Читать онлайн Право на любовь бесплатно

«Когда-то давно я был живым. Но все изменилось…» © Сергей.

Я умер в тот миг, когда стих последний крик моих детей.

Мир сузился до фотографии из прошлого.

Время потеряло всякое значение.

Пока я не обрел причину и силу жить дальше.

Эта случайная встреча стала толчком к новому себе.

Я вспомнил, что должен кое-что своей семье.

Месть – новый смысл моего существования.

Я уничтожу каждого, кто причастен к их гибели.

И моя душа обретет покой. Вместе с ней.

Пролог

– Сереж, – смеется красивая девушка в вязаных гольфах. – Ну иди сюда, – игриво манит пальчиком.

Усмехнувшись, медленным шагом направляюсь к ней, не отводя взгляда от алых губ. Мне вообще-то нельзя, не для меня она. Юная, энергичная, чистая. Но в ней столько жизни, что ее точно хватит на двоих. Сердце вновь бьется чаще, когда в ее глазах загораются счастливые искорки.

– Иди ко мне, – ловлю ее в свои объятия. Приподнимаю за талию, чтобы наши взгляды встретились на одном уровне. – Ну чего ты дразнишься снова? – не удержавшись, все же быстро целую свою крошку. Становится так тепло. Кажется, я целую вечность не чувствовал ничего подобного.

– Ты так и будешь только смотреть на меня? – шепчет Настя, и наши губы вновь соприкасаются.

– Я не готов, понимаешь? Да и разница в возрасте…

Улыбаюсь от легкой щекотки. Малышка поглаживает напряженную шею, хулиганисто царапая кожу ноготками.

– Ой, – забавно закатывает глаза. – Вот опять ты про это! Возраст – всего лишь цифра. Подумаешь, двадцать лет разницы! – хихикает Настя. – Я ведь люблю тебя, ты знаешь, – становится вдруг серьезной моя девочка.

– Знаю, – ставлю ее на пол.

– А ты меня? – она задает вопрос, от которого сжимается сердце.

Тяжелый вдох. Я резко разворачиваюсь, хватаю ее под колени, перекидываю через плечо и под довольный пронзительный визг несу в просторную гостиную. Бережно укладываю на мягкий ковер, больше напоминающий шкуру дикого животного. Рядом уютно потрескивают дрова в камине. В комнате стоит полумрак. Огонь отражается в ее красивых глазах. Это зрелище завораживает, затрагивает нечто давно омертвевшее. Сердце в нереальном ритме скачет где-то в груди. Или уже нет? Оно ускакало куда-то ввысь, вспоминая, что может чувствовать, еще способно любить.

– Насть, – даю шанс на отступление нам обоим. – Ты уверена, что хочешь этого?

Быть со мной? Я ведь, если возьму сейчас, больше не смогу отпустить.

– Да, – ее ответ растворяется в выдохе, который я ловлю, даря ей наш первый серьезный поцелуй.

Глава 1. Сергей

«Когда-то давно я был живым. Но все изменилось…» © Сергей.

– Ложись!!!

Она стоит и огромными от страха глазами, смотрит на меня. По щекам текут слезы. Алёнка и Влад жмутся к ногам матери. В моей голове что-то щёлкнуло. Срываюсь с места и кричу:

– Настя, ложись! Твою мать!

Кто-то ринулся за мной, хватает за руки, но я ничего не вижу вокруг, только их. Как в замедленной съёмке смотрю на бородатого урода с щербатой улыбкой, на голове намотан тюрбан из белой ткани, край которого развивается на ветру.

– Настя!!! – не успеваю.

Один из террористов, что захватили небольшой горный посёлок, возводит автомат и неадекватно смеётся. Сука! Обдолбан.

Моя жена оборачивается на звук передернутого затвора, бледнеет и закрывает собой детей…

Автоматная очередь, в которой утонул мой крик, когда кто-то уронил меня на землю, разорвала сердце на куски.

Плач перепуганных малышей. На светлой блузке любимой женщины расползаются некрасивые пятна крови. В стеклянных глазах мольба, а меня чья-то масса сильнее прижимает к земле. Под их ноги падает граната.

Алёна кричит: «Папа!»

Влад перепугано плачет и держится за оседающую мать.

Взрыв…

И больше не слышно криков. Больше не слышно детского плача. Только сквозь звон в ушах мой собственный вой, который не может заглушить вновь начавшаяся перестрелка. Командир отряда плотно прижимает меня головой вниз, что-то говорит, я не слышу. Я, неестественно вывернув голову из захвата, смотрю, как в нескольких метрах от меня сломанные, покрытые пылью от взрыва и пятнами крови, лежат тела моей жены и двух маленьких детей. Алёне пять, Владу всего два года. Настя… Женщина, которая стала для меня всем миром.

Она со мной с первого дня знакомства, ещё когда я зелёным солдатиком учился в академии и бегал в самоволку по ночам, чтобы увидеться с ней, а потом сонный, но счастливый, шёл на пары, на физуху и пахал, мечтая стать офицером.

– Пусти! – все же скидываю с себя мужчину.

На четвереньках, ничего не соображая, подползаю к ним.

Меня трясет так, что дышать становится больно. Где-то стреляют, кричат.

Плевать. Дрожащей рукой я касаюсь ее…

– Настя!!! – ору, но мой крик никто не услышит.

Он лишь в моей голове. Из глотки вырываются невнятные хрипы, больше похожие на вой раненого пса.

– А-а-а-а!!! – снова пытаюсь кричать, закрывая дрожащими пальцами глаза своего сына.

Упираюсь головой в спину маленькой дочери. Обнимаю их всех, не сдерживая громких рыданий. Больно! Невыносимо больно! Меня рвет на куски, раскидывая по округе.

Не верю. Нет! Нет… Вашу мать!!!

Я не верю, что это все реально! Надо проснуться!

Стучу по лицу, хаотично попадая по щекам или промахиваясь вовсе. Тело не слушается. Трясущимися руками достаю нож из ботинка, разрезая ладонь. Алая кровь капля за каплей падает вниз, прямо на мою семью. Я точно не сплю. Я умираю, оставаясь живым.

Кто-то пытается меня поднять, но я отталкиваю неизвестного и как побитый пес сворачиваюсь клубком рядом с ними, продолжая тихо скулить, вцепившись в собственные волосы, пачкая их кровью и грязью.

Выстрелы стихли. Давящая тишина накрыла поселок, где еще недавно шел бой, быть которого здесь не должно. Мирная, охраняемая нашими контрактниками территория, куда разрешается выезжать гражданским из военного городка, перестала быть таковой за какие-то несколько минут. Она превратилась в тир, где били по своим и чужим. Я не знаю, кто еще погиб. Какая теперь разница?

– Вставай, Серег, – меня вновь пытаются оторвать от моих родных.

– Не трогай, – выдавливаю из себя.

– Ты же не хочешь, чтобы они остались здесь?! – командир отряда пытается до меня достучаться. Он тянет руку к дочери, я тут же ее выворачиваю.

– Не трогай, я сказал!!! – голос прорезался и эхом отразился от ближайших домов. – Я сам!

Мужчина поднимает руки и понимающе кивает, делая шаг в сторону.

Только с третьего раза у меня выходит встать на ноги.

Поймал равновесие. Закрыл глаза. Досчитал до десяти и, роняя слезы на грязные пятна под ногами, поднял на руки сына. Его голова безвольно свисла с локтя. Прижал к себе, уткнувшись губами в бледный лоб.

