Читать онлайн Давай никогда не встретимся бесплатно

Пролог

Феи сидели в залитой солнцем келье и пряли. Свет витал в воздухе блестящей пылью, и комната казалась подёрнутой золотистой вуалью. Разноцветные нити шли от прялок женщин, переплетались между собой, сходились и расходились, складываясь посреди комнаты в узорчатый платок. Каждый человек, которому бы посчастливилось заглянуть в волшебную келью, с невольным трепетом понял бы, что в руках фей не простые нити. Это были сверкающие и переливающиеся нити человеческих судеб.

Для фей это было обычной работой. Каждое утро они садились за свой платок и вплетали в тончайшее кружево новые нити жизней. Через их руки проходили самые яркие, самые сильные души, которым предстояло в будущем потрясать миры и решать судьбы тысяч людей. Особенные души всегда находились под покровительством фей, и те подносили им свои дары, помогая на пути к предназначению.

У одного из краёв платка, бережно перебирая хрупкие нити, сидела юная фея с волосами цвета молодой древесной коры. Её глаза сверкали любопытством, а пальцы с нежностью касались чужих судеб. Она любила всех, кто проходил через её веретено, и даже утверждала, что каждого помнит. Сейчас красавица сидела непривычно затихшая и с благоговением вплетала нестерпимо-золотистую нить в платок людских судеб.

– Какая прекрасная душа, – против воли сорвалось с её нежных губ. – Само совершенство. Никогда не видела души настолько чистой, сильной и мечтательной. Должно быть, ей уготована великая судьба.

– Разве не тебе решать, какая судьба ей уготована? – поинтересовалась ещё одна фея, сидящая рядом.

Она сильно отличалась от своей подруги. Рыжеволосая, с язвительными карими глазами, фея славилась в их обществе неестественной любовью к ночи, тьме и чёрному цвету воздушных одежд. За глаза её часто называли подругой смерти или, ещё лучше, ученицей. Первая феечка мечтательно вздохнула.

– Разве я смею? Такие души слишком хороши, чтобы к ним прикасаться. Они достаточно сильны, чтобы самим писать свой путь. – Фея с лёгким сожалением потянула нить к платку. – Думаю, у неё будет прекрасная жизнь. Она будет цвести, как самый нежный бутон, освещая собой весь мир, и переродится ещё сотни раз в новых обличьях. Это единственное, что я ей подарю – бесконечное перерождение. После смерти она будет вновь возвращаться в мир, становясь с каждым воскрешением ярче и сильнее.

Сидящая рядом подруга покосилась на девушку, и в карих глазах блеснуло коварство. Ночной фее пришла в голову прекрасная мысль.

– За столь щедрый дар стоит расплатиться, не правда ли? – поинтересовалась она.

Фея с сожалением вздохнула. Потом, осознав услышанное, задрожала и оглянулась. Ясные глаза испуганно расширились.

– Что ты задумала? – воскликнула девушка. – Не смей! Не дотрагивайся до неё!

Рыжеволосая рассмеялась.

– А я и не буду.

Из под тонкого веретена старшей феи потянулась новая нить, тёмная и тягучая. Её подруга устремила на нить затуманенный тревогой взгляд.

– Я тоже хочу создать душу, – произнесла ночная фея. – Не понимаю, почему мы так редко пользуемся способностью создавать?

Новая нить змейкой потянулась к платку, вплетаясь в общий узор и всё ближе подбираясь к золотистой. Рыжеволосая торжествующе улыбнулась.

– Гляди! – вскричала она со злым задором. – Ты хотела, чтобы твоя прекрасная душа перерождалась вновь и вновь? Будь по-твоему, только цена за то – длина её жизни! Родившись, бедняжка тотчас начнёт путь к моей тёмной душе, и встреча убьёт их обеих. Две великие души будут перерождаться век за веком, тянуться друг к другу и погибать, лишь только сойдясь.

В келье повисла напряжённая тишина. Нити судеб переплетались, всё дальше унося две души от тонких пальцев прядильщиц.

Глава 1

Два. Сегодня Розалина видела принца ровно два раза, если не считать случай, когда его голос мимолётно прозвучал за углом. Розалина начала считать их встречи уже очень давно, пожалуй, целую вечность назад. От этого счёта зависела вся её жизнь. Три встречи и больше, и девушка весь день ходила счастливая, счастливая и грустная. Две вызывали печальную улыбку, одна заставляла вздыхать и занимала все мысли. В те же ужасные дни, когда Розалина и вовсе не видела принца, у неё всё валилось из рук. Погружённая в переживания, бедняжка тосковала, и тогда все смеялись над ней, называя «увядающей розой». Розалина и впрямь чахла вдали от принца, и только при виде его прекрасного лица на щеках девушки расцветал румянец, который та спешно прятала за воротником или длинным кружевом чепца. Не пристало служанке розоветь при господине.

Вечер медленно расползался по дворцу, зажигая на своём пути свечи, и новых встреч ждать не приходилось. Зная это, Розалина сидела в окружении других служанок на кухне и не отрываясь смотрела на мечущееся в очаге пламя. Вокруг звучал грубоватый смех женщин, велись разговоры, громыхала посуда. Среди такого шума можно было не беспокоиться, что кто-то заметит её настроение. Крошка Рози, тихая, скромная девушка… К ней давно привыкли, так что, даже если кто и обратил бы на неё внимание, допытываться не стал. Розалина не вслушивалась в окружающие звуки, а мечущееся пламя отражалось в её глазах, превращая их из ясно-голубых в мутновато-рыжие.

– Опять плачешь?

Рядом опустилась Адлен. Взглянув на молчаливую подругу, аккуратно стёрла с её лица слезинку своими высохшими пальцами.

– Когда-нибудь он сведёт тебя в могилу и даже не догадается об этом, – со вздохом произнесла Адлен, обнимая девчушку за плечи.

Розалина вздрогнула. Загрубевшие пальцы обожгли не хуже свечного воска даже сквозь ткань платья.

– Откуда ты знаешь? – прошептала Розалина, невольно оглядываясь на остальных.

Хоть бы никто не услышал! На её счастье, в их сторону и не смотрели. Адлен усмехнулась и потрепала подружку по волосам. В этом жесте чувствовалась неожиданная теплота.

– Догадаться несложно. Не смотри на них, – добавила женщина, перехватив взгляд Розалины. – Это только я за тобой наблюдаю, им и дела нет. – Адлен с сочувствием взглянула на встревоженное личико. – Да и потом, кому придёт в голову, что одна из нас может терять рассудок от одного присутствия Его Высочества?

Розалина понуро опустила взгляд, старательно избегая этих внимательных глаз. Ей нечего было ответить. Если заметила Адлен, то рано или поздно увидят другие. И что тогда будет? Её выгонят из дворца, запорют, бросят в темницу? Стоило быть осторожнее, но Розалина прекрасно понимала – скрыть чувство, с каждым днем всё сильнее прораставшее в душе, терзавшее подобно жаркому пламени, она не сможет. Розалина была бессильна перед его губительной властью. Однажды она обязательно себя выдаст. И тогда да спасёт её фея-хранительница судьбы.

Они замолчали, сидя одна подле другой. Среди шумной и беспечной кухонной прислуги подруги превратились в островок тишины и печали. Адлен явственно жалела девушку, Розалина молча смотрела на огонь, погруженная в собственные мысли. Два раза. Как же всё-таки безнадёжно далека она от принца!

В дверях появился молодой паж. Мальчишка был так смущён, что его не сразу заметили, и лишь спустя пару мгновений одна из кухарок, полненькая, румяная, увидела его робкую фигурку. Всплеснув руками, она с притворной строгостью воскликнула:

– Чего там стоишь? С чем прислали?

Паж вытянулся и, повинуясь её твёрдому тону, протараторил:

– Его Высочество желают молока и булок в свой кабинет. Велели принести поскорее.

– И ты молчал? – охнула кухарка и, отвесив мальчишке несильный подзатыльник, обернулась к другим женщинам. – Лада, неси хлеб! Адлен – за молоком.

На кухне закипела работа – женщины торопливо собирали поднос. Дело было скорое. Служанки, забежавшие на кухню отдохнуть, взволнованно топтались у стен, гадая, кому же поручат идти к принцу. Зажатая с двух сторон, Розалина почти не дышала от волнения. Конечно, пошлют кого-то другого, но уже само происходящее будоражило её, вызывая в душе полу-сладостный, полу-болезненный трепет. Розалина наблюдала за кухарками и как никогда жалела, что не входит в круг ближайшей прислуги принца. Ах, как бы она хотела быть пажом!

На стол опустился поднос с кувшином, полным молока, и блюдо с выпечкой. Всё та же румяная кухарка подняла взгляд, выбирая, кого отправить.

– Розалина! – чуть резковатый голос кухарки заставил девушку вздрогнуть. – Кончай прохлаждаться, поднос в руки и бегом к Его Высочеству! Начнёшь работать, глядишь и реветь перестанешь.

Не веря своим ушам, Розалина подняла голову. Кухарка смотрела прямо на неё. Девушка почувствовала, как в голове всё плывёт. Неожиданное везение оглушило одновременно восторгом и липким страхом. Она сглотнула, кивнула, не смея выдать и части бушующих внутри чувств.

– Слушаюсь, мэм, – тихо произнесла Розалина и под взглядами женщин, среди которых выделялся полный тревоги взгляд Адлен, осторожно сняла поднос со стола.

Молоко слабо колыхнулось в горлышке кувшина.

К покоям принца Розалина шла медленно, всё ещё не до конца веря в происходящее. Это был первый раз, когда ей дозволили войти к Его Высочеству. У самых дверей девушка замерла, переводя дух, взглянула на красное дерево – последнюю преграду, скрывавшую от неё желанный лик – и постучала.

– Войдите, – произнесли за дверью холодным чистым голосом, и Розалина толкнула дверь.

Принц сидел за столом и задумчиво читал исписанный тонким почерком лист гербовой бумаги. Рядом с его рукой лежал чей-то золоченый портрет, но рассмотреть издали изображенное лицо не представлялось возможным. Услышав, что дверь отворилась, юноша поднял на вошедшую внимательный, немного задумчивый взгляд. Розалина замерла на пороге, не в силах сделать ни шага, не в силах даже оторвать взгляд от его лица. Это было невыносимо… но, лишь увидев его, девушка поняла, что больше не принадлежит себе.

Принц сидел в простом домашнем кафтане – простом по меркам дворцовой персоны, конечно, – с небрежно отброшенной назад гривой волос и открытой шеей. Свет от помпезной люстры очерчивал аристократическое лицо и отражался в голубых, как небо, глазах. Задумчивое выражение лица быстро исчезло в присутствии зрителя, и юноша улыбнулся.

– Ты можешь поставить поднос на стол, – подсказал он, и Розалина, очнувшись, судорожно кивнула.

Пять шагов до стола показались девушке вечностью, втиснутой в торопливую секунду. Щёки красноречиво порозовели, будто ошпаренные смущением, и вот, раскрасневшаяся и беспомощная, она замерла у стоящего подноса, не зная, что делать дальше. Принц бросил на служанку весёлый взгляд и поднялся.

– Налей мне молока.

– Слушаюсь, Ваше Высочество, – прошептала Розалина и протянула руку к кувшину.

Молоко неровной струёй полилось в чашку. Принц прошёлся по кабинету, остановился рядом с девушкой, пытливо разглядывая ту с высоты своего роста. Не поднимая глаз, Розалина протянула чашку. Принц забрал напиток из рук девушки. Случайное прикосновение кольнуло её кожу, и Розалина робко подняла взгляд. Принц немного отпил, не сводя с неё странного пытливого взгляда.

– Как тебя зовут? – наконец спросил он мягко.

Сердце девушки беспомощно замерло в груди.

– Розалина, Ваше Высочество, – проронила она.

Принц медленно кивнул. Чашка глухо опустилась на поверхность стола.

– Благозвучное имя. Подойди ближе, Розалина, я хочу показать тебе кое-что.

Юноша взял со стола золоченый портрет и подал девушке. Та, еле дыша, приняла вещь. Взгляд небесных глаз не отрываясь следил за лицом Розалины.

– Красавица, не правда ли? – спросил принц.

Вопрос прозвучал уверенно, властно, сам собой подсказывая, как нужно ответить. И всё же в глубине голубых глаз, в едва слышной задержке царственного голоса таилось сомнение из тех, в которых не признаются себе, но чья сила так велика, что заставляет советоваться со случайной служанкой. Розалина взглянула на изображённую девушку. Несмотря на богатую одежду, красотой та не отличалось: узкое лицо, нос с горбинкой, излишне пухлые губы. Манера держаться придавала незнакомке своеобразную прелесть, но некоторые черты лица не смог исправить даже живописец. Она была скорее обаятельна, чем красива. Розалина сглотнула, заставляя себя говорить. Сдавивший горло спазм сделал слова глухими.

– Она прекрасна, Ваше Высочество.

