Читать онлайн Лирелии – цветы заката бесплатно

Цикл "Под небом Эсфира"

Жасминовый ветер

Лирелии – цветы заката

Дорога цветов и огня

Пролог

Весь день на улицах города безраздельно властвовал осенний ливень с порывистым ветром, гонявшим по тротуарам тленную, опавшую листву. Редкая погода для Южной империи даже в холодное время года, словно октябрь, прощаясь со столицей, никак не желал ее покидать. Но к вечеру мятежная стихия, наконец, утихла. Низкие свинцовые тучи покинули небо Альтарры, ветер больше не трепал кроны деревьев, и наступила благословенная тишина, нарушаемая лишь редкими криками сов. Багровый луч закатного солнца на прощание озарил улицы, мазнув крыши домов насыщенным, как краски гуаши, лучом, уступив затем власть над городом вечерним сумеркам.

В палате родильного отделения столичного императорского госпиталя царил уютный полумрак и покой. Светильники были потушены, и лишь праздничный фонарь-тыква с пышным венком из хризантем и листьев клена служил единственным источником света, сквозь прорези бросая на стены причудливые блики.

Праздничные фонари – маленькая слабость Фреи. Ее горячо любимый супруг об этом знал и не мог не порадовать жену таким приятным сюрпризом в столь важный для них день. Лежа на постели, женщина ощущала небывалую слабость во всем теле, которое всего полтора часа назад отдало все свои силы на то, чтобы привести в этот мир новую жизнь.

Первенец супругов Нортдайл к этому времени стал совсем уже взрослым мужчиной, но Фрея по сей день помнила тот самый благословенный миг, когда впервые увидела своего новорожденного сына и услышала его первый крик. Такой пронзительный и требовательный. Память навеки сохранила эти маленькие растопыренные пальчики, крошечные пяточки, розовые пухлые щечки и светленький пушок на головке. А этот сладкий, совершенно неземной запах! Фрее казалось, что именно так пахнет в чертогах Небесного мира, откуда души приходят в мир живых. Эта эйфория не сравнится ни с чем. Это чувство – оно особенное, остается в сердце и памяти матери навечно. И сегодня Фрея вновь его испытала. Йоанн все это время был рядом с ней, не отходя ни на шаг, и, глядя на дочь, не сдерживал счастливых слез. Пол ребенка стал для них сюрпризом – магический фон еще не рожденного малыша оказался настолько сильным, что до последних дней беременности не позволял доктору определить, кто же там растет – мальчик или девочка.

Подруга Фреи, Альбина Ирилейв, до сегодняшнего дня тоже находилась в неведении все по той же причине – очень мощный магический фон будущего ребенка. Совсем скоро и она узнает. Так же, как и Фрея сегодня. Альбина была уверена, что они с Дарием ждут дочь. Такую же рыжеволосую, как и она сама. И даже имя уже ждало свою обладательницу – Марьяна.

– Поздравляю! У вас родилась дочь. Маг. Причем, ого-го, какой сильный маг. Поэтому, леди Нортдайл, вас донимала слабость все девять месяцев, – таковы были первые слова доктора. – Боже, да вы только посмотрите на ауру этой малышки! Я не верю своим глазам!

Перейдя на магическое зрение, Фрея не смогла сдержать удивленного возгласа. Аура их с Йоанном дочери сияла и переливалась разными цветами, словно радуга.

– Ты видел что-то подобное когда-нибудь? – спросила она у супруга.

– Никогда до этого момента, – ответил ей изумленный Йоанн.

– Представляешь, если вдруг у Альбины и Дария родится ребенок с такой же необыкновенной аурой?

– Все может быть, милая, – философски заметил ее муж. – Главное, чтобы наши дети были здоровы и счастливы.

Новорожденную малышку положили на живот матери, и она тут же безраздельно завладела вниманием своих родителей.

Безмерно счастливый Йоанн, проведя некоторое время в палате с женой и дочерью, уехал в Храм Луны и Солнца, чтобы оставить щедрые дары и вознести молитвы Богам за благополучие и здоровье нового члена семьи.

Глядя на личико спящей дочери, Фрея вновь улыбнулась своим мыслям.

– Герда, – прошептала она, чувствуя, как ее сознание погружается в сон.

На широкой тумбочке около кровати то и дело возникал очередной конверт с поздравительным письмом, присланный по портальной почте, но женщина, утомленная родами, уже крепко спала.

В это время за окном все выше и выше от земли стелился густой молочно-белый и непроглядный туман, постепенно заслонивший собой и ветви клена, росшего рядом, и яркий свет полного, холодного лика луны. Облака этого тумана не были похожи на те, что возникают после дождя, поутру или ночью в горах. Туман, клубами паривший за окном, казался живым аморфным существом, находящимся в беспрерывном движении. Он будто пытался проникнуть в комнату через наглухо закрытое окно. Тихонько щелкнул массивный бронзовый шпингалет под воздействием неведомой силы, для которой он не стал преградой. Плотная молочная пелена, водопадом стекая с подоконника, проникла в комнату, устремившись к детской колыбели и окружая ее со всех сторон. «Новое имя-я-я, новая жи-и-и-изнь, новая судьба-а-а, – шептало туманное нечто, плотным коконом окутав колыбель. – С новым воплощ-щ-щением, милая. Живи, дитя-я-я, он найдет тебя сам».

Глава 1. Наваждение

Двадцать лет спустя

Герда

Ночная темнота опускалась на город, обнимая дома и заполняя все пространство от неба до земли. Улицы, согретые за день скупым осенним солнцем, постепенно остывали, и вскоре воздух стал прохладным. Автоматически зажглись магические уличные фонари и лампы, разгоняя темноту, спрятавшуюся по углам на ярко освещенных центральных улицах.

Я быстро шла через оживленную городскую площадь, огибая многочисленных прохожих, вышедших в это время на вечерний променад. Жаль, что нельзя было накинуть на себя заклинание отвода глаз, – из соображений общественной безопасности на улицах города оно блокировалось. Отовсюду слышался гул голосов, обрывки разговоров, весёлый смех. Залихватская музыка доносилась из открытой двери модного молодёжного трактира «Сытый кабан», около которого толпился народ, жаждущий танцев и веселья. Это заведение, открывшись в прошлом году в канун Имболка, быстро стало любимым местом среди адептов нашей Академии. Увидев в толпе парочку знакомых лиц, я поспешила накинуть капюшон пальто-мантии и перешла на другую сторону улицы. Слава Богам, меня не заметили. Последнее, чего мне сейчас хотелось, так это видеться с кем-то. Кажется, сейчас у меня на лбу крупными буквами написано, что я далеко не в порядке, но у меня нет желания объяснять приятелям причину своего состояния. А улыбаться через силу тем более.

Проходя мимо лавки сувениров, не смогла удержаться от маленькой радости и купила для себя ручной фонарь-тыкву с вырезанными на нем затейливыми узорами. Источником света в ней служила свеча, зажженная магическим огнем. Ручные фонари на Эсфире сотни лет не теряют своей популярности, превратившись из предмета необходимости в модный аксессуар. Обычно они похожи на кованые или деревянные домики или клетки с источником света внутри. А когда приходило время Самайна – недельного праздника сбора урожая, то ручные фонари делали из тыкв, вырезая на них порой самые невероятные картины или простые рожицы. Я с детства обожала Самайн, накануне которого родилась, и все, что с ним связано, а фонари из тыквы – наша с мамой любовь.

Стрелки наручных часов показывали десять вечера. Как раз самый разгар веселья на свадьбе, с которой я по-тихому улизнула. Хотя по-тихому – весьма относительно. Кажется, когда я выбегала из таверны, позади меня что-то разбилось с оглушительным грохотом. Честное слово, это получилось у меня не специально! В тот момент совсем не думала о том, что моя сила под воздействием обуревавших меня негативных эмоций может выйти из-под контроля и что-нибудь разбабахать. Магистр Ксенард, тренировавший меня и моих подруг, был бы недоволен сейчас.

Ведь как чувствовала, что ничего хорошего в этот вечер со мной не случится! Невозможно веселиться на такой свадьбе, где виновница торжества, то есть невеста, тебя, мягко говоря, недолюбливает, являясь при этом мстительной особой. Причина сей ненависти была проста – несколько лет назад бывший кавалер Брианны во время осеннего бала дебютанток активно ухлестывал за мной. В тот вечер его имя чаще других мелькало в моей бальной книжке. И хоть я не ответила на его чувства и танцевала с ним лишь из соображений этикета, Брианну это разозлило. Как оказалось, она рассчитывала на воссоединение их пары на балу, к которому готовилась с особой тщательностью. С тех пор наши отношения так и остались натянутыми, и даже ее замужество ничего не изменило. Просто поразительная злопамятность! Что ж, если Брианна хотела, чтобы я почувствовала себя глупо на ее свадьбе, то ей это, увы, удалось. Однако стоит заметить, что если б мой спутник повел себя должным образом, то не случилось бы и сотой доли того, что случилось.

Первым тревожным звоночком для меня стало известие о присутствии на торжестве моего бывшего «почти жениха» Виэля Ардэна с его новой пассией. Почти жениха, потому что прошлой зимой за две недели до помолвочного обряда ами-анитари мне стало известно о его измене. Абсолютно случайно. Я просто коснулась его руки, и в мое сознание ворвались весьма красноречивые и откровенные сцены. Вся соль в том, что я смогла увидеть это только благодаря тому, что он об этом думал. Лучшего удара по моей самооценке придумать сложно. Во время свидания со мной он вспоминал плотские утехи с другой. Неужели я настолько непривлекательна и неинтересна?

Виэль, конечно же, все отрицал, пустив в ход классическое «это не то, что ты подумала». Ну да, конечно. Двое обнаженных любовников на помятой постели. Как будто существуют еще какие-то варианты, что это может быть, кроме занятий любовью. Лечебно-физкультурный комплекс упражнений, наверное. Даже не хочу вспоминать, что я тогда чувствовала, не говоря уже о том, что мне пришлось увидеть. Внутри меня разверзлась пустота, которая очень долго не желала затягиваться. Сколько тогда было пролито слез, знают только мои подруги, Эмилия и Марьяна, и моя кошка-фамильяр Бастет. Меня словно ударили под дых, выбив воздух из легких. Такого ножа в спину я никак не ожидала.

Но, как оказалось, присутствие на свадьбе моего бывшего – это еще не все сюрпризы. За три дня до торжества я узнаю, что моего нитар Дарэна, с которым мы месяц назад обменялись браслетами-анитари, включили в число друзей жениха. В таком случае по этикету девушку друга жениха полагается брать в подружки невесты, но как бы не так! Брианна непрозрачно намекнула мне, что чихать ей на весь этот этикет и его правила, как и на меня. А что было потом… Как говорит Эмилия – чем дальше в лес, тем зубастей волки.

С самого начала свадьбы, еще в храме, нам с Дарэном пришлось разделиться, потому что ему по всем правилам брачной церемонии полагалось находиться около жениха. Я же, сверившись с картой рассадки гостей, оказалась в самом конце процессии из многочисленных гостей. Спасибо, что хоть у дверей не посадили. Совпадение? Не думаю. Во время свадебного банкета меня ждал ещё один сюрприз. Нас с Дарэном рассадили в разные концы таверны! Его, понятное дело, в числе свиты жениха и невесты, а меня, совершенно непонятно, какого тролля, посадили за самый крайний, максимально отдаленный стол от молодоженов с их свитой. Чтобы хоть как-то успокоить себя, подумала о том, что Брианне за ее пакости еще воздастся с лихвой. Бумеранг он такой. Как прилетит обратно, да по лбу…

Здесь я и встретилась с Алиорой Шеари и ее женихом, которые прибыли на свадьбу в числе родственников супруга Брианны. Два года назад, когда стало известно о преступлениях многолетней давности, в которых оказалась напрямую замешана ее мать, Алиора решила покинуть столицу Южной империи, уехав к родственникам в Западную империю, и начать жизнь с чистого листа. Сейчас она заметно похорошела – из ее взора исчезли злоба и презрение, глаза теперь сияли, что сразу преобразило девушку, а губы то и дело трогала нежная улыбка, совсем не похожая на тот хищный оскал, к которому все привыкли. Несмотря на то, что раньше мы друг друга недолюбливали, я мысленно порадовалась за нее.

Мой нитар не выглядел сильно расстроенным от того, что нас так далеко рассадили, что меня, бесспорно, «укололо». В последние несколько дней с его подачи мы частенько выясняли отношения по поводу и без, и это меня нервировало. Его беспричинная ревность, временами принимавшая патологические формы, с тотальным контролем по всем фронтам моей жизни начали утомлять. Я даже подумывала не идти на свадьбу, но Дарэн так настаивал, уверяя меня в том, что нам просто нужно расслабиться и немного отвлечься. Кажется, он имел в виду отвлечься друг от друга.

Дальше началось что-то невообразимое! Алкоголь оказал на невесту и ее жениха какое-то особое воздействие, хотя на эсфирских свадьбах чрезмерные алкогольные возлияния считаются дурным тоном. Но этих двоих понесло по ходу от одного только запаха крышки. Что они вытворяли! Жених пытался подраться сначала то с одним гостем, то с другим, потом эти два гостя, объединившись, стали что-то там предъявлять жениху. Невеста то и дело норовила отобрать у церемониймейстера усилитель звука, выкрикивая в кристалл похабные шуточки в адрес кого-нибудь из гостей. Мысленно я уже настроилась на то, что сейчас пару «жемчужин» ее юмора прилетит и в меня, но, оказалось, что не так уж и плохо на такой сумасшедшей свадьбе сидеть за самым дальним столом. Спокойней буду.

А какие начались танцы! Брианну кидало из стороны в сторону, как жестяной бидон в деревенской конной повозке, ее жених вел в танце с грацией, достойной хромого медведя. Складывалось впечатление, что эти двое, собираясь с утра на свою свадьбу, забыли дома нормы приличия вместе с вестибулярным аппаратом и чувством такта. Когда Брианна, задрав многослойные юбки платья и светя чулками, полезла на стол, чтобы станцевать чечетку, мне подумалось, что молодожены достигли дна, но не тут-то было. Эта парочка еще раз постучала снизу. Невеста перепутала жениха с одним из его друзей и шлепнула того по мягкому месту. Кажется, в этот момент замер весь зал, а у бедного юноши аж глаз дернулся.

– Не понял. Вообще не понял, – пробасил жених, угрожающе надвигаясь на Брианну.

– Милый, это совершенно случайно вышло, мамой клянусь! – оправдывалась невеста.

Превеликая Ар-Лиинн, куда я попала? Спасите, помогите! Это точно зал таверны, а не столовая психушки? Что-то уж больно некоторые господа похожи на ее пациентов. А если эта дурь воздушно-капельным путем передается? Выйти, что ли, на здании табличку проверить? Убедиться, что это не Дом Милости, а все же таверна.

Брианна давно уже заработала славу девицы со странностями, а после своей свадьбы она еще и укрепит репутацию «мадам ку-ку». Как и ее женишок. Вот уж парочка подобралась! Эту свадьбу гости точно на всю жизнь запомнят. Я же, несмотря на внутреннее смятение, старалась держаться спокойно. Вон как посматривают в мою сторону некоторые. Наверное, ждут реакции на поведение Дарэна. Мало им одного шоу с участием двух идиотов, что ли? А что я? Держать лицо в любой ситуации уже давно прочно вошло в список моих талантов.

Иногда эту свадебную вакханалию удавалось прервать бальными танцами, что весьма странно сочеталось. Это все равно, что положить в одну тарелку холодец с хреном и ягодный десерт со сливками, надеясь, что получится вкусно. И хотя бы тогда я могла потанцевать со своим нитар, да вот только Дарэн так развеселился, что ему, кажется, было все равно, с кем танцевать – со мной или кем-то из гостей. Вон, как лихо он отплясывает бранль с какой-то рыжей бестией. Смеются там еще над чем-то. Или кем-то. Может, надо мной. Виэль тоже не отставал, решив, видимо, показать мне, как он нынче счастлив, то и дело демонстративно обнимая свою пассию за талию и целуя ей руки, а сам наблюдал украдкой за моей реакцией. Тьфу ты, сто лет мне приснился твой театр одного дурного актера!

– Боги, ну теперь понятно, почему ты не считаешь меня странной. Да я по сравнению с супругой твоего троюродного брата просто ангел во плоти! – вполголоса промолвила Алиора своему жениху. – Да и братец твой тот еще…

– Хороший такой вечер, душевный, – произнесла я негромко.

– Да уж, очень душевный. Некоторые гости, видимо, так тронуты этой душевностью, что уже по-тихому уходят. Срамота! – ответила мне незнакомая смуглая брюнетка в богатом вечернем туалете за соседним столиком, который стоял совсем рядом с моим.

– Полностью с вами согласна! – ответила ей Алиора. – Впервые в своей жизни наблюдаю такое позорище.

Кажется, меня услышали. Оглянувшись вокруг, убедилась в правоте незнакомой леди – количество гостей основательно поредело, хотя до разгара торжества было ещё далеко. У меня появилось огромное желание последовать их примеру. Обычно свадьбы у нас проходили всю ночь до рассвета, но сидеть здесь, чувствуя себя раздавленной, в мои планы не входило.

– Герда, милая, дай хоть поближе с тобой поздороваться, – услышала я знакомый голос позади себя и, обернувшись, увидела Латиару Дэнвер, которую видела среди многочисленных гостей только мельком до этого момента.

Эта обаятельная, добрая и чуткая эльфийка вместе с профессором Мариланни делила учебные часы по прорицанию в нашей Академии, а в свободное время изготавливала восхитительные ароматические свечи в баночках или кашпо, которые разлетались всегда, как горячие пирожки, потому как Латиара знала свое дело. Уникальность ее изделий состояла еще в том, что при изготовлении свечи она вкладывала в свое творение определенные пожелания – на любовь или богатство, на удачу, здоровье. А пожелания, как известно на Эсфире, имеют огромную силу. А еще Латиара была давней подругой моей невестки Элинн.

– Ну, здравствуй поближе, – промолвила я с улыбкой, обняв улыбчивую эльфийку. – И как тебе свадьба? Веселишься?

– М-м, оригинально. Веселье аж через край, – ответила она, еле сдерживая смех. – Слава Священному Союзу, что у меня так совпало – две свадьбы в один день. Так что я с чистой совестью могу удалиться отсюда. Меня ждет другое торжество.

– Ну что ж, желаю приятно провести время. В более адекватной обстановке, – ответила я, усмехнувшись.

– Спасибо. С меня на сегодня достаточно странностей, – сказала Латиара, указав глазами в сторону стола с молодоженами. – А насчет Дарэна… Да ну его, Гер. Это не твое, однозначно.

– Да я уже поняла. Непонятно только, где это мое бродит, – подумала я вслух с горечью.

– Где-то да бродит и непременно тебя найдет, – попыталась ободрить меня Латиара. – Слушай, я на днях буду новую партию свечей делать, заказов набралось немерено! Сделаю тебе в подарок свечу с пожеланием большой любви! Будешь зажигать ее, вдыхать аромат весенних цветов и привлекать в свою жизнь любовь. Да! Точно! Тебе срочно нужен любовный очаг! Сделаю в большом кашпо с сухоцветами.

– Ну, спасибо, – поблагодарила я Латиару и, проводив ее до выхода из зала, вернулась за стол.

«Неплохо бы иметь свечу с пожеланием отпугивать неверных мужчин», – подумалось мне.

– Несмотря на совершенно неподобающее поведение вашего нитар, лорда Эйвилла, вы прекрасно держитесь, леди Нортдайл, – обратилась ко мне все та же незнакомка с соседнего столика.

– Будь я на твоем месте, моя магия уже бы вышла из-под контроля от эмоций и все тут разнесла к драконьей бабушке. А ты молодчина, – сказала тихо Алиора, наклонившись в мою сторону. – Но мне кажется, впредь не стоит все же позволять мужчине так поступать по отношению к тебе. Да и ты явно не та, кто такое позволит.

В ответ я лишь тяжело вздохнула. Со мной снова заговорила незнакомка за соседним столиком:

– Я, кстати, являюсь большой поклонницей вашего таланта и уверена, что вы добьетесь большого успеха. Ах, как вы играете! А как поете! На сцене вы просто великолепны! Одно удовольствие смотреть и слушать! А насчет этого… Вообще, вам стоит подумать о том, достоин ли Дарэн Эйвилл быть вашим супругом в будущем. Раз уж вы носите анитари.

И женщина многозначительно на меня посмотрела, слегка улыбнувшись.

– Да уж, не свадьба, а прямо-таки фестиваль сорванных масок. Только и успевай смотреть по сторонам и делать неутешительные выводы, – ответила я и вздохнула. – Шла веселиться и танцевать, а попала....

Продолжать не стала, ибо на языке крутилось не самое пристойное слово для благородной леди, находящейся в обществе.

– Что ни происходит в нашей жизни, все к лучшему, – философски заметила Алиора. – Уж я-то знаю, поверь.

– Кстати, прошу меня извинить, я вам не представилась, – вновь заговорила незнакомка. – Леди Грэтта Элрод. На Эсфир мы с супругом переселились не так давно. Захотелось все-таки пожить в мире магии, а не технологий. Приглашение на свадьбу мы получили на двоих, как семейная пара, но в последний момент неотложные дела заставили мужа отбыть на Землю на пару недель. А я пришла поздравить молодоженов от лица всей нашей семьи. И даже не предполагала, какое м-м-м-м… любопытнейшее мероприятие меня ждёт.

Мы захихикали в один голос. Буквально почувствовав спиной чей-то взгляд, обернулась, чтобы поймать довольную, злобную усмешку пьяненькой Брианны, танцующей с грацией полупридушенной индюшки. Вот же мымра лохматая! Не дождешься! Я стисну зубы, но не дам тебе понять, сколь мне сейчас паршиво на душе твоими стараниями! Натянув на лицо самую лучезарную улыбку, я отсалютовала бокалом этому чудищу в белом гипюре. Хотя не уверена, что она вспомнит наутро этот эпизод.

«Называется – пришла на свадьбу вместе с кавалером, – бормотала я себе под нос, потягивая из высокого фужера игристое. – А в результате осталась одна, как последний пирожок в студенческой харчевне в конце дня».

Раздался тихий смех леди Элрод.

– Прелестное юное дитя, какая же ты милая и забавная. Говорят же тебе, все, что ни происходит, все к лучшему. Может, через несколько лет ты спасибо скажешь этой странной невесте за её мелкие пакости. Ведь они открыли тебе истинное лицо лорда Эйвилла.

Может быть, в чем-то она и права. Я посмотрела сквозь прозрачные перчатки цвета марсалы на кончики пальцев, которые уже приобрели голубоватый оттенок оттого, что я сдерживала рвущуюся наружу вместе с эмоциями магию. Среди танцующих Дарэна не было, как и той чересчур раскованной девицы, с которой он так веселился. С кончиков пальцев сорвалось несколько ярко-синих искорок. Я сделала глубокий вдох и выдох. Пожалуй, с меня хватит этого фестиваля психов.

– А вы не хотите уйти?– спросила я Алиору и ее спутника.

– Мы давно уже не были в цирке, так что пока ещё посидим тут, – ответил с улыбкой ее жених, и Алиора хихикнула, прикрывшись веером.

– Передавай привет Эмилии. Я слышала, у них с лордом Инганнаморте скоро свадьба. Пусть все пройдет по высшему разряду! Не то, что здесь…

Переглянувшись с женихом, девушка снова зашлась заразительным смехом.

Я поблагодарила Грэтту и Алиору за их компанию, и мы распрощались, после чего я пошла в сторону гардероба. Накинув плащ, направилась к выходу из таверны, как вдруг услышала голос Дарэна, звучавший из соседнего коридора, который вел в крыло с гостиничными номерами. Подошла к арке и выглянула из-за неё, не боясь быть обнаруженной, потому как мне уже было все равно. Моим глазам предстала поистине откровенная картина – мой нитар, теперь уже без сомнений бывший, крепко сжимал в своих объятиях, как адепт заветную тетрадь с лекциями, ту самую рыжую девицу, с которой он отплясывал полчаса назад. Они о чем-то тихо разговаривали, и до меня долетали только обрывки фраз, смысл которых сводился к одному – им очень хорошо вместе.

Затем последовал жаркий поцелуй, и мне стало не по себе. Какого демона, Дарэн? Искры магии градом посыпались с пальцев. Ах ты ж… У меня тотчас возникло непреодолимое желание метнуть в эту парочку что-нибудь тяжёлое, но ничего подходящего под рукой не было, и я просто разминала пальцы, мысленно желая им провалиться в Нижний мир к демонам всех мастей. В носу нестерпимо засвербило, и я чихнула, прикрывшись рукой. Этот звук произвел на страстную парочку эффект ведра ледяной воды. В один момент они оторвались друг от друга и уставились на меня. На лице Дарэна отразилась смесь досады и легкого испуга. Не ждали, что их застукают?

– Это у меня аллергия на бесстыжих девиц, кажется. И на гулящих мужиков, – промолвила я будничным тоном, с наслаждением отметив, что моя реплика их задела за живое.

– Что-о-о? – возмущенно протянул Дарэн, и в его глазах вспыхнул огонь, но не успел он ничего больше возразить, как его перебила рыжая бестия, совершенно мне незнакомая.

– Это меня ты бесстыжей называешь? – хохотнула она, просто излучая самоуверенность. – Милая, кто ты такая, чтобы меня судить? И уж тем более не тебе заниматься моим воспитанием.

– А я и не собираюсь тратить свое время на то, чем когда-то не озаботились твои родители, – парировала я.

– Герда, я попрошу тебя не хамить Лорании.

Нет, ну каков нахал, а? Сам поставил меня в неловкое положение, а я теперь еще и хамлю, видите ли!

– Ой! – я махнула на него рукой. – С тобой вообще все ясно, извращенец. Притащил меня на эту свадьбу, чтобы я наблюдала, как ты девок зажимаешь по углам. Да для таких идиотов, как ты, булгаковская Аннушка каждый вечер должна масло проливать! Все равно ты головой думать не способен, ты ей не пользуешься. Хотя тот факт, что медузы живут без мозгов, дает тебе надежду. Как и твоей курице. Тьфу на вас!

Резко развернувшись, я спешно направилась к выходу. Лорания еще что-то там кричала мне вслед, пока Дарэн успокаивал ее, а затем я оказалась на улице, окутанная вечерней мглой, которая все равно была намного светлей, чем та беспроглядная тьма, что сейчас заполняла меня. Весь сарказм, который я привычно включала в стрессовых ситуациях, словно смыло дождем, и теперь я ощущала только горечь и внутреннюю пустоту от осознания, что об мою душу вытерли ноги. Снова. Как же мне стало гадко!

Так я и шла через городскую площадь мимо главных улиц, глотая слёзы обиды и сдерживаясь от того, чтобы не зарыдать в голос. На душе было мерзко, перед глазами так и стояли эти двое, а эмоции, одна другой хлеще, кипели в крови, смешиваясь с магией в опасный коктейль. Опять меня предали, опять. Для чего Дарэн потащил меня на эту свадьбу? Зачем? По-хорошему стоило бы сейчас нанять экипаж, и через десять, максимум пятнадцать минут я была бы уже дома, но мне хотелось пройтись пешком, чтобы остыть и успокоиться. Наконец, я дошла до парка Эриналлин, после которого начинались жилые кварталы. В этот час все стремились в центр города, ведь с сегодняшнего вечера начиналась праздничная неделя Самайна, поэтому вскоре парк опустел, и я могла, сбавив скорость, спокойно идти прогулочным шагом.

В небе висела полная луна, озаряя все вокруг холодным серебряным светом, высокие уличные фонари с резными верхушками бросали на землю причудливые тени, а со стороны реки по земле стелился прозрачно-белый туман. Ветер успокоился, и стало так тихо и безмятежно вокруг, что были слышны только мои шаги, звучавшие звонким эхом, да тихий шорох осенней листвы.

Присев на скамейку и поставив рядом свой фонарь, я дала волю чувствам, которые пыталась весь вечер держать на замке. Все равно меня сейчас никто не видит, так пусть вся обида выльется слезами. Может, хоть тогда мне станет легче, и тягостное чувство перестанет сдавливать грудь? В голове неистовым вихрем кружилась демонова тысяча вопросов, тягостных и горьких, ответов на которые не находилось, и что-то мне подсказывало, что и не найдется. Почему Дарэн так низко со мной поступил? Чем я заслужила такое отношение к себе? Если его чувства остыли, и он хотел расстаться, неужели нельзя было решить этот вопрос? Зачем тогда тащить меня на свадьбу своих друзей? К чему это унизительное поведение? А как злорадно поглядывал в мою сторону Виэль… А Брианна? Теперь-то она точно чувствует себя отомщенной. А сколько гостей, знавших меня и то, что Дарэн мой нитар, наблюдали мое унижение! Очередное «почему» и «зачем» вызывало новые потоки слез, которые я не в силах была остановить. Неконтролируемые всплески магии срывались с пальцев, похожие то на синие искры, то на маленькие змейки голубого тумана, и вскоре вся скамейка покрылась синеватым узорчатым инеем.

Погруженная в свои душевные терзания, я совершенно забыла обо всем вокруг. Из забытья меня вырвал порыв ветра, подхвативший с тротуара груду красно-желтых опавших листьев и закруживший её вихрем. В этом шелесте мне послышался шепот. Прекратив плакать, я прислушалась, но это был всего лишь шорох листвы. Или все же… Что ж, я уже подзадержалась, пора домой. Поднявшись со скамьи, огляделась вокруг и обомлела от увиденного – весь парк заволокло таким густым, плотным туманом, что казалось, будто небо упало на землю. Это ж сколько времени прошло? Судя по часам – всего каких-то пятнадцать минут. Наше княжество всегда славилось туманами, но даже для нас это было уже чересчур. Мягкий свет от жилых домов стал едва заметен, и окажись я здесь впервые, то, скорее всего, заплутала бы. Слава Богам, что дорогу от парка до дома я могла бы найти даже на ощупь, поэтому, взяв со скамьи праздничный фонарь, спокойно пошла по дороге, которую знала с детства.

