Читать онлайн Птичка для сталкера бесплатно
- Все книги автора: Маша Малиновская
Глава 1
Я не слышу себя. Больше себя не слышу,
хотя слов полон рот и до самого горла фраз.
Я устала, понимаешь? Я просто устала и вышла
из игры этой глупой. Я в самый последний раз
Кто-то спросит, что тебе не так? Не всем так везёт, далеко не каждому. Не у всех есть слава и любовь поклонников, не каждое имя скандирует толпа, когда ты берёшь микрофон в руки.
И не у каждого есть богатый папочка, который несказанно рад, что его дочурка – настоящая звёздочка, покоряющая сердца.
Отец думает, что исполняет мою мечту, но он абсолютно глух к моим желаниям. А я устала. Мне надоело быть в образе девочки-конфетки и петь о глупостях. Надоело блистать в свете софитов, надоело улыбаться до спазма скул.
А началось всё с дурацкого конкурса в университете в середине первого курса. На конкурс самодеятельности между факультетами нужно было записать ролик. Мы с девчонками спели песню, наш номер одержал победу, а потом вдруг с невероятным успехом разлетелся по интернету.
А мне этого вообще было не нужно. Я хотела и дальше быть скромной и незаметной. Но уже через неделю начались звонки мне, потом отцу. Почему-то из троих девочек, с кем мы записали видео, присмотрелись только ко мне.
Я думала, отец придёт в ярость, но, к моему огромному удивлению, он вдруг поддержал эту идею. Хотела ли я на сцену? Нет. Хотела ли, чтобы в торговом центре, стоило мне снять очки, кто-то из молодёжи обязательно подходил бы с просьбой сфотографироваться? Нет. Хотела ли я, чтобы в группе со мной почти перестали общаться, потому что «твой папочка проплатил»? Конечно же, нет.
Единственное, что ещё цепляет меня – это совместный альбом с «Wet rain», над которым работаем. На репетициях с ними я чувствую себя живой. Завидую их лидеру Владу Миксаеву – он делает что хочет. Поёт о чём хочет, живёт как вздумается. Технологи, преподаватели, режиссёры, продюсеры учили меня как петь, как двигаться, как улыбаться, как вести себя на сцене, но жить на ней научил именно Миксаев. Своим примером.
– Может с нами, Надюш? – обнимает за шею своей здоровенной ручищей, когда после песни спускаемся за кулисы. – Тусанём. Потрахаемся.
– Да ну тебя, – смеясь, сталкиваю его руку с плеча. – Тебе есть с кем потрахаться.
Вообще, мы с ним это уже выяснили ещё после какого-то общего концерта на день города год назад. Он ввалился ко мне в гримёрку и заявил на голубом глазу, что я ему понравилась, и он не прочь поиметь меня прямо на месте. Сказать, что я охренела – ничего не сказать. Попыталась выпереть за дверь, но получила другое предложение взамен – вместе спеть. Так и подружились с ним и его командой. Но кто может запретить Миксу пошлить?
– Ну да, ты же у нас ни-ни, – ржёт. – Чистый светлый образ целки.
– Отстань, Влад, – качаю головой и направляюсь в свою гримёрку.
Образ образом, но тут Влад не совсем прав. Секс у меня был один единственный раз почти два года назад. В ответ на удушливый контроль отца я сбежала в окно на своё восемнадцатилетие, ещё до всей этой истории с музыкой, и пошла с подружкой из института в клуб, там напилась и переспала с парнем. Признаюсь, я почти ничего не помню. Было стыдно перед самой собой, но я ни о чём не жалею.
Захожу в гримёрную и закрываю дверь изнутри на щеколду, пока не пришёл Артур. Он мой менеджер, которого контролирует отец. Не хочу его видеть, не хочу оставаться с ним наедине. В последнее время Артур ведёт себя странно. Меня коробит от его взглядов. Да, он продвинул меня так высоко, умеет так организовать концерты, репертуар и сценический образ, что это обязательно будет иметь успех. Но в последнее время он стал жёстче, и под его взглядом мне все чаще становится неуютно. Будто я голая. Это напрягает.
Падаю на стул у длинного зеркала, сдвигаю в сторону по столешнице банки с косметикой и подставки с расчёсками и ставлю локти, а потом кладу лицо на ладони. Запустив пальцы в волосы, встряхиваю их, круша укладку. Мои пять минут тишины, пока Артур не стал стучать в дверь.
Глубоко дышу, пытаясь расслабиться, когда обоняние улавливает знакомый запах. Розы. Внутри пробегает леденящая дрожь.
Снова он.
Как? Как он это делает? Вот уже четвёртый месяц, как после каждого концерта я нахожу у себя в гримёрной розу и записку. Даже если помещения для артистов охраняемы. Даже если возле личной моей будет стоять человек отца, роза и записка обязательно будут.
Я его видела. Уверена. Уже на нескольких концертах сзади толпы или где-то в углу, но мой взгляд выхватывает парня в тёмном капюшоне. Призрак без лица. И я почему-то уверена, что это именно он.
Роза лежит на подоконнике, обвитая чёрной лентой, а под ней записка.
Мои пальцы дрожат, а в горле пересыхает. Я его боюсь. Боюсь белых стихов, что он пишет мне. Боюсь роз в чёрных лентах.
«Чтоб тебе там дышалось легко и жизнь состояла не только из зла и лжи, говорю тебе вслед, понимая: фальшь, за которую не простить.
Сердце жаждет беды для тебя и зла, чтобы ты сама себя не спасла, и тогда я – рыцарь в гнилой броне – появлюсь, чтоб тебя спасти.
С любовью и похотью.
Твой поклонник»
Глава 2
Отшвыриваю и открытку, и розу, больно уколовшись о шип.
Да где же ты взялся? Чего хочешь?
Обхватываю себя руками и тру плечи, пытаясь унять озноб. Начинает казаться, что я в гримёрке не одна. Будто он тоже где-то здесь, прячется в ночи, скрывая лицо под своим чёрным капюшоном и маской.
В полутёмной комнатке, освещаемой лишь фонариками гримёрного зеркала, мне вдруг становится жутковато. Слишком много теней по углам у шкафов.
Я даже не переодеваюсь. Натягиваю пальто, заталкиваю джинсы и кофту в рюкзак и убираюсь отсюда быстрее.
– Эй! – сразу за поворотом стены влетаю в Артура. – Ты чего? Будто призрака увидала.
– Может и увидала, – отшатываюсь от него, с трудом сдержав порыв не скривиться от слишком резкого запаха его парфюма.
– Тебя домой отвезти?
– Нет. Я позвонила папе – он пришлёт водителя.
– Надина, я бы мог и сам, – берёт меня за локоть, но я снова высвобождаюсь.
Вдруг в голову приходит сравнение: если дрожь в гримёрке от мысли о сталкере была пугающей, то сейчас, от прикосновения Артура, она скорее от омерзения.
До машины он берётся меня проводить. Комментирует выступление, но только сольное, он изначально был не в восторге нашей совместной работы с «Wet rain». Особенно, когда Влад назвал его обсосом. Но игра на контрасте была выгодна и коммерчески, и для разноплановости моего образа: мягкая и нежная Надина Ансупова рядом с бешеным и неуправляемым Миксаевым. Люди любят контрасты.
Популярность «Wet rain» сейчас на пике, и Артур не идиот, чтобы упускать возможность пиарнуться через них.
– «Кокосовый бриз» у тебя хорошо пошёл. Надо ещё что-то такое: лёгкое, фруктовое.
«Кокосовый бриз – я твой приз»
Очередная песня ни о чём.
«Просто улыбайся и открывай рот, Надина, тут даже петь особо не надо»
Артур так и сказал, когда положил перед мной на стол листок с текстом. И ему было совершенно неинтересно, что я думаю по поводу этого очередного дерьма.
Однажды я сказала ему, что хочу петь другие тексты. Более глубокие, в которых слушатели будут искать себя, которые заставят их думать.
– У тебя, блять, ПМС, Надя? – грубо ответил он мне тогда, а потом напомнил, что если я ещё раз пропущу занятие с хореографической группой, то могу забыть о работе с «Wet rain».
