Читать онлайн Школа Добра и Зла. Падение бесплатно

Soman Chainani

Fall of the School for Good and Evil

Text copyright © 2023 by Soman Chainani Illustrations @ 2023 by RaidesArt All rights reserved. Published by arrangement with HarperCollins Children’s Books, a division of HarperCollins Publishers.

© Захаров А. Н., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

До того, как Директорами школы стали Райан и Рафаль, был и другой.

Веснушчатый юноша с темно-рыжими кудрями, который представился Сториану, как и все Директора школы, которые хотели ею править.

Перо, длинное, стальное, заостренное на обоих концах, с похожим на глаз наконечником, оценивающе взглянуло на мальчика.

А затем заговорило:

В обмен на бессмертие,

В обмен на вечную молодость

Я выбираю тебя.

Душу, которая добра в той же степени, что и зла.

Но каждый Директор школы должен пройти испытание.

Твое испытание – равновесие

Между добротой твоей души

И злой тенью.

Ни одна из сторон не должна победить.

Нарушишь равновесие – провалишь испытание.

Ты высохнешь и умрешь.

Тебя заменят.

Подними руку, чтобы скрепить эту клятву.

Мальчик поднял руку, и клятва была скреплена кровью.

Но долго он не продержался.

Новые Директора нашли его меньше года спустя.

Дрожащий голос в тенях.

Высохшего старика.

Провалившего испытание.

– Что произошло? – успели спросить они, прежде чем он умер.

Но это неверный вопрос.

Они должны были спросить, кто он.

Часть I

Правило трех

1

– Это Гавальдон? – фыркнул Райан. – Тот самый мифический Дальний лес, о котором ты говорил? То самое место, где ты собираешься найти замену украденным ученикам? Вот эта дыра, в которой нет волшебства, где воняет свиньями и немытыми мальчишками?

Добрый Директор оглядел запыленные дороги, заросшие садики и плохо одетых людей, которые плелись по своим делам под пустым унылым небом.

– Нам здесь нечего искать.

– Я же сказал: замаскируйся под местного жителя, – ответил Злой Директор, разглядывая коричневый кожаный плащ брата, его резиновые сапоги с золотыми пряжками, шапку-ушанку и изборожденное морщинами лицо с длинной белой бородой. – Ты похож на гнома-переростка.

– А ты похож на вора и пирата, которого мы оба отлично знаем, – парировал Райан.

К щекам Рафаля прилила кровь. Он наложил на себя маскировку, пока летел сюда, – быстро создал волнистые черные волосы и мягкие черты лица, особенно не задумываясь над конкретными деталями, но сейчас увидел свое отражение в глазах брата и понял, что магия наделила эти «детали» чертами Джеймса Крюка. Мальчишки, о котором он себе даже думать запретил после того, как тот предал и его самого, и брата-близнеца и увел двенадцать их лучших учеников в Нетландию. Но чем сильнее ты пытаешься что-то скрыть, тем более явно оно проявляется у тебя на лице.

– Иди за мной, – велел Рафаль, проходя мимо брата в Лавку сказок мисс Хариссы. Звон колокольчика на двери заглушило рычание неухоженного пса.

– Ты притащил меня в такую даль ради книг? – проворчал Райан. – У нас что, их мало там, где мы спим?

Справедливый вопрос, учитывая, что Директора школы спали в башне, уставленной шкафами с тысячами сказок. Но сейчас владелица лавки, мисс Харисса, с растрепанными седыми волосами, в красном твидовом пальто и того же цвета шляпке, похожей на зонтик, быстрыми шагами вышла из дальней комнаты, размахивая изумрудно-зеленой книгой.

– Не видела вас двоих раньше! Добро пожаловать. Хотите прочитать хорошую сказку? Вам повезло. Вот эту мы получили вчера ночью. Я ее уже прочитала. Вот это история! Двуличные братья, интриги пиратов, вечер магических талантов…

Глаза Райана стали огромными, как золотые монеты, когда он уставился на название книги в ее руках.

ФАЛА И ЕГО БРАТ

– Н-н-но… г-где вы ее… – пролепетал он.

– Мы сейчас вернемся, – сказал Рафаль и вытащил Райана обратно на улицу – снова под звуки колокольчика и лая.

Мисс Харисса почесала в затылке и посмотрела на книгу.

– Да, пожалуй, она не для слабых духом.

Рафаль отвел брата в темный переулок рядом с лавкой. Райан встряхнулся, и морщинистый облик исчез, уступив место загорелым щекам и непослушным золотистым волосам.

– Откуда у нее эта книга? – ахнул он. – Сториан же только что ее закончил!

– Поэтому я тебя сюда и привел, – объяснил Рафаль. – Сториан тайком отправляет свои сказки в лавку этой женщины, чтобы их читали обделенные магией незнакомцы.

Райан моргнул:

– Что? Перо, которое мы защищаем, которое пишет истории нашего мира, которое поддерживает вечное равновесие Добра и Зла, отдает свои сказки этим чучелам… для развлечения?

– Это значит, что они знают все о нашем мире, хотя и считают, что Бескрайних лесов не существует, – сказал Рафаль. – Я называю их читателями. Представь, как они изумятся, когда мы похитим их и заберем в нашу школу… представь их потенциал…

– Ты хочешь похитить обычных детей? Чтобы заменить наших лучших учеников? – в ужасе спросил Добрый Директор. – Это не просто сумасшествие, это… это… чистое Зло…

– Наша школа разрушена, – резко сказал Рафаль. – Всегдашники бросили тебя. Никогдашники предали меня. Нам нужна свежая кровь. Встряска, которая заставит всегдашников и никогдашников снова нам подчиняться. Эти читатели… Они читали о нашей школе. Они знают наши истории. Подумай, что они сделают, когда узнают, что все это правда! Дети из Бескрайних лесов принимают все как должное. Но не эти дети. Они будут сражаться не только за то, чтобы выжить в нашем мире, но и чтобы найти в нем свое место. Больше того, всегдашники и никогдашники не захотят проигрывать чужакам, которые даже не одарены магией. А чтобы не проиграть, им придется вновь научиться гордости за свою сторону и за школу. Это лучшее лекарство от новых попыток к бегству.

Райан открыл было рот, чтобы возразить…

– На самом деле вовсе не обязательно кого-то похищать. – Злой Директор еще больше посуровел. – Ты можешь и дальше учить избалованных, высокомерных всегдашников, которые у тебя остались. А я с радостью воспользуюсь преимуществом. Собственно говоря, ты здесь только потому, что магический барьер, который отделяет Гавальдон от Бескрайних лесов, не позволил бы мне похитить ребенка, если бы я не дал такой же возможности и тебе. Проклятие равновесия. Но, полагаю, именно из-за равновесия перо и выбрало нас Директорами школы. Чтобы защищать и любить друг друга, чтобы Добро любило Зло, а Зло любило Добро. Хотя не всегда легко понять, что есть что. Разве не этот урок ты усвоил с Крюком?

Он окинул близнеца холодным взглядом, затем направился к рядам домиков.

– Рафаль? – тихо позвал его брат. – Ты ведь не злишься на меня? За то, что мы потеряли учеников?

Рафаль остановился и обернулся.

– Какой смысл злиться? Ты сказал, что всю эту схему с воровством придумал Крюк. Что ты был добр и абсолютно верен мне.

– Да, так и было. – Райан сглотнул. – Джеймс стал мне другом. Соратником. Но ты мой брат. Я всегда буду верен в первую очередь тебе.

– Значит, ты должен найти читателя, который будет так же верен тебе, как ты верен мне, – ответил Рафаль.

Они долго молчали.

– Ты ведь уже знаешь, кого забрать, верно? – понял Райан. – Ты уже нашел своего злого читателя. И поэтому мы здесь.

Рафаль едва заметно улыбнулся:

– У тебя был Вулкан. У тебя был Крюк. Верные солдаты, которые восстали против тебя. Одного меня тебе явно недостаточно. Может быть, все-таки пришло время и мне найти своего верного солдата?

Он склонил голову и отошел от брата-близнеца, закончив про себя: «На случай, если ты попытаешься меня убить».

2

Сто лет Рафаль и его брат-близнец верили, что правильно выбрали школу.

Райан стал Добрым Директором, Рафаль – Злым.

Но знаки появились уже давно.

Растущее безразличие Рафаля к постоянным проигрышам Зла. Отсутствие теплых чувств к никогдашникам. Инстинктивное ощущение, что он стоит выше учеников, интересы которых должен представлять.

И, самое главное, то, что он до сих пор любил брата.

Несмотря на то, что Райан предавал его снова, снова и снова…

Теперь Рафаль знал правду.

Что они ужасно ошиблись.

В самом начале.

Все это время они работали не в тех школах.

Вели за собой не тех учеников.

У Рафаля от этой мысли все похолодело и сжалось внутри.

Его брат – Злой Директор?

Его брат – не светлое отражение, которое, как ему казалось, он хорошо знал, а темное, способное на злодейство, пороки… убийство?

Но другая проблема беспокоила Рафаля даже еще больше.

Два дня назад Сториан ранил его в руку, когда Рафаль обвинил перо во всем, что с ним произошло. И рана до сих пор не зажила. Хотя должна была зажить, потому что он бессмертный чародей и любые раны на нем восстанавливались моментально.

А это значит, что он лишился бессмертия.

Бессмертия, которое перо даровало ему и его брату-близнецу до тех пор, пока они любят друг друга.

Значит ли это, что они провалили испытание?

Они с Райаном теперь… смертные?

Он вспомнил пророчество Садеров… будущее, предсказанное ему семейством ясновидящих…

Что скоро два Директора школы станут одним.

Одним-единственным.

Единственным Директором, который будет много веков управлять Школой Добра и Зла.

Тогда Рафаль отмахнулся от этой чепухи. С практической точки зрения двое никак не могут стать одним. Ни он, ни его брат не могли умереть. Даже если они поссорятся – а ссорились они часто, – то Рафаль же злой близнец, правильно? Единственный, кто способен нарушить их связь. Так что, пока он будет сдерживать себя и позволять брату выигрывать даже самые горячие споры, можно не бояться, что они утратят братскую любовь – и свои жизни.

Но затем выяснилось одно за другим…

Что настоящий злой близнец – это Райан.

Что они, возможно, больше уже не бессмертные.

Что они все же могут умереть.

И Рафаль вдруг понял, что пророчество, которое казалось совершенно невозможным, может сбыться.

Если представится хорошая ситуация… если чувства вспыхнут слишком сильно…

Его брат может убить его.

И оправдать это так же, как оправдал попытку убийства ученика по имени Фала.

Зло во имя Добра.

Рафаль не мог позволить этому случиться.

Он должен защитить себя.

От собственного брата.

Впрочем, его ученики из Школы Зла никак ему не помогут.

Во-первых, они просто неподготовленные первогодки. Во-вторых, они еще и презирают его за холодность и жесткую дисциплину – и именно поэтому лучшие из них при первой же возможности сбежали.

Не мог он рассчитывать и на своего злого декана – капризного, безответственного Хамбурга.

Нет, Рафалю нужна настоящая верность.

Не привязанность, что испытывал к нему брат, не лояльность учеников или кто-либо еще.

Верность, которой он может доверять.

Вот почему он на самом деле прилетел в Гавальдон. Вот почему ему на самом деле нужен был читатель – особенное существо, которое будет благодарно ему за то, что он спас его из этой адской деревни и забрал в лучший мир. Читатель будет уважать его так, как не уважает больше никто. Он навсегда будет у него в долгу. Рафаль подпустит его к себе близко, как Крюка. Он признается во всем – расскажет о пророчестве, о брате, о том, что ему нужна защита от своей же родной крови. А взамен этот читатель будет сражаться за него, готовый даже убивать за него, если этот ужасный момент между двумя близнецами все же наступит. Словно именно читатель – его настоящая семья. Его настоящая кровная родня. Читатель, который будет стоить не десяти, а целых ста никогдашников.

И, как и подозревал его брат, Рафаль уже выбрал себе идеального читателя.

Он повернул направо на развилке, в переулок Дерева Желаний, и остановился возле дома с голубыми карнизами и желтой дверью. Небо было пасмурным, но Рафаль все же сумел разглядеть знакомый силуэт. Девочка точно так же до последнего тянула, не желая идти в школу, как и в прошлый раз.

Она лениво сидела на кровати, завязывая черную сумку, потом начала строить рожи зеркалу, разглядывая длинный нос, бледные губы и веснушки на обеих щеках.

– Хватит бездельничать! – крикнула ей мама из соседней комнаты.

Девочка недовольно застонала и поднялась с кровати, откинув назад темно-рыжие волосы. Она открыла было дверь, чтобы уйти, потом вспомнила, что не взяла сумку, развернулась…

И замерла.

– Привет, Арабелла, – сказал Рафаль, устраиваясь поудобнее на подушках.

Он убрал маскировку, и сейчас она видела перед собой элегантнейшего и привлекательнейшего мальчика-подростка в хорошо пригнанном сине-золотом костюме, с кожей цвета белого мрамора и белоснежными, торчащими словно колючки, волосами.

– Ты вернулся, – ответила девочка, слегка покраснев.

– Чтобы забрать тебя в свою школу, – сказал Директор. – В Школу Добра и Зла, помнишь? Как я и обещал. Ты так терпеливо ждала.

В глазах Арабеллы появились слезы.

– Но…

– Слезы счастья не слишком-то подходят для никогдашницы, а? – мягко перебил Рафаль. – Но я знаю, как сильно ты этого хочешь. Ты всю жизнь ждала, чтобы тебя похитили. Похитили и забрали в школу твоей мечты.

