Сумеречное сердце

Читать онлайн Сумеречное сердце бесплатно

Рис.0 Сумеречное сердце
Рис.1 Сумеречное сердце

© Петрук В., текст, 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Глава 1

Проклятая

– Отдай мне свою кровь! – прошептала Эсмина, осторожно перенося вес с ноги на ногу.

Она не питалась уже много недель, похудела и весила совсем ничего, но ветка все равно предательски затрещала и прогнулась, обещая оторваться от ствола, если вампир сделает еще хоть шаг.

Макушка березы колыхалась всего в паре метров над ее головой. Далеко внизу, под курчавыми зелеными облаками листвы, виднелось заболоченное русло реки, покатые берега с цветущим тростником да овражки с желтыми точками первоцветов. Вода текла еле-еле, местами уже покрываясь молодой ряской. Стояла необычно теплая, ранняя весна, разбудившая еще спящую природу громогласным гомоном вернувшихся с юга птиц, ласковым ветром и яркими погожими днями.

– Пожалуйста, дай немного…

Одной рукой Эсмина ухватилась за верхнюю ветку, а вторую протянула к жертве, приглашая пичугу сесть на запястье. Она была уверена, что прочно установила связь, укрепила взгляд гипнозом, одним словом, договорилась, но дрозд думал иначе. Сверкнув черным глазом-бусиной, он взмахнул крыльями и, выронив перо, изящно упорхнул, исчезнув в кудрявой зелени соседних берез. Эсмина жадно проводила его взглядом, но прыгать на другие деревья не стала. Слишком далеко и хлопотно. Крови в птахе мало, а по договору вампиру вообще достались бы капли. Лишь зря потраченные усилия. Грызуны и звери покрупнее попрятались в весеннем лесу так, что не оставили охотнику ни шанса, а ведь Эсмина новичком в этом деле не являлась. Ее второе рождение произошло почти сто лет назад, и в свое время она считалась лучшим охотником клана.

Как же давно это было…

Ветка все же не выдержала и, затрещав, опасно накренилась к земле. Эсмина приникла к стволу и, сдирая кору, с шумом съехала вниз. О тишине она уже не заботилась: охота не задалась с самого утра, а безмолвие леса ничего, кроме голода, не обещало.

Все было неправильно, все катилось к чертям, а вернее, к Темному Хозяину, которому Эсмина лично не служила, но знала многих, кто умудрился продать ему душу. Вампиры не уговаривали жертву, не охотились на птиц, не карабкались по березам и, как правило, не голодали. Людских селений поблизости хватало, да и леса были богаты дичью. Это только ей, Эсмине, не везло.

Начать с того, что она переродилась не обычным вампиром, а полуденным. Днем бодрствовала, ночью спала, и уже одно это обстоятельство сделало ее изгоем в собственном клане. Таких терпели, но не любили – завидовали. То, что запрещено, манит сильнее всего, и солнце, убийца вампиров, – заветная мечта каждого кровососа. Ей же было дано любоваться в равной степени и луной, и солнцем. Дневной свет не сжигал ее кожу, она бодрствовала в любое время дня и ночи, что делало Эсмину особенным вампиром и почти совершенным хищником – опасным и непредсказуемым. Она пробовала спать, как все, днем, но организм сдался через месяц, и больше против самой себя Эсмина не бунтовала.

Она честно и преданно служила клану, сторожа Гнездо днем и тщательно прячась ночью. В отличие от других вампиров Эсмина не была привязана к гробу и могла выбирать место для ночлега, где хотела. Чаще всего Гнезда устраивали в заброшенных замках, которых после Ритуала осталось много по всему королевству. Пустые, темные, разрушенные, они были похожи на гнилые зубы в пасти мертвеца, в которого превратился Готенруг много лет назад.

Тьму влечет к тьме, вампиры селились в подвалах и подземельях, чувствуя себя прекрасно среди руин. Но только не Эсмина. Она всегда искала остатки башен или донжонов, где выбирала более-менее сохранившуюся комнату на верхнем этаже. Однако после того, как ей едва не оторвали голову свои же, взревновавшие к главе клана, который, по их мнению, уделял полуденному вампиру слишком много внимания, Эсмина перестала спать в комнатах, предпочитая на ночь рыть норы в корнях деревьев. Острые когти, которые за сто лет второго перерождения она научилась отращивать до полуметра, помогали быстро справляться с задачей. Вампиры могли легко учуять себе подобного, но запах земли всегда сбивал их со следа. Поэтому уже много лет Эсмина предпочитала спать в норах, с каждым днем теряя то немногое, что когда-то роднило ее с человеком.

А вот Кройн до последнего дня называл ее «своей дурочкой», хотя Эсмина не раз говорила, что не любит ни его, ни такое обращение. Она была зверем, хищником, нечистью и, уж конечно, не «дурочкой». Но с главой клана не поспоришь. Причуды Кройна терпели все, терпела и она.

Затем настал тот самый день, когда все закончилось, а неправильное стало и вовсе абсурдным. Обычно Эсмина не участвовала в набегах, ведь их устраивали ночью, а в темное время суток она была бесполезна. Умение видеть в темноте ей не передалось. Но Кройн тогда настоял, что пойти должны все – и новообращенные, и даже Эсмина. Разбирались с одним графом-предателем, который поставлял клану жертв, но сговорился с соседями и предал Кройна, напав на убежище вампиров днем. Тогда всех спасла Эсмина. Она вовремя заметила приближающихся воинов и обрушила вход в катакомбы, где хранились гробы клана. Правда, не очень-то ее заслуги оценили, ведь разгребаться пришлось не одну ночь. Тем не менее вылазка графа прошла неудачно, а вот контратака Кройна – вполне успешно.

Разорили и соседние земли, и сам замок предателя. Обычно вампиры берегли «стадо», не занимаясь массовым уничтожением, но Кройн, чья честь была задета, решил уходить в другие места, здесь же не оставить камня на камне.

Эсмина в бойне не участвовала, сторожила у входа. В замок проникли еще на закате, испортив все факелы, свечи и камины. Резня проходила в темноте, кровь летела во все стороны так, что, казалось, даже луну забрызгало. А луна в ту ночь была особенная, ярко-желтая, налитая, такие только на стыке сезонов бывают.

Эсмина скучала, зевала и старалась не думать о крови. Мысли о ней занимали голову упыря большую часть времени, наполняя немногие оставшиеся часы тоской и страданиями. А может, так было только с Эсминой, потому что, глядя на других вампирш клана Кройна, она не могла сказать, что те когда-либо страдали. Если не кровь, то забава и любовь, иначе зачем дана вторая жизнь, говорили в клане. Несогласная Эсмина помалкивала, у нее и так хватало различий с братьями и сестрами, чтобы выделяться еще и мнением, однако веселые игрища клана, переходившие в оргии, ее обычно утомляли. Ссылаясь на свою «полуденную» натуру, она уходила спать, но Кройн потом всегда высказывал ей свое недовольство.

В ту ночь и случилось то, что сожгло последний мост, соединявший Эсмину с членами клана. Она сидела на камне, прислонившись спиной к сырому граниту замковой стены, и бездумно глядела на луну, которая нравилась ей куда меньше солнца. В отличие от людей Эсмина могла спокойно глядеть на дневное светило, не боясь выжечь глаза. И в хаотичном мареве ей порой виделось такое, о чем она предпочитала даже не вспоминать, не то чтобы с кем-нибудь делиться. За разговор о солнце любой вампир мог выцарапать глаза. Ну или хотя бы попытаться это сделать, потому что после десятка покушений с Эсминой связываться перестали. По непонятной причине ей достался не только полуденный дар, но и огромная физическая сила, уступавшая разве что силе Кройна. После того как Эсмина разорвала на части трех сестер клана, пытавшихся поставить «неправильную» на место, трогать ее боялись, но о каждом «проступке» помнили.

Итак, Эсмина безмятежно глядела на луну, когда к ее ногам приземлилось тело. Оно прилетело с верхней башни, потому что при ударе о камни сильно деформировалось. Однако все еще можно было разглядеть очертания молодого женского тела в разорванном платье. Что-то подсказывало, что одежду на ней порвали еще там, на вершине. Кройн никогда не проходил мимо красивых женщин. Понять, была ли дама красавицей при жизни, оказалось уже сложно, ее лицо сильно разбилось, волосы прилипли к кровавому месиву, когда-то бывшему носом, губами и глазами. Но, как ни странно, несчастная еще дышала.

Нечеловеческим усилием воли она приподнялась на поломанных руках и уставилась на Эсмину единственным уцелевшим глазом, который сверкал сквозь кровавое облако волос и плоти, как отражение полной луны в болотной полынье. Тогда бы Эсмине догадаться, что за жертва упала к ее ногам, да броситься бежать, но она была слишком погружена в лунные думы и заметила подвох не сразу.

Поднявшись, Эсмина не спеша направилась к женщине, собираясь свернуть ей голову. В отличие от садиста Кройна, который пытался привить жестокость каждому обращенному вампиру, Эсмина мучения не любила. Своих жертв она, как правило, крепко усыпляла и никогда не выпивала до конца, предпочитая утолять вечную жажду несколькими людьми – потом живыми, чем напиваться одним человеком досыта – потом обязательно мертвым. А еще Эсмина была брезгливой и никогда не пила кровь раненых, считая это дурной приметой.

Проявить жест милосердия и свернуть шею несчастной не удалось.

Зато в следующую секунду Эсмина на собственной шкуре почувствовала, каково это, когда тебе пытаются сломать шею. Нет, женщина к ней даже не приближалась. Вытянув скрюченную руку с изувеченными пальцами, она сжала их в кулак, отчего Эсмину дернуло вверх, приподняв от земли едва ли не на метр. Ее ноги беспомощно засучили в воздухе, и, хотя она, будучи неживой, не могла задохнуться, ощущения испытала такие, словно сейчас сдохнет.

Но, видимо, силы уже покидали ведьму, потому что Эсмину скоро швырнули обратно на камни, а голос, проникший в каждую клеточку ее тела, прошептал:

– Проклинаю тебя, вампир! Будешь просить о крови до конца своих жалких дней! Больше ни один человек не умрет от твоих клыков!

Тот набег для Эсмины закончился плачевно. Ведьма испустила дух сразу после проклятия, уплыв туманным облаком к луне, а вампирша, попавшаяся ей перед смертью, еще долго приходила в себя, не понимая, что ее прежней жизни пришел конец. Когда Кройн узнал, что Эсмина больше не может нападать, а только просить, чтобы жертва добровольно поделилась с ней кровью, чаша его терпения переполнилась.

– Никто так не пахнет, как ты, моя дурочка, – сказал он, последний раз сжимая Эсмину в объятиях, – и никто не доставлял мне большей радости, но я не собираюсь кормить и нянчить тебя. Наш клан уходит на север, там новые земли, и слабые будут только помехой. Я прогоняю тебя из клана, лишаю его защиты и забираю твою силу. Иди с миром, Эсмина, но мой совет – утопись в болоте. Вампир, лежащий под гнилой водой без крови, погибнет через год, может, два. Смерть мучительная, зато верная. Мы не знали, что в гостях у графа была та ведьма. Многих братьев и сестер она забрала с собой. И лучше бы тебя тоже убила, потому что такое проклятие снять не сможет ни один колдун.

– Тогда убей меня сам! – взмолилась Эсмина.

Вся ее жизнь прошла вместе с кланом, а другой она себе не представляла. Особенно той, где нужно было молить жертв о крови. Она могла бы питаться кровью вампиров, но никто из братьев и сестер не захотел с ней делиться, Кройн же заставить их не мог. Как не мог он поделиться и своей собственной, потому что она предназначалась только для новообращенных.

– Нет, – покачал головой тот, кто когда-то подарил ей второе рождение. – Я не убиваю своих созданий, но ты можешь попросить об одолжении любого из Клана. Дамы тебе точно не откажут.

О, дамы не только ей бы не отказали, они с нетерпением ждали, когда Кройн оставит ее одну. После того как вампир изгонялся из Клана, сила его меркла. Так лишилась ее и Эсмина, став слабее даже новосозданных.

