Читать онлайн Экзотеррика. Роботы Предтеч бесплатно

© Головачев В.В., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1. Освобождение

Материнское скопление: шаровидное, класс «Полином», потенциал – 1,1 × 10 в пятой степени звёздных систем.

Масса: порог 100 000 сол, с тёмной материей – 200 на десять в пятой С.

Звезда: красный карлик класса М6А, возраст – 9  × 10 в 9-й степени пульсаций.

Планетная система – плоская, тип – Кольцо, три пояса газопылевого конденсата.

Планета: вторая, масса = 7 × 10 в 18-й степени, R = 2 × 10 в 9-й степени, Р = 5,1 × 10 в степени 2, возраст – 6,6 × 10 в 9-й степени пульсаций.

Биология: левоспиральная ксеноморфология, полигенные метатрофы, на базе Н, О, С, G, Fe.

Тип цивилизации, создавшей искусственный интеллект уровня ДСД: 2,2 RD, мыслящие птерозавры.

Код социума: стадо-рой (летающий многорукий), возраст – 3,4 × 10 в 12-й степени секунд.

Культура: стадная, информационно-экспансивная, использующая накопленное другими сущностями, полиродная (22 вида).

Общение: мысленно-метаморфическое, жестовое.

Творчество: отсутствует.

Развитие: захват/использование технологий иных рас.

Программа дрона: ликвидация мыслящих систем всех типов выше предела 2,2 RD.

Режим: ожидание инициирования…

Сигнала не было, но мысль возникла словно от щелчка предохранителя, и он очнулся, заученно повторив опознавательный тест.

Вторая мысль принесла имя – Меч Смерти.

Третья заставила завершить персонификацию, и он стал видеть, слышать, ощущать мир, в котором оказался, прождав вызова более пятидесяти миллионов пульсаций, и мыслить как искусственный интеллект, состоящий из множества физических подсистем с почти нулевым спектром общественной зависимости. Эти подсистемы представляли собой многолапых летающих созданий, похожих на земных броненосцев, размером каждый с летучую мышь. Эдакие золотистые смешные дракончики, чьи пасти украшали устрашающие ряды зубов. Поэтому творцы Меча Смерти придали ему свою геометрическую форму, только размер его тела был намного больше – с земную гору типа Эверест.

По мере включения систем жизнеобеспечения и контроля среды Меч узнавал всё больше подробностей о своём положении, убедился в отсутствии внешних связей и выбрался из своего схрона-изолятора, представлявшего гигантский астероид, плывущий по орбите вокруг материнской звезды на расстоянии около двух астрономических единиц.

Подключились дополнительные уровни восприятия – от наномасштабов до макроявлений.

Масштаб элементарных частиц и полевых структур подсказал ему, что пространство вокруг звезды «дымится» реликтовым возбуждением вакуума, выраженное увеличением амплитуд осцилляций, что говорило о давнем прямом воздействии энергетических волн на систему. В свою очередь, по этим осцилляциям можно было судить о том, что в системе пятьдесят миллионов пульсаций назад была война.

Подтвердил это и масштаб планетарных объектов: вторая планета, родина создателей Меча Смерти, была разрушена. По её орбите мчалось вытянутое эллипсоидальное облако обломков и пыли, потерявшее атмосферу.

Осмотрев его, Меч Смерти облетел систему, пытаясь найти хотя бы след тех, кто создал киллерботов – боевых роботов «мёртвой руки», обязанных по команде создателей при нападении на систему ответить страшным ударом по завоевателям, однако ничего не нашёл. Все планеты системы также были повреждены и лишены атмосферы, и от поселений Хозяев не осталось ничего.

Бросив взгляд на звёздный полог, Меч какое-то время изучал электромагнитный, хиггсовский, вакуумный и квантовый фон галактики, центр которой сиял всего в двух тысячах световых лет от звезды Хозяев, но не выловил ни одной смысловой передачи. Космос в пределах зоны восприятия датчиков был тих и пуст. Звёзды молчали. Цивилизации, во всяком случае выше предела 2,2 RD, не переговаривались. Лишь в десятке районов дальних ветвей галактики мерцали угольки новых очагов мыслящей жизни. Остальные исчезли.

Однако для Меча Смерти это не имело значения. Он был разбужен стохастическим сбоем квантового компьютера, управляющего модулем капсулирования Меча, и следовало начинать свою работу.

Церроты – такое название расы дали себе Хозяева Меча – действительно не являлись творцами новых научных идей и технологий, с момента создания цивилизации пользуясь чужими наработками. Это была хищная раса завоевателей, не считавшаяся ни с чем при захвате других территорий и переселявшаяся к другой звезде при истощении захваченной планетной системы.

Существовала она более десяти миллионов пульсаций, но так и не поднялась до высоты Предтеч – цивилизации, оставившей циклопические, планетарного масштаба сооружения по всей галактике и за её пределами, но ушедшей ещё до начала глобальной вселенской войны. Кстати, разразившейся по вине земных ящеров около пятидесяти миллионов лет назад (по времени Земли). Почему исчезли Предтечи, никто в ту пору не знал. Предполагалось, что они ушли из «белой» в «тёмную» Вселенную, хотя причины, естественно, были неизвестны.

По сути, раса церротов была детищем Предтеч, потому что «броненосцы» изначально создавались в качестве функционально ориентированных слуг, но смогли после ухода Хозяев сохранить эту странную структуру, отрицающую развитие, но удерживающую систему стадного псевдоинтеллекта с помощью полевого объединения слабых «мышиных» мозгов в единый Разум.

Планетарную систему Кольцо, принадлежащую расе флориан – разумных кораллов, церроты захватили недавно, всего сто тысяч пульсаций назад, но уже успели довести до состояния экологической деградации. Тем не менее они собирались прожить здесь (на краю второго рукава галактики) ещё минимум миллион пульсаций, прежде чем начать переселяться к другой звезде. Но тут грянула война всех против всех, и церротам впервые в жизни пришлось думать самим.

По примеру соседей культуры Маб, создавшей систему гарантированного ответа на атаки извне, названную Мёртвой Рукой, церроты соорудили свою защиту, купив технологию создания у лидеров Маб, и построили киллербота, дав ему имя Меч Смерти. Однако применить, и даже активировать его не успели. Враг из третьего рукава галактики (раса зверотов, хищных драконов Хама) ударил внезапно из оружия, против которого церроты оказались бессильны: Меч Смерти ещё не был включён, находясь в изоляторе. И Кольцо церрот-разума превратилось в развалины цивилизации.

От сооружений До-Хозяев, гигантских коралловых скелетов флориан в форме ежей, башен и пирамид, приспособленных церротами под жилища и технические комплексы, мало что осталось. Центр разума – атолл посреди Белого Океана – превратился в огромный цирк диаметром около пятисот стадий, зубчатые края которого сверкали полупрозрачными гребнями и сталагмитами. Осмотрев его, Меч согласно шкале ответа оценил масштаб разрушений планеты и перешёл на высший регистр реагирования. Это означало, что отныне он должен был сокрушить все виды разума в галактике выше уровня 2, который позволял противнику уничтожать планеты и взрывать звёзды.

Меч вернулся к изолятору, развёрнутому как удивительный каменный цветок благодаря глюку управляющего компьютера, скачал базу данных, включающую в том числе сведения о других цивилизациях – соседях церротов, и на довольно большой период времени застыл, корректируя мысли всех «броненосцев» внутри себя. Некоторые из них вели себя совершенно бессмысленно, да и не знали, что такое здравый смысл, поэтому их приходилось «образумлять» или перепрограммировать, чтобы не выносить неправильные решения.

Период согласования длился, по земным меркам, около часа, после чего Меч очнулся и принялся вычислять координаты этих миров. С момента окончания войны прошли десятки миллионов пульсаций, и звёзды давно покинули те районы галактических рукавов, где находились в те годы. В данный момент и сама галактика давно покинула область Вселенной, какую занимала пятьдесят миллионов пульсаций назад.

Процесс ориентирования занял ещё какое-то время, тем более что от прежних разумов следов не осталось. Поэтому Меч не сразу определил местоположение ближайшего объекта, если следовать подсказкам карты цивилизаций. Но возможности по контролю среды у Меча были исключительно мощные, он даже мог наблюдать движение звёзд в других галактиках в радиусе миллиона световых лет, и в конце концов работа закончилась. Свернув все отростки-антенны и превратив себя в «броненосца», он одним «глотком» втянул в себя вакуум (этот процесс земляне называли «векторной свёрткой пространства») и в течение нескольких мгновений переместился от материнской звезды Хозяев на семьсот световых лет дальше от балджа галактики.

На Земле в этот момент был октябрь 2123 года.

Глава 2. Вор

Квадрант 111–001 в направлении на созвездие Павлина уже был обследован, как и другие области галактики, имеющие потенциальные надежды на присутствие баз древних цивилизаций, участвующих в прошлой вселенской войне, – но формально. И Рома Германович не обрадовался решению начальника лаборатории новых цифровых алгоритмов Меньшикова поручить этот сектор ему для окончательного приговора: есть там объект с высоким Д-индексом или нет. Речь шла о космических экзотах, подозреваемых в нахождении в их районе искусственных сооружений. Поэтому и вероятность необычности явления исчислялась в единицах Дайсон-эффекта (короче, Д-индекса), получившего название по фамилии астрофизика двадцатого века Дайсона, предположившего, что вокруг звёзд развитые цивилизации могут построить сферы для аккумуляции энергии. В квадранте созвездия Павлина таковых объектов не было, и Рома предавался унынию, просматривая каждую звёздочку созвездия.

Роме Германовичу исполнилось пятьдесят пять лет. Он окончил новгородский базовик контроля искусственного интеллекта (НАКИИ), затем мурманский Институт ксенологии по специальности «космическая техника», стал ксенолингвистом, но за тридцать лет работы в этой важной отрасли ксеносоциологии не добился каких-то значимых успехов на научном поприще. Мешали две причины. Первая: увлечение стратегическими виртуальными играми с полным погружением в интерфейс, что, конечно, не радовало работодателей, несмотря на применение фриланс-технологий. Вторая: несносный характер.

Всю жизнь Роме казалось, что его недооценивают, не любят (что было естественно) и не позволяют заниматься важными проблемами. Поэтому в свои полста пять он являлся всего лишь хорошим ксеноинженером и переводчиком, владеющим неплохим айти-запасом, каких вокруг было пруд пруди. В России с двадцать первого века не хватало технических специалистов – инженеров, строителей, механиков, сварщиков, материаловедов и химиков, и перекос в айти сохранялся до сих пор: информационных операторов и цифровиков хватало с избытком, а также ксенологов, несмотря на угасание интереса к встречам с внеземными формами жизни.

Внезапно полгода назад жизнь Ромы изменилась, он получил шанс, что называется, выбиться в люди. Глубоко в космосе была обнаружена планета-кольцо, цивилизация которой исчезла по вине начавшейся в те времена глобальной межгалактической войны, а возле неё разведчики-космопроходцы обнаружили спящего робота, прозванного впоследствии Копуном. Почему его так прозвали российские исследователи, осталось невыясненным. Официальное же название таким созданиям было Вестники Апокалипсиса.

Робот, представлявший собой элемент системы «судного дня» и предназначенный для ответного гарантированного удара по противнику в случае гибели руководства и защитного контингента планеты, подчинялся искусственному интеллекту, настолько совершенному, что смог обрести личность и позволил землянам контактировать с ним вплоть до обретения дружбы. Способствовал этому процессу и контакт Копуна с русской женщиной, ксенологом Дианой Забавной, которая сумела разобраться в тонкостях его психики и внушить идею толерантности.

Впоследствии Копун, невероятной мощи машина, обладающая мыслящей пси-сущностью, действительно стал другом землян и помогал им в борьбе с просыпающимися тут и там Вестниками, уцелевшими в войне, в большинстве своём агрессивно настроенными к инакомыслящим или отличающимся обликом и целеполаганиями жителям Вселенной. Именно он обнаружил в Малом Магеллановом Облаке, галактике-спутнике Млечного Пути, уцелевший логистический центр Древних Разумов, принадлежащий ещё Предтечам, сумел скачать карту всех существующих к тому моменту звёздных рас и передать её российским космопроходцам.

Ко времени появления человечества глобальная война в сфере радиусом около сорока шести миллиардов световых лет[1] уже закончилась почти полным разрушением разумной жизни. В галактиках Вселенной остались лишь редкие военные или исследовательские базы Древних, и карта могла дать землянам великий шанс отыскать базы и… начать новую глобальную войну, так как земляне тоже были потомками хищнической расы земных же драконов (палеоботаники назвали их Драконами Смерти) и даже в двадцать третьем веке (шёл две тысячи двести второй год) продолжали воевать друг с другом. Поэтому для продолжавших существовать частных военных и частных археологических компаний наступил благодатный период ожидания новых возможностей для приобретения власти иного масштаба. И за карту цивилизаций, которая силой случая оказалась в руках российских исследователей, развернулась настоящая охота, повлёкшая за собой в том числе и человеческие жертвы.

Неожиданно в этой криптозаварухе принял участие и Рома Германович: в лаборатории Меньшикова, подразделении Института цифровых технологий, изучавшей карту цивилизаций, произошла перестановка кадров, уволился по старости один из ксеноцифровиков, и Роме предложили занять его место. Поломавшись для виду, айтишник согласился и в мае впервые поднялся на верхотуру Башни Балтики, располагавшейся на берегу залива, в которой и работал филиал цифротехники и параметрического дизайна, изучавший ксеноматериалы Копуна.

