Читать онлайн Правила Барби бесплатно

Плейлист

Loren Gray – Queen

Blackbear – idfc

Jorja Smith – Don't Watch Me Cry

Eminem feat. Rihanna – The Monster

Charlie Puth – Attention

Teflon Sega – Demons on the Side of My Bed

Mae Muller – Written By A Woman

MIIA – Dynasty

Zoe Wees – Ghost

Halsey – Castle

Charlotte Lawrence – Cowboys

Kelly Clarkson – Because of You

Halsey – Without Me

Sofia Carson – Still love you

Luke Dimond – Ocean Eyes (Cover)

Conor Maynard – You Broke Me First

Paloma Faith – The Crazy Ones

Ariana Grande – God is a woman

Sebastián Yatra, Isabela Merced – My Only One (No Hay Nadie Más)

Zara Larsson – Carry You Home

Пролог

Густые сумерки окутали город. Тучи, словно насмехаясь, закрыли собой все звезды, которые могли оставлять хоть немного света в этой непроглядной тьме. Яркая вспышка и последующий громкий треск молнии заставили меня подпрыгнуть на месте. Дождь барабанил по окнам.

Я была трусишкой, хоть и старалась не показывать этого, но часто пугалась громких звуков, неожиданно возникающих лиц в фильмах ужасов и властных мужчин с выразительной челюстью и тяжелым, пробирающим до мурашек взглядом. Именно поэтому я старалась проводить время с мужчинами, которые не будут давить на меня одним своим присутствием, их энергетика не заполонит собою все пространство, а я смогу не сбиваться с ритма дыхания в присутствии такого большого количества тестостерона. Но сейчас мне предстоял разговор именно с таким мужчиной. Поэтому я стояла у огромного окна с решетчатой рамой и смотрела в темное небо, слушала монотонный звук дождя и при каждом появлении молнии и грома нервно вздрагивала.

Не думала, что снова окажусь в этом доме, как и не думала, что появлюсь в городе, но карма была сучкой и буквально за шиворот притащила меня сюда, ткнув носом в мое прошлое.

Мои ноги тронул холодок, словно кто-то настежь распахнул входную дверь. Я поежилась и бросила очередной ненавистный взгляд на стены, отделанные темным деревом и твердый каменный пол. Прошло столько времени, а особняк Фостеров по-прежнему наводил на меня ужас. Самые опасные, самые жестокие приведения выжидали момента, чтобы наброситься и растерзать меня на мелкие кусочки.

Ох, лучше бы растерзали, тогда бы мне не пришлось идти на такой отчаянный и постыдный шаг.

Отбросив посторонние мысли и состроив гримасу гордости на лице, я медленно вошла в Егокабинет. Дверь позади меня хлопнула, звук был таким глухим и одновременно резким, будто закрылась крышка моего гроба. Я медленно прошлась взглядом по его широким плечам, окутанным белой тканью рубашки, пшеничным небрежно уложенным волосам, по красно-фиолетовым пятнам на его шее и остановилась на холодных зеленых глазах.

На подлокотнике его кресла в одной тонкой шелковой сорочке серого цвета восседала девушка. Высокая и стройная, словно лесная лань. Черные волосы длиною до лопаток были растрепаны, грудь ее тяжело вздымалась, а карие глаза светились недовольством.

Как я только посмела потревожить влюбленную парочку?

– Зачем ты здесь? – спросила девушка, с видом полного превосходства складывая руки на груди. Она здесь королева, это видно по ее осанке, изгибу пухлых губ и надменному взгляду.

Я нервно сглотнула и вернула взгляд на Него.

Прищуренные зеленые глаза неторопливо заскользили по мне, уделяя особое внимание моим светлым локонам, рассыпанным по плечам и спине, откровенному декольте, тонкой талии обтянутой розовой тканью, пышной юбке, скрывающей мои бедра, и убежали вниз к блестящим туфелькам на тринадцатисантиметровых шпильках. Мой вид явно не впечатлил его, это стало понятно по безразличному, пустому и абсолютно незаинтересованному взгляду.

– Мне нужно поговорить, – упрямо заявила я, игнорируя напряжение, витавшее в воздухе.

– Если ты не заметила, Барбара, мы немного заняты, – ответила брюнетка, гневно нахмурив свои тонкие брови.

Я подметила все маленькие детали: Его рубашка была расстегнута, из-за строчки ткани виднелся краешек накаченной груди и темные редкие волоски. Одна лямка ее сорочки съехала с плеча, на серой ткани выделялись очертания затвердевших сосков.

– Продолжите позже, – уверено сказала я. – Это срочно.

Его губы дернулись, будто он хотел улыбнуться. Девушка вскочила на ноги и подошла ближе ко мне.

– Мне плевать на срочность, уйди, Барбара!

– Дай нам поговорить, – безэмоционально бросил он. – Продолжим после.

Она обернулась к нему, в карих глазах заплясали искры недовольства и обиды, но ответить девушка так и не решилась. Одарив меня уничижительным взглядом, она вылетела из кабинета.

Как только мы остались вдвоем, Он встал с кресла, и медленно, словно нехотя, застегнул свои черные брюки.

– Говори, – бросил он, даже не взглянув на меня.

Его плечи были чуть ссутулены, руки он спрятал в карманы брюк, походка плавная, расслабленная.

«Дикий волк», – пронеслось в моей голове.

Было время, когда он вызывал в моей груди сладкий трепет, а сейчас, когда от него зависела вся моя жизнь, я была в ужасе. А еще в сильнейшем отчаянии.

Когда мужчина остановился напротив меня и наши взгляды встретились, я начала говорить:

– Сделай что-нибудь. Ты в состоянии нанять лучших адвокатов, которые разобьют это дело за секунды, – сказала я, пристально наблюдая за каждой переменой эмоций на его лице.

Он не посчитал мою просьбу забавной, не засмеялся и даже не улыбнулся. Нахмурил свои брови еще сильнее, не отводя от меня пробирающего до костей взгляда.

– И зачем мне делать это? Твои проблемы меня не касаются.

Тут-то я и поникла.

И ведь правда, зачем? Он не получит ничего от этой сделки.

Я не хотела умолять, никогда бы не прогнулась. Гордость не позволяла мне произнести заветную просьбу, поэтому я сделала еще один шаг вперед, чтобы быть к Немуближе и сказала:

– Ты понимаешь, что мне нужно от тебя, иначе давно выставил бы меня из этого дома, но нет, ты позволил остаться, хотя ненавидишь меня. Готова поспорить, ты ждал этого момента все эти пять лет, мечтал, чтобы я приползла к тебе и вымаливала на коленях прощение за то, что задела твое хрупкое эго, но ты не дождешься этого. Просто скажи, что ты хочешь взамен?

Мое сердце ускорилось в груди, ожидание стоило мне больших усилий, а Он вдобавок специально тянул время, прекрасно зная, как сильно я ненавижу это. Сильнее отсталого техно.

Уголки его губ дрогнули, ведь он понял, что поймал меня в капкан.

Черт возьми!

Возможно, с самого начала все к этому и шло. Планеты, солнце, великий метеоритный дождь и эволюция, все вело к тому, что я буду стоять в его кабинете и ждать его согласия. И пять лет назад, когда Он попытался сказать мне три заветных слова, а я из злости и обиды прошлась по нему дорожным катком, он уже знал, что рано или поздно отомстит мне, знал, что я приползу сама и покаюсь во всем плохом, что сделала ему.

Но ты первый воткнул мне этот нож в спину, детка.

Его лицо посветлело в предвкушении чего-то грандиозного, зеленые глаза лениво, поднялись от моих голых ног по тонкой розовой ткани платья к груди, непозволительно долго задерживаясь на светлой коже. Взгляд исподлобья, уверенная раскрепощенная поза и дерзко изогнувшаяся бровь сказали мне все. Я уже знала, о чем он попросит.

Закончив свой бестактный «осмотр» он сел на край своего стола и заглянул в мои глаза.

– Разве ты можешь предложить мне то, чего у меня нет?

В груди колючей щекоткой промчался страх, достигая каждой клеточки моего напрягшегося тела. Вообще-то я могла предложить. Нервно схватилась за самую верхнюю пуговицу своего платья и медленно расстегнула ее. Казалось, что в помещении разом исчез весь кислород, ведь я не могла сделать и вдоха, так и замерла с рукой у горловины моего платья и заглянула в его потемневшие глаза.

