Читать онлайн Контракт на невинность бесплатно

Эпизод 1

В истории будет: криминальный мир, разница в возрасте, сцены с эротикой.

***

– Может, тебе стоит найти спонсора и продать свою девственность? – скептически произносит подруга Валя, глядя, как у меня идет кровь из носа. Пока я пытаюсь натолкать салфеток в ноздри, судорожно подтирая капли на столике какой-то дешевой кафешки, девушка продолжает:

– Ты так однозначно сдохнешь, Ева. Постоянно голодные обмороки, давление и больницы…

Больницы. Да. Предыдущий раз я лежала там неделю назад.

– Я там отъедаюсь, – бормочу я. Салфетки кончаются. Кровь все идет, не желая останавливаться.

– На больничной жратве? Нормальных людей с нее блевать тянет. Ты всю еду, которую на стипендию покупаешь, отдаешь сестре. У вас долг за коммуналку. Долги по кредитам. Это путь в никуда.

По моему мнению, путь в никуда – это продавать свое тело. По крайней мере, раньше я была стопроцентно в этом уверена: нормальный человек найдет возможность заработать иначе. Жизнь, к сожалению, расставила все по своим местам. Никогда не говори “никогда”. На деле, легальные способы заработка, которые мне сейчас доступны, едва покрывают траты на жизнь.

Валя оставляет бумажную тарелочку в сторону, и помогает мне подняться. Мы выходим из кафешки в пасмурный осенний вечер. Я едва передвигаю ногами под монотонное бормотание подруги: такое чувство, что меня даже от ветра качает. Сосиска в тесте – слишком мало, для того, чтобы неожиданно набраться сил.

– … заплатят тебе тысяч сто. Ну, может, больше даже. Я не в курсе, но вроде за такое хорошо денег дают. Знакомая решила не дарить себя никому. Продала. Мужика зацепило и он взял ее на полное обеспечение. Сейчас, она, скотина, на Мальдивах жопу греет, когда нам максимум Геленджик доступен. Я бы и сама продалась так удачно, но мне уже нечего, а вот ты… Решайся. Сможешь хоть отдохнуть немного, протянешь…

“…ноги” – скептически заканчиваю я. Если меня будут лишать девственности, я точно откинусь от таких нагрузок на организм. Я уже и так еле живу.

В этот момент мой локоть выскальзывает из Валиного захвата, я спотыкаюсь об бордюр и неожиданно падаю в чьи-то объятия.

– Смотри, куда летишь, цыпленок, – низкий, с хрипотцой голос мужчины, чувствую всем телом. Меня словно обнимает раскаленная сталь. Только опомнившись, я понимаю, почему: приложившись щекой к груди незнакомца, я успеваю ощутить невероятно твердые мышцы.

Кажется, он сумасшедший. В такую холодину – и в одной футболке. Я бы уже шубу надела, если б она была.  Но он горячий, как из печки. Похоже, ему отлично.

– Ой, – слышу радостный голосок Вали, – мы случайно. А это ваша машина?

– Моя, – теперь чувствую, как такой же низкий смех вырывается из груди незнакомца, – ты прокатиться хочешь?

– Хочу! – Валя радостно хлопает в ладоши, – а куда поедем?

– Ко мне домой, – следует простой и пугающий ответ.

С меня словно морок спадает и я резко отстраняюсь от человека. Валя сейчас договорится до чего-нибудь нехорошего. Как можно быть такой тупицей распущенной? Навязываться незнакомцу, чтобы он покатал на машине? Много ли маньяков на улице ходит? Думаю, что дочерта.

Я замираю, когда вижу лицо мужчины. Пересекаюсь на мгновение взглядом. Инстинкты вопят, что лучше сейчас же уйти, потому что у обычных людей такого взгляда не бывает. Жесткого и темного. Словно внутри у этого человека целая вселенная грехов.

Но причина даже не во взгляде. В памяти всплывает месячной давности газета с фотографией и большим, скандальным заголовком. “Убийца гуляет на свободе”. Камиль. Его зовут Камиль, и я бы сказала, что его руки были по локоть в крови.

Он привлекателен. Я еще тогда удивленно залипла на  мужественном, с чуть резкими чертами, лице мужчины. Не могла поверить, что такие люди решаются на преступления. В памяти потом памяти всплыл Тед Банди – серийный убийца и любимчик женщин, и я констатировала тогда с сожалением, что у убийц действительно может быть обманчиво привлекательная внешность. Мир несправедлив и опасен.

Нам надо срочно уходить.

– Нет, – произношу я, и беру Валю под руку, – нам пора домой.

– Эй! – подруга выдирает руку, – давай ты не будешь командовать? Хочешь – иди. А я покатаюсь.

– Валь… – пытаюсь я вразумить ее, но она вскидывает ладонь вверх, останавливая меня и открывает дверь черного Мерседеса, собираясь в него залезть.

– Не-не-не, – тараторит безостановочно Валя, не давая мне даже слова вставить, – давай, до завтра. Не хочу твои нравоучения слушать.

Убийца по имени Камиль захлопывает дверь тачки, заканчивая поток Валиной болтовни. Он криво ухмыляется, неожиданно подходит ко мне, и я снова испытываю приступ паники: по сравнению со мной он намного выше и сильнее. Я даже не смогу ничего сделать. Никак не выручу подругу.

– Узнала, – констатирует он, мазнув по моему лицу взглядом, – боишься?

Я неопределенно мотаю головой.

– Я бы тебя не тронул. Но мы бы развлекли друг друга. Хотя, я люблю чуть более раскованных девочек.

Он садится в машину, заканчивая наш странный диалог, и спустя секунду та стартует с места, оставив меня стоять в одиночестве с мерзким ощущением в душе. Не знаю, что больше в тот день оставило гадкий, черный отпечаток беспокойства: то, как легко послала меня подруга, или встреча с этим человеком?

В любом случае, номера я успела запомнить. Я достаю телефон, чтобы позвонить в полицию, или, на крайний случай – родителям Вали, которые смогут ей вправить мозги. Но неожиданно на экране загорается входящий звонок. “Ляля”. Сестра звонит.

– Да, Ляль? – поднимаю я трубку.

– Ев, – голос сестры в трубке кажется совершенно пустым и уставшим, – папа…он… он в больнице. Забрали на скорой.

Она начинает плакать. Тихо и растерянно, а я закрываю глаза, покачиваясь на ледяном ветру, как деревце. Все настолько неожиданно, что я даже забываю о подруге.

– Что случилось?

Я отвратительный человек, но мне хочется услышать что-нибудь страшное и неотвратимое. Например “он выпал из окна”. Или “допился до инфаркта”. “В реанимации”. К сожалению, мне двадцать лет, а Ляле всего двенадцать, и она очень любит отца, несмотря ни на что. Поэтому я постараюсь не выдать свои эмоции.

– Его увезли с аппендицитом, – неуверенно произносит сестра, – кажется, так. Что-то в животе лопнуло. Только в больнице ему сделали анализы и нашли гепатит.

– Догулялся, – цежу сквозь зубы я.

– Да, – соглашается сестра, – сказали, что надо лечить. Или… умрет. Но у нас нет таких денег.

– И сколько? – усталость наваливается мне на плечи. Опять речь о деньгах.

– Ну… – сестра заминается, – что-то около четырехсот тысяч.

И снова начинает плакать.

Люди обходят меня, недовольно косясь, пока я растерянно смотрю в пространство. Откуда у меня такие деньги?

От отца я уже устала. Все хорошее, что я помню о нем – это короткий отрезок времени из детства, где папа еще адекватный и добрый. Он гулял с нами, водил в зоопарк и на аттракционы, и выпивал только по праздникам с друзьями. Потом от нас ушла мама, и… что-то в нем сломалось. Навсегда. Неотвратимо, без возможности починить.

Сначала он просто чаще начал выпивать, а спустя какой-то год не гнушался забирать меня из школы пьяным. Визиты службы опеки, бесконечные реабилитации, редкие просветы – вот из чего состояло мое и Ляли детство.

Я медленно опускаюсь на корточки, забыв про телефон и обхватываю голову руками. Несмотря ни на что, я не могу плюнуть на отца. Я убеждаю себя, что, если отец умрет – Лялю отправят в детдом. Мне ее не доверят – я всего лишь студентка и плевать всем, что я уже давно работаю и кормлю сестру сама.

Именно это главная причина, почему я должна его спасти. Не из-за того, что внутри еще немного теплится огонек любви к человеку из прошлого. Просто из-за Ляли. И только.

Эпизод 2

Валю я встречаю спустя три дня. Она выходит возле института из черной “БМВ”, и, поправив на себе пушистую шубку, замирает, заметив меня. Потом бордовые губы расплываются в улыбке.

– Приветик, – щебечет она, подскакивая ко мне, а я в шоке рассматриваю подругу. Этих вещей у нее не было. Они слишком дорогие для обычной студентки. Она вся преобразилась. Если бы не специфичные, почти ангельские черты лица, никогда бы ее не узнала, – я бы хотела тебя стукнуть за тот звонок родителям, но мне удалось отмазаться.

– Это что? –  спрашиваю я, а она ведет плечом.

– Нравится? Подарки. Хорошо, что ты не поехала в тот день. Мне больше достанется.

– Ты хоть знаешь, с кем ты умотала? – медленно произношу я, – Валя, он…

Она странно улыбается. В синих глазах словно появляется холод. Или это снисхождение?

– Я в курсе, что он не сантехник. Меня его занятия никак не касаются. Зато у него есть деньги, – она подхватывает меня под локоток и ведет к институту, – не будь скучной занозой. У тебя какие-то странные предрассудки. Ты не надумала еще себя продать? Я познакомилась с девицей из эскорта, и она сказала, что может все организовать, если ты симпатичная. На девочек спрос есть. Погоди…

Она запускает руку в новую сумочку и достает пару пятитысячных купюр, протягивая мне.

– Ты… – растерянно отталкиваю ее руку я, но она запихивает деньги мне в карман.

– Заткнись, Ев. Мы подруги, несмотря на то, что ты немного странная. Тебе нужно меньше смотреть тупые фильмы. Вместо этого посмотри на жизнь без розовых очков.

– Что ты…

–То я, – перебивает она, – ты думаешь, что выкарабкаешься из задницы честным путем. Нет, не выкарабкаешься. Рано или поздно ты умрешь от голода или загонишь себя до проблем со здоровьем. Жизнь пролетит, замуж ты не выйдешь с таким унылым, серым лицом, а твоя сестра вырастет в неблагополучном окружении.

– На что ты намекаешь? – мне хочется вырвать руку из ее захвата и уйти, но подруга держит крепко. Очень крепко.

– Я договорилась с кое-кем насчет тебя, – спокойно произносит подруга, – хватит жить на последнем издыхании, Ева. Тебе организуют встречу с нужным человеком. Никаких извращенцев, не переживай. Просто одна ночь с мужчиной, который предпочитает невинных девочек. Получишь за эту ночь деньги и решишь все свои вопросы.

– Валя, я не считаю правильным продавать себя, – я выдираю руки и отхожу на шаг от подруги, – спасибо, но зря ты это затеяла. Есть другие варианты. Я пока попробую воспользоваться ими.

“И сделаю в блокнотике пометку, что моя лучшая подруга, оказывается, та еще сутенерша” – мысленно подвожу итог я.

– Как? – Валя не отстает. Несмотря на то, что я пытаюсь замять этот разговор и уйти, она догоняет меня, – Ева, как? Расскажи. Может, я чего-то о жизни не знаю и поэтому не вкуриваю, как девочка, падающая в голодные обмороки, может быстро найти четыреста тысяч на лечение отца?

– Откуда ты знаешь?!

– Я звонила тебе домой, а трубку подняла твоя сестра. Всё рассказала. Как ты будешь выкарабкиваться, Ева?

– У нас есть квартира, – произношу я, – продадим ее, возьмем комнату в коммуналке.

– Коммуналка, – Валя закатывает глаза, – Боже. Ева, ты дура. Смотри, – она достает телефон и снимает блокировку с экрана, показывая мне фотку какого-то лысого толстяка с добродушным лицом, – ты ему понравилась. Похож на извращенца? Нет. Нормальный мужчина, просто прется по невинным девочкам. Он готов заплатить тебе сто тысяч за ночь. Если ты останешься с ним подольше – то заплатит и больше. Пока не надоест.

– Сто тысяч, – вырывается у меня усмешка, – слишком мало.

– Вопрос уже в цене? Можно поторговаться. Но так ты хотя бы начнешь лекарства покупать…

Я ухожу, покачав головой в ответ. Я не хочу ненавидеть себя, вспоминая, как первый раз забрал какой-то извращенец-мужчина за деньги. Если станет совсем уж плохо, если не будет иного выхода…  может, только тогда я приму такое решение. Еще есть шанс сохранить себя.

Но у жизни иногда бывают другие планы.

После института я заезжаю в больницу к отцу. В постаревшем человеке на больничной койке я не сразу узнаю своего родителя: он словно успел осунуться за такое короткое время. В больнице пахнет едой и желудок громко урчит, когда я присаживаюсь на стул рядом.

– Скажи мне, почему ты бросил трубку и даже не дослушал меня? – спрашиваю я, и отец открывает глаза, – нам негде больше взять деньги. Почему ты не хочешь продавать квартиру? Я могу заняться поиском покупателей. Ты всего лишь подпишешь документы…

– Я же сказал – нет, – прокашлявшись, перебивает меня папа, – не беси меня. Ты ради этого приехала? Давай о другом лучше поболтаем. Ничего со мной не будет. Кум до старости с этой хренью жил и умер, упав в колодец. Еще бабка надвое сказала – есть у меня гепатит или нет. Эти убийцы в халатах годны только бабки тянуть. Пошли они нахрен.

– Пап…

– Так, Ева, домой иди. Я не хочу тебя слушать.

– Пап!!!

– Ева, – бесцветные глаза отца впиваются в меня, – я не смогу продать квартиру, если даже захочу. Опека не позволит. Алина… Ляля несовершеннолетняя. Нельзя ее условия ухудшать. Никто не даст добро на сделку. Так что выброси эти идиотские мысли из головы и лучше учись. Я сейчас немного оклемаюсь и к Вирскому на работу попрошусь. Завтра к вам его жена зайдет, передаст продукты. Так что вечером будь дома. Выкарабкаемся, дочь.

Я молча поднимаюсь со стула и иду к выходу. У самой двери слышу, как меня окликает голос:

– Ев… – тихо зовет папа, – прости, дочь. Опять я подвел тебя. Я думал, что с одного раза ничего не будет, продержался же полгода… а потом как мозги отбило. Прости. Клянусь, больше никогда…

– Замолчи! – перебиваю я его, остановившись, – я это слышала тысячу раз. Миллион раз. Ничего не меняется. Не продавай квартиру, я тогда продам единственное, что у меня есть в этой жизни – себя. Единственное, что у меня есть с таким отцом, как ты! Я заберу Лялю и мы съедем. Выкарабкивайся сам. Ты никогда не бросишь, – злость поднимается откуда-то с самых темных глубин моей души, – ты слишком слабый человек. Живи теперь с мыслью, что твоя дочь вынуждена торговать собой.

– Ева! – орет отец, когда я ухожу и захлопываю дверь, закончив, – Ева! Стой!

Эпизод 3

– Как зовут этого толстяка? – я звоню Вале и устраиваюсь на табуретке на балконе, прикрыв дверь, потому что в комнате сестра смотрит какой-то сериал, и меньше всего я хочу, чтобы она услышала мой разговор, – скажем так… я согласна. Но мне надо знать всё.

– Очнулась, – хмыкает Валя, – не помню, как его зовут. Но все называют его Пупс.

Супер. Мой первый раз случится с Пупсом. Ироничнее и не придумаешь.

– Он какой-то бизнесмен средней руки. Девочки сказали, что ни в чем плохом замечен не был. Ничего особенного. Так, просто дядька. Самый лучший вариант для тебя – ты даже внимания не привлечешь, появившись с ним где-нибудь, он нафиг никому не нужен. Сейчас я попрошу, чтобы Катя тебе позвонила и все рассказала. Жди.

И она отключается.

– Господи… – выдыхаю я в полную тишину. В прохладный вечерний воздух. Мое обращение явно останется без ответа: я смотрю, как загораются теплым светом окна, одно за другим, и понимаю, что вокруг тысячи людей, которые так же взывают к какой-то справедливости. На всех ее не хватит. Я устало тру лицо ладонями и произношу:

– Ладно, хоть кто-нибудь! Пожалуйста, пусть все решится лучшим образом. Хочу потом забыть об этом дне, и больше никогда не нуждаться.

– Ев, – раздается голос сестры над ухом, и я подскакиваю. Она выглядывает из комнаты, открыв балконную дверь, – можно я колбасу возьму?

– Бери, конечно, – вздыхаю я, – для тебя и купила.

– Ура! – она уносится, а телефон в моей руке начинает вибрировать. Звонит незнакомый номер. Вероятно, это та самая Катя.

Голос у девушки сухой и деловой, как у бизнес-леди. Она вкратце описывает мне весь расклад, рассказывает, как я должна себя вести. “Если все пройдет на высшем уровне – можешь попробовать поработать у нас. Валя говорила, что ты хорошо знаешь английский и у тебя неплохое образование. Остальному я тебя научу, если захочешь.”

Мне приходится уходить от ответа, и быстро переводить тему, неопределенно промычав. Я этого не хочу. Но и ссориться сейчас не хочу тоже. Вдруг она передумает?

– Надень какое-нибудь нейтральное платье и туфли на каблуке, – напоминает мне Катя, – на всякий случай предупреждаю: никаких записывающих устройств. Тебя обыщут, перед тем, как отвезти на место.

Она отключается, а я быстро подскакиваю с табуретки и выхожу в комнату. У меня нет платья и туфель. Их надо купить. Завтра времени выбирать не будет.

– Ляля, я скоро буду! – кричу я, перед тем, как захлопнуть дверь.

В магазине я выбираю недорогое, но, на первый взгляд, неплохое платье. Я не знаю, насколько вызывающе и вульгарно я должна выглядеть, и что в понимании Екатерины “нейтрально”. Но черное платье и туфли, которые я купила, выглядят крайне прилично для девочки, которая собралась себя продать.

Радости обновка не приносит, скорее, оставляет мерзкий осадок в душе. Я выбрала себе обертку. Чтобы презентовать товар. Настолько зацикливаюсь на этих мыслях, что даже не разбираю, куда иду. Едва не промахиваюсь домом, разворачиваюсь, налетев на какую-то компанию парней и извинившись, иду обратно.

– Эй, – окликает меня голос, – погоди. Куда так спешишь?

– Домой, – отвечаю коротко я. Дьявол.

За спиной раздаются шаги. Кто-то хватает меня за локоть, останавливая.

– Давай знакомиться? – меня разворачивает к себе какой-то страшный паренек с лысой башкой. На лице у него пьяная улыбка, – я вечно тебя вижу тут. Идешь, ни с кем не здороваешься. Сосед я твой. Витька.

– Вить, – выпаливаю я, – отстань! Я не знакомлюсь. Мне домой надо, пока!

– Нет, погоди, – пальцы вдавливаются мне в руку до синяков, и я ойкаю. Парень прищуривается, – пахан твой куда делся? Он у меня бабло занял. Уже месяц отдать не может.

– Забудь про свои деньги, – устало говорю ему я, пытаясь вырвать руку, – ты в курсе, что он пьет. Алкоголикам в долг давать нельзя. Сам виноват, и разбирайся с ним, как вернется из больницы.

