Читать онлайн Куплю твою любовь бесплатно

Глава 1

Марианна

– Ты куда, милая?

– Всего лишь припудрю носик, – целую в щеку своего жениха. – Скоро вернусь!

На самом деле мне просто необходимо сбежать из зала переговоров и немного размять затекшие ноги.

Никогда не любила туфли-лодочки на высоком каблуке, отдавала предпочтения другой обуви. Но Максим не позволил мне выбрать сабо на пробковой танкетке или босоножки на устойчивом каблуке.

Невеста миллиардера должна выглядеть изящно и стильно, поэтому пришлось надеть платье, в котором даже дышать трудно, туфли на ногах больше напоминают пыточный инструмент.

В туалете пусто и прохладно. Я с большим удовольствием снимаю туфли и, шевеля пальцами ног, перекатываясь с носка на пятку, разгоняю кровь.

– Больше ни за что не надену туфли-лодочки и узкие платья! – шиплю себе под нос. – Даешь свободу и комфорт беременной девушке!

Отражение в зеркале показывает вместо меня девиц, одетую как с иголочки, с бледным лицом и большими грустными глазами.

Я включаю воду, опускаясь над раковиной, умываю лицо, а когда поднимаюсь, то…

Вижу в отражении… Его!

Мужчина, которого я тщетно пытаюсь забыть!

– Боже!

Вздрогнув всем телом, дергаюсь в сторону.

– Далеко собралась, Проблемная?

Монолитом каменного тела меня впечатывает в гранитную столешницу.

Глеб. Бекетов!

Боже, это не галлюцинации!

То, как он крепко прижимается ко мне со спины и стискивает руками талию, не перепутать ни с чем другим.

– Глеб?! – выдаю перепуганным голосом.

– Ты ждала кого-то другого? – наклоняется, проведя колкой щетиной по моей шее. – Дитмара? Или, может быть, моего братца? Кого ты ждала, чтобы покрутить перед ними своей вертлявой, проблемной жопкой?!

Ладонь Бекетова опускается на мою задницу, сжимая ее. Бекетов прижимается ко мне еще плотнее. Я чувствую, как мне в попу упирается большой, толстый член. Он сильно возбужден и ведет себя, как ни в чем не бывало! Будто до сих пор имеет право трогать меня, как ему вздумается, и сводить с ума жаркими прикосновениями.

Я этому не поддамся!

Однако внутри что-то позорно смягчается от властных объятий Глеба. Он разгоняет по моему телу острые мурашки хриплым, низким голосом. Крепкий мускус его мужского запаха пьянит рецепторы и играет против меня. В другой команде. В его команде. Но…

– Ты не можешь просто так заявиться на важные переговоры и лапать меня за попу! Отпусти сейчас же, ты женат! – пихаю локтем мужчину изо всех сил.

В ответ слышится приглушенное шипение.

Неужели ему больно?! Вот и отлично! Еще раз в то же самое место надо ударить.

– Успокойся! – рыкает и прикусывает меня за шею.

Прихватывает зубами нежную кожу.

– Ой!

Оставляет метки-укусы, а следом зацеловывает жадно.

– Отпусти меня, – прошу заплетающимся языком.

Глеб разворачивает меня к себе лицом, притягивает за шею и набрасывается на губы алчно и жадно, мгновенно перехватывая управление и контроль над ситуацией. Так, как он любит.

Я что-то решаю? Это лишь иллюзия… Правда в том, что он всегда будет доминировать и не позволит мне совершить ошибку или самую большую глупость в моей жизни.

Он будет рядом всегда.

Внезапно сердце пронзает мгновенным холодом, словно дурное предчувствие дало о себе знать.

Почему он здесь? Не могу поверить, будто он приехал просто так, без видимой причины!

Я с большим трудом вырываюсь из жаркого капкана поцелуя, задерживаю лицо Бекетова обеими ладонями.

Он смотрит на меня потемневшим, немного пугающим взглядом. Там бездна демонов и каждый из них хочет получить только меня.

От такой жажды обладания, безумной, без ограничений, проносится мороз по коже, а следом расплывается жар, струится по всему телу и концентрируется прямиком между ног.

Ухмыльнувшись, Бекетов заводит ладонь между моих бедер. Я крепко стискиваю их, чтобы он не понял, как на меня действует его близость.

– Отпусти сейчас же! – требую я.

– Ты хотя бы иногда можешь оставить меня в покое?! – встряхивает за плечи.

– Что?! Ты совсем обалдел! Именно ты ворвался сюда и набрасываешься с поцелуями, как ни в чем не бывало! Вообще-то я невеста Максима и…

– И самая большая в мире лгунья. Как же ты меня бесишь, Проблемная. Бесишь и живешь, зараза, в моей голове, как проклятая головная боль, которая не прекращается, но становится только хуже и хуже с каждым днем! – поглаживает мои губы большим пальцем. – Выпороть бы тебя, чтобы задница горела. Но есть обстоятельства… Твоя беременность.

Что?! И это ему тоже известно?!

Но как… Откуда?

Я испуганно ищу взглядом выход, но от Бекетова так просто не убежать. Крепко поймав мое лицо в капкан, заставляет посмотреть себе в лицо.

– Признайся. От кого ты беременна?!

– Я беременна? С чего ты взял? – пытаюсь нагло соврать. – Разве Темирхан не передал тебе отрицательные результаты тестов на беременность?

– Передал. Но я не оставил тебя без присмотра и знаю, что ты отправилась в больницу. Повторно.

Черт!

– Я знаю о беременности, – чеканит Глеб.

Тысячу раз чер-р-р-рт…

– Я хочу знать, от кого ты беременна.

Под его взглядом очень сложно соврать. Почти невозможно.

Но я все-таки пытаюсь это сделать.

Отвожу взгляд в сторону.

– Это не твои дети.

– Дети?!

– У меня двойня, – шепчу едва слышно.

На миг Бекетов отпускает мое лицо. Его руки падают вниз, а взгляд становится совсем нечитаемым.

Осторожно посмотрев на Глеба, понимаю, что он для себя уже что-то решил.

Сделал выводы?

– Двойня, – повторяет глухим голосом.

– Да. И это…

– Не от Макса, – коротко смеется Глеб. – Я прекрасно знаю о том, что Макс не любит девушек. К тому же он бесплоден. Это тщательно скрывается ото всех, но недостаточно хорошо, чтобы невозможно было узнать. Итак. От кого ты беременна?!

– От…

От тебя, хочется крикнуть в его лицо, ставшее еще более жестким и непроницаемым.

– Говори, – выдыхает мне в лицо.

Почти касается моих губ своими.

Я с трудом выдерживаю бушующий взгляд Бекетова.

Его глаза всегда казались мне ледяными и светлыми, почти прозрачными, но сейчас они слишком темные и пугающие. Как будто своим побегом я растревожила всех демонов его ада, прячущихся под ледяной оболочкой.

Боже, он такой огромный… Свирепый, как белый полярный медведь.

Прошло чуть больше трех месяцев с момента расставания. Но я словно вечность не видела Бекетова и снова поражена им.

Наповал сражена и фактурной фигурой, и мощной энергетикой, от которой потрескивает воздух, становясь наэлектризованным.

– От Дитмара! – выпаливаю поспешно.

– Дитмар.

– Да! Доволен? Теперь уходи.

– Не так быстро, Анна-Мария. Как? – требует. – Как у тебя с ним было? Хочу знать подробности.

– Ты не имеешь права выпытывать у меня интимные подробности! Чурбан неотесанный…

– Ты мне все расскажешь!

– Ах так! Только попробуй надавить на меня, и тебе не поздоровится! – выставив указательный палец, грожу им.

Наверное, со стороны смотрится смешно.

В Бекетове почти два метра ростом, он мускулистый и опасный мужик, просто машина для убийства. Он может сломать мне шею двумя нажатиями пальцев!

Я словно пытаюсь остановить смерч, несущийся прямиком на меня.

– Будешь пытать меня силой… – продолжаю. – Возненавижу!

– Силой?! На что ты намекаешь?! – злится. – Я не стану тебя принуждать и брать силой!

Однако вопреки своим же словам он давит крупным телом, заставив меня растечься, словно кусочек сливочного масла на жаре.

– Будешь лезть ко мне в трусики после того, как там побывал другой мужчина? – спрашиваю со злостью.

Бекетов замирает, тяжело дыша.

Даже когда море расступилось перед Моисеем, удивления на лицах евреев было меньше, чем на лице Глеба.

Смотрю в его лицо, ничего не видя перед собой от жгучей боли, лишающей возможности мыслить здраво.

Вру безбожно, но больше не хочу ничего чувствовать к этому ледяному и бездушному монстру.

Пусть солгу, но спасу себя.

– Я была с другим. Поверь в это, наконец, и оставь меня в покое!

– Не могу, – выдавливает из себя по букве. – Я до сих пор хочу тебя. Хочу…

Стараюсь избежать его объятий, но он лишь цепляет меня за обе руки.

Переплетённые до боли пальцы. Так тесно, что узелки ломит, и по всему телу расползается агония.

Бекетов наклоняется ко мне. Его дыхание, жаркое, чувственное скользит по щеке, стремясь найти губы.

Так знакомо и больно.

Мне хочется подняться к нему, встать на цыпочки, чтобы встретиться с желанными губами.

Упасть к нему в объятия.

Нам было так хорошо вместе.

– А я не могу и не хочу так, как хочешь ты.

– Мой брак – договорной. Ты же помнишь? Это условие отца. Я не мог допустить того, чтобы он вредил тебе, чтобы он…

– Это пройденный этап. Ничего уже не исправить. Ничего. Дороги назад нет.

– А я хочу. Тебя. Почему ты до сих пор в моей голове? Почему? Почему?!

Ему не нужно повышать голос, чтобы кричать. Глеб говорит спокойно, но я чувствую, как он кричит где-то внутри себя, ломая голову над моим решением. А я просто не могу…

– Ты и я. Вдвоём. Давай вместе?

Нет, не смогу. Не вынесу.

– Ты злишься?

Отрицательно качаю головой.

Я на него не злюсь, не могу злиться. Мне просто слишком больно, чтобы злиться и плакать. Слишком больно, чтобы прощать.

– Не злюсь. Мне просто плевать.

Только после этих слов Глеб отступает, он выглядит ошарашенным и растерянным.

– Уходи, – прошу его.

– Ты этого хочешь? Скажи, чего ты хочешь по-настоящему. Скажи, и я сделаю все возможное и невозможное. Все, что угодно. Ради тебя.

– Хочу, чтобы ты ушел из моей жизни. Навсегда.

Глеб отступает на несколько шагов, его лицо мрачнеет больше, чем обыкновенно, возраст резко накатывает глубокими морщинами на лоб и скорбными складками возле губ.

– Уйду. Но и ты отправишься следом за мной.

– Я лучше в пекло спущусь!

– Значит, в пекло. Вдвоем, – громко смеется.

Его смех отражается от кафельных стен.

Я осторожно смотрю на него. Хриплый смех Бекетова меня пугает.

Еще больше пугает меня лицо мужчины – вмиг изменившееся, со странным торжествующим выражением в глазах.

Словно доволен, потому что я сказала именно то, что он ждал от меня услышать.

– Киллер и первосортная лгунья! – смакует свои слова. – Из нас выйдет отличная пара.

– На что ты намекаешь?

– На то, что я знаю настоящую правду, – его ухмылка становится острой. – Всю правду.

– Поясни, о чем идет речь. Я не понимаю, на что ты намекаешь!

– Намекаю? Нет, говорю, как есть. Ты беременна не от Дитмара. Ты не трахалась с ним!

– Ошибаешься. Ночь была просто невероятной, а ты… ты фантазируешь больше необходимого.

– О нет, я не фантазирую. Мне понадобилось много времени, чтобы выследить близнецов и выпытать из них правду.

Вся моя бравада испаряется в тот же миг!

– Боже! – округляю глаза. – Неужели ты пытал Дитмара?

– Можно сказать и так.

Склонив голову, Бекетов смотрит на меня с каким-то странным, почти безумным обожанием и клокочущей ненавистью.

– Близнецы забавные. Пришлось подождать и потрудиться, чтобы подловить их там, где никто не помешал нам поговорить начистоту.

– Дитмар остался жив?!

Бекетов скрипит зубами. Ему не нравится, что я переживаю за другого мужчину. Но я слишком хорошо знаю, что цена чужой человеческой жизни для Глеба не дороже одной выкуренной сигареты.

Мне не хотелось бы становиться причиной, по которой кто-то умер или пострадал очень сильно…

Дитмар просто подвернулся под руку, я не желаю ему зла!

– Жив или нет?! – спрашиваю настойчиво. – Знаешь, он не так уж виноват. Я сама захотела сбежать с ним!

– Я лишь пригрозил, что буду добиваться правды весьма настойчиво, продемонстрировал… свои средства, пообещав применить их на одном близнеце в присутствии другого. Дитмар сразу же бросил свои понты, не захотел, чтобы его брату вредили. Младший Бергер во всем сознался. Во всем! Так что, Анна-Мария, ты стала отменной лгуньей! Глядя мне в глаза, врала! Я почти поверил…

Я совсем запуталась. Голова кругом.

Взбесившиеся гормоны еще больше тормозят мыслительный процесс, радуясь появлению Глеба.

Пытаюсь быть разумной.

Он, что, притворялся расстроенным?

Разыгрывал непонимание?!

Да как он вообще на такое способен?!

– Для чего тогда эти вопросы и спектакль?! Если ты якобы знаешь всю правду?! Для чего?

– Всего лишь хотел посмотреть, как далеко ты можешь зайти во вранье, желая поквитаться за свои обиды. Оказалось, очень, очень далеко.

– Тебе не приходило в голову, что ты сам меня обидел?! – осекаюсь. Кажется, он только что сказал то же самое. – Признаешь свои ошибки? – спрашиваю недоверчиво.

– Констатирую факт, – Бекетов сверяется с часами на запястье. – Нам пора, – обрывает себя.

Еще чего!

Явился, не запылился.

Констатирую факт, так он сказал. Это, что, извинения, по его мнению? К тому же его брак никуда не испарился.

Ну уж нет!

Я не желаю становиться легкой добычей.

– Я никуда не пойду-у-у-у-у… – верещу.

