Читать онлайн Беременна от мужа-тирана бесплатно

Глава 1

– Савельева!

Услышав свою фамилию, резко оборачиваюсь. По пустому коридору второго этажа быстрым и широким шагом идёт доктор Иванов, дежурный на сегодняшней ночной смене. Взволнованный, запыхавшийся.

Напрягаюсь, отрываясь от заполнения бумаг. И радуюсь. Ненавижу бумажную волокиту! А обход только утром. Ночью вообще скука полная – никому помощь медсестры не нужна. Только если пациенту плохо не станет.

Сергей Александрович останавливается возле стойки и тяжело дышит.

– Поступление, – передаёт мне два заполненных листа. Значит, в приёмном отделении пациент уже был, и помощь ему оказали. Ску-ка. – Лежит в десятой вип-палате.

Ого… К нам редко такие поступают, особенно ночью.

Мельком смотрю на бумажку с первичным осмотром. Причина попадания в наш больничный комплекс – авария.

Теперь понятно.

– Опять какой-то угашенный в хлам мажор?

– Смешно слышать это от богатой девочки, – Сергей Александрович чуть расслабляется, улыбаясь.

Опять он за своё. Меня когда-нибудь перестанут тыкать в это и смеяться? И ведь этот человек знает мою ситуацию, но всё равно шутит.

Видит мой гневный взгляд. И тут же извиняется:

– Прости.

Мигом становится серьёзным.

– Но нет, не мажор. Один бизнесмен. Важная шишка, поэтому за ним следишь ты. Капельница, утка, обработка ран, помощь в переодевании. Сама знаешь всё, короче. Временно становишься его личной сиделкой. Может, нам что перепадёт после его выздоровления.

Кривлюсь от такой честности.

Ну да, он и заплатить хорошо может. На деньги государства не выживешь. Спонсирование – лучший способ.

– Хорошо, – уже отношусь к этому мужику брезгливо. Мне же теперь перед ним верной собачкой скакать.

– Ну, и я отблагодарю. Замолвлю словечко перед главным врачом. Может, он с твоим отцом поговорит.

В секунду расстраиваюсь, услышав слова об отце. У меня недавно был с ним неприятный разговор.

Если коротко, то звучало это примерно так: «Бросай свою ерунду. Скоро ты выходишь замуж за левого типа, и там ты работать уже не будешь. Позорно это».

– Давайте не будем, – настроение падает до нуля, и я уже жалею, что у меня появилась работа. Сидела бы и дальше заполняла бумажки. А тут Иванов. Всё настроение испортил. – Ладно, я пойду.

– Он сейчас спит, отходит. Капельницу ему поставь.

– Хорошо, – киваю, огибаю начальника и направляюсь вниз, на первый этаж, в самые дебри, где царит тишина, покой, и находятся необходимые вип-палаты. Там всё сделано для элиты. Окно открыл – и вот тебе перед глазами парк. А некоторым до него десять этажей вниз ехать в заполненном лифте…

Добираюсь до места, по пути изучая предварительный анамнез.

Нехило он в аварию попал… Ещё и трезвый.

Интересно, он виновник? Ладно, всё равно, лучше не знать такую информацию.

Захожу в палату, откладывая документы на тумбочку. Подхожу к медицинской кровати, проверяю на устойчивость. Чисто машинально, по привычке. Недавно одна такая развалилась, благо без пациента, и я стараюсь проверять.

Поправляю одеяло, невольно скользнув пальцами по спящему и безмятежному лицу. Грудную клетку в мгновение сдавливает, лишая кислорода. И через секунду отпускает. От жадности вбираю больше воздуха, продолжая сверлить выразительные черты взглядом.

Обновление

Красивый…

Волевой подбородок, скрывающийся за брутальной щетиной с серебристыми волосками. В меру тонкие, чётко очерченные губы. Прямой и чуть вытянутый нос. Не пушистые, но длинные русые ресницы. На секунду кажется, что вот-вот глаза откроются.

Интересно, какого цвета у него глаза?

Ему бы идеально подошли серые…

В голове появляется мужественный, со сталью, взгляд. И дрожь скачет по позвоночнику, отдавая где-то под ложечкой.

Сколько ему лет? Сорок? Или меньше?

Не контролирую свою ладонь. Она сама тянется к острым скулам.

Сердце бьётся сильнее с каждым пройденным сантиметром.

Остаётся каких-то десять сантиметров, как замечаю сведённые к переносице брови.

Пациент открывает глаза, и я сглатываю, не угадав.

Они у него двухцветные, серо-карие. Залипаю, ловлю на себе взгляд, но всё равно не отодвигаюсь, нависнув над мужчиной.

Неожиданная хватка на моём запястье останавливает мою заледеневшую от волнения ладонь.

– Ты что делаешь? – хриплый, вибрирующий голос вгоняет в ступор.

Он же должен был спать…

– Хотела поставить капельницу, – выпаливаю первое, что приходит в голову. Я ведь за этим сюда и пришла!

Внимательно смотрит мне в глаза. Изучает лицо. Скользит ниже, на мой обычный розовый костюм – брюки и рубашку, будто проверяя, кто я такая.

И тут же хочется прикрыться. Я вроде одетая, но ощущаю себя обнажённой.

– И для этого надо трогать моё лицо? – выдержав какую-то минуту, не шевелясь, спокойно произносит, накаляя обстановку своим ледяным взором.

Что-то он не похож на человека, который вечером попал в аварию, сломал рёбра и ударился головой, отчего теперь и напоминает мумию в бинтах. Очень разговорчивый. Неужели уже отошёл, пока лежал в приёмке?

– Я измеряла температуру, – выпрямляюсь, отводя смущённо взгляд. Немного неловко. Я поступила неправильно. Рассматривала и трогала пациента. Но такого красивого… И голос у него оказался таким приятным, что хочется услышать ещё.

Странная реакция.

Впервые такое захватывающее чувство… предвкушения?

Сердце барабанит, как дождь по стёклам. Так же быстро, беспощадно и неконтролируемо.

Щёки начинают гореть, и ощущение, что становятся такого же цвета, как и мой костюм. Благо в палате полутьма, и только светильник тускло освещает просторную комнату.

– Градусники уже не используют в современной медицине? – отчего-то усмехается, явно издеваясь надо мной. И тепло разливается внизу живота…

Да что за реакция такая?!

Не шевелюсь, молчу, смотря куда-то в сторону и делая вид, что меня здесь нет. Мне нечего сказать, а начну защищаться – закопаю себя ещё глубже.

– Я… – начинаю, вдруг почувствовав сухость во рту, – не буду перед вами отчитываться.

*

Книга, где Мирон появился впервые, и играет важную роль в сюжете :)) – Опасная беременность. Девочка Басманова.

Аннотация:

– Мужик, твоя телка? – спрашивает у водителя, указывая на меня подбородком и не сводя пристального взгляда.

Ничего не понимаю…

– Д-да, – вдруг мямлит тот, держась за челюсть. – М-моя. Вы скажите, она всё сделает… Только меня больше не бейте!

– Стойте, – испуганно лепечу. Что он несет?! – Я его не…

– Ильяс, – опять грозный голос заставляет застыть. – Девчонку в машину. Отвезёшь ко мне. Я приеду, сам решу, как возмещать ущерб будет.

Глава 2

Тишина повисает в комнате, а мужчина никак не отвечает на мои слова. Но руку не отпускает. Продолжает стискивать пальцами. А в какую-то секунду ощущаю, как он поглаживает моё запястье.

Опускаю взгляд вниз. И тут же ощущаю, как наглец притягивает меня к себе. Не успеваю податься вперёд, но и падать на него не собираюсь: два сломанных ребра – это не шутки.

Вовремя выставив руку вперёд, упираюсь ею прямо между его шеей и плечом. Волосы, собранные в длинный конский хвост, свисают с моего плеча, закрывая нас от света из окна и создавая тень на лице мужчины.

– Вы что себе позволяете? – вырывается, несмотря на то что мне нужно быть с ним милой.

Опять молчит, одаривая меня взглядом серых глаз.

– Точно, у вас же сотрясение… – пытаюсь его подковырнуть.

Непрошибаемый. Пялится – и всё.

Не понимаю я его.

Он же ничего мне не сделает?

Такой опыт у меня впервые. Я вообще только недавно закончила медицинский, с трудом, в тайне, поскольку отец заставил идти в юриспруденцию. И практики у меня мало – я всего лишь медицинская сестра, делающая уколы, перевязки и ухаживающая за больными.

А тут…

Я не знаю, как реагировать. Но жутко страшно, несмотря на то что он мне ничего не сделал. И отторжения нет. Наоборот, все органы скручивает.

Захватывающее чувство.

Почему? Не понимаю.

Пугать должен. И делает это, но необычно. По-другому.

Это страх перед неизвестностью.

– Кому-нибудь из моей семьи сообщили, что я здесь? – голос прорезает тишину, и я вздрагиваю.

– Нет, в бланках написано, что родственники извещены не были…

Обязательно ему разговаривать именно так?

Взгляд врезается в его губы. И тут же летит вверх, к его глазам. Он же всё видел!

– Мне… как раз нужно будет узнать контакты ваших родных и сообщить, что вы здесь.

– Нет, – жестко, холодно и бескомпромиссно выдаёт.

Внутри всё леденеет. Даже резинка у меня на волосах не выдерживает, спускаясь по волосам. Они у меня густые, тяжёлые, неудивительно, что в такой позе причёска распустилась, и тёмные локоны ложатся рядом с его лицом.

– Никому сообщать не нужно, – опять доносится из глубин его горла.

Мамочки… Какой же у него глубокий, хриплый голос.

Хочется обмякнуть на мужчине, но я быстро прогоняю эту навязчивую мысль.

Что вообще происходит в моей голове?

– Я вас поняла. Отпустите? Мне нужно поставить капельницу.

Не очень удобная поза для разговора.

И снова эта тишина.

Высвобождаюсь аккуратно.

А его свободная ладонь вдруг поднимается, пальцами проникая в мои волосы.

Так и хочется спросить, что он творит?

– Капельницу? – говорит так, будто высмеивает это слово. Ладонь уже плотно закапывается в причёску, а пальцы давят на затылок. – Секс – лучшее лекарство от любой болезни.

Он надавливает так сильно, что руки подкашиваются. Он сам чуть приподнимается, кривится от боли в сломанных рёбрах и вдруг целует меня.

Целует!

Нагло, беспардонно.

Но так страстно, горячо…

Прикрываю глаза, не ведая, что творю.

Это не первый мой поцелуй. Но такой жадный, взрослый, словно выдержанный, как вино…

Ладонь с запястья пропадает. Опускает меня на спину, тут же залезает под кофту. Мурашки от очередного прикосновения осыпают всё тело. А я сама напрягаюсь. Соски твердеют, внизу живота сладко тянет.

А он уже накрывает грудь пальцами, требовательно сжимая её через кружевной лифчик.

Стойте-стойте!

Что он там сказал?

Секс – лучшее лекарство?

Быстро прерываю поцелуй. С неохотой, но в страхе быстро выпрямляюсь.

– Перестаньте, – грубо осекаю.

Чёрт знает, кто его укусил. Но мужчина, снова кривясь и хватаясь за рёбра, вызывает желание помочь.

