Читать онлайн Парламентаризм. История, теория, технология бесплатно
- Все книги автора: Коллектив авторов
Коллективная монография
Авторский коллектив:
Боброва Н. А., Гоголевский А. В., Демичев А. А, Журавлев В. П., Ивашкевич Е. Ф., Козак М. А., Леонов А. П., Лясович Т. Г., Ромашов Р. А., Ромашова Г. Т., Шавцова А. В.
Рецензенты:
– доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации С. Л. Сергевнин (Санкт-Петербург)
– доктор юридических наук, профессор, Почетный работник высшего профессионального образования Российской Федерации И. Н. Полищук (Рязань)
Введение
В апреле 1906 г. в столице Российской империи – городе Санкт-Петербурге – начала свою деятельность Государственная Дума, которую многие сейчас называют первым российским парламентом, связывая тем самым создание вышеназванного учреждения с началом парламентской истории в России. В настоящее время нередко можно услышать, что Государственная Дума Российской империи являлась прародительницей Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации. Не вступая в дискуссию с теми, кто подобные аналогии проводит, следует отметить, что черты определенной сходности, которые можно при желании найти в качественно отличных друг от друга явлений, отнюдь не всегда свидетельствуют об их однородности. Вряд ли кто-то будет всерьез возражать по поводу того, что отнесение к классу млекопитающих обезьяны и человека не означает их видового тождества. Названные нами представительные органы содержат в своем названии одинаковые слова. И что? Далеко не всегда слова и смыслы совпадают. Говорить об истории Российского государства мы начинаем задолго до того, как в его официальном названии появляется слово Россия (Российская). Точно так же парламентаризм как форму общественного представительства в системе государственной власти следует ассоциировать, прежде всего, не с формальным наименованием бюрократизированной и профессионализированной социальной структуры, а с функциональным наполнением, включающим, наряду с собственно представительством интересов тех или иных социальных групп (сословий, классов, страт и т. п.), правотворческую деятельность и принятие коллективных решений по вопросам «государственной значимости». В таком понимании тенденции парламентаризма, равно как и парламентские органы, появляются в российской политической истории практически одновременно с возникновением национальной государственности. Новгородское и Псковское вече, Боярская дума, Вселенский и Земский соборы, эти и другие представительные структуры создавались для достижения целей и решения задач, аналогичных тем, которые решают современные парламентские органы. То же самое можно сказать об органах советской власти, действовавших в период социалистического строительства.
Закрепление на конституционном уровне характеристики Российской Федерации как государства с единой тысячелетней историей (ст. 67.1), актуализирует исследования, направленные на выявление закономерностей и коллизий в неоднозначном и противоречивом историческом процессе. Этапы пройденного Российским государством тысячелетия объединяют не только даты и персоналии, но и судьбы стран и народов, в которых отражаются достижения и потери, поражения и победы, осуществленные и неосуществленные проекты.
Одним из таких проектов, претерпевшим в своей эволюции существенные организационные, политико-правовые, структурно-содержательные трансформации, является парламентаризм, рассматриваемый авторами коллективной монографии в качестве системного элемента механизма государственной власти, возникающего одновременно с появлением российской государственности и трансформирующегося вместе с ней.
Авторский коллектив выражает искреннюю благодарность руководству Ленинградского государственного университета им. А. С. Пушкина и Витебского государственного университета им. П. М. Машерова за деятельное участие в подготовке и издательстве монографии.
Ромашов Р. А.
Глава 1
Демократия и избирательный процесс как базовые основания концептуальной модели парламентаризма
«Демократия» и «избирательный процесс» – это общеупотребимые политико-правовые конструкции, которые, несмотря на кажущуюся понятность и общеизвестность, являются весьма дискуссионными, поскольку в своем содержании во многом зависят от того, на каких позициях находятся авторы, использующие их в своих целеполаганиях. В рамках предлагаемого монографического исследования представляется целесообразным провести сравнительно-исторический анализ становления и развития институтов демократии и детерминированного ими избирательного процесса с тем, чтобы не только охарактеризовать названные феномены применительно к различным этапам историко-культурного развития, но и провести сопоставление современных представлений об их форме и содержательной сущности.
Демократия: понятие и эволюция. Соотношение советской и постсоветской демократии
Слово «демократия» относится к числу интернациональных и часто употребимых в лексиконе людей, принадлежащих к различным возрастным, национальным, профессиональным, электоральным группам – классам, сословиям, стратам.
Начиная с античного периода – Древней Греции, язык которой и подарил нам понятие демократии, – при рассмотрении особенностей государственного устройства используется метод разделения и противопоставления «правильных» и «неправильных» («хороших» и «плохих») форм правления[1].
К «правильным» («хорошим») формам, по мнению античных мыслителей, относились монархия, аристократия и демократия. Соответственно, «неправильными» («плохими») выступали деспотия, олигархия, охлократия. В основу смены «правильной» формы «неправильной» положен принцип «вырождения»[2]. В соответствии с этим принципом любая изначально совершенная конструкция со временем накапливает негативные свойства и постепенно «перерождается», становясь противоположной по своей сущностной природе той, которой являлась «на заре» своего существования. Оптимальной формой государственного правления является политая, в которой сочетаются и гармоничным образом «соуживаются» монархия и демократия. При этом следует помнить, что в античности слово государство (kingdom) для унифицированного обозначения модели социальной организации и механизма публичной власти не использовалось. Термин пόλις применялся для названия комплексного образования, объединявшего в своем смысловом содержании три понятия – «город», «государство» и «гражданская община» – неразрывное объединение граждан, являвшихся носителями коллективных прав и свобод и в своем политическом статусе противопоставляемых как представителям других полисов (метекам – иностранцам), так и рабам («говорящим орудиям»). Именно граждане полиса (причем не все, а только взрослые мужчины) выступали в качестве носителей политических прав, связанных с возможностью формировать представительные управленческие структуры, а также участвовать в народных собраниях. Таким образом, изначально в качестве правильных, а значит, позитивных форм государственного (полисного) правления рассматривались как демократия, так и монархия. Замещение высших политических должностей архонтов – властителей – в античности осуществлялось выборным, а стало быть, демократическим (в современном понимании) путем, что позволяет высказать мнение о том, что именно в античный период сложилась система политического управления, получившая в последующее время наименование президентской либо парламентской республики и для которой характерно выделение двух видов народного представительства – индивидуального (глава государства – президент) и коллективного (народное собрание – парламент).
Начиная с эпохи буржуазных революций, связанных с противопоставлением наследной монархии, опирающейся на наследную же (родовую) аристократию, и стремящегося к политической власти «третьего сословия» – буржуазии, происходит изменение критериев оценки «правильности» и «неправильности» форм правления, а также социальных групп, от имени которых и в интересах которых действует публичная политическая власть. Демократическая республика отныне противопоставляется сословно-абсолютистской монархии. Слова «Свобода. Равенство. Братство», вынесенные на скрижали революционной буржуазии, несли в себе не столько «высокую патетику революционных масс», сколько отражали вполне рациональные программные установки, говоря современным языком, электоральной группы населения, стремящегося к овладению политической властью. В таком понимании индивидуальная свобода означала прежде всего личную автономность и право человека самостоятельно распоряжаться выбором места проживания, вида профессиональной деятельности, вероисповедания. Основными условиями свободы выступают рынок и экономическая система, базирующаяся на частной собственности[3].
«Равенство» означало отмену сословного (урожденного и наследуемого) структурирования общества, в котором отныне все его представители считались равными как по отношению друг к другу, так и по отношению к представителям государственной власти. «Равенство является необходимым следствием естественного характера прав каждого человека, а равны они потому, что принадлежат к одному человеческому племени с присущими только человеку признаками… Вытекающая отсюда идея морального равенства предполагала, что никто из людей от природы не подчинен воле другого человека, никто не приходит в этот мир, будучи собственностью или подданным другого. Таким образом, другой стороной идеи естественного равенства людей выступает то, что в силу своего равного происхождения люди не могут быть подчинены друг другу»[4].
Современные политики, полагая себя «высокими профессионалами» в деле государственного управления, достаточно часто цитируют, причем неизменно в критическом контексте, фразу В. И. Ленина о том, что «каждая кухарка может управлять государством». В реальности «отец-основатель» первой в мире социалистической демократической республики говорил совершенно о других вещах, а именно: «Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством… Но мы отличаемся… тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту»[5]. Согласитесь, совершенно разные смысловые контексты. В отличие от монархии, где изначально «определены места и расписаны роли», демократическая республика представляет собой сообщество равных в своем изначальном социальном положении и возможностях «движения вверх» представителей сообщества. И здесь не имеет значения, в какой семье родился тот или иной человек и кто были его родители. Вспоминается стихотворение С. Михалкова «А что у вас?», в котором дети, обсуждая свои очень большие и значимые для них проблемы, касаются, безусловно, самой важной – своих мам – и приходят к вполне логичному выводу о том, что, независимо от профессии (мама летчик, милиционер, повар, вагоновожатый, портниха), «мамы разные нужны, мамы разные важны»[6]. Демократическое равенство определяется общим социальным статусом ГРАЖДАНИНА ГОСУДАРСТВА, которым человек наделяется с рождения и который является его «естественным» политическим правом. В таком понимании равенство – это, прежде всего, отмена сословных привилегий и недопустимость дискриминации по отличительным признакам (гендерным, возрастным, национальным, расовым и т. п.).
Говоря о «братстве», следует иметь в виду, что духовной основой буржуазного революционного движения, базирующегося на либеральной идеологии, являлось христианское реформаторство, противопоставившее традиционному консервативному католицизму протестантское направление, выраженное в кальвинизме, лютеранстве, англиканстве и т. п., и отличающееся от «классического» видения «христианского Бога» прежде всего его соотношением с «живыми людьми». Если для догматического христианства (как католицизма, так и православия) человек «раб Божий», то в протестантских версиях Христос – сын и брат человеческий, который, отдавая свою жизнь и тем самым «смертью смерть поправ», наглядным образом доказывает собственное гуманистическое предназначение: «Не люди для Бога, а Бог для людей». Логичным продолжением такого представления об отношениях «человек – Бог» являлись концепции «естественного права» и «общественного договора», воспринимавшиеся в качестве базовых краеугольных камней буржуазно-демократических преобразований. В данном случае стоит согласиться с точкой зрения Ю. Р. Нурмеева, полагающего следующее: «Либерализм на заре своего существования сформировался в лоне протестантской англосаксонской традиции (Т. Гоббс, Д. Локк, Б. Мандевил, Д. Юм, А. Смит) и получил дальнейшее распространение в политической мысли и политической практике континентальной Европы (И. Кант, Б. Констан, А. де Токвиль и др.) уже в XVIII–XIX вв. В процессе становления индустриального общества либерализм стал стержневой политической идеологией западной цивилизации, идеологией общественного консенсуса, и остается таковым с определенными изменениями по сей день»[7].
