Читать онлайн Крым 1917–1920. Революция и Гражданская война бесплатно

© ООО «Издательство «Вече», 2019

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Предисловие

Изучение вопросов, разбираемых в предлагаемой работе, вызвано возрастающим с каждым днем интересом к богатому событиями периоду революционных бурь со стороны широких слоев трудящегося населения советской страны, необходимостью изучения этапов революции и Гражданской войны. Кроме того, работа вызывается практической потребностью увязки в агитпропработе, а затем и преподавательской в учебных заведениях Симферополя, злободневных вопросов и отдельных разделов программы по истории революционного движения с недалеким прошлым Крыма, с теми событиями, которые находят отражение в современной хозяйственно-политической деятельности.

Неполное освещение вопросов революции и Гражданской войны в вышедшей к настоящему времени литературе толкнуло к работам над вопросом по материалам Крымцентроархива, сохранившимся газетам того времени и материалам Истпарта ОК ВКП(б). Несколько докладов по отдельным вопросам революции в Крыму указали на то, что вопросы эти живо интересуют партийно-советский актив и преподавателей учебных заведений. Нужда в книжке, излагающей все события, чувствуется и у работников, прибывающих для работы в Крым и не имеющих возможности заниматься изучением вопроса по архивным материалам и отдельным статьям и воспоминаниям.

Все эти причины, а затем и собственный интерес к более глубокому изучению вопроса толкнули к тому, чтобы дополнить уже добытые материалы, сведения новыми, а затем все это напечатать.

Сознание большой ответственности, возложенной на себя, заставляло автора заниматься изучением материалов не менее года, причем окончание работы было рассчитано на ноябрь – декабрь 1927 года. Мне хотелось проверить итоги проработки путем докладов и лекций, участия на вечерах воспоминаний и пр. в связи с десятилетием Октября. Но нужда в работе предлагаемого типа еще более резко выявилась перед десятилетием. Она-то и заставила несколько ускорить выпуск в свет итогов изучения.

Предлагаемая работа далеко не является совершенной. Вопросы, затрагиваемые в ней, настолько сложны, что требуют работы над ними еще ряд лет.

Поставив перед собой задачу более глубокого исследования вопросов революции и Гражданской войны в Крыму, в надежде на помощь участников революции, преподавателей школ и общественных работников, автор решил все же издать эту, повторяю, требующую дополнительной работы брошюру. Она будет первой попыткой разобрать события за весьма богатый ими период 1917–1920 годов.

Все замечания товарищей будут приняты мною с благодарностью и будут учтены в дальнейшей работе.

Приношу искреннюю благодарность т. В.С. Балашову, Д.Д. Таксеру, Г.П. Вейсбергу, просмотревшим работу и давшим некоторые указания, т. И. Прохорову – завкрымархивом – помогавшему мне в розыске и подборе архивных материалов, и т. Maмут-Недиму, редактировавшему татарский перевод работы.

Максим Бунегин.

Крым, сентябрь 1927 года

г. Симферополь

Введение

Революция не что иное, как борьба новых форм, которые подготовлялись всей историей развития общества, со старыми. Революция насильственно разрушает отжившие формы общественного бытия, расчищает путь для новых форм производства и распределения, новых форм бытия. Появление на свет мелкой и крупной буржуазии сопровождалось революциями.

Право торговать с прибылями, право нанимать другого человека, заставлять его работать на себя, отнимать землю, а бывшего ее владельца делать наемным рабом, отнимать детей у родителей и заставлять их в невероятно тяжелых условиях работать день и ночь, право за деньги покупать чужую жизнь, распоряжаться тысячами, миллионами себе подобных разумных существ, называемых людьми, – иначе то, что называет буржуазия своим правом, а угнетенный рабочий называет бессовестным грабежом, эксплуатацией, – все это добыто в революционных боях буржуазии с феодализмом.

Эксплуатируя рабочих, буржуазия постепенно в рыночной борьбе подчиняет себе, уничтожает самостоятельность слабых, не могущих противопоставить ее силе силу своих капиталов, уничтожает мелкую буржуазию. Не желая потерять своего мещанского благополучия и иллюзорной самостоятельности, мелкая буржуазия выступает против крупной с требованием урезки аппетитов своего противника, с требованием закрепления за ней больших прав на продукты общественного производства. На этой стадии борьба мелкой буржуазии совпадает с борьбой рабочих. Мелкий буржуа идет за рабочим. Но как только наступает следующий период борьбы за уничтожение собственности, мелкий буржуа, вчерашний союзник, отскакивает от рабочих, как от зачумленных, и начинает кричать о ненужности борьбы, ее жестокости и т. д. и т. п.

Пролетариат при условии проведения им необходимой политической и тактической линии может удержать мелкую буржуазию, используя ее силы в борьбе за коммунистический строй.

Тот, кто сегодня кричит о ненужности революции, потому ли что она, ее борьба направлена против него, или потому, что революционные требования идут дальше его желаний, не должен забывать того, что «история всего предшествующего общества есть история борьбы классов».

Свободный и раб, патриций и плебей, барон и крепостной, цеховой мастер и подмастерье, короче – угнетатели и угнетаемые находились в постоянной вражде друг с другом, вели непрерывную то скрытую, то явную борьбу, которая каждый раз кончалась революционным переустройством всего общества или совместной гибелью борющихся классов (Маркс и Энгельс. Коммунистический манифест. Изд. ГИЗ, 1923 г., стр. 71).

Революция это не плод размышления отдельных досужих умов, а исторически неизбежная борьба угнетенных с угнетателями, борьба, которая в наше время поставила своей задачей уничтожение классов, уничтожение всех тех условий, которые вызывают войны и революции.

Революция социалистическая, победоносно начатая российским пролетариатом, ставит своей целью уничтожение классов; она не является такой, когда один угнетатель сменяется другим, – нет, она сметает угнетение вообще, стремясь к социально-экономическому равенству людей.

Организаторами – вождями всякой революции являются наиболее сознательные передовые элементы того класса, который наиболее угнетен и в интересах которого ведется самая борьба. Без организаторов-руководителей борьба-революция немыслима вообще, а особенно революция, направленная к свержению капитализма организованного, владеющего огромными материальными и идеологическими ценностями.

Борьба классов вырастает, подготовляется и принимает формы революции по причинам, таящимся в социально-экономическом развитии общества.

Страны более жестокой капиталистической эксплуатации имеют более развитое революционное движение, при менее жестокой – революционное движение принимает менее яркий характер.

Единство задач рабочего класса во всем мире вызывает необходимость единой борьбы. Однако местные условия той или иной страны и даже отдельной области налагают на революционное движение свойственный особенностям отпечаток, заставляют применять иногда особые присущие области или стране формы борьбы. Особенности не исключают, понятно, общеклассовых целей, они только или усложняют, или облегчают борьбу, вовлекают в нее большее или меньшее число наиболее активных и последовательных участников, наряду с общими задачами выдвигают частные, в других местах отсутствующие.

Глава I. Крым перед войной и революцией

Прежде чем приступить к анализу революционного процесса в Крыму, попытаемся рассмотреть, из каких элементов слагалась хозяйственная и общественная жизнь Крыма, посмотрим, нет ли здесь условий, несколько отличных от условий других, особенно центральных и среднероссийских районов.

Крым в географическом отношении полуостров, соединенный на северо-западе узкой полосой суши с материком, в остальном же на протяжении около 800 верст окруженный морем, которое издавна служило дорогой, соединяющей восточную и часть средней Европы с Малой Азией, Африкой и др. странами; в административном отношении со второй четверти 19 века Крым входил в состав Таврической губернии.

Весь полуостров был разделен на 3 градоначальства и 5 уездов, которые в свою очередь делились на 34 волости. По площади равный 22 241 квадр. версте, Крым меньше ряда губерний, граничащих с ним, кроме этого он меньше Голландии почти на 7000 квадр. верст, Бельгии около 4000 верст, но значительно больше бывш. Черногории, Люксембурга.

По плотности население распределено неравномерно между отдельными уездами, а именно:

Здесь необходимо обратить внимание на то, что районы полеводческого и скотоводческого хозяйства уступают по плотности населения районам курортным, садоводческим и табаководческим. К таковым относятся два первых уезда (Евпаторийский и Перекопский) и значительная (северная) часть Симферопольского, во всем Ялтинском и значительной части Феодосийского уезда население было занято садоводством, табаководством, виноделием. Немалый процент населения в двух последних уездах занят обслуживанием курортного хозяйства.

По плотности населения на 1 кв. версту Крым стоит выше Швеции, Сев. Америки, Соединенных Штатов, Турции, Норвегии и Персии. Плотность населения Керчь-Еникальского градоначальства, включавшего город Керчь, 19 пригородных поселков и заштатный город Еникале, равнялась, по данным первой переписи, 303,67 на 1 кв. версту. При рассмотрении данных о населении резко бросается в глаза разница в распределении населения между городом и деревней и его многонациональность.

Так, если средний процент городского населения в России равнялся 16,7, то в Крыму на долю городского приходится 49,2 %, а на долю сельского 50,8 %.

Такое распределение, однако, как увидим ниже, не является показателем промышленного развития Крыма.