Он внезапно неприятно усмехается.

– Знаешь, малая, так дела не решаются, – сплевывает небрежно на асфальт он. Меня начинает бить странная дрожь. Мандраж. Словно приближается что-то плохое. А Витя продолжает, – он торчит уже всему двору. Тёме вон. Лешка тоже ему в долг давал. А, Леш? – он разворачивется, крикнув компании парней, которые стоят в нескольких шагах от нас, – сколько он тебе должен?

– Три тысячи, – доносится до нас хмык.

– Три… – тянет Витя и возвращается взглядом ко мне, – дохрена кому должен. А у нас не банк, малая. Все проще: если не можешь вернуть долг – за тебя возвращают твои родственники. Так что… как расплачиваться будешь, а, мелкая?

"Лучше на рожон не лезть" – подсказывает мне шестое чувство. От волнения я провожу языком по пересохшим губам и аккуратно произношу:

– Я поняла. Не знала о его долгах, поэтому постараюсь как-то заработать поскорее. Сам понимаешь… это сложно.

Витя откровенно пялится на мои губы, с таким выражением лица, что невозможно не испугаться. Может быть, я не сильно хорошо разбираюсь в мужчинах, но конкретно этот гоняет в голове гадкие мысли. Могу поставить, что угодно.

– Ясен хрен сложно, – произносит, шмыгнув, он, – деньги такая тема....

И не успеваю я поверить в свое счастье, не успеваю поверить, что он сейчас отвалит от меня, как парень сгребает мою куртку на плече в кулак и дергает в сторону гаражей.

– Хватит мне в уши ссать, – роняет спокойно он, подталкивая и заставляя передвигать ногами, – я тебе покажу, чем баба заработать может. Отдашь мне сегодня проценты. И Теме с Лешей.

Проценты? Но у меня.... черт. Нет.

– Нет! – кричу я, вырываясь, и поняв, к чему он клонит. Я бьюсь, как дикий зверь, попавший в капкан – отчаянно, бросая все силы. Выкручиваюсь, падаю, отталкиваю Витю, но в голову мне прилетает затрещина, оглушив и совершенно дезориентировав меня.

Он поднимает меня с земли, оттаскивает за шкирку по грязи. Сопротивляться я уже не могу. Убийственно быстрое поражение. Витя швыряет меня об стену дома. Я ударяюсь больно затылком, и наступает полная темнота.

***

– Ева, – сквозь звон и туман пробивается голос и зрение медленно возвращается ко мне. Я словно поднимаюсь с темного, илистого и вязкого болота. Во рту мерзкий привкус. Голова раскалывается от боли.

Снова слышу громкий стук и голос сестры.

– Ева! Открой дверь! Ответь мне!

Черт. Свет бьет по глазам и я зажмуриваюсь. Я в ванной? У нас дома. Как я тут оказалась? Секунду назад Витя-ублюдок тащил меня куда-то, раздавая оплеухи и угрожая изнасилованием. Хочу поверить в то, что мне это привиделось. Или… во что-нибудь более фантастическое.

– Ева, я вызываю МЧС, – решительно произносит за дверью сестра и я прихожу в себя.

– Со мной все хорошо. Я моюсь, Ляль.

– Уже час, – скептически произносит сестра, – заснула там, что ли?

– Вроде того, – выдыхаю, и, опустив взгляд вниз, едва сдерживаю дикий вопль. Цепенею от ужаса.

Кровь. Кровь. Везде кровь. Мои ладони все в бордовых липких разводах, рукава куртки в пятнах. Судорожно ощупываю себя. Я ранена? Где? Пояс джинс в крови, живот и сами джинсы тоже. Молния сломана. Я срываю с себя куртку, швыряя на пол, стягиваю деталь одежды одну за другой. Поворачиваюсь к зеркалу и в шоке смотрю на свое отражение.

Господи, что произошло? Я не помню. Как я дошла до дома в таком виде – тоже тот еще вопрос, но он тревожит меня меньше всего, вспыхнув на краю сознания и тут же погаснув. Я не понимаю.

На бедре нащупываю синяк. Белье не порвано, но тоже в крови. Я не могу сосредоточиться на своих ощущениях из-за боли в голове. Меня изнасиловали? Похоже, что все-таки да.

Иначе откуда кровь? Но ее слишком много…На мне нет ни одной серьезной раны. Только локоть весь ободран. На затылке шишка. Все, что я могу нащупать. Может, я поранила эту тварь, которая совершила такое?

– Ублюдок, – шепчу я. Ноги перестают меня держать и я сползаю по стенке на пол, прислоняясь затылком к холодному кафелю, – чтоб ты сдох. Тварь без души.

Этот факт сложно принять. Хотя бы из-за того, что я ничего не помню – ни как я дошла домой, ни что было, после того, как Витя меня куда-то потащил, ни какого дьявола я уже час сижу в ванной. Полная темнота. Скорее всего, у меня сотрясение мозга.

Может, оно и к лучшему, что я не помню. Слез зато нет, и кошмары по ночам сниться не будут. Голова предпочла забыть всю мерзость. В каком-то смысле мне повезло.

Из груди вырывается скептический смешок. Как я могу рассуждать в таком тоне об этом? Я должна плакать. Почему нет слез и полная пустота в душе?

Не знаю. Если нет сил на заламывание рук и истерику – то надо пойти в полицию и написать заявление. Нельзя оставлять это просто так. Но есть еще одна проблема…

Я дрожащими руками ощупываю карманы. Телефон на месте. Деньги… денег нет. Дьявол. С десятой попытки мне удается разблокировать смартфон, найти нужный номер в книжке и набрать Валю. Она берет трубку не сразу.

– Да, Ев?

– Валя, – шепчу я в телефон, – отменяй сделку. Встречу с этим толстяком.

– Ты дура? – скептически интересуется подруга, – слушай, так не пойдет. Передумать не выйдет, потому что Пупс выложил уже за тебя деньги. Свой процент Катя забрала. И фиг его отдаст.

Боже. Я тру лицо, пытаясь привести себя в чувство и собрать мысли в кучу.

–Соври что-нибудь. Скажи, что со мной что-нибудь произошло. Умоляю. Я не смогу это сделать.

– Да я не могу отменить, понимаешь?! – срывается на крик она, – считай, сделка совершена! Встреча назначена, деньги получены. Заказчик ждет, когда к нему привезут невинную крошку, а ты заднюю даешь?! У тебя критические дни начались?! Тампон вставь!

– Нет, – устало выдыхаю я, – не критические дни. Я не могу продать то, чего уже нет.

В трубке повисает долгое молчание.

– Ты.... – растерянно выдает подруга, – ты что…шутишь?

Эпизод 4

Я бы хотела, чтобы это было шуткой. Чтобы меня кто-нибудь растолкал, и, проснувшись, я поняла, что все это – лишь дурацкий прикол мозга. Я просто мечтаю об этом, пересказывая Вале последние события, но пробуждение упорно не наступает, а, значит, мне придется с этим дальше жить.

– Давай пересечемся через полчаса в “Сушимании”, – безапелляционно заявляет подруга, – переговорим. По телефону долго.

– Сначала я схожу в полицию, – начинаю я, а она меня перебивает:

– Я схожу с тобой. Собирайся, я пока закажу тебе такси.

И отключается.

– Ева, – снова неуверенный стук в дверь и голос сестры, – ты можешь быстрее? Меня тошнит. Мне надо в туалет…

– Что случилось? – спрашиваю я, быстро запихивая окровавленные вещи в стиральную машинку. Не хватало еще, чтобы сестра увидела и испугалась.

– Кажется, я отравилась.  Колбаса была странной.

– Пять минут, Ляля, – я быстро врубаю воду погорячее и лью на дно пену для ванн, чтобы в воздухе не витал тяжелый запах крови, – потерпишь? Возьми тазик, если что.

– Потерплю, – со вздохом отвечает сестра, а я залезаю под душ, глядя, как красные ручейки стекают по моим ногам на дно ванны, а потом и в слив. Дьявол. Даже лицо в крови. Вода почти обжигает. Кожа краснеет, но вряд ли какая боль сейчас сравнится с хаосом в моей душе.

Я умываюсь как следует, обматываюсь полотенцем и запускаю стирку вещей. Не дай бог сестра решит залезть в стиральную машинку и увидит это.

– Очень долго, Ева, – стонет Ляля и протискивается между мной и косяком, когда я выхожу из ванной. Спустя секунду я слышу мучительные стоны: сестру действительно тошнит.

– Возьми уголь из аптечки, Ляль, – мне ее страшно оставлять в таком состоянии. Но выхода нет, – если станет хуже – скорую вызывай. Поняла?

– Мне уже лучше, – выдыхает сестра, сплевывая, – просто надо было потошнить.

Надеюсь. Я быстро одеваюсь в чистые джинсы и футболку, получаю смс от Вали “тебя такси ждет”, и, схватив ключи с тумбочки, закрываю дверь, а потом спускаюсь вниз. Возле подъезда стоит единственная машина – черный “Мерс”, и я растерянно озираюсь до тех пор, пока не получаю следующую смс:

“Черный Мерс, номер 655”.

Валя сошла с ума. Похоже, она заказала самое дорогое такси, какое только есть. Я неуверенно приближаюсь к машине, глядя, как выходит водитель в строгом костюме и, сказав “Добрый вечер”, распахивает дверь машины для меня.

– Спасибо, – неуверенно благодарю я, поймав подозрительный взгляд.

Наверное, он в шоке с моего внешнего вида. Привык небось возить богатых людей, а не девчонок в дешевых джинсах.

К “Сушимании” мы подъезжаем спустя двадцать минут. Я едва не засыпаю от плавного хода дорогой машины, откинувшись на удобное сиденье. Когда выхожу обратно на улицу, вдохнув свежий ночной воздух, то голова даже начинает кружиться. Валя в этот момент выглядывает из ресторана, помахав мне рукой.

Когда я подхожу к ней, подруга хватает меня под руку и ведет внутрь, в интимную полутьму, к самому дальнему столику. Выглядит она странно.  Ее глаза нездорово поблескивают даже в темноте, а еще она постоянно шмыгает носом.

– Ты заболела? – интересуюсь я, когда она кивком предлагает мне присесть. К встрече она подготовилась: на столике куча разных видов суши, напитки и какая-то неизвестная мне фигня.

–А? – она растерянно моргает, – с чего ты взяла?

– Шмыгаешь…

Она хихикает. Двигает ко мне тарелку с суши и кивает.

– Ешь давай.

– Не хочу. Спасибо, – благодарю я ее. В горло кусок не лезет. Честно говоря, чувствую себя странно, разбито и пусто, – ты отменила мою…сделку?

– Нет, – спокойно произносит Валя, – хотела с тобой как раз об этом поговорить. Я… Черт, – она ругается едва ухватившись за палочки, потому что у нее вибрирует телефон. Валя быстро смахивает его со столика, смотрит на экран и на лицо подруги набегает тень.

– Валь?…

– Ничего, – она отмахивается. Выглядит при этом дико напряженной и дерганной, и не успеваю я спросить, какого черта с ней творится, как по щекам девушки внезапно бегут слезы. Без предупреждения, без демонстративных всхлипов. Просто начинает литься влага.

– Валь, что случилось? – в шоке спрашиваю я, и тут она позволяет себе всхлипнуть и закрыть глаза ладонями.

***

– Мы расстались, – слышу я глухой голос подруги, – с ним. Точнее, это он исчез, просто без предупреждения и ничего не сказав. Телефон не отвечает. Он кинул меня в черный список.

– Ты о ком? – переспрашиваю я, – о том мужчине, с которым ты умотала на Мерсе?

Она едва кивает.

Я плохая подруга. Но эта новость радует меня до глубины души. Значит, Валя не влипнет в неприятности, в которые могла бы попасть с таким человеком, как Камиль. Ей, наверное, повезло, что он просто исчез. Всякое могло бы случиться. Не думаю, что связывать себя романтическими отношениями с мужчиной, который убивал – хорошая идея, которая не принесет потом проблемы.

– Он одел тебя, дал денег и пропал? – тихо спрашиваю я, сдерживая эмоции, а Валя снова кивает, – Кошмар. Это был сарказм, если что… Валь, вы знакомы несколько дней. Странно так убиваться. Может, оно и к лучшему. Найдешь себе кого поинтереснее, особенно после тюнинга.Ты симпатичная девушка. Я не понимаю твоих слез. Ни разу не видела тебя плачущей после расставания с мужиком…

– Ева, это не первый мой мужчина, – устало парирует подруга, вытерев лицо и уставившись куда-то за окно, в темноту, – я в курсе, как из них нужно выбивать деньги. Сначала спляши на задних лапках, а потом, может, тебе и подарят что-нибудь интересненькое. А тут…

Она подживает губы, сделав паузу.

– Тебе смешно, да? Я знаю, как ты к этому относишься. Просто выслушай, окей? Я твою дичь тоже слушаю молча. Он отвалил мне столько денег, что я охренела. Я думала, что это что-то для него значит. Что я запала ему в душу, если он так раскидывается баблом… и я втрескалась. Я – не ты, и для меня главное в мужчине – его деньги, а у него их хоть жопой жуй. К тому же, он реально симпатичный. И с телом порядок… Я не могу, не могу упустить его.

Я держусь из последних сил, слушая подругу. Она попросила молчать – я буду молчать… в конце концов, мы никогда не поймем друг друга. Мы разные. Ничего не поделать. Могу ли я осуждать ее?

Поверх моих ладоней неожиданно ложатся ледяные руки Вали, и я вздрагиваю. Поднимаю взгляд, встречаясь с ее безумными глазами.

– Ев, – шепчет она на выдохе, – пожалуйста....

– Что “пожалуйста”? – ошарашено переспрашиваю я.

– Не отменяй встречу с Пупсом. Я соврала – я могу позвонить Кате и все рассказать.Отменить сделку можно, но… но мне нужен еще один шанс встретиться с Камилем. Он будет там же завтра. Если ты сорвешь эту сделку – Катя на меня разозлится, и я больше никогда его не увижу. Никогда не смогу снова оказаться в той тусовке. Меня просто так никто туда не пустит. Прошу. Это мой единственный шанс.

Я выдираю руки из ее захвата.

– Ты просишь, чтобы я легла под того толстяка, чтобы вы с этим убийцей еще разочек встретились?!

– Да нет, – Валя едва улыбается, – не кричи. Я не прошу тебя спать с Пупсом. Ты можешь мерзко себя вести, и ему не понравишься. Сморкаться в подол, сплевывать на пол и ругаться матом. Он откажется от тебя, и Катя вернет ему деньги. Хотя ты дура такая, – подруга скользит по моей фигуре взглядом, – даже если тебя изнасиловали…второй раз тоже больно бывает. Он даже не поймет. Хотя, тебе надо будет сделать справку о заболеваниях и твоей девственности…это уже сложнее.

–Заткнись, – в шоке произношу я, – ты говоришь мерзкие вещи. Я приехала, чтобы поделиться своей проблемой, а ты вывалила на меня это глупое дерьмо. Считаешь, что после этого я тебе буду помогать?

– Пожалуйста, – подруга снова хватает меня за руки, – Ева! У меня есть знакомый гинеколог, она подделает справку. Я ей заплачу. Иначе мне конец. Я.... – Валя отпускает меня и начинает рыться в сумочке, пока я думаю – влепить ей пощечину, чтобы она опомнилась или просто встать и уйти. Внезапно она вытряхивает на стол все содержимое. Звякают громко ключи, выпадает со стуком кошелек, а потом сверху вываливаются и несколько странных пакетиков.

– Что за хрень?!

– Я хотела забыться, – выдыхает Валя, нервно поправляя волосы, – угадай с трех раз, что это. Если ты мне откажешь – я употреблю все и сдохну. Или сторчусь, но мне плевать. Мне незачем жить. Закончу свой путь в притоне или на помойке. Насрать. Мне больно, ты это понимаешь? Только ты можешь помочь…

Я размахиваюсь, не выдержав, и залепляю ей пощечину. В тишине раздается громкий хлопок и Валя удивленно взвизгивает.

– Иди нахрен, – твердо произношу я, пока глаза подруги наполняются слезами. Я поднимаюсь из-за стола, чтобы уйти, – не смей меня шантажировать. Решила уничтожить свою жизнь – не тяни меня за собой!

– Эй, Ева, – медленно произносит она, – это ты тянешь свою жизнь на дно. Ты не выберешься. А я тебе предлагаю выход. Ты могла бы просто помочь мне, а я бы потом попросила Камиля помочь деньгами. Он бы не отказал.

– Он уже тебя забыл, – констатирую холодно я, накидывая на плечи куртку и разворачиваясь, чтобы уйти.

– У меня есть, что ему сказать. Мне нужна только возможность встречи. И он выслушает меня. Я в этом уверена.

– Валя, – я чувствую, как удивленно приподнимается бровь, – ты можешь шантажировать меня, но таких людей – не стоит…

– А я и не говорила о шантаже, – Валя поднимается вслед за мной и подходит, взяв за руку. Мне противно, хочется отодвинуться, но я терплю, потому что она заглядывает мне в глаза так умоляюще, что становится не по себе, – Ева, всего лишь одна встреча. Я не отталкивала тебя, когда ты была в отчаянии, несмотря на то, что я считала тебя полной идиоткой…а ты именно этим сейчас и занимаешься.

– Что ты хочешь ему сказать? – я отваорачиваюсь на секунду, потому что мне хочется нервно покусать губу. Подумать немного, взять перерыв от напора Вали – она профессионально давит на жалость, – я не хочу попасть в неприятности, из-за того, что ты там куда-то влипнешь, и с меня спросят, как с твоей подруги…

– Ничего такого. Но тебе я не скажу. Прости. Это тебя никак не коснется. Ев, пожалуйста. Встреться с Пупсом. Откажи ему потом, скажи, что передумала. Он же не потащит тебя в постель насильно? Он не из таких. Разочаруется, конечно, но наедет на Катю, потому что думает, что она тебя подобрала… А мне уже будет плевать на дружбу с ней.

Я качаю головой. Валя резко и нервно выдыхает.

– Я тебе потом помогу, клянусь. Буду должна всю жизнь. Я не заставляю тебя делать что-то плохое, Ева. Если вдруг что-то пойдет не так – я буду на том же мероприятии. Я уйду с тобой, даже если не успею поговорить с Камилем. Я тебя не брошу в опасности. Никто не заставит тебя делать что-то против твоей воли! Вряд ли что-то плохое случится, но я тебе это говорю на всякий случай, чтобы ты не думала…

– Дьявол с тобой, дура, – цежу я сквозь зубы, выдирая руку, – платье мне давай какое-нибудь! Меня ограбили сегодня, денег у меня нет. Учти, что это последний раз, когда я влезаю в такую авантюру. Если у тебя ничего не выйдет с Камилем – я тебе второй раз помогать не буду. Даже не подходи ко мне с такими предложениями. С тебя четыреста тысяч за помощь! И мне все равно, где ты их достанешь. Все его подарки продай! Может, дурь из башки вылетит.

– У меня все выйдет.... – заносчиво начинает она и вскрикивает, когда я размахиваюсь и залепляю ей подзатыльник, – Ева, ты ДУРА?!

– А это тебе за наркотики. Сама дура.

– Боже, – она начинает смеяться, потирая затылок, – ты повелась. Это полная фигня, я пошутила. Это приправы.

