Читать онлайн Фейри в моём доме бесплатно

История 1. «Жена безумного принца. Дикая Охота». Глава 1. Дикая Охота

– Откуда у тебя ключи?

В воздухе пахло грозой и захваченными из дешёвой кафешки острыми крылышками, которые моя старшая сестра Дана с превеликим удовольствием уминала. Ноги потяжелели и вспотели в кроссовках от долгой ходьбы, асфальт под подошвами только-только остывал после жаркого дня. Мыски нашей обувки поднимали с тротуара облачка скопившейся дорожной пыли. Город уже которую неделю изнывал от непривычной для Москвы жары, потому грозящаяся пролиться лавиной вода была бы весьма кстати, если бы приближение дождя, грома и молний не казалось мне таким зловещим.

– Друг дал, – беспечно пожала плечами Данчик. Сестрица прекратила возиться с замком на заборе и приглашающе толкнула калитку с облупившейся чёрной краской. Одной рукой она прижимала к груди бумажное ведро с курицей, другой манила меня пальчиком.

– Что у тебя за друг такой? – недоверчиво спросила я, бросив взгляд на здание заброшенной школы за оградой. Вернее, как, заброшенной. Официально она временно не работала и должна была отремонтироваться, но вот уже десять лет как пустовала. Во дворе валялась куча сухих листьев, обёртки из-под еды на вынос и гнилые яблоки, была перекопана земля, пять этажей окон смотрели на нас чёрными глазницами. Жутко.

– Он крутой, – сказала Дана, после чего улыбнулась так, словно вот-вот разразится заливистым смехом. – Холли Бресейл, ты что, боишься?

Я потянулась к крылышку у неё в ведёрке и, заполучив его в кулак, впилась в мясо зубами, чтобы списать покраснения на остроту курочки быстрого приготовления. Но Дана всё равно начала смеяться, и её смех, словно перезвон колокольчиков, наполнил ночную улицу. Она достала своей повреждённой рукой ещё одно крыло и спиной вперёд ступила на территорию заброшенной школы, помахивая им передо мной. Когда я швырнула в неё куриную косточку, сестрица только громче рассмеялась.

– Данчик, прекрати! – разозлилась я, следом за ней преодолев калитку в заборе. – Ничего я не боюсь, меня просто напрягает, что у твоих друзей откуда-то нашлись ключи от старой заброшки.

Дана нахмурилась, но даже это не испортило ослепительной красоты её кукольного личика.

– Докажи! Докажи, что не боишься, иначе не сможешь повеселиться ночью, как я обещала! – заявила моя сестра, и указала крылышком себе за спину, на пятиэтажное пугавшее меня здание. – Обойди школу девять раз. Ни больше, ни меньше, сестрёнка.

– Что за бред?! – возмутилась я, стараясь не допустить дрожи в голосе.

– Если не обойдёшь, не сможешь повеселиться ночью, – категорично сказала моя прекрасная сестра.

С неба и прямо мне на нос упала первая дождевая капля. Я угрюмо посмотрела на глядевшую на меня со снисхождением сестру и, пнув сухую землю под ногами, двинулась вокруг старого здания.

Поднимался ветер, пробираясь под влажную от пота футболку и вздымая вверх светлые волосы с розовым мелированием. Было не столько прохладно, сколько не по себе, и я обхватила себя руками за плечи, угрюмо обходя место, где десять лет назад ещё учились дети, а сейчас гуляют лишь пыль да такие ненормальные, как Данчик.

Вообще, моя старшая сестра Дана Бресейл всегда была немного странной. И я говорю так не потому, что она меня старше и красивее и потому бесит. Дело не в неприязни между братьями и сёстрами. Просто… я как-то слышала от родителей, что именно из-за Даны мать и отец решили покинуть семейное поместье в Корнуолле и обосноваться в Москве, в старой квартире маминых родителей, уехавших жить в деревню после того, как получили там дом от покойной родни. Английская бабка по отцовской линии у меня оказалась суеверная и, похоже, чокнутая, так как уверяла папу в том, что Дана – не их с мамой ребёнок, и им надо оставить её где-нибудь в лесу. Разумеется, родители этого не сделали, а бабуля распсиховалась и сказала, что с подкидышем жить в одном доме не будет, так что они уехали, и я родилась уже в России.

