Читать онлайн Противоположности бесплатно

«Судьба распоряжается половиной наших поступков,

но управлять другой половиной

или около того

она предоставляет нам самим».

Никколо Макиавелли

Глава 1

Наверняка у каждого из нас есть свои маленькие тайны и секретики, которые знаете только вы сами и прячете их глубоко внутри себя в «коробочку», которую изредка открываете для проверки сохранности. Каждый имеет ту сторону, которую открывает лишь избранным, показывая свои истинные черты характера, не боясь огласки и критики. Не каждый поймёт человека, который скрывает личность, но каждый примет тот лик, который он хочет преподнести, пускай это даже и окажется фальшью. Николь Тёрнер является одной из тех девушек, которую знают все и в то же время не знает никто…

Втягивая дым сигареты с ментолом в лёгкие, девушка наконец спокойно наслаждалась уединением, в котором никто её не побеспокоит и не будет страха, что родители заметят свою единственную дочь за разрушением собственного организма. Она удачно скрывала факт своего курения ещё со старшей школы, поэтому и дальше не собиралась подрывать отменную репутацию ни перед родителями, ни перед преподавателями института, ни перед друзьями, правда, возможно, Тёрнер с натягом могла назвать друзьями тех, кто не знал её настоящую. Есть только один персонаж, который знал её вредную привычку, как и её «коробочку», но от этого едва Николь ли становится легче, учитывая фактор раздражения от просто его существования.

Укутавшись в плед посильнее от прохлады ещё неглубокой, но всё же ночи на дворе, Николь выпустила сероватый дымок в воздух, наблюдая, как он завивался в воздушные узоры и постепенно растворялся без следа. Внутреннее спокойствие приятно окутывало теплотой, расслабляя нервную систему, которая обычно напряжена долгое время, и она прикрыла глаза от этого ощущения, сидя прямо на лестнице крыльца небольшого частного родительского дома. Пока мать с отцом на ночной смене, их дочь могла позволить себе такую вольность, как курить открыто, и именно такие моменты жадно ловила Николь, чтобы наконец забыть весь этот бред её жизни.

– Опять куришь тайком, Николь Тёрнер?

Этот голос, что прозвучал совсем неподалёку, не заставил резко открыть глаза и подскочить от неожиданности, но заставил поджать девушку губы в раздражении от его появления. Приход Нэйтена Картера во двор дома не являлось частым явлением, но было в порядке вещей, хотя сама Ники и не пылала радостью даже от редких явлений. Опять он прерывал её этот долгожданный момент спокойствия, и она демонстративно совершала ещё одну затяжку, выдохнув никотин, одновременно открывая глаза, чтобы бросить презрительный взгляд на Нэйтена, который, оперевшись рукой о перила, изучающе её разглядывал.

– А ты опять подрался, Нэйтен Картер? – она уже успела беглым взглядом осмотреть все его раны, которые, кажется, едва успевали заживать на его теле. – И что на этот раз? Опять тебе не понравилось, как кто-то смотрит на тебя?

– Почти, – улыбнулся он, присаживаясь с ней рядом, – не бери в голову.

Николь затушила сигарету и косо глянула ещё раз на парня. Белая футболка и чёрные протёртые джинсы измазаны в грязи и траве, но он, как обычно, даже не удосужился отряхнуться от пыли. Натянутая на светлые волосы кепка скрывала разбитую бровь, но не скрывала синяк, что уже вырисовывался на скуле. И лишь тёмно-зелёная косуха, что он так бережно любил и каждый раз снимал перед дракой, как пятно чистоты, выделялась во всём его образе.

– Меня уже задолбало, что после каждой твоей вспыльчивости ты приходишь ко мне. Если мы знаем друг друга давно, тебе не даёт это никакого права, – спокойным тоном произнесла девушка, хотя мысленно уже надавала по его наглой «морде».

– Ничего не могу с собой поделать – это привычка, ноги сами приводят меня к тебе, и я не виноват, что наши родители дружат, принудив и нас к знакомству.

Тёрнер выдохнула, закатив глаза. Да, возможно, и сама она виновата, выработав у Картера подобную привычку. Он с самого детства не отличался примерным поведением, имея вспыльчивый характер, ввязываясь в различные передряги. Вот так однажды после первой драки он, по известной только ему причине, пришёл к Николь, а она недовольно, но всё же принялась обрабатывать его побои. Годы шли, но ничего не менялось, он продолжал приходить к ней, а она, порой даже прибегая к неприличным словам, продолжала обрабатывать его ранки, как медсестра. Вот и сейчас Николь, выругавшись, всё же поднялась с места, зайдя в дом, вышла обратно с аптечкой в руках и приступила к уже обычной процедуре, взяв руки парня, выливая перекись водорода на разбитые костяшки да наклеивая пластырь на небольшие царапины и обеззараживая более глубокие. Окунув ватку в очередную мазь, Николь сняла кепку Нэйтена, поймав его пристальный взгляд на себе, лёгкое волнение на секунду завладело ей, но быстро взяла себя в руки, приступая к обработке разбитой брови. Парень шикнул от жжения лекарства, и Тёрнер пришлось подуть на кожу.

– Уже давно должен привыкнуть к этим ощущениям, – буркнула она ему, но он лишь усмехнулся.

– Ты тоже, но всё равно же продолжаешь кривить недовольное лицо.

– А ты думаешь, мне это приносит огромную радость?

– А почему бы и нет? Я же ведь Нэйтен Картер.

У Ники вздёрнулась бровь от такого заявления:

– А ещё у тебя слишком раздутое самомнение, – и она вновь опустила ватку в мазь, захватив пальцами его подбородок, чтобы лучше зафиксировать лицо от попыток увернуться. – Долго ещё лыбиться собираешься? – снова буркнула девушка, замечая его улыбку.

– Скажи, Николь, а ты долго ещё собираешься скрывать ото всех своё настоящее лицо, как и тот факт, что мы знакомы?

– Это не твоё дело, – огрызнулась Тёрнер, отстранившись от него, закрывая аптечку.

– Боишься шокировать общественность? – не унимался Нэйтен, теперь уже разглядывая девушку, подперев голову рукой, уткнувшись локтем в колено. Он видел, как её раздражала эта тема, но ему слишком нравилось видеть, как она, прикусывая нижнюю губу, бросала уничтожающий взгляд на него. Именно этот взгляд распалял в нём нечто невообразимое и игривое.

– Чего тебе от меня надо, Картер?

Нэйт ухмыльнулся и бесцеремонно схватил девушку, усадив её на колени, поглаживая одной рукой бедро, а второй притягивая, надавливая на спину, всё ближе и ближе к себе, до тех пор, пока пряди не спали вперёд и смог ощущать её дыхание на собственном лице.

– Поцелуешь меня, и я от тебя отстану, – произнёс он, игриво облизав губы и проскользнув взглядом по контуру соблазнительных губ.

– Я сейчас врежу тебе, Картер, и будешь зализывать свои раны сам. Уяснил? – Ники огрызнулась, но продолжала держать спокойствие, уперев ладони в его плечи, слезая с колен смеющегося парня. – А теперь пошёл к чёрту отсюда, – и она хлопнула дверью дома, зная, что он всё равно какое-то время ещё просидит на крыльце, прежде чем уйти.

* * *

Порой двуличность проявляется у тех, от кого совершенно этого не ожидаешь, вот и сейчас, посмотрев на Николь Тёрнер, этого никогда не скажешь. От той девушки с сигаретой ничего не осталось, кроме внешности, хотя даже внешность сейчас имела другое очертание. Распущенные тёмные волосы собраны в высокий конский хвост, и лишь некоторые волоски небрежно торчали. Топ сменён на классическую блузку, не застёгнутую на верхнюю пуговицу, придавая лёгкую небрежность. Чёрные обтягивающие штаны открывали вид на стройность ног девушки, от которых многие парни института порой сворачивали головы. И, естественно, каблук завершал женственный образ Николь. Единственная постоянная фальшивая улыбка, которую она мастерски выработала так, что теперь только лишь опытный в психологии человек мог разглядеть данный блеф. Николь – олицетворение идеальности, на которую многие желали ровняться. Милая, скромная, отзывчивая, отличница, которую любили все преподаватели и близкие, кто общался с ней. Как давно она вела подобную игру? Уже и сама Николь забыла, настолько глубоко увязнув во всём этом собственном «дерьме».

– Николь! – окрикнул девушку женский голос, когда она выхаживала по коридору института, направляясь в аудиторию. – Николь, привет! – настойчивый голос приближался, и ей ничего не оставалось, как опять натянуто улыбнуться, поприветствовав свою, пожалуй, самую близкую подругу (если так можно сказать).

– Мэй, рада тебя видеть, – поправила она сумку, разглядывая невысокую девушку с короткой стрижкой.

– Ты доделала доклад, который нам задали? – начала Мэй Хэйз, когда они вместе двинулись по коридору. – Хотя странный вопрос, ты же всегда всё выполняешь вовремя, – хихикнула девушка, а Тёрнер лишь улыбнулась ещё раз, едва сдерживая желание закатить глаза, уже зная, к чему она вела. – Я, конечно, тоже набросала свой, но не уверена, что там всё верно, не могла бы ты мне помочь проверить?

Вот оно – истинное «приветствие», с которого чаще всего начиналось их общение, но Николь, вместо своего истинного принципа «послать в жопу», снова улыбнулась, бросая извечную фразу:

– Конечно.

Девушки зашли в аудиторию, устраиваясь на привычных местах, раскладывая вещи. Мэй положила голову на сложенные руки на столе, пока Ники перепроверяла, всё ли лежало на своих местах и ничего ли не забыто, хотя никогда не имела привычку забывать что-либо, но проверить она всегда была обязана. Возможно, она бы и занималась этим ровно до того момента, пока преподаватель не вошёл бы в двери, но её привлёк возглас подруги, которая даже приподняла голову, чтобы лучше разглядеть вошедших в аудиторию.

– Вот это неожиданно, – вытянулось лицо Хэйз. – Никогда не думала увидеть их на первой паре, а не на третьей, как обычно.

Николь проследила за взглядом подруги и едва сдержала желание фыркнуть от недовольства. Нэйтен в компашке дружков, ничуть не лучше его самого, громко смеясь, направлялся на задние ряды, чтобы, как обычно, ничего не делать, а просто тупо убивать время. Но он никогда не забудет взглянуть на Ники и многозначительно улыбнуться одним уголком губ, чем выведет её ещё больше из себя.

– Как ему удаётся даже с синяками оставаться таким красавчиком? – влюблённо выдохнула Мэй, провожая Картера взглядом.

– И главным лоботрясом, ты, наверно, хотела сказать? – высказалась Николь, как типичная «ботаничка», приметив «хулигана».

– Почему ты так к нему относишься, хотя совершенно его не знаешь? – пыталась защитить свой предмет вожделения Мэй.

«Хотела бы я его не знать», – прогнала мысль Тёрнер, оставляя вопрос подруги без ответа. Николь Тёрнер тщательно скрывала их с Картером знакомство, чтобы, как она выражалась, «не очернять свою репутацию».

– Интересно, у него есть девушка? – не унималась влюблённая девчонка, а Николь радовалась, что та сидела к ней спиной и не замечала её кривых усмешек. – Я бы хотела с ним встречаться.

– У тебя дурной вкус, Мэй, – не сдержалась Николь, но тут же улыбнулась, когда подруга к ней развернулась. – Лучше уж выбрать его друга Маркуса, он кажется самым адекватным из них, – она указала взглядом на седовласого парня среди той шайки, который при улыбке обретал, кажется, даже слишком миловидное лицо.

– Маркус? Да, он славный, но Нэйт обладает какой-то остринкой.

Смешок Ники заглушил гомон от взбудораженных студентов, когда преподаватель вошёл, чтобы начать очередную скучную лекцию и, несмотря на всё ботаничество Тёрнер, даже у неё вызывать желание выйти прикурить сигаретку.

* * *

– Я говорю тебе серьёзно, Нэйт, мы сорвём большой куш, соглашайся, – прихлопнул по плечу парня Скот Расселл, как бы подталкивая его к верному решению.

– Какие там ставки, говоришь? – глаза Нэйтена горели азартом, но всё же что-то ещё его сдерживало, чтобы принять окончательное решение. Прежние синяки не успели сойти.

Парни компанией стояли за одним из корпусов института. Хьюз Тайлер покуривал сигареты, Фостер Винсент оценивающе рассматривал прохаживающихся неподалёку девушек, Маркус Пэрри поглаживал в задумчивости подбородок, но каждый прислушивался к разговору.

– Один к четырём, это приличные деньги в случае выигрыша, – Скот едва ли не потирал ладони от предвкушения.

– Да, но ты не учитываешь, что в случае проигрыша есть гарантия остаться с голой задницей и переломами, – Маркус пришёл к своему заключению, но Скот, закинув руку ему на плечо, щёлкнул по носу младшего друга.

– Вечный перестраховщик Марк, не ссы, всё будет отлично, – протягивал парень, пока Пэрри недовольно поглядывал на него. – Скажи же, Нэйтен?

– Простите, парни, потом поговорим, – Нэйт перестал слушать, заметив ту, которую чаще всего выглядывал в толпе, и теперь решительно двинулся за ней следом, пока её каблуки постукивали по тротуарной дорожке.

– Опять твоя «мисс недоступность», – протянул Тайлер, отшвырнув бычок сигареты в кусты.

– Не надоело ещё, бери любую, что ты в ней-то нашёл? – Винсент, словно главный эстет в девушках, удивлялся своему другу, так упорно бегающему за неподатливой девушкой и в пустую тратящему время. Но никто не знал Николь Тёрнер так, как знал её Нэйтен Картер, поэтому он просто пожал плечами.

– С ней весело, – и этого достаточно, чтобы покинуть компанию в погоне за девушкой.

Николь прошла знакомый путь, по которому всегда покидала стены института, прячась от посторонних глаз, чтобы наконец достать пачку сигарет. Тёмный и в то же время спокойный переулок, по которому она обычно прохаживалась до своего дома, пускай и на каблуках, которые хотелось прямо сейчас снять и швырнуть куда подальше, но этот момент затяжки после долгого сдерживания слишком пленил, заставляя терпеть, вместо того чтобы просто сесть на автобус и доехать практически до самого дома. Поместив тонкую сигарету между губ, она копошилась в сумке в поисках зажигалки, которая таинственным образом исчезла. Едва Ники не издала отчаянный стон, как звук чирка чужой зажигалки привлёк внимание. Она подняла голову на маленькое танцующее пламя прямо перед глазами.

– Не думала бросить курить? – Нэйт улыбался, протягивая девушке огонёк.

– Не твоё дело, – буркнула Ники, но всё же затянулась, наконец вдохнув «каплю» успокоительного, пока Картер убирал зажигалку обратно в карман своей косухи.

– Вот теперь узнаю настоящую Николь Тёрнер, а не то жалкое подобие в институте. Не надоело вести двойную жизнь? Ты ведь даже каблуки ненавидишь.

– Я тебе уже говорила катиться на все четыре стороны?

– Постоянно.

– Тогда я не понимаю, почему ты до сих пор ошиваешься возле меня? – Николь приподняла брови, осматривая парня со вчерашними обработанными ранами, остановившись и облокотившись о стену пятиэтажного дома в проулке.

– А может, я о тебе беспокоюсь, дура, – неприятно зацепило.

Николь усмехнулась, стерев улыбочку с его лица, и продолжила затягивать сигарету. Эта постоянная их игра «кто первым выведет друг друга из себя» уже велась как минимум пять лет, оба поддерживали ничью.

– Мне не нужно твоё беспокойство, Картер. И твоё употребленное «дура» здесь неуместно, учитывая уровень моих умственных способностей. Поэтому сказать «дурак» в твою сторону здесь будет логичнее.

Нэйтен Картер ощущал, как начала закипать кровь, и именно из-за этого венка на его виске нервно пульсировала, заставляя парня разминать шею, чтобы хоть как-то это унять. Упрямая и просто невыносимая девчонка, он и сам удивлялся, почему с ней связывался. Долбанув рукой по стене возле неё, он приблизился к лицу девушки, прорычав от злости:

– Уж лучше быть дураком, чем такой двуличной сукой, как ты…

Звук пощёчины разнёсся по переулку, а голова парня отдёрнулась в сторону, теперь его щека пылала от оставленного отпечатка ладони Николь. Она бросила недокуренную сигарету и осмотрела его с презрением.

– Пошёл ты, Нэйтен Картер, – прошипела она сквозь зубы, обогнув парня, и ускорила шаг, чтобы поскорее уйти.

Глава 2

Утренние лучи солнца давно прожигали дыры в задёрнутых шторах, надеясь попасть в комнату, в которой торопливо собиралась девушка, проверяя лишний раз, не забыла ли главные аксессуары, не помаду или духи, а именно пачку ментоловых сигарет и зажигалку. Собранные в высокий хвост волосы сегодня немного туже перетянуты и приносили лёгкий дискомфорт, вынуждая постоянно поправлять пряди, но исправить уже не оставалось времени. Ники спустилась, чуть зажмурившись от упрямого солнца, нашедшего другой путь попасть в дом, ведь мама уже любезно встретила утро и дожидалась дочь в прихожей.

– Как у тебя дела в институте, Ники? – сразу бросила женщина вопрос.

Девушка чуть притормозила, бросив мимолётный взгляд на мать, и слабо улыбнулась. Приблизившись к зеркалу во весь рост, она ещё раз осмотрела себя и поправила лёгкое платье, которое позволила надеть погода. Ей хотелось улыбнуться самой себе, оценивая собственный миловидный образ, но что-то шло не так:

– Всё хорошо, – нашла она в себе силы улыбнуться матери, успокаивая родительское сердце.

Её искусство лжи настолько превосходно, что даже порой верила сама себе, смотря на собственное отражение, но именно от этого начинаешь ненавидеть себя ещё больше, испытывая отвращение и желание разбить зеркало, в котором отражалась другая девушка, а не та, что сейчас заламывала руки в душе.

– Конечно, ты же у меня такая умница, – миссис Тёрнер разглядывала единственную дочь. Ей достались только зеленоватые, с золотистыми крапинками глаза матери, а вот статность, сообразительность, привлекательную внешность – всё впитала от отца. – С каждым днём становишься всё краше.

– Мам, ты решила меня с утра в краску вогнать? – продолжала она улыбаться, отвлекаясь на открытые туфли, заныривая в них ступнями, заранее начиная мечтать об удобных кедах.

– Просто я не могу нарадоваться тобой, – женщина притронулась к щеке дочери, погладив кожу большим пальцем.

Мягкие прикосновения матери отдавали теплом в самом сердце, снимая с него броню и вызывая редкую искреннюю улыбку, отзывающуюся непривычным сокращением мышц лица, отвечающих за истинные чувства, доказывая, что в ней ещё осталось живое и тёплое. Но каждое проявление настоящего вело за ручку печаль, неприятно сжимающую органы и вызывающую дурноту. Порой такие моменты напоминали ей причину игры с самой собой и желание скрывать колкий характер – боязнь увидеть разочарование в глазах родителей, считавших свою дочь идеальной. Эта ложь загоняла в клетку собственных эмоций, сомнений и страхов. Построенные рамки идеальности на людях сжимали, стягивая горло, как надетый на неё ошейник, но именно это и являлось той неотъемлемой частью её двуличности, боялась представить лица родных, стоило им увидеть истинный облик единственной дочери.

– Кстати, а почему Нэйтен стал так редко к нам приходить?

Тонкий момент лопнул, как мыльный пузырь, проткнутый одним лишь именем, отдёрнув девушку от матери, возвращая привычное состояние. Вопрос оцарапал слух, и теперь хотелось просто сбежать, чтобы не отвечать на подобное и отвлечься от моментально вплывшего в мыслях главного раздражителя с ухмылкой.

– Я не знаю, у него, видимо, есть более важные дела, – знала она его важные дела – вечно ошиваться со своими дружками, попивая пиво и вляпываясь в драки, и эта его привычная «насыщенная смыслом» жизнь.

– А пригласи его к нам на эти выходные, я испеку лимонный пирог, – мать расцвела от собственной идеи, что абсолютно нельзя сказать о Николь, приобретшей бледноватый оттенок кожи, ощущая себя пожёванной жвачкой, сплюнутой на землю, чтобы в дальнейшем кто-нибудь на неё наступил.

Глаза матери с надеждой смотрели на неё, скрипевшую зубами, проверяя нервы на прочность. Да ей проще его пристрелить, чем пригласить его в дом. Терпеть его в выходные хуже всякой пытки, лучше бросить курить, честное слово, ещё этот дурацкий хвост в очередной раз вызвал желание поправить пряди.

– Мам, я сомневаюсь, что у него получится, – пыталась выдавить она надежду, но сама прекрасно понимала, насколько малы шансы, учитывая утвердительный взгляд матери. Разве могло быть иначе? Она же примерная дочь… чтоб тебя. – Хорошо, я спрошу его, – сдалась, прохрипев слова и прикусив щёку с внутренней стороны.

«За что мне это?»

* * *

Прогретый воздух слегка утомлял, но приносил некую радость, позволяя студентам больше оголиться, а не теплиться в душной одежде. Солнце увеличивало контраст цветов, раскрашивая природу в более насыщенные оттенки, неосознанно поднимая настроение всем, кто совершенно не торопился на пары, а медлил, чтобы подольше побыть на улице, насыщаясь витамином «D» и лишний раз улыбаясь знакомым и друзьям.