Многонациональность Крыма создавалась на протяжении всей истории жизни полуострова за последние несколько сотен лет. Здесь можно найти потомков былых владетелей полуострова, начиная с греков, татар и пришедших сюда после присоединения Крыма к России в XVIII и XIX веке немцев, эстонцев, чехов, русских, последние, по данным ряда историков, начали проникать в Крым задолго до его присоединения к России.

Всего в Крыму насчитывается 22 национальные группы, среди которых основное место по количеству занимают русские и татары, затем идут евреи, немцы, армяне, греки, болгары и проч.

К 1917 году население по национальному признаку распределялось следующим образом:

Представляет некоторый интерес распределение отдельных национальностей по уездам Крыма.

Возьмем данные всеобщей всероссийской переписи (см.: Стат. справочник Тавр. губ., выпуск 6, Симферопольский уезд, изд. 1915 г., стр. 16):

В состав русских включены собственно русские, украинцы и белорусы. Количество белорусов не превышает в отдельных уездах 0,5 %, украинцы же в Перекопском уезде достигают 22 %, Евпаторийском – 21,1, Феодосийском – 11,5, Симферопольском – 7,1 и в Ялтинском – 2,8.

Такое распределение отдельных национальных групп по уездам и градоначальствам объясняется, с одной стороны, историческим прошлым, с другой – ролью и значением не только в крымском, но и в общегосударственном военном и торговом смысле отдельных городов.

Сельское хозяйство. Татарский, русский и иной помещик, пришедший и усиливший свое влияние в Крыму после его присоединения к России, помещик, организующий здесь хозяйство не на принципах натурального, а на торговых формах, вытеснял татарское население из степных районов и районов наиболее плодородных. Татарское население уходило в предгорный и горный районы, постепенно уменьшая свои стада скота. Все лучшие земли были захвачены помещиками. Процесс обезземеливания крестьянства особенно быстрым темпом шел в XX веке. Столыпинская земельная реформа нашла большое применение в крымской деревне. Земли не только покупал банк, крупный землевладелец, округлявший свои участки, не только деревенский кулак, но и перекупщик, спекулирующий на повышении цен земли. Цены на землю вырастали чрезвычайно быстро.

Приводим таблицу средних цен за ряд лет:

Таковы средние цены. Совсем иное обнаруживается при рассмотрении цены десятины, проданной одиночками или группами крестьян. Например, при средней цене в 1909 году в 157 рублей крестьяне продавали свою землю ниже на 9 рублей, т. е. получали 148 рублей, а группы крестьян еще дешевле. В этом же году продажная цена десятины, проданной группой, была равна 140,2 руб. Самая высокая цена попадала в руки среднего землевладельца, этого нового выросшего за последние десятилетия типа землевладельца, пройдохи, умеющего выгодно продать и еще более выгодно оттянуть лучшие куски земли себе.

Доказательством того, что за последние годы после 1905 года земля продавалась крестьянами, что кадры безземельных росли, можно видеть из следующих данных:

По данным о количестве проданной земли обнаруживается то же самое.

Вот эти данные:

Так, если принять три первые колонки цифр о случаях продажи земли, т. е. считать продажу до 25 десятин за землю крестьянскую, то будет видно, что до 70–75 % случаев продажи земли ведут за собой обезземеливание крестьян.

Весьма интересно посмотреть еще и данные о том, за каким количеством крестьян закреплена земля в личную собственность. За время с момента издания закона 9 ноября 1906 года по 1 января 1915 года закреплено в:

Перекопском уезде за 290 домохозяевами

Феодосийском уезде за 493 домохозяевами

Симферопольском уезде за 427 домохозяевами

Евпаторийском уезде за 782 домохозяевами

Таким образом, если сравнить цифры закрепленной за крестьянами земли почти за десятилетие с цифрами проданной за 4 года, то лишний раз мы убедимся, что в эти годы в деревне происходила борьба кулака и капиталиста вообще, направленная к превращению крестьян в безземельных, вынужденных потом идти в батраки, сельских пролетариев, иными словами, происходил процесс классового расслоения деревни.

Яркую характеристику нравов при купле и продаже земли дают корреспонденты Статбюро, они пишут: «Продают свою надельную землю мелкие крестьяне по цене 100 рублей за десятину (чернозем, мягкая). Такую же землю крупные владельцы продают за цену свыше 200 рублей. В 1910 году крестьяне покупали ее у крупных владельцев за цену по 215 рублей за десятину.

Цены на землю поднимаются, главным образом, потому, что крестьяне-перекупщики не продают дешевле, как 180, 200 и 230 рублей за десятину те надельные земли, которые они скупили у мелких надельщиков за 90–95 и не свыше 100–110 за десятину. У перекупщиков землю покупают колонисты-немцы и отчасти болгары»[1].

Разбирая причины колебания цен, автор сельхоз. обзора Таврической губернии за 1910 год заявляет, что они кроются не в преходящих явлениях природы и не в почвенных условиях, «причину этого явления следует, по-видимому, искать глубже и, очень возможно, в экономических условиях малоимущих элементов той категории продавцов, которая… обращает на себя особенное внимание с момента проведения в жизнь закона 9 ноября»…[2]

В обзоре Таврической губернии за 1914 год, разбирая вопрос о ссудах на закупку земли у частных владельцев, автор замечает: «Резкое повышение цен на земли Таврической губернии, вызываемое не столько развитием местных хозяйств и увеличением их доходности, сколько деятельностью посредников и спекуляторов, а также и влиянием расценки прибрежных участков и участков, занятых специальными культурами, – подняло за последний ряд лет уровень цен на такую высоту, при которой наиболее нуждающиеся крестьяне и поселяне по недостатку средств для оплат во многих случаях даже с помощью банка не имеют возможности выступить в роли покупщиков…»[3] (разрядка моя. – М.Б.)

Автор обзора недооценивает значение роста цен на продукты сельского хозяйства. Они, понятно, стимулировали в определенной степени рост цен на землю (цена пшеницы с 98,3 коп. в 1907 году дошла до 111,5 коп. в 1912 году, ячмень с 77,3 коп. в 1907 году до 89,6 коп. в 1912 году), но безусловно нужно согласиться с тем, что в ограблении крестьян огромнейшая роль принадлежала перекупщикам и спекулянтам.

Такое положение привело к тому, что при земельном запасе по 5 крымским уездам в 3,5 десятины на человека масса крестьянского населения осталась безземельной.

Земельный запас по отдельным уездам распределялся так[4]:

Евпаторийский – 6,7 десятины

Перекопский – 9,2 десятины

Симферопольский – 2,5 десятины

Ялтинский – 1,02 десятины

Феодосийский – 3,5 десятины

Средний земельный запас на человека в Крыму превышал таковой в Венгрии, Франции, Австрии, Германии, Японии, Великобритании и Бельгии.

Безземелье было весьма распространенным явлением в Крыму. До 40 % дворов не имели земли совершенно. В Евпаторийском уезде этот процент доходил до 63,46, в Феодосийском – 45,9.

При колоссальном безземелии крестьян в руках частных владельцев дворян и купцов, сосредоточилось 944 160 десятин, или 40 % земельного фонда.

* Весь Крым. Сборник, статья Думаревского «Землеустройство и переселение», стр. 55.

Безземельное крестьянство вынуждено было брать землю у помещика на правах аренды или скопщины. Обе эти формы являлись весьма распространенными. Так, например, в 1917 году при некотором сокращении площади засева было взято в аренду и скопщину 266,5 тысячи десятин земли. Арендная плата за десятину в год была весьма высокой и создавала такое положение, когда крестьянин не мог пользоваться плодами своего труда: оставаясь полуголодным, он отдавал все за аренду и в налог. В 1914 году только окладных сборов было начислено около 900 тыс. руб., что составляло около 3 руб. на душу населения. Арендная плата в этом году колебалась между 13 и 20 руб. в отдельных районах.

Вся сумма условий создавала характер хозяйства в крымской деревне. Община была разрушена и сохранилась в весьма незначительных, теряющихся в общей массе райончиках. Хозяйство, при указанных выше формах землевладения и при наличии большого внутреннего городского, курортного рынка и внешнего рынка Центральной России, являющегося потребителем продуктов сельскохозяйственного производства (продукты садоводства, табаководства, виноградарства), стало до революции товарным.

Крестьянин-бедняк был в двойной кабале: с одной стороны, помещик, владелец арендуемой или взятой на правах скопщины земли, с другой стороны, купец, скупщик, пользующийся затруднительным положением крестьян и скупающий продукты крестьянского труда за бесценок.

По этим, как подробно будет видно в следующих главах, двум направлениям против землевладельца и против купца идет борьба крестьян в деревне перед и в революцию 1917 года.

Сельское хозяйство Крыма дает больше 50 % валовой доходности всего хозяйства, а в сельском хозяйстве основное место принадлежит полеводству и животноводству. Так называемые спецкультуры занимают всего 1,12 % земельного фонда.

Несмотря на это, их роль в валовой доходности крымского хозяйства была достаточно высокой.

Необходимо отметить еще один момент, влияющий на расстановку сил. Заключается он в том, что районы отдельных культур в сельском хозяйстве, а затем и районы малоземелья совпадают в значительной доле с распределением национальных групп населения по районам. Так, районы курортные, садоводческие, табаководческие, виноградные, т. е. такие, в которых торгово-капиталистические элементы хозяйства появились и овладели хозяйством раньше, являются районами, населенными главным образом татарами.