Что касается странностей Даны… она родилась без мизинца на левой руке. У неё просто не было трёх этих фаланг. Это, конечно, было страшновато, но каких только дефектов тела не бывает, особенно в нынешнее время. Однако мизинцем необычная внешность Даны не ограничивалась: у неё были острые уши. Она прятала их под своими красивыми, как жидкое золото, локонами волос, но я их трогала и в детстве не раз этому удивлялась: кончики ушей моей старшей сестрички были треугольными, как у какой-нибудь эльфийки или феи из мультика, а не округлыми, как у всех нормальных людей. Конечно, всё это можно списать на какую-нибудь болезнь, доставшуюся нам от прежде знатной родни, но я-то родилась абсолютно здоровой! А ещё и вполовину не такой красивой, как Дана. Ни уши, ни кисть левой руки совершенно не портили мою очаровательную сестрицу! Она всегда была худенькой, сияющей, с кожей, лишённой каких-либо изъянов. Везучая, она никогда не болела и не заразилась от меня ветрянкой в детстве.

Ветер становился всё сильнее. Закаркали вороны, которых обычно куча в парке неподалёку и по утрам у мусорных баков. Дождь вымочил волосы, а серая футболка совсем уж облепила тело. Где-то забили в барабаны, заиграли в дудочки… Барабаны?! Дудочки?! Откуда в Москве в полночь взяться барабанщикам и дудочникам?! Они ментов не боятся, что ли?! Я побежала, чувствуя, как ноги сами несут меня в нужном направлении, завершая последний, девятый круг. Мне в спину нёсся чей-то смех. Даны не было.

Вороны закаркали так громко, что перебили звук барабанов и дудочек.

– Дана! – закричала я, но сестра не откликнулась. Когда же я посмотрела себе за спину, глупо надеясь, что увижу её стоящей в окне школы и посмеивающейся надо мной, как она всегда смеялась, то увидела, что никакой школы больше не было!

Позади меня возвышался холм, да не простой, а с огромными деревянными дверями, открытыми нараспашку и ведущими внутрь земляного треугольника, где в огромной зале и на земляных балкончиках устроили пляску существа в странных одеждах. Я закричала и развернулась к выходу, но вместо забора с облупившейся чёрной краской увидела живую изгородь, в которой копошились маленькие создания. У одних были крылья, у других – крючковатые носики, у третьих – хвостики.

– Дана! – снова крикнула я и увидела, как странная мелкота среди веточек и листочков широко раскрыла ротики и обдала меня смехом.

А потом я заметила, что в живой изгороди тоже есть проход. Должно быть, здесь, на земле или в заброшке, где-то было разлито что-то с галлюциногенным эффектом или острые крылышки были испорченными, и у меня просто звуковые галлюцинации и видения, подкинутые воображением, в то время как на самом деле я по-прежнему на территории заброшенной школы, а живая изгородь – забор. Я метнулась к проходу, в котором подозревала калитку, но когда я приблизилась, он вдруг зарос листьями и ветвями, в которые я ткнулась носом.

А за спиной всё громче били барабаны, звучали дудочки, смех, карканье, кто-то запел:

Слушай нашу песню,

С нами веселись,

В Дикую Охоту,

Поборись за жизнь!

Хор голосов. Я побилась в изгородь, понадеявшись, что и заросший проход – лишь плод моего воображения, но только руки о сучки оцарапала.

– Данчик, чёрт возьми! – отчаянно позвала я, вновь оборачиваясь и видя высокий холм, внутри которого плясали и пели, играли музыканты. Внутри которого существа с синей, фиолетовой, зелёной и другого цвета кожей, в платьях из листьев, ветвей, паутины, воды и того, чему я не могла дать названия сходу, веселились. Они были маленькими и большими, бородатыми и очаровательно юными, хвостатыми и рогатыми, лысыми и полностью покрытыми волосами. Разные, странные, пугающие.

