Читать онлайн Криволапыч бесплатно

Рисунки

Марии Воронцовой

© Востоков С., 2016

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2020

© ООО «Издательство «Абрикос», 2021

Дальше, на Запад!

– Что случилось?

– Опять отец с собаками подрался!

Мать и сын, поддерживая измочаленного отца плечами, помогли ему добраться до норы. По сырому от вешней воды проходу он сам проковылял до спальни и там со стоном улёгся на менее пострадавший бок. Предоставив папашу заботам матери, сын со вздохом выбрался из норы.

Ему до зайчиков надоели дом и родители. Он хотел убежать далеко-далеко, за ту линию, у которой деревья становятся маленькими, как трава, а облака – не больше мотыльков. Ему казалось, что именно там течёт настоящая жизнь. А тут что?

Он с отвращением поглядел в похожий на дырку от зуба провал норы под кривой сосной, откуда доносились визгливый голос матери и патетические жалобы отца. У их сына не было не то что отдельной норы, но даже собственного имени! А ведь ему уже почти десять месяцев.

Его семья относилась к енотовидным собакам. То есть к чему-то среднему между енотами и собаками. Но собаки этого родства не признавали. Они обзывали енотовидных полупсами и худородными выскочками, которые безо всяких оснований пытаются влезть на чужое генеалогическое древо. Мнение енотов по этому вопросу было неизвестно. Они на севере не водятся, что, может, и к лучшему.

Упомянутого отца звали Кривая Лапа. Его такие отношения в семействе псовых ужасно раздражали. Он считал, что его род древнее и благороднее собак. В доказательство ссылался на лекцию доцента Орлова, которую Кривая Лапа как-то прослушал по радио, притаившись у забора одной дачи. О! Теперь у него был сильный козырь! Он позволял Кривой Лапе из многих споров выходить победителем. Но всё же не из всех, потому что у собак был свой козырь – грубая сила. И если они пускали её в ход, доцент Орлов уже не помогал.

К несчастью, сын Кривой Лапы родился, как раз когда у его отца случилось ежегодное обострение национальной гордости. Занятый спорами с собаками, Кривая Лапа каждый день откладывал раздумья об имени сына на потом. Но потом появлялись другие, более важные с исторической точки зрения дела. Конечно, назвать сына могла бы, в конце концов, и мать. У неё было богатое воображение, а кроме того, она читала детективы, брошенные в урны на загородных остановках, и слыла довольно образованной личностью. Но по традиции в семье енотовидных имена даёт отец. В итоге щенка просто стали звать по отчеству – Криволапыч.

Из норы вышла зарёванная мать и, всхлипывая, сказала, что отец призывает сына к себе.

– Да, к моему смертному одру! – донёсся довольно бодрый голос Кривой Лапы.

Папаша любил театральные эффекты. Криволапыч вздохнул и потащился «к одру».

Впрочем, Кривая Лапа действительно выглядел неважнецки. Левое ухо было порвано и покрыто запёкшейся кровью, на сером боку зияли разлинованные царапинами проплешины. Но хотя он очень старался выглядеть умирающим, на такового похож всё-таки не был.

Криволапыч понуро встал перед избитой мордой родителя.

– Сын мой! – сказал тот торжественно. – Настало время…

– Батя, давай без этого, а?

– Цыц! – прикрикнул «умирающий». – Внимай мне, отрок, ибо я хочу открыть тебе путь в грядущее и показать связь времён!

– Внимай, детка, раз папа просит! – сказала мать из прихожей, откуда она с благоговением слушала мужа.

«Отрока» передёрнуло, но он взял себя в лапы и начал внимать. Дальше в той же напыщенной манере отец изложил любопытную историю. Вскоре Криволапычу стало даже интересно, и он решил не обращать внимания на речевые украшения отца, воспринимая лишь главное.

Итак, Кривая Лапа «на смертном одре», но вполне крепким голосом поведал сыну легенду о большом переселении. Она гласит, что давным-давно, когда климат на Земле был заметно прохладнее, стихийные бедствия не столь часты, а автомобили совсем редки, люди привезли первых переселенцев с берегов Тихого океана.

Новые земли встретили енотовидных предков неприветливо. Но в упорной борьбе за существование они отстояли право на новую жизнь и распространились по обширной территории.

Кое-кто из коренных животных выказывал недовольство и требовал, чтобы незваные гости убрались восвояси. Но енотовидные называли коренных националистами и считали, что те попросту завидуют их способности пробиваться в жизни.