Принц кивнул, вполне довольный этой ложью, и сам взглянул на портрет.

– Верно подмечено, – протянул, подавляя вздох. – Она прекрасна.

Розалина замялась, растерянно разглядывая широкие плечи и отстранённое лицо будущего короля.

– Кто она, Ваше Высочество? – осмелилась всё же спросить.

Принц покосился на служанку и снисходительно улыбнулся.

– Датская принцесса Анна. Моя невеста и ваша будущая королева, – пояснил он ровно.

– А Вы, – Розалина говорила, уже не помня ни страха, ни правил этикета, словно не она владела словами, а они ею, – значит, хотите взять её в жёны?

Юноша вопросительно приподнял одну бровь и сложил руки на груди. Его поза была полна небрежности. Взгляд переплёлся с горячечным взглядом девушки.

– Мы уже помолвлены, – ответил он, пристально глядя на прислугу. – Женитьба состоится сразу, как только принцесса прибудет в наше королевство. Мне, как наследнику своего отца, давно пора подумать о спутнице жизни.

В кабинете повисло молчание. Розалина опустила голову, прерывая своё бесцеремонное разглядывание. Бешеный стук сердца отдавался в ушах грохотом барабанов, и девушка удивлялась, как Его Высочество не слышит этого звука.

– Я и не думал, что люди во дворце так дурно воспитаны, – чуть прохладно произнёс принц.

Розалина присела в вежливом реверансе, старательно пряча лицо.

– Прошу прощения за бестактность, Ваше Высочество, – пролепетала она. Острые плечи била слабая дрожь. – Я слишком много себе позволила. Если Вы велите наказать меня, я приму это со смирением.

Послышался слабый вздох, и принц вернулся за стол. Когда он заговорил вновь, в его голосе не было ни капли гнева, но и ни капли тепла.

– Я прощаю тебя. А теперь ступай и передай, чтобы завтрак утром подали пораньше.

– Слушаюсь, Ваше Высочество, – прошептала Розалина и скользнула к выходу.

Дверь тихо затворилась за спиной, отрезая её от задумчиво перечитывавшего письмо юноши.

Адлен нашла подругу на заднем дворе у конюшен. Та горько, беззвучно рыдала, заливая слезами подбородок.

– Что случилось, Рози? – испуганно воскликнула женщина. – Ох, да что с тобой?

Изумлённая, она присела рядом, притягивая подругу к груди и успокаивающе поглаживая по косам. Та дрожала, как лист на промозглом осеннем ветру, готовый вот-вот сорваться в небытие.

– Он… Адлен, он… – Розалина давилась всхлипами и слова вырывались из губ с неподдельным трудом. – Принц женится.

Больше бедная девушка ничего не сказала, но Адлен и так всё поняла. Чувствуя себя до отвращения беспомощной, она снова погладила Розалину по спине. На душе женщины скреблись кошки. В её объятиях, вымачивая фартук слезами, рыдала подруга, самая чистая, нежная и беззащитная девушка из всех, кого знала Адлен, и та не могла придумать, как облегчить её страдания.

– Не убивайся так, Рози, милая, – прошептала она, подыскивая слова утешения и понимая, что все они бесполезны. – Он же принц, а они не женятся по любви. Для королевских свадьба – это вроде соглашения с другой страной, пустая казённость. Да и разве ж смогла бы ты жить с ним счастливо? Ты, простая, добрая девушка, не выдержала бы дворцовой жизни. Не по тебе эта ноша, родная. – Адлен ласково стёрла слёзы с мокрой щеки. – Придёт день, найдёшь себе хорошего парня, и будете жить душа в душу. Забудь принца. Служанке не быть королевой, и, может, оно к лучшему.

Розалина слабо покачала головой. Хрупкие плечики всё ещё слабо вздрагивали, руки бессильно комкали подол.

– Не смогу я его забыть, Ада, – прошептала Розалина. – Я люблю принца больше жизни. Только им дышу. Я знаю, что он никогда на меня не взглянет, но себя пересилить не могу. Лучше погибну, чем за другого выйду.

Адлен потерянно взглянула на девушку, бледную, заплаканную, но полную решимости не предавать свой идеал, и длинно вздохнула. Только что в голову женщине пришла мысль. Неожиданная, опасная мысль, способная как спасти подругу, так и сгубить их обеих.

– Ты так сильно хочешь стать королевой? – спросила она у Розалины.

Та подняла на неё пустой взгляд и слабо качнула головой.

– Я не королевой хочу стать, – возразила девушка. – Я хочу, чтобы он полюбил меня. И готова на что угодно ради этого.

Адлен прикрыла глаза и, боясь собственных слов, произнесла:

– Я знаю, как это сделать.

Ветер пронёсся по заднему двору, касаясь холодными пальцами кожи. Розалина встрепенулась, жадно, отчаянно впиваясь взглядом в лицо женщины.

– Как?

Адлен помялась, потом зажмурилась, решаясь. Назад пути уже не было.

– В нескольких часах езды отсюда живёт старый колдун, – начала Адлен тихо, почему-то оглядываясь. – Он давно остепенился и теперь держит цветник, полный прекраснейших растений. Его цветы покупает сам король, именно ими украшают комнаты дворца. Среди прочего есть у колдуна один садик, где растут цветы, обладающими волшебные свойствами. Одна такая волшебная маргаритка, или тюльпан, или лилия могут исцелить больного, свести с ума здорового, а могут и влюбить в тебя кого захочешь. Подари принцу такой цветок, и он станет твоим.

Розалина, сначала слушавшая её с вниманием и надеждой, на последних словах поникла.

– На что я его куплю? – горько спросила служанка. – Я бедна, а волшебный цветок должен стоить дорого.

Адлен улыбнулась и успокаивающе сжала хрупкую девичью ладонь.

– В том-то и дело. Колдун не берёт за волшебные цветы денег. Он просит нечто более ценное – воспоминания, чувства, порывы чистой души. Такая девушка, как ты, найдёт, чем с ним расплатиться.

Розалина помолчала, потом медленно вытерла щеки тыльной стороной ладони. Её глаза блеснули лихорадочно и радостно.

– Тогда… тогда я должна успеть до того, как приедет принцесса! Прошу, Адлен, расскажи, как до него добраться!

Женщина слабо кивнула. По её полным губам пробежала болезненная усмешка.

– Конечно расскажу. – Она поёжилась, глядя на воодушевившуюся Розалину. – Кто знает, возможно, я сгублю этим и тебя, и себя заодно, но лучше уж рискнуть, чем смотреть, как ты чахнешь.

Когда этим вечером Розалина легла спать, ей снова приснился принц, и девушка улыбалась во сне, представляя, как счастливы они будут вместе.

Колдун оказался сухопарым высоким мужчиной с седыми волосами и моложавым лицом. Розалину он встретил презрительно-оценивающим взглядом, но, узнав, что она пришла за волшебным цветком, чуть-чуть подобрел. В его лице и манере говорить тут же проявилось что-то корыстное, словно он уже прикидывал, что девушка может оставить ему ценного.

– Мои цветы не просто волшебные, – сухо говорил он, ведя Розалину по благоухающим владениям. – У них есть душа. Слабенькая, слишком мелкая по сравнению с человеческой, но всё-таки живая душа. Тебе не придётся мучиться, выбирая цветок, или сомневаться в своём выборе. – Колдун загадочно улыбнулся и поправил свою расшитую золотыми нитями накидку. – Ты почувствуешь, какой цветок захочет стать твоим. Как только это произойдёт, я назначу цену.

Розалина кивнула, робея перед этим холодным, расчетливым человеком. Сейчас она сама казалась себе слабой и маленькой, и только воспоминания о принце да мысли о его любящем взоре удерживали девушку от бегства. Они остановились у кованых ворот, ведущих в волшебный цветник. Колдун приглашающе указал вперёд ладонью.

– Иди.

Нервно сглотнув, Розалина толкнула створку и шагнула внутрь.

Многообразие красок обрушилось на неё, заставив ошалевшую девушку на мгновение отшатнуться, а запахи вскружили голову. Здесь было не так уж много цветов, но их красота, нереальная и сказочная, затмевала всё, что Розалина видела до этого. Иногда лёгкий ветерок пробегал по саду, и тогда казалось, что растения шепчутся между собой. Может, так оно на самом деле и было.

Зачарованная, Розалина двинулась по узкой дорожке среди цветов. Те слабо покачивались, поворачивая к ней чашечки. Больше всего здесь было роз всех оттенков, от белых до кроваво-красных. Все они тянулись к девушке, расточая вокруг себя дурманящий чувственный запах, но при всём своём многообразии казались служанке одинаковыми. Ни одна не выделялась среди соседок. Розалина шла по дорожке и едва сдерживала подступающее разочарование. Она не знала, как искать здесь тот самый цветок, что влюбит в неё принца. Затея казалось всё глупее, и девушка уже начинала думать, что уйдёт отсюда ни с чем.

Внезапно воздух изменился. На служанку дохнуло терпким, солоноватым запахом, что-то смутно ей напомнившим. Спустя несколько мгновений Розалина узнала его. Это был слабый аромат крови, который забивает ноздри, если сильно порежешься. Розалина остановилась; ей сделалось страшно. Необъяснимая оторопь пробежала мурашками по коже, будто рядом притаилась опасность, которую девушка ещё не заметила, но уже почувствовала. Ничего не понимая, служанка повернула голову и увидела её. Прямо в двух шагах на холме одиноко росла роза.

Такого цветка Розалина не видела никогда. Это была крупная бордовая роза с тёмными прожилками и кровавыми кончиками лепестков. Её стебель наливался насыщенной зеленью, черневшей на кончике каждого шипа, и изгибался подобно змеиному телу. Цветок пугал и завораживал одновременно. Словно почувствовав взгляд Розалины, он затрепетал, и тяжелый запах ещё настойчивее окутал девушку. Розалина вздрогнула. Её всем телом тянуло к цветку и в то же время до боли не хотелось к нему прикасаться.

– Выбрала? – послышался за спиной довольный голос колдуна.

Плавно, как хищник, мужчина скользнул к ней и замер. Вздрогнул при виде розы. С губ колдуна сорвался слабый, растерянный смешок.

– Вот как? Неожиданно, – протянул он. – Кто бы мог подумать, что я расстанусь с ней именно так…

Розалина почти не слушала его. Ведомая колдовским притяжением, она сделала шаг вперёд, потом другой и сорвала розу. Та с готовностью легла в ладонь, кольнув кожу шипами.

– Что ж, так тому и быть, – смиренно произнёс колдун. – Я не могу удерживать её у себя. Самая своенравная из волшебных роз. Самая сильная душа. Забирай. Надеюсь, она тебя пощадит.

Розалина осторожно покрутила в пальцах цветок. Лепестки, похожие на бархат, шевельнулись под её взглядом.

– Чем мне платить за неё? – спросила она.

Колдун покачал головой.

– Ничем. Этот цветок не продаётся. Он отдаётся даром. А теперь иди, ступай. Ты получила то, за чем приходила.

И не успела девушка опомниться, как старик почти вытолкал её за дверь. Засов на воротах лязгнул за спиной. Розалина потерянно оглянулась, сжимая в ладонях обжигающий руки стебель.

Обратный путь так утомил служанку, что она еле держалась на ногах. Путешествовать с розой было невыносимо; казалось, та высасывала все силы, совсем как воду из кувшина. Розалине хотелось бросить дьявольский цветок, сжечь, утопить в реке, которую проезжали, но что-то её останавливало. Она чувствовала, что цветок ждал её, словно родился для этой встречи. Розалина ненавидела его всем сердцем, но непонятная, тягостная сила заставляла бережно прижимать цветок к груди. Только в своей каморке при дворце девушка бросила розу на стол и отошла подальше. Прикованный к тёмным лепесткам взгляд был полон страха. Про себя Розалина уже тысячу раз пожалела о содеянном, но решила не отступать. Это её спасение. Её ключ к сердцу принца. И она не позволит глупым сомнениям остановить себя.

Под вечер, когда во дворце стало тише, Розалина с содроганием подобрала свой дар и вышла из каморки. К принцу шла как на заклание. Роза рвалась из рук, будто ребёнок, который хочет идти сам. За окном виднелось догорающее закатное небо, и его свет бросал на ладони кровавые отсветы. По дороге никого не замечавшая Розалина обогнала немолодого слугу с кувшином, полным питьевой воды. Тот проводил девушку недовольным взглядом. Розалина не обратила на него внимания; она не могла знать, что всего пять минут назад в этот кувшин упало несколько прозрачных капель яда, столь сильного, что он убивал человека в считанные мгновения. Не знала она и того, что воду в покои короля велела доставить та самая датская принцесса, не желавшая слишком долго ждать восхождения мужа на трон. Влюбленная служанка была далека от дворцовых интриг, и лишь одна мысль билась у неё в голове – поскорее бы найти принца.