Она не легла в болото и не подставила горло клыкам кройновских любовниц. Клан ушел на север, к долинам и морю, Эсмина же – на восток, в лесную глушь, которую люди и нелюди называли Млывом – местом между небом и землей. Здесь никто не жил по-настоящему, а каждый попавший сюда гадал, мертв он или еще жив.

Эсмина и раньше наведывалась в Млыво, в основном за дичью, когда людей в округе становилось мало и вампиры переходили на животных. Со зверем в Млыве никогда не было проблем, и Эсмина, уходя в чащу, была уверена, что, применив гипноз, сможет «договориться». Она сомневалась, что гипноз относится к «добровольным» методам, однако проверить, работает ли этот способ добычи еды, так и не удалось. Леса пустовали. Казалось, что все звери ушли вслед за вампирами на север. Сегодняшний дрозд был первым живым теплокровным созданием, кого Эсмина встретила за долгие недели блуждания по Млыву.

В голову, конечно, лезло всякое нехорошее. И что она случайно перешла границу, оказавшись в царстве духов, где живым, разумеется, нет места. И что проклятие умирающей ведьмы было куда страшнее, чем казалось на первый взгляд. И что она, Эсмина, уже умерла, просто еще не знает об этом.

С трудом заставив себя не думать о крови, Эсмина отправилась бродить меж берез, с любопытством рассматривая деревья. Раньше встречались лишь тополя да ясени, а сейчас вот пошли березы. Так она добрела до первых срубов и остановилась в задумчивости. Пеньки говорили об одном: люди близко, а значит, в мир духов она не забрела. В окрестностях Млыва находилась только одна деревня – Ялмар. Клан Кройна лет тридцать назад охотился в этих местах, но потом люди стали вырождаться и уезжать, и было решено оставить деревню в покое. Эсмина так и не поняла, каким образом у нее получилось вернуться обратно к владениям Кройна. Она собиралась уйти как можно дальше на восток, а, оказывается, бродила кругами.

Идти в Ялмар за кровью было еще худшей идеей, чем лечь в болото. Кройн оставил после себя такой кровавый след, что о его бесчинствах местные, без сомнений, сохранили память на века. После первой же «просьбы» о крови ее сожгут без всякого суда.

Решив обойти Ялмар стороной, Эсмина пошла к реке, чтобы перейти на другую сторону. Насколько она помнила, на левом берегу люди никогда не жили.

Течение было быстрым, вода – ледяной. Если второе не пугало, ведь Эсмина давно не чувствовала холода или жара, то сильное течение могло ее унести. С тех пор как Кройн лишил ее силы клана, она очень ослабела. Раньше бросилась бы в быстрые воды, даже не задумываясь, сейчас же замерла на берегу, кусая бескровные губы.

Подняв ладони к лицу, Эсмина огладила впалые щеки, провела по все еще тугой груди, тонкой талии, опустила руки на покатые бедра. Она исхудала, но еще не достигла той точки, после которой возврат к привычному существованию и человеческому виду невозможен. У нее еще осталось немного времени, но слишком мало. Пока она могла предложить людям сделку. Все, что у нее есть, – это тело. Отдать его похотливому селянину за глоток крови сейчас представлялось вполне разумным.

А если она не сможет остановиться? После столь длительного голода Эсмина сомневалась в том, что глотка ей хватит. А Ялмар не такой большой, чтобы договариваться сразу с двумя людьми. Или она все усложняет? Отправиться в деревню, найти первого попавшегося пастуха или дровосека, соблазнить, а дальше будь что будет? Кровь придаст силы, убежать она сумеет. Но если поделившаяся с ней кровью жертва умрет, люди непременно начнут облаву.

Эсмина помнила жуткие времена лет пять назад, когда селяне одной деревни, в которой «питался» клан, пригласили профессионального охотника на вампиров. Тот человек знал свое дело. Потеряв с десяток сестер и братьев, Кройн вынужден был бежать, впервые добровольно оставив «пастбище». Эсмине тогда не посчастливилось лично встретиться с охотником, который оставил ей на память длинный шрам поперек спины – след кнута с серебряным шипом на конце.

Погрузившись в невеселые думы, вампирша вернулась к берегу и побрела в высоком тростнике, который цеплялся за разорванную юбку и растрепанные волосы, уже спускавшиеся ниже бедер. Превратившись в изгоя, Эсмина перестала следить за внешностью. Волосы у вампиров росли еще быстрее, чем когти, а подрезать их – процедура сложная. Длинные пряди могли взять только серебряные ножницы, обращение с которыми требовало большого умения. Обычно ей помогал с этим Кройн, у которого такие ножницы имелись. О том, чтобы Кройн лично обрезал им волосы, мечтали многие сестры клана, усматривая в этом процессе едва ли не сексуальное действие. Эсмину стрижка всегда напрягала, ей нравились длинные локоны. Кройн же обрезал их так коротко, что первые дни она всегда напоминала мальчика.

Кройн… Что она сейчас к нему чувствовала? В клане он был всем – мужем, отцом, братом, любовником. Всем, только не другом. Ненавидела ли его? Пожалуй, нет. Ненависть – слишком сильное чувство для вампира, особенно для голодного, когда все его мысли занимает только кровь. Жажда всегда была главным чувством, затмевая остальной мир. Странно, что только сейчас, на грани полного истощения, когда голод стал не просто чувством, а зовом, звучавшим с каждым биением сердца, Эсмина задумалась о том, каково это – ощущать что-либо еще? Например, от ненависти она сейчас не отказалась бы. Возможно, чувство причинило бы ей сильную боль, сравнимую с той, когда прижигают рану раскаленным железом, но это же ее бы и излечило. А так – ни обиды, ни злости, ни гордости, ни ненависти. Один зов крови, беспощадный и… бессмысленный.

За такие мысли Кройн, который умел проникать в голову, мог и наказать, и Эсмина по привычке испуганно оглянулась. Но нет, клан с его традициями и правилами остался в прошлом, а здесь, в Млыве, она одна. Даже звери ушли, не желая иметь с изгоем ничего общего.

Идти в тростнике было тяжело, и Эсмина остановилась, не понимая, зачем выбрала такую сложную дорогу. Слева от нее начинался овраг, покрытый сухой травой, свалявшейся в охапки и маленькие стожки. Пробиться сквозь такую преграду молодым весенним росткам трудно, зато шагать по «подушке» из прошлогодней травы – одно удовольствие. Впрочем, Эсмина давно уже не понимала мотивов своих поступков. Вероятно, сказывалось истощение, и голова соображала плохо.

Выбравшись из тростника, она уселась в сухую траву и принялась равнодушно наблюдать за окружающим миром. Что-либо делать вообще расхотелось. Наверное, если бы рядом оказалось подходящее болото, Эсмина воспользовалась бы советом Кройна и легла на дно. Бесконечно блуждать по Млыву было невыносимо.

Звери из леса, может, и исчезли, зато насекомых этой весной пробудилось достаточно. Вокруг ее головы озабоченно летали мошки, по босым ногам ползали ранние клещи с красными брюшками, какие-то паучки забрались в волосы. Клещи, конечно, призадумались. Они чувствовали в ней кровь, но Эсмина была холоднее, чем остатки снега, местами сохранившегося в лощинах, и мелкие кровососы не могли понять, стоит ли тратить усилия или лучше искать другую жертву. Вампирша им не мешала, пытаясь вспомнить, какая цель привела ее к этому берегу, поросшему тростником и березами. Ведь утром она еще находилась в горах, где несколько дней подряд искала коз – все безрезультатно.

За жесткими стеблями тростника послышался всплеск, и Эсмина подскочила, жадно всматриваясь в воду. Какое-то время мутная поверхность полыньи оставалась спокойной, но стоило перевести дух, как река взбурлила снова, пошла рябью и явила тупую рыбью морду, высунувшуюся из тростников. Вампирша отшатнулась и трижды сплюнула. Рыба была одноглазой – хуже приметы в Млыве и не найти. Одноглазая рыба, высунувшаяся из воды, означала крупные неприятности, а иногда и скорую смерть. Что ж, все указывало на то, что жить Эсмине оставалось недолго.

Зато она вспомнила, зачем пришла к реке. В конце весны в Млыве пробуждались от зимней спячки русалки. У них плохая, пахнущая тиной и отдающая гнилью кровь, но все же это кровь, хоть и похожая на дурную водицу. Эсмина хотела с ними договориться. По крайней мере, попытаться. Вампиры с русалками не дружили, но она собиралась предложить им волосы, к которым речные сирены неравнодушны.

Эсмина нашла несколько русалочьих нор, спрятанных по берегам среди нагромождений веток и лесного мусора, но все они были старые, прошлогодние. Несмотря на раннюю весну, русалки еще не проснулись. А потом вампирша увидела дрозда и обо всем забыла. Быстрая потеря памяти – дурной знак. Говорят, за умирающими людьми приходят ангелы смерти, а за нечистью – сам Хозяин. А еще болтали, что тех нечистых, которые не заключили с ним сделку при своей «жизни», он пытает лично, а после заключает в самую страшную яму ада. Весь клан, включая Кройна, давно присягнул Хозяину, Эсмина же все тянула.

«Вернусь в горы», – решила она. Как же можно было забыть о грифонах? Эти твари просыпаются куда раньше русалок, и хотя волосы их не интересуют, она могла отплатить им работой. По весне грифоны строили сложные гнезда из камней и речной глины, больше напоминающие замки, разве что в миниатюре. Иногда они приводили с собой наемных гоблинов, которые в этих землях не обитали, но в поисках работы мигрировали даже на север. Может, они и Эсмину наймут? Ей бы немного крови, и сила восстановится! А если к грифонам и гоблины придут, то с теми наверняка можно будет договориться. Эсмина не знала еще такого гоблина, который не хотел бы лечь с вампиршей. У них это была мечта жизни. Конечно, она предпочла бы продаться человеку, чем зеленомордому, но в ее ситуации выбирать не приходится. Эсмина хотела жить.

Высматривая тропу, по которой пришла, она оглядела залитые полуденным солнцем стволы берез, похожие на белые пальцы великана, тянувшиеся к небу, верховье реки, утопающее в кустах малины и багульника, причудливо разбросанные валуны, напоминающие древние грибы, какие ей однажды приходилось видеть в южных землях, маленькую девочку, ковыряющую лишайник на тех самых валунах, россыпь желтых первоцветов в прогалине между деревьями…

Эсмина отчаянно замотала головой, пытаясь взбодриться и понимая, что от голода теряет способность здраво мыслить. А может, у нее начался бред, она давно его ждала, вот он и появился. Итак, березы, река, кусты, камни… Девочка.

Ребенок никуда не делся. Настоящий, человеческий, в плаще с капюшоном, пышном платьице, отороченном снизу кружевами, в сползших носках и ботинках, нещадно заляпанных рыжей речной грязью. Растрепанные косы, выглядывающие из-под капюшона, и кружевная юбка указывали на то, что ребенок именно девочка, маленькая, а вот сколько ей лет, Эсмина даже не представляла. Малютка совсем крошечная, Эсмине ростом по пояс, не выше. Сколько таким детям может быть лет? Пять, семь? Вампирша так давно не видела человеческих детей, что совсем растерялась. Почему из всех видов бреда Млыво подарило ей именно этот?

Стараясь не шуметь, она осторожно обошла девочку кругом, жадно ее рассматривая. После многодневного созерцания одних деревьев да жухлой травы глаз удивлялся каждой детали. Курчавым локонам иссиня-черного цвета, большим синим глазам, в которых, казалось, утонуло небо, пухлым пальчикам, которые старательно отдирали куски лишайника и отправляли его в рот. Девочка старательно жевала, морщилась, а потом выплевывала. В конце концов, разочаровавшись в лишайнике, она ухватилась за ветку молодой березы, повисшую рядом, и, сорвав пучок молодых листьев, тоже сунула их в рот. Жевала на этот раз дольше, видимо наслаждаясь соком. Но и березовые листья отправились туда же, куда и лишайник – в траву, на землю. Девочка вздохнула и, привалившись к валуну, оглядела пустой весенний лес. Кажется, она была голодна и, подобно Эсмине, пыталась есть то, что ее виду несвойственно.

Эсмина была уверена, что такая опытная хищница, как она, от детского взгляда точно сможет укрыться, однако девочка вдруг уставилась в заросли тростника, где пряталась вампирша, да так и застыла, напряженно всматриваясь.

