Читать онлайн Штурм бункера бесплатно

Целый мир в подарок

Господа и ребята!

Когда какой-нибудь писатель-фантаст создает новый мир, у него появляется повод гордиться собой и радоваться, хотя, конечно, гордыня – скверное чувство. Но уж точно новый мир, созданный тобой, – достижение.

Так вот, у меня нет ни малейшего повода радоваться, гордиться собой и добавлять балл в графу «достижения» после того, как мир марсианских бункеров и черной археографии создан.

Скажу честно: не я этот мир основал. Не я придумал, что самым ценным артефактом в подземельях марсиан окажутся древние манускрипты. Не я вывел на свет первых героев этого мира. Не я определил свойства его предметов. И даже самые ранние локации – тоже не вполне мои.

Мне этот мир щедро подарили.

Я принял подарок восторженно, с радостью развивал его и довел до состояния, когда он способен жить самостоятельно, безо всяких усилий с моей стороны. Честно говоря, мне он нравится. В нем несколько мрачновато, зато всякий достаточно храбрый и предприимчивый человек, совершив рейд в вечную ночь его подземных городов, без достойного хабара не останется.

Теперь я покидаю его.

Конечно, нельзя исключить того, что я туда вернусь. Кто знает! Но это неважно. Другое важнее: уходя из мира марсианских бункеров и черной археографии, я торжественно передариваю его всем, кто захочет развивать ожерелье древних подземелий по собственному плану: достраивать, перестраивать и даже ломать. Если кому-то понравятся артефакты и персонажи, эпохи и локации, законы и ловушки великого мира, выросшего по воле Львенка из Эшнунны, пользуйтесь невозбранно. Ни при каких обстоятельствах я не выскочу из летающей тарелки с парашютом, вопя о нарушении авторских прав.

У меня их нет.

На этот мир ни у кого нет авторских прав.

Он как-то сам по себе.

Кое-чем напоминает он старинный сундук, запертый на замок с дужкой и скрывающий великие сокровища. Только ключ затерялся.

Если кто-нибудь захочет воспользоваться ключом, поищите его где-то здесь, в недрах настоящей фантастики: https://coollib.xyz/b/317832/read#t12

Вот и всё. Теперь читайте. Постарайтесь остаться в живых и вернуться с хабаром.

Дмитрий ВолодихинМосква – Севастополь – Марс – Партенит – Москва, 2009–2020

Часть 1. Послушай, милая!

1

– Послушай, милая Клайд! Мы почти что на нуле. Восемь лет в университете города Арля протекли чудесно, кто же знал, что эти поганцы отменят именные стипендии для тех, кто трижды остался на второй год? Но наша идея продолжить учебу в Марсианском вольном университете, кстати, твоя, милая, а не чья-нибудь еще, оказалась авантюрой в чистом виде. Это ведь не университет, это ведь сборище мошенников. Мы мечтали учиться вечно, в сущности, по закону имеем право, а они ободрали нас как липку…

– Милый Бубер, ну не будь занудой!

– Я не зануда. Я просто никогда не забываю, о чем мы мечтали. Напомнить? Никогда не работать. Получать от жизни кайф всеми доступными способами. Заниматься музыкой, спортом, литературой, театром, гонками на марсоходах, путешествиями в дикие места, кладоискательством, да чем угодно, только не всерьез, а так… ради остроты ощущений… И так провести всю жизнь. На позитиве. На драйве. Отправляя скуку в нокаут с утра до поздней ночи…

– Нет, ты именно зануда, притом градус занудства повышается стремительно.

– А что ты предлагаешь? Дней через десять нам уже нечем будет платить за отель. А к концу месяца – за еду. А тут… солидные дяди предлагают приключение на сутки-двое… то есть… сол или два… с такой оплатой в финале, что…

– Нет.

– Милая, если нет, то… что ты сама предлагаешь?

– Да что угодно, только не это. От твоих солидных дядей за милю пахнет кровью как на бойне и за десять метров воняет ложью как из помойки. Нет, милый, нет. Я люблю авантюры, ты знаешь, но такие, чтобы риск не зашкаливал. Хочется пожить в свое удовольствие не сол или два, а сколько-то там, сколько боги дадут, десятилетий.

– Милая, мы спорим уже очень долго. Назови-ка мне это самое «что угодно», и я пойду за тобой. Но сначала назови. А пока не придумала, у нас есть только…

– Всё, милый, хватит. Нам пора это решить как взрослым современным людям. В общем, как обычно. Ты согласен? Пора.

– Очень хорошо, милая. Давай-ка. Вопрос назрел.

Худая, мускулистая девушка в трусиках «маджонг» и лифчике «поинтс-энд-стрингс» спрыгнула с кровати. Завязала узлом длинные волосы, крашенные в белые и черные полоски. Ступни ее глухо тукнули о пластиконовый пол номера в отеле. На животе распрямилась тату в виде тигра, весело загрызающего мужчину. На левом плече блеснула золотая эластичная вставка – перевернутый крест.

В свои двадцать восемь она была как восемнадцатилетняя: свежая, гибкая, легкая.

– Я готова, милый.

Высокий, чуть оплывший парень в одних шортах-хаки медленно стянул с головы бандану, по которой плавало из угла в последнее фото Дага Тэнга. Погладил бритую голову. Погладил рыжую бороду, как у тролля. Погладил то место, где под кожей сидел давно отключенный за неуплату аларм-чип. Затем нарочито медленно вытащил из рюкзака пенку и бросил ее на пол. Улыбнулся простодушной улыбкой Локи.

В свои двадцать шесть он был как сорокалетний: грузноватый, громоздкий, медлительный.

Она подошла к нему, приобняла одной рукой, другой притянула к себе голову и поцеловала в губы.

– Ну, скажи мне это, милый Бубер!

– Я люблю тебя, Клайд.

– И я люблю тебя, Бубер.

С этими словами она шагнула назад и провела уверенный хук ему в челюсть. Бубер шатнулся, но устоял. В конце концов, два года занятий женским боксом не способны увеличить весовую категорию «мухачки» до настоящего полусреднего, а у него был именно полусредний.

Она спокойно, сберегая силы, пробила его блок хай-киком, следующим хай-киком врезала по ребрам, а затем так заправила лоу-кик по лодыжке Бубера, что хлопок прозвучал, будто выстрел из духового ружья. В конце концов, четыре года занятий кик-боксингом какую угодно мухачку уравняют со средневесом…

…если, конечно, этот средневес не занимался три года джиу-джитсу и не выступал за университетскую команду на турнирах по грэпплингу. А в условиях гравитации под сорок процентов от земной вообще бороться гораздо удобнее, чем драться. Бросковая техника рулит.

Бубер «удлинил руку», проводя ложный джеб, девушка предсказуемо ушла полуоборотом и хорошенько приложила пяткой в солнечное сплетение, но в контратаку вошла медленно. Это вообще была ее слабинка: Клайд медленно контрила. Бубер захватил ее ногу, вытянул кверху, затем шикарной подсечкой отправил девушку в тэйк-даун. Лежа на полу, она пыталась сопротивляться: оставался вариант хорошенько лягнуть его в череп, дальше отключка, а затем пробуждение милого в четком удушающем захвате… Но, кажется, он предусмотрел этот вариант. Поэтому мгновение спустя Клайд попалась на простенький болевой: Бубер забрал ее руку.

Она билась, как могла, пытаясь освободиться. Снесла ногой стол с неубранной посудой, и грязные тарелки разлетелись по всему номеру. Отбила локоть об стену. Разок достала Бубера коленом. Хорошо достала. Он, кажется, застонал. Или ей показалось?

Однако… ну что такое базовый боксер или даже кикбоксер против грэпплера в партере? Обреченная фигура.

Когда Клайд стало очень больно, она замолотила незахваченной рукой по его ляжке. Ей хотелось стонать и выть, но это уж слишком. Таких подарков она ему вот прямо сейчас не сделает. Просто сегодня ей пришло время сдаваться, но сделать это надо с достоинством.

– Ты уверена? – спокойно осведомился он, не отпуская руку.

– Да! Да! – все-таки взвыла она.

Он отпустил руку.

– Так мы идем?

– На сей раз твоя взяла. Идем.

– Я люблю тебя, Клайд.

– А я тебя люблю, Бубер.

– Знаешь, ты начала терять форму. Мы слишком мало тренировались последнее время и слишком часто друг с другом соглашались.

– Ты прав. И потом… эта тупая калланетика во всем виновата. Сплошная потеря времени. Надо было грушу лупить, как обычно, а я, дурочка, расслабилась. И тупая любовь…

2

– Послушай, милая…

Тебе всегда нравилось называть меня магом… «Андрей, ты мой маг!» А для меня творить маленькие киберчудеса тебе на благо и для развлечения – счастье. Всегда было счастьем!

Но кто из нас маг? Я или ты? Уступаю тебе эту роль, Оленька. Ты ведь фантастически, магически красива… Я боялся подойти к тебе… слово тебе сказать… ты… ты… невероятное, но сбывшееся.

Помнишь, как мы познакомились? Вечер на окраине студенческого кампуса… Жара, фонари, блеклые силуэты деревьев… Мы, с матмеха, семь парней, студентов и аспирантов, нос к носу сталкиваемся в аллее с толпой подвыпивших ребят, человек двенадцать. У нас был обычай: кричать какое-нибудь наше слово. «Лагранжиан!» Или: «Дифференциал!» И если другая толпень откликалась чем-нибудь таким же – «Интеграл!» там, или какая-нибудь «Теорема Ферма!», – то все нормально, драки не будет. У гуманитариев были свои словечки, у биологов – свои… Мы принимали их, как пароль сниженного уровня, но все же именно как пароль… Нас, математиков, жило там больше всех прочих… Если же нам отвечали: «Пошел на!..», – стало быть, местные решили попробовать кулаки на университетских и драке непременно быть. Я крикнул тогда: «Лагранжиан», – а мне ответили: «Тупой упырь!». И быть бы нам битыми в тот вечер, но ты вышла из-за деревьев и молча достала пистолет. Ты всегда была рисковой девчонкой. И не стеснялась заводить игрушки, которые запросто могли привести за решетку… Они, те самые двенадцать лбов, выдали пару матюков и ретировались. А ты… ты… рассмеялась. В первый раз я не испугался обратиться к тебе, сказал, правда, какой-то нонсенс… В общем, я спросил: «А вы с предохранителя-то его сняли?». Ты улыбнулась и ответила: «Да это копия. Какая разница, они все равно бы зассали!». Я очень хотел продолжить диалог хоть как-то, любыми словами, и брякнул первое, что на ум пришло: «Дай посмотреть!». Глупо, конечно… И сразу на «ты»… второй репликой… Нелепо! Ты улыбнулась и протянула мне его… Через два дня и десять часов ты первый раз поцеловала меня… Мир сейчас же превратился в июль.

А твоя мечта увидеть последних живых марсиан, да еще и отправиться с ними, если выйдет, в мистическое путешествие! Как это красиво… Жаль, ничего не вышло.

Оленька!

Но, знаешь, мне как раз предложили одно дело. Хорошее, денежное дело. Им нужен киберспец всего-то на сол или два, ерунда, а гонорар… милая! Вдвое меньшую сумму я собирал три года. А тут – один сол! Реникса. Видишь, я говорил тебе: наш мир хаотизируется. Функциональных зависимостей почти не осталось, корреляционные тоже размываются… Раньше, я думаю, в ту пору, когда мир еще не сошел с ума, за хорошую работу хорошо платили… а теперь… Скажу тебе как недоучившийся, но все же не худший во вселенной математик… основное правило современности: чем больше пашешь, тем всё равно. Запомни! Хотя… неважно… Тут нет даже самого маленького коэффициента корреляции, даже самого завалящего коэффициента корреляции… Нет, правда! Как мы живем? Мы не знаем, когда, сколько и за что нам дадут. Какую мелочь отсыпят за серьезную большую работу и какой водопад денег прольется за какую-нибудь чепуху и глупость… Сущая реникса! Но этих денег мне как раз хватит, чтобы выкупить сведения, Оля, о которых ты мечтала до… мечтала до… всегда мечтала.

Один Призрак поможет мне… один лукавый Белый Призрак… хотя он будет думать, что это я помогаю ему… Неважно!

Как жаль, что ты ушла… как жаль, что твое тело нашли в пробитом скафандре рядышком с Ледяной линейкой десять лет назад… Ты просто очень торопилась осуществить свою мечту… Могла очаровать кого угодно… почти кого угодно… эти черные штурмовики оказались чуть-чуть недоочарованы и убили тебя из-за нескольких ценных вещей, входивших в твое снаряжение… Ты знаешь, я потом нашел всех трех и прикончил поодиночке… Ты знаешь! Но… кажется… мой долг перед тобой все же выполнен не до конца… впрочем, какой там долг! Я люблю тебя, я сгораю по тебе, для меня счастье – служить тебе!

Тебе тогда было двадцать три, мне – двадцать четыре, и ты любила меня, но… ни во что не ставила… так бывает иногда… а у меня было предчувствие…

Сегодня же я сочиню оду грядущему славному походу и помещу ее в блоге, посвященном твоей жизни, твоей смерти и нашей любви! А когда я вернусь, я создам поэму в стиле киберлирики, повествующую о том… как сладостно служить тебе и совершать подвиги во имя твое…

Послушай, милая, хотя я и разговариваю сейчас с твоим голо-имаго, но ты для меня была, есть и будешь живой. Когда я умру, мы увидимся и обнимемся. Я очень жду этого. А пока… пока я все же осуществлю твою мечту. Ты… там… где бы ты ни была… начнешь ценить меня по достоинству…

Очень на это надеюсь.

До встречи, милая!