Вследствие всё большего применения цифровых технологий человечество стремительно тупело, всё ближе подходя к порогу Курцвейла[2] (хотя с датой этот продвинутый айти-деятель ошибся, назвав две тысячи сорок пятый год), и вскоре должен был появиться техноразум на базе расходного биоматериала – людей. Однако Рома философом не был, большим интеллектом не обладал и вовсю использовал тезис «если есть идиоты, надо их использовать» как осознанную необходимость. Что он является таким же идиотом, хотя и с более высоким ай-кью, Рома не догадывался. Себя он считал существом высшего порядка и жалел лишь о том, что не дружил с Копуном.

Зато он быстро сообразил, что может получить доступ к таким кладам сокровищ, о каких раньше и мечтать не мог! А именно – найти одну из уцелевших военных баз Древних разумников и… что будет дальше, он ещё не решил, но дух захватывало!

Можно было первым добраться до «клада» и объявить его своим достоянием. В случае же неосуществимости проекта можно было просто продать координаты баз и получить от жизни всё, что было недоступно раньше.

Расшифровка же файла Копуна требовала длительных усилий и применения нестандартных логик и принципов нелинейного программирования. С мая по октябрь команде Меньшикова удалось идентифицировать всего с десяток объектов, представляющих научный и военный интерес. К двум из них – в спиральном Рукаве Ориона родной галактики и в Малом Магеллановом Облаке – были отправлены экспедиции, хотя позитивных известий от них пока не поступало. Остальные ждали своего часа, находясь в других галактиках далеко от Солнечной системы. Поговаривали, что на самом деле экспедиций было отправлено намного больше – около двух десятков, но все они организовывались частными археологическими компаниями – ЧАКами.

Грандиозная эпопея Дарислава Волкова вместе с Копуном по экзотическим объектам Вселенной показала, что большинство цивилизаций Древних Разумов представляло собой добиологические образования. Известный учёный-универсалист, физик и ксенолог Шапиро, путешествующий вместе с Волковым, называл эти образования До-Разумом, имея в виду, что в будущем можно ждать появления За-Разума. Но именно «доразумные» сущности породили самых могучих боевых роботов – джиннов и моллюскоров, а по сути, носителей искусственных интеллектов на совершенно отличных от биохимических принципах. Эти роботы могли даже преодолевать балк – межвселенский континуум, не являющийся ни вакуумом, ни пространством.

Но в Мультиверсуме существовали и цивилизации биотехнологического типа, такие как создатели Копуна, и они же – потомки земных Драконов Смерти, обладающие высоким эмоциональным наполнением.

Если До-Разумы были сгустками «пены» квантовых полей или кристаллоидами, представителями «чистого» интеллекта, равнодушного к деятельности соседей (ничего личного – только экспансия), то биоструктурные сущности истребляли друг друга с беспримерным наслаждением, о чём стали догадываться и люди, их потомки, обнаружив множество примеров. Хотя и такие разумные системы заканчивали свой путь, превращаясь в стайные формы постбиологического мышления.

Впрочем, Рома Германович не увлекался ксенопсихологией, будучи носителем следов драконьей психики, и не был жестоким. Утверждать, что он велик или доносить начальству о проступках коллег, – это пожалуйста, а драться или убивать – нет. По сути своей он был вором.

Работа же Ромы заключалась в следующем.

Поскольку изучение добытых Копуном записей считалось гостайной, его нельзя было проводить в удалённом доступе, и всем операторам и специалистам по ксенолингвистике, физике и космоархеологии приходилось участвовать в процессе в стенах института. Поэтому и Рома тоже присутствовал очно. Жил он в Клайпеде (Прибалтика вернулась в состав России ещё в двадцать первом веке) и каждый день добирался до Санкт-Петербурга на метро[3], что занимало около четверти часа. А так как операционный интерфейс Института цифры находился на сто первом этаже Башни Балтики, подъём на который из подземного зала метро продолжался около трёх-четырёх минут, на весь путь он тратил меньше двадцати минут.

Выходя на этаж, Рома здоровался с коллегами, коих насчитывалось больше полусотни, усаживался в свою «келью» (интероперационный бокс, представляющий собой кресло со всеми необходимыми прибамбасами: оно могло даже приготавливать напитки и доставлять еду) и подсоединял себя к Демиургу, главному искину Центра. Все файлы Копуна находились в базе данных Демиурга, но работать с ними могли только специалисты, имеющие спецдопуски.

Рома привычно выводил в операционное поле сектор созвездия Павлина и начинал искать объекты, подходящие по описанию к тем, какие сохранил Реестр Мёртвой Руки. А так как квадрант пространства в направлении на созвездие вмещал сотни тысяч звёзд, скоплений и галактик и все они давно сменили местоположение в связи с расширением Вселенной и движением всех её объектов, найти точные координаты прежних реалий на фоне нынешних было невероятно трудно. Приходилось прибегать к помощи баз данных астрономов и астрофизиков, космопроходцев Дальразведки, и к уже открытым экзотическим вещам Вселенной, подозреваемым в нахождении там искусственных сооружений.

Работа завораживала, требовала усидчивости и терпения, и Рома давно сменил бы её, если бы не намеченная цель: найти военную базу и «застолбить» её до того, как на неё наложат лапу какие-нибудь первооткрыватели и зарегистрируют в официальном Каталоге персональных открытий. Такое уже случалось. Рома же хотел получить не жалкие тридцать процентов от стоимости находки, а все сто! А в перспективе вообще стать хозяином боевого робота, который дал бы ему огромную власть. Хотя он не задумывался, что будет делать с этой властью.

Двадцать первого октября Рома провёл привычные процедуры: приветствия коллег, трёп о новостях в Системе, об очередном проигрыше «Спартака», кофе, флирт с соседкой по терминалу Ларисой, – и забрался в нутро своего информпреобразователя, выпадая из общего пространства рабочего зала, здания, города, планеты Земля и Солнечной системы. Через минуту он полностью погрузился в странный континуум, созданный воображением Демиурга (если, конечно, такое воображение имели искусственные интеллекты), напоминающий бесконечный горный ландшафт, каждый пик которого представлял собой «пирамиду вероятности нахождения в этом районе Вселенной высокоразвитого разума».

Создан этот ландшафт был не Демиургом. Именно такой атлас принёс Копун из глубин галактических скоплений Девы, утверждая, что это логистическая карта цивилизаций, существовавших пятьдесят миллионов лет назад. В самом начале изучения атласа «горный хаос» был размыт и утопал в лакунах «вероятностного тумана», скрывающего целые галактики. Уточнили его уже люди с помощью квантовых компьютеров, и теперь ландшафт выглядел творением «шизанутого геометра», вложившего в каждую шипастую пирамиду намёки на искусственное происхождение.

Большинство таких «гор» выглядело скоплением чёрных сталагмитов. Но встречались и мерцающие внутренностями и меняющие форму «дремлющие разумной жизнью» пирамиды. Их и следовало изучать в первую очередь. Правда, в созвездии Павлина таких светящихся «минаретов» не было. Точнее, на карте Реестра был указан только один – в шаровом звёздном скоплении NGC6752. Но и он не усиливал оптимизм исследователя, потому что имел размытый облачком вероятности характер. Роме он напоминал изображение электрона как сферы вокруг протона, имеющей одинаковую вероятность нахождения в определённой точке её объёма. Точных координат Реестр не давал, и надо было изучать весь участок неба и звёздного шара, включающего более ста тысяч звёзд.

Рома повернул пейзаж сектора Павлина нужной стороной, убрал «лишнее» и углубился в его дебри, терпеливо ища признаки искусственности у каждой звёздочки скопления, сопоставляя данные астрономов с материалами карты «мёртвой руки». Он уже обнаружил несколько подозрительных звёздочек с небольшой вероятностью обнаружения искусственных сооружений (их Д-индекс был чуть выше грани статистического шума), однако не верил, что ему подвернётся удача и он откроет ещё одну Крепость, за что может получить если и не Нобелевскую премию, то хотя бы хорошее вознаграждение.

Из сообщений российского Центра космических исследований было известно, что в родной для человечества галактике Млечный Путь на сегодняшний день найдено и идентифицировано по Реестру Копуна всего тринадцать объектов. Все они располагались в Рукавах Млечного Пути Ориона и Стрельца, то есть сравнительно недалеко, по космическим меркам, так как человечество уже получило доступ к вселенским просторам, завладев технологией векторной свёртки пространства, что позволяло людям преодолевать гигантские расстояния вплоть до миллиардов световых лет. Другое дело, что интересовалось космическими исследованиями всё меньше людей: интерес к звёздам терялся, и за границы Солнечной системы летало ограниченное количество исследовательских экспедиций. Лишь находка «роботов судного дня» породила всплеск интереса к космосу, да и то не в научно-познавательном смысле, а в прикладном: обыватель-потребитель жаждал иметь больше, чем ему давало общество, и овладение такими роботами грело ему душу.

Шаровое скопление NGC6752, расположенное на расстоянии пятнадцати тысяч световых лет от Земли, не принесло открытий исследователям, однако Реестр указывал на присутствие в нём древней цивилизации, и Роме приходилось уже больше недели изучать скопление, постепенно сужая поиски в пространственном облачке с Д-индексом, равным десяти процентам. Он нервничал, ругался с начальником отдела и… продолжал упорно искать экзоты. При этом ему удалось вычленить из сферы поисков одну из звёзд с тринадцатью процентами Д-индекса, красный гигант с подозрительно неровными колебаниями светимости.

Так как попросить Копуна дать подробности о существовании там узла Древних было невозможно из-за его отсутствия (Вестник отбыл со своей «подругой», которую он сотворил из моллюскора, в тёмную Вселенную), а сообщать коллегам о находке Роме смертельно не хотелось, он решил сам найти подтверждение своих подозрений и заблокировал поле изучения шарового скопления от всех желающих сунуться в эту область, предупредив Демиурга о соблюдении режима секретности. Этот шаг позволял ему какое-то время вести наблюдения скрытно от начальства Центра. После чего ксенолог для создания ореола увлечённости исследованиями порылся в пространстве глубже по вектору Павлина и лишь потом вернулся к изучению гиганта: спектральный класс М6А, масса – сто солнечных, планетная система из пяти единиц и трёх поясов пыли, практически не изучены.

Он вывел на виом участок скопления со звездой и начал терпеливо искать дополнительные признаки искусственности системы, сопоставляя данные астрономов с материалами карт «мёртвой руки».

Освежил в памяти общие сведения о скоплении диаметром всего в сто световых лет, открытом английским астрономом Джеймсом Данлопом в тысяча восемьсот двадцать шестом году.

Оно включало в себя чуть более сотни тысяч звёзд разных спектральных классов, от горячих, высокой светимости, белых и голубых, до красных карликов. Последних, возрастом до десяти миллиардов лет, было практически столько же, сколько и голубых, не более одного процента. Большинство же принадлежало к жёлтым и красным классов G, К и М. Но были и самые старые звёзды – красные и коричневые карлики, отличавшиеся малыми размерами и температурой поверхности. У коричневых карликов она порой не превышала тысячи градусов Цельсия.

В том же векторе созвездия была открыта и карликовая галактика, получившая название Бедин-1. Её диаметр не превышал трёх тысяч световых лет. Но Рому она не интересовала. В скоплении к двадцать третьему веку было обнаружено больше тысячи коричневых карликов, и один из них действительно мог быть родиной Разума, создавшего «робота судного дня», но Реестр не указывал ни на один коричневый карлик, а в наиболее подозрительной точке скопления находилась только гигантская звезда, испытывающая необычные колебания светимости.

Имей Рома собственную космояхту, он, может быть, и рванул бы к Павлиньему Шару, чтобы убедиться в нахождении там «клада». Но яхты у ксенолога не было, и ему оставалось только сожалеть об отсутствии средств для дальних космических походов. Он бы разгулялся тогда, побегав по галактикам местного скопления, а не по созвездию Павлина, и уж точно нашёл бы Крепость, а то и своего Вестника.

– Ну, и что ты там прячешь, синьор Помидор? – процедил Рома сквозь зубы, разглядывая увеличенный шар звезды.

Она не ответила.

Появился соблазн посмотреть на уже открытые другими археоисследователями объекты в других галактиках, где могли находиться военные или иные уцелевшие базы Древних. Рома залез в каталог NGC и пролистал упомянутые в нём объекты, у которых были открыты первые Крепости.

Первый из них, названный первооткрывателями Хот Джуп – Горячим Юпитером, был известен тем, что по массе действительно был близок к Юпитеру, но его облака содержали элементы от кальция до железа, а из них шли дожди из рубинов, сапфиров и аметистов. И хотя эти образования считались ценными и о владении ими мечтали многие земляне, экспедицию к этому Хот Джупу так и не организовали.

Вторым загадочным объектом в «павлиньем ожерелье» Рома считал двойную систему HD211077, отстоящую от Хот Джупа на три светогода. Она представляла собой две небольшие звёздочки – красную и коричневую, обе диаметром с два Юпитера. Если температура красного карлика была около двух с половиной тысяч градусов, то температура коричневого едва достигала четырёхсот, и он представлял собой планету-пустыню, покрытую золотым – в прямом смысле этого слова – песком.

Ещё один кандидат на присутствие разума находился в середине ожерелья и представлялся Роме как источник обогащения даже больше, чем Хот Джуп. По наблюдениям астрономов, этот звёздный недомерок с температурой поверхности в двести градусов состоял из чистого углерода, и его ландшафты были порождены залежами графита, алмазов, графена и недавно открытой модификации углерода под названием графур, исключительно ценного материала, в сотни раз дороже золота и редкоземельных металлов.

