Читать онлайн Опасные игры с тенями. Том 0. Часть 1 бесплатно
- Все книги автора: Лилла Сомн
Сезон 1. Начало.
Свет 1. Ами в яме.
Ами шла к опушке в задумчивости.
Свет был хмурый, но внутри, кажется, начало восходить светило надежды. Кантинка досадливо отмахнулась от него.
«Закатись, пожалуйста, обратно в болото. И больше не показывайся. Сколько раз ты так делало внезапно, даже когда чудилось, что я иду к успеху. Сколько раз у меня появлялась эта напрасная надежда…»
…Однако, новости были интересные…
Храмы Прайма, Омилла, Кантина и Зета обменивались служаками.
«Для улучшения налаживания связей и упрощения взаимодействий», написано в общем послании. Ну… Весьма расплывчатая формулировка, что сказать.
Но, начхать совершенно, если тебя выбрали представительницей от кантинского Управления. И предстоит отправиться в Омилл.
Неплохо! Мягко говоря…
И совершенно обифрительно, когда ты готова отправиться куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.
Что Ами помнит про Омилл со времени последней своей командировки?
Довольно‑таки спокойно, нарушений порядка немного и штат храмовых служак невелик. Занимаются те, преимущественно логистикой, проверкой и учётом проходящих через город грузов и патрулированием местных лесов на предмет того, не потерялись ли кто и не попали ли в какую передрягу… Как‑то так. Скучно. Но всё веселее, чем привычные земельные споры и учёт продовольственных отправок в караванах.
…Обмен служаками, значит. Кто‑то из этих бедолаг попадёт сюда. Хотя, для многих не такая уж это и большая проблема. Есть даже такое понятие «простая жизнь», в поисках которой люди со всего Материка приезжают в Кантин. Жить вольно, построить свой большой дом посреди огромных просторов полей, работать на себя на собственном участке земли, ни от кого не зависеть, выращивать себе еду, сытно кушать, любоваться природой на закате светил, крепко спать после трудового дня, общаться с такими же простыми прямодушными работягами, ничего лишнего…
По‑крайней мере, так это выглядело в теории. Амина жизнь и близко не напоминала эту книжную идиллию. Она отлынивала и от строек, и от сборов урожая, и от общения. Жизнь здесь для неё никогда не была «простой».
Может, для кого‑то это и было хорошей идеей после перенасыщенного событиями существования. Но для родившейся здесь и уже наевшейся досыта этой «простотой» и предсказуемой размеренностью молодой активной Ами, это и было самой настоящей «сложностью».
Помимо внешних конфликтов, её раздирали многочисленные внутренние. Избыток «покоя» тоже делает с людьми страшные вещи. Особенно с теми, кто ещё не готовы к нему, не накушавшись вдоволь всякого рода беспокойств, спасительно отвлекающих тех, что не готовы ещё затихнуть и наблюдать за тем, как из глубин души начинают всплывать на поверхность живущие там хтонические чудовища…
Вероятно, амина «замена», которая прибудет из Омилла, будет чем‑то похожа на саму Ами, что любит курьерскую работу, не брезгует оперативной и знает не только родной кантинский язык.
Впрочем, нетрудно знать самые ходовые языки: кантинский, омилльский, зетский и праймский. Они настолько близки, что непонятно, как изучение языков вообще может для кого‑то стать проблемой.
К кантинскому праймский ближе всех. Язык изгнанных ведьм не сильно отошёл от изначального. Различия были только в ряде слов и их произношении и употреблении. И они так же велики, как с прочими языками, и не так велики, как это хотели показать кантинские, всем своим видом при любом удобном и не очень случае демонстрируя, что совершенно не понимают речь пришлых.
«Неужели эти глиноголовые не могут говорить нормально! Зачем так глупо каверкать наши слова. Звучит идиотски.» – картинно возмущалась тётка.
В юном возрасте увлекающаяся Амелия, по своему печальному обыкновению, будучи не в состоянии выбрать один язык и занявшись изучением всех сразу, начала путать их, неосознанно переключаясь с одного на другой, что вызвало очередной шквал насмешек. Ами и без того считалась довольно странной.
…Пришлось предпринять некоторые усилия, чтобы говорить в результате только на кантинском…
Правда, для неродных языков её произношение оставляло желать лучшего, потому как, она учила она их по старым полуистлевшим книгам, которые смогла отыскать в городском Архиве лишь благодаря своей настойчивости. И по заметкам матери, приближаться к которым ей вообще-то было запрещено. Но её упорство опять же сыграло свою роль и здесь.
После на сцену вышла ещё одна трудность. Практиковаться было негде и не на ком. Пришлые появлялись в недружелюбном по отношению к соседним ведьмовским городам Кантине, по понятной причине, нечасто. Потому Амелии пришлось подрасти, поступить на службу в кантинское Управление Порядка и дать себе возможность продолжить самообучение, курьеря между городами и сопровождая торговые караваны, напрашиваясь на службе во все возможные командировки. Что было единственной из её инициатив, к которой начальство отнеслось с энтузиазмом. Потому как желающих отрываться от родных полей, тащиться невесть куда через голод и отсутствие комфортных условий и ещё и тратить драгоценное время на такую ерунду, как изучение этих идиотских исковерканных наречий этих поганых «Эон‑бы‑не‑видеть‑их‑рожи» ведьм, было, мягко говоря, немного. Вернее, таких желающих не было практически совсем.
И сеймомент. Теоретически. Вроде бы. Есть возможность на пол большого цикла отправиться с восторгом завистливо и с любопытством смотреть вблизи на жизнь таких интересных и притягательных для Ами «поганых ведьм», и совершенствовать свои языковые навыки в Омилле.
«Ага. Мечтать не вредно… Опять ничего не получится. Сколько раз уже такое было, что вот‑вот всё наладится, и… мешок дырявый и упыриные болота, а не улучшение ситуации… Наша судьба та ещё садистка‑юмористка.»
Мечтать полезно!
Особенно когда жизнь сжала тебя так, что не получается даже пошевелиться и ничего другого, кроме как мечтать, не остаётся. И если уж мечтать по полной…
То почему бы сразу не о Прайме.
…Прайм. Ами зажмурилась.
Шикарный, восхитительный город казался ей идеальным местом для начала новой жизни. От него всегда веяло чем‑то, обещающим осмысленное, перспективное и интересное существование, способное обеспечить её достойное будущее.
Перспективы широкие, как незабываемый вид со скалы, на которой находился город, на бескрайний Океан, на столь же бесконечное и прекрасное бездонное небо над ним. Всё это давало опьяняющее ощущение свободы в этом невероятном уголке Материка. Говорят, в холодный сезон, если не было облаков и тумана, с этой возвышенности Материк от Пустошей и почти до Зета был виден так хорошо, что хоть карту рисуй… Многие, что могли поймать этот редчайший момент, наверняка и рисовали.
Чтобы увидеть всё остальное, надо было спуститься с этих головокружительных высот и отправиться в Северные Пустоши за высокие холмы до Йулля или Эльфийского Леса, дойти до Зета заглянуть за гору Омилла, пройти сквозь Большой Лес.
Но даже если не ходить далеко, Прайм – это место, где можно достать много‑много информации обо всём, что угодно, не покидая города. Практически, можно сказать, что это такой большой Архив.
Неизвестно, кто были более жадными до знаний – праймские академические ведьмы или Ами, но у первых, в отличие от неё, была именно она – информация, кропотливо собираемая ими из всех возможных источников и стекающаяся вкусными широкими потоками именно в него – Праймский Центральный Архив. В Королевские и Университетские Библиотеки.
Знания здесь были воистину силой и богатством.
Прайм был не только местом получения сведений научно‑технического и ведьмического характера, но и большим рынком торговли разведданными со всего Материка.
Этим занимались и крупные околомонаршьи организации, типа Агентства ОСД, и влиятельные учёные и придворные семейства, мелкие конторы и частные разузнающие… Все, кто могли. Все стремились что‑то разыскать, разузнать, сделать открытие, извлечь из этого какую‑то пользу… Разумеется, здесь не обходилось без интриг и раздоров конкурирующих.
Праймские помешаны на информации. Знания и сведения, как оказалось, тоже были ценным ресурсом, засчёт которого жил и процветал город.
…Даже для не подходящей к этому с практической точки зрения Амелии, чей вечно голодный пытливый ум отчаянно нуждался во всё новых и новых стимулах и подпитке, этот подход к делу был близок. Прайм – идеальное место для таких, как она. Город эонно учащихся. Ами подолгу прогуливалась между корпусами учебных заведений, смешиваясь с обеспокоенно спешащими куда‑то студенческими толпами, представляя, что она одна тоже куда‑то торопится. За чем‑то осмысленно интересным… Что можно заполучить прямо сейчас, зайдя в одну из этих резных башенок, набрав стопку табличек со вкусными знаниями и исчезнув из этого мира, будучи унесённой захватывающим потоком новой аппетитной информацией. Словно пылинка в лучах света, проходящего сквозь эти прекрасные бесконечно разнообразные многоцветные окна, которых было так много в городе…
Кантинка мечтательно вздохнула. Вот это жизнь! Где‑то… Где её нет.
Говоря о пище. Не только пища для ума. Прайм – это и шикарные ресораны и трапезные. Местные волшебные фруктовые яства, славящиеся странными и непривычными сочетаниями, любые, изысканные и нехитрые, традиционные и регулярно появляющиеся новаторские, что были эонным поводом фыркнуть для предпочитающих простые и сытные овощные блюда кантинских. Если бы у Ами было достаточно сушёных трав и зёрен на обмен и достаточно времени, чтобы всё перепробовать… наверное, она бы спятила от счастья, потому как тогда несбыточных мечтаний в её жизни больше бы не осталось…
Есть и бродить по городу всегда было её любимейшим времяпрепровождением.