– Стойте! Вам нельзя делать резких движений.

Привстаю на носочки, одним коленом упираюсь в кровать. И отрывая вторую ногу от пола, подаюсь вперёд, стараясь дотянуться до регулятора спинки.

Что за дикарь, чёрт!

Внезапно ощущаю стальные руки у себя на талии.

Рывок!

И я уже, тяжело задышав от страха, вновь упираюсь ладонями в спинку кушетки, сидя на мужчине верхом. Ощущения, будто сижу на железе.

Я не знаю, что сказать.

Ярость бурлит в груди, но долбаное желание и притяжение дают отрицательным эмоциям пощёчины.

Возьми себя в руки!

А у него нет границ. Нормы морали. Он хочет тебя использовать, чего ты не позволяла никогда в жизни делать с собой.

Слов нет.

– Я вызову охрану!

– Правда? – опять насмешливо, но в то же время безразлично кидает.

Одним движением хватает мои руки и заводит мне за спину.

Я начинаю думать, что вовсе он и не больной!

Папа нанял его проучить меня за то, что я до сих пор, по его мнению, прохлаждаюсь здесь?

– И завтра же вылетишь отсюда.

Точно от отца!

Да нет, нет! Просто избалованный мужик, который не знает слова «нет».

Как его там зовут?

– Господин Бодров, – чеканю каждое слово, – вы, кажется, сильно ударились и путаете, где эротический сон, а где реальность. Если вы не перестанете, я вколю вам пару кубиков успокоительного.

Не действует!

Вырываюсь, пытаюсь выбраться, но не действует!

Наоборот, делаю ещё хуже. Твёрдая эрекция утыкается мне между ног. Чувствую себя голой, без костюма.

– Позвоню вашим родственникам, – говорю так, словно угрожаю вызвать родителей в школу. – Вы же этого не хотите?

– Номер сначала найди, – подаётся вперёд, оставляя отчётливый след у меня на груди. В том самом прямоугольнике, который не прикрывает форма.

Засос поставил!

– Вы личность известная. Найду. А ещё я вашего брата знаю. Булата, кажется?

Как же мне всё-таки повезло, что я ходила на некоторые светские тусовки с отцом.

И того мужика – точно помню.

Бодров хмурится, явно не ожидая от меня такого.

– Ты кто такая?

– Я? Ярина. Ваша медсестра.

– Ярина? Необычное имя.

– Да, знаете, для меня этот вечер тоже необычный. Так что – я звоню и волную ваших родственников, а завтра они с утра уже толпятся у вашей палаты?

Он кривится. Отпускает мои руки.

И я с радостью спрыгиваю с кровати, чуть ли не вылетая из палаты.

Безумный мужчина!

Вспоминаю про капельницу. Быстро ставлю её. И забрав листы с записями осмотров, всё же ретируюсь из комнаты, тяжело дыша.

Останавливаюсь у двери, опираясь на неё спиной. И запускаю пальцы в волосы, тормоша их и приводя себя в чувства.

Это что?.. Мне к нему ещё и завтра с утра идти?..

Глава 3

Захожу уверенно в палату извращенца, держа в руках поднос с едой. И делаю это, кажется, вовремя.

Бодров сидит на краю кровати, надевая больничную кипенно-белого цвета рубашку. Наблюдает за гуляющими в парке людьми. И что там интересного? Всё белое, надоедливое.

– Куда это вы собрались? – с подозрением щурясь, спрашиваю. Отчего-то у меня плохое предчувствие.

Он оборачивается, мажет по мне взглядом и снова устремляет его в окно. Продолжает застёгивать пуговицы, будто меня здесь нет.

– Будем играть в молчанку?

– Я хочу прогуляться.

Прохожу вглубь комнаты, ставлю поднос с едой ему на тумбочку. Параллельно достаю небольшой столик.

Чуть не зеваю, но сдерживаюсь. Хоть и поспала шесть часов, но этот неудобный диван в ординаторской дал о себе знать. И домой не поедешь – мне теперь здесь жить, пока он не выпишется, кажется.

Надо будет сходить чуть попозже в душ.

– Нельзя, – чеканю и, обернувшись, в два шага подхожу к нему. И не знаю, кто меня дёргает, но встаю между мужских сильных бёдер.

Пальцы рефлекторно тянутся к его пуговицам, чтобы раздеть. И мысленно бью себя по лбу и отдёргиваю руки. Он просто переодевается!

– Постельный режим.

Вот бы толкнуть его в плечи, уложить на лопатки!

– Тем более сначала нужно сменить повязку, – киваю на его голову. – Затем поесть.

Указываю в этот раз на поднос с едой.

– А потом вы ляжете в кровать. Вы слишком бездумно действуете и не заботитесь о своём здоровье. У вас сломаны рёбра после аварии. Больно, наверное, даже под обезболивающим?

Рёбра я себе никогда не ломала. Слава богу.

– Больно, – вдруг проговаривает. – Но потерпеть можно.

Пальцы тянутся к его голове, к повязке. Замечаю, как его ладонь тянется к моей талии. Вижу, но ничего не делаю. Хотя могу сделать шаг назад.

Но…

Чем я думаю?

Что он хочет сделать? Обнять? Притянуть меня и снова сказать «секс – лучшее лекарство»?

– Если собираетесь опять домогаться до меня, то я взяла с собой шприц. Вколю вам пару кубиков снотворного. Сон – лучшее лекарство от всех болезней, а не то, что вы думаете.

Ладони его застывают в полёте. И тут же опускаются обратно на колени, пока я разматываю голову мумии.

– Ты слишком дерзкая для медсестры.

Чёрт, да что не так с его голосом? Я млею, как ненормальная.

Стараюсь не смотреть в его лицо. Только сквозь него или на кровь, просочившуюся через бинты. Быстрее разматываю его и легонько кидаю:

– Немного.

– Не боишься увольнения?

– Нет. Я здесь временно. Для меня любой день может быть последним, – улыбаюсь, хотя на задворках души всё горит от несправедливости и обиды. Всю жизнь мечтала стать врачом-хирургом. Но учиться этой специальности нужно долго, усердно, постоянно практиковаться. С моим отцом это невозможно.

Но желание лечить и помогать людям он во мне не убил. Меня вполне устраивает быть медсестрой. Всё равно это ненадолго. Пока папочка не выдаст меня замуж за какого-нибудь ублюдка.

Я вроде в двадцать первом веке живу, но… всё равно не могу строить свою жизнь.

То, что я сейчас здесь, не более чем поблажка. Он разрешил мне развлекаться до тех пор, пока не подыщет мне выгодную для него кандидатуру.

– Больна чем-то? – замечаю по складочкам на лбу, как он хмурится. Они у него выразительные, и… Чёрт, я впервые вижу человека, которому идут эти ничуть не портящие его морщинки.

Откладываю грязные бинты на столик.

– Нет, – приступаю к обработке раны. – Вы бы непристёгнутым больше не ездили.

– Так вышло.

– Ну, ничего. Через неделю выпишут, думаю.

Больше мы не общаемся. Я молча делаю ему перевязку и отчего-то чувствую себя неимоверно спокойно. Это по-дурацки, особенно после того, как вчера он предложил мне секс.

Может, потому что он умопомрачительно пахнет?

Наверное, в отличие от меня. Хотя я купалась вчера перед выходом на смену. Но после ординаторской надо бы принять душ. А то мне не по себе.

– Готово, – оповещаю его, закончив перевязку. – Теперь в постель и есть. Потом я сделаю вам обезболивающий укол. Придёт врач и точно скажет о выписке. С рёбрами долго не лежат, всё зависит от тяжести травм. Глядя на вас… Думаю, неделю. Но так как вы ценный гость, ой, пациент, вас могут здесь и подержать подольше. Особенно с головой.

– Завидный пациент?

– Богатый. Таких здесь любят.

– Ты слишком честная.

Пожимаю плечами и пытаюсь аккуратно усадить мужчину на кровать. Чувствую, церемониться с ним не надо, раз он такой живчик. Но отчего-то в этот раз не сопротивляется. Сажаю его в кровати, заранее приподняв спинку. Ставлю столик с тарелками перед ним и проверяю, не забыла ли чего.

Спать хочу ужасно!

– Приятного аппетита, – желаю ему и иду на выход.

– Стой, – доносится в спину. Останавливаюсь. Оборачиваюсь. И в этот раз я не выдерживаю и смотрю в его лицо. Сердце делает быстрое «ту-дум».

Да бред какой-то…

К кардиологу схожу. Сегодня Инна Фёдоровна на смене, должна принять.

– Покорми меня.

А?

Смотрю в серьёзное лицо. В серых глазах – ничего. Ни игривости, ни флирта. Или он тщательно скрывает свои эмоции за толщей льда?

– Это не входит в мои обязанности, – парирую, не собираясь этого делать.

– Твоему больничному комплексу нужно финансирование?

Закусываю губу.

В голове снова всплывают слова Сергея Александровича:

«А мы за тебя перед отцом твоим слово замолвим».

Нельзя так делать. Это унижение.

Покормить человека, который не может это сделать из-за ожога рук – да, но когда он в порядке…

А Бодров со мной играет. А я зачем-то вступаю с ним в эту игру.

Поэтому оборачиваюсь, дохожу до его кровати. Ставлю рядом стул.

– Я делаю это не для финансирования.

Хватаю вилку, накалываю кусочек запечённого овоща. У мужчины меню здесь лучше, чем меню всей столовой. Для него отдельная еда. Качественная и более вкусная.

Сама чуть не пускаю слюнки, успев перехватить с утра только булочку.

– А для чего?

– Любо…

Он перехватывает мою ладонь на полпути, прерывая меня. Сжимает её пальцами, смотрит на меня горящими глазами. И медленно подносит вилку ко рту, запуская в него запечённый кабачок.

– …пытно, – еле договариваю.

Есть много причин, которые я не озвучиваю.

Первая – мне скучно. Он на сегодня мой главный пациент, и у меня мало палат для обхода.

Вторая… Не буду греха таить, он красив. Да, повелась на внешность и немного хочу узнать, какой он внутри.

Зачем?

Хороший вопрос.

Чтобы сказать сердцу, которое при виде него стучит быстрее прежнего, что в нём нет ничего такого?

– Извините, – расслабляю пальцы, отчего роняю вилку. И пока он в замешательстве – вырываю свою ладонь, подскакиваю со стула. – Вы вполне можете поесть и сами.

И убегаю, стараясь не думать о нём.

Но это невозможно. Через час я возвращаюсь в палату вместе с доктором. Он проводит осмотр, даёт мне указания. Делаю всё на автомате.

А когда заканчиваю и уже ретируюсь, слышу в спину:

– Медсестричка, а ты – останься.

Глава 4

– Что? – любезно, через силу, улыбаюсь, держа в руках карты пациентов, которых мне нужно обойти в ближайшее время.

– Дай мне телефон, – в приказном тоне и манере машет мне рукой, подзывая к себе. – Я свой оставил дома.

Недовольно выпячиваю губки вперёд. Всегда так делаю, когда мне что-то не нравится. Ещё телефон свой ему давать… Но надо же как-то известить родственников, раз он свой номер не даёт.