Это районы, в которых эксплуатация сочеталась с национальным гнетом, а этот последний в Крыму достаточно ярко отражал борьбу мурзака, бея с барином, господином, т. е. борьбу национально-татарской буржуазии и буржуазии других национальностей.

Степные районы, полеводческие, находились в одинаковом гнете от землевладельца и купца. Немецкие колонисты требуют исключения, потому что большое количество владельцев хозяйств являлись собственниками земельных участков. Хозяйство немецких колоний было весьма похожим на фермерское хозяйство Северо-Американских Соединенных Штатов.

Рассмотрение состояния сельского хозяйства будет неполным, если не коснуться изменений, которые произошли во время войны с 1914 года. Особенно резкое падение площади посева по различным сельхоз. культурам начинается с 1915 года. Кривая площади посева, начиная с 1915 года, неуклонно идет вниз до 1921 года. По отдельным культурам имеются следующие данные:

Сбор хлебов за эти же годы снизился еще больше. Так, урожай, достигавший в 1913 г. для пшеницы 81,5 п. с десятины, в 1915 г. достигает только 65,9 п., в 1916 г. – 32 п. В 16 г. урожай был ниже среднего за последние 17–20 лет на 18 пуд. Урожай овса с 52,4 пуд. с десятины в 1915 г. достигает 51,02 пуд., а в 16 году всего 28,8 пуд., что меньше среднего на 13 пуд. Уменьшение сбора хлебов нельзя объяснить только явлениями погоды, некоторая доля должна быть отнесена за счет ухудшения обработки земли в связи с уходом рабочей силы из крестьянского хозяйства и ростом зарплаты сельхоз. рабочих.

Сокращение площади посева объясняется теми же причинами, т. е. уходом рабочих рук, отсюда сокращение засева своей земли, уменьшение спроса на аренду помещичьей земли.

Помещики наймом рабочих из местных жителей и военнопленных старались заполнить образовавшуюся брешь, однако удержать сокращения вообще по Крыму не удалось, несмотря на то что увеличение засевов землевладельцами и было им выгодно тем, что они занимались поставками на армию.

Имеющиеся данные по скоту тоже говорят об упадке и в этой отрасли хозяйства:

Рогатый скот с 204 628 голов сократился к 17 году до 188 272 голов; овец насчитывалось в 1916 году – 690 710, к 17 году имелось – 527 126 голов.

Промышленность в Крыму. Переходим к вопросам промышленности в Крыму. Из ранее приведенных цифр уже видно было, что промышленность не играла решающей роли в хозяйстве полуострова. Вся продукция промышленности равнялась 59,6 рубля на душу населения, тогда как в Московской губ. соответственная цифра была равна 116,9 рубля.

Промышленность включала предприятия металлургические, табачные, кожевенные, мельничные и др. Немалое место в ряде других отраслей занимали добыча соли и рыбный промысел. Главное место по стоимости продукции (62, стоимости) принадлежало пищевой промышленности.

Не местное значение имела до войны табачная промышленность. В общем по России в производстве папирос Крым имел 3,3 %, а в обработке табаков 23 %. Табачная промышленность неуклонно росла. Так, переработка табака на предприятиях двух имеющих господствующее положение фирм за шесть лет с 1909 по 1914 год включительно выражалась в следующих цифрах:

С ростом переработки табака вырастало и количество занятых рабочих.

Уменьшение числа рабочих в 1911 году объясняется затруднениями финансового характера на предприятиях Бр. Крым.

Консервная промышленность Крыма объединяла до 2030 рабочих, разбросанных на фабриках, из которых самая большая имела 600 рабочих, остальные значительно меньше. Если табачная промышленность за время войны выросла и число рабочих дошло почти до 3000 человек, то в консервной было иное положение. Вследствие недостатка сахара увеличилась выработка овощных консервов, число же рабочих несколько сократилось.

Мукомольная промышленность развилась, потому что было весьма выгодно перерабатывать хлебные излишки Тавриды, достигающие 8 миллионов пудов. На мельницах было занято 3020 человек рабочих и служащих. Из общего числа 1090 мельниц было только 43 с производительностью 1000 и более пудов в сутки.

Кожевенная промышленность Крыма была кустарной местного значения и не могла целиком удовлетворять спроса местного рынка.

По добыче соли работало (сезонно) до 3660 человек рабочих. Крымская соль отправлялась не только на русские, но и на иностранные рынки.

Видное место по числу рабочих, стоимости и значению вырабатываемой продукции занимали Керченский металлургический завод и Севастопольский морской завод. Число рабочих на первом к 1917 году достигало 3000 человек и на втором 3500 человек. Эти два завода являются единственными в Крыму по числу рабочих, их организации, производственной квалификации и проч. Все остальные мелкие или сезонные.

Предприятия полукустарные не могли являться центрами рабочего движения, не могли оказывать столь заметного влияния на общественную жизнь края. Отдельно нужно отметить рабочих, занятых на работе в авиастроительной промышленности, возникшей в годы войны, но число этих рабочих было весьма незначительно.

Рабочие имеющих огромное общероссийское значение портов включали основную массу грузчиков, не отличающихся большой организованностью. Кроме того, с уменьшением экспортно-импортных операций, в связи с закрытием Черного моря, количество их значительно уменьшилось.

В заключение, прежде чем перейти к разбору вопросов общественной жизни, посмотрим, как же распределялось население Крыма по занятиям. Об этом дает представление следующая таблица:

* Таблица данная и ниже помещаемая (обе сокращены) заимствованы из Статистич. справочника Таврической губ., часть I, Сим. уезд, стр. 79 и 86.

Процент занятых сельским хозяйством в данной таблице выше указанного ранее, потому что здесь включено население всей Таврической губернии с тремя материковыми уездами. В городах население по занятиям распределялось так:

Как уже было указано выше, рабочих в Крыму весьма мало, а наличный состав их разбросан маленькими группами по предприятиям. Так, в Керчь-Еникальском градоначальстве, по сумме производительности превышающем Севастопольское почти в два раза, рабочих, по данным градоначальства и ремесленной управы, – 4250, промышленных заведений – 570[5], т. е. на каждое предприятие приходится около 7,5 человека.

Общественно-политическая жизнь перед Февралем. Революционное рабочее и крестьянское движение в прошлый довоенный период имело место в 1905 году. Керчь, Севастополь, Феодосия, Симферополь к этому времени имели, правда небольшие, социал-демократические группы, причем, как и следовало ожидать, это были меньшевистские группы.

Севастопольские моряки не имели связи с другими городами Крыма, тем более с крестьянством. Среди крестьянской интеллигенции и наиболее зажиточных слоев деревни находили себе приют социалисты-революционеры. Кадеты в Крыму были наиболее организованной группой, второе место занимала татарская националистическая интеллигенция и буржуазия, организующаяся вокруг газеты «Терджиман», редактируемой наиболее ярким представителем панисламистского движения Гаспринским[6]. В деревне представителями и упорными пропагандистами националистического (панисламистского тож) движения были учителя и молодые муллы. Те и другие в своем большинстве получали образование в Турции, были связаны с турецкими националистами. В стремлении содействовать объединению мусульман крымские националисты проводили сборы на помощь воюющей в империалистической войне Турции. Они считали, что победа Турции принесет освобождение тюрко-татарам, ускорит осуществление панисламистских чаяний. Во время войны националисты были наиболее активными в части работы среди населения. Взяв под свое влияние школы и мечети, националисты в постоянном общении с населением широко развили свою пропаганду. Не ограничиваясь устной пропагандой, они привлекали на свою сторону крестьянство работой благотворительных обществ, помощью учащимся в средних и иных учебных заведениях. Религиозные праздники использовались для организации разного рода национальных игр, общественных угощений и проч. Все это укрепляло влияние буржуазных националистов, способствовало затушевыванию классовых противоречий в татарской деревне.

Соц. – демократические организации создавались в Крыму в 1900-х годах. После раскола партии и в революции 1905 года Крымская организация РСДРП примкнула к меньшевикам. В 1905 году в некоторых городах (Симферополь, Севастополь, Керчь и др.) меньшевикам удалось развить пропагандистскую работу в массах, что содействовало количественному росту организаций. Выступление против погромов, руководство отдельными забастовками, участие и руководство рядом рабочих организаций закрепило влияние меньшевиков. В годы реакции наиболее видные деятели выехали из Крыма, часть отошла от движения, а оставшиеся группы были бессильны что-нибудь сделать.

Война внесла изменения в настроения масс населения, но не принесла существенных изменений в деятельности партий, за исключениями разве кадетов. О кадетах, октябристах и прогрессистах начальник жандармского управления 21 июля 1916 года писал: «Ближайшей политической задачей выставлен захват в свои руки столь злободневного вопроса о продовольствии, чтобы, пользуясь им, создать могучую организацию, в виде объединенного союза городов и земств, которая бы могла развить агитацию и добиться конечной их цели – создания в России конституционной монархии»[7]. В том же донесении жандарм пишет: «С окончанием войны, когда на первый план будут выдвинуты вопросы внутренней политики, разница в политических течениях будет проявлена гораздо ярче. Особенно ярко это должно проявиться среди общественных деятелей, занятых службой как по выбору, так и по найму в земских и городских самоуправлениях. В настоящее время все они заполнены лицами прогрессивного лагеря, причем за отсутствием партийных органов трудно указать на принадлежность кого-либо из них к определенной политической партии. Все они более или менее открыто находятся в оппозиции правительству и в случае принятия правительством реакционной или слишком консервативной политики несомненно, что местным чинам администрации трудно будет добиться от них содействия видам правительства»[8].