– Мне-то ты можешь не врать, – обрываю ее я, – я, в отличие от тебя, живу там, где тусуются отбросы и прекрасно знаю, как выглядит эта дрянь. Не забудь про платье. И справку. И еще какую-нибудь хрень, которая будет необходима для встречи.

Я заканчиваю наш разговор и направляюсь к выходу. В спину мне несется “я привезу тебе всё завтра с утра!”, но я даже не оборачиваюсь. Похоже, моя вера в людей сегодня испарилась окончательно, после разговора с Валей. После вообще всего, что произошло.

Запустив руку в карман, я проверяю – на месте ли мой паспорт и сажусь на почти пустой автобус, который идет в сторону моего дома. Но выхожу раньше на одну остановку. Возле отделения полиции.

Эпизод 5

– Я ничего не помню, – повторяю я в десятый раз полицейскому, – этот парень ударил меня головой об стену дома и после темнота. Я пришла домой вся в крови. Кровь была на лице, на джинсах. Там же была сломана молния. На нижнем белье тоже кровь. Еще у меня до сих пор болит голова. Все случилось около девяти часов.

– Девяти, – повторяет полицейский, – Почему вы не пришли сразу к нам, а постирали сперва вещи, приняли душ и спустя час решили приехать? Что вы делали в этот час?

Дьявол. Меня начинает колотить от нервов, но я стараюсь сдержать дрожь, стиснув зубы. Не хватало еще, чтобы меня приняли за наркоманку. Но каждый вопрос полицейского бьет по моему самообладанию, как будто хлыстом.

– Подруга меня попросила о помощи, – сдавленно отвечаю я, – я поехала к ней. Она пообещала потом сходить в полицию вместе со мной.

– О помощи? Какой?

– Это важно? – я поднимаю на полицейского взгляд. Он задает эти вопросы с непроницаемым лицом, что-то записывая.

– Пожалуйста, отвечайте на поставленный вопрос.

– Ее бросил… парень, – послушно отвечаю я, опуская нежелательные подробности, и неожиданно понимаю, насколько глупо все это выглядит. Для полицейского.

Дьявол в деталях, а я не могу выдать эти детали, потому что они сыграют против меня. Что я скажу? “Я хотела продать девственность, поэтому поехала вечером за платьем и туфлями, а потом меня изнасиловали и я побежала к подруге, чтобы она отменила сделку”. Звучит просто на миллион. Влегкую получу статью из-за проституции.

Поэтому мой сокращенный рассказ выходит весьма идиотским и подозрительным. “Я решила купить себе вечером платье. Почему вечером? Ну просто так. Захотелось. Потом меня изнасиловали, и я поехала поддержать подругу, которую бросил парень”.

– Почему вы уверены, что пережили сексуальное насилие? – снова задает неудобный вопрос мужчина, и я начинаю раздражаться, – вы вызывали скорую после того, как пришли домой?

– Нет… я не знала, что нужна Скорая. Подумала так, потому что я была вся в крови. Он высказал прямо свои намерения, и…

– Почему вы решили постирать одежду и принять душ, смыв все возможные улики, которые можно было бы приложить к делу?

– Я не хотела пугать младшую сестру! – выкрикиваю я, когда раздражение от вопросов начинает прямо-таки жечь в груди, – я не знала, что этого нельзя делать. Вы сомневаетесь в моих словах? – я задаю этот простой вопрос и по лицу полицейского понимаю, что попала в точку, – я правда ничего не помню. Возможно, я вела себя странно и необдуманно, но я была в большом шоке, и…

– Если я сейчас приму ваше заявление об изнасиловании, то его отозвать будет нельзя, – просто произносит мужчина, небрежно и лениво перекладывая бумаги на столе, – вы не помните, что случилось. Верно я понимаю? Вы уверены, что вас отбросили на стену дома, чтобы ударить затылком? Вы могли случайно оступиться и удариться. Мы можем принять заявление прямо сейчас. Провести судмедэкспертизу. Осмотреть место, всех допросить. Создать человеку проблемы. Испортить репутацию. Это серьезное обвинение. А если окажется, что ничего не было?

– А что же тогда было? – шепотом вырывается у меня, а полицейский пожимает плечом.

– Пьяные люди легко травмируются. Может быть, вы оба упали, и на вас оказалась чужая кровь.

– Но молния на джинсах…

– Вы же не помните, что было. Могли сами ее сломать, пытаясь раздеться. Насколько я помню, вы упомянули, что память вернулась к вам только в ванной комнате вашей квартиры.

– Хватит, – нервно перебиваю его я, подскакивая из-за стола. Мне хочется убежать. Уйти и забыть наш разговор. Я чувствую себя полной дурой и начинаю сомневаться в своих выводах. Мои аргументы и предположения очень легко разбить. Я правда уверена в том, что насилие было? Уже не очень, – я тогда схожу к гинекологу и возьму справку. Если подтвердится, что меня изнасиловали, вы же примете заявление?

Полицейский смотрит куда-то в сторону задумчивым и рассеянным взглядом.

– Ну… – странно произносит он, – да, сходите к гинекологу. Отдохните, попробуйте вспомнить больше подробностей. Может быть, если вы встретитесь с этим парнем, он развеет ваши предположения. Попробуйте поговорить с ним. С большой вероятностью все окажется не так, как вы думали.

Да? Черт побери, это последнее, что я бы хотела сделать в своей жизни – поболтать с Витей. Сдержанно и сухо поблагодарив полицейского, я выхожу из здания в темноту, чувствуя, как холодный водух пробирается под куртку.

Дьявол. Хочу ли я решать эту проблему, или проще все забыть, как страшный сон? Впрочем, я и так почти ничего не помню.

Но я отбрасываю эти сомнения, которые сегодня с легкой руки полицейского, вложились мне в голову. Мне необходим будет осмотр. Потому что если насилие все-таки было, то я могу быть беременна. Или… потом узнать о каком-нибудь венерическом букете. Черт.

Я направляюсь к дому, постоянно и напряженно прислушиваясь и оглядываясь. Похоже, я еще долго не смогу ходить спокойно по вечерам.

***

– На, – утром, в субботу, Валя приезжает ко мне домой, разбудив меня и сестру. Она отдает мне темный картонный пакет. Я на автомате отмечаю, что под глазами подруги пролегают странные, темные тени. И выглядит она какой-то потрепанной, – там платье на твой размер, туфли и мелочевска всякая, вроде клатча и бижутерии. Справки я закину напрямую Кате. Приведи только в порядок свои волосы. Кончики – пи***ц. За тобой заедут ближе к семи, если что.

– Можешь не материться? – интересуюсь я, бросив взгляд на сестру, которая нагло греет уши, высунувшись из комнаты, – я помажу кончики маслом.

– Главное – не сливочным, – скептически бросает Валя, – ладно, я поехала. Судя по всему, мне тут не очень рады. На связи будь.

"Ты чем ночью занималась?" – хочется мне спросить Валю, но она уже уходит к лифту, цокая каблуками по лестничной клетке. Мне кажется, что после того, как этот убийца ее увез, Валя здорово сдала. И внешне и морально. С ней происходит что-то очень непонятное.

И еще наркотики. Я не припомню, чтобы подруга вела себя необычно. До этих всех событий. Сейчас же она смахивает на самую настоящую наркоманку.

Эпизод 6

Я в полном шоке от места, куда меня привозят на встречу. Стоит мне только переступить порог, как хочется развернуться и убежать.

Мне не стоит тут вообще находиться. Бывают места, в которых чувствуешь себя грязной. Это одно из них. Бордель какой-то. Приглушенный полумрак везде, полуголые девочки, которые, развалившись на диванчиках, кормят с рук мужчин и развлекают их.

– Я надеюсь, ты не любишь чесать языком, – высокомерно заявляет Екатерина, встретив меня. Она кивает коротко молодому, болтливому парню, который меня довез, и тот уходит.

Я приподнимаю брови, не совсем понимая, к чему это она.

– Не люблю.

– Хорошо. Учти, про это место не должен знать никто. Если только ты не захочешь привести девочку, которая согласна будет поработать. И то, сначала все согласуй через меня,– сухо поясняет мне она, – выглядишь неплохо. Я ожидала худшего. Еще раз повторяю расклад: улыбайся, поддерживай беседу, в серьезные темы по бизнесу и личную жизнь клиента не лезь. Через Антона проходят много новых девочек, потому что он любит свежее, необкатанное мясо. Он тебе простит косяки. Если все пройдет идеально – я тебе сделаю несколько интересных предложений.

Сомневаюсь, что они мне понравятся. Особенно после слов "свежее, необкатанное мясо".

Липкие взгляд скользят по мне, когда Екатерина ведет меня мимо столиков. Даже приятная живая музыка не спасает ситуацию. Меня начинает трясти, руки покрываются мурашками. Все, что мне хочется – это сбежать домой и содрать с себя идиотское красное платье с открытой до задницы спиной. Вымыться с хлоркой.

Но у нас с Валей есть сценарий. Я могу попробовать ему следовать. Хотя бы попытаться, потому что четыреста тысяч на дороге не валяются.

– Привет, Антош. Знакомься. Это Евочка. Наша сладкая девочка.

Катя мурлычет, как сытая кошка, когда подводит меня к невысокому толстячку в клетчатой рубашке, широких брюках и очках, осыпая сомнительными характеристиками. Я в шоке наблюдаю, как бликует свет на его лысине. К горлу подкатывает тошнота. И это с ним мне Валя предлагала переспать? Даже одна мысль о том, как он раздевается, вызывает желание бежать. Что у него там под этой рубашкой? Волосатый и мягкий, как желе, живот? Я ярко представляю картину, как он ложится на меня сверху, и передергиваюсь.

Взгляд маленьких глазок впивается в меня. Тонкие губы медленно поднимаются в улыбке.

– Ева. Очень приятно, – он пожимает мою руку шершавой ладошкой, – спасибо, Катя. Все в порядке?

– Да. Я проверила. Все идеально, – моя сутенерша стреляет в меня хитрым взглядом. Я понимаю, что она говорит о справках. О девственности, о заболеваниях. Вот только это полная ложь. Валя их подделала, – заберешь ее или тут?

– Тут останемся. Забей мне номерочек. Как обычно, – произносит толстяк, которого Валя называла уничижительным прозвищем “Пупс”. Ему оно подходит. Смахивает на тех страшных лысеньких кукол.

“Беги, беги, беги” – бьется в голове, пока Пупс целует ручку Кате, обмениваясь ничего не значащими фразами, а потом девушка отходит, украдкой кивая мне. Когда Пупс отворачивается, ее взгляд холодеет, а улыбка исчезает с лица. Вся ее вежливость – фальш. Только для клиента. Взмахнув длинным хвостом темных волос, моя сутенерша уходит, оставляя нас наедине.

– Возьми, Ева, – передо мной появляется скромный букетик из алых роз, – я всегда дарю девочкам цветы. Так принято, жест вежливости.... Но сегодня я впервые поймал себя на мысли, что ты сама, как этот цветок. Нежная, тонкая.

Он внезапно приподнимает уголок губ в улыбке.

– Где же ты прячешь свои шипы, цветочек?

– А? – растерянно, как тупица, произношу я. Меня ошарашивает его поток комплиментов. Может, потому что я чувствую, что они насквозь фальшивые, как и улыбка Кати?

– Смутилась? Не надо. Присаживайся, – он обдает меня странными, приторными духами и сажает за ближайший столик, где уже стоит открытая бутылка и два бокала с красным вином, – ты и вправду смахиваешь на невинную девочку. Это редкость в наше время. Я хочу обсудить с тобой подробнее нашу ночь.

Боги. Где Валя?! Я растерянно киваю и кручу головой, пытаясь высмотреть среди гостей этого борделя знакомое лицо. Если она не пришла – я точно сейчас же встаю и сваливаю. К черту все. Меня уже тошнит от смеси мерзких запахов: пота, алкоголя, духов и голых тел девиц, когда они проходят неподалеку.

Даже начинает подташнивать от собственного запаха. Я пригладила секущиеся кончики волос косметическим маслом. Приеду домой – выкину его. Оно навсегда теперь будет ассоциироваться у меня с грязью.

Черт. Валя.

Я нахожу ее. Она стоит возле дальней стены, подпирая ее спиной, и курит. На ней яркое, длинное платье в блестках и туфли на шпильках. Выглядит подруга отпадно. Но взгляд у нее безумный. Как у дикой, голодной самки на охоте.

Такое чувство, что она не замечает больше ничего вокруг.  Она даже не реагирует, когда к ней подходит какой-то парень, и, судя по жестам, что-то у нее спрашивает. Валя даже не переводит взгляд на него. Словно его и не существует.

Я медленно поворачиваю голову в ту сторону, куда она пялится, не моргая, уже около минуты.

Мое сердце обрушивается в пятки. Нервы натягиваются и звенят, как струны, когда я вижу Камиля.

Он смотрит прямо на меня.

Эпизод 7

Приглушенный свет мягко ложится на его лицо, но взгляд остается темным и жестким. Этот взгляд я не раз встречала раньше. Он значил простое – хищник отметил свою жертву. Сестру в школе травили парни с таким же взглядом. Прежде чем напасть на меня, Витя смотрел так же.

Я резко отворачиваюсь, заковав страх где-то глубоко в сердце. Не стоит его бояться. Валя выбрала его своей целью. Она подберется к нему, вцепится своими коготками и фиг отпустит, пока не добьется своего или пока ее не вышвырнут вон.

А, значит, я исчезну сегодня из этого борделя до того, как он еще раз обратит на меня пристальное внимание. Исчезну, как только я увижу Валю рядом с ним. Надеюсь, до этого момента осталось недолго.

– У меня большой инструмент, – внезапно слышу я фразу Пупса и шокировано распахиваю глаза, посмотрев на него. Толстяк даже не улыбается. Он пробует вино с равнодушным видом, глядя куда-то в сторону, на музыкантов, – я тебе рассказываю все сразу, чтобы ты знала, к чему готовиться.

– Инструмент, в смысле…? – мой голос звучит сдавленно. Не могу поверить, что я это обсуждаю.

– Да. Ты угадала, розочка. Не переживай, будет где-то больно, но потом хорошо. Поэтому лучше выпей, чтобы расслабиться заранее.

Меня снова начинает подташнивать.

– Я не люблю пить…

– Давай. Это надо сделать, – он двигает ко мне бокал. Я с сомнением смотрю на него, прежде чем выпить. Я не стану оставаться на ночь с этим толстяком, но сейчас мне хочется немного легкости в голове.

Поэтому я делаю глоток, чувствуя на языке приятный фруктовый вкус с кислинкой. Алкоголь, не успев даже провалиться в желудок, уже начинает согревать меня.

– Твои деньги, – Пупс кладет на стол миленький конвертик, больше похожий на те, которые дарят имениннику, вкладывая туда пару тысяч на шоколадки. Но этот выглядит немного пухлее, – сто тысяч. Твой подарок. За ночь со мной.

– Я хотела бы пообщаться с вами, прежде чем принимать такое решение, – я понимаю, что он слишком спешит, а у меня все еще есть план отвязаться от него. Возьму деньги – и могут не позволить вернуть обратно, отказаться от сделки. Я в курсе, как иногда это происходит у непорядочных людей, – заберите, пожалуйста.

– О чем пообщаться? – Пупс недоуменно смотрит на меня, – ты же уже пришла сюда. Значит, приняла решение?  Я знаю, что девочки идут на продажу себя от отчаяния. Тебе нужны деньги, верно? Иначе бы ты не продавала свое тело. Девочки мечтают немного о другом в свой первый раз…Смотри, у меня есть свой бизнес, а ты меня смогла чем-то зацепить, розочка. Если мне все понравится, я могу быть очень щедрым…

Он замолкает. Рядом оглушительно громко раздается странный щелчок, а потом возле головы Пупса появляется дуло пистолета, который держит татуированная рука. Синяя вязь тату покрывает всю кисть.

Я замираю. Дыхание перехватывает так сильно, словно кто-то сжал мое горло. Что происходит?

– Слыш, щедрая сука. Тебя Камиль к себе требует, – как ударом грома прибивает меня грубый мужской голос. Я словно н чувствую своего тела, когда он произносит это имя.

Только потом я понимаю, что он обращается к Пупсу. И тот бледнеет, словно полотно.

– Я считаю до трех,  – повторяет татуированный,  –  Потом стреляю тебе в ногу. Будешь ползти.

– Я же говорил Камилю, что верну долг через… – сдавленно начинает Пупс, но его перебивают.

– Не расслышал, что я сказал?

Пупс отдвигает недопитый бокал с вином. Медленно и грузно поднимается из-за столика, и на его лицо ложится тень страха. Я украдкой пытаюсь рассмотреть человека с оружием. Даже поднять голову страшно, чтобы не привлечь случайно внимание. Все, что я могу понять, что человек, который угрожает Пупсу – жилистый и сухой тип. Похож на обычную дворовую шпану.

– Ты тоже, – внезапно чувствую, как палец больно стучит мне по голому плечу. Едва не вскрикиваю, но беру себя в руки.

–Я тут не при чем, – тихо говорю я, стараясь сделать голос невиннее, – я первый день знакома с этим человеком.

– Не заставляй меня повторять хотя бы тебе, а? – мне кажется, что голос начинает говорить с неким укором. Словно человек ожидал от меня чего-то большего. Например, сообразительности. Ведь когда тебе угрожают пистолетом – нужно молча выполнять все приказы.

Поэтому я встаю следом и впервые позволяю себе взглянуть в лицо нашему похитителю. Тут же отвожу взгляд, потому что по рукам пробегают мурашки. Нет, это не шпана. Намного, намного хуже. Лицо отмороженное, взгляд, как у дикого волчонка. Убьет и не поморщится.

Где Валя, дьявол ее побери? Она обещала пасти меня. И гарантировала, что все будет в порядке. Это слабо смахивает на "все в порядке"!

Я ищу взглядом подругу, но у стены ее больше нет. Решаю рискнуть и сморю в сторону, где сидел ее любимый убийца по имени Камиль. Она уже возле него. Стоит, что-то говорит ему, плавно жестикулируя и улыбаясь. Пресмыкаясь. Дура.

Камиль разглядывает ее абсолютно холодно. В его взгляде нет угрозы, но на месте Вали я бы бежала очень далеко. Она для него всего лишь надоедливая пищащая мошка. Отмахнулся, прихлопнул, забыл. Неужели она не видит?!

– Ножками двигай, – голос над ухом заставляет меня вздрогнуть и поторопиться вслед за Пупсом, на спине у которого расплывается темное пятно от пота.

Эпизод 8

Ясно более-менее одно из тех коротких фраз, которыми обменялись Пупс и похититель: любитель девственниц влип в какие-то долги. Но я тут при чем? Может, меня захватили за компанию? Надеюсь на это. Извинений ждать не буду, но если с Пупсом начнутся разборки, а меня отпустят – то это будет лучшее окончание вечера.

– Твоё, – татуированная рука впечатывает мне в грудь конверт, который мне предлагал Пупс. Я на автомате хватаю его, покачнувшись от неожиданности, а потом растерянно поворачиваюсь к похитителю.

– Нет. Это его. Мне не надо. Заберите, – протягиваю конверт обратно.

Парень смотрит на меня без эмоций, но ничего не отвечает. Я замечаю у него на скуле еще одну тату. Какую-то надпись. Странные шрамы на шее. Картинка складывается окончательно: я попала. Чую неприятности, и, если не убегу от них как можно скорее, мое имя вскоре упомянут в криминальных сводках.

