметно выглядываю из-за спины старика, но ничего не вижу…

– Что там происходит? – спрашиваю шёпотом.

– Эйдос его знает… – ворчит старик в ответ, – кого-то ищут, что ли… А мы опаздывай теперь…

Он прав – за любую провинность, в том числе, опоздание, предусмотрен штраф. Чаще всего – не досчитаешься эйдов. И крутись потом, как хочешь.

Очередь немного сдвигается. Я привстаю на носочки, вытягиваю шею и вижу, что на выходе установлен переносной сканер.

Мне конец.

Стоит только приложить к нему ладонь и меня тут же вычислят.

Украдкой бросаю взгляды по сторонам, надеясь на озарение.

Думай, думай же, Кара…

Уже собираюсь вернуться в отсек и ползать до бесконечности по узким лентам фудбокса, пока Полиции не надоест меня искать, или пока не поймают, но тут служебная дверь в другом конце фойе со скрипом открывается, впуская сотрудников доставки.

Похоже, вот мой последний шанс вырваться на свободу и избежать участи испорченных, какой бы она ни была.

Пользуюсь тем, что у доставщиков в руках огромные коробки. Если пригнуться – меня за ними могут и не заметить.

Перебежками достигаю заветного коридора и бросаюсь к двери, но, перед тем как выскользнуть наружу, резко останавливаюсь и прикидываю – а не ждут ли меня и там?..

Ещё секунду мешкаю, но приближающиеся голоса из фойе – рабочих из доставки или полицейских – уже и не важно, заставляют молниеносно принять решение, и я с тяжёлым сердцем толкаю дверь…

2 глава. Фантомы и серый камуфляж

Улица встречает протяжными гудками клаксона и визгом шин.

Моргаю несколько раз, чтобы после полумрака коридора привыкнуть к дневному свету. Делаю глубокий вдох и в нос сразу же ударяет привычный запах гари – плата за проживание в Яме.

Яма – самый бедный район города, да ещё и расположенный в низине. В нескольких километрах от нас великаном возвышается Коптильня – местный заводской комплекс, который даёт людям работу, но одновременно и крадёт их жизнь… Вечно засаленное небо вовсю тонет в копоти – из десятков широких труб уже сочится едкий дым. Утренняя порция отравы на завтрак.

Регентство уверяет, что до жителей Ямы ядовитый дым не доходит, только всё это чудовищное враньё. В ветреную погоду даже до Бугра, где обитают стандартные, и то долетает.

Кручу головой, решая, что делать дальше, а потом замечаю их.

Наивно было предполагать, что на улице никто не караулит.

Меня уже ждут.

Вальяжно облокотившись о забор, чуть поодаль стоят двое: мужчина и женщина. Оба одеты в неприметные серую форму, наподобие моей.

С виду – типичные дефектные, но от их хищного взгляда становится жутко. Ноги превращаются в вату – вот-вот упаду, голова идёт кругом, а по спине медленно стекают струйки пота.

Готова поставить весь свой вес на то, что они из КБН. Поговаривают, некоторые из них специально худеют и селятся в наших корпусах, чтобы следить за нами. Мы зовём их фантомами, потому что никогда не знаешь, кто из твоих коллег или соседей окажется предателем.

Так что случайно брошенное в коридоре неосторожное слово в адрес особенных или Закона о Внешности может стоить тебе не только половины эйдов, но и жизни.

– Кара Мель? – тон женщины приторно-сладкий, будто сироп – ещё чуть-чуть и увязнешь по самую макушку.

Они уже направляются ко мне идеально выверенным шагом – небось в свободное время тренируются ходить по линейке.

– Ты признана испорченной и должна проехать с нами… – лениво и даже как-то обыденно произносит мужчина.

– Вы ошиблись… – лепечу я, выдавливая из себя улыбку. – Я из службы доставки…

– Пра-авда? – он тоже улыбается, только улыбка его больше смахивает на оскал. Такой вцепится в горло и поминай как звали. – Тогда давай проверим твой статус.

Непроизвольно опускаю взгляд на правую ладонь. Сейчас она чиста, но стоит приложить к любому сканеру, и позорная метка снова проявится. Я поспешно прячу руку за спину.

– Значит, говоришь, из службы доставки?..

Краем глаза вижу, как мужчина потихоньку заходит мне за спину.

Окружают…

Они – свирепые хищники, а я для них – долгожданная добыча. Что может жертва, имея только ноги и маленький контейнер с едой?

Ответ очевиден, и всё-таки я не готова сдаться так просто.

Мысленно считаю до трёх, а потом замахиваюсь и со всей дури швыряю контейнер прямо в лицо женщине. И бросаюсь прочь. Увы, она отбивает его на лету ребром ладони, словно всю жизнь только этим и занималась.

– Стерва! – её пальцы, словно крюки, тянуться ко мне, чтобы схватить, но я успеваю увернуться. – Держи мерзавку, Маф!

Я несусь вперёд, не разбирая дороги, но преследователи тоже не отстают. Шум от топота стоит такой, точно табун особенных торопится на открытие очередной жевальни.

Люди оборачиваются в страхе, но потом, будто вспомнив о срочных делах, бросаются кто куда. Рассчитывать на чью-то помощь слишком наивно. Перед глазами всплывает образ заплаканной Джуси.

Ну уж нет, я так просто не сдамся.

Не знаю, откуда, но я собираю все свои силы и бегу ещё быстрее. Собственная жизнь – отличный стимул. Мимо сплошной стеной проносятся жилые кварталы дефектных. Лёгкие горят огнём, дышать всё труднее, ноги дрожат от напряжения. Нужно срочно что-то придумать…

И когда я уже думаю, что всё кончено, невдалеке вырастает светофор и два таксобуса на перекрёстке.

Конечно, сомнительное удовольствие попасть под колёса такой громадины, но я решаю всё-таки рискнуть.

Главное – дотянуть.

Ещё немного… ещё чуть-чуть.

Поравнявшись со светофором, резко сворачиваю на дорогу, как раз, когда таксобусы трогаются. Раздаётся визг шин.

Чудом успеваю проскользнуть между прежде чем они тормозят в считанных сантиметрах друг от друга. Из окон на меня пялятся десятки глаз, и я вдруг понимаю, что должна бы сейчас ехать на службу вместе с ними.

Оборачиваюсь, чтобы проверить, где сейчас мои преследователи, но их пока не видно.

Едва оказавшись на тротуаре, я сливаюсь с толпой. Сердце колотится молотом в груди и мне чудится, что стук его слышен на многие километры отсюда. Виски пульсируют, а моё лицо, я уверена, сейчас походит на свёклу – после бега у меня всегда так.

Делаю непринуждённый вид и стараюсь идти не быстрее остальных. Ненавистная серая одежда сегодня выполняет роль камуфляжа – сотни таких же дефектных мчатся по своим делам, и я растворяюсь среди них.

Дело остаётся за малым – добраться до Площади Мира и встретиться с теми, кто меня спас. Площадь находится в центре Олимпа, где живут особенные. И чтобы туда попасть, нужно выбраться из Ямы, потом пройти через Бугор, ну а дальше – сесть на Арку и пересечь канал Дружбы.

И всё это на своих двоих…

Вздрагиваю от громкого хлопка и озираюсь по сторонам. Оказывается, это таксобус затормозил у очередной остановки. С завистью провожаю взглядом тех, кто уже цепочкой выстроился у дверей, торопясь занять удобное место внутри.

В прошлом в салонах автобусов даже сиденья были, но потом их решили убрать для бо́льшей вместимости.

С тех пор мы ездим только стоя и в ужасной тесноте – чуть ли не на головах друг у друга, но это гораздо быстрее и по затратам не так уж дорого – всего 20 эйдов. У канала Дружбы нужно выйти, пересесть на Арку и – добро пожаловать в Олимп!

Мне сегодня поездка на автобусе не светит – стоит приложить руку к сканеру у двери, как я тут же буду обнаружена.

Запоздало понимаю, что по той же причине и еды купить тоже не получится.

Хотя все мои эйды наверняка уже аннулированы или попросту переведены тому, кто по мнению властей их заслуживает больше. Да хотя бы вон той же Ани Штиль – её портреты красуются на всех таксобусах города с громким лозунгом – я выбираю стабильность.

Подозреваю, что за свою поддержку Регентства теледива стабильно получает кучу эйдов.

С установленных повсюду огромных моновизоров вещает Аффина Грапп – известная телеведущая, ставшая в последнее время иконой ТВ.

Миловидная блондинка в наряде от известного модельера, с идеальной причёской, кокетливым маникюром и макияжем, подчёркивающим все достоинства уже не очень молодой особенной женщины.

И она сегодня в своём шоу «Поживём – увидим!» с жаром обсуждает преимущества стабильности. Мол, стабильность – залог успеха и всё такое.

Похоже, ведущая так увлечена своим сегодняшним гостем, что вот-вот начнёт зевать. В гостях у неё на сей раз дефектный мужчина из ассенизаторов. По мне – в хорошо сшитом костюме с чужого плеча он выглядит жалко.

Будто чужую жизнь примерил.

Не к лицу она ему – отдаёт фальшивкой. Да и ведёт себя скованно, глазки бегают по всему залу, только в камеру не смотрят. Вот вроде и костюм на нём новый, а ощущение, что боится запачкать белоснежное кресло – сел на краешке и не шелохнётся.

– Скажите, Кныш, что для вас стабильность?

– Ну… как его… это… – он чешет плешивый затылок. – Спокойная жизнь. Отсек. Работа… Выходные.

Одно и то же. Отсек. Работа. Выходные.

Все мы живём, точно роботы, и любой день похож на предыдущий, словно капля воды. Говорят, что не бывает двух одинаковых снежинок – каждая уникальна.

Почему же наша жизнь устроена по-другому?.. Хотя особенные живут иначе. И в отпуск летают в далёкие страны, и в городе развлекаются по полной программе.

– Чувствуете ли вы себя счастливым? – Аффина кивает, как будто заранее знает ответ.

Кныш тянет руку к затылку, но резко одёргивает и укладывает назад, на колени. Небось какие-нибудь закулисные редакторы дали понять, что подобные жесты на главном канале города не приветствуются.

– Ну… да.

Серьёзно?

Меня так и подмывает показать экранному Кнышу кулак. Знаем мы таких. Счастлив он, как же… Наверняка его отсек в Яме меньше чем мой, а эйдоплата ещё ниже. Вот и решил срубить лёгких эйдов на популярном шоу.

Только, дорогой Кныш, от этой сделки воняет хуже, чем от твоей спецовки после долгой смены.

– Спасибо, что пришли!

Как по команде они встают со своих мест. Аффина прощается с гостем, но слишком уж быстро жмёт его руку, как если бы ей было неприятно прикасаться к нему. Наверное, не будь здесь камер, она непременно бы вытерла ладонь о свою модную юбку.

Под бурные овации зрителей Кныша провожают из студии и уже наверняка стягивают новый костюмчик – примерил и хватит!

Ведущая желает всем жителям Эйдолона стабильности и на экране появляется заставка – ЭпиЦентр во всей своей красе – наша телевышка, где рождаются новости, истории вот таких Кнышей, киноленты о величии Регентства, да развлекательные передачи.

Располагается ЭпиЦентр на проспекте Истины, недалеко от Арки и представляет собой треугольную башню, все три стены которой – это исполинские экраны, вещающие на весь Олимп… Примечательно, что здание не отбрасывает тени.

Дальше следует реклама. Девушка в сером комбинезоне так смачно жуёт гамбургер, что у меня аж слюнки текут. Стоит такой немыслимых эйдов. Лично я лучше поем трижды за день, чем съем одну такую булку, а потом буду на стенку лезть от голода.

Тороплюсь покинуть Яму, но тротуары тут до того узкие, что люди задевают друг друга плечами. Худым широкие дорожки ни к чему. Вид кругом тоже не ахти – жилые корпусы – естественно, серого цвета, грибами нависают друг над другом. Дефектные давно привыкли к отсутствию красок. Мы будто герои старого немого кино. И жизнь такая же – серая и пресная, как каша на воде.