– Могу, – дрожащим голосом ответила я.

Глава 1

Барбара

Снова и снова я вглядывалась в белый листок с печатными буквами, словно могла что-то пропустить, словно не заметила маленькую приписку или информацию, напечатанную мелким шрифтом. Но нет. Все было ясно. Извещение из банка, которое гласило о том, что средства моего трастового фонда истощились.

Ноль.

Пустота.

Полная задница.

Называйте, как хотите, ничего от этого не поменяется.

Машина резко затормозила у подъездной дорожки дома, настолько резко, что я дернулась вперед, едва не влетев в спинку переднего сиденья.

– Ауч, – прошипела я, убирая извещение в сумку. – Можно поосторожнее, вы не кирпичи везете!

Нервными движениями я пригладила волосы, мечтая, чтобы водитель такси был похищен инопланетянами в ближайшие два-три дня.

– Простите, мисс, мы приехали, – виновато поглядывая на меня в зеркало заднего вида, ответил он.

– Да уже вижу, – фыркнула я и принялась рассматривать поместье из окна автомобиля.

Перед домом раскинулась огромная площадка, в центре фонтан, выглядящий так, словно его выкрали из дворца английской королевы. Этот фонтан не работал, ведь сейчас апрель. По бокам растянулись дорожки, выложенные плитами с узорчатым рисунком из натурального гранита. Большая часть площадки была отведена под зеленый газон, сейчас его нельзя было назвать зеленым, однако кое-где все же торчали молодые травинки. Вдоль стен дома и дорожек были посажены кусты роз и магнолий, которые зацветут уже через месяц. Ландшафт безвкусный, но при этом от него тошнит. Я понимала, какое рыжее недоразумение приложило к нему свою руку.

Над всей этой площадкой возвышался двухэтажный особняк. Песочного цвета стены были такими, будто их окрасили час назад, большие сводчатые окна, натерты до блеска, будто и стекла нет. Над двойной дверью витражная вставка, пестрящая желтым, оранжевым и приглушенным коричневым цветами.

Пафоса этого семейства хватит еще на следующие два поколения.

– Мисс?

Забавно, когда я поймала такси, была «красоткой», но как только мы подъехали к этому роскошному дому сразу стала «мисс». На пять секунд я зависла, изучая взглядом лицо немолодого таксиста с огромными усами, которые обычно носят либо полицейские, либо порно-актеры, либо маньяки-извращенцы.

– Не поможете достать из багажника вещи?

Мои изящные ботильоны из новой коллекции «Валентино» с глухим стуком ступили на каменную кладку подъездной дорожки поместья. Я вдохнула свежий, прохладный воздух родного Солт-Лейк-Сити и посильнее укуталась в короткую кашемировую шубку.

Водитель с превеликим удовольствием помог мне, ведь я всегда платила больше, чем требовалось. В моем кошельке осталось лишь пять тысяч долларов – столько я раньше могла потратить за пару дней, но я почти не переживала на этот счет.

В моем прошлом было много как теплых воспоминаний, так и холодных, и все они проносились передо мной словно на перемотке. После того, как в восемнадцать я покинула дом, связывалась с отцом лишь несколько раз, и те разговоры прошли ужасно. В первый он отчитал меня и орал в трубку так, что мои барабанные перепонки едва выдерживали его крик. Второй наш разговор был спокойнее, отец казалось, отошел от моего неожиданного бегства, но в конце упомянул о том, что мне следует вернуться, чтобы выполнить свой долг: выучиться на управляющую компании и выйти за мужчину высокого статуса. Поэтому я оборвала связь, а все его звонки игнорировала, сообщения удаляла, даже не читая. Он не знал где я, ведь я старалась не оставлять следов.

Я остановилась у входных дверей, раскачивалась на своих ботильонах, так и не решаясь постучать. Столько мыслей закрутилось в моей голове, они давили на мозг, вонзались в череп словно иглы. Вдруг он прогонит меня, скажет возвращаться туда, откуда пришла? Такие сцены сплошь и рядом в кино. Это так страшило меня, поэтому я всеми силами тянула время.

Нет, он же мой отец, я его единственная дочь, он никогда не прогонит меня, я уверена.

Поднеся руку к двери, я медленно постучала. Секунды казались мне вечностью. Руки потяжелели, и чтобы избавиться от этого скользкого чувства я спрятала их в карманы своей шубки.

– Вы приехали рано, – послышался голос за дверью. Я узнала его сразу – старина Эрни – наш дворецкий. Помнится мне, именно он был моей последней преградой на пути к свободе, и он отпустил меня. Интересно, рассказал ли он папе об этом или сделал вид, что понятия не имеет, куда я пропала?

Переполнявшее мою грудь волнение, сделало меня совсем невнимательной, и смысл слов Эрни я так и не уловила. Я приехала рано? Рано для чего?

Дверь распахнулась, его брови медленно поползли вверх, лицо вытянулось в удивлении. За прошедшие пять лет дворецкий сильно постарел, морщин на его лице стало больше, глаза потускнели, а седых волос значительно прибавилось.

– Впустишь или так и будешь стоять, будто фазана в кустах увидел, а ружья под рукой не нашлось? – улыбнувшись уголком губ, спросила я.

Наконец и его лицо озарила улыбка, Эрни порывисто приблизился и по-отечески обнял меня. От него пахло наглаженной одеждой и табаком. Это ненадолго подарило мне ощущение уюта.

– Барбара, как хорошо, что ты здесь. – Дворецкий медленно отстранился, и жестом пригласил меня в дом, сам же забрал мой огромный и тяжеленный чемодан с крыльца.

Я неторопливо вошла в холл, взгляд цеплялся за каждую деталь интерьера, подмечая все малейшие изменения, произошедшие за то время, пока меня здесь не было. На полу раньше лежал очень дорогой светлый ковер, сейчас он исчез, пропала картина неизвестного художника, пишущего в стиле «Боттичелли», стены стали темнее. Неизменным остался пол, изогнутая лестница и хрустальная люстра, по типу тех, которые украшали комнаты в монарших дворцах девятнадцатого века. Видимо, Пейсли хватило только на двор, ведь все остальное не сильно поменялось, но это я еще не видела другие комнаты.

Отец и мачеха разбежались практически сразу после моего отъезда. Саванна – моя кузина была единственным человеком из прошлого, кто знал мое точное местоположение, но она никому не рассказывала, где я обитаю и чем занимаюсь. Возможно, сообщала своему отцу, ведь Саванна всегда была ябедой, но это меня никогда не пугало. Мой отец и брат моей покойной мамы тире мой дядя Джон прекратили общение еще после маминой смерти и страшно презирали друг друга. Но Саванне, однако, это не помешало узнать о разрыве отца и Пейсли. Как оказалось Мегера солгала ему насчет своей беременности, отношения между ними стали стремительно портиться и отец выставил ее. Что происходило после, я не знала.

– Где отец? – спросила я.

Так уж получилось, что я потратила все деньги трастового фонда, так и не сумев их приумножить. После отъезда не мелочилась. Дорогая съемная квартира, аренда помещения под собственный бренд в центре Манхэттена, элитная расточительная жизнь и вот, я на мели. Вернуться домой стоило мне многого. Как минимум пострадала моя гордость, но другого варианта у меня попросту не было.

Но я верила, что отец поймет меня. У меня ведь только-только начало получаться, я одевала богатых людей в платья своего производства, а после те блистали на важных мероприятиях. Мне не хватало совсем чуть-чуть до триумфа, одно мое платье даже попало на страницы журнала. Представить только! И как только отец узнает об этом, он поможет мне. Я верила, что за пять лет он значительно пересмотрел наши с ним отношения и понял, что был не прав.

Эрни остановил взгляд на моем лице.

– Барбара, присядь.

Я зависла на секунды с приоткрытым ртом. А затем возмущенно покачала головой.

– На пол?

– Пройдем на кухню, нам нужно поговорить.

– У меня нет времени на эту чепуху, где он? Мы быстро решим мой вопрос, и я уеду.

Я собиралась заключить с ним сделку, я не хотела выпрашивать у него деньги, а собиралась взять у него что-то вроде кредита. Я была уверена, что года мне хватит на то, чтобы реабилитироваться и превратить мой маленький бренд в большую империю.

Но Эрни после моего вопроса выглядел таким ошеломленным, что это моментально лишило меня всей уверенности.