Российская социалистическая революция 1917 г. стала своеобразным «водоразделом», посредством которого были разграничены буржуазная и социалистическая общественно-экономические формации, с последней из которых связывалось возникновение качественно новой политико-правовой, историко-культурной, социально-экономической системы, получившей название советской социалистической республики и ставшей организационной и политико-правовой основой для советской народной демократии.
Интересно, что создатели государства нового исторического типа за основу понятийного ряда взяли терминологию, выработанную буржуазной историко-культурной традицией. Такие политико-правовые конструкции, как «конституция», «республика», «народное представительство», «права человека» и т. п., были закреплены в программах буржуазных революционных преобразований и, естественно, отрицались представителями патримониального подхода к обоснованию легальности и легитимности монархической власти, в рамках которой глава государства, являясь помазанником Божьим, в своих решениях и поступках отвечал исключительно перед Богом и собственной совестью.
«Отцы-основатели» социалистического государства, в свою очередь, выступали в качестве разрушителей буржуазного политико-правового порядка, воспринимаемого в качестве архаического «мира насилия», с «отречением» от которого связывалось строительство «нового счастливого мира», в котором «кто был никем, тот станет всем» («Интернационал»), Классовая теория социального структурирования применительно ко всем историческим типам государств, предшествовавших социалистическому, использовала «шаблон», в соответствии с которым, начиная с появления первых государственных форм вплоть до формирования советской социалистической республики, общество было представлено двумя антагонистическими классами эксплуататоров и эксплуатируемых (рабовладельцев и рабов, феодалов и крепостных, капиталистов и тружеников). В контексте этого подхода в качестве народа выступали представители эксплуатируемых масс – «простой народ», отношения которого с эксплуататорским «господствующим» классом носили антагонистический (непримиримый) характер и не могли быть разрешены иначе, чем путем конфликта между противоборствующими классами, обусловленного непрерывно углубляющимся кризисом «верхов и низов». При достижении «точки невозврата», когда «верхи не могли, а низы не хотели жить по-старому», «запускался» революционный механизм межклассового конфликта, результатом которого являлось изменение общественно-экономической формации. На смену рабовладению следовал феодализм, который, в свою очередь, меняла буржуазная формация, являющаяся завершающей в истории эксплуататорского государства и предшествующая появлению советской социалистической республики, представляющей промежуточный этап на пути к коммунистической макроформации, где государство как форма социальной организации и публичной политической власти отмирает, уступая место общественному самоуправлению, осуществляемому в условиях Мировой Социалистической Советской Республики (Конституция СССР 1924 г.).
Используемый советскими идеологами метод отрицания «проклятого» прошлого, предполагал неприятие предшествующего «буржуазного» опыта, что предопределяло наполнение заимствованных в буржуазном политико-правовом лексиконе терминов и конструкций качественно отличным от аутентичного смысловым содержанием. В таком понимании советская социалистическая республика, советская конституция, народная демократия, социалистическое право и т. п. имеют общие с «буржуазными аналогами» только сами названия. С одной стороны, буржуазная республика и республика советская в одинаковой степени «отрицают» монархию. Вместе с тем советская социалистическая республика отрицает не только монархическую империю, но и свою буржуазную предшественницу (буржуазную Российскую республику 1917 г.). На смену буржуазной демократии, где власть принадлежит представителям господствующего класса – буржуазии – и где государство выступает аппаратом «порабощения и угнетения» бесправных социальных низов («простого народа»), приходит «народная демократия», в которой формой «власти народа» становится диктатура пролетариата. В Заключительном слове по докладу Совета Народных Комиссаров 12 (25) января 1918 г. на Третьем Всероссийском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов (Полн. собр. соч., т. 35) В. И. Ленин говорил: «Демократия есть одна из форм буржуазного государства, за которую стоят все изменники истинного социализма… утверждающие, что демократия противоречит диктатуре пролетариата. Пока революция не выходила из рамок буржуазного строя, мы стояли за демократию, но, как только первые проблески социализма мы увидели во всем ходе революции, мы стали на позиции, твердо и решительно отстаивающие диктатуру пролетариата»[8]. Как видим, «вождь мирового пролетариата» демонстрирует хорошо известную и неизменно плодотворную методику «двойных стандартов». Большевики стояли на классических (буржуазных) демократических позициях тогда, когда осуществляли критику политики царизма, «попирающего демократию», однако после разрушения монархии резко поменяли «политическую ориентацию» и столь же яростно стали критиковать саму демократию как не соответствующую целям и задачам советского социалистического государства систему буржуазных ценностей.
Свойственный буржуазной демократии классовый антагонизм между «трудом и капиталом» в условиях советской демократии уступает место «классовому союзу» пролетариата, крестьянства и трудовой интеллигенции, основанному на сближении классов, с их последующим слиянием в единую социальную общность «советский народ». При этом в качестве высшей цели Советского государства объявлялось «построение бесклассового коммунистического общества, в котором получит развитие общественное коммунистическое самоуправление» (Конституция СССР 1977 г.).
Если в основу буржуазной демократии был положен принцип плюрализма, основанный на солидаризме различных идеологических направлений, выражаемых в партийных программах, принимаемых от имени относительно обособленных электоральных групп, конкурирующих друг с другом и в субъектном понимании представляющих оппозиционные общественные движения, руководствующиеся обособленными интересами и при этом в одинаковой степени ориентированные на овладение единой государственной властью, то советская демократия, оперируя конструкцией «общенародного государства трудящихся», носила монистический характер, исключающий легальную оппозицию советской власти во всех ее формах и проявлениях.
Советская демократия в плане политической организации представляла собой дуалистическую систему, в рамках которой формальной государственной властью являлись многоуровневые советы народных депутатов, представительство в которых осуществлялось на общественных (безвозмездных) началах по принципу императивного мандата[9]. Вместе с тем реальная государственная власть была сосредоточена в обособленных подразделениях коммунистической партии Советского Союза (КПСС) (структурирование которой осуществлялось как по территориальному, так и по производственному принципам), – выступавшей в качестве «всепроникающей и всесильной» структуры, представители которой активно вмешивались во все сферы социальной жизнедеятельности, включая семейную и личную. Советское общество, представляя собой «нерушимый блок коммунистов и беспартийных», демонстрировало безусловную поддержку «партийного курса», являвшего собой «генеральную линию» развития как советской демократии, так и советского союзного государства, причем эти понятия рассматривались в качестве синонимичных.
Если для самодержавной России залогом единства «русского мира» выступала известная триада графа Уварова «Православие. Самодержавие. Народность», являвшаяся своеобразным идейным продолжением концепции «Москва – третий Рим» и предполагавшая объединение славянских народов под властью Русского (Православного) Императора, то советское государство в своей идее «нерушимого союза республик свободных, сплоченного навеки великой Русью» (Гимн СССР) опиралось на единую государственную идеологию – научный коммунизм[10], объединяющую не только граждан СССР, но и всё «прогрессивное мировое человечество», которое в своем стремлении к «светлому коммунистическому будущему» руководствовалось девизом «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».
Кризис советской социалистической государственно-правовой системы, являвшейся следствием в первую очередь экономических просчетов политического руководства страны, обусловил распад в конце 1991 г. Союза Советских Социалистических Республик и образование на базе бывших национальных союзных республик самостоятельных национальных суверенных государств, среди которых единственной федерацией, а стало быть, интернациональным по субъектному составу государством продолжала оставаться Россия. Перестав быть союзной республикой с особым политико-правовым статусом («Великой Русью»), Российская Федерация в Конституции 1993 г., провозгласила себя «правопреемником Союза ССР на своей территории, а также правопреемником (правопродолжателем) Союза ССР в отношении членства в международных организациях, их органах, участия в международных договорах, а также в отношении предусмотренных международными договорами обязательств и активов Союза ССР за пределами территории Российской Федерации» (ч. 1 ст. 67.1). Таким образом, на конституционном уровне была закреплена концепция «линейной, непрерывной государственной истории», в соответствии с которой «Российская Федерация, объединенная тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога, а также преемственность в развитии Российского государства, признаёт исторически сложившееся государственное единство» (ч. 2 ст. 67.1).
Не пытаясь оспаривать процитированные конституционные положения, следует вместе с тем указать на очевидные логические нестыковки. Прежде всего, заявление об историческом правопреемстве Российской Федерации и Союза Советских Социалистических Республик с точки зрения логики предполагает, что, в свою очередь, последний являлся правопреемником Российской империи, та – правопреемником Московского царства, представители царской династии Романовых выступали правопродолжателями Рюриковичей – и так вплоть до Древней (Киевской) Руси. Такая логика прослеживается и в постулате о «Российской Федерации с ее тысячелетней историей». Однако, если придерживаться не идейно-пропагандистской, а релятивистской концепции государственной истории, то нельзя не признать того факта, что Российская империя, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика (и как самостоятельное государство (1918–1922 гг.), и как субъект Союза ССР (1922–1991 гг.)) и Российская Федерация представляют собой обособленные виды государственно-правовых систем, не связанных друг с другом единой политико-правовой традицией. Как уже ранее отмечалось, Российская империя отвергала сами идеи демократии, конституционализма, республиканизма. В Советской России эти конструкции получили интерпретацию, качественным образом отличающуюся от буржуазных аналогов. Что же касается современной Российской Федерации, то модель ее демократического устройства, не приемля исторический опыт советской социалистической демократии, вместе с тем не может быть отнесена к традиционной демократической системе, сформировавшейся в ходе эволюции либерально-буржуазной культуры Запада.