Только филиалы «Быстрых эйдов» выделяются рыжими пятнами, обещая легко и быстро решить нехватку финансов, правда, под бешеные проценты, но кого это волнует?

На окраинах ещё хуже – там одни склады и производственные цеха. Тысячи дефектных трудятся на благо Эйдолона – кормят Олимп, а сами перебиваются чем могут.

Наконец, впереди, посреди океана серости, вырастает сортировочный центр – гигантский крытый ангар – негласная границей с Бугром. З

Здесь каждое утро вершится история – десятки грузовиков вывозят товара на тысячи эйдов, чтобы доставить их прямёхонько в Олимп – сначала по объездной дороге, потом по мосту.

Спустя минут десять начинают встречаться корпусы, выкрашенные в синий. Да и сами здания здесь массивнее, фундаменты выше, отсеки просторнее. И почти на каждой крыше объёмные пластиковые буквы, сложенные в слова:

Регент с нами и за нас!

Закон Внешности един для всех!

Буквы мёртвые, неживые. Может, потому что звучат лживо?

Тут, поближе к каналу Дружбы и Олимпу, обосновались стандартные. И вроде тоже не шибко хорошо живут, но от нас, дефектных, нос воротят неизменно. Хотя всем известно, что и на Бугре жизнь не сахар, пусть даже и жильё поприличнее, и эйдоплаты повыше.

С уличных моновизоров теперь вещает сам Регент V. На публике он нынче появляется редко, так что люди волей-неволей замедляют ход: вдруг скажет что-то новое?

Я тоже немного сбавляю шаг, чтобы не выделяться среди других, и гляжу на экран, где в мягком глубоком кресле и восседает наш Регент.

Пузо его расползлось и уютно устроилось на жирных ляжках. Одутловатое лицо до того расплылось и обрюзгло, что даже глаза заплыли и превратились в две узкие щёлочки. Второй подбородок свисает вниз, закрывая шею. А ещё его рот. Языком он еле ворочает, даже когда прославляет эйдоса и особенных.

О возрасте Регента давно ходят споры, потому что благодаря пластическим операциям, кожа на его лице гладкая, будто утюгом прошлись, а по моновизорам об этом никогда не говорят.

Хотя, как по мне – достаточно произвести необходимые подсчёты и всё сразу становится ясно. У власти он лет тридцать, а в кресло правителя сел уже немолодым. Так что ему точно под восемьдесят. Но кого это волнует?.. Главное, с головы не падает стемма3 – символ власти и величия.

Прислушиваюсь к словам Регента, но ничего путного он так и не говорит. Только напоминает, что жители Эйдолона единое целое, а Регент стоит на страже этой самой целостности.

После выступления на экране возникает огненная змейка в виде перевёрнутой боком восьмёрки – знак бесконечности, а ниже надпись:

Регент навсегда!

И ведь не поспоришь…

Продолжаю идти, и когда мне уже мерещится, что я шагаю целую вечность, из-за крыш близлежащих корпусов выглядывает краешек Арки… Значит, уже совсем близко.

Ноги ноют от усталости, но я чувствую себя как никогда живой и свободной что ли. Потому как не нужно бояться, скольких грамм будет стоит эта прогулочка. К тому же может так статься, что она вообще окажется последней, но об этом опять-таки лучше не думать.

Несмотря на оживлённость, постоянно оглядываюсь, в страхе снова встретить тех двоих, хотя они – полбеды, потому что их я хотя бы в глаза знаю, но вдруг другие уже рыщут поблизости?..

Пожираю глазами встречных прохожих, каждую секунду ожидая нападения. Что если вон тот хмурый парень, который примостился за остановкой – один из них?.. Или вон та дефектная с ярко накрашенными губами, что дефилирует в своём сером комбинезоне, будто модель на подиуме – КБН-щица под прикрытием?

Наверное, ещё чуть-чуть – и даже дети, которые шагают на экскурсию в Храм, будут казаться мне подозрительными. Как раз в этот момент девица поравнялась со мной и зло прошипела:

– Чего вылупилась?!

Я аж подпрыгнула от неожиданности и едва не припустила бежать.

Язык так и чешется ответить грубостью, но лучше не искушать судьбу – сейчас нужно быть ниже травы и тише воды. Молча поглядев своей обидчице вслед, лишь качаю головой.

Через пару кварталов оказываюсь на месте и замираю на мгновенье, любуясь одним из величайших сооружений города – уходящей высоко в небо разноцветной Аркой, которая соединяет между собой Бугор и Олимп. Две воздушные полосы беспрерывно доставляют людей в обе стороны.

Этакая нить между двумя мирами.

Каждое утро сотни стандартных и дефектных заполняют стеклянные кабинки и под мерное гудение пересекают канал Дружбы, спеша на работу в элитный район.

Ведь особенные без нас и шагу ступить не могут – мы убираем их жилища, чистим одежду, стрижём лужайки, выгуливаем собак и многое, многое другое. Мы – инструмент в их особенных руках…

Иногда я представляю, что с ними станется, если мы все разом исчезнем. Погрязнут в грязи и помрут с голоду, не иначе.

Подхожу к турникету и встаю в короткую очередь – желающих попасть на ту сторону сейчас меньше, ведь рабочий день уже в разгаре. Зато оттуда народ возвращается после ночных смен толпами.

Хорошо, что проезд бесплатный – по-видимому власти решили оправдать название канала и эйды за поездку не списывают, тут даже сканера нет, что мне, конечно, на руку.

Вхожу в кабинку, полностью выполненную из стекла. Даже пол здесь стеклянный, правда прилично затёртый, так что иллюзия падения несколько смазывается. Однако для особо слабонервных поездка на таком лифте удовольствие не из приятных.

Занимаю место у самых дверей, ожидая отправления. Спустя пару минут ко мне присоединяются двое мужчин. Один уже седой, с уставшими глазами, хватается за поручень и глубоко вздыхает. Второй рыжий такой, сразу отворачивается к окну и на нас не смотрит.

Когда двери уже закрываются, в кабинку влетает девица, в которой я узнаю ту самую фифу, и мой пустой желудок делает сальто, подлетая к самому горлу.

Совпадение?

Порываюсь выйти, но стеклянные двери закрываются прямо перед носом.

Украдкой наблюдаю за девицей. Облокотившись на поручень, она смотрит в окно, что, в принципе, неудивительно, ведь вид с высоты птичьего полёта открывается потрясающий, особенно, если смотреть на Олимп.

Здания особенных одно другого причудливее – будто в сказку попадаешь. Чего только стоит Центр Занятости Населения – он вообще парит над землёй, словно пушинка. Секрет вроде как в зеркалах.

Продолжаю следить за девицей. Она смотрит по сторонам с таким неподдельным интересом, будто впервые пересекает канал. Отвлекает от себя внимание?

Подозрительно это всё.

Тоже делаю вид, что любуюсь красотами Эйдолона. Конечно же, взгляд сразу падает на Регентство – главную достопримечательность нашего города, ведь именно там восседает Регент со своими министрами.

Это громадное здание из белого мрамора в форме подковы и в двадцать этажей высотой расположилось в самом центре Олимпа и тянется на пару километров, а внутренний двор гордо именуется той самой Площадью Мира. Очень символично – Регент будто принимает нас в свои объятия.

Простым смертным попасть на Площадь можно только через ворота. Не люблю бывать там – ощущение, что ты в клетке и дверца вот-вот захлопнется. Но ничего не поделаешь – не я выбирала место встречи, а мои благодетели.

Со времени побега я впервые задумываюсь: а кто они всё-таки такие? И главное – зачем им понадобилась я?.. Надеюсь, очень скоро я получу ответ на этот вопрос, и он меня не разочарует.

По периметру крыши Регентства круглосуточно расхаживают церберы – личные бойцы Регента, экипированные под завязку.

В отличие от полицейских, церберами в нашем мире не становятся, а рождаются. Их тоже выращивают в Центре жизни, как и нас, но почти сразу отправляют в специальную Академию. Говорят, там их не только тренируют силе и ловкости, но и проводят психологическую обработку.

К тому времени, как они выпускаются, каждый надрессирован так, что за Регента, не задумываясь, отдаст свою жизнь. Честно сказать, меня они жутко пугают. Лица бесстрастные, глаза пустые, а движения чёткие, как у робота. Сделай только выпад в сторону дворца и окажешься в Кульпе или на том свете…

Даже отсюда видно, что у каждого в руках – новенький автомат. Не хотела бы я оказаться на пути у цербера – сотрёт в порошок и даже не поморщится. По закону он может стрелять в нас без предупреждения и ему за это ничего не будет.

Разве что медаль дадут.

По особенным огонь открыть тоже могут, главное потом доказать, что на то была веская причина. В общем, лишний раз я на Площадь не суюсь, потому что гулять под постоянным прицелом тот ещё стресс, хотя многие жители вроде как привыкли.

И над всем этим великолепием гордо развевается наш триколор: нижняя полоса – уныло серая, как моя форма или жизнь любого дефектного в Яме; в центре – грязно-синяя – такой оттенок можно встретить на Бугре; ну а верхняя – стерильно белая, олицетворяет особенных и их идеальный мир. А объединяет нас всё то же древо жизни, изображённое ровно посередине флага.

Наконец-то кабинка достигает пика высоты. Отсюда Площадь больше напоминает муравейник – туда-сюда снуют толпы людей, ведь это единственное место в городе, где на официальном уровне позволено отдыхать вместе и особенным, и стандартным и даже дефектным.

Этакий жест доброй воли – вы работаете на нас, а мы, так и быть, позволяем вам гулять на нашей Площади. Сканера там нет, точнее он иного свойства: проверяет не твой статус, а просвечивает тело вплоть до костей в поисках оружия или взрывчатых веществ – дружба дружбой, но осторожность никто не отменял… Защита Регента прежде всего!

Кстати, по преданию, как раз здесь однажды выступил Регент II с предложением ввести Закон о Внешности.

С тех самых пор каждый год, в мае, нас сгоняют сюда в честь праздника Мира и Гармонии. И мы как заведённые маршируем и поём гимн одной большой счастливой семьёй. Все три класса и Полиция Внешности.

Уверена, что фантомы тоже усиленно играют свою роль и наблюдают за нами, выискивая неугодных.

В общем, затеряться тут – легче лёгкого. Но стоит закрыть ворота, и ты в ловушке. Хотя днём их обычно держат открытыми…

Ещё одна достопримечательность – Кульпа, возвышающаяся невдалеке от Олимпа. При взгляде на неё, я всегда испытываю животный страх.

Высеченная прямо в скале древняя крепость испокон веков использовалась как тюрьма, даже до Кровавой Войны. В этом плане Регентство не стало изобретать велосипед, а лишь поменяло запчасти, превратив Кульпу в устрашающий символ современной эпохи. Тёмное пятно на карте города, внушающее его жителям леденящий ужас.

Вокруг Кульпы верными стражниками застыл Пиковый лес. Отсюда он походит на разинутую пасть, полную острых каменных зубов. Зазубренные скалы уходят высоко в небо и, будто солдатские пики, протыкают набухшие тучи своими наконечниками.

Говорят, на пути к Кульпе раскинулось непроходимое болото. В общем, сбежать оттуда ещё никому не удавалось, так что не дай эйдос, оказаться когда-нибудь пленником в этом жутком месте.

Снова бросаю обеспокоенный взгляд на девицу. Та уставилась в окно и притихла… Мужчины, напротив, что-то негромко обсуждают и поглядывают на нас с опаской – ещё бы, вдруг мы – фантомы?

В наше время ухо нужно держать востро. В старые времена Регентство критиковали, но тихо – обычно по воскресеньям в своих отсеках и за закрытыми дверями.

Но с тех пор, как семьи были официально запрещены, а люди расселены по одному, доверие испарилось. Как и другие ценности вроде дружбы и любви. Наверное, неплохая стратегия, ведь как известно, один в поле – не воин. Потому что, когда некого защищать и нечего терять, кроме собственной жизни, ты плывёшь по её руслу, будто бревно – куда течение, туда и ты.

