Читать онлайн Раскаты грома бесплатно

Пролог

Ад полон добрыми намерениями и желаниями.

Джордж Герберт. Jacula prudentium

«Гха‑Гхрааа‑хм», — кашель, вызванный сильным волнением, постепенно исчезал. Вода била светло‑серой струей из крана по ладоням мужчины, превращаясь в тысячи мелких брызг. Его голова была припорошена седыми волосами, лоб расчерчен углубившимися с годами морщинами, плечи опущены из‑за болей в спине, а колени ни на минуту не переставали напоминать о былом безрассудстве. Но вот голубые глаза, пронесшие через десятилетия искру живого, увлеченного ума, горели, как в молодости. Сейчас доктор технических наук, Артур Фёдорович Радеев, член Академии биоинженерии, не мог оторвать взгляд от ручейков воды, что пересекали, обегали множество царапин на его ладонях, метки от ожогов на фалангах, родимое пятно на мизинце. Мысли распаляли Артура: кашель — это лишь небольшой отголосок того, что в этот момент бушевало внутри. Он уже двадцать минут находился в мужской туалетной комнате на втором этаже Дворца науки. Впервые за долгие годы Артур был приглашен сюда в качестве номинанта на премию за вклад в биологию. Выплачиваемая при жизни премия, лавры благодетеля и посмертное признание — желанные награды в мечтах многих его коллег. Вот только он сейчас думал не о галстуке или давящих ботинках, и не о трибуне. Картины прошлого отражались в его сосредоточенном взгляде. События минувших лет переплелись с настоящим, и он не мог побороть в себе, казалось бы, забытую горечь. Он пытался отрешиться, рассматривая узоры — мелкие шрамы на своих руках, но они лишь затягивали его глубже в воспоминания. Это были узоры из истории его жизни: «Вот этот — от падения с велосипеда в 7 лет, — беззвучно шептал он про себя, — этот — от ссадины о сучья, при прыжке с дерева в реку. Этот — от той драки». Но наконец все они сплелись в его первый шрам на сердце.

***

Артур был пятым ребенком в семье. Розовощекий мальчуган босиком — лето выдалось тёплым — вбежал по деревянным ступеням крыльца в дом. Он старался впопыхах наступать лишь на тёмные полосы половика, чтобы своими пыльными ступнями не оставить видимой грязи на веранде. Уже почти проскочив на кухню за пирожком, он чуть не налетел на незнакомого дядю в белом халате. Мальчишка резко затормозил и, потеряв равновесие, припечатался плечом к стене.

— Тише-тише, не убейся только, — незнакомец с красным крестом на белой шапке помог подняться ребёнку. — Не ушибся? Больно?

Артурка с перепугу смог выдавить только: «Неа». Мужчина, услышав ответ, захлопнул свой кожаный портфель с блестящими инструментами да пузырчатыми бумажками и молча удалился, хлопнув входной дверью. Мальчуган прошёл чуть дальше, в комнату, огляделся и даже поначалу подумал, что ошибся калиткой, домом. Всё казалось и прежним, знакомым, и одновременно каким‑то другим, чуждым. Артур удивился, что папа дома, а не на работе в поле, что он почему‑то не обратил внимания на шальной бег сына, как это обычно бывало. Отец сейчас сидел на табурете будто замерший, с глазами темнее ночи. Кошка Муся, как не своя, забилась под кровать, на которой рыдала мама Артура, склонившись к дочери. Мальчик впервые в жизни видел маму такую — стонущую от горя, льющую слёзы. Артуру стало страшно. Его старшая сестра Надя лежала, прикрытая одеялом, бледная, как снег, с подёргивающимися от боли губами. Мать не переставала шептать сквозь плач одни и те же слова, будто заклятье: «Ну, за что? За что? За что?». И даже его вторую сестру Риту тоже будто бы подменили: вместо привычного, милого смеха сейчас от неё доносились лишь тихие всхлипывания. Она молча мешала суп поварёшкой, стоя у плиты на кухне, еле‑еле успевая стирать запястьем солёные капли, стекавшие по щекам. В тот момент Артурка даже не подумал, почему рядом не было братьев: Никитки и Миши. Почему он не встретил их в деревне, безмятежно гуляя со своей детской сворой малышей? Слишком много странного было сейчас в родном доме. Слишком много поменялось с тех пор в этом доме.

Похороны Нади унесли в глубокую яму, под мрачный гранитный камень, беззаботное детство мальчишки. Он уже был достаточно взрослым, чтобы понять, что больше никогда не сможет услышать нежного певчего голоса сестры. Она никогда больше не поможет отчистить штаны после очередных ребячьих игр на улице. Никогда больше не заварит вкусного чая с малиной, никогда больше не придёт рассказывать сказки на ночь. Ее просто больше нет.

Затем ушёл Никитка. Хоть брат и лежал в городской больнице, на обследовании и лечении, но всё равно болезнь взяла своё. Не под силу было дядям в халатах его домой живым вернуть. Мама говорила постоянно, что тетя Нина также слегла в молодости, что это её проклятие. И что дядю Пашу также смерть забрала — он остался только на фотографиях, подростком лет десяти. Отец как-то рассказал Артурке, что живёт эта страшная болезнь в них самих, в каждом. В ком она проснётся — неизвестно.

Через пару лет и с Мишей произошла беда. Сначала брат просто не обращал внимания на странные боли в животе, затем всё чаще отсиживался, отлёживался, исхудал. Его увезла в город белая машина с красным крестом, а несколькими днями позже в деревню вернула уже чёрная, без крестов. Понимал ли Мишка, когда Наде за лекарством в город ездил, что его судьба где‑то рядом вьётся?

После смерти Миши Артурка ожидал плохого. Считал, что у него тоже что‑то заболит, и он умрёт. А потом, через некоторое время просто свыкся с тем, что их семейную болезнь, как и его голубые глаза или курносый нос, не вычеркнешь, не изменишь. Порода — судьба.

***

Артур перевёл взгляд с ладоней на зеркало, висящее над умывальником: «Вот же! Какие красные глаза, а?! Сейчас на люди выходить. Ну‑ка!».

Он набрал в пригоршню холодной воды и умыл лицо. «Брррр!», — мурашки пробежали по спине. Почти как тогда, в детстве, когда по телевизору показали аварию на каком‑то предприятии: чёрно‑белые кадры из новостной передачи с лицами страдающих, умирающих от неизвестного недуга людей. Позднее таких называли облучёнными. А ещё мурашки были похожи и на те, что пробегали о нему на уроках в школе, когда мальчишка узнал, что у человечества есть способы подчинить себе маленькие‑маленькие частички, из которых состоит всё. Что в нас самих есть некий код, в каждой клетке нашего тела. Этот код переносит от поколения к поколению и цвет глаз, и крепость тела, и его болезни, и ещё много чего. Артур вспомнил, что точно так же у него бежали мурашки по спине, когда маме позвонили её друзья из города сообщить, что Радеев висит в списках поступивших абитуриентов. И подобные мурашки чувствовал Артур во время самой учёбы в престижном вузе, представляя себя защитником людей от страшных бед. Бед, что можно обойти лишь знанием. При помощи знания он преодолевал снобизм некоторых профессоров и доцентов, принимавших у него экзамены. Именно знанием он был вооружён, когда диссертационный совет не смог аргументированно выразиться против его доклада. Немудрено: его идеи шли вразрез с привычными, общепринятыми рамками и понятиями. После защиты диссертации наступили годы отчуждения, неприятия, непонимания в научном сообществе. Это были годы долгого боя с неизвестностью, с насмешками коллег, с нерешаемой, казалось бы, задачей. Но именно в тот переломный момент он нашёл единомышленника и друга. Они с Яном Топольским объединили достижения своих наук. Наконец Артур воплотил мечту, с которой жил всё это время. Тогда, 10 лет назад, он, наконец, с облегчением выдохнул в лица завистников: «Я смог».

Смотря в усыпанное каплями зеркало, ощущая последние вздрагивания исчезающего беспокойства, Артур Фёдорович прошептал своему отражению: «Я смог».

От воспоминаний отвлёк стук в дверь мужской уборной. Удары были совсем не резкими, скорее извиняющимися.

— Дорогой! С тобой всё хорошо? — послышался голос Ольги, жены Артура. Эта женщина стала для него верной подругой и тёплой любовью ещё в годы их студенчества. Она не побоялась пойти за осмеянным многими людьми мужчиной, который так фанатично стремился вглубь науки. За эту верность он был ей пожизненно благодарен.

— Все нормально… гхэм! Сейчас иду! — сказал учёный, закрывая кран умывальника. Подойдя к сушилке, он добавил уже намного тише себе под нос: «Невпопад простыл. Хотя разве когда‑то было иначе?»

Артур старался больше не думать о причинах, заставивших его пару десятков минут слушать шум отдалённых, забытых фраз в журчании льющейся из крана воды. Под звуки не выключившейся вовремя сушилки, Артур подошёл к выходу из туалета, повернул ручку, открыл дверь и переступил через порог.

***

Радеев поднялся по обитым тёмно‑красным ковром ступеням на сцену. В центре неё стояла трибуна, за которой учёного ждал человек с микрофоном в левой руке. Широчайшая, неестественная, отрепетированная улыбка повисла на лице ведущего. У этого молодого мужчины были светлые волосы, убранные набок. Казалось, что его мимика и причёска излишне яркие для строгого мира науки, даже для такого важного события как вручение премии. Светотехник плавно перемещал пятно от прожектора, удерживая Радеева в центре круга, выделяя номинанта. Артур уже был однажды на подобной церемонии награждения в качестве гостя. Ещё с прошлого раза он подметил утрированную торжественность мероприятия, походившую на откровенную фальшь. Тогда Артур не стал углубляться в эту мысль. Он молча принял правила такой странной, но важной для него социальной игры: поставленный голос ведущего объявлял научное звание и фамилию премируемого, после чего все гости, сидевшие в зале за небольшими круглыми столиками группами по пять‑шесть человек, создавали волну аплодисментов. Хлопки ладоней, лязганье пуговиц на манжетах, вереница еле заметных ударов столовых приборов о белую скатерть и затихающий шёпот дам сливались в шквал, что выталкивал очередного новатора от науки наверх, для торжественной речи. Речи, в которой отягчённый глубокими знаниями человек кланялся у трибуны, благодарил всех за всё. Это был своеобразный ритуал, который повторялся из года в год в стенах большого помещения с синими знамёнами академий, свисавшими с потолка вдоль стен и красной ковровой дорожкой, раскатанной по центру.

— Гхэм! — Артур почувствовал, как волнение начинает проявлять себя с новой силой. Его зрачки постепенно привыкли к яркому свету, и он даже смог различить лица присутствующих. Теперь на сцене стоял он. Время пришло.

— Сказать, что я сейчас чувствую радость — не сказать ничего! — Радеев немного улыбнулся, а по залу прокатилась волна одобрительного смешка. — Это приятная награда за победу, к которой я шёл всю свою жизнь! Я понимал, что останавливаться нельзя, что нужно обязательно достичь цели, двигаться к ней без отдыха и жалости к себе! Идти к лучшему будущему, которое откроется для людей! — его внимание перетекало с вечерних платьев женщин на галстуки мужчин, цветы на столах, блики света на бокалах, пока не запнулось. Препятствием стала персона, что продолжала радовать себя угощениями банкетного меню. Невозмутимый гость не проявлял ни толики интереса ни к докладчику, ни к докладу.

— И, — Артур не дал волю смятению, возникшему от увиденного, — и конечно, это событие не могло… — но тон его голоса с каждым словом становился всё более шатким. Он снова посмотрел на лица. А ведь теперь, с трибуны они выглядели по-другому. Не такие взгляды учёный себе представлял. Радеев не понимал, как на этих лицах одновременно сосуществуют милые улыбки и уставшие, завистливые, пустые глаза.

— Гхэм!

«Почему так смотрят? Я неправ? Разве я сделал что‑то не так?» — лихорадочно пытался понять Артур.

Он дважды сбился, но окружающие никак не отреагировали.

— Я без вас бы не сделал! — по инерции учёный ещё произносил слова заготовленной речи, но чувство триумфа утихло.

Осознание не заставило себя долго ждать, он быстро нашёл самое корректное объяснение несоответствию: «Да им просто ни до чего нет дела! Они просто привыкли, что кто‑то совершает невозможное. Затем выходит на сцену, произносит благодарность, а окончив её, теряется в их памяти раньше, чем доходит до нижней ступеньки. После таких, как я, останутся лишь статьи и книги, что вылетят небольшой партией из печатных машин и попадут на полки университетских библиотек, где будут прозябать под слоем пыли. В лучшем случае труды будут отрыты и открыты молодыми искателями. Эти-то ребятки с энтузиазмом потратят силы и годы на точно такой же подъём к трибуне. А все сидящие передо мной из раза в раз будут смотреть на них, как на шутов!»

— Без вас бы… — голос сорвался из‑за вновь пересохшего горла и неприятного вывода, к которому пришёл говоривший.

В центре элитарной толпы сидел кто‑то, внимательно слушавший докладчика, но для Радеева это уже ничего не значило.

— Без вас… — слова не хотели собираться во внятное предложение.

Артур сжал кулак, закрыл глаза на секунду, и наконец, подчинив себе дрожащие связки, громко выпалил:

— И без вас было бы!

Последняя фраза вобрала в себя всю яркость отвердевшего от гнева мужского голоса, грохнула и породила тишину. Через несколько мгновений послышались отработанные хлопки очнувшегося гурмана, что провёл всё выступление в собственной тарелке, расправляясь с салатом. Он, понимая, что делает что-то невпопад, стал хлопать всё тише и тише, и тише, пока не перестал. Лица в зале изменились: натянутые, ложные гримасы восторга уступили искреннему недоумению. Артур прошёл мимо потерявшегося, побледневшего ведущего, и, спустившись по ступеням, направился к выходу. Звук его шагов, казалось, не только развеивает многолетнюю пелену самообмана, но и разрушает привычный порядок вещей у всех присутствующих.

— Да как он смеет? — шикнули где‑то на другом конце зала.

— Больной что ли? — чуть громче сказал кто‑то в центре.

Отрёкшийся гений больше не видел святости в свисающих до пола разноцветных полотнах.

***

Дверь зала снова хлопнула спустя несколько секунд после спешного выхода Артура и Ольги Радеевых:

— Артур Фёдорович! — по коридору в их сторону шёл молодой подтянутый мужчина лет сорока в костюме‑двойке темно‑синего цвета и красной рубашке. Он аплодировал почти в такт своим шагам. Артур не мог вспомнить, где он видел это лицо: в целом неприметные черты, но внимательный, выжидающий взгляд.

Незнакомец, улыбаясь, продолжил:

— Примите мои поздравления, профессор! Вы и впрямь подарили новое будущее всему человечеству!

— Простите, но я… — Артур был готов поклясться, что не знает имя этого человека. Подойдя ближе, мужчина протянул учёному руку и представился:

— Дмитрий — ценитель талантов, — в глазах собеседника играла какая‑то бесовская искорка. — Артур Фёдорович, вы же понимаете, что находитесь только в начале пути? И перед вами ещё стоят сложные задачи?

— Гха… — Артур взволнованно улыбнулся, подавляя в себе вновь возникшие от волнения спазмы, провоцирующие кашель. — А о каких задачах вы говорите, Дмитрий? Я, конечно, планирую развить ещё одну…

— Лично внедрить своё изобретение, — перебил его мужчина, отчеканив каждое слово. — Артур Фёдорович, буду откровенен: для промышленного производства устройств, работающих по этому принципу, пройдёт какое‑то время. Время — это зачастую приговор для людей с тяжелыми заболеваниями, вы это прекрасно понимаете. Я не хочу сказать о вас ничего плохого, но посильно ли будет вам работать с инвесторами, производственниками и чиновниками в одиночку? Искать их? Ловить на обмане? А это неминуемо произойдёт, если вы пойдёте в этот бой один, — голос Дмитрия был сосредоточенным, но вполне мирным. — Вы ведь хотите помочь людям, и я готов поспорить, что свои изыскания в науке вы начали из благих, благородных побуждений. Я же лишь только знаю, как вам помочь.

— Что вы хотите мне предложить? — спросил профессор тихим голосом.

— Сотрудничество. С одной государственной организацией. Дело ваше, я не настаиваю. Но только подумайте о том, что вам будут предоставлены целые лабораторные комплексы! Штат сотрудников численностью с провинциальный городок! Мы дадим вам такие мощности, которые не под силу ни одной корпорации! От вас потребуется лишь хранить в тайне информацию, которой вы будете обладать. — Дмитрий выдержал паузу, пристально смотря в глаза Артуру. — Не только вы увидите лучшие блага нашей Родины, но и ваша семья. Современные медицинские технологии — бесплатно, образование для ваших усыновлённых детей — бесплатно, а в будущем их будут ждать вакансии в перспективных конторах, получающие госзаказы — всё это станет для всех вас реальностью.

Артур по-детски смущённо перевёл взгляд на стену, затем на пол, пытаясь сохранять спокойствие. Ему казалось, что удача, наконец, повернулась к нему лицом. Вера в лучший исход дела не умерла в зале, а осталась с ним.

— Вам нужно время? — вновь спросил Дмитрий.

Учёный поднял глаза, посмотрел на жену. В его взгляде читалось: «Дорогая, вот это кажется Оно!»

«Я с тобой, милый!», — молча, кивком ответила жена, покраснев от волнения, в этот важнейший в жизни их семьи момент.

— Да. Я согласен работать на вас, — сказал Артур, расплывшись в улыбке.

— Отлично! — одобрительно вновь протянул руку Дмитрий. — Мы изменим этот мир!

Глава первая. 903-й

Спустя 15 лет.

Летний вечер перетекал в ночь. Сумерки уже скрыли стоящие в стороне от дороги деревья. Последние красные лучи закатного солнца исчезали в облаках, парящих над горизонтом. Звуки мерного, неторопливого шага сопровождались шарканьем подошв армейских ботинок об асфальт. Дорога проходила сквозь небольшие ельники и укрытые россыпью диких цветов поляны. Она связывала собой здания и постройки, отдаленные друг от друга, вписанные в рельеф местности, скрытые от фотофиксаций с воздуха. По этому, седьмому маршруту «Объекта 80» двигался патруль: сержант Вавилов и ефрейтор Коваль. Коренастый, крепкого телосложения сержант шёл почти посередине дороги. Его автомат висел на груди, став удобным держателем для массивных рук. Согласно инструкциям, рукава кителя следовало закатывать по локоть в начале дня и расправлять на всю длину после захода солнца. Такая форма одежды была утверждена в гарнизоне для летнего периода года, чтобы облегчить несение службы в жаркие часы, но все равно армейская ткань промокала от пота. Казалось, что из‑за влаги чёрные и серые кляксы патрульного камуфляжа стали ещё темнее. Бронежилет привычно натирал массивное туловище сержанта, лямки легли в малозаметные борозды на плечах, скрытые одеждой: полк охраны «Объекта 80» долго и часто пребывал в состоянии боевой готовности, при полной экипировке. У правой ключицы, на клипсе, держалась потрескивающая, хрипящая рация. Её тонкую черную антенну периодически касался стебель осоки, кончик которого лениво жевал курносый светловолосый Вавилов.

Худой, сутуловатый ефрейтор шёл левее, по обочине дорожного полотна. Уставший, с винтовкой на плече и тяжёлым «броником» на теле он, скорее, волочил ноги, чем переставлял их. Каждый второй‑третий шаг получался с шорканьем из‑за «разболтанной» походки парня. Его длинный тонкий нос всю дорогу был желанным местом для комаров. Изредка Коваль сгонял их своими вытянутыми костлявыми пальцами.

— Слышь? — спросил сержант, смотря на окрашенные закатным солнцем облака.

— М? — то ли простонал, то ли промычал Коваль.

— Или мышь? — в голосе Вавилова слышалась скрытая издёвка.

— Что? — ефрейтор, наконец, очнулся от монотонной ходьбы.

— Чё скис, мля, Ковыль? — приказным тоном, в шутку гаркнул коренастый спутник. — О «барабашках» волнуешься?

Коваль, не меняя шаг, перевёл задумчивый взгляд с сержанта на массивы складов вдали. Тяжело выдохнув, он ответил:

— Да. Немного.

***

Пару часов назад у одной из рот полка охраны был ужин. Столовая встретила дежурные патрули 3‑й смены привычным тошнотворным запахом варева. Раздача — полоса из длинного металлического столика шириной в поднос — была границей между ищущим и искомым, желающим и желаемым, ватагой голодных, потных вояк и кастрюлей котлет. В этом небольшом зале каждый боец в порядке очереди получал белые тарелки с едой и, продвигая поднос по зеркальному покрытию из нержавеющей стали, забирал кружку с чаем в конце раздачи. Затем военнослужащего ждала скамья из листа ДСП, прихваченного несколькими винтами к железному каркасу. За таким небольшим столом на восемь человек, среди братьев по оружию и товарищей по обжорству, Коваль мог ощутить истинное счастье. Для него подобное стало привычным: шесть месяцев в строевой части отбили напрочь привычку выбирать еду, одежду, социум, а ещё два месяца в статусе контрактника здесь — в «восьмидесятке», окончательно сделали единственной дорогой в рай потёртый розовый кафель пола в столовке. Каждая ложка супа, кружка чая, крик: «Рота подъём!», очередной заполненный патронами магазин винтовки, оставляли всё новые и новые камуфляжные кляксы на его душе, на его образе мыслей. Казалось, что другой жизни никогда и не было.

Поставив винтовку к стене рядом со скамейкой, ефрейтор Ковыль — такое прозвище закрепилось за ним в роте охраны — сел за стол к уже вовсю жующим товарищам. Людей сейчас в столовке было немного, но всё равно в воздухе висела какофония. В единый гул слились случайные удары вилками о тарелки, ругань поваров, шум посудомоечного отделения кухни. Кашеварами заступили солдаты из другой роты, они суетились у больших электроплит и духовок, готовясь к приходу полка на приём пищи.

Третья смена патрулей ужинала раньше всех. Но кроме неё у центрального прохода, за длинным, человек на двенадцать, столом, со стульями вместо лавок, сидели люди: капитан Саблин, командир 2‑й роты 9‑го полка охраны в/ч 00082, и незнакомый офицер Федерального Бюро Безопасности. Незнакомец был в стандартной для своего ведомства чёрной полевой форме. На его погонах вместо привычных армейских звёзд виднелись два значка в виде миниатюрных золотых мечей. В специальных званиях ФББ никто из военных не разбирался, да и ни к чему им это было. На объекте войска и бюро жили двумя параллельными мирами: каждая сторона имела своих покровителей, свою «территорию обитания» и свои задачи. Многие догадывались, а некоторые утверждали, что и сами слышали об одной из задач ФББ на «восьмидесятке»: выявление шпионов в рядах военных. Об этом старались не думать, но сам факт того, что нарушители армейской дисциплины убывали на гауптвахту под конвоем из сотрудников ФББ, а не военной полиции, побуждал солдат обсуждать неформальные, расширенные полномочия контрразведчиков на «Объекте 80».

Прихлюпывая чаем, негромко, но достаточно внятно для семерых однополчан, рядовой с прозвищем Рыжий подметил:

— А у «барабашек»-то ротация.

Сосед этого рыжеволосого парня одобрительно мотнул смуглой головой и, продолжая ловить остатки тушеной капусты по тарелке вилкой, добавил:

— Недавно здесь. Форма — целочка!

Остальные бойцы третьей смены аккуратно, в шесть пар глаз, осмотрели сотрудника ФББ, сидевшего за офицерским столом. В этот момент Коваль почувствовал неприязнь, исходящую от лица «барабашки». Внешность контрразведчика казалась ефрейтору безжизненной, озлобленной: острый нос, почти незаметные, сливающиеся с впалыми щеками губы, растягивающиеся в подобии улыбки, и глубоко посаженные чёрные глаза, похожие на два чёрных уголька.

Лопоухий младший сержант, сидевший напротив смуглого пулемётчика, прошептал:

— А когда им вспотеть‑то? Морду кирпичом с утра сделали и бродят по корпусам, шпиёнов в штукатурке высматривают. Там и не запылится форма!

Улыбки промелькнули по лицам жующей оравы.

— Да не, у них посерьёзнее работка, — после смешка вставил Рыжий.

— С какого перепугу? — недоверчиво произнёс лопоухий вояка.

— Да вот, курил я сегодня с одним капэпэшником. Ну, тот с полка, что у центрального въезда стоят. Дак вот…

Вавилов, насупив брови, остановил:

— А ты чё у капэпэшников делал? Они в километре от нашего маршрута находятся.

— Дак это они к нам подошли! Я на маршруте с Гогой был, он подтвердит, — продолжил Рыжий и для подтверждения своего алиби кивнул на смуглого бойца. — У складов мы шли. А капэпэшники за какими-то запчастями для своих машин приехали. Ну, так и пересеклись. Но не суть! Короче, один из них — Витёк, нормальный пацан, рассказал, что с неделю назад два «холодильника» на объект въезжали. Ну эти, машины с восьмью колёсами…

Рыжий сделал паузу, покосился на Коваля и Юру Снежка — ещё одного ефрейтора в их смене. Последний выделялся среди всех белой, как снег, кожей.

— Да видел уже их, можешь не объяснять! — с раздражением ответил Коваль.

— Дак вот, — продолжил рассказчик, — залез он в кузов на осмотр, а там — металлические камеры такие, как в магазинах, только без стёкол. Сплошной металл и подписи краской нашлёпаны на дверцах: «Рыба», «Мясо» и прочее. Ну и идёт, говорит он, значит, между ними — на холодильных камерах замки кодовые, на каждой, и температура там отображается на экранчике, рядом с кнопками. Он чисто для формальности вообще залез туда: день как день был. Прошёл весь тёмный кузов. Потом обратно идёт, фонарём в проход светит, и тут вдруг замигало что‑то рядом. Он смотрит — на одном из металлических шкафов этих экранчик, не как остальные синим светит и градусы показывает, а красным мигает и надпись: «Разморозка». Витёк из кузова кричит: «У вас тут оборудование неисправно!». Ноль, не услышали. Он снова крикнул: «Эй, водила! У тебя оборудование накрылось!». Снова тишина. У кабины, может, стояли все или водитель на КПП документы подписывал, он не знает, но никто не прибежал к нему. И тут, короче, Витя услышал стоны!

— Чего? — почти хором протянули Коваль и Гога.

— Стоны. Он прислушался: из холодильника, что, видимо, размораживался, звуки типа стонов человеческих! Витя с перепугу из кузова выпрыгнул, а водитель уже в кабину своего «холодильника» забрался. Витёк, значит, смотрит: пацаны с КПП шлагбаум подняли, упоры опустили. Он второпях бежит к дежурному, обращается: «Товарищ капитан!». А тот ему: «Всё нормально, мы знаем, иди на пост». И только из рации дежурного слышно было: «Быстрее! Быстрее! Второй пост, пропустить…» — Рыжий замолк, обвёл всех патрульных напряжённым взглядом и добавил шёпотом. — Людей сюда походу привозят. Учёные свои исследования на них проводят!

Гога рассмеялся:

— Да ну! Загнул ты. Врёт, как дышит, Витёк твой! Наплёл тебе за сигаретку. «Научники» тут какой-то теорией своей занимаются. Какие, на хрен, люди в «холодильниках»? Ты посмотри на них, учёные — это ботаны шуганные. Они с человеком что‑то делать обоссутся!

Лопоухий, сидящий напротив Гоги, улыбнулся. Рыжий пожал плечами с плохо скрываемой досадой на лице и потянулся к своей кружке с чаем.

Юра Снежок, проглотив комок ужина, нарушил тишину:

— Да не. Они точно чё‑то дикое разрабатывают.

Все повернулись в сторону Юры. Коваль спросил, смотря в глаза соседу:

— Откуда знаешь?

Снежок продолжил, разламывая кусок хлеба:

— Дня два назад, короче, иду я, значит, с Жирным по третьему маршруту. Проходим Бор, короче, корпус «научников» и, короче, мимо «полигона» идём. Смотрю, блин, на поле, а оно оцеплено «барабашками». Утро было, блин, а их целая рота на ногах, короче. И стоят в двух метрах друг от друга, короче. Такие чёрные все, короче, на выход прям оделись, блин. Все в брониках, со стволами, короче.

Гога перебил:

— Ближе к делу давай!

— Ну и «научники», короче, с их офицерами — «барабашками» стоят на краю поля. Там, блин, эта… машина ещё была с тарелкой‑антенной, короче. И это, по полю оцепленному, под землёй ползёт будто что‑то. Будто бурят горизонтально, блин, в метре от поверхности, короче. Земля над этой хренью бурящейся, короче, на полметра поднималась. А «научники», короче, наблюдают такие, записывают. Земляные торпеды тут изобретают, короче!

Все присутствующие прыснули смешком. Коваль пожал плечами, лопоухий боец с улыбкой сказал задумчиво:

— Ну не знаю, не знаю.

Сидевший у торца стола сержант Вавилов встряхнул всех своим громким голосом:

— Товарищи детективы, мля, жуйте ускоренно! Нам заступать на маршруты через десять минут!

После этого сержант встал, поднял свой автомат с лавки и, доставая скомканную армейскую кепку из-под лямки погона, направился к выходу. Патрульные наскоро доели остатки ужина в своих тарелках и, собрав посуду на два подноса из восьми, последовали за Вавиловым.

Ковыль и Снежок отнесли подносы с тарелками и кружками к широкому окну приёмного отделения посудомойки, поставили их на ещё чистый, отделанный нержавеющей сталью подоконник. По ту сторону окна было всего двое солдат из наряда по столовой. Остальные, видимо, наводили порядок в помещениях для разделки овощей и мяса. В металлических глубоких раковинах «запруды» из грязной посуды пока ещё отсутствовали, поэтому «столовские» тихо о чём‑то болтали.

«Блин, ещё бы чайку, — Коваль с этой мыслью повернул обратно в сторону раздачи: никого не было, кроме наряда, уходящих патрулей, офицера его роты и сотрудника ФББ. — А, не спалят. Я быстро!» Саблин о чём‑то увлечённо беседовал с представителем ведомства, и смотрел совершенно в другую сторону. А «барабашка» Коваля не пугал: контрразведка никогда не вмешивалась в быт солдат за периметром зданий, где проводились секретные разработки или хранились какие‑либо материалы лабораторий, поэтому одиноко бродящий по столовке ефрейтор никому из «эфбэбэшников» не должен быть интересен. А вот Саблин мог загонял своего подчинённого за такие вольности, но, к счастью, командир сейчас сидел спиной к раздаче.

Рядом с белой кастрюлей чая стоял дневальный из наряда по кухне.

— Налей по-братски! — попросил Коваль, протягивая «поварёнку» сигарету.

— Это дело! — расплылся тот в улыбке. Кашевар взял оплату, засунул её себе за ухо, затем ловко нацедил в ёмкость напиток и протянул наполненную кружку изнывавшему от жары ефрейтору.

— От души! — выпалил Коваль, предвкушая, как сейчас смочит пересохшее горло. Небольшая порция чая за ужином не спасала в жаркие дни лета, а жажда мучила, да ещё как!

В этот момент в столовой прогремел рык Вавилова:

— Ковыль, мля! Десять секунд на выход! Время пошло!

От неожиданности ефрейтор чуть не выронил кружку. Он залпом выпил содержимое и, кинув посуду на раздачу, рванул к выходу мимо стола офицеров. Внезапно, солдат понял, что сейчас захлебнётся. «Не в то горло, блин!» — пронеслось у него в голове. За доли секунды спазм в груди спровоцировал кашель.

— Гхааа! — Коваль потерял равновесие, пробегая мимо офицеров. Чайный фонтан из его рта пришёлся прямо на сотрудника в чёрной форме. Кашляя, стоя на четвереньках, патрульный боялся пошевелиться. Властный голос, от которого зашевелились волосы на коротко стриженой голове, заставил вздрогнуть:

— Твои лучшие дни — в прошлом! Готовься, раззява! — будто поднимая лезвие гильотины вверх, медленно и чётко произнёс старший оперуполномоченный ФББ.

Перебарывая животный страх, Коваль всё же поднял голову и увидел, как офицер в чёрном пропитывает бумажную салфетку о свою мокрую форму. «Эфбэбэшник» смотрел на него тёмными, как две чёрные дыры, глазами. Казалось, что это конец.

— В‑в‑виноват, товарищ! — промямлил сквозь волнение ефрейтор.

Сдерживая смех, капитан Саблин крикнул на солдата, вернув его в реальность:

— Беги, мля, мамкина радость, на развод патрулей!

Схватив правой рукой цевьё винтовки, а левой — лежащую чуть впереди, на полу, армейскую кепку, Коваль вскочил и, что есть мочи, побежал к выходу.

***

Лицо Вавилова оскалилось в улыбке:

— Ковыль, забей.

— Думаешь? — неуверенно спросил ефрейтор.

— Я тебе говорю — забей! Я здесь четыре года уже. Чё в этой части тока не было! Однажды два мордоворота на ножах дуэль устроили: не поделили что‑то. В казарме весь пол в крови, эти сами хрипят посреди расположения и ещё душат друг друга.

— И что им? Уволили? — оживился Коваль.

— Ага, — иронично произнёс сержант и, сплюнув на прерывистую разметку дороги, продолжил. — Как же! Заштопали их, подержали для смирности в карцере пару недель и развели по разным ротам.

— Да ладно! — удивлённо округлил глаза худой ефрейтор.

— Отвечаю! Это же «восьмидесятка». Тут всякое бывает. Часто ты здесь видишь людей, которые, как бы это сказать… элита армии? Из столичных частей здесь встречал кого‑нибудь?

— Да вроде не, — протянул Коваль, отрицательно мотнув головой.

— Вот-вот. А помнишь сколько с психологом бесед нужно пройти перед переводом сюда? И ведь там всё было на одну и ту же тему: готовы ли вы выполнить любой приказ? Не просто так нас сюда «отфильтровали», — Вавилов махнул рукой в сторону таблички с изображением дымящейся сигареты. Зона для курения была уже недалеко.

— А ФББ что? Это же почти убийство.

— Да пофиг им! «Барабашки» только вокруг внутренней секретки суетятся. На нас им срать с высокой колокольни, пока мы тут по «внешке» разгуливаем.

Патруль подходил к складам. Три корпуса стояли посреди редкого леса. Издалека склады напоминали торговый центр, только без рекламных вывесок и частой парковочной разметки на заасфальтированной площадке перед ними. Сиротой на фоне металлокаркасных гигантов выглядело здание «дежурки» — одноэтажный кирпичный пережиток из далёкого прошлого базы. У «дежурки» была деревянная входная дверь, несколько небольших окон с облупившейся краской. Оголившаяся древесина старых окон давно посерела. Кирпичные стены метровой толщины долго остывали зимой и медленно нагревались летом. А сейчас, с наступлением ночной прохлады, дежурка ещё хранила тепло жаркого дня, и поэтому спать в ней было куда приятнее, чем в зябком помещении патрулей на складе. Но сон был недоступен ни для Коваля, ни для Вавилова.

Дорога, по которой шёл патруль, как и площадка разгрузки перед складами, освещалась фонарями. Свет был холодным, без жёлтых оттенков. Один из фонарей стоял прямо у курилки. На плече у Вавилова затрещала рация, нарушая трели сверчков и нудное жужжание мелкого гнуса:

— 904‑й 103‑му…(шипение)…103‑й 904‑му: 540!

Перекличка проводилась раз в 30 минут по радиосвязи. Она тоже стала для Коваля обычным действием — тем, что не пытаешься усиленно держать в памяти. «Интересно, а сколько здешних вещей для него привычны?» — подумал ефрейтор, смотря на Вавилова, достававшего из пачки сигарету.

Рация вновь затрещала:

— 903‑й 103‑му!

Широкоплечий сержант, не вынимая «сигу» изо рта и не гася пламя зажигалки в правой руке, левой, будто играясь, небрежно придавил кнопку на рации:

— 103‑й 903‑му: 540!

После этой фразы, подпалив конец сигареты, он смачно затянулся дымом.

Динамик опять заговорил:

— 908‑й 103‑му…(шипение)…103‑й 908‑му: 540!

Вавилов выпустил из лёгких табачный дым серией колечек, затем стряхнул пальцем пепел и обратился к напарнику:

— Ковыль, ты чё собираешься после «восьмидесятки» делать?

Коваль, рассматривая небольшое облако мошек, клубившееся в свете фонаря у стены «дежурки», ответил:

— Особо не думал. Наверно, в универ пойду, у меня ведь будут льготы при поступлении. Так обещали… вроде.

Приподнимая за наплечные лямки бронежилет, чтобы хоть немного расслабить ноющую спину, Коваль заглянул в дежурку через окно: «Никого нет».

— И на кого? — Вавилов глубокой затяжкой притянул тление ещё ближе к фильтру. — На кого поступать?

— На врача, может. Или на бухгалтера, — пожал плечами ефрейтор.

— Хех, — хохотнул сержант, отправляя бычок в урну, — бухгалтер!

Рация протрещала голосом разводящего патрулей:

— 103‑й принял, в эфире.

Коваль поправил скатывающийся с плеча ремень своей винтовки, затем задал похожий вопрос сержанту:

— А ты что потом делать будешь?

Вавилов мотнул головой в сторону дороги, уходящей от складов обратно к локатору № 2, намекая на продолжение обхода:

— Домой вернусь.

Рация вставила своё слово:

— 900‑й 103‑му!

Сержант спокойным голосом продолжил:

— И куплю квартиру. Четвёртый год на базе всё же, есть на что. Подкопил, мля.

Голос из рации прозвучал настойчивее:

— 900‑й 103‑му, ответьте!

Сержант резко остановился, наклонил голову к рации. Перехватив удобнее автомат, он прикрикнул:

— Ковыль! Бери ствол в руки, сейчас сбор, походу, будет! Складские зазевали перекличку, походу!

— Бааалиииин! — измотанный летней духотой и мозолями на ногах из-за постоянной ходьбы Коваль заскрипел от досады зубами.

«Вот чёрт! — гневно кричал про себя ефрейтор. — Сейчас опять нас задрочат тренировками до утра. И из‑за кого?! Может из-за какого-нибудь тупорылого срочника, что первый день в карауле? Нет! Их тут нет! Из‑за контрактников! Контрактников, блин! По-любому заснули, суки! Готов поспорить!»

— Всем постам, к бою! — очнулась рация. — Сбор! Сбор! Сбор! Добраться до ближайших оборонительных пунктов! Ждать дальнейших приказов! Отвечать только на свой позывной!

Сержант пробубнил под нос:

— Мы здесь, так-то, на своём пункте.

Он обернулся и посмотрел на «дежурку». Рация плевалась частым прерывистым шипением: звуки начала и окончания сообщений в эфире на другом канале связи. Происходило это где‑то поблизости — кто‑то суматошно вёл переговоры в радиусе трёх километров по защищённому каналу.

«Бах‑бах‑бах!», — со стороны складов стал доноситься шум боя. Рокот выстрелов, похожий на звук отбойного молотка, испортил тишину ночи. Звон разбитого стекла донёсся от правого корпуса. Коваль почувствовал, как его ноги немного подкосились от страха.

