Читать онлайн Сидящий у двери бесплатно

Сборник рассказов

СИДЯЩИЙ У ДВЕРИ

Алекс собирался покинуть квартиру, когда что-то заставило его посмотреть в глазок.

Он никогда не делал этого прежде. Дом, где он жил, хорошо охранялся, а девятнадцатый этаж вряд ли удобен для грабежа. За дверью не было признаков чьего-то присутствия, но Алекс прильнул к глазку.

На площадке сидел незнакомый мужчина. В широком кресле. Прямо перед дверью.

Алекс отпрянул, почувствовав, как заметалось под ребрами сердце. Прошла, наверное, минута, когда он набрался смелости и опять посмотрел в глазок.

Ничего не изменилось. Незнакомец по-прежнему сидел в кресле перед квартирой Алекса. Он выглядел, как человек, находящийся у себя дома и не знающий чем заняться, обычный человек средних лет. Будь он грабителем или вором, он делал бы все, что угодно, но никак не сидел бы на площадке в притянутом откуда-то кресле с таким видом, будто собирался сидеть тут минимум несколько часов.

Алекс смотрел на него, боясь пошевелиться, а время шло. Алекса ждала ответственная и высокооплачиваемая работа, и опаздывать он не мог. Алекс с ужасом понимал, что различает странные детали в его внешности. На первой взгляд все у него было обыденным. Черные прилизанные волосы, бледное лицо с правильными чертами. Но лишь на первый взгляд.

Алекс не выдержал и оторвался от глазка. Как можно тише прошел на кухню, допил остатки минеральной воды. Выждал паузу, вернулся к двери. Он знал, что увидит ту же картину.

Это не могло быть чьей-то скверной шуткой – Алекс не представлял у кого-нибудь подобное чувство юмора. Незнакомец не был манекеном, и он вряд ли знал, что за ним следят. И он не был обычным человеком. Об этом говорили его красные глаза. Не покрасневшие от бессонницы или какой-нибудь болезни, они были красными, полностью, без разделения на зрачки и белки. Возможно, Алекс не заметил их сразу потому, что незнакомец слегка щурил глаза и смотрел в пол. Теперь их цвет не оставлял сомнения.

Алексу захотелось кричать, так переполнили его противоречивые чувства, самым заметным из которых был страх.

Второй странной деталью незнакомца оказались его пальцы. Их было четыре, длинные с острыми когтями вместо ногтей. Когти выглядели опасными. Незнакомец держал руки на подлокотниках кресла, и четырехпалые кисти свисали с них. В остальном он был обычным человеком. Разве что его одежда… Алекс никогда не видел такой. Мешковатая, темно-синего цвета, непонятно где заканчиваются штаны, и начинается свитер или рубашка, но это куда ни шло. Вот глаза и руки…

Алекс боролся с неприятными ощущениями, но паника завоевывала новые позиции. Дальше так продолжаться не могло: Алекс не выдержит стоять и смотреть в глазок на странное существо, пока оно не уберется отсюда. Знай Алекс, что незнакомец исчезнет хотя бы через час, он выждал бы. Все, что угодно, лишь бы сидящий у двери его не дождался. В том, что он ждет именно Алекса, не было сомнений. Как и в том, что незнакомец не уйдет отсюда до тех пор, пока из квартиры не выйдут.

Притащить под дверь кресло! Судя по всему, он быстрее сдохнет, чем уйдет отсюда, так и не повидавшись с хозяином квартиры.

Внезапно незнакомец приподнял голову. Его красные глаза смотрели в глазок! Алексу стало трудно дышать, немигающие нечеловеческие глаза загипнотизировали его. Алекс отпрянул от двери, смахнул пот со лба, прижал руку к правому боку – больная печень монотонно заныла.

Он удалился в гостиную, прикрыл за собой дверь. Набрал номер вахтера. Сейчас он потребует объяснить, почему сюда впустили этого ненормального? Длинные продолжительные гудки. Алекс ожидал, сжимая трубку, но на том конце никто не ответил.

– Что за черт?

Несколько он знал, внизу, в холле здания, всегда кто-нибудь находился у аппарата. Алекс набрал номер начальника службы безопасности, конторка которого также располагалась на первом этаже. Долгие гудки, трубку никто не снял.

– Уснули вы там?

Ситуация продолжала ухудшаться.

Алекс подкрался к входной двери. Медленно приник к глазку. Сидящий у двери по-прежнему ждал его. И, кажется, откровенно скучал. Алекс еще раз осмотрел его. При виде четырехпалых рук с острыми когтями его передернуло. Пришла кошмарная уверенность, что красноглазое существо убило охранника и вахтера, тем самым объяснилось отсутствие связи.