Каждую такую улыбку сопровождал взглядом парень, что притаился в тени самого кустистого дерева и хмурил недовольно брови, не примечая своей цели. Натянутая на глаза кепка утяжеляла взгляд, а напряжённая спина покрыта косухой, даже несмотря на жару. Прислонившись к стволу, он заламывал пальцы до неприятного хруста суставов. Раны на теле от прошлой драки уже больше походили на обычные царапины, заживая, вызывая зуд от стягивания кожи и желание разодрать коросты ногтями. Возможно, он бы и содрал одну из них на руке, которая уже отставала, так и заманивая отковырять ненужный участок, если бы не знакомый голос, способный захватить собой всё пространство, особенно с применением смеха:

– Картер, куда это ты пропал? – Скот демонстративно поправил новую куртку-бомбер, пока вся компания присоединялась к прохладе тени, которую он забронировал в ожидании.

Нэйт в ответ молча приподнял кепку, не меняя своего положения, пока ладонь лучшего друга, опустившаяся на плечо, не заставила обернуться в его сторону.

– У тебя всё нормально? – похлопав его по плечу, Маркус заглянул в глаза, улавливая причину напряжения в теле. Он, пожалуй, единственный, приметив угрюмость Картера, решил удостовериться вопросом. Пэрри обладал тонкой способностью подмечать перепады настроения, которые, на первый взгляд, казались обычными и не требующими к себе внимания. Именно такая способность более прочно связала слишком разных по темпераментам парней.

Их компания не выделялась ничем примечательным. Типичны, как и любая шайка, как называла их Николь, лоботрясов, периодически прогуливающих пары, ввязывающиеся в передряги с синяками, но привлекая при этом противоположный пол, восхищённо провожающий их взглядами в коридорах, желая оказаться в постели хоть одного из них. Как они стали друзьями, трудно сказать, спроси любого из них – не ответят, предпочитая отмахнуться тем, что это уже и не важно.

Скот Расселл – вечный заводила, считающий своё чувство юмора получше любого комика с телика. Именно он обеспечивал «приключения на задницы», находя авантюры и подстрекая дружков, и окунал в них с головой.

Винсент Фостер вполне мог бы стать хакером высшего уровня, но предпочитал тусоваться с ними и оценивать женскую красоту, чем превращаться в (как он сам говорит) задрота возле компа.

Тайлер Хьюз – самый молчаливый с вечной сигаретой между губ. Зато его редкие фразы не сравнятся с действиями, когда первый несётся в драку на защиту любого из них.

Но самым не вписывающимся оказывался Маркус Пэрри. Сложно поверить, что именно он объединил всех парней, найдя общий язык. Он спокоен и рассудителен, изредка пытался образумить безбашенные головы друзей и, когда не получалось, просто плевал на всё, смиренно вляпывался в проблемы вместе с ними.

А вот лидерство всего их безрассудства уверенно поддерживал тот, кто продолжал заламывать пальцы, по-прежнему высматривая своенравную особу, и внутренне психовать, когда прохожая девушка оказывалась не «ей». Нэйтен Картер – человек действия. Чесать языком для него сравнимо, что натереть мозоль на том самом органе. Периодически, когда сносило крышу, даже друзья сторонились неадекватности приятеля.

– Я в порядке, – солгал он другу.

Подмеченная краем глаза фигура, следующая неподалёку, отдёрнула, заставляя резко встрепенуться, словно за шиворот попала холодная вода, растекаясь по спине. Наконец увидев её, такую упрямую и с уверенной походкой, во время которой лёгкое платье неприлично разлеталось (как думал он), открывая стройные ноги девушки. Нейт бесился, подмечая абсолютно все взгляды парней, бросающие в её сторону, и каждому уже свернул шею, чтобы не засматривались на чужое.

Николь Тёрнер никогда не беспокоилась о его нервной системе, но сегодня она просто насмехалась и играла с этими тонкими волокнами, медленно потягивая и резко отпуская ниточки, будоража все его внутренности. Причина была во взгляде, направленном на оголённый участок тела, подчёркнутый собранными волосами, позволяющими любоваться тонкой кожей шеи и ключиц.

«Совсем стыд потеряла», – злостная мысль подорвала с места в «бой», забыв о товарищах.

– Слушайте, давайте сегодня прогуляем всё нахрен, попёрлись в бильярдную, – Скот задорно подмигивал, прекрасно зная, что они не откажут, среди них нет заучек, а бильярдная принадлежал его брату, где они могли пить пиво за счёт заведения.

Может, только если Пэрри ненадолго стушевался, взвешивая слова в какой-то степени, и всё же оказался не прочь погонять шары. Тайлер лишь молча пожал плечами – плевать, куда и зачем идти. Винсент ухмыльнулся, давно уже желал отыграться, проиграв в прошлый раз партию Марку.

– Никуда без меня не сваливать, я скоро, – быстро бросил Нэйт фразу и удалился в сторону девушки, зашедшей в двери института. Нэйтен достанет эту бессовестную особу и хорошенечко щёлкнет по носу, несмотря на прошлую ссору. Да разве им привыкать? Постоянно собачатся.

– Ты куда? – Скот совершенно бессмысленно окрикнул его удаляющуюся спину.

Николь облегчённо выдохнула, очутившись в прохладных стенах серого здания, и вытерла капельки пота, успевшие проступить на лбу из-за палящего солнца. Она приподняла ладонь к лицу, чтобы обмахнуться. Очередной раз поправив пряди волос, попавшие на плечи, она продолжала двигаться на второй этаж, к аудитории, где, скорее всего, уже сидела слегка надоедливая Мэй, елозившая на лавке, неспособная усидеть на месте в желании расспросить, выполнила ли Ники доклад, задаваемый ещё на прошлой неделе. От предвиденных вопросов она заранее тяжело выдохнула, подготавливаясь натягивать фальшивую улыбку, но правую руку в районе запястья больно сжали тиски из тонких длинных пальцев. Она резко развернулась к наглецу. Увидев лицо парня, она не сдержалась, фыркнув от недовольства – тут и догадываться нечего.

Нэйт прожигал её взглядом, блуждая от макушки, чуть замедляясь на ключицах, доходя до носочков туфлей, но оставил предпочтение глазам, смотрящим с вызовом:

– Ну, чего тебе? – упрекала девушка его в неприличном разглядывании, пытаясь вырвать руку из заточения, но ощутила только то, как сильнее сжал пальцы.

– Идём, – бесцеремонно он утащил за собой, подальше от глаз, где они могли быть замеченным. Абсолютно не замечая попыток Ники оцарапать руку, он только дёрнул её на себя, прижимая к стене, уперев руки по сторонам от лица, и процедил сквозь зубы: – Что это за вид?

– Не поняла? – Николь нахмурила брови, рассматривая его лицо в двадцати сантиметрах от собственного, немного сбитая с толку его необъяснимым напором.

Хотелось оттолкнуть его подальше от себя, чтобы раздражитель не портил и без того херовое настроение.

– Я спрашиваю, какого хрена ты сегодня так вырядилась? – продолжал напор Картер, кривя губы и едва не скрипя зубами. Она придуривалась или действительно не понимала, что таким нарядом вызывала у парней желание до тесноты в штанах?

– Ты совсем долбанулся? – девушка закатила глаза, поняв смысл его возмущения, но не объясняющего при этом поведения. Его глаза налились кровью, как у быка, словно перед ним была не девушка в бирюзовом платье, а красная тряпка, которой постоянно совершали шлепки по лицу, раззадоривая для поединка. – Какая тебе в жопу разница, что я надеваю? – уперев руку в плечо Нэйта, она оттолкнула его от себя, чтобы наконец освободиться от явно вставшего не с той ноги идиота и уйти, пока сама не ринулась в драку, желая повыдергать ему волосы. Слишком многое он себе позволял.

Её попытка уйти притормозилась перехватом за предплечье, возвращая в прежнее положение с силой, от которой сумка на плече дёрнулась, слетая на пол, а её руки прижались к стене, в которую вжималась спина натиском Нэйтена, дышавшим в шею.

– Что б тебя, Картер, отпусти, – взбрыкнулась она, но он только сильнее прижался. Спрятанное под футболкой тело было твёрдым и мускулистым. Аромат мужского парфюма проникал в ноздри.

– Ты действительно такая дура или только притворяешься? – обжигал он шею, раздражая женскую кожу дыханием.

Он не знал, можно ли назвать это ревностью, но не поддавался контролю рядом с Николь, желая оторвать её острый язычок. Ему надоели эти игры, и в то же время продолжал играть, подсаженный на эти правила её упрямством.

– Мне самолично содрать с тебя это платье, чтобы ты не надевала его больше? – отстранился Нэйт, заглядывая в глаза, пока радужки девичьих глаз темнели от злости и желания содрать с него кожу.

– Рискни, – прошипела Николь сквозь зубы и взяла на «слабо».

– Пожалеешь же.

Всё честно, игра на нервах должна быть равной.

– Ты сначала заставь пожалеть, а всё остальное так, пустые слова, – надавила она на больное, зная, что разозлённый Нэйтен мог прилично «укусить», но Тёрнер тоже особо не сдерживал язык. Раз он единственный знал её настоящую, пускай и получает все лавры.

Нейтон сжал челюсть, сбавляя бдительность девушки, а потом резко прижался, одновременно задирая край бирюзового платья, оголяя вид на нижнюю часть белья. Николь не вскрикнула, но резко и шумно вдохнула воздуха от неожиданности, расширяя глаза, когда он с полной серьёзностью изучал каждый перепад эмоций, продолжая приподнимать подол мягкой ткани.

– Нэйт, – голос друга, появившегося из-за угла, привлёк внимание парочки. Марк склонил голову, пытаясь понять, что тут происходило. От раскалённой обстановки воздух вокруг был спёртым. – Мы тебя ждём, – он уточнил причину своего прихода и отошёл подальше, предпочитая не мешать. Явно же третий лишний.

Нэйтен отошёл, выпустив девушку.

Ни один из них не произнёс ни слова, предпочитая, чтобы каждый прочитал всё по глазам. Нэйтен продолжал упрекать, Николь – ненавидеть всё сильнее с каждым миллиметром опускания подола платья в естественное положение.

Глава 3

Пошарпанные от времени стены. Слишком тесно стоящие полки с заваленными на них книгами, облупившимися обложками и с кое-где стёртыми буквами на страницах, покрылись пылью. Библиотека не привлекала внимание, чтобы заглянуть в неё и побродить между стеллажами в поисках необходимого учебника, а скорее, наоборот, отталкивала, вынуждала прибегать к современным технологиям. Помещение, пожалуй, нуждалось в приличном ремонте, но руководство пока отмахивалось от бедной бабулечки-библиотекаря, капающей им на мозги, обещая взяться за её территорию в следующем году. А пока студенты так и будут по-прежнему обходить её стороной и посмеиваться над винтажем, не способные оценить этот стиль по достоинству, в отличие от одной девушки.

Николь Тёрнер сидела на привычном для неё месте возле окна, чтобы рабочая площадь была лучше освещена, и листала учебник «Маркетинг и поведение потребителей», выводя красивым почерком всё необходимое в тетради, пока Мэй скучающе прокручивала браслет с бусинками на запястье, вытягивала губы трубочкой.

– Нико-о-оль, – протягивала девушка, раздражая подругу, углублённую в учёбе, совершенно не подозревая, что сбила той планы, решив увязаться следом, – ты сегодня едва не опоздала на первую пару, это слишком непохоже на тебя, – опустила она голову на руки, вытянутые перед собой, наигравшись с бусинами. Теперь она разглядывала выбившиеся пряди волос Ники, не подмечая, как её ручка едва не проткнула чистый лист бумаги от сильного нажима. – Почему?

Николь приподняла взгляд на надоеду, которую порой хотелось просто прихлопнуть, как одну из многочисленных мух, потирая лоб от напряжения. Не прошло и полдня, а её уже всё, мягко говоря, задолбало. Почему? Да потому что желание отбить все конечности одному уроду мешало прийти в себя, а сейчас вообще вынуждена улыбаться липучке, накручивающей короткую прядь волос на палец, в то время как причина посещения библиотеки было далека от истины сидения за учебниками. Николь давно подметила укромный уголок в этом обшарпанном помещении, где в спокойствии и одиночестве, не боясь быть обнаруженной, можно было в окно пропустить пару сигареток, и даже запах табака тонул в пыли, что делало это место идеальным.

– Меня задержали, – спокойный тоном ответила Николь, но нервно выдохнула, опуская взгляд обратно к выведенным строчкам конспекта.

– Наверняка очередной поклонник подловил, – блеснула коварная улыбка подруги, вызванная любопытством её любовных похождений, которых и в помине нет.

Лучше бы глуповатый поклонник, а не тот гад, каждый раз нарывающийся остаться без яиц.

Глаза Ники прикрылись, переводя очередную дозу кислорода, упирая голову в кулак. Тема, от которой её нервная система кричала «SOS». Мэй последние два месяца словила фишку сводить её с тем контингентом парней, вечно пропадающих в качалках и разглаживающих при этом последние извилины с каждым подъёмом штанги. Все эти красавчики – нарциссы, от которых у неё непроизвольно наступали рвотные рефлексы.

– Ты же знаешь, я не интересуюсь подобным, – бросила она намёк, не желая говорить об этом.

Девушка с короткой стрижкой ненадолго задумалась, вновь погружая библиотеку в тишину, а Николь в душе вскрикнуть: «Аллилуйя!»

– И всё же я не понимаю тебя, – Мэй не улыбалась, а смотрела на неё прямо, с лёгким удивлением из-за расширенных глаз и приподнятых бровей. – Ты всегда держишься отстранённо к любому знаку внимания. Ни с кем не ходишь на свидания. Неужели ты никогда не хотела гулять за ручку, целоваться и заниматься сексом? Неужели ты никогда не хотела влюбиться?

Когда девушка выводила уже странно замысловатые узоры синей пастой на белом листе, последнее слово резко затормозило процесс фантазии. По итогу проткнула насквозь ничем не провинившийся лист.

Влюбиться? Глупое и бессмысленное слово, как всё то, что несло за собой по смыслу и всеми его составляющими. Она любила однажды, но сейчас уже не могла утверждать, что это была именно любовь, учитывая малолетний возраст на тот период. Скорее, просто нравился в средней школе отличник, идущий на золотую медаль. Он ничем не выделялся примечательным, возможно, только если красивые глаза, прятавшиеся за оправами очков, которые она успела разглядеть, сняв с носа, чтобы впервые поцеловаться – неловко и без глубоких проникновений, сухое касание сомкнутых губ. Он привлёк её именно умом, который слишком редок в наше время, а она тем, что проявляла активность к такому ботанику. Но всему первому, нежному и трепетному тоже рано или поздно приходит конец. Теплившаяся надежда ощутить симптомы первой влюблённости разлетелась прахом, даже не успев перед этим разгореться хорошенько. Нэйтен Картер владел особой способностью разрушать всё, что даже не успевало зарождаться, жёстко пресекая попытки. Ему стоило лишь угрожающе прищуриться в сторону ботаника, чтобы он поджал хвост, даже не попытавшись бороться, испаряясь из жизни Николь, окончательно разочаровывая в мужском поле – трус. Сейчас это казалось смешным и нелепым. И лишь вражда с Картером осталась неизменной, только укрепилась, пустив глубже корни.

Нет, Николь не готова пускать к сердцу, прогрызая глотку каждому, кто осмелится это сделать. Построенной речью культурного «посылания куда подальше и глубже» овладела в совершенстве.

– А я бы с удовольствием раздвинула ноги перед Нэйтом, ему лишь стоит попросить, – не дождавшись ответа, Мэй мечтательно приподняла взгляд.

«И этот человек говорит о чувствах?» – посмеялась Ники.

Секс с Картером – последнее, о чём она могла бы подумать, находясь при смерти, и то слишком сомневалась, что задумалась бы об этом.

– Я не понимаю тебя, ты не понимаешь меня, думаю, мы в расчёте.

Улыбка её более саркастическая, но засчиталась Мэй, когда та облокотилась на руки, перенося на них вес, наклонилась через стол ближе к Николь:

– В расчёте, – улыбалась подруга пухлыми губами. – Николь, – опять осторожно начала она, заставляя ощутить эту тонкую грань желания что-то попросить, – на днях открыли новую кафешку, пойдём со мной. Ну, пожалуйста, – прибавились молящие нотки, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – контрольное детское канючество, и Николь уложила ручку на тетрадь, желая потереть виски от такого давления.

– Ладно, ладно, – сдаваясь, она подняла руки кверху, лишь бы эти щенячьи глазки не раздражали, снимая риск «случайно» толкнуть особу под мимо проезжающий грузовик при прогулке.

* * *

Тёмное помещение с размещёнными в нём столами освещалось люстрами прямого света. Зелёное мягкое покрытие позволяло шарам кататься по столам бесшумно, издавая лишь приятные пощёлкивания от встречи друг с дружкой после того, как прицелившийся игрок совершал удар кием. Последний шар, загнанный в лунку, сопровождался громким матом и последующим смехом дружков, наблюдающих за игрой.

– Блять, Марк, да как так-то?! – Винсент готов сломать кий о собственную ногу, но вовремя остановился и просто кинул предмет в сторону. Он сильнее раздражался из-за едкого смеха друзей, чуть ли не облившихся пивом из-за смеха. Снова проигранная партия не уложилась в голове, как этому мальцу удалось обойти ум хакера.

– Так, не портить имущество, – пытаясь сделать серьёзное лицо, Скот поднял кий. – Сегодня не твой день, дружище, – хлопнул проигравшего по спине, отгоняя от стола, но вручая при этом его недопитую банку пива в руки. – Эй, Тай, хорош уже дымить и гони сюда свою ленивую задницу, – подозвал он очередного игрока, укладывая шары в треугольник.

Винсент пробурчал очередную порцию мата, бросая угрозы порвать Маркуса в следующий раз, и отпил алкоголь из бутылки Скота. Победитель ухмылялся, довольный собой, опираясь на стену, принимаясь наблюдать за игрой.

Комфортная атмосфера. Приглушённый свет, смех друзей и расслабляющее действие пива благотворно влияли на нервную систему Нэйта, ещё не до конца успевшего отойти от встречи с бесчувственной девушкой. Оголённые ключицы и её ноги засели глубоко в мыслях похлеще вида увиденного нижнего белья белого цвета. Она ненавидела его – знала, чувствовала, но ничего уже не могла поделать с собой. Пускай смирится, ведь он не собирался оставить её так просто в покое. Ещё тогда, в детстве, когда их родители подвели друг к другу для знакомства, её ладошка цеплялась за руку матери. Её подтолкнули к нему со смущённой улыбкой, и она тихо прошептала: «Привет». Эта девчушка с двумя хвостиками поразила резкими переменами, стоило родителям отвлечься, успокоившись, что дети найдут общий язык. Улыбающиеся губки вытянулись в тонкую полоску, бровки нахмурились, а руки сложились перед собой, горделиво приподнимая прямой носик. Тогда он не понимал причину, но со временем стал осознавать, какое особое положение стал принимать, зная её настоящую, или просто надеялся, что знал. Но то, что Николь засела глубоко в нём, как бы упрямо ни отталкивала, тем только больше притягивала. Запивание всё это алкоголем или имение очередной девушки на ночь не могло освободить её от оков, которые, кажется, надела с первого взгляда, не давая нормально мыслить и спать.

«Чёртова плутовка с её дурным характером».

– Нэйтен, ты меня слышишь? – Скот окрикивал его уже второй раз, пока он уставился в одну точку, удобно устроившись в кресле неподалёку, удерживая в руках свою банку тёмного и периодически совершая глотки, ощущая терпкий вкус питья.

– Что? – приподнял он взгляд на парня, совершавшего в это время прицел и недовольно шикающего, когда шар прокатился мимо цели.

– Он издевается, что ли? Я тебе тут уже минут пять как впариваю про наше дельце, а он и ухом не ведёт.

– А, ты про это. Ну и чего там? – сделал Нэйт глоток пива, постукивая пальцами по банке.

– Так ты в деле? – Скот опирался на кий, дожидаясь ответа. Он очень надеялся на безбашенность Картера, на которую способен только он, и видел азарт – любил он делишки, приносящие прибыль, но не понимал причину, почему медлил.

Прекращая постукивания, сводя брови вместе, Картер упёрся одной рукой на подлокотник кресла, помогая себе подняться, и отправил банку на соседний стол. Он потянулся, идя к выходу из комнаты:

– Я по нужде.

– Эй, ты не ответил, – не оставлял попытки Скот.

– Ничего не поделаешь, природа зовёт, – сложил два пальца вместе, отдал ими честь компашке Нэйт.

Он брёл по коридорчику, поправляя косуху на плечах, облегчив душу от переполненного мочевого пузыря. На обратном пути спустился к бару, в котором, благодаря Скоту, его знал каждый официант и симпатичные официанточки. Он решил, раз пиво не справлялось с выкидыванием Николь из головы, придётся перейти к решительным действиям – повышение градуса.

Паренёк-бармен подошёл, широко улыбаясь. В ответ он просто кивнул в знак приветствия, попросив рюмку коньяка с долькой лимона. Бармен удалился под звук ругательств только что вошедшего незнакомца, разговаривающего по телефону, по-видимому, со своей пассией, судя из разговора.

– Сука! – прокричал он, сбрасывая вызов, совершая тяжёлые шаги, присаживаясь у барной стойки возле Нэйтена, когда ему принесли заказ. – Херовый день, – решил поделиться незнакомец. Нэйт залпом выпил, слегка поморщившись, прикусывая кислую дольку. – Все девки проститутки, – новая попытка завести разговор, но Картер только попросил бармена повторить. – У тебя есть девка? Если нет, то не заводи, одни убытки, вынесенный мозг, и трахаются со всеми направо и налево.