А потом он жестом останавливает нас двоих с Пупсом. Я слышу голосок Вали, но боюсь даже посмотреть на нее. Под ложечкой неприятно что-то дергается.

– Камиль, пожалуйста, – она говорит сбивчиво и сдавленно, словно в ее горле воздух перехватывает, – я не могу просто так отказаться от тебя и уйти. Посмотри… я вывернула перед тобой душу. Я вся, как на ладони. Ты вынудил меня это сделать. Я ни разу в жизни такое не говорила мужчине.

Я осторожно поднимаю взгляд. Он что, не произнес ни слова с тех пор, как Валя с ним заговорила? Даже позу не поменял.

Мы всего в нескольких шагах от него, но даже здесь я чувствую колючий холодок. Этот Камиль излучает ауру опасности. Меньше всего на свете я бы хотела привлечь его внимание. Валя очень отчаянная баба, готовая ради денег на все. После этого мне кажется, что она даже под самого дьявола готова лечь, если ей посулят безбедную жизнь.

– Камиль, – голос Вали дрожит, – скажи что-нибудь.

Я вижу, как вздрагивает уголок губ этого убийцы. Всего лишь на секунду. Он отворачивается от Вали, полностью потеряв к ней и интерес и даже не удостоив ответом. Потом щелчком выбивает сигарету из пачки и закуривает.

Замираю, когда он скользит быстрым взглядом по мне, и тут же немного расслабляюсь, после того, как он переводит взгляд на Пупса. Меня пронесло. А тот с шумом выдыхает.

– Камиль, – начинает Пупс. Он говорит медленно, будто подбирая слова, и его голос едва можно расслышать из-за играющей музыки, – ты дал мне еще два месяца, чтобы я вернул долг. Неужели что-то изменилось в наших договоренностях?

Валя, тем временем, отступает. Медленно делает шаг назад, глядя на Камиля, словно не поверив в то, что ее могут так нагло игнорировать. Потом разворачивается и уходит. У нее опускаются плечи, да вообще вся она выглядит потрясенной. Ей только что пренебрегли.

Одному я радуюсь – что Валя не полезла убеждать этого человека дальше. Тут ее интуиция не подвела. Это могло бы быть очень опасным. По крайней мере, я так чувствовала: напряжение ощутимо росло, пока она говорила с ним.

Ладно. Наш план сорвался. В частности, сорвался план Вали, потому что убийца не горит желанием ее обратно пригреть. Окей, что теперь со мной? Я не могу развернуться и уйти. Вряд ли меня отпустят. Возле меня торчит тот татуированный, и сам Камиль сидит в компании очень неприятных людей. Они почти все смотрят на Пупса, но некоторые нет-нет, да скользнут по мне внимательным взглядом. Особое внимание достается декольте. Пока мне кажется, что лучший вариант – молча стоять. Если меня спросят о чем-то – я скажу, что знаю этого Пупса первый день. Какой спрос с посторонней девушки?

– Городецкий, – холодный голос Камиля прорезает воздух, а у меня появляется иррациональное желание вскрикнуть и убежать. Мне кажется, что этот холод вгрызается мне в сердце – вот такой у этого человека тон. Он может одним голосом пытать, – я тебе отсрочку дал, потому что тебе вроде жрать нечего было.

– Ситуация немного изменилась, – бормочет Пупс, – я нашел немного денег. Получил новые контракты, но вся сумма поступит через два месяца. Я уже не голодаю, но…

– Не голодаешь, но ходишь по шлюхам.

– Это подгон, – толстяк тушуется, – мужики решили скинуться… – он на мгновение затыкается, когда убийца бросает взгляд на татуированного и тот тянется за пистолетом. Пупса тут же прорывает, – ладно,ладно! Я понял. Я просто решил, что лучше будет отдать всю сумму разом. Можно сказать, что это правда подгон, мужики через меня бабло отмыли и это проценты…

– Заткнись, ладно? – слышу я смешок. Мои нервы натянуты, как струны, когда я понимаю, что Пупс влип, сейчас с него будут спрашивать, а я… а что я? Пусть отпустят сейчас меня. Буду кем угодно – подгоном, шлюхой, только бы вернуться домой. Я боюсь. Я никогда не участвовала в таких разборках. Если сейчас начнется перестрелка – я так и останусь торчать, как столб, хлопая глазами, потому что не знаю ни-че-го.

Камиль вынимает сигарету изо рта, выпуская лениво дым. Взгляд черных глаз впервые достаточно вызывающе скользит по мне. Словно оценивая.

Черт. Узнал или нет? Вряд ли. Я налетела на него несколько дней назад, на мне была обычная черная куртка и синие джинсы. Я была даже без косметики. Вряд ли он запомнил такую серую мышь.

– И сколько она стоила? – кивает убийца в мою сторону. Эти слова словно бьют меня. Наотмашь. Капля холодного пота стекает по позвоночнику, когда я понимаю, что сделала непоправимое: все-таки привлекла внимание этого человека, – насколько щедрый был подгон от твоих друзей?

– А? – Пупс поворачивает голову ко мне и нервно усмехается. Смущенно, – да так. Триста тысяч. Она…

– Охренеть какая дорогая шлюха.

– Нет, – смеется Пупс, пока мое лицо словно в костер сунули, а за шиворот – кинули пригоршню льда. Похоже, меня хватит удар от жесточайшего унижения и страха, – ну, она типа девочка. За это такая сумма.

Камиль снова выпускает струю дыма. Небрежно. Я опускаю нервно глаза. Не могу смотреть на него – он одним взглядом меня словно в ад тянет. В самую тьму.

– Дам в два раза больше за нее, – внезапно произносит он. У меня резко слабеют ноги.

Что? Что за глупость? Нет. Нет. От Пупса я могу еще убежать или отмазаться. От этого… невозможно. Боже. Сердце, похоже, остановилось после его слов. Зачем я ему? Он проигнорировал Валю. У него мог бы быть горячий вечер: подруга не из робких. Ее не пугает ничего, а я же трясусь, как осенний лист. Ему же сказали – я девочка. Для чего? Любит неопытных? Ни за что не поверю, и такому, как он, я бы никогда не продалась.

В два раза больше, боже. Я не понимаю, почему он хочет отдать за меня такие деньги. Шутит, что ли?

– Нет, слушай, – Пупс мотает головой, – извини. Она в моем вкусе, и…

– В три.

“Пожалуйста, нет” – бьется единственная мысль в голове. Я не хочу быть предметом аукциона. Я просто хочу уйти. Но я боюсь их прервать. Пупс не пугает меня, а этот человек – до дрожи.

– …мне реально долго искать придется. Она реальная девка. Незашитая. Симпатичная, что редкость.

– Я не собираюсь торговаться слишком долго. Просто отстрелю тебе яйца за долги. Ее и так заберу. А ты пойдешь нахер и всё. У тебя накапали огромные проценты. Считай, даю тебе шанс решить все мирно.

Кажется, Пупс призадумывается.

– Ладно. В три раза больше и она твоя. Можешь списать в счет долга.

Тихий смех – как лезвие, которое мягко входит мне под ребра. До самого сердца.

– Отлично. Можешь проваливать.

Нет. О, боже, нет. Пупс  отходит в сторону, показывая – вот, она все твоя. Забирай. Не претендую. А мне хочется исчезнуть, сдохнуть, отмотать этот день… назад. Пока ничего еще не случилось.

Эпизод 9

Давай, Ева. Думай. Делай что-нибудь, скажи что-нибудь, потому что твой шок -не повод молчать, как воды в рот набрав.

Меня перепродали. Забавно, что Пупс купил меня, оказывается, за триста тысяч, а мне досталось всего сто. Они у меня еще в руках, в конвертике. Получи я на руки полную сумму… я бы даже задумалась украсть этот конверт, пока мы болтали с Пупсом. Пойти на кражу, а не отказываться его принять, бормоча "нам стоит узнать друг друга поближе". Смылась бы с деньгами, отпросившись в туалет, например, и запихнув голос совести глубоко-глубоко. Сколько бы проблем они решили…

О чем я думаю?

– Постойте, – произношу я, отмирая, – это ошибка. Это неправильно.

Камиль встает из-за стола. Выпрямляется. И у меня тревожно екает сердце.

Он приближается ко мне и медленно обходит, скользя по мне темным взглядом, рассматривая, словно оценивая свою покупку. Я сглатываю ком в горле из-за подкатившей тошноты, а голова снова начинает болеть. Видимо, закончилось действие таблетки.

Честно говоря, когда я увидела его фото в газете, он произвел на меня менее пугающее впечатление. Там он выглядел, как преступник. Лицо было более осунувшимся и худым, волосы неаккуратно растрепанными.

Только сейчас до меня доходит, что это, возможно, была одна из его старых фото. Сейчас Камиль выглядит отъевшимся, холеным хищником. Даже пахнет дорого. Взгляд у него только остался тот же. Пронизывающий до костей, до самой печёнки, очень жесткий.

Это все пугает еще больше. Он ходит на свободе, не скрывается, и, кажется, вполне удовлетворен жизнью. Его не ищет полиция. Никто не понимает, почему его освободили. В газете не было ни упоминаний об амнистии, ничего. От сбежавшего преступника может защитить полиция. А от него тогда кто? Кто он такой?

– И что тебя побудило продать девственность? – хриплый голос раздается над ухом и я отшатываюсь, – хочешь красиво жить?

– Ну, во-первых, мой отец болен, – выпаливаю я, – и мне срочно были нужны деньги. Но…

“…но я передумала” – не успеваю закончить я фразу.

– А, – тянет со смешком Камиль, перебивая меня, – знакомая песня. Болен кто-то из родственников. Прекрасный способ получить быстрые деньги, и совесть остается почти чистой. Ты просто пожертвовала собой. Даже будущему мужу не стыдно признаться. Он будет проклинать всяких ублюдков-извращенцев вроде меня. Да, цыплёнок?

– Нет. Я потом передумала это делать…

– Только что передумала? Испугалась меня? Я не Городецкий. Да. От него ты в панике соскочить не пыталась и мило болтала.

– Через него всех новых девок Катя пропускает, – доносится до меня чей-то ленивый голос. Я украдкой бросаю взгляд. Говорит один из мужчин за столиком, где был Камиль. Лысый, чрезмерно накачанный. Ткань водолазки, кажется, по швам трещит от бугров его мышц,  – он тут вечно пасется. Сливает бабло на целок и умеет с ними обращаться. Типа самолюбие чешет, потому что член у него мелкий....

Мужчина затыкается, потому что Камиль останавливается рядом со мной и смотрит на него весьма странно. Я же ошалело хлопаю глазами. Кажется, Пупс угрожал мне большим инструментом…соврал.

– Ты нахрен это сейчас рассказываешь? – медленно интересуется убийца, – мне эта информация, если честно, никуда не уперлась.

Тот осторожно дергает плечом.

– Да так… ты разговор завел. Я его поддержал.

Меня начинает мелко потряхивать. Кто этот Камиль такой, что перед ним пасуют даже такие отморозки?

Как от него отмазаться? Пожалуйста, верните мне Пупса. Даже если бы я попала к нему в постель, меня бы максимум вытошнило бы.

А этот? Я боюсь рядом с ним даже слово произнести. В голову просто не идут дельные мысли, как мне исчезнуть. Мне не позволят рвануть к выходу и убежать. Особенно после того, как этот убийца договорился списать с Пупса часть долга за мою покупку. Упустить миллион рублей как-то глупо.

И Камиля, похоже, не впечатляет мое "я передумала". Он просто не верит.

Хренова Валя. Чтоб тебе спалось сегодня плохо. Я на грани, чтобы тебя-идиотку сдать. Может, тогда ко мне прислушаются. Пусть разбираются с ней и она отдается за списанный долг. Восстановит девственность, в конце концов.

Или пусть дальше выбивают деньги из Пупса. Мне уже плевать.

– Пожалуйста, послушайте, – я обращаю на себя внимание Камиля, и тот переводит взгляд, – вышла ошибка. Я не ожидала, что Пу…Городецкий меня решит перепродать. Да, я договорилась о продаже девственности, когда была в состоянии аффекта, но потом передумала. Хотела ему об этом сказать, но тут вы его позвали. Я не проститутка, поэтому…

– Не проститутки не продают свое тело, – медленно произносит Камиль, обрывая меня. Меня пугает его взгляд в этот момент. Словно он задумал что-то очень нехорошее, – хорошие девочки даже не думают об этом. Они как-то немного по-другому решают финансовые проблемы.

Черт. Я тихо выдыхаю.

– Я была в отчаянии. Вы это понимаете? Что вы от меня хотите добиться? Унизить? Доказать, что я на самом деле шлюха, которая пошла легким путем? Я же сказала, что передумала и хочу уйти.

– Я тебя уже купил. Ты моя. Могу делать с тобой, что угодно, и ты официально станешь шлюхой, которая продала свой первый раз,  – после его слов я холодею, но Камиль внезапно усмехается, – сколько тебе нужно денег на лечение отца?

– Мне ничего не нужно…

– Я задаю вопрос – ты отвечаешь. Или наш разговор закончится. Перейдем тогда к делу. Сколько?

– Четыреста тысяч… – бормочу я.

– Я дам тебе их. И даже намного больше. И предложу кое-что интересное.

– Что?… – почти выдыхаю.

– Заключим брак, – Камиль внезапно улыбается, но его улыбка больше похожа на насмешку, – мы с тобой сыграем примерных мужа и жену. Мне сейчас нужен семейный статус и девка без темного прошлого. Я пробью твою биографию, и если не найду в ней темных пятен – ты подходишь.

– Что? – у меня вырывается нервный смешок. Я, похоже, поехала крышей от волнения или сплю,  – но почему вы это предлагаете именно мне? Вы… будете со мной спать или мне достаточно сыграть жену?…

Он возвращается за столик. Садится, смеряет меня взглядом и хмыкает.

– За такие деньги? Я не просто с тобой спать буду. Я буду делать с тобой все, что мне придет в голову.

– Нет, – твердо отрезаю я. Все зашло слишком далеко. Хватит. Похоже, я просто так не отмажусь. Замуж за этого человека? Спать с ним? Чистое безумие. Я лучше к тигру в клетку зайду. Пусть Валя сама обьясняется со своим возлюбленным.

Я подхожу к столику, кладу конверт на него и киваю:

– Тут сто тысяч. Забирайте, они мне не нужны. На самом деле с вами очень хотела встретиться моя подруга Валя. Вы с ней расстались недавно. Поэтому я согласилась сыграть… роль шлюхи. Чтобы подруга прошла в этот бордель за компанию со мной и с вами могла поговорить. Так я никогда не собиралась продавать девственность. Можете спросить у Вали.

Я разворачиваюсь, делаю несколько шагов, чувствуя, как сердце грохает так, что почти заглушает музыку. Я смогла сказать всё, что хотела. Твёрдо и чётко. Все. Пошла Валя в задницу, пусть теперь разбирается с Катей и своим чертовым Камилем.

И внезапно слышу спокойный приказ:

– Отконвоируйте-ка эту цыпу ко мне в машину. И заткните ее болтливый рот, чтобы не кричала громко.

Я не успеваю даже среагировать и побежать. Рывок – и меня тут же хватают под руки, крепко сжимая. Я начинаю визжать, а потом у меня в рту оказывается ком из бумажных салфеток. Мне остается только давиться ими.

– Ммм… ммм! – выдаю я, когда улавливаю запах одеколона Камиля. Он проходит мимо меня, на секунду остановившись и наклонившись к моему уху, вскользь бросив:

– В твоем случае из этого борделя тебе лучше выйти со мной, чем с кем-либо другим. Ты, кажется, вообще не вкуриваешь, куда бы вляпалась сегодня.

Эпизод 10

На улице стоит тот самый черный “Мерс”, в котором уехала моя подруга несколько дней назад. Сейчас в него грузят меня. Сажают, как куклу, на пассажирское сиденье, и татуированный парень пристегивает меня ремнем, больно скользнув им по груди. Потом достает салфетки изо рта.

-– Камиль сейчас подойдет, – произносит он, собираясь закрыть дверь, а я растерянно поворачиваюсь.

-– А, может, я лучше пойду? Мы ведь разобрались…

-– Нет, – холодно произносит татуированный, – у Камиля есть к тебе вопросы.

Он без лишних слов закрывает дверь и уходит. Я настороженно кошусь в окно, провожая его спину взглядом. Я не слышу, чтобы замки на дверях щелкнули, запирая меня, но все равно остаюсь смирно сидеть.

Может, я дура? Стоит открыть дверь и побежать? Я не первый день живу в этом мире. Я в курсе, что в наших лесах и болотах покоятся очень много “пропавших без вести” девушек, которые вот так же случайно напоролись на криминальных личностей. Можно сколько угодно твердить себе "со мной такой глупости не случится", но они случаются вполне неожиданно. Даже не успеваешь сообразить, как выбраться из этого. Но бежать страшно – вдруг заметят и будут по мне стрелять? Черт их знает.

Надо было сразу послать Валю ко всем хренам. Хотя,  меня есть оправдание – очень были нужны деньги, и я была согласна на относительно безобидную авантюру. Таковой она казалась на первый взгляд. Думаю, если бы Пупс не оказался должником Камиля, все бы прошло гладко.

Толку только с этого оправдания? Пусть выбьют мне его на надгробии, под которым я похоронила свою спокойную жизнь.

Дверь машины открывается, запустив холодный воздух. Он касается обнаженного бедра – платье сильно задралось, пока я пыталась освободиться. Камиль садится за руль. Приносит с собой яркий запах сигарет и октябрьского холода.

Я замираю, наблюдая за мужчиной. Он выдыхает на улицу дым и захлопывает дверь. Черт, он что, непрерывно курит?

Камиль поворачивается ко мне. Секунду рассматривает, как я пытаюсь стать незаметной для него. Протягивает руку и внезапно небрежно проводит пальцем по моим венам на руке. Его прикосновение будто обжигает.

После он неожиданно откидывает подол платья, странно взглянув на ноги, словно ожидая там что-то интересное увидеть.

– Вы что делаете? – я чувствую ,как паника начинает биться где-то в районе сердца. Во рту сухо, как в пустыне и остается неприятный привкус бумаги.

– Наркотики принимаешь? – интересуется с легким холодом в голосе он, – употребляешь что-нибудь?

– Вы с ума сошли?!

– Простой вопрос. На него мне нужен ответ. Предельно честный. Твоя подружка – наркоманка. Ты с ней за компанию торчишь, цыпа? Или нет? Отвечай.

Сердце начинает пропускать удары после его слов. Валя, все-таки, принимает наркотики? Чувствую себя после этой новости странно. Словно сделала шаг в пропасть, полную какого-то дерьма. Об этом знает даже человек, с которым она провела всего дня три! Становится дико стыдно за подругу. И мерзко.

–Я. Ничего. Не принимаю, – медленно произношу я, – это вы меня принимаете то за шлюху, то за наркоманку. Это все вопросы? Тогда выпустите меня из машины и я пойду домой. Спасибо за то, что вывели меня из этого борделя. Повторяю – я не проститутка и не собираюсь продавать себя. И вообще спать с кем-то в ближайшее время. Мой отец начальник полиции. Знаете, что он с вами сделает, если пропробуете тронуть меня?

На лице мужчины внезапно появляется намек на улыбку. Кажется, мои угрозы его только веселят.

