Читать онлайн Он не отступит бесплатно

Глава 1. Ника

– Займи любое свободное место, – говорит куратор, только что представивший меня группе.

Вожу взглядом, определяя такие. И первое же, которое попадается на глаза, заставляет сердце пропустить удар.

Парень, сидящий за этой партой, неотрывно смотрит на меня. При этом ухмыляется. В глазах вызов.

Мне бы проигнорировать, но откуда-то появляется ощущение, что так покажу свою слабость. Не хочу, чтобы этот тип думал, будто я боюсь. Да и разве мне есть чего бояться? Откуда эта дурацкая робость?..

Не отвожу взгляда от пронзительных зелёных глаз, следящих за каждым моим движением. Упорно иду к их обладателю. Сажусь с ним рядом, старательно делая вид, что мне нет дела до его вызывающей дерзости, с которой окидывает меня взглядом, даже когда я уже села.

Раскрываю тетрадь, начинаю писать конспект со слов лектора. Мой сосед по парте ухмыляется теперь и этому, на что я, не сдержавшись, закатываю глаза. Этот тип думает, что старательно учиться – это забавно?

– Расстегни пуговицу, – неожиданно требует он.

Негромко, так, что слышу только я, вот только слышу офигеть как отчётливо. Эти властные вкрадчивые слова мне под кожу пробираются. Задыхаюсь от возмущения.

И проигнорировать не получается.

– Мою или твою? – ядовито уточняю, стараясь осадить наглеца взглядом и давая ему понять, что мне наплевать на его пошлые высказывания.

Что они вовсе не заставляют кровь приливать к коже, а сердце – ускорять темп.

При этом я поворачиваюсь к соседу и вдруг подмечаю, что вблизи он воздействует ещё сильнее. Эти проступающие за футболкой крепкие мышцы, цепкий взгляд, уверенный вид… Тёмные чуть растрёпанные волосы. Даже они почему-то будто бы дополняют его образ опасного парня.

– Мою потом. Сначала твою, – невозмутимо бросает он, скользнув взглядом мне по рубашке, которая слегка открывает ключицы.

Чёрт возьми, этот тип совершенно невыносим. Он так уверенно заявил про «мою потом», будто даже на секунду не сомневается, что я и вправду буду ему что-то расстёгивать. Вот это самомнение!

Вспыхиваю от мысли, что ведь пуговиц на нём вроде как нет. Разве что одна – та, которая на джинсах, над ширинкой…

– Пошёл нахрен, – не выдерживаю напряжения, выпаливаю и чуть отодвигаюсь.

Мудак снова ухмыляется, но больше ничего не говорит.

Хотя сидеть с ним от этого немногим легче становится. Не перестаю чувствовать его присутствие, несмотря на то, что смотрит уже реже.

Да уж, пожалуй, не стоило с ним садиться. Нашла кому смелость показывать – зачем?

Увы, эта спасительная мысль слишком поздно приходит мне в голову.

*****

Едва дождавшись перемены, мгновенно поднимаюсь с места, чтобы сесть с кем-то более адекватным. Насколько я помню, там парочка свободных сидений точно ещё была.

При этом движении меня припечатывает скучающим и одновременно изучающим взглядом мудака, с которым я сидела. Но дальше этого дело не доходит – он ничего не говорит, лишь демонстративно зевает и откидывается на стуле.

Ну а я уж тем более не собираюсь тормозить и зависать тут, глядя на этого придурка.

Подхожу к брюнетке, которая сидит одна и листает свою тетрадь. Собираюсь уже сесть рядом, как вдруг натыкаюсь на её настороженный взгляд. Почти даже испуганный.

И это не единственная странность, потому что девушка решается и на слова:

– Извини… Сюда нельзя.

Непонимающе хмурюсь:

– Почему?

Она молчит, мнётся. Мне становится не по себе – эта девчонка не похожа на конфликтную, видно, что еле решается мне отказывать.

– Тут кто-то сидит? – тогда догадываюсь.

– Да… – выдавливает она и чуть ли не краснеет. Но потом кивает увереннее, поспешно ещё раз добавляя: – Да, сидит.

Странно, конечно, что мне пришлось чуть ли не выжимать из неё это банальное и ничем меня не оскорбляющее обстоятельство. Но люди разные, что тут скажешь. Некоторым и в мелочах трудно отказывать другим.

– Ну ладно тогда, нет проблем, – заключаю с лёгкостью в голосе и даже улыбаюсь, чтобы девчонка не заморачивалась из-за ерунды.

Но та будто только сильнее тушуется, взгляд на парту опускает.

А я снова осматриваю аудиторию на предмет свободного места. Хотя внутри неприятно ковыряет нехорошим таким чувством… На предчувствие похоже. Что-то тут не так. Не слишком ли заинтересованно на меня почти все смотрят?

Подхожу к ещё одному парню со свободным местом. Обычный такой шатен на вид, не особо приметный. Вряд ли проблемный.

Но он вдруг демонстративно кладёт рюкзак на то самое свободное место. Ещё и рукой его придерживает – видимо, на случай, если я осмелюсь убрать.

– Ко мне тоже нельзя. Извини, у меня тоже есть сосед.

Хмурюсь. Ощущение, что что-то тут не так, усиливается чуть ли не с каждой секундой.

– Уже вторая пара, не факт, что придёт, – решаюсь поспорить.

– Может опоздать, – бескомпромиссно и быстро отвечает парень, параллельно печатая что-то у себя в телефоне. – Лучше вернись к себе.

Я уже собираюсь возмутиться этим странным соседям, на чьи места не имеет право никто претендовать. Ну или пообещать, что если кто-то придёт, пересяду. Но не успеваю сформулировать ответ – парень неожиданно показывает телефон мне.

И от текста в нём сердце пропускает удар. Может, даже не один.

«Извини, это из-за Дикого. Ты больше ни с кем не можешь сесть, потому что он так решил».

Что?..

Это, блин, серьёзно?!

Дикий?

Машинально смотрю на парту, за которой сидела совсем недавно. Точнее, на единственного тут человека, которому максимально подходит эта кликуха. Что за фигня вообще?..

Он, наверное, единственный, кто не следит за развитием ситуации. Лениво ковыряется там в своём телефоне, едва ли вообще в курсе, что мы тут о нём говорим. Точнее, печатаем, потому что говорить, видимо, боимся.

Поперхнувшись при новом вдохе, заставляю себя отвести взгляд. Отказываюсь верить в реальность этого абсурда.

Снова смотрю на парня, к которому собиралась пересесть. Он опять показывает мне телефон, только на этот раз там другой текст. От которого, впрочем, ничуть не легче.

«Дикий сказал, что если ты сядешь с ним, то ты его. Ты села, а потому теперь решать ему».

Из меня вырывается нервный смешок. В смысле, я его? Я что, вещь какая-то? С какой это стати кто-то теперь будет решать за меня?!

Вот только возмущения никак не выплёскиваются. Мне не по себе начинать эту тему вслух. Напрягает, как серьёзно все воспринимают ситуацию. И этот парень, и та девчонка… И настороженные наблюдатели…

Ели честно, мне даже страшно становится. Непривычное стрёмное ощущение, что я конкретно так влипла. И это всего лишь потому, что села с этим, чтоб его, Диким?!

Чокнутый ему подходит больше. Ну или Мудак. Хотя это всё равносильно.

– Я просто сяду сюда, – не выдерживаю, пытаюсь убрать рюкзак парня со свободного места.

А сердце колотится так, что, наверное, скоро вырвется из груди.

– Нет, – жёстко возражает парень, обеими руками удерживая рюкзак на месте.

Я предпринимаю ещё несколько бесполезных попыток вырвать себе место. Отчаянно, почти не веря в успех, но упорно сопротивляюсь неизбежности. Конечно, у меня не получается. Что там мои силы против любых мужских.

Накрывает чувством беспомощности. Обессилено обвожу всю группу взглядом и ясно вижу, что в этой ситуации они все против меня. Не потому, что я им чем-то не нравлюсь. А потому, что они выполняют всё, что этот Дикий хочет. Никто тут не пойдёт против него. Тем более ради новенькой, толком не влившейся в коллектив.

Мне в этом универе ещё учиться… И долго, четыре года.

Глаза щиплет, но я не заплачу. Просто разворачиваюсь и иду к тому самому Дикому. Другого выхода, увы, нет. Нажаловаться преподам или куратору? Тогда я моментально стану изгоем в коллективе, могут начать травить. Стукачей никто не любит. К тому же, я не знаю, насколько у этого мудака всё тут под контролем. Судя по всему, влияние у него мощное.

Дойдя до его парты, резко замираю, почти цепенею. На свободном месте лежит рюкзак.

– Мне что, и сюда нельзя? – стараюсь не выдавать страх в голосе, но тот предательски дрожит.

Дикий отрывается от телефона, с интересом смотрим на меня. Прямо в глаза, испытывая.

– Сюда можно. Но ты сама от меня убежала, колючка. Теперь придётся заслужить это место, – вкрадчиво заявляет.

Меня мгновенно накрывает волной возмущения. Не знаю, какими сверхъестественными усилиями умудряюсь не выплеснуть его и даже выдержать взгляд мудака. Я потом придумаю, как решить проблему. Пока придётся действовать по его правилам, не стоя же мне лекцию слушать.

– Как? – бесцветно уточняю.

– Расстегни пуговицу.

Глава 2. Ника

Застываю, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Офигеть у меня положение, конечно.

Сначала пуговица, потом что?..

Если я поддамся на требование этого Дикого, то вряд ли он ограничится одним. Решит, что продавил, что я теперь подчиняться ему буду. Как и все здесь, судя по всему.

Неужели ни у кого из группы не возникает желания послать этого мудака подальше?..

– Долго думаешь, – лениво бросает он, скользя по мне странным взглядом.

Причём цепким таким, что я машинально тянусь негнущимися похолодевшими пальцами к рубашке. Дикий усмехается.

И я резко опускаю руку.

Какого чёрта вообще тут стою в унизительном положении перед ним? Да ещё и скалится, мудак. Да наплевать на последствия, тут не тюрьма вроде как с авторитетными порядками, а универ порядочный.

– Повторяю уже сказанное – пошёл нахрен.

Мой чуть дрожащий голос отчётливо прозвенел в зловещей тишине кабинета и такое ощущение, что до сих пор звенит. Все взгляды на меня. И судя по ужасу в глазах некоторых, я сейчас офигеть по какому тонкому льду хожу. Мало того, что послала Дикого при всех, так ещё и явно дала понять, что не в первый раз.

Горло пересыхает, а внизу живота тянет тугим комком нервов. Но нет… Нельзя сдаваться. Я не буду унижаться. Наплевать, кто такой этот Дикий и почему перед ним тут все стелятся.

– С характером, значит, – задумчиво подмечает он и ухмыляется. – Ладно. Поиграем.

Желание врезать по его наглой физиономии становится почти непреодолимым. Но вместо этого я отхожу от ублюдка подальше, и, остановившись между рядов, обращаюсь ко всем:

– Ребят, вас много, а он один. Не надо идти у него на поводу. Если мы все вместе объединимся против его порядков, выстоим. Я прошу вас уступить мне любое свободное место и закончить этот цирк.

Конечно, меня тянет выразить своё отношение к происходящему в куда менее сдержанных словах, но сейчас важно достучаться до хоть кого-то.

Некоторое время после моих слов воцаряется тишина. Не знаю, на секунды или даже минуты – мне не до хотя бы примерных подсчётов, когда сердце лихорадочно бьётся чуть ли не  в висках. Я ведь прилюдно вызов бросаю этому их Дикому.

Странно, кстати, что он вообще не реагирует. Кажется, даже не смотрит. Не чувствую этого, а оборачиваться проверять не тянет.

Тем более что голоса других ребят всё же раздаются:

– А ты кто такая вообще? Только пришла и порядки устанавливаешь?

– Революционерка хренова.

– Думаешь, мы тут все тупые и не знаем, что делаем и зачем?

Если первые высказывания были не особо запальчивыми, то потом ребята расходятся и наперебой уже говорят примерно в том же смысле. Меня буквально засыпает всеобщим недовольством. Наверное, поэтому Дикий спокоен – знал, что так будет. Хорошо он их выдрессировал, ничего не скажешь.

Уже второй раз за небольшой промежуток времени я оказываюсь в самом унизительном положении. Меня тут разве что не оскорбляют уже. А ощущение несладкой будущей жизни в этом универе накрывает так, что к горлу подступает ком. Надеюсь, хватит выдержки не расплакаться.

Если уж на то пошло, то даже в случае выполнения требования Дикого ситуация была бы не лучше. Я постепенно превратилась бы в его очередную марионетку. Ещё вопрос, что хуже – всеобщее презрение или это.

Не так я себе, конечно, представляла первый день в новом универе. И мысли о том, как исправить ситуацию, в голову не лезут. Со всех сторон какая-то фигня получается.

Не знаю, сколько бы ещё просто стояла статуей и слушала постепенно затихающие претензии ко мне, но вот аудитория открывается – заходит преподаватель. Лекцию будет вести.

А мне сесть некуда…

– Девушка, займите своё место, – нет сомнений, он обращается ко мне. Я одна тут стою, остальные сидят.

Его логичное и банальное требование долбит молоточками мне по ушам. Машинально веду взглядом по аудитории и подмечаю, что рюкзаки каждого из отказавших мне лежат на свободных местах. И взгляды недобрые – даже у той тушевавшейся девчонки. Она определённо набралась смелости, когда все тут против меня высказываться начали.

Дикий не смотрит. Но и его рюкзак на месте.

Разве мне есть, что терять? На меня тут и так уже взъелись. Почему не рассказать смотрящему на меня в ожидании преподавателю правду?..

Я, конечно, не стукачка, но мне тут выбора не оставили вроде как.

– Я постою, – тихо, но твёрдо отвечаю.

– С какой это стати? – его голос становится более строгим, а взгляд на меня давящим.

Смотрит, как на идиотку. Оно и логично.

Делаю глубокий вдох, чувствуя на себе и другие взгляды. Нет… Всё-таки я не решусь сдать тут всех, не в моём характере. Да и зачем? Лучше покажу, что я своя, на их стороне, как бы ни отличались наши взгляды на Дикого.

– Упала неудачно, – на ходу придумываю, пытаясь смягчить препода жалобным взглядом, чтобы не задавал больше вопросов и позволил так послушать лекцию. – Отбила себе всю нижнюю часть, сидеть больно.

– Это как вы только умудрились… – он качает головой, судя по всему, поверив. – Понимаю, если бы лёд, так ведь осень во дворе.

– Такая я неуклюжая, – вздыхаю. – На ступеньку неловко наступила, вот и полетела.

– Может, тогда лучше уйдёте с пар и полечитесь? В травмпункт бы обратиться.