– Я говорила, что ты существуешь… – выдохнула Арабелла. – Я говорила…

Рафаль поднялся:

– Иногда бывает трудно отличить Добро от Зла. В последнее время я наделал ошибок. Сначала – с учеником. Потом – с моим братом. Но знаешь, как я понял, что ты особенная? Я увидел, как ты читаешь книгу. Мою любимую из всех сказок Сториана. О наглой маленькой девочке, которая попыталась уговорить медведя, и в конце концов он ее съел. Большинству она кажется ужасной. Но не тебе. Ты знала, что эта девочка – злодейка, а медведь – герой. Ты знала, что Добро было Злом, а Зло – Добром. Вот что мне нужно от моих учеников. Они не должны дать себя обмануть. Но прежде чем я заберу тебя, ты должна кое-что мне обещать.

Девочка уставилась на него. Ее глаза напоминали бездонные зеленые озера, такие глубокие, такие ясные, словно она впала в транс.

– Ты сделаешь все, что я тебя попрошу? – спросил Рафаль. – Защитишь меня? Будешь слушаться меня? Сражаться за меня? А взамен я открою тебе ворота в сказочный мир. Моему верному солдату…

Он стоял спиной к двери и ждал, когда она подойдет к нему. Девочка пряталась в углу, под картиной, изображавшей рыжую лису.

Когда Арабелла заговорила, ее голос был хриплым, как у призрака:

– Вы мне не верили.

Директор школы странно посмотрел на нее, не понимая, в чем дело.

А потом понял. Она смотрела не на него, а на кого-то позади него.

Рафаль развернулся…

И ему по голове ударил черенок метлы.

3

Далеко-далеко, посреди Свирепого моря, Аладдин пытался избежать страшной смерти от рук кровососов.

– Гефест, помоги! – крикнул он, замахиваясь на двух Ночных Упырей саблей, которую стащил из арсенала под палубой. Но, как и вообще все на «Буканьере»[1], она оказалась старой, тупой и ржавой, и долго продержаться против бледных чудищ с ней не получилось бы. Нужно было использовать заклинания – светящийся палец, который ему отомкнули в школе, но для него все это было слишком новым, и в такой напряженной обстановке у него ничего не получалось – с кончика пальца лишь поднимался бесполезный дымок. Ночное нападение кровососов в черных вуалях оказалось настолько неожиданным и жестоким, что и ноги, и разум еще не работали как следует. Он не мог сосредоточиться и призвать магию. Гефест явно испытывал те же проблемы – у него вообще не было оружия, он дрался голыми руками. Долговязый лысый парень избил нескольких Ночных Упырей и выкинул их за борт, прежде чем те успели погрузить свои зубы в плоть намеченной цели – не Аладдина, не Гефеста, а юного Джеймса Крюка, который, сжавшись, прятался за мачтой.

– Ты пират, Крюк! Валяться кулем, пока мы за тебя деремся, что за спесь! – крикнул Гефест, сбрасывая в море очередного упыря. – У тебя что, вообще гордости нет?

В обычных обстоятельствах Джеймс очень бы разозлился, если бы его вот так пристыдили, но речь шла о Ночных Упырях – он был вполне готов поступиться и честью, и достоинством. Во-первых, он десять дней провел в их лапах, они высосали у него столько крови, что он чуть не погиб, – после того, как Рафаль продал им уникальную голубую кровь Джеймса. Во-вторых, они наверняка об этом помнили и хотели снова ею напитаться, потому что они все лезли именно на него – все пятеро, скрежеща острыми зубами и сверкая дикими глазами, словно собираясь в этот раз вкусить не одной только крови. К счастью, Гефесту и Аладдину удавалось их сдержать – но потом Джеймс услышал визг и увидел, как еще десять упырей перепрыгнули на палубу со своего корабля, «Инагроттен», который подошел вплотную к «Буканьеру». Джеймс отскочил назад, отчаянно шаря по палубе в поисках хоть какого-нибудь оружия, чтобы защититься, но нашел только отвратительно пахнувшую швабру.

– Используй магию Райана! – закричал Аладдин.

– Она исчезла! – крикнул в ответ Крюк, ибо магия Доброго Директора, частичка души чародея, которую Райан вдохнул в его тело, похоже, действительно пропала без следа. Неужели он израсходовал ее всю, когда увел лучших всегдашников и никогдашников из Школы Добра и Зла? Или Райан каким-то образом смог вернуть ее себе даже на расстоянии? Не время сейчас об этом думать. Упыри прорвали оборону всегдашников, отшвырнув Аладдина и Гефеста в сторону, и вот уже целая толпа кровососов летела прямо на Джеймса…

БУМ!

Корабль вздрогнул от пушечного выстрела, словно от землетрясения. Джеймс повернулся и увидел, как ядро, пущенное с «Буканьера», летит к «Инагроттену»…

…и промахивается.

Он наклонился над бортом и увидел, что из пушки стреляла принцесса Кима. Она как раз затолкала в дуло новое ядро.

– Мы не можем атаковать, пока ты не попадешь! – послышался глубокий укоризненный голос. Кима посмотрела наверх и увидела Капитана Пиратов из Блэкпула, который цеплялся за канат. С ним были девять никогдашников из Школы Зла, вооруженных саблями, у каждого свой канат. Они готовы были перепрыгнуть с корабля на корабль и захватить «Инагроттен».

БУМ!

Снова мимо.

– Она вообще не стреляет прямо! – раздраженно воскликнула Кима, пихая ржавую скрипучую железяку.

– Нам нужен новый корабль, якорь мне в глотку, – пробормотал Капитан, натягивая поглубже широкополую черную шляпу. – Ладно. На абордаж!

Капитан Пиратов и его никогдашники прыгнули, держась за канаты, и приземлились на палубе корабля Ночных Упырей. Капитан размахивал сразу двумя саблями, расшвыривая кровососов, а огромный одноглазый Тимон и отряд учеников Школы Зла выпустили на свободу свои злодейские таланты, поражая противника огнем, льдом и всем остальным, что могли создать их злодейские умы, и вскоре вражеский корабль был захвачен.

Впрочем, проблемы с упырями, оставшимися на «Буканьере», это не решило. Они с еще большей злостью бросились на Крюка…

Кима приземлилась перед Джеймсом и оглушила упырей заклинаниями из светящегося пальца; те попа́дали на палубу лицом вниз. Повернувшись, она окинула Крюка ледяным взглядом – взглядом, который напомнил ему, что она и ее друзья доверились ему как лидеру, и именно поэтому они сейчас здесь, и если он не начнет драться, то какой он после этого лидер. Именно взгляд девочки в конце концов заставил Джеймса действовать – он лихо бил по головам упырей шваброй, словно извиняясь за свою трусость. Но было слишком поздно: Ночной Упырь напал на него сзади, и никто из друзей не успел его предупредить. Кровосос схватил Джеймса и погрузил зубы в его плечо. Брызнула ярко-голубая кровь, затем Кима все же уложила упыря заклинанием. Крюк упал на колени, зажимая рану, но появлялись все новые кровососы, они прижали его к палубе и погрузили в него зубы, словно леопарды в олененка. Зубы упырей окрасились голубым, они запрокинули головы, и Джеймс понял, что вот так сейчас и умрет – от рук этих демонов, и вдруг его сердце загорелось, словно кислотная бомба, он еще не знал такой ярости, он вскинул руку со скрюченными пальцами, словно когтями восставшего из могилы мертвеца…

Из ладони вырвался яркий свет – золотая стена накрыла упырей и окутала их пламенем.

Визжа от ужаса, они прыгнули за борт, обратно на свой корабль, и его тоже охватил огонь, пылавший, пока они не погрузили его под воду, отступая. Капитан Пиратов и его никогдашники в последний момент успели вернуться на «Буканьер».

Все пораженно смотрели на Джеймса, в том числе и Капитан Пиратов, но Крюк лишь сидел на корточках и тяжело дышал, его рубашка пропиталась голубой кровью.

– Все еще здесь… – прохрипел он. – Магия Райана… все еще во мне…

– Это хорошо, – сказал Капитан Пиратов, присаживаясь возле него.

Но Крюк покачал головой, словно говоря, что это совсем не хорошо.

4

Вскоре они сели ужинать: Капитан Пиратов, Крюк, Аладдин, Гефест и Кима.

Путешествие длилось уже третий день, и это вошло в привычку: они впятером ели еду из кладовых в пыльной столовой, украшенной портретами прошлых Капитанов, которые служили директорами Блэкпула, а никогдашники предпочитали есть в одиночку в своих каютах или ловить рыбу с палубы и делить добычу между собой. Они покинули школу, но все осталось по-прежнему: всегдашники держались рядом с всегдашниками, никогдашники – с никогдашниками.

– Нападения кровососов я точно не ожидал, – проворчал Аладдин. – Один из них меня прямо в зад укусил!

– Но мы же победили? – ответила Кима. – В этом и смысл нашего путешествия. Добраться до Нетландии и сражаться за Добро вместо того, чтобы остаться в школе, где Добро жульничает, чтобы победить.

– Это все наш Директор виноват. Это из-за него на Вечере Талантов все пошло не так, – раздраженно протянул Аладдин. – Мы первые всегдашники за очень долгое время, проигравшие Злу. Какой стыд! По крайней мере, став пиратами, мы сможем быть настоящими героями.

– И мы все станем героями, когда завтра высадимся в Нетландии и сбросим с трона мерзкого короля, – сказал Крюк, закатывая рукава свежей белой рубашки, чтобы они не попали в суп с мидиями. Впрочем, этот приступ чистоплотности был бесполезен: из раны на плече по-прежнему, даже через повязку, сочилась кровь, пачкая рукав. – Мы встанем на якорь у восточного побережья, подальше от логова Пэна, но он быстро узнает о нашем прибытии. На его стороне феи, каннибалы, Пропавшие мальчишки, да еще и все его прихвостни.

– А на нашей стороне кто? – спросил Аладдин.

Джеймс, хлюпая, проглотил ложку супа.

– Твоя сестра? Мама? – уточнила Кима. – Хоть кто-нибудь?

– Они обе сбежали на Уути после того, как умер папа, – пробормотал Джеймс. – А кроме них, нет никого достойного. Вроде того мальчишки Фалы, который победил вас всех на Вечере Талантов. Его бы я взял в команду в первую очередь. Но когда я пошел на его поиски, он уже пропал.

– Значит, мы против всего мира. Да уж, удел пирата, – вздохнул Капитан. Он откинулся назад, и из-под шляпы показались суровые зеленые глаза и темные встрепанные волосы. – А еще – не секрет, что нам нужен новый корабль, чтобы иметь хоть какие-то шансы против Питера Пэнни. На этом корабле даже пушки нормально не стреляют. И возникает вопрос… где «Веселый Роджер», Джеймс? Где твое знаменитое фамильное судно, которое ты нам обещал?

Джеймс не поднял головы:

– Его нужно сначала забрать.

– У кого? – спросил Аладдин.

– У Пэнни, – проскрипел Джеймс.

– Ха! – воскликнул Капитан Пиратов. – Семья, которая даже свой корабль не смогла сохранить. Понятно теперь, почему ни один Крюк еще не сумел убить ни одного Пэна.

– Ни у одного Крюка не было настолько талантливой команды, – отрезал Джеймс. – Попомни мои слова: мы убьем Пэна. Мы освободим Нетландию от этого тирана. Мы заберем мой корабль. И в Нетландии будет новый король: капитан Джеймс Крюк.

– Боюсь, что единственный капитан на этом корабле – это я, – заметил Капитан Пиратов. – А «король» звучит заманчивее, чем «директор Блэкпула». Кто может ручаться, что я не брошу тебе вызов?

– Нетландия – это страна вечного детства. Тебе восемнадцать лет. По нетландским меркам, ты старик, а в Нетландии стариков не слушает никто, – съязвил в ответ Джеймс. Затем его голос похолодел – похоже, он воспринял угрозу Капитана Пиратов всерьез. – Кроме того, ты бросил в Блэкпуле целый класс учеников, который ждет, что ты привезешь им голову Пэна, а тут ты вдруг заговорил о том, чтобы дезертировать с поста…

– Подожди-ка, – перебила Кима, моргая так часто, что ее розовые тени для век стали похожи на мерцающие огоньки. – Нам никто ничего не говорил об убийстве Пэна. Ты сказал, что мы тебе нужны, чтобы спасти Нетландию от злого короля. Именно поэтому мы и отправились с тобой в плавание. Чтобы освободить народ Нетландии и свергнуть короля с трона. Я бы ни за что не села на этот корабль, если бы знала, что ты охотишься на ребенка.

– Он не ребенок. Он грязный маленький диктатор, которого убили бы многие в Нетландии, если бы знали как, – взорвался Джеймс. – Ты чего вообще от нас ждешь, принцесса? Что мы по-доброму уговорим его отречься от трона печеньками и обнимашками? Нетландию невозможно освободить, если мы не сотрем Пэна с лица земли. До этого времени мы полностью в его власти.

– Мы всегдашники. Мы добрые. Мы никого не убиваем. А если план действительно таков, то, будь добр, отвези нас обратно в школу, – возразила Кима и посмотрела на Аладдина и Гефеста, ища поддержки.

Поддержки она не дождалась.