Ждать приходится недолго, и уже через десять минут чёрный внедорожник отца подъезжает ко Дворцу культуры. За рулём Рахмат – его водитель.
– Надина Наилевна, добрый вечер, – Рахмат выпрыгивает из машины и открывает передо мной заднюю дверь внедорожника. – Наиль Асхадович просил передать, что будет после полуночи, чтобы вы не ждали к ужину.
– Спасибо, Рахмат.
Влезаю в салон и, скинув туфли, подтягиваю под себя ноги. Тихо играет музыка и хочется спать. Я натягиваю капюшон сильнее и собираюсь погрузиться в дремоту, пока будем ехать. В кармане толстовки нащупываю открытку от него и тут же одёргиваю руку.
Зачем я их храню? Зачем перечитываю эти непонятные пугающие строки, будто мазохистка раз за разом заставляя себя испытывать этот ледяной иней страха по позвоночнику?
По радио включается моя песня. Самая нелюбимая. Меня передёргивает, и я достаю из кармана наушники. Жму на «Wet rain» и отключаюсь от мыслей и от этого мира, погружаясь во вводящий в транс глубокий голос Миксаева. Вслушиваюсь в их тексты, мечтая так же петь то, что хочу. И плевать на рейтинг, Артура, даже на отца.
Почему я не могу так сделать? Боюсь разочаровать?
Папа считает себя прогрессивным, думает, он даёт мне свободу и реализует мечту. Ведь не заставляет меня выйти замуж за одного из своих партнёров, как это принято в его народности.
Сам он женился на маме по любви, но не смог дать ей того эмоционального комфорта, которого она хотела. Мама не выдержала разницы менталитетов и сбежала, когда мне было восемь. Уехала куда-то. Позже пыталась связаться, но папа не позволил.
«Она нас бросила, Надина, тебя и меня. Мы не нужны ей были тогда, сейчас она не нужна нам»
Наверное, он прав. Папа любил маму, не обижал. Она ведь тоже любила его, но не выдержала того уклада жизни, что он от неё требовал. Я могла бы пожалеть её, но… она бросила меня. Разве нормально бросать детей? Они ведь не виноваты ни в чём.
Рахмат привозит меня домой, желает хорошего вечера и уезжает к отцу. Женщина, что готовит у нас и убирается, уже ушла, дома тихо и темно.
Я люблю быть одна. Будто дышится свободнее. Чувствую себя скованно, даже если папа просто работает у себя в кабинете. Даже не могу сказать, когда это ощущение появилось, ведь мы с ним были близки. Но потом я стала чувствовать, что задыхаюсь. А он начал давить. Раз решил не выдавать меня замуж, значит должна его впечатлить чем-то другим. Достичь чего-то. А мне бы в себе разобраться…
Включив в кухне подсветку на вытяжке, беру блюдо и накладываю себе съестного из холодильника. Арифа сегодня приготовила голубцы и домашний сыр. Беру парочку, сыр нарезаю ломтиками, докладываю овощи и пачку сока. Поднимаюсь к себе и с облегчением выдыхаю.
Моя комната – моя крепость. Папа сюда почти никогда не входит, именно поэтому я тогда и решилась на побег в день моего совершеннолетия. Здесь я могу отдыхать и заниматься тем, что хочу.
Ставлю поднос на компьютерный стол, попутно нажав кнопку включения, стаскиваю джинсы и худи, распускаю волосы. Глубоко вдыхаю и резко выдыхаю, будто освобождаясь от оков, стягивающих грудь.
Пока натягиваю своё домашнее кенгуруми, браузер и страница соцсети автоматически запускаются. Интернет и соцсети – моё окно в мир. Конечно, у меня несколько страниц в соцсетях – официальная Надины Ансуповой – популярной исполнительницы молодёжной попсы на юге страны, и Нади Листьевой – просто девушки, просто студентки местного вуза. Почему Листьевой? Да просто так. На ум пришло, когда страничку создавала. Глянула в окно, а там листок жёлтый прилип на мокрое стекло, вот и стало моё «альтер это» Листьевой.
С этой странички я могу что-то где-то прокомментировать без страха быть узнанной и осуждённой. Дружить с кем хочу, общаться на равных и искренне. У меня даже появилось пару подруг по переписке.
Пока вытираю косметику, слышу звук входящего сообщения. Наверное, это Аля или Карина. Подхожу к креслу и усаживаюсь в него, сложив ноги по-турецки. Откусываю от ломтика огурца и открываю вкладку сообщений.
Неизвестный номер. В строке светится смайлик, весь текст, если он есть, не видно.
В груди странно колет, будто кто иглой ширнул. Мало ли кто это? Может, кто решил познакомиться с Надей Листьевой. Или спамеры с предложением заработка онлайн.
Нажимаю на сообщение и замираю, скованная страхом. Дыхание забивается в глотке, когда понимаю, что это он.
«Здравствуй, Надина. Тебе понравились мои сегодняшние стихи?»
Отправлено восемь минут назад.
Я сжимаю кулаки, ощущая, что ладони становятся скользкими от пота. Как он узнал, что это моя страница? Откуда? Никто, даже девочки из универа и ребята из «Wet rain» не знают. Откуда же он…
Каменею, когда вижу, как карандашик под именем снова начинает бегать. Только сейчас понимаю, что на ник даже не глянула. Конечно, это не настоящее имя, но хоть как-то я смогу его называть в своей голове.
Sleep’s shadow…
Тень сна.
Хочется отмахнуться, что ник нелепый и смешной, но… внутри жжётся страх.
«У тех строк есть продолжение. Хочешь?»
Но моего ответа он и не ждёт.
- «Чтоб тебе рыдалось и не спалось,
- чтоб огонь покинул шелка волос,
- чтобы вся, как призрак: бледна, худа.
- И тогда я – твой верный шанс обрести и счастье, и небеса, блеск вернуть потухшим твоим глазам,
- а иначе – снова сквозь лес тропа, а вокруг лишь одна беда. А вокруг лишь волки, что разорвут,
- и, куда ни ступишь, погибнешь тут.
- И один лишь я для тебя маяк в этой страшной, как смерть, ночи…»
Мои губы шепчут строки, которые я пробегаю глазами.
И один лишь я для тебя маяк…
От чего он хочет меня спасти? Что значат эти строки?
Пальцы дрожат, когда набираю на клавиатуре и отсылаю:
«Кто ты?»
Глава 3
Замираю в ожидании ответа, не моргая глядя на монитор. Ответит? Вряд ли. По крайней мере, паспортные данные точно не предоставит.
Sleep’s shadow
«Твой поклонник. Ты же видела подпись»
Карандашик под именем продолжает бегать.
«Так тебе понравились стихи? Я старался»
…
«Как ты узнал об этой странице?»
…
Sleep’s shadow
«Я всё о тебе знаю, моя Канарейка»
Канарейка? Пошлость какая.
Это ложь, конечно же. Он не может знать обо мне всего. Психологический трюк. Просто запугивает.
И я не могу отрицать, что у него это получается. Мои физические реакции это подтверждают.
«Почему Канарейка?»
Sleep’s shadow
«Это же очевидно. У тебя великолепный голос»
…
«Что тебе нужно от меня? Чего ты хочешь?»
– задаю вопрос прямо.
Sleep’s shadow
«Тебя»
Ответ приходит сразу, заставляя в груди всё заледенеть. Он ненормальный. Давно стоило принять меры. Пожаловаться отцу, может даже обратиться в полицию. Но я относилась к этому недостаточно серьёзно.
Как-то упомянула вскользь на репетиции с ребятами из «Wet rain», когда открытки со стихами и розы только начали появляться, на что Влад ляпнул в шутку что-то типа «у каждой звезды должен быть свой сталкер». Сама я тогда тоже не думала, что он будет так настойчив. Решила, что поиграется и отстанет.
Мессенджер соцсети снова сигналит о входящем сообщении.
Sleep’s shadow
«Тебе стоит включить свет, моя Канарейка, экран монитора плохо влияет на мозг, если смотришь его в темноте»
И вот тут я прихожу в шок.