Сложившаяся и существующая на сегодняшний день российская постсоветская демократия, являясь по форме классической демократией западного типа – президентской демократической федеративной республикой, – предполагает две формы народного представительства: индивидуализированную (глава государства – президент, глава субъекта) и коллективную (федеральный и региональные представительные органы – парламенты, а также органы местного самоуправления). При этом на федеральном парламентском уровне осуществляется представительство субъективных интересов как отдельных граждан и политических партий (Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации), так и субъектов федерации и главы государства – Президента России (Совет Федерации Федерального Собрания Российской Федерации).
Обобщая вышесказанное и подводя итог историческому экскурсу в историю мировой и отечественной демократий, представляется целесообразным сформулировать ряд выводов обобщающего характера.
Прежде всего, следует признать, что традиционное представление о демократии как о выражаемой в непосредственной (выборы и референдумы) и представительной (представительные органы государственного и муниципального управления) власти народа нуждается в уточняющей корректировке применительно как к историческому периоду (демократия «древнего (Греческого, Римского) мира», демократия новейшего времени), так и к особенностям государственного устройства и общественно-экономической формации соответствующего периода (полисные демократии в условиях рабовладельческой формации, либеральные буржуазные демократии, народные советские демократии, постсоветские демократии).
Сопоставление моделей советской и постсоветской демократий в контексте российской государственной истории представляется целесообразным осуществлять по следующим критериям: цель и социальная сущность демократического устройства; его организационные, идеологические, экономические основы; электоральное структурирование общества, а также принципы взаимодействия между социальными группами, в совокупности образующими нацию – государствообразующий народ (советский, российский), как социальную основу системы демократии. При этом авторами представляемой монографии предпринимается попытка уйти от критического субъективизма в оценках сравниваемых моделей и их деления на «правильные и неправильные»[11].
Очевидно, что период существования советской демократии завершился одновременно с завершением государственной истории Советской России. Современная российская демократия находится в процессе становления и развития. Ее историческую судьбу определит время, которое, как известно, своевременно и объективно отвечает на все вопросы и решает все проблемы.
Перейдем к сравнительному анализу советской и постсоветской демократических систем.
Цель и социальная сущность демократического устройства
Советская демократия
Как уже ранее отмечалось, народная демократия советского периода, возникнув на «развалинах» Российской империи, в одинаковой степени отвергала модель как монархического, так и буржуазно-республиканского правления. В качестве стратегической цели демократического развития РСФСР, а затем и СССР, объявлялась и закреплялась на конституционном уровне окончательная победа социализма и переход человеческой цивилизации к новой политико-правовой форме – Мировой социалистической советской республике, а затем – к коммунистической макроформации, в которой государственная форма социальной организации и публичной политической власти преобразуется в общественное самоуправление, в рамках которого производство и распределение жизненных благ осуществляется по принципу: «От каждого по способности, каждому по потребности».
Сущность советской демократии заключалась в понимании советского народа как единой общности трудящихся (блоке коммунистов и беспартийных), интересы которых в одинаковой степени представляла система народного представительства (советы) и коммунистическая партия Советского Союза, являвшаяся «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы» (ст. 6 Конституции СССР 1977 г.).
Постсоветская демократия
Конституция 1993 г. определяет Российскую Федерацию как «демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления» (ст. 1). Ч. 1 ст. 3 содержит положение, в соответствии с которым «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ», высшим выражением власти которого «являются референдум и свободные выборы» (ч. 3 ст. 3). При этом в самой Конституции не закреплены итоговые цели развития Российского государства. Данные цели формулируются главой государства – президентом – в его указах и посланиях. Так в Указе «О национальных целях развития России до 2030 г.» от 21 июля 2020 г. отмечается: «В целях осуществления прорывного развития Российской Федерации, увеличения численности населения страны, повышения уровня жизни граждан, создания комфортных условий для их проживания, а также для раскрытия таланта каждого человека…» определяются «следующие национальные цели развития Российской Федерации на период до 2030 года:
A) сохранение населения, здоровья и благополучия людей;
Б) возможности для самореализации и развития талантов;
B) комфортная и безопасная среда для жизни;
Г) достойный, эффективный труд и успешное предпринимательство;
Д) цифровая трансформация»[12].
В отличие от советской демократии, руководствовавшейся стратегической «вневременной» целью «достижения победы коммунизма», постсоветское народовластие ориентировано на среднесрочные перспективы и предметно в своих ориентирах.
Социальная сущность современной российской демократии позволяет говорить о сочетании общесоциального и корпоративного подходов. В плане общесоциального подхода сущность российского демократического государства определяется его социальностью, предполагающей «обеспечение достойной жизни и свободного развития человека» (ч. 1 ст. 7). Вместе с тем закрепление наряду с государственной и муниципальной собственностью частной разновидности означает материально-финансовое расслоение общества, в котором представлены как богатые, так и бедные и даже нищие граждане. В сложившихся условиях демократия представляет интересы наиболее обеспеченной части сообщества и таким образом, по сути, становится не всеобщей, а корпоративной.
Организационные, идеологические, экономические основы демократии
Демократия как выраженное в тех или иных формах внешнее проявление народовластия представляет собой институциональную организацию, объединяющую структурные элементы, с созданием и функционированием которых связывается демократическая модель социально-политического устройства. Конечно, наличие самих по себе формально демократических институтов не всегда означает существование реальной демократии. Впрочем, не всегда система, которая называется демократической, является таковой на самом деле или, правильнее говоря, рассматривается в качестве демократической теми субъектами, которые на момент высказывания того или иного оценочного суждения не являются элементами оцениваемой системы.
В любом случае демократия как форма общественного порядка опирается на равных в своем праве демократического выбора граждан (за исключением представителей социальных групп, по тем или иным основаниям лишенных либо не наделенных избирательными правами) и на участвующие в демократических процессах корпорации – прежде всего, на политические партии.
Советская демократия
Организационной основой советской демократии являлся принцип «материально-финансового уравнения» советских граждан, к публичным обязанностям которых относились как всеобщая трудозанятость (в Советском Союзе право на труд одновременно означало обязанность быть трудоустроенным), так и предопределенная запретом частной собственности и частного предпринимательства необходимость жить исключительно на трудовые доходы, в абсолютном большинстве случаев отождествляемые с зарплатой и пенсией.
Рассмотрение советского государства и общества как целостных, «спаянных» общими целями и задачами образований означало наличие единой государственной (общественной) идеологии, творцом, проводником и применителем которой по отношению к «гражданской массе» была КПСС – партия-монополист, выступавшая и в качестве коллективного руководителя советской демократии, и в качестве ее основной организующей и движущей силы.
Наличие в советском государстве двух систем народного представительства – советского и партийного – предполагало в качестве организационной основы советской демократии диахронную систему, в которой высшими органами народовластия выступали как съезды народных депутатов (сессии Верховного Совета), так и партийные съезды, имевшие общегосударственное значение и являвшиеся этапными событиями не только для СССР, но и для всех народных демократий социалистического лагеря.
Идеологическую основу советской демократии составляла единая государственная идеология научного коммунизма, представлявшая собой интернациональное учение, претендующее на всемирное значение непреходящей истины: «Учение Маркса всесильно, потому что верно».
Экономической основой советской демократии являлась плановая система государственного хозяйствования, в которой к числу запрещенных (применительно к СССР) либо существенным образом ограниченных (для стран Восточной Европы и КНР) институтов относились частная собственность и свободный конкурентный рынок. Социалистическая экономика была непосредственным образом связана с государственной идеологией и ориентировалась в своей динамике не столько на прагматические, сколько на партийные цели и задачи.
Постсоветская демократия
Современная Россия представляет собой формально плюралистическую демократию, организационной основой которой является единый многонациональный народ Российской Федерации, политические интересы которого в условиях конституционного запрета на единую государственную идеологию выражают многочисленные политические партии. По результатам парламентских выборов 2021 г. в Государственную Думу вошли представители восьми политических партий, в том числе, по партийным спискам пять партий – «Единая Россия», КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия – За правду» и «Новые люди». Еще три партии провели в парламент своих одномандатников – «Родина», «Гражданская платформа» и Партия Роста.
Взяв за основу подход, используемый в западной либерально-буржуазной демократии, где партии представляют интересы различных электоральных групп населения и делятся на «провластные» и «оппозиционные», российская многопартийная система вместе с тем во многом сохранила «советскую историческую память», в рамках которой партия «Единая Россия» стремится занять место, ранее занимаемое КПСС, и претендует на представительство политических интересов «единого народа России». В свою очередь КПРФ (напомним, что в СССР, единственной союзной республикой, не имевшей собственной национальной партийной структуры, являлась РСФСР) выступает в качестве правопреемника и правопродолжателя дела КПСС, пытаясь тем самым выступать опять-таки от имени «всех российских трудящихся», а значит, и от имени «единого российского народа». В сложившейся ситуации более-менее понятна электоральная основа ЛДПР, традиционно ориентированной в своей пропагандистской позиции на люмпенизированные массы российских граждан, руководствующихся в своих политических пристрастиях известным лозунгом революционной бедноты: «Забрать у богатых, разделить между бедными», а также «справедливороссов», ориентированных на прагматически настроенных представителей «среднего класса», отрицательно относящихся к просоветским (по оценке электоральной структуры населения) «единороссам» и коммунистам, но не поддерживающих популистские лозунги ЛДПР.
Идеологическую основу постсоветской демократии составляет плюралистический подход, в рамках которого утверждается недопустимость установления «государственной или обязательной» идеологии (ч. 2 ст. 13). Вместе с тем на официальном уровне данное конституционное положение нередко оспаривается либо интерпретируется в том смысле, что недопустимость единой государственной идеологии не исключает единой, общей для всех национальной идеи и национальной культурно-исторической традиции. В частности, Президент России В. В. Путин полагает, что для России не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма. «Это и есть национальная идея», – заявляет глава государства. Причем, по словам Президента, идея патриотизма «не идеологизирована, не связана с работой партии или какой-то общественной структуры»[13]. Естественно возникает логический вопрос: «Каким образом на практике может воплощаться в жизнь "неидеологизированная идея" и какая структура, если не партия либо общественное движение, будет при таком подходе выступать в качестве проводника идеи в широкие народные массы?» Кроме того, непонятно, в чем заключается национальная особенность идеи именно российского патриотизма, позволяющая говорить о нем как об объединительной, сплачивающей силе для выделенного из других мировых наций российского (или все-таки русского?) народа как «особой цивилизации» (В. В. Путин). Наконец, остается без ответа вопрос о соотношении идеологического многообразия и идейного монизма применительно к конституционной модели и практике современного российского демократического устройства.