Кабинка начинает снижаться. Нужно быть наготове – как знать, быть может меня уже караулят на той стороне. Спустя пару минут мы останавливаемся, и я первой бросаюсь к выходу, надеясь, что мою поспешность спишут на торопливость из-за боязни опоздать на работу.

Работа…

Я уже час как должна быть в Музее, значит меня по-любому хватились. Или Полиция Внешности сразу предупреждает о новом статусе человека?.. Скорее всего, второе.

Выхожу из кабинки и, не оглядываясь на попутчиков, спешу вперёд. Чтобы добраться до Площади, нужно пройти всего несколько кварталов, а кажется, будто сотни километров.

По сравнению с Ямой, Олимп – это Рай.

Жевальни, Храмы, торговые центры…

Смешение стекла, камня, дерева и металла. Необычные фасады и вывески приманивают толпы особенных. Даже здания КБН и Музея поражают своей архитектурой.

КБН ещё из далека выглядит зловеще: на первый взгляд в нём нет ни одного окна, но если подождать чуток, то увидишь, как окна появляются и распахиваются по очереди в разных частях фасада и всего на несколько секунд – ощущение, что здание моргает множеством глаз и неустанно следит за тобой.

Музей же будто скрутили в настоящую спираль и аккуратно поставили на лужайку. Мои коллеги работают внизу, а я – наверху, в Хранилище N.

Мне остаётся пройти через жилой квартал, и я буду на месте. Кстати, жилища особенных тоже не далеко ушли. Похоже, у них есть пунктик на этот счёт – чем вычурнее, тем лучше.

А уж если говорить об одежде особенных, то она и вправду такова – все эти визуально увеличивающие фигуру рюши и оборки дополняют впечатление о сказке. Использовать тёмные тона в этой части города – дурной тон. Наверное, каждый особенный в душе морщится при взгляде на нас, ведь мы своей серостью портим всю красоту. Но ничего не поделаешь – мы часть их мира и часть полезная.

Поворачиваю на Кольцевую – улицу, которая опоясывает дворец снаружи. По периметру дворца, как и у каждого входа, тоже дежурят церберы.

Пытаюсь вести себя непринуждённо и не обращать на них внимания.

В конце концов, их задача – следить, чтобы никто не посягал на Регента и его помощников. Створка ворот поднята. Осталось только пройти через каменный свод, и я окажусь на Площади.

3 глава. Площадь и теория вероятностей

Площадь встречает меня гулом человеческих голосов. Бесконечные торговые лотки разбросаны и там, и тут. Здесь торгуют дисками, сувенирами и прочей дребеденью. Ну и конечно – едой. Втридорога. Тот же гамбургер стоит в три раза дороже, чем в установленных по городу пищевых автоматах. Но людей здесь тьма.

Стараюсь не выделяться и держусь торговых лотков, притворяясь, что подыскиваю себе что-то особенное.

– Чего ищем? – костлявая старуха с бегающим взглядом перегибается через прилавок и хватает меня за запястье. – Вот, купи! Ну купи-и!

Её кривые пальцы быстро перебирают своё добро: бейсболки в цветах нашего флага или с изображением Регентства, статуэтки эйдосов на любой лад, брелоки с лозунгами, диски – на самом видном месте красуется пластинка «страны чудес» – когда-то их можно было достать только из-под полы, а теперь, вон… на каждом углу Площади.

Не терплю, когда ко мне прикасаются, так что выдираю руку и иду дальше, удостоив старуху недовольным взглядом. Усохшая, весит, небось, как пушинка – и как её ещё не отправили на Утилизацию?

От крикливых призывов что-нибудь купить у меня разболелась голова, хотя и торгашей понять тоже можно, ведь часть заработанного пойдёт им на эйдоплату.

Ходят легенды, что в далёком прошлом на Площади не торговали, а выступали несогласные. Жители выдвигали требования, а правительство раздавало обещания, некоторые из которых даже исполнялись. Но я в такие байки не особо верю.

Когда расположенные над парадными дверями Регентства настенные часы пробили десять, я занервничала ещё больше. Огромная металлическая стрелка двинулась дальше, заходя на новый круг, а мои спасители так и не появились.

Где они?

Лихорадочно озираюсь по сторонам, ища в толпе хоть намёк на заинтересованность, и натыкаюсь на пристальный взгляд той самой фифы… Какова вероятность трижды за час случайно встретиться с человеком? Я лично не сильна в теории вероятностей, но подобное совпадение кажется очень подозрительным.

Мы стоим в пяти метрах друг от друга, пока она не делает шаг ко мне. Вот тут-то и срабатывает инстинкт самосохранения – я пячусь сначала назад, затем медленно разворачиваюсь и ныряю в самую гущу толпы. А потом, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания людей и особенно церберов, продираюсь назад, к воротам.

Затылок начинает гореть, будто кто-то направил невидимый луч. Неужели девица последовала за мной? Ускоряю шаг, насколько могу.

Оказавшись на Кольцевой, быстро оглядываюсь и торопливо покидаю Центр. Битый час бездумно брожу по улицам Олимпа под громкий аккомпанемент собственного желудка – так сильно мне хочется есть.

С тоской вспоминаю о контейнере с едой, которым сама же и пожертвовала, запустив в ту женщину из Комитета. Что ж, я осталась на свободе, только вот много ли от неё проку, если я помру с голоду?

Мимо проплывают жевальни – одна другой краше. Толпы особенных проходят через сканер, чтобы подтвердить своё право на посещение, правда, для большинства подтверждением служит их собственная комплекция – среди нас таких мясистых однозначно не встретишь.

Облизываю пересохшие губы и кладу ладони себе на живот, словно пытаясь убаюкать. Чудный аромат распространяется на всю округу.

Особенная еда для особенных людей.

Это вам не каша на воде, а настоящие деликатесы. Сквозь прозрачные витрины видно, как особенные с важным видом поедают свой завтрак, а дефектные суетятся вокруг них, вовсю стараясь угодить. Представляю, каково этим беднягам: с утра до вечера готовишь еду, которую никогда не сможешь попробовать, или, глотая слюни, разносишь по столам кулинарные шедевры. И ведь нельзя взять ни крошки…

Как-то пару лет назад случился скандал: помощник повара стащил куриную ножку, так приехали полицейские и забили несчастного до смерти. Крови, говорят, было море… А что поделать, если кусок курицы стоит как половина эйдоплаты? Так и живём.

Прихожу в себя только у Арки. По-моему, я уже добрых пять минут стою у турникета. Даже смотритель выглянул из своей будки и внимательно меня изучает. Развернуться и уйти сейчас равносильно признанию вины и не важно в чём.

Так что я, проскользнув через турникет, вхожу в кабинку – на этот раз в совершенно пустую. Без приключений добираюсь до Бугра и спешу покинуть Арку. Смотритель на этой стороне вроде как не обращает на меня никакого внимания и сидит, уткнувшись в газету.

Поблуждав ещё минут двадцать, сворачиваю на улицу Знаний – моё любимое место на Бугре. Считается, что здесь можно достать любую книгу. Ну, из разрешённых, конечно, а иногда даже можно нарваться на нейтральную. Да, все они – в мягком переплёте, из дешёвой бумаги и не сравнятся с изданиями для особенных, но главное ведь, что читать можно?

Хотя я, как настоящий книжный червь, предпочитаю бродить по библиотекам – экономно и продуктивно.

Между двумя букинистическими магазинами, соединёнными между собой общей стеной, приютилась скамейка, с дороги её не видно – закрывает куст в форме пирожного, с алой розой в роли вишенки на самом верху. Я люблю это место, потому что мало кто о нём знает.

Вряд ли Полиции и фантомам придёт в голову меня здесь искать, так что можно позволить себе немного передохнуть. Жаль, нет книжки под рукой – хоть какое-то отвлечение от голода.

Сколько себя помню, мне всегда нравилось читать, так что ещё в Питомнике я прочла кучу разрешённой литературы, с десяток нейтральных книг и даже одну запретную.

Правда, вышло это совершенно случайно. Мне тогда лет пятнадцать было, самое чёрное время… Жизнь в Питомнике и так-то приятной не назовёшь – вечная борьба за выживание, а уж если за тобой охотится шайка дерзких и жестоких подопечных, пиши пропало.

Конечно, я сама была виновата – полезла на рожон. Но со мной всегда так: сначала делаю, а потом думаю.

В общем, однажды я возвращалась в свой корпус с прогулки и наткнулась на Цимеса – одного из самых мерзких людей на свете. Насколько я знаю, он теперь в Полиции Внешности трудится… Так вот Цимес со своей бандой мучил девочку, которая умоляла отпустить её.

Я и сама не поняла, как оказалась между этими уродами и их несчастной жертвой.

Отпустить её отпустили, но не из-за меня, а из-за того, что на шум сбежались кураторы. С тех пор на меня и открыли охоту. Какое-то время я неплохо справлялась: избегала Цимеса и его дружков или старалась, чтобы рядом всегда был кто-то из кураторов, но в тот судьбоносный день мне не повезло.

Они ждали меня у крыльца, развалившись на перилах. Заметив их ещё издалека, я юркнула за ближайший куст и решила попытать счастье на заднем дворе. Но и там меня уже караулили.

Пришлось выкручиваться. Ничего лучше не придумав, я бросилась в гараж и притаилась, за единственным в Питомнике таксобусом – гордостью нашего директора. Он несколько лет обивал пороги разных ведомств, прежде чем Питомнику выделили собственное средство передвижения.

В гараже царил полумрак – солнечный свет проникал лишь сквозь немногочисленные щели в крыше и вёл свою игру с пылью.

По периметру грудами высился всякий хлам: старые банки, коробки, куда обычно так и тянет заглянуть, а с потолка свисали ржавые железяки. Даже дверца от древнего автомобиля сиротливо прижалась к стене. Из неё зимой вышли бы отличные санки…

Идеальное место, чтобы отсидеться, только кураторы строго-настрого запретили нам сюда соваться. За неповиновение можно было и ужина лишиться, и заработать порку. Для большинства питомцев – цена слишком высока, так что я могла перевести дух.

От нечего делать, указательным пальцем я рисовала на земле узоры и вертела головой, пока внимание не привлёк старый деревянный сундук.

На крышке его красовались узоры с завитушками.

Конечно, любопытство оказалось сильнее и уже через минуту я была у сундука. Замерла на мгновенье, на всякий случай прислушиваясь. Но вокруг стояла тишина, только из-за не закрытой плотно двери доносилось щебетание птиц.

Деревянный сундук с массивным замком, словно врос в пол и в стену. Порыскав вокруг, я отыскала железный прут, у которого один конец плоский и расходится, как хвост у ласточки.

Слава эйдосу – замок примитивный, а не электронный. Так что я использовала прут вместо рычага, вставив его в крепление замка.

Один, два, и…

На третий раз крепление выпало из пазов вместе с болтиками. Отбросив своё орудие, я с трепетом потянула крышку вверх и разочарованно уставилась в зияющую пустоту.

Ноль.

Сундук оказался абсолютно пуст.

Ничего, кроме пыли.

Меня пронзило острое разочарование. Убить столько времени, подвергнуть себя опасности – это же надо быть такой глупой. Со вздохом я захлопнула крышку и вставила назад крепление вместе с замком.

Следы лучше всегда заметать – эту простую истину я освоила ещё в младшей группе, когда мы лазали за яблоками в сад, расположенный по соседству. Потом забор обтянули колючей проволокой и наши вылазки прекратились. До сих пор помню вкус яблок – сочный, сладкий…

Рот наполняется слюной, а в желудке как будто тарахтит таксобус. Усилием воли стараюсь не думать о еде, растворяясь в воспоминаниях.

В общем, меня тогда не поймали. Но дурацкий сундук никак не шёл из головы. Я всё гадала – зачем его запирать, если он пуст?