Подскакиваю с кресла, прижав руки к груди, ощущая под пальцами бешено колотящееся сердце. Не может быть! Откуда он знает? Как? Дом под охранной системой, во дворе всегда дежурит чоповец. Отец хорошо платит за нашу безопасность, хотя я никогда не понимала, зачем это, если мы спокойно живём и ничего плохого никому не делаем.
Бросаюсь к окну и дрожащими пальцами проверяю замок. Закрыто. Двор рядом с домом освещён, камеры, сигнализация. Никто не может проникнуть на территорию незамеченным.
Мысль пронзает мозг огненной стрелой – а что если он уже в доме? В моей комнате?
Я медленно оборачиваюсь вокруг себя, обводя взглядом погружённое в полумрак пространство. Бросаюсь к выключателю и бью по нему ладонью. Яркий свет вспыхивает, на секунды ослепляя меня.
Никого.
В шкафу – никого. Под кроватью – пусто. Больше спрятаться негде.
Снова слышится звук входящего сообщения. А подхожу к компьютеру так осторожно, будто на моём письменном столе не монитор, а бомба. Во рту пересыхает, когда смотрю в экран.
Sleep’s shadow
«Так-то лучше. Береги себя, Канарейка. Спокойной ночи»
В конце сердечко.
И он сразу пропадает из сети.
Я оседаю на пол прямо у стола, обхватываю коленки и пытаюсь выровнять дыхание. Впервые за долгое время отчаянно желаю, чтобы папа сейчас оказался дома. Даже отсылаю ему сообщение, но оно остаётся непрочитанным.
Связываюсь с охранником, чтобы уточнить, что никаких особых ситуаций не возникало. Он отвечает, что всё спокойно, никаких нарушений и поползновений не зафиксировано. Спрашивает, стоит ли ему сделать дополнительный обход.
– Нет, не нужно. По крайней мере, по дому, – отвечаю ему, пытаясь успокоить своё воображение. Пусть лучше остаётся на посту.
А может этот «тень» просто написал мне наобум? Ну логично же, что многие вечером сидят за компом при выключенном свете. Может, он просто пальнул с пушки по воробьям?
Останавливаюсь на этой мысли. Блокирую его контакт и, наконец, съедаю свой ужин, включив сериал.
Я себя успокоила, но только чувствую, как горят щёки, а сердцебиение всё же чуть быстрее нормального.
Уснуть тоже получается не сразу. Я долго верчусь то натянув одеяло до подбородка, стараясь согреться и унять мелкую дрожь, то, покрывшись испариной, сталкиваю его ногами. Никак не получается принять удобную позу. Люблю спать на животе, но сейчас то голову неудобно класть, то грудь давит и странно щекочет под желудком.
Промаявшись часа два, я всё же отключаюсь, но и во сне меня преследует тревога и дискомфорт.
Сквозь сон слышу, как во дворе хлопают дверцы машины – отец вернулся. Его зычный голос отдаёт распоряжение водителю. И я рада как никогда его возвращению, только тогда, наконец, проваливаюсь в крепкий сон, пообещав себе обязательно поговорить с отцом о сталкере.
Глава 4
– У тебя отлично получается, Надя! – хвалит Ирма, когда я, тяжело дыша, опускаюсь на пол и складываю ноги по-турецки.
Ирма – хореограф и руководитель танцевальной студии «New dance», с которой я сотрудничаю. Они ставят мне подтанцовки, я посещаю индивидуальные и групповые репетиции. Солист должен уметь двигаться на сцене и быть частью номера, а не только голосом в сторонке.
– Я тебе давно говорила, ты бы и основной состав потянула, – Ирма разматывает бинты с коленей и делает пару жадных глотков из бутылки с водой.
Тоже жутко хочу пить. Доползти бы до пианино в углу танцкласса, где стоит и моя бутылка.
– Знаешь, я бы попробовала. Это интересный опыт. Но Артур не одобрит.
– Твой Артур придурок, – ставит диагноз девушка и мы обе прыскаем от смеха.
Я доползаю до кресел в углу и растекаюсь по одному из них. Мышцы ещё дрожат после растяжки. Несколько глотков воды немного приводят меня в чувство. Посижу, остыну немного и пойду переодеваться. Всё равно Рахмат задерживается – вот только прислал сообщение.
А тем временем в танцевальный класс уже заходят девчонки. У них сейчас занятие.
– Привет, Надя! – машут мне, я киваю им в ответ. А потом обращаются к Ирме: – мы, пока парни не пришли, порепетируем для клуба, ок?
Она даёт добро и выходит в свой кабинет, а девчонки разминаются и включают музыку.
Я внимательно наблюдаю, как танцуют девушки. Непривычно. Музыка клубная, их движения то синхронные, то абсолютно диссонируют. Они то подстраиваются друг под друга, то снова идут вразнобой. Это не постановка, скорее фристайл, но слаженный в некоторых точках.
– Ну как? – спрашивает у меня Лика, приводя дыхание в порядок. – Норм со стороны?
– Очень интересно получается, – киваю. – Это для чего?
– Фридансим в «Найте» сегодня, – поясняет она. – Эля и Мила на стойках, а я в клетке-балконе по центру. Должно быть красиво.
Фриданс у меня всегда почему-то ассоциировался со стриптизом. Я знаю, что гоу-гоу – это не стриптиз, девчонки просто зажигают толпу, но устойчивое восприятие именно такое.
– Хочешь с нами? – спрашивает меня Эля. – Мы в масках танцуем, тебя никто не узнает. Оторвёшься. Будет весело, Надюш!
– Ой нет! – машу руками.
Девчонки продолжают репетировать, а я погружаюсь в свои мысли. Они веселят народ и веселятся сами. А я и в клубе-то была только раз – когда сбежала в день совершеннолетия. А потом измучила себя чувством вины.
Хорошая девочка Надя. Папина звёздочка, свет очей.
Да уж. Только у самой девочки Нади крыша скоро съедет.
Я отчётливо понимаю, что дико сейчас завидую этим девушкам. Настолько, что вот-вот слёзы навернутся.
– А во сколько у вас выступление?
– Мы танцуем с десяти до одиннадцати вечера. Потом можно остаться до конца дискотеки, не платить за вход. Но напитки уже за свой счёт.
Если пойду с ними, успею вернуться до возвращения отца. Он сегодня собирался к дяде Расулу, а от него отец никогда не возвращается раньше полуночи.
Мысль шальная, но внезапно она вспыхивает внутри так ярко, что аж отдаёт щекоткой за грудиной. Волнующие эмоции, которых я уже даже на сцене почти не испытываю.
– А вы точно в масках? Никто не может потребовать их снять?
– Конечно нет, – Лика, запускает трек сначала. – Общая только перетанцовка, а так в основном фристайл. Становись, Надина. Тебе понравится с нами!
Я стаскиваю резинку с волос и перехватываю хвост выше. На самом деле, он и так держался нормально, просто я тяну время, пока решаюсь. Авантюра. И опасная. Если я действительно пойду в «Найт», а ещё и станцую с девчонками, и не дай Бог об этом узнает папа или даже Артур, мне конец. Я даже представить боюсь, какой это будет армагеддон.
Но вот то острое чувство внутри вдруг вспыхивает огоньком. Риск пробуждает давно забытые, сглаженные эмоции. Кто-то ради выброса адреналина прыгает с резинкой с мостов, а я пойду и станцую в клубе. Хочу почувствовать эту остроту. Хоть что-то ощутить, кроме привычного невыразительного болота.
Я подхожу к девчонкам, Лика заново включает трек, и мы начинаем репетировать. Я подстраиваюсь и быстро запоминаю общие движения, и когда их нужно исполнять.
– Отлично, Надя! – говорит Эля, когда в танцевальный класс возвращается Ирма и за ней толпой вваливаются парни. – Тогда до вечера?
У них сейчас будет репетиция общая, так что подготовка подошла к концу. А за мной уже приехала машина.
Я киваю девчонкам и ухожу переодеваться. Признаться, я всё же не уверена, что пойду в клуб. Решимости может не хватить.
Дома я до самого вечера чувствую нервозность. Отец уехал давно, Арифа закончила дела и ушла, а я так и не решила по поводу вечера.
