Читать онлайн Я попал 5. Пылающая весна 45-го бесплатно

Пролог.

Глава 1.

«Жить, значит, Родине служить».

Вытянув травмированную ногу, я хмуро смотрел как два немца в шинелях, солдаты из гренадёров, судя по знакам различия, осматривают тела трёх танкистов. Третий немец держал меня на прицеле, но не подходил, под ногой у меня граната без кольца и тот её видел. И сейчас середина или начало апреля Сорок Пятого года, судя по рыхлому ноздреватому грязному снегу. А может и нет, дальше снег вполне чистый и белый, аж слепит. Очнулся я минуту назад, но оценить, что происходит, успел. И вот прислонившись спиной к грязному катку разбитого снарядами «ИС-2», я поглядывал на противника. Вдали видны окраины какого-то городка, там много что дымило, но бой стих. Вдали слышна перестрелка, но это лёгкое ручное оружие, пушки молчали. До окраин города около километра, и за спиной открытое поле, километра на три, откуда, судя по следам, и пришли советские танки. Дорога виднелась расчищенная, с одной стороны посадка, она до самого городка шла, с другой поле. Разбитый танк метрах в двухстах от дороги стоял. Похоже советские войска пытались наскоком городок взять, но немцы не ушли из него, тут или разведка промахнулась, или не было её. Похоже разведка боем была. Наши подошли и огребли по самое не балуйся. Это я всё понял по тому что видел. А теперь что вообще происходит. Меня стёрли. А вот так, стёрли.

Думаю, стоит пояснить что произошло. Под громкий рёв движка немецкого «Ганомага», что стоял недалеко, укрывшись за корпусом разбитой «тридцатьчетвёрки», и прикинул. Кстати, рёв двигателя, мешал, и ведь водила на холостых оборотах двигатель держал, при движении тот наверняка громче работал. Или глушитель пробит, или новая конструкция такая. У меня есть такие трофеи в хранилище, точнее были, но и они не сильно тише работали. Чёрт, хранилищ нет. Причина банальна. Они к телу привязаны, а тело у меня новое. Не Валентина Шестакова, а вообще незнакомого парня, младшего лейтенанта Маринина. До этого у меня всегда моё тело было, молодело, старело, но моё, а тут я попал в молодого парнишку, возможно недавно из училища и это его первый бой. Да и по времени попадания я понял где оказался, когда изучая тело, взвыв от боли в ноге, колено травмировано, и изучая танковый комбез, залез под него, и в нагрудном кармане гимнастёрки нашёл документы. Офицерское удостоверение и комсомольский билет. Удостоверение выдано в декабре сорок четвёртого, а билет осенью сорок первого. Наверное, ускоренные курсы командиров танков закончил. Когда я очнулся, то свалился с кормы танка, где лежало тело, кашляя, грудь болела, и вот так взвыв от боли в ноге, сел и прислонился к катку, при этом осматриваясь, и первым делом дёрнулся к кобуре на ремне, тот поверх комбеза был. Пуста. Судя по кармашку запасного магазина, был «ТТ». Тут как раз немцы появились, из-за корпуса «тридцатьчетвёрки» вышли. То, что я не один, слышал, понял по приближающемся рёву брони. Сам «Ганомаг» не появился на виду, только морду видно из-за корпуса разбитого советского танка. Тот стоял на обочине дороги повалив и подмяв пару деревьев. Немцы осматривали тела погибших танкистов, у «тридцатьчетвёрки» вроде двое было, на снегу их чёрным комками видно, ну и меня видели. Я демонстративно показал, что кобура пуста, поиграв ей, и достав гранату, это была «Ф-1», выдернул кольцо, те попадали, и сунул под ногу, не повреждённую, то есть, правую. Поэтому один меня контролировал, двое других и осматривали тела других танкистов из этого «ИС-2». Думаю, Маринин им и командовал. Один из танкистов оказался живой, зашевелился и застонал, когда его ворочать начали, документы искали, разоружали. Им что, для подтверждения документы нужны?

А тут немцы меня удивили, они просто бросили меня, да и раненого советского танкиста, ушли к броне, и та, развернувшись, покатила обратно к городу. Прикрываясь сначала посадкой, потом фруктовым садом. Ясно, дорога не минирована, насчёт поля не знаю, но именно по нему оба танка и шли ранее. Впрочем, укрытие так себе, ранняя весна, листвы нет. Хотя для весны что-то холодно, даже телогрейка под комбезом помогала мало. Градусов двадцать. Впрочем, несмотря на повреждённую ногу, отреагировал я мигом. Не знаю в каком состоянии танк, из люков которого продолжал идти дым, да и пробоины в левом борту, два видел своими глазами, были от чего-то крупного, но отпускать немцев просто так я не хотел. А это профессиональная деградация. Рядом танк и уходящий противник. А вдруг пушка рабочая? Хоть из пулемётов прочешу. Быстро достав из-под ноги гранату, вернул кольцо на место и повесил «эфку» на ремень за предохранительный рычаг. После этого встал, с трудом. В груди кольнуло, думаю сильный ушиб, да и нога, и вот так оттолкнувшись правой, заскочив задницей на помятое крыло, точнее надгусеничную полку, закинул ноги, и волоча левую, добрался до башни, к люку командира. То, что снаряды могут сдетонировать, я не боялся, тут не пожар, скорее тлело что-то. Хотя немцы с большой опаской поглядывали на этот дым. Вот так вниз головой, показывая немалый опыт, я и скользнул в башню. Сразу взвыв, коленом задел за какую-то железку. Хм, тлел запасной комбинезон и обивка сидушки наводчика. Комбез выкинул, а то глаза слезились, приметив фляжку, подобрал с пола и потряс. Не полная, открутив крышку, глотнул, вода чуть затхлая, а остальное на сидушку вылил. Вроде полегче стало, хотя дыма и пара стало больше. Вот так потянув за рычаг, это неудобно, тот с другой стороны от наводчика, заряжающий должен это делать, и из пушки вылетела стрелянная гильза. Плохо что орудие не заряжено, и хорошо, что та целая.

Зря они меня не добили. Я же такой глупости совершать не собираюсь. Я понимаю, можно в бою или после его окончания проявить милосердие. Даже не лечить раненого врага, хотя бы бинт бросить, но тут другое дело. Гренадёры из Девятнадцатой танковой дивизии Вермахта, а у меня к ним личные счёты. Ещё с сорок первого, когда нашим в Минске помогал. Там солдаты этой дивизии два медсанбата наших уничтожили. Да и вообще зверств хватало. Я тогда эту дивизии в пыль стёр. Немцы снова сформировали, я потом в сорок третьем повторил. Так что где их увижу, всегда бью. Я себе слово дал. Поэтому не сомневался, когда их увидел. Осмотревшись, от дыма в боевом отделении посветлело, да и через пробоины было многое видно, сквозняки гуляли. Хм, тут явно около ста миллиметров чем-то поработали, судя по размерам пробоин. Интересно, это чем поразили танк? Ладно не важно, я быстро осмотрел орудие. Масло капало, но откатник вроде штатно работал. Стрелять можно. Сам ствол орудия целый, я ранее видел. Покрутив штурвалами, башня пусть и со скрипом и хрустом, но двигалась, ствол опускался и поднимался. Прицел на вид в порядке, хотя было два попадания в башню и три в корпус. Открыв «чемоданы» для снарядов, посчитал, семь снарядов, экипаж танка уже почти весь боекомплект расстрелял. А пока же довольно усмехнулся, четыре фугаса и два бронебойно-подкалиберных снаряда, и вот так ухватившись за снаряд обеими руками, в голове молоточки застучали, ясно, ещё и контузия, хорошо, что лёгкая. О контузии я знал, звон в ушах был. Так вот, снаряд я взял, положив на правую ногу, и специальным ключом поставил снаряд на удар. Ключ тут же взял, приметил его валявшимся на полу. После с трудом затолкал в ствол орудия, перед этим глянув внутрь, препятствий в стволе нет. Далее пороховой заряд с гильзой и с трудом закрыл затвор.

Приникнув к прицелу, тут мягкая резина, удобно, и стал наводить ствол на «Ганомаг», тот уже добрался до окраин и вот-вот скроется в улочках, проехав баррикаду на въезде. Видимо там проход был, отсюда не видно. Башня двигалась медленно, её с двух часов на одиннадцать повернуть нужно, кто знает, поймут о чём я, а механизм поворота повреждён, приходилось прикладывать силы, однако повернул, довернул чуть, приподняв ствол, и тут же дёрнул за «шишку» пусковой выстрела. Грохнуло, отчего меня оглушило. Я смотрел в прицел, чуть отодвинувшись, и видел, как снаряд попал в бронетранспортёр. Тот как раз проезжал баррикаду. Снаряд попал в задние десантные дверцы, и по сути разнёс бронекорпус. Всё, хана всем там, обломки ярко полыхали, густо дымя. Как я понял, кроме водителя было пять-шесть немцев. Пулемётчика я тоже считал. Почти сразу удар по корпусу «ИСа». Серьёзный, снова оглушило, но пробития вроде не было, а я стал выискивать в прицел кто по мне ударил. А выдал позицию дым сгоревшего пороха.

– Ничего себе, так это же наша «суч*а»?! – удивился я.

Да, знакомый и наклонный лоб «Су-100», да её длинный ствол не узнать сложно, немцы нашу самоходку использовали. То-то пробоины у «ИСа» такие знакомые. Я тут же открыл затвор, и понял, хана орудию, откатник в заднем положении, масло хлестало. Все штанины комбеза и сапоги в нём. Поэтому осмотревшись, стал выкидывать в люк вещмешки, один тлел материей, тут и обнаружил под ним «ТТ». Ещё прихватил «ППШ», он в стороне лежал. По танку уже третий снаряд попал, в рикошет ушёл. Звон серьёзный стоял. Я же, скатившись с башни на корму, стал скидывать за неё вещи и автомат, пистолет пока за ремень сунул. Вот так скользнув на снег, я аж застонал от боли, и осмотревшись, увидел, что тот раненый танкист полз ко мне. Очнулся, это хорошо. По танку продолжали лупить, причём ещё несколько стволов присоединилось. Видимо пробития были, так как из люков стало здорово дымить. Я по-пластунски высунулся из-за танка, и ухватив за шиворот танкиста, а тот полз не видя нечего, вместо глаз крошево, стонал, да полз слепо шаря руками перед собой, и вот так стал оттаскивать, прося потерпеть. Какой из четырёх вещмешков ранее Маринину принадлежал, а теперь мне, не знаю, прихватил два, «ППШ» тоже, пистолет в кобуру и помогая парню, носками сапог отталкиваясь, лёжа на боку, тащил его прочь. Метров на пятьдесят. По следам гусениц тяжелого советского танка, снег здорово демаскировал нас, иногда пули свистели, фонтанчики снега то тут, то там, но тут мёртвая зона, главное, чтобы миномётами садить не начали. Вот так отползли, пусть и недалеко, я и остановился передохнуть. Мокрым был от пота, и тяжело дышал, сбив дыхание. Трудно было волочить раненого и вещи. Танк уже полыхал, немцы перестали стрелять, я печально глянул на него, но только вздохнул и всё, а сам стал помогать парнишке, тому на вид лет двадцать. Перевязал голову и обе руки, он ранен был, ну и дальше поволок. Да, заглянул в вещмешки. Пятьдесят на пятьдесят, что попадётся Маринина, но повезло, был нужный. По письмам опознал. Внутри и планшетку нашёл. Это хорошо, а то удивил, командир и без неё. Даже бинокля не было, только в кармане половинку бинокля нашёл, видимо, тот как монокль использовал его. Дальше полз и полз, даже как-то потерял осторожность, от усталости слабо контролировал где мы и кто вокруг, поэтому для меня стало неожиданностью, когда меня вдруг подхватили, как и парня которого я тащил. Вроде свои, телогрейки, шинели, шапки-ушанки со звёздами. У троих белые маскхалаты. Тут ещё по ноге случайно задели, вспышка боли и темнота.

Очнулся я видимо вскоре, от тряски, и открыв глаза, рассматривая низкое грозное небо, тучи светлые, снежные, снег мелкий шёл, ветерок поднялся, озяб, и увидел бойцов, что меня несли. Кажется, на плащ-палатке. Прокашлявшись, я дал понять, что очнулся, это носильщики поняли, опустили на снег. Сразу же стали вытирать пот с лиц, отдыхали, пользуясь возможностью. Рядом приметил ещё несколько бойцов, они несли второго танкиста.

– Ты как, лейтенант? – спросил один. Он в белом камуфляже был с редким «МП-44», и пистолетом в кобуре.

Судя по биноклю и планшетке, командир. Знаков различия не видел, поэтому как обращаться не знаю. Придётся нейтрально, мне вживаться в новую жизнь незнакомого мне парня Маринина нужно.

– Хреново. Что-то с памятью. Оглушило сильно. Экипаж как стена, вспомнить не могу, а немцев опознал, гренадёры из Девятнадцатой танковой.

– Ты видел кто по вам бил?

– Да, две гаубицы на прямой наводке, в баррикадах бойницы и наша самоходка, «сотка». Позиция между двухэтажным домом из красного кирпича со снесённой крышей. И вторым, с зелёным фронтоном.

– Уверен? – нахмурился тот.

– Точна она. Там от выстрелов маскировка слетела, опознал. Думаю, немцы уже сменили позицию.

– Ясно. Что по бою?

– Не помню, очнулся на корме, пошевелился и на землю упал. От боли в колене сознание потерял. Когда очнулся, немцы подходили. Дёрнулся кобуре, пустая, нашёл гранату в кармане выдернул кольцо и сунул под ногу. Немцы видели, ко мне не подходили. Один на прицеле держал. Осмотрели других танкистов, забрали документы и укатили. А я решил отомстить, залез в танк. Орудие повреждено, но выстрелить можно. Снарядил, фугас на удар поставил, и наведя, выстрелил. От бронетранспортёра одни обломки. Вон, уже не дымит, видимо погасили. Орудию хана, откатник в заднем положении, масло хлещет из гидравлики, вон уделался весь, а тут по мне бить начали. Как в колоколе сидел. Еле выбрался. И дальше парня из экипажа тащил в тыл. В голове каша, ничего не помню, фрагменты. Училище, преподаватели мелькают, курсанты, только лица размыты.

– Меня не помнишь?

– Нет. Хорошо имя и фамилию свои вспомнил. Глянул в документы, убедился.

– Врачи глянут, в госпиталь отправят.

– Я танкистом был, танкистом и остался. Воевать могу. А память… вернётся, время нужно.

– Ну-ну… Берёмся.

Последнее тот велел бойцам, и нас снова понесли. Меня кстати видимо осматривали, на предмет ран, форма в беспорядке, да и ремня с пистолетом не было, как и вещмешков. Их другие бойцы несли. А так как я был в сознании, то пообщался с офицером. Узнал, что сейчас не сорок пятый, ошибся я, тридцатое декабря Сорок Четвёртого. Мы в Польше находимся. Сандомирский плацдарм. Числюсь, уже теперь я, в Пятьдесят Седьмом отдельном гвардейском тяжёлом танковом полку прорыва. А он уже в штате Третьей гвардейской танковой армии генерала Рыбалко. На плацдарме бои шли, расширяли его, и вот вышли к городку и огребли. Бой начался ещё до рассвета, били по вспышкам выстрелов, прореживая орудия противника, а как рассвело, двинули. Роту Маринина придали танковой бригаде для усиления. Рядом и сам полк шёл. Маринин на своём танке успел уничтожить два противотанковых орудия, модернизированную «четвёрку», аж башню сорвало, и до взвода пехоты, пока передовые подразделения не прошли пять километров и не вышли к тому городку, где и была проведена неудачная разведка боем. Участвовало десять машин, вернулось семь. Три танка потеряли. Ну два я видел, подбитые, горят, а третий лёг на бок. Провалился то ли в канал, то ли в канаву глубокую. Экипаж смог выбраться и эвакуироваться. Пехота отошла без особых потерь. Танк тоже «Т-34-76», как и первый, сгоревший, именно этот тип был в бригаде. С пушками в «85-мм», у них было мало. Это всё что успел узнать, разве что Маринин прибыл в полк в декабре, сразу из училища. Ускоренный выпуск Первого Ульяновского гвардейского танкового училища. Три месяца и на фронт. Это действительно был первый бой Маринина. Да и танком он командует восемь дней. Что было дальше? Дошли до расположения штаба полка, он ближе был, да и оборону занял, там пехотинцы готовили позиции, и сидя, меня на броню командирского танка посадили, доложил комполка подполковнику Богунову, что помню и что нет. Рапорт за меня писарь написал. Дальше санвзвод, полтора часа ждал, чтобы обработали раны, и на санитарной машине в тыл. А я лежал на полке, и счастливо улыбался. А были причины.

Ну а пока мы катили, размышлял. А как-то не до этого было ранее. Постоянно занят. То пытался понять где я и кто теперь, выжить, раненого танкиста вон вытащил, он тут же в машине, голова и руки забинтованы. Кстати, это сержант Ослов оказался, мехвод танка. И ему спасли один глаз, мутно, но видел. Заплакал от счастья. Ладно, не об этом сейчас. Дорога долгая, до переправы на Висле и на тот берег. Не тыловой госпиталь, армейского подчинения, мои травмы не так и серьёзны, скорее всего через пару недель обратно на фронт, в полк. А вот сержанта дальше, его всё, комиссию не пройдёт, но хоть жив. Время будет, пообщаемся, тот в сознании, в курсе что я частично память потерял, обещал рассказать, что знал. А размышлял я о том, как оказался в теле Маринина. Помнится, началось всё с того момента, как меня сбили два «Мустанга». Впрочем, мы выжили, аварийная посадка была, но целые. Я запомнил тот удар, однако отомстить так и не смог. Потом поймёте почему. Достал другой вертолёт, этот горел, и мы полетели дальше. Там сдал лётчиков, до их полка докинул, и дальше в тыл, на своём гидросамолёте. В Москве встречали. Почти две недели я лечил раненых. В основном офицеров поначалу, но главное восстанавливал покалеченных. Почти сто тысяч одних инвалидов войны излечил. А вообще удивлён. Три дня прошло с момента попадания. Но ни квестов, ничего подобного. Обо мне как будто забыли, но я был в игре, меню было, пользовался, как и техникой, для полного излечения раненых. Договор с Москвой был такой, работаю пока на меня демоны не выйдут, ну или модераторы игры, если проще. Новое задание не выдадут. Для иностранцев делал вид что я от наёмников. Отрабатывали прошлую легенду. На меня пытались выйти посольские разных стран, интерес их ко мне просто жутким был. Но посылал, общаться ни с кем я не желал, так и работал. А тут вдруг всё замерло, как кто на паузу нажал. Сам я мог двигаться. Кто поработал, стало понятно вскоре.