Из динамика рации прохрипело:

— Всем постам — это 103‑й! Тревога! Тревога! Код «Лавина»! Занять оборону!

— Сука! — со злостью рыкнул сержант и потянулся рукой к сумке с противогазом, висевшей на плече. Коваль натянул свой уже через пару секунд, чуть замешкавшись. «Лавина» означала прорыв периметра, проникновение в лабораторный комплекс, а также возможную утечку опасных веществ, и предполагала глухую оборону.

«Блин! Блин! Блин!» — залпами ругался в своей голове Коваль в такт волнам дрожи, разбегавшимся по телу.

Со стороны внешнего периметра «восьмидесятки», километрах в двух от дежурки, стал слышен звук крутящихся лопастей.

— Наши уже что ли? Подкрепление? — промямлил под нос ефрейтор. — Красавцы!

Вавилов старался проорать команду как можно громче, но надетый противогаз, звук близкой перестрелки и приближающийся шум вертолёта заглушили его, превращая приказы в еле слышное мычание. В итоге, он просто хлопнул ефрейтора по руке и указал на здание: «Я — в дежурку!»

«Красный ящик вскроет! Правильно!» — понял напарника Коваль и ринулся вслед за ним. За пару секунд стремительного бега солдат почувствовал всю тяжесть прошедшего дня. Воздуха не хватало, в его висках будто взрывались бомбы с каждым приливом крови по артериям, сердце билось часто. Уставшие ноги плохо слушались, а мысли о заварухе, в которую он попал, начинали давить на мочевой пузырь.

Сержант скрылся в проёме двери сборного пункта, когда ночное чёрное небо на мгновение перечеркнула белая стрела. Яркая вспышка взрыва ослепила глаза. Хлопок был настолько неожиданным, что ефрейтор замер, как вкопанный, не добежав до дежурки несколько метров.

«Что?», — Коваль, тяжело дыша, стал искать глазами вертолёт, который должен был прилететь к складам. Он увидел огненный шар. Объятая пламенем, вращающаяся вокруг собственной оси, металлическая махина падала, проносясь над верхушками елей в сторону кирпичного здания. Двигатели сбитого вертолёта испускали последние завывания.

«Вавилов…» — успел лишь подумать ефрейтор.

В этот миг летательный аппарат упал на постройку, будто метеорит. «Бабах!» — оглушительный грохот — последнее, что услышал ефрейтор Коваль перед тем как потерял сознание.

***

Треск от пламени пожара и далёкие выстрелы — первые звуки, которые пробудили патрульного. Коваль с трудом разлепил веки, покрытые пылью. В голове — шум, в горле — тошнота. Почти мгновенно адская боль разорвала его мозг: «Аааа!».

Солдат стиснул зубы. Частое дыхание делало состояние чуть более терпимым. Череп ныл, в затылке стреляло, лоб казался очень тяжёлым. Спустя пару минут, даже малозаметное покалывание в нижних конечностях стало нестерпимым, мучительным. Он только сейчас понял, что с силой сжимает руками собственные бёдра. Аккуратно подняв окровавленную голову, ефрейтор увидел, что его ноги придавлены к земле куском бетонной плиты. Вся форма была покрыта землёй, кирпичной крошкой, грязью и битым стеклом окон. В местах, где ткань порвалась, виднелось исполосованное ссадинами тело. В нескольких метрах впереди догорал сбитый вертолёт, спровоцировавший пожар на руинах «дежурки». Металлическая птица превратилась в оплавленный погнутый каркас неправильной формы. А рядом с техникой дотлевало изуродованное тело сержанта.

— Какого хрена? — простонал Коваль.

Заставив себя сфокусировать взгляд на месте крушения, он смог рассмотреть очертание упавшего аппарата. И ничего знакомого на ум не приходило. Солдат сильнее стиснул зубы, достал из нагрудного кармана под бронежилетом индивидуальную аптечку. Открыл, выцепил дрожащими пальцами ампулу с раствором и иглой на конце, вколол содержимое в ногу. Через минуту спасительное обезболивающее убрало с трудом переносимые страдания. Шум в голове утих. Беспорядочные выстрелы щёлкали вдалеке за лесом. Коваль только теперь понял, что вблизи всё это время ревела сирена. Со складов не доносилось ни единого автоматного хлопка.

«И чё теперь?» — патрульный пытался придумать, чем и как достать изувеченные ноги из-под обломка. Краем глаза он заметил движение в руинах, на границе освещённой огнём части.

«Что за?» — руки лихорадочно стали обшаривать землю вокруг в поисках хоть какого‑то оружия.

«Да!» — ладонь коснулась винтовки, лежавшей справа от Коваля. В эту минуту сбоку от горящего вертолёта появился силуэт, непохожий на человеческий. Существо было небольшим — размером с собаку или волка.

«Кинологи? Но что они здесь забыли?», — ефрейтор взял «гостя» на мушку. Существо сделало в его сторону пару шагов, часто перебирая лапами. Выйдя на свет, оно остановилось. По поверхности маленького тела, покрытого чешуей, пробежал блик от пламени руин. Из открытой вытянутой пасти свисал язык с разделёнными концами, подобно змеиному. Лапы выпустили кривые тонкие когти, поцарапавшие битый кирпич под ними, а красные глаза пульсировали расширяющимися и сужающимися чёрными зрачками. Оно предвкушало ужин.

— Ааааа! — истошно завопил перепуганный ефрейтор и нажал на спусковой крючок винтовки. Пули не достали изворотливую тварь, улетев мимо, в темноту.

Прыжок — и мутант оказался наверху разрушенной стены. Прыжок — и его длинные клыки сомкнулись на шее Коваля, а острые когти передних лап вонзились в грудную клетку. Хруст. Крик двадцатилетнего солдата сменился звуками бульканья сочащейся из его рта крови. Руки ефрейтора в последний раз дёрнулись, выронив винтовку на асфальт.

Глава вторая. Лавина

Сидела старуха в Железном лесу и породила там Фенрира род;

Из этого рода станет один мерзостный тролль похитителем солнца.

Будет он грызть трупы людей, кровью зальёт жилище богов;

Солнце померкнет в летнюю пору, бури взъярятся — довольно ли вам этого?

Прорицание вёльвы, Старшая Эдда

103 километра на запад, 17‑ю минутами ранее.

В казарме всё стихло пару часов назад. Узор на наливном полу в коридоре был хаотичным скоплением мелких кремовых брызг — гранитных камешков светлых оттенков. Вмурованные в тёмную серо‑синюю поверхность гладких бетонных квадратов, они полировались половыми тряпками уже не одно десятилетие. Каждый день, от плинтуса до плинтуса, вся площадь прометалась, запенивалась, промывалась и протиралась силами военнослужащих. Стены в расположении 1‑й роты в этот год стали окрашенными в песчаный цвет согласно приказу вышестоящего командования. Другие требования гласили, что на дверях помещений обязательно должны находиться таблички с названиями: «Кладовая», «Канцелярия», «Туалет», «Комната бытового обслуживания» и т. д. Красные прямоугольные таблички 10 на 20 сантиметров, толщиной 5 миллиметров со шрифтом жёлтого цвета, установленные на высоте 175 сантиметров от пола — всё строго и определённо. Ни сантиметром меньше, ни миллиметром больше! Попробуй не выполни! Сейчас эти одинаковые коричневые деревянные двери, все, кроме входной, были опечатаны. Рядом с дверным замком, из помещения в коридор, выходили короткие верёвочки, прилепленные куском пластилина к плашке (небольшой деревянный брусок). На пластилине красовался круглый оттиск с выпирающими линиями букв: «1-я рота, 309-й полк».

Рота спала. Эта душная, пронизанная комариным писком, сумрачная летняя ночь была для них настоящей негой, подлинным кайфом. Ни далёкий гром, ни тихий бредовый шёпот спящих старожил роты были не в состоянии разбудить ни одного из обгоревших, уставших, потных, храпящих парней. 110 человек, непохожих друг на друга, но вынужденных казаться одинаковыми. Среди них были и совершеннолетние юноши, совсем недавно покинувшие родительский дом, и чуть более опытные молодые мужчины. Защитники Отечества, накрытые застиранными простынями, изредка переворачивались на своих скрипучих двухъярусных кроватях. Под каждой из них на специальной полочке, прикреплённой к каркасу койки, покоились резиновые растоптанные шлёпанцы, подписанные белой краской.

Спальных комнат-кубриков было всего десять, но они занимали половину этажа. В каждой комнате могло разместиться до двенадцати человек. Двери кубриков не закрывались летом из‑за духоты. Через окно одного из них тусклый лунный свет падал на «взлётку». В этой роте «взлётка» — центральный коридор, начинавшийся от полированной «бетонки» и кончавшийся у торцевой стены казармы — была покрыта полосой линолеума бежевого цвета шириной около пары метров. По краям линолеум был приделан к бурому дощатому полу стальными полосками‑накладками, прибитыми гвоздями к древесине. В конце «взлётки» стояли старые тренажёры, ремонтированные не один десяток раз, а в небольших закутках за последними спальными комнатами, были установлены турники и лавки со штангами.

Рота спала, но не вся. Примерно на середине «бетонки», за небольшим столом, на котором лежали папки и красный телефонный аппарат, сидел дневальный. Незавидна участь солдата, попавшего в дежурство по роте. Постоянное поддержание чистоты в казарме, «всевидящее око» старшины и четырехчасовой сон были неизбежной, но, к счастью, редкой участью каждого военнослужащего.

Дневальный сидел, прислонившись спиной к прохладным прутьям стальной двери‑решётки оружейной комнаты. Парень изредка щипал себя за брови. Он таким способом пытался удерживать сознание от ухода в сладкое царство снов. Глаза хотели закрыться. Разложенные перед ним на столе журналы проверок то различались по названиям, то сливались в одноцветный плиточный узор с черными штрихами букв на обложке. Технически обязанность по охране комнаты с оружием дневальный выполнял, бессмысленно подперев ноющим телом навесной замок на двери. Но это только пока. Пока командиры и начальники не заметили его наглую выходку — неуставную расслабленность на боевом дежурстве. Голова солдата была забита фантазиями об отдыхе, которые сменялись мыслями о доме, девушке, о заветном моменте, когда закончится срок его службы. В этих мечтах, он возвращался в родной город к друзьям, родителям, сходил с поезда в красивой, новой форме, а не в той поношенной, мешковатой, на размер больше, которую приходилось носить невезучему срочнику. И ещё что‑то прекрасное почти успело прийти на ум, но где‑то заблудилось. В памяти возникало что‑то простое, но что‑то нужное, что развеяло все воздушные замки, выстроенные за последний час. Взгляд чуть приоткрытых сонных глаз проскользнул по «бетонке», поднялся на закрытую входную дверь напротив, вскарабкался на круглые часы над ней.

«Десять минут назад нужно было разбудить!» — пронеслось в голове вскочившего со стула солдатика. Придерживая качающийся на поясном ремне штык‑нож — неотъемлемый атрибут военнослужащего в суточном наряде — сутуловатый юнец заскочил в ближайшую спальную комнату. Он долго пытался разглядеть силуэты сослуживцев, пока зрачки привыкали к темноте после освещённой лампой «бетонки». Тихо выругавшись, солдат осторожно пошёл осматривать кровати в упор, прощупывая наличие формы на табуретах, стоящих у торцов коек. Он искал спящее тело в камуфляже и берцах, развалившееся на одной из кроватей. И вот — удача! Еле заметным бликом лунного света металлический грудной значок в виде щита с надписью «Дежурный по роте» выдал старшего по званию.

— Товарищ сержант! — зашипел рядовой, потряхивая своего временного начальника за плечо. — Товарищ сержант, одиннадцать!

— Ахрпб! — дёрнулся дежурный. Не открывая глаз, он стал потягиваться. — Угу. Иди на место.

Низкорослый дневальный кивнул и поспешил обратно за стол, проглотив слетающее с языка рефлекторное: «Есть!»

Спустя пару минут из сонного царства на свет вышел младший сержант Багаев. Вытянутый, бледноватый, с ярко выраженной прямоугольной рамой плеч и острым бугорком кадыка, парень растирал отвыкшие от света глаза. Остановился, поправил повернувшийся вокруг своей оси значок дежурного. Штык‑нож, съехавший чуть дальше по его поясному ремню, камуфляжная кепка, смещённая на тыльную часть головы и нетвёрдая, медленная походка отлично дополняли образ пропойцы. Изюминкой на торте стало опухшее лицо. Но это было обманчивое впечатление, и такой внешний вид имел под собой другие причины.

Закрытая изнутри, как и должно быть в ночное время, входная дверь дёрнулась, петли скрипнули. Под звук двух глухих ударов о деревянную створку Багаев ускорил шаг, поправляя головной убор. Спросонья, он не посмотрел в дверной зрачок, а сразу отщёлкнул засов. «Блин!» — сержант понял свою оплошность, но уже сделал шаг назад, в сторону дневального, готовясь либо делать доклад об отсутствии происшествий, либо получить оплеушину от возможного проверяющего за то, что пускает в расположение роты любого, кто постучит в дверь. А, может, будет и то и другое.

На этаж вошёл невысокий прапорщик Антохин, ответственный за 1‑ю роту в эту ночь. Багаев спокойно выдохнул, узнав черты этого добряка: немного лишних кило, ставших небольшой округлостью на животе, широкие плечи, средний рост, короткая шея, широкое круглое лицо с тонкими губами, носом‑картошкой и чёрными усами над верхней губой. Из‑за стола начал было вставать, поднося ладонь к виску дневальный, но прапорщик махнул ему — «садись» — и направился в канцелярию. Дежурный закрыл входную дверь и неторопливо пошёл вслед за ним.

В небольшой узкой комнате с широким окном напротив двери стоял Г-образный стол, составленный из двух письменных. Несколько стеллажей с папками и документами были приставлены к стенам, оклеенным в светлые однотонные обои. В углу стола, между монитором компьютера и розеткой, находился электрический чайник. Ступая на потёртый ковёр, лежащий поверх старого паркета, Антохин снял армейскую кепку и закинул её на вешалку рядом с входом в канцелярию.

— Слав, давай чайку, — бросил он через плечо заходящему дежурному.

«Щитоносец» кивнул, взял чайник и вернулся к двери.

— Дневальный, — произнёс младший сержант негромко, но чётко, протягивая чайник семенящему в его сторону солдату, — воды набери.

— Есть, — шёпотом пробубнил заспанный боец и скрылся за дверью с табличкой «Туалет» в дальнем углу «бетонки».

Прапорщик рухнул на скрипнувшее компьютерное кресло и достал из нагрудного кармана небольшой синий блокнот. Дежурный сел рядом на стул, потянулся и завис на минуту в глубоком зёве.

— Ххххххаугх, — на карих, покрасневших глазах Багаева ещё была пелена нарушенного сна.

Антохин пролистал страницы до нужной и спросил:

— Слав, ты ведь тоже в отпуск на днях уходишь?

— Так да, с наряда снимусь, и считай, пошли мои недельки, — улыбнулся сонный собеседник.

— Не, не пойдут, — мотнул головой прапорщик.

— В смысле? — замер в удивлении Багаев.

— Товарищ пра… — затянул стоящий в дверях дневальный, но Антохин оборвал его одобрительным кивком, после чего солдат зашёл в помещение. Паренёк поставил чайник на прежнее место, щёлкнул по кнопке, развернулся и ушёл на свой пост.

— В смысле «не пойдут»? — продолжил дежурный, окончательно проснувшись.

— В прямом. И мои тоже, — грустно улыбнулся ему в ответ прапорщик. Затем указал на кружки, стоявшие на ближайшей к ним полке стеллажа.

— Ах, да! — Багаев встал, положил по пакетику дешёвого чёрного чая в каждую кружку. — Но почему? Утвердили же уже всё!

— Только что в штабе нам зачитали распоряжение, — Антохин слегка потряс блокнотом в руке. — Послезавтра сюда приедет командующий бригадой со своим преемником. Дела, видите ли, передаёт — обкат владений делает, — голубые глаза прапорщика округлились, подчеркнув тон сарказма.

— И что? — с раздражением спросил дежурный.

— А значит, нам всем надо быть в строю, сиять парадной формой на образцовом плацу, самом лучшем в военном округе! За оставшееся до приезда этого проверяющего хрена время, мы должны сделать плац таким, чтобы наша войсковая часть вошла в учебники! — прапорщик с каждым словом усиливал иронию, подчёркивая её своей живой мимикой и жестами. — Чтоб комбриг вошёл на КПП и ослеп на хер от чистоты пола! Чтобы упал в помутневшем своём сознании на «кэпэпэшный» турникет и тут же обоссался от гладкости и лёгкости вращения этой херовины на подшипниках. Чтоб слетел с неё на асфальт перед казармой и начал исступлённо лобзать сие произведение искусства из битума и камня!

Захохотавший рассказчик, наконец, выдал всё, что накопилось у него в душе во время недавнего ночного собрания в штабе полка.

Дежурный снова задрал кепку на затылок, усердно растирая пальцами лоб:

— Сука! Не было печали, мать его!

Раздался щелчок кнопки под звуки забурлившего кипятка. Раздосадованный младший сержант поднялся, снял чайник. Кипяток зажурчал по стенкам однотонных зелёных кружек.

Антохин шустро убрал ворох бумаг с клавиатуры, освободив перед собой место для зелёной посудины. Он положил блокнот нужной страницей вверх чуть в стороне.

— Слав, а где тут сахар, не знаешь?

— В столе, вроде, — ответил Багаев, осторожно ставя наполненную до краёв кружку у блокнота.

— Так… — прапорщик выдвигал ящики стола один за другим, пока не нашёл красную коробочку с сыпучими белыми кубиками, положил её перед монитором.

Младший сержант закинул парочку «сахарин» в свою кружку и, не сдержав негодования от услышанного, выпалил:

— Да гори оно всё! Подписан ведь отпуск! Это ведь бумага со штампом!

— Отменят, Слав, — спокойным, уставшим голосом ответил Антохин. — Я двенадцать лет уже тут. Если командиру полка что-то влезло в голову, то полк это исполняет. Если же это касается командирского продвижения по службе, хоть чуть‑чуть, то тем более исполним! Причём это у них у всех такая черта была. При мне уже пять командиров полка сменилось.

— И что, опять шевроны‑погоны по линейке выправлять? — спросил, подув на горячий напиток, дежурный.

— Родина прикажет — танк остановишь, а прикажет шить — клуб кройки и шитья возглавишь, — хохотнул, размешивая ложкой сахар, Антохин. Он откинулся на спинку кресла, продолжая гонять заварочный пакетик по дну кружки. Чай становился всё темнее и темнее. Багаев нахмурился и замолчал.

Прапорщик попытался приободрить молодого сержанта:

— Слав, я тоже в этой упряжке. Утром жене нужно объяснить, что билеты на самолёт мы сдаём, потому что кто-то захотел устроить цирк.

Из‑за двери донёсся голос дневального:

— Дежурный по роте, на выход!

— Чё там? — пробубнил себе под нос младший сержант, поставив кружку на стол и направляясь в коридор.

«А ведь обещал Тане, что в этот раз будет море», — с грустью подумал Антохин, собирая разбросанные по столу шариковые ручки и карандаши‑обломки в органайзер. — «Так. Надо будет сгонять за коричневой краской, а то у Михалыча на складе только белая с синей остались. Ещё валик прикупить, хотя нет — пару кистей хватит. Наведу порядок в своей кладовой, пока этот хрен не при…».

— Товарищ прапорщик, сбор объявили! — в дверь заглянул Багаев. — Я к дежурному по части получать ключи от «оружейки». Сигнал «Лавина»!

— Чего? Какая «Лавина»? У нас нет такого сигнала! — Антохин вскочил из‑за стола. Он поспешил к телефону дневального, захватив по пути со стеллажа папку «Боевой расчёт». Выйдя из кабинета, прапорщик бросил взгляд на панель над входной дверью в расположение роты: пластмассовый квадратный триколор горел верхней зелёной строкой: «Сбор», и нижней красной: «Боевая тревога», оставив в покое жёлтую полосу посередине со словом «Тревога» на ней.

— Ключи получай! — бросил ответственный за роту «затормозившему» дежурному. Багаев дёрнул затвор, распахнул дверь и, крикнув солдату у телефона: «Буди наряд!», убежал с третьего этажа по лестнице вниз. Солдатик в обвисшей форме исчез в темноте на «взлётке». Антохин в этот момент набирал номер дежурного по части. Протяжный гудок сменился щелчком поднимаемой трубки и из динамика донёсся низкий голос:

— Дежурный по части капитан Морозов слушает.

— Товарищ капитан, это прапорщик Антохин, разрешите уточнить: по какому сигналу сбор? — он неуклюже перелистывал левой рукой страницы «Боевого расчёта» с названиями разных сигналов и схемами, списками, предписаниями под ними.

Заспанные глаза двух дневальных, одевающихся на ходу, плетущихся по линолеумной полосе, сморщились от света потолочных ламп, висящих над «бетонкой». Разбудивший их боец уже спешил обратно на пост, к «оружейке».

— Ты не первый, — донеслось из трубки телефона. — С командного пункта бригады пришёл сигнал «Лавина». Да, у нас нет такого! Командир полка отдал приказ: амуницию — по «Сирене», а порядок действий — по «Вулкану». Как понял?

На этаж вбежал запыхавшийся Багаев, держа в руке опечатанную металлическую колбу, похожую на карманный фонарик.

— Принял! — Антохин положил трубку на место, папка осталась открытой на сигнале «Вулкан». — Дневальный! Рота, сбор!

В казарме вспыхнули все лампы.

— Рота, подъём! Сбор, сбор, сбор! — что есть сил, прокричал хриплым голосом дневальный.

За двумя секундами тишины последовали скрип, шорканье резиновых тапок, глухие удары ног бойцов, приземлявшихся на пол со второго яруса коек. Солдаты в одних трусах бегали в своих комнатах от окна к окну, опуская светомаскировку — полотно непрозрачной плотной ткани, свёрнутой в рулон и закреплённой вверху у потолка.

Прапорщик пальцем указал дневальному на список команд в «Боевом расчёте», который открыл во время телефонного разговора, и скомандовал:

— Давай, вот по этому порядку.

— Есть! Первый взвод, для получения оружия у поста дневального, становись! Второй взвод, для получения средств индивидуальной защиты… — под команды, которые выкрикивались хриплым голосом, завизжали петли двери‑решётки.

— Вскрыть «пирамиды»! — Багаев отдал приказ второму солдату из наряда, забежавшему в «оружейку», сам он поспешно открывал замки на массивных шкафах, сбоку похожих на трапеции. Дверцы у «пирамид» были широкие, складывающиеся в гармошку.

Антохин вернулся в канцелярию: «Так, планшетку!». Он подошёл к небольшой тумбе у стола и в одном из ящиков нашёл кожаную сумку с тонким ремешком, заполненную необходимыми принадлежностями для управления подразделением во время боевого выхода. Со шкафа у выхода из канцелярии он снял бронежилет и каску. Через пару минут прапорщик в полной амуниции вышел из кабинета, осмотрев помещение напоследок: «Всё вроде? Всё взял? Вроде всё».

Часть роты вне всякого порядка, вразнобой стояла на «взлётке», экипируясь полученным военным имуществом. Остальные солдаты ждали в двух небольших очередях: одни — с бронежилетами, но без автоматов у «оружейки», а другие, наоборот, — с оружием, но без «броников» у комнаты хранения средств индивидуальной защиты. Никто не успел привести форму в порядок: у всех наспех, криво застёгнутые кители, кое-как завязанные шнурки берцев, заправленные внутрь ботинок, а у одного «воина» даже штаны оказались надеты задом наперёд. Выдача ещё не закончилась: дежурный стоял по центру комнаты хранения оружия и, следя за входившими бойцами, наскоро помечал в ламинированном табеле количество выданных автоматов, магазинов, противогазов и прочее. Прапорщик перешагнул порог двери‑решётки вслед за предпоследним солдатом:

— Сразу подбей количество в табеле и на полках: не хватало ещё нам обделаться на старте учений, — посоветовал ответственный по роте, подходя к небольшой пирамиде с офицерскими автоматами. Его автомат, на котором была приклеена бирка с фамилией «Антохин», стоял, как и остальные, дулом вверх.

— Так вы на стрельбы? Морозов так сказал? — не отрывая глаз от табеля, спросил Багаев.

— Не знаю точно, но думаю, что это всё фантазия комбрига: начать с проверки боевой готовности, с учениями на пару‑тройку дней. Просто чую это! — прапорщик подошёл к единственному в комнате металлическому сейфу. Замок на дверце был заперт.

— А ты чё этот не открыл?

— Так мы же не берём обычно боезапас при подрывах.

— Обычно у нас комбриг не меняется. Сейчас всё берём! Дневальный, Никонова, Ерёмина сюда!

— Ефрейтор Никонов, подойти к посту дневального! Рядовой Ерёмин, подойти к посту дневального! — прохрипел низкорослый вояка, пытаясь заглушить лязг затворов, потрескивание липучек бронежилетов и удары о пол кучи небольших подсумков, второпях надеваемых на кожаные поясные ремни солдат.

В проёме «оружейки» показались двое стрелков.

— Боезапас из сейфа возьмите, — указал прапорщик на открытую пухлым дневальным металлическую дверцу.

Закончив с подсумками и перекинув ремень автомата через плечо, Антохин вышел из оружейной комнаты и, дойдя до «взлётки», скомандовал:

— Рота, справа по одному на плац, на место построения, шагом марш!

Поправляя каску, первый справа солдат пошёл в сторону лязгнувшего металлического затвора открывающейся входной двери.

***

Луна, будто соревнуясь в яркости с фонарями, освещала плац перед казармами. На этой прямоугольной заасфальтированной площади между двумя линиями трёхэтажных зданий казарм уже собралось около четырехсот военных. С оружием на плечах, стянутые ремнями бронежилетов, с темно-зелеными шлемами на головах они стояли в едином вытянутом строю, шеренги которого покачивались, напоминая ночной танец трав прибрежного дна. Солдаты зевали, негромко шушукались друг с другом, поправляли наспех надетое обмундирование. Люди в камуфляже всё выходили и выходили из дверей казарм и примыкали к строю, удлиняя его.

На левом краю, чуть в стороне от всех, находились прапорщики Антохин и Филиппов. Похожие: одного роста, одного звания, примерно одного возраста, но разной весовой категории. Они были близкими друзьями не первый год. Пользуясь заминкой, ответственные 1‑й и 2‑й рот курили, пока командира полка не было на плацу, попутно обсуждая происходящее. К ним приближалась высокая фигура, отделившаяся от рядов своих подчинённых.

— Жизнь — театр, а комбриг — сценарист, да? — на сонном, щекастом, безволосом лице Филиппова висела издевательская улыбка.

— И не говори, — выдохнул дым Антохин. — Вот же ему приспичило в солдатиков поиграть! Сначала зависнем в полях на пару дней, а потом, по приезду в часть, сразу строевой смотр организуют!

— Обязательно, Тёма, обязательно! — Филиппов закуривал вторую сигарету. День был не из простых, и ночной подъём полка накалил его нервы окончательно.

— Прогибаясь в прогибе? Да, мужчины? — с иронией в голосе, выделяя букву «ж», пробасил подходящий к товарищам ответственный 3‑й роты, лейтенант Кулибин. Этот подтянутый офицер исполинского роста засунул пачку сигарет в нагрудный карман кителя, под бронежилет. Пачка казалась крохотной в его огромных ладонях. Он одобрительно смотрел на зажигалку в руках Филиппова своими маленькими, широко расставленными глазами. Конец сигареты потянулся к пламени, закономерно оставляя чуть позади выпирающий вперёд широкий подбородок Кулибина.

— Ага, — с досадой сказал прапорщик, убирая зажигалку в карман.

— Куда нас хоть? Есть предположения? — спросил у сослуживцев Антохин.

Филиппов только пожал плечами, затягиваясь. Лейтенант ответил:

— Связисты говорят, на пункт «2‑9», — офицер пальцем стряхнул с сигареты пепел. — Только где это?

— А, это вроде в сторону «шестидесятки». Чёт такое было давненько, — Филиппов швырнул бычок в урну, стоявшую неподалёку.

— Что? Что за «шестидесятка»? — удивился лейтенант.

— Лет 40 назад был в этих краях режимный объект. Там бомбы всякие разрабатывали, оружие массового поражения, короче. Ну и полигон какой-то был неподалёку для испытаний. В границах полигона этот пункт «2‑9» находится. Только там лесом уже, наверно, всё заросло. Закрыли объект лет 25‑30 назад. Местные так говорят.

Филиппов закончил рассказ, нервно стуча пальцем по карману, в который положил зажигалку.

— А мне говорили, что не закрыли, — отозвался Антохин. — Охотники иногда слышат звук поезда как раз в стороне линии, которая к «шестидесятке» подходит. Один тип даже утверждал, что общался с каким‑то военным с объекта. Говорил, переименовали её в «семидесятку», вроде. Или «восьмидесятку». Да! В «восьмидесятку».

— О, как! — цокнул языком Кулибин. — Два года здесь уже служу и ничего не слышал!

— А ты с мужиками на рыбалку погоняй. Они тебе столько всего выдадут, — усмехнулся Филиппов.

Из одноэтажного штаба вышел человек и спешно зашагал в центр плаца. По строю пролетела волна: «Командир!», и 466 человек за несколько секунд перестали быть гудящим ульем.

— Пошли, командир на плацу! — бросил недокуренную сигарету лейтенант.

Антохин занял место во главе роты, сделав всего пару шагов. Его товарищи юркнули за строй, пытаясь незаметно добежать до своих подразделений.

Командир полка — полковник Семёнов шёл быстрым шагом, торопился, не обращая внимания ни на что. Это было на него не похоже. Внимательный и дотошный, всегда спокойный офицер сейчас выглядел совсем другим: он был охвачен паникой. Вместо табельного пистолета его руки сжимали автомат, каска надета набекрень, подсумки на поясе болтались, закрепленые не в том порядке. Не дойдя до центра плаца несколько метров, он громко отдал команду:

— Офицеры и прапорщики, ко мне!

Семеро ответственных по ротам отделились от общего строя и побежали трусцой к командиру части. Выполнив последние три шага строевым, они встали в линию, лицом к нему. Семёнов удивлённо осмотрел подчинённых:

— Это всё? Где остальные? Где командиры рот? Где командиры взводов? Расчётное время прибытия по тревоге уже прошло! Почему я вижу только суточный наряд? — с каждым словом негодование всё нарастало.

Семеро молчали.

«А, всё равно уже спалились!» — подумал Антохин.

Лицо командира налилось краской:

— Филиппов, где твой командир роты?

— Товарищ, я… — прапорщик замялся.

— Товарищ полковник, командиры рот убыли отмечать получение очередного звания майором Полевиным, — решил закончить начавшийся допрос Антохин.

— А их оповещение? С ними выходили на связь? — полковник повернул голову к сержанту взвода связи.

— Товарищ полковник, они — вне зоны доступа вышек! Нет связи! — отчеканил сухой, темноватый связист.

Губы полковника задрожали, глаза начали наливаться кровью. Он закричал:

— Нет связи, мля? Да пошёл ты, полковник, да? Под трибунал всех этих говноедов! Отмечают они там, ослицы чпокнутые! Это они на меня болт забили? На меня?! Молокососы минетные! — подчинённые впервые видели таким обозлённым этого по обыкновению сдержанного человека. Его привычный размеренный голос сейчас бушевал так, что заставлял подрагивать коленки. Антохину казалось, что вот-вот кому‑то прилетит в челюсть прикладом командирского автомата. — Я их в такие части сошлю, мля: к чёртовой матери!

Гнев немного утих, Семёнов поправил съехавшую каску, сделал глубокий вдох и медленный выдох.

— Ладно. С ними потом разберусь, — командир части на пару секунд задержал взгляд на ночном небе, сплюнул и продолжил. — Немедленно выдвигаемся в пункт «Канва», старый пункт «2‑9». Перед полком поставлена задача: прибыть в район операции, оказать помощь в ликвидации и отлове животных, заражённых бешенством. Правила ведения огня — защита от нападения инфицированных зверей. В районе эпидемия, мы включены в состав карантинного кордона.

«Что? Какие на хрен звери? Какой карантин? Мотострелковая бригада стала отделом егерей? Они совсем там с ума посходили?» — в голове Антохина возникло множество вопросов.

— Берём максимальное количество техники с орудиями на борту. Через пятнадцать минут полк должен погрузиться в колонну из грузовиков, стоящую на пандусе у выезда из части. Авторота уже выгоняет автомобили из боксов. Кулибин!

— Я! — раздался бас лейтенанта.

— Отправь один взвод к складам — погрузить боезапас полка. А сейчас всем подразделениям на плацу наполнить магазины боевыми патронами из «оружеек» рот. Всё понятно?

— Так точно!

— Выполнять! — сказал командир и замолк. Будто выругался.

— Есть! — Антохин, как и остальные, развернулся на месте и пошёл в сторону своего подразделения.

«Звери, кордон, боевые патроны, техника с бортовыми орудиями для отлова лисиц. Хрень!» — мысли не давали прапорщику покоя. Вернувшись к строю он громко произнёс:

— Первая рота, наполнить магазины! Проверить бронежилеты, подсумки, ИПП! У нас боевой выход.

***

Колонна грузовиков, усиленная тремя бронетранспортёрами, медленно ползла по извилистой грунтовой дороге шириной в полторы колеи. В кузове машины, которая шла впереди, из‑за плохо закреплённого, болтающегося на ветру тента, были видны сидящие на лавках солдаты. Гул моторов висел в воздухе, подлесок, начинавшийся от придорожной канавы, с обеих сторон просвечивался фарами. Из рации на плече Антохина периодически раздавались приказы командира полка: «Направо! Здесь — налево!» На соседнем сиденье шмыгал своим коротким широким носом водитель — молодой тощий солдат лет двадцати трёх. Он постоянно сморкался через опущенное стекло: паренька мучала простуда, взявшаяся летом непонятно откуда. Водитель поворачивал руль вслед за манёврами ехавшего впереди автомобиля, лишь кивая при каждой вылетавшей из рации команде. Это был странный, только ему одному ведомый диалог, в котором одобрялось всё сказанное полковником. Парень умудрялся держать одинаковую дистанцию между машинами. Получалось везде: и на участках, где приходилось резко тормозить из-за ям или колдобин, и на промежутках с ровным покрытием, когда командир приказывал: «Ходу!» Своё дело этот срочник знал хорошо, каким бы чудным или нелепым не выглядел со стороны.

Холодный диск луны висел справа над макушками деревьев, придавая усыпанному звёздами небу особую красоту. В таком небе можно забыться. В таком небе неплохо бы остаться хоть взглядом. В нём очень хотелось потеряться прапорщику 1‑й роты, снова и снова гонявшему в голове всё сказанное на плацу. Он пытался понять истинную задачу полка, пытался додумать, зачем на самом деле они едут туда и таким составом. Ведь никаких «карантинов», никаких «Лавин» не было ни разу за его 15 лет службы.

Полк ехал уже около получаса, забираясь всё дальше и дальше в лесную глушь, в сторону предгорий, к сопкам, к бывшему секретному «Объекту 60». Вдруг из рации протрещала команда: «Колонна, стой!»

Из-за резкого торможения прапорщика качнуло вперёд. Хорошо, что скорость была небольшая из‑за труднопроходимого подтопленного участка дороги с большими лужами. Ни сам Антохин, ни водитель не пострадали, хотя лобовое стекло в тот момент было чертовски близко. «Мля, надо всё же пристегнуться», — прапорщик уже шарил рукой в поисках ремня безопасности. Сейчас выдалась минутка, чтобы осмотреться и понять где они находятся.

Тишина. Ночь. Лес вокруг. Только двигатели грузовиков что-то бормотали своим навязчивым тоном холостых оборотов. Опёршись предплечьем на открытое окно кабины, Антохин стал рассматривать деревья по ту сторону обочины. Высокие ели соседствовали с могучими соснами, между ними стояли ольха и берёза, кое‑где появлялись тонкие ивы. Ветви покачивались на ветру, шумя листьями.

«Что?» — прапорщику показалось, что с ветки на ветку перепрыгнул маленький зверёк. Антохин присмотрелся.

«Да не. Ветер просто. Хотя! — его взгляд уловил ещё один крохотный силуэт, мелькнувший на ветвях ближайшего к дороге дерева. — Белки!» Вблизи колонны и чуть дальше в глубине леса по кронам перемещались маленькие грызуны с пушистыми хвостами. Ветви слегка прогибались под их прыжками. Белки убегали от того места, к которому следовала колонна.

— Товарищ прапорщик! Там! — водитель указал пальцем на лес из своего окна, с водительской стороны кабины.

— Что там? — спросил Антохин. Он тоже заметил какое‑то движение в чаще, но не успел рассмотреть, что это было.

— Там волки! Стая была!

— Волки, говоришь? А шли они куда?

— Они бежали отсюда — туда! — боец показал себе за спину.

— Ага. Ещё и волки значит, — пробубнил под нос прапорщик.

— Ещё? А почему ещё? Смотрите! — солдат дёрнулся ближе к лобовому стеклу, тыча пальцем на обочину дороги.

Антохин высунулся из окна и увидел с десяток других шустрых, маленьких, вытянутых зверьков с хвостиками-ниточками.

— Мыши? — вопрос прапорщика был риторическим, в такт мыслям. По дороге бежала целая стая полёвок. Все они пытались быстрее улизнуть от чего‑то, что было впереди, в районе старого полигона.

— Ох, не к добру они все убегают, не к добру, — мужчина сжал пальцами автомат, крепко схватившись левой рукой за цевьё. У него появилось неприятное предчувствие чего-то необъяснимого и очень скверного.

— Продолжить движение, — голос полковника из рации вновь заставил машины вращать колёсами.

Через сотню метров дорога ушла влево на Т‑образный перекрёсток. На нём колонна повернула направо, оставив сбоку неизвестную грунтовку.

— Ёоо! — не скрывая удивления, протянул прапорщик.

Колея, что осталась по левую руку, была заставлена танками. Стволы пушек подняты вверх, земля освещена включёнными прожекторами дюжины бронированных «коробочек». Над головой пронёсся гул вертолётных двигателей: четыре единицы прошли очень низко, прямо над дорогой, но Антохин не успел разглядеть их как следует.

«Зачем мы здесь?» — вопрос повис в воздухе беспросветной мглой этой ночи.

Из рации донеслось:

— Колонна, стой! Машины припарковать на левой обочине, оставьте место для прохода техники. Личному составу выгрузиться, получить боезапас из складских ящиков у старших машин. После того как танки пройдут мимо, построиться вдоль колонны!

Водитель взял левее, остановился, чуть накренив кузов в кювет. Прокряхтел рычаг ручного тормоза, двигатель смолк после поворота ключа зажигания. Раздался громкий, раскатистый звук захлопывающихся дверей кабины грузовика. Простывший, худощавый водитель побежал ставить откатные клинья под передние колёса. Прапорщик, спустившись на землю, пошёл к кузову со стороны канавы, хлопая по борту и командуя:

— Разгрузка!

