Читать онлайн Черная химия бесплатно

© Зверев С. И., 2019

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2019

© PRESSLAB / Shutterstock.com

С самого утра у Дениса крутилась в голове песня группы «Наутилус»:

так нравившаяся когда-то. Всплыла в памяти Одесса, общага «Водного» – института инженеров морского флота. С кентами очередной «мадапалам». Откуда взялось это словечко? Быть может, сорвалось однажды с языка какого-нибудь портного, шьющего «настоящую» «Монтану» для приезжих «чертей», и вошло в тираж?… Прозрачно-желтое «Ркацители» в фужере… Потом гуляли с Викой. Зайти за ней, будучи навеселе, было в порядке вещей. Он ловил «фары» и вез девушку на Приморский бульвар. Красиво болтал всякую чушь, глядя на море и белые корабли в порту, а она слушала его, раскрыв рот, и улыбалась: мели, Емеля, твоя неделя…

Денис замер, глядя на себя в зеркало. Одна щека побрита, другая белая, в пенке. Вспомнил, как смотрелась в зеркало его джипа в деревне племени хамер африканская модница, одетая в пестрые тряпки. Тонкие косички по всей голове, выкрашенные в красно-коричневый цвет и подстриженные под сессон. Два обруча на шее – чья-то вторая жена. Вряд ли в ее соломенном жилище, похожем формой на пасхальный кулич, имелось собственное зеркало. Но женщина – она и в Африке женщина…

продолжал звучать в голове голос Вячеслава Бутусова. Денис не понимал тогда, о чем песня, и от этого она еще больше завораживала. Зато стало ясно, почему «включилась» нынче.

В деревню он поехал поснимать аборигенов для журнала. Спохватился накануне, что не хватает лиц людей, тогда как дикой природы, без ложной скромности, материал собран неплохой. Выруливая с грунтовки на шоссе по окончании работы, увидел в синеве маленькое облачко вдали. «Надеюсь, это не то, что я думаю!» – сказал себе. Но вскоре стало ясно, именно «то»! Не далеко сумел уехать, накрыла песчаная буря! Успел еще сделать какое-то количество снимков поднявшихся на дыбы песков, про себя молясь богу, раз уж так попался, прежде чем настал конец света – в прямом смысле. Все заволокла серая мгла, ветер выл, как тысячи чертей, и напирал, напирал! Душа висела на ниточке. Казалось, машину вот-вот перевернет, а то и поднимет на воздух. Пескоструйную обработку заказывали?… Кузов будто мелкой наждачкой отшлифовали, – обнаружил по окончании светопреставления. К счастью, оно оказалось непродолжительным. «Надо будет попроситься в автомастерскую, – подумал. – Не в местную, разумеется, – в посольскую, по блату. Быть может, с кузовом что-то сделать требуется? Какое-то покрытие нанести или что?…»

Постояв под душем, – в столичных отелях, в районе Боле, во всяком случае, горячая вода была практически всегда, как и электричество, – Денис тщательно вытерся полотенцем и пошел одеваться. Надел легкие светлые джинсы, рубашку навыпуск с коротким рукавом, повесил на плечо сумку с аппаратурой. В общем-то, она вроде бы и не была нужна сейчас, но фотокорреспондент должен находиться всегда во всеоружии, так? Следует держать марку. Вышел в коридор, закрыл за собой дверь.

солист «Наутилуса» перешел к исполнению припева.

С тех пор, как Денис впервые услышал этот хит, минуло немало лет. Он подышал воздухом разных стран, повидал людей, почитал хорошие книги, узнал много новых слов, не забыв при этом старых, и хотелось бы надеяться, чуть-чуть вырос над собой… О чем эта песня, он и теперь не понимает. Она все равно нравится. То была юность… Плох генерал, который не хотел бы снова стать солдатом…

После прогулки они приезжали в Викину общагу – технологического института пищепрома. Исхитрялись забраться в постель и все успеть за то время, пока ее соседки по комнате – три подружки-молдаванки из Кишинева, – Денис так и не запомнил, кого из них как зовут, настолько были похожи, – куда-то ушли или откуда-то еще не вернулись. Она никогда не отказывала ему, даже в критические дни. Хотя, наверное, было нельзя?…

Выйдя из отеля, он увидел пару желтых «представительских» таксомоторов и вереницу «демократичных» синих с белой крышей… родных «копеек»! Авто первой модели «Жигулей»! До сих пор не привыкнет. Ими наполнена вся Аддис-Абеба. Сколько им лет? В Москве уже не увидишь.

Ехать никуда не требовалось. Белый человек не спеша брел сквозь яркий людской поток черных людей, придерживая рукой сумку. Здесь не Одесса, но «чемодана» можно лишиться. Еще неизвестно, где быстрее… Встреча со знакомым, который прибудет, назначена в кафе неподалеку. Денис сел так, чтобы видеть улицу. Заказал ынджеру с бараниной и, разумеется, кофе. Кофе здесь, ребята, – это таки да!

Он знал, что Леон кушать не будет, только выпьет кофе. И знал, почему так. Брат Леона умер от осколка гранаты, попавшего в живот. Врач сказал, что если бы он не поел накануне и желудок был бы пуст, то, возможно, удалось бы спасти. С тех пор Леон, кажется, вообще никогда не ест… В Аддис-Абебе, конечно, спокойно. Но ему сегодня же – в обратный путь. Там, на границе с Сомали, все по-другому.

Денис не видел, где Леон припарковал авто. К кафе тот подошел пешком. По одежде худощавый парень – не из бедных. Хорошие джинсы, легкий кремовый батник. Ноги обуты не в дешевые пластмассовые сланцы – в кожаные сандалии. «Нарядно выглядит чернокожий „мачо“! – краешками губ улыбнулся Денис. – Только хмурый он всегда».

Денис знал, почему и как «мачо» согласился сотрудничать. Дело не только в деньгах. Деньги не главное. Тут, братцы, «политика» и амбиции. О как! Ему помогли добрым военным советом, и немного – оружием, расчистить поляну. Освободить приграничные земли, на которые он претендовал, от двух других вождей племен. А может, они все были одного племени, только разных семей? Скорее всего – так, потому что, ликвидировав вождей и особо отмороженных их воинов (отмороженные в Африке – парадокс), Леон сумел объединить все три группы под своим началом. Конечно, его повстанческий, в отношении властей Эфиопии, сомалийский отряд не стал после этого пионерским. Но с Леоном все же можно было договариваться. В борьбе с джихадистами на него можно было опереться. Вообще – с любыми чужаками на его земле.

Граница тут была дырявая, как одежда бедного африканца. Кто угодно шастал из Сомали в Эфиопию и обратно. Погранотряды, замечая очередной прорыв границы, уже никак не реагировали.

– Хелло, – сказал Леон устало, присаживаясь за стол. Он никогда не выжимал из себя фальшивую улыбку. Говорил по-английски медленно, короткими предложениями, порой – отдельными словами. Прежде чем произнести что-то, всегда думал. Он вообще был человеком думающим, это Денис сразу отметил. Вероятно, мог быть и буйным – стоило только посмотреть в его глаза, чтобы поверить в это! В них горел огонь! Но прежде чем буйство вырвется наружу, Леон будет сдерживать себя, сколько сможет. Пожалуй, Денис уважал своего информатора. И чувствовал, что тот неплохо относится к Денису, с тех пор как перешел к нему «по наследству» от предшественников, этнографов Нефедовых, собиравших материал о племенах аборигенов, и они познакомились.

Нефедовых нашли убитыми в машине недалеко от Аддис-Абебы. Автоматная очередь и по контрольному выстрелу в голову. Пропали деньги, мобильные телефоны и авторегистратор. Но остались нетронутыми аппаратура и охотничье оружие. На почерк местных разбойников это было не похоже. Нефедовы только начали плотно сотрудничать с Леоном…

– Здравствуй, Леон. – Пожав ему руку, Денис взялся за узкогорлый кувшин с длинным носиком, чтобы разлить кофе. – Что нового?

– Еще два трупа.

– Приятного аппетита! – самому себе буркнул на данное сообщение Денис. – Такие же? – спросил собеседника.

– Да. Здесь и здесь, – тот провел рукой над лицом и возле груди скрюченными растопыренными пальцами, будто намеревался расцарапать лицо и грудь.

– На себе не показывай! – одернул Денис. – Обезображены? – уточнил. Леон кивнул.

– Сфотографировал на этот раз? Хорошо. Дай смартфон, я скачаю.

Пока Денис «спаривал» через блютуз смартфоны, Леон пил кофе, задумчиво глядя на улицу. Возвращая ему смартфон, Денис спросил:

– Почему ты думаешь, что те, предыдущие, и эти трупы как-то связаны с геологами? Я узнавал, в Огадене действительно французы ищут нефть. Получили разрешение. Найдут – не найдут, другой вопрос, но ищут.

– Люди пропали. Мои. Поехали посмотреть. Не вернулись. К геологам не подойти. Охранники. Разные… Всякие… – Леон помахал ладонью у лица.

– Разных национальностей? – уточнил Денис.

– Да. Они подменили настоящих геологов.

– Ты так считаешь? Хм… Волки в овечьей шкуре…

– Они не бурят. Вышек нет. Видели машину, какие-то бочки везла. Знаки, – Леон соединил руки на шее, будто хотел себя задушить.

– Знаки опасности? – догадался Денис.

– Да. Они хозяйничают на нашей земле. Надо их прогнать!

Денис думал какое-то время.

– Леон, найди их. Узнай точное место, где обосновались. Сможешь? Я приеду к тебе через несколько дней. Людей подготовь, съездим вместе, посмотрим на твоих геологов. Я кое-какое оборудование припасу. Пустим «птичку» над ними полетать… А?

– Хорошо.

Они попрощались.

разошелся не на шутку Бутусов в душе Дениса, шагавшего обратно в отель…

Вика от него чего-то ждала, вероятно. Он же ничего в отношении ее не планировал. Почему? Она была… слишком скромная для него. Он хотел яркую принцессу. По себе – надутый петух!

Когда она сказала ему смущенно: «Прокольчик вышел», – стал думать – вслух причем – лишь об одном. Как поскорее и с максимальным комфортом ей сделать аборт. Она сказала, чтобы он не волновался. Это ее упущение, сама и исправит. «Это хорошо!» – обрадовался он про себя тогда. Какое-то время не показывался, наверное – долго, прежде чем снова прийти. Как обычно, навеселе, – иначе и не пошел бы, вероятно. Одна из соседок-молдаванок, которых он не различал, вывела его в коридор и долго горячо объясняла ему, какая он скотина. Денис тогда хорошо нагрузился и был рад поговорить по душам, с психологией, так сказать. Неважно, о чем, и даже не важно, с кем. Он втолковывал молдаванке, что в жизни одни люди идут широкой дорогой, другие бредут по обочине. Кому как предначертано с рождения, с этим ничего не поделаешь… Подразумевалось, что он идет, а она – Вика – бредет.

А соседка утверждала, что он – подлец. Что Вика из-за него отчислилась из института, сделала аборт и уехала домой, в Нижний Новгород. А училась отлично! Что у нее отрицательный резус-фактор, и врачи не гарантируют вторую успешную беременность, а она все равно сделала аборт и уехала, потому что он, Денис, ее не любит!..

Какая любовь? И подлецом Денис себя не чувствовал. Им действительно было хорошо вдвоем, но это было просто… Ну, просто так. В чем он виноват?… Он ничего ей не обещал.

У него потом было много женщин. Были яркие принцессы и жестокие разочарования. Теперь все, что было, быльем поросло. Вспоминается же то, как Вика, склонив голову набок, смотрит на него, молча улыбаясь: мели, Емеля, твоя неделя. Никогда в жизни он больше не встречал человека с таким чудесным, так подходящим для идеальной, по его мнению, семейной жизни характером! Чем взрослее он становился, тем страшнее было думать, что из-за него она, Вика, возможно, осталась несчастной на всю жизнь.

А тогда он даже не попытался ее искать, протрезвев. Уехала, и хорошо, решил. Так спокойнее…

Вячеслав Бутусов не пел больше, устал.

«Чего это так накатило?! – удивился себе Денис. – Жизнь проходит? Вроде не старик еще…»

Он встряхнулся мысленно. Какую роскошь себе нынче позволил: покопаться в душе. Кто дело делать станет, если ты раскиснешь, донжуан хренов, молью поточенный?…

«Итак, что у нас? – принялся рассуждать. – Облачко на горизонте нарисовалось, вроде как? В отличие от неподвластных нам небес, тут мы все же кое-что иногда можем сделать, – пробормотал, – потребуется уточнить прогноз. Да-с. Кажись, халтурка наклевывается. Что там, в „Лесу“, решат мои „синоптики белых, стыдливых ночей“?…»

«Какая чушь иной раз лезет в голову!» – подумал руководитель Восточно-Африканского отдела Службы внешней разведки Андрей Владимирович Груздев в кабинете директора. Он только что закончил доклад и теперь, чуть расслабившись, пока директор обдумывает доложенную им информацию, поймал себя на ощущении, что всегда за большим круглым директорским столом у него возникает чувство, будто его правое ухо значительно больше и тяжелее, чем левое. Все из-за того, что за спиной и чуть справа находится внушительных размеров глобус и как бы давит.