Около меня появился магистр Йода. В хламиде из мешковины, с узловатой палкой в руке, босиком. Не знаю у кого там такое чувство юмора, но удивило. Находился я на крупных складах у Москвы, вокруг деловая работа шла, привозили инвалидов и увозили выздоровевших, тут же их покормив, многие жутко голодные были после процедур, как по конвейеру, уже набили руки, но как всё замерло, рядом появилось свечение, и из портала, я вполне могу назвать этот яркий круг порталом, вышло это нечто. Ну и проскрипело, голос как мелом по школьной доске, или пенопластом по стеклу:

– Я Администратор игры. Валентин Шестаков, за читерство, вы стираетесь…

Что ещё этот лысый чёрт хотел сказать, не знаю, его голова лопнула как перезрелая тыква. Да, пуля из «Парабеллума», да ещё с надрезами, это сильно, а я уже перепрыгнул через тело «магистра», и прыгнул в портал, что ещё светился, но быстро тускнел, после смерти Администратора. Ещё когда этот лысый карлик появился, чуйка буквально взывала, и я понял, что надо валить. И почему-то этот портал казался единственным верным средством, чтобы избежать стирания. Не знаю, что это, но от этих слов по спине мурашки пробежали размером со слона. Возможно, что в таком случае, Администратор лично должен сообщить подобное, говорю же возможно, я не знаю, но что сделано то сделано. Из того мира меня перенесло в какое-то тёмное помещение с двумя подиумами, по другому их не назвать. На подиумах порталы. Из одного я вывалился, второй не работал. Причём в помещении было с пяток таких же зелёных ушастых человечков. И за стеклянным барьером, похоже там пульт управления, ещё трое сидело. Я перекатом погасил скорость, скатываясь с подиума по ступенькам, рёбра сообщили что их семь было, и доставая из хранилища противотанковые гранаты «РПГ-40», они мощные, вскочив на ноги, стал раскидывать их во все стороны. Две гранаты закинул за стекло. А там дверь открыта, вот и улетели в помещение для управления две штуки, а сам прыгнул в укрытие, за возвышенность второго портала, открыв рот. Загрохотало, меня здорово оглушило, на грани сознания плавал, все же шесть гранат сработало в не таком и большом помещении, и под звуки сирены, думаю это кваканье было сиреной, и дым от пожаров, я увидел, как вдруг заработал, пусть и не стабильно, портал рядом с которым я укрылся, и единственное что пришло в голову, прыгнуть в него. Получилось, в момент, когда тот особенно ярко засветился. И всё, я очнулся в теле Маринина. Что? Как? Почему? Ответов не было, только предположения. Было это ошибкой или нет, но тела я лишился, раз очнулся в чужом, теперь уже став Марининым. Что дальше, знаете. Меня стёрли по сути. Или я сам себя? Не знаю, но ответкой админам был удовлетворён.

Возможно портал сработал нестабильно, всё же закинул на портальную площадку центра управления игрой, противотанковые гранаты, мощные штуки, валил всех, кого увижу. У меня к этим управленцам немало претензий накопилось, видимо от повреждений второй портал заработал в аварийном режиме, но почему-то в другой мир закинуло. Причём лишённого всего. Меню игры нет, как уже было как-то, пока игра перезапускалась после удара вирусами, но восстановится она или нет не знаю. Однако были и хорошие новости. Это в частном доме произошло, его для санроты выделили, где меня в коридоре у процедурной в ожидании держали, всё же раны у меня были. Колено не выбито, просто травма, даже не сильная, там место довольно болезненное. Травматический ушиб левого колена, диагноз мне такой поставили, потом ушиб грудной клетки. Удар похоже пришёлся точно напротив сердца. А ведь такой удар может и остановку вызвать. Не от этого ли Маринин умер? А я вселился и сердце заработало. Вполне может быть. А ведь точно, плохо мне было, всё вздохнуть не мог, а пошевелился и упал на снег, грохнулся на наст, и видимо от удара задышал. Да и сердце заработало. Также помимо синяков по всему телу, ожоги на левой пострадавшей ноге. Там расплавленные капли металла попали на штанины, прожгли комбез и галифе, и достали до кожи. Откуда это, я знал, когда изучал боевое отделение танка, то в лобовой проекции справа от мехвода увидел небольшое прожжённое отверстие. Кумулятивным снарядом лобовую броню прожгли. Оттуда видимо и капли, да тлело, хорошо до пожара не дошло. Чудом, я бы сказал. Шесть меток на ноге, из двух извлекли кусочки расплавленного металла. Все ранки обработали мазью. Ещё большим магнитом поводили и у колена обнаружили в трех ранках мелкие куски металла. Их также извлекли. Неглубоко были, под кожей. Это всё. На левой скуле ссадина, синяк на подбородке, но жив и это хорошо, жаль в госпиталь в глубокий тыл с такими ранами не отправишь. Я бы отдохнул. Да устал от всего. Я же не спал эти две недели от слова совсем, усталость в танке убирал, раня себя. А мне поставили диагноз лёгкие ранения.

Самое главное не это, пусть очередь дошла, занесли в процедурную, обработали, и сразу в машину. Как раз колонна в тыл формировалась. Просто пока я лежал, решил проверить хранилища. Меня уже освободили от комбинезона и формы, в исподнем на полу лежал, шинелью накрыли, рядом два бойца, те из мотострелков бригады, ну я и изучил обе руки. Татуировок от хранилищ нет. Однако, я помнил где обычно застёжки от этих «молний» были, приложил палец, и начал мысленно считать. На одиннадцати вдруг загорелось меню хранилища на левой руке. И что самое важное, я конечно был радостно ошарашен, но меню видел, как я, так и двое свидетелей. Один из бойцов, второй спиной к нам лежал, на боку находился, ранение в спину и ягодицы, осколочные, и второй была вышедшая в коридор санитарка.

– Это что это?! – воскликнула та, чуть подпрыгнув в испуге.

Сразу убрав меню движением пальца, я сделал вид что им показалось. Как же, показалось, голограмма метр на метр, и довольно яркая, вон полутёмный коридор как осветила. Блин, спалился, но стоял на своём, глюки у них. Это солнце на миг выглянуло из комнаты через открытую дверь и через окно осветило квадрат. Боец тоже удивлялся, говорит даже рассмотрел буквы и картинки. Хорошо голограмма висела меньше секунды, я почти сразу спохватился и убрал её, но наличие её радует. Тут ещё полковой особист, сразу после процедурной, пока погрузка шла, пристал, опрашивал. О голограмме тоже спросил, видать доложили. И ему сказал, что это квадрат на полу был, солнце выглянуло и осветило на миг. Похоже поверил. А интересовался тот что было, как нас подбили, ему документы восстанавливать сержанту, что видел, как расстались с немцами. Тот бы раньше подошёл, но отсутствовал в полку, только что подъехал. Ну ладно, и тут вроде неплохо всё вышло, врач не ставил в диагнозе амнезия, я ему о проблемах с памятью не сообщал, повоевать хочу. Впрочем, тот знал, доложили и без меня, опросил, и махнул рукой. Мол, восстановится. Прям какой эксперт по этому делу. Это ирония, если что. Ну а пока в санроте был, шлемофон и комбинезон забрали, почистили форму, и я сам натянул её после того как меня обработали. Даже сам дошёл, пусть и с помощью костыля, до машины. Телогрейку также забрали, но шинель выдали, судя по погонам, младшего лейтенанта, видимо Маринина, хорошо сидит. Где только держали. Да, шапку-ушанку выдали. Так что с сидором на левом плече, так и допрыгал до уличного туалета, а припёрло, а потом и до машины, где мне помогли загрузится. А костыль забрали, сказали в тылу выделят, тут это дефицит, всё описано, и вот мы покатили в тыл, в составе шести грузовиков, двух санитарных машин и с ленд-лизовским бронетранспортёром в прикрытии. Даже не покормили, хотя время было час дня. Вот так и катили, а я размышлял.

Глава 2.

«Армия – дело добровольное: хочешь – иди, не хочешь – заберут».

Как видите, моя судьба круто переменилась, и изменения были сильные, что и заставило задуматься. Я то ли в игре, то ли нет. Меню игры отсутствует, это видно. Однако хранилище на месте. Видимо всё же к ауре оно привязано, а не к телу. Другого объяснения его наличия не было. Одно точно есть, второе позже проверю, когда без свидетелей буду. Однако татуировок, с помощью которых ими управлял, на руках не было, но само управление на месте. Видимо просто убрали видимую часть. Ничего, я и по памяти смогу использовать. При этом когда открыл меню хранилищ, их увидел не только я, но и свидетели, чего раньше не было, я конечно сам это меню не так и давно научился активировать, сам о такой функции долго не знал, но при свидетелях в разных местах часто использовал, никто не видел эти голограммы, а тут уже не так, в открытую не используешь. Это и настораживало. Так я в игре или нет? Меня выкинуло и бонусом оставило полные хранилища? То, что не пустое, я видел. Хоть и секунду меню висело, но процент загрузки рассмотрел. Не изменилось, так что всё что добыл, было внутри. Это порадовало. Я не для того столько труда и сил положил, чтобы накопить всё это и разом профукать. Блин, застрелился бы, если бы потерял. А на фига жить с таким разочарованием в жизни? Поэтому меня пусть и не сильно, но мучил вопрос по поводу второго хранилища. Саднила подлая мыслишка, что его нет. Ладно, будет возможность, выясню. Вот только выделяться, показывать себя, что рядом может появится неизведанное, вертолёты, танки и другая бронетехника будущего, не стоит. Фиг его знает, что вообще происходит. Может всё, это последняя жизнь и как я проживу зависит от меня. Привлекать внимания не хочу, было уже такое в паре возвращений в будущее. Такую охоту на меня устроили, да ещё достав, покалечив, что решил, мне пока этого не надо. Что в будущем будет не знаю, если доведут, то наплюю на всё и такую ответку кину, что сами взвоют, у меня и ядерное оружие есть, если что.

В общем, около часа я лежал на полке, покачиваясь в такт движения машины, размышлял. Тут в машине в четыре этажа полок, тесно раненые лежали, но места всем хватало в кузове санитарной машины. Вход в кузов с кормы, две дверцы открываются. Коридор узкий, боком можно ходить, у кабины сиденье, место медсестры, она там и сидела, молодая дивчина. Справа на ряду двое раненых помещались и слева один. Так что двенадцать раненых за раз. Прилично. Тесно, но вмещались. Машина на базе «полуторки», подвеска не мягкая, трясло и многие стонали, не сдерживаясь, такие у медсестры под особым контролем были. Сами полки съёмные, это не носилки на полозьях, именно полки. Правда на бок не лечь, плечом упираюсь в верхнюю полку, тесно. Интересная конструкция, до этого мне такие не встречались, обычно для четверых лежачих и несколько сидячих раненых, а тут вон как устроили. И не похоже, что это самоделка, явно заводская работа. Сам я на третьем уровне справа, надо мной четвёртая. На втором подо мной мой мехвод лежал. Вот окликнув его, и стал расспрашивать. Да о Маринине. Тот пусть и не долго его знал, сам лейтенант не любил, когда ему в душу лезут, но что знал, выдал. А так интереса особого не показывал, попросил напомнить, как в полк прибыл, и дальше направленными вопросами всё и вызнал. Кстати пара раненых со скуки к нам прислушивались. Тоже вопросы задавали, что-то их заинтересовало. Один из раненых, командир танка, Маринина знал немного, его роту их бригаде придали, тоже пообщался с ним. У того рука в гипсе. Это его танк в канаву провалился, но все четыре танкиста выбрались и смогли отойти в тыл. Старший сержант он, не офицер, как я.

– Слушай, лейтенант, – серьёзным тоном обратился он ко мне. – Ты прямо скажи, помнишь что или нет?

Я пару секунд молчал, наш разговор заинтересовал многих, поэтому некоторые раненые даже стонать перестали, чтобы был слышен ответ. Так что вздохнув, ответил:

– Ни хрена я ничего не помню, как стена. Родился у разбитого танка, очнувшись рядом. А вот в танк залез, чтобы «Ганомаг» достать, так сразу узнал что и как делать, как родное там. И фугас приготовил, и орудие зарядил. Всё привычное, всё родное. Так что танкист я, память не потерял, немцы это подтвердят, «Ганомаг» на детали раскидало, дальность примерно тысяча триста метров, а вот память… Врач сказал вернётся, не сегодня-завтра, через месяц, год, но вернётся. А воевать я и так смогу. Скоро войне конец, пять-шесть месяцев и капитулируют немцы, повоюю ещё.

– Да, не повезло тебе, лейтенант.

– Ну не знаю. Проблемки ведь есть. Например, я на немцев, что подходили ко мне, смотрел спокойно. Отпугнул их конечно гранатой, но особо те меня не пугали. А тут опознал в них гренадёров Девятнадцатой танковой, так буквально дышать стало тяжело от ненависти, и перед глазами как картинка, в ряд наших раненых уложили, и немецкие танки, что едут и давят их, а рядом стоят немецкие солдаты, смеются, фотографируют. Лето сорок первого, недалеко от Минска. Уничтоженные госпиталя наши, и везде рядом солдаты этой дивизии. Я потому, когда те поехали обратно, и забрался в танк, волоча ногу. Ну не мог я их отпустить. Не знаю почему нас с мехводом не добили, но я такой ошибки не допустил. Достал. Где-то с десяток немцев уничтожил, если экипаж брони считать. Так что проблески имеются, есть надежда.

– Почему немцы вас не добили, это понятно, видят, что проигрывают и не хотят, чтобы на них или их семьях потом отыгрались. Не все такие, не все, это вам повезло. Хотя о Девятнадцатой танковой дивизии я слышал. Один наш комдив даже попросил своих бойцов, не приказал, не брать их в плен, даже если руки поднимут.

– Есть за что. Хороший комдив похоже.

Дальше общение как-то заглохло, и катили уже без этого. Да и голос повышать не хотелось, шумоизоляция в кузове отсутствовала напрочь, поэтому приходилось если не драть глотку, то заметно громко говорить, чтобы тебя услышали. Хорошо травмированный командир танка, старший сержант Свиридов, тоже в третьем ряду, но с другой стороны лежал, неплохо слышал меня, как и я его. Тот с гипсом на руке мог и не занимать место, сидя доехать, но раненых не так и много было, хватило и ему. Я же продолжал размышлять, даже когда колёса застучали по деревянному настилу, то ли мост проехали, то ли переправу, хотя зима, по льду можно, я и осмысливал то, что узнал. Маринин сирота, детдомовец, письма в сидоре это от других детдомовцев. Надо будет почитать. Родных нет. Сам из Казани, и каким чудом оказался в Ульяновском танковом училище, хотя в Казани своё есть, можно предположить только полётом военной мысли, что и выдал такой выверт. Или тем, что на «ИС» только в Ульяновске учат, в чём я сомневаюсь. Отличник боевой и политической подготовки, есть девушка с которой состоит в переписке. Одно письмо успело прийти в полк. Прибыл чуть больше недели назад, принял танк, во второй роте числился, и знакомился с экипажем. Это его первый бой. Это всё. Не так и много те знали. Ладно, будет время в госпитале, ещё письма изучу, а пока прикидывал по попаданию. Почему не сорок первый год? Обычно туда всех закидывают. Нет, я не против, меня и сорок пятый устроит, который скоро наступит, просто озадачен. Хотя вопросов конечно хватает, но ответ будет всегда один. Чёрт его знает, как работает нестабильный портал у зелёных человечков. Хорошо что жив, поэтому никаких претензий у меня не было. Рад, это да, но недовольства не испытывал. Вон даже пару недель получил в госпитале передохнуть и осмыслить всё. Там дальше будет видно. Вот так под монотонное укачивание и встряхивание на кочках, и уснул, как и многие вокруг. Даже храп от кого-то слышался.

Очнулся я от шума и холода. Машина стояла, снаружи завывала метель, бросая снег к нам в кабину. Шинель, что накинута на меня была, сползла. Как раз раненого рядом убирали, я у стенки лежал, не у коридора, поэтому прихватив сидор, он у меня вместо подушки, и шинель, сам осторожно выбрался. Мне уступили место в узком коридоре. Спуститься мне помогли, и вот так хромая, а колено действительно болело заметно меньше, пусть и опухло, двинул к открытым дверям какого-то здания. В стороне видны силуэты других машин, работали фары, мельтешили люди, санитары с носилками. В общем, принимали раненых, а я сам дошёл.

В приёмном отделении меня зарегистрировали, мои документы и больничный лист раненого были у врача, что сопровождал колонну, так что меня определили в палату. Стемнело давно, врач завтра осмотрит, я считаюсь лёгким раненым, а в палате, когда санитарка застелила койку, сдал завхозу форму, сапоги, сидор. Только рыльно-мыльное достал и письма, убрал в тумбочку. Оружие со мной было, я опоясан был ремнём, в кобуре пистолет. Вот и сдал по описи. Бланк был составлен. Планшетку и половинку бинокля, да и мелочёвку из карманов, в сидор убрал. То, что пока не нужно, так и устроился. Исподнее тоже сдал, а вот шинель нет, ею накрылся, другие раненые посоветовали, одеяла не хватает, топят плохо, холодно ночами бывает. Палата офицерская, шестиместная, койку последнюю занял, и вот стал знакомится. Все танкисты. Один командир роты, ещё один взводный, остальные, как и я, командиры танков. Из моего теперь полка никого, а из бригады, которой роту Маринина придали, двое. Вообще тяжёлых танковых полков, да гвардейских, много было, но насытить их танками как обычные линейные части, не получалось. Мало с заводов шли. Поэтому тяжёлые танковые полки мало чем отличались от самоходных. Четыре-пять рот, в каждой по пять танков. Поэтому выходило двадцать танков «ИС-2», плюс машина комполка. Вот такой штат у гвардейских отдельных тяжёлых танковых полков прорыва. К слову, каждая потеря рассматривается серьёзно, отвечать за потерянный танк мог и комполка. Однако тут прошло гладко, против истребителя танков «СУ-100», наша броня не защищала. Теперь нужно выбивать у немцев самоходку, и видимо это на наш полк возложили. Впрочем, не важно, познакомился с офицерами, описал как бой прошёл и в госпиталь попал, мол, ненадолго к ним. Помянул и проблемы с памятью, а то мало ли знакомец, а я не узнаю, так что спишут на это. А то ещё запишут во враги, что личину советского офицера на себя натянул. Хотя вряд ли, командир полка сам всё видел, как бой шёл, как я у борта сидел и немцев не подпускал, и как в танк забирался и стрелял вслед немцам. Ну и как раненого тянул за собой, он разведчиков и отправил на встречу, они нас и вынесли.

Вот так познакомившись, я встретил санитарку, что принесла тёплое байковое нательное бельё. Оказалось, больничные халаты в стирке, пока в этом полежу, также костыль принесла. Я попросил, а то даже до туалета без него вряд ли дойду нормально. Колено плохо гнулось. Ну и сходил в туалет. Он в здании был. Кстати, само здание было польской больницей, теперь вот советский госпиталь развернули. Первыми успели танкисты Рыбалко, молодцы. Жаль, но там хватало народу, открытые сидушки, кабинок нет, с меню хранилищ не поработаешь. Вот так сделав своё дело, а что, дважды поили в пути, вот вода просилась наружу, я помыл руки, сам умылся, стараясь не трогать открытую ссадину на скуле, и вернулся в палату. Чуть не промахнулся. Двери одинаковые, да без обозначений. А там поставив костыль в голове койки, только лёг, и накрылся одеялом, и шинелью сверху, жду ужина, очень есть хотелось, в желудке чёрная дыра, как вдруг передо мной засветилась надпись. Я тут же задёргался, двое из соседей удивлённо посмотрели на меня, но изумлённых восклицаний не последовало, отвернулись, продолжая играть в шашки, значит, надпись те не видят. Тут я понял, что та транслировалась на сетчатку глаз. А вот что сообщалось там, без понятия, этого языка я не знал. Мигало две иконки под надписью, с непонятными символами, подумав мысленно нажал на правую, и надпись через пару секунд исчезла. Снова чистый взгляд.

– Всё же в игре, – тихо вздохнул я, ожидая, когда развернётся привычное игровое меню.