Да, Алекс, он убил их, потом вломился в какую-то квартиру, взял кресло, приволок под твою дверь и спокойно ждет тебя!

Алекс улыбнулся. До чего нелепые мысли приходят в сложной ситуации. Он почувствовал, что успокаивается. Ничего ужасного не произошло. Если бы странный незнакомец хотел убить его, он давно бы действовал.

Алекс вздохнул и вышел из квартиры.

Сидящее в кресле существо, внешне поразительно напоминавшее человека, посмотрело своими красными глазами на облысевшего полного мужчину лет сорока в безупречном сером костюме с красным галстуком.

Алекс замер под его взглядом. Теперь он понял: глядя в глазок, он ошибся, приняв выражение лица незнакомца за скучающий вид. Его черты при появлении Алекса остались без изменения. Ни злобы, ни настороженности, ни радости или удивления, ни одной эмоции, по которой можно определить его состояние. Гладкое, точно нарисованное, лицо. В глазах ничего не видно, лишь красная муть.

Алекс пожалел, что так опрометчиво вышел. Первым его желанием стало заскочить обратно, захлопнув дверь. Алекс потому и вышел, что поддался импульсу. Красные глаза – из-за какой-нибудь редкой болезни, четыре пальца – его руки покалечили, ногти он специально отрастил. И ни вечно же торчать под дверью только из-за того, что некий идиот устроился возле его двери в кресле!

Теперь Алекс понял, что ошибся. Впрочем, поздно. Он уже вышел. Красноглазый все равно будет знать, что он в квартире.

Они смотрели друг на друга не меньше минуты. По лбу Алекса текли капли пота, и он не выдержал, полез в карман за платком, стал вытирать лицо.

– Я ждал вас, – ровным голосом произнес Красноглазый. – Я думал, что вы придете раньше.

Алекс промямлил:

– Что вам надо? – он попытался открыть дверь, но руки дрожали так, что он не мог взяться за ручку.

Четырехпалые кисти по-прежнему свисали с подлокотников кресла. Непохоже, чтобы Красноглазый хотел броситься на Алекса или выхватить нож. Он вообще не делал лишних движений.

– Я хочу, чтобы вы дали мне то, что есть у вас, и чего нет у меня, – Красноглазый говорил так, словно катал с одинаковой скоростью по идеально ровной поверхности кегельные шары.

– Что?

Печень заныла сильнее. Если он выберется из этого абсурда, печень зарядит на добрую неделю, и не помогут никакие таблетки.

– У меня ничего нет. Не трогайте меня!

Странное существо сидело в той же позе, ни одной эмоции на бледном лице.

– Вы должны мне заплатить!

Алекс елозил сырым платком по влажному лицу, пытаясь найти выход. Если он ускользнет в свою квартиру, окажется в мышеловке – Красноглазый выломает дверь и достанет его раньше, чем подоспеет служба безопасности. Побежать вниз по лестнице? Никудышный вариант. Девятнадцать этажей – слишком много, чтобы сожрать любую фору, если же добавить проклятую одышку… В поединке с Красноглазым у него нет шансов. К тому же эти когти…

Алекс захотел проснуться у себя в постели, пусть даже он опоздал на работу, пусть печень ноет уже с утра, а не после вечерней кружки пива, пусть что угодно, лишь бы этот абсурд оказался ночным кошмаром, не более.

– У вас нет другого выхода, – произнес странный субъект. – И вам придеться заплатить мне.

Неужели настолько банально? Требует выкуп, взамен гарантирует жизнь? С ужасом Алекс припомнил, что вместе с содержимым карманов в квартире найдется лишь жалкая мелочь.

– У меня нет денег! – вскричал он. – Все в банке! Откуда у меня здесь деньги?

– Вы заплатите мне, – не обращая внимания на его крики, произнес Красноглазый. – И я верну вам то, что взял у вас.

Алекс замер с открытым ртом, пытаясь понять, что хотел сказать сидящий в кресле. Конечно, здесь был какой-то подвох, потому что Красноглазый ничего не мог взять у Алекса. Будь у него жена и дети, еще можно было подумать, что это идиотски обставленная попытка киднепинга. Или он угнал спортивную машину Алекса? Но Красноглазый меньше всего походил на угонщика автомобилей.

– Что вы хотите? – пробормотал Алекс.