Нэйтен решил повернуть голову, посмотрев на того, кто пытался найти в нём собеседника. Незнакомец выбрал не тот день и не того человека. Ухмылка заиграла на его лице одновременно с приятным ощущением теплоты, растекающимся по глотке от крепкого алкоголя. Парень, оказавшийся крупнее его, расширил глаза и едва не сломал телефон, плотно сжав в руке.

– Ты, – прорычал он, не сводя глаз с Нэйта

– Я, и что дальше? – лениво произнёс он, поворачиваясь обратно, когда парнишка-бармен принёс очередную рюмку.

– Я тебя знаю, упырь. Это ты переспал с моей девушкой! – парень утвердительно подскочил на ноги, сжимая кулаки, но Картер продолжил его игнорировать, изучая содержимое рюмки золотисто-коричневого оттенка. Лучики создающие красивые переливы коньяка, намного сильнее завораживали, чем возможность не самого лучшего расклада нарастающего разговора, хотя, возможно, диалога не выйдет, учитывая, как завёлся незнакомец.

– Возможно, – спокойный тон выводи незнакомца, – но проблема в том, что я не помню всех девок, с которыми спал. Ты хочешь поговорить об этом?

– Ублюдок, – последовал резкий удар по челюсти Картера, сбивая со стула.

Придерживая больное место рукой, Нэйт засмеялся от знакомого чувства дерзости, адреналина и предвкушения, разливающихся по венам вместе с алкоголем, приподнимается на ноги.

– Видимо, – протягивал он, снимая свой любимую куртку тёмно-зелёного цвета с серебряными пряжками, бережно вешая её на спинку стула, – разговора не получится.

Глава 4

Дневное солнце убавило пару градусов, немного охлаждая плотность воздуха, но сухость во рту и испарины на лбу людей по-прежнему оставались в приоритете, призывая зайти в ближайшую кафешку за прохладительным напитком, владельцам на руку – двойная выручка. Подсушенная трава от палящих лучей чуть прижималась к земле от лёгкого ветерка. Очередная клумба с цветами, кричащими о капле воды, сопроводилась взглядом девушки в бирюзовом платье. Бесконечная болтовня рядом идущей подруги утомляла сильнее жары. Пустынные улицы создавали впечатление, что они единственные жители в городе, хотя Николь и сама бы уже с удовольствием спряталась в помещении с кондиционером. В жару любая дорога казалась длиннее, хотя прогулка всего занимала от силы двадцать минут времени.

– Что там за звуки? – заданный вопрос Мэй, когда девушки проходили мимо проулка с обшарпанной вывеской какого-то бара, наконец привлёк внимание гоняющей на просторах своих мыслей Николь и уверенно пропускающей болтовню мимо ушей.

– Наверняка ничего особенного, – отмахнулась она, чуть прикасаясь к руке затормозившей подруги, поворачивающей голову в сторону.

– Пойдём, посмотрим, – завороженно произнесла Мэй, даже приподнимаясь на цыпочки в попытках разглядеть. Необдуманно девушка сорвалась с места, направляясь в сторону посторонних звуков, кричащих, что им там делать, в принципе, нечего.

Николь тяжело вздохнула и цокнула языком, но поплелась следом. Почему она вообще с ней вошкалась? Возможно, некая привязанность к девушке с короткой стрижкой разбавляла будни своей наивностью и порой лёгкой глупостью.

Проходя мимо обшарпанной вывески, поворачивая за угол к запасному выходу бара, Николь отчётливо услышала звуки удара кулаков по телу и пыхтение драки, а писк Мэй только подтвердил догадки. Двое парней готовы порвать друг друга на месте, кувыркаясь по асфальтированной дорожке, а силы удара возможно было почувствовать на расстоянии, и от этого хотелось неприятно сморщиться. Николь почему-то абсолютно не удивилась, заметив знакомую фигуру в данном конфликте.

«Твою мать, Нэйтен!»

Она перевела взгляд на ошарашенную подругу, прикрывающую рот, и слегка потрясла за плечо, призывая посмотреть на неё. Пора разнимать детский сад. Насколько знала, парни из этой свиты редко ходили по одному.

– Мэй, беги в бар, я уверена, его шайка тоже здесь, – дала она чёткие указания, подталкивая вставшую в ступор девушку.

С лёгким испугом Мэй кивнула и побежала к ближайшей двери на поиски.

Николь наконец спокойно выдохнула, зная, что теперь могла спокойно действовать. Она бросила оценивающий взгляд на трепыхания парней, пустивших первую кровь. Жаль, нет ведра воды рядом, чтобы разнять этих идиотов, как дерущихся псов. Нет, конечно, в драку лезть глупо – большая вероятность быть откинутой в сторону, словно прилетевший порывом ветра пакет, затормозивший о чужую ногу и скинутый за ненадобностью. Пришла немного импульсивная и смелая идея, но рискнёт. Она сняла туфлю с ноги под недовольное ворчание из-за вечной способности Картера оказываться там, где не стоило быть, а иногда и её вплести в его разборки.

– Грёбаные петухи, – замахнувшись рукой, Николь швырнула туфлю, что полетела в сторону только что поднявшегося с земли широкоплечего незнакомца, царапая затылок кончиком каблука.

Отвлекающий манёвр с привлечением внимания сработал, заставляя парня вздрогнуть, небрежно прикасаясь ладонью к образовавшейся царапине, и обернуться.

– Что за нафиг? – выругался он, примечая девушку. – Ты кто такая?

Николь запустила руку в опущенную на землю сумочку, достала телефон и нажала на съёмку, наводя обзор на парней.

– Я та, кто сейчас запросто надерёт тебе задницу, а потом выложит это видео в инет, если не свалишь отсюда. Уяснил? – она удивилась безумству, которое выкинула. У самой подрагивали кончики пальцев, держа средство связи с включённой функцией двумя руками. Незнакомый парень, честно, пугал.

Смелость, конечно, похвальна, и теперь поступок казался глупостью, всё же она между двух распалённых парней, узко мыслящих под адреналином.

Нэйтен упирался руками в колени, переводя кислород через лёгкие, бросил смешок. Он не ожидал увидеть Николь, но и не был удивлён – это не первая драка с его участием, которую она останавливала. Теперь его больше забавляла вся эта ситуация, чем вызывало желание продолжить выяснения отношений с ублюдком, до сих пор потиравшим затылок.

– Ты что, сука, мне угрожаешь?

Широкоплечий начал надвигаться на неё, но для Нэйтена он бросил непозволительную фразу, рискующую повторить драку. Картер ухватил парня за грудки, запросто его встряхнув, удивив девушку из-за очевидной разницы в массе. Сколько силы нашлось, стоило затронуть что-то важное.

– Не смей называть её сукой, пока я тебе челюсть не сломал! – рычал Нэйт. – Так её могу называть только я.

Николь даже опустила телефон, скрипнув зубами. Что за цирк!

– Если хоть один из вас меня ещё раз назовёт сукой, я обоим оторву яйца! Разошлись в сторонки, я сказала, а ты, амбал, – навела она камеру на парня с рассечённой губой. – Я сказала сваливать, иначе сейчас вообще прямой эфир включу и твоя рожа станет всеобщим посмешищем.

Он дёрнулся, вырываясь из рук Картера, огревая презрением сначала одного, потом её, которую, даже несмотря на слабый пол, хотелось хорошенько, как минимум, огреть кулаком по виску. Сплюнув в сторону на землю слюну с примесью крови и вытерев рот рукавом грязной куртки, он развернулся, покидая территорию, проклиная Нэйтена, надеясь поквитаться в тёмном углу. Заодно запомнил лицо девушки.

Дождавшись, пока зачинщик не покинет задний двор, она продолжала удерживать телефон. Образовавшаяся тишина позволила выключить камеру, отправив средство связи обратно на место. Находиться в одной туфле, пока её сестра покоилась явно на территории, но в неизвестном месте, и ощущать неприятное соприкосновение босой ноги о маленькие камешки на асфальте, что норовили оцарапать тонкую кожу, довольно некомфортно. Она неприятно зажмурилась, пока Нэйтен приближался, встряхивая прядями волос, смахивая пыль.

– Ты дура, – заключил он, а она отвлеклась от ноги, смотря с прежним презрением не хуже, чем у того парня, а может, даже с ещё большим. По его лицу стекали капли пота, очёркивая контур висков линию подбородка, а в глазах блестел остаток спеси. Подбитые пальцы сжимались и разжимались в такт дыханию.

– Эта твоя благодарность?

– Не влезай в дела парней.

– И как же я раньше не догадалась пройти мимо? – пустила Николь нотки сарказма со вздёрнутой бровью. – Пускай тебя лучше прибьют разок, может, хоть мозгов прибавится.

Картер сжал челюсть, расширяя ноздри от раздражённого дыхания, которое могла так запросто вызвать только она. Упрямая до невозможности. Он просто переживал за неё. Неужели не понимала? Он не знал, что мог выкинуть тот ублюдок. А Николь способна своим языком нажить не меньшие проблемы, в которые обычно вляпывался он сам. Сломал бы руку любому, кто бы осмелился хотя бы приподнять на неё, но не простил бы себе, если бы не успел предотвратить. Он схватил её за предплечье, подтягивая к себе.

– Идиотка, – процедил Нэт сквозь зубы, не способный отвести глаз с её губ, уже давно мечтая ощутить их вкус. – Ты…

– Нэйтен, тебя и на пять минут оставить нельзя, – Скот первый вышел из дверей заднего хода.

Нэйт отступил дальше от Николь.

Тайлер разминал кулаки, выходя следом. Весь его вид выражал, что готовился, как обычно, без разбору врезать кулаком, но порыв был сдержан и теперь оставалось только размять затёкшие мышцы рук. Маркус, удерживая косуху друга в руках, вышел с Винсентом, пока маленькая фигурка девушки с короткой стрижкой выглядывала из-за их спин и, удостоверившись в спокойствии, выбежала вперёд.

– Нэйтен, всё в порядке? Нигде не болит? – звучал тонкий голос Мэй. Нэйтен молча посмотрел на слабо знакомую девушку. Знал только то, что она вечно ошивалась подле Николь.

– Мы всё поняли по твоей косухе, – Марк всучил ему куртку, пока Тайлер доставал сигарету, поджигая кончик, вдохнув никотин поглубже в лёгкие.

– Ну и где этот ублюдок? – Скот демонстративно засучил рукава, показывая желание навалять кому-нибудь, и осмотрелся вокруг. Его показушность забавляла.

Маркус наблюдал за хлопотавшей маленькой девчушкой, предлагавшей заклеить царапины Нэйта пластырем, но тот только бросал взгляд на другую, на ту, которая не отвечала даже улыбкой на бросающие в данный момент шутки Скота. Он знал её лишь отстранённо и лишь благодаря Нэйтену. Примерная девушка, которой не свойственно общаться с «плохими мальчиками», возможно, именно этим не давала покоя лучшему другу, а возможно, или сказать точнее, скрывала нечто иное, что смог разглядеть только Картер. Даже сейчас она вела внутреннюю борьбу между собой, и еле заметная складочка между бровями её выдавала. Босая нога брезгливо приподнималась, стоило немного встретиться с камушками на покрытии, и она её ставила на вторую, выдерживая баланс, слегка покачиваясь, насколько позволяла высота каблука. Весь этот вид вызывал улыбку, но не насмешки, а скорее, забавы. Обычно таких сразу хотелось прижать к себе и нежно целовать в макушку. Заметив пару от туфли недалеко от мусорного бака, он отошёл приподнять находку, предполагая возможные причины ей оказаться тут, и, выставив уже примерную теорию, подошёл к хозяйке, опустившись перед ней на колено.

– Ты ведь Николь Тёрнер? – задал он вопрос с улыбкой, одновременно скользнув кончиками пальцев по щиколотке, придерживая ногу удивлённой девушки, надев туфлю и подметив небольшую мозоль. – Я Маркус Пэрри, – продолжил, встав в полный рост. – Кажется, туфелька впору Золушке.

– Спасибо, – Тёрнер улыбнулась в благодарность.

«Хорошенький», – пронеслось в её голове, и смысла нет врать. Зато теперь понимала фишку этого парня – обаяние. И им он так же умело пользовался, как Николь своим «вторым лицом».

– Смею предположить, что без твоего вмешательства тут было бы худо, – говорил он именно так, когда человек абсолютно уверен в верности своих суждений, и при этом вгонял её в замешательство. Попалась? Выдала себя? И что теперь делать?

Приоткрывающиеся губы не издали ни звука, чтобы в итоге просто смущённые глаза опустились на асфальт, Николь просто ковыряла носком туфель один из камешков, возможно, один из тех, который старался оставить вмятинку на ступне. Истинная растерянность была воспринята как должное, прибавляя плюсик в списке её милых черт, выводя аккуратную курсивную галочку в пункте «скромность». Опять засчитано, а значит, игра продолжалась.

Нэйтен не сводил косого взгляда, направленного из-под ресниц, подмечая любые действия друга и Николь. Резкое неприятное чувство кольнуло глубоко, безжалостно и навязчиво. Её улыбка ещё куда ни шло, но этот взгляд, он не был фальшью, и это он точно знал. Он знал. Только он знал её настоящую, досконально изучив от корки до корки строптивость, и данная искренность рядом с лучшим другом вызывало нервные сжимания внутренностей, подобно судорогам. Ревность – это она, это её почерк. Уж если эта дамочка появилась, будьте уверены, так просто она не отпустит. Она будет пощипывать вас, постоянно усиливая нажим, за самые трепетные ниточки до тех пор, пока действия не вызовут стон отчаянья, а когда насладится этим звуком, достанет острую бритвочку, делая маленькие надрезы, улыбаясь безумству и скручиванию, кому наносит муки, сводя его с ума. Знакомая венка пульсировала, спускаясь к шее, выдавая первые признаки «пощипывания», и он отвернулся в сторону, сжимая и разжимая сведённую челюсть.

– Скот, – выдернул хохочущего друга в сторону. Ему просто нужно было выплеснуть пар. Решение на фоне ревности не самое верное, но действенное. Принятое назло – глупо, но вынужденно, – я согласен участвовать, – теперь плевать, как оно могло обернуться, её взгляд долго будет резать воспоминание, невинно при этом взмахивая ресницами.

* * *

Тихие дни перед выходными больше настораживали, чем успокаивали. Постоянные разговоры Мэй Хэйз, словно девушка зачитывала мантру о выдавшейся возможности поговорить с, о Боже, самим Нэйтеном Картером, уже вызывало желание встряхнуть голову, чтобы вытошнило всю ненужную информацию. Настораживало совершенно иное, а именно странное молчание «огромной любви» подруги. Пока трусики Мэй намокали от его вида, он проходил мимо Николь, а по возможности удалялся вовсе. Нет той игры в гляделки, ехидного вздёргивания бровью и периодических цепляний с колкими словами в его стиле. Игнор – так можно объяснить подобные действия. Возможно, стоило бы расслабиться, но Ники, наоборот, присматривалась, выискивая подвох странного для него поведения. Затишье перед бурей? Может, мозги вправили или, наконец, дошёл весь смысл слов, что высказывала ему ранее? Что в нём изменилось? И какова причина? Долго копаться она не стала, да и зачем. Ей глубоко плевать на него и его хрен пойми какие мысли. Просто немного непривычно.

Обещанный отдых с родителями на выходных и аромат лимонного пирога уже пропитал стены и мебель в доме, пуская слюни домочадцев. Для Николь это словно унестись на просторы воспоминаний детства, когда мама так же хлопотала на кухне, а она бегала за ней хвостиком, внимательно наблюдая за действиями, пытаясь разузнать секрет непревзойдённого вкуса. Ведь она была полностью уверена, что мама явно добавляла пыльцу феи или мелко истолчённые тайные приправы, собранные гномиками. Детство ушло, но вкус всё такой же восхитительный, и она уже понимала наивные фантазии, теперь просто помогая нарезать ингредиенты на кухне.

Расставленный в гостиной стол с белоснежной скатертью и аккуратно расставленные приборы, ожидали застолья. Для Николь это большая редкость, позволяя себе расслабиться полностью, искренне улыбаясь папе, когда он трепал её макушку, как маленькой девочке. Или когда приобнимала мать, заглядывая через плечо, когда она нарезала очередную порцию овощей, чтобы утащить кусочек и услышать недовольно-довольное бурчание в стиле «нечего кусочничать, нормально за столом поешь». Она была самой собой, не той чёрствой и огрызающейся Николь Тёрнер, а спокойной и умиротворённой. Любить родителей – высшая ценность, что имела на данный момент.

Поставив очередную миску салата на стол, она возвращалась обратно помогать маме. По пути приложила недавно порезанный палец к губам и облизала проступившие капельки крови. Звонок в дверь вынудил её остановиться. Разве они кого-то ещё ждали?

Николь отстранила руку от губ, выкрикивая, что откроет, дёрнула ручку двери, а увидев гостя, расширила глаза, пытаясь резко захлопнуть дверь, но не успела. Рука перехватила дверь, не дав ей захлопнутся. Знакомая ухмылку сверкала в проёме. Былые тихие денёчки испарились. Николь прикусила до боли внутреннюю сторону щеки.

– Сюрприз, – поиграл бровями Нэйтен с самым непринуждённым видом.

«Продолжим игру, Николь Тёрнер?»

Глава 5

Раздражение щекотало нервы слишком острым для пера краем. Что вы знаете о ненависти? Это что-то липкое и холодное. То, что тянуло свои лапки к самым важным артериям, перекрывая кислород, постоянно придушившая и лишь изредка давая возможность вдохнуть, словно играло с тобой, как с самой любимой игрушкой. Ненависть не женского рода, это именно «оно», то, чему нельзя дать точного объяснения или понятия – это совершенно непредсказуемое существо, заселившееся в душе. Оно выбирало правило игры, оно решало, как себя вести. Как этим управлять? Никак.

– Пошёл вон, – выдрессированным спокойным тон отчеканила Ники. Её взгляд с руки, запрещающей хлопнуть дверью прямо перед её владельцем, проскользнул к ехидному выражению Картера. О чём он только думал? Она уже давно утеряла попытки понять, а копнуть глубже брезгливо и хлопотно.

– Я тоже рад тебя видеть, – сарказм, долбаный едкий сарказм. Картер словно чиркнул спичкой внутри неё, дожидаясь сладкого момента, когда этот упрямый фитилёк вспыхнет, разрушая её внутреннюю сдержанность. Он пойдёт на таран. У каждого есть слабые места, а фальшь – лишь глупая иллюзия. – Николь Тёрнер, – протянул он слова, распаляя зарождающийся огонёк, сверкнувший в глазах, – как невежливо было с твоей стороны «забыть» меня пригласить.

– Тебя здесь никто не ждёт, – отпустила Николь ручку двери.

– А пожалуй, все, кроме одной змеи, брызжущей ядом, – играл он. Мстил и наслаждался.

– Твои зубы, Картер, скоро перестанут иметь ровный счёт, – приняла она вызов, затачивая коготки. Не броситься на него прямо сейчас помогала натренированная годами сдержанность.

Засранец продолжал наступление, шагая всё ближе, оказываясь на пороге, прямо напротив, позволяя глазам непозволительно проникнуть вглубь неё, словно выискивая остатки не почерствевшей души. Он выше ростом, но она подняла голову, приподнимая горделивый носик, как и тогда, в детстве, при первой встрече. Ему хотелось невольно улыбнуться на этот жест, но сейчас не тот случай. Противостояние полов однако.

– Тебе не запугать меня, мелкая, – снова ухмыльнулся Нэйт, а она сжала зубы, неприятно скрипнув эмалью. – Запомни, Николь, – наклонился к женскому уху, щекоча мочку дыханием, – я знаю тебя намного лучше, чем ты думаешь.

– Нэйтен? – женский голос, принадлежавший матери Ники, прервал их. – Рада, что ты всё-таки пришёл. Что же ты стоишь, проходи, мы тебя уже ждём, – миссис Тёрнер добродушно поманила гостя за собой, немного не понимая, почему дочь держала его на пороге.

Нэйтен оторвал взгляд от своей жертвы и улыбнулся женщине, которая всегда действительно искренна с ним и принимала его даже после детских проделок. Вообще, странное сочетание, слишком дружные семьи и совершенно не воспринимающие друг друга дети. В «Ромео и Джульетте» всё совершенно наоборот. Нэйт и Николь сами выстроили жизнь и отношения между собой, а теперь питались плодами того, что взрастили. Горько, неприятно, муторно, но селяви. Смириться или попытаться исправить – решал только человек, а пока они противоречивы и скалились друг на друга.

– Спасибо, что пригласили. Рад вас видеть, миссис Тёрнер, – сделал он шаг навстречу зовущей его женщине, но маленькая ладошка перехватила запястье.

– Ты не посмеешь, – произнесено одними губами еле уловимым шёпотом. – Скажи, что тебе надо уходить.

– Упс. Уже посмел, – тот же тембр, тот же голосовой диапазон, но добавил чуток больше издёвки, вынимая руку.

– Гад, – тихо выругалась Ники, прикрывая дверь.

Семейный день, трепетно ожидаемый Николь, наталкивал на мысли, когда всё это кончится и можно будет прикурить сигарету. Ведь не хотелось курить ровно до тех пор, пока, сидя рядом, их колени не соприкоснулись.

К чертям нервы! К чертям покой!