Меня била мелкая дрожь, и я тёрла глаза и пыталась вызвать рвоту, надеясь хоть как-то вернуться в норму. Ведь это же… ненормально! Это не может быть реальным! Я в Москве! Это город тысячи возможностей, тут есть всё, от больших книжных магазинов и дорогущих ресторанов до клубов всех видов, от тусовок уличных верзил до фестивалей косплееров, но тут никак не может быть… фейри. Потому что фейри – выдумка! Люди их придумали просто потому, что тогда не могли иначе объяснить физические отклонения, смертельные болезни и младенческие смерти… Мне всё только кажется.

Я вцепилась руками в мокрые волосы. Вдруг смолкли музыканты. Стихли песни. Остались вороны с их мерзким карканьем, барабаны и дождь. Прогремел гром. Сверкнула молния, и я испуганно подняла глаза, так как показалось, что она была совсем близко. А, может, это какие-то химикаты в дождевой воде? Авария на каком-нибудь заводе?

Одинокое дерево на вершине холма вспыхнуло ярким оранжевым пламенем, а из чёрных туч, сливающихся с ночным небом, явились всадники. И именно от них исходили звуки вороньего карканья. Ворон не было: были лишь кони, чьи глазницы казались пышущими огнём, и их седоки, прекраснее которых не существовало и не появится на свет. Они скакали по небесам, как по земле, спускались вниз по воздуху, словно это был холм, а потом совсем рядом с моей головой пролетела стрела. Я запоздало завизжала и побежала вдоль изгороди, ища выход.

Вокруг заулюлюкали, засвистели, засмеялись. Кричали.

– Беги сюда! – кричал кто-то, указывая мне на проход в живой изгороди, но когда я подбегала, он исчезал.

– Да нет же, сюда, сюда! – нетерпеливо кричал другой, но я снова врезалась в ветви и листья. А в меня летели стрелы, настоящие деревянные стрелы с наконечниками из золота. Ни одна не попадала в цель, но…

Я побежала к очередному проходу, и в нём мне привиделся свет фар проезжавшей мимо машины. Неужели водитель не видит того, что здесь происходит? Не видит меня?

– Стойте!!! – закричала я не своим, поразительно громким голосом и со всех ног рванула к проёму, пока он снова не затянулся. Я действительно была быстрее на этот раз, но…

Словно пойманная в паутину муха, я забилась в ветвях, среди которых откуда-то взялись лианы, оплётшие мне руки и ноги и не желающие выпускать из плена живой изгороди.

– Дана! – снова крикнула я, как, наверное, перед смертью кричат, зная, что всё равно никто не отзовётся. Однако вопреки своему крику продолжала биться в силках, словно от моих усилий хватка лиан ослабнет, а всё вокруг окажется кошмарным сном.

Над головой пронеслась стая ворон, я ощутила это по воздуху и по невыносимому, омерзительно громкому карканью! Глаза у меня от страха наполнились слезами, потому поначалу я слышала лишь цокот копыт и шум бьющихся о крупы хвостов да видела тени. Когда же вода соскользнула с ресниц, передо мной предстали всадники. Не один, не два, а множество всадников на конях, смотрящих на меня огненными глазницами. Я снова закричала, когда один из всадников приблизился ко мне слишком близко, и обжигавший воздух из огненных ноздрей коня коснулся моей кожи.

– Поймали, красавица, – мои ушные раковины словно одновременно нежно поцеловали и прикусили: настолько удивительным оказался голос всадника на страшном скакуне. Мне тотчас же захотелось поднять голову и взглянуть на него.