Странное существо ответило не сразу. Глаза, подернутые красной мутью, некоторое время изучали Алекса, и тот с удивлением заметил, как зашевелились четыре пальца левой руки – первое движение незнакомца, не считая поворотов головы.

– Я хочу, чтобы вы отдали мне свои чувства, взамен я обязуюсь вернуть ваше пространство, которое украл у вас.

Алекс подумал, что ослышался. Сомнение исчезли – перед ним сидел сумасшедший, один из тех, которыми в последнее время кишит любой мегаполис. Он что-то сделал с глазами и с пальцами и теперь играет в свои ненормальные игры, понятные только ему. И судя по этим когтям, он опасен.

Алекс почувствовал хоть какое-то объяснение происходящему, но положение от этого не улучшилось, скорее наоборот.

– Я знаю, как вырезать из вас чувства наименее болезненно, – сказал Красноглазый.

– Да, да. Конечно.

– Вы не сможете жить без вашего пространства, вы должны признать это. Или вы надеетесь на другой вариант?

Алекс решился. Перед ним сидел всего лишь простой смертный. Алекс резко вставил ключ. Секунда – и он оказался по ту сторону двери. Он удивился тому, насколько удачно все получилось. Он беспокоился, что попадание ключа в замочную скважину затянется настолько, что Красноглазый настигнет его. Обошлось. Алекс перевел дух, держась за правый бок, и быстро посмотрел в глазок.

Он ожидал чего угодно, но не этого.

Красноглазый сидел в той же позе, в какой Алекс застал его полчаса назад, увидев в глазок. Четырехпалые руки свисали с подлокотников кресла. Глаза смотрели куда-то в пол. Незнакомец не двигался, как будто только что ничего не произошло.

Алекс ждал, что Красноглазый бросится за ним, пытаясь вынести дверь, пустит в ход свои когти, приговаривая, чем они с Алексом займутся, когда он до него доберется. Алекс уже думал о столовом ноже с длинным лезвием, думал о телефоне. Если Красноглазый расправился в вестибюле с охранником и вахтером, всегда есть органы правопорядка.

И вот Красноглазый сбил его с толку.

Алекс наблюдал за ним не менее пяти минут. Ничего не изменилось. То же выражение лица человека, не знающего чем заняться. По-прежнему ничего нельзя прочесть в его глазах. По-видимому, этот псих мог дать фору по части альтернативного поведения многим другим. У ненормальных, наверное, есть свои ненормальные, в их собственной среде.

Алекс прошел к телефону. Набирая номер охранника, ему показалось, что за окном слишком ярко для раннего утра, а в квартире нет солнечных лучей. Длинные гудки, и больше ничего. Неужели Красноглазый похозяйничал внизу? Похоже на то, не зря он так спокойно сидит в кресле, знает, что пока контролирует положение.

Алекс набрал номер ближайшего участка. Один длинный гудок. Второй, третий. Алекс напрягся. Четвертый… Трубку сняли.

– Первое отделение! – голос раздался как будто издалека.

Алекс облегченно вздохнул.

– У меня под дверью какой-то псих с накладными когтями, он мне угрожает. Запишите мой адрес…

Трубку положили. Алекс тупо уставился на аппарат, слушая короткие гудки, словно надеялся опять услышать голос.

– Что за черт? – он снова набрал тот же номер.

– Да! Первое отделение!

– Добрый день! У меня неприятности. Я не могу выйти из своей квартиры, потому что какой-то ненормальный…

– Слушаю! – зло крикнул тот же голос.

– Помогите мне! Мне угрожают…

– Твою мать… – пробормотали на том конце, и Алекс услышал короткие гудки.

Не меньше двух минут он простоял в нерешительности, попросту боясь еще раз набрать номер службы безопасности района. Наконец, он заставил себя позвонить.

И вынужден был признать, что его не слышат. Он разговаривал ни с кем. Алекс набрал еще несколько номеров, в том числе позвонил себе на работу. Всюду слышались лишь длинные гудки.

Только сейчас он посмотрел в окно. Ему стало очень неуютно у себя в квартире, где он прожил последние семь лет. Непослушными ногами он преодолел пять метров, подойдя вплотную к окну.

Лежа на кровати в спальне, Алекс мог наблюдать лишь небо – рядом не было таких же высотных зданий. Теперь, прислонившись к стеклу, он не видел и неба. Один яркий свет, почему-то не слепивший глаза. Это можно было сравнить с белоснежным облаком, которым закрыло окно. Светящийся туман, не позволявший видеть дальше нескольких шагов.