– Ты не знаешь… Я думал, тебе сказали, – замялся дворецкий.

Сердце громко ухнуло в груди, настолько, что этот стук эхом отразился в моих ушах.

– О чем ты? Что он уже успел сделать, продал меня пиратам?

– Барбара, твой отец… Он умер.

Секундный шок заставил меня замолчать, слова Эрни, словно на повторе крутились в моей голове. Но в следующее мгновение ярость переполнила меня.

– Что ты сказал? – сощурив глаза, спросила я.

– Оливер болел долгое время, неделю назад он скончался от сердечного приступа.

Я покачала головой, не в силах поверить в слова дворецкого.

Это шутка какая-то? Если это такой то тупой способ заставить меня сожалеть о пяти годах проведенных вне стен этого дома, то им мало не покажется! Но Эрни не смеялся, из-за угла не выскакивали клоуны, а мир вокруг меня, кажется, остановился.

– Нет, этого не может быть. Почему же мне не сообщили? – спросила я, чувствуя, как мое лицо начинает сводить судорогой, боль перешла в лоб, картинка перед моими глазами поплыла. От подступающих слез, мои веки горели огнем. Меня парализовало от шока, легкие сковало железными цепями, и я отчаянно нуждалась в глотке воздуха.

– Я пытался связаться с тобой, но твой старый номер недоступен, однако я надеялся, что адвокат твоего отца разыщет тебя, – тихо сказал Эрни, приближаясь ко мне. – Барбара, говорю же, лучше тебе присесть.

– А тебе лучше пойти на хрен!

Мой отец не может быть мертв, он же всегда был таким большим и здоровым. Он же мой отец, он не может умереть.

Я почувствовала как слезы, срываются и текут по моим щекам. Мне хотелось закричать, но голос пропал. Тело била мелкая дрожь, я не могла контролировать его.

– Я попрошу Келли принести тебе стакан воды, – сказал Эрни.

– Не говори ерунды, этого не может быть! – закричала я.

– Сегодня в час прибудет адвокат Оливера для оглашения завещания.

– Нет. Замолчи! Я всегда верила тебе, Эрни!

Его безнадежный взгляд был почти как настоящий. Но я не верила. Отцу еще даже шестидесяти не было. Как же так вышло, что он вдруг умер от приступа?

– Мне так жаль, Барбара, я бы хотел тебе помочь, но я не знаю как.

– Ты лжешь! – зашипела я, сердито изгибая брови, а затем сорвалась с места и широкими шагами, спотыкаясь, побежала по коридору в кабинет отца.

– Барбара, куда ты? – спросил вдогонку Эрни.

Мои руки тряслись, все мысли спутались, и я уже не понимала, что делаю. В пять лет дорога к его кабинету казалась мне целым испытанием с чудовищами и преградами на моем пути. Я постоянно выглядывала из-за угла, проверяя, не поджидает ли меня там чудовище с острыми зубами и длинными скрюченными когтями. И когда я оказывалась у его двери, все страхи исчезали, потому что даже монстры боялись моего отца.

Показалась большая дверь из темного дуба. Я ворвалась внутрь.

Здесь пахло табаком и книгами, в центре кабинета стоял большой стол. Кожаное черное кресло было задвинуто, словно и не ждало хозяина. На столе ноутбук и две закрытые папки. Одна зеленая, другая черная. Позади стола два больших шкафа, тянущихся от пола до потолка.

Нет пепельницы и металлической коробки с сигарами. Нет кофейной чашки и ручки «Монблан». Нет Его. Иначе все это было бы на столе.

Я обхватила себя руками и опустилась на бордовый ковер перед столом.

Здесь так пусто и холодно. Это место было мертво.

Меня затопило нахлынувшими чувствами и эмоциями, я испытывала злость, ярость и безнадежность. Слезы нескончаемым потоком лились из моих глаз. Я не могла успокоиться, не могла даже думать о том, что мне нужно взять себя в руки. Я не контролировала это. Послышался громкий крик. Звенящий, душераздирающий, от которого на моих руках появились мурашки. Это я кричала.

Этого не может быть, он не мог умереть. Не мог оставить меня одну!

Почему я не вернулась раньше? Я злилась на него все то время, что была в Нью-Йорке. Я мечтала, чтобы он пожалел обо всех своих поступках, обо всех тех вещах, что скрывал от меня, о том, что предал свою единственную дочь ради чужой женщины, но я уж точно не хотела, чтобы он умер!

В следующее мгновение я почувствовала, как чьи-то сильные руки обхватили меня и как щенка передвинули на диван. Я думала, что все это обернется огромной шуткой и тем человеком, который поднял меня, будто я ничего не весила, окажется отец. Я надеялась на это, я простила бы ему эту жестокую шутку, боже, да я все простила бы, только бы он был жив!

Я дернулась, пытаясь высвободиться, но замерла, услышав успокаивающий шепот над ухом.

– Это я – Мейсон, не пугайся.

Я чувствовала за спиной его крепкую грудь, он держал мои запястья, чтобы я не двигалась. На меня вдруг навалилась такая невероятная усталость, что я мгновенно перестала вырываться и беспомощно откинула голову на его грудь.

Он не поглаживал меня в попытках успокоить, ничего больше не говорил, он просто держал мои руки, словно опасался за мою безопасность. И я была так поглощена мыслями об отце, что о Мейсоне даже не думала. Возможно, он просто был плодом моего воображения. Да, вероятнее всего так и было. Мне требовалось время, чтобы привести мозги в порядок.

Не знаю, сколько времени просидела в объятиях иллюзорного Мейсона, но слезы на моих щеках высохли, ноги затекли, а глаза – бездушные, смотрели на черный кожаный стул, где всегда восседал отец.

– Сколько времени прошло? – спросила я.

– Около сорока минут, как я пришел, – ответил Мейсон. Значит, он не был моей иллюзией.

– Мм, ясно.

– Ты закрылась в кабинете, Эрни попросил меня помочь.

Я хмыкнула, касаясь своего лица, кожу на щеках стянуло от высохших дорожек слез. Уголки моих глаз болели, и я старалась не трогать их.

– Надо же, не помню, чтобы закрывалась.

Встав на ноги, я обернулась, смотря на то место, где раньше была дверь, сейчас она выбитая лежала на полу. Выходит, производитель лгал, когда заявлял, что даже ураган не снесет двери «Костнера».

Я судорожно вздохнула.

Ложь заставляла эту планету крутиться, ложью рады были кормить и рады были кормиться. Ложь была в том, что мы вдыхали и выдыхали. Мир был соткан изо лжи. Это я усвоила еще пять лет назад, когда поняла, что каждый человек в моем окружении чертов лжец.

– Эрни слышал крики и шум, но ты не открывала, – сказал Мейсон, напоминая мне о своем присутствии.

Я огляделась, в комнате был беспорядок, устроенный мною. Кабинет был разрушен, стекла в дверцах шкафов разбиты, книги валялись на полу, некоторые из них были порваны. Я подошла к полочкам и схватила единственную уцелевшую вещь – фото моей мамы в блестящем платье. Отец всегда говорил, что любил ее, именно поэтому он хранил ее фото. Так я объяснила бы это раньше, если бы не знала, в какой грязи извалялся мой дорогой папа, когда я была ребенком.

Это не было любовью. Любимых не обманывают, любимым не изменяют. А если это все же так. Если можно любить, но при этом спать с другой, то к черту такую любовь! Она дешевле и бесполезнее тканевых обрезков, остающихся после изготовления одежды, да и тем при достаточной фантазии можно найти применение.

Ладони неприятно закололо. Я взглянула на них, замечая кровь и маленькие стекла. Мейсон оказался за моей спиной и тоже посмотрел на мои израненные руки.

– Нужно обработать порезы, – мягко сказал он.

Я обернулась, позволяя себе впервые за прошедшие пять лет взглянуть в глаза человека, который ненавидел меня. Но он с чего-то решил позаботиться обо мне, поэтому я покорно кивнула и последовала за ним.

После того, как Мейсон избавил мои ладони от стекла и полил их антисептиком, чтобы из-за возможной заразы они не отвалились вовсе, мы расположились в гостиной. Келли приготовила для меня успокаивающий чай. Я медленно потягивала его, грея травмированные руки о кружку. Было больно, но эта физическая боль, отвлекала меня от той, что была в моей груди.

Мейсон молча смотрел на меня, я больше не могла прочесть эмоции в его глазах, либо он не испытывал ничего вовсе, либо полностью закрылся от этого мира.