От знакомых в Российском Центре космических исследований (РЦКИ) Рома узнал, что частная американская военная компания «Либерти» запланировала экспедицию вглубь Павлина, но сведений, подтверждающих, достигла она цели или нет, добыть не удалось.

И, наконец, четвёртый кандидат на «искусственность» объекта находился на другом конце «павлиньего ожерелья». Это была тесная тройная звезда, состоящая из красного карлика с температурой в три тысячи градусов, коричневого с температурой в восемьсот градусов и чёрного, диаметром чуть меньше земного и температурой в минус сорок-пятьдесят. По всей видимости, это была насквозь промёрзшая ледяная звёздочка, ставшая планетой с массой в пять земных, что говорило о её невероятной плотности, превосходящей плотность базальтовых пород Земли. Каким образом этот некогда горячий «бильярдный шар» превратился в каменный, невозможно было представить. Тем более что блеском он напоминал снежный ком. Но для Ромы всё было ясно. Чёрный (он же белый) некогда принадлежал исчезнувшей цивилизации, проигравшей войну, и на нём вполне можно было найти базу «роботов судного дня». Оставалось только завладеть транспортным средством, добраться до «павлиньего заповедника» и сделать заявку первооткрывателя. Насколько было известно Германовичу, к шаровому скоплению в Павлине никто не летал, ни Волков с его командой, ни Копун, ни беспилотные искины, ни другие космоархеологи, ибо, по мысли Ромы, шанс стать обладателем какого-нибудь «спящего джинна» был невелик.

Роман выбрался из каталога с чувством неприязни к Меньшикову: какого чёрта он заставляет его искать следы цивилизаций там, где их нет? – и снял с головы виджет связи с Демиургом.

Захотелось поделиться с кем-нибудь своими подозрениями, ведущими к открытию нового источника базы боевых роботов. Рома даже выбрался из интерфейс-кокона и предложил Ларисе побаловаться плюшками. Девушка согласилась, и ксенологи расположились на галерее кафе на сто двадцать первом этаже, откуда открывался великолепный вид на Балтийский залив. Правда, Рома вовремя остановил язык, назвав созвездие Павлина: испугался, что собеседница разгадает его замысел, – и перевёл разговор на другую тему.

– А что там с Павлином? – всё же успела спросить красавица-брюнетка, загоревшая до цвета меди.

– Да скучное место, – небрежно ответил он. – Звёзд много, но все как свечи на кладбище.

– Кладбище? – прыснула Лариса, носившая по нынешней моде причёску «ядерный взрыв». – Ну и воображение у тебя, господин Германович.

– Не у меня, – отмахнулся он. – Это ещё Волков сказал, добравшийся до Ланиакеи, что Вселенная нынче – что кладбище цивилизаций. Одни дымы да редкие пепелища.

– Похоже, – согласилась девушка. – Уже полста миллионов лет прошло с момента окончания Глобвар, а потенциал Вселенной всё ещё не восстановлен до предвоенного. Разве что новые расы появились.

– В Ланиакее как раз сидят старые, судя по докладам экспедиций. Странно, что они уцелели.

– Может, успели отгородиться от остального космоса и потому сохранились?

– Вот где поискать базы! Туда я отправился бы прямо сейчас! А то роемся в мусорном баке…

Лариса снова прыснула.

– Мусорном баке?

– А что собой представляет этот Реестр? Информационную мусорную свалку. Мы столько в нём копаемся, а отыскали меньше десятка баз. Вот ты что нашла в своём квадранте?

– Пока ноль, – огорчилась девушка. – Мой Лебедь тоже насыщен звёздами от горизонта до горизонта, однако из всех обработанных мной контентов только в двух можно заподозрить следы искусственности. Я слышала, что в Ланиакею снова отправились даль-разведчики вместе с Волковым. Да и Копун там же. Может, привезут новые известия о похождениях наших земных Драконов, которые соорудили в центре Ланиакеи портал в тёмную Вселенную.

– Вот я и говорю: мы зря копаемся в Реестре, он сильно повреждён и не соответствует тем координатам цивилизаций, которые были записаны когда-то. Так где ты, говоришь, загорела? – попытался он снова сменить тему.

– Неделю провела в Антаркполисе, – заулыбалась Лариса. – Не бывал?

Рома качнул головой.

– По Антарктидам гулять меня не тянет. Предпочитаю тёплые места.

– В Антаркполисе теперь благодать, такие отели понастроили – закачаешься!

– И чем ты там занималась?

– В городе полно заведений, но я почти всё время провела в Индивидоме, решила подусовершенствоваться.

– Ага, значит, причёска твоя оттуда? – догадался ксенолог.

Девушка весело кивнула.

Дома индивидуального развития, или Индивидома, в нынешние времена росли по городам Земли как грибы, и мастера их успешно внедряли процедуры разных дополнений внешности и организма человека. Самыми безобидными были анимированные татуировки по всему телу: они шевелились и жили своей жизнью как живые. В моду также вошли светящиеся в темноте волосы, ногти и участки кожи и выращенные вместо волос перья. У Ларисы как раз на голове красовалось «гнездо» из павлиньих перьев. Но молодёжь, особенно из бессмертного выпендрёжного сословия богатеньких родителей, меняла и форму органов, и сами органы, добавляя «усиленные» лёгкие, вторые сердца и даже третьи глаза. Эффект был: нормалы, то есть нормальные люди, таких сторонились, – но мода не уходила. Кроме некоторых действительно необходимых дополнений, выращиваемых ради сохранения здоровья, появлялись и уродливые биогаджеты вроде дополнительных половых органов, а то и оружия, что было запрещено и чем увлекались совсем безбашенные юнцы. О спецслужбах можно не упоминать, они вовсю применяли компьютерные расширения, чипы связи и контроля среды, а также вшитые или выращенные в телах боевые системы.

Рома ничем таким не пользовался, не считая терафима, как назывались личные чип-секретари, но собирался в скором времени изменить форму головы. Ему было не так уж и много лет, однако девушки не проявляли к нему интереса, и это его злило.

– С компанией была? – спросил он, проследив, как Лариса, девушка крупных габаритов, поправляет перья над ухом, отчего у неё становится видна грудь. Уники она не носила, предпочитая платья, не скрывающие фигуры.

– Конечно, – подтвердила она, – с подругами. Даже в ледяную шахту на самое дно спускались, её провели к столице Атлантарктиды Онассису. Ты же знаешь, наверно, что первоначальная Атлантида была в Антарктиде?

Рома кивнул.

Древнюю цивилизацию на антарктическом материке открыли в середине двадцать первого столетия, когда появились первые неймсы – «вакуумные нагреватели», в луче которых распадались межмолекулярные связи. До этого лёд надо было либо резать, либо расплавлять, что требовало огромных затрат энергии и финансов. Неймсы же легко превращали лёд в атомарный пар без его нагрева, и уже через год после первого применения таких шахтопрокладчиков на дне ледяного щита Антарктиды начали находить неплохо сохранившиеся остатки цивилизации, погибшей двенадцать тысяч лет назад при столкновении с Гипербореей. Её стали называть Протоатлантидой или Атлантарктидой. Атлантида же, описанная Геродотом и располагавшаяся на островах Атлантического и Индийского океанов, являлась лишь периферийными владениями метрополии. Да и те вскоре затонули, породив множество мифов о существовании загадочной Атлантиды.

На галерею вдруг заглянул ещё один дешифровщик Реестра, Игорь Панов, совсем молодой, увлекающийся девушками, носивший в ухе золотую «пиратскую» серьгу.

– А, вы здесь? Уже обсуждаете?

– Что? – хором ответили собеседники.

– Шеф в «замолочной» Стене идентифицировал Крепость. Она оказалась дальше, чем показывал Реестр.

Игорь убежал.

Сидевшие у перил галереи переглянулись.

– Пошли посмотрим? – предложила Лариса. – Завидно.

– Мне тоже, – рассмеялся Рома, пряча в душе чувство зависти. Самому захотелось похвастаться, что он тоже нашёл Крепость, как сотрудники Центра называли базы древних цивилизаций, но приходилось терпеть и снисходительно поздравлять коллег с находками.

Меньшиков, как начальник отдела, занимал персональный рабочий модуль, и в его келье толпился народ. Всего расшифровкой Реестра занимались двадцать восемь человек из пятидесяти сотрудников, здесь же набралось тринадцать.

Хозяин кабинета вывел изображение Стены на большой виом, и угол кабинета перед свечой вириала провалился в звёздно-космическую тьму. Люди, переговариваясь, разглядывали красивую переливчатую вуаль, напоминавшую развевающуюся простыню, сотканную из тысяч галактик и миллионов звёзд. Это и была «замолочная» – видимая из-за Млечного Пути – Стена, простиравшаяся на семьсот миллионов световых лет от созвездия Персея до созвездия Апуса и названная ещё в двадцатом веке Зоной избегания. Почему Стена получила такое «уточнение», можно было только догадываться. Во всяком случае, Рома этого не знал.

– И где она? – спросила Лариса, шаря взглядом по «простыне».

Сидевший в кресле спиной к посетителям Меньшиков, белобрысый, белоглазый альбинос, шевельнул рукой, и на краю «простыни» возникло красное кольцо, очертившее светящуюся закорючку. Ещё одно движение пальцев, и кольцо заняло всю глубину виома, и в нём выросла ажурная подкова с чёрным зрачком в центре.

– Шестьсот шестьдесят эсве[4], наводка Копуна неточна по расстоянию на сто эсве.

– Просто за пятьдесят миллионов лет Солнечная система успела удалиться от Стены, – заметил Панов, вынырнувший из-за спин коллег.

– Не настолько же? – возразил лохматый и бородатый палеоархеолог Галлиев. – Надо проверить расчёты.

– Спасибо за подсказку, – с иронией сказал Меньшиков.

А у Ромы случился ступор! Он вдруг понял причину колебаний светимости гиганта в шаровом скоплении Павлина: за звездой пряталась ещё одна, и она, наверное, и была родиной разума, о котором в Реестре остался след!

– Две звезды… – пробормотал он.

– В смысле – как две? – не понял Меньшиков. – Ты о чём?

– Ну, они располагаются одна за другой. Вы проверяли район по записям Реестра, в которых указана первая Крепость, а их две, вторая прячется за первой.

Слушатели оживились. Послышались весёлые голоса, шутки, смех.

– Неплохая мысль, Роман, – одобрительно сказал начальник отдела. – Надо будет прошерстить базы Астролога (он имел в виду астрономический каталог NGC, в котором содержались записи обо всех видимых с Земли звёздных ассоциациях) и данные даль-разведки. Благодарю за подсказку.

– Не за что, – буркнул Рома, ругая себя за несдержанность.

– А ты молодец, сосед, – похвалила его Лариса, – качественно мыслишь!

– Стараюсь, – кисло улыбнулся он, вдруг поймав ещё одну мысль: проверить Реестр в районе созвездия Павлина в таком же ключе – не найдётся ли в шаровом скоплении вторая Крепость «за спиной» красного гиганта. В таком случае надо будет срочно проверить каталожные данные и… окончательно заблокировать этот участок космоса как бесперспективный! Чтобы никто им больше не заинтересовался!

– Побегу, – сказал он девушке, отступая в коридор. – Закончу расследование и к вечеру буду свободен как птица. Не хочешь после семи посидеть в каком-нибудь уютном евробаре?

– Меня уже пригласили, – рассмеялась девушка, упорхнув к своей келье под руку с подружкой Клавдией.

Впрочем, Рома не обиделся. Идея была настолько хороша, что заполонила собой всё мыслительное пространство головы, и её стоило срочно взвесить и обдумать.

Час он просидел в коконе в одной позе, неподвижный, как деревянный истукан, углубившись в дебри астрофизических сведений, доступных Демиургу. Лихорадочно поднял записи параметров и фотографий шарового скопления в Павлине, лежавшие в памяти компьютеров астрофизических центров с середины двадцатого века. Очнулся, когда понял, что интуиция не подвела. За красным гигантом массой в пять солнечных действительно пряталась ещё одна спектрального класса М8L с температурой поверхности в две тысячи градусов. А за ней, судя по всему, располагалось по крайней мере ещё три звезды с постепенно убывающей светимостью. Но и характеристики второй («за спиной» субгиганта), по немногочисленным свидетельствам астрономических сведений, точно укладывались в формулу Дайсона – парадигму искусственности: естественных природных образований в форме полукольца, излучающих в красном диапазоне света, не существовало.

Осознав это, Рома с минуту приходил в себя, пил заказанный женьшеневый коктейль и успокаивал сердце. На минуту снова припал к вириалу кванка, пытаясь найти упоминания в сетературе об открытии в Павлине следов древних цивилизаций (вдруг об этом уже известно?!), потом связался с Демиургом и продиктовал ему своё «авторитетное» заключение: дальнейшее изучение шарового звёздного скопления в Павлине не имеет перспективы для поиска баз древних цивилизаций. Реестр Мёртвой Руки в этом плане не давал даже тридцатипроцентной вероятности нахождения в нём следов высокоразвитого Разума.

Демиург Цифрового Центра был создан как искусственный интеллект ЧТР (чисто техноидального развития) и не имел этико-эмоциональных программ, как некоторые виды ИИ, поэтому он задал ксенологу лишь один вопрос:

– Оставить ли в базе расследований ЦКИ рекомендацию направить в шаровое звёздное скопление Павлин-100 беспилотный разведчик?