Алекс отпрянул от окна. Настоящее безумие! Вот на что это похоже. Может, ненормален Алекс, а не сидящий у двери? Во что бы то ни стало нужно выйти из дома. Еще немного, и он точно сойдет с ума.

Алекс постарался не думать, что его ждет, так легче выйти из квартиры. Взял нож и пошел к двери. К его удивлению, ему не пришлось с собой бороться.

Красноглазый посмотрел на него с прежним отсутствием эмоций. Алекс хотел сказать что-нибудь невинное, сойти за дурачка, усыпить бдительность сидящего у двери, но слова куда-то исправились.

– Я же говорил, что у вас нет выхода, – сказал Красноглазый. – Вам придется отдать свои чувства…

Алекс метнулся к лестнице, понесся вниз, прыгая через три ступеньки. В ушах стоял шум собственного дыхания и ударов туфель о плиты лестничных пролетов. Он бежал, не останавливаясь, рискуя повредить голеностоп или вообще разбиться. Этажей через десять он сбавил темп. Его никто не преследовал. Еще через пять этажей он остановился. Воздуха не хватало. Он согнулся, хрипло дыша, хватая ртом пустоту – он израсходовал весь свой запал. Появись сейчас Красноглазый, Алекс не сдвинется с места.

Кое-как дыхание восстановилось. Он утерся рукавами снятого пиджака, рубашка противно прилипла к телу, словно он искупался в ней. Сначала он решил воспользоваться лифтом, но вовремя передумал. Лифт – это ловушка.

Алекс выругался, двинулся вниз, морщась все сильнее – завтра он не сможет ходить, ноги болели уже сейчас. Если он только доживет до этого завтра.

Внизу царил полумрак и… тишина. Алекс поискал вахтера, но никого не нашел. Никаких следов. И ни одного звука снаружи. Он еще не верил этому, пытаясь не смотреть в длинные узкие окна по обеим сторонам парадного входа, прошел к двери, потянул на себя…

Яркий свет стеной заслонил мир. Свет по-прежнему не слепил глаза. Как непрозрачная пленка, он закупорил выход.

Выражаясь словами Красноглазого, Алекс не обнаружил вне дома знакомое пространство.

Когда Алекс появился на площадке девятнадцатого этажа, сидящий у двери, наконец, встал.

– Теперь вы все знаете.

Он оказался худым, ростом ниже Алекса.

– Ничего я не знаю! Что вам надо от меня?! Какого черта вы здесь делаете?!

– Я пришел, чтобы забрать ваши чувства. У людей есть то, чего никогда не было у нас.

– У людей? Что за бредятина?

– Мы всегда видели вас. Иногда даже слышали, но никак не могли до вас добраться. Помогла случайность. Теперь мы можем появляться у вас по одному. Я знаю, что вы не сможете жить без пространства, вы обречены, поэтому отдайте свои чувства, и я верну вам украденное.

Алекс с трудом осознавал услышанное. Безусловно, это был бред, но… как объяснить то, что находилось вокруг дома?

– Кто вы? – вырвалось у него. – И что случилось с людьми?

– Ни с кем ничего не случилось. Я забрал у вас пространство, поэтому вы никого не можете обнаружить. Люди странно устроены – видят только то, что лежит в пространстве. Вне пространства они не могут жить.

– Как вы это сделали?

Казалось, его удивил вопрос.

– Вы не поймете. Хотя это очень просто.

– Зачем вам это?

– У вас есть способность испытывать определенные чувства. Нам это очень нужно. А вам… вам это тоже нужно, но… вы отдадите мне эту способность.

Алекс растерялся. На минуту его оставил страх, только голова закружилась.

– Но разве я смогу вам ее передать? Ведь это не вещь!

Красноглазый поднял свою четырехпалую руку и пошевелил пальцами.

– Я уже умею доставать из человека чувства. Вам не будет больно. Не беспокойтесь.

Алекс попятился, глядя на длинные когти.

– А если я… если я не захочу пойти на это?

– У вас нет другого выхода. Вам придется согласиться.

– Вдруг я все-таки не соглашусь? Что со мной произойдет? Вы меня убьете?

Красноглазый молча смотрел на него. В глазах, где стояла красная муть, ничего не прочтешь, но Алекс понял, что его вопрос поставил в тупик это странное существо. Он не знает что такое убийство?

Из глубин подсознания всплыло объяснение виденного в глазок. Красноглазый не мог проникнуть в квартиру Алекса тем способом, каким попал в дом. Поэтому он ждал, когда Алекс выйдет. Он приволок кресло, ведь неизвестно, когда наступит нужный момент. Красноглазому и в голову не пришло, что можно высадить дверь, либо как-нибудь выманить хозяина квартиры. Алекс поразился этим открытием. Теперь он убедился, что перед ним не человеческое существо.