Потому что Глебу надоело меня уговаривать и церемониться.

Он просто хватает меня и забрасывает на плечо, как дикарь.

Я царапаю его пиджак и лягаюсь, но Глеб успокаивает меня шлепком по попке.

– Веди себя смирно, Проблема. Совсем от рук отбилась. Забыла о послушании! Придется тебе кое о чем напомнить!

Глеб быстро сворачивает с общего коридора в служебное помещение и спокойно выносит меня через черный выход. Как будто спланировал все заранее.

Или… так и есть на самом деле, и он все спланировал?!

Возле черного входа красуется черный седан.

Гад! Точно все спланировал.

– Ты не можешь меня похитить из-под носа моего жениха!

– Заткни свой болтливый ротик. Слышать ни о чем не желаю. Ни о твоем фиктивном женихе, ни о твоем несостоявшемся любовнике! Бесит. Даже если ничего не было, бесит.

Усадив на переднее сиденье, Бекетов фиксирует меня ремнями безопасности и гладит подушечками пальцев по скуле, улыбнувшись:

– Ты обещала быть только моей. И ты выполнишь это обещание!

– Ты просто украл меня у жениха. Забыл о своем отце?! Ему не понравится такой расклад!

– Не забыл. Но он, кажется, забыл о нашем уговоре, нарушил его первым, начал играть грязно. Значит, и я могу плюнуть на все. Давно пора…

Глава 2

Бекетов

Взгляд так и норовит соскользнуть с серого полотна дороги на Марианну, замершую без движения.

Моя девочка. Глупышка. Проблема… Сладкая и до невозможности упрямая. Неидеальная, взбалмошная, красивая и такая… МОЯ.

Моя.

Всего долбаные три буквы, а сколько в них смысла – пугающая бездна.

Но пока я балансирую на самом краю и не падаю вниз.

Нужно мыслить трезво. Выбраться.

Уехать, как можно дальше.

– Ты очень самонадеян, если думаешь, что Яков Матвеевич оставит твою выходку без внимания! Он тебя накажет.

– И как же? – усмехаюсь.

Прибавляю скорости. Автомобиль закладывает крутой вираж на трассе.

– Поставит в угол и выпорет, как нашкодившего мальчишку! – язвит Марианна и копирует интонации отца, повторяя. – «Деточка, у меня два сына. Но один убежденный холостяк, чайлдфри и просто упертый осел…» Упертый осел. Это все про тебя, Глебушка. Так что я… просто засеку время и подожду момента, когда люди Якова тебя найдут и сделают самонадеянному Глебушке бо-бо.

– Надо же… – фыркаю. – Ты так сильно веришь в моего отца? Неужели он успел запудрить тебе голову своими речами? Так быстро? Я был о тебе иного мнения.

– Я тоже была иного мнения о тебе. Но ты, как оказалось, не держишь свое слово и просто трусишь! – выкрикивает звонко.

Резко жму на тормоз, заставляя авто остановиться на обочине.

– В чем дело? Почему мы остановились? – беспокоится Мари.

– Дело в этом.

Надоело сдерживаться. Резко приближаюсь к Марианне, желая поцеловать, попробовать ее губы на вкус.

Прикоснулся, едва не застонав вслух, какая же она охеренная. Марианна приоткрывает ротик, запуская мой язык глубоко и посасывая.

Но через миг клацает зубками по языку, укусив.

– Сучка кусачая, – говорю с улыбкой, разнося по рту вкус крови.

Он меня ничуть не отрезвляет, но еще больше пьянит.

– Ты трус, трус, трус! Ты просто испугался ответственности! – говорит со слезами Марианна, оттолкнув меня за плечи. – Ты предпочитаешь находиться под полным контролем у папочки и даже согласился жениться на другой, лишь бы не вступать в нормальные отношения. Лишь бы не подпускать меня близко! Я так не могу! Мне мало того, что ты мне можешь дать… Я не смогу жить только одним сексом, мне нужно тепло, а ты холодный, как айсберг, и совсем не можешь быть другим.

Слова Мари больно ударили под дых.

Неужели с ее колокольни все выглядит именно так? А с моей?

Я чуть не сдох, решив в самом начале, что девчонка мне изменила, отдалась другому…

Мне сдохнуть хотелось. Просто сдохнуть.

Слова никогда не были моей сильной стороной. Сейчас они тем более сбиваются в кучу, как бесполезные овцы в загоне.

Осторожно обнимаю Марианну, прижав к своей груди. Она вырывается, как бестия, бьет меня кулаками и царапает шею, выкрикивая обвинения одно за другим, которых оказывается охренеть как много.

Я признавал за собой вину лишь в некоторых моментах, а у Мари, оказывается, претензий накопилось с гору.

Каждая из этих обид сидела глубоко в сердце и разъедало мою проблемную изнутри…

Обиды. Недомолвки. Собственные страхи.

Они тянут на дно мутных, липких сомнений.

Кажется, я всегда посмеивался над теми, кто открыто не мог признать ошибки и просто поговорить. Над другом Ринатом потешался, почти открыто ткнул в то, что было под его носом, а он не замечал, от ревности и злости.

Оказывается, со стороны советовать легко, судить здраво, направлять.

Когда же ты находишься в этом адовом котле, все видится немного иначе, и те самые демоны, питающиеся разрушением, так просто не отпускают.

– Ненавижу! Лучше верни меня назад!

Очередная глубокая царапина на моей шее расчерчивается красной, кровавой полосой. Словно желая заколотить меня до смерти, Анна-Мария лупит кулачком.

Шиплю. Не все сломанные ребра еще зажили, после недавней заварушки я заново сломал одно из них. Даже дышать было трудно, но я боли не замечал, когда узнал, что папаша совсем обнаглел и все же нарушил обещание, забрав Марианну.

Пришлось спешно и довольно грязно завершить одно задание и броситься по следу, чтобы вытащить девочку, пока папаша не поженил моего брата на Проблемной.

Старый хрыч заигрался в божка…

И меня подбил под свои условия, и зад моего младшего брата из числа сексуальных меньшинств решил прикрыть. Решил, что все сойдет ему с рук?

Ни хрена подобного!

Марианна немного успокаивается, прорыдавшись. Теперь бьет меня не так активно, лишь тыкает кулачком в одно и то же самое место, как назло, самое болезненное, и бормочет о своей ненависти ко мне.

Целую ее волосы, ставшие влажными.

– Давай мы двинем дальше, завалимся на снятую мной хату и там поговорим?

– Ты всегда затыкал мне рот! – поднимает зареванные глаза. – Так что это самая дерьмовая и невозможная из твоих идей. Другие имеются? Например, вернуть меня обратно и вернуться к своей женушке?! Яков сказал, что вы единодушно спелись!

– Я спелся?! С кем? С гюрзой? Не смеши. Это вынужденное сотрудничество. Не более того!

– Я ни за что не поверю, что ты к ней ни разу не притронулся!

– И тем не менее это так.

– Но почему? Она же такая красивая и богатая! Под стать тебе…

– И характер у нее, как у осла.

– Исправь. Выколоти из нее дурь, сделай идеальной! – предлагает Мари.

– Зачем? Если у меня есть ты – идеальная.

Пожалуй, это правда. Она идеально несовершенна и на каждый мой пунктик у Мари найдется тысячу противоречий, миллион глупостей и неисчислимое количество слов.

Я даже объяснить не могу, чем она меня так сильно зацепила.

Пожалуй, только собой. Каждым миллиметром кожи, каждым вздохом и сказанным словом, каждым острым, ясным взглядом.

Не оставила мне ни единого шанса, заполнила все мысли и стала тем самым смыслом, ради которого хочется сворачивать горы.

– Можно подумать, что ты считаешь меня идеальной!

– Так и есть.

Марианна скользит по мне оценивающим взглядом.

– У тебя непроницаемое лицо! Я не понимаю твоих эмоций, и ты совсем ничего не говорил раньше. Да и сейчас, – машет ладошкой, вытирает слезы. – Как обычно…

– Не умею говорить о том, что чувствую. Научи меня.

– Я боюсь! – снова начинает реветь, говорит с обидой. – Ты эгоист, а я все-таки беременна. Двойней. У меня не самые лучшие прогнозы, если я стану рисковать. Или в этом и кроется твой умысел, а?

– Прекрати пороть чушь! Вот сейчас реально можешь по заднице отхватить. Я не монстр, Мари. Мне очень жаль, что ты думаешь обо мне настолько плохо. Думаешь, я могу заставить тебя…

Блять, аж дыхание перехватило.

Я отпускаю Проблемную и просто заставляю себя шевелиться.

Каждой клетке тела нужно донести, что нельзя долго оставаться на одном месте, Мари могут хватиться…

Наверное, уже хватились, кинутся к комнате охраны.

Любопытных там будет ждать сюрприз – не функционирующая система видеонаблюдения и вырубленная охрана. Им повезет, если выживут.

– За беременность не переживай. Я о тебе позабочусь.

– Почему это обещание звучит, как кара небесная? Кажется, боженька меня совсем не любит, если проклял тобой.

Она не может перестать болтать всякий вздор.

– Ты боишься?

– Нет.

– Все признаки на лицо, Проблемная.

– Я боюсь не тебя. Я боюсь того, что будет, если я останусь с тобой. Боюсь, что для меня это плохо кончится, а ты просто поправишь свой член в трусах, перешагнешь через меня и пойдешь дальше.

– Такого не будет. Поговорим о другом?

– О чем? Я не знаю, о чем можно с тобой разговаривать! – заламывает пальцы. – Ты вообще никогда не хотел болтать со мной о пустяках. Я не уверена, что даже когда я болтаю, ты меня слушаешь. Вдруг я для тебя как источник белого шума?

– Ты для меня как источник вдохновения.

– Оу, – выдыхает потрясенно, на миг прерывая фонтан своей милой болтовни.

– Ага. Источник вдохновения, как решить проблемы, которых не было в моей жизни до появления в ней тебя. Ты все рушишь, Анна-Мария, привносишь хаос туда, где все было четко и понятно.

– Это не тянет на признание!

– Зато тянет на правду. Я люблю порядок, а ты – мой хаос. Ужасающих размеров хаос.

Смотрю на нее, Мари готова разреветься пуще прежнего.

Скриплю зубами.

– Короче, признания – не мое. Точка. Хватает того, что я тебя забрал. Значит, ты мне нужна. Сойдемся на этом, идет?

– Хам. Грубиянище…

– Согласен. Лучше расскажи мне о том, как ты оставила Дитмара в одних трусах, – не могу сдержать улыбку.

Мне до колик в груди понравилось фото, что Мари отправила с телефона Дитмара на телефон Эда. Откровенно говоря, я ржал до слез.

Такое провернуть…

Горжусь своей Проблемной. Она та еще заноза в заднице!

– В одних трусах? Пусть не врет! Я оставила ему плед! – возмущается. – Фон Говнюк!

Смеюсь.

Забрав ладонь Мари, перетягиваю ее к себе. Присваиваю.

– Хотел бы я на это взглянуть своими глазами.

– Чтобы проверить, вдруг тебе соврали?! – вскидывается Марианна.

– Чтобы рассказывать потом детям, – последнее слово дается с огромным трудом.

Представить, что Мари беременная, получается легко.

Я уже вижу ее, тонкую, как тростинка, но с круглым, как арбуз, животиком. Смешную, еще больше неуклюжую и плаксивую, взрывную…

Опасную, словом. Ведь от мысли о том, как я обнимаю ее сзади, опустив ладони на живот, и трахаю, член становится колом и не опадает.

Однако это лишь начало, да?

Потом живот станет еще больше и больше, пока из Мари не выползут на свет два кричащих младенца.

Почему я уверен, что они будут такие же горлопаны, как их секси-мамочка?!

Два младенца.

Это же не просто две галочки.

Дети.

Семья…

Дом.

В голове не укладывается. Я не могу представить себя папашей.

Как ни старайся, не получается.

Об аборте и речи быть не может. Уже слишком поздно.

Я сам виноват. Дал слабину, повелся на поводу у собственного члена, так вот теперь Проблемная беременна от меня.

Двойня!

Отличный повод для гордости. У любого мужика от важности шишку бы раздуло…

Вот только я этого никогда не хотел. На то есть свои причины, о которых Мари рассказывать не стоит. Нельзя, если быть точным.

Она и без моих тяжелых рассказов из прошлого дико нервничает, переживает.

Сейчас передо мной стоит херова туча важных задач, во главе которых есть необходимость позаботиться о Мари, дать ей желаемое.

То, чего она так сильно хочет – возможность выносить детишек.

Придется быть папашей, что ли?!

Разве таким, как я, можно?

Это точно мне не снится?!

Глава 3

Марианна

– Я не могу кататься с тобой и подвергать себя опасности! Ты должен это понимать. Ты… ты же понимаешь, да?

Глеб молчит.

Адресует мне свой фирменный взгляд. С таким же успехом он мог посмотреть в другую сторону, я бы все равно ничего не поняла.

– Мои дети – это маленькие человечки. С ручками, ножками, с головкой…

Снова тишина в ответ.

Автомобиль несется на сумасшедшей скорости. Но мне не страшно от скорости.

Страшно становится от того, что Глеб молчит.

Я не понимаю, что у него на уме, не знаю, что он собирается делать и какое место в его будущем отведено мне.

Я больше не могу жить в ожидании каждого его слова или пристального взгляда, который никогда не теплеет.

Боюсь, что даже если мы каким-то фантастическим образом останемся вместе, он не сможет любить детей.

Я не хочу, чтобы сыновья страдали от холодности отца…

– Максим обещал позаботиться обо мне и о детях, дал слово любить их, как своих. Твой отец обещал моим детям безбедное будущее и сказал, что у меня большой потенциал, которому он не даст пропасть. А ты, Глеб? Что предложишь мне ты?

– Мы не на рынке, девочка, – цедит сквозь зубы. – А я не торгаш, чтобы нахваливать свои пирожки.

– Да уж, хваленых пирожков у тебя никогда не было!

– Один имеется. Под размер твоего ротика, – ухмыляется. – Тебе понравится его вкус. Уже пробовала, смаковала…

– Пошляк. Опять пытаешься перейти на уровень низких шуток?

– Мне так привычнее, – пожимает плечами. – Тебе же нравилось.