В донесении, датированном 18 октября 1916 года, тот же полковник кончает рассуждения указанием на то, что они (т. е. общественные деятели) в «случае принятия правительством реакционной или вообще консервативной политики окажут ему явное противодействие»[9]. Тут он указывает, что общественное мнение ждет предстоящего открытия сессии Государственной думы, которая «не только сумеет наладить продовольственное дело, но и разрешит ожидаемые с некоторой нервозностью злободневные вопросы о городском самоуправлении и волостном земстве»[10].

Продовольственное дело всерьез начинает беспокоить не только жандармского полковника, им интересуются все. Вывоз хлеба из Крыма, неурожай в ряде районов, невероятнейшая спекуляция заставляют поставить «продовольствие» во главу угла. Таврический губернатор решил обратиться к «общественной самодеятельности», разрешив обществу купцов избрать комитет по борьбе с дороговизной. Комитет этот ничего существенного в борьбе с мародерской торговлей не сделал. Печать также уделяет этому вопросу внимание, но все деятели и организации при решении вопроса не доводят дела до конца. Рассуждая о недостатке товаров, а в некоторых районах и хлеба, они молчат об основном, как взять хлеб у помещика-землевладельца, лишив его возможности спекулировать. «Южные ведомости» в № 85 15 апреля 1916 года в статье «К съезду городских деятелей» пишут: «Все города находятся под гнетом одних и тех же злоб и забот, везде дают себе чувствовать затруднения переживаемого момента, везде ищут выхода из тупиков, в которые загнана местная жизнь, везде принимаются разрозненные меры борьбы с всевозможными «кризисами» и «голодами», везде производятся разнообразные опыты в деле снабжения»…

Выход из тупика автор находит в том, что «нужно обмен мнений, нужно объединение опыта, взаимное обогащение дорогими уроками жизни. Но необходимо не только коллективное обсуждение (разрядка автора) острых вопросов дня: момент диктует потребность в коллективных действиях (то же).

Однако и сам автор не верит в выполнение его пожеланий. В той же статье он заявляет: «мы знали, что и при самых благих намерениях и самом энергичном напряжении воли и сил многие трудности могут оказаться неодолимыми».

8 декабря та же газета становится уже более решительной. Если в апреле газета считала возможным «сделать заявление тем, от кого зависит принятие общих мер», то в декабре в статье «Продовольственный вопрос и политика» пишется уже о том, что «надо только отказаться от старых путей, приведших к современным затруднениям, и тогда мы с нашими ресурсами сумеем организовать тыл для обороны страны. Это путь – раскрепощение общественных сил и уничтожение пропасти между властью и обществом» (разрядка моя. – М.Б.).

В цитированном выше донесении жандармского полковника 18 декабря имеются уже более прямые, хотя и старательно им вуалируемые указания на то, что «среди населения Таврической губернии раздается ропот по адресу Центрального правительства и обвинение такового в якобы полной бездеятельности»…

Война, вскрыв язвы бюрократического аппарата, обострив противоречия самодержавного капиталистического строя, заставила отдельные группы более активно выступать, требуя «раскрепощения общественных сил».

Оживление нужно отнести не только за счет кадетов – буржуазии, недовольной тем, что затянулось время получения прибылей от войны для одних и желающих еще больше нажиться от войны для других.

В июле отмечавшее, что «мирное и спокойное по характеру» население Крыма «занято исключительно насущными вопросами», что «вопросы политики общей массе чужды», жандармское управление в октябре с некоторой тревогой заявляет о далеко не спокойном, не мирном характере населения. Прежде всего жандармское управление констатирует, «что утомление последнего (общества. – М.Б.) безусловно чувствуется, и общество нервирует не столько сама война и ее ужасы, сколько с каждым днем развивающиеся неурядицы и беспорядки внутренней жизни, причем даже раздаются голоса, что дальнейшее успешное движение войны возможно лишь при условии немедленного устранения существующих непорядков тыла»[11]. Однако оно не может скрыть, что «с остановкой общего нашего наступления оно (т. е. настроение) несколько понизилось». Узость мышления не позволяет жандарму указать настоящие причины упадка настроения; он, не связав концов, объясняет это так, как присуще бюрократу, скудостью «официальных сообщений, получаемых с театра военных действий».

Одновременно указывается на «мародерство торгового класса», которое «с каждым днем интенсивнее». Оказывается, что «общество самостоятельно бороться с этим злом не в состоянии», а администрация «многого сделать и устранить не в силах, без общей планомерной работы в империи». Вероятно, под влиянием растущего голода, особенно в неурожайных в этом году районах Крыма, или под влиянием потухшего электричества и вставшего за недостатком топлива трамвая, под влиянием растущего недовольства во всех слоях общества жандарм, верный хранитель монархического строя, вынужден был признать бессилие бюрократической администрации в решении кардинальных вопросов и, даже больше, сам того не желая, признал неизбежность и необходимость серьезных реформ или «планомерной работы в империи».

Крестьянство, придавленное безземельем, нуждой, быстро в войне разоряющееся, ждет от правительства решения двух, по заключению н-ка жандармского управления, вопросов: 1) отмену ограничений сословного порядка и 2) наделения землей «хотя бы за плату», добавляет он. Последнее, конечно, неверно, ибо крестьянство в первые же дни революции, начав отбирать пахотную землю и сенокосы у крупных землевладельцев, доказало, что его идеалом является взять землю без всякой платы; на разговорчики агитаторов, доказывающих на основании «политической экономии» необходимость уплаты за землю, крестьяне отвечали, что этого не будет. Но безусловно правильно отмечено то, чего ждут крестьяне. Верно и то, что «неудовлетворительное разрешение этого вопроса может грозить большими осложнениями, без всякого участия революционных партий». Вероятно, не представляя себе точно, к чему может прийти крестьянство под руководством самой революционной партии, начальник жандармского управления, однако, правильно указал вековое стремление крестьянства к земле наряду с выросшим в условиях товарного хозяйства стремлением к уничтожению пережитков крепостного строя, заключающихся в различных сословных ограничениях для крестьян.

Важно также указать факт, способствующий на почве экономической заинтересованности разжиганию национальной вражды и патриотизма. Факт заключается в том, что правительство выдвинуло закон о ликвидации немецкого землевладения в Крыму. Почему немецкий крестьянин должен пострадать за грехи якобы германского императора, на самом деле за желание империалистов поделить колонии, уничтожить друг друга с тем, чтобы уменьшить количество конкурентов? Об этом меньше всего думало правительство. Оно, чувствуя, как почва ускользает из-под его ног, искало случая доказать искреннее желание обогатить свою доморощенную буржуазию и, кроме того, оно этим поступком разжигало враждебность между национальными группами, населяющими Крым, поддерживая быстро угасающий патриотический огонек.

Внимание крестьян отвлекалось от решения земельного вопроса в целом надеждой на получение освободившихся от немцев участков земли «хотя бы за плату».

Рабочее движение, как указано выше, не было развитым вследствие слабости рабочего класса при неразвитой промышленности с господством кустарно-ремесленного производства.

Подготовляемое на заре нового подъема в рабочем движении после годов жестокой реакции восстание матросов в Черноморском флоте в 1912 году не имело связи с рабочими массами Крыма. Подготовка закончилась расстрелами, ссылкой на каторгу, что понятно расстроило флотские организации. После 1905 года севастопольские предприятия (военпорт, морзавод) комплектовались таким составом, который был вполне «благонадежен». Все так или иначе замешанные в революционном рабочем движении увольнялись, и их место занимали бывшие сверхсрочные служаки и подобные им элементы.

Кроме того, необходимо иметь в виду, что Крым во время войны являлся пограничной полосой со всеми вытекающими из этого последствиями. Строжайшие приказы военного начальства, некоторая угроза со стороны турецкого флота, а иногда и обстрел прибрежных городов, законы военной полосы, распространяемые на гражданское население, – все это создавало условия, затрудняющие, делающие зачастую невозможной революционную пропагандистскую массовую работу. Флот со специально подобранным командным составом, выполняющий военную работу, которая сводилась к нескольким неудачным погоням за «Гебен» и «Бреслау», нападениям на турецкое побережье и к минированию выхода из Босфора, – жил своей жизнью. Не связанный с населением при вышеуказанных условиях, флот отставал, революционная работа в нем была весьма слаба.

При учете всей суммы условий станет понятным заявление жандармского управления, в котором указывается:

«Самое левое течение общественной жизни, основывающее свою политическую платформу на социалистических началах, как социалисты-революционеры и социал-демократы, никогда не было сильно распространено в районе моего наблюдения», и дальнейшее более ясное: «В районе губернии нет в данное время объединенных антиправительственными идеями рабочих масс и лиц, всецело занятых развитием и укреплением в среде последних духа социальных учений и противоправительственных воззрений, в силу чего рабочее движение в общей массе не может пока получить правильного организационного основания и развития на политических началах»[12].