– Вам придется согласиться, – прервал паузу Красноглазый.

– Я могу избежать этого?

Красноглазое существо, шагнувшее к Алексу, остановилось, как будто напоролось на невидимое препятствие. Алекс всмотрелся в его лицо. Все равно, что с обратной стороны двери через глазок пытаться рассмотреть квартиру. Если бы перед ним стоял человек, Алекс сказал бы, что тот растерялся. Неужели Алекс нащупал какую-то слабину? Красноглазый молчал.

– Есть ли что-нибудь другое, что вы можете предложить?

– Только один вариант.

– Какой?

– Я верну ваше пространство, когда вы отдадите свои чувства или… два ваших глаза.

Алекс отступил на один шаг. Печень стала сплошным комком боли.

– Глаза? О, Господи! Глаза зачем?

– Нам подходят ваши органы зрения. Наши глаза плохо видят в вашем мире и быстро портятся. Если хотите, я вырежу ваши глаза. Они подойдут, и я отдам вам пространство. Либо одно, либо другое.

И Алекс не выдержал. Нож, который он прятал в рукаве пиджака, возник в его правой руке. Он взмахнул и всадил лезвие в тело Красноглазого.

Алекс никогда не испытывал ощущений, когда вонзаешь в человека ножом, но, несмотря на страх и подступившую истерию, понял: что-то не так. Нож прошел между плечом и шеей как сквозь растаявшее масло, не встретив на пути сколько-нибудь заметного сопротивления. Как и рука с зажатой рукоятью.

Если бы не амплитуда движения, Алекс засадил бы в тело Красноглазого руку по локоть.

Существо отлетело к креслу. И это тоже было несоответствием.

Алекс повернулся и с ножом, зажатым в руке, побежал вниз.

Часы показывали шесть тридцать вечера.

Алекс давно испытывал голод. Он находился на тринадцатом этаже, усевшись на ступеньках.

Яркий свет, окутавший все, как плотный туман, добрался до десятого этажа. Пространство вокруг Алекса постепенно сужалось, исчезало. Наверное, чудовище с четырехпалыми руками продолжало претворять свой план. Когда исчезает пространство, исчезает время, а может ли живое существо жить вне времени?

Алекса колотило – его бил сильный озноб. И не от холода, от страха. От мерзкого животного страха, от которого невозможно избавиться. Он давно понял: в многоквартирном доме в двадцать пять этажей нет ни одного человека. Он также понял, что обстоятельства очень скоро вынудят его возвратиться к красноглазому вымогателю. Алекс не верил, что Красноглазый исчез, хотя за это время не замечал постороннего присутствия. Без сомнения, тот по-прежнему сидит в своем кресле напротив квартиры Алекса.

Около девяти часов вечера Алекс уже стоял перед сидящим у двери. В сгустившихся сумерках его лицо белело пятном с двумя темными дырами глаз. Алекс заметил глубокую рану. Одежда Красноглазого была выпачкана его кровью.

– Люди очень странные существа, – негромко произнес Красноглазый. – Что вы мне сделали? Я мог умереть, и вы тоже. И вам было бы гораздо хуже – тот, кто умирает после, долго мучается.

Алекса терзали противоречивые чувства. Стыд, страх и настойчивое желание прикончить красноглазое чудовище, и будь что будет. Сейчас он уже не надеялся, что пространство возвратится, если убить Красноглазого. Это может исправить сам сидящий у двери. Только он.

– Не тянете время, – Красноглазый встал из кресла. – У вас его почти не осталось. Отдайте мне свои чувства, вы обойдетесь и без них. Отдайте…

– Нет! Нет!

– Тогда я вырву ваши глаза! – существо протянуло четыре пальца с острыми когтями к лицу Алекса.

– Нет! – Алекс вжался в стену, парализованный чужой непреклонной волей, совершенно забыв о ноже. – Не надо! Не трогайте меня!

– Глаза? Или чувства? – Красноглазый подошел вплотную. – И я верну ваше пространство. И все у вас будет по-прежнему. Органы зрения или способность жить в вашем мире? Ну? Решайте!

Он протянул коготь к самому глазу побледневшего мужчины.

– Нет! – Алекс дернулся, но оказался прижат к стене. – Только не глаза.