– У меня просто не было выбора. А теперь, когда он есть…

– Это иллюзия. Выбор у тебя только один. Я. Другого не будет. Не мечтай.

– Мне предлагают будущее, а ты… что предложишь мне ты?

Бекетов опускает руку на мое бедро и на миг поворачивается ко мне с едва заметной улыбкой.

– Я сделаю тебя вдовой.

Ох, черт… Из легких как будто весь кислород откачали, и стало нечем дышать.

Леонид Андрополос!

Мой законный супруг, о котором я в суматохе почти забыла.

Слова Бекетова меня пьянят.

Я прикладываю ладонь к горячему лбу.

Может быть, у меня просто поднялся жар?

Скорее всего, температура подскочила, поэтому по телу заскользили предательские волны сумасшедшей дрожи.

Да, наверное, именно так.

Не может быть, чтобы обещание Бекетова убить Леню возбудило меня до сбившегося дыхания и участившегося сердцебиения.

Пытаюсь найти точку опоры и не упасть в бездну.

– Знаешь, Яков Матвеевич тоже предложил мне свободу от скоропалительного и ошибочного брака. Чем твое предложение лучше?

– Папаша не смог отыскать Леонида. Я добрался до него раньше. Все, что предлагает тебе мой старик, это обход, какая-нибудь юридическая лазейка, чтобы расторгнуть брак.

– Да, я хочу развод. В итоге и получу его. Без разницы, с тобой или в команде твоего отца.

– Ты должна понимать, Анна-Мария, что отец ведет свою игру и даст тебе лишь минимум, создаст видимость свободы, а на самом деле запрет в клетку. Пока он дышит, мой папаша будет занят лишь тем, чтобы вырастить из детей по своему образу и подобию. Не удивлюсь, если после родов тебя начнут отстранять от малышни то по одной «важной» причине, то по другой… Как только дети начнут ходить, их окружат нянечками, учителями, гувернантками, логопедами, психологами, охраной… А ты… Ты будешь общаться с ними изредка и в качестве бонуса получать еженедельно шоппинг, отдых и вылизанную до идеала фотокарточку.

– Ты в этом так уверен? Почему ты так плохо думаешь об отце? Может быть, им движет лишь то, что он озвучил – желание получить наследников?

– О, кажется, он основательно успел засрать тебе мозги, если ты забыла о многом. О том же Денисе.

Ох, черт… Точно! Тот самый рыжий верзила, который довел меня до полусмерти, обещал развлекаться со мной гнусно…

– Ты на меня злишься. Но отец еще тогда озвучил выбор: либо я соглашаюсь на невесту, которую он мне найдет, либо тебя пускают по кругу. Его люди. Я могу справиться со многим. Но я не всесилен. Я допустил ошибку, когда залез в семейные счета и повесил на себя долг в миллион евро.

– Значит, все-таки ошибка? Фатальная ошибка?

– Фатальная, блять, проблема! – Глеб крепче сжимает пальцы на моем бедре. – Но если отмотать назад, оставить те же исходные данные, без возможности заранее подготовиться, я бы…

Задерживаю дыхание. Кажется, даже кровь застыла в моих венах в ожидании ответа Бекетова.

– Я бы снова поступил точно так же. Есть ошибки, которые мы готовы допускать снова и снова. Потому что выбора нет.

– Есть. Отказаться от меня, – шепчу, даже не пытаясь вытереть слезы, струящиеся по лицу.

– Такого варианта в моей вселенной не существует. А теперь сними это блядское обручальное кольцо. Смотреть тошно! – рыкает Глеб.

Интонации его голоса не подразумевают возражения!

Я снимаю кольцо, оно легко соскальзывает с моего пальца. Сразу же на душе возникает кристально чистая легкость, ясность и просто сумасшедшая, беспричинная радость!

Взвешиваю кольцо на ладони. Тяжелое, черт побери!

– Дай сюда!

Бекетов припускает вниз стекло и, схватив кольцо, просто вышвыривает его из окна.

Я ахаю.

В полной тишине стекло снова возвращается на место, а Глеб резко меняет маршрут.

– Ты… Ты… Ты его выкинул?! Это же такое красивое кольцо! Яков Матвеевич сказал, что бриллиант очень ценный, его называют слезой ангела.

– Вот пусть старик и поплачет из-за дорогой цацки, а мне просто плевать. К тому же нет времени проверять, есть ли там отслеживающее устройство. Ставлю свою жизнь, что есть!

Надо же, я о таком варианте просто не подумала.

– И что дальше?

– Сменить тачку, одежду. Кое-что забрать. Тебе – отдохнуть.

– Я не устала.

– Устанешь. Ехать долго. Опусти кресло и попытайся поспать.

* * *

– Ну и дыра! – вырывается против воли.

– Проходи, чувствуй себя, как дома, – хмуро говорит Глеб и подталкивает меня внутрь. – Только пока не включай свет.

Мы покинули мегаполис, проехали мимо нескольких симпатичных туристических городков остановились где-то в пригороде провинции, в старом райончике, где дома налеплены друг на друга, а улицы такие узкие, что можно спокойно протянуть руку и поздороваться из своего балкона с соседом, живущим в доме напротив.

– Сейчас я бы сидела в кресле у камина, на вилле Максима… – говорю, как можно громче.

Бекетов игнорирует мои замечания. Кажется, его вообще ничто не трогает. Он так же сосредоточен, скуп на слова и щедр на действия. Словом, такой, каким я его помню.

Радость узнавания смешивается с ядовитой порцией горечи. Обстоятельства нашей встречи и моего пребывания рядом с Глебом совсем не радуют, а неопределенность пугает.

Найдя скрипучую доску в старом полу, нарочно стою на ней, раскачиваясь.

Глеб затаскивает в квартиру большой ящик, опустив на пол. Раскрывает его и, достав молоток с гвоздями, направляется к окнам, заколачивая их большими кусками фанеры.

– О, да ты плотник! – разглядываю, как под классическим костюмом Глеба напрягаются мышцы плеч и спины.

Засовываю свой любопытный носик в большой ящик. Там разложено много инструментов.

– Хм… Ты на все руки мастер.

Достаю баллончик, нажимаю на рычажок, из узкого носика вырывается синеватое пламя.

– Ух!

– Это не игрушки. Отдай! – мягко, но решительно отбирает у меня горелку.

Заколотив все окна, Глеб сам щелкает по кнопке выключателя. Неяркий, желтоватый свет заливает комнату.

Квартира до смехотворного крохотная, кухонька вообще рассчитана на одного человека. Даже хрущевские кухонные метры кажутся роскошью. Здесь же помещается только холодильник, узкий столик, два складных стула и небольшая переносная плита, стоящая на том же столе. Посуда сгружена в картонную коробку.

– Прими душ, если есть желание, – предлагает Глеб.

– Я подумаю.

– Делай это прямо сейчас, потому что потом мне понадобится ванная.

– Подрочить в душе?

– С чего ты взяла, что я буду дрочить, когда рядом есть ты?

– Секс со мной тебе не светит. Есть врачебный запрет! – придумываю на ходу.

Думаю, что он разозлится.

Но Глеб странно спокоен. Кивает в сторону, на одну из спортивных сумок.

– Если есть желание, можешь взять плед и постелить на кровать. В холодильнике есть овсяное молоко и сухие завтраки. Без вредных добавок, я проверил.

Бекетов всегда выглядит невозмутимо, но сейчас он спокоен до невозможности и говорит медленнее, чем обычно. Кожа лица чуть посерела, а под глазами залегли большие, темные тени.

Мы ехали без остановки почти весь день. Наверное, он очень устал?

Я только сейчас приглядываюсь к нему пристальнее.

Обида немного отпускает, и на ее месте появляется беспокойство и мысли: я ведь совсем не знаю, чего Бекетову это стоит?

– Я могу тебе помочь?

– Нет.

– У тебя пиджак слева мокрый, – замечаю с беспокойством.

– Должно быть облился водой, пока пил за рулем, а ты дремала.

– Не хочу в душ.

– Тогда отдыхай. Я займу ванную.

Бекетов вынимает из сумки небольшую кожаную сумку и заходит в ванную комнату. По квартире даже кружить не приходится, все находится на виду.

Ополаскиваю руки и лицо под краном в кухне, насыпаю в чашку сухих хлопьев и заливаю их овсяным молоком.

Прислушиваюсь.

Чем Глеб занимается в ванной? Я не слышу шороха воды.

Чашка с едой опустела быстро. Залив тарелку водой, чтобы остатки хлопьев не присохли, крадусь к ванной. Легонько толкаю дверь ванной. Она не запирается. Просто люкс условия, а не квартира!

Настежь дверь распахнуть не удается. Она упирается в спинку стула. Раздается шипение и приглушенный мат.

– Проблема, блять… Тебе срочно понадобилось по нужде?

– Нет, я просто…

– Закрой дверь с той стороны! – обрывает резким голосом.

– А что ты там делаешь?

– Очевидно, дрочу, а ты мне мешаешь.

– Какой-то ты стал стеснительный…

Перевожу взгляд на пол ванной и замечаю сброшенную рубашку с кровавым пятном.

– Ты ранен! О боже, почему я этого не заметила?

– Потому что была сосредоточена на себе, потому что я хорошо заклеил рану. Любой из вариантов. А теперь уйти. Ты мешаешь мне шить…

– Я тебе помогу! – вызываюсь смело, снова нажав плечом на дверь.

– Поможешь? В прошлый раз при виде крови ты шлепнулась в обморок. Давай ты ляжешь и подумаешь о своем поведении, окей?

– В угол ты меня не поставишь. И вообще, я могу сбежать. Прими мою помощь, как акт доброй воли, Бекетов. Я очень-очень добрая. Я даже Дитмару не позволила мерзнуть на трассе, и тебе по старой, доброй памяти могу помочь.

– Ты же не отстанешь? – тяжело вздыхает.

– Нет, – снова толкаю дверь.

– Я уже и забыл, какая ты назойливая жопка.

– И забыл, и многое обо мне не знаешь. Я…

– Просто закрой рот и глаза тоже.

– Но зачем?!

– Ты хочешь помочь или нет?

– Хочу.

– Тогда закрой. Я заведу тебя в ванную, ты подержишь зеркало с закрытыми глазами.

– Хорошо, – киваю серьезно.

Уже отбросила в сторону обиды и начинаю беспокоиться за Глеба. У него не самая безопасная профессия.

Я почему-то уверена, что ни одной женщине мира, даже самой рыжей, не под силу заставить Бекетова осесть на одном месте и стать примерным мужем и семьянином.

Он такой, какой есть, ему слишком поздно меняться. Бекетова придется любить и принимать целиком – очень сложным, закрытым и твердолобым.

Может быть, во всем мире есть только одна дурочка, любящая его таким, какой он есть.

Та самая дурочка, которая после всех предательств доверчиво закрывает глаза и собирается помочь, не будучи уверенной, что справится даже с простейшей задачей.

Глава 4

Марианна

Я трушу, но все же настроена решительно.

Горячие, немного влажные и липкие пальцы Глеба касаются моего локтя. Мокрые не от воды, разумеется, от крови. И если бы у него была чистой другая рука, он бы не стал меня пачкать. Значит, дело серьезное.

На миг Бекетов задерживает меня напротив и легонько целует в губы. Всего на жалкое мгновение прижимается, но внутри словно разрывается фейерверк и слепят огни салютов.

– Это нечестно, – слабо сопротивляюсь.

– Я забыл про спиртное. Твой поцелуй вместо него.

– Можно подумать, что я помогаю тебе расслабиться или тебя от меня пьянит.

– Нет, ты напоминаешь, как раз о том, что расслабляться нельзя. Сядь… – задает направление.

– На крышку унитаза?

Под попой жалобно поскрипывает хлипкий пластик.

– Глеб, а вдруг…

– Ну, что еще?

– Вдруг крышка подо мной треснет?!

– Боишься, что твоя проблемная жопка провалится в унитаз и застрянет?

– Да. Глупо?

– Смешно, – фыркает. – Я твою жопку и не из таких передряг вытаскивал. Просто не прыгай на крышке. Теперь держи зеркало. Вот так… Не тряси им, пожалуйста. И не смотри.

– Не буду, – отвечаю одними губами.

Однако левый глаз сам приоткрывается. Сразу же натыкаюсь на взгляд Глеба.

– Кому сказал…

– Больше не смотрю!

Сглатываю, вцепившись в небольшое зеркальце.

Одного непродолжительного взгляда хватило, чтобы краем зрения увидеть много крови и темные, почти черные отметины от синяков на ребрах.

А я его туда била. Со злости.

– Тебе больно, да? Выглядит хреново.

– Выглядит, как перелом ребер.

– Но ты же не его зашиваешь.

– Нет.

– А что еще случилось?

– Ты же знаешь, чем я занимаюсь. Тебе нужны подробности? Я их не разглашаю.

– Клиентская тайна и все такое?

– И все такое, да.

Дышу через раз. Отсчитываю секунды.

Пытаюсь не грохнуться в обморок. Убеждаю себя, что не смотрю, не смотрю, не смотрю… Но потом, как дурная, распахиваю глаза.

Глеб, нахмурившись, смотрит в зеркало, но и мои подглядывания замечает.

– С послушанием все стало в тысячу раз хуже, да?

Чтобы меня не повело в сторону, пытаюсь сосредоточиться на другом, болтаю, как обычно:

– Ты же знаешь, послушание никогда не было моей сильной стороной, а еще твой папаша обещал, что я буду сиять! Когда тебе говорят такое, автоматически начинаешь считать себя кем-то вроде рок-звезды, которая не боится с разбегу прыгнуть в толпу фанатов.

– Рок-звезда, блин. Не смеши! – хрипло посмеивается.

Я разглядываю потрескавшуюся плитку на стенах ванной комнаты.

– Такая убогая конура. Я бы никогда не подумала, что ты можешь остановиться в подобном месте.

– Да, я люблю комфорт. Именно поэтому остановился здесь.

– Действуешь от противного.

– Кажется, ты неплохо воспользовалась этим приемом, когда пряталась от меня. В Суздале!

Бекетов выдыхает короче. Только его дыхание выдает дискомфорт и передает болевые ощущения. Невольно смотрю на мужчину, обнаженного по пояс.