Дойдя до места, откуда его увидят из кабины следующего автомобиля, Антохин помахал правой рукой с криком: «Разгружай!» Солдаты выпрыгивали на ярко освещённую траву и грязь, затем отходили к бровке кювета, в темноту, давая место для приземления остававшимся в кузове сослуживцам. Тонкой нитью бойцы тянулись вдоль колонны к автомобилям с боеприпасами. Зазвучали негромкие разговоры, щелчки патронов, вдавливаемых в рожок автомата, то здесь, то там треск раций офицеров и прапорщиков мгновенно образовали гул зеленого, пятнистого роя. Но через пару минут его перебил рёв двигателей танков, ехавших с оставшегося позади перекрёстка. Рубленые черты тяжёлой гусеничной техники в свете фар и прожекторов выглядели зловеще. Едкий дым из выхлопных труб многотонных металлических машин бил в нос, комки то ли дёрна, то ли глины вылетали из-под гусениц. В глазах Антохина отражались силуэты солдат соседней части, сидящих «на броне» повзводно. Шум двигателей постепенно глушился приближавшимися вертолётами. Метрах в ста впереди взлетели ещё два транспортника и, набрав высоту, скрылись в тёмном небе за стеной леса. Вот проехал замыкающий танк.

— Командиры подразделений, построить личный состав у первой машины! — приказал полковник сквозь трескотню рации.

— Рота, строиться! Налеее‑во! Шагом марш! — скомандовал Антохин.

Полк потянулся к началу колонны, давя по пути подошвами берец следы от металлических гусениц, исцарапавших мокрую землю.

Первая машина — машина командира полка — стояла у опушки поляны, которая напоминала собой треугольник. Широкая сторона этой фигуры примыкала к заброшенному полигону — еле различимой в свете прожекторов заболоченной долине с редким лесом и множественными низинами. Сама треугольная поляна, похожая на въезд, была чем-то вроде бойницы между двумя сопками, тянувшимися вправо и влево. По этому пространству, ставшему сейчас чем-то вроде площадки разгрузки, суматошно бегали военнослужащие. Одни несли какие-то мешки в руках, другие вскрывали сложенные в штабели деревянные и металлические ящики. К подножию «въездных» сопок-ворот пристраивались танки, обратив стволы орудий в сторону долины. Ещё несколько тяжелобронированных машин, задрав дула, пробирались вдоль «вала» по примятому стальными траками кустарнику.

309‑й полк выстроился на свободном от людей и техники месте, соблюдая деление на роты. Чуть в стороне от Семёнова стояло пять человек в экипировке непривычного оттенка.

— Мужики! — полковник начал свою речь совсем не по уставу, без формальных вставок и команд. — Мы здесь, чтобы обезопасить ближайшие населённые пункты от проникновения диких животных, инфицированных бешенством, — голос вдруг задрожал. — Оружие применять по необходимости: в целях самозащиты, а также для отстрела заражённых зверей, по приказу командиров.

Офицер сделал паузу. В строю все начали быстро переглядываться. Сразу стало не до шуток, не до сна.

— Для слаженности действий полк на время проведения операции переходит под командование офицеров 70-ой бригады спецназа. Храни вас… — Семёнов резко замолк, оборвав фразу. Он развернулся и, проходя мимо людей в тёмной форме, что-то им сказал, после чего пошёл в сторону одного из танков.

К прапорщику Антохину приблизился боец в чёрной балаклаве, титановом шлеме и надетыми на колени защитными кевларовыми щитками. В руках спецназовец держал автоматическую снайперскую винтовку, его разгрузка выпячивалась вперёд, будучи наполненной ручными гранатами и боеприпасами к основному калибру. При этом бронежилет плотно облегал туловище офицера, не провисая, как у некоторых мотострелков. Полевая форма 70-й бригады имела особую цветовую схему из очень мелких «клякс», её общий тон был темнее, чем у солдат 309‑го.

— Майор Кречет, — представился сипловатым голосом спец.

— Прапорщик Антохин.

— Товарищ прапорщик, вся рота, включая Вас, переходит под командование 3-й группы, я — заместитель её командира.

Антохин кивнул. Кречет сделал пару шагов назад, чтобы солдаты могли его видеть, затем крикнул высоким голосом:

— Рота, повзводно, в колонну по четыре, лицом ко мне — становись!

Несколько секунд суеты: пехотинцы сначала стали бесформенной толпой, затем отпочковался первый прямоугольник, затем второй и, наконец, лязг сталкивающихся автоматов, касок, набитых подсумков и фляжек окончательно стих.

— Шагом марш!

Кречет и Антохин шли рядом, во главе колонны 1‑й роты. Луна хорошо освещала пространство вокруг. «Въездная» поляна продолжала жить подготовкой: выросшая по колено трава была вмята в почву, какие-то военнослужащие из других полков подбегали к груде ящиков, загружались лентами для пулемётов, брали гранаты, мины и убегали либо к проезду меж сопками‑хребтами, либо забирались по косым тропинкам на сами сопки. Чуть в стороне от прохода, между гусеничными бронетранспортёрами стояло крупнокалиберное автоматическое орудие на вмурованной в землю треноге, с разложенными в ряд, заполненными доверху коробами патронов. Несколько солдат устанавливали миномёты около танков.

«Даёшь гаубицей по энцефалитным клещам? Ну‑ну. Что же здесь будет?» — прапорщик тревожно сглотнул слюну пересохшим горлом. Они свернули к правой сопке, и метрах в пятидесяти впереди стал виден вход в бетонный бункер. Недалеко от сооружения стоял боец спецназа с автоматом в руках, карауливший двух солдат, сидевших рядом. Строй подходил ко входу в бункер и эта троица становилась вполне различимой в деталях: под охраной находились два сержанта. Оба среднего телосложения, с виду лет двадцати трех. Один — с разбитой нижней губой — сидел на корточках, курил, боязливо провожая проходящих мимо него своим опухшим от синяков лицом. А второй — упёршись коленями в землю, постоянно кланялся вперёд, и бессмысленно рвал траву перед собой, издавая пугающие звуки то ли кашля, то ли мычания. Форма на обоих была в пыли и грязи, немного порванная. Но особенно странно выглядели их шевроны: круглой формы, с чёрной трёхголовой собакой, оскаленные пасти которой были развёрнуты в стороны.

— А это кто? — спросил Антохин у майора.

— Дезертиры. Мы когда первой вертушкой сюда прибыли, минут двадцать пять назад, они к нам выехали на внедорожнике. Оттуда, — Кречет указал в сторону долины и только сейчас прапорщик заметил, что грунтовая дорога не обрывалась на полянке, а спускалась между сопками и мелькала еле заметной колеёй, уходя вглубь долины — бывшего полигона. — Как выехали, так сразу, прям на ходу повыскакивали из кабины и к вертолёту побежали! Оружие в руках держат, стволами машут, как в панике какой-то, а тот вон на подкошенных ногах ковыляет и мычит. Просто мычит что-то и на нас прёт, а второй орёт истошно: «Доложите! Доложите!» Что? Кому доложить? Мы их, недолго думая, рыльцем в землю. А у них ни документов, ни бумаг — ни шиша нет! И шевроны странные. Не видел таких. Но свалили они из своей части с оружием и техникой — это факт! Сюда сейчас всех из ближайших соединений свозят — не до этих дебилов. Кутерьма закончится — отправим куда следует, а пока — вроде неагрессивные они, так пусть на траве валяются, не мешают.

— Да, я тоже таких шевронов не припомню, — подметил Антохин.

Вход в бункер у подножия «хребта» был узковат: шириной с обычную дверь. Бетонный проём вытягивался в небольшой коридор, уходящий в толщу сопки. Переступив порог, бойцы попадали в некое подобие длинного зала с протяжёнными двухметровыми полосами окон‑амбразур, разделёнными неширокими простенками. Обращены эти окна были в долину, а по другую сторону находилась глухая железобетонная стенка, во всю длину сооружения. Полосы амбразур располагались над бетонным полом на высоте полутора метров, что позволяло взрослому человеку наблюдать за происходящим на бывшем полигоне или вести прицельный огонь, оперев локти на «подоконник» толстой метровой стены. У бункера был низкий потолок. Помещение оказалось чуть меньше самой сопки, служившей лишь маскировкой для строения — небольшим навалом грунта с давно сросшимся дёрном, прихваченным корнями мелких деревьев и кустов.

Метрах в пяти от входа, у амбразуры стоял мужчина лет сорока в тёмной форме спецподразделения и зелёном берете. Титановая каска висела у него на груди, прикреплённая к петли бронежилета. Автомат приставлен к стене, взгляд его больших чёрных глаз впился в горизонт, а каменное лицо дополняло суровый облик офицера разведки. Рядом, опустившись на одно колено, сидел радист 3‑й группы, пытавшийся вызвать «Пост-5», прокручивая разные частоты на переносной станции связи:

— «Пост-5», это «Канва», как слышно? «Пост-5», это «Канва», ответьте!

Усатый прапор из 309-го шагнул вперёд, представился:

— Прапорщик Антохин, первая рота.

Разведчик очнулся и, приветствуя, протянул руку:

— Полковник Левин, командир третьей группы. Товарищ прапорщик, разводи два взвода по позициям, — он кивнул на амбразуры, — а ещё два выставит Кречет.

— Есть!

Майор увёл из бункера половину личного состава 1‑й роты, расставляя бойцов по огневым точкам наверху сопки, в прикрытие залёгшим там снайперам.

— «Пост-5», ответьте! Пост… Товарищ полковник, есть связь! — ликующим голосом доложил радист, протягивая гарнитуру своему командиру.

Антохин повёл солдат к дальнему концу шестидесятиметрового бункера, распределяя по огневым позициям их таким образом, чтобы среди срочников было примерно равное количество контрактников. У каждой из амбразур находились по два-три спецназовца, в основном с пулемётами. Вся 1‑я рота в бункере, так же как и на сопке, просто дополняла более опытную и боеспособную 3‑ю группу, хоть и превосходила её по численности в несколько раз.

Последнюю пятёрку солдат прапорщик увёл с собой, возвращаясь к Левину.

— Принял, — полковник показал радисту условный сигнал рукой. — «Пост-5», отходите: высылаю за вами.

Послышался звук переключаемых тумблеров на приборе. Левин снова вышел в эфир, но уже на другой частоте, под другим позывным:

— «10‑й»! «10‑й», я «01‑й», «Пост-5» забери! Немедленно! — после этих слов он осторожно снял гарнитуру с головы и передал их радисту. — Выходи на «Молот» и жди приказ.

Сбоку, за стеной бункера, у проезда между «хребтами», послышался шум двигателей. Через секунду на еле видную колею выскочил армейский джип и скрылся во мраке, направляясь вглубь долины.

Вновь пальцы связиста закрутили переключатели частоты на радиостанции. Антохин распределил последних солдат и подошёл к командиру отряда разведки:

— Товарищ…

— Молодец! Давай сюда, — Левин поднял свой автомат с пола, проверил ещё раз магазин и передёрнул затвор.

Офицер и прапорщик встали у амбразуры рядом друг с другом, плечом к плечу. Они оба всматривались в темноту впереди, готовые вскинуть автомат в любой момент. Долина была усеяна островками камыша, кочками, небольшими оврагами, одинокими кривыми тонкими деревцами, на которых почти не было видно листвы. Сейчас в бледном свете лунного диска чахлая растительность казалась изуродованными лапами подземных гигантов, пытающихся выбраться из недр, а пятна невысоких кустов — хилым лесом на моховой степи. Заброшенный полигон очерчивался прерывистой линией сопок, уходящей от бункера куда-то вдаль. В оборванных образах ночи склоны «хребтов» напоминали отвесные скалы островов, обгрызаемых болотом. Всё, что было впереди за бывшим пунктом «2‑9» выглядело безжизненным, опустошённым.

Прошло уже почти пять минут, а ни света фар, ни звука двигателей джипа не было не видно, не слышно. Он пропал в этой тёмной мгле. Километрах в десяти, слева на «хребте» стали мерцать вспышки выстрелов из орудий. Вот уже доносились хлопки и далёкие разрывы. Антохин почувствовал, как по телу пошёл легкий мандраж: «Сейчас начнётся».

Залпы мгновенно загрохотали ближе.

— Рота, к бою! — прорычал Левин. Отовсюду послышались звуки вскидываемых автоматов, щелчки и слабые удары металла о бетон.

В глубине полигона происходило какое-то движение. Отдалённые разрывы снарядов высвечивали странные силуэты. На самом краю полумрака, на границе зоны, которую освещали фары танков, стали различимы чьи-то тела. Они приближались. На склоне возник и сразу исчез глухой звук — выстрелили осветительной ракетой. Спустя пару секунд в ночном небе появилась падающая белая точка. Пролетев пару метров, она зажглась искрящимся белым шаром, медленно падающим к земле.

«Мать твою!» — увидев противника, Антохин почувствовал, как сердце тут же ушло в пятки.

Метрах в ста от «Канвы» по земле бежала огромная стая. Горбатые холки шерстяных спин и сотни отблесков от мерзких тел чешуйчатых тварей заставляли военных вжиматься онемевшими пальцами в оружие. Блики тысяч озлобленных, голодных глаз впивались в холодеющих от страха людей. Стая неслась на бывший пункт «2‑9», как цунами на берег. Был слышен топот, хлюпанье, шелест листвы затаптываемых кустов, клацанье челюстей, треск клешней и жал.

— На хер! Валим отсюда! — истошно завопили несколько солдат и бросились к выходу из бункера. Пара спецназовцев, в этот момент входящих внутрь, остановили группу новоявленных дезертиров ударами прикладов.

— Куда?! Здесь быть!

— Полежи-ка тут, баран!

Антохину с каждым ударом сердца становилось всё труднее удерживать себя от нажатия на спусковой крючок. Он видел приближающуюся «нечисть» через прицел.

— Огонь! — наконец закричал Левин.

Шквал выстрелов из всех калибров «Канвы» обрушился на ощетинившихся в предвкушении крови хищников. В полусотне метров от бункера земля вздыбилась мощью десятка взрывов, выстроенных в одну линию — подорвали минное заграждение. Подлетевшие вверх тела чудищ, падали кусками. Несмотря на это, стая лезла сквозь пыль и дым, ещё не осевшие от взрывов. Прорвавшиеся вперёд монстры, расстреливались в решето. По инерции навернувшись вперёд, некоторые из них, отлеживались несколько минут, вставали и продолжали яростный бег с быстро затягивающимися ранами на теле. А некоторые твари не замедлялись даже на мгновение: пули рикошетили от их панцирей.

— Аааааа! — закричал срочник. Перед ним из темноты показались уродливая морда с вытянутой, как у крокодила, пастью. Тварь вцепилась в шею, а затем вырвала наружу истекающего кровью солдата.

— Шшшшш! — второй похожий уродец приземлился на склоне холма, напротив пулемёта. Спецназовец сдвинул дуло на пару сантиметров влево, и тело огромной летучей мыши-ящерицы превратилось в окровавленный кусок мяса. Залпы танков сносили толпы бегущих созданий. Огромный бык с капающей изо рта кровавой пеной взбежал на склон, пересёк линию амбразур. Автоматные пули всего лишь щелкали о пластины его странной кожи, уходя в рикошет, но не останавливая. Одновременно с этим миномётные снаряды перепахивали своими взрывами землю перед «Канвой». Левин, не переставая стрелять по напирающим монстрам, прорычал радисту:

— Ноль-два-один!

— Ноль-два-один, — повторил в гарнитуру боец.

Зверь с телом волка и жалом скорпиона, ползущий в сторону амбразуры на перебитых конечностях, получил залп в череп из дергающихся в руках автоматов двух кричащих от ужаса солдат 1‑й роты. Трава на склоне стала багряной. Капли красной жидкости, попадавшие на стволы автоматов, испарялись за доли секунды с перегретых пламегасителей, искрившихся огоньками выстрелов. Несколько изуродованных тел в камуфляже и разорванных бронежилетах скатились с вершины вниз.

Земля содрогнулась. Прицел заходил из стороны в сторону и Антохин увидел за ним разрывы артиллерийских снарядов, разметавших всё живое немного правее от «Канвы».

Замолк тяжёлый пулемёт, стоявший на «въезде» меж сопками — шипастые хвосты проворных тварей замелькали вдоль грунтовой дороги, совсем близко к бункеру.

«И этих тоже нет», — пронеслось в голове прапорщика. Небо зазвучало крутящимися лопастями и долина впереди стала очерчиваться узорами из трассеров и белых вспышек ракет, выпущенных с бортовых орудий двух штурмовых вертолётов. Оскалившаяся стая всё чаще натыкалась на тела убитых сородичей. Жуткая лавина кровожадных созданий не сбавляла свой напор, вгрызаясь в крепость горстки людей, вставших у неё на пути.

— Ааааа! — стиснув зубы, трое стоявших на охране входа в бункер бойцов отстреливали боезапас длинными очередями, уходящими в узкий проход. Дверной проём уже почти забился телами мутантов.

— Цели на двенадцать часов! — что есть мочи прокричал сквозь общий шум стрельбы и истошных воплей один из спецназовцев.

Под ночным светилом, метрах в двухстах впереди из глубины полигона в сторону «Канвы» шли две огромные ящерицы. Размером со слона, они перебирали своими перепончатыми лапами, двигаясь удивительно ловко и быстро.

«Мать честная», — Антохин смотрел на вскидывающего голову ближайшего «динозавра».

— Координаты: все нули! Все нули! Сейчас их разом накроем! — приказал радисту Левин, заменяя магазин в автомате.

Ящеры расправили свои «капюшоны», покрытые чешуёй, почти синхронно вдохнули, заполнив воздухом раздувшиеся шары под скулами, а затем открыли клыкастые пасти. Казалось, пространство треснуло. Высокий, тонкий, мерзкий звук, ошарашил, оглушил людей. Он отдавался в голове острой колющей болью. Никто не мог продолжать стрельбу: солдаты и офицеры закрывали, зажимали уши руками, царапали себе виски, многие падали и начинали биться в судорогах на полу. «Лавина» не остановилась, она лишь замедлила свой шаг: ужасные создания продолжали идти, чуть прижавшись к земле, осторожно прощупывая поверхность перед тем, как наступить на неё. Прокатившись мимо сопок, в гущу стаи въехал танк. Он бессмысленно вертел башней, облепленный какими-то обезьянами с волчьими головами и кривыми когтями, полосующими металл брони. Его движение было почти неуправляемым, а когда дуло в очередной раз повернулось в сторону бункера, танк выстрелил по вершине холма. Земля осыпалась на одну из амбразур. Впереди в ста метрах от бункера вверх дном падал штурмовой вертолёт. Рухнув, машина стала горящей окровавленной грудой металла и битого стекла, похоронившей под собой нескольких зазевавшихся тварей.

Сквозь мелькающие цветные пятна в глазах Антохин увидел мёртвого радиста. Рядом на коленях сидел полковник Левин, погрузивший пальцы в ушные раковины неестественно глубоко и травматично. Он водил лбом по бетонной стене, раз за разом освежая красную линию кровью из своих вен на черепе. Прапорщику казался бесконечно долгим путь до гарнитуры радиостанции: конечности онемели, мозг разрывался от боли, а всё вокруг расплывалось. Твари уже пробирались через некоторые амбразуры в бункер. Они грызли и рвали на части ближайших солдат, не замечая сидевшего Антохина, подносившего микрофон гарнитуры ко рту.

— Фсе нули! Фсе нули! Се нули! Се нли! Се нли! Сенли! Сенли! — прохрипел мужской голос. Связки прапорщика надрывались от усилий выговорить слова, которые он теперь никак не мог услышать. Из его ушей на пол падали капли крови, разбиваясь в красные пятна, а адский звук, издаваемый ящерами, поселился внутри головы.

Участок длинного кривого холма, опоясывающего заброшенный полигон, осветился длинной чередой ярких огненных вспышек. Всё стихло.

Глава третья. Затишье

Чисто писано в бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить.

А.Н. Толстой

Пункт «Гнездо», штаб спецоперации. 300 км севернее от пункта «Канва».

Спустя 35 часов.

Борт военной авиации шёл на посадку. Выпущенные шасси приближались к темно-синему покрытию длинной полосы аэродрома. Наконец белый транспортный самолёт коснулся мокрого асфальта. Толчок разбудил дремавших пассажиров. Сержанты и рядовые, офицеры и прапорщики разлепили сонные глаза. Десятичасовой перелёт подошёл к концу.

По боковому подъезду, расположенному вдоль полосы, к самолёту мчался на всех парах армейский джип. Из-под его чёрных колёс брызгами разлеталась дождевая вода, тонкой плёнкой растекавшаяся по асфальту в направлении дренажных колодцев. Ливень был подобен серой, непроглядной пелене, накрывшей «Гнездо» с раннего утра. Автомобиль немного сбавил ход. Дворники скрипели, бешено смахивая потоки воды с лобового стекла джипа. Достигнув места остановки прибывшего самолёта, машина завизжала тормозными колодками и через несколько метров окончательно замерла. Транспортник начал опускать свою дверь-трап в хвостовой части. Тусклый свет пасмурного дня встретил сонную толпу военнослужащих, прилетевших в тёмном брюхе «металлической птицы». Зазвучала команда: «Строиться!». Без спешки и суеты прибывшие солдаты становились стройными рядами вдоль ящиков и металлических контейнеров, прижатых чёрными тросами к полу багажного отделения. К самолёту уже подъезжал первый из семи грузовиков, посланных для его разгрузки.

Первым по трапу спускался мужчина лет сорока пяти в полевой форме со звёздами полковника на плечах. Голубоглазый, со светлым лицом, покрытым неглубокими морщинами, он шёл неспешным для своего среднего роста шагом. Казалось, его не заботил ливень, разбушевавшийся вокруг и начавший барабанить по козырьку камуфлированной кепки, как только мужчина сошёл на асфальт. Из подъехавшего джипа выскочил офицер в дождевике и, поправив фуражку, бросился к спустившемуся человеку, наспех раскрывая зонт. Подбежав к полковнику, он вытянулся по стойке смирно и протарабанил:

— Капитан Шохрин!

— Полковник Громов, — без напускного величия ответил дважды герой Южной войны.

— Товарищ полковник, мне приказано доставить вас в штаб!

— В путь! — несмотря на суетившегося вокруг него капитана, Громов сам себе открыл заднюю дверь джипа.

Сконфуженный штабист закрыл зонтик, плюхнулся на переднее сиденье и захлопнул за собой дверь джипа. Автомобиль тронулся с места, направляясь к выезду с территории аэродрома.

В пятидесяти метрах от самолёта, у заправочной станции «Гнезда», под козырьком щита со средствами пожаротушения стояли два техника-заправщика. Молодые люди давно закинули сигареты в висевшее на стенде красное ведро, ещё в тот момент, когда к самолёту подъезжал джип. Сунув руки в карманы пропахших керосином синих комбинезонов, юноши пытались разглядеть, что же происходило у хвоста транспортника.

Прибывшее подразделение загружало грузовики, выстроившиеся в колонну у трапа. Гости отличались от местных вояк не только современными моделями облегчённых бронежилетов и прикрепленных к ним касок, но и расцветкой своего камуфляжа. Чёрные и коричневые пятна «защитной» основы перекрывались темно-зелёными, красными и серыми кляксами. Каждого бойца украшал багровый берет. У каждого на правом плече виднелся нашитый круглый шеврон с изображением зелёной женской головы из древних мифов. Вместо волос у неё свисали змеи, а по ним била молния, выполненная золотыми нитями на чёрном фоне. Но женщины были не только на наплечных символах. Женщины, одетые в камуфляж спецподразделения, с ухоженными волосами, длина которых отвечала требованиям воинского устава, производили погрузку снаряжения наравне с мужчинами. Часто среди этих дев-воительниц встречались санинструкторы с красным крестом на нарукавной повязке.

Один из техников произнёс вслух:

— Кого ещё сюда чёрт принёс?

Его напарник по дежурству на «заправке» ответил:

— Это могут быть «Раскаты».

— Да ладно тебе! Опять какие-нибудь мотострелки для пополнения «линии» прибыли. С утра самолёт с гробами улетал. Замену просто привезли.

— Да говорю тебе! Это «Раскат»! Евгеньич вчера ещё намекал, что скоро сюда «спецы по нечисти» прибудут!

— Не врёшь?

— Зуб даю! Скоро всё кончится.

— «Раскат» — это круто! Они — звери просто! Отмороженные на всю голову!

— Ничё они не отмороженные! Просто элита! Я сам туда хотел.

— Да ладно! А шо ты сюда-то на контракт пошёл?

В ответ солдат только сплюнул в сторону и продолжил с грустью смотреть на людей у самолёта.

***

Громов вошёл в кабинет и захлопнул за собой дверь. Это было просторное помещение для совещаний: старые коричневые деревянные панели скрывали облупившиеся стены, поцарапанный лакированный паркетный пол прогибался и скрипел под ногами. Громова ждало четверо. Во главе длинного деревянного стола сидел подтянутый, высокий мужчина лет сорока пяти. Его круглая голова обрамлялась двумя залысинами. Они начинались ото лба и исчезали ближе к макушке в коротких жёстких чёрных волосах. Мужчина пристально посмотрел на вошедшего человека, и, спустя пару секунд, сосредоточенное лицо сменилось приветливой улыбкой.

— Александр Иванович, проходите! — встав из-за стола, брюнет указал ладонью в сторону свободного стула, а затем протянул её подходящему гостю. — Командующий операцией генерал Лыкоренко.

В его чёрных глазах был виден добродушный настрой по отношению к старому товарищу.

— Рад снова с тобой служить, Пётр Николаевич, — крепко пожал протянутую руку Громов. Ему тоже было приятно видеть друга, хоть и при этих непростых обстоятельствах. Генерал продолжил:

— Знакомься: это начальник штаба операции — подполковник Кононов, — хозяин кабинета указал на сидевшего справа молодого офицера с характерными грубыми чертами лица, светлыми волосами, суженным разрезом карих глаз.

— Товарищ полковник, рад знакомству, — произнёс тот баритоном, пожимая руку Громову.

— А это теперь твой «таксист». Капитан авиагруппы — майор Яргин, — Лыкоренко кивнул на расположившегося поодаль полного мужчину со складками на подбородке и бритом затылке. Майор протянул мясистые пальцы правой ладони.

— Здравия, товарищ полковник, — хрипловатым голосом обратился бывший лётчик, ловко поправляя впивающийся в шею воротник своего синего полевого кителя.

Лыкоренко продолжил:

— А также наш советник и куратор операции со стороны ведомства, — командующий уважительным тоном представил последнего члена закрытого совещания, — старший уполномоченный ФББ — Лешаков Алексей Анатольевич.

— Можно просто — Алексей Лешаков, — с располагающей улыбкой на лице худой силовик поприветствовал гостя. Тонкую кисть обжимал рукав чёрного, как ночь, облегающего кителя. На вытянутом лице были небольшие шрамы, впалые маленькие голубые глаза в окружении еле заметных морщин. Внешность «пепельного человека» дополняли припорошенные сединой стриженые выцветшие волосы на голове и усах. Все его движения казались чересчур размеренными, неестественно точными.

— Ну, а теперь к делу! — Лыкоренко изменился в лице, сменив радость встречи на тяжёлую сосредоточенность перед сложным разговором.

Заёрзали стулья, щёлкнул звук зажима на папке-планшете, прозвучал прикрываемый рукой кашель, замаскированный в общем шуме подготовки. Спустя несколько секунд всё стихло.

— Кононов, давай, — генерал быстро махнул ладонью своему помощнику.

Светловолосый заместитель начал доклад:

— Около тридцати шести часов назад, в 23:40, на узел связи «Восточный Холм» поступил сигнал «Лавина». Это аварийный протокол «Объекта 80» — исследовательского комплекса, имеющего разветвлённую сеть подземных лабораторий. Связь с комплексом отсутствует, детальная информация о его системах, состоянии лабораторий и персонала также отсутствует. Связь с гарнизоном секретного комплекса установить не удаётся, — его голос был размеренным, неторопливым. — Согласно данным авиаразведки, на прилегающей к комплексу местности находятся стаи диких зверей и генетически изменённых особей. Часть из них до сих пор не удаётся идентифицировать, — брови Громова изогнулись, выражая возникшее недоумение. — В течение первых двенадцати часов после поступления сигнала «Лавина» воинскими соединениями округа был организован периметр опасной зоны. Последние семь часов Силы Сдерживания не вступали в прямой контакт с противником. Ситуация стабилизировалась, прорывы периметра отсутствуют.

Кононов закончил, отложив листок в сторону.

— Есть вопросы по оперативной информации? — озадачил присутствующих генерал.

— Какова задача моего подразделения? — негромко, но чётко произнёс Громов.

— Добыть информацию, Александр Иванович, — прошелестел голос Лешакова.

Громов посмотрел на него, затем перевёл взгляд полный вопросов с чёрного мундира ФББ на Лыкоренко.

— Сама зона отчуждения будет уничтожена тактическими ударами ракетчиков, — Пётр Николаевич пробарабанил указательным пальцем по столу. — Твоя задача такова: проникнуть в комплекс, найти данные по проекту, найти выживший персонал, по возможности установить причину аварии. В общем, сбор разведданных на месте, на земле.

— Разреши уточнить, — голос Громова пока ещё оставался сдержанным, но уже напряжённым. — Какую информацию я должен искать в комплексе, если все данные передавались в Узел? — он повернул голову в сторону силовика. — Я создавал «Раскат», вырабатывал тактику для программ центра подготовки на основе их докладов и рекомендаций. Контроль экспериментов, состояние комплекса — я помню, что эти вещи ежечасно мониторились удалённо! — Громов вновь посмотрел на друга. — Ты ведь сидел вместе со мной на этих совещаниях, и это было ещё восемь лет назад. Разрешите уточнить: вы не доверяете своей информационной системе? — полковник обратился к Лешакову.

— Не доверяем, — старший уполномоченный сложил кисти в «замок» и опёрся ими на стол.

Полковник замолчал. На несколько секунд он сосредоточился на небольшой царапине, извивающейся на поверхности клеёной столешницы. Затем снова посмотрел на чёрный мундир. Лешаков спокойно продолжил:

— Мы ставим под сомнение и все данные, приходившие к нам ранее, — голос представителя ведомства был мягким, но напоминал затаённое шипение змеи в лесной норе. — Сигнал тревоги пришёл на пункт с контура гарнизона «восьмидесятки», а не с контура ФББ на объекте. Отчёты, которые мы для вас готовили, нами практически не редактировались. Нам информация казалась полной, да и вам тоже. Но! Согласно данным с беспилотников, — Лешаков, выдержал секундную паузу, Яргин одобрительно закивал, — существа, разгуливающие по поверхности, отличаются от тех, что были в документах.

В разговор влез Кононов:

— Я получал рапорты: «Силы Сдерживания, сталкивались с неизвестными существами». Ну, то есть для них-то все создания «восьмидесятки» неизвестны, но большая часть сведений не бьётся с данными из архивных отчётов, высланных с объекта до аварии.

Лыкоренко перехватил тему:

— Но не будем забывать, что они описывают всё с преувеличениями, естественно.

Доклад был закончен. Громов сложил руки на груди и после недолгих размышлений произнёс:

— У вас есть предполагаемые места расположения носителей баз данных? Расположение ключевых объектов, по которым можно восстановить картину произошедшего? Оценить состояние этого комплекса? Пути подходов, отступлений?

Немного замявшись, «барабашка» ответил, сосредоточив безжизненный взгляд на грозных глазах боевого офицера:

— Повторюсь, мы не доверяем информации, поступавшей от куратора на «восьмидесятке». Можем предоставить подробные планы комплекса до перестройки, когда он был центром разработки боеголовок — «Объектом 60». Сейчас мы точно знаем, что данные находятся на подземных этажах комплекса, как и …

— Как и клетки, откуда сбежали особи, верно? — переспросил Громов. Его голос стал суровее.

Лыкоренко ответил вместо «силовика»:

— Но они ведь уже сбежали из них. Бояться нечего.

Командир «Раската» громко вздохнул. Стукнув костяшками по столу, он спросил:

— Я правильно понимаю — группа должна провести разведку боем — а по-другому не выйдет — на территории, о которой мы почти ничего не знаем, «охраняемой» превосходящими силами неизвестного противника?

— В целом, да, — утвердительно покачал головой Лешаков.

— Угу, — сердитым басом протянул Громов. — Каков план?

Кононов расстелил на столе карту местности с обозначенными на ней символами. Красным маркером были выделены здания, размещённые среди полей, лесов и озёр. Синей пунктирной линией был очерчен периметр, на котором квадратами с номерами 1, 2, 3 и т. д., были указаны опорные пункты Сил Сдерживания. Сверху, недалеко от периметра, зелёным цветом был нарисован треугольник с примечанием «Гнездо», а рядом с ним — короткая, еле заметная серая линия взлётной полосы аэродрома. Карта отрисовывалась на основе снимков со спутника. Объекты были хорошо узнаваемы, цвет маркеров только выделял их.

Взяв карандаш, Лыкоренко склонился над картой, показывая на красный кружок:

— Твоя первая цель — вот этот узел связи. Он находится на вершине, рядом с объектом, спрятан между отвесами скал. С него будет отлично видно остальную территорию. Здесь должен быть небольшой отряд охраны, несколько построек и самое главное — локатор. Не самый навороченный и мощный из всей системы комплекса, но он находится на вершине и является чуть ли не единственным не связанным с системой ПВО напрямую.

Александр Иванович кивнул. Командующий продолжил, предлагая подключиться к разговору офицеру авиации:

— На пункте нужно установить контакт с отрядом охраны, собрать имеющиеся сведения и попытаться наладить работу локатора. С помощью него мы зайдём в систему обороны базы и снимем протокол воздушного охранения. По доставке к точке высадки свои мысли выскажет майор Яргин.

— Гхэээрм! Извините, — прокашлялся лысый вояка, — готов предоставить транспортные вертолёты в количестве десяти штук. Вместимость каждого — шестнадцать человек. Есть два огневых звена по четыре штурмовых вертолёта. Мы знаем, что в зоне объекта действует автоматизированная система ПВО, — голос майора был прокуренный, да ещё и с нотками бронхита. — В каком она состоянии, кто её сейчас контролирует — неизвестно. Но, по полученным сведениям, модели используемых установок способны поразить транспорт по всей этой площади, — майор очертил концом ручки неправильный овал, накрывающий почти всю территорию с красными квадратиками на карте. — Поэтому считаю целесообразным зайти на малой высоте одной-двумя машинами вот в этот «коридор», у возвышенности. Там вертолёты смогут зависнуть на десять-пятнадцать секунд, не опасаясь прямого наведения ракет.

— А потом? — Громов перевёл взгляд с карты на капитана авиагруппы.

— Потом? Потом уже можно будет задействовать и все машины, все звенья. Также в небе будет беспилотный аппарат для наблюдения за территорией.

— Все не пойдут! — оживился Лыкоренко. — Хотя бы одна машина для нужд «Гнезда» останется, и ещё одну переоборудуйте в вертолёт для раненых. Полевой госпиталь организован недалеко от полосы.

— То есть не более восьми машин? — переспросил полковник из «Раската».

— Так точно! Восемь машин для переброски личного состава и два боевых звена, — Яргин спешно вытирал проступавший на лбу пот.

— Вполне хватит, — стал рассуждать вслух Громов. — Всех посылать на «восьмидесятку» нет смысла. Мы теоретически способны проводить успешную зачистку территории от мутантов, но не при таком количестве особей. Я пошлю несколько небольших групп. Они начнут: здесь, здесь, и здесь, — он показал несколько разнесённых друг от друга точек на карте. — Высадятся с небольшим интервалом. Твои звенья будут нужны для отвлечения стай, в первую очередь! Они должны будут создать шум таким образом, чтобы звук высадки групп затерялся в общем хаосе. И делать это нужно на противоположных сторонах от зон высадки. Проработай временные интервалы. От посадки до посадки двадцать минут — чтоб место десантирования осталось точно за спинами тех тварей, что «пасутся» неподалёку от него. Ну, и отправить на задание я готов не больше половины состава — вторая половина «Раската» должна быть в состоянии выступить по тревоге в качестве групп эвакуации, в любую минуту.

— Меньше, — добавил Лыкоренко, — я хочу твоими ценными кадрами усилить периметр Сил Сдерживания. Инструкторами там пусть будут.

— Готов отправить в опорные пункты не больше одной трети, — дружелюбно, но твёрдо произнёс Громов.

— Да, отлично!

Затем в кабинете обсуждались принципиальные моменты высадки, количество и состав групп, предполагаемое время операции и прочие моменты предстоящей «разведки». Лешаков всё это время молчал, кивая головой в моменты, когда вопрос был обращён к нему. А ещё он внимательно следил, изучал героя Южной войны. Когда совещание закончилось, командующий операцией объявил:

— Все свободны. Полковник Громов, задержитесь, я хочу ещё кое-что обсудить.

Вновь задвигались стулья. Уходя, «эфбэбэшник» протянул руку Александру Ивановичу со словами:

— С Богом! Я буду на узле связи с самого начала высадки, для координации. Ну и ещё потому, что определённые действия лучше будет выполнить по моим советам, — на лице появилась звериная улыбка, — так будет спокойнее всем.

— Так точно, — Громов, прощаясь, пожал руку человеку в чёрном кителе.

Когда дверь в кабинет закрылась, за столом остались Лыкоренко, Громов и Кононов. Настенные часы размеренно отбивали секунды. В этом ритме затихал звук шагов, удаляющихся по коридору.

— Наш парень — все свои, — Лыкоренко указал взглядом на начальника штаба, дав понять давнему товарищу, что теперь «лишних» людей здесь нет.

Командир «Раската» шумно выдохнул, растирая шершавой ладонью лоб своей уставшей головы:

— Помнишь, как всё начиналось, Петь? Сверхсекретное подразделение для выполнения особо опасных заданий. Как пошла эта шумиха по всем войскам! Какая была очередь из сук-карьеристов и столичных щеглов на это место — командующий учебным центром!

— Помню-помню, — в этот момент Лыкоренко доставал из ящика стола спрятанную бутылку личного «неприкосновенного запаса» и три стопки.

— Скольких «зарезало» ведомство то по одному критерию, то по другому! А потом первые шальные методики, первые травмы на «полевых манёврах». И вот Специальное Подразделение по Борьбе с Биологической Опасностью «Раскат», — положив руки на стол, Громов увидел выставленный алкоголь и, поморщившись, отказался. — Нет! Не сейчас, — когда мои назад вернутся, тогда и опрокинем.

— Помню, Саш, — стопки легко прозвенели, когда массивные пальцы генерала переносили их обратно в стол. — И красные пятна на форме: чтоб…

Громов перехватил фразу друга:

— Чтобы знали, что будет, если твари прорвутся. «Своей ли, чужой ли будешь окроплён!»

— Да и ведь забрызгало, — Лыкоренко перевёл взгляд на начальника штаба. — Сколько живых ушло с первой линии обороны?

— Не более десяти процентов личного состава. В первые часы после аварии были максимальные потери, — спокойно констатировал Кононов.

Желваки Громова задвигались, но спустя несколько секунд всё пришло в норму:

— Как они вообще смогли организовать первую линию обороны? Как смогли задержать их?