Через секунду девчонка ринулась к ней, неловко перескакивая через корни и сломанные сучья, покрывавшие землю леса. Она что-то кричала, да так истошно и надрывно, что Эсмина не выдержала и, рванув к верховью реки, скрылась в зарослях багульниках. Надежно спрятавшись в буреломе, куда ребенок точно не мог добраться, вампирша с трудом перевела дыхание, а уже потом принялась удивляться – собственной реакции и неожиданной встрече. В том, что она испугалась, ничего странного не было. Сначала одноглазая рыба, а потом человеческий ребенок, поедающий лишайник с камней, – тут даже Кройн бы насторожился. Не иначе как Млыво решило взяться за нее всерьез. Уж слишком долго она беспокоила его своим блужданием.

Девочка все не унималась, плакала и будто звала. Слов Эсмина не понимала. То ли она разучилась воспринимать детскую речь, то ли ребенок говорил на незнакомом языке.

Млыво лежало в самом сердце Готенружского королевства. Правда, от королевства давно не осталось и следа, после Ритуала и войны страна лежала в руинах, разделенная на отдельные, воюющие между собой земли людей и нечисти, однако чужеземцев здесь тоже быть не могло. Эсмина с трудом вспоминала давно забытые факты, которые перестали иметь значение с тех пор, как в ее жизни появился зов крови. Но если память ее не подводила, поблизости от Готенруга других стран не имелось. Королевство находилось в кольце непроходимых гор, которые опоясывали и душили его, словно змея добычу. Ребенок-чужестранец, бродивший по Млыву, был такой же нелепицей, как и то, что случилось с Эсминой. Вампиров убивали, но никогда не проклинали. Слишком хлопотно, легче сразу убить. А в том, что та ведьма могла ее убить, Эсмина не сомневалась. Но зачем-то умирающая нечисть выбрала проклятие. Наверное, как и Кройн, была садисткой при жизни.

Мысли вернулись к девочке, которая всхлипывала у зарослей багульника, не думая никуда уходить. Она даже попробовала пробраться к Эсмине, но, кажется, окончательно завязла в сплетении упругих веток и теперь выла еще громче. Вампирша не знала, сколько прошло времени, но, судя по солнцу, не меньше часа. Обе оказались упрямы. Эсмина, собравшаяся уйти от девчонки выше по течению, тоже застряла, уткнувшись в звериную плотину. Выход же преграждал ребенок, который уже не рыдал, но периодически начинал скулить, да так громко, что Эсмина всерьез стала опасаться, как бы из охотника не превратиться в добычу. Оборотней, заклятых врагов вампиров, в Млыве не водилось, но одноглазая рыба могла накликать многое.

И все-таки Эсмина успокоилась и начала думать. Девочка была явно не из низших слоев. Крестьяне не украшают одежду детей кружевом и бисером, а этого добра на юбке ребенка достаточно. Да и ботинки добротные, из настоящей кожи и со шнурками. Плащ из тяжелого бархата на подкладке, кажется, еще и брошь на нем. А вдруг… Страх наконец исчез, и мысли заработали в правильную сторону. Допустим, богатая семья проезжала поблизости Млыва. Мало ли что могло случиться. Тот же Кройн, проходивший с кланом неподалеку. Родителей и слуг загрызли, а девочка убежала…

«Ребенка легко уговорить, – прошептал голос тьмы, живший в Эсмине с момента второго рождения. – Она даст тебе столько крови, сколько попросишь. Вон, сама к тебе тянется. Девочка боится леса больше, чем тебя. Глупышка не знает, что следовало бы наоборот. Это твой шанс. Упустишь и тогда наверняка сдохнешь. Сколько тебе осталось? Дней пять, неделя? Если ляжешь и не будешь двигаться, может, с десяток дней и протянешь, но тогда лучше сразу в болото».

Эсмина еще разговаривала сама с собой, но ноги уже шагали, а руки вовсю раздвигали упругие стволы речных кустарников. Идти пришлось недолго. Стоило появиться из зарослей, как девочка сама бросилась к ней, продираясь сквозь последние кусты.

Подбежала, крепко обхватила за ноги, прижалась всем телом, а зареванную мордашку задрала вверх, глядя на Эсмину с такой любовью, что ей снова захотелось бежать, причем без оглядки.

– Не-не, эни? – пробормотал ребенок. – Сюмапа, эни? Эни?

– Никакая я тебе не эни, – грубовато ответила Эсмина, впрочем, не предпринимая попыток ни освободиться, ни коснуться человеческого ребенка. Ее всю будто парализовало. Маленькие ручки крепко обнимали колени, и от этого простого жеста Эсмине почему-то хотелось плакать.

– Эни? – снова произнесла девочка и, отпустив ноги вампирши, подняла вверх испачканные ладошки, явно намекая, чтобы ее взяли на руки.

«Почему она меня не боится?» – подумала Эсмина, отчетливо представляя, как выглядит со стороны. Высокая тощая женщина с растрепанными черными волосами, окутывающими фигуру плащом, с абсолютно белой кожей и такими же бескровными губами, потому что только у сытого вампира рот красный, вызывающий. Эсмина была похожа на ведьму из страшных сказок. Любой нормальный ребенок должен с воплями бежать прочь. А эта лезла обниматься.

Эсмина не поняла, как так случилось, что девочка вдруг оказалась у нее на руках. Ласково гладила по щеке, то и дело обнимала за шею, даже чмокнула во впалую щеку, ничуть не смутившись ледяной кожи.

«Она меня с кем-то перепутала, – наконец, догадалась вампирша. – Я похожа на ее мать, или тетку, или старшую сестру. Сомнительно, что где-то еще может жить такая страшная худая женщина, но бывают же в жизни совпадения».

– И что же мне с тобой делать? – задумчиво проговорила она, выбираясь с девочкой на руках из зарослей.

– Эни, не-не, – повторила та и, открыв рот, выразительно пожевала губами. Тут и без всяких слов было понятно, что ребенок проголодался и требует еду. Не сумев добыть ее самостоятельно, он просил помощи у первого взрослого, к тому же напоминающего кого-то из своих.

– Да где же я тебе тут еду достану? – вздохнула Эсмина, беспомощно оглядывая лес.

Все мысли о том, чтобы попросить ребенка о крови, остались там, в речных зарослях. Что-то сделала с Эсминой злая ведьма. Даже если бы и не проклятие, вампирша не смогла бы дотронуться до этой хрупкой белой шейки, сквозь тонкую кожу которой проглядывали синие венки.

С трудом отведя глаза от запретного, она покрепче перехватила ношу, которая почти ничего не весила, и вдруг увидела пеньки, оставшиеся от человеческого топора. Ну конечно! Как же она сразу не догадалась! Ведь Ялмар совсем рядом. А вдруг родители девочки живы? Ждут ее в деревне, а скорее всего давно ищут по округе. Даже если их там и нет, в Ялмаре живут люди, они точно знают, что делать с потерявшимся ребенком. Главное, чтобы зов крови ее не выдал. На то, чтобы бегать от охотников по лесу, сил у Эсмины не было.

– Будет тебе твоя эни, – пробурчала она и пересадила девочку на шею, чтобы освободить руки. Когда бродишь по Млыву, нужно быть готовым ко всему, а когти – ее последнее оружие.

Заприметив листья черемши, которые, кажется, люди употребляли в пищу, Эсмина сорвала их и сунула ребенку. Та принялась с удовольствием чавкать, распространяя вокруг себя отвратительное чесночное зловоние. В мире нет ничего ужаснее чеснока, но Эсмина успокаивала себя, что это просто похожие запахи и черемша с чесноком не имеет ничего общего. Так, терпя человеческого детеныша у себя на шее и страдая от невыносимого желания крови, вампир Эсмина побрела сквозь белые березовые стволы Млыва в Ялмар, деревню, где не ждала для себя ничего хорошо.

«Избавлюсь от этой лягушки и утоплюсь в болоте», – решила она, радуясь, что сомнения наконец остались позади.

Глава 2

Договор с темным

Ялмар был крупным поселком с красивыми резными воротами и уютными деревянными домишками. Крыши из разноцветной черепицы придавали деревеньке причудливый, но милый вид.

Эсмина услышала поселок задолго до приближения и забралась на старый тополь, чтобы рассмотреть, что там творилось у людей. Похоже, праздновали. Стояла весна, а с наступлением тепла люди всегда что-то празднуют. Поселок был разукрашен флажками, на главной улице выставлены лавки, наряженные селяне бойко торговали и покупали. На площади возвышался помост с тремя столбами. Один из них был обложен хворостом, на двух других болтались веревки с петлями. Редко какой человеческий праздник обходился без казни.

Спустившись с тополя к ожидавшей ее внизу девчонке, вампирша оглядела свои грязные босые ноги, растрепанные юбку и блузу, свисающие космы волос и призадумалась. Идти к людям в таком виде было нельзя, а другой одежды у нее не осталось. Сестры клана, узнав об изгнании, позаботились, чтобы все наряды Эсмины – в основном подаренные Кройном – пожрал огонь. Бросили в камин все – даже драгоценности. Эсмине тогда было не до гардероба с украшениями. С трудом убежав от истекающих ревностью сестер, она скрылась в Млыве, где суеверные вампиры от нее и отстали. В следующие несколько недель одежда Эсмину не волновала. Она отчаянно искала кровь. При мысли о жажде взгляд поневоле прилип к детской шейке, и вампирша поняла, что от ребенка надо избавиться как можно скорее.

– Пойдем побродим, – сказала Эсмина девочке, которая послушно засеменила за ней следом. Ребенок по-прежнему говорил маловразумительно, часто повторяя загадочное слово «эни».

Что вампирша искала в окрестных лесах, она и сама толком не знала, но интуиция не подвела. Березы и тополя стали встречаться реже, уступая место лугам и пастбищам. С тех пор как Эсмина навещала поселок последний раз – еще вместе с Кройном, – Ялмар разросся, разбогател. Лошадиный табун насчитывал голов пятьдесят, овец в отарах и вовсе виднелось бесчисленное множество. Но скот вампиршу не интересовал. Дальше начинались пашни и огороды, к ним она и направилась.

Память не подвела. Весной в деревнях отмечали много праздников, но самый крупный был один: День посевных гуляний. А так как тепло стояло давно и лед с реки сошел без следа, то пашни, вероятно, уже засеяли. Что и отмечали всей деревней.

Им повезло дважды. Во-первых, Эсмина набрела на пасеку. Селяне уже выволокли ульи из мшаников, и пчелы успели заполнить первые соты. Спрятав ребенка в дупле, Эсмина разорила самый дальний улей, равнодушно наблюдая, как пчелы силятся прокусить ее твердую ледяную кожу. Большинство так и погибло, оставив жало вместе с брюшками на ее руках и шее. Меда в сотах было немного, но его хватило, чтобы вызвать у девочки такой восторг, что Эсмина всерьез испугалась, как бы их не услышали. Оставив перепачканного, но счастливого ребенка в дупле, вампирша отправилась к пашням, где ей повезло снова.

Спрятавшись за кустарниками, она какое-то время наблюдала, дивясь тому, что творится в людских головах. С десяток молодых девок, побросав одежду в траве, катались нагишом по свежевспаханной земле, смеясь и бросаясь друг в другу грязью. О таких обычаях Эсмина слышала, потому и пришла. Селяне верили, что посевы будут сильными и здоровыми, как те девушки, что покатались по полю. Они придут сюда еще раз, ближе к вечеру, – уже с парнями. В памяти вспыхнуло и погасло нехорошее: вид скорченных, изуродованных обнаженных тел, оставшихся после пиршества Кройна. Некоторые селяне тогда так и умерли, не разжимая объятий. Она и сама принимала участие в том набеге, но не по себе ей стало именно сейчас. Может, сказывалось долгое отсутствие крови или проклятие с изгнанием, а может, все вместе.

Схватив первую попавшуюся блузу с юбкой и поясом и подобрав лапти из мягкой бересты, Эсмина бросилась наутек, мечтая, чтобы страшное воспоминание исчезло из ее головы навсегда. Странно, что «страшным» оно стало только сейчас, когда она, глядя на веселящихся селянок, вдруг осознала, какая пропасть лежит между ней и людьми.