Именно в ту пору у енотовидных появился девиз «Дальше, на Запад!». Следуя ему, они заселили берега Балтийского моря и добрались аж до Франции, немало удивив тамошних животных.

В конце этой красивой легенды содержалось пророчество о том, что когда-нибудь, в определённое Небом, но пока никому не известное на Земле время, потомки переселенцев доберутся до Рая енотовидных на краю света, где обретут счастье и богатство, то есть удобные норы и много-много еды.

Путь

Через неделю Криволапычу стукнуло ровно десять месяцев. С благословения выздоровевшего отца и под причитания матери их сын отправился в Земли заката.

К этому времени Криволапыч уже знал, что должны и что не должны есть енотовидные. Запомнить это несложно – то, что им есть нельзя, нужно ещё поискать! Кроме того, он научился узнавать врагов как среди животных, так и среди людей. Последнее было самым сложным, ведь, как известно, все люди на одно лицо! И конечно, он вызубрил основные положения интервью доцента Орлова в кратком изложении отца. Теперь Кривая Лапа был уверен, что дал сыну всё для того, чтобы тот нашёл себя в жизни, а жизнь его не потеряла. Ранним утром позднего марта Криволапыч оставил опостылевшую тесную нору и с лёгким сердцем направился вдоль побережья к Выборгу. Отец его не провожал, а мать бежала рядом с сыном только до первой урны, где наскоро попрощалась и занялась поиском завтрака. Наконец-то он стал самостоятельным зверем!

Небо звенело от пения зябликов, как хрустальное. Свежий морской ветер выбивал из лесов затхлый зимний воздух и холодную белую пыль.

В пути Криволапыч питался недавно проснувшимися, ещё не пришедшими в себя жуками, таскал у не менее медлительных карельских рыбаков рыбу и по заветам матери навещал урны у остановок, что вносило заметное разнообразие в его меню.

Через три дня Криволапыч обошёл стороной Выборг и нелегально пересёк финскую границу недалеко от местечка Торфяновка. Однако он этого даже не заметил. Лишь обратил внимание, что птицы и звери стали говорить с чуть заметным акцентом, делая больше ударений на звуках «о» и «к».

На чужбине Криволапыч старался держаться рек и болотистых низин. А один раз ему пришлось притвориться дохлым, когда он неожиданно столкнулся с отрядом бойскаутов из Хельсинки. При этом он возблагодарил небо за то, что мать вовремя дала ему несколько уроков дохлого вида – овладеть этим искусством ей помогли многочисленные детективы с помоек.

За полмесяца Криволапыч прошёл Хамину, Котку и Ловийсу. Тут он окончательно перешёл на рыбу, в основном на карасей и корюшек, которыми изобиловали эти места.

Постепенно леса становились более всхолмлёнными. Вокруг, в том числе на ухоженных фермерских полях, появилось много камней – известняка и гранита. Они были похожи на белых и розовых черепах, которые выползли из-под земли и теперь грелись на солнце, мешая транспорту и сельхозработам.

На протяжении всего пути Криволапычу встречались обширные диаспоры енотовидных. Там с ним делились пищей, рассказывали о трудностях заграничной жизни и советовали держать курс на ещё не столь обжитое побережье Ботнического залива.

Чем дальше Криволапыч уходил на запад, тем реже в лесах попадался мусор. А урны у остановок совсем перестали радовать. Теперь там встречались только мятые газеты и ароматная, но совершенно несъедобная упаковка от жевательной резинки.

Криволапыч начал голодать, но всё же не отступил от поставленной цели. Легенда и желание найти своё место в жизни заставляли его уставшие лапы и пустой желудок двигаться дальше.

Месяц спустя он миновал расположившийся на холмах город Турку. А ещё через два дня оказался в живописных окрестностях залива Мюнялахти. Беглый осмотр показал, что енотовидных тут нет, а в северной части залива устроен маленький заповедник.

Каменистые холмы на берегах покрывал густой смешанный лес, а вокруг, за проволочной оградой заповедника, лежали богатые фермерские угодья.

Но главное, тут было великое множество разнообразных птиц, а в подлеске водились вкусные, толстые мыши! Криволапыч понял, что если и вправду есть на земле Рай енотовидных, то он находится здесь, у Мюнялахти.

Залив

По выходным у залива появлялись странные люди. Они приезжали за час до рассвета, оставляли машины на специальной стоянке с картой заповедника и вынимали из багажников подзорные трубы на треножниках. Это были члены Общества защиты животных из городка Мюнямяки.