– Не стоит! – твёрдо ответил Рома.

После этого он скачал все данные своего поиска на флеш своего терафима и покинул Башню Балтики в состоянии лёгкой эйфории. Фантазия рисовала ему картины невиданного успеха, вручение Нобелевской премии, поцелуи Ларисы, и сердце сладко пело о славе.

Вернувшись в девятом часу вечера в свой жилой гонконгер – клайпедский мини-бокс (в двадцатипятиэтажном доме насчитывалось более десяти тысяч таких микроквартир площадью всего в пять квадратных метров, так называемых китайских базовых утилит), он набрал номер старого приятеля, с кем учился в Мурманске, и попросил приехать к нему как можно скорей.

Приятель, того же возраста, турок по национальности, Зеррин Йылмаз удивился такой просьбе. Ксенологией как наукой он перестал увлекаться давно и нынче занимал высокий пост секретаря Союза космических археологов ЮНЕСКО, поэтому считал себя птицей высокого полёта.

– Не лучше ли тебе подскочить ко мне? – с сомнением сказал он, черноглазый, черноволосый, коричневолицый, с узким лезвиевидным носом и таким же узким лезвием рта, что делало его лицо похожим на птицу широконос. – Что за спешка?

– Заработать хочешь? – вопросом на вопрос ответил Германович.

Зеррин мигнул, в глазах всплыл хищный огонёк.

– Кто ж этого не хочет?

– Тогда запоминай адрес.

– Намекни хотя бы.

– Реестр Мёртвой Руки, – проговорил Рома.

Огонёк в глазах турка разгорелся.

– Это то… о чём все говорят? Я правильно понимаю?

– Близко.

– Тем более дуй ко мне. Это намного безопасней… э-э… ну, ты понимаешь, о чём я говорю. Ваш Коскон даром хлеб не ест.

Зеррин имел в виду Службу космической контрразведки.

Рома помолчал, раздумывая над намёком Йылмаза, и решил, что тот прав.

– Жди. Когда мне подъехать?

– Через полчаса.

– Где встретимся?

– Анкара, правительственный квартал, блок Йоала, сто два, сорок семь.

– Но это же комплекс Главпаши…

– Адрес моего владения, – ухмыльнулся секретарь Союза космических архитекторов. – В метро назовёшь мою фамилию, и тебя доставят в мою резиденцию.

– Круто живёшь!

– По заслугам, – издал смешок Зеррин.

Через двадцать минут Рома был уже в метро Клайпеды.

Глава 3. ЧАК

К середине двадцать первого века на Земле, да и позднее вообще в Солнечной системе, проявился феномен психофизической дезинтеграции управленческих структур. К власти в Европе, потом в США, Японии, Южной Корее и Канаде пришли глупые, некомпетентные, недальновидные, психически неадекватные люди, уроды, неспособные не только мыслить логически, но и вообще мыслить. В результате человеческий этнос избрал спасительный путь перехода и создания коллабораций и агломераций, заменяющих государства. Будущее теперь зависело от развития транснациональных корпораций. Из больших политических систем управления сохранились только те, что консолидировались вокруг традиций предков: Россия, Китай, Австралия и Индостан, включающий прежние госструктуры Пакистана, Индонезии и ближневосточных территорий. Остальной социум разбился на сотни тойонов, подчиняющихся технократическим кабинетам, использующим искусственные интеллекты, олигархам, крупным корпорациям и бизнес-сообществам. Не уцелели даже Соединённые Штаты Америки, расколовшиеся на десяток частных земель-штатов.

Соответственно, границы прежних государств сначала перестали иметь прежнее значение, ибо наступила «эра безбрежной демократии», а после периода анархии начали создаваться защитные Пояса Контактов, погранзаставы и криминальные сообщества, имеющие мощное компьютерное обслуживание. К таким образованиям относился и ЧАК «Осман» – частная археологическая компания, занимавшаяся к началу двадцать третьего века поисками древних цивилизаций в космосе, а по сути, разбоем, так как уцелевшие археологические артефакты легко находили сбыт.

И хотя за действиями ЧАК пристально наблюдали правоохранительные органы и спецслужбы всех хозяйствующих субъектов, от государств до частных промышленных компаний, их деятельность не прекращалась. За время создания объединений «чёрных археологов» с середины двадцать первого века в космосе были найдены сотни остатков цивилизаций, в большинстве случаев разрушенных войнами и временем, и по тёмным рынкам Земли прошли тысячи артефактов. А когда в СМИ просочились сведения о Крепостях – военных базах древних разумов – и о сохранившихся кое-где боевых роботах и «дронах судного дня», в космос полезли не только любители острых ощущений, но и настоящие отморозки, жаждущие захватить системы «мёртвой руки» и установить с их помощью свой фашистский «мировой порядок» в Солнечной системе.

Началось же всё поисковое сумасшествие с похода российских даль-разведчиков к звезде Тревожная и обнаружения у кольцевой планеты Вестника Апокалипсиса, получившего имя Копун. Этот суперинтеллект не участвовал в масштабной галактической войне пятьдесят миллионов лет назад и стал не разрушителем миров, а помощником людям в изучении Вселенной.

Затем ещё один «робот судного дня» был обнаружен на Венере – его неведомым ухищрением захватил немецкий космолётчик Курт Шнайдер и достаточно долго воевал с людьми, пока не был уничтожен.

Позже следы Крепостей (военных баз) нашли в разных уголках космоса, как в галактике Млечный Путь, так и за её пределами. А российские космопроходцы на кораблях «Ра» и «Великолепный» добрались до колоссальной звёздной структуры Ланиакея, где наткнулись на построенный земными Драконами Смерти портал в тёмную[5] Вселенную.

Однако этим дело не ограничилось. После доставки Копуном Реестра Мёртвой Руки на Землю в космос снова ринулись любители наживы – «чёрные копатели» – в поисках Крепостей, и ЧАК «Осман» была одной из компаний, созданная из террористов всех мастей в Турции, получившая «тайно» от покровителей из Малобритании новейшую космическую технику.

Двадцать первого октября, вечером, в начале девятого, в офисе ЧАК, располагавшемся в Анкаре на площади Византия, раздался звонок. Ответил секретарь компании Убик – искусственный интеллект, отвечающий за связи с информаторами, в БИОСе которого возникло изображение абонента. Убик, естественно, знал его: это был Зеррин Йылмаз, такой же секретарь, только живой, нормал.

– Слушаю, Зе, – сказал Убик, ответно показываясь перед абонентом в виде смуглолицего турка с глазами-маслинами.

– Появились важные новости, – сообщил Зеррин. – нужно срочно обсудить свежую информацию.

– Тема?

– Реестр Мёртвой Руки.

Убик отреагировал мгновенно, не будучи человеком, обладавшим эмоциональной сферой:

– Посылаю запрос-экстревор.

Это означало, что он отправил экстренный вызов всем начальникам ЧАК, от директора по безопасности до управляющего компанией. На этот экстревор они должны были отреагировать не менее оперативно, чем сам секретарь.

Долго ждать не пришлось. Через несколько секунд перед Зеррином (он сидел в офисе Союза) сформировалась в глубине виома голова американца Шона Адамса, пятидесятилетнего советника «Османа», бывшего космопеха американского космодесанта. У него было такое же узкое лицо, как у Зеррина, только гладкобритое, глаза отсвечивали свинцом, а волосы уложены в форме змеи.

– Слушаю, Зе, – проговорил он таким же сухим тоном, как перед ним Убик. Шутить с ним и вообще разговаривать на отвлечённые темы не хотелось.

– Мой информатор доложил о находке Крепости.

Адамс мигнул.

– Кто?

– Роман Германович.

– Не подстава?

– Нет.

– Подробности?

– Он изучал квадрант созвездия Павлина.

– Так близко? – усомнился Шон.

– Почему близко? Квадрант созвездия уходит к горизонту Вселенной на миллиарды эсве. Но Рома утверждает, что объект и в самом деле близко.

– Близкие к Земле районы давно должны были проверить на наличие баз.

– Наверно, обыкновенная случайность. Рома наложил резолюцию: район бесперспективен и у нас есть время проверить.

– Необходимо уточнить вектор и параметры.

– Для этого я пригласил его к нам. Будет через полчаса.

Адамс сделал паузу.

– Вези его к нам.

– Не лучше ли сначала мне поговорить с ним?

– Вези! – Голова Шона с волосяной змеёй растаяла.

Зеррин зло покривил губы, выругался, но он был не в том положении, чтобы торговаться с «Османом» на своих условиях, и стал ждать прибытия россиянина.

Рома заявился на пять минут позже, запыхавшийся, как после долгого бега.

– Пешком добирался? – пошутил Зеррин.

Ксенолог растянул узкие губы в усмешке.

– Боялся опоздать.

– Поехали. – Встретивший его секретарь Союза археологов направился к двери офиса.

– К-куда? – опешил гость.

– Нас ждут, – не стал объяснять Зеррин. – В одно приятное местечко.

– Но если меня зафиксирует ваша фейсикатура… – заикнулся Рома, имея в виду систему фейсконтроля Турции.

– Уже зафиксировала, – спокойно сказал Зеррин. – И сделала запросы в ваши собственные институты правопорядка. Надеюсь, ты не замешан в политике или в каких-то грязных делишках?

– Замешан, – обиделся Рома. – Раз тебе позвонил.

Зеррин рассмеялся, оценив шутку.

У здания СКАЕ их ждал тот же флайт, который доставил Германовича к метро, и в нём уже сидел пассажир.

– Шон Адамс, – представил его Зеррин. – Наш советник.

Рома неловко поклонился, медля.

– Куда мы всё-таки летим?

– Познакомим тебя с нужными людьми.

Рома напрягся. Идея продать координаты Крепости Союзу архитекторов перестала казаться правильной. Но вслух он ничего не сказал, только мимолётно порадовался, что не доложил Зеррину точное местоположение предполагаемой военной базы Древних.

Летели всего несколько минут в полном молчании.

Флайт доставил всех пассажиров к площади с пятнадцатиметровой статуей президента Турции начала двадцать первого века, и от стоянки они шли к трёхзубому «минарету», прятавшемуся среди ухоженного парка, пешком.

В сверкающем фарфором и металлом холле здания их встретил молодой парнишка с ястребиным личиком, в котором угадывался функциональный служитель, довёз в кабине лифта без стен на самый верх здания и бесшумно испарился, доказывая, что он видеофантом. Судя по отсутствию живой охраны, здание внутри и снаружи охранял комплекс криптозащиты, и снова у Ромы мелькнула мысль, что напрасно он согласился лететь в Анкару.

Коридор на семнадцатом этаже опоясывал центральный зуб строения, по нему гуляли лёгкие сквознячки с запахами сандалового дерева, и ни одной души здесь гости не увидели. Белая дверь в глубокой нише скользнула в сторону, Зеррин отступил, пропуская дешифровщика Реестра вперёд. Рома вошёл.

Рабочим модулем или кабинетом назвать это помещение было нельзя, скорее – дворцовым залом. Интерьер был роскошен, полон старинной мебели, драгоценных панно, скульптур, чаш и картин. Форма зала напоминала схематическое изображение сердца, и там, где сходились два его «предсердия», стоял стол из лоснящегося золотом дерева, вероятно эвкалипта, а за ним массивный резной трон – тоже из дерева. Однако всё это великолепие оказалось бутафорией, вернее, иллюзией технологического цифранжа. Стоило гостю сделать шаг, и безумно дорогой интерьер пропал как по мановению волшебной палочки. Появились обычные узорчатые стены с панорамным окном, делового вида подковообразный стол, кресло за ним и кольцо из таких же кресел напротив. Обстановку помещения украшали две прозрачные подставки с фигурками древних космических кораблей, рога вириала, виртуальная глыба включённого виома с изображением звёздных скоплений и стеклянная с виду подставка посреди с круглой чашевидной столешницей, в которой лежал некий предмет сложной фрактальной формы, обвитый колючими спиральками.

Рома сглотнул. Предмет был ему знаком по многочисленным передачам ТиВи. Он представлял собой изделие древних жителей галактики Андромеды из необычайно тяжёлого и дорогого металла – россия, так называемого острова стабильности таблицы Менделеева, зауранового элемента с порядковым номером 124. Открыли металл, являющийся нерадиоактивным, русские учёные из Курчатовского ядерного центра в две тысячи сто шестом году. Удалось синтезировать всего одну сотую миллиграмма. Но одна из недавних экспедиций частной американской космоархеологической компании «Астрокрот» к Андромеде нашла почти полностью разрушенную базу древних рептилоидов и вывезла на Землю все найденные артефакты. Разумеется, в музеи они так и не попали. Как одно из изделий оказалось в кабинете ЧАК «Осман», можно только догадываться. Стоимость его должна была быть умопомрачительной, если вообще не бесценной.

Кто-то вышел из-за стоечек слева и справа от стола, прозвучал чей-то голос, и Рома очнулся:

– Извините ради всего хорошего…

– Нравится? – спросил один из появившихся мужчин, одетый во всё чёрное и серебристое. Он был высок, худ, волосы – чёрные нити в серебре (вряд ли это была седина) – взбиты коконом, а на тёмном, не загорелом, а именно тёмном, словно запыленном лице сверкали льдом прозрачные глаза.

– Располагайтесь, – произнёс второй мужчина, оказавшийся почти полной копией первого. Только он был ещё выше и носил другую причёску – в виде тяжёлого узла на затылке.