Отдать им ребенка и забыть, уйти к болотам и сдохнуть, повторяла про себя Эсмина, сурово теребя давно нечесаные космы. Девочка собралась ей помогать, но, представив, что помимо грязи, веток и палой листвы в волосах окажутся еще и остатки сот, Эсмина ее отогнала. В конце концов у нее получилось заплести две косы, которые она все равно спрятала под косынку – на всякий случай. Привлекать к себе как можно меньше внимания – вот залог успешного общения с людьми на все времена.

Разговаривать Эсмине вообще не хотелось. Кройн говорил, что она родом с Севера, так как от особого выговора Эсмина не избавилась даже за сто лет. Впрочем, в последние десятилетия она много не разговаривала. Вампиры в клане общались мысленно, а с жертвами Эсмина предпочитала молчать.

– Рот на замок, – велела она девочке и для наглядности приложила палец к губам. – Вот когда я уйду, можешь начинать кричать. Тебя обязательно подберут.

План был прост. Привести девчонку на площадь и оставить поблизости от толпы. Какая-нибудь сердобольная селянка обратит на нее внимание, а дальше пусть люди сами разбираются.

В Ялмар они вошли легко, даже слишком. Эсмина, привыкшая во всем видеть дурные знаки, несколько раз оглянулась на ворота, в любой момент ожидая, что они сейчас закроются, а из улиц выбегут охотники с серебряными копьями. Однажды так уже было, ее тогда спас Кройн, умевший превращаться в гигантскую летучую мышь, но кошмары о мужиках с кольями преследовали Эсмину до сих пор.

Девочка послушно держала ее за руку, и Эсмина постоянно ощущала медовую липкость ее ладони. Прикосновение не раздражало, наоборот, трогало какие-то незнакомые струны души, то ли забытые за долгие годы неживого существования, то ли и вовсе никогда не испытанные.

– Не-не, эни? – Девочка подергала ее за руку и указала липким пальчиком на огромный леденец, изображавший красную лягушку. Они как раз проходили лавку со сладостями. Причудливые сахарные фигурки на деревянных палочках аппетитно торчали из крашеных ведерок и керамических кружек, расставленных по столу как раз на уровне глаз ребенка. Эсмина сама и не обратила бы на них внимания.

И хотя она собиралась пройти мимо, девочка так смотрела на блестящие в ярком солнце леденцы, что вампирша решила остановиться. С нее не убудет, а девчонке в радость. Эсмина не помнила, когда в последнее время доставляла кому-то радость, и собралась попробовать новое чувство на вкус. Можно было применить гипноз, но в кармане украденной юбки завалялась пара монет, и вампирша решила не рисковать. Мало ли кто шастает в ярмарочной толпе. Если кого и гипнотизировать, то только наедине. От обилия столь большого количества теплокровных рядом у голодной Эсмины слегка кружилась голова, и она не была уверена, что вообще способна сейчас на гипноз. Сил осталось немного.

– Самый большой леденец для ребенка! – сказала она, с трудом выговаривая давно позабытые слова. Впрочем, торговка ее поняла и, ловко поймав монеты в открытую ладошку, торопливо произнесла:

– Какой леденец хотите? Они все большие! Где ваше дитятко? Пусть само выберет!

Запоздало Эсмина подумала, что, наверное, дала слишком много денег и сначала следовало бы спросить цену, но, судя по торжественному лицу селянки, обратно монеты она без боя не отдаст.

Махнув рукой на деньги, Эсмина повернулась к девочке и указала на лавку с леденцами. Выбирай, мол. Но та вдруг засмущалась и, уцепившись за ее юбку, принялась хныкать. Эсмина закатила глаза.

– Дайте любой, – прорычала она и обратилась уже к девочке: – Что ты за меня цепляешься? Бери свой леденец, я здесь торчать до вечера не собираюсь.

Торговка как-то странно на нее посмотрела и, поглубже засунув монеты в карман, принялась оглядываться.

– Где ж ваш ребенок? Вы для кого леденец покупаете? Если для себя, то зачем всякое выдумываете? Мне и вам незазорно продать.

– Леденец для нее! – не удержалась от гнева Эсмина и ткнула пальцем в испуганную девчонку. – Ты что, не видишь?

– Не надо хамить, дорогуша, если день не задался, то бери конфету и ступай своей дорогой, – отрезала селянка, по-прежнему глядя только на вампиршу.

Не выдержав, Эсмина молча выхватила первый попавшийся леденец из ведерка и, сунув его девочке, бросила на торгашку возмущенный взгляд. Мол, видишь, кому конфета нужна?

– Ты зачем мой леденец на землю бросила?! – вдруг завопила торговка. – Думаешь, заплатила и можешь о мой товар ноги вытирать? Эй, смотритель, смотритель!

Люди стали оглядываться, а Эсмина, подняв с земли сладость и схватив девочку за руку, поспешно оттащила ее от лавки. Скрыться в толпе не получилось, потому что торгашка, как ужаленная, орала вслед, указывая на них пальцами. Люди расступались и бросали на Эсмину хмурые взгляды. Если бы вампиры умели потеть, она бы вся взмокла от напряжения.

– Вот видишь, что ты наделала! – рыкнула она на ребенка, впрочем, тут же пожалев об этом. Девочка сунула леденец в карман юбки и плелась за ней, понуро повесив голову. Эсмина почувствовала себя последней сволочью. Даже жертвы никогда не вызывали у нее такого чувства.

– Где же тебя оставить? – бормотала она, разглядывая ярмарочные лавки и шатры.

Повсюду толпились люди, но глазели они не на землю, под ноги, а на товары. Для того же, чтобы девочку заметили, надо оставить ее на виду. Иначе точно затопчут. Еще раз прокрутив последнюю мысль в голове, Эсмина заподозрила неладное. Чуйка на неприятности всегда была развита у нее сильно, и сейчас она прямо-таки вопила о подвохе.

– Эй! – Вампир схватила проходящего мимо селянина за руку. – Вы не знаете, чей это ребенок?

– Тебе солнце голову напекло, что ли? – грубовато ответил он. – Где ты здесь детей видишь?

– А это кто? – крикнула ему вслед Эсмина, указывая на девочку, но мужчина только рукой махнул. Мол, отстань.

И правда, других детей, кроме девчонки, поблизости не виднелось. Все они собрались у помоста с тремя столбами – на казнь глядеть. Туда же постепенно стекалась и остальная толпа. Но дети, конечно, толкались в первых рядах.

– То есть тебя никто не видит? – протянула Эсмина, уставившись сверху вниз на девочку, которая вдруг испугалась и обхватила ее за колени, скомкав юбку.

– Эни? – промямлила девочка, и ее нижняя губа задрожала, предупреждая о готовящемся водопаде слез.

– Ой, да рыдай сколько влезет! – вспыхнула вампирша. – Ты мне одной мерещишься, что ли?

– Конечно, тебе одной, – послышался насмешливый голос, и Эсмина закрутила головой, пытаясь найти наглеца.

Смеяться над собой людям она никогда не позволяла.

– Да здесь я, – послышалось откуда-то сверху.

Задрав голову, она увидела молодого мужчину, привязанного к одному из трех столбов на помосте. Впрочем, все столбы уже были заняты. В петлях двух понуро торчали головы женщин, обладателю же мужского голоса достался столб с хворостом. Нетрудно было догадаться, почему именно его решили сжечь. Обычно селяне казнили так только ведьм и колдунов. А в том, что привязанный к столбу мужчина был из колдовского племени, Эсмина не сомневалась. То, как он выглядел, говорило само за себя.

Одна половина головы бритая, вторая – в туго заплетенных косах, торчащих в разные стороны. Бритая кожа покрыта татуировками – замысловатыми узорами и письменами. В косы же вплетены бусины, косточки, ветки, что-то сушеное… В проколотых ушах – кольца и полоски металла. Глаза шальные, бирюзовые, цвета летнего неба. Нижние веки покрашены черным, на одной щеке – шрам из выпуклых точек, слишком аккуратный для боевого ранения. Губы растянуты в дерзкой ухмылке, которая будто навсегда к ним приклеилась. Вероятно, и одежда у него была соответствующая, как у всех служителей Темного Хозяина, но деревенские перед казнью ее забрали, одев осужденного в рубище. Теперь казалось, что голова с причудливыми украшениями и странной прической принадлежит одному человеку, а туловище – другому. Первый – верный служитель дьявола, который и на костре будет улыбаться, второй – примерный семьянин, оступившийся и глубоко раскаивающийся в содеянном.

Надо быть полным идиотом, чтобы припереться к суеверным селянам с ритуальными татуировками и полубритой башкой. Лысые головы вообще в деревнях считаются дурной приметой. Колдун или совсем неопытный, раз не знал таких очевидных вещей, или преследовал какие-то свои цели – причем неудачно, потому что оказался ведь на костре.

Эсмина догадывалась, почему костер еще не запалили. Обычно такие вещи делались в темноте, чтобы красивее было. Судя по уверенно клонившемуся к горизонту светилу, жить чернокнижнику оставалось часа два-три.

Последняя встреча с колдовским племенем закончилась для Эсмины весьма плачевно, поэтому она уставилась на парня с неприкрытой ненавистью. Хотелось хоть кому-то из них отомстить за свое несчастье.

– Хворост, смотрю, под тобой сырой, медленно будешь гореть, – язвительно сказала она, радуясь тому, что девочка ее не понимает.

– Правильно, пусть горит медленно! – подхватили в толпе. – Сдохни, колдун!

Радуясь, что внимание деревенских теперь принадлежит типу у столба, Эсмина незаметно подтолкнула девочку к другим детям. Но та отцепляться от ее юбки ни за что не желала. Не вытерпев, вампирша схватила ее за руку и подволокла к детворе, кидающей в осужденных мусор и землю. Стражники у помоста следили, чтобы камнями пока никого не били, видимо, оставляли представление под вечер.

– Зря стараешься, – снова раздался голос от столба. – Если вы пробыли вместе дольше часа, то, считай, срослись навек.

Колдун неожиданно перешел на северный диалект, который в Ялмаре вряд ли кому был известен. Казалось, что приговоренный несет тарабарщину. Или молится своим нечистым богам. Зато Эсмина понимала каждое слово.

– Наверное, есть хочешь? – ехидным тоном продолжил колдун. – Столько крови вокруг, а ни к кому и прикоснуться нельзя. Как давно на тебе проклятие?

Эсмина злобно уставилась в землю, понимая, что, если начнет отвечать, сразу себя выдаст. Одно дело – оскорблять преступника, другое – вести с ним беседы. Девочка, разумеется, к другим детям не пошла, так и стояла рядом, держась за ее юбку.

– Это же марий дух, она и в болото с тобой пойдет, ты ведь о нем уже думала, правда? – снова раздалось от столба. Чернокнижник не иначе как читал ее мысли.

– Что ты хочешь? – тихо произнесла Эсмина. Вокруг шумела ярмарочная толпа, но колдун ее услышал.

– Освободи меня, – голосом дьявола предложил он. – На закате в Ялмар должен прибыть Фарэл Огнепал, слыхала о таком? И не важно, что ты полуденная, вампира он узнает с первого взгляда. Начнем с того, что ты не отбрасываешь тени.

Эсмина спохватилась и скорее перешла под высокое корявое дерево без листвы, зачем-то оставленное у помоста. Можно было только догадываться, что его не срубили за выслугу лет. Висельные деревья в некоторых деревнях считались священными.

О Фарэле Огнепале она не слышала, но поняла, что колдун говорил об охотнике. Таких частенько приглашали на казни нечистых. А если этот Фарэл окажется еще и охотником на вампиров, то ей из деревни точно не выбраться. У таких нюх как у псов, а то и лучше. В лесу Эсмина, конечно, подумывала о смерти, но, оказавшись среди людей и вдохнув запах жизни, решила еще немного побороться. Может, она и не присягала Темному Хозяину, но подарок в виде чернокнижника был явно от него. Кто еще мог снять ведьмино проклятие, как не колдун?

Задумавшись, Эсмина принялась ходить вокруг дерева, гадая, как бы извернуться, чтобы колдун ее не обманул. Девочка устроилась на извилистом старом корне и, достав леденец, принялась сосредоточенно его облизывать. Мимо ходили люди, изредка бросали на Эсмину подозрительные взгляды (все-таки она была чужачка), но на девочку никто не обращал внимания – ни одного поворота головы в ее сторону. О марьих духах вампирша слышала, но считала вымыслом. Почему? Потому что за почти сто лет долгой жизни ни она сама, ни кто-либо из клана с ними не сталкивался.