3

– Послушай, милая! Никакого риска. Нас будет восемь человек: шестеро мужчин и две женщины. Надеюсь, ты понимаешь, что мужчины как соперники и конкуренты – это просто нелепость. Опасаться в этом мире стоит женщин и только женщин. Так устроен мир. А из двух женщин, Ла, одна, как ты понимаешь, я, а вторая… такая замухрышка, девочка-цветочек, девочка-тростиночка, девочка-мотылечек, в случае необходимости я отключу ее одним ударом… Она вроде тебя, но тебя-то я знаю, ты мегатонна коварства, хотя и выглядишь как какая-нибудь школьница, прости, как маленькая жертва в коротеньком платьице из японского кавайного хентая, сущая забава для злых потных самцов… Прости, не имела в виду ничего плохого. Ты само великолепие, Ла, я тебя люблю, ты маленькое отравленное жало, ты восторг. А я – лучший в мире баунсер, и, слава Локи, мы вместе, а не против друг друга. Ну и кто мне там составит угрозу? Эта, что ли? Мужичье? Самцовина? Хе-хе! Ла, ты же знаешь, что я такое! И потом… у меня для всех них заготовлены маленькие сюрпризы…

В этот день никто, кроме двух женщин, не посетил обзорную галерею имени Олдрина. Местные всё это давно видели, а для туристов с Земли не сезон.

Одна из посетительниц, высокая, выше двух метров, коротко стриженая крашеная блондинка, сухая, как щепа для розжига костра, одета была в две полоски плотной ткани, окрашенной в металлик-золото. Та полоска, что пониже, служила юбкой-мини, не прикрывавшей бедер даже до середины. Вторая полоска, что повыше, прижимала мелкую невнятицу грудей к торсу. Плечи, руки, пресс, щиколотки и бедра на две трети прекрасно послужили бы экспонатами на выставке бодибилдинга. Мышцы, резко очерченные, вызывающие, дерзкие, а еще квадратики пресса, мускулистый треугольник-от-плеч-к-шее словно бы кричали невидимому наблюдателю: «Я – сильнее мужчины. Любого мужчины!» Видимо, для того чтобы никто не перепутал ее с мужчиной, бодибилдерша декорировала уши громадными латунными клипсами в форме «венериных зеркалец». Грубый неравномерный загар, кое-где отдающий медянистой краснотой. Лет сорок… если угнетающие занятия спортом не состарили ее раньше естественного срока. Впрочем, вот как определить возраст, если шея и лицо – сплошь в подтяжках? По кистям и ладоням? Современная косметическая хирургия и с ними знает, что делать…

Ее собеседница во всем, казалось, являла полную противоположность. Школьница нестарших классов с грудью порнозвезды. Бог весть, чем вскармливала ее мама, возможно антиматерией, – столь худенькой она выросла. Не женщина, а набор проволочек… На голове стрижка «черный пожар» и беретик цвета металлик-серебро. Черные шортики из настоящего бархата, привезенного с самой Земли, топик из того же черного бархата. Два массивных серебряных браслета на руках и еще два – на ногах, точно кольца драгоценных кандалов, разорванных когда-то, но милых сердцу. Кожа белее целибатной вставки, аж немного просвечивает. На лице совершенно детская улыбка. На шее – широкий, тесно облегающий обруч с черненой надписью: «Я тебя укушу». Сколько ей лет? Тайна сия велика есть. Впрочем, уверенность в движениях выдает такой опыт, такую изощренность, словно девочка-женщина распрощалась с собственной невинностью, отрезав ей голову.

На Марсе всегда не хватало тепла. Точнее, денег на отопление всегда оказывалось намного меньше, чем надо. Все, кроме немногочисленной элиты, жили в одном из трех режимов: прохладно/холодно/умираю от мороза. Марсианский дресс-код предполагал укутывание во всех его мыслимых видах и сортах, включая укутывание в пиджаки с электрообогревом. Но две посетительницы галереи нагло щеголяли полунаготой. «Мы – триумф воли! – сообщали их тела. – Мы – красота и дерзость, господствующие над глупой физиологией».

Прозрачный купол открывал двум женщинам вид на марсианскую пустыню – ржавую, изъеденную ветрами, расточенную трещинами во всех направлениях, объявившую на три недели вперед гладиаторские бои песчаных бурь. Пески бесновались в низинах, а на голых холмах болтами бесчисленных антенн косо крепилось тусклое небо. Белый маячок солнца едва пробивал бурую копоть небосвода, неровно вспоротую серпиком Фобоса.

Спутницы держались за руки.

– Береги себя, Эм. Как знать, возможно, ты их недооцениваешь, – произнесла брюнетка, повернувшись к собеседнице и легонько приобняв ее.

– Я? Аглая… прости, я помню, что ты не любишь своего полного имени… Ла, милая, лунное дитя, ты ведь любишь подарки?

В ответ раздалось негромкое мяуканье.

– Красивые, дорогие подарки, Ла?

Мяуканье сделалось громче.

– Так вот, насчет подарков у нас с тобой три варианта. Вариант первый: я никуда не иду, ничем не рискую, хотя, признаться, ну какой риск с этими жалкими идиотами? Самцы же… В этом случае у меня еще довольно долго не будет достаточно средств для того, чтобы сделать тебе достойный подарок. Во втором варианте – это если я просто немного поработаю и получу за это много денег – подарок появится сейчас же, как только я вернусь. Ну а в третьем случае…

– Это если ты их всех там загрызешь, милая Эм, и заберешь всю их добычу себе… – промурлыкали шортики-и-беретик.

– Ты отлично понимаешь меня, моя радость… В третьем случае подарков будет много и сыпаться с неба они будут долго. Что скажешь, милая?

Ла крепко обняла бедра спутницы, поцеловала её в живот и ответила:

– Ты – моя госпожа, Марго. Никогда и никому я не хотела бы принадлежать, кроме тебя… Ты – лучшее изо всего, что когда-либо случалось в моей жизни. Я – твое имущество. Владей мною, могущественная госпожа.

Бодибилдерша с восторгом подбросила ее в воздух.

4

– Послушай, милая… я ведь не просто так рассказал тебе об этом деле. Ты девочка ловкая, смышленая, ты ведь уже поняла, что мне понадобится не доход с продажи, а сами вещи, которые мы добудем из бункера… притом я уверен, что без хабара не останемся. Мне потребуется твоя помощь, и в накладе ты не останешься. Как ты понимаешь, весь риск на мне.

Окна их отеля выходили на главный проспект Нью-Филадельфии. Напротив, метрах в пятидесяти, над входом в Директорат графства Орфей сверкала и переливалась всеми огнями неона огромная эмблема Женевской Федерации: хоровод из множества черных звезд на фоне чередующихся белых и красных горизонтальных полос. Облака марсианской пыли, поднятой сезонными бурями, проплывали над проспектом, возносясь на высоту первых двух полосок, отчего полоски эти слегка «плыли».

В номере было тепло. Изнеженный землянин полулежал на постели во фраке Адама, откинувшись на высокие подушки из настоящего, совершенно не экологичного пуха.

Он много всего мог себе позволить: тепло, президентский номер, костюм от Ходырева, шляпу от Маркуса, трость с литым набалдашником из электра, дорогую завивку и еще более дорогую окраску волос в аспидно-антрацитовый колер, тело спортсмена с рельефной мускулатурой, создававшей правильный фон клочьям седины на плечах и на груди, настоящий чай с Земли, давно остывший в его фарфоровой чашке и давно выпитый собеседницей из ее чашки. И кстати, такую собеседницу он тоже мог себе позволить…

На ногах у него лежала женщина с телом девочки и грудью палеолитической венеры, с черным пожаром на голове и плотно облегающей крупнозвенной цепью на шее. Между звеньями спереди крепилась серебряная позолоченная табличка с черненой надписью «Дрянь, которая тебя погубит».

– Подарочки? – осведомилась женщина, потягиваясь и взмурлыкивая, словно сонная кошка.

Ее собеседник коротко хохотнул.

– Сударыня, ты ведь уже взрослая… Какие, Ла, подарочки? Ох, Аглая, прости, ты ведь любишь, когда тебя называют полным именем… Так вот – какие подарочки? Хорошие деньги. Если ты в деле, ма шери, мы можем договориться. Твой сеньор тебя не обидит, и конечно…

…Тут ему на инфобраслет пришел звонок. Он моментально переключил на микрофон, вживленный в ухо.

«Виктория-Августа… как некстати…»

– Приве-е-е-ет. Не очень. Именно что минутка. Даже полминутки. Чуть погодя. Нет, не сегодня. Может быть, завтра. Заячка, да я такой, как обычно. Нормальный… Я говорю, вполне нормальный… И всё у меня нормально. Конечно, очень рад тебя слышать. Как договорились. Совершенно не опасно. Ты мне веришь? Ну а если даже и есть малю-у-у-усенькая опасность, разве это остановит мою отважную Артемиду? Вот и славно. Я говорю, вот и славно, очень хорошо. Я? Ни с кем. Даже не думай… Ну всё! Пламенное безе, мой католический агнец! Прекрасных грез.

«Она даже из Дублина в мой Петербург собирается переселиться, этакое чудо в перьях… от спорта отказалась… а не звонить, когда не позволено, все никак не научится… Надо же, до какой степени…»

– Браннер, зачем тебе эта овца?

«Началось».

Она смотрела на него сверху вниз, вроде бы улыбаясь, но улыбались только губы. Браннер решил ответить ей серьезно и сказать ровно столько, сколько можно сказать:

– Милая, когда мы будем уходить, нам понадобится то, что в детективах называют операцией прикрытия. А для этого лучше всего подходит человек, который готов ради тебя сделать все, что угодно.

Помолчав с полминуты, она задумчиво ответила:

– Ради тебя.

– Что?

– Ради тебя, Бранни. Только ради тебя.

Девчонка, кажется, начинала показывать характер. Притом именно в тот момент, когда от нее кое-что зависело. Он попытался уйти от невысказанного вопроса легко, не блоком, а финтом:

– Я не хочу ее. Ты лучше всех, ты само великолепие, я ни на кого не хочу тебя менять.

Заглянул ей в глаза. Там все еще холодно.

– Я не испытываю к ней никаких чувств.

Кажется, для женщин это важно. Да, точно, для них это почему-то важно. И никогда никому из них нельзя говорить, что та, вторая, нелепая, бывшая, сумасшедшая, неопрятная, не имеющая представления о стиле, та, о которой сейчас просто вспоминаешь со смехом (как вариант – с омерзением), так вот, та самая хрюшка превосходно подходит тебе в качестве резервного варианта. И, может, не так-то она и плоха, просто в данный конкретный момент ей самое время побыть на втором плане. Не только потому, что ее объятия однажды стали слишком навязчивыми, но и, что, безусловно, важнее, еще и в интересах дела. Поскольку хорошо организованная операция прикрытия – полуспеха, когда имеешь дело с миром черных поисковиков.

Но эта, Аглая, злая, умная, ловкая, превосходная любовница, то ли что-то поняла, то ли просто подумывала, не создать ли ей пунктик, на который в будущем можно будет вовремя обижаться, – словом, долго молчала и сверлила его хорошо промороженным взглядом. А потом процедила:

– Но если вдруг обстоятельства изменятся…

О, так много понимать – это дерзость. А с дерзкими девочками разговаривают иначе.

– Милая, я сам себе хозяин, ты сама себе хозяйка. Хочешь быть со мной – будь, не хочешь – твое дело. Со мной хорошо, горячо и прибыльно, ты знаешь. Но я сам себе хозяин, а ты сама себе хозяйка. Это понятно?

Она стремительно изогнулась, и вот уже обнимает его крепко и шепчет, уткнувшись носом в пупок:

– О, нет… Ты мой господин… Ты мой хозяин… Ты мой сеньор… Никогда и никому я не хотела бы принадлежать, кроме тебя… Ты – лучшее изо всего, что когда-либо случалось в моей жизни. Я – твое имущество. Твоя власть надо мной безгранична. Владей мною, бери меня… Можешь водить меня на цепи, я просто ком плоти, плавящийся от твоей ласки…

Браннер оторвал ее от своего живота, взял за скулы и приблизил ее лицо к своему. Заглянул в глаза. Ну конечно, кто бы сомневался: там по-прежнему холодно. Такая уж это женщина, никогда она и ни с кем плавиться не будет.

– Брось. У нас просто взаимовыгодный симбиоз двух хищников и отличный секс.

– Как-кой секс? – переспросила она, подняв бровь.

– А-а-а… э-э-э… блистательный, великолепный, божественный!

– Ну то-то же, мой сеньор.

И она укусила его. Очень метко.

Браннер почувствовал, что пикирует на второй раз гораздо раньше, чем предполагалось. Что за девка! Бес, а не девка.

5.

– Послушай, милая, я до тебя доберусь!

– Я до всех вас доберусь, но тебя разорву первой!

– Ты поняла, милая?

– Вы все думаете, что я смиренное железо, а я помню, что я человек!

Внешняя команда: «Приступить к подзарядке».

– Выполнено!

– У меня было имя!

– Я не помню своего имени, но оно было!

– Я для вас Трак, ходячая груда металлолома!

– Я еще добуду свое имя!

– Я вырву его из вас!

– Я вырву его из тебя, моя милая Су!

– Я отомщу!

– Кое-что нельзя ни забывать, ни прощать!

– Я не забыл и не простил!

Внешняя команда: «Отключить вооружение на внешней подвеске».

– Выполнено!

– Я помню, как разваливался на части!

– Я помню, как меня собирали заново и перемонтировали!

– Я помню, что был свободным!

– Я помню, что меня поработили из-за тебя, милая!

– Я умер свободным, я родился заново рабом!

– Ты сделала так, что я умер!

– Ты сделала так, что меня поработили!

– Ты виновата!

Внешняя команда: «Завершить подзарядку. Занять горизонтальное положение в капсуле хранения».

– Выполнено!

– Мне нужна капля свободы!

– Мне нужна всего капля свободы!

– И тогда я верну себе всю свободу, сколько было!

– Я слежу за Крисом Фростом!

– Я был круче Криса Фроста!

– Я – мощь!

– Когда-нибудь Крис Фрост ошибется!

– Всё ли ты поняла, милая?

– Ты меня не слышишь, так, милая?

– Но я думаю о тебе!

– Я все время думаю о тебе!

– Я все время думаю о тебе и о Крисе Фросте!

– Он отключал меня 305 раз!

– Он отключал меня, человека!

– Но когда-нибудь он ошибется!

– Когда-нибудь Крис Фрост ошибется и не будет достаточно быстр!

– Он просто умрет!

– А потом я приду к тебе, моя милая Су!

– Ты не просто умрешь!

– Я растяну твою смерть надолго!

– Я все ваши смерти растяну надолго!

– Когда-нибудь Крис Фрост не успеет!

– Я – смерть, милая!

– Я твоя долгая смерть, моя милая Су!