Если бы красноглазое существо могло улыбаться, оно бы улыбнулось, выдав свое торжество. Алекс так и подумал – Красноглазому важнее получить чувства человека, а не глаза.

Коготь коснулся брови. Алекс заскулил.

– Нет! Это очень больно.

– Тогда чувства. Это совершенно безболезненно. Я возьму чувства.

– Но как вы это сделаете?

На какой-то момент мелькнула уверенность в том, что лучше потерять глаза, испытав при этом адскую боль, нежели лишиться способности что-то чувствовать. Но это бесследно прошло – коготь, словно лезвие ножа, находился у левого глаза.

– Повернитесь спиной!

Алекс подчинился, думая лишь о том, как уберечь глаза.

– Тебе не будет больно, – странным голосом произнес Красноглазый.

Алекс почувствовал, как пальцы поникли ему в затылок. Боли не было, хотя когти копошились внутри головы, проткнув череп, словно вымокшую булку хлеба. Алекс не смог пошевелиться – Красноглазый придавил его к стене. Когти жадно, нетерпеливо орудовали, а из его пасти слышалось нечто похожее на урчание.

Алексу стало противно. Ни боли, ни страха, никаких других чувств. Лишь противно. И немного поташнивает.

Красноглазое существо внезапно вскрикнуло.

В голове у Алекса четыре когтя сошлись в одной точке, и он потерял сознание.

Алекс заметил сидящего у тротуара нищего музыканта, как только вышел из дома.

Он не обратил на него внимания, ища глазами такси. Оборванец, игравший на скрипке, остановился и повернул к нему голову. Алекс посмотрел на него. У нищего музыканта не было глаз. Пустые кровоточащие глазницы человека в лохмотьях никак не подействовали на лысого сорокалетнего мужчину в безупречном деловом костюме. Вот уже трое суток он не испытывал никаких эмоций.

Нищий неожиданно засмеялся. Алекс не удостоил его взглядом, поднял руку, заметив такси.

– И ты туда же, – издевательским тоном произнес человек без глаз. – В этом квартале скоро не останется ни одного нормального человека.

Такси затормозило рядом.

– Они не знают, что можно убивать, – сказал нищий, обращаясь к лысому полному мужчине. – Но им этого и не надо. Зачем пачкаться о людей? Люди сами себя уничтожат.

Алекс забрался в салон, и такси рвануло вперед.

– Все до смешного просто, – продолжал человек без глаз, ничуть не смущаясь того, что мужчина, с которым он заговорил, уже уехал. – Они берут то, что им необходимо для жизни в нашем мире. Берут у людей, которые отдают им сами ради своей шкуры. Это уже началось. Скоро мы исчезнем сами собой. Без чувств человек, как машина без горючего, никуда не поедет, будет лишь стоять и ржаветь. Ни один мужчина не станет заботиться о своей женщине, потому что не будет любить. Ни одна женщина не станет выхаживать ребенка, потому что не будет знать счастья материнства. Ни один ребенок не доживет до совершеннолетия, потому что не будет знать боли и страха. Люди будут дохнуть тысячами от голода, травм, от отсутствия инстинкта самосохранения и отсутствия со стороны окружающих сострадания. Нам недолго осталось. Совсем мало.

Человек без глаз громко засмеялся. И снова взял в руки скрипку.

ДАЛЕКО

Семнадцать очевидцев. По-моему, достаточно. Не поверите мне, у вас есть возможность переговорить с десятком человек.

Это случилось в доме Мелани, моей двоюродной сестры. Мы праздновали ее День Рождения. Мелани исполнилось шестьдесят. Немного предыстории, если позволите.

Я старше ее всего на год. Наши семьи жили на соседних улицах в городке того типа, где хорошо встретить старость. В детстве мы часто гуляли вместе, взявшись за руки, и собирались пожениться, когда вырастем.

Мы думали о предстоящей семейной жизни вполне серьезно. До сих пор помню, как она сказала:

– Тони, мама говорит, что двоюродные брат и сестра не могут пожениться.

Я остановился, обдумывая услышанное, разглядывая верхушки деревьев, как будто там, среди густой листвы, скрывался ответ. Потом выпятил грудь, улыбнулся, глядя в ее карие глаза. Она улыбалась в ответ.

– Ничего, – сказал я тогда. – Нам будет можно, и мы поженимся.

В двадцать два года Мелани вышла замуж за отличного парня, которому было суждено спустя десять лет погибнуть во Вьетнаме. Когда я узнал о смерти Дэвида, я почувствовал себя так, как если бы потерял брата.