Коленка под столом начала подёргиваться, видя счастливые лица родителей напротив. Они действительно рады видеть Нэйтен, судя по тому, как отец долго не выпускал его руку из рукопожатий и прихваливал, насколько стала крепка рука парня. А мать светилась, когда он позволил потрепать свои щёки и улыбнулся от заявления откормить его худое тельце. Родители любили сына лучших друзей, но, кажется, чем сильнее, тем больше Николь не воспринимала его. Каждое его движение как личное отрицание. Он демон раздражения. ЕЁ ДЕМОН.

Прибор девушки чуть сильнее скрипел о поверхность тарелки, пытаясь создавать видимость приёма пищи. Приятное времяпровождение с семьёй с треском разрушено. Картер бросал косые взгляды, которые она ловила все до единого и на каждый мысленно вонзала вилку в зрачок синих глаз.

– Жалко, что твои родители работают сегодня, было бы здорово собраться так, как раньше, – голос миссис Тёрнер звучал с ностальгией, осматривая уже повзрослевших детей, и чуть не задержалась на дочери. – Не правда ли, Ники?

Пока листик салата казался чем-то вроде произведения искусства, до девушки не сразу дошло, что обращались к ней. Нэйтен под столом толкнул её ногу, и она оторвала взгляд от тарелки, ловя материнский вопрос:

– А-а, д-да, да, здорово, – произнесла, скорее, на автомате, не задумываясь. Картер настырно ловил её взгляд. Не знал, зачем, но неприятно ощутила странное волнение. Да что ему нужно?

– А ты почему, Нэйтен, стал к нам так редко заглядывать? Вы с Ники так хорошо дружили, а сейчас практически не видитесь, – вопросы матери ставили в тупик обоих.

– Просто у Нэйтена столько «важных» дел, удивляюсь, как он выкроил время, чтобы посетить нас, – прищурилась Тёрнер, и сарказм резанула по нервам Картера, но натянул ответную улыбочку, чуть обнажая зубы.

– Да нет, просто Николь у нас такой пример для подражания, каждый доклад как научное исследование, так что рядом с ней боишься упасть лицом в грязь. Мы отличаемся подходами.

Скрипучее чувство, как от несмазанного косяка, терзало внутренности, ощущая Нэйтена с его язвительностью рядом. Слишком близко, слишком напряжённо, слишком в стиле Нэйта Картера. Тяжёлое дыхание Николь уже слабо помогало, а пускать в ход уничтожающий взгляд опасно, и он это знал. Пользовался моментом. Её нога незаметно, но больно опустилась на его ступню, сильнее придавливая к полу. Он едва заметно дёрнулся, но не подал виду, только в глазах блеснул азарт «ну я тебе потом покажу». Не с той решил поиграть. Она та, кто будет пытать, мучить, уничтожать…

Остаток вечера даже прошёл в спокойствии, позволив Николь хотя бы немного, но расслабиться. Непринуждённые отстранённые разговоры на общие темы можно стерпеть, даже прокусанный язык, дабы не выбросить колкость. Пускай родители пообщаются с гостем.

Николь отправила мать отдыхать, взяв заботы по уборке на себя. Грязные тарелки она опустила в мойку, а руками упёрлась в холодный край раковины, набирая побольше воздуха в лёгкие. Тело ломило, словно она таскала мешки с цементом. Сколько сил уходит держаться. Это он виноват! Всегда твердила и будет утверждать. Ведь всегда проще обвинить кого-то, чем попытаться понять себя. Но он же провоцировал.

Несколько прядок из хвоста выбились, спадая на лицо, щекоча ресницы. Ники не спешила их убирать, пускай хоть немного отвлекут от мыслей, раздражая уже другие рецепторы.

– Тебе помочь? – скрипучий низкий голос звучал совсем рядом, практически пуская прохладное дыхание в затылок, вызвав порыв мурашек по телу.

Николь резко развернулась, но поняла, что тут же оказалась в плену, прижимаясь поясницей к раковине. Он захватил незаметно, пока блуждала на своей волне, и теперь его руки расставлены по краям стола, пока глаза приковывали к месту. Она устала. Что ещё ему надо?

– Не нуждаюсь в твоей помощи, лучше оставь меня, – холодный её взгляд огревал, но не горячо, а словно ментально, отодвигая как можно дальше от себя.

– Сколько можно? Даже в такой мелочи ты отталкиваешь. Невозможно, Николь, всю жизнь будешь одиночкой – завоешь от терзаний и самообмана.

Близко, очень, и он не отводил взгляд. Он пытался пробиться сквозь кокон, но она не слышала его. Никогда не слышала. Или она просто боялась услышать и согласиться с правотой, принять обстоятельства, о которых и сама знала.

– Будь добр, отстань от меня, – её губы подёргивались, видя, как необъяснимая его улыбка, совсем даже не лукавая, не язвительная, но и спокойствием не отдавала, скорее, уставшая, касалась его губ, а голова опускалась, отрицательно покачиваясь, пока не поднял её обратно. Картер обжигал, заставляя нервно сглотнуть. Снова он скользнул взглядом по контуру девичьих губ. Жестокая.

– Ты всегда так делаешь, когда тебе страшно. Прячешь свой страх за нападением и резкими словами. Но, – он внимательно изучал черты её лица, словно каждый раз запоминал заново, боясь забыть. Это её смущало каждый раз, но он никогда не узнает. Она камень, не лёд, который мог растаять от первых лучей солнца, именно словно камень, непробиваемая и твёрдая. Закалила себя от общества, – в то же время всегда принимаешь меня.

Что он хотел сказать? Что пытался донести? И зачем? Тёрнер молча выслушала, не спуская серьёзность и даже пытаясь вдуматься. Картер имел черту порой говорить что-то странное, загадочное, известное только ему.

– Даже сейчас, если я притронусь к тебе, – правая рука парня приподнялась, потянувшись к лицу девушки, – чтобы убрать выбившую прядь, – и кончики пальцев едва коснулись щеки, захватывая мягкие волоски, бережно убирая за ухо, – ты не отстранишься и не оттолкнёшь, – словно констатировал факт, который только что произошёл.

Она раньше не замечала, но ведь, и правда, всегда его пускала в своё пространство. Его одного. Он был единственным раздражителем внутренних просторов, но также единственным, кто прикасался к ним позволительно легко. Когда-то спокойное сердце издало нервный удар. Один. Но мощный. Неожиданное действие заставило впить ногти в твёрдую железную поверхность, чуть скрипнув ими.

Нет, только опять не это, Николь больше этого не вынесет.

– Уйди, – выдавила Николь угрозу.

Отчаянные люди всегда будут барахтаться в собственной пучине эмоций. Но надетая маска скрывает многое и служит защитой, после однажды познанного чувства боли. Николь было достаточно.

– Я бы с радостью, малышка, но обещал твоему отцу сыграть с ним в нарды.

* * *

Сумерки накатывались необычно быстро, пуская пронизывающую прохладу под кофту и вынуждая поёжиться от мурашек, но девушку всё устраивало, ей комфортно, хоть и укуталась посильнее в серую толстовку. Её пальцы скользили у корней распущенных волос. Крыша дома, куда она часто незаметно прошмыгивала через чердак укрывала и давала убежище. Тихо, и здесь незаметна для окружающих. Её территория одиночества и покоя.

Николь прикрыла глаза, одновременно совершая затяжку сигареты, словно смакуя горьковатый привкус на языке, опуская его в лёгкие и выдыхая в воздух остатки, которыми можно полюбоваться, как создателем. Она нуждалась в этом – это необходимость. Зависима от маленького дымка яда. Пристрастие, которое боялась отпустить. Маленькая радость её настоящей. Капелька временного счастья. Ведь, даже несмотря на все воспоминания вечера и до сих пор присутствие Картера в их доме, на данный момент она расслаблена.

Выслушав истории матери о весёлых деньках молодости, просмотрев игру отца с Нэйтеном и каждый раз хмыкая от того, как парень специально поддавался, позволяя его обыгрывать, она наконец смогла уединиться. Нашла своё время, позволяющее скрыться без упрёков. Тем более прекрасно зная, что родители после задремлют на диване в гостиной под сериал девяностых. Крыша дома, как убежище от всего, что давило за целый день. Тонкая грань объединения души и тела – она та, кто есть. Взрывная, упрямая, хладнокровная, разрушающая свой организм никотином и собственным ядом и в то же время уставшая и опустошённая от всего этого. Николь на самом деле трусиха. Боялась принять чувства. Боялась боли. Боль – это слёзы и разрыв души, которая и так гнила, а потерять остатки равно бесчеловечности. Она кричала о помощи, но никто об этом не слышит. «Пожалуйста, кто-нибудь», – жалобный стон, вот, что скрывалось в сероватом дымке, исходившем из лёгких.

– Так и знал, что ты здесь, – его голос взбудоражил на миг, но она даже не обернулась посмотреть, как Нэйт пролез наверх. – До сих пор здесь скрываешься, когда совсем хреново.

Его плечо коснулось её.

– Если всё-то ты знаешь, зачем припёрся и бесишь сильнее? – по-прежнему не смотрела Ники на него, предпочитая сравнивать его с надоедливой мошкой.

– Сама знаешь, я тебя отвлекаю от саморазъедания, – зато он смотрел на неё, как всегда, изучающе, подметил её смешок, срывавшийся с губ. Считал его самоуверенным, но в каком-то плане так и есть. С ней нужно быть именно таким.

Николь потушила сигарету о кирпичную кладь трубы, выходившей в крыше, и сложила бычок в баночку, когда-то притащенную сюда и покоившуюся теперь, как на своём месте, именно для таких вылазок девушки. Её голова мягко опустилась на ладонь опиравшейся руки об колено, она молчала. Как-то спокойно, и даже во взгляде нет прежнего презрения. Непривычно для Нэйта, сбивало с мыслей, но ему нравился этот омут, в который Ники опустила его. Тонкий, глубокий и опасный, словно пыталась посмотреть на него по-другому, увидеть новое и прикоснуться к непозволительному. Почему она не понимала, что ей даже не надо просить? Он позволит, сам откроет и впустит – ей дозволено.

– Ты странный, Нэйтен Картер. Неужели тебе не проще оставить меня? Мы слишком разные, зачем ты продолжаешь находиться рядом? Мы же абсолютные противоположности, – отняла она лицо от руки и посмотрела на темнеющие поверхности крыш соседних домов.

– Противоположности? – Нэйт словно попробовал на вкус данное слово, пытаясь подстроить под него. Его глаза смотрели теперь с Ники в одном направлении, позволяя чувствовать друг друга, а не искать подсказки в жестах. – Ты куришь, но не пьёшь, – звучало, как аргумент, резко и неожиданно.

– А ты пьёшь, но не куришь.

– Вот видишь, не такие уж мы с тобой и противоположности, – привлёк он внимание, и Тёрнер повернула голову, чтобы лучше присмотреться и дослушать мысль. – Ты называешь нас противоположностями, но не учитываешь, что каждому человеку свойственно ошибаться. Именно ошибки искривляют параллель и рано или поздно, но это приведёт к точке, в которой они пересекутся. Понимаешь, Ники?

«Услышь же меня».

Темнота добралась до их фигур, накрывая покрывалом, с единственной подсветкой в виде звёзд и фонарей улиц. Николь впервые в жизни не знала, что ответить, она просто смотрела на человека напротив долго и, кажется, не хотела отводить паршивый взгляд, который к тому же и не слушался. Её очередь изучать. Просто тишина, просто ночь, но впервые за долгое время не просто Нэйтен Картер. Это снова пугало.

Это неправильно. Скрывая лицо за прядями, дрожащие пальцы Николь то ли от холода, то ли от новых странных чувств потянулись к карману толстовки, доставая пачку сигарет. Ещё затяжку. Одну. Всего одну, чтобы прогнать эту дурноту, что успел он нагнал на неё. Впервые хотела вернуть прежнее раздражение, отогнав спокойствие рядом. Крышка упаковки откинулась, и тут же пустая коробочка смялась в женских руках. Где она, справедливость? Неужели много просила? Но нет, ни одной сигареты не завалялось. Она поджала губы от обиды.

– Ты, кажется, ментоловые предпочитаешь? – Нэйтен протянул руку со спасительной пачкой.

– Не делай вид, будто знаешь меня, – грубо прозвучало вместо «спасибо».

Мужские руки перехватили холодные женские пальцы, ещё не успевшие открыть пачку до конца. Руки Нэйтена такие же холодные, но он крепко держал хватку, возвращая её взгляд обратно, хватаясь за ниточку понимания, теперь ускользающую слишком быстро.

– Я уже говорил, что знаю. Может, хватит кусаться, Николь? За что ты так со мной? – каждое слово приближало его к растерявшейся девушке.

Почему только с ним она чувствовала себя слабой и неуверенной? Он вынуждал на это. Специально? Или играл? Но по каким правилам? Пытался выяснить? Но что?

Он рядом, и Тёрнер могла рассмотреть каждую ресничку, ощутить тепло, начавшее зарождаться от близости. Николь всегда поражалась цепкости его пальцев. Если он удерживал, то вырваться нет шансов. А чужое дыхание на губах неестественно завораживало. Нельзя такой близости допустить. Она не для них. Тёрнер всё помнила, каждую стычку, как и её бирюзовое платье, по чьей вине было открыто нижнее белье. Абсолютно всё!

«Ни черта ты, Картер, не знаешь!»

Нога Николь резко дёрнулась, ударяя по бедру парня, сталкивая его с надёжного места на уклон, с которого он с матом резко покатился вниз, не успевая зацепиться за край крыши.

Николь спокойна, она ждала.

– Твою мать, скажи, что ты знала, что здесь козырёк! – услышала разъярённый голос парня и довольно улыбнулась себе под нос.

Девушка приподнялась и аккуратно спустилась, заглядывая с края на злого парня, сидевшего на козырьке веранды, потирающего ушибленный бок, вполне возможно, что будет пополнение в его коллекции синяков.

– Может, знала, а может, и нет, – схитрила она, едва сдерживая то удовольствие, что получила за маленькую месть.

Увидела, как на его лице заиграли желваки раздражения, а губы приоткрылись, произнося шёпотом бранные фразы.

– Может, поможешь мне? – фыркнул Нэйтен, поднимаясь на ноги.

– У меня руки заняты.

– И чем же?

– Вот, – она выставила демонстративно средние пальцы на обеих руках. – Упс, как неловко, видимо, тебе придётся самому, – она поджала губки, как дитя, «я же нечаянно».

Пряди волос Николь блеснули в свете луны, демонстрируя спину, покидающую крышу.

– Стерва! – прокричал он ей вслед, но тут же рассмеялся. Почувствовал себя обезумевшим. Николь Тёрнер как контраст чувств и эмоций для него. Для каждого существует своя особенная стерва. Пускай она пока этого не понимала.

Николь Тёрнер – личный демон, который спасал, дарил надежду, открывал смысл, но, дав ощутить все дары, топтал безжалостно сердце.

Глава 6

«Почему ты выбрала такую жизнь?»

Подобный вопрос, когда-то заданный почти два года назад Нэйтеном, крутился в голове, как заезженная пластинка, на который она до сих пор не могла дать ответ. Как когда-то она просто ушла от парня, так до сих пор продолжала уходить, но при этом и от самой себя. Наверно, единственный вопрос, который так и останется без ответа, но будет продолжать прожигать память, как след от клейма. Николь проклинаеласебя и свои мысли в очередной раз, вспомнив Нэта. Картер не появлялся в институте уже неделю, и именно там, где должно быть равнодушие с примесью безразличия, она непроизвольно осматривала прохожих, пытаясь уловить знакомые приметы, того, кого не хотела видеть. Да, это странно. Слишком контрастные чувства до бешенства в сердце.

Уставшие глаза девушки прикрылись, пропуская происходящее мимо, как привыкла это делать, но сейчас это совершено неосознанно. Очередной приступ зевоты заглушился в ладонь, и рука опустилась на поверхность стола в столовой учебного заведения, к пластиковому стаканчику, чуть касаясь кончиками пальцев, ощущая горячую жидкость, и она тяжело вздохнула.

– Ну и? – прозвучал вопрос, и руки с тонкими запястьями опустились на тот же стол, только напротив неё, пока Мэй не спешила присесть на стул.

– Что «ну и»? – Тёрнер приподняла глаза, встречаясь со взглядом подруги, чьё лукавство отражалось, кажется, на всей ней, ведь даже сейчас она переминалась с ноги на ногу, пытаясь подавить явное любопытство.

– Ой, не прикидывайся бедной овечкой, всё ты понимаешь, – девушка с короткой стрижкой бросила сумку на соседний стул, а сама присела напротив Ники. – О чём это вы разговаривали с Маркусом сегодня утром? И не отрицай, – прервала она не успевшую проронить и слова Тёрнер, – я вас видела, он не мог отвести от тебя взгляда.

– Ничего особенного, – пожала Николь плечами, приподнимая стаканчик к губам, и немного остывший зелёный чай струйкой полился в рот. Когда-то она слышала, что именно зелёный чай тонизировал намного лучше кофе, отличный вариант, учитывая, что у второго она не любила горьковатый привкус. А если взять во внимание подготовку к докладу, сейчас хоть немного, но нужно очистить голову от дремоты, вот только отвлекал слегка обиженный взгляд надоеды напротив.

Тёрнер поперхнулась, замечая обиженно поджимающиеся губы Мэй, и, откашлявшись, она поставила обратно чай, выдавливая улыбку из последних сил.

– Ждёшь подробностей? – получила она кивок головой обиженной девушки, медленно возвращаясь в воспоминания утра.

Удерживая увесистую папку в руках, Николь проходила по парку при институте. Данный доклад, что хранился на листах, в этот раз оказался обширнее. Превзошла саму себя, хоть и путём бессонных ночей, но зато теперь уверена в себе как никогда и даже ноша не казалась такой тяжёлой, хоть и постоянно слетающая лямка сумки с плеча раздражала. И сейчас она норовила вновь соскользнуть, а попытавшись поймать её в последний момент, ноша в руках всё же соскользнула, рискуя выплюнуть содержимое на зелёную траву, перемешиваясь между собой.

Тёрнер выдохнула, когда край папки был перехвачен мужской рукой, не позволяя краху свершиться, а она уже благодарила того, кого даже не видела и не знала… возможно. Целовать не будет, но искреннее «спасибо» заслужил однозначно.

– Успел, – произнёс он, и девушка посмотрела на Маркуса и его лучезарную улыбку. – Тяжёлая, однако, – выхватил молодой человек у неё папку из рук. – Привет, Золушка.

Николь осмотрела парня. Нет, не поддалась на чары, хотя ему это не составляло труда, вон, фанатки уже обгладывали её со стороны, ревностно прожигая взглядом, вот только ей плевать, пускай смотрят, кроме мысли о стаде овец, они в ней ничего не вызывали.

– Привет, – выдохнула Ники и тут же спохватилась, когда Марк кивнул в сторону, приглашая пройтись. Она ступала рядом с ним по дорожке. – Спасибо тебе, опять.

Марк чуть хмыкнул, расплываясь в ещё одной улыбке, при которой его глаза потерялись за тоненькими щёлочками, но это казалось слишком милым для парня:

– Мне не сложно.

Молчание сопровождало их пару минут, но совершенно не напрягало, как было при неловкости. С Маркусом, кажется, подобного нет – он уютный.

– Заклеила мозоль?

– Да, всё в порядке, – нашла Николь ответ, понимая, о чём он говорил. Маркус, на удивление, обладал особой внимательностью, возможно, именно поэтому он мог понять Нэйтена, находя «успокоительное» в речи.

– Николь, – снова обратился парень, когда парк ими был пройден и они поднимались по лестнице, ведущей к главным воротам института. Парень остановилась. Он не собирался заходить внутрь. Николь обернулась, – дай мне свой номер, – мягкая, но утвердительная просьба, и даже Тёрнер потерялась.

Маркус продолжал следить за ней, выжидающе смотря в глаза.

Девушка сморгнула, смачивая подзасохший зрачок, из-за редкого акта от данной просьбы. Он чего-то добивался, но мотивов Николь пока уловить не могла. Маркус слишком незнакомый для неё персонаж, которого не успела раскусить, но всё же потянула руку в карман джинсов за телефоном. Не спрашивая, «зачем», не интересовалась, для чего, просто выполнила. Быстро набрав цифры, нажимая по экрану, она повернула его к парню с номером.

Марк забил его в свой смартфон, передал папку девушки в её руки и, улыбнувшись, подмигнул, молча разворачиваясь, оставляя так и стоять на лестнице, сопровождаясь её взглядом.

Действительно, ничего особенного, но вопросы вызывало. Николь хотелось бы поломать голову над ситуацией, но башка и так кругом. Мысли отложит на потом.

Удовлетворённое любопытство Мэй наконец освободило от её общества. Махнув ей рукой, сославшись на то, что необходимо заскочить кое-куда перед парой, девушка, схватив сумку, буквально вылетела из столовой. Николь вздохнула и сделала ещё один глоток чая, чтобы тоже удалиться. Опаздывать на пару не имела привычки, а на той, где сегодня предстоит выступать с докладом, тем более.

Стены коридора третьего этажа, ничем не отличающиеся от вчерашнего дня, и всё та же натянута улыбка, здоровающаяся со знакомыми студентами, считающих её если не подругой, то хорошей знакомой, и ответственной одногруппницой, в то время как, кроме просьб о помощи, она больше ничего не слышала от них. Нафиг ей это надо? Да и сама не знала – так устроено, так заведено.