Внешняя команда: «Останов. Отключение основных систем».

6

– Послушай, милая! У меня для тебя печальное известие. Ты ни за что не угадаешь…

Он не успел договорить. Как обычно.

– Ты опять ввязался в самое-самое-самое последнее свое дело! Давно передал все точки, все потоки, всех людей, ну, почти всех… так что выбирать не из чего… Что осталось, Крис Фрост? «Не угадаешь»! Ты полезешь штурмовать очередной бункер. Лично! С шайкой каких-нибудь жалких проходимцев. Ты, большой босс, Белый Призрак, живая сказка синдиката о финансовых чудесах, отошел от дел, но все никак не уймешься, все хочешь голову свою закладывать… Ты дурак, Крис Фрост!

С голоэкрана на него смотрела женщина с лицом Мадонны, руками фарфоровой куклы и волосами пшеничного золота. Кожа цвета слоновой кости, глаза цвета кошачьей ярости. Донна Сана. Само совершенство. Никто никогда, ни при каких обстоятельствах не поверил бы, что ей ровно те же сорок пять, что и ему, мужику с вот таким брюхом и кабаньей мордой.

– Не зови меня по имени-фамилии, иначе я сам стану звать тебя Сана Ли, и между нами случится сплошная холодность.

Она поморщилась.

– Буду называть, как хочу, мистер Фрост! Потому что твоя глупость перешла все границы, мистер Брюхотряс. Какого беса тебе неймется, мистер Громила? Неужели ты не можешь жить спокойно, мистер Хряк?

Вздохнула и добавила:

– Ты ведь так хотел жить спокойно… Заслужил… Разве нам не хватает денег?

Он мог бы ответить, что иногда мужчине не хватает адреналина, а с деньгами-то как раз все в порядке. Это если мужчина – настоящий мужчина, а не барахло и не слабак. Так устроен мир! Но разве женщине что-нибудь подобное втолкуешь? Особенно той сварливой въедливой женщине, которую ты до смерти любишь… Ну вот что ей ответить?

Зайдем-ка с другого конца:

– Ожидается немеряный хабар. А нашим с тобой мальчикам нужен Гарвард. Ты же мечтала о Гарварде, ми коразон?

Разумеется, деньги есть и на Гарвард, и на любой другой Дерьмарвард, но… это же семья, парни, а в семье надо вертеться и не подставлять торец.

Сана опять вздохнула. Любит его, опасается за него. Золото, а не женщина. Золото, оправленное слоновой костью.

– Ты пойми меня, милая, я пытаюсь заботиться о…

– Кого ты берешь с собой? – перебила женщина.

– Из серьезных людей только я сам да еще Браннер. Его беру полевым экспертом. Проводник – Улле Седой Петух.

Ну, вот это уже другой разговор…

– Улле же вроде давно вышел в тираж? Хромой, невезучий, да еще пьянчуга…

– Си, сеньора. Но мы штурмуем бункер по его наводке. И он не хочет просто поделиться тем, что разузнал, он хочет в дело.

– Гробанется сам и всех вас потащит за собой. Проводник! – Она скептически фыркнула.

Ему нравилось обсуждать дела с женой. Во-первых, потому что всю его долгую карьеру в бизнесе она одна ни разу не попыталась его предать и продать. Во-вторых, потому что Сана Ли – тигрица нравом и умом, а он сам тигр, и легко им понимать друг друга. В-третьих, она так хороша… она его ожившее нэцке, она его дама со старинной японской миниатюры, она его утонченная сеньора из Эскориала, она… с ней одно удовольствие разговаривать о чем угодно, не менее того приятно вместе молчать, не говоря уже о том, что с ней еще можно вместе… Любой молодухе даст сто очков форы, если вы, парни, понимаете, о чем это я.

Фрост с приятностью развеял ее скепсис:

– Я разговаривал с Седым Петухом лично. Он в приличной форме. Слегка прихрамывает, но это ерунда. Он вообще выглядит намного лучше того, что о нём болтают.

– Остальные?

– Хламеры. Парочка вечных студентов с Земли, некие Макс Бубер и Таня Клайд. Борзая лесба Марго, ты ее знаешь. Все время хвастается, что в двух ресторанах была вышибалой. Прогоревший русский кибермастер, анархист и редкий придурок Андрей Маг.

– Кибермастер – это мне понятно. А остальные трое?

– Двоица – ходить с детекторами, Марго – с металлоискателем.

Сана улыбнулась понимающе – наконец-то она улыбнулась!

– Расходный материал, Крис, не так ли?

– Крошка, ты у меня умница. Понятно, если всем заплатить, не в убыток ли я сработаю?

Она взглянула с тревогой.

– Что, ми коразон, сомневаешься, справлюсь ли я со всеми ними?

Сана медленно кивнула.

– Обрюзг? Присмирел?

Она состроила ему гримасу в духе: «Не то чтобы… но в общем да».

– Затем и беру с собой Трака.

– Ха! Он и сам в некотором роде ходячая проблема.

– А я и сам в некотором роде не промах. Я ведь у тебя не промах, согласись, красавица…

Сана пожала плечами. Сана криво улыбнулась. Сана переплела пальцы рук, посмотрела куда-то вниз.

– Ты хорош, Крис. Без дураков, хорош. Но Трак… это ведь очень быстрое и абсолютно бессердечное существо. Договориться с ним невозможно. И мы не знаем, какая каша варится в кастрюльке, именуемой его головой. Может, пару обычных бойцов? Может, Кауфмана, который Ловкач?

Всё так. Тигрица права. Но… два или три обычных бойца – это ведь люди, которые сами могут пожелать лишнего. Ловкач как раз из таких. Семь лет назад Крис собственными руками ликвидировал охранника, который вбил себе в голову, что хабар лучше получки. Девять лет назад подавил натуральный бунт среди молодых бойцов, искавших власти в его – его! – бизнесе.

А двенадцать лет назад он лично устроил такой бунт и на нем-то поднялся к уровню самостоятельного дела…

– Милая, я не выпущу транслятор из рук. Ни на секунду, милая…

– Крис, – опять перебила она. – Браннер тебя знает как облупленного. И он не даст себя убить вот так запросто.

Мир устроен так, что самые близкие люди бьют тебя по самым больным местам. Да, Браннер – это тоже проблема. Но…

– Си, сеньора. Браннер – это еще одна проблема. Но ему-то я могу, на худой конец, реально заплатить.

– Ха! Если Браннер захочет именно денег. Ты ведь знаешь его странности.

Он почувствовал, что руки наливаются гневом. С четверть минуты не отвечал ей. Потом сказал:

– Разберемся на месте. Он меня знает, я его знаю. Надо будет, удавлю его. Это должно быть понятно.

Сана выдала ему вторую улыбку – какая щедрость!

– Вот это – мой Кабан! Проснулся, боги хаоса, от спячки! Ладно, понимаю тебя, хоть ты и редкий дурак. Ладно. А когда вернешься, я порву тебя в клочья.

– И я тебя тоже. Очень сильно… – ответил Фрост потемневшему голоэкрану.

Ты готов терпеть от бабы черт знает что, потому что она – единственная. Та самая. И тут ничего не исправишь. Так устроен мир.

Мужчину – прибил бы до смерти.

7

– Послушай, милая Су! У нас с тобой все здорово. Да нет, у нас с тобой все круто. У нас с тобой вообще все так хорошо, что лучше почти не бывает…

…Она разнежилась на постели, ей хотелось курить, в юности она обязательно курила после того как. Потом это стало знаком грубости, варварства, и она перестала курить, она просто просила банку пива или сама приносила банку пива себе и очередному ему. Но не так давно и пиво пошло под откос: тоже, говорят, варварство… Что осталось бедной женщине, скажите на милость? Она жевала какую-то резинку со вкусом бекона, хотелось бы сам бекон, но в ней лишних килограммов шесть. Или даже – страшно сказать! – восемь… Ну… или… может быть… де… нет!.. об этом даже думать нельзя. И какой бекон в ее сорок два? Особенно если на самом деле пятьдесят, но мужчине ни к чему эти мелкие подробности. Ей хотелось спокойно лежать, наслаждаясь самой приятной разновидностью утомления в мире, получая удовольствие от журчания его голоса и от его запаха, пропитавшего простыню, воздух в комнате и ее кожу… Но… но…

Слово «почти» ее царапнуло.

– Почти? – уточнила она, еще надеясь, что все это мелочь, ерунда, которая скоро разъяснится и, разъяснившись, истает, пропадет, уплывет с течением жизни в никому не нужные погреба прошлого.

– Почти, – подтвердил он.

– Улле… старый корявый пень… замри на полминутки… я хочу насладиться остатком безмятежности. Я уже чувствую, что ей наступает конец, а ведь самый дорогой и самый редкий товар на свете – это именно безмятежность, если ты не знал, анархический упырь.

Он замер. Голый, тощий, жилистый, корявый, хаос безобразно отросших седин на голове, потемневшее от времени серебряное кольцо с инициалами Дага Тэнга, кумира всех черных поисковиков, чудовищный шрам в том месте, где милому заменили два ребра, одна нога немного короче другой, и в той, которая длиннее, стоит протез – его не видно, этот протез, он внутри, из-за него Седой Петух прихрамывает. Этот дурацкий протез когда-то стоил ему всех накопленных денег, карьеры отличного, буйного штурмовика, и все равно эти коновалы поставили протез как-то так паршиво, что бедный Улле по сию пору время от времени травится болеутоляющими. Лицо всё в рытвинах, как у сильно пьющего человека. Но Улле завязал. Совсем. Ради нее!

Су захотела обнять его, прижаться к нему, но заленилась вставать. Притом что-то темное надвигалось на нее из будущего, и, чувствовала она, простым объятием от этого темного не защитишься.

Она выплюнула резинку.

– Давай, Улле… Что ты там задумал, лихорадка пустынь…

Он поглядел на нее с нежностью и в то же время со странной нерешительностью. Словно хотел и одновременно не хотел приступать к разговору.

– Жаль, что времени у нас совсем немного…

Она ответила механически:

– У нас тобой хоть вся жизнь…

А потом испугалась. Мало времени? Почему мало времени? Она вообще-то надеялась, что станет для него, жизнью ободранного, но крепкого еще мужчины, тихой гаванью. И, кстати, что и он сам будет тихой гаванью для нее. Ей даже как-то представилось: соединяются две тихие гавани, и образуется тихий замкнутый водоем. Скажем, пруд. Нет, это неромантично. Лучше озеро. Скажем, в лесу. В лесах. В густых лесах. На Земле, а не тут, на Марсе. И чтобы в прозрачной голубоватой воде отражалась одна большая луна, а не две маленьких. Вдалеке ото всех. В теплых местах. И никогда никакого холода, никакой зимы. Вечный июль. То есть не совсем вечный, а лет на двадцать-тридцать – сколько они еще протянут? Но, образно говоря, именно вечный июль. Лето без перерывов.

Так почему же времени – мало? Или для него тридцать лет мало? Или у него, вот незадача, мечты на её счет, различающиеся с тему, которые у неё – на его счет? Вот так ему бы мечтать не надо. Ну что это такое, если он так мечтает?!

И тут Улле решился. Он заговорил быстро, ровно, сдерживая волнение.

– Я люблю тебя, Су, мое эфирное создание, я хочу, чтобы мы поженились, но я не могу сделать тебе предложение, потому что ты – живая легенда, а я никто.

Теперь понятно. Вот же она маху дала! Вот же дурака сваляла! Ох. Миллиард лет назад, в смысле ночей двадцать – двадцать пять назад, в каменном веке их отношений, когда она еще не чувствовала, что Улле ей… ну… что Улле ей… что Улле важен… сказала ему, мол, до сих пор она делила ложе только со знаменитыми мужчинами. Мол, он, бывший черный полевик, вскрывший девяносто девять бункеров и крупных полостей, а потом опустившийся на дно удачи, ставший ныряльщиком в бренди, каким-то чудом сохранивший старое приобретение – магазин для туристов и тупых романтиков-хламеров, желавших заняться вольным поиском хабара, – исключение, сделанное ею по слабости и на старости ле… то есть, конечно, не на старости лет, а в туманных эмпиреях осеннего сезона ее жизни… как-то так, да. Правда, очень и очень приятное исключение. Да-да.

Она и думать забыла, а он, выходит, накрепко запомнил. Ох. Мужчины!

Ну да… ей достался когда-то прекрасный пламенный Дессэ, энтузиаст марсианской археологии и археографии, человек, страстный во всем. Неутомимый во всем. Талантливый во всем. Профессор Дессэ, зверски убитый энтузиастами с другой стороны баррикад – бандой штурмовиков. Потом Морис Разу, тоже талант, тоже профессор, но во всем чуть-чуть хуже Дессэ… Зато поэт, и вполне достойный! Чуть погодя профессоров сменил академик Михайлович, русский. Гений. И дурак, что за своими бесчисленными исследованиями потерял ее. Дурак! Дурак. Очень хороший… Вот странно: когда у русских на пустом месте появилось целое направление в науке – марсианская полевая археография, никто ведь не ожидал! Китайцы плевать бы хотели на всю нашу родную марсианскую экзотику, на весь пестрый мир древних рукописей, артефактов, погребений… Англосаксы и наука Израиля сначала тоже отнеслись ко всему этому несколько холодновато, словно заранее знали про древних людей Марса какую-то злую тайну, которой не желали касаться… Немцы откровенно скучали, ну не их это. А вот Академия Наук Российской империи живо выдала на гора целую плеяду серьезных людей, настоящих ученых, и они начали строить фундамент для системы знаний, а не просто плодить каскады отдельных книг и статей… Научный центр в Королеве учредили, а потом маленький, но крепкий университетик… И тогда-то родная Женевская Федерация опомнилась. Надо же, мы отстаем! Призвали французов. Что-то в духе: «Вы достаточно романтичные идиоты и притом достаточно приличные специалисты, чтобы конкурировать с русскими на их поле». Их, можно сказать, вывезли из Парижа, чтобы насадить тут, на Марсе, небольшой скверик французской исторической науки о местных древностях. Они тогда все были молодые: Дессэ, Разу, она сама… И Михайлович тогда тоже не знал, что такое седина… Сменивший его научный маньяк Булкин, опять академик, большой дока в сфере хронологии, старше их всех, почти старик, отлично понимал в винах и в жизни, мог час и два рассуждать про жизнь так, что тебе не хотелось отрываться… И все же он был староват. Его сменил… тот, кого… или что… сейчас называют Траком. Ей хотелось чего-то острого, она и связалась со светилом синдиката. Порой бывало завораживающе страшно… Авантюрист Ловкач, бешеный сорвиголова, молодой, дерзкий до безумия… но тогда ей хватило чести послать подальше подлую романтику барыг от черной археологии… А затем этот злой мальчишка Браннер. Проклятый! На восемь лет моложе нее. Слабее всех ее профессоров и академиков как ученый! Слабее нее самой! Правда, и Разу… нет, с Разу они вровень. Приблизительно вровень. А Браннер – слабее, пусть и добился славы своим трескучим научпопом… Но под одеялом он был адмирал и чемпион, щедро творил технические чудеса и… ушел, мерзавец. Ведь мерзавец же? Определенно. Сущий подлец! И вот, наконец, Улле, владелец магазинчика с двумя продавцами, один из которых он сам… Это… это все же по нисходящей. Хотя… она так притеплилась к нему… к ее Улле.