Аладдин повернулся к Гефесту:

– Ну… это, если Пэн действительно такой плохой, разве избавиться от него во имя Добра – не хорошо? Мы с Гефом отправились в плавание, чтобы стать героями. Чтобы снискать себе славу быстрее, чем после обучения в школе. А убить короля-злодея – это вполне себе славное дело.

Кима сердито посмотрела на своего парня:

– Всегдашник может убить только своего Врага. Мы не плаваем в далекие земли, чтобы устраивать самосуд.

– Поверь мне, принцесса, – прорычал Крюк. – Когда ты узнаешь этого Пэна, сразу по-другому запоешь.

– Но ты же сказал, что никто не может его убить?.. – спросил Аладдин.

– Я сказал, что никто не знает как, – объяснил Джеймс. – Каждому Пэну отводят сто лет, даруя вечную юность. Этого Пэна зовут Питер. Но Пэна можно убить, если лишить его юности. Юности, которую он хранит в своей тени. Убей тень Питера Пэна – убьешь и самого Питера Пэна.

– Тень? – переспросил Аладдин. – Как можно убить тень?

Киме вдруг тоже стало любопытно.

На вопрос ответил Капитан Пиратов:

– Точно так же, как и привязать тень к душе. С помощью магии. Ни один Крюк не смог освоить достаточно сильного чародейства, чтобы сделать это. Но у Джеймса и у меня оно есть. Думаешь, почему мы с Джеймсом сговорились, чтобы украсть магию Райана? Тень Пэна ничего не сможет сделать против магии Директора школы.

Он повернулся к Джеймсу, ожидая, что его бывший ученик тоже улыбнется, но Крюк хмуро молчал.

– Я не могу найти ее, – сказал он, обращаясь больше к себе. – Магию Райана. Я не могу ее найти внутри себя, как магию Рафаля. Когда Рафаль вдохнул в меня свою душу, она всегда была внутри, вела меня, словно путеводный свет. Но вот душа его брата… прячется. А когда она проявила себя, то была полна ярости, словно драконий огонь, словно была готова уничтожить все на своем пути. А потом опять скрылась.

– Именно этого и нужно было ждать от души Доброго Директора, – подбодрил его Капитан Пиратов. – Она спасла тебе жизнь и будет рядом всегда, когда понадобится. Что тебе еще нужно?

Джеймс кивнул и опустил голову. Но в глубине души он чувствовал, какой ужасной была магия Райана, какой ужасной она казалась всегда – даже когда спасала ему жизнь. Вопрос Капитана Пиратов повис в воздухе. Крюк ответил про себя: «Я хочу, чтобы ее во мне не было».

5

Рафаль вздрогнул от осознания, что теперь он смертен.

По его лицу текла кровь, голова пульсировала от боли. Десятилетия вечной жизни избаловали его. Он забыл, что кровь и боль вообще существуют.

– Кто ты? – послышался резкий голос.

Рафаль открыл глаза. Затылок был плотно прижат к окну, руки привязаны к столбику кровати Арабеллы. На него смотрели три старика, одетых в длинные серые плащи и высокие черные шляпы, все трое – с белыми бородами, и, судя по презрительным взглядам и веточкам полыни, свисавшим с их ожерелий, они считали себя святыми.

– Он дьявол! – прошипел женский голос, и Рафаль увидел у дверей мать Арабеллы. Та крепко обнимала дочь и показывала на него пальцем. – Пришел, чтобы похитить ее, забрать в свою мерзкую школу! Он воплощение зла, вот он кто.

Рафаль посмотрел на Арабеллу. Он-то надеялся, что она станет его верным солдатом – а вместо этого она сдала его своей мамочке. Опять спутал Добро со Злом – его компас совершенно перестал действовать. Хуже того, план защиты от близнеца самым дурацким образом провалился. Он попал в плен, и сейчас ему грозит смертельная опасность, а Райан, скорее всего, гуляет где-нибудь по городу и ест булочку.

– Мы давно подозревали, что в Гавальдоне есть магия, – сказал человек с самой длинной бородой. – Нам, старейшинам Гавальдона, как и всем старейшинам до нас, доверили защищать эту деревню. Но мы не знали, светлая та магия или темная. Книги сказок, таинственным образом появляющиеся в лавках… лес, который ведет обратно в город, где бы ты в него ни вошел… говорящая фея, которую поймал ребенок…

Он достал из кармана небольшую банку.

Директор школы широко раскрыл глаза.

В банке сидела зеленолицая фея с черными крылышками и острыми зубами, которые она скалила на Рафаля, выкрикивая проклятия, словно это он виноват, что она попала в беду.

– Мариалена? – прохрипел он.

– Ах, значит, ты знаком с этой магией, – сказал другой старейшина, со второй по длине бородой. – И, учитывая, что ты собирался похитить юную Арабеллу, мы теперь точно знаем, темная эта магия или светлая.

Рафаль пристально смотрел на Мариалену, свою бывшую ученицу, ясновидящую, которую он превратил в фею в наказание – и которую теперь вознаградит, если она воспользуется своим даром предвидения, чтобы спасти их из этой проклятой деревни. Но, судя по тому, как она отчаянно жужжала в банке, то ли она не знала, что ждет их в будущем, то ли ей совсем не нравилось увиденное.

– Ты знаешь, что случается с темной магией в нашем мире? – спросил первый старейшина, шагнув к Рафалю. – Мы выставляем ее на свет. И нет света лучше, чем священное пламя.

– Так мы поступаем с ведьмами, которые занимаются темной магией в нашей деревне, – сказал второй старейшина, нависая над кроватью. – Сжигаем их на костре и рассеиваем пепел в лесу.

«Есть ли у меня еще магия?» – подумал Рафаль и посмотрел на так и не зажившую рану на руке. Если он уже не бессмертен, то не лишился ли заодно и колдовских сил? Он оглядел комнату. Есть лишь один способ проверить.

– Но тебе же нравится гореть, а? – спросил последний старейшина, протягивая к нему руку. – Дьявол, который вернется в геенну огненную…

Рафаль улыбнулся ему:

– Вот это мне нравится больше.

Он замахнулся ногой и разбил ботинком стекло. В комнату посыпались осколки. Старейшины прикрылись руками; Рафаль поймал один из осколков, разрезал свои путы и спрыгнул с кровати. Он выхватил у старика банку с феей, выпрыгнул в разбитое окно и взлетел к серым облакам, подальше от Гавальдона, раскинув руки, словно орел.

Он вздохнул с облегчением. Магия все еще действует.

Он попытался лететь быстрее, с обычной быстротой и агрессивностью… но там, где была сила, теперь осталась только слабость – как будто что-то исчезло, оставив после себя пустое место.

Теперь он понял. Его магия тает. Как и способность к исцелению.

Сториан предупреждает его.

Его и Райана.

Если между ними все не станет как раньше, и побыстрее, они провалят испытание.

Они лишатся бессмертия и сил.

Сердце Рафаля забилось быстрее. Нужно забыть обо всех этих глупостях с читателями. Забыть о пророчестве. Забыть о защите от Райана и подозрений в будущих злодеяниях. Им нужно снова любить друг друга. Так, как раньше. Вот он, путь к счастью. Для них обоих.

Он поднял руку с банкой и посмотрел на Мариалену.

– Я еще никогда не был так рад возвращению в шко…

БАХ! Он врезался в невидимый барьер и упал с неба. Прокатившись по холодному, упругому, как резина, щиту, он рухнул на землю вниз лицом. Где-то в падении он выпустил из рук банку с феей, и она разбилась о землю. Мариалена пулей вылетела из нее.

– Моя нога… Похоже, я ее сломал… – простонал Директор, тщетно ожидая, что она заживет.

Он попытался поползти вперед, заставить себя сбежать, но ему не давала это сделать не только больная нога, но и барьер, который никуда не делся. Барьер, отделявший Гавальдон от Бескрайних лесов, словно оконное стекло.

А потом он увидел Мариалену с другой стороны щита.

– Что происходит? – прохрипел Рафаль. – Барьер пропустил меня и Райана в Гавальдон. Почему он вернулся…

– Равновесие, – прошипела Мариалена.

Рафаль широко открыл глаза.

Равновесие впустило его и его брата-близнеца в деревню, чтобы они забрали двух читателей – одного в Школу Добра, другого в Школу Зла.

Равновесие, которое нарушилось, раз уж щит снова появился.

А это значит…

Райан.

Он что-то сделал.

Его мысли прервал запах дыма.

Рафаль медленно поднял голову.

Они пришли за ним, вооруженные горящими факелами.

Не только старейшины.

Но и весь город.

Он не мог улететь.

Его не защищали бессмертие и целительные силы.

У него даже не было двух здоровых ног, чтобы убежать.

В панике он обернулся к фее… фее, которая видела, что он сделает дальше…

Но и ее уже не было.

Мариалена пропала.

6

Незадолго до этого Райан прогуливался по Гавальдону, вооруженный шоколадным круассаном.

Он снова вернулся к банальной маскировке: резиновые сапоги, кожаный плащ, морщины, борода – и думал, как бы убить время, пока его брат похищает ребенка. Рафаль настаивал, что и Райан должен найти юную душу, которая заменит потерянных всегдашников, но Добрый Директор не собирался лишать ребенка законного дома. Такой поступок казался ему злым, очень злым, а учитывая, насколько сильно он сейчас хотел быть добрым, лучше просто погулять по этой странной, лишенной волшебства деревушке и держаться подальше от интриг брата.

Он думал, не стоит ли просто бросить Рафаля и вернуться в школу… но деревню закрывал барьер, к тому же только Рафаль мог донести его обратно, потому что человеческие полеты – это темная магия, разрешенная только никогдашникам. Он, конечно, мог превратиться в птицу, но дорогу сюда он не запомнил – слишком терзался виной из-за того, что позволил Крюку увести у них с братом учеников и именно поэтому вообще позволил Рафалю донести его до Дальнего леса, чтобы найти замену. Он даже не знал, в каком направлении лететь к школе – на север, юг, запад или восток.

Райан тянул время, заглянул в несколько лавок в поисках подарка для Рафаля – шарфа, костюма или хоть чего-нибудь, что облегчило бы муки совести из-за украденных учеников. Но все здесь было настолько неопрятным и дешевым, что Райан в конце концов сдался и купил себе круассан, но и он оказался слишком сухим, и из него текла начинка. Он был совсем не похож на легкую, как облачко, выпечку, которую готовили зачарованные кастрюли и сковородки в школе.

«Неудивительно, что они так любят наши сказки», – вздохнул он, видя все новых детей, запоем читающих книги Сториана. Один сидел на обшарпанной скамейке, другой прислонился к чахлому деревцу, третий стоял в очереди в эту жалкую пекарню. Все эти читатели понимали, что в их мире чего-то не хватает. Чего-то, что они не могут, но из-за чего их жизнь совершенно уныла. Вот почему они верят в сказки. Вот почему с таким интересом следят за судьбами героев и злодеев из другого мира. Потому что в глубине души они ощущают отсутствие магии в собственном мире.

Эта мысль пробудила любопытство Райана. А что, подумал он, если один из этих читателей придет в мою школу? Он будет совсем не таким, как остальные всегдашники, всю жизнь прожившие в волшебном мире. Магия для них была чем-то будничным. Неудивительно, что они провалились на Вечере Талантов, с чего и началась вся нынешняя заваруха – они были ленивыми, избалованными, им скучно. А вот читателю не будет скучно. Для него все будет в новинку. Интересно. Волшебно. Свежо. Рафаль прав. Читатель будет полон амбиций и энергии, неожиданным соперником, который вдохнет в учеников новую жизнь. Может быть, и в него он тоже вдохнет жизнь. Райану вдруг очень захотелось взять к себе читателя…

Но потом внутри его зазвучал сигнал тревоги.

Нет. Нет. Нет.

Никаких похищений.

Нельзя делать ничего, что хотя бы отдаленно можно счесть злом.

Уж точно не после того, что он уже натворил… после того, как был настолько близок к убийству ученика…

После Вечера Талантов он совершенно потерял голову из-за появления нового никогдашника по имени Фала, который был готов прервать победную серию Добра и превратить всегдашников в неудачников. Сама идея того, что Рафаль будет праздновать победу, считать себя лучше Райана точно так же, как Райан всегда считал себя лучше Рафаля… Рафаль запаниковал. Да, в школе было два Директора, но только один из них мог победить. И этот Фала мог сделать победителем Рафаля. Крюку понадобилось лишь намекнуть на преступление… предложить, чтобы Фала исчез навсегда… и Райан тут же согласился. Как же легко его убедить. Неужели это был план Крюка с самого начала – толкнуть Райана на убийство? Или же он заметил трещину в душе Райана? Добрый Директор похолодел. Еще одна такая ошибка, еще раз он совершит зло вместо добра, и Сториан решит, что он нарушил клятву защищать школу. Поддерживать равновесие между Добром и Злом. Всегда оставаться верным брату. Если он нарушит клятву, перо накажет его.

Пришло воспоминание.

Умирающий старик, скорчившийся в ужасе.

Предыдущий Директор школы, которого перо лишило вечной жизни.

«Что произошло?» – спросили они.

«Я провалил испытание», – ответил умирающий.

Райан стряхнул крошки с руки. Нужно поскорее уходить из Габальбуля, или как там называется эта деревушка. Как можно дальше от людей и от соблазнов.

Серое небо отражалось от озера возле холма, ведущего к кладбищу. Райан обошеел озеро, наблюдая за людьми, работавшими на далекой мельнице. Как же здесь тихо. Он сбросил ботинки и вошел по щиколотку в воду.