– Прости меня… Прости меня, я умоляю… – сжимая зубы, делаю первые шаги к машине. Их повезут отдельно от всех остальных.

Шаг… еще один. Спотыкаясь, я дошел и осторожно опустил ребенка на пол.

Сочувствующий взгляд на меня, и Влада накрыли белой тканью.

– Аленка… – вновь падаю на колени, не в силах стоять.

– Девочка моя, мы так и не сходили посмотреть на дельфинов, – говорю малышке, прижимая к себе. – Ничего, детка. Я обязательно покажу тебе их, – уложив дочь рядом с сыном, вернулся за женой.

– Давай помогу, – командир и по совместительству старый боевой товарищ Сафонов пытается влезть.

– Не смей прикасаться!!! – хватаю его за грудки, отшвыривая в сторону.

Поднял с земли Настю и рухнул вместе с ней на колени, натыкаясь ими на острые камни. Камиль тут же подлетел, не дав мне уронить жену обратно. Убедившись, что я держу ее, отдернул руки, наткнувшись на звериный взгляд и настоящее утробное рычание.

Вдох… Выдох… Вновь поднялся.

Больше не падая, дошел до чертова грузовика. Бережно положил любимую женщину рядом с нашими малышами. Нервными, рваными движениями поправил на ней одежду, стряхнул песок, убрал за ухо волосы. Заполз следом и коснулся посиневших губ своими.

– Прости меня, родная, – уткнувшись в ее шею, снова завыл, не обращая внимание на слова, на то, что грузовик тронулся, увозя нас из этого Ада.

Я просто лежу рядом с ними и понимаю, что Сергея Малахова для этого мира больше нет. Он остался на том самом месте, где физическое тело ползало на четвереньках, пытаясь унять невыносимую боль, скручивающую его по рукам и ногам, выворачивающую наизнанку, уничтожающую саму душу.

Глава 2. Сергей

Мы приехали на закрытую территорию. Там тоже хаос.

Плач. Крики. Стоны.

– Боже… – знакомый голос.

Людка, жена Сафонова. Она не поехала сегодня с моими и вот теперь стоит здесь на ногах. Живая. А моей семьи больше нет. Женщина закрыла лицо руками, глядя сквозь пальцы на окровавленные простыни. В ее глаза неподдельный ужас. Камиль подошел и прижал к себе разрыдавшуюся жену.

К машине подбежали санитары и протянули свои руки к моим детям. Я вновь зарычал, словно раненый волк.

– Не тр-р-рогать! – будто и говорить ничего другого я теперь не умею.

Парни в недоумении хлопают глазами, но Сафонов спасает их от неминуемой смерти.

– Ребят, не надо. Он сам. Просто покажите, куда идти, – объясняет командир.

Решив, что неправильно оставлять детей одних, я вновь начал с них. Настя ведь взрослая. Она подождет немножечко и уж точно не обидится.

Перенес на руках Владика и Аленку, бережно прижимая к себе хрупкие крошечные тела. Затем и Настю осторожно опустил на каталку в мрачном коридоре местной больницы. Погладил ее по волосам. Поцеловал малышей и опустился на пол рядом с ними, уткнувшись лицом в колени. У меня нет сил двигаться. Мне некуда больше идти, так почему не остаться здесь?

Первая каталка тронулась с места, я ухватился за нее руками машинально, только через секунду дошло, что я что-то сделал. Камиль стал аккуратно разжимать мои пальцы.

– Давай же, Серый. Надо, – хрипит он. – Мы найдем этих тварей, слышишь? – Он хватает меня ладонью, сдавливая до боли щеки. Смотрит в стеклянные глаза. – Гришка Соболев погиб, – добивает меня Сафонов. – У Николаева жена и сын-подросток, у Михеева вся семья, Серый! Он тоже ползает там, возле входа, пытаясь прийти в себя. Вставай! Сегодня мы будем много пить, а завтра к нам придет усиление. Там дружок твой, Стас. Только он пока не знает…

– Друг гладит меня по руке, пытаясь успокоить хоть немного нас обоих. – Мы найдем их, слышишь?!

Я чувствую, как Камиля тоже трясет.

– Не найдем, – выдавливаю из себя. – Ты и сам это знаешь, – поднимаю на него ничего невидящий взгляд.

Сафонов расплывается в тумане слез и боли.

– Официальными методами даже с твоими связами, Кэм, мы ничего не найдем. Нам просто не дадут развернуться! – поднимаюсь на ноги, отталкивая Камиля так, что он падает задницей на пол. Выхожу на улицу и уже там усаживаюсь на землю.

Друг, выйдя следом, качает головой.

– Просто оставь меня, – прошу его.

Ко мне пытается прорваться Люда, но муж удерживает и отводит ее в сторону. Правильно. Слова мне сейчас не помогут. Ничего не поможет!

К ночи в поселении все стихло. Только темное небо с миллиардами звезд над головой и где-то вдалеке слышны короткие канонады перестрелки. Не живется же скотам спокойно! Я лежу на холодной земле и смотрю в черную пустоту. Она сейчас как никогда близка мне.

– Вставай, – Сафонов хватает меня за плечи на форменной рубашке и тянет вверх. – Поднимайся! – рычит мужчина. – Тяжелый, сука! – ругается друг.

Принял сидячее положение и вопросительно уставился на него.

– Вставай! Это приказ.

Поднялся на ноги. Голова кружится. Меня дико тошнит, буквально выворачивает так, что я не сдержался и вывернул содержимое почти пустого желудка прямо на землю. Отплевался, получив от Кэма бутылку воды.

– Идем. Ждут только тебя, – говорит он уже спокойно, а я не хочу идти туда, куда Сафонов меня зовет.

Там все пьют, сочувствуют и поминают погибших. Но и не пойти нельзя, он прав. Сегодня не только я потерял близких, потому, едва передвигая ноги, поплелся следом в общую столовую, где еще утром за завтраком мы громко смеялись и обсуждали планы на день.

Кругом фотографии и свечи. Мои тоже здесь. Стоят, улыбаются. Настя в желтом летнем платье. Я его помню, мы покупали, когда ездили на море. Оно ей так понравилось, что жена целое лето из него не вылезала. Владька, как всегда, держится за мамину ногу, а красавица Алена гордо вздернула свой маленький носик, от этого соломенная шляпка сползла на затылок. Мне нравится это фото. Людка знает, поэтому выбрала именно его. Надо будет забрать. Не место ему здесь. Не место…

Слезы новым потоком хлынули по лицу. Жена Сафонова не сдержалась, подбежала и крепко меня обняла. Стала гладить по спине, что-то бормотать. Глянув на серого Михеева, на Николаева, прижимающего к груди дочерей-близняшек, лишившихся матери и старшего брата, я подошел к ним и опустился рядом.

У Гришки никого нет. Молодой, но способный боец, так же, как и мы, контрактник. Он не успел обзавестись семьей. У него только мать уже в преклонном возрасте. Соболев ради нее и пошел воевать, чтобы денег на лекарства заработать. Парень из отряда, который подчиняется лично мне. Значит, мне за него и матери в глаза смотреть придется.

Импровизированная панихида медленно стала расходиться по домам. Один за одним к нам подходили сослуживцы и их жены, жали руки, соболезновали и покидали столовую. Еле волоча ноги, Михеев забрал девчонок и тоже ушел. Мы остались втроем. Камиль сам протянул мне фотографию и стакан, полный разбавленного спирта. Водка сейчас не возьмет.