Полчаса подождал и ничего. Вздохнув, сама заработает, буду я ещё ждать, стал ожидать ужина, мне побольше обещали выдать, я сообщил медсестре, что закреплена за нашей палатой, что пропустил обед, как и мой сержант. Мехвод тоже тут, временно, на сортировке, если операции не назначат, завтра дальше отправят. Его как раз в тыл. Долго лечить будут, да и медкомиссию ему уже не пройти. В общем, я лежал на койке, мягкими ласковыми касаниями массажируя колено, и прикидывал насколько тут задержусь. Вообще меня в госпиталь отправили восстановится и выяснить насчёт рёбер. Снимок будут делать, может трещина там? Об этом я и думал, когда дверь открылась и заглянул парень лет двадцати, в шинели и шапке-ушанке, и спросил:

– Лейтенант Маринин тут?

– Это я, – поднял я руку.

– Выйдите, с вами хотя поговорить, – сообщил тот.

Судя по правому погону, что рассмотрел, тот лейтенант. Полоска на погоне красная. НКВД. Этим-то что от меня надо? Неужели боец и санитарка бучу подняли с увиденной ими голограммой? Сейчас выясню. Встав, сунув ноги в тапки, накинул шинель на плечи, застелил одеялом койку, и постукивая костылём, чуть подпрыгивая, всё же передвигаться пока рано, мне велели не напрягать левую ногу, но добрался до двери, за ней лейтенант ждал, и под шум и гам вокруг, тот повёл меня по коридору, в один из кабинетов. Кажется, я понял почему тот сам озаботился моим поиском, очередная колонна с ранеными прибыла, вот и шёл аврал с разгрузкой. Не до них медикам было, а те видимо торопились. В кабинете, небольшом и узком, к стулу пришлось боком между двумя шкафами протискиваться, меня ждал капитан, тоже из НКВД. Этот шинель уже снял во френче был. Боевой капитан, три ордена, две медали, причём одна не наша, вроде польская.

– Младший лейтенант Маринин?

– Так точно.

– Капитан Глазев, Минское управление НКВД, мы тут усиливаем коллег из Особого отдела Третьей гвардейской армии. До нас дошёл ваш рапорт, именно по его поводу мы и прибыли. Вы утверждаете, что по вам стреляла советская самоходная установка с пушкой в сто миллиметров. Всё верно?

– Так точно.

– Вы уверены? Подумайте ещё раз.

– Уверен.

– Лейтенант, – устало вздохнув и достав пачку папирос, закурил капитан. – То, что вы сообщили, невозможно. Самоходки этого типа не участвовали в боевых действиях, хотя и прибыли на фронт. Ни одного факта захвата не зафиксировано.

– Значит, скрыли, – пожал я плечами. – А то что это «сотка», уверен на все сто. И это не «восьмидесятипятка», как вы видимо думаете. Они хоть и похожи, очень похожи, но пробоины именно от ста миллиметров. Больше по ним определил, что за машина. Мой танк пять раз поразили с пробитием. Сгоревшая машина на месте стоит, послать ночью разведку и сделать замеры легко, немцам этот бронекорпус нафиг не нужен. Ну или пленного взять, тот сообщит что знает. Так что не сомневайтесь, это она. А как к немцам попала, не знаю. У немцев нет такого калибра. Ведь нет же?

– Не в курсе. Не моя тема. А вы лейтенант, вроде память потеряли, а так уверенно сообщаете.

– Да, потерял, но за свои слова я отвечаю. Ну вот уверен в них и всё тут.

Ну начало разговора закончено, и два оперативника из Особого отдела армии взялись уже серьёзно за меня. За два часа душу вытрясли, поминутно всё описывал, что, как, и остальное, вплоть до встречи с разведчиками танковой бригады, что нас и вынесли. Причём мне вполне верили. А связь была, капитан связался с ближайшим штабом от места боя, и разведка сбегала, пока допрос мой шёл, вернулись и передали снятые данные. Сто миллиметров, всё подтвердилось. Пленных опрашивали, но те о новейшей советской самоходке ничего не знали. Так что госбезопасность на уши встала, у немцев наша новейшая машина, а никто ни сном, ни духом. Ищут где были потери, уже запросы во все самоходные полки отправили. Нашли или нет не знаю, меня отпустили, дав расписаться на опросных листах. А в палате ждала холодная каша, двойная порция. Умял за милую душу, и чайком чуть тёплым запил. Два куска хлеба. Это всё. Тарелку забрала сестрица, Анна Петровна, а ещё через два часа отбой был. Шинель пригодилась, но и под ней замёрз, хотя спал в тёплом нательном белье. Чего так морозят? Знаю, что котельная обстрелом повреждена, но больно долго чинят. Места-то захвачены ещё осенью.

Ночью встал в туалет, по малому. А тот пустой. Сделал свои дела, и при свете керосиновой лампы, дежурная медсестра дала, электричество снова отключили на ночь, открыл меню и у второго хранилища. Уф-ф, на месте. Я тут же стал пролистывать списки того что хранил, чутко прислушиваясь к шумам в коридоре. Дверь чуть приоткрыта была. Ну да, всё вроде на месте, даже атомная подлодка. Причём изучал я это всё, быстро пережёвывая хот-дог. Ну вот что-то захотелось именно его. А тот настоящий, в Штатах купил довольно солидную партию готового продукта. Хрустящая тёплая булочка, горячая сосиска, три соуса сверху и жаренный лук. Не знаю в чём дело, но я буквально умирал с голоду, и чем дальше, тем больше. Поэтому, когда услышал шаркающие звуки в коридоре, кто-то приближался, закрыл меню и быстро доел остатки третьего уже хот-дога, запивая его чёрным чаем, с сахаром, ещё добавил ложку мёда и лимон. Едва успел, как дверь открылась и зашёл ранбольной в полосатом больничном костюме. Шёл перекосившись и держась за бок. Я отошёл к двери и подсвечивал ему. Тут есть такое правило, медсестра сообщила, перед тем как выдать лампу, что кто взял, тот и вернул. Передать вот так другому раненому не могу. Вот так подождал, благо больше никому не приспичило, и вернув лампу, зашёл в палату, стараясь не разбудить никого из своих соседей. Вроде поел, три не самых маленьких хот-дога умял, тут один съешь и сыт, а я три, и снова чую голод подступает. Вот как так-то? Чертовщина какая-то. Ладно, завернувшись в одеяло, шинель сверху накинул и дальше спать.

Утром проснулся снова от сильных позывов, я был очень голоден. У меня такого никогда не было, поэтому подобное состояние немного пугало. Впрочем, говорить об этом врачу я не собирался, чуечка верещала что этого делать не стоит. Принесли завтрак, вчера каша была, и сегодня утром. Пусть вчера гречка, а сегодня рис, но всё равно. Надеюсь в обед суп будет. А так смёл всё, другие тоже, и стал ожидать врача. Вообще с соседями мне повезло. Это госпиталь танковой армии, тут особенно врачи сильны в ожогах, поэтому иметь обгоревшего соседа, что скрипит и стонет ночами от болей, обычное дело, но в нашей палате таких не было, большая часть травмированы, или легко ранены. Да и танкисты всё же не все, как я думал, из шести пятеро, один мотострелок. Тот что взводный. То есть, нас не нужно отправлять в тыл для долгого лечения, тут восстановятся и вернутся в свои части. А если в тыл отправить, не факт, что именно в свою часть вернутся. Куда направят. Поэтому беречь свои кадры в армиях старались с немалыми силами. Врач ближе к девяти прибыл, часы у Маринина были, выдали как в должность вступил, но те разбились, поэтому сдал ещё когда комбез и шлемофон забирали. Однако у соседей часы были, по ним ориентировался. Надо будет достать из своего запаса, подобрать что трофейное. Ну а врач, когда быстро изучил соседей, занялся наконец мной. Он не один был, медсестра сопровождала, не видел её вчера, ничего так, няшка. Ни о каких снимках и речи не шло, да и рентген без меня занят был. Тот ощупал бок, сообщив, что даже трещины нет, сильный ушиб, иначе я бы так бодро на костыле не скакал. С коленом чуть похуже, прописал покой, но и тут восстановление будет идти, остальные травмы осмотрел, назначил лечение и ушёл. Вот и всё. Ладно, будем лечится.

Хлопнув в ладони, потерев ими, спросил у владельца шашек:

– Ну что, партейку?

– На щелбаны? – сразу заинтересовался тот, садясь, вот уж кто настоящий фанат шашек.

– Мы что школота сопливая? Штаны на лямках? Я арбуз ставлю на кон.

– Засахаренный? – поморщился тот. – Дыни лучше.

– Нет, настоящий арбуз. Веса кило семь будет.

– Откуда он у тебя?

– Ну вот тебе не всё равно? Играем? Что ставишь?

– Трофейный фонарик.

– Не жалко?

– Нет, всё равно батарея села.

– Ладно, принимаю.

Мы быстро разместили шашки по своим клеткам, у соседа была доска от шахмат, и разыграв в какой руке фишка, мне выпало, и сделал первый ход. Вокруг нас остальные собрались, даже сосед у меня в ногах, что с гипсом на ноге. Через две минуты я возмущался:

– Да как так-то?! Как так-то?! У меня семь фишек, у тебя три!

– Вот так, – показал тот повторно, как съел семь моих фишек. – Думать надо.

– Больные, не шумите, – заглянула к нам санитарка, сделав внушение.

– Вот блин. Ладно, долг есть долг. Есть у кого вещмешок? По коридору арбуз не пронесёшь, отобрать могут, те же медики. Да и мне с костылём тащить его тяжеловато.

Надо сказать, я не поддавался, играл честно и моё возмущение не было наиграно, я действительно был удивлён и ошарашен как меня легко обыграли. Ну а что, я не мастер по шашкам, поигрывал, раз пять за все жизни, но не фанат. Думал поиграть пять-шесть партий, продуть одну и пока за арбузом хожу, а нужна причина покинуть палату, заодно поем. Блин, я не есть, я жрать хотел, и это пугало. Постоянный голод преследовал. А из хранилища ничего не достанешь. Да и харчить при соседях не получится. Я не против, поделюсь, но как объясню откуда это всё? Ладно арбуз, можно сказать прямиком из Средней Азии, поздний сорт, с оказией передали через знакомого шофёра, а остальное? Поэтому, пока этот голод стоит и придётся так химичить, находя повод покинуть палату и найти укромное место чтобы работать с хранилищем. И да, даже одеялом не накроешься, чтобы под ним открыть меню. Одеяло не помешает, часть меню будет видно снаружи. Всё же картинка большая, увидят. Ещё стоит отметить что сегодня тридцать первое декабря, новый год наступит через несколько часов. Ладно наши, парни спокойные, не фанаты, а кое-кто уже подсуетился, закуски, водочка мёрзнет на улице, готовятся отмечать. Впрочем, двое из наших вложились деньгами, в соседней палате будут гулять, мне предлагали, я отказался. Всё равно всех разгонят и спать уложат. Ещё слышал подарки привезли из тыла, будут вручать ближе к вечеру. А вещмешок нашёлся, чуть подранный, один сосед вытащил из тумбочки, но был. Вручили мне, так что покинул палату.

Вот так выйдя, в коридоре были люди, осмотрелся. Вообще царила вполне деловая суета, приметив необъятный зад нашей санитарки, бабёнке было лет тридцать пять, ближе к сорока, ветеран, в госпитале с момента его создания работает, это она нас обслуживала, мыла и следила за нами, кормила, а лечили другие, но работа тоже не простая и нужная, и направился к ней, опираясь на костыль.

– Анна Петровна, вас я ищу, – сообщил я, подходя к той. Сама санитарка общался с двумя санитарками и санитаром.

– Что-то случилось, Ванюша?

Вообще она так ко всем в нашей палате обращается, по имени, ласкательно. Кстати, у меня теперь такие данные, Иван Геннадьевич Маринин. Вот и Иваном сподобился побыть. А то Валентин, Зиновий.

– Нет, ничего такого, с вами поговорить хочу. С глазу на глаз.

Оставив коллег, та отошла ко мне в закуток коридора, чтобы никому не мешать, и я ей сообщил:

– Подарок вам, санитарам, хочу сделать, работа у вас трудная и неблагодарная. Желаю исправить это, отблагодарить. Мне знакомый шофёр привёз арбузы, свежие, поздний урожай. Мёрзнут снаружи в снегу. Пять штук там, хочу четыре вам отдать, отметите Новый Год с запахом арбуза. И один нам. Честно признаюсь, проиграл этот арбуз в шашки, а долг есть долг. Мне бы помещение какое, чтобы я переносил арбузы туда. Вот, и вещмешок есть.

– Ключ дам от коморки моей, – подумав, сказала та. – Там у меня инвентарь, да и спим мы там. На кровать слева сложи. А помощь нужна?

– Нет, я сам.

Ключ получил, показали какая дверь, это дальше по коридору, и вот и закрылся внутри. М-да, не комната, а чулан без окон, две кровати с трудом вмещались, и инвентарь, вёдра, тряпки, всё чем санитарки пользуются. Утки и остальное в другом месте хранят. Вот тазики были. Заперся изнутри и включив свет, начал действовать. Сразу открыв хранилище и достал пять арбузов, поверьте, сахарные, я в этом знаю толк. Четыре на койку слева, один в вещмешок. Ну и достав котелок с ухой и свежий ещё горячий хлеб, стал наворачивать, чую не поем, умру от голода. А до обеда ещё два часа. Так представьте, полный, почти до краёв котелок и три ломтя хлеба, ушло как в прорву. Убрав пустой котелок и ложку, в принципе я был сыт, ну наконец-то, прихватив вещмешок, и покинув коморку, по пути передав ключ Анне Петровне, удачно попалась, шла навстречу, та покосилась на вещмешок, и зашёл в палату, где и передал арбуз владельцу. Вытряхнул ему на койку, вернув вещмешок хозяину. Если думаете, что новый владелец арбуза получив выигрыш сразу стал его резать, а что чистый, помытый, то нет. Тот озадачился, изучая его. Также ещё один офицер, ротный, с удивлением его изучал. И удивило их не появление этого арбуза, а другое.

Глава 3.

«Солдат вооружённый ложкой, практически неуязвим».

– А что это за сорт?

Вопрос был задан в воздух, не мне. Оказалось, оба офицера жили в Азии, один там родился, другой с родителями семь лет, что-то они строили, и в сортах арбузов те разбирались. Вот и встали к столу у окна, в центр которого и водрузили ягоду.

– Это не камышинский, – сказал ротный.

– И не арбуз обыкновенный. Похож на астраханский, но линии не те. И цвет. Что за сорт?

Вот это уже мне.

– А я знаю? Я что, арбузовед? Что дали, то и взял. А что не так? Арбуз как арбуз.

Другие соседи подтвердили, но их намёки быстрее разрезать и вкусить эти дары, разбились о неприступность этих двух фанатов, что стали изучать крупную ягоду внимательнее. И тут ещё двое на костылях к нам ввалились. Из соседней палаты, тоже офицеры.

– Делите арбуз, мы в окно видели, у вас есть.

– Ну всё, кина не будет, электричество кончилось, – хмыкнул я и лёг на койке, разминая потрудившееся колено.

Впрочем, небольшой кусочек мне достался, а так очень вкусно. То, что ещё медикам отдал, я сообщил, а трясти начали, мол, делись. Есть один, значит могу и ещё найти. Тут уже отстали, медики это святое. А там пообедал и пошла раздача подарков от тружеников тыла. Да и вообще от разного люда. И мне досталось тоже, в картонной, явно сами клеили, коробке, чуть мятой, я нашёл отличный шарф. И письмо от школьницы, она сама вязала. Поздравляла с Новым Годом, и просила добить гитлеровскую гадину в её логове и вернуться живым. Хорошее письмо, с обратным адресом, сохраню. А шарф мягкий, нежный, не колется совсем. Темно-зелёным был, чуть неровные ёлочные лапы рисунка на нём. А так я был прав, дали немного посидеть и разогнали. А там и сам спать лёг, как двенадцать пробило. По стакану красного вина выпили с парнями нашей палаты. Моё вино, крымское. За Победу пили.

Две недели лечился, и вот двенадцатого января я прошёл медкомиссию, и врачи после осмотра дали добро. Уже сам хожу, гематомы ещё есть, но почти поблекли, опухоль спала. Ссадина на лице почти зажила. Да и само колено гнулось нормально. Зарядку делать по утрам не мешало. Так что получив документы и бумаги по выписке, форму и всё остальное получил у завхоза, и вернувшись с кипой вещей в палату, стал собираться.

– Выписывают? – спросил новенький старлей, вчера привезли. Сегодня общее наступление началось, раненые потоком пошли, вот и освобождают койки от таких легкораненых как я.

Вообще из соседей по палате только один офицер остался, с гипсом на ноге, остальных раньше выписали, и вот моя очередь пришла. Как эти тринадцать дней прошли? Да вообще нормально, лечился, вот только голод донимал, но два дня назад прекратился и он. Сейчас объясню почему. Десятого января, когда я утром проснулся, снова обнаружил на сетчатке глаз надпись, что мигала. Впрочем, языка я как не знал, так и не знаю, символы не знакомы. Как убрать не знаю, нет иконок для этого. Ближе к обеду надпись сменилась, и начала меняться каждую минуту. Где-то на тридцать восьмой вдруг на английском надпись вышла: «Английский?». Именно так, со знаком вопроса. Тут я и насторожился. Сбой системы, явно запрос на каком языке общаться. Это любопытно, но раз есть английский, может и русский будет? Подождём. Да, высветилась нужная табличка, пятьдесят шестой по счёту. Ну да считал. Скучно же. Это самая большая проблема в госпитале, от того молодые парни и чудят. Медики это видят, стараются как можно разнообразить быт. Библиотеку открыли, тем кто сам не может сходить, приносят какое издание. Увидеть палату где все лежат и читают, было обычным делом. Ладно, вернёмся к основному повествованию. Увидев нужный язык, я активировал табличку. Имея немалый опыт мысленного управления меню игрой, это вообще проблемой не стало.

Табличка погасла, три секунды, и появилась новая информация:

«Вас приветствует новейшая аурная бионейросеть «Скрим-Антик», компании «Антик-Ферм». После аварийного сбоя работы, все старые данные утеряны. Произошла нештатная перезагрузка, с восстановлением системы. Это заняло десять суток. Новейшая аурная бионейросеть «Скрим-Антик» восстановлена, перейдя на стандартные протоколы работы. Желаете настроить сеть? «Да-нет»».

Повторно прочитав сообщение, я задумался, и попытался понять. А что вообще происходит? Какая к чёрту бионейросеть? Где моя привычная игра с танками? Я тут одно точно понял, стало ясно почему я ел как не в себя, проявляя немалую изобретательность, чтобы это не засекли. Питательные материалы этой сети требовались. Только как? Она же аурная? Но при этом «био». Не понятно, но вина точно её. Вон, и есть не особо хочется, как та запустилась. А вообще интересно, что это вообще за сеть и чего от неё ждать? Что это такое я примерно представлял. Книги читал, про космос, Содружество, почитывал, но без фанатизма, как-то не моя тема. Однако и незнающим меня не назвать. Поэтому особо долго решать соглашаться или нет, не стал. Надеюсь хуже, чем сейчас, не будет, меня моё положение пока устраивало. Хотя скука конечно… Подтвердив, что согласен на индивидуальную настройку, я увидел необычное меню. Ничего общего с тем что было в меню игры, даже формат другой. Однако, как заполнять поля было ясно. На строку смотришь, активируешь и появляется стандартная клавиатура. Опрос особо ничем не примечательный был. Вписывал в строки свои данные, год и время рождения. Настроил время по-местному, ну и дальше. Код ДНК сам не делал, в сети встроенный меддок был, он и взял, записав длинный код в нужной строке. Получаса хватило чтобы настройки сделать и перешёл на рабочий стол нейросети, стал под себя переделывать. Действительно ничего сложного и всё интуитивно понятно. Я до вечера изучал сеть. Нашёл информацию по ней, что может и на что способна. Многое видимо утеряно было, но кое-какую информацию восстановить смогли. Для начала забудьте о базах знаний, как раз они утеряны, даже не сохранилась информации были или нет. Меня другое изумило, и потянув за эту ниточку, я такое вытянул, что пребывал в шоке больше суток, находясь в тяжёлых раздумьях, анализируя и осмысливая те четыре захода в игру и последующие жизни в будущем.