– И что он мне сделает? – просто интересуется Камиль. Улыбка быстро превращается в усмешку. Саркастичную и очень снисходительную. Словно я бросила ему какой-то вызов или раззадорила.

Лучше бы он оставался холодным и равнодушным. У таких людей не стоит вызывать эмоции, чтобы они не заинтересовались тобой.

Ничего ему мой отец не сделает, по правде говоря. Он работал в полиции очень давно. Потом его все-таки выгнали за пьянство… С ним даже старые знакомые оттуда предпочитают не здороваться.

– У вас будут неприятности. С учетом вашей биографии… – решаюсь я дальше гнуть свою линию вранья, но замолкаю.

Потому что слышу громкий щелчок. Я испуганно вздрагиваю, но когда чувствую, как по мне быстрой змейкой скользит ремень, то понимаю, что Камиль меня отстегнул. Дальше я не успеваю сообразить, что случилось, потому что в мгновение оказываюсь у мужчины на коленях. С раздвинутыми ногами.

Для меня это становится полным шоком – сидеть так, лицом к лицу с убийцей. Платье задирается основательно, оголяя полностью ноги и бедра. И еще нюанс, от которого под кожей собираются панические мурашки: я чувствую нечто твердое через ткань штанов мужчины. Сижу задницей на этом.

И хотя у меня вообще нет опыта в этих делах, я как-то быстро понимаю, что это явно не телефон, или что-то в этом роде.

Нет. Черт. Второй раз пережить изнасилование за последний день – это как-то слишком даже для меня. Я в отчаянии совершаю сильный рывок в сторону, но Камиль успевает схватить меня, положив ладонь на холку, и зафиксировать на месте.

Мне остается только извиваться. Руки сцеплены за спиной, и я сама себе напоминаю червяка, отчаянно пытающегося вырваться из захвата.

Я бы сопротивлялась до самого конца, если бы мысль "я делаю себе только хуже, елозя на его члене" не поумерила бы мой пыл.  Только поэтому я замираю, глядя в лицо убийцы напротив. Похоже, его только забавляет это.

– Пустите…!!!

– Ты плохо умеешь врать, цыпа, – горящий взгляд словно оставляет на коже следы от ожогов. Несмотря на то, что Камиль говорит относительно ровно, я чувствую в его голосе то, что заставляет меня поверить в неотвратимость чего-то страшного. А когда он прикасается небрежно пальцем к  моим губам, проодит по щеке, и потом заправляет прядь волос за ухо, все тело словно вспыхивает в ответ,– это, в принципе, к лучшему. Твой папа начальник полиции, но не может найти четыреста тысяч на лечение? Звучит фантастически.

– Он не берет взятки. Зарплата не сильно большая, – бормочу я, ошарашенная своей чувствительностью. Я же боюсь его. Все, что я должна ощущать – это страх. Какого тогда черта?…

– Охренеть ты смешно пошутила, любительница угрожать. Как самочувствие? Наркотик, который Катя подливает всем новеньким в этом борделе, уже начал действовать?

Мое лицо начинает пылать. Я замолкаю, прислушиваясь к себе. Черт, неужели это все… все дело в вине, которым усердно пытался напоить меня Пупс? Вот почему он говорил, что мне надо выпить и расслабиться.

Вот почему у меня чувство, будто вместо кожи – оголенные нервы. Однако, я себя контролирую. Крышу мне не сносит. Только быстро колотится сердце и легкий адреналин разливается по венам.

– Да. Нет, то есть…Я же не хочу вас, просто…

– Мало выпила. Ты клиническая идиотка, цыпа. Но в двадцать лет вы все такие. Если бы я тебя не вывел из клуба, то ты бы уже стонала под Городецким, а завтра Катя показала бы тебе занимательные видео из номера, если б ты вздумала соскочить и завязать с этим делом. Она, оказывается, умеет уговаривать новеньких. Твоя подруга получила бы небольшую часть денег на лапу. Или Катя подогнала бы ей жирного клиента за хорошую работу. Неплохо, да?

– Валя просто договорилась с Катей о встрече… – шепчу я в полном шоке и вижу, как на лице Камиля возникает ироничная усмешка.

– По доброте душевной. Да, цыпа. Наивняк такой, звездец. Будешь мне должна за свое спасение.

Он сбрасывает меня обратно на сиденье и пристегивает. Я нервно выдыхаю. Не хочу думать, что Валя полная мразь, но факты говорят об обратном. Подруга просто продала меня. Уговаривала меня, придумав сказку про Камиля и неразделенную любовь. Или же вправду его хотела увидеть, но не отказалась заработать и выслужиться перед Катей .

И за что? За возможность купить дозу? Жизни ее родных не грозит опасность. Я бы еще как-то могла тогда ее оправдать. Но тут…

Камиль заводит машину, и мы в полном молчании трогаемся с парковки. Я смотрю за окно на ночной город. В сердце что-то больно сжимается.

***

Машина заезжает в просторный двор и тормозит. После чего, Камиль небрежно отстегивает меня.

– Выходи, цыпа, – бросает он и я покоряюсь судьбе. Толку сопротивляться? Бежать-то некуда.

К нам приближается татуированный. Он бросает в мою сторону мимолетный взгляд и потом  протягивает что-то Камилю. Я замираю. У него в руке оружие.

– Я отъеду ненадолго, – сообщает этот парень. Камиль забирает у него пистолет.

– До утра. Потом ты будешь нужен.

– Ладно.

Меня пугает в этих людях всё. Разговоры, которые я не понимаю, огнестрельное оружие, с которым они обращаются так легко, словно проводят с ним большую часть своей жизни. У меня замерло сердце, когда я однажды увидела у папы пистолет. Нашла очень далеко на полке, спрятанным между чистым постельным бельем. Потом пистолет конфисковали, но спустя много лет я все еще отчетливо помню свои ощущения, когда в очередной раз приходится подойти к этому шкафу.

– В дом иди, цыпа, – слышу голос Камиля.

Мы находимся где-то за городом. Тишина тут почти невероятная. Одно успокаивает: тут есть соседи. Если я буду кричать – возможно, они услышат. Хотя не факт, что вмешаются.

Черт. Откуда у этого человека столько денег? В дом я захожу, чувствуя, словно играю роль для фильма про мафию. Тут подходящие декорации. Дорого. Не знаю, почему я это понимаю, ведь я не разбираюсь в дорогих предметах интерьера, и для меня паркет – это что-то старое, скрипящее и поцарапанное со временем.

Возможно, просто это чувствую.

– Можешь не разуваться, – произносит Камиль, заметив, как я тревожно бросаю взгляд на свои туфли. Он подводит меня к столу в гостиной,  открывает сейф и достает оттуда что-то. Я неожиданно замечаю на его руке тату. Такую же, как у того парня – какая-то птица. Только тут контуры более яркие, словно тату свежая.

Это меня чем-то напрягает, но в следующий момент я забываю обо всем.

Камиль кладет на стол пачку денег. Проводит небрежно рукой, сдвигая веером купюры по поверхности темной столешницы. Я, как завороженная, наблюдаю за ними, не в силах оторваться. Одно дело – слышать слово “деньги”. Другое дело – видеть их вживую. На расстоянии вытянутой руки. Такое количество. Господи. Это не конвертик Пупса.

– Полмиллиона, цыпа, – слышу голос у себя над ухом. Он обходит меня и останавливается за моей спиной, но я даже не могу испугаться…Настолько меня захватила эта картина, – они будут твоими. Продашь себя на одну ночь – получишь столько. Останешься со мной – получишь больше. Намного. Эти бабки тебе копейками покажутся.

– Так просто? – я сглатываю подступивший к горлу ком, –  За эти деньги вы можете купить любую девушку. Почему я?

– Там, где я верчусь, сложно найти девушку без единого темного пятна в биографии. Мне нужна чистая репутация. И принципиальность, которую можно сломать. Монашки и убежденные целки меня не интересуют. Эта сумма надломила твои убеждения?

Я закрываю обреченно глаза. Черт. Почти да. В мыслях я уже лечу отца, отправляю его в наркологию и покупаю нормальные вещи себе и Ляле, чтобы нас не дразнили в школе и институте. Может быть, снимаю квартиру в более благополучном районе. Перестаю падать в обмороки от голода.

Мои принципы – полная хрень по сравнению с такой суммой и перспективами.

– Колеблешься? Я тебе позволю тратить тебе мои бабки, как только в голову придет.

– Прекратите. Пожалуйста.

– Сложно сопротивляться? И не стоит. Я не буду делать с тобой что-то очень странное. К тому же, возьму тебя в жены. Это лучше, чем быть просто шлюхой на какое-то время.

– Вы убиваете людей… – пытаюсь как-то еще сопротивляться я, но понимаю, что делаю это весьма неубедительно. В первую очередь для себя.

– У каждого свои недостатки, – слышу ироничный смешок, – Ты вот продаешь себя. И обманываешь. Мне бы не пришло в голову предложить бабло девочке, которую я увидел бы в кафе или где-нибудь в библиотеке. Но ты попалась мне в борделе.

Он внезапно ставит руки по бокам от меня, опираясь на стол. Я чувствую спиной, как он наклоняется надо мной. Чувствую его тело.

– Эта сумма – считай что задаток. Можешь провести со мной ночь. Больно я тебе не сделаю.  Заберешь наутро деньги и подумаешь. Именно столько я тебе и заплачу за твою девственность.

Его голос словно пробирается мне под кожу, до самой души и сжимает ее темной, когтистой рукой.  Перед глазами встают пугающие образы. Как он будет брать меня сегодня. Мне кажется, что даже тени в комнате сгущаются.

– Держать тебя не буду, если решишь потом уйти. О том, что сегодня было – никто не узнает.

…Остаться с этим убийцей. Продать себя. Поверить его словам.

– А если я откажусь?

– Я бы не вез тебя сюда, если бы допускал твой отказ. Я умею убеждать, цыпа.

Супер. Он решил уже за меня и знал ответ. Когда у тебя есть куча денег – и впрямь несложно убеждать людей. Я считала себя хорошей девочкой, которая скорее сдохнет, чем пойдет на торговлю телом. Но кому будет легче от моей смерти? Ляле?

Но, но… Он хочет купить мою невинность. У меня ее может не быть. Что я скажу? “Простите, но вынуждена отказаться. Вероятно, меня изнасиловали прошлой ночью и покупать уже нечего”. И что дальше?

Деньги уже передо мной. Он их заберет и прогонит меня. А я останусь без всего. Пойду снова брать подработки и умирать от головокружения ночью. До конца жизни буду помнить надежду, которую отобрали. И факт, что я морально была уже готова продаться.

Мои зубы клацают, словно от холода. Обманывать такого человека может быть смертельно опасно. Но будущее в любом случае рисуется мрачным. Я даже не знаю, как Камиль отреагирует на признание. На то, что купил уже не девочку и списал долг с Пупса. Может, он вообще меня изнасилует и убьет, а не выгонит.

А, может, он сделает это, когда поймет, что я его обманула с девственностью. Если поймет или почувствует. Если…

– Хорошо. Я согласна, – выдавливаю я, чувствуя себя так, словно падаю в пропасть.

Эпизод 11

Я не вижу лица Камиля в этот момент, но интуиция подсказывает мне, что ответ он получил тот, который и ждал. Ему удалось сломить мои убеждения за деньги, которые он считает копейками. Наверное, это смотрится очень жалко.

– Что мне делать теперь? – спрашиваю я, чувствуя, как дышать становится сложнее от волнения и страха.

Это произойдет тут или он даст мне немного времени подготовиться? Не знаю даже, что лучше. Возможно, первое. Сейчас я его боюсь и наш секс может оказаться болезненным для меня, и я смогу выдать себя за девственницу, если вдруг что.

Я слышу усмешку и Камиль отстраняется, прекращая жечь мою спину своим присутствием. По позвонкам медленно стекает ледяная капля пота.

– Я покажу тебе, где тут ванная, цыпа. Иди, – ладонь ложится мне между лопаток и подталкивает.

В ванной комнате пахнет странно. Чем-то спиртовым, медицинским и в то же время в воздухе витают тонкие запахи гелей для душа.

– Сама разберешься или тебе нужно мое присутствие?

– Нет, конечно, – дергаюсь я, – у меня была ванна дома. Я умею ей пользоваться.

Снова слышу смешок.

– Как закончишь – выйдешь, повернешь налево по коридору и зайдешь в первую комнату.

Камиль уходит, закрыв дверь, и только тогда я нахожу в себе силы обернуться и повернуть замок, который закрывается с совсем тихим щелчком. Я разминаю заледеневшие пальцы, еще раз принюхиваясь к запахам.

Если этот убийца связан с криминалом, наверняка он не раз себя тут латал. После ранений, например. Нужно найти что-то вроде маленьких ножниц, или бритвы, или что-то острое. И пластырь. Я порежу руку, заклею ее и в нужный момент просто испачкаю кровью простынь, чтобы были доказательства моей невинности. Изображу сильную боль, если ее не будет.

Я обшариваю шкафчики. Нужные вещи нахожу быстро в маленькой аптечке. Потом набираю ванну, добавив какую-то пену из флакончика, и, сбросив вещи с себя, опускаюсь в горячую воду.

Боже. Что творится с моей жизнью? Я хочу пережить этот день и забыть. Надеюсь, все случится быстро. Раз и все. Потерплю пять минут и выброшу навсегда сегодняшний вечер из головы. Надеюсь, это не будет ужасно больно, хотя я не уверена в этом. У страха глаза велики, но когда я ерзала на коленях этого убийцы, то меня напугали его размеры… которые я чувствовала задницей.

Вполне возможно, что мне и не придется притворяться, даже если я не невинна. Надеюсь, что я ошиблась.

Я вылезаю из ванны, почувствовав, как меня слегка ведет от духоты. Снова одеваюсь и подхожу к шкафчику, взяв в руки ножницы. Выдыхаю. Зажмуриваюсь. Одним движением вспарываю мягкую после воды кожу, и резкая боль пронзает руку.

– Черт, – со стоном вырывается у меня. Кровь начинает бежать очень быстро, и когда я открываю глаза, то она уже успевает накапать на белый пол. Рана выходит глубокой. Я споласкиваю руку и заклеиваю ее простым тканевым пластырем. Переборщила. Теперь, главное – не спалиться раньше времени.

Пришло время решиться. Выйти из ванной комнаты и покончить со всем этим.

Когда я делаю шаг в коридор – то едва не сталкиваюсь с человеком. Он, коротко кивнув мне, уходит, а я растерянно провожаю его взглядом. Кто это? Что за черт? Мы не одни?

Надеюсь, Камиль не собирается меня делить с кем-то. “За полмиллиона-то?” – усмехается внутренний голос, – “честно говоря, за эти деньги он может тебя по кругу пустить”.

На подгибающихся ногах я медленно захожу в комнату. Меня начинает колотить от страха, но когда я поднимаю взгляд, то замираю.

Камиль сидит расслабленно в кресле. Он смотрит на меня, затягиваясь сигаретой, а я замечаю, как он расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке и как темнеет еще одна тату на ключице. Украдкой рассматриваю его, думая о том, как же я умудрилась так влипнуть.  Никогда в жизни не встречала подобных ему людей – чтобы пугали одним своим видом.

 Рядом с огромной кроватью, где, вероятно, меня сегодня и будут лишать повторно невинности, стоит маленький столик, на котором я вижу еду и бутылку вина с парой бокалов.

– Ешь, – Камиль указывает жестом на столик, когда замечает мой взгляд, а я мотаю головой.

– Не хочу. Может быть, мы… приступим?

– Ешь давай. У нас вся ночь впереди, – с нажимом повторяет тот. Темный взгляд словно препарирует меня, и мне приходится подойти к столику, сесть на кровать и растерянно уставиться на еду. Черт. Такое чувство, будто бы он меня не покупал, и сейчас мы проходим стадию романтической подготовки к первому разу.

От этого еще страшнее. Лучше, когда он был грубым. Так мне кажется, словно меня ждет что-то пострашнее, и он просто усыпляет мою бдительность. Откармливает на убой? Вряд ли в меня что-то влезет.

– У меня аллергия на морепродукты, – с облегчением произношу я, рассмотрев, что мне предлагает Камиль. Если я съем хоть что-то отсюда – меня будет ждать отек Квинке.

– Блин, цыпа, – убийца выдает со смешком, – на все?

– Практически. На мидии точно. Остальное я не ела и не проверяла.

Он тушит небрежно сигарету и встает с кресла. Я осторожно отодвигаюсь от столика, испугавшись, что он сейчас начнет в меня впихивать все насильно, тестируя реакцию.

Или, может, стоило съесть что-то и сорвать продажу моей невинности? Эта мысль возникает слишком поздно. Камиль уже отодвигает в сторону столик. Задумчиво смотрит в тарелки.

– Я эту всю хрень не люблю. Ладно.  Что еще ты не ешь? Перезакажу тогда.

– Не надо, – мотаю я снова головой, – я вообще не хочу есть. Просто хочу, чтобы это закончилось побыстрее.

***

Наверное, зря я это сказала. Потому что от взгляда, который бросает в мою сторону Камиль, меня продирает морозом. Я не знаю, как вести себя в обществе таких людей. Валя вот знает. Поэтому она вернулась от этого убийцы, упакованная в бренды и с наличкой в кармане. С ней наверняка было легко. А я могу его только взбесить.

Живот внезапно громко бурчит, словно опровергая мои слова, и я краснею.

– Ты должна поесть, – с нажимом выносит вердикт Камиль, услышав это, – пока не сделаешь это – отсюда не выйдешь.

– Меня смущает ваша доброта, – усмехаюсь я, – я продала вам себя. Не стоит притворяться, словно мы на каком-то свидании.

– Стоит привязать тебя к кровати, заткнуть рот, чтобы ты не вопила и быстренько трахнуть? Это тебя устроит? Впервые вижу девчонку, которая хочет так радикально лишиться девственности.

– Нет. Не настолько… жестоко, – вырывается у меня, – просто пока у меня есть решимость – стоит это сделать побыстрее. Я не буду сопротивляться и смогу пережить боль.

Выпалив это, я встаю, беру со столика бокал с вином и почти что залпом выпиваю его. Сладкий алкоголь согревает мое озябшее от страха тело, и я могу вздохнуть полной грудью.

– Я правда готова. Если потяну еще – начну сомневаться, а…

Я не заканчиваю, потому что Камиль внезапно подходит ко мне. Знакомый запах бьет мне в нос – тот, который я чувствовала в ванной. Смесь цветов и медицинского спирта. Убийца очень небрежно цепляет лямки платья и сбрасывает их с плеч – словно каждый день это делает. Платье с шорохом скользит по моей коже и падает к ногам. Я остаюсь в одном нижнем белье.

Всё. Он начал. Я должна просто пережить это. Не закрывай глаза, Ева, или разочаруешь его.

Из-за этих мыслей я неотрывно смотрю на непроницаемое лицо мужчины, который выше меня едва ли не больше, чем на две головы.

Ладони ложатся мне на талию. На озябшую, покрытую мурашками кожу, согревая. А потом внезапно Камиль поднимает меня, словно куклу и переносит на постель. Опускает на нее спиной. Я чувствую себя хрупкой игрушкой, когда он склоняется надо мной – темный и огромный, закрыв собой источник света, а когда он внезапно заводит мои руки наверх и на запястьях что-то защелкивается, то вздрагиваю.

– Что?… – я дергаю руки, но они крепко прицеплены к чему-то в изголовье.

– Лежи.