При мысли о клане в груди потянуло, заболело, на душе стало тоскливо, грустно. Эсмина и не догадывалась, как сильно прикипела к Гнезду, пока оно не стало недосягаемым. Прожить сто лет вместе – многое значит. Но как же легко они ее выгнали!..

– Ты еще долго думать будешь? – окликнул ее колдун. – Солнце припекает.

«Скоро тебя еще не так припечет», – хотела огрызнуться Эсмина, но догадалась, что он ее подначивал. Время шло, надо было решаться.

– Обманешь – найду и прикончу, – прошептала она, глядя себе под ноги. – Поклянись Темным Хозяином, что выполнишь то, что обещал.

– Клянусь Темным Хозяином, – тут же отозвался колдун, и Эсмина поняла, что этот тип может поклясться чем угодно. Без всяких обязательств.

Будь что будет, вздохнула она, кивнув ему. Мол, согласна.

– Жди здесь, – велела она девчонке, но даже не стала проверять, послушалась та или нет. И так знала, что ребенок поплелся следом. Странным все-таки был этот дух. Сладости любил, голод чувствовал…

Двое селян неподалеку жарили огромную телячью ногу, нанизанную на вертеле. Мясо томили давно, оно истекало соком и наполняло площадь назойливым запахом, казавшимся Эсмине зловонием смерти. Аппетита у нее он не вызывал в отличие от большинства селян, толпившихся вокруг мяса. По мере готовности повара отрезали от бедра ровные куски, нанизывали их на деревянные шпажки и продавали.

– Эни! – потянула ее за руку прожорливая девчонка, указывая на мясо. Эсмина твердо покачала головой, решив, что больше на провокации не поведется. Раз дух, значит, от голода не умрет.

Протолкавшись в первые ряды, она все-таки купила палочку с мясом. Присев, сунула ее духу, затем тайком вытянула пару тлеющих углей из костра. Кожа ладоней тут же почернела и обуглилась, однако боли Эсмина не ощутила. Огонь мог повредить вампиру, но не убить. А вот серебряный кол в сердце представлял серьезную опасность. Неудивительно, что Эсмина серебро ненавидела.

Колдун молчал, больше не веселя публику тарабарщиной, палач еще не приехал, на другом конце площади начали выступать скоморохи и клоуны – внимание толпы к осужденным поубавилось. Даже детвора отлепилась от погоста, убежав к циркачам.

Глядя в расширившиеся от ужаса глаза колдуна, Эсмина сунула еще раскаленные угли в хворост, сложенный у подножия дровяной кучи, которая должна была отправить слугу к Хозяину, в ад.

– Что ты… – Договорить он не успел, так как высушенные и нагретые на солнце дрова вспыхнули жадно, охотно и мощно. Облизнув добычу, пламя метнулось к небу, загораживая орущего колдуна от всего мира.

– Потушите огонь! – раздавалось со всех сторон.

Люди засуетились, забегали… Еще бы, ведь им портили представление. Колдун должен был стать факелом на фоне черного неба, чтобы осветить своей смертью человеческую скуку.

– Воду, несите воду! – присоединилась к общим крикам Эсмина.

Схватив камень, она размахнулась и бросила его в водонапорную башню, которую заприметила ранее. Булыжник, получивший ускорение от нечеловеческой силы вампира, легко пробил деревянную стену огромной бочки, окатив тугой струей гуляющую толпу. Вот теперь степень хаоса на ярмарочной площади приобрела нужную величину. Одни бросились спасаться от пламени, которое перекинулось на помост, другие метнулись к льющейся воде, подставляя подвернувшиеся под руки емкости – ведра, черпаки, шапки. Внезапный пожар в полностью деревянном Ялмаре мог стать причиной конца, и деревенские паниковали не зря.

Довольная тем, что натворила, Эсмина впервые за долгое время почувствовала себя в нужной колее. Смерть и разрушения всегда шли рука об руку с ее кланом, и царящее вокруг безумие напомнило ей о доме. Наверное, будь она способной рыдать, то сейчас и слезу ностальгии бы смахнула.

Убедившись, что окружающим до нее нет дела, вампирша шагнула в пламя и, выпустив когти, одним взмахом срезала веревки, удерживающие колдуна. Теперь ей нравилось на него смотреть. Приближающийся огонь сбил с него всю спесь.

– Сумасшедшая! – выдохнул чернокнижник, кашляя и опираясь на ее руку. Пламя ему не навредило, но дыма он наглотался.

– Кто бы говорил, – хмыкнула Эсмина, бесцеремонно стаскивая его с помоста. Если бы она подстраивалась под его движения, казавшиеся ей медленными и неповоротливыми, сгореть успели бы оба.

– Постой, – прохрипел колдун и, взяв ее руку с когтем, отрезал одну из своих кос. Скрутив волосы в причудливый узел, он бросил их в пламя, поближе к двум столбам, где были привязаны женщины, осужденные на повешение. – Ты же не хочешь поджечь и их?

– Да мне все равно, – пожала плечами вампирша.

И ведь не солгала. По сравнению с зовом крови никакие чувства не могли быть сильнее. Глядя на то, как суетливо мечутся и кричат в страхе люди, Эсмина им даже позавидовала. Ощущать что-то сильнее голода было… заманчиво.

Тем временем колдовство сработало, сплетенные волосы, попав в огонь, стали съеживаться, а вместе с ними принялось скукоживаться и пламя, уже почти добравшееся до ног двух оставшихся на помосте преступниц.

– Бегите! – крикнул колдун и ткнул пальцем в веревки на руках женщин. Повинуясь его жесту, узлы распались, освобождая пленниц.

«Они ведь убийцы!» – подумала Эсмина, глядя на красные обручи, которые стягивали шеи убегающих. Такие «украшения» всегда надевали перед казнью тем, кто забрал чью-то жизнь. И тут же едва не расхохоталась. Она и сама бы носила подобный обруч, окажись в руках правосудия. А вот вторая мысль была более здравой. Если чернокнижник так легко освободил этих двоих, что мешало ему сделать то же самое с собственными узами?

Но думать было некогда. Веревки колдуна превратились в двух черных змей, которые, раскрыв пасти, жадно пожирали огонь, все время увеличиваясь в размерах. Когда Эсмина с колдуном и девчонкой убегали с площади, змеи уже заполонили собой помост, который, поврежденный огнем, грозил рухнуть под их тяжестью в любую секунду.

– Стой, нам туда! – окликнул ее колдун, когда она метнулась к воротам. Там как раз никого не было, все стражники умчались тушить ярмарочную площадь.

Колдун указывал в другую сторону, в переулок, и Эсмина зарычала, подозревая, что обман, которого она так ждала, вот-вот случится.

– Выход там! – упрямо произнесла она. – Ты обещал мне кровь!

– Будет тебе кровь, – нетерпеливо махнул рукой чернокнижник. – Мне надо кота и вещи забрать.

– Какого кота? – оторопело спросила Эсмина.

– Этого!

На углу одного из домов стояло странное создание, весьма отдаленно напоминающее кота, и нервно переминалось с лапы на лапу. Всем видом оно будто показывало: что ж так долго, заждался уже! Морда и правда походила на кошачью, разве что нос отдаленно напоминал свиной пятачок – возможно, из-за отчаянно розового цвета. Шкура была серой, потрепанной и клочковатой, но самым странным оказался хвост, больше похожий на заячий, чем на кошачий. Крючок, густо покрытый мехом, напоминал помпон, который иногда пришивают на детские шапки. Довольно комичный вид – если бы не глаза. Раз взглянув в них, Эсмина тут же отвернулась: такой злобы она не видела даже у Кройна. Странно ссутулившись, кот пошел к ним, продемонстрировав огромные задние лапы, намного крупнее передних.

Если у Эсмины тварь вызвала стойкую неприязнь, то девчонка, которая все это время послушно бежала рядом, завидев животное, заверещала так звонко и радостно, что вампирша впервые обрадовалась, что та была духом, слышать которого могли немногие.

– Что это? – брезгливо спросила Эсмина, когда животное подошло ближе и, выгнув спину, потерлось о ноги колдуна. Как и любой вампир, она уважала котов, но только не тех, кто притворяется ими.

– Мой кот, – просто ответил чернокнижник, – в пути познакомились. Подождите меня в кустах, я сейчас.

– Ты обещал мне кровь! – снова не вытерпела Эсмина, голод которой значительно вырос после усилий, затраченных на спасение того, кто был явно этого недостоин.

– Я быстро, – повторил колдун и исчез за углом дома.

Улица была пустой: люди ушли на ярмарку либо с утра, либо убежали сейчас, привлеченные криками и пожаром. Еще не веря своим глазам, Эсмина последовала за колдуном, но увидела лишь мощенную камнями дорогу, пару скамеек, клумбу с тюльпанами. И ни следа чернокнижника. То ли он забрался в окно одного из домов, то ли просто сбежал и сейчас перебирался где-нибудь через забор, покидая Ялмар, а вместе с ним и навязанную компанию. Одно было непонятно – кот. Зачем он его оставил?

Животное сидело рядом с девочкой-духом и делало вид, что ему совсем не нравится, как его чешут за ухом. Однако его мурчание, журчание и хрюканье должны были быть слышны даже на площади.

– Вот же мерзавец! – От злости Эсмина стукнула кулаком по стене ближайшего дома, оставив там внушительную вмятину. – И что же мне теперь делать?

Она не заметила, что произнесла это вслух, но ответ последовал незамедлительно:

– Бежать, дорогая, и бежать быстро!

Колдун выскочил совсем из другой улицы и, не оглядываясь на них, бросился к воротам. Лай собак Эсмина услышала еще раньше, чем псы появились из-за угла. Врожденная неприязнь к оборотням и всему их собачьему племени помогла ей преодолеть усталость, раздражение и растущую неприязнь к типу, которого она, на свою голову, зачем-то освободила. В то, что он поделится с ней кровью, уже не верилось. На плечах у колдуна трясся внушительного объема мешок, который, судя по угловатым выпуклостям, был набит не чем иным, как книгами.

– Не отставать! – крикнул флагман их маленькой группы, устремляясь к воротам.

Кот опомнился первым, с большой неохотой вырвавшись из рук ребенка. Девчонка оглянулась на Эсмину и тоже засеменила за котом. Тот, правда, уже обогнал колдуна и виднелся где-то на границе леса.

«А может, она к нему привяжется?» – с надеждой подумала Эсмина, глядя, как колдун, остановившись, поднял девчонку свободной рукой, прижав ее к боку. Бежать ему теперь было явно неудобно: сверху давил мешок с книгами, сбоку брыкался ребенок, которому не понравилось бесцеремонное обращение.

Колдун, будто прочитав ее мысли, оглянулся снова. Ничего не сказал, но посмотрел так, что Эсмина, взвыв про себя, бросилась следом. Его взгляд обещал кровь, а для нее пока что не было ничего ценнее в этой жизни.

Глава 3

Мертвая принцесса

С появлением в лесу чернокнижника даже белые стволы берез будто потемнели. Солнце клонилось к закату, среди деревьев поселились длинные, густые тени. Пахло нагретой землей, липкой молодой листвой, березовым соком.

До реки они бежали, не останавливаясь. Псы затерялись, едва беглецы ворвались в предлесье, но Эсмине чудился их лай до самой реки.

– Я не смогу перейти, – запротестовала она, когда колдун молча указал на левый берег. – И она тоже не пойдет!

Уже в лесу чернокнижник, не справившись с двумя грузами, передал девчонку ей. Эсмина не хотела никого нести, мечтая, чтобы понесли ее саму, но ребенок так крепко вцепился в нее, что когда она решила бросить ношу в кустах, то просто не смогла отодрать от себя девчонку. Нужно было как минимум расстаться с блузкой – так крепко держалась за нее девочка.

– Сможешь! – уверенно заявил колдун, опуская на землю мешок с книгами.