– Значит, Малиновский полагает, в Огадене завелась химическая лаборатория исламистов? И вы, Андрей Владимирович, считаете, для такого вывода имеются основания?

– Так точно, Сергей Михайлович. Эксперты изучили фотографии погибших. Очень похоже на поражение ипритом.

– Как думаете действовать?

– Есть возможность опереться на местные силы. Правительство Эфиопии попросило оказать помощь вновь созданной группировке сомалийцев в финансировании борьбы с исламистами. Необходимы поставки оружия. Сомалийские повстанцы соперничают с исламистской группировкой Аш-Шабааб. Под охраной повстанцев можно провести разведку данной территории. Малиновским налажен контакт с отрядом Леона.

Директор подумал какое-то время и кивнул:

– Добро. Пусть действует.

– Сергей Михайлович, Малиновский спрашивает, нужно ли ему заниматься расследованием гибели Нефедовых?

– Расследованием гибели Нефедовых уже занимается ФСБ. Если Малиновскому нужно будет подключиться, дадут знать. Пока пусть занимается своими делами.

– Есть.

Один приятель, с которым Денис некоторое время вынужденно занимался бизнесом, имел предрассудок: если сделка криво началась, то она и идти должна криво, и закончиться тоже кое-как. Денис с ним спорил. Нельзя позволять обстоятельствам вертеть тобой! «Знаешь, как бывает? – говорил он. – Даже пасмурная погода исправляется, когда рыболов ее не боится, на рыбалку шагает». – «Просто рыболов чувствует, что погода исправится, потому и идет, – спорил приятель. – А ты, замечая, что в сделке концы по-нормальному не срастаются, – ну, там, продавец тормозит, или покупатель с предоплатой тянет, – продолжаешь дергаться, в итоге получаешь шиш с маслом и больную голову!» – «Дергаться не надо. Надо дергать, давить, толкать, пинать… Не мытьем, так катаньем!..»

В этот вечер появился повод вспомнить того малахольного предпринимателя. Заболел переводчик. Проблема. Парень из местных, Эдуардо, свалился с какой-то кишечной инфекцией, судя по всему. Не удивительно, конечно, с учетом общей санитарно-эпидемиологической обстановки в Эфиопии, соблюдением гигиены. В Аддис-Абебе, в центре, в отелях, и то водой из-под крана зубы лучше не чистить. А в иных местах… Дениса Эдуардо сопровождал во всех его поездках по заданию журнала «Природа и охота», на который работал здесь Денис. Снимал сафари с русскими охотниками. Среди них попадались известные личности, вызывающие неизменный интерес на родине. Как правило, выражаемый согражданами нецензурно…

В другой раз Денис безболезненно отказался бы от поездки. Всех репортажей не сделаешь, всех денег не заработаешь. Но только не теперь. Леон ждет его! И от самого Дениса ждут многого. Не тот случай, когда можно отказаться. Поездка должна состояться любой ценой. Не мытьем, так катаньем… Сам решить вопрос не смог. Не так-то просто найти толмача с амхарского хотя бы на английский, не говоря о русском, за один вечер. Денис позвонил в посольство. Руководитель службы безопасности посольства Георгий Довгань, кажется, впервые на его памяти, растерялся. Сказал, есть пара мужиков, кто мог бы помочь, но оба сейчас заняты. То есть просто отсутствуют в городе, каждый по своей причине, и быстро не воротишь. Есть один вариант. Но – такой… – замялся Довгань.

– Какой «такой»?

– Человек – не профессиональный переводчик. Знает амхарский язык лишь в принципе. Сомали – тоже немного. В школе при посольстве английский преподает, а амхарский разучивает для себя, так сказать, и одновременно детям объясняет факультативно, только желающим. С тем чтобы вместе по мере возможности на стороне стажироваться и друг другу помогать быстрее осваивать. В общем, голый энтузиазм.

– Да мне сейчас хоть какого, Гриша, толмача! Я же горю, как швед под Полтавой!

– Ладно, подгребай к посольству. Я пока попробую человечка уломать.

– Ты ко мне только выведи своего «препода»-энтузиаста, я его сам уломаю. А если вздумает отказываться, так сломаю ему что-нибудь.

– Деня, это вряд ли! И не говорите при мне подобных вещей, Денис Александрович! Вы не забыли, что я здесь отвечаю за безопасность?

– Да помню я, что ты смотрящий по Аддис-Абебе! – пошутил Денис. Они давно знали друг друга с Гришей Довганем, потому были накоротке…

Едва Денис успел достать телефон, намереваясь сообщить Григорию о своем прибытии к посольству, тот сам позвонил:

– Ден, извини, старик, я срочно отъехал. Переводчика послал. В смысле – к тебе. Сам все объяснишь, мне некогда. Жди. Если не на месте еще, то сейчас подойдет. Прости, спешу! – Довгань дал отбой.

– Да ладно, – машинально ответил Денис, хотя Гриша его уже не слышал. – Ты мне и не нужен.

Он опустил взгляд в экран смартфона, стал тыкать в экран пальцем, чтобы закрыть все вкладки, которые повыскакивали. А когда поднял глаза, то увидел перед собой… тоненькую девочку. А если вглядеться, то, пожалуй, что и женщину. Не столь она юного возраста, как сперва, по фигуре, показалось. Пышная прическа курчавых волос, вьющаяся челка зачесана набок. Под местную косит? Заплела бы уж тогда дреды да покрасилась в красный цвет… Стоп! Так, это – переводчик?!! – вдруг осенило его. Это с ней ему ехать в пустыню Огаден? Гриша, что, издевается над ним?… Впрочем, Гриша-то не знает, куда он собрался, спохватился Денис.

Ее лицо вдруг с новой силой притянуло его взгляд. Что-то знакомое почудилась.

– Здравствуйте. Вы – Денис Александрович? – спросила она, наклонив голову набок, со спокойной улыбкой глянув на него.

– Вика?… Ты?… Как?!. Это сон, что ли?!!

Она улыбалась и молчала, он говорил. Как всегда. Кажется, она не была удивлена встрече.

– А ведь я вспоминал тебя эти дни! Все время вспоминал! А-а-а, я догадался! Это телепатия, да? Ты знала, что я здесь? Ты сама думала обо мне?

– Да, – просто призналась она.

– Ха-ха-ха! Вика!!! – Он подхватил ее на руки и стал кружить. – Что же это происходит? Ты? Здесь?!!

Он, наконец, опустил ее на землю и стал потихоньку приходить в себя.

– Послушай, так ты – переводчик? То есть нет. Ты – учительница? Как же тебя угораздило? Ты же училась на инженера пищевой промышленности… Ах да. Прости. Все из-за меня. Я – дурак, Вика! Ты не представляешь, какой я идиот! Я столько раз вспоминал тебя! Прости, прости! Ты переучилась? Что же мы стоим? Пойдем ко мне! Мне нужно столько рассказать…

– Денис, я здесь не одна, с мужем. Я очень рада тебя видеть и тоже очень хочу с тобой пообщаться. У нас будет время, мы же вместе завтра едем в командировку, так? Меня Григорий Иванович очень просил.

– Да, Вика, но… Я не думал, что переводчик – ты.

– Я не волшебник, я только учусь. Но у тебя, как я понимаю, нет выбора?

Он глубоко вдохнул и выдохнул:

– Фу-у-у!..

Немного успокоился.

– Вика, я не хочу, чтобы ты со мной ехала. Это опасно.

– В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие, злые крокодилы?

– Если бы только это… Тебе от меня по жизни и так досталось, хватит. – Он жег ее глазами, пытаясь понять, что она думает, и не мог. А он, вообще, понимал ли когда-нибудь, о чем она думает?…

– Есть другие варианты? – спросила его.

Он всплеснул руками. Посмотрел по сторонам, будто в ожидании, не появится ли из-за угла посольского забора какой-нибудь «другой вариант». Развел руки:

– Нет других.

– Вот видишь. Тогда давай по домам. Надо выспаться. Завтра, насколько я понимаю, у нас будет тяжелый день?

«Вряд ли ты это понимаешь, – подумал он, – когда я и сам не знаю, насколько день будет тяжелым или не тяжелым…»

Бредя в отель, он думал о превратностях судьбы и… все о том же суеверном бизнесмене. Если дело началось криво… Что там говорится о женщине на корабле?…

Утром встретились рано. Денис принял у Вики рюкзачок. Не такой уж маленький и легкий. Кажется, она основательно приготовилась к путешествию.

– Ты водить машину умеешь? – спросил ее. – Да? Это хорошо. Мне ведь иногда снимать придется. Переводчик, что работал со мной, был и водителем одновременно. Разболелся вот…

Вика хотела было уже сесть за руль, но он остановил ее:

– Да нет. Пока сам поведу. Ты – потом, спасибо. Заправиться надо…

На выезде из столицы машина вдруг стала глохнуть. Денис вновь запускал двигатель, тот заводился, работал. Трогал машину с места, она ехала какое-то время, затем двигатель терял мощность и глох опять.

– Что за черт?! – воскликнул Денис. Вика с тревогой смотрела на него. – Этот танк никогда в жизни не ломался! Недавно, правда, я попал в песчаную бурю. Песок, что ли, куда забился?!

– Малиновский, ты успокойся, – нежно сказала Вика, погладив его по плечу. Он тотчас забыл о машине и уставился на нее. Она и раньше чаще называла его по фамилии, и это всегда звучало как-то особенно, возвышенно. Ну, типа, Денисов, их много, а он, Малиновский, такой один. Проснитесь, граф Малиновский, вас ждут великие дела!

– Ты сейчас разберешься.

Он успокоился. Но машина перестала заводиться совсем. «Если дело началось криво…» – прозвучал в голове голос зануды – бывшего компаньона, черт бы его побрал триста тысяч раз!!! Хрен вам! Не мытьем, так катаньем!

– У нас нет времени разбираться с автомобилем, – сказал он Вике. – Надо коня доставить в сервис и взять машину напрокат.

– Я сейчас попробую с кем-нибудь договориться. – Вика вышла на тротуар. Как на заказ перед ними припарковался корейский грузовик системы «Сам гружу – сам вожу», то есть – бортовой с краном. Виктория что-то сказала шоферу, показывая на джип Дениса. Водитель тут же с готовностью выскочил. Кто откажется заработать лишних пару сотен быров? Денис вышел, африканский ездовой что-то быстро лопотал на своем, Вика прислушивалась и морщилась. Видать, не успевала понимать. Она же не настоящий волшебник, только учится… Водила заглянул под машину, чуть не заполз под днище, вернулся к грузовику, сдал назад, вышел из кабины, оживил кран. Нашлись и стропы, чтобы завести под автомобиль.

– Сказал, знает сервис, где ремонтируют хорошие машины. Близко…

Насчет того, что сервис ремонтирует «хорошие машины», Денис усомнился, увидев пару ржавых железных гаражей, правда – больших. Ворота одного открыты. Яма хоть, слава богу, имеется. На площадке, рядом с гаражами, сложены горы старых покрышек, какой-то железный хлам. «Как в нашем Мухосранске каком-нибудь лет тридцать назад», – подумал Денис. На вопрос, где взять авто напрокат срочно, хозяин мастерской с сомнением покачал головой. Помявшись, предложил свою машину, но только с шофером. Его брат будет рулить. Соответственно, дороже.

– Вика, объясни ему, что мы едем далеко и не на один день, – попросил Денис. – Сохранность машины я гарантирую. Хорошо заплачу. Верну ему стоимость машины, скажи, если что-то с ней случится!

Вика перевела, как сумела. Послушала, что скажет африканский хитрец. Озвучила Денису:

– Нет. Он говорит, только с водителем. Иначе не даст.

– Черт бы его побрал! Пусть показывает машину.

Хозяин открыл второй гараж, Денис увидел родную «Ниву». Очевидно, та служила для извоза, поскольку была выкрашена, как все «демократичные» такси – в синий и белый цвета.

– Вот это «тачила»! – с иронией воскликнул Денис. Впрочем, чего он ждал?