Папка с докладом, которую утром Маркус так удачно перехватил, утяжеляла руки. Порыв ветерка привлёк внимание, проходя мимо большого открытого окна, и Николь остановилась. Брошенный взгляд на территорию, на которую открывало вид окно, привлёк внимание совершенно не вид, а те, кто находился там, внизу. Мэй улыбалась и слишком часто поправляла волосы – верный признак симпатии, особенно учитывая нахождение Нэйтена рядом. Его угрюмый вид и, кажется, совершенная незаинтересованность в даме рядом, его всегда, в первую очередь, выдавали глаза, но он всё равно отвечал ей и даже слегка улыбался. Николь смотрела сверху на Нэйтена, не слышала суть разговора, но прикусывала нижнюю губу.

«Отлично, пускай забирает этого придурка себе, может, хоть от меня отвяжется», – и всё же Николь чувствовала, как прикушенная губа начала ныть, больно её прикусив. Бесили. Оба. Объявился спустя неделю и сразу за юбки хватался.

Она фыркнула себе под нос, но всё же ещё раз бросила на него взгляд, только в этот раз подмечая уже другое. Его висок разбит, а ранка успела покрыться бугристой корочкой. Не исключено, что в результате ещё было получено лёгкое сотрясение. Почему? Почему он не пришёл к ней? Всегда приходил. И почему её тронула эта мысль? Возможно, некая привычка таких его внезапных появлений с довольной улыбкой на лице и прикрытыми глазами, когда всё обрабатывала, за что могла уже вполне получить диплом медсестры. Но только не в этот раз. Кольнуло где-то глубоко.

Бесил. Опять. Снова.

Николь резко развернулась на каблуках, скрылась за дверьми кабинета, погружаясь в мир заучек. Повысит в очередной раз самооценку от похвалы профессора. Это её личное некое подобие допинга уверенности. Забудет о нём. И будет улыбаться. Будет…

Выстроенные графики за спиной и исписанная мелом доска рукой Николь удостоверяли присутствующих на лекции об успешности доклада. Пряди девушки у доски затрагивал ветерок улицы из окна, открытого из-за духоты в аудитории, и проникал под разлетающуюся нежно-розовую блузку. Она знала, чувствовала своё «отлично» в зачётке, ведь не впервой освобождена от экзаменов, доказывая хороший уровень. Последняя цифра и точка, сдала, доклад защищён, осталась контрольная фраза, которая всегда звучала с улыбкой, но в этот раз не успела её произнести. Дверь кабинета открылась, и в неё спокойно зашёл Картер, не обращая совершенно никакого внимания на недовольный взгляд профессора и докладчицы. Он плюхнулся на верхние ряды, разваливаясь в удобной позе. Не хватало только закинутых ног на стол, чтобы усилить пафосность его действий.

Николь чуть скрипнула зубами и выдохнула:

– На этом всё. Есть ли у кого-то вопросы?

Она знала, что их нет, никто не осмелится спросить, да и зачем, а даже если и зададут, то слишком лёгкие, на которые сразу даст развёрнутый ответ, чтобы впредь не было подобного желания. Можно спокойно собирать листки, выложенные перед собой на трибуне.

– У меня есть вопрос.

Листок в руках Тёрнер непроизвольно смялся, оставляя сгибы, которые теперь навряд ли расправятся в прежнее состояние. Можно не поднимать глаз, она знала этот голос слишком хорошо… к сожалению.

Глаза Картера сверкнули, а взгляд прямой. Один уголок губ искривился в подобии улыбки, но это не она, это знак – игра снова началась.

– И какой же? – бровь Николь вздёрнулась, пока губы поджимались, но она продолжала выдерживать умиротворённый вид… пока.

– Судя по твоим графикам, всё прекрасно и прибыль за счёт рекламы у компании прилично возрастает, – он упёрся локтями в стол, чуть поддаваясь вперёд и слегка склоняя голову, – но где график в тех случаях, когда есть погрешности?

Шах, Николь.

– Какого рода погрешности ты имеешь в виду?

– Ты выстроила идеальность, но в жизни такого не бывает. Компании как получают прибыль, так и терпят крах, – Нэйтен сложил руки, соединяя кончики пальцев друг с другом, образовывая домик. Он видел её злость и то, как кусала щёку изнутри.

Притихшие студенты создавали ощущение их единственных присутствующих в аудитории. Никто не стремился перебивать, пуская любопытные взгляды поочерёдно с Тёрнер на Картера. Кажется, они впервые видели, как эти двое разговаривали или вообще видели существование друг друга. Такое в новинку, поэтому, кажется, даже дышать забыли.

– Но, чтобы не потерпеть крах, они и создают выгодные сделки и делают слияния компаний. Ты бы это понял, стоило бы тебе присутствовать с самого начала моего доклада.

Мимо, Нэйтен.

– Да, но где гарантия выгодных сделок? Представим, что пришёл представитель другой компании и предлагает выгодное слияние, но, на самом деле, он несёт совершенно иной смысл – он конкурент. Как понять его умысел, который в итоге приведёт к разорению? Как распознать двуличие? – он смотрел прямо на неё, прекрасно осознавая смысл последней фразы для неё, к этому и вёл.

Сердце Тёрнер издало неуверенный стук, приведя к кому в горле, который так с трудом сглотнула. Кажется, пальцы задрожали. Сволочь, давил медленно и болезненно.

– Мы не на психологии, Нэйтен Картер, – пыталась она держаться, но голос дрогнул. Хоть и заметит только он, но это ничего не меняло.

– Мы должны учиться мыслить обширнее, обхватывая все аспекты. Психология такая же неотъемлемая часть в данной теме, как и в жизни в целом. Итак, как же всё-таки распознать ложь?

Шах и мат, Николь Тёрнер.

Грудная клетка Ники сжалась до комочка. Дышать трудно, а отвечать ещё труднее, когда язык словно завязался в узел. Уверенность? Сейчас она не знала данного понятия.

Прозвучал звонок с пары, и, наконец, атмосфера немного разрядилась, когда преподаватель подал голос, так же ощутив неловкость, что напряжённо витала в воздухе:

– Прекрасный доклад, Николь, – прозвучал голос мужчины в возрасте, сидевшего за своим столом, с лёгкой сединой на голове и уже значительно пробивающейся лысиной, – а также мне очень симпатизирует ваша точка зрения, Нэйтен. Вы заставили увидеть меня в вас потенциал, жаль, что вы им не пользуетесь.

– Спасибо, профессор, я постараюсь это исправить, – Нэйтен кивнул с серьёзностью в глазах и первым покинул аудиторию, не дожидаясь разрешения.

Тёрнер прожгла дорожку его передвижения и сожгла дверь за ним. Низко, слишком низко себя ощущала. Словно столкнули в высоты с громким шлепком о реальность. Простит? Никогда!

* * *

Знакомое чувство разливалось по венам и тормозилось под рёбрами, сжимая до хруста грудную клетку. Напряжённая венка пульсировала на виске, усиливая саднящее жжение ещё незажившей ранки. Сердце набирало обороты ударов. Нэйтен смотрел пустым взглядом перед собой, медленно обвязывая эластичный бинт на костяшках и запястье руки. Всё звучало через призму и не сразу доводило смысл. Он слышал через вакуум звуки улюлюкающей толпы, смешавшиеся с басами музыки, подбадривая сильнее возбуждённых людей, находящихся через стенку.

Этой толпе плевать на то, что сейчас будет происходить, главное, как им это покажут. Они платили деньги, а взамен требовали только зрелища. Бесчувственные люди, находившиеся под предвкушением эйфории и адреналина. Им плевать на исход того, кто проиграет, лишь бы им это не принесло убыток. Нэйтен презирал каждого, у кого горели глаза сильнее, когда кто-нибудь валился без сознания, ведь для них это шоу, а причинённая боль этому человеку, как доза кайфа, набивающая кошелёк. И им мало, они будут кричать ещё!

И он оказывался не лучше, ведь именно он предоставлял им данное зрелище, да ещё и эффектное, чтобы у этих людей появилось желание делать на него выше ставки. Он такой же ублюдок, как и они, просто находился по другую сторону и желал получить деньги. Долбаные купюры, которые заставляли гнить людей, пока они даже не замечали этого, медленно поддаваясь на хрустящие клочки никчёмности.

Почему-то именно в такие моменты он хотел ненавидеть всех, но в итоге ненавидел себя.

Стук в дверь, и его взгляд немного прояснился, когда увидел лучшего друга в проёме раздевалки.

– Ты готов? – поинтересовался Маркус.

Картер кивнул, ответить не способен, в горле пересохло, или, возможно, просто боялся растерять силы на такой незначительный жест, ведь они ему сейчас пригодятся.

Бесценность души – главный грех нынешнего общества.

* * *

Комната, окутанная в цвет ночи и мирным спокойствием, сопровождаемая только атмосферой сна. Тихое посапывание девушки, зарывшейся в подушки на кровати, усиливало этот эффект. Сегодня та ночь, которую она заслужила – наконец выспится в законный выходной. Бессонные ночи давали о себе знать, когда ноги подкашивались от усталости, а в мыслях только родные подушки и мягкость одеяла. И даже любимый запах сигарет отошёл на второй план. Но что-то пошло не так, и планы жестоко разрушил упрямо вибрирующий смартфон. Тёрнер вздрогнула, не сразу понимая происходящее, пока опухшие глаза не открылись, замечая светящийся источник на тумбочке.

– Что за нафиг? – прохрипела она не очнувшимися голосовыми связками, беря в руки аппарат, который, если честно, хотелось просто расколошматить о стену за нарушение спокойствия.

Она потёрла глаз свободной рукой и зажмурилась, пытаясь вглядеться в яркий экран, чей свет больно бил по глазам. Два двадцать три на часах, а неизвестный номер высвечивался, заставляя насторожиться и неуверенно провести по экрану, принимая вызов.

– Да, – произнесла Николь, поднеся трубку к уху и одновременно убирая мешающие спутанные волоски с лица.

– Николь, – громкий выкрик собственного имени с примесью криков и музыки заставил отстранить динамик подальше, боясь, что барабанная перепонка на данный момент не выдержит такого напряжения. – Ты нужна Нэйтену, приезжай срочно, – нет, она совершенно ничего не понимала, ведь непроснувшийся мозг отказывался работать и расставить всё на места. Она нахмурила брови и собрала складочки на лбу, пока голос Маркуса проверял её слышимость. – Николь, слышишь?

– Подожди, Марк, я совершенно ничего не понимаю.

– Потом, сейчас ты нужна здесь.

– Почему я?

– Поверь, только ты сейчас можешь помочь с Нэйтену. Я вышлю адрес сообщением.

Звонок оборвался, оставляя за собой противные монотонные гудки и растерянную девушку, которая теперь смотрела на экран, быстро хлопая ресницами.

– Что за бред? – пробормотала она под нос. – Какого хрена я должна помогать Нэйтену? Мне насрать, н-а-с-р-а-т-ь, – убеждала себя.

Телефон снова завибрировал в руке, оповещая о входящем сообщении, и она фыркнуло. Да что произошло? И всё же открыла его, пробегая взглядом по набору букв, сочетающихся в адресе в тридцати кварталах от её дома. Да тут и на машине добираться придётся.

– Плевать я хотела.

Она бросила телефон на место и упала обратно на подушки, подминая одну из них в руках, подтягивая ноги ближе, сворачиваясь калачиком. Николь закрыла глаза, это её ночь, её сон, но щемящее беспокойство имело другие планы, терзая изнутри, не позволяя погрузиться даже в дремоту, словно каждый раз встряхивая. А убеждение, что «пускай они все катятся куда подальше», звучало неловко. Да ещё проклятые мысли, блуждающе забредшие в голову, теперь устраивали там пытки над разумом. Блин, Нэйтен, когда ты оставишь её в покое?

Глаза широко раскрылись, а ни в чём не повинная подушка полетела в стену, когда она подскочила на кровати и наспех накинула вещи, попавшиеся под руку, не забыв прихватить пачку сигарет с зажигалкой. Тихо спустилась по лестнице, чтобы не разбудить родителей, и выскочила на улицу, поёжившись от прохлады.

* * *

Машина такси остановилась возле сомнительного заведения, к которому Николь и за километр бы не приблизилась при дневном свете, а ночью и подавно. Ошивающиеся пьяные люди рядом только усиливали это чувство. Она отдала деньги водителю и хлопнула за собой дверцей, покинув салон. Грязно и пахло дурнотой с потом и адреналином. Ники наморщила нос от запаха, осматривая территорию. Теперь не понимала, как её сюда занесло. Может, это злая шутка, и её просто разыграли? Да что это за бред такой? Она прибьёт Маркуса Пэрри. Пускай только встретится на пути.

Отвратительный звук – кого-то вырвало в кусты, – и она брезгливо шарахнулась в сторону, ближе к входу неизвестного бара. Неоновая вывеска с названием искрилась подпорченной проводкой, на ней погасли две буквы, и ещё немного, как отключится третья.

Тёрнер задала себе ещё один вопрос: «какого чёрта я здесь делаю?», как дверь заведения с грохотом открылась, и знакомые лица с силой вывели Нэйтена. Не просто вывели, а пытались хотя бы удержать парня, чтобы он не ворвался обратно. Тайлер и Винсент удерживали за руки, оттаскивая дальше, пока тот пускал одни маты, от которых хотелось закрыть уши руками. Николь вздрогнула от такого вида, она знала злого Картера и какой он неуправляемый в этот момент, но сейчас он был не просто зол, он был в ярости, и этот вид пугал. Действительно пугал.

Маркус выбежал следом, упираясь руками в грудь Картера, пытаясь привести того в чувства, выкрикивая, чтобы он успокоился, пока Скот улаживал ситуацию, но Нэйтен не слышал никого, его взгляд затянут пеленой, а силы трёх парней не хватало на то, чтобы удержать озверевшего «Халка».

Тёрнер нервно выдохнула, сжимая кулаки дрожащих рук, теперь понимая, о чём просил её Маркус. Но почему он так уверен, что силы одной девушки хватит на то, чтобы удержать его, когда трое здоровых парней не справляются с задачей? Картер, ты как забираешь уверенность, так и придаёшь. Подбегая ближе, она выкрикнула «удерживающей силе»:

– Отойдите!

Парни смотрели на неё с большим удивлением, не спеша убирать руки, пока у Николь уже не начало сводить челюсть:

– Чёрт, я сказала, отошли! – твёрдость намерений с примесью уверенности в действиях дали свои плоды. Перехватывая лицо Нэйта, чтобы он наконец увидел её, а не вырывался, пуская искры ярости из глаз и плескаясь огнём речей.

Ну и как тут быть милой?

– Картер, твою мать, посмотри на меня! – потребовала она и моментально добилась его взгляда. Её руки теперь упирались в его грудную клетку, сменив ошарашенного Марка, отошедшего вместе с остальными в сторону, позволяя хрупкой девушке приручить дикого зверя.

Взгляд Нэйтена приобрёл более человеческий отблеск, и он чуть сбавил напор желания разнести это заведение к чертям.

– Тёрнер, уйди с дороги! – прорычал он, больно вцепляясь руками, оставляя следы на запястьях, чтобы убрать её ладони и отшвырнуть в сторону.

Он не ожидал её увидеть, но задаваться вопросами не в том состоянии. Ярость, что бушевала в нём, бросала в лихорадку, заставляя тело содрогаться. Возможно, состояние аффекта так сказывалось, но ему плевать на все возможные варианты исхода его поступка, пускай хоть сдохнет, но он впервые готов на убийство, и только глаза девушки напротив пока его удерживали, но он готов отмахнуться и от них.

Он снова пытался оттолкнуть девушку, но она стойко стояла на месте. Откуда в такой девушке столько силы? Либо это он ослабел, чувствуя её ладони на своём теле.

Тёрнер и сама не заметила, как начала злиться и даже готова притопнуть ногой:

– Идиота кусок, успокоился, я сказала! – закричала Ники на него.

– Николь, предупреждаю тебя, – прожёг он тяжёлым взглядом.

– Вот достал!

Может, она тоже тронулась. Возможно, будет жалеть, но пока другого выхода не видела, а удерживать силой глупо – Нэйт смахнёт, как пылинку. Она его знала, и именно это понимание двигало. Только в этот раз… один раз… первый и последний. Ники обхватила шею парня, одну руку фиксируя на затылке, приподнялась на цыпочках кедов и потянулась к Картеру, соприкасая губы в поцелуе. Он замер, только дрожь осталась. Только не ясно, к чему она относилась, к ярости или ощущениям её губ. Николь даже позволила смять нижнюю губу, ощутив солоновато-железный привкус крови от его разбитой губы. Она не думала, просто действовала, прикрывая глаза.

Нэйтена словно столкнули с обрыва в объятья холодной волны успокоительного, моментально приводя в чувства, но он, кажется, забыл, что находился в реальности. Растерялся, как мальчишка, боясь пошевелиться и упустить момент, словно, когда к тебе на нос садится бабочка, ты затаиваешь дыхание, лишь бы она не улетела.

Николь открыла глаза и отстранилась, спускаясь с носочков, твёрдо вставая на ступню. Наконец, увидела живого человека перед собой, а не демона разрушения.

– Успокоился, псих? – поинтересовалась она спокойным тоном, но злобно сверкая глазами. Она проклинала его за то, что вынудил на подобное.

Кажется, что звуки вокруг тоже утихли, но парни, что наблюдали за всем в трёх шагах от них, точно боялись произнести и слова. Ярость друга, что они впервые не могли сдержать, и прежде милая девушка, что всегда улыбалась, сейчас была совершенной незнакомкой, а вся эта ситуация в целом как сцена из сериала.

Николь уже плевать на всё, что её увидели настоящей и как воспримут при этом, тоже плевать, могла шокировать и дальше. Она не сводила глаз с ошарашенного Картера, неспособного произнести ни слова, словно забыл о существовании букв и их произношении.

– Я не знаю, во что ты вляпался на этот раз, Картер, но не вздумай меня в это впутать, – выплюнула Ники на одном дыхании и, разворачиваясь, покинула его, по пути доставая пачку сигарет, и чиркнула зажигалкой, поджигая одну, вдыхая никотин спокойствия, ведь сердце почему-то готово сломать рёбра от частоты ударов.

Глава 7

Нэйтен не видел её пару дней, но эти дни были не пыткой, а терзанием разума над самим собой. Пытался мыслить здраво, но крупицы именно нужных и дельных мыслей разлетались под ветром безумства. Он болван. Болен, но обычная болезнь как пустяк по сравнению с той болезнью, которая давно очерняла его сердце, а долбаное лечение именно в той, которая губила. Но больше пугало, что Николь сотворила с ним. Её влияние на него действовало разрушающе, заставляя собираться по кусочкам, оставляя шрамы на месте соединения, но именно так он и жил и будет жить, поэтому именно она давала ему это чувство и желание. А прикосновения её губ отравили, и теперь он никогда не оживёт, пока будет помнить их привкус. Он тешил себя, что она переживала за него в ту ночь, но так и не уверен – слишком наивно. Называл себя глупцом, опять ведясь на её уловки. И теперь он жалел, что не успел опомниться, чтобы не выпустить её, а тонкий момент так глупо упустил – бабочка упорхнула.

Ушибы перестали ныть, что нельзя сказать о том чувстве, что причинило намного большую муку в душе. Как бы он хотел вырвать этот ненужный клочок, что так мешал дышать и каждый раз оживал при виде губительницы. Болван, позволивший горделивой девчонке забрать нечто ценное. Сколько раз он уже твердил себе забыть её, а сам при этом тянул руку, чтобы притронуться к тонкой коже. Пускай будет больно – он мазохист.

Картер почувствовал, как Скот похлопал его по спине, выдёргивая бутылку его пива из рук, и сам совершил глоток из горла – друзьям разрешено, друзья должны делиться.

– Пить на территории института, фу-у, Картер, как неприлично, – Скот присел рядом с ним на лавочке, облокачиваясь, упираясь локтями в бёдра, выкидывая шутку, на которую он никак не отреагировал, а продолжил смотреть перед собой.

– Мне плевать, – выбросил слишком безразлично Нэйт.

– Я заметил, – Скот совершил ещё один глоток. – Парни сейчас подойдут, – обращение, которое снова оказалось без внимания. – По поводу вчерашнего…

Нэйтен сморгнул, словно только сейчас вернулся из своих мыслей, совершенно забыв, что именно Скоту пришлось улаживать назревший конфликт с начальством бара и организаторами шоу, прибавляющего ушибы на его теле.

– Хорошенько я хапнул говнеца?

– Не то чтобы, но тебе придётся заплатить неустойку. В следующий раз ты уж попридержи свой пыл, боюсь, что каждый раз Тёрнер не будет рада нашим звонкам. Да, я всё знаю, – добавил, заметив удивлённый взгляд друга. – А она, оказывается, ещё та штучка, – облизнул губы, на которых осталась пивная пенка. – Ты явно что-то нам недоговаривал, Картер, о своей подружке.

– Пошёл к чёрту, – поднялся Нэйтен на ноги. Скот неплохой парень, но и не тот, с кем он мог поделиться всем. Всё же раздражительность проявилась, понимая, что теперь придётся отдать всё, что прежде уже было заработано, а винить, кроме самого себя, некого. Он поспешил удалиться, оставив друга с собственной бутылкой пива дожидаться в одиночку парней, но, ступив пару шагов, всё же бросил через плечо: – И спасибо тебе.

Проходя мимо тропинок, протоптанных студентами, сокращающими свой путь, он увидел её. Стояла перед институтом и спокойно разговаривала с Мэй всё с той же фальшивой улыбкой – уже как клише. Сейчас она не убежит – не даст, не позволит. Ей не отвертеться от нужных ему вопросов. Надо уметь отвечать за свои действия – это прикосновения её губ обожгли, оставив «ожог» слишком глубоко, чтобы так просто отпустить обидчицу.

– Нэйтен, – Маркус догнал его. – Куда так спешим?