Хм, а это предложение очень даже кстати. Мне тут и так не по себе от всей этой ситуации, лучше дома переварю, чем тут на перемене продолжать. Да и ребятам будет время обдумать.

– Пожалуй, да, спасибо, – благодарно улыбаюсь преподавателю.

Он меня не задерживает, и вот я уже старательно прихрамывая, иду к двери. Кожей чувствую на себе взгляд Дикого. Возможно, смотрит кто-то ещё, но именно его взгляд перекрывает их все. Обжигает мне спину… А потом и ниже.

Вот мудак!

Ну и ладно, пусть пялится, ещё не хватало реагировать. Обойдётся. А завтра я приду на пары раньше всех и сразу займу какое-нибудь место.

*****

В коридоре я иду уже обычным шагом, не особенно беспокоясь быть застигнутой врасплох. Тут куча аудиторий, преподов и студентов – вряд ли все про всех в куре. Не думаю, что инцидент с моим якобы падением вообще будет обсуждаться. Только если ребятами из группы, ведь они знают правду…

– Подожди! – неожиданно слышу негромкий, но настойчивый голос где-то в начале коридора, который я уже почти полностью прошла.

Разворачиваюсь. Сейчас тут вообще никто не ходит – нет сомнений, что это мне.

Тем более что вижу постепенно догоняющего меня парня из нашей группы. Молча сидел, не вмешивался. И да, я там уже всех их запомнила, пока вглядывалась в лица в надежде на поддержку. А уж этого голубоглазого блондина с ямочкой на правой щеке довольно просто выделить из толпы.

– Хотел сказать, что ты молодец, – немного неловко заявляет он. – Смело ты против Дикого.

Может, и смело, вот только поддержки никакой не получила. Потому и не знаю, как реагировать на эти слова. Впрочем, парень и без моего участия уже гораздо увереннее развивает тему:

– Вообще-то и вправду неплохо бы спихнуть его с пьедестала. Уверен, что есть ещё ребята, которые так считают, кому надоело плясать под его дудочку.

– Что-то я не заметила, – горько усмехаюсь.

– Да кто ж осмелился бы в одиночку вот так сразу выступить? – без колебаний возражает парень, говоря, в общем-то, очевидные и логичные вещи. – Так ничего не получится, вот и я тоже не стал. Зачем себя впустую топить, когда можно и нужно действовать иначе?

Хм, судя по энтузиазму в голосе всё более уверенного парня, предложения по поводу действий иначе у него явно уже есть. Может, даже до меня появились.

И, может, действительно не у него одного…

– Как? – с интересом спрашиваю.

– Надо людей потихоньку убеждать. По одному. Подход находить, агитировать чутка, ненавязчиво, но настойчиво. Начать с самых шатающихся. И так со временем, может, и получится.

Киваю – звучит логично. Хотя и напрягает, что прям осторожничать придётся. И чем этот Дикий их так держит?

Впрочем, свою кликуху он явно получил не за любовь к котикам.

– Ты очень правильно сделала, что не сдала нас, – продолжает мой внезапный сообщник. – Так ты показала, что тебе можно доверять. Теперь надо закрепить результат, окончательно влиться в коллектив. И в этом может помочь сегодняшняя ночная тусовка в доме Тима. У нас уже традиция, в начале учебного года проводить их. Заодно можно будет там и начать кого-то подталкивать в нужном направлении.

Ночная… Вообще, я не любительница тусовок, тем более ночных и в частных домах. Да и это не вписывается в мои планы прийти завтра в универ пораньше и занять место сразу. Выспаться не успею такими темпами.

Но с другой стороны… Не хочется терять расположение хотя бы одного парня, да и если я не реализую план по смещению Дикого с пьедестала в самое ближайшее время, мне тут придётся непросто. Он ведь своей меня уже считает, гад.

Кстати, об этом…

– Если там будет Дикий, – начинаю, с трудом подавив желание поморщиться при упоминании дурацкой кликухи мудака. – То в моём присутствии нет смысла. Он опять возьмёт всё на себя.

– Ой, насчёт этого даже не парься, – уверенно возражает парень. – Дикий на наши тусовки не ходит вообще, они ему не интересны.

Хм… Неожиданно. Я думала, прожигать жизнь в алкогольном разврате и угаре – вполне в его стиле, учитывая, что первым его обращением ко мне было требование расстегнуть пуговицу.

Впрочем, наверное, Дикий именно на тусовки группы не ходит, типа выше всех собравшихся, не нисходит до челяди.

– Тогда ладно, – наконец говорю. – Где там дом этого Тима? И мне там не удивятся?

Мой сообщник называет адрес, и я забиваю его в приложении карт. Недалеко… Это хорошо. Тем более что в это время меня уверяют, что Тим всегда за присутствие любых людей, даже тех, кто не в нашей группе учится. Да и против меня на самом деле никто особо не взъелся, тем более что не стала сдавать преподу.

Приободряясь этим словам, улыбаюсь парню.

– Я – Ника, – сообщаю, хотя куратор представлял меня группе. – А тебя как зовут?

– Андрей, – обаятельно расплывается в ответной улыбке он. – Действительно рад знакомству.

Я киваю, ведь руки мне никто не протягивает, да и с чего бы? Не такой уж распространённый способ закреплять знакомство.

Андрей оборачивается на аудиторию – видимо, пора бы и возвращаться, явно ненадолго вышел.

– А Дикого как зовут? – зачем-то вдруг спрашиваю, проследив за взглядом парня.

Тот слегка мнётся, задумчиво хмурится.

– Вроде бы Ник, – неуверенно говорит, а потом, подумав ещё немного, подытоживает. – Да, точно, Ник. Только я хз, это от Николая или Никиты.

Только и пожимаю плечами, подавив усмешку сразу по двум поводам. Во-первых, этот Дикий, видать, настолько дикий, что его реальное имя даже и не помнят уже. Хотя два года вместе учатся. А во-вторых… Да мы с ним почти тёзки!

Ник против Ники, значит. Ну ладно. Посмотрим, кто кого.

Глава 3. Ника

На тусовочку к Тиму я прихожу с твёрдым намерением влиться в коллектив этой же ночью. Неважно даже, какими способами. Конечно, развратные я исключаю, а вот отпустить себя и прибухнуть позволительно. Так я скорее своей стану, чем буду сидеть там со скучающим видом.

Поэтому  я прихожу с двумя бутылками дорогого качественного испанского вина. Беру сухое и полусладкое. Не знаю, что там у ребят в качестве выпивки, но я предпочту скорее такую. И чтобы не сидеть с кислой миной в случае, если у них на столе более крепкое или менее качественное, принесу с собой припасы. Всё-таки пить палёнку не тянет.

Да меня вообще не тянет пить… Живы воспоминания, как пьяный отчим приставал к моей сестрёнке. Еле отбила. Меня не трогал, то ли потому что уже «старая» в его понимании, то ли потому что «борзая слишком». Второе вообще было необходимым мне и сестре для выживания, потому что забрать её и переехать в Москву я смогла далеко не сразу. Да и перевестись в другой универ далось не так уж просто, несмотря на то, что в лучшем университете Дмитрова была отличницей и активисткой.

В общем, не пила толком ни разу, только на выпускном совсем чуть-чуть. Не до того было. Подработки, накопления, универ, сестра… Попытки доказать маме, что её избранник мудак хотя бы недолго продлились. Быстро поняла, что гиблое дело. В итоге забрала сестрёнку и уехала. Уверена, что мама и без меня всё понимала, но сделала выбор. И, как ни больно было от мысли, что родной человек оставался вращаться в этом дерьме – сделать я ничего не могла. Либо погибать вместе с ней, либо спасаться.

Дом у Тима оказывается просторным, трёхэтажным. Такой даже если смотреть со стороны, ещё не зайдя, вполне способен уместить в себя весь курс да хоть с ночевой. И двор тоже шикарный. Зоны отдыха, качели даже…

Открывают мне не сразу. Взъерошенный парень небольшого роста и плотного телосложения. Вот он какой, значит, этот Тим.

– А я к вам, – весело приподнимаю бутылки. – Можно же?

Парень ощутимо колеблется, но сзади него уже образуется, пьяно покачиваясь, Андрей.

– О, Ника! – расплывается в дурацкой улыбке, подмигивая мне. – Она классная, впусти, – Тиму.

Это сколько они тут сидят? Видок у моего так называемого сообщника такой, будто минимум две бутылки выпил уже. А я ведь только сестру предупредила, переоделась в более неформальное, в магазин сходила и сразу приехала сюда на такси.

– Лааадно, проходи, – с  видом, будто делает мне одолжение, соглашается Тим.

Подавляю недовольство от этого не слишком радужного приёма. Со слов Андрея я ждала другого… Ну да ладно, видимо, придётся постараться, чтобы влиться в коллектив. Мне здесь ещё учиться – а значит, либо терпеть власть Дикого в том числе и, так или иначе, надо мной; или надо максимально понравиться ребятам, чтобы изменить их странный расклад в группе.

Потому прохожу внутрь с максимально весёлой улыбочкой. Сегодня пьяные люди меня не смутят. Сегодня я сама стану пьяной.

****

– Да ладно вам, серьёзно проблема, что ли? – дерзко ухмыляюсь, делая решительный глоток из предлагаемого Андреем напитка.

Своё вино я уже допила. Правда, мне помогли в этом деле, но всё равно уже многовато алкоголя во мне.

– Ну, никто из девчонок прежде не танцевал на столе после моего коктейля, – хмыкает Андрей. – Пытались, конечно. Но максимум на что их хватало, это парочка корявых движений, а потом падали, теряя координацию.

– А ты так вообще не из пьющих, – встревает Тим. – Точно не сможешь.

Другие ребята горячо подхватывают, дружно утверждая, что у меня кишка тонка. Беззлобно – скорее подначивая.

Я, конечно, пьяна, но не настолько, чтобы перестать соображать. Потому разум очень даже не молчит по поводу предлагаемого мне действия. Танцевать перед всеми на столе… Нет, ну речь не о стриптизе, конечно, но всё равно как-то слишком. Не нравится мне эта идея.

С другой стороны, мне ведь влиться в коллектив надо. Да, мы тут неплохо общаемся, подшучиваем друг над другом, смеёмся, но прям видимых подвижек в сторону того, что они между мной и Диким сделают правильный выбор, нет. И Андрей не спешит начинать эту тему, всем своим видом давая понять, что мне пока получше закрепиться перед народом надо. Продемонстрировать, что своя максимально. А если ещё и стану первой девчонкой, которая сможет сделать это после коктейля Андрея…

Да и откуда мне знать, что для них слишком, а что нет? Может, на таких тусовках и обнажаться не проблема, не только танцы на столах устраивать. Я ведь раньше не принимала участие ни в чём подобном. Поэтому не стоит ориентироваться на собственные ощущения, у меня опыта никакого.

– Сейчас увидите, – решительно заявляю, осушая коктейль Андрея до конца.

М-да, та ещё бурда, конечно. В одном стакане намешано всё, что у нас тут на столе. А это и вино, и виски, и водка, и кола, и соки разные, и, кажется, даже самогон тут кто-то приносил.

Пить это дерьмо невыносимо просто, меня чуть не выворачивает. Но как я иначе покажу всем, что смогу станцевать после этой херни? Вот и пришлось влить в себя такое вот пойло.

Мысленно пообещав себе, что это последнее, что я сегодня выпила; поднимаюсь. Вроде нормально на ногах держусь.

– Ну что, освобождайте стол, – дерзко заявляю ребятам, на что те под возгласы типа «воу-воу» и вправду следуют моим указаниям. Середина стола полностью освобождается, пустые бутылки и тарелки уносятся, а остальное отодвигается к краю, который у стены.

Тим услужливо подаёт мне руку, помогая взобраться на стол. При этом меня слегка ведёт, комната покачивается перед взглядом, а к горлу подступает тошнотворный спазм.

Сглатываю и заставляю себя пройти на середину стола. Вряд ли мне там долго танцевать надо будет. Если другие девчонки пасовали в самом начале, то протянуть хотя бы до припева песни, которую мне включат, будет достаточно. А это максимум минута с копейками, судя по репертуару. Я смогу.

Уже через несколько секунд мне включают какой-то танцевальный микс, и я начинаю двигать телом. Ноги на всякий случай даже не задействую, и так с трудом нашла положение, в котором они не подкашиваются. Так что плавно покачиваюсь под ритмы музыки лишь корпусом, параллельно поглаживая себя руками под одобрительные свисты ребят.

Хм, это не так уж сложно. Может, сейчас разойдусь, и вообще всю песню протяну. Девчонки до меня, видимо, сразу энергично начинали и ноги переставляли, вот и всё. А у меня и так неплохо получается, даже попой виляю. И уверена, что очень даже привлекательно.

Музыка и одобрительные возгласы ребят зарождают азарт. С каждым движением я всё меньше сомневаюсь, что делаю что-то неприличное или типа того. Мне нравится, что все смотрят, открыто балдеют и подбадривают. Я уже даже и ноги подключаю, что тоже неплохо даётся. Покачиваюсь в танце всё более провокационно и дразняще, отчего мне некоторые начинают кричать, чтобы одежду сняла.

Лукаво улыбнувшись, и вправду берусь за топик на себе, чуть приподнимая его – до пупка. Одобрительные возгласы заполняют пространство вокруг нас, но я эротично укоряюще машу пальчиком, типа, ни-ни. И обратно топик надеваю, продолжая двигаться.

Вот и припев. Я уже обошла всех девчонок до меня, но не собираюсь на этом тормозить. Я дотанцую всю песню, тем более что вызываю прямо нешуточный ажиотаж. Кажется, вот-вот действительно стану своей.

Призывно улыбаюсь, глядя вперёд перед собой и продолжая двигаться – больше не распаляясь в движениях, а чтобы дотянуть. Но вызывающие действия типа выставления ножки вперёд и постепенно оголяющего собирания пальцами юбки себе позволяю. Ажиотаж в такие моменты просто зашкаливает, сложно удержаться.

Но вдруг замечаю, что ажиотаж на этот раз скорее напряжённый какой-то. Бросаю взгляд на ребят, что рядом стоят – на их лицах тревога непонятная. А кто-то даже знаками даёт мне понять, чтобы слезала.

– Что не так? – нахожу удобный в музыке момент спросить.

– Дикий здесь, – говорит самая ближайшая ко мне девчонка. – Пришёл только что… Сейчас зайдёт, слезай!

В её голосе паника и неловкость одновременно, но я лишь пожимаю плечами и продолжаю танцевать. Пьяный разум подсказывает, что лучший способ снести Дикого с их трона – демонстративно показать всем, что не боюсь его. Да и с чего мне боятся? Это наша тусовка, что хотим, то и делаем. Я вообще не понимаю, с чего тут все взяли, что при Диком танцевать будет нельзя. Может, они ещё выпивку спрячут и сядут за учебники?