Они не нарушили своего обычая и в то апрельское воскресенье. Взвалив треножники на крепкие плечи, любители животных гуськом спустились по заросшему ивой склону, пересекли владения фермера Тему Кархунена и скрылись под оловянными от лунного света еловыми лапами. По лесу вилась узкая, как дымок от затухающего костра, тропинка.

Члены Общества двигались по ней молча и внимательно глядели под ноги, чтобы не зацепить корни, выползающие на поверхность, словно толстые деревянные змеи.

Вдоль тропинки там и сям белели таблички с изображениями местных птиц и правилами поведения в заповеднике. Но обладателей подзорных труб эти таблички не заинтересовали бы и днём. Они и так знали, как себя вести, поскольку сами придумали эти правила. И уж конечно, прекрасно разбирались в птицах заповедника!

За дисциплину членов Общества уважал даже старый барсук Тойво, обитавший в буреломе на холме. А он, надо признаться, мало кого уважал!

Пройдя с полкилометра, нагруженные подзорными трубами люди взбирались на трёхэтажную деревянную башню. При этом она тихонько скрипела, словно говорила «Терве!», что по-фински значит «Здравствуйте!». Наверху любители птиц расставляли трубы вдоль деревянных перил, и начиналось долгое ожидание.

Финны – народ терпеливый, а уж финны из Общества защиты животных терпеливы вдвойне! Рассвета они дожидались молча и за час могли переброситься всего парой фраз насчёт сырого воздуха и прогноза погоды на будущую неделю.

Прямо перед ними внизу лежал берег. Он был таким же тёмным, как небо. Из-за лёгкого тумана вода отражала лишь часть звёзд. Они указывали, где кончается ближний, восточный, берег и начинается невидимая, сонно плещущая вода. Западные границы залива были отмечены жёлтыми квадратами окон в домах на противоположном берегу.

Постепенно небо на юго-востоке, где лениво, как огромная медуза, шевелилось Балтийское море, светлело, и залив медленно возвращал свой цвет и свою плотность.

Вот по водной глади бенгальским огнём рассыпались отблески солнца. Тишину прорезал свист чирка. Следом захохотали чайки. Под эти звуки проявился ближний берег, усеянный пробуждающимися гусями и огромными кликунами, которые сразу присоединились к общему хору. Показалось и мелководье с многочисленными утками. Посреди залива расправляли крылья изящные шипуны и неказистые ширококлювки.

Люди на башне оживились. Они приникли к подзорным трубам, направляя их то на одну группу птиц, то на другую. Члены Общества отрывались от окуляров, только чтобы записать наблюдения в тетради или поделиться новостями: «Гоголей в этом году больше!» Или: «А шилохвостей меньше!»

Ещё любителей птиц огорчало, что в заповедник до сих пор не вернулись журавли.

Тем временем в заливе началось широкое движение. На воду то и дело опускались новые стаи, расчерчивая её розовыми и жёлтыми стрелами отражённого солнца. Появились большие крохали и чёрные бакланы. Прилетели новые лебеди.

Одни стаи сразу садились на воду и начинали искать корм, другие сперва делали круг, высматривая опасности. Некоторые, наоборот, покидали залив. Утки взлетали сразу, а грузные лебеди шумно шлёпали чёрными лапами, разбегаясь по воде, и лишь через несколько десятков метров тяжело поднимались в воздух.

Когда совсем рассвело и мир приобрёл привычную чёткость, на лесной тропинке вспыхнуло рыжее пятно. Через минуту на площадку взбежал молодой лис. Члены Общества обрадовались:

– Веган пришёл!

– Привет, Веган! Ты сегодня один?

– Температурит его хозяин.

– Что с ним?

– Пекка Виртанен на днях ноги промочил.

– Подвиньтесь, братцы. Ему же не видно!

Лис кивком поприветствовал собравшихся, встал на задние лапы и сунул нос в «детское» окошко под перилами.

– Может, ему бинокль дать? – предложил высокий и бородатый председатель Общества Ян Эриксон.

– У него и так глаза острые. Тут Пекке здорово свезло!

– Точно! У него бинокль сам на башню бегает и сам данные домой приносит!

Любители птиц засмеялись. Потом они снова пригнулись к окулярам, и башня погрузилась в безмолвие.

Через четверть часа лиса что-то заинтересовало над полем Кархунена.

– Гляньте кто-нибудь направо, – пробасил занятый чайками Эриксон. – Веган что-то углядел!

Два человека повернули трубы в сторону поля, где деловито ползал маленький зелёный трактор хозяина угодий.