— Почти не смогли, — продолжил светловолосый молодой офицер. — Была и неразбериха в том числе. С Центра в части пошёл протокол «восьмидесятки». А никто из них ничего не знал про «Лавину». Отправили всех, кого можно было поднять за 25 минут. Потеряли многих. Первым барьером стали наблюдательные пункты старого полигона, там же и первый отпор дали.

— Кто эти герои известно? — спросил Громов.

— Один прапорщик смог грамотно навести огонь тяжёлой артиллерии, и подмога прибыла вовремя — второй эшелон сил.

— Прапорщик? Мне нужны такие прапорщики.

— Да. Там был ад, судя по докладу из 211‑го полка, который к последнему разрыву снаряда выехал на позиции. На земле лежал слой из тел. Были и человеческие, и какие-то звериные. Все выжившие — в порванной одежде, контуженные, многие в помешательстве. Прапорщик, кстати, глухим остался. Видимо, снаряды рядом рвались. Но координаты он передал те, что нужны были в самый сложный момент.

— Ему медаль и на пенсию с почётом. Герой этой операции! — улыбнулся Лыкоренко.

— А ведь он действительно лучший, потому что смог выжить, — грустно улыбнулся полковник.

Повисла небольшая пауза.

— Сань, я предлагал им наземную операцию, но они боятся! Боятся не того, что наши части уже понесли большие потери — министерство ещё запарится объяснять про «случайную детонацию склада с боеприпасами» и «героев карантина» — а того, что пока силы до «восьмидесятки» дойдут, разнесут всё к чёртовой матери! И что нужно, и что не нужно! Ни чертежей, ни схем, ничего нет ведь! Они вроде как даже не знают, что есть что из наземных зданий, не то что «подземка»!

— Петь, — командир «Раската» приложил указательный палец к своим губам, успокаивая товарища, — не ищи справедливости на войне. Скажи мне лучше: он был там?

Расстёгивая воротник кителя, давивший всё это время на шею, Лыкоренко сначала не понял о ком идёт речь, но через пару секунд прочёл ответ в глазах Громова:

— Да, Демченко командовал гарнизоном.

— И? — в голосе командира «Раската» чувствовалось напряжение.

— На данный момент считается без вести пропавшим. Эвакуации никакой не было. Связь пропала сразу. Да какая связь? На узел просто протокол пришёл об аварии.

— «Демон», — медленно проговорил Александр Иванович и продолжил негромко, скорее бубня себе под нос, прожигая взглядом стол. — Вечно тебя в адово пекло тянуло!

— За ситуацией следим постоянно! Да ведь? — Лыкоренко повернулся к начальнику штаба.

— Так точно! Два беспилотника, доклады с пунктов периметра каждые 30 минут и сканирование радиоэфира, — тут же затараторил Кононов.

«Угу», — Громов встал из-за стола. Поднял свою полевую кепку и сказал:

— Ладно, нужно проработать план операции.

Кивнув офицерам, он пошёл к выходу из кабинета, надевая на голову не успевшую просохнуть от дождя мокрый армейский головной убор.

Закрыв дверь за вышедшим полковником, Кононов подошёл к столу, за которым Лыкоренко делал пометки в своей записной книжке, сидя во главе:

— Пётр Николаич, ты хоть понимаешь, что они там могут найти?

Хозяин «Гнезда» остановил движение карандаша по листу и поднял глаза на начальника штаба.

Глава четвёртая. На пороге

— Едем мы с поганым Чудом‑Юдом биться, сражаться, родную землю защищать!

— Доброе это дело! Только для битвы вам нужны не дубинки, а мечи булатные.

— А где же их достать, дедушка?

— А я вас научу. Поезжайте-ка вы, добрые молодцы, все прямо. Доедете вы до высокой горы. А в той горе — пещера глубокая. Вход в нее большим камнем завален. Отвалите камень, войдите в пещеру и найдете там мечи булатные.

Сказка про Ивана — крестьянского сына и Чудо‑Юдо

Спустя 55 часов после получения сигнала «Лавина».

Люк с грохотом захлопнулся. Первая группа разместилась в пассажирском отделении вертолёта. На двух продольных лавках, прислоняясь спинами к металлической обшивке между круглыми иллюминаторами, сидело восемь человек. Молодой мужчина посмотрел на наручные часы в тот момент, когда машина оторвалась от земли и начала движение вперёд. «11:03», — считал с циферблата командир отряда «Раскат-4» — Вадим Мазков. Он был офицером, чью храбрость, граничившую с безрассудством, знали многие бывшие сослуживцы, о ней слышали и за пределами спецотряда. Когда нужно рискнуть, действовать вопреки страху и «правилам войны», когда счёт шёл на секунды, он со всей своей решимостью врывался в гущу событий и побеждал. Старый — так звали его с незапамятных времён однополчане и друзья. Так он позволял звать себя даже новобранцам, считавшим его старшим братом. Вадим вновь окинул взглядом свой отряд: «Готовы». Затем он пробежался кончиками пальцев по правому краю бронежилета — своеобразный ритуал, который для Мазкова был принципиален. «Если нет петелек, торчащих ниток — живыми вернёмся», — это была наивная, но успокаивающая мысль. Старый перекинул из руки в руку ствол автоматической винтовки, стоявшей прикладом на полу, и поправил под шлемом микрофон гарнитуры, прикрепленной на ухе. Красноватая кожа его щёк прогнулась ямочкой, дополняя улыбку. В серых глазах Вадима заиграли искорки азарта: «Охота». По коже пробежали приятные мурашки от ощущения себя в роли хищника, что на пути к своим ничего не подозревающим жертвам. И его люди идут на задание вместе с ним, а впереди их ждёт добыча. «Вернёмся без потерь», — он воображал, как исполняется это желание.

Вадим поднял взгляд с берец бойца, сидящего перед ним. Это была она. Шерлок — девушка с короткими светлыми волосами, прядь которых свисала над высоким лбом её тонкого вытянутого лица. На белой коже не было шрамов и татуировок. Ярко-красные от природы губы сейчас дарили улыбку ему в ответ. Её зелёные глаза, в которых читался незаурядный ум, заискрились радостью. «Он настроился», — подумала Маша о своём командире. Мария никогда не любила прозвища, но пришлось пойти на уступки и принять правила отряда. Так она стала Шерлок.

Вертолёт немного качало из стороны в сторону. Дверь в кабину пилотов отсутствовала и поэтому все движения их рук были отлично видны. Изредка то один, то другой посматривал на приборы, тянулся пальцами к каким-нибудь тумблерам или кнопкам, расположенным на панеле. За стеклом иллюминаторов мелькнула ограда аэродрома, затем скошенная полоса «запретки», и вот поплыли темно-зеленые верхушки елей.

Здоровяк, ростом под два метра и не менее метра в плечах — «шкаф» — расположившийся на краю лавки, рассматривал моховую опушку, проносившуюся под днищем вертолёта в десятках метров внизу.

— А грибов пособираем? — сказал он громко, повернувшись к отряду с усмешкой на своём простоватом лице. Окружающие были заняты проверкой оружия, подсумков или просто смотрели на лес, куда-то вдаль. Парень с сивыми волосами, сидящий напротив «великана», улыбнулся, что-то шепнул своему товарищу — темноватому мужчине с чёрными глазами и хмурым грозным обликом — дремавшему рядом. Затем голубоглазый сослуживец приблизился к «богатырю» и прокричал сквозь оглушающий гул двигателей:

— Сними уже!

Здоровяк вопросительно насупил брови.

— Мы на борту! Гора, ну ты ж не камешек — думать можешь! С предохранителя сними! — парень хлопнул по прикладу пулемёта, что лежал на коленях увальня.

— А! Ё! — Гора сконфуженно щёлкнул огромным пальцем по рычажку-переводчику огня, благодарно кивнул Джигиту. Он так не любил моменты, когда выглядел нелепо, погрузившись в мысли о чём-то. Но всё же иногда позволял себе такую слабость во время привалов или перелётов: помечтать о приятном.

За стеклом холм с каменистой короной из скал на своей вершине становился всё крупнее. Эта точка, возвышающаяся над окружающей местностью, казалась жутким опознавательным знаком «восьмидесятки», что начиналась у его подножия. Вертолёт пошёл на снижение, и днище приблизилось к пушистым хвойным деревьям. Вдруг его резко качнуло вправо.

— Ай! — прокричала Настя — темноволосая девушка санинструктор — врезавшаяся надетой на голову каской в противоположную стенку пассажирского отделения. Отряд еле усидел на местах, мертвой хваткой вцепившись в стальные лавки. Вертолёт дёргало, шатало, кренило.

— Тварь на крыле! — прохрипел из кабины пилот, пытаясь вывести машину на нужную высоту или хотя бы не дать ей сорваться в падение. Старый прильнул к иллюминатору. На правом крыле, подтянувшись, висел мутант, похожий на обезьяну. В его теле угадывался стан гориллы, но морда была более вытянутая и заострённая, пальцы лап заканчивались когтями, которыми он прорезал обшивку, зацепившись за вертолёт. Зверь наконец забрался на опору и начал бить по металлической оболочке машины, оставляя глубокие вмятины.

— Командир, он на мушке, — громко отчеканил хмурый тёмный боец, целясь через иллюминатор в голову твари.

— Нет, Палач, не стрелять в вертушке! — произнося это, командир отряда уже поворачивал ручку откатного люка-двери. В вертолёт ворвался порыв ветра. Гул лопастей и сигнальный писк бортового компьютера оглушали команду. Джигит подскочил к проёму и, схватившись левой рукой за поручень на стене, достал пистолет, затем выпустил всю обойму в разъярённого монстра. Пули летели по касательной, и лишь одна царапнула мутанта по плечу. Дьявольская горилла посмотрела на высунувшегося из люка человека, её жёлтые глаза были налиты кровью. Рык, вырвавшийся из звероподобной пасти, заставил душу уйти в пятки. У Джигита задрожали руки, и он случайно выронил запасной магазин. Продолговатый металлический предмет лязгнул об обшивку и улетел вниз — на землю.

«Ррррррыыыыыы!» — длинный извивающийся язык монстра снова исчез в клыкастой пасти, и на каркас кабины пилотов обрушились удары. Разбилось стекло, раздался душераздирающий крик и вертолёт качнуло вправо. В этот момент Джигит чуть не выпал из вертолёта, но его успел ухватить за шиворот бронежилета Рысь — голубоглазый разведчик с телом настоящего гимнаста, ловкости которого позавидовали бы олимпийские чемпионы. Артём был заместителем командира группы, свой кошачий позывной он получил до прихода в «Раскат». Втащив бойца внутрь, Рысь проорал:

— Подстрахуй, командир!

После этого спецназовец ударил ладонью по бляхе на поясе. Старый кивнул, упёрся ногами в стенку по обеим сторонам от открытого люка и схватил товарища руками за ремень. Рысь заложил приклад в левое плечо, затем высунулся из вертолёта, подавшись наружу и согнув ноги в коленях. Тварь в это время орудовала одной лапой в кабине пилотов, держась за машину когтями второй. Из-за сильных порывов ветра и качающегося вертолёта, Артём с трудом прицелился, выстрелил. Очередь проскользнула по короткому крылу боевой машины, высекая искры, но всё же разбила затылок мутанта. Туша опрокинулась назад, втянув когти обратно. Завалившись вбок, она скрылась в тёмно-зелёном море сосен.

— Тяни! — что есть силы крикнул Рысь, когда в прицеле голова монстра сменилась на приближающуюся отвесную скалу. Старый потянул бойца на себя. Гора и Палач схватились за лямки на бронежилете Рыси, и через мгновение все четверо упали на пол. Пилот пытался отвести вертолёт от столкновения как мог. Корпус сильно накренило и команда «раскатовцев» оказалась прижатой к стенке левого борта. Спустя несколько секунд транспортник выровнялся, из-за чего бойцы свалились под лавки, звякнув касками и набитыми до отказа разгрузками.

С пола кабины пилотов в пассажирское отделение стекала кровь. На металле порога остался красный изгиб из-за выполненного манёвра.

— Мессия, сюда! — скомандовал Насте Старый и вместе с Рысью ринулся к кабине.

Они бережно достали раненого лётчика из кресла, срезав мешающий шнур шлемофона. Медленно и плавно спецназовцы вытащили мужчину в пассажирское отделение и уложили на пол. Настя присела рядом, опустившись на левое колено, и расстегнула свой рюкзак с красным крестом по центру. Лысый пилот лет сорока бился в мелкой дрожи, издавая вой: «Уууу». Его предплечья были распороты глубокими ранами, напоминавшими своим видом нечто среднее между рваными и резаными. Синий комбинезон местами стал бурым, лохмотья рукавов бесполезно свисали. Защитный костюм на животе и груди был немного темнее из-за нескончаемых красных капель, падающих на него с остатков манжет.

— Тут глубокие, кровопотеря большая! — Мессия спешно вскрыла перевязочный пакет.

Декан — худой боец лет тридцати пяти — присел по другую сторону от раненного и спешно накладывал жгут. С очками на узкой переносице, этот спецназовец получил свой позывной не только за успешное окончание аспирантуры биофака, но и за телосложение, казавшееся таким неподходящим для карьеры военного, для облачения в бронежилет и ночных марш-бросков по территории боевых действий.

Искромсаный пилот перестал трястись в судорогах, замолк, закрыл глаза и обмяк.

— Мля, у него шок, времени мало — нужно срочно в госпиталь! — выкрикнула Настя, перематывая краснеющим бинтом истерзанную конечность.

Старый твёрдо сказал:

— Только первую помощь! Мы на месте десантируемся, и вертолёт вернётся на базу. Путь обратно будет быстрее, обходные манёвры ни к чему!

— А если не протянет? — не унималась Мессия.

— Вариантов нет. У нас только один шанс зайти на объект. Разница по времени будет не больше минуты, а второй рейс нам может выйти в стаю тварей, сбежавшихся на шум.

— Вот же ему выпало так, а! — с гневом процедила девушка, смотря на раны истекающего кровью будущего инвалида и невольно добавила, но уже в мыслях: «Если бедняга вообще останется жив».

— Ему ещё повезло! Тварь добралась до рук, которыми он закрылся, а могла ведь и с груди всё до костей содрать первым же ударом, — Декан ловко перевязывал правую, ближайшую к себе руку раненого.

Вертолёт облетал по часовой стрелке «каменную корону». Ниже склон был занят разросшимся кустарником и редкими деревьями, усеян торчащими из земли глыбами. Серый безжизненный камень на первый взгляд делал невозможным подлёт к короне. Вертолёт сделал заход со стороны единственной дороги к аванпосту. С высоты она казалась забытой всеми тропкой: узкая, извивающаяся серпантином между глыбами. Спустя пару мгновений из окон вертолёта стала видна ровная площадка на вершине горы. Там стоял железобетонный забор, огораживающий несколько небольших построек. На крыше одной из них располагалась тарелка локатора. Вертолёт опускался всё ниже и ниже.

— У вас пятнадцать секунд и я ухожу! — крикнул из кабины второй пилот.

В голосе лётчика был слышен надрыв: потряхивало от увиденного ужаса, что творился в полуметре от него.

Командир отряда стукнул несколько раз кулаком по нагрудному карману своей разгрузки. Бойцы взяли оружие на изготовку. Вертолёт снижался, в иллюминаторах были видны небольшие кусты, прижатые ветром к земле. Люк отъехал по направляющим вбок. Один за другим «раскатовцы» выпрыгивали из зависшего в полуметре над землёй вертолёта и тут же разбегались в стороны, давая сослуживцам место для приземления. Последними с борта десантировались Мессия и Декан, закончив перевязку в момент открытия люка. Настя едва успела схватить свой рюкзак, прошептав:

— Всё, что смогла. Теперь сам выкарабкивайся.

Автоматическая дверь возвращалась на прежнее место, скрывая за собой лежащего без сознания раненого пилота. Чёрный борт с белыми цифрами «015» на хвосте устремился вверх, отдаляясь от горы в сторону базы.

Спецназовцы присели на одно колено, образуя собой замкнутый круг, держа окружающее пространство на мушке. Ветер понемногу стихал, кустарник вновь лениво шелестел листвой. Тучи неторопливо плыли в пасмурном небе. В прицел были видны деревья, зелёная трава с ковром из диких невзрачных цветов, поросшие лишайником валуны, лежащие то тут, то там. Звук режущих воздух лопастей теперь стал почти не слышен. Вокруг только тишина. По центру небольшой зоны высадки проходила потрескавшаяся асфальтовая дорога в две колеи, с недавно обновлённой разметкой на поверхности. Её рассыпающаяся кромка при этом оставалась слабо различимой, скрытой местами под слоем песка и травы. Та самая «забытая тропа» начиналась у подножия, петляла между глыбами гранита и наконец выпрямлялась аккурат в месте высадки группы. Затем она шла дальше, на аванпост, подныривая под темно-серые ворота узла связи. Их створки были навешаны на железобетонное ограждение из сборных панелей с колючей проволокой по верху.

— Идём к воротам. Третье звено — контроль тыла, — негромко произнёс Старый, вставая на ноги. Группа образовала полукольцо и, держа на прицеле окрестность, двинулась в сторону аванпоста. Гора и Рысь держались позади, не спуская глаз со склона и дороги.

Ворота оказались приоткрытыми. Краска в углах начинала немного шелушиться, обнажая ржавчину. На левой створке был установлен электронный замок. По нему явно кто-то ударил чем-то увесистым: у небольшого, как домофон, устройства разбилась приборная панель. Тонкие проводки виднелись через трещины в корпусе.

Вадим произнёс:

— Палач, Джигит.

Двое спецназовцев по приказу командира осторожно приблизились к приоткрытым воротам. Не отнимая приклад от плеча, темноволосый стрелок потянул на себя левую створку с повреждённым замком. Джигит зашёл в образовавшуюся щель. Следуя за ним, Палач успел заметить кривой обломок стального засова, лежавший на земле.

«Ни фига себе! Тут как будто пара «шашек» рванула! Тогда почему нет копоти?», — удивился он.

Отряд занял оборону у ворот, переключив всё внимание на склон. Отсутствие густых зарослей сейчас было на руку. Появись враг оттуда, он был бы изрешечён шестью очередями из разрывных пуль. В гарнитурах послышался непривычно сосредоточенный голос молодого ротного шутника:

— Командир, периметр: два пи эр.

— Джигит, уймись пока, — улыбнувшись, ответил Вадим, подавая остальному отряду знак рукой.

Не касаясь ворот, бойцы зашли на территорию аванпоста. Асфальтовая дорога уходила прямо к зданию со здоровенной антенной на крыше. По бокам от дороги шли окантовывающие её черно-белые полоски бетонного бордюра. Ответвления вправо и влево от основной «магистрали» подходили к небольшим постройкам.

Слева от ворот стоял большой металлический ангар, в котором можно было припарковать с десяток легковых автомобилей или несколько грузовиков. Через высокие ворота сооружения протиснулась бы и гружёная фура. Правда, ширина ангара подходила больше для армейских грузовиков. Справа от дороги, напротив гаража стоял одноэтажный небольшой кирпичный корпус. Его широкие пластиковые окна выходили на окрашенный в песчаный цвет фасад. Один оконный блок был разбит: осколки стекла виднелись на серой отмостке. Входные двери оказались распахнуты, а на бетонном крыльце валялись клочья ваты.

Человеческие шаги в сторону здания связи с тарелкой на крыше были максимально тихими. Песок, скрипевший под подошвой, сейчас казался сигнальной ловушкой. Озираясь, люди шли вперёд, не снимая пальцы с курков. Проходя мимо бетонных ступеней, Маша увидела на земле багровое пятно на газоне у крыльца. Ростки травы были заляпаны «краской» и красными кусочками, очень похожими на ошмётки.

— О! Сойдёт за образец, — Декан присел рядом с кровавой кляксой, достал из нагрудного кармана колбочку и затолкал в неё пальцем еле заметный кусочек, прилипший к зелёному газону.

Машу передёрнуло. Она никогда не понимала, как некоторые люди могут так бесцеремонно, по её мнению, относиться к телам других.

— Потом не мог это сделать? — бросила она сослуживцу в очках.

— Не мог что? — не понял сначала Декан. — А, ну это надёжнее — точнее, чем жетон. Он точно не будет без вести пропавшим, если только это не шматок мутанта.

— Ствол не опускай лучше, чтобы наши жетоны никому искать не пришлось, — процедила Шерлок.

Пройдя немного дальше, группа оказалась перед зданием с антенной. Все окна небольшой постройки были заблокированы стальными листами.

«Похоже, они забаррикадировались изнутри», — подумал Вадим.

— Всем внимание! Не подстрелите выживших! — отдал приказ Старый.

Командир поднялся по металлическим ступеням крыльца, подошёл к входной двери пункта связи. Шерлок, подобно кошке, беззвучно проследовала за ним, но держалась немного левее, Палач и Джигит поднялись последними: крыльцо не вмещало больше четырёх человек. Остальные бойцы развернулись и следили за прилегающей территорией поста, которую они только что прошли.

Входная бронированная дверь оказалась незапертой. Скрипнувшие петли окончательно лишили отряд элемента неожиданности. В тёмном длинном тамбуре, больше напоминающим холл или коридор, совсем не было света. Включив подствольные фонарики, бойцы рассмотрели пустую комнату: пол из кафельной плитки выложен белыми и синими ромбами, стены увешаны плакатами по технике безопасности при работе с электрическими приборами и какими-то инструкциями, набранными мелким шрифтом. Но кое-что особенно бросилось в глаза: в дальнем конце комнаты пол выпучился небольшой горкой. Вокруг неё лежали комья земли и осколки разломанной плитки.

— Что ещё, мать его, за подкоп? — пробубнил Джигит.

Палач, стараясь двигаться в сторону «подкопа» как можно тише, повесил автомат за спину и вытащил пистолет из кобуры на бедре. Старый шёл чуть правее от него, освещая непонятную горку своим фонарём. Вдруг справа появился блик.

«Рубка?» — подумал Вадим, когда увидел, что причиной испуга стало небольшое стеклянное окошко в зелёной двери, от которого отразился свет. Местные связисты оклеили дверь листами с графиками, и поначалу она воспринималась как часть стены.

Палач остановился перед ямой в полу, подняв правую руку вверх. Все приготовились. Тишина в этот момент казалась предательницей, скрывающей в себе нечто ужасное. Палач сделал рывок вперёд, наведя дуло на центр непонятной земляной горки. Яркое белое пятно осветило нору. Это оказался кривой, уходящий вправо тоннель, вырытый каким-то небольшим существом. Сейчас посреди входа в прорытый лаз сидела крыса, обгладывающая непонятный, извалянный в грязи комок. Грызун был раза в два меньше диаметра подземного хода и не мог претендовать на авторство такой работы.

— Чисто! Тут крыса, — Палач убрал пистолет обратно в кобуру.

Вадим вернулся к замаскированной двери. Он попытался рассмотреть хоть что-то сквозь гладь толстого защитного стекла. Фонарик помогал определить контуры ближайших предметов в закрытом обесточенном помещении, правда, одновременно с этим, глазам мешал надоедливый блик на стеклянной поверхности. Вадим нашарил ручку и потянул её на себя. Ничего. Дверь не поддавалась на любые попытки сдвинуть её с места. Шерлок всё это время осматривала небольшой электрощит, висящий справа от выхода из здания. Его хлипкая дверца с вмятиной по центру, была открыта.

— Командир, повреждений предохранителей нет. Не хватает только электроэнергии: возможно, где-то на территории обрыв линии, — доложила Маша.

— Хорошо, если так, — Старый подошёл к ней, опустил автомат и, указав на свою гарнитуру, произнёс:

— Время для усилителя.

— Сейчас будет!

Шерлок скинула рюкзак и, немного порывшись в нём, достала чёрное устройство размером с ладонь, имеющее телескопическую антенну сбоку. Командир отряда вышел на крыльцо и подключил провод, вытянутый из кармашка на правом плече, к усилителю сигнала.

— «Гнездо», это «Раскат-4», как слышно? «Гнездо», приём, это «Раскат‑4»!

Вадим посмотрел на подошедших к выходу Палача и Джигита, своих «заклинателей пуль». Они были из тех бойцов, что имели какую-то маниакальную тягу к оружию. Все их разговоры крутились вокруг ТТХ различных моделей оружия, личное время они тратили на обслуживание любимых стволов и оттачивание навыков в полковом тире. Но эти двое были лучшими в вопросах уничтожения всего живого, в самых неудобных, тяжёлых боевых условиях. В гарнитуре, наконец, раздался голос Громова.

Старый продолжил:

— «Гнездо», прошу корректировку задания. Обнаружен пункт связи в точке «А». Электричества в здании нет, комната с терминалом находится за закрытой стальной дверью. Разрешите применить взрывчатку для вскрытия!

Бойцы, всё это время остававшиеся на улице, постепенно разбрелись в разные стороны, оставаясь в зоне видимости своего командира. Казалось, территория аванпоста давно заброшена, а единственными живыми существами на нём были спецназовцы. Вадиму хотелось бы думать, что никого кроме них здесь нет.

Старый внезапно приложил ладонь к гарнитуре, одновременно с этим выпрямившись:

— Прошу повторить, «Гнездо»!

Брови на его лице сошлись к образовавшейся вертикальной складке над переносицей, стала видна набухшая вена на лбу. Сейчас командир выглядел крайне напряжённым: он слышал то, что ему очень не нравилось.

— Принял! — Старый убрал руку с наушника на цевьё автомата. — Палач — к третьему звену, Джигит — к четвёртому!

В рациях «Раскат‑4» зазвучало:

— Всем! Меняем план действий: третье звено осматривает ангар, четвёртое — здание напротив. Необходимо найти центральный электрощит для восстановления подачи энергии. По данным базы он был установлен в техническом помещении одного из этих зданий. Действуем не по инструкции, так что смотрите в оба! Я и Шерлок контролируем пункт связи и территорию поста. При обнаружении любых предметов, панелей, компьютеров всяких — доклад по внутреннему каналу. Выполнять!

Старый зашёл обратно в здание, опустился на одно колено и, свесив автомат, достал карту района операции. Положив её на пол, он начал делать на полях пометки. Небольшой карандаш, зажатый в пальцах Вадима, выводил грифелем на бумаге буквы сокращений и примитивные фигуры условных обозначений. Через несколько секунд командир убрал карандаш обратно в разгрузку и вернул в плечо приклад винтовки, взяв её на изготовку. Всё внимание офицера теперь стало обращено на территорию заброшенного аванпоста. В темноте коридора прозвучали тихие шаги. Старый бросил беглый взгляд на севшую напротив него Шерлок. Девушка упёрлась спиной в бетон справа от двери. Маша выглянула наружу, чуть наклонившись вбок:

— Вошли?

— Да, пока всё тихо.

Шерлок затаилась в темноте: свет улицы не позволял её увидеть.

— Мы одни. Жаль, что на задании, — негромко, без привычного приказного тона произнёс Вадим.

Голодный Машин взгляд в этот момент поднимался, скользил по его шее через тонкие губы к любимым глазам:

— Да.

Сумрак холла скрыл довольную улыбку девушки.

***

— …доклад по внутреннему каналу. Выполнять!

Рысь и Гора, не медля, двинули к металлическому ангару. Они шли быстро, но аккуратно, посматривая на окна кирпичной постройки слева. Асфальтовая дорога поворачивала к воротам боксов почти под прямым углом и образовывала собой небольшую разворотную площадку — пандус. Шириной пандус был в треть длины здания — около десятка метров. Несмотря на наличие калиток в створках высоких ворот гаража, бойцы устремились к небольшому запасному выходу в торце. Очутиться в острых лапах хищников, что могли сидеть в засаде, никто не хотел. Поэтому идея войти через «парадные двери» в необследованное здание никому в голову не пришла. Ведь военнослужащих с суицидальными наклонностями в «Раскате» не водилось с момента основания спецотряда.

Окна, расположенные почти под потолком, были закрыты изнутри стальными пластинами. Металлические листы походили на те, что висели в здании связи. Полутьма скрывала в себе ремонтные стенды, припаркованные машины и трёх вошедших «раскатовцев». Помещение казалось огромным. Где-то на другой стороне от запасного выхода щёлкал искрами обрыв провода. Бело-синеватые слабые вспышки на миг освещали дальнюю стену, а потом она вновь пропадала в темноте. Бойцы включили фонарики. Ангар внутри действительно оказался просторным помещением: напротив распашных ворот, выходящих на разворотную площадку, было две смотровых ямы, окантованных стальной полосой. Она служила напоминанием о резком перепаде высоты. Как и резиновые отбойники на металлических колоннах, границу опасной зоны хозяева боксов выкрасили в жёлто-чёрную зебру. Возле одной из ям стоял автомобиль. Это было единственным местом, на которое худо-бедно падал свет через решётку матового зенитного фонаря. Рысь направился к машине, Гора и Палач осторожно подошли к смотровым приямкам. Глаз понемногу привыкал к сумраку, а потенциально опасных мест в ангаре становилось всё меньше.

Гора, подойдя к углублению в бетонном полу, остановился, на секунду прислушавшись к тишине. Каких-то других звуков, кроме дыхания и шагов двух человек, он так и не услышал. Сделав выпад вперёд, громила резко направил ствол пулемёта вниз. На бетонном дне были видны подтёки масла, разорванная рабочая форма какого-то автослесаря и несколько металлических баллонов. У части баллонов отсутствовали вентили. Большинство ёмкостей стояло на своём днище, но несколько штук просто валялось между ними. Выглядело это так, как будто кто-то завалил газовые баллоны, продираясь через них, а поднимать за собой не стал, пытаясь скрыться от опасности.

— У меня чисто, — сказал Палач.

Он перевёл свет фонарика со второй ямы на деревянные перегородки у задней стены ангара:

— Я осмотрю постройку.

Гора решил, что между баллонами ничего кроме обрывков ветоши не будет и отошёл назад.

— Здесь тоже чисто, хоть и грязно, — доложил пулемётчик, улыбаясь собственной незамеченной никем шутке.

Завершив беглый осмотр машины снаружи, Рысь нажал на своей гарнитуре кнопку для связи через общий канал:

— Командир, это третье звено — обнаружили БАМП! Возможно, исправен.

— Принял! Надо выяснить на ходу он или нет, если, конечно, это не займёт много времени, — в голосе Старого появились нотки воодушевления.

Бронированный Автомобиль Мобильных Постов был одной из передовых разработок военного ведомства. Он выглядел как внедорожник на выносливых высоких стойках-амортизаторах. Пуленепробиваемый корпус, обтекаемая форма, самозаклеивающиеся шины из необычного материала, крупнокалиберный пулемёт на крыше, управляемый из кабины, и радар для поиска мин сделали эту машину заветной мечтой для многих военных частей. Но первая партия ушла только в элитные боевые подразделения армии. В их числе оказался и гарнизон «Объекта‑80», что было для «раскатовцев» немного неожиданно. Про полки охраны ходили разные слухи, но ни в одном из них не фигурировала высокая военная выучка.

Рысь потянул на себя ручку двери водителя — она была открыта и поддалась без усилий. Внутри находились привычный круглый руль, станция связи, ряд каких-то тумблеров и встроенный компьютер посередине приборной панели. В ушном динамике прозвучал сигнал выхода в эфир:

— Это Палач, в каморке следы борьбы повсюду. Есть книги учёта запчастей и расходников на машины — больше ничего.

— Понял, помоги разобраться с «броневиком», — прозвучал голос Артёма.

Рысь коснулся экрана монитора — короткая белая вспышка сменилась чёрным экраном: «Комп живёт своей жизнью? Без генератора? — обыскав салон спецназовец не нашёл ключей зажигания. — И куда это водила прогуляться с ними пошёл? Надеюсь, что получится и так».

— Гора, попробуй поднять капот, посмотри, что там с аккумулятором, его видно вообще? — сказал старший 3‑го звена, высунувшись из кабины.

— Помниться, я раньше хотел в механики пойти и открыть автосервис свой, — ответил Гора, затем смешно крякнул своим гулким голосом и начал искать пальцами щёлку между приподнявшейся крышкой капота и корпусом автомобиля.

Палач подошёл к ремонтному стенду за машиной и стал разглядывать небольшой аппарат с экраном у стены ангара. Кабель от мини-компьютера уходил на гофрированную стену, как раз туда, где попеременно пробивалась искра в месте повреждения проводки.

— Вы видели когда-нибудь такую штуку? — спросил «заклинатель пуль» у сослуживцев.

— Станция диагностики или что-то вроде этого, — ответил Рысь, глянув через плечо на ремонтный стол, — проверь, что есть в ящиках под этим компом, может, найдёшь провода с зажимами на концах.

Палач нажал на кнопку «Вкл». На «ожившем» экране появилась модель БАМП, некоторые её характеристики и список из возможных тестов, которые мог провести прибор.

— Рысь, тут какая-то инфа про машину, но вроде всё в норме. Хотя, подожди.

Экран стал красным, по центру появилась надпись: «Повреждения корпуса».

— А сейчас пишет, что есть повреждения. Хотя стой! — Палач смотрел на красный экран, снова ставший зелёным. Через полминуты, «смена кадров» повторилась.

— Может, этот комп неисправен: пишет, что сломан и не сломан одновременно!

В ответ из динамика гарнитуры послышалась разъясняющая интонация Рыси:

— А там на экране нет какой-нибудь наклейки-инструкции? И зачем ты его вообще трогал? Я про ящики выдвижные тебе говорил.

— Ящики пустые. А комп просто прикольный. Я лучше пойду, посмотрю в той каморке дальней.

Палач вернулся в раздевалки и аккумуляторную.

Гора, всё это время копавшийся у машины, подумал, что нащупал нужный рычажок для открытия капота: «Теперь легко поднимется». Боец взялся поудобнее и дёрнул вверх. По ушам резануло неприятным звуком.

— Блин, — увалень держал в руках выдранную крышку.

— Блин… — Рысь что-то ещё прошептал себе под нос, прикрыв ладонью глаза.

Где-то на улице раздался небольшой взрыв. Ворота ангара скрипнули, немного качнувшись внутрь. На канал связи вышел Старый:

— Декан, доложить статус! Что у вас там?

Гора замер, не выпуская кусок искорёженного металла из рук.

Декан ответил:

— Зачистка комнаты. Потерь нет.

— А кто встретился, какие виды?

— Либо это что-то новое, либо мы гранатой разметали в фарш «десятку», «лямбду».

— Принял.

На канале появился голос Джигита:

— Командир, здесь туннели, как и в пункте связи!

Старый уточнил:

— Подкоп?

— Так точно. Из земли шли один в один, как там, только ходов тут два.

— Глядите в оба! Продолжайте поиск трансформатора. Нам нужно быстрее убираться с этой мёртвой горы.

Из ближайшей к автомобилю смотровой ямы донёсся странный стрекот. Судя по звуку в темноте, за баллонами спрятался огромный кузнечик и теперь решил обозначить своё присутствие.

Гора замер, не выпуская из рук оторванный капот. Мурашки пробежали от затылка и до пят. Его тело будто зажало в ледяные тиски от мысли, что за спиной затаилась жуткая тварь со страниц учебного пособия. Лишний вздох, лишняя судорога в напряжённых мышцах рук или резкое движение головой, и мутант тут же пробьёт бронепластины насквозь своим жалом, вонзив клешни в лопатки. Рысь не сводил глаз с тёмной ямы, положив неудобный и громоздкий для кабины БАМП автомат в ноги, к педалям, и аккуратно достав из кобуры пистолет.

Щёлкающий звук повторился ещё громче. Лицо пулемётчика залило потом, безжалостно щиплющим глаза. Тварь в хитиновом панцире не спешила показываться из ямы, смачивая человеческое мясо адреналином. Мучительное ожидание прервалось быстрыми шагами, звуком упавшего на бетон металлического колечка. В гараже запищал таймер ручной гранаты, отсчитывающий шесть секунд. Палач сделал последний шаг по инерции и перепрыгнул через дальнюю яму. Звук удара гранаты о металлический баллон с газом стал полной неожиданностью для «заклинателя пуль». С правой стороны в его груди что-то кольнуло холодной спицей, а на обыкновенно хмуром лице возникла гримаса ужаса.

Гора, что есть сил взревел:

— Ложись — баллоны!

Пулемётчик упал ничком, прямо на погнутую крышку капота. Палач спрыгнул в яму позади себя, а Рысь чудом успел вылететь из кабины автомобиля и прижаться к полу.

Бабах!

Казалось, что мир разлетелся на части. В ушах прописался мерзкий звук контузии. Битое стекло блестело вокруг тысячами осколков. Резко заболела голова, начало тошнить. Гора посмотрел помутневшим взглядом по сторонам сквозь облака осаждающейся пыли, прижавшись как можно плотнее к полу: Рысь оттряхивал от бетонной крошки форму, пытаясь подняться с четверенек на ноги. Колонны и листы обшивки ангара слились для пулемётчика в серо-синеватую пелену, скрытую завесой сумрака. Плавающий взгляд зацепился наконец за чёрный военный автомобиль. БАМП сдвинуло волной взрыва назад, впечатав в стену. Броневик настолько сильно влетел бампером в профлист, что тусклый дневной свет пробивался через образовавшиеся щели и трещины вокруг машины. Гора начал понимать, что жив, когда кто-то подошёл к нему. Палач с размаху ударил нижней частью кулака по бронежилету товарища:

— Твою мать, Гора — ты камень! Ты камень, мля! Неужели, сука, баллоны с газом — это херня, о которой можно и не говорить вовсе?

Ухватив рукой за лямки разгрузки, он начал помогать здоровяку встать на ноги, одновременно перемещая его к выходу из ангара:

— Нам повезло! Офигеть, как повезло, что этот ангар не сложился как карточный домик! Понимаешь? Ты тупой, но, сука, везучий, коль все не сдохли!

Калитка в ближайших воротах была открыта взрывной волной нараспашку. Гора постепенно приходил в себя: очертания предметов вокруг становились всё чётче, звуки перестали быть приглушёнными, исчезал противный писк. Всё это время из гарнитуры что-то доносилось. Поначалу увалень не мог понять идущие из динамика звуки, но всё же сознание стало распознавать слова:

— У нас есть раненный!

Автоматные очереди гремели в здании напротив. Но хлопки выстрелов не шли ни в какое сравнение с тем гулом, которым отзывалась местность вокруг высоты. Из леса на склоне доносились звуки, похожие на звериные. Протяжный лай, треск челюстей, пугающий прерывистый рык разъярённых хищников. Будто проснулось гигантское осиное гнездо. Гора перехватил висевший на нём пулемёт и побежал за Палачом к входу одноэтажной постройки. Приближающийся со всех сторон рёв мутантов не позволял «великану» услышать даже собственные шаги.

***

…Выполнять! — голос командира смолк.

«Чёрт возьми, мы попрёмся туда втроём? Что-то его «заносить» стало», — молча рассуждал Декан, подходя к крыльцу кирпичной постройки. Настя, сверкая красным крестом на рукаве формы, начала медленно подниматься по ступенькам к входной двери. Всё крыльцо покрывал наполнитель из чьего-то разорванного матраса или подушки. Грязные комки свалявшегося пуха распадались на серые перья, когда девушка случайно попадала по ним носком ботинка. Порывы усилившегося ветра вытягивали новые порции мусора из приоткрытой двери. Наверху, слева на стене висела небольшая красная табличка с жёлтой надписью: «Казарма».