Но можно было и по-другому попросить!

Но он не просит ведь. Приказывает.

Подхожу к нему, останавливаясь в метре. Чтобы ничего не выкинул. Но шприц со снотворным у меня всё ещё в кармашке, наготове. Использовать я его не собираюсь, но для успокоения души помогает.

Протягиваю свой телефон аккуратно. Не касаясь его пальцами. Я боюсь реакции своего тела на его кожу.

Он принимает его, заходит в быстрый набор и записывает чей-то номер. Прислоняет телефон к уху, а я отхожу, чтобы не подслушивать.

– Это Бодров. Я сейчас в тридцать пятом больничном комплексе. Привези мне планшет, вещи и телефон.

Я не слышу, что говорит собеседник на том конце.

– Тогда купи новый. Брату и родителям о том, что я в больнице, пока не сообщай. Ульяна беременна, не хочу её тревожить.

Что за Ульяна? Его девушка?

Лёгкие сдавливает, и я… Ревную?

Дикость. Ревновать мужчину, которого знаю меньше суток.

Он меня приворожил что ли?

Машу головой. И в этот момент тихий властный голос, обращается уже ко мне:

– Забери.

Оборачиваюсь, гляжу на протянутую руку и телефон. Возвращаюсь к нему, забираю свою вещь.

– Даже «спасибо» не скажете? – кидаю ему укоризненно. – Или вы этого слова не знаете?

– Скажи сумму, – на полном серьёзе, прожигая серыми глазами, беспрекословно чеканит. – Я не благодарю словами.

Фыркаю.

– У меня и без вас денег хватает, – разворачиваюсь и иду вон из палаты. Надменный индюк. – Приду через три часа, принесу вам обед. «Спасибо» говорить не надо, это моя работа. Ах, вы же не можете.

Выхожу в коридор, мысленно его проклинаю.

Мудак.

И такие мудаки чаще нравятся девчонкам, чем нормальные мужчины.

И жалко, что я девчонка. Потому что даже его поведение не гасит интерес.

Я ухожу с мыслями о том, кто эта Ульяна. И даже работа не помогает мне отвлечься.

Мда… Влипла же, на свою голову.

Мирон

– Ты пунктуальна, – замечаю, смотря на заснеженный парк. Несмотря на это находятся смельчаки, сидящие на лавочках.

За спиной раздаются лёгкие шаги медсестры, с жутко очаровательным голосом:

– Почему?

– Прошло три часа, – взгляд падает на настенные часы. – Ни минутой больше или меньше.

– Ждали меня так сильно, что засекли время? – ехидно раздаётся за спиной. И стук. Принесла поднос с едой. – Обед готов, повелитель.

И опять эта насмешка.

Оборачиваюсь, замечая улыбку. Пытается её спрятать.

– Смешно, – ни дрогнув ни одним мускулом. – Будешь так называть меня в другом месте.

Заслуживаю её взгляда. Враждебного, злобного. Но такой лживый. Показывает свою неприязнь, а на деле флиртует, хоть и неосознанно.

– Обязательно. В ваших фантазиях.

Прикрывает на мгновение глаза. Разворачивается, взмахивая каштанового цвета волосами. Я помню их запах. Вкусный запах цветов.

– Приятного аппетита, – снова говорит мне, но на выходе.

– Останься. Поможешь мне.

Опускает ладонь на ручку двери.

– Опять покормить вас с ложечки? Справитесь сами.

– Нет. Ты плохо перевязала бинты. Спадают.

Эти слова её останавливают. Не смотря на меня, меняет направление, подходит к шкафчику у стены, доставая упаковки с бинтами.

– Садитесь, – указывает на кровать.

Мной ещё столько никто не командовал, как она. Но послушно сажусь на край кровати. Она пять встаёт между моих раздвинутых ног.

Взгляд неосознанно скользит по тонкой фигуре. Ей бы в модели, а не в медсёстры. Выглядит аппетитно. И на мордашку симпатичная. Без косметики, со своими ресницами и не нарисованными бровями. Редко такую встретишь в наше время.

Невольно втягиваю её запах. Всё же цветы. Мимоза? Нарциссы? Не пойму.

– Хватит меня нюхать, – насмешливо произносит, снимая с меня бинты, и откладывая на стальной поднос, постоянно стоящий рядом с кроватью.

– Запрещено?

– Думаю, если я расскажу вашей девушке о вашем поведении, ей не понравится.

– Девушке?

Когда она успела появиться? Во время аварии?

– Жена. Неважно. Я слышала о беременной девушке. По телефону.

Говорит серьёзно, мрачно.

Невольно смеюсь, наклоняя голову вперёд. От любопытного тона в груди всё разгорается. Касаюсь лбом её груди. Мягкая, хорошая. Двойка, как минимум.

Снова поднимаю взгляд на её лицо. В карих светлых глазах обескураженность и всё та же мрачность и недовольство.

А мои руки всё же неосознанно падают на её бёдра.

– Ревнуешь?

– Уберите, – грозно, не в её стиле, бросает. Послушно убираю руки, забавляясь над её реакцией. – У вас опять кровь пошла. Может, перестанете не соблюдать рекомендации врача?

– Ульяна – не моя половинка, – игнорирую её слова, сжимая до боли ладони в кулаки. Она завела неприятную для меня тему. Ульяна – нечто большее. Но в то же время мне никто. – Это девушка моего сводного брата. Беременна она тоже от него. Если тебя интересует.

– А… – приоткрывает свои пухлые губы. И расслабляется.

– Теперь я могу снова взять тебя за бёдра?

– Нет, – снова серьёзна как никогда. Делает перевязку в этот раз намного туже, чем утром. И я так залипаю на её сосредоточенном лице, что не сразу замечаю пятно крови на её форме.

– Не пяльтесь, – опять недовольно звучит.

– Я тебя испачкал, – на всякий случай предупреждаю её.

Опускает взгляд вниз.

– Блин, – ругнувшись, оттягивает голубую рубашку. С утра была розовая. И этот холодный цвет идёт ей больше. – Почему именно сейчас, а? У нас проверка через пятнадцать минут.

– Воспользуйся ванной комнатой, – киваю на закрытую дверь рядом с окном.

Обновление от 02.03

– Можно? – спрашивает, сомневаясь. Взгляд летит то на меня, то на дверь.

– Иди.

Она быстро всё прибирает за собой и убегает в санузел. Закрывается за собой, щёлкая замком.

Дожидаюсь, когда она включит воду. И не знаю, под чем я нахожусь, но иду за ней. С внешней стороны хватаюсь за квадратик с горизонтальной полоской, означающий, что там занято. Обычный декор. Но проворачивается, тихо щёлкая замком.

Обнаружил эту фишку сегодня утром.

Бесполезный замок, который можно открыть с внешней стороны.

Но мне только в плюс.

Чуть приоткрываю пластиковую дверь, впервые в жизни подсматривая за женщиной. Они обычно сами не закрываются, позволяя насладиться представлением.

Устраивают искусное эротическое шоу.

А здесь всё по-другому.

Запретно и в то же время желанно.

Девчонка уже сняла рубашку, подставила под струю воды.

Взгляд падает на ажурный лифчик без чашечек. Грудь у неё и правда хороша, как и обрисованная резинкой штанов талия. Девчонка худенькая, аккуратная, со светлой кожей, которой снова хочется коснуться.

Открываю дверь шире. Мало. Нужно больше обзора.

Медсестричка не замечает меня, продолжая отстирывать мою кровь со своей рубашки. Два холмика чуть покачиваются в такт агрессивным движениям её ладоней.

Распрямляет рубашку, с опасением поглядывая на отсутствующее пятно.

– Фух, – облегчённо.

– Отстиралось? – спрашиваю насмешливо.

Она пугается, выпускает ткань из рук. Та скользит в раковину, промокая насквозь. А Ярина – кажется, так зовут девчонку – прикрывает тело руками.

– Какого чёрта?! – испуганно и агрессивно кричит.

– Хотел сказать ещё утром, – хмыкаю. – Для удобства гостей поменять бы вам ручку с замком. Дверь открывается с внешней стороны. Меня не устраивает это, как пациента.

– Если не устраивает, чего открываете? – шипит на меня, как кошечка. Миловидное личико кривится.

– Проверял, стоит ли подавать жалобу. Убедился, – киваю. – Очень некрасиво. Не находишь?

– Мудак, – вдруг выпаливает.

Одно слово – и ярость накатывает.

Кулаки сжимаются в карманах белых больничных штанов.

Тут же хочется подойти, схватить за тонкую шейку и придушить.

Со мной никто не позволяет себе так говорить. Даже младший брат, которому я позволяю многое. Кроме оскорблений.

А эта девчонка опускает взгляд вниз и кричит:

– Блин!

Достаёт насквозь промокшую рубашку.

Забавно вышло. И я бы даже улыбнулся, если бы не испорченное настроение.

Я позволял ей пользоваться её длинным языком, выкидывающим всякие колкости. А теперь хочется наказать. Я ей не сверстник, который всё простит.

– Вы хоть понимаете, что натворили?

– Я? – сверлю её безумным взглядом. С трудом пытаюсь сдержаться. – Это ты уронила её в раковину и не выключила воду.

Игнорирует мои слова, продолжая злиться.

– Если я пробегу по коридору в таком виде, как думаете, мне влетит?

– Однозначно, – всё ещё не отрывая взгляда, проговариваю. – А я здесь при чём?

Она издаёт рык, а я не могу отвести взгляда от её соблазнительного тела.

«Хочу», – проносится в голове.

Делаю шаг вперёд. Протягиваю ладонь, желая схватить её за запястье. Притянуть к себе. Посадить на столешницу раковины. Сдёрнуть штаны. И трахнуть.

А она бьёт меня по руке, пролетает мимо.

Что она сделала? Ударила?

Медленно оборачиваюсь, чуть не кидаясь за ней.

От ступора шага не могу сделать.

Пощёчины – были. Но посмевшие ударить меня тут же были наказаны за это. А эта… Ударила меня по ладони?

Оборачиваюсь, наблюдая за тем, как девчонка лезет в шкафчик, доставая оттуда больничный костюм. С утра я переодевался в такой же.

Находит рубашку, накидывает на себя.

Выхожу из ванной, а она уже подлетает к двери, застёгивая на ходу пуговицы.

– Я передам вашу жалобу главному врачу, – цедит сквозь зубы, не оборачиваясь. – Хренового вам аппетита.

И вылетает, хлопая дверью. Оставляет меня в палате одного.

И когда рассеивается этот цветочный аромат её тела и шампуня, остатки хорошего настроения окончательно улетучиваются.

Я снова думаю о том, что произошло вчера. Об отрицательном тесте на отцовство, из-за которого попал в аварию.

Так был взбешён и расстроен, что не заметил тачку на повороте.

И я не вспоминал об этом, забавляясь с весёлой девчонкой.

А теперь она уходит, разозлив меня.

И я снова проваливаюсь во вчерашний вечер, испытывая те же самые эмоции. Ярость, разочарование и пустоту.

Глава 5

С трудом захожу в палату. Не хотела этого делать сегодня – так же, как и вчера. Но этот подонок обзвонился. Нажимал кнопку вызова медсестры непрерывно.