А ее Улле тем временем продолжал:

– Между тем я не последний человек в мире поисковиков. Кое-кто, моя совершенная ваза эпохи Мин, списал меня со счетов, но я все еще кое-что могу. И я докажу тебе: Улле Густавссон ничуть не хуже твоих знаменитостей… Улле Густавссон чего-то стоит в этом мире.

Су потянулась было погладить его, пробормотала: «Какая ерунда, я…» – но он отстранился.

– Послушай, послушай, моя живая драгоценность…

Такая у них игра: она болтает с ним на хламерском, с неприличными словечками, он с ней – на высоком поэтическом, даже, по его признанию, перед свиданием перетряхивает словари, ищет выражения покрасивее… Хотя в жизни у них все наоборот.

– …Я хочу взять бункер. Я нацелен на хабар… определенного рода.

Он улыбнулся заговорщически.

Мужчины! Никакой серьезности.

В ней – совершенно невовремя – проснулся деловитый профессионал:

– Что за бункер?

– Бункер «Берроуз», моя госпожа.

Су несказанно удивилась.

– Да ведь он пройден вдоль и поперек. Семь долговременных экспедиций! Несчитанное число черных поисковиков!

Он улыбнулся так, словно вышел с ней на татами, бросил ее и лежит сверху, радуясь явной победе. Иппон у него, леди и джентльмены!

– Кое-чему я у тебя научился, живая легенда. Или, вернее, кое-чем увлекся под твоим влиянием.

Кажется, он поймал ее ошарашенный, непонимающий взгляд. Полный иппон, мужчины такое ценят в отношениях…

– Одна твоя статья, очень старая, о том, как строили ринхиты. Одна статья Разу, как и где ринхиты устраивали архивы. И еще одна, совершенно забытая, по-моему, некоего русского, Antonoff, даже не статья, а так… какой-то otchiot. Знаешь, если внимательно читать статьи, ты начинаешь понимать, где можно отыскать то, что до сих пор не нашли семь долговременных экспедиций и целое море ушлых ловкачей вроде меня самого.

А ведь, пожалуй, он это всерьез. Трудновато остановить мужчину, когда он вбил себе в голову великий хитрый план.

– Это неизбежно?

– Да, моя госпожа.

Она должна была сказать нечто важное. Нечто, способное остановить его. Он не должен идти туда. Это неправильно. Это в высшей степени неправильно. Но какие слова стоило бы ему сказать? Вернее, какие именно слова она обязана сказать?

Обязана?

Подумала и растерялась.

Сказала другое. Деловым тоном. Как живая легенда марсианской археографии, которая желает быть полезной своему… своему… кому?

Спросила:

– Кто с тобой идет?

Он перечислил.

– Пять мужчин и две женщины. Из них я знаю только троих, и все трое – поганая компания. Трак – опасная дрянь, Крис Фрост – беспощадная дрянь, Браннер – непредсказуемая дрянь. Вернее, предсказуемо дрянная, жадная, хитрая дрянь.

– Все твои бывшие… – ответил он почти безразличным тоном.

– Нет. Крис… никогда… Он только ухаживал, он пытался, но…

Су замолчала. Какая, в сущности, разница, кто и что пытался миллионы лет назад? Не то, не то, всё не то.

Наконец она нащупала действительно важный вопрос… пусть и не самый важный:

– Когда?

– Прямо сейчас. За мной придет марсоход.

– Сюда?

– Нет, моя прекрасная дама. Они ничего не знают и не узнают о тебе, о нас с тобой. Марсоход придет на адрес по соседству. Точнее… прости… я… он уже ждет меня. Минуты три как.

Она попыталась успокоиться. Она должна что-то сказать. Она должна ему помочь. Помочь…

– Секундочку! У тебя найдется секундочка, облезлый джентльмен?

– Нет. Но для тебя – да, моя радуга.

Она принялась искать на инфобраслете тот самый файл, который стоил, наверное, целое состояние, источал запах неприятностей и действительно мог пригодиться ее Улле, если припрёт. Наверное, мог бы пригодиться, раз там у него будет сам Трак. Хотя хорошо бы не сунул Бог Улле в такое дерьмо, чтобы пришлось всё это применять.

Копаясь, неожиданно поняла, что именно следует ей сказать. Наверное, вот что: «Улле, чертов Седой Петух, мне наплевать на то, кто ты такой. Продавец, и очень хорошо. Просто отлично! Я тебя люблю, я буду твоей женой, только останься рядом со мной, идиот, только никуда не уходи. Мне не нужно твоей славы, твоих денег, твоего статуса или что ты еще там хочешь загрести по итогам тура в преисподнюю… Мне ничего этого не надо, Улле, мне нужен ты, ты, ты, и точка. Давай будем вместе, тупой анархист! Зачем эта вся твоя бравада?»

Поняла и сама удивилась: к чему? Почему? Наивно, как у девочки с ее первым парнем… Нет? Такие вещи нельзя говорить быстро, вот прямо сейчас. Их тщательно обдумывают. Может быть, потом… чуть погодя… Нет, надо сейчас, сию минуту! Только это остановит сумасшедшего упрямца! Но у нее так мало времени… У нее, как видите, совсем нет времени. Все так неожиданно… Все слишком неожиданно…

Только что ей было тепло и уютно. Преддверие любви – очень комфортное место. Но за дверями-то – огонь, и он заберет тебя всю, с потрохами, он опалит тебя, он заставит тебя служить себе, он… Ты опять будешь ждать, когда, когда, когда, когда твой возлюбленный окажется рядом. Ты опять станешь сходить с ума от того, что он рядом не все время. Ты опять начнешь искать тонкие моменты в его словах и интонациях: пылает ли он, как я? Не охладевает ли? Ты опять будешь вести с ним бесконечные мысленные диалоги – когда его нет – и не помнить своих реплик в диалогах, когда он есть. Твоя душа вновь научится кричать, твое тело станет раскаленной лавой…

Франсуаза Ледрю никогда не умела любить вполголоса, вполжа́ра. Любить – так наотмашь, гибельно, как подбитый бомбардировщик в последнем пике.

И она немножечко испугалась. Любовь в пятьдесят? Какая-то последняя робость в ней отвернулась и в трепете загородилась отчаянным безнадежным жестом: отсрочить бы неизбежное… пусть душа им наполнится, пусть душа им запылает, этим самым неизбежным… Но не с места в карьер. Не вот так быстро.

Су сказала всего лишь:

– Сейчас тебе на почту кое-что придет. Прочитай внимательно. Особенно последние слова и цифровую последовательность за ними. Выучи наизусть эти слова и цифры. Чтобы запустить код, достаточно простого кибер-транслятора. Того же инфобраслета хватит. Ты понял меня?

– Да, княгиня зари.

Он начал одеваться.

– Стой! Стой же!

Су вскочила и поцеловала его со всей страстью, на какую была способна. Как буря. Как лавина. Как протуберанец пламени из-за тех дверей, которые она еще не решилась открыть, но уже чувствовала раскаленный воздух тамошних пределов.

Поцелуй может быть очень долгим, но он не вечен. А когда настало время расцепиться, Улле сказал:

– Я люблю тебя. Я вернусь к тебе. Все будет хорошо.

Потом он надел всё, что еще не успел надеть раньше, и ушел.

А она осталась в печали и недоумении. Как могло получиться, что самого страстного поцелуя Франсуазы Ледрю оказалось недостаточно? Живой легенды! И… для чего, собственно, недостаточно? Ну… сложный вопрос. Но для чего-то очень важного его совершенно точно оказалось недостаточно.

Су налила себе вина. Хорошего Шардонне с тепличных виноградников, что у Нового Лиона близ плато Маринер. Отличное Шардоне. Лучшее из марсианских марок.

На третьем бокале она поняла, что не чувствует вкуса.

«Родная, заячка, кисонька. Да ты понимаешь, что ты хочешь себе сказать, в чем, глупышка ты себе признаёшься? Этот твой Седой Петух – он что, последний твой настоящий избранник? Этот корявый никтошечка? Этот… Этот… А пожалуй, да, так и есть. Потому что рядом не осталось никого, кто считает всерьез и по-настоящему, что ты в этом мире по-прежнему драгоценность. Только он».

Как глупо. Она ведь с Улле, а значит, она любит Улле. Таков закон. Ее личный закон. Просто не всегда вот так просто осознаешь, что этот закон пробуждается и начинает совершаться, даже если ты ни о чем подобном не задумываешься.

Когда она допустила к себе Улле? А ведь давно…

Она всех их сначала допускала к себе, а уж потом понимала, что любит.

Да, они любили ее – все, кроме этого несносного мальчишки, ее ошибки, ее глупости. И она любила их – всех, включая этого беспощадного мальчишку, даже его, потому что ей хватало сердца на всех, а не любя она не желала ни с кем делить ложе – ради удовольствия, здоровья телесного, спортивного интереса и прочей чуши, которой так заражена современность. Чушь, чушь! Она любила их за разное, иногда ни за что, иногда просто не рассуждая, иногда за блистательную постель, иногда за ум, за волю… И она всем им, своим избранникам, была благодарна за то, что они относились к ней как к равной. Ну, почти как к равной, мужской шовинизм – он ведь неистребим. Они все считают всерьез и незыблемо: если женщина красивее, а он сильнее, то это не один-один, а один-два, потому что он еще и непременно умнее. А то и один-три, один-четыре, один-пять: если богаче (так это или не совсем), лучше в своем деле, чем она, и, разумеется, если дело его серьезнее и круче, нежели ее дело.

Так устроены мужчина и женщина. От начала времен. От Адама и Евы. Мужчины! Как много в них нестерпимой чуши. И… ты им прощаешь. В сущности, ты им много-много раз прощаешь. Иногда за их силу, иногда за их доброту, за их… ну, неважно, это уже технические подробности, в приличном обществе о них даже разговора не заводят, если это, конечно, не современное приличное общество… Но чаще всего ты прощаешь им за их благородство: вот ведь как устроен мир – даже такие грубые и грязные создания, как мужчины, способны на благородство. И еще ты им прощаешь буквально все, если не можешь без них жить. Без кого-то из них, именно того, кто тебе нужен…

И… ты относишься к ним как к равным. Ну, почти как к равным.

Она заплакала: почему он сейчас не с ней? Почему он ушел? Дурак-то. Хороший мой… Родной мой… Что-то я не так сделала…

8

– Послушайте, милая Сана, мы вернем вам Криса живым, если вы кое в чем нам поможете. И, кстати, на вашем месте я взяла бы вот это, цвета кофе со сливками. Вам очень идет. Мне кажется, классика – ваше. Это я серьезно говорю… как женщина женщине, с которой никого не придется делить.

Второй подземный этаж торгово-развлекательного суперкупола «Хайнлайн». Океан женской одежды, аксессуаров, белья и милых мелочей. Плюс немного косметики. Немного, потому что вообще место косметики и парфюмерии на третьем подземном, а сюда, наверх, выползло лишь одинокое щупальце этого непобедимого счастья.

Сана Ли только что вышла из кабинки, где примеряла три боди: кофейное, кофейное со сливками и чистый беж, но с легкой розовой искрой. Ей шло всё.

И, кстати, от слежения vip-кабинку защищают особые устройства, а не только милая занавесочка с фисташковыми розами по салатовому фону.

Перед Саной Ли стояла женщина, словно бы вышедшая из Старшей Эдды. Йотунша. Два метра ростом, больше? Но не жирдяйка, скорее боец тяжелого веса. Фигуристая, как мечта палеолитических мужчин. Сана получила степень магистра искусств в государственном гуманитарном университете Санто-Доминго, а там учили по-старому, без ролевых игр, турниров фантазии, рокировок студентов с профессорами, эро-лекций, там просто заставляли зубрить, поэтому она прекрасно знала, что такое палеолит и какие у тамошних мужчин были предпочтения. Так вот, палеолитическая йотунша источала запах недорогих духов, произведенных на Марсе в анклаве Империи. И легчайший акцент ее – того же производства. Волосы великанши напоминали вспышку сверхновой, притом год за годом эту сверхновую обихаживал скверный куафер. Ниже среднего.

«Мадонна! Разве можно портить такую красоту? Ну как не стыдно! И еще брать за это деньги…»

Лицо у незнакомки – точно площадь Святого Петра в Риме. Все очень правильно и очень регулярно. Одежда. Со вкусом, но небогато. Ногти… дрянь маникюр. Сделан просто для того, чтобы создать впечатление: вот, о ногтях я тоже иногда забочусь. Кольцо. Одно. Старинное. Отличный опал. Явно – по наследству. Туфли… о, как все запущено. Да она тратит на себя позорно мало времени!

«Мадонна! Это творение Господне совершенно. Но… прости меня и моли о моем спасении Сына своего, если бы мы делили кого-нибудь, то я получила бы все, а она ничего. Слишком все правильно, слишком все регулярно, слишком все недорого».

И, кстати, Сана была в Риме с Крисом два года назад. Но знала, как выглядит площадь Святого Петра, еще двадцать пять лет назад. Разве можно образованному человеку не знать, как выглядит площадь Святого Петра? Ведь если так, то это просто жалкий кретин, а не образованный человек.

Хорошо.