– Журавли!

– Ну наконец-то!

И правда, над полем появились точки, которые двигались широким углом. Птичий клин колебался и слегка менял очертания, словно трепещущий на ветру флаг. Вскоре послышалось курлыканье. А ещё через пару минут и без подзорных труб стало видно, как вожак крутит головой, выбирая место для стаи. Одна за другой большие птицы опустились в заросли камыша на севере залива.

Лис ещё немного постоял у «детского» окошка, кивком попрощался с людьми и покинул башню.

Пекка

Пекка Виртанен жил в деревне между заливом Мюнялахти и городком Мюнямяки. Пекке принадлежал, наверное, самый скромный домик. В нём было всего две комнаты и мансарда. Такие дома народ окрестил «жилищами ветеранов».

Пекка отвечал за все музеи муниципалитета. Только не надо думать, что все – это много. В округе было несколько музеев, да и те бóльшую часть года стояли закрытыми. Так что, если кому-то хотелось посмотреть на мастерскую, где был сделан первый (он же и последний) финский автомобиль, узнать, как работал старинный горохоочистительный агрегат, или посетить довоенную школу на пятнадцать учеников, этот человек звонил прямо Пекке. Тот приезжал в музей, проводил экскурсию, и экспозиция закрывалась до следующих экскурсантов, которых, как это видно, было не много. Ещё у Пекки имелся средневековый ключ от местной церкви. Он весил почти килограмм и обрывал карманы, поэтому Виртанен носил его в хозяйственной сумке. Но и в церковь посетители приходили редко, так что у Пекки оставалось много свободного времени.

Посвящал он его своей главной страсти – краеведению. Пекка знал почти всё о муниципалитете Мюнямяки, но всё равно проводил целые дни за чтением книг. Он пытался добыть новые сведения, словно старатель, промывающий в поиске золотой крупы тонны совсем не сахарного песка.

Веган

Веган свернул с дороги, соединяющей залив с городком Мюнямяки, пробежал мимо соседских домов, откуда уже выезжали на работу их владельцы, и поднялся на своё крыльцо. Дверь у Пекки никогда не закрывалась, поскольку воров в маленькой деревне отродясь не было.

Веган миновал коридорчик с вешалкой, где среди прочего висел зелёный походный плащ, и оказался перед диваном, на котором возлежал хозяин. Под мышкой Пекка держал градусник, а в руках – книгу «Знаменитые финны муниципалитета Мюнямяки». Виртанен поглядел из-за книги на своего питомца и оглушительно чихнул. На днях он показывал гостям из России причал, где когда-то отгружали гранит для строительства Выборга. Гости остались довольны, но Пекка промочил ноги и простыл.

– Ну что, было в заливе что-то интересное?

Веган кивнул. Пекка с кряхтеньем поднялся, сунул ноги в тёплые тапочки и, горбясь, поплёлся в прихожую. Там он взял собачью миску и прошаркал на кухню. В одном из отделений шкафа стоял бумажный мешок с надписью «Соевый друг – сухие вегетарианские корма для собак». Пекка наполнил миску кормом, добавил воды и поплёлся обратно.

В коридорчике терпеливо ждал Веган. Он не набросился на корм сразу. Сначала поблагодарил хозяина взглядом, зевнул, почесал за ухом и только потом неспешно приступил к завтраку.

Веган появился у Пекки прошлым летом. Виртанен, надо сказать, никогда не думал, что станет хозяином лиса. Он допускал, что под старость заведёт кошку или собаку, не исключал канарейку или даже попугая. Но лиса всё же никак не планировал!

В августе Пекка часто ходил в лес на смотровую башню. У птиц, а также у Общества защиты животных это было горячее время! Лебеди, журавли, утки и многие другие пернатые собирались в Мюнялахти чуть ли не со всей Финляндии. Они останавливались там, чтобы подкормиться, а потом отбыть на зимовку.

И вот в одно утро, выйдя из дома, Пекка услышал выстрелы. Причём доносились они со стороны заповедника. Это было чудовищно! Пекка на самой высокой скорости, которую только допускали его старый велосипед и начинающийся ревматизм, покатил к лесу.

На автостоянке он встретил взволнованного Яна Эриксона и других любителей птиц. По их словам, стреляли не в заповеднике, а рядом с полем Тему Кархунена. А на следующий день в помещении Общества появился и сам Тему с корзиной, где сидел испуганный лупоглазый лисёнок. Что случилось с его матерью, точно не известно. Ясно только, что ничего хорошего, если принять во внимание вчерашние выстрелы. Тему справедливо рассудил: коли есть у них в муниципалитете Общество защиты животных, то пусть оно лисёнком и занимается. Сам-то он больше был по части картофеля и свёклы.