Когда Розалина подошла к заветным покоям, Его Высочество как раз вышел в коридор. На неё принц посмотрел с удивлением, явно не узнавая. Он даже не вспомнил, что именно ей вчера показывал портрет принцессы и рассказывал о предстоящей свадьбе. При всём своём величии и великодушии, при всей чистоте своей прекрасной души он был не лишён пренебрежения к прислуге. Розалина глубоко вдохнула, успокаиваясь, и присела в реверансе.

– Ваше Высочество, – прошептала она, глядя куда угодно, кроме его лица, – позвольте преподнести Вам эту розу.

Принц удивлённо вскинул брови. Улыбнувшись, он перевёл насмешливый взгляд на руки девушки и вздрогнул.

Время остановилось. Роза перестала рваться из ладоней и замерла в неподвижности, принц же не отрывал от цветка потрясённого взгляда. Он смотрел на него так, как смотрят на девушку, которую увидели впервые и тут же полюбили на всю оставшуюся жизнь. На Розалину принц больше и не глядел.

– Всё хорошо, Ваше Высочество? – обеспокоенно спросила девушка.

В её душе слабым огоньком затеплилась надежда. Неужели колдовство сработало?

– Она прекрасна, – произнёс принц не своим голосом, будто был пьян или очарован. Протянув руки, он забрал подарок и поднёс к лицу, бережно вдыхая аромат. – Где ты её нашла?

– Я искала её для Вас, Ваше Высочество, – растерянно ответила Розалина.

– Вот как? Благодарю, – пробормотал принц и внезапно вышел на середину коридора.

Оцепенение сменилось у него лихорадочной жаждой действовать. Забрав у как раз проходившего мимо слуги кувшин с водой, юноша опустил в него цветок. Застигнутый врасплох слуга вздрогнул всем телом и затравленно посмотрел на наследника.

– Прошу прощения, Ваше Высочество, – вскинул тот руку, – эту воду просил принести Ваш отец. Его Величество мучается жаждой.

– Значит, принесёшь ему другой кувшин, – ответил принц и скрылся в своём кабинете, оставив Розалину беспомощно глядеть на закрытую дверь.

Старый слуга проводил его нервным, полным паники взглядом и быстро-быстро пошёл прочь.

В кабинете юноша бережно поставил кувшин на мраморный стол. Прозрачно звякнул хрусталь; отравленная вода слегка заплескалась внутри. Принц провёл пальцем вдоль багровых лепестков, не отрывая взгляда от розы. Ему казалось, что она говорит с ним, тянется к нему, сильнее распускается в его руках, охотнее отдаёт сладкий запах. Как будто роза радовалась, что оказалась у него. Про стоящую под дверью служанку принц давно забыл. Он смотрел только на розу, которая жадно пила подаренную ей влагу, черпая из неё силы для своей красоты и цветения.

– Неужели ты живая? – прошептал принц и коснулся торчащего над водой стебля.

Палец пронзила острая боль. Ахнув, юноша поднёс руку к глазам и увидел набухающую на месте укола капельку крови. Сорвавшись, капля упала на уже покрасневший шип, а потом кровь частой капелью полилась в воду. Яд, за мгновения пропитавший тело цветка, проник в вены юноши. Нутро обдало жаром.

Уже собравшаяся постучать Розалина услышала болезненный вскрик юноши. Забыв о приличиях, она ворвалась в комнату. Принц лежал на полу. Его грудь вздымалась от частого дыхания, голова запрокинулась, красивое лицо исказилось страданием. По телу пробегали судороги, но умирающий всё ещё из последних сил тянулся к столу, туда, где, напитываясь сильнейшим ядом, дрожала в кувшине его невольная убийца. Закричав, Розалина бросилась на колени перед принцем и обхватила руками его слабеющее тело.

– Нет! Пожалуйста, не умирайте! Это я виновата! Что же я наделала… – Она зарыдала, цепляясь за юношу так отчаянно, словно надеялась удержать в его теле жизнь. – Пожалуйста, не умирайте!

Принц болезненно выдохнул и закрыл глаза. Его ладони дрожали в агонии.

– Нет, – прошептала Розалина, глотая слёзы, льющиеся на его шею, грудь, на собственные дрожащие руки. – Я же люблю Вас! Я Вас так люблю… Вы не можете умереть…

Хлопнула за спиной дверь. Послышался звонкий стук стекла, и девушка с усилием обернулась. Тот самый слуга, бледный и трясущийся, схватил со стола кувшин и вылил воду в окно. Брошенная его рукой роза упала в камин; пламя тут же охватило её, превращая сначала в цветок, сотканный из огня, а потом в горстку пепла. В коридоре послышался топот, и слуга, не глядя на девушку, вышел. Послышались голоса; но всё это казалось далёким и неважным по сравнению с мучениями угасающего принца. Розалина прижала его тело к груди и бессильно зарыдала, не замечая ни чужих прикосновений, ни злых, испуганных окриков.

– Вот и всё, – произнесла фея с каким-то мрачным удовлетворением в голосе.

Изображение обгоревшего цветка исчезло, и зеркало, в которое смотрели подруги, вновь отразило их собственные лица.

– Всё свершилось как и должно было, – буднично произнесла ночная фея. – Моя душа нашла твою, пусть и чужими руками, и увлекла за собой в царство мертвых.

Вторая фея с болью отвела взгляд от зеркала, в котором от отравленного шипа розы только что погиб её любимец. Лицо волшебницы было полно скорби и страдания.

– Что будет дальше? – дрожащим голосом спросила фея.

Её подруга усмехнулась и прикрыла глаза, нащупывая пальцами невидимые нити судьбы.

– Всё как я обещала. Они будут рождаться эпоха за эпохой в телах людей, растений, животных… В каждом рождении они будут стремиться навстречу друг другу и умирать сразу после долгожданной встречи. Такова их судьба, и им от неё не спастись никаким путём.

– Как долго ты будешь их мучить? – с отчаянием спросила юная красавица.

В её глазах стояли хрустальные слёзы. Подруга смерти равнодушно пожала плечами.

– Не я их мучаю. Они сами будут мучить и губить друг друга… до самого скончания времён.

Глава 2

– Ты, я, кино. Сегодня в восемь. Согласна?

Я хмыкнула и протянула Диме его кленовый раф. Он шутливо отсалютовал стаканчиком, сделал глоток.

– Что идёт? – поинтересовалась я вскользь.

– Название не помню, – пожал плечами парень. Других посетителей в кафе не было, чем Дима с удовольствием пользовался, пристроившись прямо у стойки. – Сказочка со злодейкой-судьбой, колдуньями и людьми, которые с ними борются.

– Какая банальщина, – улыбнулась я, стряхивая резервуар кофемашины в ведро.

Планов на вечер не намечалось, так что можно было и согласиться. Конечно, таких фильмов пруд пруди, но если повезёт и кинцо окажется атмосферным, можно вдохновиться на новую песню. Давно ничего не сочиняла.

– Хорошо, пойдём, – ответила я.

Дима улыбнулся, явно гордясь собой. Я отвела взгляд, пряча смешинки в глазах.

– Встретимся в кинотеатре.

– Да чё ты, Оль, я перед закрытием за тобой забегу! – уверенно возразил парень.

Дверной колокольчик звякнул, и в кафе вошла хмурая студентка. Наклонившись к Диме, я с нажимом прошептала:

– Не переживай, дорогу найду. Встретимся там.

И, выпрямившись, переключила внимание на посетительницу. Дима хмыкнул и, кивнув на прощание, вышел. Я проводила его равнодушным взглядом. Третье свидание, надо же. А ведь сначала так не понравился… Не сказать, чтобы с нашей первой встречи отношение к парню сильно изменилось, но он так назойливо добивался моего внимания, а я так давно пресекала любые ухаживания, что решила дать шанс хоть кому-то. Кто знает, может, он ещё покажет себя с лучшей стороны? Если эта сторона, конечно, есть. Усмехнувшись собственному цинизму, я перевела взгляд на студентку.

– Большой американо, – простонала та сквозь мощный зевок.

Кивнув, я повернулась к аппарату. До закрытия оставалось два часа и двадцать минут.

Когда последний клиент наконец вышел, а хозяйка принялась считать выручку, я ушла в подсобку. С удовольствием переодела надоевшую форму «Кофе Тайма» на любимый свитер, поправила перед зеркалом высокий узел золотистых волос. Поморщилась, глядя на отражение: белое, холодное освещение подсобки предательски подчёркивало высыпавшие по весне веснушки, одна из которых устроилась на самом кончике слишком прямого носа. Накинув куртку, я попрощалась с хозяйкой и вышла на улицу. Дверь прощально звякнула вслед колокольчиком.

За то время, что я проторчала на работе, утренний снег смешался с дневными лужами, превращая тротуар в слякотно-грязное месиво. Небо оставалось непривычно светлым; ещё месяц назад я выходила с работы в ночь, теперь же меня встречал поздний вечер. Подставив лицо налетевшему ветру, я счастливо улыбнулась. Всегда любила весну. Время надежды, время возрождения. Ничто не уходит бесследно, и жизнь раз за разом берёт верх, возвращаясь в новых формах, новых воплощениях, всякий раз нанося смерти и увяданию сокрушительное поражение. Весной это чувствовалось особенно сильно.

Иногда наступая в лужи высокими рокерскими сапогами, я пошла в сторону кинотеатра. Идти было недалеко, минут пять. Свежесть вечера пьянила, и я против воли погружалась в мечтательное, романтическое настроение. На языке вертелись строчки ещё не записанных песен. Времени было достаточно, и я замедлила шаг. Достав телефон, прищурилась, записала в заметки первую строчку. В ушах прозвучали робкие аккорды новой мелодии.

Мне не хватило бы жизни твоей насладиться любовью,

И я бы, рождаясь, искала тебя по эпохам,

Влюбляясь и в новое тело, и в лица, что стали тобою,

Твоей целиком становясь до последнего вздоха.

Я поморщилась. Конечно, её ещё редактировать и редактировать, но сама идея мне нравилась. Было в ней что-то романтическое и немного старомодное, что-то, от чего трепетно замирало сердце в груди. Я подняла глаза к небу и улыбнулась, целиком отдаваясь этому ощущению. За своей задумчивостью я даже не заметила, как дошла до кинотеатра. Записав в телефон потенциальное окончание песни, я потянула на себя стеклянную дверь и вошла.

Я верю, судьба нас сведёт снова вместе…

Дима уже стоял у касс, высматривая меня в толпе нетерпеливым взглядом. Я вздохнула. Всё же его ухаживания сильно отличалось от того, о чём я мечтала и что преследовало меня в смутных снах. Подруги то в шутку, то всерьёз говорили, что у меня нет сердца. Действительно, я никогда по-настоящему не влюблялась – так, чтобы до дрожи в коленях, до бессонных тягучих ночей. Не влюблялась, но всё же мечтала когда-нибудь полюбить так же, как любили герои моих песен.

Наконец заметив меня, Дима радостно замахал рукой. Вторую он прятал за спину. Приблизившись, я с улыбкой кивнула ему и посмотрела на расписание сеансов.

– Берём билеты?

– Подожди, у меня для тебя подарок, – произнёс Дима и галантно извлёк из-за спины упакованную в целлофан розочку.

Я удивлённо вскинула брови и забрала цветок. Вдохнула слабый, чистый запах, от которого, как обычно, защемило сердце. Розочка оказалась милая – нежно-коралловая, аккуратная, с едва распустившимся маленьким бутоном.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я.

Небрежно чмокнула парня в щёку, посмеиваясь над его ошалелой улыбкой.

– Так что, возьмём билеты? – напомнила я.

Опомнившись, Дима кивнул и подошёл к свободной кассе.

– Два билета на «Бесстрашные сердца».

– Выбирайте места, – предложила девушка, указывая на экран.

Дима покосился на меня и самоуверенно, нахально предложил:

– Последний ряд?

Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Равнодушно пожала плечами.

– Почему нет. – И, предупреждая довольную усмешку, невинно добавила: – Издалека экран лучше видно.

– Последний ряд, места…

– Пятое и шестое, – подсказала я девушке.

Забрав билеты, мы отошли от кассы. Дима помялся, не зная, что сказать, потом преувеличенно весело спросил:

– Как день прошёл?

– Хорошо.

На этом разговор закончился. Дима хмуро молчал; я крутила розу в руках и гадала, что за фильм нас ждёт. Анонс я так и не прочитала, даже трейлер не видела. Оставалось надеяться, что он того стоит.

В зал мы вошли одни из первых.

Поднеся розу к носу, я снова вдохнула её запах. Подняла взгляд на экран. На душе было неспокойно – может, от попыток Димы взять меня за руку, может, от аромата розы, вечно приводящего мысли в смятение. Я любила эти цветы больше прочих, хоть они и вызывали у меня тяжёлую задумчивость и даже головные боли. К этой странной «аллергии» я привыкла… но сейчас обычную «цветочную грусть» сопровождало непонятное, старательно треплющее душу смятение. Пока я разбиралась в себе, короткая реклама закончилась и заиграла приятная фольклорная музыка. Отмахнувшись от ощущений, я подняла взгляд на экран.