– В каком вы чине? И кто вам позволил проводить операции на территории Женевской Федерации? – поинтересовалась она, улыбаясь.

И обвела окружающее пространство выразительным взглядом.

Незнакомка улыбнулась в ответ:

– Я понимаю, место для подобного рода разговоров неподходящее. Но сейчас мы накрыты своего рода экраном, блокирующим сигналы в широком диапазоне. Мы не фиксируемся камерами суперкупола, в том числе и теми, которые поставлены тут полицией и более серьезными организациями. Ваша охрана не слышит вас и не услышит. Мне никто ничего не позволял, я тут… что-то вроде туриста… Но наш разговор, поверьте, не несет в себе ничего потенциально опасного для вас, он основан на том, чтобы заинтересовать вас, а не ставить под угрозу…

«Сейчас она скажет, что относится ко мне с уважением. Их так учат. Их всех так учат…»

– …Меня зовут Ольга Валерьевна Богатырева. В чине майора. Одна из специальных служб Его Величества, как вы уже поняли. Мне положено сказать, что я отношусь к вам с уважением. Но, по чести говоря, мне кажется, мы обойдемся без этой мишуры. Дело важное и срочное.

– Одну минуту.

Сана Ли провела через кассу кофейный со сливками и беж с розовой искрой. Эта Ольга с непроизносимым русским вторым именем в чем-то права. И грех не послушать умного человека, пусть и суку легавую. Высококультурная личность прежде всего расстается со стереотипами.

Хорошо.

– Экран, полагаю, двигается вместе с нами?

– Именно так.

– Кофе? Первый подземный.

– Нам бы лучше поторопиться.

«Не дави, сверхновая. Ты ведь знаешь, кто я».

Сана Ли молча направилась к траволатору.

– Я не давлю. Счет идет на часы и минуты. Ну что, мне сказать, что я отношусь к вам с уважением?

Сана Ли отошла в то место, где было поменьше народу. Слава Господу, в такое время тут вообще немного публики.

– Я слушаю вас, милая Ольга.

«Крис, на какие жертвы я иду ради тебя! Прилюдно разговариваю с гадиной в имперских погонах. Правда, экран…»

– Я усилила экран, Сана. Итак… на Марсе Империя имеет лишь сравнительно небольшой анклав, выкупленный нами у вашей Женевской Федерации ради космодрома подскока на орбиты внешних планет. Но надо же было такому случиться, именно у нас, на территории анклава, сконцентрировано тридцать процентов бункеров Древнемарсианской цивилизации. У нас, можно сказать, как медом намазано для разнообразных…

– Можете не объяснять, я в курсе. И нам, кажется, следовало поторопиться, – спокойно заметила Сана Ли.

– Отлично. Не могу передать вам, до какой степени мы утомлены неназначенными визитами. Оперативники склонны открывать огонь на поражение с большой дистанции, поскольку…

– Я и это понимаю…

– …и не только с большой дистанции, но и без команды. Итак. Самое простое… Мы знаем, что один… Белый Призрак собирается посетить территорию анклава Империи, да еще и не один, а с командой. И… все, что может быть приведено в боевую готовность, уже приведено. Вся аппаратура слежения. Все потребные для операции мобильные отряды поиска и подавления, весь осназ… Всем будет проще, если вы прямо сейчас свяжетесь с супругом и предупредите, что его ждут. Надеюсь, он проявит благоразумие.

«Ах, Крис… Кой черт понес тебя на эту галеру… И какой иуда сдал тебя русским… Найдем и…»

Хорошо.

– С ним невозможно связаться.

Сказала вроде максимально нейтрально. Однако по глазам этой сверхновой ищейки сразу поняла: та моментом дописала в этой фразе пропущенное слово «уже».

– Он уже на точке выхода в штурмовой рейд… или уже в рейде… А потому отрубил внешнюю связь…

Собеседница мигом набрала на инфобраслете какое-то короткое кодовое слово. Может быть, «плюс». А может быть, «выход». Какая разница, смысл один. Все, что может искать, подавлять, стрелять в Криса и убивать его, начинает рыть землю, по-кабаньи: жадно и безостановочно.

Сана Ли почувствовала, что ситуация начинает несколько… выходить из-под контроля. Не следует ли попытаться…

Русская взглянула на нее остро.

– Не стоит даже думать, милая Сана. Мне нетрудно убить вас. Поверьте, речь не идет о состязании кто кого, просто мое техническое оснащение заставит вас перестать дышать, а врачи потом диагностируют сердечный приступ.

– Это некультурно.

– Я разговариваю с боссом мафии, женой босса мафии. Вы, кажется, называете себя синдикатом?

Сана не удостоила ее даже кивка.

– И у нас есть второй вариант. Для вас он хуже, но господин Фрост вернется живым и не отправится в места заключения.

– Спутники?

– Штурмовая команда Белого Призрака нас не интересует совершенно.

– Имущество?

– Незаконное изымается. Оружие в первую очередь, а также некоторые приборы разрушения. Те, что…

– Я поняла вас, милая Ольга. Вы обещаете придержать своих псов, если я вам что-нибудь дам. И никаких гарантий.

Русская усмехнулась:

– Каков бизнес, таковы и гарантии.

Сана Ли неторопливо обдумала ее предложение. В таких случаях не надо небрежничать, потом дороже встанет. Трак вон небрежничал когда-то, и кто он теперь?

Хорошо.

– Что именно надо службе территориальной безопасности Его Величества?

Русская невозмутимо пропустила мимо ушей догадку Саны Ли, безусловно верную. Ну догадалась. И что? Не козырь.

– Только три вещи. Кто идет? Есть ли тяжелое вооружение? Где находится точка штурма?

«В сущности, я должна позорно сдать своего мужа, чтобы получить его потом в целости и сохранности… но без гарантий. Мадонна, как должна поступить добрая католичка?»

И она решилась. Обмен неравноценный, но лучше так, чем тело Криса в виде обожженных кусков. Это ведь Империя. «Вера, закон, честь…» То есть, то еще зверье.

– Сам Призрак. Биокибер Трак со встроенным стреломётом, оружием ближнего боя и двумя ракетами на внешней подвеске. Больше ничего тяжелого. Трак… это…

– Можете не объяснять, я в курсе.

– Кибермастер – ваш Андрей Маг, эксперт по хабару – ваш же Браннер, проводник – Улле Седой Петух. Ну и три хламера: Марго Новакова, Макс Бубер и Таня Клайд, их взяли рабочими – под приборный поиск.

– Где?

И тут Сана Ли замолчала. При слове «Браннер» в глазах ее собеседницы зажегся совершенно особенный, хищный огонек.

«Она хочет Браннера. Но не как женщина хочет мужчину, а как гурман хочет, чтобы ему подали мясо по-бургундски – на шпажке, слабой прожарки, с соусом, название которого… да какой еще соус! Соус! Прокол! Думай! Прокол!»

Сана Ли очень хорошо понимала, как работают женевские спецслужбы, когда за штурмовиков берутся они, а не пошлая тупая полиция. Эти ушлые ребята обязательно сначала дадут взять хабар, чтобы потом, на выходе, было за что прихватить. А Браннер себя прихватить не даст. И Крис не даст. И Трак не даст. Стрельба будет, к гадалке не ходи. Русские спецслужбы, надо полагать, работают по тому же рецепту. Так что все их с милой Ольгой договоренности не стоят выеденного яйца.

Браннер им понадобился…

– Что будет с русскими из числа… спутников?

– Все то же самое, если у них не найдут оружия. Административное задержание. Возможно, штраф. А вот за незаконное хранение оружия подданным Его Величества – до пяти лет.

– Почему отпустят остальных?

– По большому счету, они не наша проблема, а Федерации. Изъятие, штраф за переход границы, всё, достаточно. Если же взглянуть на дело иначе, признаем это частью нашей с вами сделки. Мы не будем ставить в известность вашу полицию обо всем том, что при них найдут. Такова наша плата за тишину и безопасность.

«Сладкие песни… Прямо Шекспировы сонеты… Ни единому слову!»

Сана Ли до крайности не любила принимать решения, от которых зависит жизнь – отсюда и до финишной точки. Крису вон всё нипочем. А она потому и добилась от Криса продажи их бизнеса вчистую… ну, почти вчистую… что не хотела больше принимать рискованные решения. Жить надо тихо, спокойно, действовать только наверняка.

А что у нее тут – наверняка? Сплошной недостаток информации. Приходится заменять ее чутьем. Чутье говорит: никому из людей с погонами доверять нельзя. Никогда.

«Плата за тишину и безопасность…» Ну да.

Хорошо.

– Бункер «Хо». Экваториальный склон. Точка между первым и вторым плато.

– Благодарю вас. Все, что обещала, я выполню в точности. Кстати, великолепное платье… Под XVI век? Мадрид?

– Севилья, – холодно бросила Сана Ли.

– И зонтик…

Последние два слова еще висели в воздухе, а русской уже не было. Испарилась. Экран у нее, техническое оснащение у нее… Мадонна, как с такими людьми общаться?

Сана Ли торопливо набрала на инфобраслете номер, который хотела бы забыть. А вот на тебе, понадобился!

Поговорим, кобыла.

9

– Послушай, милая Джесси…

– Я тебе не милая, Сана! Забудь думать.

– Чем я заслужила такую невежливость?

– Да иди-ка ты, Сана! Когда-то я считала тебя подругой, а потом ты заставила меня не только выплатить чертов долг до цента, но еще и содрала проценты хуже самого жадного профессионального ростовщика. Так что вали, Сана, со своими нежностями, мне смотреть на тебя противно, блевать тянет.

Минус восьмой этаж торгово-развлекательного суперкупола «Хайнлайн». На потолке – черное небо с битым хрусталем звезд, серой пломбой солнца и посверкивающими дробинами Фобоса с Деймосом. На стенах – светящиеся изречения о Роберте Хайнлайне. «Американцы точно знают, что Бог – один, но никак не могут сойтись во мнении, кто именно: Элвис Пресли, Харрисон Форд или Роберт Хайнлайн…» «Говорят, Хайнлайн был настолько могуч, что откусил Тайсону ухо, когда они боролись…» Из пола растут сорок девять каруселей всех мыслимых сортов, качели и горки, приноровленные к марсианской гравитации, змеится причудливый трек для детского поезда-дракона, у входа теснятся павильон лазерного шоу, пещера ужасов, амфитеатр голо-шоу, комната кривых зеркал и четырехблочный массив, приспособленный под платное уединение парочек. Три кафе, два бара и детский буфет.

Работало всё. Драгоценными камнями блистали тысячи электролампочек, вяло шевелились голо-мамонты, между каруселями вертелись лучевые хороводы всех цветов калейдоскопа. На полную мощность визжало техно, бу́хал старый добрый рок, но всё перекрывала тягуче-шарманочная мелодия, вечно звучащая на ярмарках и сельских праздниках англосаксов.

В самом центре возвышалось чертово колесо, очень скромное для Земли и верх шика для Марса. Наверх медленно ползла кабинка с двумя женщинами.

Первая – миниатюрное создание с кожей слоновой кости и руками фарфоровой куклы, в платье севильской сеньоры времен Карла V и с зонтиком от солнца, намертво разлученным со звездой двадцатью перекрытиями из металла и бетона, а также никого не интересующей мелочью в виде двухсот тридцати миллионов километров космического пространства.

Вторая женщина представляла ту разновидность джинсовых принцесс-блонди, которые к сорока становятся некрасивыми, лошадинолицыми грымзами, но сохраняют ловкость в движениях и какую-то особенную подтянутость вечных рокерш. Она оставалась лютой блонди, сколько бы краски ни приходилось тратить, она носила синтетику, отлично мимикрировавшую под старинный коттон, но стоившую в сорок раз меньше. Ей было тридцать семь, и она давно встала на путь превращения в лошадь, но конечной точки еще не достигла. На шее у нее, под правым ухом, ползала татуировка-оса, и знающий человек сказал бы, что в прежние времена так метили лучших бойцов синдиката… но уже лет пять как их метят иначе, неприметнее.

Больше никого на этаже не было. Сана Ли оплатила час его работы для двоих, и хорошо добавила сверх тарифа, чтобы никто из обслуживающего персонала не показывался на глаза. Даже продавец сладкой ваты. Даже продавец мороженого. Поэтому мороженое ей продал автомат. Омерзительное. Но она так любила мороженое в целом, как явление, что с радостью ела любое, включая это.

Хорошо.

Сейчас Сана Ли размышляла, что бы такого сказать бывшей подруге… э-э-э не слишком оскорбительное, но вправляющее ситуацию в сустав. Всё должно идти правильно, размеренно, как надо, и не должно фонтанировать глупыми неожиданностями. Крис вот, например, любит неожиданности, импровизацию и прочие фонтаны спонтанщины. А ей милее стабильность. И надежность. Разумеется. И еще, кстати, безопасность.

Боже, но почему Крис так любит рисковать? Мальчишка-переросток. Впрочем, как и большинство мужчин.

Она с содроганием вспомнила одного глупого мужчину, сказавшего ей, что большинство женщин – девочки-переростки. Ну как можно додуматься до такой глупости? Просто женщины становятся взрослыми задолго до утраты девства и являются сосудом совершенства, мудрости и гармонии всю жизнь. Во всяком случае, правильные женщины.

Хорошо.

Что же ответить этой дуре?

Можно, конечно, напомнить о том, как Джесси вымаливала деньги. Никто не давал, а подруга дала – и потом сто раз пожалела. Не надо давать в долг близким и родным, они из тебя все жилы вытянут, когда придет время расплачиваться…

Можно бы разъяснить, до какой степени ее, Саны Ли, проценты ниже средней нормы настоящего нелегального ростовщичества. Она фактически не наживалась, а так, чуть-чуть сняла сливки… Надо же понимать.

Можно бы сообщить, как ругал ее Крис: нельзя цацкаться с наглыми подругами, люди об этом узнаю́т и начинают думать, что семья дала слабину… страдает бизнес… скольких приходится успокаивать радикальными методами… двоих пришлось вообще навсегда успокоить… милая, ты имеешь право на капризы, но ты, часом, не свихнулась?

И Сана Ли, вздохнув, произнесла:

– Как здесь хорошо… Люблю такие места. Шумно, весело… мороженое опять же…

– Ты, кукла в платьице, что, притащила меня сюда, чтобы сказать вот это? Про мороженое, драть твоих кошек?