По мнению В. Н. Первушиной, в современной России нет внятно выраженной государственной (закрепленной на конституционном уровне) идеологии[14]. В условиях коммерционализированной капиталистической политики идеология, основанная на частнособственническом (эгоистическом) экономическом базисе, воспроизводит в качестве востребованного широкими массами идеал личного успеха индивида, превыше всего ставящего свои личные интересы, а не общественные, культ материальных интересов, денег и потребления. Это четко прослеживается в современной системе образования, которая в наибольшей степени задействована в процессе формирования и социализации гражданской личности. Воспитание «ушло» из содержательной программы современной школы и вузов, уступив место «натаскиванию» на решение тестов в рамках ИГА и ЕГЭ, а также формированию профессиональных компетенций без учета того, в рамках каких этических параметров они будут получать свое практическое воплощение. Следствием такого отношения является рост девиантного поведения (употребление наркотиков, суициды, отчуждение) со стороны представителей молодого поколения, усиление абсентеистских тенденций среди «простых» (не участвующих в деятельности властных и «околовластных» структур) граждан[15].
Экономической основой постсоветской демократии является государственно-ориентированная капиталистическая (буржуазная) экономика, в рамках которой признаётся равенство государственной, муниципальной, частной и иных видов собственности, закрепляется многоукладность экономической системы и рыночные отношения в области производства и распределения товаров и услуг. Индивидуальный труд (официальное трудоустройство, документально зафиксированное в трудовой книжке), перестав быть субъективной обязанностью, в современной России представляет собой конституционную свободу (правомочие), отказ от использования которой не влечет применение к субъекту карательных санкций (в законодательстве СССР на различных исторических этапах предусматривалась обязательная трудовая повинность, а также уголовная ответственность за тунеядство). Вместе с тем «обратной стороной медали», представляемой не обеспеченной государственными гарантиями свободы труда, является безработица. Капитализация и коммерциализация экономической сферы предопределяет разделение российского общества на «богатых» и «бедных», что влечет углубление классовых противоречий (по марксизму) и связанных с ними конфликтогенных тенденций в отношениях между государством, обществом и индивидами.
Электоральное структурирование общества. Принципы взаимодействия между социальными группами
В реальной жизни народ как социальная группа (общество) всегда представлен различными общностями, из которых представительскими функциями обладает только часть общества. В частности, в современной России не обладают правами избирать и быть избранными несовершеннолетние и невменяемые граждане, а также те, кто в момент избирательной кампании отбывает уголовно-правовое наказание в виде лишения свободы. В различных формах и видах демократического устройства приведенный перечень может дополняться другими представителями (в античной демократии не имели избирательных прав женщины, рабы, иностранцы; в первые годы советской власти к выборам не допускались представители свергнутых эксплуататорских классов и т. п.). Электоральную структуру общества составляют представители социальных групп, обладающие активными и пассивными избирательными правами, способные принимать самостоятельные решения, касающиеся результатов голосования на выборах или референдумах.
Применительно к демократической системе электоральное структурирование общества может носить как монистический (советская демократия), так и плюралистический (постсоветская демократия) характер.
Советская демократия
Как уже отмечалось ранее, в условиях советской демократии декларировалось всенародное единство советских граждан, являвшихся в своей основной массе представителями международного союза трудящихся «товарищей» в общем деле строительства мирового коммунистического общественного порядка.
Общенародные интересы закреплялись в государственной коммунистической идеологии, руководство догматическими постулатами которой являлось обязанностью как коммунистов, так и беспартийных, причем независимо от того, являются ли они советскими гражданами либо принадлежат к другим представителям «прогрессивного человечества».
Советское общество сохраняло классовую структуру (рабочий класс, крестьянство, трудовая интеллигенция). Вместе с тем в условиях слияния «города и деревни», а также стирания разницы между умственным и физическим трудом имела место непрерывно усиливающаяся тенденция «сближения» классовых общностей, что в результате (после окончательной победы коммунизма) должно было привести к их «отмиранию» и сплочению людей в единую цивилизацию – мировую коммунистическую республику.
Экономическим основанием «всенародного единства» выступало «народное хозяйство», в котором государство являлось как собственником средств производства жизненных благ, так и их главным распределителем. Обязанность жить «на одну зарплату» выступала в качестве всеобщего «уравнителя», обеспечивавшего отсутствие принципиальных отличий в жизнеобеспечении представителей советской элиты и «простого» народа.
Руководящим принципом как государственного устройства, так и социальной организации являлся демократический централизм, в соответствии с которым предварительное широкое обсуждение вопросов представителями «народных масс» в итоге завершалось принятием окончательного и обязательного к исполнению решения «компетентными товарищами» из «руководящей и направляющей силы советского общества» – КПСС, одновременно являющейся и реальной властной структурой, и главным сплачивающим граждан СССР фактором.
Постсоветская демократия
Закрепление в Конституции России категории «многонациональный народ Российской Федерации» представляет попытку модернизации конструкции «многонациональный советский народ» путем ее простого переименования. Однако, если логическим продолжением «единого советского народа» являлось закрепление на уровне конституций союзных и автономных республик характеристики населяющих их народов (в качестве «неотъемлемой части советского народа»), то в республиканских конституциях современной России ни о чем подобном не говорится[16]. Что же касается уставов других субъектов, то они категорией «народ» вообще не оперируют, предпочитая ей термин «население» (Устав Санкт-Петербурга) либо попросту обходя молчанием эту проблемную область.
Закрепленное в российской Конституции идеологическое и религиозное многообразие наряду с многопартийной политической системой актуализирует проблему выделения в обществе электоральных групп, а это, в свою очередь, означает, что само общество утрачивает целостность (монолитность), представляя совокупность объединенных общим государственным гражданством и вместе с тем существенно отличающихся по своим социально-правовым статусам и интересам индивидов.
Анализ особенностей электорального структурирования постсоветской демократии свидетельствует о том, что в современных условиях имеет место тенденция углубления противоречий между «богатыми и бедными», «элитой и народом». Социальные опросы свидетельствуют о снижении уровня народного доверия к государственной власти со стороны «простых» избирателей, что позволяет говорить о признаках кризиса в области государственной легитимности, проявляющихся как в открытых протестных акциях так называемой несистемной оппозиции, так и в сохраняющейся аполитичности «среднего класса», в первую очередь представленного молодым поколением, демонстрирующим в значительной своей части открытое равнодушие к государству проживания и не скрывающим своих стремлений к изменению страны «постоянного места жительства»[17].
В условиях электорального многообразия, основным принципом социального взаимодействия, по идее, должен выступать солидаризм, предполагающий компромисс разнонаправленных интересов, формирующих общество электоральных групп. Однако отсутствие определенности в вопросах выделения этих групп, признания наличия классовых противоречий (в том числе антагонистических) между «трудом и капиталом», «богатыми и бедными», «элитой и народом» обусловливает достаточно высокую степень электоральной неопределенности и связанную с ней непоследовательность социальной государственной политики, что существенным образом осложняет процесс постсоветской демократизации, происходящий во всех государствах, получивших суверенитет в результате распада СССР.
Избирательный процесс как средство формирования и функционирования демократии
Рассмотренная нами «демократия» – феномен избирательного процесса, в своем понимании весьма неоднозначный и дискуссионный.
В наиболее общем представлении избирательный процесс представляет собой политический институт, определяющий порядок подготовки и проведения референдумов и выборов в представительные органы государственной власти и местного самоуправления. В таком понимании избирательный процесс представляет собой инструментальное средство демократии в ее как непосредственном, так и представительном выражении.
Для непосредственной демократии выборы и референдум являются формами прямого народовластия, в рамках которого граждане, обладающие активным избирательным правом, могут путем голосования влиять на избрание соответствующего кандидата, принятие законодательного акта, решение жизненно важного вопроса как общегосударственного, так и регионального (местного) значения.
Представительная демократия воспринимает избирательный процесс как организационный инструмент «кадровой ротации» в системе народного представительства, так и оценочный показатель политической активности избирателей, фактор легитимности как государства в целом, так и органов и должностных лиц государственной и муниципальной власти в частности.
На первый взгляд, демократия и избирательный процесс – это синонимы. Если есть демократия, значит есть выборы и референдумы.
Однако всегда ли наличие выборов и референдумов свидетельствует о демократическом политическом режиме? Не всегда. В политической истории немало тому подтверждений. Тоталитарные режимы XX в. активно практиковали избирательные технологии, стремясь обеспечить себе «народную поддержку». Причем, как это ни парадоксально, в условиях тоталитарных квазидемократий, наглядным примером одной из которых является уже ранее упоминавшаяся нами «диктатура пролетариата», степень «всенародной поддержки» официального режима легальной государственной власти неизменно демонстрирует устойчивую тенденцию к 100 %-ной отметке, что, безусловно, не идет ни в какое сравнение с достаточно «скромными» показателями плюралистических демократий.
Следует ли рассматривать избирательный процесс в качестве безусловного гаранта реальной демократии? Вопрос, на который нельзя дать однозначного ответа, если, конечно, этими ответами не будут априорные взаимоисключающие «да» и «нет».
По мнению А. В. Серегина, избирательный процесс на всех исторических этапах политико-правового развития характеризуется рядом существенных погрешностей, не позволяющих говорить о нем как об универсальном инструменте народовластия: «Во-первых, выборное начало по своей природе глубоко антидемократично, ибо при постановке вопроса о выборе депутата и правителя люди желают избрать лучшего кандидата, то есть аристократа. Дабы обезопасить демократию от необходимости отказаться от нее, реформатор древних Афин Клисфен учредил институт остракизма (суда черепков). Сущность этой процедуры состояла в ежегодном определении гражданина, изгоняемого на 10 лет из Афин без конфискации его имущества. Обычно изгоняли самого умного и любимого народом человека, чтобы он не стал царем или тираном, ведь народоправство – это власть посредственных личностей. Решение об изгнании простым большинством выносило народное собрание при условии, что его участниками являлось не менее 6 тыс. человек. Во-вторых, "независимые" средства массовой информации, формирующие общественное мнение, как правило, попадают под влияние "денежных кошельков", обеспечивающих их функционирование. Это открывает прямую дорогу во власть олигархии. В-третьих, победа на выборах напрямую связана с количеством средств, затраченных на предвыборную кампанию, что автоматически лишает малоимущих претендентов каких-либо шансов на достижение успеха в политической борьбе. В-четвертых, практически всегда не все имеющие право голоса участвуют в выборах, поэтому приходится признавать их легитимность при явке избирателей немногим более половины (50 % + 1 голос), а во втором туре, если он проводится, и того меньше… Таким образом, победитель получает поддержку меньшинства населения страны»[18]. В чем можно согласиться с процитированным автором, так это в том, что избирательный процесс – явление, во многом несовершенное и способное как к поддержке и усилению реальной демократии, так и к деструктивному воздействию на нее. Но ведь то же самое можно сказать и о самой демократии. По словам выдающегося британского политика У. Черчилля: «Никто не утверждает, что демократия совершенна или всеведуща. На самом деле, можно сказать, что она худшая форма правления, если не считать всех остальных, что были испытаны с течением времени»[19].