– Вы меня пугаете! Я и так сделаю все, что надо, поэтому не надо меня…

– Лежи, – тихо и издевательски смеется Камиль, отстраняясь. После он достает телефон и, набрав кого-то, тихо произносит:

– Собери что-нибудь другое пожрать. Без этой морской херни. И побыстрее. Фрукты сойдут.

Я настороженно смотрю на него. Камиль убирает телефон и быстро скользит по моему телу взглядом. Черт. Под это платье не подразумевался бюстгалтер. Я сжимаю зубы, когда он задерживается на обнаженной груди.

– Ты считаешь, что мне нужно насиловать кого-то, чтобы получить секс? – интересуется внезапно Камиль и мы пересекаемся взглядами. Я замечаю, как потом его взгляд задерживается на моей заклееной ладони и меня словно прошибает раскаленная молния. Я очень незаметно мотают головой в ответ.

– Нет? – едва разлепляю я пересохшие губы, – у вас куча денег. Думаю, вы можете кого угодно купить. И в любом количестве. И заставить делать, что угодно.

Валя вот бегала довольной после их встреч. А еще я никогда не видела, чтобы она так перед кем-то пресмыкалась после расставания. С отчаянием на лице. Она чувствует огромные деньги и возможности, у нее на них идеальный нюх.

Нам очень быстро приносят следующую партию еды. Стучат в дверь и Камиль забирает все сам. Подвигает ближе столик, и ставит на него тарелку с фруктами.

– Вопрос был немного о другом. Не трясись. Я не собираюсь тебе делать что-то плохое, даже если купил тебя, – он берет с тарелки клубнику и задумчиво рассматривает ее, – или ты думаешь, что я, вроде как могу откупиться большой суммой и любая уйдет от меня довольной?

– Вроде того, – тихо произношу я. Он разговаривает так буднично, словно перед ним и не лежит на постели почти полностью обнаженная и распятая девушка. Я плохо, конечно, разбираюсь во всем этом, но мне кажется, что другой бы уже просто не выдержал бы и набросился на законную добычу. Я со вздохом продолжаю:

– Это очень глупо – бежать и жаловаться, если тебе заплатили огромные деньги…

Возле моего рта оказывается клубника и я растерянно замолкаю.

– Ешь, – слышу смешок, – и не пори херню.

Я еще раз задумчиво и настороженно бросаю на Камиля взгляд. Потом откусываю кусочек клубники. Медленно разжевываю и проглатываю, все еще не понимая, к чему эта игра. Ему нравятся девушки, которые едят?..

Убийца неожиданно опускает руку и скользит по моему телу прохладной ягодой, зажатой между пальцев, оставляя влажный и липкий след. Кожа в ответ покрывается мурашками. Я замираю. Сердце подпрыгивает тревожно в груди.

– Зачем вы меня привязали? – вырывается у меня сдавленно, и я ловлю усмешку на лице мужчины.

– Чтобы не мешала лишними телодвижениями.

Он заставляет меня съесть остатки ягоды. И внезапно склоняется над моим телом, не успеваю я даже промычать что-то в ответ. Горячий язык прикасается к коже и ведет по дорожке из фруктового сока.

Если что-то ранее и смогло меня ошарашить в жизни до полного ступора – то не настолько, как это. Тут я буквально превращаюсь в изваяние, почувствовав на себе дыхание Камиля. Он поднимается выше. Задевает языком грудь, и мое тело само по себе делает судорожный вздох. По нему прокатывается странная, сладкая дрожь, и оно согревается. Страх замирает где-то в груди, словно лев перед дрессировщиком, когда Камиль выпрямляется надо мной на руках, и я смотрю в его темные глаза.

Эпизод 12

Я думала, что прикосновения этого человека могут только вселять ужас, но то, что он сейчас сделал со мной – за гранью понимания. Я не могу понять, почему мое тело-предатель получило какой-то странный кайф. Мне должно быть неприятно, страшно… никак, в конце концов. Я должна закрыть глаза и перетерпеть, но вместо этого моя холодность разлетается на осколки.

– Подожди, – шепчу я, когда чувствую, как его руки медленно и неотвратимо снимают с меня последнюю деталь нижнего белья, оставляя обнаженной и беззащитной. Тонкие полосочки трусиков скользят по бедрам, а Камиль наблюдает за моими эмоциями с каким-то, похоже, садистским удовольствием. Словно экспериментирует. Ждет какой-то реакции, – подожди. Отпусти мои руки, пожалуйста.

– Нахрена? – одно слово словно прорезает тяжелый и темный воздух. Я сглатываю.

– Чувствую себя странно. Пленницей.

– Получай удовольствие, – он отстраняется, расстегивая на себе рубашку, и прожигая меня темным взглядом, отчего у меня поджимаются пальцы ног.

Я свожу колени, лишь бы как-то спрятаться. Мне неспокойно. Я боюсь… чего? Что быстро сдамся и действительно начну получать удовольствие от его действий? Он распалил во мне огонек одним прикосновением.

Он снимает с себя рубашку. Достаточно лениво избавляется от одежды. Ткань соскальзывает с одного плеча, обнажает часть торса. В полутьме я пораженно рассматриваю широкие плечи, четкий рельеф груди и тату на ключице, переходящую куда-то на спину. По мере того, как он обнажает свой торс, я замечаю все больше и больше деталей. Шрамы. Выдающиеся мышцы, проработанный пресс, и относительно свежую розоватую полосу – в правой части живота, словно его ударили ножом.

У меня рвется ошарашенный возглас. Какого дьявола. Он должен быть хуже. Должен вызывать омерзение. Но вместо этого я где-то понимаю Валю. Я ожидала все, что угодно. Но не тренированное тело, которое своим высушенным рельефом может зацепить любую женщину.

Я хочу его ненавидеть. Вместо этого я думаю о другом – какой толк ему с девушки, вроде меня? Он должен спать с модельками. Эффектными девицами, которые одним своим видом могут обеспечить крепкий стояк. Я могу легко представить, как он их трахает, намотав копну заламинированных волос на руку.

Но не меня. Явно не меня. Зачем ему моя невинность? Черт.

Может, это какая-то игра? Новые ощущения для него? Наиграется и пустит пулю мне в лоб, закопав где-нибудь в лесу.

Я подавляю вскрик, когда он снова склоняется надо мной. Поверхность постели возле головы продавливается, когда он упирается в него ладонями.

– Расскажешь потом, сколько денег тебе нужно будет, чтобы забыть все, что сегодня с тобой случится, – произносит он, а я содрогаюсь, чувствуя жар от его тела.

Ощущая на лице его дыхание. Я понимаю, что сейчас всё произойдет – говорить со мной он больше не будет. Видимо, решил, что хватит с нас разговоров.

Черт. Главное, чтобы это не было дико больно. Главное, чтобы он не понял, что я могу быть не невинна. Он не освободит мои руки, а, значит, подделать кровь я не смогу.

Меня начинает колотить нервная дрожь, потому что все вот-вот должно разрешиться. Ожидание убивает. Я хочу, чтобы все закончилось как можно скорее, поэтому сама тянусь к нему с поцелуем.

Лишь бы спровоцировать. Отвлечь. Может, он увлечется и вообще ничего не заметит.

Как же страшно. Страшно прикасаться к нему так. Я выпускаю язык, провожу неуверенно по контуру его губ, и получаю в ответ жесткий, почти убийственно внезапный для меня поцелуй.

Это не мои дурацкие попытки изобразить нежность, как я делала это с парнями. Когда его рот встречается с моим, мне кажется, что я не могу даже сделать вздох. Я не думала, что можно так… так подчинять языком. Губами. Почти профессионально забирать мою поцелуйную невинность. Все поцелуи до этого можно назвать чисто платоническими. Этот – квинтэссенция разврата и греха. Яд, отравляющий мою кровь и темным дымом проникающий в легкие.

– Ка… камиль, – пытаюсь произнести непослушным языком я его имя, когда мужчина прерывается. Скользит губами по щеке, оставляя влажную дорожку, опускается к шее. Я ощущаю, как между ног растет странное напряжение. Покалывание. Приятное, томительное, тянущее.

Он точно отравил меня. Мое тело. Оно мне не подчиняется. Вся комната словно в тумане, и я могу только обрывками запечатлевать в памяти моменты. Запахи. Мое прерывистое дыхание, когда зубы больно сжимаются на шее и тут же место укуса обжигает прикосновение губ. Биение сердца, бешеное и ненормальное, отдающее в ушах, когда ладони скользят по моим бедрам, раздвигают нервно сжатые ноги и между ними обжигает холодом.

Спину выгибает в приступе какого-то странного желания. Томящего. Я касаюсь грудью и животом обнаженного тела Камиля, и это меня не пугает, не отталкивает. Распаляет еще больше.

Острые ощущения разбивают томительный морок. Я словно возвращаюсь в реальность, когда чувствую, что между ног упирается что-то твердое и надавливает. Скользит по влаге, заставляя меня раскрываться еще больше.  Низ живота отзывается жаром на это прикосновение, но я пугаюсь, потому что оно значит только одно.

– Расслабься, цыпа, – слышу ироничный, хрипловатый смешок на ухо.  Я закрываю глаза. До рези в веках – настолько сильно зажмуриваюсь, ожидая чего-то страшного.

И чувствую жесткий толчок внутрь. Одно движение. Пронизывающее режущей болью до самых нервов. Камиль проникает внутрь меня почти что легко. Только мне приносит это жуткие ощущения, и слезы брызгают из моих глаз. Я едва успеваю набрать воздух в легкие и задержать его, чтобы не завопить.

Я ошибалась. Мне очень, очень больно. Если бы меня изнасиловали – я бы чувствовала это еще долго. Я бы точно поняла еще в ванной, когда вернулась домой. Нельзя ни с чем перепутать эту боль. Это распирающее ощущение от огромного, дико твердого органа внутри. Словно еще чуть-чуть и я… истеку кровью там.

Господи. Зачем я терплю? Может, стоило закричать?

На горло мне ложится ладонь. Я разлепляю мокрые от слез ресницы, чувствуя, как дрожат губы. Готовая вот-вот сорваться в рыдания. И встречаюсь с холодным взглядом убийцы, который лишил меня сегодня невинности. Заплатив за это баснословные деньги.

Он совершает во мне движение. Выскальзывает наполовину и вновь вбивается в меня, вызвав новую, дикую вспышку боли.

– Нет, – всхлипываю я, готовая вот-вот сорваться в истерику. Пытаюсь выкрутиться, оттолкнуть его, отстраниться, – прекрати! Мне больно! Остановись! Я больше не хочу!

– Охуенно играешь, – голос, словно острая сталь вспарывает мне душу, и я замираю в его руках, – девственница хренова. Но переигрываешь.

Он резко отпускает мое горло и отстраняется. Покидает мое тело, но я все еще словно чувствую его присутствие внутри, где все саднит.

Что? Господи, о чем он?

Камиль резким движением срывает пластырь с моей руки, отчего к боли между ног добавляется боль в руке. Кидает мне на грудь кусок ткани, пропитанный алой кровью.

– Могла бы играть дальше, – я вижу, как опасная усмешка прорезает лицо мужчины, когда он кивает на пластырь, – поплакать. Начать получать удовольствие. Соврать, что это был самый классный первый раз. Я бы даже подыграл, цыпа. Заплатил бы тебе побольше за актерское мастерство.

– О чем вы? – шепчу я. Не верю. Не верю своим ушам. Холод пробегает по всему телу, заставляя меня вздрогнуть от страха.

– О том, что я пробил по тебе информацию, пока ты плавала в ванной. Справка о девственности, которую приперла твоя подружка – сраная подделка.

Эпизод 13

– Отпустите меня. Пустите! – я дергаю руки, скованные наручниками, чувствуя, как по запястью стекает капля крови из-за того, что этот ублюдок слишком резко сорвал пластырь, – вы меня лишили девственности. Вы… черт, – я ругаюсь, потому что из-за моих телодвижений, между ног неприятно вспыхивают отголоски пережитой боли, – вы это не поняли? Мне было больно!

У этого убийцы такие связи, которые позволяют поднять даже такую мелочь, как поддельная справка от гинеколога? Как? Как они это определили? Или Валя проболталась?

– Зашилась? – усмехается Камиль. В полутьме, когда он встает с постели, я не могу угадать его эмоции, потому что тень полностью скрывает лицо убийцы. Он разъярен? Оскорблен? Что он со мной сделает?

Какой же бред. Он считает, что я восстановила девственность?

– Нет, я…

Он одевается. Подходит ко мне и на запястьях щелкают наручники, освобождая меня. Я испуганно хватаю одеяло и натягиваю на грудь.

– Пошла вон, – равнодушно и коротко произносит мужчина, – через пять минут тебя тут не должно быть.

– Деньги отдайте, – сквозь зубы цежу я и слышу тихий смех.

– Охренеть. Такой наглой шлюхи я еще не видел. Нет. Я платил тебе за девственность. Могу отсканировать эти полмиллиона – потом сама вырежешь. Фальшивые бабки за фальшивую невинность.

– Я действительно была невинна, – выпаливаю я, чувствуя заполняющее меня отчаяние, – вы серьезно?!

– Когда-то, вероятно, была.

Я подползаю к краю кровати. Хватаю с пола платье, и быстро надеваю его прямо на голое тело – лишь бы прикрыться.

– Послушайте, – произношу вкрадчиво я, хотя голос дрожит, и я вот-вот готова сорваться в истерику. Мне просто не может так не везти. День назад я думала, что меня изнасиловали. Сейчас, получается, что меня не тронули, однако, человек, забравший мою невинность, относится ко мне, как к мусору. Как к шлюхе настоящей, ей-богу. Даже его взгляд красноречив, – справку заказывала действительно Валя. Я знаю, что она фальшивая. Просто поджимали сроки, да и я не собиралась в самом деле продавать себя! Не идти же мне было ради этого за настоящей справкой?!

–Тебе повторить еще раз? – в голосе Камиля появляется холодок, – я сказал – пошла вон.

– Будь ты проклят, – шепчу я, прикрыв глаза, – тогда плати за секс. Я же шлюха. Без денег не уйду.

Он сломал мои моральные принципы, заставив продать себя, переступить через стыд и страх, через чувство унижения. И теперь вышвыривает, словно котенка. Черт, нет. С котенком бы так не поступили.  Я для него что-то мерзкое. Но я не могу уйти просто так, вернуться к Ляле, которую я оставила впервые ночевать одну, и… и что, жить дальше? Думать, что просто гульнула этой ночью… Выпила вина, потеряла девственность. Прекрасно.

Воздух вокруг меня накаляется. Я открываю глаза и отшатываюсь – потому что передо мной стоит Камиль.

– Скажи спасибо, что я с тебя не требую расплатиться за деньги, которые я простил Городецкому, – тихо произносит он, и я снова чувствую исходящую от него опасность. Напряжение, от которого гудит воздух, – ты шлюха. Да. Призналась. Перестала ломать комедию, теперь вали. Я не люблю обижать малолетних девок, вроде тебя, даже если они те еще врушки. Но если задержишься – реально заставлю отрабатывать. Тебе не понравится это.

– Нет. Давай, – горло перехватывает спазмом от безумной смеси чувств – злости и отчаяния, – отработаю и заработаю еще больше. Ты мне заплатишь за всё. Или выйду отсюда и… напишу заявление об изнасиловании.

О, боже. “Ты дура, что ли?” – комментирует адекватная часть сознания, когда я со злости выпаливаю эти слова, пришедшие ко мне за миллисекунду. Злость даже не позволила мне их обдумать. Он убьет меня точно, и Ляля останется одна. Что я за идиотка?

На губах Камиля плавно расцветает саркастичная усмешка. Он смотрит на меня так, как будто думает “я ослышался, мать твою, или она реально это спорола?”.

– Сотрешься, – выплевывает он с иронией одно короткое слово, – отрабатывать. Дьявол, солгу, если скажу, что твоя наглость меня не восхищает. Или ты так быстро пьянеешь с бокала вина и становишься неадекватной?

– Я это сказала со злости. Потому что… – я трясу головой, – это неправда. Ни в какую полицию я не пойду или ты меня убьешь.

Да и я на своей шкуре уже ощутила, что это бестолку – заявлять об изнасиловании.

Он кивает на дверь.

– Вперед. Двигай ногами, наглая курица.

Что ж… главное, что я вернусь домой живой. Ярость отпускает меня, позволяя мыслить трезво, и я обреченно, разворачиваюсь, направляясь к выходу. Босиком, без белья. Черт побери, да и ладно. Лишь бы просто уйти и не ляпнуть что-то еще.

В коридоре я оглядываюсь. Он отпустил меня одну и даже не собирается следить за мной. Мой путь лежит мимо гостиной. Что, если, я…

Нет, бред. Не стоит этого делать, Ева.

Но это дело пары секунд.

Отчаяние снова перевешивает голос разума. Сейчас я напоминаю себе человека, угодившего в болото: ему стоит замереть и ждать помощи, но вместо этого он яростно пытается выбраться, отчего трясина с каждой секундой затягивает его глубже и глубже. И вот я делаю очередной рывок, который может стать смертельным.

Я заворачиваю в гостиную, сгребаю пачки с деньгами и выбегаю прочь. Сердце бьется очень громко и быстро, пока я бегу по каменной дорожке, а ледяной ветер кусает меня за обнаженные части тела и через тонкую ткань платья.

Никто меня не останавливает. Никто.

До тех пор, пока я не выбегаю на улицу, миновав КПП. Хочу обойти черный Мерседес, который кажется мне хищным зверем, затаившимся в темноте, как меня внезапно хватают за плечо. Я вскрикиваю и оборачиваюсь.

– Садитесь в машину, – произносит какой-то амбал, на котором вот-вот затрещит по швам черная форма.

– Нет, не надо, – выпаливаю я, – я пойду пешком.

Черт. Его взгляд падает на пачки денег, которые я прижимаю к груди. Спрятать мне их было некуда. Что он сделает? Поднимет панику, скажет Камилю, что я – воровка? Или подумает, что это мой подарок?

– Девочка… Мне поступило такое распоряжение.

– Спасибо, не беспокойтесь, – я вырываюсь из его захвата. Его огромная лапища не может сжать мое мелкое и тощее плечо как следует, поэтому это выходит почти что легко, – я правда вызову такси по дороге.

– Хер ты что вызовешь, – ледяной и знакомый голос за спиной парализует меня. В следующий момент Камиль выворачивает мою руку за спину и защелкивает наручники на запястье. Деньги с тихим шлепком падают на асфальт. Спустя секунду наручники защелкиваются и на второй руке, а потом убийца поднимает меня, перехватив за талию, словно…

Черт, я даже не знаю. Как карманную собачку.

Он закидывает меня в открытую дверь машины. Потом швыряет в меня запачканные моей кровью пачки денег, пока я в панике пытаюсь выбраться, и прибивает рукой к сиденью. Щелкает ремень безопасности и я снова оказываюсь в плену.

– Не надо, – прошу я, понимая, что это, все-таки, оказалось очень неудачной затеей – воровать деньги.

***

Камиль молча садится в машину. Закуривает, глядя за окно, пока меня пробирает дрожь.

– Сколько твоей сестре лет? Двенадцать вроде? – спокойно интересуется он, а я холодею.

– Пожалуйста, не делайте ей ничего. Она просто ребенок. Я просто хотела…

– Я тебе пока просто задаю вопросы. Зачем тебе полмиллиона, пьяная курица? На что ты хотела их потратить?