А всё ложь. Всё чем меня кормили – ложь. Получается никакого виртуала в играх просто не было. Меня через порталы закидывали в реальные миры в разные года, где я воевал и играл, а потом отправляли в миры будущего. Вот тут я не уверен, что это миры будущего, а возможно, как раз виртуал по тому как история развивалась после моего вмешательства. Почему-то я уверен, что путешествия в будущее и прошлое невозможны, а создать в виртале вполне. Да и пришельцы бы не допустили разброс мной гранат в портальной комнате. Метнулись в прошлое и по рукам мне. А тут что им за секунду стоит меня выдернуть и поместить в ванную виртуальной капсулы? Или как она там выглядит? Причём я представил довольно ярко, возможно приметил краем глаза, когда меня перемещали в полубессознательном виде и та картинка сохранилась в памяти. Это тоже камешек на весы этой версии. Потом встреча с самим собой, а скорее с моей более поздней копией из параллельного мира. Сколько таких Валентинов Шестаковых работает на них? Вот и я не знаю. Видимо был сбой, и мы оказались в одном мире. Правда, пришельцы быстро исправились, выдали логичный глюк с якобы перезагрузкой системы, а меня подержав в стазисе, отправили в другой мир, в это же время. Подобрали подходящий мир, ну и дальше играл. Уверен, что и этот мир реальный. Надеюсь портал сработал произвольно и координат его у пришельцев не сохранилось. Не знаю зачем это пришельцам, тем зелёным ушастым человечкам. Вообще я думал они миф, но похоже нет. Главное я не знаю, что они этим пытаются добиться. Какой-то социальный эксперимент? Изучение людей с помощью одной особи, но размноженной благодаря параллельным мирам до десяти, двадцати, или сотни? Сколько таких Шестаковых играют? И в танки ли, есть и другие игры. Что я покупал в магазинах игры и можно ли было это есть? Почему пришельцы покупали разное военное имущество? Вопросов много. Чтобы понять пришельцев, нужно стать пришельцем, а я этого не хочу. Надеюсь избавился от них, скинул ярмо. Да и эти игры поднадоели уже, хочется конечно логично всё завершить, да вот как вышло. Даже как-то боязно становится, как представлю размах всего этого.

А теперь почему я пришёл к таким выводам. Нейросеть способна создавать твёрдые иллюзии, дальности не больше ста метров. Если подключить дополнительные усиливающие блоки, то и до семисот. Полные копии разных предметов и бронетехники. Да и копии людей тоже, но у меня видимо эта опция была отключена. Сама сеть способна работать с иллюзиями двух людей или двух крупных предметов, с усиливающими блоками до тринадцати. Помните мой предел управления танками? Как раз тринадцать и есть. Вот оно что? Я вёл настоящие бои на твёрдых иллюзиях. То-то они потом пропадали. Это же какая точность, какая графика? Не могу не восхититься. Усиливающие блоки скорее всего остались на прошлом теле, так что сеть сильно сдала, но меня и это радует. Хотя признаюсь, создавать иллюзии и управлять ими я не могу. Банально не умею, а базы знаний нужной нет. Однако оказалось сеть способна создать такую базу с информации по управлению ими, с начальными знаниями. Не выше второго уровня, а дальше сам буду развиваться, получая опыт. Так что дал той приказ создать такую базу, на что сеть взяла два дня. Как видите, когда есть информация, все странности вокруг сразу становятся вполне понятными и логичными. А я-то думал реально в далёком будущем нахожусь, пришельцы с теми фиолетовыми здорово меня в сторону увели. Был уверен, что в капсуле виртуальной нахожусь, тихо старея и умираю, играя, неспособный выйти из неё. А тут вон оно что. А лечение моё после ранений? Других людей? Это с какими же перегрузками вычислительных мощностей у пришельцев происходило? Сеть такое не потянула бы. То-то те банили меня. Кстати, также дал задание сети создать базу знаний второго уровня по управлению меддоком, подлечить себя хочу, ну и одноуровневую по управлению нейросетью. А то больше наугад тыкаюсь. Сеть взяла ещё три дня на это. Подтвердил. Работает. И снова есть хочется, но уже не так остро. Вон она как подзаряжается? Любопытно.

Остальное время до медкомиссии изучал саму сеть. Не скучно было. Много опций, не во всех разобрался, и надеюсь, изучив нужную базу, смогу это сделать. М-да, получив такую информацию, я конечно был ошарашен, анализируя что со мной было, но время сказалось, пришёл в себя, так что норма. Похоже скинул я ярмо управления мной пришельцами, буду просто жить. Не скажу, что я против, очень даже рад. И в предвкушении. Вот так собравшись, застегнул ремень поверх шинели, ремешок портупеи через плечо. Шапку поправил на голове, сидор за спину, и попрощавшись с парнями, у двери козырнул им, и покинул палату. Попрощавшись с девчатами-медиками, а что, с одной у меня было, пять раз встречались, подарки мелкие любила, операционная медсестра оказалась очень даже, двадцать семь лет, но гибкий стан и страсть на высоте, и покинув здание госпиталя, ещё на крыльце услышал:

– Маринин! Сколько тебя ещё ждать?!

Повернув голову к выезду, я посмотрел на офицера в овчинном полушубке, что притаптывая ногами, он в валенках был, стоял у передка «полуторки» с крытым кузовом.

– Вы мне?

– Ах да, ты же память потерял. Не помнишь меня? Интендант полка, капитан Ивашин. Вспомнил? Я вчера ещё подавал заявку на офицера нашего полка. Сказали, что тебя пришлют, как комиссию в госпитале пройдёшь. Нужно танк забрать из реммастерских и перегнать в полк. Думал ты сядешь за рычаги и погонишь, но за ночь я нашёл механика-водителя. Новенький, с курсов, с эшелона отстал, нагоняет. Сам поведёшь его, я танки не люблю, тесно мне в них. Давай в машину и поехали. Час уже тебя жду.

Я уже подошёл к офицеру, погоны на полушубке действительно капитанские. Однако подойдя, я сказал:

– Не помню вас, товарищ капитан. Документы посмотреть можно?

– Не доверяешь? Это правильно, нужно быть бдительным. Держи.

Изучив документы, действительно интендант моего полка, и вот так вернув их, козырнув, сообщил, что готов поступить в его распоряжение.

– Садись в кабину, в кузове ты в своей форме в льдышку превратишься. Нам ехать двадцать километров.

Ударив по дверце водителя, разбудив того, показал рукавицей круг, видимо приказал разворачиваться, и направился к корме, а я, открыв дверцу стал устраиваться в кабине. Ну не особо и тепло. Печки не было, чуть теплее чем на улице. Да, тут в сапогах и шинели околеешь, пусть у меня зимний комплект формы, он заметно плотнее по материалу чем летняя, но всё равно для минус двадцать, а точно сейчас столько стояло, холодно. Однако капитан не собирался долго в кузове торчать, по выезду из городка, что приютил меня на пару недель, мы соединились с автоколонной, грузовики ждали на обочине, шесть единиц, наш седьмой, и интендант пересел в кабину головного, наша машина замыкала, вот так и покатили куда-то, подозреваю, что к рембазе, где нужно танк забрать. Машины гружённые, тяжело осели. Теперь понятно, тот на склады мотался, а я попутный груз. А то действительно поначалу подумал специально из-за меня приехал. Повезло просто, со своими доеду до части, а не на перекладных. Понятно, что стечение обстоятельств, но хоть так. Водила «полуторки» попался не разговорчивый, молчал, да курил, в окошко выдыхая, я осмотрелся, и определил, что машина военного времени, одна фара, квадратные крылья. Видно, что для экономии много что убрано. Машине год, может чуть меньше. Побегать немало уже успела. Звенела всеми сочленениями, иногда мотор работал нестабильно, но уверенно ползла по разбитой военной дороге. Хорошо, что зима, а не грязюка весенняя, было бы весело. Вот так расслабленно откинувшись на спинку сиденья, я размышлял. По форме, то да, моя вся. Её постирали, погладили, повреждения от расплавленных капель на галифе зашили. Вообще новые бы выдать стоило, всё же офицер, не должен ходить как шаромыжник, но выдавать, это работа интенданта полка, вернусь в часть, подам запрос. Эти галифе запасными станут, для грязных работ, так что порядок, едем и ладно.

А вообще хорошо лечение прошло. Мной никто не интересовался, особисты больше не мелькали, или командировочные из НКВД, с коими пришлось пообщаться. Тишь да глядь… и скука. И никак её не решить, я постоянно на виду, музыку в наушниках не послушаешь, фильмы не посмотришь. Книги читал, как и другие. Приключенческие романы самые такие дефицитные, в библиотеке и не найдёшь, не застанешь, но я и не говорил, что читал библиотечные. Отнюдь, мои были. А все думали, что больничные. Ладно, этот лист перевернул, позади остался, хотя были и приятные моменты. Та интрижка с медсестрой, но там действительно больше по плате. Золото она любит, браслет золотой ушёл ей. И уверен, что у неё ещё были из нашего брата, помимо меня, больно уж та шифровалась серьёзно. Не с главврачом ли мутит? Ходили слухи такие. Полтора часа в дороге, долго для двадцати километров, но мы на перекрёстке простояли, пропускали колонну с артиллерией, что к фронту шла, нас военный регулировщик остановил. Интендант торопился, время час дня, хотел засветло до наших доехать, ну это вряд ли, так что передал меня на руки инженеру на ремонтной базе, а мне выдал письменный приказ на перегон танка в полк, указав куда гнать. В общем, нужные бумаги выдал, я их в планшетку убрал, и вскоре укатил. Только из одной машины вытащили несколько ящиков со снарядами и цинк патронов. Оставили штабель у въезда на базу под охраной часового. Боекомплекта у танка нет, хоть что-то будет. А мы с майором двинули в сторону стоянки танка. Я так понял, дальше я им и буду командовать, как прибуду в полк.

– Товарищ майор, а что там с машиной?

– С машиной порядок. С экипажем ей не повезло. Сколько раз говорят, учат, доказывают, показывают, как надо делать, и всё равно по-своему. Один из люков нужно всегда держать открытым, хотя бы на ремне, чтобы не погибнуть от избыточного давления. А эти закрылись, и в бой. А тут встал от попадания фугаса. Когда немцы откатились, вскрыли, а экипаж мёртв, и кровь из ушей. И самое важное, ремень на люке командира был, но на него не закрепили. Пока тот стоял, немцы по нему артиллерий поработали. Пробить не смогли, но ходовая повреждена, орудие. Ходовую на месте починили, а остальное к нам на базу пригнали на ремонт. Теперь порядок. Ремонт вёл старшина Егоров, а он педант. Хорошо делает, без нареканий. А вот и машина.

За боксом показался ствол орудия с дульным тормозом и передние катки, «ИС» к нам правым бортом был. Дальше я принимал танк, познакомившись с мехводом, младшим сержантом Ивановым. Порядок. Также попросил нас горячим покормить, нашлось чем, и выдали мне старый комбинезон, и шлемофон, последний рабочий. Подозреваю, что они в танке и были, как запасные. Так что попрощавшись с ремонтниками, мы выкатились с территории базы. Вообще это часть железнодорожной станции была, но видимо им так удобнее было. Дальше сержант остановил танк у выезда, видно, что машину слабо знает, мало опыта, дёргает, и не глуша движок, пусть дальше прогревается, покинул машину. Ну а дальше что, тот вскрывал ящики монтировкой, протирал от смазки и подавал мне, а я спускал в боевое отделение. Десять фугасов, и всё. Ничего, разместил. Хотя неправильно назвал, осколочно-фугасные они, просто сокращал до фугасов. Орудие не снаряжал. Глупость такую делать точно не стоит. Случайные выстрелы частое явление. Также снарядили шесть дисков к пулемётам, кормовой снарядил и спаренный с пушкой, курсовой не стал. Четыре диска убрал в ниши. Там и другие диски были. Остальные не снаряжал, решил не тратить время. Впрочем, сидя в люке, а без этого никак, мехвод мало что видит, шарф подаренный здорово спасал, пока танк порыкивая двигателем катил по дороге, я доставал из кармана патроны и снаряжал следующий диск. Не особо удобно, бывало ронял, но вот так за час дороги, снарядил пять штук, убрав на место. При этом руководил мехводом и параллельно обучал его управлению, делясь своим немалым опытом. А так мы присоединились к колонне грузовиков, что шла к фронту, двадцать шесть машин, и вполне держали их скорость. Те не превышали сорока километрах в час. А Олег, так мехвода звали, вполне быстро осваивал эту машину. Пока катили, я вспоминал наш разговор с майором-ремонтником. Помянул свой бой, как меня «Су-100» подбила, и тот оживился. Он в курсе дела, утолил моё любопытство. Ну наконец-то. В госпитале никто не в курсе был.

Так вот, полк самоходок прибыл на наш фронт, и через пару дней, двадцать девятого декабря, поддержал атаку наших танков, не лезли вперёд, сзади по обнаруженным огневым точкам били. Во время боя, одна самоходка была повреждена, гаубицами накрыли, ход не потеряла, и её отправили в тыл самостоятельно. И всё, пропала, до своих не добралась. Отправили группу поиска по следам, колея дошла до реки и полынья. Дальше искать не стали. Списали как утонувшую с экипажем. А тут всплывает эта самоходка уже у немцев. Не удивило, там мешанина войск, где немцы, где наши не понятно, наступление идёт, могли тихо провести её. Командира полка самоходчиков под трибунал, особиста следом, начштаба. Там ещё много кому прилетело. А самоходку на передовой после того случая больше не видели, видимо проверили в бою и в тыл на изучение. Любопытная история. Через час я сменил Олега, тот сидел в люке командира и управлял мной. А я грелся и вёл танк. Так до темноты, пару раз вставали, с колонной, отлить. Чуть позже та свернула, а мы прямо, нам туда нужно. Вечер, поужинали, сухпай на раз был. И вовремя очередной пересменки, мы по часу за рычагами сидели, я как-то потерял сознание. Сам не понял как.

Очнулся, голова болит, во рту привкус крови. Хотел пошевелится, но меня придавили. Глянув наверх, я на чемоданах лежал, при тусклом свете внутреннего освещения боевого отделения, увидел немца, он на меня ногу поставил. Фельдфебель вроде. Сидел на месте наводчика. А на месте командира офицер, управлял танком, выглядывая из люка, в моём шлемофоне был. А за рычагами Олег, вёл себя спокойно. Вот тебе и свой. Да, без карты игры, что подсвечивала врагов рубиновым цветом, тяжеловато. А ловкий ход, документы сделали хорошие, наш интендант купился, что курсы закончил, молодой мехвод, и смогли же разыграть партию. И судя по наличию немцев, мы уже находимся в тылу противника. Зная, как провести, это сделать можно. Да на полном ходу проскочили. Кто-что сделает такому тяжу? Ладно, а мне-то что делать? Руки за спиной связны, меня явно обыскали и всё забрали. Ничего, у меня есть сюрприз для немцев. Побултыхаемся ещё. Ещё одно, в правом верхнем углу флажок полупрозрачный едва видно мигал. Кажется, сообщение от сети. Открыл, а это информация, первая база знаний, по управлению твёрдыми иллюзиями, готова. Можно начинать учить. Даже в фоновом режиме. Подумав, активировал. Время изучения первого уровня шесть часов и три минуты. Если бы спал, то часа за три изучил, но вот так в фоновом медленнее идёт изучение. Учим.

Фельдфебель толкнул локтем в ногу офицера и показал тому на меня. Офицер что-то сказал в шлемофон, и Олег обернулся, с ухмылкой глянув на меня. Вот гад, мой подаренный шарф у него на шее был. Сейчас тот мало походил на того молодого неопытного бойца. Цепкий взгляд. Явно не новичок в подобных делах. Хороший артист, как играл, как играл. Я подумывал, буду брать немцев, то Олега живым скручу, но тут решил этого не делать, кручёный, опытный, меня в тесном боевом отсеке вырубил, хотя голова шлемофоном прикрыта была, а я движения даже не заметил, лучше не рисковать и валить всех. Интересно, почему такое происходит именно со мной? Видать карма, чтобы жизнь веселее была. А я ещё на скуку жаловался. А пока размышлял что делать. Сам я не сказать, что в порядке был, удар видимо в голову пришёлся, сознание чуть плавало, на этой почве меня слегка укачивало от движения машины. Руки связаны за спиной, я уже говорил, но не сказать, что профессионально, только кисти, ноги свободны. Вообще плотный комбинезон вполне сковывал движения, поэтому я понимал почему немцы особо не стали заморачиваться чтобы меня вязать, итак никуда не денусь. Действовать немедленно я не стал, пока просто прикинул шансы. Засветить перед этими тремя меню хранилища я не боялся. Они под ликвидацию, никому ничего не расскажут. Да и не требуется засвечивать меню, я и без него могу доставать из хранилища что мне нужно, в госпитале это не раз делал, главное представить мысленно что я хочу, и оно окажется в руке. Также и верёвки могу отправить в хранилище, освободившись. А размышлял я не об этих трёх немцах, что видел лично, а о том сколько их ещё может быть. Могут на броне сидеть? Могут, но вряд ли, ночь, при движении быстро замёрзнут. Думаю, что на своей технике сопровождают. А вот сколько её? Одна? Две или три? Допустим убив этих троих, снаряжу орудие фугасом и поражу одну единицу, что с остальными делать? Впрочем, сдаваться просто так и я и не думал, буду бить сначала самое опасное. Потом остальных. Да и ночь сейчас, она меня скроет. Всё, валим эту тройку. А тут танк стал останавливаться, пока не встал, покачнувшись. Приехали?