Здесь удовольствие от него помножалось на десять. Обладающий невероятно причудливой архитектурой, домами, которые сложно было принять за жилища, город‑сказка, и без того могущий похвастаться фантастическими видами за его пределами, внутри них утопал в огромном количестве цветных полос тканей и лент, протянувшихся над улицами флюоресцирующих растений разных видов и светящихся ведьмических фонариков, что в закатное время смотрелось совершенно фантастически, атаковал зрительные рецепторы радугой цветных камешков отсыпанных дорожек, невероятно прекрасных витражей и сияющей глазури, покрывающей здания… Ведьмическое, гипнотизирующее зрелище, надолго лишающее воли и желания жить… где‑то ещё.
Сами дома «номы» и их интерьеры были главными поводами для гордости ими обладающих. Все старались построить что‑то принципиально новое и не похожее на соседнее. Потому формы разнились – от зданий, больше напоминающих какие‑то диковинные овощи или местные кондитерские изделия до прозрачных конструкций, выглядевших как зетские горные кристаллы, и так же надолго приковывающих к себе взгляд. Ведьмы могли позволить себе некоторые вольности в отношениях с реальностью…
Всё это было уже поражающим воображение, даже если ни разу не видеть ни одного из ярких и изобильных на всевозможные развлечения и лакомства местных фестивалей…
Ами завистливо вздохнула.
…Прайм также – это пять неудачных попыток устроиться там, полное крушение всех надежд на ранее упомянутое светлое будущее и тупое смирение с тёмным настоящим…
«Сяду здесь, в этом прекрасном месте близ моего болотца, и никуда не буду двигаться. С меня довольно…»
Ами дошла до единственной своей верной близкой в этих местах – до успокаивающе зелёной опушки.
…Когда она была недорослей её пугали тем, что отнесут к краю леса и отдадут эльфам, если будет продолжать плохо себя вести. Когда она подросла, то вести себя так не перестала. И даже начала приходить в лес сама, в надежде, что эльфы заберут её…
Конечно же, чуда не случилось, зато Ами нашла для себя чудесную локацию, которая помогала ей прийти в себя и успокоиться.
Кантинка задумчиво осела на бревно, привычно подсползая по нему на землю до удобного полулежачего положения, и выдохнула, уставившись в небо и на верхушки деревьев…
…Это место помогало ей каждый раз, когда она приходила сюда в смятенных чувствах, оно единственное понимало её и могло утешить, давая если не отдых и воодушевление, то спасительное безразличие.
…Которое и помогало ей не спятить после каждой очередной неудачи…
Она уже внутренне согласилась на это болото, «яму» со скользкими склонами, в какой‑то смиренной отрешённости решив, что если ей здесь сидеть до конца дней, то так тому и быть… Не тратя более сил и нервов, она будет делать это с максимальным безразличием.
Она не станет изо всех сил карабкаться и скатываться вновь.
…Всё бессмысленно…
И Ами отказалась от своей давней идеи удрать отсюда куда угодно и позволила родным затянуть себя в планы по ремонту их общего дома, где они жили всей своей по недоброй кантинской традиции всей своей большой недружной семьёй.
И… Всё. Просто – Всё. Это точно было дно…
…Теперь Амелия знала, как оно выглядит и могла его детально рассмотреть его скользкую вязкую основу. И почувствовать щекой потихоньку проникающий в самое нутро мокрый вязкий холод отчаяния…
Потому как лежала там лицом вниз, отвернувшись от подло сияющего сверху эонно недоступного света надежды.
Да, того самого.
…Знатные косметологические процедуры. И действенные.
Уже не страшно. Уже не больно. Дискомфортный вначале морозец стал в итоге прекрасным анальгетиком. Просто её жизнь закончилась. А этот холод позволяет не разлагаться телу и не беспокоить этим окружающих. Внутри уже пусто. Все, кто там были, махнув рукой, ушли в лучшие миры. Ничто более не имеет значения.
…Она не получит то, чего хочет. Никогда. Незачем и пытаться…
Потому будет делать то, что должно и идти, куда пошлют. Больше своих идей на этот счёт у неё нет, изнутри управлять некому. И незачем. Ни к чему хорошему это не привело. Лучше так. Ами удрала отсюда хотя бы ментально.
…Эвакуация и капитуляция. Пустое тело, пустой ум. Она ещё ходит и дышит, но…
«Разбудите меня, когда всё это закончится».
Произошло это духопадение именно после очередной её неудачной попытки устроиться в Прайме.
…Если бы только у нашей служивой были хоть какие‑то ведьмические способности… Она могла бы остаться в любом из городов Материка в качестве работницы местных сил правопорядка или студентки одного из праймских университетов.
И даже не пришлось бы прилагать какие‑то усилия для «побега» из родного города – соседи и близкие сами бы выставили её, снабдив припасами на дорожку. Ведь все кантинские, обнаружившие в себе ведьмический дар, издревле изгонялись.
«От ведьмии добра не жди» – говорили они.
Ами бы подождала.
Юная неведь нестерпимо завидовала ведьмам‑изгоям. Это же просто праздник какой‑то. Тебя выставили за пределы Кантина и нет вопросов – оставаться в привычном тепле своего болотца или выбираться. Есть только выбор – куда идти дальше.
Большинство выбирало Прайм, шло развивать свои способности и искать новое место в свой внезапно преобретшей широкие горизонты и ставшей интересной жизни.
Изгнание было бы, по крайней мере, однозначным, прямым и явственным отвержением. А не тем неловким случаем, когда твоими делами не особо никто не интересуется, но и отпускать не собирается. Потому как сразу выясняется, что ты нужна родным и родине. Даже если и не особо нужна, то – вдруг пригодишься. Надо же на чьём‑то фоне казаться себе лучше.
Некоторые затем становились теми самыми ведьмами, чьими услугами в критических случаях не брезговали пользоваться даже сами кантинские, забывая о неприязни и собственных убеждениях. Скрепляющих Кантин догматичных убеждениях. «Незыблемых» традициях, бывших основой семьи и общества.
Ага. Комфорт‑то важнее.
…Если бы у неё была хоть капелька этого дара‑проклятья… Но у неё не было…
Можно было, конечно, просто взять и удрать отсюда. Что, в общем‑то, неоднократно и делалось…
Но, как выяснилось при этом, всё не так оптимистично и радостно, как сперва казалось. Без работы в любом крупном городе делать нечего. Если ты не приносишь пользу месту и живущим здесь, то никто тебя просто так не запишет в горожанки и не выдаст временное жильё. Дармоеды не нужны нигде. И, будучи неведью, ты быстро оказываешься вновь в Кантине.
Снова и снова.
Вот уж где работы хватает на всех. Изобильный на рабочие места растительский Кантин – один из самых крупных городов‑государств. И, безусловно, самый скучный. По версии Ами.
Конечно, есть и другие варианты. Зет, Лим и… просто лес. Но они пока казались нашей начинающей бродяжке какими‑то фантастическими, недостижимыми или неприемлемыми. Но это – пока что.
Если не получится с переселением в крупный город, как ей хотелось, то какая будет разница, где безрадостно доживать свои дни. В лесу без людей, как без дополнительного источника постоянного стресса, будет даже поспокойнее…
«Поддержка» начинаний и «понимание» родными её «нелепых» юношеских порывов и устремлений также сыграли свою роль в принятом ею решении сдаться «яме». У неё самой иногда возникали сомнения. Стоят ли эти её сумасшедшие мечты безумных усилий? Все эти попытки устроиться – уже и в самом деле выглядят как просто куча напрасных надежд и потраченных нервов.
Ами «познала жизнь» и «повзрослела»?
Звучит ужасно. Однако она понимает, что…
…В Омилле будет всё то же самое. Новые попытки зацепиться и приспособиться, новые неловкие ситуации, способствующие равномерному покрыванию себя позором с ног до головы. Не так обильно, как в первые визиты… но всё же до сих пор достаточно толстым слоем. Со всем этим можно было смириться, если бы… Хоть что‑то получилось. Хоть где‑то, хоть как‑то зацепиться. Но нет.
А пока… Всем удобно. У родни есть рабочая сила, а Ами сидит, хоть и воя периодически с тоски, зато не позорясь и с ощущением стабильности. В смысле, не позорясь более обычного всё новыми непривычными способами. И продолжая не столь болезненно позориться уже привычными.
Она всё‑таки кантинка и тоже ценит комфорт. Больше, чем убеждения.
…И она уже до этого смирилась с тем, чего в её жизни уже никогда не будет…
…Пока… не нарисовалось это проклятое среднесрочное назначение в Омилл…
Что она чувствовала, когда искомая возможность сама пришла к ней и ткнулась в руки?
…Горе!..
Самое настоящее горе. Сильную горечь и всепоглощающую обиду. И сейчас больше всего на свете ей хотелось бы швырнуть эту непрошеную подачку судьбы обратно той в её ехидно смеющееся лицо.
«Забери и подавись. Почему так? Почему сейчас? Раз не получается по‑моему, так пусть не будет вообще никак…»
…Где оно было раньше? Почему пришлось проползать через всю эту грязь последних навозных циклов её жизни?
Да и даже если отправят её в Омилл… Всего на пол большого цикла. Это же гнусам на смех. Что можно успеть за полцикла?..
А… в самом деле. Что?..
Ну, к примеру… Полюбоваться чудесными мягко мерцающими по закатам разными цветами огромными грибами‑ориентирами, любовно выращенными в городе ведьмами. Попить обифрительные напитки с местной водой… Кстати, разница разительная! Священная вода, почитаемая даже ни разу не виденными Амелией эльфами, придаёт всем омиллльским блюдам и напиткам особый неповторимый свежий и чуть сладковатый привкус. Нигде такого не встретить…
…Унеси оно всё гнусы…
Удивительное огромное озеро вкусной живительной воды под горой около Омилла неизбежно сделало этот город столицей напитков и местом паломничества всех неравнодушных и обожающих. Главным образом, люди приходили сюда ради кофе.