Вчера я смогла ещё избежать своей участи – уехала домой, чтобы нормально помыться, переодеться и выспаться.

А сегодня опять вышла на смену. И куковать мне здесь до завтрашнего утра…

И его терпеть.

Ну, как сказать… терпеть.

Пересиливать себя.

Потому что я – идиотка. Раз все эти часы без него умудрялась думать о Бодрове.

Во-первых, я была возмущена, что он подсматривал. Возмущена, обескуражена, но… внутри всё трепетало.

Идиотские чувства. Долбаное сердце.

И ему ведь не прикажешь!

Но впервые я встречаю такого мужчину. Напористого, грубого, холодного. И всё это заводит не на шутку.

Вот и сейчас переступаю порог палаты, не зная, что и делать. Нужно быстро всё закончить и бежать делать уколы. Я прервалась неожиданно, по приказу начальства, мне даже пришлось всё бросать.

Не знаю, как так вышло, но я схватила несколько ампул, бросила в карман рубашки. А они настолько важные, что потеряй я или разбей хоть одну – мне капец.

А у меня их три!

И теперь я вся как на иголках, но в предвкушении прохожу вглубь палаты, стараясь не смотреть на красивого наглеца.

Но взгляд всё равно приковывается к пустой постели.

Останавливаюсь неподалёку от двери.

Сбежал, что ли?

– Ты сегодня припозднилась, – звучит над самым ухом. Я вздрагиваю и, взвизгнув, как мышка, вся сжимаюсь. Даже металлический поднос падает на пол. Я его вообще взяла как щит для защиты от него.

И замешкавшись, попадаю в его ловушку.

Ладонь на талии вызывает мириады мурашек. И тянущее чувство в груди.

– Испугалась?

Поднимаю резко взгляд, встречаясь с серо-карими бездушными глазами.

– Я бы на вас посмотрела в этой ситуации…

Мои пальцы уже обхватывают его ладонь в надежде убрать её. Опять эта странная реакция. Бесит она меня.

Как и этот взгляд, вызывающий дрожь.

И его губы, шепчущие:

– Вчерашняя девчонка была скучная. И покладистая. Сразу легла ко мне в койку.

– Что?.. – выдыхаю.

Да быть того не может! Вчера на смене была Настя.

По ней не скажешь, что она готова…

Но нет! Не это сейчас важно!

– Вы что, в этой палате?.. – голос на мгновение обрывается. Мало того, что он сделал это в неподходящем месте, так ещё и… с какой-то девушкой.

Ревность пестрит, распускаясь, прямо как павлиний хвост.

– Вы – мерзкий человек, – выдаю, не стесняясь.

А он, резко нахмурившись, отворачивает меня от себя. Делает шаг вперёд, вжимая меня в стену животом. Пальцами впивается в запястья, несильно заламывает мои руки и, впечатав в стену, касается губами уха.

И опять тело реагирует неправильно. Натягивается как тетива, готовая к любой манипуляции мужчины.

Горячий воздух летит на кожу вместе со словами:

– Не беспокойся. Она меня не вставила. Слишком быстро согласилась.

В животе что-то лопается.

Облегчение? Да ну!

Плечи опускаются вниз, а я на мгновение успокаиваюсь.

Снова напрягаюсь, когда понимаю, что что-то мокрое растекается в районе пупка.

Да нет… Не может быть.

Дёргаю руками, а они крепко сцеплены за спиной.

Не прошу меня отпустить. На адреналине наступаю ему на ногу, толкаюсь бёдрами и вырываюсь, когда хватка слабеет от удивления. Как можно быстрее отдаляюсь от него.

Испугано тянусь ладонью к карману. Рубашка влажная…

Смотрю вниз – по форме растекается небольшое пятно. А в кармане хрустят осколки ампул…

Какого чёрта они разбились?! От какого-то толчка в стену?

– Спасибо, – выпаливаю в защитной реакции. Поднимаю гневный взгляд на равнодушного мужчину.

Опять у меня из-за него проблемы. Вчера, теперь сегодня. И чувствую, если не объясню начальнику, что это случайность, то мне капец.

Сжимаю ладони в кулаки и, оставив поднос в помещении, выбегаю из палаты с бурлящей яростью и несусь от Бодрова как можно дальше.

***

Грёбаный день. Он когда-нибудь закончится?

Кажется, сегодня всё идёт против меня. Разбила ампулы. А теперь не могу найти их. Выложила, дура, из кармана, положила на маленький металлический поднос. И пока переодевалась… он куда-то пропал.

Я начинаю сходить с ума.

Я же достала осколки, да? А не закинула их вместе с рубашкой в стиральную машинку, заболтавшись с заведующей прачечной?

Запускаю пальцы в волосы. Совсем поплыла… Устала, заработалась, ещё и Бодров добивает.

А буквально через час моих поисков… меня на ковёр вызывает Иванов.

Как на иголках дохожу до его кабинета.

Плохое предчувствие подкралось незаметно и стойко засело в груди.

Я уже знаю, что сейчас будет.

– Ярина, – опасно начинает, щурясь так, что напоминает мне хитрого лиса, – у тебя сегодня ничего не пропадало?

Уже узнал…

– Отчётность вечером будет в полном порядке?

Вжимаю голову в плечи.

– Я сейчас всё объясню.

– А мне не надо объяснений! – вдруг начинает орать, возвышаясь надо мной. Хочется машинально превратиться в букашку. На меня так отец орёт при каждой встрече. – Почему я узнаю о пропаже препарата от Насти, и она же приносит мне пустые ампулы от него, а?!

Значит, Настя. Овца, блин, вечно завидующая.

– Это вышло случайно, – говорю через силу. – Вещество пролилось. Никто ничего не украл, в чужие руки не попало. А стекло… разбилось. Я не представляю как. Я немного ударилась. Вы же сами знаете, какие они хрупкие…

– Случайно ты мозги дома забыла! – опять начинает с наездом. Прячу ладони за спиной и чуть ли не выламываю себе пальцы.

Ненавижу, когда на меня кричат… Но уже так привыкла, что стойко вывожу это, впиваясь в плоть ногтями.

Молчу. Ничего не говорю.

Толку? Он всё равно не услышит.

– Блядь, и вот что ты молчишь? – хватает меня одной рукой за грудки. Меня передёргивает, от испуга вышибает воздух из лёгких. – Думаешь, это шутки? Ты, дура с золотой ложкой во рту, уволившись, побежишь к папочке за деньгами, а нам что делать?! Ты проблемы не себе создаёшь, а нам!

В один момент я так абстрагируюсь, лишь бы не реагировать на его крик, что не замечаю, как он вдруг поднимает руку и замахивается.

Смотрю на это всё огромными глазами и непонимающе хлопаю ресницами.

Зажмуриваюсь и не могу открыть глаза даже тогда, когда дверь ординаторской чуть скрипит, а Иванов рядом вздрагивает. Его ладонь вдруг настигает моего плеча. Спокойно ложится, не ударяя.

И в одну секунду, услышав знакомый голос, я всё же открываю глаза, заметив серые беснующиеся омуты. И эти манящие греховные губы, чётко проговаривающие:

– Низко вымещать злость на девушке. Вашу хрень разбил я.

Глава 6

– Мирон Дмитриевич, мы понимаем, что Ярина на данный момент ближе всех к вам, но это не повод её защищать…

– Я не защищаю, – мужчина наклоняет голову набок, всё ещё вызывая во мне удивление. Оцепенела, даже пошевелиться не могу. – Их разбил я, когда пытался трахнуть вашу медсестру. Вам так понятнее?

Глаза на лоб лезут.

Он вообще знает, что такими вещами… не делятся с посторонними?

Иванов, кажется, тоже в шоке.

– Понятно, но…

– Ясно, – сухо и недовольно летит от него. Вонзает взгляд в меня. – Выйди. И принеси мне поесть в палату.

Я не сразу понимаю, что он обращается ко мне.

– Ну, чего встала? – повторяет мне с наездом.

Я не знаю, зачем и для чего он это делает, но от какого-то испуга и неизвестности семеню на выход.

Выбегаю в коридор, закрываю за собой дверь ординаторской. И решаю не подслушивать, а сделать так, как он говорит. Отношу ему в палату уже приготовленный обед. Застилаю постель, чтобы успокоить нервы, и не знаю, что ему потом сказать.

Вопросов у меня много. Как и эмоций.

Дверь с еле слышным шорохом открывается. Его услышать тяжело, но сейчас я на нервах.

Наблюдаю за вошедшим в палату Бодровым. Только сейчас понимаю, почему он такой живой и активный после аварии. Фамилии соответствует.

– Скучала? – отчего-то улыбается. Впервые вижу именно улыбку, а не усмешку. И… это очень красиво. Настолько, что я теряюсь. И если хотела до этой секунды бурно напасть на него с вопросами и претензиями, что могу и сама со всем справиться, то сейчас всё идёт по одному месту.

И вместо ярких эмоций тихо, чувствуя неловкость, выдаю:

– Зачем вы это сделали?

Хмыкает.

– Неделя пребывания в этом месте сведёт меня с ума. Если тебя уволят – будет прискорбно.

– Так вам весело…

Я знала это и до нашего разговора. Так почему становится так плохо?

Мирон делает шаг вперёд, надвигаясь на меня. Останавливается рядом, позволяя ощутить запах его тела и шампуня. Прекрасный аромат настоящего мужчины…

Поднимет ладонь, касается пальцами тёмной пряди, выбившейся из хвоста.

– Отчасти.

Не шевелюсь, задержав дыхание.

Нужно убрать его пальцы, но не могу.

– Зато тебя не уволят.

Здесь он прав. Но… не хочется мне после этого оставаться под кураторством Иванова. Он похож на моего отца, когда кричит. А я его не перевариваю.

Поэтому увольнение было бы наилучшим исходом.

Но я рада, что останусь здесь и продолжу быть девочкой на побегушках…

– Спасибо, – искренне выдыхаю.

Его серо-карие глаза блестят в дневном свете.

Мужчина наклоняется вперёд. А я, не мигая, врезаюсь в него взглядом. У нас будто идёт борьба. Кто первый отведёт взгляд – проиграет.

И это делаю я, когда его губы уже почти достигают моих.

Жар от его тела отрезвляет.

И я делаю стремительный шаг вправо и убегаю, на выходе кидая смущённое:

– Приятного аппетита.

Выбегаю из палаты, хватаюсь за сердце. Не от того, что мне плохо. Хотя…

Мне хреново. От его стука. От агонии, в которой оно бьётся.

Грудную клетку сдавливает так, будто я сейчас умру.

Кислорода не хватает, и я пытаюсь прийти в себя.

Жуть. Какая-то жуть…

Это что, разочарование? От того, что не позволила себя поцеловать?

Возможно…

Но ты ведь хотела этого, Ярина? Хотела…

Жутко хотела и… теперь чувствую себя погано. Я никак не отблагодарила его, ещё и обломала себя. Или спасла?

У меня никогда не было случайных связей. Да, был секс, но… Для меня это странно. Вот так, с первым встречным… Но тянет меня к нему как магнитом.

Через полчаса я уже хочу вернуться к нему в палату.