«Ой!» — чуть не вскрикнула от неожиданности Мессия, когда её почти беззвучно хлопнул по плечу Джигит. Обернувшись, она увидела жесты напарника, обозначавшие: «Сначала я вхожу, ты — после, а он — прикрывает».

«Хорошо», — Настя кивнула, испытав облегчение от того, что ей не первой придётся войти в помещение, в котором может быть что угодно. Джигит осторожно начал открывать дверь. Их встретила «мозаика» из пуха, щепок и мелкой грязи устилавшая пол в тамбуре.

В гарнитуре прошипело:

— Командир, это 3‑е звено — обнаружили БАМП! Возможно, исправен.

— Принял! Надо выяснить на ходу он или нет, если, конечно, это не займёт много времени.

«Двое суток всего прошло, а такой срач, будто старая заброшка», — подумала Настя, поворачивая вслед за Джигитом налево по небольшому коридору. Помещение, в которое они вошли, было большим и занимало почти весь объём кирпичной постройки. Ряды небольших окон освещали следы бойни: перевёрнутые металлические кровати, опрокинутые, разломанные тумбочки — всё покрыто пухом из множества разодранных подушек. По центру комнаты лежали наваленные друг на друга осколки интерьера и спальных принадлежностей. Они образовывали настоящий завал до потолка. Среди хлама были видны въевшиеся красные пятна, багровые следы брызг и засохшие лужи крови, с «вклеенными» в них щепками и обрывками тканей. В нос ударил неприятный приторный запах разложения. Свет подствольных фонарей избавил от тёмных углов, но не помог найти трупы. В казарме оставались ещё две необследованные закрытые двери: ближе к коридору — белая, с решёткой понизу, и в дальнем конце — широкая, тёмного цвета. Не говоря ни слова, трое бойцов разошлись по помещению. Декан прислушался к тишине за тёмной створкой, затем осторожно открыл её, взяв на мушку стеллажи найденной кладовой. Отваливающаяся штукатурка, металлические полки с какими-то коробками и ящиками, одинокая лампа под потолком в чёрном цоколе двадцатилетней давности — вот и всё убранство. Через узкую решётку в дальнем конце этой комнаты на бетонный пол падал дневной свет. За ней был виден серый забор.

«Чё ещё за выгородка?» — подумал ротный «биолог», смотря на перекрытый проход в стене кладовой, но мысль прервал дважды щёлкнувший внутренний канал связи…

***

Мессия осторожно ступала за крадущимся Деканом в сторону дальней синей двери. Когда они поравнялись с завалом, Настя увидела ногу, прикрытую одеялами: армейский ботинок, стянутый шнурком, был плотно прижат к голени в камуфлированных штанах. Оглянувшись, она увидела, как Джигит всматривается в прорези пластиковой решётки на белой двери. Повернув голову, Мессия поняла, что отстала: Декан добрался до дальней стены и намеревался вломиться в соседнюю комнату. Но почему-то он медлил и явно не из-за напарницы. Видимо, прислушивался. Настя легонько пнула стопу мертвеца.

«Целый что ли?» — подумала девушка: нога осталась на своём месте, а значит, под мусором находился целый труп, или его нижняя часть. Если это так, то он оказался прикрыт всего парой раскиданных одеял и листом ДСП от разломанной тумбочки. Вряд ли этот солдат представлял себе могилу «защитника Родины» такой. Мессия, держа свой лёгкий укороченный автомат в левой руке, стянула первое полушерстяное одеяло — показался затылок с короткими русыми волосами на голове. Настя потянула за ближайший угол второго. Оно поддалось, сорвав липкую красную корку с правого бока мёртвого военнослужащего. В нос ударил мерзкий запах гнили. Девушка даже на несколько секунд закрыла нос локтем: вонь была тошнотворная. Практика на уроках анатомии была далеко не самым любимым предметом Насти в медицинском колледже.

Мухи взлетали и садились вновь на изувеченное тело военного. Вероятно, жетон был ещё на нём. Одна из инструкций «Раската» обязывала собирать сведения о военнослужащих, числившихся пропавшими без вести в районах, где применялся спецотряд. Не переворачивая труп, Настя нащупала на его холодной шее цепочку.

«I отрицательная. Фаранов. № 339801‑В», — было выдавлено на кусочке тонкого металла.

«Буква? Впервые вижу букву в конце личного номера», — подумала Мессия. В ухе прозвучал двойной щелчок выхода на связь.

Девушка обернулась.

Джигит подзывал жестом к себе. Когда Настя и Декан приблизились, парень покрутил правой ладонью в воздухе, кивнул на дверь и потянулся за ручной гранатой, висевшей у него на груди.

Медик подняла ладонь: «Стой»!

Голубоглазый боец оставил руку на чеке и вопросительно посмотрел на неё. Настя зашевелила губами, не издавая ни звука: «Эвакуация персонала! Эвакуация выжившего персонала!»

Он ответил ей также: «То, что там может сидеть — нас убьёт!».

Уголки полных губ Мессии снова задвигались: «Мы не знаем точно, что там!».

Декан, не снимая пальца с курка, утвердительно закивал головой.

Джигит очертил ладонью круг в воздухе, затем «пересёк» себе шею и, показав несколько сложных жестов, передал: «А где все трупы? Почему запах оттуда, из-за двери?»

Настя сморщила нос и неуверенно поводила головой из стороны в сторону — ей всё равно не нравилась идея подрывать комнаты направо и налево без точной информации: есть там живые люди или нет.

Все заняли свои позиции перед штурмом. Джигит оторвал чеку, Декан немного приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель полетела граната. Секунда, две, три.

После резкого громкого хлопка дверь слетела с петель, упав кусками на заляпанный линолеум. Три фонарика моментально просветили облако поднявшейся пыли. В помещении бывшего санузла повсюду лежали фрагменты разбитых вдребезги умывальников. Несколько тел разметало взрывом по комнате. В ноздри проник мерзкий запах залежавшейся мертвечины. Казалось, что нос к нему уже привык, но теперь этот «аромат» стал в разы сильнее и Джигита чуть не вырвало. Половина обнаруженного санузла была засыпана землёй, по центру в проломе пола располагалась вырытая кем-то яма. Справившись с рвотными позывами, Джигит присел, просветил фонариком «подкоп» и произнёс:

— Тут два туннеля.

Боец сразу вспомнил, где видел подобное. В ухе зазвучала рация:

— Декан, доложить статус! Что у вас там за взрыв? — голос Вадима был встревоженным.

— Зачистка комнаты. Потерь нет, — спокойно ответил высокий спецназовец в очках.

— Кто встретился, какие виды?

— Либо это что-то новое, либо мы гранатой разметали в фарш «десятку», «лямбду», — Декан рассматривал пропитанную кровью грязь. Ему казалось, что с ней что-то не то.

— Принял.

— Командир, здесь туннели, как и в пункте связи! — решил добавить Джигит.

— Подкоп?

— Так точно. Из земли шли один в один, как там, только ходов тут два.

— Глядите в оба! Продолжайте поиск трансформатора. Нам нужно быстрее убираться с этой мёртвой горы, — сеанс закончился.

Мессия и Декан быстро посрывали с изуродованных трупов жетоны.

— Кстати, — «раскатовец» поправил съехавшие очки, — я видел ещё одну дверь, в подсобке. Она на улицу ведёт, к забору. Там какая-то решетка.

— А провода видел? — Джигит всё ещё не отводил ствол от пахнущей сыростью дыры в грунте.

— Я туда не выходил. А с порога не видно ничего.

Настя бросила взгляд на бурую землю и повернулась к Джигиту:

— Егор, пошли. Они бы уже напали на нас, — в её голосе присутствовала настойчивость, подпитываемая страхом.

— Ладно. Где там дверь, говоришь?

Все трое по очереди вышли из комнаты и тут снаружи прогремел сильный взрыв: «Бабах!».

Ударная волна разбила окна, все до единого. В казарму хлынул дождь из стеклянных осколков.

— Ааааай! — Насте показалось, что барабанные перепонки лопнули. Мессия открыла глаза, её сердце бешено стучало в груди. Через выбитые окна было видно, как ворота ангара немного подались вперёд, изогнув засов. В гарнитуре вовсю звучал голос командира:

— Четвёртое звено, держать позицию, не выходить из здания, обеспечить прикрытие третьему звену!

Декан отряхнулся от битого стекла:

— Их там могло нехило задеть, я сейчас, — он рванул к найденной кладовой в торце казармы. Вдалеке за синей распахнутой дверью стояла всё та же непонятная решётка, отделявшая от улицы.

«Комплект, где я тебя видел?» — взгляд Декана прыгал по коробкам на стеллажах подсобки, пока не наткнулся на санитарный набор: аптечку с расширенными запасами средств первой медицинской помощи — темно-зеленый деревянный ящик с красным крестом на фоне белого круга на крышке.

«Вот ты! Тут точно должно быть…» — подняв крышку, он еле успел заметить переливающееся чёрным и темно-фиолетовым цветом тело внутри ящика. Отвратительная вытянутая морда, покрытая узкими тонкими чешуйками, напоминающими когти, мгновенно бросилась к запястью бойца. Острые кривые белые зубы впились в руку, по канальцам клыков тут же побежал токсичный, разъедающий плоть яд.

— Аааааа! — Декан рванул пистолет из кобуры, и двумя выстрелами отстрелил голову уродливой твари. Отпущенная крышка придавила к борту извивающееся, будто червь, тельце. Место укуса стало жечь, глаза потеряли способность фокусироваться. Спецназовец упал на пол. Почти сразу тело сковали судороги. С каждым мгновением дышать становилось всё сложнее, сердце заныло острой колющей болью. Взгляд «раскатовца» переставал быть осознанным, связь с миром стремительно терялась.

— Декан! — Мессия сразу нажала на кнопку вызова на рации. — Это четвёртое звено, у нас раненый!

Настя обежала завал в центре комнаты, вытаскивая на ходу пистолет. Но он не потребовался — после удачного выстрела куски тела мелкого мутанта разлетелись по комнате, как брызги. Декан лежал в проходе, дёргался, из его рта лилась пена. Настя присела рядом, посветила раненому в глаза — зрачки маленькие, почти незаметные. Она начала лихорадочно обыскивать его карманы. Нащупав небольшой шприц зашептала:

— Сейчас, сейчас всё будет! — волнение в голосе девушки уже граничило с паникой.

Шприцев в кармане оказалось пять: маркировки трёх из них она легко опознала — сейчас они были не нужны. Непонятными оставались те, что с красной и синей полосками.

— Мляяяя! Да какой из них? — взревела Мессия и вколола в бедро раненого сначала содержимое одного, а затем второго шприца. Ничего не изменилось: Декан продолжал биться в судорогах, дыша часто и поверхностно.

Джигит прислушивался к шорохам и пискам, доносившимся всё это время из комнаты с подкопом. Он держал на мушке выход из санузла. Не меняя положения автомата, боец аккуратно присел за небольшую кучу мусора, сбоку от основного завала.

«Сколько? Сколько же вас там?» — единственная мысль, которая крутилась у него в голове.

— Ну, давай! Давай! Давай! — на красном лице девушки появились мокрые дорожки на щеках — следы от слёз. Дыхание раненого начало становиться более глубоким, а зрачок постепенно расширялся и пульсировал. Наконец напарник моргнул и резким движением перевернулся на бок, сплёвывая пену, которая накопились в его горле.

— Кгхаа! Кгхаа! Спасибо! — с трудом произнося звуки, проговорил Декан, распластавшись на полу и пытаясь как можно глубже вдохнуть воздух. Лицо мужчины оставалось бледным, а движения казались скованными. Настя нащупала на его горле артерию и, ненадолго задержав на ней пальцы, считала количество ударов сердца. Затем кивнула сама себе:

— Ага. Скажи мне, ты идти сможешь?

— Та, — выдавил из себя Декан.

Пальцы Джигита коснулись гранаты на разгрузке, но вдруг звуки, доносившиеся от дыры в полу, стихли. Что-то похожее на белку пулей вылетело из-за покосившейся дверной коробки и нырнуло в груду мятых подушек и рваных одеял. Джигит вернул руку на цевьё и, пытаясь рассмотреть хоть что-то в подсвеченной фонариком куче грязного тряпья, пару раз нажал на спусковой крючок. Два одиночных выстрела ударили по барабанным перепонкам, будто кувалдой по наковальне. Уродливое вытянутое тельце мелкого мутанта выскочило из укрытия и, пробежав освещаемую зону насквозь, прыгнуло за поломанную тумбочку, лежавшую ближе к центру казармы. И только спецназовец остановил прицел на новом укрытии твари, как та устремилась к трупу у края завала, подбираясь всё ближе и ближе к «заклинателю пуль». На лбу стрелка выступил пот. Остался последний раунд этой смертельной дуэли. Джигит уловил неприятное цоканье, исходящее от трупа. И вот мелкий мутант наконец выбежал из-за мёртвого солдата, но, увидев ствол, дал дёру вбок, в сторону перевёрнутой кровати. «Раскатовец», матерясь себе под нос, перевёл оружие в автоматический режим. Наконец, чешуйчатая морда твари показалась из своего укрытия, и боец надавил на спусковой крючок, пользуясь шансом. Автоматная очередь била по ушам, как отбойный молоток. Отлетали куски пола, щепки кровати, на металлических ножках высекались искры. Твёрдая рука стрелка не позволяла стволу дёргаться из стороны в сторону. Пули настигли мутанта, прыгнувшего на человека. После десятка выстрелов боёк застучал в тишине: в магазине закончились патроны. Опустив автомат, с пистолетом наперевес, Джигит приблизился к куску мяса на полу. Разорванное в клочья тельце лежало рядом с лужицей красно-серой жидкости и ошмётками каких-то органов. На стене тамбура, напротив открытой входной двери в казарму, появились тени. Осветив окровавленный пол прикреплённым к стволу фонарём, из коридора вышел Палач. За ним ввалился здоровяк и, держась за стену, проковылял чуть дальше в расположение. Гора опустился на грязный линолеум, прижавшись спиной к треснувшей штукатурке. К нему подошёл Рысь, прикрывавший звено. Он закрыл за собой входную дверь, затем спросил у «великана»:

— Ты как вообще? Тошнит? Стрелять способен?

— Меня колом не убьёшь, сейчас отдышусь, — пытался шутить Гора.

Палач подошёл к остаткам мелкого мутанта и, рассматривая труп, обратился ко второму «заклинателю»:

— На улице стая воет! Скоро начнётся! Ты слышишь это? — он очертил указательным пальцем горизонтальный круг в воздухе.

Джигит пока ещё плохо улавливал звуки из-за стрельбы, но леденящий душу рык далёких клыкастых пастей становился отчётливее. В эфир вышел Вадим:

— Группа, к нам движется выводок, занять огневые позиции, не высовываться, вступать в огневой контакт только при необходимости! Нужно попытаться переждать. Авиация их отвлечёт от вершины!

Бойцы рассредоточились по зданию. Гора, не уходя далеко от входа, залёг в коридоре и взял на контроль крыльцо с тамбуром. Последние симптомы его контузии прошли. Мессия помогла Декану встать и отвела его за огромную кучу мусора в центре комнаты. Рядом расположился Палач:

— Что с ним? — чёрные глаза сквозь полумрак комнаты смогли различить мертвецки белый цвет кожи «очкарика».

— Яд, укусили его, — с плохо скрываемой тревогой ответила Настя.

— Он умирает? — волнение теперь было слышно и в голосе Палача.

Декан поднял свой пока ещё мутный взгляд на товарища и просипел, выдыхая звуки:

— Пока нет. Во мне противоядие.

Остальные члены отряда засели под окнами, равномерно рассредоточившись вдоль стены казармы. Постепенно вой, доносившийся с подножия горы, стих. Затаившиеся люди теперь не слышали ничего, кроме биения собственных сердец.

Погнутая створка ворот аванпоста со скрипом открылась. Обтянутая сине-зеленой кожей, перепончатая лапа ступила на асфальт. Вытянутое тело мохнатой амфибии, перебирающей десятком выгнутых в обратную сторону ножек, протиснулось в образовавшийся проход. Существо касалось запыленной дороги ороговевшими частями своих конечностей, создавая характерный цокающий звук. Оно было размером с крупного быка. Особое сходство с ним мутанту придавали чёрные загнутые хелицеры, торчащие по бокам от его рта, под двумя парами глаз. Каждый шаг монстра потряхивал облепивших всю его спину отростков-пиявок. Их чёрно-фиолетовые пасти, заканчивающиеся четырьмя кривыми клыками, пока ещё крепко сжимали эпителий матери. Они спали — ещё не доросли — и продолжали сосать паралимфу из прокушенных сосудов. Их родительница была голодна. Четыре жёлтых глаза мартерны моргали двойными веками, озираясь уродливой вытянутой головой на короткой шее. Остановившись у пятна впитавшейся в землю крови, чудище начало вылизывать багровую заляпанную траву. Широкие приплюснутые ноздри особи сужались и расширялись, вытянутые зрачки от удовольствия стали еле видимыми ниточками, а короткий хвост, напоминавший коготь, забарабанил об асфальт, выбивая мелкие крошки.

— Щщщщщ, — шипение, напоминающее лязг металла, разнеслось по аванпосту.

Тварь подобралась к ближайшему входу в ангар, остановилась, глубоко вдохнула в себя воздух. Затем резко развернулась, осматривая крыльцо казармы. Декан почувствовал, как в горле начало першить. Ещё немного и он кашлянёт. «Очкарик» сжал зубы как можно крепче и прикрыл рот ладонью. Мессия смотрела на него с испугом, приложив к губам указательный палец: «Прошу, не надо! Только не сейчас!». Джигит сидел у простенка, вжавшись в пол и слышал, как монстр подошёл к крыльцу и вот уже дотрагивается до ступеней. «Оно спиной ко мне. Сейчас!» — решился молодой спецназовец. Он резко выпрыгнул из укрытия, оттолкнувшись ногой от подоконника и выбивая плечом остатки стекла. В этом прыжке «заклинатель пуль» совместил дуло автомата с силуэтом твари, но ему не хватило секунды, чтобы выстрелить. Габаритный монстр поразительно быстро закинул свою голову на спину нижней челюстью кверху, как только услышал первый шорох со стороны окна. Из клыкастой пасти вылетел длинный кривой язык с толстой железой на конце. Струя зелёной дымящейся жижи выстрелила выпрыгнувшему бойцу прямо в грудь. Упав на землю, Джигит начал извиваться, будто охваченный пламенем, и неистово стонать. Руки лихорадочно пытались расстегнуть и сбросить разгрузку, бронежилет, форму и, казалось, саму изнывающую от боли кожу.

Старый, стоя в дверях пункта связи, выпустил очередь в мутанта. Пули задели лишь одну из лап. Командир выпрыгнул через крыльцо на землю и побежал к казарме. Тварь развернулась в его сторону и уже начала вновь открывать ужасную пасть, подкопив вторую порцию слизи в языковой железе. Вадим на ходу выстрелил в чудище из подствольного гранатомёта, угодив снарядом прямо в оскалившуюся морду.

— Шерлок, давай! — Старый перекатился влево, увернувшись от плевка второй мартерны. Она забралась на крышу ангара и выжидала там лучшего момента для нападения на спрятавшихся в кирпичной постройке людей. Маша вышла в проём двери пункта связи и прицельным огнём из автомата попала в глаз монстра, засевшего на крыше гаража. Туша свалилась на землю, истошно вереща от боли и пытаясь встать на конечности. На этой особи не было потомства, болтающегося при каждом движении. На ней остались только затягивающиеся язвы от завершённого процесса вскармливания, поэтому двигалась она куда проворнее. Палач и Рысь высунулись из окон казармы и перекрёстным огнём раздробили голову упавшей с гаража твари, а Гора тем временем почти в упор расстреливал не успевшую прийти в себя «лягушку», атаковавшую Джигита. Пулемёт перестал стрелять, только когда от тела осталось дымящееся месиво. Пулемётчик подошёл к ближайшему ошмётку — детёнышу убитой бестии — и со злости пнул его. Палач и Рысь меняли закончившиеся магазины. Мессия спешила к раненому сослуживцу, лежавшему в траве на боку, притянув ноги к груди. Он не двигался. Вадим помог Насте перевернуть бойца на спину:

— Всё, да? — сам у себя спросил командир.

Мессия шмыгнула носом: её взгляд задержался на прожжённом отверстии в пластине бронежилета. Невооружённым глазом было видно, как едкая смесь прошла сквозь все ткани на груди, обнажив оплавленную белую кость ребра и багровую рану продырявленного сердца. Рядом на колени, у трупа лучшего друга приземлился темноволосый стрелок.

— Жив? — с ходу выпалил Палач, прежде чем заметил ужасную рану.

— Погиб, — Мессия посмотрела на сослуживца мокрыми глазами.

— Сука! — командир встал и ударил носком ботинка тушу мартерны, пытаясь избавиться от злости.

Хмурый стрелок беззвучно сложил руки на животе Джигита и опустил на них голову. Как бы он хотел, чтобы эту жуткую рану можно было просто перевязать, но Палач понимал, что уже поздно. И войди эта тварь в казарму — может рядом с Джигитом лежал бы и он сам.

Вадим опустился на корточки и прикрыл рукой веки мёртвых глаз:

— Молнии раскатов всегда уходят в землю, — он протянул руку к цепочке с жетоном и сорвал её с шеи погибшего. — Своею ли, чужою ли — будешь окроплён!

— Окроплён!

Последнее слово проговорили все трое: спокойным голосом Настя и дрожащим Палач.

Гора наблюдал за двумя извивающимися в агонии отростками, которые выползли из-под тела мутанта, шоркая задними лапами. Издавая мерзкий для человеческого слуха писк, они пытались вырваться из мёртвой туши. Ещё одна особь, более крупная, упёрлась недоразвитыми конечностями в оголённый, перебитый пулями хребет мартерны и также пыталась высвободиться. Она царапала двумя передними лапами по прослойке синей кожи: её рот сросся с материнской плотью в месте укуса. Пулемётчик подошёл к уродцу ближе и со всего размаху ударил прикладом по голове недоношенной амфибии. Хрустнул хрупкий маленький череп, змееподобная тварь взвизгнула. Гора ударил её ещё и ещё, и продолжал бить, пока на асфальте не образовалась свежая красно-серая лужа с кусками плоти фиолетового цвета. Один из придавленных детёнышей монстра к этому моменту уже задохнулся и перестал скулить. Второй всё ещё скрёб десятью лапками по асфальту, почти выбравшись из-под трупа. Пулемётчик со всей силы ударил ботинком по ножкам «кузнечика», сломав их, и одновременно вбив переломанные кости в тушку. С выводком было покончено. Гора плюнул прямо в развороченную голову мартерны.

Вдалеке возник звук реактивных двигателей. Он приближался и становился всё громче. Когда он превратился в оглушительный шум, над вершиной пролетело два штурмовика. Самолёты пустили несколько ракет в сторону растущего вдалеке леса и начали разворот, поднимаясь всё выше в небо.

— Мессия, обработай тело по инструкции. Рысь, Шерлок, за мной — пойдём смотреть на этот долбанный трансформатор за казармой! — Старый двинулся к забрызганному ошмётками монстра крыльцу.

Настя достала небольшой баллончик из разгрузки Джигита и начала опрыскивать его с головы до ног, особо уделяя внимание участкам с открытой кожей и ране на груди. Декан сидел на крыльце, странно разглядывая пустые синий и красный шприцы, которые нашёл недалеко от обнаруженной им комнаты-подсобки. И то, что он отрывочно, сквозь туман в голове, пытался вспомнить, его настораживало. Загородив солнце, к нему подошёл Палач:

— Чёрт! Ты ведь единственный из нас биолог, ты ведь вкуриваешь в поведение этих тварей, так?

— Ну да, — тихо выдавил из себя «учёный».

— Ведь мартерны способны запрыгивать на крыши домов, — Палач показал рукой на ангар, — но почему… — его голос задрожал. Спустя мгновение боец продолжил. — Почему одна из них зашла через ворота?

Декан на несколько секунд замолчал, а затем произнёс:

— Пока точно не знаю, но есть одна мысль…

Глава пятая. Афина

Дева Афина! Ты браней владычица!

Ты свой золотой Коронейский храм

Дозором обходишь, идёшь по лугам,

Дорогой прямой, и окольной обходишь,

И словно бы тайную песню заводишь.

И там, где поток твой священный шумит,

Глядишь, и сверкнёт на руке твоей щит,

Иль ярко сверкнёт твой священный доспех.

К Афине, Алкей

«Гнездо», за 20 минут до начала операции.

Её указательный палец обвёл на клавиатуре чёрного ноутбука клавишу «Deletе». Сорокалетняя женщина сидела перед потухшим экраном уже 20 минут, ожидая, когда в рубку центра связи войдёт командование оперативного штаба. Стройная дама, брюнетка от природы с выкрашенными под блондинку волосами. Этот милый блеф было тяжело скрыть: на проборе убранной «в хвост» копны отчётливо выступали предательские миллиметры её истинного цвета. Несколько морщин на лбу придавали серьёзность приятному, выразительному лицу. Кому-то оно дарило располагающую улыбку, в отношении кого-то выражало недовольство, а иногда серые близко посаженные глаза и красные губы на бледноватой коже объединялись даже в пугающую гримасу. Чаще лицо этой женщины всё же было приветливо-нейтральным. Сейчас на ней хорошо сидела чёрная юбка длиной чуть ниже колен. Привычно скрещенные ноги заканчивались чёрными туфлями с низким каблуком. Погоны на её серой блузке скрывались под накинутой на плечи курткой с нашивкой ФББ на рукаве. Кроме нашивки на верхней одежде больше не было никаких знаков различий. Неуставная курточка, конечно, но ей никто не сказал ни слова: от окна веяло холодом. За стеклом был зябкий, пасмурный летний день с пробирающим до костей ветром. Кроме «блондинки» в помещении находилось двое дежурных: следивший за эфиром коротко стриженый сержант и засыпавший лейтенант с полубоксом на голове. Офицер сидел чуть в стороне от радиостанции и своего подчинённого. Сейчас у мужчины были красные уставшие глаза. Он почёсывал свои тёмные волосы тупым концом синей шариковой ручки, зажатой в смуглых пальцах. Лейтенат верил, что такая мера поможет отбить сон. Перед старшим дежурным на небольшой тумбе лежал раскрытый журнал с номерами входящих и исходящих сообщений. За спинами этого суточного наряда по связи, справа от женщины, в центре комнаты был собран импровизированный стол для совещаний. Его составили из небольших парт учебного класса, находящегося в соседнем помещении. Поставили их две в ширину и три в длину — парты загородили собой почти всё оставшееся пространство радиорубки. Запертые на замок столы сохранились в хорошем состоянии: занятия с прибывающими на службу солдатами последний раз проводились ещё в прошлом десятилетии. Сама радиорубка располагалась в старом двухэтажном здании. Просторное помещение было уставлено передвижными тумбами-серверами и радиостанцией. Деревянный пол здесь месяц назад наспех покрыли лаком, но он уже начал шелушиться — ничего страшного. Штукатурка на кирпичных стенах медленно отслаивалась от кладки — никого это не волновало: покрыли на полтора метра от пола в зелёный цвет, а выше замазали дешёвым белым составом. Местами краска уже отошла от шпатлёвки. Потолок тоже исправно шелушился крошкой. Вместе с кривыми трещинами стен он хорошо вписывался в атмосферу ветхости, дополняя её. В целом, ремонт опаздывал лет на десять. В обычном режиме аэродром «Гнезда» принимал только терпящие бедствие гражданские и военные рейсы, которым повезло дотянуть до запасной полосы. И поэтому все технические средства и новшества находились на другом конце взлётной полосы — в диспетчерской. Центр связи просто не был рассчитан на те задачи, которые сейчас перед ним стояли. Но «Гнездо» не всегда было Богом забытым местом, но всегда особенным.

Чуть более полувека назад здесь ещё стоял охотничий двор — небольшая деревня, где можно было отдохнуть и согреться в тёплых хижинах. Местная традиция требовала от мужчин выслеживать зверя как можно дальше от становища. В районе деревни никогда не охотились, лишь отбивали зимой нападения голодных волчьих стай. В остальное время различные дикие животные мигрировали в сотнях метров от деревеньки, не чуя опасности. Охотничий двор располагался в центре пересекающихся звериных троп, и поэтому охотники могли отходить для своего промысла в любом направлении, следуя заветам предков. Лес таил в себе изобилие мяса и меха, нужно было лишь уметь их добывать. Места облав менялись, звериные маршруты отмечались особыми камнями, и люди веками оставались незаметными убийцами, находясь под самым носом у добычи. Но эти времена закончились.

Когда началось строительство «Объекта 60», животные удалились от насиженных мест: шум вертолётов, прокладка железнодорожной ветки, рёв двигателей тягачей вызывал у четвероногих обитателей леса неподдельный ужас. Ушёл зверь — ушла былая жизнь. Поначалу люди из деревни были разгневаны приходом солдат, но позже, когда представители государственной власти начали завозить лекарства, консервы и алкоголь, стали воспринимать перемены как добрый знак. Военные были не против заручиться поддержкой местных охотников для обезвреживания волчьих ям и прочих расставленных ловушек, а также изучения местности. Пути, пролегавшие через заросли, под кронами вековых деревьев, становились в разы безопасней, если в поисковой команде присутствовал кто-то из мужчин этого стана. Со временем, благодаря туземцам армейская разведка обнаружила подходящие места для размещения опорных пунктов — сети гарнизонов и оборонительных сооружений региона. И поскольку охотничий двор находился почти в центре этой сложившейся системы, то именно на его месте решили устроить посадочную полосу.

«Гнездо». Во время работ по расчистке территории оголённая поляна была окружена поваленными деревьями, отбуксированными со стройплощадки. Ветки большинства из них хитро переплетались. При разравнивании площадки ездившие туда-сюда бульдозеры и тракторы походили на боявшийся уйти из отгороженного места выводок. Да и военные, точно птенцы, собирались вокруг очередного груза, который приносил на площадку транспортный вертолёт. Тогда и родилось новое имя этого места, ставшее впоследствии неофициальным названием воинской части — «Гнездо». Получив заасфальтированную длинную полосу, оно стало принимать грузы вдвое больше, чем раньше: садиться теперь могли и самолёты. Ещё больше солдат, больше персонала, больше строителей секретного объекта. Служба в этой части была одним из лучших вариантов для оказавшегося в рядах армии юноши: тихое место — пункт приёма ресурсов, но увеличенные «за вредность» пайки и льготы от государства после завершения службы. Мало кто мог в то время догадаться, что именно происходило на «Объекте 60». А «вредность» друг другу пытались объяснять климатом, отдалённостью от населённых пунктов и ещё бог весть чем. Место-то было тихим. Почти. Лишь пару раз за 25 лет своего существования аэродром потерпел ущерб — выбитые стёкла по всей части. Тогда громкий далёкий взрыв, казалось, мог лишить слуха напрочь. Но этого ни с кем не случилось. Барабанные перепонки восстановились, стёкла в окнах заменили, а командный состав сделал вид, что вообще ничего не произошло: «Просто ветер разыгрался, всего лишь ураган. Забудьте и никогда не упоминайте!» Так было, но и этого в определённый момент не стало. Потом взлётная полоса с десяток лет крошилась по краям, разметка исчезала, а опустевшие здания медленно осыпались под воздействием мороза местных зим. Объект законсервировали, воинские части расформировали, и поэтому «Гнездо» оказалось в запустении. Когда в глухой край вновь начали летать грузовые самолёты, пункт как будто обрёл новую жизнь, но ненадолго. Разросшаяся инфраструктура развивала регион с противоположной стороны, и аэродром стал необходим на время превращения «Объекта 60» в «Объект 80». После этого, с охраной в одну роту и штатным устаревшим оборудованием, «птичья» полоса вошла в список резервных. Артерией для нового секретного объекта стала скрытая железнодорожная ветка и виляющая среди густых зарослей автодорога от ближайшего крупного населённого пункта.

В первые часы после получения сигнала «Лавина», гарнизон полузаброшенного аэродрома не понимал, как на их территории возможно уместить столько авиационной техники, садившейся и взлетавшей вновь. Адский шум бомбометания, гул лопастей и крики лежавших на носилках потрёпанных, раненых солдат будто слились в единый гомон переродившегося «Гнезда». Но нет, «Гнездо» слишком молодо, «Гнездо» — лишь маска. Это был клич вновь ожившего охотничьего становища, и его хищный взгляд в серое небо теперь скрывался в прожекторах, что стояли вдоль взлётной полосы.

***

Пошаркивая левой ногой, в сторону центра связи шёл майор Яргин. Прохладный ветер не мог остудить его красное лицо, с тела лил пот, началась одышка. Не помогали ни расстёгнутый сверху китель, ни ненастная погодка: он опаздывал. У входа в кирпичное здание стояли трое: улыбающийся Лешаков, то и дело стряхивавший пепел с сигареты в левой руке, рядом с ним Лыкоренко, травивший очередную байку и при этом умудрявшийся не выпускать деревянную зубочистку изо рта, и опёршийся спиной на стену Громов. Глава «Раскатов» смеялся, прикрыв рот кулаком, будто в приступе кашля.

Командующий операцией подыгрывал голосом, активно жестикулировал:

— … и я переспрашиваю: «Три?», а он головой кивает: «Да, с тремя глазами, и с четырьмя лапами!» Говорит: «По берегу, каждый вечер слоняется. Мы его в засаде караулим с лопатами, чтоб забить и зарыть сразу!» Говорит: «Да! Эта тварюга кур треплет. Карась этот! За кур его убить надо! Лопатой! И зарыть! Карася этого — куротрёпа!» — не выдержав подкатившее веселье, Лыкоренко несколько раз хихикнул, чуть не выронив зубочистку. Лешаков зашёлся в шипящем смехе — сигарета теперь просто тлела, вхолостую укорачиваясь до бычка. Яргин сбавил шаг на подходе к компании. Одышка была и неприятным следствием его пищевой распущенности и предметом смятения перед товарищами по службе, если они были равны или выше по званию. Но когда майор находился в своём штабе, в своей авиабригаде, то ничто не могло выбить его из колеи. А сейчас бывший лётчик в «Гнезде», на чужой территории. Переведя дух, Яргин подхватил общую волну веселья и улыбался своим мокрым красным лицом с широким носом и вторым подбородком. Лыкоренко посмотрел на часы, выбросил зубочистку в траву:

— Так, всем на позицию!

— Есть, — произнёс с дружеской интонацией Громов.

Офицер ФББ кинул окурок в урну, улыбка на его лице исчезла, будто её и не было вовсе. Яргин зашёл последним и по привычке потянулся закрывать за собой стальную дверь, но вовремя увидел доводчик сверху. Затем он спустился на ступень вниз и пошёл по коридору, покрытому мелкой синей плиткой с кучей крохотных выбоин и трещин, догоняя остальных офицеров. В середине коридора за столом сидел дневальный. Солдат вскочил со стула, как только разглядел погоны приближающегося генерала.

— Да сиди-сиди, — махнул дневальному Лыкоренко.

Лишь Лешаков, проходя мимо стола, приложил ладонь к чёрной фуражке, поприветствовав рядового в ответ. Четыре пары чёрных берец зашагали дальше по коридору, одна за другой. Повернули налево, проследовали мимо доски с прикреплёнными на канцелярские кнопки распоряжениями. Затем их ждал подъём по бетонным ступеням лестницы, протёртым по центру. Громов скользил ладонью по пластмассовому покрытию металлического поручня. Яргин же крепко хватался за эту розовую накладную полосу — ограждение не переставало вибрировать. У майора опять началась одышка. Коридор верхнего этажа был весь выкрашен в жёлтый цвет, кроме дощатого пола — тот был коричневым. Пройдя прямо и повернув налево, офицеры вошли в открытую деревянную дверь с табличкой: «Пост 56. Пост 57».

Женщина за компьютером оживилась, когда в комнате появились командиры: оглянулась через плечо, спокойно встала из-за стола. Светловолосый старший лейтенант, только что сменивший сослуживца на посту, вскочил со стула. Губы уже начинали выдавать первый слог заученного доклада, но генерал его прервал:

— Садись. Всё готово? Эфир без помех?

— Так точно! — молодой парень кивнул.

Загорелый старший сержант из нового наряда не заметил вошедших: его внимание было приковано к позывным, звучавшим в гарнитуре радиостанции. База готовилась к началу операции «Игла». Последние проверки техники, переклички десантных групп, аванпостов Сил Сдерживания и доклады разведывательных бортов в небе над «зоной смерти» заполняли частоты.

Лешаков представил Громову приветливо улыбающуюся женщину с чёрной курткой ведомства на плечах:

— Товарищ полковник, это прапорщик Пономарёва, мой ассистент. Она будет присутствовать на командном пункте и вести записи для наших внутренних протоколов, — и уже подойдя к командиру спецотряда чуть ближе, тихо продолжил. — А ещё она ваша фанатка, да и незамужняя к тому же.

Отходя, он подмигнул Громову. Казалось, что полковник на секунду замялся, но это была лишь оторопь перед привлекательной женщиной. «Отец Раската» поприветствовал прапорщицу воинским жестом и выдвинул стул из-за переговорного стола.

— Наташа, садись за ноутбук, — мягко произнёс Лешаков сотруднице, всё ещё рассматривавшей Громова.

Оперативный штаб расселся. На партах была разложена карта местности. Треугольники, квадраты, круги, стрелки — всё на ней имело смысл. Одного взгляда кадровому офицеру хватило бы, чтобы прочесть сюжет предстоящего боя. Но боя ли? Скорее вылазки, операции. Задания для отряда специального назначения. Это будущая сводка о «малой крови», обёрнутая в бирку грифа «Секретно».

— Товарищ генерал! «Тайфуны» готовы взлетать. «Раскат» на погрузке, — произнёс дежурный по связи.

Пётр Николаевич посмотрел на Яргина и подытожил:

— Баки полные, боекомплект навешан, резерв сформирован, верно? — на каждое слово майор активно кивал головой. — Тогда взлёт по готовности!

— Принял! — радист повернулся обратно за блок управления радиостанцией. — «Тайфун-15», «Тайфун-15», это «Гнездо», приём!

— «Гнездо», это «Тайфун-15», слышу вас.

— Взлёт по готовности.

— Принял! — после щелчка эфир вновь заполнился шипением.

Снаружи стал слышен звук набирающих обороты лопастей. Экран ноутбука вспыхнул белым светом. Через секунду на нём отобразилось окно программы. Прокашлявшись, Яргин расстегнул замочек на коричневой сумке-планшетке и достал блокнот. Смочив указательный палец, майор перевернул несколько страниц и остановился на той, которая была исписана цифрами — номерами подчинённой ему здесь техники — и небольшими комментариями напротив. Так он фиксировал для себя сведения общего характера: разбивку техники по авиагруппам, марки навесных орудий, максимальное количество перевозимых пассажиров, состояние машин. Рядом с цифрой «015» Яргин сделал пометку карандашом в виде небольшой вертикальной стрелки.