– Ты что, ты же его, – шипит мне парень, стоящий рядом с той девчонкой. – Он наверняка из-за тебя пришёл, тебе нельзя так себя вести!

Офигеть новости. Если до этой секунды мне и вправду в глубине души было не по себе от мысли танцевать при Диком, то теперь назло буду. И к чёрту это ускоренное сердцебиение и непонятное волнение. Я не боюсь этого придурка. И не ему решать, что мне делать!

Закрываю глаза, стараясь забыть всё мне тут сказанное и не думать о том, что скоро на меня будет смотреть и Дикий. Хотя танцевать хочется уже гораздо меньше. Больше тянет встряхнуть тут всех и спросить, что, блин, с ними не так; если на полном серьёзе считают, что я чья-то собственность. Причём просто потому, что этот кто-то так решил.

Трясу волосами, покачиваю бёдрами и продолжаю плавно двигаться корпусом. На этот раз мои движения скорее механичные, без души. Не получается снова войти в раж. И поддержки больше никакой. Вообще не слышу ничьего голоса – лишь тот, из динамиков, который в музыке звучит.

А потом и он вдруг утихает.

И ладно бы это, но чьи-то довольно сильные руки меня со стола срывают. Бескомпромиссно сжимают, когда пытаюсь вырваться. И всё это теперь уже в звенящей тишине, которую и сама почему-то боюсь нарушить возмущениями.

Открываю глаза и вижу перед собой лицо Дикого. Довольно близко. Он меня держит так, что на одном уровне с ним получаюсь. Вижу, как темнеют его зелёные глаза, припечатывая меня опасным блеском. Вижу слегка нахмуренные брови. И довольно чувственные губы…

– Так танцевать наедине со мной будешь, – когда наши взгляды сталкиваются, обозначает Дикий. – А не здесь.

Его голос звучит с суровой непоколебимостью, а руки держат меня так легко и в то же время крепко, что попытки вырваться оборачиваются лишь неуклюжим дёрганием, от которого кружится голова.

А ещё ребята на фоне тихо стоят, внимают происходящему. Слушают своего авторитета, некоторые даже головы опустили в покаянии.

Абсолютно долбанутая группа у меня. И Дикий этот реально дикий, раз не понимает, что девушка сама решает, как и с кем ей проводить время. Пояснил бы ему кто-нибудь за феминизм уже наконец. В двадцать первом веке живём.

Все эти мысли вертятся у меня в голове, но вслух не получается выдавить из себя протест. Сердце лихорадочно отбивает по груди, башка при этом уже конкретно так трещит, будто коктейль Андрея лишь только что по ней стукнул, а не был выпит песню назад.

И в итоге вместо уверенного протеста из меня вырывается лишь жалкий лепет:

– Я сама решаю…

Я и сама слышу, насколько неубедительно звучит этот почти что писк. Поэтому не удивительно, что Дикий ухмыляется, явно не воспринимая его всерьёз.

– Тебе на свежий воздух надо, – обозначает и, конечно, уже направляется к выходу вместе со мной на руках.

Я бы посопротивлялась хотя бы для виду, но на это всё меньше сил. Да и правда в том, что этот придурок прав – мне действительно катастрофически необходим воздух. Стены этого дома начинают душить.

Глава 4. Ник

Я не особо люблю появляться в универе. Тем более, с первых дней. Но сохранять авторитет важно, а для этого надо периодически показываться народу. Да и учёба требует внимания.

В общем, первого сентября я не пришёл, а вот уже второго здесь. Пока стою в общем коридоре, лениво опираясь о стену рядом с автоматами. Один вроде по напиткам, второй по еде. Никогда не пробовал их.

Взгляд скользит по студентам, вычисляя первашей. Им тоже скоро объяснят правила. Сам даже напрягаться не буду, нафиг надо. Делал это на первом курсе, а теперь система сама собой работает.

У одного из автоматов очередь из желающих хлебнуть с утра подобие кофе. Хотя, наверное, он сносный, раз тут некоторые постоянно ошиваются снова и снова. Стою чуть в тени, чтобы меня не видели и не налетали сразу с приветствиями. Всё-таки быть авторитетом иногда утомляет.

В очереди выделяется девчонка, которую не припомню. Не то чтобы в лицо всех знаю, но таких хорошеньких точно. Видимо, она первокурсница. Стройная, невызывающе одетая и почти не накрашенная – красивая сама по себе, всё, как я люблю. Тёмные волосы чуть ниже плеч, припухлые губки и невинные глаза. Белая рубашка и голубые джинсы. Вроде бы простая, но в то же время охуенная девчонка. Цепляет взгляд естественной красотой.

Ухмыляюсь в предвкушении. Скоро ей объяснят порядки тут, и наивной первокурснице наверняка захочется стать моей. Препятствовать не буду.

Очередь довольно подвижная, и уже скоро у аппарата стоит именно она, позволяя тем самым лучше разглядеть себя. Глаза довольно умные.. Не факт, что легко ко мне в руки пойдёт. За теплотой почти синих глаз я вижу характер. А ошибаюсь редко.

Кто-то в очереди сзади сетует на то, что не хватает мелочи на мокачино. И девчонка разворачивается, довольно мило обратившись и предложив чуть добавить. Делает это так  непосредственно и легко, что другая, более знакомая мне студентка, соглашается без неловкости.

Трогательно. В образ моей первокурсницы добавляются новые краски. Некоторые бы банально не решились предложить добавить, а у этой хватает инициативы. Ну и не пофиг ей, значит, скорее хорошая девочка, чем эгоистка.

Мне это нравится. И она нравится. Но это с одной стороны… А с другой, говоря объективно, вряд ли этой милахе подходит мой привычный формат «отношений».

Стоит забирать её себе или нет? Непривычно для себя зависаю, прикидывая. А не похер ли, какой там для неё формат привычен? Попробует новый. С каких это пор я надумываю за кого-то желания и ставлю их в приоритет?

Ко мне уже подваливает народ. Ну вот, как знал, что долго незамеченным не буду. Машинально отвечаю на приветствия и редкие вопросы с жалобами окружившим меня парням. Сам при этом провожаю взглядом уже удаляющуюся девчонку.

– Что, заинтересовала? – спрашивает Стас, которого в целом даже можно назвать моим другом. – Она к вам новенькой идёт.

Воу. Неожиданно. Но Стас вообще всегда в курсе событий, так что если говорит, значит, правда.

И довольно приятная.

– Учёл, – только и говорю.

Смысла развивать тему дальше нет – вот-вот, и познакомимся с девчонкой лично. Там и решу, стоит оно того или нет.

Неожиданно, но в аудиторию захожу раньше той милахи. И куда она тогда, получается, пошла уверенным шагом, раз запаздывает?

– У нас новенькая, – сообщает мне Марк, не так давно получивший право сидеть со мной. – Переводом из Дмитрова.

Перевод со второго курса в другой универ? Странно. Должны быть причины. Наш, конечно, круче дмитровских, но ездить же неудобно.

Нафига я об этом думаю?

– Что ещё узнал о ней? – буднично интересуюсь, как если бы просто контролирую обстановку.

– Девчонке восемнадцать, чуть младше нас. Снимает квартиру с сестрой тут недалеко, сестре тринадцать, что там родители, без понятия. Вчера на построении студентов совсем немного была, быстро ушла, – с готовностью вспоминает Марк. И, чуть помедлив добавляет то, что оглушает меня мгновенно: – Зовут вроде Ника Беликова.

Беликова? Нет, серьёзно, Беликова?..

Возможно, совпадение. Даже скорее всего оно. Но меня вдруг швыряет в прошлое настолько ощутимо, что не сразу ориентируюсь. И ведь узнал потом про двух дочерей… По возрасту вполне подходят. Имена не выяснял.

Если это дочь того самого Беликова, то разве имею я право трогать её? Есть вещи, через которые нельзя переступать. Есть события, которые не забываются. И есть поступки, которые не прощаются.

– Понятно, – наконец, осиливаю ответ. И неожиданно решаю: – Отсядь от меня.

– Что? Но почему? – тут же кипишует Марк. – Что я сделал?

– Пока ничего, не в тебе дело. Хочу освободить место для новенькой, – поясняю, не понимая самого себя. Но всё же объявляю уже всем, чтобы слышали: – Если сядет со мной, то она моя.

Монетку бросать не тянет. Пусть решит сама Ника. Смотрю на неё намеренно вызывающе, дерзко даже. Если в девчонке есть стержень – выдержит, и будь что будет. Если нет – отступит, и я тоже. Потому что только крепкий характер Ники может служить оправданием моим вспыхнувшим желаниям.

******

Ника на удивление расслабленная в моих руках, пока на улицу её несу. Не колючая совсем, скорее с любопытством меня рассматривающая. Непривычно открыто. Мне даже не по себе немного. Интересно, что она там высматривает.

– Дикий, да? – неожиданно хихикает, дразнится пьяно.

Причём скорее забавно, чем бесяче. Потому просто сажаю Нику на качели и сам сажусь за те, что рядом. Дурацкий вопрос, естественно, игнорирую.

Но девчонку это нисколько не смущает.

– Опааааасный, – тянет, то ли подначивая, то ли странно развлекаясь.

Я, конечно, не ведусь. Но любопытно, чего добивается Ника. И что вообще на уме у неё, такой расслабленной и нелепо дерзкой. Ведёт себя совершенно нетипично.

Хотя мы, конечно, не настолько знакомы, чтобы я судил о типичности её поведения. Пусть и всё равно кажется, что я её знаю.

– Сколько же ты выпила? – спрашиваю с ухмылкой, уверенный, что завтра Ника обо всём этом и не вспомнит.

Она и сейчас не то чтобы здесь. Такое ощущение, что и не слышит мой вопрос. Смотрит на меня изучающе, аж прищуривается слегка. И вдруг решительно выдаёт:

– А знаешь что, Дикий? – слегка подаётся ко мне. Приподнимаю брови, готовый внимать. Пожалуй, даже интересно, что она выпалит на этот раз. – Я тебя не боюсь, понял?

Неожиданно коробит, что Ника так важно заявляет именно это. Не планировал её пугать, да и не похоже, что девчонка из тех, кто робеет. Но досадно, что она, видимо, всерьёз думала, что я её шугаю, а не постепенно к себе приучаю.

– Мне и не нужен твой страх, – коротко отрезаю.

Но Ника, кажется, уже о другом грузится. Смотрит на меня своими потемневшими синими глазами с особой внимательностью. От этого даже странное ощущение появляется – будто ковыряет она там что-то внутри.  Не по себе немного. Наверное, потому что Беликова. Она одной своей фамилией меня всего выпотрошить может, а тут ещё и глазищи такие.

– Знаешь, почему ты Дикий? – неожиданно спрашивает вполголоса и почти мягко.

Эти её перемены в голосе или взгляде уже не столько забавляют, сколько слегка сбивают с толку. Да и слова тоже непредсказуемые.

– Почему? – с нескрываемым любопытством интересуюсь.

И вдруг ловлю себя на мысли, что мне приятно вот так, просто сидеть с ней. Пусть и с ней явно пьяной и несущей всякую чушь.

Ника уже совсем рядом ко мне. Держится за поручень моих качелей, клонится ко мне слегка. Вижу её лицо так близко, что, кажется, каждую чёрточку рассмотреть могу.  Тонкие естественные брови без следов убогого перманента, длинные ресницы, небольшой носик, губы… Нижняя пухлее верхней. Тянет попробовать на вкус. Личико вроде вполне себе кукольное, но в то же время живое. Каким-то образом выдаёт интеллект и характер.

Пока я там подвисаю и залипаю на девчонке, она тоже зря время не теряет. Не спешит отвечать на вопрос, а меня разглядывает. Очень даже открыто, ничуть не смущаясь, что спалил.

– Потому что тебе не говорили, что у тебя глаза красивые, – глубокомысленно выдаёт вдруг. Да ещё и вглядывается в меня чуть ли не заворожёно, голос слегка снижает: – Такие зелёные…

Удивительно, что может творить с человеком алкоголь.

Конечно, мне говорили, что глаза красивые. И не раз. Девчонки вообще довольно щедры на комплименты, особенно, когда чего-то хотят. Но от Ники это звучит как впервые. Сам не знаю, почему. Слишком уж нежданчиком, наверное. Другого ответа я ждал, пусть даже и не знаю толком, какого.

Кажется, я резко тупею, потому что на ум не приходит, что ей тут сказать. Хотя надо ли?

– Кстати! – вдруг воодушевлённо восклицает она. Судя по всему, её осеняет очередным гениальным умозаключением. Лицо Ники озаряется так, будто ей в голову пришло целое открытие, не меньше.

– Что? – с трудом сдерживаю улыбку.

– Ты как лис из Зверополиса, – с азартом и чуть ли не торжественно сообщает Ника. – Смотри, он тоже Ник и у него зелёные глаза, а ещё он тоже Дикий, Уайлд же, а это с английского так переводится.

Хм, узнала моё имя, значит. И с кем меня обсуждала, интересно?

Про её аналогию с мультиком, конечно, не собираюсь перетирать. Хотя Ника смотрит на меня так, будто очень ждёт реакции и не сомневается, что я вот-вот тоже должен офигеть с таких совпадений. Дикие вроде меня в её представлении смотрят мультфильмы?

Ну да, я его видел. Но сюсюкаться тут с ней и на полном серьёзе сравнивать себя с мультяшным животным не собираюсь.

– Поразительное знание английского, – только и бурчу в ответ. Резко осаждать её почему-то тоже не тянет.

Но, видимо, зря, потому что Ника начинает наглеть. Никак её не отпускает собственное дурацкое открытие:

– Можно я теперь тебя Лисом буду называть?

– Протрезвеешь и забудешь весь этот бред, – почему-то и сейчас не говорю жёстко. Более того, даже твёрдое «нет» не говорю.

– Не забуду, ты – Лис, – важно заявляет нахальная девчонка. – Ник Уайлд. Кстати, он в душе милашка, ты тоже?

– Нет, – вот теперь я выдаю то самое твёрдое отрицание. Сразу и без сомнений.

Не хочу, чтобы Ника обманывалась и додумывала мне образ, которому не могу соответствовать и не буду. Она должна знать, с кем связывается.

Хотя немного не по себе от того, как серьёзнеет от моего ответа девчонка. Вдруг даже хочется, чтобы снова смело и глупо подшучивала надо мной. Странные какие-то чувства.

– Кстати, а Ник – это Коля или Никита? – помедлив, тихо спрашивает Ника.

– Скажу, если поцелуешь.

Это вырывается само, когда ветерок слегка дует ей в волосы, чуть больше обнажая шею.

Ника удивлённо поднимает брови, но я больше ничего не говорю. Жду. Как бы там ни было, а тянуть нам уж точно не стоит. Я обычно легко беру девчонок нахрапом, и с этой ни к чему возится, будто увязнуть готов. Для обоих будет лучше, если наши «отношения» завяжутся как можно скорее, без лишних привязанностей.