Но меня останавливает Иванов. Не даёт вернуться, сделать ошибку. А я почти собралась. Но начальник ошарашивает. Просит прощения за инцидент. И бросив несколько слов, обиженный, уходит.

Его гордость задета.

И в этом постарался Бодров?

Опять становится тепло.

Необычное чувство… Меня никто и никогда не защищал. Отец, наоборот, спускал всех псов на меня, даже если я никак не фигурировала в истории. И в этом случае он встал бы на сторону начальника, обгадив меня с головы до ног.

Так уже было.

Когда сын его партнёра стал моим первым мужчиной, и мы разошлись… В этом тоже оказалась виновата я. Раз не смогла удержать такого мужика. Бесполезная, никчёмная. Ещё и девственность потеряла. Цена на меня сразу стала ниже в глазах отца.

А тут…

Опять становится плохо. За рёбрами творится что-то неописуемое. А в животе… Бабочки одна за одной поднимаются и порхают.

Витаю в облаках до самого вечера. И буквально сгораю, будто меня накачали несколькими литрами возбудительного. Пульс весь день выше нормы, а щёки горят как ненормальные.

Бью себя по щекам перед его палатой. Уверенно захожу, оставляя ужин на столике. Мужчина снова стоит у окна, будто выискивая там что-то интересное. Не смотрит на меня. Но такое ощущение, что на коротко стриженном затылке всё равно присутствуют опасные, сводящие с ума глаза.

– Ужин принесла.

– Оставь.

Так холодно, что пробирает до дрожи.

Больше ничего не говорит. Но и я не ухожу.

Собираю силы в кулак.

– Спасибо вам. За то, что заступились.

Оборачивается. Ни один мускул на лице не дрогнул.

– Не за что.

И всё? Не будет колких шуток? Приставаний? Ничего?

– У вас что-то случилось? – срывается молниеносно с губ.

– Нет.

Опять разговор не удался. Атмосфера в воздухе меняется и, кажется, становится чужой. А мне всё хуже. Опять не по себе. И если весь день я мучилась от того, что испытываю влечение к нему, то теперь… меня кроет от его отчуждённости.

И я, как дурочка, делаю шаг вперёд.

Ещё один.

Мужчина не отводит взгляда, будто выжидая, что я выкину.

Поднимаю ладони, обхватывая его лицо. И подаюсь вперёд, вставая на носочки и целуя его прямо в манящие губы.

Думала, что оттолкнёт. Или будет ждать дальше, но…

Он словно нажимает на курок. Выстреливает.

Ощущение, что всё это время он ждал моих действий, а сейчас голодно и жадно набрасывается на мои губы. Властно, как ещё не делал никто и никогда, притягивает к себе. И сокрушает меня одним безумным дикарским поцелуем.

И я улетаю. Позволяю себе немного расслабиться в руках мужчины. Страсть, больничная койка и дико загадочный мужчина с серыми глазами, который бесцеремонно истязает моё тело. Даже несмотря на сломанные рёбра.

А я позволяю пользоваться собой. Сгорать, кончать, вгонять в себя его орган.

Ни о чём не жалею. Делаю, что хочу сейчас.

Мы ведь и так вскоре разойдёмся…

Но я не думала, что «вскоре» насупит так быстро. Сразу на следующий день. И уходя с работы домой, я слышу от главного врача жестокие слова:

– Можешь больше сюда не приходить. Ты уволена.

Глава 7

Мирон

Девчонки нет. Вместо неё эта пигалица. Поманишь рукой – живо запрыгнет в койку.

Ярина тоже это сделала, что ожидаемо. Но… по-другому.

После неё нет отвращения. И я сам хотел, чтобы она сдалась.

– Где Ярина? – смакую её имя на языке. Необычное, красивое.

Медсестра строит глазки, подходит к моей постели.

– Она уволилась сегодня утром, – поёт как соловей.

Разочарование. Меня настигает это сраное разочарование.

Уволилась после того, как я трахнул её?

Выглядит так, будто это она воспользовалась мной и ушла.

Усмехаюсь, проводя большим пальцем по губам.

Удивила она меня вчера. Сама сделала шаг навстречу. Поцеловала. Отдалась.

Хорошо было. Боли не чувствовал. Ни в голове, ни в рёбрах.

А как она пыталась не стонать… Всё до сих пор зудит. А грудь раздувает от удовольствия. Недолго. До этого момента.

Она ушла, и рёбра заболели. Особенно слева.

А разве они сломаны там?

Хрень. Она обычная, ничем не примечательная.

Да, помогла отвлечься. Да, понравилась. Да, зажгла необычный огонь во мне.

Впрочем, захочу – найду. Но этим заниматься не собираюсь.

– Будем делать перевязочку, м?

Я игнорирую флирт этой девицы. Встаю с кровати и иду к шкафу, доставая свои вещи. Лера, моя помощница, привезла их вовремя. Думал, что задержусь здесь до конца недели, но смысла теперь нет.

Снимаю белую больничную рубашку. Расстёгиваю пуговицу за пуговицей. Пальцы делают, а сам я проваливаюсь в волшебный вчерашний вечер. От него по тонкой паутине – к нашей первой встрече.

В день после аварии. Очнулся – и в то же время провалился. В карие светлые глаза.

Есть в ней что-то цепляющее. Взгляд, поведение, острый язык, смелость. Хоть и молоденькая, но уверенная.

– Вы куда? – жужжит над ухом надоедливая медсестра.

Так как всего вышеперечисленного я уже не увижу здесь – я ухожу.

Переодеваюсь, не отвечая на вопрос. Заказываю такси, по пути звоню брату. Только с утра сказал ему, что буду через неделю, но планы кардинально поменялись. Я возвращаюсь домой.

Спустя несколько дней

– Рады знать, что с вами всё в порядке. Мы все были шокированы тем, что вы попали в больницу.

Ничего не отвечаю на слова этого жополиза. Делаю глоток кофе, посматриваю на своего юриста.

– Долго ещё? – выкатываю претензию. Надоело ждать. Рёбра болят. Обезболивающие пью, но ни черта они не помогают. Хочу просто раствориться. Уйти отсюда, побыть одному. Даже домой не хочется. Там мой брат и почти что приёмная дочь. Будем считать так.

Я решил не портить никому жизнь. Пусть. Отрицательный тест на отцовство – так отрицательный.

Я искал свою кровь, Ульяну, несколько месяцев. Искал своего ребёнка. Корил себя за то, что оставил её тогда, после смерти матери. Отсылал денег, забивал на неё. До одного момента.

Помню как сейчас.

Я стою, курю возле тачки, пока водитель побежал в магазин. Дождь льёт как из ведра. А мне плевать. Рассматриваю проезжающие мимо машины, затягиваюсь, гублю лёгкие.

Мамашка с сыном перебегают через дорогу.

И прямо на моих глазах капот машины сталкивается с женской фигуркой на пешеходном пешеходе. Ублюдок уезжает, не остановившись. А тело отлетает, как мешок с костями, и с хрустом падает на мокрый асфальт.

Сигарета падает из рук. Срываюсь с места, подбегаю к женщине. Проверяю пульс – уже не дышит. Умерла от удара.

А её сын смотрит на меня так… что я сам едва не подыхаю на месте. В этих маленьких голубых глазах проносится всё. От отчаяния до гнева. От страха до опустошённости.

Он умер там, вместе с ней, заплакал, упав рядом.

Помню, как оттащил его от тела матери, пытался сделать так, чтобы не травил себе душу. Успокаивал, разговаривал. Что абсолютно не в моём стиле.

А когда всё закончилось, узнал, что и отца у него не было. Никого. Остался совсем один. Маленький, не способный выжить. Лишённый родительской любви.

А потом я вспомнил, что после интрижки с деревенской девчонкой, которая рано умерла, у меня осталась дочь. Которую я кинул. Оставил. И хоть у неё были бабушка с дедушкой… терзало это изнутри. Чувствовал себя ублюдком. Хотел помочь, дать всё.

Помог тому мальчику, устроил в хорошую семью. За то время, что мы были вместе, и я решал дела с усыновлением, – он открыл мне глаза. Показал, каково это – быть родителем.

И я захотел своего ребёнка.

И сразу, как выдалась возможность, я нашёл Ульяну. Свою кровь. Думал, буду отличным родителем. А дочь оказалась… не моя.

Это расстроило. Разочаровало.

Но я понял одно. Ещё не поздно стать отцом. Подержать на руках своего ребёнка. Увидеть, как он сделает первые шаги. Как заговорит. Пойдёт в школу. В армию, если родится пацан.

Эта мысль прочно засела в голове.

И я не отступлюсь.

Выберу женщину. Осеменю, заберу ребёнка.

Всё звучит легко и просто. Но, сука, есть, блять, несколько «но».

Все эти несколько дней из головы не вылезает эта паршивка. Та самая – темноволосая, милая, но в то же время шипастая, как роза.

Порывался найти. Но останавливал себя.

Запутался. Хочу её себе, но в то же время… Чёрт его знает.

В моих ближайших планах – ребёнок. Вряд ли она, став моей, так быстро согласится забеременеть.

– Изучил, Мирон Дмитриевич, – юрист вырывает меня из мыслей, протягивая листы бумаги. – Можно подписывать.

Забираю их из рук, ищу поле для подписи.

– Ну, Илю-юш, – слышу где-то отдалённо. Так глухо, что сразу понимаю – звук раздаётся не в кабинете. Не в этих четырёх стеклянных стенах. Знакомый красивый голос, в секунду поднимающий предвкушающую волну от живота к груди и до самой шеи. – Расскажи!

Девчонка!

Поворачиваю голову вбок.

Взгляд натыкается на стойку, по одну сторону которой стоит шикарная шатенка. Молодая, красивая, выносливая, судя по фигурке… В белом платье-футляре с треугольным вырезом на груди. Худенькая, аккуратная и…

Пальцы покалывает при виде этой задницы. Помню, как мял её, пока она стонала, елозила грудью на простынях.

Возбуждение точным ударом попадает в пах.

Ярина… Не думал, что встречу тебя здесь.

– Кто она? – киваю на девчонку, появившуюся из ниоткуда. После того, как она уволилась из клиники, я больше её не видел. И вот она появилась в офисе этого старика… Необычная, не в розовом костюме, навевающем воспоминания…

– Вы о ком? – оборачивается Савельев, мужик, которого я разорю, ободрав до нитки, стоит мне подписать этот контракт. – А, это моя дочь. Дико извиняюсь, она очень шумная. Снова пришла сюда.

Дочь.

Девчонка, запавшая мне в душу, оказалась так близко. Схвати рукой, открой клетку и запри её там, держа возле себя.

Всегда…

– Как у неё со здоровьем? – выпаливаю, рассматривая её с головы до ног ещё раз. Будто наслаждаясь, запоминая каждый изгиб. Будто она вот-вот пропадёт.

Взмахивает волосами, переговариваясь с каким-то пацаном. Сжимаю пальцами подлокотник. Ударить. Избить. Убить. Вот что мне хочется сделать с этим парнем.

– Да нормально, – пожимает плечами старик. – Не жаловалась.

Не знаю, что со мной. И почему так на неё реагирую.

Но мне нравится эта бывшая медсестра.

Она появилась в моей жизни внезапно. Мешает моим планам.