— Товарищ полковник, — Лыкоренко спокойным голосом обратился к своему давнему приятелю, — это ведь первая операция такого масштаба у твоих?

— Так точно. До этого были, в основном, учения, приближённые к боевым, — Громов опёрся на стол кистями, сжатыми в замок.

— Это как? — оживился Лешаков, а его ассистентка закончила набирать первые строки протокола и ждала ответа полковника.

Громова удивило то, что ассистентка тщательно фиксирует эту информацию, но решив, что «им виднее», он не стал придавать данному факту значения. Глава «Раскатов» ответил:

— Малыми группами вели отстрел некоторых животных в тайге. Их поголовье в последние годы выросло, а еды для такой оравы стало маловато. Они обнаглели: выходили к сёлам, на людей нападали. Для отработки тактики, командование предложило использовать подразделение.

— А вы сами как думаете, в этом была необходимость? Я про участие отряда, — голос Лешакова не был вызывающим, в нём скорее преобладали нотки неподдельного интереса.

— Да, вполне неплохая разминка вышла. Ну и ещё пару карантинов отстояли в южных округах, когда эпидемия бушевала, — полковник невольно начал рассматривать женщину за ноутбуком. Присутствовала в её фигуре какая-то милая черта, что придавала даме утончённость юной девушки.

— Потери? — продолжил расспрос Лешаков.

— Нет. Отряд справился с задачами очень достойно и подтвердил своё право на существование.

— А другие операции были?

— Ну так… — и тут Громов осёкся. Стоп-краном стали всплывшие в голове воспоминания о бумагах, которые он подписал и лица сотрудников, говоривших: «Никому, товарищ полковник, вообще никому», — он смог даже вспомнить голос одного из них.

Переведя взгляд на «эфбэбэшника», он закончил неловкое молчание:

— Ну так, учебные операции на полигоне центра. В рамках общей боевой готовности. Иногда и внезапные тревоги давались. Как оборудование приходило и запускалось на полигоне, так сразу отряд выступал на условную боевую. И не зря!

Казалось, Лешаков потерял интерес, вяло отреагировав на фразу собеседника. «Что же он нарыть пытается?» — Александр Иванович был не в восторге от мысли, что ведомство имеет к нему какие-то умалчиваемые, неприятные вопросы. Проверяли «на вшивость» в «Раскате» всех, постоянно. И хоть эти проверки производились внезапно — их результаты всегда можно было назвать мирными. А такие вот расспросы от «барабашек» не сулили ничего хорошего. Во всяком случае, так говорили друзья-однокашники по академии, когда Александру удавалось с ними встретиться «без погон» — на рыбалке или охоте.

Радист приложил руку к наушникам, чтобы не пропустить ни одного звука:

— «Тайфун-15», это «Гнездо», слышу вас!

Минуту или две старший сержант молчал, принимая доклад лётчика, а затем повернулся к командованию:

— Товарищ генерал, это «Тайфун-15», борт атакован, есть раненый!

Лыкоренко хлопнул ладонью по столу, его чёрные зрачки стали шире:

— Отряд десантирован? Зона высадки достигнута?

Яргин резко встал из-за стола и направился к радиостанции, обходя сидящих по часовой стрелке. Радист нажал на кнопку отправки сообщения и произнёс в гарнитуру:

— «Тайфун-15», группа десантировалась?

Услышав ответ, он повернулся к Лыкоренко:

— Товарищ генерал, группа достигла точки высадки…

Его перебил Громов:

— Раненые есть?

— Ранен второй пилот.

Командир «Раската» будто бы одобрительно потряс головой. Майор наконец дошёл до радиста и показал ему жестом передать вторые наушники.

— «Тайфун-15», это майор Яргин, как слышно?

— Сл‑л‑лышу вас, — даже в искажённом звуке радиопередачи голос пилота был переполнен страхом, чувствовалась паника.

— Какие повреждения? Ты сможешь дотянуть до «Гнезда»?

— Обши‑шивка задета. С‑смогу!

— Тогда при заходе на аэродром сразу садись рядом с госпиталем-палаткой. Когда заберут раненого, отводи машину на пятую стоянку, а сам в третий резерв уйдёшь. Ты меня понял?

— Есть, тарищь май‑йор.

— Если диспетчер или кто-то тебе начнёт заикаться про другое место посадки — шли их всех в жопу от моего имени. У тебя приказ! Я постараюсь довести до этих «кукушат» в башне, но они могут и клювом прощёлкать. Всё понял?

— Да!

— Конец связи!

Майор передал наушники обратно радисту:

— Свяжись с диспетчерами — передай, что «Тайфун-15» совершит аварийную посадку у госпиталя. Это мой приказ!

— Есть, — старший сержант уже нажимал на кнопку перехода на канал базы.

— Почему группа не доложила об инциденте? — обратился Лыкоренко к Громову.

— Для них это не инцидент, — спокойно ответил командир спецподразделения, — у нас есть свой дополнительный устав, тактика ведения боя. Они готовы ко всему. Если нет потерь и задачу возможно выполнить по первоначальному плану — на связь выходить не стоит.

— А откуда это пошло? Ваша задумка? — офицер ФББ придвинулся к столу, начал записывать что-то маркером на небольшом листке.

— Отчасти. Согласно сведениям, приходившим с «объекта», некоторые мутанты улавливают радиосигналы.

— То есть у них антенки что ли? — Лешакова эта тема явно интересовала.

— Вроде того. Сеанс связи для них, как упавший в стоячую воду камень. Сложно не заметить.

— Автономность, импровизация — твои бойцы точно военные? — говоря это, Пётр Николаевич не скрывал улыбки.

— Мой «Раскат» — первый в своём роде. Враг у нас специфический и неповторимый, поэтому и тактика гибкая, — Громов оставался невозмутимым, мягко, но уверенно отвечал на вопросы.

Женщина-контрразведчица вполне успевала фиксировать всё услышанное в открытом документе на ноутбуке. Клавиатура была для неё чем-то вроде клавиш для пианиста — печать была не просто «слепой», а интуитивной.

— А как же субординация? Она хотя бы есть? — Лешаков достал из кармана пачку сигарет.

— Ну, а как же? Звания те же, общевойсковой устав для нас точно такой же закон, как и для других родов войск. Просто на боевых выходах с таким противником, который был создан для уничтожения армии, приходится действовать по-другому. Мои ребята это могут. Но и ещё не будем забывать, что их полевые рации не дотянут до нас, а аккумулятор усилителя сигнала не вечен. Бойцы должны сами фильтровать, что докладывать, а что относить к незначительным стычкам.

— Понятно, — Лешаков повернулся к вошедшему в помещение молодому сотруднику ФББ с кипой бумаг в руках. Как и большинство в этом ведомстве, парень обладал мало запоминающимися чертами лица, средним неприметным телосложением, стройной выправкой. Молодой сотрудник отчеканил:

— Товарищ старший уполномоченный, вот увеличенные распечатки.

Лешаков кивнул подчинённому:

— Самое время! Так, подойди к Мишину, у него была какая-то задача для тебя, — убрав так и не зажжённую сигарету в пачку, «эфбэбэшник» начал рассматривать распечатанные на крупных форматах чертежи зданий.

Радист снова принял сигнал:

— Товарищ полковник, «Раскат-4» на связи!

Командующий операцией поднялся из‑за стола и подошёл поближе к карте, посмотрел на наручные часы. Громов в этот момент уже стоял рядом с сержантом и одевал наушники:

— «Раскат-4», это «Гнездо», как слышно?

— «Гнездо», прошу произвести корректировку задания, обнаружен пункт связи в точке «А». Электричества на пункте нет, комната с терминалом за закрытой стальной дверью. Разрешите применить взрывчатку для вскрытия!

Александр Иванович отогнул один наушник, чтобы шипение радиоканала не было таким навязчивым, и обратился к присутствующим:

— Мой отряд обнаружил терминал, он защищён стальной дверью, можно взорвать. Насколько там чувствительная техника?

— Не думаю, что это хорошая идея, — произнёс негромко Лешаков, ещё быстрее начав перебирать чертежи.

Лыкоренко добавил своим громким чётким голосом:

— Нет‑нет! Никаких взрывов рядом с локатором! На нём завязана система ПВО. Там модели завезены двухсотки и двести пятые. Эта стандартная хрень: чуть сильнее шандарахнешь кулаком — плата отвалится, не то, что взрыв. Я запрещаю взрывать!

— Как тогда? У них нет в снаряжении лобзиков по металлу.

— Вот! — Лешаков остановился на одном из чертежей. — И хорошо, что нет лобзиков. Двери там непростые были. Их вообще лучше не трогать! Неважно почему. Дверь там опустилась, потому что электричества нет или кто-то на кнопку тревоги нажал. Она откроется, если систему перезапустить.

— Делать-то им что? — в голосе командира «Раската» появились нотки раздражения.

— Сейчас, — «эфбэбэшник» водил пальцем по листу, пытаясь понять траекторию одной из пунктирных линий. — Ага! Там два контура. На территории пункта есть дополнительный генератор, может и рядом с трансформатором стоит, тут схема условная. Если его запустить — доступ в помещение будет, система перезагрузится.

— Им на это нужно больше времени. Там было три здания основных, — Громов прищурил один глаз, — по двадцать минут на аккуратную зачистку каждого, чтоб внимание не привлекать особо. Три же?

— Да, всё верно, три! — Лыкоренко поставил маркером отметку поверх изображения пункта связи на топографической карте.

— У нас нет этого времени, — спокойно и внятно произнёс Лешаков.

— Нет? — Александр Иванович снял наушники и положил на плечо радиста. — Как нет? — его взгляд стал буравить человека в чёрной форме. — Как нет-то? Это всего час! Если они разделятся, то боеспособность упадёт в разы. Первоначально зачистка пункта не входила в план операции. Я бы послал туда больше групп. Восемь человек — это только, чтоб иголкой в стогу сена затеряться, не лезть на рожон!

— Товарищ полковник, на объекте может быть система ликвидации данных, у которой есть таймер. Промедление, даже на час, может обесценить все потери и старания, что уже и что ещё будут понесены. Нам придётся рискнуть.

Громов перевёл взгляд на Лыкоренко:

— Петь, это реальная опасность для группы, если они погибнут, не факт, что туда вообще ещё можно будет забраться — на перестрелку сбежится вся долина!

— У нас нет вариантов. Нам придётся, — в голосе генерала было раскаяние, затем он добавил еле слышно, — тут мы с тобой на вторых ролях.

Громов посмотрел в глаза друга, затем молча подошёл к радисту и вновь надев наушники продолжил:

— «Раскат-4», столкновения были?

— Одно, во время перелёта, угроза устранена. На территории пункта стычек не было. Подтверждённых следов присутствия нет.

— Значит так, «Раскат-4», сейчас нужно будет нарушить предписания. Раздели людей на два больших звена и исследуйте постройки на пункте. В одной из них будет генератор, его надо запустить. Запустите генератор — откроется дверь. Повышенное внимание! В бой без необходимости не ввязываться. Как понял?

— Понял вас!

— Конец связи!

Сержант принял из рук полковника наушники и вернулся к мониторингу радиоэфира. Громов медленно подошёл к Лешакову, опёрся одной рукой на спинку стула, а второй — на стол рядом с чертежами, немного нагнулся к его уху:

— Товарищ старший уполномоченный, — голос был сдержанным, хоть и с небольшими вкраплениями гнева, — вы говорили, что чертежей нет. А что сейчас перед вами на столе?

— Товарищ полковник, я такого не говорил, — продолжая просматривать листы, ответил «силовик», — я лишь подчеркнул, что мы им не доверяем.

— Пусть так. Почему про эти данные вы ничего не сообщили перед операцией? Если не доверяете им, почему мы только что скоординировали действие группы в зоне боевых действий вот по этим вот чертежам, «недоверительным»? А?

— Другой информации просто нет, — Лешаков оставался спокойным, — это, во-первых. Во-вторых, пункт связи на той высоте — одно из первых сооружений, которые перестраивали со времён переделки «шестидесятки» в «восьмидесятку». В тот период наши ревизии были очень частыми и особых условий к объекту ещё не применялось. Поэтому этим листам мы более-менее верим.

— Ну, хорошо. Мне почему их не показали? Они же там, как по минному полю ходят!

— Не успели, — Лешаков наконец повернулся к полковнику лицом. — Товарищ полковник, здесь все… каждый делает всё возможное для успешного завершения операции и скорейшего возвращения вашего особого отряда на базу.

Громов замер. В его глазах была буря. Казалось, деревянная спинка стула треснет от мёртвой хватки офицера. Он обратился к командующему операцией:

— Чтобы это самое возвращение произошло, им нужно дать шанс. У нас ведь есть артиллерия? Мне нужна возможность дать залп, пошуметь в соседнем квадрате, чтобы отвести мутантов от высоты!

— С артиллерией проблема, — ответил Лыкоренко, не отрываясь от карты. — Сейчас, со своих позиций они не добьют до «восьмидесятки». На периметр мы её не вытащим — в любой момент Силы Сдерживания могут быть атакованы и батарея будет уничтожена при прорыве.

— Нужно чем-то создать шум, чтобы отвлечь стаи от высоты, иначе может вся операция накрыться, — ультимативным тоном проговорил командир «Раската».

— Да, я прекрасно это понимаю, — Лыкоренко повернулся к майору авиации. — Готовь один вертолётный борт из резерва, полетит туда при первой необходимости.

Яргин стал быстро перелистывать свой блокнот:

— Товарищ генерал, я думаю лучше использовать для этой цели истребители. Они без лазерной подсветки с земли всё равно не смогут точно атаковать цели, а сейчас не до этого, как я понял — могут так и простоять всю операцию. Вертолётам резерва лучше быть наготове и иметь полные баки.

— Хорошо. Ты главное, задачу выполни, — Пётр Николаевич надел колпачок на маркер и положил обратно на стол.

Яргин нашёл нужную страницу и, выйдя из-за стола, направился к радисту:

— Соедини меня с «Ураганами».

Сержант быстро переключал рацию на частоту этого позывного.

Тут же заговорил старший лейтенант:

— Товарищ генерал, в зоне обнаружено движение! — он указывал на экран своего ноутбука, на который транслировалось изображение с беспилотного самолёта-разведчика. Трансляция шла в режиме реального времени.

— Конкретнее, — широкими шагами Лыкоренко приблизился к дежурному офицеру, Громов последовал за ним.

На экране мелькало чёрно-белое изображение небольшой долины с частыми пятнами полян разного размера, угадывались крыши разбросанных зданий — по 3‑5 штук на расстоянии двух-трёх километров друг от друга. Был виден серпантин дороги, ведущей на вершину невысокой горы, имеющей очертания остроконечной каменной короны. Аппарат пытался выделить красными треугольниками еле различимые точки то появлявшиеся на открытой местности, то скрывавшиеся в лесном массиве.

Дежурный продолжил:

— Аппарат фиксирует перемещения множества теплокровных существ, но он их еле-еле видит — слишком высоко.

— Ниже его опусти, нужна понятная картинка, — Лыкоренко протёр ладонью вспотевший лоб.

Старлей начал вбивать нужные символы в командную строку программы. Изображение местности стало постепенно увеличиваться, и на экране высветилась картинка с инфракрасной камеры. Фон был синим, в блеклых линиях угадывался контур рельефа, а поверх него отображались чёткие оранжевые пятнышки, двигающиеся примерно в одном направлении.

Громов воскликнул:

— К высоте! Мля, к высоте идут! Что-то привлекло их внимание, они бегут к высоте! Дай вид вершины! — слова командира спецотряда звучали очень громко.

В кадре возникли силуэты зданий возле больших каменных глыб, на одном из них виднелся локатор в виде огромной антенны-тарелки. Рядом была длинная постройка, напоминающая ангар, но сильно перекошенная по диагонали.

— Скорее всего, что-то взорвалось! Радист, выходи на «Раскат‑4»! Вызывай пока не выйдут в эфир!

— Есть!

В этот момент в наушниках зазвучал голос Вадима:

— Это «Раскат‑4», «Гнездо», ответьте!

Громов уже принимал из рук гарнитуру:

— Слышу тебя, «Раскат»!

— «Гнездо», у нас взрыв в одном из зданий, пострадавших нет! Есть какие-то данные по мутантам в округе, как далеко они от нас?

— Слушай внимательно, вам надо постараться в течение десяти минут не привлекать внимание к вершине — гранаты, очереди из автоматов использовать только если не будет других вариантов. Через десять минут авиация подоспеет, отвлечёт стаи от вас! Как понял?

— Принял! Предположительное местонахождение генератора установлено!

— Давай! У тебя есть ещё минут пятнадцать-двадцать на всё, не встрянь только!

— Есть!

Полковник вернул приспособление радисту. Лешаков негромко произнёс:

— А откуда у них двадцать минут?

Громов, глубоко выдохнув, ответил:

— Товарищ старший уполномоченный, — он сделал небольшую паузу, проклиная вычурные звания ФББ и, ещё больше проклиная необходимость соблюдать штабную этику с тем, кого хотелось послать далеко и надолго. — Ускорение на пять минут при данных обстоятельствах может обернуться провалом начального этапа, а с ним — и всей операции, мля. Я считаю, у них есть время!

Лешаков ничего на это не ответил, снова опустив взгляд на чертежи.

Майор Яргин ещё раз убедился в правильности записей в блокноте, и звено «Ураганов» получило команду: «Взлёт по тревоге». Их расчётное время прибытия в квадрат с момента произнесения приказа составляло 8 минут.

Время тянулось. Женщина перестала стучать по клавишам ноутбука. Старший сержант принимал и передавал сообщения, Лыкоренко снова что-то пометил на карте. За стеной возник звук разгоняющихся реактивных двигателей и затем повторился ещё несколько раз. Лешаков заканчивал рассортировывать чертежи по трём стопкам, а Громов смотрел в пасмурное летнее небо за окном. «Восемь, а надо шестнадцать. Только не ввязывайтесь в бой со стаей. Вертолёт их уже не заберёт так же, как отсюда…», — размышлял глава «Раската». В этот момент прозвучал голос радиста:

— «Раскат‑4» на связи!

Командир отряда рванул к рации, быстро надел стальной обод гарнитуры на голову:

— Это Громов!

— Докладываю: генератор запущен, терминал разблокирован. Есть потери: один мёртв, один ранен.

— Сейчас вас атакуют?

— Нет, тихо. Атаку отбили — две «мартерны» с выводком.

Полковник повернулся к остальным офицерам:

— Локатор наш!

Командующий операцией расплылся в улыбке, а «эфбэбэшник» снова достал сигарету из пачки и начал перебирать её пальцами. Старший лейтенант встал, подошёл к одному из приборов проверить готовность сервера принять информацию. После его доклада Лыкоренко махнул рукой радисту. Тот протараторил в микрофон:

— «Раскат‑4», приступить к передаче данных!

На экране ноутбука появилась полоса загрузки, в отдельном окне побежали строчки команд и имён файлов на чёрном фоне. Спустя минуту процесс завершился.

Дежурный офицер передал доступ к локатору развёрнутому на улице мобильному посту «программеров». Грузовик новейшей модели имел утеплённый, вентилируемый отсек взвода технического обеспечения «Раскат». Оборудованный передовой электроникой корпус машины мог спокойно выдержать попадание даже целой очереди из пулемёта. Один из бойцов подтвердил передачу удалённого контроля нажатием на клавишу «Enter».

Отобразилась древовидная структура файловой системы. В белой строке стали появляться целые фразы-скрипты, которые человек набирал, не смотря на клавиатуру.

«№ 3 ПВО» — «off», «№ 5 ПВО» — «off», «№ 1 ПВО» — «off», — список менял значения в правой колонке с «активно» на «отключено».

— «Медуза» — «Гнезду», установки отключены! Но есть ошибка системы!

— Что ещё за ошибка? — Громов обхватил наушник ладонью, крепче прижал к уху, полагая, что просто ослышался. Лешаков и Лыкоренко почти синхронно посмотрели на полковника. Боец с позывным «Медуза» продолжил:

— Система сообщает, что отключены не все установки, но это может быть просто сбой программы-передатчика.

— То есть устройство неисправно? — переспросил Громов.

— Нет, скорее это ошибка в системе локатора.

Подошедший к радистам Лыкоренко спросил:

— Мы можем точно знать, о каких установках идёт речь? Что не отключено?

Он расстегнул верхнюю пуговицу на кителе, чтобы дышать стало легче в эти непростые минуты. Яргин зажал блокнот между двумя пальцами и протирал платочком вспотевшую лысую голову. Лешаков в сотый раз щёлкал указательным пальцем по фильтру незажжённой сигареты в руке.

«Медуза», замолкнув на какое-то время, ответил:

— Никак нет. Я не могу достать ничего, кроме номеров установок.

— Что там на чертежах? — Лыкоренко подлетел к разложенным по столу листам.

«Эфбэбэшник» помотал головой:

— Ничего нет. Они поздние.

Громов посмотрел на майора военно-воздушных сил:

— Чтобы вернуть группу, нужно прикрытие штурмовыми вертолётами.

За Яргина ответил спокойным голосом Лешаков:

— Нет. Операция продолжается.

После фразы контрразведчика в помещении возникла тишина. Первым её нарушил командующий операцией:

— Возникнут потери. Множество потерь, — Лыкоренко, казалось, пытался выразить в приемлемых словах свой крик: «Да одумайся ты, ёп твою мать!»

Его подхватил Яргин, приподнявшись со стула и, оперевшись на стол своими мокрыми ладонями:

— Вертолёты будут сбиты, у них нет должной защиты от таких систем!

Но взгляд человека в чёрной форме оставался холодным, как сталь, а голос размеренным:

— Товарищ генерал, не саботируйте операцию. Задачи необходимо выполнить.

Лыкоренко, проглотив ругательства, снова посмотрел на карту, затем обратился к Громову:

— Я могу укомплектовать твоих в бронеколонны, всю технику, что есть — бери.

— Какие колонны? — ответил полковник. — Звук двигателей — приманка, а машины не смогут двигаться достаточно быстро, чтобы оторваться от тварей! Ехать туда — это отправить технику на металлолом с кусками трупов по салону!

Командующий операцией посмотрел на майора:

— Подними всё, что у тебя есть, в воздух. Беспилотники есть в резерве?

Яргин, немного помявшись, ответил командующему:

— Есть. Пару штук найдётся.

— Отлично. Беспилотники первыми пойдут — на них сработают установки, остальные увидят зону поражения.

— Нет! — Громов снял гарнитуру, подошёл ближе к столу. — Товарищ генерал, Пётр, послушай меня: вертолёты зависнут в воздухе, это привлечёт тварей и все, кто сумеет добраться до земли, будут разорваны в клочья! Это ненужные никому трупы!

— Кто-то выживет и проникнет в комплекс, — спокойно и чётко произнёс Лешаков.

Командир «Раската» сорвался:

— Да как ты не понимаешь?! Некому проникать, никто не останется! Там будет скотобойня! Мутанты, мать вашу, были созданы для убийства вооружённых людей в форме! Мы на их поле играем, в их лесу, там их правила, мля!

— Что это значит, полковник? — спросил «эфбэбэшник».

— Я отказываюсь посылать отряд на вертолётах под огонь систем ПВО! — закончил Громов.

Силовик посмотрел на Лыкоренко:

— Он не подчиняется приказу. Генерал, я его арестую!

На лбу командующего операцией стал виден пот:

— Я не отдавал ему приказ. Он ещё ничего не нарушил. Имеет смысл разработать альтернативный вариант доставки отряда.

Лешаков встал из-за стола:

— У нас нет времени! Что такого страшного в этом полёте? Да, кого-то собьют, но они солдаты! Они давали клятву, они готовы к смерти!

— Нет, это будет бессмысленная бойня! — стоял на своём Громов.

— Не боишься, да? — «эфбэбэшник» прищурился, всматриваясь в зрачки полковника.

— Нет, я не отправлю своих людей на верную смерть.

Внезапно, раздался гневный женский голос:

— А расформирования не боишься, товарищ герой?

Эти слова были подобны выстрелу из пистолета, прервавшему уличную потасовку. Она подошла к столу, сбросив с плеч куртку. На спрятанных ранее погонах сейчас красовались по две звезды и расположенный вдоль них меч. «Да какая же ты, нахер прапорщица?!» — в этот момент Громов понял, кто всё это время находился с ними в помещении: он слышал, что такое высокое звание, обозначавшееся мечом, есть всего у пяти или шести сотрудников во всём ФББ. И один из них прямо тут. Точнее одна.

Женщина продолжила:

— Тебя отправят под трибунал за саботирование операции. «Раскат» не выполнит задачу, и все данные будут уничтожены. Нет данных — нет мутантов. Нет мутантов — нет опасности. Нет опасности — так на фига твой «Раскат» вообще нужен? И лишитесь вы все своей защиты, своей крыши! И тогда мы твоё воинство затаскаем по допросам. Ты думаешь, мы не знаем, что они и в каких количествах нарушали на заданиях? Из каких передряг их доставали твои друзья в Генштабе? Отмазывали, бывало ведь, да? И пойдут твои ребятки на нары, статистику нам выбелять! Ты этого для них хочешь?

В её серых глазах пылало пламя ярости, а звук её голоса резонировал от стен. Даже радист, сосредоточенно прослушивающий эфир, не смог удержаться от любопытства и не развернуться в сторону «разборок». Лешаков стоял молча, убрав руки за спину, с улыбкой на лице. Высокопоставленная сотрудница заговорила чуть спокойнее:

— А может ты не просто так в позу встал? А может ты шпион в штабе операции? На какую страну работаешь?

Громов чувствовал её давление: необъяснимым образом эти глаза заставляли дрожать голосовые связки при попытке произнести слово, а виски — тяжелеть.

— Я служу только Родине, — проговорил он не слишком громко.

— Так я здесь, твоя Родина, полковник! Я. Твоя. Родина. И приказываю тебе — отправь бойцов!

Громов был разозлён и раздосадован осознанием собственного бессилия в данной ситуации. Лыкоренко уставился в карту, пытаясь скрыть лицо от возможного взгляда своего друга. Каблуки негромко простучали по дощатому полу, и женский голос уже гораздо тише прозвучал рядом с командиром «Раската»:

— Что тянешь? Тебе гимн что ли спеть для ускорения, полковник?

Командир «Раската» перевёл взгляд с её обжигающих гневных глаз на пуговицу погона в виде круглого щита:

— Радист, оповещай «Раскат» о погрузке, — и через секунду добавил, — полная амуниция, плюс дополнительный комплект «Б», всем.

— Есть, — палец старшего сержанта побежал по столбцу позывных для групп спецотряда.

Глава шестая. Среди мёртвых птиц

Зевс облегчил судьбу своего сына. Он заключил с Герой нерушимый договор, что сын его не всю свою жизнь будет находиться под властью Эврисфея. Лишь двенадцать великих подвигов совершит он по поручению Эврисфея, а после не только освободится от его власти, но даже получит бессмертие.

12 подвигов Геракла

Над долиной мелькали яркие точки. Они двигались хаотично, меняя направление, и с каждой минутой их становилось всё меньше. Зрачок наблюдателя сузился, отдавая пространство глаза радужной оболочке серого цвета. Вадим смотрел, не отводя взгляда, на трагедию, развернувшуюся над «восьмидесяткой». Командир группы стоял на крыше ангара. Здание покосилось, но устояло после взрыва. Под ногами лежали осколки зенитного фонаря, разбитого ударной волной. Оружие висело на мужчине стволом вниз, единственной защитой для командира сейчас являлся Рысь. Но внимание «гимнаста» тоже было приковано к небу впереди. Старый до последнего надеялся, что всё происходящее над долиной — галлюцинации. Но реальности было наплевать на его страхи и надежды.

Минуту назад над территорией «Объекта 80» пролетало около двух десятков вертолётов. Пытаясь оставаться на небольшой высоте, они шли чуть выше макушек сосен. Строй воздушных боевых машин превратился в полный хаос после первой же белой вспышки: неизвестная ракета вылетела с одной из опушек. Вертолёт, в который она попала, буквально разлетелся на части. Ни горящего падающего корпуса, ни дымного следа в воздухе — только взрыв и облако пыли после детонации боеголовки о металлические листы обшивки бензобака. «Борты» кренились, набирали высоту, выпускали термоловушки, пытались увернуться от приближавшихся к ним высокоточных снарядов, выпущенных с земли. Было видно, что обстрел производится всего с нескольких точек, но ракет оказалось слишком много для того, чтобы у кого-то остался шанс выжить. То тут, то там на землю летели обломки техники, в местах крушений возникали локальные пожары. Некоторые вертолёты заходили на посадку на любую, сколь угодно малую полянку, только бы уйти из зоны досягаемости ракет и высадить десант «Раската». Но и это их не спасало — за ними охотилась очень сложная система ПВО. Вадим видел через бинокль, как из одной высоко кружащейся, подбитой с хвоста «вертушки» «выпрыгивают» люди. Их выносило, вырывало потоками ветра из корпуса падавшей машины. Рысь быстро нащупал пальцами круглый переключатель и вышел на частоту базы. Но он не смог связаться с «Гнездом»: эфир заполонило шипение и десятки криков, докладов, отдельные куски фраз, обращённых к командному центру:

— «Тайфун-3»… теряю…

— Это «Раскат‑8», мы окружены…

— …фун девять, меня облепили твар…

— …сять, я, мне не увернуться…

— …пробит бак, я не могу подняться на высоту… ааа!

В эфире повисло молчание. Над долиной теперь поднимались струйки дыма от оплавившегося раскалённого металла рухнувших боевых единиц. Где-то вдалеке, почти уже пропал с глаз единственный выживший борт «Тайфунов». Почти сразу по всему лесу зарычали чудовищные, скрытые от глаз наблюдателей существа. Они что-то выли или же выкрикивали на языке ужаса, заставлявшем сердце замирать. Это была «речь» хищников, что гонят жертву в ловушку. Послышались далёкие автоматные очереди, взрывы гранат. Рация пару раз отозвалась безнадёжной попыткой выйти на связь с базой, а затем:

— Это «Раскат‑2», я остался од…

Всё. Голос, что ещё несколько секунд назад принадлежал живому человеку, смолк. Тишина. Больше никто не выходил на связь. Автоматные хлопки исчезли. Перестали грохотать взрывы. Зрачки серых, покрасневших глаз не могли увидеть в линзы бинокля ничего другого, кроме осколков развернувшегося кошмара.

***

Старый спустился на землю по металлической лестнице, прикрученной к стене ангара.

— Отряд, строиться! — негромко приказал командир.

Бойцы собрались у торца перекошенного взрывом здания. Декан, встав на ноги, почувствовал накатывающую усталость и дрожь. Он наклонился вперёд, опёрся руками на бёдра, чтобы восстановить участившееся дыхание.

— Как ты? — Мессия подошла к нему, положила ладонь на плечо.

— Нормально, — сдержано ответил «биолог».

Отряд был готов к новым вводным.

Вадим достал карту из планшетки. Сделав на ней небольшую пометку, обратился к группе:

— «Раскат‑4», мы выдвигаемся к точке «Б». Пойдём по склону между валунами, затем зайдём в «зелёнку». «Раскат‑5» не смог высадиться в своей зоне, поэтому на прикрытие и, тем более, зачищенную площадку на «Б» не рассчитывать! Вопросы?

— Командир, что это за световое шоу только что мелькало в небе? — раздался голос Палача.

— Возникли непредвиденные обстоятельства.

— Какие? — Палач не сводил глаз с Вадима, смотрел на него прямо, но без вызова.

— Некоторые установки ПВО не были отключены и, поэтому защита сработала по авангарду из «беспилотников». Группы высадили в других местах, чтобы не создавать опасность для солдат. Это всё. Проверьте оружие и амуницию, выдвигаемся через минуту!

Палач кивнул своей коротко стриженой темноволосой головой.

Командир группы с трудом сосредоточил взгляд на условных обозначениях карты, пытаясь не думать о словах «Гнезда» и распоряжениях, которые он получил.

Примерно через минуту бойцы уже подходили к единственным воротам в железобетонном заборе, аккуратно покидая точку «А» — пункт связи на вершине. Было тихо. Не так тихо, как при входе на территорию, но без жуткого рёва стай мутантов. Где-то вдалеке, у подножия проскулила пара тварей да почти сразу замолкла. Выходя через ворота замыкающим, Палач напоследок задержал взгляд на трупе Джигита. «Спи, брат», — темноглазый боец поднёс к правому виску вытянутую ладонь — воинское приветствие — и, снова положив руку на цевьё, шагнул за приоткрытую створку.

Обойдя пункт связи по часовой стрелке, вдоль забора, группа начала спускаться с вершины по крутому склону, усеянному серыми пятнами глыб из горных пород. Многие камни не были укрыты почвой, зато плотно обжиты лишайником. Местами путь отряда пролегал прямо по валунам — спокойно и расслаблено по такому не пройдёшь. Группе предстояло преодолеть около трёхсот метров, чтобы добраться до предгорья с «зелёнкой» — подлеском, переходящим в хвойный ковёр долины. В небе ещё был виден дым от пожаров, разбросанных по территории «восьмидесятки». «Один, два, три, четыре», — кто-то мысленно считал их, а кто-то, посмотрев один раз, больше не отвлекался от слежения за опушкой впереди. Вопросы о том, сколько же было беспилотников, не спешили задавать командиру ни первые, ни вторые. «Не сейчас. Обсуждать только после возвращения на базу», — говорили они сами себе. Таковы правила: всё, что нужно для выполнения задания, Старый скажет сам. Бойцы были уверены, что он всегда на их стороне и вступится за каждого из них в любой ситуации. Поэтому сейчас надо просто спуститься вниз, а не думать о сбитых аппаратах.

Вадим шёл впереди, за ним передвигался Рысь, держа в руках оружие, и умудряясь при этом хорошо балансировать, несмотря на сложный рельеф под ногами. Аккуратно, опираясь рукой на рваную каменную поверхность, следом спускались Шерлок и Мессия, за ними осторожно двигался Гора, поглядывая на долину. Палач замыкал вереницу на этом подобии тропы, переводя внимание со склона на спину «биолога» и обратно. Было видно, что дорога раненому даётся тяжело. «Он елё идёт — совсем плох. Но значит, иного выхода сейчас нет, иначе Вадим бы им уже воспользовался. Да, Старый сделал бы всё, что мог», — думал хмурый стрелок.

Декан чувствовал, как тело пробирает озноб. Двигаться было трудно, силы будто вовсе покинули его, но боец не показывал виду. Горизонт впереди сливался с зелёной пеленой земли. Лес вдалеке казался непривычно размытым. Спины однополчан постоянно пытались увильнуть, утечь от взгляда «очкарика». «Стало темнеть?» — ему показалось, что зашло солнце и появились первые сумерки. Спустя пару шагов всё вокруг изменилось наоборот, став слишком светлым. «Чёрт!» — Декан закрыл глаза, опёршись правой ногой на очередной камень извилистой тропы. Он чувствовал, что сейчас находится не на горе, а словно на карусели. В голове было ощущение полёта, движения огромных качелей и тут чья-то рука легла на плечо:

— Идти можешь? — Палач внимательно посмотрел на сослуживца, покачивающегося в полусогнутой позе.

— Да, — тихо сквозь одышку произнёс Декан. Лицо «заклинателя пуль» было размыто, а в центре и вовсе располагалось чёрное пятно. «Очкарик» глубоко вздохнул и протёр уставшие глаза. Всё, наваждение пропало: мозг вновь мог без особых искажений воспринимать реальность. Кивнув Палачу, «биолог» продолжил спуск. Мелкие камешки осыпались вниз. Впереди попадались небольшие полосы ободранного лишайника — следы от прошедших спецназовцев. Декан резко почувствовал недомогание: в груди начало колоть и дышать вдруг становило труднее с каждым шагом. Он вытер с лица выступавший пот. «Как же душно, как мало воздуха», — «биолог» нащупал ладонями камень, чтобы опереться при очередном спуске. Преодолел выступ, затем ещё один, снова спуск на метр ниже. Его правая рука уже легла на очередной гранитный выступ, как вдруг увесистый, «вросший» в землю валун, за мгновение стал серой, свившейся в клубок змеёй.

— Ааа!

Декан отпрянул назад и, оступившись, потерял равновесие. Кто-то сзади ухватил его за ворот бронежилета. «Очкарик» устоял на ногах. Справляясь с усилившейся одышкой, он пытался найти глазами огромную страшную тварь. «Где? Где ты?» — пару секунд для Декана всё было расплывчато: он не мог различить ни форм, ни границ предметов. Раненый зажмурил глаза. Рядом возник обеспокоенный голос Мессии:

— Дэка, ты точно способен идти?

Подняв веки, Декан увидел, что вся группа остановилась: Рысь вглядывался вперёд, Палач следил за склоном выше. Вадим зажал кнопку вызова на небольшом устройстве связи отряда, крепившемся на его ухе:

— Декан, доложи статус.

Сев на камень — на ближайший выступ — боец негромко ответил, коснувшись своего устройства:

— Я могу двигаться. Держать сектор огня не способен: в глазах мутит. Это «побочка» от антидота.

— Придётся идти дальше: сюда за нами не прилетят. Сможешь?

— Всё нормально, всё ноормаально.

— Мессия, не отходи от него, — приказал Старый.

— Есть, — Настя протянула руку, чтобы помочь подняться Декану, но тот, не обратив внимания, встал, опершись всем своим весом на автомат, воспользовавшись им как тростью.

Группа снова двинулась вниз по склону. Опушка была уже близко. Извилистый неглубокий ручей стал последней границей между лысым склоном и зарослями. Людей не останавливала холодная вода: чистая прозрачная, она бежала по камням, лишь на мгновение собираясь в «запруду» перед опустившимся на каменное дно ручья берцем, чуть выше щиколотки. В лесу было темнее: кроны деревьев закрывали и без того хмурое небо. Фиолетово-серая старая кора повсюду облепляла сосны. Мелкий кустарник рос между небольшими камнями, повсеместно вырывающимися из-под земли, покрытой мхом. Старые сухие ветки с осыпавшимися иголками иногда задевали плечи. Казалось, что где-то рядом кричат птицы. «Где они?» — озирался, задрав вверх голову Декан. Лес выглядел пустым. Никаких следов зверей. Сложно было поверить, что отсюда доносился тот ужасный крик час назад. Внезапно, направляющий поднял вверх кулак, заставляя остальных остановиться.

— Рассредоточиться, — прозвучал в гарнитуре голос Старого.

«Биолог» укрылся за ближайшей елью. Растянувшись цепью, группа заняла оборонительную позицию, озираясь из-за деревьев. Командир всматривался в лес впереди. Деревья стояли неплотно, но даже этого хватало — обзор был неполным. Склон переходил в долину, и вместо камней людям чаще попадались поглощённые лесом холмы. Один из них был чуть левее группы, а второй — впереди. Именно его сейчас Вадим пытался рассмотреть в бинокль. Повсюду были разросшиеся, могучие кроны хвойных деревьев.