Жандармское управление на опыте своих собратьев и своем собственном знало, что движению нужны руководители. Недаром же всегда жандармы и полиция старались взять в организации ее головку. А вот головки, организованного ядра, вообще организации, в Крыму не было у социалистических групп. Одиночки социал-демократы, социалисты-революционеры и др., проживающие в Крыму, вели работу каждый отдельно.

Несмотря на отсутствие сколько-нибудь сильных организаций, под дамокловым мечом законов прифронтовой полосы отдельные группы рабочих, выведенные из терпения большим вздутием цен, общим ухудшением экономической жизни края, выступали с рядом экономических требований, иногда подкрепляя их забастовками. Забастовки имели место в Симферополе, где наиболее активной и революционной группой были рабочие завода Анатра, а также в Феодосии, Севастополе.

О росте цен дает представление следующая таблица:

Нужно отметить, что на ряде предприятий в Крыму, как и в других районах, было очень много военнопленных и укрывшихся от мобилизации на фронт русских. На Керченском заводе военнопленных было больше 200 человек. Рабочие, укрывающиеся на предприятиях от мобилизации, были весьма нереволюционным элементом, они не шли даже на экономические забастовки, так как участие в забастовке в условиях «особого», «военного», «прифронтового» и всяких иных положений вело к увольнению с предприятия, отправке на фронт, а от этого последнего они и скрывались.

Особого внимания заслуживает промышленная Керчь, где имелись крупные предприятия (табачная фабрика, металлургический завод). Интересна Керчь не революционным движением рабочих, а ярко выраженным влиянием торгово-промышленной буржуазии на рабочих. Вот что пишет тов. Е. Полуян-Верецкая в № 64 газеты «Красная Керчь» 21 марта 1927 года: «Если социалисты не вели подпольной революционной работы среди керченского пролетариата, то торгово-промышленная буржуазия вела и подпольную и открытую работу по одурманиванию демократических слоев местного населения. Особенно деятельными и яркими фигурами на этом поприще являлись фабриканты-табачники Месаксуди.

Промышленники американской складки, они ловким подходом к рабочим своей табачной фабрики разлагали и убивали в них всякое человеческое достоинство и пролетарское самосознание. Давая подачки в виде наградных, крестя у них детей, устраивая кооператив, они добились того, что рабочие поверили в искренность их «доброты», пошли на удочку и, работая не за страх, а за совесть 10–11 часов в сутки, создавая предпринимателям громадные прибыли, считали их своими «благодетелями».

Таким образом, эти хищники со спрятанными когтями, добились максимальной производительности на своей фабрике. И в то же время сделали из своих рабочих не сознательных пролетариев, а «барских людей».

Эта совершенно правильная характеристика подтверждается телеграммой керченского градоначальника, адресованной командующему Черноморским флотом в первые дни февраля. В ней сообщается следующее: «Рабочие пытались устроить манифестацию, но отказались, не желая нарушить покойного течения жизни».

Одурманивание зашло настолько далеко, что уже после революции Месаксуди был избран городским головой.

Обработка масс перед революцией шла не только по линии рабочих, но и по линии флота. В материалах Крымцентрархива есть указания на то, что Колчак практиковал своеобразные «инструктивные» собрания офицеров и духовенства по вопросам борьбы с «вредными» влияниями в среде матросов.

Наиболее активной военной группой, в которой были брожения, нужно признать запасных различных полков. Их настроения перед Февралем начинают беспокоить местную власть.

В Крыму к 1917 году было очень много беженцев из местностей, занятых австро-германскими военными частями. Беженцы эти в большинстве буквально голодали. Оторванные от родного крова, разоренные, они не могли найти здесь работы, пособие же, выдаваемое им, было настолько мизерным, что не позволяло быть сытым. Пособие равнялось 20 коп. в день. Выдача пособия затягивалась иногда на месяц, а то и больше. В Симферопольском уезде беженцев насчитывалось до 2706 человек, в Феодосии 1770 чел. Своим присутствием, голодовками они лишний раз говорили населению о тех ужасах, которые несет с собой война, заставляли некоторых задумываться над вопросом о целях войны. Играть субъективно революционную роль в незнакомом для них до этого крае они, конечно, не могли.

Все сказанное выше позволяет сделать выводы о том, что к февралю 1917 года в Крыму при отсутствии рабочего-класса, большом влиянии буржуазии, при отсутствии сколько-нибудь крепко организованной партии, с крестьянством совершенно неорганизованным, а в отдельных частях национально враждебным – серьезного движения в пользу Февральской революции не было. Исключение составляют кадеты и близкие им группы. Остальное население выражало свое недовольство войной в формах, при которых власти надеялись на мирный исход. Революционизирующим фактором был земельный вопрос для крестьянства, но и тут, как указано выше, подготовкой ликвидации немецкого землевладения удавалось временно отвлечь внимание от главного врага – царизма и буржуазии, направив его в другую сторону – разжигания национализма и патриотизма, натравливания против «немцев-шпионов, захвативших землю».

Глава II. Февральская революция

Первые дни. Февральская революция для значительного числа населения Крыма явилась неожиданностью. Первые сведения о революции были получены из отрывочных сообщений газет и слухов о «каких-то событиях в Петрограде». События в Петрограде генерал-губернатор Эбелов, вице-губернатор Горчаков и командующий флотом Колчак старались представить простыми беспорядками. Эбелов в своем приказе сообщал, что «беспорядки последних дней в Петрограде прекращены вмешательством председателя Государственной думы Родзянко»… Приказы Эбелова и Колчака заканчиваются призывом «твердо и непоколебимо выполнять свой долг перед государем императором и родиной». Подробные сообщения о революции газеты первые дни не печатали. Только 5 марта вице-губернатор Горчаков принимает у себя депутацию «общественных» деятелей, которые благодарят его за гуманное отношение к населению и постоянную готовность помогать общественным организациям. С 6 марта власть от него перешла к председателю губернской земской управы Харченко. В других городах Крыма события шли тем же путем. Так, в Севастополе 5 марта по требованию огромнейшей толпы народа Колчак должен был выступить с сообщением о революции; до этого он собирал командный состав, которому дал указания о поддержании порядка и боевой готовности флота.

В Феодосии еще 5 марта в местном суде слушаются дела «за оскорбление его величества» и в этот же день испрашивается разрешение губернатора на созыв собрания, где бы можно было сообщить о революции, «событиях в Петрограде», как официально называли разразившуюся революцию.

4, 5, 6 марта по городам Крыма быстро создаются общественные комитеты. Руководящая роль в общественных комитетах достается буржуазии. Советы, начавшие организовываться, в эти же дни заполняются меньшевиками, эсерами, вернее, депутаты совета попадают под влияние нескольких представителей указанных партий. Буржуазия, взявши власть, не думала о многом: она считала, что «события скоро получат твердое правовое обоснование», революция «развяжет руки общественности, которая получит полную возможность служить родине и борющимся братьям» (из речи Налбандова в Симф. гор. думе)[13]. Дальше стремлений, высказанных в ноябре – декабре 1916 года о том, чтобы уничтожить разрыв между властью и обществом, буржуазия не шла. Наиболее откровенной в своих помыслах оказалась керченская буржуазия. 6 марта там было опубликовано такое воззвание городской думы: «Городская дума считает долгом разъяснить, что опубликованная местной газетой «Южная почта» телеграмма под заголовком «Отречение великого князя Михаила Александровича от престола» по своему заглавию не соответствует истине, так как великий князь Михаил Александрович в действительности согласился вступить на царский престол, поставив условием, чтобы его избрал весь русский народ»[14]. Уничтожив для вида полицию, начальником милиции назначили бывшего полицеймейстера Смирнова И. Революция по отношению к жандармам в первые дни выразилась в замене синего цвета нашивок белым.

Не допускать глубоких изменений, свести революцию к куцым и выгодным для буржуазии реформам, затормозить развитие массового движения – такова была линия буржуазии в этот момент. Большую услугу в этом отношении оказывали капиталистам меньшевики: не разъясняя населению сути происшедшего, они явно тормозили самое движение. Классическими документами, характеризующими предательство меньшевиков, служат обращения Феодосийского и Керченского сов. раб. деп. Первый, Феодосийский, указав на серьезность переживаемого момента, призывает население к тому, чтобы «ни в каких демонстрациях участия не принимать». Керченский совет обратился к рабочим с таким призывом: «10 марта в Петрограде устраиваются гражданские похороны героев великой борьбы за освобождение. В этот день вся свободная Россия должна увековечить память положивших жизнь свою за всенародное дело. Народное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов в Петрограде объявили день 10 марта днем всенародного почитания. 10 марта день весны, который должен праздноваться ежегодно всей Россией.

Товарищи и граждане!

Впервые этот день празднуется в момент, когда идет организация нового строя. Теперь от всех нас требуется работа, дело.

Товарищи и граждане!

Помните, что каждый день, каждый час нам дорог. Каждый миг праздничного промедления задерживает нашу работу, которая так необходима сейчас для дела свободы и мощи армии.

Об этом Керченский совет счел священным своим долгом подумать. Исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов признал, что в переживаемый нами момент мы должны всенародный праздник провести за работой, за делом. Мы считаем, что теперь это будет лучшая почесть, которую мы окажем памяти тех, кто жизнью своей заплатил за наше освобождение. Они не пожалели своей жизни, мы не должны жалеть своего труда, чтобы закрепить новый государственный строй.