Я не стала виновато отводить взгляд. Как бы я не обошлась с Мейсоном в прошлом, я уже сотню раз пожалела, проработала это и забыла. Время ушло, и я уж точно не собиралась чувствовать вину за свои прошлые детские поступки.

За эти годы Мейсон сильно изменился, возмужал, его темные волосы были короткими, зачесанными назад. На лице не отражалось наивности и доверчивости, не было мягкости и присущего ему спокойствия. В уголках его глаз собрались маленькие морщинки, из-за них Мейсон выглядел чуть старше своего возраста. Я не узнавала его, казалось, смотрю на совершенно другого человека. Хотя из всех людей прошлого именно лицо Мейсона я видела чуть ли не каждую неделю.

Дикий Ангел.

Так его прозвали фанаты, после того, как Мейсон поспорил во время игры с судьей и едва не ударил того битой.

Мой бывший парень сделал выбор сердца, он отучился во Флоридском университете и четыре года играл в бейсбольной команде первого дивизиона[1]. Сразу после выпуска Мейсон попал в большой спорт – «Флоридские Ангелы» приняли его с распростертыми объятиями.

Лучший молодой аутфилдер[2].

Блестящий бэттер[3].

Самый результативный новичок, которого хотели десятки бейсбольных клубов.

Дикий ангел.

Мейсон Фостер.

Глядя на все эти статьи в интернете я не узнавала его. Он был известен своей плохой репутацией, менял девушек практически каждую неделю, дерзил судьям и частенько влипал в неприятности.

– Поверь, мне понятна твоя боль, – сказал он, вырывая меня из собственных раздумий. Меня потрогала звезда. Рядом со мной сидел кумир миллионов американских детишек, желаннейший приз для бейсбольных фанаток, мужчина, чей автограф на «ибей» стоил не меньше чем автограф Майка Траута[4]. Однако я совсем не испытывала благоговения. Это же просто Мейсон, для меня он никогда не будет Диким Ангелом.

– Зачем ты здесь? – глухо отозвалась я, так и не расспросив его о том, почему он сказал, будто понимает мою боль.

– Через пятнадцать минут будет оглашение завещания твоего отца.

Я сглотнула очередную волну слез, до боли зажмурила глаза.

Завещание.

У меня умер отец.

Его больше нет, как и моей мамы. Я даже на похоронах его не была.

О, нет. Он особенно активно пытался связаться со мной в последний год, не потому ли, что хотел вернуть меня домой и провести это время со мной?

Боже.

– Завещание, конечно, – заторможено ответила я. – Но при чем тут ты?

– Сам не знаю, меня пригласил его адвокат.

За моей спиной послышались громкие тяжелые шаги, настолько они были ощутимы, что я невольно вжалась в кресло и втянула голову в плечи, пальцами стискивая подлокотники, на которых лежали мои руки. Это точно мужчина, высокий, около ста девяносто сантиметров ростом, с широкими плечами, сильными руками, рельефной грудью, а еще упрямством и напористостью: дерзкий и прущий напролом, словно запряженный мул. Не то, чтобы по шагам я могла определять внешность и черты характера, просто чуть выше камина, что располагался как раз напротив меня, были огромные часы со стеклянной поверхностью. Я видела его отражение в них.

В животе заискрил страх, а в груди разгоралось недовольство. Два этих чувства плескались во мне, стремясь вытеснить друг друга, но ни одному из них это так и не удалось. Раньше, когда он оказывался рядом, я морально готовилась защищаться, ведь он так любил нападать.

Я вскочила на ноги, гордо расправила спину и окинула презрительным взглядом мужчину, что пять лет назад втерся мне в доверие, стал моим маяком, а затем просто направил мой корабль на скалы. Он разбил мое сердце, ведь использовал меня ради своей цели, ради мести. И после всего этого, чтобы окончательно вывернуть мою грудную клетку наизнанку, он посмел заикнуться о любви.

Нет. Он не любил. С любимыми так не поступают. Любимых не обманывают. Любимых не используют.

– А ты, какого черта, сюда явился? – прорычала я.

Взгляд зеленых глаз остановился на моем лице, заставляя меня на секунды растерять всю уверенность.

Боже мой. Он изменился, повзрослел, но все так же сражал наповал одним взглядом. Его брови хмуро нависли над глазами, а губы были плотно сжаты. Он смотрел на меня как на дохлую мошку, прилипшую к лобовому стеклу его автомобиля. На нем были строгие брюки, идеально обтянувшие мускулистые бедра и белая рубашка. Я никогда не видела его в такой серьезной одежде. Но, черт возьми, дьяволу любая одежда к лицу.

Ну, здравствуй, Джефри Мэрилин Фостер.

[1] Первый дивизион – самый высокий уровень межвузовского бейсбола. Входит в Национальную ассоциацию студенческого спорта (NCAA) в Соединенных Штатах Америки.

[2] Аутфилдер (Outfielder) – в бейсболе позиция оборонительной команды. Аутфилдер занимает место за пределами бейсбольного квадрата при игре в обороне, а также участвует в роли отбивающего, когда команда находится в атаке. В основном составе команды на поле присутствует три аутфилдера: левый, центральный и правый.

[3] Бэттер – игрок нападающей команды в бейсболе, который должен отбивать мяч, подаваемый питчером.

[4] Майк Траут – Американский профессиональный бейсболист, играющий на позиции аутфилдера в клубе Главной бейсбольной лиги «Лос-Анджелес Энджелс из Анахайма».

Глава 2

Джефри

Я проснулся раньше будильника, долго лежал в постели и не мог понять, почему с самого утра чувствую такое напряжение внутри. Возможно дело в тумане, который уже успел накрыть город, а может всему виной другое погодное явление.

– Детка, доброе утро, – промурлыкала Челси, она прижалась ко мне со спины, накрывая руками мою грудь, а затем потянулась поцеловать меня. От слова «детка» к моему горлу подступила тошнота. Но больше всего меня раздражало то, что она никак не могла уяснить одно главное правило: я, блять, не целуюсь по утрам.

Да и не по утрам тоже не очень-то люблю.

Я выскользнул из ее объятий и взглянул на заспанную подружку хмурым взглядом. Она села в постели, покрывало скользнуло к ее талии, оголяя маленькую, аккуратную грудь с такими же маленькими темно-розовыми ореолами и горошинами сосков. Волосы цвета воронова крыла рассыпались по ее плечам и спине. Всегда идеально прямые, даже при такой влажности воздуха, как сегодня. Пухлые губы застыли в полуулыбке, на щеке остался след от подушки.

Она не обиделась на то, что я не позволил ей обнять и поцеловать меня, знала, как сильно я не люблю всю эту херню, которую парочки называли «нежностью».

Знала, но все равно старалась делать по-своему. Это начинало надоедать.

– Мне нужно собираться на работу, – сказал я и закрылся в ванной комнате.

Простояв под холодным душем долгие двадцать минут, мне удалось взбодриться, однако это не погасило странное чувство внутри. После душа я оделся и направился в столовую к завтраку. Челси в облегающем сером платье уже восседала за столом, словно хозяйка этого дома, однако она ею не была, у этого дома не было хозяйки, а Челси просто осталась в моей спальне после секса. Впервые. И впредь практиковать такое не стоит, мне не понравилось.

Я грузно опустился на соседний стул. На столе уже стояло по порции яичницы с беконом и различные фрукты, белая кружка была наполнена ароматным кофе.

– Ты ворочался всю ночь, что-то плохое снилось?

Готов поспорить, то, что она успела заснуть раньше, чем я выставил ее за дверь, стало для Челси чем-то вроде триумфа. Я никогда не давал ей ложных надежд, надеюсь, она не начнет верить в дерьмо, которого между нами никогда не будет.

– Все в порядке.

– Я же вижу, что ты сильно нервничаешь в последнее время.

– Не нужно пытаться лезть ко мне в голову, ты знаешь, как я это не люблю, – слишком резко ответил я, даже не стараясь сдержать внутреннее недовольство. Челси вздрогнула и поджала пухлые губы, однако в ответ ничего не сказала.

Челси знала, на что шла. Если приходишь в волчье логово, не стоит жаловаться на укусы.

– Сегодня будет оглашение завещания Оливера Эванса, – тихо сказала она, будто бы я сам не помнил.

– Ага.

– Я могу поехать с тобой.