— Цель впереди, двести метров, — передал по радиоканалу Вадим. Декан поднялся с колена и, переходя от укрытия к укрытию, виляя, двинулся вперёд вместе со всеми. Почти сразу он почувствовал тошноту и головокружение: «Нет, только не сейчас, не в бою!» Перебежки спецназовцев были приемлемо тихими: мох немного пружинил под подошвами, пытаясь принять первоначальную форму. Иногда всё же трещали обломки потемневших тонких еловых веток.

Прильнув к очередному дереву, Декан выглянул из-за него. Впереди, за широким стволом старой сосны, в воздухе зависло что-то коричневое. Объект был всего в полусотне метров, но боец никак не мог его рассмотреть: в глазах до сих пор всё расплывалось. «Висит, метрах в четырёх над землёй, на ветвях. Что же ты такое?» — подумав о том, что мутант просто подпускает их поближе, «биолог» вцепился в свой автомат.

В наушнике прозвучал голос командира:

— Стреляем при движении цели в нашу сторону, а пока только подходим.

Декан снова присел, взял непонятный объект в прицел: он видел, что это чье-то тело, покрытое длинной шерстью. Глаза начали слезиться. Декан поморгал, зажмурился на секунду. И вот вновь планка с мушкой совместились в одну линию, но уже не на коричневом, а на светло-жёлтом теле вдалеке. «Нет, это не шерсть, — пронеслось в голове «биолога». — Шипы? Иглы?». Он сделал несколько шагов вперёд — цель в этот момент переместилась на новую позицию выше.

«Нет, ворсинки слишком мелкие, слишком быстро шевелятся, — Декан стал дышать глубже, в лесу было влажно, сыро. — Надо осторожнее, оно слишком светлое».

Он видел, как остальная группа подобралась уже почти на 50 метров к объекту.

«Нет, не иглы — это свет! Это и есть свет! — «биолог» видел в прицел впереди ярко-желтую фигуру, скрытую за деревьями. — Похоже на часть какого-то диска, только глазу мешает эта ель впереди!»

Вадим произнёс в гарнитуру:

— Подходим, аккуратно, на ближнюю дистанцию, огонь — при движении цели.

Декан чувствовал, как ему тяжело разгибать ноги для последнего рывка вперёд — штурма. Он замыкающий: Мессия, Шерлок, Старый, Гора, Рысь, даже Палач — все были впереди. Пот начал капать со лба: «Духота. Так хочется вдохнуть поглубже!» До шара оставались последние десятки метров.

«Это точно светящийся мутант! Или просто диск. Большой светящийся диск. И впереди мох в инее! Иней?» — Декан не хотел верить своим покрасневшим глазам, увидев лёд.

— Пошли! — гаркнул Вадим. Шестеро «раскатовцев» выскочили из последних укрытий и побежали к цели, попеременно держа её в прицеле.

«Что происходит?» — не понимал «биолог»: на него нахлынула паника, в груди что-то провернулось и кольнуло несколько раз.

Всё вокруг постепенно становилось бледным. Цвет оставался лишь в виде синих переливов травы, покрывающейся морозной коркой.

«Что?» — Декан слышал хруст обледеневших растений у себя под ногами. Его сослуживцы всё медленнее бежали к светящемуся объекту, зависшему в воздухе буквально в метре над землёй. Деревья стали фиолетово-красными и раненый боец услышал пульс: «Сердце? Нет!». Лес казался ему огромным сплетением пульсирующих вен. Люди впереди перешли с бега на шаг. Отряд был неразличим на фоне растущих кровеносных сосудов, только человеческие фигуры, смазанные силуэты. Грудь Декана сдавил холод при попытке вдоха. Висящий в воздухе жёлтый диск ярко светился, ослепляя сильнее и сильнее. Чёрные человекоподобные тени, дёргались, как огни свечей.

«Декааан», — шёпот исходил отовсюду: от шума трескающейся ледяной травы, биения древ‑сосудов и от самого света.

«Декааааан», — он видел как над землёй летят чёрные сущности. Они замедлились, а затем остановились. Их головы из чёрного тумана повернулись в его сторону, неестественно вывернув туловища назад. Захрустели кости, звук шёл и от сосудов и от множащихся бесформенных теней.

«Декаааан», — одна из сущностей быстро приближалась к нему, паря над ледяным мхом.

«Биолог» начал жадно хватать ртом воздух, но сковывающий грудь холод уже не позволял сделать вдох. Чёрная кривая конечность духа — вытянутый сгусток мрака — потянулась к его лицу.

«Бах!»

Щека загорелась от пощёчины Мессии.

— Декан, Декан, скажи что-нибудь! — её голос звенел в ушах.

Санинструктор пыталась привести бойца в чувство. Группа стояла полукругом около лежавшего на земле человека. Трава была мокрой — камуфляжные штаны уже пропитались сыростью леса. Деревья чуть покачивались на ветру, скрипя стволами при резких порывах.

— Что с тобой? Говорить можешь? Голова кружится? — Мессия уже раскрывала свой рюкзак с красным крестом. Рядом присел командир группы.

— Декан, ещё раз: ты сможешь продолжать движение? — серые глаза Вадима сейчас отражали его тревогу за подчинённого.

Раненый, отравленный токсинами боец пытался сфокусировать взгляд на лицах наклонившихся к нему людей:

— Я… я в норме, — его голос был негромким, еле слышным.

Старый фыркнул:

— Да какая на хрен, норма? — он повернулся к Мессии. — Ты понимаешь, что с ним?

— Яд. Видимо антидот не полностью его нейтрализовал. Но точно я пока не знаю, — Настя светила фонариком в дрожащие зрачки Декана.

— Я в норме, — «биолог» сделал попытку встать, но правая рука соскользнула с чуть примятого мха и лопатки вновь приложились к бугристым корням разросшейся сосны, выходящим из-под почвы.

— Так! Лежать! — Мессия хлопнула ладонью по грудной части бронежилета бойца, намекая интонацией, что следующие такие несанкционированные попытки подняться лучше сразу оставить.

— Декан, ты чуть не выстрелил в нас, — затем Вадим приказал группе. — Отряд, обходим цель. Нужно убедиться, что он мёртвый!

Декан пытался сосредоточиться на лице Насти, но оно двоилось:

— Я вы‑стре‑лил? Я в кого-то вы‑стре‑лил? Где диск? — слова невольно растягивались, думать было очень тяжело.

— Ты встал, как вкопанный! Не отвечал по каналу связи, впереди висела просто мёртвая туша, а ты таращился на неё выпученными глазами! Мы подаём тебе знаки, вызываем по рации, не кричали разве что. А ты в автомат вцепился и на нас наводишь, будто мы тебя убить хотим!

— Неу‑жели? А где диск? — мир перестал двоиться, голос Декана стал возвращаться к привычному для всех тембру.

— Да какой диск-то? — Мессия закончила проверять боевого товарища на наличие сотрясения и положила фонарик обратно в карман разгрузки. — Я тебя несильно приложила, только, чтоб в чувство привести! А ты свалился без сознания, а теперь ещё диск какой-то!

Настя обхватила ладонью подбородок и щёку Декана, чтобы он перестал вертеть головой, пытаясь осмотреть всё вокруг:

— Что ты там видел? — её карие глаза уставились прямо на зрачки пострадавшего, переводя взгляд с одного на другой. — Нет никакого диска. Тут только мы, лес и труп «летуна» на дереве. Говори: что ты увидел?

Он провёл взглядом по её шее, остановился на небольшом чёрном микрофоне гарнитуры. Тот висел всего в паре сантиметров от розовых губ девушки.

— Не… не знаю, — боец опустил веки, глубоко вдохнул и выдохнул. Он чувствовал, что голова всё ещё кружится.

— У тебя в крови антидот. Два антидота. Думаю это нормально, иначе бы ты…

— Иначе бы да, — Декан снова открыл уставшие красные глаза.

«Надеюсь, что обойдётся», — произнёс он про себя, боясь выдать информацию, которая расстроит Настю.

Мессия приложила два пальца к его шее и посмотрела на часы на своей левой руке — засекла 30 секунд. Прикосновения санинструктора казались мужчине чертовски холодными: его тело было охвачено жаром лихорадки. Декан понял это ещё до потери сознания, до галлюцинанций.

— Не для полёта в космос показатели, конечно, но не всё так плохо, — констатировала Настя, — хотя пульс повышен. У тебя в глазах плывёт? Тошнит? Боли есть какие-нибудь?

Декан перевёл взгляд правее, поверх карманов своей разгрузки, нащупывая рукой твёрдое основание, чтобы перевернуться на грудь и наконец встать на ноги:

— Да в норме я уже! Так, слабость, да и голова от спуска, скорее, закружилась.

— Тебе сейчас в госпиталь надо, но мы на задании. Я ничем не могу помочь здесь, прости, — на её переносице появилось три вертикальных морщинки — верный признак её грусти.

Вернувшись к ним, Вадим протянул руку барахтавшемуся между разросшимися корнями сосны «биологу»:

— Ты в арьергарде теперь.

— Так точно, — Декан невольно улыбнулся в ответ.

— Настя, всё нормально? — Старый обратился к санинструктору не столько с вопросом, сколько с желанием услышать ответ: «Да». Вадим не был карьеристом. Он ценил каждого из своих бойцов и был готов рвать глотку любому штабисту за здоровье и жизни своих людей, за их спокойный сон в часы отдыха отряда. Но сейчас всё было не так. Сейчас нельзя было медлить: каждый неверный шаг мог утащить всю группу на дно зловонной могильной ямы. И только Старый знал, как много здесь таких ям, и что никто не подскажет «Раскату» проход между ними.

— Да, — Мессия накидывала вторую лямку рюкзака и уже тянулась за своим укороченным автоматом, — жить будет. Но при первой же возможности его надо отправить в «Гнездо»!

— Сам знаю, — Вадим перекинул цевьё в левую руку и пошёл к остальной группе.

Встав на ноги, Декан снова глубоко вдохнул и медленно выдохнул, кивнул в ответ на обеспокоенный взгляд Мессии: «Всё хорошо», и выдвинулся вместе с ней за командиром, осторожно спускаясь с небольшого холмика по обнажённым корням- ступенькам.

Старый уже почти подошёл к месту, где «парил над землёй диск» в видении Декана. Среди растущих молодых деревьев стояли две старые ели с уже подсохшими стволами, осыпавшейся хвоей, чёрной отваливающейся корой, покрытой слоем спекшейся крови. На прогнувшихся ветвях этих деревьев лежал монстр — «летун». Это была огромная, размером с взрослого человека, летучая мышь. Её голая, покрытая пухом кожа, была чёрно-синего оттенка. Голова завершалась острыми ушами, а окровавленная разинутая пасть, напротив, начиналась с ещё более острых клыков. Тело «летуна» оказалось изуродованным. Непонятно, что именно при падении разодрало перепонки-крылья и раскололо череп надвое. Хотя кое-что из увечий мутанту явно «подарил» калибр бортовых орудий вертолётов: цепочка из дыр на раскрытых крыльях и смертельное ранение в позвоночник твари точно были от него. «Летун» удачно повис на ветвях, задними лапами кверху, что позволяло разглядывать его тело.

— Как на картинке, — произнёс рассматривающий мутанта Гора.

— Почему он днём вылез? — Шерлок дотронулась рукой до белых клыков трупа. — Может это не «летун», а что-то новое?

— Точно он, — Палач ответил по внутреннему каналу. Он занял огневую позицию поодаль от окровавленной сосны и наблюдал за лесом впереди.

«Не уши, а локаторы, — подумала Шерлок про сослуживца с мрачным позывным. — Интересно, а на аванпосту он тоже нас слышал?».

Вадим сверился с картой на планшетке, затем, убрав её, скомандовал:

— Отряд, продолжаем движение.

Группа шла вдоль лесного ручья, не упуская из виду ни заросли кустов, ни попадавшиеся на пути овраги, ни верхушки деревьев: людей здесь может ждать что угодно. В инструкции отряда главными тезисами были внимательность и осторожность. Так должно было быть всегда, так было и сейчас. Сойдя на землю с вертолёта, «раскатовцы» вступили не на поле боя — они оказались в охотничьих угодьях. Здесь правит самый древний, самый простой принцип: не ты, так тебя. «Раскат» вышел за добычей» — батальонный слоган, состоявший из первой строчки их строевой песни. Но красивая фраза с плаката сейчас была не к месту. Пока что спецотряд и есть добыча. С их врагом невозможно договориться, этот враг не знает жалости. И уж лучше бы им двигала ненависть. Ведь это чувство, которое возникает из сознания, чувство у которого есть причины. Но у здешнего врага на уме лишь голод и врождённый, выверенный и усиленный в лабораториях «восьмидесятки» инстинкт. Инстинкт окунуть клыки в кровь, доведённый генными инженерами почти до состояния рефлекса. А кто станет слушать еду? Кто опустится до общения с ней? Тратить время на глупости, истязая себя «воем» желудка? Этот вопрос для «местных» — настоящих «местных» — тех существ, что родились где-то в этих лесах или недрах под ними — имел однозначный ответ. Все эти мысли сейчас кипели в голове Палача. Хотя об этом думал не только он. Перешагивая через упавшие ветви, сухой хворост, ступая на островки твёрдой почвы в лесной заболоченной местности предгорий, каждый боец ощущал себя чужаком. И лишь отчаянный оптимист назвался бы гостем.

Заросли заканчивались порослью низких кустов — дальше были видны высокие ангары.

Вадим негромко произнёс в гарнитуру:

— Точка «Б» перед нами — всем повышенное внимание: не подстрелите своих! Выходим осторожно, движемся сначала к руинам, потом от них — к ангару, — он убрал палец с кнопки выхода на канал связи и ещё раз ощупал магазины в разгрузке: все ли лежат на своих местах.

Виляя по кромке леса, бойцы аккуратно и быстро перемещались к ориентиру «руины». Сквозь ветки была видна огромная площадка, покрытая асфальтом. На её противоположной стороне стояли два высоких здания, напоминавшие собой торговые центры или цеха какого-то завода. Металл их тонких стеновых панелей, навешанных на каркас, был выкрашен в цвет асфальта. Высота зданий не уступала лесу вокруг: односкатная пологая крыша в коньке достигала высоты шестого этажа жилого дома. В стороне от группы, оставаясь глубже в зарослях, в том же направлении, что и остальные, шли Мессия и Декан. На лбу «биолога» выступал пот, но, несмотря на своё болезненное состояние, мужчина пытался выглядеть бодро. Подразделение всё ближе и ближе подбиралось к руинам какого-то одноэтажного кирпичного здания. Подойдя к этим останкам по лесному массиву, отряд окончательно вышел из «зелёнки». Руинами оказалась разрушенная почти до основания постройка: целые куски кладки бывших стен валялись метрах в пяти от еле уцелевшего бетонного цоколя, а осколков битого красного кирпича было и вовсе не счесть. Листы кровельного железа, какие-то обгоревшие обломки досок и фрагменты обшивки вертолёта валялись повсюду. Обшивку легко было отличить от остального мусора — обгоревшая, выполненная из тонкого металла. Остов самого вертолёта виднелся в центре разрушенной постройки.

— Что это? — тихо спросила Шерлок у остановившегося рядом с ней Старого.

— Это высадка, — тихо пробубнил командир, показывая ей «двигаться к руинам» чуть левее.

«Раскатовцы» зашли на место крушения через проломы в стенах, остатки дверей. Каждый из них всматривался в груды обломков, не опуская ствол.

— Чисто, — рапортовал Палач, обойдя останки справа.

— Чисто, — пробасил Гора, пройдя весь центр.

— Чисто. Занять позиции, направление — два больших склада впереди. — Скомандовал Вадим, выходя из-за оставшихся кусков левой торцевой стены.

Бойцы заняли позиции в проёмах выбитых окон. Декан и Мессия — единственные, кто оставались в десятках метров сзади, на границе леса — держали под контролем тыл — окрестные заросли в пределах видимости. Старый повесил автомат на грудь и прильнул к биноклю. Вдалеке, ворота левого ангара были распахнуты. Двустворчатые двери высотой в четыре метра и два — в ширину, сейчас позволяли взглянуть на тёмное пространство «Склада № 1». Это название было написано на красной табличке с жёлтыми буквами, висевшей на стене между воротами. Соседнее здание имело такую же пару ворот, но табличка гласила: «Склад № 2». А впритык ко второму корпусу стоял «Склад № 3», в сотне метров от руин, где находился «Раскат». Площадка перед складами была размечена белой краской и походила на зону разгрузки-стоянки для грузовиков. Небольшой ветер стих, в нос ударил трупный запах. Вадим, не нашёл через бинокль ни живых, ни мёртвых около складов.

— Командир, ты видел такую модель раньше? — Рысь стоял впритык к обгоревшим останкам корпуса летательного аппарата. Повреждённая техника лежала на боку посреди «постройки». Всё, что уцелело после падения, было уничтожено пламенем пожара. На остове сбитого вертолёта погнутые, обломанные винты, размещались парами симметрично по длине корпуса. Четыре вместо привычных двух: основного — для набора высоты и поворотного.

— Нет, таких у нас я не видел, — задумчиво ответил Вадим.

— Может в гарнизон поставлялись? — произнесла Маша, рассматривая обгоревшую обшивку в поисках хоть одного сохранившегося участка с какой-нибудь маркировкой или обозначением.

— Тут труп, — сказал Гора, осторожно отодвигая несколько битых кирпичей с небольшой кучки, рядом со своей позицией у обломка стены, — он сильно воняет, хоть и обгорел.

Через обломки покосившейся двери зашёл Палач с небольшим куском металла в руке:

— Этот фрагмент более-менее целый. Летающая хреновина была чёрного цвета.

— У гарнизона вроде изначально и была чёрная техника, — произнёс командир.

— Тогда непонятно, почему у него один бок весь пробит в решето, если это гарнизонный, — Шерлок указала на еле различимые тонкие металлические профили, из которых когда-то состоял корпус этого аппарата. Их выгнуло, посекло, чем-то перерезало в некоторых местах.

— Тут не разобрать, что после падения, а что до, — произнёс Рысь, переключив своё внимание на склады впереди.

— Да нет, видно, — Шерлок перевела на сослуживца удивлённый взгляд.

— Это не наша задача, пусть эксперты потом разбираются, — решил закрыть вопрос Вадим.

— Командир, тут ещё один — из охраны — это от него так несёт, ручаюсь, — Гора показывал на асфальт чуть впереди от своей позиции.

Старый, Шерлок и Рысь приблизились к телу, лежавшему среди обломков перед зданием. Подойдя к трупу, бойцы увидели обглоданный скелет: ноги были прижаты куском железобетонной плиты, рядом находился запачканный автомат. Армейская форма сохранилась только на гниющих останках спины и задних сторонах бёдер. Вокруг, в политой кровью пыли, виднелись небольшие отпечатки лап. Падальщики не стали добираться до мышц спины, не стали разгрызать кости, закончив пир на внутренних органах. Больше всего тканей осталось на черепе, хотя внешность опознать было уже почти нереально. Ни шевронов, ни бирок у того, чья фамилия угодит в список «погибших за Родину» не было — только лоскуты камуфляжной формы, растащенные повсюду и противный запах давней смерти в воздухе.

— Вот он точно из гарнизона — не повезло бедняге, — спокойно произнёс Рысь.

— Да, как и сотням других, — кивнул Вадим, — отряд, нашей целью становится точка «Б» — склады впереди. Заходим, берём под контроль помещения, ищем другую группу «Раската» — там их зона поисков должна быть.

Солдаты выдвинулись от руин в сторону склада.

— Мессия, доложи, что с Деканом, — Старый запросил рапорт по рации.

— Пока в норме, — взволнованно ответила санинструктор.

— Командир, мне даже полегчало немного, — прозвучал по каналу связи голос «биолога». — Просто антидот — дело такое, не витаминка.

Вадим улыбнулся:

— Тебе лучше знать.

Группа подходила всё ближе к складам, как вдруг прозвучал голос Рыси:

— Слева, двести метров!

Отряд остановился, направив стволы оружия в указанном направлении — на дальнюю кромку леса.

— Декан, Настя — затаитесь в руинах! Остальные — в положение сидя!

Бойцы припали на одно колено. Они были на середине пути между местом крушения и первым складом.

Вадим осмотрел лес через бинокль, затем резко развернулся к складам, чтобы ещё раз заглянуть внутрь распахнутых ворот.

— Пока чисто — есть шанс. Пятьдесят метров всего! Сейчас ускоренным бегом к складу! Декан, Мессия — выдвигаетесь к нам, как только мы достигнем ангара. Рысь, Гора — обеспечить им прикрытие! Остальные — входят за мной через ворота. Если надо, проводим зачистку! Пошли!

Зазвучал топот берец по асфальту, лязганье трясущейся разгрузки. Оставалось ещё 40… 30… 20… 10 метров до ворот. Спустя мгновение Гора рухнул на асфальт и занял положение лёжа, повернув дуло в сторону дальнего конца леса, где Рысь заметил какое-то движение, выставил сошки. Напарник занял такую же позицию рядом.

Вадим ворвался в полутьму склада: действительно, на первый взгляд нет ни живых, ни мёртвых. Глаз не смог быстро перестроится с дневного света на потёмки, но общая картину уловил: стеллажи — многоярусные металлические стеллажи — везде. Они стояли рядами, почти все заполнены — в промежутке между коробками на полках мелькали соседние ряды таких же стеллажей с такими же коробками. На бетонном полу была начерчена синей краской разметка для проезда, и стрелки для направления движения. Три подствольных фонаря бегло осветили зону склада вблизи ворот.

— Чисто!

— Чисто!

Палач и Шерлок прошли вперёд, всё также озираясь по сторонам и вверх. Стеллажи поднимались до стальных стропильных ферм. Вадим, идя за ними, наткнулся на «проход» — на нижнем ярусе слева пустовало одно место на нижней полке-полу. Проход оказался вполне широким для взрослого человека с оружием. Командир группы отключил фонарик, чуть вжал голову в плечи и медленно подошёл к краю большой коричневой коробки на соседнем месте. «Раз, два, три», — досчитав, Старый сделал выпад вперёд из укрытия, выставив дуло перед собой. Ничего. Такой же проход, как и тот, из которого он сейчас выпрыгнул. Командир задрал вверх голову и поднял ствол винтовки. Тоже ничего — только коробки, выше ещё коробки и пустые паллеты на самых верхних ярусах.

— Перегруппироваться у входа, — Вадим вернулся через зазор в стеллаже на широкий проход, начинавшийся от раскрытых ворот.

Мессия бежала к складу, постоянно оборачиваясь на руины: она была прикрытием для раненого товарища. Декан ковылял настолько быстро, насколько мог человек с возникшей внезапно аритмией. На последних трёх метрах перед входом у него помутнело в глазах и, выставив руки вперёд, чтобы не разбиться, он просто упал, запнувшись на ровном месте. Настя, не переводя дыхание, ринулась к нему:

— Дышать мешает что-то?

— Нет!

— Сколько пальцев? — она раскрыла ладонь у него перед лицом.

— Пя…пять! — отплёвываясь, выдавил из себя Декан.

— Давай его занесём! — Рысь схватил друга за одну из лямок бронежилета. Мессия, пыхтя, стала тянуть «биолога» внутрь склада. Протащив пару метров за открытую створку ворот, Рысь вернулся к лежащему на асфальте Горе — единственному их прикрытию в этот момент. Глаза пулемётчика смотрели на лесополосу за погрузочной площадкой. Ему казалось, что ветки кустов шевелились не в такт порывам ветра. Рысь подбежал к «великану», хлопнул по спине и бросил:

— Закрываем ворота!

Гора перевалился на правый бок, дёрнулся вперёд к раскрытой ладони Рыси, схватил её и резко поднялся. Затем они оба, почти синхронно, переместились к створкам и потянули их к темнеющему пространству «Склада № 1». К группе возвращались Палач, Шерлок и Старый.

Дыхание Декана понемногу восстановилось. В темноте можно было разобрать стоящий чуть правее входа металлический ящик у квадратной стойки стеллажа. На ящике он увидел какую-то надпись: буквы нанесены чёрной краской по шаблону, но их было не разобрать. К артерии на его шее вновь прикоснулись смуглые пальцы санинструктора и её красивые губы еле заметно дёргались, отсчитывая секунды.

— Не очень, но что есть, то есть, — заключила Настя после беглого осмотра раненого. — Тошнит?

— Почти нет. Сейчас нормально, — прохрипел Декан. Он чувствовал, как сердце постепенно входило в привычный ритм, но удары становились всё слабее и болезненнее.

Рядом опустился на правое колено Вадим.

— Шатает?

— Да ему сейчас на носилки надо, а не стометровки бегать, — стараясь не шуметь, причитала Настя.

Старый взял Декана за руку:

— Потерпи немного — скоро всё будет! Вертушка прилетит! Нам нужно только контроль за площадкой восстановить — для посадки места здесь хватит.

— Командир, всё нормально, дыхалку просто на рывке сбил, — Декан, что есть силы сжал кисть Старого, а в зрачках было немое: «Не надо!»

Вадим замолчал: он прочёл послание.

Мессия нарушила тишину:

— Я могу здесь остаться с ним, присмотреть. Ворота-то закрыты теперь — нас не видно. А если калитку открыть, — девушка указала на небольшую дверцу в правой створке ворот, — я смогу контролировать подходы к складу со стороны руин.

Настя закончила фразу щелчком передёрнутого затвора на её укороченном автомате. В полутьме она не заметила, что увидел командир в лице Декана.

Старый почти сразу ответил ей:

— Да. Вы будете нас прикрывать. А ты, профессор, сможешь держать оружие, если тебе упор выставить? — он вновь посмотрел на Декана.

— Даже упора не надо. Сейчас пару раз ещё вздохнуть и хоть на штурм! — «биолог» пытался придать голосу оттенок бодрости. Его лицо было непривычно серым, а черты необстрелянного задумчивого чудака сейчас будто обгорели, превратились в безжизненный пепел. Зрачки измученных глаз стали угольками агонии. Декан попытался улыбнуться, но губы в ужасе искривились от одной мысли о том, что сейчас с ним происходит.

— Держите вход, обо всём докладывайте по связи! Гора, Рысь, закрыть вторые ворота на склад, прочесать здесь каждый угол и не отходить далеко от поста. — Командир посмотрел снова на Декана, на его гримасу благодарности и одновременно с этим ужаса, смешанного с гневом. — А мы пройдём в соседний склад через здание по короткому пути. Ищите следы других «Раскатов»: они должны были уже прибыть сюда! Обо всём обнаруженном: существах, странном оборудовании, персонале — докладывать немедленно! Связь по рации! Выходим!

«Биолог» наблюдал за людьми, удалявшимся по бетонному проходу. Он опёрся на руку, чтобы встать. В этот раз судороги были не такими сильными, и ему быстро удалось подняться. Декан прошёл немного в сумраке обесточенного огромного склада и осторожно сел рядом с Настей у открытой металлической двери-калитки. Девушка заняла позицию, чуть отойдя от самого проёма, чтобы видеть большую часть погрузочной площадки, руины и границу леса, но самой не мелькать на фоне тёмного прямоугольника. Тёмное пятно — именно так сейчас из чащи выглядел единственный открытый вход в складской комплекс.

Мессия всматривалась вдаль, чуть опустив автомат. Щиток на её коленке немного потёрся, на нём была хвоя со склона горы. Женские короткие пальцы, казалось, утопали в чёрной перчатке со встроенной защитной пластиной над костяшками.

— Насть, я у себя двух шприцов не досчитался. Ты мне их вколола? — голос Декана был тихий.

— Да. Я бирку АП‑3 не смогла найти в тот момент, а они были похожи на антидоты четвёртого поколения. Их же можно совмещать, — на секунду она перевела внимание с площадки на помрачневшего кареглазого сослуживца.

— Можно, в безвыходной ситуации. Спасибо тебе, солнце, — Декан улыбнулся, смотря на свою спасительницу.

Мессия улыбнулась в ответ, немного покраснев:

— До базы как доберёшься — вот тогда точно благодарить можно будет.

Декан, прислонившись к створке ворот спиной, посмотрел на лучи света, в некоторых местах прорезающие серый ковёр пасмурного неба. В его памяти всплыли указания с инструкции к препаратам: «От двух до трёх часов». Веки «биолога» становились всё тяжелее, хотелось прикрыть ими помутневший взгляд, уставившийся в пустоту.

***

Внутри склад казался меньше, чем снаружи. Но чтобы освещать даже эту по-настоящему внушительную площадь к низу металлических стропильных ферм была приделана рама с длинными прямоугольными лампами дневного освещения. Каждый проход между стеллажами мог быть освещён целой цепочкой из таких ламп. Матовые плафоны, согласно чертежам, находились на своих местах, но это сейчас нисколько не помогало: здание оказалось обесточенным. Единственным спасением стала лента из небольших окон, проходившая в наружных стенах на высоте пяти метров от пола. Этот тусклый источник света позволял различать контуры предметов ближе к центральному проходу. Разметка на бетонном отшлифованном, покрытом полимерной пропиткой полу, оказалась простой и понятной. Около каждого стеллажа виднелась надпись места и ряда, а ярус соответствовал цифрам на табличках, прикреплённых к стойкам этих огромных «шкафов».

Полутьма исчезала в свете подствольных фонарей. Впереди шёл Старый, за ним, чуть левее, Шерлок, замыкал патруль Палач, отвечавший за тыл. От широкого прохода напротив первых ворот, до смежной с соседним складом стены было около шестидесяти метров, или двенадцать рядов стеллажей. Центральный «коридор», по которому шли бойцы, был шире, чем боковые — два погрузчика могли бы беспрепятственно по нему разъехаться.

На очередном перекрёстке Вадим повёл стволом вправо — у центра стеллажа валялась гора хлама из ящиков, выпавших из первого яруса. Некоторые из них были смяты — сорванные с петель металлические крышки, покрашенные в белый цвет, белые коробки, валявшиеся на боку или вверх дном, и рассыпанные по полу маленькие пакетики с прозрачной жидкостью. Этот разгром кто-то окропил брызгами крови. Пятна окружали багровую высохшую лужу посреди завала. Шерлок посветила чуть дальше по главному проходу — так и есть — были видны тонкие полосы из спекшейся крови, уходящие дальше в темноту главного проезда. Старый подал условный звуковой сигнал, но этого и не требовалось — Шерлок и Палач уже осматривали каждый сантиметр в радиусе десяти метров. Зрачки людей расширились то ли от дефицита освещения, то ли от мысли, что за одной из коробок белый кружок света выхватит морду затаившегося мутанта. Старый, присел, чтобы разглядеть пакетик вблизи — герметичная упаковка объёмом около 50 миллилитров с необычной эмблемой, напечатанной на обоих сторонах пачки. Чёрные фигуры сплетались в некое подобие трех собачьих голов, растущих из одной шеи. Ненароком вспоминалось одно мифическое существо из легенд древних времён. На пачке не было никакого текста, только штрих-коды. Шерлок аккуратно перевернула ногой один из ящиков — внутри металлической коробки виднелось наполнение из пластика. Это был своеобразный каркас, позволявший фиксировать в себе до нескольких десятков таких пакетиков, лежавших на полу.

Тишину нарушил щелчок пальцев. Палач помахал рукой, подтверждая, что это он привлёк внимание, затем показал себе на правое ухо: «Слышите?». Вадим отрицательно помотал головой, и Маша также беззвучно ответила «заклинателю пуль». Черноглазый боец указал рукой в направлении стены второго ангара. Вадим кивнул. Вся троица двинулась туда, ступая грубыми подошвами настолько тихо, насколько это было возможно. Где-то позади возикла осторожная поступь ещё двух пар ног, но в другом направлении.

В эфир вышел Рысь:

— Это мы, проверим пространство слева от входа.

Подходя ближе к торцу склада, Шерлок начинала улавливать то, о чём пытался сказать на языке жестов Палач — где-то впереди было шипение. Не шипение змеи или кобры, а скорее шипение лопнувшей напорной трубы. Вадим заметил краем глаза ещё несколько больших кровавых пятен на наливном полу проходов. Рядом с ними валялись гильзы. «Калибр напоминает наше стандартное стрелковое оружие. Последняя битва гарнизонных вояк?» — размышлял Старый. Ещё через несколько шагов он тоже стал улавливать странный звук. Три подствольных фонаря пока не могли найти впереди ничего, кроме бетонного пола, краёв стеллажей и стены с металлическими панелями на стальном каркасе.

Приблизившись к торцу ещё на десяток метров, Палач заметил блёклую синюю вспышку чуть левее. Ствол его автомата немедленно сдвинулся в направлении неизвестного объекта.

— Какой-то распределительный шкаф у крайней колонны, — немедленно рапортовал он, рассмотрев цель получше.

Луч света остановился на обнажённой бетонной стенке, длиной в пару оторванных листов металлической обшивки, лежавших рядом. Почти достав до пола, из дыры в стене свисало несколько кабелей. Они находились под напряжением: сверкали разрядами между оборванными концами. Кабели были аккуратно обрезаны. Подойдя ближе, бойцы увидели, что проводка проходила внутри круглой трубы. Небольшой фрагмент отпиленного металла валялся тут же под ногами, в цементной пыли. На остальной поверхности торцевой стены ангара не было видно ни бетона, ни электрощитов — только дверь, ведущая на «Склад № 2». Мощные разряды тока периодически сыпали искрами, пробивая сопротивление воздуха. Но даже этот неприятный звук не мог скрыть отчётливое шипение, исходящее откуда-то из-за стены.

Закончив осмотр щитка, Шерлок решила высказать мысли вслух:

— Судя по положению трубы, здесь есть подвал. А сечение кабелей такое, что можно быть уверенными — там стоит или силовое оборудование, или небольшой трансформатор.

Вадим одобрительно подмигнул ей и дополнил:

— Про подвал пока ничего не знаю, «Гнездо» не упоминало, но возможно. Наши должны быть где-то на поверхности или в помещениях, не в подвале.

— Тогда дальше? — девушка посмотрела прямо в глаза, лишь немного задержав взгляд на его руках.

— Медлить точно не стоит, — ответил Старый.

Тем не менее, бойцы подходили к двери максимально тихо, спокойно. Им запомнилась одна из поговорок Громова: «От стремительной, но быстро уничтоженной группы толку гораздо меньше, чем от медленно продвигающейся вперёд».

В серой двери было небольшое прямоугольное окно, вытянутое по вертикали и заполненное матовым стеклом, армированным сеткой. А за ним темнота соседнего склада.

— Командир, кровь сюда не идёт, след повернул в один из крайних проходов, — подметил Палач, не спускавший всё это время глаз с багровой дорожки на полу.

Командир ответил по каналу связи, чтобы не кричать держащемуся позади бойцу:

— Запаха тварей нет. Тыл считаем условно чистым, если, конечно, прикрывающее звено ни с чем не столкнётся. Сейчас надо разобраться с этим непонятным шумом.

Все трое собрались у двери. Старый аккуратно повернул металлическую ручку и потянул на себя. После этого черноглазый стрелок быстро очертил дулом автомата пространство, открывшееся за створкой, затем первым шагнул на «Склад № 2». За ним зашли Вадим и Маша. Внутри ангар оказался копией первого склада, но только следы боя в нём встречались с первых же метров. На стеллажах стояли пробитые пулями ящики и коробки, всё вокруг было усеяно гильзами. Источник шума находился где-то в темноте слева. Главный проход оказался размечен отчётливо видимыми зелёными полосами — краска включала в себя фосфор. Также светились стрелки на полу, обозначающие направление движения к воротам, а в ближайших проходах около стеллажей виднелись зеленоватые номера рядов, хорошо различимые в полумраке. Двигаясь в сторону источника шума, Вадим выхватил фонарём нечто похожее на бункер. По своей форме эта монолитная коробка напоминала верхнюю секцию шахты лифта. Пол рядом с ней был покрыт царапинами и выбоинами. Подойдя ближе, Шерлок воскликнула:

— Пар!

В широком проёме «лифтовой шахты» были видны клубы пара, заполнявшие собой всю железобетонную камеру.

— Дверь там что ли? — Палач пытался разглядеть то, что находилось за горячим облаком.

Вадим ответил:

— Может и так. Может тут действительно подвал. Тем более что струя прёт из трубы, — он держал луч своего фонаря на прорыве одной из трёх труб, выходивших снизу камеры и поворачивавших в бетонную стенку.

— Я не вижу тут вентиля, чтобы перекрыть утечку, а туда не полезу — свариться можно, — сказала Шерлок.

Старый помотал головой:

— Не, туда и не надо — точно обожжешься. Видно даже, как конденсатом покрылось всё, — он повернул голову к девушке. — Должен же быть, по идее, какой-то то узел для отключения этого участка?

Шерлок оживилась:

— Да, должен быть клапан, возможно, он здесь, а возможно за складами. «Гнездо» ничего не может сказать по этому поводу? — она опустила ствол автомата, чтобы немного расслабить мышцы рук.

— Лучше, конечно, не надеяться, но запрос сделаю, — в голосе Вадима возник оттенок извинения. — Они там чертежей никаких найти не могут. Повышенная секретность была на этом объекте, даже ФББ в стройку толком не посвятили.

В разговор встрял Палач:

— А зачем нам его вообще отключать? Думаешь, группа туда ушла?

— Если мы их не найдём ни тут, ни на третьем складе, то да, — Старый указал на другой конец ангара. — После третьего склада начнём искать вентиль: будем пытаться залезть в этот подвал, а пока у нас спина паром прикрыта. Всё, что там есть, из-за этой струи не вылезет из него.

— Смотри, тут даже система отвода влаги есть, — Шерлок посветила фонарём на небольшие квадратные отверстия, закрытые решётками. Их было четыре штуки в потолке «камеры» и по паре на стенках. — Видишь как туда пар засасывается! Принудиловка стоит, но мы из-за шипения её не слышим. Сценарий с разрывом трубы был заложен при проектировании. Всё учли! Посмотри на сам прорыв!

— На трубе? — Вадим перевёл свет на место, откуда валил пар.

— Да, там вроде бы просто пулевые отверстия, но стреляли кучно! Конечно, плохо их видно отсюда.

— И стреляли явно не в упор, — подытожил Палач.

Вадим решил закончить обсуждение:

— Позже вернёмся, не думаю, что группа где-то в подвале. Это глупо, запирать себя в нём. Двигаем на другой конец ангара. Я держу сектор справа, Палач — слева, Шерлок — спину. Вперёд!

В центральном проходе иногда попадались палеты. Чаще на полу стояли одна-две большие коробки или пара ящиков напротив бокового ответвления из стеллажей. Чёрные штампы, набитые на правом верхнем углу коробок и ящиков состояли из цифр. Таблички с номерами ярусов также светились фосфором — хорошо видны были те, что у главного прохода и те, что ближе к полу, скрытые от дневных лучей. Постепенно нос стал улавливать очень неприятный запах.

Посмотрев на третий проход слева, Палач наткнулся на огромный завал:

— Командир, глянь, — произнёс он в микрофон гарнитуры.