– Встретимся позже, – отмахнулся от него Нэйтен.

Маркус проследил за его действиями, но не стал вмешиваться. Если уж Нэйтен упрётся во что-то, бессмысленно вставать на пути или задавать вопросы, надо дождаться, пока он не пробьёт дыру… или душу.

И он пробьёт.

Нэйтен быстро и твёрдо приблизился к Ники, которая совершенно отказывалась его замечать или просто делала вид. А может, и вовсе решила стереть его из своей памяти, а воспоминания растоптала каблуком. Когда он вплотную встал перед ней, перекрывая вид на подругу, она подняла взгляд, чтобы увидеть бледное лицо парня с синяками под глазами – видимо, от недосыпа. Так ему и надо, заслужил за то, что прервал её сон и потом она выкурила ещё не одну сигарету на крыше дома, встречая рассвет, пока растерянные мысли не вызвали тошноту от их количества и неспособности единения.

Он молчал, прищуривая глаза, а она не поняла его, как, в принципе, и всегда, и вообще хотелось помахать рукой, чтобы он развеялся, как дымок. Вот только она пискнула от резких действий, когда её закинули на плечо и просто, как куклу, понесли только в нужном ему направлении. Она увидела ошарашенный взгляд Мэй и любопытные остальных студентов, кто наблюдал за «представлением». Стукнув его в спину кулаком с возмущением, чтобы отпустил на землю, Николь принялась дёргать ногами, не дождавшись ни реакции, ни ответа.

Нэйтен не церемонился, он крепко удержал её за ноги, не позволяя вырваться. Привыкла уходить, но сейчас он управлял и решал. И он решил – не скроется, пока не проверит кое-что. Или что думала, что так просто теперь избавится от него?

Повернув в тёмный угол, куда обычно он с друзьями приходил, чтобы Тайлер пропустил пару сигарет, а сами же оставались незаметными, он сбросил «ношу» на землю, которая так и не оставляла попыток освободить себя.

Упрямая в любой ситуации.

Сейчас только ей это не поможет. Он вернёт тот момент…

Тело Тёрнер резко прижалось к стене от его напора, а рука Картера своевольно прижала за талию сильнее, возможно, даже оставит отметины в виде пальцев, но уже поздно, он вошёл в азарт. Губы Нэйтена грубо и насильно накрыли её, сминая, заставляя повиноваться, а языку пробиться внутрь. Он не хотел ощутить привкус, сейчас он хотел насладиться её вкусом, пускай хоть и упиралась руками в его плечи, пытаясь оттолкнуть от себя. Он настырен, ощущая её тело так близко, вдыхая аромат волос и чувствуя мягкость губ, таких давно желанных – всё это сносило крышу, не замечая брыканий девушки.

Она сопротивлялась, сжимая плотно губы, не позволяя проникнуть глубже, и зажмурила глаза, поскуливая от нежеланных прикосновений. Николь больно ощущать тонкие пальцы на талии, а кожа на спине даже через блузку оцарапана о шершавую поверхность. Нэйтен Картер, ей страшно. Колени начали дрожать, а ногти глубже впивались в его толстовку, когда сил совершенно не хватало. Паника, вот, что одолевало, и оставалось только зажмуриться, чуть расслабляя губы, но не для поцелуя…

Нэйтен прошипел от боли и отстранился от девушки, прикладывая руку к пронзившей болью былой ранке на губе, из которой начала вновь сочиться кровь. Николь показала свои зубки, как и доказала, что сдаваться не намерена, по крайней мере, так просто. И, пока он не успел опомниться, щёку одолела новая боль, когда ладонь Тёрнер огрела, разнося эхом звук пощёчины по тёмному углу, отражающийся от стен. Голова Картера резко отдёрнулась в сторону, и он поднял взгляд из-под ресниц, смотря на девушку с тяжёлым дыханием и явным отвращением в глазах.

Николь трясло от злости. Девушка сжала кулаки, чтобы сдержаться и не нанести ещё один удар по его физиономии.

– Что ты там себе напридумывал, придурок?! – выкрикнула она, едва не подрывая связки. – Больной ублюдок! – она вытерла губы тыльной стороной ладони, словно сейчас к ней прикасалось самое отвратительное и скользкое существо на планете, и теперь снова прожигала его взглядом. – Пошёл ты, Нэйтен Картер, пошёл ты, пошёл ты и ещё раз пошёл ты! Не смей после этого ко мне больше приближаться!

Она развернулась спиной, больше не желая его видеть и, желательно, действительно больше никогда не видеть. За что они встретились в этой жизни? Совершенно не подходили, принося в жизни один дискомфорт. В чём смысл их встреч? В грубости фраз и внутреннего отторжения? Она быстро передвигала ногами, покидая территорию, и побрела сама не знала куда, лишь бы просто уйти. Впервые Николь Тёрнер не желала идти на лекции, а желала просидеть просто в тихом и спокойном месте.

Нэйтен проводил её взглядом и не знал, где больнее, там, где горело лицо от её ладони, или там, где сейчас болели лёгкие от дыхания, а сердце отказывалось пропускать удары, оно просто отказывалось работать в нужном режиме. Он идиот – сам знал. Не смог контролировать желание владеть этой девушкой, окончательно оттолкнув от себя. Злился. Злился на самого себя, сжимая кулак, который ударился о стену, в то место, куда прижимал женское тело, и разбивает костяшки. Плевать! Второй кулак совершил то же действие, а после с рыком, исходившим из внутренних недр, как крик отчаянья, на стену обрушились и пинки ногами, выплёскивая боль, что накопилась от чувств к этой дьяволице с острыми зубами.

Она устала, но он не меньше.

* * *

– Спасибо, – Николь приняла из рук Мэй свои вещи, сидя на лавочке в парке.

Бросив поспешное сообщение с просьбой подруге, она приземлилась в теньке, чтобы чувствовать прохладу и попытаться расслабиться, но кровь пульсировала по губам, напоминая о чужих прикосновениях. Она чувствовала Нэйтена на себе, словно сумел дотронуться до всех мест одновременно, осквернив тело. Не укладывалось только странное покалывание, приносящее лёгкое наслаждение, – это и вводило в ступор. Но сердце бушевало сильнее, то неприятно сжималось, то, наоборот, резко разжималось, пуская волну крови по организму с разрядами тока.

– Николь Тёрнер и пропускает пары, что-то удивительное, я определённо отмечу этот день в календаре, – подтрунивала девушка с короткой стрижкой, присаживаясь рядом с ней.

Мэй улыбалась, но Николь уловила недомолвки, которые она заглушала в себе, хотя девушке это совершенно несвойственно, учитывая степень её болтливости. За её улыбкой скрыты вопросы, которые не спешила задавать, конечно, она же видела странное сочетание, как Тёрнер и Картера вместе, но, ох Боже, Мэй, она сама кусала губы от нервов.

Возможно, двуличностью обладала не только Николь Тёрнер. В каждом человеке жило два «я», и какое одержит верх, не знал даже сам человек, но каждый точно будет искать, в каком выгодном свете ему выступать. Все мы лживы. Ангелов не существовало. А заповеди нарушались.

– Могу и я хоть иногда расслабиться? – Николь почему-то показалось, что этот вопрос она больше задала себе и немного в другом амплуа.

– О-о-о, ну раз пошла такая пьянка, пошли сегодня со мной в клуб, оторвёмся, – Мэй Хэйз играла бровями, явно зазывая.

Николь вздохнула, посмотрев на кроны деревьев. Через листву пытались пробиваться лучики света, и им это удавалось при помощи лёгкого ветерка, но и тут же скрывались, стоило листве вернуться в своё прежнее положение, словно заигрывая с девушкой. Последнее время погода баловала людей, а они только отсиживались по домам, не ценя доброту природы. Всё возвращается, и всё вернётся ей с двойной отдачей.

– Хорошо, – просто ответила Ники, без всяких осмыслений, хватит с неё на сегодня.

Глаза Мэй расширились от нескрываемого удивления, но потом ей тут же хотелось хохотнуть:

– Кто ты и что ты сделала с моей подругой?

* * *

Яркая вывеска клуба «Night Lotus» однозначно привлекала внимание. Это вам не дешёвые забегаловки, а вполне приличный клуб. Мэй Хэйз стояла перед входом, дожидаясь подругу. Её короткие волосы были завиты в лёгкие локоны, придавая лицу ещё более миловидное выражение с округлыми щёчками. Веки, подведённые тёмным карандашом, зрительно увеличивали взгляд, а пухлые губки не ярко выделены подчёркнутые бежевым оттенком помады. Она не стала наряжаться в вычурные платья, но её короткое однотонное чёрное платье и так выгодно подчёркивало худенькое тело, а невысокий рост компенсирован высоким устойчивым каблуком. Она стояла, чуть поёживаясь от ночной прохлады, и смотрела на часы.

– Меня ждёшь? – прозвучал со спины над ухом мягкий голос, и девушка развернулась, чуть ахнув.

Впервые подруга видела Николь Тёрнер в подобной одежде и образе в целом. Постоянно собранные длинные волосы в хвост распущены и доходили до талии. Стальной оттенок платья подчёркивал смуглый оттенок кожи. Хоть платье закрыто, но те изгибы, что оно очерчивало, свернут башку не одному мужчине, а проводив её взглядом, пустят слюну, приметив открытую спину девушки с чёткой линией позвоночника. И без того стройные ноги казались длиннее за счёт лодочек на тонкой шпильке. Миндалевидную форму глаз выделяли густые ресницы, подчёркнутые только тушью, а губы сочно блестели от розового блеска, и к ним невольно хотелось прикоснуться даже Мэй. Николь Тёрнер не нуждалась в ярком макияже, чтобы привлечь к себе внимание, и даже подруга «зависла», осматривая её с ног до головы.

– Теперь я ощущаю себя «страшной подружкой», – вдруг надула губки Хэйз.

– Дурашка, – хохотнула Ники и подхватила её под руку, подтолкнула, наконец, зайти в помещение.

Она и сама не знала, чего ожидать от этого вечера. Просто расслабиться? Забыться? Или уже желала, чтобы всё это прекратилось? Николь, кажется, совсем разучилась понимать себя и свои действия.

Темнота, освещённая софитами и цветомузыкой, поглощала в себе басы музыки. Вход завёл их сразу на второй этаж, где располагались столики, ограждённые шторками, и можно хоть как-то уединиться. А подойдя к краю с ограждением в цоколе, можно увидеть танцпол и сцену с гибкими танцовщицами «Go-Go», во главе диджея, отдающего ритм для подвыпившей молодёжи.

Николь чуть нахмурила брови от непривычных ощущений, разглядывая внизу танцующих, когда им выпустили густой дым для эффекта. Она почувствовала, как Мэй потянула её за руку:

– Нам туда, – подруга указала на столик, находившийся на противоположной стороне от основного входа, и Тёрнер кивнула, покорно следуя за ней. Но с каждым шагом ход утяжелялся, подмечая, что стол уже занят, а узнав лица за ним, и вовсе затормозил, одёргивая Хэйз, заставляя её резко развернуться к себе лицом.

– А они что тут делают? – задала вопрос в самое ухо, чтобы девушка наверняка её расслышала.

– Понимаешь, мы ещё на прошлой неделе договорились сходить вместе сюда и отдохнуть, – повторила Мэй те же действия, дотягиваясь до уха Николь. – Расслабься, будет весело, – она подмигнула, широко расплываясь в улыбке, и продолжает путь, подбежав к знакомым парням, поприветствовав каждого, в то время, как Николь понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться.

Как себя вести? И как унять нервозность, переживая, как бы они не ляпнули чего лишнего? Глубокий вдох-выдох, и она сделала шаг вперёд. Трое парней с любопытством рассматривали её, но вот один из них решил и вовсе прожечь дыру. Даже почувствовала жар его тяжёлого взгляда. Тот, кого не желала видеть, назло появлялся там, где она, и уничтожал всю нервную систему, а после случая в институте не просто не хотелось видеть, а вообще, чтобы исчез с планеты.

Нэйтен Картер удобно сидел на диване, удерживая в руках наполненный снифтер. Его расстёгнутая рубашка на верхних пуговицах так и заманивала девушек усесться ему на колени и запустить под неё шаловливые пальчики, ощущая твёрдую грудь. Светлые пряди небрежно зачёсаны на один бок, а небольшие ссадины на лице создавали образ эдакого бандита, от которого девушки теряли голову. Стоило ему подмигнуть, и любая прискачет с любого края клуба, но он смотрел только на Николь, вызывая у неё скрип зубов и желание оказаться в другом месте.

Она намеренно проигнорировала его присутствие, одаривая приветственной улыбкой Маркуса и Тайлера, но он-то видел, как её пальцы слегка подёргивались. Всегда так делала, когда слишком напряжена. «Красивая, зараза». И как держать себя в руках, когда она доводила до сумасшествия? Плавные линии тела созданы, чтобы скользить по ним ладонями, и он желал этого до чёртиков, до белой горячки. А в эти волосы так и хотелось запустить пальцы, накручивая на кулак, резко отдёргивая голову назад, чтобы проскользнуть кончиком носа от плеча до самой шеи, где оставит метки на тонкой коже, говорящие всем «она моя». И если бы не её холодный взгляд, он тут же совершил это, наплевав на всё. «Чёрт!» Не мог оторвать взгляд – она притягивала его сексуальностью.

– Привет, – прозвучал её голос, а его прошибло от макушки до пят. Бесился, сильнее сжимая снифтер в руках, и нервно выпил коньяк залпом, ощущая, что хрупкое тело Мэй не поленилось перелезть через Тайлера, чтобы усесться с ним рядом.

Николь не обратила внимания, даже когда пустой бокал чуть громче положенного опустился на стол. Она получила кивок от Тайлера, которому, кажется, по барабану на всё происходящее вокруг, парень бросил отрешённые взгляды на танцующих недалеко девушек, откровенно крутящих пятыми точками.

Марк улыбался:

– Привет, – двинулся он в сторону, пуская её сесть рядом. – Прекрасно выглядишь, – прошептал в девичье ухо.

Что там нужно делать, когда тебе делали комплимент? Ах да, мило улыбнуться и смущённо отвести глаза. Николь провела рукой по волосам. Хотелось поёжиться, чувствуя этот пронизывающий, до перевёртывания внутренностей, взгляд, и впервые ей хотелось провалиться сквозь землю. Она могла ощутить, как Картер бесился, когда очередной наполненный алкоголем бокал опустился с тем же ударом о поверхность, как и в прошлый раз. «Кто-то много пьёт». Сделала вид, что не заметила – так проще, да и утреннюю стычку не забыла.

– Забавно видеть тебя в подобной обстановке, – Тайлер словно только сейчас вспомнил о существовании компании и соизволил обратить на них внимание, обращаясь к сидящей напротив Николь. – Я думал, тебе подобные сидят мирно дома, хотя…

Это колючее «хотя», понятное только четверым присутствующим, но достаточное, чтобы у Тёрнер натянулись нервы и она сжала под столом подол платья в руках, ощущая, как ногти даже через ткань впились в кожу. Должна взять себя в руки, но в последнее время это становилось всё сложнее.

– Ты в порядке? – Маркус положил ладонь на её сжавшийся кулак и смотрел с неким беспокойством. Такое мягкое прикосновение, и хватка ослабла, и плечи чуть расслабились от напряжения.

– Даже отличницам иногда нужно отдохнуть, – чуть склонила голову, пожимая плечами, и, чёрт побери, это было мило, а главное, Мэй не заподозрила подвоха. Только Нэйтен не сдержал ухмылки, зная, что сейчас бы она запросто выплеснула алкоголь в Тёрнеру в лицо, если бы не присутствие подруги.

– Выпьешь? – Пэрри пытался разрядить обстановку, приподнимая руку, жестом подзывая официанта к столику.

– Милые девочки не пьют, – буркнул Картер, и только Тёрнер уловила нотки язвительности. Хотелось фыркнуть, но она назло положительно кивнула Марку.

– «Секс на пляже», – произнесла она подошедшему официанту, пропуская нервный жест запускания пальцев в волосы со стороны Нэйтена. Пускай бесится.

– А мне «мохито», – подхватила Мэй, придвигаясь ближе к Картеру и даже позволяя своей ладошке опуститься на его бедро.

Глупышка, желала того, кто даже не смотрел в её сторону, хоть и ощущал чужие прикосновения. Нэйтен не стал убирать её руку в жалкой надежде, что это хоть немного заденет ту, от которой не мог отвести глаз. «Твою мать, да почему такая красивая?»

Официант быстро записал новый заказ и удалился, оставляя компанию и дальше играть в непонятные гляделки.

– Я удалюсь ненадолго, – пробасил Тайлер, зажав сигарету между губ, и встал, направляясь в сторону тех самых девиц, чьи задницы так тщательно исследовал.

Самцы, чьим разумом двигала только похоть.

– А мы пойдём танцевать. Чего тухнуть, ведь правда? – Мэй чуть тряхнула руку Нэйтена, призывая отправиться за ней.

– Я не танцую, малышка, – он провёл пальцем по линии её подбородка и пустил улыбочку без эмоций, словно успокаивал канючащего ребёнка.

Николь подметила, как подруга сейчас, именно в данный момент, продала душу дьяволу, чтобы Картер повторил свои действия. Но договор разорвали, а её обманули с подпунктами, потому что блондин отвернулся, подметив, как официант поставил заказ девушек на столик. Пальчики желанной девушки потянулась к стакану с желтовато-оранжевым оттенком коктейля и кусочками льда в нём, украшенному долькой лимона.

– Не думал, что ты пьёшь, – Нэйтен смотрел, как Николь подносила трубочку к губам, втягивая холодный алкоголь с цитрусовыми нотками.

Он знал её, знал, как не любила этот привкус, но она делала всё наперекор. Назло? Но назло кому?

– А я и не пью, – как же ей хотелось добавить «в отличие от некоторых», – я расслабляюсь.

Ники игриво вздёрнула бровь. Насмехалась. Он это знал. Чувствовал. О-о-о, это отвратительное чувство раздражения по венам вызывало зуд. Скоро его зубы сломаются от частого скрежета. Да и действие алкоголя уже прошибало голову. И как выпустить пар? Обычно он забывался с очередной шлюшкой, возможно, даже где-то в одном из местных туалетов, но сейчас «она» рядом и смотреть на полуголых девиц совсем нет желания. Тогда остался только второй вариант…

Он взял бутылку, наливая ещё дозу, снова залпом выпил и схватил за руку слегка растерянную Мэй, уводя из-за стола, желая спуститься вниз на танцпол:

– Ладно, пошли танцевать.

Тёрнер и Пэрри проводили их взглядами.

– Он сегодня немного взвинченный, – доложил Маркус.

– А мне казалось, он всегда такой, – Ники снова сделала глоток коктейля, отставляя его в сторону. Всё-таки не любила горький прикус алкоголя, в принципе, как и у любого другого напитка. Сигареты другое дело, они обволакивали, окутывали в дымку, пуская расслабляющий никотин по крови, и ты кайфуешь, забываясь в ментоловом запахе табака.

Громкая музыка с непривычки начала давить, а голова побаливать. Минутку бы тишины – то, чего сейчас не хватало, а от мельтешащих танцующих тел начало мутить. Ники приподнялась, чувствуя, как ноги затекли, и хотелось просто постоять, размять конечности. Приблизившись к перилам, она облокотилась руками и посмотрела вниз.

Тела бились в экстазе танца под действием алкоголя, а возможно, и запрещённых препаратов, и диджей вошёл в кураж, ускоряя ритм и силу басов. Много тел, кажется, им совсем не хватало места, но даже в этой толпе она увидела эту парочку, где девушка готова урчать от удовольствия, тесно прижимаясь к мужскому телу, а он, в свою очередь, больше смахивал на шест для стриптизёрши, просто позволяя ей вертеться вокруг себя. Нужно отдать должное этой девчушке, она упрямо завоёвывала внимание предмета своих воздыханий и героя эротических снов.

«Гадко», – проскользнула мысль в голове и хотелось отвернуться, но почему-то не могла оторвать взгляд. Они хорошо смотрелись вместе. Мэй вполне подошла бы ему – миниатюрная, миловидная, но извращенка в душе. Она стоила его. Так почему же он не смотрел на Мэй? Почему продолжал доставать именно её?

Хватит её мучить! Хватит!

Она снова неосознанно закусила губу, смотря на парочку, которую сама же и прошипперила, но ощутила неприятный укол в сердце.

Почему она бесилась?

Потому что он Нэйтен?

Или потому что пятая точка подруги слишком тесно прижималась к его паху?

Она запуталась, и голова шла кругом, но ей видеть его с подругой… неприятно (?).

– Хочешь присоединиться к ним? – Маркус подошёл, вставая рядом, и тоже посматривал на танцующих.

– Боюсь, это выше моих сил, – улыбнулась Николь. – Мне нужно отойти.

Ноги гудели от каблуков, а в клубе становилось душно. Тёрнер добрела до ближайшего женского туалета и обрадовалась, что там никого нет. Музыка заглушилась после закрытия двери. Она приблизилась к раковине, включила кран с холодной водой и, набрав её в ладони, сбрызнула лицо и облегчённо выдохнула, ощущая влажные капли, стекающие по коже. Сейчас бы пропустить сигаретку, да сумочку оставила за столиком. Она подняла взгляд на отражение в зеркале над раковиной. Разве можно смотреть на себя и видеть незнакомку? Тёрнер не узнавала себя. Почему опять уверенность покинула её? Потому что сейчас проклятый Картер в голове? Может, побрызгать святой водой разум, чтобы этот демон покинул её мысли? Возможно ли ненавидеть человека и думать о нём постоянно? Проклинать и в то же время залечивать его раны? Отвергать и одновременно ловить взгляд? Не подпускать и в то же время раздражаться, увидев с другой?