– Не буду, – спрятал фото во внутренний карман рубашки.

– Я не спрашиваю, – говорит он, протягивая второй стакан Косте. Он махом его опрокинул даже не поморщившись. – Пей, Серый, – настаивает друг. – Тебе нужно поспать.

– Зачем? – непонимающе смотрю на мужчину.

– Ты решил сдаться? – зло смотрит на меня командир. – Вот так просто?

– Кэм, не надо, – прошу его.

Стакан со спиртом дрожит вместе с рукой. Капли, разбрызгиваясь, попадают на грязные штаны.

– Значит решил сдаться, – заключает друг, а затем, резко поднявшись, хватает меня за волосы. Дергает голову назад и, пока я не опомнился, давит на челюсть, вливая в рот это отвратное пойло.

Закашлявшись, мне приходиться проглотить, пусть и не все.

– Ты дебил?! – поднимаюсь на ноги, швыряя Камиля об стену, но меня тут же ведет, и я оседаю обратно.

– Дебил, дебил, – говорит Кэм, ловя мою голову, пока та не ударилась о бетонный пол.

Высокий градус в стакане моментально подействовал опьяняюще на измотанный организм и голодный желудок.

– А теперь спи. – Он устраивает мою голову у себя на коленях. – Спи, Серый. Мы утром со всем разберемся, – последнее, что я слышу, погружаясь в мутный дурман без сновидений.

Глава 3. Сергей

Веки не сразу захотели открываться. Но стоило пошевелиться на пустой постели, как глаза распахнулись, а кровь хлынула прямо в мозг. Резко сел на кровати, осматриваясь по сторонам. Прислушиваясь к окружающей тишине.

Никого… Здесь больше не слышно детского смеха. Нет запаха вкусно приготовленного завтрака и улыбки любимой женщины. Ее половина кровати, с которой Настя постоянно скатывалась и прижималась ко мне всем своим телом, пуста. И внутри пусто.

Теперь даже тиканье настенных часов кажется слишком громким, а еще вчера утром за гомоном голосов и беготней я едва замечал, что у нас вообще есть эти идиотские часы. Во рту сушняк, но ноги никак не хотят идти в сторону кухни. Вообще двигаться страшно. Сижу, глядя в одну точку, не думая, практически не дыша. Сердце отбивает рваный ритм в груди, перескакивая от горла к вискам, а потом куда-то вниз, и так по кругу.

– Проснулся, – выдыхает Люда, заходя в небольшую малосемейную квартирку.

На ней черное траурное платье, на голове такой же платок, под глазами синяки. Подруга жены подошла и присела рядом, погладила меня по грязным, спутанным волосам.

– Давай я помогу, Сереж. Нужно переодеться. Там скоро ребята в помощь приедут и большое начальство, – женщина стала расстегивать на мне рубашку, спустила ее с плеч, потянула за рукава. Она грязной тряпкой упала на пол. – Придется встать, – говорит Люда.

А я даже в таком состоянии не могу ей позволить снять с себя брюки. Есть долбанное «надо», вбитое за годы службы. Качаясь, словно маятник на ветру, поднялся, скинул штаны туда же, на пол. Она принесла мне из шкафа чистую одежду и нижнее белье.

– Одевайся, я пока посмотрю, чем можно тебя накормить.

– Не надо, – выдавливаю из себя, еле ворочая языком, но упрямая женщина вышла, давая мне возможность самостоятельно привести себя в порядок.

Вместо того, чтобы одеться, отправился в душ. Встал под горячую воду, почти кипяток. Она обжигает до красна кожу, пробуждая во мне хоть какие-то реакции. Вымыл волосы, глядя, как под ноги стекает желтоватая от песка вода. Обмотавшись полотенцем, прошел в спальню. По квартире уже витает запах какой-то еды. Чужой. Желудок предательски скрутило, но к горлу тут же подкатила тошнота.

Быстро оделся, расчесал влажные волосы и зашел к женщине, накрывающей на стол.

– Люда, я ведь просил, – налил в стакан воды из-под крана и жадно опустошил его до дна. – Я поел, – говорю ей, с грохотом кидая посуду в раковину.

– Сергей! – она вышла вслед за мной. – Иди поешь. Силы тебе еще понадобятся. Или мне Камиля позвать, чтобы он силком в тебя завтрак затолкал? – строгий взгляд, а у самой слезы стоят в покрасневших глазах. – Надо, хороший мой. – Женщина погладила меня по руке. – Держись, – голос все же дрогнул.

Обнял жену друга, крепко прижимая к себе.

Входная дверь снова открылась, впуская в квартиру очередного визитера.

– Только не надо громких слов, я тебя очень прошу, – смотрю на друга, который открыл рот, чтобы высказать сочувствие.

– Привет, – тихо произнес Стас. – Мы только приехали, я сразу к тебе.

Люда от меня отстранилась, стерла ладонями слезы и совершенно севшим голосом обратилась к пришедшему:

– Хоть ты скажи ему, – просит она. – Пусть сядет поест хоть что-то! – снова разрыдавшись, женщина бегом покинула квартиру.

Стас ничего не стал говорить. Он крепко пожал мне руку, а затем и вовсе обнял, похлопав по плечу. Друг помог застегнуть рубашку, пальцы слушаться категорически отказались. Собрал на затылке так и невысохшие волосы, на секунду прикрыл глаза, попытался сделать глубокий вдох, но ни хрена не вышло! Грудную клетку будто сдавило раскаленными тисками.

– Я не представляю, как ты это вынесешь, – говорит Стас, положив ладонь мне на плечо. – Правда, не представляю. Но, как минимум, один повод не сдохнуть у тебя есть, – его рука сжимается крепче. – А еще сотню мы с Арсом постараемся тебе обеспечить. Идем, нас ждут.

Я кивнул, говорить по-прежнему сложно.

Мы покинули квартиру, отправляясь на встречу с высоким начальством выслушивать соболезнования и получать пизды за то, что проморгали теракт.

Сейчас обязательно найдут виноватых. Жестко и показательно накажут, а затем свалят с чувством выполненного долга, не заботясь о том, что чувствуют люди после пережитого, и будут правы! Ведь это мы недосмотрели! Камиль, я и командир разведгруппы. Это мы виноваты в гибели всех этих людей! От осознания этого вновь подкосились ноги. Меня кинуло на стену так, что я чуть не сполз по ней прямо на бетонный пол. Уперевшись руками и лбом в прохладную поверхность, скрипнул зубами, гася новую волну боли, медленно, с садистским удовольствием расплывающуюся по всему телу.

– Серый, может, врача? – Стас моментально оказался рядом, видя, как меня начинает потряхивать.

– Это я во всем виноват, – произнес не своим голосом, отталкиваясь от спасительной опоры. – Не надо было ее слушать! Надо было оставить дома! Они были бы живы, понимаешь?! – Сжимаю кулаки на футболке друга, вновь глотая непрошенные слезы.

Он внимательно на меня смотрит и даже оттолкнуть не пытается.

– Далеко отсюда! В гребаной квартире, которую я купил специально для того, чтобы держать их как можно дальше от всего этого! Я виноват!

Стас молча меня выслушал, затем скинул руки со своей одежды.

– Все сказал? – Он зло смотрит на меня, а я в упор не понимаю, чего злится? Ведь это моя вина. Только моя! – Пошли, – друг подталкивает меня в спину.

Иду по коридору словно пьяный. Да я сроду так не напивался, а сейчас и без алкоголя ноги двигаться не хотят.