Сундук явно старый и, возможно, остался в гараже от прежней хозяйки. Поговаривали, что до Кровавой Войны там жила состоятельная дама, а после принятия Закона о Внешности её признали дефектной и переселили.

Дошло до того, что сундук мне начал сниться. И я решила вернуться и обшарить его вдоль и поперёк. И однажды солнечным утром я отважилась прогулять урок и отправилась снова в гараж.

Простучав стенки сундука, я уже было отчаялась, когда заметила, что дно сундука как будто слегка отстаёт. Отыскав свой прежний инструмент, я подцепила днище и потянула. А затем ахнула и чуть не выронила железяку себе на ногу.

Эйдос всемогущий!

Мне повезло найти настоящие сокровища: старое письмо, выцветшую фотографию да потрёпанную книгу, в которой порядочно не хватало страниц – не было ни начала, ни конца.

Фотография завораживала… Мужчина и женщина, оба явно дефектные, но одеты очень ярко и нарядно, обнимались и улыбались так, будто весь мир лежал у их ног. У мужчины на плечах, вцепившись ему в волосы, сидел мальчик в синем костюмчике, а женщину за руку держала девочка, лет десяти. Она была одета в пышное голубое платье с блёстками, а в её волосах застыл синий цветок. Все четверо выглядели такими счастливыми…

Надпись на обороте гласила: от нашей семьи на долгую-долгую память. Помню, как меня поразило отжившее свой век слово «семья».

Старомодное. Странное. Непостижимое.

Союз, заключаемый в прежние времена для продолжения рода и давным-давно канувший в Лету. В далёком прошлом все люди выращивались в семьях. А вынашивали их и производили на свет сами женщины, а не Центр Жизни, как сейчас.

Но те времена навсегда прошли.

Теперь всё намного проще – мы сами занимаемся вопросами продолжения рода, отобрав эту привилегию у матушки-природы. Нам просто не оставили выбора.

Дело в том, что после Кровавой Войны Эйдолон столкнулся с проблемой воспроизведения потомства. Говорят, всему виной какое-то химическое оружие наших врагов.

Ирония заключалась в том, что мы победили и выжили, чтобы потом постепенно исчезнуть с лица земли. Но доблестные учёные из «Трёх китов» – Института Новейших Технологий – сумели справиться с этой напастью. Теперь человека выводят из пробирки по щелчку пальцев, что очень удобно.

Но тот снимок… Я никак не могла на него наглядеться. Ощущение было, что мне удалось прикоснуться к далёкой истории, потрогать её пальцами, подсмотреть, ощутить кожей само прошлое.

Ведь снимок был старше, чем сам Закон о Внешности. Эта фотография навсегда оставила отпечаток в душе, потому что с тех пор я хотела узнать о прошлом всё, и именно эта тяга помогла однажды попасть на работу в Музей.

Развернув ветхое письмо, мне с трудом удалось разобрать почти истёртые от времени строчки…

Милая моя сестра!

Из города поступают тревожные новости… Я в который раз прошу тебя бросить всё и уехать к нам. Знаю, как ты любишь наш старый дом, где мы с тобой выросли… Но заклинаю тебя… Брось всё! Брось и уезжай к нам, пока ещё можно.

Твой Любимый Старший Брат.

Всего несколько предложений, но сколько в них было отчаянья. Я перечитала письмо, наверное, раз двадцать, пока не запомнила наизусть, и даже после этого сердце всё равно замирало… Будто мне приоткрыли дверцу в неведомый мир, приглашая войти.

Дрожащими руками я отложила письмо. Пылинки витали в воздухе, танцуя в отблесках света, когда я с трепетом взялась за книгу. И пусть у неё не было обложки, не было ни начала, ни конца, я бережно стряхнула пыль и окунулась в историю, которая изменила не только меня, но и моё отношение к Эйдолону и Регентству.

Очнулась я ближе к вечеру, перелистнув последнюю имеющуюся страницу. Повествование обрывалось на самом интересном месте.

Мне так и не довелось узнать, что стало с Гаем Монтэгом4, но до сих пор хочется верить, что он всё-таки перестал сжигать книги.

С тех пор я часто бегала в гараж, доставала свои сокровища, любовалась снимком и перечитывала книгу.

Но в жизни всегда найдётся свой Битти5, который обязательно влезет не в своё дело. В моём случае им оказался мальчишка по имени Госби. Однажды он выследил меня и доложил директору.

Я только-только успела убрать своё добро в сундук, как на пороге гаража появились сам директор Спритц, и двое кураторов. Они зажгли свет, обыскали меня, потом осмотрели как следует всё вокруг. Допрашивать начали прямо здесь.

Зачем я влезла в гараж?

Почему на крышке сундука следы чьих-то пальцев?

Надо бы проверить, что там внутри.

Спасло меня слабое сердце куратора Вафлин. Нехорошо было радоваться её приступу, но я чуть ли не до потолка прыгала, когда она вдруг схватилась за грудь и повалилась на землю.

Пока взрослые выносили её на свежий воздух и приводили в чувство, а Госби умчался за помощью, я успела влезть в сундук и вытащить содержимое.

Книжку сунула за пояс штанов, а фотографию с письмом – в карман. Когда вернулись к сундуку, он оказался неприлично пустым, так что меня отпустили с эйдосом.

При первой же возможности я закопала всё в парке Питомника, как самый настоящий клад.

И сотни раз потом порывалась выкопать, но страх оказался сильнее. А там уже и выпускной наступил, следом Глобальное Тестирование, работа и новая жизнь.

И вот теперь я потеряла всё.

Желудок снова напоминает о себе громким урчанием, требуя хоть какой-то еды, хоть самой несъедобной и безвкусной. А что если отправиться в Питомник? Вдруг куратор Вафлин, поможет мне?

На мгновение ощущаю прилив сил. Так бывает, когда ты наконец находишь решение сложной задачки. Но я сразу же впадаю в уныние, потому что даже Вафлин, добрейшей души старушка, сдаст меня с потрохами, иначе сама загремит в Кульпу. Да и как попасть в Питомник?

Нужно признать, что я совершенно одна. Конечно, устройство Эйдолона само по себе взращивает одиночек, но ещё вчера у меня была работа, крыша над головой и еда по расписанию. Реальность обрушивается волной проблем: ещё немного, и я камнем пойду ко дну, где и останусь лежать мёртвым грузом.

Быть может, следовало отдаться судьбе и с высоко поднятой головой встретить Полицию Внешности? Я понадеялась на удачу и на лже-Зефирку, а не стоило.

Теперь, если меня поймают, то точно отправят в Кульпу… На глазах предательски выступают слёзы. Только плакать бесполезно, это я уяснила давным-давно, ещё будучи подопечной Питомника, когда приходилось отстаивать своё.

Лучшее, что я могу сделать – это успокоиться и хорошенько подумать. Ведь чтобы прийти к решению задачи, сначала нужно составить условие. Итак, что я имею?

Первое – пустой желудок. Нет еды – нет запаса сил, а без сил от фантомов далеко не убежишь. Снова кладу руки на живот… Значит, нужно раздобыть еды. Звучит довольно просто, но на деле – почти невыполнимо. Перебираю возможные варианты.

Ограбить жевальню? Но это настоящее самоубийство.

Надеяться на то, что кто-то поделится с тобой едой, дело тоже безнадёжное: быстрее особенные помрут от голода.

– Ну и заставила же ты нас побегать! – раздаётся совсем рядом.

Вздрагиваю от неожиданности и резко вскидываю голову.

Прямо передо мной стоит парень и, щурясь, рассматривает меня своими дымчатыми глазами. На вид ему примерно столько же, сколько и мне. Его чёрные волосы взлохмачены и торчат ёжиком, а глаза цвета пасмурного неба, такие же хмурые, как и он сам.

А ещё на нём серая одежда, но ведь это совсем ничего не значит?

Неужели нашли? Вот так просто я и попалась. Надо было постоянно двигаться, а не сидеть на лавочке, ожидая у моря погоды. Что теперь делать? У меня даже нет другого контейнера, чтобы в него запульнуть.

Решаю играть до конца.

– Э-э… здрасте… – приветствие выходит невнятным. – Чем могу помочь?..

В ответ парень хмурит свои лохматые брови, продолжая меня разглядывать. А потом вдруг губы его растягиваются в улыбке, и я замечаю, что передний верхний резец у него сколот с краю, отчего улыбка выглядит зловеще.

Похоже, моя песенка спета.

В заточении. Страх

Приступ паники накрывает неожиданно – дышать не могу, задыхаюсь, будто кто-то за горло схватил и сильно сжал или ударил под дых, выбив весь воздух из лёгких.

Корчусь на скамье, всхлипывая.

Ощущение, что меня замуровали заживо и забыли. Зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать. Успокаиваю сама себя, шепчу слова утешения, убеждая, что всё будет хорошо.

Потом начинаю считать.

Раз. Два. Три. Четыре…

Дыши.

Пять. Шесть. Семь.

Мир не исчез.

Восемь. Девять. Десять.

Однажды я снова увижу небо.

Один. Два. Три…

Дыхание выравнивается.

Четыре. Пять. Шесть…

4 глава. Новые знакомые

Из-за куста-пирожного появляется ещё один и направляется прямо к нам. Его кожа блестит на солнце, словно расплавленный шоколад – нам однажды в Питомнике давали по дольке.

Этот парень выглядит как-то несуразно, наверное, из-за длины рук, которые доходят ему почти до колен и смешно болтаются в такт шагам. Не будь мне так страшно, я бы, глядя на него, рассмеялась.

– Навоз мне в нос! – стоит Несуразному заговорить, как на его щеках тут же появляются симпатичные ямочки. – Неужто нашлась?!

– Как видишь! – отвечает Хмурый.

– Ты был прав, когда предложил поискать здесь!

– Послушал бы сразу – уже давно бы нашли… – ворчит Хмурый и снова обращается ко мне: – Ты почему сбежала с Площади?

С Площади?

От облегчения я чуть ли не сползаю под скамейку. Выходит, это вовсе не фантомы, а мои спасители?

– Так вы не из КБН?..

– Помёт мне в рот, конечно, нет! – успокаивает Несуразный, улыбаясь ещё шире. – Я Бублик, или просто Бубба. А это… – он кивает на Хмурого. – Фолк.

– Фолк? – переспрашиваю я. – Какое странное имя…

– Да уж получше твоего будет, – огрызается Хмурый, хотя правильнее теперь называть его Фолком. – Карамелька…

– Меня зовут Кара! – поправляю я, вспыхивая.

Всем известно, что в Центре Жизни появившимся на свет питомцам неизменно дают имена, связанные с едой. Как по мне – не самое хорошее решение, но так уж повелось, так зачем нас высмеивать? Меня вот назвали в честь карамели.

С первой своей эйдоплаты я не поскупилась и заказала целый килограмм карамельных конфет… А после третьей уже мечтала, чтобы они поскорее закончились. Слишком приторно и липко.

– Ладно, не кипятись, – заметив моё недовольство, просит Фолк и снова дарит улыбку, от которой у меня лично мороз по коже.

Интересно, что произошло с его зубом?

Упал?

Подрался?

Готова поспорить, что второе.

– Что-то мы разболтались! – продолжает он. – Надо выбираться, а то и так застряли тут дольше, чем нужно.

– Куда выбираться?

– В двух словах и не расскажешь… А времени нет. Так что давай потом? Бубб, ты достал инвентарь?

– Угу. Спрятал за кустом с той стороны.

– Тогда пошли.

Мы выбираемся из сквера и Бубба, протиснувшись между кустом и стеной магазина, вылезает, держа в руках метлу, лопату и грабли.

– Нам нужно перебраться на ту сторону, не вызывая подозрений. Ежели что – мы дорожные рабочие, нас отправили на подмогу, вычищать улицы Олимпа… – объясняет он, раздавая реквизиты. Мне достаётся метла.

Неплохо придумано, решаю я. Олимп всё время скоблят, чистят и моют.