И раз судьба снова свела нас вместе… Нет смысла в другой женщине, если меня тянет к этой.

В ближайшем будущем она родит мне ребёнка, о котором я так мечтаю.

Заполучу Ярину. Влюблю, подчиню, сделаю своей. Всецело и без остатка.

– Тогда я женюсь на ней, – говорю Савельеву, вставая с кресла. – Подготовьте документы. И назовите сумму за брак.

Она не пойдёт под венец сама. А вот брак по расчёту… прокатит.

– Что в-вы? – доносится мне в спину от старика. Уже не слушаю его. Выхожу из кабинета – и задыхаюсь от звонкого елейного голоска.

– Я долго тебя уламывать буду? Меня уволили из-за отца? Он подкупил всех там, да?

– Ярина Александровна… Я вам второй день говорю… не знаю я.

Ясно. Значит, не сама она уволилась, а папочка постарался.

С трудом не расплываюсь в улыбке.

Подхожу к ней со спины. Чуть не лапаю, хотя рука сама тянется к ягодице. Чёрт, я хочу сорвать это платье прямо здесь. Вновь насладиться этим телом.

Это редкость…

Обычно я меняю баб как перчатки. А тут… хочу повторить.

Не сдерживаюсь, опускаю пальцы на её тонкую талию. И привлекаю к себе внимание. Недовольная мордашка поворачивается ко мне. Тут же эмоция сменяется на удивление.

– Ты… – выпаливает удивлённо.

– Я.

– Вы как меня нашли?..

– Не искал, – говорю честно. – Сама попалась. И раз уж так вышло… Я предложил твоему отцу выгодную сделку.

Или не успел? Не помню. Всё как в тумане. Её увидел – мозг отключился.

Чёрт. Внезапная тяга. Я знаю её от силы три дня. И ещё два держал её в мыслях.

– Я на тебе женюсь, – ставлю перед фактом. Уверен – ей не привыкать. Обычно в таких семьях папашка маринует своих детей, в один момент наживаясь на них. Как только на горизонте появляется завидный и богатый жених. Не знаю, завидный ли я… Но богатый.

И думаю, её мир не рухнет от моей прямолинейности.

Хлопает длинными, чуть подкрашенными тушью ресницами. Приоткрывает губы, но тут же захлопывает их, вдруг меняясь. И уже не растерянная девушка смотрит мне в глаза, а уверенная, гордая, с улыбкой на губах.

Не блеющая овца, которая впала в панику от этих слов. Мне нравится.

– Вы выбрали явно не ту девушку. Пожалеете.

– Думаешь? – отвечаю ей в игривой манере. Показываю эмоции, которыми не привык делиться.

Что она со мной делает?

Не знаю. Боли в рёбрах не чувствую. Как будто выпил обезболивающее. Мощное, ядерное, работающее по щелчку.

– Уверена, – выпаливает, улыбнувшись. Гордо задирает подбородок. – Посмотрим, надолго ли вас хватит.

Глава 8

Воспоминания обрываются, когда всматриваюсь в тест на беременность.

Бодрова хватило надолго. Всё дошло до того, что мы и правда заключили брак по расчёту. Точнее, он и мой отец. Конечно, я была крайне возмущена, хотя старалась не показывать этого своему жениху. Он вызывал отторжение и в то же время притяжение. Я его боялась. Пыталась оттолкнуть. И каждый раз притягивалась сильнее.

Мы… Оба. Полюбили друг друга. По-настоящему, искренне.

Но надолго ли нас ещё хватит?

В наших отношениях образовалась брешь. Не всё так крепко, как вначале. А всё из-за меня.

Одна полоска. Снова.

Разочарованно выкидываю тест в мусорку. И проговариваю вслух слова, которые стали для меня мантрой:

– Тест может не показать. Но анализы не соврут.

Сегодня поеду и узнаю результаты.

А пока расстроенная возвращаюсь в гостиную, падаю в кресло. Возвращаюсь к бумагам, связанным с моим салоном красоты. Никогда не думала, что свяжу свою жизнь с индустрией красоты. Но… пришлось. Влилась. Мне нужно быть идеальной женой. Ради него…

Вновь расстраиваюсь. Пытаюсь собрать мысли воедино. А они ни в какую не хотят этого делать. Я расстроена. Жутко расстроена и хочу заплакать. Но… я разучилась. Выплакала уже всё.

– Ты была у врача?

От внезапно прозвучавшего голоса мужа вздрагиваю, отрывая взгляд от бумаг. Рефлекторно смотрю на наручные часы, подаренные Мироном на первый месяц наших отношений. Я часто опаздывала, и в укор мне – он сделал этот подарок.

Но тогда я не обиделась. Лишь прижала коробочку к груди, улыбнулась и впервые почувствовала, насколько я счастлива. Брак по расчёту перерос в настоящий, пропитанный любовью союз.

И снова угас.

Хм, Бодров вернулся с работы непривычно рано.

– Ещё нет, – откладываю документы на стол и поправляю только недавно уложенные в салоне волосы. – Поеду через час.

Прячу взгляд, смотрю куда угодно, но только не на мужа.

– Но я сделала тест, – бросаю вдогонку.

Сердце бьётся где-то в горле. Пальцы холодеют, желудок скручивает от нервов. Может, стоило промолчать? Не расстраивать его раньше времени?

– И?

Мужчина, разминая шею, падает на белый кожаный диван. За его спиной, словно призрак, возникает девушка. Его помощница, Лера. Раздражающая личность.

Подаёт ему планшет. Мирон работает даже дома. И тащит сюда своих секретарш.

А мне говорить на эту тему при ней не хочется. Это личное.

Обсуждать проблемы моего здоровья при ней…

– Одна полоска, – закусываю губу, ощущая подкатывающие слёзы.

Столько неудачных попыток, что я уже должна была привыкнуть.

Но до сих пор не могу.

Никогда не думала, что буду ждать две решающие полоски. Они могут спасти нашу семью… Разваливающуюся, полную холода и контроля.

– Ожидаемо, – бесцветно кидает муж. – Можешь не ехать к врачу. Бесполезно.

Больно. Он делает так больно, будто сам вбивает нож в моё сердце.

Любимый муж, вечно разрывающий грудную клетку, снова делает это.

Почему я полюбила такого жестокого, холодного мужчину?

– Нужно удостовериться. Я не доверяю тестам.

– Ярина, – требовательно называет меня по имени. Делает это каждый раз, когда недоволен моим поведением, – прекращай. Я решил нашу проблему.

Резко поднимаю взгляд на Мирона.

Что значит «решил проблему»?

Рассматриваю Бодрова, любуясь им, как в первую нашу встречу. Вновь влюбляюсь в него, несмотря на несносный характер. Он красивый, мужественный. Любитель рубашек и классических брюк. Всегда опрятен, стильно подстрижен и приятно пахнет.

Никакие морщины и серебристые волосы его не портят.

– Вчера я был в агентстве.

– В каком ещё агентстве? – вызывает недоумение.

Может, он что-то перепутал?

– По суррогатному материнству, – выдаёт, в секунду выливая на меня ушат холодной воды, от которой застываю. – Я нашёл кандидатку, и уже завтра будет первая процедура. От тебя ничего не требуется. Мы уже убедились в том, что…

Он кидает взгляд на мой всегда плоский живот, прикрытый белым пиджаком.

– Потерпим неудачу.

– Что ты сказал? – шепчу онемевшими губами и надеюсь, что мне послышалось.

Нет. Быть того не может.

Я всего лишь задремала днём после салона, и теперь всё это – неприятный сон, от которого я вот-вот проснусь.

Подбираюсь на кресле и сильно сжимаю кожу на ладони.

Не просыпаюсь!

– Раз ты не можешь забеременеть, – холодно, будто мы друг другу никто, кидает Бодров, даже не глядя на меня. Планшет ему интереснее жены, – я решил, что это сделает суррогатная мать.

Я хочу переспросить во второй раз.

Но знаю, что его это разозлит.

Да и не хочется давать сучке Лере за его спиной повод позлорадствовать.

Он и так унижает меня в её присутствии, снова делая акцент на моём бесплодии.

– Мирон, к чему такая срочность? – с трудом скрываю нервоз и обескураженность. – Мы пробуем всего два с половиной года, и уверена, если не сейчас, то потом у нас всё получится!

– Я устал ждать. И хочу наследника.

Закусываю губу, чувствуя, как останавливается сердце. Знаю, как муж хочет детей. Но ничего не могу с собой поделать. Я – дефектная. Сколько бы ни ходила на обследования, ни пила эти витамины, лечебные чаи… ничего не помогает.

– Я не могу. Это будет чужой для меня ребёнок от незнакомой женщины…

– Почему незнакомой? Через несколько месяцев она переедет сюда. Познакомитесь.

Все мысли обрываются.

Дыхание сбивается.

– Ты привезёшь сюда какую-то девицу, в которую засунут твою сперму, и я должна буду жить с ней под одной крышей в ожидании чужого малыша? – на секунду срываюсь и повышаю голос.

– Это будет наш наследник, – Мирон поднимает на меня предупреждающий взгляд своих невероятных глаз – карих у зрачка и серо-голубых к краю радужки. Чувствую, что ещё одно слово – и он осадит меня прямо перед Лерой. Она сама обескуражена не меньше меня. – Его будешь воспитывать и растить ты.

Снова этот тон. Приказной, подчиняющий. Не терпящий слова «нет».

У меня не осталось своего мнения. У меня не осталось свободы. И даже здесь отказать не могу.

Моя жизнь – сплошной контроль. И прихоть Бодрова.

И всё благодаря мужу, внезапно превратившемуся в тирана. Раньше у него было намного больше чувств. И я хотела спасти его, вернуть. Растопить лёд его замёрзшего сердца. Вновь заставить его гореть со мной не только в постели, но и в обычной жизни.

Наш малыш… был последним шансом спасти этот брак. Спасти остатки его любви ко мне.

А теперь я отчаянно хватаюсь за последнюю ниточку надежды отговорить его:

– Он ведь будет только твоим…

Неужели ему неважно – от кого? Тогда почему продолжает держать меня возле себя? Не отпускает? Посадил на цепь, как собачонку!

Это был лишь брак по расчёту, переросший в любовь, но… теперь я снова ощущаю себя скованной цепями и закрытой в клетке с дрессировщиком.

– Я уже всё решил, – стальной голос мужа разлетается по всей гостиной. —Малыша нам родят. А ты по-прежнему будешь самой любимой и послушной женой. Это не обсуждается, Ярина. Готовься стать мамой.

Мой муж никогда не изменял мне. Не унижал, не бил и не делал больно. До этого момента. Я сдыхаю на месте. И не понимаю, как всё пришло к этому. Только сегодня я вспоминала наше знакомство. Как противилась ему, а в итоге сдалась. И не пожалела. Я для него изменилась. Бросила медицину, посвятила жизнь ему. Да, я тоже хотела ребёнка. И старалась.

А теперь…

Я ничего не говорю. Молча встаю с кресла, не видя перед собой абсолютно ничего.

– Алексей, – зову дворецкого, всё это время беззвучно стоящего в дверях. – Подготовь мне машину. Я буду через десять минут.

– Куда ты собралась? – долетает до меня требовательный голос Мирона.