Он был очарователен. Да, подходящее слово. Короткие тёмные волосы, серые глаза, полные губы, изогнутые в лукавой улыбке. Чёрные одежды, из-под которых выглядывают запястья, покрытые перьями. За спиной у него были сложены вороновы крылья, а ещё боком сидела…

– Данчик, – я всхлипнула, глядя на свою очаровательную сестрицу, в обществе этого парня смотревшуюся на своём месте. При виде неё я немного успокоилась: всё же, я любила свою сестру, и если она нашлась в этом кошмаре, то она сможет меня из него вытащить. Дана по-прежнему была в своей голубой мешковатой майке, белых тонких джинсах и серых кроссовках, а светлые локоны облепили её лицо, мокрые после дождя, который внезапно закончился.

– Разумеется, – Дана неуверенно мне улыбнулась. – Бранн, дорогой, выпусти её. Кажется, мне следовало кое-что рассказать ей, прежде чем приводить сюда.

Парень, держащий поводья, повернул к ней голову:

– Если бы она знала, что ни одна стрела её не коснётся и что её здесь ждёт, было бы не так весело, разве нет, дорогая?

– Вы напугали её до полусмерти, – сестрёнка покачала головой и самостоятельно слезла с коня. – Даже мне стало невесело. Отпусти её. Она моя младшая сестра, а не твоя.

Дана как-то по-особенному произнесла собственнические местоимения, так, что даже Бранн на мгновение нахмурился, а в рядах всадников за его спиной зашептались.

– Я же обещал, что с твоей младшей сестрой всё будет в порядке, – парень улыбнулся ей и даже постарался улыбнуться мне. – Разве у тебя кровь не вскипела в жилах, смертная?

Я промолчала, в ужасе глядя то на него, то на орду за его спиной, то на Дану, приблизившуюся ко мне. Бранн взмахнул рукой – и в тот же миг я вывалилась сестрёнке в руки. Сестра обхватила меня за плечи, прижала к себе и уверенно повела мимо всадников.

– Любовь моя, неужели вы не останетесь на празднество? Остаток ночи и ты, и твоя сестра проведёте счастливо, – донеслось нам в спину, и я попыталась оглянуться, но Дана перехватила мой подбородок и заставила смотреть вперёд, не на чарующе красивого парня и его таких же спутников. – И ты ведь знаешь, что я не сумею тебе солгать, как и ты. Оставайтесь.

– Мне нужно всё объяснить ей, – бросила Дана, сама позволив себе обернуться и вновь увидеть прекрасные лица.

– Мы поймали твою сестру в ходе Дикой Охоты, колокольчик, как и тебя год назад, – голос Бранна за моей спиной как будто мурлыкал, и мне отчаянно захотелось остаться и продолжить слушать эти сладкие речи. – Соответственно, на сегодняшнюю ночь вы наши, а там, быть может, твоя сестра и не захочет уходить.

– Что твоё, то моё, а что моё – никому не отдам, – в тон ему произнесла Дана. – Было моим, ты взял, я забрала обратно.

Округу огласил смех. Мне слышалось одновременно и карканье вороны, и знакомый по Дане перезвон, только более низкий, мужской и угрожающий.

– Быстро учишься, колокольчик, – с нежностью сказал Бранн. Я уже готова была заскулить, как мне хотелось обернуться и остаться, но одна рука Даны крепко-крепко сжимала мой подбородок. – Что ж, уходите, но мы ждём вас на празднествах, когда ты посвятишь в тайну свою смертную сестрёнку. Всё же, я ведь вновь могу забрать и тебя, и её, и кто с этим поспорит?

Моя сестра ничего не сказала. Она просто повела меня прочь.

Примечания:

Имена основных героев в книги говорящие, выбирались не просто так. 

Холли – имя, образованное от англ. Holly (падуб, или остролист).  Ягоды падуба считаются излюбленным лакомством фейри. 

Фамилия главной героини образована от "Хай-Бресейл". Хай-Бресейл – одно из названий острова, на котором располагается окутанная туманами волшебная страна фейри. 

Дана – кельтское имя, образованное от имени кельтской богини созидания Дану, считающейся прародительницей племени богов. После поражения в битве с людьми, предками современных ирландцев, вместе со своим племенем богиня переместилась в подземный мир Ирландии, где они со временем преобразились в эльфов, фей и гоблинов.