Взгляд сползает вниз, на большую рану. Кажется, не от пули.

Тошнота подкатывает к горлу. Зажмуриваюсь изо всех сил.

– Не тряси зеркалом, Анна-Мария.

– Рана такая большая! Обычно ты действуешь осторожнее!

– Обычно меня не отвлекают от заданий по пустякам, есть время все обдумать и действовать согласно плану. Однако последний раз пришлось действовать неосмотрительно и спешить. Очень спешить…

– Кто тебя отвлек?

– Хан. Рассказал кое-что. О неожиданных гостях к одной девушке. Людей отца было слишком много. Я сказал ему не соваться.

– Ого… Темирхан приглядывал за мной? Я и не заметила.

– Он спец. Так и должно быть. Иначе, какой это присмотр?!

– Согласна.

Как бы я ни старалась держать себя в руках, дурнота оказывается сильнее. Чтобы не сползти позорно на пол, прислоняюсь спиной к сливному бачку.

– Потерпи еще полминуты и закрой свои бесстыжие, блядские глаза!

– Хорошо. Только не рычи на меня и не матерись. Дети в утробе все слышат.

В ответ звучит тишина. Бекетов завершает процедуры и поднимается, это понятно по протяжному вздоху и шороху одежды.

Он забирает у меня зеркало и просит посидеть еще немного, сам прибирается в ванной, включает воду, делает что-то…

– Я могу тебе помочь.

– Кровь с пола собрать? Уже проходили. Ты едва держишься. Сиди!

Бекетов нарочно не говорит о детях. Может быть, он так и остался чайлдфри, ведь люди не могут изменить своим жизненным принципам за один крошечный миг.

– Почему ты передумал? Ты же оставил меня в покое, а теперь похитил.

– Я и не передумывал. Сказал, что найду, и нашел. Как только смог. Много всего навалилось, а ты ничуть не облегчила мне задачу и нажила врагов.

– В лице фон Бергеров? Они сами кружили вокруг, а я просто воспользовалась моментом… Я же совсем не такая. Я никому не желаю зла.

– Вытяни руку, я вытру лишнее.

Бекетов старательно обтирает меня влажной тряпкой и помогает подняться.

– Теперь можно смотреть?

– Можно.

Глеб успел не только прибрать в ванной, но и переодеться. Я могу лишь заглянуть в усталые глаза, чтобы понять, как ему необходим отдых.

– Теперь пойдем спать, – делаю нетвердый шаг в сторону другой комнаты.

Бекетов придерживает меня, идя следом.

– Хочешь спать? Только спать? – уточняет он.

– Хочу. С беременностью я стала сонливая.

Вру. Спать не хочется. Но Глебу точно не помешает.

– Не пытайся сбежать, Анна-Мария. Теперь я рядом и глаз с тебя не спущу.

– Бросишь меня в багажник?

– Если придется.

Бекетов опускается на кровать и кивает на чемодан.

– Тебе не сложно? Подай мне таблетки. Боковой карман.

С готовностью исполняю просьбу. Трясу флакончиком без надписей.

– Что там?

– Обезболивающее. Дай две. И запить.

Наши пальцы сталкиваются на бутылке воды, рождая электрический импульс.

– Кровать здесь одна. Спать будешь со мной!

– Ты хотя бы раз в жизни пробовал не приказывать? Я бы вообще проверила эту кровать на наличие клопов!

Иду назад в ванную, чтобы принять душ и переодеться ко сну. Сначала выключаю свет в комнате. В ванной еще стоит тяжелый, металлический запах крови и острый запах медицинского спирта.

Принимаю душ быстро, стараясь игнорировать клокочущее предвкушение на тему: я и Глеб в одной постели…

Дурочка, у него серьезная рана!

Однако саму себя не обмануть и успокоить мысли, устремившиеся в порочном направлении, не так-то просто.

Возвращаюсь в полной темноте.

Однако вижу мерцающий взгляд мужчины, направленный в мою сторону.

– На тебе крошечные трусики и майка. Ты уверена, что хочешь только спать?

– Я выключила свет. Ты не должен был ничего заметить!

– Твои соски торчат, как пули. Это заметит и слепой, а я не слепой…

Замираю возле кровати. Старательно обхожу ее, занимая место с той стороны, где у Глеба нет раны.

– Тебе нужно поспать, чтобы набраться сил. Кто знает, сколько дуралеев отправит за тобой отец и рассерженная женушка! – говорю с ядом в голосе.

– Если ты на кое-что намекнуть хочешь и не можешь, то я помогу. Я не трахался с рыжей ведьмой.

– Ты активный и здоровый мужик. Я ни за что не поверю, что ты завязал свой член в узел после нашего расставания.

– Вообще-то так и есть. В узел. Морской узел.

– Оу… Большой и толстый узел был, наверное.

– Проверь, – предлагает Глеб.

– Еще чего. Спи, – прошу, зевнув.

Оказывается, я тоже устала…

Смертельно устала засыпать одна.

Едва моя голова находит горячее, крепкое мужское плечо, я засыпаю мгновенно.

* * *

Посреди ночи просыпаюсь от жара, охватившего тело целиком. Но концентрация порока между ног зашкаливает, и мужские губы, жадно целующие шею, спускаются с поцелуями ниже, обостряют дикую жажду.

– Бекетов! Прекрати немедленно! – требую с глубокими стоном.

– Прекратить?!

Объятия становятся лишь крепче. Левую руку Бекетов подсовывает под мое тело, ухватившись за попу, а правой просто рвет мою майку на клочки и обхватывает тугой сосок пальцами.

Жадно и грубовато скользит по нему пальцами, заставляя извиваться от голода.

– Ты залезла на меня ночью!

– Не могло быть такого! – царапнув ногтями по его груди, веду ладонями по стальным, раскаленным мышцам, прячущимся под рубашкой.

– Ты закинула на меня свои руки и ноги, облизала всю шею и начала тереться, кончая во сне… – перечисляет Глеб, ни на миг не выпуская из плена.

– Ты все врешь!

– Да ну? И кто схватил мою ногу в капкан? Трешься об нее, как кошка голодная, трусики насквозь мокрые.

Ужасно стыдно.

Вот позорище!

Хуже и не придумаешь!

В последнее время я частенько просыпалась ночью от того, что меня потряхивало и снились безобразно горячие, пошлые сны с участием Глеба в формате порно. Чего я там только не вытворяла, просыпаясь с мокрыми трусиками, вспотевшая, как будто пробежала марафон!

Дурацкий организм… Все решает за меня.

А мозг, почему он не остановил это безобразие и словно вообще отправился в отпуск?!

Я крепко сжимаю бедрами ногу Глеба, всем телом к нему притиснута. Неужели я терлась об него?!

– Извини, – говорю пересохшим голосом.

Ладонь съезжает ниже, там, где под рубашкой чувствуется плотная повязка, наложенная Глебом.

– Больше не повторится.

Пытаюсь разжать ноги, сведенные судорогой дрожи. Глеб немного лениво перекатывает мой сосок.

– Извиняешься?

– Да.

– Вообще-то твоя рука мне прям по повязке шлепнула.

– Неужели больно?

– Сама как думаешь? – приближается к губам. – Просишь извинений? Тогда кончи для меня.

Начинаю задыхаться, пытаясь игнорировать множественные «да-да-да», бурлящие внутри!

– Я не хочу. То есть, наверное, мне просто приснилось что-то. Необязательно ты… – лепечу всякий вздор.

– Накажу.

Хватка на попе становится крепче. Бекетов сам увеличивает расстояние между нами.

На миг испытываю разочарование.

Как мне сложно держать себя в руках рядом с ним!

Хочется и отдаться, и остаться в стороне, чтобы подразнить, наказать его.

Но в планы Бекетова входит кое-что другое…

Глава 5

Марианна

Может быть, сейчас Бекетов просто отодвинет меня в сторону, повернется ко мне спиной и захрапит во сне.

Однако вместо этого он сдергивает с меня трусики, спуская их до самых колен, и немного приподнимает меня, алчно накрыв тугой сосок ртом.

Простреливает насквозь.

Я дергаюсь в его сильных руках, когда язык умело начинает катать тугую горошину в горячем рту. Обводит раз за разом, отточенными, умелыми жестами бьет по чувствительной части. Посасывает ритмично.

Переключается на второй сосок, дерзко лаская.

Сумасшествие быстро занимает место благоразумия.

– Еще! – требую, выгнувшись дугой, сама подставляю грудь под его рот. – Еще хочу!

– Будет! – обещает Бекетов с хриплым смехом.

Он снова целует грудь, заигрывая с сосками. Правой рукой быстро находит дорожку между стиснутых бедер, разводя их в стороны, и быстро толкается внутрь мокрого лона двумя пальцами.

Искры рассыпаются перед глазами.

– Ненавижу-у-у-у-у… – всхлипываю. – Ненавижу, когда ты так делаешь?

– Так? – водит длинными пальцами вокруг увлажненного входа. – Или так?

Жестко и быстро начинает долбить меня двумя пальцами, вызывая неконтролируемый жар и нарастание мощной волны удовольствия.

– Всё вместе! Ненавижу тебя, гад!

– А по реакции не скажешь…

Нарочно медленно скользит языком между грудей и так же медленно двигает пальцами в глубине. Я сама начинаю извиваться, насаживаясь на его ладонь.

Запускаю пальцы в ткань рубашки.

– Остановиться? – спрашивает.

– Да! – кричу вслух. – Остановись…

Бекетов медленно разжимает объятия. Еще не прекращает меня держать и властно трогать всюду, а мне уже холодно.

С ним невозможно жарко, а без него – ужасно холодно.

В наших отношениях нет полутонов.

Мы словно находимся в бесконечном падении, когда вместе.

Порознь – подобно смерти.

– Значит, остановиться? – уточняет.

– Да.

– Как скажешь, – говорит безразлично. – Желание дамы – закон.

– Да-да… Закон, все верно, – говорю дрожащим голосом, пытаясь не разреветься от сильных эмоций.

Они буквально выворачивают душу наизнанку, рвут в клочки сердце.

– Как же хорошо, что мне плевать на законы!

Бекетов резким рывком переворачивает меня на другую сторону и запирает всего одной рукой, прижимая к телу.

Второй справляется со своими брюками и бельем, сдергивает их вниз и… приставляет головку члена туда, где целый потоп.

Содрогаюсь от желания двинуться ему навстречу.

– Или поднимемся выше? – рассуждает вслух, передвинув головку члена к моей попке.

– Стой! – запускаю ногти в кожу его запястья.

– Ты меня хочешь. Я тебя тоже хочу.

– Ты едва живой, Глеб! – пытаюсь быть благоразумной. – Тебе нужно отдохнуть.

– Мы уже три часа спим, Проблемная. Мне достаточно. И неужели ты думаешь, что я зря закидывался обезболивающими? Я рассчитывал на кое-то подобное. – целует шею взасос, двигается ритмичнее.

Он офигеть, как сильно меня хочет.

Его член – большой, длинный, напряженный…

Желанный. Во рту выделяется слюна.

Я очень сильно хочу, но… не собираюсь отдаваться ему по первому же сигналу.

Глебу слишком легко досталась и моя любовь, и прощение – тоже, чего греха таить.

Я до ужаса не злопамятная и не могу долго хранить обиды.

В глубине души я Бекетову простила многое, но не хочу показывать это.

– Я хочу знать все, что с тобой было за время нашей разлуки. Подробности о твоем договорном браке мне тоже необходимы! – требую.

– Поговорим позднее. Сейчас я хочу говорить иначе.

Бекетов снова тянется ко мне пальцами, только на этот раз он приводит в беспорядок мою причёску, сняв резинку и распустив локоны.

– Тебе идет быть небрежной кудряшкой.

Он притягивает меня к себе, накрывает лобок ладонью, целует плечи.

Потом резко хватает за волосы, заставляя прогнуться и буквально подставиться под его член.

– Незнание – это хуже всего. Знаешь, как херово было не знать, где ты находишься и не иметь возможности предотвратить беду? – стискивает волосы у корней, усиливая захват. – Знаешь или нет?!

– Я думала, что тебе плевать!

– Не плевать. Теперь ты знаешь правду. Я тебя накажу за это. И еще одно… И за это, в особенности, – немного движет бедрами, скользя между ягодиц членом.

– За что? За то, что твои брюки неприлично сильно выпирали в некоторых местах? Наверняка, ты просто прятал там пушку.

– Еще какую пушку. Заряженную. Тебе придется расплачиваться тройным усердием за мое вынужденное воздержание.

– Почему мое усердие должно быть тройным?

Бекетов скользит пальцами к моему изнывающему клитору, шепнув пошло:

– У нас с тобой осталось незаконченное дельце. Помнишь? Попка осталась девственной. Непорядок. Я намерен ликвидировать это недоразумение.

Ох черт.

Сердцебиение становится запредельным за жалкие секунды.

Не могу выбраться из тесных, жарких объятий Глеба и не хочу этого.

Сдаюсь.

Принимаю эту позорную мысль – я хочу его так, что сама чуть не изнасиловала во сне.

– Недоразумение? Значит, вот как ты мою попу называешь?

– Она еще девственная. Досадно…

Глеб щекочет кожу шеи своей колкой щетиной и пока не двигается, замерев на месте.

Напряжение изматывает нервы. От сильного желания все интимные мышцы сжимаются.

– Чего ты ждешь? – спрашиваю, задыхаясь.

– Твоего «Да, хочу, трахни меня…» Чтобы потом не смогла сказать, будто я тебя взял силой.

– Я знаю, что ты бы так никогда не сделал со мной. Просто сказала из-за обиды.

– Значит, да?

– Да, хочу! – выкрикиваю. – Трахни меня поскорее!

– Я так и знал! – фыркает самодовольно. – Прям в попку, да?

– Нет, чудовище! Только не сюда! – паникую. – Я еще не готова.

– Мои пальцы ты крепко сжимала. Попкой.

– Это было давно!

– Ладно-ладно, не ори, сирена! – целует взасос за плечи, покусывая. – Снова твою дырочку разрабатывать придется. Позднее я этим займусь, а пока выгнись еще сильнее. Откройся для меня. Покажи, как сильно хочешь.

– Гад! – шиплю, тем не менее, выполняя просьбу.