Исполнительный комитет считает, что теперь работы в мастерских, фабриках и заводах не должны прекращаться ни на минуту. Работа должна идти с удвоенной энергией, усиленным напряжением.

Никаких выступлений, никаких митингов, от всего этого нужно воздержаться, когда от работы, от нашей энергичности зависит окончательный успех революционного движения. Поэтому исполнительный комитет призывает всех товарищей и граждан в первый день весны, в день гражданских похорон героев оставаться на местах за своим обычным делом, за своей постоянной работой»…[15]

Симферопольские меньшевики не отстают от своих собратий по предательству. Они убеждают рабочих, задумавших объявить забастовку экономического и политического характера, не выступать, т. к. момент требует напряжения сил. Это имело место по отношению к рабочим ряда симферопольских и джанкойского заводов. В Севастополе совет рабочих депутатов порта, по свидетельству Колчака, заявил последнему, что рабочие «будут выполнять свои работы, как и раньше; даже вначале заявили мне (Колчаку. – М. Б.), что они не признают 8-часового рабочего дня и будут работать столько, сколько потребуется для военных надобностей флота. Такое заявление установило самое лучшее отношение с рабочими севастопольского порта…»[16]

Такое единение меньшевиков и с.-р. с буржуазией позволило капиталистам укрепиться у власти и начать бешеную агитацию против революционных методов разрешения отдельных вопросов. Буржуазная пресса до того в первые же дни обнаглела, что, откровенно высказывая сожаление по поводу революционного разоружения полиции, писала: «Картина обезоружения полиции производила тяжелое впечатление»[17]. Однако губернский комиссар на другой день после обезоружения в Симферополе дал распоряжение провести это и в других городах. В лице организуемой милиции буржуазия надеялась создать себе опору. Привлечение в милицию явно враждебных революции лиц вызвало протест в массах и заставило Советы вынести решение о предварительном утверждении кандидатов Советами.

Первые дни революции приносят большое оживление в политической жизни. Уже к 12 марта создаются комитеты РСДРП меньшевиков, к.-д., с.-р. Кустарь, ремесленник, мелкий буржуа, интеллигент – поставляют человеческий материал для меньшевиков и с.-р. Последние также значительно росли за счет армии и флота. В июне м-це эсеров насчитывали в Севастополе и его районе, считая флот, огромнейшую армию больше 20 тысяч человек. Социалистические партии, не имея средств, не могли в первые дни думать о большой печатной агитации, тогда как буржуазная клика, собравшись у кресла власти, могла под флагом внепартийности развить бешеную агитацию.

С первых же дней начали возникать самые разнообразные по названию, но весьма тождественные по внутреннему существу организации. Организовались все с домовладельцев, торговцев до групп «активных деятелей Февральской революции», союза имени Минина и внепартийных групп республиканской демократии. В апреле месяце в Ялте на собрании граждан истеричный буржуазный интеллигент кричал: «Я дикий и вас призываю к этому. Организуйтесь в союз домовладельцев и квартиронанимателей, платящих налоги. Работники трех классов, объединяйтесь. Совет вставил палку и остановил государственную колесницу». Напрасные, незаслуженные обвинения бросали меньшевикам и с.-р. Они с первых же дней взяли твердый лакейский курс; не напрасно же керченские социалисты оказались отзывчивыми на призыв Месаксуди такого содержания: «Городское самоуправление решило отпраздновать великий день свободной России и постановило: пригласить всех граждан на Соборную площадь, где будет в соборе отслужена панихида по борцам, павшим за свободу, и благодарственный молебен. После молебна и слова пастыря будут произнесены речи городским головой и представителями от войск, рабочих и учащихся» (цитирую по материалам Керченского истпарта).

Услужливость и предательство меньшевиков в дальнейшем сказались еще ярче.

Общественные комитеты и городские думы. Общественные комитеты, созданные в первые дни после получения сообщений, превращаются в простые осведомительные, иначе агитационные, бюро. Власть распределяется между советами, городскими думами и комиссарами. Общественный комитет в Симферополе на одном из своих заседаний решает информацию населения вести «внепартийно», всякие партийные выступления от комитета не разрешались. На деле такое решение приводило к тому, что информация носила явно буржуазный характер.

В апреле 1917 года состоялось совещание общественных комитетов, где наряду с вопросами была заслушана информация о состоянии организаций в городах и просветительной работе в городе и уезде. Сообщения сводились к указанию на важность демократизации городских самоуправлений. Все общественные комитеты для создания большего доверия городским думам ввели туда своих представителей. Кстати нужно отметить, что сами общественные комитеты представляли из себя собрания, где большинство принадлежало буржуазным и соглашательским элементам. Так, в исполнительное бюро Симферопольского комитета было на первом заседании комитета дано рабочим 2 места. Рабочие на этом заседании не присутствовали потому, как сообщают «Южные ведомости», что «они были заняты делом организации совета рабочих депутатов». Буржуазия не могла, конечно, пойти на ломку старой машины управления, пополнение думы было в ее глазах уже большим шагом демократизации.

Характерную резолюцию по вопросу о думе вынесла группа организованных рабочих города Симферополя и его окрестностей. Приведем ее полностью:

«Группа организованных рабочих г. Симферополя и его окрестностей считает самой необходимой задачей настоящего великого момента организацию народных сил для укрепления власти нового правительства и устранения разрухи в политической и экономической жизни страны. Ближайшим образом такая организация на местах должна стать обязанностью городского самоуправления. Поэтому группа предлагает городской думе опереться в своей деятельности на организованные элементы местного населения и пополнить свой состав его представителями. Принимая во внимание, что рабочие и армия вынесли на своих плечах всю борьбу последних дней и что без организованной поддержки рабочих немыслимо положительное разрешение продовольственного вопроса, поддержание внутреннего порядка и промышленной деятельности города, группа предлагает думе привлечь к своей работе делегатов рабочих города Симферополя и его окрестностей, а также представителей армии. Для осуществления такого рабочего представительства группа предлагает городской думе взять на себя устройство собраний на фабриках и заводах для производства выборов уполномоченных, которые в свою очередь выберут представителей в думу. Считая городское самоуправление, пополненное представителями населения, единственной в настоящий момент организацией, общественной силой – группа организованных рабочих отдает в распоряжение городской думы все свои наличные силы для разрешения основных вопросов момента. Группа приветствует героическую армию, в решительный момент жизни родины ставшей на сторону народа, и призывает население г. Симферополя к гражданской выдержанности и мужественному спокойствию, столь необходимым для упрочения завоеванных народом прав».

Неспособность дум и управ старого состава справиться с работой в новых условиях очевидна большинству так же, как очевидна и их непопулярность в массах населения, однако в них стремятся влить новое вино. Одновременно с этим губернское совещание общественных комитетов ходатайствует о введении в продовольственные комитеты своих представителей, ибо они «являются выразителями воли масс населения». Избрание дум и управ происходит значительно позднее. На выборах побеждает социалистическая группа. О распределении мест в думе дает представление следующая таблица:

Несмотря на то что большинство в думах принадлежало социалистам, они и не думали о каких бы то ни было коренных реформах. Додумались некоторые до того, что во главе управы поставили представителей буржуазии, причем на этой почве разыгрался весьма поучительный инцидент в Керчи. Керченская дума избрала городским головой Месаксуди. На сообщение об избрании он ответил, что с неизвестными ему людьми, не знающими городского хозяйства и непопулярными у населения, он работать не будет.

Несмотря на такую звонкую оплеуху, социалисты вновь просили Месаксуди занять должность городского головы и только после второго отказа решили посадить на это место Могилевского (социалист). Программы социальных преобразований, после десятка звонких фраз ни к чему не обязывающих авторов, в своей конкретной части ограничивались пунктами о содействии «доблестной армии», реорганизации продовольственного снабжения через введение общественных представителей и двумя-тремя мелочами. Основную причину экономического расстройства, разрухи и надвигающегося для отдельных районов голода деятели, «облеченные доверием масс», видели в низком уровне культурного развития населения. В подтверждение и с целью углубления этого сказанного в Симферополе выступают в Керчи, заявляя следующее: «Не следует забывать, что первые дни великой русской революции были всенародным светлым праздником, но затем этот праздник стал омрачаться. Русский народ, воспитанный веками в пьянстве, грубости и невежестве, не понял полученной им свободы, оказалось, что революция опередила развитие нашего народа» (по материалам Керч. истпарта).

Комментарий такое заявление не требует. К нему можно добавить только то, что страх перед возможностью развития массового движения преследует буржуазию, а за ней и социалистов. Все внимание направляется к тому, чтобы остановить дальнейшее движение, развитие революции и представить происшедший переворот как не имеющий никакого отношения к вопросам классовой борьбы. Несмотря на большую неорганизованность в управлении краем, буржуазия кричит: «Власть находится в твердых руках». Одновременно с этим губернский комиссар вынужден очень часто менять уездных комиссаров; дело дошло тут до того, что министерство внутренних дел вынуждено было обратить внимание на комиссарскую чехарду, предложив внимательнее подбирать лиц, «облеченных доверием общества».