Впереди меня клубилась лишь непроглядная пелена тумана, и маячили едва различимые силуэты деревьев и приглушенные световые сферы фонарей. Снова налетел порыв ветра, зашуршала листва, и в этих звуках мне вновь послышался тихий шепот. Я ускорила шаг. Где-то над головой громко закричала ночная птица, заставив меня вздрогнуть. «Ах, да чтоб тебя! – ругнула её в сердцах. – Посмотрите на нее, пугает она меня!» Словно перекликаясь с ней, голос подала ещё одна птица. Её крик эхом разнесся по всему парку, утонув затем в тишине.

«Поистине феерическое окончание вечера! – рассуждала я вслух сама с собой. – Декорации, достойные фильма ужасов – ночь, полнолуние, пустынный парк, туманище непроглядный, шепот мерещится, птицы орут. Завываний только не хватает для полноты картины!»

Вот зачем я это сказала? Словно в насмешку надо мной, где-то вдалеке раздался протяжный, леденящий душу вой, от которого у меня по коже побежали мурашки. Прекрасно, демоны раздери! Какие еще сюрпризы мне готовит этот проклятый вечер? Может, хватит уже на сегодня?

Снова ускорив шаг, я почти сорвалась на бег, как вдруг на меня нашло какое-то невероятное наваждение, заставив остановиться. Перед моим взором туманная пелена парка истаяла, и передо мной предстал совершенно незнакомый пейзаж, никогда не виданный ранее, но чем-то похожий на весенние просторы княжества Аренхельд Северной империи, – горы, хвойные леса, пасмурное небо, готовое вот-вот пролиться дождем, и широкая бухта моря.

На большой, просторной деревянной палубе спиной ко мне стоит высокий светловолосый мужчина. Он показался мне смутно знакомым, и я поспешила к нему навстречу, позвав по имени. Вмиг мою душу до краев заполнила такая дикая эйфория, что сердце от радости вот-вот выпрыгнет из груди. Как же я хочу его увидеть! Прикоснуться, наконец, к нему, обнять и вдохнуть его запах. Он меня услышал и, вздрогнув, едва успел обернуться и протянуть ко мне руки, как наваждение прошло, словно ничего и не было. Я даже не увидела его лица, но все равно продолжала звать. В парке поднялся ветер, он разогнал клубы тумана и сорвал капюшон с моего плаща, растрепал волосы, разметал по дорожкам ворохи опавшей листвы.

– Эрик! Я здесь! – прошептала в пустоту, держа перед собой фонарь.

– Эрик, Эрик, Эрик… Ээээрик… Эриииик, – тихий и вкрадчивый шепот вокруг меня подхватил это имя, многократно усилив эхом, вознесся в бездонную вышину неба и растворился в свете звезд.

Мной овладели растерянность и смятение. Я стояла как вкопанная, не в силах даже пошевелиться. Дыхание стало тяжелым, словно после продолжительного бега или тренировки на мечах. Так, а что я сейчас говорила? Или же звала кого-то? Или не звала. Попыталась вспомнить, что сейчас со мной произошло, и, к собственному изумлению, не смогла. Что это еще такое? Память вроде бы еще никогда меня так серьезно не подводила. В сумочке раздалось характерное жужжание – то был артефакт связи с моим фамильяром, похожий на простенькое зеркальце в оправе.

– Пресветлые Боги, Герда, что у тебя там происходит? Я проснулась, решила проверить, как ты, настроилась на тебя, и меня просто снесло волной эмоций, далеко не самых радостных! – раздался знакомый голос с нотками зарождающейся паники, и в зеркальце я увидела свою кошку, нервно дергавшую хвостом.

Это моя кошка – фамильяр Бастет – пробивалась ко мне, используя зеркало связи, поскольку не могла пользоваться кристаллофоном. Когда мне исполнилось пять лет, родители из небольшого путешествия на Землю привезли в качестве подарка котенка породы «британская черная шиншилла», а спустя пару дней Бастет, благодаря заклинаниям, стала говорящей. Тогда я увлеклась египетской культурой, что и повлияло на выбор имени питомицы.

– Ох, Бася, у меня столько всего за вечер произошло, расскажу, когда вернусь домой. Если тезисно – ничего хорошего. Но я жива и здорова, можешь не волноваться.

– И вокруг тебя не летают по воздуху рояли с диванами?

– Нет.

– И ничего не взрывается?

– Ничего. Говорю же, можешь не волноваться.

– То есть ты мне предлагаешь сидеть, сложа лапы? – возмутилась деятельная Бастет.

– Если не можешь сидеть, тогда позаботься, пожалуйста, чтобы к возвращению домой на моём туалетном столике лежал пергамент для писем, перьевая ручка, чернила, сургуч и наша гербовая печать.

– Оооо, пахнет жареным, и это я не про еду, – промолвила Бастет, а затем я прямо-таки кожей ощутила ее негодование. – Готова поспорить на миску сметаны, что тебя этот стрекозёл Дарэн обидел!– и кошка недовольно заурчала.

– Ты угадала, – ответила ей, прежде чем прервать связь. – Приеду и расскажу подробности. И сметаны дам, раз уж ты у меня такая догадливая.

Позади послышался звук приближающегося экипажа с ездовыми духами в упряжке. Этим экипажем управляли подозрительно знакомые формы духов – чёрная и белая крылатые лошади. Такой вид ездовым духам любила придавать моя подруга Эмилия. Да и крытая утепленная зимняя повозка экипажа похожа на ту, что недавно подарил ей будущий супруг в качестве свадебного подарка. Сама свадьба была намечена на заключительные выходные Самайна. На Эсфире давно стало популярным устраивать свадьбы во время сезонных празднований.

Поравнявшись со мной, экипаж остановился, и в приоткрытой двери показалось лицо моей подруги.

– А я думаю, что за привидение шатается тут в поздний час? – вместо приветствия промолвила Эмилия, жестом приглашая меня в кабину экипажа. – Ты должна быть по идее сейчас с Дарэном на свадьбе у его друга. Что у вас опять произошло?

Повернувшись к карте маршрута на стене повозки, она добавила мой адрес в специальное окошко, затем нажала на кнопку в виде хрустального колокольчика. Экипаж не спеша тронулся с места, забрав меня с собой.

– Я не предполагала, что свадьба превратится в дурдом на выгуле, и решила сбежать оттуда, пока сама не тронулась крышей, – ответила я, усаживаясь напротив подруги. – Ты-то сама откуда и куда едешь в такой час?

– Домой еду. По пути заехала в цветочную лавку, убедиться, что все образцы цветов и растений для свадьбы доставят вовремя. А до этого перевозила кое-какие вещи в свою будущую усадьбу. Раскладывала там все по местам. Не хочу заниматься этим во время медового месяца. А точнее, двух медовых недель, – ответила Эмилия, мечтательно улыбаясь.

– Какие планы на эти две недели после свадьбы?

– Мариус предлагает сначала небольшой тур по своей родной Италии. Мы хотели заглянуть на его малую родину в Пезаро и посетить кладбище. Там до сих пор сохранились могилы его родственников. Потом дня на три в Россию. Мы еще не во всех городах «золотого кольца» побывали, а это моя давняя мечта. Хочу на этот раз в Новгород. Так что нас ожидают насыщенные медовые недели.

– Мы с Марьяной будем ждать тебя отдохнувшей и полной впечатлений.

– Только никуда без меня не влипайте! Даже не думайте! – воскликнула Эми.

– Ну как же! Будем сидеть тише воды, ниже травы. Влипать в передряги только втроем, – заверила я подругу, и мы рассмеялись.

– Как себя чувствует твоя сестричка Нейлин?

– Лучше всех, – ответила Эмилия. – Сегодня мама с папой как раз забрали ее платье для нашей свадьбы. Она в нем такая забавная! Обожаю пышные платьица с кружевом и рюшами на маленьких девочках! Эвиль Арилиш, конечно, мастер своего дела.

Подруга выудила из сумочки маленькую плитку любимого нами молочного шоколада и развернула ее, предложив мне половину.

– М-м-м, какое блаженство! – пробормотала Эми. – Какое счастье, что вампирам нужно кушать! Я б с ума сошла, если бы мне пришлось полностью перейти на кровь, позабыв про любимые блюда и сладости. Ах, да, кстати. Как тебе новая таверна «Павлин», в которой проходила эта свадьба?

– С точностью оправдывает свое название. Красивый яркий хвост, а под ним самая обычная куриная задница, – ответила я.

Подруга прыснула от смеха.

– Пафосный дизайн в стиле дорого-богато и кричащая реклама из каждого утюга, а на деле – еда просто мрак. Вместо мяса будто армейские сапоги покрошили, напоследок посолив от души. Их поварам стоит поучиться готовить на кухне «Сытого кабана» или «Полнолуния». Официанты все как на подбор – хамы. Такого я еще не встречала даже в захолустных провинциальных постоялых дворах. Такое чувство, что при наборе персонала главным условием руководство обозначило умение хамить клиентам. Как хорошо, что вы не стали бронировать зал в этой таверне для свадьбы!

– А вдруг это их фирменная фишка? – в шутку предположила Эмилия. – Плохая еда, нахальный персонал. Что-то вроде: «Вам надоели натянутые улыбки, нарочитая вежливость и лизоблюдство в столичных тавернах? Приходите к нам в «Павлин»! Ощутите себя ничтожеством!»

Воцарилось секундное молчание, за которым последовал наш громкий смех, тут же нарушенный удивленным возгласом Эмилии.

– Герда, посмотри, а это не наша ли с тобой подруга?

Я выглянула в окно экипажа на улицу и сразу узнала в проходившей мимо девушке с рыжими локонами, одетой в пальто глубокого изумрудного оттенка, нашу Марьяну. Эмилия притормозила, открыв дверь повозки.

– Добрый вечерочек, огненная леди, – поприветствовала ее Эми, усмехнувшись. – Как прошло ваше свидание?

– Оно прошло мимо меня. Лучше б я брата съездила проведать. В лес бы сходили, грибов насобирали, – ворчала Марьяна, забираясь в повозку. – Очередной болван с полчищем диких и необузданных тараканов в голове. Все время нес такую чепуху, что мой бывший по сравнению с ним – рыцарь из дамских романов в мягких обложках. Представляете, этот лорд Мэргард пригласил меня в таверну «Полнолуние», чтобы просто усадить за пустой стол! Интересно, он вообще в курсе, что такое этикет свиданий?

Пришли мы, значит, в эту таверну. Запах там, как всегда, умопомрачительно аппетитный. А я, как назло, и поужинать не успела после репетиции в театре. Он усадил меня за стол и говорит: «Ну что, теперь давайте общаться, леди Ирилейв!» Даже кофе мне не предложил! А ведь сам пригласил меня! А потом как стал заваливать вопросами, один другого «чудесатей». Ой, а почему на вас такое кричащее бордовое платье? Это слишком ярко. И этот кожаный корсет смотрится грубовато. Вы же леди, вы должны быть нежной. А почему у вас нет длинных ногтей? Это ведь красиво. Длинные ногти у дам смотрятся так эффектно! Этот цвет волос ваш настоящий? Вам подошел бы более светлый оттенок. В общем, этот горе-стилист мне, мягко говоря, наскучил. А потом позвонила Алесса, и я сделала вид, что мне нужно срочно уйти. Надеюсь, лорд Мэргард больше мне не напишет. Пусть дальше ищет свой идеал с нужным цветом и фасоном платья, оттенком волос и длиной ногтей.

Закончив, она удивленно посмотрела на меня и спросила:

– Так. Стоп. Герда, а ты почему не на свадьбе?

– Потому что аспарагус! Вот вам, девочки, новость из первых уст – мы с Дарэном расстаемся. А точнее, уже расстались.

– Боги всемогущие! – воскликнули в один голос Марьяна с Эмилией.

– Но он, возможно, еще не в курсе. Сегодня же напишу ему письмо и отошлю вместе с ним женский анитари. Очень хочется, честно говоря, кинуть ему этот браслет прямо в морду, но я поступлю более интеллигентно и цивилизованно.

– Тьфу ты, так и знала, что этим кончится! – возмущенно воскликнула Эми. – А можно как-то подробней, что вообще случилось?

И я начала повествование обо всех своих сегодняшних злоключениях с самого начала. Под конец, как бы ни старалась держать себя в руках, все же не сдержала слез.

– Идэн, Виэль, Дарэн. Все эти отношения знаете, чем похожи? Тем, что когда они начинались, в жизни мужчины были трудные времена. И каждый из них потом не раз говорил мне: «Ты вытащила меня из темной бездны, вдохнула в меня новую жизнь, вернула мне свет». А потом, в качестве благодарности, видимо, меня предавали самым безобразным образом. И только сегодня я осознала, что все они, преодолев со мной период тоски и горести, как будто выпили всю мою радость, понимаете? Я оставила в каждых из этих отношений частицу души, потому что я действительно относилась к этому серьезно, и поэтому чувствую себя сейчас так, словно меня на куски разодрали. А ведь выходит, что меня просто использовали! Когда нужен был в час беспросветной тьмы источник света в моем лице, меня использовали как вечную лампочку. А потом – спасибо, Герда, что находилась рядом, пока мне было тяжело, а теперь можешь проваливать, мне уже хорошо и без тебя, и я нашел себе другую. Ну почему меня используют, как бинт на рану? Перевязали, пока кровоточит, а потом выкинули за ненадобностью…

Договорить свою мысль я не смогла. Закрыв лицо руками, ощутила теплые объятия Марьяны и Эмилии, которые тут же принялись меня успокаивать.

– Герда, выкинь ты эти мысли дурные из головы! – воскликнула Мари. – Все с тобой в порядке! Просто пока что на твоем пути встречались не твои мужчины. Вот и все. Это жизнь. И это нормально. Прежде чем найти свое счастье, многим приходится обжечься, и не раз. Мало кому удается сразу найти свою половинку.

– Тогда почему мне предпочитают других каждый раз? Сначала Идэн, теперь Дарэн, и все туда же. Виэль так вообще изменил незадолго до помолвки.

– До того дня, как мы встретились с Мариусом, меня два раза бросали парни, предпочитая других девушек, – заговорила Эми, гладя меня по плечу. – И мне тоже тогда казалось, что со мной что-то не так, что все девушки вокруг меня лучше, а я какая-то с изъяном. Еще способности эти, которым я тогда не находила объяснения. Я постоянно копалась в себе, выискивая причины такого отношения парней, но ответов так и не нашла. Только все дело в том, что их и не нужно было искать. Потом в моей жизни появился Мариус, и потребность в самокопании отвалилась сама собой. Причем я так и осталась той же Эмилией, которая всегда была со своими тараканами в голове, но если кому-то эта Эмилия не нравилась, то мой будущий муж, едва узнав меня, втрескался по уши. Когда ты встретишь того самого единственного, кто предназначен свыше, тогда ты поймешь, почему с другими у тебя ничего не вышло.

– Эмилия права, – сказала Марьяна, поправляя салфеткой мой потекший макияж. – Мы понимаем, как тебе неприятно все это переживать, но помни самое главное: для кого-то ты – самое желанное сокровище. Просто этот кто-то еще тебя не повстречал.

– Девчонки, я так вас люблю! Вы самые лучшие подруги во всех мирах! – призналась я, крепче обняв их.

На душе стало чуточку легче.

– Слушайте, девоньки, а вы точно хотите домой? – спросила у нас Марьяна. – Может, посетим какую-нибудь приличную таверну? Посидим, вкусно покушаем, поболтаем, настроение поднимем. Ну, у Эми настроение перед свадьбой и так прекрасное, вот она им с нами и поделится. Не хочу сейчас возвращаться домой! Только время после репетиции убила на подготовку к свиданию с этим скупердяем и обалдуем, которое не продлилось и получаса! Да и Герду негоже домой отправлять в таком подавленном настроении. Я категорически не согласна оставлять этот вечер унылым!

– Я только «за». Что скажешь, Эмилия?

– Поддерживаю мысль, – согласилась подруга. – Только на мне, в отличие от вас, простое дорожное платье, не предназначенное для вечерних выходов в свет. Так что голосую за тихий маленький трактир, где было бы поменьше народу. К роскошным нарядным тавернам нашей столицы я сегодня не готова.

– Тогда, может, заглянем в трактир «Баран «Бе-е» в соседнем районе? – предложила я подругам, и они меня поддержали.

Эмилия отдала приказ ездовым духам, и крылатые кони тотчас развернулись на сто восемьдесят градусов. В моей сумочке снова зажужжал артефакт.

– Так, я не поняла, вы куда там собрались опять? Какой еще «Баран «Бе-е»? Ты что, уже не спешишь домой? – прозвучал голос Бастет, едва мне стоило прикоснуться к зеркальцу.

– Мы с девочками немного посидим в трактире, а потом по домам. Не жди меня и ложись спать, – ответила я питомице, услышав ее усмешку.

– Ясно. Понятно. Давно ваша троица никуда не влипала по-крупному. Мелочей считать не будем. Ну, как давно… Со времен летней практики после окончания второго курса. Видимо, заскучали задницы по приключениям, да?

– Да какие там приключения, Бась! Мы просто тихо посидим, – ответила ей Эмилия.

Ответом нам стал заливистый хохот.

– Ну-ну. Тихо посидим. Было бы сказано. Знаю я ваше «тихо». Вот прям тем местом, что под хвостом, чую, что проснусь поутру, а меня будет ждать фееричнейший рассказ о том, как вы тихо посидели в трактире.

– Ой, да ладно тебе! Обычная девчачья посиделка, – заверила я свою питомицу.

Только вот моя кошка оказалась мудрей и дальновидней меня. Или это у нее кошачья чуйка сработала? Так что стоит ли говорить, что Баська угадала на все двести процентов? Но в этом, без сомнения, был весомый плюс – утром следующего дня назвать прошедший вечер унылым уже ни у кого не повернулся бы язык.

Глава 2. Прощание

Герда

Трактир, в котором мы пожелали остановиться сегодня, находился далеко от центра города и был лишен столичного лоска и роскоши – грубо сколоченные деревянные столы и стулья с мягкими льняными подушками для удобства гостей, такие же льняные занавески на окнах. Освещалось помещение бронзовыми лампами с магическим огнем вместо керосина. Но все равно в окружающей обстановке была своя уютная простота и самое главное – повара здесь знали свое дело на пять с плюсом. Меню было хоть и простым, но блюда, которые нам принесли, оказались вкуснее, чем те, что мне пришлось попробовать в «Павлине». Особое пасторальное очарование этому заведению придавали звуки, доносившиеся со стороны скотного двора, в который можно было легко попасть через заднюю дверь.

Публика здесь присутствовала сегодня не самая изысканная, но к нам никто не приставал. То ли на руку сыграла слава о нашей силе магического Триумвирата, то ли потенциальные нежелательные кавалеры с пониманием отнеслись к вееру, положенному у края стола вперед рукояткой, что служило знаком – леди сегодня не расположены к знакомствам.

Негромко играл проигрыватель с серебряной музыкальной пластинкой, из скотного двора доносилось козлиное блеяние, со стороны барной стойки слышался мужской смех и обрывки сальных шуточек. Стоило мне успокоиться в компании подруг, как сразу же проснулся аппетит, и сейчас я с удовольствием наслаждалась рагу из запеченных овощей и курицы. Было так весело снова вспоминать летнюю практику, каникулы, которые выдались очень богатыми на всякие события, ну и, конечно же, традиционный розыгрыш первокурсников, за которым мы всегда с любопытством наблюдали, ведь уже в следующем году нам предстоит разыгрывать адептов-новичков.

Несмотря на поздний час, пустых мест в трактире практически не было. Монотонный рокот многочисленных голосов прервался громкой руганью, донесшейся из скотного двора, после чего раздалось испуганное баранье блеяние вперемешку с индюшиным курлыканьем.

– Что там происходит, не пойму? – пробормотала Марьяна, выглядывая в окно на скотный двор.

Дверь туда кто-то оставил приоткрытой, видимо, из-за духоты, и едва Мари успела договорить, как эта самая дверь внезапно распахнулась настежь, с треском вписавшись в стену. В помещение, отряхивая себя от многочисленных перьев, влетел разъяренный и чумазый братец нашей невестки Элинн – Джеран Мирайл. Обведя мрачным взором зал, он, хромая, направился прямиком к бармену, который с недоумением взирал на него.

– Знаете что, лорд, не знаю, как вас там зовут! – обратился Джеран к мужчине за барной стойкой, стукнув по ней кулаком. – Это безобразие! Произвол! Ваш чертов индюк – воистину исчадие Нижнего мира! Это бешеный, неукротимый зверь! Какого тролля он свободно ходит?

– А что, индюков надобно держать на привязи? – задал вопрос кто-то из посетителей трактира, и народ тут же закатился смехом, который быстро умолк, поскольку всем было любопытно узнать, что же будет происходить дальше.

Бармен смерил Джерана презрительным взглядом.

– А какого демона вы, уважаемый лорд, тоже не ведаю, как вас там зовут, оказались в пределах хозяйственного двора? Там вообще-то табличка висит, на которой крупными буквами написано, что вход на территорию скотного двора только для работников трактира!

– Я перелез через забор, убегая от буйного барана! – сжав руки в кулаки, драматично воскликнул Джеран.

– Слушай, Гер, у Джерана какой-то пунктик на животных, – наклонившись ко мне, тихо промолвила Эмилия. – Вечно на него кто-то нападает из братьев наших меньших.

– Может быть, в нем видят конкурента? – предположила Марьяна, и, переглянувшись, мы втроем прыснули от смеха.

А между тем драма у барной стойки стремительно развивалась.

– Какой еще буйный баран? В каком он месте буйный? Что вы несете? Вы в своем уме? – кипятился бармен, метая глазами молнии. – Да этот баран за свою жизнь мухи не обидел!

– Не надо мне тут ля-ля! – заорал на него Джеран, раздраженно смахивая перо с красной фетровой шляпы, съехавшей набок. – Вся ваша скотина опасна для общества! Хотя, что я говорю, о, милостивая Ар-Лиинн! Какие животные невежи, такой и хозяин. Как, в принципе, и весь этот райончик!

По рядам зрителей прокатилось недовольное улюлюканье.

– Я, конечно, дико извиняюсь, неизвестный охамевший в край залетный господин, но мое терпение заканчивается, – угрожающе произнес бармен, уперев руки в бока и выйдя из-за стойки. – Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову!

Вопреки ожиданиям, его тон магистра Мирайла нисколечко не впечатлил, а еще больше подлил масла в огонь.

– Это что еще за тон? Что ты себе позволяешь, обалдуй неотесанный?

Лицо бармена покраснело, а глаза налились кровью. Сейчас он походил на быка, перед которым неистово машут красной тряпкой. По иронии судьбы на Джеране был ярко-алый облегающий брючный костюм с немыслимыми рюшами и воланами.

– Он в этом костюме похож на бешеную чурчхелу, – прошептала Эмилия, сдерживая смех.

– Так он и есть бешеная чурчхела, – так же тихо ответила я. – Во всяком случае, сегодня.

– Пошел вон из моего трактира сейчас же, пока я тебе глаз на задницу не натянул, обормот! – заорал бармен, медленно наступая на Джерана.

Куда там! У этого индивидуума напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения.

– Глаз на задницу? – изумленно прошептала Марьяна. – Это как вообще?

– Ты что, действительно хочешь это знать? – спросила я подругу.

Хихикнув в кулачок, Марьяна продолжила смотреть на комедию с Джераном в главной роли.

– Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать? Простофиля и болван! Твое дело рюмки протирать! – рявкнул он бармену.

– А ты кто такой, а? Клоун ряженый! – не остался в долгу бармен.

– Кто я такой? – оскорбленно взвился Джеран. – Кто я? Да я!.. Я магистр! Повелитель формул! Укротитель цифр! Я – штрафной чек на стекле твоего экипажа! Я – ужас, летящий на крыльях ночи! Я – главный персонаж твоих будущих ночных кошмаров! Я…

Но договорить ему не дали. Кто-то из гостей громко спросил адрес лечебницы для душевнобольных, предположив, что Джеран оттуда сбежал.

– Что-о? – вновь оскорбился наш чокнутый магистр. – Ты назвал меня психом? Меня? Магистра? Да я тебе сейчас…

И, подбежав к остряку, Джеран схватил его за грудки. Завязалась потасовка, которая стала стремительно перерастать в массовый мордобой с валянием мебели, битьем посуды и беспорядочным метанием заклинаний. Слишком поздно осознав, что дело запахло жареным, мы с подругами стали пробираться потихоньку к выходу, что было весьма проблематично, учитывая происходящее вокруг.

– Тихо посидели в трактире, – ворчала я себе под нос, двигаясь по стеночке в сторону двери. – Представляю себе мордаху Бастет, когда я все это ей расскажу.

Не успели мы добраться до выхода, как резко отворилась входная дверь, и на пороге нарисовались три здоровенных жандарма.

– Святые помидоры, ну какого тролля! Мы ведь домой уже собирались! – в сердцах прошипела я сквозь зубы.

Офицер, улыбнувшись мне, развел руками.

– Сожалею, леди, но по закону мы обязаны доставить в участок абсолютно всех присутствующих.

Все. Пути к выходам отрезаны. Значит, кто-то из этих самых господ присутствующих успел вызвать сотрудников жандармерии, которые прибыли так быстро, скорее всего, через портал. Теперь нас загребут в жандармерию вместе со всеми.

Грандиозное завершение вечера! Но, как выяснилось позже, на этом сюрпризы еще не кончились.

***

Эрик. Два месяца назад

Угрюмое серое небо нависло над городом, предвещая дождливый вечер и, возможно, даже ночь. Погруженный в свои мысли, не торопясь, не замечая ничего и никого вокруг, я шел к себе домой, направляясь в сторону Поцелуева моста.

Многие мои бессмертные приятели считают глупостью привязываться к смертным. К чему такая дружба, которая не продлится и ста лет? Ни к чему. Только я с ними не согласен. Категорически. В конце концов, все мы когда-то были смертными. Смертные, несмотря на свою короткую жизнь, порой бывают мудрее нас и тоже могут преподать уроки.

После обращения мне пришлось покинуть родные места, и решение уйти морем на Русь – родину нашей матери – мы с Вальгардом приняли без долгих раздумий. «Видимо, русская кровь в вас взяла верх! Зов крови Рюриковичей это вам не шутки!» – смеялся наш создатель Олег, который сам был оттуда родом. Какое-то время мы прожили в Ростове Великом, а потом, после того, как Вальгард женился на коренной эсфирянке и ушел жить на Эсфир, я пожелал перебраться в Великий Новгород. Жил я там до тех пор, пока однажды не посетил Санкт-Петербург, когда во главе Российской империи находилась императрица Елизавета Петровна. Этот город очаровал меня до глубины души своей неповторимой атмосферой и величием, и я принял решение поселиться здесь.

Шли годы. Лишь иногда мне приходилось надолго покидать северную столицу по долгу военной службы во флоте. Петербург стал мне очень дорог. А я не люблю, когда кто-то посягает на то, что ценно для меня. Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года репродукторы известили, что пришла беда. В то время я служил в Балтийском флоте под выдуманным именем Эрлен Северов, которым меня якобы нарекли родители-коммунисты, что означало сокращение фразы «эра Ленина». Вальгард не раз отпускал безобидные шуточки по поводу моих легенд для жизни в мире людей.

В который раз за все годы в мою жизнь ворвалась война. И что-то мне подсказывало, что эта война будет во сто крат страшней всех предыдущих, что мне довелось пройти. Тогда я даже не представлял, что обрету друзей среди самых обычных смертных. Я вообще об этом не думал. Не до того было. Но как можно не привязаться к тем, с кем каждый день и каждый миг ты проходил сквозь кровь, смерть и огонь земного Ада, через потери, которым, казалось, не будет конца?

Пули не представляли для меня серьезной опасности, но вот взрыв от боевых снарядов мог оставить серьезные увечья или даже убить. И если первое было еще поправимо, потому что на Эсфире уже давно научились с помощью магии в лабораторных условиях создавать новые конечности, органы или другие части тел, то смерть, как и всегда, оставалась необратимой. Бессмертие – еще не гарант абсолютной неуязвимости и всесилия.

Из всего нашего экипажа до Победы дошли только шестеро – я, Гриша, Валера, Яша, Юра и Миша. В тот самый памятный день, расписываясь на стенах разрушенного Рейхстага, мы договорились, что никогда не забудем нашей дружбы и по возможности будем стараться видеться хотя бы раз в год. Мы сдержали свое обещание, и каждый День Победы встречали в Москве или Петербурге всей нашей дружной компанией. Спустя годы боевые друзья узнали мою тайну. К тому времени я уже находился в отставке. Чтобы не нарушить закон бессмертных, я не мог рассказать им все, но свой вечно молодой вид как-то нужно было объяснить. Так мои товарищи узнали, что я – человек другой расы, пришелец из иного мира, коих существует столько, что невозможно сосчитать. Хотя на самом деле Земля была моей родной планетой, я решил, что это лучшее объяснение.

Истинная версия происхождения вампиров и оборотней могла быть раскрыта по нашим законам только новообращенным бессмертным, либо Одаренным – смертным, рожденным с магическим даром, при условии, что им известно о существовании магии и других миров.