«Давным-давно это было, – полился с экрана закадровый голос, пока камера снимала лесные и предгорные пейзажи. – Жили на свете две души, сильные, храбрые, неразлучные. Они появились на земле в один день и, даже не встретившись, уже любили друг друга».

Тревога ещё сильнее сжала сердце. Я вдруг заметила, что дрожу. Перед глазами потемнело, а в ушах зашумело так, что я услышала собственный пульс.

«Самой судьбой им предназначалось быть вместе, но звёзды иначе распорядились жизнями несчастных, наложив на них страшное проклятие. Первая же встреча должна была не только вернуть душам память об их единстве, но и убить их. Они не могли жить вдали друг от друга, воссоединение же грозило им смертью».

– Оля, что с тобой?

Я взглянула на Диму, почти не видя его. Цветочный запах забивал ноздри, а услышанные слова бились в ушах эхом. В голове одна за другой возникали картины, знакомые и незнакомые одновременно.

– Всё ок? – спросил Дима, мягко касаясь моего плечо.

Я не увидела, а скорее почувствовала, как он наклоняется, то ли желая разглядеть в темноте моё лицо, то ли пытаясь поцеловать. И в этот самый момент я вскрикнула. Зажмурилась, хватаясь руками за голову.

– Прости, мне нужно выйти, – пробормотала я, сама не понимая, что говорю, и, схватив сумку, выбежала из зала.

В туалет я ворвалась так быстро, что споткнулась и чуть не упала. Выпрямившись, тяжело опёрлась о раковину. Голова невыносимо раскалывалась. Всё тело трясло. Я подняла взгляд на своё бледное отражение и зажмурилась.

«Ваше Высочество, позвольте преподнести Вам эту розу».

Воспоминания полились, как будто прорвало плотину. Я видела чужими глазами, проживала чужое прошлое как своё собственное, будто это всё случилось когда-то давно именно со мной.

…Я сидел в своём кабинете за столом, которого бы хватило на десять человек, и яростно комкал в руках лист бумаги. Внутри клокотал знаменитый царский гнев. Как смел он написать такое о своём повелителе? Видит небо, мерзавец поплатится за свою дерзость, и его судьба послужит предостережением для прочих наглецов! В дверь постучались, и в кабинет вошёл боярин, за которым я посылал. Отвесив низкий поклон, он выпрямился, ожидая распоряжений.

– Приведите этого стихоплета, где бы он ни находился, – сурово пророкотал я и швырнул комок бумаги на стол.

Бумажный шарик перекатился и замер, балансируя на самом краю дубовой поверхности.

– Слушаюсь и повинуюсь, Всемилостивейший государь, – раболепно произнёс боярин и услужливо уточнил: – Прикажете казнить?

– Не сейчас, – произнёс я со злорадной ухмылкой. – Посмотрим, что он скажет в своё оправдание.

Вновь поклонившись, боярин удалился. Я поднялся, меряя шагами кабинет. От поэтов одни неприятности. Запрети их, издай указ, убей всех до единого, и всё равно откуда-нибудь повылезают новые свободолюбцы, пером и словом подстрекающие народ на восстания. Будь проклят каждый, кто благословляет поэзию!

Этот был особенно опасен, в основном потому, что его, молодого и смелого, очень любил народ. Угнетенный, бессильный народ, готовый на всё, лишь бы защитить своего певца. Сколько раз его преследовали, сколько держали в темнице, а тот всё не умолкал! Сам я бунтаря не видел ни разу и до последнего щадил. Но теперь, в свете последней поэмы, которую ему хватило безумства прислать мне лично, гнев взял своё. Не сегодня завтра подстрекатель будет придушен, как крысёнок. Кончилось его время.

К вечеру поэта разыскали. Народный герой скрывался в доме бедноты, но стоило страже пригрозить перебить защитничков, как он вышел сам. Меня это устраивало. Легко иметь дело с благородными. Помимо меня в тронном зале собрался совет бояр и приказчик внутренних дел. Когда я опустился на трон, личный советник робко прошептал мне на ухо:

– Всемилостивейший государь, возможно, не стоит казнить этого гнусного лжеца? Его смерть может навлечь на Вас гнев толпы.

– Пусть беспокоятся о том, как бы не вызвать моего гнева, – сурово ответил я и кивнул стражникам у дверей. – Введите!

Двери отворились, и в тронный зал вошёл юноша. Под молчаливым конвоем воинов он преодолел разделявшее нас расстояние. Остановившись перед троном, он поднял на меня смелый, пронзительный взгляд и вздрогнул.

Поэт оказался так же красив, как на портретах: статный, юный, с длинными кучерявыми волосами и орлиным носом. Надо думать, многих из своих последователей он взял попросту обаянием. Но внешность – пустая оболочка – не уберегла меня от осознания, молнией пронзившего разум. Впервые встретившись лицом к лицу, мы тут же узнали и вспомнили друг друга. Роза и принц. Память души услужливо пробудила в мыслях итоги предыдущей встречи – нашу гибель. Сердца содрогнулись, ощущая, как стартовал обратный отсчёт до нашей кончины. Казалось, даже песок перестал сыпаться в часах, пока я и поэт-бунтарь разглядывали друг друга.

Прикрыв глаза, я силой заставил себя сбросить оцепенение. Меня больше не тянуло навстречу этой душе. Мне безумно хотелось избавиться от неё, отправить куда подальше, сбежать от нежеланной, но неминуемой смерти.

– Выслать его из страны, – приказал я. Бояре удивлённо переглянулись, не понимая такого поспешного и странного приказа. – Немедленно! Выслать без права возврата.

Поэт усмехнулся, разглядывая меня почти с жалостью. Казалось, что сам он вовсе не собирался бежать от своей судьбы, от нашей общей смерти. Он держался спокойно, смиренно, и в его взгляде было что-то печальное и одновременно величественное, что-то, недоступное моему пониманию. Я гневно отвернулся, скрывая от окружающих снедавшую сердце горечь. Может, моя маленькая хитрость всё же спасёт меня?

– Слушаюсь, государь, – наконец произнёс боярин и сделал отмашку страже.

Те молча и бесстрастно повели поэта прочь. В тишине их шаги и последующий хлопок двери прозвучали зловеще и укоряюще. Немного подождав, я поднялся с трона, спустился по ступеням и вышел, не произнеся больше ни слова. У себя в покоях тихо выдохнул, выглянул в витражное окно, наблюдая, как от дворца отъезжает повозка. На мгновение мелькнуло лицо бунташного поэта и тут же пропало из виду. Повозка покатила прочь.

Пускай. Пускай убирается как можно дальше, растягивает до предела нить связывающего нас проклятия, пока та не лопнет под натяжением! Не собирался я больше умирать из-за него. Ни за что не собирался.

Вечер прошёл в на редкость прескверном настроении, и я даже велел высечь нерасторопных поварят и одного служку за сущие пустяки. Пускай проклинают по углам. На душе было гадко и тревожно. Хоть я и отослал его прочь и, казалось бы, огородил себя от судьбоносной встречи, ощущение, что моему диктаторскому, но справедливому правлению подходит конец, не покидало ни на секунду. Как я ни гнал его прочь, оно возвращалось с новой силой.

Утром мне сообщили, что во время путешествия по ущелью повозка с изгнанным поэтом сорвалась и разбилась о скалы. Никто не выжил. На новость я ответил равнодушной усмешкой, не более. И так было ясно, что всё провалилось. Он умирал первым. Я следовал за ним.

Поднятое его гибелью восстание докатилось до дворца спустя всего несколько суток. Я ждал своей казни в темнице, как простой преступник, и, шагая к месту исполнения народного приговора, почти не ненавидел подданных. Нет. Вся моя ненависть принадлежала лишь ему – человеку, из-за которого я был обречён погибнуть. Ему и, конечно же, тем, кто подарил нам это проклятие.

Я открыла глаза и несколько мгновений ошалело смотрела в зеркало, не понимая, почему вижу перед собой лицо девушки, а не грозного царя. Преждевременно вернувшиеся воспоминания роились в голове, сводя с ума. В сумочке отдалённо и глухо зазвонил телефон, и я не своей рукой поднесла его к уху.

– Алло?

– Оль, ты где? – послышался взволнованный голос. Я прикрыла глаза, пытаясь выцепить из смешавшейся памяти имя его обладателя. Точно. Дима. – Быстро убежала так… Плохо стало? Или я накосячил как-то?

Я покачала головой, отрешённо разглядывая своё отражение. В туалет вошла женщина и, настороженно покосившись на меня, закрылась в кабинке.

– Всё хорошо, Дим, просто живот прихватило, – соврала я через силу. Не объяснишь же, что случилось на самом деле. – Прости, что испортила вечер, но я лучше пойду.

– Понятно, – вздохнули в трубке. Секунду помолчали. – Розу хоть заберёшь?

Я вздрогнула. Цветочный запах сам собой засвербел в ноздрях.

– Нет! То есть… Я уже ушла, прости.

– Тогда до завтра? – грустно спросил Дима.

– Да, до завтра, – ответила я и отбила звонок.

Значит, вот оно что. Я роза, созданная когда-то для того, чтобы раз за разом убивать одного и того же принца. И сейчас, пока я живу своей беспечной жизнью, варю людям моккачино и хожу в кино, где-то бродит он – человек, одна встреча с которым прервёт и моё, и его существование. До следующей смерти, разумеется.

Быстро забрав из гардероба куртку и на ходу застегнувшись, я выскочила из кинотеатра.

На улице было не так уж холодно, поэтому прохожие с удивлением провожали взглядами мелко дрожащую девушку. Я обнимала плечи, стараясь унять трясучку, но та всё не проходила. Первые мгновения даже боялась упасть в обморок, но не упала. Продолжала брести по улице, едва не врезаясь в прохожих. Лучше б мне вообще ничего не знать заранее, до самого конца! Как теперь жить, зная, что в любой момент я могу столкнуться с собственной гибелью?

Я нервно усмехнулась. Обычно люди и не задумываются о своей смертности. Живут себе и живут, стремятся урвать как можно больше от нынешнего дня. И чего я так распереживалась? Может, мы встретимся лет через пятьдесят, когда мне будет уже всё равно, жить или умирать. Хотя, как услужливо подсказывала мне обновленная память, все прежние разы мы находили друг друга достаточно быстро.

Может, запереться дома и не появляться на людях? Смешно. И совершенно невозможно.

По главной улице идти не хотелось, и я свернула во дворы, подальше от людских глаз. Прошла по остаткам снега, чувствуя, как он хлюпает под сапогами. По сторонам не смотрела. Мир предательски перевернулся с ног на голову, и мои прежние жизни шли за мной плечом к плечу, хватая за руки. Я почти физически чувствовала их прикосновения. Остановившись под фонарём, я схватилась пальцами за голову и обвела улицу осоловевшим взглядом. Сумерки, одинокие прохожие, громады многоэтажек… Взгляд инстинктивно перебежал на скамеечки, стоящие у одного из подъездов, и мне сделалось плохо.

Сердце пропустило удар. Слишком быстро. Не так же сразу…

У самого подъезда под ярким светом фонаря сидел парень. На его коленях лежал блокнот, в котором он что-то рисовал тонким карандашом. Это был юноша примерно моего возраста, невысокий, стройный, но не тощий, с задумчивым спокойным лицом. Волосы были коротко, по-спортивному подстрижены, и это смотрелось на удивление естественно, лишь подчёркивая красивую форму головы и линию скул. Меня он не заметил; его тонкие пальцы летали по листку, подштриховывая то здесь, то там, растирая карандашные линии подушечками и подправляя стёркой. Сделав несколько медленных, бесшумных шагов назад, я выдохнула застрявший в лёгких воздух. Внутренности обдало холодом. Ещё не веря, что осталась незамеченной, я развернулась и, ступая как можно тише, пошла назад к людным улицам. Выйдя к свету и шуму толпы, не выдержала и побежала, разбрызгивая сапогами грязь. Все события этого вечера пульсировали в голове, подгоняя вперёд.

Теперь я знала, как выглядел принц в новом рождении. И, что ещё хуже, знала, что наша встреча неизбежна.

Глава 3

Я проплакала полночи, чего за мной не водилось давно, и проснулась совершенно разбитая. Будильник проспала, да и идти на работу после случившегося не заставили бы и высшие силы. Так что, предупредив хозяйку о выдуманной простуде, я рухнула обратно в постель и бездумно уставилась в потолок. Будущее виделось беспросветным и до обидного недолгим. Если я наткнулась на него уже сейчас, значит, с каждым днём нас всё больше будет тянуть друг к другу. Принц будет поджидать там, куда мне захочется пойти, выбирать по неизвестной ему причине те же, что и я, дороги. Выхода не было. Он появился для того, чтобы уничтожить меня, и я ничего не могла с этим сделать.