– К врачу, – вру. Я еду напиваться. Вдребезги. Чтобы забыть этот день. Этот час. Эти минуты.

– В этом нет необходимости. Сиди дома.

Это не звучит как запрет. Но это он и есть.

Сжимаю пальцы в кулаки. Меня всю трясет. От ярости. От злости.

В чём-то он прав. Сегодня я останусь дома. Чтобы в своём состоянии не наделать глупостей. Я вряд ли смогу спокойно сидеть за рулём.

Молча ухожу на террасу. Не в нашу спальню, нет. Сегодня я буду спать в гостевой. А сейчас… Упираюсь руками в ограждение. Смотрю вниз со второго этажа на зелёную цветущую траву.

Больно. Очень.

И внезапно.

Только три дня назад он так любил меня в нашей спальне, а сегодня… это.

Поверить в это не могу.

Падаю в плетёное кресло, прикрываю глаза. Стараюсь не плакать. Боюсь, что увидят и доложат ему. Ему всегда обо всем докладывают. Это ненормально, но я уже привыкла. Он любит всё контролировать.

Поэтому пытаюсь успокоиться. Не плачу. Смотрю на небо, разыскивая там различные фигуры из облаков.

Отвлекает…

Я вновь проваливаюсь в воспоминания.

Прикрываю глаза. Падаю в темноту.

Вырываюсь из неё так же внезапно, когда Алексей накрывает меня пледом.

– Уже холодно, – поясняет.

Взгляд летит в звёздное ночное небо.

– Да, ты прав, – сжимаю в пальцах плед и поднимаюсь со вздохом. Тело слушается с трудом. Но я всё же дохожу до гостевой комнаты. Закрываюсь, иду в душ, вновь прокручивая наш диалог.

Суррогатная мать… Ребёнок…

Это всё кажется нереальным. Но это жестокая правда, а не сказка или сон.

Банальное и ожидаемое настоящее.

Выхожу из душа, различая в темноте комнаты чёрный силуэт у окна.

Усмехаюсь про себя. Это точно настоящее. Мирон стоит в гостевой комнате, переводит взгляд на меня.

– У тебя есть спальня. Так что ты здесь делаешь?

Глава 9

– А мне что, теперь нельзя решать, где спать? – кидаю с вызовом. Знаю, что разговаривать с ним так нельзя. Но не здесь, где никого нет. В спальне мы другие.

Это единственное место, где я могу говорить с ним искренне. Говорить то, что думаю. Орать на него, кричать. Показывать свой поганый характер. Впрочем, я его таковым не считаю. А вот мой муж часто делает на нём акцент.

– Не ёрничай, – смягчается во взгляде. – Это обычный вопрос. Моя жена ночью непонятно где. Этому должна быть причина.

– Ты серьёзно? – не сдерживаясь, выпаливаю. Нервы на пределе. Кажется, зайди этот диалог дальше, я начну кричать. – Несколько часов назад ты сказал мне, что сделаешь суррогатке ребёнка!

Да это немыслимо!

– Не волнуйся, – поворачивается ко мне всем телом. Делает шаг вперёд, пропитывая своим запахом воздух вокруг меня. И снова я вдыхаю его – и будто снова травлюсь. Аромат у него головокружительной. И волшебный. Стоит мне вдохнуть его – я тут же расслабляюсь. Но всего лишь на секунду.

Соберись, тряпка!

Это не твой муж!

– Будет процедура ЭКО. Я не собираюсь тебе изменять.

Его ладонь тянется к моим мокрым волосам.

– Это называется уважение к своей супруге.

Мои пальцы несутся к его руке. Хлёстко бьют.

Так нельзя. Вот это – точно. Даже наедине.

– Ты настолько уважаешь свою супругу, что даже не посоветовался с ней. Не подумал о её чувствах. Ты думаешь, я хочу воспитывать чужого ребёнка?

Молчит. Цепко смотрит на свою ладонь.

Зря я, наверное, это сделала.

Поднимает на меня пронзительный, убивающий взгляд.

Снова шаг вперёд. Его жестокая ладонь в моих мокрых волосах. Сжимает их, тянет, наклоняя мою голову назад. Наклоняется так близко, что я ощущаю жар его кожи каждой клеточкой тела.

– Нашего ребёнка.

Прикрываю глаза. Перевожу дыхание.

– Я не смирюсь с этим.

– Тебе придётся.

– Я твоя жена, а не заключённая. У меня есть право. Право уйти от тебя.

– Кто тебе позволит, Ярина? – из груди вырывается тяжёлый рык.

Конечно, он не позволит, но… я устала. От этого холода, от этой отчуждённости. От собственнических замашек. Я не его вещь. И не игрушка.

Только Мирон так не считает. Врезается властно в мои губы. Насилует их до боли в груди, в мышцах. Внутри всё рассыпается. От разочарования к себе. После того, что он сделал, я по-прежнему чувствую к нему любовь.

Это притяжение убивает. Особенно сейчас. После того, что он сделал я отвечаю на поцелуй. Жмурюсь, ненавидя сама себя, но целую, растекаясь перед ним лужицей.

Последний раз. Последний грёбаный раз, когда я почувствую его рядом. Перед тем как сделать всё, чтобы разрушить нашу отравляющую связь.

Он сошёл с ума, помешался на своей навязчивой идее завести собственного ребёнка.

Снова в голове тот разговор.

И ладони утыкаются в его плечи. Отталкиваю, делаю шаг назад, вытирая демонстративно губы.

– Пошёл в ад, – угрожающе шепчу, вытягивая руку вперёд. А его это только забавляет. Озорной блеск в ледяных серых глазах. Редкость! Из-за этой редкости я ценила все вечера с ним…

– Только если с тобой.

Снова шаг вперёд. Пытается обнять. А я подаюсь в сторону.

Глупая попытка сбежать. Глупая…

Он ловит меня со спины, обвив сильными руками. Под мои отчаянные брыкания кидает на холодную постель.

Тяжело дышу и смотрю на него снизу вверх.

Понимаю, что не сбегу. И его это только заводит.

Он уже на грани.

Грудная клетка вздымается, ноздри раздуваются в нетерпении. Наматывает на кулак пояс моего халата, рассматривая моё тело.

Когда только успел?

– Я не хочу сейчас это обсуждать. Спальня существует не для этого.

– Ага, – саркастически выпаливаю. – А для чего? Для любви? Прости, но сегодня ты убил её всю.

Он выгибает изумлённо бровь. Подаётся вперёд, забираясь на кровать. Рефлекторно ползу назад, пытаясь закрыться халатом.

Мирон перехватывает мои руки. Делает это всегда, когда пытаюсь скрыть безобразное тело. Я его ненавижу за свои шрамы, оставленные отцом.

Мой муж заставил меня полюбить собственное тело, но…

– Я ведь тысячу раз говорил тебе, – вибрирующий тембр проникает в сознание и успокаивает. Теряю бдительность. А пояс халата, который он накручивал на свой кулак, уже обвивает мои запястья. – Не закрываться.

Закусываю губу.

Не могу. Теперь я ненавижу себя ещё больше. За то, что никак не могу забеременеть.

– Твоё тело принадлежит мне, – дёргает за ленту, из-за чего руки летят вверх. А я сама падаю спиной на подушки. Это не первые наши связывания… Но сейчас мне страшно.

Поднимаю ногу, упираюсь ступней ему в грудь. Не даю сделать то, чего он так хочет – привязать меня к кровати.

– Я не хочу тебя, Бодров. Или ты собираешься меня изнасиловать?

Несмотря на мою ногу, делает секундный порыв. Ступня соскальзывает с рельефного идеального тела. Несколько умелых движений – и вот я со связанными руками. Кручу сжатыми ладонями, ощущая скованность.

Паника захлёстывает.

От взгляда Мирона. От его пальцев между моих ног.

Проводит ими вдоль мокрых складок. Я знаю, что уже возбудилась. Но не от этих прелюдий. Его запах действует на меня как афродизиак.

– Кого ты хочешь обмануть? – поднимает ладонь вверх, показывая два мокрых пальца.

– А с чего ты взял, что я думаю о тебе? – впервые говорю эти слова с ним наедине. Вообще где-либо. Я никогда не позволяла пускать даже шутки на эту тему. Боялась его. Он ревнивец до мозга костей.

Но мне плевать.

Считай, я уже стою на площади. Голова в петле. Осталось только прыгнуть.

– Знаешь, у Евгения длинные пальцы, – вспоминаю имя его партнёра. – Не хотела признаваться, чтобы не портить твоё самолюбие. Но я часто представляю, что они во мне, и…

Замолкаю.

Звериный взгляд душит.

Лёгкие сдавливает.

Его пальцы развязывают пояс его чёрного халата, который он всегда надевает после душа.

– А ведь… – нахожу в себе силы. – Раз ты нашёл себе суррогатную мать, я могу найти себе другого донора? Думаю, он отлично подойдёт на эту роль.

Последние слова злят его не на шутку. И он, не сдерживаясь, зло хватает меня за бёдра. Разводит их в стороны и входит одним мощным толчком. Наказывает меня так, делая больно.

Я узкая, а у него большой член.

Порой мне больно заниматься с ним любовью, даже будучи влажной до предела. И он всегда входил нежно и только потом вытягивал из меня душу.

Но не сегодня.

Сейчас он отыгрывается на мне, вколачиваясь, как одичалый.

Таранит моё тело, не жалея. А я улыбаюсь, как дурочка. Что вывела его на эмоции. Хотя бы на эти. Меня это радует. Вижу его эмоциональным.

– Я выбью из тебя всю эту дурь, – рычит с каждым толчком. Прижимает мои ноги к груди.

Прикрываю глаза. Выгибаюсь в пояснице.

Ненавижу его. За всё.

За то, что делает со мной. До чего доводит. Ломает меня.

Он предал меня…

Лучше бы изменил.

Но нет, Мирон нашёл способ сделать ещё больнее…

Закусываю губу, не позволяя себе застонать.

Не дождётся. Я буду молчать.

Любящая и делающая всё по его велению жена пропала. Её больше нет. И она не вернётся.

– Вот бы из тебя кто выбил то, что ты решил сделать… – выдыхаю.

Мои слова ему не нравятся. Он останавливается. Выходит из меня, и тут же становится пусто.

Я больше никогда не почувствую этого… Но и плевать!

Открываю глаза, желая увидеть его физиономию.

Но даже здесь он всё портит. Обхватывает мою попу и одним резким движением переворачивает меня на живот. Ставит на дрожащие коленки. Утыкаюсь лицом в подушки и надеюсь, что задохнусь.

Руки болят. И кожа от его стальной хватки. Грудь раздирает. Как и горло, когда он вновь входит в меня одним ударом, всё же вырывая тихий звук, заглушаемый подушкой.

Мне хорошо… очень хорошо.

И я наслаждаюсь этим последний раз. Этими руками, этим дыханием, рычанием… Его пальцами на моём теле. И тем, как бурно и красочно кончаю. Сегодня даже фееричнее, чем обычно. Коленки трясутся, дыхания не хватает. Я вот-вот задохнусь, если не встану, не упрусь локтями в матрас.

Никогда не думала, что могу умереть от оргазма, задохнувшись. Жалко, что не могу. Мирон не даст.