По сути, я, как и все вампиры и оборотни, являюсь носителем измененного генотипа жителей планеты Фаэтон, погибшей когда-то по их же вине. В поисках спасения те, кто остался в живых после многочисленных катастроф, переселились на планету Земля, не зная, чем это для них обернется. Эта планета только внешне походила на Фаэтон, а на деле оказалась совершенно другим миром, не похожим на родной и чуждым вынужденным переселенцам. Началась долгая и мучительная земная эволюция фаэтонцев. Атмосфера Земли содержала множество таких микроорганизмов, к которым иммунитет пришельцев оказался совершенно не готов. Эти микроорганизмы стали возбудителями болезней, которые для фаэтонцев оказались бомбой замедленного действия с совершенно непредсказуемым финалом. Как итог – абсолютно все фаэтонцы подхватили неизвестный им вирус, который встраивался в ДНК-клетки организма и планомерно менял их вид. Бывшие такими же людьми, которые ничем особо не отличались от землян, разве что владели магией, переселенцы ощутили на себе действие странной болезни, поразившей их.

У жителей Фаэтона были только две группы крови, и, видимо, этот фактор сыграл свою роль, выразившись в разных симптомах болезни. Одни вдруг начали ощущать непреодолимую тягу к крови и плохо переносили длительное нахождение на открытом солнце. Другие заметили в себе зависимость настроения от фаз луны, плохое самочувствие при длительном отсутствии мяса в рационе и появление животных черт в моменты ярости – клыков или глаз с вертикальным зрачком. Много было и тех, кто не выжил.

Время шло, углубляя перемены в заболевших. Оба вида приобрели способность оборачиваться и перестали стареть. Скорее, наоборот, пережившие трансформацию «больные» выглядели до безобразия прекрасно, молодо и свежо. Даже те, кто заболел уже в пожилом возрасте.

Те, что жаждали крови, могли становиться хищными птицами и называли себя «узниками жажды», а «узники луны» могли превращаться в животных. Сначала в периоды полнолуния это был плохо контролируемый процесс, но постепенно они смогли обуздать спонтанные превращения в животную ипостась. И те, и другие считали себя перевертышами. Под влиянием мифов Земли, у бывших фаэтонцев прижились понятия «оборотень» и «вампир». Это стало началом новой жизни для них. Дети, рожденные от уже изменившихся родителей, полностью унаследовали не только их измененные гены, но при этом еще и магию. Их организм рос и развивался, а затем, в возрасте двадцати трех – двадцати пяти лет, их время словно останавливалось, и они уже никогда не менялись и не старели.

А потом выяснилось, что эту загадочную болезнь можно передать и самому обычному смертному человеку. Достаточно укуса и попадания крови перевертыша в организм. Человек через сутки, максимум трое, становился бессмертным – оборотнем или вампиром. Это грозило беспорядками и кровавой анархией в рядах бессмертных, и тогда Совет потомков Фаэтона выпустил ряд законов, которые регулировали беспорядочное обращение смертных в корыстных целях. За насильственное обращение полагалась казнь.

Вот так и появились на Земле две новые расы.

Мои рассказы о других мирах, в которых мне приходилось бывать, приводили смертных друзей в восторг, и они при каждой нашей встрече обязательно просили меня рассказать что-нибудь о неизведанных для них планетах. Я был уверен, что все рассказанное останется в нашей компании. Для всех остальных, кто знал нас, я представлялся сначала Эрленом Северовым, потом его сыном, а затем внуком, так поразительно похожим на своего отца и деда. Сколько было шуток сказано об этом моими товарищами!

И все же река жизни смертных течет слишком быстро. Через тридцать пять лет наша великолепная шестерка великовозрастных балбесов, как назвал нас однажды Юра, понесла первую потерю – не стало Михаила. А затем на протяжении еще пятнадцати лет нас покинул Григорий, потом ушел Валера и меньше года назад умер Юрка – главный весельчак и юморист среди нас. В этот раз День Победы мы отмечали вместе с Яшей, которого уже давно дети уговорили перебраться с супругой из Ленобласти в Петербург. С ним я виделся чаще других.

А позавчера не стало и Якова. За несколько дней до смерти друга мне удалось навестить его дома. Нам повезло спокойно поговорить наедине – его дочь как раз уехала вместе с мужем на рынок.

– Представляешь, Эрик, еще лет пять назад внучка моя, Аленка, хотела меня познакомить с какой-то женщиной, к которой она ходила уколы делать на дому. Все говорила, мол, давай, дед, на чай Зинаиду Васильевну позовем. Вдруг вы друг другу понравитесь. А я наотрез отказался.

– Почему, Яш? Что в этом плохого? – удивился я.

– Не люблю я обманывать людей, – махнул он рукой. – Бессмысленно это – знакомиться с одной женщиной, а в сердце хранить другую. Уж ты-то знаешь это получше меня. И знаешь, как я люблю мою дорогую Верочку, хоть ее уже и нет со мной больше восьми лет. Только память хранит это тепло, которое она принесла в мою жизнь. Моя солнечная Верочка… Пусть мы и не знаем, что там, за чертой смерти, мне хочется верить, что она ждет меня. Так же, как ждала при жизни, даже когда ей пришла похоронка. Все упрямилась, говорила, что если бы я погиб, то она бы это непременно почувствовала. А раз не почувствовала, значит, я жив и вернусь домой во что бы то ни стало. И получилась у нас Верой история прямо как в стихотворении Константина Симонова «Жди меня». Так что, Эрик, я просто живу, радуюсь нашему с Верой продолжению в лице детей, внуков и правнуков и смиренно жду, когда мы с ней снова будем вместе.

Что-то дрогнуло внутри меня от его слов.

– Все никак не привыкну к тому, что вы о смерти говорите так спокойно. Просто удивительно, как, имея такую короткую жизнь, вы как будто не боитесь умирать. Юра тогда, прощаясь с Валерой на похоронах, спокойно сказал ему: «Теперь жди меня, друг». По сей день его слова звучат в моей голове, словно их в памяти выжгли, как пирографом по дереву.

– Такова наша жизнь, Эрик. Моя вот оказалась долгой. По меркам этого мира, конечно. В ней было все – и радости, и горести, и слезы, и смех. Самым страшным испытанием стала война. Сам знаешь. На фоне этого все остальное меркнет. Я надеюсь, что жизнь моих детей, внуков и правнуков будет легче, чем моя. Этого, наверное, все родители хотят для своих детей. Лишь бы только не было войны. Не дай Бог моим потомкам такое пережить, не дай Бог! А там… Все можно преодолеть. А насчет смерти. В какой-то степени, мы люди все равно бессмертны. Мы оставляем часть себя в наших детях, в учениках, в изобретениях, в подвигах. И в них живем.

– Смертные намного сильнее, чем кажутся на первый взгляд, – подумал я вслух.

– И ты это только понял?

– Я это понял давно. Но каждый раз убеждаюсь в этом все больше.

– То-то же, – улыбнулся мне Яшка. – Меня не раз дети или внуки пытались с кем-нибудь познакомить. Мол, чтобы не одиноко было. А я каждый раз вспоминаю тебя и твою историю. Сколько там ваш брак продлился? Две недели?

Я кивнул в ответ.

– Две недели в браке и несколько месяцев близкого общения.

– И этого времени тебе хватило, чтобы супруга навсегда осталась в твоем сердце. И это при том, что когда она погибла, вы оба были совсем еще молодыми, вся жизнь впереди. Вы толком друг друга узнать не успели. А мы с Верой с восемнадцати лет вместе. В браке прожили шестьдесят пять лет. Всю жизнь прошли рука об руку. Ты, вон, сколько уже ждешь встречи со своей любовью. А я каких-то несколько лет не потерплю и побегу ей искать замену? Ну уж нет. Куда мне, старому пню, женихаться. Тем более что на годовщину серебряной свадьбы мы тайком повенчались. Сам помнишь, какие тогда времена для церкви были, да и я человек партийный. Но мы осуществили свою мечту. А я не раз слышал о таком поверье, что венчанная пара после смерти на том свете всегда вместе.

– Эх, Яшка. Как вы там говорите – твои слова, да Богу в уши. Но я ловлю себя на мысли, что тоже верю в это, – признался я другу.

– Велика сила веры, Эрик. И ты сам это не раз говорил в разных ситуациях. И ведь прав был, чертяка.

На минуту мы оба замолчали, обдумывая сказанное. А потом мой друг вновь заговорил, подойдя к распахнутому окну, в которое заглядывало августовское солнце.

– Знаешь, меня тут мысль как-то на днях посетила. Люблю я про себя порассуждать, это, видимо, так и осталось со мной после стольких лет преподавания. А что, если то место, куда мы уходим после смерти, – это тоже один из миров, о которых ты говорил? Может, у того мира тоже есть название, но живым оно не известно. И наши близкие живут там обычной жизнью, им хорошо и спокойно. Только попасть туда можно лишь через смерть. Как думаешь?

– Думаю, что твоя версия имеет право быть. Кто знает, а вдруг ты действительно прав. Только мы об этом не узнаем. Назад оттуда еще никто не возвращался. В моей вере – тарианстве – говорится, что душа перерождается. Но обретя новое воплощение, душа ничего уже не помнит о прошлой жизни.

– Почему так?

– Говорят, что это один из необходимых этапов перерождения души. Таков закон Мироздания. Так было угодно нашему Создателю. Новая жизнь. Новая судьба. Все с чистого листа.

– Да-а уж, – задумчиво протянул мой друг. – Раньше бы нас с тобой за такие разговоры…

– Ну ты, дружище, вспомнил! – усмехнулся я. – То было давно. Зато потом в девяностых лечебные сеансы через телевизор устраивали, воду заряжали. Повылезали хрен знает откуда всякие целители, экстрасенсы и иже с ними, в которых нет даже жалкой искры магии. Вот это я понимаю – людям мозги пудрить! А что наши с тобой разговоры? Просто безобидные рассуждения. Мы ж не секту основать собрались.

– Благодатное время для создания секты мы профукали. В девяностых надо было шевелиться. Прошел уже этот, как его… Правнук еще называл. Слово такое иностранное. Хайп, вот! – воскликнул Яша, и мы расхохотались.

Вернулась Яшина дочь с мужем и позвала нас на чай с пирогом. Провожая меня в парадной, мой смертный друг поведал об одном эпизоде своей жизни, который прочно отпечатался в моей памяти.

– Года через три после смерти приснилась мне моя Веруня. Так, говорит, туфли свои бордовые, лаковые надеть хочу! Хоронил я ее в других, тоже любимых, но бежевых. Передай, мол, Яшенька, через сестру. Я тогда подумал – что еще за дела? А через неделю сестра ее двоюродная скончалась. Рассказал я тогда ее дочке про тот сон. Она и говорит, мол, дядь Яша, так давайте в гроб к маме и положим туфли тети Веры. Увидятся там, она и передаст. Так я еще и записочку с туфлями положил. Написал там ей, как скучаю и люблю по-прежнему. И знаешь что? Она на третью ночь после похорон приснилась мне! Представляешь? Радостная, в тех самых туфлях, что я ей передал. Улыбалась. Говорила, что прочла мое письмо и будет меня ждать. Вот так вот. Хоть верь, хоть не верь в это.

Я не сразу догадался, почему он захотел рассказать мне об этом.

– Так что, Эрик. Придет мое время, и я тоже могу твоей супруге передать что-нибудь. Черканешь ей словечко, а я отдам.

И друг улыбнулся, глядя на меня. К сердцу снова подступила горечь.

– Договорились. Но я все же надеюсь, что ты останешься с нами еще хоть на пару куплетов, – признался ему на прощание.

– Как Бог даст. Мы не властны над этим, – философски заметил Яков, выйдя со мной во двор дома.

– Я зайду через недельку, – пообещал другу. – Надо по делам к брату съездить. Как только вернусь, сразу же соберусь к тебе.

– Увидимся, – ответил мне Яша, присев на скамейку в тени тополя.

В следующий раз я увидел своего боевого товарища уже на его похоронах. Он ушел тихо, во сне. Просто уснул вечером и утром не проснулся. И сегодня я хоронил своего последнего смертного друга. Надеюсь, Яша, что ты уже держишь за руку свою лучезарную Верочку. А то самое послание для моей жены, о котором он говорил в нашу последнюю встречу, я все-таки передал. Маленькую записку в несколько строк его дочь положила к нему в карман пиджака.

Прощаясь с каждым из смертных друзей, я ощущал, как во мне удивительным образом уживались два совершенно противоположных чувства – тяжкая горечь от потери того, кто был моим другом, и благодарность за то, что они встретились на моем жизненном пути. Таком длинном… И почему Демиург сделал жизнь для землян столь несправедливо короткой? Здесь же до ста дожить – огромная редкость! Хоть и бывают такие случаи. К сожалению, в нашей бравой компании таких долгожителей не оказалось, словно война, как дикий, оголодавший зверь, откусила у каждого лакомый кусочек жизни. Я, наследник генотипа людей с другой планеты, не в счет.

Остановившись на мосту, я смотрел, как в водах реки отражается пасмурное небо, продолжая думать об этом самом послании для моей супруги, переданном через друга.

«Милая моя Ингерд! Я не ведаю, видишь ли ты меня оттуда, но хочу, чтобы ты знала – я по-прежнему люблю тебя и жду твоего возвращения. Ты навсегда поселилась в моей душе, спрятавшись на самом ее дне, откуда тебя уже никто никогда не выдворит. Наша разлука длиной в восемь столетий порой так невыносима, что я готов проклясть все на свете. Но ты не думай, что я о чем-то жалею. По сей день боготворю тот миг, когда мы встретились впервые, и прошу лишь об одном – дай мне знак, когда ты будешь жива. Хоть какое-то знамение, чтобы я мог тебя отыскать. Зови меня, душа моя, и я к тебе приду. Я услышу тебя хоть на краю мира.

P.S. Ты так давно не снилась мне… Если можешь, приходи хотя бы во снах. Так мне будет хоть чуточку легче. Ты рассказала о том, что мы еще встретимся, но не поведала, как мне не сойти с ума в ожидании. Неужели ты думала, что я забуду о тебе, Ингерд?»

Мои мысли прервал заливистый смех, и меня обогнала влюбленная парочка. Оба высокие и светловолосые. Наверное, если б моя жена была жива, мы со стороны выглядели бы так же. Кажется, это место будет притягивать всех влюбленных даже спустя сотни лет. Вдруг судьба сжалится над нами, и когда-нибудь мы так же пройдемся по этому мосту, держась за руки.

– Где же ты теперь летаешь, ангел мой? – подумал я вслух, сказав это почти шепотом.

Грудь сдавило тягостное чувство неизбывной тоски. Вновь память возродила в моих мыслях ее образ в тот день, когда мы встретились впервые, – колдовские изумрудные глаза в обрамлении пушистых ресниц графитового цвета смотрели на меня прямо и смело, слабый румянец едва проступал на нежной белой коже, а на губах играла едва уловимая улыбка. Какие мысли посещали ее тогда?

– О чем ты думала в тот день? – спросил я у нее во время нашей свадьбы.

– О том, что Эрик Северный Ветер удивительно хорош собой, – прошептала она почти у самого моего уха, опалив кожу горячим дыханием.

Как же мы были счастливы тогда, совсем не ведая того, что мучительная разлука для нас настанет совсем скоро, а я на своей шкуре узнаю, каково это – горькое осознание потери на протяжении сотен лет.

В голове теснилось столько тягостных мыслей, что мне становилось невмоготу. Нужно дать себе передышку от всего. Домой. Нужно скорее идти домой. Выключить телефон, поставить домофон в режим тишины, задвинуть плотнее шторы на окнах и забыться сном.

Я так спешил, что совсем не заметил молодую женщину с длинными волосами цвета расплавленного золота, зацепив ее плечом. Большой клубок из странного вида нитей такого же золотистого цвета, как и волосы, выпал из ее рук. Извинившись за свою неосмотрительность, я поднял его, стряхнул пыль, с удивлением про себя отметив, что та к нему даже не пристала, и вернул владелице, на что она улыбнулась, но улыбка совсем не затронула ее необычных глаз, подернутых пеленой бельма, из-за которой угадать их истинный цвет оказалось сложно.

– В минуты отчаяния мы становимся слепы и глухи и можем не услышать зов самой судьбы. Не позволяй этому случиться, очарованный пленник города на Неве. Пришло твое время. Все станет так, как и должно быть.

– Эм… Спасибо за совет, – пробормотал я в ответ на это туманное, пространное заявление и, пожелав всех благ, вновь поспешил к себе домой.

И о чем эта странная женщина говорила? Что имела в виду? Может, это просто городская сумасшедшая? Я таких встречал не раз. Сказанные ей слова добавили в мои мысли еще больше сумбура, и в этот миг мне захотелось взвыть.

Все! К черту все мысли! Домой, скорее домой. «Утро вечера мудренее. Глядишь, завтра поутру смысл слов этой странной дамы станет мне понятней. Или вовсе забудется, как нечто несущественное», – подумал я.

Посмотрел в пасмурное небо и ощутил, как на лицо упали первые крупные капли дождя.

***

Незримая для многочисленных прохожих, стоя посреди Поцелуева моста, она смотрела ему вслед, пока он, ускоряя шаг, спешил в спасительные объятия своей обители. Ее пальцы ловко сплетали две золотистые нити в одну.

– Надо же, а ведь он действительно верит, что Ингерд к нему вернется. И преданно ждет ее все эти годы, – промолвила она, обратившись к молочно-белому туманному нечто, что стелилось по земле около ее ног. – Представляешь? Упрямый северный мальчишка. И несломленный южный цветок, что расцвел на исходе октября. Идеальная пара.

– Он дож-ж-ждется,– послышался тихий шелестящий шепот существа, похожего на туман.

– Конечно, дождется. Совсем скоро. Пусть это будет ему наградой от Богов за его преданность данному сотни лет назад слову. Видишь, какой упертый оказался. Сколько прекрасных женщин встретилось на его пути, а у него перед глазами неизменно ее образ. Он никого, кроме нее, не видит, и в каждой прохожей ищет ее лицо.

– С-с-сотни лет ничего-о не изменили-и-и,– промолвил туман.

– Ты прав, – согласилась она. – Не каждому такая ноша по плечу. Но этот несет свое бремя одиночества с гордо поднятой головой. Как думаешь, он услышит зов ее души? Ведь она уже зовет его, сама об этом не ведая.

– Услыш-ш-ш-шит, поверь. Его сердце для нее всегда открыто. Но я хочу им немного помочь. Ты позволиш-ш-шь?

– Конечно, они это заслужили.

– Ну, тогда я удаляюсь. Не скучай, я скоро вернусь, моя дорогая.

– Удачи, мой добрый, верный страж и помощник.

Туман, клубившийся у ее ног, рассеялся.

– Эрик, Эрик, – говорила она сама с собой. – Хладнокровное дитя севера с горячим сердцем. Ты думаешь, что найдешь ее, и это будет вашим эпилогом? Нет, мой мальчик, ваша история только начинается. Это станет вашей первой главой.

Оглядевшись вокруг, она улыбнулась своим мыслям, и тут ее взгляд выхватил парня, идущего под дождем, который усиливался с каждой минутой. Она перевела взгляд на девушку, что шла впереди от этого парня шагов на двадцать и держала раскрытым большой красный зонт.

– А у вас двоих может получиться красивая история, – произнесла она, задумчиво глядя то на парня, то на девушку, а ее пальцы уже торопливо сплетали две ярко-золотые нити в одну. – Ну вот, готово, – и в ее руках две сияющие нити за считанные секунды сплелись воедино. – А теперь смотрим…

– Девушка! Девушка с красным зонтом! Постойте! – закричал тот самый парень, подбежав к ней.

Услышав, как ее кто-то позвал, девушка, обернувшись, увидела перед собой симпатичного кареглазого молодого человека. Их взгляды встретились, и, кажется, на миг они забыли о мире вокруг них, но пока еще не понимали, что произошло.

Он заговорил первым.

– Простите, вы случайно не в сторону Новой Голландии идете?

– Вообще-то туда, а что?

– Какое удачное совпадение, и я тоже туда иду! Только вот дождь меня застал врасплох, а зонт остался дома. Вы разрешите пройтись с вами под зонтом? А то я промокну. Спасите меня от дождя!

И он обезоруживающе улыбнулся, глядя на нее.

– Ну, хорошо. Идемте. Спасу вас от дождя, – улыбнулась она в ответ, и вместе под одним зонтом они направились прочь отсюда.

– Вот и все. Еще одна случайная встреча. Якобы случайная, – тихо промолвила та, что наблюдала.

И кокетливо хихикнув, она исчезла, щелкнув пальцами.

А тем временем дождь превратился в ливень, и где-то далеко послышались раскаты грома. Со стороны пары, бегущей по лужам под большим красным зонтом, то и дело раздавался дружный смех.

***

Эрик

Я стоял на пустом перроне, оглядываясь вокруг в поисках хоть одной живой души, но куда бы ни устремлялся мой взор, повсюду виднелись лишь очертания совершенно безлюдного полустанка, окутанного вечерней мглой. Дуновение ветра принесло запах реки – значит, где-то поблизости есть водоем.

Внезапно в абсолютной тишине мне послышался отдаленный сигнал железнодорожного состава, а вскоре слуха достиг мерный стук колес. Спустя считанные минуты на перрон прибыл старый добрый советский паровоз образца двадцатых годов прошлого века, который теперь можно было увидеть только в качестве экспоната. Громкий протяжный гудок вновь пронесся над полустанком, а когда он замолк, звуки сотен голосов ворвались на площадку прибытия. Я удивленно оглянулся вокруг – перрон, который только что пустовал, вмиг заполнился людьми, как будто и не было той оглушительной тишины, в которой эхом отдавались мои шаги.

Состав замедлился и остановился. Я ожидал, что сейчас из паровоза выйдут пассажиры, но этого не случилось. Взглядом проследил за длинной вереницей вагонов, двери в которых оставались открыты, но оттуда почему-то никто не вышел, хотя в окошках горел свет и было заметно движение. Все, кто находились на полустанке, с поразительной организованностью выстроившись вереницей, по одному заходили в вагоны. На меня словно никто не обращал внимание.

Со стороны самого ближайшего ко мне вагона через приоткрытое окошко послышался взрыв смеха, а за ним – бархатные звуки гармони, сложившиеся в знакомую до боли мелодию военных лет, вызвавшую целую вереницу воспоминаний. Кто-то играл «Катюшу». Движимый любопытством, я заглянул в окно, отойдя на пару шагов назад. Заглянул, чтобы обомлеть от увиденной картины. Там, в окне, показались знакомые лица моих боевых товарищей! Только сейчас они выглядели совсем молодыми, как много-много лет назад. Не веря своим глазам, я снова вглядывался в их лица, и без сомнений, это были мои друзья.

– Ребята, я здесь! – закричал как можно громче, надеясь, что они меня услышат.

Но они меня не видели, затянув одну из наших любимых песен.

– Вообще-то, тебя здесь быть не должно, вампир. Живым тут не место. Как ты вообще здесь оказался? – услышал я чей-то незнакомый голос и, обернувшись, увидел около себя существо, одетое в форму проводника поезда и похожее на очень высокую худую девушку с абсолютно белыми глазами, лишенными радужек, и длинными черными волосами, струящимися вдоль тела. За ее спиной клубы темного тумана развевались подобно крыльям.

Кажется, я знаю, кто стоит передо мной. Ангел смерти.

– Еще раз спрашиваю, как ты здесь оказался?

– Не знаю! Без понятия! – огрызнулся я в ответ. – Последнее, что помню, как засыпал в своей квартире. А попал сюда случайно. Что теперь прикажешь делать? Выдворишь меня отсюда?

– Ладно, – смягчилась она. – Я разрешаю тебе проводить друга. Его уже переправили сюда на лодке. Он сейчас подойдет. Но прикасаться и разговаривать с душой новопреставленного нельзя! Запомни это! Миры живых и мертвых пересекаться не должны. Ты меня услышал?

Она дождалась моего ответного кивка.

– Как только состав покинет перрон, тебя уведут обратно.

Двери в других вагонах начали закрывать такие же ангелы смерти. Та, что разговаривала со мной, поднялась по ступенькам в тот вагон, где сидели мои вновь молодые друзья, распевая песни. Я вновь посмотрел в окошко. Около них потихоньку стал собираться народ и подпевать. В открытых еще дверях вдруг показалась Вера – такая же молодая, какой была, когда встречала мужа после войны, помахав рукой кому-то позади меня. Еще не видя его, я уже знал, кто идет сюда. Обернувшись, увидел спешащего к ней нарядного двадцатилетнего Якова. Он шел бодрой походкой, широко улыбаясь своей жене, и нес в руках большой букет ее любимой сирени. Поравнявшись со мной, он, кажется, только сейчас меня заметил, широко распахнув удивленные глаза.

– Да живой он. Тебя проводить пришел, – крикнула ему ангел смерти из тамбура паровоза.

Глядя на меня, Яша тепло улыбнулся. Мне хотелось сказать ему что-то очень важное, прежде чем проститься с ним навсегда, спросить, спросить, удалось ли ему передать послание моей Ингерд, но законы Мироздания незыблемы для всех. Я показал ему рукой на нагрудный карман, где, по идее, должно было лежать мое письмо. В ответ друг покачал головой. И что это значит? Он не смог передать послание? Или Ингерд не приняла его? Или он вообще ее не встретил? Опять я буду терзаться вопросами, на которые не найти ответа.

Мы почти одновременно вздохнули, и, развернувшись, Яша послал мне грустную улыбку, словно извиняясь, а потом в три больших шага оказался у вагона, где томилась в ожидании его Верочка. Она протянула к нему руки, и он заключил ее в тесные объятия. Глядя на них, я ощутил, как до боли защемило в груди.

Вновь раздался сигнал паровоза, и состав начал потихоньку набирать ход. Я видел, что Яша с супругой так и стоят в тамбуре, и друг что-то бегло пишет на бумажке. Сложив ее самолетиком, он запустил его в мою сторону. Поймав бумажный аэроплан, я посмотрел на друга. Остальные ребята, видимо, узнав, что Яшка сел на поезд, высыпали в тамбур, начав его обнимать. Они что-то говорили ему, смеясь, но я их не слышал, продолжая идти следом за составом, пока он не ускорился. Яша махнул рукой в мою сторону. Увидев меня, ребята вновь заулыбались и, столпившись у дверей, махали наперебой руками на прощанье, глядя, как я их провожаю. Паровоз ускорялся, набирая ход.

– Так, все. Идите в вагон. Я закрываю дверь, – послышался сзади них голос ангела смерти.

– Ребята, спасибо вам! За все эти годы! За дружбу нашу спасибо! За все! – крикнул я вслед уходящему паровозу. – Мир вашим душам…

Вот и все. Прощайте, друзья. Мимо меня проносились вагон за вагоном, уходя в непроглядную темноту, и вскоре перрон снова опустел. Последнее эхо от стука колес прощальным аккордом растворилось в сумерках. Туман, появившийся внезапно, стремительно отвоевывал себе каждый сантиметр одинокого полустанка. Я развернул самолетик, которым оказалось то самое послание для Ингерд. На обратной стороне Яшиной рукой беглым ровным почерком было выведено: «Твоей Ингерд нет среди нас. Ищи ее среди живых».

Сердце мое пропустило удар, чтобы вновь затрепетать в безумном ритме. К лицу прилила кровь. Я еще раз перечитал эти две заветные строчки, до конца не веря в их смысл. Неужели моя Ингерд уже переродилась и сейчас жива? Боги милостивые, где же мне ее искать? Сжимая письмо в руке, я в этот момент вдруг задумался – а куда же мне теперь идти? Туман, заполонивший все вокруг, казался таким плотным, что невозможно было ориентироваться в пространстве.

– Господа, прошу прощения, но меня обещали отсюда депортировать! – прокричал я неизвестно кому в пустоту.

Ответом мне стала звенящая тишина. Такое чувство, что я попал прямо в облако. И совершенно непонятно, как отсюда выбираться.

– Эрик!

Кто-то тихо позвал меня по имени, и эхо, подхватив его, разнесло по округе. Кажется, звук шел откуда-то впереди меня. Хотя, по идее, там должны находиться железнодорожные пути.

– Эрик! Я здесь!

Этот девичий голос показался мне до мурашек знакомым. Он будил в памяти образ той, что навсегда осталась в моем сердце. Сделав уверенный шаг вперед, я начал медленно идти, продолжая оглядываться по сторонам, хоть это было и бесполезно – туман, висевший в воздухе от земли и до самого неба, так и не рассеялся. Я продолжал идти вперед, на таинственный, зовущий голос. Посмотрел себе под ноги и с удивлением обнаружил вместо серой плитки полустанка песочного цвета брусчатку. В воздухе витал аромат осени – запах влажной земли, дыма от костра и сырой опавшей листвы. Постепенно сквозь туман стали проступать очертания деревьев, мостиков, беседок и горящих фонарей. Я пытался понять, где сейчас нахожусь, тем более что в окружающей обстановке было что-то знакомое, что-то виденное мною раньше.

– Эрик! Я здесь! – знакомый голос вновь позвал меня по имени, и я ускорил шаг.

Впереди в полутора метрах от земли маячили приглушенные туманом оранжевые огоньки. Скорее всего, свет ручного фонаря. Поднялся ветер, разгоняя клубы тумана и листву по тротуарам, и теперь я видел, что кто-то идет мне навстречу, держа перед собой тот самый фонарь. Торопливые шаги отдавали звонким эхом.