Я хочу Бекетова. Хочу очень-очень сильно. Прогибаюсь и ягодицами ощущаю, как сильно у него встал. От соприкосновения с его эрекцией внутри все сладко обмирает.

Вспоминаю, какой это кайф, когда он во мне, и пошло трусь об член задницей, выпрашивая, чтобы он поскорее трахнул меня.

Сама двигаюсь навстречу его напряженному члену и, задев головку влажными складками, двигаю бедрами, то немного наталкиваясь, то отдаляясь.

– Бля… – крепче впивается пальцами в попку. – Не дразни. Дай мне!

– Уверен, что тебе сейчас это нужно?

– В противном случае я сдохну или мои яйца лопнут. Уверен!

– Я хочу видеть твое лицо! – требую.

Глеб замирает, сглатывает шумно.

– Зачем?

– Хочу. И хочу быть сверху!

– Не много ли ты хочешь?

– Считай это прихотью беременной. Мне это нужно.

– Отдать контроль тебе? – догадывается.

– Да. Пожалуйста.

– Хорошо, – соглашается после секундного раздумья.

Глеб разжимает хватку, садится на кровати, опершись спиной об изголовье и притягивает меня резко.

– Вперед. И учти, скакать придется много. Я пиздец какой голодный.

Я тоже, облизываюсь мысленно.

Глаза, привыкшие к темноте, жадно обводят тело Глеба – мускулистое, сложенное пропорционально.

Усевшись на его бедра, расстегиваю рубашку и глажу пальцами выступающие мышцы груди и пресса, осторожно избегая раны и переломанных ребер.

– Давай уже, Анна-Мария, сил нет терпеть… Предложение быть сверху ограничено по времени. Будешь тянуть, сам все сделаю!

– Какой же ты нетерпеливый! Даже полюбоваться не даешь и поласкаться тоже! Только секс нужен.

– Нужен. Как доза наркоману. Потом заласкаешься, обещаю.

Медленно скольжу выше и, приподняв бедра, над головкой его крупного члена, задаю последний вопрос:

– У тебя точно с женой ничего не было?

Мне необходимо прямо сейчас услышать, почувствовать, что он мой.

Только мой.

– Не было и не будет, – обещает.

Почему-то я ему верю.

– Мое обещание быть с тобой работает, только если и ты этого хочешь, – шепчу в его губы.

– Хочу, – проталкивает с судорожным выдохом, притягивает за шею, целуя, нажимает на поясницу.

Вынуждает опуститься резко, насадиться на толстый член единым рывком до самого основания.

Под закрытыми веками вспыхивает звезды. От сильного наслаждения и мучительно-тянущего ощущения, что это только начало.

Глеб перемещает пальцы, стянув их замком на моей заднице.

– Давай, – постанывает в мой рот. – Двигайся…

Врываюсь в его рот языком с глубоким стоном, поднимаюсь совсем немного. Все интимные мышцы напряжены, сведены в судороге сильного желания. Опускаюсь с влажным шлепком.

Ох черт… Я так сильно потекла.

Не помню, чтобы раньше между нами так сильно хлюпало. Однако сейчас, что ни движение, то сочные шлепки, как будто ладонью по воде хлопаю.

Сводит с ума, сжигает остатки разумности до состояния пепла…

– Нравится? – спрашивает, на миг выпустив мои губы из плена.

– Еще как, – соглашаюсь, не прекращая движений.

На миг снова начинаю бояться. Просыпается совесть и укоряет, что Глеб ранен и ему нужен покой. Нужно, чтобы я о нем позаботилась, а не скакала, как одержимая, на его члене, получая то, чего была лишена так несправедливо долго.

Но я просто не могу остановиться.

Не только у Глеба перегорело терпение и жажда встала на первое место. Но и у меня тоже.

Неконтролируемый взрыв притяжения, сумасшедшего и жадного.

Стоит признать, что у нас никогда не было иначе. Всегда остро и на грани…

Так по-настоящему.

Взлетев и опустившись на него в очередной раз, получаю первый, яркий и острый оргазм. Безжалостный, заставляющий задыхаться и дергаться в конвульсиях.

– Еще, не вздумай останавливаться!

– Ты убьешь меня… – всхлипываю, ерзаю, как ненормальная.

Меняю движения, скользя бедрами вперед и назад, окончательно теряя всякий стыд и разум.

– Так ты возбуждаешь меня еще больше. Я чувствую, как сильно ты меня сжимаешь.

– Да… Да… Да… – отвечаю заплетающимся языком. – Сейчас все будет, мне нужно немного кислорода.

– Тебе нужно еще больше секса, чтобы ходить не смогла и убегать, тем более! – приподняв меня, сам посылает бедра вверх и насаживает меня.

Откинув голову назад, прикрываю глаза и полностью отдаюсь ощущениям.

Стону протяжно и громко, как в какой-то порнухе, и взлетаю от кайфа все выше и выше, насаживаясь все быстрее и быстрее на член Бекетова.

Он тоже подключается к этой дикой скачке, по сантиметру перехватывая контроль над ситуацией, пока я с громким криком и судорожной дрожью по всему телу не кончаю, пульсируя и сжимая член до самого основания.

Оргазм такой сильный, что я на миг перестаю чувствовать тело. Ничего не чувствую.

Даже зрение тухнет.

Опять… Опять он это сделал. Выключил все мои ощущения, лишил чувства реальности.

Совершенно не помню, как оказываюсь лежа на спине. Я, будто пьяная, смотрю на Бекетова, стягивающего рубашку по плечам, и не могу пошевелиться и возразить что-то.

Слабая. Кажется, что умру.

Умру, но не перестану смотреть на мужчину, которого люблю всем сердцем и хочу каждой клеточкой тела.

– Бекетов, – шепчу едва слышно.

– Да?

– Я тебя люблю, знаешь?

– Очень этому рад! – самодовольно хмыкает и, приблизившись, закидывает мои ноги себе на плечи.

Глава 6

Марианна

Без всякой прелюдии и без лишних церемоний Бекетов входит в меня. С его проникновением я завожусь сначала. С каждым толчком все сильнее и сильнее.

Меня рвет на клочки от ощущения наполненности, от ритмичности жестких толчков. Я кайфую от того, как Бекетов смотрит на меня. Его взгляд полностью лишен всякого смысла, в нем плещется что-то черное, пугающее и завораживающее.

Я понимаю, что сама смотрю на него таким же, затуманенным от наслаждения взглядом. Он вгоняет в меня член глубоко и сильно, я не могу сдержать надсадных стонов.

Бекетов крепко сжимает мою колышущуюся от его ритмичных толчков грудь, вырывает громкий крик.

Черт…

Кажется, он хочет, чтобы я не просто стонала, но орала, как резаная.

В том, как Бекетов берет меня, нет ни капли нежности или романтики. Только голод. Жадный, всепроникающий голод. Заражающий, как вирус.

Я сама хочу его не меньше.

– Бекетов! – мычу, распадаясь на атомы от удовольствия. – Бекетов, я больше не могу-у-у-у…

– Можешь. Я с тобой еще не закончил!

Это невыносимо. Просто невыносимо.

Сладко и чуточку больно.

Горячо, мокро.

Очень-очень-очень мокро, особенно, когда он проникает в меня под таким углом, задевая головкой внутри самые чувствительные точки.

Словно отпирает замком потайные двери, о существовании которых я и не подозревала. Но сейчас… О да, именно сейчас, они все распахиваются. Одна за другой.

Безжалостный взлом. Ни одного шанса, чтобы удержаться и не заорать…

Я сейчас просто взорвусь, если он хотя бы раз еще ударит концом члена в то самое место.

Все тело сводит судорогой ожидания.

– Не надо, – лепечу, сама не понимая, чего хочется – да или нет – продолжить или отпустить… – Нет!

– Да, – возражает Глеб.

Снова срываюсь на крик.

– Вот так! Да! Кричи, блять, еще громче!

Бекетов долбит меня с мучительной оттяжкой, проникает невероятно глубоко.

Я даже начинаю опасаться, что он меня убьет.

Ускорившись, он наваливается сверху и находит мой рот, яростно начиная иметь меня еще и языком, просто распластывает по всей поверхности кровати, впивается в мои губы, терзая.

Ору ему рот, захлебываясь от наслаждения.

– Кончай, моя проблемная.

Я больше не могу. Устала считать. Сбилась. Сколько раз кончила? Сил больше не осталось.

– Еще раз давай! Я хочу это почувствовать, – требует он, жестко вгоняя в меня член, и хрипло стонет, кончая.

Я чувствую рваные толчки его спермы внутри и меня ожидаемо накрывает новой волной, окончательно глушащей, подавляющей.

Жадно и дико сокращаюсь вокруг его члена, а эти толчки и спазмы все не затухают, как и рваные поцелуи.

Так много эмоций. Я начинаю реветь, задыхаясь в слезах.

Откуда их так много? Казалось, вся жидкость из моего тела выплеснулась во время секса…

– Тише, тише, – успокаивает, целуя.

– Скажи, что все будет хорошо.

– Все будет хорошо.

– Поклянись!

– Клянусь. На крови клянусь! – объясняет с хриплым смехом. – С меня повязка слетела. Так что ты мокрая и липкая не только от пота…

– Что? – пытаюсь оторвать голову.

– Ерунда. Лежи. Сейчас все исправлю. Ты же осталась довольная? – уточняет Глеб.

– Да. Я…

– Уверена? Потому что я только разогрелся.

Неужели не шутит?! Я и пальцем не могу пошевелить, а он…

– О боже. Ты хочешь меня затрахать до смерти?!

– Что-то вроде того, – целует. – Выдержишь?

– Я попробую…

Вопреки своим же словам Глеб падает на кровать и притягивает меня к себе алчно, вжимает в свое тело – липкое и горячее, протягивает дорожку поцелуев по шее. Сумасбродные и жаркие, с покусываниями.

– Прекрати! – прошу.

Но сама впиваясь пальцами в короткие, светлые волосы, чтобы он не отстранился. С упорством следопыта нахожу губы Бекетова, снующие всюду, и целую глубоко.

Вот так… Кайф… Тело искрит удовольствием, еще пьяное от ласки.

С трудом отрываюсь, только когда начинаю задыхаться, а в груди разливается пекло от недостатка кислорода.

Всхлипываю.

– Ты опять реветь собралась?

– Нет. Само выходит.

– Глупая. Реветь не стоит.

– Тебе говорить легко. Сейчас ты рядом, а потом…

Я отталкиваю Глеба ладонями, но он не сдвигается с места.

– Мне нужны гарантии.

– Я твоя гарантия. Этого достаточно?

– Только не сейчас, когда я не одна, а я – это трое! – напоминаю Глебу о том, что беременна двойней.

Он молча кивает и отправляется в ванную.

Мое сердце колет обидой.

Почему он опять ничего не сказал насчет беременности и детей.

Может быть, я зря на что-то надеюсь?

Вдруг он меня принимает цельной, а дети – это лишнее, и как только беременность достигнет таких размеров, что сексом нельзя будет заниматься, все прекратится?!

От таких мыслей становится тошно и холодно, влажные простыни мгновенно липнут к телу.

– Ты идешь или нет? – зовет издалека.

– Зачем?

– Спинку потереть, мля.

– Иду.

Ох, черт, а встать не так-то легко. Голова закружилась! Мгновенно сажусь обратно. Жду, пока комната перестанет раскачиваться, и только потом встаю.

– Долго же ты…

– У меня голова немного закружилась.

Глеб оборачивается резко и быстро покидает крохотную ванну, подойдя ко мне, роняя капли воды на кафель, треснувший по всем направлениям.

– Кружится голова? Болит? Тошнота? Ты головой не ударялась? Ничего не пила? Таблетки, например.

– Нет, ничего не пила. Кроме витаминов.

– Каких? – пытает Глеб.

– Они были в сумочке, ты ее выкинул.

– Да, потому что в подкладке могли быть отслеживающие устройства. Пойдем обратно.

– Но как же помыться? – капризничаю. – Я вся потная и…

Сам Глеб уже смыл с себя лишнее, быстро заменил повязку, но на мне все еще липковатые разводы пота с его кровью.

– Пойдем, я сам тебе спинку потру.

Легко подхватывает меня и переставляет, как фарфоровую статуэтку, осторожно ставит под едва теплую воду.

– Б-р-р-р-р… Прохладная.

– Совсем не закаленная, что ли? Для меня это кипяток. К стене повернись.

В его приказной заботе мне чудится что-то непристойное.

Я поворачиваюсь спиной, пытаясь игнорировать огонек возбуждения внутри, но получается слабо.

Глеб опускает ладони с гелем, разносит пену по моему телу, обводит пальцами изгибы. Откровенно касается всюду, но не ласкает, просто трогает пальцами и ладонями, чтобы вымыть меня.

Кратковременная слабость уступает место сильному желанию.

Невыносимо чувствовать, когда он касается меня между ног, только чтобы вымыть, и не притрагивается к главному, не дает желаемое.

В очередной раз намыленные пальцы Глеба скользят между ягодиц, обводят по кругу тугое колечко.

Стону вслух, не сдержавшись.

– Прекрати!

– Сама прекрати. От твоих стонов у меня снова стоит.

– Я всего один разочек.

– Врешь, пока я тебя вымыл, ты вся исстоналась. Изнутри. Я это чувствую.

– Тогда ты должен понимать, что нельзя останавливаться на таком моменте.

– Я на это надеялся, – ласкает губами шею. – Только сначала смоем с тебя мыло, идет?

– Конечно!

Извернувшись, забрасываю руки ему на шею и обвиваю одной ногой мускулистые бедра, кайфуя, что такой большой и жесткий, сильный мужик – мой.

– Ты меня провоцируешь, – немного качнув бедрами, касается концом члена низа моего живота.

– Даже спорить не стану.

Опустив пальцы, смыкаю вокруг напряженной плоти, наслаждаюсь рельефом выпуклых вен, их рисунком и дурной мощью члена, под нежной, бархатистой кожей.

– Продолжай! – требует и немного наклоняет голову. – Хочу, чтобы смотрела.

– Зачем?

Смотрю вниз во все глаза. Сглатываю возбуждение при виде крупной головки, которую то и дело обнажаю движениями пальцев.

– Вот за этим, – обхватив меня за горло, двигает по нему пальцами. – Хочу, чтобы ты мне отсосала.