Компьютер даже не включаю. Я не подхожу к нему со вчерашнего вечера. Принимаю душ и натягиваю домашний хлопчатобумажный костюм. Скоро спать. Зачем только тревожила себя глупыми мыслями.
Но едва я успокаиваюсь, решив, что, конечно же, остаюсь дома, как вибрацией отзывается телефон. Девчонки спрашивают, ждать меня или нет.
«Смотри, какую маску нашли тебе!»
И фотка золотистой маски. Красивая такая, загадочная, по типу карнавальной венецианской, только без перьев и прочих тяжёлых украшений.
«У нас и костюм есть, Надюш. Будешь как женщина-кошка, только в золоте»
Это плохая идея, Надина. Очень плохая.
«Буду в клубе через полчаса» – отсылаю сообщение и тороплюсь собираться. Сегодня я оторвусь. Не для толпы, для себя.
Глава 5
«Найт», как уже понятно из названия, небольшой ночной клуб недалеко от центра. С «Ампером» и его громадным залом, конечно, не сравнить. Но сюда войти может не каждый, уровень достаточно высокий, поэтому у него слава надёжного и достаточно безопасного места. По минимуму стычек и сливов в сеть неподобающего контента об отдыхающих там посетителях. В общем и целом место достаточно приличное в рамках своего сегмента. По крайней мере, отзывы о нём именно такие.
Девчонки ждут меня возле чёрного хода, это и хорошо, через парадный бы не хотелось.
– Надя, молодец, что пришла!
– Будет круто!
Мы проходим внутрь, через узкий коридор, освещённый тусклыми лампами дневного света, проходим к комнатам для персонала. Мы в застенках основного зала, как я понимаю, музыка тут слышится приглушённо, давит басами, отдаваясь этом где-то в груди.
Нас встречает менеджер, сам ставит печати на запястья и провожает в комнату, где мы будем переодеваться и ждать выступления.
Девчонки шумят, смеются, веселятся, трещат без умолку. Распаковывают костюмы, что принесли с собой.
– Смотри, что мы тебе нашли! Отлично пойдет!
Мила протягивает мне кучку гладкой золотистой ткани. Расправляю и развешиваю на стуле, разглядывая. Не знаю, как называется ткань, но она сядет на мне как вторая кожа. Штаны с низкой талией и крупным ремнём и короткий топ такого же цвета с отложным воротником. И маска – тоже золотая.
– И вот ещё, если хочешь, Надюш, держи, – Эля бросает парик.
Я ловлю его и примеряю. Длинная, пышная белокурая копна. Мне идёт, кстати.
Поколебавшись ещё несколько секунд, я переодеваюсь в костюм, натягиваю и фиксирую парик, делаю яркий макияж. Губы алым, ресницы гуще. Сценический макияж для меня не в новинку. Маска скрывает половину лица.
Смотрю на себя в зеркало в полный рост. Никто точно меня не узнает. Это не Надина Ансупова. Пусть и всего на пару часов.
– Надя, образ великолепный получился! – трещат девчонки. – Очень сексуально!
Менеджер приходит за нами минут через двадцать и говорит готовиться. Танцуем трижды по две песни, чередуясь с ещё одной группой. Своеобразный разогрев дискотеки. А уже позже, когда публика будет горячей, будет стрип-выступление.
Мне тоже хочется посмотреть, я никогда не видела в реальности. Даже чисто с технической стороны, потому что танец у пилона – один из сложнейших. Нужна недюжая сила мышц, отточенные движения, уверенность в себе. И я сейчас не о смелости раздеться во время танца. Это вообще отдельная тема.
Мы толпимся в коридорчике возле железной двери, из-под которой яркими разноцветными вспышками простреливает свет. Я, как и остальные девчонки, разминаю ступни, вытягиваю руки, тяну спину. Чувствую, как сердце начинает стучать быстрее, кровь наполняется адреналином. Маленькая шалость для хорошей папиной дочки. Никто не узнает, а девчонки не расскажут.
Из зала звучит начало знакомого трека, девочки подтягиваются, расправляют плечи. Как ни крути, мне до их профессионализма далеко.
– Пошли! – командует Лика и открывает дверь.
Музыка врывается в серость коридора ярко и громко. Момент, когда идёшь к публике и больше не принадлежишь себе. Теперь ты – их.
Я сглатываю и вздёргиваю нос. Улыбаюсь и иду вперёд.
На сцене я с самого детства, умею чувствовать зрителя, умею подать себя. Но тут немного иначе. Нужно раскрыться не голосом, а движением. А ещё зритель ближе. Нет барьера сцена-партер. Они рядом, в паре метров, на одном с тобой уровне. И они смотрят.
Так мне кажется, по крайней мере, когда мы занимаем свои места. На самом же деле, что тоже оказывается непривычным, мы лишь фон. Как музыка, световое оформление, как диджей. Хотя последний воспринимается посетителями клуба более субъективно, всё же. А вот танцовщицы гоу-гоу – нет. Нам принадлежат лишь отдельные взгляды. Но такова наша роль – подтолкнуть, завести.
Я двигаюсь, сплетаясь с музыкой, и понимаю, что я делаю сейчас это не для толпы. Для себя. И так становится хорошо от этого понимания! Я расслабляюсь, раскрываюсь, отдаюсь. Чувствую свободу. Чувствую! Не ощущаю себя заведённой куклой, как обычно, а чувствую себя: свои эмоции, свои ощущения. Я кайфую.
Да, на нас начинают смотреть. Народ просыпается и тоже подтягивается на танцпол. Заводится, загорается. Но я за маской, как за стеной. Это не я, это блондинка в золотой маске.
Когда мы заканчиваем, вернувшись после последнего выхода, у меня внутри эмоции бурлят как лава в жерле вулкана. Хочется улыбаться, смеяться, веселиться. Становится легко, несмотря на быстро отбивающий в венах пульс.
Мы возвращаемся в комнату персонала, переодеваемся.
– Надь, ты останешься потусить? – спрашивает Мила. – Нас там парни приглашали, Петрушевский и Кот из «Wer rain».
Без парика и в обычной одежде никто во мне не узнает ту, что только что танцевала под сценой. Так что ненадолго вполне можно.
Но тут я слышу звук сообщения, телефон в рюкзаке тихо вибрирует. Открываю переписку и с ужасом вижу, что отец пишет, что сегодня вернётся домой раньше. Минут через тридцать-сорок уже дожен быть.
– Нет, мне нужно домой, – с сожалением поджимаю губы. – В другой раз, девчонки. Ребятам привет передавайте.
Они уходят в зал, а я тороплюсь по коридору к чёрному ходу. Пытаюсь вызвать такси, но сеть тут не ловит.
Ладно, не проблема. Тут совсем рядом я видела стоянку такси. Дойти – пять минут. Дольше пытаться вызвать и ждать.
Охранник выпускает меня и прикрывает дверь, щёлкнув задвижкой изнутри и отрезав меня от шума и музыки.
На улице тихо. Музыка доносится лишь отголосками. Уже почти одиннадцать, но луна большая, она стоит высоко и светит ярко, заливая всё серебряным светом. Фонарей с тыльной стороны здания немного.
Свежо, так что я застёгиваю лёгкую кожаную куртку полностью и забрасывю рюкзак на спину, чтобы спрятать руки в карманы.
До стоянки такси идти в обход, вдоль парадной стороны здания, долго, а если напрямик отсюда – пять минут. Мне некогда терять время. Вон ярко освещённую стоянку даже видно, нужно только быстренько пройти через «зады» клуба и соседних зданий.
Сжав телефон в кармане куртки, я быстро иду в нужном мне направлении. Вон там за узкой аллеей и выход к стоянке.
Я в туфлях на плоской подошве, но кажется, будто эхо моих шагов разносится на километры, отдаваясь эхом. Я останавливаюсь перед аллеей, чтобы достать достать телефон и включить фонарик, вот только эхо от моих шагов длится несколько дольше, чем должно. Или мне кажется?
Оглядываюсь по сторонам, но я тут по-прежнему одна. Тихий стук покатившегося камешка заставляет вздрогнуть, и я роняю телефон.
– Блин! – наклоняюсь, чтобы поднять.