…И провались оно всё в болота…
Конечно, знаменитый омилльский кофе доставлялся во все города материка… Но он терял огромную долю своего вкусового букета и ведьмичности, будучи поданным не в свежем, только что сорванном, виде, не на местной воде и не по какому‑нибудь старинному сэльвскому рецепту. И, от себя Ами бы добавила, что не будучи выпитым за уличным столиком одной из многочисленных омилльских кофеен под огромным грибом‑ориентиром, украшенным цветными фонариками. А так же без местных сладостей – прессованных из диких орехов, злаков и ягод – плющиков.
…Сожри всё шестиротые монстры…
Полюбоваться темнокожими улыбчивыми, жизнерадостными и чуть заносчивыми сэльвами, подавляющее большинство из которых ещё и очень хорошо собой, было отдельным удовольствием. И, как будто этого недостаточно, они прекрасно поют и танцуют, плетут ткани с завораживающими узорами и… поголовно все – ведьмы. Не повод ли для зависти.
В Кантине этот ведьмичный народ не проживает, и Ами до сих пор помнит, как была удивлена и очарована, первый раз встретив живую сэльву. Невежливо было так таращиться, но картинки в учебниках не давали представления о том, каковы сэльвы на самом деле. Это… Как разница между картой и пейзажем. Тут легко восхищённо уставиться, потеряв контроль над собой и своими манерами…
Итак, несмотря на бурный внутренний протест и клокочущую ненависть, доводов «за» отправиться в Омилл всегда было в разы больше.
Особым и вызывающим нескрываемую радость Ами был тот, что она предположительно покинет Кантин до начала ненавистного до скрежета зубов Праздника Плодородия. Это дорогого стоило. Можно было даже просто сходить до Омилла под этим предлогом и вновь вернуться догнивать здесь. Потому как… Хоть минус один раз дурацких песен, запланированного принудительного веселья, разгоняемого элем, несмешных шуточек и неуместных и неприятных знаков внимания, угарных плясок и буквально тошнотворных хороводов!
…Что может быть лучше для психики, чем отсутствие од собственной нежеланной фертильности…
…Эти дни заставляли и мать Ами нервничать и ещё более замыкаться в себе. Но и это не роднило их с дочерью. Иветт попросту закрывалась в своей комнате с запасом еды, чая и гигиеническим ведром. И никакие крики‑угрозы‑уговоры не могли её оттуда выманить. Однако уговоры‑угрозы‑крики были ещё одной праздничной традицией, повторявшейся из цикла в цикл, такой же стабильной, как само наличие болотного праздника. Всем нравился этот болотный театр. И даже диалоги со временем не менялись. Бессмертная признанная классика.
Этот скучный сценарий никому не надоедал. Мать просили не позориться перед соседями, а она только спокойным голосом ответствовала, что не опозорится, так как не сможет отсюда сильно навредить всем поздравившим её с всё ещё фертильным возрастом и способностью размножаться и дальше. Выходила она только по ночам сливать навозную ёмкость и грозилась обдать содержимым этого ведра всех, кто воспрепятствует самоизоляции.
Ами поморщилась.
Каждый цикл её жизни она ощущала себя словно уже орошённой из этого самого ведра. Как же нестерпимо хочется поскорее оторваться от родного дома и славных традиций и родовой памяти своего великого города! Оказаться как можно дальше от места концентрации её носящих…
…Особенно от домашнего уюта и от родного семейства. От матери с этим её перманентным словестным и невербальным гигиеническим ведром наизготовку…
…Сказать, что эти двое не ладили – значит не сказать ничего. Вероятно, старшей неудавшейся бродяжке больно было видеть своё нелепое отражение. Потому она старалась на него не смотреть. И разбить или переделать, если то попадалось ей под горячую руку…
…Мать хотела, чтобы Амелия, в отличие от неё самой, выросла приличной растительницей и уважаемой хозяйкой полей, как большая часть аминых сестёр. Настоящей главой дома, как её строгих правил волевая тётка.
И, хотя из выросшей уже ничего нельзя было скроить, упорные методичные попытки разорвать её на лоскутки и сшить по‑новому периодически возобновлялись. Потому Ами старалась как можно меньше «отсвечивать» и попадаться на глаза домашним, пропадая весь свет на работе или, если совсем повезёт, в командировке…
…А если ни то и ни другое – то проводить время здесь, на своей любимой уединённой опушке. Под этим звёздным небом, среди деревьев и на пахнущей мхом земле.
Здесь можно было расслабиться и ничего не изображать. Поймать восхитительный момент, когда можно не пытаться кому‑то угодить и быть «нормальной». Такое, вероятно, возможно только при общении с природой.
Если надо было успокоиться, достаточно было просто бесцельно бродить по лесу после работы и подпевать голосам в голове. Лес не требовал измениться, вести себя прилично, начать жить «как положено», чтобы «перед соседками не стыдно», сделать над собой усилие, перестать быть растяпой. Лес лечил душу, успокаивал и давал отличные советы. Деревья не одурманивали разум бестолковой болтовнёй. Лес прекрасно пах и чудесно выглядел. Лес почти всегда был ответом практически на всё.
Когда ей надоест пытаться устраиваться в нежелающих её городах, возможно, она всё‑таки уйдёт сюда.
А может даже и… Посмотрит, что там, за лесом, по другую сторону от Кантина. Или вовсе отправится искать эльф, которых никогда в жизни не видела, но очень хотела бы увидеть.
А ведь, поговаривают, что они есть в этом лесу. Не живут, вроде, но как‑то проносятся мимо по своим неведомым делам…
Дааааа…
…Упыри с ним, с этим проклятым назначением. Пусть будет. Она охотно удерёт отсюда ещё раз. Пусть даже ненадолго…
«Не город виноват в том, что тебе тут плохо. И не люди. Между собой они прекрасно ладят. Это ты здесь словно бы что‑то инородное.» – напомнила она себе.
Ради попытки избежать одного дня плодородия можно было согласиться практически на всё что угодно. Даже для вида. Просто сходить туда и вернуться обратно с понурым видом «у меня опять ничего не получилось».
Да, это – не Прайм… Будь проклята мать‑Вселенная с её дурацкой манерой «заботливо» кормить тебя не желаемым тобой чем‑то «вкусным», а тем, что соответствует её извращённым представлениям о «полезном»…
…Зарасти оно всё гнильём…
А если вместо Ами в Омилл отправят кого‑то ещё?
Кого? Иных слабоумных в округе нет… У всех дела в домах и на участках, поля, семьи. Никому не хочется приспосабливаться к новым людям, к их обычаям и, хоть и похожему, но, всё же, иному языку соседей. К тому, что для них без слов понятно и само собой разумеется, потому никто не трудится рассказать тебе об этом, но все искренне недоумевают, когда ты поступаешь иначе. К отсутствию привычных необходимых вещей и изобилию непонятных и непривычных. Не всем охота собирать пожитки и тащиться куда‑то, стирая ноги, для того чтобы ещё и обитать в выданном на время не обустроенном жилье. И это, даже если не учитывать то, насколько гордость не будет позволять быть чем‑то хуже этих «беспомощных бестолковых» ведьм, что, несомненно, создаст дополнительное напряжение.
Хоть её кандидатуру ещё не утвердили официально, но по лицам сослуживцев было ясно, что они испытывают облегчение оттого, что это почти произошло. Все рады, все счастливы, мир, покой и небывалое согласие в их части Управления Порядком, в кои‑то веки. Всем понятно, что это её и только её назначение.
Тем лучше. Не надо будет устранять конкурентов. Хотя, их никогда особо и не было. В этой ситуации Ами была той самой «непобедимой» Стеллой, с которой никто не сражается.
Над опушкой показались первые ночные светила. Если засидеться ещё, то можно увидеть как шлейфами с дымкой между ними выплывают на небо сияющие звёзды…
Подождать? Однозначно.
Домой нашей горе‑растительнице не хотелось совсем, ей только с трудом удалось успокоиться и собраться с духом, к отражению атак родных и близких она была явно не готова. Надо было подождать, пока все уснут. Ложились домашние традиционно рано, потому как с утра большинству предстоял новый свет работы в поле, а кое‑кому и собирательство в лесу. Оно и к лучшему.
Не хотелось ещё раз выслушивать историю об осложнении с ремонтом в связи с наличием у неё развитого эгоизма и нехваткой именно её не особо умелых рук, констатации факта о том, что она прячется на работе, а также, напоминания о том, что если её опять отправят куда‑то, то она, скорее всего, успеет вернуться к началу нового этапа строительства. Несмотря на кажущееся смирение, Ами, не вступая в открытую конфронтацию, тем не менее, держала оборону, старательно пассивно‑агрессивно отлынивала.
А чего они ожидали от нерадивой хозяйки.
Её устраивал вид и размер дома и её комнаты, расширение площадей и увеличение их семьи в её планы так же не входило и даже было бы крайне нежелательным событием по множеству причин. Сам дом был крепким, стоял прочно и нуждался лишь в косметическом ремонте кое‑где, а не в дополнительных пристройках, чтобы за ним было ещё сложнее ухаживать. Так что, кому надо, пусть и занимаются этой бесполезной работой. Она поможет, чем сможет, но по полной впрягаться не собирается.
Есть в жизни дела и поинтереснее…
…Ну, посмотрим, каким именно образом всё сорвётся на этот раз. Какую очередную весёлую подножку приготовила её «озорная» судьба… Её начальство решит, что ведьмы очередную глупость придумали? Или что людей не хватает здесь, в управлении?
А может, в Омилле поймут, что работа с неведью не представляет для них интереса. Тем более, не совсем понятно, что там предстоит за работа. А со слов начальника, так и совсем не понятно, со всеми его присказками и междуматиями об этих «ведьмующих сухоголовых»…
…Ладно. Будь что будет. Всё разгребать нужно по мере поступления. Пора домой и спать, а то вот‑вот уже и обратно на «любимую» работу.