Бранн – кельтское имя, обозначает "ворон". 

Глава 2. Жидкость волшебная

В глаза ей брызну жидкостью волшебной,

И первый, на кого она посмотрит,

Проснувшись, – будь то лев, медведь, иль волк,

Иль бык, иль хлопотливая мартышка, -

За ним она душою устремится,

И раньше, чем с нее сниму я чары

(Что я могу другой травою сделать),

Она сама мне мальчика отдаст!

«Сон в летнюю ночь», Уильям Шекспир

Я всегда была чувствительна к запахам. Когда слышала запах тушёных или жареных грибов, которые терпеть не могла, меня тошнило. Когда улавливала аромат корицы, кофе или шоколада, готова была блаженно вздыхать от восторга и едва ли не взмывала над землёй, как мышь в известном мультсериале, едва чувствовал аромат сыра. Потому и проснулась я оттого, что комнату наполнили запахи еды, притом все – моей любимой. Какао, блинчики с черникой, молочный шоколад с орешками…

– Доброе утро, соня! – Данка потрепала меня по плечу. Звуки её голоса были гораздо приятнее старого будильника, оставшегося от бабушки с дедушкой, который мама никак не хотела выбрасывать. А стоило бы: он орал так, что хотелось вырубить единожды, но надёжно, с помощью молотка. – Поднимайся, пока всё не остыло. Я что, зря всё утро провела на кухне?

Предовольно улыбнувшись, я открыла глаза и выпучила их.

– Что? Данчик готовила для меня? Мой мир перевернулся!

Сестрица показала мне язык и присела на край кровати, облокотившись на заднюю спинку, а я, повернувшись к прикроватному столику, увидела поднос со вкусняшками. Из-за родительского воспитания и бережливости к имеющимся вещам я редко ела до умывания и почти никогда – в постели, но тут было трудно удержаться.

– Знаешь, – проглотив один блинчик, начала я, – мне такой странный сон приснился, – в рот полетела сочная черничка, – будто бы ты привела меня в заброшенную школу, где обитали фейри! Фейри в Москве! Глупости, да? – глотнула какао. – Я бы поняла, если бы мы в Англии находились, или в Ирландии, или в Шотландию занесло… Только с чего бы вдруг? Я вроде давно книжек на эту тему не читала.

Данка неловко улыбнулась, наблюдая за мной, и даже не посмеялась, хотя обычно рада подколоть меня по любому поводу, а тут повод подходящий: читать я любила, а она находила данное занятие несколько занудным.

– И ты там была с таким красавчиком на коне! – мысленно отмахнувшись от этой странности, продолжила я. – Вы были похожи на… помнишь, мы фильм смотрели с Мишель Пфайффер, там она королеву фейри играла, и у неё был чертовски сексуальный муж… как там их звали?

– Титания и Оберон, – быстро вспомнила и подсказала мне сестра.

– Точно! Вот вы на них были похожи! Красивые, жуть! Да и вообще там такая жуть происходила, Данчик… На меня охотились, представляешь? И почему мне это в голову сегодня пришло?..

Я усмехнулась и потянулась допить какао. Я его обожала прямо до помешательства, особенно со сливочной шапкой и вишнёвым сиропом, и даже раф-кофе не сумел занять его место в моём сердечке. И сестрёнка, вот как специально, именно в тот момент, когда я поднесла чашку к губам, решила сообщить:

– Холли, мелкая, понимаешь, то, о чём ты сейчас рассказываешь… это не сон.

Чашка выпала у меня из рук прямо на покрытые одеялом колени, и я молча наблюдала за тем, как коричневое пятно расползается по постельному белью с единорогами, которым я пользовалась лет с двенадцати. Благо, было негорячо.

***

Мы перестелили постель, после чего моя ненормальная старшая сестрица изволила рассказать кое-что, что я очень хотела знать ещё вчера днём, но о чём вот совсем уже не хотела слышать сейчас.