«Кого себе присмотрел Рафаль? – Он провел ступней по каменистому дну озера. – Девочку? Мальчика?»

Да неважно. Один необученный, совершенно заурядный читатель никак не сможет заменить десять лучших никогдашников, которых у Рафаля увел Крюк. Вне зависимости от того, кого нашел Рафаль, Зло все равно проиграет. Особенно после того, как Райан найдет трех новых всегдашников вместо тех, кто сбежал из Школы Добра, чтобы присоединиться к Крюку в Нетландии. Едва они с братом вернутся в Бескрайние леса, Райан тут же направится к королю Фоксвуда и попросит троих лучших…

Он поскользнулся на остром камне, и ступню пронзила боль.

В воде появились струйки крови.

«Вот неуклюжий дурак», – подумал Рафаль. Царапина на коже должна была немедленно зажить – так действовала магия бессмертия Сториана.

Но кровь продолжала течь.

Добрый Директор поднял ногу и осмотрел рану – она лишь чуть-чуть затянулась. Неужели, переодевшись в глупого крестьянина, он сделал свою душу слишком похожей на смертную?

Он быстро вернулся в свое обычное тело, юное и волшебное, увидел растрепанные волосы в зеркальной поверхности воды… отражение, которое тут же испортили новые капельки крови…

Рана не заживала.

Сердце Райана сжалось. Если рана не заживает… это значит, что он больше не бессмертный… а если он не бессмертен, значит, Сториан уже наказал…

– Ты кто? – послышался голос.

Райан повернулся, но сначала никого не увидел.

А потом увидел мальчика, купавшегося в тени на краю озера, там, где над ним навесал высокий травянистый берег, словно образуя пещерку. У мальчика были широкие плечи, кожа цвета терракоты[2] и кудрявые волосы того же оттенка с золотым отблеском, спускавшиеся до плеч. Его глаза были серыми, и на какое-то мгновение Райану показалось, что это фавн или фея, но потом он вспомнил, что в этом городе нет никаких волшебных существ.

– Ну? – сказал мальчик.

– Меня зовут Райан, – представился Добрый Директор. – А ты кто?

– Никогда тебя тут не видел, – вместо ответа сказал мальчик. – Да и не слышал ни о каком Райане.

– Я не отсюда, – ответил Райан.

– Откуда бы ты ни пришел, уходи обратно, да поскорее, пока тебя не нашел мой папа или старейшины, – предупредил мальчик. – Старейшины верят в колдунов, дьяволов и темную магию. Всех, кто попал под подозрение, они прилюдно сжигают на костре. А в этой деревне нет ничего подозрительнее, чем незнакомец…

Райан уже сидел на коленях на берегу неподалеку от мальчика.

На вид ему было столько же, сколько самому Райану. Лет шестнадцать или семнадцать. Он слишком красив для этой деревни, подумал Райан. Слишком умен и внимателен. Неудивительно, что он плавает один.

– Скажи мне, безымянный мальчик, читаешь ли ты книги, которые продаются у вас в лавке?

Мальчик посмотрел на него, склонив голову:

– Подожди… это ты их сюда приносишь? Мисс Харисса уверяет, что они просто сами появляются. Старейшины пытаются узнать, кто их оставляет…

Он застыл.

– Ты похож на него. На Директора школы. Который Добрый. Я читал о нем в одной из книжек. На картинках он очень похож на тебя. Сказка об Аладдине, которого приняли в школу… но это же не можешь быть ты… или можешь?

Райан покраснел. Как странно – мальчик знает его как персонажа книги.

– И что ты думаешь обо мне и моей школе?

Мальчик широко раскрыл глаза:

– Она существует? Школа Добра и Зла?

Директор улыбнулся:

– Точно так же, как и ты, безымянный мальчик.

– То есть, получается… это все правда? Всегдашники, никогдашники… все? – Голос мальчика едва заметно дрогнул. – Это значит, что ты можешь увидеть, добрый я или злой?

Палец Директора школы засветился, и из него пошел серебристый туман.

– Может быть, посмотришь сам?

Мальчик посмотрел на туман. Сначала он ничего не понял. А потом почувствовал действие заклинания, его мышцы ослабели.

– Нет! – воскликнул он.

Через несколько мгновений гном-переросток в резиновых сапогах уже скрылся в лесу, держа на руках спящего мальчика. Он использовал простое оглушающее заклинание, достаточно сильное, чтобы мальчик проспал до тех пор, пока Рафаль не заберет их обратно в шко…

БАХ!

Райан врезался в невидимый барьер, отшатнулся и выронил мальчика. Тот упал в траву, но остался спать.

Добрый Директор ткнул пальцем в невидимую стену. Он попытался найти край, но она уходила и вверх, и вниз, и влево, и вправо и, похоже, вообще нигде не заканчивалась.

Рафаль уже рассказывал ему про щит… что-то про равновесие Добра и Зла, который он должен поддерживать… что один Директор школы не сможет похитить ребенка, если это же не сделает другой…

Райан вдруг увидел отблеск на поверхности барьера. Оранжево-золотое отражение, которое все росло и ширилось позади него.

Он повернулся.

В центре Гавальдона горел огонь.

Затем – скандирование толпы: «Колдун… колдун… колдун!»

Мальчик предупреждал его.

Нет ничего подозрительнее, чем незнакомец.

А Рафаль как раз незнакомец.

Райан оставил мальчика лежать на траве и бросился в сторону огня.

7

«Буканьер» приблизился к побережью Нетландии вскоре после восхода солнца, из-за чего Аладдин занервничал – Пэн наверняка уже заметил их корабль.

Но когда он сказал об этом, Крюк лишь рассмеялся:

– Питер и его Пропавшие мальчишки спят чуть ли не до полудня. Ленивые маленькие мерзавцы. – Он стоял на носу корабля и вглядывался в туман, окутавший остров. – В первую очередь их нужно остерегаться по ночам.

План был следующим: Крюк и Аладдин пойдут в лес, пока мальчишки еще спят, найдут логово Питера – ибо Пэн часто его менял: и для того, чтобы спрятаться от пиратов, и просто потому, что никому не доверял, – и определят, насколько хорошо оно защищено. Потом Крюк и Аладдин вернутся обратно к команде и решат, как лучше всего убить Пэна.

– Никаких убийств! – разгневанно напомнила Кима, жуя черствый сухарь. Она сидела рядом с Аладдином, недалеко от Джеймса. – Если ты тронешь хоть волос на голове этого мальчика, Аладдин, я буду драться, чтобы защитить его – то есть буду драться с тобой.

– Нельзя драться с собственным парнем, принцесса, – насмешливо сказал Крюк, потирая перевязанное плечо. – Это неучтиво.

– И вообще, мы сюда прибыли, чтобы сражаться со злом, – добавил Аладдин с набитым ртом. – Мы все на одной стороне, Кима. Если Пэн действительно такой злодей, как о нем рассказывают, то Добро должно что-то с этим сделать. А Добро – это мы.

– Если он злодей. Я не готова доверять оценке, которую ему дадите вы с Джеймсом, – парировала Кима. – А это значит, что я иду с вами.

Крюк застонал:

– Двое хорошо сработаются. А когда идут втроем, начинаются проблемы. Правило трех.

– Никогда не слышала этого правила. Ты его точно не только что выдумал? – спросила Кима.

– Впереди Русалочья лагуна! – крикнул из-за штурвала Капитан Пиратов.

Аладдин посмотрел вперед. Туман разошелся, и они увидели волну, усыпанную фиолетовыми искрами. Волна ударила в пляж, покрытый фиолетовым песком, таким гладким и блестящим, что Аладдин поначалу спутал его с мрамором. Пляж был разделен на ряд лагун, вода пузырилась яркими цветами – синим, зеленым, оранжевым, розовым, – такими же, как холмы на острове, переливаясь самыми невероятными оттенками. Все вокруг заливал фосфоресцентный свет, словно на землю упало северное сияние. И лагуны, и земля – все выглядело хаотично, невероятно изогнуто, словно нарисовано ребенком. У неба тоже был странный оттенок, словно в темноте растянули лавандовую марлю – одновременно красиво и опасно.

– Русалки выплывают только в темноте, так что сейчас мы в безопасности, если не тронем лагуны, – сказал Крюк, завязывая шнурки ботинок и надевая плащ. – Капитан Пиратов, ты видишь каких-нибудь зверей?

Капитан, стоявший за штурвалом на верхней палубе, поднял подзорную трубу.

– На северных холмах все тихо.

Аладдин посмотрел на блестящие озера:

– Там правда русалки?

– Русалки – умные создания, – вставила Кима. – Уверена, они не будут защищать злого короля.

Джеймс ухмыльнулся Аладдину:

– Она думает, что здесь действуют правила Добра и Зла. – Он снова посмотрел на Киму. – Пока Пэн король, это мир Пэна. Остров, который движется и меняется. Нетландия – это отражение самых глубин его хаотичной души. Все и все здесь порождены его воображением. Вот почему эта земля так опасна. И вот почему мы должны ее освободить.

Корабль подошел ближе к берегу, и из трюма на палубу поспешно выбежал Гефест, вспотевший, перепачканный полиролью, сжимавший в руках три начищенные до блеска сабли.

– Не делайте глупостей, – сказал он, отдавая клинки Крюку, Аладдину и Киме, затем посмотрел на Аладдина: – Особенно ты. Мы с Капитаном Пиратов и никогдашниками будем защищать корабль, если на нас нападут. Найдите логово Питера, проведите рекогносцировку[3] и вернитесь на корабль. И побыстрее.

Аладдин нахмурился:

– Крюк сказал, что Питер и Пропавшие мальчишки спят. А русалки всплывают только по ночам. Кто еще может на нас напасть?

Тишину прорезал пронзительный звериный рык, эхом разнесшийся над северными холмами.

– Это, например, – ответил Капитан Пиратов, бросая якорь.

Вскоре Крюк уже бежал вперед по узким тропкам между лагунами, Аладдин и Кима с трудом поспевали за ним.

– Вот зачем мне нужна грозная команда. Питер – лишь одна из опасностей, таящихся на этом острове, – сказал Джеймс. – Надо идти быстро. Питер, конечно, какое-то время будет спать, но у него есть ловушки, мальчишки, стоящие на страже, и еще тысяча способов нас остановить. Чем скорее мы разведаем его оборону и вернемся на «Буканьер», тем скорее сможем спрятать корабль подальше от берега и разработать план нападения.

Тропинка стала уже такой узкой, что им пришлось идти по одному. Аладдин немного отстал от Кимы, а та сделала несколько торопливых шагов вперед и постучала Крюка по плечу.

– Что делает Питера Пэна настолько ужасным, что мы обязаны его убить?

Крюк пошел еще быстрее:

– Знаешь, я был уверен во всех, кого мы забрали из этой школы, кроме тебя. Ты слишком самодовольная и добренькая для пиратского корабля, если честно. Но Аладдин без тебя идти отказался, так что…

Кима вздрогнула:

– Это простой вопрос…

– Почему он настолько ужасен? Потому что Питер всерьез считает себя добрым королем! Убедил всех, что это я злодей, а он герой. Вот почему.

– А что, если это правда? – возразила Кима. – При всем уважении, Джеймс, но чем больше ты настаиваешь, что твоего злейшего врага надо убить, тем больше сам напоминаешь злодея.

Крюк развернулся и гневно посмотрел на нее, но Кима не отступила.

Аладдин, не заметив, что она остановилась, врезался в нее, споткнулся и чуть не упал в пруд с русалками.

Джеймс бросился к нему и удержал прямо у кромки воды.

– Не беспокой русалок, Ладди. Они уже долго ждут, когда к ним в лапы попадет мальчишка. И, уверяю, тебе совсем не захочется стать первым.

Аладдин удивленно посмотрел на Крюка, потом вскочил на ноги, отряхнулся и прокашлялся.

– Спасибо. М-м, ты сказал, что Питер – лишь одна из опасностей на этом острове. А какие есть еще?

– Не считая опасности, которую ты представляешь для самого себя? – подколол его Джеймс.

Аладдин попытался пнуть его, но Джеймс увернулся и поспешно пошел вперед.

– На востоке каннибалы, на севере звери, а…

Но Аладдин и Кима не услышали окончания фразы, потому что из лагуны вырвался поток розового пара, обдав их обоих. Крюк впереди уже проскочил мимо последних прудов и исчез в долине. Аладдин поспешил за ним.

– Ты уверен, что ему можно доверять? – спросила Кима.

– Джеймсу? Ты что, не видела, как он только что меня спас? – фыркнул Аладдин. – Я доверяю ему не меньше, чем тебе. Именно поэтому мы здесь. Чтобы сражаться за Крюка.

Кима скорчила гримасу. Она бросила школу и поплыла на этом корабле со своим парнем, чтобы сражаться за Добро, – а теперь он верен какому-то пирату. «Кто бы сомневался», – подумала она. Кима росла с несколькими братьями, так что знала, как быстро между мальчишками завязываются узы дружбы и насколько прочными они бывают. Но где тогда место для нее?

Правило трех, о котором предупреждал Крюк.

– Да и вообще, чтобы ты знал, попытки стать героем сводят на нет всю доброту, – проворчала Кима.

– Что?

– Ты сказал, что вы с Гефом отправились в это плавание, чтобы стать героями. Но творить добро только для того, чтобы прославиться, – это не такое уж и Добро. Это эгоизм. Напоминает мне мальчишек в Мейденвейле, которые хотят на мне жениться просто для того, чтобы стать принцами. Им по большому счету наплевать на меня. Они хотят просто прославиться.