Амелия резко поднялась и неохотно побрела в сторону дома. Все ночные светила скрыло тучками и тропинку было сложно разглядеть, но дорога была знакома ей настолько, что дойти можно было при желании и с закрытыми глазами.
Буквально. Она пробовала. Всего пару‑тройку раз споткнулась. В темноте она видела хорошо. Хотя, конечно…
…Вот ведьма могла бы сейчас подсветить себе дорогу. Или вовсе быть подальше от этих мест…
Ами быстро дошла до дома и тихо юркнула внутрь. К её облегчению, в коридоре никого не было.
Как бы то ни было, целебный седативный эффект от леса и одиночества проявился. Бродяжка шумно выдохнула ещё раз. Ладно, попросту паниковать и психовать было неэффективно и бесполезно. Надо было чем‑то себя занять. Например, начать собирать вещи. Что может быть столь же сладостно‑успокаивающим продолжением.
Приятная сосредоточенная активность сборов без лишних накручивающих градус озлобленности мыслей вместо беспредметно и безрезультатно пассивных мрачных размышлений…
…То, что нужно. Даже если начальство завтра не прикажет выдвинуться в Омилл.
Разве просто собрать сумку, оценив количество её интересных и любимых вещей, в предвкушении пусть и воображаемого похода это уже не отличная идея? Замечательная!
Она с готовностью оглядела свою комнату. Что бы из этого взять, а что оставить? Словарь брать однозначно. Замызганный старый материн словарь. Непонятно, где та взяла этот экземпляр, но лучше в пределах Кантина ещё не попадалось!
Подобная литература, найденная в кантинских Архивах, была практически совершенно бестолковой… А этот пригодится. Очень пригодится. Сколько ни учи язык, всё равно в ступор впадёшь при необходимости что‑то объяснить. И не один раз. Написанное тут всегда приходит на помощь.
Любимые верхние драпировки. Удобные, практичные, хоть и затёртые до дыр и многократно зашитые и склеенные где только можно было…
Старый, бывалый, не менее любимый плед. Всегда и везде пригождается. В том числе и как подстилка для сидения на привалах.
Привалы…. Едаааа… Еда! Самая приятная часть любого мероприятия!
Поход тут не исключение. Надо подумать, чего сытного сушёного утащить из кладовой… И взять мешочки для пищевых продуктов. Незаменимая вещь в Омилле. Точно. Заворачивать еду и даже напитки в листы так же ловко, как это делают сэльвы кантинка так и не научилась.
Ами достала из ящика принесённые ею из прошлого омилльского похода прекрасные расшитые мешочки, в которые в кофейнях складывали лепёшки и плющики на вынос.
Мгм. Что ещё? Водяные сумки! Кофе‑кофе‑кофе… Любимую чашку-скорлупку из ивлии.
Ох ты! Возможно, она осталась на работе? Нет. Здесь! И уже пару светов как. Ждёт чего-то. И как будто тоже готовится.
Идём, красотка. Мы собираемся прогуляться. И скоро будем с тобой наполняться экзотическими ранее не пробованными напитками…
Что ещё?
Мешки для одежды… Тоже будут нелишними. Обязательно. Лёгкое и простое удобство для любого похода…
А вообще, это всё уже когда‑то обдумывалось. Когда командированная служака собиралась в Прайм, составляла перечень вещей. Надо просто найти табличку… Лень искать.
…Так. Писчие ткани, палочка и сок. На амину память надежды не было, и обычно она полагалась на эту весёлую компанию письменных приборов и материалов.
Она быстро подошла к столу и выдернула несколько кусочков из стопки нарезанной письменной ткани. О. Резалку надо взять обязательно. Хм.
То, что лежало на тех листах, разумеется, незамедлительно рассыпалось по полу.
…А то как же…
Куски уникальной карты материка.
…порванные и растоптанные матерью её собственные труды…
…Ами сейчас не хотелось вспоминать тот эпизод, поэтому она, быстро подавив чувство вины, сунула их в походную сумку. Может, с этим получится что‑то сделать…
За пределами зацикленного на растительстве и плодородии и обладающим соответствующим набором источников информации Кантина, она наверняка сможет найти материалы для восстановления этой красоты и объединения этих разрозненных кусков бывшей материной личности. А может, с чем болотники не шутят, удастся и их чем‑то дополнить…
Должен быть способ получения допуска в омилльские архивы.
Он, по идее, не столь сложен к получению как, скажем, доступ в Центральные Архивы Прайма. И, возможно, получение разрешения для неё, как для будущей, хоть и временной, сотрудницы омилльских храмов, будет проходить по упрощённой схеме.
…Возможно. Если она в Омилле будет принята на работу, а не отправлена обратно. Если она вообще и в Омилл будет отправлена…
Мы снова там же.
Пффф. Что у нас дальше?
Не время для этих крамольных мыслей. Неактуально. Мы сеймомент заняты сборами просто для удовольствия. От самого ощущения побега. Без надежд и планов. Они вышли все. В тот самый последний раз. Умерли вместе с Ами.
Ну. Всё готово. Осталось только сложить в большую походную сумку и аккуратно прибрать всё остальное, чтобы с ним ничего не случилось до её возвращения.
Не так уж много у Ами вещей. Ей много и не надо. Только самое удобное.
…И всё так же, как и тогда. При последних сборах в Прайм… развороши его копало…
Ами досадливо цокнула языком, вспомнив старую «обиду» на прекрасный и недоступный город, не принявший её ни с первого, ни со второго, ни с третьего раза…
Куда уж ей, вымазанной в земле замарашке‑растительнице подступаться к такой сияющей персоне.
Впрочем, Кантин праймских тоже не жаловал. Присылали для одного из местных суперсерьёзных дел как‑то раз ни много ни мало, а ведьма‑агента ОСД. Расследование, однако, успехом не увенчалось. Что, впрочем, ничего не говорит о профессиональных качествах самого агента или уровне компетентности ОСД в целом. Можно было только представить себе, сколько «содействия» в Кантине было оказано «столичному выскочке», которых здесь «любят» с удвоенной силой. И что делает любое и без того сложное расследование сложным для пришлых вдвойне. Если не втройне.
Ведь к досаде кантинских неведей, начавшие жизнь с нуля на горном плато не обладающие «практичными базовыми кантинскими добродетелями» изгнанные ведьмы, продемонстрировав принципиально новый способ не только выживать, но и преуспевать, подняли престиж и мощь города, ставшего главным на материке до достойных уважения и восхищения высот.
…До недосягаемых Амелией высот…
Опять обидка.
Речь сеймомент не об этом… Да, кантинские тоже со злорадным нетерпением ждут падения ведьмовского Прайма с его горных высот, охотно обсуждая все реальные и выдуманные сплетни об этом.
Но Прайм, к общей досаде, что‑то совсем не собирается падать. Лишь растёт и хорошеет.
А жаль, что расследование того агента было не во время службы Ами – она пришла позже. Не было возможности сунуть и в это дело любопытный нос. А, может быть, и чем‑то помочь осдшнику…
Она заочно сочувствовала чужаку, прекрасно понимая и в какой‑то мере каждый свет ощущая на собственном опыте то, с чем он столкнулся. Она тоже была чужачкой, хоть и среди своих.
Презрение, обесценивание, местячковая недалёкая гордость и заносчивость.
Всё это работало и на самой Ами. Даже то, что она была немного образованнее и любопытнее в иной, чем средняя кантинка, области знаний, было лишь поводом для дополнительных насмешек.
Передразнивание, саркастические замечания, молчаливое игнорирование или ухмылки… За всю свою навозную жизнь она хлебнула этого достаточно. Дома, среди прочих недорослей, на работе… Большими глотками.
…И об этом сеймомент лучше не думать. Это просто история. Нелепая история одной глупой жизни. Наверняка есть в её голове мысли и поинтереснее…
Ами плюхнулась на лежанку с ворохом вещей в руках.
Конечно, есть. Всегда есть. Вот, например.
…В один занятный свет при дурацких обстоятельствах благодаря её любопытству, на глаза ей случайно попалась пара… неизвестно куда потом запропастившихся списков и отчётов… возможно, они ещё и есть где‑то в недрах архива. Но совсем глубоко.
Беглый осмотр содержимого полок ничего не дал. Основательный ей самой делать никто не даст. В этом месте правит их секретарь и он не терпит вторжений в свой тканевый город. Даже со стороны начальства. Даже на время своих отгулов.
Если бы тогда новенькая служивая Ами, которую просто попросили прибраться в участке и протереть полки в служебных архивах в отсутствии секретаря, знала, какова реальная ценность этих временно лежащих чуть в стороне от остальных документов… Она осмотрела бы их повнимательнее…
…Такая интересная загадочная загадка прямо посреди ровного поля скучных кантинских будней Управления Порядком…
…Можно было бы и сейчас как‑то пробраться в хранилище данных под благим предлогом и попытаться… если быстро сообразить, какой из тяжёлых пыльных шкафов содержит нужную информацию… Если ещё содержит.
Да и как быстро скопировать документ? Вынести, а потом принести обратно? Точно заметят. И уж, конечно, ни секретарь, ни начальник этого, мягко говоря, не одобрят. А вылететь с практически единственной на Кантин нерастительского характера работы, позволявшей хоть иногда путешествовать по материку, Ами совсем не хотелось.
Это был бы окончательнейший крах. Или повод уже взять и уйти жить в лес? Хм.
В любом случае, после поступления на службу сюда к ней наконец‑то стали относиться не то, чтобы уважительнее, но осторожнее точно. Посмеиваться по её поводу, по крайней мере в её присутствии, стали пореже. И поосторожнее…
Профессия подходила пытливому уму активной Амелии, Ами любила свою профессию. Однако, несмотря на специфику работы, любопытство и инициатива в их рядах, прямо скажем, никогда особо не поощрялись. Что верно и для Кантина в целом.
«Так жили до нас, так будем жить и мы».