Странно, но у Ники не возникает никаких праведных возмущений от моего заявления. Девчонка задумчиво прикусывает губу, снова разглядывая меня, а потом вдруг пожимает плечами и тянется в мою сторону.

Да ну нафиг. И вправду поцелует?

Почему-то замираю, внимая приближению её лица к моему. Без понятия, почему сам не двигаюсь – как будто спугнуть боюсь. Чертовщина какая-то со мной творится, ну да ладно. Пусть Ника уже целует наконец.

Но она вдруг резко отстраняется в противоположную сторону и блюёт. Её натурально выворачивает. Только и могу, что, нахмурившись, наблюдать, как трясётся её кажущееся сейчас особенно хрупким тело от очередных спазмов.

Какого хрена? Перепила?..

Не выдержав этих её страданий, подхватываю, придерживая за талию и убирая волосы. Вот уж меньше всего думал, что буду помогать кому-то блевать. Но в жизни всякая херня случается. Теперь, видимо, очередь такой.

Наконец Ника заканчивает. Смущённо выпрямляется, вытирая и без того чистые губы. Кидает на меня затуманенный взгляд.

Даже не пойму, это девчонка так в себя приходит, или вообще вырубиться может. Смотрит странно.

Прикладываю ладонь к её лбу… Блять!

– Да у тебя жар, – констатирую почти спокойно, хотя и начинаю беситься. – Какого хрена, чем тебя накачали?

– Коктейль… – бездумно проговаривает Ника. – Андрей просто смешал всё.

Её язык уже заплетаться начинает, едва улавливаю смысл слов. И то больше по опыту.

– Давай на ручки, – только и говорю и, не дожидаясь, пока откликнется, сам беру.

Обвиваю её руки вокруг своей шеи, несу. Осторожно, опасаясь, что ей опять плохо станет или голова закружится.

Но Нику, видимо, клонит в другую сторону – ко сну. Она закрывает глаза, податливо прижимая голову к моему плечу. Чуть ли не доверительно.

Хмыкнув этому, прихватываю девчонку поудобнее и несу к машине. Ко мне поедем. Вариантов всё равно не то чтобы, в таком её состоянии я адрес не узнаю. Да и не хочу. Пусть у меня побудет.

Что ж, Андрей, значит… Он был шестёркой у бывшего авторитета универа, а потому я даже не сомневался, что не просто так за Никой вышел, когда препод её отпустил. Нашёл возможность под меня копнуть. А та, небось, и рада была так называемому сообщнику.

Их тайные планы – ещё ладно, всё равно это не стоящий внимания детский сад. Но вот то, что Андрей набрался наглости подпоить мою девчонку…

Неужели взялся за старое? Помнится, раньше этот уёбок спаивал девушек, подсыпая им в так называемые коктейли что-то типа женской виагры. Чтобы давали ему и дружкам его. Я запретил такую херню, и вроде бы никто не решался ослушаться даже в моё отсутствие, благо, осведомителей у меня хватает. Но как тогда понять эту выходку с явно траванувшейся Никой? И танцы её эти вызывающие.

Ну всё. Нарвался Андрей.

Глава 5. Ник

Просыпаюсь быстро – непривычно спать на диване. На свою удобную просторную кровать Нику вчера ночью положил. Она как отрубилась, так в себя не приходила. Пришлось периодически заходить к ней и проверять, что по состоянию. Температуру сам ей померил, снова блевать нёс и держал, помог умыться, дал с трудом найденные таблетки от отравления и уже даже думал скорую вызвать. Что для меня охренеть как несвойственно.

Но девчонка вроде в целом в адеквате была. Выблевала лишнее, попила водички. И где-то с трёх ночи спокойно уже спала. Тогда и я вырубался – на диване, в другой комнате.

Смотрю на время – шесть утра. До универа три часа. Не пойти не вариант – мне там есть, чем заняться. И так еле ночь дотерпел.

Вот только Нику я бы сегодня не пускал в универ. Захожу в свою комнату – спит ещё. И вряд ли прям офигенно себя будет почувствовать при пробуждении. Небось похмеляться придётся.

Теоретически можно выйти вместе. Нику подкинуть до её дома, а самому в универ. Но даже не знаю… Будить не хочется. И вообще, хочется, чтобы здесь была. Особенно когда придёт во вменяемое состояние.

Оставлять её тут одну – не проблема. Папка Беликова у меня в сейфе. Ника не похожа на любительницу ковыряться в чужих вещах, но даже если вдруг долбанётся и обыск у меня тут устроит в моё отсутствие, в сейф не залезет. Это никто не сможет, кроме меня.

Потому спокойно поднимаюсь, иду в душ и завтракаю, даже не думая будить Нику. В оставшееся время занимаюсь работой. Мало кто знает, но я создаю сайты за деньги. С моим привычным всем образом это не вяжется, вот и думают, что до сих пор в подпольных боях морды бью. На деле это давно задолбало.

Ника просыпается неожиданно. Буквально за какие-то минуты до моего выхода. Уже стою в коридоре, напяливая ботинки, как появляется она.

Растрёпанная, помятая слегка, в моей футболке, которая девчонке почти до колен. Мелкая совсем. И довольно милая сейчас, когда такая растерянная.

Это я вчера переодел Нику в мою футболку, чтобы удобнее спала. Ну и попутно формы заценил, конечно. Охуенная у неё фигура. Ника вообще вся офигительная.

– Ты куда? – её голос звучит серьёзно и тихо, а ещё слегка хрипловато после сна.

Ухмыляюсь. Самый странный вопрос из всех возможных в ситуации, когда девчонка проснулась в моём доме и наверняка мало что помня.

– В универ, – всё-таки отвечаю серьёзно именно на него.

– Я с тобой, – решительно заявляет она и уже чуть не подрывается обратно в комнату переодеться; как морщится, притормозив.

Видимо, в голове стреляет. Вчерашние приключения дают о себе знать. Никуда не пойдёт она.

– Нет времени тебя ждать, – обозначаю, поскольку не привык к уговорам. – В холодильнике мясо осталось, ещё по мелочи всякого, разберёшься. Аптечка в моей комнате, верхний ящик. Я скоро.

Ника смотрит на меня с плохо скрытыми недоверием и недовольством. Мне аж почти обидно становится, что возился вчера с ней чуть ли не всю ночь; а всё равно не в милости.

– Я не буду тут оставаться, – вредничает она. – Если не успеваю в универ, то выйду с тобой и поеду к себе. Мне сестра уже весь телефон оборвала, я ей обещала.

Хм, значит, Ника проснулась не вот прям сейчас, раз успела сестре написать. Не решалась выйти? Тянула до последнего?

Значит, помнит явно больше, чем могла бы.

– Как зовут твою сестру? – неожиданно даже для себя спрашиваю.

Хочется именно сегодня выяснить, те это Беликовы или нет. Пока всё не полетело к херам. Имена дочек того самого Беликова мне не известны, но выясняю это за несколько минут.

Походу, сегодня будет насыщенный день.

Ника хмурится моему вопросу, руки на груди скрещивает, ерепенится вся.

– Тебе зачем?

Она спрашивает так, будто начеку, готовая в любой момент защитить. Похоже, несладкая там жизнь у сестричек была после смерти отца. Ника привыкла грудью за младшую вставать. Наверняка и огребать приходилось, отсюда и характер закалился.

Мне всё это знакомо. Но как-то коробит, что девчонка через подобное проходила. Неправильно это.

– Просто вопрос, – говорю как можно более невозмутимо, чтобы расслабилась.

Ника кивает, задумчиво смеряет меня взглядом и реально успокаивается. Наверняка понимает, что мне нет ни смысла, ни интереса на её сестрёнку посягать.

– Аня.

Киваю. Решаю не выделываться дурацким «красивое имя». Девчонка и так едва спрятала колючки, ни к чему сбивать  толку излишней любезностью.

Что ж, Ника и Аня Беликовы. Восемнадцать и тринадцать лет соответственно. Проверю.

– Аня подождёт буквально два или три часа, – решаю я. – Я не собираюсь сегодня все пары сидеть. Ты и в себя прийти не успеешь, как я вернусь.

Вроде не упрашиваю, просто перед фактом ставлю, как привык. Но почему-то жду реакции.

Впрочем, её толком нет. Ника просто смотрит на меня – пристально, видимо, решая что-то. Вот только у себя в уме. Потому что мне об этом не сообщает.

Ну а я не собираюсь ждать или допытываться – хватаю куртку и выхожу. Закрываю девчонку на ключ. Она ведь не дура оставлять такую квартиру открытой, чтобы свалить.

Я надеюсь.

*****

Надо поскорее порешать все дела и вернуться к Нике. Во-первых, обещал значит, надо сдержать слово. Во-вторых, тянет.

Итак, у меня на повестке дня Андрей с его неуместными выебонами и информация про дочерей Беликова. За вторым я не в универ пойду, а первое решу вот прям сейчас.

Благо, этот придурок таки припёрся сегодня. Держится с уверенной наглостью, что не факт даже, что очкует в глубине души. Может, и не догнал, что влип. Думает, я ничего такого не подозреваю.

Ну окей. Сейчас обломается.

Не дохожу до своей парты. Останавливаюсь по центру, смотрю на Андрея. Безотрывно, в упор.

Жду, когда это заметят все. Напрягаются, переглядываются. Пытаются понять, что не так.

Андрей храбрится, держит взгляд, а сам бледный уже весь. И это только начало.

Спуску я ему не дам.

– Ко мне, – приказываю, как шавке.

Опускаю при всех. Специально. Уверен, что ослушаться и бунт свой устроить вот прям сейчас Андрей не решится. Вот и увидят все, кто мог за ним пойти; какой у них тут лидер безвольный наклёвывается. Способный только втихую гадить. За себя даже ответить или постоять не умеющий, не то что за других.

Андрей стремительно бледнеет. Не ожидал.

– Ну, – грубо поторапливаю, не давая ему шанса сориентироваться.

И это, конечно, срабатывает. Андрей начинает приближаться – правда, с кривой усмешкой и всеми силами стараясь держаться уверенно невозмутимо; типа это он мне одолжение делает, чтобы не заводился. Будто не чувствует себя униженным.

Но на самом деле чувствует. И это вижу не только я.

Никто вокруг не издаёт ни звука. Все смотрят. Ну что ж, зрители нам сейчас не помешают.

Остановившись рядом, Андрей уже совсем натянуто продолжает скалиться. Так и чувствую, насколько ему непросто сохранять эту надменную ухмылку, которая всё больше в нервную превращается.

– Чем споил мою девчонку? – сходу спрашиваю, не позволяя ему самому начать. Хотя уверен, что Андрей сейчас на это не способен. Небось голос будет дрожать. – Подсыпал что-то? Что за коктейль?

Намеренно называю Нику своей. Не только обозначаю этим позиции, но и даю понять, что косяк крупный. С моей так себя вести… Это попадос.

Андрей улавливает. Демонстративно храбрится.

– Твою это какую? – ну надо же, голос не так уж дрожит. Даже как будто прорезается. – У тебя их вроде как много за эти два года скопилось. Ты ведь имеешь в виду тех, кого трахаешь?

Подначивает, гад. Вот как заговорил. Типа терять ему нечего, и так влип?

Брезгливо морщусь.

– Ну не про Нику же говоришь? – заносит Андрея. – Насколько я помню, она сказала, чтобы ты шёл нахрен. Так что вряд ли её можно назвать твоей.

– Слишком много треплешься не по существу, – с уничтожающим спокойствием бросаю. – На вопросы мои ответил. Быстро.

Жёсткость в тоне, с каким я требую выполнять приказы, обычно действует безоговорочно. Вот и Андрей слегка дёргается. Улавливает, как я бросаю многозначительный взгляд на парней сзади – моих верзил, которые морды бьют по указке. Сам об такую гниль, как Андрей, руки не мараю.

– Я никого не спаивал, ясно? – хоть он и пытается держаться уверенно возмущённым, на нужную тему переходит. – Она сама захотела прийти и принесла вино. Вот его и пила.

Злобно усмехаюсь.

– Хреново врёшь. У тебя последний шанс сказать правду.

Андрей бледнеет ещё сильнее, хотя и без того на мертвеца был похож. Быстро оборачивается на верзил. Ну да, они уже наготове. Хотя и не понадобятся мне сегодня.

– Я не вру, она правда принесла вино, ребята могут подтвердить, – на этот раз он тараторит без даже наигранной уверенности. – Пила в первую очередь его, а то, что я намешал со всех бутылок, так это я всем всегда делаю, как бы в общую тару, а там уж кто выпьет, она, возможно, тоже…

Эта невнятная дичь начинает выводить из себя. Андрей совсем тупой и не понимает, что я наезжаю, только когда уже в курсе дел?

Хотя, наверное, не совсем идиот. Понимает, что влип, оглядывается куда чаще. И на верзил, и на других ребят. Быстренько прослеживая за направлением таких его взглядов, подмечаю, на кого Андрей в первую очередь зыркает. Хм, предсказуемо. Это те же лица, кто и у меня вызывает сомнение, и у доверенных мне парней. Тихушники, замеченные за разной степени хернёй.

– У тебя буквально секунды, чтобы дать чёткий правдивый ответ, – чеканю. – Ты в свой уёбищный коктейль подмешивал то пойло, которое раньше девчонкам лил, чтобы давали?

Поражаюсь самому себе, но привычное мне хладнокровие трещит по швам, когда озвучиваю суть вопроса. Одно только представление, что этот хрен что-то Нике подсыпал и имел на неё планы, выводит так; что с трудом не отбиваю кулак о его рожу.

– Н-нет, – кажется, от меня таки исходят волны ярости, потому что Андрей заикаться начинает. – Не осмелился, – тихо признаётся, и это, блять, самое правдоподобное из всего, что он тут мне вешал.

– Понял, – бросаю и даю отмашку верзилам, чтобы расслаблялись и по местам садились.

Андрей напряжённо следит за моими действиями и взглядами, а потому я чуть ли не на себе ощущаю, как его отпускает потихоньку. Вот только рано. Верзилы сегодня отдыхают – да, но веселье ещё впереди.

Хладнокровно усмехаюсь собственному решению. Да, так будет правильнее.

– Вы двое, – обращаюсь к тем парням, на которых Андрей чуть ли не с надеждой оборачивался, да не прокатило. – Разукрасьте его слегка. Сильно морду не бейте, больше по корпусу, но пусть запомнит.

Андрей дёргается, да и те двоих тоже как пришибает. Эффект достигнут, и это пока малый. Основной впереди.

– Побыстрее давайте, – хмуро тороплю, садясь на своё место.

Уже знаю, что послушаются. Они не осмелились подать голос, когда Андрей на них оглядывался за поддержкой. А сейчас вот так демонстративно выступить против?