Вампирша решила, что сейчас случится какое-нибудь колдовство, которое либо успокоит реку, либо возведет через нее мост, но чернокнижник лишь посадил на мешок кота. До этого твари и видно не было. При всей независимости лжекот воду явно не любил, предпочитая принять помощь от человека.

– За что мне такое наказание? – возвела глаза к небу Эсмина и присела, махнув девочке рукой. Мол, забирайся на спину.

Если бы месяц назад ей сказали, что она будет возиться с человеческим ребенком, заботясь о том, как бы он не проголодался и не утонул, вампирша бы ни за что не поверила. Эсмина была зверем, нечистью, неспособной на сострадание и любовь. Но тут появилась эта голубоглазая мелочь и разбила все ее принципы. Даже зов крови рядом с ней утихал, становясь лишь слабым отголоском вечно неутолимого голода.

– Если меня снесет к водопаду, я тебя потом найду и оторву голову! – пообещала она колдуну, который уже брел в воде по пояс, расставив руки и борясь с течением.

Сломав ветку, Эсмина вошла в реку, чувствуя, как все ее существо протестует и возмущается. Вода вызывала у нее стойкую неприязнь. Возможно, оттого, что первый охотник на вампиров, который когда-то встретился на ее пути, оказался садистом и пытался ее убить, заточив в металлическую бочку с водой, которую потом долго кипятил над костром. Эсмина тогда спаслась сама, найдя силы пробить раскаленное железо, хотя Кройн тоже мог это сделать. Но клан лишь смотрел – проверял, насколько она вынослива. С тех пор вода и Эсмина стали врагами, а купание в лунных озерах, которое обожали все вампиры, превратилось для нее в пытку.

Палка не сильно-то помогала, Эсмину шатало и качало в разные стороны. Дух на ее спине перепугался не меньше: вцепился в шею так, что наверняка задушил бы, будь девочка настоящей. От колдуна впереди виднелся лишь огромный мешок книг, который тот водрузил на голову. Вода поднялась им уже по грудь, захлестывая бурунами плечи. Сверху мешка сидел грустный кот и глядел на быстрое течение тоскливыми глазами. Ему эта затея тоже не нравилась.

И все же Эсмина не упала, не утонула и не увязла в иле, хотя ноги в него порой проваливались по щиколотки. Да и подводные камни удовольствия мало доставляли. Зато холодная вода вампиршу не беспокоила – в отличие от колдуна, на которого было страшно смотреть. Выбравшись на каменистый берег и сбросив мешок, он принялся хлопать себя руками по плечам, пытаясь удержать прыгающую от холода челюсть на месте. Теперь их кожа с Эсминой была почти одного цвета: мертвенно-бледная.

«Если он сейчас сдохнет, крови мне точно не достанется», – подумала она. Возникшая в голове мысль столь прочно заняла первое место, что ни о чем другом Эсмина больше думать не могла. Она хотела есть и ради еды была готова на любой подвиг.

– Ты! – Вампирша ткнула когтистым пальцем в девчонку. – Соберешь хворост, и быстро, а ты, – палец переместился в сторону колдуна, – раздевайся. Мокрая одежда тебя погубит. Что касается тебя…

Эсмина посмотрела на кота и, выдержав тяжелый взгляд мутных желтых глаз, не терпящим возражений тоном сказала:

– Наловишь рыбы для своего хозяина и накормишь его. Чтобы он мог накормить меня.

Разумеется, ни кот, ни ребенок ни черта не поняли, зато кое-что сообразил чернокнижник, который скрылся за зеленеющими кустами вербы, где, ругаясь, принялся стаскивать прилипшую к телу одежду.

– Что ты делаешь? – испуганно спросил он, когда Эсмина бесцеремонно к нему заперлась.

– Стало интересно, везде ли ты такой разукрашенный, – хмыкнула она, кивнув на его покрытое татуировками тело.

На груди и плечах повторялся узор, виднеющийся на затылке. Если Эсмина хоть что-либо смыслила в колдовстве, то такие знаки ставились всякий раз, когда колдун обращался к Темному Хозяину. Судя по количеству меток на теле чернокнижника, его беседы с дьяволом случались довольно часто.

Колдун был поджарым, словно цепной пес, которого кормили раз в неделю. Почти скульптурные руки с крепкими мышцами и цепкими пальцами привлекали внимание, но еще больше – плоский живот с тонкой, почти мальчишеской талией, хотя Эсмина была готова поклясться, что чернокнижник куда старше тридцати лет, на которые выглядел. Он притягивал ее взгляд как магнитом, заставив ощутить отдаленное эхо человеческих чувств, но зов крови вмешался и на этот раз.

«Вон там, на внутренней стороне бедра, есть венка, которую легко прокусить», – прошептал голос.

Она ненавидела и обожала этого колдуна. Отчаянно желала и противилась. И конечно, проиграла. Воля всегда проигрывала. Бросившись к этой вене на бедре, Эсмина врезалась в мощную стену проклятия, которая отбросила ее далеко на берег, вышвырнув из кустов с такой силой, что от падения вампирши камни полетели во все стороны. Кот с воплем нырнул в камыши, девочка, копавшаяся в мешке с книгами, уставилась на Эсмину, не зная что делать – плакать или смеяться.

Усыпанная прибрежной галькой и песком, вампирша выглядела комично и… страшно. В следующий миг Эсмина издала такой крик злости, что притихли все – даже река. Она вложила в этот вопль все наболевшее за долгие недели изгнания и голода. Отчаяние. Страх. Ненависть. Злость. В основном злость, потому что она стала единственным чувством, пробившимся сквозь вечный голод. А злилась Эсмина на всех, но особенно на колдуна, лицо которого глядело на нее из кустов с каким-то странным выражением. Она хотела бы видеть на нем привычный испуг, но в глазах чернокнижника было что-то незнакомое. Сочувствие?

Отдышавшись, Эсмина подскочила к мешку с книгами и, вытряхнув из него бесполезные, на ее взгляд, тома, швырнула тряпку в колдуна. Затем подбежала к ближайшей березе и, выпустив когти на всю длину, принялась полосовать ствол, вырывая из него щепки, словно куски плоти. Пара когтей сломалась под самый ноготь, по пальцам заструилась темная, проклятая кровь, вампирша же, не обращая на нее внимания, продолжала ломать дерево до тех пор, пока макушка, задрожав, не принялась падать на каменистый берег – как раз на то место, где еще недавно валялась Эсмина.

Отсечь ветки упавшего дерева было несложно, куда труднее далась добыча поленьев. Не привыкшая к подобным занятиям, Эсмина пару раз промахивалась, но все же сумела нарубить ствол на деревяшки, пригодные для костра. Странно, но девчонка каким-то образом ее поняла, притащив пару хворостин к сваленной куче дров.

– Зажигай! – велела она колдуну, который, молча закутавшись в мешковину, бросал на нее свирепые взгляды. Но холод был лучший усмиритель гнева и гордости, а быстро наступающие сумерки окончательно убедили колдуна в том, что лучше не сопротивляться.

– Ты достал рыбу? – повернулась Эсмина к коту и удивилась снова.

В лапах у твари действительно билась рыбешка. Рядом валялось еще четыре штуки. От каждой со спины было откусано по приличному куску. Вампирша возненавидела кота еще сильнее. Зависть – плохая штука. Она весь день провела у реки и не смогла поймать ни рыбины. А этот кошачий наловил аж четыре штуки всего за пару минут. Впрочем, зачем ей теперь рыба, если у нее есть колдун? В Эсмине все еще жила надежда, что скоро она насытится.

– Костер могут увидеть, – пробурчал колдун, нанизывая рыбок на палочки. Ребенок старательно ему помогал. Похоже, их не смущало, что на добыче имелись следы кошачьих зубов.

– Никто в Млыво в сумерках не сунется, – почти прорычала Эсмина, терпение которой было на исходе. – Ты еще долго будешь возиться?

– Нормальные люди, может, и не сунутся, а вот Фарэл Огнепал, если он все-таки доехал до Ялмара, пойдет за мной в любую дыру. Черные колдуны разорили его родной город, и он считает своим долгом отправить к Хозяину как можно больше его слуг. Не волнуйся, я сдержу обещание, мне просто надо поесть. А сырой рыбой я не питаюсь, в ней много паразитов.

– Если ты такой опытный и все знаешь, чего же попался деревенским?

С трудом сдерживая колотившую ее дрожь, Эсмина устроилась на бревне подальше от костра. Огонь ее раздражал. Впрочем, ее сейчас раздражало буквально все. Кот с девочкой-призраком, похоже, нашли общий язык, растянувшись на песке у костра. Животное положило тяжелую голову ребенку на колени, девочка же так увлеклась чесанием его головы и щек, что не обращала никакого внимания на перепалку колдуна и вампирши.

– Могу задать встречный вопрос, – хмыкнул чернокнижник, который начал отогреваться и наглеть. – Ты, похоже, кровосос не первого года, что ж так легко попалась под проклятие жертвенной крови? Его такие, как ты, обычно сразу чувствуют.

Эсмина мрачно уставилась на него, гадая, сколько еще он будет испытывать ее терпение. Колдун же, будто не замечая ее огненного взгляда, сам ответил на свой вопрос:

– А, ты же у нас полуденный вампир! Вам даны некоторые преимущества, но и недостатков хватает. Чего же свои не предупредили? Ой, они же тебя выгнали, верно? С подружками главного не поладила?

Вампирша угрожающе встала, и колдун примиряюще вытянул вперед руки.

– Прости, больше не буду, язык – мой враг, мне всегда говорили. Отвечаю на твой вопрос. В Ялмар я пришел за хуныканской травкой, знаешь такую? По всему Готенругу выродилась, ее теперь только в окрестностях Ялмара найти можно, да и то если весна теплая, как сейчас. Впрочем, хуныканскую траву я так и не нашел, увлекся сбором папоротников, насобирал их целую охапку, притащил на постоялый двор, еще и похвастался владельцу урожаем. Собирался пожить у него недельку, посмотреть, не взойдет ли моя травка. А тут, как назло, хозяйка таверны отравилась. Насмерть. Или отравили. Мне, разумеется, взглянуть на тело не дали, сразу схватили. Мол, местный лекарь утверждает, что у нее в чае папоротник мой нашли, а этот вид – смертельный. Сколько я ни доказывал, что от капонэ рулуса еще никто не умирал, мне никто не поверил. А тут как раз церковники подоспели, ну и началась знакомая песня. Меня уже дважды пытались сжечь, слава Темному, каждый раз удавалось выкрутиться. Сегодня вот с твоей помощью.

– Глупо все как-то, – хмыкнула Эсмина. – А ты зачем в Ялмар такой разукрашенный сунулся? Я бы тебя за одну прическу сожгла. Здесь служителей Темного не любят.

– А сама ему почему не присягнула? – с любопытством спросил колдун, проигнорировав ее вопрос. – Обычно все ваши служат.

– Не твое дело, – отрезала вампирша. – Жри давай скорее, иначе я в тебя сама эту рыбу засуну.

– Она еще не прожарилась, – деловито ответил колдун. – И вообще, давай познакомимся. Я – Доминик Круатон Дю Гогельвийский Пятый, а тебя как зовут?

И хотя Эсмине очень хотелось есть, от смеха она не удержалась. Уж больно потешно выглядел этот колдун, сидя голым, в одной мешковине, и называя свое полное родовое имя. Что, впрочем, тоже было странно и подозрительно. Ни один чернокнижник в здравом рассудке свое полное имя не назовет, а этот даже с номером представился. Понятно, что врал как дышал.

– Эсмина, – неприязненно произнесла она. – Без всяких сокращений, понял? А тебя я буду звать Ником. Или Пятым.

– Как скажешь, – равнодушно пожал плечами колдун, что еще раз подтверждало факт его выдуманного имени. – Моего кота зовут Остин, а девочку – Уилли.

– Откуда ты знаешь, как ее зовут? – вспыхнула Эсмина, уставившись на ребенка с котом. – Она же ничего не говорит, а на ней имя нигде не написано.

– Как это не написано? – возразил колдун Доминик. – Из кармашка торчит платок с анаграммой УМ и вышивкой – Уилли. А фамилия ее начинается на «М». Есть предположения?