– Я… – я замолкаю, понимая, что, возможно, действительно пьяна. В голове противный туман. Я выпила залпом бокал вина, чего раньше никогда не делала, – мне нужны деньги на лечение отца. И чтобы прожить. Я отдаю всю еду сестре, и сама нормально не могу поесть, а отец влез в дикие долги. Я действительно не обманывала вас насчет своей… девственности. У меня просто не было бы денег ее восстановить. Можете проверить и отвезти меня к гинекологу. Наверняка это будет видно.

Черт с ним. Лучше пройду унизительную процедуру, чем останусь без денег и оплеванной. Может случится еще кое что намного страшнее – Камиль просто выкинет меня в ближайшее болото.

– Твой отец реально был ментом, – усмехается внезапно он, проигнорировав мои оправдания, – ты почти не соврала. Давно, правда. Ладно. Это может быть даже забавным.

Он выбрасывает щелчком сигарету в окно и заводит машину. Я шевелю затекшими руками, чувствуя, как по ладони стекает очередная капля крови из раны.

– Куда вы меня везете? – задаю я тихо вопрос.

Эпизод 14

– К тебе домой, – получаю я простой ответ.

– Зачем это вам?

– Ты опять ко мне на “вы”, цыпа? Можешь быть проще. Хочу посмотреть, как ты живешь. Я же не увижу там притон? У меня есть связи узнать информацию о тебе, но неполную, конечно же. Мне нужны подробности. Проще и быстрее их получить сейчас.

– Нет, ты не увидишь притон, – цежу я сквозь зубы, – я живу в квартире с младшей сестрой.  Я бы не хотела ее пугать…

– Я не такой уж пугающий.

Я молчу в ответ. Машина трогается с места, и мы отъезжаем от дома убийцы.

Кажется, он себя недооценивает. Меня напрягает перспектива привести в нашу старенькую уютную квартиру человека, который сидел за убийства.

Почему он передумал меня выгонять? Чего хочет узнать обо мне?

До тех пор, пока мы не въезжаем в знакомый район, я еще более-менее спокойно думаю о том, как бы отмазаться от незваного гостя. Но когда машина останавливается у подъезда – меня начинает колотить дрожь.

– Я не хочу приглашать тебя домой.

Камиль бросает в мою сторону насмешливый взгляд.

– Я прав насчет притона? Или встречу там растерянного, вполне здрового отца, который не видел свою малолетнюю курицу уже пару недель, потому что она шлялась со своей шлюховатой подружкой?

– Там только моя сестра. Я боюсь за ее безопасность, – сглатываю вязкую слюну я, – я тебя не знаю. Ты можешь быть полным извращенцем.

Темные глаза убийцы сощуриваются.

– Ты охренела совсем? Я сейчас тебя вышвырну из машины и пойдешь ко всем хренам.

Хорошо бы. Я была бы уже рада.

– Можешь злиться сколько угодно, но я правда о тебе знаю только плохие вещи, – пожимаю я плечом, – И то не все. Вот и предполагаю страшное. Тебя судили минимум за убийство… чем ты еще занимался, я не знаю.

– Меня судили только за убийства. За них я получал деньги и возможность жить дальше, – внезапно страшно усмехается мужчина, – за твое убийство и твоей сестры я не получу ровным счетом ничего, кроме проблем. А мне нужна сейчас хорошая репутация.

"Зачем?" – мелькает вопрос у меня в голове. Но в этот момент Камиль наклоняется ко мне и я, если бы была возможность, шарахнулась бы в сторону. Но выходит только едва дернуться. Раздается щелчок – ремень безопасности отстегивается. Я сижу, замерев, и уставившись вперед, лишь бы не встречаться с этим человеком взглядом. Чувствуя, как его дыхание оседает на голом плече.

От воспоминаний того, что случилось со мной всего полчаса назад, что-то скручивает в животе. Между ног до сих пор горит от боли. Если бы я знала, что будет настолько больно – я бы напилась до отключки.

 Камиль запускает руки мне за спину и расстегивает наручники.

– Дергаешься так, будто не извивалась со стонами подо мной недавно, – слышу я насмешку и чувствую, как краснота заливает мое лицо.

– Мне не понравилось! Поверь.

– Под конец только. Это можно исправить. Если ты реально не шлюха-наркоманка, то дам тебе шанс принадлежать мне. Мое обещание останется в силе.

У меня вырывается нервный смешок. Камиль отстраняется, забрав наручники.Я растираю затекшие запястья.

– Нет, – прозношу я, – мне достаточно того, что было. Лучше я забуду этот день. Я не проститутка и не собираюсь себя больше продавать. Мне нужно просто вылечить отца.

– Вряд ли забудешь. Я знаю, что люди подсаживаются на легкие деньги так же просто и быстро, как на наркотики.Ты не исключение. Выходи, курица бешеная. И бабки не забудь.

Я возмущенно выдыхаю. Отлично. Мало того, что сегодня я переспала с преступником – куда уж ниже-то падать?… так еще он после всего этого опустил меня с “цыпы” до бешеной курицы.

Я открываю дверь и потом моя нога утопает в ледяной, грязной луже с громким “чавк”. Маленькие камешки и крошка от разбитого асфальта царапают ступню и я переживаю о том, чтобы не занести еще какую-нибудь инфекцию ко всему прочему.

Камиль не спешит идти за мной. Я прижимаю к себе пачки денег. Холод меня отрезвляет и сейчас я поражаюсь, насколько странно себя вела. Буквально провоцировала весь мир, чтобы меня настигла кара за необдуманные слова и поступки.

Может, стоит забежать в подъезд, закрыться дома и пусть этот Камиль думает обо мне все, что угодно. Что я шлюха-обманщица, живу в притоне, наркоманка и зашитая девственница. Мне наплевать. Двери выламывать он явно не будет.

Я подхожу к подъезду, вход в который освещает фонарь тусклым желтым пятном света. Когда я хватаюсь за железную ручку, домофон пикает, дверь открывается и я отстраняюсь, опустив взгляд вниз. Он тут же падает на полицейскую форму. Сердце ёкает. Боже. Я попала.

– Ого, – присвистывает мужской голос, пока я пытаюсь закрыть руками окровавленные пачки денег. Великолепно просто, – не холодно в таком виде? В какую квартиру направляетесь, девушка?

– Я на такси ехала. С тематической вечеринки, – я поднимаю взгляд на молодого парня, легко и просто соврав. Может, он примет деньги за простой реквизит? За его спиной стоит еще один, тоже из полиции, – я в двадцать девятую квартиру.

– Ева Макарова? Мы как раз оттуда.

– Что случилось? – леденею я, – это я. Что-то с моей сестрой?

Господи, только бы не это. На все, что угодно согласна, только сделай так, чтобы с сестрой все было в порядке. Пусть отец накуролесил в очередной раз, пусть соседи устроили поножовщину… что-нибудь в этом роде, только бы с Лялей все было хорошо.

Полицейские переглядываются.

– Вам необходимо пройти с нами в отделение.

– По какому вопросу?

– По поводу Виктора Козлова. Вчера вы приходили, чтобы написать заявление об изнасиловании, но не стали этого делать. Это так?

Я слышу за спиной шаги и покрываюсь огромными мурашками. О, это не та информация обо мне, которую я хотела бы, чтобы Камиль услышал.

А он услышал последнюю фразу. В этом я уверена.

– Я не собираюсь этого по-прежнему делать, – бормочу я, – я ошиблась. Мне всё показалось. Могу я идти?

– Что происходит? – голос Камиля разрезает влажный и холодный воздух, и я вся съеживаюсь.

Полицейские переводят взгляд на него. Кажется, в их глазах мелькает напряжение, да и произносят они следующие слова, даже не посмотрев на меня:

– Виктор Козлов найден был вчера мертвым. Хотим задать вам пару вопросов.

Эпизод 15

Звук, который вылетает у меня изо рта после этой новости, похож больше на сдавленный птичий крик, чем на “ах”. Я растерянно поднимаю ладонь ко рту. Слышу, как падают мне под ноги пачки денег.

– Как мертвым? – выдавливаю я, – не может быть. Этого не может быть.

– Пройдите, пожалуйста, с нами, – еще раз, с нажимом произносит полицейский.

Нет. Это бред. Я шокированно смотрю на него, перебирая в воспоминаниях то, что у меня осталось с того дня. Я не была поцарапана. Только на голове была шишка. Но, несмотря на это, пришла домой вся в крови.

Господи, я что, убила этого парня?

Даже если так, мне нельзя в этом признаваться. Отец точно утопит себя в алкоголе. Ляля останется одна. А я разрушу навсегда свою жизнь, проведя лет десять в тюрьме.

Очнувшись, я поднимаю подбородок, взглянув на полицейских. Взгляд стараюсь сделать твердым и равнодушным.

– Нет. Я не получала никаких повесток. Вы не имеете права просить меня пройти с вами. Дома меня ждет маленькая сестра, и я не могу ее оставить одну.

– Вы уже оставили ее одну, – усмехается один из полицейских.

– Ты не слышал? Отвали от нее. В чем к ней претензии? – обрывает их резко Камиль. Он отстраняет меня в сторону, взяв за плечо. Ноги едва меня держат и я пошатываюсь.

Полицейский смотрит на Камиля, едва улыбнувшись.

– Камиль… – произносит он медленно, – мы не пересекались до этого, но я наслышан о тебе. Многое. Не лезь в это дело, – он стреляет в меня взглядом, – на тебя могут все, что угодно сейчас повесить. Ищут любой повод.

Я хмурюсь, позабыв на секунду о проблемах.

Чего-о? Он пытается помочь этому убийце? Мне казалось, что каждый из них будет только рад посадить его обратно. Он разгуливает на свободе, газеты пишут возмущенные статьи. У него было пожизненное. Что могло измениться за столь короткое время?

Я осторожно перевожу взгляд на молоденького полицейского, который торчит позади и  едва ли не благоговейно взирает на Камиля. Такое чувство, что он готов сорваться и попросить у него автограф.

Мир сошел с ума. Или я.

– Я пока чо-то не вкуриваю, в какое дело я лезу, – бросает спокойно убийца, – не объяснишь?

– Объясню. Надеюсь, у тебя есть каменное алиби за вчерашний и сегодняшний день? – резко интересуется мужчина постарше, – вчера вечером эта девушка пришла писать заявление об изнасиловании. Дала странные показания. “Я ничего не помню, пришла в крови домой, меня изнасиловал сосед по имени Виктор. Вещи я постирала, вымылась тщательно, поэтому доказательств нет. Спустя час я поехала поболтать с подругой, которую бросил парень”. Все тогда подумали, что это звучит странно. Сумасшедшая может. Или перепила. Или решила оболгать нормального парня, чтобы шантажировать его.

– Я… – выдыхаю возмущенно я, но полицейский останавливает меня жестом.

– Молчи. Этого парня, Виктора, нашел сегодня прохожий на пустыре. Кто-то проломил бедняге голову. Никто из его друзей не смог сказать ничего внятного. Все в тот день были угашенные. Никаких зацепок. Орудие убийства поблизости не нашли, а какие-то следы отыскать не представляется возможным. Там болотистая местность. Под ногами хлюпает. Единственное, о чем я вспомнил – об этой девке. И о ее странном визите.

Я пораженно слушаю этого человека. Не могла я его убить. Этого Виктора. Просто не могла. Я неспособна на такое. Почему же я все забыла?

Камиль внимательно слушает полицейского, даже ни разу не взглянув на меня.

– Как-то больно профессионально сработано все это для обычного убийства в состоянии аффекта. Могут на тебя повесить. Ты с ней гуляешь? Всё легко сфабрикуют. Подкинут какое-нибудь оружие в ходе дела и всё. Скажут, что ты крышей двинулся и решил наказать пацана за износ своей бабы.

– Перестаньте! – повышаю голос я, чувствуя, как ярость начинает бурлить во мне. На кону моя свобода. Моя спокойная жизнь. Если я буду мямлить – вызову еще больше подозрений. Поэтому я поднимаю с земли пачки денег, и невозмутимо выпрямляюсь с ними в руках, – вы говорите какой-то бред… Я действительно хотела написать заявление. Хотела отомстить Виктору.

– Чего? – приподнимает бровь полицейский, а я едва улыбаюсь.

– Он очень грубо разговаривал со мной в тот день. Ранее он одолжил деньги моему отцу. И решил, что может потребовать, чтобы я расплатилась с ним. Собой. Облапал меня. Вот и всё. Мы разошлись, оскорбив друг друга и больше я его не видела. Не понимаю, с чего у вас ко мне такой интерес.

Мужчина хмыкает. Судя по его лицу, правдивость моих слов то ли вызывает у него недоверие, то ли мои моральные качества ему абсолютно противны.

– Ждите повестку, – бросает он. И, посмотрев на Камиля, произносит коротко напоследок, – аккуратнее с ней. Хорошего вечера.

Я с облегчением выдыхаю, когда они уходят. Господи, ну я и врушка. Но если я действительно убила этого парня, то уже плевать. Рано или поздно меня посадят. Так, возможно, я выиграла себе время. Теперь надо бы понять – что делать дальше. Бежать из страны?

– Прости, – выдыхаю я во влажный воздух, чувствуя, как мерзнут ноги. Поворачиваюсь к Камилю, избегая смотреть на него. Продержись еще немного, Ева. Продолжай врать. Тебе просто нужно не вляпаться в новые неприятности, – теперь я плохо похожа на девушку без темных пятен в биографии. Но они действительно…

Ладонь мужчины внезапно ложится мне на шею. В этом жесте оказывается больше опасности, чем если бы он приставил к моему горлу нож, и я испуганно напрягаюсь.

– Что ты делаешь?…

– Врать ты складно умеешь, – медленно произносит мужчина, сжимая на моем горле пальцы, – коза малолетняя. Только я твою ложь за километр чую. Нахрена, ответишь?

Я изо всех сил дергаюсь, выскальзываю из захвата и отбегаю в сторону приоткрытой двери подъезда. Испуганно пячусь, наблюдая, как Камиль наступает на меня.

– Я не врала.

– Ты продолжаешь это делать.

– Даже если это так, это тебя не касается… ты получил мою невинность. А я – деньги за нашу ночь. Заводить отношения с тобой я не собираюсь, и тем более – соглашаться выходить за тебя! – выпаливаю я, и, воспользовавшись моментом, юркаю в приоткрытую подъездную дверь. Со всей силы тяну за ручку и слышу, как щелкает магнитный замок.

Камиль остается на улице.

Эпизод 16

– Ой, мама, – изумленно  восклицает Ляля, когда открывает дверь. Я пихаю ей в руки пачки денег. Глаза сестры округляются и едва не вылазят из орбит.

– Положи куда-нибудь, – произношу я, – ты не в пижаме. Почему не спишь?

– Спрашиваешь? – она вскидывает голову, – Ева, ко мне приходила полиция! А теперь ты приходишь и… что это? Они настоящие?

– Настоящие, – выдыхаю я, а сестра тихо шепчет “боже мой…”, – спрячь куда-нибудь. Возьми себе на одежду и перекусы, только немного. Иначе возникнут вопросы у продавцов, если маленькая девочка придет с большими деньгами.

– Ладно, – с обреченным стоном выдает Ляля, – а откуда они?

– Не спрашивай. Бегом спать. Тебе завтра на танцы.

Я запираю дверь не только на ключ, но и на старенький замок, который невозможно открыть снаружи – только со стороны квартиры. Беру чистые вещи и белье и ухожу в ванную. Господи. Мне надо просто перемолоть в себе этот день.

Налив горячую ванну, я опускаюсь в воду по самую шею. Закрываю глаза. Неужели я так и не смогу вспомнить, что тогда случилось? Нет… полная темнота. Думать об этом – все равно, что стучать в дверь заброшенного дома.

Поэтому, меня могут арестовать. Вот так просто. Констатация факта. Вероятность того, что именно на меня повесят это убийство после допроса просто огромна.

Между ног начинает неприятно щипать от горячей воды, и я ойкаю. Перед глазами встает неожиданно ярко воспоминание о Камиле. По коже пробегает волна мурашек. Это кажется бредом, но я будто снова ощущаю его прикосновения. Уже не в тех местах, где он прикасался, а в новых – это-то и смущает меня больше всего, и я ныряю с головой под воду, чтобы избавиться от странных ощущений.

И забыть ту боль, которая просто обломала все хорошее, что могло бы произойти. Те мерзкие слова, которые он бросил. Черт, если бы не эти две вещи – я бы, может, не так уж и сожалела о проданной девственности. В конце концов, принца на белом коне я никогда не ждала.

Сволочь. Но дико щедрая сволочь.

Я вылезаю из ванны, переодеваюсь в чистое белье и замираю, заметив что-то неладное. Оттягиваю трусы.

– Черт, – выдыхаю я, поняв, что от лишения девственности столько крови не бывает, – вас только не хватало для полного счастья.

Спать я ложусь совсем поздно. Сон совершенно не идет. Полезные мысли, как выбраться из этого дерьма – тоже. Да еще и живот начинает дико крутить.

***

– Позвони мне, если вдруг меня будет искать полиция, – напутствую я сестру перед тем, как отправить ее в кружок танцев, – слушай сюда: деньги я спрятала под ковром, под твоей кроватью. Отцу о них ничего не говори. Даже если будет умолять. Не транжирь и покупай себе еду. Если полиция найдет – скажешь, что это сбережения семьи.

– Ты так говоришь, будто уходишь навсегда, Ева…

Я пожимаю в ответ плечами. Если бы я знала, что вообще буду делать в ближайшие недели…но все идеи кажутся мне глупыми и фантастическими. Сбежать – найдут. Могу какое-то время спрятаться, снять квартиру без паспорта, но надолго ли меня хватит?

– Я могу иногда не ночевать дома. Не пугайся. Буду заходить в любом случае по вечерам, чтобы проверить тебя… справишься, Ляля?

Сестра уныло кивает.

– Конечно, – тихо выдает она, – хотя, ты меня пугаешь. Расскажешь, что произошло? Хотя бы потом?

Я обнимаю ее, просто кивнув. Почему-то мне очень страшно именно сейчас расставаться с ней. После таких слов.

Я заезжаю в больницу и оплачиваю счет отца на лечение. К нему не захожу, чтобы не портить себе настроение – просто передаю записку, где вкратце выкладываю всю ситуацию.

После этого у меня остаются сущие копейки. Фигня по сравнению с той суммой, которая была у меня на руках. Деньги с продажи моей девственности разлетелась слишком быстро. Даже смешно.

Когда я подхожу к дверям больницы, что-то тревожно вздрагивает в животе. Я замираю, прежде чем схватиться за пластиковую белую ручку. Почему-то хочется выйти через запасной вход. Иррациональное желание.

“Паранойя” – констатирует разум. Я смотрю за стекло двери. Вдалеке виднеется черный Мерс.

“Прекрати, мало ли таких машин в городе?” – уговаривает меня мозг, но я уже разворачиваюсь и иду в другому выходу.

На улице я осторожно обхожу здание с дико бьющимся сердцем. Бегу к соседнему дому, заворачиваю за угол какой-то кафешки, и внезапно налетаю на человека. Точнее, двух. В нос ударяет дико знакомый запах. Я отшатываюсь, испуганно подняв взгляд.

– Твою мать, – выдыхает дым знакомый татуированный парень, который был на побегушках у Камиля. Видимо, они курят одни и те же сигареты. Вот поэтому я его и узнала по запаху, – а мы тебя с другой стороны ждали.