Поднимает покрасневшее лицо, смотрит жадно, с фирменной ухмылкой.

– Готов поспорить, у тебя ротик слюной наполнился.

Сжимаю бедра.

– Вообще-то я лишь хотела, чтобы ты мне спинку потер. И у меня голова… кружилась.

– Не стоило вскакивать, как попрыгунчик, с кровати.

Бекетов словно разогревает мою шею, поглаживая.

– Тебе полегчало, так?

– Да, но…

– Да, – обрывает. – Еще ты меня нарочно стонами заводишь. Хочу реванш. Хочу твой болтливый язык на своем члене. Немедленно.

– Вот, значит, как? Когда же я получу твой язык…

– Продолжай.

– У себя между ног, – завершаю.

– Сначала заслужи, Проблема. Ты же знаешь, я умею, тебе понравится. Будешь просить добавки…

– Прекрати.

От его порочных слов я уже плыву и едва держу ноги вместе.

Поняв это, Бекетов быстро выключает воду, переставляет меня на пол и вытирает полотенцем, растирая кожу.

Потом быстро касается двумя пальцами складочек, растирая их по кругу, собирает смазку и… скользит к попке, заставляя меня прогнуться в спине и натолкнуться попкой на его эрегированный член.

– Блять. Не знаю, с чего начать. Хочу тебя всюду! – признается Бекетов, прижавшись сзади.

– Просто начни, я не смогу тебе отказать, – начинаю болтать всякое, признаваясь в своей слабости и желаниях.

– Тогда марш на кровать!

Подхватив меня на руки, Бекетов на предельной скорости, перемещает нас на кровать. Я оказываюсь под ним. Сначала лицом к лицу, дрожа смущением и острым желанием, под голодным, похотливым взглядом Бекетова.

Поцеловав тягуче, он скручивает подушку валиком и меняет позу.

– Перевернись на живот.

Подкладывает подушку под меня, прижимается со спины, целуя плечи.

– Я определился. Хочу твою попку…

Зажимаюсь от его слов. Не буду отрицать, мне приятны его ласки, нравится, когда он пальцами меня касается, заводит по кругу. Схожу с ума от толчков его пальцев. Но Глеб хочет касаться меня не только пальцами, но и членом, а с этим могут быть проблемы… Большие и толстые!

Не могу представить, чтобы член в меня целиком поместился без вредных последствий.

Поэтому зажимаюсь туго, вызывая недовольный цык у Бекетова.

– На этот раз ты точно не уйдешь!

Сжав половинки попки пальцами, разводит в стороны и начинает тереться об меня.

– Глеб…

– Не бойся, я тебя не обижу. Понравится. Потом сама садиться на меня будешь.

– О нет, – выдаю сдавленно.

– Иди сюда, сладкая…

Опускается ниже поцелуями, перетекая ими с шеи на плечи, чертит горячие штрихи вдоль всего позвоночника и целует ягодицы, покусывая.

– Божечки, ты меня точно съешь! – взвизгиваю, когда укус становится чуть более сильным, чем все остальные.

– Съем, – обещает, проведя влажными пальцами по тугому колечку.

Краснею от сильного смущения, зная, что он смотрит и ничего не пропускает, не желает пропускать ни одной секунды.

– Хотя бы не смотри на меня так, – выдаю с легким стоном, когда палец начинает двигаться ритмичнее, сокращая спирали до конечной точки.

– Как так?

– Заставляешь гореть.

– Именно этого я и добиваюсь, – снова целует в плечо, одновременно с этим надавливая пальцем, проникая внутрь.

– Бекето-о-о-ов…

– Только не говори, что не нравится. Я чувствую. Никакого дискомфорта. Тебе приятно.

Очень приятно от ритмичного скольжения пальца в самом сокровенном местечке. Уже знаю, что ласка может быть приятной, но прошло так много времени с момента, когда Бекетов бесстыдно ласкал мою попку и щедро одаривал порочными обещаниями.

Сейчас все иначе. Мои эмоции обнажены до предела, и каждое движение я чувствую глубже и острее, чем всегда.

– Расслабленная и доступная. Ты просто сказка…

Движения становятся туже, задевая сильнее.

Кажется, он движет уже двумя пальцами. Бекетов начинает дышать чаще и своим жарким дыханием рвет мой пульс в клочья.

Удовольствие прошивает тело, между ног становится мокро и невозможно горячо.

Я уже почти на грани, а ведь он только начал, едва касается пальцами, скользит в глубине и раскрывает постепенно, подготавливая.

Сама нетерпеливо ерзаю, выгибаясь сильнее.

– Прекрати, – шлепает. – Не беги впереди паровоза.

– У-у-у-у… Теперь мне точно страшно, боюсь твоего паровоза!

Хихикнув в свой локоть, сильнее сжимаю пальцами простыню, чувствуя, как толчки становятся жестче и быстрее.

Быстро-быстро подкатывает волна изнутри и сразу же отступает, замедляется, как замедляются движения пальцев.

– Еще, – выдаю со стоном, признавая себя побежденной.

Он меня пьянит сильнее, чем перебродившее вино. Кровь становится бурлящей рекой, приливая сильнее между ног и сзади.

– Глеб! – хныкаю.

Завожу руку назад, пытаясь пощупать его, дотронуться, поворачиваю голову, жаждая увидеть.

Хочу освобождения от этих тянущих ощущений, тягучих, медленных, закручивающих в безжалостную спираль.

– Лежи, блять. Не то свяжу.

– Почему я не могу на тебя смотреть?! Обнимать.

– Потому что первый раз, дурочка. Нужно аккуратно. Или хочешь, чтобы я твои ноги на плечи закинул и в попку долбил?

– Необязательно так пошло, Бекетов.

– Именно так и получится, – обещает.

Его пальцы внезапно пропадают совсем, находят мои руки, накрывая, зажимая в замок.

Большое тело Бекетова накрывает мое, чувствую, какая у него мокрая грудь и автоматически облизываю губы, как если бы трогала его всюду губами, слизывая капельки пота.

– Сейчас…

Губы Бекетова находят мочку, посасывая. Своим частым дыханием он загоняет в меня поток жара, отключающего на миг, но потом…

– О-о-ох…

Давление члена намного больше и тяжелее, чем его пальцы.

– Я осторожно. Не зажимайся, Анна-Мария.

Мягкие поцелуи меня отвлекают, нивелируют тяжесть и раскалённость органа, вонзающегося по сантиметру.

Я поскуливаю то ли от жгучей наполненности, то ли от жара, который возрастает сильнее, чем я успеваю разобрать эмоции по молекулам.

– Как ты?

– Еще! – делаю движение бедрами, подмахнув.

– Ненасытная! – с глубоким рыком делает последний толчок, занимая меня целиком.

Полностью.

Его член глубоко во мне.

Боюсь пошевелиться.

– Тише, привыкни, – шепчет, целуя.

– Кого ты уговариваешь? Меня или себя? – едва ворочая языком.

Грудь Бекетова колышется от глубокого смеха.

– Ты даже не представляешь, как долго я этого хотел. Поэтому не провоцируй меня. Не то сорвусь и не смогу остановиться.

– Обними крепче.

Мурлыкаю от кайфа близости и такой откровенности, когда нет ни одной границы и даже последний барьер взят.

Больше скрывать нечего. Скрываться тоже. Я как прочитанная книга.

– Больше не могу ждать.

С этими словами он начинает двигаться, сначала очень медленно.

Он меня прочитывает с легкостью, понимая к чему и когда я оказываюсь готова. Чувствует даже лучше меня.

Может быть, поэтому он так мне необходим, чтобы не захлебнуться с головой в океане чувств?

Бекетов чутко улавливает мое настроение и готовность, двигаясь быстрее и глубже вгоняя в меня член.

Начинаю забываться, растворяться в этих ощущениях – в коконе защиты и горячей ласки.

Но хочется еще и еще…

Отдаюсь ему бездумно, выгибаюсь сильнее, алчно дышу спертым, горячим, как кипяток, воздухом, начиная покрикивать.

Глеб движется жестче, взвинчивая удовольствие до предельных высот, раскаляет меня.

Тело становится оголенным проводом, куда ни притронься – везде хорошо. Секунда до взрыва…

Начинаю теряться, не чувствуя под собой кровать, пропускаю момент, когда темп Бекетова становится отрывистым и безумным.

Мне просто хорошо, слишком хорошо…

– Ты моя…

Финальным толчком и горячим выбросом, громким стоном Бекетова меня просто размазывает. Растекаюсь по простыне горячей лужицей, не в силах собраться, чувствовать себя иначе.

Присвоенная, отлюбленная до потери пульса…

Глава 7

Марианна

Просыпаюсь от звуков, с которыми кто-то расставляет посуду. Некоторое время просто лежу в постели, пытаясь проснуться.

Меня неуклонно тянет в сон, я засыпаю и просыпаюсь трижды, прежде чем смогла окончательно заставить себя вырваться из объятий Морфея.

Шевелю ногами. Кажется, могу встать… Глеб трахал меня ночь напролет и угомонился, только когда начало светать. Я боялась, что его рана еще раз откроется, и на этот раз фатально, а мое сердце просто лопнет, от переизбытка оргазмов.

Но кажется, мы оба живы, и нас не нашли в постели, затрахавшимися до смерти.

Однако ноги до сих пор сводит дрожью, и все тело ноет от крепких мужских объятий. Душ окончательно приводит меня в чувство и уничтожает остатки сна, потому что вода совсем ледяная.

– Прости, я дрыхла как убитая, – появляюсь на кухне с этими словами.

Глеб сидит на полу, разглядывая какую-то карту. Услышав меня, поднимает льдистый взгляд, пристально осматривает.

– Ну вот, вполне себе крепко стоишь на ногах. Зря боялась, что ноги не сдвинешь, – ухмыляется, поправляет ширинку. – Еще один заезд?

– Не подходи ко мне с такими предложениями до послезавтра, озабоченное животное.

– Вот, значит, как. Но ночью ты орала: еще хочу!

Краснею, уткнувшись взглядом в свои пальчики с бордовым педикюром.

– Беременность творит чудеса. Я ничего не помню.

Глеб легко поднимается, сворачивает карту и целует меня в макушку.

– Почему бы тебе не признаться, что ты от меня без ума?

Живот булькает.

– Я голодная, – объясняю с улыбкой.

– Вечно проблемная, вечно голодная. Кормить тебя – задача не из легких. Что я в тебе нашел?

– Очевидно, что-то нашел. Иначе бы не трахал меня так горячо, находясь при смерти.

– Я не находился при смерти. Риск – часть моей работы. Я отдавал себе отчет, что поспешив, могу получить ранение. Так и произошло, ничего необычного.

Глеб подталкивает меня к столу, ставит на него тарелку с панкейками, наливает чай.

– Приятного аппетита.

– Ты готовил мне блинчики?

Глеб кивает.

У меня на глазах закипает горячая влага. Я готова разреветься в три ручья от вида корявых, чуточку пережаренных блинчиков.

Это так заботливо и неожиданно со стороны Бекетова!

– Я не знала, что ты умеешь готовить.

– Кое-что умею, а ты?

– Тоже умею. Гречку отварить, курочку… Яичницу пожарить. Голодным не останешься, – нахваливаю себя. – Твой любимый торт захер я приготовить не смогу, но думаю, ты меня у Максима похитил не за умение варить борщи.

– Не парься. Я никогда не любил борщи.

Откусываю блинчик без всяких сомнений. Уверена, Глеб ничего не перепутал и здесь нет ничего вредного для меня.

– Вкусно, Глеб. Ты просто мужчина мечты. Но чего-то не хватает…

Поднявшись, разглядываю скудное содержимое холодильника. Но все же нахожу то, что искала. Глеб с некоторым изумлением смотрит, как я щедро размазываю горчицу по пышному блинчику.

– Ты же в курсе, что эти блинчики едят с сиропами, вареньем или сгущенкой? Из разрешенного для тебя в холодильнике есть абрикосовый джем.

– Нет, все в полном порядке. Так вкусно! – жмурюсь от удовольствия. – То, что надо. Попробуешь?

Глеб смотрит на меня, словно я предлагаю ему яд. Но потом все же откусывает.

– Вкусно же, да?

– Главное, чтобы тебе было вкусно, Анна-Мария.

Утро мирное, на сердце спокойно. Даже убогая квартирка с окнами, заколоченными фанерой, кажется прекрасной. Секс творит чудеса? Или просто прав тот, кто говорит, что с любимым рай и в шалаше?

Воспользовавшись тем, что Глеб переводит взгляд с моих губ на крошечный просвет в окне, размышляя о чем-то, перебираюсь к нему на колени, нырнув под руку.

Бекетов крепче прижимает меня к себе, я продолжаю завтракать, он многозначительно молчит, держит крепко.

Идеальное утро…

– Я хотела бы узнать, какие у тебя планы в дальнейшем, Глеб.

– Сегодня выдвинемся. Навестим твоего муженька. Это первое и самое важное.

– Отлично, а потом?

– Потом я найду для тебя укромное место.

– Какая-нибудь дыра вроде этой? – беспокоюсь.

– Нет. Там будет комфортно и безопасно. За тобой станут приглядывать. Пока я не решу остальные вопросы.

– Очевидно, где-то в этом решении вопросов затерялся вопрос с твоим браком, – решаю не прятаться, а сказать прямо, как есть.

По сути, мы оба в браке. Смешно, я не ощущаю себя замужней, и Глеб ведет себя как ни в чем не бывало.

– Тебе стоит беспокоиться лишь о беременности и не волноваться напрасно о другом.

– Но ты же разведешься! Или нет… Сам станешь вдовцом?

– Ты слишком много фантазируешь, – поднимается с места. – Я пойду, разведаю обстановку.

– Мы скоро выезжаем? – едва не подпрыгиваю.

– Скоро. Но у тебя в запасе достаточно времени, чтобы собраться без спешки и волнений.

Глеб пересаживает меня на другой стул, цепляет пачку сигарет с подоконника, целует в макушку.

– Скоро вернусь.

* * *

После ухода Глеба я прибираю посуду, переодеваюсь в удобные мягкие брюки серого цвета, белую футболку и черную толстовку. Комплектом идут удобные кеды моего размера, рядом с ними я нахожу розовые носки с детским рисунком.