Два года назад, едва Дане исполнилось восемнадцать, она поступила в университет и поспешила покинуть родные пенаты. Ей удалось заселиться в университетское общежитие. В общежитие! Ещё тогда для нас было загадкой, каким образом Дана, будучи москвичкой, получила комнату в общаге при московском вузе, притом, что даже приезжие нередко снимают комнаты у собственников? Родители полагали самое худшее, вроде того, что она с кем-то переспала или связалась с каким-нибудь богатеньким иностранцем, намеренным продать её в рабство, но Данка отнекивалась, считала любые наши предположения оскорбительными и обиделась на нас, хотя, конечно, навещала на каникулах и выходных, правда, приезжала ненадолго.

Надолго она вернулась домой только этим летом, когда родители решили провести отпуск вдвоём, а меня не пожелали оставлять одну в своей трёшке, будто бы я малютка и взорву её к чертям в их отсутствие! Тут-то в квартиру и нагрянула Дана, решив скрасить мне месяц их отсутствия. Ещё более красивая, чем была, весёлая, бесшабашная и предлагающая мне развлечения, но не распространяющаяся о своих двух годах вне дома в подробностях.

Что ж, распространилась! Так распространилась, что с моей фантомной крыши съезжала черепица!

– Данчик, ты же это сейчас несерьёзно? – спросила я, не вынимая руки из пакета с чипсами, которые жевала, чтобы успокоиться. – Женщина, просто скажи, что ты это несерьёзно!

– Фейри не могут лгать, – она с намёком на сожаление прикусила губу и любезно двинула по журнальному столику ко мне банку газировки. Сестра расположилась на диване, а я – на ковре в гостиной.

По словам Даны, она всегда чувствовала, что может делать кое-что, чего не могут другие, что её злые слова могут становиться проклятиями, а добрые – благословениями. Однако два года назад она впервые предала этому значение, когда сумела зачаровать людей так, чтобы её приняли в завышающий требования вуз и выделили койко-место. После этого моя всегда склонная к безрассудствам сестрица ударилась в тусовки, развлечения и попытки использовать дар на всех вокруг, и ровно год назад решила залезть в ту заброшенную школу, в которую вчера привела меня. Чутьё подсказало ей, что здание нужно обойти девять раз, ни больше, не меньше, и тогда она найдёт то, что ищет.

И Дане действительно кое-что открылось – путь в Волшебную Страну, имя которой Инис Авалон, иначе – Остров Блаженных, и расположена сия страна на самом деле, разумеется, не в Москве. Тот холм, что я видела, – лишь один из множества проходов, ведущих на зачарованный остров в далёких далях за пределами человеческого мира и возможностей.

Стоило Дане узреть сказочных жителей, как она повстречала и слуа, орду фейри-охотников. Они объявили её своей дичью… ради забавы, как новенькую на празднестве, но не намеревались убивать, так как сестрёнка-красавица сразу приглянулась тому, кто стоял во главе слуа. Блистательному и уже знакомому мне принцу Неблагого Двора Бранну.

– Они бы и тебя не убили, – без конца оправдывалась Данчик во время своего рассказа. – Бранн мне обещал, что ты даже не поранишься. Это должна была быть просто весёлая игра в догонялки, как тебе нравилось в детстве, и я не думала, что всё так получится…

– Вот именно, Дана! – взорвалась я. – Ты не думала!

– Не кричи на меня! Это я здесь старшая сестра, а не ты, – капризно протянула сестра.

От Бранна Дана, наконец, узнала, кем является на самом деле. Моя сестра была кровь от крови… фейри. Ребёнком-подкидышем, той, кем подменили украденное когда-то человеческое дитя. Кем подменили мою настоящую человеческую сестру.

– Вот как…

Наверное, я должна была воспринять сказанное по-другому, буйно, с направленной на Данку ненавистью, с неприятием, но на того похищенного ребёнка мне было… конкретно сейчас – всё равно. Моя настоящая сестра была похищена ещё до того, как я родилась, и всю свою жизнь я знала и любила именно эту Дану. Разве могла я разлюбить её, узнав всё это, и броситься на поиски неизвестного и непонятного дитя?