И тут сбоку, заледенев внутри от страха, улавливаю что-то тёмное. Ботинки. Мужские.
– Очень нехорошей идеей было идти одной в таком месте в такое время, моя Канарейка.
Глава 6
Горло тут же пересыхает, а сердце замирает, а потом начинает тарахтеть с оглушительным звуком, слышимым далеко за пределами моего тела. Так мне, по крайней мере, кажется.
Я, едва дыша, медленно поднимаюсь, боясь моргнуть или отвести от мужчины взгляд. Высокий, широкоплечий, с мощной грудью и длинными сильными ногами. Стоит, расставив извини широко, уверен в себе и своей силе. Весь в тёмном, на голове капюшон, он опущен и скрывает глаза. Нижняя часть лица тоже не видна – в тени капюшона, ещё и, кажется, прикрыта чёрной косынкой.
Мне кажется, я сплю, а это просто мой кошмар.
– Ты… – выдыхаю, тщетно пытаясь, чтобы мой голос звучал твёрдо.
– Рад столь долгожданной встрече, – голос глубокий и приглушённый.
– Что тебе нужно?
С маньяками лучше не встречаться, но если уж так вышло, психологи говорят, что нужно попытаться с ними настроить диалог. Выиграть время. Только вот что даст это время мне, если его выиграть и получится? Не похоже, что по этой аллее в такое время кто-то спешит пройтись. Это только у меня ума хватило. Дура.
– Ты уже задавала этот вопрос, Надина, – он стоит неподвижно, я тоже – боюсь пошевелиться. – И уже получила на него ответ.
«Что тебе нужно от меня? Чего ты хочешь?»
Sleep’s shadow
«Тебя»
Память вспышкой подкидывает кусок переписки, и от этих строк по позвоночнику снова бежит мороз. Только тогда преследователь был за экраном, а сейчас он здесь, из плоти и крови, и он стоит в метре от меня. Я могу видеть, как вздымается от дыхания его широкая грудь, как вздрогнули секунду назад пальцы на правой руке. Его ладони перебинтованы полосками красной ткани, как у борцов, обнажая пальцы ниже костяшек.
Ледяной липкой жижей расплывается понимание, что из этого переулка я могу уже не выйти. Он может сделать всё, что угодно, даже убить меня. А если совсем сумасшедший фанат, то и над телом потом долго издеваться. Я видела такое в одном жутком фильме.
– Я буду кричать, – шепчу, глядя ему в лицо. Прямо туда, где должны быть его спрятанные под тьмой капюшона глаза.
Я обнажила свой страх. Читала у тех же психологов, что так делать нельзя, для маньяков это доказательство, что они попали в цель. Но я оказалась слабее, меня на это психологическое противостояние не хватило.
– Надина, – кажется, он усмехается, – ты правда думаешь, что тебе это поможет? – он делает неспешный шаг вперёд, а я будто врастаю ногами в землю. – Здесь? В этом мёртвом, пустынном переулке?
Он делает ещё шаг, становясь почти вплотную. Я вздрагиваю и отступаю. Развернуться и пуститься бегом сил нет, меня парализовал страх. Да и догонит же, уверена. С меня такой себе бегун, а вот он сильный и, уверена, быстрый.
Делаю ещё несколько шагов под его молчаливым натиском, пока не упираюсь спиной в стену здания. Дальше отступать некуда. Между нами сантиметров двадцать. Я даже чувствую его запах. Почему-то очень остро. Вдыхаю до передозировки, отмечая, что мозг его анализирует. Не сигналит красным, чтобы кричала и звала на помощь, а распознаёт нотки лайма, чабреца и даже чёрной смородины. Наверное, это какая-то защитная реакция на стресс и всепоглощающий страх.
– Никто тебя здесь не услышит, Канарейка, – ещё раз тычет меня носом в очевидное. – Так что побереги свой голосок.
Я сглатываю и прикрываю глаза, когда он поднимает руку и скользит костяшками пальцев по моей щеке, а потом большой палец очерчивает контур нижней губы. Столь нежные прикосновения совершенно не вяжутся с ситуацией, но я ведь прекрасно понимаю, что он играет. В любой момент может всё измениться.
– Тебе повезло, что я оказался рядом, мало ли кто тут ходит по ночам.
– Так ты меня защищаешь? – нервный смешок срывается с губ. Мне не стоит шутить с ним, особенно в таком тоне, но я сдержаться не могу. Это нервное. – От кого же?
Широкая ладонь ложится мне на шею, и я всхлипываю. Мне конец. Сталкер наклоняется и упирается своим лбом в мой.
– От себя, Надина, – говорит тихо. – Потому что ещё рано.
А потом вдруг отпускает и делает шаг назад.
– Поторопись, твой отец скоро уже будет дома.
Я выдыхаю резко и рвано. Он знает даже об этом. Он действительно знает всё обо мне!
– Да кто ты, чёрт тебя дери, такой?
Меня начинает сотрясать дрожь, будто я выбежала на сильный мороз в одной тонкой футболке. Пульс диким пунктиром ощущается во всём теле сразу.
– Иди, Надина, пока я не передумал.
И вот тут тумблер и срабатывает. Я срываюсь с места, и что хватает сил бегу по аллее, едва ли не затерянной среди разросшихся не стриженных кустов. На полных парах пролетаю узкую арку между зданиями и, наконец, оказываюсь на стоянке такси. Не оборачиваюсь, оставляя жуткого призрака там в темноте.
– Девушка, с вами всё в порядке? – из одной из машин выходит водитель.
– Да, – сама не знаю зачем, но лгу. – Мне нужно на Краснознаменскую.
– Садитесь – поедем.
Я плюхаюсь на заднее сидение такси и только тогда выдыхаю. В лёгких горит, голова кружится, адреналин шарашит по венам с сумасшедшей скоростью.
Он меня отпустил.
Но я понимаю, что не из благих намерений или жалости. Он играет, развлекается, и игру свою заканчивать не собирается.
«Потому что ещё рано»
Прикрываю глаза и откидываю голову на подголовник. С этим нужно что-то делать. Надо рассказать папе, он придумает, что делать. Этого урода найдут и посадят в тюрьму, пусть оттуда попробует пописать свои дурацкие стихи.
Телефон вибрирует в кармане, и я пугаюсь, что это отец вернулся раньше и не обнаружил меня дома. Хотя, этот страх уже кажется совсем призрачным и слабым по сравнению с только что пережитым.
Разблокирую экран, но вижу, что сообщение не от отца.
«Ты обронила»
Абонент неизвестен, номер скрыт.
А потом фото золотой маски, в которой я танцевала. И я совершенно точно знаю, что не могла её потерять. Маску я забрала себе и положила после концерта в рюкзак.
Я рывком дёргаю молнию на рюкзаке и снова прихожу в шок. Маски там действительно нет, но есть кое-что другое. Роза и открытка.
«Верну при следующей встрече. Наденешь её для меня»
Глава 7
- «Страх доверия. Непонятная злая нужность.
- Ты как будто сражаешься голая, безоружная,
- но пальцы тянутся скорей коснуться, лаская нежно, и
- тогда капитуляция неизбежна.
С любовью и похотью.
Твой поклонник»
Прикрываю глаза, вдавливая затылок в подушку и сминаю в пальцах сегодняшнюю открытку от него. Она жёсткая, и уголки больно врезаются в ладонь.
Где же ты взялся на мою голову? Как от тебя избавиться?
Хорошо, что я знаю лазейку, где меня не засечёт камера во дворе. Я заскочила в дом за двадцать минут до приезда отца. Успела принять душ, вымыть волосы от клубного запаха и натянуть пижаму. Спустилась, когда отец снял пиджак и, закатав рукава, вошёл в кухню.
– Привет, пап, ты сегодня раньше освободился?
– Добрый вечер, Надина, да. Дни были тяжёлые. Работал над выгодным контрактом, но много сложностей.
Врёт, скорее всего. Который раз возвращаться за полночь. Думаю, у него любовница. Но это нормально, я против ничего не имею. Только бы к нам домой её не приводил. А то ещё новоиспечённая мачеха начнёт меня жизни учить
– Тебе разогреть еду?
– Да, если не сложно.