Выехали из города, и Денис понял, что они попали в базарный день, очевидно. В город тянулись вереницы повозок разного калибра, запряженных ишаками, просто ходоки разных мастей, множество пацанят. Едва притормозишь – начинается концерт попрошаек. Примутся плясать – хоть смейся, хоть плачь, но дай немного «бырчиков», если совесть совсем не потерял. Денис протянул Вике несколько купюр на раздачу детям. На счастье… На прекрасных шоссе, построенных китайцами, в Эфиопии все, что двигалось на своих двоих или на четырех ногах, имело неоспоримое преимущество перед тем, что ехало с мотором. Эта живая масса даже не думала расходиться в стороны перед двигающимся автомобилем. Сигналы ни к чему бы не привели. Водителя просто сочли бы жлобом, даже слова такого не зная… Единственное, что успокаивало, потом трасса будет абсолютно пустой. Редкие встречные машины – не в счет.

– Иногда мне кажется, кто-то что-то перепутал, – сказал он Вике, когда пестрые колонны, наконец, остались позади и «Нива» набрала скорость. – Эфиопские дороги следовало бы перенести к нам, в Ивановскую, Рязанскую области. А те, наши, с ямочным ремонтом, гармонично вписались бы в здешнюю действительность… Как ты оказалась в Африке?

– Просто. Окончила дома, в Нижнем, иняз, работала в школе учителем, преподавала английский. Еще – репетиторствовала. Долго была одна… – Она сказала это совершенно спокойно, без какого-либо упрека в голосе. – Относительно недавно познакомилась со своим мужем. Он классный автомеханик. Готовил грузовики для ралли на «ГАЗе», сам участвовал. Однажды как-то узнал, что есть вакансия в нашем посольстве в Аддис-Абебе, отправил резюме. В очереди человек сто желающих набралось. Посмеялся, вернувшись с собеседования из Москвы, мол, куда там! А через некоторое время ему вдруг приходит приглашение. Выбрали его! Чудо! Ну, и мне работа нашлась. Это уж вообще неслыханное везение…

– Хорошо!

– А ты как сюда попал, развратник и пьяница? – Она с нежностью посмотрела на него. Денис рассмеялся.

– Знаешь, я в Одессе, когда возвращался с «мадапалама», все время встречал ранним утром Дину Соломоновну, соседку. Она работала в ночную смену, в больнице, и тоже топала домой. Ну, то есть как иду, так – она. Потом она выражала сострадание моей бабушке: «Катенька, как я вам сочувствую за вашего Денечку! Он такой молодой, а уже такой пьяница!» Понимаешь? Когда я был трезвый, то есть – все остальное время, Дина меня просто не видела…

– Хочешь сказать, я – как та Дина Соломоновна? Видела тебя только таким?

– Ну, ты меня видела не только таким… Да нет, шалопаем я был, конечно, порядочным. В смысле, наоборот – непорядочным… – Он замялся. – Но, знаешь… Все-таки не конченым. Шалопаем, хочу сказать. Как-то успевал заниматься спортом и институт окончил с одной только четверкой, остальные… Ты подумала тройки, да? После вуза мне предложили работу на научно-исследовательском судне, и я согласился… Теперешней работой я обязан увлечению фотографией. Ты же помнишь, я тебя тоже фотографировал…

– Да, да! У меня все твои снимки хранятся.

– Правда? Те еще, которые «мыльницей» снимал? Надо же! Вот бы их увидеть теперь!..

– Некоторые у меня даже с собой.

– Серьезно? – Денис внимательно посмотрел на нее. Она опустила глаза.

– Потом я разбогател, купил порядочный «фотик». Но это было уже после тебя… – Он запнулся. – Знаешь, как заработал на него? – заторопился объяснить. – Продавал на толчке джинсы. Индпошив. О, это был экстрим! Однажды попал в ментовку, в отдел Малиновского района. Но не за «коммерцию», хвала всевышнему! Мусор один – молодой, тощий, наглый такой! – грубо обошелся со мной, ну я его послал, а он меня приложил. Я ответил – менту в форме, представь! Это могло очень плохо кончиться. Больше всего боялся, что в институт сообщат. Могли отчислить на фиг! Знаешь, что помогло? Говорю им: «Ребята, отпустите, простите, погорячился! У вас же райотдел имя моего прадеда носит, по названию района!

– Ха-ха-ха! И что, поверили?

– Поверили! Сказали, поляна с меня.

– Но ты ведь не родственник прославленного маршала?

– Кто знает? Он тоже родом из Одессы. Все одесситы – немного родственники. Только если настоящие… Признаюсь, я не занимался изучением своей родословной.

Водитель сперва прислушивался к их разговору, ничего не понимая. Потом стал тихонько напевать себе под нос. Когда оказывались животные в поле зрения, Вика восторгалась. С Денисом тоже было так в первое время, да и сейчас не мог оставаться равнодушным.

– Могли ли мы думать с тобой, когда катили на „фарах“ на Приморский бульвар, что вместе будем ехать по африканской саванне? Видеть живых антилоп?…

Она положила ему голову на плечо, как когда-то. В открытые окна влетал жаркий африканский ветер.

Четырехколесная „соотечественница“ стала барахлить. В первый раз на „Ниве“ полетел ремень вентилятора. К счастью, у Габи – так звали их водителя – в багажнике нашелся запасной.

– Как они вообще ремонтирует эти старые авто? Где берут запчасти? Спроси его, Викуша, – полюбопытствовал Денис. Они вышли из машины. Габи суетился.

– Говорит, запчастей достаточно. Везут из Индии, – перевела Вика ответ ездового…

Потом лопнуло колесо. Не то что гвоздь поймали – просто покрышка протерлась от ветхости.

– Сперва образовалась грыжа, теперь вот – кирдык, – вынес свой вердикт Денис, рассматривая дырявую покрышку, пока шофер ставил запаску. „Шумахер“ что-то говорил Вике, затягивая гайки на колесе.

– Предлагает остановиться на ночлег в его деревне. До нее немного осталось.

– Нет, – категорически отказал Денис. – Скажи, будем ехать, сколько сможем.

Вика от себя спросила Дениса, кого он хочет снимать там, куда они едут, и почему надо так спешить?

– Нас ждут проводники, – ответил он ей. – Ты не пробовала никогда еще договариваться о чем-то с местными? О! У них специфическая память насчет своих обещаний. Иной раз мне казалось, что за ночь в „компьютере“, – Денис постучал себя пальцем по голове, – происходит полная перезагрузка, к утру память обнуляется, и все надо начинать по новой. В данном случае, надеюсь, это не так. А сфотографировать мне требуется одних козлов.

– Козлы эти только там водятся?

– В Африке много эндемиков. Но наши, скорее всего, кочевые…

К вечеру случилось кое-что похуже протершейся покрышки. Вероятно, Габи перетянул ремень вентилятора, когда менял, и застучал подшипник помпы. Застучал – это ладно. Помпа потекла, вот что самое плохое! Из радиатора охлаждения стала уходить вода. Родную деревню Габи они к тому времени давно оставили позади, возвращаться не имело смысла. Да и неизвестно, нашлась бы там вода на долив? Скорее всего, вряд ли. Вода в саванне – на вес золота. Легче браги достать.

Денис принял решение остановиться на ночевку. Утром же залить в радиатор питьевую воду. В том месте, куда они в итоге доберутся, запас пополнят. Для них вода найдется точно. Да и о ремонте можно будет подумать.

Перекусили бутербродами и кофе из термоса. Потом он расставил палатку. Развел костер. Габи сразу устроился спать в машине. Правильно, водителю надо отдыхать. Если он станет в дороге клевать носом, то они сами покой потеряют… Денис присел возле костра, положив на колени охотничий карабин. „Маленькие дети, ни за что на свете не ходите в Африку, в Африку гулять…“ Вика долго сидела с ним, потом он уговорил ее идти в палатку.

– Только застегни сетку, а то еще заползет гад какой-нибудь, – посоветовал. – Я не себя имею в виду… Как у тебя отношения с мужем? – спросил неожиданно для себя.

– По окончании эфиопского контракта хочу отпустить его на волю, – улыбнулась Вика.

Денис остался дремать у огня.

Рассветало, когда вдалеке вдруг стали слышны автоматные очереди. Денис встрепенулся. Палили где-то там, за горизонтом, потому как будто и не страшно. Но ему почему-то сразу припомнилось то маленькое облачко, предвестник песчаной бури… Охватило дурное предчувствие. „Если сделка началась криво…“ Он плюнул себе под ноги. Да пошли они на хрен, эти приметы надуманные. Все будет хорошо!.. Выстрелы звучали слишком долго, чтобы списать их на баловство африканских детей. Так-то автомат Калашникова здесь может сыскаться в любой хижине. За несколько быров и туристу дадут пострелять.

Он ничего не сказал своим спутникам. После утреннего кофе из термоса Габи смотрел, как Денис доливает в радиатор питьевую воду из желтой полиэтиленовой канистры, примерно такими же глазами, какими смотрел бы русский мужик зимой на то, как какой-нибудь чудак на букву „М“ заливает в бачок стеклоомывателя в качестве „незамерзайки“ из бутылки водку! Денису было не до его моральных мучений. Больше всего волновало, что их ждет в лагере повстанцев. Хотелось бы надеяться, что ночная перестрелка не коснулась Леона и его людей. Поехали.

По мере приближения к месту Денис увидел дым, поднимающийся в небо. В безветрии дым не развеялся. Габи что-то озабоченно залопотал, указывая пальцем в сторону черноты, испачкавшей синеву. Перевода не требовалось, понятно было и так, что он говорит.

– Там пожар, – перевела все же Вика.

– Скажи ему, мы не слепые… Впрочем, ничего не надо говорить.

В воздухе запахло гарью. Когда Габи со слов Дениса понял, что требуется съехать с шоссе и двигаться именно туда, где горело, остановил машину и сказал, что дальше не поедет.

– Переведи ему, Вика, я очень прошу. И хорошо заплачу. Нам нужно именно туда. Мы ради этого проделали весь путь.

Вика перевела. Габи замахал руками.

– Говорит, не надо денег. Там опасно! – донесла Вика до Дениса его ответ. Денис достал из кармана маленький браунинг, приставил ствол к голове шофера.

– Скажи ему, Вика, надо ехать. Если он откажется, то мы поедем на его машине без него.

Перевода не потребовалось. Водитель все понял сам и дал газу. Какой-то шутник когда-то подметил, что в Африке доброе слово и пистолет – лучше, чем только доброе слово.

Они опоздали. Дорожные заминки обошлись слишком дорого. Впрочем, если бы приехали вовремя, то, вполне вероятно, тоже попали под замес вместе с отрядом Леона. Деревни, служившей отряду лагерем, больше не существовало. Глазам Дениса, Вики и Габи предстали дымящиеся головешки и повсеместно трупы. Водитель что-то лопотал себе под нос, передвигаясь на полусогнутых, озираясь по сторонам дикими глазами. Он был страшно напуган. Удивительное хладнокровие проявляла Вика. Она была бледна, жалась к Денису, но лицо оставалось твердым. Денис опасался, что откачивать скорее придется их шофера.

Внезапно раздался громкий стон. Вика, державшая его под руку, вздрогнула. Кто-то не просто стонал – звал. Водитель присел к земле так, словно боялся – стонавший сейчас бросится на него. Тогда как тот всего лишь едва приподнимал голову из ложбины, в которой, очевидно, прятался. Денис узнал Леона. Тот был в крови. Он скорее подошел и присел над ним. Перевернул на спину, снял с себя рубашку, скатал ее, подложил раненому под голову.

– Вика, принеси, пожалуйста, воду, – обернулся к спутнице. – Пить. И пригляди за нашим водителем. Как бы он не удрал без нас со страху. Ключи вынь из замка зажигания, принеси мне.

Она без слов отправилась выполнять.

– Сейчас, Леон. Мы поможем.

– Это лаборатория, – прошептал Леон, – точно. Здесь… – Он ткнул пальцем в накладной карман своей камуфлированной куртки, но достать то, что хотел, не смог. Денис сам залез в его карман, вытащил этикетку непонятно от чего. На этикетке были записаны цифры. Он сообразил – джи-пи-эс-координаты.

– Я понял. Спасибо, Леон. Держись!..

Вика принесла воду и аптечку из авто – кажется, ровесницу самого автомобиля. Но бинт в упаковке сохранился. Напоили и, как могли, перевязали раненого. Он получил две пули в живот и одну – в плечо. Потратили весь бинт.

– Вика, разложи в машине переднее сиденье, пожалуйста. Сумеешь?

– Да.

– Я не ел сегодня, – прошептал Денису раненый, когда его устроили на сиденье. Кажется, Денис впервые увидел, как он улыбается.

– Молодец! – Денис дотронулся до его плеча. Он пошел поднять водителя. Тот стоял на коленях, обхватив голову руками, и раскачивался, как старый еврей на молитве.

– Пойдем, Габи! – похлопал „еврея“ по плечу. – Стэндап. Гоу, гоу!