Сестра так больше и не вышла замуж. Она по-прежнему любила мужа, хотя на прощание даже не увидела его тело.

Ее сыну, Денису, исполнилось тогда всего семь лет. И то обожание, которое она дарила двум своим самым близким людям, досталось одному Денису. Не подумайте, она не сюсюкалась с ним и не водила до совершеннолетия за ручку. Из него получился настоящий мужчина.

Моя судьба сложилась так, что я ни разу не был женат, и у меня нет детей. У своих родителей я был единственным ребенком. Понятно, что Денис для меня являлся не только племянником, но и сыном. Не преувеличу, если скажу, что в каком-то смысле заменил ему отца. Конечно, Денис помнил его, и я всегда оставался «дядей Тони», но тем не менее. При первой возможности я приезжал в наш маленький милый городок. Навестить мать, Мелани. Увидеть Дениса.

Мелани жила своим сыном, она дышала им. Иногда мне казалось, что его физическую боль – ссадины, ушибы, перелом руки – она чувствует, как собственную. Не воспринимает, а именно чувствует.

Худощавый мальчик с годами превратился в красивого мужчину. Не только красивого внешне, но и внутренне.

Однажды он познакомил меня с Оливией, со своей невестой. Ему исполнилось двадцать пять, ей – двадцать один. Не раз слышал, что браки заключаются на небесах. Скажу, что этот никак не мог появиться без участия Неба.

Глядя на них, казалось, что весь мир – гармония. Спустя три года они поженились. Все шло своим чередом. Оливия родила девочку. Они назвали ее Мелани. В честь бабушки. Когда сестра сообщила мне это по телефону, она плакала. Конечно, это были слезы счастья.

Денис с детства мечтал побывать в Европе. Франция, Германия, Италия, Швейцария, Австрия. Эти страны снились ему, он грезил ими, как мечтают, наверное, об Америке многие люди с других континентов. Его дела улучшались с каждым годом.

К пятилетию дочери Денис впервые позволил себе поездку в Европу вместе с семьей. Перед вылетом они вместе с Мелани навестили меня. Мы устроили небольшой пикничок у меня на заднем дворе. Я наслаждался их обществом, любовался женой и дочерью Дениса.

Это был последний раз, когда я их видел.

В этом месте своего рассказа я прервусь, чтобы повторить то, о чем уже упоминал.

Мелани обладала редкой чувствительностью по отношению к сыну. В молодости, когда Денис был мальчиком, она несколько раз удивляла меня. Я не стану перечислять все странные случаи, связывавшие мать и сына, это займет много времени и уведет от главной цели повествования.

Денис с семьей улетел в Европу. Они начинали путешествие с Парижа. Конечно, выбор мог пасть только на этот сказочный город.

Мы живем в нашем городке, как на необитаемом острове, поэтому ничего не знали вплоть до того момента, пока я не увидел Дениса на пороге своего дома. Вернувшегося из Европы на пять дней раньше запланированного. Как только я рассмотрел его лицо, сразу понял, что пришла беда. В тот момент я еще не знал насколько чудовищно случившееся.

Они находились в Париже. Решили, что вечером покинут его. Уезжать не хотелось, но впереди ждали Гамбург, Вена, Рим. На прощание они зашли пообедать в один из многочисленных ресторанчиков на берегу Сены. Еда была великолепной. Жена выглядела потрясающе. И дочь тоже. Он задержал на них взгляд, когда выходил из ресторана, чтобы позвонить матери.

Я так и не рискнул заглянуть в газеты, где освещалась трагедия. И не рискнул спрашивать самого Дениса, даже позже, когда прошел шок. Зачем? Знание подробностей ничего бы не изменило. Знаю только, что это был террористический акт. Его совершили исламские террористы. «Черный сентябрь»? Хезболла? Денис лишь сказал, что это сделали мусульмане.

По-видимому, в ресторанчике в этот момент находился тот, кто чем-то навредил Аллаху. Но что это значило для человека с другого континента, приехавшего с женой и дочерью посмотреть город? Его спасло лишь спонтанное желание позвонить матери. Уезжая, Денис с ней ни о чем не договаривался. Он перешел улицу, отыскал переговорный пункт и снял трубку.

После чего последовал взрыв.

Спустя три дня, когда Денис, выплакавшись на диване в моем доме, впал в прострацию, из Европы прибыл жуткий груз – два оцинкованных гроба.

Оливию и пятилетнюю Мелани хоронил весь город.