В аромат осени, которым был пропитан воздух, вдруг ворвался тонкий, ненавязчивый запах весенних горных цветов. Такой знакомый, но далекий и сотни лет недостижимый. Сердце мое, казалось, сейчас сойдет с ума, выпрыгнет из груди, проломив ребра. Налетел очередной порыв ветра, снова разогнав туман, и из него, словно ступив на землю с облака, вышла высокая девичья фигурка, закутанная в осеннюю мантию винного цвета с капюшоном. Глядя прямо перед собой, словно ища кого-то, она подняла ручной фонарь повыше. Ветром сняло капюшон с ее головы, разметав в стороны длинные платиновые пряди волос, и передо мной предстала…

Ингерд.

– Эрик! Я здесь…

– Ингерд!

Проснувшись от собственного возгласа, я вскочил с постели, тяжело дыша. Я находился в собственной спальне в своих апартаментах, но облик моей возлюбленной так и стоял перед глазами, не давая опомниться. Когда наваждение отпустило, разжались кулаки, и что-то тихо упало на пол.

Это было то самое письмо, на обратной стороне которого я вновь прочитал: «Твоей Ингерд нет среди нас. Ищи ее среди живых».

Глава 3. Голоса прошлого

Герда

Едва зайдя в жандармский участок, мы не могли не заметить, что здесь было, мягко говоря, многолюдно. Или правильней сказать – многомагово? И очень шумно.

– Кажется, начало праздничной недели Самайна «удалось» не только у нас, – подумала я вслух, оглядываясь по сторонам и оценивая масштабы многолюдности.

Вообще, на Эсфире применительно к обществу чаще всего говорили не «люди», а «маги», имея в виду любую расу – хоть вампира, хоть эльфа, но иногда, благодаря привезенным переселенцами с Земли словечкам, слово «люди» и его производные в нашей речи все же встречались.

– Герда? Эмилия?

– Марьяна?

– Вы что здесь делаете?

Со стороны одного из кабинетов нам навстречу вышли мой старший брат Свенельд, Мариус и Делайл, а следом за ним Джордано с моим отцом, отец Эмилии Ардайл, Алессио – друг Мариуса и еще какие-то мужчины, лица которых были мне знакомы, но их имен я не помнила.

На нас изумленно воззрились.

– У нас, мальчики, к вам тот же самый вопрос, – сказала я, окинув взглядом всю компанию.

– Что, мой милый без пяти минут супруг, мальчишник пошел не по плану и вышел из берегов? – с игривой улыбкой промолвила Эмилия, подойдя к Мариусу.

– Что-то вроде того, – ответил он, глядя на нее с нескрываемым любованием. – Все шло неплохо, очень даже весело. Мы хотели посидеть, не привлекая к себе особого внимания, расслабиться и выпить в какой-нибудь простенькой харчевне подальше от центра города. Вечер был тихим и спокойным ровно до того момента, пока в харчевню не заглянул какой-то чудик и не рявкнул чуть ли не с порога бармену: «Слушай сюда, шкаф с антресолями, налей мне гномьего грога!» Как мы поняли, этого чудака еще одни такие же чудаки захотели разыграть и сказали, что если подойти к бармену и сказать кодовую фразу, то можно бесплатно получить бокал гномьего грога. Вот он и подошел. И ляпнул. Наивный. А бармен там оказался, очень, к-хм, ранимый. Эмоциональный. Не стал разбираться, что к чему, и без лишних разговоров припечатал этому дерзкому господину промеж глаз. А тот заклинанием в него метнул… – договорить он не смог, начав беззвучно смеяться.

– Отчего бармен начал кудахтать, – продолжил за него мой брат. – Ну и пошло-поехало. Мы подумали, что надо бы покинуть место зарождающейся эпической битвы, пока жандармы не подоспели, и встретились с ними на входе.

Мы с подругами удивленно переглянулись.

– Какое потрясающее совпадение! – воскликнули мы в один голос.

– Я как раз ехала домой через парк и случайно встретила Герду, – начала рассказывать Эмилия. – А потом мы опять-таки случайно встретили Мари.

– Солнышко, а почему ты не на свадьбе? И где Дарэн? – воспользовавшись паузой, задал мне вопрос папа.

– Потому что шла на свадьбу, а попала в дурдом, – ответила я отцу как можно более равнодушным тоном. – Дарэна очаровала одна из особо резвых гостий, и он остался под ее чарами. Его дальнейшая судьба мне не известна. И не интересна. Пусть катится колбаской с пригорочка.

– Что-о? – воскликнул папа, выглядя при этом ошарашенным.

Его взгляд опустился на мое запястье, где должен, по идее, красоваться анитари, который я сняла еще в парке.

– Пап, Свен! Давайте без лишних вопросов, а? – промолвила я, предвосхищая их дальнейшие расспросы. – Все остальное расскажу дома. А вообще, это не самая приятная и легкая для меня сейчас тема. Так что лучше ничего у меня пока не спрашивайте. Просто знайте, что я снова свободна, как муха в поле. И на этом пока все.

– Хорошо, – ответил ошарашенный Свенельд. – Расскажите хоть, как вы сюда попали.

– Благодаря Джерану и его феерическому умению находить приключения на то, что пониже спины, – пояснила Эмилия. – Заявился в трактир, где мы сидели, весь в перьях и начал возмущаться, что ему пришлось убегать от барана, принадлежащего хозяину трактира. А там на него на скотном дворе еще и индюк напал…

– А может, стая индюков. Вот тут мы точно не разобрались, – добавила я, еле сдерживая смех. – А дальше случилась драка с барменом, втянувшая в это эпичнейшее действо всех присутствующих.

Мужчины, переглянувшись, разразились басистым хохотом.

– У Джерана что, пунктик на животных? Почему у него вечно стычки происходят с животным миром? – усмехнулся Мариус.

– Твоя будущая жена, кстати, сказала то же самое. Мысли влюбленных звучат в унисон, – заметила я.

Наш смех вдруг был прерван громовым ором, огласившим, наверное, весь участок.

– А-а-а-а, дружище, ты ли это? Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!

Повернувшись на источник шума, мы обомлели. Кто-то из присутствующих в шутку ругнулся. Кажется, мой папа.

Джеран радостно обнимался и шутливо бился плечом к плечу с каким-то господином, одетым так же оригинально, как и он сам.

– О-о-о-о, а вот и подмога для Джерана подоспела, – протянул папа, глядя на картину приветствия двух мужчин. – Теперь у представителей фауны Альтарры появится еще один объект обожания.

– Пап, это кто? – спросила я.

– Ты тоже не узнала его? Если мне не изменяет память, то этот господин – давний друг Джерана, с которым они еще в студенчестве куролесили, – поведал нам папа. – Потом он вроде как решил пожить на Земле по каким-то семейным причинам. А сейчас, видимо, вернулся. Надо же, и как я мог не узнать его там в харчевне!

– Джеран Мирайл! Какая встреча!

– Эверд Каргайл! Кого я вижу! Какой сюрприз! – радостно вопил Джеран, продолжая здороваться со своим давним другом с помощью немыслимых комбинаций таких же немыслимых жестов и действий.

– Вот это поворот! Эверд вернулся, – пробормотал Свенельд, посмотрев на папу. – А ведь я тоже не узнал его. Удивительно, как, находясь даже на расстоянии, два этих обалдуя навели шороху, обеспечив сегодняшней смене дежурных жандармов веселую ночку. А если они теперь еще и объединятся?

– Тогда все. Нашей столице каюк, – в шутку промолвил папа.

– А больше у Джерана нет закадычных друзей? – спросила Эмилия у Свенельда.

– Нет, а что?

– Ну и слава Богам! – ответила подруга. – А то тревожно как-то за нашу столицу. Я уже начала беспокоиться. Джеран в одиночку – ураган, а вдвоем с другом это уже начало армагеддона.

– Можешь быть спокойна, – заверил ее папа. – Таких уникальных экземпляров в нашей империи только два.

По рядам нашей компании прокатился смешок.

– Так, поручик Нортон! Ведите этих двоих буйных господ к майору Эльсинейру! Пусть разбирается, – крикнул полковник Дартейли и направился к нам. – Когда эти двое попали в этот участок впервые, я в те времена сам был еще поручиком. Сегодняшний вечер просто-таки погружает меня в ностальгию, – промолвил он с улыбкой. – Пройдемте в мой кабинет. Запишем ваши показания и отпустим домой. А с непосредственными зачинщиками будем еще разбираться. Надеюсь, что лорд Каргайл не надумает идти устраиваться на работу поближе к своему другу в Академию?

– Упаси нас Боги от этого! – воскликнул Делайл со смехом. Нам одного магистра Мирайла хватает с головой. Мы еще вспоминаем его выходку в конце прошлого учебного года, когда он рано утром в одних кальсонах бегал по территории академгородка с криками: «Пошли все к демонам, я в отпуске!» Слава Ар-Лиинн, что почти все адепты к тому времени уже разъехались по домам! Хотя, должен признать, что без лорда Мирайла наш коллектив будет неполным. Мы очень дорожим его персоной.

Тихо посмеиваясь, все направились в кабинет полковника Дартейли.

Спустя час мы возвращались домой в одном экипаже – я, Эмилия, Марьяна, Свенельд и папа. Мариус и Делайл развозили остальных гостей мальчишника по домам.

– Ну что, девушки, вы готовы к девичнику, который состоится уже сегодня? – озорно улыбаясь, промолвил мой братец, наблюдая за нами. – Только, пожалуйста, давайте в этот раз без жандармерии.

– С удовольствием, – ответила я, подавляя зевок. – Мне сегодняшнего раза хватило. Но до вечера все же хотелось бы выспаться. Мне, в отличие от некоторых клыкастых и рыже-мохнатых особ, сон необходим каждый день.

Марьяна с Эмилией еще о чем-то тихо переговаривались, но меня вдруг сморила усталость просто-таки вселенского масштаба, веки будто налились свинцом, и не став бороться со сном, я задремала.

И снова ставшая знакомой пристань. Стоя на самом ее краю, я смотрела на пришвартованный величественный драккар. Сейчас здесь никого не было, кроме меня. Вода с тихим плеском билась о его корму. Свежий прохладный ветер приносил запах горящих дров, и я с наслаждением вдыхала его полной грудью. Любимая тальхарпа, подаренная мне еще в детстве, лежала рядом, обернутая сукном.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что не услышала шагов позади себя. Из задумчивости меня вывели сильные руки, обвившие мою талию, и поцелуй в макушку.

– Я был в доме у Ньорда. Звуки твоей тальхарпы слышны даже там, – тихо промолвил низкий голос с хрипотцой, принадлежавший мужу.

– Тебе не угодна моя игра?

– Как ты могла подумать такое, Ингерд? – удивился супруг, развернув меня к себе лицом и заглядывая мне в глаза. – Играй, милая, если просит душа. Пой, если хочется песен. Музыка заставляет твои глаза сиять. Если это – твоя радость, я не смею отнимать ее. Ты – очаг моего дома, Ингерд. Его душа. Если душе отрадно, то отрадно и мне. И тогда в доме будут мир и лад.

Его слова согрели меня, и душу до краев заполнила нежность. Не найдя слов, я порывисто обняла его в ответ.. От его плаща пахло дымом и хвоей.

– Иногда ты словно дитя, Ингерд, – смеясь, промолвил он и еще крепче меня обнял.

– Эрик! – отстранившись от него, я посмотрела ему прямо в глаза. – Обещай мне, что никто и никогда не узнает о том, что я… Что я… Сам знаешь.

– Что ты провидица? Но что здесь такого, любовь моя?

– Т-с-с! Тише! – шикнула на него, прикоснувшись указательным пальцем к его губам. – Эрик, никому никогда не говори! Обещай мне это! Я не хочу, чтобы люди знали об этом.

Взяв меня за руку, он оставил на запястье невесомый поцелуй, разбудивший в душе трепетное томление.

– Ты можешь мне верить, Ингерд. Мы муж и жена, одно целое. Я никому не открою твои секреты. Это навеки будет нашей с тобой тайной.

– Спасибо тебе! – прошептала, прежде чем ощутить его губы, подарившие поцелуй, опьяняющий не хуже крепкого заморского вина.

Мне с детства твердили, что самое главное в браке знатных особ – взаимное уважение. Любовь? Это не главное. Династические браки заключаются не по любви. Когда речь идет о единении двух старинных могущественных родов, не время вспоминать о чувствах. Хотя мой отец никогда не выдал бы меня замуж за того, кто мне не люб. И все же так хотелось знать, что я не просто нравлюсь своему мужу. Услышать от него что-то большее. Как это, наверное, глупо, но в этот раз желания сердца не подчинялись голосу разума. Недаром, наверное, отец всегда говорил, что женщины любят ушами.

– Ты моя услада, Ингерд. Подарок судьбы. Мое бездонное море. Я в тебе утонул уже навсегда.

Сердце затрепетало, словно крылья птицы, летящей над пропастью.

– Я никогда тебя не предам, Эрик.

– Я это знаю, мой горный цветок. Сыграешь мне на тальхарпе? – спросил он с улыбкой.– Или может, ты подаришь мне танец? Но не здесь. Дома. В нашей спальне, – и лукаво мне подмигнув, он поднял мой инструмент. – Идем домой, Ингерд. Расскажешь мне, как прошел твой день.

– Идем. Идем домой…Домой…

– Эй, Герда! Герда, проснись!

– Да ладно, устала моя птичка. Сейчас я ее на руки возьму. Прям как в детстве, – услышала я голос папы, что меня окончательно и разбудило.

– Не надо меня никуда нести! – буркнула я, оглянувшись вокруг себя.

В повозке сидели папа, Свенельд и Эмилия.

– Я уже проснулась.

– Ты бормотала что-то во сне все время, – сказала Эмилия с нескрываемым любопытством.

– Да? И что я говорила?

– Никто не понял, – ответил мне Свенельд, открывая дверь экипажа и выходя наружу. – Только перед тем как проснуться, ты сказала: «Идем домой». Это все, что мы поняли.

Попыталась вспомнить, что мне успело присниться за то время, что мы добирались от жандармского участка до дома, но не смогла. Вроде бы что-то снилось, но память упрямо прятала увиденное во сне.

– До вечера, Герда! – словно издалека, донесся до меня голос подруги. – Буду тебя ждать.

– Пока, пока! До вечера! – ответила я, помахав на прощание, и отправилась в дом.

– Боги милостивые! – воскликнула мама, едва мы показались на пороге. – Где вы пропадали все? Почему вы были в жандармском участке? Как вы там все разом оказались?

– Фрея, солнце мое, я тебе сейчас все непременно расскажу, – промолвил ей папа, на ходу целуя ее. – А Герде нужно сей же час отправиться спать. Она в экипаже уснула. Ребенок валится с ног.

– А Дарэн не счел нужным тебя проводить? – задала мама вопрос, внимательно ко мне присматриваясь.

– Ой, да ну его в пень трухлявый, придурка этого, – ответила я в сердцах, видя, как распахнулись в изумлении мамины глаза.

– Герда, девочка моя, что произошло? Я вообще ничего не понимаю! Он посмел тебя обидеть? Нахал!

– Иди отдыхай, – кинул мне на ходу брат, уводя маму под руку в сторону гостиной. – Я тебе сейчас, мама, все-все расскажу.

– Спасибо тебе, Свен. Что б я без тебя делала, – в шутку поблагодарив брата, я отправилась в свою комнату.

– Пресвятые помидоры, неужели ты дома! – завопила Бастет, кинувшись ко мне на руки. – Я думала, что состарюсь, как обыкновенная смертная кошка, пока ты домой вернешься.

– Бась, я безумно спать хочу, – попыталась возразить своей питомице.

– Ты собираешься лечь одетой и в косметике?

– Нет, конечно. Ты же знаешь, я никогда так не делаю.

– Ну вот, пока ты будешь готовиться ко сну, поведаешь мне, хотя бы вкратце, каким образом твой поход на свадьбу вылился в грандиозный армагеддец. А еще ты собиралась писать письмо, если ты не забыла.

– Тьфу, демонова задница этот Дарэн! Еще же письмо! – воскликнула я, садясь за письменный стол. – Не буду откладывать это дело в долгий ящик. В общем, Бася, все это кино началось со свадебной церемонии…

Уже лежа под теплым одеялом, я неторопливо гладила черный лоснящийся бок своей кошки, ощущая, как сознание снова уплывает в страну снов.

– Ну что я тебе скажу, моя дорогая, – тихо промолвила она почти у самого моего уха. – Все, что ни происходит, все к лучшему. Представь, что до того, как встретить свою половинку, ты должна не раз ошибиться в выборе. И теперь, совершив ошибку, ты еще на один шаг стала ближе к своей судьбе.

– Мне нравится твоя мысль, – призналась я своей питомице. – Я так тебя люблю, Баська. Ты всегда умела меня успокоить.

– А я тебя люблю, – мурлыкнула она, придвинувшись ближе ко мне. – Спи, давай. Тебе сегодня вечером еще на девичник идти, и желательно в хорошем настроении. Поскорее засыпай, и пусть тебе приснится прекрасный принц.

– Очень смешно.

– Я серьезно. Извини, но те парни, что у тебя были, далеко не принцы. И это я не о происхождении.

Тишина комнаты и мурчание кошки под боком постепенно сменил шум голосов и громкая музыка. Звучание инструментов казалось таким знакомым и в то же время непривычным, словно я слышала что-то давно мною забытое.

Огромный зал был полон света и людей, сидевших за длинными, богато накрытыми столами. Пиршество проходило в самом разгаре – смех и веселье лились рекой вместе с вином и элем. Те, кому надоело сидеть и набивать животы, лихо отплясывали около помоста, где сидели музыканты.

Желая отдохнуть от танцев, я вернулась на свое место за столом, заметив заинтересованный взгляд сына ярла Харальда Хладнокровного. Его звали Эрик. Усадьба его отца находилась по соседству с нашей. В последний раз я видела его больше трех лет назад, но тогда он никак меня не привлек, потому что я была еще далека от мыслей о мужчинах. Но сейчас слова наших отцов, брошенные вроде как в шутку, о возможном когда-то браке детей ради скрепления уз наших семей, уже не казались мне несерьезными. От своего родителя мне еще не приходилось слышать разговоров о скором замужестве, но с некоторых пор отец то и дело упоминал, что я вошла в замужние лета.

Украдкой бросила взгляд в сторону Эрика. Стоит признать, что, кроме славы искусного воина, мореплавателя и дипломата, он еще и очень красив. Высокий, широкоплечий, с сильными крепкими руками и благородным, мужественным лицом, не тронутым ни загаром, ни боевыми шрамами. Орлиный нос, четко очерченный подбородок, острый взгляд. Длинные светло-русые волосы ниже лопаток с заплетенными в две тонкие косы прядями у лица. Он сидел за соседним столом почти напротив меня. Такой видный мужчина всегда привлекает к себе внимание, пусть даже невольно, и он это наверняка понимает. Вероятно, что если он и посмотрел на меня, то случайно.

«Здесь много незамужних девушек, он может наблюдать не только за мной. Или вовсе не за мной. Свадебный пир – прекрасный повод для того, чтобы среди гостей присмотреть себе невесту», – подумала я про себя. Но ошиблась. Совсем скоро стало ясно, что Эрик смотрел именно в мою сторону.

Кровь прилила к щекам, и сердце, едва успокоившись после танцев, вновь забилось как раненая птица. Снова ощутив нутром его пристальный взгляд, я посмотрела в сторону, притворившись, как будто наблюдаю за игрой музыкантов. Все это время Эрик смотрел на меня, не отрываясь, словно его совершенно не заботили ни танцы, ни еда, ни собеседники. Пригубив вино из кубка, он загадочно улыбнулся лишь одними уголками губ, продолжая наблюдать за мной. Его серо-голубые глаза напоминали мне озерный лед, только вот от его взгляда меня кидало не в холод, а жар. Сердце мое, казалось, сейчас сойдет с ума в бешеной скачке. Стараясь унять дрожащие пальцы, я теребила косу с вплетенной в нее ярко-синей лентой.

Да что это я робею перед его взором, словно рабыня какая-то! Что же это нашло на меня? Это не я! Неужели он думает, что если знатен и красив, то может легко играть девичьими чувствами? Как бы не так! Руки от волнения сжали льняную салфетку на коленях, но я не желала выдавать себя. Медленный вдох и быстрый выдох. И я гордо, без стеснения, встретила его взгляд, от которого внутри меня словно все перевернулось. Он глядел прямо, не отрываясь, и продолжал нахально улыбаться. Мы смотрели друг другу в глаза, позабыв в этот момент обо всем мире вокруг нас. Я не стала отводить взор. Мне казалось, что если я сделаю это, то он посчитает, что покорил меня. Не бывать этому!

Мои мысли прервал громовой голос отца, положившего мне на плечи свои широкие, словно медвежьи, ладони.

– Ну что, дочь моя, ты порадуешь гостей и молодоженов своими песнями? – спросил он, наклонившись ко мне.

– С удовольствием, отец, – ответила ему, продолжая смотреть Эрику в глаза.

Между нами завязалась молчаливая битва взглядов, в которой никто не желал уступать.

Все так же громогласно отец обратился ко всем пирующим, объявляя меня. Мне все же пришлось опустить глаза первой, потому, что нужно было встать из-за стола и подняться на помост к музыкантам. Но сделала я это, не опуская головы. Надеюсь, он верно расценит сей жест. В это время Эрик перестал улыбаться, однако глаза выдавали его настроение. Вновь пригубив напиток из кубка, он, не отрывая от меня взгляда, сказал что-то сидящему около него брату. Расправив плечи, я гордо прошествовала в сторону музыкантов. Там меня уже ожидала моя любимая тальхарпа.

Картинка подернулась темной рябью и почернела, и когда истаяла чернота, мы с Эриком уже стояли напротив друг друга на берегу залива. С пасмурного неба срывались редкие снежинки.

– Скоро я приду к отцу просить твоей руки, Ингерд. Пойдешь ли ты за меня замуж?

– Я подумаю, – уклончиво ответила ему, стараясь скрыть улыбку. – Ты-то приди сначала. Говорить вы все можете…

– Ты смеешь сомневаться в моих словах?– промолвил он, оскорбившись моим сомнением.

– Красиво говорить – удел придворных скальдов, – сказала, как отрезала мечом. – А мне нужны дела. Они часто бывают красноречивее слов.

– Я всегда добиваюсь своего, – произнес он, понизив голос. – Иначе не обладал бы всем тем, что имею.

Наши взгляды встретились, и я снова ощутила внутренний трепет, от которого меня бросило в жар, но вида не подала, упрямо и с усмешкой вздернув подбородок.

– Мне пора идти, Эрик Северный Ветер.

– Скоро увидимся, гордячка. Уж поверь, мне по силам обуздать твой норов. Стоит лишь направить его в нужное русло…

Засмеявшись, обернулась, окинув его взглядом.

– Не спеши пировать, не забив быка. И почему тебя называют Северным Ветром?

– Расскажу, когда станешь моей женой.

Улыбнулась ему в ответ, ничего не сказав, и развернулась, собираясь уходить.

– Вот же чертовка! Все равно будешь моей, – прошипел он сквозь зубы мне вслед.

Что ж, даже если этому и быть, так легко я не дамся.

Глава 4. Все дороги ведут в Альтарру

Эрик

Стоя у панорамного окна, я наблюдал за косым октябрьским дождем, что разбивался о стекло. Бегущие вниз капли отражали свет уличных фонарей. Невольно поймал себя на мысли, что в такую погоду я становлюсь задумчивым, погружаясь в себя. Может быть, потому, что в тот роковой для нас с Ингерд день точно так же, подобный стене из воды, лил дождь. Холодный и промозглый, он казался мне безжизненным, несмотря на то, что вокруг цвела весна.

В тот день я возвращался с тинга1, и в душе моей царило предвкушение встречи с любимой, которое постепенно сменялось ощущением неясной тревоги, стоило мне приблизиться к родной усадьбе. Не находя объяснений этому чувству, пришпорил коня, желая скорее попасть домой и убедиться, что все благополучно. Вспомнился грустный взгляд Ингерд, провожавшей меня в путь, и ее тяжкий вздох, когда она обнимала меня на прощание.

– Не тоскуй, свет мой. Меня не будет всего лишь пару-тройку дней. Это малое собрание для наследников имений. Тинг состоится совсем недалеко от нас, – успокоил я свою супругу, оставляя на ее губах поцелуй.

– Я буду ждать тебя, – кротко промолвила она, оставшись около ворот.

Она так и стояла там, задумчиво глядя мне вслед.

– Надо же, как жена провожает тебя. С такой трепетной тоской, – хитро улыбаясь, заговорил мой брат Вальгард. – Так, глядя на вас, и я скоро захочу жениться.

Я лишь хохотнул в ответ.

– Моя Ингерд просто прекрасна. Мы нравились друг другу, когда виделись до свадьбы, но даже не ведали о том, что между нами вспыхнет нечто большее и такой силы. Кто бы мог подумать, что династический брак может быть таким… Приятным.

– Полным жаркой страсти, – вкрадчиво добавил Вальгард.

– Воистину, – ответил я.

– М-м, – протянул братец. – И у тебя ни разу не возникало мысли о наложницах? В будущем…Потом когда-нибудь.

– Зачем? – искренне удивился я. – У меня жена и любовница в одном лице. Так что, радуйся. Тебе же больше достанется красавиц. Наслаждайся, братец!

И я громко захохотал. Хохот Вальгарда присоединился к моему.

Теперь же от нашего приподнятого настроения не осталось и следа, как только стало ясно, что в усадьбе явно что-то не так.

– Как-то слишком тихо, тебе не кажется? – подозрительно промолвил брат, оглядываясь. – И со стороны озера никого не слышно, хотя там еще должны работать люди.

– Не нравится мне это, – ответил я и ощутил, как беспокойство проникает мне в сердце.

Мы приближались к тому самому озеру и еще издалека увидели поваленные как попало доски, которые не так давно были частями строящегося драккара. Не сговариваясь, пришпорили лошадей и за минуту оказались на берегу, где нам предстала жуткая картина – растерзанные тела людей, будто попавших в лапы дикого, неистового зверя.

– Господи, что здесь произошло? Кто мог это сделать? – пораженно бормотал Вальгард, вглядываясь в знакомые лица тех, с кем мы разговаривали еще два дня назад.

Пройдя чуть вперед, я вдруг увидел подозрительно знакомый плащ и растрепанные на ветру платиновые волосы, на которых алела кровь. Мое сердце пропустило удар.

– Ингерд! – закричал я, бросившись к распластанной на земле девичьей фигурке.

Сев рядом с ней, осторожно взял ее под голову, пытаясь привести в чувство. Слабое биение ее сердца было едва ощутимым. Судорожно вздохнув, Ингерд закашлялась и открыла глаза.

– Эрик! – едва слышно прошептала она.

Ее голос сейчас походил на шелест ветра.

– Эрик, я пыталась увести людей от них, но не смогла. Я хотела спасти… Но они сильнее. Они страшнее зверей!

– Ингерд, кто на вас напал?

– Страшные, жуткие чудовища… Люди… С клыками, когтями. Они свирепы, словно оголодавшие хищники. Появились из ниоткуда и начали убивать всех. Харальда одним из первых…

– Отец! – воскликнул, остолбенев, Вальгард.

Я обернулся к нему, и наши взгляды встретились. Мы ничего друг другу не сказали, но прекрасно все поняли без слов.

Ингерд тяжело вздохнула.

– Меня сначала словно не замечали, я пыталась хоть кого-нибудь увести, но здесь они настигли нас. Я думала, что умру, так тебя и не увидев.

– Ну что ты говоришь, Ингерд! Ты не умрешь! – заверил я ее, гладя по волосам. – Ты не можешь меня оставить!

Нет, нет, нет! Только не моя Ингерд! За что? Мне не хотелось думать о том, что она живет последние минуты, эта мысль разрывала меня изнутри, но мне стоило лишь беглым взглядом окинуть свою жену, чтобы понять, что времени нам осталось на двоих предательски мало. Оно утекало сквозь мои пальцы вместе с ее кровью, бегущей из ран.

– Мы не властны над смертью, Эрик. Ее дыхание уже рядом… Я слышу его, – слабея, промолвила она, коснувшись моей щеки дрожащей рукой.

– Нет! Ингерд, прошу тебя, не умирай! Я не могу тебя потерять! Ты мне так дорога…

Она снова закашлялась, закатив глаза, а потом ее прерывистое сиплое дыхание вдруг стало ровным, и это будто придало ей сил. Она посмотрела на меня, широко распахнув глаза. В душе моей всколыхнулась робкая надежда, что Ингерд выживет.

– Послушай меня, Эрик. Ничего не проходит бесследно. Тело наше бренно, но душа воистину бессмертна. После смерти ей нужен покой, чтобы вновь возродиться в новом теле. И снова жить. Мы проживаем тысячи жизней, перерождаясь вновь и вновь. Я еще приду к тебе. Все повторится. Ты найдешь меня. И через сотни лет вновь воцарится осень, и тогда я вернусь. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом.

– Что ты говоришь, любовь моя! Что значит – сотни лет? Я умру!

– Нет, Эрик, не умрешь. Не познаешь ты ни Рая, ни Ада. Не узнаешь Вальхаллы. Ты на пороге вечности… Вот он – твой ключ к нашей встрече. Нас с тобой больше нет в этой жизни. Но в следующей… Только дождись меня, прошу. Войди в объятия вечности, и мы снова будем вместе через сотни лет, когда осень вновь придет на землю. Я знаю, ты меня дождешься. Любовь не ведает времени. Я буду звать тебя, услышь мой зов.

Не осознавая до конца смысла ее слов, я лишь легонько сжал ее руку, словно это могло удержать ее жизнь еще хоть на минуту.