Избирательный процесс, не являясь «чудодейственным лекарством», изначально не способным решить все политические проблемы и тем самым обеспечить торжество «светлой» идеи «всеобщей» демократии, является одним из направлений демократического развития, посредством которого задается целеполагающий вектор, но не гарантируется (в силу объективной невозможности «угадания» будущего) конечный результат самостоятельного и, что самое важное, осознанного и добровольного выбора, всякий раз совершаемого избирателем и являющегося его естественным политическим правом и одновременно гражданской свободой.
Как уже отмечалось, понимание избирательного процесса является неоднозначным. В частности, по мнению Д. М. Худолея, следует выделять четыре аналитических подхода[20]:
Деятельностный. Избирательный процесс представляет собой разновидность юридического процесса – урегулированную законом и другими нормативными актами строгую последовательную деятельность по подготовке и проведению выборов и референдумов.
Системный. Избирательный процесс – это система правоотношений, возникновение, изменение и прекращение которых связано с выборами и референдумами.
Нормативный. Избирательный процесс является нормативной составляющей избирательной системы, в структурной композиции которой представлены процедурные нормы избирательного права, регламентирующие порядок выборов и референдумов.
Комплексный. «Избирательный процесс представляет собой механизм правового регулирования формирования государственной власти и местного самоуправления путем проведения выборов. При этом сам процесс включает как нормотворческую, так и правоприменительную деятельность в сфере проведения выборов, избирательные права и принципы, нормы избирательного права и проч.»[21]
Ромашов Р. А.
Глава 2
Представительная власть: понятие и содержание
Понятие «представительная власть» занимает одно из центральных положений в теоретической конструкции государственно-правовых отношений. Данное понятие охватывает множество комплексных и простых институтов, категорий, связанных между собой целью представления интересов народа во взаимоотношениях с государством.
В теоретических изысканиях термин «представительная власть» очень часто заменяется другими понятиями, такими как «представительная система», «представительная демократия», «народное представительство». Несмотря на активное использование данных терминов соотношение их в белорусской юридической науке не рассматривается, однако встречается у российских теоретиков права, но не в разрезе сравнения всех понятий одновременно.
Анализируя соотношение терминов «представительная власть» и «представительная система», за основу можно взять выводы советского конституционалиста К. Ф. Шеремета, который писал, что «представительная система – понятие более широкое. Оно включает в себя не только систему представительных органов, но и ряд государственных и общественных институтов, которые тесно связаны с функционированием представительных органов. К таким институтам относят наказы, массовые обсуждения проектов актов Советов и др.»[22]. Дополняя его мысль современными представлениями о данном понятии, считаем, что представительную систему необходимо понимать как функционирующий механизм, который включает нормативный и функциональный уровни, направленные на выражение воли народа во всем своем многообразии.
Нормативный (формализованный, объективированный) уровень представительной системы – комплекс конституционно-правовых норм, регулирующих порядок образования и организацию деятельности представительных органов, подлежащих систематизации в зависимости от места положения в системе правовых актов (иерархии правовых актов), субъекта регулирования, предела распространения действия акта, которые в своей совокупности образуют комплексный институт конституционного права – представительную систему.
Функциональный уровень представительной системы – механизм взаимодействия граждан с субъектами представительной власти, которые могут относиться к различным видам и уровням государственной власти, имеют императивные полномочия и носят партиципаторный характер, объединены общими принципами, целью, используют различные средства, формы и способы деятельности[23].
Понятие «представительная власть» активно использовалось как в советской научно-правовой литературе, так и в современной и подразумевает под собой вид власти. Понятие «народное представительство» широко применяется в политико-правовой лексике и, прежде всего, означает реализацию представительной власти через представительные органы. Считаем, что анализируемые дефиниции объединены единым для них термином «представительный» и предполагают форму осуществления власти народа через какого-либо избранного представителя, представительное учреждение, представительный орган, систему представительных органов (состоящих из избранных представителей), обязательным условием, сущностным признаком которых является избрание народом для представления своих интересов.
Из анализируемых понятий именно «представительная власть» все чаще употребляется в современной теории права и конституционном праве. Однако данное понятие в законодательных актах Республики Беларусь не используется, то есть легально не закреплено, а в научной литературе отсутствует его однозначное, общепринятое определение.
Представительная власть раскрывается, прежде всего, через природу власти, способ ее осуществления, через органы, ее реализующие, в связке с понятиями «представительные органы» или «представительные государственные органы», а не только через функциональное назначение.
Власть, одной из составляющих которой выступает государственная власть, а другой – общественная, чаще всего принято называть публичной властью в широком смысле этого слова. Не углубляясь в теоретическую проблему соотношения публичной, общественной и государственной власти, приведем мнение исследователей, которые пришли к выводу, что «публичная власть в узком смысле слова – это специфический вид деятельности, связанный с реализацией предусмотренных правовыми нормами властных полномочий, осуществляемый системой специальных органов государства. В широком смысле слова – это государственная и общественная власть, в обязанности субъектов которой не входит осуществление властных полномочий»[24]. Краток в своем выводе белорусский автор Д. М. Демичев: «…власть народа – это публичная власть. Можно выделить три основные формы власти народа: государственная, общественная, смешанная, общественно-государственная»[25]. Исследование С. И. Вершининой подтверждает, что «…у каждого вида публичной власти свой источник власти и своя организационная форма. Так, источником государственной власти является народ, а формой – государство и государственные органы. Относительно общественной власти в качестве источника можно рассматривать определенную обособленную группу людей, а организационной формой – то образование, которое наиболее приемлемо для данного предназначения, – например, общественное объединение, уличное объединение, электорат определенной территориальной единицы и т. д.»[26]
Чтобы определить, к какому виду власти относится тот или иной орган как субъект власти, необходимо установить его существенные, имманентные признаки и характеристики, отличающие его от субъектов другого вида власти. Для вышеназванных субъектов общим является то, что они сформированы путем избрания, а также их представительный характер. Их функциональное предназначение – представление интересов определенной «своей» группы граждан, что напрямую указывает на представительную власть.
Российский ученый А. Т. Карасев дает следующую краткую характеристику: «Представительная власть понимается как одно из звеньев публичной власти, при помощи которого народ осуществляет свои суверенные права. Основными же органами, осуществляющими представительную власть, выступают представительные органы власти (государственные, муниципальные)»[27]; «Публичная власть, осуществляемая системой представительных учреждений, реализующих представительную, законодательную (нормотворческую), контрольную и финансовую функции»[28]. Исследователь Р. В. Косов под представительной властью понимает «способность субъектов, уполномоченных на то народом, осуществлять представительскую и нормотворческую деятельность, связанную с организацией и регулированием общественных отношений»[29]. Российские конституционалисты определяют представительную власть как «совокупность полномочий, делегированных народом или его частью своим выборным представителям, объединенным в специальном коллегиальном учреждении на строго определенный срок»[30] или трактуют данное понятие через перечисление его основных свойств и функций: «Это публичная власть, осуществляемая выборными представительными органами, коллегиальными по составу и порядку выработки и принятию решений, с особым характером связи депутатов с избирателями, наделенными исключительным правом принятия законов (а также аналогичных по юридической силе решений), контроля за исполнительными органами и исключительными финансовыми полномочиями»[31]. Таким образом, можно выделить основные характеристики представительной власти: представительная власть чаще трактуется как публичная, а не государственная; это совокупность полномочий, реализуемых посредством субъектов; источником является обязательно народ; определяется через полномочия, функции; реализуется органами власти, объединенными общими признаками (выборными представителями, чаще коллегиальными органами).
Необходимо иметь в виду, что представительная власть выходит за рамки государственной власти, расширяя ее до публичной. Представительную власть можно рассматривать в широком и узком смысле слова. В широком смысле слова – осуществляется через все виды органов представительной власти, в том числе не относящиеся к государственным (например, Всебелорусское народное собрание). В узком смысле слова – представительная власть осуществляется только через представительные государственные органы, которые образуют самостоятельный вид власти – представительную государственную власть.
Понятие «представительная демократия» встречается чаще в политологической, исторической литературе как обозначение одного из видов демократии, как один из признаков политического режима, как название теории[32], как политическая концепция[33]. «При представительной демократии власть осуществляется представителями народа – депутатами, другими выборными органами исполнительной и судебной власти, которые призваны выражать интересы различных классов, социальных групп, слоев, политических партий и общественных организаций»[34]. Г. А. Вакуленко подчеркивает, что представительная демократия может употребляться в широком смысле слова как «форма государственного устройства, при которой основным источником власти признается народ, принимающий непосредственное участие в государственном управлении посредством избрания своих представителей в органы государственной власти и местного самоуправления»[35]. В узком же смысле – «система отношений, складывающихся в результате и по поводу представления интересов отдельных граждан, объединений, ассоциаций, действующих на законных основаниях»[36]. В то же время, например, даются и такие определения: «осуществление власти избранными представителями народа», «совокупность определенных способов и средств организации и осуществления государственной власти»[37], «осуществление народом власти через выборные учреждения, которые представляют интересы граждан и наделены исключительным правом принимать законы»[38]. Данные дефиниции совпадают с трактовкой представительной власти, ее основными составляющими.