А может и правда именно сегодня долго так работал. Обычно отец не ест вечером, пассия, видимо, потчует.
– Сегодня Артур заезжал в офис, – папа открывает кран и моет руки, на меня не смотрит. Обычно это говорит о том, что ему что-то не нравится или, как минимум, он не одобряет. – Говорит, в последнее время у тебя особо нет энтузиазма.
Пожимаю плечами и присаживаюсь на высокий стул у стойки. После всего, что я сегодня пережила, осталось ещё с отцом поссориться.
– Он давит на меня, папа. Мне это не нравится.
– Артур талантливый менеджер, он знает толк в продвижение, – отец разворачивается и смотрит на меня своим сверлящим взглядом. – Ты слишком капризна. Я для того его и нанял, чтобы он работал и находил для тебя лучшие варианты.
– О да! – спрыгиваю со стула, начиная вскипать, хотя прекрасно знаю, что ничем хорошим наше противостояние с отцом не закончится. Для меня точно. – Артур знает толк, как подгрести под себя бабло, папа! Если он такой умный и талантливый, пусть сам и развлекает народ на сцене!
– Надина! – повышает голос мне в спину, когда я быстро ухожу в свою комнату.
Забегаю к себе, хлопнув дверью, и падаю на кровать лицом в подушки. Пытаюсь сдержать слёзы, но для чего? Даю им волю.
Слишком много всего для меня сегодня. Наплыв адреналина опустошил меня, а я и до этого не чувствовала себя наполненной. Внутри темнота и могильность – жуткое, тошнотворное ощущение. Оно со мной не всегда, но иногда накатывает моментами и жутко пугает. Неожиданно и непредсказуемо. Когда пью чай утром или когда на сцене улыбаюсь скандирующей моё имя толпе. Они кричат: «Надина! Надина!», а меня вдруг резко промораживает, будто я проваливаюсь в какое-то зазеркалье. Потом выныриваю, но неприятная прохлада сохраняется ещё долго.
Так и сейчас – внутренности скручивает холодом, я сжимаюсь и натягиваю на себя одеяло. Дрожь пробирает до костей. Может, это болезнь какая-то?
А ведь я хотела поговорить с папой о маньяке, рассказать ему, пожаловаться, попросить помощи. Ведь просить помощи у близких нормально. Ну так же?
Но что в итоге? Очередная ссора и Артур-артур-артур…
Я продолжаю лежать, стараюсь концентрироваться на дыхании, слёз уже нет.
Вроде бы получается. Нормальный сон не приходит, но меня всё же начинает понемногу затягивать в дрёму, когда вдруг под подушкой пиликает телефон.
«Рад, что ты благополучно добралась, Надина»
Номер неизвестный.
«С чего ты решил? Может, меня прибили за следующим углом»
Отсылаю и упираюсь лбом в подушку. Не стоит вести с ним диалог. Нельзя. Тогда зачем я это делаю?
«Я убедился»
Горячая вспышка страха внутри обжигает. Он следил? Сейчас следит? И вдруг я ловлю себя на мысли, что эти ощущения диаметральны тем, что я только что испытывала. Вместо морози – жар, вместо пустоты – заполненность страхом. Адреналиновый скачок в пропасть, в котором смысла больше, чем в тишине.
Лихорадочно соображаю, что ему ответить. Вот до чего я дошла, если одиночество и пустота внутри пугают больше сумасшедшего маньяка.
«Почему ты сегодня скрыл лицо? Я тебя знаю?»
А что если действительно это кто-то из моих знакомых? Кто-то из тех, с кем я общаюсь едва ли не каждый день? Его голос там в переулке я не узнала. Но, во-первых, я была сильно напугана, а вот-вторых, он и говорил как-то приглушённо, будто боялся, что я пойму по голосу, кто он.
«Достаточно того, что я знаю тебя»
Можно утверждать, что он знает многое о моей жизни, допустим. Но говорить, что знает меня – это слишком самоуверенно.
«Не думаю, что это так. Оставь меня в покое»
Отправляю, а потом, подумав, добавляю:
«Пожалуйста»
Ответ приходит тут же:
«Нет. Потому что тебе это нужно не меньше, чем мне»
«С чего ты это взял? Ты пугаешь меня»
«Твои глаза больше не горят, Канарейка. Тебе плохо. Скучно. Пусто. А я могу тебя наполнить»
Сколько самоуверенности!
Но… Сглатываю тугой ком в горле. Он ведь прав, я действительно будто блуждаю в глухой темноте. Поход в клуб втайне от отца, записки преследователя, которые я не только храню, но и перечитываю… Каждый раз это как лезвие по коже. Адреналиновая игла.
И он методично все эти недели подсаживал меня на неё. Как он понял? Как узнал?
«Чем же ты меня наполнишь?»
«Собой»
Какая пошлость! Угроза. Предупреждение?
Отбрасываю телефон и накрываю подушкой, будто сам гаджет несёт опасность.
Я слишком увлеклась. Пошла на поводу у маньяка. Нужно сейчас же прекратить, потому что… потому что меня действительно начинает затягивать.
Глава 8
Утром встречаемся с папой в кухне. Он пьёт кофе с бутербродом, я жарю себе омлет. Оба молчим, но я чувствую на себе его тяжёлый взгляд. Мы вообще оба по утрам не особо разговорчивые, нужно немного времени в тишине, чтобы настроиться на день грядущий, а после вчерашней ссоры общаться тем более не тянет.
– У тебя сегодня репетиция? – в конце концов он первым ломает молчание.
– Нет. Через неделю сессия, надо сконцентрироваться на учёбе.
– Курсовым проектом разрешили взять новый альбом.
– Да.
На этом мы прекращаем диалог. Я сажусь за стол и начинаю есть, листая ленту соцсети в телефоне.
– Надина, можно есть без телефона в руках?
– Угу, – жую и продолжаю делать что делала.
– Ты меня слышишь?
– Угу.
– Надя! – рядом на стол опускается ладонь, и моя тарелка подпрыгивает. – Я с тобой разговариваю.
– Что? – максимально спокойно поднимаю глаза, хотя внутри всю начинает трясти от злости. – Я тебя услышала, папочка. Есть без телефона и слушаться Артурчика. Будет исполнено!
Толкаю с силой телефон по столу, он проезжает через всю поверхность и падает с глухим стуком на пол. Надо же, и правда качественный – не разбился.
Лицо отца становится нечитаемым, в тёмных глазах плещется гнев, но он его сдерживает. Выпустит потом на ком-нибудь из подчинённых, но это их проблемы, знают на кого работают.
Отец ставит в раковину кружку с недопитым кофе и стремительным шагом выходит из кухни, а через секунду хлопает входная дверь. Ушёл.
Я же обмякаю и кладу голову на локти. Слёзы собираются в глазах и жгут, но я прикусываю губы, не позволяя им пролиться.
Я хочу свободы. В решениях, в действиях, в выборе. Мне надоело отчитываться за каждый свой шаг, надоело быть благодарной за всё, что для меня сделали и делают. Я устала.
Делаю глубокий вдох и плавный выдох. Надо собираться в институт, сегодня предзачёт по менеджменту музыкального искусства. Если не отвечу сегодня на заданные преподавателем вопросы, допуск к экзамену на сессии могу не получить.
К институту добираюсь на такси, проигнорировав присланного папой водителя. Пусть расскажет, какая балованная у него дочь.
Девчонки из группы уже ждут на ступеньках крыльца и фоткаются. Сто тысячная фотка на фоне красно-жёлто-коричневой мозаики.
– Привет, Надя! – хохочет Алинка. Её даже Березин на грядущем предзачёте не пугает, ей вообще ничто не может испортить настроение.
– Приветик всем.
Заходим с девочками в фойе, у колонны парни с параллельного потока машут приветственно. Машем им в ответ, пока приводим себя в порядок перед зеркалом после ветра на улице.
– Надюш, держи! – рядом материализуется Никита и бросает мне флешку. – Перебил вступление, зацени.
Никита Вельнев – мой приятель с курса звукорежиссуры. Талантливый парень, но немного скромный, хотя внешне очень даже интересный многим девчонкам. Артур не сильно одобряет его работы, но вынужден соглашаться, что иногда идеи Никиты выстреливают. У него большое будущее в профессии.