Выйдя прямо в пижаме на кухню, я достала из шкафа бутылку вина, прибережённую на праздник. Отстранёно дивясь самой себе, вытащила из ящика штопор. Пить с утра на голодный желудок попахивало алкоголизмом, за исключением случаев, когда был серьёзный повод. Сейчас он был. Я собиралась как следует напиться и никуда сегодня не выходить. А может вообще больше из дома не высовываться. Я нервно хохотнула и, забрав бокал с бутылкой, поплелась обратно. На душе было гадко до невозможности.

В комнате я упала на подушки, сделала первый глоток. Живот обожгло жаром. Я запрокинула голову и прикрыла глаза, открывая дорогу воспоминаниям. Чем ещё оставалось заняться теперь, когда случайно узнала правду? Подогретые вином, картины прошлого роились перед внутренним взглядом, и я проживала одну жизнь за другой, вспоминая то, чего не должна была знать до самой проклятой встречи.

Вечерело. Я сидела на брусчатке около переполненного людьми трактира и чертила на бумаге угольком. До ушей доносился громкий хохот мужиков. Дрожащий свет фонаря плясал на листе, а рядом лежала, посапывая во сне, уличная шавка. Прохожие кидали на меня презрительные взгляды, наверняка принимая за нищего. Меня это более чем устраивало. Нищие никого не беспокоят. Интересно только, как бы вытянулись их лица, если б они узнали, что под широкой мужской шляпой прячется вполне себе красивое женское лицо? Хотела бы я посмотреть на это.

Добавив ещё одну черточку к лежащему на коленях плану, я замерла. Прислушалась. Кто-то, игнорируя шумную таверну, шёл ко мне. Старые сапоги остановились у самого хвоста псины, заставив ту заворчать во сне. Я усмехнулась и не поднимая головы спросила:

– Что ты будешь делать, если захочешь спрятать от мира самую опасную, самую желанную вещь из когда-либо созданных?

Над головой хмыкнули, а потом грубоватый голос Скряги произнёс:

– Как ни прячь, умыкнут. Умельцев хватает.

– И всё-таки?

Отпихнув сапогом шавку, которая, вякнув, потрусила прочь, Скряга сел рядом.

– Запер бы её в каком-нибудь неприступном месте, – ответил без энтузиазма. – Выбрал в стражу лучших людей, дал им натасканных собак. В конце концов покрыл бы вещицу втихую ядом, чтобы прикончила вора в последний момент.

– Вот-вот, – кивнула я, переворачивая план. – А что сделали они? Отдали ключ так называемому хранителю и велели беречь из поколения в поколение. Кого остановит семейка хранителей?

– Не нас так точно, – рассмеялся парень, посматривая на план.

Нахмурившись, я убрала лист и сурово взглянула на Скрягу.

– Всё узнал?

Тот кивнул.

– Они действительно уезжают завтра вечером на приём. В доме будет только шестнадцатилетняя девчонка, их дочь, да усиленная система охранных ловушек. Малявку можно не бояться, а вот ловушки…

– С ними разберёмся, – отрезала я и поднялась.

Из кабака вылетел захмелевший обыватель и, пошатнувшись, ткнулся носом в мои ботинки. Я брезгливо отступила, вытирая о землю капнувшую на носок обуви слюну.

– Собирай всех. Подготовим план ограбления.

Скряга кивнул, сделал несколько шагов прочь и вдруг снова повернулся ко мне. Его глазёнки холодно сверкнули.

– Не думай, что я и дальше буду работать с тобой, – процедил он свысока. – Я помогаю только потому, что куш большой. Закончим дело – тут же уйду. Я подчинялся старику Рики, а не его вдове, возомнившей себя вором.

Я криво усмехнулась и ответила, вкладывая в слова всё своё презрение к этому шакалу:

– Скучать не буду. Можешь хоть сейчас проваливать к чертям.

Скряга только хохотнул и, развернувшись, исчез в темноте переулков. Я сложила руки на груди, хмуро глядя ему вслед. Внутри клокотала злость. Да, с мужем проворачивать дела было легче. Зато вдовой стало проще жить. Свободнее.

Распластавшийся на брусчатке пьянчуга завозился, что-то невнятно бормоча, и, надвинув поглубже шляпу, я поспешила прочь. Тайные пути города приняли меня как родную.

Да, пройдоха был прав – куш стоил риска. Ключ от мира фантазии, когда-то созданный волшебником-одиночкой, оставался желанной добычей вот уже несколько веков. За это время его не раз пытались выкрасть, но терпели поражение. Поговаривали, что выбранная семья защищала ключ чересчур надёжно; я считала, что просто не нашлось достойных воров. До сегодняшнего дня не нашлось.

Я остановилась на перекрёстке двух тёмных, грязных улочек. Засунула руки в карманы, думая об открывающихся владельцу ключа возможностях. Шутка ли – способность вызвать в этот мир любую придуманную тобой вещь или человека! Потому-то ключ так берегли – при желании с его помощью вышло бы уничтожить весь мир. Использовать его, правда можно было лишь раз, но иногда и раза достаточно. Моя шайка искренне верила, что, продав украденную вещицу, мы станем богаче королей. Я молчала; пусть мечтают. Я-то знала, какие у меня планы на желанную добычу. Подельников ожидал в конце небольшой сюрприз – не связанная теперь ничем, я блестяще продумала пути отступления. Они и моргнуть не успеют.

Мимо пробежала пара студентов, выбравшихся сюда в поисках приключений. Очнувшись от задумчивости, я отправилась в сторону убежища. Прошло достаточно времени, чтобы Скряга собрал всех. К моему приходу они должны быть на месте.

Я не ошиблась: меня ждали. Проникнув через разбитое окно в пустующий дом, я спрыгнула на пол. Бросила куртку, так удачно придававшую мне сходство с мужчиной, на покосившуюся лавку. Все уставились на меня, ожидая речи. Три пары глаз нетерпеливо впились в лицо.

– Завтра вечером лучшее время для налёта, – произнесла я, выходя на середину пыльной, пахнущей затхлостью комнаты. – В особняке останутся только слуги и хозяйская дочь. У нас есть план дома и основных ловушек – спасибо экономке. Скряга обойдёт замки, Тим поработает с волшебными капканами. Мы войдём через четверть часа после их отъезда со стороны крыла для слуг. В это время обычно кормят сторожевых собак, так что пару минут у нас будет. За это время Тим вырубит первую ловушку.

– А что дальше? – спросила Беспризорница, нервная простоволосая девушка, промышлявшая воровством и против воли знавшая в свои двадцать больше мужских рук, чем её удачливые сверстницы. – Как мы незаметно пройдём по особняку?

– Легко, – ответила я и расстелила на полу план. Все сгрудились вокруг, следя за моими руками. – Мы появимся здесь…

Ночь захватывала город сильнее с каждой секундой, и план действия я объясняла при скудном пламени восковой свечи.

Разошлись мы уже за полночь, как следует обмозговав всё и обсудив возможные просчёты. Беспризорница, казалось, возлагала самые большие надежды на нашу затею. Возможно, она мечтала наконец выбиться в люди – все мы верили, что деньги могут очистить прошлое и переписать жизнь. Наша порода верила лишь в силу богатства, и после долгих разговоров у девушки в глазах появился никогда не виденный мной ранее огонёк. Я наверняка испытала бы чувство вины за грядущее предательство, если бы хоть на секунду верила, что её ещё можно спасти. Но увы. Я знала лишь одного человека, которого стоило спасать, и это была не Беспризорница.

Скряга как обычно хамовато улыбнулся и растворился за дверью как только затихло последнее слово. Он всегда держался особняком. Тим же, тощий, раньше времени состарившийся маг едва ли на пару лет старше меня, задержался. Когда все ушли, он тихо спросил:

– Уверена, что мы справимся? Я, конечно, изучил все охранные системы, но уже столько людей безуспешно пыталось похитить ключ… Говорят, семья хранителей непобедима.

Я пожала плечами и отвернулась, игнорируя взгляд мага, в котором виднелась затаённая тревога. Мне нравился Тим. В нашей компании он всегда оставался белой вороной. Слишком хорош для общества воров, слишком плох для честных людей… Ни туда, ни сюда.

– В этот раз им ничто не поможет, – ответила твёрдо. – Я никогда не терпела поражений.

– Всё бывает впервые, – слабо улыбнулся Тим. – Надеюсь, не в этот раз.

И, кивнув на прощание, мужчина выскользнул из дома. Я проводила его задумчивым взглядом.

Спала мало – в кои-то веки мешали мысли. Они теснились внутри черепа, в горле стоял ком, и я всё лежала и лежала без дела. Только перед рассветом удалось забыться беспокойным и чутким сном, который не принёс ни отдыха, ни облегчения.

Особняк был окружён садом, как замок – защитным рвом. Издалека дом казался мрачным и неприступным; вблизи тоже. С той стороны сада доносилось голодное урчание псов, заставлявшее шевелиться быстрее. На исходе второй минуты напряженно хмурившийся Тим наконец сгрёб с земли деревянные костяшки с рунами. Некоторые из них потемнели, будто впитав в себя зло, предназначавшееся нам.

– Готово, – тяжело прошептал маг, восстанавливая дыхание. – Теперь нас не заметят, по крайней мере в ближайшее время.

– Ну замечательно, – фыркнул Скряга.

Я шикнула на него, заставляя замолкнуть, и подобралась к окну. Теперь дело было за мной. Уверенными точными движениями я подцепила стекло, не давая тому упасть и разбиться.

– Внутрь, быстро, – скомандовала я.

Все по очереди нырнули в окно. Я влезла последней, задержавшись в проёме лишь на то мгновение, которое даёт почувствовать, что переходишь черту. Назад дороги не было. Теперь всё, что случится, будет на моей совести. Позволив этому ощущению пробежать по венам, я спрыгнула на ковёр.

– Мы точно не собираемся проверить хранилище? – хмуро уточнил Скряга.

Я покачала головой.

– Нет. Слишком очевидно. Помечено на карте особым знаком, набито под завязку ловушками… Так и манит к себе воров, будто нарочно. – Я улыбнулась, гордясь (что уж скрывать) своей сообразительностью. – А вот неприметная, вечно запертая кладовка в заднем крыле, которая по моим расчётам должна быть раза в полтора больше, чем указано на плане, и впрямь заслуживает внимания. Я уверена, ключ там.

– Надеюсь, что так, – вздохнула Беспризорница. – Это наша единственная попытка.

– Именно поэтому мы пойдём не тем путём, что наши предшественники, – отрезала я и шагнула было вперёд.

Ноги не сдвинулись с места. Чуть не упав, я посмотрела вниз и выругалась. Ботинки ушли прямо в ковёр; ставшая зыбкой поверхность засосала нас уже по щиколотки.

– Тим! – шёпотом позвала я.

– Сейчас. – Маг сел, припечатывая зыбучий ковёр ладонью, и что-то быстро зашептал.

Пол пошёл волнами. Тим наморщил лоб, напрягся – и пол с усилием выплюнул нас, обретая прежнюю твёрдость. Я переглянулась с тяжело дышащими подельниками, натолкнулась на испуганный взгляд Беспризорницы и бросила:

– Быстрее. У нас нет времени.

Один за другим мы тенями скользнули по коридору.

До нужной комнаты добрались без особых происшествий. Тим спас нас от пары защитных механизмов, Скряга вскрыл несколько дверей, прокладывая обходной, безопасный путь. Я сверялась с планом и чувствовала, что не радуюсь этой странной лёгкости. Почему семьи хранителя так боялись, почему так много воров погибло здесь, а мы идём как по собственному дому?

– Будто в ловушку ведут, – прошептала Беспризорница.

Я молча кивнула. Именно так всё и выглядело. Наконец, проскочив прямо за спиной несущей полотенца горничной, мы попали в нужное крыло. Дверь в кладовую виднелась в конце коридора.

– Идём, – поторапливал нас изнывающий от нетерпения Скряга.

Я недовольно покосилась на него. Откуда такая спешка?

– Беспризорница – на страже, – приказала я.

Девушка отошла к декоративной нише в стене и забралась внутрь, напрочь скрывшись и от наших глаз, и от возможных слуг. Игнорируя остальных, я пошла прямо к двери. Во рту стало сухо от волнения. Где-то на краю слуха раздался звук, совершенно невозможный для этого места – детский смех. Как будто смеялся мальчик. По коже пробежали мурашки, и я, холодея от ужаса, с усилием отогнала наваждение. Подошедший Тим простучал дверь ногтями, кивнул. Скряга сел около замка, перебирая отмычки.

Если б я знала, что всё окажется так просто, не брала бы с собой кучу напарников! Вблизи от желанной цели сами собой затряслись руки. Когда Скряга, ругнувшись, бросил отмычки и достал нож, я чуть не завыла от досады. Я уже чувствовала, как ключ ложится в мои пальцы, как под его поворотом оживает мир желаний и мечты, и еле сдерживала эмоции. Наконец замок крякнул, и дверь медленно открылась. На нас дохнуло пылью и слабым запахом горечи.