– Денис! Он умер, – сказала Вика от машины. Денис поглядел на водителя, все так же стоящего на коленях, только убравшего от головы руки и смотрящего на него снизу вверх.

– Посиди еще, – махнул на него рукой Денис.

Он уже наловчился хозяйничать в багажнике арендованной „Нивы“ за эту поездку. Достал теперь саперную лопатку. Маленькую, но довольно крепкую, настоящую. Очевидно – военную, не фуфло для туристов. Другого подходящего ничего не нашлось.

Водитель вышел из ступора и стал наскакивать на Вику, что-то горячо объясняя.

– Он говорит, надо быстрее уезжать. Те, кто сжег деревню, могут вернуться.

– Зачем? Здесь есть что еще жечь? Скажи ему, сначала мы похороним человека. Одного. Похоронить всех не сможем физически, – пробормотал себе под нос, словно оправдывался.

Он принялся рыть могилу. Из норки, располовиненной саперной лопатой, вывалился большой паук. Денис испугался и со страху раздавил паука толстым каблуком своего башмака.

– Хреново мне, Боря! – извинился перед останками членистоногого, вспомнив анекдот про жука, упавшего волку в стакан с пивом.

Они с Викой встали рядом, плечом к плечу, над могилой Леона, когда дело было сделано. Крест мастерить Денис не стал, поскольку понятия не имел, кто был Леон по вероисповеданию – христианин или мусульманин. Здесь и тех, и других хватает. Возможно, он вообще был язычником.

Денис направил в безоблачное небо ствол своего карабина и нажал на спусковой крючок. Раздался щелчок металлом об металл, выстрела не последовало. Денис его и не ждал. Карабин был не заряжен. Не стоило шуметь.

– Поехали, – сказал Вике. – Теперь надо рвать когти. Поднимай, Викуша, этого малахольного.

Его впечатляло ее присутствие духа. Решил, потом обязательно скажет ей, что она – молодец.

Сейчас было не до комплиментов.

Он помахал ключами от машины перед носом Габи, потом ткнул себя пальцем в грудь, сказал:

– Я сам сяду за руль.

Кажется, водитель понял его без переводчика.

Денис жал на тапочку что есть сил, на пустынном шоссе машина дрожала мелким бесом, вероятно, кардан у нее был кривой, но больше девяноста километров разогнаться не могла. Он вытянул до отказа рычаг подсоса, – помогло слабо. Да и бензина так может не хватить. Вдавил подсос назад.

Он достал из кармана этикетку неизвестно от чего, на которой были записаны цифры – джипи-эс-координаты химической лаборатории исламистов. Подумал, что цена этой бумажки – жизнь нескольких десятков, если не сотен, человек. Запомнил цифры, после чего передал бумагу Вике.

– Викуш, порви, пожалуйста, эту бумажку на очень мелкие кусочки и развей потихоньку за окном. Хорошо?

– А что это? – Она развернула бумажку. Женское любопытство.

– Координаты ареола обитания тех козлов, которых мы должны были снимать. Но опоздали. Быть может – к лучшему. Бог уберег… Работу за меня сделал тот парень, которого похоронили сейчас. Теперь я должен срочно передать эти координаты… в редакцию.

Вика принялась рвать цветную бумажку и выбрасывать по кусочкам в окно. „Точно ребенок забавляется“, – подумал Денис. Он глянул в зеркало на Габи. Тот сидел, съежившись. Однажды на весенней охоте собака принесла Денису подраненного, но живого еще вальдшнепа. Вопреки охотничьей этике, Денис не свернул тому тотчас шею – пожалел. Принес в охотничий дом и посадил в корзину. К утру птица умерла… Габи напомнил ему сейчас своим видом того вальдшнепа. Мужик до сих пор не мог отойти от шока, очевидно. Словно это он, чернокожий коренной африканец, исконный обитатель неспокойного континента, находится тут в гостях, а не они с Викой, двое белых людей, прилетевших бог знает откуда. „Путаница на свете случается не только с дорогами“, – подумал Денис.

Габи оживился, лишь вспомнив о чем-то своем. Что-то стал говорить Вике. Она кивала, – Денис видел в зеркало.

– Подъезжаем к его деревне. Там, за деревом, нужно будет свернуть, – сказала она Денису. – Он не захочет нам отомстить за свой страх? – спросила Дениса затем.

– Надеюсь, его родня нас не съест, – подбодрил ее Денис. – На всякий случай ты возьмешь мой пистолет, а я заряжу карабин. Нам придется остановиться. Из радиатора через сальник насоса уходит вода, до Аддис-Абебы мы просто не доедем.

Они смотрели со стороны, как Габи общается с высыпавшими им навстречу соплеменниками.

– Что он говорит? Собирает пионеров, чтобы наших бить? – спрашивал Денис тихонько, будто кто-то тут мог понять русскую речь.

– Да нет. Вроде никого не науськивает. Говорит, должен починить машину. И что мы перекусим. У нас есть чем заплатить… Про воду говорит еще.

– Ну, ладно. Есть мы, конечно, здесь не станем. Не хотелось бы оказаться рядом с моим переводчиком на больничной койке по возвращении. У нас там, в сумке, пара бутербродов осталась. Они, правда, засохли. И немного кофе есть в термосе.

– Ничего, мне полбутерброда достаточно, – сказала Вика. – Я берегу фигуру.

– По-моему, тебе очень удается. – Он критически глянул на нее.

– Спасибо на добром слове, – поблагодарила она.

В родной деревне у Габи оказался в запасе целый сундук запчастей. Среди них нашелся ремкомплект для помпы. Габи поуспокоился в родном селении и приступил к ремонту „Нивы“. Вика раздала обступившим ее детям подарки из своего рюкзачка: блокноты с ручками, пластмассовых лошадок, слоников и носорогов. Денис видел, какими глазами она смотрит на детей. Судя по тому, что она успела ему о себе рассказать, своих у нее нет?…

Пока Денис выкладывал бутерброды, доставал и открывал термос, разливал остывший кофе по походным кружкам, Вика прохаживалась среди детей, но посматривала и по сторонам.

– Викуш, иди, все готово, – позвал он ее.

– Он кому-то звонил, наш шофер, – сказала она, подойдя.

– Да? Держи бутерброд. Наверное, брату. Чтобы не волновался. Транспортное средство совсем еще не развалилось. Только частично…

Покидая родственников, Габи выразил своим работодателям желание самому теперь вести машину.

– Скажи ему, если он успокоился, то я не возражаю, – ответил Денис.

Денису показалось, что Габи опять чего-то боится, крутя баранку. Поглядывает в зеркало заднего вида. Во время одного из таких „поглядываний“ глаза его замерли. Денис тотчас обернулся назад и увидел на горизонте две машины, следующие параллельно, как показалось с большого расстояния. Они были еще далеко, но не вызывало сомнения, что скоро окажутся близко.

– Что? – Вика оглянулась назад тоже.

Денис посмотрел на водителя, тот, с испугом, – на него.

– Кто нас преследует? Вика, спроси его, кто едет за нами?

Вика спросила. Денис прижал пистолет к голове водителя, как делал уже.

Тот замотал головой, заговорил что-то быстро-быстро.

– Он не знает. Но, говорит, он ждал чего-то плохого, все время ждал. Не нужно было туда ехать, где был пожар, говорит.

– Скажи, пусть едет как можно быстрее! – велел Денис.

Но сам тут же подумал, это бесполезно. Глядя назад, видел, машины, следующие за ними, быстро приближаются. Он вскинул карабин, чтобы разглядеть в оптику, кто едет следом. Джип и пикап. Вооруженные люди. На пикапе установлен пулемет. С одним карабином, при ничтожном запасе патронов, и одним браунингом, с единственной обоймой, шансов противостоять преследователям у них – ноль. Мысль о том, что две машины, ощетинившиеся „калашами“ и пулеметом, просто проедут вперед, следуя по своим делам, даже в голову не пришла. Вика молчала. Только стала грызть ноготь. Водитель, держась за руль, косился на Дениса и его пистолет в руке.

– Вика, – обратился Денис к девушке. – Если нас сразу не убьют, то потом обязательно выручат, верь мне. Главное, не падай духом. Хорошо?

– Хорошо, – сказала она, перестав грызть ноготь.

Преследователи нагнали их, и теперь одна машина ехала вровень сбоку. „Сброд! – подумал Денис, видя, как одета чернокожая шайка на джипе. – Зачем же мы, еще в Советском Союзе, столько автоматов понаделали и пораздавали?“ Из машины стали что-то кричать, махать руками, потом воздух рассекла автоматная очередь. Перевода не требовалось.

– Пусть тормозит, – сказал Денис Вике, засовывая браунинг сзади за ремень, под рубашку.

После того как машина резко встала, Денис вдруг сообразил, что лишен возможности проявить какую-либо инициативу. Они с Викой в ловушке – у „Нивы“ не предусмотрено задних дверей.

Все происходило очень быстро. Габи выволокли первым. Он что-то бормотал. Денису пришлось выбираться через переднее сиденье под прицелом нескольких автоматов. На всякий случай приподнял руки над головой, показывая ладони. С другой стороны так же встречали Вику. Им обоим что-то отрывисто выкрикивали. Велели пошевеливаться, очевидно.

Сразу не били. Лишь развернули лицами к машине под стволами. Обыскали. Искали телефоны, прежде всего, как он понял. Нашли у него пистолет. Удивления тот не вызвал – это Африка. Кого здесь удивишь пистолетом? Габи стоял в стороне, его не трогали. Денис понял, что из своей деревни их водитель звонил не брату. Чернокожие разбойники обыскали машину, сгребая все, что могло представлять ценность. В первую очередь их внимание привлек, конечно, его карабин, сумка с фотоаппаратурой. У Вики телефона не нашли. Главарь показал ей телефон Дениса, заорал чего-то. Очевидно, спрашивал, где ее телефон.

– У меня нет телефона, – ответила Вика сперва по-английски. Денис помнил, что телефон у нее был. Затем, судя по всему, повторила то же самое на амхарском или на сомали, – Денис не мог определить. Бандит удивился. Обернулся к своим, обратить внимание на такое чудо: белая женщина говорит на их языке! Еще более грозно стал задавать „белой женщине“ свои вопросы. Было видно, они торопятся, эти разбойники, как все разбойники. Вика снова помотала головой. Бандит улыбнулся зверской улыбкой и запустил ей руку за пояс, в джинсы, по-видимому, собираясь искать ее телефон во всех местах, где только она могла его спрятать. Денис рванулся к мерзавцу, но успел лишь развернуть того к себе лицом. То есть – мордой. Получил сильнейший удар по затылку прикладом автомата и выключился.

Вика крикнула, чтобы его не трогали! Боевики косились на нее. То, что к ним обращались на их языке, делало ситуацию необычной для них. Пленной побаивались, не отдавая себе отчета.

Дениса связали и отнесли в машину. Из „Нивы“ принялись выгребать запас запчастей, что были в багажнике, вообще все.

– Что вы делаете? Я выполнил все, как договорились! – взмолился шофер.

– Я с тобой не договаривался, – возразил ему главарь.

– Как я буду ремонтировать машину?

– Она тебе больше не нужна. – Главарь вскинул автомат и дал короткую очередь. Габи закричал. Он закричал от страха, что в него выстрелили, еще не понимая, не веря, что это конец, и, крича, побежал по дороге. Очевидно, уже не соображал, что делает. Раздалась еще одна очередь. Вика видела, как в него попало сразу несколько пуль, он вскинул руки, но все еще бежал. Просто бежал по дороге. Еще очередь, но он упал чуть раньше. Пули по наклонной ушли вперед и высекли куски асфальта на хорошем китайском шоссе впереди.

Вику толкнули в сторону джипа. Связали и затолкали в багажник, где уже лежал без сознания Денис. На затылке у него она увидела кровь.

– Перевяжите ему голову!

Ей заклеили рот скотчем. И Денису. Голову Малиновскому никто перевязывать, естественно, не стал.

Машины еще не уезжали какое-то время. „Неужели они ищут мой телефон, не поверив, что его не было? – думала Виктория. – Главное, чтобы не нашли телефон!“ Она швырнула его за окно в тот момент, когда Габи останавливал машину… Кажется, не нашли. Они что-то делали с телом шофера. Как-то маскировали, судя по всему.

Наконец завелись моторы. Машина, в которой лежали они с Денисом, сначала поехала задом наперед, – разворачивалась. Следовательно, бандиты убираются восвояси. Туда, откуда приехали.