– Ты ни в чем не виноват, – говорит Стас у двери кабинета для совещаний, а затем открывает ее и просто вталкивает внутрь, где несколько пар удивленных глаз ошарашенно уставились на меня.

Глава 4. Сергей

– Явление! – недовольно выплюнул генерал Тимохин.

Астахов же только грустно на меня посмотрел.

– Ты! – показывает на меня пальцем. – Боец элитного подразделения или мешок с дерьмом?! – орет начальство.

Максим Анатольевич дернул Тимохина за рукав и что-то прошептал ему на ухо.

– Это война! – громко произносит мужчина. – Здесь смотреть надо на все триста шестьдесят градусов двадцать четыре часа в сутки! А вы что? Просрали группу обдолбанных сволочей, которые сделали вас как сопляков! Вам за что бабки платят? М-м-м?!

Захотелось дать ему в морду, но я продолжаю, шатаясь, стоять и впитывать в себя его вопли.

– Лев Алексеевич, – не выдержал Астахов. – Сегодня траур. У Малахова вся семья погибла.

Закрываю глаза, пытаюсь не слушать, ведь иначе сорвусь и меня посадят, а с большей вероятностью просто «случайно» пристрелят. А мне нельзя! Я здесь еще не закончил!

– А то я не знаю! – продолжает разоряться эта сволочь.

Ему там зашибись! Сидит у себя в кабинете, в солдатиков играет. В жизни ничего тяжелее собственного члена в руках не держал, по-моему. Не то что Максим Анатольевич. Этот наш. Самый настоящий боевой офицер.

– А кроме его троих еще люди погибли! И кто виноват? Кто просмотрел атаку?! Для чего они здесь?! Вот он, – тычет в меня пальцем. – Что здесь делает?

– Командир одной из групп быстрого реагирования. Так же из-за нехватки людей помогает заниматься поиском информации, помогающей в работе всего отряда и спасающей жизни, – отвечает за меня Камиль, обрисовывая сразу наши больные места.

– Ну да, ну да. На словах оно у вас вон все как красиво звучит. А на деле?! Что теперь журналистам сказать? Что элитные контрактные бойцы жрут хлеб с черной икрой и так они зажрались, что больше не способны защищать мирное население?

– Правду скажите, – не выдержал я, нарушая субординацию.

Максим Анатольевич нехорошо так на меня посмотрел, но Тимохину только и надо было, что вывести меня на эмоции. Нужен же козел отпущения. Нашелся! Сейчас выставит во всей красе, а потом с барского плеча помилует, сославшись на гибель моей семьи. Мол, парень в состоянии аффекта и все такое, а я вот… Хороши! Пожалел! Помиловал!

– А какая она, правда, Малахов? – Он смотрит на меня в упор. – Расскажи мне! Даже интересно стало.

– Очень простая, товарищ генерал. Полноценную разведгруппу нам так и не прислали, сославшись на то, что у нас мирная зона и ребят, что есть, хватит. Сами же из штаба никакой информации не предоставляете. Мы воюем практически вслепую. И, заметьте, до вчерашнего дня вполне справлялись. Это ваши бойцы не провели разведку. Нам вовремя не дали команду на предотвращение готовящегося теракта. Наша разведгруппа работала в другом направлении. Вот и вся правда, – горько усмехаюсь. Меня снова мутит. Того и гляди, вывернет прямо тут.

– Ты хочешь сказать, что это я виноват?! – его аж трясет бедного.

А то, что Кэм уже сотню раз говорил, нам людей не хватает, и получал ответ: «А вам не надо», никого не волнует. Район у нас относительно мирный, говорили они, забросив нас практически в самую гущу событий. Есть, конечно, срочники. Но там пацаны зеленые. Они неопытные совсем. Какой с них спрос?

Я пожал плечами, понимая, что только что подписал себе приговор.

– Если бы не горе, случившееся у тебя вчера, дал бы тебе в морду и уволил без права возвращения в любой род войск, – рычит мне прямо в лицо генерал. – Пошел вон, Малахов! Людей ему не хватает! – Стою на месте. – Вон, я сказал!!! – орет он так, что его лицо стало покрываться красными пятнами. – В отпуск его! Чтобы ближайший месяц даже духу не было! – мужчина поворачивается ко мне спиной.

Вон, значит, вон. Вышел, громко хлопнув дверью. Быстрым шагом по коридору на улицу.

Там уже осел у стены, закрывая руками лицо. Как же херово то а… Что же мне так хреново?! Вцепившись пальцами в волосы, уткнулся мордой в колени. Сжал зубы, чтобы вновь не завыть. Мерно раскачиваясь, стал напоминать себе, что я сильный, я справлюсь, я должен.

Мимо прошли какие-то люди, громко стуча сапогами по земле. Кто-то коснулся моей руки. Я тут же вскинулся и схватил за горло… Камиля! Он аккуратно разжал мои пальцы и подал руку, чтобы помочь подняться.

– Штаны отряхни. Идем, Максим Анатольевич зовет. Тимохин уехал.

Поднялся и последовал за другом обратно в тот же кабинет.

– Малахов, мои соболезнования, – искренне произнес генерал Астахов. – Садитесь, ребят. Громких слов не будет, – мужчина окинул взглядом каждого из нас. – Людей уже не вернуть. Я здесь, чтобы дать вам цель двигаться дальше. Тимохина не оправдываю, но и ты, Сергей, был не прав. Нельзя так. Ты мог бы всю карьеру себе перечеркнуть этой выходкой, – уверенный голос должен внушать какой-то трепет, но сейчас лично я тупо смотрю в стол. – Ты знаешь правила.

Я тут же напрягся.

– Да и распоряжение Льва Алексеевича слышал. Я должен отправить тебя в принудительный отпуск.

Только сделал вдох, чтобы ответить, но Максим Анатольевич приподнял ладонь от стола, давая понять, чтобы не перебивал.

– Мое слово тоже имеет немаленький вес, а мне не хочется, чтобы один из моих лучших специалистов спился с горя и, не дай боже, наложил на себя руки. Нет, Сереж, ты остаешься здесь под мою личную ответственность. И пусть это послужит для тебя стимулом не налажать!

– Спасибо, – ответил без грамма официоза.

– А теперь слушать меня внимательно, – включил он настоящего командира. – Боевая задача! В тридцати километрах от нас в полузаброшенном поселке расположилась группа террористов. Все, как вы любите: много, вооружены до зубов. Удерживают в заложниках гражданских. Среди них есть женщины и дети. Врагов уничтожить! Заложников вернуть семьям. Задача ясна?

– Так точно! – ответил Камиль как командир отряда.

– Распределять задачи не буду. У вас для этого есть местное командование. Вопросы есть? – секундная пауза. – Вопросов нет. Все свободны.

Я поднялся одним из первых.

– Малахов, а ты задержись на пару слов.

Равнодушно пожав плечами, сел обратно.

– Сергей, – начал Максим Анатольевич, когда мы остались вдвоем. – Тебе сейчас как никогда нужно собраться. Это я тебе не как генерал, как человек говорю. Завтра похороны. Я останусь, но дальше вам придется справляться самим. Тимохин на тебя взъелся сильно. Постарайся удержаться на этом месте. У тебя хорошие перспективы для роста. А на гражданке ты загнешься, – он протянул мне руку, я тут же крепко ее пожал.

– Спасибо, – искренне поблагодарил старого друга моего отца.

Когда-то Малахов-старший спас ему жизнь ценой собственной, и теперь Максим Анатольевич решил, что должен спасать мою.