– Желание прославить свое имя не делает тебя злым. Это значит, что ты хочешь оставить наследие. Жизнь, которая продлится дольше, чем та, что тебе отведена. Мне кажется, звучит вполне неплохо.

– Пэн, который считает себя героем, тоже звучит не так и плохо, – ответила Кима.

Но Аладдин не смотрел на нее.

Перед ними простиралась Нетландия – холмы, и ручьи, и озера, и леса тех же самых ярких цветов, что и на побережье. Но кое-что здесь было другим… Таблички.

На холмах:

ПИК ПЭНА

ГОРА ПИТЕРПЭН

ХОЛМ ПИТЕРА

У ручьев:

ПИТЕРСКИЙ ЗАТОН

КАНАЛ ИМ. ПЭНА

У озера:

БЕРЕГ ПИТЕРОВОЙ СЛАВЫ

ПЭНОЗЕРО

И так далее. Каждый клочок земли и воды вокруг был подписан, включая ПИТЕРВУДСКИЙ ЛЕС, буквально вся Нетландия была объявлена собственностью мальчика – но даже этого не хватало, потому что посреди леса стояла огромная, пятидесятифутовая статуя Пэна, выстриженная из кустов, – шляпа с пером, сложенные на груди руки, ухмыляющееся лицо и, конечно же, подпись на постаменте:

КОРОЛЬ ПИТ

– Он просто одержим собой, а? – хмыкнул Аладдин.

– Единственное, что ему здесь не принадлежит – Русалочья лагуна, – сказал Крюк. Он уже спустился ниже по склону и рассматривал статую. – Русалки не лезут в политику Нетландии, а Питер боится им перечить.

Джеймс повернулся к Киме:

– Все еще думаешь, что он просто невинный маленький мальчик?

Кима пожала плечами:

– Ну, он хочет, чтобы на всех вещах было его имя. По сути ничем не отличается от твоего желания стать королем или желания Аладдина стать героем.

– Она реально ничего не понимает, – сказал Крюк, повернувшись к Аладдину.

– Знаешь, ты мог и прямо ко мне обратиться, а не смотреть на моего парня так, словно он мой телохранитель, – раздраженно сказала Кима.

Аладдин решил не лезть в спор. Он разглядывал безмолвные земли.

– Ты сказал, в Нетландии живет тысяча детей. Где они все?

– На Утреннем Докладе, – ответил Крюк, направляясь к статуе Пэна.

– На чем? – удивился Аладдин.

Джеймс исчез в кустах, из которых состояла нога Пэна, потом высунул оттуда голову.

– Твоя принцесса требует больше доказательств, кроме очевидных. Идем за мной. – Крюк снова исчез среди листьев.

– Он помог нам сжульничать на Вечере Талантов, – напомнила Кима Аладдину. – Джеймс и Директор школы сговорились и извратили Добро, чтобы оно победило Зло. Откуда нам знать, что он сейчас не делает ровно то же самое? Использует нас?

– Он искал хорошую команду, вот и все, – защитил его Аладдин. – Лучших всегдашников, которые помогут ему освободить Нетландию. Настоящая миссия, намного более важная, чем учеба. Ты бы сама разве так не поступила?

Ответить Кима не успела…

Аладдин затащил ее внутрь статуи Пэна. Листья, необычно мягкие и шелковистые, успокаивающе шелестели. Они шли в тишине и полутьме. Аладдин зажег магический свет на кончике пальца и увидел Крюка, прижимавшего палец к губам. Джеймс сидел в углу, на одной из верхних ступенек высокой извилистой лестницы, выдолбленной из внутренностей древесного ствола. Аладдин и Кима присели рядом с ним и посмотрели через перила вниз.

На полу стояли сотни мальчиков, освещенные огромными висячими лампами в форме буквы «п». Мальчикам было лет примерно от семи-восьми до тринадцати-четырнадцати. Все одеты в ярко-зеленую форму: комбинезоны, состоящие из длинных бриджей с отворотами и рубашек на пуговицах. На груди у каждого из них было вышито «Мальчишки ПЭНА». Их дополнительно разделили на четыре группы, собравшиеся под отдельными флагами:

ЕДА ПИТЕРА

ЛОГОВО ПИТЕРА

ДРАКИ ПИТЕРА

ВЕСЕЛЬЕ ПИТЕРА

К ним с речью обратился парень постарше, лет пятнадцати, загорелый, одетый только в зеленый саронг[4], без рубашки, с коротко стриженными черными волосами, фиалковыми глазами и с толстым ожерельем на шее, с которого свисала серебряная звезда.

– Утренний Доклад! Питер желает завтрак из масляных оладушков с компотом из молодой клубники, жемчужной русалочьей пеной и гарниром из икры, а также коктейль из молока молодой горной козы, которую он вчера увидел в горах на востоке. На обед он желает омлет из страусиного яйца с пюре из лесного мха и суфле из виноградных улиток с тартаром[5] из тунца. На ужин он желает шашлык из кабана, и – да, Питер знает, что кабаны откочевали на ту сторону острова, где живут каннибалы, и – нет, он не примет это в качестве отговорки, а еще он хочет шоколадный торт на сливочном масле месячной выдержки, и если вы не начали выдерживать масло еще месяц назад, то вы отстали от графика и будете наказаны. Для своего логова он желает новое одеяло из шкуры банарана, тщательной уборки, как обычно, а днем он требует к себе команду массажистов, которая будет натирать ему голову и ноги. Для драки он желает, чтобы армия из тридцати мальчиков напала на него в Долине Питера на закате, и никому из вас нельзя наносить ему ни единого удара, пока он не отколошматит вас до полусмерти.

Аладдин услышал, как один из мальчиков из «Драк Питера» бормочет:

– Почему сегодня в Драки попал я?

Другой мальчик, из группы «Еда Питера», ответил, показывая руку на перевязи:

– Я вчера был в Драках, и он скинул всех нас со скалы!

– И, наконец, веселье, – продолжил старший мальчик. – Питер желает лицезреть постановку под названием «Питер Пэн – Суперзвезда» во время ужина, включающую совершенно оригинальную музыку и танцы с хореографической постановкой. Он знает, что этот новый мюзикл заказан в очень сжатые сроки, и это не является отговоркой для плохого выступления. Если постановка не будет заслуживать пяти звезд, все участники будут наказаны.

Ребята из «Веселья Питера» дружно вздрогнули.

Старший мальчик закончил:

– Сегодняшнее наказание за плохие результаты – порка и ночь в колодках с обмазыванием медом. На северных холмах, между землями зверей и каннибалов.

Теперь передернуло уже всех мальчиков.

Крюк посмотрел на Киму:

– Все еще думаешь, что он безвреден?

Кима колебалась:

– В Бескрайних лесах множество суровых правителей. Мы не можем просто прийти и убить кого-то, чья манера управлять государством нам не нравится…

Старший мальчик в саронге вдруг вывел откуда-то большого, пушистого белого зверя, лопоухого, с розовым носом, похожего одновременно на собаку и кролика.

– Это еще что? – прошептала Кима.

– Банаран, – шепнул в ответ Джеймс.

– Для ковра Питера, – приказал старший мальчик и отдал животное ребятам из «Логова Питера».

Кима ахнула.

– Да его убить мало! – воскликнула она, и это прозвучало слишком громко. Все мальчики дружно повернули головы туда, где прятались Кима и ее друзья.

Словно приз в какой-то игре, их тут же осветили яркие лучи – свет тысячи фей, которые вылетели из ламп.

– М-м-м, что-то мне кажется, что нас убьют раньше, – пискнул Аладдин.

8

Добро должно приходить на помощь, но у братьев-близнецов обычно все складывалось иначе.

Чаще всего именно у Райана случались какие-нибудь совершенно необязательные проблемы, и Рафалю приходилось спешить на помощь брату. Но сейчас все было наоборот. Райан бросился из леса обратно в Гавальдон; он видел, как языки пламени подбираются к Рафалю, привязанному к куче хвороста. Прячась под бородой, плащом и сапогами, Райан протолкнулся сквозь толпу, в которой было не меньше тысячи человек, собравшуюся возле церкви, больше похожей на дом с привидениями. Все дружно скандировали:

– Колдун! Колдун! Колдун!

Рафаль не выглядел спокойным и стойким, как обычно бывало, когда он попадал в беду. Он безвольно опустил голову, на щеках и под глазами виднелись синяки, и он даже не пытался вырваться из пут. Судя по всему, сначала его поймали и избили и только потом отправили на костер.

Райан похолодел. Получается, целительные силы покинули не только его. То, что осталось от бессмертных сил Рафаля, явно не спасет его от пламени, которое грозило его поглотить. Райан растолкал еще нескольких крестьян, подбираясь ближе к брату. А как же их чародейская магия? Она тоже исчезла?

Райан вытянул вперед палец и выкрикнул заклинание.

Ничего не произошло. Огонь, словно аркан, охватывал ноги Рафаля.

Райан снова выкрикнул заклинание, то был вопль отчаяния…

На этот раз из безоблачного неба хлынул сильнейший ливень, быстро залив пламя.

Рафаль медленно поднял голову, его налитые кровью глаза приоткрылись. Синяки и ссадины поблескивали под каплями воды. Увидев Райана, гнома-переростка, стоящего неподалеку со светящимся пальцем на изготовку, Рафаль сумел с облегчением улыбнуться, словно этот добрый поступок брата значил больше, чем понимал сам Райан. Райан тоже испытал облегчение: да, это самое простое погодное заклинание, которое может выучить даже первокурсник, и оно сработало поздно и не совсем так, как надо… но все-таки магия еще при нем.

Оставалась лишь одна проблема – жители деревни тоже увидели светящийся палец Райана. Толпа расступилась, пропуская трех стариков в серых плащах и черных шляпах. Самый старый из них тоже вскинул палец, устремил его на Райана и прошипел:

– Колдун!

Райан нахмурился:

– Как оригинально.

Вся тысяча жителей деревни кинулась к нему, и Райан бросился наутек в своих резиновых сапогах, вспомнив, что заклинания, которое помогает быстрее бежать, не существует…

Но затем он услышал, как с громким треском развалился костер, и, повернув голову, увидел Рафаля, летящего к нему. Тот схватил брата-близнеца в объятия и взмыл вверх, направляясь к лесу.

– Ну что, пора уходить? – широко улыбаясь, спросил Рафаль.

– Мы не должны были и приходить! – ответил Райан, снова превращаясь в обычного себя.

Его злой близнец взлетел еще выше, и Райан почувствовал, как брат прижимает его сильнее, но при этом мягче, с любовью – не так, как по пути сюда, когда его хватка была холодной, словно он хотел его за что-то наказать. Что-то в Рафале изменилось, подумал Райан. Словно вернулась их старая, уравновешенная любовь…

В ребра Рафаля врезался камень, да с такой силой, что он уронил брата, а потом и сам полетел вниз. Оба они приземлились на крону дерева и, изорвав одежду о ветки, рухнули вниз, на кучу сухих листьев. Побитые, окровавленные, они подняли головы.

Над ними стоял кудрявый темнокожий паренек с голым торсом, вооруженный рогаткой.

– Безымянный мальчик, – прохрипел Райан.

– Меня зовут Мидас, – ответил тот. – И – нет, ты не заберешь меня в свою проклятую школу.

Рафаль быстро посмотрел на Райана, потом на Мидаса и все понял.

Это читатель, которого брат хотел забрать в ШколуДобра.

Читатель с яркой внешностью и внимательным взглядом, так похожий на тех, с кем Райан ранее пытался подружиться, когда Рафаля не было рядом.

Вулкан.

Крюк.

Теперь Мидас.

Но Вулкан был Директором школы. Крюк – деканом.

А Мидас станет… учеником.

Всякая надежда, что Райан снова вернется к Добру… что будет верен их братским узам… что они снова будут жить как раньше, когда верность друг другу была превыше всего…

Сгорела и рассыпалась в прах.

Рафаль злобно посмотрел на Райана. На мгновение глаза Райана блеснули, словно он прочитал мысли брата.

Но Мидас тем временем зарядил в рогатку еще один камень и нацелился прямо в голову Райана…

Рафаль вскочил, одним прыжком добрался до Мидаса, схватил его за горло и прижал к дереву. Он ждал от мальчика страха и покорности – от мальчика, которого наказывал за грехи брата, – но вместо этого Мидас изо всех сил вырывался, его серые глаза горели бесстрашием, словно чем сильнее Рафаль давил, тем живее он становился. Рафаль с любопытством смотрел на мальчика, не прекращая его душить, – ему вдруг начал нравиться этот поединок душ. Смертные его боялись – но не этот.

В голову Рафаля змеей вползла мысль.

Представь себе потенциал этого мальчишки. Представь, каким он станет, если его вести твердой рукой…

– Рафаль, берегись! – закричал Райан.

Стрела пролетела совсем рядом с Рафалем и вонзилась в дерево над головой Мидаса. Рафаль отшвырнул мальчика в сторону и увидел, что жители Гавальдона бегут к ним с братом, вооруженные луками и копьями. Злой Директор быстро взлетел, схватив Райана. Пусть Мидас бежит, толпа уже ворвалась в лес…

Но потом Рафаль передумал и снова спикировал к земле.

– Что ты делаешь? – вскричал Райан.

Рафаль схватил Мидаса, словно сокол, выследивший добычу, крепко прижал и его, и своего брата к груди и взлетел вверх, увернувшись от града стрел.