Григорий Довгань, начальник службы безопасности посольства России в Аддис-Абебе, худощавый широкоплечий брюнет выше среднего роста, не любил видеть свое отражение в зеркале по утрам. „В моем возрасте нельзя смотреть на себя утром, – думал он. – Утром выглядишь более старым, нежели днем, когда кожа расправится и щеки разрумянятся. Нельзя верить в то, что ты такой, каким выглядишь утром. Неизбежно приходят мысли о смерти“. Он старался не глядеть в зеркало, когда чистил зубы. А бриться стал по вечерам, как французы. Те, правда, делают это по другой причине. Некоторые – вообще, и утром и вечером, дай бог им здоровья!..

По коридору к своему кабинету пружинистой походкой шел совсем другой человек. Не тот, что смотрел мимо зеркала. С удивлением встретил взглядом директора школы на пороге своего кабинета в понедельник поутру.

– Лариса Михайловна? Здравствуйте! Вы ко мне? Сейчас, одну минуточку. – Он открыл кабинет, распахнул пошире дверь, пропуская женщину вперед. – Проходите, пожалуйста.

Она вошла. Он прошел следом, закрыл за собой дверь.

– Григорий Иванович, у нас проблема. Учительница не вышла на работу, и дома ее нет. Муж сказал, вы должны знать.

– Кого конкретно нет, Лариса Михайловна?

У него похолодело внутри, поскольку догадался, какой услышит ответ.

– Виктории Дореевой. Она английский преподает.

– Звонить ей пробовали?

– Да. Не отвечает.

– Телефон выключен?

– Да нет, гудит. Но она не берет трубку.

– Все, я понял. Идите, Лариса Михайловна, я приму меры!..

Он немедленно набрал Дениса. Вот у него телефон был выключен.

– Женя, срочно! – позвонил Довгань своему помощнику. – В отель „Рамада Аддис“, к Малиновскому! Узнай про него все, что можешь. Когда видели в последний раз, не появлялся ли в выходные…

Далее он связался с „Замом Потех“, как называл главного по электронике и прочим „прибамбасам“, от которых у нормального человека, не имеющего отношения к спецслужбам, ум зайдет за разум. Велел срочно – срочно! – пробить через спутник местонахождение телефонного аппарата Виктории Дореевой.

– Четыре дня прошло, Василич! У нее батарея может сдохнуть в любую минуту! – пояснил.

Далее настропалил Геннадия Симонова, военного атташе, чтобы готов был просить помощи у местных.

– Если повезет, если повезет, – оговорился.

Отзвонился Василич – Зам Потех.

– Есть координаты телефона Дореевой! Далеко забралась. Почти на границе находится.

– Отлично! Слава богу, хоть что-то… – отреагировал Довгань. – Куда же Малиновский девушку увез? Главное, куда сам запропастился?

– А кто это – Малиновский?

– Приятель мой, журналист из охотничьего журнала. Снимает репортажи про то, как богатеи наши скороспелые слонов и носорогов в Африке изводят. У него переводчик заболел, так я ему Дорееву сосватал, нашу учительницу новую, полиглотку. Думал, ей тоже полезно постажироваться будет. Постажировалась!

– Да погодите, Григорий Иванович! Может, еще обойдется.

– Да нет, я ничего! Конечно, дай бог! Волнуюсь просто.

Доложил в Москву. В Центре тоже беспокоились из-за отсутствия вестей от Дениса.

Женя отзвонился из отеля: Малиновского не было с четверга. Симонов отправился поднимать местных. Вскоре выдвинулись на трех машинах: Довгань, Симонов, эфиопские полицейские и военные.

Довгань вертел в руках найденный телефон Дореевой. Помощник Женя, „теоретик спецслужб“ – молодой человек был хорошо образован, но не имел почти практики, – отделил кусок асфальта с кровью для анализа. Эфиопские полицейские обнаружили труп местного парня. В стороне от дороги чернел остов сгоревшей „Нивы“.

– А ведь я его знаю! – сказал Довгань, глядя на убитого чернокожего парня. – В Аддис-Абебе два брата держат автомастерскую на выезде из города. Я у них дважды колесо ремонтировал. Это один из братьев… Ему уже не поможем. Поехали вперед. Может, кто-то что-то видел? Здесь по дорогам не так много машин катается. А для аборигенов проезд каждой машины – шоу.

В придорожной деревне дети рассказали, две машины съехали с грунтовки и двинули туда, – они показали руками направление. „Туда“ – значит, к границе.

Поехали по следам. Следы уводили в Сомали. Точнее – в провинцию Пунтленд, где одна часть народа считает, что Сомали – само по себе, а они – сами по себе. А другой части вообще все по барабану. Кстати, возможно, именно в этих местах выражение и родилось. Непризнанное государство Пунтленд – так стали величать провинцию в новейшей истории. Вотчина сомалийских пиратов. Песок под ногами не значит, что у них пляж прямо отсюда начинается. До моря все же далековато.

Рыскать вдоль границы не имело смысла. Ломиться за границу – тем более. Официальным лицам Демократической Республики Эфиопия! Эфиопы волновались, призывали поскорее покинуть опасный район.

– Да, поехали, поехали, – согласился Довгань. – Дело к ночи. Для всякой нечисти – разгуляй…

Двинули обратно. Довгань ехал в головной машине, Женя рулил. Водителя своего оставили отдыхать в посольстве ради лишнего охранника из местных.

– Чего они так растянулись? – поворчал вслух Теоретик Спецслужб, глядя в зеркало заднего вида.

Довгань обернулся назад. Вторая машина, в которой катил атташе Симонов с эфиопскими ребятами, отстала метров на двести. Третья шла сразу за ней. Довгань достал из кармана мобильник, глянул на экран – три палки. Связь есть. Позвонил Симонову.

– Гена, вы чего тормозите?

– Машина древняя, свечи хреновые, движок у нее стал троить! Быстрее не едет.

– Сбавь скорость чуток, Женя. Лошадь старая под ними захромала.

Дорога изогнулась вправо. Смеркалось. На возвышенности слева вдруг засверкали „бенгальские огни“. Только красные, а не белые! В одном месте, в другом, в третьем! Затрещали злые трещотки! По машине – будто отскочившая от асфальта щебенка прошлась, выпавшая с впереди идущего самосвала, потому что раздолбай-водитель тентом ее не прикрыл! Только самосвала никакого не было! На лобовом стекле расцвела паутина вокруг пулевого отверстия! Довгань почувствовал, что его левую руку в плече будто переломило! Он подавил крик.

– Иваныч, держись! – Женя вдавил педаль тормоза, смещаясь влево. Может, стойка хоть чуток защитит?

Довгань открыл дверь, выкатился, опираясь на правую руку, из машины, перевернулся на живот, хлопнул себя по правому бедру по привычке – щщщас! Кто бы ему туда кобуру с пистолетом привесил, Пушкин? Или папа римский?!

Женя оказался рядом с ним, также в положении лежа, раньше, чем эфиопские защитники повыскакивали. Не такой уж он был „теоретик“! Эфиопы скучковались за джипом. Двое из-за задка машины повели стрельбу с колена по „бенгальским огням“, но третий – лежа на боку, ногами вперед, из-за переднего колеса. „Самый грамотный, – машинально отметил Довгань. – В возрасте дядька. Может, наши еще учили?…“

Сзади с визгом тормозов подлетели отставшие автомобили. Порадовался народ, какая тут потеха идет! Подкрепление стало жару поддавать по горке! Бандиты замолчали. Гнаться за ними в сумерках с криком: „Ура!“ – никто не кинулся.

Довганю вкололи обезболивающее, перевязали. Он единственный оказался ранен.

– Слава богу, хоть так! – воскликнул, удостоверившись, что обошлось без потерь. – Пусть машину ремонтируют, – сказал Симонову. – Мне их свечи свечками в церкви могли обернуться. Только сам бы этого не увидел… Эти босяки по кортежу стрелять вряд ли стали бы. Они вас не видели, подумали, одиночная машина, небось… Ладно, поехали скорей отсюда. Накаркал я насчет нечисти!

Это было не первое его ранение – третье. Впервые запятнали в Первую чеченскую. В другой раз – во вторую. После этого, второго ранения его, подполковника ГРУ, комиссовали. Организовал тогда охранную фирму, грамотно поставил дело и передал сыну. Сын школу милиции окончил. Объяснил сыну, что душа не лежит. Как-то привык уже его папка отстаивать державные интересы, но не частные. С охранным агентством сын нормально управлялся, а Григорий отослал свое резюме в МИД. Периодически там ведь нужны были охранники в посольства разных стран. Пригласили на собеседование. Медосмотр прошел. Последствия ранения практически исчезли. Он, как мог, старался поддерживать форму. И вот – восстановился! Предложили отправиться в Эфиопию. Да хоть куда! Это трудная работа, многоплановая, интересная. Жена согласилась – не на войну! Она с ним.

„Вот тебе и не на войну, – думал теперь, держась за левую руку, которая висела плетью. – Ох, и будет же мне дома от благоверной!“ Это он смеялся в душе. От чего? Да от того, что уцелел! В очередной раз. В рубашке родился. Обидно было бы – выжить во всех передрягах на Кавказе, чтобы сложить голову в Африке. Тут своих кандидатов башку подставлять – целый континент! Бедные женщины, бедные дети…

Магомед Бегоев, чуть прихрамывая, обходил свой лес. Прошел не один год с тех пор, как он покинул Махачкалу и перебрался ближе к природе, так сказать. Вернулся в родное село, где каждый камень с детства знаком. Устроился работать лесничим. Каждый выход в горы по-прежнему доставлял ему удовольствие. Да и ногу тренировал. Хромота почти незаметна, а ведь врачи после той аварии говорили, что без клюшки ходить не сможет. Зачем ему клюшка? Он борец, а не хоккеист! Борец – не только в узком смысле слова, хотелось бы надеяться…

Старался увеличивать нагрузки. Зашел далеко в этот раз. Хотел поворачивать обратно, но почувствовал, дымком потянуло вроде? Легонько так, но есть, да. Не показалось.

Кто развел огонь в лесу? Если молодежь на пикник вышла, то нелишним будет глянуть, насколько приняты меры безопасности. Предостеречь, чтобы не шутили с огнем. Не говоря о том, что сейчас вообще разводить огонь в лесу запретили.

Он пошел вперед. Осторожно. Вдруг там не молодежь – браконьеры? У него карабин. Трусом он никогда не был, а служба есть служба.

Осторожно ступая по тропе, спустился в низинку. Замер, постоял. Едва слышался тихий говор. „Значит, не дети, – подумал. – Те бы вели себя более шумно“. Поднялся на небольшую возвышенность. Тропа вела в горы здесь так: спуск – подъем. Общий же подъем мало ощущался пока. Впереди, на поляне, между деревьев, увидел человека. Он что-то говорил и жестикулировал рукой. Значит, там были еще люди, не сам же с собой он разговаривал? Но за зеленью с того места, где Магомед стоял, больше никого не было видно.

Магомед пригнулся и очень осторожно стал подбираться ближе к поляне. Теперь он видел многих. Выпрямился медленно, встал за дерево. Их было больше десяти – даже навскидку. Человек двенадцать-пятнадцать. Что это не охотники, стало ясно по оружию. Еще автомат с карабином „Сайга“ можно перепутать – похожи, но разгрузку, набитую запасными рожками и гранатами, охотники точно не носят. Банда! „Отойти и позвонить!“ – в такую простую формулу сложился у него план дальнейших действий.

Но едва сделав полшага назад, он спиной уперся в оружейное дуло.

– Тихо, тихо, – услышал. Чья-то рука сняла с его плеча карабин. – Шагай-ка вперед.

Одной рукой держать автомат, как пистолет, не так удобно. Человек с автоматом в одной руке и карабином Бегоева – в другой не знал, что прихрамывающий лесник – бывший чемпион Махачкалы, впоследствии – тренер по самбо. Магомед резко развернулся, отводя правой рукой в сторону ствол автомата. Левой, ребром ладони, врезал по шее, в кадык, автоматчику, вырвал за ствол автомат. Человек захрипел, хватаясь рукой за шею. Получив от Магомеда удар прикладом в лоб, рухнул на землю. Магомед быстро перевернул его лицом вниз, подтянул под дерево и сам встал за ствол. Упер в спину поверженному ствол своего карабина.

Он осознавал, что хоть и сделал все быстро, но произвел слишком много шума. Люди у костра замерли, вглядываясь, что там, впереди, за деревьями, куда был отправлен ими часовой.

Один сделал знак, и все рассредоточились за деревьями, готовые принять бой. Но они не спешили стрелять, не выяснив, в чем дело. Очевидно, шум им был не нужен. Магомед решил, ему-то самому шума бояться нечего.

– Эй, вы кто такие? – крикнул. – Что делаете здесь с оружием?

Последовала заминка. Потом ему ответили. Спокойно, как бы с ленцой:

– Мы знаем, кто мы такие. Ты сам кто?

– Я лесник. Вы развели огонь в лесу, это сейчас запрещено.

Снова пауза.