Мы идём на пару. Я пытаюсь максимально сконцентрироваться и выбросить из головы утреннюю ссору с отцом, «поклонника» и доставшего сообщениями Артура. Это сложно. Мне надо поучиться сосредотачиваться, потому что чувствую, что начинают тонуть в круговороте мыслей.
Занятие проходит терпимо. Преподаватель несколько раз задаёт мне вопросы. Трижды я отвечаю верно, два раза мимо, он качает головой, но допуск к экзамену на сессии даёт. Уже легче.
Выхожу из аудитории и открываю сообщения Артура. Их уже шесть! Неужели непонятно, что я занята? Да и важного ничего. «Перезвони. Почему не перезваниваешь? Во сколько освободишься» и так далее.
Я пишу ему, что у меня ещё две пары, а потом я готова ехать на студию. У нас сегодня пробная запись, на которую я совершенно не настроена.
После занятий Артур уже ждёт меня в машине возле института. Забираюсь на сиденье и морщусь от изобилия запаха его парфюма в салоне.
– Открой окно, тут дышать нечем, – прошу и достаю наушники, уже по лицу его вижу, что начнёт грузить, а я слушать не хочу.
На удивление, Артур не настаивает и даже открывает окно.
В студии сегодня оживлённо. Даже приходится какое-то время ждать, пока закончат запись фольклорный хор из дома культуры. Я времени не теряю, распеваюсь и настраиваюсь на песню. «Сладкий лёд твоих губ» – одна из тех, которые мне нравятся из идей Артура. Я бы сделала её чуть драматичнее, а музыку тяжелее, можно проигрыш гитарный, меньше попсы в бите, но не все решения принимаю я. Более того, мало какие вообще.
Работаем минут сорок, ввиду, что за нами тоже очередь. Куча детей носится по коридору в ожидании своей записи. Мне не мешают, а вот звукарь недоволен. Но это его проблемы.
Когда заканчиваем, они с Артуром ещё минут десять что-то обсуждают, несколько раз проматывают и переслушивают припев. На моё предложение убрать голосовую волну и взять ниже, отмахиваются.
– Жду в коридоре, – бросаю Артуру и выхожу.
Вскоре и он выходит, а дети вместе с их руководителем набиваются в студийную комнату, и в коридоре наступает тишина.
– Алик сказал подождать минут пять, сейчас «грязная» версия скопируется и заберём флешку, будет над чем тебе поработать с преподавателем.
– Угу, – киваю и снова утыкаюсь в телефон.
– Надя, – Артур кладёт мне ладонь на запястье и опускает мою руку с телефоном снова вниз, а я в изумлении поднимаю на него глаза. – Поговорим?
– Говори, – смотрю в глаза, но руки аккуратно выворачиваю.
Мне совершенно не нравится его взгляд сейчас. Он и так слишком въедливый и морозный, а сейчас ещё и странно поблёскивает.
– Иди сюда, – снова берёт меня за руку и тянет. – Ко мне.
– Чего?! – высвобождаюсь и отступаю чуть назад. – Артур, ты бухой, что ли?
– Да какого хрена, Надина? – в его голосе появляется резкость. – Скажи ещё, что ты не замечаешь ничего.
– Чего я не замечаю?
– Моего интереса.
– К деньгам моего папочки?
– Слушай, – он резко шагает ко мне, почти прижимая к стене, упирается одной рукой в стену и наклоняется к самому лицу, окатив запахом своего слишком резкого парфюма. – Ну чего ты ломаешься? А? Я бате твоему нравлюсь, а он у тебя тот ещё гондон.
– Да пошёл ты!
Толкаю его обеими ладонями в грудь, но освободиться не получается. Артур хватает меня пальцами за скулы и сжимает.
– Ты без меня никто, коза, понимаешь? Это я тебя поднял, – шипит, отвратно корча рот. – Я сделал тебя звездой. Сосать у меня должна из благодарности. И будешь, ясно?
Тошнотворный ком подкатывает к горлу. В руках появляется дрожь, становится страшно. А ещё у меня вспыхивает злость. Долбанный голодранец охмурил отца, а теперь ещё сосать ему в благодарность. Пошёл в жопу.
Выстреливаю коленом, попадая именно туда, куда целилась. Мудак резко выдыхает и отшатывается, чуть согнувшись.
– Конец тебе, Надя, – говорит хрипло.
Кажется, ударила я недостаточно сильно, потому что Артур снова дёргается ко мне, но тут сзади в коридоре появляется Никита, стряхивая капли с мокрого зонта. Он подрабатывает помощником у главного звукаря.
Артур понимает, что мы не одни и отступает, а я проскакиваю мимо и быстро подхожу к Никите.
– Проведёшь до такси? Я зонт не взяла – причёска намокнет.
– Конечно, – отвечает Вельнев, внимательно взглянув на меня, а потом на Артура. – Пошли?
Предлагает взять его под руку, что я и делаю.
Мы выходим на улицу, дождь едва накрапывает, но Никита всё равно раскрывает зонт. Мы доходим до стоянки такси чуть дальше. Он спрашивает у водителя, свободен ли тот, и, получив утвердительный ответ, открывает для меня заднюю дверь.
– Надя, ты в норме?
– Да, всё хорошо, Никит, не волнуйся.
Вряд ли я его убедила, но вопросов он не задаёт. Молчаливо ждёт, пока я сяду в такси и захлопывает дверь.
Дома первым делом принимаю душ. Мне кажется, что от меня несёт этим жутким ядрёным парфюмом Артура. Всё провонялось: и одежда, и волосы, кажется, будто даже сама кожа.
Мудак, по-другому не скажешь. Отвратительный, мерзкий придурок. Он меня давно уже напрягал, а сегодня сорвал маску с себя. Признаться, мне стало страшно. Мало ли что у него на уме. Но Артур дал мне отличный повод избавиться от него. Чего-чего, но подобного отец терпеть в отношении меня точно не станет.
Как раз спускаюсь на первый этаж по лестнице, когда звонит телефон.
– Да, папа, – отвечаю отцу.
– Надина, где ты? – его голос выдаёт напряжение.
– Дома. А что?
– Хорошо, – слышно, что он с облегчением выдыхает. – Сейчас мне сообщили, что Артур в больнице. Кто-то сильно избил его возле студии. Я испугался за тебя, дочь, подумал, вдруг ты тоже там была.
Глава 9
Я сжимаю в ладонях телефон и задумываюсь. Не то чтобы я сильно расстроилась за Артура. Но всё это очень и очень странно. И меня не покидает ощущение, что произошедшее совершенно не случайно.
А что если это Тень?
Но как он мог видеть то, что произошло в студии? Этого не видел никто. Никто кроме Никиты.
Но…
Не может быть. Помощник нашего звукаря не может быть моим преследователем. Это же… просто Никита. Хороший парень из универа, улыбчивый и славный.
Просто не верю, что это он. Но всё же не могу отделаться от неприятной зудящей мысли, что а вдруг человек, который преследует меня и пугает до чёртиков – мой знакомый. Милый парень с параллельного курса.
Нет-нет, точно не он. Там в проулке мне показалось, что сталкер высокий, а Никита едва выше меня на три-четыре сантиметра. И Вельнёв более худощавый.
Вряд ли.
И снова я чувствую вспышку злости. Почему так происходит, что кто-то другой решает, чего я хочу и что должна делать. Отец, Артур, этот псих со своими розами и открытками.
Обидно до горечи во рту. И я действительно очень зла, мне нужно немедленно реализовать это горячее чувство в деятельность. Я всегда так делаю.
Бегом поднимаюсь к себе и запираю дверь, захожу в соцсеть на аккаунт Нади Листьевой. Открываю переписку со сталкером и быстро пишу, даже не глянув, в сети он или нет.
«Зачем ты это сделал?»
Не спрашиваю, он это или нет. Я и так знаю.
Зависаю, слишком поздно осознав, что, всё же, наверное, не стоило писать ему. Вижу, что горит значок «в сети» рядом с его аватаркой. И сообщение моё оказывается прочитано в секунды.
