Читать онлайн Моя мама – ведьма. Приют для маленьких волшебников бесплатно

Сердце биться не должно. Это лишнее!

– Жареные кузнечики, покупайте жареных кузнечиков! С солью! С перцем! В сахаре!

– Лилии, лилии, шелковые лилии, на удачу, на любовь, на богатство. Дева, купи лилию, мужа богатого найдешь.

Дева – это я если что. Сложно это не понять, нагиня-торговка, чей прилавок – она сама оказывается у меня на пути, и ненавязчиво разводит во все стороны аж четыре своих руки, демонстрируя все свое цветастое великолепие. И не дает мне пройти!

– За деву спасибо, – великодушно киваю я, пытаясь заглянуть за нагиню, – только не в богатстве мужа счастье таится.

– Твоя правда, – неожиданно бодро откликается торговка и отрывает от своего венка яркий бирюзовый цветок, – но ты не волнуйся, дева, у меня и на этот случай цветочек заговоренный есть.

– Да не надо мне, – возражаю, пытаясь бочком-бочком да обогнуть навязчивую продавщицу, – не ищу я мужа.

– А ты и не ищи, дева, – звонко хохочет торговка, и пышная её грудь завлекательно колышется, привлекая внимание окружающих нас нагов, – пусть муж сам тебя ищет. Доля их такая.

– Пронеси ж Иссинь, – шепчу, складывая пальцы крестиком за спиной и продолжаю продираться сквозь толпу.

Уж больно сложно это, учитывая что в основном-то контингент на Великой Площади близ моста к замку великого раджа – хвостатый, и больше меня, и длиннее меня! А чем ближе я к первым рядам – тем толпа плотнее.

– Кар-кар! – громогласно брякают где-то сбоку. Звякает падая на землю звонкий поднос с пирожками.

– Ах ты ж нечисть пернатая, – орет пострадавший и потрясает кулаками. Привлеченные шумом зеваки, которым в ожидании начала мероприятия на самом деле ужасно скучно, отвлекаются на шум. А особо голодные – торопятся расхватать пирожки, пока они не особо запачкались.

Это очень хорошо, что наги почти такие же предсказуемые как люди. Как бы я иначе протиснулась в первый ряд, в самому полупрозрачному волшебному барьеру, вокруг длинной ковровой дорожки сапфирового цвета?

Встала, точнее говоря – вклинилась, между двумя тяжелыми, свитыми в плотные кольца хвостами, так, что дышать сложно, а руки можно держать строго по швам.

Осторожно высвободила одну руку и натянула капюшон плаща на лоб. Вообще-то я выпросила себе у нового придворного чародея маскировочное заклинание, которое изменяло черты моего лица до неузнаваемости, но…

Мне все равно не хотелось рисковать и быть узнанной.

Меня ведь просили не приходить сюда…

– Идут-идут, – взбудораженно загалдели в начале площади у Серебряных Ворот. Тут же дышать стало втрое сложней, меня притиснули к магическому барьеру как муху. Ну, ладно, пару минут без воздуха выдержу все-таки! Зато все видно!

Конечно, он был прав…

Конечно, мне не стоило сюда приходить…

Смотреть, как мужчина, нареченный моей судьбой, неспешно двигается по синей ковровой дорожке под руку со своей невестой – это сродни удару ножом в живот. Больно, нестерпимо, только и остается, что стиснуть зубы покрепче, чтобы не продрался сквозь них отчаянный горький вой.

Это должно было случиться.

Целых три месяца выждал Аджит до офицального начала брачной церемонии, целых три месяца дал мне рядом с ним и рядом с нашим сыном, но… Перед смертью не надышишься. И этот момент подошел вплотную! И я, из какой-то осатанелой жестокости, пошла чтобы наблюдать его воочию.

Они идут, они ползут, они двигаются без лишней спешки, давая толпе вдоволь налюбоваться на красоту невесты. Её белоснежную чешую полировали не один час. Её темные волосы уложены в одну вычурную длинную косу достающую до самых бедер. Её глаза скромно опущены, как и надлежит порядочной невесте великого раджа великой страны.

– Долгих лет жениху и невесте!

– Больше наследников великому раджу!

– Да осыпет Аспес дарами их путь!

Волшебный барьер невысок – кто захочет, может кинуть под ноги паре горсть золотистого риса, желая им побольше детей в медовый месяц, кто-то – кидает лепестки цветов, желая, чтобы красота невесты не увядала. Я… Я могу кинуть горсть пепла от обугленного сердца. Или плеснуть наотмашь горсть крови из искусанных губ. Ничего не жалко.

Только нет, нет, нет!

Это было мое решение сюда придти.

Это я хотела напомнить себе, что моя сказка, теплая и уютная жизнь, в которой есть мой сын и мой присужденный – не может длиться вечно.

Просто, не думала, что это будет так больно!

Хотя нет. Думала. Знала! За тем и пришла, чтобы перестать забываться в иллюзиях.

Чтобы врезать себе в память каждую секунду их пути от Серебряных Ворот до самых Золотых, ведущих в замок.

Запомнить, как жених и невеста встанут друг к другу лицом. Как переплетут перед всем народом хвосты.

Увидеть как поднимутся в воздух в их руках золотые тяжелые браслеты – парные, к тем одиночным, что уже надеты на запястьях венценосной четы. Как по очереди защелкнутся они на положенных местах.

Услышать как восторженно завопят в этот момент вокруг меня собравшиеся зеваки.

Обратного пути не будет. Нету. И не было.

Только мое безмозглое сердце думало почему-то иначе!

Что ж, пусть теперь и подыхает!