– Мне это не требуется, езжай на работу, – безразлично бросил я. Челси только недавно получила должность помощника маркетолога в крупной компании, производящей БАДы, и очень гордилась этим.

– Но я могу выделить час…

– Не. Нужно.

Челси замерла, приоткрыв рот, плечи ее поникли, небрежным движением она откинула свои черные волосы за спину и вцепилась в кружку с кофе.

Пять лет назад я был полностью разбит. Она разбила меня. Разорвала мое сердце своими длинными ногтями, покрытыми розовым лаком. В ту нашу последнюю ночь я не спал, раздумывал над словами, которые она сказала мне в порыве ярости. Я жалел, что позволил чувствам к ней подчинить меня. Я был слаб. Однако моя смерть наступила не в тот момент, когда она все это сказала – нет. Я умер, когда, завтракая, в наш дом вломился взволнованный Эванс. Я умер, когда узнал, что она ушла. Своим триумфальным бегством прострелила мою голову, оставляя мое тело нежизнеспособным.

Это была огромная точка, которую Она поставила розовой краской.

Челси появилась практически сразу, предложила мне себя в качестве утешения.

– Она недостойна тебя, она не даст того, что могу дать я, – говорила она, смело опуская руку на мою ширинку и принимаясь поглаживать ее. Челси явно переоценивала свои умственные способности, если надеялась, что я поверю, будто бы она оказалась в том старом баре за городом, где я впервые позволил себе выпить, случайно.

И я не запрещал ей виться рядом, даже делал вид, что не замечаю ее неумелых попыток манипулирования и хитрости. О чем речь? Я был знаком с королевой хитрости, пострадал от ее действий, поэтому такие дилетанты как Челси не могли воздействовать на меня. Однако я не давал ей того, о чем она мечтала, никому не давал, первое время я вообще вел себя как девственник, на что-то надеясь и непонятно чего дожидаясь. А потом я смирился. В очередной вечер, когда Челси предложила мне себя, я не отказался и взял ее сзади: грубо, быстро, совершенно не заботясь о ее хрупких чувствах. Так начались наши особые «отношения». Хотя отношениями я это не назвал бы, «взаимовыгодное партнерство» больше подходило. Она получала меня, я получал секс. Все просто.

Ну и, конечно же, какое взаимовыгодное партнерство без симпатии. Что-то влекло меня к ней, возможно, ее голос, который сочился нежностью, глаза, смотревшие на меня с полным обожанием, а может ее покорность и уступчивость. Она всегда старалась мне угодить: в разговоре, в спальне, в жизни. С ней не было проблем, она не дерзила, не перебивала, не наседала, одним словом – была удобной.

В любовь я больше не верил, ведь ее придумали мазохисты. Болезни должны лечиться, а не воспеваться и романтизироваться. А любовь определенно болезнь, если сердце после нее покрывается глубокими ранами. В моей жизни это случилось лишь раз, и не повторится больше никогда.

Я подошел к окну. На соседнем холме раскинулся особняк Эвансов. Из-за тумана его плохо было видно, но я точно знал, что он там.

На мои плечи легли руки Челси, но я отстранил их до того, как она успела сомкнуть их на моей груди. Я не любил когда меня трогают, в спальне – пожалуйста, но не тогда, когда я одет к работе. В этом не было какой-то тайны, личной боли, просто тактильность – не мое.

Лжец.

Челси улыбнулась и наклонила голову, вглядываясь в мои глаза. Мой нос защекотал свежий аромат ее парфюма: полевые цветы, пион и гвоздика. Нечто сдержанное, но в то же время с горечью. Именно так можно было описать наш союз: сдержанный и с горечью Челси, ведь я никогда не смогу ей ответить взаимностью, никому не смогу.

– Думаешь, она появится? – робко спросила Челси.

– Она?

– Ты знаешь, о ком я. – Впервые за утро я заметил в глазах девушки столь сильное возмущение. А ведь когда-то Она и Челси были лучшими подругами.

– Я не знаю, появится она или нет, даже не думаю об этом. И мне уже пора, – скучающе ответил я и отправился на работу.

Лжец, лжец, лжец.

***

К часу я приехал в особняк Эвансов. Туман уже расступился, и яркое солнце золотистыми лучами освещало поместье. Припарковал свой «Астон Мартин» на подъездной дорожке рядом с новенькой «Мазератти» Мейсона и направился в дом, по пути набирая сообщение для мамы. Она уже месяц пропадала в Италии, наслаждаясь очередным отпуском с очередным мужчиной. Нравился ли мне образ ее жизни? Нет. Но мама редко меня слушала. Ее счастье состояло в коротких романах, желательно с женатыми мужчинами, у которых были дети. Дорис прекрасно подходило амплуа охотницы, ведь ей нравился процесс «игры» с жертвой. Раньше использовали ее, а теперь использовала она.

В холле было пусто, с гостиной доносились голоса, один из них принадлежал брату, а другой был женским. Мой взгляд выхватил светлую макушку девушки сидящей ко мне спиной в кресле. Грудную клетку сдавило с такой силой, что мне пришлось ослабить галстук.

Это была Она.

А я верил, что меня невозможно вывести из равновесия, но вот, я пытаюсь сделать вдох, увидев только лишь ее голову.

Я узнал бы эту макушку среди десятков подобных, только ее волосы блестели так, словно были ненатуральными – синтетическими, какие бывают у кукол. Через секунду разговор смолк, Она вскочила на ноги и обернулась, посылая мне ненавистный взгляд.

– А ты, какого черта, сюда явился?

Я застыл, изучая взглядом фигурку разгневанной девушки. На ней было вязаное платье кремового цвета, совсем короткое, едва прикрывавшее круглую задницу, на ногах странного вида ботинки на огромных каблуках. Волосы ее были чуть растрепаны, а лицо покраснело, как мне показалось, от слез.

Она почти не изменилась, все такая же, как два года назад, когда я видел ее в последний раз.

Перед глазами вдруг все расплылось, пока мозг подбрасывал картинки двухлетней давности.

Нью-Йорк. Манхэттен. Центральная улица.

Я около двадцати минут стоял на противоположной стороне дороги и просто смотрел на золотистую вывеску магазина. Таких магазинов вдоль улицы было сотни, но меня привлек лишь один. Шум проносящихся машин, разговоры и смех людей, ничего в этот вечер не способно было отвлечь меня. Все отошло на второй план.

Большие окна в пол и яркий свет в помещении позволяли мне в мельчайших деталях рассмотреть то, что происходило внутри. Пять манекенов и ярких платьев на них. Две девушки, голос одной из которых, казалось, было слышно даже на таком расстоянии. Вторая – длинноволосая брюнетка примерно ее возраста, и парочка работников.

Через пять минут дверь магазина распахнулась и две подруги вышли на улицу. Она заливисто рассмеялась с очередной шутки брюнетки. Мой взгляд скользнул по ее телу: розовый плащ был огромен по сравнению с ее хрупкой фигурой, талия стянута поясом, силуэт напоминал песочные часы. Светлые волосы, ставшие гораздо короче, чем я помнил, все такие же объемные, кружились, подхватываемые ветром. Мои глаза улавливали каждую эмоцию на лице в форме сердечка. Шум города был таким громким и назойливым, но даже сквозь него лился ее смех. Впервые за долгое время моя кожа покрылась мурашками от едва сдерживаемых эмоций, а грудная клетка чуть не треснула от тепла, которое разлилось внутри.

Она в порядке. Никто не знал, даже собственный отец, где она пряталась, никто не знал, чем занимается. При съеме квартиры она представилась Беатрис Бейкер. Но я нашел ее.

Я усмехнулся, воспоминания едва не раскололи мой череп, я испытал все: былую радость, трепет, волнение, ярость, гнев и боль. Я держал под контролем чувства все три года, но вот, увидел ее, и они вырвались на свободу. Тепло в моей груди мгновенно заледенело, место, что когда-то было моим сердцем, покрылось инеем.

– Джеф, – позвал водитель. Далтон – молодой парень двадцати пяти лет только недавно был нанят мной в качестве охранника тире водителя, но уже хорошо сработался со своим прямым начальником. – Может, стоит подойти?

Вопрос водителя вызвал на моих губах болезненную улыбку. Третий день я наблюдал за ней, наплевав на обязанности, третий день надеялся увидеть то, что заставило бы меня подойти, но причин потревожить ее так и не нашлось.