«Мне всё равно!» – прокричала она в душе, но как же уже устала от этой фразы. Заезженная пластинка, не дающая результата.

Она вздрогнула от неожиданности, когда двери туалета открылись, но вошла совершенно не девушка, а парень со светлым волосами.

– Это женский туалет, – огрызнулась Николь так и не успевшему ничего сказать «демону головы».

– Насрать, – бросил он фразу, быстро приблизившись к ней.

Тёрнер развернулась, встречаясь с прямым взглядом и ощущая дыхание с примесью алкоголя на своём лице.

– Я тебе сказала не приближаться ко мне, – но в голосе почему-то нет желаемой твёрдости.

– Прости, – прошептал Нэйтен.

– Это не поменяет моего мнения о тебе, – оттолкнула она его в сторону, желая пройти мимо, и снова его пальцы обхватили запястье.

– Почему даже извинения для тебя звучат как оскорбление? – он на взводе. С ней точно крыша поедет. Может, и правда – душевный мазохист?

– Может, потому, – вырвала девушка руку, – что их произносишь ты?

Тёрнер удалилась, оставляя Картера в женском туалете.

– Сколько ты меня ещё будешь изводить?!

Вопрос полетел в закрытую дверь, растворяясь в стенах туалета без ответа.

Заламывая пальцы, Николь поплелась к столику. Как бы ни пыталась оставаться спокойной, но ещё ни один разговор с Нэйтен не оставался без следа. А «прости» эхом звучало в голове. Уже говорила «не простит», но в душе неприятно ныло. Достали эти новые ощущения, которые он вызывал. Готова разодрать пальцы, отковыривая заусенцы, лишь бы утяжелённое дыхание перестало так давить.

– Николь? – её локтя мягко коснулись, и после рук Картера эти казались чем-то невероятно нежным, что аж мурашки проскальзывали по телу. – Ты как? – Марк осмотрел её с ног до головы, не подмечая улыбки, которую она обычно натягивала – кажется, перестала притворяться перед ним. – Ясно, идём.

Тёплая ладонь перехватила её пальцы, помогая спустится. Мелодия сменила ритм, стала более спокойной и тягучей, под которую можно совершать более плавные движения. Николь не знала, почему позволяла ему вести её туда, куда точно не хотела спускаться, но улыбка парня успокаивала.

– Доверишься мне? – спросил он, склоняясь к уху, чтобы услышала за громкостью музыки.

– Да.

Его ладонь сжала сильнее, поднимая сцепленные руки кверху, заставив девушку покрутиться вокруг своей оси, а затем с улыбкой притянул в свои объятья.

Маркус Пэрри позволительно опустил руку на талию, вторую приподнял к лопаткам, пройдясь вдоль линии позвоночника. Николь непроизвольно ахнула и помолилась, чтоб её вдох был поглощён музыкой. Парень ловко вальсировал, руководя действиями, увлекая обоих в танец, не пошлый и резкий, а плавный и спокойный. Приятно, что даже шумиха перестала казаться такой давящей. Николь держала руки на крепких плечах парня, действительно смутившись его взгляда и мягкой улыбки.

Марк был абсолютной противоположностью Нэйтена. Если сравнивать со стихиями, то Картер – огонь, упрямый, бушующий, Пэрри – вода, спокойный и размеренный. Вот только, если Огонь она умела читать, он не тот, кто скрывал свои эмоции, с языка мысли слетали раньше, чем появлялись в голове, то Вода таинственна и молчалива, она не спешила открыть свои тайны и скрытые мотивы. Но мягкие прикосновения Пэрри ей определённо нравились больше, чем оставляющие свой след знакомого с детских времен.

– Я бы хотел тебя поцеловать, но пока нельзя, – прошептал Марк возле уха.

Николь убрала его ладони и сделала пару шагов назад. Её мозг определённо насиловали. Дурдом, от которого хотелось просто сбежать. Скрыться в толпе и исчезнуть из этого мира. Слишком плохой идеей оказалось отправиться в клуб. Самая глупая её затея, о которой теперь жалел. Николь не заметила, как прошла мимо пьяных тел, а ощутив свежий воздух и прохладу, наконец немного пришла в себя. Хотелось просто сесть, вытянуть ноги прямо на ближайшей лужайке и зарыться руками в волосы, закрываясь от всего мира.

Знакомый голос парня разговаривал по телефону. Тайлер довольный, кажется, ему удалось затащить тех двух красоток в тёмный угол, иначе никак нельзя было объяснить его пошленькую улыбку.

– Дай сигарету, – подошла Николь ближе, а протянув руку, увидела дрожащие пальцы явно не от холода. Многое накопилось, а выхода из организма нет, и эти чувства начинали накапливаться, доводя до неадекватности.

– Я перезвоню, – произнёс собеседнику, убирая телефон, но, достав пачку сигарет, протянул девушке, а затем щёлкнул зажигалкой, помогая ей прикурить, пронаблюдал, как вместе с дымом выходил и «стон».

Да, она уже готова стонать от отчаяния, а доза никотина сейчас как нужда наркомана. Тёрнер сделала ещё затяжку, массируя висок, прикрывая глаза. Голова трещала по швам.

– Какие крепкие, – произнесла она, чувствуя, как лёгкие обожгло, а в горле застряла не совсем привычная горечь.

– Слабые меня не прошибают, – ответил Тай, тоже зажимая сигарету в губах, поджигая никотиновую палочку. – Картер не такой гавнюк, каким ты его выставляешь.

Неожиданная его фраза, а Николь едва не поперхнулась дымом. Она прочистила горло, бросив взгляд на странного парня, смотрящего в ночное небо, словно пытадся разглядеть звёзды, но это глупое занятие, в задымлённом городе их не видно.

– А кто он тогда?

– Он болван, но лишь в том, что бегает за тобой, – опустил парень голову, встречаясь с её взглядом.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ответь мне на один вопрос, – он затянулся и выдохнул серый дым. – Кто ты такая, Николь Тёрнер?

Рука с сигаретой медленно опустилась, а вопрос застрял где-то между извилинами. Кто она такая? Человек, девушка, Николь Тёрнер, но ни один ответ не дал верного ответа, нуждающегося в точности и чёткого понятия смысла. Напряжённо сглотнула, впервые ей хотелось выкинуть сигарету – тошно.

– А-а-а, вот ты где, шлюха! – громкий выкрик привлёк внимание обоих.

Пошатывающееся тело Нэйтена вышло из здания. Он усмехался, подходя ближе.

– Что? Одного стало мало, решила со вторым потрахаться? – выплёвывал он слова, пока у Ники собирались складки на лбу.

– Ты пьян, Нэйтен, – откинула Николь сигарету в сторону, однозначно тошнило от всего, и сигарета уже не помощник.

– Не нравится? Не устраиваю? А знаешь, почему, потому что задолбался с тобой, – приблизился Нэйт вплотную, и в нос ударил резкий запах алкоголя, а он словно специально дышал в лицо, заставляя отклоняться и отворачивать голову. – Противен тебе? Да-а-а, всегда был противен.

– Идиот, – недовольно фыркнула Ники.

– Ты просто невыносима.

– То же могу сказать и о тебе.

– Николь, Николь, Николь… – протянул Нэйтен имя. – Что же ты такая стерва? – принялся он накручивать её прядь на палец. Она сложила руки перед собой, не понимая, почему вообще выслушивала его пьяный бред.

– Не нарывайся на то, чтобы я тебе яйца отбила.

Он издал смешок:

– Сука ты.

Вполне заслужено, но Николь поджала губы, сдерживая злость. Довольно с неё. Достали всё, а эта пьяная морда тем более. Убирая его руку от волос и отстраняя от себя, готова убить взглядом, но это мягко для него, но продолжать давно начатую игру больше не намерена.

Game over…

– Сколько ещё мне раз сказать тебе «пошёл ты», чтобы до тебя дошёл смысл? Я ненавижу тебя, Нэйтен Картер, выжги себе это на лбу.

Она покинула его и это заведение, оставившее от сегодняшней ночи не лучшие воспоминания.

Картер смотрел, как девушка ловила мимо проезжавшее такси и садилась в него. Как бы он хотел, чтобы она так же легко покинула его сердце так же, как сейчас уезжала.

«Ненавижу тебя, Нэйтен Картер», – нет, не в первый раз слышал данную фразу, но именно сегодняшняя ударило больнее, заставляя ненавидеть себя самого сильнее. Она мучила его, так что просто хотелось уже сломаться…

– Николь уже уехала, что ли? – прозвучал девичий голос вроде и рядом и в то же время далеко. Либо он совсем поехал с катушек.

Мэй появилась на улице слишком не вовремя для него и слишком вовремя для себя. У Нэйтена начало плыть перед глазами. Смотрел на девушку, но видел только Николь перед собой. Сошёл с ума? Зависим? Она наркотик, на чью иглу подсел. Он не понимал и не контролировал действий, и когда схватил девушку за руку, уводя за собой, в голове только: «Ненавижу тебя».

Хотелось сдохнуть…

Кабинка туалета захлопнулась, тело Мэй прижалось к грязной стене, а его руки нагло подняли платье вверх, пока язык проскальзывал по женской шее:

– Нэйтен, а вдруг кто зайдёт?

Женские губы тут же накрылись, и из-под мужской ладони видны только большие растерянные глаза.

– Заткнись, – прорычал он на неё, резко срывая кружевные трусики. Мешали, как же её голос раздражал.

Прозвучал звук расстегнувшейся бляшки ремня.

Она же хотела раздвинуть ноги перед Нэйтен Картер? Получай, деточка, сполна…

Глава 8

Разум проснулся раньше, чем тело. Голова налилась свинцом, приковывая голову к подушке, а по вискам долбили дятлы своими острыми клювиками. Безостановочно и монотонно. Тошно. Глаза медленно открылись, и сразу же Нэйтен пожалел об этом, когда солнечный свет ударил в самые зрачки, выжигая в них дыру, пробиваясь в самую глубь, а и без того боль расколола черепушку. Он болезненно застонал. Осушенный язык скользнул по такому же сухому ребристому нёбу, а затем по потрескавшимся губам. Воды, такой спасительной, целебной, чтобы избавила от мучений выветривающегося алкоголя.

Он услышал только звук открывающейся двери и неспешных шагов и сделал ещё одну вынужденную попытку открыть глаза. Чуть привыкнув к яркому свету, зажмурился, но вгляделся, подмечая фигуру Маркуса на пороге комнаты.

– Проснулся? – он направился к пьянице.

– Угу, – Нэйтен вымученно замычал, на слова не хватило ни сил, ни слюны во рту. Там полнейшая засуха. Но когда бутылка минералки опустилась на тумбу рядом с кроватью, он боготворил друга и даже приподнялся, опираясь на локоть, открывая бутылку, жадно прикладываясь к горлышку, едва не постанывая от игристой влаги и того наслаждения, что она принесла, ощущая потрескивания пузырьков на уже влажном языке.

Край кровати промялся под пятой точкой Марка. Нэйт ощутил его внимательный взгляд, но сейчас его поглотило желание осушить бутылку до последней капли, осушить её стенки и дно. Живительная влага наполнила прохладой, запустился механизм внутренностей, позволяя заново ощущать конечности.

– Ты святой, – не сдержался Нэт, прохрипел пока не пришедшим в норму горлом, отставляя пустую бутылку в сторону.

Маркус посмеялся. Сколько раз он её слышал после таких загулов друга? Три, семь, пятьдесят? Не важно. Но то, с каким тоном она произнесена, каждый раз вызывала одну и ту же реакцию:

– А ты придурок.

– В последнее время мне об этом сообщают все, кому не лень, – откинулся Нэйт на кровать, удобно подкладывая подушку под голову, и осмотрел комнату. Светлая, чистая… почти. Знакомые стены, но не его обитель. Значит, Маркус притащил его пьяную тушку к себе. Что же, неплохо. Уже не привыкать. Частенько грешен в том, что друг оставлял его у себя, не брезгуя, что кишки могли не справиться, выворачивая внутреннее содержимое наружу – привык. Ещё немного бы сообразить, склеить моменты вчерашнего. То, что он напился – это ясно, но необходимо больше деталей. Единственный образ, который до сих пор стоял прямо перед глазами, чёртова Николь со своей сексуальностью. То, как она прижималась к Марку и её слова «ненавижу». Снова отвратительно, и душа вывернулась наизнанку. Точно блеванёт, если глубже уйдёт в воспоминания. Пока он проглотит это. Пускай подождёт до лучшего момента в сознании.

– А ты и не отрицаешь, —Маркус посмотрел прямо на него, а у Нэйтен почему-то впервые проснулась злоба на лучшего друга. Ревновал? Возможно. То, как рука друга скользила по спине Тёрнер, осталось скрипом на его зубах.

– Смысл отрицать очевидного, – и он прав. Как будто и сам не знал этого.

– Хоть мозги немного на месте, – рассмеялся друг, пока Нэйт осмеливался приподняться и сесть рядом на край, осматривая комнату уже на наличие его одежды, по-видимому, раскинутой в пьяном угаре. – Что собираешься делать с Мэй?

– В каком смысле? Что я должен с ней делать?

– Ты переспал с бедняжкой прямо в туалете клуба, – улыбка Марка спала, сейчас он серьёзен. Словно подводил к тому, что они давно должны обговорить.

– Твою ма-а-а-ть, – простонал Нэйт от собственной глупости, опуская голову и запуская в спутанные волосы пальцы, взъерошивая их ещё сильнее. Воспоминания наплыли со слишком большой скоростью. Слишком быстро. Моментально. Действительно стало тошнить… от самого себя.

Стоны Мэй хуже утренних дятлов по вискам. Девичьи вскрики, которые он заглушал ладонью, потому хотел слышать их не от неё. Влажные звуки от соприкосновений тел. Он почувствовал себя последней мразью, когда заставил маленькую Мэй нагнутся сильнее, выгибая спину, чтобы не видеть её лица, и входя до самого основания, выпуская отравленную ярость, что кипела в крови. Прямо там, в грязной кабинке, рядом с бачком. Грязно. Пошло. Низко. Ублюдок, не думающий в тот момент ни о чём, кроме как о желании тупо забыться, хоть на минуту, хоть на долю секунды. Он воспользовался глупышкой, которая так податлива его рукам и голосу, завороженно подчиняясь, даже если он потребует чего-то более низкого и пошлого. Она не виновата, просто выбрала не тот вариант для обожания.

Не тот.

Чужой.

Она просто. Оказалась. Под. Рукой.

Смотри, Николь, что ты сотворила с ним.

Губишь без остатка. Потешаешься, проглатывая душу по кусочкам, – от неё и так остались лишь ошмётки.

Он в отчаянии выдирал волосы, сдерживая желание сейчас не разгромить чужую комнату.

Холодная банка прикоснулась к напряжённой руке, и Картер поднял взгляд, выпуская измученные волосы, когда Пэрри протягивал банку пива, только что взятую из холодильника. Маркус прекрасно улавливал момент, когда надо уйти, промолчать, а когда вот так просто протянуть банку.

– Похмелись, – дождался друг, пока он не примет холодное пиво, уселся напротив кровати в кресло, нажав на ушко крышки, издающую при этом характерный шипящий звук, и совершил глоток. – Не думаешь, что нам давно пора поговорить? – приподнял бровь, пока Картер не спешил открывать свою, да ещё и не до конца вернувшись из своих мыслей.

– Что ты хочешь от меня услышать? – наконец, вторая банка издала тот же звук, и, запрокинув голову, глоток скользнул по пищевой трубке, оставляя прохладу.

– Как давно ты знаком с Николь? – это то, что его сейчас интересовало. С Мэй Нэйтен разберётся сам, а вот Николь оставалась так и незаконченной, да и не открытой темой.

– С детства.

Маркус вздёрнул бровь, но он не смотрел на него, снова потревожил волосы и совершил глоток. Да, с детства. С чёртова детства, когда она смотрела своими большими глазками уже в то время серьёзно для ребёнка её возраста, но уже тогда он понял, что хотел постоянно находиться с ней рядом. Такой вредной и порой чересчур упрямой, что хотелось сильно дёрнуть эту обезьянку за хвостики. Но он был единственным, кого она подпустила в друзья (если можно так сказать). Дети не умеют ненавидеть. Они чисты для этого чувства, да и не понимают всех её красок для познания. Так откуда у неё вспыхнула эта ненависть? «Ненавижу», – снова фраза вспыхнула огнём, прожигая, оставляя жалкие огарки от его и без того опустошённого тела.

– Любишь её? – вопрос Марка резанул слух и проник мелкими иголками под самые ногти. Провоцировал. Картер чуть сильнее сжал стенки банки так, что остались вмятины. Как он её ещё не смял полностью, чтобы пенистая жидкость вытекла наружу, проскользнула по руке и каплями спадала на паркетный пол, скапливаясь в лужицу.

– Мне плевать на неё, – лгал. Нагло открыто лгал и продолжал избегать прямого взгляда друга. Он лгал, в первую очередь, себе и этой ложью утешался.

Маркус хмыкнул, приподнимая уголок губ. Что же, Картер, может, тогда теперь пора начать игру с лучшим другом?

– Тогда я заберу её себе.

* * *

Николь Тёрнер вновь перевела взгляд в окно, пока преподаватель монотонно гундел лекцию. Она единственная, кто способен выдержать это нудное кряхтение старичка в возрасте, у неё «иммунитет отличницы» ещё со школьных времён, пока другие студенты, не сдержавшись, откровенно, порой даже слишком открыто, зевали и складывали головы на столы. Да и она не сдержала зевка, заглушая его ладошкой, а затем почему-то бросила взгляд на задние ряды, где обычно располагалась компашка Картера. Как обычно, отсутствовал. Что же, почему-то не удивлена. Да и почему вообще о них думала?

Плевать!

Да, именно плевать!

Она отвернулась она и мимолётно зацепила взглядом соседнее место, которое, как правило, занимала Мэй, но сегодня она так же отсутствовала, а на сообщения и звонки не отвечала, вызывая вопросы «Куда девалась эта надоеда?» Видимо, Тёрнер единственная стойко вынесла поход в клуб. Странно, но сейчас не хватало щебетания девушки в самое ухо, ощущая скуку от лекции. Просто дожидалась звонка. Видимо, привычка выслушивать бредни в одно ухо и впитывать знания в другое.

Небольшая, необъяснимо откуда взявшаяся доля переживания встрепенулась от понимания: пьяный Нэйтен, тёмный клуб и влюблённая дурочка. Николь покачала головой из стороны в сторону, отгоняя подозрительные мысли-мушки.

Ей плевать. Сколько ещё повторять?

Звонок. Наконец.

Она схватила вещи, едва ли не первой вырываясь из душной аудитории и по ходу набирая знакомый номер. Опять. Нет ответа. Снова.

«Да где носит эту мелкую чертовку?»

Длинный коридор, кишащий студентами, которые торопились занять очередь в столовую, мешали пройти. Николь не ощущала голода. Нет аппетита. Постоянно натыкаясь на чужие плечи, она просто хотела поскорее проскочить всех тех, кто, кажется, без крошки хлеба не доживёт до конца дня. Она протиснулась против потока, сворачивая в поворот на лестничный проход, где, слава Богу, было пусто. Выдохнула сгусток воздуха и поправила сумку на плече, опуская руку на перила, стукнув каблуком по первой ступеньке, затем второй, а потом встала на месте, когда снизу из-за поворота появился «он».

Привычная кожанка накинута на одно плечо, а через чёрные рваные джинсы видны коленки. Волосы лежали в хаотичном порядке – кто-то даже не удосужился причесаться утром. Но… чёрт, ему шло даже это.

Нэйтен замер на месте, встречаясь с ней взглядом.

Сколько проскользнуло времени? Секунда?

Николь должна идти дальше, но встала столбом. Взяла себя в руки и двинулась дальше. Пропустит все моменты у клуба, всплывшие в голове, мимо мыслей.

«Сколько ещё мне раз сказать тебе "пошёл ты", чтобы до тебя дошёл смысл? Я ненавижу тебя, Нэйтен Картер, выжги себе это на лбу».

Тишина, и лишь неприятно туго сжимающаяся грудная клетка, ломающая рёбра. Губы дрожали, но она поджала их. Почему волновало то, что не должно волновать? Должна быть спокойна. Должна быть выше, где и всегда была. Должна быть Николь Тёрнер – гордой и твёрдой. Но долбаные «почему» (почему волновал, почему опять, почему снова он) кишели и выедали стенки сознания.

Она не посмотрит больше на него. Пройдёт мимо, ощущая шлейф его одеколона от сближения навстречу.

Да, просто пройдёт.

И прошла. Действительно не смотрела. Но так хотела увидеть. «Что сейчас в твоих глазах, Нэйтен Картер?» Пусто. Пускай там будет пусто. Пусто и холодно, а жар спишем на полуденное солнце.

Перед ней незнакомый человек – так должно быть.

А он позволил ей пройти, смотря перед собой. Впервые вот так просто позволил, не сопроводив ничем вслед. Просто пускай уйдёт.

«Смотри только вперёд», – твердил он себе, ведь так теперь и будет.

Только звуки её каблуков эхом отдавались в больной голове. Чёрт, как же это жутко бесило.

Больше не будет колких слов, двусмысленных взглядов, мысленных уничтожений друг друга.

Ничего. Не. Будет.

Их игра окончена.

И в сердцах обоих неприятно кольнёт от прошлого.