Глава 5. Сергей

Я устроился на скамейке под высоким деревом, которых, к слову, у нас тут совсем немного. Достал из внутреннего кармана сигареты. Прикурил несколько раз, чиркнув зажигалкой. Горький дым ворвался в лёгкие, раздирая их до кашля. Сполз по деревянной спинке ниже и уставился в пустоту. Возвращаться в квартиру нет ни малейшего желания. Прохладный ветер треплет тёмные волосы. Обдувает кожу, заставляя передернуть плечами.

У меня ничего не осталось. Кажется, боль – теперь моё единственное чувство. Её я ощущаю и внутри, и снаружи. А ещё цель. Задача, которую необходимо выполнить. Ради них.

Когда в кармане завибрировал телефон, я даже не сразу понял, что происходит.

– Слушаю, – выдавил из себя.

– Ко мне зайди, – говорит Кэм. – Обсудим предстоящую операцию.

– Сейчас буду, – ответил, уже поднявшись со скамейки.

Все на автомате. Шаги. Тяжелая металлическая дверь. Коридор. Еще одна дверь. Кабинет и несколько пар сочувствующих взглядов. Пропустил их мимо, не зацикливаясь. Меня не надо жалеть. Не поможет! Но из вежливости я никому из присутствующих этого не говорю, молча сажусь на свое место и упираю взгляд в стол, на котором разбросаны бумаги и карта с расчерченным маршрутом движения. Взял со стола карандаш и молча внес корректировки. Кэм только согласно кивнул, понимая, что я прав. Так будет чуть дольше, но мы ударим им в спину. Просто вырежем тыл, а остальные побегут, где их встретит вторая группа. А если нет, то, в любом случае, окажутся зажаты в кольцо, и уйти им просто некуда. Там стены вокруг.

– Отлично, говорит Камиль, когда все вроде решили. – Когда выдвигаемся? Завтра похороны, – напоминает он.

– Ночью, – отвечаю, все еще внимательно глядя на карту, проверяя, ничего ли не упустили.

– Мы не успеем вернуться, – заявляет очевидное командир.

– Знаю, – пожимаю плечами. – Ты учти только, – все же отрываю взгляд от бумаг. – Там люди еще живы. И их мы можем спасти. А тем, кто здесь, ничем не поможешь.

Внутри все больше разрастается пустота, поглощая в себя все эмоции. Остается лишь холодный расчет, что сейчас вполне неплохо.

– Но, Серый, ты… – начал Камиль, не понимая принятого мною решения.

А как ему объяснить, что, если я завтра пойду на похороны – это конец. Это означает, что моей семьи и правда больше нет, а она есть! Внутри меня каждый из них. И они будут жить в моем сердце до тех пор, пока я не сдохну. Память. Все, что у меня осталось, и ее я буду беречь. Каждый раз глядя в глаза уродам, лишившим меня жизни, я буду помнить своих любимых, буду думать о них.

– Ночью, Кэм, – подтверждаю свое решение.

– Все готовы? – командир посмотрел на каждого из присутствующих. Он дождался утвердительного кивка и принял непростое решение: – В полночь выдвигаемся. Всем спать!

Мы уже собрались разойтись, как он позвал меня:

– Малахов, твои вещи перевезли в комнату, где ты жил раньше. Только твои, – вносит уточнение мужчина.

Секунда… две… три… Делаю глубокий вдох, давясь очередным комом в горле, только после отвечаю:

– Спасибо.

Задев плечом одного из парней, бегу в больницу, чтобы все же попрощаться с родными. Сделать это без свидетелей.

В этом крыле, как всегда, полумрак. Холодно, тихо, тревожно. Каждая клеточка моего тела стонет от переполняющих чувств, но я твердым шагом иду вперед. Постучал в дверь заведующего. Крупный мужчина в белом халате, заметив меня, кивнул и вышел на встречу.

– Мне бы увидеть их, – стараюсь говорить так, чтобы голос не дрожал. Выходит хреново.

– Попрощаться, – шумный выдох. – Пожалуйста.

– Завтра ведь похороны, – напоминает он. – Может, лучше там. Мы все подготовили, но…

– Мне нужно сейчас, – давлю на него, едва сдерживая рык.

– Хорошо, идемте, Сергей Васильевич.

Мы вошли в «холодильник», и я, привыкший видеть смерть на поле боя, замер у входа как вкопанный. Доктор покачал головой, думая, что зря мы сюда пришли.

Нет!

Не зря! Переборов себя, подошел к мужчине. Он выдвинул для меня ячейки, где лежат самые близкие мои, самые родные люди.

– Я вас оставлю, – тихо произнес он и ушел.

По щекам потекли слезы. Они сами. Я не хотел плакать, ведь должен быть сильным для них, ради них, а я не могу. Стиснув зубами кулак до боли, стараюсь не заорать на все помещение. Меня сгибает пополам, но я стою и смотрю на то, чего лишился.

Дрожащими пальцами коснулся волос жены.

– Моя родная, – пытаюсь говорить. – Прости меня, я… Я не смог защитить вас! Послушал тебя, идиот. Взял с собой! Потерял. Все потерял, Насть, ты слышишь?! Я так виноват… – закрыв руками лицо, встал на колени, даже не поняв, в какой момент меня вдруг перестали держать ноги.

Надрывные всхлипы и сжатые до скрипа зубы – все, что я могу себе позволить. Когда меня перестало трясти, вновь поднялся.

– Ничего! Мы еще повоюем, Насть! Ты только верь в меня, и я обязательно справлюсь!

В последний раз поцеловав любимую женщину и детей, вышел на улицу. Дошел до той же скамейки, с которой сдернул меня звонок командира, лег на нее и замер не желая идти домой.

Только ближе к десяти вечера меня нашел один из моих парней. Он не сразу решился обратиться, но долг обязывает, потому я услышал:

– Товарищ капитан, вас вызывают. Собираемся.

– Понял. Иду, – ответил своему бойцу и ровно в двенадцать ночи мы выехали на очередную спасательную операцию.

Глава 6. Настя

Мне холодно, но уже не страшно. Странные мужчины с автоматами все время кричат и ругаются на непонятном языке. Когда нас сюда привезли, людей было больше, почти целый автобус. В течении двух дней большую половину куда-то увели и обратно они не вернулись. Нас заперли в бараке без условий для жизни. Здесь нет ни туалета, ни воды, ни кроватей. Грязные матрасы на полу да немного сена, натасканного ногами. Некоторые плачут, некоторые молятся, а тихо сижу в углу, надеясь, что папа меня спасет.

Тетя Оля, женщина, что ехала с нами в этом автобусе, сказала, что мой папочка не вернется, злые люди убили его, а я не верю. Он у меня военный. Он сильный и бесстрашный. Его не могли убить, он же как супергерой. Папа сам мне всегда так говорил. Только его нет здесь и меня спасать он еще не пришел. Может, готовит спецоперацию? Точно! Я про них много слышала, когда к нему приходили сослуживцы, и мужчины разговаривали на кухне нашей маленькой квартирки в военном городке.

– А где твоя мама? – спросила тетя Оля, присаживаясь рядом со мной.

– Она от нас ушла, когда мне было три года, – говорю честно.

И это тоже мне рассказывал папа. Мы с ним как друзья, у нас нет секретов.

– Это как же? – всплеснула руками добрая женщина.