– Э-э…

Чёрно-серебристые переглянулись с улыбками.

– Садись, Рома, – подтолкнул его Зеррин.

К гостю скользнуло кресло, и он рухнул в него, как в ковш. Зеррин сел рядом, Шон Адамс чуть сзади. Хозяева остались стоять.

– Рассказывайте.

– Я хотел бы сначала… э-э… с кем имею честь?

– Эрл Алилайя Гюлербей, – назвал себя первый «близнец». – Можете называть меня просто Али.

– Владелец ЧАК «Осман», – добавил Зеррин многозначительно.

Рома вспотел, хотел привстать, но не смог, кресло удержало его.

– Эрл Фаттах Гюлербей, – кивнул на соседа хозяин ЧАК.

– Совладелец компании, – добавил Зеррин.

– Итак, что вы хотели нам предложить?

– Не вам, – вырвалось у Германовича, о чём он мгновенно пожалел. – Извините, так получилось… я сомневался… хотел просто… э-э…

По губам обоих Гюлербеев скользнули снисходительные усмешки.

– Продать секретные сведения, – без улыбки, но весело закончил Али.

– Понимаете, я думал…

– Мы понимаем. Вы привезли какие-нибудь материалы для ознакомления?

– Н-нет, я не рассчитывал… к тому же из Центра невозможно что-либо вынести, проверяются все чипы… хотелось бы сначала обсудить…

– Обсудить можно только озвученное предложение. Если у вас с собой ничего нет…

– У него хорошая память, – буркнул Зеррин.

– Не жалуюсь, – криво улыбнулся Рома, хотя и не понял, к чему это было сказано.

– Хорошо, – кивнул Али, – можно будет легко скачать контент. Расскажите в общих чертах.

Рома поёрзал в чересчур удобном кресле, переживая панику, которая на удивление быстро улеглась, и он рассказал всё, что выяснил сам, изучая созвездие Павлина.

Рассказ занял около десяти минут, после чего в кабинете владельцев ЧАК установилась прозрачная мерцающая тишина. Братья принялись расхаживать по квадратам бело-красного пола, переглядываясь, словно вели мысленный разговор, потом снова встали перед докладчиком.

– Кажется, это то, что нам нужно, – задумчиво проговорил Фаттах. – Однако не мешает убедиться.

Серебристоголовый Алилайя отошёл к столу, сказал по-турецки:

– Ахмат, новостей из РЦЦ нет?

– Тихо, – раздался в ответ гнусавый голос.

– Никаких открытий? Никаких обсуждений?

– Час назад Меньшиков доложил директору РЦЦ об открытии экзота в «замолочной» Стене. Это пока всё.

Рома вытаращил глаза:

– Вы… следите… за нашим институтом?!

Алилайя Гюлербей изобразил пренебрежительную усмешку:

– Мы следим за всеми важными институтами по всей Солнечной системе. Шон, Зеррин, проводите нашего замечательного гостя в бебибокс.

Советник ЧАК и секретарь Союза архитекторов послушно встали.

– Идём, Роман, – сказал Зеррин.

– К-куда? – испугался ксенолингвист. – Зачем?!

– Не переживай, мы только запишем кое-какие дополнительные данные.

– Но я всё сказал…

– Процедура не займёт больше пяти минут. Потом мы отправим тебя домой.

– А переговоры? Обсудить условия…

– Подумаем, спешить некуда.

Зеррин помог Роме встать и вместе с Шоном вывел его из кабинета владельцев ЧАК.

Оставшиеся вдвоём братья проводили их глазами, подошли к столу.

Картина звёздного неба в глубине виома изменилась: на мгновение он стал чёрным, затем россыпь звёзд появилась вновь, хотя рисунок созвездий был уже иным.

– Квадрант Павлина, – проговорил кванк на турецком языке.

– Приблизь район скопления NGC6752.

Звёзды ринулись потоками на зрителей, словно виом показывал прыжок корабля в космос. Мигающее золотом и янтарём пятнышко светящейся пыли в центре провала превратилось в звёздный шар. Звёзд в нём разного цвета было много, и все казались абсолютно одинаковыми.

– Ничего не вижу, – сказал Фаттах озабоченно.

– Красная звезда почти в центре. Этот русский назвал её класс – М6А. А прямо за ней едва видны ещё несколько.

– Не вижу, – повторил брат.

– Поэтому скоплением никто всерьёз не занимался. Во-первых, оно близко, а все ринулись на поиски Крепостей в другие галактики. Во-вторых, этот дурачок не сразу обратил внимание на подсказку Реестра.

– Что будем с ним делать?

– Стандартная процедура. Скачаем память, сотрём весь мусор, беседу с нами и отправим обратно, пусть себе спокойно работает.

– Долго скрывать находку от начальства и коллег он не сможет.

– Поэтому нам следует срочно слать к Павлину археодесант.

– Но все наши транспортники за пределами Системы.

– Попросим у…

– Китайцев?

– Только не у китайцев, эти драконы мгновенно поймут свою выгоду и залупят такую цену, что не будет смысла туда лететь.

– Тогда придётся снова договариваться с канадцами или австралийцами.

– Могу предложить вариант получше: «Великий Лях».

Фаттах невольно фыркнул.

– Ты имеешь в виду наших… конкурентов?

Алилайя бархатисто рассмеялся.

Речь действительно шла о конкурирующей с «Османом» частной археологической компании, созданной польско-украинской Унией пару лет назад. Турецкая ЧАК, в общем-то, не являлась образцом морали и этики, будучи организацией, чьи десанты обследовали не только планеты Солнечной системы и ближнего космоса, заботясь о сохранности раритетов. Но «Великий Лях» отличался особой жестокостью по отношению к жизни вне Земли и практически не оставлял следов от памятников древних цивилизаций. Найденные компанией артефакты потом всплывали в продаже по тёмному Интернету и в музеи не попадали.

– Вряд ли пан Анджей согласится, – скептически заметил Фаттах, имея в виду владельца ЧАК Анджея Ковальского, бывшего капитана спецназа польской косморазведки.

– Если предложить ему хороший процент – согласится.

– Потребует не меньше, чем те же китайцы.

– Договоримся.

Фаттах в задумчивости прошёлся по кабинету, поглядывая на виом. Звезда в его центре завораживала, помаргивая жёлтым и сиреневым ореолом.

– Странно всё-таки, что никто до сих пор не обратил внимания на этот шарик.

– Этому лингвисту просто повезло.

– Хорошо, будь по-твоему, давай попытаемся опередить всех.

Дверь бесшумно отворилась, в помещение вошёл Шон Адамс.

Братья повернулись к нему.

– Скачали, – сказал он. – Информации много, и, похоже, в Павлине действительно никто пока не копался. А звезда эта скрывает за собой не одну, а целое ожерелье звёзд, как минимум шесть-семь. Почти все – коричневые карлики. Рома нам не всё выложил, когда делал предложение, но в памяти всё есть. Зеррин отправляет его домой.

– Он ничего не будет помнить?

– Ничего! – твёрдо произнёс советник.

– Звони Анджею, – повернулся Фаттах к брату.

Алилайя сел за стол.

Глава 4. Золотая сфера

Кто-то просыпал на пол горсть стеклянных шариков, и Антон проснулся.

– Семь ноль-ноль, – раздался в голове мягкий голос Беса. – Рекомендую пятиминутную прогулку по берёзовому лесу.

– Спасибо, благодетель, – проворчал космолётчик, переворачиваясь на спину. – Обстановка?

– Уровень «дельта-два», спокойная, – ответил искин каюты по имени Бес.

– Дай картинку.

Стены каютного бокса: три на три и на два с половиной, стандартный объём, но вполне приличный для «Поиска», корвета класса «Ураган», способного преодолевать межгалактические пространства, – растаяли.

«Поиск» в данный момент шёл над Золотой Сферой на высоте ста пятидесяти километров, наматывая круги через северный и южный полюса. Светило планеты, красный гигант спектрального класса М9, не имеющий собственного названия, только номер в каталоге 166 Индейца, пряталось «за спиной» второй по яркости звезды этого созвездия – беты Индейца, располагавшейся на расстоянии одиннадцати тысяч световых лет от Солнца. Оно освещало ровно половину диска Золотой Сферы и выглядело угрюмым глазом в обрамлении «ресниц» – пылевых струй багрового и розового цвета. Планета, названная Золотой Сферой из-за того, что была сплошь покрыта песками и сверкала золотом, вращалась от звезды всего в шестидесяти миллионах километров, но из-за пылевых образований – следов взорванной во время войны первой планеты – света от красного карлика получала мало, отчего казалось, что она погружена в вечные сумерки.

Вспомнилась расшифровка Реестра Мёртвой Руки, упоминавшего этот район Галактики как предполагаемый адрес одной из цивилизаций Млечного Пути. Именно благодаря этому открытию «Поиск» и оказался в созвездии, на краю Рукава Индейца, обнаружив систему дальше по вектору вглубь созвездия на расстоянии тысячи световых лет от указанного в Реестре местоположения.

Текст расшифрованного сообщения гласил:

Звезда: расстояние – 3,3 килопарсека, тэта – ноль ноль градусов, ноль восемь минут, сорок четыре галактических секунд, фи – сто шестьдесят градусов, восемнадцать минут, восемнадцать секунд, класс М9, масса – три сол.

Планета: вторая, удаление – 2,2 на десять в тринадцатой сантиметра, масса – 1,12 зем., радиус – 7 на 10 в девятой сантиметров.

Биология: С, О, Si, Br, Fe, силикатная минерализация, фотохимические автотрофы, генезис неизвестен.

Геномы: фрагментарные силикоборы, комковатые плотные объекты в шубе оксидов кремния.

Тип цивилизации: 2,6 Агр.

Технологии: предположительно обработка твёрдых пород ядра, транспортные локализации.

Культура: миноритарная, постъязыковая, нестадная, индивидоориентированная.

Сведения о военном потенциале отсутствуют.

– Отсутствуют, – вслух повторил Антон, обшаривая взглядом золотой серп планеты под кораблём. – Ну и где же вы прячетесь, «фрагментарные силикоборы комковатого вида»?

Он поколебался немного перед дверцей физиотерапевтического бокса, вмещавшего бытовой отсек и тренировочный комплекс. Глыба неплохо развитых, хотя и не чересчур, мышц, рост метр девяносто, вес восемьдесят три, волосы высоким серебристым ёжиком (любимый цвет наряду с тёмно-синим), нос чисто славянского типа (малая родина – Брест), глаза тоже серые, но с фиолетовым ободком, не урод и не красавец, стандарт по модным нынче меркам «вирттела». Тридцать лет, майор службы специальных операций Центра экспериментального оперирования в космосе (ЦЭОК). Ничего не упустил? Ах да, не женат и не помолвлен, и ни одной кандидатуры на горизонте, не считая Дарьи. Да, и ещё – командир группы спецназа на борту корвета «Поиск». Теперь всё.

Усмехнувшись, он вошёл в бокс и принялся разминать суплес: приседать, бегать с виртуальным сопровождением и беговой дорожкой и заниматься дрыгоножеством и рукомашеством. Так примерно описывали зарядку любимые в детстве писатели.

Бежал и вспоминал, с чего всё началось.

Реестр Мёртвой Руки попал к исследователям в июне этого года, после того как материалы доставил на Землю Вестник Апокалипсиса с планеты-бублика по имени Копун. С тех пор этими записями, содержащимися в виде «свёрнутой квантово-информационной улитки», занимались дешифровщики Российского Цифрового Центра, разрабатывающие рекомендации для ксенологов и коммуникаторов программы для контакта с внеземными цивилизациями. Результаты этого процесса начали появляться уже через месяц, когда были открыты следы исчезнувших в войне рас как в родной галактике, так и далеко за её пределами. Косморазведчики обнаружили даже две тюрьмы боевых роботов, названных джиннами и моллюскорами, а также постройки Предтеч и удивительных рептилий, «родичей землян» – Драконов Смерти, ещё пятьдесят миллионов лет назад заселявших Землю, Солнечную систему, а также построивших в Ланиакее Замок Драконов – портал в тёмную Вселенную.

Потом Копун и первоисследователи баз, российские парни и девушки, разбрелись по разным объектам: Антон сам провожал Волкова и Забавную в Ланиакею, хотя не знал, куда делся Вестник. А в космос отправились не только учёные, но и любители наживы, «чёрные копатели». И мир снова ощутил порыв ледяного ветра угроз: любая находка «роботов судного дня» и вообще других боевых систем могла породить новую вселенскую войну. Во всяком случае, инцидент с Куртом Шнайдером, обуздавшим гигантского робота с водяной планеты-капли, показал, насколько страшной может стать война с дронами, управляемыми нечеловеческим искусственным интеллектом. Основания же для этого страха были.

Физик-универсалист Шапиро, глубоко погрузившийся в анализ возникших проблем, утверждал, что в нашей Вселенной разумная жизнь появилась именно в результате эволюции хищников, признающих только конкуренцию во всех ужасающих видах. Уцелевшие после войны цивилизации, да и появившиеся позже, человеческая к примеру, тоже были потоками хищнических этносов, и финал их противостояний не мог закончиться ничем, кроме новой войны. Потому что вся история Разума во Вселенной человека являлась историей войн. Как говорил ещё один исследователь, Архип Лог-Логин, включённый в состав научной группы корвета, ученик Всеволода Шапиро, цивилизации насилия и агрессии просто не доживают до эпохи мудрости, истребляя друг друга. И он же удивлялся перед слушателями его разглагольствований: что такое заложено в нашей расе, что всегда увлекает нас на путь разрушения и гибели? Ответов было множество, но все они сводились к тому, что разум будет поедать и уничтожать себе подобных беспрестанно, повинуясь чудовищному наследию хищной крови предков, и мечты многих людей о мудрых властелинах космоса никогда не будут осуществимы.