Как ни в чём не бывало, мы покидаем улицу Знаний.

– И всё равно я считаю, что через Бухту было бы безопаснее, – снова хмурится Фолк.

При упоминании Бухты мои щёки заливает румянцем. Поспешно отворачиваюсь, чтобы Фолк с Бубликом не заметили моего смущения, а то ещё засмеют… Уж они-то, небось на лайнере частые гости, но лично я обхожу Бухту Темноты стороной, хотя с тех пор, как покинула Питомник, имею право там бывать.

Мне хватило одного раза.

Я тогда повелась на рекламу – ведь все ходят. Ну и я пошла.

По моновизору обещали незабываемые ощущения и были правы – забыть поход до сих пор никак не получается.

Там было дымно – курил каждый второй, и дышалось горько, но не от дыма. Неоновые лампочки едва освещали зал, будто стесняясь показывать другую сторону нашего мира. Свет выхватывал украдкой запаянные похотью лица и наружные улыбки, а до нутра не добирался.

Какой-то невысокий парень подсел за мой столик. Я заказала нам пару коктейлей. Кисло-сладкий вкус не кружил голову, а сбивал с ног, так что и не помню, как оказалась с ним в одной из кают.

Раз – и ты уже на кровати.

Два – лежишь, ноги в стороны.

Пока парень толкался в меня, я закрытыми веками любовалась фотографией из сундука. Все четверо на ней улыбались мне. Попыталась улыбнуться в ответ – не вышло. Рот треснул.

Когда всё закончилось, не помню. Очнулась одна. На простынях алый ожог. Мой партнёр исчез.

Помочалив тело в ванне и не сумев отскрести душу, я покинула лайнер и Бухту Темноты. И больше не возвращалась. А рекламу с тех пор на дух не переношу не только Бухты, а любую.

Вытравить бы эту историю из памяти, будто таракана. Но таракан забился в самый пыльный уголок души и устроил там нору. Моё сожаление ему служит подстилкой, а питается он стыдом. Жирный стал, откормила я его…

– Навоз те в нос! Это не по плану! Ты ведь знаешь, что он против! Тем более, надо найти Тину…

Парни увлечены спором, так что, слава эйдосу, на меня не смотрят, и я немного выдыхаю. Понятия не имею, кто такие Магнус и Тина, но, похоже, мне предстоит с ними познакомиться и очень скоро.

– Ёпта, да ничего с твоей Тиной не случится! Встретились бы с ней на той стороне и дело с концом! – шипит Фолк. – У Арки сейчас наверняка куча фантомов и стоит им увидеть её, – он тычет в меня пальцем, – нам всем конец. Лучше идти через Бухту.

– Мы идём к Арке! – настаивает Бубба и от переизбытка эмоций машет лопатой.

– Но это глупо! – упрямится Фолк. Теперь в его глазах – сгущаются грозовые тучи. Ощущение, что скоро полетят и молнии.

– Но руковожу группой я!

Фолк даже замирает на секунду – словно на паузу поставили. Затем лохматые брови сходятся у переносицы, и он зло выплёвывает:

– А я всё ждал, когда ж ты напомнишь?..

– Да я это… не хотел… Ты сам вынудил…

– Вынудил, значит? Ну-ну…

– Думай, что хочешь.

Больше Бубба на него не смотрит.

– Ладно. Давай тогда так… Я поведу её через Бухту, а ты найдёшь Тину. Встретимся на месте.

– Нет. Мы не должны разделяться. Идём за Тиной. Точка!

Бубба поворачивает налево, в сторону Арки и нам ничего не остаётся, кроме как последовать за ним.

***

Попетляв по тихим улочкам, мы снова оказываемся у Арки. Похоже, сегодня все дороги ведут сюда. Правда, мне до сих пор кажется, что всё это сон. Затяжной, местами пугающий, но всё-таки сон. Поэтому время от времени я незаметно щипаю себя за запястье. Глупо, конечно, но в книгах пишут, что помогает проснуться. Кожа уже покраснела, а Фолк и Бубба никуда не делись.

– Вон твоя Тина! – Фолк указывает куда-то вправо.

Проследив за его рукой, я замечаю высокую стройную девушку. Она стоит к нам спиной, изучая киноафишу, на которой прописными буквами значится:

Регент V – тернистый путь к успеху.

История о жизни нашего правителя в трёх часах. Сама я на этот фильм не ходила, эйдос миловал, а вот стандартных, говорят, отправляли принудительно пачками.

На соседней афише красуется реклама документального фильма – этакой инструкции о том, как сохранить мир и гармонию в нашем обществе. Правил на самом деле не так много, и каждый знает их со времён Питомника, потому что сколько нас заставляли их заучивать, ещё до того, как мы смогли осознать смысл. Например, принципы трёх «не»:

Не сомневайся. Не возражай. Не ищи перемен.

Эти постулаты всегда шли рука об руку с тремя другими нормами нашего общества:

Стремись к гармонии с эйдосом.

Работай на благо общества.

Будь благодарен Регентству.

И я действительно воспринимала все правила и нормы как должное, в том числе и Закон о Внешности, пока не наткнулась на старую книжку в сундуке. Тогда пришло осознание, что мир может быть совсем иным.

Тем временем девушка осторожно оглядывается, и я узнаю в ней ту самую фифу, что нагрубила мне на Бугре, а потом как ни в чём не бывало проехалась со мной на Арке.

– Эй, а я её знаю…

– Откуда это? – Фолк снова хмурится.

– Она нахамила мне, потом села со мной в одну кабинку… Мне это показалось подозрительным, так что, заметив её на Площади, я сбежала…

– Слышал? Это из-за неё всё пошло кувырком…

– Ну… Я уверен, этому найдётся объяснение…

– Ну кто б сомневался! Да ты её отмазывать будешь, даже если она тебя фантомам сдаст!

Мы подходим к Тине. Раньше я особо её не рассматривала – кому нужна случайная незнакомка? Но теперь внимательно изучаю, совсем как сканер Внешности в наших отсеках.

Чёрные блестящие волосы едва закрывают длинную изящную шею и спереди обрамляют лицо острыми прядями, а раскосые тёмные глаза глядят на меня с прищуром. Внешность Тины явно имеет азиатские корни, что придаёт ей какой-то неповторимый шарм.

В Центре Жизни над ней хорошо потрудились, а дополнение в виде яркой помады играет девице только на руку. На её фоне, да ещё и с метлой в руках, я кажусь себе замарашкой.

– Смотрю, вы её всё-таки нашли… – как-то разочарованно бросает она, наморщив свой аккуратный носик.

– Обсудим это после. Нужно уходить.

И снова командует Фолк, совсем забыв, что главный здесь совсем не он. Лично меня раздражает его манера раздавать приказы, но Буббу, по-моему, это совершенно не трогает. Пожалуй, для него самым важным было отстоять свой план, с чем он уже справился.

Не спеша мы двигаемся сквозь толпу к Арке, стараясь вести себя как можно незаметнее. Стоит нам войти в кабинку, по счастью – пустую, и преодолеть пик высоты, как Фолк вдруг начинает чертыхаться.

– Что? Что такое?! – Бублик непонимающе вертит головой.

– Вон они, родимые… Смотрите.

Фолк украдкой кивает вниз, туда, где мы стояли пять минут назад. У будки смотрителя застыли несколько человек. Парочка в серой форме, но с жёлтыми лампасами. Полиции Внешности.

Рядом с ними стоит ещё один мужчина, в котором я сразу уже узнаю своего утреннего знакомого Мафа.

Ладони покрываются потом, и ручка метлы становится скользкой.

– Ну что, Бубба, есть план? – шипит Фолк.

Но Бублик, похоже, его не слышит: только смотрит на представителей власти, разинув рот.

– И что будем делать?! – Тина приплясывает на месте. Кажется, у неё это нервное.

– Вариантов не так уж много! – отвечает Фолк. – Точнее, мне приходит на ум только один.

Он перехватывает поудобнее лопату и со всей дури бьёт по кнопке аварийной остановки.

В заточении. Время

Кручу в руках моё сокровище – полупустую фляжку с водой. На ощупь она шершавая и холодная. Впрочем, холод здесь – полноправный хозяин. Даже мои кости промёрзли насквозь.

Отвинчиваю крышку и смачиваю иссушенные губы. Воду приходится экономить, но с каждой новой фляжки я позволяю себе смочить край рубашки и протереть лицо… Жалкое подобие душа. И каждый раз в нос ударяет знакомый аромат. Рубашка до сих пор пахнет им.

Игра воображения.

Ведь не может вещь хранить чей-то запах так долго, особенно после всего, что со мной произошло?

Голова кружится от недостатка еды и воды. Слабость такая, что порой кажется, если усну – не проснусь. Иногда я даже малодушно помышляю о смерти – лучше умереть, чем гнить здесь до скончания времён. Тем более, время здесь совершенно другое.

Суровое и беспощадное.

Я как будто угодила в безвременье и застряла тут навеки. Порой мне чудится, что секунды застыли или едва ползут престарелой улиткой.

Мир всё-таки исчез.

Остались только его очертания где-то в глубине памяти, на верхнем этаже и за массивной железной дверью с несколькими засовами.

Будто сон.

Далёкий и нереальный.

Где-то там бродят люди, которых я когда-то знала.

Мелькают места, где бывала.

И витают чувства, которые испытывала когда-то.

Даже он притаился в самом тёмном углу, делая вид, что не помнит меня. Не знает. Или не хочет знать. Впрочем, как и я его. Гоню от себя бесполезные мысли – какой от них теперь прок?

Пытаюсь сосчитать, сколько меня уже тут держат. Пробую вести счёт минутам, часам, дням, но слишком часто проваливаюсь в беспокойный сон, а, проснувшись, снова теряюсь во времени, словно корабль, сиротливо дрейфующий в море.

В какой-то момент вся прежняя жизнь начинает казаться иллюзией, а я себе – одиноким призраком. Всё, о чём мечтаю – хоть одним глазком увидеть клочок неба, и без разницы, каким оно будет: лазурно-молочным или дождливо-тоскливым.

А ещё до безумия хочется глотнуть свежего воздуха и ощутить кожей нежные поцелуи ветра.

5 глава. Прогулка с ветерком или игра в прятки

Заскрипев, кабинка сильно наклоняется, бросая нас вперёд, прямо на прозрачную стену. Затем, снова качнувшись, она возвращается на место. От подобных качелей в животе у меня образовалась такая же пустота, как и снаружи.

Слава эйдосу, мы остановились. Наступила тишина. Такая звенящая, что аж уши заложило.

– Ты идиот! – вскинулась Тина. – И что теперь?

Лицо девушки превратилось в гримасу и стало походить на сморщенного мопса.

– Помолчи! – Фолк со всей силы тянет двери в разные стороны, стараясь их раздвинуть. – Бубба, помоги!

Бублик бросается к нему, а мои внутренности сводит так, что я не могу пошевелиться. Через минуту створки разъезжаются, образуя по середине щель.

– Высоты боишься? – спрашивает меня Фолк.

– Не знаю… – от его вопроса в области живота теперь всё похолодело и свернулось тугим узлом.

– Сейчас узнаешь…

– Шевелись! – Тина толкает меня вперёд. – Первой пойдёшь!

Её доброта не знает границ.

– Главное, не смотри вниз… – инструктирует Фолк. – В остальном все просто… Лазила когда-нибудь по деревьям? – ошалело киваю. – Ну вот, здесь ещё проще – «веток» тьма и ни одна под тобой не обломится.

Я выглядываю наружу, но порыв ветра заставляет отшатнуться назад.

– Я не смогу… – мотаю головой. – Точно свалюсь…

– Да что ты резину тянешь? – шипит Тина. – Жить надоело?

Она отталкивает меня и бесстрашно встаёт на край кабинки. Оценив все возможности, тянется к металлической балке, на которой крепится один из двигателей. Если Арку сейчас запустят…

Но Тина ловко спускается вниз, как по лестнице, словно всю жизнь только этим и занималась. Даже Бублик присвистывает от её бесстрашия. Ну или от её глупости.