Моё слово тут – закон. Обсуждению не подлежит. Такие уж у нас порядки, и на них есть причины.

– Здесь бейте, – обозначаю, когда те двое неуверенно двигаются к застывшему и безотрывно смотрящему на них Андрею. – Мы будем смотреть.

Да-да, без показухи никак. Эффект будет неполным.

Андрей уже спиной к двери пятится, одновременно глядя  на тех двоих и пошатываясь из стороны в сторону. До конца, видимо, не верит, что его, можно сказать, друзья сейчас его отпиздят.

А они это делают. Сначала неуверенно, не в полную силу, но расходятся постепенно, потому что смотрят на меня и видят, что недоволен. А там, в процессе, им уже или пофиг на Андрея становится, или даже в кайф его бить.

Он пытается защититься, корявые блоки ставит, пищит что-то протестное. Безуспешно, конечно. Да и не так уж его бьют, кровью харкать не будет. Но мне и не надо. Я не на силу ударов смотрю, а на их убедительность.

Да, этот хрен нарвался, но важнее наказания сейчас происходящий спектакль. Зрители в  сборе. Андрей думает втихую под меня копать – вот пусть и видят, что у него кишка тонка мне противостоять. Он ни разу не авторитет, за собой не поведёт никого.

А ещё это представление и для него самого обыграно. Чтобы разозлился на меня за унижение и начал действовать стремительнее, попутно косяча и привлекая взгляд сразу на все бреши, что тут есть. Ну или окончательно бы затушил всю ту волю, что на это была, сломался. Тут уж как пойдёт, но в том, что Андрей мне не угроза, после такого даже не сомневаюсь. Хладнокровно действовать и просчитывать он уже не сможет. Да и в одиночку как?

А в одиночку придётся. Потому что я специально велел его гипотетическим сообщникам побить его. Пусть попробуют после такого в глаза смотреть или доверять друг другу. Все трое сейчас прогнулись под меня. Теперь разосрутся в лучшем для каждого из них случае. Даже если на меня будут злиться и за всё это винить, происходящее здесь и сейчас запомнят. И роли свои тоже.

Ставлю всё на то, что Андрей – тот ещё злопамятный и обидчивый хрен.

Потому никаких сомнений, что наклёвывающуюся проблему я решил. А с Никой сам потом разберусь. Её мятеж скорее забавляет, чем напрягает.

– Достаточно, – останавливаю избиение.

У Андрея ссадины на лице и фингал ощутимый. Губы всё-таки разбили. Зубы вроде нет. Держится за живот. Рёбра, уверен, целы.

– Свободен на сегодня, – решаю. – Преподов не пугай своим видом. Домой иди.

Шмыгнув носом, Андрей сверлит меня ненавистным взглядом. Понятно. Значит, будет вариант стремительного действия против меня. Ну пусть. Сгоряча он точно ничего толкового не сделает.

Тем более что всё-таки снова слушается. Выходит из кабинета, как я сказал. Правда, напоследок громко хлопает дверью.

Но я этому только ухмыляюсь, уже не обращая ни на кого внимания. Теперь остаются Беликовы. И я уже пишу нужному человеку, что мне нужна информация. Мне назначают встречу после этой пары.

Что ж… Значит, одну отсижу.

Почему-то греет мысль, что дома меня ждёт Ника.

Глава 6. Ника

Неожиданно всё это. Меньше всего рассчитывала проснуться в квартире Дикого и в его футболке.

А ещё вчерашний вечер… Воспоминания пчелиным роем вертятся в голове, жаля осознанием, что я очень даже наслаждалась общением с Ником. И не только общением… Чёрт возьми, мне ведь в какой-то момент на полном серьёзе захотелось его поцеловать.

Его! Этого дикого, чокнутого, наглого… И надо признать, временами адекватного. Потому что вслед за возмущением вдруг накрывает пониманием, что вчера в полном дерьме была бы, если бы не он. На пьяную голову слишком легко шла на контакт, и вдруг бы прямо там, в доме Тима, девственности лишилась бы с первым заинтересовавшимся. А после моих танцев на столе такие запросто нашлись бы.

А даже если предположить, что обошлось бы без подобного и я бы ушла вовремя – смогла бы самостоятельно куда-либо добраться? Сознание конкретно так плыть начало в какой-то момент. Меня ведь вырубать стало в буквальном смысле и тошнить, как никогда в жизни.

А Дикий, кстати, помог. На руках меня носил, волосы мне держал, вытирать лицо помогал, умываться… Много чего, в общем. Необычно как-то. И даже неловко. Я ведь смутно помню и то, как он меня переодевал и спать укладывал.

Зачем-то вспоминаю, что нижнее бельё на мне не одного комплекта, да и скорее простое, хлопчатобумажное. Лифчик обычный чёрный, а трусы розовые.

Морщусь. Как будто мне есть дело до мнения Дикого. Надеюсь, увидев, как я блюю, он потерял ко мне интерес и объявит своей какую-нибудь другую. Которая, может, даже рада этому будет.

Надо признать, эта радость какой-нибудь не обременённой интеллектом девчонки вполне возможна. Ведь несмотря на то, что этот парень – редкостный наглец, внешностью ни разу не обделён. Да и деньгами, судя по всему, тоже…

Неплохая у него квартира. Двухуровневая, в приятных глазу коричнево чёрных оттенках. Мебель качественная, явно не в копеечку. Музыкальный центр, гитары дорогие, тренажёры самые разные… Спала я на очень удобной и просторной кровати, да и вообще, тут даже по полу ходить одно удовольствие. Как ни странно, ещё и чисто. Не то чтобы до идеала, но собирать пыль уж точно не приходится. Из намёка на беспорядок только явно уже давно не мокрые вещи на сушилке и несколько гантелей на полу.

Интересно, где именно Ник так неплохо зарабатывает, чтобы позволить себе такую квартиру. Ведь, судя по всему, живёт один.

Открываю холодильник, решив сначала поесть, а потом уже таблетки от раскалывающейся головы принимать. Их ещё найти надо. Но раз Дикий сказал, что в аптечке всё есть, то даже не сомневаюсь.

Как-то мало сочетается его кликуха с порядком и дизайном квартиры. Но этот парень вообще довольно противоречив. И опасен. Я решила держаться от него подальше – я буду. Дождусь только, отблагодарю и уйду. А то вот так сваливать, оставляя дверь открытой, не кажется хорошей идеей. Тем более после того, как обо мне позаботились.

Хмурюсь неожиданной мысли, что, возможно, позаботились лишь потому, что считают своей.

Да и наплевать, что там этот Дикий себе вообразил и чем руководствовался. Я буду вести себя так, как сама считаю правильным. И в любом случае правильной не кажется идея уйти с незапертой дверью. У Ника тут явно есть что грабить. Вот даже сейф видела. Он, конечно, встроен в стену и имеет код; но всё равно не хочется, чтобы в глаза попадался лишним людям.

Интересно, что Дикий там хранит? Неужели наличку? Почему-то кажется, что там может быть что-то поинтереснее. Этот парень явно имеет какие-то секреты.

Готовит вот на удивление неплохо. Отлично даже. Действительно вкусные говяжий стейк и запечённые овощи. Я бы даже решила, что это из ресторана, но на кухне видны следы готовки. Посуду за собой Ник не помыл, хотя посудомойка есть. Впрочем, электрогриль в неё вряд ли влезет.

Вот так плотно завтракать – наверное, не лучшее начало дня, но удержаться невозможно просто. Доедаю всё полностью и в качестве благодарности за вкусную еду мою посуду и за собой, и за Диким. Если, конечно, готовил действительно он, а не девчонка какая-нибудь, которую сюда привёл…

Морщусь от прострелившей в висках боли и иду опустошать аптечку. А потом, приняв душ и воспользовавшись любезно оставленным мне полотенцем, привожу в порядок кровать после себя в комнате. Дикий, судя по всему, спал в гостиной на диване. Его я тоже убираю.

Странно, но чувствую даже что-то типа тепла к нему за своеобразную заботу обо мне и за то, как удобно тут всё организовал.

******

Успеваю только написать Ане, что приеду где-то через два часа, как слышу, как поворачивается ключ на входной двери. Ну надо же… Дикий всё-таки сдержал слово по времени.

Если это, конечно, он, а не его родители, например. В квартире ни намёка на их периодическое присутствие, но мало ли.

Настороженно выхожу навстречу. Дикий.

Причём странный какой-то… Будто разбитый. Смотрит перед собой пустым взглядом, сквозь который я умудряюсь прочувствовать такую тоску, что в груди странно тянет, ноет как будто.

Непривычно видеть Дикого именно таким. Словно даже человеком. Чувствующим, уязвимым. У меня сердце пропускает удар, а сама я, наверное, и дышать забываю.

Это ощущение не длится долго – он будто выходит из странного оцепенения и смотрит на меня более осмысленным взглядом. Ещё и ухмыляется чему-то.

– День дерьмо, – то ли просто сообщает, то ли поясняет тот настрой, который я уловила. – Хорошо хоть ты дома.

Кусаю губу, не зная, как и реагировать на последнее его заявление. Звучит так, будто это наш совместный дом, где я тут преданно жду его. Опять эти собственнические замашки?

Впрочем, придираться к формулировке не тянет. Не сейчас, когда Дикому явно хреново, как бы ни храбрился. Я же вижу. И не железная. Равнодушной к чужим страданиям редко остаюсь – лишь там, где знаю, что полностью заслужили.

Дикий, конечно, мудак, но не конченный. Поэтому, неловко вздохнув, успокаивающе проговариваю:

– Всё наладится…

Он ухмыляется, будто я сказала что-то забавное. И смотрит на меня прожигающим изучающим взглядом, как на любопытный экземпляр.

– Думаешь?

Вот теперь Дикий мне вполне знаком. Это его нахальное выражение лица самоуверенного подонка, который привык всё контролировать. Такого утешать и не тянет.

Я прям сразу вспоминаю, с кем сейчас говорю. И про требование насчёт пуговицы тоже.

Но вместо того, чтобы послать его и просто уйти, всё-таки отвечаю на дурацкий вопрос:

– Ты наглый, – спокойно констатирую, больше не впуская в голос мягкие нотки, которые Дикому, видимо, кажутся нелепыми. – У таких обычно всё налаживается.

Хмыкнув, Дикий проходится мне по фигуре каким-то задумчивым взглядом.

– Интересные выводы, – насмешливо подмечает.

В зелёных глазах появляется новый опасный блеск, и я нервно сглатываю. Всё-таки разговаривать с ним будучи трезвой – совсем не то же, что пьяной. Наверное, мне только показалось вчера, что Дикий смотрел и вёл себя как нормальный парень.

– Я пойду, – почему-то в мой голос проскальзывают хрипловатые нотки.

Уже разворачиваюсь к двери, когда слышу небрежное:

– А если мне хреново, и я нуждаюсь в утешении?

Замираю. Что-то мне подсказывает, что это Дикий таким образом издевается над моей недавней неуклюжей попыткой оказать ему поддержку, чем и вправду вот так странно просит остаться и побыть с ним ещё немного. Но… Вопрос будто на надрыве, даже если и стёбный. Просто чувствую, и всё тут.

Не ухожу. Но осторожно подмечаю, снова повернувшись к Дикому:

– Не думаю, что ты в этом нуждаешься.

Его губы слегка дёргаются, пытаясь, видимо, опять изобразить очередную ухмылку. Но в итоге её нет. А смотрит Дикий как-то пусто на этот раз.

– Действительно.

Почему этот ответ не звучит для меня убедительно? Почему слышать его мне как-то даже не по себе? Словно ковыряет что-то изнутри.

Вряд ли я вообще смогу привыкнуть думать о Диком как о человеке, которому может быть грустно. Машинально подвох ищу. Но ведь чувствую, что его нет. Даже если он и вправду думает, будто не нуждается в утешении – что-то всё равно случилось, и не отпускает его никак. Я это чувствую и почему-то не могу оставаться равнодушной.

Сейчас передо мной совсем не Дикий.

– Ник…

Он едва уловимо вздрагивает, словно удивившись тому, что я по имени называю. Слишком привык к обращению «Дикий»? Видимо, да, раз его имя не все помнят вообще.

От этого мне, конечно, даже интереснее, откуда эта дурацкая кликуха пошла. Но, наверное, не стоит спрашивать его об этом сейчас, когда я её как бы отбрасываю обращением по имени. К тому же… Я ведь помню это его «скажу, если поцелуешь». И как потянулась к нему, пьяная идиотка. Теперь с него станется взамен ответа потребовать нечто подобное, тем более что пуговицу расстегнуть он мне вообще без поводов велел.

Нет уж, не так мне и интересно, как там что и откуда у этого… Дикого.

– Что? – торопит с ответом он, правда, совсем не настойчиво.

И смотрит так пристально, что мне не по себе. Я как-то даже сразу забываю, что хотела ему сказать. Да и хотела ли? Его имя просто сорвалось с губ.

– Спасибо, что помог мне вчера, – нахожу, наверное, самые подходящие слова.

Вот только взгляд Дикого неодобрительно мрачнеет.

– Больше чтобы я тебя на подобных тусовках не видел, – обозначает он.

Тем самым своим бесящим непоколебимым тоном. Опять эти его замашки собственника.

Неужели Ник и сам не понимает, насколько это странно – объявить своей любую девушку и вести себя так, как будто это сложившийся факт? Как-то это даже… дико.

А ну да, точно. Дикий же.

Но я всё-таки попытаюсь.

– Я не твоя девушка, – вздохнув, мягко сообщаю, будто объясняю сложную тему непонятливому ребёнку. – И даже будь я ею, сама распоряжалась бы своим временем и решала, куда мне идти.

Дикий сначала ухмыляется, будто забавляется моему тону или ситуации в целом. В этот момент  мне кажется, что он прекрасно всё мной сказанное и сам понимает, но кайфует от ситуации и того, как реагирую я.

Но потом мне становится не до этих наблюдений – его взгляд резко меняется, темнеет, а затем… Его резкий рывок – и я прижата к ближайшей стене, как-то инстинктивно отодвинувшись туда при движении Дикого. А он нависает надо мной, расположив руки по обеим сторонам в районе моих плеч. И теперь в его глазах горит пугающий огонь непонятных мне чувств.

Почему-то гораздо медленнее и осторожнее делаю новый выдох. Боюсь дышать, когда Дикий так близко? Что за чертовщина?..

Вот только сердце вопреки разуму ускоряет биение, когда я замечаю, как же его лицо рядом сейчас… Дикому достаточно только наклониться.

– Не моя, значит, – раздосадовано и одновременно вкрадчиво проговаривает он. Так близко, что почти касаясь губами кожи где-то в районе моего виска.

Дикий так чертовски рядом, что меня швыряет исходящими от него волнами странной, почти отчаянной жажды. Вот именно что дикой, необъяснимой, прожигающей. Меня прошибает мелкой дрожью.