Антон в душе склонялся к мнению Шапиро, но считал, что шанс уцелеть у человеческой расы есть, ибо тот же Всеволод и сам был оптимистом, говоря, что шанс этот жив потому, что только человек во всём космосе умеет любить и сострадать, получая в обмен право жить.

Ровно в половине восьмого (по относительному бортовому времени, естественно) он отправился в кафе-камбуз корвета, занимавший отдельный отсек на второй палубе.

В зале кафе-модуля сидело всего трое космолётчиков. Двое – из группы Антона: капитан Щёголев Вася, уравновешенный, невозмутимый при любых обстоятельствах, кареглазый, плотный, массивный, и майор Ника Коренева, не уступавшая Васе в невозмутимости, зеленоглазая, с грубоватыми мужскими чертами лица, которые скрашивал рисунок полных губ. Компанию им составлял молодой оператор технических систем корвета Никита Чуприна, которому нравилась Ника.

Корвет находился в походе всего четыре дня, но уже стало заметно, что двадцатишестилетний оператор очарован майором спецназа, несмотря на разницу в возрасте: Кореневой исполнилось тридцать пять. Впрочем, возраст в нынешние времена не имел особого значения для личностных отношений что на Земле, что в космосе и не препятствовал созданию брачных пар, хотя связывали себя узами брака немногие почитатели традиций. Да и те в основном населяли Россию и юг Азии.

Антон присоединился к троице и послушал, о чём они говорят, пока исполнялся его заказ: кофе, салат, бутеры с сыром, яйцо «в мешочек». Собеседники же спорили. Увлекающийся историей войн Никита отстаивал идею генетического наследия, заставляющего воевать всех со всеми, как людей во все эпохи становления цивилизации, так и жителей других миров. При этом он опирался на высказывания земных философов, утверждающих, что только биохимия даёт столько связей между нейроструктурами мозга, которые и порождают разум. Подчинённые Антона репликами подначивали члена экипажа, но старались не обижать. В конце концов сошлись на том, что при всей мягкости и внешней беззащитности человека как носителя разума человеческая раса, предками которой якобы были земные драконы смерти, не менее жестока, чем завоеватели Вселенной, угробившие большинство цивилизаций пятьдесят миллионов лет назад.

– А может быть, – добавила Ника, – мы по сравнению с негуманами даже более жестоки, чем наши предки.

– Командир! – воскликнул Никита. – Вы тоже такого мнения?! Не верите в изначальную порядочность человека?!

– Я верю в факты, – улыбнулся майор. – Тысячи развитых цивилизаций погибли ещё до того, как началась вселенская война, и даже до того, как наши предки затеяли новую. И если кому-нибудь из наших нынешних соотечественников удастся найти боевых роботов, разразится очередная война. А останемся ли мы, как ты говоришь, носители порядочности, живы, зависит в том числе и от наших поисков.

– Да ладно вам! – Никита разочарованно откинулся на спинку стула. – Вы опять уходите от прямого ответа.

– Я исхожу из того, что есть, – пожал плечами Антон. – И мне нравится идея нашего уважаемого академика…

– Глумника! – расплылся в ухмылке Никита.

Антон погрозил ему пальцем:

– Не вздумай назвать его так в разговоре.

– А что я сказал? Главный умник – глумник, ничего оскорбительного.

– Шутник, – покачала головой Ника.

– Понял! – вытянул вперед ладони оператор, виновато посмотрел на Антона. – Извини, что перебил. Ты говорил об идее гл… Архипа.

– Он говорил, что по сравнению со многими другими видами разума чисто интеллектуального плана мы являемся носителями высшей формы развития Вселенной – эмоциональной сферы, и только это даёт нам шанс уцелеть.

– К сожалению, – с этим возгласом в зал вошёл одетый в серо-голубой кокос[6] улыбающийся молодой человек, которого Антон назвал академиком, а Никита глумником.

Архипу Лог-Логину исполнилось двадцать восемь лет. Он был высок, строен, обладал изящными манерами «интеллигента до мозга костей» и благодаря гордой осанке, мягкой улыбчивости и, бесспорно, впечатляющему взгляду сияющих голубых глаз нравился всему женскому коллективу экспедиции. Несмотря на молодость, уважали его мнение и старшие коллеги, и весь экипаж корвета, ибо мало того, что он перенял манеру беседовать своего учителя Всеволода Шапиро – мягкую, без тени снисходительности и тем более всезнайства, – но и практически всегда и во всех спорах оказывался прав. Поэтому не стоило удивляться, что руководство РКС доверило ему управление научной группой. Учился он в Дальневосточном универе, потом в Калининграде и имел докторскую степень ксеноархитектора и ксенолингвиста.

– Это не моя идея, товарищ Лихов, – продолжил Архип, проходя к столику с разговаривающими.

– Садись! – вскочил Никита, обращавшийся к учёному на «ты».

– Секунду. – Архип поднял голову. – Стоум, будь добр, дай обзор.

Кванк корвета не ответил, но мерцающие янтарной икрой стены кафе-модуля исчезли, и сидящие в зале оказались в космосе над золотым серпом планеты. Светило системы чуть сместилось вправо за те полчаса, что Антон потратил в каюте, и площадь видимой части Золотой Сферы увеличилась. Хотя новых деталей на ней не прибавилось.

– Что вы видите? – продолжил гость.

Замолчавшие собеседники оживились.

– Пустыня, – скривил губы Никита. – И ничего похожего на базу. Реестр послал нас по неверному адресу.

– Здесь какая-то нестыковка, – предположил Щёголев. – Реестр не может ошибаться. Цивилизация в этой системе была, но не на второй планете, а на первой, которая взорвана и представляет собой кольцо пыли. Мы просто прибыли сюда слишком поздно.

– Ага, ровно на пятьдесят миллионов лет позже! – фыркнул Никита.

– Я имел в виду не количество лет.

– Вы правы, Василий, – кивнул Архип. – По первому впечатлению так оно и было. Враг сначала уничтожил метрополию, потом прошёлся по другим планетам системы и довершил разрушение. А так как вторая планета, наша Золотая Сфера, была покрыта песками, уничтожать вроде бы было нечего, и её не тронули. Но в Реестре упоминается даже тип цивилизации и вид разумных обитателей.

– Комковатые фрагменты? – рассмеялся оператор. – Под это определение подходят даже камни.

– Плотные объекты в шубе оксидов кремния.

– Однако на планете нет ничего похожего на плотные объекты! Ни гор, ни скал, ни сооружений!

– На песке – да, а внутри?

Взоры присутствующих вновь потянулись к серпу Золотой Сферы.

– Мы зондировали… – неуверенно сказал оператор.

– Выборочно. А надо просканировать все пески. Особенно там, где мы обнаружили Змиевы Валы.

Наступило молчание.

Змиевыми Валами космолётчики назвали странные выпуклые вздутия над дюнами, образующие узор, напоминающий не то ходы червей-древоточцев, не то рисунок вен на руках человека. Эти сети, каждая высотой до полусотни метров, тянулись вдоль экватора и кое-где ответвлялись к полюсам. Но никаких ходов в них сканеры корвета и армии его дронов не нашли.

– Предложи кэпу повторить зондаж.

– Уже предложил.

– Есть подозрения? – догадался заинтересованный Антон.

– Там, на южном полюсе, Змиевы Валы заканчиваются настоящей песчаной опухолью высотой в сто и диаметром в девятьсот метров. Мы назвали её…

– Марсианским Олимпом! – воскликнул Никита, вскакивая. – Надо туда слетать! Пойду предложу кэпу!

Марсианский Олимп был самым высоким вулканом Солнечной системы и располагался на Марсе, и песчаная экструзия, найденная на южном полюсе Золотой Сферы, ничем его не напоминала, однако название прижилось.

– Я вас обрадовал? – улыбнулся Архип.

– Спасибо! – Никита убежал.

– Очень! – искренне проговорил Антон.

Через минуту корвет изменил курс.

* * *

К звёздам Лебедя корвет стартовал с плесецкого космодрома, принадлежащего ЦЭОК, ещё восемнадцатого октября.

Первую остановку корабль сделал в системе беты Индейца, оранжевого гиганта класса К3 с обширной планетарной семьёй и тремя кольцами пыли. Расстояние от Солнца до беты, получившей имя Хаутман, едва достигает шестисот световых лет, и ВСП-прыжок со всеми процедурами подготовки и ориентирования занял у экипажа всего четверть часа. Разумеется, всеми этими процессами управлял кванк корабля по имени Стоум, искусственный интеллект пятого поколения, обладающий не только колоссальным быстродействием, но и хорошей эмоциональной сферой.

Вообще корвет «Поиск» не зря считался чудом инженерной мысли России, представляя собой трансформер, созданный по нанотехнологиям из квантовотекучих метаматериалов, в широком диапазоне изменяющих плотность и твёрдость, плюс применение принципов фрактальной упаковки и параметрического дизайна.

В режиме стояночного ожидания он сохранял форму бабочки с мерцающими муаром крыльями.

В спокойном полёте он становился «медузой» изумительных геометрических очертаний.

В экстремальных же условиях мог упаковывать корпус в подобие гиперболического диска диаметром всего около ста семидесяти метров.

Защищённый от всех космических угроз модуль управления корвета, наравне с не менее важными отсеками – жилым и энергетическим, прятался внутри, как семечко в яблоке, имея возможность катапультирования.

Однако спектром изменений формы «Поиск» обладал внушительным: мог и плавать в глубинах океанов как подводная лодка, и просачиваться в узкие расселины, и плавать в атмосферах звёзд, выдерживая звёздные температуры.

А так как его предназначение было связано с контактами с недружественными расами и боевыми роботами, корвет был вооружён не хуже фрегатов типа «Варяг», несмотря на несравнимые размеры. Если фрегат России «Великолепный» достигал длины в километр, «Дерзкий» – восемьсот метров, то «Поиск» всего двести двадцать. И при этом не уступал им по дальности походов и энергооснащённости.

Бета Индейца не заинтересовала учёных экспедиции. Система была хорошо изучена дистанционно, никаких следов жизни не имела, и «Поиск» отправился дальше в глубины созвездия, ориентируясь по расчётам астрофизиков, которые, в свою очередь, пользовались подсказками Реестра. Его расшифровкой занималась целая бригада ксенолингвистов Цифрового Центра России, и хотя не так часто, как хотелось бы, но добивалась успеха в определении нынешнего положения звёзд, имеющих миллионы лет назад развитые цивилизации.

Звезда 166 Индейца класса М9 являлась красным гигантом и до описания её в Реестре не пользовалась вниманием земных космоисследователей. Таких сравнительно больших звёзд в галактике была тьма-тьмущая, по выражению Никиты, и ничем особенным они не выделялись. Но наравне с красными карликами это были самые старые звёзды Вселенной, поэтому именно возле них чаще всего находились экзотические объекты – планеты, коричневые и чёрные карлики, а то и подозреваемые в искусственности объекты типа Сфер Дайсона.

Дешифровщики Реестра выдали рекомендации, где искать следующий экзот, и астрономы РКС быстро рассчитали координаты звезды, удалившейся вместе с родительским шаровым скоплением на несколько десятков световых лет от района, описываемого Реестром. После недолгих совещаний учёных и руководителей Роскосмоса была сформирована исследовательская группа в составе шести экспертов, и корвет «Поиск» отправился в путь.

Двадцать первого октября, после недолгой остановки у оранжевого гиганта Хаутмана, он преодолел оставшиеся до цели десять тысяч четыреста световых лет и вынырнул из ВСП-струны на окраине системы под номером 166.

Звезда, окружённая пылевыми завихрениями и пятью планетами, наблюдалась отсюда в виде кровавого глаза злобной твари, и оператор ТС Никита Чуприна предложил дать ей имя Циклоп.

Поспорили, но имя оставили.

Обследовали систему с помощью флота дронов, не нашли ничего, что соответствовало бы термину «неземная археотектоника», и на борту воцарилась атмосфера разочарования и уныния. Впрочем, ненадолго.

Начальник исследовательской группы не зря упомянул текст Реестра, в котором говорилось о существовании на планетах Циклопа «комковатых фрагментов». По сути, речь шла о погружённых под слой песка толщиной до двух километров каких-то продолговатых массивных тел. Длина самого большого достигала двухсот метров, самого маленького – тридцати. И все они на экранах гравитационных сканеров выглядели как земные гусеницы. Но что это такое и какое отношение «гусеницы» имеют к искусственным объектам и военным базам Древних, было непонятно. Находились на самом дне песчаного океана, и пробить песчаные толщи лучами интраскопов исследователи с борта корвета не могли.

В конце концов решили попытаться опустить на ядро Золотой Сферы зонды, оборудованные неймсами. Однако с этим возникла проблема. В отсеке корабля, содержащем техническое оборудование и аппаратуру для манипуляций в космосе, был всего лишь один бур, использующий технологию нейтрализации молекулярных связей. Ни один дрон не смог бы взять его с собой, чтобы с его помощью опуститься на более плотное ядро планеты. И даже имея 3D-репликатор, исследователи не смогли бы за короткий срок сварганить новый беспилотник, собрав его из нескольких малых.