Неужели ненависть к ней так сильна?

А может я просто боялся услышать то, что на протяжении трех лет прокручивал в своей голове перед сном?

– Не стоит, – ответил я. – Сегодня мы возвращаемся в Солт-Лейк-Сити.

– Ты оглох? Зачем ты приехал, тебя не звали! – прорычала Барбара, вырывая меня из воспоминаний. Она приблизилась, остановилась в метре от меня и сложила руки на груди, раздувая свои маленькие ноздри от ярости. Легкие моментально наполнил сладкий запах вишневых карамелек. Я сжал зубы до боли в деснах.

– Вообще-то звали, – холодно процедил я. Какой бы безобидной и милой она не казалась внешне, эта девушка могла быть настоящим монстром, торнадо, что не оставлял ни одного домишки в чертовом городке. И мне никак нельзя забывать об этом.

– Что-то я не вижу здесь желающих лицезреть твою физиономию. Так что катись из моего дома, Фостер.

– Эрни, проверь, пожалуйста, плиту, кажется, чайник закипел, этот противный свист кого угодно сведет с ума, – сказал я, обходя ее и занимая место на диване.

Барбара обернулась ко мне, ее брови взмыли в удивлении, а губы приоткрылись, образовывая букву «о».

– Извини?

– Извинения приняты, – отозвался я, раскидывая ноги в стороны.

Она задохнулась от возмущения, светлые локоны двигались в такт ее неодобрительных покачиваний головы. На губах была розовая помада, которая привлекала все мое внимание. У нее явно была истерика, но она успела накрасить губы, Барбара неизменна.

Желание коснуться ее губ еще никогда не овладевало мной с такой силой. Нет, я не хотел ее целовать, я хотел запачкать весь ее рот этой гребаной помадой. Идеальная Эванс нуждалась в том, чтобы побыть немного грязной.

– Поверить не могу! Пять лет прошло, а ты как был ублюдком, так им и остался! – вспыхнула она.

Злость черной лавой накрывала меня с головой. Эта девушка пожар, землетрясение магнитудой двенадцать единиц, опустошительное и разрушительное.

– Тем не менее, тебе не помешало это давиться моим членом, пока Мейсон за дверью признавался тебе в любви, – сузив глаза, отозвался я.

Звенящая тишина, растянувшаяся в гостиной, разбавлялась только ее тяжелым дыханием. Мейсон вскинул брови, глядя куда-то перед собой. Виноватый взгляд Барбары обратился к его лицу. Ее щеки побагровели, и я не мог понять причины этого. Смущена она или зла, а может все вместе? В любом случае мои слова возымели эффект, и она наконец замолкла.

Ублюдок – так она меня назвала. Что ж, Барби, ты никогда не следила за языком и любила разбрасываться громкими словами. Я покажу тебе, каково это чувствовать себя ничтожеством и изгоем. И тогда ты узнаешь, на что способен настоящий ублюдок.

Глава 3

Барбара

Я пристально следила за стрелками часов на стене в гостиной, только бы не видеть некоторых лиц в этой комнате. Закинув ногу на ногу, я сидела все в том же кресле напротив камина. На левой стороне дивана, что была ближе ко мне, сидел Мейсон – натянутый как струна, мрачный, словно туча и с отстраненным взглядом, а все из-за слов его старшего брата.

Мне не терпелось облить Фостера бензином и поднести к его заднице спичку. Как он только может говорить подобное с таким спокойствием и жестоким хладнокровием? Я не собиралась извиняться перед Мейсоном за прошлое, но точно не хотела напоминать ему о не самом легком времени для нас всех.

Я скосила глаза вбок. На другом конце дивана, вальяжно и раскованно, как будто у себя дома, сидел Джефри. Его небрежная поза и периодические, абсолютно неприемлемые постукивания ступни о пол, только напоминали мне о том, что какой бы костюм он на себя не напялил, какие бы дорогие кожаные туфли не нацепил, неандертальца из него не изгнать. Это его вторая ипостась. Наглый, бестактный, недалекий и при этом не понимает, почему его так не любят.

У столика, что находился около окна, расположился адвокат моего покойного отца. Он что-то тихо нашептывал себе под нос, а может даже, напевал, я все пыталась вслушаться в это, но безрезультатно. Гребаный стук, словно тонкие иглы проникал в мой мозг, причиняя мне нестерпимую боль.

– Хватит стучать! – буркнула я, зажмуривая глаза и прикладывая два пальца к переносице. Джефри раздражал меня так сильно, что моя голова едва не дымилась, а из горла не вырывалось пламя, что было бы очень кстати. Я уже упоминала, как сильно желаю поджарить его зад?

Стук прекратился.

Аллилуйя!

И что же он делает здесь? На оглашении завещания обычно присутствуют те, кто указан в самом завещании. Я могу допустить, что папа решил оставить что-то памятное Мейсону, ведь младшего сына Дэниела Фостера отец любил как своего собственного сына, если бы тот у него был. Но с Джефом это не сработало бы. Отец терпеть его не мог, он не завещал бы ему и гальку, разбросанную вокруг нашего участка. Не могли же они стать друзьями, пока меня не было?

Я растеряно оглядела людей, сидящих в моей гостиной. Кое-кого не хватало. И почему я не спросила раньше.

– Мейсон, а где ваш папа?

После моего вопроса Мейсон вздрогнул всем телом, будто испугался. Карие, почти черные глаза обратились ко мне. Друг детства улыбнулся какой-то грустной улыбкой. Сидящий рядом с ним Джеф тоже напрягся, однако на меня он так и не взглянул, будто Барбары Эванс для него не существовало.

– Он умер три года назад – несчастный случай, – ответил Мейсон.

Мое горло свело судорогой.

Что за черт?

Это какой-то параллельный мир, где близкие мне люди умирают один за другим?

– Нет, это обычный мир, в котором за пять лет может произойти все, что угодно, – фыркнул старший Фостер. И только тогда я поняла, что сказала это вслух.

Взгляд Джефри на несколько секунд задержался на моих глазах. Каменное выражение его лица заставило меня покрыться мурашками. Напряжение между нами стало совсем ощутимым, настолько, что легко могло задавить Мейсона между нами. У меня возникло такое предположение – совершенно глупое, конечно, будто во всем этом Фостер-старший винит меня.

– Мы можем начать? – Голос адвоката позволил мне ненадолго отвлечься от мыслей о Фостере и сосредоточиться на завещании.

Вот я и осталась последней из Эвансов. Братьев и сестер у отца никогда не было, родители его – мои бабушка и дедушка давно мертвы, остаюсь только я, единственная дочь, единственный человек, в чьих жилах течет отцовская кровь.

Я проглотила комок нервов, засевший где-то у меня под подбородком, выпрямила спину и устремила взгляд на мужчину, который в считанные секунды сделает меня одной из самых богатых девушек в Солт-Лейк-Сити.

– Простите-простите, я опоздала! – Сначала мне показалось, что я сплю, потом я поняла, что просто начала терять сознание от приторного медово-ежевичного запаха духов женщины, ворвавшейся в этот дом подобно морскому шторму.

Ее кашемировый тренч голубого цвета и черные брюки, мало того, что не сочетались, так еще и были из позапрошлой коллекции «Дольче». Рыжие волосы похожи на инсталляцию салюта, что запускают в День благодарения, ведь никто в здравом уме не позволил бы так поиздеваться над волосами. Собственно о здравии ума этой женщины еще следовало поразмышлять, на мой взгляд, ума там не было никогда.

Бесконечные соковые диеты окончательно состарили ее. Она была наглядным примером того, как не нужно худеть. Даже филлеры и подтяжки лица ее не спасали. Пейсли Джина Ферейра Вергара-третья – моя мачеха и женщина, которую я совсем не ожидала сегодня встретить.

– Что ты здесь забыла? – поднявшись с кресла, грозно спросила я.

Пейсли улыбнулась, ее лоб и веки остались при этом неподвижными – жуткое зрелище. Эффект «Зловещей долины»[1]в действии.

– У меня к тебе тот же вопрос, – ответила она.

– Я его дочь.

– Я его жена.

– Вы не были женаты, – напомнила я. Присутствие Пейсли вызывало у меня недоумение. – Он бросил тебя, ведь ты солгала о своей беременности.

Она пропустила слова о беременности мимо ушей.