Удерживая Мидаса, отчаянно пытавшегося вырваться, Рафаль услышал вопль брата:

– Рафаль! Барьер не пропустит нас с одним читателем! Правила равновесия! Тебе тоже нужен свой читатель!

Но Рафаль летел и летел, а барьер так и не появился.

Они покинули Дальний лес. Злой Директор едко улыбался про себя.

Его брат был прав.

Им обоим действительно нужен был читатель, чтобы покинуть Гавальдон.

Один – для Райана, один – для Рафаля.

Но в этом-то и была вся штука с Мидасом.

Оба Директора школы считали его своим.

А это само по себе создавало довольно любопытное равновесие.

9

Мальчика с фиолетовыми волосами, который выступал с Утренним Докладом, звали Ботик.

Аладдин узнал это, потому что имя «БОТИК» было вытатуировано на спине мальчика, над складкой саронга, а еще – потому, что другие ребята называли его по имени, когда спорили, какая из групп должна передать Пэну пленников, крепко привязанных к столбу.

– Мы увидели Крюка первыми, так что мы заслуживаем похвалы, – настаивал маленький мальчик из группы «Еда Питера». Феи, которые обнаружили пленников, возмущенно зароптали, но мальчик продолжил: «Мы разложим скатерть на теле Крюка и подадим Питеру завтрак прямо на нем. Представьте, как удивится Питер! Всем остальным Пэнам понадобилось много лет, чтобы поймать своего Крюка. А мы заполучили нашего, едва он закончил Блэкпул!

– Питер назначит Ботика Великим Визирем! – воскликнул другой мальчик из «Еды Питера». – И даст всей нашей группе серебряные звезды!

Он захлопал в ладоши, радостно оглядывая товарищей по «Еде».

– Мы официально станем Пропавшими мальчишками, как Ботик, и получим имена, которые Питер будет знать. Мы больше не будем безымянными «Мальчишками Пэна»!

– Пропавших мальчишек ведь всего шесть, правильно? Пэну, конечно, нужны новые! – с надеждой добавил третий мальчик из «Еды Питера».

Ботик ощупал свой медальон с серебряной звездой.

– А почему бы мне просто самому не отнести пленников Питеру? И сказать, что это я их поймал?

– Потому что это мы поймали Крюка! – воскликнул мальчик из «Еды Питера». – А если мы пожалуемся Питеру, что ты врешь, чтобы добиться его благосклонности, что он подумает?

Феи снова зароптали и засыпали радужной пыльцой его бриджи. Бриджи резко и довольно болезненно для него дернулись вверх.

– Эй! – крикнул он.

– Похоже, феи тоже хотят, чтобы их поблагодарили, – пробормотал Ботик.

Аладдин, руки которого были прикованы к столбу, зажег огонек на пальце, но Добрый Директор отомкнул магию всегдашников только для того, чтобы обманом победить никогдашников, и не научил их никаким полезным заклинаниям. (Даже то заклинание, которое Аладдин выучил для Вечера талантов, – порча, которая делала кожу прозрачной, – оказалось бесполезным.) Тем не менее раз уж магия следует эмоциям, он ведь сможет что-то проявить! Он сосредоточился на своем страхе, целеустремленности, любви к своей принцессе… Его палец сверкнул, и из него вылетело облачко синего тумана. Кима заметила это и покачала головой. Палец Аладдина тут же потух.

– Нет, представить пленников должна наша группа! – предложил мальчик из «Логова Питера», не заметив клубов дыма. – Питер больше удивится, если мы спрячем их в новеньком ковре из банарана, а потом, когда развернем ковер, он окажется с сюрпризом: вот, Питер, тебе Джеймс Крюк и еще двое чисто для смеха. Разве Питер не будет тебе благодарен за такой великолепный подарок, Ботик?

Вмешался представитель «Драк Питера»:

– Или еще можно вооружить Крюка ножиком для масла и пустить против него целую армию во главе с Пэном! Вот что Питеру понравится больше всего!

– Наша идея понравится Питеру больше! – хором ответила «Еда Питера».

– Нет, наша! – вставило «Логово Питера».

Ботик потер подбородок, словно вопрос, чья именно идея больше всех понравится Питеру, был очень серьезным. А затем заметил стайку ребят с плакатом «Веселье Питера».

– Ну?

Ребята из «Веселья» переглянулись, явно застигнутые врасплох, но потом худенький мальчик с копной рыжих волос поднял палец с обгрызенным ногтем и сказал таким голосом, словно проглотил воздушный шарик:

– Может, одеть их в перья и заставить танцевать самбу?

Ботик встрепенулся:

– Питер обожает самбу!

Вскоре на Аладдине и Джеймсе Крюке не осталось ничего, кроме головных уборов и крохотных шортиков, сделанных из павлиньих перьев, а рядом с ним плясала принцесса Кима, чью одежду со всех сторон перетянули шарфами-боа из тех же перьев. Ботик держал концы шарфов в руках, словно поводья. Процессия «Веселья Питера», стуча в барабаны и улюлюкая, направилась вперед через джунгли Нетландии, которые через каждые несколько шагов меняли цвет – от зеленого к розовому и золотистому.

– Ну что, как идет план по убийству Пэна? – прошипела Кима.

– Примерно с тем же успехом, что и загар Крюка, – пошутил Аладдин.

– Я-то загореть смогу. А вот ты выше не станешь, – ответил Крюк.

– Ох, в самое сердечко, – ответил Аладдин.

«Только мальчишки могут шутить в такой момент», – простонала про себя Кима. Но в глазах Джеймса она видела неуверенность: его прежняя невозмутимость исчезла, словно он ждал, что их что-то спасет, но этого не произошло. «Магия Райана», – подумала она. Вот зачем Крюк вообще заявился в Школу Добра и Зла. Не только для того, чтобы увести оттуда учеников, но и чтобы заполучить чародейскую магию, которая убьет тень Пэна. Только вот сейчас эта магия не работала – или, по крайней мере, он ее не контролировал. А это значит, что их ждет неминуемая смерть и от нее никак не спастись. Она заметила взгляд Крюка – тот словно прочитал ее мысли.

Лес превратился в настоящий дворец из синих блестящих листьев. Их окружали кобальтовые, васильковые, бирюзовые оттенки, цвета морской волны и индиго[6]. Заросли были настолько густыми, что не видно было ни неба, ни земли, а в воздухе мешались запахи росы и пота.

– Ты не можешь найти магию Райана? – шепнула Кима Джеймсу. – Ты сказал, что она нужна тебе, чтобы убить тень Пэна. В этом и был твой план. Что нам делать, если…

– Ты оглушила всех этих Ночных Упырей, а? – раздраженно перебил Крюк. – Может, еще разок попробуешь? Вдруг ты нас всех спасешь?

– Это простенькое проклятие! Не продержалось и несколько секунд. У нас с Аладдином нет магической подготовки…

– Значит, воспользуйтесь этой дешевой лампой. С помощью которой Ладди заколдовал Гефеста!

Аладдин запротестовал:

– Кто тебе такое рассказал? Да и вообще, эта лампа совсем сломалась. Насколько я знаю, на Снежном балу ее нашел какой-то никогдашник и Хамбург запер ее у себя в кабинете. Нам нужны никогдашники! Они научились настоящим заклинаниям!

Крюк посмотрел вперед. Листья из синих тем временем стали ярко-зелеными.

– Я никак не могу ни связаться с Капитаном Пиратов, ни позвать на помощь никогдаш…

Ботик пнул его пониже спины, и Крюк активнее закрутил бедрами. Мальчишки позади них весело засвистели, а Аладдин смог наклониться к нему поближе.

– Может быть, магия Райана заработает, когда будет нам особенно нужна. Как тогда, с Ночными Упырями. Надо будет как-то удержать тень Пэна достаточно долго, чтобы ты смог ею воспользоваться.

Джеймс вздрогнул, вспомнив, как магия Райана прорвалась через его тело – чужая, жестокая, незваная. Но Аладдин был прав. Она им нужна, какие бы ужасные ощущения ни вызывала внутри.

– Как можно удержать тень? – удивилась Кима.

– Тень – это место, где ты держишь все свои чувства, так что нужно как-то разозлить Пэна. Слишком много эмоций, и твоя тень начнет жить своей жизнью. Разозлим Пэна, и тень полностью отделится от него. Вот тогда на нее и можно напасть, – сказал Джеймс.

– Этот гад обижает животных. Я отвешу ему хорошенького пинка, – предложила Кима. – Уж от этого он взбесится…

Барабаны вдруг зазвучали еще громче, и «Мальчишки ПЭНА» запели песенку:

Кима нахмурилась. Вот что бывает, когда слишком много мальчишек собирается в одном месте.

Она глянула вперед, на шуршащие листья, которые готовы были открыться, словно занавес. Мальчики скандировали:

Листья разошлись в стороны, и там, окруженный со всех сторон цветущими лианами, спинкой к процессии стоял трон, сделанный из скелетов. Два Потерянных мальчика в зеленых саронгах, с именами, вытатуированными на спинах, и ожерельями с серебряной звездой, обмахивали опахалами владельца трона. С подлокотника поднялась загорелая рука и стала покачивать пальцами в такт песне, словно дирижируя приближающимся парадом: «Питер Мудрый! Питер Сильный! Питер Великий! Да здравствует…»

Мальчик резко свел пальцы вместе, и скандирование смолкло.

Тени пальцев превратились в змеиную пасть. Тень Питера Пэна действительно жила своей жизнью.

В тишине послышался ритмичный голос:

– Каждые сто лет Полярная звезда спускается на землю, тайком пробирается на кладбище и ищет там мальчиков, которые так и не выросли. Она выбирает из них лучшего, того, кому было суждено величие, но он до него не дожил, того, кто заслуживает сто лет жизни в расцвете юности, чтобы восполнить все то, что он потерял. Второй шанс для ребенка, такого идеального и редкого, что само небо спустилось, чтобы найти его. И оно выбрало меня. Не кого-то из вас. Меня. Каждый день вы поклоняетесь и льстите мне, надеясь, что я выучу ваши имена и награжу вас серебряной звездой, но эта игра постепенно теряет смысл. Нет никаких трудностей. Никакого напряжения. Меня избрали Пэном, а вас выбрали, чтобы быть… кем? Леммингами? Рабочими пчелами? Когда против меня выходит Крюк, это, по крайней мере, весело – сражение с сумасшедшим, который искренне считает, что может меня победить. Но он сейчас учится в Блэкпуле, так что мне скучно. Мне осточертели вы, осточертел этот остров, осточертело ждать Крюка. Скучно, скучно, скучно. Именно поэтому пришло время мне…

Он повернулся на троне.

Увидел Крюка, и его зеленые глаза удивленно сверкнули.

– Так, подождите, – сказал Питер Пэн.

У него были кудрявые, как у амурчика, светлые волосы, выцветшие на солнце и более темные у корней. Узкие, широко расставленные глаза, большие висячие уши, крохотный нос. Высокий лоб, торчащая нижняя челюсть, блестящие, как жемчуг, зубы. Он был худым и загорелым, одетый в обтягивающий костюм из зеленых лиан, с детским, но мрачным и беспокойным лицом. Он выглядел старше своих тринадцати лет.

– Привет, Джеймс. Идеально выбрал время, как и обычно, – сказал Питер. Его тень отделилась от тела и описывала круги вокруг затянутого в перья Джеймса. – Пришел потанцевать для меня?

Крюк оскалил зубы:

– Я пришел тебя убить. И забрать мой корабль.

– Первое будет довольно затруднительно, потому что у тебя нет ни оружия, ни нормальной защиты, два твоих друга выглядят еще бездарнее, чем ты сам, к тому же до сих пор еще ни один Крюк не убил ни одного Пэна, – ответил Питер. – А что касается твоего корабля, он… ну… сейчас немного занят.

Он сунул в рот два пальца и громко свистнул, и по его сигналу цветущие лианы раздвинулись, словно занавес. За ними оказался «Веселый Роджер», втиснутый между двумя палисандровыми деревьями, знаменитый корабль Крюка, лихой, изящный, похожий по форме на драконий хвост, с черным корпусом с высокими бортами, семью кроваво-красными парусами и флагом с черепом и костями.

По крайней мере, так было раньше.

Потому что на вершинах деревьев сидели двое светловолосых мальчишек-подростков, один постарше, другой помладше, в оранжевых саронгах и с медальонами в виде золотых солнц, сиявшими вдвое ярче, чем серебряные звезды Пропавших мальчишек. Еще несколько Пропавших трудились на палубе: перекрашивали корабль в зеленый цвет, поднимали новые зеленые паруса с силуэтами головы Питера, укрепляли на форштевне[7] бронзовый бюст Питера.

Крюк схватился за сердце, словно его ударили ножом.

– Я отправляюсь в путешествие, – объяснил Пэн. – И у меня нет времени сейчас с тобой драться, Джеймс.

Ботик нахмурился. И Пропавшие мальчишки – тоже. Вот такого они точно никогда не слышали.

– В путешествие? Но… но это же Крюк! И мы доставили его тебе, как рождественского поросенка! – недоверчиво проговорил Ботик. – Что за путешествие такое?

– Совершенно секретное, конечно же, – протянул Питер, подмигивая двоим золотым мальчикам на корабле. Те в ответ едва заметно кивнули. Ботик открыл было рот, чтобы возразить, но Питер уже встал с трона. – А Крюка я убью потом, если и когда вернусь…

– Если? – вскричал Ботик.