– Теперь твоя очередь! – произносит Фолк. – Иначе… добро пожаловать в Кульпу.

Я бросаю быстрый взгляд на застывшую в отдалении унылую скалу, на верхушке которой призывно развевается флаг. Что ж. Свобода стоит того, чтобы рискнуть.

Вместо молитвы эйдосу, считаю до трёх и высовываюсь из кабинки. Ветер словно сорвался с цепи и снова атакует, громко завывая, но на сей раз я не отступаю. Тянусь к той же балке, которой совсем недавно воспользовалась Тина.

Честно говоря, наблюдать за ней было куда легче… Металл на ощупь оказывается холодным, и пальцы сразу же перестают меня слушаться.

– Эйдос всемогущий… – причитаю, забыв, что всегда была далека от веры. – Помоги…

Нащупываю ногами нижнюю балку и выдыхаю, а потом случайно опускаю взгляд вниз и меня прошибает холодный пот. Далеко внизу голубой гладью блестит вода канала.

Одно неловкое движение – и шмякнешься со всего размаху. Высота такая, что голова идёт кругом – падать придётся несколько долгих секунд…

Беспомощно смотрю на Фолка с Буббой, застывших у дверей кабинки. Попытаться вернуться назад – тоже форменное самоубийство.

– Давай! – Фолк машет мне, призывая двигаться. – Ну же…

И я двигаюсь. Как кукла на верёвочках – сначала одна рука, затем вторая. Потом в ход идут ноги. Хорошо, что одежда дефектных не стесняет движений – специально разрабатывалась для продуктивной физической работы.

И снова рука.

Опять нога.

Если не думать, что это смертельно опасно, то напоминает гимнастическую стенку в Питомнике на уроках физкультуры.

Когда я спускаюсь больше, чем наполовину, на соседней полосе одна из кабинок проплывает мимо в сторону Олимпа. Любопытные зрители прилипли к стеклу, отчего их носы смахивают на свиные рыльца.

Задираю голову вверх, чтобы поторопить парней, но они и без моих подсказок уже спускаются, да так быстро, что совсем скоро начнут наступать мне на пятки. Точнее – на пальцы рук.

Наконец-то ноги касаются земли. Казалось бы – всё, можно расслабиться, по крайней мере превратиться в лепёшку мне уже не грозит, но меня начинает трясти даже сильнее, чем там, на высоте.

– Ну как? Прогулка вышла с ветерком? – Тина злорадно ухмыляется, но тут невдалеке раздаётся вой сирен, и улыбка с её лица сразу сползает.

Бубба как раз успевает спуститься, а вот Фолку везёт меньше – ему остаётся преодолеть с десяток метров, когда движение Арки восстанавливается, да ещё и в обратную сторону – кабинки снова ползут вверх.

От напряжения начинаю кусать костяшки пальцев – вдруг Фолк свалится?

Но нет.

Этот парень, похоже, сделан из такого же прочного металла, как и конструкция самой Арки – ему всё нипочём, так что спустя пару минут он уже стоит рядом с нами и вытирает ладони о штаны.

Оглядываюсь. Кругом собираются зеваки, их так и тянет сюда, точно мух на дерьмо… Но все они сейчас нам на руку, потому что сирены вопят чуть ли не под ухом, значит подкрепление уже близко.

– Куда теперь? – спрашиваю у Фолка. Может, Бубба и командует парадом, но сейчас доверить ему свою жизнь я не готова.

– Чёрт… Не знаю. – Честно признаётся тот. – Нам нужно в сторону Западной Стены. Но вряд ли успеем добраться.

Мы продираемся сквозь толпу, когда ближайший динамик оживает и мерзкий услужливый голос сквозь невыносимый вой сирен просит нас оставаться на месте.

Никак смотритель Арки очнулся!

Никто из зевак даже не пытается нас задержать – народ наш проявлять инициативу не особо любит, потому как никогда не знает, за что огребёт по итогу. Так что нам удаётся выбраться из толпы, лишь поработав как следует локтями.

Теперь мы несёмся прочь от Арки и от сирен, только вой её застрял у меня в голове. Лёгкие свистят на каждом вдохе и дышать становится всё больнее.

– Я больше не могу… – стонет Тина. – Не могу… не могу… не могу…

Бросаю на неё быстрый взгляд. Несмотря на скулёж, темпа она не сбавляет и продолжает нестись вперёд. Люди шарахаются от нас в разные стороны, матерясь на чём свет стоит. Я задеваю кого-то плечом, но на извинения нет ни времени, ни сил.

Оказавшись в каком-то проулке, Фолк останавливается, согнувшись пополам, и глотает ртом воздух.

– Куда… – вздох. – …Теперь? – Бубба держится за живот.

– До Норы не дотянем. И долго бегать тоже не сможем… Или сдохнем, или поймают. Надо где-то спрятаться…

Я верчу головой, чтобы понять, где именно мы находимся. Но вокруг только жилища особенных, укрытые за высоченными заборами.

Прохожу чуть вперёд и осматриваюсь. За стеклянной крышей одного из жилищ что-то блестит. Да это же…

– Эй, по-моему, я знаю, где мы и что нам делать!

Хватаю Фолка за локоть и тащу за собой. На удивление, он не сопротивляется и даже ничего не спрашивает. А вот Тина возмущённо шипит где-то сзади, но на неё мне сейчас плевать.

– Если у тебя нет своих идей, заткнись и топай! – рычит Фолк.

Конечно, он не за меня заступился, но я всё равно ему благодарна, потому что эта девица ужасно действует на нервы.

Мы ныряем в очередной проулок, затем сворачиваем на улицу Труда, где в самом конце уже виднеется Храм с золотистой чашей на крыше – символом благополучия и процветания.

Считается, что каждый человек стремится наполнить свою чашу пищей и дарами эйдоса. Жаль, что от припасов ломятся только карманы особенных, а наши остаются пусты.

Все Храмы похожи друг на друга, только в Яме они поменьше и чаши не такие начищенные. Молю эйдоса, чтобы и в остальном всё совпало, иначе ничего не получится.

Узорные парадные двери Храма распахнуты настежь, но людей не видно, ведь утренняя служба уже закончилась, а обеденная ещё не началась, что нам, конечно, только на руку – никто нас не увидит.

Мы огибаем Храм и оказываемся на неприметном внутреннем дворике, где по всему периметру приютились хозяйственные постройки.

– И что дальше? – Фолк озирается по сторонам. – Стоит нам войти в одну из дверей, нас сразу же сцапают.

– Сюда… – зову, подходя к уходящей до самой крыши пожарной лестнице, прикреплённой к стене Храма. – Высоты боишься?

Фолк хмыкает.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

– Думаю, да! – я уже карабкаюсь по лестнице. – Не отставайте!

В этот раз мне почти не страшно. Потому что однажды, много лет назад, я уже это проделывала. Долезаю до верха за считанные секунды: всё-таки, когда под пальцами ступеньки, а не балки – всё намного проще.

Стоит оказаться на крыше, как взгляд упирается в чашу. С этой стороны она вся в пятнах, разводах и ржавчине. У нас всегда так – если фасад не выходит на главную улицу – можно не ремонтировать. Дороги тоже по тому же принципу делают. В нашей Яме – ухаб на ухабе, но дорога к Арке – ровный и гладкий асфальт.

– Куда теперь? – Фолк уже здесь.

– Куда, куда? В чашу…

– Ладно, давай подсажу.

Он присаживается на корточки и, крепко схватив меня за щиколотки, поднимает вверх.

– Эй…

– Не ерепенься. Времени нет…

Времени у нас и правда в обрез, так что хватаюсь за край чаши и с помощью Фолка подтягиваюсь вверх.

Внутри она и вовсе вся ржавая и покрыта трещинами – ещё бы, ведь сюда точно никто не заглядывает. Порой я думаю, что наше общество как эта чаша – снаружи всё пристойно и помпезно, а внутри – гниль, только она скрыта за лозунгами, красивыми речами и великими законами.

Перекидываю ноги и съезжаю по шершавому металлу вниз. В центре скопилась многолетняя грязь. И её всё сваливают в уголок, чтоб никто не видел.

– Ну и ну… – рядом вырастает Тина.

– Боишься запачкаться? – не удерживаюсь я от шпильки.

Тина фыркает и оставляет меня без ответа.

– Помёт мне в рот! Вот это да… – Бубба даже присвистнул. – Как ты додумалась до такого укрытия?

– И правда, как? – Фолк отряхивает штаны, оглядываясь.

– Просто я уже так делала… – сообщаю я, а их лица вытягиваются от удивления. – Давно. Нас тогда повели из Питомника на экскурсию в Храм. Не в этот, там, на Бугре. – я машу рукой туда, где по моим представлениям находится мой Питомник. – Так вот, я поспорила, что влезу в чашу. И влезла.

Как у меня тогда тряслись руки, решаю умолчать, чтобы не портить впечатление о самой истории.

– А на что спорили-то?

– На еду, конечно, на что же ещё?

***

Минуты ползут бесконечно долго, складываются в часы, те – в дни, а последние – в годы. Мы торчим в чаше уже несколько часов, дожидаясь, пока стемнеет. Я никогда не отличалась терпением. Пожалуй, если только в работе протирщика. Каждый экспонат, побывавший у меня в руках, будь то запретная вещь или выставочный экземпляр были тщательно протёрты и выставлены по всем правилам.

Но сидеть здесь просто невыносимо. Если бы ещё моих новых знакомых получилось бы вызвать на разговор… Но все мои вопросы остаются без ответа или в лучшем случае никакой информации в себе не несут:

– Придёт время – узнаешь…

– Много будешь знать, быстро подохнешь…

Больше я ни о чём не спрашиваю – всё равно не ответят. Наблюдаю исподлобья за своими спасителями, стараясь догадаться по каким-то деталям, кто они всё-таки такие. Рассматриваю их одежду – такую же серую, как и моя собственная. Да и габариты говорят сами за себя.

Однако это никак не объясняет откуда они взялись и чем занимаются на самом деле. И остаётся главный вопрос – что станет со мной дальше в городе, где все зависят от статуса Внешности и без сканера шагу нельзя ступить?.. Ощущаю себя Гаем из той самой книжки.

Интересно, что с ним всё-таки стало после побега? И что будет со мной?..

Снова поглядываю на эту странную троицу. Они ведут себя совершенно невозмутимо. Фолк сидит, скрестив ноги, и ковыряет перочинным ножиком шершавую поверхность чаши, словно пытаясь её разрушить. Тина уткнулась в колени и ни на кого не смотрит. Все молчат, и только Бублик время от времени сокрушается, что есть нечего.

– Я растущий организм, между прочим… Мне нужна еда, помёт те в рот!

От его причитаний мой собственный желудок сжимается до размеров грецкого ореха. Вот бы накормить его хоть чем-то.

– Бубб, заткнись, а? – просит Фолк. – Мы ведь торчим здесь по твоей милости. Послушал бы меня, уже бы были на месте.

– Но ведь он меня назначил главным. И велел держаться от Бухты подальше.

– Да-да, я помню, – снова раздражается Фолк, ероша свои и без того лохматые волосы.

Я поднимаюсь, подхожу к краю, чтобы вскарабкаться наверх. Хочу посмотреть, что сейчас происходит в городе. Как знать, может там полиции на улицах больше, чем обычных жителей?

– Ты чего удумала, ёпта? – Фолк прячет ножик в карман и тоже поднимается на ноги.

– Хочу проверить, что там и как…

– Давай-ка, лучше я? – он улыбается, но от его улыбки меня передёргивает.

– Ладно…

Дожидаюсь, пока Фолк взберётся наверх, а потом спрашиваю, затаив дыхание, что он видит. Даже задремавшая Тина глядит теперь с интересом.

– Ну… Что там? – теряет терпение и Бубба.

– Арка оцеплена. Куча машин с мигалками… Больше ничего не видно.