– А ну пусти, – шиплю, слыша, что мой голос звучит натянуто.

Мне не по себе. Но Дикий не должен это чувствовать.

Впрочем, ему, похоже, не до того, чтобы заметить. Блуждает мне по лицу взглядом, весь напряжён и дышит сбито. Приближает своё лицо к моему, так что между нашими губами всего ничего. Табуны мурашек мгновенно пробегают по телу.

– Тебя сожрут там без меня, – грубовато и в то же время надрывно выдавливает Дикий, который нависает надо мной уже куда более низко. Почти в губы мне выговаривает.

Чувствую горячее дыхание кожей, и в груди всё сжимается от слишком близкого контакта между нами. И того факта, что мы тут одни. А этот парень и в присутствии остальных наглее некуда себя ведёт.

С трудом умудряюсь не терять нить разговора. Дикий что, думает, будто его заявление – повод для меня согласиться стать его? Ну допустим, у них в универе и вправду неадекваты одни. Ну так этот ведь опасен для меня в первую очередь. Виснет тут надо мной, взглядом прожигает, да и вообще жаром опаляет от того, как близко. Чувствую себя поглощённой. Сосредоточиться не могу, а надо.

Ещё и оттолкнуть грубо не решаюсь.

– Справлюсь, уж поверь, – враждебно огрызаюсь, усиленно поддерживая зрительный контакт и не позволяя Дикому продавить меня и в этом. – Мне не впервой.

Его глаза ещё сильнее темнеют, а челюсть сжимается так, что я различаю играющие желваки.

– Почему не впервой? – требовательно, но негромко спрашивает Дикий, ловя мой взгляд своим. – Что у тебя было?

Мне вдруг становится мучительно интересно, что у него вообще на уме. Откуда эти вопросы, ищущий взгляд, почему я чувствую его чуть ли не потребность в моём ответе?

И вообще, какого чёрта мы всё ещё так рядом?..

– Тебя не касается, – чуть ли не рычу, наконец, найдя силы пошевелиться.

Вот только высвобождаюсь я ненадолго. Дикий быстрым движением преграждает мне путь, и теперь его рука нахально ложится мне на талию, притягивая к горячему телу.

И, кажется, время на мгновение останавливается, а я глупо замираю вместе с ним. Чувствую себя пойманной, ловя взгляд зелёных глаз, которые смотрят почти заворожёно, заставляя сердце стучать быстрее. Другая рука Дикого касается моего лица, на удивление мягко, почти нежно. Пальцы гладят меня по щеке, пока пульс бьёт мне в виски и закладывает уши. Ник медленно проводит пальцами по скулам, поднимаясь выше и заправляя волосы за ушко.

– Такая нежная кожа, – шепчет.

Сглатываю, стараясь прогнуть ступор. Дикий ведь явно не собирается ограничиваться такими лёгкими прикосновениями. Смотрит жадно, держит крепко. И едва ли его вообще что-то остановит, если я так и буду молча дрожать, как дура.

– Прекрати… – Боже, это мой голос вообще? Звучит, как жалкий писк. Сглатываю и продолжаю уже более громко и уверенно: – Ты же можешь быть нормальным. В глубине души ты наверняка…

– Не думай, что раскусила меня, –  резко перебивает Дикий, но руки вдруг убирает. От неожиданности чуть шатаюсь, едва устояв на месте. – «В глубине души»… – повторяет с издевательской ухмылкой. – Иди давай, раз там тебя сестра ждёт.

Дважды меня просить не надо – поспешно разувшись и прихватив верхнюю одежду, хлопаю дверью, оставляя Дикого одного. Не буду даже думать, что это всё вообще было.

Глава 7. Ника

Аня встречает меня у порога. Суетится вся, в лицо мне заглядывает и мнётся. А сама совсем не готова к выходу ещё, хотя у неё в школе вторая смена.

Ну да ладно. Я ей не бдящая мамочка, да и сестра уже не ребёнок, должна сознавать риски. Наверное, не хотела уходить, пока я там пропадаю.

– Ну наконец-то, Ника, – словно в подтверждение этой мысли облегчённо заговаривает Аня, кусая губу и явно нервничая. – Ты где была?

Неужели из-за этого так волновалась? Вздыхаю. Я должна была учесть, что мы только недавно начали вдвоём жить. Не время вот так пропадать.

– Я ведь говорила, что на тусовке моих новых однокурсников. Немного перебрала, а потому была не в состоянии приехать раньше, – мягко поясняю, на что взвинченная Аня всё ещё не успокаивается.

Более того, такое ощущение, что толком и не слышит меня. В каких-то своих мыслях витает.

– Ладно, а сейчас ты как? – нетерпеливо спрашивает.

– Намного лучше, – настороженно говорю, уже даже не сомневаясь, что причина её состояния не в моей задержке. – Кстати, в школу ты успеваешь, ко второму уроку уж точно, – на всякий случай добавляю.

Но Аня не меняется в лице. Да и с чего бы ей было так париться именно из-за школы? Новая её воодушевила, но вряд ли настолько, чтобы переживать по каждому пропуску.

Она протяжно вздыхает, пока я окончательно разуваюсь и иду к гардеробной, чтобы снять верхнюю одежду. Напрягаюсь. Судя по всему, у сестрёнки что-то серьёзное на уме.

Неужели опять…

– Прежде, чем я туда пойду, хочу посоветоваться с тобой, – решается она.

– Конечно, давай, – соглашаюсь, и мы проходим в её комнату.

Аня садится на кровать, обнимая подушку. Смотрит на меня внимательным и грустным взглядом, от которого сердце слегка щемит. Всё-таки немало моя сестрёнка уже пережила.

– Это по поводу папы, – тихо признаётся она.

Ну вот. Всё-таки опять. Впрочем, я уже была почти уверена, что дело именно в этом. Аня давно вбила себе в голову, что полицейские не очень-то расследовали его смерть.

– Ань… – устало вздыхаю.

– Нет, послушай, – горячо перебивает она, явно набравшись уверенности. – Я вчера разговорилась с новым одноклассником, он как услышал мою фамилию, сразу вспомнил, что на работе у своего папы перебирал архивы с уголовными делами, и там было дело по смерти Беликова, дата та же! Мы поговорили с Аликом, там точно речь о нашем папе была, но он внутрь папки не заглядывал, ему бы и не дали, но зато мы теперь точно знаем, в какой именно полицейской части это дело есть!

Что-то мне не нравится этот энтузиазм в её голосе. Да и вообще тот факт, что она с неким Аликом тему смерти папы хоть немного, но обсуждала. Впрочем, винить её за это не могу – учитывая, что сама скорее избегаю подобных разговоров.

– К чему ты клонишь? – осторожно спрашиваю.

– Это невероятное совпадение, просто судьбоносное, ты понимаешь? – почти отчаянно проговаривает она, и смотрит на меня таким взглядом, что невозможно не прочувствовать важность этой темы для неё. – Я всегда чувствовала, что в деле папы не всё так гладко, и вот она, возможность убедиться. Вселенная будто подталкивает меня и даёт понять, что я права.

У Ани хорошая интуиция, это факт. Но вся бурда со Вселенной, подталкивающей на верные действия, мне всегда была скорее чужда. В то же время с пониманием отношусь к тому, что для сестрёнки тут всё иначе. Да и пару раз уже было, что она с точностью предугадывала события.

Но эта тема с папой… Да что ж она никак не отпустит Аню? Ей ведь три годика было, когда его не стало. И потом мы с мамой не то чтобы многое ей об этом рассказывали. Коротко совсем.

– Ань, убийцу поймали и посадили, – с сожалением, но максимально твёрдо напоминаю. – Совпадает орудие, отпечатки, да и он признался в конце концов. Дело было максимально прозрачным.

Но сестрёнка будто и не слышит меня. Резко и решительно заявляет:

– Я хочу выкрасть дело папы, прочитать там всё и убедиться. Он не мог быть в том месте, где совершилось преступление.

– На кладбище? – вспоминаю я. – Не знаю, вдруг забрёл нечаянно.

И только потом до меня доходит смысл других её слов. Что? Выкрасть?!

– Наш папа? – невесело ухмыляется Аня. – Чёрта с два он там был.

Ну да, он не любил подобные места. Но я не собираюсь развивать эту тему, потому что сейчас куда важнее другая:

– Выкрасть я тебе ничего не дам. Если отец Алика не может передать тебе эту папку, то точно не стоит туда соваться. Десять лет прошло, Ань.

Насколько я знаю, дела любой давности засекречены. И если бы мне было восемнадцать не сейчас, а когда расследование только проводилось – могли бы раскрыть мне детали. Но тогда полицейские по большей части беседовали с мамой, да и дело оказалось быстро раскрытым. Наверняка давно покоится в архивах, и запросы на него уже и не примут. Учитывая, что убийца папы умер два года назад.

Впрочем, это всё Аня знает даже лучше меня. Слишком давно её мысли направлены в эту сторону.

И отступать она при этом явно не желает:

– Я знаю полицейскую часть и знаю, где там архивы. И я знаю, что не всё так просто, как сказали маме. Я не прощу себе, если не буду действовать.

Вздыхаю. На самом деле, удача вообще то, что Аня решила посоветоваться со мной. Учитывая её решимость, могла бы и втихую решиться на нечто подобное, а мне потом бы из полиции по этому поводу звонили бы.

А так… Раз уж я знаю заранее, могу хотя бы попытаться исправить ситуацию. Хоть как-то.

– Тогда уж лучше я сделаю это, – сама не верю в то, что говорю. Но разве есть выбор? Не запереть же Аню или круглосуточно бдеть, где она и чем занимается. – Говори, где там и что.

Судя по взгляду сестрёнки – ей моя идея очень даже нравится. Ну конечно, самой ведь страшно было, скорее от отчаяния собиралась. И сейчас смотрит чуть ли не с восхищением. Она вообще часто так на меня смотрит – так уж складывается, что постоянно выручаю её. С детства пошло.

– Ты пойдёшь туда одна? – с опаской спрашивает Аня.

Вот теперь она начинает думать о рисках, а не когда сама нацеливалась.

– Ну не с тобой же, – сурово пресекаю.

Аня нервно усмехается, кусает губы. Так и чувствую, что её разрывает между страхом за меня и желанием узнать все подробности дела папы.

Которое¸ кстати, я без понятия, как красть. Любая полицейская часть под надёжной охраной.

– Это рискованно, Ник. Я и сама боюсь… – тихо лепечет Аня, а я почему-то вздрагиваю от обращения «Ник». Вроде бы довольно привычный вариант сокращения моего имени, но воображение тут же рисует Дикого у меня в голове. И тот его обжигающий взгляд. – Нужно найти человека, готового рисковать. По-своему отбитого. Кому никто не указ. И который ничего не боится, – а вот после этих слов Дикий мою голову уже совсем упорно не собирается покидать.

Аня же, сама того не зная, в точности именно его описала. Хотя я ей о нём не говорила. Почему-то скрыла все наши с ним перепалки, как и то, что у него ночевала.

– Есть такой на примете, – неуверенно говорю, то ли чтобы Аню подбодрить, то ли и вправду собираясь так сделать. – Только не факт, что с ним можно договориться.

– Попробуй, Ник, пожалуйста…

Да уж, «Ник, пожалуйста». Уже так и слышу, как это ему буду говорить. И вижу ту его усмешку, которая сто процентов последует за моей просьбой помочь выкрасть кое-что из полицейского участка.

А ведь без его участия, наверное, не стоит и пытаться. Я без понятия, как там и что делается, а у него и знакомые наверняка самые разные.

– Ладно, – обречённо соглашаюсь. – Но ничего не обещаю.

*****

Колеблюсь, собираясь на пары. В какой-то момент голову посещает сомнительная идея прийти в универ в той самой рубашке, что в первый день, но с расстёгнутой пуговицей. Специально для Дикого. Смягчить его тем самым, настроить на нужный лад, показывая ему и всем остальным, что типа принимаю его авторитет.

К счастью, этот дурацкий план недолго омрачает мне разум. Я быстро вспоминаю, что Дикий и без того многое себе возомнил, а если я ещё вот так чуть ли не стелиться начну  – вообще непонятно, что дальше. Он наверняка будет этим пользоваться, продолжать наглеть и права качать. Ещё не хватило превратиться в одну из его марионеток, которых у него и так целая группа.

По поводу наших с Андреем задумок… Не знаю, это надо по ситуации смотреть, осторожнее. Не особо мне понравилась та тусовка и её окончание. Да и сейчас приоритеты другие.

Так что пока решаю остановиться на том, что собиралась сделать сама, без чьего-либо участия – прийти в универ раньше всех и занять место.

Причём если изначально у меня толком и не было мыслей, какое именно, то, проходя в почти пустой кабинет, вдруг уверенно иду именно к тому самому, где уже сидела. С Диким.

Сто процентов, эта парта закреплена именно за ним. И если он придёт, сразу заметит, что я его тут жду. Почему-то не сомневаюсь, что его это скорее озадачит, чем взбесит. Если это место настолько неприкосновенно, наверняка однокурсники уже сотни раз дали бы мне понять, как это было, когда я на столе танцевала. Но нет, сейчас постепенно приходящие и заполняющие кабинет ребята смотрят на меня скорее с любопытством и почти даже весельем, чем с ужасом или осуждением.

Помимо взглядов, реакции почти никакой. Единственное, что тот парень, который меня к себе не пускал и на телефоне про Дикого написал; хмыкает, покачав головой и чуть притормаживая возле меня. Но в итоге спокойно мимо проходит.

Со стороны вроде бы всё почти как у обычной адекватной группы обычного универа. Андрея, кстати, пока нет.

А Дикий вот уже заходит. Идёт вперёд, словно ничего не замечая перед собой, но потом, конечно, видит меня. Останавливается возле парты, прямо напротив сидящей почему-то с колотящимся сердцем меня, и смотрит. Его глаза слегка блестят от удивления и какого-то настораживающего удовлетворения.

– Привет, Ник, – спешу заговорить, а то в голову уже начинают лезть мысли о плохой идее потворствовать прихотям сестрёнки настолько.

Дикий же явно не лучшая компания для меня. Не стоит пытаться с ним сблизиться. Нет такой причины, которая была бы весомой для подобного…

– Привет, – небрежно откликается Дикий, спокойно садясь рядом под любопытными взглядами. И так же просто обозначает: – Теперь со мной будешь сидеть всегда.

Отвожу взгляд, чтобы абстрагироваться и не реагировать на эти его непоколебимые фразочки. Хотя фиг там получается. Не с ним. Разрываюсь от желания встать.

– Нет проблем, – вместо этого пытаюсь как можно увереннее сказать, отрезая себе путь назад. – Надо поговорить.