– А вот так, – пожимаю плечами в ответ и снова ежусь от неприятных ледяных мурашек. Так хочется согреться. – Она не захотела ездить с папой в гарнизон и просто ушла.

– И тебя не взяла? – еще сильнее удивляется тетя Оля.

– Нет.

Ложусь и сворачиваюсь клубочком на одном из матрасов. Подгибаю под себя ноги и громко стучу зубами. Женщина снимает с себя кофту, укрывает меня, гладит по волосам и что-то тихо напевает. Глаза начинают закрываться сами.

– Она сказала, – бормочу сквозь сон. – Что еще слишком молода, чтобы становиться матерью-одиночкой, – тут же сажусь и смотрю на тетю Олю во все глаза. – Но мама у меня хорошая, папа всегда так говорил и учил любить ее, несмотря ни на что. Просто не смогла. Так иногда бывает.

– Ложись, деточка, – добрая женщина поправляет на мне свою одежду. – Говоришь, как взрослая, – улыбается она.

– А я и есть взрослая! – снова пытаюсь подняться. – Я даже суп варить умею, и еще макароны, и картошку пожарить. Мне, между прочим, тринадцать! – гордо вздергиваю носик, лежа практически на полу. – А еще…

Вижу теплую улыбку на ее лице, а еще слезы. Она тоже плачет, как и все здесь. Даже мужчины. Это так странно. Папа никогда не плакал.

Он ведь у меня сильный! И я такая же!

– Еще я учусь хорошо и когда закончу школу, поступлю в военную академию, чтобы быть как папа.

– Ой, – только и вздыхает тетя Оля.

– Не верите? – стало почему-то обидно. – Я даже стрелять умею! Меня папа в тир водил.

– Тише ты, – она прижимает мою голову к земле, – не вздумай здесь болтать об этом. И что отец твой военный. Нельзя, слышишь?! – Она начинает раскачиваться и петь ту же песню.

– Не буду, – обещаю ей, засыпая.

Просыпаюсь от криков и шума на улице. Снова стреляют.

Я затыкаю уши руками, чтобы не слышать эти страшные звуки. А потом команды.

– Это папа, – трясу я перепуганную женщину. – Папа за мной пришел! Я же говорила!

Она крепко прижимает меня к себе и нервно бормочет всякую ерунду. Мое сердечко радостно подпрыгивает в груди.

– Он правда такой, – говорю ей. – Всегда всех спасает.

От взрыва, раздавшегося на улице, в ушах зазвенело. Я зажала их ладошками и пригнулась к земле низко-низко, как учил папа. Он обязательно будет рад, когда я ему расскажу, что запомнила уроки.

Крики и стрельба на улице не стихали до рассвета. Это кажется бесконечным, а еще завывания взрослых людей вокруг меня. А я все так же не плачу. Я только очень-очень жду, когда откроется дверь и в нее войдет мой папа, я тогда сразу побегу к нему и крепко обниму. Он будет гордиться своей смелой дочкой. И вот прямо за дверью раздаются шаги. Я быстро встаю на ноги, поправляю грязное и измятое школьное платье, косички откидываю за спину, но тетя Оля тянет назад и ругается, только я не слушаю. Я уже подпрыгиваю от нетерпения, а дверь все еще не открывается.

Мужчины о чем-то тихо переговариваются за ней, но это точно свои. Слова наши! Отсчитывая удары сердца, чтобы успокоиться, смотрю на дверь, пытаясь взглядом просверлить в ней дырку, чтобы увидеть тех, кто пришел нас спасать. Там точно он. Я знаю…

Тяжелая деревянная дверь распахнулась, впуская солнечный свет и свежий воздух в темное сырое помещение, а вместе с лучами к нам вошли двое мужчин и нужного мне среди них нет.

– А где мой папа? – спрашиваю у них, смело делая шаг вперед.

– Настя! – шипит на меня тетя Оля и тянет к себе.

Так тихо вокруг. Странные! Чего они боятся. Это же свои. Нас спасать пришли!

Высокий, крупный мужчина с темным хвостом на затылке дернулся, услышав мое имя. Он замер и уставился на меня непроницаемым взглядом.

Я невольно сама прижалась ближе к женщине. Может, зря я ее не послушала? Взрослых стали выводить по одному, а мы так и сидим на этом матрасе.

Большой мужчина присаживается на корточки и протягивает мне руку. Он как-то очень грустно улыбнулся, что мне захотелось его обнять. Я оттолкнула руку тети Оли, подскочила на ноги и кинулась к нему на шею. Он замер на мгновение, а затем крепко прижал меня к себе.

– Спасибо, что спасли, – шепчу ему в плечо.

– Твои родители здесь? Вы мама? – спрашивает он у тети Оли.

– А папы с вами нет? – вновь пытаюсь узнать, а наш спаситель все молчит.

Делаю шаг назад и мне наконец становится страшно.

– Ее отца убили еще там, – всхлипывает женщина. – Когда автобус захватили. Сирота она. Ой! – начинает она рыдать.

– Твою ж… – ругается мужчина, не договаривая неприличного слова. – Иди ко мне, – берет меня на руки. – Поедешь со мной, – сильно нервничая, он выносит меня на улицу.

В глаза бьет свет, они начинают слезиться, и я прячусь у него на плече.

– Серый, давай, – кто-то хочет меня забрать у этого странного и очень грустного человека, но он не дает, крепче прижимая к себе.

– Сам, – говорит коротко и идет прямо к машине, закрывая мне ладонью глаза, чтобы не видела, происходящего вокруг.

Глава 7. Сергей

Донес ребенка до машины, всю дорогу судорожно соображая, что мне с ней делать. Судьба словно решила меня добить, подсунув кроху с именем погибшей жены. И от этого становится еще сложнее принять решение. Все потом, решаю я и аккуратно передаю ее той самой женщине, которая была с ней в бараке.

– Стой, – малышка вцепилась мне в руку.

– Что такое? – стараюсь быть как можно мягче, хотя после затянувшегося боя меня все еще потряхивает.

– Как тебя зовут? – задает малышка очень странный в этих условиях вопрос.

– Сергей, – подмигиваю ей и отправляюсь помогать своим.

Мы зачистили территорию, взяв с собой двоих пленных. В одном из домов, переоборудованных под склад, нашли оружие, боеприпасы и пару пакетов с травой. Все забрали, покидав себе под ноги во втором грузовике. В последний раз обшарив каждый угол, погрузились в машины, только я в последний момент не сдержался и вернулся к маленькой смелой девочке, которая фору даст всем этим взрослым, сидящим рядом с ней. В ее карих глазах столько уверенности, силы и жизнелюбия. Просто потрясающе!

– Поедешь со мной? – протягиваю ей раскрытую ладонь.

– Конечно! – Она тут же подпрыгивает со своего места и вновь оказывается у меня на руках.

– А не боишься? – иду вместе с девочкой к нашей машине.

– Нет, – она отрицательно мотает головой, от чего ее косичка бьет меня по лицу бантом. – Ой, – тут же опускает реснички ребенок.

– Все хорошо. Так откуда ты такая смелая, м? – залезаю вместе с ней в грузовик и стучу по борту, чтоб тронулся с места.

– А я знала, что нас спасут, – уверенно говорит Настя, заставляя улыбаться толпу взрослых и замученных мужиков. – Только вот папы нет, – вздыхает грустно. – Я так ждала.

Улыбаться все перестали. Я прижал ее к себе, положив большую ладонь на голову, закрывая уши, чтобы не слышала разговоров солдат и шума неровной дороги. Ребенку бы поспать да поесть нормально, а не вот это все.