Понятие «народное (национальное) представительство» употребляется в Конвенции о стандартах демократических выборов, избирательных прав и свобод в государствах-участниках СНГ 2002 г. в качестве определения для органа представительной власти наравне с государственными органами, органами местного самоуправления и выборных должностных лиц[39]. В современной российской литературе оно используется в трех основных значениях. Во-первых, для обозначения теории или идеи, то есть является синонимом понятий «представительная демократия» и «представительное правление»; во-вторых, соотносится с категорией «представительная власть»; в-третьих, употребляется для обозначения системы выборных органов власти и характеристики их полномочий. А. В. Андреев понимает данное понятие именно в этом значении: «…народное представительство, система выборных органов власти, состоящих из лиц, прошедших специальную процедуру отбора и в нормативно установленном порядке получивших доверие избирателей на представительство их интересов в органе власти»[40].
Все обозначенные различия определяются позициями авторов, временными рамками, историческими традициями, зависят от точности перевода теорий на русский язык и т. д. Как отмечает Э. Хейдвуд, «единой теории представительства не существует, есть несколько теорий, и каждая из них основывается на неопределенных идеологических или политических предпосылках»[41]. Примеров неоднозначного употребления указанных терминов в отечественной и зарубежной научной литературе достаточно. Например, в своей статье «Историческая эволюция представительной власти в России и особенности правообразования» А. Ю. Калинин ни разу в тексте не использует понятие «представительная власть», а употребляет «народное представительство», «земское представительство» или вообще идею народного представительства отождествляет с принципом «парламентаризма», что, на наш взгляд, не является корректным, так как сужается субъектный состав данного понятия[42]. Исследователь В. С. Основин в своей монографии «Советская представительная система: вопросы теории и перестройки» отождествляет и взаимозаменяет понятия «народное представительство» и «представительная система»[43], что, наоборот, расширяет термин «народное представительство», включая множество элементов и форм, субъектов и средства ее реализации, и самое главное – нормативное содержание теории представительного правления. Представительная система, как и вся государственная система, правоохранительная или экономическая система, включает в себя не только средства ее реализации, способы, методы, но и правовую регламентацию, на основе которой функционирует данная система, без которой системы как таковой быть не может.
Таким образом, содержание понятий «представительная демократия», «представительная власть», «народное представительство» сводится к тому, что они имеют между собой определенный перечень отличий, но чаще всего в употреблении используются как синонимы.
Считаем, что «представительная демократия» – понятие более широкое и включает в себя «представительную власть» и «народное представительство», употребляется в теоретических изысканиях и не встречается в конституционно-правовом законодательстве. Из анализируемых понятий именно «представительная власть» все чаще употребляется в современной теории права и конституционном праве. Однако данное понятие в законодательных актах Республики Беларусь не используется, то есть легально не закреплено, а в научной литературе отсутствует его однозначное, общепринятое определение.
Понятие «народное представительство» указывает на основное предназначение представительной власти, на формы, которые применяются при реализации представительной власти. Употребление термина «народное представительство» является более разнообразным, и его можно определить как реализацию представительной власти через представительные органы. Считаем, что под вышеперечисленными анализируемыми понятиями можно понимать форму осуществления власти народа через какого-либо избранного представителя, представительное учреждение, представительный орган, через систему представительных органов, которые состоят из избранных представителей, которые обязательно избираются народом для представления своих интересов.
Таким образом, считаем, что представительная власть – особый вид публичной власти, представляющий и выражающий интересы народа на общенациональном (или территориальном) уровне через органы, объединенные общей совокупностью признаков, среди которых представительный характер, выборность и особая взаимосвязь с избирателями являются определяющими.
В нормативных правовых актах Республики Беларусь отсутствует определение понятия «представительная власть». Более того, в научной литературе также не существует общего мнения относительно определения и содержания данного понятия. Для установления единообразного понимания и употребления в современном научном и политико-правовом обороте данного термина необходимо определить его сущностные характеристики и содержание.
Сущностные признаки представительной власти следует рассматривать в контексте понятия «государственная власть», так как представительная власть является одним из ее видов. В Конституции Республики Беларусь, в законодательстве, направленном на урегулирование принципа разделения власти, понятие «государственная власть», в отличие от понятия «представительная власть», активно используется, однако его содержание также не раскрывается.
При проведении анализа обоих понятий следует отталкиваться от основной нормы Конституции Республики Беларусь – статьи 3, где термин «власть» употребляется, прежде всего, в отношении власти народа, народовластия: «Единственным источником государственной власти и носителем суверенитета в Республике Беларусь является народ». Данная статья имеет принципиальное значение, поскольку закрепляет народ как единственный источник государственной власти, четко и однозначно провозглашает одну государственную власть, и принадлежность власти исключительно и только народу.
Положения данной статьи находят развитие в нормативных правовых актах, где термин «власть» соотносится с определенной ветвью или видом государственной власти. Следует отметить, что в Конституции и иных нормативных правовых актах категория «власть» используется чаще всего в отношении исполнительной и судебной власти, единожды употребляется в статье 6 Конституции Республики Беларусь в отношении законодательной власти.
Понятие «власть», прежде всего, следует рассматривать применительно к государственным органам, поскольку государственные органы выступают от имени народа и государства и наделены властными полномочиями. В общей системе государственных органов именно на органы власти возложены полномочия по реализации принципа разделения властей. Так, в частности, в статье 106 Конституции закреплено: «Исполнительную власть в Республике Беларусь осуществляет Правительство – Совет Министров Республики Беларусь – центральный орган государственного управления»; в статье 109 определено: «Судебная власть в Республике Беларусь принадлежит судам». Статья 90 Конституции гласит: «Парламент – Национальное собрание Республики Беларусь является представительным и законодательным органом Республики Беларусь». Для сравнения: по Конституции Республики Беларусь 1994 г. (без изменений и дополнений) Верховный Совет являлся «высшим представительным постоянно действующим и единственным законодательным органом государственной власти Республики Беларусь» (глава 3, статья 79 «Верховный Совет Республики Беларусь»).
В настоящее время это объясняется наличием в системе органов государственной власти еще одного органа власти, имеющего представительный характер и наделенного определенными законодательными полномочиями, – Президента. По мнению многих специалистов в области конституционного права, именно обладание Президентом полномочиями в законодательной сфере наряду с Парламентом позволяет использовать оборот «осуществляет законодательную власть» или «принадлежит к законодательной власти». Таким образом, исключается закрепление такого статуса на законодательном уровне в отношении только Парламента.
Анализируя правовой статус Президента и отдельные его полномочия, можно сделать следующие выводы:
– Президент издает нормативный правовой акт (декрет), приравненный к закону, но по своей правовой природе не являющийся таковым: оба декрета ограничены условиями принятия и действия: временный декрет – временным характером действия, делегированный – согласием Палаты представителей на его издание («Временный декрет с письменным обоснованием необходимости его издания в трехдневный срок после его подписания вносится в Палату представителей Национального собрания Республики Беларусь, в том числе и в период между сессиями, Президентом или по его поручению Главой Администрации Президента Республики Беларусь», статья 30 закона «О Президенте Республики Беларусь»), в данном случае прослеживается субординация обоих органов в законодательной сфере.
– Предмет правового регулирования декрета не ограничен для законов Национального собрания: «Не допускается делегирование полномочий Президенту на издание декретов, предусматривающих изменение и дополнение Конституции, ее толкование; изменение и дополнение программных законов; утверждение республиканского бюджета и отчетов о его исполнении; изменение порядка выборов Президента и Парламента Республики Беларусь, ограничение конституционных прав и свобод граждан. Закон о делегировании законодательных полномочий Президенту не может разрешать ему изменение этого закона, а также предоставлять право принимать нормы, имеющие обратную силу… Проект закона должен определять круг отношений, регулируемых декретом, и срок полномочий Президента на издание декрета» (статья 29 Закона «О Президенте Республики Беларусь»).
– Приоритет правовой воли, однозначное признание статуса Парламента как законодательного органа по отношению к Президенту как органу, лишь наделенному отдельными полномочиями в данной сфере, четко сформулированы в статье 30 анализируемого закона: «Палаты Национального собрания Республики Беларусь вправе отменить временный декрет большинством не менее двух третей голосов от полного состава каждой из палат».
– Приоритет юридической силы закона по отношению к декрету следует из положения статьи 30 закона: «Палаты Национального собрания Республики Беларусь могут принять закон, по содержанию совпадающий с соответствующим временным декретом. Со вступлением такого закона в силу временный декрет утрачивает свою силу. При принятии закона, частично совпадающего по содержанию с временным декретом, этот декрет сохраняет свою силу в части, не урегулированной таким законом, если временный декрет в данной части не отменен в установленном порядке палатами Национального собрания Республики Беларусь».
– На последней стадии принятия закона Президент как участник законодательного процесса его подписывает. Однако статья 19 закона оговаривает ряд ситуаций, при которых закон может быть не подписан Президентом, при этом основной акцент делается на преобладающем по юридической силе решении Парламента: во-первых, «если Президент не возвращает какой-либо закон подписанным или со своими возражениями в течение двух недель после того, как он был ему представлен, закон считается подписанным»; во-вторых, возражения Президента могут быть преодолены большинством не менее двух третей голосов от полного состава каждой из Палат Национального собрания Республики Беларусь, и закон подписывается Президентом в пятидневный срок»; в-третьих, закон также вступает в силу и в том случае, если он не будет подписан Президентом в пятидневный срок, наконец, если закон подписывается Президентом с оговоркой о несогласии с отдельными положениями закона и он вступает в силу, за исключением тех положений, относительно которых имеются возражения Президента.
– Президент имеет ряд полномочий в рамках исполнительной и судебной власти, но не относится к ним в то время, как полномочия в законодательной сфере, по мнению многих специалистов, позволяют признать его органом законодательной власти.
Таким образом, во всех указанных случаях конституционно-правовой статус Президента, его полномочия, акты следует признать либо производными от законодательной власти, либо косвенными по отношению к ней, либо не являющимися равноценными, равнозначными по политико-правовой природе.
Безусловно, полномочия Президента в законодательном процессе значительны, но они не являются главными в его конституционно-правовом статусе. По нашему мнению, именно Парламент обладает прерогативой в законодательной деятельности, которая является его главной компетенцией и предопределяет его сущность и цель его формирования.
Анализируя далее статью 90 Конституции, согласно которой «Парламент – это представительный и законодательный орган», следует также сделать вывод, что она указывает на вид органа, но не на ветвь власти, в отличие, например, от статьи 109 о судебной власти.