Шаг в любую сторону сулит катастрофу.
«А пустоголовые ведьмы точно ещё доиграются».
А Ами бы им охотно подыграла.
У неё не было знакомых ведьм, но почему‑то складывалось ощущение, что появись они, жить стало бы интереснее… Тем не менее, она не попыталась ни с кем познакомиться во время ни одного из походов в соседние города. Каждый раз стеснительность брала верх и она предпочитала отправиться знакомиться с местной пищей и архитектурой…
…Бродяжка невесело ухмыльнулась и критически осмотрела свои более чем пухлые собранные за размышлениями сумки, в общем объёме сравнимые с ней самой по габаритам. Почти всё влезло. Но можно ли будет всё это поднять? И если даже удастся поднять, то как долго получится пройти с ней на плечах? Ведь вес перетаскиваемого имеет препротивную тенденцию возрастать практически с каждым шагом. В ближайшее время всё станет ясно. Всё‑всё станет ясно, как в жаркий сезон при трёх светилах в зените сразу. А пока – она не намерена выкладывать из сумок ни вещички.
Даже ещё добавила бы.
…Собирается так, как будто намерена покинуть это место навсегда, а не на полцикла. Ай‑яй. Мечты‑мечты…
Неважно. Главное – идти.
Тогда, хоть и не надолго, но куда‑нибудь отсюда точно уйдёшь.
Всё равно куда, если нет каких‑то конкретных планов.
Те, что были, разбило вдребезги, новых пока не появилось.
Где угодно в её случае всё равно лучше, чем здесь.
Ами вскинула на плечи сумку и попробовала пошагать и слегка поподпрыгивать с ней.
Ну, что ж. Не тяжелее, чем ежесветные мысли в её голове.
Одно досадно… Нормально поспать опять не удалось. Скоро восход. И очередной муторный свет. Посмотрим, насколько муторный на этот раз.
Пусть попробует удивить её.
Свет 2. Выпускайте монстра!
Всё… всё получилось. Так… странно.
Часто удача обескураживает куда больше, чем привычная неудача.
Когда всё складывалось хорошо, это вызывало у Ами огромный дискомфорт.
«Да что не так‑то?!»
Тем не менее…
Начальник велел отправляться как можно скорее, тут их с Ами устремления в кои‑то веки совпадали. Прямо в сей свет, потому что этот болотный гнус, оказывается, о старой договорённости с соседними городами в своё время благополучно позабыл, «вспомнил» только недавно, после появления депеш из Омилла.
И они теперь, конечно же, продувают все сроки, ещё не начав ничего исполнять. Стандартная для их неспешно действующего Управления ситуация, к которой, впрочем, уже все привыкли.
Дел ведь много. Особенно, в сезон урожая и к праздникам все «оживляются».
Хорошо, хоть вообще вспомнил. И хорошо, что так внезапно, что никто из заботливого аминого семейства не успел отговорить ту или по славному обыкновению начать шантажировать, давя на совесть. «Урожай не собран», «строительство не окончено», «скоро праздник». Никому не нужная Ами вдруг резко оказывалась нужна всем.
А так… Всё. Дело сделано.
Даже сумка уже собрана. Начальник не передумал пытаться участвовать в этой «дурацкой ведьминой ахинее», и кого отправить – всем понятно. А что курьерствующих на одну меньше остаётся – так и ладно. Реже депеши с отчётами в соседние города писать и пришедшие из них читать придётся. Не страшно. Чего без конца доставляющих гонять. Пусть там подкопят немножко.
Короче, всё решено. Пора.
И тут уже не думать, тут уже уходить надо. На пол большого цикла.
Слишком мало, чтобы скрасить в целом безнадёжно бесцветную и безрадостно бесперспективную амину жизнь, но достаточно, чтобы получить некоторое количество впечатлений. Даже если не очень приятных, даже если чтобы просто опять посмотреть, что в этот раз пойдёт не так.
Всё лучше, чем ударно участвовать в бессмысленном строительстве с перерывом на гуляния в честь ненавистного Праздника Плодородия. В циклически повторяющейся нелепой мини‑катастрофе. Оглянешься – вздрогнешь. А то и застынешь в ужасе… Бррр.
Ладно. Для кого‑то это действительно праздник. Многие ждут его с нетерпением, украшают дома и столы букетами из красивых листьев и резными фруктами. Готовят специальные блюда и напитки. Достают красивые скатерти и драпировки. Прихорашиваются сами.
Да почти всем здесь нравится этот шумный семейный праздник, часто даже из соседних городов люди приезжают на всё это посмотреть.
…На то, от чего сама Ами бежит, как от упырей на болотах.
Почему так? Что за аллергия на всё, связанное с продолжением и возникновением новой жизни на материке? Что в этом такого ужасного? Чего она сейчас‑то к этому прицепилась, к чему всё это в голове прокручивает?
Где‑то в глубине души за подобным самозабвенным отвращением всегда прячется извращённое удовольствие. Какое?
Радость от того, что можно себя всему этому противопоставить. Зачем? Сил избыток? Почему просто равнодушно не пройти мимо, если тебе действительно это не интересно? Потому как, если не проходишь и реагируешь так эмоционально, значит всё же «интересно». И очень даже. По тем или иным причинам. По каким?
С чем она борется? Зачем?..
С дурацкими ограничениями за право быть собой.
Зачем бороться, если можно просто тихо и спокойно не следовать этому всему, как она делала всегда, так же, как она сеймомент практически не участвует в перестройке дома и отлынивает от сбора урожая?
Это делается потихонечку, без громких акций протеста. Она же мастерица «притворяться мёртвой».
А если систематически что‑то навязывают?
Систематически же и уклоняться.
Легко сказать. Вот, почему‑то, да не получается тут совсем без шума.
Но сейчас это не важно. Но определённо, к вопросу стоит вернуться позже.
А пока…
Долой размышления! Вперёд, в Омилл! Уииии!
К новым синякам и шрамам на душе, за это время, может, хоть старые подзаживут.
Махом взлететь на второй уровень, схватить свою практически неподъёмную сумку, и, не чуя от радости её веса, быстро вылететь из родового гнезда, пока это возможно. Даже если всё это бессмысленно и приведёт к новому разочарованию, к себе у неё претензий в этот раз не будет. Это назначение она не выбирала. Этот фэйл не ею был инициирован.
Ами вскинула сумки, поправила одежду, чтобы не собиралась складками под лямками и критически оглядела свою комнату. Всё, что решено взять с собой, взято. Остальное – хорошо прибрано и упаковано. Её вещам ничего не грозит.
Только если усердные строящие и ремонтирующие не развалят дом. Ну, через половину большого цикла будут видны результаты их активности. А пока… ей хотя бы не придётся в этом участвовать!
…Вот и пришло время прощаться со всеми.
Как спрятать довольную улыбку с лица? Как изобразить печаль расставания?
Да никак. Всем давно всё известно без лишних слов и знаков.
Но слишком довольный вид при этом иметь тоже не стоит – через полцикла, а, может, и гораздо раньше, ей сюда возвращаться. Иначе такой же зловредно довольный вид по её прибытии обратно будут потом иметь уже другие, и придётся наблюдать многократно умноженное на весь дом и Управление эхо своей широкой счастливой улыбки.
«Недалеко уползла.»
Ами поспешно преувеличенно нахмурилась и поспешила откланяться.
Впрочем, почему преувеличенно. Кто знает, что ждёт её в Омилле. Может, начальник вспомнил о договорённости слишком поздно, программу уже закрыли и ей с сумками придётся тут же выдвигаться обратно…
Прощальные напутствия, поручения и документы для передачи в омилльский Участок в качестве дополнительного веса.
Да, да, да.
Ну, хоть по обратной дороге сумки будут легче на вес документов. И тяжелее на вес сувениров, которые Ами, разумеется, обязательно прихватит в Омилле. На мешочек кофе тяжелее точно. Нельзя появиться в Омилле и не разжиться кофе…
Ами невольно улыбнулась.
«Кофе. Я уже иду.»
Если помнить о нём всю дорогу, то дойдётся наверняка быстрее. Где‑то в одном из карманов ежесветной сумки у Ами есть несколько высохших зёрнышек и пара безделушек из походов, которые она носит с собой как приятное напоминание о том, что способ, которым Ами проживает свою жизнь в этом месте – не единственно возможный.
Что есть и другие возможности существования. Более интересные, более радостные и осмысленные. Всё не ограничивается «вот этим». Где‑то, хоть сеймомент её и трудно достать, всё‑таки есть свобода. И главное – это не переставать прыгать. Когда‑нибудь до неё можно достать, прокачав мышцы. Или дорасти. Или смириться, но до этого сделав всё возможное от тебя зависящее.
И вот уже получено немного свободы… Аж на полцикла. Не верится.
Она уже выходит из дома с сумкой вещей. Заходит за угол и тайком оборачивается посмотреть на часть своего привычного существования на прощание. Родительский дом смотрел на неё в ответ пустыми глазами окон.
У Ами на мгновение сжалось сердце.
Как она оставляет каждый раз его так легко и радостно? Без тени благодарности?
Тут хотя бы всё было понятно.
Откуда ожидать тумаков и за что. Что делать, что не делать. Кем надо быть, а кем – не стоит. Всё это на родном и понятном языке. Гарантированная вкусная и сытная еда в изобилии в этой продовольственной столице материка и спокойные закаты с прогулками по лесу и цветущим улицам города.
А там.
Всё чуждое, всё неясное. Возможно, в итоге, практически то же самое. Немного на иной лад, но то же. Проблем не избежать нигде, как от них не бегай. Их можно решить лишь встав, и лоб в лоб рассмотрев их. Там количество проблем только увеличится. По крайней мере, первое время точно. Это уже опыт подсказывает.
Депрессию с тоской Ами несёт туда свои, не забыв помимо тяжёлой сумки прихватить свой тяжёлый характер. На момент её осенило прозрение. Ей нигде не будет хорошо с таким грузом.