– Постойте, – одёрнул нас Тим, приближаясь к проёму.

Я напряжённо следила, как мужчина втягивает носом воздух, прикрывает глаза, вышёптывая заклинания.

– Здесь всё пропитано чарами. Одна ошибка, и мы пропали. Мне нужно несколько минут.

Пришлось снова ждать, нервно поглядывая в коридор. В любой момент нас могли обнаружить, выследить и схватить, но всё же мы терпеливо смотрели, как Тим работает с рунами. Жутко хотелось курить, ноздрям чудился запах крепкого портового табака, но я только кусала губу. Какими долгими могут быть обыкновенные минуты, если их проводить в ожидании!

– Всё, – наконец прошептал Тим. Он побледнел, и на его лбу выступила испарина, но маг всё ещё держался. Даже нашёл в себе силы улыбнуться. – У нас есть три минуты.

Не слушая больше, я вошла. Скряга внёс из коридора свечу.

Комната оказалась действительно огромная и была завалена всяким хламом. Я бы решила, что ошиблась адресом, если б воздух не искрил от сдерживаемой Тимом магии. Осторожно сделав несколько шагов, я обернулась на своих воришек.

– Разделимся. Кто первым найдёт ключ, зовёт остальных. Если кто решит присвоить добычу себе, – я выразительно посмотрела на Скрягу, – найду и прирежу.

Парень презрительно оттопырил губу и, подпалив свой огарок, пошёл по правому проходу. Тим, покосившись на меня со странной тревогой, выбрал средний. Я углубилась в левый коридорчик.

Идти приходилось осторожно, переступая через путавшиеся в ногах книги, коробки и ещё чёрт знает что. Я водила свечой по сторонам, напряжённо всматриваясь в баррикады мусора. Как выглядел ключ, я знала. Рассказывали. И мне очень хотелось найти его быстрее остальных.

Спустя минуту бесцельных блужданий – нет лучше способа спрятать вещь, чем окружить её бардаком – я заметила на полу шкатулку, выделявшуюся среди прочего своей простотой. Деревянная, грубо обструганная, она небрежно валялась под ногами и не представляла из себя никакой ценности. Разве что содержимым… Присев рядом, я трепетно взяла шкатулку в руки и потянула крышку. Та неожиданно поддалась. Внутри оказалось вырезанное для ключа углубление, но самого… Самого ключа не было. Тело окатило холодом.

– Ну здравствуй, – послышался за спиной спокойный голос.

Выхватив нож, я круто развернулась. Вздрогнула. Передо мной несомненно стояла хозяйская дочь – юная, миленькая девушка, разглядывавшая меня большими глазами цвета молодой травы. В её ладони лежал ключ. Первое удивление прошло, и я горько усмехнулась. Сердце кольнуло болью. Так вот оно что. Значит, я всё же не выживу сегодня.

– Здравствуй, принц.

Хозяйская дочь кивнула, принимая своё имя, и задумчиво улыбнулась.

– Надо же, как рано в этот раз, – прошептала она. – Удивительно.

Я нахмурилась и сделала шаг вперёд. Плевать на всё! Умирать не значит сдаваться.

– Отдай его мне, – холодно приказала я. – Пускай я погибну, но своего добьюсь.

Девушка наклонила голову, с кротким любопытством разглядывая моё лицо.

– Ключ не должен достаться никому, – ответила она своим чистым голосом. – Его нельзя использовать. Я родилась в этой семье и исполню свой долг.

– Тогда придётся отнять его силой, – процедила я и снова шагнула вперёд.

Нож всё же убрала – ей угрожать не было смысла. Девочка рассмеялась.

– Зачем? Что такого ты собираешься сделать с миром фантазий?

– Вернуть кое-кого, – тихо произнесла я, гадая, как успеть выполнить задуманное до гибели. В ушах снова назойливо зазвучал родной смех, и я почувствовала, как внутри всё сжимается. – Человека, который ушёл слишком рано, глупо и недостойно. В моих фантазиях он ещё жив, и это его спасёт.

Хозяйская дочь покачала головой. На её лице промелькнула жалость.

– Что же это за человек, если ты думаешь о нём даже перед смертью? – тихо спросила она. – Да ещё и… Неужели ты плачешь?

Я медленно поднесла палец к глазу. На подушечке осталось немного влаги. Я удивлённо усмехнулась, вытерла каплю о воротник рубашки. Плачу? И правда.

– Тебе не понять, – ответила я с вызовом. – Ты всегда погибала так рано, что не успевала завести семьи. У тебя никогда не было детей. Вряд ли ты знаешь, каково это – терять близких.

– Не знаю, – согласилась хозяйская дочь, не отрывая взгляда от моего лица. – Зато знаю, что тебе нельзя использовать ключ, даже ради такой цели.

– Плевать, что ты там думаешь! – почти закричала я. – Он не должен был умирать, и я верну его любой ценой.

– Ты не его вернёшь, – грустно возразила девчонка. Впервые за все жизни мы по-настоящему разговаривали, и это было странно, даже жутко. – На то он и мир фантазий. Это будет отражение, эхо, но не твой ребёнок. Твой ребёнок погиб. Ты можешь вдохнуть жизнь в его копию, но самого не оживишь.

– Ты лжёшь, – прошипела я.

Хозяйская дочка покачала головой и подняла на ладони тонкий, будто сотканный из лунного света ключ.

– Забавно, – шепнула она. – Только что мы вспомнили, что это всего лишь одна жизнь из многих, мгновение, которое вот-вот оборвётся, и всё равно продолжаем думать о его ценностях, защищать то, что нам дорого. Разве теперь это важно?

– Ещё как важно, – ответила я и шагнула вперёд.

В воздухе прогремел выстрел.

На моих глазах девушка ахнула и пошатнулась. В её глазах отразились сначала боль, потом покорность. Схватившись за простреленный бок, она тихо осела на пол. Сзади послышались медленные шаги, а потом раздался холодный голос Скряги:

– Мне показалось, что тебе нужна помощь.

Я зло стиснула зубы и развернулась. На глазах выступили сухие слёзы ярости.

– Что ты натворил!

– Раздобыл нам ключ, – невозмутимо пояснил Скряга и попытался приблизиться к распростёртой девушке.

– Мы никого не должны были убивать! – сплюнула я и шагнула следом, преграждая путь к умирающей.

Мы замерли друг напротив друга. Скряга криво ухмыльнулся, поглаживая пистолет пальцами.

– А мне плевать, – ответил он без тени раскаяния. – Уйди с дороги, вдова. Я закончу начатое, и мы разойдёмся.

Из-за шкафов появился услышавший выстрел Тим и встал, глядя на нас широко распахнутыми глазами.

– Не уйду, – угрожающе произнесла я.

Что-то непонятное овладело мной, и я уже сама не понимала, что защищаю: живой труп своего врага, проклятый ключ или себя саму?

– В чём дело? – прошипел Скряга, приближаясь почти вплотную. – Нам нужна эта вещь! Продадим её, разбогатеем и будем свободны, как ветер в поле. Давай же! Добыча у нас в руках.

Сзади послышался слабый кашель, и я с усилием отвернулась от перекошенного лица подельника. Хозяйская дочь сотрясалась всем телом. Спустя пару мгновений я поняла, что это был не кашель, а смех. Она смеялась. Трясущаяся рука с ключом медленно поднялась в воздух.

– Им можно воспользоваться лишь однажды, – лихорадочно прошептала она, глядя мне в глаза, и повернула ключ в воздухе.

Все вздрогнули. Вход в мир фантазий был открыт. Девушка могла вызвать напоследок что угодно – монстров, безжалостных стражников, пламя или потоп, могла убить нас любым способом, какой только придёт в голову. Напряжённые до предела, мы ждали. Наконец что-то проявилось в воздухе, постепенно, будто под кистью художника. Сначала плеснуло багровым, потом чёрным. На наших глазах из пустоты соткалась роза – точно такая, какой когда-то была я. Бордовый, с прожилками и тёмным стеблем цветок, только, в отличие от меня, совершенно обыкновенный. Бездушный. Обретя форму, роза упала на пол. Лепестки колыхнулись; ключ рассыпался в руках улыбающейся девушки.

– Ах ты тварь, – воскликнул Скряга и, прежде чем я что-то сделала, вскинул пистолет.

Вторая пуля попала точно в лоб. Девушка ткнулась затылком в пол и окончательно затихла. В комнате воцарилось молчание.

– Ты… – послышалось рядом.

С трудом обернувшись, я увидела искажённое злобой лицо Скряги. Он шагнул ко мне, и я невольно отшатнулась.

– Всё из-за тебя! – прошипел он. – Если бы ты дала мне сразу прикончить соплячку!

Внезапно пол под нами пошатнулся. Где-то в стенах зародился гул, с каждой секундой становившийся сильнее. Я с трудом удержала равновесие, перехватила покрепче рукоять ножа. Началось. И всё-таки я не позволю так просто себя пришить!

– Прекратите! – крикнул Тим, бросаясь к нам. Упавший откуда-то сверху горшок заставил его отскочить. – Наше время выходит. Забудьте про ключ, нужно бежать!

Скряга только отмахнулся. Он будто обезумел. Вся его жажда наживы, жадность до денег захватили душу парня, и тот не замечал ни дрожащего пола, ни дребезжащей посуды. Его полный ненависти взгляд вперился в моё лицо, а пистолет угрожающе упирался в грудь.

– Она предала нас, – выплюнул Скряга со злобой. – Говорил же, что она всего лишь вздорная, жалкая баба! Из-за неё я потерял ключ, потерял свои деньги. Ты думаешь, я прощу это?!

Комнату снова тряхнуло, и стены стремительно поползли друг к другу, смыкаясь. Подгоняемые ими вещи валились друг на друга, неумолимо приближаясь к нам со всех сторон.

– Бежим! – снова крикнул Тим, бросаясь к видневшемуся выходу.

Наконец позабыв обо мне, Скряга рванул следом. Я отмерла. Ноги еле держали. Превозмогая оцепенение, я побежала к двери. Отовсюду падали книги, вазы, на пол слетали не только вещи, но и полки, на которых те стояли. Какой-то шкаф осыпался грудой обломков, погребая под собой тело хозяйской дочки. Оглянувшись, я на секунду потеряла из виду дорогу и тут же споткнулась. Доска под ногой треснула; ботинок с готовностью провалился в щель, и я с размаху грохнулась на пол. По спине забарабанили какие-то склянки. Подняв голову, я увидела Тима, выталкивавшего Скрягу наружу. Справившись с парнем, маг обернулся, выискивая взглядом меня. Нашёл. Его глаза расширились от бессильного ужаса.

Над головой что-то кракнуло, и я зажмурилась, отстранёно понимая, что всё кончено. Мы снова проиграли друг другу.

Тело пронзила боль, и воспоминание кончилось.

Допив уже неизвестно какой по счёту бокал, я открыла глаза. Потолок странно плыл, качаясь то туда, то сюда. Кажется, я основательно напилась. Или слишком навспоминалась. Вздохнув, я провела пальцем вдоль уровня вина в бокале. Алкоголь и видения прошлого вгоняли в такую тоску, что хотелось выть.

Значит, встреча неизбежна, как и её последствия. Я вспомнила ощущения, которые испытывала, будучи воровкой. Вспомнила, с какой силой желала вернуть сына к жизни и из-за кого это так и осталось мечтой. Та жизнь, как ни странно, была вполне в моём стиле – и её упрямство, и преступная карьера, и каждый из связанных в тонкую цепь судьбы поступков. Или же я была в стиле той жизни? Запутаешься тут.

На столе нашёлся то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Я поднялась, без восторга посмотрела на полную уже остывших хлопьев тарелку. Хлопья с вином. Смешно. Хотя почему бы и нет? Как ни странно, после еды мозг прояснился. Взяв со стола телефон, я проверила журнал вызовов. Дважды звонил Дима, один раз прислал смс с предложением встретиться. После всего произошедшего я совсем забыла о несостоявшемся кино. А вот он, видимо, нет. Знал бы адрес, наверняка примчался. Хорошо, что не знал.

Я осушила последний бокал одним глотком и неожиданно улыбнулась. Отражение в висящем над столом зеркале пьяно взглянуло в ответ. Апатия сменилась новым, безбашенно смелым настроением, которое нравилось мне гораздо больше. Если уж всё равно умирать, кто заставит меня делать это, трусливо запершись в квартире? Погибать надо с музыкой и желательно танцами. А там… Пока мы встретимся, я успею тысячу раз насладиться оставшимися днями.

Едва попадая по экрану, я набрала Диму. Тот поднял трубку на втором гудке. На удивление трезвым голосом я заверила его, что всё хорошо и чувствую я себя превосходно, а потом перешла к самому важному.

– Дима, я хочу в клуб. Прямо сегодня, вечером. В самый шумный и весёлый, в который сама бы ни за что не пошла. Ты же поможешь?