Как только мы въехали в городок, к нам навстречу высыпала помощь. Людям стали помогать спускаться с высокого борта. Тут же подбежали медики, осматривая прибывших на месте, а я, честно выполнив свой долг, со спящим ребенком на руках под удивленные взгляды местных жительниц пошел в свою маленькую комнату, где опустил кроху на постель, не боясь запачкать белье. Накрыл ее краем покрывала, а сам устало сполз на пол рядом с малышкой.

– Ну и что мне с тобой делать? – спрашиваю в пустоту.

Необходимо выяснить, кем был ее отец. Хотя почему «был»? Может, он жив? Могли ведь ранить, а женщина с перепугу решила, что мужика убили, вот и напугала ребенка. А смелая Настя верит, что папа жив.

Попробую найти, а если нет, тогда уже буду решать, как поступить дальше. Пару-тройку дней поживет у меня. Может, это эгоистично, но еще один способ не сойти с ума мне не повредит.

Я проснулся от запаха еды. В небольшой квартире, рассчитанной на одного, ну если очень постараться, можно жить вдвоем, пахнет жареной картошкой. У меня внутри все перевернулось, я подорвался с пола, на котором так и отрубился, сидя возле ребенка, и влетел на кухню. От увиденного на глаза навернулись чертовы слезы.

Маленькая девочка с длинной темной косой, доходящей до самой попы, в помятом платье и грязных колготках стоит у плиты, перемешивая золотистый, ароматно пахнущий картофель. На кухонном столе расстелена газетка, а на ней гора овощных очистков. Боясь напугать ребенка, тихо присел на табурет, пытаясь унять вновь разбушевавшиеся эмоции. Мне нельзя. Они не нужны, но черт возьми! Гребаные слезы текут по лицу от одной мысли, что такой вот могла вырасти моя дочь. Нечаянно смахнул со стола нож, и Настя оглянулась на шум.

– Ой, ты проснулся, – она ни грамма не испугалась.

Совершенно бесстрашный ребенок. Это даже напрягает немного. Что же такого она повидала, что теперь ничего не боится?

– Иди мой руки, – заявляет маленькая хозяюшка. – У меня все почти готово.

А я сижу и не могу пошевелиться. Малышка будто не замечает этого и слез, все еще льющихся по щекам.

– Ты кого-то из родных потерял, да? – вдруг спрашивает она так серьезно, что меня коробит от непонимания ее возраста.

– Сколько тебе лет? – разжав зубы задаю вопрос.

– Тринадцать, – равнодушно отвечает Настя.

Охренеть! Ей всего тринадцать. Девочке еще в куклы надо играть, а она стоит и жарит картошку взрослому незнакомому.

– Если мой папа погиб, ты отдашь меня в детский дом? – Она бьет ниже пояса каждый своим вопросом. Выключает газ, достает из шкафа тарелки и вновь командует: – Иди мой руки, а то я кушать одна сяду. И ты на вопрос не ответил.

– Тебе точно тринадцать? – усмехаюсь и подчиняюсь этой маленькой, но уже такой сильной девочке.

– Точно, – вздыхает она. – И чего все так удивляются? У меня папа военный, а мамы нет, так что женщина у нас в доме одна – это я, – гордое заявление мне в спину.

– Понятно. Сейчас вернусь, – все же скрылся в ванной.

Мне бы душ принять, но там ждет неожиданная гостья, так что я торопливо выполнил распоряжение маленького командира и вернулся к ней.

– Я пока не знаю, что с тобой делать, – признаюсь, беря в руки вилку. – Для начала попробую найти твоего отца или информацию о нем. А дальше увидим.

– А дальше ты меня отдашь, – пожимает она плечами, утыкаясь в свою тарелку взглядом.

– Я этого не сказал, – начинаю злиться, наверное, больше от того, что она права. – Сейчас делаем так, – пришла моя очередь включать командира. – Доедай и в душ. Я дам чистое полотенце и свою футболку, пока стирается и сушится твоя одежда. Устраиваешься и, вон, телевизор можешь посмотреть. Поняла?

Настя согласно кивнула и стала собирать со стола пустые тарелки.

– Оставь. Я сам все помою.

– Еще чего! – фыркнула эта егоза, отбирая у меня вилку, которую я все еще зачем-то держу в руках. – Ты в курсе, что у тебя больше не из чего готовить? Продуктов нет, – говорит кроха, открывая кран.

А я удивлен, что она смогла здесь найти картошку. Не знал, что она тут есть.

– Я куплю. Напиши список, – прошу ее, поднимаясь со стула, чтобы дать девочке чистые вещи и полотенце.

Войдя в комнату, глянул на фото своей жены и грустно усмехнулся.

– Что, Настёна? Ты вот так, значит, решила обо мне заботиться? – провел пальцами по родным лицам и, уже привычно за эти дни сжимая зубы, стал искать, чтобы такого из вещей лучше дать маленькой хозяйственной девочке.

Глава 8. Сергей

Открыл шкаф и обнаружил, что в моей старой новой квартирке есть не только картошка, но немногочисленные вещи, разложенные по полкам. Заботливая Людка постаралась, зная, что сам я вряд ли бы сделал это быстро.

Провел пальцами по сложенным аккуратной разноцветной стопкой футболкам, ухватил красную и большое махровое полотенце с соседней полки. Закрыл створку шкафа и замер от душераздирающей картины. Маленькая Настя в своём измятом платье села на край дивана и, шмыгая носом, старательно пытается скрыть слезы. Шок стал сходить, и по неокрепшим нервам пошла первая волна отката, но я поражаюсь её стойкости и внутренней силе.

Бросив вещи рядом, присел на корточки и взял крохотные ладошки в свои.

– Насть…

Как же сложно произносить её имя. Будто ножом ковыряешь незатянувшуюся рану, делая её только глубже. Но ведь ребёнок не виноват в том, что у меня случилось, и, сделав очередной тяжёлый вдох, я попытался успокоить малышку:

– Ты здесь в безопасности, слышишь? – глажу большим пальцем тонкую кожу.

– Ты правда найдёшь папу? – в её глазах мольба и надежда.

– Я не могу тебе этого обещать, – я максимально честен.

Невозможно обещать то, в чем не можешь быть сам уверен на сто процентов.

– Но я очень постараюсь найти хотя бы информацию о нем. Ты мне только скажи все, что знаешь: имя, фамилию, отчество, возраст, кем служил, звание, часть. Всё, Настюш. Все, что может мне помочь.

Она смахнула ладошками все же покатившиеся по щекам слезы и начала рассказывать, всхлипывая и иногда слегка заикаясь.

– Егоров Виктор Олегович, тридцать пять лет. Майор, часть… часть… – пытается вспомнить заветные цифры кроха.

– Не мучайся, – понимаю, что она знает, но в таком состоянии в голове каша, как и у меня. – Я дальше все выясню сам. А сейчас бери чистые вещи и бегом отмываться. Я позову тётю Люду, она с тобой посидит, пока я ищу информацию о твоём папе. Будь умницей, ладно?

Девочка кивнула, все так же всхлипывая и дергая плечами в попытке успокоиться, отправилась в душ, а я набрал Камиля, чтобы спросить разрешение похитить на время его жену.

Людка ни грамма не удивилась, услышав короткое объяснение ситуации, только погладила меня по плечу и отпустила, клятвенно пообещав, что присмотрит за Настей. По дороге заскочил к Стасу, только его не оказалось на месте. Их отправили на пару дней на пост к срочникам давать мастер-класс, потом нас ждут совместные тренировки, а там я уговорю Камиля отпустить меня с другом на ночные «прогулки».