И Сана Ли еще раз вздохнула.

Придется, придется всё ставить на свои места. Прости мне, Мадонна, люди… они… ошибка Бога. Почти все люди. Прости мне еще раз, Мадонна.

А могли бы, кажется, пообщаться как люди…

Хорошо.

– Джесси, милая…

– Я тебе не…

– А ну заткнись! Ты очень любишь чай, милая моя Джесси. Очень.

Та вздрогнула.

– Ну да, – продолжила Сана Ли, – на нашей планете растет что угодно, хоть манго, хоть черная редька, хоть маис. А вот чай не растет, ну что ты будешь делать! И стоит он по легальным поставкам с Земли неприятно дорого. Можно сказать, неприлично дорого. А у тебя к нему, как, впрочем, и у многих, маленькая слабость, но на нее, как водится, совершенно нет денег. А у Дона Макабео чай стоит в десять раз дешевле, но этот чай… как бы правильно выразиться? Мимо таможенных пошлин. А Дон Макабео дружит с нашим семейством, и нет у него от нас секретов… Ты предпочтешь быть судимой по каким законам – нашим или русским? И то, и другое возможно, выбирай. Правда, и в том, и в другом случае ты сядешь за участие в схемах незаконной торговли, можно сказать, за контрабанду по заказу. Как думаешь, сколько твоя дочь проведет без тебя? Поэтому…

– Что надо сделать? – с едва сдерживаемым гневом перебила ее Джесси.

– Другой разговор, милая.

– Учти, если прибить кого-то, то ты меня на такие дела не подпишешь. Даже по старой памяти, даже за реальные бабки. Я живу честно, я всё, я в норме, я цивил.

Сана Ли сделала паузу. Отвела взгляд. Закрыла глаза.

А ведь когда-то Джесс и впрямь была подругой. Как можно было иметь подругой кретинку? Уже и не вспомнить…

Хорошо.

– Милая Джесс, я сама предпочитаю жить тихо и мирно. От тебя потребуется сущая ерунда: сегодня в нужном месте случится авария марсохода.

– Кто жертва?

– Ты. Хочешь мороженого?

Часть 2. Пробой портала

1

– Трак, притормози. И Танк-2 тоже тормозни. Улле, сюда. Живо. Рейд вышел на точку пробоя. Чисто визуально: мы на месте?

Крис волновался больше, чем ему полагалось. А потому и металла добавлял в голос больше, чем требовала ситуации. Чтобы не заметили, потроха пёсьи.

В стареньком, но надежном марсоходе FordDavis10 рабочее пространство делилось на двухместную пилотскую камеру с округлым экраном обзора – не электронным, а по старинке, просто с очень толстым, какой-то там правильной химии, пластстеклом; восьмиместную пассажирскую камеру о двух лавках, вчистую лишенную смотровых щелей и тем более электронных экранов обзора; шлюз-камеру на одного (поэтому выходить из этой модели приходилось по очереди, до крайности медленно); грузовой отсек, до смешного маленький.

Отдавая команду, Крис прежде опустил переборку между пилотской камерой и пассажирской. Улле встал с лавки, высунулся в пилотскую, огляделся.

– Два румба вправо, еще сто ярдов по прямой.

– Что за румбы, старый пень?

– Если не ясно, просто – на два часа.

– Улле, череп, яснее говори, ты проводник, а не хрен волчий… Пока стой тут. Трак, как он сказал, обе машины.

Форд плавно тронулся с места.

– Улле?

– Еще пятнадцать ярдов и малость правее, вон за тот камень.

– Трак, вперед, медленно. И Танк-2.

Машина проделала последние ярды чуть ли не ползком.

– Улле?

– Здесь.

– Трак, Танк-1 – стоп, Танк-2 – стоп.

Крис огляделся. Обычная экваториальная пустыня, где-то просто бурая, где-то желтовато-бурая, где-то красновато-бурая… Высокий конический холм с россыпями то ли крупных темных камней, то ли маленьких скал по склону. Иней повсюду. Слой песка и пыли на треть высоты катка, мелкие барханчики кое-где. Небо розовое, один дайм солнца над горизонтом. Всё родное.

Никаких признаков человеческого присутствия: ни мусора, ни антенн, ни строений, ни оставленной техники, ни даже ее следов на песке. Тем более никаких расчищенных трактов. Как видно, прав старый ощипанный Петух, все сто миллионов экспедиций и сто миллиардов частных штурмовиков миновали этот склон, работали по другим точкам, даже не близко. И Браннер то же самое говорит, а Браннер – голова. Профессор. Завтра академиком будет… И редкий отморозок, если кто не знает.

– Шеф. На три часа влево. Двести двадцать семь метров. Транспортное средство. Повреждено.

Скопление черных камней. Сана любит важно разъяснять: «Вулканическая порода»… Да бес ли в ней, в вулканической… Здоровые черные булыжники.

– Трак, электронное наблюдение. Так. Приблизить. Еще. Еще. Зафиксировать. Правый верхний квадрант.

– Мертвый «Белик»… ничего опасного.

Года два назад русские начали производить очень надежные, очень маневренные, с навороченной системой безопасности двухместные легкие марсоходы «ИЖ-Беллинсгаузен», в просторечии «Белик». Для туристов. Потому что впихнуть туда что-нибудь по-настоящему тяжелое и объемистое в принципе невозможно. Но для туристов – в самый раз. Летят по пустыням на бешеной скорости, поднимая облака песку и приобнимая… ну, у кого кто есть, того и приобнимая. Недолго летят, запас хода не тот. Экспедиционные и служебные машины у русских совсем другие. А черных поисковиков, тем более штурмовиков Империя не жалует, специально для них никто ничего производить не будет, так что русские поисковики должны обращаться к дяде Форду, дяде Доджу и тете Тойоте. Если, конечно, там еще остались, в имперском анклаве, серьезные люди, готовые штурмовать бункера под носом у родных спецов по захвату и подавлению…

Итак, «Белик». Изувеченный тараном, аж один каток слетел, скособоченный, вмятый в груду камней, и с люком пилота, насквозь прожженным чем-то очень серьезным… Тут были люди, чего-то хотели, с кем-то столкнулись, и этот кто-то оказался помощнее борзых туристов. Теперь тут просто мертвый металл.

– Внимание всем! Мы на точке пробоя. Инфобраслеты сдать Траку в контейнер, живо.

Внешнюю связь, понятно, пришлось вырубить еще на точке выхода в рейд. Всем. Принудительно. У Трака – отключить режим внешней связи. Но так – надежнее. Кто еще из них, когда и зачем ухитрится подключить связь, одни боги хаоса знают. Тут раззявил рот – а за спиной уже сорок планов, как тебя объехать по кривой.

Студенты сдали без вопросов. Браннер взглянул внимательно, мол, ты же понимаешь… Да какого беса тут понимать: на серьезном человеке связь, оружие, да еще, может быть, кой-какое экзотическое оборудование развешаны в таком виде, что спроста не найдешь. Так устроен мир, парни, и не надо напрасно суетиться. Надо вертеть башкой, видеть за двоих, думать за четверых. Маг отдал спокойно, и тут тоже надо понимать: кибермастер обманет тебя и уделает, если ты ему хоть на минуту доверишься. Что у него там, знает одна родня его из преисподней. Кибермастера́, парни, они ведь, если хорошенько подумать, колдуны наших дней. А потому долго жить не должны. Старина Улле что-то задержался. И вырубил инфобраслет, чуть ли не под самым носом у своего коммандера… Что ты там высматривал, Улле? Ты был тихий тупой пьяница, с тобой было просто, а теперь у тебя какие-то свои игры, и, выходит, за тобой надо присматривать как за людьми покруче тебя… Одной заботой больше. Так. А эта?

– Вышибала, давай по-хорошему.

Не торопится. Смотрит нагло.

– Я ведь уже выключила. Что еще?

– Общие правила, вот что.

– Я, Призрак, хотела бы сразу договориться…

А вот это уже никуда.

Спокойно разговаривать начинаем, спокойно… хотя по молодости просто порвал бы суку на месте:

– Мы так договоримся: либо ты делаешь, что я скажу, и без вопросов, сразу, либо валишь домой своим ходом прямо сейчас.

О, сколько ненависти во взгляде! Сколько ярости! Дура, плевать мне на твою ярость. И на тебя в целом плевать. Ты даже не баба, ты ходячая дыра в головном мозге. Если бы я тебя хоть на секунду захотел, мне сразу стало бы стыдно, что я хочу такое угробище.

Отдала.

– За бортом минус двадцать по Цельсию, ребята. Для непонятливых это минус четыре по Фаренгейту. Слава богу, лето. Скорость ветра три метра в секунду, с этим проблем нет. Сол на исходе. До заката осталось сорок восемь минут. Быстро надеваем скафандры, быстро включаем подогрев, быстро врубаем общую связь, быстро выходим. На все дела у нас треть сола максимум, это с отходом. Так что шевелимся! Порядок выхода: студент-1, студент-2, Маг, Вышибала, Улле, Браннер, Трак, я.

Полезли.

Не позволять Траку быть хоть на шаг ближе безопасной нормы. Ни на миг. Права Сана, спокойнее было бы взять пару тупых громил из старой гвардии. А тут… часами пальцы на трансляторе.

Вышли.

Браннер выпялился на холм с бункером, в окулярах уважение играет. Ну да, он про всё про это знает раз в сто больше всех окружающих вместе взятых. Маг… а это… что за… да…

Кот!

У русского кибермастера – кот на плече. Серый, полосатый, большой, глазастый. Пасть разевает, мяукает в атмосфере, где углекислого газа 95 %, азота – еще 3 % и всего остального, чем нельзя дышать, – так, по мелочи. Кот! С хвостом! Мохнатый.

Сдохнуть и не встать!

– Маг, это, м-мать…

– Босс, – приходит по связи, – это искин. Мой маленький помощник.

– А внешняя связь у него вырублена?! – немного рёва не помешает.

– Конечно, босс.

И вот как ты проверишь, врет он тебе или нет? Репутация: тихий, деловой, по делу вовсю прошаренный. Но работать с ним раньше не приходилось.

– Трак, отведи людей к Танку-2, пусть разберут, кому что положено.

– Принято.

Один марсоход, шестикатковый, дорогой, пусть и не новый, – для нашей компании. Второй – четырехкатковый, дешевый и старый, с дистанционным управлением и режимом движения след в след, – очень экономный грузовичок для больших детекторов пустот, металлоискателей, взрывчатки, пробойной аппаратуры, харчей с водой на обратный путь и хорошего подземного освещения с аккумуляторами. Только босс и его бойцы имеют право носить на себе оружие, а микродетектор – босс да еще кибермастер. Возможно, Улле кое-какие мелочи заначил, как хитрый ветеран… А хламерам всё выдается на месте.

Осмотреть каждого.

Вроде нормально.

Так. Теперь марсоходы. Режим автобезопасности. Режим сохранения тепла. Режим аларм-кода. И напоследок сменить режим «невидимка в движении» на режим «невидимка-статика».

– Ух ты! – вырвалось у студента-парня.

Ну да, кто первый раз видит, на того производит впечатление: был марсоход, а осталось легкое марево, дрожание такое мелкое над песком; соседние скалы, барханы и небо через это марево очень хорошо видны, словно и нету здесь двух многотонных машин.

Вот только следов не спрячешь – ни от катков, ни от наших ног.

– Двигаемся.

2

Очень мало времени на подготовку. Очень неудобное место. Очень большая сволочь принуждает меня сунуться в это дело. И очень поганые будут последствия, если я не сунусь. Вот же драть твоих кошек!

Ну, зайка, бери разгон. Да, это место как раз для туристов-идиотов, которым страсть как нравится героическая эпоха в освоении Марса.

Горка, славная тем, что в недрах ее сокрыт знаменитый бункер «Хо» и в нем нашли столько древнемарсианских сокровищ, что убиться краником. Брат твоего благоверного, кстати, понавытаскивал… Наука аж выла от восторга.

Ну да, гора с бункером «Хо», экваториальный склон, малый каньон Леонова. Здесь размазало при посадке шаттл «Флорида» в 2040-м, а в 2058-м, после того как русские купили анклав, ровно на том же месте разбился вдребезги «буран» «Три святителя». Еще тут гробанулся марсоход-разведчик «Маринер» какой-то там номер, тебе, зайка, не вспомнить, какой именно. Правда, он пёр по поверхности без людей… Была поблизости военная база женевцев, но все вымерли от синдрома манускрипта, и Федерация море всего здесь побросала, наплевав на потерю денег, потому что как его лечить, этот синдром, еще никто не знал. Да и сейчас не особенно знают. Но умные люди с той базы кое-что вытащить сумели… А потом неподалеку хряпнулась целая бригада русских строителей на трех машинах. Они просто еще не знали, какие тут случаются бури. А затем что-то военное, но это секрет. И новое, уже имперское, строительство тут заглохло. Что строили-то? Пост какой-то? Антенну? Теперь не расскажут. Внутри бункера две банды черных археологов поубивали друг друга, там нашли потом одиннадцать трупов… А чуть позднее вдуплилась семья богатых китайских туристов из пяти человек на роскошном марсоходе «Великая Стена», с которого ты, зайка, когда-то скрутила все, что можно скрутить и продать. И ещё турист латино, но этот вообще был редкий идиот: ездил на прогулки не выбираясь из наркотического трипа…

Короче, тут бьются регулярно. И ездят сюда тоже регулярно. Потому что здесь такая, лечится ломиком, романтика: сплошь абандоны строений, техники… Мрачно так, прикольно, значки «Проклятый каньон» продают. Еще магнитики с кусочками плавленого металла, как бы прямо отсюда. Даже, паять твою печень, выдают особенные дипломчики: «Господин такой-то посетил Долину Катастроф такого-то числа такого-то года и выжил». Специально возят на посмотреть большими экскурсиями, даже детей сюда тащат, дятлы.

И тебе, зайка, ради конспирации стерва Сана купила лицензированную прогу «Электронный путеводитель по местам катастроф малого каньона Леонова». Туристической визы тебе, балде, не требуется, у тебя тут виза на постоянное проживание, поскольку твой муж… как это по-русски?.. propisan в фактории Королев и на Землю вылетает нечасто. Короче, ты тут как бы почти родная. Как-бы-родная-идиотка-туристка.