– Я люблю тебя, Ингерд! Прости, что не сказал тебе этого раньше.

– Ты каждый день мне показывал свою любовь. О ней говорили твои дела. Это ценнее, чем просто слова, Эрик. Я тоже тебя люблю. И, умирая, буду…

Она не договорила. Ей перехватило дыхание, и тонкие пальцы судорожно сжали мою руку.

– Ингерд, прошу тебя…

– Поцелуй меня на прощание, – попросила она, слабея с каждым ударом сердца.

Я словно умирал вместе с ней. С выдохом припал к ее губам, тщетно надеясь, что судьба нас все же пощадит. Наш последний отчаянный поцелуй с солоноватым привкусом крови. Прямо над нами в небе раздался оглушительный гром, и с неба упали первые капли дождя. Мой прежний мир стремительно превращался в руины.

– Вечность уже за твоей спиной, – едва слышно прошептала она и закрыла глаза.

Теперь уже навеки. В тот миг моя душа разлетелась на осколки, а в сердце поселилась бесконечная, как тьма Вселенной, пустота. Дождь стал усиливаться. Вмиг потемневшее небо рассекла ветвистая ослепительная молния.

– Вальгард! – окликнул я брата. – Подойти сюда.

Ответом мне было молчание.

– Вальгард! – крикнул уже громче, поймав себя на мысли, что совсем не слышу своего брата.

Я хотел обернуться, чтобы вновь его позвать, но не успел. Черная тень стремительно мелькнула позади меня, чья-то стальная хватка дернула за волосы, вынуждая запрокинуть голову, и шею пронзила боль, как от звериного укуса. Безуспешно пытаясь освободиться из цепких смертельных объятий неизвестного зверя, я ощущал, как силы стремительно покидают меня, словно вместе с кровью это нечто выпивало и мою жизнь. При всей моей природной физической силе эта тварь оказалась в разы сильней. Теряя сознание, я вдруг почувствовал сильный толчок, после чего упал на землю. Около меня, где-то совсем близко, послышалась возня, рык и звуки борьбы, а потом мне разжали зубы, и рот заполнило что-то теплое, соленое с металлическим привкусом. Неужели меня поят кровью? Я закашлялся.

– Пей! – приказал чей-то голос.

Прежде чем мое сознание окутала тьма, я успел подумать, что если это смерть, то я должен успеть догнать мою Ингерд.

***

Уже на следующий день на закате я хоронил свою жену, предав ее нежное бренное тело огню. Смотрел на пламя погребального костра, ощущая, как пустота внутри постепенно разрастается и пожирает меня. Теперь у нее на это будет очень много времени. Целая вечность…

Всего лишь один день перевернул мою жизнь так, что теперь я сам себе напоминал человека, ищущего выход из темной комнаты с завязанными глазами. Я был готов ко многому, но все произошедшее оказалось слишком даже для меня. В душе царил поистине вселенский хаос, и я не ведал, что ждет меня впереди, и что делать со своей жизнью. Теперь уже вечной. Даже думать об этом было странно. Или даже страшно… Вся моя прежняя жизнь, которая существовала еще два дня назад, сейчас казалась чем-то отныне недостижимым и навеки утраченным. Хотя так оно тогда и было. Я должен был как старший сын и наследник принять дела отца и потом через много лет передать эти земли в наследство своему старшему сыну. Сыну, которого мне родила бы Ингерд. Я так ее любил, что даже мысли не допускал, что так скоро ее потеряю. Чувство непоправимой недосказанности между нами сдавливало сердце, подобно тискам, заставляя меня утопать в унынии и скорби.

Оранжевые языки огня поглотили ту, что навсегда осталась в моем сердце. На следующий день еще до рассвета мы с братом покинули наши родные земли, которые по закону перешли семье нашего родного дяди. А мы… Как будто погибли вместе со всеми. Исчезли без следа, словно нас и не было здесь. Всех погибших спешно похоронили в тот же день, пока мы с Вальгардом проходили обращение. Как объяснил мне Олег, который и напоил нас своей кровью, он не стал хоронить Ингерд вместе со всеми, поскольку подумал, что я захочу это сделать сам. Он не знал, кем девушка приходится мне, когда нашел нас, но догадался, что она моя невеста или жена. А тем, кто вероломно напал на наше поселение, оказался двоюродный брат моего отца Роальд, ставший ради этого вампиром. Он предал нас. Меня и Вальгарда он не планировал обращать, а просто убить, как и всех остальных. Жаль, что Совет потомков Фаэтона казнил его за нарушение запрета о насильном обращении. Я предпочел бы расправиться с ним собственноручно.

Так и началась моя новая жизнь. С постепенного и мучительного осознания потери любимого человека, когда все, что у тебя осталось – это только память. Олег подарил нам жизнь, с которой я тогда не знал, что и делать. Мне казалось, у меня нет будущего. В тот момент я не осознавал в полной мере того, кем стал теперь. Рассказ Олега о других расах, мирах и пространственных порталах плохо укладывался в голове и звучал как бред душевнобольного с богатой фантазией. Но это была наша новая реальность, и ее стоило принять как можно быстрей, чтобы не сойти с ума. Светлый разум мне еще пригодится. Вновь и вновь в памяти всплывали последние слова супруги. Они не выходили у меня из головы, и я то и дело задумывался над их смыслом. «И через сотни лет вновь воцарится осень, и тогда я вернусь. Моя дорога к тебе будет устлана листьями и туманом». Ингерд в первую же ночь нашей супружеской жизни поведала мне, что с детства могла предвидеть некоторые события, но только те, которые не касались ее самой. Собственная судьба оставалась для нее загадкой, и она всегда говорила, что это к лучшему. Неужели перед смертью Ингерд смогла увидеть что-то о себе?

Сотни лет… Боги, это же сколько времени? Тогда мне даже страшно было подумать о том, что можно столько жить. Если бы только рядом была она…

– Я дождусь тебя, Ингерд. И найду, где бы ты ни была. Только вернись. Если же ты не вернешься, эти бесконечные годы ожидания потеряют всякий смысл. Как и вся моя вечная жизнь, – говорил я с ней как с живой, неотрывно наблюдая за пламенем погребального костра.

Как ни парадоксально, но, даже находясь в Небесном мире все эти сотни лет, супруга придавала смысл моей жизни, вдохновляла меня и вселяла надежду. В минуты невыносимой печали я думал о том, что это нужно пережить ради того, чтобы однажды мы снова были вместе. Осваивая новые ремесла, я думал о том, что моя Ингерд сказала бы на это. Понравилось бы ей то, чем я занимаюсь? Когда я увлекся изучением драгоценных камней и ювелирным делом, то, изготовляя очередное украшение, думал о ней и представлял, как бы оно выглядело на моей супруге. За все это время у меня собралась целая коллекция, посвященная Ингерд. Эти украшения, заботливо окутанные чарами стазиса и защитой от воздействий внешней среды, терпеливо ждали своего часа. Как и я.

Одно лишь огорчало меня – с некоторых пор Ингерд перестала мне сниться. Если быть точным, то около двадцати лет назад. Эти сны были подобны ниточке, связывающей нас даже сквозь миры и годы, и мне всегда казалось, что некая часть ее души всегда где-то рядом. Но когда она перестала являться мне во снах, эту ниточку словно обрубили. Я безумно скучал по этим встречам и терзался мыслями, почему же так произошло. Неужели ее душа чем-то обижена? И в тот момент, когда меня переполняли боль и горечь, от которых хотелось бежать на край света, случилось чудо – Ингерд не просто приснилась мне, как раньше. Она позвала меня! Позвала по имени и сказала: «Я здесь!» И сон казался вовсе не сном, а словно какой-то параллельной реальностью, в которой встречаются наши души, пока мы спим.

Пробуждение мое после этого необычного то ли сна, то ли видения было самым дивным за многие годы. Даже не припомню, когда это я в последний раз просыпался с невероятным трепетом в душе и волнительным предвкушением чего-то прекрасного, ожидавшего меня за порогом. Нетерпеливо перебирая пальцами уже изрядно потрепанный листочек с той самой запиской, я ходил туда-сюда по комнате, как тигр по клетке, вспоминая детали видения с Ингерд. С тех пор я не сомневался в том, что ее душа звала меня. Так вот о чем она говорила тогда перед смертью! «Я буду звать тебя, услышь мой зов». Вот, значит, какой это зов! Неужели Боги позволят нам воссоединиться?

Сумасшедшие по своей силе эмоции распирали меня в то утро – волнение, радость, ожидание и маленькая толика страха, что все это может оказаться лишь бредом моего воспаленного сознания, но я старательно гнал прочь эти мысли. Значит, моя супруга жива и находится сейчас… Где же она? В памяти вновь возникла извилистая узкая река с бегущими в стороны ручьями, уютные беседки в японском стиле, террасы для любования природой, каменные садовые фонари необычных форм и клены, охваченные багровым пожаром листьев. Праздничный фонарь из тыквы у нее в руках. Черт, да это же парк Эриналлин в столице Южной империи в осеннюю пору! О, Боги, неужели моя Ингерд теперь живет в Альтарре?

Решение переместиться на Эсфир прямо в парк пришло мгновенно. Недолго думая, наскоро надел тонкие летние брюки и рубаху с летним колетом, чтобы не выделяться в парке земной одеждой и не привлекать лишнее внимание, и начал настраивать портал для перехода. Через пять минут я уже стоял на площадке прибытия недалеко от входа в парк. Если в Петербурге время перевалило за полдень, то здесь было утро. Августовское солнце слегка припекало, но зной не казался столь изнурительным благодаря близости моря, соленый аромат которого витал в воздухе, смешиваясь с ароматом цветов и зелени. С упоением вдохнул тонкий шлейф магнолий, растущих около площадки прибытия. Мне не пришло лучшего решения в голову, как не спеша пройтись по парку. Мало ли, вдруг я встречу здесь ее. От этой мысли сердце забилось быстрее, и эйфория разлилась по венам живительным эликсиром. Я ненавязчиво вглядывался в лица прохожих девушек в надежде увидеть Ингерд, но этого не случилось. Что бы я сделал, если бы все же увидел ее? Сам не знаю. Но однозначно сообразил бы что-то. В любом случае, не стоит отчаиваться, возможно, если я наведаюсь сюда завтра, то мне улыбнется удача.

Из задумчивости вывел голос, позвавший меня по имени. Обернувшись, увидел знакомые лица – мой близкий друг Мариус и оборотень по имени Свенельд, с которым мы несколько раз пересекались в доме Мариуса еще на Земле и однажды на концерте группы «Кино» в восемьдесят восьмом году.

– Не ожидал встретить тебя здесь, – сказал приятель, пожимая мне руку. – Какими судьбами?

– Недвижимость захотел здесь приобрести, – на ходу соврал я. – Что-то меня потянуло на Эсфир, в тепло, к морю.

– Ничего себе новость! – воскликнул удивленно Мариус. – Если верить примете, что крутые перемены всегда к дождю, то в столице к вечеру должен пойти ливень. Даже не верится, что ты решил покинуть свой любимый Питер.

– Как-то засиделся я. Захотелось перемен.

– Ах, вот оно что! Прямо так и просятся слова из нетленочки – «Перемен требуют наши сердца!»2 Ну что ж, если сердцу угодны перемены, значит, переменам быть! – сказал Мариус с улыбкой. – Уже успел присмотреть варианты? На чем-нибудь остановился?

– Пока нет, – ответил я.

– Ну, времени у тебя полно, спешить некуда. Если вдруг узнаю или услышу о продаже усадеб, я тебе напишу. А мы тут, кстати, со Свеном о тебе говорили. Я рекомендовал тебя в качестве опытного ювелира.

– Дело в том, – заговорил Свенельд, – что у моей сестры в самом конце октября день рождения. Круглая дата, двадцать лет. И мы с женой хотим сделать ей подарок – комплект из тиары-венца и сережек. Вопрос цены для нас не столь важен. Белое золото и камни для комплекта у нас уже есть.

– Тогда присылай мне письмо по портальной почте с материалами и указанием всех пожеланий к заказу. Может, даже наброски какие, эскизы, если таковые имеются. Плюс немного расскажи о сестре – чем занимается, что любит, самые яркие черты ее характера. Вся эта информация поможет мне сделать украшение, которое будет особенным.

– Договорились! – просиял довольный Свенельд и предложил нашей небольшой компании посидеть в уютной маленькой таверне напротив парка.

Я охотно согласился, и пока мы сидели и общались, ловил себя на мысли, что мне нравится в Альтарре. Хотя, может быть, причиной была вовсе не волшебная цветущая атмосфера столицы, а моя Ингерд, которая сейчас, возможно, гуляла где-то по улицам города. Отчего-то во мне зрела уверенность, что это так. Прощаясь со Свеном и Мариусом, я снова подумал о том, что мне не хочется уходить. На следующий день я снова наведался в парк Эриналлин, и снова ходил по нему в надежде встретить Ингерд. А потом я стал приходить туда практически ежедневно, хоть потом и вспомнил, что парк в моем сне, где Ингерд звала меня, был осенним. Судя по праздничному фонарю из тыквы в ее руках, середина или конец октября. Это показалось мне не случайным. Значит ли это, что наша встреча произойдет глубокой осенью?

Незаметно, украдкой, столица Южной империи меня затянула. Для меня самого это стало полнейшей неожиданностью. Каждый раз я неохотно покидал Альтарру, а возвращаясь, чувствовал радость и легкую эйфорию, и посему выходило, что моя ложь насчет поиска недвижимости стала правдой. Мысль о переезде из Санкт-Петербурга в Альтарру созрела сама собой, и сейчас, наблюдая из окна своих петербургских апартаментов за косым ливнем, я решил, что если в ближайшую пару недель подходящий мне вариант усадьбы или хотя бы небольшого особняка с минимальной территорией так и не найдется, то я переберусь в арендованный дом. А уже там, на месте, рано или поздно что-то да попадется подходящее. Мои мысли были прерваны пронзительной трелью мобильника. На экране высветился номер Стефана – моего созданного, спасенного от смерти вместе с его возлюбленной почти сто лет назад. Ольга и Стефан, так же, как и я в свое время, очаровавшись городом на Неве, решили остаться здесь жить.

– Алло, Эрик, нам с Олей удалось выследить того убийцу. Мы пока что пасем его, – прозвучал голос Стефана.

– Молодцы. Я сейчас обернусь и прилечу к вам. Разберемся с этим уродом. Скидывай мне геолокацию.

– Оля только что выслала тебе сообщением. Это Выборгский район, Сосновка.

– Ахах, все ясно! Классика жанра. Отлично. Вылетаю. А вы пока следите за ним, чтобы этот гад никакую девчонку снова не подцепил, – проинструктировал я Стефана и, нажав «отбой», вышел на балкон и там уже, обернувшись соколом, вылетел в открытое окно.

Глава 5. Семья

Герда

Флер сна постепенно таял, возвращая меня в реальность, и я нехотя открыла глаза. В комнате царил полумрак, рассекаемый лишь узкими полосками света из-за плотно задернутых штор. Около моей кровати неподвижно стояли две маленькие темные фигуры, закутанные в черные мантии. Я вскрикнула, запоздало осознав, что это наши младшенькие сорванцы – Марнемир и Бригитта.

– Гер, ты чего это орешь? – спросил братец, выглядя при этом искренне удивленным.

– А вы чего у моей кровати столбачите, как два изваяния? – задала я им встречный вопрос.

– Мы шли мимо твоей комнаты и в приоткрытую дверь услышали, как ты разговариваешь на непонятном языке, – пояснила Бригитта. – Мы решили зайти и спросить, что это еще за тарабарщину ты несешь.

– Да, вдруг ты какую-нибудь бяку вызываешь из Нижнего мира, чтобы она покусала твоего бывшего, – добавил Марнемир.

– Или заговор читаешь для привлечения приличных кавалеров, – предположила Бригитта.

– Или, наоборот, отворот для неприличных, вроде Виэля с Дарэном, – вновь выступил Марнемир.

– Так, достаточно! – цыкнула я на них. – Разошлись с утреца, фантазеры! Вы чего эти балахоны черные напялили?

– Мы играли в черных магов-некромантов, совершающих жертвоприношения, – пояснила Бри.

– За такие игры можно и от мамы с папой выхватить, – пригрозила я.

– Риск – дело благородное, – пафосно провозгласил брат.

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское! – поддержала его сестра.

– Ладно, демоны мои верные, – усмехнулась я. – Что я там говорила-то во сне?

– Так непонятно, мы же сказали, – промолвил братец. – Но нам стало слишком любопытно… Искушение было столь велико…

– Даже не сомневаюсь, – перебила я его, еле сдерживая смех.

– И мы все записали на листочке, – закончил он свою мысль.

– Транскрипцией на нашем языке, – добавила Бригитта и протянула мне сложенный пополам пергамент для письма, на котором торопливо детской рукой были нацарапаны алфавитом эсфирани совершенно незнакомые мне слова. Еще не факт, что они правильно услышаны и записаны.

– И что это? – спросили близнецы в один голос.

– Без понятия, – призналась я, оторвавшись от загадочных строчек.

– Но это ведь не древний язык, на котором вы с подругами в боевой трансформации общаетесь?

– Нет, не он.

– Как странно, – сказала сестра. – А что тебе снилось, хоть помнишь?

На минуту я задумалась. Память упрямо прятала цельную картину, но в этот раз я запомнила хотя бы обрывки сновидения – пир, разгоряченная танцующая толпа, и я играла для этой толпы на тальхарпе. А потом берег холодного моря, тихо падающий снег, легкий морозец, щипавший за щеки, и разговор с кем-то, чьего лица я опять не помнила. Как и самого разговора.

Близнецам рассказала только о пире.

– А это может быть связано с силой Триумвирата или воспоминаниями Иллинторна? – спросила Бригитта.

– Нет. Точно нет. И рядом не стояло. Видения, связанные с Триумвиратом, посещают нас троих одновременно. А когда я болтала во сне по пути домой, то Эмилия сидела как ни в чем не бывало.

– Что-то давненько не объявлялся Иллинторн в вашем сознании. Почти больше года уже никаких видений.

– Может быть, это пока и к лучшему, – ответила я сестре. – Мне порой кажется, что это затишье перед бурей. Но хочется думать, что все обойдется.

Воцарилось минутное молчание, пока мы задумались над сказанным.

– Значит, дело в тебе, – заключил Марнемир.

– Знать бы еще, что это за дело такое и чем оно мне грозит, – подумала я вслух.

– Может быть, ничем таким не грозит, – промолвила Бригитта, сев со мной рядом на кровати, и брат последовал за ней. – Может, это вообще воспоминания из твоей прошлой жизни прорываются.

– Точно! – воскликнул Марнемир. – Зуб даю, это оно самое!

– Вы же знаете прекрасно, что мы не помним свои прошлые жизни. Таков закон Мироздания. И я не исключение. Чтобы переродиться, душа должна сначала познать забвение.

– Сестрица, тебе ли не знать, что границы возможностей Триумвирата неизвестны никому? – возразил мне брат. – Так что я лично даже не удивлюсь, если благодаря магии Триумвирата ты можешь видеть некоторые эпизоды своих прошлых жизней. Это же круто!

– Не знаю даже, – ответила я брату. – В некоторых случаях чем меньше знаешь, тем крепче спишь. Мало ли, что там у меня в прошлом было. Блаженно неведение.

Маленькие часики на прикроватном столике, украшенные традиционными рунами, показывали половину двенадцатого дня. Помнится мне, что сегодня в полдень мы ждали на обед Свенельда с его семьей.

– Свен с девчонками еще не приехал?

– Нет, – ответили близнецы в один голос.

– Что планируешь делать с запиской? – задала мне вопрос сестра.

– Пока ничего. Пусть лежит у меня. Я предпочитаю решать все дела и проблемы по мере их поступления. Вся эта моя болтовня во сне, безусловно, занятная, но сейчас у меня есть дела и поважней. Потом поговорю об этом с папой или дедушкой как с главными спецами по древним языкам в нашей семье. А сегодня у меня – девичник лучшей подруги!

– Повеселитесь там на славу, – пожелала мне Бригитта. – Забудь про этого болвана Дарэна.

– Я так понимаю, что все наше семейство уже в курсе моего расставания с ним?

– Естественно! А ты сомневалась? – снова в один голос подтвердили брат с сестрой.

– Мама даже успела уже порталом сходить на пару часиков в Сноугард и обсудить это с бабушкой и дедушкой. А там у них, кажется, и тетя Лагерта в гостях была. Ну и Свен стопроцентно расскажет Элинн, – сообщила мне Бригитта. Да и Лагерта по любому уже рассказала все дяде Ингемару.

– О, Боги-и-и! – взвыла я, представляя эти масштабы.

– Да-да. Кости этому Дарэну в нашей семье перемыли знатно, – сказал Марнемир, зловеще улыбаясь. – Готов поспорить, что у лорда Эйвилла с утра уже горят уши. Папа, конечно, очень кипятился по поводу его поступка и даже грозился, что направит их семье официальную ноту протеста – обвинение Дарэна в неподобающем поведении…

– О нет…

– Не волнуйся, Фрея уговорила его этого не делать, – успокоила меня Бастет, зайдя в комнату и прыгнув ко мне на постель. – Сказала, что время – самый лучший судья. И я с ней в этой ситуации согласна. Тем более что между вами и так накопилось слишком много недопонимания, и дело верно шло к расставанию. Случилось то, что должно было случиться.

– Какого только демона он анитари мне вручил? – задалась я вопросом в который раз.

– Ну, ты же сама не раз сетовала, что он до ужаса ревнив, даже в тех ситуациях, где это было совершенно неуместно. Хотя, как выяснилось, у самого лапки не чисты по этой части, – рассуждала моя питомица.

– А точнее не лапки, а…

– Марнемир! – перебила я брата, посмотрев на него с укором.

– Ой, да ладно! Я десять лет уже как Марнемир. И я взрослый! И все знаю про отношения!

В ответ на это заявление я лишь засмеялась и покачала головой.

– Возможно, с помощью анитари он надеялся сильнее тебя привязать. Пока сам смотрел по сторонам. Идио-о-от… – промолвила Бастет, сладко, широко зевая.

– Слушайте, давайте перевернем эту страницу моей жизни и будем идти дальше, – высказалась я, поднявшись с постели. – Анитари ему рано утром еще отправилось. Вместе с пояснением, почему. А то вдруг он ничего не понял, с него станется.

– Не переживай, сестренка, – сказала Бригитта. – И на твоей улице остановится экипаж с прекрасным, знатным, благородным лордом.

– Спасибо, милая, но что-то лордов пока не хочется. Ни знатных, ни благородных, никаких. На данный момент мое разочарование перевешивает желание вообще смотреть в чью-то сторону.

Близнецы картинно вздохнули, переглянувшись, пока я шла в сторону ванной комнаты.

– Ах да! – я обернулась, глядя на брата с сестрой. – Зная вас, предупреждаю сразу – не вздумайте пакостить Дарэну! Поняли?

В ответ мне снова прозвучал картинный вздох.

– Смотрите у меня! – пригрозила я им и закрыла за собой дверь в ванную.

Близнецы ушли, напоследок крикнув, что будут ждать меня в столовой. Когда я вышла из ванной через пятнадцать минут, на письменном столе в углублении для портальных писем лежал небольшой конверт с сургучной печатью.

– Герб семьи этого козла Эйвилла, я уже посмотрела, – пояснила мне Бастет еще до того, как я, раздвинув шторы, подошла к столу.

– Интересно, что он тут написал, – сказала я своей питомице и открыла конверт.

Что ж, лорд, раздери демоны, Эйвилл, оказался до безобразия краток. «Извини, что так вышло. Наверное, стоило расставить все точки над «i» еще до этой свадьбы, но я не решался».

– Вот подлец, – промолвила Бастет, злобно фыркнув. – Расстаться он не решался, зато какую-то девицу зажать в темном углу смелости хватило. Кстати, интересно, что это за леди такая легкомысленная? Весьма рискованный поступок для собственной репутации.

– Да тролль ее знает, вообще плевать на нее.

Злость на Дарэна, едва успокоившись, снова поднялась во мне жгучей, удушливой волной. Сделав медленный вдох и выдох, смяла письмо в руке и обратила его взглядом в пепел без всяких заклинаний.

– Чтоб у тебя помидоры из глаз повылазили, Дон Жуан чертов! – прошипела я сквозь зубы, вытирая салфеткой остатки пепла с рук. – Трэйш деррахт!

– Не матерись! – шикнула на меня Бастет. – Давай в любой ситуации будем оставаться благородными леди.

– Мне в данной ситуации простительно, – возразила я. – Тем более что нас никто не слышит.

Едва мне стоило это произнести, как в комнату тихонько постучались.

– Входите! – крикнула я как можно более беззаботным тоном, заранее зная, кто сейчас ко мне зайдет.

И я не ошиблась. В комнату вошли родители. Меня тут же посетило дежавю. Когда мы расстались с Виэлем, они точно так же приходили ко мне поговорить о случившемся и о моих чувствах, делились моментами жизни, когда они были в том же возрасте, что и я сейчас, рассказывали истории своей первой любви и вспоминали, как тогда разрыв казался концом света. Именно тогда, видя их переживания, я поняла, что измена Виэля больней ударила даже не по мне, а по маме с папой. Было ясно, что они снова переживают за меня, как любые нормальные родители, но мне не хотелось их расстраивать.

– Принцесса, мы с мамой хотели бы тут с тобой поговорить о том, что случилось на этой свадьбе, – начал папа. – Нас очень огорчило поведение Дарэна, хоть мы не знаем всех деталей этой истории, я, будь моя воля как отца, оторвал бы ему…

– Йоанн! – перебила его мама укоризненным тоном.

– Да понял я уже! – воскликнул папа. – Герда, ты точно не желаешь послать его семье официальную ноту протеста? Ведь тогда семье Ардэн мы писали…

– Нет, пап, не стоит. Пусть это останется на совести Дарэна. Все же с Виэлем мы чуть не стали женихом и невестой, да и он не подавал тогда признаков, что чем-то недоволен в нашем союзе. Так что его поступок тогда действительно стал ножом в спину. С Дарэном мы ссорились часто в последнее время из-за его беспочвенной ревности, и мысли о расставании меня посещали не раз. Возможно, этого эпизода на свадьбе и не случилось бы, если б я оказалась смелее и вернула ему анитари, не дожидаясь таких вот выпадов. Так что никаких протестов высылать не нужно.

– Однако это не умаляет моего отцовского негодования, – недовольно промолвил папа.

– И моего материнского тоже, – добавила мама.

Я вкратце пересказала злоключения вчерашнего свадебного вечера. В случае с Виэлем поначалу мне было трудно сдерживать свои эмоции. Поступок Дарэна хоть и задел мое самолюбие, но в груди уже не жгло, как это было в первый раз. Я теперь уже так не влюблялась без оглядки, как это было с Виэлем, и будто подсознательно ждала, что вот-вот меня обманут.

– Дорогие мои, не стоит беспокоиться за меня, – попыталась успокоить родителей. – Со мной, правда, все в порядке.

– Ты прекрасно знаешь, что мы с мамой всегда будем переживать за тебя! – возразил папа. – По-другому быть не может. Мы всегда будем переживать за Свенельда, тебя, Марнемира с Бригиттой. Настанет время, и ты поймешь нас. Когда у тебя появляется ребенок, твое сердце уже навсегда бьется в нем. И его неудачи ты воспринимаешь как свои. И сердцу твоему всегда больно и горько, когда ты видишь слезы своего ребенка. Мне как твоему отцу хотелось бы, чтобы твой избранник относился к тебе так же бережно, как я.

– И чтобы он смотрел на тебя, как на меня смотрит твой папа даже спустя сотни лет, – продолжила мама.

– Ох, мои дорогие, боюсь, что в таком случае дорожка моей жизни идет прямо к воротам монастыря.

– Это ж еще почему? – удивилась мама.

– Потому что такого мужчины не существует в природе. Никто не будет любить меня так же, как вы.

– А вот и неправда! – возразила мне мама. – Никогда не суди всех мужчин по двум встретившимся на твоем пути остолопам.

– Я полностью солидарен с тобой, моя дорогая, – сказал папа, поцеловав маме руку. – И вообще, не забывай, наша северная принцесса, – ты у нас самая красивая, остроумная, обаятельная и привлекательная девочка на свете. И закидоны некоторых обалдуев, которые не умеют держать в узде свои… свой… ну в общем, ты поняла, еще не повод себя обесценивать и считать неполноценной.

– Мам, пап, я вас так люблю! – и я порывисто обняла родителей.

– А мы тебя любим, цветочек ты наш, – ответила мама, и эти объятия вновь стали самым лучшим подорожником для моей души.

К обеду я спустилась уже в приподнятом настроении. Столовую заливал солнечный свет через большие панорамные окна. Ветер колыхал занавески, принося с собой звуки прибоя и крики чаек с моря. Вся наша семья, которая сегодня была в полном сборе, неспешно накрывала обед. Со стороны сада слышался детский смех и скрип качели. В середине обеденного стола, накрытого белой накрахмаленной скатертью с кружевами, в высокой, прозрачной, как горная река, вазе стоял букет из любимых мной нежно-пастельных лирелий с распустившимися сиренево-розовыми, белыми и пудровыми бутонами. Росли они на лугу среди гор в Восточной и Северной империи и у нас считались редкостью. Мне с детства нравился их тонкий, ненавязчивый, сладковато-свежий аромат, и даже мой парфюм содержал в себе нотки любимых цветов.

– Это дедушка для тебя принес букет, – сказал Свенельд, зайдя в столовую с большой хлебной корзинкой. – Они с бабушкой пришли порталом минут десять назад. И дядя Ингемар с Лагертой только что прибыли. Так что сегодня мы обедаем в более чем полном составе.