Я с шумом выдыхаю. Мне явно не везет в последнее время. Бежать бесполезно – поймают, да и я не настроена ставить марафонские рекорды после почти бессонной ночи.

– Зачем вы меня ждали? – скептически интересуюсь я. При свете дня я могу получше рассмотреть этого татуированного. Теперь могу точно сказать, что ему не больше двадцати пяти. У него темные, вьющиеся волосы и интересные черты лица. Правильные, без явных изьянов. Он мог бы быть даже симпатичным, если бы не какое-то поганое выражение на лице. Высокомерное. Словно он тут король жизни.

Становится даже как-то грустно, что настолько молодой парень не смог найти нормальную работу и стал мальчиком на побегушках у преступника. Или даже сам был преступником.

Он выбрасывает с щелчком сигарету на тротуар и едва усмехается.

– Мне сказали, что ты несговорчивая. И тебя придется ловить. Но мне нравится твое спокойствие.

Догадываюсь, кто это сказал.

– Ты все равно поймаешь меня быстрее, чем я дернусь. Так зачем вы меня караулите?

– Камиль ждет тебя, – спокойно сообщает мне “радостную новость” татуированный, и мне хочется, все-таки, сбежать. Хотя бы попытаться, – так что предлагаю тебе покорно пройти с нами в машину.

– А если я откажусь?

– Придется тебя затащить туда, слегка придушив, чтобы не дергалась.

Черт. Я вздыхаю. Не то, чтобы мне было безумно страшно ехать к Камилю – вчера он сам сказал, что ему нужна чистая репутация и убивать меня смысла нет. К тому же, полицейские предлагали ему не связываться со мной. Можно сказать, что именно я для него представляю опасность. Так какого черта он хочет меня увидеть?

– Ладно, – неуверенно произношу я, – куда идти?

Мне не очень нравится эта идея, но лучше не сопротивляться, иначе меня реально придушат и снова закуют в наручники. Будет удобный момент – я улизну.

Кажется, моя покорность настораживает и татуированного, потому что он прищуривается.

– Усыпляешь бдительность? Даже если получится свалить – долго не пробегаешь. Камиль потребовал привести тебя, чего бы это не стоило. Хоть из-под земли достать.

Супер. Это-то все меня и настораживает. Я, недоверчиво взглянув еще раз на татуированного, беру его под руку, локоть которой он больно галантно для своего вида оттопырил. Надеюсь, я не встречу кого-нибудь из своих знакомых по пути.

– А как тебя зовут? – интересуюсь я, лишь бы поддержать разговор и не чувствовать себя странно.

– Какая тебе, нахрен, разница? – слышу я смешок, и пожимаю плечом, замолчав и решив больше не задавать вопросов.

Парень подводит меня к машине, модель которой я не могу опознать, а за нами тенью следует второй мужчина.

Татуированный заставляет залезть меня в дорогой бежевый салон, и сам устраивается рядышком.

– Пристегнись, – сухо командует он.

– На заднем сиденьи? – интересуюсь скептически я, и получаю простой ответ:

– Хренли нет? Если, конечно, хочешь, чтобы тебя размазало по салону при аварии – не пристегивайся.

Я постлушно вытягиваю ремень безопасности. Мужчина за рулем то и дело бросает на меня взгляды в зеркало заднего вида.

– Что стоишь? – интересуется татуированный.

– Ее лучше пристегнуть наручниками, а не только ремнем. Не нравится мне ее спокойствие. Обыщи ее. Помнится, одна такая тихая девка достала из сумочки заточку и…

– Ты мне приказы отдавать будешь? – резко перебивает его парень, – езжай уже давай, мразь.

Я шокировано смотрю на свободное кресло напротив. Пожалуй, я действительно лучше буду молчать. И вряд ли рискну предпринять попытки сбежать. Что-то мне подсказывает, что мне не понравится повторная встреча с этим отморозком, когда он будет уже злым.

***

В уже знакомом доме татуированный останавливает меня перед одной из закрытых дверей. Потом толкает на стену, так, что я едва не впечатываюсь лбом, и быстро ощупывает тело. Нагло хлопает ладонью по внутренней стороне бедер, а когда его рука внезапно оказывается у меня в районе груди, я дергаюсь и резко оборачиваюсь.

– Ты что творишь?!

– Запоминаю твой образ, чтобы вечером подрочить, что еще? – выплевывает он, – открывай дверь и заходи в комнату.

– Мудила, – шепчу я, толкая дверь. В спину несется усмешка:

– Я услышал и запомнил.

Я захожу в комнату. Первое, что я вижу – Камиля, который сидит на диване, что-то набирая в смартфоне. Он поднимает на меня медленно взгляд и усмехается. Невесело.

– Явилась, бешеная курица. Я думал, честно говоря, что тебя занесут.

–– И что вам…тебе надо? – поправляюсь я со вздохом, – деньги твои я уже потратила.  К сожалению, вернуть их не смогу, потому что большая часть лежит уже на счету больницы. Вряд ли ты из меня их выбьешь, да и тебе, вроде, портить репутацию сейчас нельзя.

– Ты осмелела? – приподнимает брови убийца. Он откладывает в сторону телефон, встает и подходит ко мне. Несмотря на то, что я шла сюда, уверенная, что мне ничего не сделают, что-то беспокойно вздрагивает в районе сердца и я делаю шаг назад, – скажу по секрету, цыпа: от трупов избавляться я по-прежнему хорошо умею, если сильно припрет. Засунь свою наглость в жопу.

– Полиция уже видела тебя со мной, – произношу я, – так что ты будешь одним из подозреваемых.

– Ты убила человека, – уголок губ мужчины поднимается в ехидной улыбке, – все подумают, что ты решила сбежать.

– Я пришла, чтобы слушать твои угрозы и обсудить мои преступления? – поджимаю я губы. Его слова вызывают во мне еще большую волну беспокойства. Он снова напоминает, что, вероятно, моя жизнь катится в полную задницу.

– Нет, – усмехается Камиль, – ты пришла, чтобы тут остаться.

– Что? – вырывается у меня, – зачем? С… чего бы?!

– Мне твоя наглость нравится. Садись, – он кивает на диван, но я мотаю головой, все еще не понимая, какого дьявола я сдалась этому человеку.

– Я не стану оставаться с тобой.

– У тебя нет выбора. Хочешь поспорить? – Камиль отходит от меня к столику. Потом берет что-то с него и поворачивается, демонстрируя мне прозрачный пакетик. В нем лежит синий прямоугольник. Я настороженно хмурюсь.

– Что это?

Он усмехается. Взгляд мужчины пробирает меня до мурашек, потому что в нем я снова вижу что-то более… опасное, чем обычно. Словно на секунду заглянула в темную пропасть, где этот человек хранит все свои пугающие черты характера, которые в обычной жизни не использует.

– Твой проездной. И пуговица от штанов.

Я задыхаюсь от неожиданности.

– Что… как? Я…

Дьявол. Я хватаюсь за карманы – просто, чисто инстинктивно. Замираю, перебирая в голове воспоминания. Я не пользовалась проездным с того дня. Думала, что потеряла его где-то еще, потому что вечно таскала в заднем кармане, чтобы было удобнее доставать.

И… Когда в тот вечер я вернулась домой, молния и пуговица на джинсах были сломаны. Нет. Господи, нет!

– Как это у тебя оказалось? – обреченно произношу я. Голова снова начинает болеть и кружиться. Мне полный конец.

– Я знаю, как работает полиция, – спокойно отвечает Камиль, – зарплаты маленькие, времени мало. Поэтому я немного помог им. Моим людям не впервые что-то приходится искать. Вылавливать со дна болота, например, – он внезапно усмехается, – так что, если мне понадобилось бы, я бы хоть твои следы на земле откопал и принес в качестве вещдоков.

– Сдашь меня в полицию? – перебиваю его я, – Чтобы твоя репутация перед ними стала еще…ммм…идеальнее? Таким образом ты “обеляешься”, да? Поэтому ходишь на свободе?

– Нахер мне это надо? – хмыкает Камиль, – нет, мы с тобой заключим сделку.

– Какую?!

– Мне нравится твое умение держать лицо, курица. Мало кто умеет так отчаянно врать в глаза полицейским. Удивительно, что больше никаких косяков в твоей биографии я не откопал. Стоит прибрать тебя к рукам, пока ты не покатилась по наклонной.

– А в награду вы не передадите улики полиции? – скептически и грустно усмехаюсь я. Надо же было так попасть. Я думала, что такие условия могут ставить людям только в фильмах. Но вот она, реальная жизнь ударила внезапно по голове. Меня шантажируют. Ладно бы, если это делал кто-то попроще, чем сидевший за убийства человек… Впрочем, я и сама, возможно, преступница.

Камиль внимательно смотрит на меня.

– Не передам, – произносит он, – и даже помогу все скрыть. Ты получишь дохрена плюсов, согласившись. Деньги, безопасность, сытую жизнь. Если я умру – унаследуешь все. Потому что будешь моей женой.

И он усмехается, увидев мое лицо:

– Единственный минус в этом всем – я.

Эпизод 17

Отличные плюсы. И один огромный весомый минус. Я фыркаю в ответ. Он говорит с такой уверенностью, словно в самом деле намеревается связать нас на всю жизнь, а не ради какой-то своей цели, которую я пока не понимаю.

Достигнув ее, он просто меня вышвырнет, наигравшись. Наследство? Смешно.  Такое чувство, будто бы он собирается умирать в скором времени. Может быть, тогда бы я менее скептически смотрела на его предложение.

Он поставил меня в тупик, сделал это профессионально, как наверняка делал это с людьми и раньше. Ему вздумалось пожелать меня – и мои шансы сбежать резко устремились к нулю.

Был во всем этом неоспоримый плюс. Моя сестра будет в безопасности и проживет сытую жизнь. Не то, чтобы я мечтала раньше положить свою жизнь, честь и достоинство на жертвенный алтарь, но, если обстоятельства загнали меня в тупик – несомненно, придется уцепиться и за такую возможность вытащить свою семью из дерьма.

Что же… в конце концов, я уже один раз продала себя этому человеку. Переспала с ним, потеряв невинность. Зачем заглядывать настолько далеко в будущее, если я смогу сделать хотя бы настоящее не таким горьким для своей сестры?

– Мне придется согласиться, – я произношу это и облизываю пересохшие от волнения губы, – ты сам понимаешь. Черт. Что мне… как все это будет выглядеть? Я должна прямо сейчас переехать к тебе, собрав вещи? И… я, все-таки, должна буду с тобой делить постель? Я не хочу. Мне не понравилось в прошлый раз. Было больно.

Я поднимаю на него взгляд. Дьявол, какие глупые вопросы задаю. Ему. Убийце, связанному с криминалом, который легко и непринужденно покупает себе девочек. Той ночью он взял меня без тени сомнений. Моя девственность его не напрягла. Теперь уж точно вряд ли что-то остановит и вряд ли он сжалится и скажет "нет, будешь просто жить в соседней комнате".

– Подойди, – слышу я холодный приказ, –  Давай. Не тяни время, цыпа.

Я подхожу к нему, хотя мне не очень хочется этого делать. Стоит только мне приблизиться, как Камиль внезапно берет меня за талию, сажает на стол, и не успеваю я ойкнуть, как он устраивается между моих разведенных ног. Наклоняется ко мне, поставив руки на столешницу.

– Нет, постой, – я упираюсь ладонями ему в грудь, пытаясь отстранить, но это бесполезно. Мне кажется, что быстрее сломаются мои руки, чем я его остановлю. Поэтому спустя секунду я распластываюсь на столе перед ним, а сам Камиль нависает сверху, безжалостно препарируя меня взглядом.

– Постой, – повторяю я. Тон звучит менее уверенно, – мне нельзя. У меня… эти дни.

– И что? – разрезает воздух короткий вопрос, и я удивленно моргаю.

– У меня критические дни. Ты должен знать, что это такое.

– Это меня, думаешь, остановит? – на губах появляется тень усмешки, – твою кровь я уже видел вчера. Тут ее просто будет немного больше.

– Ты чертов извращенец. – шепчу пораженно я, – я не знаю, как я буду с тобой жить! Я не соглашаюсь на такое. Это мерзко. Не вздумай, – я пытаюсь вывернуться, но мужчина перехватывает мои запястья и прижимает их к столу одной рукой, – нет, Камиль!

Я отталкиваю его ногами, но колени просто скользят по его бедрам – я не могу протиснуть их между нашими телами. Горло сдавливает страх. Я не хочу, чтобы он сейчас делал это со мной, не хочу снова проходить через боль, и еще добавится унижение – от того, что он увидит.

Между нашими лицами остаются считанные сантиметры. Тихий выдох оседает теплом на моей коже.

– Почему извращенец? Может, ты меня настолько зацепила, что я хочу тебя любой, – произносит спокойно он ,а я мотаю головой.

– Не надо. Я боюсь боли! И у меня болит живот. Я…это просто будет ужасно.

– Ладно. Это аргумент, – он едва сощуривает темные глаза, – не стану тебя принуждать. Не хочу повторить судьбу того парня, которого ты прибила на пустыре.

– Ты…ты издеваешься? Я не могла его убить! – шиплю разозлено я и замолкаю, когда Камиль внезапно просто проводит языком по моим губам. Замираю, ощутив теплую влагу, которая потом превращается в холодок.

Что он… в следующий момент, прежде чем я что-то успеваю произнести, меня затыкает уже поцелуй. Невысказанные слова вырываются из моего рта вздохом. По телу словно пробегает электрический разряд от прикосновения.

Он просто измывается надо мной, словно пробуя разными способами. То почти аккуратно, отчего у меня пробегают тысячи мурашек от легких прикосновений языка и губ, и мне кажется, что я вязну в сладкой патоке. То прикосновения становятся жесткими и голодными. Запястья начинают побаливать от сильного захвата, а на языке я ощущаю легкий привкус крови.

Я случайно сползаю ниже, упираясь задницей в бедра мужчины и замираю, почувствовав, что он хочет меня. Воспоминание о боли вспышкой проносится в голове и я замираю, перестав отвечать на поцелуй. Что, если Камиль передумает и перейдет к своим извращенным желаниям? Решит, что можно меня… трахнуть и во время критических дней. Мне казалось, мужчин это должно отталкивать. Но у него стоит.

Он резко отпускает меня, словно услышав мысли и выпрямляется. Мы пересекаемся взглядами. Камиль прикасается языком к верхней губе, словно пробуя остатки моего вкуса и я почему-то повторяю за ним это движение.

На губах остается привкус мяты и совсем легкий, тонкий – от сигарет. И на память слегка кровоточащая ссадина.

Убийца запускает руку в карман и спустя секунду небрежно кидает мне что-то на колени.

– Купи себе нормальные шмотки, – произносит он, и я, опустив взгляд вниз, вижу, что он кинул карточку. Через мгновение сверху падает несколько свернутых купюр, – вот еще наличка. Карту твою привезут вечером. Сейчас я хочу видеть вместо подростка нормальную женщину. Прошвырнись по магазинам. Тебя отвезут.

Я пораженно смотрю на него.

Нет. Возмущенно.

– А ты… А ты можешь отдавать деньги и приказы не так, словно я шлюха, которую ты купил на ночь? – скептически интересуюсь я.

Я вижу, как едва приподнимается темная бровь.

– Могу, – хмыкает Камиль, – платье себе закажи, бешеная курица. В котором хочешь заключить между нами брак. Достаточно, чтобы ты не чувствовала себя шлюхой на ночь?

“Я не то имела ввиду” – мелькает мысль, но я ее не высказываю вслух, молча вздохнув.

– Что с моей сестрой? – произношу я другое, – ей двенадцать лет, и я не могу ее оставить просто так.

– Твой отец вскоре вернется домой, – усмехается мужчина в ответ, – до этого дня я распоряжусь, чтобы за ней присмотрели. Можешь ее навещать.

О… черт. Отец. У меня вылетел совсем из головы этот нюанс.

Если мой отец увидит, за кого я выхожу замуж… уверена, он в курсе, что Камиль – преступник. Наверняка читал газеты и новости. Господи, он меня просто найдет и убьет. Откажется от меня. И снова запьет.

Да какого черта это меня беспокоит? Он плюнул на нас. Я плюну на него. Только Лялю я не могу оставить с ним.

– Я так не могу, – твердо произношу я, – я не оставлю сестру с отцом, потому что это равнозначно тому, что она будет жить одна. Он пьет.

– Она здесь не будет жить, – жестко перебивает Камиль.

– Почему?!

– Потому что, если меня захотят грохнуть, и она будет отираться где-то в этот момент рядом – пострадает тоже. Хочешь подставить ее под опасность?

Я округляю глаза.

– Нет… но. Черт.

К этому я не была готова. Почему он говорит такие вещи? Его действительно могут убить? Вот дьявол.

– Можешь снять ей дом или квартиру поблизости. Но самой девчонки тут не будет, – припечатывает Камиль, – ясно? Решай вопрос сейчас. Потому что вечером ты должна быть тут и ждать меня в нормальном виде. Можешь приступать.

– Да-да, – тихо бормочу я, разворачиваясь к двери, – ждать с раздвинутыми ногами и соблазнительной улыбкой на лице.

– Доболтаешься, – летит в спину, – и сегодня я точно пристроюсь между твоих ног.

Эпизод 18

Я закрываю дверь и выхожу в коридор, выдыхая в воздух злость после общения с Камилем.

 Ладно, Ева. Не гони. Все почти что отлично. По крайней мере, тюрьма тебе перестала грозить, смерть от голода тоже, а все остальное пока что второстепенно. Расслабься и получай удовольствие. Валя отгрызла бы себе руку, чтобы оказаться на моем месте.

Меня отвлекает тихий пикающий звук. Я растерянно поворачиваю голову и замечаю знакомое лицо. Татуированный торчит неподалеку у стены, подпирая ее спиной и смотрит в экран смартфона.

После чего он поднимает мрачный взгляд, словно запустив в мою сторону пару черных молний.  Выразительно цыкает, убирая смартфон в карман. Похоже, именно ему Камиль оставил распоряжение отвезти меня в магазин.

– Бляха, – припечатывает он, – давай тащи в машину свой тощий зад.

Он что, офигел? Я недоверчиво смотрю на него, думая, что ослышалась. Черт, я вроде как стану женой Камиля. Почему этот тип так разговаривает со мной?

– А повежливее? – интересуюсь я.

– А нахрен тебе не пойти? – обламывает он меня, – в мои рабочие обязанности вежливость не входит. Как и развоз всяких телок.

– Я не всякая телка, – спокойно замечаю я, – я стану Камилю женой.

Чистая правда, но, Боже, как это глупо звучит. Я замолкаю, ощутив, как пылают щеки, а татуированный весело ухмыляется.

– Поздравляю. Счастья, радости, детишек побольше. И вали уже нахрен в машину.

Кажется, кроме Камиля меня ждет еще парочка минусов в новой жизни. Я дергаю плечом, направляясь в сторону выхода.

– Двигай давай в какой-нибудь торговый центр, – произносит грубо татуированный водителю, когда мы снова садимся в машину, а я удивленно поворачиваюсь.

– Нет. Сначала мы едем к моему дому.

– Заткнись.

– Мы едем к моему дому, – с нажимом повторяю я, а парень достает из кармана смартфон и разворачивает ко мне экраном.

– Читай, что тут написано. Не вижу строчек “вези, куда скажет”. Ты едешь за шмотками. Ясно? Заткнись.