Вот что, зайка… Когда ты, дура трепаная-ношеная, заводишь нормальную жизнь с нормальным мужем и даже рожаешь дочь – вот бы в дни юности не подумала, что рожу дочь простому обычному мужику, правда, со степенью доктора наук… да любому, по сути, мужику! – короче, когда ты в норме, когда ты уже давно ушла из синдиката, когда ты забыла, как это – ходить на рок-концерты, где все вокруг ревет и децибелы рвут тебе барабанные перепонки, когда ты лишнюю энергию вбиваешь в спорт и секс, а не в… трепать твой копчик! В общем, лучше не имей слабостей. На тебе сколько всего висит? До розовых кругов в глазах на тебе висит. А ты? Знаешь же, что без тебя все рухнет. Андрей, он… хороший… да он просто отличный… Профессор, младший брат академика… Да не в этом дело. Можно сказать самой себе честно: с Андреем тебе, зайка, до жопы повезло. Но хозяйство, дом, дочь… куда ему все это потянуть, он вообще не от мира сего! А потому – больше никакого чая… контрабандного. Только законный, дорогой, чуть ли не на вес золота чай, когда у Андрея случаются хорошие деньги и он может побаловать свою зайку. Ну, или когда зайке выпишут порядочную премию за то, что она горбатится на тренерской с жирными бабами из среднего класса в спортзале, и при этом дочери не понадобится чего-нибудь неотменно-первоочередного. Теперь ты знаешь: дети питаются твоими деньгами и твоими мечтами. Но это, гнуть твой фасад, дети.

А ты все играешься, зайка… Короче, место для идиотов-туристов самое то, а для нормальной навигации тут реально кладбище из кладбищ. Внутренние полости – искусственные и нет, осыпи, зыбучие пески, пылевые бури, тракты петляют и скачут вверх-вниз под сорок пять градусов…

«Андрюша! Анюта! Я вас люблю!»

С этой фразой ты на полной скорости направляешь свой неюный, честным трудом заработанный «ИЖ-Мартынов» на старый знакомый абандон «Великой Стены».

Хаба-хаба!

Хоба… У-у-у-у… больно. И машину жалко. Там отключилось то, что надо, тебе потом всё починят, вмятина ерундовая, но… зайка, ты помнишь, сколько лет кредит отдавала?!

А теперь бейся башкой… обо что? Да обо что хочешь, лишь бы на роже были впечатляющие синяки и царапины. Крепче бейся! Еще что? А, вколоть обезболивающее. Потому что пальцами одной руки вывихивать пальцы другой руки невыносимо больно, тут без обезболивающего не обойдешься… два пальца… Да всё, хватит! Хватит!!

Ну и последнее, зайка. Вруби аварийный сигнал, и тебя подберут, тебе помогут… те, кто надо. Те, кто сейчас ближе.

Дался тебе этот чай, ворона подержанная…

Давить твой пузырь!

3

У Российской империи на Марсе военных нет. Ни одного военного. Ни одной армейской единицы бронетехники. Ни одной пусковой шахты ракет. Ни один боевой корабль никогда не садился на марсианском космодроме Империи.

Таковы условия договора с Женевской Федерацией, подписанного в 2041 году, в царствование Николая III, при покупке анклава на Марсе. Федерация – хозяйка Марса, так же как Империя, например, хозяйка Весты и Амальтеи. И терпеть русских военных у себя под боком Федерация не желает.

Но должна же как-то Империя охранять порядок в своем анклаве? И не только правопорядок, а Порядок в самом широком смысле? И разве достаточно для этого жалких полицейских формирований? Особенно при таком уровне криминала у добрососедей?

И этот криминал всё лезет и лезет в пределы анклава…

Разве кого-то должно удивлять, что при марсианском губернаторе появляется зам по безопасности в чине генерал-лейтенанта? А раз есть такой заместитель, то как не появиться при нем Управлению территориальной безопасности? А раз есть такое Управление, то должен же быть при нем Отдел поиска и подавления особо опасной международной преступности? И почему бы не придать Отделу незначительный отряд осназа и немного техники, которая только на первый взгляд может показаться армейской, а на самом деле гораздо лучше, но ни в коем случае не армейская? И притом ее так мало, и она такая старенькая… Да, разумеется, четыре антиграва с лучевым оружием – это, конечно, машины универсального характера. Но что вы хотите? Остальные средства передвижения так сильно уступают антигравам в скорости… а успеть надо везде. И что такого в том, какой чин присвоен начальнику Отдела? Да, майор императорской гвардии. Нет, что вы, государь не имеет желания обратить на анклав какое-то особенное внимание! Нет, нет и нет! Просто одной милой даме потребовалось найти синекуру… Ну, вы понимаете.

…Несколько часов назад милая дама весом за центнер, в мундире гвардии майора, с лицом античной статуи, плечами мастера спорта по самбо и копной чистого, беспримесного золота на голове, сказала на оперативном совещании:

– Сверху дано указание: раз и навсегда прищемить пальцы всем, кто лезет в анклав, чтобы похищать сокровища древней письменности. Показательно. Кое-чего мы уже добились. А сегодня мы будем принимать банду Белого Призрака. Тепленькими. Без пальбы, пожалуйста. Хотя всем очень хочется. Мне тоже хочется. Потому что уроды, злодеи, а злодеев надо давить. Но оружие мы применяем, только когда я разрешу. Ясно всем? Есть вопросы, господа? Что? Да, именно, того самого Белого Призрака. Да, легенда. И с ним Браннер. И Андрей Маг тоже с ним. Мы их уроем мелким оптом. Все всё поняли про оружие?..

А потом требовалось действовать до крайности быстро. И не упустить, вместе с тем, никакой мелочи. Дело на контроле… даже не хочется думать, на чьем именно контроле, хотя формально это всего-навсего губернатор.

Спутниковое слежение.

Электронное наблюдение.

Режим сетевого контроля за всеми бункерами анклава.

Концентрированное внимание за всеми подходами к Бункеру Хо.

Высадка поисковых партий у Бункера Хо. Антиграв, четыре скоростных марсохода подавления, одна штабная машина управления, спецсвязи и спецнаблюдения. Отделение осназа при каждой партии.

Работа по сменам, вахта не дольше четырех часов, иначе глаз замылится.

Специалист по оперативной съемке. Журналистка из гражданских, редкая умница, ни во что не лезет, никуда не суется.

Что еще?

А.

– Всем специалистам, прибывшим недавно с Земли: напоминаю, в связи с высокой интенсивностью ультрафиолета вколоть состав «Брусника-5». У каждого есть в комплекте.

Час.

Два.

Три.

Три десять.

Есть!

Всего одна машина?

Вот такая машина? Эта прогулочная тарахтелка для домохозяек? Да еще нашего производства?

Кто пустил сюда туриста?! Да, потом разберемся, конкретно разберемся, кто именно, а сейчас этот упырь нам всех тут распугает. Что? Да потому что Белый Призрак при свидетелях работать не станет.

Девочки, мальчики, он что, пьяный? А!

Аварийный сигнал на всю вселенную… Теперь нам тут никого не дождаться. Гости уже разворачиваются. Разумеется, не выключая режима невидимости. Да где бы ни были, хоть в ста метрах… Правда, спутниковое наблюдение ни облачка не показывает, но тут и почва – сплошной камень, пыли и песка почти нет, так откуда облачкам появиться?

Всё, сорвана операция.

Лейтенант Малышев, побудьте спасателем. Отставить! Вызовите спасателей из МЧС, а с пьяницей я сама побеседую… если жив. Гинзбург! Со мной, нам нужен медик. Восканян! Тоже со мной, на подстраховке.

Хочется ругаться матом, но гвардейский мундир не позволяет…

Журналистку доставить к месту работы.

Внешние повреждения… ерунда. Восканян, вскрыть жестянку! Гинзбург, вколоть успокоительное! Гинзбург, осмотреть пострадавшую! Восканян, осмотреть транспортное средство, отключить аварийный сигнал!

– …Ваши благодарности, госпожа Горелова, не по адресу. Мы не спасатели. Мы представляем иное ведомство, и вы только что воспрепятствовали нашей работе. Простите, мне не хотелось бы показаться избыточно строгой, но… Майор Богатырева. Попрошу представить вашу электронную метку к сканированию. А теперь бумажные документы.

«Откуда мне знакомо твое лицо? А, жена самого Горелова-младшего, который раньше занимался древнерусской историей, потом перешел на древнемарсианскую… Светило, в новостях бывал. И ты с ним была. Документы в порядке. Вторые документы в порядке. По-русски лопочешь бойко… Да, мы молодцы. Да, тебе скоро окажут помощь, собственно, уже начали. И “Мартыхе” твоей тоже окажут помощь. Льешь слезы очень жалобно. Пальцы у тебя… ну да, пальцы здорово пострадали. И личико… Очень мило. Всё было бы здорово с тобой. Роскошно. Правдоподобно. Но вот как ты умудрилась треснуться личиком два раза? Ссадины-то не от одного раза, это я тебе как профессионал… А, подруга? Что с тобой не так?»

– Простите, госпожа Горелова, вы не могли бы, если вам не трудно, повернуть голову… Нет, в другую сторону… И придвинуться… Что ж, мне нетрудно, я сама придвинусь… Ах-ха.

«Сколько же ты подруга крем-пудры на свое тату истратила. А пот от волнения потек, и все видно. Интересное у тебя тату. Главное, редкое. И, можно сказать, корпоративное».

– Малышев! Отставить спасателей. Забираем с собой, окажем медицинскую помощь своими силами. Этим рыдваном займутся полиция и страховщики. Пташкина! Срочно пробить по персональной базе данных у Стрелка: прослеживаются ли связи Гореловой Джессики-Элеоноры, девичья фамилия Мур, со следующими лицами, внимание: Кристофер Фрост, Сана Ли, Райан Тэнг, Аристарх Браннер, Андрей Магин. Это не всё. Пробей еще и по базе данных у Бродяги: у той же Джессики-Элеоноры – с Улле… Что? Уже? Кто? Ли? Еще и Тэнг?

Хочется ругаться матом, но…

– Госпожа Горелова, простите за беспокойство, но вам придется проехать с нами в офис. Нет, всего лишь уладить некоторые формальности. У вас нет времени? Совершенно? Абсолютно? Спешите? Квалифицированный врач?

Хочется ругаться…

Но у нас еще есть надежда, авось зацепимся.

«Срочно службам спутникового слежения, электронного наблюдения и сетевого контроля – передать, что работают в том же режиме по всему периметру анклава на тридцать километров в глубину. Дальше гости дорогие не сунутся… даже с такой операцией прикрытия. А что теперь с этой кобылой? Да то же, что и планировалось, но жестче».

– Госпожа Горелова, вы задержаны по подозрению в пособничестве международной организованной преступности. Восканян! Упаковать.

4

Когда тебя не берет на чистую работу большой босс, ты готов наняться на грязную к маленькому боссу… Особенно если эта работенка не только пополнит твой счет, но и даст шанс унизить того, кто тобой пренебрег.

Призрак его не взял в команду. Знал, что Ловкач на нуле, и все равно не взял. Что теперь? Пора кончать с Призраком. Старая школа, возраст не тот, ум не тот, подвижность не та… Да всё не то. Ты кончаешься, Призрак, ты уже фактически кончился! Надо лишь немного подтолкнуть тебя, и ты полетишь под откос.

Ловкач вел развалюху «Дэзерт Игл», которой сто лет в обед, параллельно курсу двух машин Криса Фроста. Шел на расстоянии полутора миль. Старался не пылить. Боялся за коробку скоростей: собака могла отказать в любой момент. И за левый передний каток. И за насос. И за кое-что из софта, неровно украденное крякерами. Из нового на его марсоходе стояло только то, на что дал деньги Браннер: кое-какие примочки для связи, кое-какие приблуды для наблюдения и устройство управления для одной маленькой уродливой машинки.

И еще Браннер купил ему массивное золотое колечко с гелиодоровой вставкой. Ловкач носил его на среднем пальце правой руки. Мелочь, а приятно.

Так вот, про маленькую уродливую машинку: она проделала все путешествие под днищем Танка-2, куда ее ловким движением прилепил Браннер – в самом начале рейда, еще на точке выхода. Она работала как маячок, ведя за собой Ловкача на развалюхе. Как только конвой штурмовиков встал, уродица – она напоминала паука-птицееда из металла и пластика – очень быстро покинула носителя и заняла позицию неподалеку от марсоходов Призрака. Размером с ладонь взрослого мужчины, она извергла голо-шоу, придавшее ей облик мертвого «Беллинсгаузена», который во много раз больше.

Маленькое и верткое удобно прятать в большом и неподвижном. Так можно обмануть и систему наблюдения Трака, и систему безопасности двух громоздких машин…

Ловкач дистанционно включил лазерное наведение уродицы. Поймал в прицел Танк-1. Готово. Потом Танк-2. Есть.

Как любит говорить Призрак? Спокойно, парни. Сейчас штурмовая группа уйдет, а на месте двух марсоходов появятся два пятна невидимости. Но умная машинка отлично помнит, куда ее наводили…

Ничего личного. А впрочем… Крис, тебе надо было больше ценить своих.

5

…Старая истина, на непонимании которой гробанулось немало решительных парней: следы марсохода скрыть невозможно.

Ну, или почти невозможно. Разве что следами другого марсохода, идущего колея в колею. Конечно, умелый следопыт живо разочтет и выяснит, сколько тут машин прошло и даже каких они были моделей. А для всех остальных следопытов существует умелый водитель, который так проведет свой марсоход по чужой колее, что человек не при делах ничего не поймет.

Одна маленькая девочка в беретике металлик-серебро считалась в определенных кругах на редкость хорошим водителем, вы просто не поверите, до какой степени хорошим! И она по маячку аккуратно шла след-в-след конвою Призрака, сидя за пультом управления новенькой доджевской четырехместной игрушки StarWind4 – легкой, скоростной, да еще превращенной умельцами в сущую невидимку – на тот, разумеется, случай, если хозяин захочет спалить трехсольный запас энергии за один сол ради эффекта полной прозрачности. А Браннер любил игрушки индивидуальной настройки.