– Ну, извини. Не знали, – ответил затем тот же голос. – Мы из частной фирмы. Серьезного клиента охраняем, понял?

– Кого? Я всех здесь знаю.

– Ты много вопросов задаешь! Зачем схватил нашего человека? Ты лесник или полицейский? Или, может быть, военный?

Люди постепенно подступали к нему, охватывая полукольцом. Оружие не опускали.

– Не подходите! Еще шаг, и я буду стрелять. Вы ведь не хотите, чтобы я стрелял?

– Зачем тебе стрелять? Смотри, сколько нас. Нам придется стрелять тоже. И тогда тебе – конец. Отпусти нашего друга и уходи. Костер мы потушим сейчас.

– Подождите, – раздался вдруг другой голос. Магомед увидел, на поляну вышел крепкий молодой бородач. – Я его знаю. Дядя Магомед, это ведь вы?

Бегоев всмотрелся в лицо:

– Юра?

– Я, дядя Магомед!

Бегоев узнал своего ученика, Юрия Мезинцева. Тот подавал большие надежды, но перестал ходить на тренировки, затем бросил институт и пропал. А в недавнее время прославился видеороликами в Интернете из… Сирии! Оказывается, принял ислам. Вступил в ИГИЛ. Теперь он – Юсуф Дагестанский. По его поводу к Магомеду приходили люди из ФСБ. Что он мог им рассказать? Для тренера такое решение спортсмена – уехать воевать в Сирию на стороне ИГИЛ – стало такой же неожиданностью, как и для всех. И родители, и друзья были в шоке… Теперь, значит, вернулся „Юсуф Дагестанский“.

– Дядя Магомед, отпустите его, опустите оружие. Мы ничего вам не сделаем, даю слово. Вы же меня знаете. Вы помните меня. Я вас тоже никогда не забывал.

– Ты был одним из лучших учеников. Но у тебя не было достаточно спортивной злости. С чего вдруг появилась неспортивная, Юра?

– Это мой выбор, мой путь, дядя Магомед. Я мог бы вам объяснить. Да, я стал другим. Я знаю теперь, зачем жить. У меня есть цель… А почему вы здесь? Почему не в Махачкале? Вы же были лучшим тренером…

– Был, Юра, пока в аварию не попал. Думал, ходить не смогу, не то что тренировать. Но вот, расходился. Лес спасает. Работа спасает.

– Дядя Магомед, что же мы разговариваем, наведя оружие друг на друга?… Опустите автомат. Мы так давно не виделись! Давайте присядем, спокойно поговорим.

– Нет, Юра. Или как тебя теперь зовут, Юсуф? Быть может, ты меня и отпустил бы, но только не твои новые друзья. Странно, что я, дагестанец, мусульманин, тебе, русскому, это говорю. Мир сошел с ума. Все перевернулось… Значит, так, – голос Бегоева стал тверже. – Мы сейчас уходим с вашим другом. Он проводит меня до дороги, потом я его отпущу. А пока… – Магомед не смог договорить. Он не видел, как один из боевиков – молодой совсем, мальчишка почти, уполз змеей в кусты, чтобы обойти его стороной, когда он начал говорить со своим бывшим учеником. И теперь эта детская-недетская рука вонзила нож ему в спину. Лесник замер, руки мгновенно ослабели. Тот, кого он держал под прицелом на земле, перевернувшись на спину, толкнул его обеими ногами, выкрикнув какое-то ругательство.

Боевики стали выходить из-за деревьев.

– Зачем?! – Юра-Юсуф подскочил к юноше, убившему его учителя, схватил того за ворот камуфлированной куртки. – Зачем?!!

– Остынь, Юсуф! – велел тот, кто был у них старшим. – Амир сделал все правильно. Лесник сообщил бы про нас раньше времени, и по следу рванули бы неверные псы.

– Я ему объяснил бы все.

– Он уже не внемлет объяснениям, слишком почтенный возраст. Вырос в другое время. Это ты понимаешь, я. Он – нет. Пошли! Сворачиваемся! Устроим привал дальше. Аппетит пропал из-за этого ретивого лесничего!

Боевики собрались уходить, но Бегоев в беспамятстве стал шевелиться и стонать.

– Он жив еще, – заметил старший. – Юсуф, добей его.

– Нет!

– Добей его!

– Джамаил! Почему я?

– Потому что это твой знакомый выследил нас! Если выследит мой, то добивать буду я. Или у тебя руки дрожат?

– У меня руки не дрожат! – с вызовом ответил Юрий. Теперь это снова был не ученик Бегоева, а Юсуф Дагестанский, завоевавший немалый авторитет в Сирии. – Да и раньше не дрожали. Иначе бы я не оказался по своей воле там, где мы с тобой познакомились, Джамаил. Помнишь, где это было?

– Конечно. Это было в аду, – главарь усмехнулся. – Добей его, – бросил через плечо, уходя вперед. Остальные последовали за главарем, тихо переговариваясь. Обменивались мнением по поводу встречи Юсуфа со своим бывшим тренером.

Юра Мезинцев, а ныне – Юсуф Дагестанский, подошел к лежащему бывшему учителю своему. Тот совсем пришел в себя и теперь спокойно смотрел на него, готовясь принять смерть достойно, как подобает горцу. Юсуф достал пистолет, навел в лицо и, чуть отведя в сторону, выстрелил. Магомед сглотнул слюну и закрыл глаза.

– Ты что, обезумел?!! Ножа у тебя нет?! Зачем было стрелять?! – зарычал на Юрия Джамаил.

Юрий подошел к нему вплотную, посмотрел в глаза:

– Я не мог зарезать своего учителя, точно барана.

Главарь смотрел некоторое время молча, затем отвел взгляд.

– Ладно, все, уходим, – распорядился. – Живо!

Через некоторое время тот, что вел бандитов, получил сообщение на телефон. Обернулся к Юсуфу с разъяренным лицом:

– Ну что, стрелок? Знаешь, чего нам может стоить твоя глупость? Менты выстрел твой услышали! Скоро нам на хвост гоблины сядут!.. – Он замолчал.

– Я их подожду! – Юсуф презрительно скривил губы. – Встречались уже!

– Никто не говорит, что ты трус, – примирительно сказал главарь. – Просто надо думать… Значит, сделаем так…

Командир группы спецназа ГРУ майор Александр Дундуладзе вел людей на посадку в самолет. На летном поле, кроме них – никого. В небе – ни облачка. Ветерок едва ощущается, ласкает. Прекрасная погода и видимость, как говорят летчики, миллион на миллион. Ах, хорошо! И задание выполнили…

звучит где-то вдалеке из приемника Розенбаум. „Надо же! Прямо в жилу песня!“ – думает Дундуладзе. Еще несколько шагов, и двадцать пар зашнурованных берцев застучат по опущенной аппарели, чтобы подняться в не слишком комфортное, но привычное, как фургон грузовика для профессионального грузчика, нутро военно-транспортного самолета. Так уж получается, что не возвращаются из командировок они обычно через современные аэровокзалы с гостеприимными залами ожидания и не встречают их у трапа красивые стюардессы в форме с иголочки, а уходят, так сказать, задворками. Да и побыть у принимающей стороны всегда стараются как можно меньше. В максимально сжатые сроки, качественно выполнив свою работу.

Однако, кажется, придется притормозить… – вдруг понимает майор Дундуладзе. Летчик с очень уж серьезным лицом спешит навстречу, и у Дундуладзе одновременно начинает жужжать в кармане телефон…

– Полет отменяется, ребята, – через минуту командир группы, выслушав новую вводную по телефону, извиняется перед товарищами по оружию. – Возвращаемся в Махачкалу. – Он вздыхает. Однако ни у кого нет сомнений, что это – приказ, а не жалоба на жизнь.

– В горах объявилась банда Джамаила Енгурова – Черного Джамаила. Лесник случайно столкнулся с ними, ну и… Лесник жив. Повезло, патруль ППС остановился у обочины. Кому-то из полицейских отлить приспичило. Услышали выстрел, пошли по тропе. Нашли раненого лесника. В „Скорой“ в сознание пришел. Он в прошлом тренер по борьбе. Говорит, среди боевиков его бывший ученик – Юрий, ныне известный как Юсуф Дагестанский. Помните этого героя?

– Интернет-звезда, сука, – зло усмехнулся матерый прапорщик Тимчук.

– Он вроде как в Сирии? – выразил сомнение майор Николай Трофимов, проведя рукой по своим коротким курчавым волосам. Друзья дразнили его „Бандерасом“.

– Стало быть – вернулся, – заключил Дундуладзе. – Сейчас все крысы обратно бегут. Жарко там стало! Дышать нечем… Задача ясна, думаю? Надо брать живым Юсуфа. Он пожалел тренера, не стал убивать, но дело не в этом. Хочется его интересных рассказов о Сирии. Есть информация, что в Сирии гаденыш басмачил под началом Абу-Арбаша, у которого были особые отношения с „Белыми касками“. После контактов с Арбашем те начинали вопить о применении химоружия правительственными войсками. Арбаш, по нашим сведениям, в Африку подался, к тамошним джихадистам. „Че Гевара“, мать его!..

– Не оскорбляй Че Гевару, – попросил Тимчук.

– Если вытрясти из Юсуфа все, что тот знает про Арбаша, – продолжил Дундуладзе, – я уверен, нашей Марии с трибуны пресс-центра будет что отвечать западным „партнерам“… С остальными, помимо Юсуфа, поступаем по обстоятельствам. Численность банды неизвестна, лесник сказать не успел. Сейчас он в коме, врачи делают что могут.

В автобусе с затемненными окнами группу ожидал глава махачкалинской полиции и руководитель ОВД района, где обнаружили банду. Последний представил своих парней, нашедших лесника. Ребята в полицейской форме слегка припухли от того, что стали героями дня. Не ожидали такого резонанса.

– Ваш лесник, очевидно, помешал боевикам сделать какое-то черное дело, – заключил майор Дундуладзе, выслушав полицейских. – Судя по тому, как они пикниковали там без опаски, в селении натворить ничего еще не успели. Теперь, стало быть, уходят несолоно хлебавши.

– И боекомплект не потратив, – вставил прапорщик Коловратов.

– Ну да. Есть чем пострелять… – согласился майор Трофимов-Бандерас.

Сидящие ближе других из четырнадцати человек контрактников, покачивающихся в такт движению автобуса, молча слушали, какая, по разговорам офицеров, вырисовывается картина.

– Местность знаете? – Дундуладзе перевел взгляд с одного полицейского на другого.

– Ну-у… – неуверенно пожал плечами один. – В общих чертах…

– Я знаю, – отозвался второй. – На охоту далеко ходил, за перевалом бывал. Могу провести.

– Начинай рассказывать, пока едем. – Дундуладзе развернул карту. – Где вы нашли лесника?

– Здесь, – сержант указал точку на карте. – Тропа через перевал идет так…

Прибыв на место, изучив следы, спецназовцы удостоверились в том, что банда ушла по тропе в горы. Знающий местность сержант-полицейский утверждал, что с этой стороны боевикам деваться некуда, а за перевалом тропа вскоре веером расходится. Гуляй не хочу!..

– На тропу за перевалом как-то иначе можно выйти? Обойти поскорее?

– Вот так можно, – сержант провел пальцем по карте. – Надо вернуться на шоссе, проехать с километр, и там – в горы. Но насчет „поскорее“… По расстоянию это больше получается. Раза в полтора дальше!

– Значит, придется выложиться! Бегаешь хорошо? На здоровье не жалуешься? Бандерас, забираешь половину бойцов и совершаешь марш-бросок через перевал. Сержант готов вас провести, да? А мы за духами следом отсюда двинемся. Как ближе к вам будем, станем им пятки поджаривать, на вас погонять…

Александр Дундуладзе, для друзей – Дуня, оказался в спецназе благодаря матушке-природе и… своему школьному учителю физкультуры! „Саня, – говорил Алексей Анатольевич Кольцов, бывший гимнаст, чемпион России, в силу жизненных обстоятельств рано оставивший большой спорт. – У тебя талантливое тело! Знаешь, есть прирожденные бегуны, прыгуны – худые, шустрые, как кузнечики. Есть от рождения грузчики. Этакие слоники. Такой будет пыхтеть, сопеть, вагон в одиночку выгрузит. Штангу толкать ему самое то. Спину только беречь… А ты – прирожденный атлет! Все можешь. Бегать, прыгать, на турнике, на канате болтаться. Тебе хоть в гимнастику, хоть в борьбу, хоть в бокс. Любое упражнение, любая нагрузка удовольствие доставляет, так? То, что ты всю школу на уши поставил, как вы говорите – шишку держишь, это одно. Что девчонки все твои – здорово. Но ты подумай, как в жизни, по-серьезному, свой дар использовать! Может, тебе в военное училище надо?…“

В Рязанском училище ВДВ один однокашник пытался подколоть. Мол, что за прозвище у него бабское – „Дуня“? Александр даже не подумал сразу затевать свару, а весело так объяснил: „Фамилию мою слышал – Дундуладзе? Отец родом из Тбилиси, мать – русская, москвичка. Классическое сочетание: орел-горец и „жгучая“ блондинка. А то, как звучит… В курсе, тайфуны называют женскими именами? Теперь и ты мне скажи, – спросил „Дуня“, в свою очередь, все так же весело. – Зачем поинтересовался? Обидеть хотел?“ Парень засмеялся: „Как в мужском коллективе без дружеской под…ки?!“ Они стали друзьями потом.