– А Регина где они забыли?

– Он сегодня дежурит в горах, – ответил Свен.

Обстановка за обедом царила легкая и непринужденная, как и всегда. Никто не упоминал о Дарэне и этой злосчастной свадьбе. Все дружненько делали вид, словно ничего не произошло, и спрашивали меня о чем угодно, только не о случившемся вчера, и за это я была благодарна своей семье. Однако совсем уйти от обсуждения минувшего вечера не удалось, поскольку Лаира, младшая дочь Свенельда, наклонившись к Бригитте, громким шепотом спросила: «Ты слышала, что Джеран вчера убегал от барана, а потом сражался с напавшим на него индюком на скотном дворе какого-то трактира на окраине?» Сказанное ей услышали все, и бабушка с дедом изумленно переглянулись, подавляя смешки.

– Ох, Джеран, Джеран! Кажется, что приключения находят его сами. У нашего гения математики осеннее обострение? – промолвил дедушка, с улыбкой поглядывая в сторону Элинн.

– Это уж точно, – ответила та со смехом. – Воспаление поисковика приключений. Ну не может мой дорогой брат жить спокойно. Все-таки гениальность – тяжелое бремя.

– Я так понял, что именно этот самый поисковик и пострадал в неравной схватке с обитателями скотного двора, – заявил папа, сдерживая смех.

Многоголосый гром хохота сотряс столовую.

– Кстати говоря, его лучший друг с поры студенчества вернулся в столицу, – вспомнил Свенельд.

– О-о-о, ну все, – протянул дед, качая головой, – держись, южная столица! Два мэтра суетологии выходят на дело! Спасайся, кто может!

Смех деда тут же поддержали остальные.

– Кстати, слышал новость? Эрик Нордвинд собирается поселиться в Альтарре, – сообщил Свен папе, когда все успокоились и перешли к чаю.

– Это тот, который делал украшения для Герды? – спросила мама.

– Он самый, – ответил Свен. – Прожил около трехсот лет в Петербурге, несколько раз служил в Балтийском флоте. А тут вдруг – оп! И решил перебраться к нам. Внезапно так.

– Свободные дамы высшего света уже взволнованы, – с улыбкой промолвила Элинн. – Правда, ходят слухи, что он переезжает сюда ради прекрасной леди, личность которой остается неизвестной. Что еще может заставить мужчину сорваться и покинуть давно облюбованное место?

– А что же, этот лорд Нордвинд, судя по фамилии, один из наших, выходец из викингов Эсфира? – поинтересовался дедушка у Свена.

– В прошлом Эрик действительно был викингом, старшим сыном ярла. Жил во времена христианства на территории современной Швеции. А потом там случилась какая-то трагедия, не знаю ее деталей, и он стал вампиром. У него остался младший брат Вальгард, тоже вампир. Живет со своей семьей в Северной империи.

– Да ты что! – удивился дедушка. Вальгард Нордвинд… Нет, это имя я не слышал. А ты, Марта? – обратился он к бабушке.

– И я не знаю такого лорда, – ответила бабушка.

– Их усадьба находится в княжестве Торндхольм. Город не помню, – пояснил папа.

– Далековато от нас, – заключил дедушка. – Поэтому я не слышал раньше об этой семье.

Дальше я уже не слушала, о чем они говорили, задумавшись о предстоящей учебной неделе в Академии. Мне было совершенно неинтересно, зачем и почему этот лорд Нордвинд приезжает в нашу столицу, кто он такой и что из себя представляет. Но стоит отдать должное его ювелирному мастерству и филигранной работе – венец и серьги, сделанные его руками, вмиг стали одними из любимых комплектов в моей коллекции драгоценностей и даже заинтересовали супругу императора. Увидев меня на балу по случаю моего двадцатого дня рождения, она пришла в восторг и попросила контакты этого лорда у Свенельда.

Уже стоя в прихожей в традиционном простом белом платье для девичника с рунической вышивкой и надевая плащ, я вдруг услышала тихий, низкий, вибрирующий гул. Оглянулась в поисках его источника и поняла, что этот звук шел словно отовсюду. Было что-то в этом гуле тревожное и зловещее, что не давало отмахнуться от него, как от назойливой мухи, и воспринимать как белый шум.

– Бастет, ты это слышишь? – спросила свою питомицу.

– Что слышу? Пение птиц?

– Нет. Гул.

– Гул? – Бастет пришла в замешательство. – Нет. Еще раз тебе говорю, никакого гула я не слышу. Только пение птиц и шум прибоя. На море сегодня бриз. Дети в гостиной с настольной игрой сидят. Фрея с Элинн играют в четыре руки на рояле. Если сосредоточиться, то могу услышать, как хлопают по столу игральные карты у мужчин. Это все. Никакого постороннего гула.

А я его слышала. Как и все те звуки природы, о которых говорила моя кошка. Может, прибой не так отчетливо, слух у меня все же не сверхчувствительный, а самый обычный. А гул все нарастал, но при этом оставался таким же низким, монотонным и не перекрывал другие звуки.

– Герда, по-моему, тебе надо было еще поспать, – промолвила Бастет, внимательно глядя на меня своими круглыми ярко-зелеными глазищами.

Меня посетила мысль позвать кого-то из гостиной, но тут я поняла, что гул прекратился. Причем непонятно, в какой момент это произошло.

– Ну что, еще гудит? – спросила у меня Бастет.

– Уже нет.

– То у тебя в башке гудит после вчерашнего вечера, – заявила она, усмехнувшись. – Уж больно он был насыщенный.

– Да. Видимо, мне нужен пассивный отдых в эти выходные. Кажется, я устала. То практика с тренировками, то семинары, то репетиции в театре. А потом хочется в город сходить, когда свободное время выпадает.

– Значит, завтра, ты сидишь дома и отсыпаешься по полной программе. Чтоб ничего у тебя в голове не гудело. И никаких маханий мечом со Свеном или Йоанном!

– Слушаю и повинуюсь! – пошутила я и, погладив свою кошку, вышла на улицу под яркие лучи осеннего солнца.

Все эти сны и непонятный гул ясно давали понять одно – у меня накопилась усталость, и организм требует отдыха. Все же я маг, и у меня нет той выносливости, как у вампиров и оборотней или даже эльфов. Хотя именно сны наводили меня на мысль, что дело все же не в усталости, но думать об этом сейчас не хотелось.

Вся наша девчоночья компания сначала собралась у дома Эмилии, где она встречала нас у порога. По старинной традиции, девичник начался с выхода невесты, одетой в красное платье, из дома к экипажу, и ей полагалось пройти под большим рушником с красными рунами, который держали подруги. Этот обряд издревле олицетворял прощание с девичеством. Затем мы поехали в парк Эриналлин для прогулки с эмберотипом и там же раздавали прохожим маленькие сладкие подарочки – чтобы у будущих молодоженов жизнь была «сладкой». Вдоволь нагулявшись по парку, мы отправились в модный столичный салон красоты, где при виде белых банных накидок и разноцветных стеклянных баночек, скляночек и флакончиков с разнообразными скрабами, масочками, маслами и пилингами я окончательно забыла все тревоги и волнения, наслаждаясь приятной компанией в роскошной обстановке, которую смело можно было именовать женской усладой.

– Так девчонки! Это еще не все! – торжественно провозгласила Эмилия. – Сейчас я по традиции, как объяснила мне мама, должна вас угостить сладким пирогом, чтобы разделить с вами свое счастье. Все верно я запомнила?

– Да!

– А после пирога у нас знаете что?

– И что же? – спросили мы чуть ли не в один голос.

Эмилия торжествующе улыбнулась, шутливо поиграв бровями:

– А дальше после сауны нас ждут молочные ванны, массаж и обертывание! И даже это еще не все!

Радостно гомоня, вся наша дружная компания принялась поднимать бокалы, провожая девичью фамилию невесты и предвкушая предстоящий вечер в салоне красоты. Какая девушка не мечтает о таком отдыхе? Возвращались домой мы поздно, румяные и довольные. Мое настроение поднялось на недосягаемую высоту, и все неприятности были позабыты.

Но у жизни, как обычно, на все про все свои планы.

***

Эрик

Глядя в глаза этому моральному уроду, я испытывал лишь отвращение и неукротимое желание свернуть ему шею. Он что-то бессвязно лепетал, умоляя его отпустить и уверяя, что раскаивается в содеянном.

– Заткнись! Мне надоело слушать твое жалкое блеяние, – выплюнул я ему в лицо. – Врешь, как дышишь! Ни о чем ты не сожалеешь, урод, и если б мы тебя не выследили, ты бы еще убил, и не раз! Тебе это в наслаждение, признайся уже! Ты упиваешься своей властью над чужой жизнью. Ты, скотина, достоин самой мучительной смерти, какая только может быть.

– Например, из него можно сделать «кровавого орла», как во времена викингов, – вкрадчиво промолвила Ольга, обманчиво игриво постучав пальцами по плечу убийцы, который сейчас трясся, как кролик перед удавом. – Во всяком случае, так гласят легенды. Эрик, а ты бы смог это исполнить?

– Легко, – ответил я, зловеще улыбаясь и упиваясь страхом этого нелюдя, убившего двух молоденьких девчонок.

На самом деле, этот вид казни на моей исторической Родине не практиковался в те времена, когда я родился, потому что тогда христианство уже прочно вошло в нашу жизнь, вытеснив большую часть языческих элементов. Но убийце это было неизвестно, и, едва услышав о жуткой казни времен викингов, он побелел как полотно.

– Тебе просто повезло, что у нас мало времени, и мы спешим. Так что…

Едва он открыл рот, чтобы снова что-то сказать, я схватил его за шею, резко дернув в сторону. Всего одно молниеносное движение. Раздался противный хруст, и тело безвольным мешком упало на землю.

– Стоило его дольше помучить, – сказал Стефан, равнодушно разглядывая бездыханного убийцу. – Чтобы он прочувствовал хоть долю того, что испытали его жертвы.

– Стоило, – согласился я с ним. – Но вы сами сказали, что у вас сегодня вечером запланирован поход в Мариинский театр и давно куплены билеты.

– Мой любимый балет «Ромео и Джульетта» на музыку Сергея Прокофьева, – проворковала Ольга, кокетливо обняв Стефана.

– Ну вот. Я не мог допустить, чтоб вы опоздали на прекрасное культурное мероприятие.

– А куда девать это убожище? – поинтересовался Стефан, носком туфли слегка пнув тело маньяка.

– Да это не вопрос! Раз! – я шепнул заклинание огня. – Два! – сделал пасс. – Три! – щелкнул пальцами.

Тело тут же оказалось в плену магического огня, за минуту превратившего его в пепел, который тут же разнесло ветром по тротуару.

– Вот и все. Был маньяк. И нет маньяка. Ибо нечего в таком великолепном городе водиться всякой дряни, – сказал я и посмотрел на своих созданных. – Смотрите, чтобы следили за городом, когда я уеду! И помогали ему в случае чего избавляться от вот таких…

– Эрик, может быть, все-таки останешься, а? – с надеждой спросила у меня Оля, продолжая обнимать Стефана, который кивнул в знак согласия с супругой.

– Нет, дети мои. Мне пора двигаться вперед. Я слишком долго сидел на месте. Не переживайте за меня, я нигде не пропаду. А уж тем более на Эсфире.

Обернувшись в птиц, мы покинули парк. Дома меня ожидало послание с Эсфира от агента по недвижимости, в котором он предлагал посмотреть у одного незнакомого мне лорда усадьбу с трехэтажным особняком в северном стиле. «Ну, наконец-то подходящий вариант!» – подумал я, разглядывая несколько снимков особняка с прилегающей территорией. От меня требовалось дать согласие на просмотр и назначить время. Главное, чтобы настоящая усадьба оказалась столь же прекрасной, как и ее снимки. «Да хоть завтра утром. Если этот дом – то, что нужно, переезжаю немедля», – сказал я вслух самому себе.

Сердце мое уже стремилось и рвалось в столицу Южной империи. Прости меня, любимый Петербург. Прости меня, я не останусь.

Глава 6. Окно в другой мир

Герда

Мыслительный процесс на парах у адептов сегодня не шел. А если все-таки и шел, то не ахти как. Адепты тормозили с расчетами, магистр Мирайл медленно закипал, как чайник на плите. Желтый чайник в черный горошек. Вот-вот, казалось, у него из ушей повалит пар, а с носика закапает вода. Чтобы не сесть на восемь суток за хулиганство и порчу имущества, Джерану пришлось заплатить кругленькую сумму в качестве возмещения ущерба хозяину трактира и штраф в казну империи. Это обстоятельство добавляло очков к плохому настроению магистра.

Сосредоточиться было действительно сложно, и виной тому оказалось несколько причин – понедельник, первая пара и самое главное – начало праздничной недели Самайна. Очень трудно держать в голове магические формулы и вычисления, когда там уже столпились мысли о парочке новых аттракционов в парке Эриналлин, построенных специально к Самайну, танцевальном фестивале на главной городской площади, параде небесных фонарей «огненные цветы» и осеннем фестивале кимоно. А еще нашему «разноцветному трио», как называла нас моя мама, предстояло посетить осенний бал дебютанток в императорском дворце в качестве приглашенных почетных гостей. Ну какие тут могут быть расчеты?!

– А ну-ка сейчас же прекратите зевать! – гаркнул на нашу группу Джеран, выйдя из себя. – Пляшу тут у доски, как чертов балерун в музыкальной шкатулке, а они рты пооткрывали! Того и гляди, проглотите меня! Бестолочи и обалдуи! Расселись и сидят! А кто будет головой работать, а? Здесь вам не тут, мать вашу!

Бросив напоследок свою коронную фразу, магистр сверкнул гневным взором на нас и швырнул мел в адептов, сидящих на задних рядах. Послышались тихие сдавленные смешки. Наблюдая эту картину, я еле сдерживала рвущийся наружу хохот. Учитывая настроение Джерана, сегодня можно легко стать мишенью для мела, чего мне, конечно, не хотелось. На паре по зельеведению у магистра Кэллмана царила спокойная атмосфера по той причине, что сам по себе магистр Кэллман флегматик и пофигист, которого сонные и рассеянные адепты никак не раздражали. Он так же, как и всегда, терпеливо и неспешно объяснял тему занятия, совершенно не обращая внимания на всеобщую несобранность. В аудитории господствовала тишина, нарушаемая лишь скрипом перьевых ручек и голосом магистра.

Кристаллофон, поставленный на время занятий в беззвучный режим, показал значок сообщения. Отправителем значилась Элинн.

«Герда, привет! Подскажи, ты видела сегодня Латиару в Академии?»

«Нет», – ответила я.

«Все это очень странно. Она не отвечает на звонки по кристаллофону, не отвечает на письма и территория дома на замке. Что-то тут нечисто», – написала Элинн.

«Действительно, очень странно и совсем не похоже на общительную Латиару», – написала я в ответном сообщении.

Что же случилось? На свадьбе она была в прекрасном настроении, и ничего не предвещало дурного.

Незначительный шум, доносящийся из коридора, сначала не привлек нашего внимания, но когда он перерос в грохот, как будто уронили что-то увесистое, даже спокойный Кэллман потерял терпение. Нахмурив брови, магистр открыл дверь, выглядывая в коридор, и, как оказалось, зря. Оттуда на него налетело, едва не повалив на пол, нечто зеленое и человекообразное, похожее на большой, ростом с человека, зеленый куст с руками и ногами. Что это за существо, понять было сложно, я с такими еще никогда не встречалась, даже во время практики в горах после второго курса. Может быть, это адепты-ботаники хотели нахимичить, а в результате перехимичили?

Все, кто находился в аудитории, с визгами и криками повскакивали с мест, убегая в противоположную сторону от зеленого человекообразного куста. Кэллман выглядел изрядно удивленным, но ни капли не испуганным, и попытался нас успокоить, но должного эффекта его слова не произвели. Началась погоня между столов по всей аудитории. Зеленое нечто бегало за нами, Кэллман бегал за этим самым нечто, которое никак не реагировало на его заклинания. Кульминацией погони стало столкновение существа с коробкой, в которой мирно лежали и никого не трогали магические реактивы. Но на то они и реактивы, чтобы мирно лежать до тех пор, пока не найдется тот, кто потревожит их покой, и уж тогда они-то покажут, где зимуют в Альтарре омары. Приложившись о короб, «кустик» упал в некое подобие обморока.

– Милостивый Аш-Таар, только не этот ящик, нет! – завопил магистр, с ужасом наблюдая за падением деревянного короба.

Эмилия попыталась остановить его падение телекинезом, и эта же мысль посетила еще нескольких одногруппников-вампиров одновременно. В результате короб с реактивами нехило встряхнуло от воздействия сразу нескольких адептов, и часть колб все же высыпалась на пол. Послышался звон разбитого стекла, и аудиторию стремительно начал заполнять разноцветный дым с запахом гари, а затем языки магического пламени сплелись с чистым реактивом магии земли, и от этого клубка магий в разные стороны посыпались искры. Это только то, что я смогла увидеть. Судя по звукам, там происходило еще что-то, но клубы дыма это действо скрывали. На секунду мне даже стало любопытно, но суровая реальность тут же вернула меня обратно в аудиторию.

– О-ох, ядрена вошь! – совсем не по-магистерски завопил Кэллман. – Быстро все отсюда! Бегом в коридор!

Оживший человекоподобный куст в это время очухался и начал подниматься, пытаясь разогнать руками разноцветный зловонный дым. Это придало нам ускорения, и мы ринулись в коридор, кашляя от дыма, которым заволокло всю аудиторию. Сработал магический пожарный оповещатель. Оглушительная трель раздалась со всех концов корпуса. Двери аудиторий открылись как по щелчку, выпуская в коридор толпы ничего не понимающих адептов. Зеленое нечто выбежало туда же, вызывая новую волну воплей.

– Спокойно, ребята! Он не опасен! – кричал Тайлир Маджио – младший сын Лиаль и Джордано, поступивший в этом году на первый курс.

– Ты что сделал, придурок? – ополчилась на него Марьяна. – Тебя же исключат!

– Это должно было стать безобидным магическим экспериментом! – воскликнул Тайлир в свое оправдание.

– Вот именно, что должно было! Ты хоть понимаешь, какую заварил кашу?

Что он ответил Марьяне, я уже не услышала. Мной внезапно завладела небывалая сонливость, словно меня только что резко разбудили посреди ночи. Веки налились свинцовой тяжестью, и мне показалось, что сейчас я упаду, но этого не произошло. Посмотрев на толпу адептов в поиске Эмилии и Герды, увидела того, о ком мы с подругами в последнее время часто вспоминали. Наш общий далекий предок. Иллинторн, чью силу мы унаследовали, став магическим Триумвиратом. Он казался призрачным и словно парил в нескольких сантиметрах от пола. Как раз совсем недавно мы говорили о том, что Иллинторн давненько не являл себя в видениях. И вот, пожалуйста, как говорится, получите и распишитесь.

Время словно замедлилось, и все звуки вокруг нас стихли. Иллинторн нашел взглядом моих подруг и, поманив нас, развернулся спиной, словно говоря – идите следом за мной. Эмилия и Марьяна, переглянувшись, подошли ко мне, и вместе мы, взявшись за руки, пошли следом за эльфом. Стены родной Академии магии постепенно исчезали, уступая место незнакомой комнате, судя по наличию большой кровати – спальне. Иллинторн исчез, оставив нас троих стоять посередине.

– Таких видений у нас еще не было, – заговорила Марьяна, – чтобы мы оказывались где-то все вместе.

– У меня такое чувство, будто я смотрела фильм в земном кинотеатре и внезапно оказалась по ту сторону экрана, – промолвила Эмилия, с любопытством осматривая необычное убранство комнаты – окна-аквариумы, стены из грубого кирпича, два добротных деревянных кресла, обитых темной грубой тканью, странные и необычные механизмы из шестеренок, украшавшие интерьер.

Эти же шестеренки венчали изголовье кровати, такой же массивной, как и вся остальная мебель. Мое внимание привлек диковинный осветительный прибор, похожий на разветвленную трубу, на концах которой мягко светились несколько ламп.

– Кажется, это газовая лампа, – пояснила Эми, разглядывая вместе со мной диковинку.

На массивном письменном столе обнаружилась печатная машинка, стопка чистых листов и очередной странный механизм из кучи шестеренок и циферблатов со стрелками.

– Смотрите, что там летает на улице! – воскликнула Марьяна, и мы тут же подбежали к большому круглому окну.

В небе на огромной высоте прямо в воздухе парил странный объект, похожий на овальный мяч. В памяти сразу возникли картинки из книг о фантастических выдуманных мирах, которые я с упоением читала в детстве.

– Это дирижабль, наверное, – предположила я.

– Он самый, – подтвердила Эмилия. – Работает на паровом двигателе.

Сам пейзаж, увиденный нами из окна, оказался совершенно непривычным для глаз эсфирян – многоэтажные здания по пять-семь этажей, тогда как на Эсфире больше трех никогда не строят, будь это хоть жилой дом, хоть административное здание, рассекающие воздух дирижабли, дымящие трубы фабрик и заводов вдали.

– Урбанистичненько, – промолвила я, продолжая с подругами созерцать непривычный для нас пейзаж.

– Не знаю, как вы, девочки, а я подобные миры видела только на иллюстрациях к книгам в жанре «стимпанк». Вы в курсе, что это за место и где мы?

В ответ мы с Марьяной лишь развели руками.

– Я дальше Лиарана и Земли никуда не уходила, – сказала Мари.

– После Эсфира я один раз была на Лиаране с папой в прошлом году, и все на этом, – призналась Эмилия. – Мне он показался похожим на большую средневековую провинцию. Одним словом, неясно, что это за стимпанк-фэнтези перед нами.

– Как ты сказала? Стимпанк?– переспросила я.

– Ага. На Земле это так называется, – пояснила Эмилия.

– А на Эсфире книги, где сюжет происходит в подобном антураже, называются «паромеханик». Свенельд большой поклонник подобного жанра. В нашей домашней библиотеке до сих пор целая полка романов и сборников картин-репродукций с этим «паромехаником». А в его с Элинн особняке так вообще целый шкаф под это ушел. И этот шкаф, как говорит моя невестка, скоро затрещит по швам.

– Интересно, для чего нас Иллинторн привел сюда? – произнесла Марьяна, с любопытством разглядывая печатную машинку. – Может быть…

– С меня хватит! Этот мир мне осточертел вместе с его дурацкой предвзятостью к другим! Никогда меня здесь не примут! Никогда! Я всегда буду чужой для общества Стимариса и даже для собственного мужа, который меня ни во что не ставит!

Не сговариваясь, мы одновременно повернули головы туда, откуда послышался голос. Навстречу нам вышла высокая русоволосая эльфийка с небесно-голубыми, как у нашей Эмилии, глазами, в которых непролитыми слезами горела обида. За собой она тащила внушительных размеров чемодан на колесиках, обитый ремнями и потертой кожей. Следом за ней семенила невысокого роста смуглая миниатюрная брюнетка, светло-серые глаза которой выглядели совершенно невероятно на фоне ее кожи и волос. На ней было длинное платье темно-шоколадного оттенка с корсетом и белый передник. Скорее всего, это домоправительница. Обе девушки прошли сквозь нас, словно мы были лишь тенью на их пути.

– Я так и знала, что этим все кончится, – с горечью произнесла девушка, с жалостью глядя на эльфийку. – Господин Дэймос совсем вас не ценит. Я бы, наверное, тоже ушла от такого мужчины. А ведь как все начиналось! Какая была любовь!

– Была да прошла, – удрученно ответила ей эльфийка. – А может, это была и не любовь, а просто мимолетная влюбленность, которую Дэймос ошибочно принял за любовь. Как бы горько это ни было осознавать, но мой муж слишком подвержен влиянию извне, и общественное мнение для него слишком много значит. Это ужасно. Если бы я раньше это поняла! Увы, но он оказался не готов идти против устоев рука об руку со мной. Хотя он понимал, что так просто наш союз не примут. Порой мне кажется, что Дэй начинает меня стыдиться.

– Вы что, госпожа Алатиэрэ! Вы такая умница, такая красавица! Как можно стыдиться столь утонченной женщины рядом! – воскликнула удивленно брюнетка.

– Ну что поделаешь, Лаэра, если на Стимарисе не любят приезжих из других миров и к смешанным бракам относятся с пренебрежением. Дэймос говорил, что ему плевать на мнение общественности по поводу нашего союза, но ты сама видишь, как быстро поменялись его взгляды. Я считаю это предательством.

– Бесхребетный тюфяк, – буркнула себе под нос Лаэра, но собеседница ее не услышала, наскоро кидая вещи в чемодан. – Куда же вы теперь, Алатиэрэ? Одна и с младенцем на руках.

– Поверь мне, моя дорогая Лаэра, я скорее здесь сгину от тоски, чем на своей исторической родине, куда я намерена отправиться. Но туда нет прямого портала со Стимариса. Сначала мне придется уйти на Лиаран, а уже оттуда я попаду на родной Эсфир. Там жители намного проще в отношениях друг к другу. И смешанные браки никого не смущают. Как и потомки этих браков.

– Да вы что? – изумилась домоправительница. – Как это необычно!

– А для Эсфира вполне обыденно, – ответила ей Алатиэрэ. – Ты выполнила мое поручение?

– Конечно, – кивнула девушка. – Мой кузен купил билет на паровоз, отбытие завтра в восемь часов утра. Господина Деймоса к этому времени дома еще не будет. Переночуете у моих родителей, им можно доверять. А до железнодорожного вокзала вас отвезет мой кузен на своем паромобиле. Сядете на паровоз, а там до ближайшей портальной станции на Лиаран не более полутора часов езды. Длинный черный парик и очки будут отличной маскировкой для вас.

– Вот и отлично. Спасибо тебе, Лаэра. За все спасибо. И за то, что всегда была готова выслушать меня, и за твою доброту.

– Я буду очень за вас переживать, Алатиэрэ. Как же нам с вами связываться, когда вы будете на Эсфире? Мне бы очень хотелось получать от вас весточки.

– Я напишу письмо, когда прибуду на Лиаран. Там живет моя давняя знакомая нимфа. Свои письма присылай на тот адрес, который я укажу, а она будет отправлять их мне на Эсфир. Вот так и будем переписываться через нее.

Девушка вздохнула.

– А что, если у малыша Иллинторна с возрастом проявятся крылья? Что тогда? Как этого ребенка воспримут на вашей родине? – спросила Лаэра.

– Нормально воспримут. Скорее с интересом, нежели опаской. Никто не станет смотреть на него свысока или с пренебрежением. Поверь, сторониться, как от прокаженного, никто от него не будет.

– То, что вы рассказываете, просто невероятно! Разные расы живут в одном мире на равных правах. Я за всю свою жизнь на Стимарисе никого другой расы, кроме вас, не встречала. В этом мире у нефилеров абсолютная монополия.

– Ну вот пусть и остаются здесь сами, монополисты демоновы, – выпалила Алатиэрэ, продолжая заполнять просторный чемодан. – Тоже мне, блюстители чистой крови.

– Господин Дэймос все же будет зол из-за вашего побега, хоть он уже и не любит вас той любовью, что раньше. Ваш уход, без сомнений, заденет его мужское эго.

– Так ему и надо, – ответила ей Алатиэрэ с саркастичной ухмылкой. – Он предал меня. Растоптал мою любовь. В ответ я растопчу его самооценку. Проедусь по ней паромобилем. Дэймос преподал мне важный жизненный урок – если любовь уничтожает твое самоуважение, то это уже не любовь, а повозка с бешеной лошадью, несущая тебя в пропасть. Да, я все еще его люблю, но понимаю, что в нашей паре эта любовь осталась лишь у меня. Самое большое заблуждение – это вера в то, что можно быть счастливым, живя с тем, кто позволяет себя любить. Это не счастье. Это иллюзия счастья, которая незаметно по капле высасывает из тебя все силы. Потому что любить за двоих всегда трудно. И дело это неблагодарное. А я не хочу для себя такой унизительной доли.

Лаэра что-то ответила ей, но что, мы уже не услышали. Вокруг нас все потемнело на несколько секунд, в течение которых мы успели взяться за руки, а когда вновь стало светло, мы находились уже на Эсфире на территории городского кладбища Альтарры. Здесь еще до моего рождения были похоронены мамины родители. Нас окружали каменные кресты, означавшие в нашей культуре четыре стороны горизонта, величественного вида готические усыпальницы и склепы. Ветер шумел в зеленых кронах вековых деревьев. Где-то совсем близко звенела птичья трель. Буквально в пяти шагах от нас около небольшого белокаменного склепа внезапно возник Иллинторн с каким-то мужчиной. Судя по слегка заостренным ушам, тот мужчина тоже был эльфом.

– Иллинторн, ты в своем уме?

– Абсолютно. Он убил мою мать, а значит, теперь у меня есть еще одна веская причина положить конец его существованию, от которого столько бед.

– Торни, очнись! Сколько уже полегло таких вот героев! Адаил – демон! – выпалил мужчина, с негодованием глядя на Иллинторна.

– Мой отец – нефилер.

– Кто, прости?

– Не-фи-лер, – по слогам повторил Иллинторн. – Носитель частицы ангельской крови. Нефилеры населяют Стимарис – мир, в котором я родился и прожил первые полгода своей жизни. Хоть я его не помню, как и своего отца, и знать не желаю, в моих жилах течет кровь ангелов. Ангел против демона, по-моему, неплохой ход. Очень символично, ты так не считаешь?

– Это самоубийство, – покачал головой эльф.