«Ты о нём волнуешься?»
Подумать только, даже не отрицает. Не знаю почему, но меня это возмущает ещё больше. А ещё приходит окончательное и чёткое понимание: он опасен. До этого меня пугали все эти игры в тайного поклонника, но это были цветы и стихи. Жуткие, но всё же просто стихи. Но он избил человека, сильно, если судить по словам отца и тому, что Артур в больнице. Да, мой менеджер хам и придурок, позволил себе сегодня омерзительную вольность, но то, что мой преследователь способен причинить кому-то серьёзный вред, делает мою ситуацию ещё опаснее.
«Не тебе быть судьёй. Не лезь в мою жизнь»
«Уже поздно, Канарейка. Я слишком увяз в тебе. А ты во мне»
Бред. Мне плевать на него, будет куда лучше, если он перестанет донимать меня и просто исчезнет.
Блокирую телефон и прикрываю глаза. Во рту сушит – это всё эмоции.
Падаю на кровать прямо лицом в подушку. Сегодня мне не выступать – плевать, что буду помята. Со всех сил в бессильной ярости сжимаю телефон, а он, стоит немного отпустить, вздрагивает.
Не буду читать его ответ. Не стану.
Пошёл ты, псих.
Но смартфон сам считывает лицо, и блокировка слетает, являя мне новое сообщение на странице мессенджера.
- «Ищешь рук обреченных тень,
- что будут ласкать тебя, пестовать и лелеять,
- тогда ты опустишься, сдавшись, на колени»
Ненормальный, мать твою.
Нужно срочно с этим что-то делать. Сказать папе необходимо, пусть и правда охрану приставит, что ли. В полицию обратится, у него ведь есть знакомый следователь. Кем бы ни был этот псих, он человек, а человека можно найти.
Как всегда после шторма эмоций, я чувствую опустошение. Впадаю в анабиоз и хочу спать.
К чёрту психов и озабоченных придурков. Сейчас мне нужен сон.
Поджав под себя колени и закопавшись в покрывало, я засыпаю быстро. Вырубаюсь, проваливаясь в тяжёлую дрёму с какими-то мутными, неясными снами. У меня так часто бывает после стресса или слишком эмоционального концерта.
Просыпаюсь же уже когда почти стемнело. Голова, как и всегда после такого сна, словно каменная. Хочется дальше отрубиться, до самого утра, но надоедливый стук в дверь заставляет выбраться из кокона покрывала и пойти открывать.
– Надина Наилевна, отец ждёт вас к ужину, – сообщает Арифа, мягко улыбнувшись. – Он сказал, у вас сегодня гости.
– Кто? – морщусь.
– Не сказал.
Я киваю женщине и снова запираю дверь. Папа не предупредил меня, что к нам придут. Может, встреча назрела неожиданно? Наверное, кто-то из его партнёров по бизнесу.
Хоть у меня сидеть и изображать послушную и милую дочь нет никакого желания, я всё же иду в душ и привожу себя в порядок. Мы с отцом и так вчера повздорили, а мне нужно с ним поговорить и на счёт Артура, и на счёт сталкера. И желательно так, чтобы папа помог мне, а не просто засунул под охрану с запретом ходить куда-либо, кроме занятий в университете и репетиций.
Привожу себя в порядок, причёсываюсь и надеваю простое закрытое платье, а потом спускаюсь.
– Привет, пап, – говорю миролюбиво, когда отец встречает меня возле столовой.
– Добрый вечер, Надина, как ты? – приобнимает меня, легко целуя в лоб.
– Нормально. А ты?
– Волновался. Артур мне сказал, вы поссорились.
– Есть такое, – закусываю губы, размышляя, стоит ли начинать разговор сейчас или стоит подождать, вдруг не успеем поговорить.
– Он переживает, что слишком надавил на тебя.
«Сосать у меня должна из благодарности. И будешь, поняла?»
Надавил так надавил. Ещё и отцу лжёт, подонок, решил преподнести новость первым, чтобы я перед папой истеричкой выглядела. Испугался, мудак.
Ответить отцу я не успеваю, потому что раздаётся звонок. Арифа торопится открыть двери. И каково же моё удивление, когда на пороге я вижу Артура.
Он выглядит помятым. На скуле ссадина, губа разбита. Надо же, какой козёл, пришёл к нам домой, ещё и цветы принёс. Мерзавец.
– Надина, – пытается улыбнуться, но кривится от боли. – Это тебе. Я сегодня был излишне импульсивен, прости меня.
Во мне снова вспыхивает ярость. Кажется, будто кровь начинает закипать в жилах. Хочется схватить этот букет и исполосовать ублюдку рожу, хорошенько добавить к тому, что сделал сталкер, к которому я сейчас, как бы странно это не звучало, испытываю признательность.
Я резко оборачиваюсь к отцу, но сразу понимаю, что поддержки не увижу. Он рад видеть Артура, он ему доверяет. А этот подонок давно выставляет меня перед папой дёрганной и взбалмошной. Вот и сейчас пришёл комедию ломать.
Но я всё равно поговорю с отцом. Не буду сейчас соответствовать образу, который Артур впаривает папе. Сделаю это позже, максимально спокойно и уравновешено. Может, тогда он ко мне прислушается.
Отец приглашает к столу. Вижу, как Артур немного прихрамывает на левую ногу и садится на стул с осторожностью, без резких движений, и даже злорадствую.
Мы приступаем к ужину. Точнее, есть начинают папа и Артур, а мне кусок в горло не лезет. Особенно, когда они начинают обсуждать мой будущий альбом, в котором меня многое не устраивает. Артур расписывает папе, как прекрасна его стратегия и вообще, какой он, как менеджер, молодец. Вот как так можно о самом себе? И папа, человек далеко не глупый, управляющий крупным бизнесом, как заворожённый слушает его и соглашается.
Папа любит меня, поэтому Артур находит правильные точки. И делает это так мастерски, что даже острый на ложь и лесть нюх моего отца замыливается.
– Надина не просто талантливая исполнительница, она воспитанная и замечательная девушка, – льёт сироп в уши мой менеджер. – Вот же повезёт её избраннику. Наверное, будет логично, если она выберет кого-то из нашей, творческой среды.
Внутри всё натягивается струной. Ещё не хватало, чтобы этот мудак подкатил к папе с этой стороны.
– Засмущали, – натянуто улыбаюсь, а самой хочется воткнуть Артуру в глаз нож для паштета. – Выйду на воздух, а то душно что-то.
Папа кивает, и я на деревянных ногах иду через гостиную на балкон. Свежий воздух врывается в лёгкие, и мне даже больно где-то в груди, настолько, оказывается, я была зажата. Прохожу по балкону так, чтобы не видеть горящих окон столовой. Больше сил держаться нет, и я опираюсь руками на поручни, опустив голову.
Устала. Достало всё. Хочу в тот момент в клубе, когда я была под маской и делала, что хотелось. Принадлежала себе самой, пусть и несколько минут.
На улице очень тихо, ветра нет, воздух будто стоит. В какой-то момент мне кажется, что я не одна. Неужто Артур посмел выйти за мной?
Но, обернувшись, убеждаюсь, что я по-прежнему в одиночестве. Снова опираюсь на перила ладонями, глядя в темноту неба. Снова вдыхаю глубоко, но вот выдохнуть спокойно уже не получается, потому что рядом с моими руками по обеим сторонам ложатся чужие ладони.
Обмотанные полосками красной ткани…
Глава 10
Я дёргаюсь, но тут же застываю от страха. Тело сковывает так, что кажется, даже зубы стиснуты настолько, что вот-вот раскрошатся.
– Здравствуй, Надя, – раздаётся приглушённый голос у меня возле самого затылка. – Ты, кажется, замёрзла.
Я вся обмираю. Не знаю, наверное, это нервное, но его голос мне кажется каким-то нереальным. Странно глубоким и полным тьмы.
– С чего ты взял? – голос не слушается.
Да и вообще, мозг, кажется, тоже замёрз. Разве я должна с ним разговаривать? Нет! Я должна закричать, позвать на помощь! Отец, Артур, охрана – услышат и придут. Но вместо этого я зачем-то разговариваю с ним, идиотка.