Хоть в спортгородке, на полосе препятствий, в рукопашном бою Дуне и в училище, как в школе, не было равных, он не выпендривался. Доказал себе все уже. Не зря есть поговорка: „Скромность украшает мужчину“.

– Серега, – обратился Дундуладзе к Воронихину („Ворону“), худощавому капитану с невеселыми глазами. – Ты у нас зоркий сокол и мастер по верхам скакать. Бери двоих, идите над нами по правому склону, вперед посматривайте, хорошо? – Дундуладзе указал на гору. – Слева, там стенки одни. Хрен кто пройдет. Только аккуратно. Судя по карте, впереди большой участок редколесья. Постарайтесь духов узреть. Важно понять, насколько далеко они вперед ушли…

Через некоторое время Воронихин сообщил, что бандиты замечены. Идут быстро. Сколько всего, неизвестно. Успел увидеть троих, пока не скрылись.

– Вызываем вертушки, чтобы отутюжили их? – спросил командира группы.

– Нам Юсуф Дагестанский живым нужен, забыл?

– Ах, черт! Точно.

– Возможно, они ментов видели, – задумался вслух Дундуладзе. – Догадались, те шухер поднимут, так что сваливать быстрее надо… Если они окажутся на том перекрестке, за перевалом, раньше Бандераса, считай, ушли. „Пэпээсник“ сказал, там троп много, а лес густой.

– Елки-палки, лес густой, Степа ходит холостой, – в задумчивости пробормотал прапорщик Тимчук.

– Когда с тобой это было? – отреагировал походя Дундуладзе. – Отец-героин троих детей!

– Живущих по чужим углам, – пробормотал с той же интонацией Тимчук. – Хоть не в Москве, в Подмосковье свой уголок дали бы… Доживу ли?

– Покаркай еще мне! – рявкнул Дундуладзе беззлобно. – Нам надо их догнать. Ускоряемся, мужики!..

– Вперед, ребята! – отдал команду контрактникам прапорщик Тимчук. – Шагаем тихо, но быстро!

– Армейская служба полна парадоксов! – отреагировал тихонько кто-то из контрактников.

С Бандерасом связи не было. Горы экранировали. Дундуладзе размышлял, как действовать, когда настигнут бандитов. „Редколесье нужно будет пройти аккуратно. Те ведь не дураки, назад оглядываются. Надежда на Ворона с его оптикой, если что… Нам бы втянуть их в бой слабой интенсивности. Хватать за ж… как лайки – медведя, но самим не подставляться, тогда Бандерас, может, и успеет. Ворон бы сверху их ряды проредил малость, чтобы там, за перевалом, мужикам работы меньше осталось…“

Дальше Александр не сразу понял, что произошло. Пара часов монотонного движения вперед и вверх немного убаюкали чуйку. „Вот, кажется, прогал впереди?“ – увидел он. Степа Тимчук – они с сапером впереди шли, тропу разведывали, – возвращался, рукой махнул… И вдруг на тропу между ним и Тимчуком упало что-то. Граната!

– Граната прямо!!! – кричит Александр, падая вперед, закрывая голову руками.

Вспышка!!! Взрыв!!! Александр перекатывается в сторону, вскидывает автомат. Еще взрыв! Еще! Затем – шквальный огонь!!! Крики: „Аллах акбар!“ Дундуладзе увидел, как один, другой падают его солдаты.

– К бою!!! – заорал, слыша свой голос, будто через подушку.

На них напали с фланга, сверху, оттуда, где, как он полагал, находится капитан Воронихин. Засада! Где Ворон?!!

Дундуладзе видел, как скосило пару бородатых, сунувшихся вперед. Нет, наши не спасовали, никто не побежал, конечно. Тут не желторотые собрались! Контузия, снижение слуха, ватная голова – его страх притупился, будто у пьяного. Пошла потеха, мать их!.. Стрелял четко в цель. Лично свалил одного, другого… А пули, выпущенные по нему, просвистели очень близко. И камень посекли, к которому он прижался плечом. Грохот, крики, стоны, мат! Сложно найти рай на земле, а оказаться в аду – как два пальца об асфальт. Но страшно потом станет, сейчас бояться было недосуг!..

Бой закончился так же внезапно, как начался. Прозвучали два выстрела из СКС в отдалении.

– Свои идут! – услышал затем голос капитана Воронихина. У Дуни возникло большое желание вставить пальцы в уши и потрясти. Понимал – не поможет.

Сергей Воронихин, среди своих – Ворон, не мечтал с детства о карьере военного, все решил случай. Или Судьба, как угодно. Во дворе его детства имелась проблемка, знакомая многим пацанам. Имя ей – шпана. Мимо компашки хулиганов, подопечных детской школы милиции, имевших связи со взрослыми отпетыми личностями, пройти спокойно нельзя было. Те же постоянно ошивались во дворе. Курили табак, потягивали „бормотушку“ – „портвешок“. Играли в ножики, в пуговицы, в карты или в трясучку. Бренчали на гитаре, ныли песни, сочиненные зоновскими терпигорцами. Каждый нормальный пацан старался обходить их стороной, чтобы не быть униженным, да еще „ошакаленным“ на мелочь, что родители дали на мороженое. „Эй, ты, а ну сюда иди. Дай-ка пятнадцать копеек. Нет? А по хлебальничку! Если найду!..“ – такое и Серега слышал не раз. И подходил. И деньги отдавал. Стали бы обыскивать, шарить по карманам, было бы еще больше стыдно. Он понимал, что смелый парень на его месте дал бы отпор. Только где они, смелые? Что-то он не видел, чтобы кто-то давал отпор. Не связывались. Эти же, они – шпана…

Перед восьмым классом Сергей все лето провел за городом. Был в пионерском лагере, потом – в деревне. А еще и на море ездил, к родне, с матерью. Дядька подарил ему настоящий офицерский ремень. Посмеиваясь, научил, как им пользоваться, в случае чего… Вернулся домой Сергей накануне первого сентября. Его не узнавали ни соседи, ни знакомые: „Как вырос! Как возмужал! Какой загорелый!“

Он напрочь забыл о существовании опасного отребья и вдруг, идя через двор, услышал:

– Эй, Ворон! Ни хрена ты свечу дал! А ну, ходи сюда.

Трое жиганов с гитарой пристроились на знакомой скамье посреди двора. Среди них самый страшный – Толян Мохонцев по прозвищу Махно. Кличкой своей он, кажется, гордился.

Вслед за волной старого страха, ударившей в грудь, у Сергея в душе вдруг поднялось возмущение. Хватит! Больше он им не дастся.

– Тебе надо, ты и подойди, – ответил, зло улыбаясь. Постарался, чтобы голос его был спокоен. Остался стоять на месте.

– Что ты сказал?! – Махно искренне удивился. – Вы слышали, пацаны, что птенчик пропел?

– Ни хрена себе! – тут же басовито поддержала его одна из шестерок.

– Оборзел! – поддакнула вторая.

– А ну, подержи. – Махно отдал гитару и, неторопливо поднявшись со скамьи, вразвалочку пошел на Сергея. Остановился в шаге и, глядя снизу вверх так, будто смотрел сверху вниз, попросил вкрадчиво:

– А ну повтори, что ты сказал? – И, кривляясь, подставил ему ухо.

Сергей вдруг увидел все в комическом свете. Как они умеют на понт брать, эти архаровцы! Еще пальцем не тронули, а ты уже должен бояться.

– Да пошел ты! – усмехнулся Сергей и легонько, как бы в шутку, толкнул в плечо не кого-нибудь, а самого страшного, ужасного Махно! А потом повернулся и пошел себе дальше.

– Стоять! – рявкнул тот. Сергей замер. И с выражением усталости на лице повернулся к нему. Мол, ну что тебе еще?

– Вы видели, пацаны? Он меня толкнул только что? Он на меня руку поднял? – Махно снова вплотную подошел к Сергею. Опять пошла „психология“.

– Махно, ты это стерпишь? – подлил масла в огонь сучонок-приспешник.

– Ты кого толкнул? – Махно не спеша поднес руку к новой, синей в клеточку, рубашке Сергея и не спеша стал сминать ее ткань, сжимать в кулаке.

– Сколько у тебя проблем, оказывается, Махно, – удивился Сергей, сам от себя не ожидая такой смелости. – Ты, кроме того, что глухой, еще и непонятливый.

Он взял Махно за запястье своей левой рукой. Рука у Махно была сильная, ничего не скажешь. Не пропил еще здоровье до конца.

Они ударили друг друга почти одновременно – Махно чуть раньше. Пошло махалово, перемежаемое захватами! Сыпались удары, рвалась одежда, Сергей был выше ростом, но Махно тяжелее, здоровее. Сцепившись, они рухнули на песок. Бандит ударил его лбом в переносицу, Ворон ударил того еще сильнее, хотя никогда прежде так не умел. Ударил по принципу – как ты меня, так и я тебя! Казалось, расшиб себе голову об этого гада, но тому крепко досталось. Они снова вскочили на ноги. Обоих уже мотало, и тут за Махно вступились шестерки. Один ударил Сергея ногой справа по ребрам. Каратист из подворотни! Другой – кулаком в скулу слева. Сергей отступил, но устоял на ногах. Махно тоже тяжело дышал. Легкие-то прокурил, сука! Шестерки встали по бокам от главаря. Сейчас навалятся вместе. Они думали, Сергей побежит? Не-ет! Он вытащил ремень из джинсов. Захлестнул петлю на руке, как дядька учил, и кинулся на них. Первым получил тот, что в скулу его ударил. Хорошо получил! Сергей рассек ему лицо – шрам будет. Потом – Махно. Тот увернулся, но получил пряжкой в плечо. Третий прикрылся рукой и взвыл, когда латунная пряжка ударила его по кости. Сергей, войдя в раж, продолжал хлестать – только ремень свистел в воздухе. Он ни в кого больше не попал, потому что они отступили, вереща обычное в таких случаях: „Еще встретимся!“ Сергей ничего не кричал. Только дышал тяжело. Его трясло. Вдруг чья-то рука взяла сзади под руку. Он дернулся – подумал, что „махновцам“ подмога с тыла подоспела.

– Тихо, тихо! – услышал мужской голос. – Успокойся, джан!

Перед ним стоял мужчина в военной форме. Сергей узнал районного военкома, подполковника Гаспаряна.

– Ты молодец, мужчина! Я хотел вмешаться, но ты справился и сам… Стой-ка. – Подполковник достал чистый платок из кармана, хотел вытереть ему лицо.

– Спасибо, не надо. Я умоюсь сейчас. Живу тут. – Сергей указал на свой подъезд.

– А! Так эти подонки тебя еще и в своем дворе хотели унизить? Ну, ты им показал, что хозяин на своей земле, – он так и сказал про его двор: „Хозяин на своей земле“.

– Знаешь, быть может, это был самый главный бой в твоей жизни! – продолжил военный. – И ты его выиграл. Да, да…

Подполковник Гаспарян узнал Сергея, когда пришло время призыва в армию. Спросил, где служить хотел бы?

Так Сергей Воронихин оказался в десанте. Потом поступил в училище ВДВ. Выяснилось, что он, оказывается, может метко стрелять. Причем не сигареты – курить еще на срочной бросил, чтобы дыхалку не портить. Вот и думай в итоге, что это, случай или судьба?…

– Одного я снял, – отчитался капитан Воронихин, подойдя. – Остальные ускользнули.

Группа собралась вместе. Кроме тех, кто остался лежать на тропе. Требовалось прийти в себя после схватки. Помолчать.

– Контрактники – Панов, Сергушин… – подытожил потери Тимчук. – Еще один тяжелый – Иванов. И Масленикова в руку зацепило… – У тебя, командир, смотри – щека… и рука…

Александр даже не почувствовал. Осколками посекло.

– Фигня, – сказал.

– У духов пятеро в преисподнюю отправились. Юсуфа Дагестанского среди них нет.