В динамике поперхнулись вздохом. Неизвестно, что больше удивило парня – что я сама его куда-то позвала или что позвала именно в клуб. Справившись с изумлением, Дима пообещал, что устроит всё в лучшем виде. Договорившись, что он зайдёт за мной в девять, я назвала адрес и отбила вызов. В голове всё смешалось в кашу. Понадеявшись, что к вечеру оно утрясётся само, я устроилась на подоконнике и принялась что-то задумчиво наигрывать на гитаре. День обещал быть долгим.

***

Музыка гремела, стучала, отдавалась вибрацией во всём теле. Я замерла на входе, восхищённо разглядывая зал. Ритмично двигающиеся силуэты, громкий смех, силившийся перекрыть грохот, откровенные заигрывания… Я прикрыла глаза, чувствуя странную тягу к саморазрушению.

– Пойдём потанцуем? – предложила я Диме.

Тот молча кивнул и, взяв меня за руку, потянул на танцпол. Бедняга явно не узнавал меня. Он уже привык и к моим сумасбродным выходкам, и к вечным насмешкам, но такого ещё не видел. Мне будто снесло крышу, и даже выветрившийся алкоголь не забрал с собой это странное состояние.

«Falling in and out of love, in love, in love», пропел женский голос в колонках, и под этот ритм мы вклинились в толпу танцующих. Я тряхнула волосами и улыбнулась Диме, чувствуя, как у того захватывает дух. Подняла руки, качаясь в такт музыке.

Сердце бешено колотилось в груди, словно в таком же безумном, как у меня, танце. Лицо Димы скакало перед глазами, расцвечиваемое огнями. Почему-то было тяжело дышать; мне чудился сидящий под фонарём парень, сосредоточенно рисующий что-то в блокноте, и его образ мешался со светом клуба. Встреть я его сейчас, даже не расстроилась бы. Вот так, в сумасшедшей пляске, посреди веселья, погибать было проще. Дима что-то кричал мне, я хохотала, не зная сама, над чем, а то вдруг принималась отвечать стихами или высмеивать его. Я была не в себе. Все переживания, помноженные на страхи, потери и горести прошлых жизней, мешались в груди, заставляя забываться лихорадочным весельем. Песни менялись, стуча в ушах одним и тем же ритмом. Я танцевала. Наконец, устав, мы вынырнули из толпы и остановились перевести дыхание у барной стойки.

– Всё нормально? – спросил Дима.

Я только сейчас заметила, что меня трясёт. Грудь тяжело вздымалась в попытке восстановить дыхание.

– Всё прекрасно, – выдохнула я, улыбаясь.

Растрепала пальцами волосы, убрала со лба прилипшую чёлку. Нужно было отдышаться. Ещё немного, и я свалилась бы прямо здесь.

– Я отойду ненадолго? – скорее предупредила, чем спросила я.

Дима пожал плечами.

– Окей.

Оставив его у стойки, я пошла к выходу. Хотелось хоть на секунду вынырнуть на свежий воздух. Накинув куртку, я кивнула охраннику и выскользнула наружу.

В лицо ударила ночная прохлада, и я глубоко вздохнула. Мысли выветрились из головы, оставляя приятную лёгкость. Отойдя в сторону от курящих ребят, я остановилась в тени. Надела капюшон, с наслаждением прикрыла глаза. В голове было абсолютно пусто, и это приносило облегчение. Послышались хлюпающие по размякшему снегу шаги, а потом к разговору курильщиков добавилась ещё пара голосов. Я бездумно прислушалась, пытаясь разобрать слова.

– Зачем мы сюда пришли? Ты же знаешь, терпеть не могу эти шумные тусовки.

– Поэтому-то у тебя до сих пор нет девчонки. Расслабься! Мир не рухнет от того, что мы немного оторвёмся.

Тот, кто не любил клубы, вздохнул. Его голос звучал приятно, мягко и немного устало. Второй меня не заинтересовал, а вот этого парня хотелось увидеть просто из любопытства. К интересу примешивался какой-то неясный трепет, какой бывает только перед лицом тайны. Когда шаги приблизились, я приоткрыла глаза и покосилась в сторону входа.

Это был мой принц.

Я хватанула ртом воздух, чувствуя, что снова задыхаюсь от этой неожиданной, предательски настигнувшей меня встречи. Хоть я и свыклась с мыслью о неизбежности грядущего, появление принца застало врасплох. Меня он пока не заметил. Вжавшись ещё глубже под козырёк, я по-детски зажмурилась.

«Не смотри сюда. Иди мимо. Здесь никого нет», – зашептала, холодея от отчаяния.

Шаги остановились у входа. Охранник что-то буркнул парням, но я уже чувствовала, что художник ощутил то самое притяжение и попал под его гипнотическую власть. Сквозь закрытые веки я почти видела, как он обернулся в мою сторону, прищурился в темноте. Вряд ли он понимал, в чём дело, но проклятие уже овладело его мозгом. Снег хлюпнул раз, потом другой, ближе. Вопреки голосу разума я почувствовала желание выйти на свет, ему навстречу, и только сильнее зажмурилась. Послышался новый шаг.

– Эй, ты идёшь?

Я вздрогнула. Оклик приятеля остановил принца, избавляясь от наваждения. Шаги, к моему облегчению, стали удаляться.

– Иду, иду.

Открылась дверь, брызгая на снег звуками клубной музыки, а потом всё замолкло. Докурившие ребята вошли следом. Я медленно открыла глаза, боясь шевельнуться. Нервно рассмеялась. Неужели нам снова повезло? Не может быть…

Достав телефон, я дрожащими пальцами набила Диме смс: «Отвези меня домой. Я устала. Стою снаружи». Через минуту дверь снова открылась.

– Да в чём дело? – взволнованно спросил парень, подходя ближе. – Ты чё-т странная в последнее время.

– Всё хорошо, – соврала я с натянутой улыбкой. Сердце ещё колотилось в груди, отдаваясь в ушах пульсом. – Просто отведи меня домой.

Вздохнув, Дима достал мобильный и набрал номер такси. Я стояла рядом, безучастно глядя на мокрый асфальт.

Уже в машине, разглядывая проносящийся мимо город, я всё думала и думала о том, куда покатилась жизнь. Вторая встреча встряхнула меня, выбивая хандру и нытьё. Я не собиралась умирать ни ради него, ни ради кого-то ещё. Плевать на проклятие и судьбу! Людям для того даны мозги и хитрость, чтобы обходить любые проклятия. Мы не погибнем, пока не встретимся лицом к лицу? Значит, нужно сделать так, чтобы мы никогда не встретились. Я задумчиво проводила взглядом встречную машину. Принц меня еще не видел, значит, есть время. Я знала, как он выглядел, где жил, при желании могла узнать и остальное, выследить, не показываясь на глаза. Придумать бы ещё, что с этим делать… Неоновая вывеска ударила по глазам, и я отвернулась от окна. Страшная, но спасительная догадка пронзила мысли. Я вздрогнула, чувствуя, как в душе оживают и жестокий царь-тиран, и беспринципная воровка, и другие воплощения, привыкшие по-своему бороться за жизнь.

Нужно сделать так, чтобы принц погиб до того, как встретит меня.

Я закусила губу, чувствуя, как по коже пробежали мурашки. Вот оно, решение. Нужно убить его. Убить раньше, чем увидит меня, и тогда я свободна.

Где-то на соседней улице послышался отчаянный визг тормозов, и я поёжилась, слыша в этом звуке мрачное предзнаменование.

Глава 4

На следующий день собственное решение вызвало у меня ужас.

За завтраком я напряжённо думала, ковыряя вилкой омлет. Что бы ни случалось в прошлых жизнях, одновременно моих и как будто чужих, но убить человека… Стоило представить, как внутри холодело. Если я действительно решусь на это и даже смогу всё незаметно провернуть, потом придётся жить с осознанием, что я убийца. Справлюсь ли? Я отправила в рот кусок, не чувствуя вкуса. Или, как завещал Достоевский, угрызения совести пересилят? Да и сейчас так просто не убьёшь, не Средневековье. Нужно обеспечить себе алиби, зачистить следы… Я невидяще смотрела в окно на стоящий напротив дом такого же, как наш, цвета. Погибать, только начав жить, не хотелось. Но ведь сейчас я не царь, не разбойница и не отравленная роза – простая девушка, даже в стрелялки не играю. Смогу ли не моргнув глазом убить человека? Или лучше сдаться на милость судьбе?

Телефон зазвонил так резко, что я вздрогнула. Судорожно схватила его, боясь перебудить весь дом. Звонила Майя. За событиями последних дней я совсем о ней не вспоминала.

– Привет, – прошептала я, прижимая телефон к уху.

– Ха-ай! – послышался удивительно бодрый голос подруги.

В обычное время утренним личиком Майи можно было распугать хоть демонов из ада, а от её хриплого раздражённого голоса по коже пробегали мурашки. Должно было случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы она так повеселела.

– Танцуй, Лёлик! – ударила Майя по ушам новым криком. – Я нашла продюсера, готового прийти на твой квартирник. Если ему понравится, проспонсирует альбом.

Я ахнула. Это была действительно хорошая новость, да что там – прекрасная. Я так давно ждала этого, что ещё пару дней назад с ума бы сошла от счастья. Сейчас же лишь улыбнулась, ощущая робкую, отравленную беспокойством радость.

– Ты умница, Майя! – прошептала с восхищением.

В глубине квартиры хлопнула дверь – кого-то из родителей я всё же разбудила.

– Умница-то умница, – возразила подруга, – лучше подумай, когда его звать? Сколько на репетиции надо?

Я вздохнула. Могла ли я планировать будущее, если то в любой момент грозило оборваться? Смела ли загадывать хоть на день вперёд?

– Давай через неделю, в среду, – сказала я медленно. – Попрошу выходной, днём порепетируем, а концерт начнём в полдевятого.

– Хватит недели? – недоверчиво спросила Майя.

Обернувшись, я увидела стоящую в дверном проёме мать. Та ёжилась от утренней прохлады и куталась в наброшенный поверх пижамы халат. Улыбнувшись ей, я ответила в телефон:

– Хватит.

– Ладушки. Тогда звоню ему. Чао!

И Майя отключилась. Я разлила кипяток по чашкам, подвинула одну маме. Та села рядом.

– Кто это был? – поинтересовалась она, зевая.

Я помялась. На сердце было неспокойно, и неожиданная радость только усиливала чувство.

– Майя. Представляешь, пригласила на ближайший концерт продюсера. – Я усмехнулась. – Посмотрим, как он нас оценит.

Мама удивлённо взглянула на меня, а потом на её лице засветилась та гордость, которая бывает только у матерей.

– Милая, это же прекрасная новость! Ты обязательно ему понравишься, я уверена! – искренне, без лести воскликнула мама. – Когда всё получится, отпразднуем с размахом.

Я слабо кивнула. Внутри снова ёкнуло, но через мгновение всё прошло. Осталась только решимость.

– Обязательно отпразднуем, – согласилась я, поднимаясь. – Ладно, ма, побежала. Хорошего дня!

На улицу я вышла уже без каких-либо сомнений. Я любила свою жизнь, тем более сейчас, когда наконец начали сбываться давние мечты. За эту жизнь стоило бороться. И раз уж мне грозило проклятие, я собиралась избавиться от него любой ценой. Нужно убить – убью. Убью и спасусь сама. Я кивнула, чувствуя мрачную радость от того, что скоро одержу верх над судьбой.

Я роза, рождённая лишать принца жизни, и прекрасно справлюсь со своей ролью.

Утренний ветер ударил в лицо, и я с наслаждением вдохнула витающие в воздухе запахи. Успокоившись, пошла уверенно, ничего не боясь. Накануне в голову пришла блестящая мысль, как не столкнуться с принцем раньше времени: надо всего лишь использовать предательскую тягу душ в обратную сторону. Если вдруг мне нестерпимо захочется пойти другой дорогой или зайти в какой-нибудь ларёк, нужно поступить с точностью да наоборот. Любой неоправданный порыв души ведёт к нему; если же игнорировать их, я на какое-то время буду защищена. Этого хватит для подготовки преступления. Поэтому, когда в голове сама собой возникла мысль сократить путь до работы, я упрямо пошла прежней дорогой. Нарастающая в душе необъяснимая грусть стала знаком того, что всё сделано правильно. Я прикрыла глаза, на секунду отрезая себя от этого мира. Ничего. Ещё немного, и всё закончится.

На работу добралась без происшествий. Быстро переоделась в униформу, встала к стойке обслуживать вереницу хмурых сонных кофеманов. Мысли были совсем не о кофе. Пока я выводила в чашках сердечки и цветы, даже не надеясь, что это поднимет кому-то настроение, в голове шла напряженная работа. Он не должен меня увидеть. Это важное условие серьёзно затрудняло дело. Только что я осознала, что могу пользоваться опытом прежних воплощений, и теперь мысленно перебирала все накопившиеся за века знания об отъёме жизни. Хоть перечень выходил длинный, выбрать из него что-то, не выяснив подробностей жизни принца, было невозможно. Надо узнать о нём больше. Я нахмурилась, прикидывая план дальнейших действий. Постепенно в голове сложилась картинка. Я улыбнулась, ловя удивлённые взгляды клиентов. Теперь я знала, что делать.