Правда, у всех участников Общества уже жили разные животные. Причём такие, которых нелегко совместить с лисом: куры, кролики и хомяки. Лишь Пекка ещё никем не был обременён. Так что у лисёнка (да и у Пекки тоже) не осталось выбора.

Впрочем, Виртанен был этому рад. Хотя без трудностей не обошлось. Дело в том, что Пекка был вегетарианцем. Он так любил животных, что не позволял себе есть мясо. Исключение он делал только для молока, ведь, чтобы его получать, не нужно убивать корову. Наоборот, корове совершенно необходимо быть живой! Но нельзя же давать лису только молоко и овощи! От этого у него может развиться рахит.

К счастью, в Турку недавно открылся специальный магазин для тех, кто не хочет кормить животных мясом. Это Пекку очень выручило! Так в его доме появился лис-вегетарианец.

Соседи посмеивались над Пеккой, но Виртанен не обращал на них внимания. У него осталась одна забота: как назвать четвероногого друга? Пекка хотел дать лисёнку имя какого-нибудь выдающегося земляка. Но никак не мог выбрать, назвать ли питомца в честь химика Гадолина, открывшего новый редкоземельный элемент, или в честь Лицелиуса, который издал первую газету на финском языке.

Пока Пекка ломал голову над этим непростым вопросом, участники Общества окрестили лиса Веганом. Так проблема решилась сама собой, и Виртанену пришлось согласиться с мнением большинства.

Поев, лис направился к своему компьютеру. Только не подумайте, что у всех домашних животных Финляндии есть компьютеры! Но Вегану он был необходим, чтобы записывать наблюдения за птицами. Правда, для этого пришлось заказать специальную клавиатуру с очень большими клавишами, ведь Веган нажимал их не пальцами, а лапами!

Пекка время от времени тоже пользовался компьютером, но не мог работать на нём долго. Кроме того, он считал, что люди от компьютера тупеют. В доказательство приводил такой случай: просидев однажды в интернете три часа кряду, он потом несколько дней не мог вспомнить, как звали первого священника Мюнямяки. А ведь это Пекка знал едва ли не со дня рождения!

Вообще, он современную технику не любил. У него не было даже утюга и стиральной машины. Рубашки и брюки он гладил купленным на блошином рынке приспособлением столетней давности. Оно состояло из тяжёлого деревянного ящика, который катался по одежде на двух чурочках. Там же была приобретена ещё более древняя «стиральная машина». Она напоминала бочонок с железной крышкой. Внутри бочонка находился винт, обязанностью которого было крутить бельё. Но крутил он, конечно, не сам. Это делал Пекка, вращая торчащую сбоку ручку.

Оба приспособления были далеки от совершенства. Поэтому Пекка ходил в плохо простиранной и ещё хуже проглаженной одежде. Зато он мог заслуженно гордиться тем, что не наносит вреда окружающей среде своей глажкой и стиркой. И гордился!

Веган включил компьютер носом и забрался на стул. Когда система загрузилась, лис открыл специальную таблицу и в графе, помеченной нынешней датой, стал указывать, где, сколько и какие виды птиц он наблюдал.

То же самое делал каждый участник Общества. А Ян Эриксон ежедневно обобщал эти данные и вывешивал в интернете на специальном сайте. Это была очень нужная работа! Она помогала учёным узнавать, что происходит в природе, каких птиц становится больше, каких меньше и не нужно ли такие виды взять под охрану, пока они совсем не исчезли…

Через полчаса таблицу посмотрел Пекка и пришёл в прекрасное настроение: наконец-то прилетели журавли! На радостях Виртанен дал Вегану особое угощение – вегетарианскую куриную ногу.

– Хорошо бы выяснить, откуда прилетают наши журавли! – сказал Пекка, пока его питомец уплетал добавку. – Ведь мы до сих пор не знаем, где они зимуют. Может, попробуешь с ними поговорить?

Веган обмахнул нос флажком языка и улыбнулся.

Знакомство

Следующее утро выдалось хмурым. Облака, похожие на гусиный пух, висели совсем низко. Но это было утро понедельника, поэтому наблюдательные вышки были пусты, и весь лес принадлежал только Вегану!