– Которого я снял, тоже не он, – заверил Воронихин. – Юсуф – здоровяк, а тот длинный был, доходяга. Как мимо него не промахнулся – сам удивляюсь? Мастерство сказывается…

– Хвалы мене, губынька, а то до ушей раздеру! – оценил юмор капитана прапорщик Тимчук. Произнес, правда, не весело. Нечему веселиться было.

Степа Тимчук считал, армия для него – как счастливый лотерейный билет в жизни. В своей деревне он никаких перспектив не видел. Работы нет, из развлечений только самогонка да драки за клубом после танцев. Ну, драться, допустим, он умел, да что толку-то, по большому счету? Невесты свои все наперечет, каждая не по одному жениху уже поменяла.

Нет, есть люди, которые могут свое подсобное хозяйство поднять на небывалый уровень. Было – вилы, стало – вилла! Этим можно жить, он не спорил. Но – с кем жить? Голова у него не пустая была, – при этом трезвая. Не в смысле отсутствия алкоголя в крови, это само собой, не считая праздников, в смысле – суждений. Ждал призыва в армию, как иные – Нового года. Парень крепкий, попал в „войска дяди Васи“. Как и хотел, если честно. Сразу для себя решил, что будет оставаться на сверхсрочную.

В армии любят деревенских толковых парней, кто работы не боится. Городские пацаны – они хорошие, душевные, их мамы, папы лелеяли-холили, пылинки сдували, только их всему учить надо на каждом шагу в близких к природным условиях… Такие же, как он, Степа Тимчук, парни из деревни, что привыкли работать сызмальства, – отдушина для командира. Все на лету схватывают, насчет обустройства быта в любой обстановке.

А тут еще дочка старшего делопроизводителя, Людмилы Ивановны, ну такая лапушка! Вот девчонке подфартило – мать в армии служит! Одна по жизни, без мужа, и дочка с ней везде. А куда ей? Учится в училище на повара. Хорошо, часть от города недалеко стоит. Степа Тимчук только из-за Лапушки бы на сверхсрочную остался! Мать, видя, что и дочка на Степу запала, стала приглядываться к жениху, в гости пригласила. Пришел Степан, глянул хозяйским глазом, даром что молодой, – в квартире кран подтекает, штукатурка с потолка сыплется. Степа кран починил, потолок отштукатурил, побелил… Зачет!

Предлагали ему в училище поступать, но не стал. И в знаниях школьных не был уверен – не сказать, чтобы учился слишком хорошо. Но это ладно. Можно было бы подтянуть знания. Главное, Лапушку свою не мог бросить. С тех пор вместе. Ждет его. Троих детей настрогали. Старшего пацана и двух девчонок-двойняшек следом.

Спросили бы Степу, кого он защищает, бегая по горам с автоматом? Он бы постеснялся вслух ответить. Про себя же знал: защищает свою Лапушку, страну свою и… свою армию, которую любит. Смешно вроде – армия сама и есть для того, чтобы людей, страну, землю свою защищать. Но кто же ее, армию, защитит? Он так чувствовал свою ответственность. Потому как звездный час свой он в армии встретил! Кто хочет – может ржать… Квартиру вот только все не дадут никак. Лапушка вздыхает. Но дадут ведь, обещали. Надо только немного подождать…

– Вертушку надо вызывать… Выходит, обыграли они нас, суки? Показались, чтобы мы за ними погнались? А тут – засаду оставили. Как же ты не обнаружил их? – упрекнул Воронихина Дундуладзе.

– Как их обнаружишь? Тихо, как мыши, сидели. Мы выше по склону шли. Ниже, перед зеленкой, где они засели, – осыпь. Нога на мелких камнях едет, как на колесах. Они, получается, как раз между нами и вами затаились, чингачгуки гребаные!

– Шли бы вы ниже осыпи – прямо на них вышли бы, – заметил Тимчук. – Повезло вам нынче…

– Пацанам-контрактникам не повезло, – тихо сказал Ворон.

– Ничего, мы с них скальп снимем еще! – зло пообещал Дундуладзе. – Нужно площадку для посадки посмотреть. Отправим наших двухсотых, трехсотых и дальше пойдем. Как считаешь, – спросил Воронихина, – те трое, которых ты засек, будут своих ждать?

– Думаю, да. Целью засады, очевидно, было нас остановить. Они и остановили. Теперь на рысях своих догонять помчатся.

– Ну и мы, стало быть, свою задачу выполнили. Задержали их. Пока соберутся вместе, Трофимов должен успеть приготовиться. Мы встретим тех, кто от него побежит. Если таковые останутся.

Майор Николай Трофимов по прозвищу „Бандерас“ дал команду:

– Шагом марш! – Увидел, как ждал ее молодой „пэпээсник“.

– Что, выдохся, коп? – подколол пацана.

– Да ладно, – отозвался парень. – Мне за праздник побегать. – Хотя шел теперь язык на плечо, точно на круге гончая после полудня, которая зайца подняла еще с утра. – И не коп я, а мент, с вашего позволения, господа головорезы!

– Шутишь? Молодец. Думал, вы там, в своей ментовке, дальше чем за пивом не бегаете!

– Я пиво вообще не пью, – возразил парень.

– Извини! – сказал майор, думая, что речь идет о вере.

– Только коньяк, – уточнил собеседник Бандераса.

– Чтоб я так жил! – воскликнул майор Трофимов.

– Чтобы мы усе так жили! – поддержал прапорщик Коловратов, подражая голосу Анатолия Папанова. Паренек из патрульно-постовой службы бежал, а теперь – шагал, как раз между ними.

– И бегать никуда не надо, – продолжил приятную тему парень. – Дядя на заводе в Дербенте работает. Так что напиток сей в доме не переводится.

– Думал, ты скажешь, не пью вообще, потому как непозволительно, – решил все-таки разобраться майор Трофимов.

– У меня и отец, и дядья, все пошли по партийной линии в свое время… – правильно понял „мент“…

– А-а!

– …И я, типа, следом за ними, насчет идей. Та партийная линия давно кончилась, а я все иду…

– Веселый ты парень… Как звать тебя?

– Дима.

– А я – Николай. Восстановили дыхалку? Бегом ма-а-арш!..

– Теперь я понимаю, почему вы – в кроссовках, а не в берцах, – во время следующего „шагом-марша“ говорил Дима-„пэпээсник“.

– А то! – соглашался Бандерас. – Это наши старшие братья, а кому – отцы, еще в Афгане поняли. С тех пор – такая послабуха по части дресс-кода… В берцах – строевая подготовка… Бегом ма-а-арш!..

Мать Николая Трофимова не уехала с отцом ее будущего ребенка, студентом из Гаваны, на его родную Кубу. Он, впрочем, и не звал, поскольку не знал о ее беременности. Ей было уже тридцать четыре. Она окончила институт, имела хорошую работу, с личной жизнью вот не сложилось как-то. Наверное, слишком много хороших книжек прочитала, к людям излишне требовательна была… И вдруг такая романтическая история! Познакомились на дне рождения бывшей однокурсницы. Та была не просто умная, но еще и блатная, теперь преподавала в „Лумумбе“. Себе там, кстати, тоже кубинца отхватила – так, чтобы не зачахнуть. Замуж ее за моряка угораздило выйти, который дома по девять месяцев не бывал. За такой срок не то что адюльтер закрутить, человека нового сделать можно!..

Сыну повзрослевшему она рассказывала о своей юности с такой тональностью, что все в руках всевышнего. Главное, что в результате ее „исканий“ он на свет появился! И это стоит всех глупостей его беспутной матери в юности! Коля не знал, если его мать, доктор юридических наук, беспутная, то кто тогда путный? Мать любила повторять из „Евгения Онегина“:

Коля занимался парашютным спортом. Окончил институт физкультуры в Краснодаре. На летном поле познакомился с Эльзой Нунбаевой. Она была чеченкой, училась в мединституте. Отца у Эльзы не было, а мать, давно уже ставшая коренной краснодаркой, не имела ничего против того, чтобы дочь вышла замуж за русского. О вере вопрос вообще не стоял. Главное, чтобы любили друг друга!

Эльза уехала как врач в Чечню на три месяца и исчезла. Перед расставанием она сказала ему, что беременна. Он был на седьмом небе от счастья! Уговаривал не ехать на историческую родину, где стало так опасно. Врачи-коллеги, что вернулись, не знали, что с ней произошло. Пропала без вести.

В милиции на него посмотрели, как на идиота. Заявление примут, конечно, сказали, поскольку обязаны. Но как он себе представляет – искать человека в Чечне? Когда там новая война назревает?

Николай любил. Он не представлял себе, как он будет жить без Эльзы? Он пошел в военкомат заключать контракт. Только на Кавказ, никак иначе. Личный мотив озвучивать не стал. Понимал, военкому это не понравится. Говорил, хочет заработать денег приличным, по его мнению, для мужчины способом. Друзья все бухают, а он так жить не может.

Мать Эльзы боялась, что дочь похитили родственники. Они и ей угрожали: дочь шлюхой вырастила! Сама – такая же! Поэтому Николай навестил их в первую очередь, несостоявшихся родственников их с Эльзой будущего ребенка. Вместо дома воронку увидел…

За время своего пребывания на Кавказе он нашел многих людей. От некоторых, правда, – лишь след… Но свою Эльзу так и не нашел. Не всегда встречал понимание. Один конфликт в военном госпитале едва не стоил ему звездочек – хотели понизить в звании… Его давно уже никто не называл „пиджаком“, как всех, кто в армию пришел не после военного училища. Тем более – в элиту, в ВДВ! В спецназе ГРУ лишнее отсекают сразу. Главное, чтобы дело умел делать. Он вроде умел. На личной жизни только крест поставил. Эльзу свою он не нашел, все остальные были ему на одно лицо. В принципе, с любой можно. Он был хорошим, веселым парнем, девушек не обижал, старался быть честным, ни одной ничего не обещал, не врал. Он готов был дружить – вот самое лучшее слово. Плюс то, что надо мужчине от женщины, а ей – от него. Времени на „дружбу“ только маловато оставалось. Работы много…

Коля любил волю, ветер, простор. Может, гены по океану тосковали? Ни мама, ни он никогда не писали на телевидение, не просили, обливаясь слезами, найти его папу. Он знал, что он, Коля Трофимов, – русский человек. Среди русских попадались люди с интересными корнями. Пушкин, например…

– Ну и работенка у вас! – Дима оказался пареньком коммуникабельным. После очередного перехода с бега на быстрый шаг он всякий раз пользовался случаем, чтобы еще пообщаться с крутыми новыми знакомыми. Несмотря на то что воздух врывался в его легкие со свистом, как у энергичной разумом бабушки, которая и в свои восемьдесят пять не думает бросать огород. Дебелые молодухи диву даются.

– У нас вся жизнь на бегу, – заливал ему Трофимов-Бандерас. – Вспомни, что в Древней Элладе на скале высекли: „Хочешь быть сильным – бегай. Хочешь быть красивым – бегай. Хочешь быть умным – бегай“. Потому мы такие сильные, красивые и умные.

– Еще они плавать рекомендовали, эти древние эллины. Чтобы, значит, для грамотности… – припомнил Дима.

– Молодец, сам грамотный, – похвалил Бандерас.

– Приемчик покажете? – попросил Дима. – Такой, чтобы любого бугая вырубить?

– Дима, за приемчиком ты к тому дядьке пойди, которого спас сегодня. Вот оклемается… Он тренер по самбо, между прочим. А нас не драться учили, а немного другому. Знаешь, как в спецназе говорят? Без оружия дерется только дурак!

– Слава богу, у меня ствол есть, табельный! – порадовался Дима.

– Вот видишь! – порадовался тоже – за него – майор Трофимов. – Значит, у тебя есть все предпосылки, чтобы не глупить!.. Бегом ма-а-арш!!!

На подступах к перевалу майор Трофимов разрешил привал пять минут.

– Дальше пойдем тихо, – сказал.

– Это тот самый „перекресток“? – спрашивал он вскоре „пэпээсника“ Диму.

– Он, – подтвердил парень. – Мы на их тропе теперь.

– Что же, пройдем еще, выберем место для горячего приема гостей… – решил Бандерас. – Связи с нашими нет, вот что хреново. Знать бы, что у них?

– Если пройти за перевал, то связь может появиться, – подал идею прапорщик Коловратов. Ну а поскольку честный инициатор всегда должен быть готов стать и исполнителем, и ответственным, предложил:

– Схожу?

– Давай, – разрешил Трофимов. – В пару возьми себе кого-нибудь.

– Я могу, – вызвался „пэпээсник“.

– Дима, извини, брат, но теперь наша работа. Ты присядь вон там, в сторонке от тропы. Видишь тот здоровенный камень под деревом?

– Не философский, – оценил камень Дима.

– Но, будем надеяться, и не камень преткновения, – не полез за словом в карман Бандерас. Спецназовец в карман чаще за другим лезет – за гранатой или за пистолетом…