Часы тянулись уныло, медленно. Утренние «зомби» разбрелись по офисам, и я сидела в уголке с блокнотом, пытаясь выдавить из себя хоть строчку для новой песни. Прибежала Надя; пропорхнула на низеньких каблучках сначала в подсобку, потом к стойке. На меня покосилась мельком. Я облегченно выдохнула. Если сегодня и её смена, значит, могу уйти пораньше. То, что нужно. За два часа до закрытия я с облегчением улизнула с работы, оставив напарницу одну.

На улице спрятала руки в карманы, защищая от ветра. Малодушно помедлила. Мне предстояло рискнуть, причём рискнуть серьёзно. Выследить принца можно было лишь одним способом – поддаться стремлениям души и со всей осторожностью позволить себе его встретить. Я не знала, смогу ли избежать столкновения лицом к лицу и соответственно смерти, но выбора не было. Я глубоко вздохнула, ощущая, как в душе пробуждается охотничий азарт, унаследованный от одной из жизней. Чувства будто обострились, мысли стали проще и логичнее. Это длилось всего секунду и схлынуло, оставив после себя лишь смелую жажду охоты. Я медленно пошла по улице, прислушиваясь к собственной интуиции.

Воспоминания не заставили себя долго ждать. Я вдруг увидела, как вместо обутых в сапоги ног по талому снегу ступают лапы. В нос пахнуло сотней запахов. Свернув на показавшуюся наиболее привлекательной улочку, я пошла вперёд, на ходу с удивлением вспоминая прошлую жизнь, одну из тех, в которых я не была человеком. Сильные лапы несли меня по лесу, тело сокращалось в ритмичных прыжках. Я была волком, свободным сильным животным, и угрожать мне могли разве что люди.

Дни становились теплее, а охота – легче. Стая была сильна как никогда. Мы владели лесом, в наших норах росли волчата, и мы выкармливали из них новых охотников. Зайцы ещё были тощими и костлявыми, но птицы из человеческих домов заменяли нехватку добычи. Моя волчица с нежностью вылизывала новорожденных слепышей, пока я мчался по хрусткой земле в поисках пищи. Мир оттаивал от холодов, и это приносило новые заботы. Выкормить, вырастить, уберечь. Приумножить волчье племя.

Протрусив знакомой тропинкой, я открыл пасть, пробуя воздух. Ничего. Никого. Разочарованно тявкнув, я продолжил путь. Пустой желудок подгонял к поиску. Рыская, я ловил малейший запах добычи, чтобы тут же начать преследование. Наконец вкусный аромат коснулся ноздрей. Я припал к земле, прячась. Движения стали скупыми, точными, тело превратилось в пружину, готовую распрямиться. Я медленно пополз вперёд, не тревожа ни листочка на пути. Кровь бурлила от азарта; всего один бросок, и победа за мной.

Сидящий на земле зайчишка внезапно встрепенулся, поставив столбиком уши. Что-то почувствовал. Я понял, что медлить нельзя, и прыгнул. Заяц отчаянно скакнул прочь, понёсся, стуча лапами. Мы мчались сквозь лес, стремясь перегнать друг друга. Сильные мышцы перекатывались под кожей, бросая меня вперёд, придавая бегу скорость. Я не мог упустить его. Меня ждали с добычей. Я ускорился, выжимая из тела все силы. Примерился, оттолкнулся, прыгнул, накрывая зверька в полёте. Тот отчаянно забился, силясь вырваться из ненадёжной хватки. Я рванул его горло зубами, и заяц, хрипнув, затих. Подняв тёплую тушку с земли, я довольно встряхнулся. Первая добыча. Теперь было чем прокормить волчат.

Уши дёрнулись. До чуткого слуха долетел звук хрустящего валежника. Кто-то двигался в мою сторону, почти не скрываясь. Я припал к земле, настороженно посматривая в сторону шума, и спустя мгновение увидел его. Это был человек. Мужчина с ружьём за спиной.

Инстинкт ударил по телу, приказывая отступить, но я не сдвинулся с места. Что-то было не так, хоть я ещё не понимал, что. Запах дичи забивал пасть, мешая принюхаться. Этот человек отличался от остальных. Внешне они все были одинаковы, запаха я не чувствовал, но что-то вызывало интерес к нему. Положив добычу на землю, я двинулся навстречу, осторожно ступая лапами.

Человек замер. Обычно они не замечали моего присутствия, но этот почувствовал. Остановился, оглядываясь. Я остановился тоже. Чем дольше я разглядывал его, тем больше мне казалось, что мы уже встречались когда-то давно, раньше, чем я мог вспомнить. Может, был щенком? В мозгу ожило что-то странное, старое, стало настолько огромным, что я заскулил. Слишком много чужих, сложных, бредовых мыслей закопошились в чётком разуме хищника, и я почувствовал себя беспомощным. Услышав мой голос, человек обернулся в нужную сторону. Я столкнулся с его взглядом и испуганно отпрянул.

Охотник издал какой-то звук и потянулся за спину. Я зарычал; он медленно опустил руку, не отрываясь глядя мне в глаза. Натянуто засмеялся – так, кажется, называлось это тявканье?

– Чёрный волк. Ну надо же, – произнёс человек своим неприятным, режущим голосом. – Разве я мог подумать, соглашаясь участвовать в облаве, что им окажешься именно ты?

Не понимая его слов, я оскалился. В душе боролись два чувства: желание напасть и трепет перед странно знакомым человеком, средний между трепетом перед вожаком стаи и родной волчицей. Я замер, настороженно следя за каждым его движением. Человек медленно шагнул вперёд. Поднял ладони, показывая их мне. Я тихо заворчал, но не шевельнулся. Человек сделал ещё один шаг. Теперь нас разделял всего прыжок. Бесстрашно присев на корточки, он вгляделся в меня, не делая никаких попыток напасть.

– Как хорошо, что облава ещё не сегодня, – произнёс он. Мне показалось, что глаза у человека влажные. – Не бойся. Я спасу нас. Обману остальных и позволю тебе спокойно жить в этом лесу. – Он снова засмеялся. – Кто знает, может, на этот раз судьба смилостивится над нами?

Словно не замечая моего настороженного ворчания, он медленно, безбоязненно протянул мне раскрытую ладонь. Я замолчал, следя за ним. Человек растянул губы и тихо позвал меня. В перегруженном мозгу зародилась странная покорность, и на мгновение мне захотелось ткнуться в эту ладонь носом, отдавшись на волю событиям. Это чувство вызвало внутри яростный протест. Я испуганно и зло скакнул прочь; зарычал, прогоняя врага. И, убедившись, что он не пытается меня преследовать, побежал прочь.

Происходящее насторожило меня. Инстинкты говорили о приближающейся опасности, и я думал о себе и волчице с волчатами, которых эта опасность могла коснуться. Подобрав по дороге тушку пойманного зайца, я побежал в сторону норы. Страх чего-то неведомого и неумолимо приближающегося был так силён, что я решился на опасный поступок: убедить волчицу оставить стаю и перебраться с щенками в соседний лес, подальше отсюда.

Добиться желаемого оказалось трудно – покидать стаю было глупо, опасно для детёнышей, и моя волчица это понимала. Спустя какое-то время она всё же подчинилась. Моё беспокойство было так велико, что даже подруга с её обострившимся материнским чутьём поняла всю серьёзность угрозы. Поев, мы в последний раз легли спать в нашем логове. Волчата тревожно тыкались в бок матери и пищали. Я лежал, вытянув лапы, и в голове ворочались мысли. Кто этот мужчина? Почему так опасен, что в одиночку заставляет нас бросаться в бегство? Раньше я никому не боялся дать бой, и даже толпа разъярённых людей не справлялась со мной, когда я решал увести у них овцу. Что же случилось сейчас? И почему, боясь человека, я в то же время хотел снова наткнуться на его следы? Помотав башкой, я поднялся и, оставив подругу, подполз к выходу из норы. Отсюда было видно усыпанное звёздами небо. Я облизнулся, грустно разглядывая темноту с вкраплениями огоньков. Они успокаивали. Посидел так некоторое время, пока усталость не взяла своё. Потом, зевнув, вернулся в нору и устроился поудобнее на подстилке. А всё-таки интересно, что сказал тот человек? Жаль, что эти странные существа так непонятно разговаривали. И почему они не умели выть? С этими мыслями я заснул, беспокойно подёргивая лапами.

Утром, покормив волчат, мы осторожно взяли их за шкирки и покинули нору. Я нёс одного, в пасти подруги болтались двое. Мы бежали, прислушиваясь к окружающим звукам, готовые в любой момент сражаться за свои и их жизни. Лес пах тревогой, и этот предгрозовой запах душил горло. По пути нам попалось несколько знакомых волков. На нас они взглянули с жалостливым недоумением, тоже не понимая, что за причуда заставила лучшую пару стаи, будущего вожака и его подругу, сняться с места. Игнорируя их, мы продолжали путь. Солнце клонилось к полудню, а мы всё бежали и бежали, иногда останавливаясь отдохнуть. За всю дорогу мне ни разу не встретился его запах, и это одновременно обрадовало и разочаровало меня.

К исходу дня мы пересекли родной лес, несколько лугов, мелкую речку и осторожно вошли на чужую территорию. Остановились, принюхиваясь. Никаких тревожных знаков. Не торопясь успокаиваться, я снова подобрал с земли устало пискнувшего щенка и пошёл вперёд, следя за каждым шорохом.

Вскоре мы нашли нору, которая могла стать нам приютом на первое время. Это было хорошее логово и, судя по отсутствию запахов, давным-давно покинутое. Уставшая подруга уложила волчат под бок и подгребла к себе побольше палой листвы. Лизнув её в морду, я отправился на поиски пропитания.

Теперь мы были далеко от странно знакомого человека, и всё же я чувствовал тревогу всё время охоты в чужом лесу.

На следующий день я отправился на поиски новой стаи, к которой мы могли бы примкнуть. Я знал, что в этом лесу охотятся другие волки, и должен был завоевать их доверие. Подруга осталась с детенышами. Мягко ступая по подстилке из трав, я вышел из норы и огляделся. Свежий воздух окатил меня смесью запахов. Уверенно повернувшись, я пошёл в сторону, показавшуюся нужной.

Этот лес выглядел богаче нашего, и дичь попадалась чаще. Осторожничая, я никого не трогал; прежде чем бросаться в погоню, нужно было получить добро нового вожака. Чем скорее я это сделаю, тем скорее смогу накормить семью. Обилие еды наводило на мысль, что местная стая больше старой. Я шевельнул ушами, с грустью вспоминая своё племя, в котором родился, вырос и обзавёлся семьёй. Ещё немного, и я сместил бы старого вожака, в бою сделав стаю по-настоящему своей. Теперь нас ничто не связывало. Мы вступили в новый мир и, пусть когтями и клыками, но я собирался выбить в нём место для нашей семьи.

Внезапно я замер. Припал к земле, доверяясь инстинктам, которые всегда спасали меня вернее, чем остальных. Вокруг стало тихо. Слишком тихо. Я втянул носом воздух, но ветер дул сзади, мешая почувствовать что-нибудь. Птицы замолкли, все обычные шорохи растворились в упавшем безмолвии. Я замер, не переставая прислушиваться. Прежде чем действовать, нужно было понять, откуда исходит опасность.

Всё произошло мгновенно. В уши ворвался шум. Он ударил со всех сторон, пугающий, раздражающий, человеческий. На меня обрушился звон, крики втоптали в землю, сводя с ума. Из-за деревьев показались местные волки, которых я так искал. Они бежали. Двое молодых ещё сородичей пронеслись мимо, ошалело шаря вокруг взглядами. Улюлюканье и свист послышались ближе, словно что-то огромное и страшное приближалось ко мне. Развернувшись, я бросился назад, в сторону временной норы.

Шум катился за мной. Я мчался, выбрасывая вперёд лапы, и рядом то появлялись, то пропадали призрачные силуэты волков. Когда-то такое уже случалось: не так сильно, не так пугающе, но уже было, что воздух разрывался от грохота, а в собственном лесу поджидали враги. Тогда я спасся, потому что был один и надеялся лишь на свой ум и скорость. Сейчас у меня была подруга, детёныши, и я бежал защитить их.

Шум двигался точно за мной.

Я вылетел на поляну к самой норе. Моя волчица уже выбежала наружу и беспокойно вертелась по сторонам, скаля клыки. Из логова доносился испуганный скулёж. Я бросился к ней, ткнулся в лаз, к детёнышам. Как их выносить из этого безумия? Мозг работал чётко, быстро, логично, но не находил решения. Приближающийся грохот сводил подругу с ума, превращая в опасного зверя, готового броситься на любого.