В научной литературе понятие «ветвь власти» встречается в основном в сочетании с видами власти из классической триады властей – законодательной, исполнительной и судебной. Каждой ветви власти соответствуют своя система государственных органов, специфические признаки, принципы организации, нормативно-правовая база. По мнению М. В. Баглая и В. А. Туманова: «Ветвь власти – не используемое в законодательстве, но вошедшее в политико-правовой лексикон обозначение трех основных подсистем государственной власти»[44].
Следует отметить, что применение термина «ветвь власти» в нормативных правовых актах и его использование в научно-правовой литературе корреспондируется с определенными государственными органами. Фактически конкретный вид власти реализуется конкретным субъектным составом, видом государственных органов. Применительно к принципу разделения власти можно сделать вывод, что только исполнительная и судебная власть от республиканского до местного уровня образуют, соответственно, две иерархические системы органов с централизацией, соподчиненностью, функциональным разграничением и взаимодействием. В целях обозначения каждой вертикали органов государственной власти используется термин «ветвь». В современной отечественной правовой научной литературе слово «ветвь» часто употребляется наряду с понятием «вид» государственной власти без достаточной аргументации их совпадения или отличия.
Так, и исполнительная, и судебная власть имеет свою вертикаль органов, соподчиненных по иерархии. Однако законодательная ветвь власти является единственной, которая не имеет своей вертикали, иерархии соподчиненных органов. Законодательная власть представлена одним единственным органом – Национальным собранием, основной прерогативой которого выступает принятие законов.
Считаем, что в советской доктринальной правовой науке традиционно сложилась вертикаль: законодательный орган – местные Советы депутатов. Нередко, развивая мысль о законодательной ветви власти, ведется речь не только о самом законодательном органе, но и о местных Советах депутатов. Анализа и исследования названия данной вертикали власти как «законодательной» в советской правовой науке не проводилось, наблюдалось традиционное использование этого термина. В настоящее время местные Советы не относятся к законодательным органам. Даже формально-юридически ни в одном законодательном акте не указана их принадлежность к законодательным органам, поскольку они не обладают законодательными полномочиями. В этом отношении наша точка зрения совпадает с мнением Г. А. Василевича, который указывает, что «местные Советы в прямом смысле слова не относятся к законодательной власти… но являются представительными, обладающими нормотворческими полномочиями: их акты на соответствующей территории являются юридической основой для принятия органами исполнительной власти своих актов, т. е. играют роль своего рода "законов" на подведомственной территории»[45].
Полагаем, что законодательная власть в Республике Беларусь в полном объеме принадлежит лишь Национальному собранию; отсутствие подчиненных ему органов государственной власти, обладающих соответствующими законодательными полномочиями, исключает возможность говорить о наличии в Республике Беларусь «законодательной ветви власти». Президент не относится к законодательной ветви власти, по своей политико-правовой природе и конституционно-правовому статусу он в большей степени относится к исполнительной власти, но имеет отдельные полномочия, смежные с законодательной властью. Местные Советы депутатов не правомерно относить к законодательной ветви власти в силу отсутствия у них компетенции и полномочий по реализации законодательной власти.
Вместе с тем все данные органы относятся к представительным. Основным видом деятельности и признаком представительных органов следует считать представление интересов народа, что подтверждается положениями Конституции – Преамбула, ст. 3, 21, 37, 38, 83 и др. Представление интересов народа происходит в том числе путем реализации законодательной функции, из чего следует неразрывность данных двух функций для парламента. Так, в подтверждение этой мысли можно привести мнение М. В. Баглая, который отмечает, что «конституции в различных странах наделяют представительные органы различными полномочиями, но обязательными и важнейшими среди них является законотворчество»[46]. Так, термин «законодательный» применительно к характеристике органа государственной власти дает возможность показать его функциональное назначение, указывает, что законодательная деятельность является основной функцией этого органа. В свою очередь? определение «представительный» характеризует, прежде всего, природу и порядок образования органа, и его основное функциональное предназначение – представительство интересов граждан. Именно признак представительности, их представительный характер являются основанием для выделения совокупности органов в качестве самостоятельного вида власти в общей системе органов государственной власти.
В то же время необходимо отметить, что дискуссия ведется не только о содержании терминов «представительный» и «законодательный», но и о соотношении законодательной и представительной власти в целом. Особо следует выделить позицию А. В. Савоськина, который подчеркивает, что, «несмотря на неразрывную связь двух терминов "законодательная власть" и "представительная власть", они не совпадают. Категория "представительная власть" не может употребляться в отношении только законодательной власти, поскольку законодательные полномочия при определенных обстоятельствах могут осуществлять и иные, не представительные учреждения, например при делегированном законодательстве. И наоборот, не все представительные органы обязательно наделяются законодательной властью»[47]. Аналогичного мнения придерживается А. С. Прудников, который указывает, что «представительное начало проявляется в порядке формирования этих органов… законодательное – заключается в том, что названная деятельность является основной функцией этих органов»[48].
Таким образом, понятия «законодательный орган» и «представительный орган» не тождественны. Это разные качества, стороны одного и того же органа. Представительная и законодательная власть по своему субъектному составу не совпадают.
На наш взгляд, в научно-правовой и правоприменительной лексике в отдельных случаях происходит отождествление категорий «ветвь власти» и «вид власти». Использование терминов «ветвь власти» и «вид власти» предполагает различные политико-правовые основания и обособление в структуре государственной власти, соответствующей каждому из этих понятий подсистемы органов. Представительная власть в системе разделения властей не является самостоятельной ветвью власти.
Один и тот же орган не может быть отнесен к двум или трем ветвям власти одновременно, он может принадлежать только к одной ветви государственной власти. При этом, говоря о представительной власти как виде, следует отметить, что представительные органы могут относиться к разным ветвям власти, отличаются по способу формирования, компетенцией, полномочиями, функциями, формами и методами работы, имеют разный репрезентативный характер, вследствие чего могут находиться на разном уровне в общей системе органов государственной власти. На республиканском уровне к законодательной ветви власти относится Национальное собрание, к исполнительной – Президент, на местном уровне – местные Советы депутатов, которые при этом в соответствии с Конституцией Республики Беларусь прямо не отнесены ни к одной из ветвей власти.
Сущность представительной власти заключается в том, что она представляет интересы граждан через совокупность органов, определяющим признаком которых выступает представительный характер, являющийся основанием для их дифференциации в качестве самостоятельного вида власти в общей системе органов государственной власти, проявляющийся в порядке формирования, взаимосвязью с избирателями, целями и задачами.
Представительная власть – особый вид публичной власти, представляющий и выражающий интересы народа на общенациональном (или территориальном) уровне через органы, объединенные общей совокупностью признаков, среди которых представительный характер, выборность и особая взаимосвязь с избирателями являются определяющими.
Шавцова А. В., Козак М. А.
Глава 3
Представительные органы: понятие и признаки
За время развития теории представительного правления, в процессе поиска оптимальной модели представительности, критерии, черты представительных органов менялись или заменялись. В науке конституционного права до настоящего времени нет единого мнения в отношении понятия и имманентных признаков представительных органов. Для наделения свойством представительности какого-либо субъекта власти необходимо выявить совокупность его основных признаков.
Видится необходимым провести анализ сущностных характеристик представительных органов, тем самым установить субъектный состав представительных органов, дать определение, выделить имманентные признаки, присущие представительным органам на современном этапе их функционирования.
В современной научной литературе ведутся споры о принадлежности того или иного органа к представительным. Проблемами представительных органов в советское время занимались такие исследователи, как А. И. Азовкин, А. А. Головко, В. Т. Кабышев, Е. И. Козлова, А. Н. Крамник, А. Т. Лейзеров, А. И. Лукьянова, В. С. Основин, Б. А. Страшун. Суть советской теории представительности можно передать цитатой из работы А. А. Головко: «Представительными органами выступают Советы народных депутатов, которые составляют единую систему… политическую основу Страны Советов; Советы – самые представительные государственные органы трудящихся; в Советах сочетаются черты государственной и общественной организации, представительной и непосредственной демократии»[49].
На современном этапе правоведы не так единодушны в вопросе установления перечня органов власти, которые являются представительными. Так, к ним относят Парламент и местные Советы депутатов такие ученые-конституционалисты, как А. С. Автономов, А. В. Андреев, П. Н. Кириченко, С. В. Масленникова, Л. А. Нудненко, А. В. Савоськин, Г. Д. Садовникова и др. В то же время ряд других известных исследователей – М. В. Баглай, О. Е. Кутафин, А. С. Пиголкин – обосновывают необходимость отнесения к представительным органам и Президента, избранного всеобщим голосованием на выборах. В частности, можно привести мнение российского ученого С. А. Авакьяна: «Понятие "представительные органы" охватывает и Президента… который произведен от народа в силу выборности»[50].
Относят Президента к представительным органам и ряд белорусских ученых: Г. А. Василевич, А. Ф. Вишневский, Д. М. Демичев, Т. С. Масловская. Например, Т. С. Масловская определяет статус Президента как «высший представительный орган государственной власти с особым статусом»[51].
Белорусский исследователь О. В. Чмыга в своей диссертации к коллегиальным органам представительной власти относит Парламент, местные Советы депутатов и органы, о которых умалчивают другие авторы, – органы территориального общественного самоуправления. Президент, по ее мнению, как выборное лицо является носителем ряда представительских полномочий. Таким образом, ученый относит к органам представительной власти органы территориального общественного самоуправления (далее – ОТОС). Считаем, что на данном этапе законодательного закрепления ОТОС, с одной стороны, являются формой непосредственной демократии наряду с референдумом и собраниями, конференциями, с другой – предполагают делегирование гражданами, проживающими на определенной территории, своих прав избираемым ими на своих собраниях представителям. Для отнесения ОТОС к субъектам представительной власти необходимо определить характер их полномочий, степень влияния на процессы реализации и защиты прав и свобод граждан, общественных объединений, юридических лиц. Указанные вопросы дискуссионные, так как ОТОС являются формой самоуправления и не относятся к государственным органам.
Они не обладают властными полномочиями, не установлен однозначно их правовой статус как отдельных самостоятельных субъектов, имеющих представительный характер[52].