– Мне так не кажется, – ответил ему Иллинторн.

– А мне кажется.

– Я убью Адаила. Найду его и сражусь с ним. И никто меня не остановит, и даже ты, друг мой, – произнес Иллинторн тоном, не терпящим возражений.

Дальнейший их разговор нам досмотреть не дали. Значит, Иллинторн посчитал, что самое важное мы уже узнали. Нас снова со всех сторон окутала темнота, и когда она рассеялась, мы опять стояли посреди коридора нашей Академии, где нас и настигло видение. Только сейчас коридор пустовал. Интересно, как долго мы тут простояли, и куда подевались все адепты? Здесь теперь царили тишина и порядок, а мы так и стояли втроем спиной друг к другу, держась за руки.

К нам тут же подошел ректор – Иденхард Лийсарран – вместе с несколькими преподавателями, среди которых были магистр Кэллман, профессора Иолари и Кирали и Делайл, которого в стенах Академии мы на публике называли профессором Даркмуном.

– Юные леди, вы меня слышите? С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете? – заговорил с нами ректор.

– Нормально вроде бы, – ответила я за всех, и подруги согласно закивали.

– А мы что, так и стояли здесь все время? – спросила у него Марьяна.

– Именно, – подтвердил ее мысли магистр Лийсарран. – Просто стояли, подобно трем изваяниям. И глаза у вас снова были белые.

– А крылья были? – прозвучал вопрос от Эмилии.

– Нет, крылья на сей раз не фигурировали, – ответил ей ректор. – Но и без них, поверьте, зрелище было, в некотором роде, пугающим.

– И долго мы тут столбачим втроем? – спросила я у Иденхарда.

– Почти два с половиной часа.

Мы пораженно переглянулись с подругами.

– С ума сойти, – промолвила под нос Эмилия. – А казалось, что прошло не больше часа.

– Что произошло с вами? – задал нам вопрос Делайл.

– А нам Иллинторн показал кусочек своей жизни на Стимарисе, – промолвила Эмилия будничным тоном.

– Где-где? – удивился магистр Лийсарран. – На Стимарисе?

– А вы раньше уже слышали про этот мир? – пожелала я уточнить.

– Только на уровне легенд и мифов, которых катастрофически мало, и все они не подтверждены фактами. Сам Иллинторн не любил говорить о своей родине, поэтому в литературе не упоминается мир, где он был рожден, – ответил ректор. – Все, что мы знаем – Иллинторн родился на другой планете, очень далекой отсюда, что даже прямых порталов между нашими мирами не существует. Но через полгода после его рождения его мать Алатиэрэ бежала вместе с ним на Эсфир, который был ее родным миром. А попала она на этот самый Стимарис благодаря тому, что отец ее был странником миров, то есть путешествовал между мирами. А как он осел на Стимарисе и каким образом нашел там свою смерть, история уже умалчивает. Об этом мире известно очень и очень мало по той причине, что жители его предпочитают максимально изолированную от других миров жизнь и браки заключают только внутри своей расы. Порой даже близкородственные. Для сохранения чистоты крови. Это все, что нам известно. Предлагаю нашу дальнейшую беседу перенести в мой кабинет, – предложил магистр Лийсарран, с чем мы и согласились.

– А что стало с тем человекообразным кустом, который тут бегал? – спросила у него Марьяна по пути в его кабинет.

Мне и самой было интересно, что здесь творилось, пока мы совершали внетелесное путешествие по воспоминаниям Иллинторна.

– Разгулявшуюся из реактивов магию нам удалось нейтрализовать, – сообщил нам ректор. – А вот с кустиком оказалось сложнее. Полноценным живым существом он не является. Вроде бы. Но это и не в полной мере растение. Или правильней было бы назвать это нечто разумным растением. Адепт Маджио, будучи сильным магом земли, совместно с группой магов жизни решили немного поэкспериментировать, и в какой-то момент эксперимент вышел из-под контроля. И случилось, собственно то, что случилось, – Иденхард хохотнул. – Мы осмотрели результат эксперимента и пришли к выводу, что это растительное существо совершенно не опасное. Теперь этот кустик, как вы его называете, будет находиться у нас сразу на двух кафедрах – у магов жизни и магов земли. Там найдутся для него дела. Зачем же уничтожать такой интересный результат, когда есть возможность пронаблюдать за ним и исследовать эту любопытную рукотворную форму жизни?

– И вы не исключите Тайлира и его сообщников? – спросила Марьяна.

– Сообщники, ах-ха-ха! Ну что вы, леди, исключить такие яркие умы? Да ни за что! Это же будущие ученые! Какой полет научной мысли! Какие светлые головы учатся в нашей Академии! – восторженно воскликнул магистр Лийсарран. – Плохо, конечно, что они проводили такие эксперименты в обход преподавательского контроля, и за это они получат наказание. Но наказание это будет для них только на пользу. Месяц отработки в лаборатории Академии с возможностью проводить исследования в области жизни флоры. Будут выполнять все поручения леди Тэринали.

– Фух, ну слава милостивому Аш-Таару! – выдохнула Мари. – А то я уже переживала за этого оболтуса.

Магистр в ответ лишь усмехнулся, пропуская нас вперед в свой кабинет.

– Так-с, девушки у меня будет вопрос к леди Нортдайл. Насколько мне известно, вы на прошедших выходных присутствовали на свадьбе лорда и леди Амсейль, где была и профессор Дэнвер.

В ответ я кивнула, ощутив неприятные тревожные мурашки.

– Подскажите, вы ничего не заметили странного на свадьбе в поведении леди Дэнвер? – задал ректор вопрос. – Может быть, у нее случился с кем-то конфликт? Я не раз слышал нелестные ремарки об этой свадьбе.

В ответ я лишь развела руками.

– Профессор Дэнвер вела себя как обычно, ничего странного я за ней не увидела. Свадьба действительно оказалась сумасбродной, но ни в каких скользких ситуациях, имевших место на этом, так сказать, торжестве, она не участвовала. Покидала свадьбу она в прекрасном настроении. А что происходит?

– В том-то и все дело, что непонятно, – ответил лорд Лийсарран. – Леди Дэнвер просто-напросто пропала и не вышла сегодня на работу. На звонки и письма ответа нет. Я даже успел съездить к ней домой, но мне никто не открыл. И вообще большой вопрос, а дома ли она? Латиара преподает в нашей Академии уже более пятидесяти лет, и никогда не было такого, чтобы она нарушила трудовую дисциплину. Здесь явно что-то нечисто. Если она не объявится в течение трех суток, то по закону жандармы имеют право вскрыть магическую защиту дома и проверить территорию и сам особняк. Мы ведь должны понимать, что происходит.

В этот момент я вдруг явственно ощутила – произошло что-то дурное. Только я еще не понимала тогда в полной мере, насколько это затронет всех нас.

***

Эрик

– Я переезжаю.

Брови Вальгарда удивленно взметнулись вверх.

– Ты покидаешь свой обожаемый Санкт-Петербург? Неожиданно. Хотя я, наверное, даже рад. Давно уже говорил, что пора тебе на Эсфир. Перебирайся сюда, в Торндхольм. Здесь так хорошо, ничуть не хуже, чем в твоем Питере. Поживешь пока у нас, а потом найдем тебе приличную усадьбу.

– Я уже нашел и оформил все документы. Благо, что здесь на Эсфире отсутствуют все девять кругов бюрократического Ада. На днях буду переезжать. Некоторые вещи уже перенес на Эсфир.

– Вот, значит, как, – задумчиво промолвил брат. – Быстро ты. И мне даже ничего не сказал. И где находится твоя усадьба? Что теперь будет с твоими питерскими апартаментами?

– Я оставил доверенность на них своим созданным – Ольге и Стефану. Будут приглядывать за квартирой. Не хочу ее продавать, все равно я намерен наведываться в этот город время от времени. А усадьбу я приобрел в Альтарре.

Изумленный Вальгард, кажется, потерял дар речи.

– Альтарра? – переспросил он. – Столица Южной империи? Кхм, а можно узнать, почему именно юг Эсфира? С чего это ты вдруг затосковал по субтропическому климату?

– Просто так. Захотелось мне пожить пока в Альтарре.

Повисло молчание, пока Вальгард с подозрением смотрел на меня, сощурив глаза.

– Что-то здесь нечисто, – заметил он, продолжая недоверчиво коситься в мою сторону. – Я вот прям задним местом чую, что неспроста это все.

В ответ я лишь ухмыльнулся.

– А-а-а-а, ну все ясно. Я, кажется, понял, – вкрадчиво промолвил Вальгард. – Все дело в ней, ведь так? Как всегда, в любых странностях моего братика просто «cherchez la femme»3, имя которой Ингерд! Боги, Эрик, ты даже представить себе не можешь, как это страшно выглядит со стороны для нас, твоих близких! Это похоже на помешательство! Со дня смерти твоей жены прошло восемь сотен лет, а ты все ждешь ее возвращения из небытия! Это же безумие! Ты сто раз уже мог быть счастлив с другой!

– Мне не нужна другая. Мне нужна Ингерд, – безапелляционно отрезал я.

– Ингерд умерла. Восемьсот лет назад.

– И это мне говорит человек, проживший на Эсфире больше пятисот лет! А как же идея перерождения в тарианстве, которое мы давно всей семьей исповедуем? Как можно не верить в то, что она может быть жива?! – воскликнул я.

– Священные лучи Аш-Таара, освятите путь моего брата-безумца! – промолвил Вальгард, воздев руки к потолку. – Пролейте свет на темные, потаенные глубины его мозга! Эрик, для того, чтобы душа поскорее очистилась и перешла в Небесный мир для перерождения, ее, прежде всего, постигает забвение. Забвение, Эрик! И возродившись в новой жизни, душа уже не помнит жизни прошлой! А значит, твоя Ингерд, даже если вдруг она возродилась, может быть, живет припеваючи в каком-то из миров и знать тебя не знает и не помнит ничего. Может, у нее семья есть – муж, ребенок. А ты, как дурак, все ждешь чуда!

– Я не чуда жду, а встречи, – возразил ему. – Она перед смертью оставила пророчество о себе. Мне просто нужно довериться своему шестому чувству. Моя интуиция мне подсказывает, что я на правильном пути. И меня с него никто не собьет и не переубедит.

– Эрик, ты сходишь с ума. Как ты не понимаешь? У тебя чердак протекает! – брат эмоционально всплеснул руками. – Крыша едет, черепичкой по-тихому шурша! А все из-за твоего упрямого желания жить прошлым, а не настоящим! Пойми это уже, в конце концов!

– Если бы ты разбирался хоть немного в психиатрии, то знал бы, что псих не осознает своего сумасшествия и никогда не признает себя таковым. Скажи шизофренику, что у него проблемы, и он тебе ответит, что проблемы не у него, а у тебя. И вообще, должен заметить, что с тех пор, как ты стал тренировать курсантов в Северной Академии, твой лексикон изрядно подпортился. Молодежь дурно повлияла на твою речь.

– Да к черту мою речь! – не на шутку кипятился Вальгард. – О, Боги-и! Брат, разуй глаза и посмотри по сторонам – вокруг уйма прекрасных женщин, в конце концов, если тебя тянет на блондинок, найди себе светло-русую красотку и будь счастлив!

– Меня не тянет на блондинок. Дело не в цвете волос и не в красоте, хотя Ингерд для меня по сей день остается идеалом красоты.

– А в чем же?

– В личностных качествах. В характере, манерах. Особом шарме, присущем только ей, особом магнетизме.

– Значит, найди себе женщину, похожую на Ингерд по характеру и привычкам.

– Не-е-е-т брат, ты меня не понял, – покачал я головой. – Мне не найти никогда девушки, подобной Ингерд. Потому что таких нет! Мне не нужна бледная копия, мне нужен неповторимый оригинал! Это все равно, что сравнивать дешевый стеклянный страз с бриллиантом высшей пробы! Мне нужна та самая Ингерд, которая была моей женой. Ингерд, а не похожая на нее блондинка, понимаешь? Либо она, либо никто. Другого не дано.

– А вдруг ее пророчество было ошибочным? – задал мне вопрос Вальгард, обреченно глядя на меня. – Она сама, по твоим словам, считала себя не очень сильной провидицей.

– Я уверен, что в тот момент она все увидела верно. Но если допустить подобное, то я все равно не изменю своих принципов. Если мне суждено слететь с катушек, так и не дождавшись ее, значит, такова судьба. Вы с Астрид, уверен, меня не оставите наедине с поехавшей крышей. Сдадите в дурку в Альтарре, будете апельсины присылать портальной почтой. Только выбирайте такие, с кислинкой. Не очень люблю сладкие, ты знаешь.

Вальгард шумно выдохнул, глядя на меня так, словно я уже повредился рассудком и за мной выехала санитарная бригада Дома Милости Альтарры.

– И почему у меня за все эти годы временами возникает такое чувство, будто ты сгорел вместе с ней на том погребальном костре? – спросил он у меня.

– Может быть, потому что в этом есть доля правды? Часть меня действительно погибла вместе с ней. Тот день полностью перечеркнул мою жизнь. С тех пор я никогда уже не был прежним Эриком. Странно, что ты этого не заметил.

– Мы все меняемся с годами, тем более что речь идет о сотнях лет, – философски заметил брат. – Когда-то мы считали, что самая достойная смерть – это гибель на поле брани, как и подобает настоящему мужчине. Мы жили в битвах. А теперь мы живем уже без малого восемьсот лет, наслаждаемся мирной жизнью и о смерти даже не помышляем. Даже в сорок первом на Земле, уходя воевать, мы ведь надеялись выжить. Все меняется, Эрик. Если не все, то многое.

– А что-то остается неизменным, – заметил я. – Вновь и вновь за летом приходит осень. И так будет хоть через тысячу лет. И через тысячу лет мое сердце будет во власти Ингерд. Она обещала вернуться. А я обещал дождаться. Ты же знаешь, я никогда не даю пустых обещаний. Так нас с тобой воспитали.

– Ой, ма-а-ать-перемать, – Вальгард закатил глаза. – И снова старые песни о главном. Это глупо. И весьма утопично. – Он сокрушенно покачал головой.

– Это не глупости, брат. Перед смертью она говорила, что ее душа будет звать меня, когда возродится. Не так давно я слышал ее зов. Во сне. Мы шли навстречу друг другу в парке Эриналлин, и она звала меня по имени. А потом сказала: «Я здесь». Мне кажется, что Ингерд сейчас жива! Хотя нет, не кажется, я в этом уверен! Она жива и находится в столице Южной империи или, может быть, скоро там будет.

– И поэтому ты в срочном порядке засобирался в Альтарру?

– Именно.

– Это армагеддец, просто полный армагеддец. Ты – наивный придурок, Эрик. Негоже быть наивным придурком в твои годы!

– Дожили! – воскликнул я, стараясь не смеяться. – Младший брат читает старшему морали и учит жизни!

– А что поделать, если твой котелок совсем «того» на почве давней любви?

– Армагеддец, чердак, котелок… Ну и жаргон, Вальгард! Ты же аристократ!

– Хренократ, твою дивизию! – огрызнулся братец. – Значит так, никаких возражений даже слышать не хочу. Так и быть, жду буквально пару месяцев и начинаю знакомить тебя с потенциальными избранницами. Благо, что у Астрид имеются свободные кузины и приятельницы.

– Ох-хо-хо-о-о-о! – я не смог сдержать хохота. – Сводничество по-эсфирски. Ой, умора! Ой, не могу! Держите меня семеро, пока я не упал! Мне осталось только рубашечку погладить и шнурочки затянуть на своем колете!

Меня накрыло очередным приступом хохота. Вальгард устало смотрел на меня, качая головой.

– У тебя жена вот-вот родит на днях, так что я сильно сомневаюсь, что тебе как отцу семьи, которая скоро станет многодетной, через пару месяцев будет дело до моей личной жизни, – промолвил я, еле держась, чтобы снова не рассмеяться.

Вальгард в ответ лишь возвел к потолку глаза.

– Раз уж мы заговорили о детях, то у меня к тебе тут просьба небольшая, – начал он. – Я намерен ехать в госпиталь вместе с Астрид, когда придет время, а наша нянька сама недавно стала матерью, и замену ей мы пока не нашли. Не мог бы ты посидеть с Рагнаром и Эйнаром, пока мы будем в госпитале? Ты лучше всех из родни ладишь с близнецами.

– Без проблем, – ответил я брату. – Не впервой. Напишешь, когда у вас все начнется, я приду сразу.

– Что начнется? – заторможено промолвил Вальгард.

– Кино начнется, Валик! – воскликнул я, захохотав. – О-о-о, я смотрю, ты подустал чуток. Я пойду к себе, мне еще вещи перенести нужно. А ты иди, отдохни.

– А тебе не нужна моя помощь с переездом?

– Мне Оля и Стефан помогут, не беспокойся.

Выйдя из портала, я оказался в спальне своей питерской квартиры. В полумраке комнаты луч уличного фонаря освещал портрет, с которого на меня с загадочной полуулыбкой смотрела Ингерд. Этому портрету исполнилось больше пятисот лет, и в первозданном виде его сохраняли чары стазиса, которые постоянно мной обновлялись. Пятьсот лет назад я всерьез увлекся живописью и, освоив это искусство, написал портрет своей жены. Я изобразил ее такой, какой она сохранилась в моей памяти – гордая и смелая северная принцесса с нежным и чутким сердцем, завораживающим взглядом ярко-зеленых глаз и волной платиновых волос. Ее лебединую шею украшало изящное ожерелье из золота и розовых опалов – мой подарок для нее, с которым она была потом погребена. Ее правая рука держала цветок лирелии – эсфирский аналог земной пионовидной розы с сиреневыми лепестками. Не знаю, почему именно этот цветок мне захотелось тогда изобразить вместе с Ингерд. На Земле лирелий нет, она не знала этих цветов, но почему-то неизменно ассоциировалась у меня именно с ними с тех пор, как я впервые увидел растущие лирелии на лугу неподалеку от усадьбы Вальгарда и Астрид.

– Я иду к тебе, Ингерд, – улыбнулся я красавице на портрете. – Раз, два, три, четыре, пять. Выхожу тебя искать…

Глава 7. Ингерд

Герда

– Потрясающе! Блеск, шик, красота! – вынесла свой вердикт леди Арилиш, у которой мы всегда заказывали наряды для самых значимых событий.

Когда пришло время заказывать пошив платьев для свадьбы Мариуса и Эмилии, персона Эвиль Арилиш даже не обсуждалась. Эта изящная нимфа являла собой безусловный талант в мире моды Южной империи и даже начала набор желающих у нее обучаться. Сегодня мы забирали уже готовые отшитые платья для нескольких мероприятий, предварительно их померив.

– Юные леди, своим неповторимым шармом вы не оставляете шансов дебютанткам завтрашнего императорского бала, – Эвиль сделала нам комплимент, еще раз придирчиво пройдясь опытным взором по ткани платьев.

– Да ладно вам, леди Арилиш, – улыбнулась я женщине. – Бал дебютанток для того и существует, чтобы в этот вечер все внимание было направлено на них. Поэтому мы специально заказали платья из темных тканей. Все как положено по этикету. Гости – в одеждах темных или приглушенных оттенков, дебютанты – в светлых.

Бережно упаковав все наряды, хозяйка ателье поручила своему помощнику отнести все это к экипажу Эмилии, на котором мы приехали.

– О нет, только не эта зюрла4, – тихо промолвила леди Арилиш, закатив глаза. – Самая тяжелая клиентка, честное слово. Если бы гонор и высокомерие светились, то эта леди могла бы осветить собой огромный бальный зал. Каждое общение с ней для меня словно акт героизма!

К ателье приближалась небезызвестная нам Арианна Лэнгфилд. Главная светская охотница за мужскими головами. Тьфу ты, то есть сердцами. Бывшая балерина, которая, по ее скромному мнению блистала своим талантом в Большом Императорском театре. На деле же талантом как таковым там и не пахло, и главные партии ей были обеспечены благодаря покровительству одного высокопоставленного любовника. Но, как говорится, недолго музыка играла, как этого любовничка за казнокрадство отправили в пожизненную ссылку на Дальние острова, опечатав его магическую силу. Арианна уже к тому времени успела надоесть всему театру и разругаться со всеми, вплоть до режиссера и худрука, и еще до того, как ее покровитель был схвачен, склочную артистку уволили из театра без сожалений. Теперь опальная для всех театров балерина неумолимо и безвозвратно превращалась в главную звезду самых грязных светских сплетен.

– О нет, я не хочу сейчас пересекаться с этой, – многозначительно сверкнув глазами в сторону приближающейся Арианны, выпалила Мари, и мы, еще раз поблагодарив Эвиль за ее мастерство, поспешили покинуть салон.

Уйти от столкновения с бывшей балериной не удалось. Мы пересеклись почти у самого входа в салон леди Арилиш.

– Что, девушки, решили пополнить свой гардероб? – насмешливо вскинув смоляную бровь, произнесла она в попытке нас затронуть.

– Да, – ответили мы в один голос, продолжая идти в сторону экипажа.

– Как жаль, что природный магнетизм, обаяние и шарм не идут в комплекте с новым платьем, – уже громче промолвила она, обернувшись к нам и хищно улыбаясь уголками губ с ярко-алой помадой.

– Мы с вами абсолютно согласны, леди Лэнгфилд, и искренне сочувствуем вашей проблеме, – ответила я и забралась в экипаж.

– Как жаль, что нет такого салона, где вы все это могли бы приобрести, – с притворным вздохом промолвила Эмилия, последовав за мной в салон экипажа, в упряжке которого уже стояли наготове крылатые духи-лошади.

– Желаем вам, леди Лэнгфилд, такого же приятного дня, как и вы сами! – с премилой улыбкой пожелала Марьяна ей на прощание, присоединившись к нам.

Не успела я сесть, как дверь экипажа захлопнулась следом за мной, отрезая нас от ответных «приятностей» бывшей балерины. Ездовые духи тронулись в путь. Наши питомцы сидели тише воды, ниже травы, ловя каждое слово в нашей небольшой перепалке с леди Лэнгфилд. Молча переглянувшись, мы зашлись хохотом.

Взаимная неприязнь нашей троицы и этой женщины зародилась в прошлом году, когда Арианна сначала без стеснения и в наглую решила приударить за Мариусом, а потом, поняв, что ничего ей от этого мужчины не добиться, то ли от зависти, то ли от злости повадилась болтать про Эмилию разные неприятные вещи. Мариус это быстро пресек, и светской сплетнице пришлось угомониться. Но недолго длилось затишье, после чего опальная балерина принялась с неистовым усердием критиковать наши выступления в театре и на фестивалях, естественно, у нас за спиной. Критика ее, ясное дело, неизменно была весьма жесткой и безапелляционной. Подавалась под не слишком изысканным соусом якобы авторитетного мнения великой артистки балета всех времен и народов.

– Девчонки, как вы смотрите на то, чтобы ненадолго съездить к берегу моря? – предложила Эмилия, и мы охотно согласились.

У нас троих оказалось много общего – во вкусах, привычках, характерах и даже чувстве юмора. И, конечно же, у нас была общая любовь к морю. Меня всегда тянуло к нему и в радости, и в печали. Знакомый с детства берег неизменно манил шепотом волн и бездонной глубиной неба. Здесь я всегда ощущала себя наедине со своей родной стихией – водой, даже если была не одна на берегу. Казалось, что я сливаюсь с ней воедино, и ее живительная энергия наполняет мою душу до краев, даря покой и умиротворение. Наши питомицы Сандра и Бастет резвились с прыгающей игрушкой, брошенной им Эмилией. Белка Марьяны предпочла созерцать гладь моря, сидя на камне в стороне ото всех, и в этом желании я с ней была полностью солидарна. Золотой диск солнца плавно уходил за горизонт, разливая по небу розовый свет заката. Свежий бриз играл складками плаща и развевал пряди волос.

Протянув руку к воде, я лишь слегка пошевелила пальцами, не произнося даже заклинания. Мне этого не требовалось для того, чтобы управлять родной стихией. Тонкие нити воды поднялись высоко вверх, сплетаясь воедино и образуя витиеватую надпись «М+Э». Послышался одобрительный смех Эмилии, заметившей результат моего маленького колдовства. Встретившись взглядами, мы улыбнулись друг другу. Воздев руки к небу, я держала водяные буквы, но как только я их опустила, надпись разлетелась фейерверком брызг, блеснув радужными бликами в лучах заходящего солнца.

Подставляя лицо его прощальным лучам, я погрузилась в свои мысли. Закат. Время встречи Бога Солнца Аш-Таара и Богини Луны Ар-Лиинн. Время, дарованное влюбленным Богам самим Демиургом, создавшим этот мир.

– Свенельд, привет! – донесся до меня голос Марьяны.

Обернувшись, я увидела своего брата, ищущего к нам.

– Привет, ты что здесь делаешь?

– Ничего особенного, – улыбнулся Свен, присев рядом со мной. – Здесь совсем недалеко отличная таверна с добротной кухней и красивым видом из окна. Мой одноклассник, лорд Дорсван, ты его вряд ли вспомнишь, ненадолго приехал в Альтарру на время праздника и предложил мне увидеться и посидеть где-нибудь, вспомнить школьные годы. Мы как раз уже уходили, и я увидел вашу компанию из окна. Дай-ка, думаю, схожу, узнаю, чего это моя сестрица тут загрустила.

– Я? Загрустила? Вовсе нет! – воскликнула, стараясь выглядеть искренне изумленной словами брата.

Он смерил меня недоверчивым взглядом.

– Мне-то можешь не рассказывать, что все в порядке. Ты выросла на моих глазах, и поверь, я знаю тебя от и до.

Можно было сколько угодно хорохориться и делать вид, что поступок Дарэна меня не особо затронул, но дело даже не в Дарэне, а в том, что в третий раз подряд, делая выбор между мной и кем-то, предпочитают не меня. И эта неприятная мысль упорно не выходила у меня из головы, как бы я ее ни прогоняла. Почему? Хоть все и говорили, что этот вопрос глупо себе задавать, я все же им задавалась – что со мной не так? Может, я что-то неправильно делаю? Я продолжаю улыбаться и говорить, что все в порядке. Но стоит признаться хотя бы самой себе, что в душе теперь остался горький осадок, превратившийся в холод, что угнездился где-то под сердцем.

– Я теперь никогда никому не поверю. Просто не смогу, – призналась я Свенельду. – Не хочу снова ощутить себя так, словно меня обняли для того, чтобы нож вогнать в спину.

– Ну-у, сестричка, такого для себя никто не хочет, – промолвил Свен, слегка погладив меня по макушке, как в детстве. – Что же, ты теперь запретишь себе влюбляться?

Я в ответ пожала плечами.

– А где гарантии, что очередная история любви не обернется горьким разочарованием?

– Увы, Герда, в любви никаких гарантий нет. Это же не новая лампа или эмберотип. Невозможно, впервые встретив кого-то, сразу знать, что это твоя судьба. И ты такая – о, прекрасно, можно смело влюбляться, меня не обидят! Так не бывает. Ты просто живешь и любишь без оглядки, надеясь, что тебя так же любят в ответ, – вздохнул Свенельд, приобняв меня. – Представь, что перед тобой закрытый пирог с начинкой. Она, может быть, вкусная, а может быть, и нет. Но ты не узнаешь этого, пока не попробуешь кусочек. В любви без страховки и гарантий живут миллиарды смертных и бессмертных в сотнях миров. Такова наша жизнь. Тебе просто нужно это принять.

Наш разговор прервал звонок кристаллофона. Свен принял вызов.

– Папа звонит, – пояснил он шепотом. – Да, конечно, я проконтролирую процесс, – ответил он. – Да, да, понял.

Свенельд поднялся, поправляя камзол.

– Так-с, мне нужно идти в порт. Необходимо проверить, как идут дела на наших жемчужных плантациях. Сегодня как раз очередное изъятие жемчуга. Не грусти, Герда. В этой жизни есть еще тысячи вещей, ради которых стоит улыбнуться.

И поцеловав меня в щеку, Свенельд направился в сторону порта.

– Свен, ты придешь сегодня к нам? – крикнула ему вдогонку Марьяна.

– Я, возможно, опоздаю, но все равно приду, – ответил он и ускорил шаг.

– Море, море, – прошептала на выдохе. – Я так тебя люблю! Надеюсь, что хоть эта любовь в моей жизни взаимная.

Рокот накатившей на берег волны зашептал, зашумел, с шипением пробежав водой по мелкой гальке, и принес с собой ответную волну тепла, обнявшую меня, как домашний плед.

– Нам пора возвращаться домой, – сказала Марьяна, посмотрев на часы. – Через час к Лиаль и Джордано придут гости на музыкальный вечер, а мы с вами еще не переоделись. А еще нужно перепроверить, все ли готово к завтрашнему балу дебютанток.

Вдалеке маячила пара странно одетых мужчин. Черные шляпы, красные рубашки и черно-красные мантии-плащи. Кажется, я знаю, кто эти господа. Таких в нашей империи всего лишь два.

Вновь сотворив крылатых лошадей в повозке, Эмилия открыла дверь, и в нее сразу же проворно юркнули наши звери. Сидя в экипаже, я смотрела в окно на волны, отодвинув занавеску. Покидать это место совсем не хотелось, но нам действительно нужно было поторопиться. Душу мою бередило необъяснимое чувство, похожее на предвкушение чего-то важного. Словно я сейчас собираюсь на свидание. И что это со мной происходит в последнее время?

***

Эрик. 12 век, Скандинавия. Территория нынешней Швеции.