Я замер, ожидая что будет. Офицер в люке оживился, выглянул, потом что-то забормотал в ларингофон шлемофона, и танк дёрнувшись, продолжил движение, но очень медленно. Или на место стоянки ставят, или опасный участок проезжают. Видимо верно второе, вскоре танк куда-то поднявшись, увеличил скорость движения до прежнего, двигались примерно километрах на двадцати в час. Средняя скорость. Теперь можно и поработать, так что в руке появился «Наган» с набалдашником глушителя «Брамит», верёвки ещё три минуты назад убрал и успел кисти рук размять. Выстрелил сначала в фельдфебеля. Пуля вошла в гортань, снизу-вверх, и видимо застряла в голове. Немец стал заваливаться на бок от тряски. А я уже дважды выстрелил в офицера. В пах первая пуля, отчего тот согнулся, крича, и в лицо. И развернувшись, пытался наставить ствол на мехвода, но тот уже извернулся и умудрился выбить у меня оружие, хотя держал крепко. Правда, кисть неметь начала, хороший удар, по нерву, но я уже достал из хранилища в левую руку «Вальтер», он без глушителя, и выстрелил в «Олега» из него. Попал в скулу, и тот дёрнувшись, замер. Однако я проверил пульс, слабый, но тот был. Стянув шлемофон, сразу надев его себе на голову, а то та чуть подмёрзла, выстрелил в макушку. Вот теперь готов. Проверив немцев, добивать не требовалось, и выдернув мехвода с его места, уронив туда, где сам лежал ранее, протиснулся, лёг на сидушку, сложив спинку, и глянул в смотровую щель. Впереди катил «Ганомаг», его силуэт в столбике света от двух фар танка мелькал. А то что ещё сзади кто-то катил, я знал, офицера в люке фара иногда освещала от следующей за нами машины. Однако, какая техника, без понятия. Сам «ИС» шёл уверенно, то есть, скорость не потерял, когда я мехвода выдернул. Тот держал газ не педалью, а рычагом, вот и глянул в щель, определив, что танк чуть в сторону уходил, вернул его на дорогу, а точнее след бронетранспортёра, и довольно кивнул. А снаружи крупными хлопьями шёл снег, ночь и снегопад меня скроют, если свалить надумаю. Правда, гонять по местным землям ночью, без дороги, это шанс потерять машину, в яму или в реку с обрыва свалится. Всякое может быть. Вот у офицера планшетка, точно с картой, стоит глянуть. Моя планшетка лежала на тюке моей шинели. Тюк под местом заряжающего, я ногами в него упирался, когда очнулся.

Вот так ещё раз поправил с помощью рычагов маршрут движения, чтобы «ИС» шёл точно за бронёй, я мигом скинул офицера на пол. На «чемоданы». И взлетев на его место, осмотрелся, после чего с облегчением вздохнул. За нами грузовик катил, а не танк, как я опасался, обычный «Опель-Блиц», с крытым кузовом. Кто в кабине не видно, я вообще только силуэт видел. Да и фара слепила, иногда освещая тяж. Скатившись вниз, в третий раз поправил маршрут, дорога неровная, и отстегнув со стенки осколочно-фугасный снаряд, сунул его в ствол орудия, потом глянул как танк идёт, снова поработал рычагами, а то на обочину съезжал, чуть сбавив скорость. Потом подал в ствол пороховой заряд с гильзой и закрыл затвор. Снова проверил как там бронетранспортёр впереди и отключил скорость, отчего вскоре танк встал, а я уже сидел на месте наводчика, скинув тело фельдфебеля на пол, на «Олега», и наводил ствол на остановившуюся броню, там видимо заметили, что мы встали, и выстрелил. Снаряд на удар поставил, полыхнуло здорово, танк тряхнуло. Близкое попадание, пятидесяти метров нет, сам мигом перебрался на место командира и стал поливать из кормового пулемёта грузовик, причём погасил пулями обе фары, мешали. Грузовик не сильно пострадал, от ударной волны и осколочков видимо защитил корпус моего тяжа, так что открытие пулемётного огня, да и вообще выстрел и подрыв передовой бронемашины, стал для немцев неприятным сюрпризом. А в кузове солдаты оказались. Покидали его, те что уцелели, я кабину прострочил несколькими очередями, и достал наверняка тех, кто в кузове сидел. Не всех, всё же не всех. Семь или восемь покинули кузов. Я же выбивал пустой диск и вставил новый, а немцы рассредоточивались пока. Двое так и сближались рывком. Явно фронтовики, и понимали, что там мёртвая зона вблизи. Это их не спасло, я через открытый люк командира гранаты стал раскидывать. Два десятка «Ф-1» раскидал. Ну и снова поработал пулемётом. Потом запер люки, и сев на место командира, стал сдавать назад, подминая грузовик. Кажется, ствол орудия коснулся снега, когда передок клюнул, а корма задралась, но смял, скатившись с железного блина. Были ли там живые или раненые, но сейчас точно нет. На всякий случай ещё проехался по этому блину, и развернувшись, покатил обратно к передовой.

Глава 4.

«Армия – это сбор людей, существующий для того, чтобы исправлять дипломатические ошибки».

Так, что я имею на данный момент? Боекомплект на девять снарядов, горючки километров на сорок. В ремонтной базе нам заправили полные баки солярой, но внутренние, подвесные не заправляли, там не топливная база, а ремонтная, итак хватило бы добраться до полка. А где нахожусь, я не знаю и хватит ли горючки до своих, также не имею понятия. Дизель кушал очень хорошо, даже когда машина стояла, а немцы не заправляли, по датчику вижу, поэтому и не медлил, рванул обратно по свежим следам. Через километр дорога стала спускаться, и я увидел вешки. Похоже речка. Тут залили сверху водой, чтобы усилить лёд, и дорога могла выдержать даже тяжёлую гусеничную технику. Так что рванул на противоположный берег, и поднявшись по склону, покатил дальше. Были там немцы на охране или нет, без понятия. Если и были, то после близкого боя и приближавшегося рёва двигателя танка, попрятались, я их не видел. Без игровой карты, что подсвечивала своих и врагов, тяжело. Даже не знаю, есть кто на броне из тех уцелевших солдат. Наверняка кто-то уцелел. А так открою люк и выстрел в упор. Боязно. Однако пока катил, никто мне смотровые щели не закрывал материей. Проехав ещё километров пять, я остановил машину. Надо от трупов избавится. Перебравшись в башню, приготовил гранату и открыв люк выкинул её, почти сразу сам высунувшись с пистолетом в руке. Граната на корме упала, но тишина. Та не приведена в боевое, не взорвалась. Пугал ею. Отлично, немцев нет. Скатившись по корме на снег, первым делом я быстро освободился от части формы и комбеза, и отлил. Ох как долго терпел. После этого походив вокруг танка, изучая визуально в порядке ли тот, как ходовая. Дальше вернулся внутрь боевого отсека, а тут куда теплее, и занялся трофеями. Всё с них снял, вернул всё своё, ремень застегнул с кобурой, где пистолет, планшетку и документы прибрал, и закрыв люк, сев на место мехвода, погнал дальше. Я решил не корячится, доставая тела, доеду до своих, бойцы и вытащат. Ещё и как доказательства их предъявлю.

Пока я с трофеями разбирался, убирая в хранилище, иначе отберут, только документы всей тройки оставил, то глянул на карту офицера. Тот звание обер-лейтенанта имел, старший лейтенант по-нашему. Нашёл я ледовую переправу, она отмечена, и примерно определился на местности. До передовой километров двадцать, горючки хватит, но там дальше встану. Благо на своей территории. И ещё, рация работает, танк её имел. Сейчас они везде стоят. Проверил, уловил чьи-то переговоры, но сам не выходил на связь. Немцы тоже услышать могут и прорыв через линию фронта может мне выйти боком. Перехватят. Хватит сбить гусеницу и всё, хана. Есть ещё один момент. Боекомплект. Если идёшь в бой, да ещё на территорию противника, то возвращаться лучше пустым. Хоть как, но боекомплект нужно растратить, иначе замполиты и особисты будут мозги иметь. Как так? С боеприпасами вернулся? У немцев в тылу, что, нет целей? Я об этом в госпитале слышал, одного летёху долго вот так таскали и полоскали. Сам я о таком ранее не слышал даже. У лётчиков тоже вроде такая практика. И то что меня похитили с танком, думаю мало имеет значения, есть снаряды, есть цели, на карте офицера отмечены, стоит потратить. Может даже какую награду за это получу. В общем, нужно убрать хоть какую зацепку, чтобы меня органы госбезопасности не потрепали. А могут, позволил танк угнать, в плену был. Да был бы человек, а статья найдётся. Надеюсь комполка прикроет. Всё же я его задницу спас, этот угнанный танк ему бы припомнили. А вот теперь отъехав от ледовой перерывы уже на десять километров, я встал, и заглушил двигатель. Надо послушать что вокруг происходит. Может кто мотором звенит? Ну встречные машины мне за это время не попадались. А встал я и по той причине, что судя по карте, тут рядом расположилась тяжёлая гаубичная батарея. Буду её искать, и работать орудием, уничтожая. Так что высунувшись в люк командира, снял шлемофон, и прислушался.

– А ведь что-то есть. Зудит мотором, – пробормотал я. – Не пойму, приближается или нет?

Ещё так послушав, я спустился в боевое отделение и убрал все фугасы и гильзы в одно из хранилищ. Вообще оба хранилища заполнены до полного, и пусть я две недели под Москвой лечил раненых, в прошлом мире, но ничего не передавал. Админы игры на это уж больно остро реагируют. Думал позже сделаю, а там вот оно что вышло. Однако понемногу тратил содержимое, «ИС-2» не уйдёт, а вот девять снарядов со средствами инициации ушли, хотя и впритык. А причина банальна, тяжело ворочать их, а так доставать буду внутри ствола, сразу заряжать и стрелять, так темп стрельбы поднимется на порядок. Надеюсь на пять выстрелов в минуту. Это солидно, если что. Из всех целей вблизи, что я видел на карте, эта батарея важная цель, и чуть в стороне склад дивизионного подчинения. Тут пехотная дивизия стояла в обороне, обер-лейтенант и фельдфебель из неё. Правда, с чем склад не понятно, на карте не указано. На него два фугаса оставлю. И вот так зарядив орудие, я подключился к рации, и стал вызывать своих.

– Гвардии младший лейтенант Маринин, отдельный тяжёлый гвардейский танковый полк прорыва, вызывает штаб полка. Прошу ответить. Приём.

Вот так и вызывал, повторяясь. А причины были, нужно обозначить своё положение, и вообще сообщить о себе и своей ситуации. А рация штука нежная, сейчас работает, потом нет. Тряски не любит. Иногда выпустишь боекомплект, так та ремонта требует, вышла из строя. Сейчас работает, уже хорошо. Перескочу линию фронта и что? Куковать? Меньше минуты вызывал на той волне, где слышал, как наши переговаривались ранее, пока не вышел на связь. Там радист с позывным Кукушка попросил уйти с этой волны, и вообще соблюдать радиомолчание.

– Кукушка, кто ты и где служишь, немцы наверняка знают, там мой полк рядом с вами где-то должен быть, я видимо не достаю. Прошу передать мой рапорт, что я сообщу.

– Передавайте.

– Докладываю. Двенадцатого января, был выписан из госпиталя, и этим же днём принял танк «ИС-два» на рембазе, чтобы перегнать в полк. Мне выдали мехвода, новичок с курсов. Это оказался немецкий диверсант, хороший актёр, когда дошли до передовой я потерял сознание, как-то меня вырубил. Очнулся связанным, в танке, кроме диверсанта было два немца, фельдфебель и офицер. Танк уже перегнали за линию фронта и гнали в тыл. Я смог развязаться и уничтожить всех трёх немцев, так что другие немцы, что сопровождали нас, этого не заметили. Перестрелял всех троих, вырвав пистолет у фельдфебеля. Он заснул, укачало. После этого зарядил орудие и уничтожил выстрелом бронетранспортёр с солдатами, что шёл впереди, а потом расстреляв из кормового пулемёта грузовик с солдатами сзади. Не всех уничтожил. Грузовик уничтожил, наехав на него, после этого двигаюсь к передовой, чтобы затемно пересечь её. Прошу передать приказ подразделениям в окопах по мне не стрелять. Надеюсь не выскочу на наши минные поля, о немецких знаю. Имею трофейную карту с обозначениями. Из боекомплекта имею девять осколочно-фугасных снарядов. Потрачу по тяжелой гаубичной батареи, и складу. Потом к своим. Не имею топлива, хватит пересечь передовую, потом встану. Прошу выслать в квадрат по немецким обозначениям … машину с топливом и боеприпасами. Также экипаж. Меня задрало всё в одно лицо делать, три мёртвых немца в танке лежат, мешают, у меня нет сил их достать. Ослаб. Это всё. Услышите выстрелы в тылу врага, это я работаю.

– Принято. Удачи.

Отключив рацию, я снова высунулся из люка, прислушавшись, нет тихо пока, и с места мехвода запустив дизель, перебрался на место командира, и пустил осветительную ракету. Снега тут не было, я из полосы где он шёл выехал после ледовой переправы, и осмотрелся. До батареи около полукилометра было, рассмотрел её, хоть и с трудом, перебравшись на место наводчика, навёл башню на батарею, приметив в стороне грузовик с бочками, там суета стояла, артиллеристы работали, да с бочек заправка тягачей шла. Вот по грузовику и выстрелил. Полыхнуло ярко, грибовидное облако поднялось в небо, осветив всё на десяток километров, хорошо осветив позиции батареи, а то мне не всё видно было, быстро зарядив пушку и выпустив в сторону немцев вторую осветительную ракету, выстрелил по дальнему орудию, пока его огонь пожара освещал. Там два тягача ещё горело. От удара и разрыва орудие положило на бок, там вообще тучу снега и земли подняло, да раскидало расчёт на запчасти. И вот так дальше бил, после каждого выстрела пуская очередную осветительную ракету. Пять выстрелов, и пять гаубиц прямыми попаданиями поражены, если не уничтожены, то их ждёт долгий ремонт. Кстати, немцы шустрые, пятое орудие успели развернуть в мою сторону, ну и уничтожил расчёт с орудием. Я первым успел выстрелить. Шестой снаряд на место заправки был потрачен и седьмой, по грузовикам, что разворачивались, два опрокинуло, один прямым попаданием был уничтожен. Один из лежавших на боку грузовиков загорелся. Расстреляв по мечущимся артиллеристам диск спаренного с пушкой пулемёта, я сунул в ствол следующий фугас, и под гаснущую осветительную ракету погнал дальше. Там километра три и будет склад. Не такой и большой, вблизи фронта, где может достать артиллерия, держать большие запасы глупо, но при хорошей маскировке, немцы рискнули. Вот так проехав ещё два километра, снова пустил осветительную ракету, и есть штабеля, покрытые белыми маскировочными сетями, и пустил туда два фугаса. Ничего себе, склад боеприпасов. Грохнуло здорово, мой тяж чуть не сдуло. А я на место мехвода перебрался и погнал дальше, больше беспокоясь что меня пожары подсветить могут.

Ну обо мне немцы уже знали, это видно. Я когда их минное поле объехал, оставив дорогу, и пересекал передовую, стреляли из пушек, хорошо калибр мелкий, да гранаты даже кинули, две на броне взорвались, чуть оглушили, а дальше наши, пересёк линию фронта и в тылу приметил как мне фонариком мигали, рассмотрел всё же, так что свернул, включив фары, и покатил на встречу. А там дорога укатанная и два грузовика стоят, с броневиком. «БА-10». Не знал, что они ещё сохранились. Вот так подъехал, промяв высокий бруствер сугроба, и встал у грузовика, направление движения в тыл. Не стал глушить машину, тут радиатор водой заправлен, морозить машину нельзя. Если только солярка кончится, придётся воду сливать. Да ладно, встал, и перебравшись на место командира, открыв люк, тот на ремне был, и выбрался. А там уже встречали. Старшим был начальник штаба дивизии, в звании полковника. Оказалось, я вышел на позиция стрелковой дивизии, тоже гвардейцы. А полк дальше стоит, в тридцати километрах, и не на передовой, а на второй линии, я потому и не докричался.

Проснулся я, оттого что меня потрясли за плечо. Сразу сев, скидывая с себя шинель, это моя, забрал из танка с вещами, и протирая глаза посмотрел на бойца, что меня будил. Снова на допрос.

Вообще, я находился в штабе нашей Третьей танковой армии, точнее у особистов. А мой рапорт слышали не только в полку, там мощная рация, это я их не слышал, но и в штабе армии, вот и запросили доставить меня. Вообще там как, встретили, даже обнимали гвардейцы. У меня у самого на гимнастёрке такой знак, я же тоже гвардеец. Это всё, молодой ещё, наград не имею. В общем, перегнали танк к гаубичному дивизиону, меня там покормили, и я писал рапорты, перед этим устно доложив начштабу дивизии кто такой и как всё было с захватом тяжёлого советского танка. Тела трёх немцев из танка достали, с трудом, верёвками, те окоченели, но смогли, положив в ряд. Карту трофейную категорически отказывался передавать, мол, заберут, а мне её сдать нашим нужно. Но перерисовать с неё всё, был не против. Забрали перерисовать и с концами. А там и наши приехали, на «полуторке». Там полковой особист и мой ротный был, они меня и опознали. Особист мой доклад и рапорт получил, а ротный уже танк принял и погнал его в расположение полка, а меня в «Виллис» и с попутной колонной в тыл, в штаб армии. Там быстрый допрос дежурным следователем, дважды повторить пришлось, и в одну из землянок спать отправили, а то у меня речь плавала, я засыпал, так устал. Кстати в рапорте указал что стрелял из «Нагана», это мой, якобы в госпитале в карты выиграл, лежал под шинелью, диверсант и немцы о нём не знали. Заряжен и готов к бою, он меня и спас. А иначе как? Тела вывез, вскроют и увидят, что там в телах за пули. Поэтому и диверсанта «Олега» убил с помощью «Вальтера», он у меня «Наган» выбил, а я у него пистолет, и из его же собственного и застрелил. Сказка, но прошла. И вот подняли, пять часов проспал, видать продолжить решили. Так и оказалось, новые сотрудники, свежие после сна, со мной работали. Тех командировочных из Минского НКВД не было, видимо в другом месте или домой отправили. Ещё меня во время допроса врач осмотрел, раздевался донага. Синяки свежие были, но для танкиста это норма. Свежий синяк, когда привезли покраснение было, а пока спал, уже зацвёл красками, был у меня на подбородке. Вызвали другого врача, а он до войны в спорткомитете работал, и тот подтвердил. Боксёрский удар, нокаутировали меня, и работал профи. Тот письменное освидетельствование провёл. И да, я немного контужен этим ударом был, тот подтвердил это. Взгляд у меня плавал немного.

Меня привезли в форме и шинели, комбез и шлемофон в танке оставил, да сидор при мне. В общем, претензий ко мне не было, даже везунчиком назвали, многим моё возвращение помогло, статьи избежали, и вот покормив завтраком, с кухни штаба армии, отправили в часть. Пришлось на перекладных добираться, но сделал это. Половину пути политработники подкинули в кузове «Студебеккера», они свежую газету везли, а там повезло колонну машин соседей моего полка встретить. Пешком пять километров и вот вышел к штабу полка. Ну и встретили. Хорошо встретили, очень, комполка даже обнимал. Интенданта нет, в тыл уехал, но сказали, что тот меня водкой залить хотел. Я же по сути его от трибунала спас. Он диверсанту выдал наш тяж. Под трибунал не попал, комполка защитил, взял на поруки, но внушение сделали ему серьёзное. Это не всё, выстроили всех штабных и бойцов тех боевых частей, что были рядом, и комполка зачитал приказ. За спасение тяжёлого танка, уничтожение диверсантов, меня представили к званию Героя Советского Союза. Рапорт на верх уже ушёл. Это не всё. За бой у того польского городка, где Маринин потерял танк, меня представили к медали «За Отвагу». Также получаю повышение в звании. Я теперь лейтенант. Ну и прикололи первую мою награду на гимнастёрку. Время обеда, обмывали награду с офицерами штаба, повара расстарались, и комполка сообщил, меня сначала к ордену «Красной Звезды» представили, всё же за тот день ещё два орудия уничтожены, танк противника, бронетранспортёр, пехотинцы, экипаж к медалям, двое посмертно, но зарубили. Сверху снизили до медали, которую сегодня и получил. Вообще отказать было решили, это за то, что я вводил в заблуждение по поводу «Су-100», а когда всё подтвердилось, медаль оставили. Та и дожидалась моего возвращения несколько дней. А звание давали уже за суточные события, по представлению комполка. Насчёт Золотой Звезды, сомневаюсь, снова скорее всего снизят. Хотя время покажет кто прав. Эта награда не быстрая, можно несколько месяцев ждать результата, так что повоюем.