– …и вот тогда точно состоится старая добрая битва Крюка против Пэна, как уже было тысячу лет, и исход тоже будет прежним, – сказал Питер, забираясь на дерево. – Ну а пока посадите Крюка с его дружками в Пещеру Каннибалов и скажите Луото Бахти, что без моего приказа их убивать нельзя. Но вот если они лишатся пальца или там ступни… А, вот еще что: думаю, они сюда добрались не вплавь, так что отправьте на разведку фею, чтобы узнать, где спрятан новый корабль Крюка. Команду тоже посадите в Пещеру Каннибалов. И хватит уже лыбиться, Ботик, а то я и тебя с ними туда брошу.

Питер забрался по веткам и запрыгнул на корабль. Кто-то из мальчишек тем временем закрасил название «ВЕСЕЛЫЙ РОДЖЕР» и вместо него написал…

МОГУЧИЙ ПЭН

Аладдин и Кима покосились на Крюка – тот стал еще бледнее обычного, – а потом их всех связали одной веревкой. Никакого Пэна они не разозлят, никакую тень не убьют, и команда, которая сбежала из школы в поисках славы, не добьется победы. Ботик и Потерянные мальчишки увели троих пленных обратно в джунгли; Крюк обернулся и увидел, как прилетела целая стая фей. Они осыпали старого «Веселого Роджера» блестящей пыльцой, корабль взлетел и направился к морю. Корабль его отца и отца его отца, который сейчас оказался в руках Пэна. Джеймс покраснел от стыда, жажду мести полностью вытеснило унижение.

Но даже не это больше всего беспокоило Крюка. И не то, что его самого и его друзей ведут на смерть.

Нет, больше всего Крюка напугали те два мальчика, украшенные золотыми солнцами.

Он знал этих мальчиков.

Это братья, с которыми он познакомился в тюрьме Монровия.

Братья Садеры.

Ясновидящие, которые когда-то спасли Крюка со дна моря – а теперь собираются куда-то плыть с его смертельным врагом.

Почему они здесь?

Что они увидели, что заставило их предать Крюка?

И что у них за общее будущее с Питером Пэном?

Ибо если Пэн считает, что это будущее – ценнее, чем смерть вечного врага…

У Крюка похолодело в животе.

Значит, это очень мрачное будущее.

10

Один Директор школы вместо двух.

Вот что предсказали Садеры.

Что умрет один из братьев.

Райан или Рафаль.

«И это буду не я», – думал Рафаль, стоя у окна в башне Директоров и окидывая взглядом Школу Добра и Зла, освещенную полумесяцем.

Он больше не мог доверять брату. Это очевидно. То, что произошло с Вулканом и Крюком, напугало Рафаля – брат на удивление легко был готов бросить Рафаля ради дружбы с очередным незнакомцем, предать родную кровь. Вполне логичным будет предположить, что Райан в конце концов зайдет дальше и вообще избавится от Рафаля. Пророчество сбудется, причем не в пользу Рафаля. Вот зачем Рафаль хотел заполучить читателя: чтобы защитить себя… чтобы найти союзника, которого не сможет испортить брат… чтобы верный солдат прикрыл его от пророчества. Но ошибка с Арабеллой испугала его. Лучше отказаться от плана и вернуть прежние чувства к брату, каким бы ни был риск. Забыть о пророчестве. «Убить» брата добротой и верностью. Любовь ведь может изменить ход судьбы. В этом мире любовь всегда побеждает.

«Но ведь так рассуждает Добро», – понял Рафаль.

А Райан – не добрый. Как бы им ни притворялся.

И именно поэтому, когда Рафаль отказался от плана похитить читателя, Райан нашел читателя для себя.

Мидаса.

Райан хотел, чтобы мальчик стал всегдашником. Для чего – Рафаль не совсем понимал. Но, судя по тому, что произошло с Вулканом и Крюком… это все явно не к добру.

Только вот на этот раз случился неожиданный поворот.

Рафаль, как и его брат, тоже заглянул в душу мальчика. В тот момент, когда прижал его к дереву, когда поймал его гневный взгляд. Там, где Райан увидел уверенность в себе, Рафаль увидел что-то другое. Что-то, что заставило и Рафаля заинтересоваться Мидасом.

Оба Директора школы выбрали себе одного и того же читателя.

Райан, конечно же, об этом не знал.

Пока что Рафаль позволил ему забрать мальчика к себе в Школу.

На лестнице послышались шаги.

– Я попросил зачарованную кастрюлю приготовить твои любимые, – сказал Райан, входя в комнату с кружкой сандалового чая и тарелкой сэндвичей. – С огурцом, сливочным маслом и специями.

– Это твои любимые, – ответил Рафаль, стоя у окна.

– А твои что, нет?

– Нет, я люблю с кресс-салатом и яйцами. Ты так носишься со своим новым учеником, что вообще забыл обо мне.

Райан похолодел:

– Неправда…

– Как дела у Мидаса? – спросил Рафаль. Насчет сэндвичей он соврал. Он действительно больше всего любил сэндвичи с огурцом, сливочным маслом и специями. Но пора уже отомстить брату за все его игры.

– Учится пять дней, всегдашники постепенно его принимают, – ответил Добрый Директор, быстро ставя кружку и тарелку на стол. – Сначала они его дразнили за то, что он из неволшебной страны, – ну, знаешь, обычные подколки по поводу того, что его превратят в тритона или в артишок. Но потом он начал побеждать их на зачетах. Возможно, он станет нашим лучшим учеником. Твой декан Хамбург, кстати, недоволен. Он написал мне докладную записку, в которой заявил, что не одаренный магией читатель, учащийся в школе, – это отвратительная мерзость и он обязательно доведет это до твоего сведения. Я написал ему, что это была твоя идея.

Рафаль не заглотил наживку:

– А Мидас доволен? Не пытается сбежать?

– В первую ночь попытался, но быстро понял, что в Лесу живут жуткие существа, которые могут легко его съесть, а если он будет плохо учиться, то и в школе долго не проживет. А я убеждаю его, что его место именно здесь. Ну, знаешь, нахожу время, чтобы поговорить с ним.

«Еще бы ты не нашел», – подумал Рафаль. Он дохромал до своего стола и присел. Он попытался использовать заклинание, чтобы заживить ногу, которую сломал, когда врезался в барьер Гавальдона, но оно не сработало. Его магия теперь так же уязвима, как и его тело. Он мог бы попросить Хамбурга срастить кость… но Хамбургу, учитывая все последние события, тоже доверять не стоило, так что чем меньше декан знает о его состоянии, тем лучше.

Райан смотрел на него, переводя взгляд со сломанной ноги Рафаля на незаживающую рану на руке и обратно.

«Он знает», – подумал Рафаль.

Райан показал на перо, которое писало в открытой книге.

– Сториан начал новую сказку, я смотрю, – сказал он.

– Какую-то странную, про трех детей, которые отправились исследовать зачарованный остров, их схватили и отвели к каннибалам. Она никак с нами не связана, – отмахнулся Рафаль. – Я вот думаю, что нам делать с мостом Крюка.

Он показал кивком на каменный переход между черным замком Школы Зла и стеклянными башнями Школы Добра.

– Ну, «мостом Крюка» его лучше не называть, хотя именно Крюк таинственным образом сотворил его под покровом ночи и украл с его помощью наших учеников. Не надо увековечивать имя вора и грубияна.

– Я думал, мы его разломаем, – ответил Райан.

– Ты хоть раз задумывался, какую магию он использовал? – спросил Рафаль, смотря прямо на брата. – У Крюка в роду нет волшебников. Никакого магического дара. Кто-то должен был ему помочь. Кто-то, кто обладает чародейскими силами. Может быть, нам поискать ясновидящего…

– Давай разрушим его сегодня же, – настаивал Добрый Директор. – Можем сделать это показательно, на глазах учеников. Ты же знаешь, как никогдашники любят смотреть на разрушения.

– Но зачем его уничтожать? Ты так хочешь от него избавиться, словно тебя беспокоит один его вид, – подколол его Рафаль. – Я рассуждаю практично, как и должен Директор школы. Нам с тобой нужен легкий способ добираться из одной школы в другую, особенно учитывая, что ты не умеешь летать. И учителям – тоже. А на полпути мы поставим магический барьер, который не будет пропускать между школами учеников. Как тебе название? Мост-на-Полпути… Ну, если, конечно, ты не захочешь, чтобы его назвали в честь тебя.

– Меня? – переспросил Райан.

– Если бы ты не пытался так сильно сдружиться с Крюком, этого моста вообще бы не существовало, – сказал Рафаль.

Райан поднял брови. Он немного подождал, чтобы пауза стала неловкой. А потом сел на подоконник и посмотрел прямо на брата.

– Кстати, о барьерах. Мне интересно, почему щит в Гавальдоне пропустил нас, хотя мы забрали лишь одного читателя. Это тебя не беспокоит? Почему он пропустил нас, несмотря на нарушенное равновесие? Пожалуй, стоит и об этом спросить ясновидящего.

Рафаль не двинулся, хотя сердце забилось сильнее. Прежний Райан бы сейчас краснел от стыда, пытался умаслить его и все исправить. У этого Райана взгляд был другой.

– Я на самом деле хотел тебе еще кое-что сказать, – спокойно проговорил Добрый Директор. Он снял ботинок и показал кривую рану на голой ступне. – Она не заживает – точно так же, как не заживает твоя нога.

– Моя нога?

– Та, на которую ты хромаешь. – Райан отклонился назад, спрятав лицо в тени. – Ты что-то от меня скрываешь? Что-то, что мне нужно… знать?

Рафаль наконец выложил карты на стол:

– На что ты намекаешь, Райан? Что мы внезапно по прошествии ста лет стали… смертными? Если да, то это значит, что Сториан впервые усомнился в нашей любви. Что один из нас провалил испытание. Один из нас разрушил наши узы.

Райан, застигнутый врасплох, уставился на него. Он попытался найти, что ответить, но Рафаль уже встал и пошел к нему.

– Я не хромаю. Я исцеляю себя магией. Я бессмертный чародей. Больше того, наши узы кажутся мне крепкими, как никогда. Я простил тебя за то, что произошло с Крюком. Я помог тебе найти читателя, чтобы ты заменил украденных всегдашников. Я снова, снова и снова доказываю тебе свою верность. И тут приходишь ты и хочешь сказать, что наша любовь сломалась? Я бы дважды подумал, прежде чем говорить такое. Ибо если кто-то из нас и нарушил узы, если кто-то из нас провалил испытание, если кто-то из нас недостоин быть Директором школы, уверяю тебя… этот кто-то – не я.

Братья стояли лицом к лицу. Лицо Доброго Директора омрачилось.

А затем мрак исчез, словно прошла гроза и снова светит солнце.

– Знаешь, если так посмотреть, то рана вполне нормально заживает. Как и твоя нога, – легкомысленно сказал Райан, снова надевая ботинок. – Все между нами идет так, как и должно. Лучше не бывает, как ты и сам сказал. Но мне пора. Меня ждут мои любимые ученики… Жаль, что ты не заполучил себе читателя. Мидас – просто идеальный ученик. Вообще не похож на Крюка или Вулкана, которые постоянно что-то замышляли. Он будет бриллиантом в моей короне. Всегдашником, которого я возьму под крылышко. И, конечно же, за это я благодарен тебе.

Райан пронзил Рафаля взглядом синих глаз, затем направился к лестнице. В дверях он обернулся и улыбнулся брату.

– Я готов поклясться, что ты любишь эти сэндвичи.

Он спустился по лестнице и вскоре исчез из виду. Эхо донесло звук хлопнувшей двери.

Рафаль остался сидеть один. Он весь напрягся.

Маски медленно спадают.

Добро станет Злом, а Зло – Добром.

Дразнить злодея опасно, подумал Рафаль. Ибо сейчас, в этот момент, оба брата смертны. Это доказывает рана на ноге Райана. Пророчество Садеров действует. Один из Директоров школы может в любой момент умереть. Двое могут стать одним-единственным.

И Рафаль должен сделать все, чтобы это был нужный Единственный. Чтобы выжил именно он.

Но пока нужно ждать.

Ключ ко всему – Мидас.

Судя по тому, что он увидел в глазах мальчишки, тот тоже себе на уме, что бы ни думал его брат.

Это лишь вопрос времени.

Всегдашник, которого Райан возьмет под крылышко, отправится в собственный полет.

Любимец Добра станет тайным оружием Зла.

«Терпение», – сказал себе Рафаль.

Скоро читатель придет к нему.

11

У принцессы Кимы была привычка давать мальчикам затмевать себя.

Она выросла с тремя старшими братьями, и все они должны будут побывать королями Мейденвейла, прежде чем она сможет претендовать на трон. Когда она пожаловалась отцу на эту несправедливость, король посоветовал ей найти принца из какого-нибудь хорошего королевства, чтобы выйти за него замуж.

– Вот как девочки вроде тебя становятся королевами, – подмигнул он ей.

Ей тогда было одиннадцать.

Но потом пришло время Кимы: именно ее, а не братьев выбрали учиться в Школе Добра. Она прославит свое имя в сказке, которую будут знать все Бескрайние леса… ее запомнят не как королеву, а как легенду…

Все началось хорошо. Сториан написал о ней в своей сказке об Аладдине и его лампе с плохой магией. Да, ей там отвели всего лишь роль подружки, перо уделило основное внимание нахальным и невоспитанным мальчишкам, но само то, что ее упомянули, уже говорит о том, что она стоит на пути Добра.

Так почему же, следуя этому пути, она оказалась в тысяче миль от Школы Добра, в компании еще более нахальных и невоспитанных мальчишек, и сейчас ее ведут к каннибалам?