Старый и Шерлок подошли ближе. Перед глазами открылась сцена прошедшего боя, закончившегося рукопашной схваткой. Один из стеллажей был без разделительной полки — тёмный налёт на полу напоминал взрыв гранаты. Куски коробок, каких-то бумаг и непонятных пластиковых изделий валялись почти по всему проходу. В центре лежало несколько ящиков, упавших со второго яруса и придавивших собой пару мутантов. В сторону людей из-под ящика смотрело мёртвое, уродливое, залитое то ли своей, то ли чужой кровью рыло. Больше всего оно напоминало кабанье, но, похоже, тут не обошлось без изменений в скелете парнокопытного. Это был гибрид, который оказался волею лабораторных судеб наследником генофонда кошек и диких свиней. На это намекали передние лапы, имевшие на концах, скорее, не копыта, а короткие пальцы-подушечки со спрятанными между ними загнутыми когтями. Второго мёртвого мутанта почти не было видно — только одна задняя лапа, покрытая такой же бурой короткой шерстью, как и на оскаленной морде. Рядом с ними из кучи обломков торчала человеческая рука. Кисть кто-то обглодал, как и предплечье. Шерлок выдвинулась вперёд. Вадим сделал несколько шагов чуть левее от неё, не сводя глаз с той части завала, которая пока что была ещё не видна бойцам.

Маша уставилась на порванный шеврон, державшийся на обрывках рукава погибшего солдата, а затем произнесла:

— Он такой же! Как на тех пакетиках на первом складе, помнишь, мы проходили?

Вадим закончил осмотр места схватки и, убедившись, что оба мутанта мертвы, ответил:

— Гарнизон, скорее всего. Вообще, я не знал, что у них этот символ для обозначения выбран. Интересно, а это он в одиночку мутантов уделал?

Свет фонаря переместился с изувеченной руки на холку свиноподобной твари. Среди слипшейся шерсти виднелась ручка воткнутого на всю длину лезвия штык‑ножа.

— След идёт дальше, — Шерлок уже высматривала извилистые багровые линии на полу, удалявшиеся в сторону «Склада № 3».

На главный проезд почти из каждого прохода было высыпано содержимое коробок и ящиков. Оказалось, что нет почти ни одного стеллажа, на котором нижние ярусы уцелели: пули и осколки гранат разорвали тонкий металл и дерево, картон был разодран на кусочки. Иногда под ноги попадались маленькие засохшие фрагменты чьих-то шкур, незаметные в сумраке. Солдаты гарнизона, оказавшиеся на этом складе в тот роковой момент, дорого продали свои жизни. Фонарь выхватывал из тени всё больше и больше застывших кадров произошедшего: разбившись на небольшие группы, люди пытались отбиваться, пуская в ход всё, что у них было.

«Но где все трупы?» — почти одновременно подумали спецназовцы.

Вокруг были целые груды окровавленного мусора, клочья военной формы, царапины от каких-то ужасных лап на полу, но не трупы. Чем ближе группа подходила к следующему складу, тем всё больше полос появлялось на главном проходе. И неприятный, мерзкий запах становился сильнее. Повернув за последний стеллаж, луч фонаря растворился в дневном свете — в задней стене склада зияла дыра, через которую виднелись зелёная трава и молодые тонкие стволы ольхи. Отверстие обрамлялось рваной кромкой металлических листов обшивки. Кто-то или что-то пробило, а может и прогрызло двухметровый импровизированный выход. Царапины на полу и кровавый след уходили как раз в сторону улицы. «Раскатовцы» стали аккуратно приближаться к выходу. В двух шагах от отверстия запах трупов стал невыносимым, а снаружи справа и слева от дыры стали видны останки погибших. Командир жестами показал направление огня, и после взмаха вместе с Палачом они ринулись наружу.

Трава оказалась притоптана, прижата к земле, в некоторых местах почва разрыта чем-то острым и узким, будто миниатюрным плугом. Капли крови остались бурыми, потемневшими следами, высохшими на ветру. Очутившись под открытым небом, бойцы нашли источник зловония. Свалка тел — жуткий пейзаж. Палач почувствовал, как кончики его пальцев моментально онемели, а сердце забилось с дикой скоростью от увиденного ужаса: и справа и слева от дыры лежали изуродованные останки людей в форме. Одежда знакомого защитного цвета была разодрана в клочья. Лишь в редких местах кожа на трупах не была повреждена клыками, почти ни у кого из них не осталось лиц. Белые кости торчали из рваной плоти, облепленной мухами. Трупы кто-то свалил в две кучи по краям «прохода». Больше всего это походило на место дикого пира, где огрызки должны были оказаться в специально отведённых для них местах. Вадим не мог найти слово, которое было бы способно выразить то, что заставляло сейчас его тело покрыться мурашками. Шерлок вышла на багровую поляну и замерла — она ещё никогда не видела ничего подобного. Затем Маша повернула голову направо:

— Слышите?

Палач и Старый переглянулись, а затем командир негромко спросил:

— Ты о чём?

— Как будто дыхание. Вот оттуда, — девушка указала стволом автомата на кучу справа — около десятка немного обглоданных тел, сваленных друг на друга.

Теперь и Палач уловил звук, похожий на дыхание загнанного пса или человека с пробитым лёгким.

— Там может быть кто-то живой из наших, — Шерлок повернулась к человеческому месиву, надеясь разглядеть в завале уцелевшего солдата. Куча шевельнулась ей навстречу.

— Хххыыыыыыыыааааггх! — чёрно‑серая кабанья морда пробила остатки спины одного из мертвецов. Мутант прорывал себе лаз в горке из трупов уродливыми, залепленными кровью лапами. Багровые короткие пальцы с выпущенными наружу кривыми когтями устремились к Маше.

— Ааа! — девушка увернулась от правой конечности монстра и, потеряв равновесие, упала.

— Аггггррррр! — мутант, прыгнув вперёд, окончательно выбрался из кучи трупов и, оскалив белые клыки, будто змея, ловко пополз на брюхе к Шерлок.

— Ааа! — Маша ударила прикладом по приближающемуся чёрному приплюснутому «кабаньему» носу, из ноздрей которого текла прозрачная жидкость.

— Только не очередью! — прокричал Вадим, отпустив повисшую на шее винтовку. Он мгновенно выхватил из кобуры пистолет со встроенным глушителем.

— Ыыыыы! — девушка, сжав от страха и злости губы, отбивалась автоматом от лап твари, снова и снова пытающейся пробить её грудную клетку ударами сверху.

Палач проскочил мимо командира и, прыгнув вперёд, обрушился на голову уродца. Он навалился всем своим весом на рукоятку ножа, воткнувшегося в уродливый горб твари.

«Хроооп», — звук пробитого лезвием позвоночника слился с последними вздохами мутанта: его глотка заполнилась кровью. Лапы больше не пытались ударить Шерлок. Они быстро обмякли и лишь пару раз дёрнулись, расцарапав дёрн. Красные глаза с жёлтыми зрачками больше не смотрели со злобой, а челюсти перестали смыкаться в предвкушении плоти. Чудовище, напоминавшее гуманоида, умерло.

— Ты… ты чего так попёрлась-то напропалую? — Палач восстанавливал дыхание. Его ещё трясло от выброса адреналина.

— Я думала там кто-то раненый, я не знала, — зрачки Шерлок были расширены, а губы дрожали, мешая произносить слова. Руки всё ещё держали автомат перед собой, ожидая нового удара изогнутой конечности монстра.

Вадим подошёл к девушке и, убрав пистолет в кобуру, протянул ей руку:

— Цела?

— Да вроде, автомат вот только весь изгадил.

— Хорошо, — Старый одобрительно хлопнул Машу по плечу, а затем стал обходить тушу, рассматривая новый объект, о котором у них не было точной информации. «И снова сюрпризы», — он прекрасно осознавал, что всё в этой операции летит к чертям, развивая скорость.

Морда монстра сильно напоминала ту, что группа видела в завале на складе. Такая же холка, только со слипшейся шерстью, заляпанной кровью. Мышцы спины гипертрофированы. Поясница вовсе напоминала человеческую, но заканчивалась коротким хвостом. А дальше — бедра, икры, подобие стоп — всё было в ужаснейших ожогах. Кажется, чудовище не могло ими двигать еще при жизни.

— Интересно, это его так «фосфоркой» подпалили? — голос Шерлок вновь был невозмутим, она оттряхивала последние частички грязи с формы.

— Не думаю, у гарнизона не было фосфорных гранат, — Вадим присел, внимательно вглядываясь в глубокие раны мутанта.

— Больше похоже на обваренное мясо, — Палач сплюнул, погружая лезвие обратно в ножны.

— Паром? — Вадим посмотрел на Машу. Девушка закивала головой, поняв мысль.

— Значит, он был там, — она указала большим пальцем себе за спину, в сторону дыры в стене. — Он был там, когда пошёл пар. То есть он вылез из подвала? Они все вылезли из подвала?

— Необязательно. Ему было достаточно просто находиться в неподходящий момент рядом с той трубой, когда кто-то по ней стрелял. Да и мне ничего не сообщили о подвале под складами, я уже говорил. Хотя, они и сами мало что знают… Скорее всего, там небольшое помещение для обслуживания коммуникаций или узел учёта стоит.

Палач легонько пнул заднюю конечность трупа и раздражённо спросил:

— Командир, тебе вообще хоть что-то сказали о том, куда мы лезем и к кому? Хотя бы об этой твари они обмолвились?

— Они и не могли. Им поступали обрывочные данные, как оказалось. У «чёрных» подозрения, что на объекте мог находиться «крот».

— Да ладно! ФББ, кажется, жило этой «восьмидесяткой». Сколько проверок каждому из нас пришлось пройти, сколько тестов! На выходные за город чтобы съездить, надо было двухтомник рапортов написать! И при этом они не знали подробностей про «Объект»? — говоря это, Палач пристально вглядывался в лицо командира группы.

— Остынь. Я говорю то, что мне передали. Этот мутант — «веррис». Он мелькал в последних отчётах, но лишь как неудачный, не живучий проект. Видимо в лаборатории добились результатов. А сейчас нам нужно выполнить поставленные задачи. Размышлять будем, когда вернёмся на базу, — в голосе Старого усиливался приказной тон.

— Есть, — буркнул Палач. — А как его валить‑то?

Вадим ехидно улыбнулся:

— Тебе лучше знать.

Палач молча продолжал смотреть на своего начальника.

Вадим продолжил, уже более сдержано:

— В голову бей. Это точно поможет.

— Принял, — глухо отозвался «заклинатель пуль».

Командир перевёл взгляд на девушку:

— Шерлок, мы с тобой идём на третий склад, он небольшой — вдвоём управимся. Палач, оставайся у этой дыры, смотри за окрестностями — мы не должны быть отрезаны от остальных, если кому-то из мутантов придёт мысль пойти на запах гнили.

— Есть.

— Есть, — Шерлок перезарядила автомат и шагнула за командиром обратно в полумрак «Склада № 2». Палач занял позицию во тьме ангара.

Путь до двери казался долгим. Пережитый страх всё ещё не отпускал Машу и заставлял думать, что на соседнем складе может находиться самый настоящий филиал ада: «Ох, побыстрее-бы открыть ту чёртову дверь и закончить осмотр на этом складе с мертвецами!» Мысль, что здание может таить в себе ещё далеко ни одну подобную тварь-людоеда, пробегала холодком по спине и цеплялась за ноги, немного подкашивая их. Её тело готовилось к борьбе за жизнь.

Вадим встал напротив дверного полотна, а Маша подкралась к входу сбоку. Командир подал знак, после этого девушка аккуратно повернула чёрную металлическую ручку по часовой стрелке. Лязгнул металлический «язычок» — поворотный механизм. Стальная дверь с небольшим оконцем — точно такая же, как и между первыми складами открылась. «Склад № 3» был освещён лучше, чем предыдущие: большие двухметровые окна располагались достаточно часто, чтобы солнечного света хватило для небольшого корпуса. Погода стала ясной — в этом блоке спецназовцев встретил тёплый дневной свет, а не сумрак. Помещение не имело перегородок — оно было вытянуто вдоль белых стен. В этом корпусе, как и в двух предыдущих, пол был бетонным, но уже без каких-либо полос и разметок. Лишь в центре — в стене, обращённой к погрузочной площадке, располагалась подъёмная створка. Это были единственные ворота для въезда погрузчика и выхода людей наружу. Кстати, этот самый погрузчик сейчас стоял пустым у дальнего торца. Вдоль стен размещались три ряда стеллажей, не таких крупных, как на первом и втором складах, но и маленькими их назвать было трудно — около трёх метров в высоту и в районе метра в ширину. Полки были забиты не больше, чем наполовину: компьютерная техника, какие-то бытовые приборы, связки документов, запчасти каких-то агрегатов. Ближе к середине склада вместо стеллажей на полу стояли деревянные паллеты с различными почерневшими двигателями и коробками передач от машин. На каждом предмете висела небольшая бежевая бирка. Шерлок дотронулась до одной из них, у монитора с трещиной посреди экрана и, перевернув к себе заполненной стороной, прочла: «Списание, отдел 205, категория 4».

Вадим остановился на середине склада, у подъёмной двери на улицу, что сейчас была плотно закрыта на навесной замок, продетый через петли, торчащие из пола:

— Их здесь нет.

— Кого? — спросила Шерлок, отпустив бирку и вновь прикоснувшись к цевью своего автомата.

— Наших.

— Может они ещё не пришли?

— Если бы.

— В смысле? — Маша изменилась в лице.

Вадим услышал за спиной шаги спутницы:

— То есть «если бы»?

— Их, скорее всего, уже нет в живых, — Старый медленно выдохнул, посмотрел на потолок, пытаясь найти в нём подсказку для непростого разговора. Маша готова была испепелить своего командира гневным взглядом, полным негодования. Вадим, словно извиняясь, дотронулся до её плеча, и нехотя всё же поднял голову:

— Система ПВО отключилась не полностью, многие группы вообще не успели достигнуть земли — их вертолёты были сбиты. Склады — это была одна из самых ближайших зон около нашей высоты. Здесь должна была действовать другая группа. Но, видимо, они были в одном из тех горящих вертолётов, что сыпались с неба, — в этот момент взгляд Маши напряженно метался по лицу говорившего Вадима, надеясь найти хоть один признак того, что это ложь. — А те, кто всё же сумел высадиться, скорее всего, были разорваны в клочья подоспевшими мутантами, — он сделал небольшую паузу, и набравшись храбрости сказал. — Маша, мы здесь одни, помощи не будет, но мы должны выполнить задание.

Губы девушки искривились. Она захотела узнать ответы на множество вопросов и даже на мгновение не могла выбрать самый важный из них, но затем всё же решила дать волю подкатывающему к горлу комку:

— Нашей целью, насколько я помню, была только высота — почему мы не улетели? — её глаза заслезились. — Почему ты не вызвал вертолёт? У нас же Декан ранен и ему только хуже! — голос девушки усиливался с каждым словом, и она прилагала недюжинные усилия, чтобы не шуметь.

— Ты меня слышала? Мы одни, — Вадим схватил подругу за плечи, будто хотел сдержать от побега. — И пойми, нас не заберут ни с одной точки, пока не выполним задачу! А кроме нас её выполнять тут теперь вообще некому! Это приказ, приказ Громова!

— Он не мог отдать такой приказ, он не мог послать их так — на расстрел! Только не Громов! — глаза Маши горели ненавистью.

— Он отдал такой приказ, — голос Старого стал тихим и твёрдым, как камень. — Их послал он. Но и нас отсюда заберёт только он, когда мы выполним задачу.

— Какую? — Маша стала говорить тише, её кисти безвольно повисли.

— Мы должны найти вход в подземный комплекс, а уже там — центр обработки данных. Только после этого нас заберут.

Шерлок молчала несколько секунд, смотря Вадиму в грудь, а затем спросила:

— Где он, этот вход?

— Предполагается, что недалеко от центра «восьмидесятки», рядом с территорией какого-то госпиталя. Его расположение мы найдём на картах гарнизона.

— Почему ты остальным не сказал? — Маша взяла мужчину за локоть.

— Пока не время. И я не знаю, как сказать Декану. Он действительно плох, но вертушек не будет: мы в зоне досягаемости систем ПВО.

— Почему ты на вершине не вызвал? Мы ведь долетели туда!

— И тогда никто бы не сошёл с той горы! Нас просто сожрали бы. Тогда уже действовал запрет: Громов сказал, что авиация не будет отвлекать монстров взрывами. Да и работающий передатчик, — сама знаешь, — как магнит для них.

— Ну, выключили бы передатчик и улетели! Почему нет?

— Ты меня слушала вообще? Для нас пока нет билетов домой. Громову так приказало ФББ! Им плевать, что один человек может не выжить!

— А шесть человек здесь могут выжить? А как мы сквозь стаю пройдём, они там подумали?

— Пройдём, — Старый прижал Машу к себе, и, коснувшись губами лба, прошептал. — Пройдём — нам больше ничего не остаётся.

В наушнике прозвучал голос Палача:

— Командир, на складе какое-то движение. Звуки в вашу сторону направляются.

— Понял, выходим.

Моментально добежав до двери, бойцы приготовились к перестрелке. Маша аккуратно повернула ручку и толкнула дверь. Вадим взял на мушку стеллаж впереди и шагнул в темноту. Маша выскользнула из «Склада № 3» следом за ним. Звук исходил из-за стеллажей напротив. Они оба взяли картонные коробки на мушку, готовые изрешетить преграду, за которой кто-то или что-то двигалось. В гарнитуре раздался голос Рыси:

— Командир, не подстрелите Гору! Он пошёл проверять склад и двигался в вашу сторону. У него гарнитура барахлила!

Вадим ударил по стволу Шерлок в тот момент, когда шорох достиг края стеллажа, и Маша нажимала пальцем на крючок, выбирая люфт:

— Не стрелять!

В проход вышел двухметровый боец с пулемётом в руках:

— О! А я вас ищу!

Вадим был вне себя от ярости:

— Что у тебя со связью, родной мой? Мы же тебя подстрелить могли!

— А, это, она сначала барахлила, а сейчас и вообще не реагирует. Даже шипения канала не слышу, — Гора понял, что он что-то сделал не так и сейчас усиленно анализировал свои поступки. Насколько у него это получалось.

— Гора — ты камень, — заключил Старый.

В наушнике вновь прозвучал сигнал выхода в эфир и на канале возник голос Мессии. Среди слов, был слышен её плачь:

— Вадим, Декан умер!

Передача закончилась так же внезапно, как и началась.

— Командир, что произошло? — Гора посмотрел непонимающим взглядом на Вадима, затем на Машу, которая, казалось ни с того, ни с сего пнула ближайший стеллаж.

Офицер «Раската» тихо ответил:

— Сейчас заменим твою гарнитуру.

Глава седьмая. Сумерки

Тевкры, не верьте коню: обман в нем некий таится!

Чем бы он ни был, страшусь и дары приносящих данайцев.

Вергилий. Энеида

В 4‑х километрах севернее складского комплекса «Объекта 80».

Прошедший «грибной» дождь не смыл следы лап, оставленных в глинистой грязи лесной чащи. Двигаясь в стороне от «звериной тропы», группа перемещалась к следующему пункту, обозначенному командиром отряда как «Второй радиоузел, который должен быть неподалёку». Рысь и Старый шли впереди, осматривая редкий лес. За ними следовали Шерлок и Гора, прикрывая фланги, за тыл отвечали Мессия и Палач. Хмурый спецназовец брал на себя зону ответственности девушки, понимая, что ей необходимо какое-то время, чтобы прийти в себя. Настя двигалась в общем темпе, идя за сослуживцами след в след, держа оружие наготове. Её чувства выдавал только печальный взгляд.

Насте Башеровой и раньше приходилось видеть последние мгновения жизни людей. Некоторые больные пациенты, будучи в тяжёлом состоянии, умирали буквально на её руках. Получая образование в медицинском колледже, на последних курсах, она, как и многие девчонки из её группы, подумывала об акушерстве. Попав медсестрой в травматологическое отделение, она выкинула из головы эти мечты, ощутив себя в самом нужном месте. Переломы, порезы, ожоги, пациенты в состоянии шока, жертвы дебошей — всё это её не пугало. Атмосфера катастрофы, словно водоворот тонущего корабля, затягивала её в себя всё больше и больше. Но чем дольше она находилась в отделении городской больницы, тем чаще становилась свидетелем глупости системы здравоохранения да ещё бумажная волокита увеличивалась с каждым месяцем. Как-то раз, возвращаясь домой, Настя увидела на автобусной остановке объявление — листок на столбе — о наборе девушек на военную службу по контракту. Долго не раздумывая, Анастасия сменила белый фон красного креста на камуфляжную основу нарукавной нашивки. Солдатская форма оказалась для неё комфортнее белого халата. Несколько месяцев ускоренных курсов молодого бойца вперемешку с азами военно-полевой медицины, разговор с прибывшим в учебную часть вербовщиком, ряд допросов в ФББ, подпись под рапортом о переводе, и вот Мессия уже стояла на плацу базы «Раската». Воинская жизнь пришлась ей по вкусу, а тяжёлые тренировки были нипочём, благо ещё со школы девушка всерьёз увлекалась лёгкой атлетикой. Отряд стал для неё семьёй, которой Настя лишилась в детстве. Если, конечно, не брать в расчёт бабушку по материнской линии, опекавшую и заботившуюся о внучке так, как могла женщина-инвалид. Тяжёлое наследство от длительной работы в химической промышленности, разрушавшее тело старенькой родственницы, всю юность было перед глазами Башеровой. Но теперь это осталось в прошлом, не считая редких звонков и писем: пожилую бабушку Настя оставила с подругой по колледжу, оплачивая заботу о старушке и все необходимые лекарства большей частью своего жалования. Месяцы в составе «Раската» быстро пролетали мимо, и чем ближе девушке становились сослуживцы, тем тревожнее были мысли о возможных ранениях, переломах, бинтах. Одно дело пережимать артерию в травматологическом отделении: к тебе поступал незнакомец, которому ты облегчала состояние и делала всё возможное для сохранения его жизни и здоровья. Это пациент, которого ты никогда раньше не видела, он для тебя оставался безликим и неизвестным. Другое дело — твои боевые товарищи, с которыми вы вместе мёрзли в окопах под ночным дождём или делили банку тушёнки во время трёхнедельной командировки в горах, или брезентовую палатку в сырых болотах, или фляжку воды в жарких степях. Сначала не стало Джигита — забавного балагура, никогда не дававшего отряду впасть в грусть, даже после выматывающих переходов по диким тропикам. Теперь из её жизни ушёл Декан — такой странный, но добрый и умный человек. И она ничего не смогла с этим сделать: «Я должна спасать жизни, а не закрывать веки на остекленевших глазах! Неужели крест на рукаве — лишь право опрыскивать остывающие тела друзей аэрозолем с ядом?» — эти мысли терзали Мессию с того самого момента, как перестал дышать Декан, медленно сползая по стене на пол «Склада № 1».

Группа шла уже около двух часов. Густая лесополоса сменилась редкими деревьями и впереди стала видна стена кустарника из ольхи, скрывавшая за собой кювет. Осторожно, раздвигая ветви, «Раскат-4» выбрался на дорогу. Асфальт был в отличном состоянии — при строительстве объекта средства не экономили, поэтому разметка отчётливо сохраняла габариты двух полос. Чуть левее, дальше по проезжей части, виднелись две чёрные кривые полосы — следы шин.

— Идём к месту аварии, — скомандовал Старый.

Вдоль проезжей части не было отбойников, лишь сплошная белая линия проходила по границе между асфальтом и начинающимся травяным ковром, переходящим по склону в придорожный дренаж. Из канавы торчал борт автомобиля. В месте, где небольшой армейский джип вылетел в кювет, дёрн содрало тормозящими колёсами. Машина лежала на крыше, примяв кусты подлеска. После рокового кувырка боковая часть автомобиля встретилась с деревом, ободрав кору старой сосны. Бензин вылился из баков, оставив подтёки на корпусе и цветные масляные пятна на поверхности стоячей лесной воды в канаве. Задняя дверь была открыта, а в трёх метрах от неё, внизу, в неестественной позе лежал труп военного в бронежилете и каске. Никакого оружия рядом с ним не было. Недавний дождь не успел смыть обильные багровые пятна на траве вокруг разодранных рук и ног бедняги.

— У них могут быть документы, карты — будьте внимательны! — Старый подошёл к краю дорожного полотна, чтобы рассмотреть труп.

— Я проверю машину! — вызвался Рысь и начал спускаться в канаву, приближаясь к автомобилю.

Гора смотрел на уходящую вдаль ленту асфальта — около четырёхсот метров впереди не было ни единого поворота: «Интересно, а они тут гоняли? Вряд ли им приходили штрафы». Спустя мгновение вдалеке появился силуэт какого-то четвероногого существа.

— Что за херня? — выругался себе под нос пулемётчик. Животное поднялось на дорогу, поводило поднятой кверху мордой и, уставившись в сторону группы, направилось к месту ДТП.

— Командир, вижу тварь! Корова какая-то! Триста метров впереди! — передал Гора, смотря на существо сквозь прицел.

— Отряд, в лес! Палач — ведущий! — приказал Вадим. Он присел на колено у обочины, прильнув к оптическому прицелу винтовки.

— Есть! — хмурый боец скрылся в кустах на противоположной стороне дороги. Ломая высохшие сучки и приминая тонкие стволы к земле, с пулемётом наперевес, за ним в чащу нырнул Гора. Маша спустилась только наполовину склона, вслед за остальными и, остановившись, присела, смотря то на приближающегося монстра, то на командира. Убегавшая в «зелёнку» Мессия, заметив это, остановилась.

— Ты чего? — прошипела она.

— Я их прикрою, — отрезала Шерлок.

— Тогда я тоже, — Мессия плюхнулась чуть вперёд, упёрлась локтями в высыхающую после дождя почву, заложив приклад автомата в плечо.

Рысь съехал по траве вниз, перепрыгнул через канаву и рванул к машине. На колёсах были прилипшие комки грязи и травы, стёкла на дверях потрескались, на стойках каркаса остались ручейки какой-то смазки, вытекшие из-под помятого капота.

— Не копайся там! Рысь — нету документов, так нету! — бросил Старый через плечо. Он видел, как в их сторону двигалось парнокопытное. Действительно, издалека оно могло показаться коровой: небольшое покачивание при ходьбе, соответствующий одомашненному животному размер тела, рога, также напоминавшие своей формой обитателей стойла. Но вот сама морда! Это уже была далеко не корова: глаза маленькие, сдвинутые друг к другу, спрятанные в глазницах, надбровная дуга, переходящая в вытянутые, «хищнические» кости носа, а на его конце обтянутый чёрной кожей хрящик не облизываемый языком. Тонкий язык свисал из приоткрытой пасти, наполненной небольшими клыками. Уши, как и у мычащих родственников, росли по бокам головы, но их концы заметно заострились. Тварь постепенно перешла с шага на бег и начала разгоняться, а из леса, в тридцати метрах позади неё, на дорогу стал вылезать кто-то ещё.

«Мать вашу! Это же девяностый! Номер девяносто из последнего брифинга! Значит, всё же они успели ещё и их создать», — Вадим нажал на гарнитуру:

— Рысь, быстрее!

Секунды тянулись долго и мучительно.

Рысь потянул за ручку приоткрытой двери. В салоне был небольшой бардак из огнетушителя, валяющихся пустых магазинов и документов на автомобиль. Под водительским сиденьем перевёрнутой машины, на ремнях, висело тело экипированного солдата.

— Что ты там медлишь, надо уходить! — донесся из динамика в ухе голос командира.

На водителе висела кожаная планшетка. Рысь дотянулся до неё, чуть углубившись в салон. Потянул на себя. Нет — зацепилась за что-то на бронежилете трупа.

— Двести метров до цели. Отряд, не высовываться! Рысь, уходим за машину! — передал Вадим по радиосвязи.

Маша встала, чтобы сделать рывок и последовать за командиром вопреки приказу, но её вовремя схватила за ремень автомата поднявшаяся в один прыжок Мессия:

— Куда ты? Назад!

От этого резкого толчка, обе девушки упали, потеряв равновесие, и кубарем укатились по склону в кусты.

Рысь достал нож и обрезал одну лямку, вторую — всё, планшетка добыта! Э, что? — кто-то с силой выдернул его за ноги из салона.

Вадим перехватил показавшегося из машины товарища за шиворот и поволок в лес — за технику. Добежав до первой ямы, метрах в семи от джипа, спецназовцы залегли в ней. Рысь почувствовал, как коленки упёрлись в гнилые сучья: яма была наполнена чёрной болотной водой, доходившей сейчас ему почти до шеи. Чтобы видеть дорогу, Вадим медленно приподнял голову над стволом поваленного поросшего мхом дерева, лежавшего на краю укрытия.

Справа приближался топот тяжёлых лап, с каждой секундой становясь громче и отчётливее. Цокая копытами об асфальт, к месту ДТП прибежал мутант, напоминавший дикую смесь быка и гиены. Немного поводя носом из стороны в сторону, кошмарный зверь повернул морду к трупу у канавы и пошёл в направлении склона. Массивные конечности скользили по размокшей грязи. Вадим видел, как у «образца № 90» всё тело покрывала серая броня — пуленепробиваемый покров. Мутант был усеян квадратами, похожими на расплющенные, подрезанные черепашьи панцири. На некоторых из них остались небольшие сколы: следы рикошетов от пуль. Обагрённые запёкшейся кровью полуметровые рога явно говорили о неудачной стычке людей с этим исчадием. Хвост в виде плети, казалось, был создан каким-то искусным умельцем из металлических кубов разного размера, уменьшающихся в сторону конца‑«кисточки». Там находился увесистый костяной шар. Смертоносная плётка тоже имела на себе следы человеческой гибели.

Тварь грузно спустилась к канаве и за один прыжок преодолела её. Подойдя к трупу, монстр склонил голову, облизал истерзанные человеческие руки, затем схватил острыми зубами за край бронежилета и рванул голову вверх, перекидывая тело через себя на дорогу. Вадим почувствовал, как в животе похолодело, закрутило, задрожало, но командир группы переборол позыв. Мутант задрал свою пасть и громко протяжно завыл. Это не было похоже на вой известных Вадиму животных. От этого воя тряслись поджилки.

Машина качнулась. На фоне поросшей травой насыпи возник контур существа размером с маленького тигра. «Бах!» — ещё один удар передними лапами по водительской двери, и джип сместился сантиметров на десять, повернувшись вокруг ствола дерева. Маскировка мутанта внезапно «спала»: интерес к машине проявлял крупный «хамелеон». У него были кошачьи морда, лапы и хвост, словно у леопарда. Тёмные пятна на шкуре совпадали с расцветкой грозной кошки южных широт, но вот сама шкура, лишённая шерсти, меняющая на ходу цвет, и перепончатый гребень в холке придавали существу признаки иного вида. «Ещё и мантикора! Только бы она нас не услышала», — Старого начала охватывать тревога.

«Кошка» обнюхала разбитое стекло, и её тело вновь слилось с зелёным склоном. «Бык», посмотрев на манипуляции «спутницы», решил вернуться к отброшенной на ровное место добыче и одним прыжком забрался на асфальт. Подойдя к трупу, он его облизал от каски до берец, затем, упёршись передними лапами в бронежилет, вцепился острыми зубами в икру и начал тянуть конечность на себя — послышался хруст и звуки разрывающейся ткани штанов. Мантикора несколько раз втянула носом воздух и, уловив запах пиршества на дороге, отвернулась от машины и медленно поползла вверх по склону, аккуратно переступив лапами через канаву. От возбуждения зверь случайно «отключил» камуфляж. Достигнув верхней бровки, мутант прижался брюхом к земле. Немного повиляв опущенным хвостом, «леопард» осторожно начал прокрадываться через обочину к раздираемому трупу. Чем ближе был мутант к «падали», тем всё чаще на него поглядывал «девяностый», который был занят упорным облизыванием места разрыва конечности — коленного сустава мертвеца. «Кошке» уже оставалось лишь протянуть лапу к лежавшему телу, чтобы добыть себе кусочек, как вдруг «бык» ударил своими заострёнными рогами прямо в морду мантикоре. Она отпрыгнула назад, зашипев что есть мочи. «Бык» остановился, глубоко и резко выдыхая в асфальт воздух — его голова всё ещё находилась в «боевом» положении. Немного постояв напротив «панцирной гиены», мантикора отступила чуть назад и затрусила вбок — в сторону канавы с машиной. После того, как кончик исчезающего из вида хвоста «кошки» удалился вниз с дороги, «бык» ещё раз издал жуткий вой и вернулся к неоконченной трапезе. Юркнув вдоль канавы, «леопард» вновь подкрался к верху склона и замер. На глазах Вадима зверь буквально слился с размякшей грязью и травой. Казалось, что мантикора снова виляет хвостом из стороны в сторону — Вадим еле-еле мог уловить контуры тела «хамелеона». И вот «трава» выскочила из засады и приземлилась на голову похрустывающему человеческой голенью «быку». На секунду сбросившая маскировку, мантикора вонзила когти в шкуру копытного хищника, а клыками своей «кошачьей» пасти пыталась прокусить панцирь на хребте рогатого противника. И вновь «хамелеон» стал невидим — теперь он сам был сер, как тело «быка». «Образец № 90» не взвыл, а зарычал, запрыгал на месте, забрыкался, задирая задние копыта. Ему не было больно: когти «леопарда» лишь увязли в его броне. «Бык» закрутил головой, пытаясь зацепить своими окровавленными острыми зубами «наездника», старался проткнуть, придавить рогами лапы мантикоры. Вадим ощутил, как земля задрожала — кто-то очень тяжёлый бежал сюда по дороге с правой стороны. Ещё пару секунд «бык» крутился на месте под нарастающий топот, пока его не сбил с ног собрат: ещё четверо таких же парнокопытных хищников прибежали на зов своего сородича. От резкого удара «кошка» слетела со своего противника и, не мешкая даже доли секунды, вскочила на лапы. «Быки» окружили мантикору, готовые проткнуть её рогами, загрызть назойливую помеху. Все они сейчас царапали асфальт передними копытами, примеряясь к новой добыче. «Леопард» завертел головой из стороны в сторону, зашипел, вздыбил хвост, принял цвет асфальта, но все равно выдавал себя белым оскалом и округлившимися от страха зеленоватыми глазами. Один из рогатых позади мантикоры рванул вперёд. «Кошка» резко развернулась в сторону опасности, оттолкнулась задними лапами от земли и перепрыгнула массивное чудище, едва коснувшись спины монстра передними когтями. Приземлившись на обочину, «хамелеон» дал дёру с места потасовки, вмиг исчезнув в лесной чаще за дорогой. Убедившись, что никакой угрозы больше нет, стадо принялось дальше раздирать на части труп военного. Вадим дотянулся пальцем до своей гарнитуры и почти шёпотом приказал:

— Отряд, обход…

Один из «быков» оторвался от трапезы и завертел головой. Вадим замолчал, отпустив кнопку. Маленькие злые глаза хищника ещё около минуты беспорядочно бегали по листве кустарника, а затем монстр перевёл взгляд на оторванный кусок, который уже жадно облизывал его сородич, намереваясь вонзить зубы. Недовольный мутант рыкнул на вора, который сразу же отпрянул от чужой добычи.

Командир стал передавать отряду приказ через короткие условные сигналы «Вперёд» и «Ложись», зажимая кнопку выхода на связь то на одну то на две секунды, согласно радиошифру. «Быки» никак не реагировали: чувствительность «девяностых» к радиоволнам была ниже среднего.

— Рысь, отползаем аккуратно назад, встретимся с остальными дальше по дороге — прошептал Вадим.

— Есть, — тот последовал за Старым, осторожно выбираясь из ямы.

***

Летнее солнце заливало облака красными тонами — близился закат. Постоянно останавливаясь, обходя небольшие блокпосты, ставшие скоплением падальщиков, группа продвигалась к «АН5». Таким было условное обозначение объекта на карте, обнаруженной в джипе. Они шли по лесу несколько часов, и вот впереди показался долгожданный просвет — поляна. В её границы были прекрасно вписаны два здания с небольшим плацем между ними. Автомобильная дорога подходила к пункту с противоположной от чащи стороны. Низкое двухэтажное панельное здание слева имело прямоугольные очертания в плане и крыльцо по центру. Его невзрачная наружная отделка из темно-зеленой мелкоразмерной плитки сейчас выглядела подсушенной болотной тиной, накиданной на фасады. Квадратные окна двух этажей имели заполнение из облупившихся деревянных стеклопакетов. Крыша железобетонного «барака» начиналась с деревянного зелёного фронтона над ближней к лесу «глухой» стеной и уходила до самого конца двумя скатами из оцинкованной кровельной жести. Потрескавшийся асфальт плаца не был разлинован привычными армейскому глазу квадратами для занятий строевой. Вообще никаких линий не было. По контуру площадка обрамлялась утопленными в земле бордюрными камнями. Напротив шестидесятиметрового строения стояло одноэтажное небольшое здание с маленькими окнами, напоминавшими собой, скорее, бойницы старинных бастионов, чем проёмы для естественного освещения. Расположены они были метрах в двух от разбитой асфальтовой отмостки. Входом служила широкая серая металлическая дверь. Она находилась по центру одноэтажки, прямо напротив крыльца — входа в «барак». На плоской крыше этого небольшого размалёванного в камуфляжную расцветку здания стояла десятиметровая металлическая вышка. Поднимаясь над верхушками окружающих деревьев, вышку венчала небольшая, но заметная из леса сетчатая антенна.

Люди подошли к опушке. Вадим начал инструктаж:

— Нужно обыскать это здание связи с антенной на крыше. Там должны быть документы, планы, информация. Но вначале нужно понять, что с казармой. Если возникнет контакт, внутри использовать только пистолеты — не поднимать шума до последнего. Гора, ты останешься на входе — будешь нашим дозором. Начинаем через минуту! — командир отдал приказ и повесил винтовку за спину.

Бойцы разделились на два состава согласно отработанной тактике передвижения: первыми шли Старый, Шерлок и Палач, затем переход до ближайшего окна или двери предстоял остальным звеньям. Гора занял положение лёжа, выставил сошки. Он был готов изрешетить любой движущийся по плацу объект.

Им нужно было преодолеть всего 40‑45 метров по подросшей траве между молодыми кустами высотой до колена. Солнце ещё не начало садиться, но его лучи уже играли против отряда: из-за яркого жёлтого света тень за приоткрытой дверью входа в «барак» оставалась слепым пятном. Старый сделал первый шаг из укрытия, за ним последовали Шерлок и Палач. Все трое, чуть пригибаясь, потрусили к глухой стене панельного «барака». Каждый из них охватывал рукоятку пистолета двумя ладонями, направив дуло вниз. Чёрные стальные стволы почти касались белых цветков борщевика, растущего на пустыре. На измочаленной марш-броском форме и так не оставалось сухой нитки, а тут пот хлынул с новой силой. Вадим на бегу высматривал змей под ногами, его берцы приминали дикий овёс и лебеду, прокладывая тропу остальным.

— Движение! — в гарнитуре прозвучал голос Рыси.

Вадим махнул на стену рукой, ускоряя бег.

— Дверь на крыльце шевельнулась, — вновь вышел в эфир «гимнаст».

Вадим добежал до укрытия, прижался к стене «барака» и, переводя дыхание, ответил в гарнитуру:

— Стрелять только, если оно к нам придёт!

Рядом, плечом в стену врезался Палач, за ним финишировала Шерлок. Старый показал на углы «барака». «Заклинатель