Конечно, ещё он принадлежал барсуку Тойво, суетливым белкам и косулям, которые боятся даже сена, скрученного в рулоны трактором Кархунена. И не надо забывать о тысячах кусачих муравьёв! Им лес принадлежал в первую очередь. Но наблюдать за птицами сегодня будет только он – Веган! А когда стоишь на вышке, над всей этой многообразной жизнью, что разворачивается внизу, невольно чувствуешь себя её хозяином – хозяином залива, гусей и даже фермеров, которые с вышки кажутся ничуть не значительнее муравьёв.

Это чувство Вегану очень нравилось. Поэтому он весело бежал по дороге, угрём извивавшейся между уже вспаханных, но пока не засеянных полей, распространявших острый запах земли.

Лис не боялся машин: во-первых, утро только начиналось, а во-вторых, людей на окрестных хуторах, а значит, и машин было мало. Только расположенная за автомобильной стоянкой усадьба Саари могла похвастать многолюдностью.

Там жили художники, скульпторы, певцы – в общем, люди, весьма далёкие от охраны животных. Одни уезжали, другие приезжали, так что народу в усадьбе всегда хватало. И машин, конечно, тоже. Но люди искусства, как уже понял Веган, напоминают сов. Они поздно ложатся и ещё позднее встают. Поэтому их машины начинали сновать между усадьбой и шоссе Турку – Кустави лишь после полудня. А лис к этому времени успевал вернуться и внести новые данные в компьютер.

Добежав до стоянки, Веган свернул на узкую тропу, спустился по склону под ветвистыми ивами с только что проклюнувшимися почками, оставил позади поле Кархунена и остановился у розовых валунов, что преграждали машинам путь в заповедник.

Веган потянул носом. Запахи в лесу всегда разные. Зимой он пахнет хвоей и снегом. Летом – в начале ландышами, а в конце черникой, заполняющей все свободные клочки земли. Осенью – грибами, гнилым деревом и прелыми листьями. А сейчас, весной, лес наполнял тонкий аромат только что зацветших ветреницы и хохлатки. И уж конечно, ко всему этому всегда примешивался запах барсука Тойво, который ароматом никак не назовёшь!

Вдруг лис уловил нечто необычное: запах незнакомого зверя. Веган задумчиво постоял между валунами, перебирая в уме известных ему животных. Судя по всему, незнакомец был некрупный, хищный и принадлежал к семейству псовых. Но из них в округе водились только лисы да ещё волки. Правда, последние встречались лишь в северной части муниципалитета: заповедник был мал даже для пары волков. Да и люди не позволили бы им тут обосноваться.

Не разгадав загадки, Веган побежал по тропе, покрытой мягкой сухой хвоей, словно ковровой дорожкой. По стволам бурыми мячиками прыгали пищухи, в кроне бодро барабанил дятел. Впереди скрипели сойки, Веган хорошо знал эту пару – она гнездилась у наблюдательной вышки. Туда же вёл и новый запах, причём с каждым шагом он делался явственнее.

Лис взбежал на верхнюю площадку и остановился. Нет, сегодня быть хозяином леса не получится: у «детского» окошка, прорубленного под массивными перилами, на задних лапах стоял обладатель нового запаха. Он смотрел на спящих внизу птиц. Теперь Веган его узнал: в определителе Пекки он видел енотовидных собак, но не предполагал, что они встречаются в этой части Финляндии.

То, с каким выражением пришелец смотрел в окошко, не оставляло сомнений: его интерес к птицам был далёк от научного. Но с ходу, даже не познакомившись, выяснять отношения лису не хотелось.

– Доброе утро!

Криволапыч обернулся.

– Здрасьте, – недовольно ответил он.

Окинув лиса взглядом, Криволапыч вернулся к наблюдению за утками. Молодой лис не представлял опасности. Во всяком случае, он не мог сравниться с дачными собаками, которые трепали Кривую Лапу.

– Вам известно, что это заповедник?

«Начинается! – раздражённо подумал Криволапыч. – Сейчас будет качать права, морда рыжая!»

– Вали отсюда! – буркнул он.

– Как это – вали? – удивился Веган.

– Лапами! А то я тебе… одну статью прочитаю. Потом костей не соберёшь. Понял?

– У вас необычный акцент, – отметил лис. Незнакомец выглядел совсем не таким грозным, каким хотел казаться. – Так говорят некоторые птицы с Востока. Вы оттуда?

– Чего ты ко мне привязался?! – Криволапыч сердито опустился на четвереньки. – Я тебя не трогаю, и ты не трожь.