– Глеб! Не мог не пошутить! – улыбаюсь так сильно, что щеки грозятся треснуть.

Переодевшись, навожу порядок в комнате. Кровь на пиджаке уже стала заскорузлой. Скорее всего, Глеб избавится от вещей, может быть, сожжет. Я встряхиваю пиджак.

Из кармана на пол выпадет телефон.

Простой «кирпич», допотопного периода. Он выключен. Я нажимаю на кнопку «включить» и почти сразу же тишину прорезает звук мерной вибрации.

Я даже не подозревала, что такие телефоны еще функционируют.

Но что я еще не подозревала, так этого того, что Глебу будет звонить… его жена!

На дисплее высветилось: «Рыжая ведьма».

Очень по-Бекетовски, раздать всем прозвища! Вот только Глеб и меня наградил прозвищем.

Я знаю, что вообще не должна была лезть в его пиджак, доставать телефон.

Знаю, что доверие – это важнее всего.

Знаю, что тайком отвечать на чужие телефонные звонки нехорошо.

Знаю, знаю, миллион раз знаю обо всем, но коварный и ревнивый демон внутри меня взбесился за считанные секунды, снова втопил в пол педаль газа и заставляет творить первосортную чушь.

Возможно, разочарую Глеба тем, что лазила без спроса…

Через минут я горько пожалею о том, что решила ответить.

Но сейчас я принимаю звонок и подношу телефон к уху.

– Глеб? Глеб, черт побери. До тебя так сложно дозвониться.

У законной супруги Бекетова мелодичный, звонкий и сильный голос.

Со всей злости впиваюсь ногтями в ладонь.

В прошлом у меня не было возможности позвонить Глебу. Ни при первом расставании, ни даже когда я жила в доме его отца. Бекетов просто не посчитал нужным оставить мне свой номер телефона.

Но жене оставил его. Щедро наградил возможностью общения.

Я заочно ненавижу эту рыжую наследницу золотых приисков.

Она не сделала мне ничего дурного, я даже не контактировала с ней прямо, но… Все равно ненавижу! На подсознательном уровне.

– Возможно, ты не хочешь меня слушать. Но прошу, не бросай трубку.

Надо что-то ответить. Но что?! Я издаю в кулак приглушенное «Кхм…», надеясь, что оно сойдет за мужское.

– Вопрос почти решен. Игнатьевы сдали позиции, Нечаевы последовали за ним. Остаются только Кравченко Борис. Но мы отрезали им поставки. Завод закрыт, его люди до сих пор томятся в шахтах. Уже двое суток прошло. Скоро сдастся и Кравченко. Уверена в этом. Или его сожрут свои же люди… Все, кто стоял за покушением, наказаны. Благодаря тебе, – в голосе рыжей мелькают нотки искренней благодарности в комплекте с восхищением. – Останется только Князев. Но без поддержки сторонников ему ничего не останется, кроме как занять свое место и больше не высовываться. Все получилось. Мы справились!

Против воли я издаю скрип зубами. Очевидно, еще какой-то звук вырывается из моего рта.

– Знаю, ты не хочешь со мной разговаривать. Но неужели одной ошибке под силу перечеркнуть наше взаимовыгодное сотрудничество? Я уже миллион раз пожалела, что попыталась залезть в твою постель. Во всем была виновата эйфория победы и алкоголь.

Сука рыжая.

В глазах темнеет. Глеб сказал, что он не спал с ней. Но забыл упомянуть о поползновениях к своему члену со стороны рыжей.

Большакова Кристина амбициозная, решительная и очень взрослая.

Уверена, она знает, что любят мужчины.

Действует хитро, якобы в пьяном виде ей захотелось с моим Глебом переспать!

Ничего не вышло. Но такие настойчивые дамочки, ворочающие многомиллионным состоянием, умеют добиваться своего.

Сегодня не вышло, но кто знает, может быть, завтра она решит опоить Глеба и все случится…

Она получит свое, залетит очень удачно, ведь Глеб – тот еще снайпер, с одной ночи меня детишками наградил.

И что потом?! Потом мы эту Санта-Барбару никогда не развезем, а я так и останусь ни с чем, у разбитого корыта.

Не позволю.

Холодная яростная решимость струится по венам вместо крови.

– Глеб, скажи хоть что-нибудь?

Резким жестом сметаю в сторону стул. Сажусь.

– Этого больше не повторится. Клянусь. Надеюсь, ты своим молчанием и спешным отъездом не хочешь сказать мне, что всему конец? Наш брак не так-то просто расторгнуть, помнишь? Бекетовым придется платить большие неустойки.

Курва.

Быстро же она спустилась от восхищения и благодарности до почти открытого шантажа.

– Бекетов! – она едва сдерживается, чтобы не закричать. – Дело не только в том, что я тебе сказала. Отнюдь не только в этом. Полина пропала. Я не могу ее найти. Мы обыскали все вокруг. Я лично осмотрела все лазейки, в которых любит прятаться моя младшая сестра, но ее нигде нет. Помнишь, однажды ты уже вернул ее и не сказал, где пряталась эта чертовка? Скажи, где она была в прошлый раз? Прошли сутки, Глеб. Это много. Сутки… И Князев не выходит на связь. Подозрительно молчит. Для него это непривычно. Игнат, он… Никогда не упускает ни единого шанса, чтобы позлить меня…

Она говорит что-то еще. Сыплет именами и фамилиями, говорливая и быстрая, уверенная, что Глеб не запутается в этом многословии и поймет ее верно.

Меня до самого основания сжигает сильнейшей ревностью и нежеланием делиться.

Я не хочу, чтобы Глеб даже на секунду окунулся в это варево из проблем чужой семьи.

Он забрал меня, вырвал из лап своей семьи, пообещал решить проблемы.

Назад дороги нет. Для меня. Значит, и для него – тоже.

Я просто сбрасываю вызов, стираю данные о звонке и выключаю телефон, положив его на кровать. Все грязные вещи – мои и его – собираю в большой мусорный мешок, еще раз тщательно перемыла посуду и от нечего делать протираю все, чего мы касались.

Тру дверную ручку изо всех сил. Именно за этим занятием меня застает Глеб.

– Ты чего? – удивляется. – Решила поразить меня умением надраивать конуру? Реально? Думаешь, меня волнует, как хорошо ты моешь полы?!

– Нечем заняться и страшно. Такую причину моих действий ты не рассматриваешь?

– Вижу, ты основательно подготовилась к отъезду. Даже вещи собрала. Молодец, – скупо хвалит. – Ты быстро учишься. Все в порядке?

– Да.

– Мне так не кажется, – прищуривается, смотрит внимательно, рождая дрожь и пульсацию где-то глубоко внутри. – Что случилось?

Бекетов меня чувствует. Читает без препятствий. Смогу ли я когда-нибудь стать для него неразрешимой загадкой или всегда буду словно на ладони перед его опытом и умением разбираться в людях.

– Ничего. Просто не хочу, чтобы ты оставлял меня одну, – обнимаю Бекетова, вдыхаю его запах, такой родной, знакомый, любимый…

Дышу, не могу надышаться. Мне всегда будет не хватать Бекетова.

Сколько бы он мне ни предложил, всегда будет казаться мало, потому что он принадлежит, в первую очередь, самому себе и только потом, может быть, самую малость, мне.

– Мы здесь задержались. Пора выдвигаться. Готова?

– Да.

Бекетов забирает мое лицо в свои ладони, смотрит мне в глаза.

– Хочешь поехать спереди?

– Да ты просто мастер красивых ухаживаний и громких обещаний, Бекетов.

Он смотрит мне глубоко в глаза, проникает в самую душу.

И я… неожиданно для себя, признаюсь:

– Я включила телефон. Тебе звонила рыжая ведьма. Я знаю, что у вас с ней кое-что было.

Глеб мгновенно роняет ладони вниз.

– Какого хера, Анна-Мария?! Ты залезла в мои вещи?! Доверие для тебя – пустой звук? Ты просто нарываешься на неприятности и горячую порку!

Глава 8

Марианна

Бекетов очень злится, шарит по комнате льдистым взглядом.

– Телефон ищешь? Он на кровати.

– Ты включила мой телефон?! Ты знаешь, что мои вещи нельзя трогать. Без спроса. Какого черта ты суешь свой любопытный нос всюду?!

Он отчитывает меня, словно воришку, пойманную на месте преступления.

Злится, что я узнала о его жене?!

– Можешь не переживать, я ни словом не обидела твою рыжую, лишь послушала ее бурную речь. Она та еще болтушка! Находка для врагов… Болтливее меня. Нравится? – едва дышу, полыхаю ревностью, как пробудившийся вулкан.

– Прекрати.

– Ты сказал, что у вас ничего не было. Однако она извиняется за неудачную попытку залезть тебе в трусы!

– Да, так и было. Рыжая покусилась однажды на мой член.

– Надо же, какой лакомый кусочек!

– Ты и сама знаешь, что это так. Этой ночью ты чуть не высосала из меня мозги, делая минет.

Буквально прожигает меня своими дьявольскими глазами. Меня сильно трясет от дикой смеси ревности, злости и сумасшедшего, противоестественного возбуждения, мелькнувшего вслед воспоминаниям.

– Больше эту дрянь в рот не возьму!

– Возьмешь. Еще как возьмешь… – наступает в мою сторону, расстегивая ремень. – Сейчас ты как следует мне отсосешь, а потом я вытрахаю из тебя эту дурь…

– Проваливай к рыжей. Доведите до успешного финала начатое! – скачу в сторону двери.

Надо было бежать раньше, пока Глеб не вернулся.

Бесплодная попытка ускользнуть!

Бекетов настигает меня и наваливается всем телом, зажимая у двери, сминает рот ладонью, исследует мои губы большим пальцем.

– Ты хоть понимаешь, как это могло быть опасно? Понимаешь, что будь я чуть невнимательнее, к нам бы уже ехали все, кому не лень?! Мой телефон не отследить. Но вдруг это было бы не так? Или ты только жопой думаешь? Я тебя как следует накажу за это, Анна-Мария.

– О да, давай…

Сама втягиваю его большой палец в рот и, пососав немного, прикусываю изо всех сил, оставляя отметины зубов.

– С твоим членом будет тоже самое! – обещаю грозно.

– Значит, перейдем сразу ко второй стадии… – сдергивает с меня штаны вместе с трусиками.

Извиваюсь, словно червяк, злая до чертиков на этого каменного истукана, которого ни совестью, ни серьезным ранением – ничем не проймешь. Он же явно кайфует, стискивая меня до хруста в костях и сорванного дыхания.

– Отпусти! Дышать нечем!

– Не отпущу, – целует за ухом, ласкает языком мочку.

Покусывает, посылая порочные импульсы по телу, мягко втягивает в рот, посасывая. Одновременно с этим пошло трется бедрами, показывая, как сильно меня хочет.

Круглосуточно хочет, что ли?

А я… не должна идти на поводу у его члена, но Бекетов – тот еще гад, умело запускающий свои длинные сильные пальцы. И то, как он ласкает клитор, нежными спиралями заставляя дрожать, не оставляет ни единого шанса.

Остаться равнодушной не получается. Стону, прижавшись лбом к старой двери.

– Ревнивая.

– Ни черта подобного! Просто терпеть не люблю лжецов.

– Я тебе ни в чем не соврал. Или я должен тебе всю свою подноготную разложить? Вывернутся наизнанку?

Немного острее двигает пальцами, выплясывая на обнаженной плоти ожесточеннее. Свободной ладонью шлепает по попе и надавливает, подставляя меня под свой член. Через секунду громко чиркает ширинка.

Ненавижу этот звук, который подстегивает реакции. Захлестывает возбуждением, усиливающимся во сто крат от того, как требовательно Бекетов напирает членом на влажный вход. Проникает внутрь.

– Узкая и мокрая, – говорит со свистом. – Только ты такая. Ты… Дура ревнивая!

– Сам такой же.

Вынуждаю себя стоять и не дергаться, поскуливая и выпрашивая ласку. Бекетов, словно нарочно, движется медленно и чувственно, по сантиметру отвоевывая победу у моей женской гордости, которая, очевидно, становится пустым звуком и превращается в голодный, низкий стон.

– Такой же. Больной и ревнивый, – снова целует. – Так что мы квиты.

– Значит, открываем новый счет. Я представлю тебе тысячи новых поводов для ревности!

– И тысячи новых поводов для убийств. Жестокая девочка.

– Это ты… сам! Я не при чем.

Хватка на попе становится требовательней, а толчки – жестче.

– Еще как при чем. Причина всех причин – твоя проблемная попка.

Новые, глубокие толчки заставляют меня запрокинуть голову и простонать громко. Бекетов усиливает скорость и глубину проникновений, трахая быстрее. Держаться становится сложно. Беспомощно царапаю дверь. Ноги становятся ватными, а внутри сильнее разгорается беспощадное пламя оргазма.

Окончательно сдавшись, прогибаюсь в спине сильнее.

– Черт… Ты сама напрашиваешься.

– На что?

Через миг на колечко ануса опускаются влажные пальцы Глеба. Надавливает ритмично, входя в один темп с длинным членом, вонзающимся до самого основания. Очередным нажатием вдавливает сильнее, проникнув внутрь.

Вызывает частые и судорожные сокращения.

– Умница, вот так… Расслабься.

В ответ только туже сжимаюсь, приближаясь к финалу чересчур быстро и неконтролируемо. Успеваю кончить, обмякнуть и снова разгореться возбуждением, второй раз придя к финалу одновременно с Бекетовым. Обмякаю и всхлипываю.

– Держись, Анна-Мария, – смеется в шею, целуя жадно. – Просто держись за мою руку.

– Иди к черту, Бекетов. Ноги меня не держат.

– Значит, убежать не сможешь, – хмыкает довольно и поправляет на нас одежду.

Потом разворачивает к себе лицом и приподнимает под попой так, что наши лица оказываются на одном уровне.

– Я с рыжей не трахался, – снова говорит серьезно, глубокая морщина пересекает его лоб. – Неужели ты мне не поверила?

– Поверила и сейчас верю, но…

– Но что?

– Сам знаешь, что!

– Не знаю. Черт разберет, что у тебя в голове, Проблемная. Час назад все было спокойно, но сейчас тебя снова понесло. Я не знаю, что будет еще через час.