Не знаю, как это получилось, что Денис уехал. Он лежал в доме своей матери, не вставая, четыре месяца. Он так и не сказал ей ни слова. Я опасался за душевное состояние своей сестры. Я опасался за Дениса. Мне он все больше и больше напоминал человека, медленно приближавшегося к самоубийству. Его мать, хотя в это трудно поверить, держалась лучше его.

Позже Мелани призналась мне, что считает себя виноватой. Она ничего не почувствовала в тот момент, когда ее сын потерял жену и дочь. Она вполне серьезно винила себя в этом! Но к тому времени меня это уже не удивило.

После того, что я видел.

Денис исчез внезапно. Однажды утром Мелани обнаружила заправленную постель и записку на ней.

«Прости меня, мама. Я не в силах просто так оставить это. Прости, если сможешь. Надеюсь, что вернусь».

Короткое туманное прощание.

Он никому не сказал ни слова о своих планах.

Мелани потеряла отца, погибшего во Франции во Вторую Мировую, потеряла мужа во Вьетнаме, потеряла невестку, нет, правильнее сказать, дочь и внучку, погибших в той же Франции, хотя там не было войны.

Круг снова замкнулся.

Как и в ее молодости, Денис остался единственным звеном, связывающим ее с миром реальности. Пока он не ушел из дома, он был для нее семилетним Дэнни.

Думаю, именно в эти четыре месяца у моей сестры закладывалось то, что вызвало событие, которое наблюдали семнадцать приглашенных на ее шестидесятилетие. Ничто не возникает из ничего. На все есть причина.

Спустя месяц я узнал некоторые детали, которые не были известны на Дне Рождения Мелани. И сопоставил их.

Чтобы победить душевную боль, Денис вернулся в Европу. В тот момент в Старом Свете был лишь один военный конфликт, где одной из сторон являлись мусульмане. Война в Югославии.

В юности Денис ходил в стрелковый клуб. Службу проходил в морской пехоте. На его совершеннолетие я подарил ему «Винчестер» с оптическим прицелом. Помню, он был очень рад подарку, хотя Мелани осталась недовольна.

Теперь все мне кажется частицами мозаики. Один к одному.

Мой племянник подался в Боснию, чтобы примкнуть к сербам и стрелять из снайперской винтовки по славянам мусульманской веры.

Это явилось первопричиной жутких событий, произошедших по другую сторону Атлантики в доме моей сестры.

– Тони, я себя плохо чувствую, – сказала Мелани.

Я прижимал телефонную трубку к уху, лежа в постели. Шесть утра. Она никогда не звонила так рано.

– Что случилось, Мел? – спросил я.

– Сильно болит голова… и я не спала всю ночь. Сейчас я уже не могу терпеть.

Я задумался. Сегодня – ее День Рождения. Шестидесятилетие.

– С Днем Рождения, дорогая! – выпалил я и запнулся.

– Спасибо, Тони, – голос был слабым, но в нем промелькнула благодарность.

Вот значит как.

Я надеялся без предварительного звонка пробраться к ней через заднюю дверь, опередив всех, чмокнуть ее в щеку и вручить подарок. Изящные черные туфельки на высоком каблуке. Я увидел их на одной из предрождественских распродаж и уже тогда, решив, что подарю ей на юбилей, купил их. В ее жизни давно нет мужчины, но она всегда следила за собой. Она не была модницей, но всегда выглядела ухоженной, и я лишь приветствовал это.

Мелани позвонила первая, и теперь сюрприз не будет столь ярким.

– Тони, – заговорила сестра. – Как ты думаешь, есть возможность все отменить? Мне ничего не хочется.

Она днями думала про Дениса. Где он? Что с ним?

Недавно она предположила, что ее сын поехал в Европу, что найти виновных за взрыв в ресторанчике на берегу Сены. Он поехал убивать. Я попытался успокоить ее, сказал, что из-за нервного напряжения в голову приходят глупости. У меня это плохо получилось. В последние дни Мелани чувствовала себя гораздо хуже, чем, когда Денис лежал дома. Тогда он находился, по крайней мере, рядом. Теперь она не знала, где он, была бессильна помочь, и это терзало ее.

Понятно, ни о каком Дне Рождения она и не думала.

Я с трудом убедил ее отметить юбилей. Не напомни я об этом, она вряд ли бы заговорила про него даже в этот день. Пожалуй, аргументом, решившим исход спора в мою сторону, явилось шестидесятилетие. Исполнись в этом году Мелани пятьдесят девять или шестьдесят один, я бы не уговорил ее. Она дала согласие. К тому же кроме меня были люди, проявлявшие интерес к предстоящему для Мелани юбилею.