Чужие…

* * *

Николь вытерпела этот вроде обычный, но и не обычный день в институте. Всё как обычно, но чувство недостающего, кажется, пропитало даже воздух и витало по округе, вызывая необъяснимое беспокойство. Расслабиться – мечта номер один. Волшебное слово, которое действительно недостаёт в жизни. Просто… просто расслабиться. Пожалуйста.

Девушка поправила свой тугой хвост, проводя руками по прядям, покидая стены серо-белого здания. Вдохнула прохладный воздух и расправила блузку. И почему сегодня лекции казались тягучими, как резина плохого качества? И она, наконец, рада оказаться на улице, не видя преподавателей и студентов. Николь Тёрнер сдавала позиции? Нет, просто мозги и без того кипели. Кто-то включил порыв дурных мыслей, а выключить забыл, и теперь они бурлили, переливаясь через край, неспособные удержаться в черепной коробке.

Нэйтен Картер появился в институте, но ни на одной паре так и не присутствовал. Он точно был. Она видела. Хоть и не смотрела на него, но видела. Это же не мираж? Хотя тишина до сих пор эхом отражалась где-то в недрах, и кажется, что, возможно, это разыгравшаяся фантазия. Его аура отражалась на её плече, когда пересеклись. Нет, не фантазия. Он был зол и растерян одновременно, она ощущала, не прикасаясь и не смотря. Прожёг её всю, и, кажется, если кто до неё дотронется, разлетится прахом по ветру.

Почему опять думала о нём?

Стоп. Хватит. Обещала же себе. Выкинь эту «каку» из мыслей.

– Николь, – окрикнули со стороны, и, чёрт, она даже рада, что так резко вырвали из мыслей, которые уже начали тухнуть. – Привет, – Маркус улыбнулся, опять теряя свои глаза. Но Николь нравилось это выражение – действительно мило.

Он буквально подлетел к Тёрнер и затормозил совсем рядом, вытяни она руку, спокойно уберёт прядь выбивших волос, спадавших на глаза и явно мешали. Он опередил, запуская пальцы в волосы, откидывая их назад, чуть запрокидывая голову, открывая вид на шею с выделяющимся кадыком. До безобразия сексуальный жест. Скажи, Пэрри, сколькие уже пали перед тобой на колени, протягивая ручонки к ширинке за твою соблазнительность? И всё же «ангелок», в клубе она не пила, а память не подводила. Его руки касались спины, скользя подушечками пальцев по углублению, пересчитывая позвонки, проявляя желание о поцелуе.

Эти воспоминания вызвали её сухое:

– Привет.

– Я тебя искал. Знаю, что в клубе вышла неловкая ситуация, – серьёзно? Неловкая? Да она готова была давиться никотиновым облаком до тошноты, лишь бы её нервные клетки восстановились. Но чудес не бывало, и ещё долго сбивала дурь в душе под прохладными струями воды. – Позволишь исправить? – протянул он ладонь, предлагая опустить её пальцы в его и, видимо, пройтись вместе.

Она нахмурила брови, косясь на парня, пытаясь понять, могла ли снова доверять, но, твою мать, он продолжал задавливать обаятельностью. Рука дрогнула, сжала пальцы в кулак и разжалась, а потом всё же опустилась в мужскую, такую тёплую, что, казалось, способна прожечь кожу. А нет, не разлетелась прахом, её удержали, сгладили края в один момент, словно говоря «ещё не время». Слишком горячо для «воды-Маркуса». Невольно сравнивала его прикосновения с касаниями Картера, подмечая большой контраст. Руки Пэрри горячие, обжигали, но при этом пробегал холодок по телу. А что же Картер? Его руки холодны, как будто их держали в холодном снегу продолжительное время, но от его холода вспыхивал жар. Жгучий, испепеляющий, и ты задыхаешься пеплом собственной кожи.

– И как собираешь исправлять?

– Хочу видеть тебя в обычной обстановке. Как ты относишься к кафе?

И снова это «хочу видеть». Хотел, Маркус. А вот хотела ли этого Николь?

Она пожала плечами, позволяя ему развлекать себя, раз уж вызвался и проявил желание. Валяй, Пэрри. Добивайся внимания, а она попытается его понять: чего хочешь и чего добиваешься. Правда ли испытывал к ней симпатию? Возможно, и это стоило учесть.

«Я бы хотел тебя поцеловать».

В чём заслуга такого внимания?

Нейтральные темы для общения Маркус с лёгкостью поддерживал, пока вёл к кафе, видимо, запланированном, учитывая уверенные шаги, с которыми он руководил, ведя её рядом с собой, перекинув женскую ладонь на согнутую руку. Он открыл любезно дверь, под звук колокольчика пропустил вперёд.

Резкий колкий запах ванили с корицей ударил в носовые пазухи Тёрнер, и она нахмурилась, поглощая порыв чихнуть, выгоняя аромат, моментально успевший провонять одежду – придётся выветривать её потом. Это характерный запах для кофейни. Не лучшее заведение, где она любила бывать, но Маркус придерживал её локоть, указывая на свободный столик рядом с панорамными окнами – вид прямо на оживлённую улицу.

Николь присела, поставила сумку на соседний стул и осмотрелась по сторонам – мило и уютно, на первый взгляд, только если бы не этот запах, от которого хотелось зажать нос. Маркус листал меню, а когда подоспевший официант подошёл к столу с блокнотом в руках и во всеоружии великолепного обслуживания, бросая надежду для чаевых, и вовсе дала ему полноценно распоряжаться заказом. Николь немного нервничала, отстукивая каблуком неизвестный ритм, пока сжавшуюся на столе руку в кулак не накрыла тёплая, чьё ощущение она уже знала, ладонь. Пэрри чуть сжал пальцы, улавливая её взгляд. Каблук замер, пока хозяйка посмотрела прямо на него, разжимая кулак.

– Всё в порядке?

В порядке. С Марком почему-то действительно в порядке. Нет напряжения. Ну, может, немного. Спокойно и расслабленно, не учитывая дробь каблука. И подозрительно доверительно. Или просто хотела доверять.

Хоть кому-то.

Хоть немного.

А как же Нэйтен?

Выбрось мусор из головы…

Возможно, причина в том, что давно не была на свидании, если это можно так назвать. И снова поймала себя на мысли, что с ним не улыбалась так, как всем, как полнейшая идиотка, или как недалёкая девушка после неудачной пластики лица. С ним обычная. Всё ещё внутренне контролируемая, но уже немного чуть больше открытая парню. Самую малость. Миллиметр шага навстречу.

Она изучала его черты, внимательно вглядываясь в радужку. Раньше казалось, что они светлые с золотистыми крапинками, но в действительности там полнейшая тьма. Тёмные с чёрной каёмкой. Способные поглотить, если слишком долго в них смотреть. А она смотрела без грамма страха. «Что ты задумал, Маркус?»

– Ты меня смущаешь, – и действительно смущён, его выдавала улыбка и морщинки возле уголков глаз, которые посветлели, стоило лучам солнца немного поиграть, отражаясь искорками, пробиваясь через стекло окна.

Так и хотелось хмыкнуть. Смущён. Ты так же смущён, как она в восторге от местного запаха. Ох, Пэрри, да она видела тебя ни один раз зажимающегося с девушками в коротких юбках. О каком смущении шла речь? Или всё же Ники производила этот эффект, не стремясь заглянуть в содержимое его трусов, а изучая его сущность?

– Скажи, чем вы занимаетесь? – откинула его смущение Николь, как что-то не столь важное, и посмотрела прямо, пока его улыбка медленно стекала в норму обычности.

– Тебя интересует наша будничная жизнь? – брови парня приподняты от удивления и лёгкой обескураженности. Николь Тёрнер не отличалась любопытством, а на их компанию и вовсе, кажется, повесила ярлык «безнадёжность».

– Нет. Меня интересует тот бред, что я увидела возле вонючего клуба.

Не забыла ту ночь и ярость Нэйтена в глазах. Тогда она впервые была напугана. Тот пылающий огонь – Инферно, – поглощал. А она сама прикоснулась, так до сих пор и оставив на губах от него клеймо. Сама оставила печать их невидимой связи, которую так до сих пор и не воспринимала. Отнекивалась, пытаясь доказать, что ничего и не было вовсе.

Было, Николь, было. Помнила жар его губ и стальной привкус.

Что эта за девушка контрастов? От милой девушки до Эльбора с острыми гранями равно одному морганию век. С непривычки это сбило со всех мыслей, заставляя их разлетаться, как попрыгунчикам, ловко отлетая от стенок разума. И как Картер привык к этому? Но и Маркус приспособится. Ему нравилось наблюдать за ней. Необычная.

Он не спешил с ответом. Разве мог вот так легко выдать? Нет, Нэйтен точно открутит ему голову, если она узнает. И всё же они с ним уже сели за эту партию игры.

Принесённый заказ немного разбавил обстановку, заставляя отвлечься на горячий кофе с мягкой пенкой. Официант чиркнул своей фирменно-заученной улыбкой, пожелал приятного аппетита и, хвала всевышнему, не навязывался излишним обществом. Возможно, действительно сегодня отыграет свои чаевые – заслужил. Он подхватил поднос, удалился, пока Николь рассматривала рисунок на напитке. И почему в кофейнях так любили подавать розовую хуй… хрень… розовую хрень? Это сердечко раздражало, так что хотелось просто запустить ложку, словно протыкаешь ножом живой орган, и стереть это, разбивая чашку, чтобы перестало резать глаза, удовлетворяясь разлитой коричневой жижей в осколках – эта картина приятнее для глаз. Пошло всё к чертям, от подобной милости, над которой обычно пищать нормальные девушки, её же выворачивало наизнанку, ещё чуть-чуть, и она задохнётся от блёсток и единорожек на радуге.

Маркус наблюдал, просто разглядывал ту складочку между бровей, когда она запустила ложку и покрутила по кругу, стараясь привести к однородности напиток.

– А хочешь сама увидеть?

Процесс, совершаемый девичьей рукой, моментально замер – перед ним статуя, секундная или ровно настолько, насколько оказалась без движения, пока её взгляд медленно не поднялся из-под опущенных ресниц.

* * *

Телефон с до сих пор открытым сообщением сжимался в руке до белых костяшек. Старая ранка на губах давно прокусана до крови, и во рту ощущался привычный железный вкус.

Дорога. Всего две проезжие полосы ограничивали его от панорамного окна, которому скоро будет грозить разбиться. Девушке всего лишь стоило повернуть голову и увидит его с пламенем в глазах. Как до сих пор не почувствовала его взгляда, словно под лупой, с прищуром, со всем откликом надрывающейся язвы в душе. Но не смотрела. Не видела. А он внутренне кричала: «Обернись!» Посмотри всего одни раз, чтобы ты поняла, увидела, наконец, его не железное сердце. Оно рвалось, медленно, не спеша, специально причиняя боль неспешным разрывом волокон. Пытка.

И снова идиот…

Всего пара строчек, а он вспыхнул, а увидев подтверждение, пылал и, кажется, собственная кожа начала плавиться до мяса, уже доходя до внутренностей, иначе, как объяснить боль в груди. Его проткнули насквозь ломом и прокручивали, наматывая кишки, до самых тошнотворных судорог. Дурно. Перед глазами плыло, но он должен смотреть, должен видеть её отчётливо, собирать все её эмоции, что позволяла рядом с тем, с кем сидела за одним столом. Изучал. Запоминал. Будет прокручивать кошмаром. Неприятно даже моргать, словно глаза высохли, а в них ещё и засыпали песка.

Маркус дебил, раз решил привести её сюда. Она терпеть не могла кофе и всё, что с ним связано. Он бы это знал, если бы действительно знал Николь Тёрнер. Подтверждением служило, когда она отодвинула так и не тронутую губами, не вкушая кофе, кружку в сторону, пока он втирал ей какую-то ересь.

Впервые так беспокоила её фальшивая улыбка – её нет. Куда она её дела? Почему убрала? Верни! Пускай покажет, что ей всё равно! Пускай не будет с ним такой, какой бывает с Нэйтеном Картером!

Разве не слышишь, как хрустела его челюсть, от того, как её сводило?

Не улыбайся никому, кроме него.

«Пожалуйста, Тёрнер», – стон. Уставший и мучительный стон.

Пускай ему будет всё равно…

Не будет…

«16:00, кофейня на углу».

Маркус.

Экран треснул.

«Ну ты и мразь, друг».

Глава 9

– Эй, т-с-с-с, – кто-то шепнул Николь практически возле уха.

Она повернула голову, подмечая свою блудную подругу. По-видимому, та пробралась на корточках в аудиторию – ведь прошло уже почти пол-лекции, и сейчас она с немного придурковатой улыбочкой доставала тетрадь и запустила ручку меж зубов (дурная, кстати, привычка грызть колпачки).

– Ты где была? – прошептала в ответ Николь, но всё же отвернулась обратно к преподавателю, поспешно зарисовав детали схемы, которые успела упустить из-за внезапного появления Мэй. Дурнушка ведь потом опять будет бегать за ней, канюча о помощи, вынуждая её закатывать глаза и сдерживать желание надавать подзатыльников с утверждением «а нечего пропускать лекции».

– Я тебе потом как-нибудь расскажу, – и она хихикнула, хватая свою короткую прядку, закрывая ею глаза для большей игривости.

Что за чудаковатое поведение даже для такой, как Мэй? Николь нахмурилась, а затем приподняла брови. Ладно, если она так решила, пускай будет, но странное ощущение. Она же не из тех, кто сдерживала свои эмоции, стараясь поскорее их выплеснуть, а тут такая загадочность. Умалчивала? Что скрывала? Николь почувствовала недоговорённость, и она ей определённо не нравилась. Что такого произошло, что резкие и даже режущие изменения в привычности сменили ход действий в поведении Мэй Хэйз? Она, честно, хотела об этом подумать, но в то же время подумала: «А надо ли это?» Её не волновало. Действительно, что там могло появиться в её легкомысленной голове, это её личное дело, а Тёрнер лишь посторонняя.

Подруги – громкое для них слово. Приятельницы, знакомые, просто сидящие вместе девушки. Подруги – искажённая фальшь, прикрытая такими же улыбками. Признайтесь, задумайтесь – есть ли в этой жизни настоящие друзья? Есть ли те, кто действительно знал вас, понимал и видел настоящими? Не обманывайте себя! Люди лгут, увиливают от прямых ответов, проскальзывают червями меж пальцев, если им не выгодно быть прямолинейными. Каждый скрывал то, что считал нужным, и уже никто не узнает правду, потому что она по-прежнему припорошена ложью. Ложь, недоговорённость и страх – те три фактора, как три сестры, следующие рядом, держащиеся за руки, – они правили разумом, и лишь периодически одна из них выходила вперёд, чтобы нашептать на ухо, как она считала, истину, которая сейчас должна слететь с губ человека. Так вот теперь ответьте. Вы имеете настоящих друзей? Вы кристально честны с ними? Не путайте детскую наивность со взрослой. Нет полностью искренних людей.

Ложь и правда – царицы подсознания всегда рядом. Это как единая сущность, правящая двуличием. Мы хотим быть честными, но слишком прогнили, позволяя лжи удерживать за горло, и смиренно терпетли, когда она готова вырвать язык, если правда попыталась выйти, освободиться, но она на цепи из самой крепкой стали, она глубоко в ловушке нашего подсознания, замерзает, увядает и, в конечном счёте, погибает. А знаете, кто виновен в этом? Мы сами. Мы сами позволяем этому случиться, потому что трусы. Трусы, боящиеся изменить хоть что-то. Мы забыли, что означает доверие, и скалимся на любого, кто пытается проявить заботу и доброту. Ищем подвох в словах, потому что увязли во лжи и забыли, как звучала правда. Сами отталкиваем тех, кто хочет помочь, утеряв ценность в искренности. Забыли о понятии настоящей дружбы, создали лишь её жалкое подобие иллюзией. А потом сами же бьёмся в конвульсиях истерии, крича о помощи и протягивая дрожащие руки к спасению, которого уже нет, все отвернулись, пока гордость казалась спасением и единственным выходом.

Глупцы.

Жалкие глупцы.

Николь бросила тетради в сумку после звонка и поспешила за Мэй, которая быстрыми шажками покидала аудиторию. К чему такая спешка?

– Мэй, – Николь одёрнула девушку за плечо, призывая затормозить. – Ничего не хочешь объяснить?

Она посмотрела удивлённо на хрупкую девушку, пока та открыла рот и хотела было дать ответ, но голос профессора, призывающего Николь подойти к нему, вынудил снова его прикрыть, с улыбкой пожать плечами, мол, «не судьба», и всё же ускользнуть из-под руки, выбираясь в общий коридор.

Николь скользнула кончиком языка по губам и выдохнула. Подруга раздражала своим странным поведением, а сейчас ещё и надо улыбнуться профессору, тому самому, у которого недавно удачно сдала доклад, не учитывая стычки с Картером.

– Вы что-то хотели, профессор?

– Да, Николь, – пожилой мужчина начал перебирать документы на столе, а когда необходимый листок оказался в руках, протянул его девушке. – Староста вашей группы сегодня отсутствует, поэтому прошу об этом тебя, как заместителя. Передайте это задание Нэйтену Картеру. Всё же мне очень обидно, что человек с большим потенциалом не раскрыт, и хочу дать ему шанс.

Ну конечно. Кто же ещё? Что за дурацкое стечение обстоятельств, где Николь Тёрнер и Нэйтен Картер стояли в одной строчке? Такое ощущение, чем дольше она избегала и отстранилась от него, тем ближе и настойчивее вынуждали в обратном. Чёртов Нэйтен! Почему где он, там это зудящее «почему»? Она едва не смяла формат А4 сводящими судорогами пальцами от раздражения, но всё же улыбнулась и уважительно кивнула.

Разве есть выбор?

Поддерживать формат «хорошей девочки», так поддерживать до конца, наступая на горло гордости.

Только бы не захлебнутся никотиновым дымом.

* * *

Николь занесла руку, сжатую в кулаке, и тут же опустила, резко и тяжело, словно всунули в руку гирю с превышающем её силой весом, едва не вывихнув плечевой сустав. Она сглотнула сухой ком и посмотрела на бежевую дверь. Слабачка, даже не могла постучать. С каждым приближающим шагом её к этому дому неуверенность наплывала волной, а сейчас цунами и вовсе накрыло с головой.

Как давно она здесь не была? Даже успела забыть некоторые детали, хотя здесь практически ничего не изменилось. Та же невысокая белая оградка и растущие вдоль неё петуньи, которые так трепетно любила миссис Картер. Та же яблонька, с которой она частенько таскала растущие фрукты. Только тогда это дерево казалось огромным, и она частенько оцарапывала коленки об её ветки, а сейчас ей достаточно просто вытянуть руку, чтобы достать желанный плод, только уже без должного детского адреналина и целеустремлённости. Даже крыльцо этого дома осталось тем же, и наступи она на половицу чуть правее, она скрипнет напоминанием из детства. И только Николь изменилась… очень изменилась, что аж тошно от нынешней самой себя.

Где она сломалась?

Когда надела эту маску?

Удивительная способность этого дома, где она была частым гостем – он всегда был уютным и комфортным, так что хотелось закрыть глаза от этих ощущений, позволяя ауре дома пропитать насквозь.

А что сейчас?

Стоя перед дверью, она готова провалиться куда-нибудь вглубь кратера вулкана, позволяя лаве растопить без остатка тело, душу он не тронет – не несла ценности, ведь необъяснимое чувство стыда и вины легло тяжёлым грузом, и рука дрожала, не позволяя просто постучать в дверь. В дверь его дома.

Что она скажет миссис или мистеру Картеру? А, самое главное, как посмотрит в глаза? Разве есть оправдание отсутствия в их доме или даже причине отсутствия простого интереса «как у вас дела?»

А если он дома?

И что дальше?

Идиотка. Сама поставила табу и сама же сейчас стояла на пороге с зажатым листком в руке.

Могла же отдать в институте или передать через Маркуса.

Могла…

Вот теперь скребётся на пороге, как брошенный котёнок.

Дура… дура… дура…

Ещё одна попытка, и всё же кулак совершил удар, а ей от этой пытки и неуверенности тут же захотелось приложиться лбом о деревянную поверхность и хорошенечко встряхнуть мозги, превратившиеся в кисель.

Нет ответа. Хозяев нет дома.

И даже лёгкое облегчение… удручало.

Слабачка и трусиха.

Николь прикусила нижнюю губу, и ей захотелось распустить волосы из удерживающей их резинки, чтобы запустить в них пальцы.

Она не та, кем даже хотела казаться самой себе…

Лай собаки со спины напугал. Николь вздрогнул, едва ли не пискнув от неожиданности, и развернулась, но тут же рухнула пятой точкой на веранду, когда чёрно-белый далматинец, виляя хвостом, снёс своим порывом, закидывая лапы на плечи и норовя облизать лицо.

– Я тоже рада тебя видеть, – Николь немного брезгливо увернулась от влажного языка и попыталась оттолкнуть радостную собаку, чтобы хотя бы была возможность встать на ноги.

– Грета, – голос подошедшего хозяина после прогулки прозвучал твёрдо и уверенно, заставляя собаку моментально повиноваться, замерев на месте, а потом и вовсе буквально в два прыжка оказаться возле парня и смиренно сесть к ногам. – Нечего приставать к посторонним.

Нэйтен Картер посмотрел в глаза своей собаке, в которых всегда была искренняя любовь и верность, хоть от кого-то он это чувствовал, и тут же перевёл взгляд на девушку, поднявшуюся на ноги и отряхивающую штаны. Неожиданно вновь её здесь увидеть. И это даже странно. Непривычно. А может, уже и не хотел видеть.