У моей агонии есть время разгуляться. Эта церемония – один из первых ритуалов нажьего бракосочетания, для народа, и длится она… достаточно для пары маленьких смертей и одной крошечной.

А потом ведь народ не расходится с площади. Он разводит костры в глубоких резных котлах, жарит мясо и жжет травы, льет рекой вино. Плещут даже девице, при которой их амулеты вспыхивают предупредительным блекло-зеленым светом.

Все-таки удивительная штука – эти нажьи медальоны. Магии во мне – не хватит чтоб зажечь свечу, или понять хоть полслога карканья собственного фамильяра. А камушки у нагов, у кого есть, возмущенно помигивают, стоит подойти к их хозяину на четыре шага. Но сегодня всем на это плевать. Все норовят сунуть в руки чашу до самых краев полную рубиново-алого вина. Даже если ты просто мимо идешь.

Отказывать нельзя – такой праздник, но и пить мне очень уж не хочется. Я приноровилась просто макать губы и возвращать чашу щедрым хозяевам. Так ведьмы обычно пьют заупокой. Правда навряд ли хоть кто-то таким образом оплакивал саму себя, но… Я теперь бесковенная. Меня осуждать за излишнее саможаление некому.

От чаши к чаши, от капли вина к новой капле я следую вперед, я следую обратно. Нет, не домой. Мне нельзя именовать дворец великого раджа своим домом. И не потому что он запретил, отнюдь.

Он вообще ничего мне не запрещал, после той ночи когда его придворный чародей умер от собственных же чар, пытавшихся убить моего сына. Запреты себе я устанавливала сама. Жаль, не все удавалось так просто соблюдать. Но это – удавалось. Я шла не к себе домой. Я шла во дворец великого раджа.

– Кар-р-р! – приземляясь мне на плечо, Каркуша каркает мало того что во всю свою глотку, так еще и прямо в самое ухо.

– Пирог с курятиной говорят еще лучше, если добавить в него пару ложек воронятины!

– Кар! – ворон откликается на мое замечание ехидно, но все-таки на допустимой громкости. Не вовремя конечно, в ухе кошмарно звенит.

– Госпожа Отрада, – из-за пресловутого звона я слышу оклик только когда его произносят в третий раз. И за плечо меня вдовесок ловят.

– Ась! – совершенно по-старушечью вскидываюсь и заметив знакомое лицо, виновато хлопаю глазами, – Прости, Алатар, в голове шумит после праздника.

– Шумно гудят, да, – молодой мостовой стражник одобрительно улыбается, глядя за мое плечо, – много счастья великому раджу нашумят сегодня.

Да, такая вот у нажьего народа примета. Шумнее гомон, горячее вина, ярче огни, больше фонарей запущенных в небо… Даже в честь маленьких свадеб они гуляют улицами, в честь известных торговцев или лекарей – городами, а сегодня – бушует весь Махавир, и прилегающий к нему Хаман не отстает.

– Ты что-то хотел, Алатар? – надеюсь, мое отчетливое отчуждение можно спутать с усталостью от праздника.

– Да-да, госпожа, – наг неловко хмурится, и плотнее задвигает в карман светящееся Ведьмино Око, – Шесс в последние дни снова нездоровится. Вы не могли бы…

– Когда вы уже сговоритесь с целителем? – я приподнимаю бровь, – я уже не один раз говорила, мне нельзя.

– Но мы ведь помалкиваем! – Алатар умоляюще округляет глаза, – госпожа Отрада, прошу. У Шесс шестой месяц. Она ужасно боится. От трав городских целителей ей становится дурно.

Я вздыхаю, обреченно, больше для самой себя. Увы мне, когда-нибудь я нарвусь.

Мало того, что у меня нет лицензии на ведение практики травницы в этом городе, так я еще и морального права на неё не имею. Отлученная от ковена, отрезанная от семейного древа, лишенная дара… Я просто знаю травы. Я всегда их знала, я всегда зачитывала до дыр многочисленные справочники по травничеству сначала в семейной библиотеке, потом в общественных Завихградских, а когда в Велор пришла моя неунывающая золовка Марьяна ди Бухе – пару раз мне даже удалось выпросить у неё взять справочники из королевской библиотеки.

И в чужой стране я бы ни за что не взялась за то, чтобы как-то подрабатывать на продаже травяных сборов – я во дворце-то жила на птичьих правах, с положением чуть получше горничной, но похуже тренера моего сына по фехтованию. Представляю, как “восхитился бы” великий радж, узнай, что я пользуясь его добротой, навязываю его служанкам и стражникам свои услуги.

Я и не навязывала.

Просто однажды поймала свою горничную на том, что она украдкой прихлебывает у меня из пузырька со слабой успокоительной настойкой. Я составляла её для себя, пила перед сном, чтобы спать без кошмаров – их в какой-то момент было слишком много, а внимательная девица, заметила. И сделала ровно то, что делать по идее было нельзя!

Боже, как она просила прощенья. Сколько аргументов на меня высыпала. И что местные травники-то пичкают её слишком сильными отварами, что она после них спит по полдня, и не просыпается, даже если матушка над её головой в кастрюлю стучит, и руки-то бывает отнимаются. А я, мол, после этих травок и сплю спокойно, и встаю рано, и никакого недомогания-то по мне не видно.

Сначала я хотела оторвать безмозглой девице не голову, так хвост. Поискать хоть где-нибудь мозги – хлебать без спросу чужие снадобья – это ж насколько сильно тебя прижало…

Оказалось – очень сильно.

Оказалось, война с Димисом, пусть и далекая от столицы, ужасно напугала девушку. Настолько, что несколько недель к ряду она не могла заснуть вообще. И только мое снадобье её и выручило.