Данка так и сидела передо мной на диване, и я снизу вверх смотрела на то, как она покусывает свои блестящие розовые губы.

– Почему ты мне ничего не рассказывала?

– Я… Бранн сказал, что так будет неинтересно, а я… он мне так нравится, понимаешь?! Он… удивительный! Не то, что все эти скучные мальчишки в моём универе, на которых и смотреть-то противно! Он меня понимает, с ним весело! И… он как будто из моего настоящего мира, знаешь?! Я никогда не чувствовала себя так хорошо, как чувствую с ним, даже с тобой… А ему было интересно познакомиться с моей любимой сестрёнкой… Прости меня, Холли?

***

Простить Дану было легко, по одной незамысловатой и хорошо известной сестрёнке причине: я не умела и не могла на неё долго злиться. Это являлось просто абсолютно невозможным, так как Данка, словно ребёнок, который говорит тебе грубости, опрокидывает на пол тарелку с полезной, но невкусной кашей, пинает в щиколотку в знак протеста или пачкает футболку мороженым, а ты смотришь на него и всё равно хочешь поцеловать в покрытую тонкими волосиками макушку, уж до того он прелестный. Вот и на Дану глядишь, знаешь, что она извинится, однако после снова сделает какую-нибудь глупость, а обижаться всё равно желания нет и не предвидится. Особенно, когда она срывается с тобой в дорогущий кинотеатр, тащит на комедийные ужасы и заставляет смеяться над своими шутками больше, чем над теми, что произносятся в фильме.

– Нет, серьёзно, вот какая бы у тебя была первая реакция, если бы я вошла к тебе с окровавленными руками в спальню? – протянув мне миндальный латте, спросила Данка.

В воскресенье в полном университетов районе в ресторанном дворике было не протолкнуться, и мы лавировали между заставленными столиками с горячими стаканчиками в руках. Сестра всё ещё не отошла от фильма.

– Неужели первое, о чём бы ты спросила, было то, не зашибла ли я твою собачку? – Данчик спародировала интонацию подруги героини.

Я вспомнила весьма циничную сцену из просмотренного трэша и прыснула.

– Нет, я бы подумала, что ты всего лишь забыла купить средства гигиены, – вопросы Данки игнорировать не стоило, иначе она повторяла их до тех пор, пока не ответишь. Не всегда, но часто.

– Вот и я о чём!

Мы добрались до уголка, где продавали китайскую лапшу, и сестра шустренько направилась покупать нам обед, всё ещё отрабатывая моральный должок за волшебную ночную подставу. О своей работе Дана не говорила, но деньги у неё в кошельке водились.

Я искала глазами свободный столик, когда вдруг пересеклась взглядом с Ним. Именно так, курсивом и с большой буквы.

Смешно, но за восемнадцать лет своей жизни я ни разу ни в кого не влюблялась. Даже не засматривалась на одноклассников или симпатичных прохожих, видя как бы сквозь них, настолько мне было неинтересно. Однако на это произведение искусства грешно было не засмотреться. Если Бранн, тот фейри, которого мне довелось повстречать ночью, обладал красотой тёмного божества, то парень у прилавка с промасленной картошкой, многоступенчатыми бургерами и сытными наггетсами, теребивший в руках бумажку, видимо, с номером своего заказа, был носителем светлой красоты лесного эльфа. Это выражалась в волосах цвета молочного шоколада, в ярких голубых глазах, что казались знакомыми и даже родными, словно я видела такие у кого-то прежде, в его белой футболке и белых же джинсах, крайне не практичных, между прочим. У него были приятные черты лица и красивая широкая улыбка.

Когда же парень мне подмигнул, я впервые поняла, что значит потерять голову. Ей же и потрясла, отгоняя наваждение, и тут взгляд мой уловил кое-кого другого.

– Данчик, – я прошла мимо стоящих в очереди за сестрой людей, за что те на меня неодобрительно покосились, как если бы я могла вместо них их заказы забрать или успеть протиснуться к кассе до того, как они меня силком оттащат, и дёрнула Дану за футболку. – Тут твой удивительный и понимающий бойфренд нарисовался.