Прохладный ветер, идущий с моря, забирался под рубаху, но я не чувствовал холода. На улице смеркалось, и, скорее всего, ночью ударят первые морозы. Щеки горели после небольшой разминки с братом на мечах, пока мы, неспешно и в шутку толкая друг друга в плечо, шли домой.

– О чем отец хочет поговорить с тобой? – спросил Вальгард.

– Сам не ведаю, – честно ответил я.

– А вдруг о женитьбе? Он ведь не раз уже заговаривал об этом, – предположил брат. – Я слышал, как он еще на прошлом тинге говорил с Бьерном о его дочери Ингерд. Понимаешь ведь, к чему это?

Я промолчал, пожав плечами.

– Не хочешь жениться? – задал вопрос Вальгард.

– Пока что не хочу. Мне никто не нравится, – честно ответил я.

– Да как такое может быть?! – выпалил брат. – Ты только посмотри, как много вокруг славных, прелестных девушек! А что эта Ингерд? Совсем не мила тебе?

– Трудно сказать. В последний раз я видел ее больше трех лет назад. Ей тогда четырнадцать было. Или уже пятнадцать. Не помню. Обычная девчонка. Милая, хорошая. Но совсем девчонка ведь! Тальхарпу только повсюду таскала за собой. И просила братьев сразиться с ней на мечах, представляешь?

Вальгард в ответ усмехнулся. Договорить нам не дали, потому что его позвал кто-то из домашней прислуги. Отец ждал меня в главном зале. Знать, точно меня ждет непростой разговор.

– Двадцать шестой год уж пошел тебе, сын мой, – заговорил отец, и, видит Бог, я уже знал, к чему он клонит. – Ты уже давно стал взрослым мужчиной, у тебя скоро будет собственный дом, ты прославился в боях, сумел нажить богатства. Пришло время тебе стать мужем. Ты готов стать главой своей семьи?

Вальгард как в море глядел… Да и я подозревал, о чем пойдет речь.

– А если я пока не хочу?

Отец изумленно воззрился на меня, а затем, нахмурил брови.

– Мне показалось, или ты сторонишься женщин, Эрик? Они тебя не привлекают?

– Нет! – воскликнул я. – Ты не так меня понял, отец. Я пока не желаю спешить с женитьбой.

– Ах, вот оно что. Спешить не желаешь, – промолвил он задумчиво. – Так я тебя и не тороплю. И все же, как родитель настоятельно советую задуматься о том, чтобы создать свою семью. Сейчас для этого благополучное время. Да и твоему будущему дому без хозяйки никак. Запомни, сын, женщина – душа дома. Без нее твоя обитель что очаг без огня.

Отец хитро прищурился, глядя на меня.

– На свадьбе Ньорда и Хильды будет много семей и достойных незамужних девушек. Прекрасный шанс найти ту самую, которая взволнует твое сердце. Кстати, там будет и мой друг Бьерн Гордый со своей дочерью. Если ты помнишь, ее зовут…

– Ингерд, – сказал я, прежде чем отец успел назвать ее имя.

– Верно. Присмотрись к ней. Ей недавно исполнилось восемнадцать, и она слывет завидной невестой.

– И чего же такую завидную невесту раньше не выдали замуж, коль она так хороша?– задался я вопросом.

– Бьерн весьма придирчив в выборе супруга для своей любимой дочери и, прежде чем дать согласие на ее замужество, как следует все узнает о претенденте на ее руку и сердце, – пояснил мне отец. – Ингерд выросла истинной красавицей. А также она весьма умна и образованна. Я уверен, вы поладите.

– Я понял тебя отец. Ты хочешь, чтобы я женился на Ингерд?

– Я хотел бы, чтобы наши с Бьерном дети поженились, – признался он. – Но выбор оставляю за тобой. Такова моя воля и последняя воля моей Хельги. Она желала, чтоб ты выбрал в жены ту, что будет мила твоему сердцу. Послушайся моего отцовского совета. Я уже сказал, что на завтрашней свадьбе будет много незамужних девушек. Приглядываясь к ним, обрати внимание на ту, что без смущения гордо встретит твой взор, не опустив глаз. Кажется мне, это будет именно Ингерд. Все же она истинная дочь своего отца. Пора, Эрик. Пора найти свою гавань.

Главный зал я покинул в смешанных, неясных чувствах.

И вот я сижу прямо напротив нее за соседним столом и не могу отвести взгляд. Я не сразу узнал Ингерд, увидев сначала со спины, но по какой-то таинственной причине, именно она притянула меня с самого начала, когда я еще даже не понял, кто эта девушка. И дело вовсе не в желании наших отцов устроить наш союз. Сегодня на свадьбе присутствуют множество знатных семей с девицами на выданье, столько достойных девушек вокруг, но именно Ингерд, дочь Бьерна Гордого, я постоянно ищу глазами среди гостей.

Прошедшие годы очень изменили ее. От угловатой девчонки-сорванца не осталось и следа. Горделивая осанка, царственная поступь и сияющий взгляд бездонных зеленых глаз меня пленили. Ингерд меня околдовала, совершенно не ведая об этом. На первый взгляд она кажется ледышкой, однако точно таковой не является. Ее истинный темперамент выдает звонкий смех, что звучит столь заразительно, что не может не вызывать у меня улыбку. А как изящно она слегка наклоняет голову в сторону собеседника, внимательно слушая! Как небрежно откидывает назад волосы, обнажая белоснежную шею! Истинная лебедь! Мысль о том, что я и жениться-то не очень хотел, сейчас уже казалась мне глупой. Не я один залюбовался ею, в этом нет сомнений, и стоило мне подумать об этом, как в груди загорелся огонек ревности, на которую у меня пока что не было никаких прав, и сердце забилось быстрее при мысли, что ею может завладеть кто-нибудь другой. Ей же словно было все равно, смотрят на нее мужчины или нет. Если других это явно заботило, то Ингерд это будто и не волновало, во всяком случае, с виду.

Девушки, встречаясь со мной взглядом, все как одна покорно опускали взор, пряча смущенную улыбку. Помня слова отца, мне самому стало интересно, как поступит горделивая красавица Ингерд. Улучив момент, я поймал ее взгляд, и в этот миг, когда наши глаза встретились, меня словно окатило с ног до головы морской лавиной, и весь мир вокруг перестал существовать. Были только она и я. Ингерд смотрела прямо и без стеснения. Ошеломленный ее прямотой, я забыл обо всем. Почему-то мне не верилось до конца, что она не постесняется моего взгляда. Но вышло именно так, как говорил мне отец. Она так и смотрела в мои глаза, и мне казалось, что она зрит в самую душу, переворачивая там все вверх дном. Неизвестно, сколько бы еще продлился наш молчаливый поединок взглядов, но ей нужно было выйти на помост, где сидели музыканты. Кто-то из слуг уже нес ее любимую тальхарпу. Бьерн гордился искусной игрой своей дочери, говоря, что ее руками водит сам Создатель. Вставая из-за стола, она опустила ресницы, но головы не склонила.

– Ты смотри, какая непокорная! А как смотрит! Точно орлица! Сразу видно – с характером! – тихо промолвил Вальгард, склонившись ко мне. – С такой женой не соскучишься.

– Своенравные женщины рождены не для слабых мужчин, – ответил я брату, наблюдая, как Ингерд гордо шествует к помосту. – Покорные тихони меня никогда не волновали.

– Ты уже все решил, не так ли? – спросил у меня Вальгард.

В ответ я лишь улыбнулся. Брат, усмехнувшись, под столом незаметно пихнул меня легонько в бок.

– О чем же нам поведает в своей балладе прекрасная Ингерд, дочь Бьерна Гордого? – послышался чей-то голос из толпы гостей.

– О любви, конечно же,– ответила она, с улыбкой окинув гостей взглядом. – В такой день, когда соединяются два сердца, сам Бог велел славить великую силу любви.

Смычок коснулся струн, и низкие глубокие звуки мелодии наполнили просторный зал, в котором вдруг стало необыкновенно тихо. Казалось, все гости как один ловили каждый звук тальхарпы, которому вторил бархатный голос Ингерд. Она же, ловко перебирая струны изящными тонкими пальцами, смотрела то на свой инструмент, то в зал поверх голов, и от этого казалось, что она одновременно смотрит на каждого и вместе с тем ни на кого.

– Торвальд так и пожирает ее взглядом, – шепнул мне на ухо Вальгард, стрельнув глазами в сторону того, о ком говорил.

Нехотя оторвав взор от Ингерд, я посмотрел в сторону Торвальда, и огонек ревности в груди ярко вспыхнул, превратившись в пылающий костер. Его взгляд, которым он то и дело окидывал девушку с тальхарпой, говорил красноречивей слов.

– Не стоит тянуть с предложением о свадьбе, – вновь шепнул мне брат. – На этот лакомый медовый хлеб уже слетаются пчелы.

– Сегодня же поговорю с ее отцом, – ответил я брату. – Не собираюсь никому ее уступать.

Вальгард, улыбнувшись, похлопал меня по плечу. В тот самый вечер я еще не осознал в полной мере, что за чувство меня посетило, но одно мне было известно точно – я никому ее не отдам.

***

Эрик. Наши дни. Эсфир, город Альтарра.

– Не устаю восхищаться этим домом. У тебя хороший вкус, – промолвил мой питомец, деловито оглядывая окружающее убранство. – Хотя питерские апартаменты тоже весьма стильные.

– Спасибо. Только не разнеси этот дом, пожалуйста, – пошутил я, потрепав огромного пса по холке.

– Я тебе что, дикарь неотесанный? Или слон в посудной лавке? – возмутился он. – Я благороден и воспитан.

– И чертовски интеллигентен, – добавил я, глядя вместе с ним по сторонам.

– Вот видишь, ты сам это признаешь, – заметил Тор и пошел в сторону кухни.

Питомец, наделенный частицей моего разума, появился у меня совершенно неожиданно. За месяц до моего отъезда в Альтарру Оля и Стефан нашли на улице раненого немецкого дога. Огромная угольно-черная гладкошерстная собака с белой манишкой на шее. Как такая махина оказалась на улице? Исцелив его с помощью магии, они стали искать его хозяев, но те так и не нашлись. Со слов Стефана пес частенько грустил и подолгу сидел у большого панорамного окна, глядя на улицу. Стефан считал, что так пес снова просится гулять или тоскует по прежним хозяевам, но даже после прогулок животное так же обреченно смотрело в окно. Вечером за пару дней до переезда Ольга и Стефан пригласили меня к себе, и когда мы сидели в гостиной, пес изрядно удивил нас, подойдя с виляющим из стороны в сторону хвостом и положив голову мне на колени. Я погладил его по голове между остро стоячими ушами, и он блаженно прикрыл глаза.

– Кажется, он нашел в тебе родственную душу, – сказала Оля, наблюдая за нами. – Вы оба такие важные, вальяжные, степенные и временами немного грустные. Посмотри на них, Стеф, – обратилась она к мужу. – Две деловые колбасы.

– Ага, – согласился с ней Стефан, сдерживая смех.

Мой уход Тора явно расстроил. Это стало понятно, когда он взял в зубы мои ботинки и потащил их прочь от парадной двери. Забрав у него ботинки под гомерический смех моих созданных, я вернулся в прихожую. Пока я обувался, пес утащил мой плащ.

– По-моему, он весьма непрозрачно намекает на то, что ему крайне приятно твое общество, – смеясь, промолвила Оля, наблюдая, как я безуспешно пытаюсь уйти домой.

– И что мне теперь делать? – спросил я Олю и Стефана.

– Забрать его себе, – предложила девушка. – Тем более что на Эсфире в твоей усадьбе ему будет намного просторней, чем у нас.

Пес гавкнул, словно соглашаясь с ее словами.

– Но это же ваша собака теперь, вроде как.

– Эта собака уже выбрала себе хозяина, – промолвил Стефан. – Правда, Тор?

Тор в ответ снова гавкнул и, подойдя ко мне, завилял хвостом.

– Мы его, конечно, любим, но он имеет право на собственное мнение, – сказала Оля, погладив собаку по спине. – Нам ничего не остается, как склонить покорно головы перед волей великого громовержца Тора! – пафосно провозгласила она, вызвав у нас волну смеха.

Так в моей жизни появился большой четвероногий друг с пронзительно-умными глазами. Идея сделать его разумным мне пришла накануне переезда на Эсфир.

– Это я теперь по-человечьи, что ль, могу говорить? Занимательно, однако, – были его первые слова.

Я кивнул в ответ. И сразу же спросил у него, почему в тот вечер он выбрал меня.

– Оля и Стефан – классные ребята, я им благодарен за то, что они спасли меня, но ты мне будто бы родней. Как если бы я родился человеком, то был бы таким, как ты.

Я улыбнулся, проведя рукой по гладкому, лоснящемуся боку.

– А как ты вообще на улицу попал?

Пес фыркнул, опустив морду.

– А давай не будем о грустном, а? – промолвил он. – Я расскажу это сейчас, пока мы с тобой собираем вещи, но больше вспоминать об этом не хочу. Жил я в очень богатой семье, но там до меня никому не было дела. Как будто меня завели в качестве мебели. Сборище эгоистов, которым плевать друг на друга. Что уже говорить о собаке. Зачем они взяли меня? Не пойму. Я был пустым местом. Меня вечно ругали, даже могли ударить, несмотря на мои габариты. Это, знаешь ли, неприятно, мягко говоря – когда тебе делает больно тот, от кого ты ждешь ласки. Как-то раз я плюнул на все и убежал на улицу через поднятые ворота. Бежал куда глаза глядят, не разбирая дороги. Потом по касательной столкнулся с машиной и убежал во двор старинного дома. А двор такой, как колодец. Просто страшный сон для тех, у кого клаустрофобия. Там уже понял, что приложился о машину сильнее, чем мне показалось сначала. Мне стало тяжко дышать, и несколько часов я просто лежал на земле. А потом меня нашли Оля и Стеф и забрали к себе.

– А мы думали, что ты грустишь по прежним хозяевам, когда ты тосковал.

– Нет, мне просто было паршиво и мерзко на душе, и от этого хотелось выть, – признался Тор. – В какой-то момент я думал, что все люди поголовно ужасны. Но ты и твои созданные меня переубедили. Хоть вы и не совсем люди, но когда-то же были ими.

– Как тебе твое новое имя? Может, ты хочешь, чтобы я звал тебя твоим старым именем?

– О-о, нет! – встрепенулся мой питомец. – У меня новое имя, которое мне очень импонирует, и новая жизнь, где я чувствую, что нужен. А старое… Пусть останется в прошлом.

На том и согласились. Собрали оставшиеся вещи. Пока я настраивал окно портала, Тор в нетерпении топтался рядом.

– А там много места, где можно побегать? – спросил он у меня.

– Вдоволь. Целая усадьба с огромным садом, пруд, беседка. Придомовая территория приличная. Да и сам особняк большой.

– Эх, хорошо, – отозвался Тор. – А залив там есть в этой Альтарре? Вот как в Питере Финский, например.

– Финского залива там нет. Зато есть Сапфировое море. И вообще, в Южной империи тепло. На то она и Южная. На Эсфире именно на юге самая короткая зима – всего пару месяцев и морозы не ниже трех-пяти градусов.

– Мне по нраву такая погода, – промолвил Тор. – Не люблю холода, если честно.

– Меня холода не пугают, я вырос на севере Европы. Но причину моего переезда ты уже знаешь.

– Как ты только будешь ее искать, – задумчиво промолвил Тор. – А у тебя ее вещей каких-нибудь не осталось? Я мог бы поискать по запаху.

– Кое-что на память я сохранил, но за столько лет там уже никакого запаха не осталось, – признался я.

Пес вздохнул.

– Запомни, никому ни слова о ней, – напомнил ему.

– Помню, помню, – ответил Тор.

Портальное окно в пространственной материи уже ожидало нас, призывно сияя золотистым светом.

– До свидания, Питер! – прошептал я, заходя в портал.

– Валим на моря-я-я-я, – прокричал Тор, чуть ли не сбивая меня с ног.

И вот мы уже второй час раскладывали наши вещи в новом доме. Тор ушел на кухню, откуда послышался грохот кастрюль.

– Ага, пусто. И тут ничего. И тут мышь повесилась. Так, а у нас пожевать что-нибудь есть? – донесся до меня его голос. – Или новенький набор кастрюль тут для красоты стоит?

– Пока что второй вариант верный. Я еще не приобрел артефакты с домовыми духами, извини. И помощников не нанял.

– Ты хочешь, чтобы я помер с голоду? – в дверном проеме показалась голова моего пса, глаза которого смотрели жалобно и с укоризной.

– Не бойся, не помрешь, – успокоил я его. – Мариус как-то говорил о хорошей таверне, где очень вкусно готовят. Там можно заказать доставку еды. Сейчас попрошу его прислать мне номер этой таверны.

Мариус в ответ на мою просьбу предложил зайти к нему в гости на обед вместе с Тором, пообещав тому свиную рульку. Стоило нам с питомцем выйти за ворота, где нас уже ждал заказной экипаж, как меня вдруг с невероятной силой потянуло к морю. Я не мог противиться этой неимоверной тяге и предложил Тору съездить на ближайший пляж, а уже потом к Мариусу в гости. Пес смерил меня недоуменным взглядом.

– Ни рожна мне непонятно, что ты задумал, Эрик, но очень интересно.

– Да я сам понять не могу, что со мной, – признался я Тору. – Но меня так тянет туда, аж сил нет! Давай хоть ненадолго съездим на пляж, а?

– Давай, – согласился пес. – Но ненадолго! Пустота в моем желудке скоро песни запоет. А мысли о той рульке, которую мне твой друг обещал, бередят мою душу ежеминутно.

Берег Сапфирового моря встретил нас теплым осенним солнцем, прохладным бризом и криком чаек, пытавшихся отобрать что-то из рук у двух странно одетых мужчин.

– Это что еще за беглые сыны цыганского табора? – пробормотал Тор, в замешательстве наблюдая, как мужчины, действительно одетые как солисты ансамбля цыганских песен и танцев, уворачиваются от чаек, которые хищно целились на осенние лакомства в руках обоих – кусочки яблока и тыквы, покрытые карамелью и нанизанные на палочку.

– Фу, пошли! Фу, я сказал! Не отдам! Идите к троллям, троглодиты поганые! – вопил один из мужчин, отмахиваясь от настырных птиц.

– Вот же черти, брысь! – кричал его друг.

– Какая дурацкая у него шляпа, – заметил Тор. – Еще и этот красный цветок сбоку. Это такая мода на Эсфире? Держите меня семеро… Хорошо, что я собака.

– Нет, это не стиль Эсфира, – пояснил я своему псу. – Это, скорее, два каких-то городских сумасшедших.

Чувство эйфории и необъяснимой тяги к этому месту постепенно проходило. Я и сам не мог объяснить себе, что это вдруг на меня нашло.

– Поехали к Мариусу, – сказал я Тору, и мы направились к повозке.

Пока Тор разминал лапы, бегая по саду, мы расположились на веранде, обсуждая последние новости столицы Южной империи и прошедший мальчишник, который я пропустил, находясь со своими племянниками, пока Вальгард был вместе с Астрид в родильном отделении госпиталя. В какой-то степени у меня с племянниками тоже был мальчишник. Только вместо алкоголя – молоко с медом на ночь, вместо разговоров на мужские темы – чтение сказок и бесконечная беготня с игрушечными мечами и стрелами. И бесконечные «а почему», «а для чего», «а можно», «а как это»? К ночи у меня гудела голова, несмотря на то, что я вампир. Как женщины справляются с этим каждый день, ума не приложу.

– Как себя чувствует Астрид? – спросил Мариус, наливая мне в бокал эльфийского вина.

– Превосходно. Они вроде как нашли с Вальгардом толковую няню на особые случаи и даже смогут появиться на вашей с Эмилией свадьбе. Ненадолго, конечно.

– Мы будем рады с Эми видеть их. Как племянницу назвали?

– Хельга. В честь нашей с Вальгардом матери. Отец, женившись на ней, так ее полюбил, что после ее смерти, когда Вальгарду исполнилось три года, ходил как в воду опущенный. Потом отошел, конечно. Жизнь-то на месте не стоит. Но больше так и не женился. Говорил, что, может быть, женится, если встретит женщину, подобную нашей матери, но… Не случилось.

– Ну, теперь понятно, в кого ты такой, – усмехнулся по-доброму Мариус. – Гены пальцем не размажешь.

Я рассмеялся, подумав, что мой друг, в общем-то, прав.

– Кстати, я извиняюсь за небольшой бардак здесь, – промолвил Мариус, обведя рукой гостиную. – Мы еще не успели с Эми разложить все ее вещи, которые она перевезла из родительского дома. Один ее гардероб чего стоит. Там одних платьев около сотни наберется, если не больше. А всяких туфель, вуалеток, сумочек и всего прочего – даже считать страшно! Косметика – то вообще отдельный разговор. И три чемодана величиной с княжество Элендиль. В такие моменты я думаю о том, что быть женщиной – чертовски нелегкая работа. А быть красивой женщиной – так вообще адский труд.

– И не говори, – согласился я, и мы расхохотались.

Раздался тихий хлопок, и около камина появился объемный сверток из бумаги.

– Это моя Эми прислала снимки и портреты в рамке, которые она захотела забрать в этот дом, – пояснил Мариус, подняв бумажный пакет.

Разорвав упаковку, он убедился в целостности стекла фоторамок и, смяв обертку, бросил ее в камин.

– Оставлю пока все снимки здесь, на столе, – промолвил он и положил невысокую стопку снимков в рамках на стол. – Это Эмилия вместе с подругами на весеннем фестивале, – сказал Мариус, кивнув на снимок, лежавший сверху стопки.

Я сначала бегло взглянул на большой портретный снимок и, не поверив своим глазам, посмотрел на него вновь. В этот момент я забыл, как дышать, и вообще обо всем на свете, словно земля ушла из-под ног. С портрета, обнимая двух подруг, среди которых была будущая супруга Мариуса, на меня смотрела с нежной улыбкой и горящим взором изумрудных глаз моя Ингерд.

Глава 8. Новое воплощение

Эрик

Придвинувшись ближе к столу, я схватил портрет обеими руками, все еще не веря в то, что вижу. Вновь и вновь разглядывал до сладостно-мучительной боли знакомые черты, что однажды и навсегда врезались в мою память и которые я бережно хранил все эти годы. Без сомнений, на этом снимке именно Ингерд! Те же длинные, слегка волнистые волосы цвета платины, большие зеленые глаза в обрамлении темных ресниц, нежная белая кожа, которой не коснулся загар, и даже крошечная кокетливая родинка чуть сбоку над верхней губой – все в ней до мелочей было точно так же, как и восемьсот лет назад. Ее шею украшало такое же знакомое мне ожерелье из белого золота и опалов. Разве может быть такое, чтобы все настолько совпало?

– Ингерд, – прошептал я, глядя на девушку на снимке как завороженный.

– Эй, Эрик, дружище, что происходит? – словно издалека донесся голос Мариуса.

Оторвав взгляд от фото, я посмотрел на друга, который в свою очередь обеспокоенно смотрел на меня.

– Эрик, ты в порядке? У тебя сейчас сердце грохочет, словно молот по наковальне.

– Скажи мне, кто эта девушка, – промолвил я, показав Ингерд на снимке.

– Это Герда, подруга Эмилии.

– Значит, Герда, – пробормотал я себе под нос. – Теперь ее зовут Герда.

– Так, я ничего не понял, Эрик! – воскликнул Мариус. Что сейчас происходит? Что значит: «Теперь ее зовут Герда?»

– Расскажи мне о ней, – попросил я друга.

– Давай для начала ты скажешь, почему так на нее отреагировал.

– Даже не знаю, как это объяснить, – признался я.

– Как есть, так и говори, – промолвил Мариус. – Мы с тобой уже сотни лет знакомы, я тебя никогда не подводил. Уж мне-то ты можешь доверять.

Воцарилась короткая пауза, пока я собирался с мыслями.

– Я уверен, что на этом снимке – моя жена.

Мариус изумленно уставился на меня.

– Насколько я помню, ты говорил, что твоя жена погибла вскоре после свадьбы.

– Да. И перед смертью она оставила пророчество, пообещав, что через сотни лет вновь вернется ко мне, когда наступит осень. Тогда, ничего не зная о тарианстве, она имела в виду перерождение своей души. Моя Ингерд была пророчицей, но считала свой дар слабым. Однако перед смертью, я уверен, она увидела свое перерождение на Эсфире.

Мариус о чем-то задумался.

– Ты уверен, что Герда – это новое воплощение твоей жены, а не просто очень похожая на нее девушка? Истории неизвестны случаи, чтобы кто-то переродился с такой же внешностью, как и в прошлой жизни. Может, такое когда-то и было, но кто ж знает, когда душа после смерти проходит через забвение и, вновь родившись на свет, так сказать, «обнуляется».

Недолго подумав, я все же решился показать Мариусу то, что прятал ото всех, за исключением брата и Тора.

– Слетаем в мою усадьбу? – предложил я другу. – Я покажу тебе кое-что, и ты убедишься в том, что Герда и Ингерд – это одна и та же личность.

– Ладно, давай, – согласился Мариус. – Только Тора предупреди, что мы ненадолго улетим.

Крикнув Тору, что скоро вернусь, я обернулся соколом. Рядом послышалось раскатистое «кар-р-р» Мариуса. Влетев в открытое окно моей спальни, я вновь принял человеческую ипостась и дернул за шнур включатель, запускавший элементаль огня в лампе. Комната озарилась ярким светом. Напротив широкой кровати с балдахином на стене в рамке висел тот самый портрет моей жены, написанный мной сотни лет назад. Если присмотреться внимательней, то внизу можно было увидеть дату – октябрь тысяча пятьсот двадцатого года. Ошеломленный Мариус уставился на портрет, а увидев дату, и вовсе не находил слов от изумления.

– Это невероятно, Эрик!

– Я знаю.

– Это просто…

Сделав еще два шага к портрету, он несколько минут продолжал его разглядывать в абсолютной тишине, а затем повернулся ко мне.

– Это ожерелье с опалами…

– В прошлой жизни она получила его от меня в подарок в наше первое утро после свадьбы. Я подарил ожерелье, как только она проснулась. Оно было весьма приметным, потому что я привез его издалека. Наши мастера в то время не делали таких изящных вещей.

– Но ее нынешнее ожерелье, хоть и является полной копией твоего подарка, все же другое. Это ожерелье ей подарили родители в честь ее дебюта на балу три года назад. А заказывали они его в Северной империи в Аренхельде у именитого мастера. Эскиз рисовал ее дедушка, ярл Альрик Нортдайл. Я это запомнил, потому что гостил тогда в его поместье в Сноугарде и был свидетелем, как он вместе со Свенельдом выбирал драгоценные камни для ожерелья.

– Значит, Свенельд – старший брат моей супруги?

– Да. Есть еще младшие – близнецы Марнемир и Бригитта.

Это что же, я, получается, сам того не зная, делал на заказ украшения для своей жены? И ведь даже ни разу, ни капли не «екнуло». Опустившись в кресло, обхватил голову руками, пытаясь собраться с мыслями. А этих самых мыслей в голове была демонова туча.

– Я ведь столько раз пересекался со Свеном у тебя дома. Да и на Эсфире было дело не единожды, – размышлял я вслух.

– И Герда не раз бывала у меня в гостях на Земле вместе с братом, – сказал Мариус, облокотившись о спинку кресла. – И я точно помню, что когда она гостила у меня, то у тебя не получалось приехать. И даже в этот раз вы могли бы встретиться в участке жандармов, но тебе пришлось остаться с племянниками.

– Мы столько раз могли бы встретиться с ней, но этого не случилось. Все эти годы она была почти что рядом, а я даже не подозревал.

– Значит, так нужно было, – промолвил Мариус. – Так угодно судьбе. На все воля Богов и Демиургов. Кто мы, чтобы понимать ход их мыслей? Лучше радуйся, что это все-таки случилось.

– Сколько ей сейчас лет? Двадцать?

Мариус молча кивнул в ответ.

Именно двадцать лет назад она перестала мне сниться. Вот, значит, почему. Просто ее душа переродилась и уже не могла навещать меня во снах. А я сходил с ума, терзаясь тоской и не подозревал, что моя возлюбленная уже живет под небом Эсфира. Какое-то время мы молчали. Балаган в моей голове постепенно превращался в более-менее осмысленные вопросы, которых была целая бездна.

– Мариус, расскажи мне о ней. Ты ведь, получается, знаешь ее с самого детства. Я так понимаю, она живет в хорошей семье? Ее там любят? Она выросла в заботе? И да, кстати, она не замужем?

Мариус хохотнул.

– Нет, Эрик, можешь выдохнуть, она не замужем. И сейчас совершенно свободна. В прошлом году она чуть было не стала невестой лорда Ардэна, но за две недели до обряда он был уличен в измене. А потом выяснилось, что измены совершались им систематически. Для Герды это стало потрясением, но через год она оправилась и начала встречаться с лордом Эйвиллом. Однако совсем недавно они расстались, так что тебе, можно сказать, повезло. А насчет всего остального. Герда – счастливый ребенок, выросший в любви и ласке. У нее есть семья, где ее любят, с детства она ни в чем не нуждалась. Йоанн и Фрея воспитали ее замечательной девушкой. Я рад, что у моей Эмилии появилась такая подруга. Она честная, верная, смелая, со своими принципами, которых не предает, очень талантливая и всегда готова стоять горой за друзей и близких.

– И, наверное, виртуозный музыкант, – добавил я, не сдержав улыбки при мысли о ней.

– Так и есть, – подтвердил Мариус мою догадку. – Она прекрасно играет на клавишных, немного на гитаре, но самый первый ее музыкальный инструмент, подаренный ей родителями, была…