Прихвостни Пэна вели их вверх по холму, связанными. Солнце превратилось в красный шар на горизонте. Крюк и Аладдин, которые шли перед Кимой, по-прежнему одетые только в шортики с перьямими, о чем-то шептались; кожа Крюка после самбы на жарком солнце стала ярко-розовой. Ботик и двое других Потерянных мальчишек тоже о чем-то шептались. Кима слышала лишь обиженное бубнение: «Какое еще путешествие… поймали Крюка… никакой награды…» – но этого оказалось достаточно, чтобы она смогла незамеченной сунуть нос между двумя друзьями.

– Нас вот-вот съедят. Надо что-то делать!

Мальчики не ответили. Она пнула Аладдина пониже спины.

Крюк сердито глянул на нее:

– То, что нас съедят, далеко не самая большая проблема, принцесса. Смотри.

Она вслед за ним посмотрела на горизонт. «Веселый Роджер» летел на юг, превратившись в крохотную точку на небе.

– Питер Пэн на этом корабле. На моем корабле. Пэн, которого мы пришли убить!

– А теперь его нет, а мы станем обедом! – прошипела Кима. – Нам нужно бежать на наш корабль, к Капитану Пиратов, Гефесту и никогдаш…

БУМ!

Издалека послышались взрывы, затем появились всполохи огня и клубы дыма, и все дружно повернулись на запад. Из тумана выплыл горящий корабль и погрузился в Свирепое море.

Кима схватилась за сердце.

«Буканьер».

Толпа «Мальчишек ПЭНА» на берегу вскинула оружие и радостно закричала.

В глазах Аладдина стояли слезы.

– Гефест.

Он посмотрел на Киму, потом они оба – на Крюка. Он разглядывал тонущий корабль, надеясь увидеть хоть какие-то признаки жизни среди дыма и обломков…

Ботик толкнул их в спины, заставляя пленников идти дальше. Двое мальчиков в перьях шли бок о бок, принцесса Кима – позади.

В Нетландии наступала ночь, чернильно-черная, сырая и туманная, и в этой темноте светились холмы, по которым поднимались пленники, пятна флуоресцентных красок, не имевшие ни смысла, ни закономерности. В нескольких милях от них из дырки в скале шел яркий дым, красный, как расплавленная лава.

Киме даже карта не понадобилась, чтобы понять, что это и есть Пещера Каннибалов.

Ботик ухмыльнулся Крюку:

– Луото Бахти.

Джеймс с трудом сдержался, чтобы не вздрогнуть, словно само имя имело странную силу.

Но, хотя страх смерти должен был придать Крюку сил, вместо этого он шел, опустив голову, а оглядывался не на погибшего «Буканьера», а на свой фамильный корабль, удалявшийся все дальше и дальше. У него же есть магия Райана, подумала Кима. Почему он не воспользуется ею, чтобы победить врагов? Да, он сказал, что не может ее контролировать, но попытаться-то можно! Аладдин же был бледен и мрачен, переживая из-за гибели Гефеста. Того самого Гефеста, который был первым ухажером Кимы в школе. Но Кима не могла позволить себе горевать – ей нужно было спасать себя и друзей, потому что один мальчик оплакивал корабль, другой – своего друга, и они явно не собирались спасаться сами. Если бы только она могла сбежать и заставить прихвостней Питера погнаться за ними, то отвлекла бы их внимание и Крюк с Аладдином сбежали бы. Она была быстра как молния и легко бы убежала от кого угодно. Нужно лишь как-то сообщить о своем плане. Но в этом-то и была проблема с этими мальчиками… да вообще со всеми мальчиками. Общение. И, как и обычно, Аладдин и Крюк игнорировали ее, какими бы свирепыми взглядами она их ни окидывала и как бы многозначительно ни покашливала.

Но потом ребята Питера замедлили шаг. На холмах стояла зловещая тишина. Конвоиры оглядывались и шли вперед очень осторожно, словно ожидая нападения чего-то невидимого.

– Видите ее? – прошептал Ботик.

– Она знает наши голоса, – ответил другой мальчик. – Знает, что нам нечего ей предложить.

– Кто? – спросил Аладдин, вдруг насторожившись. – Кто знает ваши голоса?

Ботик развернулся к нему, широко раскрыв фиолетовые глаза, и поднес палец к губам…

– ААААААЙ-ЯЯЯЯЯЯЯЯИИИИ-ИИЙ!

Страшный крик потряс землю. Все дружно зажали руками уши, а потом под ногами Кимы провалилась почва. Она пошатнулась и упала, но затем Аладдин бросился к ней и успел закованными руками схватить ее за запястье. Его подруга висела прямо над пастью розового чудовища со склизкой кожей цвета лосося, слишком большого и покрытого пылью, чтобы можно было понять, где у него голова, а где хвост. Длинный, похожий на ленту язык пытался схватить Киму, но принцесса висела слишком высоко. Кима сильнее схватилась за Аладдина и подтянулась выше.

– Не отпускай! – взмолилась она.

– Ни за что, – поклялся Аладдин.

Но дыхание чудовища было горячим и влажным, окутывало их, словно гнилая роса, и рука Кимы выскользнула из хватки Аладдина. Аладдин снова схватил ее и потянул на себя сильнее, но из-за этого земля начала обваливаться и под ним, он покачнулся вперед и вот-вот должен был упасть вместе со своей возлюбленной…

Крюк обхватил Аладдина за талию и потащил наверх, но Аладдин еще сильнее ухватился за Киму, так сильно стиснув зубы, что в висках застучало, и Крюк тоже оказался уже на самом краю ямы. Мальчишки Питера бросились к Крюку, чтобы спасти его – они не хотели вот так потерять самого ценного пленника Пэна. Они схватили Джеймса, который схватил Аладдина, дернувшегося назад и выпустившего руку принцессы.

– НЕТ! – закричал Аладдин.

Кима ахнула и полетела вниз. Она видела, как Крюк прижимает Аладдина к себе, а сама падала, падала и падала…

…и приземлилась в теплую, густую слизь, из которой было не выбраться. Она смахнула гадкую жидкость с глаз, но со всех сторон увидела лишь темные стенки. Большая черная яма. Но затем тьма искривилась и задрожала, и она поняла, что чудовище движется, закапывается все глубже, звуки обваливающейся земли разносились эхом, как лавина. Воздух вокруг Кимы пах чем-то кислым, все так пыхтело, словно она оказалась в легких чудовища. А потом на мгновение все остановилось: движение, дыхание, чудовище было так же неподвижно, как ее добыча, застрявшая в слизи…

Снизу донесся поток воздуха и шума, утробное чиханье, которое выбросило Киму сквозь слой слизи, как воду из шланга. Размахивая руками и крича, Кима вылетела из ноздри чудовища и приземлилась на что-то мягкое и мокрое. Вокруг по-прежнему царила полная темнота.

– Аладдин? – прошептала она. – Ты здесь?

Со всех сторон зажегся свет – оранжевые вспышки светлячков, жужжащих в пещере-землянке.

Кима медленно подняла голову и посмотрела на чудовище, державшее ее в мокрой, склизкой ладони – огромную массу розовой плоти, увенчанную моргающими черными глазами, носом, напоминающим слоновий хобот, острыми серыми зубами и тонкими кудрявыми белыми волосами. У него было толстое брюхо, костлявые руки и ноги с обвисшей кожей, темные волосатые подмышки, вокруг которых крутились мухи, изо рта торчал длинный обвисший язык.

«Тролль», – подумала Кима; похожее существо она видела на картинке в учебнике. Но не просто тролль…

– Ингертролль! – выпалила она.

Удивленный тролль уронил Киму. Та перевернулась и обнаружила, что тролль поднес свой нос вплотную к ее носу.

– Ты зна-а-а-аешь, кто я! – воскликнула ингертроллиха таким высоким и визгливым голосом, что Кима подпрыгнула от неожиданности.

– Ингертролли – женщины-тролли, которые селятся во всех королевствах, где слишком много мужчин, – выпалила Кима, стараясь затянуть разговор и не дать троллю проглотить ее снова. – Вы ищете красивых юношей, чтобы увести их у возлюбленных. Но я вообще не мужчина, а значит, бесполезна для тебя, и ты должна меня отпустить…

– Но он-то твой возлюбленный, а? Тот, чей голос я не узнала! – проскрипела ингертроллиха. – Должно быть, не так он тебя и любит, раз уронил. Я не хочу такого мужа! Оставь себе! Хи-ха!

Из носа троллихи вылетела новая порция соплей, Кима увернулась.

– Ну, если тебе не нужны ни Аладдин, ни я, тогда, будь добра, отпусти…

– А как насчет другого мальчишки, который с твоим Аладдином? Худой, красивый! Они оба такие милые в своих перьях! – взвыла ингертролль и встряхнула задом.

– Это Джеймс, – раздраженно сказала Кима. – Джеймс и Аладдин… они как братья…

– Значит, Аладдин предпочел брата возлюбленной и оставил тебя умирать! Да, похоже на то! Он такой же, как все мальчишки из Нетландии. Их всех больше интересуют мальчишеские забавы, чем девочки! Вот почему ты сидишь тут со мной в яме! Хи-ха!

Кима встала:

– Ты все неправильно поняла. Послушай, госпожа… тролль. Пожалуйста, отпусти меня. Мои друзья в опасности. Наш корабль погиб, мы не можем вернуться домой, а они скоро умрут. Мне нужно вернуться к…

– …мальчику, которому ты даже не нужна? – Ингертроллиха почесала подмышку, разгоняя мух. – Ты для этого приплыла на остров, где девочки ничего не стоят? Потому что считаешь, что и сама ничего не стоишь?

Лицо Кимы запылало.

– Ты вообще не знаешь ни меня, ни Аладдина.

– Останься тут, со мной! – проскрежетала ингертроллиха и потрепала Киму по волосам. – Со мной ты будешь счастливее, чем с этим ужасным мальчиком. Ты и я, в нашем маленьком мире. Мальчикам вход воспрещен!

– Пожалуй, все-таки предпочту жизнь наверху, – отрезала Кима и отошла подальше. В ушах звенело от жуткого визга троллихи. Но потом она увидела ее лицо: скорбное, несчастное, словно отказ действительно стал для нее ударом. Кима покачала головой: – А зачем ты живешь в Нетландии, раз уж девочки здесь ничего не стоят? Зачем осталась, если никто не хочет быть с тобой?

Ингертролль отвела глаза. На этот раз ее голос был печальным и мягким, без визгливости и напускного тона.

– Я могу спросить то же самое и у тебя. Эти мальчики бросили тебя. Зачем ты здесь?

«Чтобы творить добро, – тут же подумала Кима. – Чтобы спасти Нетландию. Чтобы свергнуть с трона злого тирана».

Но вслух она ответила совсем не то. Она почувствовала, как в сердце что-то предательски кольнуло, словно здесь, глубоко под землей, где ее может слышать только троллиха, она наконец-то может сказать правду.

– Чтобы быть с ним, – выдохнула она.

После того как Добро проиграло Вечер Талантов, Аладдин тут же принял предложение Крюка сбежать из школы и отправиться в Нетландию. Он даже сам предложил ее кандидатуру, хотя и Крюк, и Капитан Пиратов совсем не хотели брать с собой девочку. Но Аладдин их убедил. Она вообще ничего не сказала сама и не рассматривала других вариантов. Школа Добра после Вечера Талантов казалась какой-то неустроенной, она сомневалась в Добром Директоре… Быть рядом со своим парнем казалось самым безопасным вариантом. Если она останется с Аладдином, то пойдет по пути Добра. К счастью. К «жили они долго и счастливо». Разве не так заканчиваются лучшие сказки? Принцесса остается с принцем?

Но с каждым новым днем, проведенным в экспедиции, она все больше сомневалась в верности этого пути.

Словно, последовав за мальчиком, она лишь уходила все дальше от самой себя.

Кима посмотрела на троллиху, та грустно улыбалась.

– Говорила же, у нас много общего, – сказала она. – Мы жертвуем собой ради мальчиков, которых любим. И что потом? Сидим на этом острове. Одни.

– Ты любишь здешнего мальчика? – удивилась Кима. – Я думала, что ингертролли презирают любовь. И мальчиков.

– Этот – другой. – Ингертроллиха тяжело вздохнула. – Единственный, кого здесь можно любить.

– Дай угадаю. Питер Пэн, – проворчала Кима.

– Питер Пэн! Хи-ха! – Троллиха визгливо расхохоталась, Кима поспешно отвернулась и зажала уши. – Сердце, бьющееся ради Луото Бахти, никогда не будет биться ради Питера Пэна!

Кима медленно повернулась:

– Луото Бахти. Каннибал. Он твоя настоящая любовь?

– Когда-то у него была милая, мягкая, скромная душа, он думал только обо мне. Но потом стал беспокойным и захотел чего-то большего. Теперь я ему не нужна и не знаю, что делать, – ответила ингертроллиха уже спокойнее. – Видишь? Ты и я – мы сильные. Но в этом мире главные – мальчики. Они заставляют нас в себе сомневаться. Они решают наши судьбы, а мы следуем за ними. Тебя привели сюда. Меня бросили. И теперь мы обе потерялись. Потому что наши концовки сочинил какой-то мальчик. А мы ему это позволили, как все другие девочки. В наших историях последнее слово всегда за мальчиками. И неважно, насколько мы сильны… мы недостаточно сильны, чтобы это изменить.