– Я его гражданская жена, это такой же брак, – гордо заявила она. Отшатываясь от нее, словно мачеха ударила меня хлыстом, я упала в кресло. Разочарование переполняло меня. Как это рыжее недоразумение смеет называть отношения с отцом настоящим браком? Настоящий брак у отца был только с моей матерью, ни с кем другим! Погодите, если она здесь, значит, он оставил ей что-то в наследство?

Краем глаза я заметила, как уголок рта Джефри пополз вверх, словно ему было до ужаса смешно в этот момент. Я послала ему гневный взгляд, мечтая сделать Фостеру трепанацию без анестезии, но он даже не повернулся в мою сторону.

Пассивно-агрессивный Джефри снова в деле.

Я не собиралась тратить энергию ни на кого из присутствующих, гордо вздернула подбородок и властно обхватила руками подлокотники кресла. Пейсли заняла свободное место между Фостерами. Еще бы. Она просто обожала молодняк. Жаль сама выглядела в лучшем случае как их мама.

Терпение, Барбара, скоро ты свалишь подальше от этого цирка с миллионами в карманах своих брендовых джинсов. Все это останется в прошлом, а ты займешься строительством своей модной империи. Аминь.

Адвокат отца прокашлялся и с важным видом водрузил на переносицу очки, вроде тех, что были у Гарри Поттера.

– Меня зовут Гаррет Хант, я друг и адвокат покойного. Я зачитаю завещание Оливера Эванса, – начал он. – Пейсли Джина Ферейра Вергара-третья… – Беспорядочным вихрем в моей голове закружили мысли. Что он мог оставить этой ведьме? – Оливер оставил вам тридцать долларов, которые, цитирую: «Я забыл отдать тебе за парковку, а ты проела мне мозг с этими большими деньгами, поэтому, получай их назад».

– Что? И это все? Я спала со стариком ради тридцати долларов? – взревела она. Клянусь, ее голос в какой-то момент превратился в ультразвук, мне пришлось зажать уши, чтобы не пошла кровь. – Вернее, я любила его, как он мог так со мной поступить?

– Карма – сучка, не так ли? – Ухмыльнувшись, я подмигнула своей мачехе.

Та пришла в ярость и бросилась на меня. Если бы не Мейсон, то мисс Вергара-третья с легкостью расцарапала бы мое лицо вышедшим из моды корявым френчем. Возможно, я бы испугалась, если бы не ликование, заполнившее мою грудь теплом. Я была рада, что за время моего отсутствия он все же смог разглядеть в этом недоразумении зло и пинками вытолкнуть ее из дома. Удивительно, что она вообще рассчитывала на что-то.

– Пейсли, я думаю, тебе стоит уйти, – сказал ей Мейсон, и я была ему сердечно благодарна за это, потому что сама я не смогла бы выставить мачеху. Мои сто шестьдесят сантиметров роста против ее ста семидесяти обречены на поражение.

Пейсли метала разъяренный взгляд от одного человека к другому и, в конце концов, зарычав что-то нецензурное, сорвалась и побежала к выходу.

На секунды в гостиной повисло молчание. Кроме меня, пожалуй, не выглядел ошеломленным только Джефри. Его искренне веселила эта ситуация. Облокотившись на подлокотник, большим пальцем он поддерживал подбородок, а указательным постукивал по щеке, его поза по прежнему была небрежно-раскованной, он широко расставил ноги, и я не могла не обратить внимания на его мускулистые бедра, обтянутые тканью классического костюма.

Черт подери, за прошедшие пять лет, казалось, он только прибавил в мышечной массе. Я помню, каково ощущать эти сильные бедра, вонзающиеся между моих ног. Многие части его тела были большими.

И мне не стоит думать об этом.

Гаррет нервно поправил рукав своего пиджака.

– Продолжим. – Он уставился на лист бумаги в его руках. – Согласно завещанию Барбара Амелия Эванс получает в полное правовое владение фамильный дом Эвансов, располагающийся в Солт-Лейк-Сити, личную коллекцию ретро-автомобилей мистера Эванса, виллу во Флоренции, все сбережения усопшего и пакет акций компании «Эванс-Фостер Энергетик». – Как только адвокат отца озвучил это, я едва не подпрыгнула на месте. Я знала, что он любил меня, он никогда не оставил бы единственную дочь ни с чем. – «В качестве обязательного условия для исполнения завещания, моя дочь – Барбара Амелия Эванс должна вступить в законный брак с одним из наследников Дэниела Фостера».

Застыв с открытым ртом, я смотрела на адвоката.

Что он, черт возьми, только что сказал?

Еще до моего отъезда, отец подбирал для меня мужчин, чтобы в будущем я вышла хоть за кого-нибудь из них по расчету. В его глазах я была племенной кобылой, которую хотели передать в добрые руки. Стоит ли говорить, как сильно меня оскорбляло это? Даже когда я бежала из города, он не оставлял попыток выдать меня замуж за какого-нибудь мужчину побогаче, именно поэтому я не делала иметь с ним дел. Но сейчас я просто не могла поверить, что в своем стремлении, он зашел так далеко.

Тишина в гостиной становилась невыносимой.

Никто ничего не скажет?

– Это все? – Равнодушный голос Фостера-старшего заставил меня поежиться. Казалось, что на его лице была маска полного безразличия, однако я видела этот огонек торжества в зеленых глазах. Для него вся эта ситуация была не более, чем увлекательным фильмом. И только за это мне хотелось сунуть его голову в камин.

– Еще кое-что. Барбара должна вступить в законный брак с наследником Фостера в течение полугода после оглашения завещания и состоять в этом браке не менее года. В случае неисполнения хотя бы одного пункта завещания, все активы мистера Эванса выставляются на аукцион, а средства после уплаты долгов и налогов отправляются в благотворительный фонд.

– Я должна выйти замуж? – в третий раз за последнюю минуту спросила я. Могло показаться, что у меня сосуд в голове лопнул или я тронулась умом, ведь в завещании все было предельно ясно, однако я по-прежнему не верила, что такое могло случиться.

Мистер Хант, по всей видимости, как раз и счел меня сумасшедшей, потому что в следующее мгновение он заговорил очень медленно, растягивая каждый слог:

– Мисс Эванс, если вы желаете получить наследство, то вам нужно выйти за одного из сыновей Дэниела Фостера.

– Если я откажусь, то потеряю все?

– Да, – словно приговор прозвучал голос адвоката.

Я получу свое наследство не раньше, чем через год, и только если свяжу себя узами брака с одним из Фостеров.

Я в полном дерьме.

***

В голове я отсчитывала секунды, ожидая, что этот чертов сон закончится, и я проснусь, но это был не сон, иначе ухмыляющаяся физиономия Фостера-старшего пропала бы первой.

– Дьявол! – зарычала я, вскакивая на ноги. В моих глазах резко потемнело, картинка смазалась, и я вдруг почувствовала, будто меня посадили в капсулу с черными стенами, в которой к тому же кончается воздух. Пульс стучал где-то в районе моих висков, и я не слышала ничего, кроме белого шума в своей голове. Ну как, как он мог так поступить со мной? – О боже, кажется, я сейчас умру, мои ноги отказывают, они отнимаются! – кричала я, оседая обратно в кресло.

Через секунду заметила, что Джефри закатил глаза так сильно, что, казалось, он увидит свой череп изнутри.

– Вопрос: почему меня пригласили на оглашение завещания? – спросил придурок-старший.

– Потому что вы Фостер, – чинно ответил адвокат.

– К сожалению. Это все?

– Да.

Джеф взглянул на свои наручные часы и, поднявшись с дивана, выпрямился во весь рост.

– Отлично, у меня встреча через час.

Фостер направился к выходу и почти покинул гостиную, но я вдруг вспомнила об одной маленькой детали.

– Стойте! Это не все. Я не услышала главного: одна доля в энергетической компании принадлежит мне, – начала я, тут же запинаясь. Она не принадлежит мне. – Вернее, она перейдет мне сразу после того, как я оспорю это абсурдное завещание. Но доля Фостеров?

Мейсон профессиональный бейсболист, он не занимается компанией, Джефри его отец ни за что не оставил бы компанию. Кто же тогда совладелец компании?

– Доля Фостеров в «Эванс-Фостер Энергетик» принадлежит мне, – обернувшись, выдал дьявольское отродье – Фостер-старший.

Кровь отлила от моего лица. Что произошло за эти пять лет?

– Шутишь?

– Я похож на циркового клоуна?