В истории суверенной Республики Беларусь существует еще одно образование, которое не нашло четкого конституционного и законодательного закрепления своего правового статуса и, как следствие, места в системе государственной власти, – это Всебелорусское народное собрание (далее – ВНС). В настоящее время функционирование ВНС основано на Законе «О республиканских и местных собраниях», но в нем не закрепляются природа этих собраний, их важность и политическое значение, рекомендательный характер их деятельности и принимаемых решений. Отнесение его к какому-то виду органов является проблемным из-за такой неурегулированности, но факт его существования, предназначения и деятельности свидетельствует о его высоком статусе.
Считаем, в настоящее время назрела необходимость закрепления правового статуса Всебелорусского народного собрания на конституционном уровне как высшего представительного органа народовластия. Такое закрепление будет способствовать стабилизации его правового статуса, определению положения в государственном механизме и расширению классической теории разделения властей до выделения в ней самостоятельного вида власти – представительной. К субъектам представительной власти в Республике Беларусь можно было бы отнести Всебелорусское народное собрание, Президента, Парламент, местные Советы депутатов. Органы общественного территориального самоуправления не относятся к органам вообще, являются формой осуществления непосредственной демократии, формой самоуправления.
Переходя к рассмотрению различных точек зрения современных ученых на содержание имманентных признаков представительных органов, отметим, что базовые признаки были определены еще Ш. Л. Монтескье, К. Марксом, другими исследователями времени становления конституционализма. Например, обосновывая функциональное предназначение представительных органов, Ш. Л. Монтескье писал, что «представительное собрание следует избирать не для того, чтобы оно выносило какие-нибудь активные решения», а чтобы «создавать законы или наблюдать за тем, хорошо ли соблюдаются законы, которые уже им созданы»[53].
Российский ученый В. Е. Чиркин к основным признакам и характеристикам представительных органов относит то, что они по своему составу и характеру деятельности выражают интересы народа; занимают первостепенное место в системе государственных органов; осуществляют деятельность на началах коллегиальности; пользуются поддержкой со стороны населения, избранных представителей[54]. В свою очередь, А. С. Автономов и С. В. Масленникова выделяют такие же признаки: выборность, особый характер связи избирателей и избранных представителей, коллегиальность при принятии решений[55]. В своем труде Н. А. Богданова подчеркивает, что «только в совокупности все вышеназванные свойства дают качество, позволяющее характеризовать органы как представительные»[56]. Теоретик права В. А. Максимов выделяет следующие черты и функции представительной природы органа: «Он олицетворяет первичную, основную и постоянно обновляемую связь народа с государственным аппаратом, реализуемую посредством принятия качественных законов и осуществления позитивных изменений общества и его членов; заключает в себе форму участия граждан в осуществлении государственной власти, выражая тем самым неотчуждаемость власти от народа; обуславливает ответственность перед народом за уровень действий самой себя и государственной власти в целом»[57].
Отличается от вышеназванных мнение Г. Д. Садовниковой, которая придерживается той точки зрения, что «только нижние палаты Парламента являются подлинно представительными органами из-за того, что избираются прямыми выборами, коллегиальные по составу и взаимодействуют напрямую с избирателями»[58]. В диссертационной работе А. В. Андреев определяет следующие признаки представительных органов: «…выборность, специальные требования к представителям, специальная процедура отбора, наличие доверия избирателей на представительство их интересов в органе власти»[59].
Итак, выделяемые авторами различных периодов развития теории представительности признаки можно отнести к признакам представительности и классифицировать по следующим основаниям:
– способ формирования и легислатура (срок полномочий, а также период деятельности избранного представительного органа): выборность или особая процедура отбора; сменяемость или периодичность;
– взаимодействие с электоратом: выражение интересов граждан, поддержка со стороны избирателей, доверие со стороны избирателей, ответственность перед избирателями; закрепление права отзыва; особый характер связи с избирателями; обратная связь;
– особое положение в системе государственной власти: специальная компетенция, организационно-правовые основы деятельности, специальные требования к представителям;
– особый порядок деятельности: коллегиальность; гласность и открытость в работе, наличие кворума; правомочность состава;
– особый статус избранных представителей: неприкосновенность депутатов, наличие властных полномочий.
Наибольшее распространение в современной конституционной теории получил подход, согласно которому в основу концепции представительности должен быть положен признак выборности представительных органов.
1. Признак выборности представительных органов теоретически обосновывали К. Маркс и Ф. Энгельс[60]. В соответствии с их теорией В. И. Ленин, характеризуя демократические черты Советов как представительных органов народной государственной власти, отмечал, прежде всего, то, что это выборные учреждения[61], которые формировались не на основе всеобщего избирательного права, а с установлением избирательных цензов для участия в выборах. Данный признак называли и выделяли в своих трудах советские ученые, которые считали, что «признак выборности необходимо применять ко всем органам представительной власти»[62].
В современной теории представительности преобладает точка зрения, согласно которой признак выборности выступает основным и определяющим. Примером этой правовой позиции может служить мнение А. В. Ростовцева о том, что «в современных демократических государствах выборы являются одним из важнейших институтов организации и функционирования публичной власти, обеспечивающих политическую ротацию и передачу власти. Выборный способ формирования выступает в качестве легитимной и демократической основы деятельности соответствующих органов государства, обеспечивает им представительный характер и сосредоточение различных интересов граждан в данных органах, определяет место выборных органов в системе государственной власти»[63].
В свою очередь, С. В. Юсов констатирует: «Выборы – это институт прямой демократии, высшее непосредственное выражение народом своей власти. В юридическом смысле акт выборов – это акт вручения народом (в лице избирательного корпуса) мандата своим представителям – Президенту, депутатам, другим должностным лицам. Это демократический способ формирования представительных органов власти и местного самоуправления»[64]. В своей работе И. В. Котелевская приходит к следующим выводам: «Выборность представительных органов является определяющим свойством, которое обеспечивает их качество – представительность, а сами выборы являются единственно возможным способом формирования представительных органов в современном демократическом государстве»[65]. Аналогичного взгляда по этому вопросу, с теми или иными оговорками, придерживаются также А. С. Автономов, С. В. Масленникова[66] и др.
Представляет интерес научная позиция Н. П. Кириченко, который имеет особую точку зрения об обязательности и необходимости признака выборности. Он указывает на то, что представительность законодательных органов не зависит от способа их формирования[67]. Автор тем самым подчеркивает, что необходимо разделять понятия «выборный» и «представительный», так как не все выборные органы могут считаться представительными. Несомненно, выборность является одним из основных признаков представительных органов. В то же время наличие одного признака у органа или должностного лица – выборности – не означает, что орган необходимо относить к представительным.
Например, в СССР все суды были выборными. Так, в Конституции БССР (ст. 151) был закреплен принцип выборности судей и народных заседателей. Судьи «избирались гражданами района (города) на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании сроком на 5 лет. Народные заседатели избирались открытым голосованием на общих собраниях рабочих, служащих и крестьян по месту их работы или жительства на два с половиной года». Судьи и народные заседатели областных судов соответственно – областными Советами народных депутатов сроком на 5 лет. Судьи и заседатели Верховного суда – Верховным Советом БССР на 5 лет. Судьи и заседатели были ответственны перед избирателями или органами, их избравшими, должны были отчитываться перед ними. Был также закреплен институт отзыва за неоправдание доверия. В отношении уголовных и гражданских дел был установлен принцип коллегиальности (ст. 153 Конституции).
Таким образом, к признакам советских судебных органов можно было отнести: выборность, с соблюдением основных принципов – всеобщности, равенства, прямого волеизъявления, при тайном голосовании; взаимосвязь с избирателями; наличие ответственности; коллегиальность при принятии решений; периодичность полномочий. Отличие советских законодательных представительных и судебных органов видится только в разных полномочиях и сферах деятельности. Советские судебные органы можно отнести к представительным, поскольку основные принципы формирования и деятельности применялись ко всем органам без исключения, независимо от их функционального назначения. Не было необходимости вычленять отдельные ветви власти, определять вид органа, искать отличительные признаки – все органы в государстве были представительные.
Если обратиться к современному конституционному праву зарубежных стран, то, например, в парламентской республике Швейцария все члены правительства (Федеральный совет) избираются на совместном заседании обеих палат Федерального собрания, в процессе косвенных выборов. Формирование Правительства путем избрания Парламентом носит в себе признаки представительства только из-за способа избрания, другими дополнительными характеристиками, относящими их к субъектам представительной власти, они не обладают[68].
В районных судах первой инстанции Швеции присяжные являются выборными представителями населения и назначаются муниципальным советом. В США «судьи штатов в подавляющем большинстве избирались населением – на разные сроки (например, в Калифорнии – на 6 лет). В северных штатах выборность судей утвердилась с 1777 г., в восточных – с середины XIX в. Начиная с 1828 г. избрание судей законодательными собраниями почти повсеместно заменилось на прямые выборы населением». Следует отметить, впрочем, что формирование судебной власти через выборность судей штатов в США имеет целью «обеспечение гарантии независимости судебной власти», они не преследуют цели обеспечить участие населения в правосудии, хотя такие мнения также имеют место в научной литературе[69].
Таким образом, признак выборности является определяющим, именно на нем строится вся концепция представительного правления, он служит фундаментом, отправной точкой для других признаков представительности. В то же время признак выборности не будет иметь определяющего значения без соблюдения срока полномочий избираемых органов. Выборы способны выполнять конструктивные функции, служить инструментом демократии при условии, что носители мандатов избираются на определенный, не слишком большой срок. Срочность полномочий или сменяемость избранных представителей предполагает законодательное закрепление определенного срока полномочий избираемого органа. Для каждого избираемого органа предусмотрен свой срок полномочий, обусловленный требованиями, присущими конкретной стране. Во время принятия Конституции 1994 г. дискуссионными стали вопросы, связанные с установлением сроков полномочий всех избираемых органов, в итоге были признаны оптимальными для Республики Беларусь следующие сроки: Президент – 5 лет, Парламент – 5 лет, местные Советы – 4 года. При внесении изменений в Конституцию в 1996 г. срок полномочий Парламента был изменен и стал 4 года. В настоящее время ведутся дискуссии по изменению продолжительности сроков полномочий в сторону увеличения.
В этой связи считаем возможным утверждать, что выборность с соблюдением условия сменяемости (срочности) выступает одним из имманентных признаков представительности. Данный признак является сущностным, основным, обязательным; при отсутствии этого признака нельзя говорить о представительности органа власти. Именно избрание путем выборов повышает доверие общественности к органам, которые тем самым становятся репрезентативнее.