Тут меня и притормозили. Танк тот мой, что я из немецкого тыла вернул, уже передали новому экипажу, командир его, недавний выпускник танкового училища, тоже Ульяновского. В общем, в ремвзводе послужу, о контузии после нокаута уже было известно. Скоро новые танки придут, нужно пополнить штат полка, а то восемнадцать танков, вот и получу новую машину. Комполка похвастался, что новейшие идут, с зенитными пулемётами. Таких в полку ещё не было. Вот так меня и назначили пока в ремвзвод. Помогать буду. Точнее командовать ремонтниками. Также выдали новую форму, я на неё гвардейский значок и медаль перенёс. Погоны лейтенанта теперь. Шинель старая, погоны только поменял. Ну и начал входить в курс дела, меня уже вернули в штат полка и поставили на довольствие. Когда стемнело, уже вполне определился, так что ужин и вскоре отбой. Кстати, к вечеру меня познакомили с моим подчинённым, старший сержант Басаев, чеченец, наводчик в мой экипаж. Тоже пока ремонтникам помогает. Теперь мы вместе всюду, привыкаем друг к другу, работаем, едим и спим. Это по тем делам, что происходили вокруг меня и в полку. Меня всё устраивало, это ещё неплохо всё закончилось. Теперь по нейросети, а то я по ней как-то всё забываю сообщить. Пока всё шло выше перечисленное, пока везли в штаб армии, и шли допросы, первый уровень мной изучился. Тут в основном теория, как работает, что и как нужно делать, практические знания на втором уровне. Я сразу запустил изучение второго уровня. В фоновом режиме сто два часа, или три ночи. А когда поспал, да в полк прибыл, после награждения, ближе к вечеру сеть прислала уведомление, что закончена создаваться безуровневая база по ней. Настройки и управление. Началось создание базы по медицине и меддоку сети. Останавливать изучение базы по иллюзиям я не желал, поэтому эту базу по настройкам нейросети пока отложил. А по-честному изучить её нужно было первой. Этой нейросетью я ранее не пользовался, мне её поставили админы игры, ну или пришельцы, и дистанционно ею управляли. Это после аварийного отключения и перезагрузки та на меня вышла. До этого о наличии сети я и не подозревал. Это я к чему. Пришельцы выйдут на меня и снова возьмут её под контроль. А я хочу закрыть её от внешнего управления, поставив пароль, но как это сделать, я не знаю. Искал, пока не нашёл. В базе должно быть, так что дождёмся изучения первой базы знаний, и пока буду практиковаться в использовании твёрдых иллюзий, изучу остальные, и займусь делом. Ну а то что этой нейросетью я ранее не управлял, это точно, никаких знаний по ней у меня не было, вон, получив информацию из первого уровня базы, хоть разбираться в этой опции нейросети по твёрдым иллюзиям стал. В принципе, это пока всё. Учусь и работаю. Эшелон с новыми танками через четыре дня придёт, комполка твёрдо обещали, так что буду и дальше ремонтникам помогать. Сюда обычно всех безлошадных танкистов отправляют.

За ночь второй уровень базы знаний был изучен на треть, даже чуть больше. Нормально так идёт. А пока мы сутки во второй линии стояли, я с ремонтниками занимался обслуживанием этих тяжёлых машин. Также и автотранспорт был. Его ремонт и обслуживание тоже на этом взводе. Ничего, сам замасленную робу надевал, и работал. Тяжело на морозе, но надо. День пролетел быстро, и вторая ночь, теперь две трети базы изучено. Вот следующий день пятнадцатого января с утра не задался. Сразу после завтрака вызвали к начальнику штаба полка, и поставили задачу.

– Смотри, лейтенант, здесь в тылу наших войск, в пяти километрах, подбитый «ИС-восемьдесят пять» стоит. Брошенный. Берёшь тягач, трактор «Сталинец», и эвакуируешь его, пока другие не успели. Башни там нет, снесло, модернизируем его в эвакуационную машину. Нашу сожгли неделю назад, ты уже знать должен.

– Есть. Один еду?

– Хватит тебе мехвода со «Сталинца». Да, танку разбили ленивец. Гусеницу сбитую тоже заберите. Закинете внутрь корпуса.

– Есть.

Дальше мне выдали сухпай на сутки, на меня и бойца, и найдя водителя трактора, проследил как тот заправил машину, и мы покатили в сторону тех координат, где этот танк стоит. Сам трактор открытый, навес против дождя, кабины нет, продувает, поэтому я в полушубке овчинном был и ватных штанах. Мне их с валенками ещё позавчера выдали. Пока неплохо. Шарф тот подаренный при мне. Он во время схватки внутри машины не пострадал. Кстати, тракторист рассказал, как он «ИС» Маринина на ремонтную базу буксировал, там его на железнодорожный состав и в тыл, на переплавку. После подрыва остатка фугасов, только туда. Катили и катили, дорога четыре часа заняла. Встали только раз, до ветру сходить. Я решил, прибудем, и прежде чем начать работать, пообедаем. А тут съехали с дороги, и загребая глубокие наносы снега, подкатили к корпусу, вокруг никого, хозяев этой машины тоже не видно, ночью снег свежий выпал, ни следа вокруг. Мы чужое крадём, если что, поэтому стоит поторопится. Однако, когда я спрыгнул с гусеницы трактора, из-за корпуса танка выпало белое облако, которое оказалось немецким солдатом в белом камуфляже, и наставило на меня оружие, с криком:

– Стой! Руки вверх!

Надо сказать, всё это стало полной неожиданностью. На снегу я действительно не видел свежих следов. Сам в солнцезащитных очках был, они отлично защищали от слепящего белоснежного снега, что выпал ночью. Ещё не хватало ослепнуть от него. Чёрт, даже пара от дыхания не было. Понятно, что немцы к корпусу вышли ночью, вовремя или до снегопада, и тут затаились. И это не окруженцы, бывает и такое. Нет, это разведка. Возможно диверсанты, но сомневаюсь. На виду показалось трое, один в маскхалате, двое без, в шинелях, накинутых на плечи. Видимо отдыхали, сняли их, и спешно собрались. Они нас и держали на прицеле. Скорее разведка, более того, думаю, что это артиллерийские корректировщики. Вот это вполне в тему.

– Боец не дёргайся и подними руки, – показывая примером, что нужно делать, приказал я.

Глава 5.

«Военная наука должна изучаться на войне. Каждый театр войны есть новый».

Боец в возрасте был, лет пятидесяти пяти, усатый, два года служит. Тот уже спрыгнул с трактора, и в отличии от меня был безоружен. Винтовка у кресла в креплении осталась. У меня на боку полушубка кобура с пистолетом. Хм, я даже автомат не взял, хотя предлагали. Тот медленно поднял руки, настороженно глядя на немцев. А вот я думаю нас допросят и убьют. А по-другому не будет, мы языки. К своим вести, так у них своё задание, так что придётся их валить. Я же старался понять сколько всего противника, потому как тот правый борт «ИСа», откуда они вышли, мне был недоступен, мёртвая зона. Да вряд ли больше трёх. Хм, точно не диверсанты, обращались к нам на немецком, русского не знали, кроме десятка расхожих слов. Когда двое подошли ко мне, сразу разоружив, один стал расстёгивать ремни, похоже полушубок ему мой приглянулся, да с утра заметно подморозило, как я начал действовать. Сделал большие глаза глядя им за спины, и детский трюк сработал, оба резко обернулись, вот и выстрелил им в затылки из «Нагана», и прыгая в сторону, очередь из «МП» прошла над головой, выстрелил в того, что один в маскхалате был. Прямо в глаз попал. Не сложно, дистанция десяти метров не превышала. А умею я стрелять, долго учился. Теперь в прыжке или перекатом, всегда попадаю в цель.

– Рядовой, встать. Вооружись, и карауль этих, а я гляну что там за танком.

– Есть.

Тот вскочил со снега, куда упал при первых выстрелах, закрывая голову, и забрав винтовку, щёлкнув затвором, прикрывал меня, пока я в присядку, добирался до борта танка и со стороны кормы обошёл, но немцев больше не было. Тут стояла белая палатка, через откинутый полог видел вещи внутри, ранцы, неразбериха от быстрых сборов, но главное, два отличных зимних спальника. Дефицит. Почему два понятно, один всегда должен на охране быть, занимает свободный при смене караула. Подойдя, я убрал в хранилище палатку со всем её содержимым. Ещё и валенками снег разметал, чтобы убрать квадрат, оставшийся от палатки. Дальше подозвав бойца, сообщил, что немцев только трое было, и занялся мародёркой. Бойцу сказал, что собираю трофеи. Прав тот на них не имел, не участвовал, но я подарил трофейные часы, у него не было. Мол, за помощь. Так что до исподнего немцев раздели, автомат «МП-44», два карабина и «Парабеллум», у унтера почему-то карабин был, а не автомат, и оттащили тела в сторону, чтобы не мешали. Три тюка с формой и оружием убрали к трактору, а документы немцев в мою планшетку. Ну и осмотревшись, занялись обедом. А что, понервничали, но мы сюда для дела прибыли, быстро закончим, быстро уедем.

– Нужно поторопится, – сказал я. – В штабе слышал походная баня к нам приедет. Хочу успеть.

– О, тогда поторопимся, – сказал тот, наворачивая рисовую кашу с мясом, эти консервы поставки по ленд-лизу. Мы подогрели банки на походной горелке, и вот так поели. Даже чаю попили, у меня в термосе был.

Дальше мы кинули троса и сдёрнули танк с места, водила выбил скорость у «ИСа», теперь можно буксировать, иногда с этим проблемы бывают, клинит. Пришлось бы вторую гусеницу снимать, наш трактор бы не утянут с заклинившей ходовой, слабый тот, а тут сама будет крутится. После этого выдернули вмёрзшую в лёд разбитую гусеницу, я бил кувалдой, а тот держал штырь, и мы выбивали пальцы, потом стопками сложили звенья, по два звена, внутрь танка. Час работы, и корпус «ИСа» готов к буксировке. В корпус убрали и трофеи, после чего покатили обратно к дороге по пробитой ранее колее. Тяжело шли, в некоторых местах рывками приходилось сдёргивать корпус, но выкатились на дорогу и покатили дальше. Кстати, у меня в руках был трофейный «МП», сидел рядом с водилой и баюкал его. На руках рукавицы, зимние меховые, иначе те быстро бы поморозились. Оружие конечно интересное, но мне без надобности, своих запасов хватает. Вернулись, когда темнеть начало, благо нас никто не остановил, крича, что это их танк, корпус сдал командиру ремвзвода, завтра им займутся, а трофеи отнесли в штаб полка, он рядом был, ну и меня посадили писать рапорт, как и что было. Документы немцев тоже сдал. Трофеи подсчитали и учли.

– Не можешь ты без приключений, Маринин, – покачал головой особист. – Но молодец. Надеюсь понимаешь, что они бы вас в живых не оставили?

– Не дурак.

– Это артиллерийская разведка была, судя по документам. Из того дивизиона, одну батарею которой ты уничтожил.

– Нет, корректировщики.

– Без рации? Сам знаешь, положено по инструкции сдавать, даже если битая.

– Так это мой трофей! – возмутился я.

– Лейтенант! – повысил голос особист.

– Ладно, сейчас принесу.

Покинув штаб, отбежал за дальние здания, а мы стояли на ферме, тут бараки полуразваленные были, бои за ферму серьёзные шли, но целые здания были, в одном штаб, в других жили, заколотив выбитые окна и поставив буржуйки. Вот так найдя неприметное место, достал палатку, надел прибор ночного виденья, а то не видно ничего, и нырнул внутрь. Спальники скатал и убрал отдельно, рацию вытащил, складную антенну к ней, и запасные батареи, потом палатку с вещами прибрал обратно, там три ранца было, потом гляну что внутри, и отнёс добычу в штаб. С особистом лучше дружить, жизнь легче пойдёт. Сдал, под роспись, ну и сообщил:

– Товарищ капитан, я там пока за рацией лазил, в стороне на поле приметил людей. Странно двигаются, перебежками, как будто не хотят, чтобы их видели.

– Немцы? – насторожился особист.

– Не похоже, одеты разнообразно, в гражданское. Может поляки? Идут по полю в сторону деревни, где медсанбат соседей.

– Сколько?

– Где-то десятка три, вряд ли больше.

Вот особист не сомневался, поднял всех, так что выгнал одну танковую роту и просто заперли неизвестных на поле, освещая мощными прожекторами. А когда первый выстрел хрустнул от неизвестных, пуля рикошетом от брони ушла, явно в прожектор целились, уже сомнений не было, ударили орудия, пулемёты заработали. Поляки. Из двадцати шести уцелело семеро, ещё пять подранков. Сдались. Их там по-быстрому допросили и отправили под конвоем в тыл. Запрос из штаба армии пришёл. Тут недавно у соседей два экипажа с самоходок вырезали ножами, вскрыв дверь в хату. Не их ли работа? Наши об этом тоже слышали, поэтому на поражение били. А вот я не участвовал, мне выдали шесть бойцов, и я держал тылы фермы, чтобы с другой стороны к нам не подошёл кто. Так что без меня обошлись.

За остаток ночи я доучил базу знаний по твёрдым иллюзиям, сразу поставив изучать базу по настройкам и управлению нейросетью. Кстати, утром пришла информация от сети, что и база по меддоку и медицине готова. А вот безуровневая база по сети, довольно объёмная, а по размеру как два уровня. Семьдесят шесть часов в фоновом режиме учить или две с половиной ночи во сне. Да, в памяти появилась та информация и умения, что мне ранее были незнакомы. Как-то необычно и непривычно, я бы сказал, но интересно. Что-то новенькое. Ещё до завтрака, как пробили по рельсе, зовя на него к кухне, я успел немного поработать, вызвав иллюзию своей полной копии. Стоит такой молодец в полушубке, препоясанный ремнями, и лыбится. Даже заставил походить вокруг меня, учась управлению на ходу. Судя по оставляемым валенками иллюзии следам на снегу, вполне твёрдой та была. Думаете это легко? О, не просто. Больше скажу, вызывать вторую иллюзию мне очень сложно, попробовал, но не могу её контролировать. С одной более-менее, а вот со второй нет, теряю концентрацию и обе рассыпаются. Опыт нужен, с опытом придёт возможность управления двумя иллюзиями, это я понял отчётливо. Вот только проблема, мест укромных мало. Однако темнеет рано, там под покровом темноты можно поработать, учась управлять такой отличной штукой как твёрдая иллюзия. Дальше прихватив котелок, с Басаевым направился к кухне. А после него, началась работа, нас направили разбирать тот корпус, что я вчера притащил. Будем приводить в порядок будущий эвакуатор. Такие машины работают на поле боя, бывает и под обстрелом, вытаскивают повреждённые машины, ну и экипажи тоже. Не думайте, что мы вдвоём работали, нет, восемь нас и старшим был назначен старший лейтенант Синцов, командир взвода, тоже из безлошадных, как и я. Попал в засаду трёх «Фердинандов», вот его в борт и подловили. Сам успел выскочить и заряжающий, остальные внутри остались, погибли при детонации боекомплекта. А так как в бою не одни были, наши быстро эти самоходки накрыли. Двух точно, горели красиво, а третья, к сожалению, похоже уползла, не достали. В тот же день, на час позже, наш полк и потерял эвакуационную машину. Подозревают, что его достала та третья самоходка.

До обеда отлично поработали, почти разобрали корпус, даже движок закончили подготавливать к извлечению, потом мотористам отдадим, пообедали, отличные щи были, я свои сметаной побелил, поделившись с наводчиком, и мы как раз котелки мыли, горячую воду в ведре повар держал, давал понемногу, а тут комиссар полка пробежал, велел готовиться к награждению. Быть в парадном виде. Странное словосочетание, но взяли под козырёк. Так что помыли руки, скинули грязные робы, переоделись в чистое, и через час нас выстроили на некотором роде плаца, где и прошло награждение. Неожиданно для меня я получил вторую медаль «За Отвагу». А тут по совокупности заслуг. За уничтожение корректировщиков, и то что поляков обнаружил. Это комиссар сообщил, он и награждал. Комполка не было, срочно в штаб армии вызвали. Похоже скоро снимут нас с второй линии и бросят на передовую. Наступление приостановилось, крепкий укрепрайон попался. Думаю, мы и будем его вскрывать. Кроме меня ещё троих награждали, одному «За боевые заслуги», двум другим тоже «Отваги». А за ночной бой с поляками. Да уж, поближе к штабу побольше наград, теперь вижу, что это именно так. Интересно, что себе штабные выписали? После награждения вернулись к работе, поставленную задачу, привести в порядок ходовую за сегодня, никто не снимал. Поэтому закончили в девять вечера, при факелах работали, но ходовую сделали, на гусеницы корпус поставили, накрыв его чехлом. Теперь дело за мотористами, им передали движок и коробку, с остальными потрохами. Отмылись в баньке, свою построили, передвижная к нам так и не приехала, и отметили, я достал пару бутылок водки, немудрённая армейская закуска, посидели недолго, обмыли и спать. На большее сил не было. А вообще эти две медали, вполне уважаемы бойцами, есть чем гордится. Сам заработал и сам получил.

Ночь прошла немного беспокойно, стреляли недалеко, из стрелковки, но нас не поднимали, видимо дежурного наряда хватило. Да и мы спали как убитые после прошедшего аврала, вымотались. База знаний по управлению нейросетью училась во сне, заметно скакнув в размере изученного, пятьдесят три процента. С твёрдыми иллюзиями я вчера не работал, да просто времени свободного не было, плотно вкалывали, но аврал был вчера, а сегодня должно поспокойнее быть, поиграю, для меня использование иллюзий как игрушка. Хотя конечно может пригодится, когда дополнительная пара рук потребуется. В делах или бою. Жаль при свидетелях использовать их не смогу. Или смогу? Например, под видом бойца, что ко мне прикрепили в помощь. Конечно может особист заинтересоваться, кто такой, откуда? Поди документ проверит, у нас тут серьёзная охрана и контроль, чужаки на территорию фермы не пройдут. Когда вечер наступил, а рабочий день прошёл, я всласть часа четыре погонял иллюзию, под видом молодого бойца в телогрейке. Отрабатывал строевую. А что, это здорово помогает контролировать иллюзию и управлять ею. Между прочим, с каждым часом всё легче и легче это делать. С тем, когда впервые её активировал, взяв для прообраза свою копию, небо и земля. Точнее нейросети приказал, и она сняла копию. А насчёт строевой я не скрывал. На виду делал, всё равно лицо бойца-иллюзии никто рассмотреть в темноте не мог, а на вопросы отвечал, что подтягиваю тому строевую. И никаких вопросов больше. У нас десяток молодых бойцов, недавно пополнение было, молодые восемнадцатилетние парни, их года призыв был, вот и посчитали что это один из них. Хорошо потренировался, надо будет повторить. Кстати, чем больше опыта наберу, тем дольше смогу держать иллюзию и контролировать её. Впрочем, контроль и на сеть можно скинуть, особенно когда сплю, она потянет. Если бы база знаний по управлению была четвёртого уровня, смог бы сутки держать, да двоих сразу, но до этого уровня придётся своим опытом доходить, не сразу, но дойду. Кстати, по той перестрелке, что ночью была, это немецкую разведгруппу обнаружили и уничтожили. Троих взяли из десятка. И интересовал их наш полк. Любопытно. А обнаружил их начальник разведки нашего полка. Тот от зазнобы бежал на лыжах, он с польской красавицей снюхался, возвращался, и вот приметил тени, выследил, обогнал, и поднял дежурный наряд, с одним танком, тот пулемётами работал, этого хватило. Похоже орден ему светит.