Надеясь, что родное начальство поймет и уступит.

В раздумьях дошел до наших айтишников.

– Ребята, – вошел без стука.

И снова эти сочувствующие взгляды. И как объяснить людям, что это не помогает! Это злит, а мне сейчас не нужны эмоции. Никакие. Это только навредит. Настя стала исключением, но не мог же я бросить ребенка?! Оправдываю себя, понимая, что просто нашел в ней себя. Там ведь были и другие дети, но их я практически не заметил, только убедился, что все в порядке.

– Помощь нужна. Это неофициально, но разрешено. Сафонов в курсе и дал добро.

Ребята только понимающе кивнули.

– Мне данные нужны на одного человека из наших. Он пропал, но что бы найти, сами понимаете, только ФИО будет недостаточно.

– Сделаем, товарищ капитан. Говорите, что есть, – тут же отозвался старший из наших головастых.

Я озвучил все, что удалось вытянуть из Настены, и ловкие пальцы защелкали по клавиатуре. Пять минут и удивленный взгляд на меня.

– Так он… это… – замялся мой помощник. – Погиб при исполнении.

– Твою ж… – ругаюсь, прикрывая глаза и собираясь с мыслями. – Быстро подсуетились. Распечатай мне инфу. Ты ведь не хуже меня знаешь, как оно бывает. Так что я все же покопаюсь сам. Вдруг найду.

– Вы, – с какой-то гордостью отвечает молодой, но хороший специалист в своем деле. – Точно найдете.

– Надеюсь, – только отмахнулся, доставая из принтера пару листов с нужной мне информацией. – Да уж. Как быстро у нас хоронят героев, – произнес вслух, глядя на список наград пропавшего офицера. – Спасибо, ребят, – пожал им руки и вышел в коридор.

Не хочет наше командование, чтобы люди узнали правду. Ой, как не хочет.

А в чем же она? Может, это я накрутил? Но, скорее всего, ловят кого-то крупнее, а чтобы не спугнуть, быстро и тихо закрывают дела. Автобус, теракт… И все это объясняется общими фразами: зона постоянного конфликта. У нас все под контролем. Бояться нечего.

Работают отряды специального назначения. Всех найдем. Всех накажем.

А по факту ничего не изменилось. Пригнали к нам группу Стаса и тут же отослали на другой пост. Правильно, чтобы под ногами не мешались. Но сделали же! Какие претензии? А вы контрактники, лучшие, опытные, а срочникам практика и консультации спецов нужнее. Вернутся они, снова куда-нибудь зашлют. Но я все же надеюсь, что это личная паранойя в свете всего, что произошло. Помощь друга мне сейчас очень пригодится.

С этими мыслями я доложил Камилю, что отъеду по известному ему делу. Заскочил домой, где Люда с Настей вновь что-то колдуют на кухне. Откуда у меня снова взялись продукты, выяснять не стал. Скорее всего, жена друга притащила из дома, переживая, что я тут помру с голоду.

Переоделся в гражданку, взял ключи от своего внедорожника, документы, распечатку, наличку.

– Дамы, меня ждать не раньше, чем утром, – заглянул к ним.

– Сереж, так, может, Настя у меня переночует? – спохватилась Людмила.

– Нет, – тут же возразил ребенок. – Я тут останусь, вдруг он что-то про папу узнает. Я уже взрослая, могу побыть одна, – напоминает Настенька.

– Угу, взрослая, – треплет ее по волосам женщина. – Езжай, Малахов. Мы тут сами разберемся.

– Спасибо, – в сотый раз поблагодарил ее.

– Сережа, – она вылетела из кухни, когда я уже шагнул за порог. – Будь осторожен, – только и попросила Люда.

Закрыл дверь, не говоря ни слова. Тут нечего сказать. Я буду очень и очень аккуратен до тех пор, пока не сдохнет каждая тварь, причастная к гибели моей семьи. А что будет со мной потом, уже не имеет никакого значения.

Глава 9. Сергей

Выехав за ворота, отправился прямиком на место захвата автобуса, пока еще не совсем понимая, что хочу там отыскать после работы спецслужб, но тянет интуитивно именно туда. Навигатор здесь не поможет, только сверяясь с картой, я точно попаду в нужную точку. Разложив ее рядом на сидении, прикинул, как проще и быстрее добраться до места назначения, еще раз проверил оружие и боеприпасы, взятые с собой для этой вылазки, удовлетворенно закурил и вдавил педаль газа в пол.

– Далеко же вы забрались, суки, – ругаюсь в пустоту, потратив на дорогу приличное количество времени.

Автобус с гражданскими перехватили на трассе, а потом отогнали вглубь пустыря.

Как он только не перевернулся на этих ухабах?

Транспорт, естественно, отсюда отогнали в день случившегося. О том, что здесь произошло, напоминают раскиданные вещи, еще не растасканные собаками, битое стекло, да темные пятна на желтой высохшей земле.

Оглядываясь по сторонам и, прислушиваясь к окружающему пространству, стал бродить вокруг, переворачивая, откидывая в сторону тряпки и прочие посторонние предметы. Нашел даже чью-то сережку, вырванную из уха, но почему-то оставленную тут. Потеряли? Возможно.

Понять бы, что я ищу. Нечто, указывающее на присутствие Настиного отца здесь. Звездочка от погона, выпавшие документы, форменные пуговицы. Что угодно. Зачем? Пока не знаю. Надо! Ведь что-то должно остаться.

В тишине что-то хрустнуло. Я замер, даже дышать перестал, резко оглядываясь по сторонам. В сумерках сверкнули глаза пары уличных одичавших собак, больше похожих на шакалов. Выдохнул, швырнув в них пару камней. Не попал, да и не хотел. Животные не виноваты в своей судьбе, но и подпускать ближе опасно, потому просто спугнул несчастных.

Битый час до полной темноты я тут нарезаю круги все, пытаясь откопать несуществующую информацию, и, уже подумав, что приехал сюда зря, нашел. Наступил на чью-то куртку. Она тяжелая и ветром ее не унесло, а под одеждой что-то звякнуло с металлическим скрежетом. Откинул в сторону очередную тряпку, а под ней наградной портсигар с огромной рубиновой звездой на крышке.

Сейчас такие уже не дарят, это практически реликвия. Поднял с каким-то внутренним трепетом, провел пальцами по поцарапанному камню и открыл крышку, найдя внутри вместо сигарет права и какую-то справку. Не придав значения последней, я сел в машину, включив в салоне свет, прочитал имя владельца и улыбнулся: Егоров Виктор Олегович. Нашел! Хоть что-то нашел. Сложилось ощущение, что он ее туда специально засунул. Успел в какой-то подходящий момент, зная, что барахло забирать не будут. Надеясь, что Виктора станут искать.

Сюда пригонят через пару дней особенно провинившихся, все соберут, вывезут и сожгут. В тот момент было не до тряпок. Искали их владельцев, а это гораздо важнее.

Вновь выскочив из автомобиля уже более воодушевленный, стал с фонариком осматривать место вокруг этого портсигара.

Следы волочения. Было влажно?

Пытаюсь вспомнить, был ли дождь в те дни. Надо будет глянуть прогноз, но их не смогли затоптать, потому что они засохли. Проследил их направление, а дальше следы колес, уходящие вглубь пустыря, в сторону гор.