– А чего вы ждали? Что нам ковровую дорожку постелют и разойдутся по домам? – кривится Тина. – Хорошо, если вообще выберемся.

– Дождёмся темноты, а там попытаем счастье… – решает Фолк, вклиниваясь между мной и Буббой.

– Лишь бы с голоду не сдохнуть… – ворчит Бубба.

– Вот поймают тебя, посадят в Кульпу, будут кормить по расписанию! – ехидно добавляет Тина, снова утыкаясь носом в колени. – Разбудите меня, как солнце сядет…

Я смотрю на небо, но солнце висит неподвижно – день в самом разгаре… Ждать придётся долго. С завистью смотрю на Тину, которая уже вовсю посапывает. А вот я не засну, даже если выпью тонну снотворного. Мало того, что голод мучает, так ещё и напряжение такое, что того и гляди – током бить начну…

Решаю сразиться со временем, просто начав считать. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть…

6 глава. Мышеловка в Храме

…Пятнадцать тысяч сто двадцать семь…

К тому моменту, когда на горизонте появляются алые всполохи, я сбиваюсь седьмой раз. Пятнадцать тысяч сто двадцать восемь… Тело затекло, мышцы одеревенели, хотя я периодически вставала и разминалась.

А голод уже дыру прогрыз в желудке. Скоро начну скулить, совсем как Бубба. Хотя он в последние пару часов затих и украдкой наблюдает за Тиной, пока та спит.

При взгляде на девушку, глаза парня как будто наполняются теплом, от которого даже мне становится жарко. Чувствую себя неуютно: будто подсматриваю за ним в раздевалке. Только одно дело – смотреть на нагое тело и совсем другое – заглядывать в обнажённую душу.

– Как только стемнеет, выдвигаемся! – предупреждает Фолк, в очередной раз выглядывая из укрытия.

Наконец-то!

Сидеть в этой чаше весь день просто невыносимо.

Снова смотрю в небо – солнце почти погасло, а первые звёзды уже выкатились и мерцают бледными бусинками. Ещё от силы полчаса и тьма окончательно победит.

Скоро придёт наше время.

***

Спустившись всё по той же лестнице, мы снова оказываемся во внутреннем дворике, только сейчас он выглядит совсем иначе: тёмный и мрачный, а его стены напирают на нас, точно желая расплющить.

Нужно убираться отсюда да поживее. Не дай эйдос, нас здесь застукают – деваться будет некуда – кругом кирпичные стены, а по углам притаились тени.

Стоит нам покинуть двор, как невдалеке появляются сине-красные огни полицейских мигалок. Мы уже отошли на приличное расстояние от укрытия и застыли как вкопанные посреди лужайки Храма. Безмолвная, лишённая голоса, машина катится по дороге, точно железное чудовище.

Возвращаться назад не имеет смысла – мы просто-напросто не успеем.

Так что единственный выход – попытаться спрятаться в Храме, двери которого до сих пор призывно распахнуты в ожидании прихожанина, готового перечислить немного эйдов за нехитрую молитву.

– Давайте сюда… – не дожидаясь ответа, бросаюсь к дверям. Мраморные ступеньки скользят подо мной, и я от всей души надеюсь не поскользнуться и не рухнуть прямо на них.

Запыхавшись, влетаю в Храм.

Внутри царит полумрак и витает аромат ладана и воска. Сводчатые витражные окна, на которых цветной мозаикой выложен нелёгкий путь от дефектного к особенному, днём почти не пропускают солнечных лучей, а сейчас подсвечиваются светом от расставленных вокруг лампад.

Между окнами застыли гобелены. На одном из них корчится испорченный в преисподней. Его рёбра выпирают парусом, а кожа иссушена, как осенняя листва, гнилые зубы застыли в безумной ухмылке, а дикие глаза того и гляди вылезут из орбит.

Этакий призыв к человеку – не доводи до крайности, иначе и с тобой случиться то же самое. Подобные сюжеты в детстве вызывали у меня трепет и страх, а когда я стала старше – непреодолимое желание прикрыть их чем-нибудь или вовсе изорвать в клочья.

Следом за мной влетают Фолк и Тина, последним оказывается Бубба – он захлопывает двери с громким хлопком.

– Не стоило этого делать! – качаю головой. – Двери Храмов обычно открыты до поздней ночи. Полицейские могут обратить на это внимание…

– Уже ничего не исправишь, – обрывает меня Фолк. – Но так мы хотя бы услышим, если они появятся. Давайте лучше поищем укрытие…

Мы крадёмся к алтарю. Гулким эхом отдаются наши шаги… Так громко, что нас наверняка слышно даже в Яме.

За алтарём здоровенная фреска с двумя эйдосами. Они взирают с высоты с присущим им снисхождением, словно знают нечто такое, о чём мы, простые смертные, и не подозреваем.

Подобные фрески имеются абсолютно в любом Храме, ведь каждый уважающий себя человек должен стремиться к гармонии и совпадению со своим эйдосом по всем параметрам.

Именно поэтому эйдосы в Храмах являются точным отражением друг друга. Считается, что один из них – это особенный, достигший полной гармонии со своим эйдосом.

Их вытянутые для сканирования ладони почти соприкасаются, они взирают друг на друга, словно зеркальные отражения. Годами ходят споры, какой же из двух настоящий. Но даже служители Храма не знают ответа, ибо эти двое на фреске настолько одинаковы, что в глазах двоится.

Фолк идёт вперёд по широкому проходу между рядами с сидениями. Почти у самого выхода приткнулись деревянные скамьи для дефектных, дешёвые кресла в середине – места для стандартных, а ближе к алтарю стоят широкие диваны для особенных.

Туда-то Фолк и направляется. Я следую за ним. Красная ковровая дорожка заглушает наши шаги…

Слева и справа от сцены высятся громоздкие сканеры. Бездушные аппараты вставлены в резные деревянные коробы, а на экранах вместо логотипа Регентства мерцает надпись:

Совершенное тело – совершенная душа.

Призыв прост как дважды два. Стремись достичь эйдоса и после смерти твоя душа отправится в Рай. А нет – добро пожаловать в Ад. Здесь, как и повсюду в Эйдолоне, торгуют статусами, только мифическими.

Вдруг позади слышится скрип двери. Затылком чувствую – это они. Пришли по нашу душу. Моё тело в одночасье обратилось в камень, а ноги будто увязли в смоле и не желают подчиняться.

– Давайте сюда! – Фолк ныряет в коридор справа от алтаря.

Словно в замедленной съёмке вижу, как Тина и Бубба проносятся мимо меня. Тина, оглянувшись, притормаживает, хватает меня за руку и тянет за собой.

– Давай же, из-за тебя нас всех сцапают!

Несколько глубоких вдохов. Пара шагов.

И вот моё тело снова принадлежит мне. Пролетев мимо уютных белоснежных диванчиков в вип-ложе, мы с Тиной вслед за парнями влетаем в коридор, и я в страхе озираюсь вокруг.

Здесь значительно темнее, чем в зале. На стенах всего пара канделябров с тусклыми фонарями едва освещают двери, приютившиеся по обе стороны от нас.

– Тут ведь есть где-то другой выход, да?.. – с надеждой шепчет Тина. Глаза её, которые обычно глядят с прищуром, сейчас кажутся просто огромными.

– Кара? – Фолк смотрит на меня выжидающе.

– Я… я не знаю.

– Ладно, давайте проверим двери, только тихо.

Фолк и Бубба поочерёдно дёргают ручки дверей, но все оказываются запертыми.

Все, кроме последней.

Небольшая комната тонет в темноте. Окон здесь нет, так что мы сами загнали себя в ловушку, выбраться из которой невозможно.

***

Дверь медленно открывается. Я вижу, как луч света прорезает пространство комнаты, и неясная тень вырастает на полу. Вижу, потому что стою прямо напротив, сцепив пальцы.

Вот тень материализуется и оживает, превратившись в мужчину в форме. Его фуражка сползла ему на лоб.

– Ну вот ты и попалась! – просвистел он. – Эй, она зде…

Договорить мужчина не успел: ему на голову обрушился подсвечник.

– Тина, глянь, где второй… – на пару с Буббой оттаскивая бездыханное тело, распоряжается Фолк.

– Пока никого… – докладывает та, выглядывая в коридор.

– Схема та же! Тина, закрывай!

И снова я погружаюсь в темноту. А Фолк, Тина и Бубба прячутся по углам, буду призраки.

Всё повторяется.

На этот раз полицейский сначала зовёт напарника. Я уже думаю, что он, гонимый каким-то предчувствием или молчанием своего товарища, вернётся назад и вызовет подкрепление.

Но нет… Вот он замирает в проёме, направляет фонарь в комнату и, наконец, замечает меня… Но сам не двигается. Предусмотрительный.

– Где Узо? – голос звучит утробно, а щёки в тусклом свечении надуваются, как у лягушки.

Я продолжаю молчать и молю эйдоса, чтобы он ниспослал гром и молнии на нашего врага. А потом вдруг на меня сходит озарение…

– А я его убила! – произношу с чувством, стараясь, чтобы голос не дрожал, а потом растягиваю губы в кровожадной улыбке. По крайней мере, хочу верить, что она выглядит именно так. – Хочешь, и тебя прикончу?

– Ах ты су-у-ка!

Он бросается в комнату, мечтая, наверное, разорвать меня на части. Хлоп. Это Тина закрыла за ним дверь. Мышеловка захлопнулась.

Бубба и Фолк одновременно обрушиваются на нашего гостя: у одного в руках пустая лампадка, у другого – увесистый томик в твёрдой обложке. У полицейского нет шансов. с криком Он валится на пол.

– Фух… Навоз мне в нос! А ты та ещё штучка! – с восхищением замечает Бублик.

– Нужно убираться отсюда. – Фолк выглядывает в коридор. – Этот говнюк мог вызвать подкрепление. Доберёмся до Норы, там и поговорим.

– До Норы? Что это?

– Скоро узнаешь, если, конечно, нам удастся до неё добраться.

7 глава. Крысиная нора

Тёмными проулками пробираемся к таинственной Норе. Несколько раз нас чуть не цапают, но мы вовремя прячемся то за мусорными баками, то за пищевым автоматом.

В конце концов выходим к городской Библиотеке. Монолитное здание в виде гигантской раскрытой книги подсвечено со всех сторон прожекторами, хорошо, что они направлены на здание, так что мы остаёмся в тени.

Чёрные буквы на фасаде складываются в древние слова:

ЗНАНИЕ – СИЛА.

Так и есть. Особенно, если удаётся управлять этой силой и направлять её в нужное русло. В Библиотеке по большей части хранятся только разрешённые книги – то знание, которое необходимо Регентству для управления людьми.

Если бы мне однажды в руки не попала книга про Гая Монтэга, я и не понимала бы разницы.

Конечно, я бывала здесь ещё со времён жизни в Питомнике: сначала нас водили в детскую секцию, потом в молодёжную. Выпустившись и получив свой отсек, я продолжала наведываться сюда, продолжала брать книги, даже если от их содержания меня коробило. Даже самая бесполезная книга несёт какой-то смысл – эту истину я уяснила давным-давно.

– Только не говорите, что мы вломимся в Библиотеку… – шепчу я.

– Не боись, – нам это ни к чему… – успокаивает Бубба. – Нора вон там…

Он указывает на кусты шиповника, на сей раз подстриженные в форме запечённого цыплёнка. Сколько бывала здесь, постоянно удивлялась фантазии здешних садовников. Хотя запросы наверняка поступают из Министерства Культуры и Просвещения.

Раздвинув ветви кустарника, мы один за одним исчезаем за плотной стеной зелени и оказываемся на крохотной полянке.

– Добрались… – выдыхает Тина. – Теперь точно уйдём…

Сколько бы я ни вертела головой, никакой Норы не вижу.

Фолк и Бубба наклоняются к земле и, ухватившись за цепь, которую я в высокой траве и не приметила, тянут её вверх.

Земля оживает.

Заросший травой люк раскрывает свою тёмную пасть.