Нигде. Никогда. Зачем стараться больше?
У любого места и ситуации есть свои преимущества, которые стоит ценить, пока ты там остаёшься. Но ты их не ценишь, пока не понимаешь, что можешь их потерять.
Снова‑здорово. Эта ситуация повторялась
И. Что делать? Бросить всё? Вернуться? Соврать, что заболела?
Да фигу.
Она заболела, если хочет здесь задержаться хоть на момент. Ни за что и ни на чих. Столько лет мечтать вырваться отсюда, чтобы сейчас струсить? Каждый раз одно и то же, вздохнула она. Один и тот же страх при покидании дома.
По дороге она опять залюбуется пейзажами и всё пройдёт. А к тому моменту, как начнёт позориться в Омилле, уже будет слишком поздно что‑то менять и нужно будет начинать подстраиваться.
Вперёд.
Она приставным шагом осторожно развернулась, стараясь по минимуму шевелить тяжёлые сумки, и побрела прочь из города, пыля и шаркая ногами по привычной части большого тракта.
Что ни говори, а кантинская бродяжка любила эту шоковую терапию странствиями. Так хоть она могла понять, что вообще жива и что‑то чувствует.
Крамольная мысль закралась.
Вот она уходит, а кто‑то вместо неё припрётся сюда… Ами охватило озорное настроение. Хорошо бы посмотреть на город как бы свежим не привыкшим взглядом её сменщицы! Лучший способ осмотреть Кантин – это взобраться на холм на выходе из него. Ради такого Ами скинула вещи на землю и проворно взлетела на пригорок.
С холма поселение выглядело вполне безобидно. Даже… прекрасно.
Справедливости ради надо сказать, что несмотря на неизящные приземистые нелепые строения, это был по‑своему очень красивый и очаровательный городок.
Поля. Желтые, зелёные, по цветам посадок. Ами так и не смогла выучить все их названия, что было основанием для того, что непосредственное окружение смотрело на неё с некоторой жалостью. Ароматы плодов и цветов из садов.
Буйный рост везде. Даже на крышах. Самый подходящий город для празднования «плодородия». Мирные домики. Спокойная, размеренная, вкусная и сытная жизнь. Труд, приносящий приятный, радующий глаз и желудок, урожай. Покой, стабильность и порядок.
Кроме пары тех самых случаев амнезии и одного – пропажи, здесь никаких особых треволнений не было. Тихо, спокойно… слишком спокойно.
Потому и амнезию здесь нельзя считать трагедью. Чего тут помнить. Один свет похож на другой. Бескрайние поля, выходящие и уходящие светила, облака, бегущие над этим всем. Всё ровно и одинаково. Если не забыла, как поле обрабатывать да орехи‑ягоды собирать, что у кантинок, такое ощущение, что есть чуть ли не с рождения на уровне рефлексов, так чего ещё и помнить.
Этого достаточно.
Интересно. Как это? Потерять память о себе и своей истории.
Начать узнавать жизнь и себя заново. Прямо здесь. Прямо сеймомент. Вести нешуточно важное «расследование». Кто ты. Чего ты хочешь.
Впрочем, не этим ли Ами занята всю свою взрослую жизнь? Разница только в том, что она никогда и не знала. А эти люди – забыли.
«Вот и сравняй с ними счёт, скатившись с пригорочка кубарем.» – ехидно подсказал внутренний голос.
Ами хотела что‑то привычно ответить ему, завязав тем самым очередной долгий диалог, а то и полилог но…
Её внимание привлекли мрачные тёмные тучи, набегающие на небо над городом и пришедшие, видимо, откуда‑то с Северных Пустошей. Раньше она таких не замечала. Они выглядели как‑то… зловеще что ли. Не как обычные тучи. По крайней мере, при взгляде на них Ами стало крайне неуютно.
Тогда нечего на них и смотреть. Пора быстро убираться отсюда, мало ли что они в себе несут при такой наружности. Даже небольшой дождь сейчас ни к чему.
Пора в путь.
К соседнему городу вёл широкий торговый тракт. Не заблудишься. Только ну если очень постараться.
Бродяжка спустилась с холма, вскинула на плечи свои вещи и поплелась в направлении Омилла. Спешить было некуда, да и с такой поклажей быстро дойти всё равно не получится… Можно было бы несколько светов подождать каравана. Но безотчётное желание уйти подальше как можно скорее было сильным. Как и возникшее сеймомент желание чего‑нибудь пожевать.
Кстати, а не достать ли чего из висящей на боку сумки перекусить?
Так и идти поприятнее будет. Она только вышла из дома, а аппетит уже разыгрался так, как если бы была пройдена внушительная часть дороги… Обжора Ами. В любом случае, надо выдать что‑то своему организму. Авансиком.
И не стоит останавливаться. Туча, всё‑таки подгоняет. Надо извлечь то, что лежит поближе и шагать дальше.
Кантинка сунула руку в маленькую сумку, висящую поверх драпировки на уровне бедра, и нащупав, вытянула большой ломоть своего любимого сушёного овоща. С удовольствием откусила и принялась жевать.
…Было на её родине и что‑то хорошее.
Связанное с вкусными и питательными продуктами. В этом Кантину не было равных. Кантинские на материке считались обжорами, но кто бы не стали ими, при всём этом продовольственном великолепии? Определённо, она будет скучать по этой части своего существования. Каковы бы ни были отношения со всем остальным на родине, с едой они у Ами всегда были хорошими. С едой и с лесом.
В Омилле тоже есть лес. И гора. И еда. И эти сушёные овощи наверняка тоже привозят караваны. Сколько‑то у неё есть с собой. На приятную дорогу до места назначения, где есть кофе и плющики, вполне хватит.
А точно ведь, их возят! Да. Она больше чем уверена, что это так… Ами напрягла память, пытаясь вспомнить отчёты по инвентаризации до отправления грузов и перечни когда‑то сопровождаемых ею караванов. Да, точно, возят…
Такие важные вещи кажутся такими незначительными, пока они находятся в поле доступа. Но, когда вдруг понимаешь, что их никак нельзя достать…
Ами внимательно, новым взглядом, посмотрела на кусочек овоща в своей руке. Что бы она ему сказала сейчас?
«Я правда очень люблю тебя! И мне эти полцикла будет очень тебя не хватать. Кто бы могли подумать.»
Свет 8. Горячий приём.
Ами появилась на пороге Участка, решительно сжимая в руке свои предварительно извлечённые из сумки командировочные ткани. Интересно, кем её назначат? Что она будет делать? Разбираться в конфликтных ситуациях? Разыскивать пропавших и пропавшее? Сопровождать ценные передачи?..
Дома у неё лучше всего получалось первое. И как она будет делать это со своим не слишком‑то чистым омилльским?
Скоро всё будет ясно.
Она уверенно направилась было к уже известной ей по более ранним визитам секретарской будке, как внезапно, прежде чем она сама осознала, что происходит, тело её отскочило от чего‑то на приличное расстояние. И весьма своевременно.
Мимо оторопевшей служивой прошло поле еле терпимого жара, исходящего от изящной худощавой фигуры невысокого роста в форме храмовых ведьм, рядом с которой, не испытывая видимого дискомфорта, торопливо шёл с озабоченным видом Начальник Участка Правды Майло, явно пытаясь что‑то объяснить.
– Пострадала не только наша репутация, пострадал мой человек, не забывай! – прозвучало гневное возражение на что‑то, сказанное перед этим.
Рафинированный ведьмъ, источник жгучей ауры, резко поднял длинный бледный указательный палец и уставился пронзительным взглядом своих пугающе ярких голубых глаз, подчёркивая важность только что сказанного.
– Мои люди прикладывают все усилия для выяснения обстоятельств! И ты знаешь это… – Майло пытался вложить в свои слова максимум убедительности.
Зачем он старается? Тут выход из ситуации виден только один…
«Бежать! Бежать! Бежать‑бежать‑бежать».
Куда бежать, мы тут по делу…
«Стоять, замереть, не двигаться! Нет, отойти! Слушай, тебя же учили в Управлении на курсе повышения квалификации как иметь дело с разбушевавшимися ведьмами. Вот, вспоминай.»
Не. С этим, похоже, иметь дело и вовсе не стоит…
Майло не позавидуешь сейчас.
Ведьма этого Ами видела раньше. Его звали… кажется, Финиан. Да, кажется, так. Он был главой Ведьмария Омилльских Храмов. Точно.
Ами видела его всего пару раз, принося туда и забирая оттуда документы, но существо такой холодной нечеловеческой красоты, от которого исходило мощное ощущение могущества, такое сочетание забыть было практически невозможно. Оно токсично и необратимо въедалось в память. Только пресловутая амнезия могла бы помочь с этим.
По мере того как эта опасная парочка удалялась от замершей в ужасе и размышлениях кантинки и приближалась к выходу, та всё меньше склонялась к плану действий типа «бежать и прятаться».
И только когда эпицентр оказался на приличном расстоянии от неё, Ами таки начала смутно припоминать то, чему их учили на курсах по противоведьмствию в кантинском Управлении Порядком.
Неожиданно «зайти с тыла», «подкрасться», «оглушить», ага… Они совсем не были первыми пришедшими в голову действиями при виде этого разъярённого служивого ведьма. А вот тихо удалиться и быстро спрятаться…
…Судя по виду замерших в напряжённом ожидании продолжения развития событий посетивших Место Правды и работающих в нём, можно было понять, что они также собираются перейти к первому плану Ами. Она только заметила, что непроизвольно втянула голову в плечи. Выдохнув и расправив плечи, она заметила ещё кое‑что…
Кончики ткани её документов начали тлеть!
Ами быстро оглянулась в поисках средства от внезапно возникшей напасти. У задумчиво смотревшего вслед уже скрывшимся за шторой дверного проёма служивым темноволосого мужчины в форме в руке была чашка с зеленоватым напитком. Кофе…
…В который Ами и быстро опустила края своего уже было собиравшегося воспламениться документа.