– Говори, – соглашается Дикий, устраиваясь так, что его рука оказывается близко к моей, почти соприкасаясь.

От этого меня чуть ли не током бьёт, покалывая кожу, и хочется отодвинуться. Но сдерживаюсь…

– Наедине, – чуть тише прошу.

Уже собираюсь подняться, но Дикий вдруг объявляет:

– Всем выйти.

Серьёзно? Что за странный демонстративный жест? Понты такие дурацкие? Чем всех напрягать, проще было нам двоим выйти.

Я, конечно, понимаю, что не в моих интересах сейчас что-то предъявлять Дикому. Но и удержаться сложно. Этот его выпад слишком уж похож на ребяческое желание выпендриться, показать, какой крутой тут и всеми управляет. Вот только если передо мной, то фиг там я подобное оценю. А если это его обыденная манера – тем более не воодушевляет.

– Проще было бы выйти нам, – негромко, но твёрдо замечаю.

– О чём ты хотела поговорить? – пропускает мои слова Дикий, развернувшись всем корпусом ко мне.

От этого с одной стороны слегка не по себе, тем более что смотрит он внимательно. А тема нам предстоит деликатная. С другой – когда он так сидит, наши руки не настолько близко.

Вздыхаю. Тянуть, в общем-то, некуда.

– Мне очень нужна твоя помощь в одном деликатном деле, – начинаю издалека, поймав себя на дурацкой нерешительности.

Ненавижу подобное состояние. Но немного легче от того, что Дикий ничуть не удивлён моим словам. Реагирует так, будто слышит такое далеко не в первый раз. К нему тут и за помощью обращаются?

Он что-то типа местного решалы в этом универе? Впрочем, какая разница. Не об этом мне думать надо. Вот и Дикий невозмутимо торопит:

– Излагай.

Криво усмехаюсь, не зная, как перейти к главному. Слишком уж оно… специфическое. Может, у меня не так уж нет выбора?

– Надо будет кое-то украсть, – на одном дыхании выпаливаю.

Мельком бросаю взгляд на Дикого – вот теперь он реально удивлён. Озадаченно хмурит брови и смотрит на меня со смесью ошеломления, любопытства и даже веселья. Но вместе с тем вижу и настороженность.

Будь это кто-то другой, решила бы, что ему не всё равно от моего желания вступить на скользкую дорожку. Это не осуждение, а что-то другое… Как будто беспокойство.

– Внезапно, – наконец резюмирует Дикий, хмыкнув. – Думаешь, я подобным занимаюсь?

Прикусываю губу. По его голосу так и не скажешь, оскорбляет ли моё предположение, или скорее забавляет. Но на всякий случай решаю не ходить по тонкому льду.

– Думаю, ты можешь всё. В хорошем смысле. Думаю, для тебя не существует ни трудностей, ни препятствий, – мягко подбираю слова. Не то чтобы подлизываюсь, отчасти это правда.

Вот только про «хороший смысл» я бы всё-таки обдумала. Но сказала уверенно, Дикий доволен.

Скользит по мне взглядом гораздо более нагло, по вырезу на этот раз кофточки, по шее, оголённым ключицам, ниже…

– Неплохой прогноз, – удовлетворённо и вкрадчиво проговаривает.

Так, что я прям сразу улавливаю его намёки на то, что он сметёт трудности и препятствия в получении в первую очередь меня.

Давлю в себе недовольство. Как и воспоминания о горящем взгляде Дикого, с которым меня у стенки в своей квартире зажимал. Кусаю губы, продумывая следующие слова, но получается не очень. Просто взять и отбросить эту его недвусмысленную фразочку и наглый взгляд?..

Может, вообще надо было найти кого другого к себе в помощники. Ощущение ошибки не покидает. Но вместе с ним приходит и осознание – теперь, когда Дикий в курсе, что я хочу что-то украсть, фиг там отступит от этой темы. И наверняка докопается.

Чувствую его взгляд теперь уже на своих губах, а также едва уловимое движение в мою сторону. Кажется, самое время заговорить и хоть как-то исправить ситуацию:

– Я прошу тебя как человека, Ник, – это вырывается само, но и хорошо. Потому что, кажется, слова до него всё-таки доходит. Взгляд возвращается к моим глазам, и на месте Дикий всё-таки остаётся, без посягательства на моё личное пространство. Хороший знак, а потому продолжаю: – Без всяких там… расстёгиваний пуговиц и прочего.

Чёрт, откуда это смущение при словах про пуговицу и прочее? Хорошо хоть не промямлила, вряд ли он заметил, что мне немного даже неловко.

Да мне и от всей этой ситуации не по себе по понятным наверняка даже Дикому причинам.

– Просишь как человека что-то украсть, – ухмыляется он.

Тоже не сдерживаю усмешку. Ну да, звучит, конечно, так себе. Вряд ли люди с человеческими качествами привычно занимаются кражами.

Так что, кажется, самое время уже объяснить суть. Хотя мне совсем не нравится посвящать в такие личные темы Дикого. Я вообще ни с кем о папе не говорила, даже с сестрой. А тут ещё и убедительно говорить надо, вряд ли получится ограничиться парочкой общих фраз.

Но назад дороги нет. Да и что-то мне подсказывает, что Дикого сложно удивить какими бы то ни было историями. Вряд ли он пропустит через себя, вот и я не должна. Не сейчас и не перед ним.

– Это не какая-нибудь прихоть, это… – со вздохом начинаю. Небольшая пауза всё-таки приходится кстати, но Дикий, к счастью, не перебивает. Неужели умеет быть и тактичным? – В общем, у меня папа умер. Точнее, его убили. Убийцу посадили, но мы с сестрой колеблемся насчёт кое-каких деталей дела. Например, у папы была с собой папка с документами по работе, а при обнаружении его… – осекаюсь, потому что не знаю, как сказать «трупа» и жалко не расплакаться. И так едва справляюсь, но на удивление голос не дрожит и звучит почти уверенно. Правда, на Дикого не смотрю, хоть и чувствую его безотрывный взгляд. – При обнаружении тела её не было, и у убийцы тоже. Плюс папа каким-то образом был убит на кладбище, но вряд ли вдруг пошёл бы туда. Нюансов много, и мы хотели бы точно знать все подробности дела. Это случилось десять лет назад, и это дело в архивах.

Как ни странно, Дикий молчит. И как будто даже тяжело. Есть что-то напряжённое в этой его паузе.

Не решаюсь её нарушить. Логично, что такую странную историю, да и вообще просьбу, надо переварить. Подавляю порыв разрядить обстановку глупой шуткой, что Лис из Зверополиса отлично умел красть, помимо того, что зеленоглазый Дикий Ник.

Что-то мне подсказывает, что так только нарваться могу. Пусть Дикий лучше думает, что я не помню весь тот наш разговор и его действия после него.

– Звучит как полная хрень, – наконец подытоживает Дикий. Достаёт свой телефон, включает, продолжая небрежно говорить: –  Если даже теоретически предположить такую кражу, откуда мы знаем, где это дело? Чтобы его найти, надо взломать базу данных, а это уже покруче преступление.

Логичные, конечно, суждения. И в какой-то степени обнадёживающе – значит, хоть какие-то тормоза у этого парня всё же есть. Что, безусловно, хорошо, а то вляпаться непонятно во что не тянет.

– Мы знаем. Так совпало, что одноклассник моей сестры – сын полицейского, в части которого есть это дело.

Дикий отрывается от телефона и скептически смотрит на меня:

– И как она об этом узнала?

– Так совпало, что этот самый сын полицейского видел это дело своими глазами, когда был у папы на работе и запомнил.

Я, конечно, не спрашивала у Ани подробностей, но вроде было так. Насколько я поняла. Вот только Дикий явно не впечатлён такому ответу, хмыкает и смотрит уже чуть ли не с недоумением.

– Что-то дохера совпадений.

Хмурюсь, не зная, как на это отвечать и надо ли реагировать. Этот его скепсис означает, что мою просьбу проигнорируют?

Дикий опять погружается в телефон и вроде как даже ищет там что-то, оставаясь развёрнутым ко мне. А потому я на всякий случай называю адрес той самой полицейской части.

Дикий кивает, не отрывая взгляда от экрана. Загруженный у него вид, а потому пока решаю не беспокоить. Если что, сам первым что-нибудь скажет.

«Дохера совпадений»… Ну да, мягко говоря. Даже до странного. Бывает ли так? Только если верить в теорию Ани про Вселенную, которая всё про всех решает, сталкивает и ведёт каждого человека. Из той же серии и про материальность мыслей.

Вот только… Я ведь в подобное никогда не верила.

– У меня есть знакомый, который может решить вопрос с сигнализацией, камерами и прочей подобной хернёй, – неожиданно заговаривает Дикий. – Можно подключить его. Через других знакомых я найду в той части человечка, который нас проведёт и запрёт в клетке, типа в тюрьме. Останемся там до ночи, часть не круглосуточная, насколько я узнал. С этим повезло. Камера у нас будет временная, так что охраны в этом секторе ночью не будет, и до архивов там легко добраться. Сидим тихо до тех пор, пока не освободят наш отсек, потом я открою дверь ключом, который мне дадут, своруем дело и обратно в клетку, спрячем папку под одежду. Отпустят нас утром, типа под залог, вникать, кто мы такие и какие у нас типа нарушения, никто не будет.

Хмурюсь, обдумывая весь этот план. Внезапно как-то Дикий всё это набросал. И довольно быстро, надо отметить.

Как-то смущает, что у него есть знакомства то там, то тут. Да ещё и непростые такие знакомства, а те, которые с сигнализацией и охраной в полицейской части помочь могут. Не то чтобы я ждала, что Дикий спасует перед моей просьбой и заявит, что не представляет; как и что возможно… Но всё же этот парень явно опасен.

Не стоит с таким связываться. И уж точно ночевать в одной тюремной камере не стоит. Так себе перспективка. Холодок по коже от неё. И по сути, тут всё предстоящее только на чистом доверии с моей стороны пойти может, которого у меня, конечно, нет. И я даже не представляю, в какое дерьмо могу вот так глупо вляпаться. Ничего из перечисленного им не звучит безопасно.

Впрочем, и сама задумка по краже папиного дела – сплошной риск.

Пауза затягивается, и от этого даже неловко. Тем более что Дикий смотрит на меня, не выпуская включенный телефон из рук, но больше не обращая внимания на экран. Взгляд внимателен, задумчив, на удивление даже осторожен.

Вздыхаю. Даже мило, что меня не торопят с ответом и дают переварить, вот только что-то подсказывает, что когда этот парень кажется нормальным; стоит быть ещё больше настороже.

– Круто, что у тебя столько возможностей, – отстранённо бросаю первое, что приходит в голову.

Дикий, видимо, воспринимает это как моё согласие с его планом. Кивает.

– Я дам знать, как всё будет готово, – негромко сообщает, не отрывая от меня взгляда. – И скажу, что лучше надеть, хотя, скорее всего, спрячем папку под мою одежду.

Отвожу взгляд и обречённо киваю. Даже хорошо, что Дикий как бы решил за меня, что я согласилась. А то так до бесконечности терзаться в сомнениях могу. Особенно от всяких разных деталей, включая даже то, что он себе под одежду засовывать что-то будет… Куда, интересно? Под кофту, наверное.

Кожа горит при этих дурацких мыслях, а ещё не к месту вспоминаю, что я ведь девственница ещё. Ночевать в одной тюремной камере с парнем… Кстати, почему нас вместе запрут? Мы типа предстанем мужем и женой, или что? Какие там при задержании правила, парней и девушек отдельно, или делают исключения?

Конечно, Дикий сказал, что это уладит. Но от этого факта мне не легче.

– Да, так, наверное, будет лучше, – говорю больше для того, чтобы слишком уж не держать паузы после каждой его фразы.

– Вообще можно просто сфоткать каждый лист, у нас ничего не заберут и обыска не будет, но там будет темно, да и твоя сестрёнка наверняка захочет лично в руки это дело получить. Ладно, такую пропажу всё равно не заметят. Но… – Дикий странно осекается, взгляд отводит, усмехаясь скорее горько. – Ты уверена, что стоит ворошить прошлое?

Хм, он спрашивает так, будто ему не пофиг. Словно даже через себя пропускает. Неожиданно. И непонятно…

– Лучше узнать наверняка всё, что там было, – тихо говорю, смотря на свои ногти с бежевым маникюром.

Конечно, на самом деле я так не думаю. Будь это только моё решение, без потребностей сестрёнки, даже не совалась бы. Не знаю, может, позже у меня и самой появится её уверенность в неполном расследовании дела и необходимости этого всего… Но пока я скорее вынуждена идти по этому сомнительному пути. Что-то толкает поступить именно так, а не включать строгую старшую рассудительную сестру.

– Не факт, что лучше, – Дикий говорит это с настолько натянутой сдержанностью, что я прям чувствую, что у него есть свои мысли по этому поводу. Которые он, как ни странно, не торопится раскрывать мне. Хотя обычно сразу обозначает своё мнение как авторитетное.

Но что ж… Мне, на самом деле, тоже совсем не нравится идея ворошить прошлое. Тем более, делать это в компании Дикого. Тем более, ночевать с ним вместе, да ещё в тюрьме. Последнее вообще не звучит как адекватная идея.

Но сейчас я не хочу ничего анализировать. Как-нибудь потом об этом всём подумаю, после того, как это самое безумное приключение в моей жизни закончится. Надеюсь, благополучно…

Глава 8. Ника

Я не успеваю сказать что-то ещё, да и Дикий тоже. Потому что мы оба слышим, как открывается дверь.

Кто-то из ребят решился ослушаться и зайти? Или это они так хотят спросить, можно ли?..

Их покорность уже даже не раздражает, скорее, забавляет. Странно это всё.

Впрочем, подобные мысли быстро испаряются, когда я вижу, кто заходит. Андрей. До этого он не присутствовал и не слышал приказа выйти, но дело далеко не в этом… На нём ссадины яркие и фингал. А ещё губы явно были разбиты и не зажили пока. Какого чёрта?..

Леденею от мысли, что здесь точно причастен Дикий. Андрей смотрит на него с настолько явной обидой, что вот никаких сомнений не остаётся. А потом взгляд моего ещё недавно почти что сообщника ложится на меня, и на этот раз с плохо скрытым осуждением, разочарованием даже. От этого немного не по себе. Появляется ощущение, будто я обещала что-то Андрею, а потом нагло кинула.

Вот что со всем этим делать? И Дикий этот… С его выходками сомнительными. За что бы ни досталось Андрею, ничего хорошего в этом нет. Ещё и то, что Дикий мне предлагает… Жесть сплошная.

– Что здесь происходит? – пренебрежительно интересуется Андрей, скорее обращаясь ко мне.

Вот только я едва ли хоть слово выдавить смогу. К тому же, непонятно, о чём он. О ребятах в коридоре или о нас с Диким, миролюбиво сидящих за одной партой?