– О, нет, это было бы комплиментом для тебя. Ты похож скорее на тупого осла, который скачет по кругу арены не в силах найти выход за кулисы. Как тебе это удалось? – надвигаясь на него, спросила я.

Их доля, их семья, их дела совсем не касались меня, но я была просто вне себя от ярости, что Джефри каким-то способом заполучил семейное предприятие. Он достоин был лучшего в этой жизни, например, драить туалеты в придорожном кафе за городом, но никак не владеть пакетом акций компании.

Джефри сжал губы до побеления и сунул руки в карманы брюк, взирая на меня с высоты своего роста. Надменный и чертовски заносчивый. Он был таким высоким, и только за это мне хотелось спустить с него шкуру.

– Что именно? Я хорош в стольких вещах. Но тебе ли не знать об этом?

– Видимо, не настолько хорош, раз я не помню ни одной такой вещи, – отозвалась я. – Так как компания оказалась у тебя?

– Отец завещал ее мне.

– Это просто хрень собачья! – выкрикнула я. – Он бы ни за что не оставил ее тебе, он должен был оставить ее Мейсону, ведь именно он его любимый сын, – выдала я, наблюдая за тем, как темнеют зеленые радужки Фостера. Мне хотелось снова и снова играть на его нервах, в этом было нечто соблазнительное, а еще в том, как яростно сжимаются его сильные руки, и играют желваки на лице. Клянусь, всего на секунду я почувствовала импульс, пробежавший по моим ребрам и потонувший где-то внизу живота.

Черт, Барбара, соберись!

Он все-таки получил свою заветную компанию. Джефри добился того, о чем мечтал, и это определенно не могло не расстраивать меня.

Глаза Джефа засверкали, словно он хотел сказать мне что-то еще, однако в итоге, решил оставить это при себе.

– Удачи, Барбара. И, да. Карма все-таки сучка, – бросил напоследок Фостер-старший. Я мгновенно пришла в ярость, схватила стеклянную вазу со столика и зашвырнула ее в ублюдка. Она приземлилась совсем близко к нему, разлетелась на осколки, но он даже не дернулся, остановился, взглянул на меня через плечо и сказал:

– Если мне не изменяет память, это была любимая ваза твоей мамы.

Черт! А он прав.

Когда его фигура скрылась за порогом гостиной, а я, наконец, смогла дышать, не обжигая резкими вдохами легкие, то обернулась к другому брату, к которому не мечтала пробраться поздней ночью в комнату и придушить того ортопедической подушкой.

– Мейсон, мне нужна твоя помощь.

Бывший парень подошел ближе и окинул меня скептическим взглядом.

– Чем я могу помочь?

Я взяла паузу для того, чтобы собраться с мыслями. Это будет просто. Раньше Мейсон бегал за мной, словно потерявшийся щеночек. Я обидела его, но теперь обиды в прошлом.

– Женись на мне! – с уверенной улыбкой на губах попросила я.

Что-то подсказывает мне, что Мейсон все еще влюблен в меня, ведь за колким холодом его глаз, я могла разглядеть тусклую вспышку света. Этот свет я уже видела. Пять лет назад. Мейсон не откажет мне, не посмеет. Это великий дар стать мужем такой девушки как я. Готова поспорить, он мечтал об этом не один год. Поэтому прямо сейчас он ответит:

– Нет. – Он и секунды не раздумывал.

Моя улыбка таяла.

Все понятно. Хочет, чтобы я умоляла его и отыгрывается на мне за прошлое. Если так, то я готова прикинуться слабой, чтобы получить желаемое.

– Давай же, мне нужна твоя помощь!

Непоколебимый вид, прямой взгляд и побелевшие от раздражения губы ответили:

– Нет.

– Почему? – приуныв, спросила я.

Есть еще один вариант – мои женские чары.

Отбросив волосы за спину, я коснулась плеча Мейсона и, прикусив губу, заглянула в глаза бывшего парня. Никто не устоит перед обаянием Барбары Эванс, а тем более парень, что был влюблен в нее с детства.

Хмурый взгляд карих глаз прошелся по моей руке, а затем Мейсон сбросил мою ладонь со своего плеча. Лицо его изменилось, стало холодным, словно его оскорбила моя просьба.

– Ты спрашиваешь так, будто не рассчитываешь, что тебе откажут, – ответил Мейсон.

– Да, я не думала, что ты так поступишь со мной.

– Я тоже не думал. – Его голос прозвучал так жестко, что я невольно обхватила себя руками.

– Послушай, то, что было в прошлом, остается в прошлом, пять лет прошло, Мейсон, неужели ты не поможешь мне? Ведь помимо отношений между нами была большая дружба. Я же с пеленок тебя знаю.

– Барбара, ты просишь многого.

– Почему это так сложно для тебя? – Не в силах справиться с колючим ощущением отверженности, прикрикнула я.

– Потому что это не мое дело.

Мои глаза бесцельно бродили по его лицу. Удивлению не было предела. Не его дело? Его совсем не волнует то, что я могу остаться на улице?

– Мейсон…

Не говоря ни слова, он развернулся и направился к выходу. Я побежала за ним. Кажется, только что жизнь поменяла нас ролями. Маленькой брошенной собачкой была я.

– Постой! Давай поговорим. Я уверенна, мы сможем решить это.

– Нет.

– Но я потеряю все без твоей помощи, неужели тебе не жалко меня?

Мейсон невесело усмехнулся.

Я сжала в руке ткань своего шерстяного платья, пытаясь справиться с тревожностью. Мой единственный шанс на наследство просто ускользал.

– Снова будешь манипулировать? У меня свои проблемы, у тебя свои, будь это мне по силам, я бы помог, но ты просишь многого. Свадьба по расчету не входит в мои планы. Я здесь ненадолго, скоро вернусь во Флориду, сезон ведь начнется.

– А как насчет…? – Я хотела предложить ему приличную сумму после получения наследства, но он сам понял, что именно я хочу ему предложить, и ответил раньше.

– Нет.

Мейсон не нуждался в деньгах, его контракт исчислялся миллионами долларов.

– И даже…

– И даже ради тебя, Барбара.

Черт! Оставался Фостер-старший. Но даже если меня переедет скоростной экспресс, я не приползу к нему, не стану унижаться перед антихристом.

– Послушай, может у вас есть третий брат, ну не знаю, еще одна тайна семьи, потерянный наследник, кто угодно?

– Насколько я знаю, нет, – пожал плечами Мейсон.

– Сестра?

Фостер тяжело вздохнул и покачал головой.

– Боже, можешь ты хоть чем-то помочь мне? – закричала я.

Мейсон даже бровью не повел.

– Ты наступила в дерьмо, – сказал он.

– Метафорически?

– Нет, буквально.

Я взглянула на свои ботильоны и грязные следы, которые они оставляли на белом ковре.

Фу. Мерзость!

– На этот раз, Барбара, тебе придется выпутываться самой.

– Все, проваливай. Просто исчезни! – не в силах смириться с отказом, завопила я. Отчаяние захлестнуло меня, а в такие моменты я не могла держать свои эмоции под контролем.

– Пять лет прошло, а ты все та же маленькая капризная девочка, – сказал он. Эти слова не были оскорблением, он будто был разочарован во мне.

– Вон из моего дома! – громче закричала я.

Кивнув мне на прощание, он покинул особняк Эвансов.

Я опустилась в кресло и принялась обдумывать дальнейший план действий. Шевеление у окна напомнило мне, что в гостиной я не одна. Адвокат отца все еще был здесь.

– Мисс Эванс…

– Ну что еще?

– С момента оглашения завещания, вы не можете пользоваться всем завещанным имуществом, пока не вступите в права.

– И что это значит? – спросила я, будто мы с Гарретом разговаривали на разных языках. Хотя смысл его слов слишком быстро дошел до меня, настолько, что в коленках я почувствовала слабость, а в затылке пульсирующую боль.

– С этого дня, все кто работал в поместье, освобождаются от своих обязанностей, я выплачу им все полагающиеся средства, Оливер предусмотрел это. А вам… – заикнулся адвокат, оттягивая время перед тем, как сбросить на меня бомбу, – вам придется покинуть этот дом.

[1] Эффект зловещей долины (Uncanny valley) – психологический феномен, который за последние несколько лет обрел особую популярность, проявляется в неприязни людей к антропоморфным искусственным объектам выглядящим или действующим как человек.