Омилльский недоумённо перевёл на неё взгляд, выражавший молчаливое неодобрение.
– Прости! – продемонстрировала ему своё самое виноватое выражение лица Ами. – Жуткий ведьм поджёг мои служебные ткани!
Амелия быстро продемонстрировала собеседнику опалённые и зеленоватые от капающей с них жидкости документы. С перепугу она так быстро вспомнила омилльский, что сама не заметила этого. Впрочем, по акценту и паузам, во время которой кантинка пыталась подобрать нужное слово, беседующие с ней всё равно легко могли догадаться, с кем имеют дело.
– Зачем таким эффектным способом тушить? – уже с любопытством осведомился правдивый.
– Мне не пришло в голову иного… Позволь мне помыть твою кружку.
– Ничего страшного. – невозмутимо заметил тот, отхлёбывая напиток как ни в чём не бывало. – Ммм. С дымком. За чашку не беспокойся. Просто ты могла бы попросить потушить документ меня.
– Прости ещё раз! Я сама не умею… и мне кажется, что и никто этого не умеет. Да и… Я забыла, что меня сейчас окружают и тушащие ведьмы… а не только поджигающие.
Ами почувствовала, что краска заливает лицо. Да, это определённо был не самый лучший способ произвести первое впечатление при знакомстве.
– Не переживай. – миролюбиво мигнул глазами новый знакомый. – Я – Дейвин. Или просто Дейв. Я здесь работаю. И тебя, по‑моему, видел здесь раньше пару раз.
– Теперь будешь видеть почаще. Возможно. Есть вероятность, что я похоже, тоже буду здесь работать… – ошалело выдохнула Амелия, обводя глазами участок. – И… часто тут у вас такое?
Краем глаза она заметила, как кто‑то устраняет неприятность со входной шторой, которую, судя по всему, постигла та же судьба, что и амины документы. Непробиваемая несгораемая специальная усиленная штора из особых материалов…
Ну и ну. Конечно, у неё могла задымиться декоративная оторочка… Однако.
– Визиты Финиана? – ухмыльнулся служака. – По счастью, нет. Но, если вдруг случатся, свободно обращайся за помощью ко мне и моей чашке. Это дело серьёзное. Спрятаться в ней не получиться, но вылить на себя её содержимое в случае чего можно.
– Кофейный дождь… – хмыкнула Ами. – Роскошь.
Дейв дружески подмигнул и отправился вразвалочку на второй этаж.
Служивая проводила его глазами и облегчённо выдохнула. Такой славный юморной милота. Если здесь все такие, то работать будет одно удовольствие.
В Кантине она бы уже выслушала целую гневную лекцию о своих невысоких умственных способностях. Да, это верно, они и в самом деле невелики и не сияют, но Ами уже вполне себе приспособилась с этим жить и вовсе не ими пользоваться. Так даже лучше получается… Действия по наитию – самые эффективные.
«Соберись.»
Решительно выдохнув, Амелия отряхнула мокрые документы, направляясь к секретарской будке. Что ж. Похоже, скучно здесь точно не будет.
– Шумновато тут у вас. И… жарковато. – начала она, стараясь протянуть в окно подпорченные документы с максимально невозмутимым видом.
– Да. Немного… беспокойно сейчас. – с тем же выражением лица приняла ткани секретара.
Похоже, за время своей работы здесь она видела и не такое. С какими курьёзными случаями она могла столкнуться ещё за время своей профессиональной деятельности? Страшно представить…
Глупо хихикнув, Амелия отвела взгляд.
– Здесь здорово пахнет кофе и пряными плющиками. – поспешно добавила она, улыбнувшись и возвращая зрительный контакт.
Надо было выглядеть если не серьёзной, то хотя бы вменяемой, когда речь шла о трудоустройстве.
…Болотники. В амином случае это же практически невыполнимо.
– Да. Мы и сами иногда не поймём – кофейня у нас или Место Правды. – согласилась секретара. – Кажется, пора перепрофилироваться и прекратить обманывать людей.
– Я – Амелия из кантинского Управления Порядка. – спохватилась пришедшая служка. – Меня прислали по программе обмена.
– А! А я тебя помню. – весело кивнула правдивая. – Тебя присылают периодически с документами. Я – Люсилль. Или просто Люси. У нас с тобой не было возможности познакомиться, из‑за твоего обыкновения буркнув что‑то приветственное, поспешно удаляться. Теперь у тебя появится шанс попробовать, каково что‑то буркать всем с этой стороны окна. Только уйти возможности не будет. Потому иногда всё‑таки придётся заводить долгие беседы с теми, кто будет мешать тебе работать.
– Я мешаю тебе работать? Ой, прости. – спохватилась визитёра.
– Нет, это тебе первое время здесь все будут мешать. Сначала это бесит до одурения… Потом привыкаешь.
– Здесь – это… В участке? Только не говори, что именно здесь… В этом окошке…
Кантинка недоверчиво хмуро свела брови.
– Говорю. Я лучше всех могу себе представить, чем будет заниматься моя замена. – хихикнула омилльская служака.
– Болотные умертвия… Секретара?! Нееееет. Я не верю… – опешила Ами.
У неё появилось огромное всё возрастающее желание осесть вместе с сумками на пол и попытаться переварить услышанное. Поклажу снять точно не мешало бы, во всяком случае. Уже было бы немного полегче.
– Именно, замена. – подтвердила Люсилль, всё ещё не понимая причины замешательства.
– Дремучий же случай! В смысле… Это… Ну и дела! Мне придётся быть секретарой?! – ещё раз, не веря услышанному, уточнила кантинка.
Кровь прилила к её щекам.
«Отступать всё равно некуда.»
– А ты разве… не секретара? – удивилась правдивая. – Речь шла об обмене теми, кто имеет отношение к работе с архивами и документами, для упрощения процесса и, возможно, приведения к единому стандарту. Тебя не предупредили о том, чем тебе придётся заниматься здесь?
– Нет, не предупредили. Побоялись, что я откажусь, наверное… А, может, просто забыли об этом. С моего маразматичного самодура начальника сбудется. Гнилые же кочерыжки… – досадливо фыркнула Ами. – Я… оперативница. Силовичка. Сопровождающая… А это… Это же совсем другое! Сидячую работу я точно не переживу. Или… не переживёт ваш участок.
Она остановилась, чтобы перевести дух после раздражённой тирады. Затем, хмыкнув, добавила:
– Впрочем, я думаю, эти стены и не такое видели. А наш штатный секретаръ никому своего места точно не уступит. Он хозяйничать у себя в архивах никому не даёт даже на свои отгулы их опечатывает. «Чтобы бардака не навели».
– Как я его понимаю! Мне надо делать то же самое, а то после отгулов в каморку иной раз зайти не получается – по всему полу стопками лежат таблички и дополнительной работы на малый цикл. А… Ох ты. – зеркально ужаснулась Люсилль. – Это мне придётся оперативную работу вести?! Было… бы странно. А я не особо люблю лишнюю движуху и ненужную суету. И от общей храмовой боевой подготовки вместе с Моки уже давно отлыниваю. Впрочем, не мы одни, конечно, обычно в Омилле довольно спокойно.. Не верится, что вся эта жутковатая травмирующая ерунда когда‑то пригодится. Но всё равно, не хотелось бы сейчас вспоминать о том, что такое дежурства и операции.
Ни одна из них явно не хотела оказаться на месте другой.
– О, не переживай. – отмахнулась кантинская порядочница. – В нашей глуши ни происшествий, серьёзнее потасовок в тавернах, ни опасных существ, разгуливающих прямо в Управлении посреди света, нет. Я ничем опаснее пересчёта караванных мешков, осмотра потоптанных полей и погоне по лесу за сбежавшей из храмовой лечебницы сумасшедшей горожанкой под медикаментами в последнее время не занималась. Тоска болотная… Последнее действительно серьёзное случилось ещё до моего прихода на службу…
– Звучит обнадеживающе. – выдохнула секретара. – Сумасшедшая горожанка, впрочем, доверия не внушает.
– Она была ничем не вооружена и опасность представляла только для себя. Могла потеряться в лесу или свалиться куда‑нибудь… Максимум, что тебе придётся делать сейчас – это быть судьёй в споре пары раздухарившихся городских – чьи овощи уродилась больше. – кивнула Ами. – Это завсегдашний кантинский спор. Тут может и потасовка случиться.
Люси весело кивнула в ответ.
– Кантинская неустаревающая классика! Всё, как в старых учебниках и историях, услышанных давным‑давно… И ничего не изменилось. Верность традициям. А секретару всё равно придётся своё насиженное место уступить. – хмыкнула омиллька . – Иначе весь смысл программы обмена теряется.
– Он уже безвозвратно потерян, если меня, без навыков и склонностей, собираются привлечь к подобной работе здесь. – развела руками Ами. – Ещё и с моим уровнем знания омилльского. Начертанное я, конечно, понимаю лучше, чем сказанное, но то, что привыкла писать на ткани и табличками вашими пользоваться не умею, здесь мне точно не поможет лучше справляться с заданиями. Как и накапливающийся от сидячей работы стресс…
– Думаю, тебе не придётся много писать самой. Только если вести журнал. – предположила Люси. – Скорее, составлять и каталогизировать уже кем‑то написанное. С чтением надписей на корешках при поиске ты вполне себе должна справиться. Если мы с тобой сеймомент разговариваем. Уровень владения языком у тебя весьма неплох. Особенно для кантинки.
– Спасибо. Да, у нас невероятно сложно добыть учебную и справочную литературу, не относящуюся к хозяйствованию и растительству.
– А… Кстати. Тебя прислали именно поэтому? Не так много людей в Кантине владеет омилльским, насколько я помню…
– Да, верно. Потому я всегда первая командировочная. И единственная, кто не то чтобы знает, но, хотя бы интересуется другими языками. И культурой. Остальные по уши утонули в бытовых заботах и любви к отчизне. И вылезать не желают, видимо, тепло там. И безопасно.