– Добро пожаловать в Нору! – произносит Фолк, раскланиваясь.

Я подхожу ближе и заглядываю в темноту. Бублик тем временем отстёгивает цепь и опускает её в люк, зацепив за неприметный крючок сбоку.

– Прошу… – он приглашает меня к зияющему чёрным пятном отверстию. – Старые добрые катакомбы…

Я продолжаю стоять столбом, не смея пошевелиться.

Ненавижу темноту…

Однажды, когда мне было лет восемь-девять, девчонки заперли меня в туалете и выключили свет. Вместе с одинокой лампочкой на потолке погас и весь мир. Помню, как сидела на полу и тихо плакала, уткнувшись лицом в колени. А из углов выползали чудовища и тянули ко мне свои мерзкие щупальца…

Нашли меня только утром, когда я не явилась на завтрак. Стоит ли говорить, что с тех пор мы с темнотой не особо дружим?

– Я пойду первым! – возражает Фолк, мимоходом взглянув на меня. – Надо подстраховать её внизу.

Ловко подтянувшись на локтях, Фолк опускается в люк и исчезает.

Плюх.

Раздаётся тихий всплеск воды.

– Эй, я уже тут… – теперь его голос звучит глухо, будто он говорит в трубу.

Бубба кивает мне: мол, теперь твоя очередь. На этот раз точно не отвертеться. Делать нечего, и, присев на корточки, я опускаю ноги в бездну… болтаю ими, пытаясь нащупать хоть какую-то опору, но всё без толку.

Вот-вот – и точно шмякнусь на дно этой проклятой Норы.

Паника расползается по телу, подбираясь к самому горлу, царапает нутро и рвётся наружу отчаянным всхлипом, когда я чувствую ладони Фолка на своих лодыжках.

Он аккуратно тянет меня на себя, перебирая руками. Стиснув зубы, отпускаю край отверстия, за который цеплялась до последнего.

Нет, я не полетела вниз и не рухнула в воду – Фолк крепко меня держит, прижимая к себе.

Слишком крепко.

– Ёпта, да ты чего? Дышишь так, будто пробежала несколько километров.

Я и правда глубоко и рвано дышу застоявшимся сырым воздухом, от которого во рту остаётся неприятный ржавый привкус меди.

– Не… Ненавижу темноту. – Признаюсь, переводя дух. – Но ты можешь уже отпустить.

– Ты точно в порядке, Карамелька?

Чужие руки жгут даже через одежду и кажутся совершенно неестественными на моей талии.

– В порядке.

Фолк всё-таки выпускает меня, и я оглядываюсь вокруг. Здесь не так уж и темно, потому что свет проникает через открытый люк, но лучше не думать, что будет, когда крышка встанет на место.

Круглые кирпичные стены покрыты слизью, а широкий тоннель уходит далеко вперёд, туда, где сгустилась тьма. Она почти осязаема, кажется, если подойдёшь ближе и протянешь руку, тьма схватит тебя своей когтистой смоляной лапой и утащит в своё царство теней.

Шлёп.

Бубба приземляется рядом с нами, и я отвожу взгляд от тёмного глаза, что взирает на меня с вожделением.

Тем временем в отверстии появляются изящные лодыжки Тины. Бубба порывался помочь ей спуститься, но стоит ему только прикоснуться, как та больно лягает его ногой.

Крепкий орешек.

Бублик обиженно ойкает, но больше попыток помочь не предпринимает.

Фолк берёт приставленный к стене длинный железный прут с крюком на конце, который я не заметила раньше. Вытянув его вверх, он ловко подцепляет крышку люка и тянет её на место. Зрелище напоминает солнечное затмение…

Через пару секунд крышка оказывается на своём законном месте и в тоннеле становится совсем темно. В голове нарастает гул, сквозь который до меня доносится издевательский голос Тины:

– Эй, Трусиха, ты как?

– Тина, угомонись! – это Фолк заступается, но я слышу его будто через толщу воды. Уши заложило, а затхлым воздухом становится невозможно дышать: будто глотаешь камни.

Где-то совсем рядом послышалось шуршание и что-то метнулось в сторону.

Эйдос, помоги мне!

Неожиданно ноги касается… нечто, и я громко вскрикиваю. Крик разлетается эхом и разбивается о каменные своды.

– Здесь кто-то есть… – ненавижу себя за визгливый тон, но ничего не могу с собой поделать.

– Да, Трусиха, это крысы. Их здесь сотни! Они голодные и злые…

– Хватит уже! – требует Фолк.

Наконец темноту разрезает узкий луч света – это Бубба включил фонарик, видимо, припрятанный где-то здесь. Я слежу за тонкой нитью света и дышать становится чуточку легче.

– Ну что? – теперь я слышу Бублика более отчётливо, будто вату из ушей вытащили. – Все готовы? Я иду первым, потом Кара, дальше Тина. А ты, Фолк, будешь замыкающим.

Все по очереди кивают, а мне даже удаётся проглотить застрявший камнем в горле затхлый воздух.

Надеюсь, что идти придётся не очень долго.

***

По моим подсчётам мы шагаем вечность. Кое-где вода неприятно хлюпает под ногами. Ботинки слегка промокли, но это – меньшее из зол, по крайней мере, для меня…

Я слежу за лучом фонаря и стараюсь не замечать тени, которые сопровождают нас по пути. А ещё запах… Сточные воды и грязь – видимо неповторимый аромат здешних мест. Зажимаю нос пальцами и стараюсь дышать ртом.

– Эй, Трусиха… А ты знаешь, что крысы частенько поедают своих жертв живьём? – шепчет мне в спину Тина.

От её слов и злорадного смеха становится не по себе. Я никогда не задумывалась, боюсь ли крыс, но сейчас никак не могу выбросить этих тварей из головы. Так и вижу их притаившимися где-то рядом.

Теперь мои шаги звучат гораздо тише и даже почти не хлюпают. Смешок Тины возвещает, что перемена не осталась незамеченной.

Несколько раз мы выходим к развилке и каждый раз сворачиваем в новую артерию подземных ходов. Если бы мне пришлось искать дорогу назад, я бы точно заблудилась.

Реальность накатывает на меня лавиной. Я эйдос знает где, вокруг тьма и кучка незнакомцев.

И крысы.

Убийственное сочетание, если вдуматься.

Остаётся только молиться, чтобы моим новым знакомым не пришло в голову меня бросить здесь одну.

Они ведь не такие, правда? Они ведь так не поступят?

Но внутренний голос запоздало шепчет: ты их совсем не знаешь…

От подобных мыслей мурашки бегут по телу.

Когда мне кажется, что мы уже обошли весь город, Бубба, хвала эйдосу, даёт знак остановиться.

– Я пойду всё проверю. Стойте здесь.

Он заворачивает за угол и исчезает. Хорошо хоть со мной остались Фолк и Тина. И фонарик. Тешу себя надеждой, что, если Бублик оставил нам фонарь, значит выход совсем рядом.

– Как тебе наше маленькое путешествие? – спрашивает Фолк. Похоже, он заметил, как я гипнотизирую луч фонаря.

– Нормально… – стараюсь скрыть нервозность.

– Эй, народ… Всё тихо. Идём.

Наверное, мой вздох облегчения услышали все, включая крыс, о которых болтала Тина.

Стоит впереди увидеть клочок рваного неба, как облегчение накатывает волной, даже ноги подкашиваются. Мы выбираемся из большой железной трубы. Свежий воздух ударяет в нос.

Я оглядываюсь. Звезды только-только начали гаснуть – словно кто-то невидимый отключает их по одной. Мы в траве по пояс и ни одной живой души вокруг.

Вдали виднеются ветхие развалины – жилые кварталы, навсегда покинутые и превратившиеся в руины. Тёмными глыбами они возвышаются вокруг. Настоящий лабиринт, в котором можно сгинуть навеки.

Оглядываюсь назад и между такими же развалинами вижу часть Стены, опоясывающей город. Стену построили после Кровавой войны для защиты.

Но на самом деле она вызывает только отторжение, потому что жители превратились в пленников – ни выйти, ни зайти просто так нельзя. Хотя людей это совсем не беспокоит. Может, в прошлом и было иначе, но теперь все вроде как смирились или привыкли.

Лишь у горизонта слабая полоска света – солнце ещё не проснулось, но уже потягивается первыми лучами.

От трубы змейкой ползёт узкая тропинка и исчезает из виду в высокой траве.

– Ну, теперь недолго! – резюмирует Бубба.

Мы шагаем по тропинке по одному, и я украдкой провожу рукой по влажной траве, уже умытой утренней росой… Оглядываюсь. Стена осталась совсем далеко – только краешек виден.

Почему-то именно сейчас до меня доходит: у меня получилось! Я выбралась, я сбежала от фантомов и… я свободна!

Губы сами собой растягиваются в улыбке. Смотрю на горизонт, где уже вовсю рождается новый день, а солнце запустило свои лучи в небо. За тьмой всегда следует свет. И я добралась до него.

Жаль, тогда я ещё не знала, что свет может и ослепить.

В заточении. Свобода

Сегодня все мои мысли занимает свобода. Я так много слышала о свободе, так стремилась её обрести, но по факту так мало знаю о ней. Всё относительно в этом мире, да и в любом другом, наверное, тоже.

Когда-то мне казалось, что нашу свободу отобрало и растоптало Регентство. Оказавшись за Стеной, я наивно полагала, что, наконец, обрела её.

На самом же деле свобода так и осталась недосягаемой мечтой – она как туман поутру – блестит в лучах восходящего солнца, а попытайся ты её спрятать в карман – тут же растает, даже следов не останется.

Но человек – существо удивительное, вечно рыскает в поисках недосягаемого и верит, что может удержать в пальцах и свободу, которую не в силах увидеть или потрогать.

Увы, моя вера уже почти потухла, совсем как спичка на ветру. Тьма поглотила меня – не только тело, но и сознание.

Либерти тоже померк в моих воспоминаниях и выцвел, как и моя любовь к нему и его обитателям. Осталась только я…

8 глава. Ничего не вижу, но всё слышу

Мы останавливаемся среди буйно цветущих кустарников, от которых исходит странный густой аромат. Я даже морщусь.

– Это бузина, она отпугивает падальщиков, – сообщает Фолк как бы между прочим.

От упоминания падальщиков меня бросает в дрожь. Обосновавшиеся в Диких землях твари – результат Кровавой Войны. Когда-то они были такими же людьми, как и мы, но им не повезло: генное оружие наших врагов навсегда лишило их человечности, превратив в злобных тварей.

Говорят, вместо лиц у них жуткие морды, пасть полна острых клыков, вместо ногтей – длинные когти, а кожа покрыта грубой шерстью.

Однако Регентству удалось решить этот вопрос, снабдив падальщиков работой: те рыскают по заброшенным территориям в поисках полезных вещей и получают за них еду и одежду и в город пока не рвутся. И вуаля – все довольны.

– Они и правда такие мерзкие, как говорят? – озираюсь вокруг, в каждую секунду ожидая, что на нас нападёт чудовище.

Любой человек, живущий в городе, слышал о падальщиках. Ими пугают детей в Питомниках, а взрослый ни за что не выйдет за Стену без нужды, потому что знает: там он станет их лёгкой добычей. Война давно закончилась, а мерзкие твари – остались в Диких землях и уходить никуда не собираются.

И как я могла забыть о них, сбегая из города? Хотя… когда ты спасаешь собственную шкуру, всё остальное вылетает из головы начисто. И вот теперь такой сюрприз. С другой стороны, эта троица как-то здесь выживала всё это время.

– Помёт те в рот, красавчиками их точно не назовёшь. А воняют так, что вонь в Норе покажется тебе сладким благовонием! – хихикает Бублик.

– Так вы с ними пересекались?

– А ты думала, мы тут как сыр в масле катаемся? – заводится Тина.

– Сталкивались пару раз… – встревает Фолк. – Не бойся. У нас есть машина, а у них – только ноги. Сюда они тоже не сунутся. От бузины им начисто сносит крышу…