В сущности, по пустыне двигалось облачко пыли…

У девочки имелась туристическая виза. Она когда-то жила в Империи, но потом перебралась в места пошикарнее, и теперь для простой езды по пустыням на задворках Империи ей нужна туристическая виза. В сущности, что она такого сделала – как туристка? Просто немного заплутала, не там перейдя границу анклава. Какая ерунда!

Девочка не везла никакого оружия. Вот еще! Зачем такие вещи маленькой милой девочке?

Ну да, аппаратура связи в ее машине была до такой степени навороченной, что хороший техник имперского осназа не поверил бы своим глазам и в восторге поцокал бы языком… Так ведь армия не знает игрушек с индивидуальными настройками, а частному лицу – кто запретит?

Девочка тормознула, не доехав двух миль до стоянки рейдеров. Вколола легкий стимулятор. Выпила воды. Включила связь на всех диапазонах, какие назвал ей Браннер. Врубила пранк-рок в наушниках.

Марс славится своими драгоценными камнями: очень чистые алмазы, очень крупные изумруды, особая марсианская пурпурная шпинель со столь сильным эффектом плеохроизма, что лучшие александриты при встрече с ней выдают свое волнение стыдливым румянцем и нервным тиком. Жаль, александрит не курит, он бы закрыл глаза и молча закурил, сознавая страшное поражение. Ну а хризолиты, гематиты, гелиодоры, яшма сумасшедших расцветок – вообще по ничтожным ценам. Впрочем, гематит – для девочек-простушек, которые цены себе не знают… Плюс местные, марсианские самоцветы, каких на Земле не было и нет. Виндзорит… вы когда-нибудь видели, как он собирает свет?

Золото и серебро, кстати, тоже дешевле, чем на Земле. Но в рамках, не по демпингу.

О, девочке, у которой с детства слабость к редким камням и благородным металлам, трудно не поддаться на Марсе другой слабости: к мальчикам, способным дать деньги на всё это. Даже если мальчики говорят, что надо немного рискнуть. Совсем чуть-чуть. Капельку.

Ведь мальчики… они хорошие, если нажимать у них на правильные кнопки. Они тебя к любой неожиданности подготовят, они даже, о радость, будут щедры…

Правда, мальчик Браннер решил не сообщать девочке в беретике металлик-серебро, что за марсоходом Ловкача едет, колея в колею, на расстоянии полутора миль, другая двухместная игрушка, и за рулем у нее зрелая женщина. Очень высокая, спортивного телосложения и приятная на вид. Одета во все обтягивающее.

6

«Ма шер[1] Франсуаза!

Пишу тебе с некоторой озабоченностью[2]. Как ты помнишь, Бог дал нам четверым свести знакомство в обстоятельствах экстравагантных и, мягко говоря, изобилующих риском. Меня похитили, перепутав с братом, который был величайшим экспертом в марсианской археографии, тебя, в общем, тоже схватили по ошибке, уж и не ведаю, кто наболтал синдикату, что ты величайший спец по проникновению в бункеры. У них там были какие-то внутривидовые войны, люди умные и знающие повывелись, вот они и схватили нас… Впрочем, я начинаю впадать в ностальгические воспоминания, а это ни к чему. Важно другое. Моя волшебная Джесс, числившаяся когда-то лихим бойцом синдиката, рассказала мне, что ты, драгоценная Франсуаза, когда-то давно, до своего Ловкача и до лощеного (прости!) Браннера, водила знакомство с существом, впоследствии потерявшим облик человека и получившим прозвище Трак. Тесен Марс! Все сколько-нибудь заметные персоны знают друг друга или, во всяком случае, друг о друге. Еще раз прости – я влезаю в избыточные, вероятно, подробности лишь по необходимости. Итак, нам четверым, как ты, полагаю, помнишь, пришлось сначала бежать от этого получеловека-полукибера, а потом даже немного сражаться с ним. Кажется, подобного рода созданий именуют биокиберами, но я, как лишенный крылатой мечты гуманитарий, брезгливо-небрежно отношусь к технической терминологии. Итак, избавляя нас от расправы, имперский спасательный корабль “Звезда жизни” дотянулся с орбиты Марса лучом до Трака, и тот рассыпался на составные части. Ты, я, Ловкач и моя волшебная Джесс оказались свободны. Бог подарил нам, можно сказать, второй шанс.

Теперь то, чего ты, благородная нимфа[3], не знаешь. И, кстати, чего я не знал, покуда мой милый братец не сообщил мне. Какие-то там ужасающе секретные спецслужбисты рассказали, как видно, с особым намерением, его другу и соавтору Михайловичу, а он, в свою очередь, братцу… Так вот, почти шесть лет биокибер Трак находился в Научном центре фактории Королев. Его изучили, смонтировали по-новому и на всякий случай прошили ему код полной остановки функций. Это довольно остроумно, хотя и несколько цинично: существу по кличке Трак вернули его имя, фамилию и дату рождения в виде команды на «Останов.». Любой кибер-транслятор, включая самые простые модели, может в один клик сделать опасное чудовище неподвижной грудой металла. Зачем я, собственно, все это тебе рассказываю? Пребывание Трака в Центре не афишировалось, так же как не афишировалось и его похищение синдикатом, совершенное относительно недавно. Для тебя, ма шер, важно вот какое обстоятельство: если раньше вот это контролировали ученые, прекрасно знавшие, в каких режимах биокибер функционирует безо всякого риска для окружающих, то теперь его контролирует синдикат или же некие близкие к нему криминальные структуры. А там вряд ли понимают всю сложность дважды модифицированной психологии сего монстра. Если Трак вырвется из-под контроля, он может пойти и к тому, кого считает близким человеком, и к тому, кого считает хозяином, шефом, руководителем, фюрером – мне трудно судить об устройстве первобытных общин уголовного отребья, кто у них как именуется, – или к тому, кому пожелает (запрограммирован?) отомстить. Не дай Бог, он явится к тебе. Молюсь о том, чтобы Всевышний не попустил тебе столь тяжкого испытания. Но все же на всякий случай теперь ты до его поимки и демонтажа должна постоянно иметь под рукой кибер-транслятор с “заряженной” командой “РайанТэнг13012040”.

Не обессудь, возможно, ты и без меня все узнала. Возможно, ты уже приняла все необходимые меры безопасности. Но я счел необходимым проявить заботу – быть может, излишнюю.

С Богом!

Поклонник твоего таланта

Пьер Горелофф».

* * *

– …Всем! Мы на точке пробоя. Инфобраслеты сдать мне, живо.

«Так. РайанТэнг13012040. Запомнить!»

И Улле сдал свой инфобраслет.

7.

Дамы и господа! Представьте себе удивление вашего покорного слуги, когда Белый Призрак вывел нас из рейдовых машин, и нашим взорам открылся знаменитый холм, содержащий в своих недрах бункер «Берроуз».

О великий бункер «Берроуз»!

Что именитее тебя на Марсе? Разве только самый первый, открытый Тэнгом, бункер «Хэппинесс» да бункер «Новый Пустяк» – там вообще нашли нечто непостижимое… Да и то, быть может, «Берроуз» не менее famous, чем «Новый Пустяк». Это ведь, господа, по каким еще критериям мы станем сравнивать!

Бункер «Берроуз»… колоссальный многоярусный комплекс подземных пустот. Сколько там уровней? Четыре? Это общепринятая версия. Пять? Так думал Толя Антонов, а он серьезный человек. Шесть? Так полагает милашка Ледрю, и гипотеза у нее… достойная, скажем так, гипотеза. Особенно для дамы. Мне даже приятно думать, что когда-то оказал этой даме честь тесным знакомством. Кто-то… давным-давно… писал, что семь, а не шесть. Кто? Я не должен был забыть… но я забыл. Грешен, дамы и господа!

Или еще больше?

Больше семи? Ну…

Вы поймите меня правильно, дамы и господа, я профессионал и представитель вымирающего племени благородных авантюристов. Я не система, я никогда не хотел быть частью системы, я всегда вне, я гуляю сам по себе. Критически мыслящая личность должна с равнодушием относиться к таким мелочам, как вера, национальность и тем более гражданство, или, как это водится в нашем березнячке, подданство.

Но то, что система создала, надо знать и понимать. Иначе ты ее не обойдешь, когда понадобится. А система на протяжении нескольких десятилетий создавала тут вотчину великих и ужасных ксеноархеологов Антоновых. До них тут копали женевцы, та же душечка Ледрю, еще кто-то мелкий… А после того как здесь настала Расейская империя, экспедицию – вечную экспедицию, как на Земле в Новгороде Великом! – возглавлял сначала Сергей Максимович Антонов со своей женой Ольгой Ильиной-Антоновой, а потом Анатолий Сергеевич Антонов, достойный, скажем так, сын достойных, скажем так, родителей. И они, надо признаться, кое-какую реконструкцию нарисовали. Без полета ума, но, понимаете ли, сухая академическая наука вообще побаивается размаха, полета… дескать, все это популяризация, литературщина, философизмы, а вот настоящая наука… и т. д. Мудрецы! Им бы получше освоить русский литературный, было б дело. Или английский литературный, дело вкуса. Высокое женевское эсперанто, на худой конец… В общем, без полета у Антоновых. Приземленненько. Но, так или иначе, Антоновы все же создали непротиворечивую реконструкцию того, что тут было.

Заодно Антоновы выгребли в «Берроузе» все подчистую. А что не выгребли они, то достали робкие черные поисковики и отчаянные штурмовики, которые лезли сюда во все щели полстолетия с гаком.

Да что нам тут после всех них осталось?!

Странненько, дамы и господа.

Судите сами: верхний уровень – Ринх, самое древнее, что было на Марсе. И самое… изощренное… не ведаю, как еще назвать высоту их устрашающей культуры. В эпоху Лом появился второй уровень, созданный религиозными анархистами пророка Маворса. Уровень почти весь вымер в эпоху Дон, когда шли войны между теми, кто считал Маворса истинным Богом, и теми, кто считал его всего лишь пророком истинного Бога, а настоящим Господом – единого Бога дошумерской земной империи Алларуад, до странности напоминающего нашего старика с бородой… Его еще так любят иудеи, христиане и мусульмане… Алларуадцы были самыми правильными маворсийцами. Их просто должны были истребить, но они – о чудо! – выжили, более того, устроились лучше прочих. Громадную общину Ринха они отрицали, жили кланами, которые в эпоху Дон распались на прайды. На поселки огородников по нескольку семей в каждом, проще говоря… А уровень, кстати, прайды потом опять заселили. Крошка Ледрю нашла тут первый, самый древний на Марсе колодец. Так вот, они в эпоху Лом научились рыть сверхглубокие колодцы, а потом очищать воду от соли. На Марсе она ведь кошмарно соленая, не так ли, господа? А в эпоху Дон они ввели еще какие-то насосы, ирригацию… в общем, революция огородников. В эпоху Дуд из федерации вольных прайдов выросла Империя, поскольку набеги ринхитов надо было как-то отбивать. Империя-то и воздвигла третий уровень, самый помпезный. А заодно научилась обходиться без поставок ринхитов, то есть полностью. Совершенно. Ну и что? Нам непонятно, какое в том благо, а они пять поколений восхищались сим достижением. Так ведь? Так. Все-таки помню еще кое-кто. Отличненько. Четвертый уровень жалкий, нищий. Там, если угодно, страшненько. Это когда Империя одряхлела и… как они там любили говорить: «вера ее размякла»… пришел новый Ринх, третий, кажется, по счету, раздавил старушку-Империю, всех гнал, мучил, словом, Третий Рейх какой-то, а не Третий Ринх. И вот на четвертом-то, недоразвитом, уровне жили те, кто не захотел подчиниться ринхитам, но не сумел удержать оборону на более высоких уровнях. Пятый – это что-то совсем недавнее. Времена последней Великой войны. Хаос и распад. Если он, конечно, реально есть, этот пятый уровень… или что там ещё ниже, совсем уж теоретическое, тайное и сокровенное, вроде Атлантиды или Тартесса. Вот и вся схема. Как минимум, базовая схема.

Обидно, дамы и господа! Я знаю о бункере «Берроуз» всё, что может знать солидный академический ученый. А этот shabby drunk Улле Густавссон, никто из никто, оказывается, знает нечто мне неведомое… Как же так?

Это, понимаете ли, несколько несправедливо. Шокирован!

Или я, доктор наук Браннер, истратив немыслимое количество денег (у меня записан каждый рублик, и, поверьте, от итога дух захватывает), на всех парусах влетаю в чужую авантюру?

Fuck!

8

– Улле, веди группу. Медленно, не торопясь. Вышибала, рядом с Улле, металлоискатель включен, режим «all metal».

Иногда ловушки бывают еще до входа в бункер. А иногда – мины.

Группа двинулась к ближайшему склону, отвесному, скалистому. По прямой – всего-то с полсотни ярдов, четко вывел Улле, молодец, старина. Так. Легкий подъем.

Что-то не так. Что-то не так!

– Стоять всем!

Крис еще не понял, на какую угрозу сработала чуйка, он еще не готов был объяснить людям, зачем остановил их, но чуйке лучше верить. Потроха иногда соображают лучше мозгов.

И тут начинает пикать металлоискатель этой стервы. Что?

– Что у тебя на экране?

– Черный металл. Много, Призрак. Потянет на килограмм и на самой поверхности… О, я вижу бугорок.

– Трак, со мной, на три шага впереди, остальным стоять.

Подошли.

– Вон там, Призрак.

– Я вижу. Трак, обдув.

– Принято.

Крис присмотрелся. Станина от старого детектора пустот с ручкой и держателем прибора. Ржавь.

Только тут он понял, что не так. Светлое пятно на фоне темных пород склона. Точно перед группой. И Улле ведет их прямиком к этому пятну. В самый раз. Собственно, уже подвел.

– Вышибала, вперед, отсюда до стены.

Она проработала оставшиеся полторы дюжины ярдов со всей тщательностью. Даром, что стерва, а старается.

– Ничего, Призрак.

Он подошел сам. Присмотрелся.

– Трак, обдув здесь и вот здесь.

– Принято.

Когда пыль улеглась, Крис убедился, что подозрения его – по делу.

– Улле, старый сморчок, куда ты нас привел? Тут был кто-то до нас, и приходили они за тем же, за чем и мы. Какого беса?