Чтобы доказать ненужность, вредность самостоятельного выступления пролетариата, кадетский писака в «Южных Ведомостях» заявляет, что 1 мая не является пролетарским праздником, этот праздник «великой идеи социализма». Огромнейший переполох вносит в среду буржуазии и социалистических партий выступление в Петрограде возвратившегося в Россию В.И. Ленина. Лидер местных меньшевиков закричал о том, что Ленин дезорганизатор, он губит революцию, где бы он ни появлялся, там «распадается единение и начинается раскол». Мирное сожительство меньшевиков, социалистов-революционеров и буржуазии они никак не желали разрушить, а так как дух Ленина, несмотря на отсутствие организации большевиков (она начала складываться позднее, см. об этом ниже), начал витать над полуостровом, нарушая мирный сон буржуа и его лакеев, они нашли легкий, с их точки зрения, выход «считать деятельность Ленина пагубной для свободы России и провокационной в том виде, как она сейчас проводится, а потому удалить имя этой заразы из наших умов и сердец» (из резолюции, принятой собранием с.-р. агитаторов в Севастополе. Газета «Революционный Севастополь»).

Вероятно, слабо надеясь на удаление из «умов и сердец», было решено принять и более радикальные меры. Так, в Евпатории в апреле решено: «1) признать в принципе приезд Ленина в Евпаторию нежелательным, 2) просить начальника гарнизона выделить караул для ежедневной поездки в Саки для недопущения проезда Ленина в Евпаторию и 3) если бы Ленину удалось проскользнуть в Евпаторию, немедленно арестовать его и выслать обратно из Евпатории»[18].

Керчане оказались более любезными. Они не возражают против приезда Ленина, но при условии не выступать, а если выступит – арестовать. Севастопольцы приняли решение о недопуске Ленина 342 голосами при 20 против и 47 воздержавшихся. Феодосия искала у себя якобы приехавшего Ленина, но не нашла. Обыскивающий гостиницы начальник караула доложил, что приехавший и заподозренный как Ленин никакого отношения к «известному большевику не имеет».

Продовольственный вопрос. Между буржуазией и социалистами произошло молчаливое распределение обязанностей. Одни из них сели в городские думы, взяв роль уговаривающих и «организующих», вторые, т. е. буржуазия, являющаяся более реально мыслящей, захватили в свои руки руководящую роль в губернии и особенно в продовольственном деле. Так, например, Месаксуди, отказавшийся от должности городского головы, с удовольствием взял на себя обязанности председателя продовольственной управы. Он отлично понимал, что держать в своих руках массы мелкой буржуазии значительно лучше можно экономическими, в данном случае продовольственными мероприятиями, а затем правительственным давлением, поэтому-то Месаксуди и держал в своем распоряжении вначале и управление градоначальника, т. е. такой аппарат, который располагал реальной силой. Впоследствии обязанности градоначальника были переданы «в надежные руки» эсеров. О том, как пользовались своими правами «господа деятели продовольственные», дает представление следующее: «Приверженцы Месаксуди начали вести среди городского мещанства агитацию за необходимость возвращения нашего «благодетеля» обратно. И когда в конце августа гор. думой было опубликовано распоряжение Врем. правительства о повышении цен на муку и хлеб на 100 %, то результаты агитации резко выявились. Собралась толпа народа, преимущественно женщины, и прежде всего бросилась за защитой к «благодетелю» комиссару Врем. прав. П. Месаксуди. Он не мог отказаться от удобного случая развести демагогию и заявил толпе, что все останется по-старому, что никаких повышений цен на муку и хлеб он не допустит. Когда же на следующий день мука все же стала продаваться по повышенным ценам, то толпа собралась еще большая, вваливаясь в продовольственную управу и чуть не разгромила ее, затем захватила на улице Могилевского и с антисемитскими выкриками чуть его не избила.

И вот в эти тревожные для Керчи дни, когда разбушевалась народная стихия, Месаксуди уклонялся от какого бы то ни было отрезвляющего воздействия на толпу, кричавшую «дайте нам Месаксуди, он обещал нам муки и мануфактуры, а вы, жиды, все попрятали»[19].

О нравах продовольственников и особоуполномоченных дает представление следующее постановление прокурора Симферопольского окружного суда. Кстати нужно отметить, что дело это началось только после того, как грабеж и спекуляции, будучи весьма явными, вызвали ропот и требование убрать Харченко.

«Прокурор Симферопольского окружного суда, рассмотрев препровожденную на основании 9 ст. Постановления Временного правительства от 11 апреля 1917 года инспектором особого совещания при особоуполномоченном по закупке хлеба, сахара и соли для нужд армии капитаном гвардии Евреиновым 23 апреля с/г за № 17 переписку о злоупотреблениях по закупке хлеба для армии в Таврической губернии, нашел, что 28 мая 1916 года доверенный торгового дела С.Ш. Барановский и Ко С. Барановский заявил уполномоченному по закупке хлеба для армии в Таврической губернии Я.Т. Харченко просьбу об освобождении его от договора от 2 апреля 1915 года о поставке 400 вагонов ячменя, основываясь на неполучении им мешков от уполномоченного для отправки этого ячменя.

Это обстоятельство было удостоверено уполномоченным Харченко в отношении его от 16 сентября 1916 года за № 10567 на имя Таврической контрольной палаты, согласившейся на этом основании на расторжение договора; однако, как установлено ревизией, в действительности в распоряжении Барановского находился излишек мешков, каковой мог быть им употреблен на поставку ячменя.

Таким образом, Барановским не выполнен договор о поставке ячменя в количестве 400 000 пудов без каких-либо уважительных причин, указанная же им в заявлении причина непоставки – недостаток мешков – оказалась ложной.

Делопроизводитель уполномоченного Израиль Житомирский, заведуя нарядами мешков, допустил выдачу Барановскому мешков в излишнем против необходимого количестве, следствием чего на руках у Барановского, как установлено ревизией, оказался излишек в 121 090 казенных мешков, в то время как из-за недостатка мешков уполномоченный был вынужден расторгнуть договоры с рядом поставщиков.

На основании изложенного и руководствуясь 9 ст. Постановления Временного правительства от 11 апреля 1917 года, постановил: возбудить уголовное преследование против бывшего уполномоченного по закупке хлеба для армии в Таврической губернии Я.Т. Харченко по 417 ст. Ул. о нак. против бывшего делопроизводителя того же уполномоченного Израиля Иосифова Житомирского по 2 ч. 341 ст. Ул. о нак., против поставщика С.Ш. Барановского по 115 Уг. улож., предложив производство предварительного следствия судебному следователю по важнейшим делам г. Буримову при копии сего постановления».

Предъявленные здесь обвинения являются маленькой долей общей большой мародерской деятельности. От гражданских спекулянтов не отставали и военные. Так, генерал-майор Петров, помощник начальника порта в Севастополе, обвинялся в содействии спекуляции кожами некоему Дикштейну.

Что же, однако, предпринималось для уменьшения остроты продовольственного вопроса?

Продовольственные затруднения, дававшие себя чувствовать до февраля, в марте особенно обострились. Таврическая губерния, вывозившая в довоенное время до 80 миллионов пудов в год и пережившая в 1916 году частичный неурожай, имела к вывозу не больше 20–25 миллионов пудов. Южные крымские районы губернии нуждались в ввозе хлеба, северный степной район имел излишки, которые в большей доли были сосредоточены в руках помещиков. В первые дни после Февраля усилиями бесчисленных эмиссаров Временного правительства удалось собрать некоторое количество хлеба у крестьян; однако положение было такое, что вместо 600 вагонов, намеченных к отгрузке для армии и промышленных центров, в марте отправлено было всего 10 вагонов и, кроме того, росли местные затруднения. Выходом из положения могло быть принятие решительных мер по отношению к владельцам хлеба. Временное правительство, не желавшее «портить отношения» с помещиком, вместо решительных мер пошло по пути повышения покупной цены хлеба. Создалось такое положение: крестьянин увез хлеб по низким твердым ценам (1 р. 81 к.), помещик продает хлеб тому же правительству по повышенным (2 р. 90 к.). Вызванный на революционную патриотическую помощь правительству крестьянин оказался у разбитого корыта, его обманули на первой же сделке.

Местные буржуазные и социалистические деятели, с одной стороны, потому, что в их интересах было не повышение, а, наоборот, даже понижение цен, с другой – потому, чтобы не допустить быстрого роста недовольства со стороны крестьян, подвергли продовольственный вопрос обсуждению на губернском совещании общественных комитетов. Обсуждение продовольственного вопроса вылилось в решение вопроса о ценах на хлеб. «Многие члены собрания, – значится в протоколе совещания, – указывают, что, когда правительство обратилось к населению с призывом поставлять хлеб для армии и цена была назначена 1 р. 81 коп. за пуд, большинство средних и мелких земледельцев сдали свой хлеб казне. Крупные же земледельцы и спекулянты, видя неустойчивую политику правительства, задерживали у себя хлеб и скупали его у желающих продать. Ныне Временное правительство установило твердые цены на хлеб в 2 р. 90 к. за пуд. Принимая во внимание, что хлеб остался только у крупных помещиков и спекулянтов, задерживающих его в ожидании повышения цен, многим же крестьянам теперь придется покупать хлеб для пропитания до нового урожая, члены собрания высказываются за отмену новых твердых цен на хлеб урожая 1915 и 1916 г. и возвращение к старым ценам 1 р. 81 к. пуд. франко-амбар, причем хлеб крупных помещиков и спекулянтов должен быть реквизирован по старым ценам 1 руб. 81 коп. за пуд франко-амбар со скидкой 15 %»[20].