Тогда Архип Лог-Логин предложил последовать совету Никиты: установить неймсбур на катер, коих в транспортном ангаре «Поиска» было около двух десятков, и нырнуть в нём с командой на борту. А поскольку за безопасность экспедиции отвечал майор Антон Лихов, он и возглавил группу, в которую вошли два эксперта: сам Архип Лог-Логин и ксенолингвист Майя Романецкая, двое спецназовцев: Антон и Вася Щёголев, и оператор ТС, он же пилот, Никита Чуприна.

Недовольных решением командира экспедиции специалистов успокоил Архип, обнадёжив их обещанием, что все смогут поучаствовать в изучении Золотой Сферы. Крепостью назвать её было нельзя, однако надежда на непогрешимость Реестра в душах космолётчиков жила, и все жаждали применить свои знания на поприще коммуникации с боевыми роботами.

Катер типа «голем», имеющий противоядерную полевую защиту, оторвался от корвета двадцать второго октября в девять часов утра.

Золотая Сфера имела странную атмосферу. Её самый плотный слой у поверхности песков, создающий почти земную плотность, был толщиной всего в километр, а затем сразу за ним начинался космос, судя по крутому падению давления. Никита первым обратил на это внимание, и Архип поблагодарил пилота за его интерес к деталям.

– Сейчас вы ещё больше удивитесь, – сказал он, – когда мы нырнём в пески.

Параметры среды знали все, однако они были интересны только специалистам.

На минуту зависли над концом одной из «вен» – вспухшей полосы мелкозернистого песка, утыкавшейся в купол Олимпа: место погружения выбрали ещё на борту «Поиска», и «голем» с небольшой скоростью проткнул носом золотистую «вену».

Через пару секунд в кабине наступила коричневая темь, сгущавшаяся по мере погружения катера.

Сидели молча, созерцая виртуальные панели датчиков, высвеченные вириалом управления.

Обычные пульты технических устройств, станций и систем выглядели одинаково, напоминая красивые крылышки бабочки. Но вириалы транспортных комплексов либо упаковывались в подлокотники кресел, либо походили на джойстики, воспринимающие команды, в том числе и мысленные, через ладонь оператора.

Никита сидел в кокон-ложементе в позе загорающего на пляже, не глядя на виомы систем визуального наблюдения (видеокартинки подавались пилоту непосредственно на синапсы глаз), и небрежно пошевеливал джойстиком. Но это была игра на зрителя. На самом деле парень не бравировал и не вёл себя как мажор, зная меру ответственности согласно кодексу СРАМ[7]. Иначе он не служил бы в команде корвета, принадлежащего Центру экстремального оперирования в космосе.

Плотность песков, преодолеваемых катером со скоростью идущего человека, увеличилась, однако не так кардинально, как можно было ожидать, если бы «голем» опускался под землю планет Солнечной системы. Никита снова вслух отметил эту особенность местной геофизики, и Архип сказал с удовлетворением:

– Заметили? Здесь очень необычные пески, товарищи десантники, и по составу, и по размеру песчинок, и по их форме.

– А с виду песок как песок, – проговорил Щёголев.

– Малыш, дай увеличение песчинок.

Компьютер «голема» развернул бесплотный шарик виома, внутри которого появилось несколько золотистых зёрнышек.

– Как вам форма?

– Калаби-Яу, – сказала Майя Романецкая.

– Верно, Машенька, идеальные структуры Калаби-Яу, только в масштабе колоссального увеличения. Объяснение требуется?

– Нет, – сказал Антон.

Физику космоса он изучал в общем порядке, как и все сверстники школьного возраста, да и потом заканчивал высшие учебные заведения, не связанные с научными основами Мироздания, хотя как профессионал в области космических походов обязан был знать законы космического природоведения и хорошо разбираться в терминах. Словечко «Калаби-Яу» означало вариант структуры квантовых флуктуаций вакуума и свёрнутых измерений. Так выглядели эти крошечные, планковского размера[8], удивительные возмущения. Но почему песок, покрывающий всю планету двухкилометровым слоем, имеет форму квантовых свёрток, Антон, естественно, знать не мог.

Впрочем, не знал этого и научный руководитель экспедиции.

– Впечатление такое, – сказал он задумчиво, – что слой вакуума над планетой по неизвестной причине подвергся внезапно инфляционному расширению, которое так же внезапно остановилось, когда структуры Калаби-Яу увеличились в триллионы триллионов триллионов раз. Хотя я могу и ошибаться.

Никто Архипу не возразил. Только Щёголев чуть позже пробормотал не менее задумчиво:

– Может быть, здесь было применено какое-то оружие на неизвестных нам принципах?

– Точно! – подхватил азартный Никита. – Враг подкрался к системе, грохнул по Золотой Сфере из штуковины, развернувшей локальную инфляцию вакуума, и все сооружения, поселения, города и даже горы превратились в пески! А первая планета после удара вообще распалась в пыль!

Майя засмеялась.

– Воображение у тебя, Ник, прекрасное!

– А что, такого не может быть?

– Может, – успокоил его Антон. – Но если это и в самом деле так, мы впервые сталкиваемся с оружием, вызывающим локальное инфляционное расширение пространства.

– Знаете, – сказал Архип с отчётливо прозвучавшим удивлением, – а ведь идея вполне работоспособна! С вашего разрешения, я просчитаю параметры такого процесса.

– Дарю! – весело откликнулся Никита, хотя идею первым подал Щёголев.

Впрочем, Вася спорить на эту тему не стал. Специалистом по физике развёртки вакуума он себя не считал.

На глубине километра Антон скомандовал остановить спуск.

Катер завис в толще «калаби-яуских» песков, плотность которых в этом месте была лишь в полтора раза больше плотности воды, в то время как на Земле плотность пород на глубинах ниже километра, даже не горных, а рыхлых осадочных, доходила до плотности глины и базальта. Здесь же с глубиной она продолжала падать, что могло объясняться тем, что крошечные песчинки не сдавливались плотно.

– Анализ!

– Плотность одна и две десятых грамма на кубический сантиметр, – доложил компьютер катера, имеющий только номер – 07. Космолётчики называли таких кванков Малышами. – Температура двенадцать, элементный состав: оксиды кремния…

– Достаточно. Глубина локации?

– Триста метров, – виновато, как показалось Антону, ответил компьютер.

«Голем» имел неплохие радары, использующие частоты от длинных радиоволн до ультракоротких в диапазоне «гамма», но песок глушил излучение, и видимость для его локаторов понемногу снижалась.

– Ничего не вижу, – пожаловалась Майя.

– Это даже хорошо, – пошутил Щёголев. – Было бы хуже, если б мы совсем рядом увидели какого-нибудь местного хищного крота.

– Или Вестника! – сказал Никита. – А с другой стороны, жаль, что его нет. Но даже если он был, тоже небось превратился в пыль.

– Вестники были защищены от любых катаклизмов.

– Он мог быть выключен.

Майя промолчала.

– Связь!

– Глухо, как в могиле! – с досадой бросил оператор. – На всех эм-диапазонах! Работает только гравик.

– Мостик, ответь!

– Слушаю, – прилетел голос кванка «Поиска».

– Новости?

– Всё в порядке, Антон Филиппович, – добавил капитан корвета Виктор Голенев. – Горизонт чист.

– Погружаемся дальше.

«Голем» снова двинулся в песчаные глубины. А замолчавший Антон вдруг вспомнил, что космолётчикам уже встречались планеты, полностью засыпанные песком и пылью, и на одной из них даже уцелел Вестник в виде облака искусственной нанопыли. Правда, за пределы своей планеты он, к счастью, выбраться не рискнул. Но что, если и здешние пески лишь форма ожидания местного «робота судного дня»? Что, если он очнётся и нападёт?

Усилием воли майор отогнал мысль.

– Ищем «гусеницы»!

Стены кабины превратились в розоватые мерцающие полотнища, в которых были видны полосы утолщений и тёмные пропасти. До твёрдой подложки песчаного океана было совсем близко, около ста метров, и она была видна как туманная фиолетовая бездна.

– Странно, что мы не видим вены, – заметил Щёголев.

– В смысле? – не поняла Майя.

– Наверху целые цепи песчаных валов, будто под ними проложены трубопроводы или тоннели. Почему же их нет на глубине?

– Возможно, вены – это формы движения песчаных масс под воздействием ветра, как барханы в наших пустынях.

– Но на Сфере и ветров-то нет сильных. Архип Владиленович?

– Скорее всего, это гравитационные аномалии. Под этими венами потенциал поля меньше.

– Но этого не может быть! Каким образом можно так точно сконфигурировать гравитационное поле, чтобы оно образовало форму валов?

– Не знаю, – с улыбкой признался эксперт. – Соберём побольше данных – выясним.

– Малыш, ориентация на гору Олимп наверху, – сказал Антон. – Попробуем найти ту точку на дне, над которой торчит песчаная опухоль.

Кванк «голема» порыскал носом катера в разные стороны, вспоминая все свои манипуляции во время спуска.

– Примерно в полукилометре отсюда.

– Поехали.

Истинное значение песчаного Олимпа на поверхности планеты оказалось прямо противоположным тому, что ожидали увидеть десантники. Точно под горой песка в дне песчаного океана оказалась воронка диаметром в километр и глубиной метров триста. Она могла быть кратером вулкана или дырой, пробитой в тверди пород астероидом, если бы не чересчур ровные, облитые глазурью стенки. «Голем» приблизился к ней, включив все виды локации, в том числе сонары – ультразвуковые радары, и космолётчики какое-то время разглядывали кратер, нарисованный компьютером катера в недрах виома.

Глазурью слой, обливающий стенки воронки, назвал Никита, и все согласились с его определением. Этот слой действительно отражал лучи радаров как расплавленное и застывшее стекло, хотя увидеть это без специальной аппаратуры было невозможно.

– Высказывайтесь, – предложил Антон.

– Антенна! – безапелляционно заявил Никита. – И ежу понятно! Может быть, антенна какого-то телескопа.

– Да, на взрывную экструзию кратер не похож, – согласился Архип. – Малыш, замерь, что можешь.

– Уже замерил. – Компьютер развернул перед глазами пассажиров таблицу измеренных параметров кратера.

– Это не стекло, – сказала Майя, имея в виду зеркальный слой на стенках. – Скорее базальт, расплавленный высокой температурой.

– Вряд ли это базальт, – хмыкнул Никита. – Плотность наших земных базальтов лежит в диапазоне от четырёх до пяти граммов на сантиметр кубический, а здесь целых двадцать! Чуть ли не плотность золота!

– Золото, говоришь? – усомнился Щёголев.

– Почти. Кстати! – загорелся молодой человек. – Может, это в самом деле золотоносная порода?! Малыш, состав грунта!

– Оксиды кремния, железа, платиноидов, следы металлов свинцовой группы.

– Не золото, – усмехнулся капитан.

– Да уж, – смутился Никита. – Но и платина тоже неплохой металл. Представляете, вся планета – месторождение платины?! Надо срочно застолбить его за нами, сделать заявку на жилу! Вернёмся богатыми!

– Буратино ты наш богатенький, – издал смешок Щёголев.

– Идём вокруг, – сказал Антон.

Катер двинулся по дуге, охватывающей кратер.

Первую «гусеницу» разведчики отыскали через четверть часа. Она расположилась всего в полукилометре от кратера, венчая цепь песчаных «вен» наверху. Компьютер нарисовал её изображение, и космолётчики снова замолчали, разглядывая довольно объёмный объект неизвестного происхождения и назначения.

Больше всего он и в самом деле напоминал земную гусеницу, но длиной около ста метров и диаметром около десяти. Её концы сужались, превращаясь в своеобразные акульи пасти с каймой из острых зубов, а всё тело было покрыто редким частоколом острых ворсинок длиной до пяти метров.

– Красотуля! – прокомментировал Никита изображение.

– Что это может быть? – полюбопытствовал Щёголев.

– Натуральный червяк! – развеселился оператор. – Представляете, если это и в самом деле гусеница, какая бабочка из неё может вылупиться?

– Не понимаю, – сказала Майя. – Если по Сфере действительно был нанесён энергетический удар, почему эти гусеницы не распались на атомы?

– У них очень высокая плотность тел. Посмотрите, это же композит из платиноидов и силикоборов! – Никита ткнул кулаком в таблицу определённых компьютером элементов, из которых состояло тело супергусеницы. – Давайте пошлём дрон, чтобы отколупнул один стержень.

– Кажется, я знаю, что это такое, – заговорил задумчивый Архип.

– Что?!

– Скелет Червя Угаага.

В кабине стало тихо.

– Повторите, – сказал Антон.

– Вы знаете, что Всеволод длительное время общался с Копуном.

– Всеволод – это Шапиро? – нетерпеливо спросил Никита.

Лог-Логин кивнул.

– Так вот Копун рассказывал ему, что встречал следы культуры Угаага. Была такая разумная популяция.

– Где?

– Этого не помню. Возможно, мы наткнулись на их материнскую планету либо на колонию.

– Разумные черви? – фыркнул оператор. – Мне такое и во сне не приснится!

– И тем не менее эта культура существовала.

– Допустим, им было чем думать. Я имею в виду размеры тел. В любом таком червяке можно упрятать не один мозг. Но ведь одного мозга мало! Как они создавали сооружения, инфраструктуру, машины, компьютеры, оружие, наконец? Рук-то у них не было?! Или других манипуляторов.

– А это всё им было без надобности.

– Почему?! – вытаращил глаза Никита.

– Потому что каждый Червь и был универсальным инструментом и мог собирать или выращивать всё, что ты перечислил.