Впрочем, мой ответ и не нужен. Вместо этого заговаривает Дикий, властно распорядившись:

– Скажи всем, что могут заходить. Разумеется, не от своего лица, а дай знать, что передаёшь моё решение, – последнее он добавляет с насмешливой снисходительностью, будто намеренно унижая.

Андрей стремительно бледнеет, а я напрягаюсь всем телом. Идея и вправду сесть в одну тюрьму с Диким с каким бы то ни было целями кажется всё менее адекватной. Точно ли оно того стоит?..

Не нравится мне происходящее. Мягко говоря. Но особенно раздражает собственная неспособность принять какое-нибудь веское решение. Либо высказать Дикому, что с таким человеком у меня не может быть ничего общего; либо не обращать внимания на Андрея и его разочарованный взгляд.

Причём взглядом тот упорно не желает ограничиваться:

– Вы теперь вместе сидите, да? – спрашивает с насмешливым осуждением. Мол, а гонору-то у меня было…

Не сказать, что меня задевает этот тон или вопрос. Если уж честно, я Андрея понимаю. Но он меня, увы, вряд ли поймёт…

– Да, – нерешительно подтверждаю.

Не знаю, что там будет дальше, но сегодня я вроде как на стороне Дикого. Всё-таки отступать от задуманного не хочется. Страшно, конечно, и я всё меньше уверена, что в итоге решусь. Но Аня ведь наверняка сама сунется, если не пойду. А если пойду одна – не допустит Дикий. Вот прям чувствую.

Он, кстати, бросает на меня взгляд после моего ответа – короткий, но обжигающий. Потом снова на Андрея смотрит. Который, в свою очередь, не сводит глаз с меня. Обвинительно так уставляется, наверняка в уверенности, что мне в глубине души стыдно.

А мне скорее не по себе.

– Быстро же ты прогнулась, – почти неприязненно заявляет Андрей.

Он вообще сознаёт, что этим своим недовольством палится? Как минимум в том, что мы с ним об этом всём отдельно говорили, когда за мной вышел. А там и остальное про наши, видимо, несбыточные планы предположить легко можно.

– Ты оглох, Андрей? – презрительно опережает мой ответ Дикий. – Кажется, я велел тебе звать остальных, а не предъявлять Нике.

Андрей так сильно сжимает челюсть и сверкает глазами, что я снова напрягаюсь. Конфликта не избежать?..

Но нет, мой так называемый сообщник всё-таки медленно разворачивается и идёт к двери. Явно неохотно, прямо-таки источая злобу, но подчиняется.

– И кто тут прогнулся? – пренебрежительно ухмыляется Дикий ему вслед.

Не знаю, слышит ли Андрей – не оборачивается и не тормозит, уже дверь за собой закрывает. Но мне становится неприятно. Дикий будто издевается над ним. Слишком уж жёстко и даже унизительно.

– Зачем ты так делаешь? – не выдерживаю, разворачиваясь к нему корпусом и заглядывая в глаза. Спрашиваю даже не столько про Андрея, сколько в целом про всех. – Почему нельзя быть просто однокурсниками?

Во взгляде Дикого мелькает озадаченность, а я даже не дышу, не понимая себя. Ведь помню, как он мне сказал, что не милашка даже «в глубине души». Вот нафига я снова к этому взываю? Получается, уже в третий раз, если считать мой вопрос в пьяном состоянии.

Уверена, что Дикий сейчас осадит меня, возможно, тоже жёстким способом, чтобы больше не забывалась. Но при этом почему-то не спешу забрать вопросы назад, более того, ответа жду. И ведь не вижу в зелёных глазах негодования, ни намёка на это. Скорее любопытство лёгкое и что-то ещё, едва различимое. Но именно за это «что-то» я и цепляюсь в первую очередь.

– В камере расскажу, – неожиданно серьёзно сообщает Дикий. – Долгая история.

Не успеваю ни удивиться этому спокойному обещанию, ни отреагировать – ребята начинают заходить, и их шаги с голосами наполняют звуками кабинет.

А там и преподаватель приходит. И последней мыслью, прежде чем я погружаюсь в лекцию, становится странная окутывающая уверенность – Дикий так ответил отчасти потому, что почувствовал моё желание отменить наши планы. Заметил, как я мялась перед Андреем и каким, наверное, полным ужаса и сочувствия взглядом смотрела на него. У меня ведь действительно тогда было стойкое желание отгородиться от Дикого. Я ведь почти даже испугалась от идеи быть с ним в таком месте, как тюрьма, целую ночь. Даже больше, учитывая вечер, когда нас «арестуют», и утро, в которое «отпустят».

А теперь, когда он вполне по-человечески ответил и намекнул, что есть причина… Теперь помимо желания пойти навстречу сестрёнке появляется и любопытство. Возможно, я об этом пожалею, но всё-таки пойду. Тайна Дикого и неадекватно покоряющихся ему однокурсников всё же интригует.

******

В момент, когда нас с Диким уже ведут в тюрьму, для правдоподобности надев наручники; меня вдруг осеняет. Если знакомый его знакомого способен провести нас в полицейскую часть и позаботиться о том, чтобы всё прошло благополучно – разве у него не хватило бы полномочий самому найти нужное дело в спокойной обстановке и просто передать его нам?..

К чему этот спектакль? Бросаю взгляд на Дикого – он держится уверенно, будто тут под контролем всё и движется по плану. Но от этого мне ничуть не легче. Не факт, что его план максимально безвреден для меня. Не слишком ли бездумно я подписалась на эту авантюру?

Причём сворачивать уже поздно. Нас уже слегка заталкивают в камеру и закрывают её. Как-то слишком серьёзно всё проходит и даже устрашающе. У меня сердце ускоряет темп, и я только могу, что успокаивать себя воспоминаниями, как при «задержании» этот важный дядечка переговаривался с Диким вполне позитивно и миролюбиво. Они вспоминали общего знакомого и проговаривали нюансы. Так что всё это задержание не взаправду и скоро закончится – хоть и напрягает, конечно. Постараюсь абстрагироваться.

Бросаю взгляд на Дикого. Он непривычно одет. В широкой коричневой толстовке, которая ему, кстати, идёт. Уютная она какая-то, что, как ни странно, немного успокаивает. Дикий сейчас не кажется таким опасным, как обычно.

Я тоже надела оверсайзный худи – на всякий случай, хотя мне дали распоряжение только насчёт удобной одежды. Джинсы, кроссовки.

Увлечённо слежу за происходящим в полицейской части, лишь бы подавить в себе порыв спросить Дикого, неужели нельзя было, чтобы тот человек сам взял нужное дело и отдал его мне. Наверное, если мы пошли по сложному пути, тому есть причины. Я надеюсь…

А если даже нет – смысла спрашивать тоже уже мало. Раньше надо было голову включать. Теперь такие вопросы могут только провоцировать Дикого вести себя нагло.

Поэтому я просто оглядываю обстановку, сидя на краешке кровати. Она, кстати, двойная, как в поездах. Верхнее и нижнее место. Дикий располагается рядом и смотрит на меня. Чувствую это всей кожей, которую аж жжёт от этого слегка. Но упорно не реагирую, прикидывая, где тут в этой части лежат архивы с делами. Дикий вроде бы точно узнал, ему сказали, но всё равно ищу сама. Тем более что уже есть догадка – там, за стеклом, много шкафчиков с папками. Правда, это всё точно запрут и на сигнализацию поставят, но раз этот вопрос решён, то ладно. Не буду даже заморачиваться мыслями о том, как туда попасть.

– Ты как? – неожиданно спрашивает Дикий.

Будто даже участливо спрашивает причём, что слишком уж внезапно. Ему есть дело до того, что мне здесь некомфортно?

Бросаю на него взгляд – Дикий ждёт ответа. И взгляд у него почти тёплый. До непривычности.

– Нормально, – тогда почти расслабляюсь я. Наверное, в нашем заточении и вправду есть смысл, и иначе было нельзя. – А ты?

Последнее вырывается само. И, судя по усмешке Дикого, звучит скорее нелепо. Даже странно, что я об этом спросила, типа ему тут может быть боязно или неприятно?

Я вообще сомневаюсь, что Дикому знакомы какие-либо слабости. Он, может, максимально в своей среде сейчас, да и под контролём у него всё. Это я тут до успокаиваюсь, то снова нервничаю.

Он неожиданно оказывается гораздо ближе, чем сидел. Наклоняется ко мне, и я ухом чувствую его тёплое дыхание, от которого мурашки по коже и дрожь лёгкая.

– Пока сидим тихо, – шепчет мне на ухо и без того очевидную информацию. Сбивающие с толку у него действия… У меня аж лицо слегка покалывает от излишка прилившей к нему крови. – После одиннадцати сваливать начнут.

Сердце быстро-быстро стучит, когда я, слегка отодвигаясь, смотрю на Дикого. Пытаюсь понять, он это вот всё мне прошептал, потому что повод нашёл типа тайно мне важную информацию передать, или и вправду думал, что я с напряга забыла?

Зелёные глаза темнее кажутся. Какой всё-таки глубокий цвет…

Сглатываю и отодвигаюсь ещё сильнее. И наплевать, что заметно. Спешу заговорить, чтобы сбить всю эту скорее напряжную и даже слегка накалённую атмосферу:

– Ты вроде бы обещал рассказать, почему у вас в группе такой… – нервно усмехаюсь, подбирая слова под любопытным взглядом Дикого. Тянет сказать «неадекватный расклад», конечно. И сомневаюсь, что эта формулировка вызовет в нём негодование. – Такой странный расклад, – всё же иначе подытоживаю я. – В смысле, жёсткая дисциплина.

– Я понял, – ухмыляется Дикий. – Кстати, верно сказано про дисциплину. Некоторым людям нужен контроль.

Пожимаю плечами. Сомневаюсь, что прям уж всему универу. И уж тем более не уверена, что тому действительно есть веские причины. Тем более, Дикий сам явно не образец морали, с его-то знакомствами и возможностями.

Кстати, об этом тоже надо будет узнать… Если получится его разговорить. У нас до одиннадцати ещё три часа.

– И ты, значит, блюститель порядка? – как ни стараюсь, а скепсис в голосе не скрыть.

Но Дикий как будто даже кайфует от того, как я с ним говорю. В его взгляде довольный блеск, да и смотрит он с откровенным интересом. Как будто мы тут на свидании, а не в тюрьме… Да уж, так себе романтика.

Отодвигаюсь ещё сильнее и отвожу взгляд.

– Этот универ принадлежит шишке из правительственных органов, далеко не последнему человеку в стране. И здесь учится его сын. Наглый хрен, – рассказывает Дикий, не реагируя на мои действия. – Он с самого начала решил, что раз его батя владеет универом, то и он имеет право делать то же самое, только со всеми учащимися. Выбрал себе привилегированных, кормил деньгами, те были его шестёрками. Пакостили, заставляли пахать на себя, спаивали и таким образом укладывали в постель девчонок, шантажировали, унижали ботанов чисто ради веселья, заставляли на колени вставать перед этим недоумком и много всякого. Он просто кайфовал от власти и изощрялся, как мог. Преподы, деканы и ректор, естественно, закрывали глаза.

Начинаю догадываться, к чему Дикий клонит. Похоже, революция по смещению короля, которую я с Андреем планировала провернуть, в этом универе уже была.

Даже предположить опасаюсь, каким образом, если тот сынок влиятельного человека настолько богат и привык к вседозволенности…

Зато теперь понятно, почему Дикий довольно жёстко держит авторитет – ведь если тот мажор такой отморозок, то при любой слабине или бреши, запросто воспользуется. А ещё понятно, почему мои слова о просьбе были восприняты так привычно.

Неожиданно это всё, конечно. Получается… Дикий на стороне хороших?

– Значит, ты радеешь за справедливость? – старательно пытаюсь не выдавать удивление в голосе.

Не то чтобы опасаюсь обидеть Дикого – сомневаюсь, что это вообще реально. Но теперь, когда выясняется, что он вовсе не такой мудак, как я думала, хочется как-то иначе с ним говорить… Мягче, что ли. Совсем как с человеком.

– Типа того, – пренебрежительно усмехается Дикий, будто и сам понимает, насколько необычно это вяжется с его образом опасного и своевольного парня. – Просто он уёбок, к тому же и меня прогнуть хотел, когда я только пришёл сюда.

Киваю в задумчивости. В голове рисуется представление о том, как Ник ещё первокурсником только поступил в этот универ. Наивным вряд ли был, конечно, что-то мне подсказывает, его замашки и тогда были сомнительными. Но вот интересно, как всё начиналось?

Если весь универ действительно был во владении мажора, разве мог бы один обычный человек совершить коренной перелом? Тем более, первокурсник.

– А как ты с ним справился? Ведь если его отец владеет универом и далеко не последний человек в стране, то у этого мажора полно возможностей. Разве реально найти такому управу? – машинально озвучиваю собственные мысли, а потом по спине пробегает холодок. Не слишком ли много возможностей, странных знакомств и событий связано с Диким? – Если только ты сам не… – сглатываю. – Чей-нибудь сын.

Даже не знаю, как воспринимать, если да. Этот парень и без того опасен и полон загадок, а ещё проявляет ко мне недвусмысленный интерес. И почему-то мне не кажется, что вообще способен отступать. А ещё мне не кажется, что он просто сын какого-нибудь богатого… Тут что-то более угрожающее напрашивается, может, даже с криминалом связанное.

Дикий странно ухмыляется то ли моей догадке, то ли наверняка настороженному взгляду. А я вспоминаю, что у него ведь и квартира довольно элитная, и живёт в ней один. Значит, у родителей отдельная есть. А ещё у Ника сейф какой-то важный…

– Не всё решают деньги. К тому же, ты зря думаешь, что его отец стал бы потакать капризам сынули. Отец как раз вменяемый, просто равнодушный. Обо многом из происходящего тут без понятия вообще. Ректоры ему вешают, что всё зашибись, потому что боятся критиковать его сына. Сам сын, судя по всему, тоже очкует сообщить обо мне папаше, потому что тогда и всё остальное будет раскрыто, – невозмутимо рассуждает Дикий. – Подставить меня? Подкупить кого-то? Как-то ещё устранить? Как я понял, мажору карманные деньги дают, сам не работает нигде ни хрена, а имя своё выпячивать только в универе и может, вне его это не сработает без куда более ощутимого, чем нужно тут, денежного подкрепления или обращения к его отцу напрямую. А в универе я хорошо всех держу, а кто шатается, не угроза.

Его слова звучат уверенно, вот только я никак не могу сопоставить их с реальностью. В смысле, в целом-то могу, конечно – верю сразу. И про Андрея намёк улавливаю. Только разве это всё? Разве достаточно просто бросить вызов такому человеку, как тот мажор? И разве он способен вот так взять и успокоиться окончательно?