Эсмина угрюмо окинула взглядом компанию. Ей не было дела ни до колдуна, ни до привязавшейся девчонки и уж тем более ни до кота, глядевшего на нее с осуждением. Решив чернокнижника с ребенком не трогать, вампирша выместила злость на бесхвостом недоразумении. Вернее, попыталась. Оскалила клыки и прищурила взгляд, посылая в сторону кошачьего племени волны дискомфорта. Кройн говорил, что у нее это всегда хорошо получалось – вызывать неуютные чувства в окружающих. Но с котом трюк не удался. Она глядела в его желтые глаза всего с минуту и вдруг ощутила, что не по себе стало ей, а не ему. Проклятая зверюга каким-то образом «отзеркалила» внушение, послав его обратно. Чувство контроля терялось с бешеной скоростью, а голод подстрекал на безумные поступки.

Наверное, колдун что-то почувствовал, потому что бросил недоеденный хвостик рыбы и направился к кустам, кивнув ей на ходу.

– Не на глазах же у ребенка, – пояснил он, и сердце Эсмины подпрыгнуло от радости.

Неужели свершится? У нее даже язык к нёбу прилип от волнения, а всякие слова и вовсе вылетели из головы. Планы мести котяре были забыты мгновенно. Вампирша побежала за человеком словно привязанная. Ей было плевать, как она выглядела со стороны. Прикажи он ей ползти на коленях, и она бы послушалась. Как это будет? А вдруг проклятие куда сложнее, чем она думала? Какая у него кровь на вкус? Кровь, кровь, кровь…

Она врезалась в его спину и поняла, что колдун остановился. Ей казалось, что они шли вечность, но сквозь молодые ветки ивы проглядывал костер, девочка Уилли и котяра, доедающие рыбу. Плевать, чем они там занимались, она наконец тоже поест!

Эсмина не сдержала порыв, ринулась к оголенной шее Ника и едва не схлопотала очередную дозу проклятия. Преграда вокруг колдуна по-прежнему не пускала ее к заветной цели.

– Не спеши, – сказал он, глядя на нее как-то странно. – Ты долго голодала, можешь убить меня одним укусом. Поэтому к себе я тебя не подпущу.

– Обманщик! – взвыла Эсмина, жалея, что у нее нет способности убивать взглядом. Болтали, что у некоторых вампиров с севера такое умение имелось. Чрезвычайно полезная штука, особенно когда ты проклята и не можешь разделаться с врагом привычным способом. Голодная Эсмина записала колдуна в заклятые враги немедленно.

Тем временем Доминик оторвал от дерева кусок коры, поскреб ножом донышко получившейся емкости, делая ее гладкой, затем полоснул лезвием себя по запястью. Эсмина едва сознания не потеряла, глядя на сочащуюся кровь. Заветная жидкость медленно стекала в кору, вопреки ее ожиданиям совсем не впитываясь в нее. Она считала каждую каплю и, конечно, осталась недовольной, когда колдун зажал пальцами рану, остановив поток того, что составляло смысл жизни вампира.

– Для первого раза хватит, – произнес Ник, протягивая ей плошку. – Будешь хорошей девочкой, позволю себя укусить. Но тебе придется набраться терпения, быстро мы к этому не придем.

Занятая вылизыванием плошки, Эсмина не сразу обратила внимание на слова чернокнижника. В голове звенело, голод грозил разорвать ее на части, потому что тех капель, что нацедил колдун, было ничтожно мало. Облизав дочиста кору и сходя с ума от того, что на ней остался запах человеческой крови, Эсмина принялась грызть плошку, превращая ее в крошево. Потом пришлось долго плеваться, потому что вампиры древесину не едят. Несколько раз она в беспамятстве кидалась на Ника, требуя еще крови, но проклятие неизменно отбрасывало ее назад. Измяв своими падениями поляну и вдоволь накричавшись, Эсмина наконец почувствовала, что голод, убивающий ее несколько недель, вроде как ослабел. Опустилась без сил на землю и не поверила своим глазам, когда колдун сунул ей под нос еще одну древесную плошку с кровью. До Эсмины стало что-то доходить, и на этот раз она повела себя спокойнее. В результате получила третью порцию, которая ее тоже не насытила, но по крайней мере успокоила.

«Надо его не пугать, и тогда он даст мне еще», – решила Эсмина и попыталась как можно приветливее улыбнуться. Она хотела вложить в улыбку благодарность, но, почувствовав, что получается привычный оскал, лишь разозлилась.

Вскочив, вампирша выбила пустую плошку из рук колдуна и уставилась на его запястье, которое он уже успел обвязать тряпицей.

– Дай еще! – потребовала Эсмина, слыша оглушительные удары собственного немного ожившего сердца. Получив приток чужой крови, оно грохотало так, что вампирша едва различала, что говорит.

– Садись и слушай! – неожиданно властно произнес Доминик, и Эсмина, растерявшись, села на указанный ствол.

После зимних буранов в лесу виднелось много поваленных деревьев. Некоторые еще продолжали жить – даже в горизонтальном положении. Как же они были похожи на нее…

– Я не смогу тебе помочь, потому что проклятие жертвенной крови снимает только тот, кто его наложил. И он мертв, верно?

Эсмина не ответила, но Доминик догадался по ее глазам.

– Я также не собираюсь кормить тебя своей кровью бесконечно, – продолжил он. – Тебе придется научиться ладить с людьми. Перестать быть животным, вспомнить человеческое. В больших городах люди скучают. Покормить вампира для многих может стать развлечением, и лишь тебе решать, до какой стадии доходить. Убивать необязательно.

– Заканчивай чертову мораль, – прорычала вампирша. Настроение менялось как маятник. Туда-сюда. Кажется, кровь Доминика влияла на нее не в лучшую сторону.

– Насколько я понял, твои проблемы одним проклятием крови не заканчиваются. – Колдун поглядел в сторону костра, где девочка и кот устраивались спать.

Зверюга совсем не возражал против того, что Уилли обняла его, свернувшись вокруг калачиком. Тепло любит, гад.

В последнее время мысли Эсмины метались быстро. Только что она думала о том, какой же мерзавец этот Ник Пятый и как она его ненавидит, а в следующий момент вдруг вспомнила о тепле. Проблеск прошлого был похож на молнию, но она отчетливо ощутила тепло очага, а потом человеческих рук. А еще – тепло выпечки только что из духовки, нагретой на солнце ягоды, лопающейся во рту, теплого морского песка под босыми ступнями… Что-то с кровью колдуна было не так. Как бы ей не получить еще и третье проклятие.

Тем временем Ник в красках описывал ее проклятие номер два, которое сопело у костра, уткнув нос в кошачий затылок.

– Девочка – мертвый дух, который оставит тебя только в одном случае. Если ты отведешь ее в то место, где она умерла.

– Почему я должна это делать? – огрызнулась Эсмина, которая снова начинала чувствовать прежний голод – зверский и неумолимый.

– Потому что к тебе, а не ко мне прицепился призрак, – развел руками колдун. – А уж в мертвых духах, поверь мне на слово, я разбираюсь хорошо. Все-таки это моя специализация. Поступай, конечно, как знаешь, но девчонка будет с тобой до самой смерти. И уж только потом прицепится к кому-нибудь еще. Возможно, тот, к кому она прилепилась ранее, как раз и умер незадолго до того, как вы встретились.

Эсмина представила, как она умирает от голода, а рядом сидит Уилли и с интересом следит за ее предсмертными судорогами. Злость разобрала такая, что она спросила:

– И ты знаешь, где ее могила?

– Нетрудно догадаться. Судя по гербовой застежке с королевскими знаками на плаще, ребенок – наследник королевской семьи. Возможно, та самая дочь королевы, о которой столько болтали.

– Врешь! – не выдержала Эсмина. – Королева умерла беременной, о наследнике лишь ходили слухи.

– Гляди сама. – Колдун бросил ей крупную пуговицу. – Я снял ее с плаща девочки. Эта штуковина заговоренная. Подержишь немного – и сама бросить захочешь. Королевская метка. Только члены королевского рода могли их носить. Между прочим, я собираюсь пуговицу ребенку вернуть, порча мне не нужна.

Ключевое слово в речи колдуна – «могли». Потому что никто из королевской семьи не выжил, а Готенруг с некоторых времен плавал сам по себе. Как лодка без якоря.

Легенду помнили все. Готенружское королевство издревле охраняли феи, которые были в родстве с молодой королевой. Но ее муж увлекся черной магией и провел неудачный ритуал, в результате которого феи-воины превратились в деревья, а в страну хлынула нечисть. Замок был разрушен в ту же ночь, король и беременная королева погибли. Страна превратилась в разрозненные островки городов, где правили бароны, графы и герцоги, но «море» вокруг островков принадлежало нечистой силе, в основном вампирам. Минуло сто лет, а в королевстве по-прежнему царствовали хаос и разруха. Но Эсмину все это не касалось. Ее интересовала лишь кровь.

Правда, кое-что из легенды вспомнилось ей особенно четко. Ходили слухи, что, если тот, в ком течет королевская кровь, вновь сядет на трон, феи-воины проснутся, а нечистая сила, и прежде всего вампиры, будут из страны изгнаны. Уцепившись за эту мысль, Эсмина немного посмаковала ее и спросила:

– Значит, ты полагаешь, что королева успела родить дочь, которую после гибели матери спрятали?

– Могу и ошибаться, – покачал головой Ник. – Но других детей в королевской семье точно не было. У меня две версии. Либо королева к тому моменту родила наследницу и никому не сообщала, ожидая удобного случая, либо ребенка извлекли из уже мертвой женщины. Такая магия возможна. Вопрос в другом. Почему девочку не уберегли? А в том, что она мертва, нет сомнений.

– Почему ты думаешь, что ее могила в королевском замке?

– Может, и не в замке. Но она оттуда родом. Духи находят успокоение либо в могилах, либо в родных местах. Я не знаю дорогу к замку, но там бывал мой кот. Если хочешь, мы можем тебя туда отвести, потому что нам по пути. Я иду к северным топям. И, так уж и быть, в дороге можешь рассчитывать на мою кровь.

Эсмина внимательно посмотрела на чернокнижника, пытаясь понять, в чем его выгода, но Ник глядел в ответ с таким выражением, что она поняла: расспрашивать бесполезно. Либо солжет, либо промолчит. Возможно, колдуну что-то надо в том самом замке, его племя вечно рыскает по руинам в поисках затерявшихся магических штучек.

Решив успокоить себя этой мыслью, Эсмина перешла к следующей. Она поселилась в ней с того момента, как они вспомнили о легенде.

– Девчонка, конечно, призрак и вроде как мертвая, – задумчиво протянула она. – А что, если…

– Ты хочешь посадить ее на трон заброшенного замка? – закончил за нее чернокнижник, пытливо глядя в красные глаза Эсмины.

– Да, – кивнула вампирша. – Хочу. А вдруг заклятие сработает? Это ведь не одно и то же, что труп из земли выкопать. Девочка вполне себе живой кажется.

– Понимаю, к чему ты клонишь, но, увы, не могу ничего обещать. Такой практики в моей жизни еще не было. Однако мне будет чертовски интересно узнать, что получится. А ты понимаешь, что если все произойдет так, как обещано, то проснутся феи-воины и вам, вампирам, достанется в первую очередь?

Эсмина торжественно улыбнулась.

– Если вампирам достанется, то я предприму все усилия, чтобы посадить Уилли на трон. Я не хочу жить, умоляя людей о крови. А так как мстить мне больше некому, то я буду мстить Кройну, главе моего бывшего клана. Пусть вампиры катятся из Готенруга на все четыре стороны. Мне уже все равно. Я намерена подраться с первой же проснувшейся феей и продать свою черную жизнь подороже. А вот Кройн драться вряд ли станет, он себя бережет. Побежит как миленький, да только все места вокруг заняты. Пошли, колдун, отведем девчонку в королевский замок. Не знаю, что у тебя там за интерес, но мешать не буду. Однако до замка ты меня кормишь. И не такими крошечными порциями. В конце концов, ты мне еще должен за спасение своей шкуры.

Доминик молча глядел на нее, однако она по глазам видела: согласен.

Эсмина второй раз за долгое время улыбнулась. Кажется, в жизни впервые намечалось что-то поважнее крови.

Глава 4

Пламя в лесу

Хотя раньше уснуть голодной ей никогда не удавалась, сейчас она провалилась в небытие. Все это бесконечно долгое время Эсмина жила одной мыслью о крови, блуждая по Млыву днем и ночью и зарываясь в земляные ямы для коротких передышек. Но не спала.