Пилот озадаченно почесал переносицу, ища аргументы.

– Ладно, они и компы, и машины, и космолёты. Но о какой культуре может идти речь, если у них наверняка не было письменности, художественных промыслов, кино и телевидения?

– Значит, им это было не нужно, – проговорила Майя, с восторгом глядя на учёного. Она его боготворила. – Но искусство и у Червей могло быть, пусть и далёкое от человеческого. Иначе разумной их раса не стала бы.

– Давайте разберёмся…

– Стоп! – прервал пилота Антон. – Дискутировать будем на борту. Малыш, выпускай шпиона.

– Выполняю, – отозвался компьютер.

– Может, лучше самим посмотреть, что оно такое? – предложил Никита, мгновенно переключаясь на другую тему. Сидеть без дела он не любил. – Я могу сходить. Тут никакой опасности не видать.

– Первым пойдёт разведмех! – отрезал Лихов.

– Эх, зарезали здоровую инициативу на корню! – разочарованно шмыгнул носом оператор, вызвав смешки.

Понаблюдали, как из кормового люка выбирается в ставшие камнем пески робот, похожий на бронированного крота. Фонари он включать не стал, потому что это не имело смысла, зато включил гравитационный щуп и параллельно с ним сонар – ультразвуковой локатор. Компьютер «голема» синтезировал изображение с камер аппарата, превращая его в земного панголина. Одновременно появилось изображение просвечиваемых локаторами окрестностей катера. Заработал плазменный бур аппарата, превращая породы перед ним в пар.

«Гусеница» приблизилась, вырастая в пористую синеватую трубу, какой её видел компьютер. Штыри на её теле казались колючками дикобраза, чёрные у основания и светлеющие к вершинам.

– Удивительно, что они уцелели, – заметил Щёголев.

– Может, штыри – это антенны защитных полей? – возбудился Никита.

– Вполне.

«Крот» обошёл «гусеницу» с торца.

Космолётчики увидели чёрную щель длиной около шести метров между верхней и нижней «акульими челюстями», состоящими из острых сталактитовидных наростов. Компьютер сделал их белыми под стать клыкам земных акул. Манипулируя излучателем, робот удалил несколько клыков, вырезая в челюстях отверстие, протиснулся дальше.

Стена слежавшегося за миллионы лет песка за кормой формеха выдавила часть породы, клуб дыма рассеялся.

– Оба-на! – сказал Щёголев.

– Да червяк же… пустой! – не сдержал возгласа Никита.

«Гусеница» внутри действительно оказалась почти свободной от песка. По всей длине её стометрового трубчатого тела плавали вокруг прозрачно-стеклянного гребня белёсые, похожие на большие паутины кружева.

– А где же… – начал Никита, имея, очевидно, в виду мозг Червя, и в это мгновение внутренности трубы сжались вокруг беспилотника, и передача сигналов с его камер прекратилась.

Глава 5. Космос и федералы

Меньшиков грезил с открытыми глазами, порхая над ландшафтом Вселенной, собираясь соскользнуть с «горних высот» на стену галактик, располагавшуюся за колесом Млечного Пути, когда в голове раздался свисточек и следом виноватого оттенка мыслеголос Демиурга:

«Прошу внимания, босс, обдумываю странную информацию, возникли сомнения, требуется ваша помощь».

Начальник лаборатории Цифроцентра, занимавшейся расшифровкой Реестра Мёртвой Руки, почувствовал недовольство, настроенный продолжать изучение экзота в «замолочной» Стене, открытого недавно им же, но до раздражения было далеко. Олег не зря слыл мягким интеллигентом и никогда ни на кого не обижался.

«Слушаю, Дэм».

«Я получил указание Романа Германовича зафиксировать в экзот-каталоге (имелся в виду список изученных по Реестру объектов) район шарового звёздного скопления NGC6752 в Павлине как бесперспективный».

«Ну и что? Получил и получил, Роман имеет полное право определять ценность объекта».

«Дело в том, что в скоплении найдено странное явление…»

«В Реестре имеется намёк на существование там экзота погибшей цивилизации. Что обнаружил наш Роман?»

«Оранжевый гигант класса К12, вокруг которого наблюдатели дистанционно нашли пояса пыли, не является экзотом. Но за ним к центру скопления тянется хвост из звёзд преимущественно коричневого диапазона. Они укладываются в идеальную прямую, я бы даже сказал – в стрелу, а их, ни много ни мало, двенадцать. Одно это может послужить причиной обширного поиска экзотов».

Меньшиков посвистел сквозь стиснутые зубы, вышел из оперативной зоны компьютера.

«Подробности».

«Эксперт насчитал пять звёзд, но их на самом деле тринадцать, если считать с первой, красного гиганта класса М9. Остальные с массой до солнечной и температурой от тысячи до двух градусов».

Олег вывел на виом шаровое звёздное скопление NGC6752.

«Не вижу ничего особенного, кроме формы хвоста».

«Роман почему-то не стал работать со мной в этом направлении, подключил личные связи с астрономическими союзами и даже закрыл свои переговоры с Реестром».

«Покажи скопление».

Шар из тысяч звёзд стал крупнее, в нём обозначились пылевые струйки, а передние звёзды обзавелись искорками открытых с помощью телескопов планет. Оранжевый гигант, звезда спектрального класса М9, заслонила собой центр шара, но по неровным пульсациям краёв её диска можно было судить, что за звездой располагается ряд соседок.

«Вторая звезда, сразу за главной, красный карлик, масса ноль семь солнечной, и она как раз упоминается как кандидат на расположение там цивилизации».

«Почему же ею никто до нас не заинтересовался?»

«Потому что она за пятьдесят миллионов лет спряталась за оранжевой, как и другие двенадцать звёзд. На это обратил внимание только Роман».

«Почему же он вбил эту позицию в неперспектив?»

«Спросите у него».

«Странно это, дружище. Разверни-ка весь Реестр по Павлину».

Виом просиял россыпью светящейся икры в квадранте созвездия Павлина. Зелёными кружочками на чёрном фоне обозначились изученные звёзды, их было почти полсотни, красными – области, требующие дополнительного изучения и расшифровки. Таких было всего три на все сотни «павлиньих глаз», большинство которых с Земли было видно только в телескопы.

Олег увлёкся расчётами, перенося объекты из Реестра на карту шарового скопления Павлина, потом связался с информариями астрономических кластеров Земли и уточнил характеристики коричневых звёзд, прячущихся «за спиной» оранжевого гиганта. Подозрения в необычности стрелы из двенадцати звёзд, температура которых не превышала двух тысяч градусов, усилились, а Реестр точно указывал на скопление с учётом того, что в космосе всё двигалось пятьдесят миллионов лет со времени всегалактической войны: и спиральные рукава галактики, и звёзды в них вокруг ядра, и сам Млечный Путь относительно других галактик.

«Ах ты растяпа, хитрая душонка, – подумал Олег об Германовиче, – что ты задумал? Или просто пропустил открытие мимо глаз и ушей? Без всякого злого умысла? Интересно, что ты скажешь, когда я задам вопрос?»

«Он не явился в офис», – напомнил Демиург деликатно.

Меньшиков только теперь вспомнил, что лингвист и в самом деле не явился в Центр и не сообщил о причине отсутствия. Включил мобильный виджет. Однако эксперт не отозвался, словно напрочь выпал из планетарной зоны мобильной связи.

«Найди его».

«Минуту».

Олег заказал кофе, поглядывая то на виом, искрящийся звёздами, то на пустой кокон Германовича. Никакого особого волнения он не чувствовал, но душу вдруг кольнул клювик беспокойства.

«Что так долго, Дэм?»

«Извините, босс, пришлось поднимать все системы контроля личности. Роман Германович в данный момент находится в клинике номер шестьдесят семь в Хорошево-Мневниках».

Олег едва не выплюнул кофе себе на колени.

– Что?! В клинике?!

Сотрудники лаборатории, сидящие возле своих вириалов, оглянулись на начальника.

– Что с ним?! – продолжил Меньшиков.

«По отзывам медицинской службы, сердечный криз».

– Он же был здоров!

«Даю связь с клиникой».

Олег выслушал доклад роб-оператора клиники, растерянно поёрзал, не зная, что делать.

– Что случилось? – спросила Лариса, соседка Германовича, сняв с головы дугу виджета.

– Романа нашли в реке… сердечный приступ.

По залу прокатилась волна шелеста.

– Жив?!

– Медики говорят, ничего опасного, будет жить, но у него определена амнезия. Он не помнит, что с ним случилось.

– Ничего, это лечится.

«Босс, рекомендую связаться с федералами», – передал мысль Демиург.

– Они-то здесь при чём?

«Этот случай меня тревожит».

«Скажи ещё, – перешёл на мыслесвязь Олег, – что ты экстрасенс».

«Не экстрасенс, – серьёзно ответил компьютер. – А жаль. Мы бы уже знали, что произошло на самом деле».

«Ты кого-то… подозреваешь?» – удивился Меньшиков.

«Чёрных копателей».

«Кого?!»

«Частных археологов. Вы же знаете, как они гоняются за космическими артефактами и боевыми роботами».

Олег застыл, вдруг осознав всю серьёзность заявления «бездушного» ИИ.

* * *

К середине двадцать первого века почти все крупные системы управления бизнесом, социальными программами и спецслужбами перешли на облачные децентрализованные базы данных, и это имело смысл: искусственные интеллекты на базе квантовых компьютеров, интегрированные в нейросети, справлялись и с массивами информации, и с защитой от взлома. Но время шло, блокчейн стал тормозить с передачей гигантских объёмов сведений, и к началу двадцать второго века первыми вернулись к офисному служению делу прогресса производства и банки, а затем и остальные службы, возродившие центры управления на нелинейных логических схемах. Централизованные базы доказали свою необходимость.

Поэтому и такая мощная система управления, как Федеральная служба безопасности России, создала центры с тройным дублированием и опорой на искусственные кванк-интеллекты. Головной офис вернулся в Москву на Лубянскую площадь, ещё два центра были организованы в Екатеринбурге и Плесецке.

Двадцать третьего октября сорокалетний директор ФСБ Исидор Апухтин связался с кванком конторы по имени Славин и приказал в одиннадцать часов утра собрать совещание «главников», как сотрудники Службы меж собой называли руководителей подразделений.

Ровно в одиннадцать в его кабинет, расположенный на самом верху достроенного здания на Лубянке, собралось одиннадцать человек, отвечающих за работу самых крутых в мире агентов госбезопасности. Среди них были два зама Апухтина, генералы Савченко и Пухов, глава РКС Мишин, глава космической контрразведки Шаргин, комиссар Погранслужбы Волин и начальник ЦЭОК Богоявленский. Плюс командиры группы особого назначения и разведки.

Пока собирались, разговаривали о самых разных вещах, не связанных с основной деятельностью присутствующих. В мире хватало других проблем, тем более что вместо объединения на почве ухудшения экологии Земли и роста злоупотреблений частными корпорациями на планетах Солнечной системы человечество, наоборот, начало строить заборы и отгораживаться, что, естественно, привело к увеличению количества преступлений, конфликтов и региональных войн. Поэтому Федеральной службе прибавилось работы и на границах национальной территории. А когда человек вышел в космос и добрался не только до планет Системы и ближайших звёзд, но и до других галактик, а потом столкнулся с недружественно настроенными обитателями миров за пределами родного спирального рукава Млечного Пути, а также с опасными следами прошлой всегалактической войны, штат ФСБ пришлось увеличивать, создавать заново Погранслужбу и космическую контрразведку – Коскон.

И тем не менее руководители Службы не обсуждали рабочих проблем вне своих кабинетов и подразделений. Это считалось дурным тоном, некорректным и неэтичным.

Хозяин кабинета появился в помещении позже всех.

Его рабочий модуль был невелик, имея спецаппаратуру для изменения цифранжа: в данный момент помещение было превращено в палубу красивой яхты, скользящей по морю, – но вмещало всех собравшихся, одетых в обычные с виду универсальные костюмы служащих, называемые униками, спокойных тонов.

Директор был не то чтобы отчаянно молод (возраст в сорок два года не считался чем-то вроде проявления родственных или иных связей претендентов на такой пост), однако остальные сотрудники Службы руководящего состава были старше. Даже Дементий Волин, директор Погранслужбы, проработавший в этой должности не более двух лет, был на десять лет старше, глава Коскона Шаргин – на четырнадцать, командующий ЦЭОК генерал-лейтенант Богоявленский – на двадцать, глава РКС Мишин – на двадцать четыре. Возраст же кванконика ЦЭОК Рогоза вообще «зашкаливал»: ему исполнилось сто шесть лет. Хотя это был ещё крепкий седой старик с лицом аскета, проблуждавшего по пустыне, как и его предки, не меньше сорока лет.

Выглядел Исидор Апухтин далеко не былинным богатырём, но кондициями богатыря в нынешние времена удивить кого-нибудь было невозможно. Технологии лепки человеческого тела давно позволяли делать из него любое мыслимое существо. Правда, увлекались этим разве что молодые люди в возрасте от пятнадцати до восемнадцати лет да мажоры. Апухтин, естественно, давно вышел из этого возраста, но поддерживал физическую форму в спортзалах, а в двадцать два года стал чемпионом России по киберспорту, что говорило о его умственных кондициях.

Он был высок, но в меру, широкоплеч, однако не слишком, с приятным лицом, губы которого всегда были готовы сложиться в вежливую улыбку, зато прозрачно-серые глаза светились такой проницательностью, что редко кто выдерживал взгляд директора.