Один из членов совещания указывает собранию на тяжелое положение, в каком очутились кооперативы; он говорит: «Движимые чувством патриотизма, кооперативы приняли все меры к тому, чтобы поставить возможно большее количество хлеба. Кооперативы закупали хлеб у крестьян и старались скорее сдать его казне. А теперь правительство резко повысило цены, и кооперативы оказались под подозрением у населения, не сумели защитить интересы крестьян. В деревне есть еще хлеб, и если его будут ставить помещики, – крестьяне поставят все, что только у них есть лишнего».

В выступлениях отдельные участники совещания указывали на неурядицы и несогласованность действий отдельных лиц и организаций, заготовляющих хлеб. В виде примера задержки хлеба было сообщено, что в имении Фальц-Фейна есть налицо до 400 тысяч пудов хлеба, причем представитель волостного комитета ближайшей к имению волости заверил совещание, что они вывезут хлеб в несколько дней, нужно только решить вопрос о его реквизиции по старым ценам.

В результате обсуждения совещание постановило:

«1) ходатайствовать об отмене новых твердых цен на хлеб урожая 1915–1916 гг. и установлении прежних цен 1 р. 81 к. без доставки на станцию железной дороги;

2) ходатайствовать о том, чтобы хлеб урожая 1915-16 гг. у помещиков и спекулянтов был реквизирован по цене 1 р. 81 к. пуд без доставки на станцию железной дороги, со скидкой с этой цены 15 %;

3) немедленно заняться на местах организацией волостных продовольственных комитетов;

4) ходатайствовать о том, чтобы для Таврической губернии разрешено было представителей в губернском, уездных и городских продовольственных комитетах от земства и города заменить соответствующим числом представителей от губернского, уездных и городских общественных комитетов;

5) ходатайствовать, чтобы в состав губернского продовольственного комитета были введены с правом решающего голоса председатели уездных продовольственных комитетов;

6) просить уполномочен. министра земледелия А.А. Стевена срочно телеграфировать на места, чтобы уплата за хлеб урожая 1915 и 1916 годов по новым твердым ценам была приостановлена;

7) просить уполномочен. министра земледелия А.А. Стевена, чтобы мельницам предоставлялось право помола только чужого зерна, но не самостоятельной закупки».

Решения эти мало содействовали улучшению продовольственного дела. Вопрос продолжал оставаться камнем преткновения на всех съездах, совещаниях и в постоянной работе организаций. Особенно остро для Крыма этот вопрос встал тогда, когда северные украинские уезды взяли курс на автономную Украину. С каждым днем вырастали затруднения, росли в городах очереди, а одновременно вырастала бешеная спекуляция хлебом. Бороться со спекуляцией и мародерствами полумерами было нельзя, на решительные же меры ни местные, ни центральные органы власти не могли пойти. Для них решительные меры были равносильны отказу от своих программных принципов и изменению всего направления революции.

Так, например, – сообщая о решении Временного правительства, запрещающем торговать мясом в течение 4 дней в неделю, Феодосийский комитет пишет:

«Граждане, только три дня покупайте и кушайте мясо. Не отнимайте его у армии. Неужели вы омрачите светлые дни нарождающейся свободы поступком, который будет осужден всеми гражданами и преследоваться законом».

В этом же номере «Известий Городского общественного комитета» (28 апреля, № 6) сообщается, что от введения карточной системы решено воздержаться.

В мае месяце губернский общественный комитет, обсуждая продовольственный вопрос, отмечает:

«Крайне недостаточное снабжение сельского населения предметами обрабатывающей промышленности, в причинной связи с чем находится недостаточное снабжение городского населения продуктами сельскохозяйственной промышленности».

Комитет считает необходимым объединение регулирующих производство и распределение функций в руках правительства.

Освещение продовольственных дел будет несколько неполным, если не остановиться кратко на роли торговцев и политики по отношению к ним. Невероятнейшая спекуляция, ежедневное вздувание цен объяснялись торговцами тем, что нарушены нормальные условия торговли. Трудно достать товар, еще труднее его провести – таковы основные мотивы. Недовольство спекуляцией вырастало с каждым днем. Чтобы отвлечь внимание масс и показать им, что власть что-то делает, в городах Крыма созываются собрания купцов, где ставятся на обсуждение вопросы снижения цен.

В Симферополе убеждать купцов пошли наряду с другими и меньшевики. Горячо, с пафосом выступал меньшевик, доказывая несправедливость чрезмерной наживы, призывая к установлению «нормальных прибылей». В итоге совещаний «благодетели» выносили пожелания, голосовали за резолюцию, призывающую снизить цены, а после этого выступали вновь с такими заявлениями: «Нас ругают мародерами, обвиняют в спекуляции, – все это происходит потому, что мы не организованы, нужно создать союз торговцев» и… под крылышком меньшевиков союзы торговцев создавались с тем, чтобы организованно противодействовать снижению цен.

Недостаток товаров, купеческое противодействие снижению цен и беспардонная спекуляция на местах выводили из терпения отдельные организации. При нажиме со стороны масс некоторые исполнительные комитеты проводили реквизиции. Но отдельные попытки пресекались губернской властью. Так, например, в Армянске было решено реквизировать товар по довоенным ценам у некоего Кальфа. Немедленно ему на помощь пришел губернский комиссар, приказавший приостановить продажу реквизированного и отменить самую реквизицию как незаконную.

Все решения комитета являлись пожеланиями для губернского комиссара, являющегося одновременно председателем комитета. Комитеты, собственно, были организациями, обрабатывающими общественное мнение, своим существованием прикрывающими буржуазную политику представителей власти. Присутствие в комитете меньшевиков, социалистов-революционеров не делало комитеты органами, отражающими волю рабочих или бедняцких масс населения Крыма. Фраза господствовала над умами социалистических вождей при выполнении указаний хозяина-капиталиста. Так, сложный земельный вопрос общественными комитетами был разрешен следующим образом:

Решения комитета о земле, учредилке и нацвопросе. 1) Признать необходимым издание декретов Временным правительством о передаче всей земли в ведение земельных комитетов и о праве земельных комитетов издавать обязательные постановления, не противоречащие общественным интересам и декретам Временного правительства.

2) Признать необходимым устранить двойственность в деле распоряжения землей путем отмены циркуляра министра продовольствия о передаче пустующих земель в распоряжение продовольственных комитетов.

3) Признать, что до сих пор политика министра внутренних дел не была согласована с политикой министерства земледелия, и признать необходимость такого согласования.

4) Признать, что обратная передача ликвидированных немецких земель свыше трудовой нормы прежним собственникам, ввиду настроения, созданного последними событиями и в связи с ними, чревата тяжелыми последствиями, не исключая аграрных волнений.

5) Признать необходимым, чтобы распоряжение всеми общегосударственными имуществами в губернии было передано губернским земельным комитетам.

6) Признать необходимым сокращение штатов старых учреждений министерства земледелия и государственных имуществ и привлечение оставшегося состава служащих к активной работе в качестве трудового элемента при земельных комитетах.

В начале постановления говорится о передаче земель, о введении земельных комитетов, но… с тем, однако, чтобы это не противоречило декретам Временного правительства и интересам общества. Зная, что при капиталистическом строе буржуазия путем насилия принуждает интересами общества считать свои интересы, что капиталисты не считаются с интересами других групп, и, с другой стороны, зная, что действительная передача земли крестьянам как раз противоречила декретам того времени, неизбежно приходишь к выводу: резолюция не лишена некоторых смелых словечек, но основная ее задача заключается не только в оттягивании решения этого вопроса, не только в замазывании глаз, но и в прямой защите буржуазии.

По целому ряду важнейших для Крыма вопросов буржуазия или молчала, или выносила весьма куцые решения. Так, национальный вопрос оказывался совершенно неразрешенным, несмотря на значительную политическую активность татарского населения, руководимого буржуазно-националистической интеллигенцией.

Значительно позднее начала развития местного национального движения общественный комитет вынес решение «признать желательным, чтобы национальным меньшинствам каждой данной местности была обеспечена возможность обращаться в местные правительственные учреждения на родном языке». Совершенно ясно, что без решительного содействия со стороны власти проведению даже только этого решения оно оставалось простым жестом.

Возникшее на Украине в пользу автономии движение нашло также отражение в решениях общественного комитета. Молчать было нельзя, потому что связь и экономическая зависимость Крыма от северных хлебных районов губернии, т. е. южных уездов Украины, а затем и зависимость от промышленных центров, на пути к которым лежала Украина, весьма сильно чувствовались. Комитет вынес по этому вопросу такое решение: «Признав невозможным включение той или иной местности в состав какой-либо автономной территориальной единицы без ясно выраженного желания населения данной местности, обратить внимание Временного правительства на то, что вопрос о включении Таврической губернии в состав автономной Украины не разрешен ни одной из общественных организаций губернии и что поэтому и разрешение его Временным правительством преждевременно».