А теперь ее трясли за плечо. Действие в принципе тоже неожиданное, потому что уже много лет Эсмину никто трогать таким образом не решался. Вампиры ее клана могли устраивать дикие оргии, но спали всегда поодиночке. Она поморгала и поняла, что чувствует себя неплохо. Крови колдуна было мало, но, кажется, хватило, чтобы вернуть ее если не в норму, то в близкое к этому состояние. Открыв глаза, Эсмина увидела наклонившееся над ней лицо Доминика Пятого и прежде всего подумала, что колдун вообще-то хорош собой. Особенно когда смыл краску с лица и стал более-менее похож на человека. Вот если бы еще волосы ему на второй половине головы отрастить, совсем в красавчика бы превратился. И только потом до нее дошло, что выражение глаз у колдуна-симпатяги далеко от спокойного. Он находился явно на взводе.

– Вставай, вампирша, надо бежать! – прокричал он, продолжая ее тормошить.

Она лениво подняла бровь и, отмахнувшись, поудобнее расположилась на хвойной подстилке. Лениво подумала о том, кто наломал еловых веток и почему в ее памяти отсутствует момент, как она устраивалась на них спать. Видимо, кровь колдуна после долгой голодовки сработала как снотворное.

В нос ударил едкий запах дыма, и Эсмина покосилась на костер, на котором вчера жарили рыбу. Пламя было потушено, но белые клубы дыма отчетливо виднелись на фоне черного неба и почти полной, истекающей бледным светом луны. Как же она умудрилась забыть про скорое полнолуние? В клане Кройна его отмечали грандиозной пирушкой с оргией. Удивляло, что сейчас прошлые занятия казались скучным и бессмысленным действием. Пили кровь, занимались любовью… Эсмина тряхнула головой, пытаясь избавиться от несвойственных вампиру мыслей сожаления. Похоже, чернокнижник все-таки ее заколдовал.

– На-на, эни! – раздалось сбоку, и вампирша уставилась на девчонку, которая стояла рядом и, очевидно, тоже собиралась ее торопить. Выражение лица у Уилли было испуганным. Только кот выглядел безмятежным. Хотя Эсмина не стала бы ручаться, что в точности понимает этого зверя. Что там творилось в его башке, наверняка даже Ник не знал.

– Ты вообще слушаешь? – окликнул ее колдун и попробовал потянуть за руку. Эсмина выпустила когти, чтобы человек знал свое место. Он истолковал ее жест правильно, отскочил, но бормотать не перестал:

– Как же он так быстро нашел нас? Видимо, пользовался «звездными следами». Вот же мерзавец! Надо торопиться. Кажется, он не один…

– Да что у вас там стряслось?

Эсмина лениво поднялась, с сожалением поглядела на удобную лежанку, где хотелось еще немного поваляться, потянулась и сурово зыркнула на Уилли, заставив девчонку пискнуть от испуга. На губах вампирши растянулась довольная улыбочка. Так и надо этому духу. Будет знать, как к полуденным вампирам привязываться. Некстати подумалось, что девчонку неплохо бы умыть. На пухлых щечках появилось больше оттенков, не свойственных детской коже, на плащ и подол платья налипли сухие листья и хвоя. Ботиночки нещадно заляпаны речной грязью. Чучело, а не призрак.

Да плевать, как она выглядит, сурово одернула себя Эсмина. Пусть хоть чертенка из себя изображает – ей-то какое дело?

– Фарэл Огнепал меня нашел, – испуганно выдал чернокнижник, приближаясь к вампирше с другой стороны. Кажется, хотел взять за руку, но вовремя передумал. – Этот сукин сын поджег лес! Дороги назад нет, а нам надо бы вернуться. Путь в замок лежит через Ялмар, но окрестности в огне. Поступим так. Ты с Уилли пойдешь вниз по реке и будешь ждать меня в самом широком месте. Лучше зайдите в воду, вдруг пожар перекинется и на эту сторону. Не бойся, не заблудишься – там еще старый тополь в сторону реки накренился. А я его отвлеку на себя. Попробую заманить в Млыво. Есть у меня в запасе парочка заклинаний, как утопить в болоте подобных недолюдей. Это же надо столько леса сгубить!

Колдун сетовал о лесе, Эсмина же подумала о том, что огонь мог перекинуться на Ялмар. Поселок был совсем рядом, и строился он из дерева, а не камня. Впрочем, ее это тоже не должно волновать. Какое дело вампирам до людских проблем?

– А книги свои ты куда денешь? – подозрительно сощурилась она.

– Тебе отдам, – даже не глядя в ее сторону, сказал Ник Пятый. Он что-то высчитывал по звездам, загибая пальцы. – Сама с девочкой залезешь в воду, а мешок с книгами укроешь на берегу мокрой листвой и сырым мхом. Может, пронесет…

Эсмина задумалась, какой из множества циничных ответов выбрать, колдун же тем временем с кряхтеньем опустил торбу с книгами у ее ног.

– Помни, я у тебя пока один, – нагло сообщил он, глядя ей прямо в глаза. – И мои желания для тебя закон. Вот найдешь себе еще одну добровольную жертву, тогда и дерзи. Ну все, вам пора. Огонь совсем близко.

Эсмина так и не поняла, как получилось, что она его послушалась. Может, у Доминика голос звучал как-то особенно, а может, ради крови вампирша действительно была готова на все. Правда заключалась в том, что она никогда ни о ком так не мечтала, как сейчас об этом чернокнижнике. Вернее, о его крови. Или все-таки о нем самом?..

Запутавшись, Эсмина сосредоточилась на дороге, не замечая веса мешка с книгами и девочки, которую Ник усадил ей на плечи. Кота он забрал с собой, хотя вампирша не представляла, какую помощь могла оказать бесхвостая зверюга в борьбе с охотниками на нечисть. Однако мысль о том, что девочка с ней, а не с ним, почему-то Эсмину успокаивала. Видимо, начинало действовать проклятие. Связь с Уилли, которой она не желала и от которой мечтала избавиться, становилась все крепче.

Когда Эсмина хотела, она могла идти очень быстро. А так как была сытой и окрыленной надеждой мести, то ноги прямо летели. А может, ее торопил треск горящего дерева и клубы дыма, уже застилавшие луну. Самого пожара видно не было, но жар чувствовался все ощутимей. А еще ветер, кажется, менял направление и начинал дуть в сторону Ялмара. Эсмине с Ником это было лишь на руку, ведь означало, что огонь на другую сторону реки не перекинется и они смогут переждать пожар в безопасности. Все они были нечистой силой, даже колдун, который хоть еще и носил человеческую шкуру, но душой давно принадлежал темной стороне. А нечисти какая разница, где идти? Ступать по горелищу или по живой траве – не все ли равно?

Тополь, наклонившийся к воде, она нашла быстро. Старое дерево явно доживало свои последние годы. Основание прогнило и зияло в небо огромным дуплом. Туда Эсмина книги и сложила, прикрыв сверху мхом и листвой, как велел колдун. Решила его лишний раз не злить. Вдруг, узнав, что она не уберегла его книги, Ник Пятый делиться кровью больше не пожелает?

Эсмина выпрямилась и задумчиво поглядела в сторону, откуда пришла. Новая мысль была крайне неприятной и тянула за собой цепочку куда более мрачных дум.

– Лезь в воду, – приказала она девчонке. Та было запротивилась, но Эсмина, не церемонясь, стащила ее с плеч и, схватив за шиворот, потащила к реке. Уилли завизжала, пытаясь вырваться, но сражаться с Эсминой было все равно что пытаться руками свалить дерево.

– Ты хоть и мертвый дух, но ведешь себя как живая, – пояснила вампирша. – Будешь ждать меня здесь. Если увяжешься, то наберу вот этой травки – она ткнула пальцем в заросли молодой крапивы – и хорошенько тебя выпорю. Поняла?

Уилли хоть и не разговаривала по-человечески, но каким-то образом ее поняла, потому что принялась плакать. По грязным пухлым щечкам потекли слезы, оставляя светлые дорожки. Вампирша аж клыками заскрежетала. Уиллины рыдания действовали на нее угнетающе.

Она запоздало подумала, что девочке наверняка холодно стоять по пояс в воде – речка-то весенняя, едва снег стаял. Однако помочь ничем не могла. Определить температуру сама Эсмина была не в состоянии – ее только кипящая вода могла пробрать. А оставлять Уилли на берегу небезопасно. Вдруг ветер снова изменится?

– Я с тобой только время тут теряю! – зарычала она на девчонку, пытаясь вложить в голос как можно больше суровости.

Но, видимо, чувствовалось притворство, потому что Уилли рыдала лишь сильнее. А притворяться приходилось – искренне злиться на девочку Эсмина была не в состоянии. Хотелось не кричать, а скорее вытащить из воды это маленькое человеческое существо, закутать во что-нибудь теплое и сунуть в рот сладость. Может, ранний мед на обратном пути поискать? Кажется, она где-то видела в Млыве пчел…

– Я иду спасать кота, – уже спокойнее произнесла вампирша и довольно улыбнулась, поняв, что нащупала то самое место девчонки, на которое в случае чего можно давить. Кажется, Уилли была кошатницей. – Если я не появлюсь вовремя, Фарэл Огнепал сожжет котяру и колдуна в придачу. Ты ведь этого не хочешь?

Девочка отчаянно замотала головой, а потом принялась махать руками в сторону леса. Мол, хватит рассуждать, топай быстрее.

– Будешь ждать меня в воде, даже если я вернусь не скоро и наступит утро? – сурово спросила Эсмина.

Уилли решительно кивнула, а вампирша подумала, что если она вернется так поздно, то девочка точно подхватит простуду или еще какую болезнь. Стоило поторопиться хотя бы по этой причине.

– Если появится кто чужой, что будешь делать?

Уилли набрала в рот воздуха и нырнула в воду с головой.

– Молодец, – кивнула Эсмина и скрылась в зарослях. Девчонка и впрямь смышленая. Надо будет поискать ей меда на обратном пути.

Разумеется, вампирша спешила не кота выручать. Ей неожиданно пришло в голову, что заклинание Ника было нерабочим, а этот Фарэл Огнепал мог оказаться хитрым малым и загнать ее донора в ловушку. Кровь Ника звала ее на безрассудные поступки. Раньше Эсмина и не думала, что отправится кого-то спасать. Пусть та ведьма, что ее прокляла, страдает сейчас от самых страшных мук. А вместе с ней и предатель Кройн! Если Ник прав и девчонка окажется той самой наследницей, как же сладко будет Эсмине, когда клан Кройна погонят из страны.

Теперь вампирша не настолько была уверена, что хочет смерти от меча феи-воина. Ходили слухи, что сражаться с теми феями бесполезно. Какими бы способностями ты ни обладал, но, если в тебе нечистая кровь, фейский меч тебя сразит. Но умирать теперь необязательно. Как и необязательно находить другого донора. Если Доминик-как-там-его-Пятый согласится время от времени делиться с ней кровью, она тоже может отправиться с ним на север в болотные топи. Эсмина не представляла, что там делать, но также не представляла, чем заниматься в любом другом месте.

Потеря клана всегда лишала вампиров смысла существования. Некоторые становились одиночками, но таких насчитывались единицы. Эсмина была не против прилепиться к Нику. Уговорить она его сумеет. Надо только определить его слабые стороны. Если он потребует любви в качестве платы, Эсмина противиться не будет. Наоборот. Ей очень даже хотелось, чтобы он потребовал с нее любви. Она для вида оскорбится, но потом сама к нему явится и поразит его своими способностями. Уж что-что, а талант к плотским утехам у нее определенно есть. Недаром другие вампирши клана Эсмину не переваривали. Кройн в качестве любовника ей надоел в первые же годы вампирской жизни, но приходилось его терпеть, да и льстило, что глава клана приглашал ее к себе чаще других.

Представив, как изумится Ник, когда она придет ему на выручку, Эсмина даже заулыбалась. Совершенно новое действие окрыляло. Она давно уже не чувствовала столько смысла в жизни, как за минувшие сутки. И кровь стояла отнюдь не на первом месте.

Продолжить чтение