Реально не понимает в чем дело?! Чурбан!

– Я не перенесу еще одного предательства с твоей стороны! Вот что! – стукнув Глеба кулаком в плечо, тут же извиняюсь, поцеловав его. – Ты мне все объяснил, знаю, что выхода не было. Но от этого мое сердце не заживет за секунду. Мне было больно, и я не хочу, чтобы было больно еще раз.

– Просто больше так не делай. Мой телефон не отслеживается. Но вдруг это было бы не так. И что тогда? Ты выдала бы наше местоположение. Понимаешь?

– Угу! – всхлипываю. – Да, я знаю, что поступила дурно. Необдуманно. Но ты такой закрытый, я чувствую себя уязвимой.

– И как… помогло тебе включение телефона почувствовать себя защищенно?

– Нет! Стало еще хуже.

– Защищенной ты будешь чувствовать себя, только доверившись мне.

– Но сам не рассказываешь ничего.

– Именно это я и хотел сделать, но ты меня опередила.

– Я слушала, что говорит твоя женушка, и сбросила вызов. Удалила из журнала звонков, выключила телефон и вернула его на место.

– Ты сама призналась, что натворила. Совесть замучила?

– Я не могу так. Играть в прятки, обманывать, – признаюсь. – Я хочу иначе. Особенно, теперь.

Бекетов приближается, поцеловав мои губы.

– Отважная девочка. Признаешься в своих ошибках. Ты сильно повзрослела, Проблемная, и иногда мудра не по годам. Но иногда такая глупышка… – углубляет поцелуй, похищая кислород и остатки разумных мыслей. – Итак, что там наговорила рыжая гюрза? Чем она тебя расстроила?

– Эх…

Приникаю к мужской шее губами, перебираюсь выше, захватив мочку уха в плен, целую его, покусывая зубками. Я знаю, что это его слабое местечко. Всего одно…

Глеб начинает дышать чаще и крепче обнимает меня. Ласковым прикосновением языка заставляю его выпустить рваный стон.

– Прекрати, коварная. Иначе мы никуда не сдвинемся. Отстанем от графика, – выдает с сожалением и опускает меня на пол, придерживая сильной рукой.

Обида уже отпустила меня, растворилась под напористой лаской. Неужели мы всегда будем решать споры и разногласия сексом?

– Расскажешь, что говорила гюрза?

– Думаешь, что там важное? Боишься упустить выгодный брак?

– Рыжая не звонит по чепухе, – нехотя выдает Глеб. – Вступив в договорной брак, мы сразу же очертили границы. Работенки мне выпало немало… На ногах держишься? – снова спрашивает заботливо.

– Держусь. На всякий случай, сяду, чтобы не упасть. Вдруг у рыжей проблем больше, чем у меня, и ты мужественно отправишься спасать жену!

Как бы я ни хотела говорить ровным голосом, яд проникает в мои слова.

– Ревнивица и собственница, – замечает Глеб, быстро собирая то, что не успел собрать. – Выдвигаемся, не будем тратить время зря. Поговорим по дороге. Помни. Я с тобой. Это самое важное.

– А что насчет Большаковой?!

– Я выполнил свою часть сделки. Досрочно. На этом все.

– Она так не думает, – качаю головой.

Бекетов замолкает на несколько минут, совершая сборы. Выводит меня из этой убогой квартирки.

У черного входа стоит машина, другая. Не та, на которой мы сюда приехали. Я занимаю место рядом с водителем под искристый смех Глеба.

– Как же багажник, Анна-Мария? Я даже снова купил тебе носки. Те самые не нашел, но выбрал похожие.

– Как называют людей, у которых фетиши на носки?

– Я бы сказал, фетиш на Проблему. Но и вариант с носками не плох.

Последние нюансы.

Глеб занимает место за рулем, опускает ладонь на мое бедро привычным жестом, словно ему необходимо касаться меня постоянно.

– Большаковы – состоятельная семья, занимают хорошие позиции в регионе. Но не только у них есть жирный кусок. Там постоянная грызня за новые территории. Несколько крупных дельцов воюют между собой и идут на все, чтобы перекупить выгодные участки. Чужаки, бизнесмены со стороны, там не задерживаются. Их всех выживают совместными усилиями местных, а потом они снова с удовольствием варятся во взаимной неприязни и склоках. То еще змеиное кубло.

– Тебе необязательно рассказывать, – накрываю его ладонь своей. – Если не хочешь.

– Ты хочешь знать подробности и имеешь право знать их. Я не большой любитель долгих бесед, поэтому буду кратким.

Я оценила его желание поговорить, рассказать, как обстоят дела. Но внезапно поняла, что требуя от Глеба чего-то, я не добьюсь ровным счетом ничего.

Если я стану сыпать угрозам и выдвигать ультиматумы, чем я буду лучше его отца или женушки, с которой у Глеба договорной брак?

Я хочу, чтобы он был со мной по своей воле, а не по необходимости.

Поэтому больше не стану закатывать истерики.

Хотя бы попытаюсь, исправляю саму себя с улыбкой.

– Просто знай, что я от тебя этого не требую. Не хочу, чтобы между нами было напряжение и обязаловка. Это хуже всего.

– Ты меня удивила. Если я промолчу, останутся недомолвки. Ты начнешь думать всякое и сожрешь себя ревностью, – Бекетов смотрит на меня светлым, почти бесцветным взглядом и переключается на дело. – Основные конкуренты в том регионе – Большаковы и Князевы. Они враждуют из поколения в поколение. Остальные их союзники. Некоторые перебежчики, то к одним примкнут в поисках большей выгоды, то к другим.

– Хм… От таких надо в первую очередь избавляться!

– Умница, – коротко хвалит. – Папаша женил меня на Кристине, потому что Максу справить было бы не по силам. Он хорош в управлении финансами, знает множество лазеек, умеет вкладывать средства, но Большаковы к управлению своим капиталом никого бы не подпустили. Им нужен был сильный союзник, в лице влиятельной семьи, и тот, кто открыто поддержит Большакову. Может быть, даже крайними мерами. В их семье больше некому встать у руля. Отец при смерти, брат парализован. Некоторые посчитали, что женщина во главе такого бизнеса – слабое звено. Разумеется, не без науськивания со стороны главного конкурента. За спиной Большаковых объединились целыми семьями, начали устраивать препятствия, расшатывать бизнес, подкупать управляющих. Пришлось устроить чистку рядов. Некоторых приструнить удалось легко. С другими вышло чуть сложнее. Князев решился даже на организацию серьезного покушения. Обвал в шахте.

– Темирхан вскользь упоминал об этом. Все было серьезно?

– Минута промедления, и я бы с тобой не разговаривал, а Большакова стала бы просто воспоминанием. Мы получили травмы, все же выкарабкались. Потом пришлось взяться за цели… Методично избавляясь от них. Большакова начала действовать своими методами.

– Полтора месяца, – задумчиво говорю. – Твои ребра там сломались?

– Да, – коротко отвечает Глеб. – Но я заново сломал одно из них в недавней заварушке, когда избавился от очередного заговорщика. Пришлось спешить и выйти в открытую, против большого числа охраны. Поэтому получилось так, как получилось. Грязно и с последствиями для меня.

– Грязно?

– Обычно я изящнее избавляюсь от целей. Пришлось поторопиться. Я бы сразу избавился от самого Князева. Подобраться к этому хитрому сукиному сыну сложнее, чем до остальных, но зато решило бы большинство из проблем. Большакова отказалась…

– Почему? В разговоре она упомянула несколько фамилий… – повторяю слово в слово. – Мне показалось, она довольно жесткая, если заперла людей в шахтах и позволяет им сидеть без еды и воды.

– Выжимает последние соки, хочет получить безоговорочную победу. Да, она довольно жесткая в решениях. Но с Князевым у нее давно были шуры-муры. В тайне от всех. Тогда Большакова была значительно моложе, повелась на ухаживания, хотя знала, что отношения с врагом ничем хорошим не кончатся. Но глупость, молодость правят балом. Князев переспал с Большаковой, использовал ее, чтобы получить ценные сведения, а потом кинул рыжую. С тех пор вражда обострилась. Об интрижке знают лишь немногие.

– И ты в их числе! – восклицаю пораженно.

– Я не работаю с искаженными данными, – хлестко заявляет Глеб. – Большаковой пришлось потрясти свои бельишко, чтобы получить помощь. Однако устранять Князева окончательно она отказалась.

– Почему?

– Баба дура! Сказала, что боится мести их влиятельной семьи и прочее, хочет просто разделить территорию и держаться своего, но думаю, дело в том, что она по этому Князеву до сих пор дико сохнет, хоть и ненавидит его. Ежик плакал, кололся, но продолжал жевать кактус.

– И где-то между ненавистью к Князеву и благодарностью тебе за помощь затерялась попытка переспать с тобой. Тебе понравились ее трусики? – спрашиваю ехидно.

– Не успел разглядеть. По пьяной дури, Большакова сунулась ко мне и сразу поняла, что этого делать не стоит.

– Возможно, я тебе верю, – говорю скупо.

Рассказ Глеба вполне сходится с тем, что я услышала от Большаковой.

– Ты спешно покинул Сибирь, когда узнал обо мне и Максе?

– Да. Приехал, как смог.

– Большакова решила, что ты на нее обиделся, – посмеиваюсь. – Она говорила, что не может найти Полину, младшую сестру. Что за Полина?

– Мелкая. Совсем девчонка. Ей на днях исполнится восемнадцать. Полная противоположность старшей сестре.

– Большакова просила помочь с поисками Полины.

– Полина тихая как мышь. Но мыши хорошо умеют прятаться. Большакова ждет совершеннолетия сестры, чтобы удачно выдать замуж и обзавестись выгодными связями. Возможно, она выкатила очередного кандидата в мужья своей сестре, и мелкая решила сбежать.

– А-а-а-а, тогда понятно! Пусть прячется. Заочно мои симпатии на стороне Полины! – делаю паузу. – Мне показалось, что Большакова сильно переживает, – добавляю нехотя. – Может быть, кинешь ей смс-ку о том, где может прятаться ее сестра?

– Руки заняты. Рулем и твоими ножками. Это гораздо интереснее.

– Но что, если девочка в беде?

– Переживаешь за Большаковых? – искренне удивляется Глеб.

– За твою до сих пор жену я бы точно переживать не стала, но…

– Что но?

– Считай, что это интуиция. Жалко девочку… Я не знаю Полину, но меня тоже хотели продать Кулагину. Не замуж, а просто попользоваться. Я понимаю, что она может чувствовать, и мне ее жаль.

– Ты до ужаса светлый человечек, Мари. Достать телефон, придется совершить один звонок.

Глава 9

Бекетов

Мари медлит, но потом достает мой телефон.

Должно быть, ей неприятно. Охренеть как неприятно. Но она с изяществом и достоинством королевы достает телефон, включает его, быстро находит нужный контакт и подносит телефон к моему уху.

Анна-Мария – проблемная девочка, взбалмошная и непредсказуемая. Но в самом главном она такая, что я могу на нее положиться. Мари не выносит мне мозг показной ревностью.

Та маленькая вспышка не в счет, она сама призналась, что натворила херни. Это дорогого стоит. Я тоже решаю сделать ей шаг навстречу и показать, что мне нечего скрывать.

– Поставь на громкую.

– Как скажешь.

Держится строго и уверенно, но я вижу, как загорелись ее глаза непрошеной радостью.

На третьем гудке Большакова отвечает.

– Глеб.

– Звонила?

– Ты ничего не ответил, потом выключил телефон.

– Разве неясно, что у меня не было возможности ответить? Был занят. Что у тебя?

– Мне пересказать все, что я уже говорила? – от ярости голос Большаковой звенит. – Я звоню тебе не потому что соскучилась по твоей постно-каменной физиономии.

Мари прикусывает губу, переводит взгляд в окно. Потом чиркает по мне влюбленным взглядом.

«У тебя самая красивая каменная физиономия!» – читаю по ее губам.

Нашла красавца, фыркаю.

Тем не менее, где-то внутри приятно печет.

– К делу, рыжая ведьма. Потому что я на связи только сейчас. Через пять минут отключаюсь. В эфире будет тишина.

– Полина пропала, – выдавливает Кристина. – После того, как узнала, что на день совершеннолетия мы объявим о ее помолвке со Степаненко.

– В прошлый раз мы нашли ее в доме сестры подруги. Там была вечеринка. Проверь всех ее подруг, подруг их подруг и знакомых подруг их подруг. Еще парней подруг, друзей парней их подруг… В общем, ты поняла. Переверни вверх дном город и найдешь сестру.

– Мне ни капли не смешно, Глеб. Я звоню тебе, потому что мои люди уже перетрясли всех и не нашли Полину. Я в отчаянии. Сутки никаких новостей. Сутки… К тому же Князев на отвечает на мои письма.

– Мужики иногда не отвечают на переписки.

– О нет. Игнат всегда отвечает на деловые письма и звонки. Он словно пропал. Полина тоже… Такое совпадение. У меня дурное предчувствие. Очень дурное…

– Кристина, я устранил всех, кто тебе мешал. Ты сказала, что оставшиеся скоро подпишут соглашение. Князева ты сама отказалась убирать. Больше ничем не могу помочь. С сестрой тебе придется справляться самой. Я тебе не муж в полном смысле этого слова и даже не телохранитель твоей семьи.

– Я могу тебе заплатить! – отвечает мгновенно. – Любую сумму. Деньги не проблема, ты же знаешь.

– Охотно верю. Только проблема есть у меня, – едва заметно улыбаюсь.

Стараюсь не смеяться в голос от того, какой радостью вспыхнуло лицо Марианны, хоть она тщательно пытается это скрыть.

Не получается, девочка.

Я все вижу.

– Когда ты разберешься со своими делами? – требовательно интересуется Кристина. – Это надолго?

– Очень. Не стоит ждать моей помощи. Я не приду.

– Но ты не можешь бросить все так!

– Могу.

– У нас брачный контракт.

– Кроме него, мы с тобой кое о чем договорились устно. Я всегда держу слово и выполнил свою часть сделки. Поднес тебе на блюдце головы тех, кто стоял за покушением, устранил предателей. Теперь и ты должна выполнить свою часть нашего с тобой уговора.