Данка, которая уже оплатила заказ, когда я продралась к ней через толпу любителей фастфуда, отошла со мной от кассы.

– Где? – прошептала она, и я махнула рукой в сторону бургерной за нашими спинами.

Моя сестра, углядев своего фейри-дружка, в чёрных джинсах, рубашке с коротким рукавом и солнечных очках на макушке, замерла и закусила губу.

– Он не слишком любит выходить куда-то в воскресенье, – пробормотала она.

– Подойдёшь к нему? – спросила я, подбородком указав туда, где видела того красавца и того… другого красавца, но для сестрёнки. И ничего в голове ведь не кричало о том, что бояться его должна, хотя ночью я чуть не обделалась от страха!

– Нет, – она покачала головой. – Мне не понравилась минувшая ночь. И мне очень не понравилось, что он покушался на моё.

И вновь местоимение на букву «м» в её устах прозвучало иначе, чем другие, с угрозой и большим значением.

– Это на что же?

– На тебя, – хмыкнула Дана, и серьёзность мгновенно покинула её чарующее личико. Она приобняла меня и взъерошила волосы, преодолев сопротивление. – Ты моя младшая сестрёнка.

Мы поставили недопитые стаканчики с кофе на поднос с лапшой и отправились искать свободное место. Пластиковых столиков было много, однако и людей за ними сидело порядочно. Приходилось миновать чужие широко расставленные ноги, ножки стульев… В общем, не споткнуться было трудно. А ещё в некоторых местах, где ели одновременно бургеры с одним запахом и японские супы с совершенно другим, отвратительно воняло.

Если Данка и не хотела видеть Бранна, как и я, впрочем, несмотря на отсутствие ужаса перед ним, то судьба распорядилась иначе: мы сами столкнулись с фейри, когда он со своим подносом вырулил из-за колонны, да ещё и вместе с приглянувшимся мне пареньком. Позади них оказался стол, и какой-то мужчина, не посмотрев назад, отодвинул стул, толкнув парня Даны. Бранн покачнулся, как и поднос в его руках, и небольшой красный цветок, лежавший на нём, полетел в меня вместе со слетевшей с подноса апельсиновой газировкой. Высоким ростом я не отличалась, и цветок прилетел мне в лицо, заляпав глаза содержавшимся в нём соком.

Я брезгливо поморщилась и провела рукой по лицу, пытаясь распахнуть веки. Глаза слезились, как часто бывает, когда в них попадает вода. Я налетела на колонну, пытаясь сфокусировать зрение, а когда мне это удалось, увидела пред собой того очаровательного парня с волосами цвета молочного шоколада. До того очаровательного, что мне отчаянно захотелось его поцеловать.

– Холли! – Дана рывком оттащила меня от парня и прижала к себе. – Что это за цветок был? – обратилась она к Бранну.

Бранн казался раздраженным, но мне было всё равно. Я повернула голову к другому парню.

– Как тебя зовут? – спросила голосом полным детского обожания и восторга.

– Варден, прекрасная, – он перехватил мою руку и коснулся губами пальцев, от чего я растаяла, как мороженое на солнце, и попыталась подойти к нему ближе. Только сестра выкинула подлянку: за талию отволокла меня подальше, отчего мои кроссовки, дорогие, между прочим, проскользнули по кафельной плитке.

– Данчик, а ну отпусти! – рыкнула я, но она лишь крепче сжала меня в изящных, однако чрезвычайно сильных ручках.

– Бранн, что с ней? – нервно спросила моя злая сестрица, обратившись к своему бойфренду. Тот нежно ей улыбнулся.

– Это всего лишь любовный сок волшебного цветка, окропивший её веки, колокольчик, – сказал он, приблизившись к нам и, не обращая внимания на меня, коснулся щеки Даны. – Наш народ когда-то поведал о нём Шекспиру, после чего он написал свою знаменитую пьесу. Помнишь?

Что увидишь, как проснешься,