Секретара хихикнула. Видимо, она знала кантинский анекдот, на который только что сослалась Ами.
– Оно и заметно, что ты особь подвижная… И любознательная. – отметила Люсилль. – Что для кантинок тоже редкость. Я знаю, о чём говорю. У меня тётка‑кантинка. Из города она выезжает крайне редко и омилльским владеет в разы и разы слабее тебя, хотя со своей омилльской сестрой, моей матерью, регулярно общается письмами. Я потому же знаю кантинский, кстати. А как ты научилась только по учебникам? Жила в Омилле? Приезжала к родне?
– Если бы. Всё по книгам. Потом – на практике, в основном слушая местную речь во время моих рабочих походов. Изредка. В омилльском, и, особенно, в праймском, на мой взгляд, вообще нет ничего сложного. Безумно сложно раздобыть какие‑то учебники, это да. Как‑будто какие‑то загадочные личности не хотят, чтобы мы вообще налаживали коммуникацию. Со всеми этими… Второсортными персонажами. Коверкающими наш прекрасный изначальный язык. Такая презанятная тенденция усложнять изначально простые вещи… всю жизнь нахожусь таким с ощущением, что многое можно было бы сделать гораздо проще. А вот никак… Кстати, о непростых вещах. У тебя родня в Кантине, правильно я поняла?
– Да. – улыбнулась омиллька. – Буду рада их повидать.
– …А я буду рада какое‑то время не видеть своих. – усмехнулась Ами. – Мы бы обе оказались в выигрыше, если бы не одно прискорбное…
– Даже пара прискорбных. Я тоже не тяготею к оперативной работе. Давай… проясним все детали до конца. – Люси показала глазами на вход. – Майло возвращается. Живой и даже вроде бы целый… Каждый раз удивляюсь, как ему это удаётся… Гений дипломатии. И изворотливости.
Она махнула рукой возвращающемуся в свой кабинет начальнику Участка Правды Храмового Комплекса. Когда тот приблизился, Ами заметила, что края его головного убора были всё‑таки чуть потемнели. Но, было непонятно, случилось это с ними сейчас или подобные происшествия были обыденным делом для Майло и его шляпы.
– Майло. Прибыла замена из Кантина. Амелия. И уже хочет обратно. – представила гостью Люси.
– Из‑за Финиана? – устало вздохнул омилльский. – Он не…
– Нет. – покачала головой секретара. – Никто не объяснил Ами, чем она будет здесь заниматься. Эта служивая никогда не вела архивы и не уверена, что справится. А меня, говорит она, в Кантине ждёт работа оперативницы… Вот уж, к чему я не готова. Физически. Я даже просто не бегала уже целый Эон.
– Ясно. – вздохнул Майло, задумчиво почесав шляпу. – Я с тобой передам сопроводительные документы и просьбу привлечь тебя к какой‑нибудь… спокойной деятельности.
– А что со мной? – подала голос Ами. – Я тоже физически не готова к сидячей работе. И психологически к нудному занятию подобного рода.
– Но документы до этого в руках точно держала. Я тебя прекрасно помню. Пойдём ко мне в кабинет, обсудим сложившуюся ситуацию и примем решение. Кофе?
– Позже. – отрицательно мотнула головой Ами, памятуя о мочегонных свойствах коварного зелёного напитка.
У неё сейчас и так от стресса, казалось, вот‑вот уже сами по себе начнутся подобные неприятности. Свет и так был полон неожиданностей и ещё одна была бы точно ни к чему. Майло сделал знак следовать за ним. Ами понуро протопала на рабочее место своего потенциального Начальника. Хотя, судя по тому, как шли дела, возможность работать в этом месте по‑прежнему оставалась для неё лишь возможностью. Майло отодвинул тяжёлую входную занавесь и они оказались в начальском кабинете.
– Итак. Предложения? Излагай.
Майло устало опустился за свой рабочий стол. Теперь он выглядел расслабленным, как если бы эта мебель могла защитить его ото всех неприятностей на Материке… Кто знает. Может, и могла. Второй мощный артефакт. После оберегающей шляпы. И заведьмованной охранной занавеси на входе, которая показала себя немного ненадёжной сейсвет.
Начальник Участка жестом предложил визитёре занять посетительское место и начать своё безрадостное повествование. Что та и сделала, пыхтя и с трудом подбирая и вытягивая нужные слова из своей одуревшей от наплыва неожиданностей головы.
– Я… не гожусь на роль секретары. Я никогда не занималась ничем подобным. – щёки Ами опять вспыхнули.
Она медленно выдохнула, пытаясь успокоиться.
– Я… могу понимать по омилльски. Читать и даже немного писать. Но на табличках выжечь ничего не смогу точно. Я не ведьма.
Майло кивнул.
– Хм. Да, мы предполагали, что из Кантина прибудет неведь. Ведьму, мало того что, не взяли бы в управление порядка, так и вовсе из города бы выставили. Писать тебе здесь не придётся, только если сама для себя не захочешь какие‑то пометки делать. А вот то, что ты читать можешь – очень хорошо… Мы опасались, что именно этому тебе придётся учиться все полцикла.
Он застыл на момент, сделав небольшую паузу.
– Задумывая эту программу, мы предполагали обмен секретарами. – продолжил он. – Для улучшения взаимопонимания, упрощения обмена опытом и документацией…
– Улучшения взаимопонимания с Кантином! – поморщилась Амелия. – Утопия. Только если им самим от вас что‑то понадобится. Сразу такой уровень взаимопонимания возникнет, что и улучшать ничего не придётся.
Майло кивнул, хмыкнув.
– Мы всё же надеялись на некоторые подвижки в этом… Не только в отношениях с Кантином, но и прочими городами Материка.
Майло сделал паузу и задумался.
"С Йуллем дела наладить быстрее, чем с Кантином. У меня, во всяком случае, за годы моей жизни это так и не получилось." – пронеслось в голове у Ами.
– А в чём суть программы? – спросила она вслух.
– Тебя не предупредили и не проинформировали?
– Неееет. Начальник вообще забыл о ней. Мне сообщили о том, что я должна зачем‑то отправиться в Омилл на пол большого цикла в один свет, а во второй я уже брела с сумками по тракту между городами в сторону Омилла.
– Какой ужас! Даже не дали собраться.
– Ну, тут меня выручило то, что у меня походная сумка почти всегда наготове. Так у нас всё организовано. Я во все свои курьерские походы так отправляюсь. «Ой, слушай, всё хватай, беги скорей‑быстрей, вот эта вся куча должна была быть в Прайме ещё в начале прошлого малого».
– Потому выбрали именно тебя? Всегда готова на выход из Кантина?
Ами хмыкнула.
– Всегда готова, да. С радостью. И ещё я хоть как‑то знаю омильский, в отличие от остальных. Не могу понять, почему его не знают все кантинские, это же практически тот же, чуть видоизменённый наш язык. Как праймский, который самый простой, да не простой для наших, только с большой примесью сэльвского наречия… Но сэльвский – прекрасен! Его изучение точно никому бы не повредило. Мне бы точно не повредило, я хочу со временем взяться и за зетский, где ещё больше примеси сэльвского. Ну, как время найду. Может быть, к старости.
Она покивала сама себе, задумчиво глядя сквозь стену куда‑то вдаль. Сев на любимую тему, Ами так разговорилась, что забыла о стеснении и своём отчаянии.
– Я и не знал, что ты такая эрудированная особа, когда ты тут прибегала и убегала что‑то бурча. Кстати, откуда ты вообще знаешь омилльский? Как я понял, среди кантинских это и правда большая редкость. Кайл говорил, и Сандра подтверждает, что все, кто собираются работать в Кантине и с Кантином, учат кантинский. Потому как местное население окружающим материком интересуется редко. Своих забот хватает, должно быть.
– Да, заботами навьючиваются так, чтобы точно ни на что лишнее больше сил не оставалось. – Ами вздохнула. – А меня подвело любопытство. И тяжёлая наследственность.
Майло наморщил лоб.
– Омилльские родственные связи?
– Мать‑омиллька и давно забытые омилльские родственные связи, да. Я с детства любила забираться в чулан и разглядывать старые материны записи. Несколько раз мать их перепрятывала, мне за это влетало основательно, но оно того стоило. Потом, когда я подросла до вменяемого возраста, мне удалось раздобыть в архивах учебники. Теперь я начинаю понимать, почему на меня так странно смотрели, выдавая их. «Пошла в безумную Иветт», «из семечка камень не вырастет». Фразы в этих учебниках, конечно, были более, чем странные… Ну, во всяком случае, я бы никогда не начала знакомство с языком именно с них. «Тебе здесь не место», «Что есть на обмен?», «Я – растительница из великого плодородного города Кантина» и всё в том же духе. Мать иногда помогала мне что‑то прочесть. По её ежемоментно меняющемуся настроению. Когда вспоминала о том, кто эта девочка, зачем она здесь топчется и как от неё отвязаться, если сейчас почему‑то захотелось на миг показаться себе и другим образцовой матерью. Также моим образованием изредка занимались тётка и отец… Но основную работу, конечно же, пришлось проделать самой. Ну, это вообще закон жизни. Сама для себя не сделаешь – никто для тебя не сделает. И это хорошо и правильно. Наши ресурсы сил и времени не безграничны.
– Судя по тому, что она осела в Кантине, мать – неведь? Пришла в Кантин за романтикой простой растительской жизни? Я знаю и таких людей.
– И я парочку могу припомнить… И выглядят куда довольнее, чем моя мать. Она… как я поняла, пришла в Кантин не за романтикой, а насколько становится ясно из заметок… за информацией что ли. Дело в том, что моя мать была исследовательницей и картографой. Об этом я узнала тоже только из записей.