Наступил следующий день, восемнадцатое января было, я доучил базу знаний по настройке и управлению сети, знания распаковывались и там столько было, что я сильно тормозил, когда мы работали. Мысленно другим занимался. А мы двигатель возвращали в бронекорпус нашего будущего эвакуатора. Корпус ещё и модернизировать собирались, кран на том месте, где раньше башня была, хотят установить, но это пока в планах, а мы работали. М-да, если так посмотреть, я сеть процентов на восемь использовал ранее. Тут столько всего было. Да, теперь знаю, как сеть закрыть от чужого проникновения, что сразу и сделал, дав длинный буквенно-цифровой код. Причём путей проникновения и перехвата управления сетью было пять. Там разные способы имели место быть, вот все пять и закрыл. Дальше усилил сеть, там усреднённые установки по работе, что-то убавил, что-то прибавил. В общем, много узнал о сети. Например, у той было своё встроенное безразмерное хранилище. Ну размер был, у инопланетян свои меры были, а на привычный мне, это я уже перевёл, то сто восемьдесят пять тонн по весу выходило. И теперь у меня был к нему доступ. Тоже пароль на вход поставил. Я и не знал, что та иконка из восьми сотен в архиве, с отдельным входом, вела к управлению таким хранилищем. Проверил как то работает, убирая и доставая вещи, и остался доволен. Иконку управления хранилищем переместил на рабочий стол. Чуть позже перекидал часть вещей из одного хранилища в этот, встроенный в сеть. Там много опций открылось, и я теперь их знал. Из полезных, встроенный в сетчатку бинокль. Его иконку тоже установил на рабочем столе, рядом с иконкой хранилища. Если проще, то я могу приближать предметы вдали и изучать их. Газету читать смогу на дальности четырёх километров. Может и дальше, но я на четырёх эту дальность проверял. Так что с сетью ещё работать и работать.

Занимались мы с эвакуатором до обеда. А после него, нас собрали, меня с Басаевым тоже, мы переоделись, я снова в овчинном полушубке был, усадили в кузов «Зис-5», и повезли в тыл. А сегодня ночью эшелон пребывает с танками, где были и для нашего полка. Вот и отправили принимать. С нами был замкомандира полка, он ответственен за это. А катили мы одни, вообще одиночная машина, да грузовая, заманчивая цель не только для немцев, но и для местных польских недобитков. Впрочем, нам нужно проехать километров десять, там дальше будет оживлённая трасса, где и присоединимся к кому. Это начштаба советовал. Поэтому места опасные, пусть и зима, не лето, где нападений будет куда больше, но всё равно постреливают, и мы были вооружены. У бойцов карабины или пистолет-пулемёты, у офицеров пистолеты. Кто-то имел «ППШ». В общем, нам двух бойцов ещё выделили из взвода мотострелков, что имелся у нашего полка. Те автоматчики, сидели у заднего борта на скамейках. Кстати, у Басаева «ППС» был, в полку редкая машинка. Впрочем, не пригодилась, доехали до трассы благополучно, там минут двадцать ждали попутную колонну, раненых везли, и присоединились к ней, старший наш договорился. Я большую часть дороги сидел на скамейке, привалившись к тенту, и делал вид что сплю, как и другие бойцы и офицеры, они уже по-настоящему спали, нас девять в кузове было, плюс два бойца для охраны. Хотя на самом деле я работал с сетью. Много с ней что сделать нужно, переделать или переустановить. Кстати, убрав усреднённые настройки, я усилил сеть и теперь по опции твёрдых иллюзии смогу три одновременно держать. Когда научусь так делать. А вот следующую базу знаний, по меддоку, не изучал, решил передышку взять на пару дней. Нашёл инструкции к меддоку, там это было. Часто учить не стоит, перерывы нужно делать. Ну и столько опций нашёл, с десяток баз знаний по ним ещё создать можно. Дал сети приказ начать создавать их, пусть и в начальном уровне. Позже потихоньку буду учить.

Добрались до нужной станции мы благополучно, уже час как стемнело, мы заехали на территорию. Впрочем, вскоре старший наш вернулся и сообщил что эшелона нет, пока не пришёл. Ждём, должен быть. Басаев сбегал с котелком за горячей водой, не один, с компанией, и мы попили горячей воды, а то некоторые продрогли. Не чай конечно, но тоже неплохо. Майор Горелов, зам комполка, что у нас за старшего был, приказал от машины не отходить. Объект под особой охраной, уже были попытки диверсий, так что лучше охране нервы не трепать.

– Охрана тут туфтовая, товарищ майор, – сказал я, делая из кружки осторожный глоток обжигающе горячей воды.

– Ты о чём?

– А вон там у затемнённых складов прямо сейчас хищение происходит. Похоже продовольствие, которое не поступит на передовую. Они наших боевых товарищей, фронтовиков обкрадывают. Я там вижу военного, похоже интендант, кобура на животе, и троих в гражданском, думаю местных. Со склада мешки в машину выносят, «Студер» крытый стоит. Когда патруль проходил, они затихарились, видать у интенданта если и есть наряды на выдачу, то поддельные.

– Вот тва*и! – вырвалось у одного из танкистов. – Мы воюем, а эти наживаются.

– Такие всегда будут, – сказал другой. – Давить их надо, как клопов.

Наш майор ушёл быстрым шагом куда-то в сторону управления станции, и там началась суета, а потом у складов шумиха поднялась, даже со стрельбой. Бандиты на грузовике пытались прорваться, так его из пулемёта расстреляли.

– Однако, – только и сказал один из офицеров-танкистов.

Мы за этим всем с интересом наблюдали со стороны, но уже лёжа у нашего грузовика. С первыми выстрелами попадали кто-где стоял. Тут и эшелон прибыл и началась неразбериха с разгрузкой. Тяжей было четыре, остальные это «тридцатьчетвёрки». Причём с восьмидесятипятимиллиметровыми пушками. Так что мы не одни тут за машинами прибыли. Недалеко танкисты из двух танковых бригад, мы с ними здоровались и общались, пока ждали эшелон или захват банды наблюдали. Кстати, все четыре тяжа в наш полк. Странно, потерь не было, мы не на передовой пока, после последних боёв вывели на пополнение и отдых, для пополнения до штата три машины требовались. Впрочем, это не наше дело, командованию виднее. Вот так и стали подгонять платформы к пандусам и сгонять танки. Наши тяжи последними. К слову, экипаж у меня считай полный. По мехводу, то они принимали танки на заводе и даже помогали их собирать. Те свои собирали сами, практика такая. Мне достался молодой парнишка восемнадцати лет, младший сержант Маршал. С такой фамилией и не служить? А заряжающего выдали перед отъездом за машинами. Рядовой Леонов. Я его знал, вместе работали в ремвзводе. Тоже из безлошадных. А машина была за номером «301». На башне под чехлом действительно зенитный «ДШК». Это хорошо, пригодится. Есть такие моменты где орудие имеет избыточную мощь, а штатные пулемёты слабую, тут этот крупнокалиберный пулемёт как раз в тему будет. Так что пока сгоняли «тридцатьчетвёрки», их шестнадцать было, мы знакомились с мехводами, машинами, вещи размещали внутри, и готовились к спуску с платформ. Свой танк я спустил сам, Маршал честно признался, что он пока мало опыта имеет и не уверен в себе. Впрочем, остальные офицеры поступили также. Им тоже новички достались. И да, все командиры танков в полку – офицеры. Не знаю отчего такая практика. Был один сержант, командовал три дня, когда командир выбыл в бою, но вскоре новый офицер из училища сменил его.

Когда мы за территорией станции поставили технику, в составе колонны, на обочине, подъехали грузовики из нашей бригады, интендант там командовал, так что в баки хлынула соляра, в подвесные тоже, их по четыре штуки на машину, в боеукладках размещали снаряды, снаряжали пулемётные диски. Я сам снарядил зенитный пулемёт, не взводя его пока, и снова накрыв чехлом. Час убили, но танки всем необходимым пополнили, и двинули в сторону полка, ночевать не стали, пользуясь тёмным временем суток, пока авиация противника не работает, перегнали машины. А вообще, за всё время попадания я только один раз под бомбёжкой был, два дня назад, расположение нашего штаб три «Хейнкеля» бомбило. Как налетели, также быстро и свалили. Зенитки только вслед постреляли, их тоже врасплох застал налёт. Потери были, сгорел «Виллис» комполка, и два грузовика серьёзно повреждены осколками. Погибло трое, один из них офицер штаба, ещё шестерых в госпиталь отправили, ранило. Так что движемся. Сам я в полушубке сидел в люке. Пусть нам выдали новые зимние комбинезоны, шлемофоны, под полушубком был комбез, без него всё равно холодно. Ветер поднялся. Даже шарф мало помогал, я его до глаз поднял, а глаза очками защитил, всё равно выстужало. Так что я спустился и прикрывался крышкой люка, иногда выглядывая, управляя мехводом. Вот так заметно легче было. Колонна шла, грузовики обеспечения следовали за нами. Я тренировался в использовании бинокля сети, изучая горизонт. Темнота особо не мешала, как оказалось. Включив рацию на общую волну, я вышел на командира, майора Горелова, тот катил в передовом танке, тот что четвёртый, лишний. Ну и сообщил, а связь везде настроена, что вижу в поле двоих. Похоже сбитые немецкие лётчики, к своим пробираются. Горелов остановил колонну, дал добро оправится, до ветру сходить, ноги размять, а меня отправил за немцами. С колонны грузовиков прибежали два автоматчика, что залезли на броню, держась за скобы, и покинув колонну, снеся бруствер снега, тут бульдозеры проходили, дорогу чистили, и покатил прямиком в сторону немцев. Фары их чуть позже осветили.

Сами немцы это хорошо видели, как и колонну, дорога в километре от них была, погода наладилась, даже ветер стихать стал, видимость хорошая. Они поступили единственным правильным способом, если сдаться не хочешь, беги в разные стороны, они и побежали. Это их не спасло, снег глубокий, но танк пёр вперёд уверено. Сначала одного нагнали, капитаном оказался, руки поднял, его связали, разоружив, на корму, и за вторым покатили. И этот не успел до посадки добежать метров двести. Упал, потратив все силы. Этот уже унтером был. Из бомбардировочной авиации оба. Вот так вернувшись на дорогу, снова занял своё место, третьим был, немцев уже увели к грузовикам, и мы покатили дальше. Стоит отметить, что пока мы немцев гоняли, мой наводчик и заряжающий спали. А они, пользуясь старой солдатской мудростью, сразу и уснули, солдат спит – служба идёт. После тяжёлой загрузки, и уснули. Так и не проснулись пока мы немцев гоняли. Что на дороге, что по полю, где я катался так спокойно, мало ли минное, немцы поставили, а нашим всё времени убрать нет. Обычное дело, так там ранее позиции немецкие были, пушки, разбитые блиндажи. Я не выезжал перед блиндажами, где и могли мины стоять, а по тылам их катался, там мин не должно быть, так немцев и взяли. А колонна чуть позже вдвинула дальше. Эта была одна история, которую стоило описать, немцев сдали по пути патрулю, так спокойно и добрались до расположения полка. Мехвода звали Сашкой, я его сменил пару раз, чтобы отдохнул, а то с непривычки марш в сотню километров его утомил. Тот уже мной управлял из люка. Нормально доехали. Даже часть ночи успели перехватить для сна, растолкали наводчика и заряжающего, и в тёплое помещение казармы ушли. А за танком дежурные присмотрят, двигатель молчал, но работало подогревающее устройство, что держало двигатель тёплым. Дежурные каждый час на пять минут запускали дизеля у танков для прогрева.

Глава 6.

«Мужество, есть великое свойство души, народ им отмеченный должен гордится собой».

Подняли нас только к обеду девятнадцатого января, дали выспаться. Пока танкисты приводили себя в порядок, умывались, бойцы из хозвзвода готовили всё к завтраку, а он отдельно для нас готовился, офицеров вызвали в штаб. Всех командиров танков, взводов и рот, ну и других подразделений. И не стоит думать, что нам дали поспать, и потом вызвали. Просто как раз комполка прибыл из штаба армии, даже позавтракать не дал, срочно всех затребовал. Начинается, без сомнений. Кстати, четвёртый танк, тот лишний, комиссару полка ушёл. Его заявка была. Офицеры стекались к штабу с разных сторон, наш полк тут на ферме уже неделю стоял, обжились, тут нас или в бой кинут или ближе к фронту перекинут, а то он передвинулся и уже довольно далековато находился, но нас почему-то до сих пор не трогали. Видимо это тихое и безмятежное время закончилось.

– Маринин, – окликнул меня дежурный по штабу. – Смени меня, мне нужно срочно отлучится.

Я уже подменял пару раз так дежурных и тему знаю, об этом было известно, так что кивнул и сел за стол, где стояло четыре телефонных аппарата.

– Наш позывной на сегодня Пермь. Если вызовут Сороку или Землю-четыре, переключишь на комполка. Остальное к нам не относится, – проинструктировал меня дежурный и вылетел в дверь.

Судя по его движениям, серьёзно припёрло. Видимо съел что-то не то. За дверью, где командование полка находилось, стоял ор, но невнятный. Суть не разобрать, хотя танкисты пытались, но к двери не подходили, под пристальными взглядами ротных. В это время зазвонил телефон, он у нас в общую линию фронта включен, сняв трубку, я сказал:

– Пермь на связи.

– Светлану хочу, – прозвучал голос с заметным кавказским акцентом.

– Светлану? – я расслаблено откинулся на спинку стула. – Она здесь, под столом, сос*т мне, поэтому рот занят, ответить не может. Но как я кончу, она сразу перезвонит.

Шокированные офицеры наблюдали как я кладу трубку на место, пробормотав:

– Обожаю, когда абонентом ошибаются.

Впрочем, шокированы были не все, пара ротных и ещё двое офицеров оценили, смешки были, подавляли улыбки. Вообще я видел где-то подобное и давно хотел повторить, а тут как подыграли. Я не мог не воспользоваться таким шансом. Понимаю, что плагиатить не совсем хорошо, но тут вряд ли кто поймёт, что это плагиат, этот фильм я смотрел давно, даже уже и не помню в какой из жизней. Ну а дальше было два звонка, на один сам ответил, другой на комполка переключил, когда дежурный вернулся.

– Было что? – устраиваясь за столом, уточнил тот.

– Три звонка, два штатные, один непонятный, Светлану какую-то искали.

– Нет у нас Светлан. Три Ани есть, а Светлан нет, – отмахнулся тот.

– Я так и сказал.

Все офицеры знали, как зовут девчат в полку, да их и было семнадцать на весь полк. От связисток до медиков. Я отошёл к офицерам, те разбились на группки, общались, когда снова зазвонил телефон и дежурный, сняв его, вскочил на ноги, и стал слушать, говоря:

– Нет, товарищ генерал, я отходил, сменяли… Светланы у нас нет.

Вздохнув, я поднял руку и показал дежурному на себя, мол, можешь сказать кто сменял его.

– Меня замещал, гвардии лейтенант Маринин… Есть.

Положив трубку, тот вздохнул, и посмотрев на меня, под каким-то болезненным любопытством всех присутствующих офицеров, и сказал:

– Маринин, ты чем начальника артиллерии фронта прогневил? Сказал, ржал две минуты. Велел тебе двое суток домашнего ареста выдать. И объяснить, что Светлана – это наши соседи, новая зенитная часть, что недавно прибыла.

Тут и грохнуло, ржали все, от обычных танкистов, до командиров подразделений, хозяйственника, ремонтника и медика, тут и командир взвода автоматчиков был. Даже я ржал, утирая выступившие слёзы. Только дежурный удивлённо смотрел на нас, но под массой общего веселья тоже засмеялся, спрашивая через смех:

– А чего смеёмся-то?

Этот вопрос вызвал новый приступ смешливой истерики. На шум даже командование полка вышло, удивлённо на нас глядя. Впрочем, служба есть служба. Самые смешливые ещё всхлипывали, утирая слёзы с лиц, более стойкие уже взяли себя в руки, и мы прошли в довольно большое помещение штаба. Тут комполка и поставил задачу. Оказалось, наша армия упёрлось в крепкий укрепрайон, и теперь наша задача вскрыть его, чтобы в пробитую брешь двинули танковые бригады, расширяя место прорыва. Марш займёт весь этот день, завтра с утра и начнём. Выдали карты района. Причём только командирам рот и взводов, командирам танков уже не хватило. Дефицит. Дальше рабочие моменты, по подготовке и запасам, ну и распустили готовить машину к движению. Насчёт двух суток ареста дежурный сообщил, комполка своей волей отсрочил приказ. После прошедших боёв отправят под арест, а пока никто снимать с танка командира и не подумал. Так что уже через час довольно длинная колонна полка двинула в путь, а на нашем бывшем месте стоянки сразу какие-то тыловики стали устраиваться. А что, инфраструктура готовая, знай занимай. Те около двух часов стояли недалеко, ждали как мы уйдём. Видимо шепнули. Вот тебе и секретность. Кстати, перед выходом, меня поймал особист, всё-таки рассказали. Тот мне внушение сделал, посоветовав порадоваться, что генерал с юмором оказался и последствия небольшими стали. Двое суток домашнего ареста – это ни о чём. Ну а там так и двинули. Немцы не летали, мороз хороший стоял. Даже когда стемнело колонна наша шла, только поужинать вставали на час, кухня с нами была. Горячая пища, это хорошо. Чуть позже, недалеко от передовой, тылы отделились, обустраиваться начали. Место Горелов подобрал, его ещё днём отправили вперёд, и тот нашёл где тылы встанут. А нам дали пять часов отдохнуть после марша, и направили в бой, за два часа до рассвета. В принципе, правильное решение, одобряю. Немцы будут хорошо подсвечены вспышками выстрелов. Выбьем орудия и двинем дальше, как рассветёт. Так что мы работали. Пусть экипаж по сути не сбит, плохо знали друг друга, но это не помешало мне командовать ими на довольно высоком уровне.

– Певец, стой. Бандит, на одиннадцать часов, то ли крупнокалиберный пулемёт, то ли мелкокалиберная пушка. На вроде «Эрлекона». Огонь по готовности.

Я уже выдал всем боевые позывные, чтобы сократить время прохождения приказов. Маршал стал Певцом, заряжающий Артистом, а вот наводчик бандитом. Он один кто обиделся на позывной.

– Готов, – секунд через десять подтвердил наводчик.

– Огонь.

Выстрел, и я тут же треснул наводчика по шее.

– Мазила. Ниже на два метра от бойницы и на три влево. Артист, осколочно-фугасный. Наводчик, целься лучше. Повторный выстрел по бойнице.

– Тут два километра, и ствол холодный, поди попади… Готов.

– Огонь… Сейчас тебе что помешало? Выше на метр, и два в сторону, только маскировку повредил.

Басаев недовольно засопел, а как подали новый фугас, я сказал:

– Вот что, сержант, перейдём к другому методу убеждения. Я могу достать шаурму, ты любишь шаурму?

– Пробовал.

– Это же ваше блюдо?

– Шаурма не наше.

– Неважно. Главное, я могу её достать, с правильными соусами и начинками. И вот, за каждое точное попадание по шаурме. Промах, шаурма изымается из твоего призового фонда.