Выходит из меня, и что-то горячее брызгает на попу.

В шоке округляю глаза.

Привстаю, чтобы глотнуть кислорода.

Впервые за два года… Он не кончил в меня. Такое было лишь однажды – в наш самый первый раз. Тогда, в больничной палате. А тут… Это как наказание. Нет! Унижение. Я ему больше не нужна. Ему родит другая.

А я… только что стала бесполезной. Ненужной. Только если для снятия напряжения.

Мирон хватает меня за мокрые волосы, тянет на себя. Ощущаю его тело на себе. Его горячее дыхание.

– Сегодня я прощу тебе твой дерзкий язык. Но в следующий раз…

Следующего раза не будет. Завтра же я уйду от него. Сделала бы это сегодня, но сил не было. И сейчас не остаётся.

– Смирись, Ярина. Я уже всё решил.

Атласная лента от халата скользит, освобождая руки. И я могу спокойно приподняться. Убрать боль в корнях волос.

– Сегодня, так и быть, поспишь здесь.

Спасибо за услугу, урод!

– Не проспи. У нас с утра важная встреча.

И всё. Больше не сказав ни слова, он отпускает меня. Встаёт с постели и уходит, закрыв за собой дверь. А я, накрывшись одеялом, сворачиваюсь калачиком. И, ненавидя себя, тихо всхлипываю.

Глава 10

С утра с трудом встаю с постели. Запахиваю халат, купаюсь в тишине под душем, наблюдая за стекающей в слив водой и пеной.

Точно так же улетели все чувства, все выстроенные между нами доверительные отношения. Я ведь… нашла в нём опору. Единственного важного человека в моей жизни.

Отец вечно считал меня ошибкой. Из-за того, что я выжила, а мама – нет. Тогда, в пожаре, мы были вместе. И я должна была уйти вслед за ней.

С тех пор он и стал меня ненавидеть. Не ценил. Хранил на будущее, как инструмент. И воспользовался мной, когда Бодров неожиданно решил жениться на мне.

Сначала я была против, а потом… поняла, что такое быть любимой… Что такое ласка, нежность, забота. Пусть она и не проявлялась так открыто, ярко, как у других.

Мирон сам по себе сдержанный человек. Не скажет, что волнуется обо мне, но места себе не найдёт, оборвёт телефон, если я задержусь или не выйду на связь.

По крайней мере, так было раньше.

Человек, выдернувший меня из омута страданий, равнодушия и спасший от одиночества, предал меня.

Разрушил всё одним вечером.

Но я не буду плакать. Наплакалась вчера ночью.

Поднимаю голову, смотрю в зеркало. Лицо отёкшее, глаза красные. Мне придётся немного постараться, чтобы это скрыть перед встречей с его партнёрами.

Моё присутствие там необязательно, но он любит выставлять меня на всеобщее обозрение, будто хвастаясь и говоря, какая у него красивая картинка рядом. Изредка спрашивал моего мнения. Брал за компанию.

И вот сегодня всё то же самое.

А я не знаю, как идти с ним под руку. Как улыбаться остальным, как говорить, что я люблю его.

Пытаюсь понять его.

Неужели он так хочет детей?

Да, я знаю, что он жутко этого желает. Он даже принял неродную ему Ульяну… И хочет своего малыша или малышку.

И всё, что мне нужно, чтобы это сохранить – забеременеть.

Нужно было.

Этого не произойдёт. Не произошло ни два года назад, ни год назад, ни даже полгода назад, когда мы решились на ЭКО. Потерпели неудачу. Вторую, третью… Решили переждать. Пробовать самим, ожидая чуда…

Не дождались.

Что я только не делала! Я прошла стольких врачей, и у каждого был свой диагноз, который опровергал другой доктор, говоря обратное.

Медицина идёт вперёд, но я всё равно топчусь на месте.

Вот Мирон и не выдержал.

Пусть. Он получит то, чего так хочет. Увидит своего желанного наследника. Но воспитывать я его не буду. Как и терпеть суррогатную мать. Мне плевать, каким образом его сперма в ней окажется.

Шумно выдыхаю, пытаясь собраться.

Сейчас у нас встреча. После неё я еду к юристу, который подготовит мне бумаги о разводе. И дальше…

Посмотрим, что будет дальше. Не хочу загадывать.

Выхожу из душа, сушу феном волосы, которые за ночь превратились в гнездо. Выпрямляю утюжком и, не имея сил на сложные причёски, оставляю их распущенными.

В гардеробе не заморачиваюсь над выбором сегодняшнего наряда. Укороченные брюки, шпильки, обычная майка и безразмерный чёрный пиджак.

Усмехаюсь, рассматривая себя в зеркале. Траурный цвет под стать настроению.

Обычно я крутилась перед зеркалом, оценивая результат, в попытке угодить Мирону. А сегодня… плевать.

Хватаю сумочку, проверяю время. Встала я вовремя. Биологические часы не подвели даже после истерики. Я успела собраться, выйти на улицу и дойти до машины, в ожидании стоящей у ворот.

В салоне уже сидит Бодров. Смотрит в планшет и не отвлекается от него, когда я сажусь рядом.

Сразу отворачиваюсь к окну.

И в ту же секунду на колено падает горячая большая ладонь.

Закусываю губу. Хочется скинуть её с себя, но сдерживаюсь.

Сегодня я буду послушной и хорошей. Если хочу, чтобы он подписал бумаги о разводе.

А пока тихо смотрю на привычные пейзажи, мимо которых мы проезжаем каждый день. Бодров решил жить за городом. Свежий воздух полезен для детей…

– Как спалось одной? – вдруг доносится будничный голос мужа.

Странно. Он всегда едет молча, работая в планшете, и не дёргает меня.

Решил поговорить? Пусть со своей суррогаткой теперь общается.

– Замечательно, – отвечаю ему в тон. – Оказывается, удобно.

Хочется продолжить, сострить. Но водитель всё слышит.

После десятисекундной тишины он сухо бросает холодное:

– Ясно.

Вот и поговорили.

За всю дорогу – всего несколько слов.

Разве так разговаривают супруги? Раньше для меня это было нормальным. Я не отвлекала его от работы. А теперь… мы словно чужие люди. Просто он подбрасывает меня до того же ресторана, куда нужно и ему.

Подъехали к месту, остановились, Бодров первым выходит из машины. Галантно открывает мне дверь, протягивая поистине мужскую ладонь. Большую, грубую.

Но я игнорирую её, выходя из салона сама. Показала всем, какой он хороший, и хватит.

Ему мой жест не по душе. Сжимает ладонь в кулак и начинает закипать.

– Так, – жестоко, нетерпеливо кидает.

Осматриваюсь, понимая, что мы здесь одни. Лера обычно уже стояла бы перед дверями ресторана, приехав на десять минут раньше. Она любит угодить Мирону…

– Где твоя помощница? – перебиваю его и с трудом беру его под руку. Тяжело. Но это скорее привычка. Или механика на уровне этикета. Когда ты строишь из себя идеальную жену… нужно соблюдать свои правила.

– Решил, что справимся и без неё.

– Ясно, – отвечаю в его манере, направляясь вместе с ним на территорию ресторана. Он решил остаться на улице, заняв столик в самом углу под навесом, скрываясь от жаркого солнца.

– Вчера… – вдруг начинает Бодров, усаживая меня за стол.

Напрягает.

И… обнадёживает?

Задержав дыхание, поднимаю взгляд вверх.

Он скажет, что передумал? И у нас всё станет хорошо?

– Я поступил неправильно, – сердце пропускает удар. Он садится рядом, а я почти не дышу. – Не стоило вмешивать Леру в наши дела.

А…

Разочарованно возвращаю своё внимание на белую скатерть и вазочку с белыми лилиями.

Не передумал.

– Где твои партнёры?

– Теперь будешь игнорировать меня?

– Да, – говорю искренне и, отвернувшись, рассматриваю случайных прохожих.

– Мирон! – слышится где-то вдалеке. Вот и спасители мои пожаловали.

Я всё делаю, как и всегда. Приветствую их. А потом абстрагируюсь, изредка улыбаясь и кивая на какие-то их вопросы. Даже не слушаю, продолжая уделять всё внимание прохожим.

Взгляд цепляется за маленького мальчика, бежавшего по дорожке и вдруг споткнувшегося о камень. Летит вниз, а я едва машинально не поднимаюсь, чтобы помочь ему, поймать, хотя сама понимаю, что не успею.

Поджимаю губы и наблюдаю, как его мама подходит к нему, поднимает за крохотную ручку и смеётся.

Что смешного?

– Супермен, куда летишь? Не ушибся?

– Ма, коленку больно, – пытается сдержать слёзы маленький мужчина. Коленку содрал… Печёт, наверное.

– Сейчас придём домой, и я тебе её вылечу, – добродушным тоном отвечает ему девушка. Треплет его по макушке, успокаивая добрым словом.

Моя такая же была…

Давно я такой любви не чувствовала. И даже никогда не смогу подарить её своим детям. Не будет их. И я уже смирилась. Приняла это.

Резко хочется зарыдать.

Но я прикрываю глаза, глушу чувства.

– Ярина Александровна, вам нехорошо? – учтиво кто-то спрашивает.

Ощущаю на своей талии требовательную ладонь, приобнимающую меня.

Заволновался, что ли?

– Всё хорошо, – выпаливаю, даже не поворачиваясь к ним. Глаза на мокром месте.

Успокаиваюсь, выдерживаю пытку в виде этого делового завтрака. Уезжаю вместе с Мироном из ресторана, так и пропустив мимо ушей весь разговор.

Сидя в салоне, тихо проговариваю водителю:

– Завези меня в салон, – а следующие слова холодно чеканю Бодрову: – Если я тебе уже больше не нужна.

– Завезём, – всё, что он отвечает.

Через полчаса я выхожу из авто, останавливаясь возле своего спасительного мира. Моего салона красоты.

Работу я свою люблю. Как-то даже хотела стать косметологом. Но… Сегодня моя работа меня подождёт.

Захожу в помещение, где меня встречает администратор, улыбаясь. Буднично разговариваю с ней и дожидаюсь, когда Мирон уедет. И заказываю такси, позвонив юристу своей семьи.

– Ярина Александровна, здравствуйте, – говорит сразу, как только принимает звонок. – Давно вас не слышал. Что-то случилось?

– Мне нужно, чтобы вы составили бумаги о разводе. Сегодня же. Вы же знаете условия нашего брака. У вас остались бумаги?

Глупый вопрос. Он сам участвовал в составлении контракта – брачного договора.

– Э… Да…

– Могу я сейчас подъехать?

***

Уверенно шагаю по коридору офиса Бодрова. Вероятность успеха моей затеи – ноль процентов.

Но я не сдамся. Я серьёзно намерена разорвать наши отношения.

Да, я его люблю. Да, возможно, буду сдыхать без него.

Но погибать рядом с ним… не смогу.

В приёмной меня встречает улыбчивый секретарь. Тридцатилетний парень, который не знаю как терпит моего мужа.

– Ярина Александровна, вы без предупреждения… Мирон Дмитриевич сейчас занят. Подождёте?

Я нагло открываю дверь, заходя внутрь его кабинета.