– Один промах одна шаурма? – уточнил Басаев.

– Да. Ты точно чеченец, а не еврей?

Наводчик на это так ничего и не ответил. Уникальный случай, весь боекомплект до дна расстреляли, и ни одного промаха. Я должен был наводчику двадцать шесть единиц шаурмы. Да хоть сто, лишь бы стрелял точно. Действует метод. Мы же закончили, я получил добро от моего ротного уйти в тыл на пополнение боеприпасов, поэтому оставив передовую, отошли. Там, пока шла загрузка, экипаж без меня справлялся, я отбежал и вернулся с десятью единицами шаурмы в картонной коробке. Тот не стал жадничать поделился со всеми, остальное обещал передавать ему как попросит, как желание будет. Если всё передать, за раз не съешь, испортится. А так понравилось всему экипажу, отлично приготовленное блюдо настоящим мастером. Так что пополнили боекомплект и вернулись в бой. Мы уже продвинулись километра на два, пехота зачищала за нами. Проехав мимо двенадцати подбитых и сгоревших «тридцатьчетвёрок», это потери за вчерашние дни, мы двинули дальше. Ну и вели бой. В один момент мы вырвались вперед от своих, пехоту гнали, и получается оказались в окружении, но зато два «Тигра», что часто меняясь, выезжая на позиции обстреливали наших, сожгли «ИСУ-152», две «тридцатьчетвёрки», и разбили ходовую двум нашим «ИСам», оказались на прицеле, и мы их уничтожили. Красиво полыхали. Также достали шесть самоходок, разных типов, и разбили восемь противотанковых орудий, довольно солидного калибра. Включая две зенитки «ахт-ахт». Так как рация работала, и я был на связи даже не с ротным, а штабом корпуса, откуда и командовали этим штурмом, то передавал что вижу, и координаты для ударов артиллерии. Мы заняли тут позицию, только башню видно, и держали её, отчего немцы не выдержали напора наших войск и обтекая мой танк по сторонам, стали уходить. Мы почти все пулемётные диски расстреляли и снарядов не осталось, но удержали позицию. Вокруг неё больше двух рот уничтоженных немцев лежало, всё воронками изрыто, нас артиллерией и миномётами пытались накрыть. Так что наши двинули дальше, а всё, укрепрайон взят, и в прорыв двинули две танковые бригады и мотострелковая бригада. Да и другие части корпуса уходили.

– Что, можно вылезать? – спросил мехвод.

Говорил тот громко, мы все были сильно оглушены боем и стрельбой, слух ещё не вернулся к нормальному.

– Не торопись, подранков тут хватает. Как пехота закончит зачищать и проверять окрестности, тогда и покинем машину. Да, эвакуатор я вызвал, как освободится, подъедет. Утащим на тросах, там и вернём гусеницу на место. Тут мы на виду, чую подстрелят, найдётся какой недобиток.

Что есть, то есть, нам сбили левую гусеницу, мы в укрытие, это воронка была, по сути без неё сползли, вон расстеленная блестит. Да ладно бы это, ленивец повредили, так что ремонт на месте трудноосуществим, буксировать в ремвзвод нужно. Впрочем, так и так нужно. Немцы почему резко к нам интерес потеряли? А они нам ствол точным выстрелом пробили. Целый кусок снизу вырвали. В метре от дульного тормоза. Хорошо снарядов на тот момент у нас уже не осталось, так что орудие под замену. А вот этот прорыв не обошёлся без потерь в нашем полку. Взорвался «304-ый», новая машина, которую мы недавно получили. На усиленный фугас наехал, аж башня слетела. Экипажу понятно хана. Ещё из старой гвардии, свалился в канаву, на бок лёг, немцы и расстреляли в днище, там броня слабая, загорелся. Хорошо экипаж успел выбраться. Остальные танки побиты, кому-то ходовую восстанавливали, но это не безвозвратные потери, после ремонта вернутся в строй. Вот мы будем куковать пока новое орудие не найдут. Войска обтекали мой танк, уходили дальше, тут и ротный подкатил.

– Экипаж, покинуть машину, – отдал я приказ, и как мы выбрались, скомандовал. – Стройся! Смирно!

Ну и доложил ротному, что к нам подошёл, что и как было, сколько набили техники врага, как и личного состава. Тот доклад принял, и велел осмотреть машину, что мы и стали делать, некоторые присвистнули. Наш танк больше не новый, даже зенитного пулемёта не было, сбило снарядом. А мы с ротным стали считать попадания.

– Сто семь, – сообщил капитан. – В тридцать двух застряли болванки.

– И ствол пробит.

– Да и ствол, – рассеянно подтвердил тот, и оглянувшись, добавил. – Вон эвакуатор к вам идём. Всё, на ремонт!

А наш полк участвовал в прорыве и шёл дальше. Только тылы на месте, семь танков требовали ремонта. Бой тяжёлый, но что важно, меня, признали настоящим танкистом. Раньше что было, так, сшибки, а такие тяжёлые бои, что трудно пережить, конечно не редкость, но тех, кто пережил уже считают настоящим ветераном и фронтовиком, с боевым опытом. Теперь я не молодой офицер, а вполне уважаемый командир танка, опытный и везучий. Отношение чуть изменилось, и это было заметно. Вот так нас эвакуировали, я передал рапорт по бою в штаб полка, он ещё не ушёл, его завизировали, и мы приступили к ремонту. На ход поставили за сутки, после чего получив сухпай и дорожные, своим ходом двинули в тыл, на рембазу. С орудием только они могли помочь. Наш танк по прибытию на базу, до неё километров пятьдесят было, перевезли ближе, тоже у железнодорожной станции стояла, ждал орудия два дня, пока не привезли и не установили. С подбитого сняли, восстанавливать не стали его, на запчасти и детали разобрали. Нам вот орудие досталось. Кстати, я эти двое суток на офицерской губе просидел, про приказ генерала помнили, передали местным. Орудие без меня установили, только принимал потом. К тому моменту я уже начал учить базу знаний по меддоку, первый уровень изучил, и почти закончил второй, когда оказался в плену. Знаете, такая банальность, дорожный пост, к которому мы подъезжали, нагоняя свой полк. Даже догадки не было, что вот эти полтора десятка бойцов при двух офицерах, это не просто диверсанты на охоте, а они именно за мной. Ждали меня, и перехватили, когда танк один шёл и дорога пуста оказалась. Час до заката оставался. Чёрт, а я ведь видел эти две «полуторки», пару раз мелькали на горизонте, и никак не связал с этой встречей.

***

– Маринин, на выход, – скомандовал конвоир, открывая тяжёлую железную дверь.

Проснувшись, сосед растолкал, я сел на нарах, спустив босые ноги, и встав, сунув ноги в обувь, это были боты без шнуровки, сам я в офицерской форме, но без погон, наград и гвардейского значка тоже не было, их я ранее убрал в хранилище. Держал с наградными документами в хранилище, том, что к сети приписано. Причём, с двумя медалями убрал и орден «Красной Звезды», мне его вручили за час до задержания. Там три десятка бойцов и командиров нашего полка награждали. А это за тот день, где мы оборону прорывали, награды из штаба армии пришли по заявкам. В принципе нормально, я доволен.

Теперь, пока меня ведут по коридору наверх, о той ситуации, в которой оказался. Причём причина ареста мне неизвестна, и я недоумевал что не так сделал, и за что те решили зацепится. Меня постоянно опрашивали, но понять интереса так и не смог. Не видел, чтобы что-то одно их заинтересовало, расспрашивали обо всём. Даже как в госпитале лежал. Ладно, не об этом сейчас. Так вот, думаю началось всё, когда мы нарвались на ложный пост. Меня остановил офицер, приказал покинуть танк и доложится. Тот капитан, я лейтенант, так что покинув машину, бойцы настороже были, и когда с другой стороны двое диверсантов взлетели на танк, я заорал:

– Это немцы! К бою!

И тут же согнулся от удара прикладом в живот. Экипаж успел захлопнуть люки. Впрочем, на выстрел в щель нарвались, наводчик в плечо оказался ранен, тяжёлое ранение. Танк рванул прочь, мехвод испугался, но поступил верно. Немцы посыпались с брони. Пока заряжающий остановил Певца, пока развернулись и из пулемётов прочесали, я стоял с поднятыми руками, и меня разоружив, положили на снег, и связав, закинули в машину, после чего обе «полуторки» сорвались с места. Так что запоздалые очереди из танка вслед, проблем диверсантам не доставили. Я уже потом узнал, что те двинули дальше, встретили настоящий патруль, хотя чуть не постреляли его, сообщили о похищении своего командира, наводчика уже перевязали, дальше передали раненого встречной санитарной колонне, и встали на ночёвку в мелком городке. А к обеду следующего дня добрались до полка, где их уже ждал я. Кстати, танк перегонял офицер, выделили из комендатуры того городка, и документы на перегон справили.

Теперь что со мной было. Мы довольно долго катили на машинах, пока наконец не бросили их, загнав в лес, и выстроившись в колонну, двинули пешком по лесу. Давно стемнело, время к полуночи приближалось. Вот тут я и стал действовать. Стоит отметить что иллюзию я могу вызвать на дальности семьсот метров в прямой видимости. Понятно, что в лесу дальность эта уменьшается. Деревья мешают. Вот я и вызвал иллюзию, решив сократить число диверсантов. Я с ними не общался, кляп во рту, но слышать слышал о чём общались. Те точно были уверены, что немецкого я не знаю, видимо языка взяли, что это сообщил, а Маринин действительно его не знал, кроме расхожих слов. Хм, у нас химик в полку пропал четыре дня назад, не их ли работа? В общем, как я понял. Мой захват это не по военной надобности или приказу сверху, а скажем так, левая подработка. Личная и частная просьба одного генерала Вермахта, у которого был хороший знакомый в Абвере. Причина банальна, личная неприязнь ко мне лично. Помните того обер-лейтенанта, что я в «ИСе» пристрелил? Это младший брат этого генерала. Последний брат, из пяти, он один остался. А то что я его брата ликвидировал, тот отлично знал, наши из этого секрета не делали, более того, Политуправление армии ещё и боевой листок выпустило, как надо бить немцев. Почему диверсанты на это пошли, в разговорах не сообщалось, но меня выслеживали, это точно. Зато узнал, что идём к месту, где будет ждать самолёт, на нём меня и отправят в тыл. А я к немцам не хочу, желаю иметь чистое личное дело. Поэтому, глянул на толстый ствол сосны, в её сторону идём, и за стволом появилась иллюзия, укрываясь, с двумя ножами наготове. А что, огнестрельное оружие я вот так создавать не могу пока. В принципе, научиться смогу, но это высокий уровень, где-то шестой в базе знаний. А вот ножи легко, тем более иллюзия очень быстрая и двигается на той скорости, что обычным людям не доступна. Хорошо тренированному бойцу возможно, да и то не уверен. Я на скорости гонял иллюзию пока на губе сидел, благо та за всё время пуста была. Только на два часа офицера пьяного занесли, но потом капитана бойцы из его части забрали. Никто не мешал тренировки проводить, и бой с тенью на ножах я тоже проводил. Более того спарринги, и иллюзия делала меня на раз. А она болей не ощущает, да и на пули ей плевать. Уверен, та кулаками кирпичные стены может крушить.

Иллюзия бойца, обычного советского, но в белом маскхалате появилась, когда дозор уже прошёл, вынеслась на скорости из-за сосны, и вбила ножи в груди двоих немцев. Я шёл с закрытыми глазами, а смотрел через глаза иллюзии, так было проще ею управлять, недавно вышел на этот уровень, и выдернув ножи, полоснул по шее третьего диверсанта. После этого вырвав у того из рук «ППШ», и очередью от живота стал поливать остальных немцев. Причём огонь был именно что прицельный. Не все успели залечь и рассредоточится, предупреждающий окрик запоздал. Иллюзию мне «убили», дозор в спину расстрелял, и оплывая кровью, тот упал, где артистически подёргавшись, замер. Пока противника слишком много, стоит вот так поиграть, а то один с погонами старшины, автомат на меня наставил, готовый в случае чего пристрелить, чтобы никому не достался. Немцы возбуждены были и злы, заняли оборону. Минут десять держали, будучи уверены, что боец не один был, пока не убедились, что всё же один. Дальше проверили своих убитых и раненых, иллюзию ворочали, я лежал на снегу лицом, упираясь в него лбом, и улыбнулся. Шестеро наглухо, и пятеро раненых, двое легко. Один раненый истёк кровью, не оказали помощь, пока держали оборону, так что семь мертвы. Я не уполовинил диверсантов, потери две трети личного состава. Мог я снова вызвать иллюзию и добить, обезопасив себя от ликвидации, но не стал, у меня, скажем так, эксперимент шёл, что диверсанты, а это профи, могут противопоставить таким иллюзиям? Вот так выяснив что нужно, да как дети против боксёра, я вызвал иллюзию, кинув ей «ППШ» из хранилища, руки уже освободил, сам пристрелил из пистолета двух диверсантов рядом и укрылся за деревом, а иллюзия, не спеша уничтожала недобитков, дёргаясь от попаданий. Ей на них пофиг. Сам я из-за ствола не выходил, пока иллюзией не убедился, что жив только офицер. Ранен и годится для допроса. Так что вышел, связал его, и дальше шёл допрос. В принципе, тот некоторые моменты раскрыл, основное я и так знал, действительно генерал мести возжелал, лично привести в исполнение казнь. После этого немца на санки и потащил с иллюзией к брошенным машинам. Тащить одному мне не хотелось, а иллюзия что трактор пёрла. Да, все трофеи я собрал с тел диверсантов. На месте стоянки убрал одну «полуторку», ту что поновее, в хранилище сети, а на второй, усадив в кабину раненого немца, покатил к своим.

Дальше думаю понятно, повезло вскоре встретить усиленный бронетехникой патруль, те забрали немца, рапорты мои изучали, я написал, даже пришлось показать где убитых диверсантов оставил, спугнув волков. Тела для опознания нужны, фото лиц сделать и пальчики снять. После этого меня отпустили, выдав бумагу от охраны тыла, что проверен, всё в порядке. А по времени нагнать своих я не успевал, офицер из охраны тыла уже выяснил где мой танк и экипаж, что наводчик в госпиталь отправлен, поэтому пользуясь остатками тёмного времени суток, на своём «У-2» сократил расстояние, добравшись воздухом до полка. Там пешком дошёл. С особистом пообщался и спать, а к обеду прибыл мой танк. Вот такие приключения. Что ещё добавить? Нас сразу в бой, дав пополнение за место Басаева, пять дней воевали, участвовали в наступлении, продвинувшись на двадцать километров, мы уже перешли границу, воюем на территории Германии. Вышли к городку Любин, где наш полк и встал, его вывели с передовой на отдых и пополнение. Там ещё награждение прошло, орден вручили, а через час после награждения, прибыли сотрудники госбезопасности и забрали меня. Даже не обмыл награду, вечером собирались это сделать. Бумаги у них такие были, наш полковой особист перед ними на цыпочках бегал. Может что тот диверсант наболтал? Его там серьёзно трясла контрразведка. Да нет, я не светил особо бойца-иллюзию, как машину в хранилище убирал, тоже. В общем, непонятен мне такой интерес от спецслужб. Дело в том, что меня самолётом отправили в Москву. Ни много, ни мало, а в столицу. И вот двое суток уже идут допросы, без физического давления, не били, и я продолжал не понимать их интереса, а прямо те не говорили. То, что меня спасли неизвестные бойцы, я сообщил, но кто такие, сам не знаю. Те отказались представляться, ссылаясь на секретность. Потерь те не понесли, уничтожили диверсантов, передав мне раненого офицера, и ушли. Ими тоже интересовались, но без фанатизма, поди знай кто там бегает. Влезать в работу коллег мало кто хотел.

Я бы так не напрягался, если бы меня держали в гостинице и спокойно опрашивали, но нет, меня держали в камере. Не в одиночке, тренироваться невозможно. Шестеро нас в небольшой камере было. И держали меня не на Лубянке, другое здание. Да и работали со мной смершевцы, люди Абакумова. А интерес контрразведки меня напрягал. Ещё не хватало попасть под их пристальное внимание, что видимо и получилось. Сегодня наступило уже пятое февраля, войска на передовой продолжают наступление, подходя к вражескому логову, скоро возьмут его и окружат, а я тут кукую. Причём, не понятно зачем и для чего. Видимо местные решили, что достаточно меня промариновали, вызвали, и сообщили:

– Лейтенант, есть предложение. Как вы смотрит на то, чтобы послужить Родине?

– Отправите меня в мой полк, и я послужу Родине. Другого ответа не будет, – ответил я худощавому майору, который с двумя помощниками в основном со мной и работали. Помощники лейтенанты, как и я, но сейчас их не было.

– Ты не хочешь помочь Родине?

– Не нужно брать меня на слабо и козырять Родиной. Вы на это никакого права не имеете. Тут помощь не Родине нужно, а вам, чтобы получить новое звание и награды, а таскать каштаны из огня должны другие. В данном случае я. Я эту схему знаю, поэтому нет. Родине я и в полку послужу, и поверьте мне, вполне не плохо.

– Вот как?

– Другого ответа не будет, – повторился я.

– Вы даже не знаете, что вам предстоит сделать?

– И знать не хочу, чтобы потом подписки не давать.

– А если будет приказ?

– Знаете, как их можно выполнять? С полной отдачей или на отъ*бись. Поверите, тут полной отдачи не будет. А за завал задания отвечать будет старший. Не я. И карьерой пугать не стоит, я воюю пока война не закончится, армейская служба меня не привлекает. На гражданку хочу сразу уйти.

– Сейчас вернёшься в камеру, и подумай. Как надумаешь, постучись, конвоир приведёт тебя ко мне.

Глава 7.

«Нам чаще не хватает мужества в борьбе с пороками, нежели с врагами».

На этом меня вернули в камеру, и два дня не вспоминали, а на третий, восьмого февраля, с утра, вызвали с вещами, вернув все вещи, и пинком из здания. Выдав бумагу, по ней я могу посетить отдел кадров управления РККА и получить проездные документы для возвращения в полк и для питания в пути. Там специальный отдел этим занимается. Я переоделся, та старая командирская и боты, это местные, вернул им, на мне форма, зимняя, полушубок, да всё в чём меня приняли при задержании. Даже планшетка. Так что поправив форму, планшетку в сидор, и двинул в сторону управления РККА, спрашивая у прохожих где оно. На трамвае доехал, далековато оказалось. Там сдал документы, мне подтвердили командировку, да, смершевцы моё задержание как командировку оформили, после чего получив на руки всё что нужно для долгого пути, по железной дороге же поеду, я покинул здание и решил направится в баню, городскую. После камеры, это именно то что доктор прописал. Баня работала, и даже был мужской день, вот повезло. Была и прачечная. Так что я всё сдал на мойку и стирку, даже валенки. Всё почистят, погладят, а сам мыться. Трижды парную посещал. Также были некоторые частные услуги, банщик меня побрил налысо, а то я оброс слегка, да боялся, что вшей нахватался. Потом снова мыться. Три часа потратил, но покинул баню, как заново родился, и от формы шёл запах мыла и свежести, а не дыма, сгоревшего пороха, горюче-смазочных, и остального чем всё это пропахло. Там же, когда форму готовил, вернул награды на место, сейчас они на гимнастёрке. А потом на Киевский вокзал к заморённому военному коменданту, получить место на каком поезде или военном эшелоне. Направление на Киев и дальше на Польшу. Тот несколько секунд тупо смотрел на мои документы, потом явно что-то вспомнил и сообщил: